«Синяя Птица. (Трилогия)»

Синяя Птица. (Трилогия) (fb2) - Синяя Птица. (Трилогия) 3944K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Александровна Самойлова

Елена Самойлова Синяя Птица

Книга 1. Синяя Птица

ГЛАВА 1

Холодный мелкий дождь начала осени монотонно барабанил по мутной пластине горного хрусталя, вставленной в окно вместо обычного бычьего пузыря. Само по себе хрустальное стекло в княжестве Рось – вещь, безусловно, дорогая, но моему наставнику не впервой выбивать себе за работу у инородцев такие предметы обихода. Стекло, к примеру, было привезено лет восемь назад из Гномьего Кряжа в уплату за устранение пещерных духов. Тогда мой наставник впервые взял меня с собой, чтобы я «поднабралась жизненного опыта». Ох, набралась, нет слов – месяц темноты боялась.

Дождь усилился, и я неохотно отлипла от окна, дабы подкинуть дров в печь – несмотря на то, что сейчас на дворе всего лишь первая декада рюина, [1]поутру в лесу уже стоит густой ледяной туман, а вчера вечером иней впервые коснулся еще зеленых деревьев. Я поежилась, плотнее закутываясь в короткий плащ эльфийских охотников, и, подкинув дров в печку, с нетерпением стала ждать, когда же сырые поленья соизволят разгореться.

Пламя шипело и потрескивало, но от сырых дров тепла не было почти никакого – если так пойдет дальше, то к утру я задубею. Тяжело вздохнув, я сложила пальцы щепотью и, скороговоркой пробормотав заклинание, метнула небольшой пульсар огня в печь. Результат превзошел все ожидания – дрова едва в щепки не разлетелись, а в печи загудело пламя под стать кузнечному горну. Я шарахнулась на пол, приглаживая короткие волосы, которые от столь резкой смены температуры сразу же закудрявились и встали торчком во все стороны. Проклиная все на свете, я неторопливо отошла от печки и уселась на лавку, стягивая с ног короткие, но на диво удобные дриадские полусапожки с острыми носами. Как меня уверяла продававшая их рыжеволосая дриада, в этих сапогах можно абсолютно бесшумно пройтись по ковру сухих листьев, да так, что меня даже эльф не услышит. К тому же в этих сапогах можно совершить прогулку по болоту, ни разу не провалившись в вязкую жижу, а также по снежным сугробам. Я с умным видом покивала головой, внутренне сомневаясь, что я когда-нибудь попрусь по снегу в легких осенних полусапожках, но запрашиваемые полгривны серебром все-таки уплатила. Как оказалось – не зря. Я действительно могла ходить в этих сапогах по лесу совершенно бесшумно, лесная нечисть не слышала моего приближения до тех пор, пока я не оказывалась на расстоянии вытянутой руки – таким образом я уже едва не довела до разрыва сердца моего знакомого лешего, когда подошла к нему с просьбой помочь поскорее добраться до дома…

Я с легким вздохом поставила полусапожки поближе к печи, впрочем, недостаточно близко, чтобы заползшая в огонь малая саламандра смогла ими полакомиться. Огненная ящерка длиной чуть меньше ладони алчно облизнулась, глядя на мои сапоги, но я выразительно показала ей кулак, и ящерка неохотно затерялась среди пламенеющих дров. Все правильно – не тот у нее уровень, чтобы с лесной ведуньей связываться. Это крестьян напугать можно, но не меня – Еванику Соловьеву, ученицу и воспитанницу лучшего волхва во всем Росском княжестве Лексея Вестникова! Мой наставник и в самом деле один из лучших волхвов Роси, недаром за полторы сотни лет жизни изъездил вдоль и поперек все княжество, а заодно и прилегающие государства. Столько, сколько знает он, не знает, пожалуй, никто из людей. Да что там люди! Он ежегодно в Серебряный Лес к эльфам ездит – рассказывать «великим и всезнающим» о жизни гномов и пещерных обитателей Гномьего Кряжа…

Я раздраженно завозилась с медной застежкой плаща, изображавшей птицу, развернувшую крылья. Застежка выглядела дешевой безделушкой, на самом же деле это был довольно мощный амулет, отводящий злые чары. Нет, будучи ведуньей, я любую порчу отведу самостоятельно, застежка же служит своего рода индикатором. А то мало ли что?

Наконец застежка расстегнулась, я сняла промокший плащ и бросила на спинку стула. Вообще-то на него не позарится даже вконец опустившийся грабитель, так как выглядит он как побитая молью темно-зеленая тряпка длиной чуть ниже колена, на которую в неимоверном количестве нашиты маленькие тряпочки зеленого и коричневого цвета. Зачем, спрашивается? А я вот посмотрю на того, кто сумеет разглядеть в листве разумное существо, закутанное в такую «тряпочку». Фиг найдете. Разве что с вами будет эльф, который такую штуку раскусит моментально…

Я сокрушенно покачала головой, обнаружив в плаще новую прореху, полученную во время сегодняшней беготни по лесу с целью изловить того паразита, который в мое отсутствие залез ко мне на чердак, где у наставника хранятся все книги, травяные сборы и прочий магический хлам, с целью банального ограбления. Воришкой оказался семнадцатилетний парнишка из соседней деревни, которому понравилась первая красавица в околотке. Отчаявшись добиться внимания девушки обычным способом, паренек рискнул пробраться днем в избушку к «ужасной ведьме», то бишь ко мне, в поисках приворотного зелья. Естественно, ничего подобного он не мог найти, так как подобной ерундой ни я, ни мой наставник не занимаемся, но заклинание, выставленное против воров, так приложило паренька, что он выпал из чердачного окна и сломал левую руку. Когда я вернулась и обнаружила его, он поднял такой вопль, что ему принялась старательно подвывать вся окрестная нечисть. Концерт мне не понравился, я собиралась было направить парня домой, но он, видимо, решив, что его сейчас будут линчевать за попытку воровства, вскочил на ноги и дал стрекача… Настигла я его в болоте, куда он уже провалился по пояс. Вот тогда-то я и проверила дриадские сапоги, вытягивая пострадавшего из трясины. Сапоги действительно держали даже на воде, а парень проникся еще большим страхом и уважением к лесной ведунье, которая «по воде ходит, аки посуху».

Наконец я натянула просторную ночнушку и босиком прошлась по плетеной дорожке к окну. Сумерки уже сгустились настолько, что за окном не было видно совершенно ничего, кроме медленно поднимающегося от мокрой травы ледяного тумана… Помнится, наставник рассказывал, что когда он нашел меня, то тоже был туман.

А дело было так. Наставник возвращался с большой пьянки по поводу получения сыном знакомого ведуна грамоты от самого Великого князя Росского на ведение собственного хозяйства. Что поделать – такая уж у нас система. Получаешь разрешение на хозяйство и можешь обрабатывать землю, жениться, заводить семью. И, конечно, исправно платить налоги… Впрочем, я отвлеклась. Так вот, шел наставник по лесной тропинке, преисполненный любви ко всему сущему, вызванной первосортной травяной медовухой, и вдруг услышал детский плач. Свернул Лексей Вестников с тропинки, прошел шагов десять и видит – на земле младенец лежит. Я то есть. И плачет.

Наставник под влиянием алкоголя, бродившего в крови, пожалел младенца, нарек Ванькой и во всеуслышание пообещал «заботиться о сем дите, как о родном». И поскольку слово волхва нерушимо, то забрал наставник меня с собой и принес домой. И только утром обнаружил, что младенец-то девочка. А девочка волхву на фиг не нужна – в ученики они в основном мальчиков берут, с девочками ведуньи возятся… Но слово – не воробей, вылетит – не застрелишь, вот и пришлось волхву, скрипя зубами, растить из меня ведунью. О чем, кстати говоря, он перестал жалеть уже лет через пять, когда у меня обнаружились способности к магии, причем не к банальным заговорам, а к настоящей, стихийной… Вот и возится со мной наставник с тех пор, воспитывая из меня волшебницу…

Возился.

Потому что мой возраст приближается к двадцати годам, а с этого времени молодые ведуны обычно покидают своих наставников и дальше живут и учатся самостоятельно. Вот наставник мне и объявил, что сваливает в долгосрочную поездку где-то до весны, а к тому времени я уже должна освободить избушку и подыскать себе новое жилье. Нет, от меня он не отказался, просто сказал, что мне пора жить своей жизнью. Так что в этом лесу я задержусь до той поры, когда сойдет снег, а уж тогда подумаю, куда податься…

С этой мыслью я залезла под теплое меховое одеяло, но не успела даже толком задремать, когда в окно требовательно постучали, а потом ставни распахнулись и в небольшой оконный проем, слегка позвякивая оружием, ввалилась девушка в темном костюме. Отблески огня заплясали на ярко-рыжих волосах чуть ниже плеч, и я попыталась было натянуть одеяло на голову, но влезшая в окно особа одним рывком стянула его с меня.

– Вилья… Ну какого черта тебе понадобилось посреди ночи?

Позвольте представить – Ревилиэль, младшая княжна Росская, она же Вилья, моя лучшая подруга. Единственная из моих знакомых, у которой судьба еще более занимательная, чем моя. Начать с того, что Ревилиэль – полуэльфийка. Ее мать является пятой по старшинству дочерью нашего великого князя Владимира. Никаких прав на трон она, конечно же, не имеет, но определенную роль в политической игре сыграть может. Так вот, лет тридцать назад Рось была в весьма напряженных отношениях с Серебряным Лесом, и именно тогда было принято решение заключить династический брак между младшей княжной и эльфийским принцем, который также не мог претендовать на власть. Как ни странно, большой любви между прекрасным златоволосым эльфом и рыжей красавицей-княжной не получилось – то ли не поделили чего, то ли попросту не понравились друг другу… В общем, брак длился до появления ребенка, то есть Ревилиэли, после чего Вильин отец с благословения и прощального нецензурного напутствия жены отбыл в Серебряный Лес, где и живет до сих пор. И Вилью, и ее мать такая ситуация весьма устраивает – о ребенке папочка вспоминает в лучшем случае раз в год, когда случаются большие торжества. Тогда Вилькины родители, втайне злясь и скрипя зубами, играют на публике счастливую семью.

Познакомились мы с Вильей в тот день, когда я в очередной раз ввязалась в драку с деревенскими мальчишками. Мне тогда было лет десять, и я носила имя, данное мне наставником. Нет, полное-то имя осталось прежним, но вот называли меня все, кому не лень, Ванькой. Мне такая ситуация весьма не нравилась, и если уж наставник мог называть меня так, то ненавистное имя, произнесенное кем-то другим, вызывало только злость и обиду. Мальчишки приспособились дразнить меня этим, а магией я в ту пору пользоваться не умела. Так что пришлось выпутываться самой… В разгар драки вмешалась рослая полуэльфийка, которая была старше меня на четыре года, и быстро расставила все по местам. Потом спросила, из-за чего я так расстроилась, ну, я и ответила: мол, мне обидно, что у меня мужское имя. Именно Ревилиэль придумала сокращать Еванику до Евы, и мир в моей душе был восстановлен.

– Ева-а? Ты что, спишь на ходу? – Я вынырнула из воспоминаний и рассеянно посмотрела в зеленые глаза подруги. Та секунду смотрела на меня, потом спросила: – Так что ты на это скажешь?

Я потерла виски, пытаясь сообразить, о чем она спрашивает. Мозговой штурм не удался, поэтому я попросила напрямую:

– Виль, повтори еще раз. Пожалуйста.

– Господи, так ты ничего не слышала?!

Я покаянно опустила глаза. Вилья с раздражением потерла мочку левого уха и терпеливо повторила:

– Ко мне завтра брат приезжает.

– Не поняла? У тебя же сроду…

– СВОДНЫЙ брат, – с нажимом пояснила она. – Старший сын того, кто наградил меня этими острыми ушами.

– И что? – непонимающе спросила я. – Не хочешь с ним видеться – отсидишься у меня, в первый раз, что ли?

Это правда. Вилька уже не в первый раз отсиживается у меня на чердаке. В последний раз она сбежала от очередных сватов, которых любимый дедушка подсовывает ей начиная с того дня, когда ей исполнилось шестнадцать лет. Когда перспектива раннего замужества замаячила перед Вильей впервые, она со слезами сбежала ко мне среди ночи, влезла в окно и долго плакала у меня на плече. Я же ввиду своего юного возраста искренне недоумевала, что же плохого в том, чтобы выйти замуж. На счастье, в ту ночь наставник был дома. Он выслушал беспрерывно всхлипывавшую полуэльфийку и предложил выход из ситуации – надо стать либо ведуньей, либо витязем. Ни ведунью, ни воительницу по закону не имеют права выдать замуж насильно – только по доброй воле. Но Ревилиэль стихийной магией не владела, так что ей пришлось пробиваться в витязи. И два года назад она получила из рук собственного деда почетную грамоту, удостоверяющую, что «младшая княжна Ревилиэль отныне и навек является витязем Великого княжеского полка».

Ввиду высокого происхождения от повседневной службы Вилька освобождена и в строй встает, лишь когда требуется охранять князя во время переговоров с другими державами или в случае войны, которой, к счастью, пока не предвидится.

И вот сейчас витязь элитного княжеского полка рассеянно выщипывала мех из моего одеяла, находясь в состоянии крайней растерянности. Я некоторое время понаблюдала за тем, как она старательно проделывает проплешину в моем почти новом одеяле из беличьих шкурок, а потом все же решила немного прояснить ситуацию:

– Виль, я все-таки не понимаю. Ну приедет твой сводный брат, и что? Не в женихи же он тебе набиваться будет, так что успокойся. И кстати, перестань выщипывать мое одеяло, оно мне дорого как память.

Ревилиэль озадаченно уставилась на пушинки, зажатые в пальцах, и перевела на меня обеспокоенный взгляд чуть светящихся в темноте глаз.

– Ев, волнуюсь я. Этот, с позволения сказать, брат двадцать четыре года чихать на меня хотел – и вдруг деду приходит официальное письмо, в котором он вдохновенно врет, дескать, спит и видит, как бы поскорее повстречаться с сестренкой, хоть и сводной… Слушай, ты ведь эльфов знаешь, не раз с волхвом Лексеем в Серебряный Лес ездила. Вот и скажи мне – что сие означает?

Я машинально провела рукой по своим коротким, чуть-чуть не доходящим до плеч золотисто-каштановым волосам и честно ответила:

– Не знаю. Вообще-то эльфы не очень любят, когда их к чему-то принуждают, а то, что твоих родителей вынудили пожениться, знают, кажется, все. Так что логично было бы твоим эльфийским родственниками вообще забыть о твоем существовании. Хотя кто его знает. – Я развела руками. – Может, твоему брату и впрямь интересно на тебя глянуть.

На это предположение Вилья только фыркнула и начала разоружаться. Я же с все возрастающим интересом смотрела на гору лязгающего и позвякивающего арсенала юной воительницы, все больше удивляясь, как она ухитрилась во всем этом железе почти бесшумно влезть ко мне в окно. Когда поверх двух метательных ножей, узкого меча и длинного кинжала легла серебристая кольчуга, я уже ничему не удивлялась…

Младшая княжна, как я уже говорила, и раньше не раз оставалась у меня ночевать, так что у меня в сундуке в горнице всегда лежало запасное одеяло и подушка. Вообще у затерянной в глухом лесу недалеко от Стольна Града избы, в которой мы жили, была весьма оригинальная планировка – всего две комнаты и небольшая горница. При этом второго этажа как такового не было – скорее чердак под самыми стропилами. Но, что самое интересное, барахла у нас было столько, что можно было обустроить двухэтажный терем, да еще и подвал забить сверху донизу. Как у нас это все помещалось – ума не приложу. Впрочем, я давно привыкла к жизни у волхва, где первым правилом было «не удивляться ничему». Совсем ничему. Поэтому на двадцатом году жизни даже ритуальная пляска черта с ангелом не вызвала бы у меня ничего, кроме неумеренного любопытства.

Я протянула Вилье теплое лоскутное одеяло и подушку и широким жестом предложила ей укладываться на печку. Полуэльфийка с сомнением оглядела нежащуюся в углях саламандру, пышущее жаром пламя и благоразумно удалилась на пол. Я пожала плечами – мол, тебе виднее, и с наслаждением закуталась в одеяло.

– Ева-а?

– Чего, Виль?

– Пойдем завтра со мной на прием. Ну пожалуйста…

– Виль, ну чего ты заладила? Пойду я, конечно. Куда я денусь?

– Спасибо. Спокойной ночи.

Я пробурчала не помню что и зарылась носом в подушку. Господи, мне кажется, что Вилькина семейка меня достала больше, чем саму Вилью. И вообще – с этими эльфами рехнуться можно. В прошлом году я сопровождала наставника на его очередную познавательную лекцию в Серебряный Лес, где мне в течение недели пришлось довольно тесно общаться с его населением. Поскольку я сопровождала Лексея Вестникова практически во всех его странствиях последние шесть лет, то о многих инородцах знала далеко не понаслышке. Вот и пришлось терпеливо рассказывать юным эльфам о каменных троллях, равнинных орках и, конечно, о пещерных гномах. Конечно, я не наставник, но и рассказывала я не так сухо да по-научному, как они, так что для молодых эльфов это было самое оно. Кстати, у эльфов возраст совершеннолетия наступает примерно в восемьдесят – девяносто лет, то есть тогда, когда молодой эльф уже готов к невероятно долгой, по человеческим меркам, жизни и может существовать самостоятельно. Так вот, вокруг меня обычно собирались те эльфы, которые еще не переступили рубеж совершеннолетия, поэтому не могли покидать пределы Серебряного Леса без сопровождения. Я помню детские глаза на юных лицах, и мне как-то не верилось, что эльфам, которые внешне казались моими ровесниками, на самом деле в три-четыре раза больше лет, чем мне…

Все было бы хорошо, но на меня положил глаз один из эльфов постарше. Внешне-то он выглядел лет на двадцать, но я к тому времени уже знала, что на деле ему может быть раз в пять больше. И поэтому на его ненавязчивые знаки внимания вроде постреливания в мою сторону красивыми серебристыми глазами и как бы случайные прикосновения во время беседы я особо не реагировала, зная, что это всего лишь мимолетная игра. Но потом я стала натыкаться на него везде и всюду, куда бы я ни шла – к наставнику ли, к ручью или просто бродила по лесу. Кончилось тем, что я уже начала прятаться, едва завидев длинные бледно-золотые волосы, свободно спадающие на плечи, но и это меня не спасало – треклятый эльф находил меня везде. При этом он действовал с видом бывалого ловеласа, которому моего имени не хватает в списке покоренных дам.

В общем, в тот день, когда мы с наставником покидали Серебряный Лес, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Радости также добавлял тот факт, что аккурат перед отъездом у меня произошло бурное объяснение с Алином, тем самым эльфийским ловеласом. Алин проникновенно и красиво объяснился мне в любви, после чего приступил к доказательствам, не сочтя нужным дождаться моего ответа. Похоже, раньше прием с объяснением в любви безотказно срабатывал со всеми девушками, впервые повстречавшими в своей жизни прекрасного белокурого эльфа и мечтавшими о вечной любви до гроба. Итогом стали пощечина и небольшая шаровая молния, слегка опалившая пышную шевелюру Алина, после чего я ретировалась, на свой страх и риск телепортировавшись в район корчмы, где мы с наставником остановились на ночлег.

Я с тяжелым вздохом повернулась на другой бок, но сон окончательно ушел от меня восвояси, не выдержав битвы с воспоминаниями. На самом-то деле я не такая уж бессердечная и жестокая ведьма, как обо мне думают. Просто наставник, еще когда мне стукнуло пятнадцать и я начала поглядывать в сторону мальчиков, доходчиво объяснил мне, что значит соитие и к чему это может привести. К чести волхва Лексея, он меня не напугал, и я не перестала поглядывать в сторону противоположного пола, просто стала вести себя более осмотрительно. А перед первой поездкой в Серебряный Лес он честно предупредил, чтобы я не слишком сильно пялилась на эльфийскую красоту. На вопрос «почему» он коротко и емко ответил, что буду пялиться – через год полуэльфика рожу. Я сплюнула через левое плечо и так уставилась на наставника, что тот расхохотался и дал совет: называться Ванькой. Потому что эльфы призадумаются – мальчик я или девочка, а проверять желания не возникнет. После того как я коротко остриглась и последовала совету наставника, желания что-либо проверять у эльфов действительно не возникало… Кстати, Алин мне действительно понравился, я даже почти влюбилась, но потом как-то раз решила с помощью магии узнать, что он обо мне думает, и к своему глубокому разочарованию выяснила, что Алину просто было интересно, каковы ведуньи в постели и правда ли, что я девственница. А на следующий день состоялось то самое объяснение, благодаря которому Алину пришлось значительно укоротить прическу.

– Блин, Ева, тебя что, клопы замучили? Вертишься, как угорь на сковородке! – Сонный голос Ревилиэль в тишине горницы прозвучал как гром небесный. Я послушно затихла и прошептала:

– Не клопы, а мысли.

– Тогда домысливай побыстрее и спи. Честное слово, я к тебе ушла, потому что отоспаться надеялась, у нас в тереме все на ушах из-за приезда моего братца стоят, а ты тут ворочаешься и вздыхаешь так, как будто помирать собралась!

– Типун тебе на язык, княжна Ревилиэль!

– И тебе спокойной ночи, ведунья Еваника! – в тон съязвила подруга.

Я обреченно вздохнула и, к своему удивлению, почти сразу же заснула.

Утро началось с вопля Вильи, вслед за которым грянул трехэтажный мат. Я с трудом оторвала голову от подушки и честно попыталась спросонья разобраться, что случилось. Моему взору предстала необычная, но вполне реальная картина – полуэльфийка огненно-рыжим смерчем носилась по горнице с обнаженным мечом, гоняя по полу что-то маленькое и верткое и непрестанно кроя это нечто матерными словами аж на трех языках.

– А ну стой, ящерица недоделанная! Стоять, я сказала!

Выскочившая из печи саламандра недовольно покосилась на разъяренную Вилью, но и не подумала останавливаться, петляя по горнице не хуже зайца. Вилья издала еще один вопль, который сделал бы честь любой гарпии, и прицельно метнула в огненную ящерку тяжелую табуретку, произведя страшный грохот, от которого я подскочила на кровати, а саламандра нервно шарахнулась в печку.

– Пришибу! – взвыла Вилька, но я уже проснулась и сочла своим долгом вмешаться. Странно, обычно моя подруга не отличается кровожадностью и буйностью нрава, так что непонятно, с чего это она решила порубать огненную ящерку в фарш.

– Виль, а Виль? Какого черта, а? – вяло поинтересовалась я. В ответ полуэльфийка сунула мне под нос оплавленную железяку, в которой я с трудом опознала метательный кинжал.

– Ты видела, что эта паршивка сделала с моим оружием?!

Я пальцем отодвинула от себя оплавленный кусок железа, которым подруга потрясала перед моим носом, и, страдальчески вздохнув, пристально посмотрела на Вильку. Та, не задумываясь, ответила мне не менее многозначительным взглядом, но все же опустила зверски замученный кинжал и уселась рядом со мной.

– Ева, ты не хочешь себе завести живность поспокойней, а? Скажем, кота?

– Ага, – улыбнулась я. – Коты – это банально. Вот снежного тигра – можно. Или виверну. – Вилья страдальчески закатила глаза, а я продолжила: – Я тебе не рассказывала, что у нас одно время оборотень жил?

– Кто?! – Миндалевидные Вилькины глаза значительно округлились.

– Оборотень. Только с весьма оригинальной второй ипостасью.

– Да? И какой же?

– Драконьей, – просто ответила я, пожав плечами.

– Врешь.

– Нет, серьезно. Только я сама не знала. Наставник где-то подобрал паренька лет десяти со сломанной рукой и привел его домой. Мне тогда было двенадцать. Мы лечили его месяца два, а потом в один прекрасный день парнишка исчез. И только потом наставник мне признался, что на самом деле парнишка был трехсотлетним драконом, принявшим человеческий облик. То есть оборотнем. Но мы привыкли, что у оборотня исходная форма – человеческая, а уж звериная является второй ипостасью. У драконов, разумеется, все наоборот. Для них второй ипостасью является человеческий облик. Кстати, существ с ипостасью человека можно по пальцам пересчитать – настолько их мало.

– Никогда бы не подумала… – задумчиво произнесла Вилья. – Драконы-оборотни…

– Ага, а еще снежные химеры, левиафаны и прочие. Наставник мне о них рассказывал в прошлом году. У него даже книга есть, где как раз рассказывается о таких оборотнях. Она где-то на чердаке валяется…

– Дашь почитать? – В глазах подруги мелькнул огонек интереса.

– Запросто, – ответила я. – Только в обмен на услугу.

– Какую же?

– Слезь с моих ног, пожалуйста!

– Вилька, ничуть не смутившись, встала с кровати и ненавязчиво напомнила мне о том, что сегодня в Стольнем Граде состоится торжественная встреча родственничка с отцовской стороны, и если я потороплюсь, то к полудню мы как раз успеем.

– Ой, Вилья… С тобой не отдохнешь. – Я неохотно вылезла из-под одеяла и с наслаждением потянулась.

Вилька немного понаблюдала за тем, как я пытаюсь привести себя в более-менее бодрствующее состояние, и ехидно улыбнулась. Я же босиком, в одной ночнушке, выползла из горницы в сени, где стояла кадка с родниковой водой и, глубоко вздохнув, принялась умываться. Ледяная вода меня взбодрила, да так, что я даже осознала, что Вилья подняла меня не на рассвете, как обычно, а значительно позже. Сзади послышался шорох, Вилька, уже полностью одетая, подошла ко мне, на ходу цепляя меч к поясу и отправляя уцелевший кинжал за голенище сапога. Она критически оглядела меня с ног до головы и резюмировала:

– Подруга, вали-ка за одеждой. До Стольна Града еще добраться надо.

– Извини, а где ты раньше была со своей спешкой, а? – возмущенно спросила я. Если Вилья так спешит, то какого лешего она не разбудила меня пораньше? И как мы за два часа, оставшиеся до приезда родственничка, доберемся до Стольна Града? На лошади и то почти час ехать! А ведь лошади-то у меня нету!

Нет, я, конечно, могла бы призвать из леса какую-нибудь животину, которая согласилась бы меня довезти, но ведь это только меня. А с Вильей что делать? Помню, на прошлой неделе я отправлялась в Столен Град, гордо восседая на волке. Без шуток, это действительно был волк, причем из редкой породы разумных. Лексей как-то раз спас от смерти вожака немногочисленной стаи, и с тех пор волки оказывали нам небольшие дружеские услуги: наставнику как непосредственному спасителю, мне – как его воспитаннице и лесной ведунье. Плохо было только то, что волки довозили лишь до границы леса, а от нее до Стольна Града было еще целую версту пилить. Ну, не страшно. Все равно по лесу я за день прохожу не меньше пяти-семи верст, так что какая-то верста по ровному тракту будет для меня легкой прогулкой…

– Ева-а-а! – недовольно протянула Вилька. – Ты что, уснула на ходу?

– Нет, – мрачно ответила я. – Ты вот только мне скажи, как ты планируешь добираться до Стольна Града?

– Ножками, ножками, – беззаботно ответила она. Я с удивлением глянула на нее, и тут до меня дошло.

– Слушай, ты что, специально опоздать хочешь?

– Наконец-то! – патетически воздев руки к небу, воскликнула Вилька. – Долго же ты соображала. По-твоему, я сильно хочу топтаться на церемонии встречи? Дед и без меня превосходно справится, а я планирую подобраться к самому концу. Скромно извинюсь, скорчу максимально тупую и скорбную рожу и свалю на все четыре стороны.

– Момент. В таком случае на кой леший тебе я понадобилась?

– Евочка, ну пойми же ты! – Вилья положила мне руки на плечи и заглянула в глаза. – Если я просто проигнорирую своего братца, то это может вылиться в большую бучу – как это так, я приехал, а сестра меня избегает? А я-то думал, у нас мирные отношения, и т. д. и т. п. В итоге – расстроенные дипломатические отношения, подмоченная репутация Великого князя (с внучкой сладить не может!) и втык мне лично.

– И ты хочешь, чтобы я в случае чего послужила для тебя громоотводом?

– Э-э-э… Ну, в общем-то, да. – Вилька виновато улыбнулась, а я едва не запихнула обе ноги в одну штанину.

– ВИЛЬЯ! – Моему возмущению не было предела, в глазах моих вспыхнули зеленые огоньки, а кончики пальцев слегка засветились. Вилька на всякий случай окопалась за печкой, и теперь оттуда выглядывало только виноватое личико в обрамлении огненно-рыжих волос.

– Ева, ну прости. Не сказала сразу… Евочка, ну успокойся, избушку ведь снесешь!

А вот за избушку мне действительно от наставника попадет. Потому как слишком много ценного барахла хранится на чердаке. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Тотчас зеленое пламя в глазах погасло, и они стали прежнего серо-голубого цвета. Вилька вылезла из-за печки и подошла ко мне.

– Ев, извини. Но мне правда нужна твоя помощь. Честно. Дед меня предаст анафеме, если я появлюсь только в конце церемонии, да еще и в одиночку. А при тебе он не рискнет. Сама знаешь – очень уж он хочет, чтобы ты была ведуньей при его дворе.

Это уж точно. Одно время Владимир спал и видел, как бы ему заполучить себе волхва Лексея на честную службу. Чего он только моему наставнику не сулил – и дом, и деньги, и землю… Но Лексей был непреклонен. Ему намного интереснее было путешествовать, а не воевать с интригами при дворе великого князя. К тому же волхв весьма ценил уединение, и только когда у него появилась я, он перебрался из глуши росской тайги поближе к цивилизации. Выстроил избушку, перетащил большую часть своих книг и артефактов и, намертво зачаровав дом от непрошеных гостей, зажил в свое удовольствие… В общем, идея Владимира привлечь в свою свиту сильнейшего волхва в Роси благополучно провалилась, но у Лексея появилась воспитанница. И вот теперь Вилькин дед хочет завербовать уже меня. Поэтому стоит мне только появиться пред его светлыми очами, как князь перестает метать громы и молнии и успокаивается до более-менее приемлемого состояния. Собственно, именно благодаря такому крайне лояльному отношению князя Владимира к волхву Лексею и ко мне мы сообща спасали Вильку от очередного замужества или прикрывали сумасбродную полуэльфийку во время ее побегов из родного дома…

Я уже накидывала эльфийский плащ поверх потертой светло-бежевой кожаной куртки, когда Вилька вышла на крыльцо избушки и длинно, пронзительно засвистела. Я было подумала, что подруга тренируется для состязаний в разбойничьем свисте, но, заслышав отдаленное лошадиное ржание, поняла, что вызвать волков все-таки придется…

– Ева! Ты где там застряла?

– Иду! – Я подхватила с лавки сумку с различными порошками, травами и прочей мелочью и выскочила во двор. Вилья уже усаживалась на рослое серое животное, которое если и можно назвать конем, так разве что по недоразумению. Вышеозначенный конь храпел и взрывал землю копытом, но под рукой хозяйки оставался на месте.

– М-да… Кажется, волки сегодня не понадобятся, – тихонько пробормотала я себе под нос.

– Что, прости? – Вилька иронически улыбнулась и приглашающе похлопала ладонью по крупу серого коня. – Туман двоих запросто снесет, так что садись, не бойся.

Двоих? Я оглядела сие средство передвижения, и в голове моей почему-то не возникло ни малейшего сомнения, что эта коняга свезет не двоих, а и троих, причем в полном боевом облачении. Но Ревилиэль с такой ехидной улыбкой поглядывала на меня, что я подумала: «Вильке я нужна как минимум живой и желательно невредимой, так почему бы не рискнуть?» Так что я взмахнула рукой, запирая дверь и восстанавливая охранное заклинание вокруг дома, и подошла к горделиво восседающей на коне Вилье. Конь флегматично покосился в мою сторону, но возражать против моей компании не стал, поэтому я слегка осмелела и, опершись на руку Ревилиэль, с трудом вскарабкалась на мощный круп.

И вот тут-то подлая коняга и решила отомстить мне за мое нахальство. Туман, сделав эффектную свечку (я взвизгнула и вцепилась в талию Вильки крепче клеща), взял с места в галоп, да так шустро, что у меня зубы застучали. Ругаться я даже не пыталась – бесполезно. Вместо этого я зажмурилась и покрепче прижалась к Вильке в надежде на то, что подруга сама падать вряд ли захочет, а отцепить меня не стоило и пытаться…

В итоге, когда зверюга, именуемая Туманом, затормозила перед воротами княжеского терема, я успела дойти до того состояния, что мечтала только об одном – спуститься на землю. Вилька попыталась отцепить мои пальцы от своей куртки, но куда там! Пальцы не разгибались ни в какую. Вилья провозилась минут пять, потом плюнула и резко надавила мне куда-то в районе сгиба локтя, в результате чего пальцы моментально расслабились. После повторной процедуры Вилька наконец-то сумела соскочить на землю, я же совсем неэлегантно сползла вслед за нею.

– Ева, за мной. Надеюсь, что процесс встречи моего беспутного родственничка уже подходит к концу.

С этими словами Ревилиэль, младшая княжна Росская, пару раз бухнула в тяжелые дубовые ворота рукоятью меча. Тотчас открылось маленькое зарешеченное окошечко, в котором мелькнула чья-то небритая рожа, после чего заскрипел отодвигаемый засов и ворота медленно открылись. Пожилой дружинник неодобрительно покачал головой, глядя на нас, но ограничился следующими словами:

– Княжна, ваш сводный брат уже час как пребывает в большой светлице. Ваш дед зело серчает, приказал, чтобы, как только вы появитесь, хоть силком, хоть волоком, но привести пред его светлые очи…

– Пустое, – отмахнулась Вилька. – Я по делам находилась в доме лесной ведуньи. Доложите великому князю, что княжна Ревилиэль с ведуньей Еваникой прибыли.

– Хорошо, княжна. Только вы… поторопитесь, ладно?

Дружинник с печальной улыбкой посторонился, освобождая нам дорогу. Вилья не глядя бросила ему поводья, и мы быстрым шагом поспешили в большую светлицу, где мне предстояло отмазывать Вильку от праведного княжеского гнева.

Вилья уверенно шла по узкому коридору терема, и встречные боярские девки, набежавшие в терем поглазеть на красавца-эльфа, завидев нас, шарахались в стороны, успевая при этом прошипеть что-то скабрезное. Все правильно, поскольку я коротко остригла волосы, то считаюсь павшей женщиной. В конце концов, для девки отрезать косу – позор для всей семьи. Правда, официально ведуньи и воительницы могли позволить себе короткие стрижки, не опасаясь всеобщего поругания – что поделать, в бою длинные волосы только мешают, равно как и при волшбе, но ведь на лбу у меня не написано, что я волшебница! Вильке-то что, завидев ее стройную фигурку в кольчуге и с мечом наперевес, люди начинали с восхищением шептать: «Богатырка…» Если же на улице появлялась я, то в меня метали презрительные взгляды и показывали пальцами. Но только до тех пор, пока я не заводилась до такой степени, что мои глаза начинали светиться ярким зеленым огнем. Тогда народ переставал бухтеть и, крестясь и бормоча молитвы, начинал заниматься своим делом. Что поделать – люди побаивались и волхвов и ведуний, прибегая к нашим услугам только тогда, когда никто, кроме мага, не мог помочь…

Вообще-то в Вилькином тереме меня знали, как мне казалось, все, и связываться с ведьмой никому не хотелось. Но заносчивые боярские дочки, как оказалось, бывали в княжеском тереме нечасто. И теперь вслед мне неслись смешки и язвительные замечания по поводу моей одежды и волос. Я честно старалась не обращать на них внимания, но, когда одна особо наглая девица дернула меня за плащ, ехидно попросив у меня «сию тряпку, дабы пол вымыть», мое терпение лопнуло.

Я только глянула разок на наглую девку, и тотчас ее толстая золотистая коса до пояса съежилась до жидкой прядки, а сами волосы стали мышасто-серого цвета. Девки завизжали, а я, гордо развернувшись на каблуках, быстрым шагом пошла прочь за тихо хихикающей Вильей.

– Ева, ну за что ты ее так, а? – давясь смехом, спросила Вилька.

– За все хорошее, – буркнула я.

– Знаешь, честно говоря, девушка в чем-то права. Лично я, когда впервые твой плащик увидела, подумала точно так же.

– Ты – другое дело. К тому же через неделю у нее волосы станут прежними, но урок она запомнит.

– Эт точно.

Наконец мы подошли к двустворчатой дубовой двери, ведущей в большую светлицу. Два дружинника с алебардами наперевес, завидев Вильку, встали по струнке, а молодой новобранец, кланяясь, распахнул створки.

Нам ничего не оставалось, кроме как войти.

Первой мыслью, осенившей меня, когда я увидела ярко освещенный зал, забитый празднично одетым народом, и мрачно глядящего на нас князя, было: «И на кой леший я сюда приперлась?»

Я честно поборола желание сбежать, хотя, по правде говоря, хотелось сильно. Мало того, посмотрев на гордо стоящую рыжеволосую Ревилиэль, взирающую на высокое собрание со спокойствием горного тролля, я устыдилась своего недостойного ведуньи поведения и, выпрямившись, робко выглянула из-за спины подруги. Великий князь Владимир, уже раскрывший рот, дабы предать Вильку анафеме, узрел мою коротко стриженную встрепанную шевелюру и тотчас расплылся в максимально доброжелательной улыбке. Я вздохнула спокойней и, выйдя из-за Вилькиной спины, встала рядом с подругой на широкой красной дорожке, что вела к деревянному княжескому трону, украшенному причудливой резьбой. Владимир поманил нас рукой, и мы, переглянувшись, подошли к князю и остановилсь в пяти шагах от трона. Князь обвел нас суровым взглядом серых глаз и сказал:

– Наконец-то прибыла моя внучка, княжна Ревилиэль! – И уже тише, так, чтобы слышали только мы:– Вилья, еще раз будешь так своевольничать – отправлю на год в гарнизон на северной границе.

Вилька скорчила обещанную физиономию, призванную выражать полнейшее раскаяние.

Князь некоторое время переводил взгляд с Вилькиной «раскаявшейся» физиономии на мою пофигистичную и обратно, едва сдержался, чтобы не сплюнуть с досады, но решил оставить воспитательный процесс на потом и, встав во весь свой далеко не маленький рост, громогласно объявил собравшимся:

– Мы не будем более задерживать встречу родной крови.

Фигура, с головы до пят закутанная в темно-зеленый плащ с капюшоном, поднялась и сделала несколько шагов по направлению к нам. Капюшон картинно соскользнул с головы, явив нашим взорам светлые льняные волосы, серебристые глаза и узкое эльфийское лицо, которое я, к своему удивлению, узнала. Вилька страдальчески закатила глаза, а эльф уставился на нас, как на стаю голодных химер, которые алчно облизываются в его сторону. Что ж, я могла понять его – вместо робкой полукровки узреть мощную воительницу, с головы до ног обвешанную оружием, да еще и в компании печально знакомой ведуньи с буйным характером. Я хищно улыбнулась и отвесила остолбеневшему эльфу немного издевательский поклон:

– День добрый, Алин. Прости, что задержала твою сестру, у нас было одно небольшое дело.

Вилья фыркнула, а князь попытался спасти положение:

– Эалинор, позволь представить тебе младшую княжну Ревилиэль и ведунью Еванику Соловьеву. Ревилиэль, поприветствуй брата.

Вильку перекосило, но она тем не менее сделала шаг вперед и протянула руку для рукопожатия, которое немедленно состоялось, причем, если судить по едва слышному хрусту суставов, Вилька уже успела померяться с братцем силой. Интересно, кто кого? Я ехидно улыбнулась и подмигнула Алину, который явно уже жалел о том, что вообще приехал. Наконец Вилька отпустила руку брата и спокойно шагнула назад, повергнув эльфа в полный неадекват своими манерами. Великий князь слегка осерчал и прикрикнул на внучку:

– Ревилиэль, что ты себе позволяешь?! – Вилька недовольно дернула плечом, но промолчала. Я же сверлила Алина неприязненным взглядом, давая понять, что ему здесь не рады. А князь тем временем продолжал: – Вилья, отправляйся в свои покои, мы поговорим позже. И не возражать князю!

Подруга стиснула зубы, но сдержалась. Четко, по-солдатски развернулась и строевым шагом направилась на девичью половину терема. Я, пожав плечами, последовала за ней.

Оклик князя настиг меня уже у самых дверей:

– Ведунья Еваника! Я запрещаю вам покидать светлицу.

Я остановилась и, не оборачиваясь, тихо ответила словами старинного поэта:

– Волхвы не боятся могучих владык… – и с этими словами вышла за дверь.

Обозленная Вилька мерила шагами комнату, разнося вдребезги все, что под руку попадалось. Сенные девки давно разбежались от греха подальше, а я скромно сидела в уголочке, держа наготове отражающее заклинание. Так, на всякий случай.

– Как он мог?! – в очередной раз возопила Вилья, швыряя в стену чудом уцелевшую расписную фарфоровую вазу. Осколки брызнули во все стороны, добавляя хаоса. Дощатый пол был устлан сплошь хрустящим ковром, когда Вилька наконец-то остановилась и в упор уставилась на меня. Я вжалась в стену, лихорадочно перебирая в памяти все известные мне защитные заклинания, когда полуэльфийка неожиданно спокойным голосом объявила:

– Ева, уходим.

– К-к-куда? – Резкая смена настроения подруги меня слегка взволновала. Теперь Вилька точно не отвяжется, пока не сделает что-нибудь такое, от чего все княжество с месяц на ушах стоять будет.

Как в прошлый раз, когда таинственным образом пропали все сваты, засланные к княжне с целью сосватать ее за далеко не молодого правителя восточных земель. Сваты обнаружились неделю спустя в подвале терема, когда одна из сенных девок спустилась туда с целью принести солонины на кухню. На вопрос – кто это сделал, сваты молчали в тряпочку, только тряслись и нечленораздельно что-то мычали. На самом деле я и не думала их так напугать, просто пригрозила, что превращу их всех в зайцев и отправлю темной ночью в лес, кишащий волками, если они еще хоть раз попытаются сосватать младшую княжну за такого старика…

– На кудыкину гору! – рявкнула Вилька, да так, что я попыталась закопаться в дощатый пол. – Сейчас же сваливаем в твою хатку, а оттуда рванем куда-нибудь поближе к Гномьему Кряжу.

– Ты что, из дома сбежать хочешь? – запоздало дошло до меня.

Вилья скептически вздернула бровь и решительно кивнула. Я с тяжелым вздохом поднялась с пола. Если Вильке осточертела такая жизнь, то это ее право. К тому же мне самой пора себе новое жилье подыскивать. В конце концов, какое-нибудь не слишком захудалое село у подножия Гномьего Кряжа может оказаться далеко не самым худшим вариантом…

– Ладно, Виль, собирайся. Завтра или послезавтра отправимся к Гномьему Кряжу.

Знала бы я, чем это все обернется…

ГЛАВА 2

Когда моя избушка появилась за поворотом лесной тропинки, на землю уже спустились сумерки и густой осенний туман поднимался от травы, грозя в ближайшее время затопить собой все вокруг до самого утра. Я поежилась и попыталась плотнее закутаться в плащ, но получилось не очень – сидя на спине Вилькиного жеребца, я боялась сделать любое лишнее движение, так как взаимная нелюбовь у нас возникла с первого взгляда. К тому же Туман, после того как Вилька нагрузила его двумя тяжеленными сумками со своим барахлом, да еще и мной в качестве дополнительной поклажи, взбесился окончательно и теперь мрачно косился на нас, и взгляд этот не обещал ничего хорошего. В итоге на добротном седле я сидела как на иголках, в любой момент ожидая подвоха. Поэтому, когда во все сгущающемся тумане замаячили створки слегка покосившихся, но таких родных ворот, меня охватило чувство настоящего счастья.

Я сползла с седла, и мы с серым жеребцом одновременно с облегчением вздохнули. Я – потому что наконец-то почувствовала под ногами землю, а Туман – потому что его поклажа стала легче. Взмахнув рукой, я сняла охранное заклинание с ворот, и они плавно раскрылись, позволяя нам войти во двор.

А во дворе нас ждал сюрприз.

На крыльце избушки, съежившись от холода, сидела маленькая босоногая девушка в легком светлом платье без рукавов. В темных волосах ее блестели капельки вечерней влаги, а тонкие пальца едва заметно дрожали. Охнув, я сорвала с себя плащ и, подбежав к девушке, попыталась закутать хрупкую фигурку. Вилька, как по волшебству, оказалась рядом и подхватила девушку под руки, пока я открывала зачарованную дверь. Наконец мы втащили ее в комнату, и пока Вилька укутывала незнакомку в теплое меховое одеяло, я забила печку дровами и метнула небольшой сгусток огня, от которого дерево сразу же запылало, озарив темное помещение теплым оранжевым светом. Объединенными усилиями мы усадили девушку перед огнем в ожидании, пока она оттает и сможет нормально говорить, не стуча зубами от холода.

Наконец девушка перестала дрожать и уставилась на меня огромными светло-зелеными глазами.

– Мне очень нужно поговорить с волхвом Лексеем. Скажите, он скоро придет?

Я уселась рядом с ней и честно ответила:

– Волхв Лексей вернется весной.

– Когда?! – Девушка подскочила на месте словно ужаленная. – Но мне очень нужна его помощь!

Я развела руками:

– Извините, но даже я не знаю, куда он уехал в этот раз. Он просто сказал, что уезжает.

Девушка несколько секунд молчала, переваривая услышанную информацию, потом подозрительно покосилась на меня:

– А вы его дочь?

– К счастью, нет, – улыбнулась я. – Я его воспитанница. Кстати, меня зовут Еваника, можно Ева. А ее, – я кивнула в сторону скромно стоящей рядом полуэльфийки, – Ревилиэль. Для друзей – Вилья.

– Хэлириан, – наклонила голову девушка. – Можно Хэл.

– Отлично. – Я хлопнула в ладоши. – А теперь, после того как мы познакомились, предлагаю всем присутствующим перейти на «ты». Никто не против? – Девчонки переглянулись и помотали головами.

– Вот и чудно! – воскликнула я, озаряя комнату широкой улыбкой. – Виль, сходи пока за вещами, а то Туман их со злости разметает. Хэл, пойдем со мной – я тебе подберу какую-нибудь одежду по погоде, а потом мы все вместе сядем за стол, и ты нам все расскажешь. Чем сможем – поможем, ладно?

Хэл скептически хмыкнула, намекая на то, что до наставника мне ой как далеко, но все-таки кивнула. Видимо, решила, что лучше уж синица в руках… Я пожала плечами и пошла к небольшому сундуку в соседней комнате, в котором хранилось все мое немногочисленное барахло. Если Вилькины вещи с трудом влезли в две громадные седельные сумки, то для того, чтобы упаковать мои тряпки, хватило бы одной. Правда, для моего колдовского арсенала понадобилась бы небольшая тележка, но у меня имелся уникальный артефакт – небольшая с виду походная кожаная сумка, которая могла вместить в себя содержимое приличных размеров сундука.

Сей артефакт я совершенно случайно нашла в заброшенных катакомбах под Гномьим Кряжем, когда мы вместе с наставником осматривали шахту в поисках подземных духов. Тогда я отстала от волхва Лексея, свернула не туда и провалилась в дыру в полу, которую не заметила в темноте. Так я и очутилась в катакомбах, о которых гномы благополучно позабыли лет триста назад. В катакомбах этих я почти сразу наткнулась на небольшой скелет, который поистине мертвой хваткой вцепился в небольшую сумку из темно-коричневой кожи. Помню, меня тогда удивило, что сумка, несмотря на то что провалялась в туннеле несколько столетий, ничуть не пострадала, на ней даже пыли не было, тогда как скелет, сжимавший ее в руках, рассыпался в прах от одного моего прикосновения. Естественно, сумку я забрала и сразу же вытряхнула все, что там было. И каким же было мое удивление, когда из сумки вывалились два вполне свежих яблока, краюха хлеба, завернутая в тряпицу, заряженный арбалет и длиннющее ожерелье из абсолютно разных по форме и цвету камней. Немного подумав, я решилась-таки сгрызть одно яблоко, мимоходом отметив, что оно, пролежав в сумке ОЧЕНЬ долго, осталось свежим и вполне съедобным… Потом меня нашел наставник и, когда я продемонстрировала ему находку, одобрительно улыбнулся и предложил мне спрятать сумку от греха подальше, потому что гномы – народ жадный, не дай бог, увидят, какой артефакт мне попался – сразу же такую бучу поднимут… А сумка-то по жизни мне ох как пригодится, потому как в нее можно запихать ОЧЕНЬ много барахла.

Наставника я послушалась и упрятала артефакт на дно своей собственной, обычной знахарской сумки, засыпав его мешочками с травами, сменой белья и свертком с сухим пайком, выданным гномами, да так и ушла. Арбалет я впоследствии подарила Вильке на ее восемнадцатилетие, поскольку таких четырехзарядных арбалетов не делали уже лет сто, а те, которые сохранились, пылились на стенах в качестве семейной реликвии или на музейных полках… Ожерелье тоже сгодилось, так как помогало несколько дольше генерировать заклинания – видимо, владелец его был магом…

Спустя полчаса мы трое уже сидели за накрытым столом и старательно уничтожали продовольственные запасы избушки. Хэл, на которую я нацепила почти новый светло-бежевый охотничий костюм, подаренный мне Вилькой этой весной, совершенно преобразилась и совсем не походила на почти прозрачную тощую девчонку, которую мы обнаружили сидящей на крыльце дома. Теперь это была весьма красивая девушка с огромными зелеными глазами, пышными темными волосами до середины спины и спокойной улыбкой. Когда мы слегка утолили голод, Вилька со свойственной ей прямотой спросила у новоприбывшей:

– Хэл, а теперь колись, что тебе нужно было от Евиного наставника?

Девушка покосилась на полуэльфийку, потом вопросительно посмотрела на меня:

– Ей можно доверять?

– Разумеется, – с уверенным видом сказала я. – Вилья – моя лучшая подруга, и у нас нет секретов друг от друга. К тому же вдвоем мы скорее сможем тебе помочь.

Девушка кивнула и тихо произнесла:

– В первую очередь я вынуждена вам признаться, что я не человек.

– Не проблема. – Я пожала плечами. – Вон, Вилька тоже наполовину эльф – и ничего.

– Я – айранит.

Я невольно вздрогнула. Вилька посмотрела сначала на меня, потом на Хэл и возмущенно воскликнула:

– Так, девчата, а теперь объясните необразованной мне, что же это означает? Кто такие эти айраниты?

– Виль, помнишь, я тебе рассказывала о существах, у которых второй ипостасью является человеческий облик? – спросила я, не отрывая глаз от Хэлириан. Вилья неуверенно кивнула. – Так вот, перед тобой сейчас сидит одна из них. Насколько я помню, для айранитов истинным обликом является существо, похожее внешне на человека, только с крыльями, когтями и большой физической силой. Все правильно, Хэл?

Та невозмутимо кивнула:

– Все верно, ведунья. Только ты описала внешний облик наших мужчин. У них действительно есть и крылья, растущие на спине, и когти, и они обладают силой и ловкостью, превышающей не только человеческую, но и эльфийскую. Даже, пожалуй, троллью. Но женщины у нас иные. У нас крылья заменяют руки, и мы в совершенстве владеем воздушной магией. Но все же женщины намного слабее мужчин, потому как сила и реакция у нас намного меньше. Мы живем на севере в стране, которая окружена такими скалами, которые не может пересечь никто, кроме айранита, поэтому о нас знают очень немногие.

– И мой наставник один из тех, кто видел вас? – спросила я.

Хэл уверенно кивнула:

– Да. Более того, он БЫЛ в нашей стране, которую мы называем Андарион. Он помог вернуть нам некий артефакт, который был утерян нами очень давно в стране людей, и таким образом подружился с нашей Верховной жрицей, которая была хранительницей артефакта. В общем, они договорились, что если нам будет нужна помощь, то волхв Лексей поможет нам. Но его сейчас нет… – Хэлириан опустила голову. – Теперь я не знаю, что делать…

– А что, собственно, случилось? – подала голос до того внимательно слушавшая нас Вилья. – Судя по тому, что ты находишься здесь в человеческом облике, у тебя проблемы. Тебя что, ищут?

Хэл молча кивнула.

– И что же ты натворила?

– Украла Небесный Хрусталь…

– ЧТО?

– Украла талисман Андариона, без которого у нас не может воцариться новый король! – выпалила Хэл.

Мы с Вильей переглянулись и в один голос потребовали объяснений. Хэл бледнела и краснела, постоянно сбивалась и путалась в словах, но и того, что она рассказала, нам хватило, чтобы схватиться за головы и понять, что у нас крупные проблемы.

Как я поняла из рассказа Хэлириан, в Андарионе дела шли прекрасно, пока месяц назад не скончался скоропостижно король. Вроде всякое бывает, но через два дня умирает королева, и народ поднимает бунт. Единственный наследник вынужден уйти в подполье, и на троне планирует воцариться самозванец. В Андарионе есть три символа царской власти, без которых никто не может править. Это меч, браслет и медальон. Именно последний символ хранился в Храме, где Хэлириан, в силу своего юного возраста, была всего лишь младшей послушницей. Когда начались волнения и самозванец один за другим захватил браслет и меч, Верховная жрица спрятала Небесный Хрусталь в храмовом тайнике, наказав группе жриц охранять его любой ценой. Через сутки самозванец явился в храм и потребовал третий символ, на что жрица ему ответила, что «рожденный смердом не станет королем», поэтому Небесного Хрусталя ему не видать как своих ушей. Итогом стало полное разрушение Храма. Почти все жрицы были убиты, а Хэлириан чудом спаслась, забрав с собой талисман и улетев через потайной ход. В Андарионе она оставаться больше не могла, поэтому решила отправиться в страну людей, где живет человек, один-единственный, кто, как ей казалось, мог бы помочь.

Волхв Лексей Вестников.

Но волхва дома не оказывается – вместо него обнаруживается его воспитанница, а потому Хэлириан, как и всему Андариону, – хана и никакой надежды на спасение.

– Ну, насчет того, что надежды нет, это ты загнула, – сказала я. – Мы что-нибудь обязательно придумаем. Ты, кстати, скажи, чем именно должен был тебе помочь мой наставник?

– Я хотела попросить его провести меня к Небесному колодцу.

– Куда?

– Я не говорила? Небесный Хрусталь – это талисман, который может указать на истинного правителя Андариона, того единственного, кто достоин короны. Когда талисман избирает себе… э-э-э… владельца, что ли, то становится ясно, что судьба этого айранита – править страной. И никто не оспаривает выбор талисмана, даже наследник престола.

– И в чем проблема? – удивилась Вилька. – Что, талисман отказался делать выбор?

– Нет. Просто у талисмана нет пока этой силы. То есть сейчас это просто красивая безделушка, символизирующая королевскую власть. Свою силу он обретет, только коснувшись воды в Небесном колодце.

– И для того, чтобы найти этот Колодец, тебе была нужна помощь Лексея? – спросила я.

Хэл кивнула:

– Вообще-то я знаю, где он находится, это знает каждая жрица и послушница. Вот только до него еще дойти надо, а страну людей я не знаю совершенно.

– Дойти? Ты же, по идее, летать можешь.

– Могу. Но только будучи айранитом, а не человеком. А поскольку за мной наверняка послана погоня, то мне нельзя находиться в своем привычном облике. Айраниты ощущают друг друга на очень большом расстоянии, поэтому те, кто идет по моему следу, сразу меня обнаружат. Пока я в человеческой ипостаси, меня найти не легче, чем иголку в стоге сена, но стоит мне только превратиться в айранита – все, я пропала.

– Та-ак, погоди. Не сбивай меня с мысли. – Я прижала ладони к вискам, пытаясь сообразить, что к чему и как. – Выходит, тебе нужно вернуть силу талисману, тогда он сможет указать на истинного правителя. В таком случае самозванцу ничего не светит – народ примет только избранника. Пока верно? – Хэл утвердительно кивнула, и я продолжила свои размышления вслух: – И ты пришла, чтобы попросить отвести тебя к этому, как его…

– Небесному колодцу.

– Вот именно. Кстати, где он находится?

– В горах. Люди называют это место Рассветным пиком.

– Да? Не знаю, должно быть, старое название. Ну, ладно, на чердаке у наставника есть карты местности, потом посмотрим, где это находится, а то у меня сейчас голова кругом идет от обилия информации… Что-то отвлеклась я… М-да… – Я кашлянула и снова принялась сортировать информацию: – Ко всему прочему за тобой, скорее всего, идет погоня, но засечь они тебя могут только если ты сменишь ипостась, так?

– Да.

– Отлично… – И тут меня настигла мысль, которая до того робко обреталась на задворках моего сознания, не решаясь вылезти наружу. Но теперь я ее выловила, и догадка заставила меня побледнеть.

– Хэл, а КАК ты перебралась через зачарованные ворота? – спросила я, внезапно охрипнув. Девушка побелела как полотно, и я все поняла. – Ты что, в айранита перекинулась?

Хэл кивнула, вцепившись пальцами в скатерть.

– Все ясно, – резюмировала я. – Вилья, собираемся, немедленно. Похоже, погоня, идущая за Хэл, скоро будет здесь. Вещи у тебя не разобраны, и это хорошо. Седлай Тумана, мы уходим. На сборы пятнадцать минут.

Полуэльфийка кивнула, подхватила седельные сумки и умчалась во двор. Я же вытащила из сундука свою бездонную сумку и полезла на чердак.

Там я первым делом сгребла со стола карты Роси и прилегающих государств, сделанные в разное время и в разном масштабе. Ничего, потом разберемся. В Стольнем Граде очень легко затеряться, там нас не сразу найдут, поэтому будет время собраться с мыслями и набросать хотя бы примерный маршрут. Далее в сумку полетели путевые заметки наставника, в которых могли содержаться сведения о том, что нам может повстречаться на пути. Кому-кому, а уж ведуну непременно надо знать заранее, с чем он может столкнуться, иначе потом костей не соберешь…

Хэлириан, прибежавшая на чердак следом за мной, с растущим удивлением наблюдала за тем, как в небольшой с виду сумке исчезают мешочки с травами, склянки из зачарованного небьющегося стекла с различными зельями, две смены одежды, теплая куртка и зимний плащ, запасная пара сапог и прочие необходимые в пути вещи. Я же загнанным зайцем носилась по чердаку, сгребая в сумку все, что могло понадобиться в дороге. Последней со дна полуопустевшего сундука была изъята заначка на черный день в количестве шести с половиной гривен серебром и одной золотой гривны, и только после этого я позволила себе перевести дух. Хэл смотрела на мою волшебную сумку квадратными от удивления глазами, явно не понимая, как я умудрилась запихнуть в нее такую кучу барахла, да еще и с легкостью таскать эту тяжесть. Коли речь зашла о последнем обстоятельстве, то, надо заметить, здесь у сумки были большие плюсы – она весила ровно столько, сколько весил последний положенный в нее предмет. То есть если я последним клала каравай хлеба, то и таскала я сумку с такой же легкостью. Если же на привале я доставала из нее какой-нибудь нужный мне тяжеленный фолиант, а потом клала его на место, то сумка становилась почти неподъемной.

Собрав все, я достала из небольшого деревянного ящика завернутый в холстину короткий меч в наспинных ножнах, закрепила его поверх плаща и наконец-то почувствовала себя более или менее готовой к походу. Из того же самого ящика я вытащила длинный эльфийский кинжал и протянула его Хэл.

– Умеешь пользоваться?

Хэл неуверенно покачала головой:

– Я очень редко становилась человеком, а в образе айранита у меня вместо рук крылья.

– Ничего, научишься. – Я прицепила ей кинжал к поясу. – Главное – держишь его лезвием от себя, не то порежешься, и тыкаешь в сторону противника. Остальному постепенно научишься. В крайнем случае, если будет время, тебя потренирует Вилька, она у нас настоящий витязь. – Я кинула в сумку еще один кинжал, поменьше и попроще, – все-таки резать продукты на привале чем-то надо, – и спустилась вниз по лестнице.

Не успела я набить сумку продуктами, как в горницу вбежала встревоженная Ревилиэль.

– Ева, там что-то непонятное творится! Мой конь вместе с поклажей в лес сбежал, и тишина какая-то нехорошая. Там туман такой густой стоит – даже я ни фига не вижу, но там явно кто-то есть… Я чувствую.

Да, что-что, а интуиция у Вильки от природы очень сильная. Она всегда чуяла, когда ее дома ждал очередной нагоняй, и всегда благополучно отсиживалась у меня. Так что нюх на неприятности у нее отменный, и если Вилька говорит, что там, в тумане, кто-то скрывается, значит, так оно и есть.

За спиной раздался тихий шорох и приглушенный всхлип. Мы с Вилькой обернулись: побелевшая до цвета занавески Хэл медленно сползала по стенке, зажимая рот руками, а в глазах ее плескался не просто страх, а ужас.

– Та-ак, Виль, кажись, это за ней. – Как ни странно, но страшно мне не было. Испугаюсь я потом, когда все кончится, но сейчас я была спокойна, как горный тролль. – Спрячь ее где-нибудь в комнате, а я пока встречу незваных гостей.

Вилька кивнула и подошла к скорчившейся у стены девушке, и тут Хэл внезапно прорвало:

– Это аватар! [2]Ева, он убьет и меня, и вас всех! Пожалуйста, не надо!

Та-а-ак, у нее, как мне кажется, началась истерика. Интересно, кого же она так боится, причем до судорог?

– Вилька, забери ее отсюда и сделай что-нибудь, чтобы ее было не видно и уж тем более не слышно! Я встречу этого аватара.

Подруга кивнула и утащила Хэл в дальнюю комнату, попросту закинув рыдающую девушку на плечо. Я же положила уже собранную сумку на стол и вышла в сени, аккуратно прикрыв за собой дверь, ведущую в горницу.

Двор встретил меня промозглым ночным холодом, тишиной и густым, как молоко, туманом. Поежившись, я прислушалась к тишине, не зажигая световой пульсар, дабы не выдавать раньше времени своего присутствия.

Но я переступила порог дома и тем самым лишила себя дополнительной защиты. Дело в том, что при постройке дома наставник зачаровал его так, что переступить порог без разрешения хозяев не может никто. На первый раз защита просто деликатно отодвинет непрошеного гостя, на второй – угостит несильным электрическим разрядом, который отбросит незваного визитера шагов на десять, а на третий раз от особо упертого с большой долей вероятности останется только кучка серого пепла.

Три крылатые тени вынырнули из мрака так стремительно, что я не успела даже руки вскинуть в защитном жесте. От толчка в грудь я влетела в дверной проем и, проехав по полу, окончательно затормозила только у двери в горницу. Мне понадобилось секунд десять, чтобы приподняться и заново научиться дышать, потому что воздух отказывался свободно проходить в легкие. Тем временем первая крылатая тень почти полностью заполнила собой весь дверной проем.

Я криво улыбнулась, предвкушая то, что случится, когда незваный визитер попытается пересечь незримую границу.

Так и случилось – защита сработала безукоризненно, отодвинув аватара от дверного проема на пару шагов. Через секунду он повторил попытку, и я со злорадством услышала громкий хлопок и увидела, как крылатого оппонента снесло заклинанием. Останавливаться на достигнутом нападающие, видимо, не собирались, явно нацеливаясь на повторную попытку штурма, но я вскинула руки, и в захватчиков полетели один за другим четыре боевых огненных шара ярко-синего цвета. Тени моментально исчезли, а в распахнутую дверь медленно вплыл белесый туман, принеся с собой промозглый холод и едва ощутимый запах жженых перьев. Выходит, кого-то я зацепила.

Слегка пошатываясь, я подошла к дверному косяку и правой рукой быстро начертила в воздухе сверкающий символ света, от которого во все стороны брызнуло яркое белое сияние, затопившее весь двор, но не режущее глаза. Я слегка пошевелила пальцами, и знак выплыл из дома и поднялся до уровня второго этажа.

Теперь освещен был не только двор, но и кусты у кромки леса. Туман слегка рассеялся, и я увидела, как над домом вровень с макушками деревьев кружат три крылатые тени. Что ж, в конце концов они первые начали. Я уже воздела руки к небу, чтобы угостить пришельцев каким-нибудь заклинанием с расширенным радиусом воздействия, типа огненной дуги, когда одна из теней камнем упала в освещенное пространство всего в паре саженей от моего крыльца, то есть очень близко. Я на всякий случай выставила перед собой раскрытые ладони, держа наготове бронебойное заклинание, но крылатая фигура, судя по всему, нападать не собиралась.

Аватар медленно выпрямился во весь рост, складывая огромные черноперые крылья за спиной, и я наконец-то сумела его разглядеть во всех подробностях. Начать с того, что лицо аватара закрывал стальной шлем с забралом, выполненным в форме маски, и в прорези мне была видна только вселенская мгла вместо глаз. Рост у айранита тоже был весьма приличный – выше меня на голову минимум, а телосложение, если судить по размерам вороненой кирасы, весьма внушительное. Оружия, кроме длинного меча, висевшего у аватара за спиной, я не видела, но руку даю на отсечение – оно было, поэтому я слегка шевельнула пальцами левой руки, создавая перед собой щит, который сумеет защитить меня от обычного оружия типа метательных ножей или дротиков.

На всякий случай я посмотрела вверх, туда, где все еще нарезали круги два оставшихся аватара, и, собрав волю в кулак, спросила:

– Зачем пришли, господа? – В ответ – тишина. Айранит стоял передо мной неподвижной статуей, никак не реагируя. Я пожала плечами: – Что ж, не хотите разговаривать – ваше право. Я пошла спать. Приходите утром.

– Стой, человек. – Голос, раздавшийся из-под металлической маски, был слегка искажен, но все равно звучал довольно приятно для слуха. Правда, интонация вызвала у меня желание захлопнуть дверь и схорониться в подвале до лучших времен, но я этого не сделала по той простой причине, что в доме я была не одна. Именно поэтому я притормозила на пороге и постаралась заглянуть туда, где по идее должны были располагаться глаза айранита.

– Ну, чего надо?

– Отдай нам преступницу.

– Таких тут нет, – отрубила я. – И вообще, что за наглость – вламываешься ко мне в дом, как будто так и надо, не представился, а теперь еще и чего-то требуешь!

– Ты смела, человек. Или глупа. Ты смеешь перечить существам, стоящим гораздо выше всей вашей ничтожной расы.

– Ой, сколько пафоса, сколько трагедии! – Я здорово испугалась, а когда я боюсь, то язык независимо от меня начинает молоть всякую чушь. – Сами же в людей превращаетесь, когда сильно приспичит, а еще права качаете! Куда мир катится – обнаглевшие айраниты ломятся в дом посреди ночи, что-то требуют, да еще и надеются, что им все тут же вынесут на блюдечке с голубой каемочкой! Ой, мамочки! Теперь он точно дом с землей сровняет…

Видимо, тем двоим, которые до сих пор нарезали круги над избушкой, надоело такое времяпрепровождение, потому что они спланировали по бокам того, с кем я только что разговаривала. Одеты все трое были абсолютно одинаково – те же стальные шлемы-маски, вороненые кирасы поверх черных одежд и кажущееся отсутствие оружия. Разница была только в цвете крыльев – у того, что встал слева, крылья были серые в черную рябинку, как у ястреба, а у второго отливали зеленью. Тот, что слева, тихо сказал моему собеседнику:

– Что так долго, Чернокрыл? – Вот и узнали имя одного из потенциальных врагов. Очень неприятно было познакомиться.

– Еще не время, – отмахнулся он.

– Тебе видней. – Легкий поклон и чуть склоненная голова в ответ. И наверняка усмешка под стальной маской.

Я все еще стояла на пороге, озаренная ярким светом, когда Чернокрыл подошел и остановился в полушаге от ступенек крыльца. Свет озарил его полностью, и я с ужасом увидела, что не ошиблась насчет тьмы в его глазах – у аватара не было ни белков, ни радужек. Все заливала сплошная блестящая чернота.

«Кто находится в одном доме вместе с тобой, человеческая ведьма?»

Голос прозвучал у меня прямо в голове, и я сразу же ощутила необходимость ответить, причем ответить правду.

– Младшая княжна Ревилиэль.

«А кто еще?»

Правду словно вытаскивали клещами из глотки, но я умудрилась уклониться от ответа, при этом не соврав:

– Мыши на чердаке, крысы в подполе и тараканы за печью. И вообще – хватит у меня в голове кричать, а то от следующего пульсара даже ты не увернешься! – В подтверждение своих слов я материализовала в ладонях сгусток ярко-синего огня, всем своим видом показывая, что не шучу.

И случилось невероятное – аватар попросту улетел. Раскрыл огромные крылья и стрелой взмыл в холодное ночное небо. Вслед за ним улетели и те двое, которые участия в разговоре не принимали. Я сжала кулак, впитав пульсар, и закрыла дверь.

Прислонилась к стене, ощущая себя зверски уставшей.

Серьезные же ребята эти аватары…

– Вилька-а-а! – позвала я. – Вылазь, они улетели.

Вилька вынырнула из комнаты, с беспокойством уставилась на меня:

– Ты уверена?

– Честно говоря, не знаю. – Ноги меня плохо держали, поэтому я медленно соскользнула по стене и уселась прямо на пол, подтянув колени к подбородку.

– Я видела, как они улетали, но не уверена, что они мне поверили. Скорее всего, они отлетели куда-нибудь и теперь могут следить за нами. – Я потерла ноющие виски и наконец-то вспомнила: – Виль, а куда ты дела нашу гостью?

Полуэльфийка охнула и метнулась обратно в комнату. Я, заинтересовавшись, последовала за ней.

Картина, представшая перед моими глазами, поразила меня до глубины души – оказывается, Вилька запихнула Хэл в сундук, закрыла крышку, да там и оставила, причем замок заклинило, и в данный момент воительница ожесточенно ковырялась в нем кинжалом. Я, с трудом подавив смешок, мягко отодвинула Вильку от сундука.

– Погоди, лучше я.

Легкий пасс – и замок с тихим щелчком открылся. Вилька подняла крышку и начала вытаскивать Хэлириан. Девушка, несмотря на такое обращение, возмущаться не стала, она только пристально посмотрела на нас прозрачными зелеными глазами, в которых стояли слезы, и тихо спросила:

– Так вы решили меня им отдать, да? Что ж, я вас не виню…

Мы с Вилькой недоуменно переглянулись.

– Виль, по-моему, до нее еще не дошло. Хэл, аватары ушли.

– Что?

– Я с ними немного пообщались, вернее, с одним из них, и они улетели.

– Это невозможно, – тихо прошептала девушка. – Аватары – это элитный отряд воинов. Убийц. Это лучшие бойцы Андариона. Один, всего лишь один аватар может уничтожить целую человеческую деревню за несколько дней, причем так, что его никто не заметит!

– Господи, Хэл… Если они такие искусные бойцы, как ты говоришь, то почему за ОДНОЙ тобой послали сразу ТРОИХ аватаров? Тебя что, так боятся?

– Скольких? – Хэл стремительно побледнела и сползла на пол. – Тогда мне точно конец. От одного аватара мы бы с грехом пополам ушли, потому что магией они не владеют, но от троих…

Я присела на корточки рядом с ней и легонько приобняла ее за плечи:

– Хэл, ты должна нам рассказать все, что ты знаешь об этих аватарах. Мы должны знать, с кем имеем дело.

– То есть… Вы не отказываетесь мне помочь?

– Нет, конечно. – Вилька присела с другой стороны. – Мы же обещали помочь, а слово мы держим. Но мы должны знать все или по крайней мере почти все, а о врагах – тем более.

– Ладно… – Хэлириан шмыгнула носом и начала рассказывать нам все, что знает об элитном ударном отряде Андариона.

Оказывается, нам противостоят айраниты, по сравнению с которыми все известные нам воины не стоят и ломаного гроша. То есть сам по себе немногочисленный отряд аватаров представляет собой весьма внушительную силу. Дело в том, что аватарами становятся айраниты, потерявшие всю свою семью в результате несчастного случая, войны и так далее. Их тренируют таким образом, что они становятся настоящими машинами уничтожения, они великолепно владеют практически всеми видами холодного оружия, но их коньком является использование метательных кинжалов. Никто и никогда не видел лица аватара, а живут они в удаленном районе Андариона, куда ни один айранит не забредет по доброй воле. Подчиняются они только себе, королю и своему военачальнику…

– Стоп, Хэл, – прервала девушку Вилька. – Если аватары так таинственны и неуловимы, то откуда тогда ты столько о них знаешь?

– Потому что Верховная жрица была связующим звеном между аватарами и окружающим миром. В конце концов, аватары – тоже айраниты, и им необходимо есть и пить. А Храм официально являлся поставщиком продуктов для аватаров. Конечно, их все боятся, но они же и наша лучшая защита. Именно благодаря им Андарион ни разу за все десять тысяч лет своего существования не был захвачен. Это сейчас народ слегка поумнел, на рожон не лезет, но раньше-то не так было. Одни расы нас называли посланцами небес, другие – приспешниками тьмы, но и те и другие сходились в одном – если дать нам волю, то места всем не хватит.

– Они думали, что вы их поработите?

– Да. По правде говоря, мы и не собирались этого делать, но разве этот темный народ в чем-то убедишь? Эльфы тогда только-только входили в силу и были еще довольно агрессивны, гномы вообще ничего слушать не хотели, а хоть о какой-то организации у людей в те времена и речи не шло…

– Ладно, хватит на сегодня уроков истории. – Я встала и захлопнула крышку сундука. – Я поняла. У нас есть одно преимущество перед аватарами – магия. Я сама по себе ведунья, ты, Хэл, насколько я поняла, тоже.

– Да, когда я айранит.

– Отлично. Поэтому предлагаю следующий вариант – сейчас мы все отправляемся в Столен Град, где осядем в какой-нибудь корчме. Там и разработаем план дальнейших действий. Поэтому ноги в руки – и вперед.

Девушки переглянулись и одновременно со мной вышли за дверь. Я подобрала свою сумку, брошенную в горнице, и мы все трое вышли на крыльцо. Пока я возилась с зачаровыванием двери, Вилька громким свистом подозвала-таки своего позорно смывшегося коня, который появился в распахнутых воротах почти так же быстро, как легендарная Сивка-Бурка.

Вилька птицей взлетела в седло и вопросительно оглянулась на нас. Я подтолкнула Хэл поближе к Туману.

– Виль, сажай ее на седло и скачи в Столен Град. Встретимся в корчме «Заболоченная речка».

– Ева, а ты?

– Все будет нормально, я же ведунья, не забывай.

Я принялась подпихивать Хэл, помогая ей залезть на рослого Тумана. Наконец она умостилась в седле позади Вильи, обхватила ее за талию, с тревогой спросила:

– Ева, а как же ты доберешься до города? У тебя же лошади нет!

– Ничего, зато у меня в лесу есть друзья, которых, я очень надеюсь, уговорю помочь мне. Езжайте.

С этими словами я хлопнула Тумана по крупу, и тотчас предусмотрительно отскочила – эта злобная скотина почти достала меня копытом, но промахнулась. Вилья звонко щелкнула поводьями, и Туман, всхрапнув, взял с места в галоп, почти сразу же растворившись в темноте холодной осенней ночи.

Я с облегчением вздохнула и, поправив сумку на плече, быстрым бесшумным шагом направилась по едва заметной тропинке, ведущей в глубь леса. Я прожила здесь почти всю свою жизнь, поэтому знала в этом лесу практически каждую тропинку и не боялась шляться по нему даже самой темной ночью. И вот сейчас я шла к месту, где жила волчья стая. Стая моих друзей.

В лесу туман был намного реже, но ночь была очень темной, поэтому пришлось зажечь небольшой светлячок, который поплыл в двух локтях передо мной на уровне моего пояса. Теперь хотя бы можно было разглядеть звериную тропу, на которую я свернула минут пять назад. Тропка была узкая и извилистая, местами почти полностью скрытая уже осыпавшимися ярко-желтыми и оранжевыми листьями.

В кустах все время кто-то шебуршился, раздавались какой-то непонятный писк и приглушенное рычание, временами мелькали чьи-то светящиеся круглые глаза, но стоило мне только приблизиться, как недовольное ворчание стихало. Обитатели этого леса знали меня. Уже не в первый раз я шла этой тропой прямиком в волчье царство, и местные жители, включая мелкую нечисть, уже прекрасно знали, кто заявился в их владения, да еще и ночью. Обычного человека уже давно заморочили бы лешие да и увели куда-нибудь к болоту или же запугали бы до полусмерти, но со мной это пустой номер. Так что я беспрепятственно добралась до нужной мне поляны.

Поляна служила своего рода местом встречи. Волки, хоть и знали меня не первый год, все-таки не настолько доверяли человеку, чтобы показывать ему место, где находятся непосредственно их логова. Поэтому, когда я приходила сюда, мне достаточно было телепатически обратиться к вожаку стаи, и он приходил сам или же присылал кого-то из волков.

Но сегодня я хотела поговорить с самим вожаком.

Хранителем этого леса.

Серебряным волком.

Я сосредоточилась, и просьба о помощи вырвалась из меня вместе с мощной волной телепатии.

Вожак возник, как всегда, незамедлительно.

Я почувствовала его присутствие и открыла глаза. Напротив меня неподвижно сидел огромный серебристый волк с черной полосой вдоль хребта. Золотистые глаза немигающе смотрели прямо на меня. Я почтительно склонила голову и тихо произнесла:

– Приветствую тебя, Хранитель леса.

«Здравствуй, лесная ведунья. Я услышал твой призыв о помощи и учуял запах смерти, идущий от тебя. Что случилось?»

Голос вожака, как всегда, раздался в моей голове. Разумные волки общаются с помощью телепатии, но я предпочитала разговаривать с ними вслух. Нет, я, конечно, могла говорить с ними и мысленно, но звук собственного голоса успокаивал меня в первые годы нашего знакомства, а потом просто стал привычкой, от которой мне никак не удавалось избавиться.

– Ты, как всегда, прав. Смерть идет по моим пятам. Я пришла просить твоего совета и услуги.

«Говори».

– Скажи, как можно победить врага, который заведомо сильнее тебя? Который идет по твоему следу, не останавливаясь ни на миг?

«Ты боишься этого врага?»

– Да. Но не настолько, чтобы отказаться от данного обещания.

«Это хорошо. Такой страх поможет тебе действовать более осмысленно, ты не станешь ни бежать от своего врага, ни бездумно нападать на него. Положись на себя, ведунья. Волхв хорошо обучил тебя, ты знаешь законы жизни. Это поможет тебе».

– Спасибо. – Вот, как всегда. Совет такой туманный, что ничего не понять. Ладно, поразмышляю на досуге, а там видно будет. – Хранитель, мне нужно добраться до Стольна Града, а оттуда мы уже пойдем туда, куда нас поведет судьба.

Вожак едва заметно оскалился, что у него обозначало улыбку, и ответил:

«Хорошо, ведунья. Я сам понесу тебя. Я чую, что впереди тебя ждет множество испытаний, будь к ним готова. Мои владения простираются до Вельги-реки, и пока ты не пересечешь ее, я буду вместе с тобой. В Столен Град я не пойду, но как только ты выйдешь за его пределы, позови меня».

– Но… почему? – Насколько я знаю, Серебряный возил только наставника, да и то всего пару раз. В самые рискованные походы, из которых наставник возвращался едва живой, постаревший и осунувшийся. Правда, через некоторое время он приходил в себя, вот только проседь в волосах окончательно сменилась сплошной сединой.

«Я чувствую, что должен проводить тебя. Садись, ведунья Еваника».

С этими словами волк поднялся и выжидательно посмотрел на меня. Я глубоко вздохнула и, слегка подпрыгнув, уселась на Серебряного. Все-таки он очень крупный – спина у него на уровне моего пояса, а общая длина вместе с пушистым серебристо-белым хвостом составляет где-то с десяток локтей… Матерый волчище, что ни говори. И он прав, что не хочет идти в Столен Град. Там не посмотрят, что волк таких размеров миролюбиво настроен, сразу пристрелят. А вот в небольших селениях и на трактах можно будет ехать относительно спокойно – в компании с ведуньей волк смотрится вполне уместно, к тому же я всегда смогу навести на Серебряного морок, так что со стороны будет казаться, что ведьма едет на низенькой серой лошадке, а не на матером волке.

Я слегка поерзала, устраиваясь поудобнее на широкой волчьей спине, и, слегка наклонившись, крепко ухватилась за густую шерсть на загривке. Если волк везет тебя добровольно, то он тебя не скинет, так что можно было не волноваться. Но вот если придется уходить от погони, то лучше распластаться на животе, обхватить его за шею руками и молиться о том, чтобы не рухнуть на землю во время очередного пируэта. Потому что когда волк уходит от погони, то он зачастую так резко меняет направление, что можно запросто свалиться…

«Готова, ведунья?» – Мудрые, чуть ехидные золотистые глаза сощурились. Я улыбнулась и уверенно кивнула.

«Тогда держись!»

Ой, мамочки-и-и! Не так быстро-о-о-о!..

ГЛАВА 3

В слегка покосившуюся дверь «Заболоченной речки» я постучалась, когда небо уже слегка посветлело, намекая на скорый рассвет. Стучать пришлось долго и упорно, а когда дверь наконец-то отворилась, в нос мне уперлась арбалетная стрела. Корчмарь, злой и невыспавшийся, уставился на раннюю посетительницу, как на татя ночного.

– Ну, чаво тебе надоть, девка продажная? Проваливай отсюда, здесь приличное заведение.

Видимо, усталость и бессонная ночь сделали свое дело, потому как я безо всяких объяснений ленивым щелчком пальцев превратила хищно ощетинившийся в мою сторону арбалет в ярко-рыжую кошку. Кошка взвыла, царапнула корчмаря всеми четыремя лапами и, вывернувшись из ослабевших рук, сиганула за печь, где снова застыла видавшим лучшие времена армейским арбалетом старого образца.

Корчмарь несколько секунд обалдело переводил взгляд с меня на внезапно оживший арбалет, а потом его круглое лицо расплылось в улыбке:

– Так бы сразу и сказали, уважаемая ведунья. Заходите.

Я пожала плечами, вошла в гостеприимно открытую дверь и, критически оглядев корчмаря в распахнутом халате поверх ночной рубашки и смешном колпаке, величаво спросила:

– Комнаты свободные имеются? Переночевать бы…

– Конечно, конечно, – заулыбался корчмарь. – Всего двадцать медяков – и она ваша.

– Хорошо. – Я порылась в кошельке и ссыпала на услужливо подставленную ладонь требуемую сумму. Корчмарь расцвел, видимо, оттого, что сумел стребовать с пришлой ведуньи стоимость комнаты на целую ночь за полчаса до рассвета, но меня это уже мало волновало. Мне хотелось только спать. Выяснять, здесь ли уже Вилька и Хэл, мне не хотелось. Вернее, не моглось. Поэтому я, поудобнее перехватив ременную лямку сумки, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Госпожа ведунья, ваша комната вверх по лестнице, вторая слева по коридору! – спохватившись, добавил корчмарь.

Я вяло махнула рукой: мол, поняла, и потопала наверх. Найдя искомую комнату, сбросила плащ и сапоги и, зачаровав дверь, улеглась на кровать прямо в одежде поверх покрывала и сразу же заснула.

Проснулась я, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом, а коридор наполнился гамом и громкими разговорами. Я сладко потянулась и недовольно покосилась на дверь, потому как шум за ней возрастал в арифметической прогрессии. Критически оглядев помятую одежду, в которой я спала, не раздеваясь, я решила, что хуже уже не будет, и, умывшись относительно чистой водой, стоявшей в глиняном кувшине на подоконнике, пошла посмотреть, что же такое творится аккурат за моей дверью.

Развеяв заклинание, которым заперла дверь, не понадеявшись на хлипкий крючок, висевший на одном гвозде, я одним толчком распахнула ее.

И тотчас узрела перед собой приличную толпу, которая при моем появлении моментально затихла.

– Что? – с недоумением спросила я.

От толпы отделился корчмарь с двумя стражниками и, поклонившись мне, смиренно вопросил:

– Как спали, уважаемая ведунья?

– Хорошо, – ответила я, слегка раздражаясь. – А теперь соизвольте объяснить, что за шум под моей дверью?

– Видите ли, вас хотели ограбить, но воришка почему-то намертво приклеился к ручке двери. Обнаружили его утром, но отцепить не смогли, вот и решаем, либо так руку отрубить, либо кусок двери выпиливать.

– Так вот почему дверь так плохо открывалась!

Я заглянула за распахнутую настежь дверь и с удивлением обнаружила там намертво приклеившегося к ручке невысокого человечка, скорее всего полукровку. Человечек страдальчески смотрел на пол перед собой, а корчмарь победно потрясал над его головой набором отмычек, конфискованных у приклеившегося.

Интересно, когда это я успела наложить на дверь универсальное заклинание Антесс против воров всех мастей?

Я еще раз посмотрела на незадачливого воришку и деактивировала заклинание.

Стража моментально подхватила его под локотки и поволокла на улицу. Корчмарь пошел провожать, а из толпы ко мне выскочила Вилька, уже проснувшаяся, умытая и наверняка позавтракавшая.

– Ева! Когда успела приехать?

– Под утро. Как вы-то?

– Нормально. – Подруга обернулась к народу, который явно не желал расходиться, бормоча, что, мол, все-таки надо было отрубить вору руку, а не будить ведьму. – А вы что здесь забыли? Чешите по своим делам!

С этими словами Вилька подцепила меня под локоток и повела вниз, в общий зал, да так быстро, что сумку и плащ, впопыхах оставленные на кровати, пришлось левитировать через весь коридор.

– Виль, куда так торопишься-то?

– Как куда? – удивилась она. – За едой любое дело намного приятней. Карты местности у тебя с собой?

– А как же. – Я похлопала по своей подозрительно тощей сумке. – А Хэл где?

– Внизу сидит. Мы там уже обед заказали…

– Обед? – Моему удивлению не было границ. – Который же сейчас час?

– Где-то около двух пополудни. – То-то я себя чувствую такой отдохнувшей. Полдня проспала… – Да ты не дергайся, давай, шевелись поскорее, Хэл нас уже заждалась.

Хэлириан действительно скромно сидела за столом, а разносчица уставляла его всякой снедью, при виде которой у меня аж слюнки потекли. Вилька сделала приглашающий жест, и я, усевшись за стол, начала с удовольствием поедать жареную картошку с мясом и зеленью. Вилья присоединилась, а Хэл почему-то вяло ковырялась в своей тарелке, явно думая о чем-то своем.

Наконец мы более-менее наелись и, дождавшись, пока разносчица соберет с нашего стола опустевшие тарелки, разложили на нем сразу несколько карт. Рассветный пик нашелся на старой гномьей карте двухсотлетней давности. Сопоставив ее с современной картой Роси, мы пришли к выводу, что Рассветный пик – это старое название одной из самых высоких гор Гномьего Кряжа, горной цепи, протянувшейся с севера на северо-запад Роси. Именно Гномий Кряж был своего рода естественной северной границей Росского княжества, причем горы там были на редкость высокие и непроходимые, так что о форпостах и охране границ можно было не беспокоиться.

– Итак, что мы имеем? – начала я, сверяясь с картами и путевыми заметками наставника, который когда-то был в том районе. – На Рассветный пик просто так не поднимешься, придется идти в обход. Немного западнее есть еще одна гора, поменьше, причем название у нее осталось старое – Закатный пик. Так вот, на эту гору подняться можно. Сложно, но можно, наставник пишет, что там есть какая-то тропа, по которой можно подняться до самого верха…

– И как же мы, интересно, найдем эту тропу? – вопросила практичная Вилька.

– Проводника наймем. Не отвлекай меня. – Я сосредоточенно вела пальцем по карте, оставляя на ней ярко-красную линию маршрута. – Но тут есть одна загвоздка – на Рассветный пик можно попасть только через Ночной перевал, а у наставника напротив этого места только два слова крупными буквами: НЕ СОВАТЬСЯ. Ладно, на месте разберемся. А все остальное более-менее понятно: доберемся до Вельги-реки, спустимся по ней с два десятка верст, а там через Белозерье и Серое Урочище к Закатному пику… Короче, без проводника нам никуда, – заключила я, собирая карты со стола. И тут услышала у себя над ухом подозрительно знакомый голос:

– Могу предложить свои услуги.

Я обернулась – на меня в упор смотрели серебряные эльфийские глаза.

– Алин, чтоб тебя…

Сидевшая напротив меня Вилька страдальчески поморщилась и едва слышно простонала.

– Нет, нет и еще раз нет! – Я встала со стула и подобрала сумку. – С НИМ я никуда не поеду!

– Но почему? – Хэлириан недоуменно смотрела на меня прозрачными зелеными глазами.

– Да я лучше какого-нибудь проходимца в проводники возьму! Тогда в случае чего я его просто испепелю! А с ним я никуда не пойду, так и знайте. Хотите, идите с ним сами. Посмотрю, как он вас от аватаров защитит!

Предмет спора тем временем скромно сидел на стуле и смиренно улыбался. Вилька от комментариев воздержалась, но Хэл вбила себе в голову, что никто лучше конкретного эльфа по имени Алин с торжественной миссией проводника не справится. Я была против. Очень против.

Потому что кого-то другого я могла держать на расстоянии с помощью элементарных угроз распылить на месте, но с Алином этот фокус более не срабатывал. Когда я пригрозила ему, что превращу его в маленькую зеленую лягушку, он только философски пожал плечами и попытался галантно облобызать мою ладонь.

Все закончилось тем, что я подхватила свою сумку и вышла за дверь, раздраженная и злая до невозможности.

От корчмы я отправилась к главной торговой площади в надежде откопать где-нибудь другого проводника, который будет раздражать меня чуть меньше, чем нагловатый эльф по имени Алин. Торговые ряды кипели и бурлили, продавцы всех рас и племен зазывали народ к прилавкам, при этом стараясь перекричать близстоящего соседа. В итоге над площадью стоял гул, как в огромном улье.

Я стояла на краю площади, совершенно не соображая, с чего начинать поиски проводника. Народ, идущий мимо меня, постоянно пихался и ругался последними словами, так что я решила пройтись по торговым рядам в надежде, что так или иначе выясню, где нанимают проводников. Карты картами, путевые заметки наставника тоже вещь хорошая, но этого недостаточно. Нужен тот, кто знает княжество Рось как свои пять пальцев, иначе наткнешься где-нибудь в районе Серого Урочища на стайку «безобидных» вурдалаков или еще какой-нибудь нежити… Людской поток нес меня по торговым рядам, когда я заметила лавку, где торговали якобы серебряными клинками, которые, как известно, очень действенны против нежити. Торговцем был низенький гном с ярко-рыжей бородой и в шлеме, нахлобученном по самые глаза.

Узрев во мне потенциальную покупательницу, гном оживился и вывалил передо мной гору разнокалиберных клинков начиная от мечей и заканчивая метательными кинжалами, с пеной у рта убеждая меня, что все как есть клинки серебряные. Я сильно усомнилась в сем утверждении, но все-таки выудила из кучи небольшой кинжал и провела над ним ладонью, шепча заклинание. Как я и думала, серебро в этом клинке было только в украшениях на рукояти, о чем я не преминула сообщить гному. Тот слегка побледнел, воровато оглянулся по сторонам и с поклоном попросил «уважаемую ведунью» проследовать внутрь оружейной палатки. Там гном долго распространялся по поводу большой семьи, кучи детишек и общего бедственного положения. Я с умным видом покивала и предложила выйти и повиниться перед покупателями в обмане.

После такого предложения гномик загрустил окончательно и, порывшись в многочисленных карманах, извлек небольшой сверток, который и протянул мне.

– Госпожа, возьмите это в качестве извинения.

Я развернула холст и обнаружила небольшой кинжал в потертых ножнах. На удивление на этот раз клинок действительно был выкован из серебряного сплава, так что для нежити это была бы верная смерть. Я с улыбкой прицепила кинжал к поясу и, порывшись в кошельке, протянула гному полновесную серебряную гривну. В конце концов, серебряные кинжалы действительно дороги, так что незачем лишать гнома хоть какой-то прибыли. Лавочник просиял и с поклоном проводил меня до выхода.

– Если что-то понадобится, госпожа ведунья, заходите.

– Непременно, – усмехнулась я. – Кстати, вы не знаете, где можно найти проводника к Закатному пику?

– Куда? – Гном вытаращил глаза, а я поневоле задумалась, что такого особенного сказала. – Сомневаюсь, что кто-то возьмется вас туда проводить.

– Но все-таки?

– Попробуйте поискать в корчме «Золотой дракон». Возможно, там вы найдете то, что ищете.

Мы взаимно раскланялись, и я присоединилась к людскому потоку. «Золотой дракон» – это довольно дорогое удовольствие, и если там обитает потенциальный проводник, то затребовать за свои услуги он может столько, сколько у меня и не найдется. Обидно. Потому как в таком случае придется пилить к горам в компании Алина… Впрочем, у меня нет уверенности, что мы дойдем до Закатного пика в том же составе, в каком выйдем из Стольна Града.

Потому что либо я придушу Алина, либо он меня.

Вот с такими злобными мыслями я продвигалась в сторону почти самой дорогой корчмы в Стольном Граде. Дороже было только «Княжеское подворье», в котором время от времени любил посиживать Вилькин дед.

Инкогнито, конечно.

Корчма нашлась почти сразу же, потому как располагалась она на краю центральной стольноградской площади. К тому же такого количества побирушек, как у «Золотого дракона», я не видела, пожалуй, нигде. Странно, что их отсюда не гоняют…

Не успела я додумать последнюю мысль, как двери корчмы распахнулись настежь и оттуда выскочили четверо здоровенных вышибалы, вооруженных только собственными кулаками да крепкими словечками, позаимствованными из орочьего словаря. Хромые, слепые и прочие убогие мигом исцелились и, живо перебирая ногами, дунули во все стороны от корчмы, как тараканы из освещенного пламенем свечи круга. Вышибалы еще немного погрозили вслед убегающим побирушкам и, посмеиваясь, скрылись в дверях корчмы.

– Хорошая у них здесь служба охраны, – тихо пробормотала я, прикидывая на глаз габариты вышибал и раздумывая, не попрут ли меня из «Золотого дракона» вслед за нищими, неправильно оценив мой внешний облик.

В конце концов я решила, что на крайний случай можно будет устроить небольшую демонстрацию магии. Как известно, маги могут позволить себе ходить как угодно – мало ли, какие-нибудь особо старые и разбитые сапоги на самом деле мощный артефакт, а дырявая накидка – плащ-невидимка. Руководствуясь последним соображением, я подошла к корчме и дернула ручку двери на себя.

Тотчас ко мне подскочил один из вышибал и «вежливо», поигрывая мускулами перед моим лицом, попросил меня убраться восвояси. В ответ я метнула из глаз сноп ярко-зеленых искр и не менее вежливо спросила, по какой такой причине уважающая себя ведунья не имеет права отдохнуть в приличном заведении за свой счет. Вышибала, оказавшийся горным троллем, уважительно посмотрел на сыплющиеся вокруг колючие искры и посторонился, освобождая мне путь. Я величественно кивнула и прошествовала к ближайшему свободному столику. Разносчицу даже не пришлось подзывать – сервис в данном заведении был на высоте, так что стоило мне только открыть рот, как около меня уже оказалась стройная и гибкая, словно плеть, рыжекудрая дриада, которая сладким голоском перечислила мне меню, после чего вежливо осведомилась, чего я изволю.

Изволила я многое, но, помня, какие цены должны быть в подобном заведении, ограничилась легким овощным салатом и соком из эльфийских яблок. В ответ на несколько разочарованный взгляд разносчицы я с видимой тоской окинула ее фигурку оценивающим взглядом и, страдальчески закатив глаза, поведала, что мечтаю немного похудеть. Дриада просветлела и умчалась на кухню выполнять заказ, я же с видом неизбывной скорби подперла кулаком подбородок и уставилась перед собой, словно погрузившись в глубокие раздумья. Сидела я так недолго – через какое-то время корчмарь подсел ко мне и, видимо надеясь раскрутить затосковавшую клиентку на бутылочку вина, спросил, в чем дело.

– Видите ли, мне позарез нужен проводник до Закатного пика, уже все корчмы обошла – никто не соглашается. – После чего я опять погрузилась в «пучину отчаяния».

Корчмарь оторвал от меня взгляд, посмотрел на дриаду, как раз несшую заказанный салат, потом снова на меня и с улыбкой сказал:

– Кажется, я знаю, кто вам нужен!

Я изобразила живейший интерес, и корчмарь, ободренный зеленоватыми искорками, засверкавшими в моих глазах, торопливо продолжил:

– У нас недавно остановился один человек, который, по слухам, излазил весь Гномий Кряж вдоль и поперек, причем он не боится никого и ничего. Правда, завербовать его крайне сложно…

– Почему же, уважаемый?

– Да потому что деньги его, в общем-то, не особо интересуют. Если ему понравится заказчик и задание, то он может не взять с вас даже мелкой монетки, но если предполагаемый путь его не заинтересует, то никакие деньги не помогут. Хоть всю княжескую казну перед ним выложи – ни в какую не согласится. Хотя, – корчмарь окинул меня оценивающим взглядом, – вы девушка довольно симпатичная, хоть и, прости господи, ведунья. Но, как говорится, в постели все равны, авось вам удастся его уговорить…

Наверное, корчмарь так и не понял, почему внезапно оказался на полу в сажени от разъяренной магички, но ситуацию он просек верно. Поэтому, не делая больше двусмысленных намеков, корчмарь поднялся и, бросив на ходу пару фраз по поводу месторасположения потенциального проводника, удалился к себе за стойку.

Я проводила языкатого корчмаря взглядом и невозмутимо принялась за салат. В крайнем случае спишу все на самооборону, а к Гномьему Кряжу отправлюсь в компании Алина, а отвечает за него пусть та, что додумалась его позвать с нами, то бишь Хэлириан. С этими мыслями я прикончила салат, допила сок и, расплатившись (четверть серебряной гривны, с ума сойти!), неторопливо поднялась наверх.

Отсчитав пятую дверь по правую сторону, я пару раз требовательно постучала, дождавшись разрешения войти, толкнула дверь и очутилась на пороге такого бардака, какого я еще не видела даже у себя в комнате во время длительных отлучек наставника. Прямо у порога на полу валялся черный плащ с огромной прожженной дырой, прямо как от боевого пульсара. Чуть дальше на стуле возлежал поднос с остатками ужина, а кровать выглядела так, как будто ее долго и тщательно ворошили в поисках заначки. Да и вообще казалось, что по комнате прошелся с обыском гарнизон княжеских стрелков. За столом, закинув на него скрещенные ноги в потрепанных черных сапогах со шнуровкой, сидел сам хозяин сего бардака, мягкой тряпочкой полировавший свой длинный двуручный клинок. Несколько секунд мы оценивающе смотрели друг на друга, после чего он жестом предложил мне сесть на единственный свободный стул. Я с сомнением оглядела свежие темные пятна неизвестного происхождения и благоразумно отказалась, продолжая разглядывать потенциального проводника.

У него было узкое лицо с выступающими скулами, немного резкое, но все равно приятное. Длинные иссиня-черные волосы водопадом ниспадают на плечи, переливаясь в ярком дневном свете. Несколько худощавое телосложение, но чувствуется недюжинная сила. Странная, очень необычная красота. Я бы даже сказала «нечеловеческая».

В этот момент он оторвался от критического созерцания лезвия, отполированного до зеркального блеска, и посмотрел на меня. Глаза у него были действительно нечеловеческие – черные с серебряными искрами, ярко вспыхивающими при каждом движении головы. Сразу возникло ощущение, что я смотрю не в глаза, а в бесконечно далекое звездное небо. Он усмехнулся и встал со стула с какой-то текучей грацией. Волосы соскользнули с плеч, и я заметила в них серебристую седую прядь ближе к левому виску.

– Так зачем вы пришли? – Голос донесся словно издалека. Я вздрогнула и вновь столкнулась с его странными глазами. И тут поняла, кого он мне напоминает. Именно так на меня смотрел снежный дракон, живущий на вершине Гномьего Кряжа. Тот же взгляд хищника, которому, в сущности, наплевать, что случится со стоящей перед ним жертвой. Жить или умереть – этот вопрос пусть волнует только ее…

– Кто вы? – Первые же мои слова разрушили магию взгляда, и я почувствовала себя намного увереннее. Он пожал плечами, убирая двуручный меч длиной почти что с мой рост обратно в ножны.

– В каком смысле?

– Вы ведь не человек.

– Полукровка, – равнодушно отозвался тот. – А что, есть какие-то проблемы? Я думал, маги лояльно относятся ко всем расам.

– Так оно и есть, – поспешно заверила я его.

– Но вы не ответили на мой вопрос. Какого лешего вам от меня понадобилось? – Он снова уселся, закинув ноги на стол, и пытливо посмотрел на меня. Я подумала и тоже села.

– Мне нужен проводник до Закатного пика, точнее, до его вершины.

– Закатный пик, говорите… – Он ненадолго задумался. – А что вам понадобилось в таком месте? Насколько я знаю, сокровищ там никаких нет, гномы забросили эти места уже давно… Что вы там ищете?

– Это не моя тайна. – Я виновато пожала плечами. – Я могу сказать только то, что Закатный пик не является конечной целью нашего путешествия, но дальше мы уже пойдем сами.

– Нашего? – Он заинтересованно подался вперед. – Стало быть, вы идете туда не одна?

– Да.

– Кто идет с вами?

– Это имеет какое-либо значение? – Честно говоря, это больше походило на допрос.

– Еще какое. – Он безучастно пожал плечами. – Должен же я знать, с кем иду.

– То есть вы согласны? – Я не верила своему счастью. Чтобы вот так просто согласиться… Наверняка есть какой-то подвох.

– Возможно. – Он начал деловито поправлять ремни на кожаных наручах. – Мне просто интересно, что же такое вы хотите отыскать, если не боитесь идти за этим через Ночной перевал.

– Ночной перевал? – Я читала об этом у наставника, но почерк у моего наставника такой, что проще эльфийские зашифрованные послания разобрать. – Вообще-то мы собирались пересечь его в одиночку.

– Как? – Он расхохотался так, что задрожали стекла. Что ж, приятно иногда повеселить человека. – Девочка, ты хоть соображаешь, о чем говоришь? Да там не один вооруженный отряд сгинул, а ты хочешь там пройти в одиночку с парой-тройкой друзей!

– Вообще-то, если уж на то пошло, меня зовут Еваника. Можно просто Ева.

– Данте. – Мой собеседник церемонно склонил голову. – И все-таки я предлагаю тебе оставить эту затею и отправиться домой, к маме и папе. Рано тебе еще по таким местам шататься.

– Что?! – От возмущения я даже подскочила. – Извини, но если я в десять лет уже по гномьим катакомбам лазила и неделю вместе с наставником жила в тролльем стойбище, так неужели ты думаешь, я откажусь от данного обещания только из-за кучки вурдалаков, которые могут мне попасться по дороге? А родителей у меня все равно нет… Да и дома, как такового, тоже… – уже тише закончила я.

Данте несколько секунд пристально смотрел на меня, а потом поднялся на ноги и стал неторопливо собираться. Я с некоторым удивлением наблюдала за тем, как продвигаются сборы, и очнулась лишь когда он, уже полностью одетый, в новом темно-коричневом плаще поверх черной куртки, с мечом в наспинных ножнах, стоял у порога.

– Ты идешь? – С этими словами он вышел за дверь, прихватив с собой небольшую дорожную сумку.

Я рванула с места и опрометью выскочила за ним.

Догнала я его только на улице, где он невозмутимо седлал огромного вороного жеребца с молочно-белой гривой. Я слегка попятилась, когда зверюга мрачно осмотрела меня с головы до ног и только что презрительно не сплюнула. Тем временем Данте одним легким движением вскочил в седло и посмотрел на меня:

– А где твое средство передвижения?

Я немного помялась, но потом все-таки ответила:

– Ждет за городскими воротами.

Данте недовольно покачал головой, наклонился и, одним рывком приподняв меня с земли, усадил в седло перед собой.

– Где ты остановилась?

– В «Заболоченной речке». Это сразу за рынком…

– Я знаю. Держись крепче. – С этими словами он щелкнул поводьями, и жеребец, заржав, рванул с места в галоп, пугая прохожих и заставляя их шустро разбегаться с нашего пути. Я же, не в силах смотреть на то, с какой легкостью эта зверюга перепрыгивает через стоящие на нашем пути телеги и тачки с товаром, крепко зажмурилась и, вцепившись в державшую меня руку Данте, молилась только об одном – поскорее достигнуть корчмы…

– Мы прибыли. – Тихий голос раздался над самым ухом, заставив меня вздрогнуть и с опаской приоткрыть один глаз. Белогривый жеребец уже никуда не несся и только ехидно косился на меня прозрачно-оранжевым глазом. Я не удержалась и украдкой показала ему язык. Конь фыркнул и отвернулся, а я честно попыталась сползти с седла, но, поскольку я раньше никогда не ездила на лошади боком, получалось это у меня из рук вон плохо.

Наконец я справилась с задачей, попросту соскользнув с покатого конского бока и совсем неэлегантно едва не шлепнувшись на землю, но все-таки равновесие удержала и, выпрямившись, вошла в корчму.

Хэл, Вилька и Алин сидели за столом и громко разговаривали. То есть нет, разговаривали, а точнее ожесточенно спорили, склонившись над расстеленными на столе картами, Вилька с братцем, а Хэл скромно сидела на стульчике, пытаясь стать максимально незаметной, а в идеале – мимикрировать под цвет стен.

– А я тебе в сотый раз повторяю, что пилить через Серое Урочище – чистое безумие! Зачем лишнее геройство, если его можно обойти с востока!

– Ага, а на кой леший нам лишний крюк в полтора дня делать?

– И что? Зато живыми дойдем!

– Алин, если ты боишься, то так и скажи!

– Что? Да я…

– Народ, о чем спор? – попыталась я вклиниться в семейную разборку.

Вилька моментально перестала препираться и удивленно воззрилась на меня:

– А ты откуда взялась? Ева, твои шуточки…

– Виль, я вошла, как все нормальные люди, – через дверь. А теперь объясни, о чем спор был.

Вилька вложила в ехидную усмешку все, что она думает о том, каким боком ко мне относится понятие «нормальные люди», если вспомнить мои магические способности, готовность влезать куда не надо и в результате попадать в различные напряженные ситуации, да и вообще мой характер как таковой. Но до объяснения она все-таки снизошла:

– Видишь ли, Алин боится идти через Серое Урочище напрямую, а я говорю, что с кучкой вурдалаков мы и сами справимся.

– Я не боюсь, я проявляю разумную осторожность! – возмутился эльф, на что я радостно ответила контрпредложением:

– Виль, а давай его дома оставим, а? Тем более что проводника я уже нашла.

С этими словами я указала на стоявшего за моей спиной Данте, который в спор не вмешивался, но в глазах его мелькала ироничная усмешка. Как по команде головы моих подруг повернулись в указанную сторону, Алин же не удостоил его даже мимолетным взглядом, намекая на то, что эльф выше всей этой бренной суеты. Я же попыталась провести церемонию представления:

– Девочки, это Данте. Данте, перед тобой мои подруги – Ревилиэль, младшая княжна Росская, она же витязь элитного княжеского полка, и Хэлириан, по мне так просто замечательная девушка, а кто она – рассказывать не имею права. Захочет – сама скажет, но настаивать не рекомендую. А вон того высокомерного эльфа я даже видеть не хочу, полного имени не помню, но вроде бы зовут его Алин.

Данте серьезно кивнул, а Вилька немедленно вцепилась в него на манер клеща и, махнув рукой разносчице, привлекла новоприбывшего к изучению карт Роси. Пару минут я честно прислушивалась к корректировкам, которые Данте вносил в наш маршрут, к возражениям Алина и контраргументам Вильки, но потом мне это наскучило, и я перешла в категорию зрителей, то бишь присоединилась к Хэл, которая ковырялась в овощном салате с таким выражением лица, будто ожидала найти в нем маринованных тараканов.

– Как ты?

– Я? – Хэлириан подняла глаза от салата. – Как тебе сказать… Столько хлопот – и все только для того, чтобы помочь мне… Я точно знаю – аватары от нас просто так не отстанут, они будут нас преследовать, и если они не раскатали твой дом по бревнышку, то это только потому, что им не поступило такого приказа.

– Ты боишься?

– Дура я была бы, если б не боялась! – в сердцах воскликнула Хэл, и ее зрачки дрогнули, на миг закрыв собой всю радужку. Я на всякий случай отодвинулась, но девушка быстро взяла себя в руки и продолжила уже потише: – Конечно, мне страшно. Но когда мы наполним силой Небесный Хрусталь, я смогу вернуться в Андарион. Никто не посмеет напасть на хранителя Хрусталя, так что я буду в полной безопасности до тех пор, пока талисман не укажет на истинного правителя.

– И что тогда?

– Тогда талисман перейдет к нему, а я вернусь в Храм. И все будет так, как раньше.

Хэл замолчала, и мы обе задумались, но каждая – о своем. Не знаю, о чем думала девушка-айранит, сидевшая рядом со мной, но лично я думала о том, как бы мне ухитриться оставить заносчивого Вилькиного братца в Стольном Граде…

ГЛАВА 4

Лошади, как выяснилось, были у всех, кроме меня. Нет, у Хэл лошади тоже не было, но она так приглянулась Туману, что он безропотно позволил усадить ее позади Вильки, даже не помыслив о том, чтобы сделать свечку или удариться в галоп. Я тихо позавидовала способности Хэл найти общий язык даже с Вилькиным злобным жеребцом и уже собиралась было пойти к западным воротам своим ходом, как вдруг Данте, уже сидевший в седле нетерпеливо приплясывавшего на месте жеребца, наклонился и втащил меня на седло перед собой. Я вопросительно покосилась на него, но он даже бровью не повел, что я поняла как намек на то, что таскание моей, так сказать, личности наподобие мешка с мукой с земли на седло и обратно входит в обязательный пакет услуг, предоставляемых им в качестве проводника.

– Куда едем? – невозмутимо осведомилась Вилька, подозрительно оглядывая Данте, придерживающего меня, чтобы я, не дай бог, раньше времени не вывалилась из седла. Я немного поерзала, пытаясь принять максимально удобное и устойчивое положение, и ответила:

– К западным воротам. Там меня ждет… э-э-э… мой друг, который согласился меня подвезти. – Вилька кивнула, видимо, догадалась, про кого я изволю говорить. Алин же, прищурившись, с подозрением посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Я махнула рукой – поехали, мол, и тут же об этом пожалела. Видимо, вредный белогривый жеребец только и ждал сигнала, чтобы продемонстрировать мне свои скаковые качества – он так резко взял с места в карьер, что у меня челюсть отозвалась дробным стуком, который сделал бы честь любому восставшему скелету.

Я вцепилась в руку Данте, удерживавшую меня от позорного падения (кажется, это становится привычкой), но глаза мужественно не закрыла, решив, что чем раньше я привыкну к фокусам этой скотины, по недоразумению родившейся жеребцом, а не василиском, тем лучше. К той минуте, когда мы на полном ходу проскочили через западные ворота, я окончательно поняла, что волки – лучшее ездовое средство во всей Роси. С ними, по крайней мере, есть шанс договориться.

Иное дело с лошадьми, с которыми мне не везет начиная с двенадцати лет, когда наставнику пришло в голову отдать меня обучаться верховой езде на пару с Вилькой. Через неделю я заныла и слезно просилась обратно, потому что Вилья держалась в седле, словно влитая, меня же трясло и подбрасывало при мало-мальски быстром маневре выделенной мне лошади. Я все-таки освоила верховую езду, но это обошлось мне в полгода мучительных тренировок, отбитого зада и ноющих ног. После чего я дала себе зарок – не ездить на лошадях без насущной необходимости. Волки же намного лучше лошадей в том смысле, что когда ты скачешь на волке, то как бы сливаешься с ним в единое целое, поэтому тебя практически не трясет и не подбрасывает даже во время особо изощренных волчьих пируэтов.

Мы отъехали от Стольна Града примерно на полверсты, когда я ощутила присутствие Серебряного.

– Данте, остановись.

Он подчинился моментально, и под его твердой рукой нахальный вороной жеребец застыл, как громом пораженный. Я с трудом сползла с седла и, едва ощутив под ногами твердую землю, отправила ментальный импульс по направлению к Серебряному.

Волчий вой, разлившийся по округе, дал мне понять, что я услышана, и меньше чем через минуту я увидела седого волка с черной полосой вдоль хребта, который несся к нам со скоростью выпущенной стрелы. Алин потянулся было к луку, но я остановила его предупреждающим возгласом. Серебряный затормозил в десяти шагах от нас, до полусмерти перепугав Хэлириан, и выжидающе уставился на меня.

«Я пришел проводить тебя, ведунья. Хочу тебя предупредить – не отвечай мне вслух, для меня достаточно будет просто мысли, направленной ко мне».

Я кивнула.

«Ты им не доверяешь?»

«Не доверяю. Ты среди них – единственный человек, поэтому я прошу тебя, не будь чересчур беспечной».

«Хорошо».

Я улыбнулась и, подойдя к Серебряному, погладила его по морде.

– Ребята, знакомьтесь. Это – Серебряный. Он мой друг и согласился подвезти меня до Вельги-реки.

Я обвела притихших «ребят» торжествующим взглядом. Вилька невозмутимо кивнула, она уже не раз видела, как разумные волки катают меня или моего наставника, так что сей факт ее не особо удивил, но вот остальные застыли с крайне озадаченным видом. Алин ошеломленно смотрел то на меня, то на Серебряного, на которого я уже успела взгромоздиться, и наконец его прорвало:

– Это что же, люди сумели договориться с разумными волками? Да ведь даже у эльфов это не вышло!

Мы с Серебряным скептически переглянулись, являя собой живое доказательство ошибочности суждений эльфов о людях, после чего волк вильнул хвостом и помчался по наезженному тракту по направлению к Вельге-реке.

Верстовые столбы с краю дороги только и мелькали, торговые обозы, ползшие по направлению к Стольну Граду, слились в один сплошной поток, а купцы успевали лишь заметить пятерых всадников, скакавших цепочкой к ближайшему крупному селу – Синим Рощицам. Впереди скакал высокий черноволосый рыцарь на рослом жеребце редкой заморской породы, за ним – совсем молоденькая девушка на низеньком сером коньке, который тем не менее почти не отставал от вороного. После чего пронеслись еще две девушки на здоровенном рыцарском коне, а замыкал цепочку златоволосый эльф на белом жеребце. Купцы привставали, стараясь подробнее разглядеть всадников, но все было бесполезно – они мчались так быстро, что не успевала оседать пыль, поднятая копытами коней, как всадники уже скрывались за очередным поворотом…

Осенние сумерки спустились неожиданно быстро, захватив нас на полпути между Стольным Градом и Синими Рощицами, где мы рассчитывали пополнить запасы провизии и, если удастся, слегка подзаработать. Ребята уже прикидывали, смогут ли проскакать всю ночь напролет, но мы с Хэлириан подняли такой вселенский плач, что мужчины сдались и широким жестом предложили нам выбрать место для привала.

Я оглянулась – кромка леса чернела в полуверсте позади нас. Тракт вильнул, уводя нас на открытое место посреди обширных лугов, где уже пожелтевшая и побитая первыми заморозками трава печально приникла к земле. В лес возвращаться никому не хотелось, поэтому мы сошли с тракта и, отойдя на два десятка саженей от дороги, принялись расчищать место для ночлега. Я нагло погнала Алина в лес за дровами, но тот заупрямился, поэтому пришлось идти нам с Вилькой в компании Серебряного, который увязался вслед за нами – помогать, значит. На самом деле я подозревала, что волку попросту не хотелось оставаться в компании трех жеребцов с буйным характером. Что ж, я не могла его за это осуждать…

К нашему с Вилькой обоюдному восторгу идти далеко нам не пришлось – отойдя от лагеря на полсотни саженей, мы наткнулись на сухое, слегка подгнившее корявое дерево с обломанными сучьями, которое, судя по всему, когда-то было березой, но потом сломалось во время весеннего урагана и теперь служило памятником самому себе. Я засучила рукава и, пробормотав про себя заклинание, выбросила руку с растопыренными пальцами в сторону покосившегося ствола.

Ствол хрупнул и осыпался на землю крупными кусками. Мы с Вилькой переглянулись и, тяжело вздохнув, принялись собирать обломки с земли, по возможности выбирая самые мелкие и сухие. В итоге, нагрузившись дровами, мы обнаружили, что уже совсем темно, не то что лагеря – леса не было видно.

– Блин, – немногословно высказалась я по данному вопросу.

– М-да… – не менее глубокомысленно отозвалась мне в тон подруга. И мы одновременно уставились на Серебряного, чьи глаза в наступившем мраке горели ярко-зелеными огоньками.

Волк ответил нам страдальческим взглядом, но все-таки покорился судьбе и, слегка понурившись, мужественно довел нас до лагеря, после чего удалился на ночной промысел. Мы же торжественно сгрузили нашу добычу перед слегка оторопевшими мужчинами, не знавшими, что нас с Вилькой за дровами посылать – леса можно лишиться.

– Это что? – после продолжительного молчания спросил слабым голосом Алин, изумленно взирая на гору разнокалиберных обломков.

– Дрова для костра, – дружно ответили мы.

– Это-то я понимаю, но зачем так много?

– Мало ли, ночи холодные, утром завтрак сварганить надо… Ты не рефлексируй, а костер разводи, холодно ведь!

Эльф поднял ладони кверху, сдаюсь, мол, после чего пошел процесс разжигания костра.

Осенью.

Из сырых дров.

Гы-ы-ы!..

Я минут десять, сдавленно хихикая, наблюдала за тем, как Алин в компании с Данте честно пытается одолеть несговорчивые дрова и запалить-таки костер. Потом зубы мои начали стучать от холода, и, не дожидаясь, когда совсем окоченею и не смогу произнести ни одного заклинания, я метнула в кучку дров мини-пульсар, отчего дерево вмиг занялось, выбросив в воздух облако искр и пару мелких щепок. Алин осуждающе покосился на меня:

– Ева, если ты могла запалить костер с помощью магии, то зачем заставила нас этим заниматься?

– Потому что вы отказались пилить за дровами, вот почему. Считай это мелкой местью.

– Все вы, женщины, мелочные существа… – буркнул Алин, но я его уже не слушала, роясь в сумке в поисках брошенной туда вчера провизии.

Провизия находиться не хотела, поэтому я, потеряв терпение, попросту перевернула сумку вверх дном, высыпав все ее содержимое на одеяло. Девчонки-то привычные, а вот Данте с Алином выпали в осадок при виде кучи барахла в полтора локтя высотой, которая вывалилась из небольшой на вид сумки. Я немного поворошила скопище книг, одежды и мешочков с травами, после чего торжественно извлекла на свет костра краюху хлеба, сыр, штук десять яблок и шмат ветчины, завернутый в полотенце. Все это я передала Вильке, которая моментально занялась приготовлением бутербродов на сон грядущий, а сама я занялась сортировкой и более или менее аккуратным укладыванием вещей.

Наконец я убрала в сумку все, кроме книжки с путевыми заметками наставника, и, улегшись у костра на сложенное вдвое теплое одеяло, стянула у Вильки бутерброд с ветчиной и румяное яблоко и принялась разбирать неровный размашистый почерк.

М-да, пятьдесят лет назад на этом тракте было очень неспокойно – если судить по запискам Лексея Вестникова, то в лесах вдоль тракта водилась уйма нечисти пополам с нежитью, чего только стоит скопище гулей в версте от тракта, где как-то раз почудил некромант. А про диких гоблинов и кистоперов даже вспоминать не хочется. Не-э-эт, на фиг эти заметки, а то ночью не усну от страха, ожидая скрежетания зубов над ухом.

Я захлопнула книжку и не глядя кинула ее в сумку.

Мой взгляд нечаянно остановился на весело болтающих Вильке и Данте, и я внезапно поймала себя на мысли, что мне хотелось бы оказаться на месте подруги…

– Ева. – Я вздрогнула и обернулась – надо мной нависал темно-зеленой скалой Алин. – Можно к тебе подсесть?

– Да, конечно. – Я равнодушно пожала плечами и подвинулась. Эльф тотчас грациозно опустился на одеяло рядом со мной.

– Ева, я все никак не могу поговорить с тобой о том, что произошло между нами…

– Алин, ничего не было. – Я со злостью посмотрела в подозрительно искренние глаза эльфа. – И никаких «нас» нет и быть не может.

– Но…

– И если ты хоть раз заикнешься об этом, то отправишься домой. Поверь, у меня найдутся средства, чтобы вернуть тебя в Столен Град. Мы в лучшем случае знакомые, даже еще не друзья. Вопросы есть?

– Ты все такая же злючка. – Алин с улыбкой отвел прядь волос с моего лица.

Я возмущенно подскочила, и тотчас кончики моих пальцев засветились, а пламя костра полыхнуло двухаршинным столбом огня.

– АЛИН! – Вилька молниеносно выхватила клинок. – В чем дело?

– Виль, убери его от меня от греха подальше, а не то я за себя не отвечаю!

Наглядная демонстрация силы помогла, поэтому Алин, отвесив мне немного издевательский полупоклон, подхватил свои вещи и удалился из освещенного костром круга. Я ухмыльнулась и с головой завернулась в теплое одеяло, тем самым показывая полнейшее нежелание отвечать на какие бы то ни было вопросы.

Проснулась я оттого, что кто-то едва слышно всхлипывал. Я вылезла из одеяла, мимоходом отметив, что небо почти очистилось от туч и в прорехи время от времени проглядывает тусклая луна.

Всхлипы повторились, и я, подобравшись поближе к источнику звука, легонько тряхнула его, а точнее ее за плечо.

– Хэл, проснись. – Девушка вздрогнула и открыла глаза с неестественно расширившимися зрачками. Она вцепилась в мое плечо странно горячими руками и зашептала:

– Ева, они здесь, я их чувствую.

– Да кто «они»?

– Аватары!

Костер, чихнув, погас, и мы остались в темноте, почти не рассеиваемой слабым лунным светом.

Я вскочила на ноги и принялась тормошить Вильку, которая от одного только слова «аватар» подскочила как ужаленная и принялась лихорадочно нашаривать четырехзарядный арбалет, тот самый, который я подарила ей на восемнадцатилетие…

Аватары напали, как всегда, внезапно. Только что небо было чистым – и вот уже я едва успеваю уклониться от спикировавшего на меня пестрокрылого аватара. Промахнувшись, он начал набирать высоту для второго захода. Я в долгу не осталась – вслед аватару улетел ярко-синий комок огня, от которого тот не успел уклониться. Пульсар чиркнул по вороненым доспехам, оставляя светящийся след, и ушел в сторону. Вилька на пару с Алином обстреливали второго аватара, а Хэлириан укрылась за лошадьми, крепко сжимая в руках эльфийский кинжал.

Пестрокрылый аватар, делая вторую попытку нападения, не стал повторять свою же ошибку и идти со мной на сближение. Вместо этого он резко взмахнул руками, и в мою сторону полетел добрый десяток длинных трехгранных дротиков. Если бы не Данте, в последний момент выдернувший меня из-под обстрела, то из меня получилось бы великолепное решето.

– Проснись наконец! – Он резко встряхнул меня, одновременно выхватывая из наспинных ножен двуручный меч. – Кто это такие?

– Потом объясню! Ложись! – На этот раз сверху оказалась я, а над моим ухом просвистело что-то маленькое и острое, разрезав кожу на виске так, что на два пальца влево – и я осталась бы без глаза.

– Ты как?

Ответить я не успела, потому что чьи-то сильные руки обхватили меня поперек талии, стиснули, словно в стальном обруче, и резко дернули вверх.

Я удивленно смотрела на то, как земля стремительно, рывками, удаляется от меня, а потом попыталась освободиться. Но когтистые руки аватара так сжали меня, что я не придумала ничего лучше, как картинно захрипеть и мертвым грузом обмякнуть в железном захвате. Идея была хорошая, но когти аватара с такой силой впились в меня, что прорвали куртку и задели кожу. Я взвизгнула и забилась с новой силой.

– Не дергайся, ведьма. – От ледяного нечеловеческого голоса меня словно окатило ушатом холодной воды. Я извернулась и столкнулась глазами с пустотой в прорезях маски. – Нам нужна только сбежавшая жрица. Отдай нам ее и талисман, и мы отпустим и тебя, и твоих спутников.

– А не пошли бы вы… – пробормотала я.

– Ну что ж, ты сделала свой выбор. – С этими словами аватар попросту разжал руки, и я полетела вниз с высоты птичьего полета.

Мамочки, на такой высоте никакая левитация не спасет!

Ветер засвистел в ушах, и заклинание левитации вырвалось из меня на уровне рефлекса. Падение не остановилось, но слегка замедлилось, так что в гущу веток я влетела уже с гораздо меньшим ускорением.

Ветки, разумеется, сильно смягчили падение, но когда я, расцарапанная в кровь, хотя по счастью и не выколовшая себе глаза, рухнула на землю, то у меня вышибло весь воздух из легких начисто. Несколько минут я лежала неподвижно, наполовину засыпанная сломанными ветками и облетевшими листьями, пытаясь заново научиться дышать. Это мне благополучно удалось, и пришлось выполнять вторую, гораздо более сложную часть программы, а именно подняться на ноги или хотя бы сесть, но при малейшей попытке пошевелиться мне стало совсем нехорошо.

Ладно, начинаем проверять все по порядку. Глаза вроде как видят, это хорошо. Идем дальше.

Руки-ноги я чувствую, пальцы шевелятся, значит, позвоночник тоже не пострадал… Похоже, лежание на холодной земле пошло мне на пользу, потому как в голове у меня прояснилось настолько, что я даже сумела вспомнить заклинание для диагностики физического состояния, а после применения – уже точно знала, что мне невероятно повезло. У меня ничего не было сломано, самым серьезным повреждением была длиннющая ссадина на левом бедре, где острая ветка при падении прорвала тонкую штанину брюк и разодрала ногу. Ну а синяки и царапины имелись в таком огромном количестве, что проще было забыть о них до того момента, пока я не доберусь до своей сумки – у меня там лежали неплохие снадобья. Но до нее надо было еще добраться…

В темноте предрассветного леса раздался протяжный волчий вой, потом еще раз, ближе. Я приподнялась на локте, прислушиваясь. Вой стих, но его сменил шорох в кустах, как будто кто-то ломился ко мне, презирая преграды на своем пути. Шорох приближался, да так быстро, что у меня мурашки замаршировали взад-вперед по расцарапанной спине, что отнюдь не добавило мне приятных ощущений. Самое противное, что встать я не могла, хоть и пыталась – сил не хватало, да и все тело болело прямо-таки до невозможности.

Кусты шелохнулись, и в пяти локтях от меня выскочил серебристый матерый волк с черной полосой вдоль хребта. Я вздохнула с облегчением и без сил упала обратно на землю.

«Еваника, ты как?»

– Не очень, – с трудом ответила я Серебряному. – Вроде ничего не сломано, но встать не могу – все болит.

«Попробуй на меня взобраться. Я отнесу тебя к полуэльфийке».

– Издеваешься? Я встать-то не могу, а ты еще хочешь, чтобы я на тебя залезла?

«Постарайся».

Волк улегся на землю рядом со мной, пристально на меня глядя. Я тяжело вздохнула, имитируя последний вздох, но моя попытка вызвать у Серебряного жалость пропала втуне. Пришлось шевелиться.

С трудом перевернувшись на живот, я с грехом пополам стала заползать на широкую волчью спину, преувеличенно громко стеная в надежде, что меня все же оставят в покое. Серебряный не без ехидства наблюдал за моими попытками изобразить умирающего лебедя, но издеваться, слава богу, не стал. У меня же было такое ощущение, будто я лезу не на волчью спину, а по меньшей мере на Закатный пик Гномьего Кряжа. Наконец мне все же удалось распластаться на Серебряном, и он тут же поднялся и легко побежал сквозь лес. То ли я настолько устала, что задремала и не чувствовала тряски, то ли Серебряный действительно так мягко скользил по узким тропкам, но мне казалось, что я не скачу на волке, а лежу в теплой уютной колыбели, которая тихонько покачивается, убаюкивая…

– А-а-а-а! Вилька! Кто ж тебя учил так ссадины промыва-а-ать?!

– Сама же и учила, – невозмутимо отозвалась подруга, щедро поливая длинную царапину на бедре травяной настойкой на спирту. Я в очередной раз взвыла и попыталась колдануть что-нибудь замораживающее, но Данте был начеку и вовремя перехватил мои руки, не давая произвести необходимые пассы. Я крепко выругалась, но тут Вилька решила, что на сегодня с меня достаточно, достала из моей сумки самоклеющуюся ленту-бинт и с ее помощью наложила повязку.

– Вот и все. А ты орала.

– Попробуй рухнуть с такой высоты, и я на тебя полюбуюсь, – проворчала я, зачаровывая прореху на брюках. К месту экзекуции тихонько подошла Хэл и, немного смущаясь, уселась рядом со мной.

– Ева, как ты?

– А как ты думаешь? – буркнула я, поднимаясь на ноги и делая пробные шаги. Ничего, терпимо, а к завтрашнему вечеру благодаря мази боль пройдет совсем.

– Выглядишь ты ужасно.

– Верю. Поэтому не прошу зеркала. И без него знаю, что у меня лицо такое, как будто в стенку влетела. На полном ходу.

– Ничего, до свадьбы заживет. – Вилька дружески хлопнула меня по плечу, заставив повторить трехэтажный вопль на бис. Хэл покраснела, а Серебряный нервно дернул ухом и укоризненно покосился в мою сторону.

Знаю. Знаю, что ругаться ТАКИМИ словами из орочьего лексикона не пристало ни одной порядочной девушке, даже ведунье, но что уж поделать – вырвалось…

– Кстати, ведунья Еваника, вы ничего не хотите нам сказать? – раздался у меня за спиной вкрадчивый, подозрительно ласковый голос Данте, заставив вздрогнуть и медленно повернуться в его сторону. В тусклом сером свете его глаза казались черными дырами посреди лица, моментально напомнив мне глаза пестрокрылого аватара. – Похоже, когда вы нанимали меня на роль проводника, вы умолчали о том, что имеете честь быть объектом преследования.

Нет, ну ты подумай, как завернул! Немного растерявшись, я не придумала ничего умнее, кроме как перевести стрелки на Хэл:

– Вон она вам все объяснит. От начала и до конца, со всеми подробностями.

– Что, не хватает мужества объяснить все самой? – М-да, по части ехидства и иронии мне пока что ой как до него далеко…

– Если честно, то нет. Просто это ее тайна… И ее народ. Вот и выспросишь у нее все по дороге в Синие Рощицы. Сомневаюсь, что… – Тут мне в голову стукнулась мысль, которая до того томилась где-то в подсознании. Я развернулась на каблуках и уставилась на Данте: – Как получилось, что аватары ушли? И оставили вас в покое?

На лице Данте не дернулся ни один мускул, тем не менее я почувствовала, что он напрягся. Выходит, все не так просто…

Вилька неслышно подошла и накинула мне на плечи теплый коричневый плащ вместо прежнего эльфийского, который после падения сквозь ветки деревьев превратился в живописные, ни на что не годные лохмотья.

– Ева, когда ты упала… В общем, Алин ранил из лука того аватара, который бросил тебя на землю. Не знаю, что случилось с моим братцем, но он умудрился подстрелить этого гада, когда он находился так далеко, что даже из моего арбалета не достанешь. Но все-таки наш эльф как-то попал в него. После этого аватары смылись, а Серебряный рванул искать тебя.

Я кивнула головой, но все-таки до конца не успокоилась. Что-то во всей этой истории было не так. Аватары нападают на нас уже второй раз, но при этом действуют так, словно у них нет цели поубивать нас всех и забрать Небесный Хрусталь. Если аватары такие серьезные противники, элитные воины Андариона, как отзывается о них Хэлириан, то почему мы уже второй раз уходим от них так легко, с минимальными потерями? Последним соображением я поделилась со своими друзьями, те согласно покивали.

– Выходит, у них другая цель? – Вилька задумчиво теребила арбалетный болт.

– Выходит, что так. Хэл?

– Не знаю я… – Вид у нее был озадаченный. – Получается, что у них другой приказ. Не убить, не уничтожить, иначе мы не пережили бы и первой встречи с ними.

– Значит, им нужно от нас что-то.

– Не им. А тому, кто отдает приказы.

– Хэл, – я легко тряхнула головой, не позволяя мыслям расползтись, – напомни-ка, кто отдает приказы аватарам?

– Король, разумеется.

– Но ведь сейчас-то короля у айранитов нет. Выходит, что аватары действуют сами по себе?

– Не знаю. Просто понятия не имею.

– Ладно, девочки. Я лично предлагаю сесть в седло и добраться до Синих Рощиц. Все равно уснуть мы не уснем, а оставаться здесь по меньшей мере неумно. – Мы удивленно посмотрели на эльфа, который уже гордо восседал на белоснежном жеребце. – Кто за?

Возражений не нашлось…

ГЛАВА 5

Синие Рощицы встретили нас шумом, гамом и торговлей на каждом аршине свободного пространства вдоль дороги. Торговали всем, что только можно было себе вообразить: от оружия и доспехов до редкой экзотической живности. Причем потенциальным покупателем считался каждый, кто имел несчастье проезжать по центральной дороге Синих Рощиц. Видимо, таких бедолаг было великое множество, иначе придорожный торг не имел бы такого успеха.

Стоило нам только появиться на дороге, как торговцы сразу же обратили свои алчные взоры в нашу сторону. Мы с Вилькой нервно переглянулись и одновременно развернулись в надежде отыскать более спокойный обходной путь. Торговцы, увидев, что добыча ускользает, ринулись наперегонки к нам, тыча нам под нос лотки и корзины с товаром. Ладно бы только предлагали – нет, они были свято уверены, что если мы не купим что-нибудь у них, то этим навлечем на себя непоправимое несчастье.

Я честно терпела до тех пор, пока какая-то ушлая баба солидных габаритов не протолкалась ко мне и не стала трясти передо мной чем-то маленьким ярко-красного цвета, больше всего напоминавшим обрывки кружев.

– Милка, купи! – прокричала баба.

– Что?

– Бельишко.

– Где? – Я заозиралась в надежде увидеть упомянутое белье и, не обнаружив такового, вопросительно уставилась на бабу. А та, обрадованная вниманием клиентки, сунула непонятные кружева мне под нос.

– Дык вот же оно! Эльфийское, последнее осталось. Купи, не пожалеешь!

Я с сомнением взяла лоскуток алого кружева двумя пальцами. При более детальном осмотре выяснилось, что предлагаемая мне тряпочка действительно напоминает женское нижнее белье, но… Назвать бельем кружевной полупрозрачный кусочек ткани размером с пол-ладони плюс три тонких шелковых шнурка?

Я оглянулась на Алина:

– Слушай, неужели эльфийки такое носят?

Теперь заинтересовались все. «Бельишко» пошло по рукам. Всем вдруг стало интересно, что же носят эльфийки под длинными платьями.

Как оказалось – почти ничего.

Алин в ответ на наши ехидные замечания и вопросы смутился и, пробормотав что-то маловразумительное, попытался уйти от ответа. Это у него плохо получалось, в итоге эльфу пришлось пойти на крайние меры – он пришпорил своего жеребца так, что тот встал на дыбы, моментально отогнав от себя любопытных пополам с торговцами, и дал деру. Я довольно рассмеялась и изъявила желание купить сей предмет женского туалета, но меня ждало жестокое разочарование – в суматохе кто-то прикарманил вожделенное белье. Оставив бабу искать виновного, мы последовали вслед за умотавшим на другой конец села Алином.

Эльф обнаружился в ближайшей корчме, где он уже вовсю развлекался – разносчицы так и крутились вокруг светловолосого эльфа, выполняя заказы почти мгновенно. Впрочем, стоило нам подсесть, как разносчицы разделились на два лагеря – тех, которые крутились вокруг Алина, и тех, кто обслуживали Данте. Но всех их в конечном итоге объединяло одно: на нас с Вилькой и Хэл девицы смотрели так, что если бы взглядом можно было испепелить, то там, где мы сидели, давно уже остались бы только слабо дымящиеся сапоги в кучках пепла.

Когда одна из разносчиц как бы случайно попыталась уронить на меня тарелку с тушеной бараниной, я с помощью левитации аккуратно сложила все высыпавшиеся было кусочки обратно на тарелку и ласково улыбнулась враз побледневшей девице. Та судорожно сглотнула и умчалась на кухню. Спустя ровно пять минут к нам твердой размашистой походкой подошел корчмарь и, спросив разрешения подсесть, грузно опустился на стул рядом с Вилькой.

Начал он, как водится в таких случаях, издалека:

– Как вам наше село?

– Мило, только шумно очень, и торгашей обнаглевших немерено. А так – все в полном порядке, – ответила я, невинно хлопая ресницами. Корчмарь закашлялся и решил приступить к делу:

– Госпожа ведунья, а не хотели бы вы немного подзаработать?

– Ну-у, смотря какая работа. – Я с беззаботным видом откинулась на спинку стула и выжидающе уставилась на корчмаря. Тот огляделся по сторонам и, придвинувшись ко мне поближе, громко зашептал:

– У нас тут упырь лютует. На той неделе двоих зажрал. Помогите, а? За ценой не постоим.

– Давно лютует? – Я была сама сосредоточенность. Вообще-то нежить в здешних местах давно не появлялась – сказывалась близость к столице, в пределах которой ее огнем и мечом уничтожали раз в двадцать лет городские ведуны. И если в Синих Рощицах она опять появилась, значит, пора проводить чистку еще раз.

Странно, что упырь появился так быстро – последнюю облаву на нежить устраивали всего-навсего лет восемь назад. По идее, здесь должно бы быть безопасно еще лет десять… Хотя, может, тут заезжему некроманту что-нибудь не понравилось, вот он и отомстил селу таким незатейливым способом. Тогда придется быть настороже – селяне обзывают упырями всю хищную нежить, начиная от гулей и заканчивая вурдалаками. В итоге ведунам приходится брать с собой для совершения обряда целый арсенал средств – на два десятка видов, причем всегда есть шанс, что искомая нежить окажется восьмилапой виверной или же оголодавшей шишигой.

Корчмарь вымученно улыбнулся и начал рассказывать. Оказывается, упырь появился на старом кладбище с месяц назад. Откуда он там взялся, никто не знает. Но охотиться он начал сразу же. Первой жертвой стал местный юродивый, чьи останки обнаружили недалеко от кладбищенской ограды. Народ перекрестился да и закопал беднягу, по привычке надеясь, что все «само рассосется».

Не рассосалось.

Жертв становилось больше и больше, причем аппетиты упыря постепенно росли – за последние три недели погибло пять человек. Как на грех, через Синие Рощицы за весь месяц не проезжал ни один ведун, а простые «лыцари» боялись идти на упыря, вооружившись одним осиновым колом и бутылочкой со святой водой…

– Так вы согласны? – Корчмарь смотрел на меня умоляющими глазами.

– Хорошо, сделаю, – ответила я, глядя на мгновенно посветлевшее лицо корчмаря. – Только покажите мне, где это кладбище.

– Вот спасибо! – Корчмарь подскочил на стуле и принялся трясти мне руку. – Век не забуду! Сколько попросите?

– Провизии на нас пятерых на неделю и бесплатный ночлег. А с упырем я разберусь уже сегодня ночью.

– Благодетельница вы наша! Обед и ужин – за счет заведения! – С этими словами корчмарь поднялся и деловито направился за стойку. Я было потянулась за тарелкой, но, увидев вытянувшиеся лица друзей, промахнулась и едва не сбила кружку с квасом.

– Что такое?

Первой очнулась Вилька. И тут же накинулась на меня с упреками:

– Ева, тебе что, приключений на свою голову мало? На упыря собралась!

– И что? – отозвалась я с этакой ленцой в голосе и невозмутимо принялась за прерванный обед. – Не тебе ж на него идти. К тому же нормальная еда на неделю того стоит, так что не кипятись.

– Но ты же ни разу не ходила на нежить в одиночку!

– Когда-то же надо начинать.

– !!!

– Вилья, я так понял, что наша ведунья решила изничтожить нежить, причем до этого момента она ни разу не делала этого самостоятельно? – послышался спокойный голос Данте. Вилька, не найдя приличных слов для описания моей безбашенности, попросту кивнула головой. Я попыталась внести ясность в ситуацию:

– Между прочим, то, что я не ходила на нежить в одиночку, еще не означает, что я этого никогда не делала.

– А что, делала? – изумилась Вилька, на миг позабыв о своем праведном гневе.

– Ага, – подтвердила я. – Ты думаешь, что с наставником я шлялась просто так? А то, что я с ним коротала ночи в Сером Урочище, не считается?

– И ты молчала?!

– Меня никто не спрашивал, – парировала я.

– Все ясно. – Данте неторопливо отставил в сторону кружку с пивом и пристально посмотрел на меня. – Раз уж ты подрядилась на усекновение нежити, то придется договор исполнять. Вот только одна ты туда не пойдешь.

– Что?

– Я пойду с тобой.

– Нет, не пойдешь! – взвилась я. – Я вообще-то уже самостоятельная ведунья и со вшивым упырем в состоянии справиться без чьей-либо помощи!

– А кто сказал, что я собираюсь тебе помогать? – Он грациозно откинулся на спинку стула. – Я просто посижу в кустах и понаблюдаю за процессом со стороны.

– Вмешиваться не будешь?

– Не-а, – протянул он. – Мне за это не заплатили. Но такое зрелище я ни за что не пропущу.

– Ладно, – сдалась я. – Пойдем вместе. Засядешь где-нибудь так, чтобы тебя было не видно и не слышно – и любуйся себе на здоровье.

– Тогда я тоже пойду, – подала голос Вилька. – Спрячусь в склепе и буду смотреть в щелочку.

– Издеваешься? – возмутилась я. – Может, мне начинать продавать билеты? А как же афиша?

– Тогда и мне билетик. – Алин многозначительно провел ладонью по отполированной рукояти узкого изогнутого меча. – Потому что мне тоже интересно.

Я закатила глаза и тихо застонала.

В небе отдаленно пророкотал гром и блеснула одинокая молния, предвещая грозу.

Похоже, охота будет занимательной.

Я тихо зверела, сидя на слегка покосившемся надгробии под проливным дождем. Упырь не появлялся, хотя по всем расчетам он должен был уже давно бесславно пасть под градом моих заклинаний. Данте, Вилька и Алин замаскировались в теплом и сухом склепе, откуда они время от времени выглядывали и, тихо хихикая, подавали мне ободряющие (с их точки зрения) знаки. На мой взгляд, они просто-напросто издевались над насквозь промокшей ведуньей, которая упорно выслеживала непоявляющуюся нежить.

Ливень продолжал заунывно барабанить по заговоренному от промокания теплому плащу, настраивая меня на зубодробильный лад. Если упырь сегодня покажется, то я ему не позавидую – раздражения во мне накопилось столько, что нужен только повод для того, чтобы выплеснуть его на неудачника, в недобрый час попавшегося мне на глаза.

Грохотнул гром, и тут же мимолетный росчерк молнии осветил нечто бледное, с тихим ворчаньем кравшееся между могил и покосившихся крестов. Я тотчас перестала ерзать и вздыхать на жестком надгробии и внутренне подобралась, готовясь испепелить упыря заклинанием. Нежить на миг застыла, а потом метнулась к кладбищенской ограде.

Я вскочила и метнула в упыря сгусток огня, который моментально превратил нежить в воющий и весело потрескивающий огненный факел. Упырь немного пометался между могил и наконец судорожно задергался на мокрой, беспрестанно поливаемой дождем земле. Вот теперь можно спокойно приблизиться – заклинание синего пламени, разработанное специально для нежити, упокоивает ее раз и навсегда. После его применения не требуется даже отрубать голову или пронзать сердце серебряным кинжалом, потому как синее пламя выжигает ту силу, которая поднимает нежить из могилы, так сказать, обрывает ее не-жизнь, не затрагивая физическую оболочку.

– Понятно, отчего ведуны так любят это заклятие, – пробормотала я себе под нос, попинав носком сапога окончательно мертвую тушку упыря. – Хоть сейчас в музей. Не поняла…

Почему-то упырь выглядел не как упырь.

Я склонилась к трупу, отмечая четыре длинных, с палец, клыка, удлиненные конечности и бледную, с просвечивающими прожилками кровеносных сосудов кожу. Не-эт, не упырь это. Упырь – усложненный вариант зомби, а здесь – вполне жизнеспособная нежить.

Вурдалак, чтоб его!

Теперь понятно, почему у «упыря», о котором говорил корчмарь, постоянно росли аппетиты – вурдалаки способны превращать своих жертв в себе подобных, следовательно, «корма» нужно больше.

Мысленно прикинув, сколько было жертв, я пришла к выводу, что вурдалаков должно быть еще около шести… Шесть штук вурдалаков на одном кладбище?! Мама родная, как же их еще не заметили! Если так дело пойдет дальше, то скоро вурдалаки обнаглеют настолько, что перестанут поджидать одиноких путников у дороги, а будут совершать вылазки в деревню. Тварей будет становиться все больше, и если ничего не предпринять, то скоро на кладбище им станет тесно, и они расползутся по всем окрестностям…

Я вытянула из наспинных ножен короткий меч и, перебросив его в левую руку, зажгла в правой ладони сгусток ярко-голубого огня. Похоже, план сегодня придется перевыполнить, иначе нежить не успокоится, пока не вырежет всю деревню. Ну, может, и не всю, но жертв в любом случае будет много.

Вспышка молнии на миг озарила кладбище ярким белым светом, выхватив из мрака приземистые бледные фигуры, окружившие меня. Вурдалаки сидели на надгробиях так неподвижно, что если бы не яркая вспышка, то черта с два я бы их заметила. Нежить, видимо сообразив, что дальше скрываться бесполезно, дружно ощерила клыкастые, как у собак, пасти. Я вздернула правую бровь, и тотчас в ближайшего вурдалака полетел сгусток голубого огня, упокоив того раз и навсегда.

Такого обращения нежить не стерпела, и шесть бледных существ одновременно метнулись ко мне. Я отразила мечом удар одного, скормила голубой пульсар другому, уклонилась от третьего, но четвертый задел-таки меня длинной когтистой лапой, отбросив на пару саженей прямиком в глубокую яму, до краев наполненную грязной водой. В голове шумело, на лицо лились потоки низвергающейся с небес воды, слепя и не давая толком открыть глаза, когда меня что-то ухватило за плащ и легко, словно котенка, выдернуло из лужи. Я взвизгнула и вслепую ударила огненным сгустком.

Промазала, но вурдалак, вытащивший меня из лужи, внезапно булькнул и выпустил из лап капюшон моего плаща. Я с руганью шлепнулась обратно в жидкую холодную грязь и со злостью уставилась на невозмутимого Данте, который занимал около меня боевую позицию, явно более не заботясь о судьбе спасенной ведуньи, с головы до ног перемазанной грязью. Я с трудом поднялась на слегка дрожащих ногах и тотчас поняла, что моя помощь более не требуется – ребята, до поры до времени партизанившие в склепе, уже добивали оставшихся вурдалаков, причем каждый удар сопровождался ехидным Вилькиным комментарием. Наконец они перебили всех, до кого дотянулись, и дружно уставились на меня. Вилька, кутавшаяся в непромокаемый плащ, критически обозрела меня с ног до головы и резюмировала:

– Ну и как после этого тебя отпускать одну?

– Что? – Я обалдело уставилась на лучшую подругу, честно стараясь не обращать внимания на проливной дождь, капли которого стекали по моим мокрым волосам. Вот уж не ожидала я от нее такого предательства.

– Ты же видишь – не будь нас, тебе пришел бы конец.

– Их было СЕМЬ! Я не рассчитывала на такое количество нежити на трех квадратных саженях пространства!

– Ты должна была это учитывать. – Данте неторопливо обтер меч о мокрую пожухлую траву и убрал его в ножны. Холодный, слегка снисходительный взгляд черных с серебром глаз ожег хуже удара хлыстом. – Ведунья должна всегда рассчитывать на худшее и не теряться в ситуациях, подобной этой. Как же ты собираешься пересечь Серое Урочище, где такие схватки могут быть каждый день?

Меня охватила ярость, смешанная с обидой. Конечно, я сглупила, но если бы Данте не вмешался, то я применила бы заклинание Элариэль – концентрической огненной волны – и оно смело бы вурдалаков. А теперь они свято уверены, что как ведунья я ничего собой не представляю… Злые слезы брызнули из глаз, смешиваясь с дождевой водой, стекающей по моему лицу.

Я подобрала свой меч с земли и, кое-как обтерев полой промокшего насквозь плаща, убрала его в ножны.

После чего повернулась спиной к друзьям и решительно зашагала к кладбищенским воротам, не обращая внимания на ледяной дождь, который вроде бы стал стихать.

– Ева. – Я вздрогнула от неожиданности и остановилась. Это, конечно, был Данте. Он подошел ближе и, сдернув с меня мокрый плащ, который уже не защищал от дождя, набросил мне на плечи свой. – Вообще-то ты отлично справлялась и сама. Просто ты могла пострадать, а вы вроде как торопитесь достичь Рассветного пика, поэтому ни у кого из нас не было желания лечить тебя от переломов или покусов.

– Ну спасибо… – буркнула я, заворачиваясь в теплый плащ и набрасывая капюшон. – Удружили…

– Как сумели. – Он улыбнулся и одним уверенным движением туго затянул завязки плаща.

– Удушишь еще. – Я подергала головой, пытаясь посмотреть на Данте из-под чересчур глубокого для меня капюшона. Данте приподнял плотную ткань и заглянул в мое недовольное лицо с посиневшими от холода губами.

– В другой раз. Слушай, а ты уверена, что они тебя не покусали? Вон губы уже посинели…

– Это от холода!

– Да знаю я. – Он улыбнулся и потянул меня в сторону корчмы. – Пойдем, а то еще простынешь.

– С вами не только простынешь – окочуришься, – проворчала я, но обида уже прошла. Может, они и впрямь хотели как лучше. Только вышло, как всегда…

– Кстати, – подал голос до сих пор молчавший Алин, – с корчмаря будем требовать премиальные за сверхурочную работу или так оставим?

– Конечно, будем! – в один голос ответствовали мы с Вилькой и рассмеялись…

Мы покидали гостеприимное село с гордо поднятой головой. Мало того что продуктами затарились на неделю, не меньше, так еще и две серебряные гривны с корчмаря стребовали. Вообще-то поначалу наш работодатель, услыхав о семи вурдалаках вместо одного упыря, удивленно вытаращился и, пожав плечами, заявил, что он ни о чем подобном и слыхом не слыхивал.

Вилька в ответ продемонстрировала мешок с вурдалачьими головами (я восхищенно округлила глаза: так вот чем подруга в компании Алина занималась на кладбище после моего ухода) и, тряхнув им, потребовала премиальных. Корчмарь при виде голов побледнел, но твердо решил придерживаться принципа – моя хата с краю, ничего не знаю. В итоге Вилька разъярилась и подозрительно ласково посмотрела на меня.

– Что?

– Евочка, ты уверена, что вурдалаков было только семь?

– Я… э-э-э… – Вилька сделала страшные глаза.

– Нет! – выпалила я.

– Что – нет? Госпожа ведунья? – Корчмарь сделался бледен как мел.

– Скорее всего, их было больше, – нагло ответила я. – Думаю, кто-то из них еще остался.

– Но… Вы же сказали, что всех прикончили!

Я мотнула головой:

– Не-а. Мне ж только за одного заплатили. С чего это я стану за остальными гоняться? Те-то сами пришли, пришлось упокоить, но специально обыскивать кладбище под дождем только ради того, чтобы убедиться, что вурдалаки покинули хлебное место, я не буду.

Вилька незаметно подмигнула мне, и переговоры грянули с новой силой. Я зевнула и, махнув на спорящих рукой, направилась к конюшне, куда определили наших лошадей, в том числе и Серебряного, на которого я в очередной раз навела морок. Вопли за спиной усилились, и, обернувшись, я с удивлением увидела, что к Вильке присоединился Алин, и теперь они шерстили корчмаря с удвоенной силой.

Все, за гонорар можно больше не беспокоиться – Вилька в одиночку сторгуется с кем угодно, хоть с троллем, а на пару с Алином… Думаю, вдвоем они договорятся с самой Смертью, упросив предоставить им местечко в раю с небольшой скидкой.

С такими мыслями я покинула корчму и уже почти дошла до конюшни, когда внезапно передумала и решила сходить на рынок. В конце концов, в Синих Рощицах можно купить практически все, начиная от домашних тапочек и заканчивая щитами из драконьей чешуи. Долго искать не пришлось – я попросту влилась в людской поток, который полноводной рекой тек по направлению к рыночной площади. Идя в толпе, я прикидывала, сколько денег у нас есть на дорогу. Получалось в принципе достаточно – одна золотая гривна и пять серебряных, этого вполне хватит на плавание по Вельге-реке до Белозерья, а там посмотрим. В любом случае на мои специфические услуги спрос был и будет всегда, так что мы с Вилькой не останемся голодными и без крыши над головой…

Кстати, насчет крыши… Скорее всего, домой я уже не вернусь. Все вещи у меня с собой, для начала хватит, так что возвращаться в избушку смысла нет. К тому же путешествовать осенью намного проще и удобнее, нежели в начале сухия, [3]когда снега во дворе еще по колено, а весна даже и не планирует начинаться. Решено – зиму я буду встречать уже на новом месте. В конце концов, хотели же мы с Вилькой осесть где-то у подножия Гномьего Кряжа. Вот переберемся через Вельгу-реку, и буду потихоньку присматривать нам новое жилье…

Занятая своими мыслями, я не заметила, как подошла к торговым рядам, а очнулась, лишь когда чьи-то загребущие ручонки покусились на мой кошелек. Заклинание, наложенное на сумку, сработало безукоризненно – неудачливый воришка с диким воплем: «Ведьма!» – отскочил от меня на добрую сажень, помахивая в воздухе обожженной ладонью. Я хмыкнула и пожала плечами – нечего покушаться на чужое добро, особенно на добро ведьминское. Воришка быстро растворился в толпе, а я неторопливо пошла вдоль рядов, занятая своими мыслями. Зачем-то купила кулек каленых лесных орехов и теперь рассеянно щелкала их, глядя по сторонам.

Внезапно мое внимание привлекла светловолосая эльфийка, которая медоточивым голосом рекламировала свой товар – воздушные шарфы, покрытые тончайшей эльфийской вышивкой. Я невольно заинтересовалась и, запихнув кулек с орехами в сумку, подошла поближе в лотку, сплошь заваленному легчайшими разноцветными тканями. Эльфийка моментально узрела во мне потенциальную покупательницу и накинулась на меня:

– Девушка, примерьте! Великолепные шарфы, настоящий эльфийский шелк! Ласкает кожу! – С этими словами она набросила мне на шею невесомый ярко-зеленый шарфик с вышитыми на нем изумрудными листьями и, завязав его хитрым узлом, слегка отступила, критически оглядывая результат.

На лице у нее на миг отразилось недовольство, впрочем, эльфийка быстро взяла себя в руки и с улыбкой предложила мне овальное зеркало. Ну-у, что я могла сказать…

В принципе я довольна своей внешностью, но великолепный зеленый шарф смотрелся на мне… В общем, никак он не смотрелся. Чтобы надевать на себя такое чудо, необходимо быть княжной. Или эльфийкой. Что же до меня… По-настоящему красивая вещь только подчеркивала мои растрепанные короткие волосы и потертую одежду.

Я со вздохом отложила зеркало и, немного повозившись с узлом, вернула шарфик обратно на прилавок.

– Цвет не понравился? – удивленно спросила эльфийка. – Я вам сейчас еще покажу…

– Не надо, – грустно улыбнулась я. – Все равно мне такие вещи не идут, да и при моей работе испортится очень быстро. Я ведь ведунья.

На хорошеньком личике эльфийки появилось что-то, похожее на понимание. Она вежливо кивнула мне и улыбнулась:

– Не волнуйтесь, эти вещи защищены с помощью магии. Они не порвутся и не испачкаются, даже если вы всю ночь за вурдалаками пробегаете.

Видимо, удивление настолько явно прописалось на моем лице, что торговка звонко расхохоталась:

– Да об этом уже весь рынок с утра судачит. Видели ведь, как вы вечерком на кладбище шли, а под утро ваша подруга уже мешок с чем-то тащила. Уж не с головами ли?

– С головами, – машинально кивнула я. – Целых семь штук оказалось.

– Ого! – Эльфийка ослепительно заулыбалась. – В таком случае я вам скидку сделаю, если все-таки решитесь…

– Ева, что-то выбрала? – прозвучал над ухом подозрительно знакомый мужской голос.

Я только пожала плечами и вновь в задумчивости уставилась на прилавок. Данте скептически глянул сначала на меня, потом на ворох шарфиков, когда вдруг заметил что-то, привлекшее его внимание. Он деликатно отодвинул меня и потянул за уголок ткани нежно-голубого цвета. Выудил, оценивающе оглядел со всех сторон и протянул мне:

– Кажется, вот этот подойдет.

Я посмотрела на трофей и ахнула. Данте действительно умудрился отыскать среди всех вещей именно то, что подошло бы мне как нельзя лучше – недлинный, аршина полтора, нежно-голубой шарфик напоминал кусочек летнего неба, невесть как очутившийся на земле. Сходство усиливали белоснежные облака, вышитые на тонком шелке, а концы шарфа были отделаны светлой бахромой.

– Красиво… – тихо произнесла я, разглядывая вещь.

– Я думаю, что на тебе будет смотреться еще лучше. – С этими словами он набросил легкую голубую ткань мне на шею и аккуратно повязал скользящим узлом. Пальцы его легонько прикоснулись к моему затылку, расправляя шарф.

– Ну вот, я же говорил, что тебе пойдет… – Он улыбнулся одними глазами, но мне показалось, что это улыбнулась его душа – таким теплом повеяло от этой мимолетной улыбки. Эльфийка поднесла мне зеркало, в серебристом овале которого я увидела прекрасное лицо, обрамленное кусочком неба – глаза стали ярче, кожа лица словно светилась, а короткие волосы мягкими волнами струились к плечам. Я вздрогнула и с трудом отвела взгляд от зеркала.

– У вас что, зеркало зачарованное? Чтобы покупатель выглядел в нем лучше, чем есть на самом деле?

Эльфийка удивленно посмотрела сначала на меня, потом на зеркало и пожала плечами:

– Да нет, зеркало обычное. Просто ваш возлюбленный подобрал вам вещь, которая была сделана именно для вас.

– Он не…

– Сколько с нас? – Данте невозмутимо приобнял меня за плечи и с ослепительной улыбкой посмотрел на эльфийку.

– Серебряная гривна. В конце концов, я же обещала вам скидку.

Я хотела было возмутиться, ведь за серебряную гривну можно было купить меч, еды на три дня и теплый плащ, но Данте, не переставая улыбаться, уже протягивал торговке требуемую сумму, все еще не убирая ладони с моего плеча. Ладно, в конце концов, деньги я ему верну, не проблема…

Мы взаимно раскланялись с эльфийкой, в обнимку с Данте отошли от прилавка и влились в толпу праздношатающегося народа. Данте упорно молчал, я тоже, не зная, расценивать сей широкий жест как подарок или же просто желание щегольнуть перед красивой торговкой, поэтому, когда мы наконец-то вышли с рыночной площади, я покопалась в кошельке и протянула ему серебряную монету. Он посмотрел сначала на гривну, лежащую на моей ладони, а потом на меня.

– Ева, убери деньги.

– Но ты же потратился…

– Скажи, я что, не имею право сделать небольшой подарок красивой девушке?

– Где? – Я заозиралась в поисках упомянутой выше красавицы. – Данте, не смеши мои сапоги, я прекрасно знаю, что я некрасивая. Я просто симпатичная.

– Господи, да ты даже комплимент принять нормально не можешь! – Он патетически воздел руки к небу, призывая всех небожителей в свидетели. – Как же за тобой ухаживать-то?

– Че-эго? – Я подозрительно уставилась на него, но, увидев, что он едва удерживается, чтобы не рассмеяться, расслабилась. – Ладно, в таком случае я принимаю подарок. Спасибо тебе большое.

– Не за что. – Он улыбнулся и предложил мне руку. – Пойдем, а то Вилья уже наверняка сполна получила весь наш гонорар и теперь ждет нас не дождется.

– Ага, а Алин крутится рядом, упрашивая припрятать половину выручки на «черный день», – развеселилась я.

– Несомненно. Так что, идем?

– Да. – Я подцепила его под локоток, и мы рука об руку проследовали к постоялому двору…

И вот теперь я вновь слегка покачивалась на спине Серебряного, который неторопливо удалялся по тракту, ведущему к Вельге-реке. На шее у меня красовался небесно-голубой шарф, про который Вилька уже успела сделать пару замечаний, намекая на то, что раньше я на вещи такого типа чихать хотела с высокой колокольни, а тут вдруг во мне проснулся вкус.

– Виль, это подарок!

– От кого? – удивилась подруга и тотчас метнула взгляд в сторону Данте, который, как всегда, ехал во главе нашего маленького отряда. – Тогда все ясно.

– Что тебе ясно?

– Что ты ему нравишься.

– Ой, брось ты… – Я преувеличенно весело рассмеялась и тотчас стушевалась под укоризненным Вилькиным взглядом.

– На самом деле… Виль, посмотри на него и посмотри на меня. Он – красивый, сильный, смелый, с ним интересно. Мне кажется, что я могу говорить с ним на любую тему и он меня поймет…

– И в чем же проблема? – улыбнулась Вилька.

– В том, что я – всего лишь ничем не примечательная ведунья в потертой мужской одежде и с обрезанными волосами. А рядом с ним должна быть такая женщина, чтобы при взгляде на нее у всех захватывало дух. – Я горько усмехнулась. – От меня же дух захватывает только у нежити и Алина, который по непонятной причине поперся вместе с нами в этот поход.

– Еваника, а откуда ты знаешь, что именно ему надо? Возможно, ему как раз и нужна такая боевая подруга, которая в случае чего схватится за меч или магический посох и будет сражаться рядом с ним, а не стенать из-за сломанного ногтя или пятна на платье. Поверь, красавиц много, но ведь красота – не главное. Главное – родство душ, когда ты смотришь на возлюбленного и понимаешь, что никого другого у тебя уже не будет. Потому что тебе не нужен никто, кроме него. Потому что в нем ты видишь отражение себя, и, как отражение в зеркале, он всегда будет с тобой рядом. А все потому, что вы предназначены друг другу.

– Романтик ты, Вилька, – неуверенно протяну-ла я.

– Естественно, я ведь наполовину эльф, а эльфы все поголовно романтики. – Вилька улыбнулась и слегка пихнула локтем задремавшую позади нее Хэлириан. – А ты что думаешь? И не притворяйся, что спишь!

Хэл тотчас открыла глаза и посмотрела на меня.

– Ев, а вообще-то Вилья права. Красота – не главное. Конечно, сначала все ищут красоту, но потом приходит прозрение, и начинаешь искать свою половину, часть своей души.

– А может, хватит? – жалобно попросила я, с тревогой поглядывая в сторону Алина, который с большим интересом прислушивался к нашему разговору. Заостренные уши эльфа слегка подрагивали и так и норовили повернуться в нашу сторону, но Алин нечеловеческим усилием удерживал их. Однако когда разговор перешел в фазу обсуждения достоинств наших попутчиков, остроконечные уши развернулись-таки в нашу сторону, как флюгеры.

Некоторое время я с любопытством наблюдала за тем, как старательно Алин прислушивается к нашему разговору и как уши постепенно начинают розоветь, поскольку Вилька, не стесняясь в выражениях, начала подробнейший разбор внешности своего братца, не забывая ни одной мелочи.

Вот так мы и ехали по тракту, вяло считая верстовые столбы и перебрасываясь шпильками по адресу друг друга, когда на нашем пути нежданно-негаданно возникло препятствие.

ГЛАВА 6

Я с интересом подошла к этому самому препятствию в виде трех березовых стволов, напрочь перегородивших тракт, слегка попинала его носком сапога и вынесла вердикт:

– Капитально…

– Что именно? – заинтересовалась Вилька, привставая на стременах и слегка вытягивая шею.

– Построено, говорю, капитально, – ответила я, разглядывая ближайший ко мне поваленный ствол, ощетинившийся на добрую сажень обломанными ветками, так что создавалось подобие частокола, который на лошадях было никак не пересечь. Причем дерево было срублено настолько неровно, что казалось, будто тут постарались бобры-переростки.

Я подняла глаза от поваленного дерева и посмотрела вокруг. В этом месте Вельгский тракт сильно сужался, причем в двух шагах от обочины уже начинался лес, так что объехать завал на лошадях не представлялось возможным. Оставалось только одно.

– Будем разбирать завал.

– Ева, ты что, рехнулась? – Алин возмущенно откинулся в седле. – Мы тут не справимся.

– Хочешь ехать в обход? – съязвила я. – Между прочим, придется пилить по зверским колдобинам…

– Подумаешь…

– …в которых живут шишиги и малые виверны, – мстительным тоном закончила я.

Алин закатил глаза к небу, которое впервые за прошедшие пару дней порадовало нас скупым солнечным светом и почти полным отсутствием облаков. Деревьев уже коснулась кисть осени, и сейчас кроны пылали ярким золотом вперемешку с багрянцем и редкими вкраплениями зеленых пятен упорно не желающих желтеть елей. Я оторвалась от созерцания природы и снова перенесла свое внимание на преграду.

– Сможешь расчистить путь с помощью магии? – Как всегда неслышно подошедший Данте деловито осматривал препятствие.

Я уже собиралась было ответить, когда в кустах орешника у дороги что-то подозрительно зашуршало и в березу рядом со мной впился темный арбалетный болт с серым оперением. Моя реакция была соответствующей – в кусты, шипя и потрескивая, улетела компактная шаровая молния.

Треск, грохот – и незадачливый разбойник с руганью выскочил из кустов, пытаясь загасить лениво дымящиеся штаны. Вилька тихо хихикнула, я же, уперев руки в боки, скептически рассматривала разбойника, который, не ожидая столь подлой атаки, перестал скакать на одном месте пришибленным зайцем и оглушительно засвистел.

Реакции – ноль.

Теперь уже улыбалась не только Вилька, но и Хэлириан. Алин же неторопливо, словно нехотя, вытащил стрелу из колчана и, прицелившись, невозмутимо спросил:

– Госпожа ведунья, куда лучше стрелять – в правый глаз или в левый?

– В левый, – не замедлила подыграть я. – Он на меня плохо косится.

– Нет проблем. – Эльф хладнокровно натянул тетиву, но к разбойнику нежданно-негаданно подошло подкрепление.

Вначале из леса вылетело полтора десятка арбалетных болтов, которые только каким-то чудом не задели никого из наших, кроме меня. Мне повезло меньше – два болта пришпилили мою куртку к поваленной березе, а потом уже из-за деревьев, как горох из прохудившегося мешка, высыпали разбойники, вооруженные мечами и топорами на длинной ручке.

О том, что шутки кончились, я догадалась, когда Данте выхватил свой двуручник и бросился на разбойников, большую часть которых составляли полуорки. Завязалась драка, в которой участвовали все, кроме меня и Хэлириан, которая беспомощно сидела на Тумане, судорожно зажав в маленьком кулачке тонкий эльфийский кинжал. По правде говоря, я честно пыталась отцепиться от треклятой березы, но болты так глубоко вошли в отсыревшую древесину, что выдернуть их не было никакой возможности.

Куртка тоже отказывалась рваться, что лишний раз указывало на редкостное качество материала, но в данный момент это меня совсем не обрадовало. Скорее я бы предпочла, чтобы рукава с треском разъехались от легкого рывка, чем беспомощно наблюдать за сражением, не в силах отцепиться от треклятого бревна!

Рядом со мной рухнул разбойник, которого Данте отправил в пучину бессознательного мастерским ударом по небритой физиономии, а мне наконец-то вспомнилось, что я не абы кто, а ведунья, к тому же руки у меня относительно свободны, рот не заткнут, значит, колдовать я могу! Дивясь на собственную рассеянность, я сложила ладони лодочкой и, произнеся скороговоркой заклинание, метнула бледно-зеленый светящийся шарик в ближайшего ко мне разбойника, который только икнул и тотчас покрылся прочной коркой льда в два пальца толщиной.

Разбойники заозирались по сторонам, узрели меня и рванули ко мне с удвоенной скоростью. Я взвизгнула, и с моих пальцев сорвалась ослепительно-белая цепная молния, которая прицельно пробежалась по четырем разбойникам, заставив тех с воплями попадать на землю.

Остальные приостановились, но лишь на мгновение – отказываться от кровожадных намерений они и не думали.

– Вилька-а-а! – заорала я как ненормальная, пытаясь привлечь ее внимание к тому, что немытые «романтики большой дороги» сейчас порежут меня на ленточки. Как-никак магический резерв далеко не бесконечен, а у меня к тому же он уже подходил к концу.

Полуэльфийка услышала мой отчаянный зов и рванулась ко мне на помощь, но ее опередил не вовремя очухавшийся разбойник, до того мирно почивавший у моих ног. Разбойник выхватил из-за голенища сапога уважительных размеров нож и приставил его мне к горлу, зажав рот немытой лапищей.

– А ну, оружие и деньги на землю, а то я вашей ведьме глотку перережу! Да поживей! – Я презрительно скривилась от неоригинальности требования, но дергаться предусмотрительно не стала. Все ж я не Вилька, та из какого хочешь захвата вывернется, да еще и накостыляет обидчику, но я…

Я – совсем другое дело. Потому как ратную сечу, то бишь искусство владения мечом, так и не постигла, ограничившись умением худо-бедно отбивать первый удар противника, после чего неизбежно следовало какое-нибудь заклинание поубойней. В итоге я целиком и полностью рассчитывала на магию, пренебрегая ратным искусством, поскольку считала его бесполезным и ненужным пред лицом волшбы. Но сейчас, ощущая прижатое к горлу холодное лезвие и лишенная возможности колдовать, я поняла, что полагаться только на магию по меньшей мере глупо. Если выберусь из этой передряги, попрошу Вильку как следует обучить меня обращаться с мечом и махать кулаками…

А ситуация все накалялась. Разбойник, оставшись в гордом одиночестве супротив Данте, Вильки и Алина, разумно рассудил, что терять ему, в принципе, уже нечего, а потому явно решил насолить моим друзьям хотя бы напоследок.

– Я что сказал? Бросьте железки на землю, а то прирежу ведьму, как поросенка!

– Да режь. – Данте невозмутимо пожал плечами. – Веришь, мне плевать, я здесь всего лишь наемник. Но вот они, – он кивнул в сторону побледневших Вильки и Алина, – сделают из тебя отбивную. Причем в прямом смысле. Послушай моего совета – оставь девчонку. Тогда уйдешь на своих двоих. Кстати, она, как ни крути, мой непосредственный работодатель, так что попробуешь хоть царапнуть ее – и я тебя убью. Давай решай.

Если бы мне не зажимала рот грязная ладонь, то я бы завопила от возмущения. А так приходилось только смотреть на абсолютно непроницаемое лицо Данте, многозначительно покачивающего мечом, на лезвии которого уже подсыхали бордовые потеки. Я смотрела в его черные с серебряными искрами глаза, в которых читалась холодная решимость.

И внезапно поверила, что он хладнокровно убьет разбойника, если с моей головы упадет хоть волос.

Кажется, разбойник тоже это понял, потому что рука его дрогнула.

Лезвие дернулось, и по шее, щекоча кожу, потекла обжигающе-горячая струйка крови.

На лице Данте не дрогнул ни единый мускул, но он каким-то чудом оказался всего в паре шагов от меня. Я ощутила лишь упругий порыв ветра и тихий свист. Такой издает только меч, с силой рассекающий воздух. Разбойник хрипло булькнул и сполз на землю у моих ног – из его груди торчало лезвие двуручника. Данте спокойно выдернул клинок и, обломив древки болтов, наконец-то отцепил меня от поваленного дерева.

– Ты в порядке?

Я не отреагировала, уставившись на скрючившееся у моих ног тело разбойника. Данте повторил вопрос, при этом легонько тряхнув меня.

– Не знаю. – Я подняла на него глаза. – Зачем ты убил его? Он был так напуган, что ничего бы мне не сделал.

– Я обещал убить его, если на тебе окажется хоть одна царапина, нанесенная его рукой. Он ранил тебя.

– Не ранил! – Я притронулась к кровоточащему порезу на шее. – Это же ерунда!

– Я просто сдержал обещание. – С этими словами он хладнокровно обтер меч об одежду разбойника и вложил его в ножны, пристально глядя мне в глаза. – Еваника, ты находишься под моей защитой, поэтому каждого, кто посмеет напасть на тебя, будет ожидать такая же участь. Идем, попробуем провести лошадей сквозь кустарник.

С этими словами Данте отошел, а я несколько секунд тупо смотрела в пространство перед собой, переваривая услышанное. Данте убил разбойника так легко, словно убийство ему не в новинку. Нет, я понимаю, что в пути всякое случается, приходится защищать себя и иногда случается такое, что ты отправляешь своего противника на тот свет. Но убивать из-за какой-то царапины…

– Ева, ты в порядке? – Вилька подскочила ко мне и, смочив чистую тряпочку водой из фляги, принялась промывать царапину на шее, которая оказалась неожиданно глубокой.

– Вот сволочь! – выругалась она, аккуратно заклеивая царапину узкой полосой самоклеящегося бинта. – Надо же так порезать!

– Что, так плохо? – удивилась я. Вообще-то мне казалось, что царапина ерундовая.

– Нет, все заживет, но небольшой шрам все равно останется.

– Значит, есть повод выпить, – пошутила я.

– В честь чего это?

– В честь моего первого боевого ранения!

– Ева, ну ты даешь… – проворчала подруга. – Что-то прежде я не замечала за тобой такой тяги к спиртному. Или это Алин на тебя так влияет? Ты смотри, мне ведь наплевать, что он эльф из королевского рода, мигом уши надеру!

– Виль, я ведь пошутила! С чего это ты так завелась?

– Да так, – пожала плечами она. – Все хочу к братцу своему придраться, да пока не выходит.

Вилька улыбнулась и, намотав поводья Тумана на руку, потащила упирающегося жеребца сквозь частый кустарник. Я же, сокрушенно оглядев свежеприобретенные дырки в куртке, недовольно покачала головой и устремилась вслед за ней, благо объяснять Серебряному, что нам необходимо пройти сквозь кусты, не требовалось. Так что я тихонько стояла в сторонке и ехидно комментировала попытки друзей совладать с упрямой скотиной:

– Сильнее тяните, еще сильнее!

Алин залился нервным румянцем и попробовал еще раз объяснить своему белоснежному жеребцу, кто из них двоих хозяин положения. Выяснение отношений завершилось со счетом 1:0 в пользу эльфа, потому что жеребец наконец-то сдался и позволил хозяину провести себя сквозь естественную преграду.

Рюин плавно входил во вторую декаду, и деревья уже вовсю радовали глаз золотом и багрянцем листвы. Бабье лето в этом году наступило позднее, чем обычно, но с лихвой оправдало задержку: днем солнце припекало вовсю, а вечером туман был уже не такой густой и холодный. Вместе с погодой настроение мое улучшалось не по дням, а по часам, я даже перестала ворчать на Алина и ругаться с Вилькой из-за очереди на дежурство у котелка: мы с ней одинаково не любили готовить, хотя при необходимости могли сварганить что-нибудь относительно съедобное, даже вкусное. Сегодня была как раз моя очередь ковыряться у костра, но я ни разу не огрызнулась на маячившего тут же эльфа, который то и дело предлагал свою помощь.

Я крутилась у котелка, то подсыпая в кашу специй, то снимая пробу, когда на усыпанной толстым лиственным ковром поляне появился Данте, гордо державший в руках пойманную в ближайших кустах куропатку. Оглядев нас с Вилькой, алчно уставившихся на потенциальный обед, он широким жестом предложил нам сию дичь на ощип со словами:

– Девочки, обед заказывали?

Мы заказывали, еще как! Вот только одной куропатки на пятерых было по меньшей мере маловато, поэтому, посовещавшись с Вилькой, мы решили, что из птички надо будет сварить суп, который вместе с пшенной кашей пойдет просто на ура. Вилька бегло поблагодарила нашего добытчика, и следующие полчаса мы старательно ковырялись с птичкой, которая вопреки всем законам подлости оказалась довольно молодой и далеко не тощей.

Наконец каша сварилась, и мы, разложив ее по походным тарелкам, начали неторопливо насыщаться, поджидая момента, когда будет готов суп из куропатки.

– Данте, куда дальше? – поинтересовалась я, уплетая кашу и косясь в сторону нашего проводника. Он ответил не сразу, задумчиво поводил ложкой по тарелке, потом поднял на меня удивительные глаза с серебряными искрами и тихо ответил:

– Дальше мы немного отклонимся от тракта на запад и пройдем через деревню под названием Ивушки, а оттуда до Вельги-реки рукой подать – верст двадцать, не больше.

Я выжидательно уставилась на Данте. От меня не ускользнуло, что, если он задумывается, прежде чем ответить, это означает, что нас в названном им населенном пункте может ждать неприятность. А неприятности по одной не ходят, поэтому я уже заранее приготовилась к очередному походу на вурдалаков, когда Данте сказал:

– В этой деревне живут не люди, вернее, не совсем люди.

– А конкретней?

– Конкретней – оборотни.

– Истинные? – со знанием дела спросила я. Дело в том, что если оборотни в деревне Ивушки живут истинные, то волноваться не о чем – истинные оборотни при смене ипостаси никогда не теряют человеческой способности мыслить и рассуждать. В каком-то смысле истинные оборотни сходны с разумными волками – точно так же способны общаться с помощью направленной телепатии, как Серебряный, но в отличие от него могут перекинуться обратно в человека в любой момент.

Такие оборотни не очень опасны, вернее, опасны ровно настолько, насколько может быть опасен вооруженный человек. В княжестве Рось есть пять официально зарегистрированных деревень, где практически все жители – истинные оборотни, причем в основном с волчьей ипостасью. Очень редко встречаются рыси и медведи и почти никогда – тигры. Но и такие есть. Как-то раз мы с наставником посетили деревню, где старостой был оборотень как раз с тигриной ипостасью. На деле – добрейшей души человек, неспособный обидеть ни одно живое существо. Конечно, огромный золотистый тигр размером с теленка и вершковыми клыками смотрится страшновато, но, увидев хотя бы раз, как он уступает дорогу волчице с выводком, ты раз и навсегда перестаешь бояться его. В конце концов, с такими оборотнями всегда можно найти общий язык, было бы желание…

– Нет.

Короткий ответ Данте выдернул меня из пучины воспоминаний. Я моргнула и несколько непонимающе посмотрела на него. Он терпеливо повторил:

– Нет. В Ивушках живут неистинные оборотни.

– Что? – Я подавилась кашей, и Хэл тотчас от души хлопнула меня по спине, отчего я чуть не ткнулась носом в землю. – Ты что, хочешь сказать, что Ивушки – деревня проклятых?

– Да.

– И ты хочешь провести нас через нее?

– Минутку, я чего-то не понимаю. – Хэлириан вопросительно посмотрела на Данте. – Какая разница, истинные оборотни или нет?

– Разница в том, что истинные оборотни не приносят много вреда, поскольку при смене ипостаси сохраняют человеческий разум. А проклятые оборотни получили способность к спонтанному превращению вследствие укуса себе подобной нежити или же проклятия. Поэтому неистинных оборотней называют волколаками. Когда волколаки сменяют ипостась, то полностью теряют разум и возможность рассуждать. Они превращаются в свирепых хищников, которыми руководит жажда крови. Вот что такое неистинные оборотни, – охотно просветила ее я.

– А там их будет целая деревня! – Вилька отвлеклась от процесса варки супа и уставилась на нашего проводника, который продолжал невозмутимо поглощать кашу. – Данте, ты что, свихнулся? Ведь если вдруг всей деревне приспичит перекинуться, то живыми мы оттуда не выйдем!

– Риск, конечно, есть, но все же не очень большой. Если мы пройдем через Ивушки, то сэкономим два дня пути. К тому же полнолуние уже было, следующее намечается не раньше чем через пару недель, так что опасаться нечего.

– Нет есть чего, – возразила я. – В полнолуние превращаются только те, кто стал волколаком вследствие укуса. Но когда ты превращаешься из-за наложенного заклятия, то толчком к смене ипостаси может стать все что угодно. Все, что пришло в голову заклинателю. Наставник рассказывал, что он встречал в странствиях женщину, у которой толчком к смене ипостаси был детский плач. То есть стоило ей услышать, как плачет младенец, и она превращалась в жаждущее крови животное… Оказывается, в молодости эта женщина отвергла ухаживания одного очень богатого человека, который нашел чернокнижника и отомстил ей столь оригинальным способом… – Я замолчала, повисла неловкая тишина, которую нарушил робкий голос Хэл:

– И что потом? Твой наставник снял заклятие?

Я покачала головой:

– Нет, не сумел. Заклятие такого рода может снять только тот, кто его наложил. Но Лексей придумал вот что – он лишил женщину слуха. То есть она не могла услышать детский плач, а значит, заклятие не срабатывало. Потом она вышла замуж и родила двоих детей. Пусть она не могла слышать их голоса, зато тяга к убийству пропала раз и навсегда… Вот такая история.

– Печально, – резюмировал Данте.

– А я не согласна! – возразила Вилька. – В конце концов, она обрела счастье, а ради этого можно пожертвовать собой.

– Можно, – согласился Данте. – Только не каждое счастье стоит таких жертв.

– Данте, а что, по-твоему, стоит подобной жертвы? – поинтересовалась я, теребя голубой шарфик.

– Свобода, – не задумываясь, ответил он. – Быть свободным от условностей и принадлежать самому себе. Вилья, у тебя суп выкипает.

– Да? – Вилька встрепенулась и ринулась к котелку. Повозившись над ним секунд тридцать, она объявила:

– Налетайте!

Суп оказался на высоте – все-таки в Вильке пропал великий кулинар, но, когда я заикнулась о возможной смене профессии, подруга одарила меня столь многозначительным взглядом, что я предпочла заткнуться и перевести разговор на тему предстоящего проезда через деревню оборотней. А поговорить-то было о чем.

В самом деле, если в деревне проживают только укушенные, то бояться действительно нечего – до полнолуния еще ой как далеко. Но если будут заклятые, необходимо осторожно выяснить, что является «спусковым крючком» механизма заклинания, иначе можно влипнуть в крупные неприятности. Я вяло полистала путевые заметки наставника, но ничего нового не обнаружила. Лексей Вестников когда-то посещал Ивушки на новолуние, но ничего страшного с ним там не случилось. Значит, там относительно безопасно. Вообще-то Данте прав – риск, конечно, существует, но не такой, чтобы делать крюк в два дня по тракту. К тому же от Ивушек идет прямая дорога к Вельге-реке, где можно будет отправиться вниз по течению на ладье.

– Ладно, уговорили. – Я с треском захлопнула путевые заметки наставника и сунула тетрадку в свою бездонную сумку. – Едем в Ивушки.

Данте улыбнулся, а Вилька в сердцах сплюнула и проворчала:

– Ненормальная ты, Ева. В логово оборотней собралась!

Мы с Данте обменялись понимающими бесовскими улыбками и в один голос заявили, что нам приключений маловато – пора развлечься. На что Вилька покрутила пальцем у виска и, тяжело вздохнув, принялась седлать Тумана.

– Виль, а ты-то куда? В объезд, что ли? – удивилась я.

– Щас! – выразительно ответила мятежная княжна, одним рывком затягивая подпругу. – Тебя одну попробуй отпусти – деревня опустеет на долгие годы. А если вместе с Данте, то и камня на камне не оставите!

– Че-эго? – протянула я. Вот уж не думала, что Вилька считает меня такой кровожадной.

– Того-о! – передразнила меня подруга. – Ты как начнешь заклинаниями швыряться – только успевай прятаться и молиться, чтобы шальной молнией не задело! Помнишь, что было, когда в четырнадцать лет ты сперла у волхва Лексея книжку с заклинаниями и решила самостоятельно изучить заклинание цепной молнии?

Я вспомнила и невольно хихикнула. Действительно, было такое. Я тогда захотела выучить эффектное и весьма мощное заклинание цепной молнии, только вот не учла, что рановато мне еще заклинание такой мощности творить, к тому же боевое. В итоге я потеряла контроль над молнией, и она начала носиться по всей поляне, рикошетя от стволов деревьев и всего, что попадалось на пути. Вилька, присутствовавшая при эксперименте, не пойми как забилась в небольшое дупло в столетнем дубе, где и просидела вплоть до того момента, когда заклинание наконец выдохлось и самоликвидировалось. Потом прибежал наставник, отвесил мне подзатыльник, и мы с ним сообща минут пятнадцать выковыривали Вильку из дупла, потому как залезть-то она туда залезла, а вот вылезти ни в какую не получалось. Пришлось наставнику с помощью магии значительно расширить дупло, а потом только извлекать оттуда согнувшуюся в три погибели юную княжну… Кстати, именно после этого случая наставник стал обучать меня боевым заклинаниям. Скорее всего, он решил, что пусть уж лучше я поучусь сражаться с помощью заклинаний под его чутким надзором, чем буду ставить сомнительные эксперименты самостоятельно…

Дорога к Ивушкам живенько напомнила мне о бедственном положении отдаленных сел в княжестве Рось, в том смысле, что проблема дорог ощущалась повсеместно, а уж узкую раздолбанную тропинку, по которой мы ехали, назвать дорогой вообще язык не поворачивался. И в очередной раз я убедилась в преимуществе волков перед лошадьми – Серебряный играючи пересекал все колдобины, тогда как скорость скакунов, на которых восседали мои друзья, упала до прогулочного шага. Что ж, я не могла их осуждать – рисковать лошадью не хотелось никому, поэтому мне оставалось только выслушивать недовольные возгласы моих друзей и тихо хихикать в кулачок, когда Серебряный в очередной раз с легкостью преодолевал препятствие в виде поваленного бревна или аршинной ямы, а моим друзьям приходилось спешиваться и, костеря на языке орочьем дорогу, скакунов и Данте, вести лошадей на поводу.

– Данте, и ЭТО ты называешь коротким путем? Да мы тут времени потратим столько же, как и на объездном тракте, только вот сил и нервов израсходуем во много раз больше! – Вилька в очередной раз выругалась и, сцепив зубы, сжала бока Тумана коленями, направляя его по краю ямы. Туман фыркал и упирался, но все-таки железная рука полуэльфийки взяла верх над природным упрямством жеребца, и тот, покорившись судьбе-злодейке, послушно поплелся вдоль оврага, аккуратно переставляя мощные копыта.

– А вот и неправда! – в тон ей отозвался наш горе-проводник, сражаясь со своенравным белогривым жеребцом. – Я тут, между прочим, уже ездил. И действительно выгадал два дня пути.

– Интересно, каким образом ты это измерил? – ехидно вопросила Хэл, опасливо глядевшая в сторону оврага, по краешку которого шел Туман. – Время засекал, что ли?

– Почти угадала, – ухмыльнулся тот. – Обратный путь по тракту занял у меня на два дня больше.

– Данте, а можно задать вопрос? – неуверенно спросила я.

– Конечно. В чем дело?

– Откуда ты? В смысле, откуда ты родом?

– Да так… Родился в небольшой деревеньке на юге, там прожил до восьми лет, а потом моя мать умерла, подхватив болотную лихорадку, и мне пришлось уйти из деревни. Я постоянно путешествую, начиная с того возраста, так что большую часть своей жизни провел в дороге.

Он замолчал, а мне почему-то стало стыдно. Хоть он и постарался произнести все это максимально непринужденным тоном, но все равно в голосе его чувствовалась некая фальшь, которая появляется, когда ты говоришь о чем-то случившемся очень давно, но что по-прежнему вызывает у тебя горькие воспоминания…

Шильда, криво прибитая на верстовом столбе, известила нас, что мы приближаемся к цели. Деревня Ивушки находилась прямо за крутым поворотом так называемой дороги. Под шильдой наличествовало пояснение следующего содержания: «Деревня оборотней. По полнолуниям не въезжать!» и снизу приписка, сделанная, по-видимому, прозорливым путником: «А не то вас оборотни выловят и схряпают! ВБП» И изображение оскаленной волчьей морды.

– С чувством юмора путник попался, – хмыкнул Алин, обозревая художество неизвестного автора.

– Да, оригинальное предупреждение, – согласилась я. – Народ, вы как хотите, но мысль о том, что кто-то унес отсюда ноги, настраивает на оптимистичный лад.

– Оптимистка ты, Еваника, – поддакнул Данте и тотчас добавил: – А что, если к этому моменту он был уже укушен за неприличное место каким-нибудь соскочившим с нарезки волколаком?

– В таком случае он не стал бы тратить время на то, чтобы разрисовывать шильду, а на всех парах мчался бы к ближайшему волхву.

– Зачем это? – удивилась Хэл, слегка свесившись с седла и выглядывая из-за Вилькиной спины. – Ведь от укуса волколака нет лекарства.

– Есть, – возразила я. – Средство несложное и довольно быстро готовится, но проблема в том, что оно действенно только до первой полной трансформации. То есть успеешь к магу до того момента, когда перекинешься в волколака – все, можешь считать себя свободным. Но если человек перекинулся хоть один раз, спокойной жизни не видать. Волколаки не трогают только себе подобных, все остальные для них – лишь пища. И не важно, обладает пища разумом или нет…

– Жуть, – подытожила Вилька. – Данте, и ты все еще хочешь, чтобы мы туда поехали?

– А почему бы и нет? – Он пожал плечами и испытующе уставился на меня. – Ева, а ты в случае чего сможешь приготовить лекарство?

Я на минуту задумалась, потом утвердительно кивнула:

– Да. Ингредиенты у меня при себе есть, так что в случае чего я сумею приготовить зелье довольно быстро.

– Отлично. Тогда едем.

– К тому же человек тут только ты, – поддел меня Алин. – Так что и готовить в случае чего будешь для себя.

Я не стала говорить, что ни у одной расы нет иммунитета против укуса волколака, разве что у тех, кто имеет вторую ипостась. А это означает, что лекарство понадобится всем, ну, может, кроме Хэлириан. Но сообщать об этом Вильке я не рискнула – мне желательно вернуться из похода здоровой – и физически и умственно.

Глупо, конечно, было рассчитывать на то, что в деревне волколаков нас встретят с распростертыми объятиями. Так, собственно, и вышло. Стоило нам только въехать в деревню, как навстречу нам вышел невысокий человечек, напоминавший колобок на ножках, и попытался вытолкать нас из деревни, стращая на все лады. Слушать его угрозы и причитания у меня не было ни малейшего желания, поэтому, сбросив морок с Серебряного, я вежливо поинтересовалась, по какому праву ведунье не дают проехать кратчайшим путем через деревню Ивушки? «Колобок», узрев перед собой оскаленную волчью морду вместо серого конька и услыхав о моей профессии, запнулся, мгновение постоял с открытым ртом, а потом заговорил уже нормальным голосом:

– Что ж сразу не сказали, что с ведуньей путешествуете? В таком случае – добро пожаловать. Госпожа ведунья, зелье в случае чего сумеете приготовить?

– Разумеется. – Я эдак небрежно пожала плечами, легонько почесывая Серебряного за ухом. – А что, этой ночью существует вероятность смены ипостаси?

– Дык кто ж его знает, – развел руками «колобок». – Я вот только по полнолуниям перекидываюсь, так что меня вам бояться нечего. По крайней мере, ближайшие две недели. Но у нас здесь живут люди, которые перекидываются из-за заклятия – вот их надо опасаться.

– Ничего, до ночи мы не задержимся. Лучше скажите, где мы сможем передохнуть хотя бы до вечера и перекусить? – спросил с обезоруживающей улыбкой Данте и легко соскочил с недовольно фыркающего жеребца. «Колобок» на миг задумался.

– А давайте ко мне в дом, – решительно сказал он. – Моя семья – полнолунные оборотни, так что у нас вам ничего грозить не будет. Вас самих, да и лошадей ваших мы накормим, отдохнете немного и по вечернему холодку поедете дальше.

– А волк? – вмешалась я. – Ему же тоже кушать хочется!

– Конечно, госпожа ведунья! Накормим до отвала, не сомневайтесь! Идемте. Кстати, меня Силычем прозывают.

Мы спешились и последовали за «колобком». Как ни странно, деревня не произвела на меня гнетущего впечатления. Напротив, если бы я не знала заранее, что тут живут оборотни, то осталась бы тут на пару дней, уж очень мило все смотрелось. Но только на первый взгляд. При более внимательном осмотре становились заметны толстенные двери, обитые стальными полосами, крепкие ставни, а у некоторых домов в бревенчатые стены были вбиты мощные кольца, к которым крепились толстые цепи с ошейником на другом конце. Восторженные крики детворы иногда прерывались недовольным звериным ворчанием – дети, с рождения обладающие второй ипостасью, могли со временем стать истинными оборотнями, но они еще не научились контролировать себя, поэтому иногда я замечала то ярко-желтые волчьи глаза на детском лице, то чересчур длинные зубы…

– Жутковато как-то… – тихо шепнула мне Вилька.

– Есть немного, – согласилась я. – Но что поделаешь – надо принимать их такими, какие они есть.

– Все равно жутковато.

– Вспомни аватаров, – посоветовала я.

Вилька помрачнела и замолчала, а я продолжала глазеть по сторонам. Жители деревни, когда мы проходили мимо них, на миг отрывались от своих дел, провожали нас странным, оценивающим взглядом, после чего возобновляли свои занятия.

Не знаю, как остальные, но я, в очередной раз ловя такой взгляд, внутренне ежилась.

Наконец Силыч подвел нас к резной бревенчатой двухэтажной хате и жестом пригласил войти. В сенях нас встретила куча разновозрастных детей. Самому старшему было лет двенадцать, младшему – от силы четыре года. Дети накинулись на «колобка», едва не повалив его на пол, устланный плетеными дорожками веселенькой расцветки, и принялись его тормошить:

– Папа!

– Ты уже вернулся!

– Папа, а кто это?

– Это наши гости. Они с нами поужинают, отдохнут чуток и поедут дальше.

Силыч наконец высвободился из цепких детских ручонок и с горделивой улыбкой пояснил:

– Это все мои дети. Родились уже после того, как я стал оборотнем. Я женился второй раз уже здесь, в Ивушках.

– А где ваша первая жена? – некстати встряла Хэл. Силыч на миг помрачнел, потом с несколько натужным дружелюбием произнес:

– Девочка, я же не спрашиваю тебя, где твоя семья. Позволь и мне не отвечать на твой вопрос.

– Ладно. А… – Я незаметно пихнула Хэл локтем в бок. Та намек поняла и продолжать не стала. Ох, чую, достанет она меня потом расспросами…

– Прошу, проходите. – В сенях появилась невысокая худощавая женщина средних лет. Она тотчас подхватила на руки младшего и, улыбнувшись Силычу, прошла в горницу. Мы переглянулись и без колебаний последовали за ней.

Хозяйка посадила ребенка на лавку и поманила нас за собой.

Мы поднялись по узкой скрипучей лесенке на второй этаж, который оказался одной довольно большой комнатой. На полу валялись штук шесть соломенных тюфяков и с десяток подушек.

– Здесь вы сможете отдохнуть и восстановить силы. Через полчаса будет готов ужин.

– Спасибо. – Я улыбнулась и, пошарив в кошельке, протянула ей несколько медных монет. – Вот, возьмите за хлопоты.

Но хозяйка даже не взглянула на деньги, она пристально посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

– Девочка, ты ведь ведунья, так? – Я кивнула. – Тогда ты должна понимать, что когда человек несет в себе проклятие, то самой большой радостью для него становится возможность побыть рядом с простым человеком и сознавать, что ты не причинишь ему ни малейшего вреда. Ваш приезд для нас – это как раз такой случай вспомнить о том, какие мы были до того, как нас прокляли. Вы – словно мост между нашим настоящим, наполненным злом, и прошлым, когда мы не знали, что такое убийство…

Она печально улыбнулась и вышла, заскрипели ступеньки лестницы. Как это, наверное, тяжело, подумала я, нести на себе груз проклятия, неукротимого зла, которое невозможно ни изгнать, ни подчинить. Люди деревни Ивушки сделали почти невозможное – они попытались ЖИТЬ. Жить, как раньше, трудиться, растить детей и с надеждой смотреть в будущее. Я слышала о случаях, когда ставшие оборотнями люди сводили счеты с жизнью, потому что это было невыносимо – просыпаться по утрам во дворе собственного дома голым, покрытым чужой кровью, и гадать, кто же ночью погиб по твоей вине. Кто-то смиряется, уходит жить в глухие леса или к себе подобным, кто-то продолжает жить, как обычно, в надежде исцелиться, а кто-то покупает серебряный кинжал…

– Ев, а Ев! – Я машинально убрала монеты обратно в кошель и посмотрела на Хэл. – А почему Силыч обиделся, когда я спросила его о первой жене?

– Неужели ты не поняла? – заговорил вместо меня Данте, глядя в небольшое окошко, забранное плетеной решеткой. – Он убил свою первую семью, когда перекинулся. Скорее всего, во время своего первого превращения в волколака. Согласись, такое забыть трудно и говорить об этом тяжело.

– Вообще-то среди волколаков существует печальная статистика, – сказала я, снимая сумку с плеча и садясь на тюфяк. – Почти все они рано или поздно убивают своих близких во время превращения. Редко кто сразу понимает, что с ним произошло, и торопится уйти из семьи. Эти оборотни почти все живут с огромным чувством вины. Хотя я, по правде говоря, не осуждаю их. Потому что знаю – преодолеть лунное проклятие не в силах никто, какая бы огромная сила воли у него ни была. Это выше разума, выше чувств…

Хэлириан пристально посмотрела сначала на Данте, который словно приклеился к окну, потом на меня и тихо сказала:

– Ева, ты так хорошо понимаешь оборотней, лес, даже эльфов и разумных волков… Интересно почему?

– Может, потому что я ведунья?

– Да нет, вряд ли. Я не много людей встречала, но так хорошо живых существ, по-моему, понимаете только ты и Лексей Вестников. Другие бы наверняка осудили оборотней, сказали, что они чудовища… А ты им сочувствуешь.

– В мире мало сочувствия. – От моих собственных слов мне стало грустно. – Еще меньше его у людей. Вряд ли мир станет лучше оттого, что я попытаюсь понять оборотней и буду им сочувствовать. Но, может быть, это поможет кому-то понять, что на самом деле мир не настолько плох, как кажется.

– Ага, он еще хуже, – буркнула Вилька, которая в данный момент сосредоточенно вытряхивала из сапога песок и мелкие камешки, которые набились туда во время прохождения по непролазной дороге к Ивушкам. – Ева, я все понимаю, тебе хочется пофилософствовать, но у нас есть более насущные проблемы. Ты как хочешь, но мне в этой деревне оборотней очень и очень неуютно. Поэтому давай немного отдохнем и свалим отсюда. Я лучше в лесу заночую, чем здесь!

– А я с тобой не соглашусь, сестричка. – Алин хлопнулся на тюфяк рядом со мной, я недовольно поморщилась, но сгонять наглого эльфа не стала. – Если вдруг кому-то из оборотней приспичит перекинуться, то здесь, в доме, мы будем в гораздо большей безопасности, чем в лесу. Так, Ева?

– Алин, это редчайший случай, когда я с тобой согласна. – Я сладко потянулась, разминая затекшие мышцы. – Волколаки в поисках пищи могут уходить довольно далеко от логова, версты за две, а мы по такой ужасной дороге вряд ли отъедем дальше. То есть я-то на Серебряном отъеду, но вот вы на лошадях не сможете. А часа через полтора уже совсем стемнеет, ехать по такой дороге в темноте – только лошадей калечить. Так что одно из двух – либо просимся на ночлег здесь, в надежде, что если вдруг кто и перекинется, то хозяева нас не выдадут, либо выезжаем в лес, где нас любой волколак запросто отыщет, и хорошо еще, если мы просто проведем ночь без сна.

– А с чего бы ему нас искать? – недоверчиво спросила Вилька. – Ему что, добычи в лесу мало?

– Ага, с учетом того, что сейчас осень? Да и лесные звери не такие безмозглые, как о них думают. Оборотня они за полверсты чуют. Да и зачем ему гоняться за мелкой живностью, когда убить человека во много раз проще.

– Но среди нас только ты – человек в прямом смысле этого слова.

– Виль, неужели ты на полном серьезе думаешь, что волколаку важна твоя расовая принадлежность?

– Ты что, не сумеешь справиться с волколаком?

– Сумею, – подумав, ответила я. – Но не хочу понапрасну рисковать. Волколак – это тебе не полудохлый упырь. С ним так просто не совладаешь. Зачем лишние нервы, они, чай, не казенные.

Было видно, что Вильке очень хочется продолжить дискуссию, но нас снизу позвали за стол, и мы, отложив обсуждение на потом, поспешили в горницу.

Хозяйка расстаралась на славу – весь стол был уставлен разнообразной снедью, начиная от пирогов с грибами и заканчивая жареной речной рыбой. Мы набросились на еду не хуже голодных волков, ухитряясь одновременно беседовать с хозяевами о новостях во «внешнем мире» и развлекать малышню несложными фокусами и занятными историями. В итоге, когда мы поднялись из-за стола, на землю уже спустились густые осенние сумерки. Мы переглянулись и выразительно уставились на Данте, тем самым негласно произведя его в ранг переговорщика. Он негромко кашлянул, привлекая внимание хозяев, и вежливо попросил разрешения остановиться на ночлег.

И, разумеется, он его получил.

ГЛАВА 7

Меня разбудил протяжный волчий вой, раздавшийся за окном. Я подскочила на тюфяке и, нашарив в предрассветном сумраке сумку, с беспокойством уставилась на забранное решеткой окошко. Вой повторился, только на этот раз он звучал намного ближе и отчетливей. Я огляделась – Данте уже стоял у другого окна с обнаженным мечом, тускло поблескивавшим в слабом свете. Вилька лихорадочно паковала вещи, одновременно тряся Хэл за плечо, дабы та соизволила проснуться и присоединиться к общему переполоху. Она действительно проснулась, хлопая спросонья глазами – точь-в-точь разбуженная в неурочный час сова. Сходство усиливалось неестественно расширенными зрачками и встрепанными темными волосами.

Лестница протяжно заскрипела, на пороге показался встревоженный хозяин дома, на ходу натягивавший поверх исподней рубахи потертую куртку:

– Беда! Один из заклятых оборотней перекинулся! Пришлый, неделю назад только в Ивушках поселился.

– Может, он среагировал на человека? – Я нащупала на поясе серебряный кинжал, прикидывая, как лучше им воспользоваться. Сама-то я в лучшем случае могла ткнуть им в противника, но до более-менее умелого владения им мне было еще ой как далеко.

– Вполне возможно, – подумав, согласился Силыч. – Людей-то в Ивушках, почитай, уже с лета не было…

– Что делать будем? – Алин бегло осмотрел свое снаряжение, остался недоволен и посмотрел на меня. – У кого-нибудь есть серебряное оружие?

– У меня. – Я отцепила от пояса серебряный кинжал, выставив его на всеобщее обозрение. – Только пользоваться им я практически не умею.

– Чего ж тогда таскаешь? – удивился эльф.

– Для красоты, – огрызнулась я. – Данте, умеешь с кинжалом обращаться?

– Спрашиваешь! – Он поймал брошенный в его сторону кинжал в ножнах, вытащил, придирчиво осмотрел и не глядя заткнул за пояс. – Только вот зачем нам кинжал, если есть мечи?

– Затем, что нанести смертельную рану волколаку можно только серебряным оружием. Простой сталью его можно лишь серьезно ранить, не более того. Чтобы убить, необходимо серебро.

– Погодите, погодите. – Силыч подошел к нам и пристально посмотрел Данте в глаза. – Вы же не собираетесь убивать его? Он же ни в чем не виноват, это все проклятие!

Данте смерил хозяина взглядом с головы до ног и негромко ответил:

– Я убью его, только если у меня не будет иного выхода. Если будет выбор – его жизнь или жизнь моих спутников, то я выберу последнее. И вы должны понимать это. Если он нападет, я постараюсь ранить его так, чтобы он остался в живых, но не мог продолжать погоню за нами.

Силыч кивнул и направился к двери. У косяка он обернулся.

– Уходите скорее, – сказал он тихо. – Волколак нас не тронет, но вы должны поторопиться. Не думаю, что двери долго выдержат. Бой лучше принимать на улице, а не в замкнутом помещении.

Хозяин скрылся, а Вилька недовольно прошипела, обращаясь к нашему проводнику:

– Риск, говоришь, минимальный? В деревне, говоришь, безопасно до следующего полнолуния? Ну, не дай бог, кого из нас поцарапают – я тебе всю рожу расцвечу!

– Ваше желание, леди, для меня закон. – Данте с усмешкой отвесил легкий изящный поклон и пошел к двери.

Волчий вой под окнами усилился – теперь в нем проскальзывали нотки нетерпения. Похоже было, что вурдалак решил взяться за нас всерьез.

Внизу творился жуткий переполох – жена Силыча с детьми закрылась в дальней комнате, а сам хозяин носился по горнице, запирая толстые ставни на тяжелые засовы. Данте, спокойный, как горный тролль, помогал хозяину дома укрепить окна, но оба как будто не замечали дверь, которая была закрыта на обычную кованую задвижку.

– Каков план действий? – спросила я. Ответ поразил меня до глубины души.

– Выйти наружу, сесть на коней и свалить отсюда подобру-поздорову.

– Э-э-э… Данте, а ты не забыл о ма-а-аленькой помехе? – преувеличенно ласковым тоном осведомилась Вилька, поигрывая метательным кинжалом.

– Какой?

– О той самой, что воет под дверью!

Данте с пренебрежительной миной на лице пожал плечами, дескать, подумаешь, какой-то там волколак. Неприятная помеха, не более.

Вой усилился, к нему добавилось громкое царапанье в дверь – будто огромная собака просится в дом. Мы дружно переглянулись и рванули было к окну в противоположной стене двери, когда Данте, обнажив меч, распахнул дверь во всю ширь.

Обалдели все – и мы и волколак, который явно не ожидал, что ему так быстро откроют. Он первый вспомнил, зачем пришел, и, алчно облизнувшись при виде потенциального ужина, нас то есть, попытался было устранить Данте, столь опрометчиво преградившего ему путь. Наш проводник раскрыл дверь еще шире и, когда волколак взвился над ним в прыжке, деликатно отодвинулся в сторону, позволяя оборотню влететь в комнату и на полном ходу вписаться в добротную печь. Что-то хрустнуло, от печи веером разлетелась горячая кирпичная крошка, а волколак забился и взвыл так, что у меня волосы стали дыбом.

– Наружу, – коротко скомандовал Данте, продолжая невозмутимо стоять с обнаженным мечом около двери и глядя на то, как волколак пытается подняться на разъезжающихся во все стороны лапах, тряся кудлатой башкой.

– Нокаут, – прокомментировала я, с интересом глядя на сведенные к переносице ярко-желтые глаза оборотня.

– Скорее последняя стадия бешенства, – не согласилась со мной Хэл.

И правда, из окровавленной пасти оборотня падала клоками пена. Я, приглядевшись, отметила отсутствие как минимум двух зубов и одного клыка, который намертво застрял в печной кладке. Да уж, умеет Данте при желании наносить максимальные повреждения противнику при минимуме приложенных усилий.

– Еваника, ну сколько можно в дверях стоять?! Я кому сказал – валите все во двор! – С этими словами Данте ухватил меня за пояс и вытолкал наружу.

Я хотела было высказать ему все, что думаю о подобном обращении, но, увидев, что оборотень уже более-менее осмысленно смотрит в мою сторону, передумала и стрелой выскочила во двор, утопающий в предрассветном тумане.

Вслед за мной выскочила Вилька, с руганью тянувшая за собой Хэлириан, которой, видите ли, приспичило остаться и посмотреть на то, «как Данте с Алином будут за оборотнем гоняться». Наконец Вильке надоело отговаривать младшую жрицу, и со словами: «Вали, куда хочешь, но если тебя сожрут, то не возвращайся!» – она отпустила Хэлириан и метнулась к конюшне.

Внезапно в доме что-то загрохотало, из избы выскочил сначала Алин, потом оборотень, а за ними легким прогулочным шагом вышел Данте в слегка дымящемся плаще. Лицо у него было испачкано сажей. Из двери повеяло дымком с легким запахом полыни, и тут до меня дошло, что так пахнет, если ливануть в огонь весьма взрывоопасной настойки разрыв-травы пополам с желчью василиска! Неужели Данте спер зелье из моей сумки?

Но возмутиться мне не дали – оборотень, оглядев себя со всех сторон и подсчитав потери в виде возникшей проплешины на спине и почти полностью сгоревшего хвоста, обозлился и решил мстить! Причем почему-то мне! Когда ко мне метнулась серая клыкастая туша, источавшая противный запах паленой шерсти, я взвизгнула и не придумала ничего лучше, как хлопнуться на землю и запустить в волколака сгусток голубого огня, который растекся по оскаленной морде. Оборотень взвыл, но и не подумал остановиться. Он накинулся на меня, целя в горло, но поранить не успел – что-то большое и светлое сбило волколака, и по земле покатился рычащий и повизгивающий меховой клубок.

Секунд через десять клубок распался и напротив оборотня оказался припавший к земле и ощетинившийся Серебряный, на шкуре которого расплывались кровавые пятна. Серебряный был чуть меньше своего противника, но гораздо ловчее и быстрее, и когда волки сшиблись во второй раз, я уже плела заклинание.

Серебряный дал мне необходимое время, и, когда заклинание против оборотня было готово, я закричала во весь голос:

– Серебряный, в сторону!

Волк услышал меня и немедленно повиновался, красивым пируэтом уходя от израненного и оттого гораздо более разъяренного волколака.

Я вскинула руки над головой, и между моими пальцами ослепительно вспыхнула и заиграла всеми цветами радуги огненная дуга, которую я недолго думая стряхнула в сторону оборотня. Дуга настигла его, когда он, распластавшись в длинном прыжке, летел на Вильку, а та пыталась одновременно оттолкнуть в сторону остолбеневшую Хэлириан и отскочить с пути волколака. Первый пункт программы по спасению она выполнила, то есть убрала Хэл с пути обезумевшего зверя, но на второй времени не хватило.

Охваченный волшебным огнем, волколак снес Ревилиэль своей тушей и подмял ее под себя.

Инерция прыжка протащила их обоих пару саженей и влепила в стену дома.

Наступила тишина, прерываемая только тихим треском пламени, пробегающего по шкуре оборотня.

– Вилька-а-а! – Не помню, как я оказалась рядом с ней. Лихорадочный пасс руками, сотворенный на уровне автоматизма – и оборотень скатился с полуэльфийки, выставив на общее обозрение рваную рану на ее груди от когтей волколака. Плотная стальная кольчуга не выдержала и разошлась в стороны, но без нее Вильке пришлось бы еще хуже.

Из избы выглянул Силыч. Мгновенно оценив ситуацию, он коротко скомандовал:

– Заносите в дом.

Данте с Алином без слов подчинились и переправили слегка постанывающую Вильку на кровать в дальней комнате. Я, выворотив на пол все содержимое своей почти бездонной сумки, нашла обезболивающее и, не глядя, сунула его Хэлириан:

– Иди, промой раны Серебряного. Не бойся, он не укусит.

Хэл кивнула и стрелой умчалась во двор. Я же продолжала подбирать снадобья в склянках и мешочках и тут заметила, что ребята неловко топчутся в дверях, явно не зная, куда им деваться.

– Ну, чего стоите? – Я сильно нервничала, поэтому рявкнула сильнее, чем полагалось. Ну да ладно. Не до сантиментов сейчас.

– Ева… Может, мы чем поможем?

– Нет! Вернее, да, но потом. Сейчас я ее раздену, промою раны, а потом мне будет нужна ваша помощь – одна я никак не смогу и лечить рану, нанесенную волколаком, и держать Вилью, когда она станет дергаться.

– Станет дергаться?

– Ребята, не злите меня! – Я чуть не уронила бутылочку из синего стекла, с трудом сдерживая слезы. – Да что же это такое!

– Успокойся, Еваника. – Данте тихо подошел и положил ладони мне на плечи. – Она сильная, она сумеет выкарабкаться, уж поверь мне. Но ей нужна твоя помощь. Ты тоже должна быть сильной. Слезы сейчас не помогут, поэтому соберись и действуй.

Я шмыгнула носом и коротко кивнула.

– Алин, поскольку ты ее брат, помоги мне снять с нее кольчугу и все оружие, а то я со всем этим железом провожусь столько, что Вилька кровью истечет или простуду подхватит. Данте, принеси ведро свежей воды, желательно холодной, небольшую чашку и что-нибудь, чем можно мешать – ложку или что-то в этом роде, только обязательно деревянное, ладно?

Ребята одновременно кивнули и разбежались по делам. Вилька тихо стонала на кровати, по-прежнему не приходя в сознание, а я занялась сортировкой необходимых компонентов для зелья.

Вскоре на небольшой табуретке выстроилась целая шеренга бутылочек и мешочков. Алин освободил Вильку от доспехов, а Данте принес все требуемое – начиная от ведра и заканчивая резной деревянной ложкой. Я бегло поблагодарила их, а потом бесцеремонно выгнала из комнаты, не забыв, правда, предупредить, чтобы были готовы прийти по первому зову – так, на всякий случай.

Вилька даже не вздрогнула, когда я промывала ей глубокие раны, оставленные когтями волколака, но когда я стала их бинтовать, вдруг очнулась и посмотрела на меня.

– Ева?

– Она самая, можешь не сомневаться, – улыбнулась я подруге, продолжая накладывать стерильную повязку. – Тебя слегка оборотень поцарапал, но до полнолуния еще две недели, а зелье готовится полчаса, так что не волнуйся. Все будет хорошо.

– Что? Ева, но я же не человек! Как я могу превратиться в оборотня? – Она даже привстала, и я внутренне за нее порадовалась – похоже, Вилька поправится очень быстро. Но она все еще ждала ответа, а не в моих правилах было скрывать от нее что-то серьезное. В конце концов, я должна была сказать ей это раньше.

– Виль, ни у одной расы нет иммунитета против укуса волколака. Исключение составляют только те, у которых есть вторая ипостась. К примеру, если бы поцарапали Хэл, то мне достаточно было бы всего лишь промыть ей раны. Волколаком бы она никогда не стала.

– А я?

– Если не примешь зелье – то станешь, – честно ответила я. Вилька откинулась на подушки и процедила сквозь зубы:

– Увижу Данте – убью.

– Не надо. Он нас спас.

– Тогда хотя бы морду набью, – не унималась Вилька. – Я ему слово дала. Нехорошо отступать.

– Это ты не со мной выясняй. Все, с повязкой я закончила. Теперь осталось только приготовить зелье.

– Побыстрее только, ладно?

– Не волнуйся. Лежи, отдыхай. Когда будет готово, я тебе скажу.

Вилька согласно кивнула, откинулась на подушки и закрыла глаза. Я вздохнула, скинула с себя плащ, перелила остатки ледяной колодезной воды в небольшую чашку и принялась готовить зелье.

Вначале я вылила в воду почти полный пузырек настойки борец-травы, зверобоя и шалфея, отчего вода слегка покраснела и потеплела. Пока все идет как надо. Если правильно смешивать настойки в ледяной воде, то она постепенно разогревается, и к тому моменту, когда надо будет засыпать сухие ингредиенты, вода закипит без огня. Кажется, мне это удалось, потому что минут через пятнадцать после того, как я вылила в чашку полный набор требуемых настоек, вода уже бурлила, словно ее грели на сильнейшем огне. Теперь необходимо провести обратный процесс, и, если я соблюду все пропорции, отвар будет остывать и одновременно превращаться в некую вязкую массу оранжевого цвета.

За спиной тихо приоткрылась дверь, в щель просунулось встревоженное личико Хэл.

– Ева, можно зайти?

Я только кивнула головой, стараясь не отвлекаться, чтобы, не дай бог, не перепутать последовательность засыпаемых трав.

Хэлириан все поняла и тихо, на цыпочках, прошла через комнату и уселась на стул у кровати Вильки.

Дверь открылась снова, на этот раз явив нашим взорам узкое лицо эльфа. Я даже не успела открыть рот, чтобы ответить на очередное «Ева, можно?», как Хэл сорвалась со стула, вытолкала Алина за дверь и вышла следом за ним. Секунд тридцать по ту сторону двери слышались возня и приглушенные голоса, а потом она бесшумно открылась, и в комнату тихо вошла Хэл в компании с Алином и Данте. Хэлириан опустилась на уже облюбованный стул у Вилькиной кровати, а ребята скромно притулились в уголке у двери. Кажется, они даже дышали через раз, лишь бы только не мешать.

Я машинально убрала со лба вечно мешающийся мне локон, который тотчас упал обратно, закрывая обзор. Я скрипнула зубами от злости, но тут мне выпал небольшой перерыв перед тем, как засыпать последнюю порцию трав – зелье уже едва булькало, источая приятный запах мяты и постепенно меняя цвет с красноватого на оранжевый. Так, минут пять у меня есть. Я глубоко вздохнула и, сняв с шеи нежно-голубой шарфик (подарок Данте), повязала его на голову, убрав волосы от лица.

– Ева, – осторожно спросила Хэл. – С Вильей все будет в порядке?

– Да, конечно. – Я устало улыбнулась, не сводя глаз с медленно меняющего цвет зелья. Рецепт сам по себе несложный, но процесс приготовления требовал большой концентрации внимания, что после долгой дороги, бессонной ночи и сражения с волколаком было проблемно само по себе. Спать хотелось ужасно…

Зелье наконец-то стало нужного цвета, и я с облегчением высыпала в него щепоть смеси под названием «гремучий ландыш». Почему она так называлась, я поняла сразу же, как только смесь оказалась в чашке – зелье с громким треском стало полупрозрачным, как янтарь, и покрылось тонкой пленкой.

– Так, кажись, готово. – Я взяла чашку и направилась к Вильке. – Ребята, идите сюда.

Данте с Алином отклеились от стены и подошли ко мне.

– Короче, держите ее. Один за руки, второй за ноги. И одно условие – что бы ни увидели, как бы она ни дергалась, держите ее что есть сил, понятно?

Они синхронно кивнули и прижали Вилькины руки и ноги к кровати.

– Хэл, подержи чашку.

Я склонилась над Вильей. Бинты на груди уже пропитались кровью. Осторожно разрезав повязку, я обнажила кровоточащие раны.

Вилька застонала, и я, положив ей ладонь на лоб, тихо прошептала снотворное заклинание. Теперь она хотя бы не придет в сознание, а значит, не будет чувствовать боль так остро. Забрав у Хэл чашку с зельем, я начала осторожно лить густой, похожий на смолу, настой на глубокие раны, оставленные когтями волколака. Когда «смола» покрыла все порезы, я отбросила чашку в сторону и, держа наготове парализующее заклинание, предупредила:

– Внимание, сейчас начнется.

С временем я угадала точно – зелье начало постепенно впитываться в раны, и тотчас Вилька выгнулась дугой. Судороги пробегали по ней волнами, заставляя внешне хрупкое тело дергаться так, что Данте с Алином едва удерживали его. Глаза Ревилиэль открылись, и я вздрогнула – они были волчьими, неестественного ярко-желтого цвета.

– Ева, что с ней? – Данте всем весом навалился на ноги Вильки, прижимая их к кровати.

– Она пытается перекинуться! – Я взмахнула ладонью, и полуэльфийка откинулась обратно на подушки, изредка дергаясь всем телом. Скрюченные пальцы, украсившиеся полувершковыми когтями, вцепились в тюфяк, раздирая его в клочья.

– ЧТО она делает?

– Потом все объясню! Держите ее!

Судороги начались по второму кругу. Теперь Вилька уже не просто билась на скомканных простынях – она целенаправленно пыталась освободиться. Во рту сверкнули волчьи зубы, а черты лица начали смазываться и заостряться.

По комнате разлился тоскливый волчий вой и тотчас стих.

Вилька перестала вырываться и безвольно обмякла на развороченной постели. Я глубоко вздохнула и вытерла пот со лба.

– Все, можете ее отпустить.

– Уверена?

Я кивнула, указывая на здоровую розовую кожу там, где были раны от когтей. Пальцы стали обычными, человеческими, а в полуоткрытом рту виднелись вполне нормальные зубы.

Я заботливо завернула Вильку в одеяло и посоветовала всем свалить из комнаты – после такой встряски организму нужен отдых. Дверь приоткрылась, и к нам заглянула хозяйка дома. Окинув взглядом развороченную кровать, на которой мирно посапывала исцеленная полуэльфийка, и наши измученные лица, она посоветовала нам отправиться спать наверх, сказав, что посидит с пострадавшей. Я настолько вымоталась, что даже не стала спорить – поблагодарила хозяйку и вышла за дверь.

Ребята присоединились ко мне чуть позже, когда я, уже облюбовав себе один из тюфяков в комнате на втором этаже, собиралась хоть чуть-чуть поспать. Данте бесцеремонно уселся рядом со мной и потребовал объяснений. Ладно бы только он один, но Хэл с Алином тоже жаждали услышать ответ на интересующий их вопрос. Поняв, что отоспаться смогу только в гробу, я коротко объяснила им принцип действия зелья.

Его накладывали на раны, оставленные волколаком, и по мере того, как заживали раны, человек пытался перекинуться, причем чем ближе полнолуние, тем больше вероятность, что ему это удастся. В нашем случае до полнолуния было целых две недели, поэтому у Вильки изменились только глаза, зубы и кончики пальцев. За неделю до полнолуния человек мог покрыться шерстью, а за день до превращения ни один ведун уже не возьмется за исцеление, потому как вероятность того, что пострадавший перекинется в полноценного волколака, составляет девять из десяти.

– Теперь вы от меня отстанете? – почти без всякой надежды спросила я. Эти инквизиторы переглянулись и в один голос весело ответили:

– Ни за что!

– Ну и валите ко всем чертям! – благодушно напутствовала я их и провалилась в сон.

Мы покидали Ивушки по такой же ухабистой дороге, по какой приехали. Провожать нас не вышел никто – только Силыч махнул на прощание рукой и тотчас скрылся в доме, видимо, помогать жене выхаживать оборотня, напавшего на нас на рассвете. Оборотнем оказался шестнадцатилетний паренек, заклятый на «род людской». Когда мы приехали в Ивушки, он находился в лесу, а домой возвращался на рассвете. Вот тогда-то он каким-то образом почуял человека, меня то есть, и, не в силах противостоять заклятию, перекинулся. Я внутренне содрогнулась, вспомнив, как Данте на пару с Серебряным едва не ухайдакали паренька. Хорошо хоть, что не воспользовались серебряным кинжалом…

– Нехорошо как-то с тем парнишкой вышло… – задумчиво произнесла Хэлириан, сидевшая, как всегда, за спиной у Вильки. – Он ведь совсем ребенком оказался…

– Не убили – и на том спасибо, – буркнула я, косясь в сторону Данте. Тот поймал мой взгляд и пожал плечами. Мол, «на войне, как на войне». Я машинально провела ладонью по волосам, выудила перышко из подушки, недовольно покачала головой и вздохнула.

– Все равно нехорошо, – не унималась Хэл, ерзая за Вилькиной спиной. – Надо было просто скрутить его заклинанием – и вся недолга!

– Как скрутить-то? – фыркнула я, оборачиваясь и пытаясь заглянуть ей в лицо. – Заклинанием не получилось бы, а веревку он бы порвал в два счета!

Хэл задумалась. Наступила тишина, изредка прерываемая лишь шелестом еще не опавших листьев.

– Да, кстати, – Данте улыбнулся и протянул мне серебряный кинжал в ножнах, – возьми. Мне он не пригодился.

Я машинально взяла оружие и, вынув его из ножен, некоторое время любовалась бликами, играющими на светлом лезвии. Тяжелый кинжал, не предназначенный для женской руки. Длинную рукоять оплетала полоска черной кожи, а вдоль лезвия резким росчерком пера шел неглубокий дол… Я бросила взгляд на Данте и, вложив кинжал обратно в старые, потертые ножны, протянула его рукоятью вперед.

– Тебе он послужит лучше, чем мне. К тому же вы с ним похожи.

– Неужели? – Серебряные искры в черных глазах вспыхнули бриллиантами. – Меня никто и никогда не сравнивал с оружием.

– Значит, я буду первой. Ты действительно похож на этот серебряный кинжал. Твоя сила сокрыта внутри тебя, как сила этого кинжала скрыта в серебряной стали. Ты холоден и собран в бою, как острейшее лезвие, а достоинства твои укрыты под невзрачной маской повседневности, которую ты изредка снимаешь. И никогда не знаешь, что именно скрывается под покровом этой маски, точно так же, как нельзя угадать, смазан ли кинжал ядом или нет – узнаешь только тогда, когда уже слишком поздно…

Данте смотрел мне в глаза долго, очень долго.

Как будто я, сама того не зная, заглянула в бездну его души, куда прежде не осмеливался заглядывать никто.

Наконец он улыбнулся и, склонив голову, принял кинжал.

– Еваника, ты даже не представляешь, насколько ты права. И спасибо тебе за подарок.

– Не за что, – беззаботно улыбнулась я. – Я сама удивляюсь, откуда в моей голове взялось это сравнение. Наверное, у меня случился приступ озарения.

– Все может быть. Особенно у такой талантливой ведуньи, как ты. Кстати, скоро мы будем у Вельги-реки.

Он оказался прав. Как всегда. Перелесок кончился, и впереди я увидела слегка покачивающиеся на светлой воде Вельги-реки росские челны, чьи белые паруса с обязательным красным солнцем были видны за версту.

«Еваника…»

«Да, Серебряный».

«Здесь заканчиваются мои владения как Хранителя леса. Я не могу сопровождать тебя дальше».

«Понимаю. – Я легко соскочила с широкой волчьей спины и под недоумевающими взглядами друзей обняла его за шею. – Спасибо тебе за все, друг. До новой встречи».

«Да… До встречи, которая, к моему сожалению, состоится еще очень нескоро».

«Ты так думаешь?»

«Разве я не прав?»

Я смахнула слезинку и погладила волка по голове.

«Прав, конечно. Я собираюсь поселиться по ту сторону Вельги-реки. Надолго, если не навсегда».

«Тогда удачи тебе, ведунья Еваника. Будь осторожнее и не слишком доверяй окружающим. В конце концов, помни: здесь ты единственный человек».

«Обязательно… Одна просьба – если увидишь наставника, передай ему, что со мной все в порядке. Как только обживусь – пошлю ему весточку».

«Хорошо. Удачи».

«И тебе».

Серебряный вильнул хвостом напоследок и, тихо рыкнув, исчез в кустах. Ребята смотрели то на меня, то на кусты, в которых скрылся волк, с одинаковым здоровым недоумением. Первой очнулась Вилька:

– Ева, а куда это он намылился?

– Домой, – просто ответила я, прикидывая, к кому бы пристроиться незваным пассажиром. – Он проводил меня до Вельги-реки, а дальше ему нельзя. Так что теперь я без транспорта.

– Ну, это смотря с какой стороны посмотреть, – отозвался Данте, привычным рывком затаскивая меня на седло перед собой. – Безлошадная ты наша.

– Видать, судьба моя такая, – притворно вздохнула я, с удовольствием откидываясь на грудь Данте под тем предлогом, что ездить на рыцарском коне боком без опоры на вышеупомянутого рыцаря чревато падением. К моей радости, никто ничего на это не сказал, хотя по ехидной рожице Вильки было видно, что подруга только и ждет момента, когда можно будет меня подколоть по этому поводу. Сейчас же она попросту сжалилась надо мной, решив не портить удовольствие. Что ж, свои люди – сочтемся.

Небольшой порт на правом берегу Вельги-реки шумел и сиял всеми цветами радуги. Чем ближе мы подъезжали, тем четче становились видны горделивые эльфийские ладьи с шелковыми парусами всех оттенков зеленого и голубого, росские речные челны с белыми парусами с изображением солнца и прочие корабли, кораблики и лодки, вплоть до орочьих раздолбаек, которые непонятно как не тонули.

– Кажется, половина пути пройдена. – Хэлириан рассматривала красочный порт с почти детским интересом.

Я кивнула, соглашаясь с ней. Да, половина пути действительно пройдена. Но эта половина была легкой и относительно безопасной по сравнению с тем, что нас ждало дальше. До Вельги-реки княжеские волхвы регулярно производили чистки, уничтожая самую злобную и опасную нечисть, но за Белозерьем этим уже никто не занимался – сказывалась непосредственная близость Серого Урочища, которое буквально кишело нежитью всех форм и размеров, так что поездочка нам предстояла еще та.

А, была не была! Чай, не новички на тракте – не пропадем.

ГЛАВА 8

Вельгский порт был если не самым большим во всей Роси, то уж наверняка самым шумным. Представители всех рас заполонили берег, деловито прохаживаясь по пристани, либо торгуя экзотическими вещичками прямо с корабля, либо суетливо бегая туда-сюда по каким-то еще делам. Я ощущала себя маленьким островком в море, на который постоянно обрушиваются саженные волны, Вилька недовольно косилась на гномов, которые с приличной скоростью метались между кораблями, то и дело на кого-то наталкиваясь, а Хэл, похоже, чувствовала себя как нельзя лучше – она с восторгом осматривалась вокруг, то и дело отделяясь от нашей небольшой компании и подбегая к очередному матросу, торгующему экзотикой. Наконец мне надоело, что, пока мы с Вилькой терпеливо ждем Хэлириан у очередной лавки, Данте с Алином отходят на приличное расстояние и их приходится нагонять почти бегом, расталкивая народ и обогащая свой лексикон мудреными ругательствами на всех языках, и я предложила разделиться – мы с Вилькой и Хэл побродим по рынку, а ребята пусть идут и договариваются насчет плавсредства в сторону Белозерья. В качестве последнего аргумента при найме я недолго думая предложила золотую гривну. От такого союзника ребята благоразумно не стали отказываться и покинули нас со словами, что будут ждать нас через два часа у паромов.

Паромы на Вельге-реке – нововведение Вилькиного деда, которому надоело столпотворение в Вельгском порту. Дело в том, что порт находился на левом берегу, но места, как водится, скоро стало не хватать – не вытягиваться же цепочкой по всему побережью. Вот и придумал князь Владимир построить вторую пристань на противоположном речном берегу, а между берегами пустить три больших и широких парома, которые и доставляли грузы в основной порт, решив таким образом проблему.

Хэл застряла у очередного торговца, во весь голос рекламировавшего какие-то побрякушки из поделочных камней, поэтому мы с Вилькой остановились и принялись ждать бывшую жрицу. Как ни странно, раздражения от стояния в толпе народа я не испытывала никакого, кроме одного случая, когда нас с Вилькой возжелала присоединить к своей компании ватага пьяных орков. Вилька нахмурилась и многозначительно, с хрустом, размяла пальцы, а я ограничилась компактной шаровой молнией, которая уютно возлежала в моих ладонях, изредка выстреливая колючие искры. Орки поняли, что были неправы, и, одарив нас с Вилькой парой матерных эпитетов, шумно затопали по своим делам. Я впитала молнию и, оглянувшись, с удивлением обнаружила, что Хэл куда-то подевалась.

– Виль, а Виль? – Подергав подругу за рукав, я добилась ее внимания далеко не сразу, а проследив за ее взглядом, поняла почему. Вилька зачарованно смотрела на довольно высокого симпатичного мужчину, который выделялся из толпы тем, что не суетился и неторопливо шел куда-то по своим делам. Я еще раз взглянула на Вильку, потом на незнакомца, белоснежные волосы которого спускались гораздо ниже плеч, а затем что есть силы тряхнула подругу.

– Ева, ты что, обалдела совсем? – Вилька возмущенно подскочила на месте и тотчас попыталась отыскать глазами незнакомца, который скрылся в толпе. – Черт, куда он делся?

– Кто? – невинным голоском спросила я.

– Да так, проходил тут один… Краси-и-ивый… – Подруга мечтательно вздохнула. – Глаза зеленые, лицо такое мужественное, а волосы белые, волнистые…

– Виль, мы Хэл посеяли.

– Где?

– На этом самом месте.

– Раззява, – проворчала подруга.

– Что-о-о? – Я чуть не подскочила от возмущения. – А кто, спрашивается, столбом застыл посреди рынка, стоило только увидеть вдалеке симпатичную мордашку?

– Еваника!

– Ревилиэль!

Мы уставились друг на друга, точно два бойцовских петуха. На лице Вильки прописными буквами нарисовались весьма противоречивые эмоции – с одной стороны, княжна была явно смущена, что выпустила из виду Хэлириан, которая могла легко затеряться в толпе и с большой долей вероятности не найти дороги к паромам, а с другой стороны, ее раздражало то, что я беззастенчиво указала на ее ошибку.

Минуты полторы мы буравили друг друга весьма красноречивыми взглядами, после чего наконец-то вспомнили, что Хэл еще найти надо, а времени у нас не так уж и много.

– Где искать будем? – недовольно спросила Вилька. Я пожала плечами:

– Не знаю. Обойдем лавки с женским барахлом, она наверняка у какой-нибудь надолго застрянет.

– Ева, оглянись! Тут почти все лавки с так называемым «женским барахлом»!

– И что ты предлагаешь? Найти ребят и сообщить, что поход отменяется ввиду отсутствия основной причины?

– Для разнообразия можно сделать и так. – Полуэльфийка страдальчески вздохнула и обвела взглядом людской поток. – Кстати, насчет похода… Ты заметила, что аватары от нас отстали?

– Еще бы. Только вот почему? Почему после той ночи перед Синими Рощицами они не дают о себе знать?

– Может, они получили другой приказ? – задумчиво протянула Вилька и быстрым шагом двинулась вдоль торговых рядов. Я встрепенулась и пошла рядом с ней, стараясь подстроиться под широкий скользящий шаг младшей княжны. – Честно говоря, заманчивую мысль о том, что они нас испугались и попросту решили оставить в покое, я бы отложила подальше. Судя по тому, что рассказывала о них Хэл, это убийцы, которых свет не видывал…

– Страшные, аж жуть! – съязвила я.

– Не смешно, – серьезно отозвалась Вилья. – Если нас оставили в покое, то это может означать только одно – что кому-то надо, чтобы мы добрались до Небесного Колодца.

– И какой же из этого может быть вывод?

– Либо тому, кто отдает им приказы, выгодно, чтобы Небесный Хрусталь обрел свою силу, либо…

– Либо что?

– Аватары могут быть на нашей стороне.

Я не нашла, что возразить.

Хэлириан нашлась примерно через час поисков. Кажется, мы успели достать расспросами всех, кого только могли, и когда в поле зрения Вильки возникла черная шевелюра Хэл, полуэльфийка торжествующе воскликнула и ринулась к беглянке. Та сначала удивилась, почему мы такие злые, но после того, как Вилья популярно объяснила младшей жрице что и как, нашла-таки в себе силы хотя бы сделать вид, что смутилась. После чего было заключено слабое подобие перемирия.

Слабое из-за того, что Вилька еще не остыла и была зла, как не вовремя разбуженный василиск.

Потом я вспомнила, что ребята нас уже наверняка ждут у паромов, и предложила бежать к реке. Хэл было заупрямилась, но под выразительным Вилькиным взглядом протест тихо увял и загнулся на корню, даже не успев толком разрастись.

– Хэл, а как ты жила в Андарионе? – внезапно спросила полуэльфийка, когда мы уже подходили к месту встречи.

– Хорошо, – как-то невесело ответила Хэлириан. – Только скучно очень. Меня еще в детстве отдали в Небесный храм, а пока послушница не пройдет должное обучение, ей запрещалось покидать территорию храма.

– Тогда я удивляюсь, как ты вообще нас нашла в человеческом княжестве.

– А в обучение входило обязательное знание современных карт и умение ориентироваться в пространстве. Вообще-то у айранитов есть врожденное чувство направления, как у почтовых голубей, но этот дар нужно постоянно развивать, потому как одного инстинкта зачастую бывает недостаточно. – Хэл внезапно погрустнела. – Если честно, то я боюсь, что, когда вернусь домой, Андарион будет уже не таким, как раньше. Ведь самозванец, скорее всего, еще жив, да и принц, наверно, тоже. И из-за этого может запросто начаться гражданская война, если только она еще не началась. Сейчас вся надежда только на аватаров – если они остались верны клятве прежнему королю, то никогда не примут самозванца. А без поддержки аватаров никто в Андарионе не воцарится. Просто потому, что аватары не позволят, а простые айраниты никогда не выступят против своих защитников.

Я рассеянно слушала жрицу-недоучку, но последние слова меня несказанно удивили.

– Хэл, погоди. Ты ведь говорила, что аватары – элитный отряд убийц? И при этом надеешься на них?

– Да. Аватары и то и другое. Они словно обоюдоострый меч, который может как защищать, так и карать. Аватары – наша лучшая защита и наш самый большой страх. Они – наше возмездие и наша кара. Аватары могут преследовать преступника и уничтожить целую армию, но они же защитят Андарион лучше, чем кто бы то ни было. А если мы сумеем добраться до Небесного Колодца и вернуть силы талисману, то Андарион будет спасен.

– Интересно, что же сможет сделать талисман, пусть и очень сильный, там, где потерпели неудачу даже аватары?

Хэлириан посмотрела на меня глазами айранита – черными зеркалами, в которых отразилось мое обескураженное лицо, и ответила:

– Еваника, благодаря талисману у нас появится истинныйкороль. Он защитит нас с помощью символов власти Андариона, которые на самом деле обладают огромной силой. И тогда нам будет нечего бояться, а против истинного правителя не пойдут даже аватары.

Хэл моргнула, и глаза ее стали прежними. А я задумчиво уставилась на паром, который медленно пересекал реку по направлению к нам, и думала о том, что, возможно, я слишком примитивно думала об аватарах… Они действительно как меч, который может наносить смертельные раны, но может и отвести от владельца удар. Все зависит от того, в чьей руке находится меч. А ведь меч еще может обладать своим мнением…

Я и не заметила, как к нам подошли Данте и Алин, а очнулась, только когда Вилька незаметно пихнула меня локтем в бок:

– Кажется, у них не вышло.

– Что не вышло? – переспросила я.

– Не удалось нанять нормальный корабль, – ответил вместо Вильки подошедший Алин. – Капитаны всех более-менее приличных кораблей наотрез отказались плыть в Белозерье. Среди моряков ходят слухи, что нежить из Серого Урочища каким-то образом перебралась в воды Белозерья и теперь там небезопасно.

– Гонят они все! – отмахнулась я. – Я проходила через Серое Урочище и, кроме вурдалаков и подозрительно сытых виверн, никого не видела.

– И когда же ты, скажи на милость, побывала в сем жутком месте?

– Лет семь назад, еще с наставником.

– А-а, ну тогда все ясно. – Алин покровительственно похлопал меня по плечу и ехидно проговорил:– Евочка, да твоего наставника вся мало-мальски соображающая нежить боится, как священного огня, и ближе, чем на полверсты, не подходит! А сейчас ты пойдешь туда не под покровительством Лексея Вестникова, а самостоятельно. А с учетом того, как оригинально ты пыталась справиться с вурдалаками в Синих Рощицах, нам придется очень туго, если тамошняя нежить возжелает подкрепиться за наш счет.

Я возмущенно скинула руку Алина со своего плеча и уже хотела была съязвить в ответ, когда столкнулась с редкостным единодушием друзей по поводу моей профпригодности.

Начала Вилька, видимо пользуясь правом лучшей подруги первой высказать все, что она обо мне думает:

– Еваника, ты только не обижайся, ты весьма перспективная ведунья, может, когда-нибудь даже волхва Лексея перегонишь, но вряд ли ты сможешь обеспечить нам всем качественную защиту в Сером Урочище. По крайней мере, сейчас.

– Да ну!

– Ева, ты – талантливая ведунья, но тебе только двадцать. Ты еще не готова провести нас сквозь Серое Урочище, пользуясь только своей магией. – Данте невозмутимо оглядел меня с головы до ног. – Поэтому мы с Алином посоветовались и вот к чему пришли. Мы предлагаем Хэлириан помочь тебе обеспечить нам всем достойную магическую поддержку во время пути через Серое Урочище. Я так понял, что Хэл в своей второй ипостаси неплохо владеет воздушной магией? Так пусть она использует ее.

– Но… – Хэл на миг запнулась. – Ведь если я стану айранитом, аватары сразу же меня найдут!

– Знаешь, мне почему-то кажется, что им сейчас не до тебя, иначе они не отстали бы от нас так легко сразу после Синих Рощиц. К тому же я не думаю, что они такие дураки, чтобы выискивать тебя в тумане Серого Урочища.

– Тогда… Еваника, ты не будешь против?

– Против чего? – Я скорчила улыбку, стараясь не смотреть на друзей и соратников, так не вовремя подложивших мне огромную свинью. – Если ты сумеешь нам помочь, я буду только счастлива. В конце концов, два мага всегда лучше, чем один, да и резерв у меня далеко не бесконечный.

– В таком случае я согласна! – Хэлириан, радостно улыбаясь, подцепила Алина под локоток и попросила: – А теперь покажите судно, капитана которого вы уговорили нам помочь.

Я скептически хмыкнула – судя по недовольному виду эльфа, они с Данте умудрились нанять самое старое и дырявое корыто во всем порту, да и это удалось им лишь потому, что капитан с перепою не понял, куда надо плыть и почему так срочно. Ничего, сейчас позлорадствуем, мне явно выпадает шанс отыграться за предъявленный мне вотум недоверия. Я пригладила растрепавшиеся волосы и легкой походкой устремилась за эльфом, который, нахмурившись, зашагал куда-то вдоль причала.

«Судно», на котором нам предстояло совершить плавание в Белозерье, оказалось ТАКОЙ развалюхой, что первоначально я подумала, что мне демонстрируют в качестве музейного экспоната какой-то особо отличившийся корабль, простоявший после своего подвига лет двадцать в порту и от этого почти развалившийся. Мачта с обтрепанным серым парусом натужно скрипела от дуновения легчайшего ветерка, а борта казались настолько ветхими, что сядь на поручень воробей – доски не выдержат. Пока я была поглощена созерцанием корыта, по недоразумению не потонувшего у берега, Вилька вышла из ступора, в который впала при виде сего шедевра корабельного дела, и накинулась на Данте:

– Вы что, не могли нанять галеру получше?! Нам же еще лошадей перевозить! Их-то вы куда денете? Это корыто развалится, как только мы ступим на борт!

– Извини, но капитаны кораблей получше слишком дорожат судном и собой, чтобы плыть в Белозерье. Этот – единственный, кто согласился, да и то потому, что у него команда набрана из орков, которым за соответствующую плату и море по колено, и горы по плечо.

– ЧТО? Команда орков? Все, до места назначения мы точно не доплывем…

– Авось доплывем, – фальшиво улыбнулся Алин, деликатно закрывая рот Хэл, у которой при виде орочьей бадьи весьма неграциозно отвисла челюсть. Хэл встрепенулась, и тут я поняла, что шансы эльфа дожить до окончания плавания стремительно тают.

– Ну, – бодренько осведомилась я, – и где капитан этого корыта?

– Тут я, жмрыга языкатая. Чаво надо?

Мы синхронно задрали головы кверху и с удивлением обнаружили, что у поручня стоит донельзя заросший орк громадных размеров – про таких в народе говорят «косая сажень в плечах и вершок во лбу». Хэл у меня за спиной тихо пискнула и прошептала:

– Вот теперь мы точно никуда не доплывем…

Орк оглядел нас по очереди с головы до ног, смачно сплюнул и, ткнув когтистым пальцем в Данте, осведомился:

– Ты, что ли, нас нанимал? А лошади где?

– У пристани привязаны.

– Ха, нашел где привязывать! В таком случае можешь считать, что лошадей у тебя больше нет.

– А это ты зря, – снисходительно улыбнулся наш проводник. – У меня жеребец непростой, такого не уведешь.

– Ладно, черт с вами. Пошли остроухого за лошадьми, а сам с девками на борт лезь. Подождем, пока лошадей приведут, и сразу же отчалим. Застоялись мы тут что-то…

– Как он меня назвал? – еле слышно выдохнул Алин и потянулся к луку. – Мало мы их уничтожали, нет, вылезли снова!

– Алин! – Хэлириан дернула его за рукав. – Я все понимаю, орки и эльфы друг с другом никогда не ладили, но сейчас у нас нет выбора – кроме орков, нас никто в Белозерье не повезет. Поэтому наберись терпения, ладно? И я прошу тебя – сходи за лошадьми. Хочешь, я тебе компанию составлю?

Эльф покосился на Хэл и после секундного раздумья предложил ей руку. Та недолго думая вцепилась в локоть Алина, и они быстрым шагом направились вдоль пристани. Я проводила их взглядом и очнулась, только когда передо мной хлопнулась широкая полусгнившая доска, служившая оркам трапом. Вилька с сомнением оглядела «трап», потом решила, что двум смертям не бывать, и легким шагом поднялась по нещадно стонущей и скрипящей доске прямо на не менее скрипящую палубу. Я последовала за ней в надежде, что если доска выдерживает орка в полном боевом облачении, а иначе они просто не ходят, то меня, весящую всего три с четвертью пуда, она выдержать просто обязана.

Переход завершился как нельзя лучше. То есть доска не треснула и не сломалась пополам под моими шагами, что, безусловно, радовало. Но, когда спустя минут десять прибыли Алин с Хэлириан, ведя лошадей на поводу, стало ясно, что наши транспортные средства ЭТОТ трап однозначно не выдержит. Друзья выжидающе уставились на меня, и мне не оставалось ничего другого, кроме как укрепить магией хлипкую доску, чтобы она не переломилась даже под тяжеловооруженным рыцарем на боевом скакуне. Колдовство сработало, и вскоре орочья галера, натужно скрипя и хлопая ветхими парусами, медленно заскользила вниз по течению Вельги-реки по направлению к Белозерью.

К полудню второго дня плавания Вилька, у которой так некстати обнаружилась морская болезнь, успела проклясть орков до седьмого колена включительно, потому как нанятую бадью нещадно раскачивало при малейшей ряби, возникавшей на поверхности воды. А ведь в Белозерье осенью могут случаться небольшие штормы – и тогда до берега нам придется добираться вплавь.

Я с сочувствием похлопала бледно-зеленую Вильку по плечу, когда та, стоя у борта, мужественно сопротивлялась накатившему недугу.

– Я убью Алина! И Данте тоже, – простонала подруга, судорожно цепляясь за поручень, который я предусмотрительно укрепила заклинанием.

– За что? – поинтересовалась я, в очередной раз пытаясь исцелить Вильку с помощью магии. Пока лечение не приносило значительных результатов, но княжна все-таки сменила общий нездоровый цвет лица с бледно-зеленого до просто бледного и отпустила многострадальный поручень.

– За все хорошее, – буркнула Вилья, мрачно уставившись на темную воду, от которой веяло холодом. – А в первую очередь – за подброшенную подлянку в виде этого корыта, которое почему-то называется галерой.

– Да ладно тебе. Они ж хотели как лучше.

– Они всегда хотят как лучше, а получается, что страдаю я одна!

– Не одна, – возразила я. – Меня тоже подташнивает. – В ответ Вилька только многозначительно приподняла рыжую бровь, и я сочла за благоразумие немного помолчать.

Действительно, Вильке в этом путешествии достается больше всех – то оборотень поранил, то вот теперь оказалось, что у нее осеннее обострение морской болезни. А вот Хэлириан чувствовала себя просто превосходно: как она нам любезно пояснила – в воздухе, будучи айранитом, зачастую выписываешь такие фигуры высшего пилотажа, что по сравнению с ними качка на корабле во время шторма может показаться легким «парением над волнами». Я молча позавидовала ее вестибулярному аппарату, а вслух сказала, что не хотела бы быть айранитом. Хэл обиделась и со словами: «Люди – приземленные существа, вам не понять полета айранита» – удалилась на корму продолжать дискуссию с Алином. Данте я не видела с тех пор, как мы ступили на скрипящую и кое-где прогнившую палубу орочьего корабля, поэтому мы с Вильей коротали оставшиеся до Белозерья дни исключительно в компании друг друга.

Внезапно корабль тряхнуло, да так, что Вилька, и без того нетвердо державшаяся на ногах, едва не полетела за борт. Потом раздался какой-то противный, слегка приглушенный скрежет, и галера остановилась.

– Похоже, наше корыто все-таки разваливается, – мрачно пробормотала я, косясь на суетящихся орков. Капитан орал на подчиненных, употребляя такие слова из богатого на ругательства орочьего лексикона, что у Вильки покраснели уши, я же попыталась представить, как все описанное капитаном может выглядеть, но фантазии не хватило.

На палубе невесть откуда возник благополучно скрывавшийся в течение двух дней неизвестно где Данте, поздоровался с нами, мимоходом отметив удивительный цвет Вилькиного лица и, перегнувшись через борт, жизнерадостно проговорил:

– А мы на мель сели. Причем капитально. Как будем сползать, не знаю.

– А тебе и не надо знать, – буркнула Вилька, уязвленная замечанием нашего проводника. – На это орки есть.

– Э, нет! Ни фига тут орки не сделают, даже если все слезут с корабля и будут дружно его спихивать обратно в воду.

– И что же делать? – язвительно поинтересовалась я и тут же пожалела об опрометчивой реплике, потому что присутствующие вспомнили, кто тут ведунья, и решили на халяву воспользоваться услугами дружественно настроенного специалиста.

– Ева, ты тут ведьма, вот и придумай. Не нам же тебя колдовать учить!

Я хотела было привычно огрызнуться, что не ведьма я, а ведунья, но передумала. А все потому, что орки, видя тщетность собственных усилий по снятию корабля с мели, начали на редкость согласованно коситься в мою сторону. Вот леший, похоже, колдовать мне все-таки придется. Но есть небольшая проблема – сдвинуть магией настолько ветхий корабль я не могу, потому как галера развалится сразу же, как только я закончу плести заклинание, поэтому придется применить другой метод, а именно – вызвать русалок и договариваться с ними на предмет снятия корабля с мели. Вызвать-то я их вызову, но вот что русалки затребуют за услуги – неизвестно. Могут просто безделушку какую попросить, а могут и под воду утащить. Кстати, когда по Вельге-реке ходили торговые караваны, то купцы обычно нанимали штук пять знахарей-недоучек, которые расплачивались за скорость и безопасность плавания каравана своей жизнью. Не умея грамотно отбиться от русалок, они чаще всего отправлялись на ПМЖ в речные омуты, причем иногда становились топляками – речной нежитью, которая не представляет угрозы для любого ведуна, но может быть опасна для простых людей, на свою беду заплывших слишком далеко от берега…

Но я вроде как ведунья довольно грамотная и перспективная, уж с русалками-то разберусь, но для этого надо в воду лезть! А вода-то в конце второй декады рюина холодная-а-а! Ладно, если лезть, то надо быстро, иначе я не решусь.

С такими мыслями я начала поспешно раздеваться. Сушить вещи на корабле негде, а в мокрой одежде да на промозглом сыром ветру я такую простуду схвачу, что ни один ведун не поможет.

Мои друзья вместе с командой орков при виде разворачивающегося перед их глазами бесплатного стриптиза дружно приумолкли и, перестав ругаться, круглыми от удивления глазами смотрели на то, как я снимаю сначала плащ, потом дриадские сапоги, а затем и все остальное. Очнулись они только тогда, когда я, оставшись в одной нижней рубашке до середины бедра, громогласно потребовала спустить вниз веревочную лестницу.

– Ева-а-а… – тихо протянула Вилька. – Ты что, рехнулась?

– Нет, – бодро ответила я, ежась на ветру и стуча зубами от холода. – Щас спущусь, договорюсь с русалками, и поплывем дальше.

– Но зачем же было раздеваться?

– А где ты будешь сушить мокрые штаны и сапоги? Один леший промокну и замерзну, но так хоть будет во что одеться.

– А в сумке что, нет запасной одежды?

– Есть, но старой разбрасываться не надо, а новая еще пригодится.

Пока мы разговаривали, выяснилось, что орки уже раздобыли где-то веревочную лестницу, более того – они уже сбросили ее за борт, и нижняя перекладина почти касалась темной воды. Я сунула охапку вещей в руки Данте, глубоко вздохнув, перелезла через борт и начала спускаться по лестнице. Когда я достигла последней перекладины, наблюдать за тем, как ведунья будет умасливать русалок, вылезла вся команда. Я решила не обманывать ожидания зрителей и, храбро вдохнув холодный воздух полной грудью, одним махом соскользнула с сырой ступеньки…

Гарпии бы удавились от зависти, потому как воспроизвести столь художественно-прочувствованный визг им бы не удалось никогда!

Орки наверху попятились, а мои друзья ограничились тем, что заткнули уши пальцами. Там, куда я прыгнула, по счастью, оказалось неглубоко – ледяная вода чуть-чуть не касалась подола рубашки, но этого мне хватило, чтобы покрыться мурашками с головы до ног. Понимая, что долго так не простою, я быстро-быстро протараторила заклинание призыва речных русалок и стала ждать, пока кто-нибудь из них соизволит откликнуться. Мне повезло – не прошло и минуты, как темная вода в сажени от меня всколыхнулась и над поверхностью показалось узкое русалочье лицо с неприятными прозрачно-водянистыми глазами.

Русалка качнулась на волнах и пристально уставилась на меня. Я, чувствуя, как начинают неметь находящиеся под водой колени, сформулировала просьбу, надеясь на то, что за спихивание ветхого корабля с мели русалка не затребует заоблачной цены.

Выражение бледного лица с полупрозрачной кожей не изменилось ни на йоту, но все-таки русалка отрывисто кивнула и, плеснув по воде узким зеленоватым хвостом, приблизилась ко мне. Честно говоря, мне понадобилась вся сила воли, чтобы не шарахнуться в сторону от топлянки и не запустить в нее хорошо отрепетированным огненным шаром.

Хорошо, что не запустила.

Русалка остановилась на расстоянии вытянутой руки и указала пальцем куда-то в район моей груди. Я сначала не поняла, что ей нужно, а потом вспомнила: ну да, ей понравились мои разноцветные бусы, спускающиеся почти до пояса. Я их нашла когда-то в катакомбах Гномьего Кряжа. Речные девы превосходно ощущают магию во всех ее проявлениях, она для них как аромат дорогих дриадских духов, поэтому если на заклинателе есть хоть какой-нибудь, пусть даже самый завалящий амулет, то русалки почти непременно потребуют его за свои услуги.

Так и в этот раз – топлянка выжидающе протянула ко мне руку с прозрачными перепонками между пальцами, и я, внутренне радуясь, что дешево отделалась, сняла с шеи бусы и опустила их на узкую русалочью ладонь.

Ладонь моментально сжалась, и русалка скрылась в ледяной воде, напоследок окатив меня веером брызг.

– И что, все? – возмутилась наверху Хэлириан. – А как же корабль?

Словно в ответ на ее слова галера дрогнула и начала медленно сползать с мели.

– Еваника, быстрее!

Чего так кричать-то? Я сама знаю, что надо быстрее.

Пришлось хвататься за лестницу и втаскивать онемевшее от холода тело на скользкие перекладины. Все бы ничего, да вот только галера сошла с мели раньше, чем я успела преодолеть половину подъема, и тут же принялась нещадно раскачиваться, словно поплавок.

Вы никогда не пробовали взбираться по узкой веревочной лестнице на борт старого корабля, причем его болтает во все стороны так, что удержать равновесие на хлипкой лесенке становится весьма проблематично? Я тоже не пробовала, и новоприобретенные ощущения радости не добавили. Босые онемевшие ступни так и норовили соскользнуть с мокрой веревки, да вдобавок ко всем прелестям у меня свело судорогой левую ногу.

– Еваника, ты что там копаешься? – В голосе Алина звучало беспокойство. – Лезь скорее наверх, а то от холода может судорога случиться, и тогда вообще не влезешь!

– У меня… уже случилось! – простонала я, из последних сил цепляясь побелевшими пальцами за веревочную перекладину и одновременно стараясь разогнуть одеревеневшую ногу.

– Что?

– Чтоб вас, да я влезть не могу – нога не слушается! – проговорила я, чуть не плача.

– Держись, я сейчас. – Данте сунул мою одежду Вильке и, перемахнув через борт, стал быстро ко мне спускаться. Через несколько секунд он уже находился прямо надо мной, примерился и аккуратно соскользнул вниз по обратной стороне лесенки.

– Что ты там делаешь? – Я попыталась обернуться, но у меня это плохо получилась, и я добилась только того, что чуть не сорвалась с ненадежной веревочной опоры.

– Тебе помогаю, – язвительно отозвался он. И я тотчас почувствовала, как он обхватил горячей ладонью мою окоченевшую левую ступню и начал активно растирать. Как ни странно, помогло – через полминуты судорога отпустила, и я с грехом пополам сумела долезть до края борта, а там меня уже в шесть рук вытащили мои друзья.

Едва очутившись на палубе, я с облегчением уселась прямо на дощатый пол, потому как ноги дрожали нещадно и совершенно отказывались меня держать. Вилька поспешно набросила мне на плечи теплый плащ и попыталась увести меня в каюту. Фиг вам! Встать у меня почему-то не получалось. Я жалобно уставилась на Данте, который деловито затаскивал на палубу веревочную лестницу. Наш проводник посмотрел на съежившуюся на палубе меня, глубоко вздохнул и, легко подхватив на руки, понес в каюту. Интересно получается – кроме Данте, еще никто не носил меня на руках, если не считать наставника, но это было еще в далеком детстве, когда я сильно подвернула в лесу ногу и не могла добраться до дома. Мне было лет восемь, с разумными волками я общаться еще не научилась, а до дома было полторы версты лесом. Не знаю, как, но Лексей Вестников нашел меня, тихо плачущую в огромном лесу, охрипшую от криков, завернул в плащ и отнес домой. Нога прошла довольно быстро, но я до сих пор помню, как назвала наставника, когда он появился на лесной опушке, разгоняя темноту светом нервно мечущегося пульсара.

Тогда я в первый и единственный раз назвала его папой.

Данте донес меня до гамака, заменяющего на орочьем корабле кровать, и аккуратно сгрузил на него. Почти сразу за ним в каюту влетела Вилька с моей одеждой и вытолкала Данте раньше, чем я успела поблагодарить его за помощь.

– Одевайся, быстро! А не то простынешь.

Я благоразумно не стала спорить и с Вилькиной помощью в полторы минуты облачилась в теплый шерстяной костюм. Подруга закутала меня в плащ и посоветовала немного полежать, дабы не подвергать организм дополнительным нагрузкам. Полежать я согласилась, а вот от предложения Вильи чуток вздремнуть отказалась, мотивируя это тем, что день пока что в самом разгаре.

– Тогда хочешь, я с тобой посижу? Поболтаем о чем-нибудь?

– О чем, например? – осторожно спросила я. Зная Вильку, можно было с уверенностью сказать, что «поболтать» у нее плавно выльется в разговор за жизнь, а конкретно – за любовь.

– О тебе. – Я скорчила страдальческую мину, но Вильку это не проняло. Напротив, она еще больше воодушевилась. – А точнее, о тебе и Данте. Он ведь тебе нравится, признайся.

– Признаюсь, – буркнула я. Похоже, душевный разговор грозит перерасти в элементарный допрос. – Только это ничего не значит.

– То есть как? Ты ведь ему тоже нравишься, это за версту видно!

– Ага, как же. – Я прикрыла глаза, надеясь прикинуться как минимум смертельно уставшей, но с Вильей, знающей меня без малого с десяток лет, этот номер не прошел. Подруга легонько тряхнула меня:

– Подъем, симулянтка! – Я недовольно открыла один глаз, укоризненно посмотрела им на Вилью, но та не унималась: – Ева, ты что, серьезно собираешься упустить его?

От ответа меня спасла Хэл, заглянувшая к нам в каюту. Я было обрадовалась, но Вилька сообщила, о чем разговор, и подруги начали терроризировать меня с удвоенной силой. В итоге к концу разговора я была готова согласиться на все что угодно, вплоть до скоротечной свадьбы с Данте, лишь бы только они от меня отстали. Кажется, они это поняли и приумолкли.

Я же переводила взгляд с Хэлириан на Ревилиэль и думала, что они в чем-то правы. Правда, каждая по-своему, но зерно истины в их словах есть. Я давно ловила себя на том, что иногда смотрю на Данте не просто как на проводника и боевого товарища. Это было странное чувство – еще не любовь, но уже и не дружба. Мои эмоции были как весы, чаши которых склоняются то в одну, то в другую сторону. Возможно, если я узнаю Данте получше, то наконец-то определюсь, в какую сторону мне склониться, но пока я не могла разобраться сама в себе. Все само придет со временем, вот только я не была уверена, есть ли у меня это время.

Величественный Гномий Кряж постепенно приближался. Вельга-река устремлялась на северо-запад, все ближе к горным цепям, готовясь оборвать свой стремительный бег в Белозерье – огромном озере, от которого было рукой подать до Серого Урочища. Наш путь по воде тоже заканчивался – с каждым часом все четче становились видны заснеженные вершины северной части Гномьего Кряжа, холодало, а в ночь, когда орочья галера вошла в воды Белозерья, изморозь впервые покрыла берега белым налетом.

Мы плыли вдоль правого, более пологого берега, ожидая, когда же появится единственная деревня на этой стороне Белозерья – Древицы. Из-за того, что до Серого Урочища, небольшой низины, укрытой неприятным пепельно-серым туманом, было всего две версты, народ весьма неохотно селился в здешних местах. Но именно там произрастали редчайшие в Роси травы, причем даже такие, какие нигде больше не росли. К примеру, драконий глаз, невысокий кустик с ярко-желтыми листьями и белесыми ягодами. Ягоды использовались в качестве связующего компонента в весьма ценных зельях и в Стольном Граде шли на вес золота. Проблема была в том, что в любом другом месте, кроме как в Сером Урочище, драконий глаз расти напрочь отказывался, погибая на корню почти моментально. Вот и селились на правом берегу Белозерья травники. Потом, когда им потребовалась охрана, к Белозерью был командирован небольшой отряд витязей. Витязи прижились, небольшое поселение разрослось, но выяснилось, что травники не могут самостоятельно обеспечивать и себя и солдат продуктами питания, поэтому по приказу Великого князя в деревню у Серого Урочища были переселены наиболее бедные крестьяне, которых освободили от податей в государственную казну. Более того, каждой крестьянской семье выделили все необходимое для начала новой жизни – одежду, обувь, домашнюю утварь и прочее. К тому же в Древицы на трех кораблях доставили разношерстную домашнюю живность, и деревня ожила, обзавелась крепким частоколом и превратилась в человеческий оплот на границе с нежитью.

Потому как нежити в Сером Урочище было немерено, причем даже такой, которая не поддавалась никакой классификации.

Волхвы долго спорили, откуда взялось такое уникальное природное образование, как Серое Урочище, но так ни к чему определенному не пришли. Самой распространенной была версия о том, что тысячи полторы лет назад на месте низины ставил опыты какой-то шибко сильный некромант. И, как водится, доэкспериментировался. В итоге низину заволокло густым туманом пепельного цвета, который никогда не рассеивается, к тому же обладает интересным свойством – в нем днем может разгуливать такая нечисть, которая от солнечного света моментально погибает. Именно из-за этого Серое Урочище очень скоро стало последним пристанищем представителей таких видов нежити, которых в других местах практически уничтожили как чересчур опасных. В общем, прогулка нам предстояла еще та.

Я стояла у борта галеры уже с вещами и рассеянно наблюдала за тем, как суетятся мои друзья, помогая выйти лошадям из трюма. А галера уже подплывала к небольшому одинокому причалу у пологого берега, откуда виднелись Древицы, из-за высокого частокола которых выглядывали люди. Впрочем, Вилька мне шепнула, что на вышке она разглядела эльфийского лучника. Выходит, в Древицах живут не только люди, но и инородцы. Я улыбнулась и посмотрела на раскрасневшуюся от холодного ветра подругу.

– Виль, кажется, я нашла нам новый дом…

ГЛАВА 9

Высоченный частокол, опоясывавший деревню, был отполирован почти до блеска сильными зимними ветрами, а кое-где я заметила следы от острых когтей – видимо, нежить не раз шла на штурм Древиц, но деревня упорно стояла, более того, наблюдалась тенденция к процветанию. Конечно, людям не очень-то нравилось соседство Серого Урочища, да и нежить была явно не в восторге от возросшего поголовья витязей, но ни те, ни другие покидать обжитое место не собирались. Скорее всего, между Древицами и Серым Урочищем образовалось нечто вроде симбиоза – люди собирали травы в низине, тем самым обеспечивая свое существование, а нежить время от времени подкармливалась за счет домашнего скота или же неосторожного селянина. В итоге стороны хоть и несли потери ввиду неприятного соседства, но плюсы взаимного сосуществования все-таки значительно перевешивали. Действительно – ну, утащил оголодавший краконджал отбившуюся от стада козу, зато в низине трав насобирали на корову…

Я приветственно помахала народу, чьи головы во множестве торчали над частоколом, и, стараясь не обращать внимания на настороженно ощетинившиеся в нашу сторону стрелами смотровые вышки, громогласно попросила открыть толстые дубовые ворота. Народ наверху зашушукался, а над изгородью появился, как я поняла, староста деревни, благообразный белобородый старик в потрепанной куртке и накинутом на плечи темном плаще. Он неторопливо обвел нас взглядом и спросил неожиданно молодым голосом:

– Зачем пожаловали, люди добрые?

Я уже открыла рот, чтобы ответить, но Данте опередил меня. Он сделал шаг вперед и, склонив голову, почтительно произнес:

– Хотим пройти через Серое Урочище. Но нам нужен кров и пища, да и лошадей оставить негде…

– Через Серое Урочище, говоришь… – Старик ненадолго задумался. – А зачем, позвольте спросить?

– А вы нас впустите, мы за обедом и расскажем! – влезла неугомонная Вилька. – А то что глотку-то понапрасну драть, мы ж не дикие какие – через забор общаться!

Староста усмехнулся в бороду и махнул кому-то внизу:

– Откройте ворота.

– Нас пускают, – приободрилась Хэл.

– Рано радуешься, – буркнула я. – Видишь, они нас сразу не впустили, хоть и видели, что мы явно не нежить. Значит, они чего-то или кого-то боятся. Иначе радовались бы, а не из луков целились.

– Я с Евой согласен, – задумчиво отозвался Данте, цепким взглядом осматривая частокол. – С этой стороны забора царапины на дереве совсем свежие – два, ну, три дня максимум. А ведь эта сторона не обращена к Серому Урочищу. Вот увидишь, с той стороны забор хорошо если не в дырах будет.

– Не каркай, – одернула его я. – Нам и без внепланового нападения нечисти забот хватает.

Данте попытался изобразить беспечность, и это ему почти удалось, но глаза его оставались холодными и сосредоточенными. Получается, он чует опасность, но, скорее всего, сам не знает, откуда она исходит.

Тем временем ворота с натужным скрипом раскрылись, и мы вошли внутрь небольшого бастиона.

– Я уже говорила, что мне это не нравится? – тихо сказала Вилька, косясь на лучников, которые и не подумали опустить луки.

– Нет, но я с тобой согласна. – Я посмотрела на приблизившегося к нам старика, того самого, что разговаривал с нами. Он оказался довольно высоким, причем ни в походке его, ни в осанке не чувствовалось старческой немощи. Удивительно яркие карие глаза на изборожденном морщинами загорелом лице смотрели твердо и ясно.

И тут до меня дошло, кого он мне напоминает.

Наставник выглядел так же, когда хотел показаться простым стариком, который прожил свою жизнь и уже мало чего от нее ждет, но, как только обстановка накалялась, Лексей Вестников из изможденного худощавого старика превращался в могущественного волхва, перед яростью которого пригибались даже навьи.

Вопрос сорвался с моих губ раньше, чем я успела его осознать:

– Вы ведь волхв, правда?

Карие глаза чуть сощурились, и староста спокойно ответил:

– Да, дитя. Ты просто догадалась или как?

– Или как, – улыбнувшись, сказала я. – Вы на моего наставника очень похожи.

– Ты хотела сказать – наставницу?

– Нет, наставника. Меня волхв воспитывал.

– Вот как… – Волхв слегка задумался. – Странно, обычно волхвы не берут на воспитание девочек…

– Ага, Лексею тоже это постоянно говорили, но он слово дал.

– Лексею? Случайно ты не о Лексее Вестникове говоришь?

– О нем самом.

Внезапно волхв хлопнул себя по колену и весело расхохотался, отчего присутствующие слегка прибалдели. Мы удивленно переглянулись, а староста, отсмеявшись, протянул мне сухую морщинистую ладонь для рукопожатия:

– Очень приятно познакомиться. Я давний друг Лексея Вестникова, волхв Силантий. Мы с твоим наставником долгое время шлялись по росским трактам, а потом мне пришла пора брать ученика, и наши дороги разошлись. Я до сих пор помню, как Лексей, когда я привел в землянку пятилетнего мальчишку, скривился и поклялся, что никогда не возьмет себе на воспитание ученика. Вижу, что обещание он сдержал – взял к себе не парня, а девку. Тебя хоть как зовут-то, дитя?

– Еваника Соловьева. И я не дитя!

– Конечно, конечно, – закивал Силантий, но в глубине карих глаз пряталась улыбка. Возможно, для волхва и моя бабушка могла бы быть малышкой… – Девочка, пойдем. Разместитесь в моем доме, все равно живу я один, а лошадей ваших в конюшню общую отведем.

Волхв Силантий развернулся и быстрым широким шагом направился вниз по узкой улице. Жители Древиц, увидев, что волхв признал нас за своих, перестали настороженно наблюдать за каждым нашим движением и дружно принялись здороваться. Даже серьезные лучники на смотровых вышках снизошли до того, чтобы приветственно нам помахать. Потом к нам подскочил какой-то невысокий шустрый паренек лет семнадцати и, восторженно поедая Вильку глазами, предложил свои услуги по определению лошадей в конюшню. Вилья ослепительно улыбнулась (паренек нервно сглотнул и покраснел) и попросила накормить и вычистить «боевых коней». Паренек отрывисто дернул головой, видимо, это должно было сойти за кивок, и, подхватив всех троих коней под узду, умчался туда, где было слышно приглушенное ржание. После чего мы вспомнили про волхва и, оглянувшись, увидели его, стоящего посреди улицы и выразительно глядящего на нас. Пришлось устыдиться и нагонять его почти бегом…

Сытые и отдохнувшие, мы сидели у волхва Силантия в горнице. Волхв неторопливо расспрашивал нас о цели путешествия, Вилька с Хэл охотно отвечали, Алин глубокомысленно поддакивал, а мы с Данте упорно молчали, чувствуя себя лишними на этом празднике жизни. Ну, с Данте все ясно – наш проводник был из неразговорчивых; к примеру, о себе он говорил на редкость скупо и мало, зато слушать умел как никто, но я-то! Признаться, в первые минуты разговора я пыталась вклиниться в неумолчный совместный монолог Вильки и Хэлириан, но вскоре потерпела поражение, так что пришлось сидеть молча. Волхв беспрестанно кивал головой, особенно когда девчонки входили в раж и начинали вести повествование чуть ли не в лицах, изображая всяких персонажей, а я только удивлялась. Ей-богу, в них пропали гениальные менестрели! Подруги рассказывали так красочно и захватывающе, что, когда повествование окончилось словами: «И вот мы стоим пред высоким частоколом Древиц…», мы с Данте переглянулись и дружно зааплодировали. Хэл покраснела, а Вилька улыбнулась и отвесила нам изящный поклон.

– Девчонки, да вам надо на ярмарке выступать, – съехидничала я, глядя на зардевшихся подруг. – Теперь буду знать – если вдруг случится так, что мы останемся без денег, вы нам живо на пропитание насобираете!

– Вот еще! – фыркнула Вилька, принимая вид оскорбленной в лучших чувствах княжны. – А на что нам тогда, спрашивается, ведунья?

– От нежити защищать, – ответила я, роясь в сумке и выкладывая перед волхвом путевые заметки наставника и карту Роси.

– Так, какты защищаешь…

– Если можешь делать лучше – делай, я не против. Защищаю, как умею.

– Да ладно тебе, Ева. – Вилька присела на лавку рядом со мной и легонько приобняла меня за плечи. – Я не хотела тебя обидеть. У тебя неплохо получается, по крайней мере, сюда мы добрались живыми и невредимыми, а это что-то значит.

Я только рассеянно кивнула, продолжая рыться в сумке. Наконец я нашла то, что искала, и выложила на стол два потрепанных гремуара – один по практической магии, другой – по всем известным видам нечисти, включая хищную нежить. Эти книги мне дал наставник, так сказать, в качестве теоретической базы в моем дальнейшем самостоятельном обучении. Ценность книг повышалась оттого, что наставник исписал все свободное место в книгах пометками, содержащими поправки и практические советы, а для меня эти книги вообще должны были стать кладом.

Силантий с интересом раскрыл книгу по нечисти, пробежал глазами пометки на полях и довольно хмыкнул – видимо, что-то в замечаниях наставника его позабавило.

– М-да, хороший материал Лексей оставил. Тебе, девочка, это весьма пригодится в будущем… Ого, он даже сведения о лунных призраках вписал! Не книга, а клад.

– Да, клад… И именно поэтому я хочу оставить ее у вас. И по практической магии тоже.

– Зачем же?

– А вдруг не вернусь? – пессимистически ответила я. – Тогда книги сгинут вместе со мной, а так хоть не пропадут.

– С нами-то – и не вернешься? – неожиданно улыбнулся Данте, звучно хлопая меня по плечу. – Я же обещал доставить вас из точки А в точку Б и обратно, и я это сделаю. Иначе грош мне цена как проводнику.

– Это утешает, – фыркнула я, многозначительно потирая слегка ушибленное тяжелой дланью Данте плечо. – Только вот ты не уточнил, в каком состоянии мы прибудем обратно.

– Трупы, если такие будут, клятвенно обещаю похоронить с почестями, – продолжал издеваться наш проводник. Хэл, услышав эти слова, нервно дернула плечом и поморщилась, а Вилька помрачнела:

– Знаешь, Данте, может, я и суеверная полуэльфийка, но если ты еще хоть раз во время похода заикнешься о похоронах, я попрошу Еванику лишить тебя голоса до конца путешествия.

– А она согласится?

– Согласится, – сурово пообещала я. – Знаешь, разговоры о том, как ты будешь хоронить кого-то из нас, учитывая, что нам еще только предстоит пилить через Серое Урочище, оптимизма не добавляют.

Данте кивнул и шутливо поднял руки вверх, соглашаясь со всеми сразу. Вилька тяжело вздохнула, но пришлось удовлетвориться тем, что есть, а я все думала, как бы спросить у Силантия разрешения обосноваться в Древицах по возвращении с Рассветного пика. Дело в том, что, пока мы приводили себя в порядок, я поделилась с Вилькой мыслями о том, что неплохо было бы обосноваться прямо здесь, в Древицах. Подруга сначала повертела пальцем у виска и напомнила, что за частоколом тут водится нежить всех форм и размеров, но потом, подумав, все-таки согласилась со мной. Волхвов-практиков в Древицах нет, даже Силантий – и тот больше травник, нежели боевой маг, так что ведунья, прошедшая школу боевых и защитных заклинаний у Лексея Вестникова, будет тут как нельзя кстати. Да и полуэльфийка, обученная на службе у князя владению большинством видов холодного оружия, а также умеющая стрелять из лука и метать кинжалы, будет незаменима на страже Древиц. В конце концов, совсем уж спокойной жизни ни мне, ни ей не хотелось, а, живя по соседству с нежитью, мы с Вилькой уж точно навыков не растеряем, напротив, еще чему-нибудь научимся. Так что теперь я мялась, не зная, как попросить у волхва разрешения вернуться в Древицы, как к себе домой.

Наконец я собралась с мыслями и легонько тронула Силантия за рукав, привлекая его внимание. Волхв перевел на меня задумчивый взгляд удивительно молодых глаз и мягко спросил:

– Ты что-то хотела спросить, девочка?

– Да… Я… – Вилька под столом легонько пнула меня ногой, и я одним духом выпалила: – Вам в Древицах ведунья с витязем не нужны?

Вилька страдальчески закатила глаза, а Хэл с Алином почему-то удивленно уставились на меня.

Силантий понимающе улыбнулся:

– Как я понимаю, вы со своей подругой хотите поселиться здесь?

– Честно говоря, хотелось бы… – Я робко улыбнулась. – Нам здесь понравилось, да и лишние люди вам, думаю, не помешают. Но если нельзя…

– Почему же нельзя – как раз можно. – Силантий смерил взглядом сначала меня, потом Вилью. – Вам, когда вернетесь, отдельную избу подобрать али к кому подселить?

Мы с Вилькой переглянулись, взвешивая плюсы и минусы самостоятельного проживания: с одной стороны, можно будет возвращаться домой хоть под утро, никто слова не скажет, но с другой – тогда и готовить самим придется. Одновременно подумав об этом, мы в один голос заявили:

– Лучше подселить!

– Вот как, – хмыкнул волхв. – А я почему-то был уверен, что вы непременно захотите пожить отдельно.

– Да мы и хотели, – смущенно сказала Вилька, рисуя пальцем узоры на столешнице, – да только мы с Евой готовить не любим. Совсем. Убраться в доме или еще что – это мы запросто, но вот готовка… – Вилья поморщилась.

Силантий понимающе усмехнулся в бороду и пообещал, что подселит нас к кому-нибудь, кто гарантированно будет кормить нас хотя бы два раза в день и не будет пилить, если вдруг нам вздумается по младости лет загулять до утра. Мы с Вилькой покраснели, но решили не торопиться с ответом ехидному волхву. Вернемся, время у нас еще будет.

– Ладно. – Волхв встал из-за стола и неторопливо пошел к двери. – Вы как – отдохнуть с дороги хотите или кликнуть кого-нибудь помоложе, чтобы Древицы вам показал? А то у меня сегодня еще дела есть – травы разобрать, зелья кой-какие сварить…

Мы переглянулись и дружно от проводника отказались – сами все посмотрим, не заблудимся. На что волхв пожал плечами и дал добро – мол, все равно скрывать в Древицах нечего, гуляйте, где хотите. С таким напутствием мы всей командой отправились изучать деревню.

Древицы представляли собой гибрид среднестатистического росского села и форпоста на границе с враждебным государством: три прямые улицы с разнокалиберными домами, полтора десятка переулков, одна корчма, две конюшни, и все это богатство обнесено солидной толщины частоколом в два человеческих роста. По внутренней стороне частокола было пристроено нечто вроде настила, чтобы в случае чего защитники Древиц могли обстреливать врага всеми подручными средствами без всяких затруднений, к тому же во время самовольной экскурсии мы насчитали штук шесть смотровых вышек, на каждой из которых сидело по мрачному эльфу с луком и солидным запасом стрел. Честно говоря, мы не поленились и слазили на настил у северных ворот, обращенных к Серому Урочищу. Данте и здесь оказался прав, говоря о том, что с этой стороны частокол должен быть не просто исцарапан, а как минимум прогрызен до дыр. В сущности, так оно и оказалось, поэтому сейчас по ту сторону частокола под бдительным оком стоявшего на вышке эльфа трудились люди, заменяя проломленные бревна новыми.

– Как будто к войне готовятся, – тихо сказала Хэлириан, разглядывая из-за частокола суетящихся внизу рабочих.

– А у них и есть война, – в тон ей ответил Данте. – Не удивлюсь, если узнаю, что стычки с нежитью у них случаются по два раза в неделю. Слишком уж близко Серое Урочище.

– Ева, а о чем вы с Вилькой вообще думали, когда решили поселиться именно здесь? Вам что, в Стольне Граде приключений не хватало? – Алин задумчиво рассматривал низину, затянутую пепельно-серым туманом, сквозь который проглядывали только кривые остовы деревьев и низкие кусты. С северной стены Серое Урочище было видно особенно хорошо – постоянно перемещающиеся клубы густого тумана, который не развеивался даже под сильным северным ветром, дувшим с гор Гномьего Кряжа, сплошной стеной стоявших где-то впереди – верст тридцать до подножия, не больше.

– Наверное, не хватало. – Я отвернулась от величественных гор, и ветер тотчас взъерошил мои и без того растрепанные короткие волосы, обдав затылок холодом. – Ты ведь тоже не просто так из Серебряного Леса сбежал. Чего тебе там не хватало? Вот и я точно так же. Как мне кажется, я из тех людей, которые не могут долго усидеть на одном месте – им постоянно надо куда-то идти.

– Пока не придешь туда, где действительнотвое место… – задумчиво произнес Алин.

Я искоса посмотрела на него и неожиданно для себя прочитала в серебряных эльфийских глазах понимание. В кои-то веки Алин не стал строить из себя ловеласа всех времен и народов, а просто постарался понять меня, ведунью без рода и племени, человеческую девушку, не знающую, где ее место в этой жизни и поэтому уехавшую из дома при первой же возможности.

– Скорее всего. – Я тепло улыбнулась Алину и поплотнее закуталась в плащ, пытаясь защититься от пронизывающего холодного ветра конца рюина. – Меня ведь нашли в сугробе, и даже наставник не смог узнать, кто мои родители. Не то чтобы я хотела увидеться со своей родней – в конце концов, они бросили меня умирать, но жить, не зная, кто ты, даже не представляя, кем были твои родители, очень непросто. Я даже не знаю, какое имя дали мне при рождении и дали ли его вообще… Поэтому, наверное, мне и не сидится на одном месте – я чувствую, что это не мой дом.Может, когда-нибудь я найду такое место, откуда мне не захочется сбежать, но пока я везде только гостья…

– Может, спустимся вниз? – Хэлириан шмыгнула покрасневшим на холоде носом и укоризненно посмотрела на нас: – Тут вообще-то холодно!

– Тут везде холодно, – задумчиво отозвалась я. – Все-таки рюин на исходе, а мы к тому же находимся гораздо севернее Стольна Града.

Хэл с Вильей уже спустились с настила и теперь подгоняли нас ехидными комментариями, стоя внизу у ремонтируемого частокола. Данте пожал плечами и, не утруждая себя спуском по лестнице, попросту спрыгнул вниз с высоты доброго десятка локтей. Я слегка присвистнула, отчетливо понимая, что так по-кошачьи мягко приземлиться мне не удастся никогда, и помимо воли задумалась о том, какая же раса наделила Данте такими качествами. Эльфийское происхождение отметалось сразу же – я уже достаточно насмотрелась на полуэльфа в Вилькином исполнении и могла с уверенностью сказать, что эльфы тут не замешаны. Истинные оборотни? Да нет, вряд ли. Хотя… Иногда в движениях Данте проявлялась какая-то текучая грация, которая свойственна оборотням, но…

От размышлений меня оторвал Алин. Он вопросительно уставился на меня, слегка приподняв золотистую бровь.

– Что? – не поняла я.

– Ты идешь? – Алин был живым воплощением терпения, присущего всем эльфам.

– Алин, да не обращай ты на ее причуды внимания! – весело прокричала Вилька снизу. – Она постоянно где-то в облаках витает! Не трогай ее, и все будет в порядке – намечтается и сама на землю спустится. Кстати, Ева, ты по-прежнему собираешься там торчать, или как?

– Я… – Мой взгляд помимо воли притянуло к самой высокой вершине горной цепи Гномьего Кряжа – Рассветному пику, так хорошо видному отсюда. Закатный пик лежал сразу за Серым Урочищем, а Рассветный пик виднелся чуть дальше в северо-восточном направлении. Наша цель…. И, словно со стороны, я услышала свой собственный голос: – Я остаюсь.

– Ну, как хочешь. – Вилька едва слышно фыркнула, после чего возвысила голос: – Алин, ты-то хоть с нами идешь? В местной корчме, говорят, подают неплохую дичь, а мне уже так надоело питаться походной кашей, особенно после орочьей галеры…

– Вилья, идите, мы с Еваникой присоединимся к вам чуть позже.

– Ну, как хотите. Хэл, Данте, пошли отсюда. А эти пускай мерзнут, раз уж им это больше нравится.

Ответа я не расслышала, но по удаляющемуся звуку высокого Вилькиного голоса поняла, что ребята действительно пошли искать пристанище в корчме. Я улыбнулась про себя – Вилька наверняка закатит пир на весь мир в корчме. Недаром она так алчно поглядывала в ее сторону…

Холодный порыв ветра взметнул мои волосы и заставил плотнее запахнуться в плащ. Сумерки медленно спускались на землю, и в этом зыбком синеватом свете неровные клочья тумана, клубившегося в Сером Урочище, начали едва заметно светиться призрачным перламутровым светом. М-да, неуютно… Я вздрогнула от нового порыва ветра и тотчас почувствовала, как на плечи мне лег еще один плащ.

Темно-зеленый, ниспадающий тяжелыми складками и согретый чужим теплом.

Я подняла глаза и столкнулась с теплым, немного ехидным взглядом серебряных глаз, которые слегка светились в наступающих сумерках. «Совсем как туман Серого Урочища», – почему-то подумалось мне.

– О чем ты сейчас думала? – Алин смотрел на меня внимательно, словно стараясь прочесть что-то в моих глазах. Бледно-золотые волосы стлались по ветру подобно степному ковылю, тускло мерцая на кончиках.

– А что?

– У тебя было такое лицо…. Словно ты ушла куда-то далеко, очень далеко.

– На самом деле довольно близко. – Я кивнула в сторону перламутрового тумана. – Завтра мы пойдем туда. И знаешь что? Я думаю, что не обязана идти через Серое Урочище только для того, чтобы помочь чужому мне Андариону обрести короля. Я смотрю на этот туман – и не понимаю, зачем я делаю все это? Зачем поперлась в такое опасное путешествие? Чтобы помочь Хэл? Да, безусловно. Я хочупомочь ей. Но на Рассветный пик я поднимусь не ради нее. Даже не ради себя. Я просто чувствую, что должна подняться туда…

– Тогда тебе остается только следовать зову своего сердца, а понимание придет само собой. – Эльф улыбнулся и легонько коснулся моих волос. Я улыбнулась в ответ и тут же оглушительно чихнула. – Будь здорова! – Улыбка Алина стала еще шире. – Знаешь, мне кажется, что с нашей стороны будет разумней пойти в корчму, не то ты простынешь.

– Что, добровольно предлагаешь прервать наше уединение? – подколола я Алина, на что он скорчил максимально трагичную гримасу и произнес с пафосом:

– Поверь, Еваника, каждый миг нашего уединения бесценен, но забота о твоем хрупком здоровье намного важнее даже самых возвышенных вещей, посему я предлагаю проследовать в корчму, где твое здоровье не будет подвергаться испытаниям холодом и сыростью этого осеннего вечера!

– Господи, Алин, – поразилась я, – как ты умудрился выговорить все это на одном дыхании?

– Обучение велеречивости и складному слогу входит в обязательную программу образования эльфов. – Алин церемонно склонил голову и задорно улыбнулся. – А вкратце так: Ева, давай-ка свалим отсюда по-хорошему, пока ты и в самом деле насморк не подхватила. А то Вилька на радостях всю корчму споит, а нам не оставит!

– Как можно! – весело воскликнула я, уже сбегая вниз по скрипящим деревянным ступеням. – Алин, за мной!

Алин действительно не ошибся в своих предположениях: когда мы, раскрасневшиеся от вечернего холода, с обветренными губами и хохочущие во весь голос, ввалились в благодатное тепло древицкой корчмы, веселье там уже шло полным ходом. Достаточно будет сказать, что посетители стояли на ушах, стекла тряслись от взрывов хохота, а Вилька распевала какую-то залихватскую песенку из обширного репертуара росских вояк. Судя по тому, что песни были относительно приличные, Вилья была пока трезвой, но, судя по стоявшей перед ней объемистой пивной кружке, такое состояние должно было продлиться недолго, и скоро корчме предстояло услышать матерные частушки, которые подруга знает в неимоверном количестве, хотя исполняет неохотно и только будучи в легком подпитии.

Увидев нас с Алином в дверях корчмы, Вилья радостно заорала и замахала нам руками на манер неисправной мельницы.

И вот тут-то я и уловила в смехе подруги некоторую нервозность, а заглянув в абсолютно трезвые зеленые глаза, поняла, что Вилья просто заставляет себя использовать последнюю возможность повеселиться перед тем, как мы пойдем через Серое Урочище. Кажется, полуэльфийка не хуже меня понимает, насколько опасным будет этот переход. Только, как говорится, перед смертью не надышишься…

– Еваника! Где так долго шлялась? – Вилька подскочила ко мне, оставив Хэл смущенно хихикать в компании молодых травников, и тотчас утянула к столу, распихивая окружающих и расчищая мне местечко рядом с собой. – Веселись, подруга, а завтра мы постараемся остаться в живых!

– Вилья! – возмущенно зашипела я, взглядом указывая на Хэл. – Перепугаешь нам ребенка до полусмерти, и что мы с ней завтра делать будем?

– Ребенка, говоришь… – протянула Вилья. – Ева, а ты знаешь, что Хэл старше нас с тобой разика эдак в два с чем-то?

– Че-э-эго?

– Того-о! – передразнила меня подруга, подцепляя на вилку кусочек печеной баранины и отправляя его в рот. – Хэлириан, к твоему сведению, почти пятьдесят шесть лет.

– Че-э-эго? – Кажется, я начинаю повторяться. Но ведь Хэл ведет себя как наша ровесница, да и взгляд у нее такой наивный…

– Не веришь – спроси у нее сама. Хэл, а Хэл, я тут Еве сказала, сколько тебе лет, а она не верит. Может, сама объяснишь?

Хэлириан, изящным движением руки откинув с лица темные волосы и глядя на меня абсолютно честными глазами, подтвердила слова полуэльфийки:

– Вообще-то айраниты живут очень долго… Примерно как эльфы, то есть для айранита пятьдесят шесть лет это ранняя юность, еще даже не совершеннолетие.

– Оп-па! – только и смогла произнести я.

– Именно! – довольно подтвердила раскрасневшаяся Хэлириан.

– Та-ак, пожалуй, я пойду… Кстати, а куда Данте делся? Он вроде бы с вами уходил.

– Уходил. Только вот до корчмы не дошел.

– Не поняла? Виль, ты где его потерять умудрилась?

– Никого я не теряла, – обиделась подруга. – Что он, маленький? Он довел нас с Хэлириан до корчмы, а сам куда-то смылся. Ева, расслабься ты наконец! Последний день гуляем!

С этими словами Вилья сунула мне в руки деревянный кубок с подогретым сладким вином и пододвинула блюдо с бараниной. Я печально посмотрела сначала на вино, потом на аппетитно пахнущую баранью ногу и, махнув рукой на все, что принесет нам день грядущий, попыталась проникнуться атмосферой веселья, царившего в корчме…

Разбудила меня Хэлириан. Как она мне потом сказала, все попытки разбудить меня, тряся за плечи, сдергивая одеяло и прочее, ничего не дали, вот и пришлось обратиться к крайним мерам – вылить мне за шиворот полкружки холодной воды…

Визг, наверное, перебудил полдеревни.

Я подскочила на месте, отряхивая ледяную воду и ругаясь не хуже орка, которому в толпе наступили на любимую и бережно лелеемую долгие годы мозоль.

– Хэл! Что на тебя… нашло?!

Хэлириан, судя по выражению лица, резво сменившего цвет с бледно-розового на пурпурный, едва не докатилась до разрыва сердца при виде моей физиономии после такой побудки, но быстро взяла себя в руки и, с удовольствием выслушав мой семиэтажный монолог, радостно пояснила:

– Так ведь рассвет уже.

Ах да! Мы ведь собирались с рассветом двинуть в сторону Серого Урочища… Но по ощущениям я в кровать-то упала часа три назад!

Я испустила долгий, протяжный стон человека, находящегося на пороге смерти.

Хэл передернулась, но не отступила. Пришлось вставать и, путаясь в подоле длинной ночной рубашки, идти умываться. Пока я честно пыталась проснуться и собрать разъезжающиеся мысли в кучу, Хэл радостной птичкой щебетала у меня над ухом, помогая проснуться:

– …А когда ты этого черта вызвала, травники прям окосели от удивления!

– Что? – Я ошарашенно вынырнула из пушистого полотенца, принесенного Хэл, и с удивлением уставилась на нее. Та, глядя на меня с не меньшим удивлением, тихо спросила:

– Ева, ты что, не помнишь, как вы с Вилькой вчера погуляли?

Я покопалась у себя в памяти и, не найдя там ничего лишнего, честно ответила:

– Нет. На самом деле последнее, что я помню, – это то, как Вилька поет матерные частушки, стоя на скамейке.

– Так я тебе напомню! – счастливо улыбнулась Хэл. – Потом ты с каким-то травником поспорила, что сможешь вызвать всезнающего горного духа и выяснить, откуда взялось Серое Урочище…

– Ага…

– Ты правильно дочитала почти до конца заклинание вызова, но, когда надо было сказать имя того, кого вызываешь, один из травников уронил что-то в печь, это что-то взорвалось, и ты вместо имени горного духа сказала: «Вот черт!»

– Мм-м…

– И появился черт, здоровенный такой, весь красный и с рогами в два вершка.

– ?!

– Он сначала очень удивился, когда увидел, куда его занесло, и довольно недружелюбно поинтересовался, какого хрена его вытащили из преисподней, ему и там хорошо было.

– Вот!

– А еще больше он удивился, когда не нашел пентаграммы на полу, которой обычно огораживаются заклинатели, и еще недружелюбней сказал… В общем, он сказал, что сейчас порвет всех на ленточки, но тут влезла ты.

– Я?

– Да, ты ему очень эмоционально сообщила, что его, собственно, на праздник пригласили, и предложила ему выпить.

– Мама… Роди меня обратно!

– В общем, вы очень душевно пообщались, черт выдул ведерную бутыль гномьего самогона, после чего продемонстрировал тебе огненную отрыжку, от которой обуглилась вся восточная стена корчмы вместе с дверью.

– У-у-у…

– Кстати, за дверь корчмарь хотел содрать с тебя серебряную гривну, но черт показал ему кулак, и корчмарь сразу же заявил, что весь ущерб заведению пойдет за счет заведения.

– Ы-ы-ы!

– А потом дверь вышибли со стороны улицы, и появился Данте. Когда он увидел, что ты пьешь с чертом на брудершафт, то у него глаза стали размером с золотую гривну, а когда до него дошло, что вы сделали с корчмой, то он попытался утащить тебя к Силантию…

– Мне конец…

– Но ты упиралась и орала, что не сегодня-завтра умрешь, поэтому хочешь погулять на поминках по поводу своей загубленной молодой жизни, в которой тебе так хотелось любви и ласки, но как-то не сложилось. Данте с чертом немного поспорили, но все-таки Данте одержал верх и принес тебя сюда, к волхву. Отсыпаться. А черт с Вилькой и травниками еще немного покуролесили, а потом разошлись по домам: черт к себе, в преисподнюю, травники кто куда, а Вилька сейчас отсыпается в соседней комнате. А еще…

– Хэл, достаточно… – еле слышно простонала я. Ну и погуляла же я вчера! Гос-с-споди, да я в жизни так не куролесила! С чертом на брудершафт пила, корчму чуть не разнесла… Ужас, знал бы наставник, КОГО он выудил тогда из сугроба, – засунул бы обратно и быстренько пошел своей дорогой.

Я покачала головой и тут же поморщилась, поскольку в висках закололо тупыми иголками. Пришлось кое-как добираться до своей сумки, из которой я, пошарив, выудила небольшую бутыль, где плескался отвар темно-зеленого цвета, и душевно хлебнула из нее.

От мерзкого вкуса я поперхнулась и едва не оставила глаза рядом с этой самой бутылью, но сдержалась, и ровно через двадцать четыре секунды все признаки похмелья исчезли, оставив после себя только легкий шум в ушах. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, постепенно приходя в себя, когда дверь рывком распахнулась и в комнату ввалился Данте. Не обращая внимания на мой внешний вид, он рявкнул на всю комнату:

– У частокола нежить! Еваника, натягивай куртку и сапоги и марш на стену – маги там нужны позарез!

Сказал и тут же исчез в узком дверном проеме. Мы с Хэл переглянулись, и я, набросив куртку прямо поверх ночнушки и натянув дриадские сапоги, пулей вылетела из комнаты, прихватив у двери свой сиротливо валявшийся меч.

ГЛАВА 10

На выходе мы столкнулись с толком не проспавшейся, а оттого вдвойне обозленной Вильей и, переглянувшись, вывалились во двор. Как я успела заметить, Вилька выглядела гораздо более собранной, чем я, – по крайней мере, у нее не вылезала ночнушка из штанов. Все-таки в армии ее кой-чему научили, и теперь полуэльфийка предстала передо мной почти в полном боевом облачении, одетая и при оружии. Я же годилась только на то, чтобы выставить меня в качестве пугала на соседнем поле – не только вороны, но и нежить бы шугалась: волосы чуть ли не дыбом, из-под куртки выглядывает плотная льняная ночная рубашка до середины икры, которая в предрассветной мгле с грехом пополам могла-таки сойти за платье, и почти новые полусапожки, обметанные темной грязью.

Вилья на бегу критически оглядела меня с головы до ног и невозмутимо поинтересовалась, зачем меня позвали на стену – уничтожать нежить или же попросту запугивать ее до икоты и потери рассудка. Я фыркнула и съязвила, что время, которое я могла потратить на одевание, было использовано с целью снятия похмельного синдрома, после чего одарила скуксившуюся Вильку торжествующим взглядом, и мы втроем зарысили в сторону северной стены, у которой слышались крики и грохот пополам с визгом и шипением, характерными для нечисти.

– Что там происходит? – прокричала Вилька на бегу.

– Не знаю! Данте сказал, что нежить напала и на стене нужны маги. – Я перепрыгнула через забытое на дороге пустое ведро и прибавила скорости, следуя за размеренно бегущей к северным воротам Вилькой. Сзади тяжело дышала Хэлириан, да и у меня дыхание начало сбиваться, когда мы выскочили на небольшую площадь перед воротами.

– …! – душевно высказалась Вилья, и я была с ней полностью согласна.

У частокола кипел бой. Через заостренные колья сразу в трех местах пыталось перелезть что-то крупное и зубастое, но пока защитники Древиц держались. Эльфы на вышках осыпали копошащуюся по ту сторону частокола нежить заговоренными стрелами, но это не сильно помогало – она упорно пыталась перелезть через забор и добраться до людей. Среди мельтешившего на настиле народа я заметила темную фигуру Данте с его неизменным двуручником, он тенью мелькал у края частокола, отправляя обнаглевшую нежить на тот свет точно выверенными ударами обоюдоострого лезвия.

Мимо нас пробежал волхв Силантий с двумя травниками помоложе, жонглируя сумками, в которых что-то мелодично позвякивало. Вилька хлопнула меня по плечу и устремилась вслед за травниками, а я развернула к себе побледневшую Хэлириан.

– Хэл, спрячься где-нибудь на чердаке поближе и перекидывайся. Только смотри, чтобы тебя никто не заметил. Будешь прикрывать нас своей магией оттуда. Ясно?

– Но почему мне нельзя перекинуться прямо здесь?

– Да потому что люди этого не поймут! И могут тебя зачислить в неизвестный доселе вид нежити, вылезший из Серого Урочища!

– Но…

– Не все люди такие, как Лексей Вестников, Вилька или я! И почти все люди боятся неизвестного! Поэтому могут убить тебя – в такой суматохе никто разбираться не будет, нежить ты или нет. Ясно тебе?

Хэл кивнула и побежала к двухэтажному дому, стоявшему в трех саженях от ворот. Слава богу, что она меня послушала, иначе ее и впрямь могли убить в неразберихе…

Со стороны ворот что-то оглушительно прогрохотало, и по ту сторону частокола взметнулось ярко-голубое пламя. Нежить хором взвыла и внезапно стихла. Я стрелой взлетела по деревянным ступенькам и попыталась рассмотреть, что же творится за частоколом, но взорвавшееся зелье дало такой густой черный дым, что не было видно ровным счетом ничего, лишь слышалось удаляющееся глухое ворчание. За спиной у меня невесть откуда возник Алин, державший в левой руке измазанный темной кровью и слизью короткий меч. В левой – потому что правая рука была располосована почти до кости когтями нежити, и кровь ручьем стекала по изодранному рукаву куртки. Эльф успел наложить жгут, чтобы избежать большой кровопотери, но рука уже его не слушалась и висела безжизненной плетью. Я ахнула и попыталась было помочь, но Алин остановил меня:

– Это еще не все. Нежити слишком много, и просто так она не уйдет.

– Что за нежить?

– Не знаю. Величиной с дворовую собаку. Вытянутая морда с двумя рядами зубов, шесть лап и на двух передних всего один коготь, зато в полтора вершка длиной.

– Понятно. Виверна скальная, шестилапый подвид, – определила я. Плохо. Этот вид нежити уже практически истребили по всей Роси, а заодно в прилегающих государствах. Отдельные ее представители еще изредка встречаются на перевалах Гномьего Кряжа, но этот вид уже считается вымирающим. И на тебе – в Сером Урочище, как оказалось, живет целая популяция этих существ, которые опасны тем, что невероятно быстро размножаются, обладают ядовитыми зубами и отменным аппетитом, при этом питая слабость к человеческому мясу…

Дым уже начал рассеиваться, когда я услышала прямо у себя за спиной характерное для виверны шипение. Я, не оборачиваясь, вслепую метнула в сторону нежити лучистый бледно-голубой пульсар, но промазала, и виверна, не обрадовавшись такому обращению, под прикрытием густого дыма прыгнула прямо на меня. Я ощутила движение воздуха рядом с собой, а по шее меня хлестнул узкий, лишенный шерсти хвост.

Я взвизгнула и шарахнулась к частоколу, а нежить, промахнувшись, недовольно зашипела и нацелилась в незащищенную спину одного из травников…

Заклинание я читала уже на уровне автоматизма.

Вокруг меня заплясали изумрудно-зеленые молнии, через секунду они построили ярко сверкающую «клетку», из «прутьев» которой в ощетинившуюся виверну вылетела короткая молния, облепила истошно завизжавшую нежить и сдавила так, что существо почти моментально превратилось в изломанный мешок плоти и костей.

Заклинание Зингары – одно из самых мощных в моем арсенале и обладает конкретной целенаправленностью. Можно настроить его на уничтожение нечисти, а можно построить так, что оно будет убивать людей. Но я нацелилась на нежить, так что изумрудные молнии, то и дело вылетавшие из «кокона», разили только виверн.

Я оглянулась – дым почти рассеялся, и нечисть уже не рисковала лезть на частокол, предпочитая выжидать с той стороны, но у меня времени на выжидание не было. Заклинание будет действовать еще секунд двадцать, не больше, и второй раз я вызвать его не смогу – сил не хватит. Поэтому я глубоко вздохнула и сделала самый сумасшедший поступок в моей жизни.

Пятнадцать секунд…

Я перемахнула через частокол и приземлилась по ту сторону ворот, оказавшись лицом к лицу с озверевшей от запаха крови нежитью…

Десять секунд…

Заклинание действовало вовсю. Изумрудные молнии сполохами озаряли пространство вокруг меня, и я знала, что каждая молния – это еще одна виверна, пытавшаяся убить меня…

Пять секунд…

К изумрудным молниям прибавились другие. Снежно белые, длинные и тонкие. Они взрыхляли землю в ладони от меня, создавая почти непробиваемый заслон. Я слабо улыбнулась – молнии прилетали как раз со стороны чердака, на котором обосновалась Хэлириан…

Заклинание иссякло, и я обессиленно опустилась на землю. Виверны, поскуливая, уже скрывались в тумане Серого Урочища, а за частоколом установилась странная тишина, но у меня сил не было поднять голову и посмотреть, что же там наверху творится. Я была не просто опустошена – выжата досуха, не было ни сил, ни желания даже подняться со стылой земли, которая так приятно холодила колени сквозь льняную сорочку…

Наверху раздался шорох, и рядом со мной аккуратно спрыгнул Данте. Я взглянула на него и вздрогнула – на лбу у него красовался длинный порез, из-за чего лицо его превратилось в жутковатую кровавую маску. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Честно говоря, белоснежная улыбка на фоне залитого уже подсыхающей кровью лица смотрелась устрашающе, но мне почему-то стало спокойнее на душе – если бы случилось что серьезное, Данте не улыбался бы так широко и открыто.

Он протянул мне руку, измазанную темной кровью нежити, и я без колебаний приняла ее.

– Теперь я верю, что ты сможешь провести нас через Серое Урочище. – Данте улыбнулся еще шире и потянул меня, помогая встать.

Я пыталась подняться, но ноги меня совершенно не держали – после такого мощного заклинания мне вообще надо бы в идеале пару часиков поспать и выпить чашку куриного бульона с горячим пирожком, но, как мне кажется, такая радость не для меня. По-моему, Данте все понял – он подхватил меня на руки и прокричал Силантию, который свесился с частокола и с беспокойством смотрел на нас:

– Волхв, открывай ворота! Нашей Еванике нужен отдых!

Ворота почти сразу со скрипом начали раскрываться, а я, прижавшись к груди Данте, слушала размеренное, чуть подрагивающее биение его сердца, под которое незаметно задремала…

После нападения виверн травники во главе с Силантием и мной в качестве скорой магической помощи целые сутки не смыкали глаз. Во время нападения пострадал не только Алин – были ранены еще с десяток жителей Древиц, преимущественно те, кто имели несчастье работать за частоколом. Хорошо, никто не погиб, но раны, нанесенные когтями нежити, быстро загнаиваются, а трупный яд, содержащийся в слюне виверн, приводит к смерти, если его не вывести из организма в течение шести-семи часов. В общем, после того как я более-менее пришла в себя, меня попросили помочь с ранеными.

Могли бы и не просить, кстати.

Кое-что в травах я понимала, да и магия для несложных заклинаний против воспаления ран и для остановки кровотечения восстановилась минут через двадцать после применения заклинания изгнания. Поэтому, стоило только одному из травников робко заикнуться о том, что волхв Силантий просил помочь с ранеными, я моментально подхватила с лавки свою сумку со снадобьями и вышла под увещевания Вильки «погодить чуток, и так наколдовалась». Алина я, несмотря на его неясные бормотания типа: «Я – эльф, я потерплю, на меня яд нежити почти не действует, иди, займись другими!», перебинтовала одним из первых, поскольку у него уже был жар, а распухшее предплечье вызывало немалые опасения. Правда, после того, как я почистила рану заклинанием и наложила повязку, смоченную в специальном настое, ускоряющем заживление ран, опухоль немного спала, но было ясно – что-то определенное можно будет сказать не раньше, чем через несколько часов. В ту ночь не спали ни Силантий с помощниками, ни я – яд виверн оказался каким-то на редкость стойким, выводился из организма долго, несколько дольше, чем обычно, при этом у раненых начиналась сильная лихорадка…

К рассвету состояние одного из раненых – того самого парнишки, который принимал у нас лошадей при въезде в Древицы, – сильно ухудшилось, и он, несмотря на все наши усилия, скончался с первым лучом солнца, так и не приходя в сознание. Остальные же чувствовали себя несравненно лучше, по крайней мере, все они погрузились в исцеляющий сон, столь им необходимый.

Меня шатало от усталости, когда я после тревожного дня и не менее тревожной бессонной ночи вышла на порог дома, в котором разместили раненых. Неожиданно яркое осеннее солнце, уже показавшееся из-за горизонта, но все еще касающееся его нижним краем, резануло уставшие глаза, словно кинжалом, и я зажмурилась.

Жалко, очень жалко было того паренька, который не сумел выкарабкаться, несмотря на все усилия волхва Силантия. Хотя, если совсем честно, увидев его, судорожно зажимавшего распоротый вивернами живот, я почему-то сразу подумала, что не жилец он уже на этом свете… Когда я проходила обучение у Лексея Вестникова, наставник научил меня определять, выживет ли больной. В первый раз мне пришлось накрывать чистой холстиной лицо женщины, скончавшейся в результате неудачных родов – ребенок был неправильно расположен в утробе, и наставник честно сказал женщине и ее мужу, что спасти мы сможем либо мать, либо дитя. Женщина выбрала ребенка. Малыш родился здоровым, но роженице мы ничем помочь не сумели – что поделать, иногда даже такие сильные волхвы, как Лексей Вестников, бессильны…

Я на всю жизнь запомнила лицо с остекленевшими глазами, на котором застыла счастливая улыбка – перед смертью женщина успела услышать плач своего сына…

Налетевший ветер ледяным кнутом стеганул по ногам, прикрытым только испачканной в крови и отварах сорочке – я так и не успела переодеться, да и не до того было. Я бросила взгляд на заснеженные вершины гор, стеной вставших в тридцати верстах от Древиц, и, устало перебирая ногами, направилась к дому Силантия – сменить изгвазданную одежду и, если получится, попытаться хоть чуть-чуть поспать.

К счастью, изба волхва находилась всего-навсего через два дома от импровизированного лазарета, и за прошедшие сутки я с молодыми травниками не раз бегала туда за забытыми впопыхах снадобьями и травяными сборами. Господи, мы, наверное, не давали выспаться ни Вилье с Хэлириан, ни Данте – так часто носились туда-сюда, да еще обсуждая на ходу, где лежат чистые бинты, где – снадобья, а где развешаны пучки трав. По правде говоря, Вилька с Хэл поначалу пытались нам с травниками помочь, придерживая раненых во время первой перевязки и кипятя воду для отваров, но потом стали только мешать, путаясь в склянках со снадобьями и сухих сборах, и Силантий отправил их на отдых. Данте продержался дольше всех, помогая поить раненых снотворным, но к вечеру пришлось отослать и его, потому как отличить после напряженного дня жаропонижающий отвар от снадобья против воспаления ран мог только травник или, на худой случай, ведунья, обучавшаяся у волхва, поскольку отвары были очень похожи друг на друга и отличить один от другого можно было только по осадку, скапливающемуся на дне стеклянной бутылочки.

Я тихо приоткрыла входную дверь, которую не было смысла запирать – воры в Древицах не водились, да и возиться с замком каждый раз, когда прибегаешь за очередным снадобьем, не хотелось никому, – и проскользнула в темные сени. Половицы еле слышно скрипели, когда я пробиралась мимо закрытых дверей комнат, где располагались мои друзья. Дело в том, что изба у Силантия была просторной, но комнат было всего четыре – три внизу и один большой «зал» на втором этаже, где у волхва хранились все его травы и снадобья, поэтому хозяин временно разместил нас по принципу «мальчики – налево, девочки – направо». То есть я с Вильей и Хэлириан поселились в одной большой комнате, а ребята – в комнате поменьше, которая была напротив нашей. В задней комнате располагался Силантий, но сегодня он будет отдыхать в «лазарете», чтобы в случае чего помочь раненым, поэтому я решила, что ничего страшного не случится, если я посплю в комнате волхва – будить подруг на рассвете не хотелось, они и так умаялись. А в том, что я их разбужу, сомнений не было – Вилья с рождения наделена острым слухом, и стоит мне только войти в комнату, как она непременно проснется. А так она подумает, что Силантий вернулся…

Я осторожно приоткрыла дверь нашей общей комнаты и поманила к себе рубашку и штаны – за прошедшие сутки сорочка была безнадежно испорчена, а ложиться в кровать в заляпанной ночнушке я не собиралась. Поэтому, взяв одежду, я аккуратно прикрыла дверь и, пошатываясь от усталости, направилась к дальней комнате.

Но не успела я взяться за искусно выточенную деревянную ручку, как почувствовала легкое движение воздуха за спиной. Я обернулась и оказалась лицом к лицу с Данте. На нем были только темно-коричневые, почти черные штаны и наспех накинутая белая рубашка с распущенной шнуровкой, а волосы растрепались и спутанными прядями обрамляли узкое лицо, на котором застыло беспокойство. Похоже, он тоже не спал этой ночью.

Я прижала палец к губам, кивая на дверь, за которой спали девушки, и почти бесшумно проскользнула в комнату Силантия, знаком попросив Данте следовать за собой. И только оказавшись в комнате волхва, я позволила себе сползти вниз по стене, прижимая к себе одежду. Данте присел на корточки рядом со мной.

– Ты как?

– Ужасно, – ответила я, откидывая гудящую голову на стену, обшитую березовыми досками, и закрывая покрасневшие, слезящиеся после бессонной ночи глаза. – Мы так и не смогли помочь одному пареньку.

– Это не твоя вина.

Я, не открывая глаз, тихо ответила:

– Знаю. Наставник когда-то дал мне понять, что даже лучший на свете целитель не всегда в силах помочь страждущему, но… Все равно тяжело смотреть на то, как умирает семнадцатилетний мальчик. Это просто несправедливо. Неправильно.

– В жизни всякое случается. Ты ведь сделала все, что могла. – Его голос прозвучал непривычно мягко, и я, с трудом открыв глаза, посмотрела на него.

– Знаю. Но этого было недостаточно.

– Не переживай так сильно, тебе надо отдохнуть. Ты очень устала.

– Устала… – эхом повторила я. – Данте, помоги мне подняться.

Он тотчас осторожно приподнял меня, и я, цепляясь за его плечи, сумела встать. Данте помог мне дойти до кровати, накрытой лоскутным одеялом, и одним рывком откинул его.

– Давай ложись. Тебе просто необходимо выспаться.

– Знаю. Но еще мне надо переодеться. Не ложиться же в чистую кровать в такойсорочке. – Я выразительно посмотрела на него. Данте фыркнул и отвернулся, демонстрируя мне свой тыл. Симпатичный, кстати. И спина и то, что ниже… Кхм… Кажется, от усталости у меня слегка крыша поехала в неизвестном направлении, раз уж я начинаю отвлекаться на такие обстоятельства…

Я быстренько скинула с себя заляпанную чужой кровью и грязью сорочку и облачилась в относительно чистые брюки и рубашку. О том, что неплохо было бы причесаться, я даже и не думала.

– Кажется, сорочку проще выкинуть, чем отстирать… – мрачно пробормотала я, разглядывая разноцветные пятна, украсившие подол.

– Забудь об этой ерунде. – Данте подошел ко мне и вырвал скомканную ночнушку из моих рук. – Тебе необходимо отдохнуть, вон, глаза уже слипаются.

– Не слипаются… – сонно пробормотала я, с наслаждением вытягиваясь на прохладных простынях и почти моментально проваливаясь в сон.

– Нет, ты уже спишь… – Данте осторожно провел ладонью по моим спутанным, чуть ли не торчком стоящим коротким волосам и накрыл меня теплым лоскутным одеялом.

Он тихо сказал что-то еще, но я не разобрала слов.

Я уже спала.

Мы пробыли в Древицах еще четыре дня, терпеливо дожидаясь, пока раны Алина затянутся настолько, чтобы он мог продолжить с нами путешествие к Рассветному пику. Всего лишь один раз Вилька заикнулась о том, что неплохо было бы оставить эльфа на попечении Силантия, а самим по утреннему холодку свалить в Серое Урочище, но Алин метнул в сестру такой красноречивый взгляд, что Вилья моментально приумолкла и больше эту тему не поднимала.

Оказалось, что у эльфов потрясающая способность к регенерации – к вечеру третьего дня от глубоких борозд, пропаханных когтями виверны, остались только ярко-розовые шрамы, белевшие всякий раз, когда Алин напрягал мышцы, но самым главным было то, что рука уже безукоризненно повиновалась. Да и меч Алин держал уверенно, не беспокоясь о том, что раненую руку может свести судорога.

На рассвете четвертого дня меня разбудили дикие вопли подозрительно знакомой тональности. Я, спросонья не разобравшись, что к чему, резко подскочила на тюфяке, из-за чего и пострадала – край кровати оказался слишком близко. Вопли, раздававшиеся над ухом, прекратились, как только я заявила о своем присутствии громким стуком падения и трехэтажной фразой. Наконец я разлепила веки и с удивлением узрела растрепанную Хэл, до пояса высунувшуюся в окно прямо в ночной рубашке, в то время как под окном звучали до боли знакомые Вилькины вопли.

– Что, черт возьми, тут происходит?! – возопила я, расставаясь с мыслью хоть раз в жизни выспаться в этой сумасшедшей компании.

– Ева? – удивленно воскликнула Хэл, заглянувшая обратно в комнату.

– Нет, призрак твоей давно умершей прабабушки, – буркнула я, зевая во весь рот, и подошла к распахнутому настежь окну, оттеснив Хэл от облюбованной ею позиции.

– Эй, народ, что за вопли с утра пораньше? – обратилась я уже к Вильке, которая увлеченно гоняла кого-то по улице, вооруженная невесть где выломанным дрыном. Подруга замерла, услышав мой голос, и, обернувшись в сторону окна, радостно отсалютовала мне импровизированной дубиной.

– Ев, извини, что разбудили! – весело прокричала она, одергивая сорочку, из-под которой выглядывали ее темно-зеленые штаны, наспех заправленные в сапоги. – Тут к нам кое-кто заявился и очень просил устроить ему утреннюю тренировку. Вот я и устраиваю… Пробежку.

– Ага, понятно, – глубокомысленно ответила я, признав в спринтере Алина, которому, судя по всему, не сиделось на месте. – А дрын зачем?

– Для повышенной мотивации! – Вилька, раскрутив палку над головой, бросилась вслед за Алином вниз по улице. Я, усмехнувшись, отошла от окна и принялась неторопливо одеваться.

– Хэл, отлипни от окна. Они обратно минут через пять пробегут, не раньше, а тебе не фиг на холоде раздетой торчать.

– Но Вилья-то по улице тоже в одной сорочке бегает! – возразила Хэлириан.

– Ой, много ты о Вильке знаешь! Да она зимой в одной рубашке по заснеженному плацу круги наматывала, еще когда готовилась витязем стать. Так что осенняя прохлада ей не помеха. Она небось прямо из окна на «тренировку» выскочила?

– Из окна и выскочила, – подтвердила Хэл. – Как только Алин в ставни постучал, она штаны под ночнушку надела, сапоги натянула – и в окно. Благо этаж первый…

– Она бы и со второго сиганула – ничего бы не случилось. Эльфы с кроны дерева высотой в двадцать пять локтей спокойно соскакивают, а Вилька все-таки полуэльфийка… Вот и скачет, как горная коза… На свою и мою голову.

– На свою – понятно, а на твою-то почему?

– А кому, по-твоему, ее выхаживать в случае чего придется? – язвительно отозвалась я, садясь на кровать и неторопливо одеваясь в почти новый комплект теплой одежды, привезенный из Стольна Града. – Хэл, давай, собирайся. Не забыла – сегодня мы продолжаем путь к Рассветному пику?

– Да, конечно… – рассеянно ответила Хэлириан и потянула за тонкий плетеный шнурок на шее, вытаскивая из-за ворота неограненный камень тускло-серого цвета размером с лесной орех. Я, заинтересовавшись, встала с кровати и подошла ближе.

– Это и есть Небесный Хрусталь? – спросила я, разглядывая невзрачный полупрозрачный камешек на простом шнурке. Хэл утвердительно кивнула.

Странно, раньше она никогда не показывала талисман, хоть мы с Вильей и спрашивали. А теперь, увидев его, я, честно говоря, была разочарована до глубины души. Н-да, на такой камушек, похожий на обломок не слишком качественного горного хрусталя, не позарится даже вконец опустившийся грабитель, поскольку цена такому украшению – медная монетка в базарный день.

– Так себе, – сказала я, вдосталь налюбовавшись на священный талисман Андариона.

– Что поделаешь, – грустно улыбнулась Хэлириан, поднимаясь с кровати и надевая бежевые штаны и теплую рубаху. – Сейчас талисман не имеет силы, но, коснувшись воды Небесного источника, он станет ярко-голубого цвета. И обретет силу.

– Ясно. – Я набросила плащ поверх куртки и подхватила с пола сумку, набитую всякой всячиной, в том числе и пятью мотками прочной веревки по пятьдесят локтей каждая – на тот случай, если придется карабкаться по скалам при восхождении на Рассветный пик.

Дело в том, что если до вершины Закатного пика можно было добраться по запутанной сети гномьих пещер, то про Рассветный пик толком ничего нельзя было сказать – видимо, разумные существа вроде гномов или людей не считали уж настолько необходимым для себя лезть туда, чтобы ради этого рисковать на Ночном перевале… А интересно, что же там не так? Ладно, как говорит Ревилиэль, лучший способ узнать – проверить. Вот и проверим.

Я дождалась, пока Вилька в очередной раз будет пробегать мимо окна, и, высунувшись из него наполовину, что есть силы заорала, переполошив полдеревни:

– Вилья, кончай беготню! Нам отправляться пора!

Подруга, услышав мой зов, бросила так полюбившийся ей дрын, рысью подбежала к окну и, взяв означенную высоту с первого раза, мягко приземлилась уже в комнате.

– Ну, как я его?

Я бросила взгляд сначала на раскрасневшуюся Вильку, потом на Алина, который спешно исчезал в направлении корчмы, и только вздохнула:

– Мне его жаль.

– Сам напросился. – Вилька подмигнула мне и принялась приводить себя в порядок. Мы с Хэл обменялись понимающими взглядами и дружно начали поторапливать подругу – нам еще поесть надо, да и продукты недели на полторы захватить.

– Господи, Ева, куда же мы такую гору еды денем? Лошадей ведь в Древицах оставляем! – с недоумением спросила Хэл. В ответ я продемонстрировала ей свою сумку, в которой могла спокойно уместиться провизия на целый месяц, конечно, если выкинуть все остальное.

– Хэлириан, ты-то хоть к походу готова? – Вилька рывком стянула через голову длинную сорочку и принялась торопливо, но без суеты, одеваться.

Я многозначительно подпирала спиной дверной косяк, намекая на то, что неплохо было бы уже отправиться к корчме, иначе мы еще не скоро соберемся. Данте и Алин наверняка уже позавтракали, а это может означать только одно – что, пока будем завтракать мы, они будут стоять у нас над душой, постоянно поторапливая и читая лекцию о том, как мы всех задерживаем. В итоге дожевывать мы будем на ходу, что совершенно не способствует нормальному пищеварению. Видимо, мое душераздирающее предсказание о несъеденном завтраке подхлестнуло Вильку, потому что она закончила сборы в кратчайшие сроки, и мы резво зашагали к корчме.

А там нас, естественно, ждали. После того памятного вечера, когда я невесть как притащила в здешнюю корчму самого что ни на есть натурального черта из преисподней, посетителей значительно прибавилось. Я обратила внимание на то, что хозяин сего заведения принципиально не стал закрашивать обгоревшее пятно на стене, напротив, он чуть ли не обвел его сажей и даже привесил табличку, на которой было написано нечто вроде: «Здесь был черт». К нам же с Вилькой корчмарь ринулся, как к кормильцам всей его многострадальной семьи:

– Всех благ вам, госпожа ведунья! И вам, воительница! Идемте, ваши друзья уже ждут. Я взял на себя смелость приготовить для вас завтрак, так что вы располагайтесь, и все сейчас будет! – С этими словами корчмарь лично сопроводил нас за угловой стол, за которым уже сидели Алин и Данте и что-то весьма живо обсуждали.

– Виль, ты чего-нибудь поняла? – шепотом спросила я у подруги, указывая глазами на суетящегося корчмаря. – Такое ощущение, что не мы ему корчму чуть не разнесли, а кто-то другой.

– Так и есть. Корчму ему чуть не спалил черт, но ты уболтала его этого не делать, а просто тихо-мирно выпить за здоровье присутствующих. А корчмарь теперь всем будет рассказывать, что раз его заведение устояло перед напором адской нечисти, значит, стоять ему вечно. Отсюда и посетителей до лешего…

– Ты хочешь сказать, что та гулянка была тихой и мирной? – Я была глубоко поражена.

– Ну, мы же ничего не сломали… Так, дверь слегка подпалили… Но корчма-то стоит!

– А что, могла и обрушиться?

– Ну, все могло случиться… – Нахальная полуэльфийка хитро подмигнула мне и гордой походкой направилась к нашему столику.

М-да, правильно говорят: век живи – век учись…

Тяжелые дубовые ворота со скрипом раскрылись, выпуская нас из Древиц. Силантий проводил нас до самого частокола, попутно обещая позаботиться о лошадях, а мне и Вильке – подыскать дом к нашему возвращению. Мы еще раз проверили и перепроверили свое снаряжение, припоминая, все ли взяли, не забыли ли чего. В итоге пришли к выводу, что себя захватили – и это самое главное. Все остальное приложится, было бы желание…

И вот теперь мы приближались к медленно колышущемуся пепельному туману Серого Урочища, оставляя за спиной последнее людское поселение. С этого момента мы будем полагаться только на себя, помощи ждать будет не от кого – люди не забредают дальше Серого Урочища, вернее, они даже ни разу не доходили до его центра, а нам предстоит пересечь проклятую низину дважды – по дороге к Закатному пику и на обратном пути… Задачка, как водится, не из легких. Но где наша не пропадала! От вурдалаков в Синих Рощицах ушли, от оборотня в Ивушках ушли, и от нечисти в Сером Урочище уйдем!

Я смотрела на спину Данте, на его длинный меч, висящий на спине, и почему-то думала, что пока с нами будет такой проводник, как он, мы пробьемся куда угодно. И сквозь что угодно.

У границы с серым туманом, который почему-то имел странный сладковатый запах, я оглянулась на ощетинившиеся частоколом Древицы, на серьезных и сосредоточенных эльфов, бдящих на вышках, и зачем-то махнула им на прощание рукой.

А потом без колебаний шагнула вслед за Данте в густой туман Серого Урочища…

ГЛАВА 11

Интересная штука – стоило нам только переступить незримую границу, отделявшую низину Серого Урочища от «людской» земли, как туман моментально обступил нас со всех сторон, сгустившись настолько плотно, что невозможно было увидеть ничего дальше собственной вытянутой руки, не говоря уже о том, чтобы разглядеть в этой белесой пелене что-нибудь зубастое. Сладковатый дурманящий запах резко усилился, а потом почти пропал.

Вместе с туманом.

Нет, на самом деле, – я неверно выразилась – туман никуда не исчез, просто он расползся неровными клочьями, как расползается мыльная пена в кадке с водой, оставив после себя лишь сероватую дымку, которая, хоть и скрадывала очертания предметов да слегка глушила звуки, позволяла различать предметы на расстоянии сорока – пятидесяти локтей.

Сам он, что ли, расползся?

Я на миг прикрыла глаза, осторожно вслушавшись сначала в себя, а потом и в окружавший меня туман.

Ничего. Совсем ничего.

Серое Урочище надежно хранило свои тайны – вся моя магия разбивалась о пепельный туман, как грохочущие волны раз за разом разбиваются о прибрежные скалы. Я нахмурилась: похоже, здесь от поисковых импульсов толку не будет ровным счетом никакого. На мою попытку сгенерировать шаровую молнию магия внутри меня отозвалась неохотно, но все же подчинилась, и молния уютно устроилась в моей ладони, правда, несколько ослабленная.

– Плохо, – буркнула я, ни к кому конкретно не обращаясь, но четыре пары глаз одновременно уставились на меня с одинаковой настороженностью.

– Что именно плохо? – негромко спросил Данте, подозрительно вглядываясь в близрастущие кусты, в которых явно кто-то копошился, впрочем, не рискуя пока высовываться.

– Плохо то, что туман Серого Урочища гасит мою магию. Не полностью, конечно, но скорость генерации все-таки упала… Да и эффект ослабел.

– Ты что, не могла раньше об этом сказать? – возмутилась Вилька, поудобней перехватывая рукоять легкого меча.

– Я сама только что это поняла! – огрызнулась я, заранее настраивая заклинание огненного пульсара на моментальную активацию – теперь пульсар незамедлительно откликнется на направленную мысль, не обращая внимания на причуды здешних мест. – К твоему сведению, когда я проходила здесь вместе с Лексеем Вестниковым, я не обратила на это внимания. Дело в том, что тогда я еще не научилась толком контролировать магию, поэтому такие сбои и огрехи я попросту не воспринимала всерьез, списывая все на собственную бездарность.

– Феноменально! – фыркнул идущий за мной Алин. – Выходит, ты сунулась сюда, не зная толком, будет ли тут работать твоя магия? Да-а, Еваника, встречал я на своем веку безалаберных людей, но такую безбашенную ведунью вижу впервые.

– Вот и радуйся, что удалось познакомиться со столь занимательным образчиком рода человеческого! Будет что на старости лет вспомнить!

– Заткнитесь вы оба, иначе я вас скормлю первой попавшейся нежити! – приглушенно зашипел Данте, с едва слышным скрежетом вытягивая меч из ножен и выставляя его перед собой.

– Что, думаешь откупиться таким образом? – съязвила я, с интересом разглядывая неровные клочья жемчужно-серого тумана, клубящегося между чахлыми и на редкость кривыми деревьями.

– Господи, Еваника, ну помолчи же ты наконец! – взмолился Данте, продолжая обшаривать пространство цепким взглядом бывалого воина.

Я хотела было привычно огрызнуться, но тотчас прикусила язык, впервые по-настоящему вслушавшись в окружавшую нас мертвую тишину. Не то чтобы я рассчитывала на пение птиц в Сером Урочище, но хоть какие-нибудь звуки должны же быть! Взять хоть ту же нежить. Ну не поверю я, чтобы вся нежить разбежалась от великих и грозных нас, как черти от ладана! Может, какие-нибудь наиболее мелкие экземпляры и могли смыться, но не все же сразу!

– Не нравится мне все это, – пробормотала я, напрочь игнорируя просьбу Данте помолчать.

В ответ на мое пессимистическое высказывание Вилька только нервно дернула плечом, а Алин смерил меня уничижительным взглядом. Я же кротко опустила глаза и только печально вздохнула, намекая на то, что меня здесь не любят и не ценят. Эльф, оказавшийся рядом, еле слышно фыркнул и обогнул меня по широкой дуге, не забывая поглядывать за спину.

Я молча показала зеленому плащу Алина мстительно сжатый кулак и обернулась к Хэлириан, которая на ходу стянула с себя теплую куртку и теперь сосредоточенно закатывала длинные рукава рубашки.

– Хэл, ты что делаешь? Жарко стало?

– Да нет, я собираюсь перекинуться, потому что если нами вздумают пообедать, то лучше быть в полной готовности, – охотно пояснила девушка, сворачивая куртку и протягивая ее мне. – У тебя, надеюсь, еще осталось место в сумке?

Я машинально кивнула и быстренько запихнула куртку к прочему барахлу, хранившемуся в моей бездонной суме, с любопытством ожидая продолжения. А Хэл прикрыла глаза и медленно развела руки в стороны, словно вслушиваясь куда-то в глубь себя…

Трансформация человека в айранита длилась всего несколько секунд, но своей эффектностью и простотой поразила меня до глубины души.

Хэлириан резко распахнула глаза, уже залитые блестящей чернотой, в которой исчезли и белки и радужки, и тотчас вскинула оголенные руки над головой, красиво прогнувшись в спине. По ее телу пробежала рябь, которая слегка изменила пропорции тела, заострила черты лица, расширила грудную клетку и удлинила руки, сделав их невероятно гибкими в суставах, после чего сквозь чуть потемневшую кожу пробились и в считаные мгновения выросли перья, образовав крылья.

Широкие кремово-белые крылья с черной каймой.

Хэл опустила руки-крылья и улыбнулась мне заострившимися зубами. В ее глазах, превратившихся в черное зеркало, я увидела свое обескураженное лицо.

– Хэлириан… – тихо прошептала я. – Так вот как ты выглядишь…

– Нравится? – с легкой насмешкой спросила айранит, аккуратно складывая крылья по бокам изменившегося тела.

– Честно говоря, я еще не поняла. Но смотришься ты как минимум экзотично.

Шедший впереди Алин обернулся, чтобы посмотреть на нас, но, увидев преображенную Хэлириан, так и застыл с открытым ртом, не в силах выговорить ни слова.

– Алин, ну какого… Ой! – Вилька в точности скопировала выражение лица своего брата, уставившись на Хэл, как баран на новые ворота. – Хэл, ты, что ли?

– Я что ли! – со смехом отозвалась айранит. – Виль, неужели не признала?

– Не признала… – эхом отозвалась полуэльфийка и тотчас окликнула Данте, видимо надеясь и его огорошить. Но Данте, вопреки всем прогнозам, только смерил Хэл оценивающим взглядом и небрежно бросил:

– А я-то все думал, когда же ты соизволишь ипостась сменить. Теперь хоть за тылы можно не беспокоиться, а то когда у меня за спиной Еваника, я все время жду, что мне между лопаток влетит шальной пульсар.

Жестоко, но справедливо. Это еще когда мы к Ивушкам шли и на нас из-за кустов выскочила какая-то мелкая восьмилапая нежить, я недолго думая решила «снять» ее компактным маломощным пульсаром. Все бы ничего, но кто же знал, что этой треклятой мелочи взбредет в голову укрыться за глыбой магнитного железняка, которая невесть как очутилась на обочине дороги! Если кто не понял – объясню. По неизвестной причине пульсары при столкновении с магнитосодержащей породой рикошетят под непредсказуемым углом. Так вот, тот случай, к моему сожалению, не стал пресловутым исключением, подтверждающим общее правило. Пульсар срикошетил, и если бы не феноменальная реакция Данте, доставшаяся ему от предков нечеловеческой расы, то лежать бы ему под каким-нибудь кусточком с аккуратной дыркой в спине… Я очень долго перед ним извинялась, вроде бы он меня простил, но случай этот так и лег несмываемым пятном на мою биографию. И теперь Данте подкалывает меня по этому поводу при каждом удобном случае.

Я благоразумно ограничилась невнятным бормотанием, впрочем, не слишком громким, а то еще припишут излишнюю болтливость, тогда все – от Вилькиного ехидства уже ничто не спасет. К тому же в тумане слева от меня что-то подозрительно заворчало. Звуки слышались нечетко, так что определить, какая нежить его издает, было невозможно, но от низкой утробной ноты у меня по спине мурашки замаршировали в три ряда.

– Ре-е-ебя-ата! – позвала я, нарочито растягивая гласные. – Там за деревьями что-то рычит!

– Там постоянно что-то рычит, – отмахнулась Вилька, но я не успокоилась. Так рычат только перед непосредственным нападением, или же наставник меня ничему не научил.

Данте, услышав меня, ощутимо напрягся и поудобней перехватил рукоять меча, но из кустов, скрытых пеленой тумана, вопреки всем моим прогнозам, ничего не выскочило. Только невесть откуда поднявшийся ветерок сорвал несколько листьев с ближайшего чахлого деревца.

– Паникерша, – беззлобно улыбнулась Вилья, и в этот момент что-то с силой ударило меня в бок, да так, что я покатилась по земле, стараясь удержать внушительную пасть подальше от своего горла.

Не скажу, что у меня это хорошо получилось – нежить неизвестного мне типа, больше всего напоминавшая вурдалака, вставшего на четыре лапы и обзаведшегося звериной мордой в комплекте с двумя рядами острейших зубов, придавила меня к земле, норовя выкусить горло. Я же в свою очередь материлась, как пьяный орк, пытаясь отпихнуть от себя на диво сильную нежить, дабы освободить хотя бы одну руку и запустить в тварь пульсаром помощнее.

Крики друзей отодвинулись куда-то на задний план, мир сузился до лязгающей челюстями нежити, которая явно решила ввести меня в свое сегодняшнее меню в качестве главного блюда. Тварь уперлась мне в грудь сильными передними лапами, раздирая куртку внушительными когтями, я же с ужасом почувствовала, что по ключице уже стекает что-то горячее, щекоча кожу, а левая рука начинает стремительно неметь.

Нежить восторженно взвыла, и тут я сделала нечто, на что никогда бы не решилась в менее экстремальной ситуации, – я скороговоркой прочитала заклинание голубого огня, находясь в непосредственном контакте с уничтожаемым объектом! Аршинный столб пламени полыхнул в ладони от моей груди, обдав лицо жаром, и тотчас охватил напавшую на меня тварь огненным коконом. Та дернулась и завизжала так, что у меня уши порывались свернуться в трубочку, тихо увянуть и отвалиться, но номер не прошел исключительно из-за их физической неспособности на такие непотребства. Ладно, уши ушами, но в момент, когда пламя охватило неустановленную нежить, мои руки соприкасались с ее телом, поэтому волшебное пламя недолго думая охватило и их. Теперь уже кричали мы обе, причем так усердно, словно участвовали в конкурсе «Кто кого переорет».

– ХЭЛ! – из последних сил взвыла я в надежде на то, что меня услышат.

Надежда оправдалась, и издыхающую тварь буквально снесло мощной силовой волной. Я с трудом поднесла саднящие руки к глазам, стремясь оценить серьезность повреждений. К счастью, с ладонями было все почти в порядке – хоть на кистях уже образовывались ожоги второй степени, но то, что руки были при мне и не сгорели до костей, при сложившихся обстоятельствах было большим плюсом. Тем более что в сумке у меня валялась мазь от ожогов и чистые бинты.

Я с трудом приподнялась на локте и с удивлением обозрела поле боя. Оказывается, тварей было штук семь, по крайней мере, именно столько неподвижных тушек лежало на земле, не считая той, которую я сожгла, поэтому-то мои друзья и не могли прийти на помощь, хотя, как мне кажется, они пытались.

Сверху спикировала Хэл, шумно хлопая крыльями и тяжело дыша. Н-да, одновременно и летать и колдовать, да еще на малой высоте… Я с уважением посмотрела на нее, когда мое плачевное состояние соизволили-таки заметить и дружно ринулись меня поднимать. Подняли, отряхнули (задели обожженные руки и были вознаграждены очередным нецензурным воплем), осмотрели, поохали и тотчас начали потрошить мою сумку в поисках мази против ожогов. Я, как могла, контролировала процесс, но все равно искомая баночка с ярко-желтой, резко пахнущей мазью нашлась только после того, как Алин перевернул сумку вверх дном, высыпав на землю гору барахла высотой в два локтя.

– Э-э-э… – только и сумел выдавить Алин, лицезрея количество нужных и не очень вещей, баночек, склянок и прочего. – И где теперь нам теперь мазь эту искать?

– А вон, видишь, на самом верху берестяная коробочка лежит? Это она и есть, – морщась от боли в обожженных руках, пояснила я. – Виль, выкопай бинты, они где-то в отдельную холстину завернуты.

Пока Вилька с Алином рылись в куче барахла, которое они, по счастью, догадались вывалить на сухое местечко, а не в грязь, я честно старалась не смотреть на свои руки, которые, как я догадывалась, выглядели просто ужасно. Почему-то, когда смотришь на ожоги, они болят сильнее, а привлекать нечисть своими тихими подвываниями мне не хотелось.

– Ева, ты как? – Данте подсел ко мне, осторожно поддерживая меня за плечи.

– А ты как думаешь? – Я спрятала руки за спину, не желая, чтобы Данте увидел, какони выглядят. Сама-то я мельком на них глянула и тихо застонала – кисти распухли, на ярко-розовой коже уже вздулись первые волдыри, наполненные прозрачной жидкостью… Бррр, кошмар какой-то!

– Дай, посмотрю.

– Нет! Незачем тебе на это смотреть! Сейчас Вилька забинтует, и тогда любуйся, сколько угодно!

– Брось. – Он успокаивающе провел ладонью по моим волосам и едва заметно улыбнулся глазами, в которых вспыхнули серебряные искры. – Я не раз видел ожоги, и в этом нет ничего ужасного. Они заживут, и твои руки станут такими же нежными, как раньше. Не нужно стесняться боевых ранений.

– Ты еще скажи, что ими гордиться надо, – проворчала я, но все-таки перестала прятать обожженные руки за спиной. Данте осторожно осмотрел пострадавшие кисти (к счастью, пострадала только тыльная сторона ладоней, так что брать предметы я могла безболезненно), нахмурился, но ставить диагноз благоразумно не стал.

– Ревилиэль, нельзя ли побыстрее? Чем быстрее наложишь мазь, тем быстрее заживут ожоги!

– Все, все, нашла уже! – Вилька подскочила к нам, держа в одной руке баночку с мазью, а в другой – узкие полоски чистой ткани, используемые в качестве бинтов.

Данте выхватил из Вилькиных рук мазь и осторожно, стараясь не причинить боли, стал накладывать ее толстым слоем прямо на ожоги. Руки тотчас начало нещадно щипать, но я, сцепив зубы, мужественно дотерпела всю процедуру до конца. Наконец мне замотали кисти бинтами, чтобы мазь не стерлась раньше времени, и, к моему несказанному облегчению, оставили меня в покое. Я наконец-то расправила плечи и тотчас сдавленно ойкнула – в пылу драки я совершенно забыла о царапинах чуть ниже ключиц, а в процессе перебинтовывания боль от ожогов успешно перекрывала неприятные ощущения от неглубоких царапин. Хэл подозрительно уставилась на меня и с беспокойством спросила:

– Ева, так сильно руки болят?

– Да нет, – ответила я, стараясь сохранять этакий легкий тон. – Просто вспомнила, что у меня еще на груди царапины есть.

– Че-эго? – Вилька подскочила ко мне и беззастенчиво заглянула мне за ворот рубашки. – Ну, там ничего страшного, – с облегчением сказала она, закончив осмотр. – Всего лишь неглубокие царапинки.

– Неглубокие? – поразилась я. – А отчего же у меня рука онемела?

– Оттого, что тебе на болевую точку надавили, – охотно просветила меня лучшая подруга, сноровисто шуруя у меня под рубашкой, промывая царапины травяным настоем и заклеивая их самоклеющимся бинтом. – Чуть ниже ключицы, ближе к подмышке, у человека есть болевая точка. Если на нее надавить, то рука ненадолго онемеет. Если надавить очень сильно и со знанием дела, то можно добиться онемения минут на пять. Согласись, это недолго, но если в бою ударить в такую точку ближе к той руке, в которой противник держит меч… Представь, что ты не можешь пользоваться правой рукой в разгар боя. Ясно?

– Офигеть… – резюмировала я, глядя на забинтованные руки. Хорошо хоть, что пальцы заматывать не пришлось, а то бы я стала натуральным инвалидом – половина заклинаний сопровождается пассами, которые нужно производить пальцами рук, причем другая половина заклинаний либо не действует на нежить, либо они слишком мощные и срабатывают по принципу: «Всех убью, один останусь!»

– Ничего, на самом деле все не так уж страшно… – попыталась меня утешить Вилья, но у нее это плохо получалось.

Особенно после того, как выяснилось, что перчатки на замотанные кисти не лезут, а Вилькины были одного размера с моими, так что на осеннем холоде я оставалась с окоченевшими пальцами.

– Вот…! – Немногословно, но эмоционально высказалась я. Данте, помогавший запихивать вытряхнутое барахло обратно в сумку, услышал, о чем речь, и, оторвавшись от своего занятия, протянул мне свои черные перчатки:

– Возьми.

– А ты?

– Еваника, не издевайся надо мной, ладно? Ты что, на полном серьезе считаешь, что я осенью без перчаток пропаду? Надевай и не строй из себя героиню всех времен и народов, и так уже нагеройствовалась сегодня.

– Спасибо… – смущенно поблагодарила его я и попыталась натянуть свежеполученные перчатки на замотанные кисти. На удивление, перчатки сели как влитые, правда, пальцам было чересчур свободно, но движениям это не мешало, а значит, было как нельзя кстати.

– Не за что. – Данте широко улыбнулся и подмигнул мне, одновременно стягивая свои длинные волосы в хулиганский хвост на затылке. – Совсем с ними замучился – так в глаза и лезут.

– Ага… – тихо произнесла я, откровенно любуясь его лицом, словно вылепленным искусным скульптором. Вилька, наверно, поймала этот взгляд, поскольку осторожно тряхнула меня за плечо и нарочито громко поинтересовалась:

– Ев, а долго ожоги заживать будут?

– Ну-у… – задумалась я, припоминая уроки наставника. – Думаю, дня через три можно будет снять повязки. Следы, конечно, еще долго видны будут, но ожоги затянутся довольно быстро.

– Отлично! Выходит, когда мы подойдем к Рассветному пику, ты уже сможешь в случае необходимости карабкаться по скале, – с улыбкой сказал Данте, протягивая мне мою сумку.

– Выходит, так, – улыбнулась я в ответ. – Ну что, двинули?

Мы медленно продвигались в глубь Серого Урочища. Вообще-то сама по себе проклятая низина занимала примерно двенадцать верст в ширину и двадцать с хвостиком – в длину. К сожалению, вытянутой она была как раз по направлению с юга на северо-запад, аккурат к подножию Закатного пика, так что пилить нам через эту гадость придется целый день, и хорошо еще, если ночь мы встретим уже у гор Гномьего Кряжа, а не в Сером Урочище.

Мечты, мечты…

День плавно приближался примерно к двум часам пополудни, а прошли мы в лучшем случае с десяток верст, приближаясь к таким дебрям, куда не рисковали соваться даже вездесущие травники в поисках редких трав. Я плелась в хвосте процессии, кляня тот день, когда Хэл подбила меня согласиться на это изначально авантюрное предприятие.

И вообще – чувствовала я себя по меньшей мере паршиво. Поначалу я еще как-то старалась идти наравне с эльфами, айранитами и прочими полукровками, но потом поняла, что не фиг простому человеку гнаться за такими «высшими существами», и поэтому постепенно передислоцировалась из середины цепочки в самый хвост, впрочем стараясь не сильно отставать. Кисти невыносимо зудели, плечи ныли, а ноги отказывались повиноваться.

В конце концов Хэл, шедшая передо мной, сжалилась и во всеуслышание потребовала привала. Ребята немного поломались, правда, больше для приличия, но все-таки согласились. Пока Вилья с Алином разбирали провизию, я уселась на сложенное вчетверо одеяло и с наслаждением вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Удивительно – по лесам в окрестностях Стольна Града я могла шляться целый день, и усталости не было и в помине, здесь же меня постоянно клонило ко сну, а ноги начали гудеть уже после часа ходьбы. Впрочем, последнее понятно – тропы тут нет, а идти, переступая с кочки на кочку и перешагивая через вывороченные корни деревьев, несколько утомительно, если не сказать больше.

А еще мне очень не нравился здешний туман. Он словно кисель неохотно проталкивался в легкие, заставляя дышать учащенно и прерывисто, а от его неотвязного сладковатого запаха у меня разболелась голова, причем от этой тупой, пульсирующей боли не помогали ни настои, ни магия.

Хэлириан уселась рядом со мной, подобрав под себя ноги и раскинув крылья. Я посмотрела в черные зеркала ее глаз и с усилием улыбнулась, морщась от накатывающей дурноты. Наверное, я побледнела, потому что на лице Хэл отразилось беспокойство, и она тихо спросила:

– Тебе нехорошо?

– Нет… Да. Странно как-то. – Я задумалась, пытаясь определить свое состояние. – От этого слащавого запаха у меня болит голова, слабость какая-то противная появилась, да и подташнивает что-то…

– Еваника… – Хэл пристально уставилась на меня и медленно, с едва заметным присвистом, проговорила:– А тебе не кажется, что налицо все симптомы отравления медленнодействующим ядом?

– Что? – Теперь, когда Хэл об этом сказала, все встало на свои места. Я действительно испытывала симптомы, характерные для отравления. – Но откуда?

– Туман. – Лаконично ответила айранит. – Возможно, он опасен для людей. На меня никакие яды вообще не действуют, на эльфов тоже, да и полукровки не сильно-то чувствительны к ядовитым веществам. Но ты-то человек!

– Вот черт! – Я вскочила на ноги и тотчас медленно опустилась обратно, потому что в глазах потемнело, а голова закружилась так сильно, что еще чуть-чуть – и я рухнула бы в обморок.

– Еваника! Ребята, отвлекитесь, Еве плохо!

Я помотала головой, разгоняя темную пелену перед глазами, и потянулась к своей сумке, где лежало универсальное противоядие от ядов нежити. А в том, что туман содержал подобный яд, я уже не сомневалась – слишком уж явные были симптомы, совсем как при отравлении ядом краконджала, небольшой твари с огромной пастью и нездоровым дыханием. Если при выдохе яд настолько сконцентрирован, что жертва моментально падает замертво, то в тумане он был рассеян, поэтому отравление происходило медленно.

– Что такое? – Данте успел подхватить меня, когда я, неловко потянувшись за сумкой, едва не упала.

– Она отравлена!

– Чем? Ева, колись, что именно ты уже успела схрупать по дороге?

– Для нее ядовит сам туман! Она же человек!

– Еваника, как же ты с наставником здесь проходила?

– Так и проходила! – огрызнулась я, с остервенением копаясь в сумке в поисках нужной бутылочки. – Не было тогда этого! Или же просто в центре концентрация такая – тогда-то мы только по краю прошли, а вглубь не заходили. А, вот ты где!

Последний возглас предназначался неуловимой бутылочке с противоядием, которая соизволила-таки найтись в моей воистину необъятной сумке. Я зубами выдернула пробку, накапала тридцать капель во флягу с водой, поднесла ее к губам и сделала первый внушительный глоток.

От противного кислого вкуса у меня свело челюсти, но в голове моментально прояснилось, а руки перестали мелко дрожать.

– Сработало! – радостно доложила я, делая еще один глоток, поменьше.

– Тебе лучше? – с тревогой переспросила Вилька, держа меня за руку.

– Ага! – подтвердила я, продолжая прихлебывать из фляги. К вкусу я уже притерпелась, так что улыбка получилась почти естественная.

– И что дальше? Будешь все время пить противоядие?

– Не-а, – ответила я, затыкая пробкой фляжку и метко закидывая последнюю прямо в раскрытую сумку. – У меня теперь иммунитет на сутки минимум, так что можем идти спокойно.

– А привал?! – возмутилась Вилья.

– А что привал? – удивилась я. – Все по плану – варим похлебку с мясом, съедаем ее и продолжаем путь к Закатному пику.

– И ты после всего еще есть можешь?

– Могу. Даже с удовольствием, поскольку после этого противоядия очень рекомендуется что-нибудь пожевать, иначе желудок болеть будет.

– Ева, вынужден тебя разочаровать, но похлебка отменяется – дым будет слишком хорошо виден. – Глаза Данте прямо-таки лучились сочувствием, но меня это не проняло.

– Не боись, я запалю магический костер. Он дыма не дает вообще, так что можем относительно спокойно готовить.

– Ну, раз так… – Он задорно улыбнулся и, перепоручив меня заботам Хэлириан, пошел дозором вокруг нашей стоянки.

После привала мы наскоро собрали вещи и двинулись дальше вслед за Данте, который невесть как ориентировался в этом тумане, целенаправленно шагая строго по курсу, ни разу не отклонившись в сторону. Иногда я хохмы ради проверяла направление посредством магического компаса, который каждый раз показывал, что Данте ни разу не отклонился от цели больше, чем на двадцать локтей. То есть благодаря врожденному чувству направления нашего проводника мы увлеченно протаптывали тропинку строго по прямой, почти без «заносов».

День уже клонился к вечеру, когда выяснилось, что мы прошли уже гораздо больше половины и до края Серого Урочища осталось чуть меньше восьми верст. Сей факт, безусловно, радовал. Особенно потому, что мне надоело плестись среди полчищ нежити, которая не рисковала нападать на нас после того, как мы с Хэлириан несколько раз ударили сдвоенным залпом по самым большим и наглым скоплениям зубастых тварей. Тварям моя огненная волна на пару с молниями Хэл очень не понравилась, так что теперь нежить просто следовала за нами почетным эскортом, не желая приближаться к нам на расстояние магического удара.

Наконец зубовный скрежет нежити довел меня до ручки, и я, не выдержав, развернулась и материализовала в ладонях сразу два голубых пульсара. Нежить моментально заткнулась, и наступила гробовая тишина.

– Не поняла… – удивленно пробормотала я, впитывая пульсары. Нежить была вполне со мной согласна, потому как внезапно развернулась и дунула в глубь чахлого пролеска. Несколько секунд я стояла столбом, слушая топот многочисленных лап и стараясь закрыть разинувшийся от удивления рот, а когда мне это наконец-то удалось, оказалось, что мои друзья почему-то строятся полукругом, ощетинившись оружием.

– Что… – попыталась сказать я и тотчас осеклась, увидев то, что сплошной стеной накатывало на нас.

Это была пелена густого, белого, как молоко, тумана, который катился на нас с неудержимой неторопливостью лавового потока. Было такое впечатление, словно на нас медленно наползает густое облако, невесть как спустившееся с небес, и от этого «облака» веяло могильным холодом. Что же это такое, если даже нежить сбежала?

Данте, не оборачиваясь, задвинул меня себе за спину, почти полностью перекрыв обзор. Я попыталась было выглянуть из-за его широкой спины, но в ответ получила только приглушенную нецензурную фразу, смысл которой состоял в том, что не хрен мне высовываться, когда не просят. Я уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Данте так стиснул свободной рукой мое запястье, что я пискнула и моментально заткнулась. А «облако» все приближалось. Теперь, словно заметив нас, оно увеличило скорость, и, когда до него осталось всего несколько локтей, я вцепилась в левую руку Данте и уткнулась носом ему между лопаток – выше не доставала…

Нас накрыло густым туманом, словно промерзшим одеялом, и тотчас у меня в голове словно взорвался боевой пульсар! Что-то давило на сознание, продираясь сквозь все стандартные блокировки с неизвестной мне целью. Я взвизгнула и упала на колени, до боли сжав виски ладонями и нашептывая заклинание Лирраны, мощного ментального щита, который не мог пробить даже наставник. В душе творился полный бедлам, все инстинкты убеждали, что надо немедленно спасаться бегством, в голове безостановочно кто-то истошно кричал…

Ментальный щит Лирраны активировался, и все признаки вторжения чужеродного разума пропали. Я снова полностью владела своими мыслями и памятью. В ушах почему-то звенело, и до меня дошло, что вопль, который я слышала, был моим собственным…

Я подняла голову, но сквозь густое облако тумана не было видно ровным счетом ничего. Я с трудом различала в густой пелене собственные поднесенные прямо к глазам руки, когда вдруг на плечо мне с шелестом опустилось кремово-белое крыло с черной каймой. Хэлириан вымученно улыбнулась мне, мимоходом вытирая тонкую струйку темной крови, стекавшей из носа.

– Где остальные? – спросила она.

Я только пожала плечами – искать их в таком тумане было бесполезно, вряд ли мы хоть кого-то отыщем, но существовал другой вариант.

– Попробуем найти их с помощью магии. И…

Закончить мысль я не успела, потому что сквозь туман до меня донесся тоненький, приглушенный вопль, в котором я безошибочно опознала голос Вильки.

– Вилья! – Медлить было нельзя. Я сконцентрировалась и попыталась накинуть на оставшихся где-то в тумане друзей ментальный щит.

Заклинание полыхнуло фиолетовой вспышкой и тотчас начало раскручиваться спиралью вокруг нас с Хэл, захватывая все больше пространства. Через несколько секунд я ощутила, что магическая спираль кого-то захватила, но определить, кого именно, было невозможно. Единственное, о чем можно было с уверенностью говорить, так это о том, что угодившее в поле действия заклинания существо не является нежитью. Значит, это кто-то из своих.

Хэл накрыла мои плечи крыльями, по перьям которых заплясали серебристые разряды, и заклинание полыхнуло с удвоенной силой, накрыв собой пространство радиусом в тридцать локтей.

Но никого больше не зацепило.

Густой туман вокруг нас начал стремительно рассеиваться, и я увидела, что на холодной земле лежит Алин – именно его защитило наше с Хэлириан заклинание.

– Еваника, а где же… – Хэл не договорила и, вскочив с колен, метнулась к Алину, помогая ему встать. Эльф шатался, аки былинка на ветру, но быстро приходил в себя. Я же сидела на земле, не в силах подняться и оглушенная свалившейся на нас бедой.

Вилька и Данте пропали… Причем, зуб даю, их просто-напросто утащила та же нежить, что и наслала этот чертов туман! Думай, ведунья, думай, иначе твоим друзьям не жить. Во-первых, что за нежить в состоянии играючи проломить все телепатические щиты, остановившись лишь перед специальными ментальными щитами, которые могли создать только маги? Во-вторых, эта тварь обладает мощной аурой страха, этим можно объяснить охвативший меня беспочвенный ужас, мешавший сосредоточиться. И, в-третьих, нежить использовала довольно качественную иллюзию, хотя вряд ли… Иллюзию я бы мигом распознала и развеяла. Для того чтобы создать такой туман, этой нежити надо было самой стать туманом…

Стать туманом?!

Перед глазами моментально всплыли строчки из подаренного мне наставником фолианта «Нежить».

«Лунные призраки – единственный вид нежити, способный превращаться в густой туман. Они питаются отрицательными эмоциями разумных существ, причем самым предпочтительным для них является страх. Этот вид нежити может проникать в сознание любого разумного существа, противостоять этому вторжению способны только маги, чей уровень позволяет создавать ментальные щиты на магической основе. Призраки редко когда убивают своих жертв на месте, обычно предпочитают утащить жертву в свое логово, погрузить в иллюзорный сон и питаться ее страхом, а вместе со страхом – жизнью…»

Господи, как же я в этот момент была благодарна наставнику за то, что он вдолбил в мою дубовую голову столь жизненно необходимые знания! Я вскочила с колен и, отряхнув штаны от налипших листьев, принялась рыться в своей сумке. Алин и Хэл некоторое время с сочувствием смотрели на то, как лихорадочно я копаюсь в сумке, потом эльф тихо сказал:

– Ева, мне очень жаль, что Ревилиэль и Данте…

– Рано жалеешь! – довольно-таки резко отозвалась я, вытаскивая из сумки пучок трав, включая «драконий глаз», помогающих сосредоточиться на видениях. – Вилька и Данте живы!

– Но…

– Я в этом уверена, поскольку точно знаю, что за тварь их утащила. И еще я знаю, что если мы не поторопимся, то спасать будет некого! – Я пристально уставилась на Алина, и в глазах моих зажегся зеленый ведьминский огонь. – Если ты сейчас мне скажешь, что готов бросить сестру на погибель, на смерть от ужаса, то я прямо сейчас брошу тебя здесь, и делай, что хочешь. Один. Не думаю, что Хэл захочет отправиться с тобой к Рассветному пику, потому что вдвоем вы туда не дойдете. Лично я сомневаюсь, что без Данте вы сможете хотя бы выйти из Серого Урочища!

Я щелкнула пальцами, и сбор затлел в моих руках, исходя синеватым дымом, вдохнув который, я сумела увидеть Вилью…

Рыжеволосая полуэльфийка лежала на каменной плите, поросшей мхом. Глаза ее были плотно закрыты, но девушка металась и жалобно вскрикивала, словно видела кошмар, от которого никак не могла проснуться. Изображение мигнуло и показало небольшую лощину, где находится импровизированный алтарь. Данте нигде не было видно, но я почему-то уверена, что он где-то рядом…

Видение разлетелось острыми кусками хрусталя, и я чуть пошатнулась, возвращаясь к реальности.

Отбросив в сторону истлевший сбор и перекинув сумку через плечо, я сделала несколько шагов на восток, когда меня окликнул Алин.

– Эльфы никогда не бросают своих. – С этими словами он подошел ко мне и, глядя в глаза, спросил:– Ты точно знаешь, где их искать?

Я покачала головой:

– Не точно, но знаю. Я чувствую направление.

– Тогда веди.

Я кивнула и первой ступила на узкую тропу, едва различимую в вечном тумане Серого Урочища.

ГЛАВА 12

Мы шли по узкой извилистой тропке уже битый час. Мой внутренний компас, «настроенный» на Вильку, пока безошибочно вел нас строго на восток, изредка отклоняясь к югу. День потихоньку катился к вечеру, а здесь, в Сером Урочище, сумерки наступали гораздо раньше, поэтому я, как могла, ускорила шаг, потому что с наступлением ночи лунный призрак становится сильнее, а в короткий час полуночи – вообще неуязвимым. Чем раньше мы найдем его логово, тем больше вероятность, что Вилья и Данте будут еще живы.

Не знаю, о чем думали бесшумно шедшие вслед за мной Алин и Хэлириан, но я размышляла о том, как именно прикончить обнаглевшую нежить. Первый приступ ярости (виртуозная нецензурная брань на двух языках сразу – человеческом и орочьем) утих спустя минут двадцать после начала спасательной операции и трансформировался в более осмысленную и почти цензурную форму. (Ах, сволочь какая, на кого лапу подняла! Найду – урою и могильной плиты не пожалею – чтобы наверняка!) Сейчас же неудержимое желание немедленно закопать искомую нежить так, чтобы больше не вылезла, сменилось холодной спортивной злостью, которая прочистила мозги и помогла сосредоточиться на деле.

Вилька уже близко, я это чувствую, только вот что мне с призраком-то делать? Стандартные заклинания его не возьмут – слишком уж нестабильная у этого вида нежити физическая форма. Если лунный призрак успеет расплыться туманом – все, сматывай удочки, в туманном виде призраку ни одно заклинание не повредит. Правда, чтобы напасть, ему все-таки придется вернуться в материальную оболочку, и вот тут-то его нужно гасить либо синим огнем, либо специально разработанным заклинанием Зингары, которое великолепно уничтожает любые виды нежити, да так эффективно, что после его применения остается в лучшем случае желтоватый, слегка обуглившийся костяк. Но заклинание Зингары – это на самый крайний случай, потому что после его применения меня можно будет сгрузить к стеночке или нести на руках, а у нас и так Вилья и Данте будут играть роль дополнительной поклажи – лунный призрак отнимает очень много сил, не думаю, что они смогут идти сами.

И тут мои размышления нагло прервали!

Невесть откуда выскочило что-то небольшое, увешанное тиной, и с противным верещанием вцепилось в волосы Хэл! Та взвизгнула и упала на землю, пытаясь стряхнуть с себя злобно пыхтевший комок плоти, покрытый зеленоватой шерстью. Алин охнул и кинулся помогать Хэлириан, но дело кончилось тем, что на полянке, усыпанной подгнившими листьями, образовалась куча мала, которая пыхтела, визжала и верещала на все лады, то ли распугивая, то ли привлекая нежить.

Я материализовала в ладонях довольно-таки приличную шаровую молнию и, неспешно, вразвалочку подойдя к шевелящейся и сдавленно матерящейся куче мале, спокойным голосом объявила:

– Итак, у меня прямо здесь и сейчас отвратительное настроение, поэтому говорю кратко. Либо вы сейчас дружно расползаетесь в разные стороны, либо я принимаю крайние меры.

Куча мала не среагировала, продолжая ругаться так, что даже я заслушалась. И послушала бы дальше, но времени было в обрез, поэтому я подбросила молнию в воздух аккурат над шебуршащейся кучей и с воплем: «На кого бог пошлет!» – сиганула в ближайшие кусты.

И вовремя.

Потому что молния спланировала точно на мелкую нежить – до меня донесся визг, переходящий в ультразвук, а в воздухе противно завоняло паленой шерстью. Ругань грянула с удвоенной силой, и я запоздало вспомнила, что молния была несколько великовата для небольшой мавки. Выходит, друзьям тоже могло перепасть…

Голос Алина, прозвучавший подозрительно близко, заставил меня вздрогнуть, а яростные нотки – втянуть голову в плечи и попытаться закопаться в ворох прелых листьев.

– Еваника, чтоб тебя, ты куда делась?

Я осторожно высунула голову из-за чахленького кустика, за которым пыталась схорониться, и тотчас наткнулась взглядом на многозначительно притоптывающую ногу, обутую в темный эльфийский сапог. Хозяин ноги обнаружился несколько выше – подняв глаза, я узрела перед собой обозленного Алина, который в одной руке держал за шкирку приунывшую мавку с опаленной шерстью, а другой стыдливо держался за место чуть пониже спины.

– Здесь я! – оптимистично доложила я, впрочем, не рискуя подниматься, дабы при случае уползти по-пластунски подальше от разъяренного моей выходкой эльфа. Дальнейший диалог можно было бы включить в какое-нибудь представление и показывать в лицах.

Алин (кипя праведным гневом и потрясая пойманной не без моей помощи мавкой).Ева, ну как же можно колдовать так криво?!

Я ( с лучезарной улыбкой до ушей и абсолютно наивными глазами).А что, мавку мы не поймали?

Снова Алин (страдальчески закатывая глаза и по-прежнему не убирая ладонь от задницы).Поймали, но чего нам это стоило! И вообще, разве можно без предупреждения молниями швыряться?!

Опять я (все еще пытаясь сохранить на лице выражение некоего тупоумия – всем известно, что дураков, а тем более дур ногами не пинают, а вставать я пока не собиралась – все-таки подобие инстинкта самосохранения у меня осталось).Алин, я честно предупредила, что пребываю не в лучшем настроении, времени у меня нет, поэтому будут применены крайние меры! Причем предупредила довольно громким голосом! И если ты был настолько занят, что не услышал предупреждения, то это не мои проблемы!

– Нет, Ева, с тобой разговаривать по-человечески нельзя! – мрачно пробормотал Алин, протягивая мне руку и помогая встать.

– А ты по-эльфийски попробуй, авось сработает, – ухмыльнулась я, отряхиваясь от налипших на одежду прелых листьев. Алин только страдальчески вздохнул, окончательно отчаявшись пробудить во мне жалкие остатки весьма специфической совести, и покосился на печально обвисшую в его левой руке мавку.

– Слышь, Ева, а это существо разговаривать-то умеет?

Мавка злобно сверкнула в мою сторону красными глазками-буравчиками, но смолчала. Я же честно ответила:

– Умеет, и еще как. Особенно если правильно попросить.

– А правильно – это как? – заинтересованно спросила подошедшая Хэлириан, на голове которой вместо аккуратной прически громоздилось нечто, напоминавшее воронье гнездо.

– А вот так, – с нехорошей улыбкой ответила я, материализуя в ладони голубой пульсар и поднеся его поближе к мордочке застывшей от страха мавки.

– Ты знаешь, что это за огонек? – вкрадчиво спросила я мавку. Та не смела даже пошевелиться, уставившись на пульсар, который спокойно лежал в моей ладони, изредка выстреливая небольшие ярко-синие искорки.

– Д-да, ведунья… – тихо прошепелявила пойманная нежить.

– Отлично. Тогда мы договоримся. Итак, вопрос первый. Ты знаешь, где обитает лунный призрак?

– Ш-ш-ш! Не скаж-ш-шу, ведьма проклятая!

Мавка забилась в руке эльфа, пытаясь вырваться, но бесполезно – когда надо, рука Алина приобретала крепость самого твердого дерева, которое растет только в Серебряном Лесу. Эльфы называют это дерево alalmie, оно похоже на обыкновенный вяз, только больше раза в три и твердостью древесины не уступает гномьей стали. На этих деревьях эльфы строят свои одноэтажные округлые домики, а сами alalmie считаются священными, и не дай бог кому-нибудь покуситься на их целостность…

– Ты уверена? – Я улыбнулась еще шире, и в глазах моих зажглись зеленые ведьминские огоньки. Изящный пасс – и голубой пульсар растекся по черной перчатке, не причиняя вреда мне, но со стороны казалось, что у ведьмы горит правая рука. – Алин, дай-ка я ее подержу.

Я потянулась к мавке «огненной дланью», и несчастная нежить задергалась, пытаясь вырваться, но кричать не смела.

– Ш-ш-штой, ведьма! Я вш-ш-е ш-шкажу. Ищ-щ-щи прижрака вон в той лощ-щ-щине. – Мавка с обреченным видом махнула лапкой на восток, где сквозь густой туман проглядывали корявые остовы редких деревьев и довольно-таки густой кустарник. – Там его логово.

– Очень хорошо, – похвалила я мавку. – Теперь вопрос второй: призрак успел обзавестись свитой?

– Не-а. Ш-шюда ведь никто пош-шти не ходит. Не иж кого делать. Хотя недавно вроде каких-то двоих поймал – то ли люди, то ли нет. Еш-шли прижрак захочет, то ш-швита будет, – уверенно ответила мавка. Видимо, до нее дошло, что маги шутить не любят, особенно когда торопятся. Я задумчиво смерила съежившуюся нежить серьезным взглядом и задала последний вопрос:

– Те двое, которых забрал призрак, были живы?

– Ещ-щ-ще как! Кричали – краш-шота, заш-шлушаеш-ш-шься!

– Понятно. – Я впитала пульсар и кивнула Алину. – Отпусти ее на все четыре стороны.

Эльф удивленно посмотрел на меня, но ладонь разжал, и мавка с воплем рухнула на землю, после чего моментально вскочила и скрылась в близлежащих кустах. Я рассеянно посмотрела вслед нежити и устало потерла лоб.

– Ладно, народ. Двинули.

Указанная мавкой тропка привела нас к небольшой лощине, укрытой густым жемчужным туманом, из которого не раздавалось ни звука. Мы засели в кустах у края поляны и принялись продумывать план действий, который, в сущности, был до смешного прост – незаметно пробраться в лощину, умыкнуть Данте и Вильку и максимально быстро смыться. Но любой план хорош только на бумаге, поэтому сейчас мы пытались придумать экстренный вариант отступления на тот случай, если нас все-таки засекут.

– Ева, и все-таки – почему ты отпустила мавку? Она ведь наверняка растрещит о нас по всему Серому Урочищу, – тихо спросила Хэлириан. Прическу она уже поправила с помощью магии и теперь смотрела на меня черными зеркалами глаз, в которых невозможно было прочитать ни одной эмоции.

– Непременно растрещит, – подтвердила я, настороженно оглядывая лощину. – Но ей тоже жить хочется, а как нежить она совершенно не опасна – максимум, что она может, так это испортить прическу или укусить за палец. Зачем убивать-то? Пусть живет… Все равно о нас и так уже знают все, кому это нужно.

Хэл только фыркнула и замолчала. Но через полминуты опять включилась:

– А что за свита? Ну, ты спрашивала у мавки, есть ли у лунного призрака свита. Кто это?

– Разумные существа, из которых лунный призрак выпил жизнь, – коротко ответила я.

На самом деле свита лунного призрака – это усовершенствованные зомби. Зомби с заключенной в мертвом теле душой, именно поэтому свита лунного призрака сохраняет свой внешний вид долгие годы, не разлагаясь и не требуя подпитки извне. Идеальные охранники, поскольку рефлексы и умения «выпитого» призраком сохраняются, а после смерти тело с заточенной в нем душой становится абсолютно покорно лунному призраку.

Некроманты до сих пор головы ломают, как же получить магическим путем такую «свиту», но пока, к счастью, безуспешно. Они работают исключительно с мертвыми телами, поэтому, хоть их и объявляют вне закона во всех уважающих себя государствах, уничтожать не уничтожают. Пока некромант не перейдет определенные границы допустимого – скажем, не начнет целенаправленно убивать разумных существ для своих опытов, не удовлетворяясь телами, добытыми темной ночью на кладбище, на его деятельность попросту закрывают глаза, потому как есть определенные виды услуг, которые могут обеспечить только некроманты. К примеру, в кадровом составе княжеской пыточной непременно присутствует некромант – если палачу не удается «расколоть» допрашиваемого, то чародей гарантированно добьется нужной информации, хоть и после смерти объекта…

– Не знаю, что там, но в лощине определенно что-то есть, – доложил вернувшийся Алин, которого мы с Хэл недолго думая заслали в дозор, потому что как ни крути, а у Алина быть шпионом на вражеской территории получалось лучше, чем у нас с Хэлириан вместе взятых.

– Тогда идем. – Я поднялась с насиженного места и легким прогулочным шагом двинула в глубь тумана. Не успела я сделать и пяти шагов, как Алин ухватил меня за рукав и зашипел на ухо:

– Ты что, с ума сошла? Там же лунный призрак!

Я развернулась и, глядя в его серьезные серебряные глаза, тихо ответила:

– Алин, во-первых, призрак уже наверняка в курсе, что мы здесь, – он чует живое существо за сотню локтей. А во-вторых, у Вильки и Данте лишнего времени нет совсем. К тому же у меня как у мага есть весьма приличные шансы выбраться из схватки с лунным призраком живой и невредимой. Чего я не могу сказать о тебе. Поэтому план действий такой – Хэл прикрывает тебя ментальным щитом, и вы оба держитесь в стороне, пока не появится возможность вытащить Данте и Ревилиэль.

– А ты?

– А я, как обычно, буду носиться по лощине, работая приманкой и отвлекая внимание лунного призрака на себя, – как можно беззаботнее сказала я, пытаясь освободиться, но эльф был непреклонен:

– Нет. Так не пойдет.

– Придется. Алин, пока мы тут с тобой треплемся, Вильку убивают! Учти, если я приду и выясню, что она погибла только потому, что ты меня удерживал здесь и сейчас, то я буду мстить. Причем тебе, и поверь мне, я не успокоюсь, пока ты не окажешься на том свете, даже если мне самой придется для этого вернуться из преисподней! Ясно? – Я наконец-то разозлилась по-настоящему, а страх за Вильку и Данте подстегнул мою ярость, так что меня было безопасней отпустить, чем удерживать. И Алин, уже не раз видевший меня в деле, это понял. Он со вздохом выпустил мой рукав, напутственно хлопнул меня по плечу и сделал шаг назад, поближе к Хэл. Я кивнула им обоим и шагнула в туман лощины, где меня наверняка уже ждали.

Я ошиблась.

Лунному призраку не было до никчемной и незаметной меня ровным счетом никакого дела, поскольку в пещере, которую я видела в своих видениях, его не было. Зато была Вилька.

Бледная как полотно полуэльфийка совершенно неподвижно лежала на огромном обомшелом валуне, который чем-то напоминал алтарь. Рыжие волосы слегка потускнели и словно выцвели, беспорядочно обрамляя белое, будто восковое, лицо. Я приглушенно вскрикнула и кинулась к подруге.

Приложив ухо к груди, я с несказанным облегчением услышала редкие удары сердца. Пусть так, главное – Ревилиэль жива, а уж одолеть проклятие лунного призрака я как-нибудь смогу. Не зря же меня воспитывал лучший волхв во всей Роси! Я попыталась приподнять Вильку, но подруга, весившая примерно три с половиной пуда, в таком странно одеревеневшем состоянии была для меня практически неподъемной ношей. Пришлось аккуратно спихивать Вильку с импровизированного алтаря и волоком подтаскивать к выходу из пещеры.

– Ну, Вилька, ты и тяже-о-олая-а! – пропыхтела я, таща подругу по неровному полу пещеры головой вперед. За ноги, конечно, тащить было бы легче, но тогда бы Вилькина голова тесно познакомилась со всеми неровностями каменного пола, а это было чревато – голова ей еще пригодится.

– Помочь? – раздался у меня над ухом голос Алина. Я подпрыгнула на месте, едва не выпустив Вильку из рук, и со злостью уставилась в честные глаза эльфа.

– Ты что тут делаешь? – приглушенно зашипела я, помогая Алину подхватить Вилью на руки.

– Тебе помогаю, если до тебя еще не дошло!

– Вот и помогай – тащи Ревилиэль к Хэл, пусть наша айранит постарается вывести Вильку из этого состояния.

– Как?

– Она маг? Вот пусть придумает! Все, вали отсюда, а я пойду искать Данте. Странно, что его здесь нет…

– Ева, а ты уверена, что стоит…

Вместо ответа я так красноречиво уставилась на Алина, что он, не размениваясь на дальнейшие препирания, рысью выбежал из пещеры с Вилькой на руках. Я же вздохнула посвободней – одной проблемой меньше. Теперь осталось только отыскать нашего горе-проводника, и можно со спокойной совестью проваливать отсюда от греха подальше.

Я сделала несложный пасс пальцами левой руки, и под потолком пещеры затрепетал белый световой пульсар, похожий на светлячка-переростка. В его свете я увидела у дальней стены что-то вроде загородки, отделенной от остального пространства пепельно-серой шкурой неизвестного мне животного.

Из-за этой шкуры доносились неясные бормотания. Я тихонько, на цыпочках, подошла к ней и, погасив пульсар, скользнула в почти полную темноту. Бормотания усилились и стали различимы – хриплый голос возмущенно приговаривал:

– Ну сколько можно с ним возиться? Никак не докопаюсь! Оградился, гад, чем-то – и не пробиться никак… Ну ничего. И не таких ломали…

Не знаю, кто больше удивился – лунный призрак явно женского пола, увидев в пяти локтях от себя сначала ярко вспыхнувший пульсар, а затем обозленную и уставшую ведунью, или я, в полной темноте почти натолкнувшаяся на призрака, принявшего материальное воплощение. Сдвоенный визг, многократно отразившийся от стен и потолка небольшой пещеры, поднял бы мертвого без всякого некроманта! Наконец, когда мы сбросили напряжение таким нехитрым образом, настало время действовать.

Вот только ни я, ни лунный призрак шинковать противницу в капусту не торопились. Не знаю, что мешало нежити, но я не могла снести призрака заклинанием только потому, что он в данный момент восседал на обнаженном до пояса Данте. Наш проводник отличался от нормального живого существа таким же, как и у Вильки, изумительным цветом лица – в тон свежевыпавшему снегу, редким поверхностным дыханием и, зуб даю, таким же слабым пульсом.

И все же я решилась на действия – с хрустом размяла пальцы рук и ласково так вопросила, поигрывая голубым пульсаром:

– Ну что, красавица, отпускать чужого мужика будем али как?

– Твоего, что ли? – усмехнулась нежить, демонстрируя ярко-красные глаза с вертикальными зрачками, острые зубы и длиннющие когти, которыми она как бы невзначай проводила по груди Данте. И я точно знала, что ей достаточно всего лишь одного движения когтей, чтобы нанести Данте смертельные повреждения.

– Допустим, моего, – подбоченясь, ответила я, продолжая поигрывать пульсаром. Ситуация сложилась патовая – пока нежить не отойдет от Данте, я не смогу уничтожить ее, боясь повредить нашему проводнику. В свою очередь, лунный призрак тоже не может меня убить – если он хотя бы на полшага отодвинется от лежащего на каменном полу Данте, то я моментально его испепелю.

Светлячок пульсара подлетел поближе к нежити, и я наконец-то сумела разглядеть ее во всех подробностях. Что ж, в человеческом обличье нежить была довольно красива: волна угольно-черных волос, ниспадающих почти до талии, точеная фигурка и довольно приятное лицо. Общее впечатление несколько портили красные глаза, когти и зубы, но в тумане она вполне могла сойти за человека. К тому же так хорошо лунный призрак выглядел только потому, что уже напитался энергией Вильи и сейчас подкармливался жизненной силой Данте. Если бы нежить высосала моих друзей до конца, то выглядела бы человеком даже при свете дня…

– Ну-с, ведунья, и что делать будем? – насмешливо спросил призрак, продолжая водить когтями по груди Данте.

– Я лично собираюсь тебя уничтожить. Как меня и учили.

– А как же твой возлюбленный? Я ведь могу нанести ему такие раны, от которых он в своем нынешнем состоянии не оправится.

– Я рискну, – сказала я, хищно улыбаясь. – Ведь терять мне, в сущности, нечего.

– Тогда, – промурлыкала нежить, – предлагаю сделку.

– Какую? – насторожилась я.

– Я отпускаю твоего полукровку, а ты со мной сыграешь в о-очень опасную и интересную игру. Мы встретимся в твоем сне. Если ты сможешь выжить, то уйдешь отсюда вместе с ним. Если проиграешь – останешься, но его я все равно отпущу.

– С чего такая милость-то? – ехидно спросила я.

– А мне с ним скучно! – капризно пропела нежить. – Он спрятался от моих иллюзий, закрылся то ли воспоминанием, то ли чувством, сквозь которое я не могу пробиться. Все, что могла, я уже у него взяла, в мою свиту его ввести не получится, так что мне он больше не интересен. Хочешь – забирай. Но прежде дай слово ведуньи, что сама останешься и сыграешь со мной. Я чую в тебе интересную силу, совсем как в твоем друге, хочется попробовать ее на вкус. – Нежить облизнулась, пристально глядя на меня сверкающими рубинами глаз. – Ну что, ведунья, согласна?

Я задумалась. То, что предлагает мне лунный призрак, безусловно, очень опасно – мне придется сражаться на его территории, более того – в его иллюзорном мире, где действуют только те законы, которые он сам придумает. Но другого способа спасти Данте просто нет – нежить действительноуспеет распороть ему живот, прежде чем я уничтожу ее, и этого я никогда себе не прощу. Потому что был шанс спасти, а я им не воспользовалась. Наставник мне говорил, что первая строчка кодекса ведунов гласит: «Если можешь – спаси». Так что придется рискнуть…

– Хорошо, я согласна.

– Отлично! – Нежить едва не захлопала в ладоши. – Только поклянись, что дашь мне себя увлечь в иллюзорный сон – и можешь забирать его.

– Но при одном условии, – сказала я.

Нежить нахмурилась:

– Каком?

– Сейчас я поклянусь, и ты позволишь мне телепортировать его в другое место.

– А откуда я буду знать, что ты вместо телепортации не спалишь меня?

– Оттуда же, откуда я буду знать, что ты не нападешь, пока я творю волшбу. Если не согласна, я все-таки рискну и постараюсь одолеть тебя силой.

– Ладно, черт с тобой, – махнула когтистой ладонью нежить. – Поклянись и телепортируй его отсюда. Мне уже не терпится сыграть с тобой, моя маленькая колдунья.

– Хорошо. Я, ведунья Еваника Соловьева, приношу клятву ведунов, что соглашусь отправиться с лунным призраком в иллюзорный сон, не нанеся ему никаких повреждений до этого отправления при условии, что он позволит отправить моего спутника в безопасное место, не нанеся повреждений ни мне, ни ему во время отправки. В противном случае клятва будет считаться недействительной и освобождает меня от всех обязательств. Довольна?

– Да, ведунья, – ответила нежить, слезая с Данте. – Забирай его и идем со мной.

– Ты только отойди, ладно?

Нежить пожала плечами и отошла в дальний угол пещеры. Я же подбежала к Данте и первым делом приложила ухо к его груди.

Сердце, к моему облегчению, билось ровно и четко, не то что у Вильки. Я сняла с себя сумку и дважды обмотала ремень вокруг холодного запястья Данте – если не вернусь, то мои друзья смогут продолжить путь. Или вернутся в Древицы – это уж кому как предпочтительней. Но путешествовать, по крайней мере, не придется впроголодь – большая часть продуктов находится в моей бездонной сумке… Я оглянулась вокруг и почти сразу же наткнулась взглядом на меч Данте, наполовину вытащенный из ножен, а также подаренный мною серебряный кинжал, лежавший на ворохе одежды, в которой я признала почти не пострадавшую куртку нашего проводника, порванный на ленточки плащ и светлые обрывки рубашки. Не знаю, как насчет одежды, но оружие Данте однозначно пригодится, поэтому я, не вставая с колен, поманила к себе пальцем куртку, меч и кинжал и, положив это все одной кучкой рядом с сумкой, поднялась на ноги и стала нараспев читать заклинание переноса.

Велико, очень велико было желание и себя захватить, но если это произойдет, лунный призрак будет преследовать нас, пока мы не покинем Серое Урочище, а сделать это мы сможем не раньше, чем через несколько часов… Нет, подвергать друзей такой опасности я просто не имею права, к тому же я дала слово, которое ведун должен держать в любом случае.

Полыхнула ослепительная белая вспышка, унеся Данте к моим друзьям, которые кукуют где-то на краю лощины. Даст бог, до Хэлириан и Алина дойдет, что не вернулась я по весьма серьезной причине и спасать меня нет смысла – если все получится, то я вернусь сама, а если не получится…

– Ну, вот мы и остались вдвоем, ведунья! – проворковала нежить, выходя из неосвещенного угла и медленно приближаясь ко мне.

– Что я должна делать? – холодно спросила я.

– Ничего, моя дорогая. Просто сними перчатки и протяни мне руки. И расслабься.

Я фыркнула, но ничего не сказала. В конце концов, Вилькина мать мне не раз говорила, что если не удается отвертеться от чего-то неприятного, нужно просто расслабиться и получить удовольствие. Поэтому я глубоко вздохнула и, с трудом стянув с забинтованных кистей перчатки, протянула руки к подошедшей ко мне вплотную нежити.

– Неприятных снов тебе, моя дорогая, – нехорошо улыбнулась та и коснулась кончиками когтей моих забинтованных ладоней.

В голове у меня что-то щелкнуло, в глазах потемнело, и я моментально провалилась в сон, из которого могла не выйти…

Очнулась я от сильной боли в левой лодыжке. С трудом, опираясь руками на мягкий лесной мох, села и принялась рассматривать ногу. Вроде ничего страшного, но идти все равно нельзя – больно очень. Наставник говорил, что в таких случаях лучше всего приложить что-нибудь холодное, но ручья поблизости не наблюдалось, а вода в небольшой деревянной фляге, которую я захватила из дома, уже почти кончилась.

Так, без паники, Ванька, что-нибудь придумаем. Что там говорил наставник – в лесу главное не бояться, а лесные жители, даже мелкая нечисть, не станут обижать ребенка… Я раздраженно дернула себя за правую тоненькую косичку, закрепленную на кончике простой зеленой ленточкой, и поморщилась – когда же у меня волосы наконец вырастут до нормальных размеров-то? А то все девчонки из соседней деревни уже щеголяют с красивыми косами и шелковыми лентами, а я в свои восемь лет таскаю только льняные рубашки и штаны! А хочется-то мне красный сарафанчик, как у дочки пекаря, и бусики, и еще лапоточки красивые, цветные…

Я обиженно захлюпала носом и попыталась подняться, но ногу тотчас прострелило резкой болью. Я упала на землю и заплакала от боли и обиды. Ну вот, ногу подвернула, а до избушки-то еще ой-ой как долго идти! До заката не успею, а ночью, как рассказывал наставник, по лесу шастают всякие злые звери, которые любят детей обижать! Что же делать-то?!

Я оглянулась вокруг и тотчас заметила высокую суковатую палку, валявшуюся всего в нескольких шагах от меня. С одного конца палка оканчивалась небольшой рогатиной – может, она подойдет? Я подползла к палке и, взяв ее в руки, стала внимательно рассматривать. Что ж, наверное, длинновата, но опираться на нее можно – авось до дома и доберусь…

Идти было трудно – ушибленная нога болела, да так, что наступить на нее нельзя было совсем. Но ничего, главное – что я медленно, но верно приближаюсь к дому. Тропинка хоть и узкая, но хорошо утоптана – по ней каждый день соседские ребятишки поутру за грибами бегают. Вернее, бегали, потому что грибы в ближнем лесу уже закончились, а в самую чащу мальчишки лезть боятся. Да и родители не велят – если ослушаешься, то высекут хворостиной так, что два дня сидеть не сможешь. Мне-то в этом смысле повезло – наставник меня ни разу не бил, так, иногда подзатыльник отвесит, если расшалюсь совсем, но за прут не брался ни разу, а уж про палку и говорить нечего.

Тропка вильнула, проходя по краю оврага. Я шла аккуратно, как только могла, но все равно, когда я проходила по краю ямы с крутыми берегами, влажная после недавно прошедшего дождя земля оползла прямо под моими ногами, и я, взвизгнув, кубарем скатилась на самое дно, звучно шлепнувшись в жидкую грязь. К ушибленной ноге добавилась боль в расцарапанном боку, и вот тут я разревелась в голос.

Я плакала, звала наставника, но никто так и не пришел. А солнце неумолимо сползало за макушки деревьев, и на лес вместе с сумерками наползала зловещая тишина. Постепенно стемнело, и я уже боялась не то что кричать, а даже чересчур громко дышать. Я сжалась в комочек у скользкой глиняной стенки оврага, под ненадежной защитой корней, пробившихся сквозь рыхлую глину и образовавших нечто вроде шалашика, куда я забилась, тихо плача от боли и страха.

Внезапно прямо у меня над головой раздалось приглушенное рычание.

Я застыла, как мышь под веником, боясь даже дышать и надеясь, что недобрый зверь, принюхивающийся на краю оврага прямо над моей головой, поскорее уберется восвояси. Тишина затягивалась – зверя не было слышно, но я почему-то точно знала, что никуда он не ушел, что он по-прежнему топчется у меня над головой, выискивая себе добычу.

Сверху на меня посыпались комья земли и, задрав голову, я с ужасом увидела, как огромный черный волк, осторожно перебирая лапами, спускается вниз, в овраг. Приглушенное ворчание стало громче, и волк, неловко оступившись, соскользнул на дно оврага.

И очутился всего лишь в десятке шагов от меня.

Я увидела, что глаза волка светятся в темноте ярко-красным светом, не так, как у обычных волков – у тех глаза желтые. Значит, это волк не из простых, а как раз из тех очень злыхзверей, о которых наставник рассказывал совсем недавно. Он еще показывал, как нужно пальцы складывать, если повстречаешь таких зверей. Наставник называл их нежить.

Волк тихо рыкнул, наконец-то заметив меня, съежившуюся в шалашике из корней, и припал к земле, готовясь к прыжку. Я взвизгнула и попыталась сложить пальцы так, как учил меня наставник, и на удивление, у меня получилось – с ладоней сорвался ослепительно голубой клубок огня, который прокатился по шерсти волка.

С перепугу я промазала, но волк взвыл и покатился по земле, стараясь сбить голубое пламя, которое с шумом охватило его пышную шубу. Это ему удалось, и он, не тратя времени зря, метнулся ко мне темной молнией, противно пахнущей паленой шерстью. Я закричала, и в последний момент каким-то чудом успела выкатиться из-под корней, распластавшись на холодной глине.

Волк, проскочив мимо меня, неторопливо обернулся, и его алые с вертикальными зрачками глаза сощурились, показавшись мне до жути разумными. И приготовился к прыжку. Я же закрыла глаза ладонями, понимая, что ни за что не вспомню, как именно надо складывать пальцы, чтобы вызвать еще один голубой клубок, а увернуться с моей ногой у меня не получится…

Я услышала какой-то шорох на краю оврага, но решила, что это еще один волк. Теперь-то мне точно конец!

Но волки почему-то не торопились нападать, и тогда я осмелела настолько, что приоткрыла один глаз. И увидела, что между мной и страшным черным, неправильнымволком стоит кто-то. У этого кого-то на спине росли широкие черные крылья, а росту он был такого, что я была бы ему по пояс. Он замахнулся на волка длиннющим мечом и что-то сказал на непонятном мне языке. Волк, наверное, тоже его не понял, потому что кинулся на нежданного спасителя.

Но крылатый был начеку, и волк со всего размаха насадился прямо на меч, который выставил перед собой тот, кто пришел мне на помощь. Темная кровь хлынула фонтаном, волк дернулся и обмяк. Красные огоньки глаз медленно потухли, и вдруг волк начал растворяться в воздухе, превращаясь в густой туман, который почти сразу растаял. Я так удивилась, что даже забыла о больной ноге.

– Ой, а куда это волк делся?

Мой спаситель обернулся и опустил меч. Я не видела в темноте его лица, но заметила, что глаза у него блестят, как черные зеркала, какие гномы возят на городскую ярмарку. Он подошел ко мне и, убрав меч за спину, поднял меня на руки.

– Дяденька, а помогите мне до дома добраться, а? А то у меня нога болит, я в лесу упала, а до дома еще далеко… Я у Лексея Вестникова живу, он волхв. Знаете такого?

Незнакомец молча кивнул головой, и длинные темные волосы рассыпались по плечам, укрыв половину лица.

– Тогда помогите мне выбраться, ну пожалуйста-а! Ночью в лесу страшно, волки ходют, и еще неправильныезвери, как тот, с которым вы дрались…

Незнакомец кивнул еще раз и, взмахнув крыльями, легко оторвался от земли. Я восторженно взвизгнула, глядя, как мимо проносятся верхушки деревьев, и вдруг заметила, что между деревьями мелькает зеленоватый огонек, а ветер донес до меня такой родной голос:

– Ванька-а-а! Ау-у!

– Это наставник! – заверещала я, тыкая тонким пальчиком в сторону мерцающего огонька. – Дяденька, отнесите меня к нему!

Он кивнул и начал снижаться. Когда мы оказались на земле, он опустил меня на густую траву и сразу же взмыл в ночное небо, скрывшись за верхушками деревьев, да так быстро, что я не успела даже слова сказать.

– Эй, куда же вы?! Я даже спасибо сказать не успела!

Между деревьями замелькал зеленоватый огонек, и на полянку вышел встревоженный наставник.

– Ванька, вот ты куда подевалась! Ну, прибавилось у меня седых волос за сегодня.

Наставник говорил строго, но все равно карие глаза смотрели удивительно добро. Я почувствовала, как по моим щекам снова текут слезы, и потянулась к нему со счастливым криком:

– ПАПА!

Я резко открыла глаза, и первым, что я увидела, был низкий потолок пещеры, нависший над головой. И странной формы фиолетовый светлячок пульсара – плоский, словно сплющенная шаровая молния. И полный облегчения женский голос над ухом:

– Очнулась-таки, хвала небесам. Ну, Еваника, сильна! Ничего не скажешь.

Я с трудом повернула голову на голос и увидела Хэл, сидящую у моего изголовья. Айранит задорно блеснула черными зеркалами глаз и широко улыбнулась.

– Где мы? – Голос повиновался мне с трудом и был хриплым и надломленным, словно я долго кричала.

– В бывшей пещере лунного призрака, – ответила Хэл, разведя руками-крыльями.

– Где-э-э?!

Она охотно повторила.

– А где остальные?

– Данте – справа от тебя, а Вилька с Алином в другом зале отдыхают.

– Что?

Я повернула голову в указанном направлении и увидела лежащего в локте от меня Данте, который медленно приходил в себя. Вид у него, конечно, был неважный, но то, что он не бездумно смотрел в потолок, а тепло улыбался, глядя мне в глаза, настраивало на оптимистический лад.

– Ты как?

– Ничего. Могло быть хуже. – Он улыбнулся еще шире и с хрустом потянулся, лежа на каменном полу. – Я тут решил тебе компанию в твоем иллюзорном сне составить, думал – авось пригожусь. Выходит, тот овраг для тебя – самое страшное воспоминание?

– Так это сон был?! – Я села и обхватила голову руками. – Бог мой, но до чего все было реально! И боль от растянутой лодыжки, и холодная глина на дне оврага… Ужас просто!

– В том-то вся и суть, – влезла Хэл. – Сон настолько реальный, что человек заново переживает свой самый худший кошмар. Ты не представляешь, что с нами было, когда у нас перед носом Данте появился! Я только-только Вилью в чувство привела, а тут на тебе – из ниоткуда появляется наш проводник, рядом с которым скорбной кучкой сложено его оружие и твоя сумка! Мы сразу поняли, что ты вместо Данте осталась, вот только не сразу тебе на выручку поспешить решились. Кто тебя знает, может, это так задумано было… Мы приличия ради выждали немного, видим, ты не появляешься, и пошли в пещеру. Входим и видим такую картину – ты лежишь на полу, бледная как мел, а над тобой нависла нежить. Алин, как это дело увидел, так сразу же кинжал выхватил и на призрака кинулся…

– И тут выяснилось, что ты связана с этой нежитью – стоило только царапнуть ту тварь, как у тебя появилась точно такая же рана на том же месте. Получалось, что разорвать эту связь можно только в иллюзорном сне, – продолжил рассказ Данте. Он сел и посмотрел на меня в упор. – Поэтому я упросил Хэл перебросить меня в этот сон. В качестве поддержки. Что она и сделала, правда, ума не приложу как.

– Пришлось голову поломать, но задачу я все-таки решила.

– Да уж, она успела перебросить меня как раз вовремя – еще полминуты, и спасать было бы некого. Ты хоть в курсе, что если бы ты погибла в иллюзорном сне, то лунный призрак выпил бы твою жизнь?

– В курсе, конечно. – Я эдак небрежно пожала плечами.

– И все равно полезла меня спасать… За что тебе отдельное спасибо. Теперь я у тебя в долгу. – Данте осторожно взял меня за забинтованную ладонь и добавил: – В общем, хлопот с тобой не оберешься, но зато ты никогда не бросаешь друзей в беде.

– Ну, спасибо, – буркнула я, сцеживая зевок в кулак. Иллюзорный сон все-таки несколько отличается от обычного, так что сейчас глаза у меня слипались – сказался насыщенный и тяжелый день. – Одно мне только непонятно – почему в моем сне у тебя крылья появились?

– А кто его знает? – непринужденно развел руками Данте. – Это твой сон, и это твое подсознание подобрало для меня внешний облик. Вот у себя и спрашивай.

– Ладно, – устало вздохнула я, заворачиваясь в одеяло, на котором до сих пор сидела. – Последний вопрос, и я ложусь спать. Почему мы ночуем в этой пещере, и куда делся лунный призрак?

– Это два вопроса, – улыбнулась Хэлириан. – Но все равно отвечу. Ночуем здесь, потому что к логову лунного призрака, останки которого сейчас покоятся во-о-он в том углу, ни одна нежить не подойдет. Так что на сегодняшнюю ночь это самое безопасное место во всем Сером Урочище. А теперь спи.

Я покосилась в сторону темной кучки пепла, которую поначалу не заметила, и, окончательно успокоившись, погрузилась в здоровый, не иллюзорный, сон…

Лунный призрак погиб в собственном иллюзорном сне, поэтому и рассыпался пеплом. Такого почти никогда не случается, но даже во сне, который контролирует призрак, есть правило – смерть в иллюзиях всегда становится смертью наяву…

Наутро, когда солнце уже поднялось довольно высоко над горизонтом, мы наконец-то покинули столь негостеприимное и порядком опостылевшее Серое Урочище. Его густой туман вместе с бесчисленной нежитью и редкими травами остался позади, а впереди были только горы Гномьего Кряжа.

Я глубоко вдохнула свежий горный воздух и подставила лицо холодному северному ветру, яркому, уже почти не греющему осеннему солнцу.

И радостно улыбнулась, словно оставив тревогу позади вместе с густым жемчужно-серым туманом.

– Эй, мечтательница, ты идешь или будешь тут стоять? – Данте легонько хлопнул меня по плечу, проходя мимо, и, подмигнув мне, свернул на узкую каменистую тропку, змейкой поднимавшуюся в гору под названием Закатный пик.

Я усмехнулась и почти бегом устремилась вслед за Данте, тем самым начиная покорение Гномьего Кряжа.

ГЛАВА 13

Закатный пик возвышался над нами, сверкая в лучах осеннего солнца снежной вершиной. Гномы называли эту гору «Киррелин-виран-Гал», что в переводе с гномьего означало «снежный алмаз». Действительно – вершина Закатного пика блестела так, что на нее было больно смотреть – казалось, что где-то там, на высоте нескольких тысяч локтей, горело еще одно маленькое солнце. Холодное, но яркое…

Мало того что Закатный пик – одна из красивейших гор Росского княжества, так еще и вид оттуда открывался совершенно потрясающий: уже тронутые кистью осени золотые и багряные деревья, перемежающиеся зелеными пятнами елей и еще не успевших пожелтеть деревьев, составляли невероятную по своей красоте панораму. Темные квадраты уже убранных полей и где-то далеко – блестящая на солнце гладь Белозерья… Единственное, что портило картину, – это неровное пятно Серого Урочища, которое так неестественно смотрелось в окружении лесов и полей, что у меня даже не возникло сомнения в правильности теории о сумасшедшем некроманте, который нахимичил в этих местах черт-те чего, а потомки должны это все расхлебывать…

Жаль только, что горные тропы не блистали ни красотой, ни удобством.

Мы с завидным упорством взбирались вверх по узкой, в два локтя, тропе, которая змеилась между камней, причем по такой причудливой траектории, что мы с Вильей перебрали весь словарный запас ругательств на двух языках, идя по ней. Вдобавок ко всему на этой тропке от впереди идущего вниз сыпались мелкие камешки, которые, попадая под ноги, радости не доставляли. Я, попав под такой «камнепад», сыпавшийся из-под ног идущей передо мной Хэлириан, поскользнулась на мелких камушках и едва не ухнула носом вперед на тропу. Спасибо Алину, шедшему позади, – эльф в последний момент изловил меня за плащ, не дав упасть. Я бегло поблагодарила своего подстраховщика и одарила недовольным взглядом Хэл.

Н-да, подъем действительно не из приятных. Ладно была бы просто тропа – не-э-эт, Данте не мог повести нас по заброшенной гномьей дороге, которая хоть и вела к катакомбам, но делала, видите ли, слишком большой крюк! Он потащил нас по тайной тропке, по которой гномы контрабандой выносили припрятанные при добыче драгоценные и полудрагоценные камни и которая мало того что виляла меж камней, как вусмерть упившаяся змея, так еще и оборвалась в самом интересном месте, где мы и застыли, ошеломленные, перед монолитной стеной в двенадцать локтей высотой!

Ладно Данте, он по этой тропе уже ходил и скалолазом соответственно был отменным. Вилья тоже не подкачала – что с эльфов взять, если они по гладкому стволу вяза запросто взбираются, но мы с Хэл чувствовали себя по меньшей мере неуверенно. Хэлириан даже пришлось перекинуться в человека, дабы вскарабкаться как-нибудь по источенной ветрами и холодом стене, поскольку взлететь не позволяла малая ширина прохода между скалами.

Когда старания Хэл влезть на скалу не увенчались успехом, хотя ее старательно подпихивал Алин снизу и пытался втащить Данте, уже залезший наверх, я поняла, что скорее умру, но не позволю затаскивать меня таким способом, тем более что сами затаскивающие уже начинали подхихикивать, пытаясь помочь Хэл взять-таки означенную высоту.

– Блин, Ева, у тебя же вроде как веревка в сумке была! – Вилья, уже залезшая наверх и сдавленно похрюкивающая от с трудом сдерживаемого смеха, наконец-то смогла членораздельно говорить и первым делом вспомнила по веревку.

– Точно! – Я едва не хлопнула себя по лбу, удивляясь своей забывчивости, вытащила из сумки моток веревки и, размахнувшись, бросила его Вильке, сопроводив бросок заклинанием.

– Перелет! – сообщила мне секунд через тридцать Вилька. – Ты ее на камни забросила, но достать можно. Сейчас попробую.

В конце концов Хэл запихнули-таки совместными усилиями наверх по отвесной стене, которая плюс ко всему еще и нависала над головой небольшим козырьком, и широким жестом предложили начать штурм уже мне. Я с поклоном вернула любезность Алину, категорически отказываясь лезть на стену ДО эльфа. На что уже откровенно посмеивающийся Алин ответил, что намерен остаться и страховать меня как инвалида, поскольку руки у меня еще не зажили и попытка заняться альпинизмом может доконать меня окончательно. Согласилась я лишь после того, как эльф пригрозил попросту запихнуть меня наверх. Прикинув, как это будет выглядеть со стороны, я тяжело вздохнула и решила, что дешевле будет подчиниться, иначе с Алина действительно станется закинуть наверх мое далеко не воздушное тельце, как мешок картошки.

Я сделала шаг к скале и, в последний раз одарив невозмутимо сложившего руки на груди эльфа пронзительным взглядом, полезла вверх.

Вернее, попыталась, потому что нога сорвалась на первом же шаге, и я бесславно сползла по скале обратно.

Подозрительное хихиканье над головой показало, что я на верном пути к окончательному позору…

Ребята сжалились, лишь когда я сорвалась с упрямой скалы, будучи в двух локтях от цели. Меня поймал бдительный Алин, который караулил снизу. Я свалилась в руки эльфа как зрелая груша под громовые аплодисменты сверху, причем непонятно было, чему аплодируют друзья – то ли самому падению, то ли удачному приземлению. Серебряные глаза Алина смеялись, когда он ставил меня на ноги, а я наконец-то вспомнила, что являюсь вообще-то ведуньей, и, пробормотав под нос заклинание левитации, плавно воспарила на указанную высоту.

– Нет бы сразу так! – хихикнула Вилька. – А то такой балаган устроила!

– Ну ты и нахалка-а… – протянула я, поправляя лямку сумки и отряхивая штаны от мелкого песка и пыли. – Могла бы и помочь!

– А я все ждала, когда же ты вспомнишь, что можешь просто взлететь с помощью магии, – улыбнулась подруга. – Не обижайся, вон Хэл еще интереснее залазила – и ничего.

– Не в этом деле, Виль. – Я двинулась следом за Данте, который, к счастью, от комментариев воздержался. – Я не умею лазать по скалам, а это может создать большую проблему, когда мы будем подниматься на Рассветный пик. Данте ведь говорил, что примерно представляет себе, где находится нужная Хэлириан пещера, вот только туда придется взбираться на высоту саженей эдак в двадцать-двадцать пять плюс-минус несколько локтей. На такую высоту я взлететь не смогу – мой «потолок» составляет локтей двадцать, ну, двадцать пять от силы. А там меня ловить будет некому.

– Хэл тоже не умеет…

– Она может перекинуться и элементарно взлететь. Это здесь чересчур узко, а там ей будет предоставлен огромный простор.

– У нас есть веревки.

– Виль, ты что, на полном серьезе считаешь, что я смогу подняться на пятьдесят локтей по веревке? Я не тренированный воин, я даже меч больше для вида таскаю, потому как в основном на магию полагаюсь. И подняться на Рассветный пик я попросту не смогу.

– Значит, заранее сдаешься? – Меня словно окатило ледяной водой. Я подняла взгляд от пропыленных сапог Данте, посмотрела в черные с серебряными искрами глаза. – Получается, что ты готова сдаться, не начиная сражения.

– Но…

– Никаких «но». Горы не терпят слабых духом. Либо ты идешь до конца и будешь идти даже тогда, когда нет ни сил, ни надежды, либо ты разворачиваешься прямо сейчас и идешь домой.

– Не слишком ли жестко? – поинтересовалась я. – Мы ведь не на войне вроде как…

– Это в первую очередь вопрос выживания. Гномы не просто так бросили богатые шахты, их что-то вынудило сделать это. К тому же я хочу быть уверен, что, когда мне понадобится помощь, я смогу рассчитывать на нее. Что бы ни случилось. Пойми, Еваника, в горах один слабый человек может утянуть всю команду в пропасть. – Данте подошел ко мне, взял в руки мои ладони, обтянутые черными перчатками, и осторожно сжал. – Ты не хуже меня знаешь, что в этой части Гномьего Кряжа что-то нечисто. И опасно. Именно поэтому, если ты не сможешь дойти до конца, то лучше и не пытайся. Потому что если ты не будешь верить, что дойдешь, то действительно можешь сгинуть на полдороге, а я этого не хочу.

– Тогда я постараюсь дойти.

– Не постарайся, Еваника. Дойди.

Я с улыбкой кивнула. Данте отпустил мои ладони и уверенно зашагал по узкой тропе.

– Тут уже немного осталось – скоро мы войдем в гномьи катакомбы. Идите за мной и смотрите под ноги.

Он махнул рукой и ускорил шаг. Я пропустила вперед Вилью и, на миг задержавшись, окинула взглядом сверкающую вершину Закатного пика. А потом устремилась мыслями на восток, где в легкой дымке была ясно видна еще одна заснеженная вершина.

Сияющая вершина Рассветного пика.

Из округлого входа в гномьи катакомбы веяло затхлостью и холодом. Я заглянула внутрь и тотчас отпрянула, увидев стены, густо поросшие бледно-розовыми розетками слабо светящихся кристаллов. Черт, черт! Этого только не хватало!

– Данте! – рявкнула я, едва сдерживаясь, чтобы не засветить нашему горе-проводнику в глаз. – Ты знаешь, чтоэто за кристаллы?!

– Обычный берилл, – беспечно пожал плечами Данте, уже готовясь войти в пещеру. – Удобно – в темноте светится, факелы с собой таскать не надо. А что?

Я сдавленно зарычала. Данте на всякий случай попятился в темный туннель, стараясь держаться от меня подальше, да и Вилька с Алином, уже знакомые с особенностями моего «ангельского» характера, сделали шаг назад, отступая от меня и утаскивая за собой ничего не понимающую Хэл.

– Евочка, что-то не так? – проговорила Вилька таким голоском, каким обычно говорят с буйнопомешанными.

– Все не так! Бериллы, чтоб их… – Я круто развернулась в сторону Данте и метнула в него полноценный боевой пульсар. Тот дернулся – и потух, едва влетев под мрачные своды гномьей пещеры. – Понял?

Данте на всякий случай кивнул, дабы не раздражать меня еще сильнее, но я уже малость поостыла и так ласково улыбнулась присутствующим, что Вилья, знавшая меня лучше всех на этом свете, за исключением, пожалуй, наставника, пискнула и попыталась спрятаться за широкую спину Алина. Я же, продолжая улыбаться, подошла к Данте и, глядя ему в глаза, отчеканила:

– Это не берилл. Это димерит, минерал, блокирующий любуюмагию. Это значит, что ты ведешь нас туда, где ни я, ни Хэл вообщене сможем колдовать. Ты это хоть понимаешь? Как только мы с Хэлириан войдем в эту пещеру, у нас пропадут все магические способности, и так будет до тех пор, пока мы не уйдем от димеритов хотя бы на пятнадцать локтей!

Кажется, Данте понял ошибку, потому что лицо его посерьезнело, а правая ладонь машинально легла на длинный кинжал, висевший на поясе. Не серебряный, а из гномьей черной стали. Дорогое удовольствие… Оружие, выкованное из такой стали, никогда не тупилось, не ломалось и служило своему владельцу до самой смерти.

– Дошло? – язвительно спросила я и, довольно неловко вытащив меч из ножен, шагнула в димеритовые копи. Стоило только войти в пещеру, освещаемую розовым светом, как я почувствовала, что магия, жившая во мне с рождения, пропала. Странное и страшное ощущение. Будто ты ослепла, или оглохла, или перестала ощущать, как бьется твое собственное сердце – только что стучало в груди, и вдруг тишина…

– Куда?! – Данте обогнал меня и пошел на два шага впереди. – Ты же совершенно не умеешь с мечом обращаться! Не лезь вперед, и все будет нормально. Я сумею тебя защитить.

– Н-да? – протянула я. – Знаешь, если бы я заранее знала, что к Ночному перевалу мне придется пилить через димеритовые копи, то двести раз подумала бы, стоит ли туда вообще идти. Потому что без магии наш отряд вдвое слабее – я не знаю, каких гномы тут понаставили ловушек, а в том, что они есть, я даже не сомневаюсь!

– Но ведь я тут уже проходил, – возразил Данте, настороженно оглядываясь по сторонам.

– Резонно, – согласилась я. – Но ты упустил из виду тот факт, что в прошлый раз ты шел один, а сейчас тебе придется опекать всех нас, причем ни я, ни Хэл не в состоянии определить, где спрятаны эти ловушки, обычным способом. Эльфы подсознательно чувствуют и обходят стороной гномьи ловушки, но я на такой фокус не способна. Так что на этот раз тебе в довесок досталась магичка, начисто лишенная способностей и лишь приблизительно знающая, с какой стороны браться за меч, и айранит в человеческой ипостаси. Даю гарантию, что я тут все ловушки соберу, так что твое опрометчивое обещание защищать меня лучше возьми назад. Иначе намаешься. – Я покрутила в руках меч, заново привыкая к его оплетенной светлой кожей рукояти.

– Не в моих привычках брать свое слово назад. Ева, идешь за мной след в след. За Хэл последят эльфы. Все, двинулись.

Мы в полном молчании гуськом направились в глубь гномьих копей – впереди Данте, за ним я, а на некотором отдалении – Вилья, Хэл и Алин. Эльф шел, как всегда, последним, наложив стрелу на тетиву короткого эльфийского лука, который во время путешествия до Древиц покоился в седельной сумке белоснежного скакуна. Когда глаза привыкли к ровному мерцанию димеритовых друз, я сумела оценить размеры гномьих шахт. Да каких там шахт – целого подземного города!

Судя по всему, гномы жили прямо здесь, на разработках, по нескольку месяцев, а то и лет, ожидая окончания своей смены, поэтому подгорный народ выстроил себе целый рабочий поселок прямо внутри горы. Низенькие пещеры, вырубленные в скале, когда-то служили комнатами рабочим гномам; посередине огромного зала, потолок которого терялся в беспросветной мгле горы, возвышались колонны, густо усеянные димеритовыми кристаллами. Получалось нечто вроде фонарей, потому как димерит, помимо своего основного свойства гасить всяческую магию, имел еще одну весьма занимательную особенность – чем ближе кристаллы друг к другу, тем ярче они светятся, к тому же яркость свечения зависит и от их количества.

Я подошла к одной такой колонне и с любопытством провела ладонью по скоплениям розовых димеритов. Камни как камни… В этот момент один из ярко светящихся кристаллов под моей рукой сдвинулся, и тотчас в тишине покинутых копей раздался еле слышный щелчок. Данте метнулся ко мне расплывчатой тенью, сбивая с ног, и мы в обнимку покатились по пыльному каменному полу.

– Что… – Слова замерзли у меня на губах, когда я увидела, что на том месте, где я стояла секунду назад, медленно уползают в пол длинные заостренные шипы, которые при моем небольшом росте проткнули бы меня насквозь.

– Похоже, опекать тебя – дело действительно хлопотное, – проворчал Данте, склонившись надо мной.

– А…

– И неблагодарное.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Доволен?

– Очень.

– Ну и хорошо. Теперь-то мне можно встать? – поинтересовалась я, намекая на то, что Данте, ведя душеспасительные беседы о моем разгильдяйстве, по-прежнему прижимал меня к полу.

– Сколько раз тебе повторять – иди за мной след в след, никуда не отклоняйся, ничего не трогай и вообще – старайся вести себя потише!

– Может, мне еще и дышать через раз прикажешь?

– Ох, Еваника, было бы идеально, если б ты вообще не шевелилась, иначе точно куда-нибудь влезешь.

– А ты меня на руках понеси, – ничуть не смущаясь, предложила я, все еще лежа на полу.

Данте буркнул что-то неразборчивое, что я поняла, учитывая интонацию, как коротенькое словцо «Щас-с-с!», и наконец-то встал на ноги. Я же, немного поразмыслив, распласталась в позе раздавленного непомерной тяжестью кузнечика, закатив глаза и тяжело вздыхая. Данте недолго думая легонько попинал мои сапоги, не решаясь задеть какое-нибудь более чувствительное место, и громогласно объявил:

– Подъем, симулянтка!

– Симулянтка?! – от всей души возмутилась я, подскакивая на месте и пытаясь наградить Данте ответным пинком. Промазала, но промах меня не сильно огорчил, напротив, я развеселилась и, бодренько отряхнувшись от вековой пыли, улыбнулась и спросила:

– Ну что, идем дальше?

Лучше бы я на месте осталась.

Потому что, хоть я никогда и не была сильна в ясновидении, ненароком брошенная фраза о том, что я на своем пути все ловушки соберу, оказалась воистину пророческой!

После того как Данте дважды вытаскивал меня из-под камнепада, один раз оттаскивал от выскочившего из стены лезвия, которое перерубило бы меня пополам, и раз пять сбивал с ног, спасая от выскакивающих под самыми невероятными углами шипов, вопрос о том, куда меня деть, чтобы не мешалась, встал ребром.

Вилька на полном серьезе предложила пустить меня вперед, чтобы я разрядила все возможные ловушки, дабы не заморачиваться на обратном пути, но я сочла это предложение антигуманным по отношению ко мне.

– Вилька, мной и так уже все полы вытерли в этом треклятом подземелье! А еще Данте успел меня перещупать за все приличные и неприличные места!

– Что-о? – возмутился наш проводник, подскакивая от столь неожиданного и подлого удара в спину, но его уже сверлили три пары подозрительно ласковых глаз. Я же, нимало не смущаясь и радуясь возможности отомстить за столь невежливое обращение, с видом оскорбленной невинности заявила:

– А кто меня за грудь хватал, когда из-под камнепада вытаскивал? И не говори, что тебе было неприятно!

В глазах, устремленных на Данте, загорелись нехорошие огоньки.

– Ева, тебе что, заняться нечем? Не трогал я тебя!

– Да-а?! Я-то, конечно, понимаю, что грудь у меня маленькая, но сказать, что ты шарил там и ничего не нашел… Данте, ты меня оскорбил! – продолжала я ломать комедию. Нет, я, конечно, преувеличивала, но считала себя вправе завершить свою маленькую месть, поскольку Данте сам виноват – затащил меня в димеритовые копи, где я абсолютно бессильна, да еще и ворчит по поводу того, что у меня реакция хуже некуда. Вообще-то для человека я реагирую очень и очень неплохо, но ставить это в сравнение с обостренными чувствами полукровок и эльфов…

– Еваника, чего ты от меня хочешь, а? – устало спросил Данте, видимо, окончательно отчаявшись меня переспорить.

– Свадьбы! – наугад брякнула я, не придумав ничего умнее.

Значительно округлившиеся глаза моих друзей утвердили меня в мысли, что шутка удалась.

– Ненормальная… – тяжело вздохнул Данте, отмахиваясь от меня, как от весьма надоевшего комара. – Ева, кончай ломать комедию, лучше бутербродов каких с Вильей наделайте, отдохнем немного и пойдем дальше.

– А здесь безопасно? – поинтересовалась Хэлириан, уже расстилая на камнях подобие скатерти и выуживая сложенные в несколько раз одеяла, чтобы можно было сидеть на холодном полу, не опасаясь банальной простуды.

– Какая разница? Думаю, Еваника тут уже все ловушки разрядила, – ответил вместо Данте воодушевившийся от мысли о предстоящем обеде Алин, подсаживаясь ко мне. Вилька, не дожидаясь, пока я отвечу, шутливо треснула брата по затылку и тотчас принялась копаться в моей сумке, где хранилась большая часть продуктов.

Обед проходил в несколько напряженной обстановке: я еще дулась на нашего проводника за бесцеремонное обращение – благодаря его усилиям мою одежду было проще выкинуть, чем отстирать, да и походила я теперь на нежить, выползшую из склепа, а Данте все еще икалась моя шуточка насчет свадьбы, после которой Вилька раз за разом косилась на него так, словно снимала мерку то ли для свадебного камзола, то ли для гроба – в зависимости от ответа потенциального жениха.

После того как был съеден последний бутерброд, мы наскоро запихали разложенные на камнях одеяла в походные сумки и двинулись дальше по извилистым туннелям. Как Данте не заблудился в первые полчаса хождения по этим коридорам, прорубленным прямо в скале, ума не приложу. Запомнить, куда нужно сворачивать на каждой из развилок, было, как мне казалось, просто нереально. Скорее всего, Данте, когда был здесь в прошлый раз, понатыкал повсюду кучу ориентиров, которые были незаметны для непосвященного и отлично видны тому, кто их делал. Мы с наставником точно так же бродили по лесам – слегка надломленные веточки, едва заметные зарубки на стволе деревьев, неприметные цветы вдоль тропы – все это служило мне и Лексею Вестникову указателями. Мало кто мог различить наши ориентиры – чаще всего они казались сделанными самой природой, но никак не руками человека.

Наконец мы дошли до развилки двух лестниц, ведущих вниз – одна вправо, другая влево. И на этой развилке наш проводник остановился, озадаченно переводя взгляд с одной лестницы на другую. Я подошла к нему и тихо спросила:

– Не помнишь дороги?

– Нет, помню. Только вот лестницы мне эти не нравятся.

– Чем же? Вроде нормальные.

– Да и я думаю, что нормальные, только предчувствие у меня какое-то нехорошее… Ладно, я иду первым, вы, и особенно ты, Еваника, идете за мной след в след, чтобы не наступить на скрытую пружину.

– А она должна тут быть?

– Не знаю, но лучше перестраховаться.

Он осторожно шагнул на ступеньку вниз по левой лестнице. Постоял немного, потом медленно начал спускаться. Отсчитал где-то с десяток ступеней, после чего обернулся и махнул рукой:

– Спускайтесь, вроде все в порядке, хотя с этими гномами никогда нельзя знать наверняка…

– Ладно, идти так идти.

Но сегодня был явно не мой день – не успела я сделать и десяти шагов, как за спиной раздался противный скрежет! Но я-то ни на что не наступала! Данте резко обернулся и рванул вверх по лестнице, но не успел – ступени ушли в пол, и лестница превратилась в крутой скат!

Хэл, шедшую следом за мной, Вилька и Алин успели втянуть на безопасную площадку, но нам с Данте это погоды не делало – мы уже катились вниз по наклонной плоскости, в которую превратилась лестница, и зуб даю – в конце нас будет ожидать какой-нибудь миленький смертоносный сюрприз. Меч, выскользнув у меня из рук, прозвенел по плитам и затерялся где-то внизу. Впереди что-то заскрежетало, посыпался сноп белых искр, в который я влетела на полном ходу, и тотчас почувствовала, как Данте схватил меня за руку, останавливая скольжение.

– Ты как? – спросил он, удерживая меня и не давая скатиться вниз. Я пригляделась и в слабом розовом свете димеритов увидела, что Данте каким-то чудом умудрился воткнуть свой гномий кинжал в зазор между каменными плитами ската, так что сейчас наш двойной вес приходился на широкое лезвие из темной стали.

– Вроде ничего. Кинжал-то выдержит?

– Я предпочитаю об этом не думать. – Он ободряюще улыбнулся, держа меня за правое запястье словно клещами. Я прокашлялась и закричала во всю мощь легких:

– Вилька-а-а! Али-и-ин! Вы нас слышите?

Вначале наверху стояла тишина, а потом раздался высокий голос Вильи:

– Вы там в порядке?!

За меня ответил Данте, благо голос у него был значительно громче:

– Пока да, но если вы не поторопитесь, то положение изменится! Причем не в лучшую сторону!

– Сейчас мы веревку сбросим, ловите!

– Кажется, нас все-таки вытащат, – улыбнулся мне Данте, и в этот момент его рука соскользнула по кожаной перчатке, и он перехватил меня уже за обожженную, еще толком не зажившую кисть. Боль пронзила всю руку почти до плеча, и я сдавленно вскрикнула, чувствуя железную хватку Данте на больной ладони.

– Господи, Еваника, потерпи немного. Прости, я знаю, что тебе больно, но не могу ничего сделать – если я ослаблю хватку, то могу не удержать тебя.

– Да понимаю! – Я попыталась ухватиться за Данте свободной рукой, чтобы хоть чуть-чуть ослабить нагрузку на правую кисть, но это не помогло – все равно ощущения были такие, словно с ладони медленно сдирают кожу. Да, судя по всему, так оно и было.

– Вилья, быстрее!

Ответом на это воззвание Данте была прошелестевшая рядом веревка с навязанными через каждые два локтя узлами – вот почему друзья медлили, знали ведь, что я – не Данте, сорок локтей вверх по веревке не влезу. Я с трудом дотянулась до веревки и пару раз дернула за нее.

– Давайте лезьте! Чего застряли?! – Голос Алина раздался над головой, заставив вспомнить о своем бедственном положении. Я подтянула к себе веревку и крепко за нее ухватилась.

– Готова? – спросил Данте. Я кивнула. – Тогда я тебя отпускаю. – Он медленно разжал ладонь, и я уже обеими руками вцепилась в спасительную веревку крепче клеща. Правая кисть горела огнем, но я все-таки нашла в себе силы поползти вверх, медленно перебирая руками, цепляясь за узлы, как за перекладины лестницы.

Веревка натянулась – это Данте лез вслед за мной, страхуя нас обоих от падения. Как я вылезла – не помню, а пришла в себя только когда Вилья сняла перчатку с моей правой руки и тихо ахнула. Я невольно проследила за ее взглядом и почти не удивилась, обнаружив, что бинты пропитались сукровицей.

– Ева, ужас-то какой! – запричитала подруга, торопливо копаясь в моей сумке, выуживая свежие бинты и заживляющую мазь. – Теперь шрамы точно останутся!

– Ну и фиг с ними, – безразлично отозвалась я, усаживаясь на спешно расстеленное Хэлириан одеяло. – Останутся и останутся. Не на лице же, а руки всегда можно под перчатками спрятать.

Данте присел рядом со мной, не давая мне смотреть на то, как Вилька снимает бинты.

– Ева, прости, это я виноват.

– Не говори глупости. Ты меня спас. Не знаю, как ты, но я предпочитаю остаться живой, хоть и со шрамами, чем мертвой, но без них. Так что спасибо тебе огромное. – Я попыталась улыбнуться, но в этот момент Вилька отодрала прилипший бинт от ожога, и моя улыбка превратилась в гримасу боли. – А, черт! Вилья, неужто нельзя поаккуратнее!

– Прости. – По голосу стало понятно, что подруга действительно хотела как лучше.

– Ничего, ты все делаешь правильно. Только лучше я буду ругаться, чем хныкать.

– Ну-у, ты же все-таки девушка. Так что нет ничего позорного в том, чтобы заплакать. Тем более что ожоги действительно неслабые… – «утешил» меня Алин в своей обычной манере.

Не-эт, теперь я точно не заплачу, хоть и хочется.

Вилька уже накладывала жгучую мазь на открывшиеся ожоги, и мне показалось, что она вылила на руку ковш кипятка. Слезы все-таки брызнули из глаз, и я, чтобы приглушить стоны, уткнулась лицом в плечо Данте, благо он находился ближе всех. Ревилиэль продолжала лечение, больше походившее на пытку, а Данте прижимал меня к груди и, гладя меня по встрепанным волосам, тихо говорил что-то успокаивающее…

Димеритовые копи закончились подозрительно быстро – просто мы спустились по правой лестнице и вошли в зал, где не было ни единого димеритового кристалла, и поэтому там царила кромешная тьма. Я вслушалась в себя и, облегченно вздохнув, стряхнула с ладони ослепительно-яркий зеленоватый светлячок пульсара, который медленно взлетел к невысокому, локтей в десять, потолку, моментально рассеяв тьму вокруг нас.

– Жизнь налаживается! – оптимистично заявила я, улыбаясь во все тридцать два зуба и развешивая в воздухе один за другим светящиеся комки.

– Но-но, смотри, не сглазь, – сказала Вилька в ответ, завязывая ярко-рыжие волосы в высокий хвост тонким кожаным шнурком. – Почему-то всякий раз, когда ты говоришь, что все налаживается, обычно происходит какая-то редкостная неприятность. – Подруга тряхнула хвостом, поудобней перехватила легкий меч, изготовленный гномами, и широким скользящим шагом двинулась в глубь пещеры.

Я пожала плечами и пошла следом за ней, с интересом поглядывая по сторонам. А поглядеть-то было на что.

Гномы всегда славились своим мастерством в области металлургии и горного дела, притом заслуженно. То, что гномы делали из простой стали, не могли повторить даже эльфы. Да, оружие эльфов было красивым, легким, даже прочным, но все равно это было больше церемониальное оружие, нежели боевое. Эльфийские клинки идеально подходили магам, то есть тем, для кого меч не был основным средством ведения боя, но для настоящего воина не годились. Слишком они были не приспособлены для постоянного применения, ломаясь при скрещивании с двуручником, тем паче орочьего производства, а вот гномий клинок выдерживал все – сломать двуручный меч из гномьей стали не мог даже дракон.

Я покосилась на длинную рукоять двуручника, который таскал с собой Данте. Его меч был изготовлен как раз из гномьей стали, и темный клинок был отполирован почти до зеркального блеска. Н-да, с таким мечом и на дракона ходить можно, причем, несмотря на внушительные габариты, этот двуручник, судя по всему, довольно легкий – когда нежить штурмовала Древицы, я своими глазами видела, как Данте играючи выписывает им восьмерки, а то и меленкой раскручивает над головой, превращая темное лезвие в сверкающий острыми гранями сияющий щит. Если бы меч не был изготовлен гномами, то с легкостью управляться таким оружием смог бы только оборотень при смене ипостаси. Или же айранит.

Здесь же, в глубине Закатного пика, гномы выстроили город. Это был уже не просто рабочий поселок в димеритовых копях, а настоящий город-пещера. Высоченные колонны, украшенные причудливой резьбой, уходили в непроглядную тьму – потолок зала был столь высок, что свет моих пульсаров не мог его достигнуть. Стен же попросту не было видно в обступившем нас мраке – только ту, где был выход из димеритовых копей. Все остальное пространство, насколько хватало глаз, занимали толстые, симметрично расположенные колонны и хаотично наставленные повсюду статуи, частично разрушенные то ли временем, то ли еще по какой причине.

Мы проходили как раз мимо такой статуи – пульсар мельком осветил изуродованное лицо, сколы на плечах, одной руки у статуи не хватало, но тем не менее что-то в ней притягивало взгляд. Я подошла ближе и, поманив к себе один из пульсаров, осветила статую. И обомлела.

То, что я поначалу приняла за плащ, ниспадающий причудливыми складками, на самом деле оказалось крыльями. Гномы зачем-то установили в глубине Закатного пика статую айранита, вырезанную из какого-то неизвестного мне темного камня, напоминавшего мрамор. Сзади тихо подошла Хэл и встала рядом со мной, внимательно рассматривая искусно сделанную статую.

– Гномы были первой расой, с которой айраниты смогли договориться о сотрудничестве. Они стали нашими посредниками с окружающим миром. Мы снабжали гномов редким металлом – илкари, «черным серебром», который гномы добавляли в сталь при плавке. Именно благодаря «черному серебру» темная гномья сталь считается одним из прочнейших металлов во всех государствах. Сам илкари – очень редкий металл и добывается только под горами, которыми окружен Андарион. – Хэлириан печально вздохнула. – Только корона истинного королясделана из чистого илкари, в нее вставляется Небесный Хрусталь. При создании двух других символов тоже использовалось «черное серебро», но…

Наш мирный разговор прервал весьма странный звук. Мы моментально примолкли и прислушались.

Звук повторился, многократно отражаясь от стен и потолка, так что невозможно было определить, откуда он доносится. Больше всего он напоминал стон, вплетенный в завывание зимней вьюги.

– Что это? – Вилька нервно оглядывалась по сторонам, выставив перед собой меч.

Я прислушалась, и до меня дошло…

– Народ, сваливаем отсюда! Это дикийгорный дух, с ним лучше не сталкиваться!

– Ев, ты же с ними уже сталкивалась, чего волнуешься?

– Это Лексей Вестников с ними сталкивался, а я всего лишь наблюдала из-за угла! И увиденное так меня впечатлило, что я месяц просыпалась в холодном поту. Кстати, оружие можно убрать – оно против горного духа бесполезно.

– Хорошо, мы уходим. До выхода к Ночному перевалу осталось примерно полторы версты. – Данте вложил меч в ножны и обернулся ко мне. – Успеем.

– Уже не успеем… – тихо сказала я, медленно отступая от статуи айранита, которая слегка шевельнулась и повернула ко мне выщербленное временем лицо…

ГЛАВА 14

Горный дух – дикое, неуемное существо, не поддающееся классификации. Это не призрак, но и не нежить, и уж тем более не что-то живое. Это нечто такое, с чем можно справиться толькомагией – никакой клинок, даже сделанный из серебра и зачарованный по всем правилам, не причинит горному духу ни малейшего вреда. Исключение составляют артефактные клинки, созданные исключительно с целью уничтожения подобного рода существ.

Лексей Вестников когда-то брал меня с собой на уничтожение горного духа, и это путешествие врезалось мне в память каленым железом.

Дело в том, что горный дух мог вселяться в любую горную породу или металл, вот почему обычные клинки были бесполезны против него – дух запросто мог вселиться в меч, и тогда начинались огромные проблемы. Но есть исключение – почему-то дух не мог вселиться в клинок, находящийся в ножнах. Почему – никто не знал. Видимо, кожа и дерево, из которых обычно делались ножны, препятствовали проникновению горного духа в металл лезвия…

Статуя айранита, нет, уже горный дух, внима-а-ательно уставилась на меня, с видимым удовольствием расправляя каменные крылья. Все верно: магичка для горного духа – весьма опасный противник, потому что стоит только разрушить временную оболочку духа, как он легко уничтожается несложным заклинанием. Но эту оболочку еще нужно разрушить…

– Ева… что это такое? – громко прошептал Алин, отступая от ожившей статуи к выходу. Я попятилась вслед за ним, разминая пальцы, чтобы в случае чего разнести статую в крошево.

– Горный дух, принявший материальное воплощение!

– В смысле?!

Ответить я не успела, потому что ожившая статуя шустро соскочила с постамента и метнулась ко мне. Я ответила пульсаром, который проделал в темном камне оболочки духа дыру величиной с кулак. К сожалению, такое обращение никак не повлияло на способность духа передвигаться, поскольку статуя и не подумала рассыпаться на мелкие кусочки. Напротив, она ломанула ко мне с такой завидной скоростью, что я только диву далась, кувырком уходя в сторону от рассвирепевшего духа в самый последний момент – если бы горный дух вселился во что-нибудь меньших размеров, скажем, в меч, то я бы так легко не ушла. Ожившая статуя значительно уступала даже мне в скорости передвижения и маневренности, но я понимала, что долго так бегать не смогу – дух, в отличие от меня, не чувствует усталости, поэтому сможет гонять меня по всему залу, пока я не выдохнусь.

– Еваника, какого лешего ты с ним в догонялки играешь?! – прокричал Данте, выглянув из-за колонны.

– Да потому что не успеваю колдова-а-ать! – проорала я в ответ, прячась от тяжелого каменного кулака за колонной. Дух не успел остановить замах, и его кулак состыковался с колонной, проверяя последнюю на прочность. По-видимому, гномы рассчитывали на нечто подобное, потому как колонна всего лишь загудела, а вот статуя лишилась единственной уцелевшей руки.

Я выскочила из-за колонны и запустила ярко-синим пульсаром прямо в статую, отчего у той сквозная дыра расширилась вдвое, но этим дело и закончилось.

– Ре-э-эбя-а-ата! Сделайте что-нибудь! – взвыла я, петляя между колонн. Кажется, меня услышали, потому что секунд через пять откуда-то сверху в статую ударили одна за другой четыре тонкие молнии.

Брызнула каменная крошка, и статуя обвалилась на пол грудой осколков, из которых повалил густой молочно-белый туман, почти моментально впитывающийся в пол. Я опомнилась, но было уже поздно – горный дух покинул временную оболочку и скрылся. Значит, надо удирать поскорее, иначе камнепад или что похуже нам гарантированы.

Хэл, хлопая крыльями, по перьям которых еще изредка пробегали голубоватые искры, опустилась на пол в двух шагах от меня.

– Ты как?

– Нормально. Пробежка еще никому не вредила, – сказала я, отряхивая каменную крошку и пыль. – Только я бы посоветовала свалить отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Горный дух не уничтожен, так что вполне способен испортить нам жизнь.

– Тогда идем. – Вилька подошла и положила ладонь мне на плечо. – Данте сказал, что до выхода из горы осталось всего ничего, так что если поторопимся, то за полчаса дойдем.

Я кивнула и последовала за Вилькой и Хэл, в очередной раз сменившей ипостась. Как я поняла, айраниты могут контролировать скорость смены ипостаси и, если это необходимо, способны перекинуться в считаные секунды – как сейчас. Хэл перекинулась буквально на ходу, не замедляя шага. Просто крылья за несколько секунд стали руками, а глаза из черных зеркал превратились в зеленые, человеческие. К тому же, как мне недавно объяснила Хэлириан, «черные зеркала» глаз у айранитов – это нечто вроде боевой готовности. Когда айранит не чувствует опасности, то глаза у него такие же, как и в человеческой ипостаси, но стоит ему ощутить угрозу, как включается боевой режим, и глаза заливает блестящей чернотой…

Алин поравнялся со мной и, кивая в сторону Хэл, тихо спросил:

– Ты доверяешь ей?

– Что за вопрос?! – изумилась я. – Разумеется, доверяю. Иначе ни за что не пошла бы с ней. А что, есть какие-то подозрения?

– Ну, как тебе сказать… – замялся Алин, машинально проведя ладонью по волосам. – Я-то ей, безусловно, доверяю, но все равно… Что-то во всей этой истории не так. Ты знаешь, что у эльфов обостренная интуиция, так вот, эта самая интуиция мне говорит, что Хэл скрывает что-то важное.

– Ну, каждому есть что скрывать, – сказала я, пожимая плечами. – Но это еще не повод для подозрений.

– Знаю. – Эльф задумался и как бы невзначай взял меня за забинтованную руку. – Но… Короче, Еваника, ты должна это знать. – Алин остановился и развернул меня к себе лицом, заглядывая в глаза. – Ты знаешь, что в пещере лунного призрака Хэл отправила Данте в твой иллюзорный сон.

– Ну, знаю, они мне сами рассказывали. Алин, не темни.

– Я тогда заглянул в пещеру, хоть Хэл и просила ей не мешать… В общем, она склонялась над Данте, и у нее в руке был эльфийский кинжал.

– То есть ты хочешь сказать, что Хэл пыталась убить Данте, пока мы с ним пребывали в иллюзорном сне?! – Поверить в такое я не могла, и все же, глядя в глаза эльфа, понимала, что он говорит правду. Да и зачем ему лгать…

– Нет, не пыталась. Но хотела.

– Но зачем ей это? Зачем Хэлириан желать смерти Данте?

– Не знаю, Еваника. Просто не знаю… Понимаешь, у нее глаза были, как черное зеркало, словно она чувствовала опасность или же чего-то боялась.

Я внимательно посмотрела на Алина и покачала головой. Можно было найти множество объяснений тому, что Хэлириан занесла кинжал над Данте, но ведь она не убила! Может, она боялась, что лунный призрак подчинил себе сознание Данте и у нас окажется на одного врага больше, да мало ли что!

– Алин, почему ты сказал это мне только сейчас?

– Потому что ты должна об этом знать. А также ты должна знать и о том, что Хэл опустила кинжал. Не я помешал ей, а она сама приняла такое решение. Раньше мне казалось, что она таким образом страховалась, чтобы Данте в иллюзорном сне не напал ни на тебя, ни на нее, но опасность уже давно миновала, а Хэлириан до сих пор изредка бросает в его сторону несколько странные взгляды. Мне кажется, она знает о нем больше, чем мы с тобой и Вильей вместе взятые.

– Но почему же она нам ничего не рассказала?

– Может, потому что не считает нужным.

Вилькин голос раздался как гром среди ясного неба, многократно отразившись эхом от стен и потолка подземного зала:

– Ева, Алин, вы где застряли? Вас ниоткуда вытаскивать не надо?

– Нет, сестричка, мы сами выберемся! – весело ответил Алин, улыбаясь и подмигивая мне. Я фыркнула, представив себе выражение лица подруги, уверенной в том, что, если меня нет в поле зрения, значит, я опять влипла в какую-нибудь неприятность.

– Виль, уже идем! – Я потянула эльфа за рукав куртки, вынуждая его перейти на бег трусцой. – Нет, с ними не поговоришь. Зуб даю, Вилька меня уже мысленно похоронила, накрыла могильной плитой и теперь ломает голову, где взять денег на памятник.

– Ты про цветы забыла.

– Ах да. И с чьей клумбы наворовать цветов побольше, чтобы хватило, – хихикнула я, нагоняя уже ушедших вперед друзей. Донельзя серьезная Вилька, сложив руки на груди, многозначительно поглядывала в мою сторону. Не менее серьезный и многозначительный взгляд я схлопотала от Данте, которому явно не улыбалось закапывать меня в этих местах.

– Все, все, сдаюсь! – Я шутливо подняла руки. – Виль, не дергайся ты за меня так, я ведунья взрослая, сама о себе позабочусь.

– Да что ты? Тебе все напомнить, или сама догадаешься?

Я намек уловила и, отложив препирания на потом, последовала за Данте к уже видневшемуся в ближайшей перспективе выходу.

Леденящий душу вой раздался, когда впереди уже светился овал выхода. Похоже, горный дух вознамерился взять реванш, похоронив нас в этой горе. С потолка посыпались разнокалиберные камни, разбиваясь об пол и грозя настучать нам по голове по полной программе. Вот уж когда я пожалела, что не ношу шлем!

– Бегом! – Данте схватил меня за руку чуть пониже локтя и, дернув за собой, потащил, как на буксире. Я едва успевала перепрыгивать через груды камней, усыпавших до того ровный пол, когда очередной оторвавшийся от потолка камень угодил мне точнехонько по затылку. Я споткнулась и упала.

В голове гудело, затылок горел огнем, а ноги отказывались держать. Голос Данте слышался, точно сквозь воду, потом меня довольно бесцеремонно закинули на плечо и, судя по всему, забег был продолжен. Я с трудом разлепила глаза и сквозь шум в ушах расслышала все приближающийся вой.

Рассвирепевший горный дух летел точно на меня!

Я завизжала, взяв такую высокую ноту, что у тащившего меня Данте наверняка оглохло левое ухо, а дух, не ожидая, что я переплюну его в исполнении художественно-прочувствованного завывания, секунд на пять озадачился, но потом метнулся полупрозрачным сгустком непонятно чего и буквально вырвал меня из рук Данте. Зачем, я сообразила только после того, как оглянулась и поняла, что горный дух несется прямо на стену пещеры!

От ужаса туман у меня в голове моментально рассеялся, и я отчаянно проорала заклинание, раскинув руки в стороны. У груди словно вспыхнуло золотистое солнышко, которое разгоралось все сильнее, накрывая меня спасительным облачком света.

Горный дух вовсе не собирался размазать меня по стенке – это не в его правилах.

Он просто втиснет меня живьем в камень, где я стану всего лишь оригинальным рисунком, причудливыми прожилками в толще какого-нибудь мрамора…

Сияние окутало мою голову и грудь сверкающим облачком, но я уже четко сознавала, что не успеваю…

Лучше бы я погибла сразу.

Горный дух огласил пещеру победным ревом и вмял меня в камень.

Мне показалось, что я лишилась конечностей – такой ошеломляющей и резкой была боль. Кажется, я даже успела вскрикнуть, прежде чем погрузилась в беспросветную тьму…

Пробуждение было не из приятных. В голове шумело и завывало, как будто кто-то заунывно верещал мне прямо в ухо, все тело нещадно ныло, причем я не чувствовала ни рук, ни ног – ниже середины бедер и предплечий я ощущала только могильный холод, а попытка пошевелить пальцами рук окончилась неудачей. К тому же завывания сменили тональность, и я с удивлением поняла, что это просто кто-то рыдает! Господи, а я-то подумала, что у меня вместо мозгов нежить в голове поселилась – такими прочувствованными были рыдания.

Я приоткрыла глаза и тотчас наткнулась взглядом на склоненную рыжеволосую голову. Вилька прижалась к стене прямо подо мной, и от ее всхлипываний у меня в груди все перевернулось. Я попыталась позвать ее и сама поразилась своему донельзя слабому голосу.

– Виль, а Виль… – Подруга вскинула голову, в ее заплаканных зеленых глазах отразился ужас.

– Евочка… Живая… – Подскочив, она обняла меня за пояс, зарывшись лицом мне в живот. А я вспомнила…

И едва удержалась от крика, когда осознала, что наполовину вмурована в камень на высоте двух локтей от пола. Хорошо хоть, что в вертикальном положении. Там, где меня накрыло защитное облако, все было в порядке, но раскинутые в стороны руки до предплечий были погружены в камень, да там и застыли, став частью скалы. С ногами, судя по всему, было то же самое. Честно говоря, механизм подобного заклятия был абсолютно неизвестен, потому что жертвы горного духа уже не могли ничего рассказать. Похоже, что я – единственный человек, попавший в такую ловушку частично, а не полностью. Честь сомнительная, но во мне разыгрался работник магических наук, поэтому я принялась перечислять симптомы. Самое смешное, что вмурованные конечности не ощущались вообще, как будто их у меня отрезали, а раны моментально зажили. То есть ни боли, ни затрудненного кровообращения – ничего, что обычно сопутствует последствиям подобных заклятий. Конечности просто исчезли, став раз и навсегда частью скалы. То есть если меня сейчас попытаются выковырять из стены, то вместо меня останется безрукий и безногий обрубок, который с относительной легкостью отделится от камня. Вот только жить такя точно не захочу.

Вилька все еще рыдала, прижавшись ко мне там, где я была еще живой, когда я подняла голову и обвела взглядом своих притихших спутников. Хэл тихо хлюпала носом, уткнувшись в плечо Алина, который машинально гладил ее по голове, шепча что-то неразборчивое, а на застывшее лицо Данте было страшно смотреть.

Наш проводник смотрел куда-то перед собой, и зрачки его чуть подрагивали, то расширяясь, то снова сжимаясь, а пальцы сомкнулись на рукояти серебряного кинжала с такой силой, что я только диву далась, как она еще не промялась.

– Данте, – тихо позвала я. Он вздрогнул, словно очнувшись, и широким шагом подошел ко мне. Впервые я смотрела на него сверху вниз… – Данте, я не смогу снять это заклятие. И никто не сможет… Ты понимаешь, о чем я? – Он кивнул и шагнул поближе, одновременно вытягивая из ножен серебряный кинжал. Я глубоко вздохнула и скосила глаза на грудь, где из-под куртки выбился конец нежно-голубого эльфийского шарфика с белой бахромой.

– Неужели ничем нельзя помочь?

Я только покачала головой.

– Ни один маг не сможет снять проклятие горного духа. Его вообще никто снять не может… – Я горько рассмеялась, и смех этот рассыпался в застывшем воздухе подземелья осколками битого стекла.

Вилька, обнимавшая меня, судорожно всхлипнула:

– Евочка, ну как же так… Ну нельзя…

– Вилья, по-другому не получится. – Я постаралась улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса, исказившая лицо. – Не плачь, подруга, все будет хорошо.

– Ева, – Данте осторожно коснулся пальцами моей щеки, и я прикрыла глаза, ловя его тепло, – ты уверена, что ничем помочь нельзя?

– Данте, ни один маг не снимет это заклятие. Разве что вы изловите горного духа и склоните его к сотрудничеству. По идее, снять проклятие всегда сможет тот, кто его наложил, но…

Я ощутила, как Данте убрал пальцы от моей щеки, и открыла глаза. На лице нашего проводника была написана алмазной твердости решимость найти треклятого духа и вытрясти из него лекарство.

– Отговаривать, как я понимаю, бесполезно? – стараясь говорить спокойно, спросила я, каким-то шестым чувством улавливая, что похороны временно откладываются.

– Да, – решительно подтвердил Данте. – Хэлириан, за мной, Алин, Вилья, оставайтесь с Еваникой и не смейте вгонять ее в хандру своим похоронным видом – надежда еще есть.

– Куда? – хором вопросили мы вчетвером, круглыми от удивления глазами уставившись на Данте.

– Ловить горного духа. Хэл, перекидывайся, магия нам будет нужна позарез.

– Но… – начала я, намереваясь его отговорить. – Данте-э, я хочу красиво умереть, а ты весь праздник портишь!

– Ева, умирать будешь потом. Я обещал тебя защитить, и я это сделаю. Все будет хорошо, верь мне.

– Да верю я, верю… – проворчала я, провожая взглядом быстро удалявшегося Данте и уже сменившую ипостась Хэл.

– Ну что? – бодро поинтересовалась я у значительно приунывших Алина и Вильи. – Как будем развлекать умирающую? Анекдотами али забавными случаями из личной жизни?

…И вот тогда наставник кинулся выковыривать Вильку из дупла, в которое она не пойми как влезла! – преувеличенно весело расписывала я, глядя на мрачнеющие лица Алина и Вильи, которые нервно прохаживались взад-вперед, изредка кидая в мою сторону сострадательные взгляды.

Что-то мне непонятно, кто кого тут успокаивать должен – они меня или я их, а? Кто тут несчастная жертва обстоятельств, угнетенная грядущей нерадостной долей?! Я? Не-э. Судя по всему, этими жертвами являются мои чересчур впечатлительные друзья эльфийского происхождения.

Н-да, похоже, все ведуньи изначально на голову больные, ничем иным объяснить такое поведение просто невозможно – вишу на скале, наполовину вмурованная в камень, и травлю анекдоты и байки из жизни вместо того, чтобы красиво и максимально вдохновенно страдать по своей так некстати загубленной молодой жизни и т. д. Ага, и еще ржу нездоровым смехом, да так, что только эхо под потолком гуляет. Алин, услышав впервые такой хохот, выхватил меч и стал нервно оглядываться по сторонам, соображая, где же прячется столь отвратительно хохочущее чудовище. Когда же до него дошло, кто смеется, он схватился за голову и очень серьезно попросил меня так больше не делать, а то ему седые волосы не идут.

Но меня уже понесло – байки сыпались из меня, как горох из прохудившегося мешка. Для себя я четко решила – жить надо весело, а умирать шумно, причем лучше уж встретить смерть смехом, чем слезами и завываниями. К тому же я всерьез беспокоилась, что если замолчу, то точно начну трезво осмысливать ситуацию, а там уж до паники и долгой, продолжительной истерики рукой подать.

– Еваника, тебе что, плохо? – наконец-то решилась коснуться деликатной темы Вилька. – А то ты как-то странно себя ведешь.

– Виль, ты только не издевайся, ладно? – взмолилась я, пытаясь сдуть лезущую в глаза челку. – Вот влипнешь в стену, я на тебя полюбуюсь. И спрошу, хорошо ли ты себя чувствуешь!

– Ев, извини.

– Я-то извиню, но… Вилья, Алин, что за похоронный вид, а? Я что-то не понимаю, кто кого развлекать должен? Народ, меня еще не похоронили, я еще очень даже живая, по крайней мере наполовину, так что не фиг играть по мне траур! И вообще – я передумала умирать! На тот случай, если Данте с Хэл не изловят горного духа, у меня есть кое-какое необратимое заклинание, которым я не рискнула бы воспользоваться, но если другого выхода не останется…

– Что за заклинание? – моментально заинтересовался Алин. Если бы у меня были руки, то я отмахнулась бы, а так пришлось отвечать.

– Да так, есть одно такое… – неохотно протянула я. – Оно разработано с учетом физиологии горных троллей, тела которых, как известно, наполовину состоят из камня. В общем, если применить это заклинание, то у человека вместо утерянной конечности появится каменная. Вернее, не совсем каменная, а с физиологией, сходной с тролльей. У меня конечности стали частью камня, значит, я могу с помощью этого заклинания «вылепить» себе новые руки и ноги из горной породы.

– Интересно, а почему же ты этого сразу не сделала? – удивилась Вилька. – Зачем сказала, что ничего сделать нельзя?

– Затем и сказала, – буркнула я, опустив глаза. – Потому что изменение затронет весь организм, а я лично не хочу прожить остаток жизни, прячась от солнечного света. Виль, ты же знаешь, что горные тролли, попав на солнце, становятся камнями. Если я произнесу это заклинание, то со мной будет то же самое, когда меня коснется солнечный луч. – Я горько усмехнулась. – К тому же у меня будет просто отвратительный пепельно-серый цвет лица, а это для девушек чревато.

Вот так мы коротали время, сидя в ста локтях от выхода в ожидании, когда же вернется Данте. Солнце медленно сползало к горизонту, а осенние сумерки, спускавшиеся на горы, становились все гуще. Постепенно пещера, где мы находились, погружалась во мрак – факелов у нас с собой не было, а для того, чтобы создать пульсар, нужны руки. Наконец, когда овал выхода потускнел настолько, что практически не отличался от стен, за поворотом послышались шаги, а затем оттуда вынырнул фиолетовый светлячок пульсара, в свете которого я увидела донельзя довольных Хэл и Данте, причем за плечами Хэлириан с помощью левитации двигалось нечто довольно приличных размеров.

– Привет, не ждали? – весело крикнул Данте, приветственно взмахнув рукой. – А мы тут вам сувенирчик приволокли. Хэл, хвастайся.

– Ну, что тут хвастаться… – скромно потупилась айранит. – Вот, принесли…

Предмет, до того мирно висевший за спиной Хэлириан, плавно выплыл на свет, и я с удивлением уставилась на двухпудовый камень, невесть как выломанный из скалы.

– И? – непринужденно поинтересовалась я. – Это мне вместо надгробия, что ли?

– Сплюнь, чудо в перьях! – возмутился Данте.

– Про перья – это к Хэл, – отозвалась я, попытавшись пожать плечами, но это мне не удалось. – Что за каменюка-то?

– Не каменюка, а темница для горного духа, – терпеливо пояснила мне Хэлириан, и только теперь я увидела едва заметное зеленоватое свечение, исходившее от глыбы серого камня. – Я засадила его туда, потому что по-другому никак его не дотащишь.

– Ага, – глубокомысленно покивала я. – А по поводу меня вы договориться-то успели?

– Успели, не волнуйся, – успокоительным тоном проговорил Данте. – Он пообещал, что у тебя руки-ноги даже действовать будут. Правда, онемение полностью пройдет только через несколько часов, но нам-то не к спеху – спать ляжем, а утром ты будешь как огурчик.

– В смысле – маленькая, зелененькая и в пупырышек? – съязвила я, улыбаясь во все тридцать два зуба. Нет, все-таки хорошие у меня друзья… Заботливые, главное. Вот, камешек с духом принесли, в случае неудачи за надгробием далеко бегать не надо.

Данте на мое ворчанье ничего не сказал, только махнул рукой и устало уселся на камень у стены, вытянув длинные ноги в высоких черных сапогах. Хэлириан же пролевитировала доставленный камень ко мне поближе. Я заметила, что, пока она колдовала, у нее все время еле заметно мерцали кончики перьев. Наверное, чем сильнее колдовство, тем ярче светятся перья, потому что, когда Хэл мечет на диво мощные молнии, по ее крыльям словно пробегают искры и дуги высокого напряжения, а здесь – еле заметные огоньки…

– Ну, Еваника, готовься. Сейчас из камня вылетит дух. Не бойся, я выпущу его не до конца, так что смыться он не сможет.

– А затолкать меня еще глубже в камень?

– Всякое может быть. Но я нашего горняка уже предупредила, что пусть только попытается – сразу на молекулы разметаю, собирать нечего будет. Так что, думаю, он не рискнет.

Я обдумала сложившееся положение и решила, что двум смертям не бывать, да и терять мне, в общем-то, нечего.

– Ладно, Хэл, выпускай своего «подопечного».

Айранит кивнула и развела руки-крылья в стороны, нашептывая заклинания. Огоньки по перьям забегали с удвоенной частотой, и тотчас из камня с диким воем вырвалось густое облако с провалами глаз и широко разинутым призрачным ртом.

Я содрогнулась всем телом, неосознанно пытаясь вжаться в шероховатый камень скалы, но дух остановился в локте от моей груди и пронзительно зашипел. Хэл ухмыльнулась и кивнула на камень, из которого вылетел дух, и только сейчас я заметила, что часть «облака» по-прежнему уходит в его слабо светящееся нутро.

– Я же сказала, что от меня ты так просто не уйдешь. Делай, что велено, и, быть может, я сохраню твою жалкую жизнь. – Девушка-айранит хищно улыбнулась, продемонстрировав острозубый оскал матерого волка.

Глядя в глаза Хэл, ставшие блестящими черными зеркалами, я впервые задумалась – а кто такие айраниты на самом деле?Я знала Хэлириан почти месяц, и за это время стала относиться к ней как к младшей подруге, наивной девчонке, на долю которой выпало суровое испытание, но сейчас…

Сейчас я впервые порадовалась, что не являюсь врагом айранитов вообще и Хэлириан в частности. Потому что, как я осознала, враги айранитов долго не живут, умирают быстро.

– Ну же! – Хэл взмахнула правым крылом, и по горному духу пробежал зеленоватый разряд молнии.

Тот дернулся и почти утратил форму, но все-таки сумел собраться и развернулся ко мне.

От облака, составлявшего «тело» горного духа, ко мне потянулись два жгута, что-то вроде слабого подобия рук. Я зажмурилась и задержала дыхание. Сердце колотилось где-то у горла, а в голове не осталось ни одной мысли.

Страшно, очень страшно находиться так близко к горному духу, не имея возможности сопротивляться и зная, на что он способен.

Призрачные ледяные руки легли мне на плечи, и тотчас мои собственные от плеча и до кончиков пальцев прострелило холодом.

До кончиков пальцев?

Я снова ощущала свои руки, когда горный дух потянул меня обратно из скалы, куда сам же и засунул. Ощущения были похожи на то, как будто меня вытаскивают из холодного песка – что-то сухое и ледяное струится по рукам, пальцам, холодит колени сквозь шерстяные штаны. Я скосила глаза на свою левую руку и увидела, как сквозь камень медленно проступает сначала рукав куртки, а потом и ладонь, затянутая в черную кожаную перчатку. С ногами было то же самое, только они проявлялись быстрее.

Наконец дух резко дернул меня на себя и я, высвободившись из каменной ловушки, хлопнулась на жесткий каменный пол. Все тело болело, руки мелко дрожали и отказывались повиноваться, но я была свободна! Алин моментально оказался рядом и, подняв меня с пола, взял на руки и отнес на расстеленное Вильей одеяло. Подруга сразу же налетела на меня, как коршун на цыпленка, ощупывая с головы до ног и причитая на все лады.

– Ви-иль, ну чего ты дергаешься? – проговорила я, несколько удивленная ее волнением, с трудом подтягивая онемевшие, словно замерзшие, колени к груди и несколько вымученно улыбаясь. – Я в порядке, пострадала не особенно, даже ожоги болеть перестали, так чего же волноваться? Теперь радоваться надо.

– Дурочка… – пробормотала Вилька, обнимая меня. – Я ж тебя уже лет десять знаю, с детства. Ты мне как сестра, так чего же ты удивляешься, что я так переволновалась.

– Да, со мной дружить трудно, – улыбнулась я. Идиллию испортил не вовремя зашипевший горный дух, о котором все временно забыли.

– Кстати, Хэл, – поинтересовалась я, – а что ты теперь с ним сделаешь?

Айранит задумалась.

– Вообще-то я сначала хотела его уничтожить, – заговорила она наконец, – но теперь думаю, что лучше будет его погрузить в сон и заточить в этом самом камне. Понимаешь, если я его сейчас дематериализую, то покоя он все равно не обретет, а так хоть мешать никому не будет.

– Ладно, черт с ним, Хэл. Запихивай обратно и засунь сам камень куда-нибудь так, чтобы в глаза не бросался. И… спасибо тебе огромное.

Айранит улыбнулась и, пробормотав заклинание, очертила светящимся крылом контур горного духа. Тот моментально перестал завывать и послушно погрузился обратно в глубь камня. Хэл обвела камень крылом, и бледное свечение полностью потухло. Теперь если не знать, что в этом камне заключен горный дух, то никогда не догадаешься. Но Хэлириан этого показалось мало – она с помощью левитации перенесла глыбу, ставшую на ближайшую тысячу лет домом для горного духа, к дальней стене пещеры, где была небольшая ниша, да там и оставила, предварительно «приварив» с помощью магии обломок к скале так, что образовался монолит.

Я некоторое время любовалась работой Хэл, а потом вспомнила, что нужно поблагодарить еще кое-кого.

– Данте, – негромко позвала я. Он оторвался от вдохновенного созерцания собственных сапог и, поднявшись с облюбованного места, подошел ко мне. Вилька понимающе улыбнулась и ретировалась с одеяла, утащив за собой Алина, который явно вознамерился не отходить от меня ни на шаг, чтобы я еще куда-нибудь не влипла.

– Ева, как ты себя чувствуешь?

Я внимательно посмотрела на нашего проводника. Сразу видно, что поимка горного духа далась им с Хэл нелегко – вон куртка и плащ такие грязные, будто ими пол вытирали, волосы растрепались, вместо залихватского хвоста на голове натуральное воронье гнездо, под глазами залегли тени…

– Кажется, лучше, чем ты, – улыбаясь, ответила я и попыталась все еще непослушными руками пригладить его волосы. Естественно, у меня ничего не вышло, и Данте перехватил мои ладони, чтобы я не закрепила «воронью» прическу на голове. – Я… Я тебе спасибо сказать хотела. За то, что не бросил в беде. Ведь если бы не ты…

– Забудь, Ева. Все хорошо, мы живы и относительно здоровы. К тому же ты тоже не бросила меня в Сером Урочище, хотя могла. Ревилиэль-то вы вытащили без проблем, но ты все-таки вернулась за мной. – Он внимательно посмотрел мне в глаза. – Я тоже не мог бросить тебя в беде, когда был хотя бы один шанс спасти.

– Все равно спасибо.

– Пожалуйста. – Данте улыбнулся и принялся стаскивать перчатки с моих ладоней. – А теперь давай посмотрим на твои ожоги. Кажется, бинты уже можно снимать.

– Да ну? – удивилась я, наблюдая за тем, как Данте разматывает бинты, прикрывающие ожоги.

– Ты же сама говорила, что от мази они дня за три затянутся. Так три дня уже прошло.

– Да-а? Кажется, у меня совершенно пропало чувство времени. Мне почему-то казалось, что намного меньше…

– Вообще-то это неудивительно – у нас путешествие шло на редкость насыщенно, по крайней мере, скучать нам точно было некогда. Вот ты и не заметила, как время пролетело. – Он наконец-то снял последние бинты с моих кистей и озадаченно уставился на результат. – Знаешь, а мазь-то у тебя отличнейшая. Рецептик не дашь?

Я тоже посмотрела на освобожденные от бинтов руки и недоверчиво поднесла их к глазам. Результат, по правде говоря, превзошел все ожидания – вместо солидных ожогов были ярко-розовые пятна, которые со временем обязательно побледнеют. Правда, на правой руке, там, где мы неосмотрительно содрали корку, на коже появились чуть выступающие шрамы, которые, как я уже точно знала, не сойдут никогда. У травников есть превосходные снадобья, заживляющее раны без образования шрамов, но исцелить уже зарубцевавшиеся они не могут. Можно, конечно, попытаться их сгладить, но отметины все равно останутся.

А, без разницы. В самом деле, руки – не лицо, а перчатки еще никто не отменял. Хотя в моем случае уродство было не таким уж страшным, чтобы его стыдиться. Подумаешь, несколько коротких широких шрамов на тыльной стороне ладони…

– Рецептик не дам. – Знал бы он, чтовходит в состав мази… – Мазь еще приготовить надо. Гораздо проще у травников купить – это снадобье весьма распространено, так что проблем возникнуть не должно. Лучше название запомни – «желтоцвет».

– Запомню, – улыбнулся Данте, легонько взъерошив мне волосы. – Кстати, лично я предлагаю устроить привал, а завтра попытаемся пройти через Ночной перевал.

– Стоп, – вскинулась Вилька, резво укладывавшая сумки. – Ты сказал «попытаемся»?

– Да, – невозмутимо кивнул Данте, выпуская мои руки и вставая с одеяла. – На Ночном перевале сгинул не один вооруженный отряд, а это наводит на всякие нехорошие мысли. Так что придется быть начеку, а для этого нужно как минимум выспаться.

– Но ты был там раньше?

– Был, – неохотно подтвердил он. – Только я проходил там днем и ничего такого не заметил, но ведь люди почему-то пропадают. И не только люди, кстати.

– Может, те твари, которые облюбовали своим местом жительства Ночной перевал, относятся к сумеречным? – предположила я. – Ну, они не показываются днем, а нападают только ночью.

– Ева, Ночной перевал – это гномья дорога шириной в пятнадцать локтей, извилистая как не знаю что и длиной версты полторы-две. В конце дороги мост через пропасть, хороший такой мост, широкий и прочный, который упирается в небольшую площадку. Вот с этой-то площадки и начинается Рассветный пик. Так вот – на всем протяжении Ночного перевала нет ни одной достаточно широкой и глубокой расщелины, в которой могло бы спрятаться что-то настолько опасное, что способно уничтожить целый отряд, вооруженный до зубов.

– Но ведь существует и призрачная нежить! Ей достаточно превратиться в туман или в нечто подобное и проскользнуть в узкую щель, за которой есть пустота достаточных размеров, – возразила я, привставая на одеяле. – Данте, в Сером Урочище ты столкнулся с лунным призраком, который с легкостью становится туманом. Подобной ему нежити, не выносящей солнечного света и способной изменить свое материальное тело, насчитывается около десятка. Вполне возможно, что на Ночном перевале поселилась нежить именно такого рода.

– Все возможно, – согласился он. – Но в любом случае нам нужно отдохнуть, а та нежить не покидает пределов Ночного перевала. Дождемся утра и спокойно пройдем.

Хэл, внимательно прислушивавшаяся к нашей дискуссии, внезапно встрепенулась и непреклонным тоном заявила:

– Вы как хотите, но я в этих катакомбах ночевать не буду! Хватит с меня этих пещер, горных духов и прочих прелестей. Предлагаю спуститься вниз, на Ночной перевал, и там переночевать. Огородимся мощным защитным контуром, настроим его на нежить и ляжем спать. В крайнем случае поставим часового, я даже согласна стоять на часах первой, но здесь я не останусь!

Мы озадаченно переглянулись. В душе я была абсолютно согласна с Хэл – здешние катакомбы надоели мне до желудочных колик, к тому же конкретно эта пещера едва не стала моей могилой, так что задерживаться здесь на ночлег мне тоже не хотелось. Лучше и в самом деле оградиться защитным контуром, поставить часового и провести ночь на открытом воздухе, чем здесь, где каменные своды со свисающими с них сталактитами давят на нервы. Алин, до сих пор хранивший молчание, смущенно кашлянул и заговорил:

– По правде говоря, эльфы не очень-то жалуют пещеры, и я чувствую себя здесь по меньшей мере неуютно. В нашем отряде два мощных мага, думаю, что защиту от нежити они поставить смогут, да и караул выставим. До утра продержимся, а с первым лучом солнца нежить, если таковая объявится, уйдет в свои норы. Я за ночевку на Ночном перевале. Вилья?

– Ну-у, я думаю, что Хэл права. Мы все – неплохие воины, сражаться умеем, да и Ева с Хэл колдуют – будь здоров! Отобьемся. Ева?

Вместо ответа я только с трудом подняла руку и материализовала в ладони яркий огненный пульсар. Онемение постепенно проходило, а для того, чтобы запустить в оппонента пульсаром, не нужно никаких пассов – только два коротких слова и взмах рукой.

– С тобой все ясно. – Данте, улыбаясь, легко подхватил меня на руки, поскольку ноги меня все еще не держали. – Я бы удивился, если бы ты решила остаться в этом подземелье. Ладно, народ, идите за мной, тут есть узкая тропинка – спустимся по ней и выйдем к Ночному перевалу. Там и устроимся на ночлег. Надеюсь, все более-менее видят в темноте?

С этими словами Данте перехватил меня поудобнее, дождался, пока Вилька сложит одеяло и запихнет его в мою сумку, и бодрым шагом вышел из пещеры. Пахнуло холодом, я с наслаждением подставила лицо студеному ветру. Чистый горный воздух освежал и бодрил, а темное небо было удивительно близко – серебряный месяц виднелся не над головой, как обычно, а слева, и мелкие звезды бисером рассыпались по густо-синему бархату темного осеннего неба.

Данте нес меня легко, точно ребенка, спускаясь по почти невидимой в темноте горной тропке непринужденно и свободно, словно дело происходило в разгар солнечного дня. Шедшие за ним Вилья и Алин двигались бесшумными тенями, повторяя каждый шаг Данте, а Хэл решила проблему еще проще – она просто взлетела и теперь купалась в воздушных потоках, зачастую удаляясь на приличное расстояние. Похоже, что у айранитов ночное зрение развито не хуже, чем у темных эльфов, которые каким-то непостижимым образом видят в кромешной тьме как днем.

Зрачки Алина фосфоресцировали в темноте полированным серебром, а Вилькины глаза своим зеленоватым блеском напоминали о лесных котах. И лишь одна я чувствовала себя абсолютно беспомощной – я видела в темноте только с помощью магии, а так я могла лишь разглядеть, где заканчиваются горы и начинается небо, но увидеть хоть что-нибудь под ногами было выше моих сил.

Наконец спуск закончился, и по тому, как размеренно зашагал Данте, я поняла, что началась дорога Ночного перевала. Он отнес меня к невысокой, в полтора человеческих роста, стене, где и сгрузил на расстеленное шустрой Вилькой одеяло. Сверху бесшумно спикировала Хэл – я узнала об этом по поднятому ею при посадке легкому ветерку – и тихим голосом поинтересовались, все ли расположились. Услышав положительный ответ, Хэлириан взлетела на пять локтей в воздух и там очертила крылом тускло светящийся голубоватым светом круг, которой стал спускаться все ниже, пока не застыл в локте от земли.

Хэл плавно опустилась, и в тот момент, когда она коснулась подошвами дороги Ночного перевала, защитный круг полыхнул ослепительным огнем, осветившим всю стоянку, и почти сразу угас. В воздухе запахло, как после грозы, а почти погасший круг еле слышно басовито зажужжал.

– Все, – довольно произнесла Хэл. – Можно укладываться спать. Я настроила круг на нежить, так что все будет нормально. Этот круг очень мощный, не думаю, что кто-то сумеет через него пробиться. Но часовых все-таки лучше выставить. Мало ли кто тут по ночам шастает.

– Согласен, – отозвался Данте. – Вот ты первая и покарауль. Разбудишь меня часа через полтора.

Айранит только пожала плечами и, усевшись на сложенное одеяло и укрывшись крыльями, принялась усердно бдеть. Я же, как только был поставлен круг, с наслаждением вытянулась на спине и почти сразу провалилась в сон.

ГЛАВА 15

Проснулась я от несильного толчка в плечо. Глаза категорически отказывались открываться, и все, чего я добилась, – это с трудом разлепила правый глаз, продолжая левым досматривать весьма интересный сон. В поле зрения оказался встревоженный Алин, который непонятно чего от меня хотел.

– Алин, что за приколы, а? Который час?

– До рассвета еще часа два, не меньше, но ты мне можешь объяснить, что этотакое?

– Да где? – Нет, выспаться мне точно не дадут. Разве что на том свете. Хотя, зная моих друзей, они с большой долей вероятности достанут меня и в чистилище.

– Там. – С этими словами Алин попросту развернул мое лицо в нужную сторону. От увиденного левый глаз открылся самостоятельно, остатки сна смылись в неизвестном направлении, а руки зачесались от желания засветить двумя десятками заклинаний помощнее.

Мама, что творилось!

За границей охранного круга в кромешной предрассветной тьме фосфорическим зеленоватым блеском сверкало море глаз. Считать попарно я не стала из принципа, потому как побоялась, что с возрастающей цифрой мое сердце будет забиваться все дальше в пятки. Алин, добрая, блин, душа, в очередной раз «успокоил» меня до полусмерти следующим высказыванием:

– Их тут около пятидесяти. И это только те, которые смотрят в нашу сторону. Не уверен, но, по-моему, там еще что-то мелькает.

От услышанного я тихо взвыла, а донельзя спокойного Алина захотелось закопать на два локтя в землю, но, к сожалению, от этой идеи пришлось отказаться, потому как мне не хотелось расходовать магию для пробуравливания в скале дыры надлежащего размера.

От моих предсмертных завываний проснулась Вилька, которая, узрев совершенно неприличное количество немигающих светящихся глаз за зыбкой границей магического круга, подскочила на месте, одновременно пнув Данте острым носком сапога под коленку. Тот немедленно проснулся и, как мне кажется, едва удержался, чтобы не выхватить кинжал из ножен. Но стоило ему только бросить взгляд на тех, что абсолютно неподвижно сгрудились вокруг преграды, как он моментально вскочил и принялся расталкивать сладко сопящую Хэлириан. Айранит, как ни удивительно, повела себя точно так же, как и я, – то есть отмахивалась и порывалась послать всех подальше, пока Данте не приподнял ее одним рывком, ухватив за воротник туники. Только тогда Хэл проснулась и, ошалело оглядев то, что творилось вокруг, напряглась струной.

– Хэл, скажи мне только одну вещь, и я успокоюсь. Твой круг выдержит их всех? – Данте сверлил толком не проснувшуюся Хэлириан суровым взглядом, под которым айранит слегка съежилась, а я почему-то подумала, что сейчас Данте разговаривает так, словно привык повелевать.

Более того, он разговаривал как человек, привыкший к тому, что его приказы будут исполнены в точности, а результат известен наперед. Так говорят не короли, но полководцы. Такие, которые каждого солдата воспринимают как частичку собственного тела, которые управляют флангами в бою как собственными руками и при этом никогда не остаются в стороне, а сражаются на передовой, на самом острие атаки, разбивая вражеский строй не только приказами, отдаваемыми войскам, но и собственным мечом. За такими военачальниками простые воины идут, не сомневаясь ни на миг, не сбавляя шага и не опуская меча… Если бы Данте не был простым наемником и проводником, то я решила бы, что он как минимум сотник княжеской дружины, а может, и тысячник.

В этот момент темная масса с сотней светящихся глаз всколыхнулась. По ней словно прошла рябь, и глаза, до того неподвижно висевшие в воздухе, плавно двинулись на нас.

– Данте, в любом случае сейчас мы это узнаем, – пробормотала я, не отрывая взгляда от нежити и одновременно подбирая с дороги свою сумку. Чую, что прорываться придется с боем, а это означает, что на сборы время вряд ли будет.

Заскрежетала сталь мечей и клинков, покидающих ножны. Данте, Алин и Вилья выступили чуть вперед, выстраиваясь полукругом, а нас с Хэл бесцеремонно задвинули назад, впрочем, не закрывая нам обзор, чтобы мы могли в случае чего колдовать без помех. Нежить, уже подошедшая к границе круга, надавила на него.

– Ну все, сейчас их током шибанет, – злорадно прошептала Хэл, раскрыв руки-крылья в стороны и готовясь в случае чего крыть магией все, что движется.

Не шибануло.

Нежить словно и не заметила преграды, напирая на магический круг так, как будто это была всего лишь натянутая веревка. Басовитое жужжание круга на несколько секунд усилилось, а потом вдруг охранная магия лопнула с тихим мелодичным звуком.

Нас спасло только то, что неизвестные существа не сразу сообразили, что преграды больше нет. Зато Хэлириан не подкачала. Она стрелой взмыла в темное небо, и оттуда на нежить дождем посыпались острые копья снежно-белых молний, при соприкосновении с поверхностью производивших нехилые взрывы, от которых оппонентов попросту сносило во все стороны.

Я вскинула руки, и в нежить один за другим полетели шесть голубых пульсаров огня, которые не просто испепеляли, а пробивали их тела насквозь, улетая к следующей цели. Во вспышках молний и столбах синего огня я увидела, как существа шарахаются от света, словно бесы от ладана, и нежданная догадка посетила мою бедовую голову.

Я лихорадочно начертила в воздухе сверкающий символ Света, и тотчас он вспыхнул так ярко, словно над нашей стоянкой зажглось небольшое солнце. Свет больно резанул по глазам, ослепляя, и я запоздало спрятала лицо в изгиб локтя, одновременно шевеля пальцами левой руки, чтобы заставить знак подняться повыше. Нежить вокруг нас не просто визжала – выла, как от сильной боли, было ясно, что такой яркий свет им очень не по вкусу.

Наконец знак поднялся на достаточную высоту, освещая нашу стоянку, как днем, и я рискнула опустить руку и взглянуть на то, что творилось вокруг. А творилось вообще невообразимое – нежить отползла за границу светового круга, не рискуя даже приближаться к нему, а несколько скрюченных фигур остались лежать на каменной дороге Ночного перевала, царапая шероховатый камень внушительными когтями, но не в силах подняться.

– Ребята, вы как? – спросила я, осторожно подходя к распростертой на дороге нежити.

– Нормально, – не сразу ответил Данте. – Никто не ранен, они до нас даже добежать не успели, когда ты этот свет зажгла. Кстати, а почему они прошли сквозь охранный круг? Это же нежить, нет?

– Нежить, нежить, – уверенно ответила я. – Просто ее там до фига, вот они и проломили защиту. Надо было ставить купол, тогда не пробились бы.

Разговаривая, я вдруг заметила, как ближайшая ко мне неопознанная нежить начинает словно оплывать по контурам, превращаясь в легкую дымку. Заклинание синего пламени вырвалось из меня на уровне рефлекса, спалив к лешему всю нежить, что отлеживалась в световом круге. Та даже возмутиться не успела, как превратилась в легкий белый пепел, который моментально развеялся на ветру.

Наверное, я сильно побледнела, потому что Алин с тревогой спросил:

– Ева, что-то не так?

– Что-то не так? – переспросила я. – Ты спрашиваешь меня, что тут не так?– Кажется, мой вопль разнесся по всему Ночному перевалу – в горах слышимость отменная. Алин шарахнулся в сторону на добрую сажень, глядя на меня, как на буйнопомешанную, а воздух вокруг меня начал сгущаться, закручиваясь в тугие спирали – ярость требовала выхода. Такое явление бывает часто у молодых ведунов, когда они еще не очень хорошо контролируют свою силу: эмоции на грани потрясения вызывают резкий скачок магической силы, который чаще всего выливается в банальный силовой удар хорошей мощности.

Вилька, уже знакомая с таким проявлением моего милого и доброго характера, пискнула и осторожно отошла от меня подальше. Молодец, знает ведь, что либо я сама успокоюсь и впитаю лишнюю энергию, либо сброшу ее на того, кто подвернется – хаотичной силе все равно, кого калечить, поэтому лучше отойти подальше.

До нежити, мельтешившей за световым кругом, тоже дошло, что лучше покамест не напоминать о своем существовании, поэтому она дружно отступила локтей на двадцать, почти скрывшись в темноте.

Так, спокойно, ведунья, спокойно. Вдох, выдох, только ме-э-эдленно. Помогло.

Ярость постепенно улеглась, спирали силы вокруг меня рассеялись, и я, посмотрев на своих спутников более-менее осмысленным взглядом, начала размеренным тоном наставника объяснять, во что мы коллективно влипли.

Начать с того, что на Ночном перевале обосновалась нехилая колония навий, причем такая, что если мы выберемся отсюда, то придется отправить в Столен Град срочное предупреждение для княжеских волхвов: нави долго на одном месте не остаются, еще лет десять-двадцать – и они начнут постепенно переселяться с гор поближе к людям. Сами по себе нави – это один из самых опасных кровососущих видов нежити. Опасен он тем, что жертва, загрызенная навью, становится одной из них, тогда как погибшие от клыков любой другой нежити в худшем случае превращаются в банальных упырей. Это сумеречная нежить, не погибающая даже на солнечном свете. Попав на солнце, навь попросту превращается в призрака и спокойно убирается в темное безопасное местечко. Хорошо хоть, что уничтожить навь можно как колдовством, так и стальным мечом. Другое дело, что она обладает нехилой физической силой, двумя рядами острейших клыков и когтями длиной с ладонь.

Все это я спокойным тоном преподавателя, сидящего где-нибудь на скамеечке в парке, рассказала своим друзьям, продолжая между делом паковать вещи в сумку. Когда я замолчала, повисла нехорошая тишина, прерываемая только редким шипением недовольной нежити.

– Ева, сколько продержится твое заклинание? – наконец поинтересовался Данте, вертя в руках меч.

– До рассвета не дотянет, если ты об этом. И передвинуть я его не могу – двадцать локтей в любую сторону – это уже предел. Знак Света очень энергоемкий сам по себе, я продержу его еще с час-полтора, не больше, после чего останусь без магии – у меня резерв, знаешь ли, не бесконечный.

– И что ты предлагаешь?

– Прорываться с боем, разумеется. А еще я наложу на себя такое заклинание, чтобы в случае, если я погибну от зубов навий, мое тело обратилось в пепел – становиться нежитью я не хочу.

– Не очень-то оптимистично, – фыркнула Вилья, нервно дернув плечом. – Тогда, может, и на меня такое заклинание наложишь?

– Извини, подруга, но магическое самоубийство сработает только для меня. Если я погибну, то все чары, наложенные мной, рассеются. Кстати, Хэл, я предлагаю тебе улететь. Ничего личного, но здесь мы действительноможем погибнуть.

– Я вас не брошу! – Айранит подошла ко мне и заглянула в глаза. Черные зеркала дрогнули, сменившись свежей зеленью. – Ева, я не могу вас бросить.

– Хэл, ты не понимаешь. Мы отвечаем только за себя, а от тебя зависит будущее твоей страны. Что будет с Андарионом, если Небесный Хрусталь затеряется на Ночном перевале среди навий? К тому же я не требую, чтобы ты улетела с концами – будешь колдовать сверху, не опускаясь на землю, вот и все. Просто, если мы не сможем уйти, тебе нет смысла погибать вместе с нами. И вот что еще… – Я прикрыла глаза и послала Хэлириан мысль о том, что если станет совсем уж жарко, нужно спасти хотя бы Вильку. Вытащить ее, хоть полуэльфийка и будет сопротивляться.

Хэл кивнула, и ее глаза снова затянуло блестящей черной пленкой.

Мы друг друга поняли.

Н-да, в такой переплет лично я попадаю впервые. Ситуация аховая, если не сказать безнадежная – до безопасного участка, то есть до подвесного моста между Ночным перевалом и Рассветным пиком, полторы версты извилистой гномьей дороги, прорубленной прямо в скале. Для меня – очень немаленькое расстояние, особенно бегом. В отличие от моих более тренированных друзей, я гарантированно выдохнусь после полуверсты пробега, а ведь прорываться придется с боем. По раздававшемуся вокруг недовольному шипению я определила, что нежить не просто голодна – она умирает от голода. В последний раз некие смельчаки, не считая Данте, поперлись через перевал ночью лет семь назад. Отсюда вывод – нави нормально не питались уже очень долго, следовательно, драка будет капитальной – нас очень постараются не выпустить отсюда живыми, поскольку голод не тетка, а для навий, которые могут впадать в спячку на десятилетия, пережидая голодные времена, это еще и невообразимые страдания.

– Ну, готовы? – Данте по очереди оглядел нас, точь-в-точь командир, осматривающий свой отряд перед боем. Пристальный взгляд черных с серебром глаз на несколько секунд задержался на мне, а потом плавно сместился к Хэлириан. – Надеюсь, все понимают, в какую… хм… ситуацию мы попали?

– Ты еще спроси, написали ли мы по завещанию! – не выдержала я, машинально заведя руку за спину – захотелось коснуться прохладной рукояти меча. Пусть я нечасто им пользовалась, но его наличие как-то успокаивало меня, придавало уверенности, что если резерв иссякнет, то я не буду беззащитной. Рука схватила пустоту, и я запоздало вспомнила, что меч благополучно покоится в гномьих катакомбах внутри Закатного пика. – Данте, мы и так превосходно понимаем, куда влезли. Вопрос – как отсюда вылезти?

– Молча и скрипя зубами, – буркнула Вилька, держа в одной руке меч, а в другой метательный кинжал. – Ева, всех мы не перебьем, а вот сбежать можем попытаться.

Я представила себе полторы версты пробега и тихо застонала.

– Короче, дамы и господа, постараемся сегодня выжить и, быть может, увидим рассвет, – патетически заключил Алин, отсалютовав радостно заворчавшим навям длинным клинком эльфийского меча, после чего недолго думая убрал меч в ножны и достал лук. – Ева, на них стрелы действуют?

– Не совсем, – подумав, ответила я. – Но если попадешь в сердце или мозг, то навь расползется в туман и не сможет принять материальную форму до ближайшего новолуния.

– Значит, действуют. – Алин подмигнул мне. – До новолуния нам и не надо – до рассвета бы не мешались.

– Алин, нам еще и возвращаться этой же дорогой, – напомнила я.

– А мы на обратном пути умнее будем – днем пойдем. Ева, не боись, прорвемся!

– Я не боюсь…

Алин понимающе хмыкнул, но уличать меня во вранье не стал. Вместо этого он поудобнее разместил колчан со стрелами и сказал:

– Когда стрелы кончатся – бегите.

Я глубоко вздохнула и начала лихорадочно перебирать в памяти все максимально убойные заклинания, которые можно было вызвать почти мгновенно, а к тому моменту, когда я более-менее разложила мысли наряду с заклинаниями по полочкам, Алин уже успел расстрелять половину колчана. Я украдкой глянула на его лицо, обрамленное светлыми спутанными волосами, и впервые увидела на нем такую сосредоточенную решимость. Странно, я всегда считала Алина нагловатым эльфом с замашками бабника, но теперь впервые поняла, как я ошибалась. Под маской весельчака и балагура скрывался очень серьезный столетний эльф. Не человек.

– Готовы? – Голос Данте раздался над ухом, перекрывая вопли нежити, которая падала как подкошенная, сраженная эльфийскими стрелами. Кажется, у Алина в колчане было около двадцати стрел, но, хоть он ни разу не промахнулся, больших брешей в рядах навий я не заметила. То ли стрелы не подействовали, то ли, что более вероятно, навий на Ночном перевале было гораздо больше пяти десятков…

Последняя стрела со свистом улетела в стан врага, и я подняла руки вверх.

– Прикройте глаза! – С этими словами я хлопнула в ладоши, отчего знак Света вспыхнул на порядок ярче, ослепив дружно взвывшую нежить, и моментально погас.

– Бегом! – рявкнул Данте и первым сорвался с места, прокладывая себе дорогу сквозь корчащихся и толком не пришедших в себя навий лезвием меча.

Хэл шумно взлетела в воздух, осыпая нежить бело-голубыми молниями, а Алин дернул меня за рукав, потянув в сторону все еще находящихся в легкой прострации от световой вспышки и нашей наглости навий.

– Беги, что встала как истукан!

Вилька уже метеором летела вслед за Данте, не забывая осыпать нежить точно выверенными ударами клинков, я же, рванув за ней, с ужасом поняла, что навий вокруг нас собралось не меньше сотни. Господи боже, они что, со всего Ночного перевала к нам пожаловали?! Мы с Алином уже почти вырвались из кольца, когда за нашими спинами раздался полный возмущения и обманутого ожидания рев, который немедленно подхватило несколько десятков не менее пронзительных голосов.

Все, фора кончилась. Нави очнулись, и сейчас начнется настоящая погоня.

Не успела я так подумать, как что-то с такой силой дернуло меня за плащ, что я опрокинулась на спину, и тотчас мне на грудь вскочила навь, обнажив длиннющие клыки, но укусить не успела, потому что подоспевший Алин одним точным ударом напрочь снес уродливую голову.

– Вставай, чего разлеглась?!

Я вскочила, и тотчас в навий прямо по земле прокатилась ярко-синяя огненная дуга, оставившая после себя только закопченные камни и мелкий белый пепел.

Нежити такое обращение явно не понравилось, но посыпавшиеся с неба изогнутые копья молний заставили навий остановиться. Сверху донесся несколько искаженный голос Хэл:

– Эй, вы, сваливайте побыстрее! Я прикрою сверху, но все равно больше чем минут на пять я их не удержу! Их слишком много!

Мы с Алином переглянулись и слаженно дунули по извилистой дороге к подвесному мосту, до которого еще нужно было добежать. Стоило нам только скрыться за поворотом, как за спиной что-то капитально прогрохотало, вслед за чем раздался хоровой вой и несколько зловещий хохот.

Вот когда я пожалела, что забивала на тренировки с Вилькой, ограничиваясь легкой пробежкой по лесу два раза в неделю. Наставник мне постоянно твердил, что иногда ведуну приходится очень быстро бегать, потому что некоторые твари, даже получив смертельные раны, минут десять могут гонять незадачливого истребителя по пересеченной местности. Но я неизменно отвечала, что не фиг врагу показывать спину, поэтому от ежеутреннего наматывания кругов по лесу на пару с Вильей наотрез отказывалась.

И вот теперь я, не успев пробежать и полверсты, начала задыхаться, сумка сделалась неподъемной, а ноги словно налились свинцом. Мотивация в виде воплей навий подстегнула меня, но ненадолго – минуты через полторы ко всем прелестям нелегкой земной жизни прибавилось еще и колотье в боку. Я перешла почти на шаг, понимая, что если я сейчас остановлюсь, то никуда дальше не побегу.

– Ева, ты что, с ума сошла? – Алин замедлил бег и потянул меня за руку. – Бегом!

Я посмотрела на него, с завистью констатируя, что эльф даже не запыхался, и призналась:

– Я больше не могу.

– Тебя сожрут!

В ответ я только засучила рукава куртки и стала разминать пальцы, всем своим видом показывая, что буду драться.

– Ненормальная… – со вздохом резюмировал Алин, закидывая меня на плечо и припуская во всю прыть, поскольку озверевшая нежить скрежетала и щелкала зубами уже в поле зрения.

Я же, оказавшись в таком неуютном положении, могла только прицельно обстреливать навий сгустками пульсаров, впрочем, стараясь не разбазаривать силу попусту – магия может еще пригодиться. Скоро Алин поравнялся с опередившими нас Вильей и Данте.

– Что так долго? – на бегу спросил Данте, странно поглядывая на меня, болтавшуюся на плече Алина, как мешок картошки. – Я уже хотел за вами вернуться.

– Да вот, видишь, какой у меня груз на плече, – ухмыльнулся Алин, придерживая мои ноги, чтобы я ненароком его не лягнула. – Беспокойный. То елозит, то колдует, то ногами дергает…

– Али-и-ин! – заорала я. – Сзади!

Предупреждение все-таки несколько запоздало, потому что Алин, слишком занятый тем, чтобы не уронить меня, пропустил удар. Сразу две нави рывком метнулись к эльфу, сбивая его с ног. Я едва не поцеловалась со скалой, падая с плеча Алина, но почти сразу вскочила и в облепивших эльфа навий полетело заклинание голубого огня.

Алина окутало пылающим коконом, который моментально обратил навий в пепел. В воздухе повис запах жженых волос, и я с удивлением поняла, что в очередной раз укоротила эльфу прическу – теперь обгоревшие на концах пряди едва касались плеч. Оценивать ущерб времени не было, потому что волна навий докатилась до нас, и мне пришлось отвлечься от лишних мыслей, – надо было следить за тем, чтобы по возможности избежать клыков нежити.

Я прижалась к невысокой стене, которой была обнесена с двух сторон гномья дорога, и принялась поливать навий заклинаниями. Вот только резерв подходил к концу. Молнии сверху уже не сыпались, хотя Хэл и продолжала наматывать круги в воздухе над нами. Значит, у нее резерв уже иссяк, иначе она помогла бы. Рука привычно дернулась к пустым ножнам, и тут только до меня дошло, что дела наши совсем плохи – нави озверело набрасывались со всех сторон. Меня спасало только одно – для того чтобы подобраться ко мне, сначала нужно было обойти Данте, который с легкостью отбивал все атаки нежити длинным темным клинком. Я же могла только наблюдать, как Данте волчком кружится на месте, обороняя нас обоих. Но все-таки нежити было чересчур много – вскоре его плащ порвали на ленточки, куртку продрали в нескольких местах, а на предплечьях и животе появились первые глубокие царапины…

Нави, едва учуяв запах пролитой крови, встрепенулись и поперли на нас с удвоенным энтузиазмом.

– Пожертвуйте меч хоть кто-нибудь! – в отчаянии возопила я. – Или на худой конец кинжал бросьте!

Кажется, меня услышали, потому что в воздухе серебряной рыбкой блеснул кинжал и, прозвенев по камню, остановился точнехонько у моих ног.

– Спасибо! – заорала я, обращаясь неизвестно к кому, но стоило мне только взять оружие в руки, как я моментально узнала светлое, чуть изогнутое лезвие и темную оплетку рукояти – это был серебряный кинжал, который я подарила Данте. Не меч, конечно, но лучше, чем совсем ничего.

Однако не успела я даже ткнуть новообретенным лезвием в ближайшую ко мне скалящуюся морду нави, как сверху раздался голос Хэл:

– Всем закрыть глаза!

У меня даже не возникло вопроса – зачем. Я попросту подчинилась, спрятав лицо в сгибе локтя.

Что-то грохотнуло, и я ощутила, как от наэлектризованного воздуха волосы становятся дыбом. Нави слаженно взвыли, а потом меня кто-то схватил за руку. Я вынырнула из-за рукава и, сощурившись от непривычно яркого белого света, посмотрела на Данте.

– Еваника, вперед и с песней! Хэл сумела-таки задержать навий, но это, сама понимаешь, ненадолго. Если не успеем добежать до моста – нам крышка.

– А что там, на мосту? – спросила я уже на бегу, стараясь не отставать от Данте.

– Спасение, – очень серьезно ответил он.

Вопросов у меня больше не возникало.

Весь мир сузился до каменной дороги под ногами, которая в предрассветные часы выглядела как светлая полоса, убегающая куда-то за поворот. Сердце стучало так сильно, что каждый удар отзывался болью в грудной клетке, легкие горели, а в боку опять началось противное колотье. Господи, ну где же этот чертов мост? Ноги я переставляла исключительно по инерции, поэтому не сразу сообразила, что произошло, когда сапоги гулко застучали по деревянным перекладинам подвесного моста.

Неужели все кончилось?!

Я повалилась на чуть покачнувшийся мост и принялась жадно втягивать холодный воздух, причем этот процесс сопровождался такими ужасающими хрипами и бульканьем в груди, что Вилька, добежавшая до места немного раньше нас, ехидно спросила, не собираюсь ли я на тот свет, а то уж больно ей сумка моя приглянулась.

– И вообще, Ева, говорила же я тебе – ходи на тренировки. Нет, тебе все лень – вот и результат.

– А без нотаций можно? – проворчала я, принимая сидячее положение. Я уже более-менее пришла в себя, только вот в ногах по-прежнему была предательская тяжесть.

– Низзя! – съязвила Вилья, присаживаясь рядом со мной и с беспокойством глядя в сторону Ночного перевала. – Что-то Алин задерживается… Да и Хэл куда-то делась…

– Никуда я не делась! – раздался голос сверху, и на добротные доски, шумно хлопая крыльями, опустилась Хэл. Под глазами у нее залегли тени, лицо осунулось – все правильно, так много и долго ни один маг колдовать без последствий не может… – А где Алин?

Теперь уже забеспокоились все – эльф все не появлялся, а я не помнила, когда он успел отстать.

– Он прикрывал нас, – тихо ответил Данте. – И, похоже, не выбрался…

– Он что?– закричала я, вскакивая.

– Повторяю, если ты не поняла. Он остался там.

– Тогда я за ним.

– Никуда ты не пойдешь. – Данте железной хваткой вцепился мне чуть выше локтя, удерживая на месте. – Он уже погиб, и нет смысла гибнуть вам обоим! Алину уже не помочь!

– Но я спасу его! – закричала я прямо в лицо Данте. – Ты не понимаешь! Алин не умрет – он станет одним из них.А я обещала, что никто из нас не станет нежитью! По крайней мере, пока я жива! Виль, скажи ему!

– Ева…

– Ты сама едва не стала оборотнем, ты знаешь, что значит измениться против своей воли. А Алин будет даже не живым – он будет нежитью, треклятой навью, которая живет, только чтобы убивать и питаться кровью. Ты видела, что за существа нападали на нас, и после этого ты допустишь, чтобы Алин стал одним из них?

– Я не…

– Вилья, пойми, Алин не умрет,он изменится, и душа его не обретет покоя, пока тело не уничтожит какой-нибудь заезжий маг! Я не хочу для него такого конца.

– Еваника… – Вилька обняла меня за плечи. – Мне очень жаль Алина, я все понимаю, но я не пущу тебя на верную смерть…

– Виль… – У меня опустились руки. Сумка свалилась с плеча, глухо стукнувшись о теплые доски – мост был сделан из священного дерева, небольшая роща которых растет высоко в горах. Ни одна нежить не может их коснуться – если она ступит на мост, то от нее останется в лучшем случае горстка серого пепла. – Как же так?

Нельзя бросать Алина, хоть и глупо рисковать собой. Я проверила резерв – процентов двадцать в лучшем случае. На пару мощных заклинаний хватит, но что я буду делать потом? Не важно. Алин не оставил бы меня, и я не позволю ему стать навью, потому что это хуже смерти.

– Ладно, отпустите меня…

Данте отпустил сразу же, бормоча что-то о редкостной правильности моего решения, а Вилья все не торопилась снимать ладони с моих плеч. Н-да, уж она-то меня знает. Пришлось покоситься на валяющуюся на мосту сумку и скривиться – пусть думают, что мне ужасно не хочется поднимать ее, а потом еще и нести…

Уловка сработала, Вилька со словами: «Ладно, понесу я твои вещи» наклонилась за сумкой.

В тот же миг я прикрыла глаза, пробормотала заклинание телепортации на короткое – примерно триста локтей – расстояние и очутилась у поворота дороги Ночного перевала. Тут же со стороны моста раздался негодующий вопль Вильки, прерываемый ругательствами Данте – все-таки слышимость в горах была замечательная. Я же, не ожидая, когда меня догонят, свяжут по рукам и ногам, чтобы больше не сбегала куда не надо (а уж я знаю Вилью, еще и кляп соорудят, чтобы наверняка), и потащат обратно, припустила во весь дух, надеясь, что Алин недалеко.

Конечно, страшно вот так нестись навстречу своей возможной гибели, но бросить Алина на растерзание тем тварям я тоже не могла. Слишком уж хорошо я знала природу навий, слишком близко общалась с теми, кто были людьми, а потом стали нежитью…

Дело в том, что года три назад я приезжала на несколько месяцев в одну замечательную деревню, где останавливалась на постой у крестьянской семьи, в которой было четверо детей. Спустя полгода в той деревне объявились нави. Ими оказались дети из той самой семьи, у которой я гостила. И страшно, очень страшно было смотреть на то, во что они превратились. Они все помнили – родителей, свое прошлое, но не могли совладать с голодом, который грыз их изнутри. И, когда мы с наставником пришли, чтобы их уничтожить, дети, убившие своих родителей, сами просили подарить им смерть. Тогда у меня духу не хватило сжечь их, и я стояла в стороне, не в силах наблюдать даже за тем, как наставник читает заклинание голубого огня…

Но сейчас наставника рядом нет, и мне придется сделать все самой.

Я щелкнула пальцами, и над головой заплясал яркий светлячок пульсара, освещая дорогу. Теперь со мной нет тех, у кого превосходное ночное зрение, поэтому будем выкручиваться, располагая исключительно человеческими силами и некоей толикой магии. Странно, куда все нави подевались-то? Я точно знаю, что всех мы не перебили – в лучшем случае, смертельно ранили половину тех, кто имел несчастье с нами повстречаться, но остальные-то где?

Ответ нашелся за очередным поворотом – нави, насколько мне было видно, сгрудились в одном месте, и до меня периодически долетали хлюпающие и сосущие звуки, от которых мороз бежал по коже. Похоже, спасать больше действительно некого…

В горле моментально образовался ледяной ком, а глаза защипало от подступивших слез. Пусть мы с Алином никогда особо не ладили, но он был мне другом, который не раз вытаскивал меня из неприятностей, который последний месяц провел со мной бок о бок, сражаясь рядом, поддерживая в трудные минуты… Он был эльфом, но человечности ему было не занимать…

Со стороны навий раздался слабый стон, который моментально вынес из моей головы все скорбные мысли и настроил на деловой лад. Нежить так не стонет, значит, несмотря ни на что, Алин еще жив. Значит, есть еще за что бороться!

Я выскочила из-за поворота и, на ходу плетя заклинание Света, с воплем понеслась в сторону скучковавшихся навий. Те даже ухом не повели, настолько были заняты своим делом, поэтому пришлось напомнить о себе. Вначале в сгрудившуюся нежить полетели один за другим два маломощных голубых пульсара, а потом четко над ней загорелся яркий свет, подобный тому, который я зажигала над нашей стоянкой.

У-у-у, что было-о-о…

Нави дружно завизжали, весьма удачно сымитировав тошнотворный звук вилки, с силой проводимой по сковороде, и сыпанули из светового круга, как тараканы, оставив на камне нечто окровавленное и слабо шевелящееся, в чем я с трудом определила Алина.

– Господи, Алин… – прошептала я, опускаясь на колени рядом с ним и с ужасом понимая, что сделать ничего уже нельзя.

Нави постарались на славу – на теле эльфа было множество укусов, из которых нежить пила кровь, на левом бедре виднелись длинные глубокие царапины, нанесенные когтями навий, лицо залито кровью. Наставник хорошо обучил меня – я с первого взгляда могла определить, выживет ли лежащий передо мной человек или нет. Глядя на Алина, я понимала – нет, не выживет. Слишком много он потерял крови, слишком много укусов. Даже если он не умрет сейчас, то вскоре начнется превращение, и эльф станет навью…

Я посмотрела на серебряный кинжал, намертво зажатый в ладони, и занесла его над Алином. Нави за световым кругом отчаянно взвыли, но мне до них не было никакого дела – я все никак не могла решиться.

И в этот момент эльф открыл глаза. Я вздрогнула, но кинжал убрала только после того, как увидела серебряные радужки – у навий глаза прозрачно-зеленые, значит, Алин еще не нежить.

– Еваника?

– Удивлен, да? – произнесла я с усмешкой, изо всех сил сдерживая слезы, снова подступившие к глазам. – Думал, я тебя брошу?

– Надеялся… что нет. – Он попытался улыбнуться, и я побледнела, увидев заострившиеся зубы. Значит, преображение уже началось… – Ева, сделай для меня одну вещь.

– Какую?

– Убей меня. Понимаешь, я чувствую внутри какой-то непонятный жар, я становлюсь кем-то, кем я быть точно не хочу. Я уже почти не вижу твоего лица и начинаю видеть ток крови под кожей… Понимаешь, о чем я?

Я понимала, еще как. Я видела, как серебро радужек тускнеет, заменяясь прозрачной зеленью, кожа бледнеет, а раны затягиваются прямо на глазах. Еще минут двадцать – и Алин станет навью.

Эльф бережно взял меня за руку, в которой я продолжала судорожно сжимать серебряный кинжал, и установил лезвие точно над сердцем, между третьим и четвертым ребром.

– Я сам уже не могу сделать этого. Еваника, прошу тебя… Я не хочу стать как они.

– Алин…

Я не знала, что сказать. Хотела и не могла. Я хотела сказать, что все будет хорошо, что он обязательно поправится, но не сумела солгать. Я просто прикрыла ладонью уже тускло светящиеся зеленым глаза и, пробормотав что-то, одним резким движением вонзила серебряное лезвие точно в сердце эльфа. Алин дернулся и сразу обмяк. Его странно холодные, словно неживые пальцы отпустили мою судорожно сжатую руку. Я тупо уставилась на разгладившееся, умиротворенное лицо, обрамленное светлыми прядями, и, выдернув чуть дымящийся кинжал, окрашенный кровью, пробормотала заклинание голубого огня.

Пламя охватило тело Алина, словно впитываясь в него, и почти сразу погасло, окрасив его в серый цвет. Я, словно в забытьи, осторожно коснулась посеревшей щеки эльфа, и тотчас все тело осыпалось мелким пеплом, который унес прохладный порыв ветра.

Наверное, я теперь всегда буду ненавидеть цвет пепла… Цвет Серого Урочища и ненавистного тумана… Цвет остывших, прогоревших дотла пожарищ на месте когда-то процветавшей деревни… Подернувшиеся белым похоронные костры, так часто возжигаемые в Древицах после нападения нежити… И на фоне всего этого – нахальная улыбка светловолосого эльфа, у которого теперь нет даже могилы…

Знак Света над моей головой начал тускнеть, и нави, злобно шипя, подобрались еще ближе. Я же не замечала ни их, ни слез, медленно катившихся по щекам, – я чувствовала, как в душе поднимает голову ненависть, смешанная с горечью потери и злобой. Так было, когда мне пришлось отбивать Данте и Вилью у лунного призрака, когда я чувствовала, что у меня кто-то пытается отнять самое дорогое, что только есть в моей жизни… И вот теперь это…

Небо на востоке уже окрасилось в ярко-алый цвет, как будто где-то там, над горизонтом, пролилась кровь эльфа. Вокруг меня, набирая обороты, искрилось заклинание Элариэль, готовясь обрушиться на навий огненным кольцом, которое может смести их всех…

ГЛАВА 16

Яркий солнечный луч пригрелся на моей щеке, не давая спать. Я поежилась и поплотнее закуталась в одеяло, спасаясь от прохладного ветерка, когда меня словно ударило – я вспомнила, что вчера, вернее, сегодня на рассвете случилось нечто непоправимое. Я медленно села, ощущая, как болят перетруженные накануне мышцы ног, и попыталась восстановить в памяти события, происходившие на рассвете.

Странное дело. Последнее, что я помнила, – это тугие спирали огненного кольца, танцующие вокруг меня. Дальше – сплошная тьма. Как я очутилась на этой площадке, прилепленной к скале, – понятия не имею. И, как назло, рядом нет никого, кто мог бы мне хоть что-то объяснить. Да, кстати, а куда все подевались?

Я подтянула колени к груди и тотчас вспомнила кровавый рассвет и мелкий белесый пепел, уносимый порывом ветра. Все, что осталось от нахального, несносного Алина, который стал мне настоящим другом… Тут в голове что-то щелкнуло, и воспоминания нахлынули волной…

…Знак Света тускнел с каждой секундой, а нави становились все смелее, обступая меня все более плотным кольцом. По моим щекам текли слезы, падая на шероховатый камень и оставляя на нем едва заметные пятна, а в душе клокотала ненависть. Вокруг меня, свиваясь в тугие спирали смерчей, танцевала яростная первобытная Сила, не сдерживаемая никакими запретами, нетерпеливо ждущая, когда я оформлю ее хотя бы в слабое подобие заклинания. Даже не в подобие – просто определю направленность.

И я выбрала яростное голубое пламя.

Стоя на коленях, я подняла засверкавшие зеленым ведьминским огнем глаза на навий, и ревущая вокруг меня Сила хлынула на нежить, обращая ее в мельчайший сероватый пепел. Тройное огненное кольцо разошлось вокруг меня, как расходятся круги на воде от случайно брошенного камня, затухая только у стен Ночного перевала.

Меня трясло, я изливала накопившуюся ярость и горечь потери сначала на навий, а потом, когда их не стало, – на бесчувственный камень, окружавший меня со всех сторон. Стихия, вырвавшаяся из меня, превратила небольшой пятачок гномьей дороги вокруг меня в огненный ад, в котором камни текли и плавились, превращаясь в медленно стекающую по склонам лаву.

Яркие бледно-голубые сполохи магии, смешанные с оранжевыми отсветами расплавившихся камней, отражались в кроваво-красном рассветном небе, и вдруг сквозь рев пламени я услышала, как кто-то безостановочно выкрикивает мое имя. Я повернулась на звук – по ту сторону голубого огня стояла какая-то темная фигура, которая звала меня.

Ненависть вспыхнула с новой силой, потянулась в сторону зовущего и тут же угасла, словно испугавшись самой себя. Сила, вызванная моим эмоциональным взрывом, развеялась, и огонь, поджигавший даже камни, но щадивший меня, моментально потух, оставив нетронутым пятачок каменной дороги. Я безучастно окинула взглядом место событий, каменные стены, стекавшие бордовыми расплавленными потеками, тускло светясь в прозрачном воздухе, потом посмотрела на фигуру, стоявшую за огненной границей, за кольцом расплавленной гномьей дороги в пять локтей шириной.

– Еваника? Ты меня слышишь? – Я вздрогнула, услышав этот смутно узнаваемый голос, и хрипло спросила:

– Данте?

– Хвала небесам, ты меня узнала! – Он перемахнул через полосу медленно остывающего камня и приземлился рядом со мной. Осторожно приподнял мое лицо за подбородок и пристально вгляделся в глаза, в которых уже потухли зеленые огоньки. – Я боялся, что ты меня не услышишь…

– Алин… Он…

– Я понял. Это из-за этого ты так?

Я лишь кивнула, не имея сил, чтобы ответить. До меня только что дошло, что я едва не сделала.

Меня едва не поглотила стихия. Я позволила своим чувствам питать магию, и это могло выжечь мою душу дотла. Я растворилась бы в магии без остатка, что равносильно смерти. Именно поэтому молодых ведунов учат контролировать свои эмоции, иначе это может быть чревато последствиями. С другой стороны, если ведун выпускает стихию на волю, то перед смертью он может уничтожить небольшую армию, поэтому таких магов обязательно берут на военную службу. Особенно если идет война и враги уничтожили семью ведуна. Волхвы называли такую последнюю в жизни мага вспышку силы «посмертным проклятием». Его налагали либо на рубеже жизни и смерти, либо в порыве отчаяния или неконтролируемой ненависти. В любом случае итог был один – «растворившийся» в стихии ведун погибал, а выпущенная на свободу магия, подкрепленная моментом, когда душа покидала тело, уничтожала все вокруг себя, и чем сильнее был волхв при жизни, тем яростней была стихия после его смерти…

Данте подхватил меня на руки и, легко перепрыгнув через широкую линию расплавленного камня, понес меня к мосту, отделявшему Ночной перевал от Рассветного пика. Его быстрый размеренный шаг убаюкивал, и я, прижавшись к нему, провалилась в глубокий исцеляющий сон…

…Со стороны площадки, уходящей за угол скалы, послышались голоса, в одном из которых я безошибочно определила Вилью. Голоса все приближались, и через полминуты из-за угла показалась полуэльфийка, которая, увидев, что я проснулась, подошла ко мне и недолго думая отвесила мне подзатыльник.

– Это чтобы больше друзей не обманывала и не сбегала искать проблемы на свою пустую голову! – беззлобно заявила Вилья и, присев рядом со мной, обняла меня за плечи. – Если бы ты знала, как мы все переволновались… Ева, ну нельзя же так безалаберно относиться к собственной жизни!

Я покаянно уставилась на подругу, не зная, что сказать.

– Еваника, тебе точно нужно влюбиться!

– Что-о? – воскликнула я, с недоумением глядя в зеленые глаза Вильки. – Виль, ты чего?

– Просто я подумала, что если ты влюбишься, то, быть может, перестанешь так самоубийственно рисковать собой.

– Ну спасибо…

– Всегда пожалуйста. Кстати, а чем тебе Данте не подходит? Ты-то ему небезразлична, это я тебе точно говорю.

– Виль, не мели чушь, ладно?

– Ну как хочешь. Только вот почему-то он кинулся тебя спасать.

– Долг, – отмахнулась я.

– А вот за Алином он почему-то не вернулся.

– Зато я вернулась… – тихо пробормотала я, опустив голову на плечо подруги. – Виль, я ничего не могла сделать – он превращался в навь. Мне пришлось…

– Я знаю. И за это я тебе очень благодарна. Ты помогла Алину стать еще одной звездой на небосводе… – Ревилиэль печально улыбнулась, и в ее глазах блеснули слезы. – Еваника, я хоть и наполовину эльф, но верю, что наши души после смерти становятся звездами. Ничто не появляется из ниоткуда и не уходит в никуда. У каждого своя судьба. Когда-нибудь звезда Алина упадет на землю, и его душа обретет новую жизнь. А нам остается только ждать…

– Смерти нет – есть только круг перерождения, – тихо проговорила я. – Так, кажется, верят эльфы?

Вилька только кивнула и ласково взъерошила мои короткие каштановые волосы.

– Может, тебе тоже стоит в это поверить? Иногда это помогает пережить потерю значительно легче.

– Я постараюсь, Виль, честно.

– Ну и замечательно. Пойдем, Данте уже нашел тропу, по которой мы попытаемся подойти как можно ближе к пещере с Небесным Колодцем.

Я кивнула и потянулась за расстеленным прямо на камнях одеялом, чтобы убрать его в сумку, когда что-то соскользнуло с него и звонко стукнулась о скалу.

– Что это? – Вилька наклонилась и подобрала упавший предмет. Я покосилась на то, что она держала в руках, и вздрогнула – это был покрытый уже запекшейся кровью серебряный кинжал. Тот самый, который дал мне Данте, когда мы прорывались через Ночной перевал, которым я…

– Кинжал, – излишне грубо буркнула я, отбирая оружие и очищая его от крови и грязи заклинанием. – Виль, где Данте? Надо ему вернуть…

Подруга махнула рукой в сторону крутой горной тропки, которая меньше всего напоминала нормальную дорогу. Я вскочила и, подхватив сумку, побежала в указанном направлении.

Данте нашелся на удивление быстро – он сидел на небольшом камне, полируя свой меч. Сверкающий, как темное зеркало, клинок поймал блик света, тот пробежал по всей длине лезвия, полыхнув ярчайшей звездой на острие. Я тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание, но Данте даже ухом не повел, продолжая заниматься своим оружием. Кожаный шнурок, которым он стягивал волосы, потерялся, судя по всему, еще на Ночном перевале, и теперь черные с синеватым отливом пряди полоскались на ветру. Я присмотрелась повнимательнее и заметила, что кончики волос завились от жара, а кое-где даже слегка опалились… Он что, в тот костер пытался влезть?! Это же надо совсем головы на плечах не иметь – там же был настоящий ад!

– Данте… – неуверенно начала я. – Я тут тебе твой кинжал принесла…

– Спасибо. – Он неторопливо поднялся и забрал сверкающее серебром оружие из моих как-то сразу ослабевших рук, при этом почему-то стараясь не поворачиваться ко мне левой стороной лица.

– Что случилось?

– Пустяки. Царапина. – В этот момент порыв ветра отбросил длинные черные пряди с его лица, и я увидела, что левая щека Данте словно перечеркнута длинной тонкой раной от когтя нави, которая шла от виска и почти до уголка губ. Вокруг нее тоненькой коркой запеклась темная кровь, а кожа слегка покраснела.

– Ни фига себе царапина! Господи, Данте, ты ее хоть промывал?

Он как-то неопределенно пожал плечами, и я поняла, что нет. Я уронила сумку на камни и начала ожесточенно в ней копаться, выуживая чистый лоскут ткани и бутылочку с отваром для промывания ран.

– Данте, сядь, пожалуйста, а то мне неудобно.

Как ни странно, он не стал спорить – просто отложил меч в сторону и уселся на облюбованный им камень.

Я откупорила бутылочку, и в воздухе разлился приятный запах мяты с яблоками. Смочив лоскут чуть желтоватой жидкостью, я приподняла лицо Данте за подбородок, поворачивая к себе пострадавшей щекой, и, честно предупредив: – Будет немного щипать. И закрой, пожалуйста, глаза, а то слезиться будут, – провела тканью по лицу Данте, очищая его от засохшей крови, и удивленно присвистнула – за несколько часов след от когтей нави затянулся настолько, что действительно напоминал длинную царапину.

– Быстро же у тебя все заживает, – заметила я, рассматривая его щеку. – Только шрам все равно останется – когти навий на кончиках смазаны чем-то вроде яда, который не дает ранам заживать как следует.

– Останется – значит, останется, – пожал плечами Данте, открывая глаза и пристально смотря на меня снизу вверх. – Спасибо.

– Глаза закрой! – Приглушенное шипение было мне ответом. – Я же предупреждала…

– И сколько мне так с закрытыми глазами сидеть?

– Минуты полторы, не больше! – поспешила заверить его я, убирая снадобье в сумку. – Зато ранка не воспалится, и шрам будет почти незаметным.

Я легонько кончиками пальцев пробежала вдоль царапины, которая навсегда останется на лице Данте как метка о Ночном перевале, и тихо вздохнула. Мы потеряли в этом путешествии гораздо больше, чем приобрели. Вилька потеряла недавно обретенного брата, хоть и сводного, я – друга, причем тогда, когда до цели оставались какие-то жалкие шаги. Эльфы могут предвидеть будущее – почему же тогда Алин не предвидел свою смерть? Или же он знал? Знал и все равно пошел?

– Данте, почему ты вернулся за мной? Ведь вспышка голубого огня должна была тебе сказать, что меня больше нет в живых.

– Не знаю. – Он осторожно приоткрыл сначала один глаз, потом другой и, удостоверившись, что все в порядке, посмотрел на меня. – Я же обещал, что защищу тебя.

– Зря пообещал, – вздохнула я, усаживаясь рядом с ним. – Из-за меня столько проблем… Хотя тебе удается пока что держать свое обещание, а вот мне…

– Ты прекрасно справляешься, – улыбнулся он, дотягиваясь до меча и убирая его в ножны. – Я бы даже сказал, что ты чересчур щепетильна в отношении данного тобою слова, что крайне редко для человеческой расы.

– Но Алина я не спасла.

– Ты обещала, что он никогда не станет нежитью. И ради того, чтобы выполнить это обещание, едва не погибла сама.

Он осторожно взял мою правую руку и легонько провел пальцем по свежим, едва зажившим шрамам.

– Отныне мы оба будем носить метки об этом путешествии.

– Честь сомнительная, но что поделать, – сказала я, пожимая плечами, и, поднявшись с камня, попросила:

– Данте, пойдем отсюда. Я хочу добраться до нужной пещеры, и чем быстрее, тем лучше.

– Ваше желание, леди, закон.

Данте поднялся и, отвесив мне легкий изящный поклон, которого я никак не ожидала от наемника, изъездившего всю Рось вдоль и поперек, быстро зашагал к крутой тропке.

Снизу, как суслик из норки, выскочила Вилька, и у меня почему-то возникло стойкое подозрение, что подруга слышала весь наш разговор от начала и до конца. Полуэльфийка пробежала мимо меня, на ходу так многозначительно подмигнув мне, что я залилась краской, и устремилась вслед за Данте по узкой горной тропке, петлявшей между камней. Я рванулась за ними, на ходу сообразив, что кого-то не хватает.

– Эй, народ, а куда вы уже успели Хэл деть, а? Только не говорите, что вы ее потеряли!

– Не будем говорить! – фыркнула Вилька и, обернувшись, схватила меня за руку и резко дернула, помогая мне таким образом перепрыгнуть с одного камня на другой.

– Вилька-а-а! – вскрикнула я, имея в виду не то местонахождение Хэл, не то способ помощи.

– Ладно, не кипятись. Хэл полетела искать наиболее удобный путь наверх.

– В таком случае почему бы ей сразу не слетать в нужную пещеру и не заняться Небесным Хрусталем?

– И ты согласилась бы после всех испытаний, что выпали на нашу долю, просто так сесть и ждать, пока она там обряд проведет? Не посмотрев, ради чего мы шли? – Видимо, у меня было на редкость выразительное лицо, потому что Вилька пожала плечами и добавила: – Вот, так чего же спрашиваешь? Я тоже не согласилась посидеть на солнышке – мне хочется посмотреть, ради чего мы все это затеяли.

Крутая горная тропа шириной в полтора локтя змеей взбегала вверх, то почти теряясь между камней, то проходя по краю обрыва. И я еще ругала гномью тропу Закатного пика? Да нет ничего легче! Там, по крайней мере, было некуда падать – разве что на того, кто сзади, а здесь можно было легко загреметь с обрыва и пролететь вниз добрых семьдесят локтей, если не больше. Нет, высоты я не боюсь, для меня что сорок локтей, что семьдесят – разница будет только в результате. В том смысле, останется в итоге всего лишь неестественно распластавшийся труп или же живописное пятно. Но все равно идти по такой тропе было по меньшей мере неуютно. Хэлириан по-прежнему благополучно пропадала где-то в поднебесье, не показываясь на глаза, а я старалась особо не приближаться к краю обрыва.

Тропа, как сообщил Данте, серпантином обегает гору, доходя практически до вершины Рассветного пика, но так высоко нам не надо – до пещеры бы добраться. Так вот, дорожка будет проходить как раз под входом в пещеру, только вот лезть вверх придется прилично – локтей семьдесят. Я с ужасом вспомнила, что по горам лазаю с грацией курицы, то есть никак не лазаю, и трагически застонала. Правда, у нас есть веревки, можно будет попросить Хэл взлететь к пещере и там привязать импровизированную лестницу, но все равно длины на такой подъем у нас не хватит – в лучшем случае он сократится локтей на сорок. В общем, как ни крути, а лезть придется, вот только Алина, чтобы поймать меня, если я все-таки сорвусь, внизу уже не будет…

– Ева, ты что такая кислая? – наивно поинтересовалась Вилья, оглянувшись на меня. – Высоты, что ли, боишься?

– А надо? – жалобно произнесла я, почти приклеившись к скале, стараясь идти подальше от обрыва. – Тут от меня кто-то избавиться решил? В таком случае учтите, я буду сопротивляться до последнего!

– По-моему, ты стала паникершей, – задумчиво протянула Вилька, помогая мне перебраться через очередной валун, попавшийся на пути. – С чего бы это?

– С вами по-другому нельзя, – буркнула я, перелезая через камень высотой мне до пояса и едва не сверзившись в пропасть по левую сторону. – Вспомни, когда я последний раз нормально высыпалась? Наверное, еще дома. Кстати, у меня совершенно пропало чувство времени – какой сегодня день?

– Думаю, что уже начало листопада… [4]– Подруга на несколько секунд замолчала, что-то вспоминая, а потом уверенно тряхнула рыжими кудрями. – Точно, сегодня второй день листопада. А ты это к чему?

– Да вот, думаю, сумею ли я дожить до своего двадцатилетия или нет.

– Куда ты денешься…

Я могла деться куда угодно – начиная от желудка какой-нибудь особо удачливой горной нежити и заканчивая могилкой в пещере, но высказывать пораженческие мысли вслух я не стала, тем более что послышалось хлопанье крыльев и на тропинку изящно приземлилась донельзя довольная Хэлириан.

– А вот и я! Не ждали?

– Ждали, ждали, – улыбнулась я, поправляя на плече лямку сумки. – Что выяснила?

– Все просто отлично – до пещеры осталось всего ничего. Вам по этой тропинке нужно пройти еще с полтысячи шагов, и тогда у вас прямо над головой будет вход в пещеру Небесного колодца, или источника. Правда, до него лезть высоковато…

– Сколько? – спросил Данте, неспешно подходя к Хэл. – Ты же знаешь, что у нас веревки не очень длинные.

– Ну-у… – задумалась айранит, прикидывая расстояние, – там локтей семьдесят-семьдесят пять будет. Ближе по тропам никак не подобраться, выше отвесная скала. Если вы дадите мне веревку, то я слетаю и закреплю ее прямо у входа, чтобы вы точно мимо не прошли. Да и взбираться легче будет – по веревке с узлами ведь проще, чем по скале.

– Обязательно слетаешь, – кивнул Данте и обратился ко мне: – Ева, у тебя ведь несколько мотков было?

– Да. Только один, самый большой, в сумке Алина на Ночном перевале остался. Это когда они с Вилькой нас из ловушки тянули. А остальные – локтей по сорок пять примерно.

– Ладно, обойдемся тем, что есть.

Следующие минут двадцать мы с Вилькой старательно навязывали узлы на самой длинной веревке через каждые два локтя.

Изматерились до невозможности!

А все потому, что веревка, прочная и легкая, была тонкая, и обычные узлы получались до неприличия маленькими, они не могли дать надежную опору. Пришлось, скрипя зубами, выплетать объемные морские узлы, которые Вилька делала секунд за пять и с закрытыми глазами, а я возилась по минуте. В результате веревка сократилась примерно до сорока локтей, что, конечно, не добавило мне оптимизма.

Наконец мы смотали импровизированную лестницу, нагрузили ею Хэлириан и отправили последнюю исполнять ответственнейшую миссию по привязыванию веревки у входа в нужную пещеру. Хэл все-таки предупредила, что обряд она начнет, потому что это как-никак храмовое таинство, на которое не следует смотреть непосвященным, но зато клятвенно пообещала продемонстрировать нам и полученный результат, и Небесный колодец. С чем мы ее и отпустили.

Следующие полчаса прошли в напряженном высматривании искомой пещеры над головой, и, когда Вилька радостно объявила, что видит веревку, я не сразу осознала, во что вляпалась.

До кончика веревки было как минимум сорок локтей.

Что ж, если я раньше тешила себя надеждой, что до «лестницы» я банально долевитирую, то теперь словно воочию увидела, как срываюсь со скалы и мое бренное тело пришпиленной бабочкой раскидывается на острых камнях. Данте же, словно не замечая моего панического настроя, хладнокровно отрезал кинжалом примерно пятнадцать локтей от одного из уцелевших мотков и, обвязав один конец вокруг пояса, подошел ко мне и затянул крепкую петлю вокруг моей талии. На мой немой вопрос он невозмутимо ответил, что таким образом надеется удержать меня от падения – если я сорвусь, то он удержит на скале нас обоих.

После чего и начался собственно подъем.

Первые полминуты я восхищенно смотрела на то, как Вилья, сняв плащ, чтобы не мешал при восхождении, белкой взбирается по практически отвесной скале, цепляясь кончиками пальцев и носками сапог за невидимые снизу выступы и трещины в камне. После чего веревка, обвязанная вокруг моего пояса, слегка натянулась, и я, мысленно попрощавшись со своей молодой жизнью, обреченно последовала за Данте, который лез по скале с такой же легкостью, с какой таракан бегает по потолку и стенам.

О себе я сказать подобного не могла, поскольку лезла очень медленно, с трудом перебирая руками, выискивая наиболее надежные трещины в камне и стараясь не смотреть вниз. О том, как я буду спускаться, я старалась даже и не думать – опыт покорения деревьев меня научил тому, что залезть я могу практически куда угодно, а вот спуститься получалось далеко не всегда, иногда приходилось подолгу сидеть на дереве, пока Вилька или наставник не снимали меня, отчитывая за глупость. Я кивала головой и всячески выражала раскаяние, но через пару дней, максимум через неделю меня приходилось опять снимать с очередного высоченного вяза или ясеня…

Но в этот раз судьба-злодейка, судя по всему, решила сжалиться надо мной, поскольку я ухитрилась ни разу не сверзиться вниз, со скоростью улитки доползя-таки до вожделенной веревки. Вилька уже была на самом верху «лестницы», а Данте только-только переместился со скалы на веревку, ожидая, пока я подберусь поближе.

– Еваника, подождем, пока Вилья долезет до конца – я не хочу, чтобы веревка лопнула в самый ответственный момент!

– Не проблема! Все равно я ощущаю себя как таракан на стене! Минутой больше, минутой меньше…

Порывистый ветер, гулявший на такой высоте, ощутимо раскачивал веревку, да и я, прилипшая к скале, ощущала, как он забирается под куртку, теребит волосы, словно норовя сбросить наглую человечишку в пропасть за нарушение границ. Наконец Вилька забралась на небольшой козырек, который, как я поняла, указывал на вход в пещеру, а через пару секунд на фоне ослепительно голубого неба показалась ее фигурка, машущая нам рукой. Данте одобрительно кивнул и посмотрел на меня:

– Еваника, когда переберешься на веревку, сможешь отвязаться с помощью магии?

– Разумеется. Вот только зачем?

– Затем, что я поднимусь наверх как можно быстрее и вытяну тебя. Твое дело – держаться покрепче, и все будет хорошо. Поняла?

Я кивнула и, поймав замерзшими пальцами конец «лестницы», с трудом перебралась на нее. После чего прикрыла глаза и пробормотала короткое заклинание, от которого узел у меня на талии развязался и веревка, связывавшая нас с Данте, повисла рядом с моим лицом.

– Готово! Я отвязалась!

– Отлично. Теперь устраивайся поудобнее и жди – минуты через полторы я тебя вытащу. Продержишься?

– Спрашиваешь! Давай, лезь.

Тотчас наша «лестница» начала мерно раскачиваться в такт движениям Данте, который поднимался по веревке с навязанными на ней узлами легко, как по обычной стремянке. Я восхищенно посмотрела ему вслед, а потом, плюнув на предупреждение не глядеть вниз, таки поглядела. При виде пропасти, разверзшейся под нами, в груди тревожно ёкнуло, но я не отвела глаза. Высоты я никогда не боялась – напротив, я все время стремилась забраться куда-нибудь повыше, потому что в такие моменты меня охватывало удивительное чувство, как будто стоит мне только сделать шаг – за спиной раскроются крылья и я взмою в сверкающее небо… Как раз в такое, как то, что сейчас простирается у меня над головой…

Стоп, а это что такое?

На фоне ослепительно голубого неба появилась одинокая черная точка, которая стремительно разрасталась. Еще несколько секунд – и стали видны широкие кожистые крылья, уродливая голова с непропорционально большой пастью и короткие когтистые лапы. Тварь подлетела поближе, и я различила пепельно-серый цвет шкуры.

Скальная химера, чтоб ей пусто было!

Я посмотрела наверх: Данте уже почти добрался до спасительной площадки, а там уже машет руками Вилька, что-то крича и указывая в сторону химеры. Слова разобрать не удавалось, поскольку ветер сносил их в сторону, но и так было понятно, что надо поторапливаться. Не успела я подняться и на пять локтей, как химера заметила нас и уверенно пошла в атаку. Где-то наверху я ощутила сильный всплеск магии, я подумала, что это действует Хэл, но вопреки моим ожиданиям никаких молний в тварь не вонзилось. Надо думать, Хэлириан по уши занята обрядом, прерывать который никак нельзя, вот и не может помочь нам.

Веревка, на которой я болталась между небом и землей, дрогнула и поползла вверх.

Химера сделала круг над козырьком и на бреющем пошла в атаку, широко разевая пасть. И вот тут-то я и вспомнила, что у скальной химеры весьма специфический способ борьбы. Поскольку лапы у нее, хоть и вооруженные внушительными когтями, довольно короткие и слабые, то природа наградила ее удивительным голосом – беззвучный вопль химеры может вдребезги разнести камень, оглушить даже василиска, а человека с большой долей вероятности попросту разорвет на куски.

Но я-то об этом знаю, а вот мои друзья, находящиеся наверху, скорее всего понятия об этом факте не имеют. Поэтому, не ожидая, пока они на себе проверят действенность вопля скальной химеры, я отцепила правую руку от веревки, и в злобно раззявленную пасть на полном ходу влетел сверкающий бело-голубым светом боевой пульсар.

Траектория полета нежити значительно изменилась, она вильнула в сторону, набирая высоту. Веревка поползла вверх гораздо быстрее, но все равно недостаточно быстро – химера, заметив меня, ринулась поближе, на лету одарив меня своим беззвучным воплем.

Спасло меня только то, что я успела оттолкнуться ногами от скалы. Веревка качнулась, как маятник, уводя меня из-под прямого удара. Меня, но не веревку. От скалы во все стороны брызнула каменная крошка пополам с осколками покрупнее, а я с ужасом услышала, что веревка у меня над головой начинает неумолимо трещать.

Я подняла голову и как-то отрешенно подумала, что мне конец – в пятнадцати локтях над моей головой прочное плетение начало медленно рваться. Хуже всего было то, что веревка продолжала раскачиваться, а я не смела даже пошевелиться, чтобы попытаться залезть наверх – все равно не успею, а под тяжестью тела «лестница» порвется еще быстрее. Данте наверху, судя по всему, тоже увидел разлохматившийся, надорванный участок, потому что веревка устремилась вверх с такой скоростью, словно меня поднимали с помощью лебедки.

Химера, промахнувшись, ушла на очередной круг, молотя воздух широкими крыльями.

Данте почти дотянулся до разрыва, когда «лестница» с тихим звуком оборвалась…

ГЛАВА 17

Вся катастрофичность положения дошла до меня далеко не сразу – я просто тупо смотрела на то, как разлохматившиеся волокна веревочной «лестницы» окончательно лопнули, и в ту же секунду почувствовала, что меня уже ничто не держит. Время словно замедлило свой бег – я падала с такой высоты, что при приземлении от меня должны были остаться одни ошметки. В отличие от прошлого раза левитация мне помочь не могла, а веток, способных смягчить падение, нигде не было – только острые камни на дне ущелья.

Я даже не закричала, когда начала падать, выпустив из рук обрывок веревки – я смотрела в неестественно расширившиеся глаза Данте, который не успел на какие-то жалкие секунды. Ветер ударил снизу, заставив короткие пряди волос взметнуться к лицу, щекоча щеки, хлеща по глазам, выбивая слезы, и вдруг я увидела, как глаза Данте стремительно становятся черным зеркалом. Кажется, сердце мое на миг приостановило свой бег – я увидела, как он, выпрямившись во весь рост, в длинном прыжке ринулся вслед за мной в пропасть. Ветер хлестнул ему в лицо, отбрасывая волосы назад и подчеркивая глаза, затянутые черной блестящей пленкой.

Глаза айранита.

По его телу пробежала судорога, и тотчас за спиной раскрылись широкие черные крылья, а протянутые ко мне руки украсились заостренными когтями. Я смотрела на это превращение, с ужасом вспоминая, где я уже видела эти черные с синеватым отливом крылья и бездушные глаза, в которых плескалась вселенская тьма.

…Мой домик на опушке леса. Холодный осенний туман и знак Света, озаряющий пространство над крыльцом. За спиной, в доме, плачущая Хэлириан и Вилья, а передо мной стоит, сложив крылья, аватар в темных доспехах и шлеме-маске, закрывающей лицо. И в голове ледяной, бездушный голос, которому невозможно солгать, выспрашивающий, кто находится в доме. Воин-убийца, которого называли Чернокрылом…

Аватар сложил крылья и ушел в крутое пике, стремясь перехватить меня раньше, чем я рухну на камни. Только вот теперь я не была уверена, хочу ли я того, чтобы меня спасали. Страха не было – только глухая ярость оттого, что меня предали, использовали, а теперь непонятно зачем еще и спасают. Куда уж проще дать мне погибнуть – ничьей вины в этом не было бы… И еще сердце сжимала тихая грусть о чем-то несостоявшемся, несбывшемся, как будто меня поманили прекрасной мечтой, а в самый последний момент безжалостно вырвали ее с корнем и, продемонстрировав то, что осталось, хладнокровно отбросили в сторону…

Он поймал меня, когда до острых камней на дне ущелья оставалось не больше десятка локтей. Широкие крылья с шелестом распахнулись, а я, прижатая к груди аватара руками, словно отлитыми из металла, почувствовала, как дрожат от напряжения мышцы, которых не было и быть не может в человеческом теле, выводя нас из пике. От перегрузки у меня слегка заложило уши, а аватар по широкой дуге взмыл в небеса, мерно взмахивая иссиня-черными крыльями. Я закрыла глаза, напоследок обняв Данте и понимая, что сейчас я закачу ему такой скандал, что мало не покажется никому, в том числе и мне. Пусть только поставит меня ногами на твердый камень – и он узнает, что такое ярость ведуньи… Пусть только поставит на ноги…

Полет завершился так же внезапно, как и начался. Я ощутила, как аватар чуть спружинил, приземляясь на козырек перед пещерой Небесного источника, все еще держа меня на руках. Я открыла глаза и увидела Вилью, ощетинившуюся метательными кинжалами, а за ее спиной Хэл невозмутимо вешала с помощью левитации себе на грудь Небесный Хрусталь, приобретший ярко-голубой цвет.

Вилька, едва увидев выражение моих глаз, моментально убрала кинжалы и, ухватив Хэлириан за плечо, отвела ее подальше со словами: «Сейчас будет капитальная разборка, так что лучше не вмешиваться!» Наивная Хэл поинтересовалась, почему, на что Вилья ей ответила, что сейчас я буду кое-кого убивать, причем за дело.

– Вилья, но это же аватар! – в священном ужасе воскликнула Хэл.

– А ей сейчас наплевать, кто это, хоть черт из преисподней, – невозмутимо отозвалась Вилька, а я поняла, что меня буквально распирает от злости.

Соскользнув с рук аватара, я так «ласково» уставилась в черные зеркала глаз, что Данте неосознанно сделал шаг назад, стремясь оказаться подальше от такой бомбы замедленного действия, как я, у которой шнур уже подпален, и теперь в любой момент можно ожидать взрыва.

– Значит, ты у нас наемник-полукровка, большую часть жизни скитавшийся по Роси… – вкрадчиво начала я, подступая к стушевавшемуся Данте.

– Так оно и есть, – с достоинством склонил голову этот крылатый интриган, напрочь игнорируя весь окружающий мир и не сводя с меня глаз, ставших уже обычными – черными с серебряными искрами. Все правильно, сейчас с меня глаз спускать никак нельзя, иначе от прицельно пущенного пульсара не увернешься.

Вилька у меня за спиной торжественно перекрестилась и сказала что-то вроде: «Прощай, Данте, твой прах будет развеян по ветру».

Я вспомнила прожженный черный плащ, валявшийся на пороге комнаты Данте, когда я пришла, чтобы «нанять» его. Черт, если бы я тогда додумалась проверить тот плащ, то сразу же ощутила бы магию собственного пульсара, угодившего в ночного визитера. Но я этого не сделала.

А все потому, что была чересчур занята разглядыванием Данте!

– Ведунья Еваника, позвольте представиться. Я – Ведущий Крыла аватаров Данте, больше известный под родовым именем Чернокрыл. У меня был приказ сопроводить жрицу Хэлириан до Небесного колодца, дабы она сумела вернуть силу королевскому талисману и помогла найти Андариону истинного правителя.

– Ты мне лгал… – потрясенно прошептала я.

– Я не солгал ни разу. Я действительно полукровка – моя мать была человеком, а отец – айранитом. До восьми лет я жил с матерью, искренне считая, что являюсь человеком, но когда моя мать умерла от болотной лихорадки, мне пришлось уйти из деревни – сирота был никому не нужен, а на нашу избу быстренько нашлись какие-то дальние родственники. До двенадцати лет я бродяжничал, а потом на меня совершенно случайно наткнулся айранит, который и определил во мне полукровку из своего народа. Меня забрали в Андарион, где я стал аватаром.

Так вот почему Хэл хотела его убить, когда он был вместе со мной в иллюзорном сне – она наблюдала за нами и увидела, как выглядит Данте. И узнала его.

– Так ты все знала? – обратилась я к Хэл.

Она кивнула:

– Еще в Сером Урочище. Я сначала запаниковала, а потом поняла, что если он тихо не перерезал нас в первую же ночь, то нет смысла беспокоиться после почти трех недель пути. Он же Ведущий Крыла, и пока он с нами, аватары на нас не нападут.

– Ведущий Крыла? – переспросила я.

– Это как предводитель отряда, – охотно просветила меня Хэл.

– Все, Хэл, спасибо. Этого достаточно, – проворчала я, с хрустом разминая пальцы.

– Для чего? – в один голос спросили мои подруги и низкий интриган и шантажист, по-прежнему закрывавший широкими полуразвернутыми крыльями почти весь вход в пещеру.

– Для того чтобы закатить кое-кому громкий и безобразный скандал с применением магической силы! – Я сделала пару шагов по направлению к аватару и проговорила, вкладывая в свои слова всю язвительность, на которую была способна: – А теперь ответь-ка мне, прекрасный айранит, какой тебе дали приказ относительно нас? В самом начале, когда вы посетили мой скромный дом?

Данте несколько секунд помялся, шевеля крыльями, и серьезно, глядя мне в глаза, ответил:

– Изначальный приказ, который исходил от принца, был таков, цитирую: «Любой ценой вернуть Небесный Хрусталь, символ королевской власти. Преступницу Хэлириан с родовым именем Снежная Цапля захватить или же уничтожить. Точно так же поступить с теми, кто будет помогать изменнице Андариона». Конец цитаты.

– Что-о-о? – взвилась я. – Я так поняла, что Хэл хотела этому принцу помочь! Так какого лешего он послал вас за ней?

– Возможно, он считал, что Хэл украла талисман для того, чтобы передать его самозванцу, – невозмутимо пожал плечами Данте. – Кстати, поздравляю тебя, Еваника. Ты – единственное пока существо, сумевшее солгать аватару так, что он не уловил лжи. Можешь собой гордиться.

– Уже загордилась до невозможности, – буркнула я, продолжая сверлить Данте пронзительным взглядом. – Если у тебя был приказ уничтожить нас, то какого лешего ты согласился нам помогать? Ты ведь мог просто тихо перебить нас ночью, забрать талисман и свалить на все четыре стороны!

– Потому что я, как Ведущий Крыла, в первую очередь обязан заботиться о короле, которому я дал клятву верности, об Андарионе и своем отряде. Король погиб, поэтому я должен делать то, что лучше для Андариона. А лучше истинного короля не может быть ничто, поэтому я решил помочь вам добраться до вашей цели. – Он широко улыбнулся, и я с ужасом увидела у него длинные заостренные клыки. Когда Хэл была в ипостаси айранита, зубы у нее заострялись самую малость, так, как было допустимо даже для человека, но во рту аватара влажно поблескивали три пары длинных, как у хищного зверя, клыков – две в верхней челюсти и одна в нижней. – Кстати, интересно, почему я тебе все это рассказываю? По идее, я сейчас должен убить и тебя и полуэльфийку, а Хэлириан доставить в целости и сохранности в Андарион.

– Потому что признание облегчает душу, а в данном случае – еще и жизнь, – хмыкнула я, заводясь еще сильнее. – В общем, с тобой все ясно. Хищный зверь на службе своей страны. Ну и ладно, флаг тебе в руки и кинжал в зубы, а нам и без вас неплохо жилось. Хэл, покажи мне, за чем мы хоть шли-то…

С этими словами я развернулась на каблуках и подошла к Хэлириан, которая удивленно смотрела на меня. Вилька облекла ее удивление в слова:

– Ев, я что-то не поняла? Ты его простила?

– Он просто исполнял свой долг, – тихо ответила я. – Но если он сделает в мою сторону еще хотя бы шаг, то я его испепелю. Жизнь за жизнь. Он спас меня, а я его отпускаю. Все по справедливости.

– Знаешь, – пробормотала Хэл, подводя меня к Колодцу, – я сейчас смотрю на тебя и верю, что это тыего отпускаешь, а не наоборот.

В ответ я только пожала плечами и подошла поближе к Небесному колодцу, который представлял собой небольшое округлое озеро с обточенными временем берегами, доверху наполненное неподвижной странной водой синего цвета. Странной – потому что она была абсолютно непрозрачной и на ее поверхности не отражалось ничего. У меня возникло большое желание коснуться этой воды, больше похожей на краску, но Хэл преградила мне путь широким крылом:

– Нельзя, Еваника. Если в твоих жилах не течет кровь детей Андариона, то эта вода будет для тебя как кислота. Ты попросту лишишься руки.

Я вздрогнула, представив себе подобную перспективу, и отдернула ладонь от такой обманчиво спокойной и безопасной поверхности. Потом перевела взгляд на льдисто-голубой Небесный Хрусталь, который мягко светился на груди Хэл.

– Он выглядит по-другому.

– Естественно, – пожала плечами Хэл. – Хрусталь напитался силой Колодца, и теперь мы можем обрести истинного короля. Теперь я смогу вернуться домой, и там мы уже начнем поиски. И все будет хорошо.

Ага, хорошо, да не очень. Я покосилась в сторону Данте, который, скрестив несколько изменившиеся руки на груди, невозмутимо стоял вполоборота у самого входа. «Как страж у королевских покоев», – почему-то подумалось мне. Куртка и рубашка на спине свисали длинными лохмотьями – они не выдержали трансформации, когда крылья с силой прорывались наружу. Красивое узкое лицо, перечеркнутое тонким шрамом слева, казалось неподвижно застывшей маской, а в глазах, вновь ставших черными зеркалами, нельзя было прочитать никаких эмоций.

Ожившая статуя, да и только.

И мне почему-то стало очень горько и обидно.

Так всегда бывает, когда тебя предает кто-то, кому ты доверилась, кто-то, кто стал тебе небезразличен. И чем больше ты доверяешь, тем тебе больнее потом. Я доверяла Данте свою жизнь и жизнь своих друзей. Я рисковала собой ради него, потому что была абсолютно уверена, что он без колебаний сделает то же самое.

И вот теперь приходилось расплачиваться за излишнюю доверчивость.

Я тряхнула головой и посмотрела на Хэлириан:

– Выходит, мы прощаемся?

– Получается, что так. Я должна вернуться в Андарион, потому что сейчас никто, кроме меня, не может коснуться Небесного Хрусталя. Только истинный король.

– Данте тебя проводит, – полувопросительно, полуутвердительно сказала я, сбрасывая с плеча сумку на пол и усаживаясь рядом с ней.

– Нет, не проводит, – раздалось от входа.

Я непонимающе уставилась на Данте. Аватар, сверкая глазами, отлепился от стены и сделал шаг по направлению ко мне, но я немедленно вскинула руку в предупреждающем жесте, между большим и указательным пальцами пробежала яркая зеленая дуга.

– Еще шаг – и в тебя полетит шаровая молния. Это будет не смертельно, но очень больно.

Данте на мгновение замер – и неожиданно расхохотался, демонстрируя звериные клыки во всей красе.

– Я сказала что-нибудь смешное? – В моих глазах полыхнуло зеленое пламя, и тотчас с кончиков пальцев сорвалась слепящая дуга, которая взрыхлила каменный пол в двух вершках от правой ноги Данте – только крошка веером разлетелась, но аватар даже не дернулся, невозмутимо сверля меня взглядом.

– Да нет, я просто в очередной раз поражаюсь тебе. Мы шли сюда почти месяц, причем впятером, пробирались через такие места, явно не способствующие улучшению здоровья, как Серое Урочище и Ночной перевал. И теперь ты хочешь, чтобы я отпустил вас с Вильей обратно всего лишь вдвоем?

– А у тебя выбора не останется, – пожала плечами я. – Против нашей воли ты с нами все равно никуда не пойдешь, а если даже и решишь пойти, то, насколько я помню, магия на тебя действует. Простое заклинание – и ты заснешь крепким, здоровым сном на сутки, а то и на двое. А еще…

Договорить мне не дали, потому что со стороны входа послышалось до боли в копчике знакомое резкое шипение, а за плечом Данте мелькнула серая тень. Я чертыхнулась – и осеклась. Правильно говорят – только помяни лихо, и оно уже тут как тут, радуется и вовсю скалится тремя сотнями зубов.

Благополучно забытая всеми скальная химера упорно наматывала круги у входа в пещеру – похоже, мы ей тоже не понравились…

Позабыв обо всем, я протиснулась мимо Данте и выбежала из пещеры на козырек, с изумлением глядя на шипящую химеру, которая как раз снова ушла на разворот.

– Интересно, чем мы ей так приглянулись? – пробормотала я себе под нос, разминая пальцы для очередного заклинания и не спуская с нежити напряженного взгляда. Что-то в ее поведении меня настораживало, а вот что именно, было непонятно. Слева раздался тихий скрежет стального клинка, вытягиваемого из ножен, и неестественно спокойный голос аватара произнес вслух то, что я только что подумала:

– Не нравится мне ее поведение.

Я ответила машинально, на миг позабыв о том, что мне вроде как полагается напрочь игнорировать этого низкого интригана:

– У меня такое ощущение…

– …что она кого-то ждет, – закончил мою мысль Данте, и мы удивленно переглянулись, словно впервые встретившись.

Я первая отвела взгляд:

– Кажется, на время нам придется позабыть о разногласиях.

– Полностью согласен. Мир?

– Перемирие, – уточнила я, посмотрев в черные зеркала глаз. – До тех пор, пока мы не разберемся с этой тварью.

– Как пожелает прекрасная леди. – Данте чуть склонил голову и протянул мне ладонь, пальцы которой были украшены бледными, почти белыми когтями длиной с фалангу указательного пальца. Я, не глядя, мимоходом пожала ее, не отрывая глаз от кружившей химеры, которая продолжала оглашать окрестности шипением различной тональности.

Вилька неслышно подошла к нам и, указывая на нежить, спросила:

– Народ, как я понимаю, у вас есть какой-то план?

– Да! – в один голос отозвались мы с Данте. Вилька как-то странно посмотрела на нас обоих и выставила перед собой ладони, как бы говоря, что она тут ни при чем и ни во что вмешиваться не станет.

– Еваника, ты мне доверяешь? – как бы между прочим поинтересовался аватар, поудобней перехватывая меч в правой руке.

– Уже нет, а что? – проговорила я, глядя на него с подозрением.

– Придется поверить снова.

С этими словами он обхватил меня свободной рукой за талию и, прижав к себе, взмыл в холодное осеннее небо. На секунду я опешила и, с трудом удерживаясь, чтобы не огласить воздух визгливыми руладами, невольно вцепилась в плечи Данте, как в спасительную опору, и зажмурилась, не в силах смотреть на бездну у себя под ногами и сознавая, что моя жизнь зависит исключительно от аватара.

Промозглый высокогорный ветер хлестнул по лицу, отбросив волосы назад, а над ухом раздался несколько ироничный голос:

– Неужели ты так боишься высоты? Обещаю, что бы ни случилось, ты не упадешь.

Я вздрогнула и открыла глаза.

И была просто ошеломлена открывшимся мне видом.

Когда смотришь на землю с высокогорной тропы, возникает удивительное ощущение – как будто ты можешь окинуть взглядом весь мир, увидеть все то, что раньше не замечалось. Близко проплывающие легкие облака, до которых, кажется, можно дотронуться рукой, зелень лесов и полей, пепельно-мутное пятно Серого Урочища, а где-то далеко блестит на солнце вода Белозерья. И возникает чувство родства со всем миром, который в прямом смысле лежит у твоих ног.

Но совсем иное дело, когда ты наблюдаешь за всем этим с высоты птичьего полета. Облака проносятся прямо под тобой, на миг ловя твою тень, ниже величаво проплывают горы и поросшие лесом холмы, а над головой – только сверкающее небо и яркое солнце, слепящее твои глаза холодными лучами.

На минуту я забыла о химере. Осталось только чистое небо, горы со снежными шапками, разноцветное полотно земли где-то далеко внизу… И твердая рука Данте, не дающая мне упасть. Сам того не зная, он помог исполниться мечте всей моей жизни – увидеть мир с высоты птичьего полета своими собственными глазами, ощутить холодный ветер, бьющий в лицо, и осознать себя живойчастичкой этого мира.

Я подняла абсолютно счастливые глаза на Данте, не говоря ни слова, но он все понял. Потому что смотрел на меня глазами человека, а не бездушными черными зеркалами айранита. Он немного набрал высоту, а потом ринулся вниз по широкой дуге, давая мне ощутить все прелесть свободного контролируемого падения. Нет, даже не падения, а скольжения сквозь воздушные потоки, которые так и норовили закрутить, сбить с ровного полета…

Внезапно взгляд Данте изменился, глаза его затопила блестящая чернота. Я вскинула голову и увидела, что прямо над нами скользит химера, как раз примеривающаяся для того, чтобы наградить нас своим воистину убойным воплем. Аватар круто ушел в сторону, словно проваливаясь в воздушную яму, а я запустила в светлое брюхо нежити приличных размеров боевой пульсар.

Сверху дождем пролилась черная кровь, химера взвыла и начала падать вниз. К сожалению, мечта о том, чтобы все это и закончилось живописным пятном внизу на земле, не сбылась – нежить, так сказать, взяла себя в лапы и спланировала на широких кожистых крыльях, медленно поднимаясь вверх. Данте, видя такое дело, ушел в крутое пике, выставив перед собой сверкающий темный клинок.

– Данте, с ума сошел! Ты что, ее протаранить хочешь?!

К сожалению, мой отчаянный вопль остался без внимания – аватар продолжал идти на снижение навстречу радостно распахнутой пасти, в которой с легкостью поместилась бы лошадь средних размеров.

– Да-а-а-анте-э-э! – взвыла я не хуже нежити, в ужасе закрывая глаза и молясь всем святым сразу, чтобы они оставили меня в живых и желательно не калекой. В любом случае судьба героически погибшей самоубийцы меня не привлекала, но вот айранит, как выяснилось, думал иначе, упорно идя на сближение.

В пиковый момент я почувствовала, как Данте чуть развернулся, пропуская несущуюся со скоростью выпущенного арбалетного болта тварь мимо себя так близко, что я ощутила резкий порыв ветра и противный змеиный запах, а потом раздался легкий толчок, скрежет и яростный вопль раненой химеры! В лицо и на куртку плеснуло что-то горячее и липкое, а потом Данте вышел из пике и стал стремительно набирать высоту, заставив мой желудок приклеиться к позвоночнику. Обтерев лицо рукавом куртки, я открыла глаза и увидела, как смертельно раненная химера камнем летит вниз, на дно ущелья, кувыркаясь в воздушных потоках.

Данте на лету распорол нежити почти все брюхо, и когда я глянула на изгвазданный почти до крестовины меч, то была просто поражена. Интересно, какой силой надо было обладать, чтобы вонзить меч так глубоко, мало того, удержать, при этом действуя одной рукой?! Я с уважением покосилась на аватара – с такими существами лучше не становиться по разные стороны баррикад, сразу ясно, кто одержит верх. Похоже, дальше вооруженного нейтралитета я все-таки не продвинусь. В конце концов, он всего лишь исполнял свой долг защитника Андариона, и не мне судить его и его методы. Как говорится, на войне все средства хороши, а с учетом того, что в стране айранитов назревает гражданская война…

Я огорченно вздохнула, понимая, что на этот раз аватару не грозит никакой опасности с моей стороны – у меня попросту рука не поднимется. Сложно сосчитать, сколько раз Данте спасал мою молодую жизнь, пусть даже и преследуя свои, непонятные до конца цели. Не в моих правилах отвечать на хамство любезностью, на удар бегством, а на помощь – черной неблагодарностью и попыткой убить благодетеля. Я жила и буду жить по принципу «око за око», а в этом случае получается, что я задолжала чернокрылому аватару на год вперед, и это не считая набежавших процентов.

– Ты в порядке? – Голос Данте раздался над самым ухом, заставив меня вздрогнуть и отвлечься от размышлений. Я подняла лицо, кое-где испачканное, как чувствовалось, уже подсыхающей кровью химеры, и внимательно посмотрела в темные с серебряными искрами глаза. Во рту неожиданно пересохло, и я ответила как-то невпопад:

– А у тебя все лицо в крови…

– У тебя тоже, – улыбнулся он. Длинные белоснежные клыки на фоне залитого темной кровью лица производили жутковатое впечатление. Я вздрогнула и поспешно опустила голову, надеясь, что Данте под грязью и кровью химеры не заметит, как побледнело мое лицо. Напрасно.

– Ты побледнела.

– Это от твоих выкрутасов. Не знаю, как ты, но я во время твоих пируэтов чувствовала себя очень и очень неуютно.

– А мне показалось, что в тебе живет жажда полета.

– Тебе и в самом деле показалось, Данте, – тихо ответила я, стараясь не смотреть вниз. – Я все-таки человек, а не…

– Да, ты не айранит, но я уверен, что не ошибся. Тебе понравилось летать.

– Слушай, чего ты от меня хочешь услышать? – моментально окрысилась я. – Что я в восторге от полета? Да, так оно и есть. Но я человек, а рожденный ползать летать не может! Хочешь услышать что-то еще? Если да, то опусти меня на твердую поверхность, и я тебе все выскажу, даже больше того! И не улыбайся так – от твоих клыков у меня мороз по коже!

Да, я стерва, причем, как выяснилось, стерва на редкость язвительная, злопамятная и мстительная. Как там говорится у темных эльфов? «Я не злопамятная, просто я злая, и у меня память хорошая», так, что ли? Тогда это про меня.

Потому что я старалась нарочно ранить, причем ранить посильнее, а в идеале еще и провернуть чем-нибудь поострее. Потому что вернулось чувство, что меня элементарно использовали, а в конце еще и ненавязчиво показали разницу. Его судьба – гордо парить в поднебесье, тогда как моя – восхищенно и несколько завистливо смотреть на него снизу вверх, прекрасно сознавая, что до таких высот мне не подняться никогда.

Человек – существо мелочное, озлобленное и завистливое.

Раньше у меня никогда не возникало таких чувств. Я никогда никому не завидовала, даже мельком. Даже общаясь с практически идеальными эльфами – средоточием красоты, мудрости и изящества, помноженных на бессмертие и великолепные бойцовские качества, я утешалась тем, что они, как ни стараются, точно так же прикованы к земле, как и я, несмотря на все свое совершенство. И вот теперь я встретила существо, которому, в отличие от меня, досталось все то, о чем я могла только мечтать – а именно возможность летать и чувствовать себя в небе так же уверенно, как птицы. И все это только потому, что ему повезло родиться айранитом.

Черт побери, я впервые ощутила себя типичным представителем человеческой расы!

Улыбку стерло с лица Данте моментально. Так же успешно, как если бы я закатила ему полноценную пощечину, да еще и сопроводила это действие хлестким комментарием. Аватар слегка нахмурился, а лицо его словно превратилось в мраморную маску. Глаза остались прежними, человеческими, но теперь они были холоднее льда, а острота взгляда могла соперничать с лезвием меча.

– Простите, ведунья, за мое неподобающее поведение, – спокойно проговорил он, начав снижение. – Прошу вас, потерпите мое присутствие еще минуту.

Я, чувствуя себя последней сволочью под этим небом, царственно и несколько высокомерно кивнула. В этот момент я ненавидела саму себя, но обида оказалась сильнее, и я продолжала ковыряться в душевной ране, углубляя ее, да еще и щедро посыпая мелкой солью.

– Да уж, сделай милость.

Лицо Данте оставалось абсолютно непроницаемым, но зрачок чуть дрогнул, почти заполнив собой всю радужку.

Аминь, Еваника. Можешь себя поздравить! Ты довела его до такого состояния, что он, судя по всему, с трудом сдерживается, чтобы не разжать руки и не отправить тебя в самостоятельный полет. А что, неплохая идея – вместо одного пятна в ущелье будет целых два. И падальщикам радость, и сверху оригинальней смотреться будет… Ох, и стерва же ты, Ева! И откуда только такая проклюнулась…

«Оттуда же, откуда и все остальное», – мрачно подумала я, пока Данте подлетал к каменному козырьку перед пещерой Небесного Колодца, где нас уже ждали радостно улыбающиеся Вилька и Хэл. Правда, при взгляде на наши мрачные лица и принципиальное нежелание смотреть друг другу в глаза их радость слегка поутихла, сменившись здоровым, вполне обоснованным недоумением.

Данте, едва коснулся ногами камня площадки, тотчас убрал руку, предпочитая заняться своим заляпанным клинком. Тряпка для протирания оного отыскалась очень быстро – аватар попросту оторвал лоскут от рубашки, и без того свисающей на спине около крыльев живописными лохмотьями, и демонстративно направился в противоположный от меня угол пещеры, поближе к Колодцу. Я же, дождавшись момента, когда подруги повернутся и вопросительно уставятся на меня, картинно схватилась за ребра и осела на пол, тихо жалуясь, что на мне, мол, ни одного живого места нет.

Привирала, конечно. Данте нес меня очень бережно, так что я практически не ощущала силы хватки, а прижал он меня только раз – когда таранил химеру и был просто вынужден сжать мои ребра сильней, чем нужно. Но я благополучно об этом умолчала. Девчонки тут же вознамерились меня раздеть и осмотреть на предмет нанесенных телесных повреждений, дабы высказать все Данте по полной программе и одним сплоченным коллективом, но я открестилась от незапланированного стриптиза. Только этого мне еще и не хватало для полного счастья.

Из угла Данте не доносилось ни звука, за исключением тихо шуршащей по лезвию тряпки.

«Ну и черт с тобой», – подумала я, отвлекаясь на более насущные проблемы. А именно – прощание с Хэлириан, которое вышло несколько бурным ввиду эмоциональности женской натуры.

Вилья чуть ли не со слезами обнимала бывшую жрицу, а та в свою очередь клятвенно обещала пригласить нас обеих в Андарион сразу же, как только ситуация немного наладится и будет найден истинный король. Круг поисков сужался тем, что у истинного короля помимо наличия в жилах крови айранитов, то есть детей Андариона, должны иметься руки, поскольку он должен быть способен удержать все три символа королевской власти одновременно. Соответственно, женское население сразу же отпадало, а это значительно облегчало задачу Хэл как хранителя Небесного Хрусталя.

– Вам пора отправляться, жрица Хэлириан, – донесся из угла спокойный голос Данте. – Чем быстрее вы попадете в Андарион, тем лучше. Я же провожу наших спутниц до Древиц и постараюсь догнать вас как можно раньше.

– Черта с два ты куда с нами пойдешь! – вызверилась я, подскакивая к аватару и меча из глаз колючие зеленоватые искры. – Твоя задача – доставить Хэл живой и здоровой до места назначения, а наша судьба пусть тебя не волнует! На небесах уже все решено за нас, и если нам суждено погибнуть на обратном пути, то этого уже не изменить. И твоя компания роли не сыграет. Пусть все случится так, как должно случиться, только, пожалуйста, без твоего вмешательства!

Данте невозмутимо выслушал меня и как-то неопределенно пожал плечами:

– Как пожелает госпожа ведунья.

– Ну, наконец-то! – вырвалось у меня. Я отступила от спокойного, как горный тролль, аватара и с улыбкой посмотрела на Вилью и Хэл.

И похолодела.

За спинами подруг со стороны каменного козырька, раззявив острозубую пасть, висела скальная химера, ожесточенно молотившая воздух широкими кожаными крыльями. Кажется, до меня раньше всех дошло, что нежить шутить не намерена, и сейчас Вилью и Хэл разнесет в клочья боевым воплем химеры.

Время словно замедлилось, я выбросила перед собой напряженно вытянутые руки, делая разводящее движение, от которого девушек отнесло в противоположные стороны, довольно чувствительно впечатав в каменные стены пещеры. Ладно, если сумею, то извинюсь потом. Одновременно я пробормотала коротенькое парализующее заклинание, и Данте неподвижно застыл на полу, в стороне от меня, не имея возможности в очередной раз влезть под удар.

Я стояла напротив раззявленной пасти, и время снова сдвинулось и полетело с удвоенной скоростью. Я быстро-быстро забормотала заклинание голубого огня, одновременно выстраивая перед собой силовой щит, который должен был по возможности защитить меня от смертельного вопля химеры. Я отдавала себе отчет в том, что одновременное плетение защитного и атакующего заклинаний неизбежно приведет к тому, что одно из них получится ослабленным.

И все-таки я рискнула, вложив больше силы в голубой огонь и выставив перед собой довольно слабый силовой щит.

Я услышала, нет, скорее почувствовала, как практически беззвучный вопль химеры устремляется ко мне. Щит моментально прогнулся, и тотчас с моих выставленных ладоней сорвалось ослепительно яркое огненное «копье», которое обдало мне лицо жаром и устремилось прямиком в гостеприимно распахнутую пасть, прошивая нежить насквозь.

М-да, похоже, зря я пренебрегла защитой. Атакующее заклинание оказалось чересчур мощным, а вот щит все-таки не выдержал.

Нет, он не разлетелся на осколки – его попросту оторвало от пола, и он, снеся меня, как хорошо направленный таран, впечатался в стену аккурат над непрозрачной водой Небесного колодца, познакомив мою спину со всеми неровностями природного камня. Боженька, ну за что ты так меня не любишь, а? Что я тебе такого сделала? Почему нельзя, чтобы хоть раз меня уронили на что-нибудь мягкое? Неужели обязательно ставить на моем пути такие твердые преграды, как каменные стены и стволы деревьев, и ждать, что я их благополучно проломлю какой-нибудь максимально невостребованной частью тела? Головой, к примеру…

Через пять секунд заклинание щита самопроизвольно распалось, и я под дружный вопль моих подруг сползла по стене прямиком в обжигающую синюю воду…

И за что мне все это?!

ГЛАВА 18

Прикосновение ярко-синей воды ожгло кожу огнем, который, как мне показалось, охватил меня всю: от кончиков ногтей до корней волос. Я не успела даже пискнуть, как ушла с головой в жгучую, как вода горного источника, непонятную субстанцию, которая плескалась в Небесном колодце. В довесок ко всем неприятностям «вода» была похожа на какой-то густой кисель, при этом сопротивление этого «киселя» было почему-то меньше, чем у обычной воды.

Проще говоря – я стремительно опускалась в глубины Колодца, которому, судя по всему, предназначено было стать моей могилой.

Странное дело – Хэл сказала, что синяя вода будет для меня как кислота, но я почему-то все еще была жива. Даже относительно невредима, если не считать того, что кожу продолжало нестерпимо жечь, как если бы меня натерли настойкой жгучего перца, а потом еще и закутали в простыню, пропитанную этой же настойкой. Ладно, если я каким-то образом не погибла в первые секунды пребывания в Колодце, значит, есть шанс выбраться, пока у меня в легких еще остался воздух. Тем более что спуск вниз замедлился, а вскоре и совсем остановился.

А потом откуда-то снизу хлынул ослепительный свет, который обжег глаза даже сквозь мужественно сжатые веки. Одновременно с этим я почувствовала, как мышцы начинают сокращаться в судорогах – сначала слабые, они усиливались с каждой секундой, скручивая меня в один сплошной комок боли.

Очередная судорога заставила меня выгнуться дугой, и я с ужасом поняла, что из легких стремительно улетучиваются остатки воздуха. Густая, похожая на горячий кисель вода хлынула в раскрывшийся рот, моментально заполнив все. На миг мне показалось, что я сама стала этой водой, проникающей сквозь поры кожи, вливающейся в вены, словно заменяя текущую в них кровь на что-то еще. Между лопатками сильно закололо, как будто в спину мне вошли два метательных кинжала, вспарывающие кожу и проникающие в тело… После чего сознание, не выдержав такого издевательства над собой, позорно меня покинуло…

… Скрюченные пальцы судорожно вцепились в камень так крепко, что разжать их не было никакой возможности – проще сразу отрубить. В ушах звенело, а по щекам стекало что-то влажное и липкое. Я с трудом оторвала тяжелую, словно чугунную голову от неровной шероховатости прохладного камня и попыталась сосредоточиться на противном звуке в ушах, который постепенно трансформировался в отрывистые, толком еще неосознаваемые фразы. При попытке открыть глаза голова закружилась так, что я поспешила уронить ее обратно.

Наконец головокружение прошло, а я пришла в себя настолько, чтобы понять, что надо мной с феерической скоростью разворачивается очередной консилиум. Два женских голоса с легкостью перекрывали более спокойный мужской, а обмен мнениями происходил столь быстро, что я при всем желании не могла толком вслушаться в слова. Я разлепила глаза, которые тотчас съехались к переносице, и попыталась сфокусировать взгляд на каменной кладке перед своим лицом. Оказывается, уровень «воды» в Небесном колодце понизился примерно на полтора локтя, обнажив нечто вроде узкой ступеньки, за которую я сейчас и цеплялась. Машинально я отклеила пальцы от выступа и, протянув руку, попыталась ухватиться за бортик, поскольку лежание в непонятной воде, все еще обжигающей кожу, было не очень приятно.

Странное дело – стоило только мне уцепиться пальцами за выступ, как в пещере наступила гробовая тишина. Ну и замечательно, а то от этих воплей у меня уже крыша ехать начала. С этой мыслью я попыталась подтянуться, что получилось довольно-таки легко, словно я всю жизнь только и занималась тем, что вытаскивала свое далеко не бесплотное тело из подобных колодцев.

Наконец выползла из «воды», и тотчас моя кожа и волосы слегка задымились. Взвизгнув, я попыталась было стереть стремительно испаряющуюся синюю «воду», но она уже исчезла, оставив после себя только легкое жжение. Послышался скрежет стали, выхватываемой из ножен, и я моментально повернулась на этот звук, исподлобья глядя на бледную как полотно рыжеволосую девушку, которая выставила перед собой длинный кинжал в трясущихся руках.

И это против меня? Я улыбнулась, оглядывая ее с головы до ног. Странно, как четко я все вижу… Вижу, как пугливо бьется жилка на ее шее, вижу ее страх… Она растеряна и боится меня. Краем глаза я уловила какое-то движение и резко повернулась. Нет, ничего страшного – те двое, что стоят чуть поодаль от рыжеволосой, одного со мной рода – это я ощутила сразу. Значит, их можно не бояться – они не причинят мне ни малейшего вреда. По крайней мере пока…

Мужчина из моего народа медленно шагнул ко мне и протянул руки. Рыжеволосая заговорила, он ей ответил, но теперь я могла разобрать то, о чем они говорят – обо мне.

– Данте, что, черт побери, с ней произошло?! Почему она нас не узнает?

– Наверное, это из-за смены ипостаси. Похоже, у нее в роду были айраниты, но это было давно, вот кровь и не проявляла себя.

– А теперь-то что? Я тебя спрашиваю! – Рыжеволосая сорвалась на пронзительный визг. Нервы-то лечить надо, девушка… Нельзя так.

– Ничего, она придет в себя. Ипостась пробудилась очень поздно, вот у нее слегка крыша и поехала…

– Слегка?! Да она же никого не узнает!

– Это пройдет. – Он подошел ко мне вплотную и, взяв меня за руку, тихо сказал:

– Еваника… Ты меня слышишь?

Еваника? Я тряхнула головой, пытаясь заглушить некий голос внутри меня, и вдруг все вспомнила. Еваника – это мое имя. Перед глазами замелькали картины воспоминаний.

…Нашедший меня в лесу Лексей Вестников… Тепло и умиротворение, которое бывает только в детстве…

…Мой первый эксперимент с боевой магией… Радость открытия и гордость от того, что такое сложное заклинание, как цепная молния, покорно моей воле… Ненадолго, правда, но ведь я еще маленькая и у меня все впереди…

…Поездка в Серебряный Лес… Эльфы, встречающие нас на большой поляне, усыпанной цветами… Я стою за спиной наставника с походной сумкой через плечо, и тут мой взгляд падает на молодого эльфа, стоящего чуть поодаль от основной группы встречающих. Я мимоходом отмечаю красивое лицо, серебряные глаза и светлые волосы, а он залихватски подмигивает мне… Первая любовь, закончившаяся ничем, не оставившая ничего, кроме какой-то возвышенной грусти…

…Стоящий прямо передо мной аватар в вороненых доспехах… За спиной – друзья, которых нельзя выдавать. Страха за себя нет – только за них. И ледяной голос в голове… И гора, свалившаяся с плеч, когда я смотрела на то, как он улетает…

…Прощание с домом, ставшим мне родным, и сожаление, что не сумела проститься со своим приемным отцом и наставником…

…Смеющиеся нечеловеческие глаза наемника-проводника по имени Данте, смотрящего, как я сползаю с его здоровенного, чересчур прыткого жеребца… И его удивление, когда ко мне подбежал Серебряный…Чувство удовлетворения оттого, что сумела не ударить в грязь лицом…

…Расставание с вожаком разумных волков у Вельги-реки, почему-то заставившее меня почувствовать, что я прощаюсь надолго, если не навсегда, еще с одним другом…

…Туман Серого Урочища и мраморно-бледная Вилья, лежащая на камне… Страх не успеть до того, когда станет уже поздно и торопиться будет некуда…

…Холодный камень пещер Закатного пика, когда я была наполовину вмурована в скалу… Ужас, который я старалась не показывать…

…Ночной перевал и окровавленное тело Алина на гномьей дороге… Еще одна горькая веха в моей жизни. Серебряные, уже начавшие зеленеть глаза и тихий шепот… Острое лезвие кинжала, пронзившее грудь эльфа, и мельчайшие капельки крови на моем лице… Стихийный огонь и жгучая ненависть, смешанная с болью потери и желанием отомстить…

…Леденящий кровь звук лопнувшей веревки… И Данте, становящийся аватаром прямо в воздухе… И пораженческая, почти невозможная мысль – только бы не поймал… Потому что это лучше, чем чувствовать себя преданной…

…Я глубоко вздохнула, выскальзывая из воспоминаний, и посмотрела на Данте уже более осмысленным взглядом. Тот облегченно вздохнул и крепко меня обнял.

– Я уже боялся, что ты не вернешься… После того, что с тобой произошло, это было бы самым страшным.

– Минуточку! – Я высвободилась из рук Данте и заглянула ему в глаза: – Что ты имеешь в виду?

– Ты еще не поняла?

– Что? – Глядя в его человеческие глаза, в глубине зрачков я увидела свое собственное отражение – чуть сузившееся лицо и распрямившиеся синие с белыми кончиками волосы!

Я в ужасе отпрянула, глядя на свои руки, которые обзавелись короткими, чуть голубоватыми когтями с заостренными кончиками. Во рту благополучно нащупались шесть длинных клыков, а заведя руку за спину, я почувствовала, как она наткнулась на мягкие перья, покрывающие широкие крылья! Мой вопль эхом отразился от невысокого потолка и стен пещеры Небесного колодца.

ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!

М-да, такого потрясения я не испытывала ни разу в жизни. Честно говоря, я подумала, что у меня капитально поехала крыша вместе с верхним этажом и все происходящее мне только кажется. Падение в Колодец не убило меня, а превратило в женский аналог аватара Данте – со всеми прилагающимися прелестями в виде крыльев, клыков и когтей! Нет, я была права, когда жалела, что вообще согласилась на эту авантюру, под конец сама превратилась в леший знает что! И было совершенно непонятно, что со всем этим делать – оставаться в таком виде мне совершенно не хотелось и не моглось.

Поэтому сейчас я со вкусом откатилась в откровенную истерику, распугивая своими воплями всю живность, имевшую несчастье приблизиться к месту моих стенаний хотя бы на полверсты. Я и не представляла, что чисто женский слезоразлив может быть настолько приятен – все вокруг тебя суетятся, пытаются успокоить, но добиваются только прямо противоположного эффекта, поскольку вопли возрастают в арифметической прогрессии (меру знать все-таки надо, иначе можно сорвать голос, а им еще можно на жизнь жаловаться!), а потоки слез – в геометрической (такого добра у меня навалом, успевай только утирать!).

Наконец, когда мне надоело оглашать воздух своими стенаниями, я закрыла рот, перестав пугать Вильку невесть откуда взявшимся феноменальным прикусом, и почти спокойно потребовала:

– А теперь, мальчики и девочки, давайте дружно выкладывайте мне все, что знаете о том, что со мной случилось, иначе истерика пойдет по второму кругу.

Угроза возымела действие, и айраниты, страдальчески переглянувшись, начали выкладывать мне одну из версий произошедшего события, по которой выходило, что кто-то из моих предков был айранитом, только было это не меньше чем три поколения назад, иначе кровь так или иначе проявилась бы. Хэлириан присела рядом со мной и легонько коснулась моего лица крылом.

– Еваника, понимаешь, Колодец не оставляет без изменения ничего, что попадает в него. Он меняет все. В каком-то смысле это исток реки перемен. Коснувшись его вод, простой хрусталь становится могущественным талисманом, а человеческая девушка обретает силу крови, которая течет теперь в ее жилах. Теперь ты такой же айранит, как Данте или я.

– Но я этого не хочу! – воскликнула я, вскакивая на ноги. – Меня кто-нибудь спросил, хочу ли я становиться перевертышем вроде вас? Я – человек и не хочу становиться кем-то еще! Я хочу быть Еваникой Соловьевой, а не невесть откуда взявшимся айранитом без роду и племени!

– Извини, но обратно вернуть уже ничего нельзя. Древняя кровь Синих Птиц пробудилась в тебе, и от этого никуда не деться. – Хэлириан сочувственно покачала головой.

– Синих Птиц? – повторила я, оглядываясь за спину и рассматривая выросшие там крылья.

Действительно темно-синие, как чистое вечернее небо, со снежно-белой каймой по низу. Широкие и мощные, в сложенном состоянии они чуть щекотали кончиками перьев колени… Мечта, ставшая явью, но забравшая взамен часть моей человеческой сущности. Я хотела летать, но не думала, что уплаченная цена окажется столь высокой… Я никогда не хотела стать айранитом, хотя бы потому, что меня всегда пугала двойственность, в которой было так легко потеряться.

Свободно скользить в небе, ловя крыльями воздушные потоки? Да, безусловно.

Но у каждой ипостаси есть свои темные стороны. Будучи с рождения человеком, я точно знала, чего ожидать от своей натуры. Данте, впервые узнавший правду о себе, был двенадцатилетним ребенком, поэтому ему было легче воспринять себя как существо с двумя ипостасями. Его учили, как при переходе не утратить себя, как контролировать инстинкты и повадки своей второй натуры, но у меня таких учителей нет, не было и, по-видимому, никогда не будет. Потому что я не стану менять ипостась… Как только я стану человеком, я постараюсь попросту забыть о том, что в другом теле у меня есть крылья.

Хэлириан прикрыла глаза и немного нараспев начала рассказывать:

– Синие Птицы – это единственный род, в котором женщины становились аватарами. Потому что редко, очень редко женщины этого рода рождались с руками и крыльями на спине, как мужчины. Это род воителей и магов, но, как и все слишком древние роды, он распался и постепенно иссяк. Какие-то потомки Синих Птиц до сих пор живут в Андарионе, неся в себе частичку древних воителей, но род утратил силу. Женщины, что могли бы держать в руках меч, больше не рождались на свет… – Она открыла глаза и в упор уставилась на меня. – Еваника, у тебя есть шанс восстановить древний род. Ты – последняя Синяя Птица как таковая, да и то благодаря случайности и силе Небесного источника. Но если есть ты, то у твоего рода снова появился шанс на существование.

– Я – Синяя Птица? – повторила я, переваривая услышанное. Вот, значит, какие у меня интересные родственнички в фамильном древе. А я-то все гадала, отчего мои родители, едва глянув на ребенка, выкинули его в ближайший сугроб… – Только с чего ты взяла, что я разовью бурную деятельность по восстановлению рода, а? Я ведь точно помню, что ипостаси племенной кобылы у меня нет. Так с чего я должна бросать все и начать раз за разом рожать детей? Да еще, судя по всему, от айранита, так?

То ли Хэл не уловила иронии в моем голосе, то ли ее уж очень воодушевила идея возродить благополучно зачахнувший несколько сотен лет назад род, но она кивнула с такой счастливой улыбкой, что мне первые пять секунд было даже неудобно ее разочаровывать. Вилька, уже минут десять успешно притворявшаяся предметом интерьера, ожила и, встрепенувшись, накинулась на Хэл, защищая меня, как курица цыпленка:

– Хэл, ты что, очумела, что ли? Ты хоть соображаешь, на что ты ее подбиваешь? – Айранит, прижатая к стене разобиженной в лучших чувствах Ревилиэль, только непонимающе моргала. Вилька же, над которой проблема скоростного замужества с последующими родами висела карающим мечом лет десять, пока она не догадалась сбежать, понимала меня как никто и отступать не собиралась.

– Ты хочешь, чтобы она всю оставшуюся часть своей жизни ходила то беременная, то с очередным крылатым младенчиком на руках, и все это только ради того, чтобы Андарион спал спокойно?!

От такой перспективы я передернулась. А Вильку уже понесло:

– А ты знаешь, что все беременные женщины становятся капризными и буйными? А Еваника и так на голову ушибленная, представь, что будет, когда у нее проклюнется материнский инстинкт, плавно переходящий в предродовой психоз!

После этой фразы вздрогнула не только я, но и Данте. Хотя он-то с какого боку? Ему-то со мной детей не крестить…

– Народ, кончай перекрикивания! – командирским тоном рявкнула я, да так, что по пещере загуляло эхо. Заткнулись все, даже я, не ожидавшая от себя такого грозно-прочувствованного рева, сопровождавшегося странным горловым рычанием. В наступившей тишине Вилька торжествующе заключила:

– Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? Хотя, может, у вас город лишний и вы хотите его разрушить без затрат на бригаду ломателей? Или перестройку капитальную задумали? В таком случае – милости прошу. Запустите Еванику в Андарион, и через месяц там камня на камне не останется!

Я уже ничего не говорила, только обессиленно откинулась на шероховатую поверхность стены, прикрыв глаза. Боженька, ну за что ты со мной так, а? Что я тебе такого сделала? Ну, ведунья, грешна, но что же поделать – против себя-то не попрешь. Может, если я в храм схожу, то меня простят?

Не-э, не простят. На фиг ведунья нужна в храме, да и бесполезно это все – я не успею за двери выйти, как опять натворю что-нибудь такое, что Столен Град месяц обсуждать будет… Хотя туда-то я не планирую возвращаться – мне бы до Древиц благополучно добраться. А там до весны носу за частокол не высуну, разве что к Белозерью. Хватит мне приключений на ближайшее время, и так сыта по горло…

А тем временем диспут над моей синеволосой головой вспыхнул с новой силой. Айраниты стояли за то, чтобы забрать меня в Андарион, поскольку я должна жить «со своими». Вилька же, напрягая горло, с пеной у рта утверждала, что этот Андарион нужен мне как собаке блоха, и вообще – нас ждут в Древицах, так что идите вы, дорогие айраниты, до дома до хаты, соскучитесь – пишите письма, высылайте лишние деньги, но в личную жизнь не лезьте. Я некоторое время рассеянно прислушивалась к долгой и пространной полемике, после чего до меня дошло, что мое мнение их, в принципе, не интересует. Видимо, ребята так переволновались, что теперь воспринимали меня как дополнительный, но довольно-таки ценный (надеюсь) груз, который нужно переместить из точки А в точку Б с минимальными проблемами. Вот только координаты места прибытия у них существенно различались…

Я деликатно покашляла, привлекая к себе внимание, но меня банально проигнорировали, после чего я на порядок громче поинтересовалась:

– Извините, что отвлекаю, но меня хоть кто-то спросил, а? – Спорщики моментально утихли и повернулись в мою сторону, выжидающе глядя на меня. – Так вот, довожу до вашего сведения, что я хочу домой.

– Куда именно? – хором вопросили мои друзья, решив свалить эту проблему с трех больных голов на одну нездоровую. Я ненадолго задумалась, потом вынесла вердикт:

– В Древицы.

– Но Ева… – попыталась было возразить Хэл.

Я остановила ее:

– Никаких «но». И вообще – моя хата с краю, ничего не знаю. Я человек, с кем бы ни согрешила моя прабабушка, поэтому не давите на нервы, мне и так после вас полгода в себя приходить. Короче, народ, слушай мою команду. Вилька, пакуй вещи, мы сваливаем. Хэл, было очень приятно познакомиться, даст Всевышний, еще свидимся, а если очень повезет – то на этом свете. Данте, от Хэл ни на шаг – летишь прямым курсом в Андарион. Попутного тебе ветра. Все. Вопросы есть? Вопросов нет. Разговор окончен.

– Нет, не окончен. – Данте с поразительным хладнокровием выслушал мои в меру разумные предложения и решил сказать свое веское слово аватара. – Теперь, когда выяснилось, что ты одна из детей Андариона, к тому же потомок древнего рода, я не успокоюсь, пока не отведу тебя к айранитам. Или же до частокола Древиц, если тебе будет угодно. Но одна ты никуда не пойдешь.

Я устало вздохнула. Нет, спокойно меня не отпустят… По-простому не понимают, будем давить на чрезмерно развитое чувство долга.

– Ведущий Крыла аватар Чернокрыл, – тихо спросила я, – в чем состоит твой долг как защитника Андариона?

Данте вздрогнул, словно я сказала что-то непотребное, но затем выпрямился и четким, хорошо поставленным голосом отчеканил мне в ответ явно не раз повторяемую фразу:

– Долг айранита состоит в верном служении Андариону и своему королю. Долг Ведущего Крыла состоит в опеке и воспитании своих подчиненных. Долг аватара состоит в том, чтобы делать все для блага Андариона, оберегать и защищать его, даже если это противоречит приказам короля.

– Так исполняй свой долг! – Я поднялась и, чуть расправив крылья, подошла вплотную к Данте, пристально глядя ему в глаза. – Аватар Чернокрыл, твой долг здесь и сейчас – сопроводить жрицу Хэлириан и Небесный Хрусталь в Андарион. Не мне тебе говорить, насколько это важно для твоего королевства. Ты все еще хочешь сопровождать нас, а не ее, тем самым нарушив свою клятву оберегать и защищать?

– Нет, Синяя Птица… – Данте опустил глаза и слегка склонил голову, признавая мою правоту. А мне было до ужаса неуютно оттого, что он назвал меня этим чужим и никому не нужным именем забытого рода.

Интересно, а чего я ждала? Что аватар просто так, за здорово живешь бросит все и отправится со мной? Ага, щас! Разбежалась… Девушка, да вы, судя по всему, еще и безнадежно романтичны…

Я отвернулась от Данте и, выйдя на каменный козырек, полной грудью вдохнула свежий горный воздух. Солнце медленно спускалось к горизонту, окрашивая мир в оттенки меди и золота, когда я ощутила нечто странное, похожее на предчувствие. Как будто к нам приближалось что-то или кто-то… Приступ ясновидения? Да нет, вряд ли. Я всегда была на редкость плохой предсказательницей. Да что там предсказательницей – у меня и пресловутая женская интуиция молчала, как рыба, проявляя себя очень редко и крайне не вовремя, а нынешнее ощущение было уж очень четким и ясным.

Нахмурившись, я всмотрелась в горизонт и почти сразу различила на фоне уже начавшего темнеть неба две черные точки, которые довольно быстро приближались, разрастаясь в нечто крылатое. Еще химеры? У них тут что, место постоянного пребывания, или же это мы такие «везучие»? Рядом со мной еле слышно зашуршали крылья, Данте остановился на расстоянии вытянутой руки, присмотрелся к приближающимся фигурам и довольно хмыкнул.

– Ну и что это такое? – поинтересовалась я, кивая в сторону подлетавших к нам существ.

– Почетный эскорт для хранительницы Небесного Хрусталя, – ответил он, пожав плечами.

– Аватары, что ли? – изумленно вопросила я. Данте несколько секунд молчал, потом утвердительно кивнул.

Все, теперь я его точно убью. И скажу, что так и было.

Кажется, он даже не понял, почему я вдруг с тихим рыком материализовала в ладони яркий бело-голубой пульсар, но реакция айранита спасла его и на этот раз – гнусный предатель умудрился отклониться в последний момент, и комок пламени ударил в стену, разбивая последнюю в крошево.

– Еваника, ты что, рехнулась? – удивленно воскликнул он, уходя в сторону от очередного пульсара.

– Да! – с маниакальной радостью в голосе не преминула заявить я, продолжая бомбардировать Данте сверкающими магическими снарядами. Айранит, поняв, что дело плохо, сиганул с карниза от греха подальше и попытался было уйти по воздуху, но молния, пролетевшая всего в вершке от его макушки, отговорила его от попытки бегства.

– Ева, ты чего?

– Ты еще спрашиваешь? – взвыла я, запуская в Данте сразу десятком коротких ветвистых молний, веером разошедшихся в воздухе. – Значит, ты тут нам зубы заговаривал, что хочешь нас с Вилькой проводить, а на самом деле просто время тянул до прибытия подкрепления?!

– Нет!

– Да! И не спорь с женщинами – себе дороже! – радостно завопила я, продолжая обстреливать Данте сериями заклинаний. Тот изворачивался, как мог, но все равно рано или поздно я его поймала бы, потому что большая часть заклинаний у меня самонаводящиеся, от которых ускользнуть не так-то просто, особенно если они начинают преследовать тебя по пятам.

Вилья и Хэл благоразумно старались не вмешиваться, понимая, что запросто могут угодить под горячую руку, и тогда мало не покажется никому. Я же колдовала совершенно машинально, а в голове билась одна-единственная мысль – о том, что меня предали.

Воспользовались моим доверием и предали.

Превратили леший знает во что и предали!

В очередной раз подставили под удар и предали!

Ярость, смешанная с обидой, клокотала где-то глубоко внутри, я не замечала слез, текущих по щекам, а глаза видели одну-единственную цель – крутящегося в отчаянных пируэтах Данте, пока что с успехом уходившего от моих боевых заклинаний. Аватары, те самые, с которыми мы уже схлестывались – краем глаза я видела, как крылья одного отливают зеленью, а у другого напоминали ястребиные, – стремительно приближались. Не знаю как, но Данте позвал сюда тех, кто однажды уже обрек меня на смерть, и только случайность спасла меня тогда.

Ненавижу!

Данте, черной тенью носившийся в воздухе, вдруг развернулся и стрелой метнулся ко мне, сбивая с ног и чувствительно прикладывая спиной о каменную стену. Он прижал к ней мои руки так, что я не могла даже пальцем шевельнуть, не говоря уже о том, чтобы произвести необходимые пассы. Его лицо с длинным тонким шрамом на левой щеке оказалось совсем близко к моему, так близко, что я ощущала его тяжелое дыхание – после таких кульбитов, какие он вытворял в воздухе, это неудивительно.

– А теперь внимательно слушай меня. – Я попыталась вырваться, но проклятый аватар сжал меня еще сильнее, не давая пошевелиться. – Я не собираюсь причинять тебе вред и им не позволю, хотя, по правде говоря, ты этого заслуживаешь. Но я понимаю твое состояние, поэтому ничего не буду предпринимать.

Прижиматься к неровной и холодной стене было не очень приятно, а небольшой, но острый выступ, врезавшийся мне аккурат пониже копчика, настроил меня на мирные переговоры. Я глубоко вздохнула, приводя нервы в порядок, и взглянула на Данте уже более осмысленным взглядом.

– Отпусти, – тихо, сквозь зубы прошипела я, и из глаз брызнули зеленоватые колючие искорки, больно жалящие склонившееся надо мной лицо Данте.

– Не могу…

– В смысле? – удивилась я, приподнимая посиневшую бровь. – Я же сказала, что обстреливать больше не буду. В чем проблема-то?

В ответ он лишь пожал плечами, ослабляя хватку, уже не удерживая, а просто касаясь моих запястий. Черные с серебряными искрами глаза оказались совсем близко, и в их глубине я увидела свое собственное отражение – ошеломленное лицо, обрамленное волосами густо-синего цвета с белоснежными, словно поседевшими примерно на треть, кончиками, огромные непонимающие глаза… Он просто стоял и смотрел на меня, не отпуская моих запястий, но я почему-то знала, что освободиться могу одним лишь движением… Только освобождаться мне почему-то не хотелось. Хотелось вот так стоять и смотреть ему в глаза, чувствовать тепло его рук, просто находиться рядом…

Закат окрасил мир в оттенки розового и оранжевого, а небо полыхало алыми разводами. Осень вступала в свои права, превращая леса и поля, лежащие у основания Рассветного пика, в волны расплавленного золота и меди. Заходящее солнце сгладило все шероховатости, косые тени ложились на землю, образуя причудливые фигуры, рисуя непонятные символы, складывающиеся в летопись уходящего в небытие дня.

Я, сидя на порядком покореженном каменном козырьке у входа в пещеру Небесного колодца, несколько мечтательно смотрела на небо, медленно окрашивающееся во все цвета радуги. Такое бывает только на закате, когда нет ни облачка – ярко-алый цвет на западе, складываясь в радугу, плавно перетекает в густо-фиолетовый на востоке. Ветер трепал мои волосы полночно-синего цвета с белыми кончиками, играл белой бахромой эльфийского шарфика, выскользнувшего из распахнутого ворота порядком потрепанной и порванной в клочья на спине куртки. Торговка в Синих Рощицах не обманула, говоря, что этот шарфик выдержит все «прелести» образа жизни ведуньи – даже после того, как я искупалась в Небесном колодце, он не полинял и не испачкался, а вышивка по-прежнему радовала глаз снежной белизной. Я машинально поймала реющие концы шарфика и запихнула их за пазуху – похоже, на память об этом путешествии у меня останутся не только шрамы…

Хэлириан, улетевшая с тремя аватарами в Андарион, уже едва виднелась черной точкой на фоне сиреневого неба. Андарион находился на северо-востоке от Рассветного пика, и Хэл надеялась попасть туда до того, как ночь окончательно спустится на Рось… Прощание было бурным, оставив после себя ощущение горечи и почему-то непролитых слез. Конечно, жрица уверяла нас, что теперь все будет хорошо: коснувшись Небесного Хрусталя, она почувствовала, что истинный король уже родился, что он уже живет на этой земле, а, значит, айраниты перевернут вверх дном все небо и землю, лишь бы найти его…

…Данте склонился ко мне, почти касаясь, когда со стороны входа послышалось хлопанье крыльев и на камень спланировали два аватара, закованных в доспехи. Они немедленно опустились на одно колено, едва завидев Хэл и сверкающий на ее груди Небесный Хрусталь.

– Наше почтение, жрица Хэлириан. Мы прибыли, чтобы охранять тебя на пути домой. Принц уже осведомлен о том, что Хрусталь возвращается в Андарион, наполненный силой Источника.

Хэл словно преобразилась – вместо наивной бледной девчонки перед коленопреклоненными аватарами возвышалась жрица, чье величие могло соперничать с королевским. Она чуть склонила голову, принимая помощь, и повернулась к нам со словами:

– Еваника, мне пора. Ты еще не передумала присоединиться к нам? Ты как-никак айранит из рода Синих Птиц, твое место в Андарионе.

Я посмотрела в глаза Данте и, высвободив свои руки, подошла к Хэлириан, не обращая внимания на аватаров.

– Хэл, мое место среди людей, и ты это знаешь. То, что во мне проснулась кровь Синих Птиц, ничего не меняет. Я двадцать лет была человеком, и у меня нет желания менять это. Если хочешь, мы с Вилькой как-нибудь заедем к вам в Андарион после того, как вы уладите свои внутренние проблемы, но… – Я покосилась на молча стоявшую поодаль Вилью и ободряюще ей улыбнулась. – Я никогда не оставлю свою лучшую подругу здесь. Мы пришли сюда вместе, вместе и уйдем.

– Я понимаю тебя, ведунья Еваника. В таком случае – до встречи, и я надеюсь, что она будет скорой.

– Я тоже на это надеюсь…

Аватары обступили Хэлириан, и жрица, бросив в нашу сторону прощальную улыбку, взмыла в небо… Данте так и не обернулся, но это было к лучшему – я и сама не хотела говорить ему слова прощания…

– Ева? – Ревилиэль подошла ко мне и уселась рядом, положив руку мне на плечо. – Как ты?

– Нормально… почти, – ответила я, обнимая лучшую подругу за плечи и теребя ее рыжие волосы. Полуэльфийка понимающе склонила голову и тихо спросила:

– Ты не хочешь об этом поговорить?

– Не знаю. Не уверена. – Я поежилась и накрыла подругу широким, синим с белой каймой крылом, как одеялом. – Виль, понимаешь… Я чувствую себя предавшей… И преданной.

– Ты имеешь в виду Данте, да?

– И его тоже. – Я посмотрела на солнце, уже почти скрывшееся за горизонтом, и тихо продолжила: – Я не уберегла Алина, твоего брата. Не сумела сказать Данте, что я не хочу, чтобы он улетал, хоть и понимаю, что он должен. Не сумела улететь вместе с ним в Андарион, хоть Хэлириан и настаивала…

– Она ведь сказала, что твое место там, так? – Зеленые глаза Ревилиэль мягко блеснули в тающем свете дня. – Ты теперь айранит… Так, может, она была права?

– Может быть. Но я не отправлюсь никуда без тебя. А ты не сможешь жить среди айранитов, потому что ты чужая для них… Впрочем, как и я.

– Тогда возвращаемся в Древицы?

Я молча кивнула, продолжая смотреть на небо. Такое близкое и далекое, неизменное и каждый раз разное…

…А где-то далеко зажигались первые звезды…

ГЛАВА 19

Это утро в горах выдалось ярким и солнечным, но очень холодным. Таким холодным, что у меня, лежавшей, закутавшись в плащ, у магического костра, зуб на зуб не попадал. Я открыла глаза и, сладко потянулась, разминая мышцы и слегка поводя крыльями. Перед отлетом Хэлириан объяснила мне, как происходит смена ипостаси обратно в человеческую, но я не спешила становиться самой собой, поскольку перспектива прошагать еще неделю по самым опасным местам Роси вдвоем нас с Вилькой не вдохновляла. Поэтому было решено научиться летать (мне), и до Древиц добираться по воздуху. Отчего-то я была абсолютно уверена, что смогу не уронить в полете довольно-таки легкую подругу, так что сегодня с утра мне предстояло освоить неведомую доселе технику полета на своих двоих крыльях.

Я поднялась с одеяла и посмотрела на Вилью, деловито сооружавшую из остатков провизии солидные бутерброды.

– Привет, соня! – весело поздоровалась подруга, хищно вгрызаясь в бутерброд. – Как пфофла нофь?

– Что? – переспросила я.

Вилька озорно сверкнула зелеными глазами и, прожевав, повторила уже нормально:

– Ночь, спрашиваю, как прошла?

– Нормально… – Я пожала плечами. – Только вот под утро какая-то ерунда снилась. А что?

– Да ты ночью такие жуткие звуки издавала – виверна отдыхает! Говорила я тебе – стань на ночь человеком, а утром опять крылья отрастишь. Нет, уперлась…

– Виль, понимаешь, я не уверена, что смогу перекинуться снова. Из человека в айранита, я имею в виду, – честно призналась я.

– Да брось! – Подруга протянула мне толстенный бутерброд с ветчиной, в который я вцепилась, как оголодавшая химера. – Хэл же сказала – надо только сосредоточиться и пожелать, чтобы твое тело изменилось. Это же вроде как несложно?

– Несложно-то несложно, да вот только снова становиться этим крылатым недоразумением я не хочу.

Я дожевала бутерброд, поеживаясь от холода, выбралась из пещеры на выщербленный холодными ветрами, временем и моими заклинаниями козырек и, глянув в пропасть, подумала, что завтракать перед первым полетом явно не стоило. Вилька вышла следом за мной и, опасливо посмотрев вниз, ехидно поинтересовалась:

– Тебе помочь или не мешать?

– Совершить героическое самоубийство, что ли? – едко осведомилась я, подходя к самому краю площадки и на глаз прикидывая расстояние до земли. Получилось так много, что я предпочла не подсчитывать. – Не надо.

Прошло минут десять, а я все стояла на козырьке, не решаясь сделать один-единственный шаг, который с вероятностью в пятьдесят процентов мог стать для меня последним. Вилька подошла ближе и, ласково положив ладони мне на плечи, вкрадчиво спросила:

– Ев, ты знаешь, как учатся летать птицы?

Я, не заподозрив подвоха, неопределенно пожала плечами:

– Как-то не доводилось видеть… А что?

– А учатся они вот так! – С этими словами Вилька спихнула меня с козырька.

Я, не ожидая такого гнусного предательства со стороны лучшей подруги, камнем ухнула вниз, падая почти параллельно отвесной скале. В ушах засвистел ветер, желудок приклеился к позвоночнику, а все слова моментально улетучились из головы… Из груди вырвался прочувствованный вопль, после чего я вспомнила, что у меня, собственно, крылья на спине растут не просто так, и если у Данте как-то получалось на них планировать, то и у меня получиться должно. По идее…

Полночно-синие с белой каймой крылья развернулись за моей спиной, ловя воздушные потоки. Падение замедлилось и превратилось в скольжение по широкой дуге. Я взмахнула крыльями, задействовав мышцы, о существовании которых даже и не подозревала, и рванулась в пронзительно голубое небо выпущенным арбалетным болтом.

Все-таки полет – это действительно то, ради чего можно было пожертвовать многим. Ощущение пьянящей свободы захлестнуло меня, и я рассмеялась, радуясь холодному ветру, бьющему прямо в лицо, ярким солнечным лучам, слепящим глаза… Я развернулась и сделала круг над козырьком пещеры Небесного колодца, на котором подпрыгивала, размахивая руками, тоненькая девичья фигурка, чьи рыжие волосы ярким пятном выделялись на фоне серой скалы.

Я с шумом приземлилась на выступ в двух шагах от Вильки и, обняв полуэльфийку, в порыве чувств закружилась с ней по пещере.

– Виль, это просто потрясающе! У меня нет слов! Виль? Ви-и-иль! Не притворяйся! – Я разжала руки, и подруга с тихим вздохом стекла на пол, ошеломленно тряся головой. Я, безуспешно пытаясь нацепить на лицо соответствующую случаю виноватую мину, присела рядом и сочувственно похлопала младшую княжну по плечу: – Эй, ты в порядке?

– Я? В порядке? Да ты меня чуть не задушила! – взвилась подруга, возмущенно подпрыгнув на месте.

Я хмыкнула и цинично заметила:

– По-моему, для умирающей и зверски задушенной у тебя чересчур цветущий вид и громкий голос.

Вилька поперхнулась очередным нецензурным ругательством и бросилась на меня, намереваясь если не придушить, то защекотать до смерти. Я охотно подыграла ей, повалившись на спину и весьма достоверно изобразив предсмертные судороги. Все бы ничего, но меня подвело мое еле слышное похрюкиванье из-за тщетно сдерживаемого смеха. Вилька, услышав, как я пытаюсь не рассмеяться, издала боевой клич голодной гарпии, завидевшей после недельной голодовки желанную добычу, и принялась щекотать меня с удвоенным энтузиазмом. Хрюканье сменилось безудержным хохотом.

– Вилька-а-а! Хорош издеваться! Мне же щеко-о-отно!

– Так тебе и надо!

– Виль, я сейчас икать от смеха начну! Будь другом, не издевайся, а то могу выронить в самый неподходящий момент!

– Ты еще мне угрожаешь?! – Вилька вознамерилась было продолжить экзекуцию, но я вывернулась и, бросившись «грозной полуэльфийке» в ноги, заголосила нарочито высоким голоском, то и дело срывавшимся на неприличный писк:

– О прекрасная и несравненная воительница, отпусти душу на покаяние, я больше не бу-у-уду!

После такого выступления подруга, не выдержав, рассмеялась во весь голос и объявила перемирие:

– Ев, кончай ломать комедию. Посмеялись, и будет… Так что ты там говорила про полет?

Я улыбнулась и, шутливо дернув Вильку за ярко-рыжий локон, объявила:

– Виль, собирайся. Мы летим домой.

М-да… Оказывается, полет сам по себе и полет с дополнительным грузом в три с половиной пуда – две совершенно разные вещи. Пока я была одна, я гордо рассекала разреженный горный воздух, но стоило только «взять на борт» относительно легкую полуэльфийку с парой изрядно полегчавших походных сумок, как началось хождение по мукам.

Начать с того, что едва я сделала первый шаг в пропасть, крепко прижав к себе Вильку (а заодно и привязав ее к себе веревкой для большей надежности), как мы благополучно ухнули в воздушную яму! Вилькин вопль ввинтился в уши, едва не оглушив меня надолго, если не навсегда, и прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем я выровнялась, а подруга перестала орать и начала громко и весьма многоэтажно ругаться. Пропустив два десятка реплик, где приличными были только местоимения и знаки препинания, я невозмутимо поинтересовалась:

– Ну как тебе полет?

– Ты еще и издеваешься? Ну, Еваника…!

– А чего возмущаться-то? – весело поинтересовалась я у слегка позеленевшей подруги. – Я училась летать точно так же, причем не без твоей помощи… И как тебе ощущения?

– Теперь я понимаю, за чтоты хотела меня удушить с такой подозрительно счастливой рожей. Надеюсь, больше такого не повторится?

– Честно говоря, не обещаю…

– Что?

– Виль, не возмущайся! Лечу, как умею, не нравится – можем пойти пешком. Ты, случаем, не помнишь, каким путем мы пробирались через катакомбы Закатного пика? А то что-то плохо стало с памятью моей…

После такого заявления Вилька надолго замолчала, видимо, взвешивая все «за» и «против», после чего объявила:

– Ладно, лети. Но еще один такой прикол со свободным падением – и я тебя прибью!

– Прямо здесь? – ехидно поинтересовалась я, кивая на проплывающие под нами низкие облака.

Вилька покосилась вниз, слегка побледнела и замотала головой:

– Нет, когда приземлимся.

– Добрая ты душа… – протянула я, решив больше не спорить, а то мы такими темпами и в самом деле далеко не улетим…

Как ни странно, но полет даже с таким балластом, как висящая на мне мертвым грузом Вилька, доставлял мне несказанное удовольствие. Когда мы облетали Закатный пик, приближаясь к Серому Урочищу, выяснилось, что над Росью стоит ненастная погода и плотные слои облаков почти полностью затянули весь обзор. Пришлось снижаться, ныряя в клочья низких, вот-вот грозящих пролиться дождем туч…

Волосы моментально напитались влагой и холодными щупальцами облепили лицо. К счастью, облака кончились быстро, и мы с Вильей оказались под редким, едва крапающим холодным осенним дождем аккурат над Серым Урочищем. Присмотревшись, я своим новообретенным зрением заметила темнеющие за жемчужным туманом проклятой низины смотровые вышки Древиц. Вилька, судя по всему, тоже их заметила, потому что сказала:

– Ев, снижаемся. Если мы подлетим ближе, эльфы на вышках нас точно увидят. И доказывай им потом, что ты попросту ипостась сменила, а не в нежить превратилась!

– Думаешь? – засомневалась я. Что-то не было у меня большого желания пилить через Серое Урочище вдвоем, не чувствуя за спиной поддержки в лице Данте, Хэл или Алина… Хотя… Алин сейчас нам ничем не помог бы, даже если бы и хотел, поэтому не будем об этом…

– Уверена, – ответила Вилька, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в мои плечи. Я поморщилась – теперь точно синяки останутся… – Мы сейчас на фоне горы кажемся просто темным пятнышком, но если ты подлетишь ближе, то эльфийские стрелки нас точно разглядят.

– С такого расстояния? Не преувеличиваешь? До них не меньше пяти верст…

– Ева, я полуэльфийка, а зрение у меня такое, что белку за сотню саженей в листве различу. Поверь, они нас увидят. Потом будешь им доказывать, что это были зрительные галлюцинации… Короче, есть предложение. Снижаемся в Серое Урочище прямо здесь, переодеваемся, вернее, ты переодеваешься, потом наскоро перекусим и пойдем в Древицы уже своим ходом. Как тебе такой план? К тому же скоро ливень начнется, ты уверена, что сможешь лететь в грозу?

– А леший его знает… – глубокомысленно выдала я ответ на оба вопроса сразу, снижаясь в густые клубы пепельного тумана и стараясь не напороться на голые ветви деревьев.

К счастью, с посадкой нам повезло – когда мы спустились ниже, то выяснилось, что под нами поляна, густо поросшая чахлым кустарником, но почти без деревьев, так что приземлилась я без проблем. Проблемы начались, когда я попыталась отцепить пальцы Вильи от своей куртки, значительно затекшие за двухчасовой перелет. Дальнейший диалог напоминал беседу двух сумасшедших.

– Виль, отцепляйся.

– Хорошо.

– Отцепляйся, ты не невесомая.

– Хорошо.

– Ну?

– Не могу!

– Почему?

– Пальцы затекли. Но я сейчас отцеплюсь.

– Отцепляйся.

– Хорошо…

– Ну?!

– Не могу…

– Вилька, ты меня в могилу сведешь! – взвыла я, лихорадочно вспоминая, куда младшая княжна надавливала, когда у меня была подобная ситуация. Я лично помнила только то, что где-то в районе локтевого сгиба. Когда я попыталась повторить этот трюк, то выяснилось, что помимо точки, снимавшей судорогу, там имеется около десятка болевых…

В итоге, когда Вилькины пальцы наконец-то отклеились от моей порядком подранной и никуда уже не годной куртки, мы с ней были почти врагами. Полуэльфийка, гордо и донельзя обиженно подняв подбородок, отвязала страховочную веревку от своей талии и, сгрузив мне под ноги мою безразмерную сумку, демонстративно отвернулась, впрочем, снизойдя до совета стать человеком как можно быстрее, тогда, возможно, мы будем в Древицах еще до сумерек. Я восприняла совет как добрый знак того, что подруга обиделась не так сильно, как хочет показать, и, достав из сумки последнюю чистую рубашку и легкую осеннюю куртку, сосредоточилась на своих ощущениях, стремясь как можно скорее стать человеком.

Сначала я не чувствовала ничего необычного, но потом кожу начало как-то странно печь изнутри. Жар становился все сильнее, пока мне не показалось, что у меня вся кровь закипела прямо в жилах, короткая, болезненная судорога свела все мышцы так, что я пошатнулась и упала на колени. Жар схлынул так же внезапно, как и возник, судорожно сведенные мышцы расслабились, а я почувствовала, как по затылку мерно барабанят холодные капли постепенно усиливающегося дождя.

Густая челка прежнего, золотисто-каштанового цвета занавесила мне глаза, и я с каким-то облегчением осознала, что вновь стала сама собой. Еваникой Соловьевой, ведуньей почти двадцати лет от роду, воспитанницей волхва Лексея… И, что самое главное, – человеком.

Вилька подошла ко мне и набросила мне на плечи свой запасной ярко-зеленый шерстяной плащ. Я слабо улыбнулась подруге и, набросив капюшон на голову, критически оглядела себя. Ну, про куртку и рубашку даже заикаться не стоило – и так понятно, что после первой смены ипостаси крылья превратили весь тыл в одну живописную дыру с лохмотьями по краям, не подлежащую восстановлению, штаны были продраны на колене, кое-где обуглены… В общем, весь мой наряд годился только на то, чтобы стыдливо спалить это все глухой ночью, после чего быстро-быстро уйти, не оглядываясь. Добротные теплые сапоги с высокими голенищами после купания в Небесном колодце потрескались, кое-где прорвались и задубели так, что если бы я в них ходила, а не летела, то гарантированно стерла бы ноги до крови за сотню шагов. Вывод – придется переодеваться в то, в чем я выезжала из Стольна Града, а те лохмотья, что на мне, сжечь на месте.

Пока Вилька бдела на стреме, следя за тем, чтобы мою драгоценную персону, стыдливо переодевающуюся за ближайшим раскидистым кустом, не потревожила какая-нибудь особо наглая нежить, я с охапкой относительно новой одежды приводила себя в порядок, с наслаждением стягивая с себя испорченные странствиями вещи, не тронув только тонкий эльфийский шарфик, на внешнем виде которого не сказалось ни одно из пережитых мною приключений. Похоже, что сегодня мне везло – никто ниоткуда не выскочил с дикими воплями, а дождь соизволил припустить вовсю только после того, как я надела поверх куртки плащ и накинула на голову глубокий капюшон. Я, довольно вздыхая и с наслаждением прохаживаясь в любимых дриадских полусапожках, сложила испорченную и не подлежащую починке одежду в кучу и метнула в нее маломощный зеленоватый пульсар, от которого лохмотья моментально заполыхали и спустя полторы минуты обратились в пепел.

Я флегматично понаблюдала за тем, как исчезает в магическом огне еще одна страница моей жизни, и повернулась к Вильке. Полуэльфийка смотрела на зеленовато-голубой костерок так печально, что мне невольно стало не по себе. Я тронула подругу за локоть и тихо спросила:

– Виль, что-то не так?

– Ева… Я у тебя этого не спрашивала, но ведь ты сожгла тело Алина, да?

Я кивнула, глядя на то, как бледнеет и гаснет на белом пепле огонь.

– Я, кажется, понимаю, что ты хочешь спросить. Был ли твой брат еще жив, когда я обращала его тело в пепел? – Вилька молча качнула головой, не отрывая взгляда от тающих под дождем язычков пламени. – Нет, не был. Он умер мгновенно и, как мне кажется, не успел даже ничего почувствовать…

– Тогда… Тогда все нормально… – Вилька еле слышно шмыгнула носом, и по ее побледневшей щеке соскользнула одинокая слеза. Последний раз я видела, как она плачет, лет пять назад, когда князь попытался в очередной раз выдать Ревилиэль замуж, причем жених был такой, что моментально отпал вопрос, почему этот столь богатый и могущественный человек не женат в свои тридцать шесть…

Я положила Вильке руку на плечо и осторожно сжала.

– Ладно, идем отсюда. Честно говоря, я хочу попасть в Древицы до темноты, иначе мы с тобой будем долго и упорно утверждать, что мы – это мы, а не заглянувшая на огонек нежить…

– Кажется, я тут где-то рядом тропу видела… По-моему, по ней травники постоянно ходят.

– Так уж и травники, – засомневалась я. – Далековато от Древиц-то, сомневаюсь, что они тут шастают… – Тут мой несколько рассеянный взгляд упал на небольшой кустик с ярко-желтыми острыми листиками и гроздьями белесых ягод с темными пятнышками. «Драконий глаз»! Я ринулась к частому кустику, как голодный к куску хлеба, на ходу бросив недоумевающей Вильке:

– Теперь я верю, что это тропка, вытоптанная травниками! Тут «драконий глаз» растет, из его ягод можно такую смесь приготовить!

С этими словами я опустилась на корточки рядом с невзрачным, но бесценным из-за своих свойств кустиком и принялась аккуратно обрывать ягоды и складывать их в небольшую берестяную коробочку, нашедшуюся в моей практически бездонной сумке. Пока я занималась этим нехитрым делом, Вилька нервно крутилась поблизости, откровенно недоумевая, почему я на карачках ползаю вокруг желтолистого кустика, бережно обрывая непримечательные ягоды, издающие резкий, неприятный запах.

– Ев, а Ев, кончай дурака валять, а? Пойдем отсюда. Мне тут не нравится…

– Никому тут не нравится! – ответила я, наполнив коробочку и доставая чистый лоскут ткани, на который начала складывать мелкие остренькие листики золотистого цвета. – Виль, я второй раз сюда не полезу, а за одну коробочку с такими вот ягодами можно безбедно просуществовать целый год. А если выгодно продать еще и листочки – то хватит и на приличный дом, – продолжала пояснять я, осторожно обрывая самые верхние листья – они считались наиболее ценными.

Вилька постояла-постояла у меня за спиной, вслушиваясь то в мою лекцию «О пользе листьев и ягод „драконьего глаза“ и методах их использования», то в окружающую нас тишину, и внезапно задала весьма заинтриговавший меня вопрос:

– Ева, а если это растение такое замечательное, редкое и ценное, то почему травники его до сих пор не ободрали?

– Может, не добрались еще? – предположила я, заворачивая собранные листья в ткань и кладя их вместе с коробочкой с ягодами в сумку.

– Ага, а тропу в двух шагах от нас кто протоптал?

– Травники… – рассеянно ответила я, мысленно прикидывая, сколько ценной флоры можно оставить для собственных нужд, а сколько продать, когда Вилька сильно тряхнула меня за плечо.

– Ева, как травники могли пройти мимои не заметить такой ценный кустик?

В голове у меня что-то тревожно щелкнуло, и я уставилась на подругу уже более осмысленным взглядом, в котором больше не мелькали золотые горы. Мы с Вилькой переглянулись и моментально пришли к общему решению:

– Валим?

– Валим! И чем быстрее, тем лучше, потому как чую – что-то тут не так.

С этими словами мы, быстренько сориентировавшись по магическому компасу, скорым шагом двинулись по едва заметной тропке, ответвлявшейся от основной, подозрительно хорошо вытоптанной и больше напоминавшей дорогу, по которой изо дня в день проходит по нескольку десятков человек. Вилья шла первой, бесшумно скользя по толстому ковру опавших, еще влажных листьев, источавших острый, ни с чем не сравнимый пряный аромат осени и сырой земли. Правда, впечатление портил сладковатый запах тумана и дождь, непрестанно ливший с затянутого темными тучами неба и грозивший стать затяжным. Я натянула капюшон так, что он практически скрывал половину лица, и устремилась вслед за Вилькой, которая с быстрого шага перешла на легкую рысь, огибая препятствия в виде кустов и низких, кривых деревьев и перепрыгивая через вывороченные из земли корни.

Дождь все усиливался, постепенно превращаясь в довольно-таки сильный ливень, и вскоре мне начало казаться, что мы несемся сквозь почти сплошную, отвесную стену из воды, когда Вилька вдруг остановилась, да так неожиданно, что я, не успев затормозить, влетела ей в спину.

– Виль, ты чего?

– Ев, ты слышишь?

– Что? – Вместо ответа подруга указала куда-то налево. Я прислушалась, но за шумом дождя не было слышно практически ничего. Однако, с другой стороны, Вилька – наполовину эльф, так что в остроте слуха я даже не собиралась с ней соперничать, все равно дело гиблое. То, что она услышит без труда, я не уловлю при всем желании, и если подруга говорит, что там что-то шебуршится, значит, так оно и есть… – Виль, что там?

– Не знаю, но кто-то идет по нашему следу. Пока еще довольно далеко, оно скрывается и не хочет выдать себя раньше времени, но если мы не поторопимся, могут быть проблемы.

– Думаешь, мы успеем?

– Не знаю, честно, но боюсь, оно постарается напасть на нас до того, как мы выйдем из Серого Урочища. Короче, ноги в руки – и за мной.

С этими словами младшая княжна устремилась по едва заметной тропке, вилявшей между кривыми, хилыми деревьями, так быстро, что я едва за ней поспевала. Не-э-эт, если так дальше пойдет, то я довольно быстро устану. Хотя Вилька уже не первый год носится со мной по лесам и уже прекрасно знает степень моей выносливости. Проще говоря – она прекрасно знала, как долго и с какой скоростью я могу бежать, поэтому периодически переходила на быстрый шаг, давая мне перевести дыхание.

Наконец мы выскочили на порядком протоптанную тропу, по обе стороны которой на некоторых кустиках не осталось ни листочка, а кое-где виднелись небольшие ямки, полускрытые опавшими листьями.

– Вот это я понимаю – тропа травников, – задумчиво произнесла Вилька, оглядываясь вокруг и ободряюще улыбаясь мне. – Ева, теперь уже совсем немного осталось, я вспомнила: еще две сотни саженей – и будет граница Серого Урочища.

– Скорее бы… – произнесла я, тяжело дыша и утирая пот со лба. – Все-таки надо будет заняться пробежками, а то выносливость ни к лешему…

– Устала? – сочувственно поинтересовалась даже толком не запыхавшаяся подруга, похлопывая меня по плечу. – Хочешь, обрадую?

– Давай!

– Сейчас на нас нападать будут, так что готовь заклинание помощнее.

– Ты издеваешься? – вежливо поинтересовалась я, но, увидев, как Вилька вытаскивает меч из ножен, перестала задавать дурацкие вопросы и принялась разминать пальцы рук, готовясь угостить оппонента заклинанием поубойней.

Теперь даже я расслышала сквозь шум дождя низкое, приглушенное рычание, доносившееся, как мне показалось, со всех сторон.

– Виль, у меня слуховые галлюцинации или нас действительно окружают?

– Второе, – любезно пояснила подруга, прислоняясь спиной к моей спине и выставив перед собой гномий меч. – Готова?

– Нет, – честно призналась я, – но бить буду по во-он тем кустам.

– Тогда давай.

Я кивнула, и с моих ладоней сорвалась бледно-зеленая цепная молния, которая ударила в близлежащие кусты и заметалась там яркой дугой. Воздух огласился нечеловеческими воплями, визгом, а вокруг противно завоняло паленой шерстью. Я зло ухмыльнулась – под дождем, да еще цепной молнией… Мало не покажется никому, а кому покажется – еще добавлю. Позлорадствовать всласть мне не дали, поскольку из кустов одна за другой начали выскакивать уже когда-то виденные нами при обороне Древиц скальные виверны. Мы с Вилькой одновременно хмыкнули, приветствуя старых знакомых, и в воздухе сначала полыхнула острая зигзагообразная молния, пронзившая одну из виверн прямо в прыжке, а потом я пригнулась, и над моей головой просвистел меч Вильи, рубанувший нежить поперек морды.

Я выпрямилась, и от моих разведенных в разные стороны рук дождем посыпались небольшие, размером с куриное яйцо, шаровые молнии, которые зло шипели и плевались колючими искрами при соприкосновениями с водой, льющейся с неба. Вымокшим вивернам приходилось ой как несладко – яркие шарики метались в воздухе и, натыкаясь на очередную злобно оскалившуюся морду, с громким треском взрывались, одновременно обжигая и оглушая врага.

Наконец виверны поняли, что были не правы, приняв нас с Вилькой за одиноких и беззащитных путников, сдуру сунувшихся в Серое Урочище на свой страх и риск, и с визгом и воплями разбежались, оставив на тропе пять вонявших паленой шерстью неподвижных тушек, из-под которых струйками вытекала темная кровь, не смывавшаяся даже проливным дождем… Свежий запах озона постепенно улетучивался, сменяясь уже до тошноты надоевшим сладковатым запахом пепельного тумана, который не глушил даже дождь.

– Ев, тебе не кажется, что мы здесь задержались? – спросила Вилька, обтирая меч горстью опавших листьев и не глядя закидывая его в наспинные ножны.

– Еще как кажется, – поддакнула я, набрасывая на мокрую голову свалившийся во время стычки с нежитью капюшон. – Предлагаю убираться отсюда подобру-поздорову, пока еще кто-нибудь не прибежал, покрупнее.

– Поддерживаю! – с широкой улыбкой сказала Вилька, устремляясь по извилистой тропке. – Давай за мной, тут за поворотом Серое Урочище уже заканчивается.

– Ну и замечательно, – выдохнула я, переходя на рысь и стараясь не сильно отставать от бегущей впереди полуэльфийки. – Господи, если ты меня слышишь, сделай милость – закрой хляби небесные, а то мне этот дождь уже так надоел…

Мы с Вилькой буквально вывалились из клочковатого пепельно-серого тумана и с удивлением осознали, что наконец-то выбрались. Дождь едва-едва накрапывал, что не могло не радовать, а впереди чернел высоченный, в две с половиной сажени, частокол Древиц. Места, которое, возможно, станет нашим домом.

– Виль, как ты думаешь, волхв Силантий уже подобрал нам дом? – спросила я, переходя на легкий прогулочный шаг и полной грудью вдыхая свежий, влажный после дождя осенний воздух, в котором не ощущалось приторной сладости колдовского тумана Серого Урочища. Холодный осенний ветер первой декады листопада дул прямо в лицо, теребя мокрые волосы и заставляя идти быстрее, чем хотелось, чтобы окончательно не замерзнуть.

– Думаю, что да, – ответила Вилька, идя рядом со мной и весело сверкая яркими зелеными глазами. – Только если он не решил, что мы не вернемся.

– Да нет, вряд ли. Хотя мы вернулись раньше, чем рассчитывали, а все потому, что срезали дорогу по воздуху и одолели трехдневный переход за два часа. А то до сих пор шлялись бы в подземном лабиринте, не зная, куда идти.

– Это да, – согласилась Вилька, окидывая взглядом медленно приближающийся частокол и вышки, на которых в любую погоду бдели донельзя серьезные и неулыбчивые эльфы с длинными, почти в человеческий рост, луками и внушительным запасом стрел. – Без Данте мы бы не прошли сквозь Закатный пик – заблудились бы, а так кучу времени сэкономили. Правда, нервов потратили…

Данте… Интересно, достиг ли рыцарь-аватар своей страны? Думаю, уже достиг – такой не пропадет нигде…

Я коснулась нежно-голубого шарфика на шее, скользнула по нему кончиками пальцев и принялась теребить снежно-белую бахрому. Жест, ставший уже почти машинальным, превратившийся в привычку, а это, как известно, – вторая натура. Вилька сочувственно покосилась в мою сторону, но благоразумно промолчала, предоставив мне разбираться со своими душевными метаниями самостоятельно, за что ей отдельное спасибо. Но все-таки подруга попыталась меня отвлечь от возвышенно-печальных дум, деликатно возвращая меня с небес на землю:

– Ев, а Ев?

– Да? – рассеянно отозвалась я, все еще перебирая пальцами шелковистую бахрому.

– Не хочу тебя отвлекать, но на нас опять косо смотрят!

– В смысле? – удивилась я, выныривая из воспоминаний и несколько непонимающе уставившись в зеленые глаза подруги.

– Я это к тому, что в нас опять эльфы с вышек целятся! – охотно пояснила Вилька, беззастенчиво указывая тонким пальцем в сторону ощетинившихся стрелами и арбалетными болтами смотровых вышек и самого частокола.

На этот раз нас встречали еще более «ласково» – если в прошлый раз нам угрожали только два эльфа, опрометчиво высунувшиеся из своих «будок», то сейчас к эльфам добавились еще человек пять с взведенными арбалетами, нацеленными на нас. До частокола было еще не меньше сотни шагов, но я знала, что эльфам на открытой местности такое расстояние не помеха. Болты-то не долетят, а вот эльфийская темная стрела – всегда пожалуйста. Только с чего они так, а?

Последним соображением я поделилась с Вилькой, и та, пожав плечами, откинула капюшон, посоветовав мне сделать то же самое. Ярко-рыжие пряди освобожденным пламенем полоскались по ветру, отлично справляясь с возложенной на них миссией сигнального флажка. Я на всякий случай тоже сняла капюшон, хотя сомневалась, что на мои каштановые, потемневшие от влаги волосы кто-нибудь обратит внимание. Но хоть лицо эльфы разглядят…

– Не срабатывает… – тихо произнесла я, намекая на то, что луки и арбалеты никто и не подумал опустить. Вилька, медленно идущая рядом со мной, пожала плечами.

– Может, они все еще не уверены, что это мы? Ведь до нас редкий смельчак или отчаянный дурак, что, в принципе, одно и то же, решался пройти через Серое Урочище. Кто знает, может, они возвращались точно так же, а в итоге оказались нежитью? Вот они и перестраховываются…

– И что предлагаешь? Покричать и помахать руками в надежде, что они все-таки поймут, что это мы? – предложила я, продолжая опасливо коситься на частокол.

– А что, можно…

С этими словами Вилька подошла поближе к тяжелым воротам и, красивым жестом откинув волосы с лица, громогласно поинтересовалась:

– Ау-у, народ, вы что, не признали? А где волхв Силантий, почему не встречает?

Ага, а в ответ тишина – он вчера не вернулся из боя… Я скептически хмыкнула, глядя на то, как Вилька старательно напрягает голосовые связки, убеждая мрачный люд за частоколом в том, что мы, как ни странно, не нежить. Ага, прошли через Серое Урочище туда-обратно, уходили впятером, а вернулись вдвоем, причем на своих двоих и без видимых повреждений…

Я бы тоже засомневалась.

Но Вилька, не дождавшись ответа, начала так отчаянно ругаться на трех языках сразу – человеческом, орочьем и эльфийском, что, по-моему, ей поверили. По крайней мере, народ опустил оружие и, как мне показалось, даже со скрытым восхищением принялся прислушиваться к Вилькиному монологу, одобрительно кивая в наиболее эмоциональных местах. Я же стояла с открытым ртом, вот уж не подозревала, что за несколько лет армии подруга научилась таквиртуозно ругаться. Нет, я, конечно, знала, что Ревилиэль за словом в карман не лезет, но чтобы так... М-да, до такого уровня мне еще ой как далеко…

Вилька, окрыленная своей хоть и маленькой, но победой, обернулась ко мне, сияя, как начищенный котелок, и громогласно объявила:

– Нежить магией не владеет! Ева, продемонстрируй!

– Что именно? – вяло отозвалась я, разминая пальцы и вопросительно глядя то на подругу, то на слегка оживившийся наверху люд.

– Да что угодно!

– Ну, как хотите…

Я взмахнула руками, бормоча заклинание, и принялась щелчками пальцев развешивать в воздухе ярко светящиеся разноцветные шарики. Увлеченная своим занятием, я не сразу обратила внимание на подозрительные звуки, напоминавшие приглушенное шипение, доносившиеся сзади. Честно говоря, я подумала, что мне просто кажется.

Вилька, вздрогнув всем телом, развернулась в мою сторону, глядя на что-то у меня за спиной…

Лучники на вышках моментально подняли луки. Звонко запели тетивы, растягиваясь до предела…

– Эй, вы чего? – закричала я, лихорадочно выстраивая вокруг себя и напрягшейся Ревилиэль полупрозрачный щит.

Ответом на мой вопрос стал слаженный залп древицких стрелков.

Смертоносный дождь, состоявший из длинных эльфийских стрел и тяжелых арбалетных болтов, взметнулся в серое небо, готовясь пролиться на наши головы…

Сентябрь 2004 – февраль 2005 г.

Книга 2. Чужой Трон

ГЛАВА 1

Червень [5]в этом году выдался на редкость жарким и засушливым. Солнце палило нещадно, вызывая желание залезть в воду и не вылезать оттуда до самого вечера, когда жара сменялась упоительной прохладой. Удивительное дело – зима у подножия Гномьего Кряжа оказалась столь суровой, что надежды на нормальные весну и теплое лето были весьма призрачными, и я почти пожалела, что переселилась так далеко на север. Но со второй декады березеня [6]положение поменялось – стремительно зацвели луга, деревья за какую-то неделю обзавелись молодыми листочками, а я передумала в очередной раз менять место жительства, сославшись на банальную лень.

И вот теперь я совершенно не сожалела о своем решении. Лето оказалось жарким, и, хоть первые недели и лили дожди, к началу червеня погода таки вспомнила, что до осени еще как минимум два месяца, и решила наверстывать упущенное. Вот уж когда мы с Вильей порадовались, что остались на севере, да еще и поближе к Белозерью, – в Столен Град при-шла обжигающая духота, а за ней лесные пожары. Сколько ни предупреждай народ – все равно будут разжигать костры в лесах, иссушенных солнцем и истекающих смолой, вот и полыхают один за другим леса, ведуны едва тушить успевают…

С приходом весны нежить в Сером Урочище маленько угомонилась, а с наступлением жары пропала совсем, уйдя в глубь низины и не появляясь даже на ее окраинах. Не жизнь, а сказка. У меня сейчас наступила пора отдыха – время собирать травы еще не пришло, нежить носа не высовывала, так что все мои обязанности пока состояли в наколдовывании легкого дождя над посевами и грядками.

Я вышла на порог избы в одной сорочке и сладко потянулась. Несмотря на ранний час, в воздухе уже чувствовалась влажная духота – значит, сегодня днем опять будет очень жарко. Село постепенно просыпалось, и по улице уже вовсю суетился занятой народ, метавшийся туда-сюда по своим делам. То и дело мимо нашей избы проносился очередной ученик знахаря, на бегу перебирающий листочки с записями или же травяные сборы. Леший, значит, опять начнет меня дергать, мол: «Ведунья Еваника, а что с этим делать надо?» За спиной раздался голос Метары – пожилой знахарки, к которой нас с Вилькой подселил Силантий:

– Еваника, ты завтракать будешь? Если да, то иди скорее, не то Вилья тебе ничего не оставит!

– Спасибо! Сейчас приду.

Я улыбнулась и посмотрела на величественные горы, стеной вставшие на севере.

Прошло больше полугода с того дня, когда мы вернулись в Древицы вдвоем с Вилькой. Встретили нас тогда – мрак! Кто же знал, что вслед за нами из Серого Урочища выбегут недобитые виверны, горящие желанием поквитаться?! Нас тогда спасли древицкие лучники, остановившие нежить слаженным залпом, и это дало нам с Вилькой время опомниться и оказать достойное сопротивление. Хотя на этот раз проблем не возникло – виверн было не больше десятка, половину из них сразу же положили эльфы, не знавшие промаха, а остальных прикончили мои заклинания и Вилькин меч…

– Еваника, где тебя леший носит?! – раздалось за спиной, вслед за чем послышались быстрые шаги, и на крыльце рядом со мной возникла Метара, многозначительно притоптывающая плетеным лаптем по добротным доскам.

Я привычно втянула голову в плечи – Метара, несмотря на свой почтенный, далеко за шестьдесят, возраст, была весьма неунывающей, острой на язык и скорой на расправу знахаркой, которую я слегка побаивалась.

…Когда Силантий отвел нас к этой избе, мы с Вильей и не представляли, к кому нас подселили. Дверь открыла крепкая высокая женщина лет пятидесяти, в ее длинных каштановых волосах блестели седые пряди, одета она была в просторное темно-синее платье до пола, подпоясанное плетеным ремешком, с которого свисала знахарская сумка. Удивительно ясные темно-карие глаза окинули нас с Вилькой с головы до ног, после чего ироничная улыбка расплылась по лицу немолодой знахарки.

– Силантий, кого же ты мне привел? Девиц на выданье? Зря, приданого-то у меня нет.

Волхв невозмутимо кивнул, здороваясь.

– Метара, это Еваника Соловьева, воспитанница Лексея Вестникова, и ее подруга, младшая княжна Росская Ревилиэль. Я говорил тебе о них.

– Да помню я, – отмахнулась та, продолжая разглядывать нас. – Значит, это ты – Лешкина ученица?

Я поперхнулась, услышав имя наставника, произнесенное с небрежностью, которая свидетельствовала о давнем знакомстве. А Метара, вдосталь насладившись ошарашенным выражением моего лица, хлестко припечатала:

– Точно, его ученица. Он точно так же столбом становился, когда со мной разговаривал.

Только я открыла рот, чтобы возразить, как знахарка уже повернулась к Вильке.

– Так-так… Полуэльфийка, да? И княжна к тому же… И чего тебе дома, в княжеском тереме, не сиделось?

– Замуж не хотела! – буркнула покрасневшая под пристальным взглядом знахарки Вилька.

– Ну и глупо, – отрубила знахарка. – Я тоже по младости лет замуж не пошла, вот до сих пор одна и живу.

– И вы сожалеете? – вскинулась Вилья, сверкая зелеными глазами.

– Ничуть. – Знахарка пожала плечами и внезапно тепло и открыто улыбнулась. – Силантий, а мне эти девочки по душе. – Она повернулась к нам и сделала приглашающий жест, посторонившись и давая пройти. – Добро пожаловать в мой дом. Пусть он станет вашим…

…Я улыбнулась воспоминаниям и тотчас схлопотала легкий подзатыльник. Метара, глядя на меня сверху вниз, грозно сдвинула брови, намереваясь прогнать меня в горницу за стол, но в карих глазах теплилась улыбка. Знахарка относилась к нам с Вилькой как к невесть откуда нагрянувшим внучкам, с полагающимися в таких случаях строгостью и заботой. А также непомерным желанием «откормить нас до нормального состояния». Что знахарка понимала под «нормальным состоянием», я не знала до сих пор, но относилась к подобной «угрозе» философски – с таким образом жизни, какой ведем мы с Вилькой, просто нет шансов «расползтись» и утратить навыки…

– Еваника!!

– Иду, иду! – С этими словами я проскользнула в прохладную горницу, провожаемая пристальным взглядом Метары.

Вилька, уже уплетавшая пышные оладьи с земляничным вареньем, помахала мне рукой и промычала что-то приветственное. Я же уселась напротив нее на узкую лавку и беззастенчиво придвинула к себе блюдо с оладьями и маленький берестяной туесок с вареньем. Вилька протестующе замычала, но я ее банально проигнорировала, нагло уводя у подруги из-под носа очередной оладушек. Метара активно шебуршила где-то в сенях, время от времени приглушенно ругаясь – опять я все мешочки с травами переложила.

– Ев, что она так? – Вилька прожевала-таки оладушек и вопросительно уставилась на меня.

Я в ответ пожала плечами и приглушенно сообщила:

– Мне вчера кое-какие семена нужны были гусениц травить, а пока я их нашла, у Метары маленький бардак случился…

– Еваника, я все слышу! – раздался ехидный голос из сеней.

Я покраснела и принялась с удвоенным энтузиазмом поглощать удивительно вкусные оладьи – все-таки получаются они у Метары так, что просто не оторвешься.

Волосы, в прошлом месяце остриженные Вильей, упали на лицо. Я убрала их движением, ставшим уже машинальным, и недовольно покосилась на невозмутимую полуэльфийку. Когда я попросила подругу слегка подровнять мне волосы, она, не долго думая, остригла их удивительно красивой «лесенкой» гораздо выше плеч, так что пряди на затылке едва-едва прикрывали шею. Когда я увидела результат, то впала в глубочайший ступор, не в силах сказать хоть что-то. Конечно, как выяснилось впоследствии, такая стрижка удобна, она даже мне шла, но мне было как-то непривычно походить на женоподобного юношу…

Вилька наконец-то отодвинулась от стола и, поправив светло-зеленую тунику без рукавов, переплела пальцы и пристально уставилась на меня.

– Чего? – непонимающе спросила я, обмакивая очередной оладушек в варенье.

Вилька вкрадчиво улыбнулась и ненавязчиво поинтересовалась:

– Ев, ты еще не передумала?

– А конкретнее? – осторожно уточнила я, запивая оладьи прохладным, только что из погреба, молоком.

– Ну, ты в Андарион съездить не хочешь?

Подруга таки добилась желаемого результата – от такого предложения я поперхнулась, и Вилька, сочувственно хмыкнув, принялась с энтузиазмом хлопать меня по спине так, что я едва не свалилась с лавки.

– Ви-и-иль! – взвыла я сразу, как только смогла заговорить. – Перестань колотить меня по спине – синяки будут!

– Ой какие мы нежные стали!..– беззлобно заявила Вилья, тем не менее переставая выколачивать из меня пыль вместе с остатками воздуха из легких. – А если серьезно – ты не хочешь с Хэл повидаться? И с Данте?

– На первый вопрос ответ «да», на второй – «нет», – буркнула я, вставая из-за стола. – Виль, могу тебе напомнить, что стряслось на Рассветном пике и во что я превратилась. Я до сих пор боюсь, что стоит мне только разозлиться, как у меня глаза меняться начнут.

Последнее опасение было весьма обоснованным. Когда мы только вернулись в Древицы, я и Вилька закрылись вместе с волхвом Силантием в его избе, где и рассказали, что случилось во время похода и каким образом я обрела вторую ипостась. К счастью, волхв не стал выталкивать нас из деревни под предлогом того, что тварям, подобным мне, здесь не место. Он только спросил, могу ли я контролировать превращение, и если нет, то насколько я при смене ипостаси буду опасна для окружающих, потому что во время весьма эмоционального рассказа мои глаза дважды затягивались «пленкой», превращаясь в характерное для айранитов черное зеркало.

Я помолчала, а потом честно ответила, что не знаю. Сама по себе трансформация безвредна для окружающих – я полностью контролирую себя, но вот моральное самочувствие невольных зрителей могло пострадать. Волхв только вздохнул, а потом… предложил остаться насовсем. Так мы и попали под заботливое крылышко Метары, с которой, на удивление, быстро нашли общий язык…

– Е-е-ева-а-а! – сладко пропел над ухом ехидный голос Вильки. – О чем опять мечтаешь?

– Думаю, – честно ответила я, направляясь в нашу с Вилькой общую комнату и продолжая переговариваться с подругой, но уже на порядок громче. – Надо Белогрива проведать! И Глефа заодно!

– Проведай, проведай! – отозвалась Вилька из горницы, пока я переодевалась в короткое, на две ладони выше колена, светло-голубое свободное платье без рукавов. – А то конюхи опять на твоих жеребцов жаловались!

– Что на этот раз? – поинтересовалась я, выходя из комнаты с плетеными сандалиями в одной руке и обычной знахарской сумкой в другой, – бездонный артефакт я приберегала для странствий или же походов в Серое Урочище за травами.

– Стойло разнесли. Вернее, не совсем разнесли – просто перегородку сломали.

Я страдальчески вздохнула, присаживаясь на лавку и обуваясь. Нет, эти жеребцы меня определенно с ума сведут! Полгода назад мы, отправляясь к Серому Урочищу, оставили в Древицах наших лошадей – серого Вилькиного Тумана, серебристого Глефа, скакуна Алина, и черного со снежной гривой Белогривого, принадлежавшего Данте. Нужно ли говорить, что когда вернулись не все, то возиться с Белогривым и Глефом пришлось мне, как самой крайней. Все бы ничего, но жеребцы, становившиеся при моем появлении сущими ангелами, превращались в неукротимых бесов, стоило мне только скрыться из виду. Причину столь явной неприязни между ними я так и не постигла, поэтому было принято решение развести жеребцов в разные конюшни.

Помогло, но ненадолго.

Через неделю Глеф снес перегородку в стойле и благополучно сбежал. Нашли его ошивающимся у конюшни, откуда слышалось ехидное ржание Белогривого, после чего жеребцов запирали в разных концах стойла, но под одной крышей. Сколько я с ними нервов потратила – не счесть, пока не поняла, что между Глефом и Белогривым сложилось нечто вроде дружбы, замешанной на здоровом соперничестве и поддерживающей скакунов в боевом расположении духа…

Вилька встала из-за стола и, потягиваясь, подошла ко мне.

– Купаться сегодня не пойдешь? Вода вчера была просто сказочная!

– Пойду, наверное… – задумчиво ответила я, завязывая тонкие ремешки сандалий вокруг лодыжек.

А Вилька уже клала в мою сумку широкое полотенце и тонкую сорочку.

– Пойдешь, куда ты денешься… Опять на иве будешь сидеть. Флейту с собой возьмешь?

Я кивнула, занятая завязками, и самодельная флейта, со вчерашнего дня лежавшая на столе, привлекая к себе всеобщее внимание, отправилась вслед за полотенцем и сорочкой.

Игра на флейте – это отдельная история. Помню, как-то зимой я пожаловалась, что делать мне совершенно нечего, баловаться иллюзиями надоело, но заняться чем-то надо, иначе я корни со скуки пущу. Вилька умно покивала, после чего накинула на себя полушубок и куда-то свалила. Вернулась подруга спустя час, раскрасневшаяся от мороза и с припорошенными снегом волосами, но подозрительно довольная. Отогревшись у печи, подруга жестом бывалого фокусника выудила из рукава простенькую, но весьма изящную тростниковую флейту, которую она выпросила у знакомого эльфа, и протянула ее мне…

Вот когда я оценила достижения современной магии, позволявшие на несколько часов сделать помещение полностью звуконепроницаемым!

Вилька учила меня играть на флейте всю зиму и половину весны, вплоть до конца березеня. Поначалу из флейты извлекались только жуткие, пробирающие до костей хрипящие и свистящие звуки, но мой энтузиазм вкупе с Вилькиным воистину эльфийским терпением все-таки победил – к весне я уже играла довольно сносно. По крайней мере, когда я упражнялась по вечерам без звукоизоляции, Метара с громкими воплями не просила «перестать проводить гнусные опыты на нежити», а спокойно выслушивала мои «серенады». А в начале лета Вилья покровительственно похлопала меня по плечу и заявила, что можно подаваться в менестрели: за такую музыку камнями меня точно не побьют, а если повезет, то помогут финансово. Я фыркнула, а Вилька улыбнулась.

И вот теперь я периодически играю на флейте, причем мелодии у меня получаются довольно-таки нежными и приятными для слуха, хоть и несколько простоватыми. Ну и ладно, не на хлеб же мне этим зарабатывать…

Я подхватила с лавки сумку, в которую тайком от Метары положила полковриги домашнего хлеба, и, попрощавшись с Вилькой, вышла из дома, намереваясь разобраться с нахальными жеребцами и в очередной раз показать им, кто в доме хозяйка.

Шум, производимый этими двумя бесами в лошадином обличье, я услышала еще на походе. М-да, похоже, Глеф и Белогривый опять развлекаются по полной программе… Я страдальчески вздохнула и подошла поближе к распахнутым дверям конюшни, из которой раздавалось звонкое, несколько ехидное ржание моих подопечных, сопровождаемое грохотом.

Ага, все, как всегда, все, как обычно…

Из конюшни донесся вопль, а вслед за ним грянул семиэтажный мат. Я охнула и, вбежав внутрь, рявкнула отработанным за последние полгода зычным командирским голосом:

– А ну прекратить бардак!!!

Как ни странно, сработало – тишина воцарилась моментально, замолк даже конюх, которого «добрые лошадки» загнали на стропила под крышей. Сами же виновники сего переполоха смотрели на меня с одинаковым ангельским выражением на ехидных мордах. Я тяжко вздохнула и, выдернув из зубов Белогривого порядком пожеванную уздечку, задрала голову кверху, осматривая прилипшего к стропилу конюха.

– Как вы там?

– З-замечательно!..– провыл несчастный, не рискуя крыть меня матом в присутствии Глефа и Белогривого.

Не знаю как, но оба жеребца всегда чутко улавливали, когда меня оскорбляют, и принимались на не шутку защищать мою честь, а уж в этом им попросту не было равных, даром что рыцарские кони с буйным характером.

– Тогда слезайте! – предложила я, придерживая обоих коней за гривы.

Конечно, эти паразиты могли вырваться в любой момент, но почему-то не вырывались, предпочитая с абсолютно невинным видом смотреть в пол. Я же удовлетворялась этой иллюзией контроля, прекрасно понимая, что лучшего я ни в жисть не добьюсь.

– Нет уж, спасибо. Я пока тут посижу. – Конюх с подозрительно счастливой миной помахал мне, слегка привставая на балке. – Вы пока с лошадками прогуляйтесь, а я попозже и стойло вычищу, и корма насыплю…

К сожалению, мне пришлось разочаровать этого милого и доброго человека.

– Сегодня я только на Белогривом проедусь. Сами понимаете, с ними обоими мне не справиться, приходится ездить по очереди.

Врала, конечно. Я могла спокойно прогуливаться с обоими жеребцами, но пешком. К сожалению, ехать на ком-то одном мне не позволял его «соперник», так что во избежание последующей драки мне приходилось либо тащиться всю дорогу на своих двоих, либо через каждые пять минут пересаживаться с одного жеребца на другого, а это дело мне быстро надоедало.

– Но, госпожа ведунья… – попытался было возразить конюх, однако я уже выводила Белогривого из стойла, оставив ехидно фыркающего Глефа на попечение прилипшего к стропилу человека.

На выходе я обернулась и строго сказала, обращаясь к эльфийскому скакуну, который уже алчно косился в сторону конюха фиолетовым глазом:

– Глеф, если будет хоть одна жалоба, когда я вернусь, то не возьму тебя вечером на луг.

На морде эльфийского жеребца отразилось такое почти человеческое разочарование, что я едва не рассмеялась. Лошади вообще сами по себе умные животные, а эти, как мне казалось, понимали каждое слово.

Я улыбнулась и, положив ладонь на холку Белогривого, вышла из прохладной конюшни в жаркое утро, намереваясь проехаться прямым курсом до небольшой бухточки в Белозерье, до которой было примерно полверсты. Близко, конечно, но возвращаться своим ходом по жаре в два часа пополудни было лень, и я решила, что проще будет прокатиться туда-сюда на Белогривом. Тяжеленное седло, захваченное мною из конюшни, оттягивало плечо, а уздечка, зажатая в кулаке, так и норовила хлестнуть меня по голым ногам. М-да, может, все-таки стоило снять конюха, чтобы он хотя бы оседлал для меня лошадь?

Ага, щаз! Если к Глефу еще могли подмазаться эльфы, возглавляемые Вилькой с куском сахара в качестве взятки, то Белогривый упорно не подпускал к себе никого, кроме меня, особенно с седлом в руках. Именно поэтому мне приходилось каждый раз, чертыхаясь сквозь зубы, оседлывать его самостоятельно.

Вот и сейчас, пока я нацепила на Белогривого седло по всем правилам, я выдохлась и взмокла, а эта черная скотина так и продолжала стоять столбом, никак не реагируя на мое пыхтение, сдавленную ругань и увещевания на тему: «Почему этим никто, кроме меня, не может заняться?!» Наконец процесс «упаковки» был завершен, к огромной радости всех действующих лиц, то есть меня и Белогривого, которому тоже надоела вся эта возня со сбруей, причем надоела настолько, что стоило мне только выпрямиться в седле, как он взял с места в карьер, перейдя на галоп, да такой быстрый, что распахнутые настежь створки Южных ворот моментально оказались далеко позади.

Я взвыла и вцепилась в луку седла, надеясь удержаться, и это мне, как ни странно, удалось. Еще во время наших с Данте совместных катаний эта зловредная зверюга точно знала, как следует бежать, чтобы я выпала из седла, а как – чтобы только повизжала, но удержалась.

Данте…

Имя отозвалось тупым уколом в сердце. Невозможный и вездесущий наемник, который в конце концов оказался рыцарем-аватаром… Мой ангел-хранитель на пути к Рассветному пику был Ведущим Крыла защитников далекого Андариона, одним из тех, кто атаковал мой дом недалеко от Стольна Града. Если честно, то я почти простила ему то нападение, но все остальное… С одной стороны, он защищал меня, а с другой – именно благодаря ему я стала той, кем сейчас являюсь: потомком древнего рода существ с двумя ипостасями, крылатой Синей Птицей, уже не человеком, но еще не айранитом. Я даже толком не знала, к какому из миров принадлежу, но сердцем чувствовала, что теперь я чужая и людям, и обитателям Андариона.

Вот этого-то я и не простила Данте до сих пор.

Того, что я стала еще большим изгоем, чем он, аватар, чужой среди своих, защитник и палач своего народа в одном лице. Хуже – только ведунья-полукровка, потомок угасшего рода, которая не желает возвращаться на землю предков…

Белогривый всхрапнул, словно почуяв мое настроение, и моментально сбавил шаг. Я вздрогнула и поняла, что вижу окружающий мир чересчур четко – выходит, глаза опять стали непроницаемыми черными зеркалами айранитов. Никак не могу научиться контролировать это. Почему-то, стоит мне только начать думать о чернокрылом рыцаре-аватаре, как я теряю контроль над проявлениями своей новообретенной ипостаси.

Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Медленно выдохнула.

Как ни странно, помогло – когда я вновь соизволила обозреть окружающий мир, то он выглядел, как обычно: полный ярких красок и света солнца, но уже лишенный сверхъестественной четкости и глубины. Я облегченно вздохнула и хлестнула Белогривого поводьями, заставляя вновь перейти на галоп. Рыцарский жеребец звонко заржал и припустил по утоптанной дороге вдоль пологого берега Белозерья.

У меня есть свое любимое местечко, о котором мало кто знает по той простой причине, что ребятня не рискует убегать далеко от частокола, предпочитая купаться поближе к деревне, а травникам нет нужды забредать так далеко. Пожалуй, о нем знают только Вилька, не раз ездившая со мной сюда, волхв Силантий и, разумеется, Метара, чтобы в случае чего знать, где меня искать.

На него я набрела совершенно случайно еще весной. Просто мне было интересно, что же находится вокруг Древиц, и я от нечего делать исследовала прилегающие окрестности. Так вот, в этом месте берег представлял собой довольно-таки высокий, но относительно некрутой обрыв, по которому при наличии определенной сноровки можно было спуститься к воде. Но очаровал меня не сам берег, а то, что находилось на нем, – старая, раскидистая плакучая ива, длинные нижние ветви которой с узкими серебристыми листочками нависали над самой водой…

Идеальное место для того, чтобы поразмышлять, предаться мечтам или же просто посидеть в тишине и покое.

И именно туда я сейчас направлялась. Помимо всего прочего, радовала безлюдность местности, так что я могла искупаться совершенно спокойно и в свое удовольствие, не дергаясь по поводу орав купальщиков, которым почему-то приспичивало освежиться в одно время со мной, – какой уж тогда отдых…

Берег встретил меня тишиной, шелестом серебристых листьев старой ивы и бликующей поверхностью теплой воды. Красота, да и только! Я улыбнулась и, подведя Белогривого поближе к иве, спешилась, намереваясь искупаться прямо сейчас. Ехидный вороной с белой гривой жеребец негромко заржал, напоминая о себе.

Ах да! Я же его расседлать забыла!

На этот раз я справилась с процедурой намного быстрее: седло хлопнулось у корней ивы спустя минуты полторы после начала процесса, туда же полетел и потник. Уздечка нашла себе пристанище на одной из нижних ветвей, а я, поправив лямку полотняной сумки, начала спуск к воде, предварительно предупредив Белогривого, чтобы не смел далеко отходить от казенного имущества.

Купание в прохладных чистых водах Белозерья доставило мне истинное удовольствие – все-таки очень приятно окунуться в прозрачную толщу воды, сквозь которую просвечивает каменистое дно с редкими островками речных водорослей, расслабленно побарахтаться на поверхности, позволяя солнцу слегка обжигать мокрое лицо…

Минут через десять я пришла к выводу, что жить хорошо, а хорошо жить – еще лучше, но все-таки хорошего должно быть понемножку. С такой мыслью я подплыла поближе к берегу и, нащупав ногами дно, вылезла из воды, довольно улыбаясь и убирая с лица намокшие пряди волос.

Эх, красота!

Я быстренько стянула с себя сорочку, в которой купалась, и, завернувшись в широченное банное полотенце, впихнутое Вилькой, уселась у самой воды с костяным гребнем в руках. Солнце уже нешуточно припекало, утренняя прохлада сменилась полуденным зноем, а вода блестела так ярко, что глазам было больно смотреть. Легкий ветерок дул прямо в лицо, настраивая на весьма умиротворенный лад, настолько умиротворенный, что я вспомнила про наличие флейты в своей знахарской сумке.

Как говорится, почему бы и нет? Я встала с облюбованного места и, быстренько натянув платье, собрала свои вещи и босиком поднялась наверх, к своей любимой иве, ветки которой при моем приближении слегка зашумели, словно приветствуя. Я улыбнулась и, развесив на одной из нижних ветвей мокрую сорочку, огляделась, надеясь узреть Белогривого. Тот оправдал мои надежды, честно топчась на небольшой лужайке в двух десятках саженей от дерева. Словно почувствовав, что я высматриваю его, черный жеребец неохотно поднял голову от сочной травы и звонко заржал, отзываясь, после чего снова углубился в священное дело уничтожения зеленого убранства луга.

Я тихо фыркнула и, бросив сандалии у корней ивы рядом с седлом Белогривого, принялась искать флейту на дне сумки. Инструмент нашелся подозрительно быстро, но, как оказалось, не только он один – пальцы мои наткнулись на что-то мягкое и шелковистое, и, потянув это что-то за кончик, я с удивлением вытащила небесно-голубой эльфийский шарфик, расшитый снежно-белыми облаками. Я машинально повесила сумку на отломанный когда-то давно сук, а кончики пальцев уже гладили тонкую ткань, которая напомнила об очень многом. Шарфик выжил после блужданий по Серому Урочищу, перенес испытание на прочность в горах Гномьего Кряжа и не изменился после моего невольного купания в Небесном колодце, после которого и начались мои проблемы… Вот что значит качественная эльфийская работа!

Повинуясь какому-то непонятному чувству, я повязала шарфик на шею, оставив концы свободно полоскаться по ветру, а сама, зажав флейту в зубах, подпрыгнула и, подтянувшись, оседлала ближайшую нижнюю ветку ивы. Подумав, залезла еще выше и, наконец-то умостившись на высоте около полутора саженей, прижалась спиной к стволу дерева и, глядя на искрящуюся под солнцем воду сквозь занавес узких серебристых листьев и тонких веток, поднесла флейту к губам…

Первые пробные звуки всколыхнули тишину летнего полудня, складываясь в незатейливую, но приятную мелодию. Я прикрыла глаза, и чистые звуки флейты наполнились какой-то светлой грустью, такой же, какая жила в моей душе. Теплый ветер шевелил мои уже почти высохшие волосы, щекочущие кончиками шею и лицо, а тихий шелест листьев вплетался в мелодию, становясь ее частью…

Звонкое ржание Белогривого раздалось совсем рядом, но я даже ухом не повела – скучно ему небось стало, вот и пытается созвать хозяйку с дерева. А вот и не слезу – мне и тут хорошо. Прохладно, уютно… Я, не открывая глаз, свесила босую ступню с ветки и принялась покачивать ею в такт плавной мелодии… Эх, как же тут все-таки хо…

– Замечательно играешь, Еваника.

Услышав этот до боли знакомый баритон, я вздрогнула и открыла глаза. Флейта выскользнула из моих моментально ослабевших пальцев и, пару раз стукнувшись о ветки подо мной, упала прямо в подставленную ладонь Данте. Он широко улыбнулся, глядя на меня снизу вверх черными с серебряными искрами глазами, и слегка наклонил голову в знак приветствия. Белогривый, предатель эдакий, уже вовсю ластился к вновь обретенному хозяину, который невесть зачем вернулся из далекого Андариона.

Я неверяще смотрела сверху вниз на Данте, принявшего более привычный для меня человеческий облик. Легкий ветерок шевелил черные пряди волос, выбившиеся из залихватского хвоста, тонкий шрам, оставшийся после прохождения через Ночной перевал, светлой линией перечеркивал загорелую кожу на левой щеке. Серебристо-седая прядь у левого виска стала, как мне показалось, чуть ярче и шире, словно последние полгода у Данте прошли не лучшим образом. Я по-прежнему молчала, продолжая рассматривать его со смешанным чувством злости и восхищения.

Как и прежде, он носил потертую одежду наемника, за спиной висел неизменный двуручник из темной стали, а тощая походная сумка разместилась по соседству с моей. Данте окинул меня оценивающим взглядом и, улыбнувшись, резюмировал:

– Выглядишь ты просто превосходно.

– Издеваешься?..– прошипела я, вновь обретая дар речи.

Действительно, выгляжу я куда как превосходно: выгоревшие на солнце короткие каштановые пряди торчат во все стороны, колени исцарапаны после лазания по деревьям, а платье, хоть и было чистым, оставляет желать лучшего.

– Нет, просто констатирую факт. – Он грациозно пожал плечами, продолжая смотреть мне в глаза. – Может, ты все-таки слезешь?

– Ну уж нет, спасибо. Мне и здесь хорошо, – буркнула я, поудобнее устраиваясь на ветке.

– Как хочешь. А я-то уж подумал, что ты мне рада будешь…

– Рада? – тихо повторила я, в упор рассматривая Данте и чувствуя, как во мне поднимает голову ярость на стоявшего у ствола ивы рыцаря-аватара. – После того что случилось, ты думаешь, что я рада?

Мир в моих глазах стал более четким и объемным, а Данте едва заметно вздрогнул. Зрением айранитов я это отметила и ехидно прошипела:

– Что такое, бесстрашный аватар? Как тебе моя вторая ипостась Синей Птицы?

– Ева… Ты действительно на меня злишься… – тихо сказал он, почему-то опуская взгляд.

Но я уже завелась не на шутку:

– Злюсь? Ты не понял, Данте. Я в ярости, потому что благодаря тебе я стала тем, кем сейчас являюсь, и не надейся, что я скажу тебе за это спасибо, потому что меня абсолютно не устраивает такое положение вещей!

Я легко соскочила с дерева, практически не заметив той высоты, на которой сидела, и оказалась лицом к лицу с аватаром. В его зрачках я уловила собственное отражение – застывшее холодной маской лицо с черными зеркалами вместо глаз. И именно это меня отрезвило. Господи, во что же я превратилась? Я уронила лицо в ладони, стараясь успокоиться.

Нет, не хочу я быть айранитом… Хочу быть человеком! Хочу жить нормально, не боясь, что во время очередной эмоциональной вспышки мое лицо превратится в безжизненную маску с провалами вместо глаз!

– Еваника… – Тихий голос Данте раздался над самым ухом, а на плечи мягко легли его ладони. – Когда ты в последний раз меняла ипостась?

От удивления я ответила честно:

– Еще на Рассветном пике. Больше я ни разу не перекидывалась.

– Тогда все ясно… Ты так и не научилась контролировать себя полностью, поэтому ты и частично меняешься против воли. Тогда тебе тем более надо поехать со мной в Андарион. Хэлириан нашла там твою дальнюю родственницу, которая и поможет тебе стать Синей Птицей, и…

– Что-о-о?! – Я вскинула голову, одновременно стряхивая с плеч его руки. – Никуда я не поеду, а уж тем более с тобой! Хватит, и так до сих пор от предыдущего похода отойти не могу. Не-э-эт, Данте. Езжай куда хочешь, но без меня. Мне и тут хорошо!

– Еваника, пожалуйста. – Данте взял мое лицо за подбородок и пытливо заглянул в глаза. – Ты очень нужна в Андарионе. Хэлириан так и не смогла найти истинного короля, а с каждым разом, когда она берет в руки Небесный Хрусталь для очередной проверки, она слабеет. Она просила меня, чтобы я нашел тебя и уговорил помочь.

– Слушай, я тебя не понимаю! – Я честно попыталась вывернуться, но мне это не удалось – Данте перехватил меня за талию свободной рукой, деликатно, но крепко удерживая на месте. – Это ваш король, вы его и ищите. Я-то тут при чем? К тому же раз уж вы не смогли найти истинного короля с Небесным Хрусталем в качестве посильной поддержки, то что сумею сделать я?

– Многое. Ты – Синяя Птица и наверняка сумеешь помочь. К тому же ты ведунья-полукровка, и у тебя есть способности, которых лишены наши волшебницы. В Андарионе после свержения самозванца царит хаос – даже мое Крыло едва справляется с наведением порядка…

– Поубивайте всех беспредельщиков! – язвительно предложила я решить проблему самым радикальным из всех имеющихся методов. – Вы же аватары, чего вам стоит?

– Ева, черт бы тебя побрал, мы не хладнокровные убийцы! – наконец-то вспылил Данте, отпуская меня.

Я мысленно себя поздравила – не каждому удается вывести из себя Ведущего Крыла аватаров, да еще так легко, безболезненно и без малейшей угрозы для жизни и здоровья.

– Да? – продолжала я сыпать соль на раны. – А вот Хэл мне говорила, что вы именно такие! Недаром ведь она боялась вас до судорог и истерики! Да и я на собственном опыте выяснила, какие вы милые и добрые, особенно когда вы атаковали мой дом у Стольна Града, а потом попытались научить меня летать без крыльев!

– Еваника…

– Хватит. Я никуда не еду.

Я отвернулась от Данте, давая понять, что разговор окончен, и потянулась к своей сумке, когда аватар за моей спиной еле слышно вздохнул и как-то очень тихо и виновато произнес:

– Ева, прости, мне очень не хотелось прибегать к такому способу, но выхода у меня нет…

С этими словами он схватил меня за плечо и, резко развернув лицом к себе, сунул мне под нос какой-то красноватый порошок в раскрытом мешочке. Я машинально вдохнула и тотчас почувствовала, как веки наливаются тяжестью, а сознание медленно куда-то ускользает. И где он только раздобыл сонный порошок дурман-травы?..

Открыв глаза, я с огромным удивлением узрела над головой густые ветви деревьев, сквозь которые пробивались косые солнечные лучи. Воздух уже был напоен зноем и приятно пах свежей смолой. Похоже, что сейчас примерно три часа пополудни, иначе жара была бы гораздо слабее…

Так-так, интересно, и куда же меня затащил Данте? Это явно не Серое Урочище, но все-таки лес вокруг был незнакомый.

Я пошевелилась и села. Плотная полотняная куртка черного цвета с шелестом сползла с моих плеч, остановившись в районе талии. Какая все-таки забота, ну надо же… Интересно, а где шляется непосредственный хозяин сей вещицы – все-таки душа требовала громкого и безобразного скандала, а спускать пар на ни в чем не повинную куртку я не собиралась. Да и неинтересно это…

Невдалеке раздалось подозрительно знакомое ехидное ржание, и через полминуты на поляне появился виновник всего случившегося, а именно Данте, ведущий на поводу расседланного Белогривого. Увидев мое проснувшееся ведьмовство, Данте застыл на месте, да так удачно, как будто собирался позировать скульптору, ваяющему на тему «Затишье перед бурей, акт первый». Я же улыбнулась так ласково, как только смогла, и, эффектно размяв пальцы, попросила:

– Данте, сделай одолжение, отойди от лошадки – очень уж мне Белогривого задеть не хочется.

– А меня? – ехидно поинтересовался аватар, тем не менее сбрасывая седло на землю и делая два шага по направлению ко мне.

– Хочется, и ты даже не представляешь насколько! – И первая шаровая молния, пока еще размером с куриное яйцо, шипя и потрескивая, полетела в сторону проштрафившегося Данте.

Тот, не будь дурак, понял, что я не шучу и всерьез задумала довести до конца дело, еще начатое на Рассветном пике, и красивым прыжком ушел в сторону. Молния срикошетила от ствола ближайшей сосны и, пропахав небольшую бороздку в земле, бесславно затухла. Итак, первый снаряд прошел боком, но не беда – я нехорошо улыбнулась, и от меня во все стороны разлетелось два десятка молний чуть побольше лесного ореха, которые принялись бомбардировать Данте с приличной меткостью и быстротой.

– Еваника, ты что, рехнулась? – ненавязчиво поинтересовался Данте, демонстрируя чудеса ловкости и уходя от искрящихся бело-голубых шариков, которые продолжали носиться в воздухе как заведенные.

– Да! – весело прокричала я, увеличивая число молний вдвое. – Ты меня похитил, вот теперь и мучайся!

Я его все-таки подловила – во время очередного кульбита Данте оступился, и тотчас ему в грудь врезались один за другим сразу три несмертельных, но довольно-таки чувствительных разряда, от которых айранит вздрогнул, но устоял… После чего я поняла, что шутки кончились – он поднял на меня нехорошо блеснувшие черные глаза и тотчас метнулся ко мне одним длинным, текучим движением так быстро, что я не успела не то что уклониться – вскинуть руки для защитного заклинания.

Данте снес меня как таран, сильно, но аккуратно припечатав к стволу ближайшего дерева. Я охнула, когда он, как клещами, перехватил одной рукой оба моих запястья и прижал их к дереву, а другой удерживал меня на месте, следя, чтобы я не прибегла к запрещенным приемам.

– Может, все-таки поговорим? – пока еще миролюбиво предложил он, иронично приподняв левую бровь.

– Ка-а-акой «поговорим»?! – моментально завелась я. – Ты меня украл! О каких переговорах может идти речь?!

– Ну понятно, что не о выкупе, потому что я тебя ни за какие сокровища не верну. – Он белозубо усмехнулся, отчего мое сердце подпрыгнуло и забилось с удвоенной частотой где-то у горла.

Я обозлилась и на себя, и на него, вследствие чего разговор ушел в совершенно не понятные даже мне дебри.

– Данте-э-э! Куда ты меня затащил, а?!

– Мы сейчас верстах в десяти к северо-востоку от Древиц, – спокойно ответил он, как мне показалось, злорадно наблюдая за моей реакцией.

– Где-э? Данте, ты что, с ума сошел?! Да я тут сейчас такой крик подниму, что вся нежить сбежится!

– Не на…

– Люди добрые!!! – заголосила я, копируя Вилькины нотки, когда она хотела поиздеваться над окружающими, только не в пример громче. Результат не заставил себя ждать – в лесу сразу же отозвался неизвестный зверь, старательно мне подвывая. Странно, и не ночь вроде… – Помогите! Меня тут уб…

Закончить фразу не удалось, потому что Данте без предупреждения склонился к моему лицу и запечатал мне рот поцелуем.

Я была настолько ошеломлена случившимся, что даже не попыталась отпихнуть наглого аватара, а потом мне стало все равно. Кажется, я упустила момент, когда Данте перестал прижимать мои руки к дереву и обнял меня за талию, не прерывая поцелуя, а мои ладони легли на его плечи… Господи, да я за ним хоть куда пойду…

Время замедлило свой бег, поэтому деликатное покашливание со стороны тропинки я услышала далеко не сразу, а только после того, как оно стало настолько громким и надрывным, что не обратить на него внимание стало попросту невозможно. Я почувствовала, как Данте с явной неохотой отодвинулся от меня, и с трудом сфокусировала взгляд на вновь прибывшей.

Зеленые глаза весело блеснули, а солнце позолотило длинные рыжие волосы, убранные на висках в тонкие косички и открывающие заостренные уши. Вилька, сидевшая на Тумане, озадаченно покачала головой.

– Ну вы даете… Данте, я думала, что Еваника тебя тихо убивает, а тут… Я вам не сильно помешала?

Серебристый Глеф, которого Вилья притащила с собой, ревниво заржал, а я покраснела до корней волос, обнаружив, что до сих пор обнимаю Данте за плечи.

– Похоже, что все-таки помешала, – резюмировала Вилька, легко соскакивая с Тумана и подходя к нам. – Данте, выходит, ты все-таки уболтал ее. Хотя «уболтал» – не самое точное определение, – продолжала язвить подруга.

Я покраснела еще сильнее, хотя сильнее, как мне казалось, было некуда. А Вилька невозмутимо сунула мне в руки мою бездонную суму, уже наверняка набитую всем, чем нужно, и широко улыбнулась Данте.

– Молодец, нашел ее все-таки. Пригодилось Метарино зелье или ты ее попросту связал?

Данте улыбнулся в ответ и крепко пожал протянутую руку полуэльфийки.

– Пригодилось, еще как. Отдельное спасибо той почтенной знахарке, а то я уж не знаю, как бы поступить пришлось…

– Стоп, стоп, – попыталась вклиниться я в ненавязчивый обмен мнениями. – Виль, я чего-то не понимаю или вы с Метарой приложили руку к моему похищению?

Данте с Вилькой переглянулись, как спевшиеся заговорщики, после чего Ревилиэль по праву лучшей подруги решила вызвать огонь на себя в надежде на то, что многолетняя дружба перевесит мое желание испепелить подругу на месте за столь низкое предательство.

– Ев, честно говоря, да. Данте ведь сначала к нам с Метарой заявился. Тебя искал, между прочим. Ну я ему и сказала, что никуда ты с ним не пойдешь, а просто так он тебя черта с два свяжет – ты ж ведунья.

– Ага, после чего меня поставили перед выбором: либо я забираю с собой в Андарион еще и Вилью, либо возвращаюсь в гордом одиночестве, – добавил Данте, помогая Вильке расседлать Тумана. – Я, естественно, согласился на компанию твоей подруги.

– Куда бы ты делся! – фыркнула Вилька, а я, слушая их объяснения, тихо косела, не сразу оценив размеры развернувшейся вокруг меня интриги. Ну Вилька еще ладно, но Метара-то тут с какого боку влезла? – В общем, Ев, Метара дала нашему аватару сонный порошок и подробно объяснила, где тебя искать, а я тем временем твою суму собирать стала – ты ж на озере без вещей совсем была. Не волнуйся, я ничего не забыла, даже твои книги положила, а Метара тебе, по-моему, еще и половину своего запаса снадобий впихнула – так, на всякий случай, мало ли, насколько мы задержимся, да и еды недельки на полторы…

– Предатели-и-и… – тихо выдохнула я, проводя ревизию сумы.

Да-а, напихали туда столько, что я только диву давалась. Метара что, решила, будто я с Данте на веки вечные уезжаю?

Помимо обычных двух смен одежды и моих любимых дриадских полусапожек в суме обнаружилось совершенно невозможное количество барахла, причем половину вещей я видела впервые. К примеру, расшитое яркими нитками светло-зеленое платье, вроде бы моего размера, но непонятно откуда взявшееся – я его точно не покупала. Метара что, мне с собой его в качестве приданого впихнула? Я покачала головой и продолжила ревизию.

Две эльфийские рубашки из тонкого полотна, тоже непонятно откуда взявшиеся, и нечто вроде верха от костюма для воинственных дев юга – темная, едва ли не черная рубашка без рукавов с полностью открытой спиной и широким, почти корсажным поясом на шнуровке. Последняя деталь вызвала у меня наибольшее удивление, поэтому я выудила сей «корсет» из сумы и вопросительно уставилась на Вильку.

– Виль, а это что такое?

Подруга на несколько секунд замялась, а потом принялась объяснять:

– Ев, это тебе под куртку вместо рубашки.

– Че-е-го? Виль, ты издеваешься?!

– Нет, я серьезно. Это на тот случай, если вдруг перекидываться придется. Ну мало ли что в дороге бывает… Все равно ж под курткой или под рубашкой не будет видно, что спина открыта, зато потом, когда крылья вырастут, то на тебе хоть одежда, как в прошлый раз, лоскутами висеть не будет.

Тоже верно… В прошлый раз мне пришлось выбрасывать и куртку, и рубашку, потому что крылья попросту прорвали ткань. Ладно, она же хотела как лучше, все равно под верхней одеждой оригинальный покрой не будет виден.

– Леший с вами обоими, – махнула рукой я, стараясь не обращать внимания на то, с каким облегчением выдохнули мои друзья. – Пойду во-он за те кустики переоденусь. Вилья, ты отвечаешь за то, чтобы Данте к ним даже и не приближался, понятно?

Аватар взглянул на меня с таким потрясающим выражением оскорбленной невинности на лице, что мне стало почти стыдно, но не настолько, чтобы я начала извиняться. Вилька проводила меня слегка озадаченным взглядом, а потом вдруг встрепенулась и, подбежав ко мне, сунула мне в руку тихо зашуршавший сложенный листок бумаги.

– Ев, это записка от Метары, она просила тебе передать.

Я кивнула и гордо удалилась за ближайший густой орешник, который присмотрела как место переодевания.

Первым делом я выудила из сумы немного помятые, но чистые полотняные штаны темно-зеленого цвета, которые натянула прямо под платье, после чего пришлось выполнять самую сложную часть программы по одеванию – а именно сообразить, как же, леший побери, надевается пожертвованный мне то ли Вилькой, то ли Метарой «корсет». Промучившись минут пять, я все-таки надела его, затянула на спине шнурки пояса-корсажа и критически осмотрела результат. А что, довольно-таки удобно. Спине не жарко, спереди все закрыто практически наглухо, тонкая полоска ткани завязывалась вокруг шеи, не давая импровизированному корсету сползти, а широкий пояс делал мою талию хотя бы зрительно стройнее.

Сойдет, короче.

Я быстренько обулась в туфли на тонкой подметке и, почувствовав себя вполне готовой к походу, развернула Метарину записку, да так и застыла, впившись в нее ошарашенным взглядом. В записке была всего лишь одна строчка следующего содержания: «Еваника, не повторяй мою ошибку». Как-то Метара призналась, что когда-то давно ее с Лексеем Вестниковым связывало нечто большее, чем просто дружба, но потом они с Лексеем о чем-то поспорили, в результате чего Метара уехала в Древицы, а мой наставник направился в западные леса. Спустя какое-то время он вернулся за ней в Древицы, но Метара, будучи чересчур гордой, весьма эмоционально послала его далеко и надолго. Лексей послушался, и с тех пор они больше не виделись, о чем Метара сожалеет до сих пор.

Из орешника я выходила в глубокой задумчивости, держа в руках тонкую рубашку, которую планировала надеть поверх «корсета», и со словами: «Ну как вам?»– предстала пред глазами моих друзей. Те одновременно обернулись и ненадолго замолчали, критически созерцая меня с головы до ног. Когда пауза затянулась до неприличия, я тяжело вздохнула и, подойдя ближе, сбросила суму в траву, дабы не мешала надевать светлую рубашку с распущенной шнуровкой на груди.

– Ладно, народ, можете ничего не говорить, и так знаю, что все, как обычно.

Вилька вышла из ступора первой и сразу же заявила:

– Ев, на самом деле тебе очень идет. Честно.

– Ага, то-то вы застыли, пораженные в самое сердце моей неземной красотой, – скептически фыркнула я, подсаживаясь поближе и привычно убирая короткие волосы с лица. – Ладно, Данте, выкладывай, что там у вас в Андарионе случилось и что именно требуется от нас с Вилькой.

Данте секунду помолчал, видимо соображая, как бы нам поделикатнее все разъяснить, но потом махнул рукой на церемонии и принялся выкладывать все как есть. Мы с Вилькой слушали, и с каждым словом я все отчетливее понимала, что мы опять влипли, причем покруче, чем в прошлый раз, когда шли к Небесному колодцу.

В общем, когда Хэл осенью вернулась в Андарион в сопровождении аватаров и с действующим Небесным Хрусталем, айраниты возрадовались. Но, как водится, ненадолго. К тому времени самозванец был благополучно устранен слаженными действиями аватаров, но в стране уже воцарилась полнейшая анархия. Принц Азраэл, сын покойного короля, на время взял бразды правления в свои руки, пока жрица Хэлириан вместе с Храмом искала истинного короля. Все бы ничего, но к весне выяснилось, что короля в Андарионе попросту нет и где он находится – неизвестно. Дело в том, что истинным королем мог быть даже полукровка, который, возможно, и не знает о своей второй ипостаси, поэтому задача Хэл значительно усложнилась. Плюс ко всему драконы, проживавшие на Алатырской горе, объявили военное положение по отношению к Андариону, так что сейчас в стране айранитов проблем выше крыши. Принц едва справляется с утихомириванием народных масс, а тут еще и драконы постоянно на него давят, угрожая начать масштабные военные действия…

– Стоп, – вклинилась я в отчет рыцаря-аватара. – А с драконами-то вы чего не поделили?

Данте тяжело вздохнул и нехотя ответил:

– Вообще-то с драконами айраниты никогда особо не ладили, и я, по правде говоря, не знаю почему. Просто у нас с Алатырской горой постоянный вооруженный нейтралитет, но недавно нам пришло послание от драконьего царя, в котором он пишет, что в одностороннем порядке разрывает все мирные договоренности и объявляет Алатырскую гору врагом Андариона.

– Лихо! – резюмировала Вилька. – Только вот с какого перепугу он так поступил?

– Не знаю. – Данте пожал плечами. – Аранвейн всегда слыл весьма миролюбивым и справедливым правителем, так что я даже понятия не имею, почему он принял такое решение. Правда, в письме было сказано, что если айраниты не перестанут подсылать к Алатырской горе своих прихвостней, то драконы начнут войну против Андариона.

– А что за прихвостни-то? – изумилась я. – Вы что, аватаров шпионить посылаете?

Данте посмотрел на меня с выражением оскорбленного достоинства и, глядя мне в глаза, медленно и четко произнес:

– Еваника, я тебе клянусь, что никого не посылал. Ни я, ни Азраэл понятия не имеем, что это за «прихвостни» якобы от айранитов, но Аранвейн почему-то свято уверен, что существа, которых драконы периодически вылавливают внутри Алатырской горы, подосланы именно нами.

– А вы поговорить-то с ним не пробовали? – поинтересовалась Вилька, рассматривая собственные ногти. – Если вы их не посылали, то неужто нельзя нормально объяснить?

Данте саркастически усмехнулся и ответил:

– Ревилиэль, если бы все было так просто… Но Аранвейн не хочет никого слушать. Я пытался с ним поговорить, но он отказался, хоть мы с ним и знакомы почти полсотни лет…

– Сколько-сколько лет знакомы? – изумилась я, не в силах представить такую цифру по отношению к аватару.

Данте сообразил, что ляпнул то, о чем в принципе надо было бы молчать, но, поймав мой взгляд, понял, что уйти от ответа не получится, поэтому принялся нехотя объяснять:

– Еваника, айраниты живут намного дольше людей, примерно до пятисот – шестисот лет, плюс-минус еще полвека, это кому как повезет. Лично я возглавляю Крыло аватаров больше шестидесяти лет, так что…

– Данте, сколько тебе лет, а? – незамедлительно поинтересовалась я, с некоторым беспокойством заглядывая в его черные с серебряными искрами глаза.

Он замялся, но потом честно признался:

– Вообще-то я живу уже почти полтора века.

– СКОЛЬКО?!

Цифра шокировала меня донельзя. Вилька честно скопировала выражение моего лица – округлившиеся глаза и слегка отвисшая челюсть. Мать моя женщина, а я-то думала, что он не намного старше Хэл… Мне как-то резко поплохело, и я неосознанно отодвинулась от аватара подальше, стараясь не смотреть ему в лицо. Данте смущенно кашлянул и легонько коснулся моей щеки.

– Ева, не драматизируй. У айранитов такой возраст соответствует примерно двадцати семи – двадцати восьми человеческим годам, так что не беспокойся ты так, ладно?

Ему-то легко сказать – не беспокойся! Не каждый день ощущаешь себя младенцем… Кажется, эти мысли весьма четко пропечатались на моем лице, потому что Данте осторожно приобнял меня за плечи и притянул к себе.

– Слушай, я надеюсь, что не слишком стар для тебя?

Я вспыхнула и, промямлив что-то маловразумительное, под пристальным взглядом Вильки поднялась и прошествовала к Глефу, который по привычке стоял бок о бок с Белогривым.

– Хм, народ, вы как хотите, но лично я предлагаю тронуться в путь. Как говорится, чем быстрее уедем, тем быстрее вернемся.

Возражений, как ни странно, не поступило, поэтому мы, быстренько оседлав коней, цепочкой двинулись по лесной дороге в северо-восточном направлении. На скаку я поравнялась с айранитом и задала мучивший меня вопрос:

– Данте, а куда мы сейчас едем?

Он ответил спустя несколько секунд:

– В Химерову пустошь. Точнее, мимо нее.

– Ку-у-уда?! – возмутилась я. – Данте, ты рехнулся?!!

Ответом мне было ехидное ржание Белогривого, перешедшего на галоп, и фырканье Глефа, не желавшего уступать своему вечному сопернику ни в чем. Я страдальчески закатила глаза, мысленно пообещав себе разобраться с аватаром чуть позже. А пока передо мной стояла гораздо более насущная проблема, а именно как не свалиться с галопирующего Глефа, уже вошедшего в раж сумасшедшей скачки…

ГЛАВА 2

Нет, все-таки волки в качестве ездовых животных подходят мне намного больше, чем лошади, пусть последние даже трижды эльфийские скакуны! По крайней мере, на волке я чувствую себя намного увереннее, чем на несущемся во весь опор Глефе, который явно поставил перед собой цель либо обогнать Белогривого, либо рухнуть прямо на избитой колдобинами лесной дороге, переломав ноги себе и ребра своей хозяйке, которая имела несчастье оказаться на его серебристой спине в качестве седока…

Мне то есть.

Я буквально приклеилась к седлу, крепко сжав конские бока коленями, и низко пригнулась к самой шее Глефа, едва успевая уклоняться от низко растущих веток деревьев, поскольку на такой скорости даже тоненькая ветка могла ожечь лицо не хуже хлыста. Черный жеребец вместе с седоком Данте мелькал где-то впереди, а из-за спины доносился виртуозный мат в Вилькином исполнении, смысл которого сводился к тому, что мы с Данте – два редкостных идиота, каких еще поискать надо. Причем ладно бы рисковали только собой – не-э-эт, еще надо и окружающих втянуть. Я хотела было съязвить, что Вильку-то как раз за собой никто не тащил, но на полном скаку я не рисковала даже оборачиваться, дабы не получить по затылку особо подлой веткой, так что все реплики пришлось оставить при себе.

К счастью, ненадолго, поскольку мне надоело мчаться на спине Глефа в качестве мешка с поклажей и я решила взять дело в свои хрупкие женские руки. К сожалению, на рывки поводьев норовистый скакун прореагировал соответственно, то есть никак, поэтому я, озлившись, резко рванула поводья на себя. Глеф возмущенно заржал и встал на дыбы, а я, не удержавшись, ласточкой вылетела из седла и, пролетев по воздуху примерно с сажень, хлопнулась прямо в низенькие кустики на обочине дороги, которые хоть и смягчили падение, но взамен наградили меня ссадинами и царапинами по всей спине.

– Ева, ты как, в порядке? – Вилька соскочила с Тумана и подбежала ко мне, выуживая мое слабо сопротивляющееся тельце из густого кустарника, теперь уже наполовину облетевшего и ощерившегося сломанными веточками. – Что случилось-то?

– Да вот, Глеф решил силушку молодецкую показать, – прокряхтела я, поднимаясь и потирая ушибленный бок. – Мракобес какой-то, а не жеребец!

– Так он вроде всегда таким был. – Вилька пожала плечами и энергично отряхнула мою одежду от налипших на нее мелких травинок и пыли. – Можно подумать, ты на нем в первый раз катаешься.

– Только вот он ни разу не пытался меня сбросить, – буркнула я, недовольно косясь на серебристого коня, который, судя по всему, уже осознал свою вину и теперь крутился поблизости, то и дело тыкаясь мордой мне в спину. – И не подлизывайся! – сказала я уже Глефу, отворачиваясь от эльфийского жеребца и деловито поправляя чудом оставшуюся на плече бездонную суму.

Вилька только сочувственно похлопала меня по руке, когда впереди на дороге послышался вначале стук копыт, а потом из-за деревьев показался встревоженный нашим отсутствием Данте на Белогривом. Окинув взглядом место происшествия, он негромко спросил:

– Девушки, что у вас тут случилось-то?

– Да вот Глеф Еванику сбросил, – незамедлительно сдала подруга моего коня, который продолжал ошиваться вокруг меня с крайне виноватым видом. На мой укоризненный взгляд она пожала плечами и ответила: – А что? Я же не соврала. К тому же тебе крупно повезло, что ты в кусты угодила. А если бы шею свернула?

– Так, мне все ясно. – Данте слегка нахмурился, машинально наматывая на кулак поводья. Я же позавидовала тому, как спокойно стоит под ним Белогривый – ни один мускул не дрогнет, ни дать ни взять ожившая статуя. – Ева, садись ко мне. Вилья, расседлай, пожалуйста, Глефа и отпусти на волю.

– Чего-о-о? – От всей души возмутилась я, демонстративно подходя к Глефу и обнимая эту неблагодарную скотину за шею. Эльфийский скакун и не подумал отшатнуться, явно копируя поведение Белогривого – сама покорность, да и только. – Данте, это мой конь, а лошадьми я не разбрасываюсь!

– Еваника… – Данте тяжело вздохнул, спешился и подошел ко мне. – Начнем с того, что это скакун Алина, за которым ты попросту присматриваешь. Эльфийские кони очень верные, и не думаю, чтобы Глеф целиком и полностью признал в тебе свою новую хозяйку…

– Как Белогривый? – фыркнула я и тихо свистнула черному жеребцу Данте.

Тот встрепенулся и, подойдя ближе, привычно занял место по левую сторону от меня. Серебристый Глеф скептически покосился в сторону соперника, но и не подумал хоть как-то выразить свое недовольство, продолжая преданно стоять рядом со мной.

Черные брови Данте удивленно поползли вверх, а я очаровательно улыбнулась:

– Понимаешь, Белогривый и Глеф стали чем-то вроде друзей-соперников, и разлучить их будет непросто. А то, что Глеф меня сбросил, – это не совсем верно, я сама виновата, что на полном скаку пыталась заставить его остановиться. – Я положила левую руку на хитрющую морду Белогривого и посмотрела в глаза Данте, в которых удивление сменялось неясной пока что теплотой. – Короче, Глеф остается со мной. Вопросы есть?

– Есть. – Данте широко улыбнулся. – Белогривый-то хоть согласится меня везти или он теперь так и будет за тобой таскаться?

– Все у тебя шуточки… – хмыкнула я, пытаясь влезть в седло эльфийского жеребца.

С первого раза не вышло, а во второй Данте попросту подсадил меня, за что заработал мой возмущенный взгляд, а я – яркий румянец на щеках. Вилька деликатно промолчала, птицей взлетая в седло Тумана, после чего мы продолжили прерванный путь, правда, на более низкой скорости – рисковать не хотелось никому, а лихой перегон по лесной дороге окончательно убедил Данте в правильности веками проверенной мудрости, которая однозначно гласила, что «тише едешь – дальше будешь». Вот так мы и ехали неспешной рысью, на ходу перебрасываясь слегка ехидными репликами и обмениваясь язвительными шпильками, когда лес начал редеть, однозначно убеждая нас в том, что мы приближаемся к легендарной Химеровой пустоши…

Любое нормальное разумное существо, к которому помимо всех прочих относится и человек, услышав подобное название, непременно поинтересуется, чем же вышеупомянутая пустошь столь легендарна и что это такое вообще. Но ответа обычно дожидаются не скоро. Вначале личность, к которой обратились с подобным вопросом и хотя бы примерно знающая на него приблизительный ответ, напустит на себя скорбный и одухотворенный вид и таинственно помолчит, возведя глаза к небу (или к потолку, в зависимости от того, где именно был задан сей вопрос), после чего загробным голосом возвестит, что это страшная тайна, передаваемая из поколения в поколение. Если же на раскрытии «тайны» настаивают, начинается планомерное выкладывание определенной версии происхождения сего названия.

Лично я мельком слышала как минимум четыре, причем все они отличались от настоящей настолько же, насколько захудалый валенок отличается от княжеского сапога, расшитого самоцветами. Самой распространенной была версия о том, что когда-то на месте Химеровой пустоши располагался богатейший и прекраснейший во всем Росском княжестве город, который настолько возгордился своей красотой и значимостью, что в один прекрасный (или ужасный – это с какой стороны посмотреть) день Всевышний прогневался на жителей и обратил их всех как одного в страшных чудовищ. Чудовища, химеры то бишь, в кратчайшие сроки сровняли некогда прекрасный город с землей, но покинуть его пределы не смогли из-за проклятия Всевышнего. Из-за этого-то место, где стоял город, и назвали Химеровой пустошью.

Бред, разумеется. Сказка для доверчивых странников.

Наставник мне когда-то рассказывал, что Химерова пустошь – это попросту небольшая равнина, заросшая диким вереском и чахлыми кусточками, среди которых обожают селиться малые иглохвостые василиски – довольно-таки занимательные существа, на самом деле имеющие мало общего с обычными василисками, но прозванные так из-за того, что днем они обращаются в камень, а ночью оживают и выходят на промысел. Иглохвостые василиски весьма похожи на уменьшенных крылатых драконов, легко могут унести с собой не сильно упитанного взрослого человека, да вдобавок ко всем прелестям у этого вида нежити на хвосте растет ряд острых отравленных шипов, которые сии «милые зверюшки» без всякого стеснения мечут в противника или же в потенциальную жертву.

В общем, Химерова пустошь – место совершенно потрясающее, как раз для таких больных на голову искателей приключений, как мы.

Благо Серого Урочища в свое время нам показалось недостаточно, вот поэтому здесь и сейчас мы с убийственной целенаправленностью проезжали по Богом и людьми забытой дороге, проходящей всего лишь в полуверсте от столь популярного в наши дни местечка.

Я ехала в хвосте нашего небольшого отрядика, нервно оглядываясь по сторонам и неодобрительно косясь на беспечно болтающих Вильку и Данте. Наконец, когда солнце коснулось своим боком горизонта, а Данте начал осматриваться в поисках места для потенциального ночлега, я не выдержала и поинтересовалась:

– Извините, леди и милорды, а опасная близость Химеровой пустоши только меня беспокоит или вы просто хорошо маскируетесь?

В ответ я получила только два потрясающе спокойных взгляда, в которых проскальзывало легкое удивление по поводу того, что я, оказывается, все еще могу беспокоиться о подобной ерунде.

– Ев, а чего ты волнуешься-то? – Вилька пожала плечами, продолжая высматривать полянку попригляднее. – После Серого Урочища тебе, по идее, вообще бояться нечего.

– Ви-и-иль, не издевайся, пожалуйста! Твой прадед прошел две войны, а умер оттого, что на старости лет набрался гномьего самогона и полез объезжать норовистого жеребца! Вот и мы точно так же можем свернуть шею в самом неподходящем месте, так что я не была бы столь уверена, что тут с нами ничего не стрясется! Потому что в компании с вами двоими это в принципе невозможно! – резонно возразила я, поправляя на поясе длинный гномий кинжал в потертых ножнах.

После того как мой любимый меч безвозвратно сгинул в катакомбах под Закатным пиком, я все никак не сподоблюсь обзавестись новым – то одалживаю меч у знакомых, то обхожусь исключительно магией.

Вот и сейчас пришлось обойтись длинным тяжелым кинжалом гномьего производства, поскольку после Ночного перевала я четко уяснила для себя раз и навсегда – нельзя целиком и полностью полагаться на магию, что бы там ни случилось, потому что иногда меч или любое другое оружие с отточенной режущей кромкой может быть попросту незаменимым. Я уже спросила Вильку, почему она не захватила для меня хоть какой-нибудь меч, раз уж сама обвешалась оружием с ног до головы – начиная от узкого недлинного меча в наспинных ножнах и заканчивая коротким эльфийским луком с полным колчаном стрел. На что подруга безапелляционно заявила, что времени было мало, а единственное, что она сумела раздобыть, – это тот самый гномий кинжал, который сейчас покоился в ножнах на моем поясе.

– …А прадед мой был человеком не то чтобы слишком умным, – закончила Вилька и выжидающе уставилась на меня.

Я же поняла, что в очередной раз пропустила как минимум половину Вилькиной тирады мимо ушей и сейчас мне это аукнется…

– Ева! Ты опять меня не слушала! – с праведным возмущением воскликнула Вилья, направляя Тумана поближе к Глефу, дабы беспрепятственно суметь дотянуться до моего затылка.

Промазала, поскольку я привычно пригнулась, зато ее жеребец схлопотал хлесткий удар хвостом по крупу от Глефа. Туман обиженно заржал и попытался было пойти на таран, но в назревающий конфликт вмешался Данте, вклинившись между нами на мощном Белогривом, при виде которого наши с Вилькой скакуны моментально притихли.

– Девушки, о чем спор?

– Ни о чем! – одновременно ответили мы и синхронно сверкнули зубами в широких улыбках, продолжая выразительно поглядывать друг на друга.

Данте, судя по всему, понял, что тут имеет место милая семейная разборка, в которой он с большой долей вероятности может оказаться третьим лишним, то есть крайним, поэтому он многообещающе улыбнулся нам обеим и нарочито ласковым голосом произнес:

– Значит, так: будете пререкаться – отправлю вас по домам.

– Да хоть сейчас! – в один голос счастливо отозвались мы, выражая полную готовность отправиться в обратный путь немедленно.

Аватар, видимо не ожидавший от нас столь редкой согласованности, ехидно уточнил:

– Пешком.

Мы с Вилькой перемигнулись и, остановив коней, дружно соскочили на землю, одновременно протягивая поводья удивленному таким поворотом событий Данте. Начала комедию Вилька – по праву старшей.

– Данте, Тумана надо кормить почаще и выводить погулять по вечерам, иначе он форму потеряет. Только морковкой его с рук не корми – он ее очень любит, может с пальцами отгрызть.

Глаза аватара удивленно расширились, но тут в разворачивающееся действо вступила я, буквально впихивая в руки Данте узду Глефа.

– Значит, так. Глефа одного в конюшне не оставлять – снесет к лешему все перегородки, заново отстраивать замучаетесь. Оседлывать подходи только сам, иначе конюха будете от стропил отдирать, и вообще – удачи тебе в великом деле спасения Андариона, а мы пошли.

Мы с Вилькой, с трудом удерживая донельзя серьезное выражение на лицах, сделали опешившему аватару ручкой и, развернувшись кругом, летящей походкой двинулись по дороге в обратном направлении, беспечно болтая о том, какие вкусные у Метары оладьи и как нам их не хватает. Терпения Данте хватило ровно на десять секунд, после чего за нашими спинами послышалось недовольное ржание Белогривого, встающего на дыбы, потом топот копыт, а еще через несколько мгновений Данте подхватил меня с земли и втащил на седло перед собой, для надежности придерживая свободной рукой за талию. Он прижал меня к себе и спокойно начал:

– Ева, если ты всерьез решила…

Договорить ему не дал хохот Вильки, который все-таки прорвался через маску невозмутимости, характерной для эльфов.

– Данте, ты купился!!! Причем с потрохами! – Моя подруга восторженно хлопнула себя по колену и с улыбкой прошествовала к Туману. – Господи, Данте, да мы же тебя разыграли! Понимаешь, если уж мы с Евой согласились помочь, то по-дурацки мы точно не уйдем. Так что расслабься.

– Ева? – Данте посмотрел на меня, скользя изучающим взглядом по моему лицу, которое уже расплылось в довольной улыбке.

– Вот тебе крест – пошутили, – хихикнула я, не делая ни малейшей попытки слезть с Белогривого. – Данте, мы с Вилькой по жизни такими шпильками перебрасываемся. Так что чем скорее ты к этому привыкнешь, тем лучше.

– Но раньше…

– Раньше мы были загружены донельзя совершенно другими проблемами, вот и не развлекались так. – Я беспечно пожала плечами, продолжая созерцать чересчур серьезное лицо аватара, в черных глазах которого плескалось беспокойство. – Не волнуйся, я же обещала постараться помочь. И я помогу, а для этого мне нужно, как минимум, добраться до Андариона, чтобы самой разобраться, что там и как…

Данте после моих слов чуточку расслабился, но все равно его лицо осталось чересчур собранным и сосредоточенным. Я постаралась улыбнуться как можно теплее и, легонько проведя ладонью по левой щеке аватара, соскользнула с Белогривого с твердым намерением продолжить прерванный путь.

Все-таки неуютно мне здесь…

Солнце, почти скрывшееся за горизонтом, едва-едва освещало последними красноватыми лучами макушки деревьев, когда мы въехали в чахлый пролесок, вплотную подбиравшийся к вересковым зарослям, за которыми начиналась Химерова пустошь. Душный зной отступил, сменившись легкой прохладой, и ехать стало значительно приятнее.

Впрочем, не настолько, чтобы я согласилась провести в седле всю ночь, ибо после пируэтов Глефа у меня болела вся филейная часть, а поясницу ломило уже так, что я всерьез опасалась, что с коня буду сползать, как Метара с крыши, куда она как-то раз невесть зачем забралась, а снять себя с помощью левитации мне не позволила. Пришлось носиться по Древицам, выискивая достаточно длинную лестницу. Лестницу я нашла, нагло уворовав ее от одной из смотровых вышек и напрочь проигнорировав тот факт, что лесенка прибита, – мне пришлось отдирать ее с помощью магии, – а также то, что в тот момент там сидел один из знакомых эльфов. Эльф на мою воровскую деятельность отреагировал однозначно, а именно: пообещал пристрелить, если через полчаса лестница не будет на месте.

Лесенку я, естественно, не сразу принесла, поскольку Метара, едва завидев то-о-оненькое и узкое средство спасения, наотрез отказалась спускаться, мотивируя это тем, что ей еще пожить хочется, и желательно не калекой. Рискнуть здоровьем же она решилась только после того, как на шум пришел волхв Силантий и, войдя в курс дела, громогласно посоветовал Метаре оставаться жить на крыше, коли ей там так приглянулось, а еду ей, так и быть, будут левитировать прямо наверх. Знахарка подумала, прикинула перспективы перейти на птичий образ жизни и благоразумно решила спуститься. В общем, на место лестницу я вернула только на вечерней заре, и, что самое удивительное, эльф меня не пристрелил, но сильно обиделся, так что мне пришлось целую неделю ему на вышку Метарины пироги таскать.

Поэтому, когда Данте объявил местом очередного привала небольшую, заросшую густой травой полянку среди тоненьких и чахлых березок, я с трудом сумела удержать вздох облегчения. Зато, когда пришло время слезать с седла, я не удержалась от страдальческой гримасы. Ну не привыкла я подолгу на лошадях кататься, вот и кряхтела, как столетняя бабка, сползающая с печи. Вилья, едва увидев, в каком состоянии я нахожусь, ринулась меня ловить, чтобы я не запуталась в стременах и не рухнула с далеко не низенького Глефа на землю, благо повторять свое сегодняшнее падение на бис мне отнюдь не улыбалось.

Но на этот раз Вильку опередил Данте, который попросту аккуратно и без всякого усилия снял меня с седла и поставил на землю. Затекшие ноги сразу же заявили протест в виде противных иголочек, заколовших в икрах и бедрах, но я это мужественно вытерпела, правда не удержавшись от сдавленного оханья.

– Ев, тебе только двадцать, а охаешь, как Метара! – не преминула съязвить Вилька, снимая с Тумана седельные сумки и кладя их на траву.

Я фыркнула и небрежно отмахнулась.

– Ой, Виль, давай не будем о грустном, ладно? Вы тут ужин организуйте, а я за дровами схожу – все равно ноги размять надо, а то завтра буду весьма достоверно прикидываться инвалидкой.

– Ну и флаг тебе в руки, барабан на шею! – напутствовала меня Вилья, бесцеремонно сдергивая с моего плеча бездонную суму и тотчас закапываясь в нее в поисках провизии.

Я пожала плечами и неторопливо двинулась в чахленький подлесок.

Н-да… Уже с утра, благодаря Глефу и Белогривому, я считала, что день у меня попросту не задался, но сейчас, бродя меж тоненьких березок по густой траве, я поняла, что все однозначно идет наперекосяк. Особенно после того как я провалилась в небольшой ручей, не заметив затянутого кустами русла в спустившихся сумерках. Холодная вода моментально залилась в туфли, намочила штаны до колен и повергла меня в состояние тихой ярости. Я недовольно пробурчала под нос несколько матерных ругательств из орочьего языка и, тяжело вздохнув, полезла из ручья в надежде, что лимит мелких неприятностей на сегодня полностью исчерпан.

Щаз-з-з! Наивна-а-ая!

Потому что, когда я, сдавленно чертыхаясь, притащила волоком к месту предполагаемой стоянки сломанную и ощетинившую тонкими веточками молодую березку с толщиной ствола в мое запястье, на полянке уже разгорелся очередной скандал. Скандалили, разумеется, Вилья с Данте, вернее, это Вилька крыла флегматично взирающего на нее аватара нехилыми матерными словами на орочьем, а тот только скромно отмалчивался. Но стоило мне появиться, как моя подруга моментально замолчала и строевым шагом направилась ко мне, помогла подтащить березку поближе и достала из седельной сумки Тумана маленький топорик на короткой ручке. Я несколько секунд ошарашенно смотрела на сие орудие расчленения несчастной древесины, а потом слабым голосом поинтересовалась, зачем она, собственно, взяла его с собой.

– Ев, тебе напомнить, каким макаром ты по жизни дрова рубишь?

– Заклинанием, конечно, – без всякой задней мысли с легким недоумением ответила я.

Вилья тряхнула рыжими волосами, сноровисто обрубая тоненькие веточки и примеряясь к стволу, дабы расколоть его на составляющие части.

– Вот-вот, и я о том же. А результат какой получается?

Я вспомнила и замолчала. Потому что результат у меня в шести случаях из десяти получается ве-е-есьма впечатляющим – обычно раскалываемое с помощью заклинания бревнышко почему-то разлетается кучкой узких, идеально ровных щепочек, причем довольно далеко и в разные стороны. Сколько раз я пыталась как-то отработать это заклинание по-нормальному, но все руки не доходили. Вот и сейчас Вилька права – если меня подпустить к несчастной березке, то обломки мы будем собирать по всей стоянке, а ругать станут традиционно меня, как самую крайнюю…

– Кстати, Виль, а о чем вы тут с Данте спорили, когда я подошла?

Подруга упорно молчала, делая вид, что полностью поглощена делом.

– Ви-и-иль!

– Нет меня, ушла в себя, вернусь нескоро! – буркнула подруга, складируя ветки шалашиком и намереваясь запалить костер. – Вон у Данте поинтересуйся, только не факт, что он тебе ответит.

– Данте? – Я повернулась к аватару, невозмутимо полирующему свой длинный двуручник. – Что вы не поделили?

Данте на миг застыл, а потом, пристально глядя на меня, убрал меч в ножны. Серьезное выражение его лица мне не понравилось, но отступать было поздно.

– Еваника, дело в том, что, возможно, тебя не выпустят из Андариона, пока не найдется истинный король.

Я возмущенно подскочила.

– Это еще почему?! Данте, либо ты выкладываешь мне все здесь и сейчас, либо я на полном серьезе подумаю о том, что дома было не так уж и плохо…

– Ева, понимаешь, Азраэл, когда я поведал ему о тебе, сказал, что поскольку ты из древнего рода Синих Птиц, причем с крыльями на спине, а это вообще большая редкость, то тебе просто необходимо поселиться на какое-то время в Андарионе. Понимаешь, Азраэл считает, что твое присутствие может помочь уберечь нашу страну от восстания.

Вилька только фыркнула, продолжая возиться с костром, который уже чадил первыми струйками немного едкого дыма, – все-таки березка была сырой, и меня вообще удивило, что Вильке удалось заставить ее гореть так быстро, – а я уселась на траву напротив Данте, непонимающе и серьезно заглядывая ему в глаза.

– Данте, но каким образом мое присутствие может помочь удержать айранитов от бунта? Я же для них чужачка, а кровь во мне пробудилась только из-за того, что я упала в Небесный колодец. Если уж на то пошло – они могли бы искупать в нем любого из рода Синих Птиц, пусть даже из дальней ветви их фамильного древа. Я-то вообще полукровка – родители мои людьми были… наверное. – Я пожала плечами, проводя пальцами по своим растрепавшимся коротким прядям в надежде хоть чуть-чуть их пригладить. – Вот и была бы им Синяя Птица с крыльями на спине…

– Все не так просто, Еваника… – Данте вздохнул, машинально коснувшись пальцами тонкого шрама на левой щеке. – По правде говоря, вероятность того, что вода Колодца пробудит спящую в тебе кровь, была минимальной, к тому же до сих пор неизвестно, как получалось, что в роду Синих Птиц рождались девочки с крыльями на спине. Они просто рождались, и все. Иногда через поколение, а иногда и в течение тысячи лет не появлялось ни одной. А рисковать жизнью младенца в водах Колодца ни одна мать не станет. И никому не позволит.

– И все-таки ты ушел от ответа, – нахально напомнила я, косясь в сторону Вильки. – Зачем в Андарионе нужна я?

Данте помолчал, видимо собираясь с мыслями, а потом ответил:

– Азраэл почему-то уверен, что с твоим прибытием народ успокоится. Что если айранитам представить Синюю Птицу с крыльями на спине, то это однозначно сочтется хорошим знаком, и народ спокойнее отнесется к тому, что поиски истинного короля все еще продолжаются.

– Грубо говоря, ваш принц хочет, чтобы я сыграла роль громоотвода и помогла ему справиться с народом?

– Что-то в этом роде… – сознался-таки Данте, не сводя с меня глаз.

Вилька, уже запалившая костер, который освещал полянку в наступающих сумерках слабым пока еще оранжево-золотистым светом, подняла на нас зеленые глаза и ехидно сказала:

– Короче, будешь ты, Еваника, куклой, которую таскают на все общественные мероприятия и постоянно выставляют на обозрение, дабы никто не усомнился в ее существовании. Поверь, там тебе ни минуты в одиночестве побыть не дадут.

– Думаешь?..– недоверчиво протянула я, покусывая нижнюю губу.

– Разумеется! Саму лет до двадцати двух так таскали на все приемы. Дед тогда особо настаивал, чтобы я появлялась разряженная, как не пойми что, – одного золота и жемчуга на мне висело столько, что я аж пригибалась. И еще мать с отцом улыбаться во все тридцать два зуба заставляли, да так, чтобы никто из прибывших со всех концов Роси не сомневался, что семья у меня на редкость дружная, прочная и счастливая… Ставлю свой кинжал против твоей мази из «драконьего глаза», что с тобой будут поступать точно так же. А когда узнают, что ты плюс ко всем достоинствам еще и незамужняя, то сватать начнут. Вот тогда-то уж взвоешь! – злорадно закончила Вилька, глядя на мое выразительно скривившееся от подобной перспективы лицо.

– Данте, она что, серьезно?! – возопила я, прикинув, во что может вылиться подобная поездочка в Андарион. – Да я лучше самолично с Хэл отправлюсь этого вашего короля искать, лишь бы от меня отстали!!!

Данте как-то замялся, прикидывая, сразу признаться или уж потом просто поставить меня перед фактом, но, судя по всему, решил, что в будущем я за подобное известие испепелю его на месте, если, конечно, он не успеет скрыться в неизвестном направлении. Поэтому он, набрав побольше воздуху в легкие, выпалил:

– Вообще-то, Еваника, к твоему прибытию у нас запланирован ма-а-аленький прием, чтобы представить тебя народу… Всего-то ничего, айранитов пятьдесят из важных родов, да и родственники там твои будут…

– Пятьдесят айранитов?! – пораженно выдохнула я.

На самом деле цифра не такая уж и шокирующая, на приемах у Вилькиного деда иногда собиралось до полутора сотен гостей, но там-то я запросто могла смыться раньше времени или же вообще не прийти, а в Андарионе, как я поняла, прием затеян только для того, чтобы познакомить тамошнюю знать с моей персоной. Короче, улизнуть незаметно по-любому не получится.

– Ну да, примерно… – настолько неуверенно подтвердил Данте, что у меня закопошилась неприятная мысль, что он умолчал как минимум о половине гостей, которые прибудут как бы между прочим. Так, на огонек заглянут.

Ну-ну, мы в курсе, как такие дела делаются. Вилька понимающе усмехнулась, но ничего не сказала. Может, Данте и превосходный боец, Ведущий Крыла и так далее, но все же в дворцовых мероприятиях он, по-видимому, не силен. Потому что сам на них появляется крайне редко и в основном наверняка из-за того, что является аватаром. Как я понимала, аватары на балу – это как наемные убийцы из княжеской гвардии во время особо торжественных приемов. Защита превосходная, но вот гостям до ужаса неуютно… Хотя… С другой стороны, аватары носят шлемы-маски, скрывающие лица, так что вполне могут появляться на праздниках инкогнито.

А вообще-то чего я гадаю, если напрямик спросить можно?

– Данте, а ты сам-то часто на таких приемах бываешь?

– Честно говоря, если я пребываю в городе, то присутствую на всех мероприятиях, на которых появляется король или его семья. Ведущий Крыла – это не просто командир аватаров, но и тот, кто защищает правящую династию.

– Да? – Я задумалась. – А почему же ты в таком случае постоянно уезжаешь из Андариона? У росского князя личные телохранители всегда рядом, и вообще от Вилькиного деда дальше чем на пять шагов не отходят…

– Так то же у людей! – несколько снисходительно хмыкнул Данте. – К твоему сведению, члены королевской семьи, разумеется мальчики, проходят обучение вместе с аватарами, так что я могу покидать город – принц Азраэл может превосходно постоять за себя. Но на всякий случай у меня в Андарионе есть заместитель.

– Ну-ну, – скептически хмыкнула я. – А как же получилось, что кто-то убил и короля, и королеву, а аватары и ухом не повели? Ты-то где в то время был?

Данте помрачнел и так сжал рукоять меча, что у него пальцы побелели, а я уловила еле слышный скрип, словно железо чуть промялось под рукой аватара. Вилька метнула в меня полный укоризны взгляд, да и я уже поняла, что на эту тему язвить не стоило. Но слово – не воробей, поэтому я, пододвинувшись к Данте чуть ближе, накрыла его ладонь, сомкнувшуюся на рукояти двуручника, своей, мимоходом отметив, что сейчас рука аватара ощущалась словно сделанная из тепловатого мрамора, и тихо сказала:

– Извини, я не думала, что это тебя так заденет…

Он как-то горько усмехнулся, и тотчас его рука, сжимавшая меч, расслабилась. Данте взял мою правую ладонь, на которой белели гладкие шрамы, оставшиеся после Серого Урочища, и поднес ее к губам.

– Я действительно тогда был в отъезде, но прибыл сразу же, как это случилось. Честно говоря, вначале я думал, что это самозванец подослал убийц, но я спросил его об этом, и он ответил, что не имел никакого отношения к гибели королевской четы.

Я пожала плечами.

– Он мог соврать.

– Поверь мне, глядя в глаза смерти, не врут… – Данте улыбнулся настолько хищно и зло, что я содрогнулась, осознав, кто именно покончил с самозванцем, а заодно искренне порадовалась, что не являюсь врагом Ведущего Крыла. Айранит, все еще державший меня за руку, чуть нахмурился, а потом серьезно посмотрел мне в лицо. – Ева, не волнуйся. Кто бы ни совершил то злодеяние, я не позволю, чтобы с тобой хоть что-то случилось, даю слово.

– Да уж, а слово свое ты держишь. – Я открыто улыбнулась. – До сих пор вспоминаю, как через гномьи катакомбы Закатного пика пробирались. Тогда ты мною все полы в подземелье вытер.

– Ага, а еще Еваника пыталась тебя заставить на ней жениться! – ехидно добавила Вилька, уже варившая на огне гречневую кашу.

Я покраснела, а Данте чуть напрягся, покосившись на полуэльфийку, которая продолжала невозмутимо вещать, помешивая в котелке:

– Кстати, ты ей тогда так и не ответил. Слушай, может, хоть сейчас ответишь? Все-таки Еваника теперь одна из айранитов, да и род Синих Птиц возрождать надо…

– Вилька, замолкни – или я за себя не отвечаю! – возмутилась я, отчаянно краснея и порываясь прибить язвительную подругу на месте.

Вильку спасло только то, что она умудрилась обратить щекотливую ситуацию в шутку фразой следующего содержания:

– Только вот благородная цель ищет любые средства, и если вдруг кто покусится на Еву, то пепел будут хоронить в берестяной коробочке, а тебя, Данте, мне будет по-полуэльфийски жаль.

Вилька улыбнулась, а я хихикнула, представив, как шустро от меня будут разлетаться претенденты на сватанье, если таковые вообще объявятся. Подруга подмигнула мне и наконец-то объявила:

– Народ, налетайте! К тому же у нас на сегодня еще и Метарины пироги с грибами припасены.

Мы с Данте переглянулись и подсели поближе к костру, наблюдая за тем, как сноровисто Вилья раскладывает кашу по походным тарелкам и выдает нам по деревянной резной ложке, которые невесть как очутились в ее тощей походной сумке.

ГЛАВА 3

Под утро меня разбудил холод, заползший под куртку, в которую я завернулась, ложась спать. Костер уже почти прогорел, и только багровые угли тускло светились сквозь слой белесого пепла. Я поежилась и неохотно привстала, опираясь на локоть и сонно взирая на окружающую действительность, которая «порадовала» меня предрассветным холодом, густой темнотой и слабым ощущением тревоги.

Только вот с чего бы?

Я поднялась и, сцеживая зевки в кулак, подсела к прогоревшему костру и, подбросив туда остатки березовых дров, щелкнула пальцами, запаливая огонек. Магическое белое пламя очень быстро перешло в обычное, золотисто-рыжее, и я, довольно вздохнув, протянула озябшие пальцы к живительному теплу. Вилька что-то пробормотала во сне и, плотнее укутавшись в плащ, повернулась на другой бок. Я посмотрела сначала на подругу, а потом на спящего чуть поодаль Данте, лицо которого не расслабилось даже во сне, сохраняя серьезное и сосредоточенное выражение.

«Типичный воин», – подумала я.

Я встала и, бесшумно обойдя посапывающую Вильку, присела около Данте, продолжая пристально разглядывать лицо спящего. Длинные темные волосы растрепались во сне, и несколько прядей черными ручейками змеились по лицу, тонкий шрам был почти не заметен, а брови, резкой линией взлетающие к вискам, были, как всегда, чуть нахмурены, как будто айранит и во сне продолжал решать какие-то проблемы. Я улыбнулась уголками губ, глядя на него, а потом протянула руку и осторожно убрала темные пряди с его лица.

Данте открыл глаза так резко, что я испуганно отдернула руку, словно обжегшись.

– Еваника? – Он моргнул, словно привыкая к слабому предутреннему свету, и уставился на меня уже более осмысленно. – Ты что не спишь-то?

– Холодно было, – пробормотала я, смущенно отводя глаза и ткнув пальцем в сторону весело потрескивающего костра. – Пришлось огоньку добавить.

Аватар белозубо улыбнулся и сел, откинув в сторону плащ, в который он заворачивался на манер Вильки.

– Слава небесам, что тебе просто холодно стало, а то я уж подумал…

– Что ты подумал? – тревожно спросила я, чувствуя, как по спине опять бегут мурашки, словно от чьего-то недоброго взгляда.

– Что опять что-то случилось. – Данте пожал плечами и вдруг замолчал, вглядываясь в мое лицо. – Ева, что стряслось?

– Не знаю, – пробормотала я, поднимаясь на ноги и осматриваясь. – Но меня не отпускает ощущение, что за нами наблюдают.

Данте моментально напрягся, а в следующий момент он уже оказался на ногах, вслушиваясь в тишину. Кони, привязанные недалеко от стоянки, шумно зафыркали, а Белогривый тревожно заржал, невесть почему вставая на дыбы. Лицо Данте неуловимо потемнело, и тотчас в его руках оказался длинный меч из гномьей стали.

– Ева, буди Вилью немедленно!

– А не надо меня будить, я уже разбуженная! – невозмутимо отозвалась со своего места Вилька, вскакивая с земли и шустро нацепляя на себя свой арсенал. – Ева, чего ты опять натворила-то?

– Я-а-а?! – возмутилась я от всей души, быстро запихивая в свою бездонную суму одеяло. Чую, опять придется в спешном порядке покидать стоянку, а бросать свои пожитки я не намерена ни при каких обстоятельствах. – Ничего я не натворила!

– А все потому, что попросту не успела, – беззлобно усмехнулась подруга, извлекая меч из ножен и оглядываясь по сторонам. – Данте, объясни, что тут стряслось и почему мы готовимся к бою?

Ответить Данте не успел, потому что на поляну из-за чахлых деревьев выскочило нечто напоминающее василиска, но мелкого какого-то – всего-то в полторы сажени длиной – и, хлопая кожистыми крыльями, с противным воплем метнулось в сторону несколько опешившей от такого звукового сопровождения Вильи. Полуэльфийка не растерялась и, красивым кувырком уйдя в сторону от мерзко верещащей твари, метнула в нее небольшой кинжал, угодив аккурат в левый глаз нежити. Та по инерции сделала еще несколько шагов и шумно рухнула на землю, раскинув широкие кожистые крылья, казавшиеся невероятно большими по сравнению с узким телом, покрытым зеленовато-бурой чешуей.

– Ева, что это такое? – невозмутимо поинтересовался Данте, подходя к туше и заинтересованно подцепив кончиком меча безжизненное крыло. – Никогда таких не видел.

– Твое счастье, что не видел, – буркнула я, наблюдая за тем, как Вилька с отвращением выдергивает кинжал из глазницы твари и с выразительно скривившимся лицом обтирает его о траву. – Это иглохвостый василиск. Посмотри, какие у него шипы вдоль кончика хвоста. Только не трогай! – едва успела предостеречь я Данте, который уже протянул руку, чтобы потрогать вышеозначенные усыпавшие чешуйчатый хвост тонкие, как иглы, наросты длиной с ладонь.

– Почему? – с интересом отозвался Данте, но все-таки убрал руку от шипов.

Я страдальчески вздохнула и принялась в очередной раз читать лекцию, посвященную конкретному виду нежити.

Иглохвостые василиски – по-своему уникальные существа, которые встречаются только на просторах заросшей высокой травой и вереском Химеровой пустоши. Уникальность их заключается в том, что этот вид нежити превращается в камень под лучами солнца, подобно горным троллям, но в отличие от них способен на обратную трансформацию из булыжника в весьма шуструю и опасную тварь. Иглохвостые василиски неплохо летают, могут довольно быстро перемещаться по земле – бегущего человека догонит с большой долей вероятности, но вот от эльфа или от оборотня отстанет. Помимо когтей и впечатляющего количества зубов обладает внушительным набором легко отделяющихся ядовитых игл на хвосте, которые этот подвид василиска просто обожает метать в противника, что при попадании вызывает вначале паралич, а потом и смерть, если не принять вовремя противоядие.

Наконец я выдохлась и посмотрела на друзей, которые слушали не то чтобы внимательно, но хотя бы заинтересованно. А потом я вспомнила еще кое-что, и меня прошиб холодный пот. Данте заметил эту перемену и встревоженно спросил:

– Ева, что?..

Ответить я не успела, потому что со стороны Химеровой пустоши раздался многоголосый слаженный вой нежити.

Иглохвостые василиски никогда не охотятся в одиночку…

Надо отдать должное аватару – до него моментально дошло, что нам светит, потому как он рывком сдернул с себя куртку и, перебросив ее мне, скомандовал:

– Ева, Вилья, быстро по коням! Уходить будете по той же дороге, по которой мы сюда ехали. Она ведет к Лихостоям – это небольшая деревня у излучины реки. Белогривого заберите с собой. Меня не ждите, я сам вас нагоню.

– Что-о-о?! – возмутилась я, машинально запихивая куртку в свою бездонную суму и не обращая внимания на подругу, которая подхватила свои вещи с земли и рванулась к Туману, которого она, к счастью, не расседлала перед ночевкой. – Я тебя не брошу, даже и не надейся!

– Ева! – Лицо Данте исказилось, когда началась трансформация человека в айранита, поэтому восклицание превратилось в сдавленный рык. – Я сказал – уходи!

Я же расширенными от изумления глазами смотрела на то, как светлую рубашку прорывают моментально оперившиеся черные широкие крылья, а кончики пальцев обзаводятся острейшими когтями, способными с легкостью продрать стальную кольчугу. Айранит оскалил белоснежные клыки и, поудобнее перехватив меч, развернулся в сторону выскочивших на поляну иглохвостых василисков. Мелькнула темная сталь – и первый василиск рухнул на землю. Данте чуть пригнулся и чернокрылым смерчем ринулся навстречу воющей и шипящей нежити.

Шум битвы перекрыл его чуть измененный трансформацией голос, в котором проскальзывали жутковатые рычащие нотки:

– Вилья, забери Еву отсюда!!!

Я вздрогнула, и тотчас рука подруги легла на мое плечо и сильно дернула. Я повернулась и посмотрела в серьезное лицо Вильки.

– Ева, быстро на Глефа! Он сам справится!

– Виль, я не могу!

– Можешь! – рявкнула подруга, не слезая с седла, и толкнула меня в сторону нетерпеливо приплясывающего расседланного Глефа. – Он не человек, он аватар, а это значит, что мы ему только мешать будем! Так он только за себя отвечать будет, а если мы тут задержимся, то он постоянно будет отвлекаться на нас!

– Но…

– Никаких «но»! Ноги в руки – и вперед! Он нас догонит!

Шипение иглохвостого василиска в подозрительной близости от меня заставило вашу покорную слугу максимально шустро принять решение – я вскочила на спину Глефа, впервые проделав такой фокус без помощи стремян. Все-таки седло эльфийского скакуна было брошено мною где-то у костра, и теперь добраться до него можно было, только если разогнать всю нежить, а я не была уверена, что мне это удастся. Вилька сунула мне в руки поводья Белогривого, ни в какую не желавшего покидать хозяина, но после того как я потянула его за собой, рискуя слететь со спины Глефа, который уже перешел на рысь, Белогривый подчинился и устремился вслед за нами по узкой лесной дороге.

Я судорожно сжимала коленями бока несущегося во весь опор Глефа, до боли в пальцах вцепившись в повод скачущего рядом со мной оседланного Белогривого, на котором не было седока.

Данте…

Как я могла бросить его?! Пусть он даже аватар, но нельзя было его бросать одного против как минимум пяти василисков, попросту нельзя!

– Вилья! Я возвращаюсь!

– С ума сошла, да?! – Вилька обернулась ко мне на скаку, видимо желая удостовериться, что расслышала правильно. – Да тебя там на куски разорвут!

– Перебьются! – Я натянула поводья, заставляя Глефа пригасить галоп.

Белогривый, с которым я не раз подобным образом отрабатывала синхронное торможение во время конных прогулок еще в Древицах, тоже замедлил бег.

– Еваника!!! – истошно завопила Вилька, выхватывая меч из ножен и указывая на что-то за моей спиной.

Я обернулась и побелела – шумно хлопая крыльями, к нам приближался иглохвостый василиск, который, увернувшись от пущенного мною боевого пульсара, спикировал вниз. Я едва успела пригнуться к лошадиной шее, когда надо мной пронеслось темное чешуйчатое тело с распростертыми в полете кожистыми крыльями. Длинный узкий хвост резко дернулся, и вниз полетели тонкие белесые иглы. Я взвизгнула, пытаясь сплести защитное заклинание, но меня опередил Глеф – эльфийский скакун с пронзительным ржанием встал на дыбы, отправив свою наездницу в очередной полет в близрастущие кусты и тем самым выбросив из-под обстрела. На этот раз мне повезло больше – я успела слепить воздушную подушку, значительно смягчившую падение, и успела увидеть, как василиск вцепился мощными когтями задних лап в куртку Вильки и одним сильным рывком выдернул мою закричавшую подругу из седла.

– Вилья!!! – Я вскочила на ноги, глядя на то, как мою лучшую подругу уносит нежить.

От страха за нее у меня в глазах на миг потемнело, а потом я увидела все с ошеломительной ясностью. На ходу сдергивая сумку с плеча и бросая ее так, чтобы она зацепилась лямкой за луку седла Белогривого, застывшего рядом с жалобно ржущим Глефом, я содрала с себя рубашку и воззвала к той силе, что дремала в моей крови с того момента, как я приземлилась в Сером Урочище, держа в руках далеко не невесомую Вильку.

По жилам словно пробежал живой огонь, тело изогнулось в мгновенно проходящей судороге, и тотчас я ощутила, как плечи оттягивает все еще не привычная мне тяжесть полночно-синих крыльев с белыми маховыми перьями. Темно-синие с белыми кончиками волосы упали на глаза, и я, хищно улыбнувшись, взмыла в предрассветное небо с намерением любой ценой спасти Вильку.

Одна, без оружия, если не считать магии… Ненормальная!

Хотя, с другой стороны, я сама по себе оружие, так что просто обязана справиться!

Примерно такие мысли крутились в моей голове, когда я, все еще неуверенно хлопая крыльями, пыталась подняться повыше и поймать воздушный поток, но пока меня только бросало из стороны в сторону – все-таки летала я еще очень и очень неважно, практики не было никакой, а василиск с Вилькой в когтях все удалялся. Мое сердце ёкнуло, когда ветер, гуляющий над макушками деревьев, донес до меня тоненький девичий крик, искаженный расстоянием. Я охнула и взмыла вверх, прошивая воздушные потоки синей стрелой. Крылья раскрылись во всю ширину, и я рванула вперед со скоростью выпущенного арбалетного болта, стремясь нагнать василиска, который был отягощен тремя с половиной пудами Вилькиного веса…

Не знаю как, но я его достала!

Когда я приблизилась достаточно, чтобы угостить нежить заклинанием, не опасаясь задеть подругу, с моих ладоней один за другим с шумом сорвались штук пять боевых пульсаров, которые, искрясь бело-голубым пламенем, устремились в чешуйчатую гадину. Комки магического пламени, оставляя в воздухе белесый дымный след, один за другим ударили в гибкое драконоподобное тело василиска.

Нежить моментально выпустила Вилью из когтей и камнем устремилась к земле. Я чертыхнулась и, сложив крылья, ушла в крутое, почти отвесное пике, стремясь перехватить свою лучшую подругу до того, как от нее останется только живописное пятно где-то между чернеющими внизу деревьями.

Я подхватила Вильку над самыми макушками леса и тотчас распахнула крылья, выходя из крутого пике и замедляя падение. Тонкие ветки на макушке вековой ели жестко хлестнули меня по ногам, когда я уже взлетала в сереющее небо, прижимая к себе подругу, которая перестала кричать и только смотрела на меня расширенными донельзя зелеными глазами.

– Виль, теперь все хорошо, – с трудом выдавила я, поднимаясь над редким лесом и делая круг над деревьями в попытке сообразить, где же теперь искать опрометчиво брошенных лошадей. Честно говоря, когда я погналась за василиском, я не особо смотрела по сторонам, так что теперь даже приблизительно не представляла, где нужная нам дорога.

– Ни фига себе – хорошо! – наконец-то оттаяла Вилька, вцепившаяся в меня как клещ и старавшаяся не смотреть вниз. – Ты что, не могла как-нибудь поделикатнее освободить меня?!

– Чего-о-о?! – от всей души возмутилась я, спускаясь ниже и летя над самыми макушками деревьев, пытаясь определить, где же нужная нам дорога. – Виль, спасла, как смогла! Ты же жива и здорова – вот и радуйся!

– Да радуюсь я, радуюсь, – буркнула Ревилиэль, замолкая и разглядывая небо. – Просто перепугалась, когда эта тварь меня уронила.

– Но я же тебя поймала.

Я клыкасто улыбнулась и тотчас пожалела об этом – Вилья чуть побледнела и тихо меня попросила больше так не улыбаться, а то ей как-то не по себе становится.

– Ев, а где Данте?

Простой вопрос сбил меня с толку. В самом деле, где сейчас рыцарь-аватар? Как василиск сумел пробиться мимо него к нам? Видимо, эмоции столь явственно отразились на моем лице, что Вилька сочувственно вздохнула и тотчас воскликнула, указывая куда-то влево:

– Ева, там дым от костра! Это наша стоянка!

– Где?!

Я круто развернулась в воздухе и, не обращая внимания на Вилькины ругательства, скользнула в просвет между деревьями, лавируя между стволов и приближаясь к самой земле. Вопли подруги над ухом почти заставили меня оглохнуть, но тут стена деревьев кончилась, и я вылетела на дорогу.

– Евка, тормози, чтоб тебя! – взвыла подруга, и я, шумно захлопав крыльями, опустилась на землю, по инерции сделав еще несколько шагов и едва не врезавшись в вековую сосну, оказавшуюся на нашем пути.

На этот раз Вилька отклеилась от меня намного быстрее и уже собралась было высказать все, что она думает о моей безбашенности, но осеклась, взглянув в мои глаза, ставшие черными зеркалами айранитов. Подруга понимающе кивнула, машинально пригладила встрепанные рыжие волосы и уверенно сказала:

– Слетай посмотри, что там и как. А я пока наших коней разыщу – я их там вроде как слышу. – Вилька махнула рукой куда-то в сторону поворота дороги, а я только наклонила голову в знак согласия и, раскрыв полночно-синие крылья, взлетела в прохладный воздух.

Рассвет уже ярко-алой полоской разлился над горизонтом, окрашивая небо на востоке в цвет пролитой крови. Я взмыла над макушками деревьев и рванулась туда, где виднелся слабенький дымок от разведенного нами костра. Нехорошая тишина, разлившаяся над пролеском, заставила меня спикировать вниз, а в голове билась мольба о том, чтобы я не опоздала. Тут деревья стали реже, и я приземлилась на место нашей недавней стоянки.

Полянка, на которой мы расположились на ночь, напоминала поле боя – везде темная, почти черная кровь, сломанные кусты и примятая трава. Чуть поодаль темными глыбами в неестественных позах застыли чешуйчатые туши иглохвостых василисков, издававшие неприятный змеиный запах, который смешивался с едкой вонью крови нежити.

Только вот Данте нигде не было видно.

Я охнула и принялась осматривать близрастущие кусты, зовя аватара. Осмотр продолжался минуты полторы, за которые я перенервничала больше, чем за последние полтора года, когда наконец густые кусты орешника зашуршали, и из них буквально вывалился Данте в разодранной когтями василисков одежде и забрызганный своей и чужой кровью. Черные зеркала глаз невидяще уставились на меня, а крылья раскрылись, выгибаясь полусферой, как если бы аватар готовился к бою. Данте оскалился, демонстрируя белоснежные клыки, и чуть пригнулся, словно собираясь прыгнуть.

Он что, не узнал меня?!

Я попятилась, сложив крылья за спиной и на всякий случай держа наготове защитное заклинание.

– Данте, ты что, рехнулся?!

Он не ответил, продолжая сверлить меня взглядом, в котором плескалась вселенская тьма. Темный меч из гномьей стали, измазанный едкой кровью нежити, был нацелен острием куда-то в район моей груди. И тут до меня дошло, что аватар и в самом деле не узнает меня.

– Данте, это же я, Еваника, – тихо произнесла я, выпрямляясь и глядя на него человеческими глазами, в которых не было страха – только еле заметная грусть и беспокойство.

– Еваника?..– Меч выпал из его рук, и Данте ошеломленно уставился на меня черными с серебром глазами, в которых плескался страх. Не за себя – за меня. – Я же был почти готов напасть на тебя…

Он покачнулся, и я метнулась к нему, подставляя плечо и не давая рухнуть на колени. Только сейчас я заметила, что грудь и живот Данте покрывают длинные следы от когтей василисков, из которых сочилась кровь, пропитавшая когда-то светлую рубашку.

– Господи, Данте, да ты ранен!

– Ерунда. – Он с трудом сфокусировал на мне взгляд и клыкасто улыбнулся. – На мне и не такое заживало. Все-таки я не человек, а айранит, хоть и полукровка.

– Ничего себе «ерунда»! – Я упрямо тряхнула синими с белыми кончиками волосами, с помощью левитации поднимая меч Данте с земли и берясь свободной рукой за длинную рукоять, обтянутую темной кожей. На удивление, меч оказался легким, не тяжелее эльфийского, но я-то знала, что этого просто не может быть! – Сейчас доберемся до Вильки и лошадей, там моя сумка с лекарствами. Перевяжу тебя – и к вечеру будешь как новенький!

– Как пожелает… прекрасная леди, – с улыбкой ответил он, пристально разглядывая меня. – Знаешь, а тебе идет быть Синей Птицей. По крайней мере, цвет волос у тебя весьма оригинальный.

– Издеваешься, да? – Я беззлобно усмехнулась, сверкнув перламутровыми клыками, и поудобнее перехватила длиннющий меч, который пока никак не могла впихнуть в наспинные ножны Данте. – Пойдем, рыцарь Андариона, попытаемся добраться до Вильки…

Когда мы с Данте вышли из-за поворота дороги, нашим глазам предстала следующая картина: Вилька, склонившаяся над неподвижно лежащим на боку серебристым Глефом, и стоящие чуть поодаль Белогривый и Туман, которые оглашали воздух тихим, печальным ржанием. Вилья повернулась к нам и покачала головой.

– Ева, мне очень жаль… но яд василиска оказался смертельным для Глефа…

– Что? – Я вздрогнула и, отойдя от Данте, который уже мог стоять самостоятельно, не опираясь на мое плечо, подошла к коню.

Эльфийский скакун спас меня, приняв удар на себя, – конское брюхо было сплошь утыкано как минимум двумя десятками белесых отравленных игл. Мне, даже с учетом того, что я айранит-полукровка, хватило бы и пяти.

Я печально погладила Глефа по светлой гриве и подумала, что по-настоящему преданные животные почему-то всегда повторяют судьбу тех, кто является их настоящими хозяевами. Алин тоже погиб, спасая нас, когда задержал навий на Ночном перевале и дал нам возможность уйти от смертельной опасности. И вот теперь Глеф защитил меня ценой своей жизни.

На плечо легко легла узкая Вилькина ладонь.

– Ев, не волнуйся… Все будет хорошо.

Я печально улыбнулась, подошла к поникшему Белогривому, сняла с луки его седла повисшую там сумку и стала копаться в ее недрах в поиске бинтов и отвара для промывания ран. К глазам подступили слезы, но я их сдержала. Глеф был не просто скакуном погибшего Алина – мне он стал еще одним другом, и вот я этого друга потеряла.

Мышцы снова скрутило сильной, мгновенно проходящей судорогой, и тяжесть крыльев, оттягивающая плечи, пропала. Бросив взгляд на свои руки, я обнаружила, что они вновь стали человеческими. Вилька за моей спиной тихонько кашлянула, а Данте сказал:

– Да-а, быстро ты меняешь ипостась. Ты точно не практиковалась?

– Точно, – недовольно буркнула я, вешая сумку на плечо и подходя к уже принявшему человеческий облик Данте с бинтами в одной руке и бутылью с желтоватой жидкостью в другой. – Так, снимай свои лохмотья!

– Зачем? – Он удивленно воззрился на меня.

– Лечить буду, – безапелляционно заявила я.

Твердая решимость наверняка выразительно пропечаталась на моем лице. Данте страдальчески вздохнул, но попытался сопротивляться:

– Ева, а может, не надо? Я же не человек, на мне все само заживет…

– Непременно заживет, – ласково проворковала я и, сунув в руки подошедшей Вилье бинты и отвар, вытащила кинжал из ножен на поясе.

– Что, добить решила, чтобы не мучился? – ехидно осведомился Данте, тем не менее переставая сопротивляться. Все равно бесполезно.

Я одарила его скептическим взглядом и шустро разрезала пропитавшуюся кровью ткань рубашки, аккуратно отлепляя лохмотья от ран. Наконец, когда с первой процедурой было покончено, я с видом матерой садистки пропитала желтоватым отваром с запахом мяты и яблок лоскут чистой ткани и принялась сосредоточенно промывать глубокие порезы на груди и животе аватара. Н-да, к его чести, Данте во время процедуры ни разу не вздрогнул, только прошипел что-то сквозь стиснутые зубы, когда я промывала жгучим настоем длинную глубокую рану у ключицы. В конце концов я удовлетворилась результатом и, сунув Вильке пропитанную кровью и отваром ткань, принялась накладывать тугую повязку, стараясь не сильно задевать края порезов и между делом нашептывая кровоостанавливающее заклинание.

– Вроде все, – отступив на шаг, резюмировала я и оглядела дело рук своих, скользя критическим взглядом по аккуратно наложенному слою бинтов.

Данте улыбнулся и склонил голову.

– Благодарю вас, госпожа ведунья! Я – ваш должник.

– Хорош хохмить! – фыркнула я, убирая в сумку бутыль с отваром и доставая оттуда свежую рубашку для себя, – ту, которую я сбросила, нигде не было видно, а обыскивать все придорожные кусты ради такого дела не хотелось, – и куртку Данте.

Последнюю я вернула владельцу со словами: «Возвращаю в целости и сохранности!» Аватар просиял и одарил меня такой ослепительной улыбкой, что я смутилась и обратилась к Вилье с деловым предложением:

– Виль, теперь мне, судя по всему, придется ехать вместе с тобой…

– А вот и не придется, – в очередной раз вмешался Данте. Вытащив черную рубашку из седельной сумки Белогривого, он, слегка поморщившись, натянул ее на себя. – Ты со мной поедешь, и точка.

Я взвесила все «за» и «против» и под выжидающими взглядами друзей обреченно кивнула. В конце концов, Белогривый в отличие от Вилькиного Тумана меня хотя бы терпит и не пытается скинуть, так что есть шанс, что до Андариона я доберусь в целости и сохранности, а не с расшатанными нервами и негнущимися от постоянного цепляния за Вилькину куртку пальцами.

– Ладно, леший с вами. Данте, лезь в седло, я попытаюсь у тебя за спиной пристроиться. И не смей затаскивать меня на Белогривого, а то порезы откроются, – предупредила я.

Данте только пожал плечами и, надев темную куртку поверх черной рубашки со шнуровкой, легко вскочил в седло.

– Еваника, ты следующая, – сказал он с чуть ехидной улыбкой.

Вилька, уже восседавшая на рослом Тумане, с интересом наблюдала за тем, как я подхожу к Белогривому с явным намерением залезть на здоровенного жеребца без посторонней помощи.

Что ж, я не стала разочаровывать почтенную публику.

Я попросту прочитала заклинание левитации и, плавно взмыв в воздух, осторожно спланировала на седло позади Данте.

– Ну-у, Ева, так неинтересно… – разочарованно протянула моя подруга, которая явно настроилась на бесплатное цирковое зрелище. – Чего тебе стоило залезть без помощи магии?

– Виль, извини, но я сейчас к роли комедианта не расположена, – фыркнула я, устраиваясь в седле.

Данте тряхнул волосами, которые, как ни странно, остались собранными в хвост даже после боя с василисками – только выбившихся прядей стало больше, – и невозмутимо поинтересовался:

– Ева, ты намерена вывалиться из седла на первом же повороте?

– Нет, а что? – удивленно отозвалась я.

– Тогда, будь добра, держись за меня, а то гарантированно свалишься.

Я чуть покраснела, но все-таки послушно взялась за его куртку. Данте страдальчески вздохнул и переместил мои ладони себе на талию, заставив держаться именно за него, а не за его одежду.

– Все готовы? Тогда в путь – до Лихостоев еще верст двадцать.

Он пришпорил Белогривого, а я прошептала про себя заклинание «голубого огня».

Магическое пламя вспыхнуло за нашими спинами и, охватив Глефа, почти моментально обратило эльфийского скакуна в пепел, рассыпавшийся по дороге. Я тяжело вздохнула и, покрепче обхватив Данте за талию, чуть опустила голову, чтобы его черные с синеватым отливом пряди волос, щекочущие мне лицо, не хлестнули по глазам от очередного порыва ветра.

Лесная дорога вильнула на юго-восток, уводя нас от Химеровой пустоши…

ГЛАВА 4

Деревня Лихостои, стоявшая у безымянного притока Вельги-реки, порадовала нас высоким крепким частоколом, правда, похлипче, чем у Древиц, но тоже внушавшим уважение. Смотровая вышка была только одна, и на ней бдел арбалетчик в тусклой кольчуге и шлеме, надвинутом на самые глаза. Мы с Вилькой страдальчески переглянулись, прикинув, сколько времени нам потребуется для того, чтобы уговорить нас впустить.

Судя по чрезмерно хмурому виду арбалетчика – немало.

Вилья прокашлялась и, задрав голову, громко воззвала к стражу на вышке звонким девичьим голосом:

– Эй, там, наверху, к вам пройти можно?

Арбалетчик встрепенулся и с нескрываемым интересом уставился на нас. Н-да, Вилька в своей до блеска надраенной короткой кольчуге поверх рубашки, обвешанная оружием, начиная с тонких метательных кинжалов на запястьях и заканчивая мечом в наспинных ножнах, выглядела, как минимум, экзотично. Прибавить к этому утонченные эльфийские черты лица, ярко-зеленые глаза, рыжие волосы и ладную фигуру – и можно складывать поклонников в штабеля. Только вот характер моей подруги оставлял желать лучшего, поэтому чаще всего поклонники сматывались в неизвестном направлении и старались в дальнейшем не показываться на глаза грозной воительнице.

– А это смотря зачем! – отозвался страж, пристально разглядывая нас с вышки. Вильку он воспринял совершенно нормально, но вот Данте вызвал у него вполне обоснованные опасения. Арбалетчик нахмурился, рассматривая спокойное лицо айранита в человеческой ипостаси, а потом наконец-то соизволил увидеть меня, выглядывавшую из-за широкой спины Данте. – Девица, а ты, часом, не ведунья?

– Ведунья, – неохотно призналась я, пытаясь понять, как он догадался. Обычно меня принимали за падшую девицу, потому как на лбу у меня моя профессия не написана.

– Тогда – добро пожаловать в Лихостои! – приветливо провозгласил страж на вышке и махнул рукой кому-то внизу. – Открывай ворота!

– Спасибо! – отозвалась я, искренне недоумевая, чем же тут так славятся ведуны, если нас без проблем пропустили, едва заслышав о моем призвании.

Если у них тут ситуация, аналогичная с ситуацией в Древицах, то тогда понятно, из-за чего нам так бурно возрадовались. Но ничего экстраординарного при въезде не обнаружилось: народ был спокойным и совсем не фанатично настроенным, стражи, встретившие нас у добротных ворот, не стали даже пытаться отобрать оружие и только вежливо поинтересовались о цели прибытия. Наша троица, нацепив на лица максимально улыбчивое и дружелюбное выражение, честно ответила, что мы тут проездом, надолго не задержимся и дебоши устраивать не будем. По крайней мере, постараемся. Стражники понимающе покивали, посетовали, что мы так ненадолго, и ненавязчиво осведомились у меня, не хотела бы я в дальнейшем вернуться сюда на постоянную работу. Я солгала, что подумаю, после чего нам указали дорогу к ближайшему постоялому двору, куда мы и направились.

– Интересно, а с чего бы тут такой почет ведунам? – ехидно высказала мои мысли вслух Вилька, неторопливо шедшая по мощеной дороге и ведущая Тумана под уздцы.

Я пожала плечами, продолжая шагать в указанном стражниками направлении.

– Понятия не имею. Скорее всего, у них свой ведун уехал или же с ним что-то случилось, а в такой глуши без знахаря жить трудно. Вот и пытаются завербовать, кого могут…

Данте скептически огляделся, отмечая редкостное благодушие местного люда, и высказал свои сомнения вслух:

– Какими-то они слишком счастливыми выглядят…

– Слушай, ну не знаю я!

Под ноги мне попал вывороченный из мостовой булыжник, и я едва не упала. Одарив криворуких дорожных строителей парой весьма эмоциональных выражений, я выпрямилась и тотчас наткнулась на пристальный взгляд какого-то прохожего.

Яркие сине-зеленые глаза незнакомца смерили меня с головы до ног, а потом в них отразилась легкая усмешка. Я нахмурилась и свою очередь скользнула взглядом по нему, отметив волосы необычного платинового цвета, убранные в недлинный хвост на затылке, высокий рост и практически идеальные пропорции тела, скрытые свободной темно-синей одеждой.

Не человек, однозначно.

Внезапно мне на какую-то долю секунды почудилось, что незнакомца окружает какое-то странное, чересчур плотное энергетическое поле. Огромное – но едва заметное даже для меня, ведуньи, которая может улавливать исходящее от существ магическое излучение, – и весьма мощное. Словно незнакомца окружал какой-то кокон нерастраченной силы и еще чего-то, древнего, необычного и опасного. Н-да, с таким лучше не встречаться на узкой тропинке – сомнет не глядя и пойдет дальше. Вилька рядом со мной напряглась, пристально рассматривая незнакомца, а потом тряхнула меня за плечо.

– Ев, пошли, чего встала?!

Я машинально кивнула, отводя глаза в сторону, и поспешила за подругой.

Странная личность уже скрылась в одном из переулков, когда Вилька тихо сказала:

– Слушай, а ведь я его уже видела.

– Где?! – моментально заинтересовалась я.

– Еще в Вельгском порту.

– Ага! – Я вспомнила, как Вилья с приоткрытым ртом наблюдала за каким-то светловолосым красавчиком, в результате чего упустила Хэлириан из виду. – Так это был он?

Вилька только кивнула, погрузившись в свои размышления, а Данте, помалкивавший во время всего разговора, вкрадчиво поинтересовался:

– Еваника, ты во что-то опять влезла?

– Нет, что ты! – праведно возмутилась я, но в ответ получила только полный скептицизма взгляд черных с серебром глаз. – Просто мы с Вилькой этого типа уже видели. Вот и делимся впечатлениями.

– Понятно-о-о, – протянул Данте, подходя к коновязи у корчмы и приматывая повод Белогривого к столбу. – И чего же тогда он на тебя с таким видом уставился?

– Потому что я поняла, кто он, – честно ответила я.

– И кто же? – в один голос спросили Вилька и Данте.

– Не человек. Более того – это существо очень старое, сильное и необычное. Он не полукровка, и вообще, мне кажется, что он обладает второй ипостасью, – честно поделилась я своими впечатлениями.

– Интересно, как ты это определила-то? То, что он не человек, и так понятно, но вот про вторую ипостась ты как узнала? – ехидно поинтересовался Данте. – О моей-то ты не догадалась в свое время.

Я тихо фыркнула и пояснила:

– Данте, ты меняешься не сильно, по крайней мере, твои габариты остаются примерно теми же, поэтому энергетический баланс у тебя почти не меняется. А вот у того существа аура чересчур плотная и обширная, как будто при смене ипостаси он сильно увеличивается в размерах. Понимаешь, мне сложно описать свои ощущения, но это именно так. Некоторые существа могут обретать человеческий облик, при этом вторая ипостась у них довольно большая. К примеру, драконы-оборотни могут становиться людьми, причем в прямом смысле этого слова. Как они это делают – непонятно, куда девается масса тела и все прочее – неизвестно. Но так бывает. Мой наставник с этим сталкивался, да и мне довелось…

Данте несколько секунд пристально всматривался в мои глаза, а потом кивнул и потянул меня в сторону открытых дверей корчмы, откуда доносился веселый гомон и то и дело проскальзывали аппетитные запахи. Я улыбнулась и последовала за айранитом в гостеприимно распахнутые двери…

Внутреннее убранство корчмы несказанно меня порадовало. Во-первых, владелец явно решил снискать себе славу за счет оригинальности интерьера – небольшие круглые столики украшались композициями из двух десятков листьев, стоящих в глиняных вазочках, которые украшали зубы нежити (я не постеснялась и внимательно рассмотрела одну – зубы оказались вурдалачьими), на стенах висели рваные и кое-где даже опаленные стяги (интересно, кто обрывал и поджигал флаги, неужто сам корчмарь?). Во-вторых, народу в корчме было немного, что в принципе оправдывалось довольно ранним часом.

Критически оглядев интерьер, я решительно направилась к стойке, за которой стоял корчмарь – здоровенный детина, судя по всему, полукровка.

– Добрый день, уважаемый! – Я широко улыбнулась и уселась на высокий табурет у отполированной до блеска стойки.

Данте и Вилья заняли места по обе руки от меня и с лучезарными улыбками уставились на корчмаря. Тот расплылся в ответном зубоскальстве и ненавязчиво поинтересовался:

– Чем могу быть полезен?

Ответил Данте, поскольку вопрос, как мне показалось, был обращен именно к нему. Н-да, шовинизм в Лихостоях произрастает махровым цветом, по крайней мере в этом отдельно взятом заведении точно! Наш с Вильей спутник широко улыбнулся и, многозначительно повертев в пальцах серебряную гривну, затребовал плотный завтрак на троих. Корчмарь, едва завидев серебро, грохнул кулаком по массивной стойке так, что мы с Вилькой от неожиданности подскочили, а я еще и подивилась добротности стойки – надо же, после такого удара не сломаться!

В ответ на грохот из кухни выскочила высокая, крепко сбитая девица и тотчас облокотилась на стойку, взирая на хозяина корчмы преданными глазами и периодически бросая заинтересованные взгляды в сторону невозмутимого Данте.

– Так, живо собери стол для уважаемых гостей! – рявкнул корчмарь так, что девицу моментально снесло на кухню, и тотчас обратился к нам, умудрившись почти моментально сменить тон на максимально дружелюбный: – Вы пока присаживайтесь, и все будет сделано!

– С-спасибо, – нервно пробормотала я, сползая с неудобного табурета и отчаливая от стойки по направлению к ближайшему свободному столику.

Вилька присоединилась ко мне моментально, а вот Данте остался, о чем-то тихо шушукаясь с корчмарем. Ну за аватара-то я была абсолютно спокойна, хотя любопытство меня все-таки разбирало не на шутку. Спустя минут десять прибыл долгожданный завтрак, а Данте все еще не отходил от стойки.

– Интересно, о чем они разговаривают? – пробормотала я, вяло наблюдая за тем, как разносчица уставляет столик тарелками.

– Дорогу к горам выспрашивает, – невозмутимо ответила Вилька, принимаясь за завтрак с завидным аппетитом.

Леший, а я и забыла, что у подруги эльфийский слух, – по крайней мере негромкий разговор в другом конце зала она с легкостью расслышит.

– Не поняла? – Я опустила вилку. – Он что, не знает, куда нас вести?!

– Знаю, только я стараюсь подобрать максимально безопасный путь, потому что с тобой, Еваника, с легкостью можно влипнуть в самые неожиданные неприятности! – раздался над моим ухом ироничный голос Данте.

Я выронила столовый нож, который держала в правой руке, и он со звоном упал на дощатый пол.

– Гость придет, – прокомментировала Вилька, поднимая многострадальный нож с пола и кладя его на краешек стола.

Данте только усмехнулся в ответ на это суеверное заявление, но минут через пять ему пришлось изменить свое мнение относительно народных поверий – дверь корчмы распахнулась, и в помещение вошел тот самый зеленоглазый незнакомец со странной аурой, которого мы встретили при входе в Лихостои.

– Вот тебе, бабушка, и Великий день! – флегматично отозвалась я, накалывая на вилку ломтик жареной картошки. – Виль, в предсказатели переквалифицироваться не хочешь?

– Ев, это твоя прерогатива, – отмахнулась подруга, заинтересованно скользя взглядом по незнакомцу, который уже пристраивался возле стойки. – Странный он какой-то…

– Я это с самого начала знала, – фыркнула я, продолжая уплетать картошку. – Кстати, Виль, прекрати на него смотреть – косоглазие заработаешь. Либо повернись нормально, либо смотри в тарелку.

Подруга чуть покраснела и занялась завтраком, и тут случилось непредвиденное.

Похоже, странный незнакомец с платиновыми волосами не понравился не только нам – не прошло и пяти минут, как к нему уже прицепился с утра не похмелявшийся орк, который ввиду последнего обстоятельства был крайне зол и раздражен. И надо же было такому случиться, что незнакомцу приспичило встать с места именно тогда, когда орк проходил мимо, и слегка задеть последнего плечом!

Дальнейшие события развивались с феерической скоростью.

Орк взревел, как лет пять не кормленный василиск, выходящий из спячки, и вознамерился снести своей тушей наглеца. Но тот оказался куда как проворнее – он просто уклонился, одновременно делая красивую подножку так, что потерявший равновесие противник по инерции пролетел несколько шагов и непременно снес бы собой Вильку, если бы она изящным прыжком не ретировалась в сторону.

Стул, на котором секунду назад сидела полуэльфийка, жалобно крякнул и оказался погребенным под мощной тушей. Я страдальчески закатила глаза, а Данте медленно поднялся из-за стола, в упор глядя на невозмутимого представителя неустановленной расы. Моя же подруга, живо пришедшая в себя после столь наглого прерывания ее бесценного отдыха, уперла руки в бока и громко поинтересовалась у светловолосого нахала:

– Слушай, тебе что, заняться больше нечем?! Ты кто вообще такой?!

– Леди желает знать мое имя? – ехидно отозвался тот, склоняя голову в легком поклоне с настолько ироничной улыбкой, что я тут же поняла – сейчас Вилья будет его бить. За дело.

– Желает! – Вилька рывком сдернула с себя широкий плащ, мешавший при движениях, и, бросив его на ближайший стул, с хрустом размяла пальцы. – Вообще-то ты нагло помешал мне отдыхать, и я требую, чтобы ты извинился!

– Вот еще! – Незнакомец пожал плечами, аккуратно снимая с плеча тощую дорожную суму и кладя ее на стойку. – Буду я перед всякими встречными извиняться за мелкое беспокойство!

В ответ моя подруга только сверкнула яркими изумрудами глаз и встала в боевую стойку. Незнакомец художественно повторил ее движение, а я, подхватив свои вещи и Вилькин плащ, потянула Данте за рукав, отводя его поближе к двери.

– Все, сейчас ты увидишь Вильку в гневе!

– А чего она вообще так завелась? – ненавязчиво поинтересовался Данте, с интересом глядя на то, как Вилья с успехом уклоняется от резких, точно выверенных ударов незнакомца, с удивительной ловкостью лавирует между столиками, пока что ухитряясь ничего не разбить и не сломать.

– А леший ее знает. – Я пожала плечами, с легкой завистью наблюдая, как лихо Вилька крутится вокруг незнакомца, блокируя его удары и сразу же контратакуя сама.

Вообще-то следует признать, что Вилька уступала нахалу в силе и в мудрености приемов. Школа росских витязей в основном рассчитана на скорость атак, а не на силу ударов, но здесь скорость полуэльфийки была с успехом поглощена скоростью представителя неизвестной расы, так что Ревилиэль лишалась своего основного преимущества.

И все-таки драка окончилась вничью и с нулевым результатом – устроив посетителям корчмы образцово-показательное выступление, противники внезапно разошлись в разные стороны. Вилька, тяжело дыша, подошла к нам и тихо сказала:

– Идем отсюда.

У самых дверей ее окликнул уже печально знакомый ироничный голос, в котором проскальзывали нотки если не восхищения, то уважения:

– Я Ритан.

– Ревилиэль, – бросила через плечо моя подруга, уже выходя на улицу.

Мы с Данте переглянулись и поспешили за ней.

Крайне задумчивую полуэльфийку я нагнала только у коновязи. Вилья озадаченно поглаживала Тумана по роскошной гриве, думая о чем-то своем, и соизволила откликнуться только после того, как я ощутимо тряхнула ее за плечо.

– Виль, опять ушла в астрал? Письма-то хоть пиши временами и обязательно укажи, когда вернешься! – Я ехидно улыбнулась, все еще держа ладонь на плече подруги.

Вилья встрепенулась и вдруг тихо сказала:

– Он лучше меня.

– Что? – опешила я. Чтобы Вилька добровольно призналась, что ее кто-то превосходит?! Да это небо должно на землю упасть! – Виль, ты о чем?

– Он лучше меня, – повторила младшая княжна Росская, оставляя Тумана в покое и поворачиваясь ко мне.

Данте деликатно отошел в сторонку, небезуспешно делая вид, что он полностью поглощен своим рыцарским конем до сих пор неизвестной мне породы, а я выжидающе уставилась на подругу, чуть приподняв правую бровь.

– Виль, он далеко не человек. Даже ты – человек только наполовину. Как и я… или Данте. Но этот, как его там…

– Ритан, – подсказала подруга.

– Да. Так вот, этот Ритан – не человек вообще. Я даже затрудняюсь сказать, кто он. Но ощущение такое, что он в состоянии смести нас троих, при этом особо не напрягаясь.

– Я знаю…

Подруга чуть печально улыбнулась, а до меня внезапно дошло…

– Вилька, колись, он тебе понравился?

Она едва заметно покраснела, а потом кивнула. Я так и застыла с приоткрытым ртом. Нет, определенно, у нас с Вилькой мозги набекрень – почему-то нам обеим нравятся мужчины, с которыми у нас даже в принципе не может быть ничего общего. Причем чем сущность опаснее, тем больше она нам нравится. Уж на что я на голову больная – попалась на крючок рыцарю-аватару, да не рядовому, а Ведущему Крыла, то есть вообще личности крайне опасной и непредсказуемой, а теперь выясняется, что Ревилиэль клюнула на приманку еще похлеще. Ореол таинственности вокруг Ритана, судя по всему, только добавлял ему шарма в глазах впечатлительной полуэльфийки.

– Виль, у тебя с головой как? – ненавязчиво поинтересовалась я.

– Точно так же, как и у тебя! – парировала подруга, многозначительно указывая взглядом на стоявшего поодаль Данте.

Я хмыкнула и предпочла благоразумно замять тему.

В конце концов, пристрастия моей лучшей подруги – ее личное дело, мое же – только проследить, чтобы Вилька не осталась без головы или с ребенком на руках. Из остального пусть выбирается сама. По себе знаю: никакие уговоры не помогут, пока сама не поймешь и не прочувствуешь – благоразумия не появится ни на гривну. Я вздохнула и покладисто подняла ладони.

– Все, Виль, не вмешиваюсь. Не мне тебя учить, да ты и старше, сама разберешься, не маленькая.

– Девушки, вы как, закончили со своими девичьими секретами? – поинтересовался Данте, продолжая рыться в седельной сумке Белогривого. – Будем искать ночлег на сегодня или же вы предлагаете смыться отсюда до темноты?

Мы с Вилькой переглянулись и в один голос заявили:

– Ищем ночлег!

– Как скажете, юные леди! – Данте широко улыбнулся и, отвесив нам изящный поклон, вскочил в седло. – Еваника, забирайся ко мне. Я тут по дороге неплохую гостиницу видел, по крайней мере она мне такой показалось.

Я с огромным удовольствием растянулась на мягкой кровати поверх покрывала и с улыбкой уставилась в светлый дощатый потолок. День в Лихостоях прошел просто замечательно. Мы с Данте и Вильей добрались до местной ярмарки, где подруга присмотрела себе пару тонких метательных кинжалов, а я наконец-то обзавелась мечом. Простым, без излишних украшений на рукояти и длиной лезвия в два локтя. Кроме того, к нему нашлись удобные наспинные ножны, так что я почувствовала себя увереннее – теперь я хоть не полагалась только на магию и гномий кинжал, а была экипирована более солидно.

Другой радостью за этот день стало то, что мы сумели отхватить себе по отдельной комнате за невысокую плату – с постояльцами в гостинице было негусто, так что владелец не стал вздувать цену, и всего лишь за серебряную гривну мы получили в наше полное распоряжение три одноместных номера, причем все они оказались весьма чистыми и аккуратными, что несказанно нас обрадовало. Лично я была настолько измотана вначале дорогой, а потом шатанием по ярмарке, что стоило мне увидеть кровать, как я хлопнулась на нее, громогласно объявив, что с этого места я до утра не сползу, и делайте со мной все, что хотите. К счастью, ни Вилька, ни Данте стаскивать меня с донельзя удобной перины не стали, а попросту пожелали хорошо отдохнуть, после чего слаженно ретировались, оставив меня наедине с вожделенной подушкой и одеялом.

Но полноценно отдохнуть не получилось.

Часа через полтора после того, как я прилегла, в дверь негромко постучали. Я, не открывая глаз, сонно послала стучавшего далеко и надолго, но через полминуты стук возобновился. Я тяжело вздохнула и, не вставая с кровати, щелкнула пальцами. Замок открылся, и в комнату вошел Данте.

– Ева, я тебя разбудил? – как-то чересчур деликатно и неуверенно поинтересовался он.

– А что, не похоже? – пробормотала я, неохотно приоткрывая глаза и садясь.

Так-так, опять я заснула в одежде. Хорошо хоть, что куртку и сапоги снять догадалась… Я машинально пригладила короткие золотисто-каштановые волосы и вопросительно посмотрела на Данте, в вечернем полумраке комнаты казавшегося попросту черной тенью.

Пришлось зажигать небольшой золотистый светлячок пульсара, который довольно сносно осветил помещение. Я спустила босые ноги с кровати и поинтересовалась:

– Данте, что-то случилось?

Он помялся, а потом нерешительно уселся на краешек кровати.

– Да нет вообще-то… – Он тепло улыбнулся и, порывшись в кармане черной куртки, протянул мне тонкий браслет из серебра. Простой, эльфийской работы, с тонким выгравированным узором из переплетенных листьев и почти незаметным замочком. – Это тебе.

– Данте… – Честно говоря, я не ожидала ничего подобного.

Он улыбнулся чуть шире, глядя на мое зарумянившееся лицо, и в мои сложенные лодочкой ладони скользнуло теплое серебряное кольцо браслета. Изящное и удивительно легкое…

– Спасибо тебе.

Данте еле заметно кивнул и одним движением защелкнул браслет на моем правом запястье. Теплые, почти горячие пальцы Данте скользнули по нему, на миг застыли, а потом все-таки бережно сжали мою ладонь.

– Ева, я хотел у тебя кое-что спросить… Ты собираешься вернуться в Древицы после того, как мы найдем истинного короля?

– Не знаю, Данте… действительно не знаю…

Я отвела взгляд, рассеянно наблюдая за плавным покачиванием светлячка пульсара. Сказать по правде, я и сама не знала, чего хочу. С одной стороны, боязно остаться жить среди айранитов, которые, как ни крути, все-таки не люди, хоть и могут ими становиться. Но с другой – мне не хотелось оставлять Данте… Я до сих пор воспринимала себя как человека с ипостасью айранита, а должно-то быть наоборот. Но с этим уже попросту нельзя ничего поделать – за двадцать лет я привыкла думать о себе как о человеке, а в Андарионе мне придется быть Синей Птицей. А я хотела остаться Еваникой Соловьевой…

– Ева? – Данте осторожно коснулся кончиками пальцев моего подбородка и развернул мое лицо так, чтобы заглянуть в глаза. – Я что-то не то спросил?

– Нет. Просто я хочу остаться Еваникой… А не Синей Птицей.

– Но ты ведь и есть Еваника. Синяя Птица – это не твое второе «я», это часть тебя, твоей души и тела. Ты не перестанешь быть собой, если будешь проводить больше времени в ипостаси айранита. Я же не меняюсь, хоть и провожу много времени в человеческом облике…

– Именно! – воскликнула я, глядя в черные с серебряными искрами глаза Данте. – Ты воспринимаешь себя как айранита в человеческой ипостаси, а я – наоборот…

– Мы как будто живем в разных мирах, – тихо и как-то печально закончил за меня Данте.

Я опустила глаза и кивнула.

Он правильно понял. Мы живем в разных мирах, его стихия – бездонное небо над Андарионом, а моя – зеленые холмы Древиц и теплая вода Белозерья… Я вздрогнула, когда его пальцы бережно скользнули по моим щекам и приподняли подбородок, заставляя заглянуть в удивительно теплые черные с серебром глаза.

– Ева, разве это так важно?..

Нежное, почти неощутимое касание губ…

И мелькнувшая мысль о том, что он, как всегда, прав…

ГЛАВА 5

Стук в дверь раздался на рассвете. Я, не открывая глаз, пробормотала что-то вроде: «Идите на фиг все, кто там за дверью!» – после чего повернулась на другой бок и попыталась все-таки досмотреть крайне интересный сон.

Ща-а-а-аз! Наивна-а-ая…

Стук в дверь усилился в арифметической прогрессии, да так, что даже одеяло, натянутое на голову, не спасало. Секунд через тридцать я окончательно озверела и, неимоверным усилием оторвав голову от подушки, рявкнула:

– Слышь, дятел, прекрати в дверь долбить, а то сейчас встану, и клюв набок будет!!!

Небольшая вазочка с цветами, стоявшая на подоконнике, жалобно звякнула. За дверью на несколько секунд воцарилась тишина, а потом неуловимо знакомый мужской голос ехидно поинтересовался:

– Простите, ведунья Еваника здесь остановилась?

Я, не выдержав, соскочила с кровати и, метнувшись к двери, распахнула ее одним рывком. «Дятлом», с видимым удовольствием долбившим мою дверь, оказался давешний знакомец Ритан. Сине-зеленые глаза с интересом обозрели мою хмурую и невыспавшуюся физиономию, стоящие дыбом короткие волосы и помятую мужскую рубашку, доходившую мне до колен, – я обычно возила ее с собой вместо ночнушки, – после чего он насмешливо приподнял левую бровь. Я же, и в обычном состоянии не являвшая собой образец терпения, сейчас была просто само ехидство.

– Нет, она здесь не остановилась, но только что пролетала мимо на метле. Подите вон, авось догоните.

На шум из соседней комнаты выглянул встрепанный Данте, без рубашки, но с обнаженным мечом в руках, и, обозрев картину, представшую его глазам, поинтересовался:

– Так-так, и что у нас тут происходит?

– Он мою дверь выламывал, – пожав плечами, хмуро ответила я. – Вот, пытаюсь выяснить зачем.

Данте чуть склонил голову к плечу и поудобнее перехватил рукоять меча. Ритан, сообразив наконец-то, что за полчаса до рассвета мы к шутливой перепалке не склонны, примиряюще поднял руки и отступил от меня на шаг.

– Вообще-то я пришел сообщить, что вашу подругу, ту, с которой мы днем немного… поспорили, забрали блаженные идиоты.

– Кто-о-о?! – одновременно выдохнули мы с Данте.

Я моментально проснулась и уже более внимательно взглянула на незваного визитера. Ритан пожал плечами и пояснил:

– Фанатики местные, поклоняются какому-то духу. Обычно тихие и мирные, но сегодня как с цепи сорвались. Вероятно, у них праздник какой-то был, вот они и шастали по улицам. И случайно наткнулись на вашу подругу. Не знаю, что они там не поделили, но кончилось все тем, что Ревилиэль выбила зубы жрецу, после чего на нее просто навалились всем скопом, связали и утащили в свою общину.

– И ты не мог ей помочь? – поинтересовалась я, одергивая рубашку и подтягивая длинные рукава, которые давно хотела обрезать, да все как-то руки не доходили.

Ритан пробормотал что-то неразборчивое, но я не стала вслушиваться.

– Короче, сколько их было и где община?

– Человек десять, наверное… А община их находится недалеко от южных ворот.

– Десять человек?! – Я хихикнула и поинтересовалась: – Извини, Ритан, а ты рядом с Вильей не находился в момент захвата?

– Да нет вообще-то. Я мимо проходил и случайно увидел…

– Все ясно. – Я облегченно выдохнула и улыбнулась. – Данте, пошли спать, Вилька к утру сама припрется.

Я уже прикрывала дверь, дабы вернуться к так некстати прерванному сну, когда заметила два абсолютно одинаковых недоумевающих взгляда, направленных на меня. Пришлось притормозить и снизойти до объяснения:

– Народ, Вилька состояла в корпусе элитных витязей Роси, к тому же она полуэльф.

Недоумение во взглядах только усилилось. А, ну да, это же я все Вилькины заморочки наперечет знаю, а ребята-то впервые сталкиваются с таким феноменом, как моя лучшая подруга. Пришлось опереться о дверной косяк и, сцедив зевок в кулак, пояснить еще конкретнее:

– Короче, ей этот десяток фанатиков разогнать – как тараканов с печки шугануть. Она просто хотела выяснить, будешь ли ты, Ритан, ей помогать или нет. Зуб даю – она их там уже по стойке «смирно» ставит, так что волноваться нечего…

– Уверена? – с сомнением поинтересовался Данте, опуская меч и упирая его острием в доски пола.

– Абсолютно. Вилька и не из таких переделок выпутывалась.

Я пожала плечами и уже собиралась отчаливать в направлении вожделенной подушки, когда задумчивый голос Ритана заставил меня притормозить:

– Только вот в общине человек пятьдесят, не меньше… Там даже колдун, то есть верховный жрец, есть.

– Колдун, говоришь… – Я задумчиво потерла лоб ладонью, собираясь с мыслями, и объявила: – Так, мальчики, спускайтесь-ка вниз, я сейчас быстренько соберусь, и пойдем посмотрим, что за фанатики завелись в Лихостоях.

Ритан озадаченно посмотрел на меня, а потом попробовал оказать сопротивление:

– А я-то тут при чем?!

Я попыталась очаровательно улыбнуться и, взявшись за ручку двери, донельзя милым голосом сообщила:

– Ну ты же не думаешь, что мы за полчаса до рассвета пойдем отыскивать эту общину самостоятельно? Данте, проследи, чтобы наш доброволец не сбежал раньше, чем я оденусь.

С этими словами я закрыла дверь перед носом опешившего от такой наглости Ритана и принялась собираться, надеясь на то, что я все-таки не переоценила возможности Вильи и с ней действительно все в порядке…

Ритан вел нас такими закоулками, что я только диву давалась, какой же феноменальной памятью надо обладать, чтобы запомнить сей крайне извилистый путь, который, как ни странно, оказался самым коротким – до предполагаемого места обитания фанатиков мы добрались примерно за четверть часа, причем, как я и предполагала, шум стоял уже до небес. Со стороны небольшого двухэтажного здания, обнесенного крепким забором высотой в человеческий рост, то и дело раздавались приглушенные ругательства и странный стук, как будто там что-то весьма увлеченно выламывали.

– Интересно, а почему стража до сих пор не прибежала их утихомиривать? – ненавязчиво поинтересовалась я, подходя к забору.

Вопли с той стороны стали громче, а стук – тише.

– Возможно, потому, что тут такое постоянно, – пожав плечами, ответил Ритан, а я уже примеривалась к забору, намереваясь перелезть. – Тебя подсадить? – иронично осведомился он.

– Нет, сама справлюсь, – не менее «вежливо» отозвалась я и, пробормотав заклинание левитации, плавно перелетела через забор.

Увиденное повергло меня в состояние, близкое к истерике.

От смеха.

Дело в том, что на крыльце дома, прямо перед толстой дубовой дверью, намертво заклиненной не пойми каким образом, сидела ехидно хихикающая Вилька, которая злорадно комментировала очередную попытку похитивших ее фанатиков выбраться из стен родной общины. Как раз в этот момент с внутренней стороны двери что-то глухо ударилось о доски (те и не подумали шелохнуться), раздался приглушенный мат, а Вилька громко посоветовала:

– Головами побейтесь, иногда помогает!

В ответ раздалась куча «ласковых» пожеланий в ее адрес, но полуэльфийка и ухом не повела, продолжая злорадно ухмыляться. Наконец она узрела мою физиономию и радостно замахала рукой.

– Ева, какими судьбами?!

– Да так, мимо проходила, – усмехаясь, ответила я и подошла к подруге, которая заинтересованно смотрела, как через забор перемахивает Данте в компании с Ританом.

– А-а, так он вас все-таки позвал! – Вилька многозначительно смерила флегматичного «гонца» насмешливым взглядом и покосилась на меня. – Ну надо же, и прийти не побоялся! Нет слов!

Я только пожала плечами, присаживаясь на крыльцо рядом с Вилькой и глядя снизу вверх на подошедших «спасателей».

– Говорила же, что надо было спать отправляться… – Я посмотрела в розовеющее небо и тоскливо вздохнула.

Нет, отосплюсь я только в гробу. Может, и впрямь завести себе один? Хотя, зная моих друзей, могу с уверенностью сказать, что они меня и там достанут…

Вилька нехотя поднялась с насиженного места и, подойдя к двери, издевательски постучала. С той стороны снова послышался хор проклятий, но моя подруга привычно пропустила их мимо ушей.

– Короче, я пошла!

Вой и стенания за дверью возросли на порядок.

Вилька хищно улыбнулась и пояснила нам:

– Они меня вроде как в жертву принести хотели. Там у них изображение какого-то рогатого мужика стоит, кстати, очень похожего на нашего знакомого черта, ну помнишь, Ев, с которым ты еще на брудершафт в Древицах в прошлом году пила.

Я помнила, еще как. До сих пор удивляюсь, как же это меня на подобное пробило. А Вилья, не обращая внимания на удивленно приподнявшего бровь Ритана, продолжила свой душераздирающий рассказ о пребывании в обители «ужасающих фанатиков». Я уже не раз говорила, что у моей подруги актерский талант развит донельзя – обычное происшествие она расписала так, что впору на главной рыночной площади Стольна Града выступать. Я застыла с приоткрытым от удивления ртом, слушая красочное Вилькино повествование.

Если вкратце, то из монолога подруги я выяснила следующее: Вилька действительно подралась с одним из зелотов, причем причиной стало то, что последний начал цепляться к ней из-за того, что младшая княжна Росская разгуливала по улицам с гордо поднятой головой и обвешанная оружием похлеще стражников у ворот, а, по мнению многострадального фанатика, женщина, не важно какой расы, не должна отрывать кроткого взгляда от пыльной дороги и прочее. На что Вилья с достоинством заявила, что даже у нее мужества и отваги раз в пять больше, чем у щуплого зелота в ярких одеждах петушиной расцветки. Фанатик, оказавшийся, как выяснилось впоследствии, одним из жрецов, обиделся и попытался сбить с Вильки «спесь» при помощи пощечины. В итоге жрец лишился четырех зубов и сделался обладателем щербатой улыбки и фингала под глазом, а сопровождающие его лица накинулись на Вилью.

Тут полуэльфийка сотворила такое, что смысл ее поступка остался покрыт мраком даже для меня: она после недолгой борьбы позволила фанатикам себя схватить, после чего ее тихо, закоулками, потащили к общине. Моя подруга не сопротивлялась, но злорадно горящие зеленые глаза обещали зелотам веселенькую жизнь в ближайшее время, которое наступило тогда, когда полуэльфийку втащили в небольшой зал в подвале двухэтажного дома, где и попытались положить на алтарь.

И вот тут Вилька, уже давно аккуратненько и незаметно перепилившая метательным кинжалом путы на запястьях, со зловещим хохотом картинно разодрала надрезанную веревку. Дальше пошло веселье. Полуэльфийка, натренированная в кулачном бою, да к тому же обладающая неплохой гибкостью, минуты полторы увлеченно нарезала круги по подвалу, одаривая особо шустрых и настырных фанатиков зуботычинами и пинками, одновременно опрокидывая на своем пути все, что только можно было опрокинуть, превращая погоню в бег с препятствиями.

Я лично не видела, что там Вилька натворила в «зале жертвоприношений», но могла поручиться, что после визита моей подруги там первозданный хаос. А Вилья, улыбнувшись, уточнила, что и замок на двери менять придется. Я присмотрелась и заметила, что тяжелый амбарный замок, который Вилька умудрилась навесить на дверные скобы, был элементарно сломан – скорее всего, Вилья попросту пошуровала в замочной скважине своим метательным кинжалом, а уж в этом ей нет равных…

Данте, прислушивавшийся к звуками с той стороны двери, внезапно насторожился и окликнул увлекшуюся рассказом Вилью:

– Слушай, а ты уверена, что они и впрямь никого вызвать не смогут?

Реплика эта мне очень не понравилась, и мы с Вилькой, дружно замолчав, прислушались к тому, что происходит внутри. Вопли и проклятия сменились непонятными завываниями, в которых я, как ни странно, узнала сильно искаженное заклинание призыва. Я чертыхнулась и, встряхнув ладонями, сложила пальцы в защитном жесте.

– Народ, они и впрямь там кого-то призывают!

– И что? – флегматично осведомился стоявший поодаль Ритан, тем не менее тоже поднимая ладонь в магическом пассе.

Что, он тоже маг? Хотя с такой мощной аурой, как у него, это неудивительно.

– А то! – рявкнула я, напряженно вслушиваясь в завывания зелотов. – Читают заклинание они правильно, но вот построение у них ни к лешему, да и ограждающего круга у них наверняка нет! Какую-нибудь злобную тварь вызвать – раз плюнуть, да еще и при таком количестве вызывающих, но вот удержать ее под контролем у них не получится! Вопросы есть?!

Вопросов не было. Напротив, Вилька и Данте привычно встали с обнаженными мечами на шаг впереди меня, не заграждая, однако, обзор, дабы не мешать мне колдовать, а Ритан шевельнул пальцами левой руки, выстраивая перед нами почти незаметный, но на диво мощный щит, мерцающий по краям зеленоватыми искорками. И вовремя – за дверью послышался вначале громкий хлопок, из небольших окон повеяло серой, а потом раздался громкий недовольный рев.

Кажется, я чуток побледнела, но в руках у меня вспыхнула бело-голубая звезда боевого пульсара, обжигавшая лицо жаром. Ритан, стоявший рядом со мной, нахмурил платиновые брови, и между его ладонями проскочила ярко-красная дуга, сыпавшая искрами во все стороны. Господи, да что это за заклинание-то, если у меня только от ощущения мощи этой «дуги» волосы на затылке встали дыбом?!

Тем временем за дверью раздался чей-то визгливый голос, наконец-то сформулировавший просьбу к вызванному существу:

– О, великий, ужасный и… – последовал еще с десяток подобных подхалимских эпитетов, – уничтожь нечестивицу, осмелившуюся осквернить твое святилище!

Ответ поверг меня в состояние, близкое к нервно-истерическому. К тому же густой бас был мне смутно знаком:

– Как же вы мне надоели со своими «осквернителями»!

После чего добротная дубовая дверь разлетелась мелкой щепой, а на пороге появился черт…

Я же, только взглянув на высоченный рост обитателя преисподней и янтарные глаза с вертикальными зрачками, тотчас впитала пульсар и замахала черту руками, впрочем, не торопясь срываться с места.

– Эй, привет! Какими судьбами?

Черт удивленно уставился сначала на меня, потом на Вилью, после чего радостно взревел:

– Эге, так это вы напортачили у этих сумасшедших?! Ведунья, как живешь-то?!

– Да ничего! – Я наконец-то вспомнила, как этого черта зовут. – Слушай, Зар, а ты-то тут зачем? Тебя случайно вызвали или целенаправленно?

– Случайно, конечно. – Черт пожал плечами и, приблизившись к нам, обменялся рукопожатием сначала со мной, а потом и с несколько опешившей, но быстро пришедшей в себя Вилькой, которая уже спрятала оружие и теперь широко улыбалась Зару. – Они вообще не пойми кого вызывали, я просто на тот момент крайним оказался, вот меня и попросили сходить и объяснить им, чтобы больше так не делали.

У фанатиков, наблюдавших эту сцену, синхронно отвисли челюсти…

Глаза Ритана сделались размером с золотую гривну, а Данте, уже видевший нас с Вилькой во время прошлой встречи с представителем адского населения, невозмутимо убрал меч в ножны и приветственно кивнул черту. Я же улыбнулась и поинтересовалась:

– И часто они вас так беспокоят?

Зар несколько секунд молчал, потирая когтистой рукой заросший жесткой щетиной подбородок, и наконец ответил:

– Да нет. Главного вообще все это мельтешение забавляет, но мы – черти подневольные, иногда приходится выбираться сюда. Надо же им продемонстрировать, что есть дьявол на земле. Сама понимаешь, работа у нас такая.

– Я-то понимаю, – ответила я.

Ритан наконец справился с удивлением и, чуть пригнувшись, выставил перед собой руки, явно готовясь к нападению.

– Еваника, Ревилиэль, отойдите!

Мы с Вилькой одновременно повернулись к Ритану, причем на наших лицах явно проступило удивление. Я растерянно переводила взгляд с черта на Ритана и обратно, Зар же флегматично оглядел беловолосого мага с головы до ног, и глаза его полыхнули ярким оранжевым пламенем.

– Похоже, ты – истинный представитель своего народа. – Черт криво ухмыльнулся. – По-прежнему делите мир на белое и черное. Хотя, как мне кажется, ты просто слишком молод и поэтому глуп.

– Ты – зло в чистом виде! – прорычал Ритан, и глаза его изменились – белки исчезли, а зрачки вытянулись, став вертикальными. Чужие, абсолютно нечеловеческие изумрудные глаза, холодные, как у змеи.

– Не совсем верно, – парировал Зар, осторожно отодвигая нас с Вилькой и вглядываясь в лицо Ритана. – Я – часть нижнего мира, и темная его сторона – часть моей сущности, но истинное зло всегда копилось только в душах. Даже человеческая ведунья понимает, что мир не делится на белое и черное, но тебя, по-видимому, слишком долго продержали в Горе, вот ты и не понимаешь, что раздела на светлое и темное в этом мире попросту нет. Есть только балансирование между светом и тьмой. Сумерки есть в душе каждого, просто у кого-то это предрассветная мгла, а у кого-то – краткие мгновения сразу после заката солнца.

Зар усмехнулся и легонько хлопнул меня по плечу, а я озадаченно смотрела на напряженно застывшего Ритана, глаза которого стали уже нормальными, человеческими, но подозрения в моей душе только укоренились. Интересно, кто же такой этот странный маг с плотной аурой и змеиными глазами? Тем временем черт покосился сначала на меня, потом на горстку фанатиков, пугливо выглядывавших из-за развороченного дверного косяка, и вздохнул:

– Похоже, мне пора. К нам приглашать не буду, сама понимаешь, не все черти одинаковы. Еваника, если что, вызывай – не помогу, так хоть чего посоветую. А с этим, – он кивнул рогатой головой в сторону Ритана, – будь поосторожнее. Его народ всегда мнил себя венцом творения, и из-за этого они зачастую чересчур щепетильны в некоторых вопросах.

Черт сделал нам ручкой и тотчас исчез в клубах дыма, в буквальном смысле слова провалившись сквозь землю. Я обвела взглядом место событий и внесла очередное предложение:

– Вы как хотите, но мне кажется, что пора нам отсюда убираться. Ведь если на вопли фанатиков стража могла привычно закрыть глаза, то эффектное появление Зара точно не прошло незамеченным.

Мы покидали Лихостои, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом, а в воздухе лениво перекатывалась червеньская жара, которая на пыльной дороге, ведущей на север, грозила стать невыносимой. Я ехала на Белогривом позади Данте, и новенький, только из кузни, меч в наспинных ножнах выглядывал из-за моего правого плеча. Ревилиэль задумчиво восседала на Тумане, машинально поигрывая тонким кинжалом, купленным накануне, и мрачно посматривала на стражников, поспешно распахивавших северные ворота, открывая нашим глазам узкую извилистую дорогу, убегавшую куда-то вдаль, к Гномьему Кряжу.

По словам Данте, по ней мы будем ехать до завтрашнего вечера, а потом свернем на северо-восток и по предгорным тропам доберемся до Андариона. На резонный вопрос младшей княжны, каким образом мы попадем в саму страну айранитов, которая, если судить по рассказам аватара, окружена такими скалами, что туда попросту не попадешь, не имея крыльев, Данте ответил, что «сюрприз потом будет». Нас с Вилькой подобный уход от темы не вдохновил, но делать было нечего: если аватар не ответил сразу, то продолжать спрашивать дальше, по меньшей мере, бесполезно – все равно будет молчать, как гном на допросе. Только нервы себе истреплем, а Данте будет хоть бы хны.

Наконец-то стражники справились с тяжелыми дубовыми воротами, и мы, обменявшись традиционными вежливыми улыбками, выехали на дорогу, когда за нашими спинами послышался стук копыт и звонкое ржание. Мы с Вилькой синхронно обернулись, а Данте только пожал плечами и неохотно скосил глаза на проем между створками ворот, в котором незамедлительно возник Ритан верхом на кауром жеребце с узкой белой стрелкой на лбу.

– Тоже уезжаешь? – относительно дружелюбно поинтересовалась полуэльфийка, смерив беловолосого мага ироничным взглядом. Тот невозмутимо кивнул и улыбнулся Вилье.

– Вообще-то да. Что поделать, так сложились обстоятельства – мне сегодня утром доставили письмо из дома, где просили немедленно возвращаться.

Ритан пожал плечами и скользнул изучающим взглядом по Вильке, та чуть нахмурилась и подозрительно вопросила:

– И где он, твой дом?

– По ту сторону Вельги-реки, – неопределенно махнул рукой Ритан, указывая в сторону даже не дороги, а хорошо вытоптанной тропинки в локоть шириной, убегающей куда-то за Лихостои, на юг.

– В таком случае – удачного путешествия. – Вилья изящно склонила голову (я удивилась, что подруга еще помнит этикет, который ей вдалбливали в княжеском тереме, с ее-то образом жизни!) и вежливо улыбнулась. – Поскольку наш путь лежит на север, то попутчиками мы точно не будем. Поэтому…

– На север? – Ритан нахмурился и обвел величественную цепь гор Гномьего Кряжа, стеной вставших в указанном Вилькой направлении. – Но ведь там нет поселений, разве что…

Внезапно маг осекся, и его зрачки на миг дрогнули. Взгляд Ритана моментально изменился и рассматривал нас троих уже с холодной настороженностью и подозрительностью. Я почувствовала, как напрягся Данте, а Вилья машинально положила ладонь на один из кинжалов на поясе. В воздухе повисло молчание, которое с каждой секундой становилось все напряженнее и гуще. Я откашлялась и попыталась несколько разрядить атмосферу:

– Ритан, спасибо тебе за то, что предупредил нас о Вильке. Она у нас ходячая проблема с весьма специфическим чувством юмора…

Попытка была встречена скептическим Вилькиным хмыканьем, но Ритан несколько расслабился и, кивнув на прощание, направил своего коня вдоль частокола Лихостоев, направляясь к Вельге-реке.

Мы с Вильей проводили его одинаково озадаченными взглядами, а потом Данте щелкнул поводьями, и Белогривый легкой рысью поскакал по дороге на север, к Андариону. Подруга верхом на Тумане вначале отстала, но вскоре нагнала нас и поехала с нами бок о бок.

– Ева, а почему Ритан так насторожился, когда я ему сказала, что мы едем на север?

Я помолчала, не зная, говорить ли о том, что я осознала всего несколько минут назад. О том, кто такой Ритан и почему он был почти готов напасть на нас, узнав, куда мы направляемся. Вилья вопросительно приподняла рыжую бровь, а Данте, не оборачиваясь, ненавязчиво поинтересовался:

– Еваника, ты что-то знаешь?

– Можно и так сказать… – Я замялась, не зная, как сказать аватару, чья страна находится на грани двух войн сразу, как с соседями, так и со своим собственным народом, кого мы встретили в Лихостоях, но потом все-таки решилась. Ладно, все равно до него рано или поздно дойдет. – Данте, помнишь, ты говорил, что у айранитов сейчас весьма напряженные отношения с драконами?

– «Напряженные» – не то слово. – Аватар обернулся и внимательно посмотрел на меня через плечо. – Когда я уезжал из Андариона, Аранвейн прислал нам официальный ультиматум, в котором говорилось, что если драконы еще хоть раз выловят в Алатырской горе «наших шпионов», то это будет равносильно объявлению боевых действий. Самое непонятное во всей этой истории – Азраэл клянется, что никого не отправлял, и я ему верю. Принц совсем не дурак, ему война с драконами не нужна, потому что если на нас нападут объединенные силы Алатырской горы, то от страны айранитов останутся только дымные развалины. Ева, а ты это к чему спросила?

– Да все к тому же. – Я вздохнула, а потом призналась: – Народ, Ритан – дракон-оборотень, принявший человеческий облик.

– Что-о?! – Вилька и Данте одновременно натянули поводья, кони, звонко заржав, нехотя остановились. Аватар повернулся в седле, чтобы видеть мое лицо, и внимательно вгляделся в глаза.

– Еваника, ты уверена, что Ритан дракон?

– Да. – Я вздохнула и принялась пояснять: – Дело в том, что я уже сталкивалась с драконами-оборотнями в их человеческой ипостаси – Вилька знает, я ей рассказывала – и уже примерно знаю, как их можно отличить от других существ. Наставник мне подробно объяснил, что драконы в человеческом облике обладают чрезвычайно мощной и плотной аурой, которая как бы показывает размеры его второй ипостаси. Я увидела именно такую ауру у Ритана, но вначале не придала этому значения. Позже, когда Ритан увидел Зара, он воспользовался весьма мощным заклинанием «алого сполоха», а такое заклинание могут использовать только существа, обладающие частичкой огненной магии в крови. То есть драконы, фениксы и еще воплощенные духи стихий. Но фениксы ипостась не меняют, а на духа стихий Ритан не похож. Остается дракон.

– Поэтому он так и завелся, когда увидел Зара, – драконы и в самом деле очень щепетильны в отношении нечисти, – задумчиво произнес Данте, касаясь боков Белогривого каблуками и пуская жеребца рысью по пыльной дороге.

Вилька, находясь в состоянии глубочайшей задумчивости, ехала чуть позади, никак не реагируя на мои оклики. Ладно, пусть пока переварит информацию, потом сама оттает.

Некоторое время мы ехали молча, а потом Данте тихо, почти неслышно сказал:

– Похоже, что война с драконами не за горами…

Я не могла ни опровергнуть, ни подтвердить его слова.

Солнце уже поднялось высоко, когда дорога вильнула и мы въехали в густой пролесок. Жара чуть спала, а над макушками деревьев виднелись скалы Гномьего Кряжа, в этой части горной цепи лишенные растительности почти полностью – только причудливые нагромождения камней, изрезанных хлесткими ветрами, снегом и дождем. Данте остановил Белогривого и соскользнул с седла, несколько настороженно вслушиваясь в окружающую тишину.

– Что-то не так? – тихо спросила я, все еще восседая на коне и оглядываясь по сторонам.

Айранит в ответ только неопределенно пожал плечами.

Понятно, опять он что-то подозревает, но молчит. А может, просто привычка Ведущего Крыла, предводителя, который должен присматривать за теми, кто находится под его покровительством или командованием. Я вздохнула и выпустила несколько поисковых пульсаров, которые, вернувшись, сообщили мне, что явной опасности в радиусе сотни сажен нет. Но в воздухе все равно стояло какое-то беспокойство.

Слабые отголоски непонятной магии были рассеяны вокруг, но я, как ни старалась, не могла определить, что это такое. Я нахмурилась, но промолчала. В конце концов, это мог быть просто остаточный импульс какого-то старого заклинания или еще чего-то в этом роде. Данте всмотрелся в мое лицо и без слов протянул руки, помогая слезть с Белогривого. Вилья, уже настороженно оглядывавшаяся вокруг, резюмировала:

– Как-то неуютно тут. Может, дальше проедем?

– Бесполезно. Тут везде такое непонятное ощущение. – Данте пожал плечами, отпуская меня и как бы ненароком поправляя перевязь меча.

– Как будто за тобой кто-то наблюдает… – тихо проговорила я, оглядывая притихший пролесок.

Вилья только смерила меня тяжелым взглядом и принялась потрошить мою сумку в поисках провизии.

Знаю, что провидица из меня никудышная, но вот накаркать очередную неприятность у меня получается лучше, чем у всех ворон Росского княжества вместе взятых!

К сожалению, и этот случай пресловутым исключением из общего правила не стал…

ГЛАВА 6

Неприятности случились, как водится, весьма неожиданно и крайне не вовремя. Стоило нам с Вильей запалить небольшой костерок посреди поляны, как деревья, плотной стеной стоявшие вокруг, тревожно зашумели, а ветви заскрипели так, словно их выдирало зимним ураганом. Что самое странное – в пролеске не было ни ветерка! Получалось, что деревья шумели сами по себе, что ли?

Белогривый и Туман тревожно заржали, правда, почему-то не пытаясь стронуться с места, а Данте вскочил на ноги, выхватывая меч из ножен и осматриваясь. Вилька, отступив от костра на шаг, положила ладони на рукояти метательных кинжалов, а я наколдовала несколько поисковых пульсаров, которые веером разлетелись от меня во все стороны.

Деревья, деревья – и ничего больше.

– Ничего не понимаю… – озадаченно пробормотала я, осматриваясь и вслушиваясь в гневный, как мне показалось, скрип ветвей. – Там же нет никого.

– Ну не сами же деревья так возмущаются! – в сердцах воскликнула Вилья, которую этот «древесный концерт» заметно нервировал.

И в этот момент мне в виски настойчиво толкнулась чужая мысль, прилетевшая откуда-то из кроны высоченного клена, росшего на краю полянки.

– Потуши костер, ведунья!

– Что?! – Я машинально коснулась левого виска ладонью, а Вилья и Данте одновременно повернулись ко мне, и на их лицах были написаны весьма противоречивые мысли. Похоже, им показалось, что я малость тронулась умом.

– Потуши костер!!!– На этот раз в голове раздался не просто голос, а отчаянный крик.

Я поморщилась и сделала пальцами правой руки незамысловатый пасс, от которого огонь моментально погас, выпустив напоследок чахленькую струйку дыма.

– Ева, а костер зачем потушила? – поинтересовалась Вилья, вглядываясь в мое лицо с подозрительной заботой.

Я неопределенно пожала плечами и пояснила:

– Меня попросили.

– Кто?

Вместо ответа я подошла к тому самому клену и коснулась ладонью его шершавой коры, вслушиваясь в дерево.

И почти сразу я уловила внутри клена отдаленные удары, похожие на стук сердца. Так, кажется, я поняла, в чем тут дело: передо мной стояло дерево, в котором находилась дриада. Дриады – девы лесов, духи деревьев, причем живут они не в каждом дереве, а только в особых «материнских древах», которые, собственно, внешне ничем не отличаются от обычных. Только вот если сделать на «материнском древе» дриады надсечку, то потечет не древесный сок или смола, а кровь. После чего из древа вылезет дриада, которой подчинена «зеленая», то есть природная, магия, и вот тогда горе-лесорубу придется несладко. В лучшем случае несчастный отделается царапинами, синяками и испугом, в худшем – тело не найдут никогда, потому что дриада может заставить землю поглотить того, кто покусился на целостность ее «материнского древа». К счастью, подобная мера применялась крайне редко, поскольку люди, да и не только они, были в курсе повадок дриад, поэтому заранее запасались амулетами, которые при приближении к «материнскому древу» начинали вибрировать, тем самым предупреждая лесорубов…

Я склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, что находится где-то глубоко внутри, и тотчас услышала еще одно биение сердца внутри дерева – на этот раз в раскидистой липе, стоящей чуть поодаль от клена. И еще одно… и еще… Получалось, что практически во всех деревьях, обступивших небольшую круглую поляну, были заключены дриады. Именно заключены, потому что «материнские древа» растут довольно далеко друг от друга, чаще всего на квадратную версту приходится только одно, максимум два древа. Почему так получается – никто толком не знает, но не может быть, чтобы на столь маленьком пространстве обитало сразу двенадцать дриад! Их что, засадили сюда насильно? Охранять что-то или же еще зачем-то?

Судя по всему, ловушка была поставлена несколько десятков лет назад, и это ее отголоски я почувствовала. Интересно, зачем кому-то понадобилось собирать вокруг небольшой полянки дриад? Да еще и заключать их в деревья? Чтобы они не погибли? Да нет, вряд ли. Дриады могут жить среди людей и других разумных рас довольно долго в образе лесных дев, им достаточно лишь раз в несколько месяцев на сутки возвращаться в «материнское древо», чтобы продолжать свое существование.

– Ева? Что случилось?

Я вздрогнула и, отняв ладонь от морщинистой коры клена, посмотрела на Данте, который опустил меч и теперь настороженно вглядывался в мое лицо. Вилья тоже немного расслабилась, но убирать руки от пояса не собиралась. Пока. Я вздохнула и пояснила:

– Тут дриады. В деревьях. И они не могут выбраться, их кто-то держит здесь насильно. Конечно, они могут жить очень долго и в других деревьях, кроме своего «материнского древа», но без них нарушается природное равновесие. Они – духи леса, в рощу, где живет дриада, не забредет никакая нежить, потому что с подобными существами лесные девы расправляются весьма быстро и крайне эффективно.

Я задумалась, и тотчас ветви клена дрогнули, и в шелесте листьев раздался слабый, но ясный женский голос:

– Помоги нам, ведунья. Выпусти нас…

– Как? – изумилась я, поднимая голову и вглядываясь в резные зеленые звезды кленовых листьев, сквозь которые пробивался солнечный свет. – Тут непонятное заклятие, да и времени прошло много. У меня может не получиться определить, что это за заклинание, а без этого я не смогу его разрушить.

– Нас заключили здесь, чтобы питать Сторожа.

– Сторожа? – переспросила Вилья, подходя к клену. – А вот с этого места поподробнее. Что за сторож и кого он, собственно, сторожит?

– Не знаем… Это что-то волшебное… древнее… злое… не наше. Уничтожьте то, что охраняет Сторож, и мы будем свободны.

– А если мы не согласимся? – поинтересовался Данте, задумчиво поигрывая клинком, по темному лезвию которого пробегали солнечные блики.

– Тогда вы не уйдете с этой поляны…

Голос, раздававшийся из кроны клена, затих, а на смену ему пришел шелест листьев, который все усиливался, как накатывающий грозный вал, аккумулируя силу для того, чтобы ударить по нам в качестве демонстрации.

Данте уже занес меч, чтобы начать планомерную вырубку несговорчивых деревьев, когда я, сорвавшись с места, едва успела перехватить его руку.

– Ты что, с ума сошел?! Это их территория, они у себя дома, хоть и заперты. Судя по всему, заключение на их магию не повлияло никак, значит, нам может прийтись очень туго! С двенадцатью дриадами я не справлюсь, а вы с Вилькой – тем более! Дриады могут объединять свою силу, поэтому способны на многое!

– И что ты предлагаешь? – скептически поинтересовался аватар, но меч все-таки опустил.

– Попытаться им помочь. Потому что несколько десятков лет заключения никого не радуют, – ответила я и, повернувшись лицом к клену, чуть склонила голову. – Я постараюсь освободить вас, но мне нужно знать все о Стороже и заклинании. Все, что знаете вы, иначе я не смогу вам ничем помочь.

Шелест листвы моментально затих, я закрыла глаза, и в голове у меня раздался тихий голос, который начал пересказывать мне все, что произошло здесь довольно давно. Дриады – существа хоть и обособленные, но могут соединять свои мысли в одно коллективное сознание, и вот сейчас я поочередно принимала образы от всех двенадцати дриад, а голос той, что находилась в клене, пояснял мне некоторые моменты.

Когда я открыла глаза, в голове у меня сложилась довольно четкая картина произошедшего.

Лет сорок назад на этой самой поляне проводили замыкающий Обряд Двенадцати. Некроманты, собравшись в этом пролеске небольшим шабашем, решили коллективно захоронить на этом самом месте какой-то плод их совместных усилий, который никакого полезного практического результата не дал, но потенциально был способен смести с лица земли всю Рось. Поскольку пытаться уничтожить неизвестный дриадам предмет было чревато – а вдруг сдетонирует ненароком, – некроманты решили тихо и мирно сбросить концы в воду, то бишь закопать результат в глухой чащобе, которой когда-то был этот лес. А чтобы на него случайно не наткнулся какой-нибудь шибко везучий путник, некроманты посадили на магическую «цепь» некоего Сторожа. Для того чтобы этот Сторож не загнулся от недостатка подпитки извне спустя лет пять после проведения связующего обряда, некроманты, не долго думая, изловили в окрестных лесах дриад поодиночке, используя для поиска магию, и засадили в обережный круг в качестве подпитки как для Сторожа, так и для заклинания.

Время шло, лес маленько поредел, и на поляну зачастили представители различных разумных рас, только вот магов, способных разрушить заклятие и освободить дриад, среди них не было. А потом появились мы…

Дриады сразу же учуяли, когда я выпустила первые поисковые пульсары, а уж когда я имела глупость откликнуться на их мысленный призыв, они посовещались и решили, что лучше уж синица в руках, то бишь юная ведунья, чем гораздо более предпочтительный журавль – волхв посильнее и поопытнее, чем я. К тому же пресловутого «журавля» можно было бы ждать еще не один десяток лет, а таким терпением дриады явно не обладали…

– Вот такие пироги, – резюмировала я, закончив краткий пересказ того, что тут случилось, своим друзьям. – У кого-нибудь есть конкретные предложения или идеи касательно решения данной проблемы?

– Послать все на фиг и уйти своей дорогой, – мрачно посоветовала Вилья, машинально крутя в пальцах тонкий метательный кинжал и нехорошо косясь на деревья.

– Не самый лучший выход. Дриады так просто не отпустят. Неужели ты рассчитываешь на то, что мы с Данте сменим ипостась и улетим, держа тебя под руки? – ехидно поинтересовалась я.

Судя по моментально погрустневшему лицу Вильки – именно так она и думала. Пришлось взывать к ее врожденному чувству любви к братьям нашим меньшим, а конкретно – к нашим боевым скакунам.

– Виль, а лошадей куда? Их-то мы однозначно по воздуху не перенесем, как ни старайся. Предлагаешь бросить тут Белогривого и Тумана, чтобы обманутые дриады сорвали злость на них?

Повисла тишина – похоже, друзья обдумывали сложившееся положение. Лично у меня вопрос стоял не «делать или нет», а «как это сделать, чтобы никому потом плохо не было». Сторож не в счет. Как мне поведали дриады, Сторож – это непонятное существо, не живое, но и не мертвое, то ли нежить, то ли призрак… Непонятная тварь, короче.

Дело в том, что в центре поляны находился довольно большой, хоть и низкий, плоский камень, заросший мхом и густой травой, да плюс ко всему еще и вросший в землю. Ну, за столько лет неудивительно…

В общем, взрывоопасное нечто некроманты закопали аккурат под этим камнем, а Сторожа поселили внутрь этой серой глыбы. Причем вылезает он, только когда кто-нибудь начинает целенаправленно ковыряться под импровизированной могильной плитой или же пытается ее разрушить. Тогда из камня выползает какая-то темная бесформенная масса, принимающая облик особо жуткой твари, после чего незваному кладоискателю весьма доходчиво объясняют, что не следует ковырять землю где не надо. Как сообщили дриады, после подобного «увещевания» Сторожа еще никто не выживал.

В общем, забавная зверушка. Добрая, главное. И, самое смешное, дриады понятия не имеют, как с ним справиться. Единственное, что они сказали более-менее четко, – они привязаны к камню. Разрушить его – и они будут свободны. И вот тогда Сторож не устоит против разъяренных дриад. На мой вопрос, почему же они сами не раздолбали осточертевшую им за долгие годы каменюку, одна из лесных дев, та, которая находилась в клене, пояснила, что они не могут причинить вреда ни Сторожу, ни припрятанному артефакту, ни самому алтарю, – видимо, какая-то обережная магия. Но если я разрушу камень… Тогда дриады освободятся, и можно будет считать, что Сторожа в этом мире уже нет.

Но до этого момента надо еще дожить…

– Ладно. – Я поднялась с травы и, сняв с плеча свою бездонную суму, закопалась в ней, звеня бутылочками с зельями. – Будем рушить заклятие.

– Интере-е-есно, – протянул Данте, до этого момента подпиравший плечом ближайшую березу и молча выслушивавший наши с Вилькой препирания. – Ева, ты принципиально не хочешь добраться до Андариона в целости и сохранности? Почему ты влезаешь во все рискованные аферы, которые изначально не могут закончиться ничем хорошим, а?

– Ищу наиболее изощренный способ самоубийства, – буркнула я и, вытащив из сумки несколько бутылочек из темно-зеленого стекла, принялась скептически рассматривать одну из них на свет, пытаясь вспомнить, что же там находится. Дай бог, Метара все-таки налила туда то, о чем я думаю, иначе вся затея провалится с громким треском. – Виль, подержи их, а? Только осторожно, не разбей.

Подруга с сомнением взяла маленькие пузатые бутылочки из матового стекла и покосилась на меня.

– Ев, а что там?

– Ну… Честно говоря, я предполагаю, что там сжиженный огонь, – ответила я, завязывая сумку и перекидывая ее через плечо.

– Поправь меня, если я ошибаюсь. Это что, взрывается? – На лице у Вильки отобразилось желание выбросить склянки куда подальше, но я, перехватив ее взгляд, поспешила забрать их из рук подруги.

– Должно взрываться, – поправила я. – Если там то, о чем я думаю. Метара же никогда не подписывает свои снадобья, но по виду это то, что нам нужно.

– Ты не уверена?! – пораженно спросил Данте, с сомнением косившийся на меня. – Ты хочешь сказать, что не знаешь точно, что там, но тем не менее хочешь рискнуть?!

– Да говорю, что это точно сжиженный огонь! – завелась я.

– Ну-ну. – Данте скептически хмыкнул, опираясь на двуручник и иронично приподнимая правую бровь.

Вместо ответа я размахнулась – и первая бутылочка, описав в воздухе дугу, состыковалась с сероватым камнем в центре поляны. В ту же секунду прогремел взрыв, в воздух взметнулась каменная крошка, а потом раздался рев, от которого у меня волосы на затылке встали дыбом. Вилька выхватила меч, а Данте моментально загородил меня, выставив перед собой сверкающий темной сталью двуручник.

– Ева, если мы выживем после этого, я тебя лично прибью! – рявкнула Вилька, глядя на то, как из развороченного взрывом камня струится нечто похожее на густой черный туман.

Ответить я не успела, потому что непонятная тварь, принявшая облик огромной кошки с горящими рубинами глаз, тихо рыкнула и метнулась в мою сторону, да так шустро, что Данте едва успел оттолкнуть меня назад, принимая Сторожа на меч.

И вот тут я не поверила своим глазам – лезвие прошло сквозь черное тело Сторожа, как сквозь туман, не причинив ни малейшего вреда. Айранит едва успел увернуться от когтей, полоснувших воздух совсем рядом с его лицом, и, кувырком уйдя в сторону, чуть пригнулся, готовясь к драке с тварью. К драке, в которой он не мог победить, – да и как можно победить того, на кого не действует меч, а заклинания отскакивали от нечисти, как от зачарованной стены.

Вилья рывком подняла меня с травы и хорошенько встряхнула, выводя из ступора.

– Евка, сейчас не время витать в облаках! Ты у нас ведунья, вот и сделай что-нибудь, а то одним проводником на этой поляне станет меньше!

Я тряхнула волосами и перевела взгляд на оставшиеся три бутылочки в моих руках.

Призрачный Сторож отвлекся от Данте и, развернувшись ко мне, зашипел так, что мороз пробежал по коже. Я криво усмехнулась, глядя в горящие глаза твари, и метнула все бутылочки, что были у меня в руках, в камень.

Грохотнул взрыв такой силы, что меня отбросило на землю, чувствительно приложив о выступающий из земли корень. Густой белесый дым заволок всю поляну, а в ушах беспрестанно звенело. Я моргнула и попыталась подняться, но получалось у меня из рук вон плохо.

И тут зыбкое ощущение обережного круга дрогнуло и пропало.

Тотчас заскрипели стволы деревьев, выпуская из своей сердцевины торжествующих дриад, уже не связанных заклятием, источником которого был подорванный мною камень, и из клубов густого дыма раздалось недовольное шипение призрачной твари, переходящее в рев. Я вздрогнула и, перевернувшись на бок, с трудом приподнялась на локте, вглядываясь в белесую пелену медленно рассеивающегося дыма с запахом гари. Господи, да там же Вилька и Данте остались!

Страх за друзей подстегнул меня, и я, преодолевая звон в ушах и нешуточное головокружение, медленно села, намереваясь присоединиться к действию, развивающемуся на поляне, но тут из дыма, отчаянно кашляя, выбежала сначала полуэльфийка, а за ней – серьезный аватар с мечом в руках. У меня отлегло от сердца, поскольку никаких следов крови на моих друзьях не наблюдалось и выметались из дымовой завесы они с таким проворством, что становилось понятно: они не пострадали, по крайней мере серьезно, а синяки и ссадины уже давно перестали в нашей компании вызывать хотя бы малейшее беспокойство.

– Евка, ты в курсе, что нельзя быть настолько сумасшедшей?! – накинулась на меня подруга, помогая встать и ругаясь скорее для проформы, чем всерьез.

Я привычно пропустила мимо ушей половину словесного потока, извергаемого Вилькой, и покосилась на Данте, который, критически оглядев меня с головы до ног, убрал меч в ножны и бесцеремонно подхватил меня на руки, поскольку шатало меня, как былинку в ветреный день.

– Жива?

К этому моменту звон у меня в ушах поутих, и я смогла уже достаточно уверенно ответить:

– Вроде да. Но голова к вечеру болеть бу-у-у-удет…

– Это тебе урок – зачем надо было устраивать такой мощный взрыв?! Неужели не сообразила отойти подальше, чтобы тебя не так сильно взрывной волной снесло?!

Вообще-то он был прав, но не могла же я ему сказать, что, отойди я подальше, могла бы элементарно не попасть в камень. Дело в том, что с метанием у меня не просто плохо, а вообще никак. Нет, пульсарами и заклинаниями я расшвыривалась с потрясающей меткостью, но заклинания-то – дело другое, там не координация движений нужна, а способность мысленно направлять пульсар к цели. Когда-то давно Вилька пыталась научить меня метать кинжалы, но спустя недельки две махнула на это дело рукой, как на абсолютно безнадежное, – я не то что в мишень, вообще не могла заставить кинжал воткнуться в цель. У нормальных людей, да и у представителей других разумных рас, если быть точной, кинжал летел как полагается – острием вперед, но у меня он все время ударялся о мишень рукояткой, причем кинжалы были разные, но с идеальным балансом! Да и кидала я их вроде как правильно, однако кинжалы все равно упорно летели к цели так, как им больше хотелось, но не так, как надо…

Я потерла лоб ладонью, уже чувствуя, как звон в ушах утихает, плавно переходя в головную боль, и тяжело вздохнула.

– Народ, не пинайте инвалидку, пусть даже морально.

– Ев, да тебя не попинать – прибить мало! Особенно за тот шикарный взрыв, который ты устроила! – фыркнула Вилька, флегматично убирая меч в ножны и отчаливая в направлении нервно всхрапывающих коней, которые непонятно почему не сбежали, когда грохотнул первый взрыв.

Я проводила Вильку взглядом и, глядя на медленно рассеивающийся дым, задумчиво пробормотала:

– Интересно, а куда делись дриады?

– Думаю, что вскоре мы это узнаем. – Данте кивнул в сторону поляны, где из белесой дымки возникла тоненькая девичья фигурка, облаченная в непонятное одеяние из кленовых листьев.

Дриада подошла к нам и замерла на расстоянии вытянутой руки, пристально рассматривая меня с головы до ног чересчур большими карими глазами. Я в свою очередь с интересом рассматривала ожерелья из желудей и тоненьких высохших стебельков, непонятные браслеты, сплетенные из веточек, и причудливый корешок, завязанный сложным узелком, висевший на свитой из травы веревочке. Наконец, когда с взаимным разглядыванием было покончено, дриада улыбнулась, продемонстрировав белоснежные зубы, и чуть склонила зеленоволосую голову.

– Благодарим тебя за нашу свободу, ведунья. Что ты хочешь взамен?

– Скажите, что вы сделали с артефактом, который хранился под камнем? Вы его уничтожили?

Дриада слегка нахмурилась и подозрительно поинтересовалась:

– Неужели ты хочешь взять его в качестве платы за нашу свободу?

– Нет, конечно! – открестилась я и тотчас буркнула в сторону: – Данте, поставь меня на землю, я могу стоять самостоятельно!

Аватар спорить не стал, и я, как только коснулась ногами земли, сразу же сделала шаг по направлению к дриаде.

– Просто хочу убедиться, что до него никто не доберется. В том числе и я.

Дриада несколько расслабилась и, довольно улыбаясь, ответила:

– Я и мои сестры попросили землю поглотить эту вещь так глубоко, что ее никогда больше не найдут.

– Вот и ладушки! – Я устало улыбнулась и потянула Данте за рукав: – Пойдем отсюда. Найдем себе более подходящее место для ночлега. Тут мне как-то разонравилось…

Айранит только кивнул и, склонив голову перед дриадой в знак прощания, широким уверенным шагом направился к Белогривому. Я старалась не отставать от него. И вдруг меня окликнула лесная дева:

– Лови, ведунья!

Я обернулась и чудом успела поймать скрученный корешок на травяной веревочке, летящий прямиком мне в лоб. Тотчас кончики пальцев кольнуло теплой силой, а во рту появился привкус сладковатой вешней воды и древесного сока. Корешок оказался довольно мощным амулетом, правда, с непонятным мне пока действием. Я вопросительно приподняла бровь, но дриада уже исчезла среди деревьев.

– Вот так всегда: амулетом одарили, а как пользоваться – неизвестно, – сокрушенно вздохнула я, надевая подарок на шею, и тотчас меня мимолетно коснулась затихающая мысль лесной девы:

– Он защитит тебя, ведунья.

Хм, как всегда – туманно и малопонятно. Зато хоть выяснилось, что магия защитная, а не атакующая, и это уже радует – не буду пытаться использовать амулет в качестве магического снаряда. Я фыркнула, поудобнее поправила ременную лямку сумки и подошла к Белогривому, на котором уже восседал Данте. Вилья как раз застегнула седельные сумки и с улыбкой посмотрела на меня.

– Ну что, болезная, поедем дальше? Данте сказал, что скоро мы уже доберемся до Андариона.

– Скоро – это когда? – уточнила я, примеряясь к крупу жеребца.

Но я не успела осуществить свое намерение вознестись на него с помощью левитации, так как Данте наклонился и, без церемоний втянув меня на Белогривого, усадил перед собой.

Боком, разумеется.

Эх, не очень-то люблю я ездить по-женски – неудобно, да и постоянный риск вылететь из седла радости не добавляет. К тому же не умею я боком ездить на лошадях – это тоже уметь надо, а меня и нормально-то толком не научили. Вилька повторно озвучила мой вопрос, поинтересовавшись у Данте, когда же будет пресловутый Андарион, о котором мы уже столько слышали, но вот видеть как-то не приходилось.

Аватар только неопределенно хмыкнул и вместо ответа направил Белогривого по едва заметной тропе, убегающей на север, к Гномьему Кряжу. Эх, темнит он чего-то. Впрочем, как всегда. Единственное, что нам удалось выудить из него, так это что к вечеру следующего дня мы уже будем в стране айранитов.

И почему только у меня опять непонятное чувство, что Данте не просто умалчивает что-то немаловажное, а вокруг нас с Вильей закручивается какая-то непонятная интрига? Ладно, как говорит моя подруга: «Поживем – увидим, прожуем и пойдем дальше».

Данте хлестнул поводьями, Белогривый перешел на галоп, и мне пришлось вцепиться в руку аватара, чтобы не вылететь из седла раньше времени.

– Эй, куда несемся?! Жить надоело или просто проверяешь мои нервы на прочность?! Так вот, даже и не пытайся, они у меня желе-е-е-езные! Ой, мама! Там же дерево-о-о-о! – взвыла я, зажмуриваясь и кляня Белогривого, аватара и извилистую тропку на чем свет стоит.

Айранит только ехидно улыбнулся, явно намереваясь устроить тихую месть за подначки, которыми я осыпала его с тех пор, как мы покинули Лихостои. Темы шуточек и подколов были разные, но чаще всего я язвила о том, что Ведущий Крыла не сумел распознать в Ритане дракона, то бишь потенциального врага своей страны. Вилья обычно присоединялась, и в итоге мы сходились на том, что непонятно, как Андарион все еще стоит, если у него такие военачальники…

И вот теперь мне пришлось хранить вынужденное молчание, поскольку после того, как я едва не прикусила себе язык во время очередного пируэта Белогривого, с ходу берущего небольшую высоту в виде поваленного бревна, до меня дошло, что лучше немного помолчать здесь и сейчас, чем хранить вынужденное молчание остаток жизни из-за откушенного языка.

Ничего, я еще возьму реванш!

Вот на этой крайне оптимистичной ноте я и закончила самокопание, и мысли плавно перешли на обдумывание ответной шпильки.

А величественные скалы северо-восточной части горной цепи Гномьего Кряжа были уже совсем близко…

На исходе шестого дня, если считать с того момента, когда меня нагло уворовали из Древиц, наплевав с высокой колокольни на мое мнение относительно сумасшедшей идеи посетить страну айранитов, мы трое стояли у подножия высоченной скалы, про которую вполне можно было сказать, что вершиной она «царапает небо». Мы с Вилькой синхронно задрали головы, прикидывая на глаз высоту скал, протянувшихся на нескольких десятков верст.

Глазомер подвел даже Вилью, которая, вдоволь налюбовавшись на живописные трещины, безапелляционно заявила, что вверх мы черта с два залезем, поскольку не тараканы мы и так высоко по отвесной скале не поднимемся ни при каких обстоятельствах. На что Данте, ухмыльнувшись, заявил, что поэтому-то Андарион и закрытая страна – подняться вверх могут только птицы или же айраниты.

– Интересно, и как же мы туда попадем, а? – саркастически поинтересовалась Вилья у аватара. – Ты что, хочешь сказать, что все товары, которые айраниты закупают в соседних государствах, вы перетаскиваете вручную? И лошадей тоже?!

Я представила, как айраниты, пыхтя и сдавленно матерясь, перетаскивают через скалы крупный домашний скот, и тихо хихикнула. У Данте с фантазией, судя по всему, тоже обстояло неплохо, поскольку на предположение Вильи о способе транспортировки айранитами крупногабаритных грузов через скальную гряду он широко улыбнулся, но ответил тем не менее довольно серьезно:

– Нет, для этих случаев у нас есть, так сказать, черный ход. Его очень давно построили гномы, и как раз через него и происходит перевозка товаров.

– Черный ход? – переспросила я, отходя от Белогривого и перемещаясь поближе к монолитной на первый взгляд скале.

И далеко не сразу я обнаружила тонкую, чуть толще человеческого волоса, линию, слишком ровную, чтобы быть естественной прожилкой в камне.

Гномы вообще мастера своего дела, могут спрятать в скале целые города так, что их будет искать отряд княжеских ведунов и ничего не найдет. Поэтому выстроить ход в скале, да еще снабдить его малозаметными воротами, замаскированными под шероховатый камень, практически не отличающийся от поверхности горы, для них дело совсем несложное. Только вот…

– Данте, а нам что, постучать надо? – поинтересовалась я, все еще разглядывая «трещину» в скале, которая, если присмотреться, образовывала нечто вроде дуги-арки. – Или покричать?

– Нет, конечно. – Аватар улыбнулся, откидывая прядь волос с лица. – Достаточно просто коснуться вот этого камня…

Данте шагнул к скале и надавил на чуть выступающий серый с блестящими прожилками камень. Тотчас в горе что-то еле слышно заскрежетало, словно заработали невидимые механизмы, и огромная каменная плита стала медленно уходить вниз, открывая вход в скалу.

– Данте, а ты уверен, что они тебя узнали? – тихо пробормотала я, попятившись от проема, в котором возникли сжимавшие в руках длинные двуручные мечи аватары в вороненых доспехах и в скрывающих лица шлемах-масках. – По-моему, они нам не очень рады.

– Меня – узнали, – так же тихо ответил мне Ведущий Крыла, коротким кивком приветствуя охрану Андариона. – Это вас так встречают…

Мы с Вилькой озадаченно переглянулись и одновременно шагнули назад, вставая спиной к спине и готовясь к возможному бою. Аватары чуть пригнулись, раскрывая широкие крылья так, чтобы можно было моментально взлететь, и выставили перед собой клинки из темной стали.

Эх, знала я, что поездка в Андарион была не самой лучшей идеей!

ГЛАВА 7

Я перебрала пальцами в воздухе, словно наматывала на них невидимую нить, плетя канву заклинания, а Вилья выхватила из ножен меч и встала в боевую стойку так, чтобы можно было моментально нанести удар. Напряжение повисло в воздухе, достаточно одного неверного движения – и будет конкретная драка, в которой нам с младшей княжной Росской может достаться капитально. Мы уже сталкивались с аватарами осенью и некоторое время путешествовали с Данте, так что трезво оценивали свои и без того невысокие шансы. Но просто так сдаваться я была не намерена. Судя по нахмуренным бровям рыжеволосой полуэльфийки, – она тоже.

Прохладный ветер взметнул мои короткие волосы, и тотчас очертания окружающего мира на миг смазались, а потом обрели невероятную четкость. Я вновь смотрела глазами айранита, и аватары, перекрывшие вход в Андарион, расслабились. Данте, не вмешивавшийся в происходящее, скупо улыбнулся и пояснил:

– Что ж, думаю, вы убедились, что эта девушка – из нашего народа. Она – та самая Синяя Птица, за которой я отправился по просьбе наместника трона Азраэла. Если вы хотите нас задержать, я буду вынужден вмешаться как Ведущий Крыла, и, поверьте, вам это не понравится.

– Мы знаем, Чернокрыл. – Один из аватаров опустил оружие и склонил голову, сложив за спиной крылья, отливающие на солнце бронзой и медью. – Но ведь воительница не из нас. Она не может пройти в Андарион.

– Что-о-о?! – возмутилась Вилька, опуская меч и постукивая носком сапога по каменной дорожке перед скалой. – Ну нет у меня крыльев, и что дальше? У меня острые уши есть, если постараюсь, то даже пошевелить ими смогу! Что за глупость – определять характер по какой-то физической особенности! Получается, если к вам придет айранит-полукровка с дурными намерениями, то вы его все равно пропустите, а если представитель иной расы – то завернете от порога?

Полуэльфийка фыркнула и, одним движением закинув меч в наспинные ножны, сложила руки на груди, всем своим видом демонстрируя праведное возмущение. Я подумала и, впитав неактивированное заклинание, положила ладони на плечи подруги.

– Короче, вы как хотите, но без Вильки я никуда не пойду. Мы либо пройдем вместе, либо вместе отправимся домой. Данте, меня ты знаешь – я слов на ветер не бросаю. Без Вильки я в Андарион не пойду. Решение за вами.

Данте задумчивым взглядом смерил нас с Вилькой с головы до ног и внезапно широко улыбнулся.

– Я ручаюсь за них обеих. Слово Ведущего Крыла.

Как мне показалось, Данте произнес какую-то ритуальную фразу, имеющую большое значение, поскольку аватары моментально убрали оружие и освободили путь, отойдя с дороги. Ведущий Крыла отрывисто кивнул и, подойдя к Белогривому, взял его под уздцы.

– Девушки, за мной. Только просьба – пока мы не достигнем дворца, не отходите от меня далеко.

– Что, могут убить? – фыркнула Вилья, беря узду Тумана.

Данте серьезно посмотрел на нее и ответил:

– Нет, не убьют. Но чужакам нигде не рады, а пока вас официально не примет Азраэл, вы считаетесь чужими. Значит, к вам будут присматриваться с подозрением, наблюдать за каждым вашим движением.

– Паникеры вы, айраниты… – неуверенно буркнула подруга, следуя за Данте в темноту туннеля.

– Когда ваш народ будут преследовать только за ваш внешний вид в течение тысячи лет, тоже перестраховщицей и паникершей будешь, – не оборачиваясь, просветил ее аватар.

Вилька поняла, что сболтнула лишнее, и замолчала. А я, идя в хвосте нашего маленького отряда, с недюжинным интересом исследователя разглядывала туннель, прорубленный гномами в монолитной скале.

Начать с того, что стены и потолок туннеля были отшлифованы настолько безупречно, что в мою голову закралось сомнение о рукотворности этого прохода. Больше это было похоже на результат воздействия магии, которая, как известно, может пробить идеально круглый туннель в толще горной породы. Правда, даже самый сильный волхв расстарается максимум на три сажени «пробивной силы», а структура плетения заклинания не позволяет объединить силы, поэтому подобный способ постройки туннелей отметался напрочь. К тому же гномы все равно не владели магией в принципе – разве что у редких полукровок время от времени прорезался довольно-таки слабенький дар, которого хватало максимум на левитацию и, быть может, на зашептывание ран средней тяжести.

Правда, закон невозможности объединения сил для подобного заклинания действовал только у человеческих магов. Эльфийские волшебники запросто могли «слить» свою мощь в одного-единственного мага, сделав того чем-то вроде «фокуса», но это было чересчур опасно как для жизни эльфа, которого накачали силой, так и для окружающих. Дело в том, что объединенная эльфийская магия имеет один недостаток – она срабатывает с большой погрешностью, хотя, чем опытнее «фокус», тем меньше разброс заклинания. Проще говоря, можно попытаться проделать туннель в скале, а в результате вся гора взлетит на воздух с большой долей вероятности.

Эх, повезло людям, что эльфы объединяют силу, только когда терять уже больше нечего. Иначе волхвы перестали бы котироваться как класс.

Я оставила рассуждения о природе происхождения туннеля и переключилась на разглядывание барельефов и узоров, покрывавших стены, благо зеленоватые камни, врезанные в потолок, излучали мягкое, приятное для глаз свечение. Интересное дело – практически на всех барельефах, призванных изображать сцены древних битв, присутствовали женщины-айраниты с крыльями на спине. Это что же получается, мои предкини «засветились» во всех крупных сражениях, описанных в летописях Андариона?

Заинтересовавшись, я подошла поближе к картине, выбитой прямо на каменной стене, и, сотворив небольшой световой шарик бледно-желтого цвета, принялась разглядывать сие произведение творческого порыва, увековеченного на скале.

Хм, интере-э-эсно…

На картине была запечатлена сцена битвы в небе – это я поняла по тому, что внизу были прорисованы длинные шпили башен, похожие на копья. Крылатая женщина в доспехах аватаров и шлеме-маске занесла меч над головой непонятной твари, смахивающей на помесь дракона и василиска. Странные существа, честное слово. Я присмотрелась к оскаленной морде твари, но так и не смогла понять, кто же это изображен. Возможно, мастеру, создававшему этот шедевр, захотелось маленько приукрасить действительность, вот он и добавил существу лишний ряд зубов и удлинил когти. Кто их знает, творческие люди – они такие…

– Это одна из первых битв при переселении айранитов на новое место, сюда, в горы.

Голос Данте раздался над моим ухом настолько неожиданно, что я подскочила и едва сдержалась, чтобы не запустить в источник звука пульсаром. Н-да, нервы лечить определенно надо. Только вот кто виноват, что при моей довольно специфической профессии ведуньи выработался подобный рефлекс? Ведь чаще всего со спины имеют привычку подкрадываться разные нехорошие существа, которые любят людей исключительно из гастрономических побуждений.

– Еще раз так подкрадешься, и я за себя не ручаюсь! – раздраженно буркнула я, отворачиваясь от подозрительно довольного моей реакцией Данте, и вновь уставилась на картину. – Слушай, а что за битва-то была?

Данте ответил не сразу, видимо, вспоминал уроки истории, но, когда заговорил, я поняла, что он просто стремился рассказать мне о «преданьях старины глубокой» так, чтобы рассказ не напоминал нудную лекцию. Что ж, таланта рассказчика аватару было не занимать, думаю, натренировался на речах, произносимых перед своим Крылом.

– Айраниты не всегда жили в горах. Когда-то давно, очень давно, мы жили там, где сейчас располагается Росское княжество и территория Серебряного Леса. Эльфы только-только набирали силу и выходили из непролазных чащоб на востоке, их нынешнее место обитания – это всего лишь бледная тень той тайги, из глубин которой пришли Перворожденные… В те времена люди еще были диким народом с крайне плохой организацией, но их уже тогда было слишком много. – Данте чуть нахмурился и коснулся кончиками пальцев четко выбитых линий каменной картины. – Нас считали и посланниками небес, и сподвижниками преисподней, хотя мой народ не являлся ни тем, ни другим. Но разве людей хоть в чем-то убедишь? – Он криво улыбнулся уголком рта и серьезно посмотрел на меня. – Знаешь, против тебя лично я не имею ничего, но люди в общей своей массе всегда были весьма жадными до богатства и власти. Именно поэтому они и стали пытаться выжить нас с родных мест, вынуждая перебраться в закрытую долину в горах.

– Что, дикий люд сумел выгнать народ айранитов с обжитых земель? – Вилья, внимательно прислушивавшаяся к рассказу Данте, подошла ближе и задумчиво посмотрела на картину. – Если айраниты всегда были такими сильными, то как вышло, что такой слаборазвитый, пусть и многочисленный народ, как люди, сумел выгнать вас в горы?

Аватар глубоко вздохнул, и на его лице появилось выражение какой-то страшной усталости.

– Люди были не одни. Им помогли драконы.

– Драконы?! – в один голос выдохнули мы с Вильей и шумно потребовали разъяснений.

Но Данте молчал, как гном на допросе, ограничиваясь только малозначительными фразами типа «незачем вам это» и «у драконов были свои соображения». Короче, дело было нечисто.

– Ладно, – сдалась я, отчаявшись выудить из айранита пояснения по поводу заинтриговавшей меня фразы, – тогда хотя бы расскажи, что за битва-то здесь изображена.

Но, судя по всему, рассказчик в Данте до поры до времени уснул крепким и здоровым сном, потому что вместо красочного повествования аватар выдал нам ряд официальных сведений, после чего заявил, что нам пора идти дальше, иначе мы здесь заночуем.

– И вообще, если вам, девушки, так интересна история Андариона, спросите у принца, он ее знает лучше, чем я. Или же просто прочитаете в храмовой библиотеке, там есть тексты на старом Общем языке. Все, пошли, и так на добрых полчаса у этого барельефа застряли.

С этими словами он подхватил Белогривого под уздцы и широким шагом направился в глубь туннеля, давая понять, что урок истории на сегодня закончен. Жаль. Ладно, спросим у принца, когда познакомимся… Я поправила ременную лямку сумки, висевшей на плече, и устремилась вслед за Данте, стараясь не сильно отвлекаться на очередной шедевр наскального зодчества.

Наконец впереди замаячил выход, в котором был виден кусочек яркого вечернего неба, полыхавшего красками рубиново-медного заката. Я, бормоча себе под нос, что туннель в принципе могли сделать не таким длинным и, вообще, там экскурсии проводить надо с группами желающих, а не торговцев водить, пыталась на ходу найти в сумке книгу по прикладной стихийной магии с пометками наставника, дабы она была под рукой, – искать на ночь глядя неуловимую книжку мне не хотелось. Словом, отвлеклась и благополучно налетела на напряженную спину подруги.

– Виль, ты чего? Ой!..

Я тихо ахнула и застыла в немом восторге – перед нами во всей своей красе лежал вечерний Андарион.

Когда наставник впервые привез меня в Серебряный Лес, я, честно говоря, была поражена красотой и изяществом эльфийских построек, которые выглядели донельзя хрупкими и изящными, но тем не менее могли выдержать удар тарана. Однако, узрев Андарион, раскинувшийся внизу, в небольшой чаше долины, заключенной в кольцо скал с острыми, как пики, вершинами, я поняла, что эльфийский Серебряный Лес и рядом не стоял с этим чудом прикладного зодчества.

Андарион походил на гигантскую, искрящуюся всеми цветами радуги снежинку, которая не пойми как очутилась среди скал. Высоченные башни-шпили в центре долины с узкими стрельчатыми окнами, слишком большими и с небольшим козырьком, сверкали в последних лучах заходящего солнца. Спустя несколько секунд до меня дошло, что козырьки эти – не что иное как посадочная площадка для крылатых обитателей Андариона, а красивые арки, которые я изначально приняла за окна, – дверные проемы. Дело в том, что я умудрилась различить, как какая-то фигурка вышла из одной такой «арки» на площадку и, раскинув руки-крылья, взлетела в небо.

От центра долины высота башен постепенно понижалась, и на подходе к скалам уже были построены простые двухэтажные домики, какие можно увидеть в городах Росского княжества. На этот раз я была настолько поглощена разглядыванием невиданного зрелища, что даже не вздрогнула и не попыталась в очередной раз возмутиться, когда прямо над моим ухом раздался тихий голос Данте:

– Андарион построен в двух ярусах. В нижнем располагаются мастерские, рынки и прочая инфраструктура города, а в верхнем – жилые помещения. Те высокие башни – это наши дома. В них нет лестниц, и попасть внутрь можно, только взлетев до ближайшего портала-арки, так что бескрылому существу, если такие оказываются в нашей стране, появиться в доме айранита невозможно. Только если хозяин согласится помочь подняться. Можно сказать, это одна из мер безопасности – все-таки мы не очень доверяем пришельцам. Дворец – это во-о-он та снежно-белая башня, которая возвышается над остальным Андарионом. Собственно, туда мы и направляемся.

Я взглянула в указанном направлении и сразу же увидела башню, о которой говорил Данте, – сверкающий своей белизной тонкий шпиль, казалось, пронизывает собой небо. И это – дворец?! Честно говоря, по сравнению с княжеским теремом Стольна Града, который был укреплен получше иной крепости, дворец в Андарионе выглядел до невозможности хрупким и воздушным. Казалось, что он рухнет от неосторожного удара, но я почему-то думала, что его не снести даже десятком осадных баллист.

Вилька наконец-то вышла из восторженного ступора и поинтересовалась:

– Данте, а я вижу на северной окраине какое-то скопление темных зданий. Вроде они не очень высокие… Что это?

Айранит помолчал, но потом все-таки неохотно ответил:

– Вообще-то это казармы аватаров. Там располагается мое Крыло, там мы тренируемся, набираем рекрутов, да и просто живем. – Он невесело улыбнулся, глядя на сверкающий своей белизной Андарион, на фоне которого темные, почти черные шпили башен аватаров выделялись островком тьмы в царстве света. – В каком-то смысле это мой дом.

Я оторвалась от созерцания города айранитов и покосилась на Данте. Серебристая прядь выбилась из хвоста и теперь реяла на ветру, то и дело касаясь тонкого шрама на серьезном лице аватара. Да уж, тяжело, наверное, жить посреди такого великолепия и при этом сознавать, что ты всего лишь защитник и палач, которого опасаются собственные сородичи. И место твое – не снежная белизна жилых домов, а темная сумрачность казарм Крыла аватаров…

– Данте, неужели ты не можешь жить вместе с остальными айранитами?

Он пожал плечами и коснулся кончиками пальцев моей ладони.

– Могу, конечно. Это не запрещено, но мое присутствие постоянно необходимо то во дворце, то в Доме Крыла. Или же где-то вне Андариона. Поэтому мне удобнее находиться ближе к своему Крылу. К тому же простые горожане чувствуют себя весьма неуютно рядом с аватаром. Поэтому-то мы и носим маски, когда приходит время выполнять свой долг перед Андарионом.

– То есть получается, что никто не знает, кто входит в Крыло аватаров?

– Знает только королевская семья и верховная жрица Храма. – Данте пожал плечами и глубоко вздохнул. – К сожалению, предыдущая верховная жрица погибла во время беспорядков, случившихся прошлой осенью, а новая жрица, Алартиан, еще недостаточно опытна в делах Храма… Ладно, девушки, предлагаю спуститься в долину – я все-таки надеюсь представить вас принцу еще до сумерек.

– Стоп, а у вас нет никаких церемоний? То есть ты предлагаешь просто прийти и сказать «здрасте»?!

Видимо, на моем лице, а заодно и на Вилькином отразилась такая степень изумления, что Данте даже остановился, озадаченно глядя на наши вытянувшиеся от удивления физиономии.

– А что, у людей принято создавать себе такую дополнительную кучу проблем или же это традиция такая?

Мы с Вилькой синхронно замотали головами и в один голос заявили, что нас устраивает неофициальное знакомство с особой королевской крови. На самом деле, пока Вилья еще жила в Стольном Граде в качестве младшей княжны, к Великому князю Владимиру без предварительной записи – а время его было расписано на месяц вперед – было вообще не пробиться, поэтому-то нас так удивило полное отсутствие дворцового церемониала у айранитов. Хотя положа руку на сердце я могла с уверенностью заявить, что по-простому мне нравится намного больше!

Подругу мою, судя по всему, тоже порадовал подобный оборот дела, поскольку она улыбнулась и, подхватив Тумана под уздцы, изъявила желание идти немедленно. Данте только усмехнулся и первым начал спуск по широкой дороге, проложенной, скорее всего, теми же гномами прямо по краю почти отвесной скалы, причем капитально и на долгие годы. Я вздохнула и последовала за своими спутниками, не переставая удивляться обычаям страны айранитов.

Что ж, возможно, в Андарионе живется не так уж и плохо…

У подножия горы Данте остановился, и тотчас из небольшого двухэтажного домика, стоявшего чуть поодаль от дороги, которая убегала в сторону города, вышел гном. Наверное, челюсть у меня слегка отвисла, потому что я ожидала увидеть кого угодно, но не знакомого гнома в стране айранитов! Тот в свою очередь смерил меня взглядом, и, судя по тому, что его вечно прищуренный левый глаз широко раскрылся, гном меня тоже узнал. Одноглазый Дариль когда-то давно запускал нас с Лексеем Вестниковым в подземные копи под Гномьим Кряжем с целью выселения горных духов, он же нас оттуда и вытаскивал, когда в штольне случился обвал.

Лексей как раз заканчивал с последним горным духом, когда что-то пошло не так, заклинание дало сбой, и туннель начал обваливаться. К тому времени наставник уже уничтожил трех духов, но четвертый как-то умудрился перебить заклятие волхва, и все пошло наперекосяк. Честно говоря, я плохо помню, что там случилось, поскольку пребывала в состоянии шока: на моих глазах духи затащили в камень двух гномов-проводников, причем последние сопротивлялись до конца, поэтому скала затягивала их медленно, очень медленно… Тогда мне было десять, и наставник не успел сделать ничего, чтобы я не увидела того, что произошло с проводниками. Очнулась я уже на руках Дариля, в соседнем туннеле, а наставник намертво запечатывал обрушившуюся шахту. Мне почему-то врезались в память посеревшее от пыли лицо волхва, напряженно-дрожащие руки, когда он напевным речитативом читал заклятие заточения, и седая прядь в волосах, которой раньше не было.

– Ванька!!! – Гном подковылял ко мне и заглянул в лицо, машинально оглаживая окладистую каштановую бороду с нитками седины. – Вот уж кого не ждал! Как волхв Лексей?

– Ну я… – Я замялась, а гном уже взял мои руки в свои заскорузлые от кузнечной работы ладони.

– А ты выросла, девочка. Сколько лет-то прошло? Пять?

– Семь, кажется. – Я наконец-то справилась с удивлением и чуть сжала широкие ладони гнома, который после того случая в шахтах Гномьего Кряжа еще не раз навещал нас с волхвом Лексеем у Стольного Града. Именно Дариль и выковал мне клинок, который сгинул в катакомбах под Закатным пиком. Жаль, тот меч ковался специально для меня, Дариль даже отступил от своих принципов и сделал меч эльфийского типа, и то только потому, что я очень просила… – Ты очень давно не появлялся в избушке наставника.

– Что поделать, девонька, я тут, можно сказать, невыездной. Мне предложили работу кузнеца, причем с такой оплатой, что я согласился даже на условие не покидать Андарион. – Тут гном на миг замолчал и окинул единственным глазом Вилью и Данте, которые деликатно молчали, не вмешиваясь в разговор. – Вань, а ты как здесь очутилась? Крылатые-то к себе мало кого пускают, разве что…

Он снова замолчал, а я глубоко вздохнула и оглянулась на Вильку в поисках поддержки. Подруга еле заметно кивнула и, поудобнее перехватив уздечку Тумана, потянула за собой Данте в сторону конюшен, стоявших чуть поодаль от домика гнома. Эх, придется потом с Данте разбираться – судя по мимолетному взгляду, брошенному им в мою сторону, он весьма заинтересовался тем, что у меня знакомые находятся везде, даже в закрытом от посторонних Андарионе. Ну что поделать, у ведуний жизнь насыщенная, я же вообще имею дурную привычку совать нос повсюду, особенно если туда лезть не надо. А уж если при мне произносились слова типа «категорически воспрещено»…

Я посмотрела на Дариля, который в свое время вытащил меня из-под камнепада, и внезапно решилась. В конце концов, скоро слух о моем происхождении разнесется по всему Андариону, или же я не знаю азы политики.

– Дариль, ты слышал о том, что объявилась Синяя Птица?

– Конечно, девонька. – Пожилой гном пожал плечами, все еще непонимающе рассматривая меня. – Тут на днях верховная жрица Храма на пару с принцем объявили, что найден потомок рода Синих Птиц, пусть полукровка, но вторая ипостась у нее, как у истинной представительницы этого рода. Вроде бы это добрый знак того, что скоро и истинный король найдется.

Дариль фыркнул и направился к домику, жестом пригласив меня следовать за собой.

– По мне, так вся эта шумиха только очередная попытка принца утихомирить народ. Тут ведь слухи ходят, что против нас драконы ополчились. Крылатые совсем переполошились, грозятся двинуться в сторону Снежного дворца. Вроде как принц уже давным-давно знает, где истинный король, вот только трон отдавать не хочет. Интересно, а эта самая Синяя Птица вообще-то существует или это очередная попытка верховной жрицы выторговать еще немного времени для принца? – Гном махнул рукой и покосился на меня. – Девонька, а ты вообще-то к чему это все спрашивала?

– Да все к тому же… – Я машинально провела ладонью по коротко остриженным волосам, едва прикрывавшим шею, и призналась: – Дариль, я и есть эта Синяя Птица.

– Что? – Он сбился с шага и расхохотался. – Девонька, ты ж человек! Иначе Лексей знал бы, что ты айранит… – Тут он вгляделся в мои глаза и тихо спросил: – Вань, ты серьезно?

Вместо ответа я только кивнула, глядя на выходящих из конюшни Данте и Вилью. Гном осторожно тронул меня за рукав, косясь на моих друзей.

– Как же так, девонька? И они тоже?..

– Нет. Вилья – полуэльфийка. Дариль, это очень длинная история, а сейчас у меня нет времени. Но я обязательно навещу тебя и все-все расскажу, обещаю.

– Да уж. Что-что, а слово ты твердо держишь, Ванька. И это не волхва заслуга, а твоя. Иди уж, за лошадками вашими я пригляжу.

– Спасибо. – Я улыбнулась гному и, сжав на прощание его жесткую ладонь, подошла к ожидавшим меня Вилье и Данте.

Подруга только хмыкнула и от души хлопнула меня по спине ближе к плечу, да так, что я закашлялась. Все-таки тяжелая длань у полуэльфийки…

– Да, Еваника, везде у тебя знакомые найдутся. То в преисподней, то в Андарионе… И как у тебя это получается-то?

– Феноменальное обаяние ведуньи и талант влезать во все сомнительные авантюры, попадающиеся на пути, – буркнула я, потирая слегка ушибленное ретивой подругой плечо. – Данте, вопрос на засыпку: мы до дворца пешком пойдем?

Айранит пожал плечами, машинально коснувшись кончиками пальцев пряжки на перевязи меча.

– А вам как больше хочется? Еваника, если бы мы с тобой были вдвоем, то я, без сомнения, предложил бы полететь, но поскольку с нами Ревилиэль…

– Ты намекаешь на то, что я очень тяжелая?! – вспылила моя подруга, моментально вставая в позу оскорбленной княжны и упирая кулаки в бока. – Да Евка меня от Рассветного пика до Серого Урочища на своих двоих… крыльях тащила, и ничего!

Я решила скромно промолчать по поводу этого «ничего». На самом деле на следующий день у меня плечи болели так, словно я сутки дрова перетаскивала или устраивала генеральную уборку на чердаке в доме волхва Лексея. Данте же и ухом не повел в ответ на нападки Вильки, только поинтересовался, действительно ли Ревилиэль хочет совершить перелет по воздуху до самого дворца. Лично меня такая постановка вопроса насторожила, Вильку, судя по всему, тоже, но отступать было поздно – аватар уже насмешливо сложил руки на груди, ожидая ответа. Ну да, тут подвох какой-то есть, однозначно! Еще понять бы какой…

Но Вильку уже понесло. Кажется, она была согласна на все, в том числе и на транспортировку во дворец по воздуху, что она не замедлила озвучить. Данте ехидно поклонился и со словами: «Ваше желание для меня закон», – принялся расстегивать перевязь меча, дабы не испортить трансформацией очередную рубашку вместе с курткой. Я несколько секунд озадаченно наблюдала за спонтанным стриптизом, а потом вспомнила, что мне, судя по всему, тоже перекидываться придется, и принялась стаскивать с себя куртку, неловко цепляя ею висящий за плечами меч. Ну что поделать, не привыкла я к тому, что за спиной у меня висит клинок. В Древицах я превосходно обходилась собственными силами, то бишь магией, изредка арендуя холодное оружие у Вильки или же у любого, кто подворачивался под руку, и теперь меч мне только мешал.

Пока я возилась с курткой, запихивая ее в свою бездонную суму, и поудобнее передвигала перевязь меча, чтобы он не мешал в полете, Данте уже неспешно прохаживался по дороге туда-обратно, помахивая большими оперенными крыльями угольно-черного цвета, словно разминаясь перед полетом. Я искоса взглянула на аватара, глаза которого в очередной раз стали черным непроницаемым зеркалом, и тихонько вздохнула. Нет, не могу я привыкнуть ко второй ипостаси Данте, хоть и понимаю, что она для него абсолютно естественна, как магия для меня.

– Ева, ну что ты возишься, а? – Вилька уже нетерпеливо притоптывала, глядя на меня сверху вниз. – Сколько можно, а? Давай отращивай себе крылья – и вперед! Уже ночь на дворе, а ты все копаешься.

– Все, все уже. – Я застегнула сумку и, забросив ее на плечо, поправила пояс «корсета» и сосредоточилась на той силе, которая текла в моих венах вместе с кровью.

Магия Небесного колодца, пробудившая во мне кровь Синих Птиц, полыхнула уже ставшим почти привычным огнем, мышцы скрутило мгновенно проходящей судорогой, и тотчас я почувствовала, как плечи чуть оттягивают полураскрытые крылья – синие, с белой кромкой маховых перьев. Данте скользнул по мне взглядом и, заправив за ухо серебристую прядь, деликатно подхватил Вильку на руки, предварительно вручив ей свою небольшую походную сумку с одеждой.

– Вилья, не дергайся, я тебя не уроню. Еваника, лети за мной и постарайся сильно не отставать.

– Ну-ну, ты ж не Ева, – буркнула моя подруга, прижимая к груди сумку аватара с вещами и морально настраиваясь на полет. – Та уронит и не заметит!

– Что-о-о?! – попыталась возмутиться я, но Данте с Вилькой на руках уже стрелой взмыл в темное вечернее небо, не позволив нам развить очередную перепалку.

– Вот зараза, – проворчала я, ни к кому конкретно не обращаясь, и, распахнув крылья, взлетела, стремясь как можно быстрее нагнать аватара.

Андарион с высоты птичьего полета казался еще более фантастическим, чем мне показалось вначале. Башни-шпили переливались мириадами огоньков, словно они состояли из ограненных кристаллов, сквозь которые проходит магический свет. Благодаря зрению айранитов я могла различать мелкие детали далеко внизу, крылатые фигуры, сновавшие в нижнем ярусе города, рисунки и барельефы на жилых башнях, причем у центрального входа-арки каждого дома айранитов был выбит какой-то странный символ. Я хотела поинтересоваться, что это за знак, но, подумав, решила, что разговаривать на лету не очень-то удобно, к тому же встречный ветер все равно уносил все слова. Лучше поинтересуюсь на месте…

Из раздумий пополам с восторженным разглядыванием ночного Андариона меня выдернул властный окрик. Оказывается, увлеченная собственным рассуждениями, я не заметила, как мы подлетели к самой высокой башне, кажется, она и называлась Снежным дворцом, и Данте уже шел на снижение к ближайшему козырьку у входа-арки. Правильно сделал, что окликнул, иначе я полетела бы дальше. И, уже снижаясь, я внезапно осознала, что постепенно начинаю привыкать к своей крылатой ипостаси: я уже не задумывалась о полете как о процессе, где следует контролировать каждое движение, крылья словно становились неотъемлемой частью меня.

Вот только моя человеческая сущность будто отодвинулась на второй план…

Когда я коснулась подошвами туфель мраморного козырька перед узкой аркой входа, задрапированного бледно-голубыми занавесями из тяжелого бархата, идея приехать в город айранитов уже не казалась мне хорошей. Вилька со вздохом невероятного облегчения соскочила на козырек и тотчас нырнула в арку. Секунду спустя оттуда раздался оглушительный визг, и мы с Данте, не сговариваясь, вбежали внутрь, едва не сорвав занавеси.

Увиденная картина заставила меня моментально впитать зарождающийся в ладонях голубой огонь и, тихо хихикая, сползти по ближайшей стенке на пол, покрытый узорчатым зелено-голубым ковром.

Оказывается, Вилька столкнулась с Хэлириан, которую мы с ней не видели с осени, и услышанный переливчатый вопль, сделавший бы честь любой психической атаке, был воплем радости. Сейчас полуэльфийка радостно обнимала явно смущенную таким бурным проявлением эмоций младшую жрицу, которая казалась какой-то повзрослевшей в светлом платье до пола, с темными волосами, уложенными в сложную прическу, с обилием драгоценностей… и все-таки непривычными крыльями вместо рук, которыми Хэл несколько неловко обнимала Вильку.

Наконец Вилья чуточку успокоилась и развернула раскрасневшуюся Хэл ко мне лицом. Я, все еще сидя на полу, помахала ей ладошкой, одновременно борясь со смехом, рвущимся наружу.

– Еваника? – Прозрачно-зеленые глаза Хэлириан непроизвольно округлились, когда она увидела меня, да еще в компании аватара.

– С утра была ею, – наконец-то сумела ответить я, все еще улыбаясь во все тридцать два зуба, шесть из которых отличались характерной для айранитов остротой. – Привет, Хэл! Как ты тут? Не скучала?

– А ты еще спрашиваешь!

Наконец-то с нее слетела вся патетика, и я узрела ту самую крылатую девушку, с которой осенью мы прошли через пол-Роси по пути к Небесному колодцу. Хэл метнулась ко мне, и тотчас какая-то сила деликатно подняла меня с пола и поставила на ноги. Я озадаченно посмотрела на жрицу и, заметив, что кончики перьев у нее светятся, поняла, в чем дело.

У женщин-айранитов нет рук, поэтому они с рождения учатся пользоваться магией. К примеру, вот сейчас Вилья бы просто подняла меня с пола, дернув за шкирку, тогда как Хэл воспользовалась телекинезом пополам с какой-то воздушной магией. Что ж, придется привыкать…

– Еваника, ты все-таки вернулась к нам! – Хэл порывисто обняла меня теплыми, чуть щекочущими кожу крыльями и широко улыбнулась. – А я уж и не надеялась, что ты нас посетишь! Может, и совсем останешься…

– Хэл, я…

Но жрица, останавливая мои возражения, чуть качнула головой, и несколько камней в ее волосах вспыхнули разноцветными огоньками в мягком желтоватом свете магических светильников, развешанных вдоль стен.

– Ева, ничего не говори сейчас. Судьба сама распорядится, а нам нужно только идти по дороге, которая предназначена для нас.

– Хэ-э-э-эл!..– страдальчески простонала Вилья. – Не озадачивай на ночь глядя философией, пожалей несчастных уставших путников, а? Нам бы сейчас только принцу на глаза показаться – и спать.

– Ой, и впрямь! Время-то позднее! – Хэл совершенно человеческим жестом всплеснула крыльями и вздохнула. – Совсем я замоталась с этими поисками. Уже ум за разум заходит. Конечно, идем, Азраэл ждет вас.

Тут она как-то приосанилась и уже более сдержанно поклонилась Данте, который ответил ей легким кивком.

– Аватар Чернокрыл, принц ожидает и тебя. Он надеется услышать из твоих уст подробную историю об этой поездке.

– Как скажете, жрица Хэлириан. – Данте чуть иронично улыбнулся и, взяв из рук Вильи свою сумку, выжидающе посмотрел на Хэл. – Ты сама нас отведешь или как?

– Уж тебе ли не знать, где тронный зал Снежного дворца, ведь ты бываешь там чаще, чем я.

Я озадаченно посмотрела на них, а потом ненавязчиво поинтересовалась:

– Народ, мне кажется или вы слегка не ладите?

Ответили мне незамедлительно и в один голос:

– Кажется!

– Все, больше не влезаю. – Я пожала плечами и напомнила собравшимся: – Нас ведь вроде принцу представить хотели?

В ответ Хэл только кивнула и, сложив крылья по бокам тела, скорым шагом направилась по коридору. Мы с Вилькой переглянулись и поспешили за ней, стараясь не сильно отставать, но при этом глазея по сторонам.

Н-да, что тут можно сказать…

Дворцовые коридоры отличались от ранее виденных мною тем, что были довольно узкими, но с очень высокими потолками, украшенными какой-то резьбой и узорами из переплетения непонятных символов, а также минимальным количеством народа, а конкретнее – полным его отсутствием. В княжеском тереме Вилькиного деда мы бы уже раз двадцать столкнулись с кем-нибудь из придворных или охраны, но дворец айранитов словно вымер. Это меня заинтересовало донельзя, и я уже открыла было рот, чтобы задать мучивший меня вопрос, когда взгляд мой натолкнулся на необычную картину, врезанную в белую мраморную стену.

При более детальном рассмотрении выяснилось, что картина эта выложена на манер мозаики мельчайшими драгоценными и полудрагоценными камнями прямо на стене и изображает уже виденную мной сцену, только на этот раз в цвете: синекрылая женщина в вороненых доспехах аватаров заносит меч над головой серебристого существа, похожего на дракона, а под ними белеют шпили Андариона…

Картина была выполнена с таким мастерством, что я проторчала у нее довольно долго, а когда наконец-то очнулась, то выяснилось, что мои друзья уже ушли куда-то вперед и где их теперь искать – неизвестно. Чертыхнувшись, я побежала по коридору, надеясь их догнать.

Щаз! Держите карман шире, девушка!

Коридор оканчивался развилкой, и, в какую сторону свернули мои друзья, было совершенно непонятно. В левом ответвлении вдоль стен висели картины, подобные той, у которой я застряла на неприлично долгое время, а в правом виднелся ряд дверей из светлого дерева с серебристыми ручками. Я подумала и пошла налево – не найду своих, так хоть картины поразглядываю. А в том, что меня разыщут, я не сомневалась – слишком уж часто я так «пропадаю»…

Галерея притягивала к себе взгляд как магнит, каменные картины, «нарисованные» на белоснежном мраморе, вызывали восхищение – как музыка эльфов или же гномьи статуи из металла и оружие. Я остановилась перед очередным образом кого-то из Синих Птиц – девушка, похожая на меня цветом волос и крыльев, в вороненых доспехах. Синие с белыми кончиками волосы закрывали ее лицо, а руки лежали на эфесе длинного серебристого меча с причудливо изогнутым лезвием. И, как мне казалось, художник запечатлел в мозаике камней ее печаль, словно девушка на картине тосковала о чем-то несбывшемся…

– Это Таль, одна из основательниц рода Синих Птиц. Она помогала оборонять Андарион, когда айраниты только-только переселились в эти горы.

Я вздрогнула от неожиданности и резко обернулась на голос. Полночно-синие крылья с шелестом раскрылись за спиной, а я чуть пригнулась, словно готовясь к бою. Нарушителем моего уединения оказался айранит в простой темной одежде с крыльями цвета пролитой крови – темно-бордовыми, отливающими в магическом свете малиновым отблеском. Он улыбнулся, сверкнув клыками, и откинул с лица пепельно-русые волосы, доходившие до середины спины.

– Я не хотел вас напугать, Синяя Птица. Прошу прощения. – Он склонился в изящном поклоне, и я невольно улыбнулась в ответ.

– Да ничего страшного. Это у меня, так сказать, рефлекс. Просто не люблю, когда подкрадываются со спины.

– Клятвенно обещаю больше так не делать! – Он сверкнул улыбкой, и в его карих с прозеленью глазах мелькнули золотистые искорки. – А вы…

– Ева, вот ты куда делась!

Мы с айранитом обернулись одновременно и увидели возмущенную Хэлириан. Но стоило только жрице увидеть, кто стоит рядом со мной, как она расплылась в улыбке.

– Вижу, ты уже познакомилась с Азраэлом.

– С Азраэлом? – переспросила я, глядя на улыбающегося кареглазого айранита. – Так ты… вы и есть принц Андариона?

– Честно говоря, да. – Он вновь поклонился и, взяв меня за руку, прикоснулся губами к тыльной стороне ладони, на миг задержав внимательный взгляд на светлых шрамах от ожогов, полученных мною еще осенью. – Позвольте представиться – наследный принц правящей династии Закатных Небес Азраэл. Я счастлив приветствовать вас, Синяя Птица, в Андарионе. – Он посмотрел на меня долгим взглядом каре-зеленых глаз, в глубине которых мерцала золотистая искорка, и тихо добавил: – Вы несете с собой надежду…

Я беспомощно оглянулась на Данте, который неподвижной статуей застыл у стены, совершенно не зная, что сказать.

Зато мне было совершенно ясно, что затеряться в толпе на этот раз не получится…

ГЛАВА 8

Азраэл вел меня по длинному и прямому как стрела коридору, ненавязчиво рассказывая об истории Андариона. Мои друзья следовали за нами в полном молчании и настолько бесшумно, что я даже несколько раз обернулась, желая удостовериться, что они никуда не пропали, а все еще идут следом, поотстав на полдесятка шагов. Наконец наследный принц остановился у высоких стрельчатых дверей из светлого дерева с золотыми узорами и, толкнув одну из створок, посторонился, пропуская меня вперед. Я, не долго думая, проскользнула в помещение и тут же застыла с полуоткрытым от изумления ртом, созерцая сей шедевр искусства. Потому что назвать тронным залом это чудо просто язык не поворачивался!

Высокий потолок был выложен мозаикой из драгоценных и полудрагоценных камней, призванной изображать эпизоды истории Андариона, а стены были искуснейше зачарованы таким образом, что казались сотканными из облаков и тумана. То есть создавалось впечатление, будто бы ты стоишь на облаке, вокруг тебя звенят вольные ветра, а над головой – прекрасная мозаика из радуги. Я подошла к одной из стен и недоверчиво коснулась пушистого «облака» ладонью.

По правде говоря, я ожидала, что почувствую холодный мрамор под искусно наведенной иллюзией яркого голубого неба и облаков, но кончики пальцев ощутили только прохладный влажный туман, словно и впрямь коснулись настоящего облака! Азраэл за моей спиной пояснил негромким голосом, в котором проскальзывала явная гордость:

– Этот дворец создали наши древние мастера, можно сказать, что это единственное, что осталось у айранитов от прежних времен. Во время переселения в эти горы и последующего за ним нападения драконов Снежный дворец оказался одним из зданий, которые уцелели после боевых действий. Можно сказать, что Андарион пришлось отстраивать заново. У Небесного Храма сохранилось только святилище, все остальное пришлось перестраивать, да и во время бунта он сильно пострадал, только-только отстроить успели… – Азраэл еле слышно вздохнул и продолжил с грустью: – По правде говоря, боюсь, что на этот раз и ему не устоять. Аранвейн грозит нам войной, а народ раздирают противоречия и сомнения. Половина Андариона считает, что мы с верховной жрицей нарочно не ищем истинного короля, чтобы трон достался мне.

– А разве ты не хочешь править? – поинтересовалась я без всякой задней мысли.

И только спустя несколько секунд до меня дошло, что именно я сказала! Н-да, недаром мне говорили, что язык мой – враг мой… Я попыталась спасти положение, пока это возможно, и, повернувшись лицом к Азраэлу, уже открыла рот, чтобы извиниться, но айранит только пожал плечами.

– Я солгал бы тебе, Синяя Птица, если бы ответил, что нет. Я действительно желаю править Андарионом, поскольку это моя страна и мой народ и кому, как не наследнику, нести за нее ответственность, но само существование истинного короля говорит о том, что существует айранит более достойный, чем я, иначе он не был бы избранником Небесного Хрусталя. – Азраэл склонил голову, и длинные русые волосы скользнули по плечам, наполовину укрыв узковатое лицо с волевым подбородком. – Когда король появится, я без колебаний исполню волю талисмана и народа.

– Он появится, не волнуйся. – Хэлириан коснулась плеча принца кончиками перьев на правом крыле. – Я как Хранитель Небесного Хрусталя могу с полной ответственностью заявить, что король существует, а значит, мы найдем его! Да и Еваника поможет, она вообще что хочешь отыщет, лишь бы ее это заинтересовало!

– Ну, Хэл…

Я слегка покраснела под заинтересованным взглядом принца, который явно прикидывал, как бы меня втянуть в дело отыскивания короля, но, слава богу, вмешалась Вилья. Полуэльфийка со свойственной ей прямотой бесцеремонно влезла в разговор, намереваясь все-таки выбить для нас заслуженный отдых:

– Азраэл, а до завтра это все не подождет? Просто мы с Евой и Данте целый день в дороге, и заниматься сейчас вашими внутренними проблемами нам как-то не с руки, веришь?

– Верю, конечно! – Принц сверкнул белозубой улыбкой, но от впечатляющего «оскала» айранитов нам с Вильей было уже ни горячо ни холодно. – Синяя Птица, я нашел твою родственницу, одну из потомков твоего рода, правда, из очень дальней ветви, но это не столь важно. Она позаботится о тебе и о твоей бескрылой подруге, а сегодняшнюю ночь прошу вас быть моими гостями в Снежном дворце. Шайджен покажет вам, где вы можете отдохнуть и набраться сил.

С этими словами Азраэл склонился в глубоком поклоне, показывая, что аудиенция окончена, и мы с Вильей, переглянувшись, направились к дверям. Хэлириан пошла за нами, а Данте остановил негромкий оклик принца:

– Чернокрыл, прошу тебя, задержись.

Я обернулась у дверей: аватар уже усаживался рядом с принцем на мраморные ступени у небольшого изумрудно-зеленого трона с высокой спинкой, который я не заметила, занятая разглядыванием убранства зала. Похоже, разговор у этих двоих будет крайне долгим – судя по всему, Азраэл настроен выслушать подробный отчет о нашем путешествии.

– Ева, идем!

Голос Хэл выдернул меня из размышлений, и я выскользнула вслед за младшей жрицей в коридор, где нас уже дожидались Вилья и незнакомый айранит, чьи седые, коротко остриженные волосы обрамляли молодое лицо с невероятно старыми глазами. Видимо, это и был Шайджен. Он коротко кивнул нам в знак приветствия и жестом попросил следовать за ним, после чего моментально развернулся и широким скорым шагом двинулся по коридору, даже не удосужившись проверить, идем мы за ним или нет. Мы с Вилькой переглянулись и рванули вслед за Шайдженом. Хэл какое-то время пыталась идти с нами шаг в шаг, но в длинном платье у нее это получалось крайне плохо, и она сдалась уже через два десятка шагов, успев сказать, что навестит нас утром. Я только кивнула на ходу, стремясь не отстать от серокрылого айранита в темно-зеленых одеждах.

Н-да, интересно, айраниты все такие недружелюбные или просто мне крайне «везет» нарываться именно на таких?

Побудка случилась рано. Очень рано. Когда меня наконец-то растрясли, то первое, что я увидела, – это розовые солнечные лучи, падающие в высокое узкое окно, ставни которого, сделанные из цветного стекла, были распахнуты настежь.

Рассвет, чтоб его! И почему меня по жизни будят в такую рань-то? Видать, судьба такая…

Я перестала натягивать тонкое, но довольно теплое шерстяное одеяло на голову и наконец-то посмотрела на того, кто сегодняшним утром «удостоился чести» разбудить меня спозаранку и, соответственно, быть обруганным на орочьем языке – росский я почему-то на рассвете вспоминала не сразу. «Будильником» оказалась довольно симпатичная кареглазая айранит с крыльями нежно-сиреневого цвета, по перьям которых уже пробегали розовые искорки. Так, похоже, что еще чуть-чуть – и меня поднимали бы с помощью левитации. Что ни говори, а проснуться я решила-таки вовремя. Я хмуро оглядела девушку с головы до ног и машинально провела ладонью по встрепанным волосам, пытаясь хоть немного их пригладить. Айранит страдальчески вздохнула и чуточку печально улыбнулась:

– Вот уж не думала, что единственная наследница рода Синих Птиц окажется столь тяжелой на подъем. И столь острой на язык. Меня зовут Мицарель, я прихожусь тебе очень дальней родственницей. У меня самой Синие Птицы в роду были где-то три поколения назад, но все-таки… – Девушка склонила голову в знак приветствия, и заколки в ее каштановых волосах сверкнули гранями драгоценных камней в утренних лучах солнца.

– Еваника Соловьева, – привычно представилась я, выползая из-под одеяла и улыбаясь настолько дружелюбно, насколько это было возможно для меня в столь ранний час.

– Соловьева? – переспросила Мицарель, озадаченно глядя на мое человеческое воплощение.

– Да. Мне дал такую фамилию наставник, когда взял на воспитание. А что?

Я с хрустом потянулась и прошествовала в дальний угол комнаты, где стоял кувшин с водой для умывания и лежало аккуратно сложенное полотенце.

– Ты ведь Синяя Птица… – задумчиво ответила Мицарель, присаживаясь на краешек кровати. – Слушай, я никак понять не могу, почему ты спишь в этой неудобной человеческой ипостаси? И называешься чужой фамилией?

Полотенце выпало у меня из рук. Я изумленно воззрилась на Мицарель, которой, судя по всему, так и не удосужились рассказать историю того, как я стала Синей Птицей. Похоже, Азраэл об этом либо сознательно умолчал, либо попросту не успел ввести мою невесть откуда взявшуюся родственницу в курс дела. Что ж, все, как обычно, придется рассказывать самой. Я присела на кровать рядом с девушкой-айранитом и, положив ладонь на кончики сиреневых перьев, начала свой рассказ.

Странно, обычно меня никогда не тянуло рассказать о себе кому-то, да еще если я знаю его всего несколько минут, но Мицарель почему-то я захотела рассказать многое. Не все, но больше, чем стандартную биографию лесной ведуньи.

Айранит слушала, не перебивая, не задавая ненужных вопросов и не встревая с восклицаниями типа: «Вот это да!» Она просто постаралась выслушать меня и, возможно, воспринять такой, какая я есть. Как айранита, желающего остаться человеком. Как человека, мечтавшего летать в небе подобно птице… Я замолчала, а Мицарель, склонив голову к плечу, пристально смотрела на меня теплыми карими глазами, в которых, как ни странно, я увидела понимание.

– Выходит, ты спишь в образе человека, потому что, в сущности, человеческий облик и есть твое естественное состояние. – Она покачала головой и вздохнула. – Трудно тебе придется среди нас, девочка. Знаешь, Азраэл просил меня попытаться уговорить тебя остаться с нами, в Андарионе, и я, честно говоря, согласилась попробовать. Но теперь я понимаю, что это бесполезно. Ты все-таки не айранит, ты – человек с ипостасью айранита, а это большая разница. Мы осознаем себя крылатыми с рождения, ты же обрела эту способность в двадцать лет, когда твое мироощущение окончательно сформировалось. Да, ты готова к переменам, возможно, ты сама их ищешь, но в глубине души ты все равно останешься человеком.

Мицарель коснулась моего лица кончиком крыла, отводя короткие, спутанные после сна волосы, и тепло улыбнулась.

– Еваника, ты сама найдешь свое место, и никто, кроме тебя, не сможет сделать этот выбор. Захочешь остаться – страна айранитов примет тебя с радостью. Уйдешь к людям – мы пожелаем тебе удачи. Ты свободна, Ева. Лети на крыльях ветра или же иди по дороге – но это будет только твое решение, и ничье больше.

– Спасибо. – Я искренне улыбнулась ей и с трудом сдержалась, чтобы не обнять. Мицарель поняла меня почти сразу и одобрила мой выбор, мое стремление идти своим собственным путем.

Да, есть Судьба, и есть Предназначение.

Но к ним ведут тысячи дорог, длинных и коротких, извилистых и прямых как стрела, а свою дорогу я выберу сама…

– Ева, и все-таки я рекомендую тебе принять обличье айранита, – с улыбкой сказала Мицарель, протягивая мне сверток светло-голубого цвета. – Так тебе будет удобнее перемещаться по городу – ведь лестниц, привычных людям, у нас нет. Да и это платье я для тебя сшила, как на Синюю Птицу с крыльями на спине.

Я машинально кивнула, принимая сверток, а потом вдруг переспросила:

– Стоп, ты сказала, что это платье?!

– Ну да. А что такое? – Мицарель удивленно посмотрела сначала на сверток, а потом на мое выразительно скривившееся лицо.

М-да, похоже, Данте не успел ей сообщить, что платья я не признаю как одежду в принципе. Особенно длинные.

Дело в том, что с длиннополой одеждой у меня лет с тринадцати взаимная нелюбовь. Тогда Вилька притащила мне свой княжеский сарафан, из которого она выросла, и совместно с наставником попыталась в него меня упаковать. Провозились где-то с час, а когда я все-таки предстала пред их критическими взглядами, то младшая княжна Росская в один голос с Лексеем сообщила, что княжеское одеяние сидит на мне, как на корове седло, так что не фиг позориться, юная ведунья. Я смертельно оскорбилась и попыталась, как обычно, загнать Вильку за печку, но наступила на длинный подол и бесславно рухнула на пол. По правде говоря, позже я еще несколько раз пыталась носить платья, но попытки эти неизменно оканчивались провалом. После того как Вилья на пару с волхвом забраковали даже эльфийские наряды, я плюнула на стремление выглядеть как красивая девушка и в дальнейшем одевалась соответственно своей профессии ведуньи.

И вот теперь мне опять предлагают вырядиться в платье, да еще и, судя по всему, длинное…

Когда я завершила красочное повествование о платьях, Мицарель внимательно посмотрела на меня и предложила все-таки его примерить. Не понра-вится – она без проблем сыщет мне мужскую одежду, найти на меня костюм, рассчитанный на тщедушного юношу, дело двадцати минут, не больше. Я подумала и согласилась. В конце концов – что я теряю?..

Ревилиэль, как всегда без стука ввалившаяся в отведенную мне комнату, оборвала приветственную речь на полуслове и уставилась на меня с отвисшей челюстью, словно впервые увидела. Я же задумчиво рассматривала свое отражение в огромном зеркале, врезанном в стену комнаты и ранее скрывавшемся за отодвигаемой деревянной панелью.

И, как ни странно, отражение это мне впервые нравилось, несмотря на то что отражалась в нем синекрылая девушка-айранит с волосами цвета вечернего неба. Белые кончики уже успевших чуточку отрасти волос едва касались открытых плеч. Воздушное бледно-голубое платье имело длинные полупрозрачные рукава, а подол был скроен таким образом, что снизу получались как бы заостренные клинья, под платье надевались тонкие широкие шальвары, украшенные почти незаметной вышивкой. И все это бледно-голубое великолепие сидело как нельзя лучше, делая меня какой-то до невозможности хрупкой и воздушной.

Неземной, как сказал бы поэтичный Алин…

И только широкие синие с белыми кончиками крылья немного нарушали этот хрупкий образ – слишком уж они выглядели мощными, не узкие и изящные, как у ласточек или стрижей, а словно предназначенные для длительного парения, чтобы потом в крутом пике ударить противника, да так, чтобы он, оглоушенный, упал на землю. Крылья хищника, как у сокола или орла.

Или как у аватара Чернокрыла.

Вилька наконец-то обрела дар речи и, настороженно косясь на Мицарель, которая в этот момент пыталась сотворить хоть что-нибудь с моими короткими волосами, тихо сказала:

– Ну, Евка, может, это и к лучшему, что ты теперь айранит. Ты только на себя посмотри – любую эльфийку в два счета за пояс заткнешь!

– А если улыбнуться? – Я продемонстрировала свой впечатляющий набор заостренных зубов, сделавших бы честь любой упыреподобной нежити.

Вилья же отмахнулась и ответила, прикрывая за собой распахнутую настежь дверь:

– А это даже экзотично смотрится, если привыкнуть. Да что ты у меня спрашиваешь – пойди разыщи Данте и поинтересуйся его сугубо мужским мнением. Вот увидишь, он в восторге будет.

– Н-да? – с сомнением переспросила я, отчаянно борясь с румянцем, который уже предательски заливал щеки.

Честно говоря, у меня уже не раз мелькала подобная идея, но я ее отгоняла, как чисто женскую. И вот теперь еще и Вилья…

Мицарель наконец-то сдалась, оставив мои волосы в покое, так как из них невозможно было соорудить хоть что-нибудь, напоминающее классическую прическу, принятую у прекрасной половины общества айранитов, и попыталась нацепить на меня нечто вроде диадемы. Я, к счастью, сумела от нее откреститься, заявив, что волосы у меня и так хороши, хотя бы из-за оригинальности цвета. На том было заключено перемирие, и Мицарель отпустила меня.

Я со вздохом облегчения уселась на краешек кровати, кое-как подобрав крылья, чтобы они не мешали сидеть. Эх, долго придется привыкать – мебель в комнате хоть и рассчитана на крылатую ипостась, то есть с зауженными спинками, чтобы можно было удобно разместиться с крыльями на спине, но мне все-таки это еще в новинку. Пока я застегивала ремешки белых сандалий на мягкой кожаной подошве без всякого намека на каблук, Мицарель уже успела познакомиться с Вильей, и теперь полуэльфийка и айранит негромко беседовали о каких-то малозначительных, с моей точки зрения, вещах. Я краем уха уловила, что Вилька распространяется о неправильной организации политической системы в Андарионе, а Мицарель утверждает, что, поскольку система работала в течение тысяч лет, менять ее не нужно. После чего диспут пошел по второму кругу.

Какое-то время я вяло прислушивалась к их разговору, но потом мне это надоело, и я решила устроить себе самопроизвольную экскурсию по Снежному дворцу. В конце концов, куда бы я ни зашла, в ипостаси айранита меня можно будет почувствовать, так что найдут в любом случае, даже если заблужусь невесть где. С этой крайне оптимистичной мыслью я и вышла за дверь, причем в душе крепла уверенность, что Вилья точно знает, где меня в случае чего искать, – достаточно просто спросить у кого-нибудь, где Данте…

Нет, ну кто архитектор этого дворца?! Убила бы за столь буйную фантазию, которая вместо дворцовых переходов сподобила наваять самый что ни на есть натуральный лабиринт! Вернее, сначала бы заставила провести перепланировку, а потом только убила… С другой стороны, мне тут не жить – к сегодняшнему вечеру мы с Вилькой перемещаемся в дом Мицарель, а там-то точно подобного лабиринта нет. Как мне сказала Мицарель, в доме живут только она и ее муж, детей у них пока нет, так что мы их совершенно не стесним. Вилья уточнила, а не затеряемся ли мы в их особняке, на что Мицарель ответила, что дом у них двухъярусный, так что места хватит всем, к тому же там даже есть лестница, по которой полуэльфийка сможет попадать в дом без посторонней помощи.

Вот примерно такие мысли и роились в моей бедовой голове, когда я шла по дворцовым коридорам, уже совершенно не соображая, где я нахожусь относительно своей комнаты или тронного зала. Хотя я в любой момент могла вылезти в одно из окон и, облетев башню, найти-таки собственную комнату, но к такой мере прибегать пока не хотелось. Просто тогда Вилька сразу же начала бы хохмить по поводу того, что хоть я и айранит с обостренным чувством направления, но все равно могу заблудиться в трех соснах, было бы желание.

А ведь и правда – хоть бы повесили стрелочки или на худой конец план дворца с жирным красным крестиком и надписью «Вы находитесь здесь». Ага, чтобы в случае захвата башни враги точно знали, в какую сторону пилить до тронного зала…

Я свернула за угол и неожиданно уперлась в тупик. Вернее, не совсем в тупик – коридор заканчивался массивной дверью из светлого дерева, украшенного серебряными узорами. Закономерный вопрос: что делать дальше? Поворачивать обратно не хотелось, а подергав за ручку двери, я убедилась, что та заперта. Эх, ничего не попишешь, придется возвращаться…

И тут я ощутила отголоски какой-то непонятной магии, шедшие из-за двери. Ладони сами легли на светлое, чуть теплое дерево, а заклинание, позволяющее открыть любые механические замки, я произнесла машинально. Секунду ничего не происходило, потом раздался тихий щелчок, и дверь с едва слышным скрипом приоткрылась.

Погубит тебя когда-нибудь любопытство, Ева, ох погубит…

Я скользнула в полутемную комнату, потолок которой терялся во мраке, и аккуратно прикрыла за собой дверь. Глаза постепенно привыкали к темноте, к тому же благодаря ипостаси айранита я могла видеть как кошка, может, даже и лучше, поэтому разглядеть овальную нишу в стене, занавешенную темной тяжелой портьерой с бахромой, для меня не составило труда. Заинтригованная, я приблизилась и, создав небольшой световой пульсар, осторожно отодвинула бархатную ткань.

По правде говоря, я была разочарована.

В нише скрывались всего-навсего три предмета, разложенные на небольших подставочках. Длинный меч, похожий на тот, что таскал с собой Данте, только чуточку поуже и покороче, с длинной рукоятью, оплетенной черной кожей. Ни единого украшения, а лезвие потускнело и было покрыто зазубринами и царапинами. Похоже, это меч был какой-то музейной реликвией, только этим можно объяснить, что превосходный клинок из темной гномьей стали вот так пылится на подставке. Хоть бы протирали его иногда…

Вволю налюбовавшись на меч, я перевела взгляд на две оставшиеся подставки. Украшения. Простые украшения из какого-то темного, почти черного металла, отливающего серебристым блеском. Широкий чеканный браслет и какой-то обруч. Наверное, черненое серебро, или как там это называется, или же банально потускневшее от времени… Нет, ну как же так можно обращаться с предметами старины?! У них что, музейного смотрителя нет, хоть бы тряпочкой изредка пыль смахивал, что ли!

С этой мыслью я взяла с одной из подставок напоминающее диадему нечто из причудливо переплетенных перьев, изготовленных из какого-то непонятного сплава, – то, что это не потемневшее от времени серебро, я поняла почти сразу же, слишком уж легкой оказалась вещица. Светлячок пульсара, повинуясь моему мысленному зову, подлетел поближе, освещая обруч.

Все-таки это корона. По крайней мере, искусно сделанные металлические перья какого-то дымчато-серого цвета, переплетаясь между собой, создавали нечто вроде венца, да и бледно-голубой камень, врезанный в середину обруча и искрящийся в свете пульсара сотнями граней, добавлял сходства. Я небрежно крутила ажурный обруч в руках, и вдруг мне страшно захотелось его примерить, пусть даже он наверняка окажется мне велик.

Воровато оглянувшись на прикрытую дверь, я, не долго думая, нацепила корону на голову, и, к моему глубочайшему изумлению, она оказалась мне в самый раз, словно на меня делали! Но ведь, когда я держала ее в руках, я готова была поклясться, что она явно мне велика. Н-да, подвел меня глазомер, ой подвел… Жаль, под рукой зеркала не оказалось – вот было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Корона чуть изгибалась книзу, так что камень приходился аккурат на центр лба, а темные металлические перья, образовывавшие обруч, сразу потеплели, поэтому почти не ощущались. Так, теперь не забыть бы снять ее перед уходом, а то так и уйду в короне, и по дворцу потом будут искать вора, умыкнувшего национальное достояние.

Я уже собралась снять обруч и аккуратно водрузить его на подставку, как вдруг дверь распахнулась и на пороге возник Азраэл. Увидев меня в короне у ниши, он застыл с таким неописуемым выражением лица, что я всерьез испугалась, как бы его удар не хватил. Ой, наверное, я кощунство какое-нибудь совершила, может, нельзя было эти раритеты трогать…

Моментально сдернув с головы обруч, я кое-как положила его обратно и, задернув нишу занавеской, повернулась к принцу, который продолжал смотреть на меня округлившимися глазами и по-прежнему не двигался с места.

– Слушай, извини, пожалуйста! – Я скорым шагом подошла к айраниту и легонько тряхнула его за плечо, выводя из ступора.

Он моргнул и посмотрел на меня уже более осмысленно и, слава богу, без каких-либо признаков ярости. Отлично, значит, убивать на месте за осквернение национального сокровища меня не будут. Крайне ободренная этой мыслью, я зачастила:

– Извини, что вот так вторглась сюда, наверное, нельзя было, но я же не знала! Честное слово, я просто заблудилась и оказалась у этой двери… И вообще – любопытство мой порок, но я постараюсь больше не вскрывать замки и не совать нос куда не следует!

Азраэл наконец пришел в себя от изумления, машинальным жестом провел ладонью по пепельно-русым волосам с золотистым отблеском, прокашлялся и взял меня за руку.

– Синяя Птица, не волнуйтесь, все в порядке. По правде говоря, нет ничего страшного в том, что вы находитесь здесь. Сюда могут входить все айраниты, так что никаких правил вы не нарушили. А заперто было скорее по привычке – вроде как раритеты… – Принц широко улыбнулся и потянул меня за собой, уводя из полутемной комнаты.

Светлячок пульсара растаял в воздухе, и помещение погрузилось во мрак.

– Знаешь, позволь мне все-таки усомниться. – Я сложила руки на груди, с улыбкой глядя на то, как Азраэл возится с безжалостно взломанным мною замком, пытаясь его закрыть.

Немного помучившись, он все-таки его закрыл и обернулся ко мне, отводя назад бордовые крылья.

– В чем усомниться?

– Ну, у тебя такое лицо было, когда ты меня увидел… Честно тебе скажу: такого изумления я еще ни разу не наблюдала. Да, и называй меня, пожалуйста, на «ты» и Евой, а то я к имени Синяя Птица никак привыкнуть не могу – чужое оно для меня какое-то…

– Как пожелаешь. – Азраэл пожал плечами и чуть склонил голову в шутливом поклоне. – Тебе виднее.

– И все-таки ты мне не ответил, – напомнила я, направляясь по коридору вслед за принцем и следя за тем, чтобы ненароком не наступить на подол платья.

Азраэл сбавил шаг, а потом и вообще остановился, всматриваясь в мое лицо.

– Честно говоря, мне показалось, что ожила легенда. Легенда о Синей Птице с именем Таль. Эта наша древняя воительница, благодаря которой Андарион устоял во время столкновения с другими расами. – Он коснулся пальцами моей щеки, провел по пряди синих с белыми кончиками волос и убрал ладонь прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать. – Это была одна из моих любимых легенд в юности. Ты сейчас очень похожа на изображение на одной из картин, которые выложены на стенах галереи Снежного дворца. Я даже предполагаю, что Мицарель сшила для тебя это платье, как на картине, специально.

– Но зачем? Я ведь не Таль, я – Еваника.

– Ты – Синяя Птица, а народу нужна ожившая легенда, чтобы он вновь обрел веру.

Я вздохнула:

– Разговариваешь сплошными загадками.

Мы прошли еще немного по коридору и остановились у высокого окна-арки с небольшим козырьком. Зеленоватые шторы чуть колыхались под порывами утреннего ветерка, и мне почему-то захотелось выбежать и взмыть в утреннее небо, все выше и выше, над башнями-шпилями Андариона, над горной стеной – к солнечному свету и вольному ветру…

– Хочешь полетать? – Кажется, Азраэл не спрашивал, а утверждал. Впрочем, мое лицо всегда отличалось живейшей мимикой…

– Честно говоря, очень, – призналась я, выходя на залитый солнечным светом козырек. – Никогда не любила замковые коридоры, какими бы красивыми они ни были.

– Тебе больше по душе просторы, так ведь?

– Именно.

С этими словами я раскрыла крылья и сделала шаг в сверкающую пустоту. Мелькнула мысль, что я, как обычно, сначала делаю, а потом думаю, но крылья поймали воздушный поток, и падение превратилось в плавное скольжение. Я раскинула руки, купаясь в солнечных лучах, а встречный ветер отбрасывал синие с белыми кончиками волосы назад, выбивая невольные слезы.

Несколько мощных взмахов – и башни-шпили Андариона значительно уменьшились, а весь город оказался виден как на ладони. Я улыбнулась, и тотчас краем глаза увидела рубиновый отблеск на чьих-то крыльях, мелькнувших слева от меня. Миг – и Азраэл поравнялся со мной, как-то ухитряясь лететь вровень, не отставая, но и не вырываясь вперед. Сквозь шум ветра в ушах я все-таки уловила его слова:

– А я-то хотел представить тебя народу более официально, но ты, похоже, сделала это за меня!

– Что?

Вместо ответа он указал вниз, на Андарион. Я проследила за его ладонью и чуть не упала, от удивления на миг забыв, как махать крыльями. Казалось, весь город поднялся в воздух – так было много айранитов. Они кружили над башнями, и в общем шуме я, кажется, уловила имя Синей Птицы, распространявшееся в толпе, как круги по воде от неосторожно брошенного камня. Н-да, похоже, они по ошибке приняли меня за Таль Синюю Птицу, и теперь страстно желали полюбоваться поближе на ожившую легенду тысячелетней давности. Или сколько там? Хэл как-то упоминала, что Андариону как стране айранитов в горах примерно десять тысяч лет, и если Таль жила во времена его постройки…

От общей массы отделились несколько крылатых фигур, которые устремились к нам. Почти сразу же я различила блеск вороненых доспехов и еле слышно вздохнула – к нам спешили аватары, судя по всему, личная охрана королевской семьи. Все правильно: пусть гражданская война и отменилась, но недовольные есть, и, кто знает, насколько они недовольные. К тому же, как я поняла, «живую легенду» хотят узреть многие, а это вполне может вылиться в то, что кто-то захочет оставить себе что-нибудь на память. Н-да, без аватаров не обойтись.

– Ева, не бойся, они не причинят тебе вреда. Спускайся ниже, к дворцу, оттуда удобнее с народом общаться.

– А я и не боюсь! – возмущенно отозвалась я, следуя за Азраэлом к пятерке аватаров.

Блеснули в лучах утреннего солнца черные широкие крылья с синеватым отливом, а за плечом одного из закованных в вороненую броню аватаров я увидела рукоять до боли знакомого мне двуручного меча.

Данте!

Я метнулась к Ведущему Крыла, когда меня неожиданно закрутил боковой порыв ветра, отбросивший в сторону, и я состыковалась с доспехами Данте на полном ходу. Аватар, уже привыкший к моим выкрутасам во время совместных путешествий, невозмутимо подставил руки, смягчая удар, но я все-таки чувствительно приложилась локтем о его кирасу.

– Ева, похоже, ты одинаково неуклюжа что на земле, что в воздухе. – Чуть ироничный голос Данте звучал немного приглушенно из-за шлема-маски, но темные глаза его смеялись.

Я попыталась упрямо скрестить руки на груди, однако в воздухе у меня это получилось крайне плохо, пришлось озвучивать словами:

– А ты одинаково хорошо ловишь меня и там, и там. Молодца. Возьми с полки пирожок, сотри пыль и положи обратно!

– Язва, – беззлобно отозвался аватар, начиная снижение.

Я заметила, что остальные аватары последовали за ним, не дожидаясь приказа или знака. Азраэл летел вровень с нами, и по его бесстрастному лицу невозможно было прочитать хоть что-нибудь.

– Вся в тебя! – отправила ответную шпильку я, косясь на несколько озадаченный, но все равно радостный народ, круживший вокруг Снежного дворца.

Данте приземлился на козырек, на котором уже стояла Вилья в компании Мицарель, Хэлириан и какой-то незнакомой девушки с серебристо-серыми в черную крапинку крыльями, похожими на крылья сокола. Я привычно слезла с рук аватара и улыбнулась подругам. Ревилиэль невозмутимо подошла ко мне и легонько хлопнула по плечу.

– Ев, с каждым днем ты удивляешь меня все больше. То по лесам носишься, то в колодцы всякие падаешь, то теперь возвращаешься с почетным эскортом аватаров… Тихо завидую белой завистью.

– А почему же тихо? – язвительно поинтересовалась я, складывая крылья за спиной и с интересом глядя на то, как аватары вместе с принцем приземляются на тот же самый козырек, на котором места стало явно маловато для такой кучи народа.

Нет, «посадочная площадка» не обрушилась, но как-то тесно на ней стало…

Ответить Вилья не успела, потому что ее оттеснила та самая незнакомка с соколиными крыльями, которая бесцеремонно выпихнула меня на передний план, прямо под взгляды айранитов, нарезавших круги около дворца. Ее звучный, удивительно красивый голос, видимо усиленный каким-то заклинанием, моментально перекрыл шум:

– Жители Андариона, позвольте представить вам последнюю Синюю Птицу, которая призвана возродить утерянный древний род!

Что-о-о-о?! Когда это меня успели записать в торжественные возродительницы этого рода?!

– Азраэл, – прошипела я, – мы так не договаривались! Кто это вообще такая?

– Алартиан, верховная жрица Храма, – раздался рядом со мной все тот же красивый голос, только уже более тихий.

Я заглянула в прохладные серые глаза, в которых было только легкое любопытство, и поняла, что на этот раз я точно влипла. Подобный взгляд я видела у Вилькиного деда, когда он в очередной раз подбирал для внучки максимально выгодную, с его точки зрения конечно, партию для продолжения княжеского рода.

Азраэл укоризненно покосился на невозмутимую верховную жрицу и тихо сказал мне:

– Еваника, не волнуйся, я все улажу.

– Уладишь ты, как же! – скептически буркнула Вилька, складывая руки на груди и настороженно поглядывая на стоявших рядом аватаров. – Прям как мой дед уладишь.

– Так, мне это все надоело! Сами разбирайтесь с вашими легендами и возрождениями древних родов! – С этими словами я круто развернулась и направилась во дворец.

Один из аватаров, высокий, с пестрыми крыльями, тот самый, который «уронил» меня недалеко от Синих Рощиц осенью, попытался преградить мне путь. Это-то меня и достало.

Я нахмурилась, и в глазах моих замерцали зеленые ведьминские огоньки. Айранит я там или нет, но я по-прежнему ведунья, и никакие смены ипостаси, как выяснилось, на мою магию не влияют.

– Прочь с дороги!

– Пропусти ее. И никогда более не задерживай. – Голос Данте прозвучал ровно, без всякого намека на приказной тон, но аватар, пытавшийся остановить меня, моментально отодвинулся в сторону.

Н-да, вот это авторитет у Ведущего Крыла…

Азраэл как раз начинал обращение к народу, чем живенько напомнил мне росского князя Владимира, и я поспешила удалиться. Плевать мне, что он им там наболтает, в конце концов, это его обязанность как временного правителя Андариона, вот пусть сам и разбирается. Но если я еще хоть раз услышу про «возрождение рода Синих Птиц» с моим непосредственным участием, в этот же день покину страну айранитов! Ибо не фиг из меня племенную кобылу делать, я не для того столько лет у волхва проучилась!

С этими мыслями я скрылась в арке, и зеленая занавесь отделила меня от айранитов плотной бархатной стеной…

ГЛАВА 9

Вилья и Хэл нашли меня в той комнате, где я соизволила провести ночь. Я как раз была занята сборами и сортировкой вещей в своей бездонной суме, когда дверь распахнулась, и моему удивленному взору предстала сгибающаяся пополам от хохота Вилья, висящая на нервно хихикающей Хэлириан. Честно говоря, понятия не имею, что могло довести подруг до такого состояния, но больше чем уверена, что сейчас Вилья успокоится и все сама расскажет.

Как только сумеет членораздельно говорить, не отвлекаясь на всхлипывающие смешки.

С этой мыслью я уселась в ближайшее кресло и выжидающе уставилась на младшую княжну, которая, отклеившись-таки от Хэл, упала на застеленную кровать, все еще сотрясаясь в приступах хохота. Минут через пять мое терпение было вознаграждено: Ревилиэль, отсмеявшись, перевернулась на живот и, взирая на меня зелеными глазами из-под рыжей челки, начала:

– Ева, ты попала!

Вступление мне не понравилось, но я тем не менее изобразила живейший интерес. Вилья же, справедливо подозревая, что зерна рассказа упали в благодатную почву моего любопытства, выдержала полагающуюся в таких случаях многозначительную паузу и выдала:

– Тебе там смотрины хотят устроить. Сегодня вечером.

– Что-о-о-о?! – возмущенно возопила я, подскакивая на месте и роняя раскрытую сумку на пол, откуда моментально высыпалась гора книг вперемешку с одеждой.

Я, чертыхнувшись, встала с кресла и принялась собирать рассыпанные по ковру вещи и запихивать их обратно, когда в разговор включилась Хэлириан, до того скромно обретавшаяся в соседнем кресле. Айранит аккуратно сложила крылья по бокам и, закинув ногу на ногу, посмотрела на меня со смешанным чувством сострадания и легкой зависти.

– Еваника, только что принц Азраэл объявил народу, что Синяя Птица, вернувшаяся в Андарион, достойна небольшого праздника в ее честь, где будет возможно сделать ей предложение руки и сердца.

– Короче, – влезла неугомонная полуэльфийка, вольготно развалившаяся на покрывале, – Азраэл решил выдать тебя замуж. Понятно, что насильно это делать никто не будет, но вот предложение сделать не возбраняется.

– И из-за этого ты так хохотала? – подивилась я.

– Нет, конечно. – Вилька пожала плечами. – Просто он так начал тебя расписывать… Получалось, что ты вроде как идеальная мечта любого айранита: и умна, и прекрасна, и образованна, и с кротким, как у ангела, характером…

– Что-о-о?! – Я поперхнулась нервным смешком.

Это я-то кроткая?! Ну-у, вот уж Азраэл загнул! Зачем, спрашивается? Правда, мне так даже лучше – всегда будет шанс доказать «кротость» моего характера, от особо буйных проявлений которого даже Данте шарахался.

– Вот и мне смешно стало. – Вилька широко улыбнулась. – Это еще что – эта верховная жрица, как ее там…

– Алартиан, – подсказала Хэлириан, пряча улыбку.

– Именно! – Вилька прищелкнула пальцами и села на кровати, пристально разглядывая мое крылатое обличье. – Так вот, она во всеуслышание заявила, что ты, как Синяя Птица, получаешь в дар от Храма доспехи воительницы Таль, которые хранились в одном из тайников где-то с тысячу лет. Представь, если на тебя доспехи напялить!

Да уж… Доспехи – это отдельная тема в моей биографии. Как-то раз Вилья, уже познавшая на себе, что значит таскать кольчугу со всеми прилагающимися «прелестями» в виде кованых наручей, поножей и особых пластин, крепившихся на груди, решила дать и мне прочувствовать нелегкую долю росских витязей. В итоге обычное надевание кольчуги превратилось в кошмар для меня и в цирк для всех остальных. А все потому, что стальная рубашка весила как минимум треть пуда! И это с учетом моего далеко не мощного телосложения! Когда Вилька с помощью одного из наших общих друзей из княжеской дружины все-таки натянула на меня кольчугу, то выяснилось, что я не только двигаться, но даже встать в ней толком не могу! Меня поднимали на ноги в четыре руки, а когда подняли, то я неосторожно наклонилась вперед, и кольчужка с шелестящим звоном подло провисла. Равновесие я, конечно, удержать не сумела, поэтому грохнулась на четвереньки, едва не ударившись лицом о землю.

Аплодисменты пополам со здоровым хохотом были мне наградой за проявленное мужество – я все-таки умудрилась самостоятельно встать на ноги, после чего не терпящим возражений тоном потребовала снять с меня «сие пыточное устройство». И в будущем на все доспехи, кроме кожаных курток с заклепками, смотрела с выражением высочайшего неприятия.

И вот теперь мне хотят подарить раритетные доспехи…

Интересно, как они за такое количество лет в пыль не превратились-то? Хотя, может, храмовое хранилище зачаровано по методу моей сумки – таким образом, что там ни одна вещь не портится, потому что заклинание защищает ее от воздействия времени. Но в любом случае кованые доспехи аватаров – а ведь именно такие были на изображенной на картинах Таль – это тебе не кольчужка. В них я точно пошевелиться не смогу, а если мне их еще и вручат при большом скоплении народа, то надо мной будет хохотать весь Андарион…

Прямо как Вилька только что.

– Какой кошмар! – подвела итог я, запихнув-таки все вещи обратно в сумку и озадаченно усаживаясь на пол. – Хэл, а Хэл, пока меня тут не замучили окончательно, скажи: зачем ты просила, чтобы мы приехали? Данте говорил, что у тебя какие-то проблемы с поисками короля…

– Проблемы – это не то слово. – Хэлириан печально опустила темноволосую голову, сразу став какой-то миниатюрной и беспомощной. Только сейчас, приглядевшись, я увидела, что айранит похудела, черты ее лица заострились, а под глазами залегли тени. – Найти короля сложно, а всякий раз, когда я беру в руки Небесный Хрусталь, я чувствую, что слабею. Может быть, он постепенно вытягивает мои жизненные силы…

– Извини, а нельзя, чтобы поисками занялся кто-то еще кроме тебя? – подала с кровати голос Вилья.

Она серьезно смотрела на Хэл, и в ее глазах я видела твердую решимость. Честно говоря, я была с ней солидарна. В конце концов, я тоже не могу спокойно наблюдать, как Хэлириан буквально тает на глазах, отдавая свои силы на благо Андариона. Неужели мы ей не поможем?!

– Нельзя. Вилья, понимаешь, если кто-то из айранитов, кроме меня или истинного короля, коснется Небесного Хрусталя, то талисман обожжет его своей силой. Вначале легко, едва ощутимо, но через полминуты он уже раскалиться так, что его невозможно будет удержать, если только не сжечь себе руки до костей.

Хэл поднялась и направилась к двери. Уже стоя на пороге, она обернулась, и в ее светло-зеленых глазах отразилось некоторое замешательство. Впрочем, оно быстро сменилось банальной усталостью, и Хэлириан, мановением крыла открыв дверь, скрылась в коридоре.

Мы с Вильей проводили ее одинаково озадаченными взглядами, после чего в голову мне постучался вполне закономерный вопрос: что делать дальше? Понятно, что плясать под дудку Алартиан, с ее задумкой о возрождении рода, я не буду, но и воевать с новоявленными «женихами» мне не улыбалось. Оставалось только одно: сделать так, чтобы желание у потенциальных супругов вообще не возникло.

А уж в этом мы с Вильей мастера – в свое время не раз приходилось вытаскивать Ревилиэль с подобных мероприятий, причем выдумки наши ни разу еще не повторялись. Так что будем надеяться, что и на этот раз все пройдет как по маслу.

– Виль? – На моем лице заиграла бесовская улыбочка, завидев которую, все мало-мальски знающие меня разумные существа торопились убраться от греха подальше.

– Ев? – Подруга ответила мне точно такой же улыбкой, и мы с чувством женской солидарности и выражением очередной задуманной гадости на лицах торжественно пожали руки.

– Начнем приготовления!

Н-да, похоже, Снежный дворец ожидает невиданное доселе зрелище!

Как мы с Вилькой и предполагали, торжественное мероприятие начиналось на вечерней заре в тронном зале Снежного дворца. Не скажу, что мы угробили целый день на подготовку задуманной гадости, но часа три на все про все потратили. В итоге, когда за час до праздника Мицарель вошла в комнату, где мы с Вильей окопались до лучших времен, она удивленно ахнула, и ворох сине-зеленого шелка, висевший за ней с помощью левитации, едва не спланировал на ковер.

Дело в том, что я беспечно сидела на полу в человеческом облике, в обычной походной одежде ведуньи и в потертых дриадских полусапожках. На возглас Мицарель мы с Вильей одновременно обернулись, прикидывая эффект от нашей идеи. Как и следовало ожидать, он оказался предсказуемым – Мицарель взмахом крыла отправила шелковое платье с прорезями на спине на кровать и, подойдя к нам, посмотрела на меня столь укоризненно, что мне почти стало стыдно.

Но не настолько, чтобы я перекинулась и пошла на праздник в том виде, в каком меня ожидают узреть.

– Еваника, но ты же не можешь идти в тронный зал в таком виде!

– Почему не могу? – деланно изумилась я. – Очень даже могу. И пойду. Но могу и вообще не приходить, если вам так будет предпочтительнее.

– Но… – Мицарель красноречиво взмахнула крыльями. – Так ведь неправильно!

– Почему это? – подозрительно уточнила я. – Они хотят увидеть Синюю Птицу или меня?

Такая постановка вопроса девушку-айранита весьма озадачила. Видимо, у нее в голове не укладывалось, как можно разделять две свои ипостаси. Оказывается, еще как можно, особенно мне. Мицарель неуверенно пожала плечами и тихо ответила:

– Тебя, конечно.

– Тогда пусть встречают меня в том облике, в каком мне удобнее всего! – припечатала я, поднимаясь с пола и подходя к Мицарель. Вилья вскочила следом, да так резко, что колечки на ее кольчужной безрукавке тихо звякнули в такт ее движению. – Мицарель, ты ведь вроде как пришла, чтобы отвести нас в тронный зал?

– Почти, – уклончиво ответила айранит. – Дело в том, что Ведущий Крыла назначил вам обеим охранника.

– Конвоира, что ли? – фыркнула Вилья, скептически тряхнув рыжими волосами, заплетенными на висках в две тоненькие косички.

– Охранника, – мягко поправила Мицарель. – Кстати, он ждет вас за дверью.

– Так чего ж ты раньше молчала, сейчас знакомиться будем! – С этими словами я, не долго думая, рванула дверь на себя и выглянула в коридор.

Ой, лучше бы я этого не делала!

Потому что я моментально наткнулась взглядом на высокого, выше меня почти на голову, аватара с пестрыми, как у ястреба, крыльями. Опять мы с ним на кривой дорожке встречаемся – в памяти промелькнул тот страшный миг, когда пестрокрылый аватар за отказ выдать им Хэлириан просто сбросил меня с высоты птичьего полета, а ведь крыльев в то время у меня и близко не наблюдалось! Темно-карие глаза сквозь прорези забрала темного шлема смотрели холодно и довольно безразлично, и от этого взгляда мне стало как-то не по себе. Я кашлянула и, глядя на аватара, попросила, стараясь сохранить остатки вежливости:

– Сними шлем и назови свое имя, пожалуйста. Все-таки я должна знать, кто меня охраняет.

Несколько секунд аватар пристально смотрел на меня, а потом все-таки снял шлем. Темно-каштановый, почти черный хвост волнистых волос скользнул по вороненым доспехам, а лицо оказалось на удивление молодым. Хотя айраниты в принципе смотрятся не старыми, но у конкретного аватара, стоящего передо мной, было почти что юное лицо, уже тронутое печатью какой-то жесткости.

– Лайлионн.

– Что, прости?

Я, наверное, не расслышала. И все? А родовое имя? Аватары в основном пользуются родовыми именами, а не своими личными, а тут…

– Мое имя – Лайлионн.

– А я-то думала, что аватары представляются родовыми именами, – озадаченно пробормотала я себе под нос, но айранит меня услышал.

– Родовыми именами представляются только те аватары, которые живут вне стен Темного Крова. Остальным в этом нет необходимости. Не все аватары скрывают свою принадлежность к Крылу.

– Вот оно как…

Кажется, для меня что-то прояснилось. Теперь понятно, почему Данте называют только Чернокрылом, он ведь не только аватар, но и Ведущий Крыла и, как я поняла, кто-то вроде сотника княжеской гвардии. Телохранитель королевской семьи.

Ужас как все запутано!

Тем временем из дверного проема выглянула Вилья, которая, едва завидев печально знакомого пестрокрылого аватара, отшатнулась, вытаскивая меч из ножен.

– Евка, только не говори, что это и есть твой охранник!

– Я не говорю, ты сама все сказала, – буркнула я, наблюдая, как Лайлионн надевает шлем.

За плечами у него виднелась рукоять меча, судя по всему, полуторного, не такого длинного, как у Данте, но все равно внушающего уважение. Интересно, а трехгранные метательные дротики у него в наручах прячутся или где? Ведь в прошлый раз, похоже, он их в меня и метал…

– Да его к тебе на катапультный выстрел подпускать нельзя! Он же тебя в прошлый раз едва не угробил! О чем думал Данте, приставляя его к тебе телохранителем?!

– Хороший вопрос. – Я пожала плечами, после чего обратилась к аватару: – Лайлионн, и что можешь ответить?

– Я буду защищать вас, Синяя Птица.

– Потому что тебе приказали? – подозрительно прищурившись, уточнила Вилька.

– Да.

– Все, Ев, тебе не жить, – подвела итог подруга, забрасывая меч обратно в ножны.

На этот раз мы с Лайлионном были крайне солидарны, уточняя в один голос:

– Почему?!

– Насколько я знаю, телохранители по приказу, а не по желанию, обычно не рискуют охранять в полную силу. Такого я в дедовом тереме насмотрелась, – отмахнулась Вилья, заглядывая в комнату и зовя Мицарель. – Хотя, с другой стороны, если телохранитель лично заинтересован в том, чтобы прикрыть собой, то он может засмотреться на грудь охраняемого объекта и пропустить гибель оного. И неизвестно, что хуже. Так что, Евка, не повезло тебе на этот раз с ангелом-хранителем.

– С таким ангелом черта не надо, разве что для пущего веселья и чтобы левой стороне комфортнее было, – невесело буркнула я, наблюдая за тем, как аватар, дождавшись, пока мы закроем дверь и изъявим желание идти в тронный зал, занимает позицию справа от меня и на два шага впереди.

Вот уж точно, послал Ведущий Крыла «ангелочка»…

Когда я впервые попала в Снежный дворец, мне показалось, что он вымер целиком и полностью, – так мало народу встречалось мне по пути. Точнее, не встречалось совсем никого. Но сегодняшним вечером я наконец-то увидела его обитателей. Величественные жрицы в длинных белых платьях, с обилием драгоценностей в сложных прическах неторопливо и с достоинством проходили по коридорам дворца, айраниты в ярких одеждах то и дело появлялись в дверях переходов. Казалось, будто дворец очнулся от долгого сна.

– И часто у вас здесь такое столпотворение? – вполголоса поинтересовалась я у Мицарель, ловя на себе очередной неодобрительный взгляд.

– Не часто, но случается, – как-то рассеянно ответила она, смотря куда-то в сторону и думая о чем-то своем.

Мы с Ревилиэль переглянулись, но вслух ничего не сказали. Может, Мицарель тоже нервничает…

– Синяя Птица, мы пришли, – возвестил аватар, приставленный к нам в качестве няньки заботливым донельзя Данте.

Вот только при встрече я обязательно спрошу у него, зачем приставлять к нам охрану в относительно мирном государстве, к тому же во дворце. Можно подумать, мы с Вильей не в состоянии защитить себя самостоятельно. Уж кто-кто, а Данте должен знать, что…

– Ев, не стой столбом, входи!

Чувствительный тычок в спину тяжелой длани подруги вернул меня с небес на грешную землю, и я машинально шагнула в гостеприимно распахнутые двери.

И очутилась в тронном зале, заполненном айранитами.

Первым порывом было послать все ко всем чертям и смыться от греха подальше, но гулко захлопнувшиеся за спиной массивные двери, изукрашенные резьбой, отрезали путь к отступлению. Я затравленно оглядела изумительно красивый тронный зал, разодетых айранитов и пришла к выводу, что идея прийти сюда в человеческой ипостаси была далеко не самой лучшей.

Хотя бы по той причине, что на звук захлопнувшейся двери обернулись все находящиеся в зале и я, честно говоря, почувствовала себя служанкой, по недоразумению ввалившейся в пиршественную светлицу с ведром, полным помоев. По крайней мере, девушки-айраниты рассматривали меня с изумлением и чуть снисходительным презрением.

– Похоже, знаменитая Синяя Птица все-таки соизволила посетить наш скромный праздник, – раздался за моей спиной спокойный голос с легкими нотками ехидства.

Я резко обернулась и уткнулась взглядом в айранита, подпиравшего плечом высоченную белую колонну. Как его там зовут? Шайджен, что ли?

– А что, кого-то что-то не устраивает? – фыркнула Вилья, глядя на спокойного, как горный тролль, нечеловека, который лениво скользнул взглядом по ее кольчуге и пожал плечами.

– Ну, если высокочтимая Синяя Птица считает, что появиться на празднике в человеческой ипостаси – норма, то, безусловно, все в порядке…

По его тону и еле заметной ироничной усмешке я поняла, что в очередной раз нарушила все мыслимые и немыслимые правила этикета. Причем так, что дальше, кажется, уже некуда. Та же самая мысль, только в разных вариантах, проступила на лицах присутствовавших. Вилья тронула меня за рукав и, кивая на безрадостные лица жителей Андариона, тихонько сказала:

– Ев, теперь насчет замужества точно можешь не беспокоиться.

– Спасибо, утешила, – сквозь зубы процедила я, отвечая на презрительный жест в мой адрес какой-то жрицы Храма зеленоватыми искрами, заплясавшими в зрачках.

И что теперь делать, спрашивается? Гордо развернуться и уйти? В принципе все равно мне тут не жить, да и Вилье абсолютно наплевать, как на нее смотрят, – чай, привыкла за время жизни в княжеском тереме, – но вот Мицарель было жалко. Девушка-айранит раскраснелась, а хорошенькое личико исказилось настолько трагичной гримасой, что мне стало как-то не по себе. Похоже, моя дальняя родственница всерьез восприняла просьбу принца опекать меня как только возможно и теперь, кажется, очень переживала, что не справилась.

Внезапно в толпе айранитов пробежал легкий шепоток, и тотчас она раскололась надвое, образуя проход, в противоположном конце которого нарисовался зеленый с серебром трон и стоящий рядом с ним Азраэл. Принц Андариона приветливо улыбнулся мне и, неторопливо сойдя с высоких мраморных ступеней, направился к нам, на ходу чуть поводя широкими багряными крыльями. Ну что ж, похоже, не только я оценила старания принца, чье положение обязывало его на подобных мероприятиях выглядеть если не блестяще, то, по меньшей мере, величественно. Собственно, у него это замечательно получалось – золотисто-русые, чуть вьющиеся волосы ниспадали на плечи Азраэла шелковистым пологом, а яркая магическая подсветка под потолком тронного зала обращала отдельные пряди в нити чистого золота.

Каюсь, я даже залюбовалась им. Свободная темно-коричневая туника с золотым шитьем только подчеркивала статную фигуру, гармонируя с крыльями цвета пролитой крови и создавая иллюзию, что в карих глазах принца мерцают золотистые искорки. Краем глаза я заметила, что половина крылатых девушек смотрит на Азраэла примерно с таким же выражением крайнего восхищения и гордости за своего правителя.

Временного правителя.

Я нахмурилась и присмотрелась к принцу уже несколько иначе. Не как девушка, с трепетом созерцающая мужскую красоту, а как ведунья, которую учили заглядывать в суть вещей. Романтически-возвышенное настроение как ветром сдуло, когда я взглянула на Азраэла более холодно, собранно и сосредоточенно.

И увидела.

Походка мягкая, нарочито расслабленная, но каждое движение идеально выверено, причем так, чтобы можно было нанести удар или же отбить нападение в любой момент. Когти на руках недлинные, почти незаметные, но почему-то мне казалось, что они острее Вилькиного метательного кинжала. Идеальный воин, которого распознаешь далеко не сразу. Данте рассказывал, что мальчиков из королевской семьи какое-то время обучают вместе с аватарами в Темном Крове, вылепляя из королевских отпрысков идеально оружие для ведения боя, неважно, в крылатой или в человеческой ипостаси. Я слушала его тогда вполуха, не воспринимая слова аватара абсолютно всерьез, но сейчас, глядя на принца, поверила им сразу и безоговорочно.

Азраэл подошел к нам с Вильей и, остановившись буквально в двух шагах, чуть склонил голову в знак приветствия. Блеснула широкая острозубая улыбка, на которую я никак не среагировала, все еще разглядывая принца так, словно он был, как минимум, противником, с которым мне с минуты на минуту предстояло скрестить клинки в поединке. Вилька в очередной раз довольно-таки чувствительно пихнула меня локтем под ребра, выводя из ступора. Я охнула и наградила подругу таким выразительным взглядом, что, вложи я в него толику магии, от младшей княжны Росской осталась бы кучка пепла.

– А поосторожнее нельзя? Не бревно пинаешь! – тихонько прошипела я себе под нос в полной уверенности, что подруга меня однозначно услышит – не зря она наполовину эльф.

Ревилиэль только фыркнула, но тотчас улыбнулась своей фирменной улыбкой, которая безотказно действовала на всех представителей мужского пола всех рас, за исключением, пожалуй, нежити. Но с ними Вилья разговаривала совсем по-другому…

– Ваше высочество, рада снова видеть вас, – начала моя подруга традиционную и многократно повторяемую на подобных мероприятиях речь.

Я скривилась, принц, как ни странно, тоже – похоже, ему до смерти надоело подобное вступление, текст которого не менялся сотнями лет. Впрочем, перебивать он не стал, мужественно выслушав велеречивое Вилькино приветствие.

А потом настал мой черед. Заранее зная, что полуэльфийку я в ораторском искусстве не переплюну никоим образом, я попросту склонила коротко остриженную голову в знак приветствия, не говоря ни слова, потому что после Ревилиэль добавить было попросту нечего. Кажется, Азраэл это тоже понял, потому что с улыбкой кивнул нам обеим и, не долго думая, протянул мне руку ладонью вверх.

– Синяя Птица, позвольте вас пригласить на праздник.

Ладно, я знала, на что шла. Хорошо хоть платье не надела…

С этой мыслью я вложила свою узкую ладонь, покрытую с тыльной стороны светлыми шрамами от ожогов, в руку Азраэла, и тотчас на ней сомкнулись изящные, но сильные пальцы, украшенные короткими когтями…

Открыв глаза, я несколько секунд бессмысленно смотрела в светлый потолок над головой. В комнате было темновато, но в настежь распахнутое окно, такое широкое, что в него пролез бы даже айранит, уже медленно проникал тусклый свет, чуть сероватый, как это всегда бывает на рассвете. Похоже, что спала я всего ничего, но голова тем не менее была, на удивление, ясная.

М-да-а, кажется, правильно я сделала, что удрала с праздника сразу же, как только представилась возможность.

Вначале все было довольно спокойно и шло исключительно по нашей с Вилькой задумке – айраниты смотрели на Синюю Птицу в человеческой ипостаси настороженно, если не сказать подозрительно, да и постоянно маячивший у меня за спиной аватар Лайлионн не добавлял очарования моему «светлому образу». Аватаров население Андариона все-таки побаивалось, а на празднике пусть и знали, что аватар здесь только чтобы охранять, все равно старались держаться от нас подальше.

Итак, все шло хорошо, пока я не столкнулась в тронном зале с Данте, с которым после прибытия в Андарион виделась всего пару раз, да и то когда он появлялся в качестве Ведущего Крыла – в полном облачении аватаров и в окружении подчиненных. Понятно, что поговорить не удавалось никоим образом. А на празднике он объявился не как аватар, а просто как старинный друг королевской семьи – без доспехов и шлема-маски, в темно-синем костюме несколько странного покроя. Ну, это и понятно – шилось-то с учетом крыльев на спине и, хочу сказать, получилось довольно-таки оригинально. По крайней мере, я при взгляде на него пожалела, что не заявилась в платье и в ипостаси, в которой у меня есть крылья и необычные синие с белыми кончиками волосы…

Мои размышления прервали самым наглым образом – у раскрытого окна послышалось хлопанье крыльев, а потом на фоне предрассветного неба нарисовался чей-то крылатый силуэт. Визитер, судя по всему, как раз соображал, как пролезть в оконный проем. Решить задачку неизвестному помешали мой переливчатый вопль, позаимствованный у крайне распространенного вида нежити, а именно лесной химеры, и метко запущенная подушка, снесшая крылатого гостя с ненадежного узкого подоконника не хуже боевого заклинания.

– Вот так тебе! – радостно возопила я, слезла с кровати и, путаясь в подоле длинной льняной сорочки, целеустремленно двинулась к окну в надежде хотя бы выяснить, кого же я так удачно сбила подушкой с подоконника. То, что с визитером ничего плохого не приключилось, я не сомневалась – оглоушить подушкой я не могла, значит, спланирует на крыльях.

Я ошиблась.

Не прошло и полминуты, как у окна опять замаячило крылатое нечто, и приглушенный мужской голос завел:

– О, прекрасная Синяя Птица…

Я не дослушала, и в любителя женской красоты полетела еще одна подушка, на этот раз снабженная заклинанием. Подушка, описав в воздухе довольно-таки затейливую петлю, на полном ходу врезалась в бубнящую физиономию айранита, читавшего заранее заготовленную речь по небольшому клочку пергамента. Поклонничка снесло, как курицу с насеста, и секунду спустя послышался удаляющийся вопль, который, впрочем, быстро затих, – то ли айранит расшибся, что вряд ли, то ли улетел восвояси.

Но стоило мне только сделать шаг от окна, как дверь, ведущая в мою комнату, с грохотом распахнулась и на пороге возникла еще одна крылатая тень с хищно блеснувшим в предутреннем свете мечом. Сгусток голубого пламени с шумом сорвался с моих пальцев раньше, чем я успела осознать, что я, собственно, делаю. Все-таки Лексей Вестников обучил меня так, что голубым огнем я разбрасываюсь на уровне рефлекса, и это не раз спасало мою молодую жизнь в Сером Урочище. Стоявший в дверях айранит едва успел уклониться, и пульсар, вылетев в дверной проем, ударился о противоположную стену коридора. Грохотнуло, запахло паленым, а в наступившей тишине я четко услышала знакомый голос:

– Н-да, Ева, нервы-то лечить нужно!

– Данте? – неуверенно спросила я, вглядываясь в полумрак.

Аватар приблизился так быстро, что я с трудом удержалась от того, чтобы не шарахнуться в сторону. Волосы Ведущего Крыла были растрепаны, рубашка отсутствовала, а хищно отливающий серебристым блеском темной стали меч я уже давно воспринимала как часть Данте, поэтому не удивилась его наличию.

– Нет, всего лишь твой кошмарный сон! – огрызнулся аватар, опираясь на крестовину упертого острием в пол меча. – Еваника, чего ты орешь с утра пораньше, а?

– Вот к тебе начнут поклонницы в окно на рассвете лезть – узнаешь, – буркнула я, скрещивая руки на груди и мрачно глядя в сторону вышеупомянутого окна.

Данте скептически приподнял бровь, но возразить не успел, потому как у окна в очередной раз послышалось печально знакомое хлопанье крыльев.

Аватар моментально перехватил меч поудобнее, готовясь отразить «нападение», но у меня была идея получше. Я вцепилась в запястье Данте и потянула его в угол комнаты, который, как я надеялась, нельзя увидеть сразу от окна.

– Ева, ты что задумала? – раздраженно прошипел Данте, косясь на окно.

– Да тихо ты, сейчас сам увидишь!

И действительно, спустя полминуты у окна опять замаячило нечто крылатое. Более того – я различила приглушенные голоса.

– Я же говорил, надо было официально попросить!

Вот как? И чего же вы у меня на рассвете решили официально попросить?

– Официально нас бы послали далеко и надолго, а тут есть элемент неожиданности!

Вот уж точно, такого хамства с утра пораньше я не ожидала. Интересно, они когда-нибудь в окно залезут для задушевного разговора или так и будут там маячить?!

– Нас и неофициально послали! Подушкой.

– Да брось ты, это просто кокетство! Разозлилась бы по-настоящему – было бы заклинание, а не подушка! Она ведь магичка!

Интересное предположение. Получается, что если я не убила сразу, то это было кокетство?! Так, похоже, я малость переборщила с образом злобной ведуньи, следовало быть чуточку более мирной.

Тем временем у окна послышалось пыхтение, и сквозь проем пролез-таки один из горе-поклонников. Я еле слышно фыркнула, наблюдая, как айранит перевалился через подоконник и грохнулся на пол, задевая стены широкими крыльями. Спустя пару секунд на подоконник приземлился его собеседник, и в предутреннем свете его зрачки блеснули кошачьими зелеными огоньками.

– Все, мне это надоело, – тихо выдохнул Данте и вышел из тени быстрее, чем я успела его остановить.

Возня у подоконника моментально стихла, и айраниты застыли, имитируя мраморные изваяния. Не помогло – аватар надвигался на них с неумолимостью грозового вала.

Щелкнув пальцами, я зажгла под самым потолком комнаты яркий пульсар света, озаривший лица ранних визитеров.

Честно говоря, я на несколько секунд опешила, глупо хлопая ресницами и вглядываясь в айранитов, являвшихся зеркальным отражением друг друга. Одинаковые темные одежды, огненно-рыжие крылья и словно одно лицо на двоих. Так, вчера я не пила совсем, следовательно, в глазах у меня все-таки не двоится. Значит, либо я еще толком не проснулась, либо они близнецы…

А тем временем Данте, эдак небрежно поигрывая мечом, неспешно приблизился к ранним визитерам, которые словно прилипли к стене у окна.

– Господа, поясните, зачем вы столь бесцеремонно вваливаетесь в покои Синей Птицы, причем в неурочный час и явно без приглашения.

– Мы…

О, сейчас станут вдохновенно врать на тему: «Летели мимо, перепутали окно».

– Да, кстати, учтите, что от ответа будет зависеть ваша дальнейшая судьба, – «ласково» уточнил аватар.

Нет, не станут. Я бы тоже не рискнула.

Судя по всему, ретивые поклонники пришли к точно такому же выводу, потому что начали честно рассказывать. Начал тот, что сидел на подоконнике, с темно-русыми волосами, коротко остриженными и почему-то стоящими дыбом. То ли испугался, то ли так и должно быть. У второго близнеца волосы чуть-чуть не доходили до плеч и лежали аккуратной волной.

– Мы с братом прибыли, чтобы просить руки Синей Птицы.

– Что, оба сразу?! – поразилась я, усаживаясь на краешек кровати и изумленно глядя на близнецов.

Говоривший уверенно кивнул и расплылся в широкой улыбке.

– А что, нельзя? Между прочим, принц объявил, что сделать предложение может каждый…

– Когда успел?! – возмущенно возопила я, подскакивая на кровати и меча во все стороны колючие искры.

Данте привычно отодвинулся в сторону, а вот близнецы обреченно и с крайне страдальческими лицами застыли у стены, не решаясь убраться из-под искорок, жалящим дождем пролившихся на их бедовые головы.

– Данте, просьба – убери их отсюда ко всем чертям, а я пойду с принцем разберусь! Только наплыва женихов со всего Андариона мне не хватало!

С этими словами я возмущенно подхватила со стула мужскую одежду айранитов и гордо удалилась за широкую ширму переодеваться. Конечно, я преувеличила на тему наплыва женихов – не настолько уж я ослепительная красавица, чтобы на меня клюнула мужская половина Андариона в урезанном составе, – но подобные приключения с утра пораньше меня определенно не радовали. Со стороны окна послышались возмущенные удаляющиеся возгласы, и на моем лице поневоле расплылась крайне довольная и ехидная улыбка. Похоже, Данте отправил горе-поклонничков тем же путем, каким они сюда попали, то есть через окно. Ну и правильно, может, больше лазить не будут…

– Ева, ты там как, уже собралась? – послышался негромкий и, как мне показалось, крайне довольный голос Данте.

Я встрепенулась и осознала, что до сих пор стою в льняной сорочке и в человеческой ипостаси.

– Нет еще, подожди немного!

Все-таки с каждым разом менять ипостась становится легче. Нет больше ошеломляющей боли, когда крылья пробиваются из спины, появляются мышцы, которым нет и не было места в человеческом теле, а мировосприятие меняется. Остался только внутренний огонь, пробегающий по жилам, да еще короткая болезненная судорога в конце превращения. И легкое головокружение в момент, когда я перестаю быть человеком и становлюсь айранитом.

С такими темпами я скоро научусь менять ипостась так же быстро, как и Данте, – всего за несколько кратких мгновений в воздухе.

Я встряхнула синими с белыми кончиками волосами и потянулась за рубашкой с разрезами на спине, скреплявшимися двумя тонкими шнурками у ворота. Чуть голубоватые острые когти, украсившие тонкие пальцы ведуньи, еле слышно скрипнули по светлой ткани, когда я одевалась. Широкие крылья уже не оттягивали плечи, как в самом начале, и уже не ощущались как что-то чужеродное. Кажется, я все-таки становлюсь айранитом. Потому что с каждым разом мне все меньше хочется возвращаться в человеческое тело, где у меня нет широких крыльев, способных держать в воздухе, и когтей, которые могут с относительной легкостью разодрать стальную кольчугу. Вчера вечером я поймала себя на том, что едва сдерживаюсь, чтобы не сменить человеческий облик на ипостась айранита…

И мне это не понравилось. Словно я теряла свою человеческую сущность по кусочками, переставая быть Еваникой Соловьевой. Становясь толком незнакомой мне Синей Птицей.

Ширма с грохотом отодвинулась, и я, мрачно оправляя манжеты, подошла к двери, искоса взглянув на Данте, который все еще стоял у окна.

– Ева, что-то случилось?

– Случилось. Уже давно.

Я вздохнула, берясь за резную деревянную ручку и глядя на аватара сквозь занавес синих волос. Кажется, впервые на моей памяти Ведущий Крыла выглядел несколько растерянным. В темных глазах мерцали тревожные серебристые искры, а волосы рассыпались черным пологом по плечам, и в них белой лентой выделялась седая прядь. Аватар, Ведущий Крыла. Чуждый моей сущности…

Я скользнула по его лицу печальным взглядом, впервые осознав, что Данте другой. Он может быть рядом со мной, может меня защищать. Он может даже меня любить, но все равно рано или поздно я посмотрю на него глазами ведуньи.

И, возможно, увижу в нем смертельного врага.

А этого я не хотела…

Массивная дверь за мной тихо щелкнула замком, отрезав от аватара, застывшего посреди комнаты с неубранной кроватью.

Я здесь чужая, и он это, кажется, понял.

ГЛАВА 10

Дворцовые коридоры. Непривычно тихие и безжизненные, разукрашенные потрясающе красивыми каменными картинами, настолько искусно сотворенными, что, казалось, еще немного – и они оживут у тебя на глазах. Косой луч солнца пробивался сквозь узкое стрельчатое окно под самым потолком, золотистым столбом упираясь в противоположную стену, как раз в одну из картин, наполняя ее жизнью. Искрящийся шпиль Снежного дворца на фоне пламенеющего рубиновым отблеском закатного неба – удивительное изображение…

Я ненадолго остановилась посреди коридора, наблюдая за игрой света на гранях камней, составляющих картину, а потом все-таки попыталась сориентироваться. Странное дело – я, не задумываясь выбиравшая верное направление в лесу, напрочь терялась в каменных лабиринтах – что в пещерах, что в дворцовых переходах. И вот сейчас я тщетно пыталась вспомнить, в какую же сторону идти к покоям Азраэла или хотя бы до тронного зала. Внутреннее чувство направления молчало, видимо, еще не успело проснуться, но от осознания этого факта легче мне не становилось. Наконец, когда я уже была готова пойти наугад, за спиной у меня раздался негромкий, знакомый голос:

– Доброе утро, Синяя Птица. Куда-то направляетесь или же просто прогуливаетесь?

От неожиданности я вздрогнула и едва удержалась, чтобы не выругаться. Н-да-а, с нервами определенно надо что-то делать. И вообще – что за дурная привычка подкрадываться со спины?!

– Направляюсь, – хмуро ответила я, смерив аватара Лайлионна недовольным взглядом. – Слушай, а тебе обязательно со спины все время заходить?

Он пожал плечами и невозмутимо сложил руки на груди.

– Нет, конечно.

– А что, тебя устраивает, что все вот так чертыхаются и наверняка мысленно кроют всеми известными словами? – недоверчиво поинтересовалась я.

– Вполне. – И спокойная, едва заметная улыбка.

Ох чтоб его. Стереть бы эту улыбку с его лица, только вот без применения грубой магической силы вряд ли получится. Ну и черт с ним, переживем.

– Вообще-то мне принц нужен. Не знаешь, где найти его? – без особой надежды поинтересовалась я, но аватар, сегодняшним утром расхаживавший по дворцу без доспехов, уверенно кивнул, машинально коснувшись подбородка рукой, обтянутой черной перчаткой.

– Сейчас он должен быть в галерее. Если хотите, я вас туда сопровожу, – вежливо предложил Лайлионн, но в его темно-карих глазах мелькнула ехидная искорка. Ну разумеется, он уже давно понял, что я банально заблудилась и, если меня не сопроводить, вообще забреду неизвестно куда.

– Не хочу, но все равно сопроводи. Я еще не очень хорошо ориентируюсь во дворце.

– В таком случае прошу следовать за мной.

Я мысленно чертыхнулась, но все-таки последовала за аватаром, думая о своем. Нужно разъяснить принцу, что в Андарион мы с Вильей прибыли не просто так, а по делу, то есть помочь Хэл найти истинного короля. Тогда почему мы до сих пор ничего не делаем? Всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с Азраэлом на эту тему, у него находятся какие-то неотложные и крайне важные дела. Но сегодня от меня он не уйдет!

– Синяя Птица, мы пришли.

– А? – Я вскинула голову, выныривая из своих мыслей, как из омута, и несколько растерянно глядя на Лайлионна, взиравшего на меня с ироничным спокойствием.

Он повторил, на всякий случай указывая на широкий коридор, служивший галереей.

– Тогда спасибо. – Я вежливо улыбнулась и моментально нарвалась на ответное зубоскальство:

– Всегда пожалуйста.

Так и тянуло съязвить, но я не стала – лень, по-видимому, раньше меня родилась. Кивнув аватару на прощание, я углубилась в галерею.

Величественные каменные картины, на многих из которых изображена моя прародительница – Таль Синяя Птица, девушка-айранит со странной судьбой и непонятной печалью в темных глазах, контрастирующих с синими с белыми кончиками волосами. Только вот мои коротко острижены, а у Таль, если судить по картинам, волосы ниспадали почти до середины спины…

Азраэл стоял как раз у одной из картин и задумчиво рассматривал девушку в вороненых доспехах аватаров с каким-то непонятным выражением на лице: словно рухнула какая-то надежда, оставив по себе лишь горечь… Нет, не поражения. Чего-то иного. Думаю, только потому, что принц глубоко погрузился в себя, он услышал меня, лишь когда я негромко окликнула его, подойдя на расстояние вытянутой руки.

На меня глянули черные бездонные зеркала, вобравшие в себя мрак холодной зимней ночи. Казалось, еще миг – и айранит нанесет удар. Один-единственный, потому что второго уже не потребуется. Я отшатнулась и машинально выставила перед собой ладони, на кончиках пальцев затрепетал бело-голубой огонек, отразившийся в непроглядной тьме глаз принца Андариона…

Азраэл моргнул, и тотчас тьма словно впиталась в зрачки, освободив карие с прозеленью и едва заметными золотистыми искорками радужки. Я вздохнула свободнее, но руки убирать не спешила. Кажется, только сейчас я поняла, что айраниты действительно не люди. Что-то другое, не злобное, но и не шибко дружелюбное. Просто чуждое…

– Еваника?

– С утра была ею, – мрачно буркнула я, многозначительно глядя на растерянное лицо айранита. Кажется, до него запоздало дошло, что он едва не напал на меня. И интересно почему, а? – Я тут тебя разыскивала, но, похоже, ты не в лучшем настроении.

– Я задумался, – неохотно признался он, чуть поведя в воздухе полуразвернутыми крыльями.

– Так глубоко ушел в себя, что был готов напасть на каждого, кто тебя потревожит? – Я скептически хмыкнула, опуская руки и подходя поближе к картине, которую только что разглядывал Азраэл.

Красивая, как и все прочие, только вот что-то не так было в этом изображении.

Я присмотрелась и заметила в руках синеволосой воительницы длинный меч с темным лезвием, показавшийся мне до странности знакомым. Именно его брат-близнец скрывался в нише за запертой дверью, которую я взломала из чистого любопытства. Или же тот самый меч. Странно тогда, почему его не выправили в кузне, ведь царапины и зазубрины можно с легкостью зашлифовать, а само лезвие отполировать так, что в него можно будет смотреться, как в зеркало. И почему только айраниты позволяют такому оружию пылиться без мало-мальского ухода?

– Еваника, а зачем ты искала меня?

Ой, зря он напомнил мне о причине… Я ведь сейчас все-о ему выскажу!

– Вообще-то я хотела поинтересоваться, почему ты дал своим подданным «добро» на то, чтобы влетать ко мне в окно на рассвете с предложениями руки и сердца? Меня хоть кто-нибудь спросил, а?!

– Я не…

– Ну конечно, они сами до этого додумались! – фыркнула я, отворачиваясь от картины и прожигая Азраэла взглядом, полным праведного негодования. – Чего ж тогда на тебя ссылались, когда Данте их расспрашивать начал, за каким чертом они ко мне в окно полезли?

– А за каким чертом Ведущий Крыла оказался в твоей комнате на рассвете? – иронично поинтересовался принц, приподняв левую бровь и складывая руки на груди. – Он тебя и по ночам караулит или же просто первым влетел в окно?

– А вот это не твое дело! – огрызнулась я, непонятно почему смущаясь. Выражение лица Азраэла стало еще более язвительным, а молчание – красноречивым. – В общем, если ко мне еще раз пристанут с предложением руки и сердца, я за себя не отвечаю!

– Даже если в окно влечу я? – вкрадчиво поинтересовался принц, склонив голову к плечу и глядя на меня сверху вниз с непонятным выражением в глазах.

– Хорошая шутка… Поверь, тебе бы тоже досталось.

– А если я не шучу?

Вот уж совсем не смешно. Честно говоря, сначала я подумала, что мне послышалось, но, взглянув в донельзя серьезные глаза Азраэла, поняла: он не шутит. Хотя вполне возможно, что он просто очень хороший актер. – Особы королевской крови всегда славились умением состроить соответствующее обстоятельствам выражение лица и даже глаз…

Я ошарашенно посмотрела на Азраэла, а потом все-таки выдавила, глядя куда-то поверх левого крыла принца:

– Если это было предложение, то я в любом случае вынуждена отказать.

– Почему же, Синяя Птица? – Он протянул руку, словно желая прикоснуться к моему лицу кончиками пальцев с короткими когтями, но я уклонилась, отступив на шаг. Рука принца на миг застыла в воздухе, а потом медленно опустилась. – Вы не даете мне даже шанса? Понимаю. Это из-за Ведущего Крыла, не так ли? Извините за этот вопрос, но вы действительно знаете, каков он на самом деле?

– Азраэл, что ты имеешь в виду? – Сказать по правде, чуточку хищное выражение его глаз мне крайне не понравилось.

– Синяя Птица, сейчас в Темном Крове проходит нечто вроде последнего испытания для айранитов, прошедших обучение и готовящихся стать аватарами. Не желаете ли взглянуть?

– Честно говоря, не очень. – Я пожала плечами и, отвернувшись от принца, сделала шаг по направлению к выходу из галереи. – Я хотела только попросить вас, чтобы меня больше не беспокоили по утрам, вот и все.

– И вы не хотите увидеть истинное лицо Ведущего Крыла? Когда он не видит вас и ведет себя так, как привык, не оглядываясь на ваше слишком человеческое мировоззрение?

Одно слово – сволочь. Интриганистая, хладнокровная и расчетливая. Наверняка ведь давно догадался, что мне хотелось бы узнать, что представляет собой Данте, когда меня нет поблизости и когда он действует, не заботясь о том, что подумает о нем некая ведунья, все еще воспринимающая мир с точки зрения человека, а не айранита…

Кажется, эти мысли отразились в моих глазах, потому что Азраэл чуть склонил голову и предложил мне руку:

– Вы позволите?

Мой скептический взгляд был ему ответом.

– Что ж, в таком случае прошу вас следовать за мной.

Темный Кров был построен у самой горной гряды, на небольшом удалении от основных сооружений Андариона. Казалось, здание вырастало из скалы подобием гигантских ступенек. Честно говоря, я вначале подумала, что на Темный Кров сошел камнепад, вмуровавший половину постройки в скалу, но, присмотревшись, поняла, что так оно и было задумано. Слишком уж аккуратно выступала обитель аватаров из монолитной скалы.

Я заложила крутой вираж, отклоняясь влево, дабы осмотреть Темный Кров внимательнее, но Азраэл махнул мне рукой, указывая на небольшую площадку у высокой арки-входа.

– Синяя Птица, снижайтесь!

Не люблю, когда мною командуют, но тут, пожалуй, следует послушаться. Темный Кров – это не Снежный дворец. Это крепость, в котором расквартировано Крыло аватаров, и лучше все-таки далеко от принца не удаляться. Пока мы летели, Азраэл успел меня малость просветить относительно обители – оказывается, большая часть Темного Крова была построена прямо внутри скалы, совсем как оборонные сооружения гномов. Собственно, гномы и строили Кров, заодно обеспечив аватаров нехилым количеством потайных ходов и тайников, устроенных прямо в толще горной породы. Наземная часть Крова – это залы для официальных мероприятий, турнирная площадка и прочие места, куда разрешено впускать не состоящих в Крыле. А вот дальше начинается самое интересное.

Дело в том, что в подземной части Темного Крова помимо лабиринта потайных ходов, позволяющих как выйти незамеченным в город, так и выбраться за пределы Андариона, расположены оружейные, в которых есть все, начиная от огромных стационарных арбалетов, из которых можно сбить даже дракона, и заканчивая зачарованными клинками. А вот какое именно оружие хранится в тайных помещениях, знают, пожалуй, только сами аватары. Естественно, никого туда не пускают, простых айранитов задерживают еще на подходе, а вот принц или же верховная жрица вполне могут побродить по внутренним галереям в свое удовольствие.

Другое дело, что водить их за ручку по тайникам никто не будет, все действия – на страх и риск вышестоящих особ, которых в принципе могут и «забыть» вывести, если они залезут совсем уж далеко. Самое смешное, что подобное считалось нормой…

Н-да, не понимаю я логику айранитов, в упор не понимаю. Но кого это волнует?

Азраэл, хлопая бордовыми крыльями, отливающими на солнце глубоким рубиновым цветом, приземлился на площадку у самой верхней «ступеньки» Темного Крова и, дождавшись меня, скользнул в прохладный полумрак обители аватаров. Я, не долго думая, последовала за ним, стараясь издавать по возможности меньше шума. Вообще-то я была больше чем уверена, что нас уже давным-давно заметили, опознали и дали «добро» на вход. В конце концов, наследного принца задерживать никто не будет, поскольку достаточно веских оснований нет.

Принц, едва оказавшись под мрачноватыми сводами, освещенными магическими светильниками, тотчас уверенно свернул направо, направляясь, как я предполагала, к месту, где готовящиеся стать аватарами проходили испытание. Я же следовала за ним, погрузившись в свои мысли, которые по большей части были какие-то не слишком уж утешительные.

Мне всегда хотелось знать, что представляет собой Данте, когда он находится среди себе подобных. Когда он действует, не оглядываясь на меня, только так, как он считает нужным. Но сейчас, шагая за Азраэлом по извилистым коридорам Темного Крова, я уже не была столь уверена, а действительно ли я хочу это знать. Видеть, как глаза Данте обращаются в ледяные черные зеркала, не отражающие ни единой эмоции? Когда лицо застывает бесстрастной маской, и только меч в его руках живет своей жизнью, напевая звонкую песню клинка, не раз отнимающего жизнь?

Да.

Иначе я так и не смогу решить…

– Синяя Птица, мы пришли. – Азраэл посмотрел на меня и указал на небольшой балкон. – В этом зале аватары проходят испытание Посвящения.

– Тогда почему так тихо? По идее, там шум должен был бы стоять до небес… – задумчиво произнесла я, подходя к балюстраде, и, стараясь не сильно высовываться, взглянула вниз, на круглую каменную площадку, похожую на арену.

– Подождите. Сейчас все начнется. – Азраэл подошел ближе и встал у меня за спиной так, что кончики перьев на моих крыльях касались его одежды.

И точно – в центр площадки вышел айранит. Коротко остриженные русые волосы были прижаты к голове плетеным хайратником из красной кожи, вместо традиционной кирасы аватаров – короткая, до середины бедра, кольчуга из мелких колец. Распахнутые серо-голубые крылья чуть подрагивали, но короткий меч в правой руке айранит держал уверенно.

– Сейчас жрица Храма откроет над площадкой портал, из которого выйдет существо. Проходящий испытание должен победить его в одиночку, пользуясь только своими силами и умением, – шепнул мне Азраэл, наклонившись к моему уху так близко, что кончики его волос защекотали мою шею.

Я вздрогнула и отодвинулась, кивая на стремительно расходящуюся серебристую воронку перехода.

– А что именно оттуда выйдет?

– Никто не знает, даже жрица, открывающая портал. Это воля случая.

– А если оттуда выберется что-то совсем уж незапланированное?

– Вот на этот случай на краю площадки и находится Ведущий Крыла.

Воронка портала внезапно заискрила, и в воздухе разлился какой-то противный звон, пробирающий буквально до костей. Я поморщилась, затыкая уши пальцами, но все равно звон раздавался где-то в голове, вызывая желание убраться отсюда подальше. Эх, а ведь что-то здесь не так – или я не ведунья!

Звон усилился, а потом пропал. Портал со звучным хлопком выплюнул из своего нутра какой-то плотный чешуйчатый шар медного оттенка, который, покачиваясь на каменном полу, доходил напрягшемуся воину примерно до груди. Наступила какая-то нехорошая тишина, потом «шар» в мгновение ока развернулся в змееподобную тварь. Та подняла голову и, узрев перед собой айранита, распахнула казавшуюся огромной относительно небольшой головы пасть, сплошь утыканную острыми треугольными зубами, и тихо зашипела. С треском развернулся ряд шипов вдоль хребта, образовав частокол матово-белого цвета, чуть поблескивающего на остриях зеленым, и тварь начала неспешно сворачиваться в кольца.

Я уже говорила, что пророчица из меня бездарная, но вот кликуша – хоть куда!

Потому что на отполированных камнях площадки перед слегка побледневшим испытуемым, шелестя медной чешуей, находился подгорный змей.

Мои пальцы, украшенные чуть голубоватыми когтями, так сжали резную балюстраду, что мне почудилось, как мрамор крошится мелкой пылью. О подгорных змеях я только читала, но из рассказов наставника, сопровождавшихся весьма качественными иллюзиями, знала, что они наиболее опасные из созданных существ. Неизвестно, какая именно раса «одарила» мир этими зверюшками, волхвы знали только, что подгорные змеи – это нечто среднее между скальными химерами и драконами. Сильные, быстрые, обладающие ядовитыми шипами вдоль хребта и мощными челюстями, они являлись серьезным противником в бою. Дело в том, что медно-красную шкуру змея можно пробить либо заклинанием, либо же зачарованным клинком. Обычным не стоит и пытаться – все равно бесполезно.

– Он обречен, – тихо шепнула я, не обращаясь ни к кому конкретно, но взгляд мой был прикован к бледному лицу испытуемого айранита, вооруженного только коротким мечом. Не зачарованным, разумеется. – Подгорный змей убьет его.

– Убьет, – коротко согласился Азраэл, накрыв ладонями мои руки, судорожно сжавшиеся на мраморной балюстраде балкончика. – Это его испытание, и не каждый его выдерживает.

– Ты хочешь сказать, что мы будем просто стоять и смотреть, как его размазывают по полу?! – возмущенно воскликнула я, на миг забыв о том, что мне полагается скрывать свое присутствие.

Змей недовольно дернулся, но не напал – в тот момент его больше занимал отступивший на шаг айранит.

– Таковы правила.

– И Данте не вмешается?!

– Не вмешается. Только когда все будет кончено.

В этот момент змей внизу, уже свернувшись кольцами, вдруг хлестнул хвостом, да так, что по залу прокатилось эхо, как от удара хлыстом. Шип на кончике чиркнул по кольчуге айранита, выбив несколько синеватых искорок. Испытуемый отшатнулся и вскинул меч, целясь в разверстую пасть.

Бесполезно.

Змей легко уклонился, просто убрав голову в сторону, и айранита встретил уже не хвост, а шипастый изгиб чешуйчатого тела, ударивший по левому крылу. Послышался хруст костей, по голубоватым перьям потекла кровь, а испытуемый едва успел отшатнуться назад. Треугольные зубы клацнули вхолостую, и змей раздраженно зашипел, да так, что у меня мороз пробежал по коже.

– Я больше не могу на это смотреть!

Попытка перемахнуть через каменную балюстраду закончилась тем, что Азраэл перехватил меня, сжав в кольце рук, будто в стальных тисках. Бережно, но сильно, так, что высвободиться я не могла.

– Вы не можете вмешиваться. Это наши законы, и вы должны их чтить.

– Мне плевать на такие законы, они безжалостны!

– Как и сами аватары.

Крик, взвившийся в воздух, оборвал наш спор на полуслове. Мы оба замолчали и посмотрели на площадку.

Айранит уже лежал на полу, а поперек груди его придавливало гибкое чешуйчатое тело подгорного змея. Кольчуга была порвана, и в местах разрыва выступала кровь вперемешку с чем-то зеленоватым – похоже, его ранило ядовитыми шипами. Конечно, Хэл говорила, что айранита вообще никакой яд не берет, но при таких ранениях…

Змей приблизил к лицу распростертого на полу айранита треугольную голову и негромко зашипел.

Я дернулась в руках Азраэла, но легче было вывернуться из стального капкана. И тут на площадке появился Ведущий Крыла. Над моим ухом раздался негромкий и, как мне показалось, несколько разочарованный голос принца:

– Надо же, на этот раз он все-таки решил вмешаться.

Вмешаться?!

Крик застыл у меня на губах, когда я увидела Данте, вышедшего против подгорного змея без доспехов, вооруженного лишь двуручником из темной стали, который он обычно таскал с собой в путешествиях.

Светлая рубашка с туго затянутой на груди шнуровкой резко контрастировала с черными волосами, собранными в низкий хвост, крылья за спиной, доходившие кончиками перьев почти до пола, чуть подрагивали в такт шагам, пока Данте приближался к змею. Его глаза блеснули в магическом желтоватом свете темными зеркалами, а лицо превратилось в маску, при взгляде на которую я похолодела.

Вот он, Данте, которого я не знаю и которого никогда не видела. Я могла только представлять, что такое Ведущий Крыла, выходящий на бой с противником, заведомо превосходящим его. И сейчас при взгляде на аватара, вскинувшего над головой длинный меч, мне стало страшно.

Перестав вырываться, я подалась вперед, наблюдая за тем, как Данте одним слитным движением метнулся к змею, нанося удар. Мелькнул сполох, отраженный от блестящего лезвия, раздался тихий скрежет, и вслед за этим – возмущенное шипение, переходящее в какой-то непонятный вибрирующий звук. Аватар скользнул в сторону, отводя клинок, на котором уже маслянисто поблескивали разводы темной крови, и хищно улыбнулся, открывая клыки…

А потом для меня все слилось в какую-то сумасшедшую круговерть темного клинка, медных изгибов чешуйчатого тела подгорного змея, приглушенного звона и черных крыльев, отливающих синевой. Казалось, Данте одновременно наносит удары с двух сторон, двигаясь быстрее, чем кто-либо, кого я видела. Раненого айранита уже успели забрать с площадки – его просто окутало фиолетовое сияние, и он исчез. Наверное, постаралась та жрица, что открывала портал, выплюнувший тварь. Нечисть уже, без сомнения, уступала аватару. Движения подгорного змея сильно замедлились, шкура потемнела и была покрыта росчерками ран, из которых сочилась бурая кровь. Ведущий Крыла же, несмотря на то что рубашка была изодрана почти в клочья, выглядел так, словно не он только что кружился вокруг твари с невероятной ловкостью и проворством.

Наконец змей сделал одну-единственную крупную ошибку – попытался атаковать аватара с раскрытой пастью, за что и поплатился. Длинное лезвие двуручника пронзило его горло насквозь, выйдя с противоположной стороны. Брызнувшая во все стороны едкая кровь рептилии залила лицо Данте, превратив его в устрашающую маску, на которой поблескивали черные зеркала глаз.

Ведущий Крыла, не без труда вытащив меч из поверженного змея, чье тело еще слабо подергивалось в конвульсиях, спокойно отер лицо рукавом рубашки, которую оставалось только окончательно дорвать и сжечь, и негромко сказал куда-то в сторону:

– Уберите здесь. Как только испытуемый поправится, я отошлю его обратно, аватаром он не станет. А вот со жрицей я поговорю отдельно – все-таки надо соображать, какого размера существ призывать. И еще… – Он оторвал от пострадавшей рубашки приличный лоскут и, проведя им по заляпанному лезвию меча, случайно поднял взгляд на балкон, на котором стояли мы с Азраэлом.

Глаза Данте медленно посветлели, став вновь человеческими, и в них появилось крайне растерянное выражение, словно я стала свидетелем тому, что мне не следовало видеть ни в коем случае. Щекам стало невыносимо жарко, и до меня дошло, что секунду назад я была бледна, как нежить…

– Еваника?..– И голос Данте стал каким-то хриплым.

Я развернулась и, оттолкнув Азраэла, выбежала с балкона в мрачный коридор. Не хотела больше видеть кровь на лице Данте, бездушную тьму в глазах и хищное выражение узкого лица. Позади послышался его крик, отразившийся от вырубленных в скале стен:

– Азраэл, зачем ты привел ее?!

Все, хватит с меня! Прочь отсюда, из Темного Крова, из Андариона!

Хочу домой, в Древицы, к понимающей и чуточку ехидной улыбке волхва Силантия, к оладьям и беззлобному ворчанию травницы Метары, к серьезным эльфам, бдящим на вышках… Хочу снова быть человеком…

Впереди замаячила высокая стрельчатая арка, сквозь которую проникал яркий солнечный свет и виднелись шпили башен Андариона на фоне неба. Не останавливаясь, я выбежала на площадку и, раскрыв крылья, взмыла в воздух…

Ревилиэль, минуту назад вошедшая в занимаемую мной комнату, с округлившимися от изумления глазами смотрела на то, как я быстро, но без излишней суеты упаковываю разбросанные вещи в бездонную суму. На все ее расспросы я сказала только два слова: «Я ухожу», – после которых подруга отказалась от допроса с пристрастием и, четко, по-солдатски развернувшись, вышла. По-видимому, собираться в дорогу. За те годы, что мы знакомы, Вилья – единственная, кто понимает меня с полуслова и не требует долгих объяснений. Она всегда знала, когда меня можно попытаться разговорить или же переубедить, а когда нужно только поддержать, не размениваясь на излишние сантименты и разглагольствования.

И вот сейчас как раз был тот случай, когда переубедить меня попросту нереально, и подруга это знала.

Я как раз завязывала шнуры «корсета», который оставлял спину открытой – в ипостаси айранита я нормальную рубашку не натяну, а выбраться из Андариона в человеческом виде было бы проблемно, – когда дверь тихо открылась. Не оборачиваясь, я попросила:

– Виль, помоги шнурок завязать, а то крылья мешают, зараза, неудобно.

– Конечно, я тебе помогу, Синяя Птица. – И тотчас завязки сами по себе моментально затянулись причудливым узлом, который можно было развязать одним движением, но при этом самостоятельно он не расползется. – Ты нас уже покидаешь?

Я уже слышала этот глубокий, звучный голос, когда стояла на площадке у одного из входов в Снежный дворец, и принадлежал он верховной жрице Алартиан. Пожав плечами, я неторопливо прошествовала к кровати и, усевшись на нее, принялась натягивать дриадские полусапожки, до поры до времени покоившиеся в моей бездонной суме. Не думаю, что возвращаться домой в туфлях на босу ногу – разумное решение.

– Покидаю, – отозвалась я, искоса глядя на элегантную жрицу, обряженную в длинное серебристое платье. – А вы что-то имеете против? Я думала, что я здесь гостья, но не пленница.

– Конечно, ты гостья. Более того, мы с Азраэлом хотели предложить тебе здесь дом, но, по-видимому, ты откажешься. Ты не возражаешь, если я присяду?

– Нет, конечно. – Я наконец-то натянула сапоги и выпрямилась. – Вы пришли по делу или просто попрощаться?

– Я пришла просить тебя о помощи, Синяя Птица.

Так-так. Вот оно, словосочетание, после которого мне хочется оказаться где-нибудь подальше, но я почему-то каждый раз остаюсь. Выслушиваю. И чаще всего действительно пытаюсь помочь. Я пристально посмотрела в серьезные глаза верховной жрицы – прохладные, внимательные, – но где-то в глубине зрачков мерцали тревожные, я бы сказала, испуганные искры.

– Что у вас случилось?

Алартиан глубоко вздохнула и, сложив крылья по бокам, несколько нервно поерзала в глубоком кресле. Лицо приняло какое-то уставшее, но вместе с тем удивительно решительное выражение. Верховная жрица посмотрела мне в глаза и негромко пояснила:

– Драконы. Вот что у нас случилось. Чернокрыл тебе наверняка рассказывал, что у нас сейчас крайне напряженные отношения с Алатырской горой, где обитает драконье племя…

– Рассказывал, но, насколько я поняла, все не так серьезно, – задумчиво произнесла я, переплетя пальцы и глядя на Алартиан.

Она как-то горько усмехнулась и неопределенно пожала плечами.

– Серьезно – не то слово. Боюсь, что если в ближайшее время не поговорить с Аранвейном, то драконы нападут на Андарион, не снисходя до официального объявления войны. А сейчас мы к этому не готовы – драконы просто сметут нас.

– Но при чем здесь я?! Что могу сделать я? Прийти к этому вашему Аранвейну и сказать: «Знаете, я айранит, но это мелочи, потому что я хочу быть человеком, и вообще – в Андарионе все хорошие, не трогайте их». Так, что ли?

– Именно!

– Что?! – изумилась я.

Неужели у жрицы поехала крыша, если она на ура приняла мой бред? Или же все настолько плохо, что Алартиан хватается за любую возможность пре-дотвратить войну, как утопающий за соломинку?

Как выяснилось, второе предположение оказалось наиболее верным. Верховная жрица объяснила, что драконий царь не хочет слышать никого из тех, кто живет в Андарионе, их просто не пускают дальше внешних границ Алатырской горы, но вот меня он вполне может выслушать. Почему? Да потому, что я хоть и айранит, но жила все время среди людей, да и сейчас я не хотела оставаться в Андарионе. Можно сказать, я являлась кем-то вроде стороннего наблюдателя, который вполне может убедить Аранвейна, что война не нужна никому. Драконы крайне чутки ко лжи, и мне не смогут не поверить.

Короче, мне предлагали выступить послом доброй воли и попытаться разъяснить ситуацию. Предотвратить войну. Потому что драконы не могут жить полумерами: если любят – то до самой смерти, если ненавидят – то до конца, а если идут войной – то не останавливаются до тех пор, пока полностью не истребят противника или же не погибнут сами. Лично мне вообще-то ничего не грозило – максимум, на что драконы могли пойти, это просто не пустить меня дальше внешней границы Алатырской горы.

Верховная жрица наконец-то выдохлась и замолчала. Я тоже какое-то время сидела, весьма достоверно изображая памятник самой себе, а потом негромко сказала:

– Виль, ну что, заедем к драконам по дороге домой?

Расчет оказался верным – дверь приоткрылась, и в образовавшийся проем ужом проскользнула полуэльфийка, уже в дорожной одежде, вооруженная и с собранной походной сумкой на плече. Величественно проигнорировав возмущенный взгляд Алартиан, Вилька остановилась напротив меня, поднимая с пола мою бездонную суму и протягивая ее мне.

– Заедем. Мне всегда было интересно, как живут драконы.

– Виль, это может быть опасно, – предупредила я, с улыбкой принимая сумку из рук подруги и накидывая ременную лямку на плечо.

– А когда нам было легко? – в тон ответила мне Вилья, красноречиво положив ладонь на рукоять метательного кинжала, висевшего на поясе. – К тому же мне весьма понравился город, не хочу, чтобы он пал в руины. Только если от твоей тяжелой руки!

Мы понимающе переглянулись и рассмеялись. Алартиан недовольно поморщилась, но возмущаться и не подумала.

Все равно глаза у нас были слишком серьезные.

Думаю, что Ревилиэль тоже понимала, что мы только что взялись за непростое дело. Возможно, оно не опасное, но уж точно самое трудное – убедить таких упертых существ, как драконы, с их убийственной логикой и гипертрофированной уверенностью в собственной правоте, что они оказались не правы в своем желании стереть Андарион с лица земли.

Я никогда не была парламентером и дипломатом. Что ж, когда-то надо начинать.

Только вот думать о том, что от нас будет зависеть жизнь наших друзей здесь, в стране айранитов, было, по меньшей мере, нелегко. А еще сложнее – понимать, что в случае нашей неудачи Андарион может превратиться в живописную груду дымящихся развалин…

Мы с жрицей встали одновременно. Я машинально поправила лямку сумки и кивнула Алартиан.

– Пожелайте нам удачи. Виль, идем.

Дверь за нашими спинами тихо щелкнула замком, словно в жизни перевернулась еще одна страничка…

Дариль встретил нас с Вильей у конюшен почти так же гостеприимно, как и в день, когда мы прибыли в Андарион, только теперь во взгляде пожилого гнома мелькала неуверенность пополам с осторожностью. Что ж, я не могла его за это осуждать – он знал меня столько лет, знал как человека, а теперь выясняется, что я потомок древнего рода айранитов, которых Дариль не очень-то и жаловал. Честно говоря, я и сама-то никак не могла привыкнуть к своей второй ипостаси, что уж говорить о гноме…

– Так что же, покидаешь нас уже, девонька? – Дариль с сочувствием посмотрел на меня, видимо собираясь добавить что-то еще, но я нетерпеливо его перебила:

– Приходится. Как там Вилькин жеребец? Нам нужно уезжать, а без него – никуда.

Гном с сожалением развел руками, да с таким выражением лица, что я заподозрила, что Тумана благополучно отправили на живодерню за скверный характер. Честно говоря, при других обстоятельствах я и не шибко переживала бы, но сейчас, когда Туман был единственным средством передвижения, находившимся в нашем с Вильей распоряжении, подобное известие меня привело бы в скорбное уныние. Дело в том, что, посоветовавшись, мы с Ревилиэль пришли к выводу, что лучше ехать как нормальные люди и полуэльфы, а не парить в воздухе. В принципе я сумела бы долететь до Алатырской горы самостоятельно: я знала, где она располагается, и при попутном ветре до нее можно добраться дня за полтора, но у меня не было уверенности в том, что в таком случае меня не встретят нехилой струей драконьего пламени.

Поэтому-то я и стояла сейчас в человеческом облике, надев поверх «корсета» плотную широкую рубаху со шнуровкой на груди и подпоясав ее тонким плетеным ремешком. Меч занял свое место в наспинных ножнах, а бездонная сума привычно оттягивала левое плечо. В общем, типичная ведунья без особых амбиций.

– Так, что с моим жеребцом, а? – Вилья грозно сложила руки на груди, нависая над гномом, как скала.

Дариль флегматично окинул взглядом юную воительницу с головы до ног и с легкой укоризной ответил:

– Подкова у него отвалилась. Вернее, почти отвалилась – так, на одном гвозде висела. Но я-то решил, что конь у вас боевой, может в любой момент пригодиться, вот и задумал подковать заново. Подождите чуток, я с ним закончу, и поедете. Где ход сквозь гору, помните?

– Помним, – ответила Вилья уже на тон ниже. Похоже, ей стало действительно неудобно за свой тон. Ладно, переживет, никуда не денется. – И спасибо вам, мастер Дариль, за проявленную заботу и помощь.

– Не за что, девонька. Ты уж Ваньку не бросай в дороге, она девка хоть и боевая, но рассеянная. Запросто со спины подойти можно, коли замечтается.

– Спасибо, я знаю. – Вилья улыбнулась, красноречиво глядя в мою сторону.

Я с трудом удержалась от ехидной реплики и попыталась вернуть разговор в интересующее меня русло:

– Дариль, и все-таки когда мы сможем забрать Тумана?

Гном вздохнул, вспомнив о деле, и, заявив, что через четверть часа мы сможем отправиться на все четыре стороны, удалился в кузню, из-за которой, перекрывая шум, раздавалось звонкое ржание Вилькиного серого жеребца.

– Спорим, он его привязал – иначе не подковал бы, – шепнула я подруге.

Она согласно кивнула и добавила:

– Еще бы. А Дариль к нему, наверное, еще и в каких-нибудь старых доспехах подходит. Так, на всякий случай.

– А случаи всякие бывают…

В этот момент раздалось пронзительное ржание, гулкий удар, словно в колокол, а следом – ядреная ругань на гномьем языке.

– Точно, в доспехах! – фыркнула Вилька. – Пойду помогу, а то мы коня еще нескоро получим, если получим вообще. Туман кого хочешь доведет до белого каления.

– Иди уж. Мне с тобой? – осведомилась я, с беспокойством прислушиваясь к голосу Дариля, кроющего жеребца уже на двух языках.

– Не надо! – Вилья едва удержалась, чтобы не перекреститься. – Если вмешаешься в процесс подковывания, то Туман однозначно во враги запишет, а тебе, между прочим, на нем еще ехать аж до Алатырской горы!

Я прикинула перспективу почти недельного путешествия на крупе агрессивно настроенного ко мне жеребца и невольно содрогнулась. Нет уж, не настолько я хорошая наездница, чтобы на такое решиться!

– Ну и правильно. – Вилья подмигнула и скорым шагом направилась к кузне, оставив меня в гордом одиночестве.

Язва она. Прям как я.

Эх, вот ведь достанется кому-то такое «щастье», которое в случае чего будет встречать не со скалкой, а с мечом в руках или же с арбалетом…

Я еще минуты полторы жалела будущего избранника полуэльфийки, когда в небе послышалось хлопанье крыльев и в десятке шагов от меня на утоптанную землю опустился чернокрылый аватар в полном боевом облачении.

Гадать, кто это, даже и не требовалось. Данте, едва коснувшись подошвами сапог каменистой дорожки, снял шлем и пристально посмотрел на меня.

– Уходишь, Еваника?

– А что, не похоже? – вопросом на вопрос ответила я, рассматривая Ведущего Крыла в упор.

Кажется, он был рожден как раз для этих доспехов – вороненых, без единого украшения или опознавательного символа, но этого и не требовалось. Слишком уж характерными они были, слишком уж многие айраниты знали, кто скрывается под темными кирасами и шлемами-масками… Я неосознанно коснулась кончиками пальцев правого запястья – раньше там находился браслет, подаренный мне Данте. Теперь серебряное украшение покоилось где-то на дне моей бездонной сумы вместе с бело-голубым эльфийским шарфиком, пока не вывернешь все содержимое, однозначно не найдешь, можно даже и не пытаться.

– Что сказала тебе Алартиан, что ты решила отправиться к драконам одна? – Данте был сама сосредоточенность.

Я пригляделась и увидела в темных глазах аватара беспокойство, которое он даже не попытался скрыть.

– Она сказала, что если я не попытаюсь вмешаться, то драконы разрушат Андарион, – честно ответила я, опуская подробности.

– Но я ведь не смогу отправиться с тобой… – тихо и как-то виновато произнес Ведущий Крыла, подходя ко мне и касаясь моих рыжевато-каштановых волос ладонью. – Сейчас, когда война у порога, я не имею права покидать Андарион. Что бы ни случилось, я обязан быть здесь.

– Это твой долг. – Я пожала плечами, отводя взгляд. – Я не виню тебя в этом, ты всегда ему следовал.

– Но это еще и жестоко… Еваника, возвращайся. С успехом или с поражением, но возвращайся.

Данте легонько провел кончиками пальцев с заостренными когтями по моей щеке и улыбнулся, но глаза его остались настолько серьезными, что мне стало как-то не по себе. Лексей Вестников учил меня быть честной не только перед собой, но и перед теми, кто мне дорог…

– Я не вернусь, Данте.

– Тогда я найду тебя, где бы ты ни была.

– Даже там, откуда ни один человек не возвращается?

– Я не человек, Ева.

– Не придирайся к словам. – Я печально улыбнулась. – Ты ведь понял, о чем я говорю.

– Понял. Да, даже там.

Я не нашла слов. Просто порывисто обняла его, коснувшись щекой холодной кирасы из темной стали. Его руки осторожно опустились на мои плечи, и Данте прижал меня к себе так бережно, словно я была фигуркой из тончайшего эльфийского хрусталя.

…Пусть не вернусь, но это воспоминание я унесу с собой, куда бы ни направилась – к драконам, в Серое Урочище или же за величественную Грань, из-за которой уже не возвращаются. Сохраню в сердце этот кусочек летнего дня в горах под ослепительно-голубым прозрачным небом за стеной из солнечного света и вольного ветра. Твои волосы цвета воронова крыла с серебристой прядью у виска, тонкий шрам на щеке и серьезные глаза на улыбающемся лице. Черные крылья за спиной, отбрасывающие на меня тень, и холод металла твоих доспехов, прикасающихся к моей щеке. Это объятие, когда нет разницы между человеком и айранитом… И одно-единственное слово, сказанное тобой на прощанье:

– Возвращайся…

Когда ко мне подошла донельзя довольная Вилья, ведущая за собой малость встрепанного Тумана, уже оседланного и взнузданного, я смотрела туда, где на фоне неба и блистающих башен Андариона чернела удаляющаяся фигура, отсюда казавшаяся крошечной, почти игрушечной. Подруга положила ладонь на мое плечо и чуть сжала.

– Он тебя отпустил. Ев, может, он и не человек, но все-таки…

– Виль! – довольно бесцеремонно прервала я подругу и потянула ее за рукав легкой куртки в сторону подъема к туннелю, ведущему из Андариона. – Между прочим, до Алатырской горы пилить довольно долго, а времени, может статься, нет совсем. Я не хочу прибыть к Аранвейну и услышать, что мы опоздали и эскадрилья драконов уже отправилась в сторону Андариона.

– Ладно, как скажешь. Пойдем на юг, к Вельге-реке, пересечем ее и мимо Беловежа отправимся к Алатырской горе, – выдала подруга, глядя на мою вытянувшуюся от удивления физиономию с выражением искренней радости. Вот уж не думала, что Вилька так всерьез географию изучала!

– Ну ты меня удивила…

– Еваника, – наставительно отозвалась подруга, старательно пряча ехидную улыбку, – неужели ты думала, что Лексей Вестников только тебя чему-то учил?

– Верю. – Я улыбнулась, поправляя ременную лямку сумки на плече. – А теперь все-таки пойдем, иначе мы тут зазимуем. Чем быстрее мы попадем к Алатырской горе, тем лучше.

С этими словами я бодренькой походкой направилась к туннелю, фальшиво насвистывая себе под нос плохо угадываемую в таком ужасающем исполнении песенку. Вилья минуты полторы честно выслушивала мое издевательство над ее эльфийским музыкальным слухом, после чего всерьез попросила меня сыграть что-нибудь на флейте.

Я ломаться не стала, и вскоре вдоль горного хребта разлилась нежная, чуть простоватая мелодия, которая, впрочем, была значительно лучше моей попытки изобразить художественный свист. Вилька успокоилась и перестала высказываться по поводу того, что неплохо было бы людям перенять у эльфов побольше терпения, да, видно, не судьба. Если бы я не играла на флейте, я бы печально улыбнулась.

Если драконы нападут на Андарион, то первыми их встретят аватары.

С Ведущим Крыла на острие атаки…

ГЛАВА 11

Разгар лета у Гномьего Кряжа всегда поражает своим непостоянством. Солнце может нещадно палить в течение недели, а потом невесть откуда ветер пригоняет грозовые тучи, которые проливаются теплым ливнем на головы незадачливых путников, в недобрый час высунувших нос из дому и отправившихся в путешествие вдоль горной цепи.

Сегодняшний день оказался на редкость жарким и удушливым, без малейшего дуновения ветерка над кронами деревьев. Обычно шустрый Туман уныло переставлял мощные ноги по узкой каменистой дороге, ведущей на юг, прочь от Гномьего Кряжа, к одному из многочисленных притоков Вельги-реки. Вилья уже давно скинула с себя легкую непромокаемую эльфийскую куртку с капюшоном, да и я сняла плотную рубаху, но все равно жара грозила доконать нас.

Стоило только отъехать от Андариона на несколько верст и углубиться в лес, растущий у подножия гор, как прохладный ветерок, значительно облегчавший жизнь, утих, и на нас плотным одеялом навалилась червеньская жара. Сосновый бор, сквозь который извилистой лентой пролегала дорога, от нее почти не спасал, хоть и давал какое-то подобие тени. Свежий запах смолы, поначалу радовавший нас с Вильей, часа через полтора уже вызывал легкую головную боль, по крайней мере у меня. Хотя, подозреваю, что во всем было виновато солнце, напекавшее мне затылок.

– Как я не люблю жару, – пробормотала я, восседая на крупе Тумана за спиной подруги и перерывая свою сумку в поисках какой-нибудь настойки от головной боли.

Вилька, не оборачиваясь, пожала плечами.

– Знаешь, похоже, не ты одна ее не любишь – вон Туман тоже едва копытами шевелит, а ведь проехали всего ничего.

– Угу, – согласилась я, вытаскивая-таки из сумки небольшую бутылочку и отпивая из нее глоток.

Спасибо Метаре – зелья у нее получались превосходные по лечебному эффекту и вполне терпимые на вкус. У меня могло с грехом пополам выйти первое, но вот со вторым… Скорбно умолчим о том, какая из меня травница, извиняет только то, что я все-таки ведунья, специализирующаяся на боевых и защитных заклинаниях, а не на травах. Хотя и травник может такого натворить… если захочет и квалификация позволяет. Взрывающиеся зелья это еще мелочи, а вот вытяжка из разрыв-травы вместе с кое-какими компонентами, в число которых входит драконья чешуя, может проделать в добротно сложенной каменной стене Стольна Града, которую не берет ни один таран, дыру размером с дверной проем.

– Между прочим, нежить, если тут таковая есть, тоже вся попряталась, поэтому до Вельги-реки можем доехать почти без приключений.

– Нравится мне это твое «почти», – в тон мне отозвалась подруга, легонько ударив Тумана пятками.

Жеребец недовольно всхрапнул и перешел на вялую рысь, впрочем, вскоре вновь плавно скатившуюся до прогулочного шага.

Ревилиэль, поняв, что ничего большего от нашего средства передвижения мы не добьемся, предложила остановиться на привал. Честно говоря, я идею поддержала с энтузиазмом, даже Туман вроде как оживился, словно до него дошло, что еще чуть-чуть – и две злобные девки в моем с Вильей лице оставят его в покое хотя бы на время.

– Впереди ручей! – радостно возвестила Вилька, заставляя порядком умотавшегося жеребца сойти с наезженной дороги и идти напролом сквозь раскидистые кусты орешника.

Интересно, и как она узнала, что там ручей? Услышала, что ли?

Я честно напрягла слух, но, видимо, уши у меня не те, не остроконечные, чтобы выловить среди ленивой переклички птиц, шороха толстого ковра из прошлогодних сосновых игл и прочих звуков, составлявших неповторимую живую тишину полуденного летнего леса, журчание быстрого ручейка где-нибудь под корнями старого, рассохшегося дерева. В принципе проблемы с водой у нас не было, но все-таки ручеек оказался бы приятным дополнением к стоянке.

Тем временем мы выехали на небольшую солнечную полянку, окруженную раскидистым орешником, таким густым, что, спешившись, едва можно было протиснуться сквозь него, а для Тумана пришлось раскрывать проход между тесно переплетенными ветками с помощью магии. Ручеек на поляне действительно был – маленький, вытекавший из-под корней старого орехового куста, почти скрытый густой травой. Я уважительно покачала головой: да-а-а, услышать такой ручеек только эльфу и под силу. В данном случае – полуэльфийке. Я вряд ли нашла бы этот ручеек, даже прибегнув к поисковикам, только если бы знала, где примерно он располагается.

– Как приятно путешествовать в компании эльфа, пусть и не чистокровного! – Я улыбнулась, со вздохом облегчения вытягиваясь во весь рост в густой траве.

Вилька, уже успевшая не только расседлать Тумана, но и напиться прохладной родниковой воды, пристроилась неподалеку, опираясь на локоть и разглядывая ярко-голубое небо, чуть сощурив зеленые глаза, отчего стала похожа на кошку. Большую, грациозную и красивую, но опасную.

– Это почему же? – Вилья иронично улыбнулась, ожидая от меня очередной колкости, и я ее не разочаровала:

– Удобно. Ручей услышишь, нежить за полверсты учуешь… Не говоря уже о том, что без горячего ужина при наличии у тебя арбалета мы не останемся.

– Нахалка ты, Еваника. – Подруга беззлобно усмехнулась. – И как только я тебя терплю?

– Привычка – вторая натура.

Вот так, перебрасываясь колкостями, мы и отдохнули с полчаса, а потом о себе напомнила коварная росская погода – жара, сгустившись донельзя, пошла на спад, сменяясь духотой. Вилья, уже оседлавшая Тумана, заинтересованно посмотрела вверх и объявила:

– Ев, мы попали. В ближайший час гроза будет.

– Уверена?

Я посмотрела на все еще чистое небо, но много ли разглядишь по тому кусочку, что видем с поляны? Дальше все заслоняли раскидистые кроны сосен. Впрочем, эльфы могли предсказывать грозу за несколько часов, так что в способностях Вильки я ничуть не сомневалась.

– А то. Будь уверена – накроет нас грозой еще до того, как мы успеем доехать до ближайшего селения. До Лесавок еще полдня ехать, хорошо если к ночи доберемся, так что надо искать укрытие – ливень будет сильный, у гор они сама знаешь какие. Вымочит до нитки, пикнуть не успеешь. И спасибо если молнией не засветит.

– Виль, – вкрадчиво поинтересовалась я, – ты не забыла, что с ведуньей путешествуешь, а? Молнию-то я отведу, не проблема…

– Да, а от ливня тоже убережешь? – в тон мне отозвалась Вилья, грациозно вскакивая в седло и протягивая руку, чтобы помочь мне вскарабкаться на круп высокого жеребца.

Вот уж уела так уела. Честно говоря, я так и не научилась создавать нормальный магический полог, защищающий от дождя. Зачаровать от промокания одежду – это еще куда ни шло, но вот слепить из воздуха что-то вроде навеса я не могу. Вернее, могу, но с «небольшим» побочным эффектом – мой полог притягивал разряды молний получше любого дерева. То есть если оказаться под слепленным мною магическим навесом во время грозы, то можно с легкостью схлопотать разряд такой силы, что останутся одни обуглившиеся, практически неопознаваемые останки.

– Ладно, едем. – Я вздохнула, признавая правоту подруги. – Стяг тебе, то есть поводья, в руки – и вперед. Попробуем найти укрытие. В крайнем случае перекантуемся в лесу.

Легко сказать – найти укрытие в лесу, когда на полтора десятка верст вокруг нет ни селения, ни даже захудалой знахарской избушки. Хотя, может, и есть, но вот мы о ней не знаем, значит, придется ехать наобум, стараясь не сильно удаляться от дороги. Спустя час, когда до деревеньки Лесавки оставался еще добрый десяток верст, небо заволокло тяжелыми, почти черными тучами и в воздухе запахло приближающейся грозой.

Грохотнул гром, да так, что я, не боящаяся грозы в принципе, вздрогнула, а Туман сбился с шага, тревожно заржав и порываясь свернуть с дороги в лес. Я обеспокоенно посмотрела на потемневшее небо, в котором кружилась одинокая птичья стая в поисках убежища, и на лицо мне упала первая тяжелая капля начинающегося ливня. Блеснула зарница, на миг озарив сиреневые тучи белой вспышкой, и тотчас глухо пророкотал гром, словно подгоняя ливень.

– Виль, сворачиваем в лес! Там хоть не сразу вымокнем! – прокричала я, одной рукой держась за талию Ревилиэль, а другой шаря в бездонной суме в поисках плаща с капюшоном, зачарованного от промокания.

Моя подруга уже успела набросить на голову глубокий капюшон своей эльфийской куртки, но рыжие пряди, заплетенные в тоненькие косички на висках, все равно выбивались из-под темно-зеленой ткани, полоскаясь на усилившемся ветру языками пламени.

– Попробуем! В крайнем случае ты поколдуешь! – отозвалась Вилька, направляя коня по едва заметной тропинке между соснами.

Вы никогда не пробовали набросить плащ на плечи, сидя на крупе рысящего по лесной тропинке жеребца, когда ветки так и норовят хлестнуть по лицу? И для меня это оказалось в новинку. Пока я пыталась завязать горловину, два раза не сверзилась только чудом, имя которому – стихийная магия. А потом хлынул такой ливень, что даже зачарованный плащ моментально превратился во влажную тряпку, хотя, по идее, вода должна была просто стекать по плотному холсту.

Тропа почти сразу превратилась в ленту жидкой грязи с канавками и выбоинами, заполненными дождевой водой, а Вилье пришлось приструнить коня, который уже начал оскальзываться на влажной глине. Налетел ветер, и сосновый бор превратился в колышущееся в едином порыве зеленое море, а шелест ветвей напомнил о прибое. Я никогда не была на море, но наставник рассказывал о нем, сопровождая повествование весьма красочными иллюзиями.

С неба в лес упала ветвистая бело-голубая стрела молнии, сопровождаемая громовым раскатом и расколовшая от верхушки и почти до корня высоченную сосну, мимо которой мы только что проехали. Туман звонко заржал и встал на дыбы, едва не упав на скользкой тропе, а я вцепилась в Вильку, и только это удержало меня от падения в жидкую грязь. Подруга указала куда-то влево и направила туда коня.

Я пригляделась и увидела охотничью избушку, низенькую и кособокую, с крышей, покрытой мхом, и больше похожую на землянку с небольшой пристройкой-навесом, по которому стекали потоки воды. Вот уж повезло, я бы точно не заметила этот домик, если его можно так назвать, но переждать в нем значительно лучше, чем куковать под ближайшей елкой или сосной, опасаясь, когда по ней шарахнет очередной молнией.

Вилья шустро завела Тумана под навес, привязав повод к ближайшей, малость подгнившей перекладине, и тотчас метнулась к грубо сколоченной из толстых досок двери, которая от первого же рывка распахнулась. Подруга скользнула в проем первой, пригнувшись, чтобы не удариться лбом о низкую притолоку, я ввалилась следом, встряхиваясь, как промокший воробей, и приглаживая влажные волосы, завившиеся от дождя забавными завитками, которые наверняка торчали во все стороны, придавая мне комичный вид. Щелкнув пальцами, я зажгла под потолком голубоватый светлячок пульсара, осветивший помещение.

Через минуту стало ясно, что в избушке никто не живет где-то с зимы, а может, с осени, поскольку хоть углы и успели обрасти паутиной, но плесени нигде еще не было, да и крыша не текла, а простоял бы этот домик без ухода больше года, с потолка бы уже капало.

– Интересно, а где хозяева? – задумчиво проговорила Вилья, приподнимая за уголок плетеную дорожку посреди одной-единственной комнаты, из которой и состояла избушка.

Под ковриком оказалась небольшая дверца, ведущая в подпол, с тяжелым кольцом-ручкой.

– Может, в ближайшее селение перебрались? – предположила я, усаживаясь на зловеще скрипнувшую табуретку у небольшой печки в углу комнаты и прислушиваясь к дождю, хлещущему по оконцу, затянутому бычьим пузырем.

– Все может быть. – Вилька пожала плечами, отпуская уголок дорожки, и, пододвинув небольшую низенькую лавочку, уселась напротив меня. Звездочка пульсара спустилась чуть ниже, и ее отсветы отразились в зеленых глазах моей подруги. – Слушай, Ев, я так и не поняла, зачем мы чешем к драконам-то? Понятно, что я тоже хочу помочь Хэл и Мицарель, да и Данте за компанию, но ехать вдвоем к Алатырской горе… Ты хоть понимаешь, что драконы вообще-то инородцев терпеть ненавидят?

– Понимаю, Виль. Все я понимаю. Но не хочу, чтобы драконы выжгли Андарион дотла, а, поверь, они это могут. Насколько я знаю, в Алатырской горе живут драконы подобные Ритану, то есть те, которые могут принимать человеческий облик, а это значит, что для айранитов они вдвойне опаснее.

– То есть? – нахмурилась Вилья. – Что им дает человеческая ипостась?

– Ну, в принципе ничего нового, просто в своем природном облике драконы могут только выдыхать пламя, причем очень разнообразное, с регулируемой температурой, а вот в человеческом виде вместо огненного дыхания они обретают власть над стихийной магией огня, а это, согласись, более совершенное оружие, хотя бы потому, что возможностей у него больше.

– И мы к ним идем?! – Вилька нарочито страдальчески вздохнула и патетически воздела руки к потолку. – Ев, я уже говорила, что ты ненормальная? И я с тобою вместе…

– Что поделать. – Я развела руками. – Драконы крайне остро чуют ложь во всех ее проявлениях, даже то, о чем ты просто умалчиваешь, поэтому есть шанс, что они нам поверят.

– Ага, если выслушать соизволят, а то ведь и не пустят. А могут и на месте испепелить.

– Ну, насчет последнего вряд ли – без разговоров драконы только врагов испепеляют, да и то самых ненавистных. Мы-то им ничего не сделали, максимум – просто завернут от порога.

– Ев, и откуда ты столько о драконах знаешь? Хотя если вспомнить, кто у тебя наставник… – Вилья улыбнулась, сбрасывая с плеч влажную куртку и кладя ее рядом с собой на лавку.

Я подумала и, сняв плащ с плеч, прочитала коротенькое заклинание, держа промокшую одежду в вытянутых руках.

К потолку с шипением взвилось облачко пара, а плащ, хоть и высох, сменил цвет с темно-зеленого на какой-то пятнистый. Честно говоря, до меня не сразу дошло, что это попросту высохла грязь, украсившая одежду во время скачки по раскисшей от ливня тропе. М-да, надо было хотя бы подержать плащ под дождем, чтобы смыть грязь, ну да ладно…

Ливень по-прежнему хлестал за окном, потоки воды скатывались по крыше, наполняя комнату убаюкивающим шелестом. Я совершенно размякла, сидя на табуретке и думая обо всем сразу и одновременно ни о чем, когда в шум дождя вплелся непонятный звук, словно легкое поскребывание на крыше. Мы с Вильей переглянулись и одновременно задрали головы к потолку, поднимаясь с уже насиженных мест. Поскребывание утихло, а потом возобновилось с новой силой. Теперь уже не было сомнений, что по крыше кто-то шастает, стараясь двигаться как можно тише, но постоянно цепляется за неровную поверхность когтями. Честное слово, были бы мы снаружи – точно ничего бы не уловили сквозь шум дождя, но здесь, в тишине покинутой избушки, негромкие шаги были слышны довольно отчетливо.

– Думаешь, попытается влезть к нам? – как бы между делом поинтересовалась Вилька, проводя ладонью по поясу, на котором висели метательные кинжалы.

– Не уверена… – Похоже, оно охотится на что-то снаружи… Ах чтоб тебя!

Я не успела договорить, как подруга моментально накинула куртку и, выхватив меч из напоясных ножен, выскочила за дверь, намереваясь отбить нашего боевого товарища и средство передвижения в одной морде, то есть Тумана, от неизвестной твари, шаставшей по крыше. Чертыхнувшись и на ходу поминая всю родню буйной княжны вплоть до седьмого колена, я выбежала под проливной дождь вслед за Вильей, держа наготове заклинание помощнее.

Предупреждающего возгласа подруги я не расслышала из-за шума ливня, поэтому, когда с силой распахнутая мною дверь от души долбанула по чему-то, что злобно мявкнуло, я только прибавила ходу, вылетая из дверного проема как ошпаренная. Картина, представшая моему взору, энтузиазма не добавила, разве что я, пытаясь притормозить, поскользнулась на мокрой траве и едва не хлопнулась в ближайшую лужу.

Оказывается, я приложила дверью малого чащобника, причем последний, не оценив такого пристального внимания к своему тылу, уже злобно выщерился в мою сторону, припав к земле и сверля взглядом ярко-желтых глаз с вертикальными зрачками. Плохо, очень плохо. Малый чащобник похож на вымахавшую до размеров полугодовалого теленка лесную кошку, такой же до неприличия шустрый, гибкий и живучий. Разница только в том, что чащобник – преимущественно дневной хищник, нападает чаще всего сверху – с веток дерева или же с крыш затерявшихся в глухих лесах охотничьих домиков. Сила у этого представителя лесных жителей такая, что особо удачным ударом изящной с виду когтистой лапы он запросто перебивает конский хребет, что уж говорить о человеке или, к примеру, об эльфе.

Поскольку малый чащобник не является нежитью, а подпадает под классификацию редких хищников наравне с подгорными змеями и прочими «милыми и добрыми зверюшками» – зубы в палец длиной, отвратительный характер и отменный аппетит, – то специально их не уничтожают и не отлавливают, хотя, по моему мнению, стоило бы. Но князь Владимир на пару с придворным волхвом считают иначе – мол, вид редкий, встречается нечасто, нет смысла собирать отряд ведунов и ратников только для того, чтобы прочесать лес в поисках чащобника, который загрыз двух-трех ушедших в поисках добычи слишком далеко от селений охотников-одиночек и благополучно смылся в неизвестном направлении. Все равно зверь уйдет так далеко в лесную глушь, что уже и не найдешь.

И вот сейчас мне «повезло» оказаться нос к носу с этим крайне опасным зверем, которого на стандартный пульсар не поймаешь, а большая часть самонаводящихся заклинаний либо слишком медлительны для него, либо же требуют времени для активации, которого у меня, скорее всего, нет. Туман звонко ржал, приплясывая на месте, но пока что не делая попытки сбежать. Если захочет, то прогнившая перекладина его не удержит, потом мы с Вильей замучаемся его под дождем в лесу искать…

Чащобник зашипел и, подобравшись, прыгнул на меня серо-коричневой молнией, вооруженной выпущенными до предела когтями длиной с вершок и внушительным рядом чуть поблескивающих зубов. Меня спасло только то, что я поскользнулась, пытаясь уклониться, и упала в мокрую траву, так что хищник пролетел аккурат надо мной. Дождевая вода потоком проливалась мне на спину, барабаня по низко надвинутому капюшону, а рубашка и штаны живенько пропитывались малоприятной холодной влагой, когда я все-таки поднялась и, не глядя, метнула небольшой комок голубоватого огня куда-то за спину, где слышалось недовольное урчание промахнувшегося хищника.

Пульсар ударился о ближайшее дерево и с шипением растекся по мокрой коре. В воздух взвилось облачко пара, на дереве остался неровный обугленный круг, а чащобнику хоть бы хны – он успел вскарабкаться на одну из сосен, растущих поблизости, и теперь развлекался тем, что скалился на нас сверху, словно примеряясь для прыжка.

– Думаешь, прыгнет? – невозмутимо поинтересовалась Вилья, поудобнее перехватывая меч и глядя на зверя снизу вверх не менее многообещающим взглядом.

– С этого – не прыгнет, – ответила я, не отрывая глаз от хищника, замершего на одной из веток почти вплотную к стволу. – Нам его слишком хорошо видно – собьем в прыжке, и он это, кажется, понимает.

– Он что, такой умный?!

– Нет, но инстинкты у него развиты до предела.

– Слушай, Ев, а ты не можешь его сбить прямо отсюда каким-нибудь заклинанием?

– Попробовать можно, но в грозу это проблематично – дождь мешает, да и молния любит бить туда, где осуществляется волшба определенного рода…

В этот момент очередная молния ветвистой стрелой упала в лес, наверняка расколов еще одно дерево, а чащобник, восседавший на сосне, исчез.

– Куда он делся?!

– А черт его знает! На соседнее дерево перепрыгнул! – наобум предположила я и осеклась, заметив хищника на ветках дерева, грохотнуло так, словно небо раскололось пополам, нависавших почти над самыми нашими головами.

Ярко и зло вспыхнули желтые глаза с вертикальными зрачками, и к нам с ветвей метнулось гибкое полосатое тело зверя. Я едва успела откатиться в сторону, и сполох молнии, на миг осветивший лес, подал мне совершенно сумасшедшую идею, которая могла сработать. Воздух надо мной сгустился, закручиваясь в тугую спираль, и тотчас с тихим хлопком растянулся в слабо светящийся защищающий от дождя полог, накрывший и нас с Вильей, и чащобника.

– Евка, ты рехнулась?! – завопила Ревилиэль, едва увернувшись от клацнувших вхолостую мощных челюстей хищника.

Ответным выпадом она располосовала клинком бок чащобника, оставив на нем длинную рану. Брызнула темная кровь, бордовыми бусинками усеяв мокрую траву, а очередной удар грома заглушил возмущенный вой.

– Выметайся из-под полога, живо! – Я подала пример, выскочив из-под выгнувшейся полусферой полупрозрачной занавеси, по которой стекали капли дождя.

Вилья не стала дожидаться повторного приглашения и красивым кувырком вылетела под проливной дождь, который начинал потихоньку стихать.

Вот уж не вовремя! Ну пожалуйста, пусть хоть одна молния шибанет, этого достаточно будет – мой полог ее все равно притянет…

Кажется, на небесах меня все-таки услышали, потому что не успела я додумать, как прямо на магическую завесу, под которой все еще находился изготовившийся к прыжку чащобник, упала ветвистая молния. Полусфера моментально окуталась сеточкой бело-голубых разрядов, раскалилась добела и лопнула с оглушительным треском, словно шаровая молния, натолкнувшаяся на препятствие. В сущности, полог и стал ею, и зверь, не успевший выбраться из-под магической завесы, оказался словно в кузнечном горне – исчезнувший полог оставил после себя идеально ровный круг выжженной травы и обугленный скелет хищника. В свежем, послегрозовом воздухе все еще угадывался запах гари, когда дождь окончательно стих, а Вилька подтянула отвисшую от удивления челюсть и уставилась на меня.

– Ну, Евка, ни за что не доверю тебе защитный полог ставить! Только через мой труп.

– Обугленный? – не замедлила съязвить я, отворачиваясь от обгоревших останков и направляясь в избушку – надо переодеться и забрать вещи, в спешке оставленные в комнате.

За спиной страдальчески вздохнула подруга, видимо окончательно отчаявшись перевоспитать мою на голову ушибленную натуру, которая раз за разом подбивает меня на поиск нетрадиционного выхода из нестандартной ситуации. Ну скажите, кому из ныне живущих ведунов придет в голову уничтожать лесного хищника с помощью неоднократно барахлящего заклинания с побочным эффектом и общей нестабильностью, а? Правильно, никому. Ведь мой полог мог в любой момент банально развеяться с концами, и не знаю тогда, чем бы все кончилось. Но признаться в этом Вильке – значит подвергнуться, как минимум, риску быть обруганной с головы до ног на трех языках сразу, причем такими фразами, что только бери пергамент и успевай записывать, чтобы потом цитировать в соответствующих ситуациях. А лишнего пергамента у меня поблизости нет, а в сумке искать долго, да и незачем, поэтому лучше промолчать.

Хотя бы на этот раз…

– Ев, а почему чащобник не сбежал, когда мы ранили его? Ведь это надо совсем никакого инстинкта самосохранения не иметь.

Вилька открыла дверь избушки, дожидаясь, пока я последую за ней в тепло комнаты, где до сих пор мы не додумались запалить огонь в небольшой печурке.

Я пожала плечами.

– Наверное, у него поблизости логово с детенышами, вот он и защищал их.

– Но ведь они могут быть опасны!

– Предлагаешь обыскать пять квадратных верст чащи в поисках запрятанной норы чащобника? – поинтересовалась я, вытаскивая из сумки провизию.

– Нет, зачем…

Дождевые облака медленно уплывали на север, в сторону гор, когда мы, уже переодевшиеся и перекусившие тем, что собрала нам в дорогу заботливая Мицарель, садились на серого жеребца с твердым намерением продолжить путь. Туман после столкновения с малым чащобником слегка нервничал и все порывался перейти на галоп, стремясь убраться подальше от избушки, но Вилья сдерживала его, пока мы не выбрались из леса. Просто ни мне, ни ей не хотелось, чтобы конь на полном скаку поскользнулся на размытой прошедшим дождем лесной тропинке.

Солнце шпарило вовсю с очистившегося от туч неба, и, когда мы выехали из леса на наезженную дорогу, та уже подсохла – только в глубоких колеях стояла дождевая вода. Вилья дала коню волю, пустив его в галоп. Туман с ходу перепрыгнул через большую и наверняка глубокую лужу, меня подбросило на крупе, и я крепче обхватила талию подруги, полагая, что это удержит меня от падения.

Ну-с, до Лесавок еще полдня пути, а надежда умирает последней…

Солнце медленно скатывалось за горизонт, посылая последние алые лучи, которые причудливо раскрасили вечернее небо, придавая редким облакам оттенок свежепролитой крови. Лес, оставшийся позади, казался черной зубчатой кромкой на фоне стремительно темнеющего вечернего неба, когда чуть в стороне от наезженного тракта, ведущего прямиком к Вельге-реке, показалась узкая дорога с глубокими колеями. Кривая, потемневшая от времени и погоды деревянная шильда у перекрестка возвестила о том, что впереди нас ждет деревенька под названием Лесавки.

Н-да, странствия уже убедили меня в том, что чем кривее шильда, тем хуже деревня, а указатель на Лесавки был вытерт осенними дождями и зимними ветрами до такой степени, что название угадывалось с огромным трудом, да и то лишь потому, что мы знали, куда едем. Обычный путник вряд ли сумел бы прочитать название вообще.

Меньше чем через четверть версты впереди замаячил порядком покосившийся частокол, кое-где щерившийся широкими дырами, прямо как тертый разбойник – выбитыми зубами. Ворота оказались настолько хлипкими и висящими на одной петле, что Вилья даже не стала в них стучать, справедливо полагая, что они обрушатся от первого же удара.

– И хто тама за воротами топчется, честному люду спать не даеть? – послышалось из-за ворот.

Гнусавый голос, как выяснилось, принадлежал страхолюдного вида мужику в ржавом шлеме, надвинутом на самые глаза. Мужик выглянул в маленькое окошечко, из которого также негостеприимно высунулся кончик арбалетного болта с проржавевшим зазубренным наконечником.

И где только такой раритет откопал? Ведь этот болт вытаскивать в случае чего страшно – обломится наконечник не хуже эльфийского, да и ржавчина здоровья не прибавит – заражение крови запросто случиться может. Н-да, вот уж действительно страшное оружие в руках бывшего вояки. Ревилиэль тяжело вздохнула и, откинув рыжие волосы с лица, одарила мужика ослепительной улыбкой, способной растопить лед.

Да, красота – страшная сила. Горе-стражник заулыбался в ответ и моментально убрал арбалет. Вилька решила не останавливаться на достигнутом и глубоким, звучным голосом спросила:

– Почему же вы не впустите двух беззащитных девушек на ночь? Неужели оставите прозябать у порога?

Я с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть – да уж, беззащитные… Хорошо обученная ведунья и витязь элитного полка при дворе князя Владимира, вооруженная до зубов… Ну-ну.

Впрочем, портить Вилькино выступление я не стала, и меньше чем через минуту ворота с натужным скрипом, способным разбудить мертвеца, раскрылись, пропуская нас внутрь. Подруга рассыпалась в велеречивых благодарностях, после чего мы без проблем отправились по своим делам, а конкретно – на поиск ночлега.

– Ну что, на постоялый двор? – поинтересовалась Вилья, когда мы отъехали от ворот и спешились, ведя серого жеребца под уздцы по утоптанной дорожке, еще не высохшей после прошедшего здесь дождя.

– Угу, кормить клопов, – мрачно поддакнула я. – Нет уж, спасибо. Ты как хочешь, но я намерена попроситься на ночлег к кому-нибудь из местных.

– Думаешь, пустят?

– Пока не проверим – не узнаем.

– Ну-ну!..– скептически фыркнула подруга, направляясь вслед за мной к дому, который показался нам наиболее аккуратным.

Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что замок на двери выбит напрочь, а добротные ставни исписаны наспех закрашенными неприличными словами, что мы поначалу приняли за причудливую резьбу.

– М-да… – глубокомысленно изрекла я, с трудом прочитав пожелание неизвестного автора на ставне и едва-едва удержавшись от смеха.

Вилька восторженно расхохоталась, сообщив, что такие перлы надо записывать, чтобы донести до потомков.

– Ладно, попробуем постучать…

Реакция на стук оказалась, по меньшей мере, странной – дверь с грохотом распахнулась и оттуда вылетело нечто, завернутое в белую тряпицу, смачно шмякнувшееся в ближайшую лужу. Вслед за импровизированным снарядом послышалось что-то вроде: «Чтоб ты подавился, зеленая рожа, совсем совести нет!» – и дверь захлопнулась. Вилья недоумевающе покосилась на дверь, а я с интересом посмотрела на нечто, лежащее в луже, поманив его пальцем, пока вода окончательно не пропитала тряпицу.

Оказывается, хозяин «пожертвовал» неизвестной нам пока зеленой роже приличный шмат ветчины, завернутой в пергамент и зачем-то в бересту, поэтому продукт оказался годным к употреблению даже после купания в луже. Я, не долго думая, запихнула ветчину в бездонную суму, предварительно выкинув промокшую тряпицу, и предприняла вторую попытку попроситься на ночлег:

– Эй, хозяин, впусти девиц на постой!

На этот раз открыли более дружелюбно, по крайней мере в нас ничего тяжелого не полетело, напротив, хозяин смущенно спрятал за спину здоровенную чугунную сковородку, которой уже собирался огреть незваных гостей.

– Кто такие?

– Ведунья. – Я нахально отпихнула Вильку и широко улыбнулась. – Снимаю сглаз, вешаю на уши! Пустите переночевать, а?

– Ведунья, говоришь… – Хозяин задумался, почесывая себя сковородкой чуть пониже спины. – А заходите. На чердаке обоснуетесь, там место есть, чисто, только сушеные травки под стропилами не трожьте. А коня у крыльца привяжите.

Мы с Вилькой клятвенно пообещали, что к травкам не притронемся, грязь разводить не будем и вообще станем вести себя тише воды ниже травы, после чего хозяин кликнул жену, тихую и неприметную женщину, но с решительным блеском в глазах, которая и повела нас на чердак. Уже поднимаясь по узкой скрипучей лесенке, я обернулась и поинтересовалась у хозяина:

– Уважаемый, а что за зеленую рожу вы поминали?

– Да шастают тут нелюди всякие. Мелкие, зеленые, охальники страшные-э-э-э. Не откупишься чем-то съестным – все ставни испохабят… Кстати, а куда ветчина-то делась, что я по ошибке во двор выкинул?

Я на миг запнулась, а потом нахально ответствовала:

– А собака чья-то мимо пробегала, ухватила сверток из лужи – и бежать.

Селянин разразился скорбной тирадой по безвременно сгинувшей ветчине, а я, улыбаясь, поспешила вслед за Вилькой наверх в надежде отоспаться. Маленькие зеленые нелюди, расписывающие ставни и заборы похабными словечками, в данный момент меня волновали меньше всего. Наверняка это какая-то местная мелкая нечисть типа леших на пару с кикиморами шалит. Буду уезжать, заговорю забор так, чтобы лесная нечисть переступить его не смогла, вот и все. А то когда еще в эти места ведун забредет…

Примерно с такими мыслями я укладывалась спать на расстеленное прямо на дощатом полу одеяло, подложив под голову набитую свежей соломой подушку, пожертвованную хозяйкой дома. Аромат высушенных луговых трав, висевших под потолком, успокаивал, убаюкивал и настраивал на крайне мирный лад. Вилья, расположившаяся поблизости, сонно пробормотала что-то вроде «спокойной ночи» и моментально заснула. Впрочем, сон у Вильки был донельзя чуткий – она просыпалась от малейшего толчка или же подозрительного звука, так что рядом с ней я чувствовала себя спокойно – в человеческой ипостаси я не могла похвастаться ничем подобным. Разве что магическим даром.

Ночь прошла спокойно, а вот яркое, солнечное утро «порадовало» дикими воплями, раздававшимися из-за околицы. Я подскочила как ужаленная, Вилька тоже, и мы несколько секунд сонно хлопали глазами, глядя друг на друга и пытаясь сообразить, что же происходит.

На попытку хозяина взобраться на чердак лестница отозвалась протестующим скрипом, но, как ни странно, выдержала. Люк в полу распахнулся, и приютивший нас селянин появился с перекошенным то ли от страха, то ли от возмущения лицом. Полминуты он мог разговаривать лишь семиэтажными фразами, приличными в которых были только предлоги и знаки препинания, а когда он высказал все, что накипело, то перешел на более цензурный росский язык.

– Госпожа ведунья, ну сделайте вы что-нибудь с этими мелкими поганцами, а? Опять толпой набежали, спасу от них никакого нет! Забор опять поломали – заново ставить, ставни грязью закидали, да еще и по пояснице палкой суковатой съездили! Уймите их, вы ведь ведунья!

Такой крик души я просто не могла оставить без внимания, к тому же мне уже самой стало интересно посмотреть на сих «мелких поганцев», совершающих очередной набег на деревню, да еще с утра пораньше, при свете солнца. На мелкую лесную нечисть не похоже – та только по ночам в деревнях озорует, днем из лесу вообще не вылезает, а тут кто-то обнаглел настолько, что ломанулся прямо сейчас. Мы с Вилькой переглянулись и, попросив хозяина убраться с дороги, спустились по шаткой лестнице в избу. Вопли за окном стали на порядок громче, даже разбирались отдельные слова – большей частью оскорбительные, на причудливой смеси росского и орочьего языков. Так-так, и кто же у нас тут так развлекается, а?

Ответ пришел, вернее пробежал, мимо, когда мы вышли на крыльцо – охальниками оказались лесные гоблины. Мелкие, ростом в четыре локтя, но коренастые и довольно сильные. Поговаривают, что лесные гоблины пошли от орков и гномов, но и те, и другие напрочь отрицают свое родство с вредными крикливыми существами с зеленоватым цветом кожи, крепкими зубами и отталкивающими лицами. Собственно, из-за цвета кожи их и прозвали «зелеными гоблинами», на что последние очень обижаются и сразу лезут в драку. В принципе эти существа по большей части довольно мирные и нападают на людские поселения крайне редко, разве что когда нужда заставит. Обычно живут небольшими группами примерно в тридцать – сорок существ в землянках, которые строят прямо в лесной чаще…

Ладно, поскольку зеленые гоблины – существа, относящиеся к разумным расам, можно попробовать с ними договориться. В конце концов, прогнать их с помощью заклинаний труда не составит, но зачем же начинать переговоры с военных действий? К сожалению, на окрики гоблины реагировали соответственно, то есть никак, поэтому пришлось прибегнуть к магии – я скороговоркой пробормотала нужное заклинание и хлопнула в ладоши.

Негромкий в общем-то хлопок отозвался в абсолютно чистом небе глухим ударом грома, сопровождающимся затихающими грозовыми раскатами. Звуковая иллюзия сработала как нельзя лучше – гоблины как один приумолкли и синхронно взглянули на невинно-голубое небо без единого облачка, явно недоумевая, что же могло породить подобную подлянку. Крестьяне начали истово креститься, тихо бормоча слова молитвы и заодно упрашивая Всевышнего послать на головы «нечистей богомерзких, зеленорожих» пару-тройку молний, чтоб уж наверняка… Ну-ну, я-то, конечно, могу устроить гром среди ясного неба, но вот выступить в роли исполняющего обязанности верховного судьи мне как-то не с руки, поэтому молний не будет.

– Эй, лесной народ, вы зачем людей обижаете, а? – ненавязчиво поинтересовалась я у ближайшего представителя этого самого зеленого народа.

В ответ я удостоилась десятка матерных эпитетов и одного жеста, смысл которого сводился к тому, что нечего человеческой бабе лезть куда ее не просят. «Ласковая» улыбочка на моем лице стала еще шире, когда я, перебирая пальцами, вызвала в ладони сгусток бело-голубого пламени, пышущего жаром, и вежливо так попросила повторить все еще раз. Желательно с самого начала.

Гоблин позеленел еще больше и заткнулся, а потом в стане противника произошло смятение, и навстречу нам с Вильей вышла гоблиниха с небрежно закинутой на плечо внушительной дубиной, украшенной грубой резьбой. Хм, насколько я помнила, подобные дубины таскают с собой вожди племени, вроде как чтобы подчеркнуть свой высокий статус. Одета гоблиниха была во что-то вроде трусов мехом наружу из непонятного зверя, в такую же короткую безрукавку и на удивление аккуратные лапти, как я подозреваю, под шумок стянутые в этой самой деревне. Длинные волосы грязно-песочного цвета были заплетены в два десятка косичек, закрепленных на концах кожаными ремешками, а на лице красовалась боевая раскраска углем – какие-то волнистые линии вперемежку с черточками и точками. В общем, крайне заметная личность – мимо точно не пройдешь!

Колоритная зеленокожая девушка с дубиной вождя звучно высморкалась в сорванный у околицы лист лопуха и гнусаво вопросила:

– Ну, и чаво те надо, ведьма?

– Меня тут попросили с вами разобраться. Что шалите-то сверх меры, а? – Я сложила руки на груди, а из моих глаз брызнули колючие зеленоватые искорки.

Вилья тихо фыркнула, а гоблиниха неожиданно устало оперлась на дубину и запустила пятерню в заплетенные косички.

– Выгнали нас из лесу, вот и маемся. Луну назад какие-то, – гоблиниха выдала длинное непечатное определение, из которого я поняла от силы слова три, – проходили через наше селение, спалили все дома и как сквозь землю канули. Всюду дым был, пожар, мы к людям поначалу по-хорошему пришли, помощи просить, а те собак спустили. А теперь еще и ведьму наняли… – В очередной раз высморкавшись в лист лопуха, гоблиниха замолчала, глядя себе под ноги.

Крестьяне, высунувшиеся из-за заборов, дабы посмотреть на то, как пришлая ведунья будет гонять «нелюдей зеленорожих», тихо-тихо попрятались.

Та-ак, похоже, гоблины не врут. Видно, их и впрямь оставили погорельцами, а суеверные крестьяне конечно же послали нелюдей по известному адресу, на всякий случай еще и собаками припугнув. Я покосилась на малость побледневшего хозяина дома, где мы с Вильей ночевали, и вежливо поинтересовалась:

– Ну-с, уважаемый, правду ли говорят сии представители разумной расы?

Селянин забормотал что-то неразборчивое, но я все-таки расслышала нечто вроде: «Бес попутал, кто ж их, нелюдей, разберет, вот мы и припугнули…» Вилья, судя по всему, благодаря своему обостренному эльфийскому слуху уловила еще больше и помрачнела. Ну и что же мне теперь со всем этим делать, а? В мировые судьи я не набивалась…

– Значит, так. Тебя как зовут? – обратилась я к гоблинихе, которая опиралась на свою дубину вождя, как на трость.

Она мрачно покосилась на меня из-под переплетения косичек и неохотно буркнула:

– Мариш.

– Ведунья Еваника, – представилась я. – А рядом со мной Вилья. Так вот, Мариш, кто разрушил ваши дома?

– Знать не знаю, ведьма. – Она пожала плечами и сплюнула в сторону крестьян, заинтересованно выглядывавших из-за ближайшего плетня. – Странные, огнем так и пышут. А дома наши сгорели потому, что те, – вновь длинное непереводимое ругательство, которое, впрочем, было довольно легко понимаемо, – как сквозь землю проваливались, а потом на том месте вот такенный столб огня возник. – Гоблиниха попыталась обеими руками показать размеры вспышки, но при ее росте это получалось весьма приблизительно.

– Странно… – задумчиво пробормотала я, опираясь на перила крыльца и озадаченно глядя на Мариш.

Непонятно, что это за существа такие, которые телепортируются в столбах пламени. Вообще-то телепортация может сопровождаться эффектом пламени, но оно большей частью иллюзорное, иначе заклинатель банально сгорел бы при переходе, а уж если пламя было настолько мощным, что умудрилось поджечь землянки лесных гоблинов… Единственная идея, приходящая на ум, – это элементали огненной стихии, но они вообще-то сами по себе не шастают, только если их вызывает волхв, обладающий нехилым магическим резервом. Скажем, Лексей Вестников вполне мог вызвать одного элементаля, но не нескольких же! Может, эльфы подсуетились? Да нет, вряд ли, ибо на фиг им это надо, а просто так, баловства ради, элементалей не призывают.

Н-да, мало мне проблем с драконами, теперь еще и ломать голову, откуда в глуши лесов, у подножия Гномьего Кряжа завелись огненные сущности.

– Эй, что тут происходит, а? – Густой бас всколыхнул вполне мирное утро, как звон пудового колокола.

Я оглянулась и заметила, что по дороге к нам направляется здоровенный мужик с окладистой бородой, одетый в рубаху до колен, подпоясанную плетеным ремешком, в добротные синие штаны и лапти. По тому, как почтительно селяне убирались с его пути, я пришла к выводу, что это староста деревни, и, кажется, не ошиблась.

Вилька, выпрямившись, коротко обрисовала ситуацию, а я, радуясь, что должность мирового судьи удалось спихнуть на местного старосту, спустилась с крыльца и подошла к сопящей Мариш. Гоблиниха окинула меня недружелюбным взглядом, а потом негромко поинтересовалась:

– Что, выгоните нас с концами?

– По правде говоря, за ваши шалости стоило бы, но, с другой стороны, не виноваты вы. – И кивнула в сторону старосты, которого Вилья уже убеждала в том, что лесные гоблины – это не только шкодливый характер, но и трудовые руки, а в сельском хозяйстве они вообще незаменимы. – Может, и уладим все…

Лесавки мы с Вилькой покидали, переполненные чувством собственного достоинства. Моя подруга все-таки умудрилась убедить старосту в том, чтобы помочь гоблинам материально, то есть продуктами, в обмен на помощь в уходе за домашней скотиной и в уборке урожая осенью, а я, уезжая, сунула-таки Мариш безотказное средство от насморка.

Ухабистая, неровная дорога с пыльным подорожником на обочинах осталась позади, и мы выехали на широкий Вельгский тракт, по которому до реки было всего какой-то десяток верст. Солнце, поднявшееся высоко над горизонтом, ощутимо припекало, а пыль, поднимаемая десятками подвод, что ехали из крупных деревень, расположенных по эту сторону Вельги-реки, стояла густым облаком, отчего я постоянно чихала, а Вилька терла слезящиеся глаза.

– Ненавижу торговые тракты! – с чувством высказалась младшая княжна Росская, объезжая очередную подводу, на которой восседал гном, постоянно ругавшийся на лошадей и конкурентов. – Шум, гам, пыли полные легкие… Кошмар какой-то!

– Взаимно, – буркнула я, закрывая нос рукавом рубашки. – И чего мы здесь поехали, а?

– А потому что кое-кто очень торопится попасть к Алатырской горе, а этот тракт – кратчайшая дорога к Вельге-реке. И самая удобная, потому что кружными дорожками мы выйдем неизвестно куда, а по тракту можно прямо к переправе выехать, – охотно ответила Вилья, пуская коня рысью по самой обочине.

Ругани со стороны торговцев стало больше, пыли тоже, зато появился шанс, что к переправе мы выберемся раньше, чем рассчитывали.

Небо уже начало окрашиваться в золотисто-оранжевые закатные краски, когда впереди заблестела водная гладь Вельги-реки, а чуть правее я разглядела широкий добротный мост, перекинутый между берегами лет двадцать назад. Вилья, сидевшая в седле впереди меня, с облегчением вздохнула и направила Тумана к переправе. Я поправила сумку на плече и несколько расслабилась на конском крупе…

Ох зря-а-а-а… Туман, едва почуяв слабину, моментально взбрыкнул, пускаясь вскачь, а я, не успев схватиться за Вилью, ласточкой пролетела по воздуху не меньше сажени и приземлилась в пыльную траву у обочины. Хорошо хоть, что хлопнулась не на утоптанную дорогу, иначе точно синяками не отделалась бы.

Нет, когда-нибудь я пущу эту зверюгу, по недоумению названную конем, на колбасу!

ГЛАВА 12

Изумрудно-зеленые флаги трепетали на крепостной стене, высокой, саженей в пять высотой, отполированной до блеска. Штурмовать ее было практически безуспешным занятием, поскольку при постройке стены вокруг Беловежа мастера-строители явно не стремились облегчать себе работу и так точно подогнали блоки, что в имевшиеся зазоры не то что крюк – лезвие ножа не просунуть. Глубокий ров, заполненный темной, но не гнилой водой, наверняка таил на своем дне немало неприятных сюрпризов для желающих штурмовать город. Подозреваю, что захватчики, если бы таковые объявились, посмотрели бы на высокие стены с острыми зубцами, за которыми скрывались малые баллисты и стационарные арбалеты с саженными калеными болтами, переглянулись, плюнули и ушли бы искать другой объект для осады. Кажется, только в Стольном Граде крепостная стена была на порядок выше, крепче и вычурнее – но там-то от начала и до конца строили гномы, а в Беловеже работали все-таки люди.

Я чуть свесилась с седла, выглядывая из-за Вильи и заинтересованно рассматривая настежь распахнутые ворота, ведущие в город. Сквозь них медленно продвигалась очередь, состоявшая из торговых подвод и верховых всадников. Пешие путники проходили в город чуть западнее, через малые ворота. Интересное дело – чем ближе к «таможне», состоящей из серьезных стражников в надраенных до блеска кольчугах и с алебардами наперевес, тем тише делались обычно шумные и крикливые торговцы. Ну, не сомневаюсь, что, пройдя в город, языки они развяжут с удвоенной силой, зазывая покупателей, но пока что гул над очередью потихоньку стихал.

Мост через Вельгу-реку остался далеко позади – стоило нам только проехать его, как поток торговцев словно удвоился. За Вельгой-рекой начинался более широкий тракт, ведущий ко второму по величине после Стольна Града городу Росского княжества – Беловежу, и на этот тракт выходило множество дорог поменьше, вливаясь в Беловежский, словно ручейки в полноводную реку. Верховых всадников также прибавилось – теперь уже не получалось лихо поскакать по самому краешку обочины, обгоняя медлительные телеги и груженные разнообразным товаром подводы, поэтому пришлось последнюю пару верст преодолевать почти что прогулочным шагом, изнывая от жары и стоящей в воздухе пыли. Честно говоря, первоначально мы с Вильей планировали попросту проехать мимо Беловежа, не останавливаясь в самом городе, но на тракте поняли, что после трех дней пути наш внешний вид оставлял желать лучшего, к тому же Вилька обнаружила, что из ее седельной сумки пропала смена одежды вместе с частью провизии. Слова, которыми полуэльфийка выразила свое возмущение по данному поводу, оказались настолько непереводимыми, что даже я подивилась. Сумки-то я потом зачаровала от воровства, но вещей это вернуть уже не могло, и мы приняли решение на денек заехать в Беловеж.

Именно поэтому сейчас мы выстаивали длинную очередь у входа в город. Резные дубовые ворота, окованные стальными полосами с причудливым узором, чем-то напоминавшим эльфийские руны, были вдобавок ко всему еще и зачарованы: я почти сразу почуяла легкую дымку довольно простенького, но на диво мощного заклятия «от злых помыслов». Интересно, как оно тут действует, а?

Просили – получите.

Сквозь ворота как раз проезжала неприметная телега с хмурым неказистым мужичком, когда с серебристого герба, намертво врезанного в каменную кладку аккурат над воротами, плеснуло зеленоватым пламенем, плетью стегнувшим по подводе и разрубившим ее пополам, да так ровно, что я диву далась. Низенькая чалая лошадка, впряженная в телегу, звонко заржала и скакнула было вперед, но была изловлена бдительным стражем, а мудрено ругающегося торговца выудили из-под обломков безвременно почившей телеги и пинком под зад отправили в противоположную от Беловежа сторону.

– Сурово у них тут, – задумчиво протянула Вилька, внимательно наблюдавшая за скорой расправой над задумавшим что-то неблаговидное торговцем.

– И не говори, доченька, – раздалось справа.

Мы с подругой одновременно повернулись и узрели крепенькую бабульку, восседавшую на небольшой телеге, в которую был впряжен низенький невзрачный конек, больше смахивавший на пони, с такими же огромными печальными глазами из-под густой челки.

– Совсем ошалели стражники – вон уже и ворота заколдовали от порченого товара.

– Можно подумать, это стражники зачаровали ворота, – фыркнула я, косясь на герб, по краю которого все еще пробегал зеленоватый огонек, почти сливавшийся с солнечными бликами на отполированном серебре. – А с чего бы им это? Даже в Столен Град везут подпорченные товары и бракованное оружие, но никто подобные заклинания не накладывает…

– Ну знамо дело с чего. Градоправителю-то нашему в оружейной лавке заместо эльфийской сабельки подсунули не пойми что, а когда стал он покупкой перед гостями хвастать, тут оно и раскрылось! От удара по бревнышку сабелька на кусочки разлетелась, градоправителю – позор, гостям – потеха.

Н-да. Я представила вытянувшееся лицо местного главы власти, когда в его руках изящный эльфийский клинок от несильного удара по деревяшке сломался у рукояти или осыпался на пол звонкими обломками плохо сваренного сплава на виду у десятка гостей… Да уж, есть от чего прийти в ярость и навесить на ворота подобное заклятие. С другой стороны, такое примитивное зачаровывание обойти тоже несложно – достаточно думать о том, что твой товар самый лучший… для низшего сословия и бедняков. Дешево и более-менее качественно. То есть ты везешь не партию, скажем, бракованных ножей из плохого сплава, которые тупятся почти моментально, а дешевую утварь для небогатых горожан.

– Девоньки, а вы куда путь-дороженьку держите? – поинтересовалась старушка, выуживая из широкого цветастого рукава длинную трубку вишневого дерева.

Набив ее смесью сухих трав из маленького расшитого мешочка, висевшего на поясе, она чуть прищелкнула пальцами. Сорвавшиеся с них крошечные красноватые искорки дождем посыпались на трубку, моментально запалив сбор, затлевший пряным дымком с приятным запахом прелых по осени листьев.

Вот уж не думала встретить на тракте коллегу…

– В город, – ответила Вилька за нас обеих, легонько касаясь каблуками боков Тумана и направляя его поближе к воротам – очередь двигалась довольно споро, все-таки стражники свое дело знали и, судя по всему, не лютовали понапрасну и не наглели сверх меры. – Отдохнем денек, купим кое-что – и опять в путь.

Пожилая ведунья окинула нас с Вильей внимательным, оценивающим взглядом ярко-синих, молодых глаз с чуть ироничным прищуром и улыбнулась.

– Вижу, что дорога вам предстоит нелегкая. Многое у вас позади, девоньки, а впереди – еще больше.

Все. Не дай Всевышний – нарвались на предсказательницу. Не могу объяснить своего неприятия пифий и оракулов, но когда кого-нибудь из них пробивает на очередное предсказание в моем присутствии, я стараюсь убраться подальше и как можно скорее. Поскольку всегда есть шанс, что среди базарных гадалок, хватающих тебя за руку с многократно отработанной речью типа: «Ой, брильянтовая моя, ждет тебя суженый-ряженый, да не простой, а золотой!» – и так далее в том же духе, есть настоящая провидица, от которой так просто не отвяжешься. Потому как предсказание требует, чтобы его рассказали, передали кому-то на словах, не важно, тому ли, кому оно предназначалось, или же просто первому встречному. Судьба всегда найдет, как донести намек о себе, пусть даже через десятые руки.

Тем временем ведунья посмотрела прямо мне в глаза, и я с какой-то обреченностью увидела в темном омуте ее зрачков пришедшее откуда-то свыше знание. Да, провидица. Возможно, спонтанная – как мне кажется, она больше травами занимается, но на редкие откровения ее все-таки хватает.

– У всего есть оборотная сторона. Добро может обернуться злом, принц – нищим, а венок – короной. Доверяй сердцу, а не глазам, девонька. Не гони от себя судьбу понапрасну и не беги от нее. Если ты обгонишь, она тебя все равно настигнет. Отстанешь – подождет. Не старайся повернуть судьбу так, как тебе этого больше хочется, ведь может случиться, что у тебя это получится…

Она хотела сказать что-то еще, но ее прервал довольно-таки бесцеремонный окрик уже подуставшего стражника у ворот. Только сейчас до меня дошло, что наша очередь уже подошла, и теперь на нас с Вильей снизу вверх взирали малость озверевшие от наплыва народа глаза доблестного стража.

– Так, вы торговать чем-нибудь в Беловеже собираетесь? Товары с собой никакие на продажу не везете? А на сколько приехали?

Пока моя подруга с самым честным выражением лица уверяла стражника, что ничем и никем мы торговать не собираемся, приехали на один день полюбоваться красотами столь великолепного города и что мы вообще крайне законопослушные и скромные девицы, я оглянулась на ведунью, которая невозмутимо попыхивала своей трубкой, не обращая на нас с Вилькой никакого внимания. Похоже, порыв предвидения схлынул и поверг старушку в апатию, как это часто бывает с пифиями.

Наконец нас пропустили в город, взяв за проезд половину серебряной гривны со всех троих (то есть с двух всадниц и одного коня), и Вилья направила Тумана по мощенной булыжниками дороге туда, куда устремлялся основной поток новоприбывших. Будем надеяться, что они все едут в ближайшую корчму, а не на рынок или еще куда позанятнее…

Легкие клубы пара поднимались от лохани с горячей водой, в которой я с блаженным выражением на лице отмокала уже добрых полчаса. Вот оно – счастье, когда усталость, принесенная с пыльного тракта и длинной дороги, уходит без следа, растворяясь в воде. Я как следует отмылась и, с неохотой покинув лохань, завернулась в широкое банное полотенце и убрала с лица мокрые пряди волос. Теплый ветерок колыхал занавески, принося с собой гам уличной суеты, долетавший снизу.

– Госпожа ведунья, можно? – послышался из-за двери приглушенный женский голосок.

Я, усевшись на краешек кровати, лениво щелкнула пальцами, и дверь приоткрылась, впуская тоненькую, как ивовый прутик, девушку-служанку.

– Лохань уже можно уносить?

Я только кивнула, вяло наблюдая за тем, как в дверь вваливаются две дородные бабы и беспроблемно вытаскивают тяжеленную емкость с водой за здорово живешь. Н-да, мне так сделать слабо при всем желании, разве что магию использовать… Девушка поклонилась и удалилась, деликатно прикрыв за собой дверь, а я со вздохом растянулась на застеленной кровати, перебирая в памяти события сегодняшнего дня.

Беловеж, как и любой крупный торговый город Росского княжества, встретил нас шумом на улицах и повышенным поголовьем народа на квадратную сажень открытого пространства. То есть стоило нам проехать через ворота, как пришлось спешиваться, дабы никого не задавить по пути. Честно говоря, я была только рада, поскольку у меня страшно ныл отбитый во время езды на Вилькином жеребце афедрон, а ноги затекли и на попытку сделать шаг отозвались сотнями противных иголочек в икрах и бедрах. Тьфу, черт, лучше бы я на драконах летала, чем на Тумане кататься! Хотя с драконами я переборщила малость – неизвестно, как летают эти крайне умные и хитрые ящероподобные чешуйчатые существа, может случиться так, что это еще хуже брыкающегося Вилькиного жеребца, с которым у нас взаимная нелюбовь с первого взгляда…

– Ева! – Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетела раскрасневшаяся после водных процедур в соседней комнате Вилья, тоже замотанная в широченное полотенце. – Ты что, спишь, что ли?

– Если бы и спала, то после твоего выступления наверняка бы проснулась, – буркнула я, неохотно подвигаясь и уступая подруге кусочек кровати. – В чем дело?

– Да так, мелочь. – Вилья улыбнулась, тряхнув еще мокрыми ярко-рыжими волосами, с которых разлетелись мельчайшие брызги, щедро окропив мне лицо. – Ты знала, что к Алатырской горе придется ехать через Заповедную дубраву?

– Через что? – переспросила я, приподнимаясь на локте.

Я слышала про Заповедную дубраву, но вроде как ничего страшного. По крайней мере, славы, как у Серого Урочища, у нее не было.

Вилья повторила.

– Ев, понимаешь, я успела поговорить с хозяином корчмы, ну, когда покупала нам с тобой еду в дорогу, и он сказал, что до Алатырской горы еще никто не добирался.

– Почему это? Насколько я знаю, нежить боится драконов как чумы, и вокруг Алатырской горы ее быть не может в принципе! – Я потянулась к сумке, выудила из ее недр простой костяной гребень и начала расчесывать уже подсыхающие волосы.

– Я не сказала, что все смельчаки погибали, я сказала, что никто до горы не добрался, а это, согласись, разные вещи, – возразила Вилька, отбирая у меня гребень.

Я, уже успев более-менее причесаться, отдала требуемый предмет почти без борьбы, посопротивлявшись только для виду.

– И почему не добрались?

– Не захотели. – Подруга пожала плечами, проводя гребнем по рыжему шелку волнистых волос. – По крайней мере, корчмарь утверждает, что возвращались смельчаки постаревшими на несколько лет, хоть и уходили меньше чем на неделю, крайне довольные, а про Алатырскую гору говорили только, что делать им там нечего, поэтому они туда и не пошли.

– Странно… – протянула я, пододвигая к себе сумку и вытаскивая оттуда смену одежды и заметки наставника в надежде, что небольшая книжка, исписанная неровным, размашистым почерком Лексея Вестникова, может пролить свет на ситуацию.

В конце концов, насколько я знала, наставник был у Алатырской горы. Нет, он не попал в само драконье царство, но рядом путешествовал. Возможно, в его путевых заметках окажется намек на то, что поселилось в Заповедной дубраве, кто знает…

– Ну что, есть там чего-нибудь? – нетерпеливо спросила Вилька, заглядывая через мое плечо в книжку.

Я неопределенно пожала плечами, водя пальцем по строчкам и с трудом разбирая неровный, торопливый почерк наставника.

– Ага! Вот, нашла! – Я улыбнулась и начала читать вслух, изредка запинаясь, когда почерк становился совсем уж нечитабельным.

Наставник описывал Заповедную дубраву как изумительной красоты лес, изобилующий полянами, больше похожими на княжеские цветники. Нежити там нет и не было никогда – сказывалась близость к драконьему царству, расположенному в Алатырской горе, которая словно вырастает из сердца этого великолепного леса. Но все равно над Заповедной дубравой будто рассеяна какая-то магия, не злая и не добрая – просто нейтральная сила, не подвластная никому и не дающаяся в руки. Наставник так и не сумел определить, что за сила окутывает Заповедную дубраву, но почему-то он был уверен, что лес тот – живой.

– То есть как – живой?! – изумленно переспросила Вилья, заплетавшая волосы на висках в тоненькие косички. – То есть он имел в виду, что там дриады жили?

– Нет, не дриады. Тут сказано, что живой ощущалась именно сама Заповедная дубрава. Как будто весь лес – единое существо, думающее и чувствующее, наделенное магией и еще бог знает чем.

– Дожили, – буркнула подруга, поднимаясь с кровати и подходя к двери. – Теперь и леса живые… Интересно, что еще есть в Росском княжестве?

– Много чего. – Я улыбнулась, откладывая заметки наставника в сторону и возясь с полотенцем, пытаясь найти крайне удачно подоткнутый кончик.

– Верю. – Младшая княжна Росская одарила меня ослепительной улыбкой и с достоинством прикрыла за собой дверь, направляясь в соседнюю комнату, чтобы привести себя в порядок.

Я несколько секунд понаблюдала за тем, как в солнечном луче, наискосок пересекавшем комнату, пляшут мелкие пылинки, и со вздохом принялась одеваться. Плотные брюки из темной добротной ткани, ставший уже привычным «корсет» с открытой спиной, поверх которого я накинула тонкую рубашку с вышивкой по вороту. Надела остроносые дриадские полусапожки и наконец-то почувствовала себя лучше. Жара за окном постепенно спадала, я же просто сидела на подоконнике, рассеянно глядя вниз, на залитую летним солнцем мощеную улицу, и размышляла ни о чем.

Вернее, старалась, потому что мысли всякий раз возвращались к чернокрылому аватару, оставшемуся за горной грядой Гномьего Кряжа. Что будет, если драконы откажутся говорить с какой-то там ведуньей, пришедшей к ним в компании полуэльфийки? Что им до нас? Завернут на полдороге – и все дела. Если же представиться Синей Птицей, то могут еще и выпроводить с почетным эскортом, чтоб уж наверняка… Я задумчиво посмотрела на простенький серебряный браслет на правом запястье, провела по гладкой поверхности подушечкой указательного пальца. А если случится такое, что Аранвейн пошлет эскадрилью драконов против Андариона, то что будет с айранитами? Ведь истинного короля у них нет до сих пор, а Крыло аватаров не сможет долго выдерживать натиск врага, прилетевшего из Алатырской горы, – их попросту сметут…

– Еваника? – Подруга подкралась незаметно, равно как и небезызвестный дед Кондратий, что едва не пришел по мою душу сразу вслед за Вильей, которая никак не могла усвоить: когда я в задумчивости, нельзя ко мне подходить абсолютно бесшумно, как это умеют делать только эльфы, и говорить у меня над ухом!

– Вилька, чтоб тебя! – взвыла я, едва не навернувшись с подоконника. Спасло только то, что Вилья успела ухватить меня за руку и втянуть обратно в окно. – Сколько раз тебе говорить – не фиг подкрадываться!

– Ну извини, кто же знал, что у тебя такая бурная реакция будет! – Подруга честно попыталась сделать виноватое лицо, но ее зеленые миндалевидные глаза искрились – зуб даю, что Ревилиэль по самые кончики ушей довольна произведенным эффектом.

– Ты знала, – несколько нервно ответила я, поспешно слезая с подоконника и возмущенно глядя на подругу. – Виль, я же не ты, для меня падение со второго этажа на булыжную мостовую чревато!

– Чем? Расстроенными нервами? Ев, ты ж ведунья, а левитацию никто еще не отменял! Да ты бы в локте от земли в воздухе повисла, как обычно.

Угу, очень смешно. Это что же такое получается, теперь для меня с подачи подруги вариант экстренного торможения в случае падения с малой высоты должен стать повседневной нормой жизни? Нет уж, сами так спускайтесь… Нервы у меня не казенные и темной гномьей сталью еще не заменены!

– Ев, ну не обижайся! Зато ты блефовать умеешь лучше одного гнома из расхожей армейской байки!

– Из какой такой байки? – Я подозрительно прищурилась, глядя на донельзя довольную Вилью.

Она улыбнулась и, усевшись на кровать, приглашающе похлопала ладонью рядом с собой. Я, не долго думая, уселась, а Ревилиэль, набрав побольше воздуха в грудь, начала:

– Когда-то давно, когда Росское княжество не было еще столь всеобъемлющим…

– Виль, а без излишнего пафоса и велеречивости можно? – нахально перебила я младшую княжну Росскую. Не, велеречивость – дело хорошее, но я ж от такого изложения байки усну прямо здесь!

– Можно. – Подруга усмехнулась и продолжила уже нормальным тоном: – В общем, дело было так. Шел захват одной орочьей крепости на юге Росского княжества. В той осаде объединились люди и гномы, но получилось так, что крепость захватил один-единственный гном. Самостоятельно и без чьей-либо помощи.

– Как это он умудрился? – изумилась я.

– А очень просто. Ранним утром, когда орки еще как следует не продрали глаза, он в одиночку подошел к воротам и говорит: «Я, гном такой-то, пришел захватывать вашу крепость. Сдавайтесь или умрите». Естественно, орки его обсмеяли и дружно послали по крайне заковыристому адресу. Тогда гном одним движением разодрал пополам на себе кольчугу из темной стали, откусил и сжевал край деревянного щита, который ему выдали при мобилизации, сломал меч об колено и кинулся на крепость, вооруженный одним кинжалом.

– И что?

– Крепость сдалась, – ответила Вилья, пожав плечами. – Гном, когда понесся на ворота, орал: «Друзья, за мной!» Орки, видимо, прикинули, что если в войске Росского княжества рядовые гномы такие, то какие же тогда сотники, вообще звери, наверное, и открыли ворота с белой простыней на древке от копья.

– М-да… – Я задумчиво покачала головой. – Виль, а при чем тут блеф?

– Да при том, что на привале, аккурат перед столь лихим захватом, гном этот разогнул кольца на кольчуге и сшил их гнилыми нитками! Край щита вырезал подручным инструментом и заменил хлебным мякишем, а меч банально подпилил!

Я подавилась смешком, когда представила себе пыхтящего гнома, сосредоточенно подпиливающего собственный меч и воодушевленно сметывающего кольчугу тем что под руку подвернулось в тусклом свете походного костра. Картинка вышла до того забавной, что я расхохоталась в полный голос.

– Да уж, – выдавила я, когда сумела наконец-то нормально говорить, не срываясь на громкий хохот. – Хорошие баечки ходят между росскими витязями…

– Вот и ты как тот гном. Временами блефуешь столь отчаянно, что я только диву даюсь! И ведь, что самое странное, пока у тебя все получается. Я прям завидую белой завистью – нет, это надо же, ввязываться в абсолютно рисковые предприятия и с каждым разом выпутываться из них!

Я улыбнулась:

– Уметь надо.

– Не то слово. Это талант, с ним родиться надо…

За дверью послышались топот сапог, подбитых железом, какие-то окрики, а потом дверь распахнулась, с силой ударившись о стену. Небритый стражник, возникший на пороге, оглядел нас и спросил у кого-то, кто находился за его спиной:

– Это они, господин?

– А ну пропусти меня, увалень! – раздался из-за стражника писклявый голос, то и дело от возмущения срывающийся на фальцет. – Я хочу увидеть паскудную рожу той ведьмы, что опозорила мою дочь перед самыми смотринами!

Мужик с алебардой наперевес поспешно отодвинулся, и из-за него высунулось нечто, больше всего напоминающее оживший пузатый самовар, одетый в богато изукрашенные золотым шитьем одежды. «Самовар», обладавший помимо на редкость отвратного писклявого голоса еще и неприятным круглым лицом с маленькими глазками, окинул нас с Вилькой убийственным, по его мнению, взглядом и обличающе ткнул в меня пальцем, больше похожим на колбаску:

– Вон она, ведьма, осмелившаяся опозорить мое дитя перед самыми смотринами!

– Е-е-ев, – протянула Вилька, – что это за самовар на ножках и о каком позоре он говорит? Понимаю, если б ты мужчиной была…

– А я почем знаю?! – праведно возмутилась я, демонстративно игнорируя медленно багровеющего мужичка в расшитых одеждах. – Я его вообще в первый раз в жизни вижу! Кстати, – я повернулась к стражникам, и из моих глаз во все стороны сыпанули яркие зеленые искры, – а вы что здесь забыли, а? Между прочим, мы тут за свой счет остановились. Какие к нам претензии?

– Ну… – Страж порядка, тот, который с алебардой заграждал дверной проем, отступил, выдвигая «самовар» на наше обозрение. – Это же градоправитель Клин! Мы люди подневольные, нам сказали – захватить и в кандалы, мы и подчиняемся…

– Она посмела опозорить мою дочь, заколдовав ее косы так, что моя красавица стала похожа на облезлую мышь! И это за два дня до смотрин! – продолжал надрываться градоправитель, а я смутно припомнила, что что-то подобное было в моей биографии.

– В кандалы, значит… – нехорошим голосом протянула я, встала с кровати и с хрустом размяла пальцы, втихую усиливая заклинание иллюзии, благодаря которому мои глаза светились зеленым ведьминским огнем.

Стражники дрогнули, но устояли. А Клин мужественно ретировался за их широкие спины и теперь руководил оттуда, сопровождая довольно-таки бестолковые и в принципе нереализуемые приказы типа: «Выволочь ведьму за космы и протащить по улицам!» – заковыристыми ругательствами. Вилька выудила один из метательных кинжалов и, эдак небрежно поигрывая им, ласково посмотрела на стражников. Я охотно подыграла, становясь в величественную позу и начиная нести какую-то чушь про Великую Тьму и кару нечестивцев, сопровождая сие действо звуковыми и световыми иллюзиями. Честное слово, затесался бы в ряды противника хоть один мало-мальски обученный ведун, он бы раскусил мое представление в два счета, но, на наше счастье, ведунов поблизости не наблюдалось, а стражникам с лихвой хватило и иллюзий. Сомневаюсь, что они могут их отличить от реального заклинания вызова.

В комнате поднялся призрачный ветер, почти неощущаемый, но треплющий волосы и одежду не хуже ураганного, свет померк, и зыбкие тени по углам зашевелились, наливаясь чернотой и принимая устрашающие очертания. По моим ладоням пробежали зеленые искры, а за спиной начало подниматься нечто бесформенное, с алыми огоньками глаз, уставившимися прямо на побледневших от такого зрелища стражей. Я усмехнулась, и во рту у меня блеснули два ряда острых, иглоподобных зубов…

Последнего стражники не выдержали и, подхватив Клина под белы рученьки, вымелись из комнаты с невероятной скоростью. В коридоре послышался топот быстро удаляющихся шагов, и все стихло. Я развеяла иллюзию и уже с нормальной улыбкой повернулась к подруге, которая как-то подозрительно крепко вцепилась в свой кинжал. Несколько секунд стояла тишина, а потом Вилька выдала:

– Ну, ведунья несчастная, предупреждать-то надо! Если бы я не знала, что это все иллюзия, то уже давно бежала бы наперегонки с теми стражниками. Умеешь ты народ впечатлить…

– Заметь, Виль: они первыми начали.

– «Они» всегда первыми начинают, но ты обычно заканчиваешь!

В ответ я только пожала плечами, прислушиваясь к воплям, раздававшимся под окном. Думаю, что не ошибусь, ежели предположу, что нам лучше покинуть Беловеж как можно скорее, – сейчас Клин пришел без магической поддержки, но в другой раз, я уверена, позовет местного главного волхва, против которого мои фокусы не сработают, а ввязываться в полноценный поединок с коллегой по ремеслу мне ой как не хотелось. Во-первых, потому, что против волхва моих сил и опыта будет банально недостаточно, а во-вторых, не хотелось вступать в магический поединок только из-за прихоти повернутого на власти и чувстве собственного достоинства градоправителя. Бессмысленное это дело и недостойное.

– Виль, а Виль! – негромко окликнула я подругу. – Давай собираться, а?

– Ев, тебе делать нечего – на ночь глядя из города уезжать?! Ведь дальше к югу только Заповедная дубрава, окружающая Алатырскую гору. Все, больше селений не будет…

– Я предпочитаю заночевать в лесу, чем в теплой и сухой тюрьме! А с учетом того, как мы обошлись с градоправителем и его стражниками, могу поклясться, что это будет мрачный и сырой карцер с обилием крыс. Что тебе ближе?

Вилька с достоинством отмолчалась, но я ее прекрасно понимала. Эльфы, пусть даже и полукровки, терпеть ненавидят замкнутые пространства, будь то пещера, подземелье или же пресловутый карцер. Вообще-то для эльфа самой ужасной пыткой стало бы не раскаленное железо, которое так любят палачи, а тесная сырая камера, куда не проникает солнечный свет. Именно поэтому для эльфов-преступников в княжеских тюрьмах предусмотрены специальные каменные мешки – запирающиеся наглухо, без малейшего проблеска света и настолько тесные, что нельзя даже сесть, вытянув ноги. В таких условиях кому угодно несладко будет, но эльфы сходят с ума быстрее всех, уже через месяц превращаясь в кукол с пустым и бессмысленным, без малейших проблесков разума, взглядом. Так наказывают только люди.

Сами эльфы куда милосерднее – они просто убивают.

Резные Южные ворота Беловежа остались за нашими спинами, а впереди змеилась неширокая дорога, через несколько верст исчезавшая среди деревьев Заповедной дубравы. Пока мы стояли в очереди на выход из города, Вилька успела выяснить у одного из торговцев, человека с густой окладистой бородой, почему же до Алатырской горы, видневшейся у горизонта как огромный замок с острыми шпилями башен, не добрался никто из желавших попасть к драконам. Ладно, если не пустили бы, но ведь даже до самой горы не добирались…

Оказывается, Заповедная дубрава окутана ореолом легенды о прекрасной лесной деве, встречающей путников по дороге к Алатырской горе и убеждающей, что путь к драконам неблизкий, ненужный и вообще делать там нечего. Будто бы дева эта, в народе прозванная святой Ринной за небесную красоту и божественный голос, которым она увещевала путников, доводя последних до экстаза, является воплощением Заповедной дубравы и охраняет людей от ужасных тварей, имя которым драконы…

– Да-а-а, ничего себе сказочка на ночь глядя, – резюмировала я, честно выслушав этот бред, пересказанный Вильей.

– За что купила, за то и продаю, – фыркнула подруга и, щелкнув поводьями, заставила Тумана перейти с рыси на галоп.

Взвилась пыль, поднятая конскими копытами, а меня привычно подбросило, но я вовремя успела ухватиться за Вилькину талию, дабы не свалиться с конского крупа.

– И все же, Ев, как ты думаешь, кто это может быть?

– Честно говоря, понятия не имею, – ответила я, не повышая голоса. Как приятно, когда твоя лучшая подруга – полуэльф с великолепным слухом, можно не напрягаться, пытаясь перекричать стук копыт по дороге или же шум ветра. – Может, какая-то разновидность сирен, кто знает. Или же вообще существо, созданное магическим способом…

– Кем созданное?! – А вот Вилье приходилось почти кричать.

– Да кто знает. Может, самими драконами. А что – вполне гуманный способ обезопасить себя от назойливых путников, везде и всюду сующих свой любопытный нос. Все лучше, нежели убийственные в прямом смысле этого слова ловушки.

В ответ Вилья только пожала плечами. Я же поправила на плече ремень сумки и чуть поерзала, пытаясь поудобнее устроиться на галопирующем жеребце. Господи, как я ненавижу быструю езду! Полет еще куда ни шло, по крайней мере, после него не сводит судорогой перетруженные мышцы на ногах…

Заповедная дубрава, черной кромкой вставшая впереди, медленно приближалась. С закатом жара спала, сменившись прохладой, и жить стало намного приятнее. Впрочем, нам еще предстояло ночевать в Заповедной дубраве, вернее, сегодня пока что только у самого ее края, но вот завтра утром придется углубиться в нее, чтобы добраться до Алатырской горы. Скалы драконьего царства одиноко восставали из зеленых крон цельным монолитом, сверкающим на вершине отраженными лучами заходящего солнца так, что было больно на нее смотреть.

– Ева, там дракон! – восторженно воскликнула Вилья, глядя в сторону Алатырской горы, чуть прищурив зеленые глаза.

– Где?! – Я попыталась присмотреться, но из-за отраженных лучей не смогла.

Эх, все время забываю, какое у подруги зрение и что она, как и все эльфы, может какое-то время безболезненно смотреть даже на солнце.

– Около вершины горы кружит. У него чешуя сверкает, как рубин! Жаль, что ты его разглядеть не можешь, – он такой красивый!

Я улыбнулась:

– Ну, думаю, еще возможность будет…

Если нас пустят в драконье царство, проникнуть куда пока что не удавалось ни одному человеку.

Хотя где здесь люди в прямом смысле этого слова?..

ГЛАВА 13

Ночь на опушке Заповедной дубравы прошла относительно спокойно – нежить поблизости не шастает, в кустах только мелкая лесная нечисть изредка шебуршится. Красота, да и только. Вот если бы еще комаров поменьше было…

Я, не открывая глаз, хлопнула ладонью по щеке, мечтая прибить мерзко звенящего гада. На несколько секунд воцарилась тишина, потом опять послышался до тошноты знакомый писк. Черт, как же мне они надоели! Такое ощущение, что спишь не в лесу, а как минимум у обширного болота! Откуда их тут столько взялось-то? И ведь магия не помогает толком – действует часа на полтора максимум, а потом все по новой. Я с легкой завистью покосилась на завернувшуюся в одеяло по самые уши полуэльфийку, которой то ли было начхать на местное комарье с высокой колокольни, то ли треклятые насекомые облетали ее стороной, предпочитая не связываться.

Угу, при этом атакуя меня с удвоенным энтузиазмом!

Не открывая глаз, я пробормотала нужное заклинание, и тотчас комариный писк над ухом стих. Зато послышался приятный женский голос:

– Да уж, горазды вы спать, не добудишься.

– Значит, будить не надо, – машинально ответила я, толком еще не проснувшись и привычно отмахиваясь от голоса, который, как показалось, мне попросту приснился.

– Вот народ пошел!..– В голосе прорезалось явное удивление, а до меня наконец-то дошло, что этот весьма содержательный разговор мне вовсе не снится.

Я резко села, чуть не запутавшись в одеяле, и во все глаза уставилась на девушку, восседавшую на ближайшем пне напротив нашей стоянки. Интересно, как она к нам так тихо подобралась, что ее не уловил чуткий слух полуэльфийки, да и мой охранный круг, который я выставила на полянке, ее пропустил и никак не отреагировал на ее присутствие?

Скажу только одно – девушки было много.

Высокая, выше меня на полголовы точно, с короткими красноватыми волосами, стоящими чуть ли не дыбом, как будто их долго и упорно зачесывали с помощью воска, и с круглым, правильным лицом, на котором блуждала чуть рассеянная, но на диво ироничная улыбка. Фигура, гармоничная и пропорциональная, несколько удивляла наличием двух «таранов» весьма приличного размера и общей полноватостью, но все равно выглядела весьма привлекательной. Одета, вернее завернута, девушка была во что-то вроде расшитого розовыми и красными узорами одеяла, доходящего почти до пяток.

– Ев, это кто? – удивленно спросила еще толком не проснувшаяся Вилька, выпутываясь из одеяла и сонно щурясь в первых солнечных лучах, падающих на поляну.

– Кажется, догадываюсь, – ответила я, сцеживая зевок в кулак и шаря в своей бездонной суме в поисках фляжки с водой. – Святая Ринна, так?

Красноволосая дева в расшитом одеяле широко улыбнулась и кивнула.

– А вы кого ожидали увидеть в Заповедной дубраве? Извините уж, записных красавцев для вас не подыскала, может, я на что сгожусь? – кокетливо ответила она, прижимая правую ладонь к объемной груди.

Кажется, челюсть у меня отвисла до неподобающих пределов, а глаза Вильи расширились до размеров золотой гривны.

Повисла пауза, выдержав которую девушка, прозванная святой Ринной, довольно расхохоталась:

– Девушки, да вы что? Я ж пошутила, а вы всерьез восприняли. Всевышний, и как вы вообще добрались до моего леса – ума не приложу. Кстати, как вас зовут-то? Меня, как вы уже догадались, Ринной. Можно без «святой» – это уже бездари придумали.

Я облегченно выдохнула и, нашарив-таки флягу, принялась умываться, между делом пытаясь представиться:

– Еваника Соловьева, лесная ведунья. А там Ревилиэль сидит, моя лучшая подруга.

– Очень приятно. – Ринна соскользнула с пня и плавной походкой подошла к нам. – А теперь вопрос по делу: девушки, может, не пойдете к Алатырской горе, а?

– Почему это?! – в один голос воскликнули мы с Вильей, сворачивая одеяла и пытаясь упихнуть их в седельные сумки, стоявшие неподалеку на траве.

Ринна вздохнула и негромко, словно обращаясь к самой себе, сказала:

– Ладно, пойдем по длинному пути… Итак, – возвысила она голос, внезапно наполнившийся невероятной глубиной звучания, – Алатырская гора не место для слабых духом. Драконы не щадят никого, кто переступает границы их царства, посему прошу вас – покиньте пределы Заповедной дубравы. Возвращайтесь с миром в ваши дома, и да пребудет с вами милость Всевышнего…

Ринну окутало розоватое сияние, преобразившее девушку во что-то неземное, фантомное. Ее голос разливался по рассветной дубраве, как поток воды по руслу, заполняя собой каждую клеточку души. И где-то глубоко внутри я ей верила.

Действительно, зачем идти к драконам, если можно отправиться домой? Там тепло, уютно, и под солнечными лучами сверкает поверхность озера. Метара печет оладьи, она тоже, наверное, соскучилась, да и волхву Силантию без нас с Вилькой трудновато. Ветер перебирает разнотравье на лугах неподалеку от деревни, а старая ива шелестит серебристыми узкими листочками, словно шепча о чем-то ушедшем… Там летом идут проливные дожди вперемежку с солнечными лучами, а зимой завывает метель. Мороз разрисовывает оконце изумительными по красоте ледяными узорами, а в холодном воздухе по вечерам пахнет свежевыпеченным хлебом. И так здорово вбежать в прогретую горницу, скинуть теплую дубленку, припорошенную снегом, на дровяной ларь в сенцах и протянуть озябшие пальцы к жаркому пламени в печи, улыбаясь потрескавшимися на морозе губами…

Дом – там, где твое сердце. Где тебя ждут, несмотря ни на что…

…Возвращайся…

Я вздрогнула, отгоняя розовый туман, плывущий перед глазами, и с удивлением обнаружила, что готовлюсь усесться на покорно опустившего голову к траве Тумана, в седле которого уже находилась Вилья, смотревшая прямо перед собой пустым, невыразительным взглядом. Интересно, а что видит она?

До меня наконец-то дошло, кого представляет собой святая Ринна.

Есть такой подвид магически созданных существ – лесные сирены. Это страж, охраняющий вверенный ему лес от чужаков. Пока все спокойно, лесная сирена словно растворяется среди деревьев так, что частичка ее живет в каждом кусте, в каждом дереве и в каждой травинке. Она может принять любой облик, встречая чужеземцев, рискнувших-таки нарушить границу. Ее магия – это гипнотизирующий голос, способный убедить практически кого угодно в чем угодно, причем магическим путем от этого голоса защититься невозможно, равно как нельзя заткнуть уши. Можно попытаться перебороть ее магию, но это у кого как получится.

Лесная сирена умеет видеть самое большое желание в душе существа, подпавшего под ее чары, потому-то ее увещеваниям сложно противостоять – это все равно что бороться с самим собой. Ринна увидела, что больше всего я хочу обрести дом, из которого мне не захочется убежать и куда я буду возвращаться раз за разом, зная, что меня там ждут. Ждут всегда с радостью.

Можно сказать, что Древицы практически стали для меня таким домом, только вот чего-то там все равно не хватало…

Или кого-то.

Я тряхнула волосами и взглянула в ироничные карие глаза лесной сирены. Ринна нарочито тяжело вздохнула и уселась прямо на траву, подобрав складки своего непонятного одеяния.

– Так, длинным путем ты тоже не хочешь… И что мне с вами обеими делать?

– Пропустить, – брякнула я, глядя на то, как розоватый туман, клубящийся в зрачках Ревилиэль, стремительно тает, словно зыбкая дымка над рекой под солнечными лучами.

Полуэльфийка моргнула и удивленно посмотрела сначала на меня, потом на Ринну.

– Ев, я что-то пропустила?

– Ага, наш стремительный отъезд до дому до хаты! – отозвалась я, приходя в себя окончательно. – За провал в памяти скажи спасибо вон той красноволосой лесной сирене. Ее работа. Кстати, за оружие можешь не хвататься, – предупредила я подругу, которая уже соскочила с коня и потянулась к мечу, висевшему у пояса. – Лесную сирену можно только магией одолеть. Или же попробовать договориться.

– Вот еще, договариваться! – буркнула Вилья, но руку от оружия убрала.

Я вздохнула поспокойнее и осведомилась у «смиренно» улыбающейся Ринны:

– Может, все-таки пропустишь к драконам, а? Нам ведь не просто так, а по делу.

– Всем надо не просто так. – Сирена пожала плечами. – Только вот ушлые драконосеки, вообразившие, что смогут в одиночку проникнуть в Алатырскую гору, наворовать там драгоценностей полные пазухи, походя убить парочку драконов – чтобы было, чьи головы над камином приколачивать, – и убраться восвояси, тоже по делу шли. По священному и неприкосновенному – усекновению чешуйчатых гадов.

– Твоих создателей, между прочим, – предположила я.

К моему удивлению, я угадала – Ринна кивнула и улыбнулась:

– А ты все-таки посообразительнее будешь, чем кажешься на первый взгляд.

– Вот уж спасибо. – Я закашлялась, не ожидая от сирены подобного «комплимента». – И все-таки к драконам у нас действительно дело. Честное слово, это не кража сокровищ и не попытка разделать тушу какого-нибудь дракона на составляющие.

– Верю, – подумав, отозвалась Ринна, разглядывая меня в упор. – Еваника, а тогда за каким айранитом тебя понесло через Заповедную дубраву?

Всевышний, драконы что, айранитами ругаются, как люди – лешими и чертями, эльфы и орки – друг другом, а гномы всеми подряд?!

Н-да, все может оказаться серьезнее, чем кажется на первый взгляд…

Я уже открыла рот, чтобы ответить, когда поблизости что-то затрещало, земля под ногами чуть вздрогнула, словно по ней пробежала невидимая волна, и в двух десятках шагов от нас, на самом краю поляны, полыхнул жаркий столб огня. Из него неторопливо выбралось непонятное существо, больше всего похожее на покрытого шрамами, согнувшегося в три погибели и вставшего на четвереньки человека. Ага, только у человека глаза не сияют расплавленным железом, да и трава не чернеет под его неслышными шагами. Столб пламени опал так же быстро, как и появился, а непонятное существо повело, словно принюхиваясь, мордой, отдаленно напоминающей искаженное в смертельной агонии лицо, и уставилось на нас слепыми глазами, отбрасывающими раскаленный блеск из-под сморщенных век.

– Еваника, что это?..– слабо прошептала Вилька, машинально хватаясь за меч и не сводя глаз с уродливого существа, вышедшего буквально из-под земли в столбе пламени.

– Понятия не имею, – отозвалась я, делая шаг назад и перебирая пальцами в воздухе, готовя заклинание помощнее. Как мне кажется, с мечом против этой твари идти бесполезно, да и не настолько хорошо я им владею, чтобы рискнуть. Все-таки магия надежнее. – Впервые вижу, даже не могу определить, что это…

– Зато я могу, – тихим голосом, в котором ледяным ветром сквозила ярость, прошипела Ринна. – Это они проникают в Алатырскую гору! Ни разу не видела, как они появляются, но теперь-то я точно знаю! Будь прокляты айраниты, насылающие на нас этих чудовищ!

– Да при чем тут айраниты?! – возмущенно возопила я, на миг забыв о непонятном существе, принюхивающемся всего лишь в нескольких саженях у края поляны.

Зря забыла, как выяснилось.

Потому что неизвестное существо припало к земле и молча, без единого звука, метнулась к Вилье. Полуэльфийка только успела отскочить в сторону от атакующей твари, когда та на полном ходу впечаталась в бок жалобно заржавшего Тумана. Послышались леденящие кровь звуки ломающихся костей, и мощный рыцарский жеребец завалился на бок, суча ногами по земле и оглашая окрестности пронзительным ржанием. Белая как мел Вилька уже поднималась на ноги, выставив перед собой меч, кончик которого предательски дрожал.

Все случилось так быстро, что я даже не успела ничего сделать – просто смотрела на то, как тварь с огненными глазами неспешно, с какой-то жутковатой грацией слезает с уже затихшего коня, облизывая окровавленную морду и поворачиваясь в сторону бледной Вильки.

Не успеет подруга уклониться, точно знаю, что не успеет!

Мир в моих глазах на миг дрогнул, а потом проступил невероятно четко, словно сквозь магическое стекло. Только я уже знала, что не магия это, а ипостась айранита, проглянувшая из моих глаз черным зеркалом. На секунду я оглохла – по крайней мере, мне так показалось, – а потом в крови сам собой вскипел жар, рванувшийся от сердца.

Широкие темно-синие крылья развернулись за спиной, с треском порвав рубашку при трансформации, кончики пальцев словно закололо сотнями иголочек, когда ногти сменились голубоватыми заостренными когтями. А когда я рванулась на перехват, стремясь защитить все еще стоявшую столбом подругу, острые клыки во рту оцарапали нижнюю губу, пустив по подбородку тоненькую струйку обжигающе-горячей крови.

Я все-таки успела. Сбила тварь прямо в длинном прыжке, полоснув по окровавленной морде когтями. Беззвучный вопль, кажется, услышала только я, когда он прокатился по мне мельничным жерновом, отбрасывая в сторону так, что я проехала по траве пару саженей, прежде чем остановилась. Спину саднило, но крылья вроде как не были повреждены – по крайней мере, они повиновались, когда я попыталась ими пошевелить.

– Еваника, в сторону!

К сожалению, предупреждение запоздало, потому что я почувствовала, как меня мощным ударом неестественно вытянутой лапы припечатало к земле, начисто выбив весь воздух из легких. Человеку этот удар проломил бы ребра, я же всего лишь закашлялась и успела-таки ухватить тварь за горло, не давая ей применить весьма впечатляющие треугольные зубы, растущие в пасти как минимум в два ряда. В голове мелькнула мысль, от которой сердце подскочило, и, если бы руки у меня не были заняты удержанием невероятно сильной и какой-то верткой твари подальше от себя, я бы точно всплеснула ими.

Я не могу колдовать в таком положении!

Лежа на спине, да еще будучи придавленной этим ни разу не виданным существом, с руками, которые с трудом удерживали пышущую странным жаром пасть в двух вершках от лица, я была способна только на силовую волну, которая, как я уже точно знала, не принесет этой твари никакого вреда. Даже не отбросит назад – только слегка подвинет в сторону, а меня это ослабит.

– Ева!

На хребет существа со всего размаху обрушился Вилькин меч, да с такой силой, что обычную нежить он рассек бы ровнехонько пополам, но неизвестная тварь только вздрогнула и тонко, протяжно взвыла, отпуская меня и нанося удар наотмашь. Вслепую. Он пришелся вскользь, но этого хватило, чтобы Вилька отлетела на полторы сажени в сторону и, прокатившись по траве, затихла…

Кажется, в глазах у меня на миг потемнело, когда я увидела лучшую подругу, беспомощно распластавшуюся на земле лицом вниз, и облачко рыжих волос на траве. А потом у меня внутри словно что-то сломалось. Словно оборвалась какая-то нить, державшая на привязи что-то внутри меня…

Я тихо зарычала и, мгновенно подавшись вперед, ударила скалящуюся тварь напряженно вытянутой ладонью в грудь, как копьем.

Брызнула темная кровь, по лицу потекли обжигающие капли, а рука, которой я нанесла удар, прошла сквозь что-то, и сейчас ветер, касавшийся ладони, показался мне холоднее сеченьского. [7]Я вздрогнула и уставилась в потухшие глаза твари, которая воистину мертвым грузом обвисла на моей руке, по локоть ушедшей в иссеченное шрамами жилистое тело.

Рука высвобождалась неохотно, сквозь промокший насквозь рукав что-то царапало кожу, и я старалась не думать, что именно, просто хотела избавиться от страшного груза как можно скорее. Наконец мне это удалось, и рука, по локоть покрытая темной, чуть дымящейся кровью, выскользнула с тихим звуком, больше всего напоминавшим всхлип, и тотчас из сквозной дыры в груди твари хлынул поток крови, заливающий траву на поляне и быстро впитывающийся в землю.

Я посмотрела на то, что только что сделала с существом, которое не взял даже меч, голой рукой, и меня замутило. Я все-таки успела добраться до ближайших кустов, где меня вывернуло. Когда первый приступ прошел, я бросила взгляд на правую руку, покрытую до самого локтя уже начавшей запекаться кровью, и все едва не пошло по второму кругу. Спасло только то, что было уже нечем, поэтому я поднялась с четверенек и, пошатываясь, выбралась обратно на поляну, где Ринна уже помогала Вильке подняться. Судя по всему, сломано у полуэльфийки ничего не было, похоже, подруга опять отделалась одними синяками, зато какими!

Ринна и Вилья уставились на меня, выбирающуюся из кустов, как на привидение. Что думала лесная сирена, сказать было сложно, но вот моя подруга переводила взгляд зеленых глаз с моей покрытой кровью руки, украшенной когтями, на дыру в груди распростертой на земле неизвестной твари, и во взгляде этом впервые прорезался страх.

Моя лучшая подруга, знавшая меня без малого десяток лет, сейчас меня боялась!

Неудивительно, сейчас я боялась сама себя. Того, что, оказывается, я могу сделать, находясь в ипостаси айранита.

Вырвать сердце твари, которой нипочем меч из закаленной гномьей стали, голой рукой.

Интересно, а что еще? Что, если мне дать в руки оружие и научить им как следует пользоваться? И это не считая моего магического дара. Что из меня получится?

Аватар. Вот что из меня выйдет!

Неужели Данте чувствовал то же самое, осознавая себя аватаром? Пользовался своей силой не задумываясь, с каждым разом раскрывая в себе новые грани, которые могли напугать до тошноты, или с ужасом смотрел на деяние рук своих? Возможно, не спорю. Потому что сейчас, читая в глазах Ревилиэль страх, который вот-вот мог вылиться в приговор лично мне, я понимала, что мог чувствовать Данте, становясь на путь аватара. Раз уж ты все равно вызываешь такой ужас, то лучше вызывать его у врагов. А друзья? А друзья и знать не будут, кто скрывается под маской и вороненой кирасой…

Я бессильно опустилась на траву и тупо уставилась перед собой невидящим взглядом. Зря я осуждала Данте за его жестокость, за холодную невозмутимость в бою. За его сущность. Кажется, иначе попросту нельзя. – Я посмотрела на свою правую руку, окрашенную в темно-бордовый, с густыми почти черными потеками цвет, и меня передернуло.

– Ев… – Я подняла голову и столкнулась взглядом с бледной Вилькой, протягивавшей мне платок, смоченный водой из фляжки. – Ну чего ты так? На, вытрись, у тебя все лицо грязное.

– Если бы только лицо, – тихо ответила я, беря платок и проводя им по лицу. Нет, платок тут не поможет – только «грязь» размажу. Надо найти ручей какой-нибудь… – Виль, то, что я сделала…

– …Было единственно возможным, – серьезно закончила за меня подруга, глядя мне в глаза. – Ты спасла меня. Так, как на тот момент это было возможно. Мне не в чем тебя упрекнуть.

– Но я же пробила ему грудь голой рукой!

– Так айраниты и не такое могут, – вставила свое веское слово подошедшая поближе лесная сирена. – Еваника, ты что, не знала возможности своего тела? Интересно, в какой глуши тебя держали, если ты не в курсе того, на что способны айраниты в ярости или в отчаянии? Как же ты в Андарионе-то жила?

– Да не жила я там! – воскликнула я, поднимаясь на ноги и стараясь не касаться Вильки испачканной рукой. – Я меньше года назад обрела вторую ипостась! И жила среди людей. И вообще – зачем тебе моя история?

Ринна внезапно улыбнулась, тепло и задорно, как девчонка.

– Ну должна же я знать, кого пропускаю к Алатырской горе.

– Пропускаешь? – изумилась я, откидывая длинную прядь синих с белыми кончиками волос с лица. – Но почему?

– Просто теперь я сомневаюсь, что этих существ подсылают айраниты. – Ринна брезгливо покосилась на распростершийся на земле труп, который под ее взглядом моментально оплели зеленые побеги, а земля словно превратилась в болото, затягивая его в свои недра так, что буквально через минуту о существе напоминало только пятно чересчур яркой и густой травы на краю поляны. – Значит, тебе надо все-таки поговорить с Аранвейном. Не знаю, пропустят ли тебя драконы, но это будет уже на их совести. Еваника, тебе все-таки надо привести себя в порядок. Идем, я покажу небольшое озеро, где ты сможешь смыть кровь. Да, еще один совет – отправляйся к драконам в человеческой ипостаси. Тогда, возможно, вы успеете начать разговор.

– Спасибо, – тихо ответила я, наблюдая, как Вилья с трудом отцепляет уцелевшую седельную сумку от лежащего на боку Тумана.

Существо, возникшее из столба пламени, ударило коня с такой силой, что проломило ему ребра, которые сейчас торчали из страшной раны белесыми осколками. Ревилиэль наконец-то справилась с застежками, взвалила на плечо небольшую седельную сумку, подхватила с земли мой бездонный артефакт и, наклонившись к лошадиной морде, что-то тихо прошептала по-эльфийски. Выпрямилась и подошла к нам с Ринной, глядя перед собой.

– Идем?

– Идем, конечно, – несколько растерянно ответила я, пока не рискуя брать свою сумку, выглядевшую подозрительно тощей. – Виль, мне жаль, правда…

– Мне тоже. – Подруга сморгнула слезинку и внезапно улыбнулась. – Он спас меня, и я буду ему благодарна за это всегда. А теперь – вперед. Я хочу попытаться попасть к Алатырской горе к закату.

Я только кивнула и застыла на месте, когда смена ипостаси накатила на меня горячим прибоем, моментально захлестнув с головой, сдавив грудь и привычно вогнав между лопаток два раскаленных кинжала. Мир в глазах померк, а потом вернулся в норму, когда я взглянула на Вилью уже человеческими глазами и протянула к ней левую, не запачканную кровью руку, лишившуюся когтей, чтобы забрать свою сумку.

Лесная сирена, оглядев нас, кивнула и пошла по вьющейся между деревьями тропе, широкой, ровной и хорошо утоптанной. Странно, вроде бы ее тут раньше не было…

– Это – кратчайшая дорога к озеру, – не оборачиваясь, сказала Ринна. – Я создала ее специально для вас, чтобы вы не шли в обход. А теперь попрошу вас помолчать: в этой части Заповедной дубравы не любят человеческую речь…

Мы с Вильей переглянулись и кивнули.

Лучи яркого летнего солнца пробивались сквозь густую листву, разбиваясь на тысячи лучиков, пронизывающих лес золотыми стрелами. Вокруг царила тишина, какая может быть только в живом лесу – сплетенная из пения птиц, шелеста листьев и порывов ветра, шевелящих макушки высоких деревьев, колоннами вставших по обе стороны от тропы, по которой вела нас лесная сирена – душа Заповедной дубравы, ее сердце и ее голос.

Если бы кожу лица не стягивали засохшие потеки крови неизвестного существа, я бы улыбнулась.

От чуть мутноватой воды небольшого, похожего на купель озерца, надежно скрытого между деревьями, поднимался легкий пар. Видимо, где-то ближе к середине бил горячий ключ, от которого купание напоминало плескание в самой настоящей бадье, наполненной теплой водой. Одинокий луч солнца, пробивающийся в небольшое «оконце» в зеленом своде, там, где деревья недостаточно тесно переплелись ветвями, ложился прямо на воду всего в паре саженей от меня, высвечивая золотистым блеском клубы пара, складывавшиеся в причудливые узоры.

Я уже смыла с себя дорожную пыль и кровь, правда, чтобы отмыть последнюю, пришлось извести почти треть небольшого куска мыла, завалявшегося в моей сумке. Свернувшись, кровь неизвестного существа превратилась в черную корку, которая отмывалась с огромным трудом даже в горячей воде, но все-таки не могла противостоять усилиям двух девушек и капитулировала. Там, где я стояла, находилось что-то вроде небольшой каменной ступеньки, скрытой под водой так, что, когда я на нее уселась, на поверхности оказалась только моя голова. И сейчас эта голова была забита мыслями под завязку.

Во-первых, совершенно точно, что я столкнулась с доселе невиданным существом, настолько странным, что я даже затруднялась определить его класс. Не нежить – точно, а остальное – без понятия. Надо будет проштудировать энциклопедию существ, не относящихся к классу нежити, но тем не менее опасных. В моей сумке лежала одна такая, взятая под честное слово у волхва Силантия, там были описания и иллюстрации всех известных за последние пятьсот лет видов опасных хищных тварей, в том числе и созданных магическим путем. Если этого существа не окажется и там, значит, это либо новый вид, что плохо само по себе, либо вид, который считался вымершим более пяти сотен лет назад, что также не вызывало энтузиазма. Вывод: прежде чем отправляться к драконам, надо полистать энциклопедию.

Во-вторых, теперь хоть понятно, что айраниты тут ни при чем – существо появилось из-под земли в столбе пламени. Если это и телепорт, то в нем явно задействована огненная стихия, которой никто из айранитов попросту не владеет, все-таки у них дар воздушной магии. Хотя… Я-то расшвыриваюсь голубым пламенем беспроблемно! Возможно, что кто-то в Андарионе тоже владеет магией огня, хотя вряд ли, только если он не полукровка, как я.

Я тряхнула мокрыми волосами, облепившими лицо, и глубоко вздохнула. И почему я рассуждаю так, словно ищу подозреваемых в Андарионе? Да это ж надо совсем головы не иметь, чтобы сознательно натравливать на родной город драконью армию! Скорее всего, кто-то втихую науськивает нечисть на Алатырскую гору, а все сваливает на Андарион, поскольку наверняка знает, что крайнего драконы непременно будут искать по соседству. И найдут ведь!

– Е-е-ев, хорош париться, голова болеть будет! Как тогда колдовать станешь? – Вилька, одетая в одну рубашку, доходящую ей до середины бедер, уже стояла на берегу, держа в руках полотенце. – Вылезай, солнце ясное, пора собираться.

– Все, все, сейчас соберемся, – ответила я, соскальзывая с импровизированной ступеньки и по мелководью добираясь до подруги, которая сразу же закутала меня в приготовленное полотенце. – Только перекусим наскоро и двинемся в путь. Где Ринна-то?

– Там, колдует что-то. – Вилья махнула рукой в сторону ближайших деревьев. – Как я поняла, она собирается нам какого-то проводника дать, который поможет добраться до Алатырской горы кратчайшим путем. А то все тропы, которые находятся на виду, так петляют, что и за неделю до драконьего царства не доберешься.

– За неделю? – Я с сомнением покосилась в сторону величественной скалы, которую сейчас почти полностью скрывали кроны деревьев, но все-таки ее острая как игла вершина виднелась в небольшой просвет между ветвями. – Да до нее рукой подать, все время ведь можно на нее двигаться…

– Думаешь? – Вилья весело улыбнулась, подталкивая меня в сторону импровизированного лагеря, разбитого прямо в десятке шагов от озера. – Только вот я почему-то верю Ринне, когда она говорит, что без ее разрешения к горе не пройдет никто. Она ведь лесная сирена, душа Заповедной дубравы. Что ей стоит пустить тропу в сторону болота или же навести морок на путника? Раз уж захудалые лешие такое умеют, то про воплощение живого леса и говорить нечего.

– Ну, скажем так – на меня морок не наложишь, да и по ложной тропе не направишь. Я ж ведунья все-таки. – Я улыбнулась, усаживаясь на расстеленное на траве одеяло и роясь в сумке в поисках запасного комплекта одежды и книги под названием «Твари хищные, опасные».

Тонкая полотняная рубашка и широкие льняные штаны немаркого коричневого цвета нашлись быстро, но вот неуловимая книжка отыскалась только после того, как я, ругаясь сквозь зубы, перевернула сумку вверх дном, вываливая все ее содержимое на одеяло… которого оказалось недостаточно, чтобы разместились все мои вещи, покоившиеся в недрах бездонной сумы.

Разумеется, нужная книжка оказалась на самом верху горы барахла в два локтя высотой. Уж кто бы сомневался…

– Ев, и ты что, все это с собой постоянно таскаешь?! – изумленно спросила Вилья, поднимая за крыло чучелко какой-то страховидной птицы сиреневого цвета. – Это-то тебе зачем?!

– Не знаю, – выдала я, после того как добросовестно осмотрела Вилькин трофей, и недоумевающе пожала плечами. – Наверное, выложить забыла. Можно подумать, мою сумку кто-то перед отъездом из Древиц перетряхивал на предмет лишних вещей.

– Нет, конечно. – Подруга улыбнулась, забрасывая чучело обратно в сумку. – Мало ли какие нужные тебе предметы там хранятся. Метара попросту покидала поверх того, что было, все, что сочла необходимым в дороге.

– Поэтому у меня теперь в сумке хранится сундук не пойми чего из разряда «на фиг надо, да выкинуть жаль».

– Тогда подари все ненужное драконам, – лихо предложила Вилька самый радикальный из путей. – То же чучело, например…

– Издеваисся, да? – передразнила я подругу, кидая в нее скомканными штанами, которые она ловко изловила на лету и тотчас принялась надевать. – На кой леший им такое барахло, если у них сокровищ больше, чем во всем Росском княжестве?!

– Сокровища есть, а барахла-то как раз и не хватает! – с усмешкой отозвалась Вилья.

Она помогла мне убрать все ненужное обратно в сумку, мы оставили только сменную одежду, книгу и резной костяной гребень, которым Вилька моментально принялась расчесывать мои все еще влажные волосы. Это было разумно: когда они высохнут сами, то собьются в такое воронье гнездо, что справится с ними уже не будет ни малейшей возможности.

Мы успели перекусить и привести себя в порядок, когда буквально из ниоткуда возникла Ринна, напугав меня до полусмерти своим неожиданным появлением под самым носом. Лесная сирена, вдоволь насладившись ошарашенным выражением моего лица, улыбнулась и, дождавшись, пока я смогу говорить исключительно цензурными выражениями, объявила:

– Итак, вижу, вы готовы. Еваника, Ревилиэль, позвольте представить вам вашего проводника до Алатырской горы.

Мы заозирались, силясь увидеть вышеупомянутого проводника, но никого так и не увидели. Наконец я кашлянула и уточнила:

– Ринн, а где проводник-то?

Сирена оглянулась и тотчас уперла кулаки в бока, грозно нахмурив брови.

– А ну прекращай дурака валять и показывайся! Иначе пеняй на себя – сотню лет будешь лягушек на ближайшем болоте охранять!

– Так бы сразу и сказала, – недовольно пробурчало что-то совсем рядом, и в двух шагах от меня нарисовалось крайне странное существо, отдаленно напоминающее человека, только меньше почти вдвое и какое-то полупрозрачное, похожее на призрака.

– Что за холера?..– ошарашенно пробормотала Вилька, прицепляя меч к поясу и отправляя кинжал в ножны. – Ринн, это что такое?

– Я не холера, – обиженно заявило существо, доходившее мне в лучшем случае до пояса. – Я из народа дивьих людей! Нас и так мало осталось, а теперь еще и перевертыши всякие обижают! Вот не поведу вас к драконьему царству – узнаете!

– Поведешь как миленький. – Ринна зловеще улыбнулась. – Самой короткой и удобной тропой, чтобы к закату они уже у подножия Алатырской горы стояли. А дальше пусть сами разбираются, примут их драконы или обратно пошлют – дело не мое будет.

– Ладно, ладно, неужто пошутить нельзя… – Человечек отмахнулся ручкой и посмотрел на нас с Вильей, уже упаковавших вещи в походные сумки и скромненько стоявших неподалеку в ожидании, когда лесная сирена даст «добро» на недальнюю, как я надеялась, дорогу. – Меня Криличем зовут, я выведу вас к горе. Идемте.

С этими словами он скользнул в ближайший густой кустарник, да так ловко, что ни один листик не шелохнулся. Мы с Вилькой переглянулись, и полуэльфийка первой шагнула вслед за дивьим человеком, я же задержалась на несколько секунд, чтобы оглянуться. Там, где только что стояла лесная сирена, не было уже никого, только золотистый столб солнечного света косо падал на поляну, над которой в беспорядке кружил быстро разлетающийся рой розовых и пурпурных бабочек. Я улыбнулась и тихо шепнула слова благодарности на прощание.

Возможно, мне показалось, но внезапно поднявшийся ветерок донес до меня тихий, бестелесный голос, в котором я с трудом распознала одно-единственное слово, сказанное мне лесной сиреной:

– Удачи…

Я поправила на плече лямку сумки, прошла сквозь густой кустарник и, ступив на едва заметную тропку, почти бегом догнала Ревилиэль, ни на шаг не отстававшую от Крилича, указывавшего дорогу к Алатырской горе.

ГЛАВА 14

Узенькая тропка, больше похожая на звериную, лентой вилась между деревьями, ныряла в овраги, проскальзывала сквозь густой кустарник. Я так часто теряла ее из виду, что ориентировалась только по мелькающей впереди спине Ревилиэль, которая безошибочно следовала за практически неуловимым, то и дело становящимся полупрозрачным дивьим человеком. Я бы упустила его минут через пять такого шатания по лесу. Мало того – стремясь выполнить наказ Ринны вывести нас к Алатырской горе как можно быстрее, Крилич не давал нам ни минуты передышки, безостановочно устремляясь вперед. Хорошо еще, что двигался он со скоростью нормального быстрого шага, иначе выдохлась бы я крайне быстро.

Спустя часа два я поняла, что окончательно перестала хоть как-то следить за дорогой, предоставив эту торжественную обязанность Вильке, и теперь просто шла, постоянно глядя себе под ноги, чтобы не запнуться за очередной особо подлый корень дерева, выступивший из земли. Но, на удивление, тропка шириной в две ладони максимум была ровной, словно ее специально для нас вытаптывали. Оглянувшись же, я с изумлением обнаружила, что дорожка буквально тает за нашими спинами, то ли моментально зарастая травой, то ли попросту исчезая, но результат оставался тем же – тропа пропадала, стоило нам пройти по ней.

Выходит, она и в самом деле создана специально для нас. Интересно, а если драконы нас пошлют по известному адресу, то есть далеко и надолго, как мы дойдем обратно? Сомневаюсь, чтобы Вилья запомнила, как нас ведут, к тому же Заповедная дубрава могла измениться до неузнаваемости, так что обратно мы в случае чего будем идти о-очень долго, если только Ринна не сжалится и не отрядит нам еще одного проводника, чтобы вывести из леса.

– Эй, мелочь, долго нам еще до горы добираться? – поинтересовалась Вилька, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь ветви деревьев, шатром нависших над нашими головами.

– Смотря как идти, переростки! – буркнул Крилич, мстительно ныряя в острые кусты.

– Нам бы побыстрее и без лишних слов, – любезно пояснила полуэльфийка, останавливаясь на тропе и ласково так глядя на гибрид лешего с призраком.

Тот только пробормотал что-то малопонятное и махнул ладошкой вправо, где в деревьях намечался просвет.

– Вам туда. Сами доберетесь, если глаза есть. Все, больше никогда никого вести не буду, наглые больно и неблагодарные, – напутствовал нас на прощание дивий человек и буквально растворился в воздухе.

Я несколько секунд смотрела на то место, где только что находился Крилич, а потом поспешила за подругой, которая уже бодренько двигалась в указанном направлении, туда, где деревья расступались, показывая кусочек серебристо-серой скалы.

Алатырская гора, драконье царство!

Вилька махнула мне рукой и радостно воскликнула:

– Ев, пошевеливайся! Мы уже почти пришли! – С этими словами подруга, опрометчиво покинув защиту деревьев Заповедной дубравы, ступила на открытое пространство.

Почти сразу раздался ее вначале восторженный, а затем встревоженный возглас. Я выбежала из-за деревьев как раз для того, чтобы увидеть, как Вилька поспешно сигает за ближайший обломок скалы, лежащий на довольно обширной поляне у подножия Алатырской горы, а сверху на нее целеустремленно пикирует относительно небольшой дракон, покрытой ярко-красной чешуей с рубиновым отблеском. Зеленые глаза с вертикальными зрачками чуть сощурились, когда на камень, за которым укрылась полуэльфийка, обрушился вал жгучего драконьего пламени золотисто-оранжевого цвета.

Шипение огня смешалось с матерным семиэтажным воплем Вильки и возмущенным моим. Рубиновый дракон, выдохнув пламя, прянул кожистыми крыльями, изнутри оказавшимися багряными, и пошел на второй заход, закладывая вираж в воздухе и собираясь с силами для повторной атаки.

– Евка, где твой драконотушитель, чтоб тебя! – возопила подруга, выскакивая из-за почерневшего и малость оплавленного камня величиной с маленький сарай. – Значит, драконы без предупреждения не нападают? Вот теперь ему это и скажи, что они – разумные существа, которые, прежде чем жечь все, что двигается, задумываются, на кой леший это вообще надо!

– Ложись! – вместо ответа заорала я, сигая за уже облюбованный раз камень и пережидая за ним, пока дракон не выдохнется и не отлетит в сторону. – Да что на него нашло?

– Вот это я пытаюсь понять, – съязвила Вилья, выглядывая из-за камня и тотчас ныряя обратно. – Вот зараза, он на третий заход идет.

– Между прочим, – задумчиво заявила я, – кажется, это попросту предупредительные выдохи. Если бы он хотел нас испепелить, то ему было бы достаточно выдохнуть более мощное пламя, которое спалило бы нас ко всем чертям вместе с этим камнем!

– Предлагаешь выйти и сдаться? – поинтересовалась Вилька, приглаживая волосы, завившиеся на кончиках от сильного жара.

– Именно. В конце концов, мы пришли с мирными целями… – С этими словами я выскочила из-за камня как раз для того, чтобы увидеть снижающегося рубинового дракона с раскрытой пастью, готового к очередному огнеметанию.

– Сумасшедшая! – заорала Вилька, выбегая из-за камня и становясь рядом. – И я вместе с тобой!

Дракон затормозил, когда до нас оставалось не больше сажени, уходя в сторону, и, хлопая кожистыми крыльями, как курица, взлетающая на насест, приземлился в невысокой густой траве. Развернулся в нашу сторону, пристально разглядывая изумрудными глазами с вертикальным зрачком, и – я готова была поклясться! – в них мелькнуло узнавание. Кажется, шашлык из нас делать не будут, по крайней мере здесь и сейчас, и я вздохнула посвободнее, во все глаза разглядывая рубинового дракона, длина которого была саженей пять от чуть заостренной морды до кончика хвоста включительно. Чешуя играет на солнце всеми оттенками – от темно-бордового до ярко-красного, брюхо и внутренняя сторона крыльев багряная, а оскаленные клыки внушают уважение и трепет. Короче, дракон – он дракон и есть!

– Ой, красивый какой! – восхищенно выдохнула Вилья, разглядывая сие чудо природы широко распахнутыми от восторга глазами.

Дракон склонил голову, словно прислушиваясь к полуэльфийке, а потом чуть подался назад, сворачиваясь во что-то наподобие клубка и закрываясь крыльями.

– Ев, а чего это он делает? – изумилась подруга, глядя на застывшего в столь занимательной позе рубинового дракона.

– Кажется, собирается измениться, – предположила я. Честно говоря, всегда мечтала посмотреть, как же драконы-оборотни меняют ипостась на человеческую. Когда я пыталась представить, как из здоровенного дракона получается человекоподобное существо среднего роста, то фантазию безнадежно заклинивало. – Если не ошибаюсь, в Алатырской горе живут драконы-оборотни. К тому же он, наверное, не может с нами разговаривать в драконьем обличье…

Тем временем свернувшегося в клубок дракона окутало яркое, почти солнечное сияние, превратившее существо в шар сплошного света, в котором растворились все очертания, и почти сразу же сверкающая сфера начала переплавляться, принимая форму человеческого тела. Миг – и свет погас, оставив на месте дракона беловолосого мужчину в красно-коричневых свободных одеждах. Еще секунда понадобилась мне, чтобы узнать в нем того странного мага из Лихостоев, которого я справедливо заподозрила в принадлежности к роду драконьему.

– Ритан! – возопила Вилья, возмущенно упирая руки в бока. – Ты что, нарочно меня спалить хотел, а?! Или просто красовался?!

– Скажем так – выполнял свои прямые обязанности, – спокойно ответил белобрысый нахал, пожимая плечами и подходя к нам поближе. – Кстати, если уж на то пошло, то позвольте преставиться – Иоррвитанн Малейса Двирра Арагрет, Страж Алатырской горы.

– Как?! – воскликнули мы с Вилькой в один голос, даже не пытаясь запомнить полное имя иронично улыбающегося дракона в человеческой ипостаси.

До сих пор я наивно предполагала, что самые длинные, зубодробительные и языкозавязывательные имена у эльфов, но сейчас поняла, как сильно ошибалась. Ритан своим полным именем с лихвой переплюнул всех известных мне эльфов.

– Не, лучше я тебя Ританом звать буду, иначе останусь без языка, – подвела итог знакомству Вилька.

– Как пожелаешь. – Он склонился в легком поклоне, в котором сквозило превосходство. – Кстати, Еваника, разговаривать в драконьем облике мы умеем, только вот сомневаюсь, что вам доставил бы удовольствие трубный рев, складывающийся в слова. Теперь, когда всем все стало понятно, хочу задать вам один вопрос: зачем вы прибыли к вратам драконьего царства? Учтите, врать бесполезно, я все равно пойму, и попытка ответа у вас всего лишь одна. Итак, я слушаю вас.

Ритан выжидающе уставился на нас сине-зелеными глазами, и я почему-то сразу поверила, что ложь он учует моментально, после чего пинком выпрет подальше от Алатырской горы, и следующий прием будет еще менее радушным. Подруга посмотрела на меня, негласно делая меня главным переговорщиком, поэтому я мысленно перекрестилась, глубоко вдохнула и выпалила на одном дыхании:

– Страж Алатырской горы, мы – посланники доброй воли из Андариона, прибыли выяснить причину, из-за которой драконы угрожают нападением на страну айранитов.

Ой, лучше бы я молчала про айранитов! Ритан нахмурился, и глаза его из человеческих превратились в ледяные изумруды с узкой щелью вертикального зрачка. Вилька машинально сделала шаг назад, и я едва не шарахнулась вслед за ней, остановило только осознание того, что я айранит и от того, сумею ли я переубедить драконьего царя, зависит целостность белого города с острыми башнями.

– Назови свое имя, айранит, и прими свой истинный облик! – приказным тоном объявил явно ритуальную фразу Ритан, обманчиво расслабленно опустив руки вдоль тела.

– Мое имя – Еваника Соловьева, это имя, данное мне человеком, вырастившим меня, посему я считаю человеческий облик своим истинным. Но здесь я выступаю от Андариона, поэтому называю тебе, Страж, имя рода, признанного моим, – Синяя Птица.

– Невозможно! – Ритан подошел вплотную, вглядываясь в мое лицо. – Род Синих Птиц прервался, их не осталось совсем, а побочные ветви недостойны носить это имя.

– Хочешь сказать, что я лгу? – холодно осведомилась я, переплетая пальцы в замок и с легкой неприязнью разглядывая Ритана в развевающихся на ветру одеждах, чуть поблескивающих на солнце, словно ткань была прошита золотыми нитями.

– Хочу сказать, что ты заблуждаешься, но искренне веришь в свое заблуждение. Однако если ты докажешь, что являешься Синей Птицей, то я отведу тебя на аудиенцию к нашему царю.

– Сам напросился, – буркнула я, снимая сумку и перевязь с мечом и отдавая их Вилье.

Ритан невозмутимо наблюдал за этими манипуляциями, но, когда я принялась стягивать рубашку через голову, в глазах его мелькнуло удивление.

– Еваника, если ты решила попробовать меня соблазнить, то зря стараешься.

– А по наглой и самоуверенной драконьей морде? – осведомилась я, справившись таки с рубашкой и запихивая ее в сумку.

– Ладно, признаю, заслужил. Но зачем тогда это представление с раздеванием?

– Затем. Потому что рубашек у меня не бесконечный запас!

Итак…

Глубокий вдох и медленный выдох…

Ставший уже привычным жар пробежал по венам, мышцы скрутило болезненной судорогой, а в спину словно воткнули два раскаленных кинжала. И так каждый раз – сначала боль, до того острая, что невозможно дышать, как будто легкие забило хрустальными осколками, и ошеломляющий жар. А следом – невероятная легкость во всем теле и поразительная четкость восприятия…

Я выпрямилась, отбрасывая с лица синие с белыми кончиками волосы и с хрустом потягиваясь всем телом, словно разминаясь после долгого сна. Широкие крылья за спиной чуть шевельнулись и плавно сложились, касаясь кончиками перьев плотной ткани брюк. Улыбнувшись моментально посерьезневшему Ритану, я продемонстрировала свой впечатляющий оскал, которому, впрочем, все равно далеко было до драконьей улыбочки, но, как говорится, чем богаты…

– Еще вопросы есть по поводу моего рода?

– Нет, Синяя Птица. Я сдержу свое обещание и отведу вас к Аранвейну. Следуйте за мной.

Ритан круто развернулся и скорым шагом направился к монолитной скале. Честно говоря, я ожидала, что он откроет какой-нибудь потайной ход, но Страж Алатырской горы попросту прошел сквозь камень, как привидение. Я изумленно застыла, перестав поправлять перевязь меча, чтобы она поудобнее легла поверх «корсета» с открытой спиной. Дело в том, что я не ощущала никакой иллюзии, никакого замаскированного входа, хоть и проверила раз пять. Получается, что Ритан действительно прошел сквозь скалу…

– Эй, вы долго еще там стоять будете? Мне, между прочим, нелегко держать вход открытым! – приглушенно послышалось изнутри скалы.

Я глубоко вздохнула и, прикрыв таки глаза, шагнула сквозь камень, на миг ощутив его холод и шероховатость всем телом.

Вели нас долго. Настолько долго, что в мою голову закралось вполне обоснованное подозрение, что ведут нас не куда-нибудь, а в темницу, дабы запереть и забыть о нашем существовании раз и навсегда. Вилья мрачнела с каждой минутой, упорно не признаваясь в том, что ей крайне неуютно среди грубо высеченных прямо в скале лабиринтов туннелей, из которых сами мы точно не выберемся, а Ритан невозмутимо шел на пять шагов впереди, освещая дорогу красноватым светлячком пульсара.

С того момента, как мы переступили незримую границу, отделяющую Алатырскую гору от внешнего мира, Ритан не проронил ни слова, предпочитая либо отмалчиваться, либо ограничиваться нехитрыми жестами. В конце концов я начала думать, что нас специально запугивают и водят кругами, дабы мы осознали величие драконов и собственную ничтожность по сравнению с ними. Да и то, что в туннелях не было ни единого источника света, за исключением пульсара Стража драконьего царства, действовало на нервы, медленно, но верно раздражая.

Наконец впереди забрезжил мрачноватый багрово-красный отблеск пламени, который мне очень не понравился. Ритан же погасил свой пульсар, и туннель погрузился в красноватые сумерки, в котором даже мое обостренное зрение айранита не позволяло разглядеть детали – лишь смутные, чуть шевелящиеся тени.

А потом в коридоре вспыхнул свет. Все того же мрачного красного цвета, он вспыхнул прямо под ногами, словно в каменном полу были встроены магические светильники, да, судя по всему, так оно и было. Светильники сложились в одну торжественную дорожку через коридор, ведя куда-то вперед. Вилья коснулась моей руки чуть повыше локтя.

– Ев, ты только посмотри, что они в нишах вдоль стен понаставили!

Я пригляделась – и ахнула! Свет, идущий от каменного пола, освещал рыцарские доспехи, выставленные в ряд, но какие доспехи! Все как один – со следами, оставленными драконом. Отметины от когтей, зубов, копоть и оплавленный под воздействием драконьего дыхания металл – вот чем притягивала взгляд эта несокрушимая с виду броня. Да уж, если драконы хотели произвести впечатление, выставляя на обозрение то, что осталось от незадачливых драконосеков, то у них это, безусловно, получилось. Произвели.

Но, боюсь, не то, на какое рассчитывали!

– Ев, нет, ну ты посмотри на этот доспех! – возмущенно разглагольствовала Вилья, обличительно тыкая пальцем в нагрудник с серебряной насечкой, исполосованный драконьими когтями буквально до дыр так, что металл разошелся рваными краями. – Ты глянь на сплав, неудивительно, что он драконьих когтей не выдержал! Тут же кузнецы сталь не пойми с чем намешали, вот и результат! А как они дополнительные защитные пластинки наклепали – курам на смех! Слишком узкие – под них когтем подденешь, и в сердце! Да что когтем – бронебойным болтом можно!

– А на этот посмотри. – Я указала на соседний «экспонат», на первый взгляд неповрежденный, но с огромным пятном сажи посередине груди. – Зуб даю, что они хоть и огнеупорные, но очень тонкие. Рыцарь банально спекся!

– Никудышные кузнецы, ой какие никудышные. – Вилья покачала головой, тщательно осмотрев еще парочку наиболее занимательных экземпляров. – Или рыцари дураки – поверили на слово, а доспехи не проверили. Или торопились очень – кто их знает. Все-е-е, теперь броню буду только у знакомых кузнецов заказывать, иначе вот так впросак попадешь.

– Вы закончили? – послышался впереди голос Ритана, в котором проскальзывали нотки раздражения. Надо же, довели мы его-таки! – Тогда идем дальше.

– Ага, можно подумать, мы его сильно разочаровали, – шепнула мне на ухо Вилья, двинувшись вслед за нашим провожатым.

– Еще бы! Нас этими бренными останками напугать хотели, а мы принялись кузнецов вместе с рыцарями хаять! Кстати, можешь не шептать – у драконов слух получше, чем у эльфов, он все равно каждое наше слово слышит.

– Что ж ты сразу не сказала? – усмехающаяся Вилья перешла на привычную для меня громкость, сверля взглядом спину Ритана.

– Ты меня не спрашивала!

– Прошу вас соблюдать тишину, поскольку приемный зал – за этим поворотом, – не оборачиваясь, произнес Ритан, и мне показалось, что он уже далеко не рад, что не сжег нас еще на поляне, пока была возможность.

Оказывается, пока мы с Вильей беззлобно перебрасывались традиционными шпильками, Ритан вывел нас к залу, настолько огромному, что два мощных магических светильника, вделанных в пол, не могли осветить потолок, терявшийся где-то в темноте. Зато превосходно освещали все остальное.

Сразу же бросились в глаза два опаленных, художественно изодранных знамени, висящие на задней стене, – одно бордовое, другое – небесно-голубое с серебристой полосой. Знамена, принадлежащие ныне не существующим государствам, хотя… На голубом полотне я увидела вышитый серебром символ, который я встречала в Андарионе над каждым входом в башню, – причудливые линии и завитки, складывающиеся в узор распростертых крыльев. Получается, что это знамя, над которым явно висела туманная дымка заклятия сохранности, – знамя айранитов тысячелетней давности?

Азраэл рассказывал, что тысячу лет назад драконы уже атаковали Андарион, почти смели его, но все-таки айраниты выстояли. И не потому, что драконы оказались слабее, чем крылатый народ, нет. Просто война грозила затянуться настолько, что потери с обеих сторон могли стать катастрофическими. А драконы слишком ценили свое племя, слишком тряслись за жизнь каждого. Потому что дети у них рождаются крайне редко, как и у всех долгоживущих, практически бессмертных существ. Вот драконы и оставили в покое наполовину разрушенный, чадящий густым черным дымом Андарион. Потому что не было смысла в полном уничтожении айранитов. Не стоило это жизни драконьего племени, попросту не стоило. Вот война и закончилась. Не миром, но и не победой. Просто обе армии свернули знамена и без лишних слов разошлись в разные стороны жить своей жизнью.

До нынешних времен. А поскольку драконы живут крайне долго, предположение, что я могу встретиться с теми, кто лично атаковал пламенем город айранитов в прошлом тысячелетии, весьма реалистично. От этой мысли мне стало как-то неуютно, особенно потому, что сейчас я стояла посреди огромного зала в драконьем царстве, находясь в облике айранита. И не простого, а Синей Птицы, настолько похожей на изображенную на картинах воительницу Таль, что меня не раз принимали за нее, – только приглядевшись, можно было увидеть разницу. Интересно, а какая будет реакция старого дракона, узревшего перед собой призрак синекрылой воительницы, которая помогала оборонять Андарион в той давней битве, причем она наверняка совершила что-то из рук вон выходящее, раз уж ее запечатлели на каменных картинах…

– Аллейра Ясилонна Рейла Аранвейн, правитель Алатырской горы! – звучно провозгласил за нашими спинами Ритан, делая шаг назад, к входу в зал, а я изумленно оглянулась, не в силах понять, где же вышеупомянутый правитель с таким именем, что проще повеситься, чем выговорить его без запинки.

Оказывается, правитель все это время, пока я таращилась на голубое знамя, находился здесь, в этом зале. Под покровом невидимости.

Когда Ритан объявил его полное имя, покров начал эффектно таять, так что громадный серебряный дракон с черным острым гребнем вдоль хребта возник словно из ниоткуда. Светильники в полу загорелись на порядок ярче, освещая правителя во всей его красе – на серебряной чешуе чем-то вроде краски были проведены невероятные по красоте, сверкающие всеми цветами радуги узоры, которые подчеркивались невесть как державшимися на драконьей шкуре пластинками из червонного золота с непонятными символами, похожими на древние письмена. Честное слово, я почувствовала себя маленькой и убогой по сравнению с таким великолепием, хотя умом понимала, что, скорее всего, на такой эффект и рассчитывали.

Наверное, мне следовало выдать какое-нибудь заумное приветствие, но я, как на грех, не имела ни малейшего понятия о драконьем этикете, что сочтут за оскорбление, а что – нет, поэтому просто прибегла к классическому поклону, которому научила меня Вилья, показывающему уважение к собеседнику, но не пресмыкание. И плевать мне, что драконы по праву считают себя самыми древними и могучими существами в мире, это не повод, чтобы ползать перед ними на карачках!

– Приветствую тебя, повелитель драконьего царства! – Я все-таки позволила легкой нотке иронии проскользнуть в моем голосе, ибо в холодных прозрачно-серых, как озерный лед, глазах дракона с узкой щелью вертикального зрачка мелькало презрение.

Потому что перед ним сейчас стоит айранит? Возможно. Примерно такое же выражение я иногда ловила в глазах Вилькиного деда, когда к нему приезжали парламентеры (читай – просители) из дальних южных земель и вели переговоры о ненападении. Князь Владимир снисходительно выслушивал их доводы, но в глазах мелькали скука и превосходство. Действительно, что ему горстка каких-то южан с их так называемыми правителями, если войско Росского княжества больше раза в два как минимум…

– Так все-таки Азраэл рискнул? Он прислал тебя, чтобы ты убедила меня в его невиновности? Думал, что если пришлет ко мне невесть где найденную Синюю Птицу, то я размякну и на все соглашусь?

Вот теперь я поняла, почему Ритан не стал с нами разговаривать в драконьем облике. От слов Аранвейна, произнесенных глухим, пробирающим до костей низким голосом, больше похожим на рык, по всему залу прошло эхо, а Вилья, обладающая чутким слухом, бессознательно прикрыла уши ладонями. Серебряный дракон обнажил впечатляющий оскал великолепных, длиной почти в два локтя белоснежных клыков, зловеще поблескивающих в красном свете магических огней, и наклонился так, что вытянутая морда на гибкой шее оказалась в сажени от моего лица.

– Что, уже сожалеешь, что прилетела сюда?

Я помедлила с ответом, прикидывая, сразу меня пополам перекусят или же подождут немного, но потом решила, что двум смертям не бывать, и улыбнулась, глядя в льдистые драконьи глаза.

– Есть немного. Столько времени в пути – и такое разочарование. Ожидала увидеть величественное драконье царство, а мне демонстрируют узкие туннели и склад дешевого металлолома, в который превратились плохо скованные доспехи. Тоже мне, нашли, что послам показывать – кузнечный хлам и неосвещенные коридоры. Так вас вообще уважать перестанут.

Вилька за моей спиной сдавленно закашлялась и ощутимо дернула меня за левое крыло, едва не выдрав пучок перьев. Я уже и сама поняла, что малость перегнула палку, но, что самое смешное, я говорила от чистого сердца и правду, а, как мне показалось, драконы ценят это превыше всего. В прозрачно-серых глазах Аранвейна мелькнуло изумление, и вдруг одна из золотых пластинок, украшавших его переносицу, соскользнула по серебряной чешуе и со звоном ударилась о каменный пол. Я с огромным трудом удержалась, чтобы не хихикнуть, взирая на то, как на драконью морду наползает страдальческое выражение пополам с желанием придушить незадачливого мастера, криво налепившего взбунтовавшуюся пластинку. Похоже, ничто человеческое драконам не чуждо, но тем не менее приходилось делать вид, что все так и задумано.

Когда на пол упала вторая пластинка, побольше и помассивнее первой, я все-таки хихикнула.

Пафос с Аранвейна скатился, как с гуся вода, и дракон, вздохнув, отодвинулся, обратившись к застывшему аки каменное изваяние Ритану:

– Опять клей не доварили! Ритан, сделай одолжение – на обратном пути загляни к тем халявщикам, что сидят в сокровищнице, и объясни им, как не надо себя вести, если отвечаешь за внешний вид царя Алатырской горы!

Еще одна, оторвавшаяся с хвоста Аранвейна пластинка поставила звонкую точку в распоряжении правителя, и Ритан скрылся в коридоре с феноменальной быстротой, после чего серебряный дракон обратился уже к нам, тихо загибающимся от рвущегося наружу хохота:

– Ладно уж, вас все равно этими цацками не впечатлить, поэтому смейтесь, иначе лопнете до того, как расскажете, зачем пришли. Честно говоря, я сам считаю, что это совершенно ненужная традиция, но отменить мне ее никак не дают.

Правитель щелкнул хвостом, и освещение сменилось с красного на более приятный для глаз золотистый, а к тому моменту, когда мы с Вилькой все-таки отсмеялись с высочайшего соизволения правителя, вспоминая отрывающиеся бляшки, дракона перед нами уже не было. Сказать по правде, я пропустила момент превращения, но сейчас с интересом разглядывала Аранвейна-человека.

Свободные серебристо-серые одежды несколько странного покроя – какие-то летящие, а при каждом движении казалось, что полы вот-вот превратятся в крылья, – ниспадали почти до пола, не скрывая, впрочем, ладного телосложения. В образе человека Аранвейн оказался высоким, выше меня почти на голову, каштановые волосы волнами ниспадали почти до плеч, но глаза на правильном лице так и остались льдисто-серыми, проницательными настолько, что делалось как-то не по себе.

– Полагаю, что вы голодны после долгого пути, поэтому приглашаю вас поужинать со мной, заодно все расскажете. Между прочим, – драконий царь улыбнулся, – возражения не принимаются, поэтому следуйте за мной, иначе потеряетесь. Кстати, Ритан так и не удосужился сказать, как вас зовут.

– Меня – Еваника, а мою лучшую подругу – Ревилиэль, – ответила я, складывая крылья за спиной и пытаясь улыбнуться так, чтобы не показать удлиненные клыки.

Аранвейн на эту мою слабую попытку отреагировал соответствующе, то есть попросил улыбаться так, как мне удобно, потому что подобными мелочами его уже давно не смутить, а я себя буду ощущать, по меньшей мере, неуютно, если не глупо.

Эх, а ведь он прав.

Мы вышли из приемного зала через малозаметную дверь под знаменами и оказались в совершенно другом месте, по крайней мере мне так показалось. Коридор был залит солнечным светом, сквозь хрустальные окна была видна Заповедная дубрава, а легкий ветерок, сквозняком скользивший вдоль стен, приносил аромат луговых цветов.

– Это и есть настоящее драконье царство, выстроенное внутри горы еще нашими предками с помощью древнего волшебства. Именно здесь и живет мой народ, – с нескрываемой гордостью и восхищением в голосе негромко произнес Аранвейн.

Я бы тоже гордилась таким народом. И такими предками.

Дверь в противоположном конце коридора распахнулась, и на пороге появилась высокая стройная девушка с золотистыми волосами, чуть не доходящими до колен, в темно-фиолетовом, почти черном платье. Ее миндалевидные светло-карие глаза расширились, когда она увидела меня, стоящую за спиной драконьего царя, и зрачки моментально сузились до тонкой щели.

– Аранвейн, кого ты привел сюда?! Айранита! Не ты ли клялся, что ни один крылатый выродок не переступит порог Алатырской горы, пока ты жив и сердце твое бьется! И сейчас за твоей спиной скрывается один из них! До чего дошел их так называемый правитель, не носящий короны, – присылает к нам мальчишку в надежде разжалобить тебя!

– Я такой же мальчишка, как и ты, – буркнула я, выдвигаясь из-за широкой спины Аранвейна, чтобы незнакомая пока еще девушка сумела убедиться в моей принадлежности к слабому полу. Блондинка замолчала почти моментально, глядя на меня так, словно запоминая мое лицо до мельчайших подробностей.

Ага, с таким выражением рассматривают лицо жертвы, чтобы всадить ей нож в спину в темном переулке.

– Йергаль, иди, мы поговорим с тобой позже. Сейчас меня ждет серьезный разговор, – спокойно глядя на девушку, негромко сказал Аранвейн, но та вздрогнула так, словно он гаркнул ей в самое ухо.

Она медленно поклонилась и без слов вышла за дверь.

– Йергаль одна из моих советчиц. Юная еще совсем, и восьмисот лет не исполнилось, но очень бойкая и преданная. Одна беда – несдержанная еще, обычно вначале говорит, а потом думает, но со временем это пройдет, – извиняясь, пояснил драконий царь, обернувшись к нам.

Интересно, если для Аранвейна восьмисотлетняя драконица – юная девочка, то какие же младенцы в его глазах мы с Вильей? М-да, лучше не заострять внимание на этом, иначе самооценка сползет ниже половиц.

Тем временем дракон раскрыл одну из боковых дверей и жестом пригласил нас внутрь.

Вот уж где было самое настоящее чудо!

Стол был накрыт прямо посреди солнечной поляны. В траве, абсолютно реальной на ощупь, стрекотали кузнечики, ветер шевелил листья на березах, стеной окруживших небольшой лужок. Я не удержалась и, подойдя поближе к одной из берез, закрыла глаза и коснулась ладонью там, где, по идее, должна быть стена. И, к моему удивлению, я ее почувствовала – ощутила кончиками пальцев прохладный шероховатый камень, чуть царапающий кожу.

– В Снежном дворце точно такая же иллюзия есть, – тихо сказала я, убирая руку и открывая глаза. Не зная, что здесь стена, ни за что не догадаешься. – Только там ты находишься высоко-высоко над землей, паришь в облаках. А здесь – поляна. Такое ощущение, что одни и те же мастера поработали.

– Это невозможно. – Аранвейн пожал плечами, отходя к небольшому столу, сервированному на троих. – Этому залу слишком много лет, он гораздо старше Андариона, а секрет подобного волшебства давно утерян даже нами.

– Ты просто никогда не видел тронный зал Снежного дворца, – с улыбкой возразила я, усаживаясь по правую руку от драконьего царя и с трудом разместив крылья так, чтобы они не мешали.

Аранвейн заметил эту заминку и поинтересовался:

– Странно, но мне почему-то кажется, что твоя естественная ипостась так же неудобна для тебя, как для меня – человеческий облик, который я принял, чтобы нормально поговорить с вами.

– Правильно кажется, – наконец-то высказалась молчавшая до сих пор Вилья, с интересом глядя на возникшее прямо на белоснежной скатерти блюдо с горячими закусками. – Она меньше года назад в это крылатое недоразумение превратилась, а до того была почти нормальным человеком.

– То есть как – превратилась? – заинтересованно спросил Аранвейн, разглядывая меня так, словно я была ранее не виданным существом. – Я думал, что айранитом надо, как минимум, родиться.

Я посмотрела в его внимательные серые глаза, потеплевшие и больше не напоминавшие о сковавшем озеро льде, а наводящие на мысль о полированном серебре, и почему-то мне захотелось рассказать ему свою историю. Рассказать все, начиная с того момента, когда я увидела Хэлириан на пороге дома наставника, и заканчивая сегодняшним днем.

Драконы умеют слушать, как никто. Слушать так, что у тебя нет ощущения, будто бы твоя история невзрачна и не нужна никому, кроме тебя. Аранвейн прервал меня только один раз, когда спросил, кто являлся моим наставником. Имя Лексея Вестникова несколько озадачило его, но не удивило, словно он уже слышал о нем. Когда я наконец-то выдохлась, он тепло улыбнулся и легонько коснулся моей узкой ладони своей – слишком теплой для человеческой, словно под кожей текла не кровь, а живой огонь.

– Теперь понятно, почему ты не такая, как все айраниты. Ты просто не принадлежишь к их народу. И понятно, почему ты так похожа на Таль… – Он еле слышно вздохнул и печально улыбнулся.

– Ты знал ее?! – изумилась я. Всевышний, сколько же ему тогда лет-то?!

– Знал. Мы познакомились еще до того, как вспыхнула война. Вы с ней чем-то похожи, не только принадлежностью к одному роду, но, скорее, взглядом на окружающий мир – особым, необычным. Таль была как прохладный весенний ветер, врывающийся в затхлую пещеру, свободная и независимая, как небо, но с характером, подобным вершине непоколебимой горы.

– Однако грянула война… – не спросила, а уточнила я.

– Да, грянула война, – согласился дракон, и его глаза чуть потемнели, словно он ушел в воспоминания тысячелетней давности. – В то время я еще не был коронован, поэтому был командующим лишь небольшой эскадрильей. И еще я не знал, что Таль – айранит, иначе дважды подумал бы, прежде чем напасть на ее дом.

Я вспомнила одно из изображений Таль – синекрылая девушка в вороненых доспехах аватаров, заносящая меч над существом, отдаленно напоминающим дракона с серебристой чешуей. Кажется, до меня дошло…

– Так это с тобой в последней битве за Андарион сражалась Таль Синяя Птица?! – изумленно воскликнула я, не веря своей догадке.

– Верно. Со мной. Я узнал ее только потом, когда главнокомандующий эскадрильей драконов, давний друг моего отца, скомандовал отступление. Андарион был наполовину разрушен, а девушка-аватар с синими крыльями, забрызганными кровью, единственная рискнувшая кинуться на меня в одиночку, будучи вооруженной всего лишь мечом, сняла шлем. Я никогда не видел Таль в ипостаси айранита, но сразу же узнал ее лицо в обрамлении точно таких же, как и у тебя, волос – синих, с белыми кончиками. И такая ненависть была в ее глазах, что я не нашел в себе сил рассказать ей о том, кто только что чуть не уничтожил ее народ.

– Как понимаю, вы больше не виделись? – поинтересовалась Вилья, отпивая из бокала легкое золотистое вино. – Потому что она, скорее всего, тоже понятия не имела о твоей второй ипостаси.

– Какая проницательность! – едко отозвался Аранвейн, откидываясь на спинку кресла. – Разумеется, не виделись.

Над столом, с которого уже исчезло все, кроме бокалов с золотистым вином, повисла тишина. Тягостная, как и воспоминания, о которых хочется забыть, но что-то не позволяет. Я кашлянула и, добившись таким образом внимания Аранвейна и Вильи, поинтересовалась у драконьего царя:

– Так что за существа, из-за которых весь этот сыр-бор разгорелся? Которых драконы приписывают айранитам?

– Мы никогда и никому ничего не приписываем! – возмутился Аранвейн, чуть подаваясь вперед. – Эти непонятные твари сами кричали, когда гибли в нашем огне, что Андарион еще отмстит нам за них всех.

– Мало ли что они орут. Им могли банально приказать! – фыркнула я. – Это не доказательства.

– Еваника, существа были чересчур примитивны, чтобы лгать, да еще и на пороге смерти.

– Чем примитивнее существа, тем легче им внушить практически все, что угодно, с помощью магии, – возразила я.

– Утверждаешь, исходя из собственного опыта? – язвительным тоном поинтересовался Аранвейн, приблизив свое лицо к моему. – Часто подобным занимаешься?

– Не занималась ни разу, но знаю. Если есть знание, что такое возможно, то не теряешься в ситуации, подобной этой, и не делаешь ложных выводов, – парировала я, не сдвинувшись ни на вершок.

– Хочешь сказать, что драконы ошиблись? – тихо прошипел Аранвейн, и зрачки его на миг дрогнули, вытягиваясь в узкую щель.

– Хочу сказать, что вас ввели в заблуждение, сыграв на том, что вы до сих пор тихо ненавидите айранитов, да вот только чувство собственного достоинства не позволяет вам напасть на Андарион просто так, за здорово живешь, без соответствующей причины. Вам эту причину подбросили, и вы заглотнули наживку вместе с крючком! Вилья, перестань пинать меня под столом, я правду говорю! – возмутилась я, глядя на подругу и внутренне готовясь к тому, что сейчас меня вышвырнут за пределы Алатырской горы и навсегда запретят появляться в здешних местах под страхом смерти.

Но, как я уже поняла, на дипломатию драконы в лице своего правителя Аранвейна плевать хотели с высокой колокольни, равно как и на мнение всех остальных. Выслушать – выслушают, но решение будут принимать, основываясь исключительно на собственном мировоззрении. Я же надеялась только на то, что Аранвейн знаком с поговоркой «устами младенца глаголет истина» и хотя бы попытается прислушаться и не торопиться с выводами относительно Андариона.

– Аранвейн, – обратилась Вилья к задумавшемуся царю драконов, – а как выглядели существа, которых вы вылавливали в Алатырской горе?

– Похожи на человека, если того долго пытать раскаленными прутьями, а потом еще и влить в жилы колдовское пламя. Шустрые невероятно, а от их беззвучного вопля каменные стены трескались. Самое непонятное, что никто из драконов не сумел вспомнить, что когда-нибудь видел подобных тварей, выходит, они либо недавно появились и еще попросту не успели нигде расплодиться до такой степени, чтобы стать заметными, либо просто хорошо скрывались.

– Не привлекать ваше внимание довольно легко, – фыркнула я. – Достаточно ни на что не претендовать и тихо-мирно жить в лесу или под землей. Можно подумать, вы внимательно смотрите на все, что у вас под крылом. Ладно, хватит язвить – дело в том, что я тоже понятия не имею, что это за твари, хоть и честно проштудировала свою память и книги наставника. Знаю только, что появляются эти существа в столбе пламени из-под земли. И еще – мечи против них бесполезны.

– Зато когти айранитов в самый раз, – еле слышно произнесла Вилька, но я все равно услышала.

– Не смешно, Виль. Получается, что эти твари вылезают только в пределах Алатырской горы, вот что странно.

– А по-моему, как раз все понятно, – возразил Аранвейн, переплетая изящные пальцы. – Их кто-то направляет.

– Да, но только тот, кто обладает огненной магией. А у айранитов, насколько я знаю, в ходу только воздушная магия.

– Еваника, а ты сама-то чем чаще пользуешься? – ни с того ни с сего задал мне вопрос дракон.

И я ответила не задумываясь:

– Огнем.

– Вот тебе и ответ на вопрос. А ты ведь айранит.

– Но я не смогу вызвать такую тварь! И заставить ее подчиняться тоже не смогу, а все потому, что сил не хватит! Вот драконы смогли бы вызывать таких существ десятками, если бы захотели! – выпалила я прежде, чем сообразила, кого обвиняю.

Глаза Аранвейна моментально превратились в два куска льда, перечеркнутых ровной трещиной зрачка, и он резко встал, кажется, едва сдерживаясь, чтобы не рявкнуть на меня.

– Вам покажут ваши покои. Когда я приму решение, которое вы сможете донести до правителя Андариона, я призову вас. Идите.

Прозвучало это как: «Вон отсюда, и чтоб ноги вашей здесь не было!» На краю «поляны» буквально из ниоткуда возникла темноволосая девушка, оглядевшая меня с презрением, и молча сделала нам знак следовать за ней. Мы подчинились, отвесив на прощание Аранвейну по поклону.

Кажется, я в очередной раз все испортила…

ГЛАВА 15

Отведенная для нас с Вильей комната больше походила на камеру для особо почетных гостей – вроде бы все удобства, даже шелковые покрывала на кроватях наличествуют, но дверь захлопнулась с таким подозрительным скрежетом, что я, коснувшись мореного дуба, поняла: самим нам ее не открыть ни за какие коврижки. А все потому, что едва мы вошли в комнату, как моя магия перестала существовать, словно я опять находилась в гномьих катакомбах под Закатным пиком. То же странное и страшное ощущение, словно ты теряешь кусочек своей души, как будто неотъемлемая часть тебя, всегда бывшая рядом, вдруг перестала существовать.

– Нет, кто бы подумал! Они нас заперли! – возмутилась Вилья, для пробы пару раз подергав ручку двери с нулевым эффектом. – Похоже, что тут банально на засов закрыли. Евк, колдани что-нибудь так, чтобы эта дверца с петель соскочила ну или хотя бы засов отодвинулся.

– Не могу, – безрадостно отозвалась я, оглядывая комнату.

Интересно, куда предусмотрительные драконы заныкали димеритовую друзу, раз уж она так удачно приглушила мои магические способности, а? Как говорится, лучше всего прятать на самом виду – там, где будут искать в последнюю очередь.

– То есть как – «не могу»? – переспросила Вилья, отлипая от неподатливой двери и глядя на меня так, словно я совершила внеплановую смену ипостаси.

– Молча и скрипя зубами! – недовольно отозвалась я, внаглую разваливаясь на широкой кровати и почти полностью укрыв ее развернутыми крыльями.

Эх, а ведь все-таки удобно вот так лежать на животе, раскинув крылья на манер пришпиленного булавкой мотылька. Моему пофигистичному взгляду на ситуацию не дала развиться Вилья, усаживаясь рядом со мной. Спасибо хоть, что правое крыло додумалась сдвинуть в сторону, ведь могла прямо на него усесться, а проверять на прочность свои оперенные конечности с помощью подруги мне пока что не улыбалось.

– Ев, может, хватит меня нервировать, а? Что значит – не можешь?

– То и значит, – пояснила я, зарываясь носом в мягкую подушку и глухо вещая уже оттуда: – Тут в комнате драконы где-то димеритовые кристаллы запрятали, а они, как ты знаешь, гасят любую магию в радиусе пятнадцати шагов точно.

– Вот гады чешуйчатые! – эмоционально высказалась полуэльфийка, впрочем не опустившись до уровня, когда приличными в высказываниях становятся только предлоги и знаки препинания.

– Ну, по правде говоря, я поступила бы точно так же. В конце концов, мы с тобой представляем Андарион, который сейчас не в лучших отношениях с Алатырской горой. Что тут странного, что нас деликатно заперли, дабы мы не шастали где попало? Аранвейн все-таки не дурак, поэтому он проявляет разумную осторожность. К тому же разместили нас со всем возможным комфортом, так что тебе вообще грех жаловаться.

В ответ Вилька пробормотала что-то маловразумительное и отошла к туалетному столику, где принялась разоружаться. Лично я предпочла бы пока отдохнуть, ибо справедливо подозревала, что советоваться драконы могут до-о-о-олго. Самое главное – что нас выслушали, вроде бы даже местами поверили, так что теперь остается только ждать.

Тьфу, ненавижу неизвестность, которая действует на нервы похлеще засады на кладбище, когда упорно выслеживаешь нежить, а она, вместо того чтобы вылезать из-за могилы, кидается на тебя из ближайшего оврага! Вот и сейчас – сиди тут как на иголках и смиренно ожидай своей участи, когда правитель драконов соизволит сочинить что-нибудь умное и желательно устраивающее обе стороны. Ладно, это я так, опять размышляю на отвлеченную тему из-за вынужденного безделья.

Звук отодвигаемого засова всего через час после того, как нас сюда привели, взбодрил нас вернее ледяной ключевой воды, выплеснутой в лицо. Вилька машинально потянулась за кинжалом, а я приподняла голову с подушки, взирая на драконьего царя, заявившегося в нашу «темницу» самолично. Аранвейн уселся на единственное в комнате кресло, безжалостно измяв серебристые одежды, и неожиданно улыбнулся, глядя на мою недовольную физиономию, обрамленную встрепанными синими с белыми кончиками волосами.

– Еваника, и все-таки ты странная девушка, смелая до глупости. До тебя еще никто не рискнул обвинить драконов в подобной авантюре в присутствии хоть кого-либо из нашего народа. Тем более в моем присутствии. Обычно нас ругают и винят во всем втихомолку и за спиной, а вот высказать в лицо рискуют немногие.

– Ага, и эти немногие входят в подавляющее число драконоборцев! – фыркнула я, поднимаясь с кровати и складывая крылья за спиной так, чтобы можно было усесться с относительным комфортом.

Аранвейн с затаенной улыбкой наблюдал за тем, как я пытаюсь пристроиться на уголке кровати так, чтобы широкие крылья не мешали, но последние никак не желали складываться. Наконец мне надоело показывать драконьему царю «балаган одного айранита», и я попросту встала, подперев спиной ближайшую стенку.

В льдистых глазах драконьего царя мелькнула озорная искорка, а улыбка стала чуть шире. Я с трудом удержалась, чтобы не изобразить реверанс, но отсутствие подола как такового меня остановило. Вилья несколько секунд в упор разглядывала правителя Алатырской горы, а потом спросила:

– Простите, Аранвейн, и к какому выводу вы пришли, выслушав нас с Евой?

Дракон задумчиво перевел пристальный взгляд на полуэльфийку и, выдержав небольшую паузу, ответил:

– Я считаю, что следует повременить с объявлением ультиматума Андариону, равно как и с развязыванием военных действий. По крайней мере, пока все не будет выяснено окончательно.

– Живем! – непроизвольно выдохнула я и тотчас осеклась под чуточку насмешливым взглядом Аранвейна.

А ведь его глаза могут напоминать не только лед, но и озерную воду в разгар весны!..

– Вот уж точно – живем. – Он усмехнулся. – Честно говоря, меня тоже не радовала идея войны с айранитами. Не спорю, у нас были разногласия в прошлом, но, согласись, это не повод, чтобы развязывать кровопролитие.

– А все потому, что неизвестно, кто победит, – ляпнула я и опять осеклась под пристальным взглядом ледяных драконьих глаз, в котором мне почудилось испепеляющее драконье пламя.

– Не совсем верно, Еваника. Неизвестно, с какими потерями мы победим, – негромко уточнил правитель Алатырской горы таким тоном, что я почему-то сразу ему поверила. – Понимаешь, дети у нас рождаются редко, да и каждая драконица в состоянии отложить не более пяти яиц за всю жизнь. Конечно, это правило относится только к чистокровным драконам, поскольку полукровки утрачивают возможность смены ипостаси – как рождаются в человеческом виде, так в нем и живут. Долго, очень долго, наследуя нашу магию, но не наш истинный облик. Поэтому мы не считаем таких существ за драконов. Они наши младшие родственники, но не равные нам.

– Поэтому вы так трясетесь за каждого дракона? – поинтересовалась я.

– Поэтому и трясемся, – подтвердил Аранвейн. – Пока нет смысла в войне, мы не нападем.

– Хоть что-то обнадеживает. – Вилья улыбнулась.

Честно говоря, я вздохнула с облегчением. Значит, к нам прислушались и война откладывается. Не отменяется полностью – сомневаюсь, что такой исход дела сможет хоть кто-то гарантировать, – но, по крайней мере, мы получили передышку. Теперь осталось только выяснить, что это за непонятные существа, возникающие в столбе пламени, и откуда они вообще берутся. Я оглядела моих собеседников – оба сидели молча, думая о чем-то своем. Вилька машинально вертела в руках метательный кинжал – привычка, которая осталась у нее еще с тех пор, когда она служила в росской сотне и обучалась владению оружием. Тогда подруга постоянно крутила в ладонях затупленный нож, добиваясь гибкости и ловкости пальцев. Со временем необходимость в подобных «тренировках» отпала, но привычка осталась, и теперь Вилья постоянно так поигрывает кинжалом, вводя в состояние нервного тика всех слабонервных, не знающих, что сие действо не акт устрашения, а привычка. С другой стороны, когда полуэльфийка думает о чем-то серьезном, то у нее выражение лица становится из разряда «не подходи – убьет!».

Драконий царь непринужденно откинулся в кресле, вытянув ноги в мягких сапогах из серой замши с высокими голенищами, а волнистые каштановые волосы наполовину скрыли задумчивое, неподвижное лицо, на котором жили лишь глаза, а точнее – зрачки, постоянно меняющие форму от круга до вытянутой узкой щели. Да уж, если задумчивый дракон заставляет чувствовать собеседника, по меньшей мере, напряженно, то что же будет, если вывести Аранвейна из себя? Я наблюдала кратковременную вспышку, которую он позволил себе в обеденном зале, а какова же полноценная ярость дракона, о которой слагают легенды только находившиеся в нескольких верстах от места событий? Поскольку те, кто, на свою беду, оказывались ближе, обычно не в состоянии ничего рассказать даже некромантам – кучки пепла, равно как и обугленные скелеты, уже никому и ничего рассказать не могут.

Прикрытая Аранвейном дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и на пороге появилась встревоженная, если не сказать разъяренная, блондинка, которая уже встречалась нам в широком коридоре. Она поймала на лету кинжал, который метнула Вилья, и небрежно отбросила его в сторону.

– Аранвейн, они опять здесь! И утихомирь своих гостей! – Последнее слово она словно выплюнула, глядя на мою подругу так, что та неосознанно подалась назад.

– Где? – Аранвейн поднялся с кресла и стремительным шагом подошел к девушке. – Йергаль, где они?

– Недалеко от Пещеры Жизни.

Лицо Аранвейна исказилось яростью, и глаза перестали даже отдаленно напоминать человеческие – две льдины, перечеркнутые трещиной зрачка, словно дракон рвался наружу сквозь человеческую оболочку. Вот вам и дракон в ярости. Правда, это еще терпимо, поскольку правитель пока находился в человеческой ипостаси, но от ощущения моментально уплотнившейся ауры вокруг Аранвейна у меня по коже пробежал мороз. Ощущение скрытой силы было таким, словно меня окунули в ледяную воду, а потом выставили на обжигающе горячий ветер. Я вздрогнула, но все-таки нашла в себе силы спросить:

– Аранвейн, можно пойти с тобой? – Два раздраженных драконьих взгляда – льдисто-серый и светло-карий, почти оранжево-желтый – скрестились на мне, но я тем не менее продолжила: – Я все-таки ведунья, могу помочь.

– Да что ты, жалкая ведьма, сможешь сделать там, где могут оказаться бессильны драконы?! – фыркнула Йергаль, но Аранвейн уже выходил за дверь, бросив нам одно-единственное слово:

– Идите.

Вилья подхватила свой меч и выбежала за дверь вслед за драконами, я же пошла, вооруженная лишь тем оружием, которым меня наградили природа и вторая ипостась, оставив дверь открытой…

Изысканные коридоры всего лишь через два пролета сменились огромными туннелями, выбитыми прямо в скале, которые выходили в пещеры, подходящие для драконов в их истинном облике. Я прикинула размеры самой Алатырской горы, сопоставила их с габаритами пещер и справедливо заподозрила, что тут что-то неладно – изнутри драконье царство оказалось гораздо больше, чем снаружи. Похоже, драконы при постройке своего дома использовали магию, аналогичную той, что применил Лексей Вестников при постройке избушки, в которой я прожила почти до двадцати лет. Тот домик неподалеку от Стольна Града снаружи казался крошечным, но тем не менее внутри он был довольно просторным. А уж сколько там вещей хранилось, вроде бы не занимая много места, но в совершенно невообразимом количестве!.. Вообще Алатырская гора напомнила мне бездонную суму, с которой я шлялась по трактам и лесам, – вроде небольшая, но сколько же в нее влезает!

Стоило нам только вступить под своды очередной огромной пещеры, освещаемой лишь золотистым светом магических светильников, как впереди послышался трубный драконий рев, многократно отразившийся от стен, следом – гул пламени и какой-то визг, едва слышный, но почему-то пробирающий до костей так, что у меня волосы на затылке встали дыбом.

Аранвейн и Йергаль без слов окутались плотным, стремительно разрастающимся мерцающим облаком, и спустя несколько мгновений вперед устремились два дракона – серебряный с черным гребнем и тускло-оранжевый с золотистой изнанкой крыльев, – почти сразу же скрывшись в соседнем зале, откуда доносился шум битвы.

– Виль, догоняй, я за ними! – Последние слова я прокричала, уже находясь в воздухе, взмывая почти к самому потолку.

Шум драки становился все сильнее, впереди плеснуло отблеском огня, пахнуло горячим ветром, и сразу же у меня заломило зубы от вопля тварей, которых в зале собралось, как мне показалось, минимум два десятка. Я поднялась выше, закладывая круг над местом событий.

Фиолетовый дракон прикрывал небольшой овальный вход, поливая перед собой огнем, худо-бедно отгонявшим шустрых приземистых тварей с телами, словно покрытыми шрамами от страшных ожогов. Аранвейн и Йергаль пытались расчистить дорогу, пробиться на помощь к прижатому к стене дракону, но вспыхивающие в разных местах столбы пламени указывали на то, что дело серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Такое ощущение, что кто-то открыл прямой канал телепорта между Алатырской горой и еще чем-то, откуда эти скалящиеся существа лезли в немереном количестве. Всевышний, да откуда их столько?!

Я спикировала, пронесясь прямо перед мордой ошалевшего от такой наглости фиолетового дракона, который едва не спалил меня прицельно пущенным сгустком пламени, больше похожим на огненный плевок, но тут его внимание отвлекли те самые твари, пытавшиеся прошмыгнуть в овальный проем. Я раскинула руки и прямо в воздухе начала зачитывать заклинание Зингары, окутавшее меня сеточкой изумрудных молний.

Вот когда я поняла, что читать подобные экзорцизмы на лету – дело не просто рискованное, а совершенно сумасшедшее! Я была вынуждена спуститься ниже, и вот тогда мне пришлось несладко. Прямо подо мной полыхнул столб пламени, и вышедшая из него тварь без долгих раздумий сиганула в мою сторону, пытаясь достать когтистой лапой, похожей на страшно деформированную человеческую руку.

Почти достала, почти дотянулась, но в момент, когда тварь должна была сбить меня, я дочитала заклинание, и экзорцизм Зингары заработал на полную катушку. Кокон изумрудных молний спалил существо прямо в воздухе, да так удачно, что на каменный пол пещеры полетел уже желтоватый костяк, рассыпавшийся на кусочки при падении. Я приземлилась следующей, и, едва подошвы моих сапог коснулись твердой поверхности, экзорцизм словно взбесился, выстреливая во все стороны изломанными короткими стрелами изумрудных молний и обращая беззвучно вопящих существ в наборы для выставления в музее. Вокруг гудело пламя фиолетового дракона, отгонявшего тварей подальше и от входа, и от меня, когда заклинание выдохлось вместе с двумя третями моего резерва. Последняя изумрудная молния сбила появившуюся из столба пламени тварь раньше, чем та успела осмотреться, а я с трудом подавила желание усесться прямо на закоптелый пол.

Черный гребень серебряного дракона светился в отблесках пламени и сиянии магических светильников, и я почувствовала, как он «запирает» зал от любого вторжения извне магическим путем. Волна силы, исходящей от Аранвейна, валом прокатилась во все стороны, распространяясь не только на конкретную пещеру, но и на всю Алатырскую гору, закрывая драконье царство мощным куполом защиты. Правда, не думаю, что он продержится долго, но вот разобраться с происходящим мы успеем…

Вилька, возникшая неожиданно, как леший из кустов, встряхнула меня, приводя в чувство. Узкое лицо полуэльфийки с миндалевидными глазами было перепачкано копотью и еще чем-то темным, но зловещая улыбочка меня как-то успокоила – выходит, подруга в полном порядке, если так скалится.

– Ев, хорош спать на ходу! Ты вот скажи мне, когда ты начнешь думать головой, а? Колдовать такие штуки в воздухе – это ж надо совсем мозгов не иметь! Спасибо Аранвейну – почуял, что ты там плетешь что-то аховое, и прикрывал тебя пламенем, иначе достали бы до того, как ты закончила колдовать.

– Прикрывал?

Честно говоря, не заметила я этого. Хотя со стороны виднее – я была поглощена плетением заклинания и тем, чтобы не сверзиться на каменные плиты пола, а уж определять, кому принадлежит пронесшаяся рядом струя пламени, было как-то недосуг. В любом случае спасибо ему. И только сейчас я обратила внимание на то, что меч Вильи светится каким-то красноватым светом сквозь потеки черной крови на лезвии.

– Виль, а что с твоим оружием, а?

– Да это Ритан подсуетился, – с улыбкой ответила подруга, опуская меч и оглядываясь, чем бы вытереть кровь с лезвия. Ничего подходящего не нашлось, поэтому подруга использовала завалявшийся в кармане штанов носовой платок. – Он где-то тут до сих пор в человеческой ипостаси ошивается…

– Он тебя хоть прикрывал? – поинтересовалась я, подходя к одному из скелетов и пиная оскаленную черепушку носком сапога.

Черепушка подобного издевательства не выдержала и изволила рассыпаться каким-то странным белесым песком.

– Спрашиваешь! Ритан поначалу хотел меня послать подальше, едва завидел, куда я собралась влезть, вооруженная простым мечом, но потом понял, что проще помочь, чем тратить время на уговоры или же на попытки отослать назад. Вот, зачаровал мне меч, чтобы он тех тварей рассечь мог, а сам куда-то в самое пекло бросился… А, да вон он стоит!

Я обернулась в указанном направлении и действительно увидела Ритана, склонившегося над трупом одного из нападавших с рассеченной грудью. Белые волосы Стража Алатырской горы растрепались и в художественном беспорядке обрамляли узкое лицо, испачканное сажей и еще чем-то. Серебряный дракон заинтересованно наклонил голову, увенчанную черным гребнем, и в пещере раздался шипящий голос Аранвейна-дракона, который пробирал до костей вернее, чем его же трубный рев. Все-таки дракон есть дракон, и, когда он начинает говорить на понятном человеку языке, это получается немного жутковато.

– Ритан, сколько еще можно терпеть этих выродков в нашей горе? Ты их нарочно пропускаешь или как?

– Прощу прощения, мой правитель, но я не в состоянии закрыть всю Алатырскую гору от магического проникновения на долгий срок. А если объединить силы, то неизвестно, чем это обернется.

– Ладно, я понимаю. – Аранвейн нетерпеливо отмахнулся когтистой лапой. – Я в курсе, что драконы не могут объединить свою магию с кем-то из своего рода, иначе результат будет абсолютно непредсказуем. На такой риск мы пойти не можем…

– А я вот никак не могу понять, чего им надо, вроде бы эти твари ничего серьезного сделать не могут, так, мешаются просто… – вставила реплику я и тотчас осеклась под яростными взглядами двух драконов в разных ипостасях.

– Еваника, поясняю, как недалекому айраниту: драконам эти существа не опасны абсолютно, но вот нашим еще не родившимся детям… Еще есть какие-либо гениальные комментарии? – едко поинтересовался Ритан.

Я стушевалась и решила больше не влезать, отойдя в сторонку, поближе к Вилье, когда фиолетовый дракон у овального входа вдруг взвыл так, что я шарахнулась в сторону, запнулась о валявшийся на полу скелет и, неловко взмахнув крыльями в безуспешной попытке удержать равновесие, хлопнулась пятой точкой на каменные плиты.

Вой-рев длился еще с секунду, а потом Аранвейн сорвался с места и, на ходу окутываясь сверкающим облаком, метнулся к входу в пещеру, скрываясь в нем уже в образе человека в серебристых одеждах. Я вскочила и рванулась вслед за драконьим царем, краем глаза заметив, что Ритан и Йергаль, уже успевшая сменить ипостась, с донельзя обеспокоенными и ошарашенными лицами торопятся в ту же сторону.

Я вбежала внутрь и замерла у входа, так и не найдя в себе силы пройти дальше.

Поравнявшиеся со мной Ритан и Йергаль застыли рядом…

Драконья кладка была уничтожена. Повсюду была разбросана прочнейшая скорлупа, расколотая на мелкие кусочки. Что случилось с еще не рожденными драконами, даже и гадать не приходилось – у разрушенного гнезда из-под крупного обломка выглядывал кончик неподвижного нежно-розового хвостика, еще не покрытого чешуей. Йергаль за моей спиной закричала, и в крике этом слышалась боль утраты, смешанная с невероятной яростью. Неужели в разоренном гнезде были и ее дети?!

Я смотрела на неестественно выпрямленную спину Аранвейна, а когда он обернулся, то с трудом подавила желание бежать без оглядки.

На мертвенно-бледном лице драконьего царя застыла холодная ненависть, расчетливая и безжалостная, а льдисто-серые глаза, взгляд которых был устремлен в мою сторону, не выражали ровным счетом ничего. Сейчас Аранвейн мог убить меня или Вильку спокойно и без эмоций, точно так же, как люди, не задумавшись, прихлопывают обнаглевшего комара, после чего продолжают заниматься своим делом.

– Синяя Птица, и ты еще смела утверждать, что твой народ здесь ни при чем?

Драконий царь чуть посторонился, и я увидела, что среди разоренного гнезда лежит кто-то с неестественно выгнутой спиной – похоже, Аранвейн сломал несчастному позвоночник, – но обостренным слухом айранита я уловила еле слышный стон. Неужели жив?

Я медленно подошла к гнезду, и в глаза мне бросились безжизненно раскинутые крылья пепельно-серого цвета и коротко остриженные седые волосы. Ледяной голос Аранвейна доносился как издалека, я же смотрела на распростертого на дне развороченного гнезда айранита, которого я видела всего дважды в Снежном дворце.

– Шайджен…

– Так ты знала его, Синяя Птица? – Презрение, сочившееся в голосе Аранвейна, можно было собирать ладонями.

Я только покачала головой, опускаясь на колени рядом с айранитом и убирая седые волосы с окровавленного лица. Он с трудом приоткрыл глаза и уставился на меня так, словно увидел привидение.

– Шайджен, зачем ты это сделал? – прошептала я, стараясь не смотреть на осколки скорлупы, разбросанные вокруг, и что-то влажное и тягучее, пропитывающее штанину.

Айранит только усмехнулся, и я вздрогнула, увидев зубы, залитые кровью.

– Теперь-то драконы тебя точно убьют. Ты недостойна… Умрешь… как и остальные…

– Чтоб тебя, ты что несешь?! – Я встряхнула айранита, но было уже поздно – глаза его закатились, и он сразу как-то обмяк.

Я отпустила его и медленно поднялась. Безумно хотелось сменить ипостась, чтобы не стоять здесь олицетворением врагов драконьего рода, представителем народа, посланец которого поднял оружие на самых беззащитных и самых ценных жителей Алатырской горы – нерожденных драконов, которые не могли никак себя защитить… Дети, которые появляются у драконов так редко…

К горлу подкатил ком, а глаза защипало от слез.

– Ты плачешь? – раздалось над ухом шипение, в котором угадывалась едва сдерживаемая ярость. – Да как ты смеешь плакать, айранит?!

Нечеловечески сильная рука ухватила меня за горло так стремительно, что я даже не успела отпрянуть или хотя бы защититься. Миг – и я уже болталась, как белье на прищепке, так что ноги не касались каменного пола. Аранвейн держал меня на вытянутой руке, медленно сжимая ладонь, слегка придушив меня ровно настолько, что я не могла выдавить ни слова – только цепляться за его руку, оставляя на ней царапины голубоватыми когтями.

– Я сейчас мог бы сломать тебе шею одним движением, но я чуял, что ты не лжешь, когда говорила о том, что айраниты не желают нам зла. Все верно – они желают нам смерти. Возможно, ты не знала об этом и тебя прислали сюда, чтобы ты своим искренним незнанием пустила мне пыль в глаза. Я не могу винить тебя за это. Но то, что сотворил твой народ… – Рука на моем горле чуть сжалась, и я судорожно вцепилась в нее, болтая ногами в воздухе.

Где-то далеко-далеко кричала Вилья, то ли отбиваясь, то ли о чем-то упрашивая, а я все смотрела в ледяные глаза Аранвейна с вертикальной щелью зрачка, читая в них ярость, смешанную с болью…

– Будь проклят род айранитов! – сквозь зубы процедил драконий царь, брезгливо отбрасывая меня в сторону так, что я чувствительно ударилась о каменный пол, прокатилась по нему пару саженей и осталась лежать лицом вниз, пытаясь восстановить дыхание.

– Евочка, ты живая? – Вилька осторожно перевернула меня и положила мою голову себе на колени. – Солнышко, да пошли они к лешему, все эти драконы и айраниты с их разборками! Давай вернемся домой…

– Домой? – Аранвейн недобро улыбнулся, глядя на нас сверху вниз. – А кто сказал, что я вас отпущу? Нет уж, придется вам задержаться в Алатырской горе на некоторое время… пока Андарион не будет полностью уничтожен.

– Что?! – Я умудрилась-таки сесть, потирая шею ладонью и сверля взглядом напряженно выпрямленную спину драконьего царя.

Тот, не оборачиваясь, махнул в нашу сторону рукой:

– Ритан, отведи их куда-нибудь и запри понадежнее. А потом труби общий сбор – пусть драконы готовятся к наступлению. Я сам поведу наш народ на врага.

Я хотела возразить, но почувствовала, что не только не могу сказать ни слова, но даже пошевелиться. Судя по тому, как Вилья застыла в неудобной позе, у нее возникли те же проблемы. Йергаль подошла ко мне вплотную и хищно улыбнулась, многозначительно перебирая в воздухе чуть светящимися кончиками пальцев.

– И не надейся.

Да я уже и не надеялась – мне хватило десяти секунд, чтобы понять, что на нас с Вильей наложили мощное, но недолговременное заклятие обездвиживания. Мило, очень мило. Теперь я в течение получаса и пальцем пошевелить не смогу, не говоря уже о том, чтобы расколдоваться. Если бы было использовано понятное мне заклинание, распространенное среди человеческих и эльфийских магов, то мне и не понадобились бы руки, чтобы сотворить пасс, – я бы сняла его за минуту, если не раньше. Но расплести канву заклинания, использованного Йергаль, я не смогла бы, потому что ощущалось оно как частая перекрученная сеть из красноватых нитей, едва улавливаемая магическим зрением. Хотя такие «сети» расплетаются удивительно легко – достаточно знать, за какую «ниточку» потянуть, и заклятие тут же распадается, но я не знаю, где эта «ниточка». Поэтому если я попытаюсь что-то сделать, то может стать только хуже…

Ритан подхватил Вилью под руки и потащил куда-то в сторону выхода, а потом я ощутила, что и меня кто-то довольно грубо вздернул на ноги и, закинув на плечо, понес вслед за Ританом. Синие с белыми кончиками волосы полностью занавесили обзор, а я все пыталась осознать, может ли быть еще хуже.

Оптимист во мне радостно заявил, что хуже может быть всегда…

Аранвейн сосредоточенно измерял шагами свой рабочий кабинет, который он часто использовал, находясь в довольно неудобной для себя человеческой ипостаси. Пятнадцать шагов в длину – интересно, это много или мало для помещения? Кто разберет этих людей с их привычками – за полторы тысячи лет своей жизни дракон уже притерпелся, но так и не привык существовать в своей второй ипостаси, непонятно зачем дарованной Создателем. Спрашивается, зачем нужна драконам такая слабость, как превращение в человека? Понятно, что это дает больше возможностей для использования магии, но в остальном-то зачем?

Драконий правитель глубоко вздохнул, пытаясь утихомирить клокочущую внутри ярость, смешанную с ненавистью и болью потери, и только осознание того, что он – царь Алатырской горы, не дало ему прямо сейчас сбросить с себя шелуху человеческой оболочки и, выбравшись на волю, взмыть в прозрачно-синие небеса серебряным драконом и огласить окрестности разъяренным ревом, призывающим к войне. Эмоции будут потом, сейчас ему нужно как можно скорее поставить на крыло эскадрилью драконьего царства, сотню драконов, сильных волей и духом, способных спалить своим огненным дыханием все живое на своем пути.

Весь этот треклятый город айранитов!

Аранвейн тихо рыкнул, и массивный позолоченный кубок в его руке смялся, будто был сделан из тончайшего пергамента…

…Принц драконьего царства закладывал очередной вираж над чадящим обширным городом, в центре которого гордо возвышалась белая башня-шпиль, кое-где закоптелая, с оплавившимся флюгером, но все еще целая. То и дело мелькали зеленоватые вспышки молний, сменявшиеся ревом золотисто-рыжего пламени. На оборонительных башнях крылатые фигуры, с такой высоты кажущиеся крошечными, спешно разворачивали в его сторону огромный арбалет, стрелявший калеными болтами, способными пробить прочнейшую драконью шкуру и принести немало неприятностей.

Если бы серебряный дракон мог улыбаться, он непременно сделал бы это, но на узкой морде лишь слегка обозначился внушительный оскал. Слишком далеко, болты не долетят – аватары зря стараются, пытаясь перестроить оборону, и заставляют жриц выкладываться до конца в магических поединках. Андарион обречен, и он, Аранвейн, сейчас им это докажет.

Серебряный дракон стремительно скользнул в крутое пике, прижав широкие крылья к блестящим бокам, уже кое-где потускневшим от разрядов молний, зацепивших его на излете, и мстительно полил ближайшую башню огнем. Та запылала, словно восковая свеча, и медленно завалилась набок, продолжая гореть каким-то чересчур ярким желтым пламенем. Аранвейн распахнул крылья, взмывая в небо, затянутое тучами и дымом пожарищ, и закладывая круг над горящим Андарионом.

Внезапно клубы черного дыма прошила тоненькая крылатая фигурка в вороненых доспехах, направлявшаяся прямо на дракона, кружащего над разоренным городом. Потускневшие крылья резали глаз полночной синевой, но белоснежная каемка на них даже не испачкалась, словно бросая вызов разрухе и пожарам своей чистотой. Аранвейн усмехнулся, разворачиваясь в небе и готовясь встретить отчаянного смельчака – или же глупца, что более вероятно, – нацепившего на себя доспехи аватара, когда…

Шлем-маска был нетерпеливо сорван, и синие с белыми кончиками волосы заполоскались на ветру рваными шелковыми знаменами, что реяли над уцелевшей башней, открывая выпачканное сажей и потеками крови девичье лицо с черными зеркалами глаз. Ненавистные глаза айранита на знакомом до боли лице…

Таль…

Девушка выставила перед собой вымазанный темной кровью по самую рукоять меч, словно собираясь идти на таран, и ринулась к нему. И Аранвейн попросту улетел, ушел в сторону, скрывшись в клубах дыма, не желая сражаться с той, которая стала ему другом, а если бы у них было чуть больше времени – то могла бы стать и его судьбой…

Командующий эскадрильей проревел отступление, и драконы все как один покинули разоренный город. Айраниты, уставшие после битвы, кружившие над руинами, даже и не пытались их преследовать, да и не было смысла. Одна только Таль, тяжело хлопая синими крыльями, которые почему-то росли у нее на спине, а не заменяли руки, зависла в воздухе, устало опустив меч и серьезно и чуточку грустно глядя вслед улетающим драконам.

Узнала? Почувствовала?

Он этого так и не узнал, навсегда запечатлев в своей памяти ее именно такой, какой увидел в последний раз, – серьезную девушку-аватара с человеческими карими глазами на измазанном кровью и сажей лице, к которому прилипли тонкие пряди синих волос с белыми кончиками. Не сразу, но он узнал-таки ее полное имя.

Таль Синяя Птица…

Аранвейн вздрогнул, когда дверь с шумом распахнулась, и на пороге появилась Йергаль. Недовольно покосился на останки кубка в своей руке и, не глядя на юную драконицу, тихо спросил:

– Эскадрилья готова?

– Да, мой правитель. – Йергаль неловко склонилась в поклоне. Нервничает, оно и понятно – в первый раз идет в бой, но ведь в той разоренной кладке был и ее нерожденный сын. Кто знает, когда она сможет вновь попытаться продолжить род? – Сейчас командующий отдает последние приказы…

– Я сам поведу мой народ в бой. – Аранвейн стряхнул с ладони то, что было кубком, и золотистый бесформенный комок тихо звякнул о полированную поверхность стола.

– Но…

– Я здесь царь! И пока что мое слово здесь закон, – не повышая голоса, ответил дракон, выходя в дверь мимо остолбеневшей Йергаль. – Синюю Птицу и полуэльфийку не трогать до тех пор, пока я не вернусь. Так и передай Стражу.

Туннель стал шире, впереди показался тусклый овал света…

Серебряный дракон, все еще окутанный призрачным сиянием, с ревом вылетел из Алатырской горы, направляясь на север. А полминуты спустя небо запестрело от ярких красок, переливавшихся на чешуе драконьей эскадрильи, последовавшей за своим правителем…

ГЛАВА 16

Я со злостью одарила запертую дверь последним вялым пинком и устало опустилась на пол, прислонившись спиной к стене. Синие с белой каймой крылья распластались по пушистому бордовому ковру, оттягивая плечи, но у меня не было ни малейшего желания сложить их как-то поудобнее или же сменить ипостась. Первоначальная ярость, жгучее желание выбраться на волю из шикарной тюрьмы, в которую нас с Вильей заперли, сменились какой-то апатией. Димеритовые друзы, врезанные, скорее всего, прямо в стены, не давали воспользоваться магией, а добротная дверь, равно как и стены, была способна выдержать не только айранита, но и разъяренного дракона.

Вилька, сидевшая у дальней стены комнаты, пока я честно пыталась выбить дверь, увидела, что я уже успокоилась, подошла ко мне и присела рядом на корточки. Я взглянула на нее сквозь спутанную челку и вдруг уткнулась в ее плечо, тихо хлюпая носом. Подруга осторожно обняла меня, гладя по волосам узкой ладонью, не говоря ни слова, а я просто выплакивала ей свое отчаяние.

Нам не успеть предупредить айранитов, драконы попросту сметут их. Конечно, аватары успеют выставить первые заслоны – Данте не зря является Ведущим Крыла, он сумеет организовать оборону, но что потом?

– Виль, что нам делать? – всхлипнула я, безуспешно пытаясь нащупать в кармане штанов хоть какое-то подобие носового платка.

– Ничего, Ев, – тихо ответила Вилья, прижимая меня к себе и укачивая, как маленького ребенка, который боится темноты. – Не думаю, что мы можем сделать хоть что-нибудь. Сейчас от нас уже ничего не зависит…

– Как же так?..– Я отодвинулась от подруги и оглядела комнату в поисках своей сумы – я бросила ее здесь, когда выбегала вслед за Аранвейном.

Сума нашлась довольно быстро – на полу у кровати. Пришлось встать и, подняв ее с ковра, вытряхивать на пол все содержимое. Вилька некоторое время озадаченно наблюдала, как я роюсь в куче барахла, разгребая в разные стороны ворох одежды, книги, мешочки с травами и прочие разнообразные мелочи.

– Ев, ты что делаешь? – ненавязчиво поинтересовалась подруга, вероятно полагая, что подобная тараканья деятельность у меня прорезалась исключительно из-за нервного потрясения.

– Ищу, – кратко ответила я, не вдаваясь в подробности и продолжая перебирать небольшие пузырьки из темного стекла.

– Что ищешь-то? – теряя терпение, уточнила Вилька, подходя ко мне ближе и переступая через одежду и книги, разбросанные по полу.

– Виль, ты Метарино зелье помнишь, которым мы камень разносили по пути в Андарион? – вопросом на вопрос ответила я, забрасывая ненужные и уже осмотренные вещи обратно в суму, дабы не перебирать все по второму кругу.

– Помню, конечно… – неуверенно ответила подруга, а потом схватилась за голову. – Ев, ты что, рехнулась?! Хочешь попробовать вынести эту дверь с помощью взрыва?!

– А что, вполне может сработать… – Я пожала плечами, помогая вещам перекочевывать с пола на законное место.

– Извини, солнышко, а я могу поинтересоваться: от нас-то что-нибудь в таком случае останется? – язвительно спросила Вилья, садясь рядом.

– Останется… наверное.

Вилья так и застыла. Правда, ненадолго.

Полился прочувствованный монолог на тему, что мои последние мозги потерялись еще на пути к Алатырской горе, если я собираюсь подорвать дверь, мало беспокоясь о том, что случится с теми, кто находится внутри, то бишь с нами. Я даже перестала рыться в вещах, вслушиваясь в речь Вильки и в очередной раз задумываясь о том, что в подруге гибнет смертью храбрых гениальный оратор, способный задеть за живое. Наконец она выдохлась и нормальным тоном поинтересовалась:

– Ев, а как ты думаешь, из какой преисподней вылезли те твари, что мы видели в Алатырской горе?

Из преисподней?!

В голове словно что-то щелкнуло, и все встало на свои места.

Существа со шрамами от ожогов по всему телу, с отблеском в глазах, сыплющих колючими искрами, словно в них горело адское пламя, слепая, безудержная ярость, проявляющаяся во всех действиях этих существ… Лексей Вестников рассказывал о них, мало, но все-таки рассказывал. Это рожденные в подземном огне существа, даже не рожденные, а преобразованные. Существа, вылепленные с помощью темной магии пламени из тех, кто попадал в руки подземных жителей вроде Зара. Проще говоря, в ад. Страшно подумать, кем могли быть эти твари до преобразования – человеком, эльфом или кем-то еще. Но у них должны были быть разум и душа, иначе подобное невозможно…

Призывать их могут только владеющие силой темного пламени, иначе Измененные рано или поздно выйдут из-под контроля и с легкостью обратятся вначале против своего хозяина, а потом против окружающих. И будут уничтожать до тех пор, пока сами не будут убиты. Потому что у Измененных всего лишь одна цель существования, закладываемая их создателями при «втором рождении», – убивать. Уничтожать все живое вокруг себя, оставляя за спиной безжизненные тела, которые может поглотить мрак.

Но кто в Андарионе может повелевать Измененными? У кого может быть достаточно сил, чтобы натравить тварей из темного пламени на драконье потомство? Да и зачем – чтобы уничтожить население Алатырской горы? Да нет, вряд ли – взрослым драконам Измененные не настолько опасны, но вот малышам…

Я схватилась за голову, пересказывая Вилье свои доводы и лихорадочно соображая, кто же в Андарионе может быть наделен подобной силой. То, что это кто-то из айранитов, не вызывало сомнений – перед глазами все еще стояло ухмыляющееся лицо умирающего Шайджена, который знал, для чего его отправили в Алатырскую гору, отправили с помощью магии, которая позволила обойти заслоны драконов…

– Да кому могло в голову прийти такое, а? – пробурчала Вилья, мерившая шагами комнату. – Да ведь истинного короля у айранитов нет, а Азраэл не сможет править – все-таки айраниты ждут чуда, и для них принц останется всего лишь наместником, как бы он ни старался… Как они будут обороняться-то?! Хэл рассказывала, что истинный король смог бы воспользоваться древней магией, вложенной в символы власти айранитов, а так-то у них нет шансов!

– Только если Азраэл сможет отбить нападение драконов с минимальными потерями… Тогда это приравняется к неслыханному героизму, и, как мне кажется, уже никому в Андарионе не будет нужен истинный король… – тихо пробормотала я, не доверяя собственной догадке.

Да быть не может, чтобы принц Андариона специально науськивал Измененных на Алатырскую гору с целью спровоцировать нападение на собственную страну!

Или – может?

Я вспомнила карие с прозеленью глаза айранита, в которых нет-нет да и вспыхивали золотистые искорки. Возможно ли, чтобы это было отражением частицы темного пламени, которое невесть как подчинилось принцу Андариона, жаждавшему власти?

Если бы я догадалась прощупать его с помощью магии, то знала бы ответ, но я не догадалась, даже и не предполагала, что подобное возможно. Однако одними Измененными нападение драконов отразить не удастся – этого недостаточно… Только если у Азраэла нет других способов. Природа темного пламени непонятна до сих пор, только существа вроде Зара могут свободно им владеть, не опасаясь за себя.

– Ев, надо предупредить драконов, – неожиданно серьезно сказала Вилья, останавливаясь посреди комнаты и глядя куда-то перед собой. – Ни они, ни айраниты не виноваты в том, что один-единственный жаждущий власти заполучил неслыханную силу и теперь играет ею, не задумываясь о последствиях.

– Как предупредить? – отозвалась я, закрепляя меч в наспинных ножнах поверх «корсета» так, что он удобно улегся на спине между крыльями.

– На это есть Страж, – фыркнула Вилья, подхватывая мою суму с пола и надевая ее через плечо. – Нужно только позвать.

– Зови, – скептически согласилась я, упирая руки в бока и наблюдая за подругой.

Ой зря я ей это поручила…

От какого-то странного, вибрирующего вопля полуэльфийки у меня засвербело в ушах, и я поспешно прикрыла их ладонями, но это мало помогло. Зато засов на двери с той стороны заскрежетал, выходя из пазов, и на пороге нарисовался малость встрепанный Ритан, выставивший перед собой светящуюся недобрым алым светом ладонь. Увидев Стража, Вилья поспешно закрыла рот и ласково так улыбнулась беловолосому магу, который уже опустил руку и хмуро взирал на мою подругу сверху вниз с высоты своего далеко не маленького роста.

– А я-то уж подумал, что к вам каким-то образом нежить пробралась или еще что похуже. Но раз уж вам ничего не грозит…

Ритан уже повернулся, чтобы уйти, когда Вилья остановила его возгласом:

– Ритан, если не хочешь, чтобы твой народ уничтожили, выслушай нас!

– Это угроза? – Он недобро сощурился, и глаза его превратились в изумрудную драконью зелень с узкой вертикальной черточкой зрачка.

– Это желание помочь, – поправила я, включаясь в переговоры.

– Ладно, слушаю, – милостивым тоном заявил драконий маг, прислоняясь к косяку прикрытой двери с абсолютной уверенностью в глазах, что мы не попытаемся сбежать.

Не попытаемся, конечно. Потому что знать нужно, куда бежать, а в данном случае нам необходима еще и помощь дракона. Мы с Вильей переглянулись и принялись высказывать свои предположения…

Младшая жрица Хэлириан устало приземлилась на небольшую, украшенную узорами площадку и с облегчением сложила крылья. Кажется, все в порядке – верховная жрица Алартиан недавно сообщила, что Синяя Птица достигла пределов Алатырской горы и вроде бы как ее впустили. Значит, выслушают. А насколько Хэлириан знала Еванику, то все могло и обойтись. Конечно, ведунья, ни с того ни с сего обретшая вторую ипостась айранита, – девушка крайне взбалмошная и с трудным характером, но, когда дело доходит до чего-то важного, становится серьезной, так что есть надежда, что она хоть драконов не засмеяла. С нее-то станется отколоть язвительную шуточку и перед Аранвейном…

Хэл подняла голову к рассветному небу, уже окрашивающемуся в розовые и багровые тона, и еле заметно улыбнулась. Похоже, сегодняшний день будет ярким и солнечным – как раз время, чтобы привести в порядок хранилище в Храме и наконец-то вытащить доспехи воительницы Таль из саркофага, окутанного заклятием безвременья, сохранившим броню в том же состоянии, в коем они и были тысячу лет назад. Младшая жрица усмехнулась, представив, как вытянется лицо Еваники, когда ей торжественно преподнесут вороненую кирасу аватаров, в которой сражалась ее прародительница, да еще наручи с поножами, «изукрашенные» царапинами от ударов клинков. Конечно, доспехи были очень легкие для айранитов, но Ева-то их вообще не признает, полагаясь на собственную магию. Впрочем, вряд ли ей придется их носить – так, наденет один раз и с легким сердцем сдаст обратно на хранение в Храм, если захочет, а уж в том, что Ева постарается избавиться от доспехов как можно быстрее, Хэлириан даже не сомневалась.

Тревожный, пробирающий до костей звон разлился над Андарионом, как волна прибоя. Хэл вздрогнула и посмотрела в сторону Снежного дворца, чей длинный серебряный шпиль на крыше вибрировал, издавая тягучий, высокий звук, проникающий в самое сердце. Жрица побелела и, раскрыв крылья, взмыла в небо, направляясь к дворцу и краем глаза успевая заметить, как на смотровых башнях поднимается суета, пока еще далекая от паники.

Серебряный шпиль на самой высокой башне Андариона звенит, когда враги у ворот, а в данном случае – на подлете к чаше долины, где и располагался город. Это знак для аватаров, что пора браться за оружие, готовясь отразить нападение. Выстоять те первые минуты, пока жрицы Храма с помощью своей магии не накроют город непробиваемым Щитом, который будет существовать до тех пор, пока у жриц есть силы его поддерживать. А у населения Андариона будет время организовать оборону, вооружиться и быть готовыми встретить врага, когда Щит падет.

Но если к Андариону приближаются драконы, то Щит долго не выстоит пред их мощью. Хэлириан читала в древних манускриптах, что тысячу лет назад драконы раскололи защитное заклинание всего лишь за несколько минут – аватары только-только успели вывести на охранные башни огромные арбалеты, способные сбить кого угодно, когда Щит лопнул.

Младшая жрица обогнула одну из башен, подлетая к Снежному дворцу. Мимо нее пролетели три аватара, уже в полном боевом облачении, направлявшиеся к границе гор, где уже выстраивалась цепочка Крыла, готовая встретить врага. У Темного Крова мельтешили айраниты, устанавливавшие огромные арбалеты прямо на площадках, а над Храмом разливалось еле заметное зеленоватое сияние – значит, жрицы уже собираются в центральном зале, где находится особый кристалл, способный собрать магическую силу и выстроить над Андарионом непроницаемый Щит. Еще несколько минут – и концентрация силы достигнет своего предела, и заклинание активируется. Но нужно успеть перенести символы королевской власти из дворца в Храм – там они будут в большей безопасности, Храм очень хорошо защищен. В крайнем случае можно будет спрятать талисманы в подземных галереях под Храмом, куда не доберутся даже драконы.

А вот и дворец. Хэл опустилась на площадку перед входом и вбежала внутрь, путаясь в полах длинного жреческого одеяния. Сколько раз она уже проходила по этим коридорам, казалось, ей здесь знаком каждый уголок, но сегодня она едва не заблудилась, свернув не в тот пролет и столкнувшись с кем-то на повороте.

– Хэлириан! – Чья-то сильная рука подняла Хэл с пола и легонько встряхнула. – Что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Храме!

Азраэл, уже облаченный в темные доспехи с серебряной насечкой, пристально вгляделся в зеленые глаза девушки. Русые волосы принца были убраны в короткую косу, а в левой руке он держал глефу – похожее на алебарду оружие с длинным древком, но с более узким и изящным изогнутым лезвием. Оружие, используемое в королевском роду айранитов. Тяжелое, смертоносное, его удары сложно отразить, но очень легко пропустить. Вот уж действительно – коса смерти…

– Я пришла, чтобы переместить принадлежащие истинному королю символы в Храм. Там безопаснее…

– Принадлежащие истинному королю символы… – задумчиво повторил Азраэл, и на миг в его зрачках зажглись странные золотисто-оранжевые огоньки, словно искры далекого пламени. – Иди, но постарайся как можно быстрее вернуться в Храм. Ты должна сохранить талисманы любой ценой.

Принц отпустил Хэлириан и скрылся за поворотом коридора. Младшая жрица только кивнула, бегом направляясь в комнатку, где хранились символы…

Я с выражением крайнего скептицизма наблюдала за тем, как Ритан пытается связаться с Аранвейном то ли с помощью телепатии, то ли еще как-то, но, судя по всему, получалось у него крайне плохо. Наконец Страж сдался – красноватое сияние вокруг него благополучно потухло, и он устало объявил:

– Не могу до него достучатся. То есть он меня вроде как слышит, но игнорирует напрочь – слишком уж он занят собственными размышлениями.

– Ну да, ушел в себя, вернется не скоро, – съязвила я, отклеиваясь от дверного косяка, к которому прислонилась, наблюдая за попытками Ритана передать своему упрямому правителю нужную информацию.

– Не смешно, – мрачно ответил маг, стряхивая с ладоней последние капли сияния. – Аранвейн закрылся полностью, отрезав от себя всех и вся, и теперь будет действовать, не оглядываясь ни на кого.

– Вот что бывает, когда правители слишком заняты собой и не прислушиваются к окружающим, – резюмировала я, наставительно подняв указательный палец.

Ритан несколько секунд пристально смотрел на меня, а потом тихо поинтересовался:

– Еваника, а вот представь, что в вашем народе дети рождаются раз в две сотни лет. Насколько же ценными они становятся для всех драконов – ты и представить не можешь. А тут практически на глазах Аранвейна уничтожена целая кладка – пойми же, я удивился, что он сдержался и не убил тебя прямо там, не говоря уж о том, что он приказал не казнить вас без суда и следствия, а попросту запереть.

Честно говоря, мне стало стыдно, и я, скомканно пробормотав извинения, уткнулась взглядом в носки собственных потертых сапог.

Что там сейчас происходит? Если драконы успели добраться до Андариона, то… Не хочу думать, не хочу осознавать.

Возвращайся…

Я вскинула голову и решительно посмотрела на Ритана. Глубоко вздохнула и сказала:

– Летим в Андарион. Сами. Немедленно. Потому что если у кого-то из айранитов проклюнулась сила темного пламени, то могут погибнуть и айраниты, и драконы, а это никому не надо.

– Но зачем уничтожать айранитов-то? Если хозяин тех тварей – айранит, то он не будет уничтожать своих, – возразила Вилья, подходя и кладя ладонь на мое плечо.

– Виль, ты не понимаешь… – Я вздохнула. – Я сомневаюсь, что айранит сумеет удержать контроль над силой темного пламени. А бесконтрольность этой силы приведет к тому, что будут огромные потери с обеих сторон. Темное пламя выжжет все, до чего дотянется, а уж если оно выйдет из-под контроля… А оно выйдет, потому что такая сила постепенно подтачивает волю и разум своего носителя.

– Ев, и откуда ты это все знаешь, а? – поинтересовалась Вилька, вглядываясь в мои глаза. – Неужели тебе это все наставник рассказал?

– Скорее жизнь. – Я вздохнула. – Если сила не врожденная, то она рано или поздно выходит из-под контроля. И последствия всегда непредсказуемые, но обычно разрушительные.

Как-то раз я видела, как молодой ведун, не желавший копить собственную силу годами, собирая магию по крупицам, решил увеличить ее путем очень опасного обряда. Не некромантии, а темной силы самой земли. Обряд прошел удачно, ведун всего за месяц набрал мощь, которую обычно добиваются за десятки лет, но спустя полгода избыток магии подточил его разум. Когда я видела его в последний раз, это был человек с запавшими глазами, в которых светился красноватый отблеск украденной силы, худой как скелет и совершенно не воспринимавший окружающий мир. Ведун стал всего лишь сосудом для энергии, клокотавшей внутри его тела, существом злобным, лишенным каких-либо эмоций, кроме ненависти ко всему. Не я проводила обряд заточения силы, заключая спятившего ведуна в подобие магической клетки, вытягивающей чужеродную магию по крупицам, это сделал Лексей Вестников, но то, что я увидела, запомнилось мне на всю жизнь. Перед тем как молодой ведун погрузился в долгий, очень долгий сон внутри «клетки», он посмотрел на меня глазами, в которых уже не было прежнего безумия, лишь невероятное облегчение и благодарность…

Айраниты – не люди, они могут гораздо дольше удерживать в себе чужеродную магию, но рано или поздно даже самое сильное духом существо сломается. Потому что невозможно вечно бороться с самим собой – в конечном счете маг все равно уступает зову силы, и тогда начинается долгое падение в безумие, из которого уже почти невозможно выбраться.

– В таком случае – летим. – Ритан вздохнул, раскрывая дверь настежь и первым покидая столь «гостеприимное» для нас место.

– Летим? – переспросила Вилья, бесцеремонно выталкивая меня из комнаты и выходя следом. – Ритан, если ты до сих пор не понял, то летать можете только вы с Еваникой, меня крыльями ни природа, ни магия не наградила! Конечно, я могу попробовать ушами помахать, но вряд ли я от этого взлечу! А Евка меня так долго тащить не может по воздуху – проверено!

– Я могу, – невозмутимо отозвался Страж Алатырской горы, повернувшись к нам спиной и бодренько так зашагав в ему одному известном направлении. – Дракон гораздо быстрее айранита, я долечу туда за несколько часов. А вас к себе на гребень посажу, только учтите – будете ерзать или попытаетесь сесть на шею, стряхну без лишних разговоров.

– Добрый ты, совсем как я! – фыркнула Вилья и улыбнулась, созерцая драконьего Стража.

Тот внезапно остановился, да так резко, что моя подруга, не успев затормозить, стукнулась носом между его лопаток.

– Ревилиэль, если бы ты знала, как редко драконы бывают чем-то вроде транспортного средства, то поняла бы, что я действительно добрый.

– Сколько пафоса, сколько трагедии! Н-да, а ведь гордыни и высокомерия у драконов больше, чем у Перворожденных.

– Вилья, а ведь вообще-то драконы – самая древняя раса. В свое время мы встречали эльфов, выходящих из лесов, и учили их, как разговаривать с природой. Эльфы – наши младшие братья, сколько бы они ни говорили о своем старшинстве. Просто мы не афишируем свое происхождение так, как эльфы. – Ритан усмехнулся, глядя на полуэльфийку сквозь тонкие белые пряди, выбившиеся из причудливого переплетения косы. – Все и так знают, что драконы – Старшие, даже твой народ.

– Ребята, конечно, ваша дискуссия крайне интересна, – не замедлила встрять я, – но, может, мы все-таки поторопимся, а?

Ритан только фыркнул и взмахнул засверкавшей алым цветом ладонью.

Тотчас по полу пробежала едва ощутимая дрожь, и левая стена попросту медленно растворилась, впустив внутрь Алатырской горы первые лучи восходящего солнца. Ритан шагнул в раннее утро из каменного коридора и, протянув руку, стянул с кончика белой косы тонкий кожаный шнурок. Освобожденные пряди белым пламенем заполоскались на ветру. Страж горы обернулся к нам, и сквозь упавшие на лицо волосы я увидела изумрудно-зеленые драконьи глаза с вертикальным зрачком.

– Отойдите! – И голос был уже не человеческим, а с какими-то глухими рокочущими нотками.

Мы с Вилькой одновременно шагнули назад, и тотчас Ритан окутался ярким светом, словно на каменном парапете зажглось еще одно солнце. Свет разросся, испуская жар…

С шумом развернулись широкие кожистые крылья, рубинами блеснули в лучах восходящего солнца бронированные чешуйки на драконьей шкуре, золотом оделся острый гребень вдоль хребта. Зеленым огоньком полыхнули драконьи глаза на узкой вытянутой морде, оскалившейся тремя сотнями идеально ровных перламутровых зубов, и Ритан улегся на каменную площадку, громоподобно проревев:

– Залезайте на спину!

– Как залезать-то? – отозвалась Вилья, разглядывая драконью тушу, покрытую скользкой, идеально подогнанной чешуей. – Евка-то взлетит, а мне как? Я же не ящерица, по такому гладкому боку в жизни не влезу!

Вместо ответа Ритан приблизил к Вилье узкий хвост с острыми шипами на кончике. Полуэльфийка, не долго думая, взгромоздилась на него, держась за шипы руками. Дракон аккуратно поднял ее до уровня спины и, дождавшись, пока Вилька умостится на ней, усевшись между двумя наростами гребня, выжидающе посмотрел на меня. Я кивнула, раскрыла крылья, взлетела на спину дракона и уселась за Вильей.

– Готовы? – Ритан изогнул гибкую шею и, критически осмотрев пассажирок, то есть нас, пошел на взлет.

Вернее, захлопал крыльями, словно разминаясь, а потом попросту шагнул вперед с обрыва, уходя в свободное падение. Не знаю, что подумала Вилька о таком способе взлета, но я вцепилась в драконий гребень перед собой, на секунду забыв, что у самой есть крылья за спиной, и выразила охватившие меня эмоции одним-единственным прочувствованным воплем, которому вторил музыкальный голос Вильи, поднявшийся до невероятной высоты. Ритан распахнул кожистые крылья, ловя воздушные потоки, и, по плавной дуге поднявшись ввысь, направился на север, в сторону Андариона, куда в предрассветной мгле вылетела драконья эскадрилья во главе с Аранвейном.

– Ритан, сколько нам лететь?! – попыталась Вилья перекричать встречный ветер, сносивший слова куда-то вдаль, но дракон все равно ее услышал.

– Если будем лететь очень быстро, то часа за три доберемся.

Три часа. С учетом того, что мы вылетели позже Аранвейна.

– Так мы не успеем нагнать драконьего царя и его эскадрилью прежде, чем они достигнут Андариона?! – заорала я, пытаясь докричаться до Ритана.

Дракон не ответил, только чаще замахал крыльями, но я и так все поняла.

Нет, не успеем. Остается только надеяться, что опоздаем мы не слишком сильно.

Я сжала жесткий гребень побелевшими пальцами, украшенными голубоватыми когтями, и уткнулась в него лбом. Синие с белыми кончиками волосы полоскались на встречном ветру, хлестали по щекам, выбивая слезы, а в душе засела ледяная стрела. Успеть бы до того момента, после которого торопиться будет уже некуда и незачем.

До того как аватары вместе с Ведущим Крыла погибнут, отражая слаженную атаку драконов на Андарион.

До того как несущий в себе темное пламя айранит окончательно утратит контроль над обретенной силой.

До того как возвращаться мне будет не к кому…

Ритан скользнул в воздушный поток и понесся вперед, туда, где на фоне рассветного неба темнели острые пики скал Гномьего Кряжа.

Темное помещение озарилось тусклым фиолетовым сиянием светового пульсара, когда Хэлириан открыла тяжелую дверь, ведущую в небольшую залу, где хранились символы королевской власти. Младшая жрица глубоко вздохнула, снимая с плеча довольно объемную сумку, которую она прихватила по пути сюда, и подошла поближе к нише, скрытой бордовой занавесью. Конечно, рискованно было появляться здесь в человеческом облике, но с помощью левитации священные предметы не поднимешь, а крыльями это как-то неудобно – если корону и браслет еще как-то удастся переместить с подставок в сумку, то вот снять древний меч с держателей и запихнуть его в наспинные ножны, лежащие под нишей, однозначно не получится.

Снаружи разлился протяжный звук серебристого горна, и Хэл заторопилась, одним рывком отдергивая занавесь…

И останавливаясь в невероятном изумлении.

Корона была сдвинута с места, положена на подставку кое-как, не второпях, а просто неловко. Получается, что корону, в которую она самолично несколько месяцев назад вставила Небесный Хрусталь, кто-то брал в руки, более того, судя по всему, талисман не обжег того, кто решился взять его. Хэл несколько секунд неверяще смотрела на венец из илкари, в центре которого Небесный Хрусталь из ярко-голубого стал прозрачно-синим с едва заметным фиолетовым огоньком в глубине камня, а потом бережно взяла корону из переплетенных серебряных перьев в руки и осторожно провела по ней ладонью, чувствуя, как по щекам текут слезы облегчения.

Значит, истинный король все-таки нашелся. Только он мог безболезненно коснуться короны, только благодаря ему колдовской камень поменял цвет…

Но как же вышло, что айраниты пропустили его появление? И почему он ушел, так и не заявив о своих правах на трон, если каждый в Андарионе знает о том, что к священным предметам с момента обретения Небесным Хрусталем силы могут прикоснуться только Хранитель и сам истинный король?

Получается, что сам король не знал о том, что он – король?

Хэлириан только недоверчиво усмехнулась. Да уж, это только Ева может по незнанию залезть в Колодец, более того – выйти оттуда живой и невредимой, правда, с неким дополнением в качестве второй ипостаси, которая ей нужна, как жрице меч. Кажется, она – единственная из всех айранитов, которая чихать хотела на все священные предметы, вызывающие благоговейный трепет и уважение у жителей Андариона, обзывая Небесный Хрусталь «невзрачным стеклом», а также на все звания и положения. Ругаться на все лады с Ведущим Крыла, которого большая часть Андариона втайне боится или, как минимум, опасается, подкалывать принца по мелочам и спорить с верховной жрицей по поводу абсолютно ненужных ей доспехов.

А что, если?..

Хэл тихо ахнула, едва не выпустив корону из рук. Айраниты искали короля, но не королеву. Потому что слишком давно род Синих Птиц ушел в небытие, слишком давно не появлялись на свет женщины-айраниты, способные держать в руках меч и становиться на путь аватаров. И когда пришла Еваника, которая по чистой случайности оказалась далеким потомком кого-то из Синих Птиц и благодаря магии Небесного колодца обретшая силу крови вместе со второй ипостасью, никто даже и не подумал проверить ее хотя бы потому, что Ева первая высмеяла бы подобных энтузиастов.

Неужели айраниты проморгали истинную королеву, которая все это время находилась рядом, только потому что никто не догадался осмотреться вокруг повнимательнее? И куда Алартиан направила ее?! К драконам, которые сейчас летят к Андариону явно не с мирными намерениями. Получается, что Ева так и не смогла убедить их, а это может означать все, что угодно…

Хэл с отчаянием вгляделась в глубину Небесного Хрусталя, но тот оставался неизменно прозрачным. Выходит, Еваника, если она действительно истинная королева, еще жива, иначе талисман потускнел бы, стремительно утрачивая свою мощь. Значит, надежда еще есть!

Младшая жрица решительно положила корону в сумку, туда же последовал и широкий, массивный браслет, больше похожий на боевой наруч с тонким узором, вьюнком оплетавшим темный металл илкари, и потянулась к тяжелому мечу, висевшему в глубине ниши. На удивление, меч словно стал легче, как будто приспособившись под чью-то руку. Хэл поманила к себе светлячок пульсара, дабы осветить нишу полностью, – все-таки поиски ножен от древнего меча могли занять больше времени, чем она могла себе позволить.

Ножны нашлись быстрее, чем Хэл рассчитывала, – было достаточно попросту приподнять угол драпировки, за которым они и были скрыты, но, когда Хэл провела краем бархатной занавеси по лезвию меча, чтобы смахнуть с него хотя бы тонкий налет пыли, ее ожидало еще одно открытие. Клинок изменился, став изящнее и уже, лезвие, когда Хэл провела по нему тяжелой тканью, оказалось выправленным, без малейших следов зазубрин или царапин, и сверкало под тусклым фиолетовым сиянием светового пульсара темным зеркалом…

Хэлириан выскользнула из Снежного дворца, летя несколько неровно из-за непривычной тяжести клинка, висевшего на ее поясе в старых, потертых ножнах. Несмотря на царившую вокруг тревожную суету, она улыбалась, неся в Храм радостную весть.

Истинная королева нашлась, и скоро она будет здесь.

Талисманы не ошибаются, они уже ждут ее, готовясь к моменту, когда она возьмет их в руки…

ГЛАВА 17

Кто сказал, что путешествовать верхом на драконе – верх блаженства? Плюньте в лицо тому менестрелю, который посмел утверждать подобное, поскольку совершенно ясно, что врет он безбожно!

Ритан в очередной раз резко замахал крыльями, набирая высоту, и я опять почувствовала себя как на взбесившемся жеребце – меня начало нещадно подбрасывать, одновременно вжимая в жесткий нарост на гребне за спиной. Нет, вру, на взбесившемся жеребце моей пятой точке было бы значительно комфортнее, поскольку бронированная чешуя на драконьем хребте намного тверже самого жесткого седла! Интересно, Вилья после приземления тоже будет с руганью слезать или же ограничится убийственным взглядом? Честно говоря, мне и семиэтажных выражений маловато было бы…

Несколько раз я пыталась докричаться до Вильи, но встречный ветер сносил слова в сторону, делая общение невозможным в принципе, так что я прекратила эти попытки и принялась обозревать окрестности. По мере приближения к Гномьему Кряжу летающей заразы, то бишь нежити, становилось все больше, но она благоразумно держалась подальше от дракона. Только одна особо крупная и наглая горная выпена, тварь, смахивающая на выросшего до размеров василиска ужа, к которому кто-то шутки ради приделал две пары крыльев, рискнула подлететь слишком близко, и тогда Ритан, не размениваясь на мелочи типа предупредительного рыка, попросту плюнул в нахалку сгустком пламени. Выпена все поняла с первого раза и с диким воем шарахнулась в сторону, размахивая в воздухе слегка подпаленным хвостом.

Н-да, непуганая здесь нежить какая-то, просто до неприличия охамевшая. Странно – и это-то после того, как здесь пролетел Аранвейн с армадой драконов?! Хотя, быть может, драконы столь величественно игнорировали нежить местного масштаба, что та возгордилась донельзя и решила: раз уж старшая раса не снисходит до того, чтобы ее шугануть, то им теперь все можно? А вот и ничего подобного!

Я со злорадной ухмылкой проводила выпену ехидным и крайне «доброжелательным» взглядом, когда впереди, аккурат над одним из пиков Гномьего Кряжа, в небо взметнулся столб зеленоватого света, разрезавший розоватое рассветное небо сияющим клинком, и почти сразу же опал, трансформировавшись в какое-то непонятное, едва заметное сияние, чуть выдававшееся из-за скал.

– Ритан, что это?! – во весь голос заорала я, пытаясь перекричать шум ветра.

Дракон услышал и, чуть повернув к нам голову, украшенную небольшим гребнем, рыкнул так, что если бы я не слышала драконий голос раньше, то непременно свалилась бы вниз:

– Айраниты таки поставили Щит! Значит, еще не поздно – пока наши вскроют магию Андариона, может пройти достаточно времени, чтобы мы успели!

– Успеть мало, надо еще умудриться убедить Аранвейна!

– Это я возьму на себя, но вот разговаривать с айранитами придется тебе – к ним я не полечу. Даже близко подлетать не буду, потому что если твои сородичи в Андарионе заметят, что ты прилетела с драконом, то тебя даже слушать не станут – запишут в предатели своего народа, и тогда я не позавидую твоей судьбе.

– С какого перепугу они запишут меня в предатели? – изумилась я, уже привычно цепляясь за жесткий нарост перед собой, потому что Ритан начал снижаться к подножию горы, вершина которой окрасилась зеленоватым сиянием.

– Да потому, что если, как ты утверждаешь, айранит, позарившийся на чужеродную силу, занимает высокое положение в Андарионе, то кому, по-твоему, поверят? Тебе, пусть и Синей Птице, но прилетевшей на драконьей спине и пробывшей в стране айранитов всего несколько дней, или же тому, кого они знают долгие годы с лучшей стороны? Поэтому дальше лети сама, а о Ревилиэль я позабочусь.

– А меня кто-нибудь спросил?! – взвилась моя подруга, неосторожно привстав на драконьей спине и едва не соскользнув по чешуе вбок, – спасло только то, что Ритан выровнялся и Вилью качнуло обратно.

– Виль, а ведь он прав. – Подавшись вперед, я коснулась ладонью плеча подруги, чтобы она лучше меня расслышала сквозь шум ветра. – Если будет жарко, то с Ританом ты будешь в гораздо большей безопасности, нежели со мной. Да и если придется спешно покидать Андарион, одной мне будет легче это сделать. К тому же нужно, чтобы ты подтвердила слова Ритана, подтвердила нашу догадку.

Вилья несколько секунд молчала, а потом развернулась ко мне, чудом удержавшись на спине дракона.

– Ев, я все понимаю, честно. Просто мы все время были вместе, как бы ни было трудно, а теперь ты лезешь в самое пекло одна. Я понимаю, что в случае чего тебе одной будет легче – ты ведь магичка, да еще и айранит. Там, откуда ты сможешь убраться вовремя одна, со мной можешь завозиться, и тогда у нас обеих будут огромные проблемы. Я полечу с Ританом, но только с одним условием.

– С каким?

– Ев, ты только уберись оттуда в самом деле, если все будет очень плохо, ладно?

Я только кивнула, соскальзывая с драконьей спины и устремляясь к земле в свободном падении.

Синие с белыми кончиками волосы хлестнули по глазам, когда я, перевернувшись в воздухе, распахнула широкие крылья, ловя воздушные потоки, и по широкой дуге устремилась к тому месту у подножия горы, где Данте показывал нам потайной вход в туннель. Если Ритан прав и Андарион накрыт непроницаемым магическим куполом, то попасть обычным путем туда невозможно, но вот в чем я сомневаюсь, так это в том, что они и туннель заблокировали. Охрана там должна быть, безусловно, но с аватарами я как-нибудь договорюсь, в конце концов не впервой.

А вот и скала. Такая же высокая и неприступная, как и раньше, и ни малейших признаков потайного хода, который должен быть здесь. Я нырнула вниз, рассекая воздушные потоки крыльями, в волосах запел ветер, а в глаза ударил солнечный свет, уже коснувшийся серой поверхности древнего камня.

Я нахмурилась, припоминая, каким же макаром Данте открывал потайной ход. Вроде бы нажимал на что-то, но вот на что именно? Память молчала, как гном на допросе, пришлось действовать наобум. Вот она – тонкая, идеально ровная линия, дугой очертившая каменную дверь, ведущую в Андарион, только на что же тут Данте нажимал?.. Прикрыв глаза, я положила ладони на холодную шероховатую поверхность и попыталась восстановить перед мысленным взором события того дня.

…Данте с чуть ироничной улыбкой на лице выслушивающий наши с Вилькой предположения о том, как айраниты транспортируют тяжелые вещи через скальную гряду; легкий наклон головы и черные пряди волос, развевающиеся на ветру. Он проводит ладонью по скале, и внутри ее что-то еле слышно скрежещет, отодвигая каменную плиту…

Вспоминай же, а то опоздаешь, и тогда Ведущий Крыла останется только в твоей памяти!

…Небольшой камень с серебристыми прожилками, чуть выступающий из монолитной скалы, который Данте утопил ладонью, как скрытый рычаг…

Я открыла глаза и, проведя рукой по скале, с силой надавила на камень со светлыми прожилками. Несколько секунд он не поддавался, и я уже начала паниковать, что не смогу открыть вход, когда «рычаг» еле слышно щелкнул и подался внутрь. Заскрежетали заработавшие механизмы, отодвигающие тяжеленную плиту, и тотчас из образовавшейся щели вылетели три тонких темных дротика, иглами прошившие воздух и со звоном ударившиеся о каменную скалу совсем рядом с моим лицом.

Вот зараза, а я и забыла, что вход караулят аватары!

– Эй, не надо больше ничего метать, это Синяя Птица!

Плита ушла до упора, и из образовавшегося проема навстречу мне вышел пестрокрылый аватар в полном доспехе и в шлеме-маске, скрывающем лицо, но я его все равно узнала.

– Лайлионн! Вот уж не думала, что удостоюсь подобной встречи, – мрачно проговорила я, глядя туда, где, по идее, должны быть глаза аватара.

– С учетом того, что над Щитом кружат драконы, – радуйся, что не убили сразу, – ровно ответил он, отходя в сторону и пропуская меня в туннель, залитый сиянием магических светильников. – Ты все-таки вернулась. Но у тебя не вышло убедить драконов.

– Если бы Шайджен не уничтожил драконью кладку, то все было бы нормально! – огрызнулась я и хотела было пройти мимо Лайлионна, но он поймал меня за руку и резким рывком подтянул к себе.

В прорезях шлема-маски мелькнуло черное зеркало глаз, когда аватар негромко сказал:

– Лжешь. Шайджен был одним из аватаров, но из-за ранения ему пришлось покинуть службу. Он не мог пойти на подобное.

– Мог и пошел! – возразила я, пытаясь высвободиться из железной хватки аватара. – Он умер на моих глазах, когда Аранвейн, обнаружив его посреди разоренной кладки, сломал ему позвоночник. Из-за Шайджена драконы горят жаждой мести, и я не могу их винить! Но есть проблема похуже.

– Что может быть хуже, если аватар подставляет свою страну под удар? – Лайлионн горько усмехнулся, отпуская мою руку и снимая шлем. Его темно-каштановые волосы растрепались, обрамив узкое лицо с черными зеркалами глаз, к которым медленно возвращался их человеческий вид.

– Только то, что сам принц направлял руку Шайджена, – тихо ответила я, глядя на аватара снизу вверх. – Он поддался силе темного пламени и…

Договорить я не успела, поскольку сильный удар по лицу поверг меня на каменный пол. Из разбитой губы по подбородку потекла крупная капля крови, оставляющая горячий след, а в голове зашумело. Вот и довела айранита до ручки… Сильный рывок вздернул меня с пола, и в поле зрения возникло бледное лицо Лайлионна с вновь изменившимися глазами.

– Лжешь, чужачка! Наш принц никогда не пошел бы на такое! Я знаю его дольше, чем ты живешь на этом свете, и говорю тебе: это невозможно!

– Если он впитал темное пламя, то это уже не Азраэл! – воскликнула я, пытаясь отодрать пальцы Лайлионна от своих плеч, поскольку когти на его руках уже расцарапали кожу и медленно вонзались все глубже. – Да отпусти же ты меня наконец, времени в обрез! Если не успеем, то на месте Андариона останутся одни обгоревшие руины!

– В таком случае я иду с тобой. – Аватар разжал пальцы. – Хотя бы для того, чтобы на месте во всем разобраться. И, если ты все-таки лжешь, я не посмотрю, что ты из легендарного рода. Надеюсь, мы друг друга поняли?

Я открыла было рот, чтобы возразить, но только выразительно потерла плечи там, где остались небольшие царапины от когтей айранита, и углубилась в туннель. Лайлионн бесшумно двинулся следом за мной, заставляя нервно вздрагивать на малейший шорох. Да, нервы уже ни к черту, раз шарахаюсь от любого мало-мальски подозрительного звука.

На этот раз мы пересекли туннель гораздо быстрее, чем когда я уходила отсюда с Вильей, а может, я просто утратила чувство времени, погруженная в беспокойные думы о судьбе оставленных в Андарионе друзей. При этом за Вильку я совершенно не волновалась. Почему-то я была уверена, что Ритан не даст ее в обиду ни при каких обстоятельствах. И вообще – хорошо, что я последовала совету Стража Алатырской горы и отправилась в осажденный Андарион одна. Ведь действительно – одной смыться, когда будет совсем уж худо, намного проще, но все дело было в том, что сматываться я не собиралась. Я солгала Ревилиэль, когда улетала.

Не сбегу я из Андариона, даже если все будет рушиться. Данте ведь точно не сбежит, а я не намерена больше оставлять его. В конце концов, он сказал, что последует за мной куда угодно. И сейчас я понимала, что я последую за ним точно так же. Даже за Грань…

Впереди показался овал зеленоватого света, и мы вышли в долину, внутри которой располагался город.

Вот я и вернулась, Данте. Как и обещала. И больше не уйду…

Матовый зеленоватый купол то и дело окрашивался рыжими разводами от драконьего пламени, а сами драконы темными, чуть расплывающимися тенями мелькали с наружной стороны, методично обстреливая магический Щит короткими сериями огненных плевков. Странно, кажется, логичнее было бы попросту дружно дыхнуть на купол долгими струями пламени, тогда он разлетелся бы вдребезги, но складывалось ощущение, что драконы попросту примериваются, словно выискивая слабое место.

– Тебе нужны доспехи, – подал голос Лайлионн. – Драконы все равно прорвутся, а в твоем нынешнем костюмчике тебя раскатают по косточками прямо в воздухе.

– Да какие доспехи?! – взвилась я. – Где я их тебе возьму?!

– В Храме хранились доспехи воительницы Таль, которые, если я хорошо помню, хотели вручить тебе. Думаю, что они и сейчас там. Пока еще есть время, тебе нужно в них облачиться. Все-таки твое подобие корсета не лучшая защита, если не сказать никакая, – спокойно ответил аватар, скользнув по мне взглядом.

Я попыталась возразить, но быстро сдалась. Что ни говори, а Лайлионн прав – сейчас у меня вся спина открыта, если в меня плюнут огнем, то это сразу в гроб, а доспехи аватаров дадут хоть какой-то шанс. Только вот где искать эти несчастные доспехи-то? Храм я видела лишь пару раз, да и то издалека.

Последней мыслью я поделилась с аватаром, на что тот глубокомысленно заявил, что практически все жрицы сейчас в Храме, поддерживают Щит, и быть не может, чтобы нам не указали дорогу к доспехам, которые принадлежат мне по праву.

– Слушай, а я так и не поняла: если все жрицы в Храме, то кто будет обеспечивать магическую поддержку защитникам Андариона? – задала я вопрос, уже взлетая над городом вслед за Лайлионном.

Он пристально посмотрел на меня и ответил:

– На драконов обычная магия не действует, только очень сильная, на которую не все наши женщины способны. Те, кто не захотел укрыться и не остался в Храме, будут пытаться отразить драконье пламя от аватаров и защитников города, но не знаю, как это у них получится.

Лайлионн замолчал и, поднявшись выше, полетел в сторону Храма, я последовала за ним, стараясь не отвлекаться на окружающую суету.

И безуспешно высматривая среди айранитов черные крылья Данте…

Хэлириан, нагруженная древними символами, приземлилась на козырек перед входом в Храм в тот момент, когда из купола выстрелил яркий столб света, разрастаясь в мощный Щит, накрывший всю чашу долины над Андарионом. Тотчас на город спустились зеленоватые сумерки, и Хэл увидела, как аватары, цепочкой выстроившиеся на скалах, взмывают к самой границе купола, а потом слаженно разлетаются туда, где в Андарионе были выстроены сторожевые башни. Правильно, кто, кроме аватаров, знает, как лучше организовать оборону, пока еще есть время…

Над куполом с внешней стороны промелькнула огромная крылатая тень, и тотчас в том месте зеленоватое магическое «стекло» Щита окрасилось в ослепительно-рыжий цвет, как будто там вспыхнуло пламя. Хотя почему «как будто» – драконье пламя и вспыхнуло…

Младшая жрица нахмурилась, переводя взгляд с купола на суетившихся между белоснежными башнями айранитов – кто-то оставался оборонять город, кто-то, в основном дети под присмотром женщин, спешил в подземные укрытия Темного Крова, – когда огненные цветы на Щите начали расцветать один за другим, перекрывая золотисто-оранжевым пламенем ровное зеленоватое свечение купола.

Великое Небо, да сколько же там драконов?!

Тяжесть талисманов напомнила о себе, и младшая жрица метнулась внутрь Храма, чьи опустевшие коридоры говорили о беде лучше, чем что бы то ни было. Все жрицы уже, должно быть, собрались в центральном зале под самым куполом, где своим магическим резервом они питают кристалл, защищающий Андарион. Правда, кто знает, сколько они продержатся…

А когда Щит рухнет, айранитам будет уже не на что надеяться, только если Еваника не объявится. Очень хотелось верить, что она – истинная королева, потому что, если это не так, шансов у Андариона уже не будет. Хэлириан не знала, что послужило причиной столь яростной атаки драконов на город, но чувствовала, что на этот раз драконы просто так не улетят…

Из бокового коридора выскочила Алартиан, едва не сбив Хэл с ног. Волосы верховной жрицы были растрепаны, белое покрывало с плеч куда-то подевалось, в зрачках горело невиданное ранее оранжевое пламя, превратившее глаза Алартиан в колодца расплавленной лавы, а по ее крыльям словно пробегал огонь.

– Жрица, почему вы не в центральном зале вместе со всеми?! – изумленно воскликнула Хэл, останавливаясь и удивленно разглядывая Алартиан. – С вами все в порядке?

– Конечно, моя дорогая, – отозвалась Алартиан, проведя кончиком крыла по лицу, словно стирая что-то, и, когда она убрала его, на Хэл взглянули серые, без всяких оранжевых искр, глаза. – Сейчас в зале управляет моя заместительница, я же хотела отправиться за тобой, чтобы помочь перенести священные символы в один из наших тайников. Но вижу, что ты сама справилась. Ты молодец, Хэл. Идем со мной, я отведу тебя.

– Алартиан, я прекрасно знаю, где находится хранилище, мне кажется, что будет лучше, если вы присоединитесь к остальным жрицам, чтобы помочь им держать Щит.

– Присоединиться к ним, чтобы растерять всю мою силу, собранную с таким трудом во славу нашего принца? – По лицу верховной жрицы пробежала судорога, и Алартиан поспешно закрылась крыльями, словно отгораживаясь от окружающего мира. Но, когда она вновь заговорила, ее голос казался смущенным и встревоженным. – Прости, Хэл. Честно говоря, я немного боюсь, ведь все равно драконы рано или поздно проломят Щит, просто так они не улетят – слишком уж они ненавидят нас. Пожалуйста, пойдем в хранилище. Оставим там символы, и я со спокойным сердцем вместе с тобой вернусь в центральный зал, где мы попытаемся защититься. Хорошо?

– Конечно! – Хэлириан неуверенно улыбнулась и почти бегом последовала за верховной жрицей.

Похоже, Алартиан тоже страшно, как и самой Хэл, но это ведь не повод, чтобы не доверять той, которая заменила мать…

Коридоры привели их к хранилищу, находившемуся под фундаментом Храма и надежно защищенному. Алартиан прошептала короткое заклинание, и тяжелые двери буквально растаяли в затхлом воздухе подземелья, открывая вход в храмовую сокровищницу Андариона. Хэл, на ходу меняя ипостась, прошла внутрь и остановилась перед стойкой с темными доспехами аватаров, сделанными на женщину.

Доспехами воительницы Таль Синей Птицы, которые защищала от разрушения тонкая серебристая пленка заклятия безвременья.

– Верховная жрица, я узнала, кто является истинным королем, – наконец-то собравшись с духом, объявила Хэл, не отрывая взгляд от доспехов. – Вернее, это не король, а королева.

– Да что ты говоришь, дорогая? – вкрадчиво проговорила за ее спиной Алартиан, подходя ближе.

– Это Синяя Птица. Еваника. Понимаете, когда я пришла за талисманами, то увидела, что их кто-то брал в руки безнаказанно, и этот кто-то – не я. Значит, истинный король все это время был рядом. Я уверена, что это Еваника, лишь она одна из всех айранитов не знала, что только король или же Хранитель талисманов может коснуться священных символов, обретших силу, и не обжечься Небесным огнем. Я чувствую, что Еваника скоро вернется, она поможет нам и…

– А кто тебе сказал, что я об этом не знала?

– Что?

Хэл обернулась только для того, чтобы увидеть, как в грудь ей летит красновато-оранжевый огненный сгусток. Он отбросил младшую жрицу в сторону. Сумка со священными символами упала на пол, и корона выскользнула из нее, еле заметно сверкая прозрачно-синими гранями камня в ярком свете хранилища. Глаза верховной жрицы заволокло раскаленным блеском, превратив их в озерца расплавленного металла, а по лицу побежали мельчайшие шрамы, как от ожогов. Серебристо-сиреневые перья потемнели и утратили блеск, став грязно-серыми, словно их припорошил пепел. Алартиан ухмыльнулась и взмахнула правым крылом в сторону тихо стонущей на каменном полу Хэл, на груди которой багровел ожог от огненного пульсара.

– Синяя Птица недостойна стать правительницей Андариона, только принц Азраэл может быть нашим королем! Когда Андарион победит драконов с его помощью, наш народ позабудет об истинном короле, оставившем свой народ в час нужды, и коронует Азраэла! Трон не достанется чужачке, пусть и избранной Небесным Хрусталем! Никто и не узнает, что была истинная королева, в Андарионе будет существовать лишь король!

– Но я буду знать… – тихо прошептала Хэл, неверяще глядя на изменившуюся верховную жрицу. От Алартиан веяло безумием и обжигающим ветром клокочущей внутри ее силы пламени, которой она попросту не могла обладать.

– А кто сказал, что устранить тебя – проблема? Особенно сейчас? – Алартиан зловеще улыбнулась, и перед ней зажегся еще один огненный шар, только больше предыдущего.

– Я сказала! – раздалось от дверей, и оранжевый пульсар, улетевший на звук голоса, был поглощен бело-голубым сиянием.

Вот уж чего я не ожидала увидеть, так это верховную жрицу, уже почти поглощенную силой темного пламени. Похоже, что я все-таки ошиблась насчет Азраэла и все это затеяла именно Алартиан, стремясь возвести на трон именно принца, а не истинного короля. Я успела отвести оранжевый пульсар, метнувшийся в мою сторону, в последний момент, выставив перед собой магический Щит, который частично впитал энергию пульсара, так что в сторону скользнул уже почти безопасный тусклый светлячок, с треском разбившийся о каменную стену.

Изменившаяся Алартиан медленно повернулась ко мне, и я, едва взглянув в ее светящиеся недобрым огнем глаза, поняла, что сделать уже ничего нельзя – сила темного пламени, которую айранит держала в себе неизвестно сколько времени, уже прорвалась наружу сквозь заслоны ее разума и души и запустила свои когти в саму сущность верховной жрицы. Теперь Алартиан медленно растворяется в темном пламени, и рубеж, откуда еще можно было повернуть вспять, ею уже пройден.

Мне жаль тебя, жрица…

Я не знаю, зачем ты пошла на это – от любви к принцу, который не получит трона, или же от зависти к истинному королю, а может, была какая-то другая причина. Теперь уже сложно сказать. Для тебя уже нет пути назад, но есть еще шанс освободить тебя…

Шагнув вперед, я встала напротив верховной жрицы, от которой уже веяло жаром, как из кузнечного горна, и подняла левую руку, останавливая Лайлионна, с еле слышным скрежетом потянувшего из ножен меч.

– Здесь твой меч бесполезен – тут только магией справиться можно. Лучше позаботься о Хэл и Мицарель. Они остаются на твоем попечении.

Меч аватара скользнул обратно в ножны, и я вздохнула чуть свободнее.

Мы встретили Мицарель, когда уже бежали по одному из коридоров Храма. Моя родственница как раз торопилась нам навстречу, по-видимому собираясь то ли укрыться понадежнее, то ли, что более вероятно, присоединиться к защитникам Андариона. Увидев меня в компании аватара Лайлионна, она поначалу застыла, так удачно прикинувшись статуей, что я всерьез испугалась, не наложил ли на нее кто из-за угла заклинание обездвиживания, а потом с возгласом радости повисла у меня на шее. Ну, если я раньше предполагала, что крыльями нельзя с силой обнимать кого-либо, то в тот момент я осознала, как была не права. Мицарель меня едва не придушила!

Подруга отступила, только когда Лайлионн прохладным тоном напомнил, что, во-первых, мы торопимся, потому как враг уже у ворот, то бишь драконы над куполом, а во-вторых, еще полминуты – и одной Синей Птицей на этом свете станет меньше. Мы объяснили, что ищем доспехи воительницы Таль, которые, собственно, теперь уже мои, потому что лезть в драку в одном корсете без малейшей защиты глупо.

Вот тут-то Мицарель меня и удивила, заявив, что отведет нас в хранилище. На мой вопрос, а откуда она, собственно, знает, как туда попасть, Мицарель, таинственно улыбнувшись, ответила, что до замужества она была жрицей в этом самом храме, причем занимала довольно высокий пост с перспективой стать верховной жрицей. Но тут грянула любовь, за ней – свадьба, а замужние уже не могут служить в Храме, поэтому Мицарель с легким сердцем покинула свою обитель, сняла жреческое одеяние и зажила счастливой жизнью любимой и любящей жены.

До сегодняшнего дня.

Стоило мне только увидеть открытое хранилище и услышать голос верховной жрицы, в котором мне почудился треск пламени, как до меня дошло, что я ошиблась насчет принца. Правила бал Алартиан, засылая Измененных в Алатырскую гору…

– Ты все-таки вырвалась из горы драконов. – Верховная жрица ухмыльнулась, перекатывая в ладонях потрескивающий и разбрасывающий вокруг себя искры огненный шар, озаряющий ее изменившееся лицо оранжевыми отблесками. – А я-то надеялась, что после того, как Шайджен разнес вдребезги их кладку, тебя там раздерут в клочья вместе с твоей подружкой-полукровкой. Кстати, а где же твоя ненаглядная полуэльфийка? Что-то я ее не вижу. Неужто ее драконы случайно по полу размазали?

– Даже не надейся. – Я мрачно улыбнулась, сверкнув клыками. – А вот тебя я сейчас точно размажу. Сила-то у тебя есть, но пользоваться ею ты так толком и не научилась. Что поделать, уворованная мощь – это не твоя собственная, в руки дается легко, а вот контролируется крайне неохотно.

К сожалению, на этом месте обмен мнениями прекратился, поскольку Алартиан, не дожидаясь, пока я скажу еще что-нибудь, не менее доброе и милое, запустила в меня пульсаром, который до того небрежно крутила в руках. Уклониться в сторону я не рискнула, помня, что за спиной у меня находятся Лайлионн и Мицарель, поэтому навстречу сгустку пламени рванулся мой собственный, бело-голубой.

От столкновения двух пульсаров, благополучно развеявших друг друга, во все стороны плеснуло горячим ветром, прокатившимся по телу нагретым одеялом и взметнувшим волосы от лица. Краем глаза я заметила, как аватар и Мицарель по широкой дуге огибают нас с Алартиан, приближаясь к неподвижно лежащей на каменном полу Хэл, и чуть-чуть расслабилась. Теперь можно колдовать от души, не волнуясь за то, что друзей заденет шальным заклинанием верховной жрицы, направленным на меня.

Уже легче.

Я сощурила глаза, отмечая, что мир вокруг в очередной раз приобретает невероятную четкость, и метнулась к Алартиан, разворачивая в руках бешено вертящуюся спираль заклинания Элариэль, которое я едва удерживала, не давая огненной волне разойтись во всю мощь. Верховная жрица, едва увидев переливающуюся ослепительным бело-голубым светом спираль, выстреливающую в воздух жгучие плети огня, побледнела, и навстречу мне пролилась чистая сила рыже-алого пламени, не сформированная даже в хоть какое-то подобие заклинания и оттого еще более опасная.

И уклониться я не успела, с головой ухнув в эту обжигающую силу, одновременно сбрасывая заклинание Элариэль на верховную жрицу. Я замкнула его таким образом, что пылающая жаром концентрическая огненная волна узким столбом закружилась вокруг Алартиан, обращая ее в мельчайший пепел. Не будет красочной битвы двух магов, потому что если сила обоих хлещет через край, то все обычно заканчивается быстро и жестоко. Только ученики или сражающиеся с явно уступающим противником волхвы могут позволить себе показуху в виде пляшущих в воздухе молний, громовых раскатов и прочих эффектов. Когда идет бой не на жизнь, а на смерть, как правило, все происходит стремительно – недолгая проверка мощи противника, оценка его способностей, а потом все решается за секунды. Кто успеет быстрее сплести смертельное заклятие и метнуть его в противника, уничтожив последнего до того, как он ответит не менее мощным и убийственным заклинанием, тот и выжил. И оканчивается такой бой меньше чем за пять минут. Все просто и жестоко.

Этот случай не стал исключением, только вот я тоже не успела…

Меня хватило лишь на то, чтобы окружить себя тончайшей серебристой пленкой защиты, которая таяла в коконе рыжего пламени быстрее, чем льдинка на червеньском солнце. Когда она исчезнет, то меня охватит огонь, и всего-то останется горстка пепла в закоптелом круге на каменном полу…

Я подняла глаза и сквозь мечущиеся языки пламени заметила, что рядом с Хэлириан что-то сверкнуло голубоватым светом. Тотчас моя защита стала крепнуть, оттесняя и поглощая огненный кокон, да так быстро, что я только диву давалась. Еще несколько секунд красноватое сияние темного пламени сопротивлялось, потом вдруг исчезло, а я обнаружила, что нахожусь в чем-то наподобие голубоватого кристалла с едва мерцающими гранями.

Интересно, кто умудрился построить вокруг меня такую защиту, неужели Мицарель? Да нет, она тоже смотрит округлившимися от удивления глазами, кажется, совсем забыв про Хэлириан, которая, лежа на коленях подруги, почему-то слабо улыбается. Лайлионн вообще застыл неподвижной статуей неподалеку, положив правую ладонь на пояс и взирая на меня с абсолютно непередаваемым выражением на лице.

Я недоверчиво коснулась рукой прозрачных граней странного кристалла, выросшего буквально из ниоткуда, и он почти мгновенно осыпался тающими в воздухе сверкающими льдинками. Вот уж действительно – неожиданность за неожиданностью.

– Хэл!

Я подбежала к лежащей на полу подруге и осторожно отвела крыло Мицарель в сторону, которым она закрывала обширный ожог на груди младшей жрицы. Беглый осмотр показал, что опасности для жизни нет, да и для здоровья тоже – с такой регенерацией, как у айранитов, от этого повреждения у Хэлириан и следа остаться не должно… Если, конечно, мы переживем всю эту катавасию с драконами.

– Жить будешь, подруга.

– Но не хорошо и не долго, – слабо отозвалась Хэлириан, потом помедлила и склонила голову. – Ваше величество…

– Хэл, тебя что, еще и по голове стукнуть успели? – изумилась я, но осеклась, глядя на то, как аватар Лайлионн торжественно опускается на одно колено, склоняя темноволосую голову и прикладывая правую ладонь к сердцу. Мицарель тоже склонила голову, не поднимая на меня глаз. – Народ, вы что, сдурели?!

Честно говоря, я перепугалась. Ладно, Хэлириан раненая, мало ли что ей почудиться могло, ну, может, Мицарель ей подыграла, дабы больная не волновалась почем зря, но вот чтобы аватар по доброй воле преклонил передо мною колена… Я повторила попытку выяснить, в чем же дело, протянув руку к Хэл, как к первой поднявшей эту тему, и легонько взъерошив черные волосы, в беспорядке обрамлявшие побледневшее лицо с чуть заострившимися чертами, отчего огромные зеленые глаза казались еще больше. Так, теперь главное говорить ла-а-а-а-а-асково…

– Хэлириан, солнышко, что это все означает? А то тетя Ева ни черта не понимает.

– Еваника, подай мне, пожалуйста, вон ту корону, – вместо объяснения попросила Хэл.

Желание больной – закон, поэтому я, оглядевшись, подобрала с каменного пола тот самый венец из темного металла с прозрачным синеватым камнем и протянула его Хэлириан.

– Вот эту?

– Еваника! – торжественным тоном объявила Хэл и даже слегка приподнялась на локте, но бдительная Мицарель уложила ее обратно. Правильно, нечего вставать с такими ожогами. – Ты держишь в руках корону истинного короля Андариона. К твоему сведению, взять ее в руки могут только два айранита на свете – Хранитель, которым являюсь я, и тот, кого Небесный Хрусталь сочтет достойным править нашим народом, то есть истинный король. Остальных обожжет Небесный огонь, то есть корона попросту раскалится добела.

Мамочки, и ЭТО я надевала на голову?! Как только шевелюры не лишилась вместе со всем остальным…

– Еваника, – подключилась Мицарель, – то, что ты спокойно держишь эту корону в руках, означает, что ты… вы и есть наша истинная королева, которую мы искали. Поэтому вам все-таки стоит принять это, поскольку только вы сможете пробудить древнюю силу священных символов и сохранить Андарион.

– Так, у меня с вами крыша поехала… – Я тяжело вздохнула, машинально прислоняясь лбом к прохладному металлу короны, все еще зажатой в руке. – Не могу я быть королевой, ошиблись вы.

– Тем не менее это так, ваше величество, – тихо ответила Хэлириан, но умолкла под моим мрачным взглядом.

– Если еще хоть кто-нибудь из присутствующих назовет меня на «вы» или «ваше величество», то я все бросаю и лечу разбираться с Аранвейном, как есть, а вы ищите своего истинного короля в другом месте. Ясно?

Молчание – знак согласия, поэтому я, довольно небрежно положив корону обратно на пол, встала и, подойдя к аватару, несильно потянула его, вынуждая подняться на ноги. Я уже хотела попросить помочь мне отыскать доспехи Таль, когда снаружи что-то басовито загудело, словно толстая струна, а потом раздался несильный хлопок, и тотчас здание Храма содрогнулось, словно в него попали чем-то крайне тяжелым.

– Все, Щита больше нет, – обреченно пробормотала Хэлириан и вдруг посмотрела на меня с таким выражением, что мне стало не по себе.

В ее светло-зеленых глазах плескалась безумная надежда, что я каким-то чудом все исправлю, что все будет хорошо, потому что сейчас истинная королева воспользуется силой, заложенной в священные символы, и с Андарионом будет все в порядке.

Да, еще знать бы, как этим всем пользоваться, судя по всему, инструкции к талисманам явно не прилагалось…

Снаружи опять что-то прогрохотало, и я обратилась к Мицарель:

– Так, где у нас доспехи моей давно почившей родственницы? Лететь на битву в моем нынешнем виде – сами понимаете…

– Да вон они. – Мицарель махнула крылом в сторону матово-черных доспехов, разложенных на специальной подставке, серебристое сияние вокруг которых почти сразу потухло. – Только тебе поторопиться надо.

– Да знаю я! Лайлионн, помоги облачиться, а то я сама с этими железками провожусь невероятно долго. Андарион успеет в руины превратиться, а я только буду застежки прилаживать!

Ой, лучше бы я это не надевала!

Когда на меня споро натянули нечто вроде стеганой плотной куртки черного цвета, завязав шнурки на шее и у крыльев, я перенесла это нормально, но Лайлионн принялся возиться с нагрудником с явно женскими очертаниями – вот тогда-то я и забеспокоилась. Шум снаружи тоже подгонял, поэтому я нервничала, все время порываясь плюнуть на обмундирование и немедленно лететь к драконам, но аватар очередным рывком останавливал меня, сосредоточенно прилаживая все застежки на доспехе. Особенно долго он возился там, где нужно было прикреплять отдельную пластину между крыльями, защищавшую спину. Наконец он от меня отстал, и я принялась самостоятельно прилаживать поножи из того же темного металла, который был легче обычной стали раза в три. Когда же дело дошло до наручей, аватар помог мне затянуть только правый, а левый остался лежать на подставке.

– А с левым что не так? – поинтересовалась я.

– Полагаю, тебе следует надеть другой.

Он кивнул на Хэлириан, которая вытащила из сумки, валявшейся рядом с ней, широкий браслет, нет, наруч с причудливыми узорами. Кажется, его я видела вместе с остальными символами в той самой нише.

– Но он же мне безнадежно велик! – попыталась слабо возмутиться я, но браслет взяла.

Оказалось, в доспехах воительницы Таль двигаться довольно удобно, правда, поначалу мешала непривычная тяжесть на плечах, но вскоре я перестала ее замечать, увлекшись попытками застегнуть тяжелый браслет на левой руке. Мне это благополучно удалось, и вот тогда-то я удивилась по-настоящему – казавшийся чересчур большим браслет был отлит будто на меня и принес с собой какое-то непонятное успокоение.

Я глубоко вздохнула и покосилась на шлем, покоившийся на подставке.

– Ну уж нет, это ведро я на голову ни за какие коврижки не надену!

– А тебе и не надо, – с усмешкой сказал Лайлионн. – Короны будет вполне достаточно.

– Убить бы тебя, да некому.

– Не получится.

Вот уж точно – не время…

Я потянулась за своим мечом в наспинных ножнах, который сняла перед тем, как надевать доспехи, но рука застыла на полпути. Рядом с Хэл лежал другой меч, наполовину выскользнувший из старых, потертых ножен. Он притягивал мой взгляд идеальным, темным, отполированным до зеркального блеска лезвием, по которому вилась тончайшая гравировка-перо. Неужели это тот старый меч с иззубренным и потускневшим клинком, который я видела?

– Это твой меч, Еваника, меч истинного короля.

– Глупость какая! – рассеянно ответила я, берясь за оплетенную кожей рукоять, которая легла в ладонь, как влитая.

Ладно, леший с вами, но меч и впрямь хорош!

Лайлионн сноровисто подобрал с пола ножны и прицепил их к моему поясу, а я все смотрела на свое отражение в темном лезвии. Синие с белыми кончиками волосы, бледное лицо, огромные глаза. Будто бы я – и одновременно кто-то еще…

Снаружи раздался очередной взрыв, что-то загрохотало, и все хранилище сотряслось до основания. Кажется, в Андарионе что-то рухнуло…

– У нас нет времени, Синяя Птица, – серьезно напомнил Лайлионн, выпрямляясь рядом со мной и глядя на меня сверху вниз.

Я кивнула и, подняв корону с пола, надела ее на голову так, что изгиб обруча с прозрачно-синим теплым камнем пришелся аккурат между бровей. Почти неощутимый венец, напоминающий о себе только легким покалывающим теплом.

– Мицарель, позаботься о Хэл.

– Да, моя королева… Еваника.

Лайлионн выскользнул из хранилища, и я, вложив новообретенный меч в ножны на поясе, поспешила вслед за ним, туда, где танцевало драконье пламя и слышались взрывы и грохот падающих белых башен…

ГЛАВА 18

Кажется, дела обстояли даже хуже, чем я предполагала. Когда я вылетела вслед за Лайлионном из Храма, мне поначалу показалось, что мы попали в какое-то другое место, явно отличающееся от Андариона. Черный дым столбами поднимался от двух горящих сторожевых башен и от десятка жилых строений поменьше, кое-где мелькали оранжевые сполохи выдыхаемого драконами пламени, а в небе постоянно то мелькали небольшие крылатые фигурки айранитов, то проносились драконы, поливающие пламенем все внизу.

Страшно осознавать, что война пришла в твой дом и сейчас крушит все, что тебе дорого.

На несколько секунд я зависла в воздухе, хлопая крыльями и пытаясь хоть как-то осмотреться, когда сильный толчок в плечо сбил меня в сторону. Возмутиться я даже не успела, потому что по тому месту, где я только что довольно беспечно парила, прошел обжигающий вал драконьего пламени, который испепелил бы меня, несмотря ни на что. Потому что это был не предупредительный огненный плевок, а полноценный боевой выдох, после которого не остается ничего живого. Лайлионн, так удачно выбивший меня из-под обстрела, встряхнул меня за плечо и проорал в лицо, перекрывая грохот рушащихся построек:

– Еваника, хватит считать драконов – их и так слишком много! Не зевай, королева у нас одна и она позарез нужна Андариону!

– Все, хорош на меня орать! – рявкнула я в ответ, только что клыками не щелкнула, разозлившись и на себя, и на окружающих.

Лайлионн скептически ухмыльнулся – шлем он оставил где-то в хранилище – и склонил голову в знак повиновения. Да пошло все куда подальше, мне это надоело!

Я круто развернулась и, выхватив полыхнувший серебристым отблеском темный клинок, скользнула вниз, сквозь черный дым и воздушные потоки, огибая горящие башни и поминутно облетая аватаров с мечами наголо и айранитов, спешащих то ли в убежища, то ли на уцелевшие сторожевые башни. Внезапно из дымного облака прямо на меня вылетел изумрудно-зеленый дракон и сразу же распахнул пасть с внушительным набором клыков, вбирая воздух для огненного выдоха. Щаз, разбежался!

Уклонившись в сторону, я перехватила меч и пошла на таран, набирая все большую скорость, словно собиралась влететь дракону прямо в пасть. Тот, по-видимому, решил точно так же, но с сумасшедшими айранитами спорить – себе дороже, поэтому он попросту гостеприимно распахнул пасть еще шире, и навстречу мне ринулась струя голубоватого пламени, окрасившегося в ярко-желтый цвет только при соприкосновении с каменной стеной невысокой башенки, находившейся аккурат за моей спиной. Башня весело заполыхала, а я, успев в последний момент подняться над пламенем, нахально пролетела над драконьей головой, на прощание снеся ему полгребня древним мечом. Как ни странно, гребень, который обычно не поддавался хорошо заточенному топору из гномьей стали, отлетел как миленький, обеспечив изумрудного дракона на ближайшие двести лет оригинальной новомодной стрижкой. К сожалению, клиент моих стараний не оценил и, прикинув ущерб, оскорбленно взревел и попытался выловить меня, клацнув челюстями, как собака. Не поймал, разочаровался еще больше и пришел к выводу, что столь наглые айраниты не имеют права на жизнь. Вообще-то он мог меня поймать, да только падающая башня помешала. Я-то успела пролететь под ней, когда она уже опасно накренилась, а дракон нет. Не знаю уж, что ему там прищемило обломками, но завывал он истово… Останавливаться и разворачиваться я не стала – мне нужно было найти кое-кого в этом полыхающем аду, а если по дороге я еще наткнусь на Аранвейна, то это вообще будет замечательно!

Впереди, на одной из уцелевших сторожевых башен, мелькнули багряные крылья – неужто Азраэл? Теперь, когда выяснилось, что темным пламенем была поглощена именно Алартиан, мир ее праху, можно не волноваться за принца. Я сложила крылья, по широкой дуге уходя вниз, туда, где айраниты под руководством Азраэла наводили огромный арбалет с полуторасаженными болтами на одного из драконов, в этот момент воодушевленно поливающего огнем город с высоты драконьего полета. Ой, а достанут ли?

Подлетев ближе, я услышала, как Азраэл, перекрывая грохот сражения, раздает приказы направо и налево, а потом уловила занимательную фразу:

– И где же ваш истинный король, которого вы так ждали? Сейчас, когда необходима сила древних талисманов? Судьба так и не привела его в Андарион в час нужды, а когда он придет, от нас могут остаться всего лишь воспоминания и остывшие руины!

– Азраэл, успокойся. Мы выстоим или же уйдем с честью, но не проклиная того, кто не знает о своей судьбе.

А вот второй голос я узнала бы из тысячи, различив даже сквозь рев пламени и боевые кличи, сквозь войну.

– Данте-е-е-е! – не своим голосом закричала я, пикируя прямо на площадку и привлекая к себе всеобщее внимание.

Не знаю, что подумали айраниты, когда на них с диким воплем понеслось нечто в доспехах с растрепанными синими волосами и с короной истинного короля на голове, но аватар с черными крыльями вздрогнул, как от удара, и едва успел подставить руки, чтобы изловить меня по приземлении, поскольку эту процедуру на большой скорости я так и не освоила. Не помню, в какой момент приземления я успела забросить меч в ножны на поясе, помню только, как я обняла Данте, все еще находясь у него на руках и тихо шепча только два слова:

– Я вернулась…

Ведущий Крыла наконец-то поставил меня на каменную площадку и, сорвав с себя шлем, изумленно вглядывался в мое лицо. Его взгляд скользнул по короне, каким-то чудом удержавшейся на моей бедовой голове во время всех пируэтов в воздухе, по поблескивающему наручу на левой руке, по рукояти древнего меча, находившегося в ножнах… И вдруг Данте опустился на одно колено и склонил голову. Я вздрогнула и подалась назад.

– Королева…

Я беспомощно оглянулась – айраниты на смотровой башне склонили головы, только Азраэл смотрел на меня черными зеркалами глаз, в которых невозможно было прочитать ни единой эмоции. И ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он медленно, словно через силу, поклонился мне, опираясь на странное оружие, похожее на алебарду.

Так, пора брать дело в свои руки. Я откашлялась и воззвала:

– Данте, прекращай эти церемонии, не до того сейчас! Азраэл, продолжай командовать, у тебя это прекрасно получается, и вообще – вы в военном деле лучше меня разбираетесь, поэтому продолжайте в том же духе, а я полетела!

– Куда? – спокойно поинтересовался Данте, поднимаясь с колена и все еще держа шлем в руках.

– Как обычно – в самое пекло, – охотно ответила я, выхватывая меч из ножен, и тряхнула волосами, отбрасывая их с лица. – Найду драконьего царя и немного пообщаюсь с ним – мы один разговор еще в Алатырской горе не закончили.

– Значит, я с тобой, – сказал Ведущий Крыла, вытаскивая из ножен свой неизменный двуручник.

Черные с серебром глаза чуть озорно блеснули, когда Данте улыбнулся, сверкнув клыкастой улыбкой. Я не замедлила ответить ему тем же и, отсалютовав клинком айранитам, уже возившимся с арбалетом, взлетела с башни как можно выше, выискивая в клубах дыма и отсветах пламени серебристый отблеск драконьей чешуи.

– Думаешь, он захочет с тобой разговаривать? – Данте, занявший позицию слева от меня, настороженно огляделся по сторонам, и его глаза в прорезях шлема-маски вновь затянуло вселенской тьмой.

– Ему придется, я буду очень настаивать, – мрачно ответила я, уклоняясь от прошедшей совсем рядом обжигающей струи пламени. – Все, надоело мне это! Данте, держись подальше, не знаю, как и что сработает и сработает ли вообще, но я не хочу тебя задеть!

Я взвилась еще выше, держа меч над головой и чувствуя, как стремительно нагревается Небесный Хрусталь, врезанный в корону из переплетенных металлических перьев. Ну же, королева я или нет? По крайней мере, сейчас узнаем… Я раскрыла крылья и краем глаза успела заметить, как по синим перьям пробегают сотни голубоватых искорок. Несколько секунд – и они оделись бело-голубым пламенем, не обжигающим, а приятно согревающим и придающим какую-то невероятную уверенность в себе. Рукоять меча в руках нагрелась, а само лезвие заполыхало так, словно отражало свет солнца. В глазах на миг потемнело, а потом я увидела все словно сквозь воду – очертания мира расплылись, и одновременно все вокруг замедлилось, словно само время приостановило свой ход.

Я глубоко вдохнула…

И с головой окунулась в древнюю силу талисманов, что уже ворочалась у меня внутри, словно разбуженный зверь, которого стоит только спустить с цепи, дать ему свободу – и тогда будет возможно все…

Невероятный, невозможный танец на лезвии меча. Когда жизнь и смерть разделяются лишь тонкой гранью силы, на острие которой ты и балансируешь. Один неверный шаг – и дальше только долгое падение в небытие, а следом за тобой обрушится и освобожденная магия, которую некому будет контролировать. Как зверь, лишившийся любимого хозяина, она будет крушить и уничтожать все вокруг, пока не выдохнется и не уйдет туда, откуда была призвана. Но пока существует зыбкая нить, связавшая душу заклинателя с призванной силой, она будет служить верно. Преданно. Неистово.

Я простерла руки над бесконечной синевой этой беззвучной, безмолвной силы, погладила ее призрачными пальцами, давая ей привыкнуть ко мне, к моей душе, чтобы она отозвалась на мой зов сразу же, без промедления.

Туманное озеро всколыхнулось, пошло неощутимой рябью.

– Я здесь, и я призываю тебя.

Призрачная синева забурлила, поднимаясь вверх толстыми жгутами силы, свивающимися в нечто огромное, пока еще бесформенное, но ждущее.

– Ты избрала меня своей хозяйкой, и сейчас я прошу тебя прийти по моему зову.

Озеро словно вздохнуло, обволакивая меня успокаивающим теплом, уплотняясь и одновременно уменьшаясь в размерах, становясь похожим на меня.

– Пусть тьма и свет, живущие в моей душе, станут твоим светом и тьмой.

Развернулись синие крылья за спиной, искры пробежали по очертаниям тела. Прозрачная рука потянулась ко мне, раскрыв ладонь. Короткие волосы танцевали в безветрии, как живые, закрывая ЕЕ лицо.

– Пусть уйдут за грань восставшие против нас.

Тонкие, но ощутимо сильные пальцы переплелись с моими. ОНА подняла голову, вглядываясь в меня синими озерами вместо глаз.

– Я – твой друг и твой враг. Я – твое благословение и твое проклятие. Я – твоя свобода и твои оковы.

Я вздрогнула, но не отступила, глядя на НЕЕ. А у НЕЕ было мое лицо, словно я смотрелась в зеркало.

– Мы – едины, и ныне я призываю тебя освободиться и восстать из мрака забвения!

ОНА подалась вперед, обнимая меня за плечи…

Мир в моих глазах словно подернулся голубым полупрозрачным льдом, в котором застыли черные клубы дыма, драконы и айраниты, полыхающие башни и зеленоватые разряды молний и защитных куполов. Я огляделась, изумляясь своему спокойствию, если не сказать бездушности, и взгляд мой, как магнитом, притянуло к одной-единственной цели – серебряному с черным гребнем вдоль хребта дракону, зависшему над Снежным дворцом.

Голубоватый лед подернулся частой сетью трещин, хрустнул и осыпался невидимыми осколками. Время потекло своим ходом, только вот теперь по рукам моим, сжимающим древний меч, стекали яркие капли бело-голубого сияния. Краем глаза я увидела, как Данте подался назад, и тотчас камень в короне вспыхнул ослепляющим светом.

– Аранвейн!

Крик раскатился над чашей чадящей горной долины, пробежав удушающей лавиной по каждому живому существу в Андарионе. Серебряный дракон, уже готовый выдохнуть пламя на крышу Снежного дворца, развернулся в воздухе и прянул широкими кожистыми крыльями, словно отшатнувшись.

Увидел, узнал и скользнул ко мне серебристой тенью, кое-где украшенной темными росчерками крови – похоже, кто-то из аватаров успел обзавестись заговоренными клинками. Но, честно говоря, я бы не стала обольщаться на этот счет – мелкие царапины разве что раззадорили драконьего царя, но никак не ослабили.

– Синяя Птица! – Рык был достойным ответом моему усиленному магией голосу. – Вот уж не подозревал, что ты выберешься из Алатырской горы. Похоже, на этот раз я ошибся – ты хорошо замаскировалась, королева, даже я купился.

– Я не маскировалась, я и сама не знала, – ответила я и, опустив сверкающий меч, зависла в воздухе, размахивая крыльями с удвоенной частотой. Конечно, зависнуть неподвижно было бы намного эффектнее, но на такой высоте левитация не сработает. – Аранвейн, останови свой народ, прекрати войну! Я нашла виновную, и она понесла достойное наказание. К чему дальше проливать кровь? Вы же мудрый народ, зачем уничтожать невинных?

– Остановить мой народ, чтобы ты спустя время овладела всей силой истинной королевы и ответила на удар ударом?

– Я так не поступлю! – возмутилась я.

– Что стоит слово айранита?! – рыкнул Аранвейн, закладывая круг в воздухе около меня, как хищник кружит рядом с беспомощной жертвой. Замерзшие озера серебристых глаз, перечеркнутые трещинами вертикальных зрачков, уставились на меня. – Истинная королева может быть только одна…

– Но драконий царь тоже только один, – тихо ответила я, поудобнее перехватывая меч.

– Тогда к чему разговоры?

Я едва успела выставить перед собой меч, разделяя сплошной поток драконьего пламени, обогнувший меня с двух сторон взбесившимися реками огня. Тоненькая, словно хрустальная пленка окутала меня мерцающим коконом, отражая жар пламени, когда поток оборвался так резко, словно его преградили плотиной. Я открыла глаза, которые зажмурила, чтобы не ослепнуть от яркого сияния, и с изумлением уставилась на пустое пространство перед собой. Дракона не было. Куда он деться-то успел?

Ответ пришел сверху – вначале на меня упала тень, отбрасываемая драконом, а следом за ней на меня спикировал и сам хозяин этой тени, крайне гостеприимно распахнув пасть и скаля клыки в явно не радостной улыбке. Я метнулась в сторону, уходя из-под удара, но все-таки шипастый кончик драконьего хвоста чиркнул по доспехам, выбив искры и оставив на темном металле глубокую царапину, к счастью не сквозную.

Клинок в руке ощутимо завибрировал, словно недоумевая, почему хозяйка никак не пустит его в ход. Небесный Хрусталь нагрелся, расплескивая лучистое сияние, и атакующий серебряный дракон словно натолкнулся на невидимую стену, беспомощно раскинув в воздухе широкие кожистые крылья. И я знала, что стоит мне захотеть – и купол вокруг дракона сожмется, перемолов тому кости в щепу, раздавит и отбросит в сторону, как тряпичную куклу.

…Если война – то без правил. А если победа – то любой ценой. Но любой ли?..

– Хватит! – Я тряхнула волосами, опускаясь на мощеную площадь перед уцелевшим таки дворцом и утягивая за собой Аранвейна, заставляя того приземлиться.

– Ты действительно наша королева! – Над моей головой раздалось хлопанье крыльев, и рядом со мной опустился Азраэл. Доспехи принца, равно как и его глефа, были покрыты темной кровью с резким, характерным для драконьей запахом. – Посмотри наверх!

Я послушно задрала голову и увидела, что битва остановилась – драконы перестали жечь все вокруг и тревожно кружили над дворцовой площадью, не нападая на айранитов, но и не позволяя им приблизиться к себе. В глазах пойманного в магическую ловушку серебряного дракона полыхнула ярость, но он не шевельнулся. В самом деле – зачем мучиться? Минут через пять заклинание уже не сможет его удержать, так что если что-то делать, то делать сейчас.

– Убейте его, королева, и драконы проиграют. Без своего царя они какое-то время будут беспомощны.

– Азраэл, не замечала я за тобой раньше такой кровожадности, – холодно ответила я, подходя к спеленатому заклинанием Аранвейну и убирая меч в ножны. Остановилась рядом с удлиненной мордой дракона и заглянула ему в глаза. – Ну и до чего мы с тобой докатились? Я понимаю, тяжело потерять детей, но это не повод, чтобы убивать невинных. Вы, драконы, олицетворение мудрости и справедливости… Да, есть закон «око за око», но не пора ли остановиться и оглядеться по сторонам? Виновные наказаны, что дальше? Может, все-таки договоримся?

Аранвейн шумно вздохнул и опустил голову.

– Попробуем, – буркнул он.

– Попробуем, – согласилась я, развеивая заклинание.

Айраниты, столпившиеся за моей спиной, в едином порыве подались назад, когда дракон с хрустом потянулся, раскрыв кожистые крылья, и звучно клацнул зубами. Оглядел площадь свысока и вдруг запрокинул голову, издавая утробный рев, от которого содрогнулась мостовая, а где-то в горах, если судить по звуку, сошла лавина.

Драконы, кружившие над Андарионом, принялись разлетаться, один за другим скрываясь за горными хребтами. А я наконец-то разглядела так и не пожелавшего улететь рубинового дракона, который продолжал нарезать круги над городом.

– Если я не ошибаюсь, там не только мой Страж, но и твоя подруга, – оскалил клыки драконий царь, складывая крылья. – Лети уж, встреть. Наговориться мы еще успеем. Переговоры – дело долгое, за пять минут на ходу не решаются.

– Ритан! Вилья! – радостно заорала я, различив на драконьей спине машущую рукой подругу, и стрелой взмыла в небо под сдавленный смешок Аранвейна.

Ну, теперь-то можно успокоиться – раз уж они живы и невредимы, значит, все точно наладится!

Кажется, я уже не раз говорила, что накаркать неприятности у меня получается как нельзя лучше. Этот раз тоже не стал исключением – из клубов дыма от все еще горящей башенки прямо на меня почти бесшумно вылетела Йергаль, чешуя которой сверкнула в лучах утреннего солнца начищенной до блеска медью. Мелькнула раззявленная пасть, плеснуло потоком горячего ветра… и что-то с силой ударило меня в плечо, убирая с пути разъяренной драконицы.

Данте!

Он успел ускользнуть от прокатившегося в воздухе вала огня, но драконица, извернувшись, хлестнула тяжелым чешуйчатым хвостом, как плетью, с силой ударив по жалобно заскрипевшим доспехам аватара так, что его отбросило на несколько саженей в сторону.

Я с ужасом проследила за тем, как Данте, кувыркаясь в воздухе, будто птица с подбитым крылом, рухнул вниз, откуда до меня донесся звон доспехов, ударившихся о камни мостовой. Я не могла даже толком закричать, так и зависла в воздухе, не имея мужества, чтобы приземлиться и проверить, что с ним…

Одно черное крыло под неестественным углом торчало вверх, словно бросая вызов небесам, второе же безжизненно распласталось по мостовой. Доспехи аватара на спине, там, куда пришелся удар драконьего хвоста, были пробиты насквозь, и края разошедшегося металла поблескивали на солнце. Длинные черные волосы, спутавшиеся и кое-где слипшиеся от крови и пота, полностью закрыли лицо, так что непонятно было, жив ли Данте вообще.

После удара драконьим хвостом и рухнув с высоты в полдесятка саженей?

Нет.

Я медленно, как во сне, спланировала вниз, приземлившись в десятке шагов от неподвижно лежавшего Данте. Так и не решившись подойти ближе, я просто стояла и смотрела, как свежий ветер шевелит кончики перьев на изломанных крыльях, играет черными, чуть отливающими синевой волосами. Глаза нестерпимо защипало, а потом щекам стало горячо от обжигающей влаги, стекающей к подбородку…

– И все-таки из тебя вышла ничтожная королева, – раздался за моей спиной голос Азраэла, а мгновением позже грудь пронзило резкой, ошеломляющей болью.

Во рту моментально появился соленый привкус крови, чуть отдающий железом. Я изумленно уставилась на кончик лезвия глефы, пробивший насквозь добротные доспехи и хищно поблескивающий окровавленной темной сталью – он смахивал на изогнутый нарост, невесть как появившийся у меня на груди. Кончики пальцев моментально онемели, а попытка вздохнуть отозвалась режущей болью, словно легкие набили битым хрусталем. Ноги у меня подкосились, и я рухнула на мостовую, отрешенно взирая на происходящее.

Какие-то крики, смешанные с ревом… Глефа, со смачным чавканьем выдернутая из моей груди… Рваный, клокочущий хохот, и полыхнувшая вспышка пламени.

А потом все отодвинулось куда-то далеко, словно отгородившись прочной стеной. Кто-то перевернул меня на спину так, что перед глазами возникло невыносимо яркое, бесконечно далекое небо, все еще затянутое остатками дыма, который ветер уже сносил в сторону. Мелькнули льдистые драконьи глаза с вертикальным зрачком на человеческом лице, а потом я увидела…

…Мальчик лет двенадцати сосредоточенно читает какую-то старинную книгу. Темно-русые, коротко остриженные волосы, карие глаза, простое, но вместе с тем запоминающееся лицо. Косой луч солнца лежит на полированной крышке стола из светлого дерева, отбрасывая на стену солнечный зайчик. Одежда на мальчике темная, но свободного, струящегося покроя, который принят у эльфов.

Ребенок вздрогнул и, оторвавшись от книги, внимательно посмотрел на меня…

– Еваника, не смей уходить, слышишь?!

А зачем оставаться? Ведь мне уже совсем не больно… Только холодно…

…Сумрачная, укрытая туманным покрывалом Грань между жизнью и смертью. В первый раз я попадаю на нее, в первый раз вижу ее границы так четко. И озеро, подернутое прозрачным льдом, – или же это такая гладкая поверхность? Кто знает? Легкий призрачный ветер взметнул волосы, захватил их в прозрачные ладони и тихонько погладил. Неощутимо почти. Словно зазывая вслед за собой.

Плеснуло золотом, мелькнула льдистая поверхность завораживающих драконьих глаз. Туман над озером возмущенно всколыхнулся, свиваясь в причудливые петли, как не вовремя разбуженная змея, только что не зашипел. Туманные нити потянулись к моим ногам, обвивая и утягивая за собой. Я не сопротивлялась, поглаживая так и льнущую к полупрозрачным ладоням дымку, как верную собаку.

Бестелесный, но невероятно звучный голос, принадлежащий кому-то еще, чьи глаза напоминали бесконечное звездное небо, разлился над озером, всколыхнув беззвучную поверхность и разогнав туман всего лишь одним-единственным словом:

– Возвращайся…

Вернусь…

ЭПИЛОГ

– Ну, дурында, перепугала ты нас тогда! – хмыкнула Вилька, помогая Мицарель натягивать на слабо сопротивляющуюся меня платье, предназначенное для коронации.

Я страдальчески вздохнула, предпочитая поменьше шевелиться и молясь, чтобы весь этот бардак поскорее закончился.

Когда я потеряла сознание, Аранвейн отогнал от меня всех желающих помочь, и занялся мною лично. Не знаю, чего он там умудрился наколдовать – все-таки в драконьей магии я полный бездарь, но результатом сего действия стало то, что рана моя затянулась в кратчайшие сроки, не оставив на память о себе даже шрама, что и к лучшему. Правда, Вилька говорила, будто Аранвейн костерил меня так, что окружающие только диву давались, а пока он возился со мной, Ритан, сменив ипостась на человеческую, занялся Данте, который оказался очень даже жив – все-таки ипостась айранита сделала свое дело, – у аватара было сломано крыло и несколько ребер, но в целом он был в относительном порядке.

Аранвейн и Ритан улетели неделю спустя, когда я уже мало-мальски поправилась. У нас с драконьим царем состоялся серьезный разговор, по завершении которого был подписан мирный договор между Андарионом и Алатырской горой, а Вилька, присутствовавшая на церемонии, с ходу предложила нам с Аранвейном еще и побрататься, так, для полного счастья. Как ни странно, но мы это все-таки сделали, таким образом упрочив начало добрососедских отношений между айранитами и драконами. Конечно, пройдет еще немало времени, прежде чем и те, и другие смогут нормально относиться друг к другу, но время, говорят, все лечит. Проверим.

После наведения в городе относительного порядка – что растянулось на два месяца и чем мне пришлось руководить, постоянно советуясь с новой верховной жрицей, которой стала Хэлириан, – последняя все-таки настояла на официальной церемонии коронации. Я долго отнекивалась, ссылаясь на общую загруженность государственными делами по самое «не балуйся» и на прочие важные и не очень дела, но все-таки оппозиция в лице Хэлириан, Вильи и, как ни странно, Данте, который тоже настаивал на официальном мероприятии, победила.

И вот теперь я со страдальческим выражением на лице созерцаю собственное отражение в огромном зеркале, мрачно комментируя очередную попытку Мицарель сделать меня хоть отдаленно похожей на прекрасную правительницу Андариона. Щаз вам, не дождетесь! Из зеркала на меня угрюмо смотрела синеволосая девица в длинном, до пола, белом платье с богатой вышивкой по лифу и подолу, с уныло опущенными крыльями, кончиками перьев подметавшими ковер под ногами.

– Народ, оставьте меня в покое, а? – жалобно заныла я, устав стоять столбом и ждать неизвестно чего. – Может, ну ее к лешему, эту церемонию?

– Ни за что! – фыркнула Ревилиэль, критически оглядывая меня со всех сторон.

Я страдальчески вздохнула и отошла от зеркала, проверяя удобство официального наряда.

А ничего. Платье хоть и длинное, но с глубокими разрезами по бокам, из которых выглядывают серебристые свободные шальвары, традиционно поддевающиеся под верхнюю женскую одежду. Зачем – гадать не приходилось.

– Виль, об Азраэле ничего не слышно? – попыталась я перевести тему на деловой лад.

Подруга чуть нахмурилась и покачала головой.

– Нет, как тогда пропал в телепорте, так до сих пор о нем ничего выяснить не удается.

– Не пропал, – поправила я, – перенесся. Причем – руку даю на отсечение – в безопасное для него место.

Вилька скорчила непередаваемую гримасу и высказала длинное и большей частью непечатное мнение относительно опального принца Андариона, которому жажда власти совершенно выела мозги, окончательно и бесповоротно.

– Вообще-то, если быть точным, крыша у него поехала из-за силы темного пламени, – наставительно пояснила я, отогнав от себя Мицарель с непонятной бирюлькой, которую она норовила нацепить мне на шею. Хватит, и так скоро буду не пойми на кого походить! – Маги могут дольше простого человека сопротивляться чужеродной силе, а Азраэл, насколько я знаю, магией от рождения не владел вообще – вот у него крыша и поехала с удвоенной скоростью.

– Да у него не только крыша, а весь верхний этаж сполз, – буркнула Вилья, протягивая мне древний меч в ножнах и помогая закрепить изящный пояс, отделанный серебром и илкари, поверх парадного платья.

Вообще-то изначально предполагалось заменить и ножны, но я уперлась рогом, не желая втискивать меч во что-то еще, поэтому пришлось ограничиться поясом, но вот тут-то Дариль оторвался по полной программе, стачав такой пояс, что эльфы с их завитушками и рядом не стояли.

– Данте, – продолжала Вилья, – пока ты без сознания была, отходя от раны, нанесенной тебе Азраэлом, поклялся, что принца этого он, если понадобится, из-под земли достанет, и тогда я Азраэлу не позавидую – уж слишком страшные глаза у твоего хахаля были.

Вилька, зараза, таки не удержалась от подколки!

– Уж чья бы корова мычала! – сладеньким голоском пропела я, беря с подставки на туалетном столике браслет истинного короля, который все еще сохранял форму боевого наруча. Я застегнула его на левой руке, бросив мимолетный взгляд на правое запястье, где поверх узкого длинного рукава платья свободно болтался серебряный браслет, подаренный Данте еще по пути в Андарион. Прошло-то всего ничего, а кажется, что чуть ли не вечность. – Солнышко, когда Ритан собирается к твоим родственничкам в Столен Град со сватами нагрянуть, а? У меня он уже твоей руки попросить успел, так я беззастенчиво его к твоему деду направила. Но от меня он разрешение получил!

Младшая княжна Росская покраснела как маков цвет и едва не набросилась на меня с кулаками и возмущенными воплями на тему: «Как ты могла послать его к моему деду?!» Положение спас Данте, которому вход в мои покои как Ведущему Крыла был дозволен в любое время дня и ночи, – я нахально спряталась за широкую спину аватара, а тот, моментально проникнувшись ситуацией, грозно распахнул широкие крылья, став еще внушительнее в своих доспехах. Вилька с полминуты безуспешно пыталась достать меня в обход Данте, но проще было залезть с разбегу на высоченный ясень, чем дотянуться до меня, когда я под защитой аватара. После нескольких попыток она плюнула на это дело и мрачно отчалила в дальний угол комнаты, где демонстративно принялась оправлять на себе светло-зеленое платье. Я вздохнула свободнее и прислонилась лбом к новехоньким доспехам аватара.

– Данте, знал бы ты, как мне это все надоело…

– Догадываюсь. – Он сложил крылья и, повернувшись ко мне лицом, ласково пробежал кончиками пальцев по моей щеке. – Не волнуйся, скоро все закончится.

– Но там еще гостей немерено!..– страдальчески простонала я и, машинально проведя ладонью по расчесанным волосам, моментально нарушила слабое подобие прически.

– Справишься. Если что – мы всегда будем рядом, можешь на нас рассчитывать…

Я улыбнулась и, встав на цыпочки, легонько коснулась его щеки целомудренным поцелуем – все-таки королеве следует соблюдать хоть какие-то приличия, даже на глазах близких друзей. Данте тепло улыбнулся мне, на миг задержав мою ладонь в своей руке, и неохотно отпустил, но в его глазах мелькнула какая-то тревожная искорка. Даже не тревожная – печальная.

Беспокоится о чем-то?

Ну, если бы было что серьезное, он сразу бы сказал. Значит, спрошу после церемонии…

– Еваника, то есть ваше величество… – В раскрытую дверь влезла Хэлириан, облаченная в парадную одежду верховной жрицы. – Короче, нас уже все ждут в тронном зале. Корону не забудь, чудо в перьях! – напомнила она мне.

Я скривилась, но венец все-таки надела, бросив мимолетный взгляд в зеркало, в котором каким-то невероятным образом отразилась статная крылатая королева. Синяя Птица, а не Еваника Соловьева. Не лесная ведунья, ищущая свое место в жизни.

Двери королевских покоев с тихим стуком закрылись за моей спиной, словно окончательно отрезая меня от прошлого. И положа руку на сердце я не очень-то сожалела об этом…

Тронный зал был буквально забит народом, который моментально приутих, когда я торжественно ступила на зеленую ковровую дорожку, ведущую к массивному трону. К чужому трону, который достался мне вопреки всему и по весьма странным обстоятельствам. У самого трона я заметила Лексея Вестникова, обряженного в свою обычную потертую мантию пепельно-серого цвета. Наставник опирался на длинный ясеневый посох с причудливым навершием, похожим на зверски перекрученный корень дерева, его волосы совсем поседели, но карие глаза все так же молодо сверкали на испещренном морщинами лице. Я шла по живому коридору, образованному айранитами, и, поравнявшись с наставником, застыла. На глаза сами по себе навернулись слезы – ведь я так давно его не видела, – да и глаза Лексея Вестникова как-то подозрительно блестели.

Несколько секунд я смотрела на него, а потом, наплевав на церемониал, шагнула к любимому наставнику и порывисто обняла, пряча слезы в складках его пепельно-серого плаща.

– Вы все-таки приехали…

– Ну, будет, Ванька, будет. Вытри нос – все впечатление смажешь. – Он отстранил меня и легонько подтолкнул к трону. – Не бойся, девочка. Я горжусь тобой. Иди.

Я смогла только кивнуть и, смахнув слезы, дошла-таки до массивного изумрудно-зеленого трона и, поднявшись по ступенькам, повернулась лицом к собравшимся. Чуть склонила голову в знак приветствия и опустилась на довольно жесткое сиденье, с трудом пристроив меч, висящий на поясе. Снять его я так и не додумалась, поэтому пришлось элегантно умоститься на троне боком, сидя на самом краешке. Я натянуто улыбалась, поскольку рисковала в любой момент позорно сверзиться с высокопоставленного седалища.

Вилья встала за спинкой трона слева, Хэл на правах верховной жрицы заняла свой пост справа и моментально начала толкать в массы какую-то высокопарную и прочувствованную речь, в отдельные слова которой я не вслушивалась, а Данте так и остался стоять посреди ковровой дорожки в двух шагах от меня, глядя на меня снизу вверх.

– А теперь пусть вассалы принесут клятву верности своей королеве! – пафосно заключила Хэл, после чего склонилась ко мне и еле слышно прошептала на ухо: – Ев, сейчас тебе надо вытащить меч из ножен и коснуться кончиком лезвия правого плеча каждого, кто принесет тебе клятву. Это означает, что ты принимаешь клятву в обмен на свое покровительство.

Елки, а я-то думала, зачем мне на церемонии меч!..

Данте, и так уже стоявший передо мной, опустился на правое колено и, дождавшись, пока мое величество соизволит подняться – я только чудом не запуталась в длинном подоле, надеюсь, этого никто не заметил! – и извлечь меч из ножен, приняв подобающий столь торжественному моменту вид, заговорил, медленно и тщательно подбирая слова:

– Я, Ведущий Крыла аватаров, Данте с родовым именем Чернокрыл, приношу клятву верности Еванике Синей Птице, обязуясь охранять и защищать ее любой ценой, в том числе и ценой своей жизни, следуя ее путем, поддерживая клинком, словом или делом…

Дальше я уже не вслушивалась в слова, просто смотрела в его черные с серебром глаза и каким-то шестым чувством улавливала, что он со мной… прощается? Иного слова я просто подобрать не могла, машинально касаясь его плеча кончиком меча и принимая клятву. Данте поднялся и, склонив голову, занял позицию за спинкой трона, как и подобало Ведущему Крыла, охраняющему свою королеву…

А дальше пошла вереница айранитов – вначале аватары из Крыла Данте, потом все влиятельные жители Андариона. Каждого я должна была выслушать, царственно кивнуть, принимая клятву, а потом все начиналось заново. Честно говоря, когда мне позволили наконец-то усесться на место, я вздохнула с неимоверным облегчением. Хэл опять начала что-то говорить, но я умудрилась-таки выделить из потока велеречивых слов только несколько, возвещающих об окончании официальной части, и следовавшее за ними приглашение перейти гостям в другой зал для праздничного банкета.

«Кто куда, а у королевы перерыв!» – подумала я, поднимаясь с трона. Ставшим уже привычным царственным тоном я сообщила, что присоединюсь к празднику чуть позже, и удалилась через небольшую боковую дверь в отдельные покои, совмещающие в себе функции гардеробной, будуара и рабочего кабинета. Там я наконец-то отцепила меч и, положив его на стол, упала в кресло, вытянув ноги и блаженно прикрыв глаза.

Дверь еле слышно скрипнула, заставив поднять веки, и я узрела Данте, который невыносимо официально застыл на пороге, склонив голову. Свободно ниспадавшие черные волосы скользнули по доспехам, укрыв их шелковистым пологом. Я ненавязчиво поинтересовалась:

– Ну и долго ты будешь стенку подпирать? Официальная часть церемонии окончена. – Я встала с кресла и подошла поближе, стараясь заглянуть ему в лицо.

Данте поднял глаза и вдруг шагнул ко мне, сгреб в охапку и так крепко прижал к себе, что я только охнула. Последовавший за объятием долгий чувственный поцелуй окончательно выбил меня из колеи, но, прежде чем я успела хоть как-то собрать разбегающиеся мысли, Данте отпустил меня и церемонно поклонился.

– Это последний раз, моя королева, когда я касаюсь вас подобным образом.

– Что? – Кажется, до меня до сих пор не доходило, и я попыталась хоть как-то прояснить ситуацию:– Данте, что ты несешь?!

– Я принес вам клятву верности. Я буду защищать вас, я отдам за вас жизнь, я всегда буду с вами рядом, но не смогу быть с вами в качестве возлюбленного.

Лучше бы он меня ударил. Я протянула к нему руку, но он перехватил ее за запястье, удерживая меня на расстоянии.

– Вы – королева, я – Ведущий Крыла. И этим все сказано.

– Ты меня не любишь?

– Я отдам за тебя жизнь и никому не позволю даже косо посмотреть на тебя… – Он печально улыбнулся. – Но есть закон, которому должна подчиняться даже королева. Аватар не может быть королем, я не имею права на тебя. Это мой долг.

– И ты молчал?! – взвилась я, выдергивая руку. Он даже и не попытался ее удержать и отступил к двери. – Чтоб тебя, почему ты раньше не сказал?!

Молчание. Такое густое, что ложкой зачерпнуть можно.

– Ты знал… – обреченно прошептала я и без сил опустилась в кресло. – Знал и не сказал…

– Ты бы отказалась.

– Да.

– Вот и ответ. – У него хватило наглости – или жестокости – пожать плечами. Почти небрежно… Но лицо так и осталось неподвижной маской.

– Уходи.

– Ева…

– Оставь меня! – Я все-таки сорвалась на крик. Как только не запустила чем-то тяжелым…

И, только оставшись одна, я позволила себе расплакаться.

К чему мне корона, приносящая с собой одиночество?

– Еваника! – Дверь приоткрылась, и в проеме показалась Хэлириан. – Ты где застряла? Иди покажись народу!

Я только кивнула, величественно поднимаясь с кресла и возвращая древний меч на пояс.

Королева Синяя Птица.

Мне придется научиться улыбаться…

Февраль – август 2005 г.

Книга 3. Паутина Судеб

ГЛАВА 1

Резной кленовый лист золотисто-багряной звездой опустился на студеную поверхность озера, нарушив зеркальную гладкость воды. Спустя пару мгновений круги пропали, оставив после себя лишь едва заметную рябь. Холодный ветер второй декады листопада [8]прошелся по ярким кронам деревьев, которые росли вдоль берегов, обрушив на землю настоящий дождь из золотых и оранжевых листьев, добавив еще несколько ярких пятен в осенний ковер. Небо – до того ясное и высокое, что если лечь на спину и долго вглядываться в хрустальную синеву, то голова закружится от необъятности воздушного пространства.

Я убрала за ухо непослушную каштановую прядь, выбившуюся из-под короны, и зябко поежилась, кутаясь в теплую шерстяную шаль. Да уж, если бы кто-то из моих так называемых подданных увидел сейчас свою королеву, то наверняка не признал бы ее во взъерошенной девушке с покрасневшим носом, прячущей тонкие замерзшие пальцы в белой шали. Впрочем, с короной на голове меня сложно спутать с кем-то еще, хотя, видит Всевышний, иногда мне этого ой как хотелось.

Северный ветер слишком заигрался с подолом моего темно-синего платья, выстуживая теплую ткань, и я уже всерьез начала подумывать о том, чтобы перебраться в более комфортное место, как студеные порывы улеглись и на парк спустилась тишина. Такая, какую можно услышать только в разгар осени, когда бабье лето уже позади, но проливные дожди еще не успели зарядить во всю силу, и Владычица Осени дарит последние ясные дни перед затяжным ненастьем. Тишина эта особенная – она не настораживает, не пугает и не подавляет. Напротив, расслабляет и лечит мятущуюся душу, но сейчас навалившееся безмолвие захотелось чем-то разбить. Хоть песней, хоть вскриком. Даже просто брошенный в воду камень, чтобы получился всплеск, тоже сойдет.

– Ведунья в раздумьях, – негромко произнес над самым ухом чей-то очень уж знакомый голос с едва уловимыми шипящими нотками. – Осенняя хандра?

Я обернулась и столкнулась взглядом с серьезными льдисто-серыми глазами. Глазами серебряного дракона на человеческом лице.

– Аранвейн! Ты-то какими судьбами? – поинтересовалась я, двигаясь на скамейке и освобождая драконьему царю место рядом с собой.

Тот беззастенчиво плюхнулся рядом, принципиально не прибегая к грациозности и текучей пластике движений, отрабатываемых веками. Решил лишний раз не показывать и без того огромную разницу между нами? Раз так, то прибыл явно по делу, а не просто поболтать.

– Да вот мимо пролетал, решил тебя навестить. Ты как, с королевскими обязанностями-то справляешься? Хотя, если судить по тому, что Андарион до сих пор живет и здравствует, более того, уже почти полностью восстал из руин, в которые его поверг мой народ, то с правлением у тебя все в порядке. Даже не просто в порядке, а замечательно. – Дракон едва заметно улыбнулся, проводив взглядом полет очередного кленового листа до водной глади.

Как всегда, начинает издалека. Мудрый боян сначала завоюет внимание слушателей, а уж потом начнет излагать основную мысль, и этим бояны схожи с теми правителями, кто вначале говорит о делах собеседника и только после о своих собственных.

– Ну так год с лишним уже прошел. Было бы удивительно, если бы не отстроились, – пожала плечами я. – К тому же с вашей весьма полезной магией восстановление шло ударными темпами.

Аранвейн несколько секунд пристально смотрел на меня, а потом неожиданно тихо поинтересовался:

– Похоже, глаза меня не обманывают, и из ведуньи, которую я принял в своем тронном зале, выросла королева? Правильная до мозга костей, величественная… и бесстрастная? Еваника, скажи мне, куда делся тот огонь, что горел в твоем взгляде чуть больше года назад? Я знал, что люди меняются настолько быстро, что нам, драконам, не уследить за этим, но ты… Тогда мне казалось, что изменить тебя не сможет ни Небесный колодец, ни корона. Похоже, я ошибался. Так что же с тобой случилось? Куда делась та девочка, которая смеялась в лицо драконьему царю просто потому, что не могла не смеяться?

– Выросла. – Я отвернулась, наблюдая за танцем листьев в воздухе.

Еще немного – и деревья окончательно лишатся своего убранства, а на землю выпадет первый снег. Зима в прошлом году оказалась неожиданно мягкой, тогда как нынешняя осень предсказывала суровую и вьюжную. Как говорила одна моя знакомая, когда дело заходило о планах на будущее: «Поживем – увидим, доживем – узнаем, выживем – учтем». Где она сейчас с таким девизом – не знаю, но хочется надеяться, что еще на этом свете.

– Или попросту решила, что надовырасти. – Дракон положил руку на мое плечо и чуть сжал. – Я знаю о законах Андариона и законах Темного Крова. На это ушло твое пламя, без которого ты перестаешь быть собой? На то, чтобы не чувствовать, потому что забыть все равно не получится?

– Все-то ты видишь, – вздохнула я, плотнее кутаясь в шаль. – А откуда ты знаешь, что мне такое не нравится?

– Хотя бы оттуда, что ты сейчас сидишь здесь в человеческой ипостаси. Видела бы ты себя со стороны.

– А по-моему, вполне себе королева…

– Маленькая дурочка, а не королева, – устало вздохнул Аранвейн, поднимаясь со скамейки и нависая надо мной. Я невольно поежилась и попыталась отодвинуться, но драконий царь не дал. – Хватит загонять себя в черную меланхолию, это тебе не идет. Королева должна понимать, что если что-то нельзя изменить напрямую, то можно использовать обходной путь или чужие руки, а если и это невозможно, то смирение, приводящее к депрессии, непозволительная роскошь!

– Да кто ты такой, чтобы меня учить?! – взвилась я, всплеснув руками и телепортом отодвигаясь на десяток шагов. Белая шаль сползла на лиственный ковер, но я не стала отвлекаться, чтобы ее подобрать. – Что ты понимаешь, а?

– Только то, что, пока ты загоняешь себя в угол, ты перестаешь быть хорошей правительницей! Становишься тряпкой. Женщиной, которая будет подвержена чужому влиянию. Я удивляюсь, как до сих пор никто не управляет Андарионом вместо тебя, пользуясь тобой как хорошенькой куколкой, не имеющей собственного мнения и делающей то, что ей скажут. – Аранвейн говорил спокойно, но каждое слово его резало, как хорошо поставленный удар клинка.

Да, он был прав. Почти. И именно эта правота разозлила меня еще сильнее.

Гладкая поверхность озера пошла рябью, как в ветреный день, а потом забурлила, выстреливая в воздух струи ледяной воды. Кончики пальцев у меня засветились, когда магия – ею в последнее время я пользовалась редко – пролилась из меня прозрачным, почти невидимым пламенем, от которого листья под ногами начали медленно тлеть.

– Не надо, Аранвейн. Ты прилетел, чтобы поставить меня на место, или еще зачем-то?

Вода в озере пошла кругами, раскручивая воронку водоворота, когда драконий царь широко улыбнулся:

– Вот это уже Еваника, которую я знаю. Все, ведунья, прекращай балаганные фокусы, я по делу пришел.

Ну вот, я же говорила.

– Разве?

– У Ритана и Вильи свадьба на днях. Я прилетел с приглашением.

Вода в озере моментально успокоилась, а я озадаченно потерла лоб, глядя на невозмутимого драконьего царя. Он, как мне казалось, с удовольствием бы пояснил, каким ребячеством выглядела моя выходка, но решил промолчать.

– Чего же раньше не сказал? – И, самое главное, почему мне ничего не сказала Вилька? Переписывались мы с ней раз в месяц как минимум, и, насколько я помню, ни в одном из ее писем не было ни слова о грядущей свадьбе. Чаще подруга то изливала душу в жалобах на мужское население в целом и на одного отдельно взятого дракона в частности, то спешила поделиться счастьем от очередной Ритановой выходки с романтическим уклоном. Но вот о том, что Вилья решила наконец-то остепениться, слышу впервые.

– Тебя поначалу встряхнуть надо было. Чтобы ты согласилась на небольшую авантюру.

– Какую же? – осторожно поинтересовалась я.

Дракон улыбнулся еще шире:

– Полетели в Серебряный Лес. Прямо сейчас. Свадьба состоится через день, только если эти двое опять не переругаются.

– Прямо сейчас? – Я озадаченно опустила руки, мрачно разглядывая длинный подол королевского одеяния. – Ты уверен, что это хорошая идея – лететь туда налегке? Я ж в этом платье измучаюсь в дороге.

– Уже хорошо, что ты задумалась о том, что ничего с собой не берешь, а не о том, что королеве вообще-то нельзя покидать свое королевство просто так – без предупреждения ближайших подданных, охраны и всей той мишуры, которая обычно сопровождает отъезд правящего лица государства. – Аранвейн поднял шаль с земли, отряхнул ее от опавшей листвы и набросил мне на плечи. – Вот когда порадуешься, что я гораздо более опытный правитель, нежели ты, и уже обо всем позаботился. – Он указал на небо, где над деревьями нарисовалась хрупкая фигурка в развевающихся одеждах. – Смотри.

Светлые с черной каймой крылья мелькнули в воздухе, а спустя полминуты на берег приземлилась Хэлириан. На плече у нее висела моя походная сумка, объем коей не раз выручал меня в дороге. Судя по тому, как заговорщически переглянулись Верховная жрица Андариона и царь Алатырской горы, они сначала имели долгий разговор с глазу на глаз, а потом решили и меня втянуть в затею, абсолютно не подходящую королеве. Но столь подходящую для бесшабашной ведуньи.

– Ева, может, ты наконец снимешь с меня свой походный арсенал? – возмутилась Хэл, явно вспомнив о временах, проведенных у костра в местах, отмеченных на росских картах «черной меткой». – Как ты с ней столько времени ходила, понятия не имею, она же жуть какая тяжелая!

– Привычка – вторая натура, – хмыкнула я, снимая с запыхавшейся жрицы ношу и заинтересованно заглядывая в нее.

Опаньки, да там помимо имущества ведуньи, которое никто, я в том числе, и не подумал вытряхнуть и разложить в подобающем порядке, появился новенький меч в наспинных ножнах – его оголовье тускло блеснуло в холодных лучах осеннего солнца. Неудивительно, что сумка казалась такой тяжелой – видимо, меч клали последним, вот он и отягощал своим весом хрупкую, не привыкшую к подобным ношам жрицу.

– Хэл, а меч-то зачем, ежели на свадьбу к Вилье летим? – поинтересовалась я, продолжая перебирать содержимое сумки, наугад вытаскивая из недр артефакта полезные и не очень вещи.

Конечно, все я переворошить не смогу, но буду хотя бы в общих чертах знать, что у меня валяется. А то с девушек станется туда и полный аватарский доспех упихнуть, благо артефактная сумка и не такое позволяла. В руку угодило слегка облезшее чучелко птицы, сиреневое оперение которой еще лет пять назад утратило свою первоначальную форму – перышки распушились по всей длине, и чучелко теперь напоминало не птичку, а странный пушистый комочек. Елки-палки, сколько ж лет оно у меня тут лежит?!

– Ева, насколько я тебя знаю, у тебя попросту феноменальный талант влипать с завидным постоянством в очень неприятные ситуации, – фыркнула Хэлириан. – Кстати, судя по всему, Небесный Хрусталь тебе придется оставить здесь.

– Да-да, помню. Талисманы не должны покидать границ Андариона, и все такое, – отмахнулась я, кладя чучелко обратно в сумку, в который раз пообещав себе выбросить его в ближайшем темном переулке, и выуживая теплую кожаную куртку. Шаль, конечно, вещь сама по себе хорошая, но на ветру во время полета на драконьей спине она не поможет. Теперь я смотрелась совсем уж странно – настолько королевский наряд не сочетался с видавшей гораздо лучшие дни курткой, но кому какое дело, в каком виде я на драконе летаю. – Тебе-то хоть есть куда ее положить? Я про корону.

Хэл на секунду задумалась, а потом ойкнула, смущенно указывая крылом на мою сумку. Ага, так я и думала. Девчонки в спешке сунули туда футляр для короны, а теперь его уже и не найдешь, пока не перевернешь сумку вверх дном. Хотя если постараться, то этого можно избежать.

– Ладно, сейчас будет. – Я снова закопалась в сумке, мысленно представляя этот самый футляр – строго говоря, нечто вроде сумки из жесткой кожи, раскрывающейся, как коробка для украшений, и висящей на длинном ремешке.

– Думаю, нам пора, – напомнил о себе Аранвейн. – Мы с Хэлириан уже подготовили обращение к народу от твоего имени, где Хэл назначается твоей заместительницей на время твоего отсутствия в Андарионе. Надеюсь, мы не перегнули палку, сочиняя такой указ, а? – Дракон сделал несколько шагов назад, собираясь трансформироваться, а я только плечами пожала, ища футляр.

Вряд ли эти двое насочиняли указ покруче тех, что иногда пишут бояре для росского князя Владимира. Читала, знаю. Вилькин дед эти «указы» хранит в отдельном сундуке и иногда достает на ночь глядя, когда охота от души посмеяться. Куда там срамным стишкам, в охоте за которыми княжеские писари целых две недели торчали на базарной площади.

Серебристый свет окружил Аранвейна, и я прекратила поиски, зачарованно глядя на то, как шар густого, как туман, света окутывает человеческую фигуру, становится еще гуще и растет в размерах. Сколько раз уже наблюдала смену ипостаси у чистокровного дракона – все никак не могу насмотреться. Есть в этом зрелище какая-то притягательная сила, словно подсматриваешь за чем-то невероятно древним, выплетенном из первичной магии, овладеть которой не может никто, кроме самих драконов. Впрочем, так оно и есть. На подобные фокусы, насколько мне известно, еще Великий Полоз способен, но змеиный царь живет глубоко под землей, и его еще никто не видел. Нет, вру. Девки, которых Полоз иногда сманивает к себе на брачное ложе под землю, те уж точно видели, но рассказать никому и ничего уже не сумеют. Только на том месте, где девицу под землю забрали, выступает на поверхность самородное золото или каменья самоцветные – навроде как Великий Полоз откуп родне отдает. Драконы, как мне рассказывали, откуп в случае чего предпочитают передавать лично, из рук в руки.

Аранвейн с наслаждением расправил широкие кожистые крылья и щелкнул зубами, один вид которых вызывал искреннее уважение абсолютно у всех, кто их видел, а их остроту проверять, пусть даже в шутку, я бы не стала ни при каких условиях. Серые драконьи глаза, напоминавшие замерзшие озера, выжидающе уставились на меня, и в этот момент футляр для короны все-таки оказался в моей руке. Еще пару секунд я возилась с застежкой, после чего сняла с головы венец истинной королевы и, бережно уложив в предназначенное для него углубление, едва ли не с облегчением передала Хэлириан. Как будто пудовую гирю с себя сняла.

– Что, полегчало, ведунья? – усмехнулся дракон, ложась на землю и складывая крылья. – Забирайся давай, пока кто-нибудь за нами не увязался.

– А с Андарионом что? – поинтересовалась я, застегивая куртку и вешая сумку через плечо. – Государство развалить точно не успеете?

– Я обо всем позабочусь, обещаю. В конце концов, с политикой знакома не понаслышке, – улыбнулась Хэл, пристраивая футляр с короной себе на шею.

Что-то не нравится мне эта улыбка, наверняка ведь захочет приложить руки к внутреннему убранству дворца. Если опять попытается подвесить к моей кровати балдахин с рюшечками – прибью. Нет, лучше заставлю целый месяц ходить в розовом платье в цветочек: она этот цвет терпеть не может, как и я обилие кружев над головой в спальне.

– Ну да, а если что, то Ведущего Крыла к делу приплетешь, когда он вернется, – вздохнула я, подходя к драконьему боку.

– И к какому же делу вы, моя уважаемая королева, предлагаете меня приплести без моего на то ведома? – раздался у меня за спиной печально знакомый голос, прямо-таки сочившийся сладким ядом.

Ну бывают же дни, когда птица обломинго, простирающая свои крылья над неудачниками, пролетает и над моей головой. Как жаль, что ее нельзя сбить на подлете, особенно сегодня!

Я медленно развернулась, сталкиваясь взглядом с черными зеркалами глаз Данте. Темная куртка наемника покоилась у него на плече, пропыленная и в паре мест порванная, но сам аватар был в полном здравии и, если судить по каменному выражению лица, зол как никогда. Хэл тихонько, бочком, отошла в сторонку, а я невольно прижалась к Аранвейну.

– Хэл, он что, не в курсе был? – негромко поинтересовалась я у Верховной жрицы, которая недвусмысленно указывала глазами на небо.

Нет, я понимаю, что по-хорошему надо было бы забраться на спину Аранвейна побыстрее, но ведь Данте успеет сдернуть меня с дракона раньше, чем тот наберет достаточную высоту и скорость, чтобы оставить аватара далеко позади. А с Ведущим Крыла лучше не ссориться всерьез – потом проблем не оберешься.

– Не в курсе чего? – обманчиво ласково переспросил Данте, подходя ко мне ближе и оглядывая с головы до ног. – Далеко собрались, ваше величество?

– Недалеко, через несколько дней вернусь. – Я наконец-то вспомнила, что являюсь не абы кем, а королевой, а значит, имею право на незапланированный дипломатический визит, и, перестав вжиматься в серебристую чешую, приняла величественный вид. На Данте это все равно впечатления особого не произведет, но хоть самой не стыдно будет. – Аранвейн прилетел, чтобы отвезти меня в Серебряный Лес, он же взял на себя ответственность по обеспечению моей безопасности на время этой поездки. Визит не настолько официальный, чтобы собирать делегацию, поэтому я поеду не как королева Андариона, а как Еваника Соловьева. Вам же, как Ведущему Крыла, я поручаю охрану Андариона и Верховной жрицы. Хэлириан будет моим заместителем на время моего отсутствия, посему охраняйте ее, как охраняли бы меня. Приказ вам понятен, Ведущий Крыла?

Честно говоря, я думала, что он меня прибьет. Конечно, в другой раз и пока никто не видит, но хотя бы Хэл одна не останется, а у меня найдутся в Серебряном Лесу хлопоты и без Данте, который, разумеется, ни на шаг от меня не отойдет. И кому, спрашивается, от этого легче будет? Мне – уж точно нет. Я не знаю, что творится в душе аватара – с того дня, как меня короновали, мы больше не разговаривали как близкие люди. Честно говоря, общение было сведено к деловому, потому что безапелляционное «нельзя», подкрепленное буквой закона, где говорилось, что аватарам вступление в брак с членами королевской семьи запрещено, любую попытку как-то преодолеть выросшую ледяную стену превращало в фарс, не оканчивающийся ничем хорошим. Как-то не устраивало нас положение тайных любовников, когда свобода в выражении чувств ограничивается общей спальней. Пока – не устраивало. Я не могла себе представить эту пародию на семейную жизнь, где аватару придется пробираться ко мне в спальню по вечерам, а утром втихомолку покидать мою постель, возвращаясь к обязанностям Ведущего Крыла.

Но если бы он только предложил… хотя бы сделал шаг навстречу – я, скорее всего, смирилась бы с необходимостью не афишировать наши отношения на публике, все равно, кому надо, те и так будут все знать, другое дело, что вряд ли эти кто-то станут распускать ненужные сплетни. Но Данте, который всю сознательную жизнь вел двойную, а то и тройную игру, находясь на должности Ведущего Крыла, уже настолько устал от недомолвок и тайн, что предпочел отказаться от меня, одним махом сведя наши отношения к форме «королева – аватар». Потому у меня и руки опустились – как можно пытаться строить отношения с тем, кто этого не хочет? Насильно? Ну-ну, посмотрела бы я на того, кто сумеет заставить Данте делать то, что он не хочет, за исключением исполнения не особенно приятных обязанностей по долгу службы.

– Как вы знаете, ваше величество, я в первую очередь обязан заботиться о своей стране…

Ну слава Всевышнему. Значит, не увяжется следом.

– А сейчас благополучие Андариона напрямую зависит от истинной королевы, то есть от вас. К тому же, – Данте наконец-то прекратил изображать из себя беспристрастного аватара, и его глаза стали человеческими, а не холодным зеркалом, – Еваника, зная твою феноменальную способность влезать в сомнительные авантюры и находить неприятности там, где их и быть не должно, одну я тебя отпустить точно не могу. Не в обиду Аранвейну, которого я глубоко уважаю, но он рискует за тобой попросту не уследить.

Нет, похоже, что все-таки увяжется.

Я покосилась на дракона, но тот только нетерпеливо выдохнул мне в лицо струйку дыма. Ладно, бес со всеми вами, подозреваю, что на свадьбе Вильки не до охранника будет.

– Ладно, летим вместе, – отмахнулась я, с помощью левитации взлетая на драконью спину, устраиваясь между костяными наростами на хребте. – Хэл, не разгроми Андарион до моего возвращения!

– Издеваетесь, вашество, или как? – Айранит улыбнулась. – Можно подумать, вы мне не доверяете.

– Я на всякий случай предупреждаю. Аранвейн, мы уселись, давай на взлет!

Дракон только шумно выдохнул, выпуская из ноздрей струйки белесого дыма, и взмахнул крыльями. Меня вдавило в жесткий гребень, тряхнуло, а потом дракон рывками начал набирать высоту. Аранвейн заложил круг, поднимаясь все выше, пока внизу острыми шпилями не показались белые башни, скользнул мимо флюгера на крыше Снежного дворца и устремился в сторону гор. Холодный ветер ударил в лицо, отбрасывая волосы назад и выбивая слезы, ледяным покрывалом обволок руки, на которые я позабыла надеть перчатки, запел неповторимую песню поднебесья.

Из-за серых осенних туч выглянуло холодное, толком не греющее солнце, и от его лучей величественные горные вершины, покрытые нетающими снегами, вспыхнули, как самые большие в мире алмазы. Правы гномы, утверждающие, что горы – самые ценные сокровища в мире. Вот они – прекрасные бриллианты, горящие мириадами огней под холодным северным солнцем, и никто не сможет упрятать их под замок в свою сокровищницу. Они принадлежат всем и сейчас сияют так, что глазам больно.

Я отвернулась от величественных горных пиков, вспарывающих облака, и посмотрела на запад, туда, где за снегами и горными тропами раскинулось лесное королевство эльфов, в котором никогда не бывает зимы. Серебряный Лес, где осень отличается от лета только густыми туманами над озерами и золотыми кронами деревьев…

– Держис-с-сь крепче, ведунья! – Аранвейн торжествующе заревел и скользнул в воздушный поток, расправив сверкающие серебром кожистые крылья во всю их немалую ширину.

Ветер засвистел в ушах, меня вдавило в гребень, но ощущение невероятной свободы захватило меня полностью. Пусть в другой ипостаси у меня были собственные крылья, но ничто так не возвращает угаснувшую страсть к свободе, как полет на драконе! Не зря их зовут повелителями неба, владыками ветров.

Свобода быть собой – вот о чем пел ветер, запутавшийся в моих волосах. А сколько продлится эта свобода, несколько дней или же до последнего вздоха, пусть решает капризная женщина по имени Судьба, ткущая свое покрывало, где каждая нить – это жизнь. И прекрасно это покрывало, и каждая нить переливается в узоре своим оттенком или же пропадает, когда приходит срок угаснуть одной жизни и возникнуть другой.

Горы медленно уплывали, оставаясь за спиной Аранвейна, а впереди замаячили золото, багрянец и зелень лесов. Снова Росское княжество встречает меня осенью. Наставник говаривал, что вся наша жизнь – это не просто путь. Это раскручивающаяся спираль, каждый виток которой начинается почти там же, где заканчивается предыдущий, только чуть дальше, и беда, если жизненный путь замкнут в кольцо, тогда человек до конца жизни обречен повторять прежние ошибки, путаться, сбиваться с пути, но вновь и вновь возвращаться к тому, с чего все началось.

Встреча с Хэлириан, перевернувшая мою жизнь с ног на голову, произошла в начале осени. Осенью мы с Алином познакомились в Серебряном Лесу. И мое возвращение Росское княжество встречает не изумрудом колосящихся трав и не снежным ковром, а богатством золотой листвы. Быть может, этот новый виток спирали все наконец-то расставит по своим местам, проведет черту между мной-королевой и мной-ведуньей. Или же поможет родиться чему-то новому. Время покажет, а пока пусть все идет так, как задумано судьбой.

Я глубоко вздохнула и покрепче ухватилась за нарост на драконьем хребте, надеясь, что у Аранвейна хватит благородства не выписывать в воздухе никаких «мертвых петель»…

Серебряный Лес всегда поражает своим неслыханным великолепием того, кто прибывает в него впервые через «гостевые врата». Гостя ведут по аллеям с выложенными белым и розоватым мрамором дорожками, где колонны, кажется, вырастают прямо из земли, а деревья сплетаются ветвями над головой, образуя живой коридор. Весной и летом солнце пробивается сквозь изумрудно-зеленую листву, заливая золотом мраморные плиты, а осенью аллея встречает гостей медными и рубиновыми кронами. Когда попадаешь к эльфам впервые, то дух захватывает от красоты, которую тебе показывают.

Но это если ты званый гость.

Если же ты попадаешь к эльфам в качестве нагрузки к всезнающему волхву, с тем, кто уже давно видел и красоты, и обыденную жизнь Серебряного Леса, то воспринимаешься как неодушевленный предмет. В свое время я сталкивалась с некими остроухими субъектами, которые, как мне казалось, безмерно удивлялись, если «тумбочка», идущая рядом с Лексеем Вестниковым, вдруг начинала разговаривать.

Но вот сейчас поражалась уже я. Не спорю, что «великие и всезнающие» эльфы на своем веку ко всему привыкли, но если они даже на приземление дракона в своих землях реагируют простым пожатием плечами и фразой типа «Поналетели тут всякие», то в этом мире что-то определенно сдвинулось. В человеческих городах уже давно звенел бы тревожный набат, стражники на стенах заряжали бы баллисты, стреляющие двухаршинными болтами, способными пробить даже драконью шкуру. А здесь со стороны местных жителей ноль внимания, только посторонились, чтобы освободить дракону место для приземления. Аранвейн уже складывал крылья, когда к нему подбежала рыжеволосая девушка. Присмотревшись, я с трудом узнала Ревилиэль.

С трудом – это потому, что Вилька неслась к дракону, обряженная не то в подвенечное, не то в просто праздничное платье, скроенное по последней эльфийской моде, подобрав подол, из-под которого предательски выглядывали потертые штаны и сапоги. Интересно, а это у них генеральная репетиция свадьбы или же подруга решила потренироваться в краже невесты собственными силами?

– Ева-а-а-а-а-а-а!!! – Полуэльфийка остановилась, чуть-чуть не добежав до места посадки Аранвейна, и принялась размахивать руками на манер сломанной ветряной мельницы. Я вздохнула и, не дожидаясь окончания драконьего приземления, слевитировала прямо в крепкие объятия подруги, на радостях меня едва не придушившей. – Спаси меня!

– А-а-а-атпусти меня-а-а-а-а! – Я едва вывернулась из рук младшей княжны, которая, как я поняла, не забрасывала тренировки, пока я правила Андарионом. Чего нельзя было сказать обо мне: за меч я уже почти год не бралась, если не считать того, что прилагался в комплекте к короне, но им-то размахивать необходимости не было. Так, потаскать с собой иногда для проформы и соблюдения традиций. – Виль, ты чего, сдурела? От кого тебя спасать?

– Замуж не хочу, – страдальчески простонала младшая княжна, а я подняла глаза к небу. Вернее, к иронично ухмыляющейся драконьей морде, нависавшей аккурат над нашими головами.

Аранвейн, похоже, откровенно забавлялся происходящим, даже позволил себе некое подобие улыбки, от которой непосвященного бросит в холодный пот от ужаса. Я же только кулаком погрозила, одновременно пытаясь разобраться в том, что происходит в этом дурдоме.

Тем временем с драконьей спины спустился Данте и, обозрев окружающую обстановку, решил тактично не вмешиваться. Ну и правильно, его советов тут только не хватало. Полуэльфийка, завидев его каменно-спокойное лицо, моментально перестала завывать на все лады, сетуя на свою горькую девичью долю, и вполне вменяемо поздоровалась. Я с облегчением вздохнула. Кажется, все эти крики и вопли – лишь игра на публику. Зуб даю и заначку из королевской казны, что Ревилиэль просто дурака валяет, снимая нервозность перед свадьбой таким нехитрым способом. Правильно, проще закатить мнимую истерику сейчас, чем настоящую в момент бракосочетания. Интересно, как Ритан вообще на такую авантюру согласился? Увижу – спрошу непременно.

Тем временем Вилья, крепко ухватив меня за руку повыше локтя, потащила куда-то по едва заметной тропинке, заговорщическим тоном сообщив о том, что девичник объявляется открытым. Я, припомнив последнюю нашу совместную пьянку на радостях после восстановления Андариона, тихо застонала и приготовилась к тому, что придется весь вечер колдовать, превращая медовуху в воду. Впрочем, если судить по довольному Вилькиному лицу, сегодня резерв у меня кончится гораздо раньше запланированного.

– Ну рассказывай! – скомандовала она, едва мы оказались в высоком резном тереме, таком, каких в Столен Граде днем с огнем не сыскать. Разве что княжеский мог бы сравниться с этим чудом, где каждая доска, каждая завитушка в причудливом переплетении узорчатых листьев тихо шептала о чутких руках мастера.

Можно долго рассуждать о том, кто кует лучшее оружие – гномы, эльфы или подземные духи. Спорить, в чьих сокровищницах богаче клады – у драконов или же в заброшенных катакомбах Гномьего Кряжа. Но спроси у любого, кто строит лучшие дома на поверхности, и каждый скажет: эльфы.

То, что они творят с деревом, никто не сможет повторить, тем паче превзойти. Дерево в их руках вьется, как кудель под пальцами умелой прядильщицы. Изгибается, как девичий стан под чуткими ласками, и позволяет вырезать на себе узоры, которые вблизи кажутся всего лишь естественными прожилками, выбоинками, но стоит лишь отойти на несколько шагов, как вот она – величавая картина векового леса, или же побеги вьюнка, оплетающего ставень или дверной проем. А стоит зайти внутрь – и кажется, будто дом весь пронизан солнечным светом, и его так много, что никак не избавишься от ощущения, что находишься не в горнице, а на залитой солнцем лесной поляне.

Вот и сейчас я просто столбом застыла на пороге, кожей впитывая льющийся из широко распахнутых окон солнечный свет и жадно вдыхая аромат нагретой на жарком червеньском [9]солнце сосновой смолы. Хорошо. Чертоги Снежного дворца, разумеется, и больше, и богаче, но именно здесь ко мне пришло, казалось, давно ушедшее чувство – жива. И свободна.

– Ау, Евочка, ты в каких высях опять паришь без крыльев?

Я вздрогнула и посмотрела на задорно улыбающуюся Вильку, вытаскивающую из светлого деревянного шкафа запечатанную бутыль с эльфийским медом. Подруга убрала за ухо упорно лезущую в глаза прядь и потянулась за серебряными бокалами, украшенными гравировкой в виде переплетенных кленовых листьев и каких-то цветов, похожих на колокольчики.

– Ты так сосредоточенно о чем-то думаешь. Можно узнать о чем?

– О доме, – абсолютно честно ответила я.

Ответила и задумалась. А где он, этот дом, блуждающим болотным огоньком парящий где-то впереди, но так и не дающийся в руки? Вначале я думала, что это маленькая избушка с покатой крышей, надежно укрытая от недоброго глаза росскими лесами, потом – что бревенчатый дом в Древицах, а в прошлом году меня приютили чертоги Снежного дворца. Да не просто приютили – приняли хозяйкой, но и там не было того тепла и спокойствия, который дарил бы мне Дом. Странное дело. Дом стал казаться мне кем-то вроде того единственного возлюбленного, кого втайне желает встретить каждая девушка, каждая женщина. Нечто призрачное и неуловимое, что всегда рядом и одновременно так далеко, что рукой не дотянуться.

Дом волхва всегда распахнет предо мною двери, но как гостье. Знахарка Метара в пограничном поселении рядом с Серым Урочищем будет по-прежнему мне рада, стоит только переступить порог, привычно пригибаясь, чтобы не задеть головой низкую притолоку в сенях, но я никогда не стану ей родной. Мраморные залы Снежного дворца в далеком Андарионе поманят бархатом портьер и картинами, созданными из самоцветных камней, позовут эхом длинных коридоров, встретят радостными возгласами тех, кто почитает меня королевой, но и там я буду пришлой. Чужой. Которая может быть правительницей, заслуживающей верности и уважения, но не любви и согревающих объятий.

– У-у-у-у-у, Всевышний, как тебя это царствование-то из колеи выбило, – сочувствующе покачала головой полуэльфийка, невесть откуда выуженным ножом подковыривая сургучную печать на горлышке бутылки.

Еще полминуты возни – и вот уже пробка лежит на полированной столешнице, а от хмельного меда по всей горнице разливается дивный аромат весеннего березового сока, смешанного с душистым июльским медом и чуть-чуть приправленного осенней горчинкой. Точно напьюсь сегодня. Не от горя, так хоть с радости, что взбалмошную подругу по любви замуж выдаю.

Ревилиэль разлила по серебряным бокалам прозрачное золотое вино, и первый тост, по эльфийскому обычаю, пошел за ушедших. Не знаю, кого про себя вспомнила Вилья, но мне на ум пришел Алин, чей пепел развеян над заброшенной дорогой Ночного перевала. Пусть твоя звезда ярче сияет на ночном небосклоне, указывая путь. По правде говоря, зимой, еще в Древицах, я забиралась на стрелковую вышку и уже оттуда смотрела в черные небеса, на которых россыпями зерен мерцали далекие звезды, и гадала, какая же из них принадлежит Алину. Подолгу, до боли в глазах, я вглядывалась в морозный мрак, а ветер гнал со стороны гор тяжелые тучи, до краев полные колкого снега, нес на своих крыльях злую студеную метель. И когда мороз добирался до костей, я спускалась по шаткой, обледенелой лесенке, опрометью неслась по заснеженной улочке, скользя по коварно скрывающейся под пушистым зимним одеялом наледи, чтобы поскорее оказаться в теплых сенях вдовьего дома. Сбросить в угол запорошенный снегом полушубок, скользнуть в горницу, наполненную ароматом свежевыпеченного хлеба. И уже не вспоминать о ледяном бархате ночного неба, отражение которого жило в глазах чернокрылого аватара.

Под золотистое эльфийское вино разговор пошел легче. У обеих многое накопилось, многое хотелось рассказать. Поделиться, как раньше, страхами и сомнениями, а у нас и того и другого было в достатке. Вилья, решившись на свадьбу с Ританом, места себе не находила, то вспоминая, как выдавали замуж старших двоюродных сестер, и едва ли не бросаясь к сумке с немногочисленными пожитками, чтобы удрать на ночь глядя, то начинала перебирать наряды и вздыхать о грядущих после венчания событиях. Честно говоря, я ее понимала и даже думать не хотела, что будет, если и я решусь на брак.

А я… А что я могла сказать? Что у меня есть неделя свободы, когда можно забыть про тяжесть почти невесомого королевского венца и про обязательства, которые не дают мне покоя? Что могу смотреть в глаза Данте так, как мне хочется, не обращая внимания на тех, кто может оказаться рядом?

Солнце постепенно закатилось, Серебряный Лес погрузился в сумерки, и только в нашей горнице горел добрый десяток ярких магических огней, то и дело слышались взрывы смеха, да и народу прибавилось. Началось все с заглянувшей на огонек златокудрой дриады, знакомой с Вильей еще с тех времен, когда она жила в Столен Граде, а закончилось тем, что я обнаружила себя сидящей в компании довольно нетрезвых дриад и эльфов. Как назло, в заначке у Ревилиэль вино еще не перевелось, и хоть айраниты пьянеют гораздо менее охотно, чем люди или эльфы, но ноги меня уже почти не держали. Кажется, я вела долгий философский диспут с невесть как затесавшимся на девичник Аранвейном, после чего резко встала из-за стола, едва не перевернув оный, и по стеночке добралась до выхода.

Свежий ночной ветер опьянил меня сильнее, чем только что выпитое травяное вино, поэтому я не сразу обнаружила, что на резном крыльце сижу не одна, а доверчиво уткнувшись лицом в чью-то жесткую кожаную куртку, пахнущую пряной осенней горечью опавших листьев, дымом костра и почему-то вересковым медом. Сообразив же, попробовала отстраниться, но взгляд выхватил в сгущающихся сумерках черты узкого волевого лица, пряди волос, выбившиеся из хвоста и занавесившие левую щеку, и глаза, еле заметно сверкавшие серебром искорок в ответ звездному небу.

Он тоже заливал сегодня свою непонятную доселе, почти звериную тоску, от которой мне иногда хотелось оборотиться волком и убежать в лес наперегонки с ночным ветром, воя на бездушно-холодную луну. Тоже хотел сегодня забыть о чем-то своем, несбывшемся, что кололо душу льдистой, не дающей покоя занозой. Но сейчас он просто сидел рядом, держа меня в объятиях. Крепко.

Так, как держат драгоценность, что в любой момент могут вырвать из рук, оставив ни с чем.

Или свое счастье…

ГЛАВА 2

Утро накрыло меня золотистым снопом теплых солнечных лучей, заставляя морщиться и зарываться лицом в подушку в стремлении урвать у наступающего дня еще несколько минут сна. Голова после вчерашней гулянки гудела, как рой рассерженных шмелей, виски отзывались резкой колющей болью на каждую попытку пошевелиться, а память «радовала» мутным туманом, застилающим события прошедшей ночи. Последнее, что я помнила, – это то, как я пытаюсь не заснуть на плече Данте, сидя с ним в обнимку на крыльце дома, где проходило предсвадебное веселье с тягучими «прощальными» песнями. Все остальное вспоминалось с большим трудом. Впрочем, как я и подозревала, напиться вчера до стадии «А что вчера было?!» мне не удалось, хоть я и старалась, как могла. Видимо, во всем виновата повышенная устойчивость организма айранита к хмелю, или же было просто мало выпивки.

Я потянулась, и рука моя задела кого-то, лежащего рядом со мной, причем этот кто-то, стоило мне только привстать, моментально сгреб меня в охапку, прижимая к груди, жар которой ощущался даже сквозь тоненький лен нижней рубашки. Негромко пискнув, я попыталась высвободиться и заодно разглядеть, с кем же меня угораздило проснуться поутру.

Впрочем, могла бы и не сомневаться – аватар уже садился на скомканных простынях, держась за голову и все еще слабо соображая, что тут происходит. А я медленно впадала в тихую истерику, и только похмелье не позволило мне сначала взвыть в голос, соскочить с кровати и уж потом разбираться, что к чему. Да и память, как назло, не подкидывала ничего, кроме относительно приличных воспоминаний, что ни на шаг не приблизило меня к пониманию произошедшего накануне.

– Еваника? – тихо, почти со священным ужасом в темных глазах пробормотал Данте, глядя на меня, как на привидение, и ожесточенно растирая виски.

– Нет, призрак твоей давно почившей бабушки, – буркнула я, слезая с кровати и начиная рыться в своей походной сумке, которую кто-то приволок в комнату. Ведь обязан там быть настой от похмелья, не может не быть!

– Что я наделал… – простонал аватар у меня за спиной, имея в виду не то поруганную честь королевы, не то собственное поведение.

Я только вздохнула, шаря в недрах сумки в поисках вожделенной бутылочки. Наконец шершавое стекло оказалось в моих пальцах, и я, хлебнув настоя, прислушалась к себе. Головная боль уходила вместе с разбитым состоянием, на ее место возвращались бодрость и неистребимый оптимизм, твердящий, что хуже может быть всегда. Может, однозначно может. На протрезвевшую голову я вспомнила заклинание диагностики физического состояния, а применив – успокоилась и одновременно огорчилась.

– Ничего ты не наделал, – ответила я, садясь на краешек кровати и протягивая Данте бутылочку с настоем. Тот, не задумываясь, сделал глоток, настороженно глядя мне в глаза. Я вздохнула и уточнила: – У нас ничего не было. Мы просто спали рядом. И все.

– Может, и зря. – Он осторожно погладил подушечкой большого пальца мою ладонь.

– Может. Только в таком случае хотелось бы помнить все до мелочей, а не гадать, было али нет, узнавая правду только с помощью магии, – пожала плечами я, не торопясь убирать руку и скользя взглядом по его лицу. Оказавшись вдали от Андариона, где Данте приходилось быть Ведущим Крыла, не ставящего ничего превыше долга, он снова становился самим собой. Словно отпускала душу звериная тоска и не нужно было больше прятаться за равнодушием стального шлема-маски.

– Ты же знаешь…

– Знаю.

Разговор без слов – только долгий взгляд душа в душу, теплое прикосновение его руки к моей и рвущее на части ощущение свободы. Пусть кратковременной, но принадлежащей только нам. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы дверь не отворилась и на пороге не возникла Ревилиэль со стопкой чистой одежды.

– Ев, у тебя нигде не завалялось средство от… Ой. – Полуэльфийка так и замерла с приоткрытым от удивления ртом, переводя взгляд с меня на Данте и обратно. – Ну вы даете…

– Виль, ты зачем пришла? – осведомилась я, чувствуя, как щеки начинают гореть.

– У тебя зелья от похмелья нету? – со стоном поинтересовалась она, кладя стопку одежды на табурет у резной двери и глядя на меня, как пресловутый страждущий.

Я отобрала у Данте флакон с настоем буро-зеленого цвета и хотела было кинуть младшей княжне, но передумала. Не поймает ведь, а второго пузырька у меня может не оказаться, и вот тогда я услышу о себе много нового и интересного. Но вставать было лень, поэтому я попросту подняла стеклянную бутылочку взглядом, и та, медленно пролетев через комнату, зависла перед Вилькиным лицом.

Княжна моментально цапнула лекарство и вымелась за дверь, успев сказать, что мое присутствие при процессе обряжания невесты в свадебное платье обязательно и возражения не принимаются.

– По-моему, у нее окончательно крыша поехала от волнения, – задумчиво протянула я, щелчком пальцев переправляя принесенную Ревилиэлью одежду на краешек кровати. – Она даже мне лекцию о падении нравов не прочитала.

– Возможно, я покажусь тебе излишне циничным, но в данный момент я сожалею, что ей не в чем нас упрекнуть.

Я обернулась. Аватар уже зашнуровал сапоги и поднялся. Откинул тонкие растрепанные прядки с загорелого лица, подхватил куртку с пола и только тогда посмотрел на меня. Тоска выглядывала из черных с серебристыми искрами глаз. Так смотрит волк зимней ночью на бледную луну, заливающую снег мертвенно-бледным светом. Интересно, в моих глазах сейчас такая же пропасть или мне лучше удается это не показывать? Не думаю. Я в очередной раз пожалела, что не могу просто так отбросить от себя проклятый венец, который был мне не нужен, и уже не возвращаться в Андарион никогда. Безумный, жгучий порыв, на миг охвативший меня всю.

Если я не буду перекидываться в айранита, то меня никто и никогда не найдет, пока я этого не захочу. Лес примет меня, как принимал всегда. Он укроет меня от ненужных взглядов, даст кров и стол. Будет защищать порывами ветра в листве, шумом вековых елей, волчьим воем и тропами леших. Я навсегда останусь лесной ведуньей, той, которой была рождена. Уйду, как Лексей Вестников, в глухую чащобу, выстрою там дом и буду жить, не зная об интригах королевского двора в небесной стране.

Я смогу. Но вот Данте – вряд ли. Для него долг и честь прежде всего. Он не сбежит от ответственности и постылой судьбы, как это только что хотела сделать я. Да и будет ли он относиться ко мне по-прежнему, зная, что я смалодушничала, бросила на произвол судьбы целое королевство, всецело мне доверявшее, как дитя малое матери? Нет, не будет. Предав Андарион своим побегом, кем я стану для него?

Пусть лучше все остается так, как есть. Судьбе рано или поздно надоедает сложившийся расклад, и тогда одним небрежным мановением руки она смахивает карты со стола и начинает новую партию с прежними участниками. Надо только подождать. Я ведунья, и здесь, в Серебряном Лесу, я впервые ощутила столь явственно, как ветер перемен расправляет над нами свои призрачные крылья, готовясь пронестись с первой зимней бурей. Перемены кого-то сломают, кого-то просто согнут, и хватит ли человеку сил вновь распрямиться, как упругой луговой траве, никто не знает, даже он сам. А кого-то ветер перемен закружит, унесет далеко-далеко, и уже там напишет ему новую судьбу на страницах великой Книги жизни.

Данте улыбнулся мне. Впервые за долгое время не вежливой, а искренней улыбкой, и от нее веяло горечью, как от ковра опавших листьев, пропитанных дождем. А потом поклонился и ушел, так и не сказав ни слова на прощание. Да и зачем слова-то, если и так все понятно. Он тоже ничего не забыл, только ему, как и мне, слишком сложно будет вернуться в Андарион, если между нами что-то изменится здесь и сейчас.

Я вздохнула и принялась разворачивать одежду, принесенную Вильей. Сначала с недоумением, потом с возмущением обнаруживая, что это не что иное, как платье, в котором Вилья хочет меня видеть на своей свадьбе. И записка, вложенная между слоями нежно-голубого шелка: «Ев, приходи в этом на церемонию хотя бы ради меня». И приписка, значительно улучшившая мне настроение: «Ты еще мое платье не видела».

Отлично, страдать – так вместе. Что ж, ради такого я, пожалуй, похожу денек в этом шедевре эльфийского творчества. Не знала я, на что соглашаюсь-Каюсь, увидев страдальческое выражение лица «счастливой» невесты, я с трудом удержалась, чтобы не захихикать максимально гнусно, но сдержалась, позволив себе лишь ухмылку. К счастью для меня, Вилька ее не заметила, поскольку была занята тем, что не давала окончательно превратить себя в выставку достижений мастеров Серебряного Леса. Видимо, ее папочка все-таки вспомнил, что он не кто иной, как принц, пусть и предпоследний в очереди на престол, и решил отгрохать разлюбезной дочурке свадьбу пороскошнее, чтобы распрощаться с ней раз и навсегда. Есть у эльфов такой занимательный обычай – выдавая дочерей замуж, родители целиком и полностью перекладывали ответственность за их грядущее благополучие на плечи мужей. Могли, конечно, и принять чужака в род, но такое редко случалось. Официально – не более десяти случаев, неофициально – в несколько раз больше.

– Я сказала, что не надо мне эти бубенчики, я не коза, чтобы с ними ходить! – рявкнула Вилья, отгоняя от себя дриаду, роскошная золотая коса которой спускалась едва ли не до колен и была толщиной с мою руку.

Я обзавидовалась, честно. Чему я еще удивилась, так это понимающему выражению на красивом лице девушки, держащей в руках серебряную цепочку с крошечными колокольчиками. Похоже, та действительно понимала, каких усилий стоит Вильке вся эта предсвадебная суета. Ручаюсь – они с Ританом с большим удовольствием обвенчались бы максимально быстро, в дорожных одеждах, после чего новоиспеченный муж обратился бы в рубинового дракона и улетел неведомо куда с женой на спине.

– Еваника!

– Да тут я, – улыбнулась я, подходя поближе и оглядывая снежно-белое с серебром платье подруги. – Тебе не кажется, что Ритану в первую брачную ночь будет проще порвать его на лоскуты, чем снять?

Дриада тихонько прыснула в кулачок, а Вилька тихо зарычала.

– Я что, не первая о таком спрашиваю?

– Честно говоря, каждый, кто сюда заходил в последние полчаса, первым делом интересовался именно этим, – произнесла златовласка. Голос – как мелодично журчащий весенний ручеек. Истинная дочь земли, не полукровка, как это нередко случается.

Росские леса все реже и реже рождают дриад из материнских деревьев, все чаще дриады продолжают свой род со смертными или же с эльфами. Кто-то считает это одним из признаков того, что земля начинает скудеть. Крестьяне говорят о приближающихся черных днях. А волхвы только неодобрительно качают головами, но пока хранят молчание. Слово волхва имеет ценность, и редко кто из них высказывает пустые предположения до того, как они будут проверены.

Лично я считаю, что это выбор самих дриад. Прошлым летом я высвободила заключенных в магическую ловушку дочерей земли, и, как мне показалось, они были очень недовольны тем, что им пришлось много лет безвылазно просидеть в древесных стволах. На память об этом на дне моей бездонной сумки до сих пор лежал витой корешок-амулет, назначение которого я до сих пор так и не поняла. По правде говоря, и проверить-то некогда было – королевские обязанности занимали все мысли.

– Ничего, Евочка, я посмотрю на тебя, когда ты замуж выходить будешь, – буркнула Ревилиэль, сражаясь с застежкой на груди и пытаясь сделать вырез платья чуть-чуть поскромнее, чтобы тщательно оберегаемые для мужа прелести не выскользнули на всеобщее обозрение.

– Сомневаюсь, что это будет скоро, но за пожелание спасибо, – фыркнула я, усаживая подругу на табуретку и принимаясь аккуратно расчесывать ее еще влажные после мытья волосы.

Дриада, недолго думая, присоединилась ко мне, и теперь мы в четыре руки приводили гриву полуэльфийки в подобающее торжественному случаю состояние.

– Поскольку невеста занята собой настолько, что позабыла об этикете, позволь представиться: Ланнан, дочь Древа, как ты уже, наверное, догадалась.

– Еваника Соловьева, – чуть склонила голову я, на миг замешкавшись с ответом, поскольку не знала, стоит ли сообщать о своей нечеловеческой природе. – Лесная ведунья.

– Оно и заметно. – Ланнан улыбнулась, ненавязчиво убирая мои руки от огненно-рыжих кудрей Вильки. – Позволь мне. У меня опыта больше.

Я только плечами пожала, присаживаясь рядом с подругой прямо на пол и ничуть не беспокоясь о чистоте подола. Не мое – не жалко, а если испачкаю, то будет повод сменить шикарное, но очень неудобное лично для меня платье на что-нибудь более уютное. И теплое – все же на дворе вторая декада листопада, и это лишь в Серебряном Лесу бабье лето неприлично надолго задержалось. Впрочем, здесь никогда не бывает по-настоящему холодно, календарные зимы здесь настолько мягкие, что можно ходить в легкой осенней куртке, а не прятаться под меховой шубой от мороза, как приходится делать в прилегающих к эльфийской территории областях. Не знаю, как Вилье, но лично мне не очень-то уютно в легком шелковом платье, когда в Андарионе я спасалась от холода под пуховой шалью и плотными накидками.

– Ты как? – негромко поинтересовалась я, беря подругу за руку.

Вилья тяжко вздохнула, глядя на меня зелеными глазами, в которых разве что слезы не стояли.

– А что, не видно? Я последние полтора месяца в Серебряном Лесу торчу, и все потому, что Ритан додумался попросить моей руки не у деда, а у отца. Вот и растянули подготовку к свадьбе, как не знаю что. А могли тянуть еще дольше, но тут уже Ритан возмутился. Одна радость – с Ланнан познакомилась. Видела бы ты, как она из лука стреляет! Не хуже эльфов, а то и лучше. – Полуэльфийка поправила платье на груди, огладила густо вышитую серебром верхнюю юбку. – Может, ты сама о себе расскажешь?

– А тут и рассказывать нечего, – прощебетала дриада, сноровисто укладывая непослушные Вилькины кудри в шикарную прическу-водопад. – Мое материнское древо выпустило меня из своего чрева тридцать шесть весен назад, с тех пор я живу в Серебряном Лесу. Осенью я обычно возвращаюсь домой, в свое древо, но не в этом году. Этой осенью мое древо слишком рано уснуло, оно уже уронило последнюю листву и закрыло вход для своей дочери.

Вот уж точно – странно. Быть может, я и преувеличиваю, но Лексей Вестников частенько говорил, что мать-земля первой чувствует перемены. Когда равновесие сил в мире нарушается, земля первой предупреждает об этом. Зима приходит раньше обычного. Роняют листья вечнозеленые деревья, закрываются прибежища дриад, укрывая своих дочерей от невзгод. Наставник учил меня слушать лес, землю и саму жизнь. Потому что кому, как не ведунам, охранять равновесие. Кому, как не нам, придется отвечать за последствия.

Прошлым летом вырвалось на свободу из недр земли темное пламя, выпустив на волю своих созданий. Страшные, исковерканные злой силой огня существа, не щадившие ни себя, ни других. Поневоле вспомнился опальный принц Азраэл, оставшийся во власти темного пламени и едва не отправивший меня на тот свет на свидание к предкам. Если он до сих пор жив… если он все еще несет в себе разрушительную силу земли… То кем он сейчас стал? Я не понаслышке знаю, как калечит и изменяет темное пламя. Его нужно постоянно подпитывать, и если поначалу достаточно наведываться к Источнику раз или два в месяц, то с течением времени приходится пополнять силы все чаще и чаще, иначе темный огонь выжжет своего владельца изнутри.

Прошло около полутора лет с тех пор, как Азраэл скрылся из Андариона, за это время сила темного пламени должна была выесть его сущность, оставив искалеченную оболочку, но только если он не поселился рядом с Источником. Тогда… Да, в таком случае Азраэл не только живее всех живых, но и силы накопил столько, что лишь успевай разбрасывать излишки вокруг себя.

Мы с Аранвейном убили кучу времени, пытаясь разыскать Источник, но попадались только мелкие очаги, изредка прорывавшиеся на поверхность, и их уничтожение было сравнимо с созданием запруд на мелких ручейках, исходящих из полноводной реки. Сам Источник темного пламени до сих пор горел где-то под землей, а одиночные очаги стали прорываться все чаще – то у подножия Гномьего Кряжа неподалеку от Серого Урочища, то в Химеровой пустоши, а то и на берегу Вельги-реки. Драконы пока успевали запечатать очаг до того, как вокруг него образовывались «мертвые земли», но было понятно, что вечно это продолжаться не может. Отыскать Источник с помощью магии не получалось – хребты Гномьего Кряжа искажали внутреннее око драконов, а моих сил было попросту недостаточно, чтобы «прочувствовать» гору изнутри.

Не праздничные у меня мысли, ой не праздничные.

– Наша прекрасная невеста готова! – объявила Ланнан, отступая на шаг, чтобы Вилька наконец-то смогла встать с табурета и оглядеть себя в большом зеркале у стены.

Кажется, довольной она не была, но я постаралась списать это на волнение перед свадьбой. Честно говоря, если бы замуж выходила я, то все было бы намного сложнее. Вильку хотя бы не надо обвешивать блокирующими магию амулетами, чтобы невеста, не дай Всевышний, не сбежала со свадьбы, воспользовавшись банальным телепортом.

– Ева, все так плохо, как мне кажется, или еще хуже? – мрачно поинтересовалась Вилья, разглядывая себя в зеркале без особого энтузиазма.

– Что я слышу! Виль, тебе не кажется, что подобный оптимизм больше характерен для смертницы, а не для невесты, а? Слушай, кто из нас двоих мерзкая ведьма?

– Ты. Не переживай, на твои лавры не претендую, – отмахнулась подруга, беря с низкого столика тщательно подобранный букетик серебристо-белых цветочков, похожих на колокольчики, и шагнула к двери. – Итак, можете выдавать меня замуж, только побыстрее, пока я не передумала!

Мы с Ланнан понимающе переглянулись, без лишних слов выходя за дверь вслед за невестой, а то и в самом деле передумает, и как ее тогда ловить?

У каждого народа свой свадебный обряд.

Орки попросту воруют приглянувшуюся женщину из клана в свою землянку, отдавая ее семье некое подобие выкупа после рождения первенца. Дриады, обручаясь с кем-то из смертных или эльфов, делают это по законам леса – с помощью магического договора, один раз и на всю жизнь. К сожалению, я так и не узнала о тонкостях свадебных обрядов ни у драконов, поскольку свадьбы у них случаются редко, раз в сотню-другую лет, ни у айранитов, потому что хоть и звали королеву на свадебные торжества, но меня хватало лишь на то, чтобы официально благословить молодых, не вникая в сам процесс. Быть может, и зря. Но каждый раз, видя счастливую невесту в свадебном платье традиционного для Андариона небесно-голубого цвета, я представляла такое же на себе, после чего мне становилось уже не до праздника.

Люди из Росского княжества устраивают из процесса целое представление: жених со сватами приходит на двор к невесте, буквально на каждом шагу отгадывая загадки братьев и сестер суженой и отдариваясь от них бусами и сластями, мать и отец невесты тоже просто так в горнице не сидят, а предлагают выкупить ключ, дабы «горницу суженой отомкнуть». Невесту же тем временем прячут в дальней комнате или за печью. И только после того как жених переступит целым и невредимым порог дома, девушку выпускают к жениху. А уж сама свадьба – отдельная песня. Я не раз «оберегала» свадьбы в Столен Граде – проходила практику в заговорах, как любил называть это дело Лексей Вестников. Самого его на свадьбы звали чаще, чем на жальники или же к больному, но волхв всякий раз отнекивался, после чего усмехался в седую бороду и отправлял на гулянку меня. Как же, без ведуна или знахаря-вежливца [10]и свадьба не свадьба. Кто еще отведет от молодых порчу, произнесет заговоры на крепкую семью, легкие роды и достаток в доме? Правда, зачастую на такие свадьбы под видом знахарей проникали мошенники, рассчитывавшие на халяву наесться и напиться от пуза, да еще и подарков огрести за свою общественно-полезную деятельность, но главное, чтобы была соблюдена традиция. Подозреваю, что половина Стольна Града переженилась под опекой таких липовых колдунов, и ничего – стоит столица Роси и процветает помаленьку.

Эльфы же… Не дай Всевышний когда-нибудь позариться на эльфа, потому что человек имеет все шансы просто не дожить до торжественного момента. Поскольку эльфы – раса по продолжительности жизни сравнимая с драконьей, то и все церемонии, связанные с таким серьезным решением, как заключение брачного союза, донельзя растянуты по времени. Одна только помолвка может длиться несколько лет, а подготовка к свадьбе занимает от пары месяцев до года, и это в лучшем случае. Эльфы помешаны на мелочах, и к свадебному торжеству наряды и украшения делаются специально для брачующихся. Воздушные платья и шелковые туники покрываются тончайшей вышивкой, драгоценности больше напоминают собой заколдованные цветы и листья, нежели творения рук, а уж про то, что для молодой семьи обычно строится отдельный домик, и говорить не стоит. Эльфы не очень склонны к долгостроям, но для «брачного дома» могут и расстараться.

Дело в том, что «брачный дом» служит основой жилища для будущей семьи, именно к нему в дальнейшем пристраиваются дополнительные комнаты и хозяйственные помещения, в нем совершают семейные обряды наречения именем, объявляют о помолвках, принимают в семью. «Брачный дом» становится семейным храмом, и, как всякий храм, строят его с любовью и мастерством, стараясь соблюсти все традиции. Это каждый раз произведение зодческого искусства, и нет двух похожих «брачных домов».

К счастью для меня, Вилька с Ританом настолько не терпят долгие церемонии, что для них все подготавливалось с неслыханной для эльфов скоростью – всего полтора месяца на все про все. И слава богу. Более длительной пытки ожиданием полуэльфийка могла бы и не выдержать и действительно сбежать куда подальше от слишком обстоятельно подходящих к делу родственничков.

– Госпожа Ланнан! – Из-за угла выбежал темноволосый мальчик лет тринадцати, высокий, худенький и немного нескладный.

У меня на миг остановилось сердце, пропуская удар.

Именно этот ребенок пригрезился мне, когда в груди у меня была сквозная рана от глефы Азраэла. Этот мальчик смотрел на меня карими глазами из какой-то библиотеки, и именно сейчас его появление ознаменовалось тупым уколом спящей во мне силы, полученной от регалий истинного короля.

– Госпожа Ланнан, госпожа Ревилиэль… – Мальчик остановился, пытаясь отдышаться.

– Что такое, Ветер? Твой учитель прислал тебя? – поинтересовалась дриада, улыбаясь легко и непринужденно, но вместе с тем чуточку снисходительно.

– Нет-нет, просто меня попросили вас немного поторопить. Гости уже собрались, все готово для церемонии, ждут только вас, – Ветер убрал вьющуюся прядку темно-русых волос с вспотевшего лба и выпрямился, глядя на меня.

Н-да, не то он высокий, не то я настолько маленькая, но пацан был ниже меня всего на полголовы, если не меньше, а вот взгляд у него уже как у взрослого. Взгляд ученика мага. Такой, как Ветер, может далеко пойти, если поставит перед собой Цель и найдет в себе силы для того, чтобы ее достичь.

– Ветер, поприветствуй Еванику Соловьеву, ближайшую подругу госпожи Ревилиэль. Советую тебе по возможности пообщаться с ней, ведь она уже является той, кем тебе еще только предстоит стать, – улыбнулась Ланнан, незаметно расправляя складки на юбке.

Вилъка только сильнее сжала пальцы на неповинном букете. Я же потянула подругу за собой по коридору, решив, что разговаривать можно и на ходу.

– Очень приятно, Ветер. А чей ты ученик?

– Далиэра, он входит в Круг Двенадцати. А ты? – Он сразу же перешел на простой выговор без велеречивости. Что ж, пусть я уже закончила обучение, а он еще нет, все равно, пока я не взяла себе первого ученика, мы с ним, можно сказать, на равных. Негласная традиция, бытующая среди магов.

– Меня обучал волхв Лексей Вестников, слышал о таком? Только я уже обучение закончила, теперь сама по себе, – улыбнулась я, сразу как-то ощутив себя в своей тарелке. Длинный подол шелкового платья уже не настолько отравлял жизнь, как поначалу, да и солнце, проникающее в коридор сквозь мозаичные стекла, подняло настроение настолько, что захотелось улыбаться, а предстоящая церемония уже не казалась вынужденной необходимостью.

Ветер завистливо вздохнул и уставился себе под ноги, а я только сейчас обратила внимание, что уши у него закругленные. Странное дело, обычно эльфийские маги людей к себе в ученики не берут. Тут нужен либо недюжинный талант, либо особые обстоятельства, но чаще всего и то и другое сразу. Слышала я о Далиэре, когда лет шесть-семь назад приезжала я с наставником в Серебряный Лес. Он тогда только-только получил перстень мага-природника, и, насколько я поняла, Ветер у него первый ученик. В таком случае дела совсем уж интересными становятся: кто этот пацан, да еще и явно полукровка, если его взял под свое крыло один из эльфийских магов? А какой наиболее верный способ узнать? Правильно.

– Ветер, а как ты попал к Далиэру? – ненавязчиво поинтересовалась я.

Паренек насупился, но все же ответил, хмуро глядя в пол.

– Так и попал. Отец из торговых людей был, а мать – знахаркой, неплохой, как мне рассказывали. Сам-то я не помню, но мне эльфы сказали, что родителей убило молнией во время грозы, когда они уезжали из Серебряного Леса обратно в людские земли. Мне тогда всего четыре года было, но меня небесный огонь не тронул, обошла беда стороной. Эльфы меня приютили, потому что почувствовали во мне неплохие способности к воздушной магии, а поскольку имени моего не знали, а сам я полгода после той грозы вообще не разговаривал, то назвали меня Ветром. Вроде как временное прозвище, но прижилось, и даже когда родное вспомнил, все равно Ветром остался. Как Далиэр объяснил, чтобы было, как полагается, одно имя тайное, одно общее. А ты у Лексея Вестникова как оказалась? Я ведь его помню, он очень интересно о подгорных духах и гномах рассказывает, в прошлом году к нам по весне приезжал.

Мальчишка выжидающе уставился на меня глазами, в которых нет-нет да и проскакивала золотистая искорка, как в авантюрине. Красивые глаза и слишком необычные для человека. Видимо, те же самые дриады или эльфы в родовое древо затесались. А ведь придется рассказывать. Между учеником мага и лесной ведуньей, всего пару лет как покинувшей своего наставника, нет большой разницы. Пусть даже ученик – сирота на попечении эльфов, а ведунья – королева Андариона, путешествующая инкогнито.

– Ну как все в обучение попадают, так и я попала. Лексей Вестников дал как-то по неосторожности клятву воспитать из меня волхва, поскольку принял меня за мальчика, а когда разглядел повнимательнее, уже обратного хода не было. – Я улыбнулась и развела руками. – Ну волхв не волхв, а ведунья вроде как неплохая получилась. А пару лет назад меня, можно сказать, отпустили на вольные хлеба.

– Выгнали, значит, – хитро улыбнулся Ветер.

Ланнан довольно правдоподобно замаскировала смех приступом кашля, а Ревилиэль радостно хлопнула парня по плечу так, что тот едва не рухнул носом на гладкие доски пола. А ведь не потеряла еще сноровку, даром что в дружине княжеской состояла.

– Ев, а мне этот паренек уже нравится. Знаешь, если будет время, после свадьбы научу тебя кинжалом управляться. Или ножи метать.

– Это я и так умею. – Гордо поднял Ветер подбородок, смерив взглядом полуэльфийку.

Та только хмыкнула, а я улыбнулась:

– Мальчик, ты лучше не петушись, Вилька-то несколько лет в княжеской дружине обучалась, и тебе, поверь, до нее еще ой как далеко. Она своего десятника на обе лопатки в рукопашном бою клала…

Договорить я не успела, поскольку увидела эльфа, идущего нам навстречу размашистой и отнюдь не размеренной походкой. Увидела – и едва не приросла к месту, настолько он походил на Алина.

Несколько секунд я пыталась собрать расползающиеся во все стороны мысли в одну кучу, но удалось мне это только после слов Вильи, из которых я поняла, что светловолосый эльф с яркими глазами цвета потемневшего от времени серебра – ее отец. Теперь понятно, в кого пошел Алин – это только на первый взгляд отец и сын казались на одно лицо, но, присмотревшись, можно было заметить различия. У Алина глаза и посветлее были, и не такие… старые, что ли. Не могу объяснить этого ощущения, которое возникает у меня каждый раз, когда смотришь на молодое лицо с видевшими несколько веков глазами, но именно это ощущение помогало мне различать возраст эльфов.

Отцу Алина и Вильи, судя по всему, было далеко за триста, но впервые встретившемуся с эльфами он мог показаться молодым. Такая иллюзия вечной молодости, но стоит взглянуть в глаза повнимательнее – и можно увидеть мудрость столетий. Я стараюсь избегать смотреть в глаза тысячелетним эльфам – всякий раз мне кажется, что заглядываю в черный колодец без дна, куда годы падают, словно камни, вызывая на поверхности лишь мимолетную рябь. Неприятное ощущение.

Странное дело, но таких «провалов» нет разве что в драконьих глазах. Драконы как-то умудряются плавно скользить сквозь годы, не позволяя грузу воспоминаний отягощать свою душу. Поэтому с Аранвейном, драконьим царем, который помнил еще Таль Синюю Птицу, я чувствовала себя уютно, не ощущая, что его мудрость, накопленная за бесконечно долгие годы, давит на меня непосильным грузом. Со старыми эльфами так не получалось. Быть может, все дело в том, что драконы – первая раса в этом мире, сколько бы эльфы ни твердили про свою Перворожденность, и поэтому на остальных они смотрят не с гордыней, а как на детей малых, не принижая без надобности и не подавляя жизненным опытом. Зачем, спрашивается? Дети могут вырасти только тогда, когда им позволить расти, а не выталкивать на нужный путь. Эльфы, похоже, еще не научились такому отношению, предпочитая высокомерие и гордость. Что ж, для драконов и они – дети. Пусть старшие, но все же дети…

– Ревилиэль, я понимаю, что невесте свойственно опаздывать. Но все же следует знать меру. – Эльф взял Вильку под руку, Вилька на миг напряглась, но потом все же решила не портить себе праздник мелочным скандалом, чай, не впервой разыгрывать из себя любящую дочь, и спокойно, с достоинством пошла рядом с отцом.

– Отец, я хочу тебе наконец-то представить Еванику Соловьеву, мою лучшую подругу. Ева, это мой отец, Кирэлин.

Я вяло улыбнулась, Вилькин отец ответил тем же. Ну да, всякий раз, когда требовалось провести очередное семейное торжество в Столен Граде, заманить меня туда не было никакой возможности. Честно говоря, Вилька и сама не присутствовала бы, если б могла. Но в тринадцать лет становиться поперек воли сурового деда ей было несподручно, меня же никто не неволил. Более того, наставник, понимая мое нежелание участвовать в этом спектакле, загружал меня отработкой заклинаний или же просил помочь в сборе трав и сортировке гербария. Честно говоря, перебирать целебные веники мне нравилось намного больше, нежели участвовать в княжеском празднике, стоя за спиной младшей княжны в густо расшитом шелком и речным жемчугом сарафане. Но это было давно. А сейчас я королева Андариона, пусть даже здесь я нахожусь неофициально, и это уже позволяет мне быть чуточку более прямолинейной. А положение ведуньи на свободных хлебах – наплевать на дипломатию.

– Не могу сказать, что мне очень приятно, но формальности соблюсти надо, – ровно ответила я, кивая Кирэлину с достоинством королевы – Хэл уже совсем отчаялась, пытаясь научить меня этикету так, чтобы он не забывался даже в экстремальных ситуациях. Поздно, про этикет я вспоминала лишь на приемах или во время официальных мероприятий, но стоило мне только уйти подальше от глаз подданных – все, как была ведуньей, так ею и осталась. Разве что в последнее время, вместе с приходом осени, я начала забывать о том, кем я была, будто бы маска ровного спокойствия прирастала к лицу…

Вилькин отец посмотрел на меня, как сытая мышь на заплесневелый огрызок сыра – «Что? И мне эту гадость съесть надо?!» – но промолчал, а я запоздало вспомнила, что Кирэлин из королевского рода. Н-да, с одной стороны, коронованная правительница стоит выше по иерархии знати, чем некоронованный младший принц, шестой или седьмой в очереди на трон, но с другой – ведунья, почти хамящая в лицо эльфийскому принцу…

Короче, как раз оно самое, чтобы поддерживать репутацию диковатой девчонки, выросшей в лесу неподалеку от Стольна Града, тем более что это все равно ненадолго.

Пышно украшенный цветами коридор вел к распахнутым двустворчатым дверям, от порога которых начиналась мраморная дорожка, петлявшая между яркими кустарниками куда-то вглубь невероятно красивого и ухоженного сада. Я ступила на бело-розовые мраморные плитки следом за Вилькой и почти сразу застыла в восхищенном оцепенении.

Далеко не все дома в Серебряном Лесу построены на деревьях, но у тех, что строятся на земле, имеется свой потаенный сад, маленькая священная роща для каждого рода. В этом саду заключают браки и оставляют мертвых на ночь, чтобы душе было легче подняться к звездам, а до того успеть попрощаться с тем, что было дорого при жизни. В такие потаенные сады эльфийки приходят рожать детей, здесь происходит посвящение в воины, в чародеи или в мастера искусства. Здесь растут редкие целебные травы, найти которые можно далеко не в каждом лесу. Мало кто из людей знает о том, что такие сады вообще существуют, еще меньше – побывали в них. Лексей Вестников был в подобном саду, о чем потом рассказывал с невиданным энтузиазмом. Еще бы, столько редких растений, далеко в лес ходить не надо, все под рукой. Ладно, почти все, но и это уже немало.

Я украдкой оглянулась, пока Кирэлин вел нас к белоснежной беседке, увитой какими-то мелкими ярко-алыми цветочками, и почти сразу же заметила неподалеку от выложенной мраморными плитками дорожки желтые листики «драконьего глаза». Н-да-а-а-а, вот теперь я понимаю наставника. Но еще больше я изумилась, когда внимательнее присмотрелась к красным с оранжевой сердцевиной цветам на растении, обвившем беседку, у которой уже стояли Аранвейн в серебристых одеждах, Ритан с вымученной улыбкой отчаянно храбрившегося человека и еще с полдесятка эльфов.

Честное слово, увидев «царь-цвет», как прозвали в народе огненный цветок, я едва не встала столбом. Лекарство из него может залечить почти любую рану, пока человек дышит, легендарная «живая вода». Очень редкое и безумно дорогое растение, за один алый лепесток, который светится ночью тусклым золотистым светом, в Столен Граде отвалят полный кошель золотых гривен и сочтут, что дешево сторговались. К сожалению, вытяжка из лепестков «царь-цвета» не продлевает молодость и не снимает проклятий, но уже того, что вылечить может любую болезнь и в кратчайшие сроки затянуть рану, нанесенную оружием, даже зачарованным, хватает за глаза… А тут целая беседка увита огнецветом, и эльфам хоть бы хны.

Кажется, прикладное траволечение на недолгий срок заинтересовало меня сильнее, чем предстоящий процесс «окольцовывания» лучшей подруги драконом-оборотнем, настолько, что Ланнан незаметно подтолкнула меня в спину, отвлекая от идеи составить прошение эльфам на право экспроприировать из потаенного сада хотя бы один бутон огнецвета «в чисто научных целях». Я растерянно улыбнулась дриаде, но та лишь подмигнула и глазами указала мне на беседку, по ступенькам которой медленно поднималась Ревилиэль.

Я восхищенно вздохнула: честно говоря, никогда не видела подругу такой красивой, хоть мы и знакомы больше десяти лет. Нет, не красивой. Счастливой. Не знаю, будут ли так сиять глаза у меня, когда я стану выходить замуж, или же в них сохранятся лишь отблески ведьминого пламени. Невеста красива не платьем и не украшениями, а выражением глаз. Ликующее счастье даже простушку сделает прекраснее эльфийки, а тоска превратит красавицу в унылую статую.

Пусть. Неважно то, как это бывает с кем-то. Важно, как робко сейчас улыбалась Вилья, вкладывая изящную руку в шелковой перчатке, скрывавшей огрубевшую кожу и вросшие в ладонь мозоли от рукояти меча, в ладонь Ритана, дракона-оборотня, охранника Алатырской горы, который, как мне кажется, волновался сейчас сильнее, чем когда мы с ним летели на войну в осаждаемый Андарион. Ветер выскочил у меня из-за спины, наступив на шлейф моего платья, споткнулся и едва не упал, нарушая спокойствие бракосочетания, но я вовремя успела подхватить его левитацией и поставить в вертикальное положение. Он благодарно улыбнулся и к беседке уже подходил степенно, с достоинством протягивая эльфийскому магу, совершающему обряд, два широких серебряных браслета в раскрытой шкатулке. Отсюда мне было не разглядеть узор, но издалека браслеты напоминали изящные стебельки весенних полевых цветов, которые поначалу сплели в кольцо, а потом обратили в серебро неведомым мне волшебством. Даже не верилось, что такую изысканную красоту можно создать из простого серебра без применения магии, а ведь именно так оно и было, ведь эльфийские ювелиры почти никогда не пользуются волшебством при создании своих шедевров.

Маг, проводящий обряд бракосочетания, взял браслеты и положил их на мраморный алтарь, густо оплетенный неизвестным мне растением, похожим на плющ, вот только у плюща не бывает снежно-белых с легким голубоватым оттенком пышных цветов. На секунду мне показалось, что цветы согласно кивнули венчиками, и тотчас наваждение схлынуло, а по спине у меня пригоршней муравьев прокатились мурашки. В груди что-то заныло, будто загудела туго натянутая струна, а потом над алтарем заклубилась магия. Не эльфийская и не стихийная, нечто сродни природной магии дриад, которую я могла ощутить, но даже и не пыталась понять, тем более управлять ею. Слишком «не мое», слишком она… непредсказуемая, что ли. Хотя, как иногда кажется, что может быть более непредсказуемым, чем огонь, который обогреет холодной зимней ночью или испечет хлеб, ласковый и родной, пока находится в очаге или в печи… Но как страшны лесные пожары или горящий дом!

Я скорее почувствовала, чем услышала, что за спиной у меня кто-то стоит, а когда сильные пальцы легонько коснулись моего плеча, уже знала, кто именно. Ну конечно, Данте костьми ляжет, но всеми правдами и неправдами проберется ко мне, чтобы доставить королеву домой в целостности и сохранности. Хотя не сомневаюсь, что Вилья и его лично пригласила. Знала, что мне будет приятнее… и спокойнее, наверное.

За всеми этими размышлениями я чуть не пропустила момент обручения, то есть брачующиеся уже обменивались браслетами в наступившей тишине и отпивали по глотку из ритуальной чаши. Ритан, едва заслышав команду жреца, моментально воспользовался правом новоиспеченного мужа, привлекая к себе Вильку для традиционного поцелуя, к вящей радости всех присутствующих. Я мельком подумала, что если бы Вилька с Ританом женились не в Серебряном Лесу, а в Алатырской горе или Столен Граде, то реакция окружающих была бы куда более бурной. А тут только сдержанные улыбки на лицах эльфов.

Надо будет «переиграть» свадьбу где-нибудь на нейтральной территории, да боюсь, что Ритан с Вилькой не согласятся. Ну ничего, зазвать в гости я их всегда успею, а Снежный дворец, по слухам, и не такие пьянки-гулянки выдерживал. Что там пьянки – его два драконьих нашествия разрушить не смогли, не думаю, что нашей не слишком трезвой компании это удастся.

Тонкий лучик солнца пробился сквозь зеленый лиственный шатер, ложась на ярко-рыжие волосы полуэльфийки золотой короной. Вот кому надо было бы стать королевой, да только Ревилиэль ни за что не согласится, она еще с младенчества поняла, что за болото на самом деле эта королевская власть, подводных камней у которой больше, чем в стремительной горной реке. Мне еще повезло, что у айранитов нет привычки плести мелкие интриги при дворе и строить козни своему ближнему. Зато если случится заговор, то сразу всеобъемлющий и неожиданный, как снег в червене.

Я хлопнула в ладоши, и тотчас надо мной взвились в воздух призрачные солнечные жар-птицы, раскрывшие над головами Ритана и Вильи широкие, сверкающие огненные крылья. Священный символ нового союза, охрани их счастье волшебным огнем, не опаляющим, но греющим протянутые к нему руки. Просто будьте счастливы. Я знаю, что вы будете жить и тогда, когда обо мне уже позабудут, ведь что драконы, что эльфы живут намного дольше айранитов. Аранвейн помнил мою прародительницу, запомнит и меня. Надеюсь, что память эта будет хорошей.

Иллюзия продержалась еще несколько секунд, а потом осыпалась яркими золотыми искрами на молодоженов, спускающихся рука об руку по низким ступенькам с алтаря. Раскрасневшаяся Вилька крепко держалась за новоиспеченного мужа, словно боялась, что он обернется в дракона и смоется в неизвестном направлении. Ну насколько я знала Ритана, смоется непременно, но только с Вилькой на спине, и никак иначе, поскольку драконы – редкие однолюбы, раз уже избрали себе пару, тем паче заключили брак, то это, скорее всего, действительно навсегда.

– Вилька, поздравляю!! – Я радостно обняла подругу изо всех сил, и полуэльфийка, сдавленно пискнув, наконец-то вышла из ступора.

По-моему, такого сумасшедшего счастья у нас не было с тех пор, когда мы избавили младшую княжну от замужества с южным правителем, уже пожилым мужчиной лет сорока с солидным брюшком и тремя десятками наложниц в качестве бесплатного приложения.

– Я думала, мы это лет на двадцать затянем, – всхлипнула Вилья, обнимая меня за плечи.

– Ошибаешься, скажи спасибо, что не на все двести, – хмыкнула я. – Драконы, они такие…

– Ева, не позорь меня перед женой, – укоризненно покачал головой Ритан, преувеличенно сокрушенно вздыхая. – Вот и доверяй после этого младшим народам.

– Ритан, я ведь сейчас не посмотрю, что ты у нас дракон и муж моей лучшей подруги, дам в глаз из лучших побуждений во имя поддержания древнейшей росской традиции, – широко улыбнулась я, легонько хлопая Стража Алатырской горы по плечу.

– И что за традиция, многоуважаемая ведунья?

– Мордобой. Что ж за свадьба без драки?

Повеяло гарью, и запах этот, с трудом пробивавшийся сквозь аромат цветов, не сразу меня насторожил.

У меня талант накаркать беду даже на свадьбу лучшей подруги.

Потому что никто из присутствующих не ожидал, что в священном саду Серебряного Леса появятся Измененные темным пламенем…

ГЛАВА 3

Я стояла, сжав кулаки до боли, и молча наблюдала за тем, как эльфы спешно перекладывают смертельно бледную Вилью, на лице которой сквозь кожу уже проступала черная паутина проклятия, на нечто вроде ложа, сплетенного из живых стеблей огнецвета. Как Кирэлин, не тратя времени на то, чтобы отереть кровь, стекающую из глубокого пореза на лбу, что-то шепчет над ложем, отчего алые цветы вздрагивают и наливаются мягким золотистым сиянием, а гибкие лозы оживают, опутывая младшую княжну живой сетью. Изумрудные листья поначалу желтеют и осыпаются, но к Кирэлину присоединяется Ланнан, а потом за руку ее берет еще один эльф-целитель – и вот лозы перестают иссыхать на глазах, а чернота смертельного проклятия, снять которое может только гибель наложившего ее колдуна, перестает расплываться уродливым гнилостным пятном по щеке полуэльфийки, бледнеет и уходит куда-то вглубь. Словно чудовище, скользнувшее на дно омута.

На мое плечо опускается чья-то ладонь, сжимается и резко встряхивает. Я наконец-то перестаю с ненавистью сверлить одну только мне заметную точку в пространстве и оборачиваюсь. Волосы, криво срезанные с правой стороны крутящимся диском с бритвенно-острым краем, занавешивают лицо. Постепенно мир теряет невероятную четкость красок, а звуки перестают восприниматься как через густой туман. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стряхивая с себя оцепенение и заставив себя сфокусировать взгляд на Данте, чья жесткая ладонь и лежала на моем плече. Мимоходом отметила, что он почти не пострадал. Несмотря на то, что шелк рубашки безвозвратно погублен пролившейся на него кровью Измененных, сам аватар отделался несколькими неглубокими царапинами от когтей.

– Ложе из огнецвета задержит проклятие, но исцелить от него не в силах, – тихо, обронил Кирэлин, поднимаясь с колен и глядя на бледное, но уже не напоминающее восковую маску лицо Ревилиэль. – Пока моя дочь будет находиться здесь, ей ничто не грозит. Но стоит нам только высвободить ее из объятий Животворной Лозы, как колдовство вновь наберет силу.

– Сколько у нас времени? – негромко спросил Ритан, кончиками пальцев касаясь обручального браслета.

Честно говоря, я радовалась, что растрепавшиеся во время короткой схватки волосы закрывают его лицо: страшно до первобытного ужаса увидеть дракона в состоянии не просто неудержимой ярости – жгучей ненависти к тому, кто исподтишка, прикрываясь пышным кустарником, бросил ему в спину смертоносным проклятием, а попал в Вильку. Сомневаюсь, что я рискнула бы подойти и заговорить с Ританом сейчас. Вообще мало кто рискнул бы по своему желанию, разве что Аранвейн.

– Пока существует Животворная Лоза. А это значит – пока существует Серебряный Лес. Вечность. Ну быть может, чуть меньше.

Ритан только зло усмехнулся. Я вздрогнула и перевела взгляд на мальчишку, сидевшего у подножия раскидистого дерева, не пострадавшего от схватки. Ветер лишился своего наставника – маг-эльф стал первой жертвой нападения. Успел оттолкнуть паренька в сторону, но сам попался. Не знаю, что за заклинания используют волхвы темного пламени, но миниатюрные вращающиеся диски, разрезающие почти все на своем пути и пропадающие невесть куда по команде управляющего ими мага, оказались серьезной проблемой. Они появлялись из ниоткуда, возникали за спиной или под ногами, и, пока Аранвейн не спалил колдуна, умудрившись не затронуть ни единый листик на кусте, за которым тот прятался, толком сражаться не получалось. Измененные нападали, не останавливаясь ни перед чем, получали раны, но все равно атаковали. Какое-то заклинание сетью опутало Ветра и едва не утащило в портал. Как я успела дотянуться магией до мальчишки, выдергивая его из заклятия, одному Всевышнему известно…

И если бы маг, которого я успела лишь «попробовать на вкус» – ощутить его магию, в последний момент не проскользнул в щель смыкающегося Ританова щита, то он не ушел бы с эльфийской территории. Только напоследок он мстительно плюнул проклятием такого рода, что его хватило бы и на дракона, в тот момент сосредоточенного на постройке щита…

Я не успела остановить Вилью…

– Ритан, мы найдем его, – окликнула я дракона, и собственный голос показался мне чужим. – Я запомнила его магию, я узнаю его под любой маской. Почувствую…

– Не «мы», а я. – Он повернул голову, и на меня глянули ледяные змеиные глаза. Шлифованный изумруд с узкой трещиной зрачка.

Я осеклась, а Ритан наклонился к Вильке, погладил по рыжим, разом будто бы выцветшим волосам, что-то шепнул. Выпрямился и уверенно зашагал куда-то по узкой тропинке, скрываясь за деревьями. Зачем – я поняла через полминуты, когда над лесом раздался рев, от которого мне захотелось упасть ничком и зажать ладонями уши, а в небе пронесся рубиновый дракон.

– И куда он? – растерянно пробормотала я, глядя в небо.

– Искать. – Аранвейн подошел к нам, даже не пытаясь хотя бы пригладить вставшие дыбом волосы. – Он тоже его запомнил.

– А почему полетел один? Или это принцип такой? – поинтересовался Данте, все еще не вернувшийся в человеческий облик. Порыв ветра, пошевеливший макушки деревьев, подхватил черное с синим отливом перо, лежавшее на траве рядом с десятком-другим точно таких же, и опустил недалеко от моих ног.

Я машинально провела ладонью по волосам, криво срезанным диском-лезвием, и как-то отстраненно подумала, что придется опять ходить с короткой стрижкой.

– Принцип. Драконы живут и сражаются вместе, но мстят поодиночке. Потому что месть – дело слишком личное, чтобы втягивать в него кого-то еще.

– Угу. Благородные, – я сделала короткую паузу, – идиоты.

– Не тебе судить, королева! – неожиданно рявкнул на меня Аранвейн.

Справедливо в общем-то. Но согласиться с ним я все равно не могла.

– Значит, он пойдет своим путем, а я своим. Я знаю Вильку подольше, чем он, и мне тоже тяжело. Мерзко от того, что с ней сделали. И во что она могла бы превратиться, если бы эльфы не дотащили ее до своих Животворных Лоз. И если Ритан собирается искать этого мага по принципу «поди туда, не знаю куда», то я пойду отдельно.

– И куда же, поведай, о мудрейшая? – язвительно поинтересовался дракон, явно устав от моего упрямства.

– К тому, кто заведомо меня умнее. И кто наверняка знает, где могут обитать волхвы, черпающие злую силу земли. К Лексею Вестникову.

– Будешь смеяться, но я с тобой согласен. – Аранвейн принялся брезгливо оттирать с руки темную кровь одного из Измененных пышным рукавом праздничного одеяния. – Я не уверен, но мне кажется, что где-то неподалеку от Серебряного Леса вскрылся еще один очаг темного пламени, иначе эти волхвы-недоучки не прошли бы через местные охранные шлейфы. Без дополнительной подпитки их сил хватило бы ровно на то, чтобы тут появиться, но никак не колдовать. И уж тем более не призывать своих уродцев.

– Получается, что теперь очаги вскрываются уже и за Вельгой-рекой? – пробормотала я, рассматривая то, во что превратились рукава моего платья после огненных заклятий. Вранье это все, что маги могут спокойно колдовать в мантиях с рукавами до пола – одно неловкое движение, и есть неплохой шанс подпалить самого себя на смех окружающим и радость врагам.

– Получается, что так. Значит, вода не преграда темному пламени.

– Или же Источник находится слишком глубоко под землей. – Я посмотрела на дракона. – Аранвейн, надо продолжать поиски. Я уверена, что наставник не откажет в помощи, он сможет сделать то, что не получилось у нас. По крайней мере, ограничит место, где следует искать.

Аранвейн устало вздохнул и погладил меня по голове почти отеческим жестом.

– Еваника, я это все прекрасно понимаю. Как и то, что настал момент, когда драконы уже не могут оберегать горы самостоятельно. И решать проблему путем запечатывания прорвавшихся нарывов на теле земли мы тоже уже не можем. Как и обыскивать Гномий Кряж изнутри – пещер, сама знаешь, там тысячи. Жизни не хватит, даже драконьей. Мы будем рады любой помощи. А заодно присмотрим и за твоим Андарионом, пока ты в отъезде. Что-то мне подсказывает: найдем мага, проклявшего Ревилиэль, найдем и Источник.

Вот уж точно, проблема на проблеме. В Алатырскую гору так легко уже никто проникнуть не сможет, но, как выяснилось, Серебряный Лес от таких набегов не застрахован. И немудрено – все эльфийское государство стоит на магии земли, ею же и охраняется. А у земли не бывает правильной и неправильной силы – есть жизнь и смерть как естественные ее спутники. Для магии природы смерть такой же естественный процесс, как и зарождение жизни. Увядание не менее правильно, чем цветение. И темная сила земли – не что иное, как сконцентрированное увядание. Тлен. Сила, которая разрушает и ничего не может создать, только изменить.

Я посмотрела на съежившегося у дерева мальчишку. Маги-недоучки – это рискованно, раз ощутив в себе магию, уже невозможно от нее отказаться, это как заставить себя не ходить, а ползать, как будто у тебя нет ног. Невозможно не пользоваться этим, не выяснять собственные границы силы, а без опытного наставника можно таких дров наломать, что волхвы потом за голову хвататься будут. Сама я не могла стать его наставником, поскольку нельзя быть и учителем, и королевой – слишком много времени и сил отнимает и то и другое, к тому же я еще не в том возрасте, чтобы брать себе ученика. Но вот Лексей Вестников может. Или хотя бы подскажет, к кому можно пристроить одаренного мальчишку, чтобы тот своими самостоятельными экспериментами не довел княжество Росское до катастрофы. Как я поняла, эльфы с Ветром возиться больше не будут, но их соображениями я проникнуться не могу, это заморочки почище, чем у айранитов. Единственные, кто переплевывает эльфов по части самокопания и нестандартных решений, – это драконы, но им по должности полагается.

– Ветер! – окликнула я мальчишку. Тот медленно поднял голову и тоскливо посмотрел на меня, явно желая, чтобы его все оставили в покое. Нет уж, и не надейся. Оставлять в покое будем потом, когда все более-менее наладится. – Собирайся. Я отвезу тебя к Лексею Вестникову.

– Зачем? – с подозрением поинтересовался он, тем не менее переставая строить из себя обиженного жизнью ребенка.

На его щеке запеклась кровь Далиэра, и мне показалось, что взгляд тринадцатилетнего мальчишки как-то сразу постарел. Ведуны взрослеют рано, наша магия зачастую лишает нас детства, потому что приходится учиться контролировать свой дар, чтобы не навредить окружающему миру. Ветру, быть может, было несколько легче, чем мне, – все-таки стихия воздуха менее своенравна, чем огненная, и ненароком вызванный вихрь не приносит столько же неприятностей, как неожиданно сорвавшийся с пальцев комок огня, но тем не менее ведуны перестают быть детьми в тот момент, когда у них пробуждается дар. Или же когда они сталкиваются со смертью.

– Я попрошу его взять тебя в ученики или же подсказать, к кому можно будет отправить тебя на обучение. Полагаю, что тебе не хуже меня известно, какие проблемы грозят ведунам-недоучкам.

Он только кивнул и побрел в сторону жилых построек. Потом, когда будет укладывать вещи, он выплачется, но так, чтобы этого никто не видел. А когда наконец-то выйдет из дома, то оставит за спиной свое прошлое, которое в дальнейшем уже не вызовет у него горя, но навсегда оставит след в душе.

– Еваника! – окликнула меня Ланнан, уже вернувшаяся в человеческий облик. Я смотрела в ее зеленые глаза, и мне, честно говоря, не верилось, что всего с полчаса назад эта красивая девушка напоминала собой стройный древесный ствол, корни которого уходили глубоко в землю, взывая к силам породившей ее стихии. Дриада во время ритуала Взывания – зрелище не для слабонервных. С другой стороны, в первый раз все кажется страшным только потому, что необычно. Когда я впервые повстречалась с Данте в ипостаси айранита, я перепугалась до полуобморочного состояния, а сейчас мне кажется, что нет ничего прекраснее, чем чернокрылый аватар, скользящий в небе. Все течет, все изменяется, да и я сама уже не была той ведуньей, покинувшей дом наставника почти три года назад. – Дозволь мне сопровождать тебя.

– С ума сошла? – устало поинтересовалась я. – Тебе приключений на свою голову захотелось?

– Отнюдь нет. – Дриада подошла ближе, держа в руках наполовину оторванный подол некогда шикарного платья. Я усмехнулась: сама выглядела немногим лучше, если не сказать хуже. – Материнские древа так просто не засыпают, равновесие уже нарушено, и кому, как не тебе, это знать. Прислушайся к ветру, ведунья, если можешь разбирать в его напевах предостережения. Преклони колени и коснись руками матери-земли, быть может, она откликнется тебе, блюдущей закон магии. Или же в воде из лесного ручья тебе почудится соленый привкус уже пролитой крови.

– Моя стихия – огонь, – нетерпеливо перебила ее я, подбирая разодранную в клочья юбку и в последний раз оглядываясь на спящую в гнезде из Животворных Лоз полуэльфийку.

Я верю, что она нас дождется. Просто не может не дождаться. Наверное, даже лучше, если мы с Ританом пойдем разными дорогами: если кто-то из нас не справится, другой доведет дело до конца. Потому что иначе – никак.

– Тогда обратись к огню, ведунья. – Дриада чуть склонила голову, всматриваясь в мои глаза так, словно пыталась увидеть что-то в душе. – Загляни в переплетение его лепестков, и пусть он тебе подскажет, что стало не так в этом мире, где в Равновесии наметился излом.

Мне не нужно смотреть в огонь, чтобы понять, что пора в дорогу. Я редко когда могла оставаться в стороне, судьба предоставляла слишком маленькие шансы не вмешиваться, но сейчас я почему-то ощущала, что стоит лишь качнуть головой, раскрыть полночно-синие крылья, улететь в Андарион, и никто не осудит королеву, не пожелавшую оставить своих подданных. Но сама стихия отвернется от ведуньи, оставшейся в стороне. Мы не даем клятв при вхождении в силу, но у людской магии свои законы.

– Через час отправимся. Тебе хватит времени? – поинтересовалась я у дриады.

Та улыбнулась:

– Хватит даже на то, чтобы привести твою шевелюру в порядок.

Я только пожала плечами, уходя из потаенного эльфийского сада, где на ложе из переплетенных ветвей крепко спала Ревилиэль…

Заходящие лучи солнца позолотили разноцветные кроны деревьев на границе эльфийского королевства. Выложенная розоватым мрамором широкая дорога ложилась под копыта серебристо-серых лошадей как шелковая лента. Так гладко, что я, никогда особо не любившая верховые поездки, не испытывала никаких неудобств. Чем ближе становились людские земли, тем яростнее и холоднее делался встречный ветер, треплющий коротко остриженные волосы и забиравшийся под куртку. Если бы Аранвейн срочно не улетел к Алатырской горе, то мы оказались бы в Росском княжестве через полчаса, а так пришлось добираться на временно арендованных у эльфов скакунах. Как меня уверял Вилькин отец, из конюшни которого и были эти серебристые красавцы, дорогу домой они найдут сами, как только мы отпустим их в людских землях, а уж покладистые какие…

Мой жеребец, опровергая слова Кирэлина насчет покладистости, вдруг взбрыкнул, да так, что я едва не свалилась на дорогу.

– Хоть ты и эльфийский конь, но все равно скотина! – озлилась я, сжимая лошадиные бока коленями и стараясь выровняться быстрее, чем эта сволочь повторит свой финт.

– Лошадей любить надо, а не бояться.

Я обернулась на голос дриады, которая и без седла восседала на эльфийской кобыле как влитая.

– Бесполезно, любовь к лошадям привить мне так и не удалось, – хмыкнула я, оглядываясь на Ветра.

Мальчишка ехал в самом хвосте, мрачный и нелюдимый. Отвечал, когда о чем-то спрашивали, но сам разговоров не заводил, замкнувшись в себе. Н-да, случай тяжелый. Надеюсь, что хоть на стоянке разговорить сумею. А не я, так наставник. Вот уж у кого дар не только тела, но и души исцелять. Лексей Вестников мог вернуть тягу к жизни даже самым отчаявшимся, обожженным потерей душам. Иногда к нему приходили за советом, иногда он куда-то шел сам – просто по велению сердца. И приходил туда, куда следовало. К матери, потерявшей единственное дитя, к вдове, оставшейся без любимого мужа. К ребенку, лишившемуся родителей. Он находил такие слова, которые не мог найти больше никто…

– Зимой пахнет, – вдруг неожиданно произнесла дриада, откидывая назад длинную золотистую косу, в которой будто бы запутались блики заходящего солнца.

Данте, ехавший впереди, оглянулся и окинул Ланнан оценивающим взглядом. Та лишь улыбнулась еще шире, и мне почудилось, будто бы в зелени ее глаз блеснули искры, похожие на болотные огни. Сердце кольнуло болезненной иголочкой ревности, кольнуло – и отпустило. Негоже мне быть пресловутой собакой на сене, ведь даже у аватаров есть право на любовь…

– Значит, завтра будет совсем холодно, – согласился Данте, оглядываясь вокруг. – В Росском княжестве может и снег уже лежать, это здесь непонятно, не то осень, не то зима.

– Спрашивается, а чего ты ждал от благословенного эльфийского края, – фыркнула я, пуская коня вскачь. Ночевать, конечно, лучше еще в Серебряном Лесу, а уж завтра поутру углубляться в росские земли.

Самый короткий путь отсюда до Стольна Града – мимо города Ижена через Марову Лещину, а это означает, что придется пробираться через разросшийся до неприличия орешник, и хорошо, если не вывернем к болотам, которых в тех местах видимо-невидимо. В Маровой Лещине топи не замерзают даже в самую жестокую зиму, поэтому пробираться через них, после того как на землю ляжет снег, чистое самоубийство. Даже местные жители зимой без особой надобности стараются не соваться на Болотную Окраину – ходят слухи, что топи там изменчивые. То есть вешки, наставленные по весне, к холодам смещаются, и приходится заново разведывать безопасные тропы. Местные говорят, что это болотницы перед спячкой развлекаются, ведуны на этот счет молчат, не подтверждая народное поверье, но и не опровергая его. Подозреваю, что все дело в том, что никому из уважающих себя магов не пришло еще в голову изучать экологию болот весной или осенью, когда от грязи и сырости не спасает даже дриадская обувь. Да и летом на болотах поднимается ядовитая хмарь и летают здоровущие комары, от которых не защитит ни плотная одежда, ни заклинания. И ладно если бы в Болотной Окраине завелось что-то посерьезнее водяных и болотников, а так из всей нечисти живет довольно безобидная мелочь типа блуждающих огоньков, вот ведуны и заявляются раз в год по большому одолжению, и то неохотно.

Я поежилась и застегнула теплую куртку до самого горла, защищаясь от ледяного осеннего ветра, бьющего в лицо. Эльфийский скакун подо мной недовольно заржал и сбавил шаг, словно не желая идти дальше. Я его понимаю, мне тоже не хочется, но есть такое мерзкое и донельзя опостылевшее мне слово «надо».

– Буря будет, – отметил Данте, глядя на небо, по которому ползли тяжелые свинцовые тучи.

Я проследила за его взглядом и мысленно согласилась. Будет, и еще какая. Только Серебряный Лес она заденет самым краем, а вот Росскому княжеству достанется по полной программе. В конце концов, сейчас конец последней декады листопада, еще немного – и завоют ледяные северные ветра, пригоняя из-за гор тяжелые тучи, полные снега. Дороги из размытой дождями глины смерзнутся в твердые бугристые комья, покрытые скользким тонким ледком. Наступит груден, [11]и хорошо, если он не ударит сразу студеными морозами, как это иногда бывает. Но запастись зимней одеждой придется, если предстоит ехать куда-то далеко. А то, что предстоит, я даже и не сомневалась – не везет мне на короткие путешествия, все время выходит на край света неизвестно зачем.

– То-то лошади забеспокоились, – несколько рассеянно отозвалась я, наблюдая за бегущими по небу тучами. – До границы осталась пара верст, но я бы предложила остановиться на ночлег где-нибудь здесь. Буря, которая разразится в Росском княжестве, вряд ли сильно затронет эльфийское королевство. Так что лезть ночью в проливной дождь пополам со снегом я не считаю разумным. Кто за? Против?

Мои спутники переглянулись и пожали плечами.

– Вот и славно, – улыбнулась я, заставляя своего жеребца сойти с мощеной дороги. Тот недовольно всхрапнул и вообще остановился. Я нахмурилась. – Ну и?

– Похоже, дальше они не пойдут, – отметила дриада, соскальзывая с серебристой лошадки и гладя ее по морде, шепча что-то на ухо.

Я кое-как слезла с заупрямившегося скакуна, а эта скотина, во время всего пути так и норовившая избавиться от ненужной поклажи, меня то есть, вроде бы с облегчением вздохнула.

– Попробуешь выкинуть финт копытом – получишь по морде заклинанием, – тихо предупредила я, глядя на то, как нетерпеливо жеребец переступает задними ногами.

Он только презрительно фыркнул, мол, еще чего не хватало – с такой мелочью возиться, и с достоинством развернулся, напоследок все-таки попытавшись хлестнуть меня хвостом по лицу. Не вышло – уворачиваться от лошадиных копыт и хвостов я научилась еще с Белогривым, а уж с ним никакой эльфийский скакун и близко не сравнится. Все никак не сподоблюсь спросить у Данте, где же он себе такого коня раздобыл, хотя подозреваю, что там для меня уже не осталось.

Я глубоко вздохнула, провожая взглядом возвращающихся домой эльфийских лошадей, а потом покосилась на своих спутников. Ланнан с интересом оглядывалась вокруг, Ветер мрачно ковырял носком сапога какую-то кочку в двух шагах от мраморной дороги, а Данте… Ну аватар был в своем репертуаре – уже деловито шел к ближайшим раскидистым деревьям, успевшим сбросить последнюю листву.

– Эй, народ! – Я возвысила голос, привлекая всеобщее внимание. Нулевая реакция. Ну и ладно. – Короче, вы тут обустраивайтесь на ночь, а я отойду на полчасика.

– Что, пробрало? – вяло поинтересовался Ветер.

Хэл бы в обморок упала, услышав, как тринадцатилетний подросток обращается с королевой айранитов. С другой стороны, сама Верховная жрица и не таким тоном со мной разговаривала, когда думала, что никто ее не слышит. Ага, как же. Аватары, когда хотят, могут быть совершенно незаметными.

– Вроде того, – усмехнулась я, пробираясь через можжевеловые заросли подальше от места грядущей ночевки.

Буду надеяться, что им хватит ума мне не мешать, иначе ритуал Вызова провести не получится. И так надвигающаяся буря может все карты спутать, в таких погодных условиях вообще непонятно, смогу ли я достучаться до Серебряного, который находится так далеко, за десятки верст, но если смогу… что ж, тогда у Ижена нас будут ждать волки. А может, и сам Серебряный, но это уж как получится.

Густые осенние сумерки уже спустились на землю плотным одеялом, и идти в потемках, постоянно спотыкаясь о выступающие корни деревьев и сбитые в последнюю бурю ветки, было делом нелегким. Маячивший передо мной световой шарик помогал, но плохо – поиски подходящей для ритуала Вызова магической точки осложнялись любым посторонним колдовством, так что комок белесого огня по сути освещал сам себя, да еще на пару локтей вокруг, только чтобы я не наткнулась лицом на ветки кустарника.

Наконец ощущение подходящего места возникло вместе с легким покалыванием в груди. Сначала еле заметное, а потом все сильнее.

Кинжал, подброшенный в воздух, завис в ладони от земли, укрытой толстым слоем палой листвы.

Темнота осветилась яркой вспышкой небесного огня, сначала всего на миг, а затем молнии посыпались одна за другой, как будто забытые боги вспомнили старые обиды и затеяли в пелене грозовых облаков битву не на жизнь, а на смерть. Рокочущие раскаты грома не утихали ни на минуту, пока я собирала в чаше ладоней нужную для ритуала силу. Синее пламя клубилось в моих руках, то и дело выстреливая в ночь хвостатые искры, с шипением гаснущие под потоками дождя, а я шептала заклятие, стоя на коленях, хотя с таким же успехом могла бы и кричать во весь голос – шум ветра заглушил бы даже усиленный магией клич.

Буря все набирала обороты, но подрагивающее в воздухе лезвие ножа вдруг начало становиться прозрачным, наливаясь голубым огнем, и капли воды, стекая по нему, падали на землю уже сверкающими во мраке холодным лунным светом, как кровь единорога. И там, где они оставляли свой мерцающий след, на листьях расплывалось водяное зеркало, пока еще мутное и отражающее лишь пелену дождя, прорезаемую острыми копьями молний.

Я закончила плести заклинание и встряхнула руками, роняя жидкое пламя на «зеркало»…

…Удивительно, но в густой непролазной чаще, стеной стоящей неподалеку от Стольна Града, было тихо. Скупой свет лился от бледного месяца, который станет луной еще лишь через две недели с лишком, но даже в этом свете я различила светло-серого, почти белого волка, который неслышно пробирался по толстому ковру опавших листьев, чутко прислушиваясь к окружающей его тишине. Скоро наступит ночь Дикой Охоты, до нее осталось всего ничего, как раз в полнолуние древний бог-предводитель поведет за собой в неистовом беге свою свиту, и горе тому, кто попадется ему на пути…

Серебряный почуял мое присутствие и резко остановился, глядя на меня сверкающими в темноте светло-зелеными глазами. Как меня увидел вожак разумных волков – не знаю, может, и не увидел вовсе, а просто почуял. Люди слишком мало знают о Стаях разумных, даже наставник, общавшийся с ними дольше, чем кто-либо еще, постоянно удивлялся новым сюрпризам, которые они ему преподносили. Правда, делиться полученными знаниями он не спешил даже со мной, говоря, что до многого я должна додуматься сама. Что ж, возможно, когда у меня будет время…

– Ты все-таки вернулась, лесная ведунья. – Волк чуть склонил голову в знак приветствия.

Я улыбнулась, но, вспомнив, что здесь и сейчас я – всего лишь магия, мысль, которую нельзя увидеть, а можно лишь ощутить, постаралась вложить побольше эмоций в ответную мысль:

– Не совсем, но почти. Я сейчас на границе Серебряного Леса и Росского княжества, и мне нужна ваша помощь.

– Дикая Охота грядет в полнолуние, ты знаешь об этом, ведунья?

– Да, знаю, – ответила я, еще толком не понимая, к чему клонит Серебряный.

Волк вздохнул, опустив морду низко к земле.

– Я и моя стая – часть своры почти позабытого людьми бога.

Вот те на. Если бы я сейчас была в материальном воплощении, у меня бы весьма неграциозно отвисла челюсть. А так я была просто ошарашена. Серебряный еле слышно усмехнулся у меня в голове, словно радовался, что еще может вызывать у меня такое изумление. Интересно, а Лексей Вестников знал о таком необычном «титуле» стаи Серебряного?

– Знал, разумеется. – Ой, а последнюю мысль я подумала слишком громко, надо бы потише. Серебряный же только нетерпеливо рыкнул. – Более того, юная ведунья, твой наставник даже как-то раз принимал участие в Диком Гоне, когда был гораздо моложе и бесшабашнее. Естественно, будучи лишь наблюдателем, но поверь, ему и этого хватило за глаза…

Сколько интересного узнаешь о собственном наставнике и его бурной молодости, пообщавшись с его старыми друзьями. Конечно, я никогда не считала Лексея Вестникова тихим книгочеем, наверняка в молодости он наломал дров гораздо больше, чем я уже успела за свою недолгую жизнь, но чтобы такое…

– Так о какой помощи ты хотела меня попросить? – Серебряный волк покосился на скрывшийся за тучами месяц и прислушался к завываниям осеннего ветра в оголившихся ветвях.

– Можешь прислать кого-нибудь из своих волков для четверых, чтобы они побыстрее доставили нас сюда?

Серебряный только оскалился, что у него означало улыбку. Глаза сверкнули в темноте двумя зелеными огнями.

– Могу… Только вы должны вернуться до ночи Дикого Гона.

Я промолчала, стараясь не задавать лишних вопросов. Что такое Дикая Охота, я знала лишь приблизительно, но раз Серебряный велит поторопиться, значит, так и стоит сделать.

– Мы пойдем через Марову Лещину к Ижену, – успела я передать последнюю мысль перед тем, как заклинание начало таять.

Я пришла в себя, стоя на коленях на мокрой земле, а по запрокинутому к небу лицу стекали холодные капли с каждой минутой усиливающегося дождя. Я вздрогнула и, выдернув из раскисшей почвы кинжал, сотворила маячок, который ярко-зеленым огоньком повел меня обратно к моим друзьям. Надеюсь, что он не полетит в буквальном смысле напрямик, а то лезть через бурелом мне как-то не хочется…

Язычки пламени медленно и словно нехотя расцветали на сырых дровах. Холодный осенний дождь, шедший на границе Серебряного Леса и Росского княжества, прибивал костер к земле, пытался затушить исходящие густым белесым дымом дрова, но пламя раз за разом упорно восставало. Вокруг неподдающихся дров суетились мои промокшие с головы до ног спутники – Данте с Ветром честно пытались как-то заставить костер гореть, а дриада сидела рядом с сумками, укутавшись в непромокаемый плащ. Правда, как мне показалось, плащ был непромокаемым только на первый взгляд, если же судить по несчастному лицу Ланнан. Ну вот…

– Оставь вас только на полчаса, уже творится невесть что, – весело объявила я, идя по пожелтевшей осклизлой траве под раскидистый дуб, где ребята расположились на отдых. Если честно, назвать такое времяпрепровождение отдыхом можно разве что с большой натяжкой.

– Умная, да? – буркнул уже вконец измучившийся Ветер.

Я посмотрела на воздушный шатер, который он разбивал над стоянкой. У меня бы подобный полог притягивал молнии, а этот не только не пропускал дождь, но и служил неплохой преградой пронизывающему до костей ветру. По крайней мере, паренек при моем появлении что-то наколдовал дополнительно, отчего полог действительно стал чем-то вроде неплохого шатра. Эх, жаль, что раньше мне как-то в голову не приходило таскать с собой специалиста по воздушной магии, а Хэл была не очень сильна в постройке подобных шатров, зато молниями разбрасывалась не хуже грозовой тучи.

– Разумеется. – Я зашла под полог и, свернув в ладони небольшой шарик огня, небрежно стряхнула его в костер. Секунду ничего не происходило, потом дрова зашипели, выбросив в стылый сырой воздух клубы горячего пара, и пламя весело затрещало, на миг взметнувшись аршинным столбом.

Данте, уже привыкший к подобным моим шуточкам во время походов, успел вовремя отодвинуться, а вот неугомонному Ветру любопытство едва не стоило опаленных бровей. Тем не менее жарко полыхавший костер вызвал у него гораздо больше положительных эмоций, и он шустро подтащил свою сумку к огню, скидывая с плеч промокший плащ и вешая его рядом нехитрым левитационным заклинанием.

– Вернулась? – Данте, находившийся по другую сторону ярко полыхающего костра, посмотрел на меня. Волосы, обычно собранные в хвост, сейчас были заплетены в косу, но несколько прядок все-таки выбились и сейчас казались тонкими черными спицами. Пляска теней превратила его лицо в необычную, но по-своему красивую маску, странным образом ожившую и неожиданно для себя и окружающих обретшей душу.

– А что, разве это не заметно? – Я скинула свой плащ, но не стала вешать на просушку, а просто аккуратно сложила и уселась на него, как на подушку. У меня-то плащ зачарован получше, чем тот, что сейчас был на Ланнан, больше походивший на широкое одеяло, явно с чужого плеча…

Я пригляделась и поняла, с чьего именно. Данте всегда было глубоко наплевать на то, зачарован плащ от промокания или нет. Он в общем-то не сильно беспокоился о таких мелочах, поэтому заклинание, наложенное на его плащ, приходилось периодически обновлять мне. Каюсь, в этот раз я забыла это сделать. Дриада перехватила мой взгляд и, как мне показалось, едва заметно улыбнулась. Самыми уголками четко очерченных губ. И сразу же плотнее укуталась в плащ Данте, приваливаясь к узловатому стволу старого дуба.

– Ева, а ты где была так долго-то? – негромко поинтересовался Ветер. Шустрый мальчишка уже успел с моего разрешения покопаться в недрах бездонного артефакта и сейчас возился с котелком, наполненным водой. Хозяйственный паренек попался, и то радость.

– Да я нам транспорт подыскивала, эльфийских коней-то мы уже отпустили, – пояснила я, краем глаза следя за тем, как Ветер возится у костра.

Данте, судя по всему, на этот вечер избрал для себя позицию наблюдателя. Может, и к лучшему. Потому что аватар при желании мог приготовить сытную горячую еду, но вот ее вкусовые качества у меня вызывали сомнения. Или, быть может, меня просто дворец разбаловал, отвыкла от походной жизни.

– И как, нашла? – Ветер добрался до небольшой книжки в потертом кожаном переплете и покосился на меня.

Я кивнула, понимая, что с этого момента готовить придется уже мне – путевые заметки наставника заинтересуют мальчишку настолько, что он не только об ужине, о чем угодно позабудет. Ну и пусть, может, идея познакомиться с Лексеем Вестниковым не будет казаться ему малопривлекательной.

– Нашла, они нам навстречу отправились, думаю, что где-нибудь у Ижена пересечемся.

– А-а-а, это хорошо, – пробормотал Ветер, уже почти полностью погрузившийся в чтение, подсвечивая себе на желтоватые страницы маленьким огоньком, зависшим над книгой.

Я только плечами пожала, пододвигая поближе к себе раскрытый мешочек с крупой.

Дождь за тоненькой пленочкой воздушного заклинания, огородившего нас чуть светящимся куполом, ярился все сильнее. По подрагивающей преграде заклинания стекали капли воды, то и дело мерцали молнии, а у нас внутри было тепло, пусть и отнюдь не тихо – к сожалению, купол задерживал только дождь и сильный ветер, но вот грохот грома и завывание бури он даже и не думал приглушать. Как можно спокойно читать при таком шуме, когда до ненастья всего лишь созданное тобой заклинание, я не понимала. С другой стороны, если бы мы путешествовали без Ветра, то пришлось бы искать более надежное укрытие – защищающие от непогоды пологи и куполы, создаваемые мной, частенько оказывались опасными для здоровья, а в особенно неудачные дни и для жизни, в то время как у Ветра все получилось так, как надо…

Минут через десять я уже неторопливо помешивала в котелке кашу, куда добавила порезанное небольшими кусочками вяленое мясо, несколько щепоток душистой смеси, мешочек с которой нашелся в моей сумке, и теперь терпеливо ждала, пока все будет готово. Ланнан наконец-то соизволила передвинуться поближе к костру и сейчас протягивала к живительному теплу босые ноги, пока ее невысокие полусапожки сохли чуть поодаль от нее.

Молчание затягивалось. Данте вообще неразговорчив, все-таки профессия аватара, да еще и Ведущего Крыла, не развивает болтливость, но чтобы за весь вечер ни слова не проронить… По-моему, он этим от Ветра заразился, не иначе, а мне заводить разговор в последнее время стало не с руки. Наверное, мы так и просидели бы до самого отбоя, если бы Ланнан не решила нарушить молчание. Она вытащила из-под плаща свою длиннющую косу и, осторожно держа ее перед костром для просушки, поинтересовалась:

– Ева, как я поняла, ты тоже айранит, как и Данте?

Я на миг оторвалась от сосредоточенного помешивания каши и взглянула в зеленые глаза дриады. Пожала плечами.

– В общем-то да. – В конце концов то, что я королева, можно и не афишировать.

Дриады, равно как и гномы, а теперь и драконы, ничего против айранитов не имели, более того, на рынках Андариона и Торговой улице я часто встречала дриад – раса это миролюбивая, конечно, до тех пор пока их серьезно не задеть, но они ходят по земле, а айраниты в основном парят в воздухе. Нам нечего делить, не за что драться друг с другом, вот и получается, что строить мирные отношения у нас получается легко и беспроблемно. Активная торговля опять-таки настраивает на дружеский лад. По большому счету айраниты стараются лишний раз не мелькать разве что среди людей – как ни прискорбно, но именно этой расе свойственны непомерные аппетиты в области власти и захвата новых территорий. Поэтому и людей-то в Андарионе нет. Насколько я знаю – совсем.

– Но при этом ты лесная ведунья, которая воспитывалась у человеческого мага? – уточнила Ланнан.

Я снова пожала плечами.

– И что? Я полукровка, воспитывалась среди людей. Такое часто бывает. Просто вторая ипостась не всегда проявляется у полукровок. У меня проявилась.

– Получается, что тебе очень повезло, что тебя воспитывал волхв, знавший об айранитах. – Дриада улыбнулась, легонько пихая зачитавшегося Ветра в бок. – Ева, у тебя сейчас каша сбежит. Ветер, доставай ложки.

– Ой! – Я едва успела подхватить котелок левитацией, чтобы не пришлось хвататься за обжигающе горячую дужку руками, и аккуратно переставила его на землю. – Господа путешественники, угощайтесь!

Видимо, ничто так не сближает совершенно разных личностей – потому что сложно назвать «людьми» группу из четырех существ, среди которых человеком является только тринадцатилетний мальчишка, – как поздний ужин во время осенней бури. Пусть вместо дома только прозрачный воздушный шатер, но зато горит жаркий огонь, тепло и есть горячая еда. Спрашивается, что еще надо усталому путнику после дороги? Правильно – поспать бы еще, но на голодный желудок это плохо получается.

Правда, на этот раз дружеского общения не вышло – всех настолько измотала так называемая подготовка ночлега, что говорить-то толком не хотелось. Ветер – ну тот вообще с записками наставника не расставался и умудрялся одновременно есть и разбирать неровный, размашистый почерк, но в сон его начало клонить гораздо раньше, чем меня, так и уснул на исписанных листах потрепанной книжки. Я достала еще одно одеяло из сумки и укрыла мальчишку, осторожно вытащив из-под него записки наставника. Легонько провела ладонью по темным вьющимся кудрям, задумчиво глядя на лицо, не утратившее хмурого выражения даже во сне. Гибель наставника, как и любого близкого человека, всегда тяжело переживается, особенно теми учениками, которые лишились своих родителей, – ведь хороший учитель может заменить собой и отца, и мать. Я не знала другого отца, кроме как Лексея Вестникова, да и не хотела знать, по правде говоря. Проще было думать, что мои родители умерли, а не выбросили меня умирать под елкой в лесу в голодный год. Волхв Лексей принял меня, надеюсь, что примет и Ветра…

ГЛАВА 4

Я пребывала в состоянии какой-то странной полудремы – глубокий сон не шел, а держать глаза раскрытыми не было никакой возможности. Бессонница, чтоб ее, навалилась на меня на пару с невероятно ленивым состоянием, когда неохота даже встать с довольно жесткого ложа, чтобы поискать в сумке какое-нибудь снадобье, способное обеспечить крепким здоровым сном без сновидений до позднего утра. Впрочем, с тех пор как я стала айранитом, некоторые зелья почти перестали на меня действовать, Другие, напротив, действовали слишком сильно. К примеру, в моем нынешнем состоянии обезболивающие эликсиры почти не помогали, в то время как обычные тонизирующие средства могли обеспечить бодрость на сутки.

Ледяные пальцы северного ветра скользнули под складки куртки, и я недовольно поежилась, плотнее укутываясь в одеяло, но это почти не помогло, пришлось открывать глаза и нехотя подниматься с нагретого места. Как я и думала, костер почти прогорел, только угли едва мерцали красноватыми огоньками под слоем белесой золы. Я поворошила их небольшой суковатой палкой и, подумав, кинула ее в костер вместе с парочкой покрупнее, чуть-чуть поколдовав, чтобы пламя с большим энтузиазмом принялось за предложенную ему пищу.

Стало несколько теплее, но сон почему-то ушел, словно затерявшись в густом осеннем тумане, сероватым облаком спустившемся на нашу стоянку. Я сидела и тупо наблюдала за тем, как язычки пламени медленно расцветают на влажной, чуть потрескивающей коре, разрастаются и отвоевывают себе все больше места. Мои спутники спали, с головой завернувшись в тонкие, но теплые эльфийские одеяла, и я им откровенно завидовала, потому что не могла заставить себя снова улечься спать, несмотря на то, что глаза жгло от невозможности держать их открытыми.

Я зевнула и посмотрела поверх костра на наползший туман, который будто бы огибал воздушный шатер, выстроенный Ветром накануне, когда шел дождь. Сейчас буря прошла стороной, едва задев нас самым своим краем, а на смену ей пришли промозглый ночной холод и туман. Белесые клубы постепенно заполнили собой все вокруг так густо, что спустя несколько минут я уже не могла различить ничего за пределами шатра, как вдруг к преграде скользнула чья-то призрачная тень, бесформенным комком зависнув перед магическим пологом, даже и не пытаясь за него проникнуть.

Всю сонливость как рукой сняло, и я встала, вглядываясь в призрака.

Бесформенный комок начал меняться, принимая человекоподобные очертания. Вот уже можно различить голову, руки и ноги, словно вылепленные из тумана и теней неуверенной детской рукой. Проявились черные провалы глаз, и безымень широко раскрыл «рот» в беззвучном крике. Я похолодела, не находя в себе сил сотворить знак, отгоняющий предвестника беды.

Безымени-кликушники никогда не ошибаются, они чуют горе, как стервятник падаль, и слетаются, чтобы увидеть того, кому грозит несчастье или даже смерть. Эти призраки могут запросто сбить человека с пути или напугать до полусмерти, но они же могут с точностью указать, к кому пришли. В редких случаях безымени могут принять облик того, кого ждет скорая смерть, став на минуту-другую его «отражением». Или, как еще говорят ведуны, слепком с души. Можно спросить безыменя о том, чью смерть он чует, и он ответит, попросту превратившись в двойника обреченного. Честно говоря, никогда не видела безыменя так близко и, если честно, не желала видеть никогда. Все дело в том, что, прогнав кликушника, беду не отвратить. Это как отмахнуться от точного предсказания под предлогом, что пусть «будет все, как предначертано». Будет непременно, и выбор только в том, хочешь ты обременить себя страшным знанием или же нет.

Я подошла к самой границе шатра, вглядываясь в плавающего за тонкой магической преградой призрака. Безымень перестал метаться в клубах тумана и завис напротив меня. Черные провалы на бесформенном «лице» оказались на уровне моих глаз, и я шепнула еле слышно:

– Покажи.

Кликушник словно услышал и тотчас стал меняться. Черным блестящим потоком пролились густые волосы, в которых белой лентой сверкнула седая прядь, оформились черты волевого лица, лег на плечи поверх темной куртки плащ. Я отшатнулась, зажав руками рот и не в силах оторвать взгляда от мертвенно-бледного лица Данте, стоявшего передо мной за тонкой магической завесой. Сходство между двойником и оригиналом было настолько пугающе точным, что я даже оглянулась, чтобы удостовериться – аватар спокойно спит у почти потухшего костра, завернувшись в одеяло. Спит, а не смотрит на меня пустыми, остекленевшими, безо всякого выражения глазами, похожими на полированные камни в глазницах языческой статуи.

Двойник склонил голову набок, словно приглядываясь к чему-то у меня за спиной, а потом вдруг на его груди начало расплываться кровавое пятно, становившееся все шире и шире. Кровь стекала по кожаной куртке, падая в туман и почему-то оставляя на белесых клубах едва заметные пятна, а я медленно пятилась, не желая осознавать, что безымень предсказывает смерть того, без которого для меня эта жизнь попросту не имеет смысла. Я резко выбросила руку вперед, чертя в воздухе знак, отгоняющий таких вот «безопасных» призраков, хотя с куда большим удовольствием уничтожила бы его раз и навсегда. Чтобы не вспоминать больше о двойнике Данте, залитом кровью. Чтобы не думать о том, что предсказание кликушников сбывается всегда. Чтобы жить так же, как до этой ночи, когда меня разбудил холод.

Не думать. Не смотреть. Не вспоминать.

Только не получается почему-то…

Говорят, что знание – это самая великая сила, но верно так же, что великое знание – великие печали. Сейчас, глядя на то, как безымень утрачивает сходство с Данте, как растворяется в густом тумане, обступившем стоянку, я думала о том, что далеко не все знание готова принять. Сколько у меня времени до того, как сбудется увиденное этой ночью? Смогу ли я предотвратить то, что уже предрешено?

Ответ: не знаю. Но, возможно, мой наставник знает. Он уже давно свыкся с тем, что несет в себе знания, которые кому-то покажутся опасными, кому-то бессмысленными, а кому-то слишком тяжелой ношей, чтобы нести их в одиночку. Я впервые ощутила себя на месте Лексея Вестникова, когда знание настолько рвет душу, что невозможно держать его в себе, но…

Я обернулась на тихо посапывающего Ветра, на свернувшуюся калачиком хрупкую дриаду, на Данте, спящего у костра рядом с двуручным мечом…

Рассказать им? Сейчас?

Просто не смогу.

Я пересекла границу магического полога, шагнув в клубы медленно редеющего тумана. Ледяной ветер сразу же пробрался под полы куртки, но я уже почти не ощущала холода, идя сквозь туман подальше от лагеря, куда глаза глядят. Мимо стройных березовых стволов, отчетливо белеющих в осенних предутренних сумерках, обходя заросли валежника. Я шла, и горечь осознания грядущей потери все накапливалась, холодным комом стыла в горле, не давая толком ни кричать, ни плакать. Не бывает же такого, чтобы нельзя было судьбу обойти. Всегда есть способ. Другое дело – какой будет цена, сколько запросит великая Прядильщица Судеб за то, чтобы не обрывать истончившуюся жизненную нить, и найдется ли у меня то, что ей приглянется.

Очнулась я, когда перед моим лицом вдруг неожиданно оказалась береза. Старое, расщепленное пополам почти до основания молнией, покосившееся дерево все еще стояло, всем своим видом показывая, что падать не намерено. Даже сейчас, в предрассветной мгле, можно было разглядеть, как на низко поникшей ветке сиротливо болтается лист, никак не желающий покидать свое пристанище. Порывы ветра трепали его, дергали во все стороны, но не могли заставить оторваться от ветки для того, чтобы совершить последний в своей жизни полет. Упорный листик попался, право слово.

А я? Чем я хуже? В чем простой березовый лист упрямее меня?

Я вымученно улыбнулась. Холодный ветер бил по лицу, превращал медленно текущие по щекам слезы в ледяную влагу, безжалостно стягивающую кожу. Еще немного – и закрутят северные ветра, пригоняя в Росское княжество тяжелые снеговые тучи. Зазмеится поземка по тракту, ударят первые заморозки, покрывающие лужи в колеях сельских дорог тонкой пленкой первого льда, а там уже и до настоящих холодов недалеко. Если не успеем добраться до Излома осени к наставниковой избушке – ох тяжело придется.

За спиной тихо хрустнула ветка, и я резко обернулась, вызывая в ладони жаркий ком голубоватого огня, свет которого на несколько секунд ослепил мои привыкшие к темноте глаза. Иногда я забываю, что, став айранитом, приобрела возможность гораздо лучше видеть в темноте. Настолько, что порой в световом пульсаре нет необходимости.

– По-моему, тебя надо отучать от привычки сначала метать пульсары, а потом размышлять, в кого мечешь. – Данте выступил из темноты и тумана, и в его глазах, живых, не напоминающих полированные агатовые бусины, отражались отблески пламени в моей руке.

Я пожала плечами и, резко сжав кулак, впитала голубое пламя, по привычке встряхнув начавшей зудеть ладонью.

– По-моему, уже отучил. Я ведь тебя не спалила.

– Ты лучше скажи, куда собралась за час до рассвета, горе луковое, да еще без вещей? – Он усмехнулся, складывая руки на груди и привычно игнорируя растрепавшиеся во время сна волосы.

Завидую я ему, если честно. Иногда и по ничтожному поводу. Если бы у меня были волосы длиной почти до талии, то после каждой ночевки на природе пришлось бы возиться с частым гребнем, чтобы воронье гнездо на голове не получилось, а аватару хоть бы хны. Встряхнет головой, проведет поутру ладонью по волосам – и все, пряди лежат ровно и гладко, словно час причесывался.

– И учти, если начнешь врать, что пошла по нужде, не поверю, в такую даль из-за подобных мелочей не забираются.

– Подумать пошла, – недовольно буркнула я, застегивая воротник куртки под горло и втягивая голову в плечи, становясь похожей на замерзшего воробья. Если добавить к образу еще и встрепанные коротко остриженные волосы, то сходство становится почти полным. Разве что чирикать не хочется.

– И что за мысли тебя увели такой дорогой, что мне пришлось через бурелом пробираться? – Он протянул ко мне руку, и через секунду я оказалась прижатой к его груди, а он уже укрывал меня полой своей куртки, стараясь отогреть и одновременно словно укачивая в своих объятиях. – Ты же совсем замерзла. Неужели нельзя было думать у костра, где ты хотя бы не рискуешь простыть?

– Видимо, нельзя… – Я уткнулась лицом в тонкую шерстяную рубашку, согретую его теплом, и едва сдержалась, чтобы не заплакать, потому что все еще стоял перед глазами образ двойника-безыменя… и капала темно-красная кровь на снежное покрывало, нарисованное извивами туманных клубов.

– Тебе что-то помешало? Или кто-то? – Он обнял меня покрепче, словно желая оградить кольцом своих рук от всего мира, и чуть наклонился, еле ощутимо касаясь губами моих остриженных волос.

Очередная слезинка скатилась по моим ресницам, впитавшись в темную ткань рубашки на его груди. Я должна что-то сделать, чтобы предсказанное безыменем никогда не сбылось. Или чтобы я этого уже не увидела.

– Да так… призраки вокруг расшалились. – Я ощутила, как Данте моментально напрягся, и поспешила добавить: – Безвредные, честное слово ведуньи.

– Или призраки на поверку оказались не настолько безвредными, как ты утверждаешь, или ты знаешь что-то, о чем говорить не хочешь. – Он осторожно приподнял мое лицо за подбородок, подушечкой большого пальца стирая невидимые в темноте слезы. – Что бы ни случилось, я сумею тебя защитить. Ты мне веришь?

– Ты же знаешь, что да. – Я шмыгнула носом, понимая, что безнадежно порчу момент, но поделать с собой ничего не могла. Тоже мне, королева… Стою ночью в лесу на эльфийской границе, шмыгаю носом в объятиях аватара и все еще пытаюсь сделать хорошую мину при плохой игре. И кто я после этого, спрашивается?

– Тогда расскажи, что расстроило тебя настолько, что ты бросила все и ушла куда глаза глядят в весьма холодную ночь? – Данте ласково провел ладонью по моей щеке, стирая никак не желающие останавливаться слезы, согревая меня своим теплом. – Я знаю тебя не первый год, ты ничего и никогда не делаешь просто так, у тебя для всего есть причина. Для этих слез – тоже.

– Я… просто не могу…

Он ничего не ответил, только прижал к себе сильнее, зарываясь лицом в мои волосы. Не стал настаивать, просто принял положение вещей. Завтра или послезавтра он непременно постарается снова разговорить меня, потому что ему нужно понять причину, чтобы предотвратить или хотя бы смягчить последствия. Но здесь и сейчас он не будет пытаться все выяснить. Именно за такое понимание Данте для меня воистину бесценен…

На затылок мне упала холодная капля, и я вздрогнула, подняв лицо к медленно сереющему небу. Следующая капля упала на кончик носа, и я машинально смахнула ее, едва удержавшись, чтобы не фыркнуть, как недовольная кошка.

– Похоже, нам пора возвращаться… – Я вздохнула и неохотно высвободилась из кольца рук Данте. Сразу стало на порядок холоднее и неуютнее. – Снова дождь начинается.

– Странно, что не снег. – Он мне не препятствовал, только крепко держал за руку все то время, что мы возвращались по скользкой тропке, обходя валежники.

Когда мы удалялись от березы, я обернулась – упрямый листик все так же трепетал на ветру, бросая вызов зиме…

Снег все же пошел.

Поутру я с трудом разлепила глаза и увидела, что поляна вокруг покрыта первым, уже подтаивающим снежком, запорошившим влажную палую листву. Было холодно, и я в очередной раз обрадовалась, что не послушалась увещеваний эльфов – мол, на наших землях снега в такое время вообще не бывает. Может, обычно так оно и есть, но ведь всегда находится ряд исключений. Вот и сейчас – мокрые снежинки падали с неба, затянутого свинцово-серыми тучами, задерживаясь на прозрачном пологе воздушного шатра, как на невидимой крыше, и ненавязчиво напоминая о том, что последняя декада листопада подходит к концу. Значит, скоро завоют северные ветра, принося с собой снег и стужу, и в Росское княжество придет зима. Всего две недели до Излома, до ночи Дикой Охоты…

Н-да, придется поторопиться, чтобы добраться до избушки Лексея Вестникова вовремя. Честно говоря, я не рискну встать на пути Дикой Охоты и никому не посоветую. Слишком велик шанс того, что призрачная свита разметет неудачника на куски в прямом смысле этого слова. Хотя, если честно, я никогда не интересовалась этим феноменом настолько, чтобы знать больше, чем рассказывал мне когда-то наставник в качестве общеобразовательного материала. И уж точно мне вряд ли хватило бы безбашенности присоединиться к наземной части Дикого Гона, как это сделал когда-то волхв Лексей.

– Эй, ведунья, ты есть будешь? – Я посмотрела на хмурую Ланнан, по-прежнему кутавшуюся в широкий плащ с плеча Данте и возившуюся с котелком. – Просыпайся, если мы хотим куда-то еще успеть, то нам надо двигаться в путь.

– Что ж ты с утра такая злая-то? – пробурчала я, выпутываясь из одеяла и передвигаясь поближе к костру.

Ветер уже протягивал мне плошку свежей каши, с усмешкой косясь в сторону мрачной дриады.

– Поменьше ей надо с твоим телохранителем заигрывать, – хмыкнул паренек, напрочь игнорируя испепеляющие взгляды Ланнан.

Н-да, интересные дела творятся, пока я сплю. Кстати, а куда сам предмет спора-то задевался?

– Ветер, а где Данте?

Ученик мага поднял на меня темно-карие глаза и пожал плечами. Понятно, аватар решил самостоятельно выяснить, что же меня ночью так расстроило, а что для этого надо сделать в первую очередь, если расспросы не помогли? Правильно, осмотреть место ритуала. Авось чего и попадется.

– Ясно все с вами, конспираторы…

Я побыстрее расправилась с завтраком и принялась укладывать одеяло в сумку, заодно ища для Ветра убранные накануне записки наставника. Небольшая книжка в потертом от времени кожаном переплете нашлась на удивление быстро, а вместе с ней – перекрученный корешок на сплетенной из прочной травы веревочке. Подарок освобожденной дриады.

Амулет, который защитит. Непонятно от чего, непонятно при каких обстоятельствах, но дриады слов на ветер не бросают, особенно в таких случаях. Я ласкающе провела кончиками пальцев по шероховатой поверхности корня и впервые попыталась ощутить скрытую в амулете силу. Поначалу я чувствовала только тепло, словно в амулет были вплетены яркие солнечные лучики, а потом на корне языка появился привкус свежей родниковой воды, такой, какой она бывает только в середине весны, когда подземные ключи окончательно высвобождаются и изливаются в сокрытые в тени деревьев русла. Привкус травы, солнечное тепло и ощущение ласкового прикосновения весеннего ветра на коже.

Магия весны и жизни, магия дриад.

Защита от черного пламени земли, потому что не может земля причинять вред самой себе.

Бесценный дар в сложившейся ситуации…

Я открыла глаза и с удивлением увидела перед собой серьезное лицо Ланнан. Ее глаза еле заметно мерцали изумрудным пламенем, а в золотистой косе словно запутались солнечные лучи. Она держала ладони лодочкой над амулетом, как будто бы согреваясь его теплом, а потом посмотрела на меня в упор, и я с трудом удержалась, чтобы не отшатнутся – настолько тяжелым оказался этот взгляд.

– Откуда у тебя эта вещь, ведунья?

– Это подарок одной из дочерей Древа, – негромко ответила я, сжимая амулет в кулаке.

Тот, словно протестуя против такого обращения, слегка кольнул мою ладонь острыми иголочками силы, будто бы я держала в руке плод каштана. Не больно, но ощутимо. Странно, раньше он так не реагировал. Может, сейчас наконец-то настало его время? Такое бывает с мощными одноразовыми амулетами – они словно спят, когда в них нет нужды, и просыпаются, когда наступает их час. И все для того, чтобы магический щит, способный выдержать, к примеру, прямое попадание из катапульты, не расходовался на защиту от падающего кирпича. Защита от дураков, параноиков и перестраховщиков.

– Хорошие же тебе подарочки дарят, – прошелестела дриада, и в ее голосе мне почудился отзвук бури. Честно говоря, идея взять ее с собой уже не казалась мне настолько умной – ладить с ней у меня пока что не выходит.

– Случается, – в тон ответила я, отдавая книжку Ветру и помогая мальчишке затаптывать костер.

Именно в этот момент воздушный шатер соизволил пропасть, и на нас посыпались ледяные капли воды, до того удерживаемые заклинанием. Дриада возмущенно фыркнула, а Ветер разочарованно опустил плечи. По идее такой шатер держится долго, без обновления заклинания может простоять почти сутки, но это у хорошо обученного мага воздуха. У тринадцатилетнего мальчика он вообще мог не получится, так что надо радоваться, что заклинание не развеялось в первые полчаса, а честно продержалось всю ночь, оберегая в непогоду.

– Не переживай, у меня и так бы не вышло. – Я ободряюще потрепала паренька по затылку, но тот вывернулся из-под моей руки будто ошпаренный. Я застыла.

Он посмотрел на меня исподлобья, как упрямый волчонок. И так же недобро.

– Я уже не маленький!

Правильно, не маленький. Это у меня невесть откуда прорезался материнский инстинкт, потому что я знала, каково это – быть одному. Совсем одному. Но у меня хотя бы был наставник, заменивший мне отца, пусть я не всегда это понимала. Сейчас – понимаю.

– Прости. Конечно, ты уже не маленький. Просто так обычно мой наставник делал, когда хотел меня ободрить. А все мои воздушные пологи являются страшным оружием против незнающих.

– Это еще почему? – Ветер перестал ершиться и смотрел на меня уже более благосклонно, если можно так сказать о подростке.

– Потому что мои воздушные пологи во время грозы почему-то притягивают все молнии в округе. Так что сидеть под ними в дождь – это обычно с большой долей вероятности означает превратиться в обугленный скелет. Так что не расстраивайся оттого, что у тебя пока еще не все получается так, как должно. Это исправляется со временем и под руководством хорошего наставника. Мир? – Я протянула ему ладонь, улыбнувшись.

Ветер, не глядя, пожал ее и отвернулся, убирая записки наставника в свою довольно объемную дорожную сумку.

– Вы уже собрались? – Я обернулась на знакомый голос, раздавшийся из-за плеча. Раньше такая манера бесшумно подкрадываться меня злила, сейчас же я привыкла к этому настолько, что даже не вздрагивала, обнаружив у себя за спиной невесть откуда взявшегося Ведущего Крыла. Черные волосы аватара были убраны в низкий хвост, из-за плеча выглядывала рукоять двуручного меча, а небольшую походную сумку он вертел в руках с таким видом, словно не знал, куда поудобнее ее пристроить. – Напоминаю, что до ближайшей росской деревни еще идти и идти, и если вы не хотите ночевать на снегу под кустом Маровой Лещины, то нам следует поторопиться.

Я вздохнула, набрасывая на голову глубокий, отороченный сероватым мехом капюшон теплой куртки, вытащила из «бездонной» сумки меч в наспинных ножнах, взвесила в руке. Немного тяжелее, чем тот, древний, который сейчас остался в Андарионе, рукоять не так удобно ложится в ладонь, но это все же лучше, чем совсем ничего. Как я уже успела убедиться, не всегда магия правит бал в сражениях, иногда черная гномья сталь намного эффективнее. С перевязью пришлось повозиться: слишком меня разбаловала жизнь во дворце, позабыла, что значит спать на голой земле, быть готовой в любой момент дать отпор каждому, кто попытается пробиться за тонкую, зыбкую линию обережного круга, и за секунду выхватывать оружие. Придется вспоминать.

Я застегнула ремень наспинных ножен, проверила, удобно ли вытягивается недлинный клинок, и шагнула к Данте, вкладывая теплый амулет в его руку, обтянутую черной кожаной перчаткой. Заглянула в глаза.

– Надень, пожалуйста. И не снимай. Это защитный амулет, одноразовый, но очень мощный. – В черных с серебряными искрами глазах отразилось понимание пополам с недоверием. Нет, не совсем так. Аватар знал меня хорошо, наверное, почти так же хорошо, как Вилья, несмотря на менее длительное знакомство.

– Ты уверена, что мне он нужнее? – В этом вопросе был подтекст, который звучал примерно как «Ты уверена, что все настолько серьезно, что МНЕ понадобится такая защита?».

Я кивнула, отвечая «да» на оба вопроса – и на озвученный, и на так и не высказанный:

– Нужнее. Не забывай, что я ведунья. У меня естественной защиты хватит.

– Но не от меча в спину, – возразил он, тем не менее надевая на шею пульсирующий теплом и магией корешок.

У меня слегка отлегло от сердца.

– Этот амулет не от меча. А от заклятия.

– Наподобие того, что попало в Вилью?

– Да. Возможно, что защитит и от более мощного, но на всякий случай лучше не подставляйся, хорошо?

– Только если не будет необходимости.

Все. Большего я от него не добьюсь. Иногда мне сложно, почти невозможно принимать его таким, какой он есть – с его гипертрофированным чувством долга, с уверенностью, которая граничит с самомнением, хотя назвать чересчур уверенным в себе Ведущего Крыла не мог ни один недоброжелатель. А когда уверенность и ответственность за своих сочетаются с невероятным упрямством и привычкой принимать решения в одиночку – задача смириться с характером Данте становится для меня совсем уж непосильной. Да, он гораздо старше и опытнее меня, лучше знает жизнь, но при этом у меня постоянно складывается ощущение, что он не знает, что делать с самим собой, вот и прячется за черной броней долга и ответственности.

Он так и не определился, в чем его долг больше – перед Андарионом или перед королевой. Кому служить – стране или монарху. Хотя я бы предпочла, чтобы он видел во мне не одушевленную власть, королеву-талисман, а личность и душу.

Я вздохнула, отводя взгляд и пряча покрытые белесыми шрамами от ожогов руки в темно-коричневые кожаные перчатки с шерстяной подкладкой. Как же мне сейчас не хватает Вильки… Уж она бы точно встряхнула меня как следует, играючи прогнала дурные мысли о предсказании безыменя и дала бы сильного морального пинка в сторону оптимизма. Но сейчас Вилья, как зачарованная царевна, спит на ложе из волшебных эльфийских лоз и ждет, пока мы не отыщем ту сволочь, которая ее прокляла. И некому ободрить, некому помочь. Даже выслушать некому.

Как сказал бы Аранвейн? Быть королевой – значит быть одинокой в толпе почитающих тебя. Воистину верное выражение. Но для меня быть королевой – это еще нести ответственность и заботиться о тех, кому выпало счастье попасть под мое покровительство. Сейчас мне приходится оберегать и защищать тринадцатилетнего мага-недоучку и раздраженную на весь мир дриаду. А теперь еще прибавилась головная боль за Данте, хотя я считала, что уж кто-кто, а он сумеет позаботиться о себе самостоятельно, но поди ж ты…

Хочется верить, что безымень ошибся. Что все еще обойдется, ведь смерть можно обогнать, обвести вокруг пальца. Пусть это сложно, почти до невероятия, но не невозможно. В конце концов, самое большое испытание для веры – это отчаяние. Рано отчаиваться, особенно пока есть еще за что бороться. И за кого.

– Ну что, мы идем или как? – Я поправила на плече походную сумку и направилась по узкой, заметенной первым снегом тропке к мощенному мрамором эльфийскому тракту, ведущему в людские земли. В конце концов, до границы всего ничего, по такой дороге быстро дойдем, а там постараемся поскорее добраться до деревеньки, что расположена аккурат между Серебряным Лесом и Маровой Лещиной.

Меньше чем через полминуты за правым плечом возник Данте и зашагал рядом, привычно подстраиваясь под мою скорость ходьбы. Я вздохнула чуть свободнее, расправив слегка ссутуленные плечи. Ничто в мире не стоит на месте, но пока аватар с двуручным мечом будет находиться за моей спиной, как некий вариант ангела-хранителя, все будет хорошо. Рано или поздно. Но непременно будет.

Я обернулась, чтобы убедится, что мои подопечные идут следом, стараясь не отставать. Ветер с интересом смотрел по сторонам, дриада по-прежнему хранила гордое молчание, укутавшись в широкий черный плащ. Странно, я думала, что дочери Древа более морозостойкие, чем люди, но на деле все оказалось несколько иначе. Впрочем, я раньше ошибочно считала, что дриады в большинстве своем – просто прекрасные девы, но о том, что они могут изменять внешний облик, взывая к природной магии, даже и не догадывалась.

Сюрприз на сюрпризе, и хоть бы один приятный… Надеюсь, что все хорошее и приятное ждет нас впереди.

Всевышний, не обломи хоть эту надежду, а?

Указатель у села Полуденки оказался на удивление аккуратным и почти новым, по крайней мере дерево еще не успело потемнеть от непогоды, а буквы можно было различить за полсотни саженей. Да и высокий частокол выглядел внушительно – почти как в Древицах, крепкий и добротный, разве что бревна не были искромсаны когтями нежити, да и смотровых вышек с бдительными лучниками не наблюдалось, а в остальном поселение как поселение. Впустили без особых проблем, как только взглянули на усталое лицо Ветра и едва бредущую к воротам дриаду, только вот на Дантов меч покосились не то с уважением, не то с опаской. Но задерживать или просить оставить оружие не стали, и на том спасибо. Улицы тоже особого подозрения не вызвали – от ворот наподобие лучей отходили четыре «основные» дороги, вдоль которых были поставлены дома и небольшие торговые лавки, а переулки наверняка появились путем вытаптывания желающими сократить путь к соседу, возлюбленной или к местной бабке, торгующей самогоном. Единственное, что сразу же бросалось в глаза, – это заброшенный дом, стоящий в самом начале крайней левой улицы.

Свежеокрашенные ставни почему-то были наглухо заколочены прочными досками, резной конек на крыше еще не успел потемнеть от времени и непогоды, да и сам дом казался если не заново выстроенным, то хотя бы недавно приведенным в порядок. Интересно, кому понадобилось заколачивать окна и двери хорошего дома и забросить сад? Насколько я знала, в подобных приграничных деревнях свято место пусто не бывает и свободную от хозяев жилплощадь всегда найдется кому занять. За исключением случаев, когда прежние хозяева погибали от какой-нибудь особо заразной болезни, но тогда дом обычно становился погребальным костром. А тут просто двери и окна заколотили.

– Странный дом, – негромко пробормотал Ветер, потирая плечи. – У меня от него мороз по коже.

– Не у тебя одного, – отозвалась дриада, натягивая поглубже капюшон плаща и притоптывая на месте от холода. Н-да, похоже, моднице из Серебряного Леса придется подыскать себе сапожки потеплее. Все же поздняя осень в Росском княжестве – это уже почти зима. – Я понимаю, что деревенский дом, от которого веет жутью, это безумно интересно, но, может, все же найдем корчму и хотя бы погреемся? Или тут все, кроме меня, морозостойкие?

– Не уверена, но спорить не стану. – Я проводила взглядом стаю ворон, которая с карканьем взлетела со слегка покосившегося карниза на втором этаже заброшенного дома, и вздохнула. Хотелось бы, чтобы ощущение стылого могильного камня, исходящее от дома, оказалось всего лишь плодом моего воображения.

– Тогда чего ждем? – С этими словами Ланнан решительно направилась прочь, и нам ничего не оставалось, как последовать за ней.

Корчму мы нашли быстро, даже не пришлось долго плутать по переулочкам, достаточно было спросить дорогу у первого попавшегося слегка поддатого крестьянина, который безошибочно указал нужное направление.

За окном завывал холодный ветер, безустанно гонящий по небу свинцово-серые тучи, по закрытым ставням колотил дождь пополам со снегом, превращавший дорогу в грязевое болото, а в самой корчме было на удивление тепло и уютно от ярко горящего огня в большой печи, недостаток же света с лихвой компенсировался хорошо приготовленной деревенской едой. Сотворенный мной светлячок неподвижно завис над столом, разгоняя полумрак корчмы гораздо качественнее, чем небольшая масляная лампа, горделиво стоящая в центре выскобленной добела столешницы, я вяло ковырялась вилкой в тарелке, краем уха прислушиваясь к разговору своих спутников. Хотя, если честно, разговор как таковой не складывался – Данте вообще в последнее время рот раскрывал редко, и то преимущественно по делу, дриада, как ни странно, тоже не торопилась травить байки, поэтому от скорбной тишины за столом нас спасал только Ветер. Мальчишка уже немного оттаял и сейчас вовсю стремился постичь окружающий мир, доставая вопросами сначала меня, а потом и Ланнан, которая находила в себе силы отвечать Ветру с перерывами на еду.

И все же не давал мне покоя тот дом. Настолько, что я, не вытерпев, поинтересовалась у девушки-разносчицы, подошедшей к нашему столику, кому принадлежал тот дом рядом с воротами. Та только плечами пожала, собрав опустевшие тарелки на деревянный поднос, и исчезла за дверью кухни, но минут через пять к нам подсел пожилой крестьянин.

Боязливо косясь на плавающий в воздухе магический светлячок, он негромко поведал историю, подобную которой частенько можно услышать на границе: полюбила девка пригожего парня, до свадьбы, как водится, не дотерпела, вот и нагуляла себе ребенка. А парень, не дожидаясь, пока к нему придет обозленный отец с братьями «возлюбленной», чтобы призвать к порядку, сбежал из деревни в тот же день, как узнал о своем будущем отцовстве. Кончилось все тем, что девка, не доносив толком дитя, раньше срока разрешилась от бремени, бросила новорожденного в лесу, даже и не глянув, мальчик народился или девочка. Вроде бы нет ребенка, нет и позора, но только спустя месяц повадился кто-то приходить под окна дома, плакать да просить наречь именем. Несостоявшаяся мать едва заикой от страха не стала, когда поняла, что под окна приходит ее брошенное дитя, а когда мужества набралась, чтобы имя сказать, ошиблась. Не угадала с полом ребенка, назвала мальчика Иженией, с той поры в доме стало жить попросту невозможно – приходил игоша под окна еженощно и теперь не только плакал, но и скребся в запертые ставни, стучал во входную дверь и шастал по крыше, не давая жильцам сомкнуть глаз.

– Госпожа ведунья, помогите, а? Сложно нам ютиться по родне, а второй дом поставить еще нескоро сможем. Освободите душу ребенка от скитаний, дайте ему покой…

– И вам заодно, – вздохнула я, машинально вертя в пальцах искусно выточенную деревянную вилку.

– И нам. А кто без греха, госпожа ведунья?

– Никто, наверное. – Я переплела пальцы и посмотрела в глаза крестьянина. – Рассказывайте подробности. Постараюсь помочь, чем смогу.

В конце концов, оставлять в деревне потенциально опасную нежить мне не хочется. Слишком уж часто случалось так, что княжеские ведуны закрывали глаза на «безобидную» нежить типа расшалившихся не в меру банников, сковывавших глупым девкам пальцы стальными кольцами, когда те гадали на судьбу в бане, или же летавиц, крадущих здоровье у детей. А через год те же самые ведуны хватались за голову, не понимая, откуда в мирной благополучной деревеньке взялось логовище нежити, не дающей нормально жить и работать людям. Оттуда и взялось. Просто когда-то дипломированному, хорошо обученному ведуну показалось, что возиться с относительно безобидным духом умершего ниже его достоинства.

Я внимательно слушала собеседника, изредка уточняя детали, а потом откинулась на спинку стула, продолжая вертеть в пальцах порядком замученную вилку. Посмотрела на пожилого мужчину, нервно комкающего шапку, и вздохнула. Помогу я, куда денусь, лишь бы опять Данте не вмешался со своей сверхзаботой. Тут не с хищной нежитью разбираться, где лишний клинок лишним не бывает, а упокаивать беспокойного призрака, вся вина которого в том, что мать оказалась настолько глупой или жестокой, что бросила свое дитя умирать в лесу. Вот и вернулась душа ребенка беспокойным игошей, призраком, довольно безобидной, но весьма докучливой нежитью, от которой можно избавиться, одарив именем, угадав при этом пол умершего ребенка. Угадаешь – игоша навсегда обретет покой, нет – будет всю жизнь под окном или у порога поджидать и плакать. И непонятно, кого больше жаль, игошу или мать-детоубийцу, которая медленно, но верно сходит с ума.

– Ев, а меня ты с собой возьмешь? – робко поинтересовался Ветер, заглядывая мне в лицо.

Я улыбнулась, отхлебывая горячий отвар на меду и деревянной кружки:

– В другой раз – непременно.

Дом, уже с лета как нежилой, встретил нас с Ланнан тишиной, пылью и еле уловимым запахом плесени. Хозяева, как только не получилось спровадить игошу от греха подальше, побросали все, не рискуя оставаться в доме после захода солнца. Взяли только самое необходимое да и перебрались всей семьей на другой конец деревни, к дальним родственникам.

Поначалу хотели сжечь проклятый дом, да только не вышло – сколько ни кидали на крышу зажженные факелы и ни обкладывали хворостом стены, ничего не вышло. Хворост прогорал дотла, а на гладко оструганных бревнах сруба не появлялось ни пятнышка. Зайти же внутрь крестьяне побоялись, а местная знахарка, покрутившись вокруг, прямо заявила, что не ее тут специализация и делать ей тут нечего. Мол, будет тут ведун всамделишный, он пусть и возится.

Размышления прервала Ланнан, нетерпеливо дернувшая меня за рукав куртки:

– Ева, мы сюда зачем пришли? Чтобы пыль подметать или ребенка спасать?

Я страдальчески вздохнула. И зачем я только согласилась взять ее с собой? Ветра я оставила на постоялом дворе под предлогом, что мал он еще с нежитью тягаться и нечего путаться у меня под ногами. Данте с огромным трудом убедила в том, что не являющийся магом мне только мешаться будет, да и за мальчишкой присмотреть надо, иначе сбежит пацан в проклятый дом – и что из этого выйдет, одному богу известно. Но вот от компании Ланнан отвертеться не удалось. Дриада почему-то во что бы то ни стало решила караулить игошу вместе со мной, надеясь решить дело полюбовно после неудавшейся попытки «окрестить» последнего именем.

Обычно в таких случаях призрак невинно убиенного младенца просто не отстает от погубившей его матери до конца ее жизни, плача и крича под окнами ее дома еженощно, причем переезд вопроса не решит. Ребенок будет следовать за матерью везде и всюду. Но тут ситуация вообще непонятная – почему-то игоша остался при доме, а не при матери и не просто плакал под окнами. По рассказу хозяев выходило, что поначалу все было, как описано в фолианте «Призраки и духи умерших»: в первую ночь спать не давал плач младенца, но на следующую им слышался уже радостный, заливистый смех. На третью ночь девка, тайком родившая дитя и оставившая его в лесу, с ужасом услышала сквозь сон шаги под дверью спальни. Тихие, но отчетливые, как будто под дверью взад-вперед бегал босоногий малыш. Шаги то приближались, то отдалялись, но, на счастье, над дверью висел небольшой оберег в виде лошадиной подковы, простенький, заговоренный по всем правилам. Видимо, он и спас в ту ночь жизнь непутевой девушки, поскольку поутру под дверью ее спальни нашли загрызенную кошку. На что был похож трупик, оставалось только догадываться, но, по словам очевидцев, понять, что раньше это была кошка, можно было только по заляпанному кровью полосатому хвосту.

– Ланнан, спасать-то тут особо некого, – мрачно ответила я, проходя в темную, пыльную горницу и зажигая под потолком несколько ярко светящихся пульсаров. Оглянулась, подыскивая место почище, но в конце концов решила, что если убрать с дощатого пола широкую плетеную дорожку, то пол окажется хотя бы не покрытым слоем пыли.

– По твоему, невинная душа ребенка – это «никто»? – поинтересовалась дриада, все же помогая мне убрать дорожку с пола.

В четыре руки мы кое-как свернули разноцветный коврик, а потом я выудила из сумки смесь соли и кое-каких трав и начала выстраивать обережный круг.

– Знаешь, у нас, видимо, разные представления о том, что такое нежить. Тут что-то не совсем обычное, это уже не просто обиженный матерью ребенок, душа которого не может найти покоя. И не безвредный дух – они кошек в кровавое месиво не превращают. – Я стала тщательно высыпать заговоренную соль из мешочка, следя, чтобы линии были по возможности ровные. Треугольник, вписанный в круг. Достаточно большой, чтобы мы с Ланнан вдвоем в нем поместились, но с комфортом расположиться в нем сидя все равно не получится. И еще нужно торопиться – солнце вот-вот сядет окончательно, а сразу показываться на глаза игоше мне не хотелось. Да и непонятно, как он себя поведет, если нас увидит. Может, кинется сразу, а может вообще не появиться, тогда целая бессонная ночь насмарку.

Я настолько увлеклась выстраиванием обережного круга, что не сразу поняла, что у меня спрашивают, и услышала лишь тогда, когда дриада повторила вопрос погромче:

– …Спрашиваю: ты ко всему настолько категорично относишься?

– Что? – Я наконец-то высыпала последнюю порцию соли, закончив символ, и первая ступила в центр треугольника.

Ланнан последовала за мной, ухватив меня за локоть.

– Я просто интересуюсь, на каком поводке ты держишь Данте, если он даже шаг от тебя в сторону ступить боится?

Если бы я в этот момент рисовала круг или плела заклинание, то у меня выпала бы соль из рук или нарушились чары – настолько я была изумлена. Ничего себе смена темы разговора. А дриада вздернула подбородок, глядя на меня сверху вниз:

– Ты не отпускаешь его от себя, но и к себе не даешь приблизиться. Как собака на сене – ни себе, ни другим? Или он тебе дал какое-то обещание, а ты не хочешь его освободить?

Угу, обещание. Клятва Ведущего Крыла своей королеве. Могла бы – давно освободила бы.

– От меня-то тебе что надо? – устало поинтересовалась я, прикрывая глаза и скороговоркой зачитывая заклинание, активирующее обережный круг. Второе заклинание, более короткое, но с более мощным вливанием силы – в треугольник, делающий нас невидимыми и неслышимыми для нежити.

– Чтобы ты перестала ему указывать, что делать и как быть.

Интересно, она это серьезно? Судя по ее лицу – да. Неужто угораздило дриаду запасть на аватара? Если так, то могу только посочувствовать. Только пока не знаю, кому именно – себе или ей.

– Если бы я могла… – Волшебные светляки под потолком медленно гасли один за другим, погружая горницу во мрак. Заколоченные ставни делали умерший дом похожим на склеп – темно, сыро и холодно. Тишину нарушало только наше дыхание, а еще постепенно стихающий с наступлением ночи шум жизни за стенами. – Открою тебе небольшую тайну: Данте всегда сам решал, что ему делать и как поступать. – За исключением тех случаев, когда ему отдавал прямой приказ король. Или королева, если уж на то пошло. Но посвящать дриаду в такие тонкости я не собиралась. – Так что если у тебя не хватило обаяния на его обольщение, то проблема не во мне. Я его не держу.

Да и не смогла удержать, когда хотела.

– Вот, значит, как… – В тишине ее голос почему-то показался мне уже не таким обвиняющим. Скорее – сочувствующим.

Может, все дело в том, что сейчас я высказала вслух то, о чем постоянно думала, но не решалась принять как должное?

– Примерно. – Я поежилась, кутаясь плотнее в куртку. Нетопленый дом в последней декаде листопада – это почти гарантированная сырость и холод, и если раньше у меня лишь слегка мерзли кончики пальцев на руках, то сейчас щеки ощутимо покалывало морозцем. – Данте свободен ровно настолько, насколько это позволяет ему его долг. У меня нет ни прав, ни возможностей повлиять на это. Он меня защищает, потому что должен и потому что хочет меня защитить, но все же…

Я осеклась, потому что услышала какой-то посторонний звук в глубине покинутого дома. Ланнан за моей спиной напряглась, и мы обе инстинктивно отодвинулись от линий заговоренного треугольника, не желая раньше времени обнаруживать свое присутствие. Что-то скреблось по полу где-то за печью, и я готова была руку дать на отсечение, что это не мышь.

Откуда-то повеяло холодным сквозняком, который принес с собой запах пыли, плесени и еще чего-то, что я не сразу смогла распознать, но дриада за моей спиной вдруг вздрогнула и прижалась ко мне, будто бы ища поддержки, когда в пустом доме раздался тихий смешок.

Хлопнула дверь, и я услышала, как по полу зашлепали маленькие босые ножки.

Скрипнула половица у печи. Шаги «обошли» нас с Ланнан и скрылись где-то в сенях, а я только тогда заметила, что слишком четко вижу сквозь темноту, сгустившуюся вокруг. Значит, опять у меня вместо глаз черное зеркало, характерное для айранитов, и ничего удивительного в этом нет.

Потому что сейчас мне было действительно страшно.

И дело было даже не в том, что вокруг темно, а где-то рядом бродит невидимая пока что нежить, нет. Дело было в самой обстановке дома. Было ощущение, будто нечто жуткое угнездилось тут настолько прочно, что даже если мы справимся с выселением игоши, то дом придется спалить от греха подальше, поскольку неизвестно еще, что тут завестись может. Ничего хорошего и доброго – однозначно.

Звонкий детский смех раздался рядом так неожиданно, что я вздрогнула и едва не заорала от страха. Судя по всему, дриада собралась сделать то же самое, но не успела. У меня тоже язык прилип к горлу, когда я увидела всего в шаге от нарисованного солью круга бледного голенького малыша, стоящего на четвереньках и как-то странно водящего носом по полу.

– Ева, ради всего святого, скажи, что оно нас не видит и не слышит, – срывающимся шепотом произнесла Ланнан у меня за спиной, стискивая мою ладонь.

– Не должно. Но следы наши оно явно почуяло, – замогильным голосом сообщила я, высвобождая правую ладонь и готовя боевое заклинание. – У тебя еще есть желание спасать это невинное дитя?

Молчание мне было ответом. Я сочла это за призыв к действиям и бросила беглый взгляд на обережный круг, проверяя его сохранность. Хочется верить, что эта тварь, когда-то бывшая игошей, а сейчас перешедшая в разряд хищной нежити, тут одна. Безумно хочется.

Я отвела взгляд от нежити всего на миг.

И этого хватило, чтобы я пропустила ее исчезновение.

Сердце камнем ухнуло вниз, тишина давила на уши, как невидимая подушка, настолько сильно, что шум крови и нервное, прерывистое дыхание Ланнан за спиной казались оглушающе громкими.

– А к-к-куда он-н-но дел-л-лось? – Похоже, дриада от таких фокусов начала заикаться.

Честно говоря, я побоялась ей ответить, потому что язык еще не слушался, а нахождение в темном замкнутом помещении с хищной нежитью, умеющей перемещаться в пространстве в мгновение ока, отнюдь не способствовало храбрости.

Знать не знаю, но мне это не нравится. Очень.

Снова послышались приглушенные шаги. Но раздавались они оттуда, откуда я их совершенно не ждала услышать.

С потолка, стремительно приближаясь с каждой секундой.

Комок синего огня ударил вверх, пробивая дыру в добротных досках и озаряя мертвенно-голубым светом сидящего вниз головой на потолке ребенка, личико которого вдруг преобразилось в жуткую маску, после чего нежить не раздумывая свалилась на нас сверху.

Как я успела отскочить в сторону – не знаю. Воздух вокруг вспыхнул клубами яркого, чуть зеленоватого света, а через секунду силовая волна, сброшенная Ланнан на нежить, отшвырнула кажущееся хрупким тельце к стене, хорошенько припечатав к бревнам. Раздался обиженный всхлип, после чего игоша оттолкнулся от стены невесть откуда взявшимися на крошечных пальчиках коготками и пополз ко мне на четвереньках так стремительно, что я не успела не то что вскочить на ноги – комком пламени запустить.

Нежить прыгнула на меня, метя в горло зубами, похожими на частую пилу, и единственное, что я смогла, это подставить руку.

Мне никогда не пытались отпилить эту столь любимую мною конечность, но сейчас малоприятных ощущений мне перепало в полной мере. Зубы нежити продрали толстый рукав меховой куртки и теперь увлеченно жевали мою левую руку чуть ниже локтя. Я взвыла от боли и с размаху ударила тварь об пол, надеясь, что успею отцепить ее раньше, чем она отгрызет мне руку с концами.

Повезло.

От удара об пол, сдобренного магией, игоша отцепился и скользнул было в сторону печи, но его перехватили странно светящиеся жгуты изумрудно-зеленого цвета. Обвили так, что из вырывающегося и вопящего тельца получился плотный кокон, а потом запульсировали режущим глаза светом и сдавили содержимое кокона так, что мне послышался хруст костей.

Пылающий синим пламенем шар врезался в месиво светящихся лоз, грянул взрыв, в котором потонул тонкий детский вопль…

А потом все стихло, только пепел сероватыми хлопьями осыпался на закопченный деревянный пол. Я села там, где стояла, зажимая разодранную зубами нежити руку и тупо глядя перед собой.

– Ничего себе… изгнали привидение…

– Безобидное такое… – нервно хихикнула Ланнан, помогая мне снять куртку и накладывая поочередно кровоостанавливающее и обезболивающее заклинания. Я вздохнула посвободнее, когда боль, вцепившаяся в руку, утихла, и благодарно взглянула на дриаду. Та ответила мне понимающим взглядом и принялась перевязывать жутковато выглядящую в зеленоватом свете рваную рану, оставленную зубами нежити. – Радуйся, до кости эта мерзость добраться не успела, скажи спасибо куртке. Значит, заживет. Учитывая, что ты айранит, слишком долго ждать не придется.

– Радуюсь… – выдохнула я, оборачиваясь на шум у входной двери. Обычные людские возгласы – неужто местные решили проведать, что же тут так вопило и грохотало минуту назад?

В дверях нарисовалась мрачная фигура аватара с неизменным двуручником наперевес. Для того чтобы оценить обстановку, ему хватило и пяти секунд, после чего цепкий взгляд черных с серебром глаз впился в кустарное подобие повязки, которое Ланнан накладывала на мою руку.

– Как прошло изгнание «беса», госпожа ведунья? – холодно поинтересовался он, убирая меч и не двигаясь с места, не давая любопытствующим войти. Ну хоть за это спасибо.

– Результативно, – выдохнула я, вставая с заляпанного кровью, солью, грязью и еще чем-то малоприятным пола и шагнула к двери, придерживая повисшую плетью левую руку. Пальцев я не чувствовала. Обычный побочный эффект от обезболивающего заклинания, но лучше уж так, чем тихо выть от боли. Ничего, шанс у меня еще будет – когда действие заклинания прекратится. Пользоваться им часто нельзя, наступает нечто вроде привыкания, да и на организм оно не слишком благотворно влияет, значит, придется терпеть.

– Видно невооруженным глазом. – Данте посторонился, пропуская меня на свежий воздух, который после пребывания в заброшенном доме показался глотком животворящей воды.

Дриада вышла следом, с беспокойством косясь на окровавленный рукав моей рубашки, спасибо хоть, что куртку мне на плечи набросила, а то я о ней совершенно позабыла, все еще прокручивая в голове произошедшее. Не мог это быть игоша, попросту не мог. А что могло? Понятия не имею, но ощущение, что хозяева нам солгали, рассказывая о своей «небольшой проблеме». Больше на подменыша похоже…

А если?..

– Ланнан, – тихо простонала я, – я этих идиотов поубиваю. Лично, больше никому не доверю.

– Что так? – Дриада немного нервозно оглянулась, я даже головы не повернула – и так знала, что Данте следует за нами, наверняка с огромным желанием как минимум прочитать мне лекцию о вреде самоубийственных выходок.

– В доме не игоша, а подменыш засел. По крайней мере, похоже на то.

Дриада негромко выругалась. В нескольких шагах за спиной что-то угрожающе скрипнуло. Похоже, тесно пообщаться с жильцами злополучного дома хочу не только я одна.

Подменышами считаются существа, которых мелкая нечисть оставляет взамен похищенного из колыбели ребенка. Обычно детей воруют кикиморы или лешие, но случается это настолько редко, что подобные случаи можно по пальцам пересчитать. Должно было случиться что-то совсем из рук вон выходящее – скажем, чтобы мать сама пожелала отдать свое дитя нежити, сопроводив это пожелание неким «скреплением договора». А на следующий день мать «натыкается» на вывороченный из земли пень, под которым виднеется запрятанный кем-то клад – вроде приданого подменышу.

Дитя нечисти живет с «приемной» матерью ровно год, а потом пропадает в лесу, но не дай бог за этот год обидеть его – получается как раз то, с чем мы столкнулись в заброшенном доме…

– Да ладно, обошлось же все, – неуверенно пробормотала я, медленно поднимаясь по скрипучим ступенькам вслед за дриадой на порог корчмы, когда меня все же повело, и я едва не стукнулась головой о добротный косяк.

– Обошлось, говоришь? – тихо, сквозь зубы прошипел Данте, ловя меня под руки и почти затаскивая внутрь, в живительное тепло хорошо протопленного дома.

– Можно, я с тобой попозже поругаюсь? – выдавила я, ощущая, как кончики пальцев покалывает сотня противных иголочек. – Похоже, действие обезболивающего заклинания заканчивается, а мне еще руку обрабатывать надо.

– Я постараюсь стянуть края раны магией, так что надеюсь обойтись без швов. – Дриада на ходу закопалась в моей сумке, которую перекинула через плечо, когда мы покидали «поле боя».

Как меня усаживали на кровать и стягивали успевшую пропитаться кровью рубашку – помню плохо, потому что действие обезболивающего заклинания окончилось и мне стало совсем несладко. В памяти копошились только какие-то обрывки: испуганные глаза Ветра, когда он подтаскивал кувшин с горячей водой, а на стол ложились один за другим окровавленные обрывки ткани, пропитанные отваром…

ГЛАВА 5

Холодный дождь пополам с мокрым снегом падал с серых, затянутых унылыми тучами небес, превращая дорогу в раскисшую ледяную грязь с колдобинами, стремительно наполнявшимися мутной водой. В такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит, пусть даже эта собака уже стара и немощна. Пожалеет.

Данте же стоял под этим дождем с непокрытой головой, без куртки и смотрел туда, где чернела зубчатая кромка елового леса. Одинокая мрачноватая фигура на фоне серой пелены последнего, по-видимому, в этом году по-настоящему сильного осеннего ливня. Распущенные волосы намокли и прилипли к когда-то темно-серой, а сейчас почти черной рубашке, занавесили лицо сосульками прядей. Он стоял ко мне вполоборота и, казалось, не замечал вообще ничего вокруг.

Только он – и холодный ливень, льющийся с небес.

Совершенно один.

В груди у меня нехорошо так заныло, висевшая на перевязи левая рука стрельнула острой болью. Раньше я винила его в том, что он отказался от меня ради долга. В том, что для него нет ничего важнее на этом свете, чем быть Ведущим Крыла, защитником Андариона. Не имеющего ни имени, ни лица, ни сердца. Без права на любовь и привязанность. Но сейчас…

Сейчас я особенно остро ощутила его одиночество в этом мире. Когда нет никого, к кому можно было бы прийти, когда весь окружающий мир рушится на куски. Когда некому облегчить твою ношу и боль от ран. Когда везде и всюду – только сам. Потому что никто больше не справится. И если честно – не позволит Ведущий Крыла делать за себя хоть что-то.

Я многое дала бы, чтобы понять, что сейчас творится за этой маской, которая сейчас у него вместо лица. За право подойти к нему и, набросив на плечи слишком короткий для его роста плащ, согретый моим теплом, увести поближе к живому очагу дома. За возможность снять с него хотя бы часть того груза долга и ответственности, который он несет на своих плечах изо дня в день, из года в год. И так все то время, что он ведет за собой аватаров.

Блеснула молния, расколовшая тусклое небо пополам, на миг озарив неподвижную фигуру с чуть опущенными плечами, как будто их оттягивала уже привычная тяжесть широких черных крыльев. Ему так неуютно изображать из себя человека, быть человеком. Ходить по земле, а не парить в воздухе, соревнуясь с ветром в скорости и свободе, – это не для него. Запоздав на несколько секунд, гром ворчливо зарокотал где-то в стороне. Похоже, что дождь уходит в сторону реки, как раз туда, куда нам и надо бы… Ничего, мы подождем.

Его пальцы сжались, словно охватывая рукоять меча, и тогда я не выдержала – вышла из-под козырька крыши под проливной дождь, на ходу развязывая шнурки, стягивавшие горловину непромокаемого плаща. Быть может, я сейчас вмешаюсь туда, куда не следует. И, скорее всего, Удостоюсь холодного взгляда, чуть приподнятой брови и вопросительно-раздраженного «Королева?».

Пусть. Только бы он знал, что не один. Остальное уже не так важно.

Я подошла ближе и, неловко стянув плащ, кое-как, одной рукой умудрилась набросить его на плечи Данте. Успев заглянуть ему в лицо за секунду до того, как оно сменило выражение на почти привычное прохладно-вежливое.

И то, что я успела увидеть, засело в памяти раскаленной иглой – такое чувство вины отражалось в его глазах. Я никогда не видела, чтобы он настолько злился на самого себя. И из-за чего только? Из-за того, что меня слегка погрызла нежить, прочно обосновавшаяся в покинутом доме?

Нет, тут что-то более сильное, более глубокое.

Он вздрогнул и посмотрел на меня. Черные пряди волос облепили узкое лицо, делая взгляд пронзительным, как лезвие ножа, а тонкий шрам на щеке побелел, словно Данте делал над собой невероятное усилие, чтобы сохранить на лице эту вежливую, нейтральную маску.

Я, не обращая внимания на постепенно стихающий дождь, капли которого уже намочили мне волосы и сейчас беспрепятственно стекали за шиворот, стянула здоровой рукой горловину плаща на его шее. Заглянула в лицо.

Просто хочу, чтобы ты знал. Ты не один.

– Еваника, не стой, пожалуйста, под дождем, – наконец-то выдохнул он сквозь сжатые зубы, с трудом, как мне показалось, проглотив обращение «королева».

Я лишь качнула головой, запрокидывая лицо так, что по нему стекали ледяные капли. Промерзну, как пить дать, но хотя бы не заболею – все же айраниты крепче людей. Тихо проговорила, не отпуская складок плаща, на котором уже проступали влажные пятна:

– Ты ведь стоишь… – Я тряхнула головой, пытаясь смахнуть с лица намокшую челку, но получилось только хуже.

– Из нас двоих тебя едва не загрызла нежить. – Он осторожно коснулся моей пострадавшей руки, как следует забинтованной и находящейся в сооруженной из цветного платка «люльке». – И это тебе не стоит гулять под дождем. А что до меня, так мне это лишь помогает сосредоточиться.

– Сосредоточиться на чем? – Я придвинулась ближе, и моя правая ладонь, наконец-то отпустив складки плаща, скользнула по намокшей рубашке на его груди. Холодной и сырой настолько, что я удивилась, как его все еще не бьет дрожь.

– На мыслях. – Он поймал мою ладонь своей, горячей, несмотря на осенний холод и стихающий уже дождь. – И все же тебе стоит пройти в дом. Простынешь. – Данте, не слушая моих протестов, подхватил меня на руки так легко, будто бы я ничего не весила, и понес под крышу, с края которой осыпались ледяные капли.

Поставил меня на ноги и, приоткрыв дверь, деликатно втолкнул внутрь, заходя следом. Уже в прогретых сенях наконец-то сбросил с плеч основательно промокший «дареный» плащ и устало посмотрел на меня, убирая с моего лба прилипшую челку. На миг задержал руку, погладив по щеке кончиком пальца.

Жест ненавязчивый, но мне почудилось, что он вложил в него несколько больше, чем простую заботу о промокшей вдрызг упрямой ведунье, которая по дикому стечению обстоятельств оказалась его королевой. А я стояла, не зная, что сказать.

Ночью, когда дриада возилась с моей рукой, стараясь сделать все возможное и невозможное, чтобы глубокая рваная рана зажила как можно скорее, а я не очень долго ощущала себя инвалидкой, Данте мрачно подпирал плечом дверной косяк. Не говоря ни слова и наблюдая за процедурой, но взгляд его с каждой брошенной в тазик окровавленной тряпкой становился все острее. Ветер крутился рядом, выставляя на табуретку у кровати ряд бутылочек и эликсиров, постоянно бегал вниз за новым кувшином горячей воды, а я тупо смотрела в потолок, стараясь не пугать друзей чересчур проникновенными завываниями. Обезболивающее заклинание пришлось накладывать еще дважды – слишком быстро заканчивалось его действие, а «оттаивающие» нервы с каждым разом ныли сильнее.

Ланнан на пару с Ветром управилась за час. Мне же показалось, что возились они почти вечность. В результате рана была промыта двумя обеззараживающими эликсирами, края стянуты заклинанием дриады, а в довершение всего аккуратно наложенную повязку пропитали заживляющим зельем, но моим друзьям показалось, что и этого недостаточно. Впрочем, недельный постельный режим я отвергла сразу, ограничившись одним днем отдыха. На меня посмотрели, как на сумасшедшую, а в довершение всего Данте заявил, что с удовольствием послушает, как я запою, когда действие обезболивающего заклинания окончится. Я тогда только скептически хмыкнула, а зря.

Через полчаса я уже кусала уголок одеяла, ощутив, как отступило заклинание и онемевшие пальцы закололо сотнями иголочек. И это было наименее неприятным ощущением из всех возможных. Рану жгло огнем, и мне чудилось, будто бы чуть пониже локтя висит какая-то зубастая гадина, время от времени с упоением шевелящая челюстями туда-сюда. Плюс ко всем радостям к мизинцу на пораненной руке и ребру ладони так и не вернулась чувствительность, как будто на них все еще воздействовало обезболивание. Тогда я подумала, что это всего лишь побочный эффект, но утром я убедилась, что онемение никуда не делось – видимо, зубы подменыша все же зацепили нерв, отвечающий за тактильные ощущения, и когда он восстановится, неизвестно, если восстановится вообще.

– Еваника, тебе пора сменить повязку, – негромко сказал Данте, внимательно оглядывая проступившее сквозь бинты кровавое пятнышко.

Я вздрогнула и посмотрела на него.

Ночью мы с ним впервые за все время нашего знакомства всерьез поругались. Настолько, что я беззастенчиво воспользовалась своим правом правительницы и отдала Данте приказ убираться ко всем чертям из моей комнаты. Причина? Он высказал мне все, что думает о моей безалаберности, которая могла без особых усилий лишить Андарион так называемой владычицы. Это-то меня и зацепило. Что волновался он не обо мне, а о том, что его обожаемое небесное государство может остаться без истинного правителя. Вот и я повела себя, как королева. По крайней мере, мне так казалось на тот момент. Это позже, когда с треском захлопнулась дверь за аватаром, я поняла, что показала себя не королевой, а задетой за живое девочкой-подростком.

Королева приняла бы критику к сведению и в будущем вела бы себя более осторожно, понимая и принимая свою важность для народа целого королевства, и, быть может, вернулась домой, предоставляя драконам вызволять Вилью. Но к Лексею Вестникову я еду сейчас не только из-за пострадавшей подруги, а еще потому, что без помощи человеческих ведунов нам вряд ли удастся отыскать Источник темного пламени, а пока он существует, никто в смежных с ним землях не сможет спать спокойно. Незадолго до того дня, когда Аранвейн прилетел за мной, очаг темного пламени прорвался рядом с Андарионом. Два дракона, оставшиеся в королевстве айранитов в качестве послов доброй воли и помощников при окончательном восстановлении города, запечатали прорыв намертво до того, как злая сила земли успела отравить пространство вокруг, но тенденция обеспокоила как айранитов, так и драконов. Конечно, сам город расположен на прочной горной породе, и прорыв темного пламени вряд ли случится где-то на улицах Андариона, но вот в смежных шахтах или подземных постройках – запросто. И отрицать такую возможность было настолько же глупо, как сидеть на дымящемся вулкане и утверждать, что извержения не будет. Будет, еще как. Другой вопрос – когда?

– Сменю. Как только Ланнан вернется. Они с Ветром ушли за обновками – оба одеты по эльфийской моде, но для росской осени она не подходит. – Я по привычке развела руками, ойкнув от стрельнувшей чуть ниже локтя боли.

– Не представляешь, как бы мне хотелось запрятать тебя подальше от всего этого в лесах поглуше. – Он еле слышно вздохнул, не отрывая от меня усталого взгляда.

– Но ты ведь и там найдешь себе приключения.

– А как же Андарион? – невесело усмехнулась я и осеклась, глядя на его моментально помрачневшее лицо.

– Если бы я заранее знал, чем все закончится, на полет стрелы не подпустил бы тебя к Небесному колодцу.

Я замолчала, не зная, что ответить. Впервые на моей памяти Данте вслух пожалел о том, что мне пришлось стать королевой. Что если бы я не упала в Небесный колодец, то все могло сложиться иначе.

Если бы…

Наверное, самые жестокие слова. Потому что эти «если» могут перевернуть жизнь с ног на голову, не давать покоя ни днем, ни ночью, заставляя мысли крутиться по замкнутому кругу: «А что, если…» Что, если бы можно было обратить время вспять? Если была бы возможность исправить то, что уже случилось?

К сожалению, а быть может, к счастью, но пути назад уже нет. Потому что, исправив ряд ошибок в прошлом, которые не дают покоя в настоящем, можно совершить еще более страшные ошибки. Убегая от одних проблем, легко можно нажить другие. Глупо пытаться обмануть судьбу. Равно как и опускать руки, вверяя себя бурному течению жизни.

Входная дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился Ветер, уже одетый более-менее по погоде, и сразу же радостно сообщил, что Ланнан нашла человека, который завтра с утра отправляется с телегой товаров в Ижен, и сейчас договаривается о том, чтобы он взял нас четверых в попутчики. Зная дриаду, можно было не сомневаться – уболтает она торговца, да еще и так дело обставит, что тот нам за компанию приплатит.

– Зато хотя бы не своими ногами топать, – вздохнула я, потрепав мальчишку по голове. Тот уклонился, но уже больше по привычке – после того как он помогал меня штопать после нападения нежити, относиться ко мне он стал более уважительно.

– По-хорошему, тебе бы еще неделю постельного режима, а не в промозглый холод на земле ночевать, – негромко отозвался Данте, ненавязчиво подталкивая меня в сторону горницы.

– Если напросимся в обоз, то и не придется. Думаю, что местечко в телеге мне найдется. А чем быстрее мы до наставника доберемся, тем лучше. Его заживляющие снадобья только вытяжка из огнецвета переплевывает, и то не в любом случае.

– Если я хорошо помню карту Росского княжества, то до твоего наставника нам еще ехать и ехать. Даже если пробираться самым коротким путем через Болотную Окраину, то это все равно пара недель с учетом вероятных незапланированных остановок. – Аватар был сама вежливость, но за каждым словом скрывалось раздражение. Знаю, я его уже успела достать настолько, насколько это вообще возможно. – А климат там из-за близости к протокам Вельги-реки очень сырой и холодный, особенно в первой декаде грудена.

– Короче, ты что сказать пытаешься? Что у меня ревматизм разыграется? – Я скользнула в приоткрытую дверь горницы, усаживаясь на небольшую лавку у самой печки и осторожно снимая куртку, стараясь лишний раз не бередить рану. Как я уже успела выяснить с раннего утра, боевые заклинания у меня получаются так же хорошо, как и прежде, но вот из-за невозможности толком воспользоваться пальцами левой руки их точность снизилась процентов на двадцать. Нет, комки синего огня, по-видимому, будут летать так же, как и раньше, но вот с цепными молниями и огненными дугами лучше повременить: улетит заклинание непонятно куда и непонятно в кого – и соображай потом, как выкручиваться.

– Только то, что твоя левая рука будет ощущать себя Далеко не самым лучшим образом. – Данте пропустил вперед себя Ветра и прикрыл дверь, по привычке прислоняясь к слегка рассохшемуся от времени косяку.

– Это я и без тебя знаю. Сходи лучше переоденься, неизвестно, когда тот торговый человек захочет отправиться в путь.

– Если ты считаешь его настолько глупым, что он захочет ехать на ночь глядя, то могу сказать только одно: либо ты держишь торговых людей за совсем уж идиотов, которыми они вряд ли являются, иначе не были бы торговцами. Либо, – Данте сделал паузу, делая шаг в сторону за секунду до того, как дверь распахнулась и в горницу вошла улыбающаяся дриада, – ты зачем-то чересчурторопишься к своему наставнику.

– А у меня хорошие новости! – Ланнан поманила к себе девушку-разносчицу и попросила ее принести в горницу самовар с кипятком и испеченные с раннего утра пироги – идти в общий обеденный зал никому из нас не хотелось, да и поговорить было о чем, без желания отвлекаться на посторонние возгласы. – Нас берут в обоз, хотя от обоза там одно название – две телеги да одна подвода, торговец и четыре человека в сопровождение. Да и с оружием они знакомы постольку-поскольку, поэтому, когда я предложила хозяину услуги двоих магов с подмастерьем, он согласился с радостью. Да еще и приплатить в Ижене обещал, если мы его самого и товар в Маровой Лещине сбережем.

– Не вопрос, – хмыкнула я, украдкой потирая левую ладонь и в очередной раз убеждаясь, что онемение никуда не делось. Как не чувствовал мизинец ничего, так и не чувствует.

– Ев, кстати, как твоя рука? – вкрадчиво поинтересовалась Ланнан, наблюдая за моими манипуляциями. – Тебе полежать бы надо, отдохнуть…

– Не надо, наотдыхалась уже, – отмахнулась я, глядя на то, как две девушки-разносчицы накрывают на стол, ставят разогретый, пышущий жаром самовар на березовых углях, а потом приносят большое деревянное блюдо с подогретыми пирогами.

Замечательное у них тут обслуживание. Даже боюсь спрашивать у Данте, что и как он сказал местному корчмарю ночью, пока я спала, если с нас поутру начали сдувать пылинки и без вопросов предоставили пострадавшей, то есть мне, отдельный стол в горнице. Пока Ланнан разливала по деревянным кружкам душистый липовый отвар, добавляя по паре ложек темного гречишного меда, я помогала Ветру разбирать записки наставника. Он дошел до того места, где Лексей Вестников описывал Гномий Кряж, а эти страницы мало того что были исчерканы настолько неровным почерком, будто бы наставник писал, пристроив пергамент на колене, так еще и походная жизнь наложила на них свой отпечаток. Где-то чернила расплывались от капель не то дождя, не то отвара, в одном месте целое слово было смазано, но все же могло быть прочитано… В общем, от потрепанной книжицы мы с Ветром оторвались, только когда Ланнан без разговоров отобрала у нас «светоч знаний» и придвинула поближе кружки с ароматным настоем и блюдо с пирогами.

– Вам есть надо, а не с книжками возиться. По крайней мере, сейчас. Ева, тебе вообще надо усиленно питаться, чтобы побыстрее выздороветь, а будущему ведуну тем более, ему еще расти и расти.

Мы с Ветром подняли головы и, переглянувшись, дружно послали дриаду по извилистым тропкам к лесному царю, после чего с чувством выполненного долга вернулись к потрепанной книге. Впрочем, изучение дневника Лексея Вестникова не помешало нам слопать добрую половину пирогов с деревянного блюда, запивая их горячим отваром. Интересное дело, минут через двадцать меня начало клонить в сон с такой силой, что я справедливо заподозрила Ланнан в партизанской деятельности. То-то мне вкус отвара показался подозрительным – ведь наверняка дриада подсыпала туда сонного зелья, чтобы я хотя бы денек в постели полежала. А вот и не дождетесь! Я все же айранит, снотворное на меня действует слабее, чем на человека, а в чародейской сумке лежит хороший нейтрализатор. Только бы добраться… Я не могу спать сутки напролет…

Встать мне удалось, добрести до лестницы, пошатываясь, как пьяная, тоже, но на второй ступеньке я едва не упала. Господи, сколько же Ланнан вбухала сонного зелья в этот отвар?! Небось столько, что человек запросто мог бы заснуть и не проснуться…

Чьи-то руки подхватили меня, не давая упасть, а потом над ухом раздался приглушенный голос аватара:

– Еваника, поверь, это для твоего же блага. Тебе просто необходимо отдохнуть.

– В гробу… отдохну… – еле слышно пробормотала я, уже проваливаясь в сон.

Последняя мысль перед тем, как сознание окончательно заволокло пеленой дурмана, была о том, что утром мы можем опоздать…

Свеча на низенькой лавке уже сгорела до половины, украсив глиняную тарелку-подставку потеками ярко-желтого воска. Ставни были плотно закрыты, но я и так поняла, что на дворе ночь – слишком уж тихо, как за окном, так и внизу, в обеденном зале. Такая тишина бывает только в предрассветные часы, особенно в «волчий час», перед самым рассветом, когда ночь идет на убыль, но до третьих петухов еще минут сорок. Именно в «волчий час» нечисть наиболее активна, а не в полночь, как считают большинство людей. Незадолго до рассвета самый крепкий сон, часовым тяжелее всего не заснуть и выстоять смену. В «волчий час» волхвы проводят самые опасные обряды, а знахарки и гадалки получают наиболее точные предсказания на будущее.

Я с трудом села, протирая глаза. На удивление, голова почти не болела, несмотря на то что Ланнан опоила меня приличной дозой снотворного – кажется, я проспала детый день и половину ночи, а для того, чтобы уложить айранита спать так надолго, требуется мало того что сильнодействующий дурман, так и доза, раза в два превышающая нормальную для человека. Ну дриаде я спасибо еще отдельно скажу. Заодно объясню, почему нельзя опаивать друзей, пусть даже для их блага.

Лепесток пламени пугливо пригнулся к фитилю, почти затухая, словно по комнате прошелся легкий ветерок, но потом снова выпрямился, кое-как освещая лавку и цветастую плетеную дорожку на полу. А я задумчиво смотрела на небольшое зеркало, висящее на стене. Предсказание безыменя не давало покоя, осталось холодным камешком на сердце, и что с ним было делать, я не знала. Рассказать Данте? Возможно, аватар станет еще осторожнее, чем обычно, но вряд ли это поможет. Если не знать, откуда придет возможный удар, то ничего изменить или хотя бы смягчить не получится.

Кто предупрежден, тот вооружен, так?

За ставнями глухо завывал ветер, ветки старой яблони скреблись о побитые дождями и снегами потемневшие доски, а я задумчиво смотрела на овальное зеркало на стене. Самое опасное гадание зачастую самое верное и может дать правильный, а главное – точный ответ на мучающий меня вопрос. Если я только найду второе зеркало…

Я соскользнула с постели и, как была – в широкой мужской рубашке с обрезанными рукавами и длиной мне почти по колено, – босиком прошла к своей сумке и сунула в нее руку, одновременно шепча заклинание поиска. Если у меня где-то есть зеркальце, оно непременно найдется.

Искать пришлось минуты две, и я уже успела отчаяться, когда в ладонь мне ткнулось что-то гладкое и холодное. Так и есть – круглое зеркало в серебряной ажурной оправе и на длинной узорчатой ручке. Наверняка Мицарель положила, если бы сумку собирала Хэл, то зеркало было бы поменьше и попроще. Все же Верховная жрица гораздо лучше знает мои вкусы, чем личная фрейлина. Но сейчас то, что зеркало не карманного размера, только сыграет мне на руку – зеркальный «коридор» получится шире, значит, есть шанс разглядеть все в подробностях.

Я положила найденное зеркало на кровать и занялась тем, что побольше. Сняла его со стены с помощью левитации, поскольку не была уверена в том, что сумею осторожно отцепить зеркало от гвоздика одной здоровой рукой, и перенесла на лавку, положив рядом со свечой. Немного повозилась, прислоняя зеркало к стене так, чтобы оно отражало кровать и кусок стены у меня за спиной, а потом привязала второе зеркальце за ручку к спинке стула шнурком для волос, затянув узел так, чтобы при необходимости его можно было распустить за секунду. Своего рода подстраховка на тот случай, если я не успею окончить гаданий до того, как то, что полезет из зеркального «коридора», подберется слишком близко ко мне. В таком случае спасти нерасторопную гадалку может только укладывание зеркал отражающей поверхностью вниз. Ну или хотя бы одного из них. Главное – разрушить «коридор».

Пришлось повозиться, прежде чем я установила два зеркала друг против друга так, чтобы они многократно отражали сами себя, в результате чего получался бесконечно длинный туннель со сводами-рамами. Я кое-как уселась на скомканное одеяло перед большим зеркалом, передвинула свечу так, чтобы она освещала мое лицо, но при этом не отражалась в «коридоре», и зашептала заклинание призыва.

Говорят, что при гадании с помощью зеркал в отражении появляется черт, принимающий облик суженого, на которого-то чаще всего гадают, или же просто какой-нибудь злобный дух, который может причинить вред гадающей. Верно и то и другое, все зависит от того, что хочет узнать человек у зеркала.

Я хочу узнать судьбу Данте. Не свою. Поэтому хочу попробовать обратиться непосредственно к Прядильщице Судеб, быть может, она откликнется на мой зов и покажет мне то, что сочтет нужным. Лишь бы это помогло мне понять, что делать дальше…

Зеркало отражало мое уставшее лицо с темными кругами под глазами и встрепанными рыжеватыми прядями в качестве обрамления довольно долго. Свеча успела подтаять и украсить тарелку новыми потеками воска, когда я заметила, что в глубине зеркального «коридора» что-то движется. И это не тени от зыбкого, постоянно колеблющегося пламени.

Фигурка медленно росла, словно человек шел из глубин зеркала, проходя через отражения серебряной и деревянной рам, как через вычурные арки, и с каждым его шагом поверхность зеркала передо мной мутнела. Мое отражение таяло, расплываясь в серебристой дымке, а из тумана начали всплывать картинки будущего.

…Лужицы крови, растопившие свежевыпавший снег до самой земли, следы борьбы и множество отпечатков звериных лап – я словно смотрела себе под ноги, не решаясь поднять взгляд…

Картина скользнула обратно в туман, и сразу же всплыла новая – снежный вал, несущийся в лицо, накатывающий, словно волна прибоя, низвергающийся будто лавина с гор, но откуда ей взяться в просеке посреди леса, в окружении деревьев, где ветру и развернуться-то особо негде? В завывании бури слышится собачий лай и топот конских копыт, а в бешеном танце снежинок то и дело проявляются очертания своры гончих, сильных, свирепых, берущих любой след и в состоянии загнать любую дичь – будь то зверь, человек или дракон. Страшная свита, мертвая свита, а таковая на всем свете только одна, и является она в ночь на полнолуние, на Изломе осени. Но ведь я ясно вижу, что снежинки летят в лицо при свете дня…

Новый взгляд – новая картина. Я успела заметить, что человеческая фигура, идущая ко мне из зеркального «коридора», значительно выросла: если бы не клубившаяся дымка, то я сумела бы разглядеть лицо, а так – только очертания. Еще немного, и наступит тот миг, когда надо разрывать связь и рушить «коридор», а не то проблем не оберешься – с миром духов шутки плохи, их волшебным огнем не отгонишь, да и заклинания не всегда срабатывают. А защитить себя кругом из заговоренной соли я позабыла…

…Вой ветра в ушах, полупрозрачные призраки на конях, чьи глаза горят мертвенным зеленым огнем, их бешеная скачка под облаками. Впереди несутся призрачные гончие, а во главе этой свиты летит всадник на огромном черном коне. Его плащ стелется в воздухе рваным крылом, поля шляпы закрывают лицо от постороннего взгляда до самых губ, но встречный ветер не осмеливается коснуться ни единого волоска на его голове. Он оборачивается, и именно в этот момент я понимаю, кто он. Предводитель Дикой Охоты, позабытый древний бог, почти утративший свое могущество, потому что не осталось почитателей Дикого Гона на этой земле, некому помнить и возносить молитвы, некому верить и почитать… Он поднимает руку, перчатка на которой на миг словно расползается ветхими лохмотьями, и я вижу глубокий порез на запястье. Тонкий, будто только-только заживший шрам, но этой ране уже много веков…

Серебристый туман рассеялся так стремительно, словно его развеял невесть откуда поднявшийся ветер, а зеркальная поверхность отразила мужчину, склонившегося над моим плечом. Я вздрогнула, но оторвать взгляда от зеркала не смогла.

Потому что из-за плеча на меня смотрел Данте.

Такого выражения лица у него я никогда не видела. Настолько теплой, обезоруживающей улыбки – тоже. Умом я понимала, что надо разрушить «коридор», пока не случилось беды, но я даже рукой пошевелить не могла, не говоря уж о том, чтобы положить зеркало отражающей поверхностью вниз.

Двойник Данте коснулся моего плеча в отражении зеркала, а потом вытащил из-за спины серебряное ожерелье. Настоящее произведение искусства – причудливо изогнутые филигранные перья складывались в нечто вроде прочной короткой цепочки, в середине которой висел небольшой сине-сиреневый камень в круглой оправе. Почти как моя корона истинной королевы… Но это было свадебное ожерелье. У айранитов не принято обмениваться кольцами, как у людей, или же браслетами, как заведено у эльфов и драконов. Закрепление брачного союза в Андарионе осуществляется с помощью обмена особыми ожерельями, замок на которых можно застегнуть лишь раз, после чего снять ожерелье уже нельзя, разве что порвать цепочку.

И именно такое ожерелье двойник Данте собирался надеть мне на шею…

Негромко хлопнула входная дверь, пламя свечи пугливо скакнуло, а последующий возглас окончательно привел меня в чувство.

Я успела повалить оба зеркала на пол буквально за секунду до того, как двойник набросил мне на шею ожерелье. Напряжение, витавшее в воздухе, моментально пропало, а я почти без сил облокотилась на лавку перед собой, едва удерживаясь от того, чтобы не свернуться клубком прямо на полу.

– Ева, чем ты тут только что занималась? – Голос Данте, настоящего, а не отраженного в зеркальном «коридоре», не был ласковым, да и хорошего он отнюдь не предвещал. Я с трудом подняла голову и посмотрела на него – свадебного ожерелья при нем, к сожалению, тоже не наблюдалось. – Ты бы себя видела!

– Уже… – Язык ворочался с трудом, да и вообще после этого гадания с зеркалом вопросов не уменьшилось, а напротив – прибавилось. Не-е-ет, больше я такими вещами заниматься не буду, себе дороже.

Данте шагнул ко мне и опустился передо мной на колено, внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Похоже, тебя надо круглосуточно караулить. Только отойдешь на час вздремнуть, как ты уже колдуешь так, что у Ланнан волосы дыбом встают.

– А ты у Ланнан в комнате спал, что ли? – довольно вежливо поинтересовалась я, отворачиваясь и поднимаясь с пола. – Тогда бы задержался, что ли, минут на пять, она бы тебе объяснила подробнее, как именно я тут колдую. И вообще, то, чем я занимаюсь ночью в отведенной мне комнате, касается меня и только меня. И уж никак не аватара, который в магии смыслит ровно столько же, сколько я в кузнечном деле. А что, если в следующий раз ты мне помешаешь провести какой-нибудь важный ритуал? Нельзя же так врываться ко мне в комнату, равно как нельзя следить за мной круглые сутки.

Высказалась наконец-то. Полегчало. Но, как выяснилось, высказаться хотелось не только мне.

– Мне, как твоему личному телохранителю, вообще полагается от тебя ни на шаг не отходить. Но раз уж ты прогнала меня накануне, то все, что я мог сделать, это быть рядом, но так, чтобы не попадаться вам на глаза, ваше величество. – Он снова перешел на «вы». Так было всегда, когда он готов был вот-вот дать волю гневу или же другой сильной эмоции. И сейчас Данте, как мне казалось, едва сдерживался, чтобы не наорать на меня, наплевав с высокой колокольни на все правила и титулы. – Но я не могу защитить мою королеву от нее самой. Я не понимаю, почему вы проводите опасные ритуалы, не позволяете мне идти с вами изгонять призрака, который оказался опасной нежитью. Из-за собственной безалаберности вы едва не лишились руки, а могли бы погибнуть…

Я только отмахнулась, поднимая зеркало с лавки и едва не роняя его на пол, потому что под зеркалом лежал обугленный на концах обрывок тонкой веревки. Наверное, я очень сильно побледнела, потому что Данте поднялся с колена одним резким движением и встал за моим плечом, готовясь в случае чего ловить меня, вознамерившуюся упасть в обморок.

– Моя королева, вам плохо?

– Да… Нет… Уже не знаю. – Я смотрела на кусок веревки так, будто это была ядовитая змея. Впервые я наблюдала вещественное доказательство реальной опасности зеркального гадания. В отражении эта веревка была свадебным ожерельем. То есть, если бы я не успела разрушить «коридор», двойник набросил бы веревку мне на шею и наверняка задушил. А я бы ничего не смогла сделать, и помочь мне было бы нельзя – потому что нельзя освободить от веревки, которую видно лишь в зеркале… – Данте, если я в следующий раз надумаю гадать на двух зеркалах, напомни мне про этот случай, ладно?

Он ответил не сразу, за это время я успела не только спалить проклятую веревку небольшим сгустком огня, но даже повесить зеркало обратно на стену с помощью левитации. И только когда я собралась менять повязку на руке, аватар решил заявить о себе.

– Ева, ответь, зачем это было нужно? Я не верю, что ты могла пойти на такой ритуал просто потому, что тебе приспичило побаловаться с судьбой. Ты знаешь что-то, о чем никому не говоришь, но это знание толкает тебя на сумасшедшие поступки. – Он подошел почти вплотную, глядя на меня сверху вниз, и очень мне этот взгляд не понравился. Теперь ведь точно не успокоится, пока все из меня не вытянет. – Почему ты так торопишься к своему наставнику? Ведь время у нас есть, но ты рвешься к себе домой так, будто за тобой по пятам кто-то гонится. Почему не даешь мне охранять себя, всеми правдами и неправдами отсылая, когда я тебе нужен? Учти, тогда, в лесу, я не стал настаивать на ответе, но сейчас тебе придется мне все объяснить.

– Как я понимаю, ответ «Так надо» тебя не устроит? – обреченно пробормотала я, отводя взгляд, но Данте довольно жестко сжал пальцами мой подбородок, разворачивая лицо так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Не устроит… ваше величество. И отослать на этот раз вам меня не удастся.

– Только потому, что на мне нет короны, я не могу отдавать тебе приказы?

– Нет, не поэтому. – Он покачал головой, не убирая пальцев от моего лица. – А потому, что я уже не принадлежу Андариону так, как раньше. Мой долг перед короной сменился долгом перед королевой. Я сознаю, что совершаю своего рода предательство, ставя одного-единственного айранита выше благополучия королевства, которое я клялся оберегать и защищать. Но я клялся и королеве. И сейчас, если понадобится, я предпочту оставить Андарион без истинной правительницы, но сохранить жизнь одной лесной ведунье…

Я прикрыла глаза, не желая, чтобы Данте прочитал в них всю ту бурю эмоций, которая не давала мне покоя в последние дни, и заговорила. С каждым словом мой голос наливался металлом, слова падали в тишину комнаты, как обломки серебряного клинка, но хуже всего было то, что, начав говорить, я уже не могла остановиться. Словно сейчас моими устами говорила сама Прядильщица, и от этого слова становились пророчеством, подозрения – судьбой, а страхи – предвестием беды…

Я уже не слышала того, что шептали мои губы, но картины грядущего, подсмотренные в зеркале, снова вставали перед моими глазами, только на этот раз связанные воедино, уже не обрывки видений, а полноценная картина пророчества. То, что началось в тот миг, когда я попросила безыменя показать обреченного, закончится в ночь Дикой Охоты. Не знаю, с каким результатом, но ночь Излома все расставит по местам, и не будет больше туманных пророчеств – по крайней мере, в той судьбе, о которой я рассказывала.

По щекам стекали обжигающе горячие капли, а я все говорила и говорила, словно читая написанное или пересказывая давно заученный, а потом по какой-то причине позабытый текст. Некоторые слова произносились легко, другие приходилось с усилием выталкивать из горла, как острые куски льда, неудивительно, что горло очень скоро начало саднить и жечь, как огнем…

Я пришла в себя на полу. Данте прижимал меня к себе, но сам словно не решался пошевелиться, застыв наподобие статуи. Только сейчас я почувствовала, что пол на самом деле очень холодный, а ступни замерзли настолько, что наверняка ощущались двумя ледышками, но сильнее всего болело горло – как будто я пыталась проглотить что-то твердое с острыми, ранящими краями. Или, наоборот, извергнуть из себя. Слова, особенно составляющие пророчества, имеют свой вес, свою силу, а иногда срабатывают не хуже заклинания и могут причинить ощутимую боль.

– Все так плохо? – негромко поинтересовалась я, осторожно дотрагиваясь здоровой рукой до его щеки.

Он медленно покачал головой, словно не в силах был говорить, а потом просто коснулся губами моей ладони.

– Значит, еще хуже, – констатировала я, даже не пытаясь встать.

– И это ты носила в себе… – Он вздохнул, закрывая глаза, и осторожно потерся щекой о мою ладонь. – Оно тебе надо было, скрывать так долго?

– А еще из меня никудышная пророчица, хотя просветления могут случаться даже у деревенской бабки-знахарки, – попыталась как-то разрядить обстановку я.

Бесполезно – аватар даже не шелохнулся, думая о чем-то своем. Впрочем, встать с пола со мной на руках ему это не помешало, равно как и аккуратно опустить меня на разворошенную постель.

– Данте, слушай, это же только предсказание, оно может быть неточным…

– То, что я слышал, было точным донельзя. – Он сел рядом со мной и взял меня за здоровую руку. – Как я понимаю, ты помнишь не все?

– Правильно понимаешь.

– Тогда это даже к лучшему. Ты не станешь рисковать понапрасну, пытаясь изменить то, что изменить не получится. – Он тепло улыбнулся и вдруг привлек меня к себе осторожно перебирая мои растрепанные волосы. – Потому что на этот раз все предельно ясно. Да, наверное, оно и к лучшему. Ты не представляешь, насколько я устал разрываться пополам, пытаясь сложить две совершенно разные жизни в одну.

– Данте, по-моему, ты все еще слишком плохо меня знаешь… – Я положила ладонь ему на грудь, поверх сердца, и прикрыла глаза, ощущая биение кончиками пальцев. – Мы доберемся до Лексея Вестникова раньше, чем это случится, а уж с ним мы что-нибудь обязательно придумаем. Просто так сдаваться я не намерена.

Он ничего не ответил, только обнял меня еще крепче…

Телега со скрипом покатилась по раскисшей от вчерашнего дождя дороге, впрочем, колеса с широкими ободами не застревали даже в глубоких колеях, наполненных стылой водой, кое-где затянутых тоненькой пленочкой льда. Я сидела в одной телеге вместе с Ветром, Ланнан – рядом с кучером, молодым смешливым парнем по имени Веселок с лицом, изрытым оспинками, а Данте выделили флегматичного серого в яблоках мерина, и сейчас аватар ехал во главе так называемого обоза, изредка перебрасываясь короткими фразами с торговцем Василичем. Время от времени телегу подбрасывало на очередном ухабе, и вот тогда я радовалась, что в Ижен Василич везет прошлогодние куньи меха – по крайней мере, лежать было мягко и почти уютно. Правда, когда хозяин обоза увидел меня с рукой в «люльке», то скривился так, будто бы сжевал горсть недозрелой клюквы, а потом поинтересовался, что за калеку уважаемая Ланнан тащит с собой и где обещанный ведун.

Узнав, что ведун я, Василич едва не послал меня лесом, но после ненавязчивой демонстрации магических способностей, в результате которой на сырой дороге появился твердокаменный круг из обожженной глины, хозяин успокоился и предложил мне с мальчиком занять самое выгодное место – на мешках с мехами.

Ветер увлеченно читал записки наставника, напрочь игнорируя тряску, я же слушала байки о Маровой Лещине, изредка вставляя «веское» для попутчиков слово лесной ведуньи и вступая в спор с дриадой. Спрашивается, кто из нас двоих, я или Ланнан, лучше разбирается в том, что творится в Маровой Лещине? Правильный ответ – обе не разбираемся, поскольку ни одна из нас там не была. Ну не совсем так. Я была как-то раз, проездом вместе с Лексеем Вестниковым по дороге в Серебряный Лес. Но с учетом того, что с наставником и поездка в Серое Урочище показалась мне всего лишь прогулкой по туманной долине, то переход через Марову Лещину может оказаться тем еще приключением, и не факт, что приятным.

Я плотнее запахнула куртку и постаралась поудобнее устроиться на мешке с мехом, временно выходя из спора с дриадой. Поживем – увидим. Самое главное, что на душе стало чуточку полегче, хотя совесть еще царапала нехорошая мысль о том, что все-таки надо было держать узнанное в секрете. Но когда твоими устами говорит сама Прядильщица Судеб, сопротивляться бесполезно.

Нам бы только успеть…

ГЛАВА 6

Густой, белый как молоко туман заливал чахлый подлесок, превращая обычную, в общем-то, поездку по порядком разбитому телегами и торговыми подводами тракту в нечто таинственное и немного жутковатое. Лично мне сразу вспомнилось Серое Урочище с тамошним ядовитым туманом и рассадниками нежити на каждом тагу. А здесь просто осенний туман, совершенно безобидный, но тем не менее навязчивый донельзя и сырой. Он глушил все звуки, даже возница перестал пытаться заигрывать с Ланнан, замолчав и напряженно всматриваясь в размытую дорогу перед собой. И немудрено: в таком тумане отстанешь от своих – потеряешься как пить дать, особенно если где-то придется отклониться от тракта, чтобы срезать дорогу или объехать упавшее дерево.

Марова Лещина славилась на всю округу двумя вещами – превосходными лесными орехами и призрачными марами. Первые с торговыми обозами расходились по всем базарам Росского княжества, вторые же служили неиссякаемым источником разного рода баек и страшилок. Я самолично слышала байки из разряда, что-де был в Маровой Лещине, а ночью явилась прекрасная дева, естественно, обнаженная, и давай целоваться лезть. Дальше мнения обычно расходились. Кто-то утверждал, что, проведя с призрачной девой ночь, наутро просыпался обессиленный, «словно упырь всю ночь кровушку пил», а повсюду валялись лебединые перья. Другие говорили, что открещивались от девы заговоренной солью, крестом, мечом' и прочими подручными средствами, и тогда дева «оборачивалась страховидлой, наполовину птицей, наполовину бабой – тело птичье, голова и плечи – женские». Были еще и оригиналы, уверявшие, что никакой нечисти в Маровой Лещине нет и не было никогда, а все остальное – это выдумки после обильных возлияний. Честно говоря, я была согласна с последними, потому как, несмотря на все «ужасы проклятого места», людей в здешних лесах пропадало не больше, чем в любой другой чаше неподалеку от Стольна Града.

Без мелкой нечисти ни один лес в Росском княжестве не обходится, и, сказать по правде, я сомневалась, что в Маровой Лещине засело что-то страшное настолько, что нормальным людям надо обходить это место за три версты стороной. Если бы все было так плохо, то торговый люд не ездил бы здесь из года в год, жалуясь разве что на редких разбойников, разбитую дорогу да плохую погоду.

– Хм, что-то я Василича не вижу, – задумчиво произнес возница, рядом с которым сидела плетущая какое-то заклинание Ланнан. – С полверсты уже еду, а их впереди как нет, так и не было, да и сопровождающих не видно…

– То есть как? – Я кое-как уселась на мешках и обернулась, пытаясь хоть что-то разглядеть за спиной возницы. Бесполезно – парень попался рослый и широкоплечий, с моего места можно было разглядеть лишь его стриженый затылок под коричневой суконной шапкой да нечто вроде телогрейки.

– Так ведь и позади нас подводы нету, – мрачно добавил Ветер, привставая на телеге и вглядываясь в белесую пелену тумана, из которого выступали только чахлые осинки, уже давно уронившие листву, да две-три сажени изрытой колеями дороги.

– Веселок, придержи лошадь, может, подвода отстала просто? – попросила я, цепляясь за обрешетку телеги и кое-как поднимаясь на ноги.

Возница пробормотал что-то явно нецензурное, но каурую лошадь все же остановил. Я прислушалась – тишина. Причем настолько глубокая, что на миг мне показалось, что я оглохла.

– Ой, госпожа… госпожи… ведуньи уважаемые, – вдруг зачастил Веселок, оборачиваясь и глядя на меня испуганными глазами. – Что же это вокруг творится, куда делись все?

– А чтоб я знала, – медленно проговорила я, складывая ладони лодочкой и шепча поисковое заклинание, которое скользнуло в туман и словно увязло там, медленно-медленно продвигаясь вперед. Как будто заклинанию приходилось протискиваться сквозь сети чужих чар, путаясь в ячейках, то и дело задевая прочные струны.

– Ев, тут глухо, – отозвалась дриада, которая, по-видимому, тоже пыталась колдовать, но наткнулась на то же препятствие. – Тут словно барьер какой стоит – внутри него колдовать можно, а за пределы пробиться никак.

– Ветер? – Я легонько тронула паренька за рукав куртки, и тот с трудом перевел на меня серьезный взгляд карих глаз. – Попробуй прощупать этот барьер. Мне кажется, это больше по твоей части, тут только ты воздушник.

– А я думал, что все айраниты так или иначе со стихией воздуха связаны, – пробурчал тот, встряхивая руками и начиная плести довольно сложное диагностическое заклинание.

Сколько ни пытался наставник обучить меня такому – не выходило. Просто потому, что не получалось у меня так же легко, как у Ветра, собрать воедино потоки магии из воздуха, сплести их в частую сеть и раскинуть над головой так, чтобы сетка доносила своему создателю информацию обо всем, что проходило сквозь ячейки. Как говорится, не мое это, и все тут, ничего не попишешь.

– Ты еще многого не знаешь, – вздохнула я, терпеливо ожидая, когда Ветер сообщит результат, но от ожидания меня неожиданно отвлек вопль Ланнан:

– Ты куда, ненормальный?!!

Я резко обернулась, но только для того, чтобы увидеть, как широкая спина Веселка скрывается в густом тумане. Возница с ходу дал такого стрекача, что я при всем желании не смогла бы его догнать, разве что на крыльях, но летать в таком тумане на низкой высоте чистой воды самоубийство. Вмажешься со всего разгона в одинокую елку – и привет давно почившим предкам.

– За ним! – Вот уж от кого не ожидала командного тона, так это от Ветра. Паренек шустро соскочил с телеги и так уверенно понесся следом за возницей, что у меня не было даже времени спросить, зачем оно надо.

Хотя, когда мне удалось догнать не в меру прыткого подростка и изловить его за полу куртки, задать вопрос все же получилось:

– Тебя куда понесло? Да еще в гордом одиночестве?

– Еваника, они по Зову идут, неужели ты не слышишь?

– Нет… – Я все же придержала Ветра, дожидаясь, пока дриада нас догонит. – Ланнан, наш юный подмастерье говорит, что мужская половина нашей компании смылась на Зов.

– Все может быть, – согласилась дриада, ускоряя шаг, но пока не стремясь перейти на бег. – Пусть даже я его не слышу, это еще не означает, что его нет. Может, он только на мужчин действует, вот они и рвутся в туман, очертя голову. А Ветер слишком молод, чтобы у него крыша поехала, но Зов он все равно слышит, ведь так?

Бывший ученик мага только кивнул, поминутно пытаясь ускорить шаг, но дриада пресекала эти попытки на корню, объясняя это нехитрой поговоркой «Тише едешь – дальше будешь». Я же взяла паренька за руку, чтобы не потерять его в тумане, который, казалось, сгустился еще сильнее, обволакивая со всех сторон плотным сырым одеялом. Ланнан подхватила Ветра под другую руку, и втроем мы двинулись вперед, переступая через упавшие деревья и обходя валежники.

– Где-то… где-то здесь, тут Зов такой сильный, что у меня в ушах звенит, – пробормотал Ветер, цепляясь за мою руку, как утопающий за пресловутую соломинку, не особенно надеясь, что последняя выдержит.

– Ева, из нас ты молодой специалист по всякой нечисти, что это может быть? – поинтересовалась Ланнан, откидывая за спину длинную золотистую косу и напряженно всматриваясь в туман. – По-моему, там впереди что-то маячит. Я, конечно, могу ошибаться, но поисковик – вряд ли.

– Не знаю, какая-нибудь лесная сирена или подвид лесавок, – пожала плечами я, на всякий случай снимая цветной платок, исполнявший роль «люльки» для поврежденной руки, и запихивая его в сумку. Рана тотчас стрельнула болью, и я, чертыхнувшись, наскоро наложила на нее обезболивающее заклинание. Минут пятнадцать продержится, а больше мне, надеюсь, и не понадобится. – С первыми можно попробовать договориться, вторых – только жечь или расправляться посредством клинка, лучше серебряного.

– Вопрос на засыпку: у кого-нибудь есть серебряный клинок? – поинтересовалась дриада, с хрустом разминая пальцы.

– Есть меч из темной гномьей стали, нежити от нее так же грустно, как и от серебра, – отозвалась я, посылая вперед один поисковик за другим.

В зеркальном предсказании кровь Данте пролилась на землю, припорошенную снегом, может, именно поэтому сейчас я была спокойна. Ну почти спокойна – мы шли по земле, укрытой толстым слоем опавших листьев, пропитанных влагой после недавно прошедшего дождя, значит, сейчас аватар не мог пострадать. По себе знаю – айраниты не так восприимчивы к гипнотизирующей магии, как люди, быть может, с ним вовсе ничего не случилось, и сейчас он ищет нас и ругает меня на чем свет стоит…

Ланнан не успела ничего ответить, потому что из тумана вдруг вынырнул Веселок и попытался с ходу нокаутировать дриаду. Та успела отпихнуть в сторону мальчишку, одновременно выстреливая в нашего возницу заклинанием, которое моментально опутало его с головы до ног частой сетью чуть светящихся зеленых побегов, способных удержать даже тролля, но Веселок продолжал рваться, словно какая-то сила твердила ему одно: убей. Я наклонилась, чтобы получше рассмотреть лицо парня с безумными, но при этом совершенно неживыми глазами.

– Ева?

– Им управляет кто-то. – Я коснулась его лба кончиками пальцев, пытаясь прочувствовать управляющую магию. Что-то ледяное, холодное и сырое. С запахом плесени и привкусом тлена. Значит, нежить. Последней мыслью я успела поделиться с Ланнан и Ветром, когда почувствовала, что по затылку будто бы по затылку прошлась струйка ледяного тумана. – И этот кто-то уже успел нас обнаружить…

– Тогда смысл скрываться, раз все, кому надо, уже о нас знают? – Ланнан выпрямилась и резко развела руки в стороны.

Яркими сполохами брызнуло от пальцев дочери Древа зеленое сияние, лозы-щупальца скользнули в туман, лавируя между деревьями, отыскивая тех, с кем мы сюда пришли. Туман отпрянул от колдующей дриады, как нежить от голубого огня, а потом вдруг разом отхлынул на несколько саженей, открыв нашим взглядам небольшую полянку, заросшую частоколом поникших осин.

Осины! Тонкие, трепещущие на ветру и высаженные кругом по краю поляны сажени в три-четыре в поперечнике, точнее из-за остатков тумана сказать было нельзя. Таким «забором» обычно ограждали могилу злой, сильной ведуньи, чтобы та не сумела восстать из мертвых. И это не народное поверье, а реальный обряд, надежно запирающий душу умершей в гробу, привязывая ее к мертвому телу настолько прочно, что восстать подлунной нежитью она уже не могла. Но если ведунья была сильна при жизни, а умирала с проклятием, не сумев никому передать свои знания, то она с большой долей вероятности становилась еретницей.

Еретницы могли выходить из могил только дважды в год – ранней весной, когда только-только стаивал снег с могилы, и поздней осенью, незадолго до того, как зима укрывает землю белым покрывалом. Сама ведунья на поверхность не поднималась – охранный круг из живых осин надежно сдерживал, но дух мог путешествовать по земле, впрочем, не удаляясь далеко от места захоронения, заманивая к себе проезжих. С кем-то просто играла – поморочит и отпустит, кого-то проклинала так, что через неделю-другую человек иссыхал и умирал, а некоторых забирала к себе в могилу сразу же.

Убить еретницу можно, только когда дух ее бродит рядом с местом захоронения, либо стальным мечом, либо тем же осиновым колом. Надо всего лишь отыскать гроб и пробить мертвой ведунье грудь, оставив в ране сталь или дерево, тем самым окончательно привязывая дух к телу. Хотя я всегда считала, что для подстраховки в таких случаях проще испепелить еретницу – тогда гарантированно не восстанет, поскольку восставать будет нечему. С уничтожением физической оболочки духу приходилось уходить за Грань, туда, откуда возвращаются только некроманты и создания, никогда не имевшие души.

Я уже раскрыла рот, чтобы поделиться своими догадками с дриадой и Ветром, но не успела – из тумана выступил Данте. Обнаженный двуручный меч в безвольно опущенной руке царапал плотный лиственный ковер, даже не вороша, а разрезая опавшие листья. В черных зеркалах глаз – бессмысленное, ненавидящее выражение. Пусть мне поначалу казалось, что глаза айранитов не могут ничего отражать – со временем я научилась читать эмоции даже по таким «зеркалам». Но сейчас лицо Данте в самом деле не выражало ничего – холодная, равнодушная маска.

Со стороны Ланнан метнулись прочные жгуты сковывающего заклинания, но они так и не коснулись Данте – рассыпались зеленоватыми отблесками, словно ударились о невидимый щит.

– Он же не маг!

– Разумеется, нет. – Я скинула с плеча сумку, внутренне холодея от того, что сейчас предстояло сделать. Меч, который я прятала в своей артефактной «авоське», тускло блеснул полированным лезвием, когда я вытаскивала его наружу. – Его прикрывает еретница, которая понимает, что сейчас она фактически беззащитна – она не может воздействовать на нас напрямую. Ищите могилу, она где-то здесь, в круге осин…

Данте одним движением скинул с себя куртку, и черные с синеватым отливом крылья вырвались из его спины, раскрывшись за плечами во всю свою немалую ширину. Туман резко сгустился – буквально за несколько секунд он скрыл все так, что ничего невозможно было увидеть дальше вытянутой руки. Куртка полетела на землю, жаркое пламя привычно окатило меня с головы до ног – и вот уже тяжелые крылья оттягивают плечи, небольшие когти чуть-чуть мешают удобно сжать рукоять меча, а глаза, ставшие черными зеркалами, вдруг оказались способны видеть несколько дальше, чем позволял поначалу разглядеть туман. Всего на сажень, но этого было достаточно, чтобы успеть оттолкнуть Ветра с пути Данте и подставить свой клинок для защиты.

Ы-ых!

Лезвие завибрировало, едва не вырвавшись из разом ослабевших рук, но все же выдержало удар. По левому рукаву светло-серой шерстяной рубашки моментально расползлось кровавое пятно.

– Данте!

Он не услышал. Я не знаю, кого он видел на моем месте и почему нападал с такой ледяной яростью, но я впервые за последние три года по-настоящему испугалась аватара. Я раньше гадала, каков он, Ведущий Крыла, когда не просто идет в бой, а всей душой стремится уничтожить ненавистного врага, и сейчас очень жалела о своем желании познать эту сторону Данте. Потому что никогда не предполагала, что мой защитник, мой аватар, мой… Что этим врагом для него стану я. Пусть это только магия еретницы, затуманившая ему разум настолько, что он не узнает никого вокруг себя, но аватар, отрывистыми, расчетливыми движениями загоняющий меня к осиновому частоколу, пугал до предательской дрожи в коленях. Краем глаза я, кажется, видела, как Ветер за моей спиной ползает по лиственному ковру с какой-то палкой в руках, выискивая на пару с дриадой могилу еретницы, а Данте словно развлекался. Меч в его руках поднимался и опускался резко и отрывисто, он шел, нанося удары короткими замахами, но и такого могло бы с лихвой хватить, чтобы отсушить мне руку окончательно, если я еще хоть раз приму такой удар на клинок.

Резкий взмах меча сверху вниз, в очередной раз столкнувшийся с наспех выстроенной магической преградой, и сразу же короткий, жесткий удар кулаком по ребрам. Меч я задержала, а вот кулак пропустила.

Дыхание вышибло из легких почти сразу. Если бы я не сменила ипостась, то этот удар пробил бы мне грудную клетку, а так я отлетела на сажень, ощутимо приложившись спиной о землю. Ланнан и Ветер пытались отвлечь Данте, но тот словно не замечал их – заклинания попросту развеивались в воздухе, не достигая цели, а я, лежа на стылой земле, вдруг ощутила, как откуда-то снизу льется ледяной поток магии, от которой у меня волосы на затылке встали дыбом. И источник его – почти подо мной, буквально в двух шагах в сторону…

Перекат, и пущенный под землю поисковый импульс подтвердил, что лежу я на старой могиле, почему-то неглубокой – всего с половину аршина, и именно оттуда сплошным потоком льется магия, приносящая с собой отвратительное ощущение сырого заброшенного склепа. Когда мой импульс коснулся того, что было еретницей, поток усилился почти вдвое…

Если еретницу убить, то она перестанет воздействовать на Данте.

Краем глаза я увидела, как аватар перехватывает меч, разворачивая острием вниз. Амулет выскользнул из-под выреза рубашки и еле заметно запульсировал зеленоватыми огоньками, а хитро скрученный корешок чуть дрогнул, слегка расправляясь, словно пальцы на сжатой в кулак руке. Данте моргнул, и глаза его из черных зеркал превратились в обычные, человеческие, и выражение их мне не понравилось еще сильнее.

– Ева… в сторону!

Я дернулась, убираясь из-под падающего вниз лезвия, и почти провалилась в «окошко» малого телепорта.

Скрип меча, глубоко входящего в землю, еле слышный треск дерева, и вслед за этим – вой нежити, доносящийся откуда-то снизу, из-под толстого лиственного ковра. Я же с удивлением осознала, что мало того что жива, так еще и невредима. Ветер, осторожно поддерживавший меня за плечи, прокомментировал:

– Я боялся, что не успею тебя телепортировать из-под меча… Если бы не Ланнан, точно опоздал бы…

– Ну вы… совсем ох… и на… так…! – Я помотала головой, понимая, что начисто позабыла все цензурные слова, но высказаться иначе, кроме как матом, я была попросту не в состоянии. Настолько велико было облегчение от того, что аватар с каменно-спокойным лицом больше не нападает, а просто держится за голову, явно пытаясь понять, что с ним было. Если бы я уже не лежала на земле, поддерживаемая Ветром, точно прилегла бы отдохнуть. Потому что ноги отказывались служить совершенно.

– Ева, как ты со своим спасителем разговариваешь?! – шутливо возмутилась дриада, пытаясь поднять меня на ноги, но ей это не удалось. И немудрено – безвольно обвисшие крылья распластались по земле, делая задачу «поставь Еву на ноги» практически неразрешимой.

– …! – Пришлось замолчать и со второй попытки медленно выговорить, тщательно взвешивая каждое слово: – Как могу, так и… разговариваю. Ланнан, а можно, я тут еще немножечко полежу?

– Нельзя, – жестко отрубила дриада, игнорируя Данте, наблюдавшего весь этот театр мимики, жеста и матерного слова в состоянии «И это все я?!». – Думаю, что наши попутчики тоже пришли в себя, и лучше будет, если они увидят не айранита, а вполне себе человека. Тебя это, кстати, тоже касается! – рявкнула она на аватара, который никак не мог решиться вытащить клинок, наполовину ушедший в землю.

– Ну нельзя так нельзя, – вздохнула я, с трудом садясь и возвращаясь в человеческий облик. Сразу же заныли ребра, а руки задрожали так, что, дай мне кто-нибудь сейчас кружку с водой, половина расплескалась бы мне на штаны. – Данте, не трожь пока меч, а то все по второму кругу начнется!

– Ева, не пугай меня так, – выдавил Ветер, все еще поддерживавший меня за плечи, не давая разлечься на стылой земле. – Между прочим, с твоей рукой что-то надо делать.

– Надо, – согласилась я. – Ты мою сумку куда дел?

– Там оставил, – неопределенно махнул рукой парнишка в сторону прогалинки, где туман уже практически истаял до легкой дымки. – Принести?

– Ты еще спрашиваешь… неси, конечно. Если еще мою куртку найдешь, буду тебе благодарна вдвойне. Все-таки жизнь ты мне спас, я твоя должница. – Я поежилась, с опаской глядя на кровавое пятно на рубашке и совершенно не имея желания смотреть, во что же превратилась рана. Кажется, свой резерв мужества на сегодня я исчерпала полностью.

– Ничего подобного. – Ветер набросил мне на плечи свой теплый плащ и выпрямился. – Ты меня спасла в Серебряном Лесу, я долг отдавал. Мы теперь в расчете.

– Не дай мне умереть от простуды и заражения крови, и все совсем хорошо будет.

– А я пока что пойду и разыщу наших горе-нанимателей, – вздохнула Ланнан, провожая скрывшегося в прогалине паренька взглядом. – Заодно выясню, есть ли у них лопата в обозе. Как я поняла, еретницу придется сначала выкапывать, а потом сжигать, так?

– Придется-придется, – зачастила я, не отрывая от Данте напряженного взгляда и плотнее закутываясь в Ветров плащ. – Если мы просто меч вытащим и уйдем, то есть вероятность, что весной эта мерзость опять оживет. Поэтому я хочу быть спокойна на этот счет. Копать вместе с вами не буду, и не надейтесь, но для того чтобы колдовать, у меня силы еще есть.

– Тогда сиди и жди тут, я скоро. – С этими словами дриада скрылась за деревьями.

Я вздохнула и прикрыла глаза, борясь с желанием прилечь прямо тут и больше не подниматься. Обезболивающее заклинание развеялось, и рука почти сразу разболелась так, что мне пришлось закусить ткань плаща, чтобы не взвыть в голос.

Что-то прошуршало рядом со мной, а потом в правую ладонь легла рукоять моего меча. Я подняла голову и вздрогнула, увидев Данте, опустившегося передо мной на колено и низко склонившего голову. Процесс смены ипостаси я пропустила, занятая по самые уши собственными проблемами, и поэтому сейчас смотрела на низко склоненную голову почти без страха.

Он поднял на меня глаза, черные, глубокие, с едва заметными серебристыми искорками на дне радужки. Как затаившиеся сокровища на дне подземного озера. Или же звезды на зимнем небе. Взгляд – острый, как осколки льда, и такой же холодный. Волосы, выбившиеся из длинного хвоста, сейчас тонкими прядками ниспадали на его лицо, словно рассекая загорелую кожу полузажившими царапинами с запекшейся кровью.

Я невольно вздрогнула, ощущая взгляд Данте на себе, как тонкую спицу, покалывающую виски. По спине пробежал холодок от осознания того, что здесь и сейчас он не носит ни одну из своих многочисленных масок, что вот он, Ведущий Крыла, – с колючим, зимним взглядом сеченьской [12]ночи.

– Еваника, я должен был. – Голос глухой и хриплый, словно слова с трудом продираются наружу. – Я не мог позволить той твари понять, что я не ее целиком и полностью, потому что… потому что у нее хватило бы сил, чтобы действительно заставить меня причинить тебе вред. – Колючий лед во взгляде стал крепче, льдинка приблизилась по прочности к закаленной стали. – Я чувствовал ее под землей, но понимал, что стоит ей только это осознать – и я уже не смогу… оказывать должное сопротивление. Тот амулет, что ты мне дала… Ты знала, что он будет держать ее на расстоянии от меня?

Я только еле заметно качнула головой, не в силах ответить. Горло словно парализовало не то пережитым страхом, не то колючим зимним взглядом Данте. Только глаза жгло, будто в них попала дорожная пыль. Стало понятно, почему он загонял меня к месту упокоения еретницы, почему опрокинул на землю рядом с ее могилой, заранее зная, что его меч с легкостью сумеет достать мертвую ведунью даже под слоем земли и опавших листьев. И почему он сейчас стоит передо мной, как аватар перед своей королевой, не зная, пойму ли я эту необходимость или же затаю обиду.

Сколько у него лет за спиной? Около полутора веков – точнее я сказать не могла, так и не сумела узнать точную дату. И чего он может ожидать от меня – фактически девчонки, на плечи которой ни с того ни с сего свалилась королевская власть, едва не переломившая пополам?

Правильно. Ничего особенного.

Вряд ли он мог рассчитывать на понимание этой необходимости, ведь я по меркам айранитов – еще ребенок. Ну почти ребенок, в последние полтора года худо-бедно справлявшийся с внутренней политикой Андариона, и то в этом больше заслуга Верховной жрицы, Ведущего Крыла да Аранвейна, который не переставал учить меня уму-разуму. Так ненавязчиво и тонко, что я далеко не сразу осознала, что основы управления переняла от драконьего царя, неосознанно копируя его манеру говорить, держаться и даже отдавать приказы.

И поэтому сейчас Данте ждал своего приговора. За то, что нарушил клятву и поднял меч на свою королеву. Пусть даже стремясь ее не задеть, не покалечить и уж тем более – не убить. Что поднял на нее руку – пусть даже тот удар кулаком завтра не оставит о себе никаких воспоминаний. Что на минуту-другую показал себя не ее защитником, а врагом, на пути которого лучше не становиться.

Каким обычно бывает приговор за такое?

Изгнание.

Неважно, изгнание это из королевства, с должности или же просто с глаз долой, из сердца вон.

Я смотрела в черные, застывшие глаза, на миг разглядев за колючим льдом собранности еле заметный огонек страха. Что вот сейчас я открою рот и скажу: ты свободен. Не от Андариона или своего Крыла – он знал, что этого я не сделаю, слишком он ценен для айранитов, слишком небесное королевство ценно для него, – от меня.

Каюсь, на несколько секунд мне захотелось это сказать. Что я найду себе другого телохранителя, что наконец-то он может больше не беспокоиться за судьбу лесной ведуньи с короткой, почти мальчишечьей стрижкой, что наконец-то будет свободен от клятвы, данной мне лично. Дать ему ту свободу, которую, как мне казалось, он желал обрести давно.

Но я рассмотрела то самое непонятное выражение на дне его зрачков – и промолчала. Только коснулась замерзшими, уже почти ничего не чувствующими кончиками пальцев его напряженно застывшего лица. Прижала ладони к его щекам, которые показались мне горячими настолько, что к пальцам почти вернулась чувствительность.

– Это тебе следовало стать королем… – Голос у меня оказался тихим, то и дело норовившим прерваться.

Данте покачал головой, тронув мою ладонь губами так легко, что это было сложно назвать поцелуем.

– Никогда больше не говори так. Никогда.

Его дыхание, превращавшееся в пар на легком осеннем морозце, коснулось моего лица легким облачком. Колючий зимний взгляд сменился чуточку горестным, как последние теплые дни осени. Раньше я не думала о том, что от взгляда может быть нечто вроде послевкусия, отчего-то остающегося на корне языка. У взгляда Данте был привкус палых осенних листьев, сладковатый до дрожи, но при этом отдающий прелой горчинкой…

Тогда как у почти неощутимого поцелуя в губы – крови и почему-то хмельного меда…

– Ты сволочь, ты это знаешь? – тихо выдохнула я, хотя больше всего хотелось заорать ему в лицо. Впрочем, если бы где-то поблизости не бродил Ветер, я бы так и сделала.

– Нет, хуже. – Он усмехнулся, притягивая меня к себе так резко, что я охнула от неожиданности. – Намного хуже. Я клятвопреступник, моя королева. – Обращение это звучало из его уст непривычно издевательски-мягко. Так же, как и ощущение его следующего поцелуя, который отличался от предыдущего настолько же, насколько несильный порез от смертельной раны. – Просто я устал намного больше, чем ты. – Он легонечко мазнул губами по моей щеке, собирая коротко остриженные на затылке волосы в горсть и заставляя откинуть голову назад. Так чтобы я смотрела ему прямо в глаза. – Глупо утверждать, что мне проще жить только потому, что моя маска лучше твоей. – Он приблизил свое лицо к моему и перешел на шепот: – Так сложнее.

– И что там… под твоей маской? Ты хоть раз можешь ее снять… пусть даже ненадолго?

– А ты… так и не поняла? – Он еле заметно улыбнулся, склоняясь для поцелуя, но я в очередной раз умудрилась все испортить своим не в меру болтливым языком.

– С тобой я уже боюсь верить во что-то хорошее.

– Тогда поверь. Пока еще можешь. – Его губы скользнули по моей щеке, по виску, почти коснулись мочки уха. Я не думала, что голос Данте может быть настолько… проникновенным, таким, что щеки поневоле начинают алеть, и отнюдь не от легкого осеннего морозца. – В прошлый раз я решил за нас обоих… не спросив тебя и не дав возможности выбирать. Сейчас я исправляю эту ошибку, давая тебе право выбора. Только о том, чего ты действительно хочешь, придется сообщить прямо… Не тратя драгоценного времени на намеки.

Тихо щелкнула сломанная ветка. Я вздрогнула, оборачиваясь, – Ветер стоял в нескольких шагах в стороне, сжимая в руках мою сумку и смущенно переминаясь с ноги на ногу. Встретив мой взгляд, он смутился еще сильнее, так что на бледных щеках проступили яркие пятна румянца.

– Я не хотел вам помешать… Простите. – Я уже открыла рот, чтобы успокоить паренька – вроде ничего криминального не случилось, так что не страшно, но взгляд Ветра посерьезнел. – Для вас ведь это было слишком… личное.

Похоже, на лице у меня в очередной раз все написано настолько явно, что даже тринадцатилетнему подростку ничего не стоит угадать, что творится в душе. Пора с этим что-то делать, а то королева с «говорящим» лицом – находка не только для шпиона, но и для тех высокопоставленных вельмож, которым не очень-то и нравится мое правление. Наивно было бы ожидать, чтобы меня приняли все министры в Совете Андариона, некоторые из них всерьез считают, что истинная королева – это только меч и щит небесного государства, айранит-талисман одноразового использования, а политика и власть должны в определенной мере делиться между членами Совета. И кое-кто был неприятно удивлен, когда я попыталась действительно править, а не просто наслаждаться роскошной жизнью, не глядя подписывая составленные Советом указы. Вот еще одна причина, по которой я не стремилась обратно в Снежный дворец: придется в очередной раз спорить с министрами, убеждая их в том, что неопытный правитель – тоже правитель. И хвала Всевышнему, что во время таких споров на моей стороне были Данте, Хэлириан, министр просвещения и начальник тайной службы за границей, без их поддержки у меня вряд ли что-нибудь вообще получилось бы.

Я глубоко вздохнула, отгоняя непрошеные мысли, а Данте отодвинулся, прислушиваясь к тишине, в которой уже угадывались отзвуки звонкого голоса дриады, ведущей наших спутников на «земляные работы».

– Ветер, помоги мне перевязать нашу героиню. А могилу той твари пусть «добровольцы» откапывают, – улыбнулся аватар.

Меня усадили на сложенный в несколько раз Ветров плащ, на плечи набросили куртку, подобранную бывшим учеником мага, после чего Данте принялся расшнуровывать туго затянутый манжет левого рукава. Я же смиренно сидела, не вмешиваясь в процесс перевязки и наблюдая за тем, как хрупкая дриада «строит» простых деревенских мужичков с одной лопатой на всех, побуждая их к откапыванию гроба еретницы. В конце концов, выбор пал на Веселка, и тот, матерясь вперемешку с заговорами, принялся аккуратно разбрасывать с помощью лопаты ковер палой листвы, стараясь не трогать вбитого в землю меча.

– А вы тут как? – Ланнан подошла ближе, разглядывая мою руку, с которой Данте аккуратно срезал пропитавшиеся кровью бинты. – Ох ты…

Дриада негромко выругалась, Данте тихо что-то прошипел, а я старалась не смотреть на то, что получилось в результате моей стычки с аватаром. И так знала, что края раны разошлись и рука выглядит по меньшей мере нелицеприятно. Во всяком случае, Ветер, протягивавший Данте чистую полоску ткани и заживляющий бальзам, побледнел и отвернулся.

Похоже, и правда все настолько нерадостно.

– Госпожа ведунья, тут доски деревянные!

Я покосилась на бледных крестьян, которые разом шарахнулись от неглубокой ямы, крестясь и бормоча не то молитвы, не то заговоры. Ланнан затянула узел на свежей повязке и поднялась.

– Ну что, пошли посмотрим?

– Да на что там смотреть… – пробормотала я, поднимаясь на ноги с помощью Данте и, кое-как натянув куртку, подошла ближе к наполовину раскопанной могиле.

Веселок копал около лезвия меча, и там, где клинок из гномьей стали пробил гнилые доски, расплылось темное пятно, будто от крови. А на три вершка выше, там, где в доске гроба была небольшая дырка от выпавшего гнилого сучка, виднелся широко раскрытый, мутный глаз еретницы. Меня передернуло, к горлу подкатил неприятный ком.

– Надо эту тварь сжечь, – шумно выдохнула Ланнан, старясь не подходить близко к могиле.

Я ее понимала. Она дитя Древа, ее магия – это магия природы, магия жизни. И на нежить она реагирует примерно так же, как я на разлагающийся труп, подсунутый под нос. То есть с трудом сдерживая омерзение и тошноту.

– Не вопрос, – на моей правой ладони разросся лепесток ярко-синего пламени, рассыпающий вокруг жгучие белые искры. – Данте, по моей команде выдергиваешь меч. Остальным сделать два шага назад.

Приятно, когда тебя слушаются беспрекословно.

Аватар взялся за оплетенную темной кожей рукоять меча и, когда я кивнула, выдернул его из полусгнившего гроба. Мутный глаз еретницы задергался, но синее пламя с моей ладони уже пролилось жгучим потоком в яму, заполняя ее, как вода заполняет чашу.

От визга еретницы заложило уши, ставшее белесым пламя взметнулось столбом в полтора моих роста, обдав жаром, и почти сразу же опало, оставив после себя лишь мелкий сероватый пепел на дне опустевшей могилы. Я стряхнула с ладони остатки заклинания и посмотрела в сторону бледных крестьян.

– Ну что встали – закапывайте, опасности больше нет. И поехали дальше. Надеюсь, что лошади вместе с телегами никуда не делись.

Ветер поднял с земли свой плащ, отряхнул от налипших на добротную шерсть листьев и улыбнулся:

– Поработать твоим оруженосцем?

Я посмотрела на свой меч, который паренек осторожно держал в руках, и кивнула. Пусть. Надеюсь, что он мне сегодня уже не понадобится.

Ученик мага осторожно вложил меч в ножны и, кое-как нацепив на себя, с донельзя гордым и довольным видом подошел и встал рядом, наблюдая за тем, как наши попутчики закидывают землей опустевшую могилу еретницы. Если Лексей Вестников возьмет Ветра к себе учеником, этот клинок я ему подарю. В конце концов, ведун без меча – что птица без хвоста. На первый взгляд ничего страшного, а как дойдет до драки, неизвестно, как дело обернется…

Костер путника ярко горел, время от времени выстреливая в стылое осеннее небо снопы жгучих оранжевых искр. Осиновые дрова разгорались медленно и неохотно, огонь то и дело плевался мелкими угольками и недовольно потрескивал, распространяя вокруг неровный золотисто-оранжевый свет и столь необходимое холодной ночью тепло. Две телеги и подвода были поставлены кругом, лошади привязаны чуть поодаль… Тишина и почти идиллия, только от промозглого холода не спасают ни куртка, ни костер, ни мешки с мехами, хотя на них спать, разумеется, на порядок уютнее, чем на лапнике, покрытом одеялом. На мой взгляд, самое мерзкое время для путешествия – погода нестабильная, то дождь, то снег, оттепели чередуются с заморозками, а студеные ночи могут соседствовать с теплыми днями. Непонятно, на что рассчитывать, что брать с собой в дорогу – не то непромокаемый плащ, не то зимнюю куртку.

Я лежала в телеге на мешках с мехом, завернутая в одеяло, и безучастно смотрела в непроглядную черноту неба. Рядом со мной тихо посапывал мальчишка, зарывшийся в меха так, что оттуда выглядывала только его темноволосая голова, а ко мне сон не шел. Из головы никак не выходила оставшаяся в Серебряном Лесу Ревилиэль, душу грызла совесть из-за того, что я вместо разворачивания поиска проклявшего ее ведуна спешу к наставнику, чтобы узнать, как можно обойти судьбу. Попытки оправдать себя – ведь ведуна ищет еще и Ритан, а уж дракон-хранитель своего не упустит – раз за разом проваливались с треском. Что с того, что у Вильи время почти не ограничено, а у Данте его осталось только до первого снега? Что на руках у меня оказался ведун-недоучка не то тринадцати, не то пятнадцати лет от роду, которого необходимо пристроить к хорошему наставнику, поскольку потенциал у мальчишки неплохой, да и пойти ему больше пока некуда, а отдавать его в ученики кому попало не позволяет чувство собственного достоинства?

Казалось, будто прошлая жизнь утекает сквозь пальцы как песок, как вода, оставляя после себя лишь воспоминания и угрызения совести. Что сейчас я только играю роль лесной ведуньи, которой на самом деле уже нет. Я играла ее с того момента, когда впервые обрела крылья и потеряла право называться человеком, но упорно цеплялась за свою прошлую сущность. Как бабочка, только что вылезшая из кокона и пытающаяся ползать, как раньше, вместо того чтобы летать.

Все чаще я задавала себе вопрос – себя ли я вижу в зеркале или же незнакомую мне женщину с волосами цвета полночного неба и крыльями за плечами? Говорят, что человек жив до тех пор, пока существует память. Его собственная – о прошедших годах, людская – о том, каким он был и каким стал. И неважно, насколько он изменится, он останется собой, просто будет немного иным.

Ведь яркая бабочка – это та же гусеница…

Я тихонько слезла с телеги и подобралась поближе к ярко горящему костру. Кто-то совсем недавно подбросил в него очередную порцию дров – либо этот кто-то тоже мается бессонницей, либо дежурство все же было выставлено.

– Ев, не спится? – Из темноты шагнула дриада, подсаживаясь поближе к огню на небольшое бревнышко. Я только плечами пожала, следя за тем, чтобы на шерстяной плащ не попали тлеющие угольки, время от времени выскакивающие из костра. Вот и «сторожевой» пожаловал. То есть пожаловала. – Мне тоже…

– А тебе-то почему? – поинтересовалась я, не отрывая взгляда от пляшущих язычков пламени. Толстые ветки окутывались огнем постепенно – сначала сырая кора дымилась, потом на ней прорастали первые, робкие еще лепестки пламени, а затем ветка начинала трещать, словно в лютый мороз, раздаривая первое тепло протянутым к костру рукам.

– Да мысли покоя не дают, – отозвалась Ланнан. Я покосилась на нее – тени от костра сделали ее совершенно не похожей на человека. Резкие черты лица, обрисованные подрагивающими, зыбкими отблесками пламени, чересчур четко выраженные скулы, в глазницах залегли черные тени, в глубине которых поблескивали зеленые кошачьи глаза. Жутковатое, непривычное зрелище. Дитя лесов, дочь Древа, но не человек. – Почему некоторые магически одаренные люди не желают обрести покой после смерти? Ведь та еретница при жизни была человеком, как получилось, что она стала той, кем… стала?

– Сложно сказать, у каждого или каждой свои причины. – Я вздохнула, протягивая озябшие пальцы к живительному пламени. – Самая распространенная причина – это насильственная смерть, после которой душа не может сразу обрести покой, а если к нежеланию умирать добавить еще и магическую силу, то как раз и получается подобная нежить.

– Странное дело, почему-то только люди не хотят уйти на тот свет, предварительно не отомстив всем обидчикам, – ухмыльнулась Ланнан, подбрасывая в ярко горящий костер небольшое суковатое поленце.

– Можно подумать, что среди нежити только человеческая раса и встречается, – попыталась возразить я, впрочем, недостаточно уверенно.

– Подавляющее большинство – да. – Дриада с неожиданной злостью забросила в костер что-то маленькое, похожее на матерчатый мешочек, отчего в небо взвился яркий сноп искр, а спустя пару секунд раздался негромкий хлопок, во все стороны брызнули жгучие угольки, и мне пришлось срочно тушить слегка задымившийся плащ. На мой немой вопрос дриада пожала плечами. – Это чтобы костер не погас раньше времени. Иди спать, ведунья. Завтрашняя дорога будет длинной…

Вот уж точно дельный совет.

Если повезет, то завтра вечером мы окажемся уже у стен Ижена, одного из самых известных городов во всем Росском княжестве, хотя бы потому, что такого количества мастеров-рукодельников больше нет нигде. Только в Ижене Кузнецкий квартал соседствует с улицей Золотых дел мастеров, переулок Камнерезов с Волховьей площадью, а пройдя ближе к замку, сложенному из голубовато-серого камня, можно увидеть лавки вышивальщиц и белошвеек.

Я была в Ижене всего лишь дважды, оба раза с Лексеем Вестниковым. Хорошие волхвы всегда приветствовались мастеровыми людьми, которые знали цену чужому ремеслу, но и исполнение должно было быть безупречным. Или как минимум на совесть. К сожалению, не все мастера считали, что отдать жизнь постижению тонкостей своего ремесла – главная цель, кого-то интересовали более приземленные, материальные блага. И случалось, что нечистый на руку мастер мог поджечь лавку неугодного соседа, подговорить ведуна наслать болезнь, да мало ли что… Вот и зачаровывали лавки и товары от пожара и порчи, а сами мастера частенько просили амулеты, защищающие от магического воздействия.

Ижен – город, открытый торговцам, странникам и заезжим магам, но не приведи Всевышний поселиться там. Честно говоря, меня в Ижен в качестве подмастерья волхва не заманить уже ни за какие деньги, а уж как самостоятельно практикующего мага – тем более. Не хочется вести каждодневную борьбу за свое место в квартале Ведунов, слишком много сил пришлось бы тратить, чтобы не потерять того, что уже имеешь, а уж за приобретение благ надо было драться почти до смерти.

Но кому-то такая жизнь по душе. Особенно магам, постигающим обратную сторону жизни. То есть черпающим силы в смерти. Таким в Ижене раздолье – всегда есть на ком опробовать новое проклятие, ритуал или попытаться украсть чужую силу. Люди, эльфы-изгнанники, оседлые Дриады… Говорят, даже орочьи шаманы, чьи ритуальные пляски с бубном не раз приводили к таким результатам, что даже опытные волхвы на миг забывали о своем атеизме и начинали призывать Всевышнего в свидетели подобного безобразия, а то и на подмогу.

Если бы сейчас было лето, то я на пушечный выстрел не приблизилась бы к этому городу, который внешне выглядит как прекрасная картина, написанная лучшим из человеческих художников, а на проверку оказывается змеиным гнездом, где нельзя шагу ступить, чтобы не отдавить хвост какой-нибудь злобной гадюке. Но ночевать под открытым небом в начале грудня, когда непонятно, то ли пойдет дождь, то ли повалит снег, мне не хотелось. Да и неизвестно, сколько придется ждать разумных волков – Серебряный обещал, что они прибудут как можно раньше и постараются сразу же связаться со мной, но как скоро это произойдет, не знал даже он сам. Может, придется обождать день-другой, и лучше, если ожидание это будет в теплой корчме, нежели у костра…

Я вернулась к телеге и, устроившись поудобнее на мешках с мехами, попыталась заснуть. Дриада еще немного посидела у костра, дым которого из горьковатого на несколько минут стал сладковатым, но поднявшийся ветер быстро разогнал эту странную дымку. Как ни странно, заснуть после этого оказалось намного легче…

ГЛАВА 7

Ижен-град был виден издалека – замок из серо-голубого камня, стоящий на холме и окруженный высокой стеной с узкими прорезями бойниц, и город, выросший у его подножия. Поначалу замок использовался как один из форпостов на границе, но Росское княжество расширялось и росло, и постепенно мастеровые люди, те, кому по ряду причин не нашлось места в столице, перебрались через речку Тишинку и Орельскую протоку в низовьях Вельги-реки и начали обустраиваться вокруг замка. Выгодное расположение Ижена – рядом и лояльный к «людям искусства и ремесел» Серебряный Лес, и Вельга-река, по которой можно было наладить торговый путь, благо от Ижена до Орельской протоки всего ничего, верст пять-шесть по тракту. Да и защита неплохая – хозяин замка, пригревший мастеровых, оборонял их и от нежити, и от хищных зверей, и от разбойников. Постепенно город разрастался – ремесленники-строители помогли спроектировать и выстроить внешнюю городскую стену, прочную и высокую, а поток торговцев со всех концов Росского княжества все рос и рос. Стали появляться мастеровые кварталы, а когда князь росский официально присвоил Ижену статус города, в только что отстроенные дома начали прибывать маги. Сначала по одному, затем группами, и через десять лет после появления на картах города Ижена выяснилось, что маги заняли целый квартал и покидать обжитые места не собирались.

И все бы хорошо, но в городе мастеров в основном поселились отлученные ведуны, маги, занимающиеся опасными видами колдовства. Впрочем, управляющий Иженом установил жесткие ограничения на магические исследования – все, связанное с вызовом потусторонних сил и созданием нежити, было под запретом. И попавшихся нарушителей обычно устраняли – иногда тихо, иногда в порядке устрашения всех остальных. Но сколько было непопавшихся, точно не знал никто. В остальном – хоть зелье невидимости из черных кошек вари, хоть некромансерские обряды проводи, хоть торгуй сглазом и порчей, только не забывай выплачивать налог в городскую казну. Тогда на мелкие нарушения запрета, скажем, на вызов духа-шпиона, власти закрывали глаза, но тайно создать у себя дома какую-нибудь особо хищную тварь никому бы не удалось – недаром волхвы на службе градоправителя опутали весь город сигнальными паутинками, ячейки которых пропускали незначительные заклинания, но реагировали на сильную волшбу.

Изнутри город походил на лакированную шкатулку – мы шли по кварталу резчиков по дереву, где каждая лавка была демонстрацией мастерства: тут были и узорчатые росские терема, и ажурные эльфийские беседки, и грубоватые, но на диво прочные лавки гномов. Ветер то и дело оглядывался по сторонам, подолгу останавливаясь у каждого дома – особенно его поразили резные наличники на одноэтажном теремке в росском стиле. Мальчишка так бы и простоял у лавки до самой ночи, но я подхватила его под локоть и почти силой увела дальше по улице, объясняя, что завтра у него будет целый день, чтобы насмотреться на местные чудеса рукотворного мастерства, а сейчас нам надо искать ночлег.

Разумные волки так и не отозвались на мой зов от стен Ижена – значит, посланцы Серебряного еще не прибыли, и нам тут сидеть лишний день, если не два. Не то чтобы я была сильно против – в Ижене есть на что посмотреть и чему подивиться, но я не чувствовала себя здесь в безопасности. Пусть волхвы из городской стражи не дают развернуться местным ведунам в полную силу, но иногда многого и не нужно, существует масса заклинаний, небольших по затратам магического резерва и при этом эффективных, особенно если есть желание взять противника измором. Простейший сглаз, то бишь проклятие невезения, может сильно испортить жизнь, а иногда и привести к летальному исходу, если удача отворачивается в момент смертельной опасности. А уж если проклятие накладывает настоящий мастер своего дела, тогда вообще все из рук валится – у стрелка рвется тетива в момент решающего выстрела, воин напарывается на собственный клинок, а танцовщица может сломать ногу на ровном месте. Потому-то все, ладно, почти все, в этом городе были оченьвежливы друг с другом, раскланивались при встрече и не гнушались извиняться, даже, если случайно толкнули кого-то на базарной площади. А все из-за того, что жители были прекрасно осведомлены о количестве населяющих Ижен приверженцев темных магических искусств, а также о том, что одноразовое мелкое проклятие, из-за которого даже к ведуну из городской стражи не побежишь, может как очень сильно подпортить мастеровую репутацию, так и отравить жизнь в целом.

Квартал резчиков по дереву остался позади, потянулась длинная, прямая как стрела улица Золотых дел мастеров. Богатые каменные дома, на первом этаже которых располагались торговые лавки ювелиров, ощущались словно запаянными в середину непроницаемого купола – настолько серьезной была защита от взлома, нападений и разного рода воришек. Я невольно задержалась у одной из витрин, рассматривая украшения, каждое из которых было настоящим произведением искусства. Вряд ли я когда-нибудь рискну надеть на себя что-то подобное, пусть даже в Снежном дворце, но кто мешает полюбоваться, восхититься мастерством того, кто сплетает из золотых нитей тончайшие, почти невесомые венцы, льет листья и цветы из серебра и украшает изящные паутинки-цепочки россыпью мелкой бриллиантовой крошки? Только мой личный телохранитель, застывший в двух шагах за моей спиной. Как бы выразился один из моих знакомых – «он очень громко и выразительно молчал», причем настолько выразительно, что уже через минуту-другую шедевры ювелирного искусства не вызывали душевного трепета и восхищения работой неизвестного мне мастера. Пришлось откладывать чисто женские эмоции на потом и следовать за аватаром, уже направившимся вниз по улице, за поворотом которой скрылись наши спутники.

Мы нагнали Ланнан и Ветра, ушедших далеко вперед к Торговой площади, на которой располагалось десятка два постоялых дворов – от самых дорогих, которые по карману только богатым купцам да князьям, до прибежищ для бедных путников. Впрочем, лично я предпочла бы подобному прибежищу ночевку под открытом небом или в шалаше. Там, по крайней мере, меня не сожрут заживо клопы, блохи и прочие малоприятные соседи по тюфяку на кровати. Дриада с интересом рассматривала вывеску на небольшом двухэтажном тереме в росском стиле, а Ветер крутился поблизости, словно стараясь оглядеть всю площадь, а по возможности заглянуть и в переулки. Я еле заметно улыбнулась: когда меня привезли сюда в первый раз, я была еще моложе Ветра, но реагировала на окружающую обстановку точно так же. Только меня интересовали не росские терема с резными наличниками и вычурными коньками на крышах, а изящные эльфийские дома, словно выращенные с помощью магии, а не построенные более традиционными способами.

– Ну что, остановимся в «Тихом омуте»? – поинтересовалась Ланнан, поднимаясь на широкое, чуть скрипнувшее под ее ногами крыльцо. – Вроде бы это не самый шикарный постоялый двор на этой площади, цены кусаться не должны.

– Главное, чтобы тут не кусалось что-то еще, – фыркнула я, закутываясь поплотнее в теплый дорожный плащ. – Насколько я помню, раньше в «Тихом омуте» останавливались в основном не-люди, не знаю, что тут сейчас.

– Значит, нам как раз сюда, – улыбнулась дриада, толкая расписную дубовую дверь. – Из людей у нас только Ветер, да и тот под вопросом.

Я оглянулась на мальчишку, который, казалось, позабыл обо всем, восхищенно разглядывая шикарный постоялый двор через два дома по соседству, – а посмотреть было на что. Золоченые перила белоснежной лестницы, витые столбы, поддерживающие козырек крыши над крыльцом, двери из разноцветного горного хрусталя. К сожалению, рассмотреть мозаичный узор мне не удалось, потому что Данте легонько сжал мою ладонь, привлекая внимание.

– Что?

– Ев, посмотри на небо.

Я подняла голову, но ничего не увидела, кроме сплошной черноты. Впрочем, буквально через несколько секунд небеса прорезала ветвистая молния, на миг осветившая тяжелые тучи, клубившиеся над Иженом.

– Ничего себе. – Словно подтверждая мои слова, в небесах грохотнуло, да так, что я невольно вздрогнула, с беспокойством поглядывая то наверх, то на мальчишку.

– Будет буря, и хорошо, если к утру она уляжется. Забирай Ветра и идем искать себе комнаты с самыми крепкими ставнями. Похоже, что ночь пройдет очень неспокойно. На город он насмотрится завтра.

Да уж, успеет. Если только с утра волки не окажутся у стен Ижена. Хотя если взглянуть на небо, то я на месте посланников Серебряного залезла бы в какую-нибудь нору и не вылезала оттуда до тех пор, пока не закончится эта катавасия в небесах.

Слабый северный ветер, только что трепавший полы моего плаща, внезапно стих, и на площадь опустилась густая, душная предгрозовая тишина. Ланнан, о чем-то негромко беседовавшая у двери не то с вышибалой, не то с корчмарем, осеклась на полуслове и с беспокойством уставилась на черное небо, уже пестревшее вспышками молний.

– Ой не нравится мне это, – пробормотала она, а потом возвысила голос, окликая бродившего неподалеку мальчишку: – Эй, Ветер, а ну бегом сюда, сейчас такой ливень будет, какого ты никогда в жизни не видел!

– И хорошо, если не будет града, – добавила я, подталкивая мальчишку к гостеприимно распахнутой двери «Тихого омута» и напоследок оглядываясь через плечо.

Краткое затишье перед бурей уже оканчивалось, и сейчас с севера на нас надвигался неравномерный гул, отдаленно напоминающий стук копыт бегущего по степи табуна диких коней. Редкие прохожие торопились в укрытия, гром гремел уже почти без перерыва, когда мы наконец-то оказались в тепле и гомоне обеденного зала. Снаружи неторопливо накатывал шум нешуточной осенней бури, а внезапно хлынувший ливень хлестал по плотно закрытым ставням с такой силой, что казалось, будто кто-то пытается вломиться в дом.

– Не самая лучшая погодка, не правда ли, госпожа? – услужливо улыбнулся корчмарь, то и дело промокавший уголком застиранного фартука раскрасневшееся лицо с мелкими бисеринками пота.

Я машинально кивнула, высматривая свободный столик и особо не вслушиваясь в болтовню невысокого, толстого, как колобок, хозяина «Тихого омута», зато Ланнан щебетала, как певчая птичка по весне, умудрившись всего за пять минут очаровать почти весь обслуживающий персонал корчмы. Благодаря дриаде нам живенько освободили от грязной посуды угловой столик на четверых, да и поздний ужин не заставил себя ждать, но радости у меня почему-то не было. На душе скребли кошки, а на плечи словно давила каменная плита – неприятное ощущение, похожее на чей-то тяжелый взгляд.

Настроение не улучшил дикий визг со стороны кухни кого-то из разносчиц, вслед за которым послышался звон разбитой посуды и чье-то глумливое хихиканье. Я подняла взгляд от тарелки с плохо прожаренным куриным бочком и с удивлением обнаружила пляшущего на стойке перед обомлевшим корчмарем анчутку. Дух сам по себе довольно безвредный, но на диво шкодливый – способен запросто перебить посуду, испортить продукты и перевернуть все вверх дном, а изловить его сложно даже ведуну. Конечно, можно анчутку и прогнать, но дух затаит обиду и при первой возможности вернется, и тогда уж пощады не жди. Не успокоится, пока все в доме не перепортит, да и тогда не факт, что уйдет, а не заменит собой доброго домового. В таком случае проще бросить обжитый дом и строить новый.

Шальной дух еще корчил рожи и приплясывал, когда из-за столика у стены поднялся высокий мужчина в темно-зеленой одежде эльфийского покроя и громко, на весь зал, объявил:

– Могу убрать эту нечисть всего за золотую гривну.

– За сколько?! – возмущенно возопил корчмарь, на миг забыв о кривляющемся анчутке, который как раз перепрыгнул со стойки на подвесную люстру и принялся раскачиваться на ней как на качелях, роняя капли расплавленного воска на тех, кто имел несчастье оказаться внизу.

– Мое дело предложить. Но если вы будете долго думать, то ущерб не на один десяток золотых потянет. – Мужчина равнодушно пожал плечами, усаживаясь обратно, а анчутка выбрал именно этот момент, чтобы перепрыгнуть с люстры на стропила под потолком и начать грызть висящую связку дорогого иноземного перца.

Корчмарь схватился за голову, но тут уж я не усидела и, не обращая внимания на дергавшую меня за рукав Ланнан, звонко выкрикнула:

– Анчутку я и за пять серебрушек изловлю!

Хозяин уставился на меня как на нежданное спасение, неизвестный маг обернулся в мою сторону, и его светло-сиреневые глаза едва заметно сощурились. Я нахально подмигнула в ответ, перебирая пальцами в воздухе и сплетая нечто вроде мерцающей по краям зеленоватой паутины, нацеливая ее на хихикающего анчутку.

– Ну что, хозяин, по рукам? – задорно поинтересовалась я, нехорошо улыбаясь в сторону резко присмиревшего духа. Да уж, анчутки опутывающую магию чуют за пять саженей, потому и ловля их – занятие долгое и неблагодарное.

– Только учтите, за разгром заведения в процессе ловли точно никто не заплатит. – Улыбка незнакомца была вызывающей, но обращался он к хозяину.

Я же только плечами пожала, стряхивая с ладоней сверкающую паутину в сторону анчутки и наблюдая, как заклинание впустую облепило деревянный брус, промазав по самому духу, который, словно издеваясь, оказался прямо у нас над головами.

Не глядя, я цапнула со стола большую глиняную кружку и, когда следующая паутинка прошла мимо духа, выставила ее перед собой, шепча заклинание, которому меня когда-то давно научила Метара. Пожилая знахарка в свое время тесно общалась с миром лесных, водяных и домашних духов и знала массу интересных вещей об их природе. Редкое, но действенное заклинание против таких мелких шкодников когда-то сберегало ей кучу времени и нервов и вот сейчас помогло мне.

Дно кружки засияло ярким изумрудным пламенем, и тоненько верещавшего анчутку втянуло в глиняную посудину, как щепку в водоворот. Я быстренько накрыла кружку опустевшей тарелкой, для надежности приклеив тарелку заклинанием, чтобы не отскакивала, и довольно улыбнулась:

– Ну и где разгром?

Мужчина выразительно пожал плечами:

– О! Если вы не поторопитесь, то он будет ужасающим. Так всегда бывает, когда экономят на мелочах. Например, на качестве посуды… И ее прочности конечно же.

Словно в подтверждение кружка на столе подпрыгнула, раздался тоненький визг, от которого я поморщилась. Ланнан привстала и коснулась ладонью глиняной тюрьмы анчутки, отчего мятежный дух сразу же затих.

– Если очень хотите, могу отдать его вам забесплатно, – фыркнула я, внимательно рассматривая незнакомого мага.

Черты лица, которые можно было бы назвать благородными, холодные светло-сиреневые глаза – цвет, нередко встречающийся как у эльфов, так и у айранитов. Светло-русые, скорее песочного цвета волосы с проседью на висках, убранные в недлинный хвост на затылке. Взгляд, не предвещающий ничего хорошего, изящные, чуткие пальцы и ощущение могильного холода. Руку дам на отсечение, что либо чаровник, прибегающий к силе проклятий, либо некромант. То, что не стихийник, точно. У стихийников такого ледяного взгляда обычно не бывает.

– Буду весьма благодарен. Согласен даже не претендовать на вашгонорар. – Маг иронично улыбнулся, я только плечами пожала, усаживаясь обратно и выразительно глядя на суетящегося корчмаря, который негромко сетовал на причиненный ущерб.

– Эй, уважаемый, так что там насчет пяти серебряных?

– Каких таких серебряных? – На красном лице хозяина нарисовалось совершеннейшее недоумение.

Светловолосый маг взглянул на меня с усмешкой, я же нехорошо улыбнулась, поглаживая кружку кончиком пальца.

– Тогда я, пожалуй, сниму наложенные заклинания и поспешу уйти к себе в комнату до того, как обозлившийся анчутка начнет тут громить все подряд. Скупой, знаете ли, платит дважды.

– А, конечно, госпожа, вспомнил, как я мог забыть! – Корчмарь оказался у нашего столика почти моментально, и передо мной как по волшебству появились серебряные монетки.

Я кивнула, убирая руку от кружки:

– Забирайте. Кружка, равно как и тарелка, ваша собственность. На анчутку вроде как во-он тот господин претендовал, но я надеюсь, что вы с ним этот вопрос как-нибудь между собой уладите.

– Думаю, уладим. Хозяин, если вы дадите эту… – маг некоторое время подбирал слово, – емкость мне, то, быть может, успеете до того момента, когда разозленный дух вырвется на волю и вам придется платить один золотой, но уже мне… И до того момента, пока я не увеличу плату. – Он демонстративно сел обратно.

Корчмарь посмотрел на меня почти умоляюще.

– Да никуда он не вырвется. Анчутки довольно безобидные духи, хоть и шкодливые сверх меры, – со вздохом пояснила я, стараясь не смотреть в сторону светловолосого мага. – Достаточно эту кружку закопать под корнями березы или дуба где-нибудь подальше от дома и присыпать ямку солью, и никого беспокоить он уже не будет.

– Ев, ты теперь подрабатываешь чтением лекций? – негромко поинтересовалась дриада, с сомнением поглядывая на утихомирившуюся посудину. – Так зачем везешь Ветра к Лексею Вестникову, стала бы ему сама наставником.

– Знала бы ты ее получше, не давала бы таких советов, – улыбнулся Данте. – К ней неприятности липнут, как перья к смоле, у нее талант находить себе проблемы почти на пустом месте. Хочешь, чтобы и Ветер таким стал?

– Э-э-э… госпожа ведунья, а может… вы это… сами анчутку прикопаете? – с надеждой обратился ко мне корчмарь. – Тогда ночлег за счет заведения будет.

Я покосилась на светловолосого мага. Возражений не поступило, но мне не понравилось, как он начал рассматривать Ветра, заинтересованно ощупывавшего с помощью какого-то заклинания посудину с мелким шкодником.

– Тогда будем считать, что договорились. – Я поднялась из-за стола и, забрав с собой кружку, положила ее вместе с приклеенной тарелкой в свою безразмерную сумку.

Главное, не забыть о том, что у меня среди вещей лежит усыпленный неизвестно насколько анчутка, а то с меня станется. Вот будет забавно, когда через несколько лет я буду перебирать вещи и наткнусь на эту «тюрьму»…

Дождь стучался в ставни с прежней силой, ветер завывал так, что сквозь сон мне чудилось, будто под окнами корчмы рядком сидят два десятка волков и старательно выводят свою тоскливую песню. Сознания, как легкая пушинка, коснулось чье-то незнакомое присутствие, во сне мелькнул образ темно-серого, почти черного волка с белой полосой вдоль хребта, и я, вздрогнув, проснулась.

Дриада тихонько посапывала на соседней кровати, отвернувшись лицом к стенке и с головой укутавшись в цветастое лоскутное одеяло, свеча на лавке давно уже погасла, а частые капли дождя барабанили по крыше, напрочь отбивая всякое желание высовывать нос наружу. Я села на скрипнувшей кровати и несколько секунд ожесточенно терла глаза кулаками, пытаясь сообразить, что же это было. Вряд ли это местные колдуны забавляются, значит, разумные волки все-таки добрались до Ижена даже раньше, чем я думала. А раз кто-то из них сумел меня дозваться, то ничего не поделаешь, надо идти наружу и встречать провожатых. Широко зевнув, я впотьмах начала натягивать штаны под длинную мужскую рубаху, доходящую мне почти до колена и с успехом заменяющую ночную сорочку. Кое-как подпоясалась длинной лентой, нашаренной в темноте на лавке, ничего, Ланнан до утра она вряд ли понадобится, – и, забрав сапоги и плащ, выскользнула из комнаты.

Вот так, в обнимку с обувью и длинным плащом, босая, в мужской рубахе, подпоясанной девичьей ярко-зеленой шелковой лентой, я и спустилась в безлюдный обеденный зал, в котором тускло горел один-единственный масляный фонарь, подвешенный на крюк над стойкой. Я уселась на нижнюю ступеньку лестницы и стала натягивать дриадские сапоги с высоким голенищем. Прохладно, ничего не скажешь, но хотя бы не промокну, а что-то мне подсказывает, что замерзнуть я не успею. Плащ я надела на ходу и, затянув потуже завязки капюшона, отодвинула дверной засов и выскользнула наружу.

Н-да-а-а. За те несколько часов, что шел дождь, площадь превратилась в озеро. Так, по крайней мере, мне показалось вначале, когда я, создав небольшой белесый светлячок, шагнула с крыльца на мостовую и почти сразу угодила в лужу, доходившую мне чуть выше щиколотки. Нет слов от радости, а те, которые есть, в список цензурных не входят.

Я шагнула вперед, заставляя подняться магический огонек повыше и осветить не только жалкую сажень пространства под ногами, но и здоровущего, насквозь промокшего темно-серого волка с черной полосой вдоль хребта, который забился под козырек крыши и укоризненно смотрел на меня светло-зелеными глазами.

«Долго тебя ждать пришлось, ведунья. – Разумный волк встряхнулся и вышел из-под козырька крыши мне навстречу, под дождь. – Из-за стен этого города тебя было не дозваться».

– Подлунный? – недоверчиво спросила я, вглядываясь в слишком уж знакомую волчью морду и вспоминая радостно повизгивающего щенка, которого впервые увидела лет восемь назад, вместе с наставником навещая по весне стаю Серебряного.

Уже тогда он был самым крупным и шумным волчонком из всего молодняка и, разумеется, задирал всех вокруг тайком от старших. На меня он, как и прочие щенки, смотрел как на особо интересную двуногую дичь, но после того, как я вытащила его из волчьей ямы, выкопанной неизвестным охотником на тропе к водопою, мы даже подружились. Та ловушка была рассчитана на взрослого разумного волка, и угодивший в яму щенок только чудом не напоролся на острый кол на дне, но неловко подвернул заднюю лапу и, разумеется, не мог самостоятельно выбраться. Мать Подлунного, обнаружившая к вечеру сына, не смогла вытащить его, потому и направилась к избушке Лексея Вестникова в надежде, что человек, водящий дружбу со стаей, не откажет в помощи. Но наставник в тот день уехал в Столен Град, и в избушке осталась только я. Вытащить жалобно повизгивающего волчонка из ямы было делом нехитрым, гораздо дольше выздоравливала поврежденная лапа – вывих оказался серьезным. Подлунный еще с месяц хромал, но потом оправился и впоследствии частенько ошивался по ночам под окнами наставниковой избушки.

«А ты кого ожидала, а, ведунья? – Подлунный оскалил клыки в подобии улыбки и ткнулся мне в ладонь мокрым холодным носом, как огромная собака. – Разве я мог доверить тебя кому-то еще, раз уж Серебряный просил отправиться за тобой… добровольцев?»

– Ты удивительно вырос, – вздохнула я. – Или мне просто кажется?

«Тебе виднее, сестра. Хотя ты права – с тех пор как я был щенком, много воды утекло. Ты уехала, когда я не мог покинуть свою семью и не успел попрощаться с тобой. Но когда представилась возможность нам снова повстречаться, я решил ее не упускать. Со мной мои младшие братья, мы отвезем тебя во владения Серебряного, к жилищу старого волхва, как ты и просила».

– Спасибо. – Я опустилась на одно колено и, не обращая внимания на то, что холодная дождевая вода пропитывает штанину, обняла волка за шею. – Не представляешь, насколько это для меня важно.

«Представляю, поэтому и вызвался помочь. У меня самого времени не очень много, Серебряный тебе говорил?»

– Да, до ночи Излома. – Я шагнула за ним следом, пригасив светлячок и вслушиваясь в шум дождя.

Да уж, более удачного времени Подлунный просто не мог выбрать – в такую погоду на улицу никто не высунется и уж тем более не разглядит в темноте здоровущего волка размером с теленка.

«В эту ночь Дикая Охота пройдет через наши земли, а наша стая – часть Дикого Гона. Свита будет мчаться по небу, а мы – по земле, и я и мои братья должны вступить на землю стаи до ночи Излома».

– Интересно почему? – пробормотала я, плотнее кутаясь в плащ и переступая с ноги на ногу. – Серебряный так ничего и не объяснил.

«Это сложно объяснить человеку. – Возможно, мне почудилось, но в мысленном голосе Подлунного я услышала нечто вроде снисхождения. – Нужно хотя бы раз побыть частью Дикого Гона, чтобы понять это. Но если коротко – то никто, оказавшийся на пути Темного Охотника со свитой, не сумеет сохранить нейтралитет. Он должен либо присоединиться к Дикому Гону, либо стать его Жертвой. Жертвой я быть не хочу, да и никому не пожелаю такой участи».

– Как я понимаю, это означает, что вы понесете нас самым коротким путем?

«Именно. До полнолуния еще восемь закатов, мы должны успеть. До встречи, сестра. Мы будем ждать».

Разумный волк скользнул в темноту, почти сразу исчезнув во мраке. Дождь потихоньку стихал, крупные капли все реже скатывались по капюшону моего плаща. Становилось холоднее, дыхание вырывалось изо рта облачком пара, едва заметным в тусклом белесом свете магического огонька. Я поежилась и пошла обратно к корчме, старясь обходить наиболее крупные лужи, не рискуя измерять их глубину. На фигуру в длинном, до пят, плаще с капюшоном я налетела случайно – в момент, когда пыталась перескочить через лужу в двух шагах от крыльца корчмы.

– Добрый вечер. Отвратительная погодка, не правда ли?

– И вам того же, и вас туда же, – мрачно буркнула я, понимая, что, несмотря на все усилия, плащ все-таки промок. Надо было обновить заклинания, сейчас не ощущала бы ледяную влагу на плечах и шее. Вести разговор с тем самым светловолосым магом, глаза которого едва заметно посверкивали в темноте сиреневыми отблесками, мне не хотелось. Хотелось спать, к тому же до рассвета остались считаные часы. – Так и будете на дороге стоять или все-таки подвинетесь?

– Разумеется. – Он все-таки сделал небольшой шаг в сторону. – Неужели после чудесной ночной прогулки вам внезапно захотелось оказаться под крышей? Странное желание, право слово.

– Вполне нормальное желание для человека, который мечтает выспаться, – фыркнула я; поднимаясь по ступенькам чуть поскрипывающего под моими шагами крыльца. – Вам оно, похоже, несвойственно.

– Мне скорее несвойственно желание гулять в плаще с рассеявшимся заклинанием под ливнем. Мокро, знаете ли. И…

Он осекся, я обернулась и в тусклом свете «фонарика» увидела, что лицо его побелело и застыло в странной пародии на белую глиняную маску, какими торгуют на ярмарках во время карнавалов.

Он медленно, словно с усилием, поднес руки к лицу, и изумление в сиреневых глазах сменилось страхом, а потом – безудержным ужасом. Я очутилась рядом с магом в два прыжка и ухватила его за странно одеревеневшую руку, обтянутую тонкой кожаной перчаткой. Магический светлячок вспыхнул с удвоенной силой, и в этом ярком золотистом свете я увидела, как руки мага изменяются – перчатки треснули по швам, и из прорех показались изуродованные пальцы, кожа на которых стала напоминать древесную кору. Я тихо ахнула, впервые в жизни видя проклятие «живого древа» в действии. Ритуал из раздела природной магии, энергоемкий, но на удивление действенный и по-своему жестокий. Шутка ли – за считаные минуты обратить человека в дерево так, что проклятый продолжает все видеть и слышать, чувствовать и осознавать происходящее. Если ударить по такому «дереву» топором, то из зарубки брызнет не прозрачный древесный сок – алая кровь, а из сердцевины раздастся стон. Хуже всего, что после превращения «живому древу» уже нельзя вернуть человеческий облик, как ты ни старайся. Но любое подобное проклятие можно отменить до того, как оно завершится, используя ритуал «поворота».

Рот мага искривился в беззвучном вопле, капюшон плаща свалился, открывая каплям осеннего дождя лицо, кожа на котором уже начала темнеть и покрываться сетью морщин, но глаза, наполненные ужасом, смотрели на меня с какой-то безумной надеждой.

Этого хватило, чтобы решиться.

Я стала лихорадочно ощупывать пояс мага в надежде найти нож, поскольку мой остался в сумке на втором этаже корчмы, а пока я сбегаю туда-обратно, спасать будет уже некого. Лезвие ножа, найденного в скрытых ножнах на правом бедре, было тонким, причудливо изогнутым в форме рыбки, а острота – как у самой лучшей бритвы.

Секунда на то, чтобы полоснуть ножом по левой ладони, ощутить резкую боль и увидеть, как по лезвию ножа расплывается тоненькая пленочка крови. Еще столько же – чтобы осознать, что кожа на руках мага уже обратилась в кору, и пытаться ее сейчас прорезать – это потерять лишнее время.

Для обряда «поворота» нужна кровь обоих – проклятого и того, кто хочет попытаться отменить наложенное заклятие, повернуть его вспять, и если выполняющий обряд достаточно силен, то и обратить заклинание против создавшего. «Поворот» – обряд универсальный, неважно, какая стихия создала заклинание, успех ритуала зависит исключительно от силы того, кто его проводит. «Поворот» может выпить магию досуха, а если ее не хватит, то позаимствовать и часть жизненного срока, поэтому никогда не стоит «поворачивать» заклинание, если не уверен, что сумеешь оплатить ритуал на крови. Я не была уверена, но кровь истинной королевы чего-то стоит. Мне будет легче…

Я с силой провела лезвием по щеке мага, рядом с правым ухом, где кожа еще не успела затвердеть, и нож с еле слышным хрустом прорезал неглубокую ранку, пустив кровь, в свете магического огонька кажущуюся неестественно алой. Теперь – приложить свою кровоточащую ладонь к порезу на лице мага, прошептать заклинание и почувствовать, как сила выталкивается изнутри вместе с кровью, собираясь в багряные капли, которые не смывал даже частый, заново набирающий силу дождь. Паутина «поворота» начала проявляться в воздухе, едва заметно мерцая красными нитями спирального узора, который достраивался с каждой новой ниточкой силы, протянутой из моего стремительно пустеющего резерва.

Во рту пересохло, стало настолько холодно, что капли дождя, стекающие по моей непокрытой голове, казались почти горячими, а перед глазами мерцал, наливаясь силой, узор «поворота». Наконец, когда мой резерв почти иссяк, спираль, составленная из хаотичного на первый взгляд переплетения алых нитей, начала медленно вращаться, с каждой секундой все быстрее и быстрее, пока я не почувствовала, что шершавая холодная кора под моей ладонью становится теплой кожей.

Спираль «поворота» замерла и осыпалась исчезающими в воздухе искрами, а я наконец-то смогла отнять заледеневшую ладонь от щеки мага. Машинально отступила назад, но, поскользнувшись на камнях мостовой, неловко взмахнула руками и упала навзничь в довольно глубокую лужу. Ледяная вода моментально пропитала одежду, но хотя бы головная боль поутихла.

– Спасибо… Я ваш… должник. – Голос мага звучал глухо и надломленно, словно он беспрерывно кричал все то время, пока я создавала «поворот». Он рассматривал свои руки в изодранных в клочья перчатках так, будто никак не мог поверить, что видит нормальные человеческие пальцы, а не длинные гибкие ветки, покрытые жесткой коричневой корой.

Я медленно села, держась за гудящую голову, после чего все же попыталась встать, но первая попытка не увенчалась успехом, и я во второй раз за последнюю минуту плюхнулась в лужу. Хотя какая разница, если и так мокрая с головы до ног?

– Держитесь. – Он сделал несколько неловкий шаг в мою сторону и протянул мне ладонь. – Лужа не ваша среда обитания.

Ох как я была с этим согласна! Проблема была только в том, что на ногах он, как оказалось, стоял не лучше меня, поэтому, вместо того чтобы вытащить из лужи меня, он потерял равновесие и «уютно» устроился по соседству. Честно говоря, мокнуть стало уже не настолько противно, я даже нашла в себе силы улыбнуться, глядя на отплевывающегося мага. Вот когда выражение «сесть в лужу» становится не просто поговоркой.

– И не ваша тоже. Но тем не менее вы в ней сидите.

– Ты тоже. – Он вымученно улыбнулся, как-то незаметно перейдя на «ты». – Надеюсь, что у нас на двоих сил вылезти отсюда хватит? Иначе все-таки придется сюда переселяться.

– Не-а, не придется. – С третьей попытки я покинула «полюбившуюся» мне лужу и, даже не пытаясь отряхнуться, посмотрела на медленно поднимающегося мага, с которого теперь, как и с меня, текло в семь ручьев. – Зато после сидения в одной луже появился повод для знакомства. Еваника.

– Да, теперь у нас есть общее, что останется с нами на всю жизнь, – мы из одной лужи вышли. Ладислав. – Маг протянул мне руку, и я осторожно ее пожала.

– Не скажу, что повод для знакомства был приятный, но хотя бы забавный. Желаю больше так не попадаться. – Я шмыгнула носом и, выпустив ладонь Ладислава, стала медленно подниматься по крыльцу корчмы. Плащ я после недолгой возни сняла, кое-как выжала и, перебросив через плечо, дернула за ручку двери, вваливаясь в прогретый зал корчмы, который после улицы показался мне благословением.

Ладислав вошел следом, после чего попытался продолжить начатый разговор:

– Про должника я говорил совершенно серьезно.

– А я не менее серьезно вымокла, устала и хочу спать. – Я повертела в руках плащ, больше всего напоминавший большую тряпку неопределенного цвета и, присев на нижнюю ступеньку лестницы, принялась стягивать сапоги. Надеюсь, что они до завтра хотя бы подсохнут. Или что у меня накопится достаточно сил, чтобы я сумела высушить их магией. – К тому же завтра я покидаю Ижен, поэтому можешь считать, что ты мне ничего не должен. Хотя, если тебе настолько принципиально, можешь высушить на мне одежду, и на этом будем считать вопрос закрытым.

– Я похож на сушилку для одежды? Не знал. – Маг вздохнул. – И куда ты намерена направиться дальше?

– Куда-куда… куда надо. По делам. – Я задумчиво рассматривала тонкий белый шрам на месте пореза на левой ладони. – Что же ты за маг такой, если даже одежду высушить не можешь? Ты-то в отличие от меня свой резерв на «поворот» не тратил.

– Вообще могу. Но предпочту попросить кого-нибудь как следует, чтобы он это сделал за меня. – Ладислав улыбнулся. Нехорошо. Настолько, что мне стало немного не по себе.

– Ты не похож на обычного ведуна. – Жаль, что сейчас мне недоступно даже самое простое магическое зрение, с помощью которого можно было бы точно распознать суть стоящего передо мной мага! Под его ногами уже натекла солидная лужа с мокрого плаща, который он даже не потрудился выжать.

– Мало ли на кого я могу быть похож? – Он улыбнулся, на этот раз почти мягко. – Ты тоже не похожа на простую странствующую ведунью.

– В таком случае – счастливо оставаться. – Я встала и, держа в одной руке сапоги, а в другой промокший плащ, пошлепала вверх по лестнице.

Черт с ними, с долгами, при заклинании «поворота» только некроманты не могут отмахнуться от «долга крови», для остальных достаточно слов об освобождении от этого весьма неприятного обязательства. Очень надеюсь, что Ладислав был чаровником, поскольку иметь в должниках некроманта для меня немногим лучше, чем быть в подобном долгу самой. Потому что нет ничего хуже некроманта, вынужденного выплачивать «долг крови» против собственной воли – жизнь станет настолько не в радость, что успеешь не один десяток раз пожалеть о благородном порыве спасти человека от неминуемой смерти с помощью ритуала «поворота».

Вслед мне донеслось банальное «счастливого пути». Его слова да богу б в уши…

Ладислав шел под вновь набирающим силу осенним дождем, стремясь как можно скорее оказаться в своем доме, который благодаря не только его личным усилиям, но и чарам нескольких ведунов был настоящей крепостью. Ледяные капли стекали по волосам, мерзкими пиявками заползали за воротник, а некромант даже не пытался набросить на голову плотный капюшон плаща.

Он уже давно не знал страха – все же общение с магией смерти отучает в первую очередь от этого позорного ощущения, – но сейчас ему было неуютно настолько, что острые коготки беспокойства, царапавшие его изнутри, заставили позабыть про дождь и промозглый холод. Его кто-то хотел обратить в «живое древо»! Его, Ладислава Войнича, прямого потомка весьма богатого и известного по Росскому княжеству и Приграничью рода. Хотели запереть в древесной оболочке, но оставить способность мыслить и рассуждать, чтобы он полностью проникся своим положением. Ни шевельнуться, ни закричать – только глухо скрипеть узловатыми ветками и еле слышно стонать от бессилия. О да, кого-то он слишком сильно достал в этом змеином гнезде, только по недоразумению прозванному городом мастеров, если на него рискнули наложить такое сложное и энергоемкое заклятие. Да и наверняка «отсрочку» добавили, иначе он сумел бы отбиться, а, как известно, несработавшее проклятие возвращается к своему создателю.

Ладислав остановился у большого двухэтажного дома и, поднявшись по резному крыльцу, коснулся ладонью едва заметно мерцающей дверной ручки, снимая запирающее заклинание. Дом узнал хозяина, и дверь гостеприимно распахнулась, впуская некроманта в хорошо прогретую прихожую – дом строился по эльфийскому образцу, и вместо обычных для росских теремов сеней здесь при входе имелась небольшая комнатка, где можно было оставить верхнюю одежду… или раз и навсегда «убрать» незваного гостя.

Некромант неторопливо, но вместе с тем чуточку брезгливо сбросил с плеч прямо на пол промокший после купания в луже плащ, сорвал с рук изодранные перчатки и с наслаждением размял окоченевшие пальцы. Да уж, если бы не та молоденькая ведунья, сдуру решившаяся на ритуал «поворота», не потребовав с него предварительно чего-нибудь эдакого, стоял бы он сейчас у крыльца постоялого двора весьма оригинальным деревцем, которое срубили бы в ближайшее время.

Услужливый дух, один из прирученных и выполняющий обязанности горничной, выскользнул из стены и, едва заметно мерцая в полумраке прихожей, поклонился, ожидая приказа.

– Горячую ванну на втором этаже, смену одежды и подогретого красного вина. Потом соберешь походную суму.

Призрак немедленно скрылся в стене, а в комнатах зажегся мягкий зеленоватый свет, показавшийся чересчур ярким для привыкших к темноте глаз. Ладислав еле заметно поморщился, и свет моментально потускнел. Дом подстраивался под малейшее желание своего хозяина – все же не зря на него было потрачено столько усилий и средств, и нигде больше некромант не ощущал себя настолько спокойно. Особенно сейчас, когда от одного воспоминания о том, как тело застыло под ударом проклятия «живого древа» и он был абсолютно беспомощен, остатки его так называемой души сжимались от страха. Участь, которая хуже смерти…

Горячая вода с ароматными маслами расслабила чересчур напряженное тело, согрела, но выгнать леденящий холод изнутри так и не смогла. Ладислав пил подогретое вино кубок за кубком, не пьянея и практически не ощущая вкуса. Жесткий, шершавый шрам чуть ниже правого уха напоминал о себе ноющей болью, ни на минуту не давая забыть о долге крови – и кому! Девчонке-ведунье, к тому же воспитаннице Лексея Вестникова, который когда-то давно отказался взять Ладислава в ученики.

Некромант нервно усмехнулся, сжимая кубок в руке до еле слышного скрипа мягкого металла. Дух-прислужник, принявший традиционный для омовения хозяина облик прекрасной обнаженной девы, пусть и несколько полупрозрачной, испуганно шарахнулся в сторону, не решаясь приблизиться. Ладислав недовольно перевел взгляд на духа, и тот, моментально перелетев к нему поближе, начал разминать плечи некроманта холодными, но сильными «пальцами». Стало чуточку легче, но не намного.

Если бы лет тридцать назад Лексей Вестников не отказал ему, тогда еще десятилетнему пареньку, к ногам которого родители были готовы бросить весь мир, то его судьба, возможно, сложилась бы несколько иначе. У него были способности к стихийной магии, отец хотел, чтобы его сын Ладислав стал лучшим волхвом Росского княжества, а для этого нужно было найти наставника. Лексей Вестников отказался брать Ладислава в ученики, едва взглянув на него, не объясняя причин и не давая себе труд повторять дважды. Что ж, он тогда уже мог себе это позволить – подобную… избирательность. В результате родители увезли сына в Ижен, и там он, на свою беду, согласился пойти в ученики к некроманту.

Магия смерти оказалась увлекательной, она обещала власть, большую власть и силу. То, что за это все придется платить немалую цену, Ладислав узнал уже потом. Годы ушли на то, чтобы научиться контролировать себя, сдерживаться и не зачерпнуть из щедрого источника больше чем нужно, чтобы потом не расплачиваться годами жизни и кусочками собственной души за перебор. Сейчас, на пороге сорокалетия, он уже был уверен, что не попадется в ловушки, подобные долгу крови, но, как оказалось, ошибся. Некроманты учатся всю жизнь, говорят, что даже после смерти они не находят покоя, а продолжают поглощать знания, учиться управлять потоками силы. Забвение после смерти некромант может найти только в том случае, если передаст накопленные знания и силу кому-нибудь, кто окажется рядом. Неважно, будет ли это его ученик или же просто «случайный человек», зашедший в дом…

Сложный голубоватый символ, нарисованный на полу в самом дальнем углу обширной спальни, засиял фиолетовым светом, и в четко очерченном кругу медленно соткалась из мрака обнаженная женская фигура. Ладислав недовольно поморщился, глядя на чертовку, соблазнительно улыбающуюся ему изнутри запирающего символа – пока он не позволит, она не переступит тонкую черту. И какой бес нашептал ему на ухо с полгода назад, что стоит призвать к себе для развлечений это… существо? Конечно, любовные забавы с чертовкой были выше всяких похвал, пусть выстраивание запирающего и обережного кругов в сочетании с символом «двери» обошлось ему в немалую сумму – удовольствие того стоило. Правда, красотку нужно было иногда подкармливать, и отнюдь не животными, но пока в этом городе есть неугодные градоначальнику воры, бандиты и убийцы, переполняющие местные тюрьмы, недостатка в жертвах не будет.

Чертовка улыбнулась шире и, встав на четвереньки, соблазнительно потянулась, словно огромная кошка. На миг из-под густой копны черных волос показались небольшие острые рожки, а тонкий, гибкий хвост с шелковистой кисточкой на конце игриво обмахнул прекрасно очерченное стройное бедро.

– Что, мой дорогой Ладислав сегодня не настроен на наши чудесные… игры? – поинтересовалась она, поднимаясь во весь рост и в нетерпении пританцовывая у границы голубоватого круга. – Ты чем-то обеспокоен? Ты же знаешь, я могу легко поднять тебе… не только настроение.

– Да-да, а так же оставить меня обессиленным и беспомощным до завтрашнего вечера, – усмехнулся маг, в который раз за последние полчаса проводя кончиками пальцев по жесткому шраму у правого уха. Похоже, скоро это станет привычкой, машинальным жестом, от которого будет очень сложно избавиться. – Нет уж, спасибо, мне уезжать поутру.

– И это дело не может подождать? – Чертовка капризно надула очаровательные губки и начала вертеться у границы круга то так, то сяк, демонстрируя себя во всей красе. Н-да, если бы та девчушка не обронила, что уезжать ей рано утром, то он бы не сомневался, стоит ли пустить чертовку к себе в постель на остаток ночи. – Я так голодна, мой обожаемый господин. Так голодна, и дело не только в той пище, которую ты мне поставляешь. А ты уезжаешь… Надолго ли?

– Как получится. – Кувшин на небольшом столике около деревянной бадьи давно опустел, и дух успел заменить его новым, наполненным почти до краев. Ладислав медленно поднес к губам кубок, но, передумав, аккуратно поставил его обратно на столик. Конечно, напиться до бесчувственного состояния – мысль хорошая, но он может упустить девчонку и тогда не раз пожалеет, что не остался «живым древом».

К сожалению для него, долг крови – довольно жесткое, если не сказать жестокое обязательство, которое требует от должника непрестанно находиться рядом с благодетелем и непременно отплатить ему той же монетой, тем же «поворотом». Не больше, но и не меньше. И ускользнуть от этого обязательства не получится – некроманта постоянно будут преследовать не очень-то и приятные ситуации, и с каждым разом все хуже и хуже, и так до тех пор, пока он не отдаст долг крови или хотя бы не станет сопровождать своего благодетеля повсюду. Сложность еще в том, что если та девчонка по глупости своей или бесшабашности осмелится умереть до того, как он, Ладислав, освободит себя от этого треклятого долга, то его участи не позавидует даже нежить на кладбищах.

Право слово, он уже готов был пожалеть о собственном спасении.

Некромант кое-как выбрался из деревянной бадьи и, завернувшись в полотенце, ушел в соседнюю спальню, игнорируя разочарованные вопли чертовки с той стороны обережного круга. Ничего, перебесится и успокоится, все равно вряд ли кто-нибудь еще будет столь сытно кормить ее ненужными городу узниками. Шрам у правого уха ныл и горел, как от несильного ожога, но даже это несомненно неприятное ощущение не помешало Ладиславу заснуть, едва его голова коснулась подушки.

ГЛАВА 8

Остаток ночи я почти не спала – то и дело вставала с кровати, смотрела в щелочку ставней и, удостоверившись, что рассвет еще не наступил, падала обратно, забываясь недолгим, беспокойным сном. Снилась паутина «поворота», роняющая кровавые капли на грудь Ладислава, сиреневые огоньки в пустых глазницах, и снова – паутина, затягивающаяся вокруг меня все туже. Я просыпалась, долго смотрела перед собой и опять ложилась, с головой заворачиваясь в теплое лоскутное одеяло, пахнущее душистым сеном, и пытаясь расслабиться лишь для того, чтобы погрузиться в очередной бредовый сон. К утру я, измученная бессонницей, с резервом, за остаток ночи заполнившимся едва на треть, и с гудящей головой, решила, что заснуть нормально все равно не удастся, и принялась одеваться, надеясь, что за день я хотя бы успокоюсь настолько, чтобы к вечеру упасть спать безо всяких сновидений.

Обувь, из которой после ночного купания в луже пришлось выливать воду, так и не просохла, а одежда на ощупь оказалась сырой и холодной. Плащ я трогать не стала – и так знала, во что он превратился. Пришлось на ощупь выискивать в сумке запасные штаны, уже порядком полинявшие, но от этого не менее теплые и удобные, почти новую рубашку, мужской кафтан и к нему широкий пояс, который можно было обернуть вокруг моей талии как минимум трижды.

– Ева, ты что опять возишься? – Сонный голос дриады в тишине комнаты показался особенно громким. – Всю ночь спать не давала и утром тоже?

– Провожатые прибыли, – вздохнула я, завязывая пояс штанов и надевая почти новые запасные сапоги, лежавшие в бездонной «авоське» аж с прошлого года. – Разумные волки уже ждут у стен Ижена, так что осмотр местных достопримечательностей откладывается на неопределенный срок.

– Серьезно? – Над кроватью Ланнан затрепетал зеленоватый огонек, и дриада, лениво потягиваясь, села, потирая глаза и являя собой живую иллюстрацию к жизнеописанию прекрасных древесных дев.

Хотелось бы мне так выглядеть с утра – свежей и несколько томной, а не заспанной и встрепанной девкой, которую встретишь в полутемном коридоре – испугаешься и начнешь вспоминать такую-то матерь. Впрочем, холодная вода из кувшина для умывания меня несколько взбодрила, но головная боль, к сожалению, никуда не делась. И не денется, пока не проснусь окончательно, а до этого счастливого момента еще дожить надо.

– Серьезней некуда, – вздохнула я, растирая лицо жестким льняным полотенцем. – Одевайся пока, а я пойду будить наших спутников.

Ланнан в ответ пробурчала что-то невнятное и принялась разбирать ворох одежды, валяющейся на стуле рядом с кроватью. Я же перебросила сумку через плечо и вышла в коридор, намереваясь обрадовать Данте и Ветра незапланированной побудкой на рассвете и последующим путешествием под холодным моросящим дождем.

– Нам уже пора? – Дверь перед моим носом приоткрылась, и на пороге нарисовался уже полностью одетый аватар с мечом в наспинных ножнах. Я не поняла, у моего телохранителя что, выросли слишком большие эльфийские уши или же он попросту следил за мной ночью?

– Ага, – согласилась я. – Только когда в следующий раз соберешься за мной шпионить, предупреждай заранее. А еще лучше – жди с теплым одеялом в одной руке и кружкой травяного отвара в другой.

– Слушаю и повинуюсь. – Данте несколько карикатурно поклонился, едва не задев дверной косяк ножнами, и усмехнулся. – Как прикажет моя… повелительница. Горячую ванну и согревание в постели под одним одеялом в этот список включать?

– Ты издеваешься?

– А тебе какой вариант больше нравится? – поинтересовался Данте, складывая руки на груди. Хм, а я уж размечталась о лохани с горячей водой. Жаль, было бы неплохо. Хотя если вспомнить его… так сказать, предложение в Маровой Лещине, то боюсь, что он всерьез. – Прошу прощения, но то, как ты выбиралась из комнаты, не услышал бы только глухой или же вусмерть уставший человек. Я ни тем, ни другим не являюсь и поэтому не мог не заинтересоваться, куда тебя понесло ночью, да еще и в ливень.

– Может, у меня свидание было, – пробурчала я, украдкой одергивая на себе теплый кафтан и пытаясь заглянуть за широкую спину аватара. Бесполезно, разве что в прыжке. Но Ветра-то тоже будить надо.

– Тогда я настоятельно предложил бы твоему воздыхателю выбирать место и время для свидания более тщательно, – серьезно посоветовал мне аватар с таким видом, будто бы действительно поверил в эту байку с романтическим свиданием. Если он действительно наблюдал за мной, то вряд ли мог перепутать ритуал «поворота» с приворотным заклинанием. Можно сказать «ха». Целых три раза.

Я не стала спорить или оправдываться – просто проскользнула в комнату в узенький проем между дверным косяком и плечом аватара и уселась на краешек кровати тихо посапывающего мальчишки. Ветер с головой завернулся в одеяло, словно яркие лоскутки могли защитить его от окружающего мира, и не реагировал на попытки его разбудить. Наконец мне удалось нащупать краешек одеяла и кое-как распутать тугой ком для того, чтобы увидеть заспанное, чуточку злое лицо Ветра.

– Ну чего от меня на этот раз понадобилось? – недобро буркнул он, пытаясь снова спрятаться под одеяло.

– Ветер, вставать пора. – Я ухватилась за обтрепанный цветастый край. – Нас волки ждут за стенами Ижена.

– Ну и пусть себе ждут дальше. От меня-то что надо? Я никуда не поеду, мне здесь нравится.

О как. Я беспомощно взглянула на стоявшего у двери Данте, но тот лишь плечами пожал. Да уж, не хватало мне только с утра пораньше заниматься воспитанием подростка.

– Ветер, нам к Лексею Вестникову надо, вставай, поехали.

– Это тебе к нему надо, потому что сама справиться не можешь. – Ветер сел на кровати, ожесточенно растирая лицо ладонями. – Тебе есть к кому за советом бежать, а я тебе не нужен, обуза только. Да и ты мне не нужна со своим наставником. Я и здесь себе применение найду, тут целый город мастеров.

– Ветер… – Я попыталась коснуться плеча мальчишки, но тот отдернулся, будто я к нему пылающую головню протягивала, а не руку.

– Не трожь меня! Я на этом свете никому не нужен, только мой наставник обо мне заботился… и хотя бы не притворялся добреньким и хорошим. Ты же лишь о себе печешься, а больше ни о ком думать не хочешь, зато за тобой все хвостиками бегают, даже он. – Подросток беззастенчиво ткнул пальцем в сторону неподвижно застывшего в полумраке комнаты аватара. – Тебе хорошо рассуждать, с тобой и айранит нянчится, и дракон опекает, и разумный волк ждет за стенами, как будто он собачка какая-то. Родители небось тоже души не чаяли, пока в ведуньи не подалась, так?

Несколько секунд Ветер зло смотрел на меня, а потом с головой накрылся одеялом и затих. Да уж, умеет же ребенок так вот запросто выпалить в лицо все, что сам о себе думаешь, да только мысли некрасивые отогнать надолго не получается. Хотя кое в чем он ошибается.

– Ветер, знаешь, я родилась поздней осенью. Наставник рассказывал, что в тот год лето было дождливым, урожая было мало. А зима пришла рано, нагрянула аккурат на Изломе осени, в начале грудена. И сразу снег выпал, холода пришли. Год выдался голодный… страшный, как наставник рассказывал. Селяне новорожденных младенцев почти сразу после разрешения матерей от бремени уносили в лес да подальше и оставляли на забаву лесным духам и зверью. Я не знаю, кем была моя мать, сколько у меня старших братьев и сестер, но знаю, что в тот год я оказалась слишком большой обузой. Если бы Лексей Вестников не подобрал меня в сугробе под елью, куда меня отнес кто-то из крестьян, то мой «дом» был бы на том свете… или среди лесавок. Может, мать меня и любила, но голод эту любовь пересилил. Я ее за это винить не могу, у крестьян обычно по шесть-десять детей в семье… И далеко не всегда удается их прокормить. А уж в голодный год и подавно. Тебе повезло хотя бы в том, что твои родители не выбросили тебя за дверь, как ненужную обузу, а растили, пока была возможность.

Скомканное одеяло зашевелилось, и Ветер, кое-как выпутавшись из него, подсел ко мне поближе. Я протянула ему немного потрепанную, но все равно теплую круглую шапку.

– Слушай, я на тебя давить не собираюсь. Просто хочу, чтобы ты, прежде чем принимать окончательное решение, поговорил с Лексеем Вестниковым. Если ты надумаешь вернуться в Ижен, чтобы найти в нем себе дело по душе, вряд ли тебя кто-то станет удерживать. Просто не торопись с принятием такого решения, ладно? Подумай пока, времени у тебя предостаточно. А в Ижен я тебя еще раз обязательно привезу, хоть зимой, если у Лексея Вестникова не приглянется, или же весной, когда потеплеет, если решишь остаться. – Я улыбнулась и прикрыла рот ладонью, пытаясь замаскировать зевок. – А то я тоже не выспалась, а решать что-то важное в таком состоянии, это в первую очередь себе во вред.

Ветер улыбнулся в ответ, кивнул и, забрав из моих рук шапку, принялся собираться в дорогу. Вот и славно. Не думаю, что спросонья я смогла бы еще с полчаса убеждать парнишку в том, что не стоит пороть горячку раньше времени, да и не факт еще, что он стал бы меня слушать. А так… Поживем – увидим. Хотя есть у меня подозрение, с какого перепуга Ветер вдруг огрызаться начал – Ижен и не таких соблазнял к красивой, полной приключений и ярких переживаний жизни, а понять, что город этот по сути одна большая мышеловка, зачастую удавалось слишком поздно…

Сырой, промозглый осенний туман плотным облаком накрывал луга с пожухлой травой, раскинувшиеся у иженских стен вдоль торгового тракта, пробирался под кафтан, холодными капельками оседал на волосах и одежде. Честно говоря, перебираясь через огромные лужи на дороге перед воротами, я жалела, что надела вместо теплой зимней куртки плотный шерстяной кафтан, но очень уж не хотелось портить хорошую вещь под дождем, поскольку плащ я с утра, разумеется, не зачаровала заново. Посему сейчас я довольствовалась мужской одеждой и смешной, чуточку кособокой стрелецкой шапкой, пошитой из хорошо выделанной кожи. От дождя и ветра шапка спасала замечательно, но слишком уж часто капли скатывались по ней мне за шиворот. Ну да ничего, поднять ворот кафтана повыше – и сойдет.

Я остановилась, отойдя от ворот с два десятка саженей, и прислушалась к вязкому мареву, расстелившемуся над лугом. Туман приглушает все звуки, искажает очертания предметов, настораживает и одновременно рассеивает внимание. Где искать провожатых, если нельзя разглядеть дорогу уже в сажени перед собой? Остается только надеяться, что Подлунный сам меня найдет. Его-то уж точно не собьет с пути призрачное покрывало Марены – так называют туман народы восточной окраины Росского княжества. Беззвучный мысленный зов полетел от меня в сторону невидимого в молочно-белой пелене леса – не думаю, что волки залегли в ожидании нас слишком далеко от дороги, значит, Подлунный ощутит мое присутствие и явится со своими братьями.

Левая рука болезненно заныла, и я невольно поморщилась, касаясь больного места. Магия Ланнан и травяные снадобья из моей сумки хорошо помогли – перед въездом в Ижен я смогла снять «люльку», но вчерашняя прогулка под холодным ливнем и сегодняшний промозглый туман разбередили рану так, что сейчас боль коротко, зло стреляла от предплечья до кончиков пальцев, и унять ее не могло даже обезболивающее заклинание, которое я тайком прошептала. Данте, неслышно подошедший вплотную, привычно замер за моим правым плечом, не говоря ни слова, но я знала, что, если продолжу хвататься за руку, излишних вопросов, а то и «люльки», которая будет только мешаться в дороге, не избежать.

Боль снова вгрызлась чуть пониже локтя, но на этот раз так просто не отпустила, скрючивая пальцы судорогой, делая их застывшими и непослушными, словно оголенные веточки ивы на сеченьском ветру. Очень не к месту всплыли воспоминания о руках Ладислава, которые у меня на глазах обрастали коричневой дубовой корой – магу наверняка достались ощущения гораздо хуже, чем мне сейчас, но это не мешало ему язвить, сидя вместе со мной в одной луже.

– Ева? – Голос Данте пробился-таки через вязкую пелену боли, залепившую уши, словно воском, и я, выпрямившись, сквозь зубы пробормотала обезболивающее заклинание на порядок сильнее предыдущего.

Боль неохотно отступила, словно водяной змей спустился на дно омута, пальцы несколько расслабились, но чувствительность к ним все равно не вернулась. Будто моя рука одновременно и чья-то чужая, онемелая, уже не чувствующая окружающего холода, но хоть повинуется, и ладно. Ланнан, когда перебинтовывала руку накануне, нерадостно сообщила, что болеть уже почти закрывшаяся рана будет еще с месяц, а напоминать о себе может не один год, особенно в холодную и сырую погоду. И ускоренная регенерация тут ни при чем – зубы подменыша задели нервы у локтевой впадины, а восстанавливаются они медленно и неохотно, зато напоминают о себе гораздо чаще, чем хотелось бы.

– Данте, я в порядке. – Я вымученно улыбнулась и в доказательство подняла пораненную руку, медленно сжимая пальцы в кулак и так же медленно распрямляя. – Сам знаешь, как иногда ноют в такую мерзкую погоду только что залеченные раны.

О том, что ниже локтя левую руку я почти не чувствовала, пришлось умолчать.

Аватар нахмурился, но вынырнувший на дорогу из клочьев тумана здоровущий волк с черной полосой вдоль хребта удержал Данте от лишних расспросов. Подлунный обвел попятившихся Ветра и Ланнан насмешливым взглядом, обнажил впечатляющие клыки в оскале, означающем у разумных волков улыбку, и склонил голову.

«Что, испугал я твоих друзей, сестра? Ты бы хоть предупредила, кто их до логова волхва повезет лесными тропами. – Подлунный шагнул ко мне, потерся сырой от густого осеннего тумана мордой о мою ладонь, негромко взрыкнул. – От тебя пахнет кровью и болью. Кто обидел тебя, сестра?»

«Ты же знаешь, вечно я себе приключений на загривок ищу. – Я присела на корточки, крепко обнимая своего названого брата за шею, пряча лицо в густой темно-серой шерсти, резко пахнущей лесным зверем и прелой листвой. С души словно скатился тяжелый камень – только сейчас я по-настоящему осознала, насколько соскучилась по дому, по тому, что привыкла считать родным, по разумным волкам, стая которых когда-то была неотъемлемой частью моей жизни. – Не ищи обидчика, я с ним уже разобралась. Нежить… она ведунов не шибко-то и любит».

– Ева, это что, наш… транспорт? – чуть подрагивающим голосом робко осведомилась дриада у меня за спиной.

Я отстранилась от Подлунного, который лизнул меня в щеку, и отступил назад. Коротко взвыл, подзывая сородичей.

– А ты против?

Вот уж странно. Ланнан – дитя Древа, по идее дриады не боятся зверей и птиц, какими бы пугающими они ни выглядели. Рассказы о юных девах, которые гуляют по лесу, положив тонкую, хрупкую руку на загривок лесного царя – матерого бурого медведя, отнюдь не выдумки. Дриады с легкостью находят общий язык со всеми лесными жителями, но сейчас я имела сомнительное удовольствие наблюдать за тем, как Ланнан пугливо отодвигается от Подлунного, холка которого приходилась мне несколько выше пояса.

Ответить дриада не успела, потому что на размытой осенними дождями дороге возникли еще три волка. То есть два волка и светло-серая, почти белая волчица. Подлунный коротко рыкнул, и его собратья медленно подошли к моим спутникам, тщательно обнюхивая каждого, словно подбирая себе седока. Наконец волк покрупнее с надорванным правым ухом лизнул руку Данте и, вильнув хвостом, повернулся боком к аватару, словно приглашая садиться. Я, прислушавшись к Подлунному, улыбнулась и объявила:

– Мой побратим сказал, что эти волки еще достаточно юны и не овладели даром связной мысленной речи, но будьте уверены, что они все понимают. При необходимости они могут передать образ или отдельные слова, но особой разговорчивости по пути от них не ожидайте. Волка, который согласился везти Данте, зовут Ранним, волчицу, которая крутится вокруг Ветра, – Снежной, а того, что сидит чуть в стороне от Ланнан, – Озерный.

Подлунный негромко заворчал и, ухватив зубами подол моего кафтана, несильно потянул меня к себе. Я кивнула и взгромоздилась на широкую волчью спину, крепко вцепившись в отсыревшую шерсть на загривке.

– Дамы и господа, поторапливайтесь, а то у ворот возня какая-то началась. Предлагаю убираться отсюда побыстрее, пока не прибежали всякие любопытные смотреть, что за странные «кони» у нас такие.

Данте забрался на волка так же спокойно и уверенно, будто бы садился в седло Белогривого, Ветер оказался на спине Снежной почти сразу, с мальчишеским восторгом приобнимая волчицу за шею, тогда как Ланнан и Озерный смотрели друг на друга с недоверием и каким-то подозрением. И смотрели бы дальше, если бы Подлунный не рявкнул, разворачиваясь к лесу и припуская во всю прыть по едва заметной в тумане вытоптанной среди пожелтевшей луговой травы тропке. Я успела увидеть, как Озерный рывком забрасывает себе на спину дриаду, когда их скрыли клубы седого тумана, а Подлунный ускорил бег, врываясь в лес по толстому ковру опавшей листвы. За спиной один за другим послышались три коротких разноголосых воя.

«Не волнуйся, ведунья. Мои братья и сестра следуют за нами с твоими друзьями. Надеюсь, они догадаются пригнуться как можно ниже, когда мы понесем вас сквозь лес к реке».

«Если не догадаются сразу – то очень скоро поймут, почему это необходимо». – Я почти распласталась на широкой звериной спине, крепко сжимая пушистые бока коленями и кое-как умудрившись надвинуть шапку на лоб, чтобы та не слетела по дороге. Возвращаться из-за такой мелочи, как уроненная шапка, разумные волки точно не будут, особенно когда их подгоняет с каждой минутой приближающийся Излом осени.

В лесу густой туман превратился в легкую дымку, клубящуюся у корней деревьев, кое-где уже полностью облетевших и теперь тянущихся к небу голыми ветвями. Тишину нарушали лишь поскрипывающие на ветру макушки вековых елей да редкие потрескивания ломаемых сучьев под волчьими лапами. Редкая изморось, кое-как накрапывающая с самого утра, превратилась в мелкий противный дождь. Холодные капли стекали по лицу и одежде, частым бисером покрывали волчью шерсть.

Владычица Осень давно вступила в свои права в Росском княжестве, и не за горами тот день, когда яркий венец из золотых листьев клена и березы, меж которых проглядывают тяжелые кисти спелой рябины, сменит величественная корона Зимы, выкованная из серебристого речного льда и щедро разукрашенная снежными бриллиантами. Ох, закружит поземкой белое одеяние, ляжет на землю ее теплое, пушистое одеяло, сберегая от лютых морозов и корни деревьев, и зверей в норах.

Я подняла глаза, силясь разглядеть сквозь зыбкую пелену дождя тоненькие веточки рябины, невесть как оказавшейся в лесу меж стройных белоствольных берез и мрачных елей. Так и есть – гнулись к земле под тяжестью гроздей тонкие, гибкие ветки. Значит, и зима придет суровая, с лютыми морозами, частыми метелями и глубоким снегом. Нелегко придется Подлунному со своей стаей, тяжко волкам в студеные зимы, а уж разумным – и того пуще. Голод, конечно, не тетка, но и людей обворовывать стая Серебряного не любит, да иногда хочешь не хочешь, а приходится.

«Река уже совсем рядом, сестра. – Подлунный сбавил бег, переходя на быстрый шаг, так что я наконец-то смогла выпрямиться, оглядываясь на своих спутников и силясь разглядеть их за частыми деревьями. – Далее проходит людская тропа, где лес уже не укроет нас от чужих глаз».

– Морок наводить я еще не разучилась. Как подъедем к тракту, так и наведу. – Я сдвинула назад съехавшую на самые глаза шапку, кое-как пригладила вылезшие из-под нее волосы, которые по сырости уже успели завиться забавными кудряшками в разные стороны, и вновь обернулась.

Данте верхом на Раннем первым показался на узкой, едва заметной тропке, за ним выбежала волчица с Ветром на спине. Мальчишка кое-как удерживался на Снежной, крепко обнимая ее за шею и пригибаясь настолько низко, что казалось, будто едет он лежа. Впрочем, такую «посадку» хорошо объясняла свежая ссадина на щеке парнишки – наверное, не сразу сообразил пригнуться пониже, когда волки ныряли в непроходимую для конного человека чащу. А вот дриады не было видно. Впрочем, не успела я забеспокоиться, как на тропу вынырнул Озерный, будто бы едва удержавшийся от того, чтобы не стряхнуть бледную Ланнан на мягкий ковер из палой листвы, пропитанный дождем. Не поладили, что ли?

Подлунный коротко рыкнул, Озерный в ответ негромко заворчал, как угрюмый, но верный nec, которого хозяин оставил охранять что-то важное для себя, но совершенно бесполезное для самого пса. Тоскливая, не приносящая радости обязанность.

«Странная у тебя подруга, сестра. Она чего-то боится, но старается не показывать виду. Но волчье чутье этим не обманешь». – Подлунный неторопливо пошел по тропе к просвету между деревьями, туда, где проходил малый орельский тракт – наезженная узкая дорога, петлявшая среди леса и соединяющая Ижен с Орельской протокой, срединным рукавом Вельги-реки, тем самым, что заканчивался где-то в чащобах Серебряного Леса, не то распадаясь на множество ниточек-ручейков, не то образуя небольшое озеро.

Я не ответила, сосредотачиваясь на волшбе и накладывая на разумных волков морок, который получился довольно неплохим – теперь со стороны казалось, будто бы едем мы на низеньких мохнатых коньках с густой, но короткой, словно щетка, гривой и недлинным жестким хвостом. Таких лошадей выводят в северных районах Росского княжества, где лето короткое и прохладное, а зимы долгие и суровые. Им не страшны метели, а широкие копыта позволяют не погружаться по самое брюхо в слипшийся, колкий снег, идти по заметенным тропам, как по мощеной дороге, и передвигаться по хорошо смерзшемуся насту не проваливаясь. Думаю, что такие лошади вызовут гораздо меньше неуемного любопытства, чем породистые скакуны, да и по высоте в холке северные коньки и разумные волки не сильно разнились. Надеюсь только, что никто не будет приглядываться слишком внимательно, не то заметит, как на раскисшей после дождей дороге остается не отпечаток подковы, а волчий след, накрыть который сможет разве что ладонь взрослого мужчины.

Переправа, возникшая там, где малый орельский тракт обрывался на берегу довольно широкой протоки, казалась донельзя угрюмой и неприветливой. Куда ей до шумного, красочного Вельгского порта и даже более скромной Беловежской пристани – здесь были только один паром, с полдесятка груженых парусных лодок, два добротных амбара и небольшая корчма, наверняка служившая еще и домом для паромщиков. Подлунный направился сразу к полупустому парому, где собрались несколько охотников, которые, судя по объемным торбам за плечами, промышляли на этой стороне протоки. У кого-то из них в берестяных тулах почти не осталось стрел с ярким разноцветным оперением, у других, напротив, тул был почти полон. Охотничья удача – дева капризная, сегодня она улыбается тебе в лицо, а назавтра оборачивает свой прекрасный лик к кому-то еще, а у вчерашнего любимца и дело не спорится, руки опускаются.

Данте спешился и, держа руку на холке своего «коня», подошел поближе к рослому бородатому мужику, заправлявшему переправой. О чем они разговаривали, я не стала прислушиваться, поскольку, как выяснилось, Ветер, простудившийся, скорее всего, во время последней ночевки под открытым небом, сейчас со страдальческим выражением лица хлюпал носом, украдкой сморкаясь в почти чистый носовой платок. Совсем я парнишку загоняла – ему бы сейчас в тепле отсиживаться, а не таскаться за мной следом сквозь ледяной осенний туман по лесам и полям.

– Ты как, живой? – поинтересовалась я, кладя ладонь на плечо мальчишки.

Тот только шмыгнул носом и отвернулся. Ну вот потом скажет, что я опять во всем виновата.

Пришлось лезть в сумку и там на ощупь отыскивать небольшой коричневый мешочек из крашеного льна с непонятной закорючкой, сделанной рукой наставника. Что за слово было написано на мешочке, я не могла разобрать до сих пор, но пометка означала «лекарство от простуды», которым Лексей Вестников потчевал меня всякий раз, когда я имела глупость заболеть. Гадость редкостная, но действенная. Я кое-как развязала мешочек и, не говоря ни слова, сунула его под нос Ветру.

Ой, что началось…

Мальчишка машинально вдохнул порошок, от которого у него моментально засвербело в носу, а из глаз потекли слезы, и Ветер, вероятно, решив, что я надумала его отравить, метнул в меня маленькую шаровую молнию, которая с треском прокатилась по моей шапке и пропала с негромким хлопком. Теперь в воздухе пахло не только сыростью и прелыми листьями, но и слегка подпаленными волосами.

– Ветер, ты, часом, не свихнулся? – поинтересовалась я у непрерывно чихающего парнишки, ощупывая свою голову и приходя к выводу, что раз шапка на мне целая, то и волосы должны были остаться в неприкосновенности. То, что они сейчас торчат из-под стрелецкой шапки, как прутики из растрепанного вороньего гнезда, не беда.

– А ты?! – Паренек наконец-то прочихался, шумно высморкался и посмотрел на меня совсем уж неласково. – Я думал, у меня все мозги через нос вылезут от твоего зелья!

– Зато теперь ты хотя бы можешь нормально дышать, а не утирать сопли каждую минуту, – улыбнулась я, пытаясь запихнуть вставшие дыбом волосы под шапку. Получалось не очень хорошо – отдельные прядки постоянно вылезали, делая меня похожей на огородное пугало.

Ветер же сначала недоверчиво шмыгнул носом, а потом вздохнул полной грудью. Виновато улыбнулся:

– Не могла сразу предупредить?

– По-моему, объяснения заняли бы гораздо больше времени. Ничего, переберемся через протоку, а там и до Бобруйских Хаток недалеко. Там я тебе заварю хорошее питье, и к утру будешь совсем здоров.

– Опять такую же гадость? – поинтересовался Ветер, пряча платок в карман куртки и поглядывая в сторону Данте, увлеченно обсуждающего что-то с паромщиком, пока Ланнан пыталась завести на паром Раннего и Озерного. Волки не упирались, но шли неохотно, постоянно оглядываясь на Подлунного и стараясь держаться от дриады подальше. – Интересно, чего они ее сторонятся?

– Не знаю, может, чуют чего-то, – пожала плечами я, радуясь, что можно уйти от темы лекарства. Оно и в самом деле на вкус было горьким и немного приторным. – Кто знает, какими амулетами она обвешана. Это мы можем не почувствовать, а разумные волки неплохо чуют магию.

– Что, правда? – недоверчиво переспросил Ветер, покосившись на Снежную.

Волчица только ухом дернула, но в светло-зеленых глазах мерцала несколько самодовольная искорка.

– Вроде того. – Я улыбнулась и погладила Подлунного по загривку. – Насколько я знаю, у них это похоже на человеческое предчувствие. Как будто ощущаешь чей-то тяжелый взгляд на затылке.

«Горазда ты объяснять, сестра, – усмехнулся волк, устремляясь к парому следом за братьями. – Глядишь, и впрямь научится чему. Пока он еще как волчонок, только-только прозревший, и сейчас выясняет, так ли велик мир за пределами родной норы».

«Ну ежели что, приглядишь за ним? Если Лексей Вестников возьмет его в ученики?» – поинтересовалась я, осторожно ступая по мокрой, угрожающе потрескивающей доске, соединяющей паром с берегом. Дождалась, пока Ветер со Снежной переберется на чуть покачивающийся под ногами деревянный настил поверх бревенчатого плота, и только тогда вздохнула поспокойнее.

«Отчего ж не приглядеть? – Разумный волк потерся мордой о мою руку, лизнул ладонь влажным, шершавым языком. – Если сама не останешься его учить».

– Это вряд ли, – тихонько пробормотала я, наблюдая за тем, как паромщики втаскивают на плот доску-трап, как отталкиваются от берега длинными, крепкими шестами, как медленно разрастается полоса темной воды, покрытой мелкой рябью, между бортом парома и землей.

Туман, до того расстеленный над стылой водой, как девичья кисея, поредел и почти пропал. Свинцово-серые тучи над головой наконец-то разродились мелким, плотным, как крупа, снегом, который посыпался на наши головы как из прохудившегося мешка. Сердце болезненно кольнуло тупой иглой, когда перед глазами всплыл обрывок видения… капли крови на свежевыпавшем снегу – как горсть спелой рябины…

Левую руку вновь пронзила резкая, колющая боль. К пальцам вернулась чувствительность, но только для того, чтобы напомнить – погода действительно мерзкая, а значит, рана будет болеть еще долго. Жаль, что сейчас попросту нет возможности сделать себе горячий компресс с травяным отваром, унимающим боль в уже заживающих ранах, это было бы очень кстати. А так пришлось обойтись еще одним обезболивающим заклинанием, лишившим руку какой-либо чувствительности.

– Ев, тебе плохо?

Я подняла взгляд и увидела перед собой обеспокоенное лицо мальчишки. Он осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулся левого рукава моего кафтана как раз поверх раны и вопросительно приподнял брови. Я улыбнулась и качнула головой.

– Не волнуйся, Ветерок. Со мной все в порядке.

Жгучая боль в виске, невольно наталкивающая на мысли о раскаленном пруте, разбудит кого угодно, и Ладислав не стал исключением. Он медленно сел, прижимая холодную рукоять кинжала к пульсирующему болью виску, и обвел спальню тяжелым взглядом человека, страдающего жестоким недосыпом. За окном, если судить по звукам, давно наступило утро, по крайней мере, булочники уже вовсю зазывали покупателей к своим лоткам.

Рано, слишком рано. Особенно для того, кто привык ложиться спать на рассвете, бодрствуя ночью, когда нормальные люди смотрят свои сладкие или же беспокойные сны.

Тонкий шрам на правом виске ныл и горел, как недавний ожог, и Ладислав, одним движением убрав кинжал в ножны на поясе, вскочил с кровати, поморщившись от очередного приступа головной боли. Девчонка-ведунья собиралась уезжать на рассвете, а он, умаявшись вчера до безумия, разумеется, проспал это знаменательное событие. И вот сейчас расплачивается за это – долг крови не делает скидок на усталость и не дарит поблажек должнику. Одна надежда, что шрам так болит не из-за того, что благодетельница успела найти приключения на свою чрезмерно шуструю и вертлявую задницу, а просто из-за перемены погоды, недосыпа и серьезной выкладки сил накануне.

Некромант улыбнулся уголком рта. Когда это его, так называемые, надежды сбывались? Хочется верить, что ведунья останется в живых и будет пребывать на этом свете хотя бы до того момента, как он сможет вернуть ей долг крови. После этого – пусть хоть к черту на рога лезет, не его дело. Но пока он ходит у девчонки в должниках, в его же интересах, чтобы с головы благодетельницы даже волос не упал без лишней на то необходимости. А для этого придется таскаться за ней, как привязанному. Да уж, ни одному привороту не сравниться по своей подлости с долгом крови, поскольку в его случае – хочешь жить, следуй за своим благодетелем, следи, чтобы не умер, не пострадал. И жди, пока не подвернется шанс спасти от беды ритуалом «поворота».

Жесткий шрам болезненно заныл, заколол сотнями острых иголочек, да так сильно, что Ладислав намертво стиснул зубы, ожидая, пока пройдет приступ. Темные боги, если слышите, сделайте так, чтобы эта дура не умерла прямо сейчас, потому что очень не хочется отправляться следом за ней на тот свет только для того, чтобы выяснить, что меня не пускают даже в преисподнюю, чего уж говорить о небесном саде.

Словно в ответ, боль в виске поутихла. Шрам все еще ощутимо покалывало, но по сравнению с тем, что было, это казалось мелочью. Некромант выпрямился и принялся наскоро собираться в дорогу. Дух-прислужник, разумеется, уложил еще со вчерашнего вечера походную сумку, но кое-что необходимо подобрать самому. К примеру, надеть под куртку широкий кожаный пояс с множеством петелек, кармашков и крючков, на котором он обычно носил зелья, порошки в непромокаемых мешочках из провощенной кожи и кое-какие инструменты, зачастую необходимые для ремесла некроманта. В отдельный футляр поместить два пера, чернильницу с плотно закупориваемой пробкой и несколько небольших свитков чистого пергамента. Интересные мысли и не менее занимательные результаты случайных опытов лучше записывать, чтобы потом попытаться воспроизвести или хотя бы не забыть.

Рассовав кое-какие мелочи по карманам куртки, Ладислав подошел к ящичку, подвешенному над рабочим столом, и оттуда выудил нечто вроде короткого, всего в локоть с четвертью, меча с очень широким, чуть изогнутым лезвием, которое вполне могло служить заменой небольшой лопате, а с учетом зазубрин на внешней стороне – то и пилой. Необычный клинок, сделанный на заказ у уважаемого мастера-гнома – не очень тяжелый, но при этом невероятно прочный. Ладислав усмехнулся, вспоминая лицо мастера-кузнеца, когда он выложил перед ним на стол чертеж желаемого клинка. Наверняка решил, что таким мечом клиент собирается отрубать головы, отпиливать руки и ноги у несчастных, а потом закапывать останки, не утруждая себя поисками топора, пилы и лопаты.

И ведь почти не ошибся…

Дух-работник весьма не вовремя просочился сквозь стену, неосторожно задев низенькую полочку, на которую некромант выставил ряд бутылочек, раздумывая, пригодятся ли подобные… составы в дороге или врагов лучше травить в ставшем почти родным Ижене. Стеклянные пузырьки без этикеток жалобно звякнули и едва не посыпались на пол, но устояли. Дух боязливо сжался, но все же объяснил с помощью жестов, что господина ожидают внизу. Посетитель. Очень важный. Опасный…

– Ну кого еще принесло в это проклятое утро? – выдохнул Ладислав, торопливо рассовывая плотно закупоренные плоские бутылочки по кармашкам на поясе и, на ходу запахивая куртку, почти сбежал по едва скрипнувшим ступеням на первый этаж.

Там, в полумраке прихожей, его дожидался тот, кого он меньше всего хотел бы сегодня видеть. В идеале – не видеть никогда, но похоже, что на сегодня судьба еще не исчерпала свои неприятные сюрпризы.

Глава Каменного Круга волхв Милорад смотрел на него неприятно выцветшими светло-серыми глазами, холодными, спокойными. Тускло поблескивал алый камень серебряного перстня на правой руке, серые свободные одежды делали волхва похожим на призрака, того и гляди забренчит полупрозрачными цепями, заговорит, проклиная на веки вечные… Милорад действительно заговорил, и, судя по тому, как начинался разговор, неприятности Ладиславу все-таки светили, причем довольно ярко.

– Ты не серчай, Ладиславушка, что в такую рань к тебе постучался, но сам понимаешь, иногда служба не терпит отлагательств, – волхв едва заметно улыбнулся, окидывая молодого некроманта взглядом, и ненавязчиво коснулся кончиками пальцев мерцающего камня в перстне. – Хотя, смотрю, ты куда-то из города собрался. Это правильное, ох какое правильное решение.

– О! – Ладислав вежливо поклонился. – И на сколько времени это решение будет самым лучшим, если не думать о хорошо прожаренном мясе и прочей гастрономии?

– Да вот хорошо б успеть до того, как стражники на северных воротах караул сменят. – Волхв улыбнулся чуточку шире и виновато развел руками. Мол, что я могу сделать, приказ есть приказ. Ничего, в следующей жизни, внуки-отступнички, будете вести себя лучше и благоразумнее. – А до того времени чуть меньше часа осталось, если, конечно, начальник стражи не решит, что время обеда пришло, и не сменит караул раньше назначенного.

Ладислав склонил голову, принимая информацию к сведению. Рот наполнился тягучей кислой слюной.

– Давненько я хотел в поле выйти… Поразмяться, подышать свежим воздухом… Для легких полезно опять же. Вот только думаю, недельки две на оздоровление хватит? Или лучше подальше путешествовать?..

– Да зачем так близко, Ладиславушка? Ты, почитай, всю округу знаешь, как свои пять пальцев. Лучше в Оголен Град наведайся, знаю, родня там у тебя есть. Ты их навести, поживи с месяцок, чай, дома будешь, не у чужих людей. А ежели закрутит зима суровая, то к чему тащиться сюда через снега и ледяные переправы? Поживи в столице, пока не потеплеет, там всяко зима мягче, чем у нас. А весной возвращайся, тебе тут все рады будут, слова плохого поперек не скажут, уж я об этом позабочусь.

– Да… Давненько я родных не видал. Жалко, дом мой до весны выстудится небось… – покачал головой некромант, поднимая с низкого табурета туго набитую дорожную сумку и набрасывая на плечи плотный, подбитый мехом плащ. Дух-работник все сделал, как следовало – можно было не сомневаться, что оседланная лошадь с притороченными к седлу сумками с провиантом уже дожидается его в конюшне. Жаль, что выдвигаться придется без завтрака, но ничего, уж это как-нибудь позже уладить удастся.

– Не волнуйся, Ладиславушка, – улыбнулся Милорад, широко распахивая дверь и выходя на слегка припорошенный первым снегом порог. – Послежу я за твоим домом. Ничего не пропадет, не выстудится, в запустение не придет. Будь спокоен. Вернешься – будет все так, словно и не уезжал вовсе.

Волхв на прощание легонько хлопнул Ладислава по плечу и ушел не оборачиваясь по людной улице. Некромант криво усмехнулся – вот уж выставили так выставили. С одной стороны, он все равно уезжать собирался, но с другой… Кто знает, сколько ему придется хвостиком таскаться за той весьма невезучей ведуньей? Хорошо, если всего-то недели две, а если месяц? Полгода? Вот уж незадача, хоть ее весной тогда в Ижен сманивай, чтобы под присмотром постоянно была. Так ведь не согласится, коза упрямая. У нее небось в голове пока что только дороги да работа «для души». Таких силком в город не заманишь, разве что за «высокими чувствами» и прочими сомнительными радостями.

Ладислав подошел к небольшому стойлу, где нетерпеливо бил копытом смолянисто-черный жеребец с коротко остриженной гривой, в самом деле уже оседланный и готовый к дороге, неважно, насколько долгой она будет.

Шрам на виске заныл с новой силой. Некромант чертыхнулся и поспешно вывел коня из стойла. Время не терпит, а расстояние между ним и благодетельницей, судя по всему, увеличивается с каждой минутой. Придется поторопиться, чтобы проблемы, и так разрастающиеся, как снежный ком, пущенный с горы, не похоронили его под собой. К счастью, метка на виске не даст ему заблудиться поведет, как магический компас.

По крайней мере, Ладиславу очень хотелось на это надеяться…

ГЛАВА 9

Деревенька Бобруйские Хатки, очертания которой уже можно было разглядеть в извечной туманной дымке Болотной Окраины, славилась на все Росское княжество тем, что являлось наиболее популярным местом, куда посылали всех доставших, неугодных и просто занудствующих. Впрочем, на традиционный посыл типа «В Бобруйские Хатки бы тебя, нечисть» обижались только инородцы, люди обычно пропускали подобное пожелание мимо ушей. И уж конечно для тех несчастных, которых вышестоящее начальство посылало в Бобруйские Хатки на полном серьезе – неважно, с какой целью, – эта деревня становилась воистину проклятым местом.

Дело в том, что расположена эта деревня на сухом островке посреди болот и мелких озер, и, когда бы ты ни приехал в это место, всегда встречает тебя одно и то же – густой туман, исчезающий лишь на лютом морозе. Летом от влажных болотных испарений нечем дышать, наглые комары размером чуть поменьше овода кусают даже сквозь плотную крутку, а осенью и весной единственную дорогу размывает так, что она становится похожа на болотные тропы, которых в округе немерено. И забыл бы росский князь Владимир про Бобруйские Хатки, если бы не росла в здешних топях особая ягода, прозванная местными белой клюквой. Настойка этих ягод; как следует очищенная, обладала столь мягким вкусом, что далеко не сразу можно было распознать – крепость у напитка такая, что гореть он мог синим пламенем прямо в кубке. Насколько я знаю, белая клюква нигде больше не росла в таких количествах, как на Болотной Окраине, вот местные и жили на доходы с продаж этой ягоды в более благополучные районы Роси.

Волки при подходе к деревне перешли почти на шаг, огибая особенно глубокие лужи с осклизлыми краями – в такую раз прыгнешь, и оба, как всадник, так и волк, по уши будут в брызгах грязной воды, а подобный поворот дел никого не обрадует. Я сдвинула стрелецкую шапку на затылок и присмотрелась к потемневшим от сырости и непогоды воротам деревни – доски казались прогнившими насквозь, пни ногой посильнее, и развалятся. Так зачем, спрашивается, забор, который не убережет жителей от беды?

«Да какая у них тут беда может быть, сестра? Комары разве что, но от них за забором не укроешься, – усмехнулся Подлунный, подслушав мою последнюю мысль, которую я, по-видимому, думала слишком „громко“. – Сама ж говорила, что хищного зверья тут нет совсем, нечисти тоже, а кто из двуногих в здравом уме сунется сюда? Не дойдут, пожалуй, в болотах сгинут».

– Вот уж точно, – пробормотала я, с беспокойством оглядываясь на Ветра.

Мальчишка понуро ехал на волчице, то и дело слишком сильно наклоняясь вперед. Похоже, после переправы он совсем разболелся, но помочь здесь и сейчас я ему ничем не могла. Его бы в прогретый дом, на печь, напоить горячим отваром от простуды и дать как следует выспаться.

– Интересно, а постоялый двор тут есть? – поинтересовалась Ланнан, почти поравнявшись со мной на Озерном и оглядывая обветшалый забор перед деревней.

Я усмехнулась, машинально погладив Подлунного по загривку, шерсть на котором встала почти дыбом.

– Я бы на твоем месте не стала на это рассчитывать. Надеюсь, что тут найдется достаточно сердобольный хозяин, который пустит нас на постой на пару дней.

– На пару дней?! – Дриада посмотрела на поросшие мхом крыши кривоватых изб за забором уже с тихим ужасом в глазах. Ну да, это вам не Серебряный Лес, это Болотная Окраина, тут шикарного обслуживания днем с огнем не отыщешь. – А что так надолго?

– Ты на Ветра посмотри, – нахмурилась я, слезая с Подлунного и вплотную подходя к слегка покосившимся воротам. – Если мы его с утра потащим дальше к Тишинке, то он совсем разболеется, и к наставнику мы привезем насквозь простуженного мальчишку в горячечном бреду. Я лучше здесь задержусь ненадолго, чем буду рисковать здоровьем Ветра всерьез.

Дриада ничего не ответила, а я, для порядку пару раз стукнув в ворота и убедившись, что никто нам открывать не собирается, с помощью нехитрого заклинания отодвинула засов, да так удачно, что тяжелый деревянный брус, выскользнув из кованых пазов, смачно плюхнулся в лужу с той стороны ворот. Тотчас из-за забора послышалась заковыристая, хоть и на диво однообразная ругань, а потом ворота распахнулись, и в проеме показался здоровый, с выпирающим над поясом добротного кафтана животом мужик, обвешанный амулетами в виде сушеных птичьих лапок, какими-то мешочками с пахучими травами и прочей малополезной ерундой. В руке мужик держал внушительный посох, больше напоминающий тайком выломанный из чужого забора дрын, а глубоко посаженные карие глаза на забрызганном свежей грязью лице смотрели на меня настолько неприветливо, что я невольно попятилась. Такой зашибет раньше, чем успеешь пискнуть «мама» или запулить заклинанием помощнее.

– А ну кто тут волшбу неправильную, незаметную творит? – прогудел он глухим, простуженным голосом, обводя нас тяжелым взглядом.

Ланнан отпрянула от ворот от греха подальше, опасливо косясь на нервно подрагивающий верхний кончик «посоха», видимо, тоже опознав в нем хороший дрын, которым если приложить нежити между глаз – выйдет не хуже, чем боевым заклинанием. Если не лучше.

– Чем неправильная? – невольно удивилась я, на свою беду привлекая внимание странного мужика.

Тот уставился на меня в упор, а потом вдруг обвиняюще указал на меня перстом с тускло блеснувшим серебряным кольцом ведуна, окончившего обучение в Белозерском Круге. Я мысленно застонала – так вот кого в качестве местного лекаря отправили в Бобруйские Хатки. Жаль, а я надеялась на помощь адекватного знахаря.

– Ритуал призыва духов воздуха – где?! Обережный круг – где?! – вдруг заорал он так, что я, шарахнувшись назад, едва не навернулась в грязную лужу на дороге – спасибо Данте, оказавшемуся у меня за спиной и успевшему подхватить у самой земли, не давая познакомиться вплотную с жидкой грязью.

Мамочки, теперь я понимаю, за что его сослали в Бобруйские Хатки. За фанатизм и самовольное искажение книжных истин. Бедные местные жители…

– Для простейшего заклинания? – Это уже Ланнан изумилась донельзя, пытаясь проследить ход мыслей странного ведуна. Зря она так, без хороших галлюциногенов эту логику не понять.

– Да что вы, девки неразумные, в волшбе великой понимаете?! – напустился мужик уже на нас обеих, потрясая «посохом», но наткнулся на суровый взгляд Данте, не обещавший ничего хорошего тому, кто рискнет сделать еще хотя бы шаг в мою сторону.

Одна радость, что с оценкой потенциального противника у мужика было все в порядке – его взгляд скользнул по аватару, на несколько секунд задержавшись на выступающей над правым плечом рукояти двуручного меча, после чего ведун, бормоча себе под нос что-то вроде «руки о вас марать неохота», удалился за забор, оставив ворота открытыми.

– Что это было? – ошарашенно пробормотала дриада, глядя на меня круглыми от удивления глазами. – Это что, У людей все маги такие?!

– Упаси Всевышний, – покачала головой я. – Впервые в жизни такой экземпляр вижу. Надеюсь больше не увидеть.

– Это ты зря, – улыбнулся Данте, раскрывая ворота пошире, чтобы волкам не пришлось протискиваться в слишком узкий проем, оставшийся после того, как ведун покинул «место боя», попытавшись «хлопнуть дверью». – Деревня не очень большая, думаю, вы еще пересечетесь.

– Каркал бы ты поменьше, – вздохнула я, помогая Ветру слезть со Снежной и ненавязчиво поддерживая мальчишку под локоть.

Как я и опасалась, у него начался жар, а если судить по тому, как его ощутимо шатало при ходьбе, то еще и головокружение. Надеюсь, что в Бобруйских Хатках есть толковый лекарь, а не только этот «дипломированный ведун» со странными представлениями о магии и нестабильным характером. Впрочем, если бы местных жителей лечил только он, тут бы полдеревни зимой вымерло от простейшей простуды, а все из-за методов лечения. Но раз они еще живут и благополучно здравствуют, а ведуна тихохонько не притопили в болоте, то адекватный знахарь или травник тут попросту обязан быть. А раз так – то избу его нам первый встречный и укажет.

– Ветерок, потерпи еще чуть-чуть, скоро сможем отдохнуть, – пробормотала я, препоручая паренька заботам Данте и окликая дородную женщину с коромыслом, на концах которого мерно покачивались полные ведра колодезной воды.

Та обернулась, окидывая меня несколько снисходительным взглядом, и низким, грудным голосом поинтересовалась:

– Чего тебе, пигалица, надобно?

– Лекарь очень нужен. – Я махнула рукой в сторону Ветра, с трудом стоящего на ногах. – Брат мой младший болен, простыл по дороге, вот и заехали к вам в надежде на лекаря. Так как? Есть в деревне знахарь?

Женщина хмыкнула да указала рукой на ровный ряд слегка покосившихся и потемневших от сырости и непогоды изб.

– Четвертый двор с петушком на крыше – там знахарка живет. Хорошая баба, хоть и чудная слегка, к ней постучитесь. А коли будет мужик с дрыном к себе зазывать, не ходите. Анисимка это, юродивый наш местный. Вроде ж ведун откуда-то из города, как приехал – кольцо чаровника показывал, а все одно дурной такой, что сил нет. – Она усмехнулась, поудобнее устраивая коромысло на плечах. – Так что к Элии идите, она поможет, а Анисимка только смешно попрыгает вокруг, потрясет перьями у носа, скороговорку какую-то прочитает и объявит, что уже здоров. Наши к нему ходят, чтобы бесплатно представление посмотреть, а то своих скоморохов-то у нас нет.

– А что не выгоните-то? – поинтересовалась дриада, высматривая в указанном направлении домик с петушком на крыше.

– Да кому он нужен, выгонять-то? – беззлобно отмахнулась женщина. – Пусть живет в деревне, покуда не пакостит всерьез – всяко веселее.

Дриада еще что-то выспрашивала у местной жительницы, когда я взбежала по едва скрипнувшим ступенькам знахаркиного дома и нетерпеливо постучала в дверь небольшим деревянным молоточком, висящим на прочной цепочке.

– Открой, хозяюшка!

За дверью что-то негромко хлопнуло, потом послышались легкие шаги, и наконец на пороге показалась местная знахарка, кутающаяся в теплую шерстяную шаль, наброшенную поверх расшитого традиционного сарафана. Не старая, но уже и не молодая статная женщина лет сорока с правильными чертами лица, пронзительными серыми глазами и шикарной темно-русой косой почти до колен, в которой явственно проглядывали нити седины. Она окинула нас цепким, внимательным взглядом и скомандовала, указывая пальцем на Данте:

– Ты. Заводи мальчика в дом и клади на застеленную лавку возле печи. А вы, девушки, побыстрее отведите своих волков в пристройку за домом, чтобы они не маячили посреди двора. Покормим их чуть позже, думаю, они сами прекрасно понимают, что про них не забудут. Сейчас я займусь больным, а потом мы с вами сядем и поговорим о том, что вас сюда привело.

Знахарка Элия скрылась в доме так же быстро, как и появилась, следом за ней в сени зашел Данте, уже почти несший Ветра, а мы с Ланнан словно приросли к порогу, беспомощно глядя то друг на друга, то на разумных волков, все еще надежно укрытых мороком. И стояли бы так, наверное, еще долго, если бы Подлунный не толкнул меня мордой под колено, напоминая о себе.

«Сестра, тебе же велели отвести нас в тепло и уют. Так веди, мы тоже продрогли в этой сырости не меньше вас. И нам тоже нужен отдых».

«Прости. – Я сбежала по ступенькам, держа Ланнан за руку. – Мной просто слишком давно… не командовали так уверенно».

«Ты отвыкла подчиняться. – Подлунный потерся мордой о мою ладонь и уверенно направился к низкому просторному сараю, покатая крыша которого виднелась из-за донельзя разросшихся яблоневых деревьев. – Но это не всегда к добру. Даже вожак должен иногда подчиняться словам мудрой волчицы».

«Вожак вообще много чего должен, – вздохнула я, подходя к сараю, и, дернув за кованое кольцо, с трудом открыла разбухшую от сырости дверь. – Плохо то, что ему часто приходится забывать о себе».

«Чем сильнее вожак, тем чаще ему приходится защищать свою стаю. – Подлунный лизнул мою ладонь, наблюдая за тем, как его братья и сестра по одному спокойно проходят в довольно теплый сарай и устраиваются на охапках соломы, наваленных на земляной пол. – Мы позаботимся о себе, а тебе надо идти к своему подкидышу».

«Ветер бы тебе ухо оторвал, если бы услышал, как ты его называешь», – улыбнулась я, присаживаясь на корточки рядом с волком и обнимая его за шею.

Подлунный довольно заворчал, лизнул меня напоследок в щеку и скрылся за дверью сарая, которую Ланнан почти сразу прикрыла и, как мне показалось, с трудом удержалась, чтобы не подпереть ее тяжелым дубовым брусом, прислоненным к потемневшей от времени бревенчатой стене.

Под моим задумчивым взглядом дриада поплотнее запахнулась в плащ и пробурчала что-то насчет того, что стоило бы побыстрее оказаться в тепле, если я не хочу, чтобы количество больных удвоилось. Спорить я не стала – только ускорила шаг, идя через оголившийся по осени яблоневый сад к широкому крыльцу знахаркиного дома.

Элия действительно оказалась знахаркой опытной и довольно сноровистой – пока мы с Ланнан устраивали волков на постой, женщина уже успела уложить Ветра в постель в дальней комнате и сейчас кипятила воду в небольшом котелке над огнем. Увидев меня, она улыбнулась, откладывая в сторону только что перебранный травяной сбор.

– Вовремя вы ко мне пришли, деточка. Еще немного, и вконец бы братишка твой расхворался, тогда надолго бы слег. А так через пару дней будет здоров и весел.

– Да уж, простудиться поздней осенью – дело нехитрое. – Я подсела на лавку поближе к Элии, принимая из рук знахарки горячий мятный отвар с кленовым сахаром.

– И чего вас понесло путешествовать в такую погоду? – Женщина улыбнулась, пододвигая ко мне блюдо с пирожками.

Я взяла один – оказался с брусничным вареньем, свежий, еще даже остыть толком не успел.

– К наставнику моему едем.

– Видать, очень дело срочное, раз ринулись в самую непогоду, – покачала головой Элия, прихлебывая из глиняной узорчатой кружки мятный отвар. – Нет бы Излома осени дождались, когда уже все уляжется, тогда бы первым заморозками и по дорогам ехать легче – по ледку да снегу лучше, чем по раскисшей грязи…

– Именно что, – вздохнула я, грея озябшие ладони о глиняные стенки кружки. – Элия, а скажи, пожалуйста, что тут за странный мужик по деревне шатается, с посохом? Здоровый такой…

– Это который на шею амулеты из птичьих перьев и лягушачьих черепушек вешает? – вдруг звонко рассмеялась знахарка, едва не выронив недоеденный пирожок с земляничным вареньем. – Только не говори, что он и вам по пути встретился!

– Нет, хуже. – Я улыбнулась. – Мы с ним у ворот столкнулись. Кажется, я, когда отодвигала брус, уронила его в лужу рядом с ним. По крайней мере, ругался он громко и поучать еще пытался.

– Поучать-то он умеет, – усмехнулась Элия. – Только не зря у нас Анисима-ведуна Юродивым кличут. Посмотрела бы ты на его «рецепты», которые он выдает местным умеющим читать и писать крестьянам. Их мне поначалу приносили – удостовериться, действительно ли надо такую глупость делать, чтобы вылечиться или получить желаемое, а я себе на память оставляла. Не знаю, где он такие «рецепты» набрал, подозреваю, что сам придумал… или нашел книгу о суевериях и решил, что это пособие по врачеванию.

Тихонько скрипнула дверь, ведущая в небольшую комнатку, которую Элия отвела нам с Ланнан, и в горнице показалась дриада, заинтересованно прислушивающаяся к рассказу знахарки. Ту, впрочем, увеличение числа слушателей нимало не смутило – она только улыбнулась и зачем-то подошла к небольшой книжной полке, выуживая запиханную между потрепанными книжками довольно пухлую пачку пергаментных листков отвратительного качества.

– Моя коллекция, – усмехнулась Элия, кладя листки на столешницу передо мной. – Если интересно, ознакомься. Некоторые рекомендации просто поражают в самое сердце своей, так сказать, оригинальностью.

Дриада подсела ко мне поближе, и мы с ней вместе стали перебирать желтоватые листки, исписанные неровным, корявым почерком, пытаясь разобрать написанное. Честно говоря, когда я осмыслила текст, накарябанный на выуженном наугад из пачки пергаменте, меня разобрал нервный смех, плавно перетекающий в почти истерический хохот. На первый взгляд казалось – простенький заговор, вроде бы кое-где даже распространенный, но то, что Анисимом приписывалось как обязательное к исполнению, вызывало один-единственный вопрос: неужто это кто-то соблюдал?!

Ланнан заглянула в листок, который я едва удерживала в подрагивающих от смеха руках, и довольно присвистнула:

– Экий Анисим затейник-то оказался! Заговор – ерунда ерундой, но вот обряд, который следовало бы пройти… Интересно, сам придумал или списал у кого? – Дриада вытащила из моих пальцев пергамент и принялась зачитывать вслух. Н-да, ей бы указы государя озвучивать. – Итак, первая рекомендация: «О, безвинно страдающая…» Хм, становится понятно, для чего это все придумывалось.

– Подтверждаю, последнюю дырку в женской бане еще летом закрыли тяжелой доской. – Элия сняла с огня котелок и отставила в сторонку, давая мятному отвару подостыть и настояться. – Бабы жаловались, что дует, да и жара меньше становится.

– Вот и результат – рекомендация номер раз. «Выйти на ранней заре во чисто поле нагишом»…

– Да-да, так и рисуется мирная картина. – Знахарка подсела к нам поближе, расплетая длинную с проседью косу. – Раннее утро, птицы еще спят, над единственным на всю деревню ржаным полем медленно и величаво стелется прохладный туман…

– Тогда уж ледяной – дело-то и осенью может быть, и ранней весной, – вставила я.

– Не принципиально, – отмахнулась Элия, продолжая вдохновенно расписывать красоты местного края. – Так вот, в поле тишь да гладь… ни одной дуры не видать – и тут появляется одна такая. Голая, воровато оглядывающаяся по сторонам и сжимающая в руках заветную бумажку с «ключом к исцелению». Ланнан, что там дальше надо сделать?

– Три раза на овсе перекувырнуться, – охотно подсказала едва сдерживающая смех дриада. Мне-то что, я и так уже полулежала на столешнице, представляя себе эту мирную картину в Бобруйских Хатках.

– А, тогда баба еще и охапкой овса прикрывается, поскольку на ржаном поле взять овес неоткуда, кроме как с собой принести. Будем считать, что кое-как она эту скромную охапку расстелила как-нибудь, и ей предстоит следующая задача – три раза перекувырнуться через голову так, чтобы попасть на разложенный овес, – знахарка выудила простенький деревянный гребень из кармашка на переднике и принялась расчесывать длинные пряди. – Будем считать, что ей это удалось и никто не пострадал, за исключением вытоптанной ржи в середине поля. Дальше-то чего?

– Сорвать охапку примятых овсяных колосьев… – хихикнула Ланнан.

Я попыталась понять логику человека, предлагавшего рвать овес на ржаном поле, но вскоре оставила это безнадежное занятие. Быть может, он надеялся на то, что где-нибудь ближе к краю кто-то случайно просыпал немного овса на хорошо удобренную землю.

– На ржаном поле. Прелестно. И?

– Обтереться ими полностью и подвесить на дереве.

– Автора рецепта? – все-таки не удержалась я.

Ланнан с преувеличенной серьезностью пробежалась взглядом по кривоватым строчкам.

– Если бы. По тексту выходит, что вешать на дереве надо овес, сорванный на ржаном поле.

– Элия, а у вас поблизости делянки с дурман-травой точно не водится? А то похоже, что Анисим туда регулярно наведывается… Фантазию неуемную подпитывает. – Я наконец-то отсмеялась, отодвигая стопку «шедевров» и выпрямляясь на лавке.

– Хочешь сходить туда же? – хмыкнула знахарка, начиная переплетать косу заново. У меня на это ушло бы полчаса, а Элия плела пушистые, вьющиеся волосы не глядя – и коса выходила ровная, аккуратная, как пшеничный колосок.

' – Не-е, пусть он эту болотную траву сам курит. Главное, чтобы ни с кем ею не делился, а то жить страшно будет…

– И не говори, – улыбнулась Ланнан, аккуратно складывая разъехавшуюся в который раз стопочку «рецептов» и пододвинула ее поближе к Элии. – Как вы с Анисимом этим уживаетесь в одной деревне? Небось возмущается, что ты у него болящих отваживаешь?

– Первое время пробовал, но потом понял, что лучше не пытаться стать самой большой лягушкой на этом маленьком болоте, потому как отвечать в случае чего придется в полной мере. Да и муж мой в тот год меня навещать приезжал… а с ним даже Дикой Охоте считаться приходится, – вздохнула Элия, поднимаясь с лавки и убирая «рецепты» на книжную полку.

– Твой муж такой сильный волхв? – удивилась дриада, беря с глиняного блюда пирожок. – Тогда почему ты живешь здесь?

– Он не совсем волхв. – Женщина тепло улыбнулась, глядя на пляшущее в печи пламя и доставая с верхней полки огарок свечи. – Он тот, кто защищает, вот и все. Наши дети уже давно выросли и бродят по свету, как и их отец когда-то в молодости, а мне захотелось пожить в тихом месте… подумать… отдохнуть наконец. В надежде дождаться того дня, когда мой муж перестанет принадлежать всему миру… и останется только моим.

Элия подошла к окну, единственному во всем доме, которое закрывали не ставни, а тонкие пластинки прозрачного горного хрусталя, и поставила зажженную свечу на широкий подоконник. Погладила кончиками пальцев холодное стекло.

– Каждый вечер я жду его возвращения… и оставляю для него горящую свечу на подоконнике, чтобы было легче найти дорогу домой. Чтобы он знал – здесь его по-прежнему любят и ждут. Как и много лет назад… Я надеюсь, что он все-таки вспомнит обо мне, когда его долг перед миром будет выполнен, а до тех пор я буду жить здесь. Он всегда возвращается, и какая разница, что иногда между встречами пролетают годы – я знаю, что когда-нибудь он вернется, чтобы больше не уходить.

– А если… если ты его не дождешься? – тихонько спросила я, забыв о глиняной кружке, почти обжигающей ладонь. – Или он вернется слишком поздно?

Немолодая знахарка только улыбнулась, внимательно глядя мне в глаза, и я поняла – дождется. И муж ее вернется, несмотря ни на что. Даже если это произойдет тогда, когда оба будут уже стариками, но смерть они встретят вместе… так, будто бы никогда и не разлучались. Потому что птица не летает с одним крылом – их обязательно должно быть два.

Невольно я подумала – а стала бы я ждать Данте, если бы случилось так, что мир требовал бы от него большего внимания, чем собственная жена и дети? Если бы мне пришлось коротать годы в затерянной посреди леса избушке, каждый вечер зажигать свечу у окна, с трепетом ожидая – не застучат ли по утоптанной тропе конские копыта? Не заскрипят ли доски на старом, добротном крыльце, не стукнет ли входная дверь, впуская в домашнее тепло столь давно ожидаемого хозяина? Сумела бы я сохранить такую же беззаветную веру в его возвращение, как Элия?

Не знаю.

Но не могу сказать, что не попыталась бы. Пока есть ради чего бороться, есть кого ждать у окна…

Есть кого любить.

Мои размышления прервал резкий, отрывистый стук в дверь. Мы с Элией одновременно вздрогнули, когда стук повторился и послышался приглушенный, подозрительно знакомый мне мужской голос, в котором командные нотки непостижимым образом смешивались с просительными интонациями:

– Хозяюшка, впусти усталого путника! Тут снег с дождем, да и холодно, сжалься, сделай милость.

– И кого еще принесло в такую погоду? – вздохнула знахарка, исчезая в сенях.

Я встала с лавки, направляясь следом, и почти не удивилась, когда на пороге обнаружился Ладислав, отряхивающий присыпанный быстро тающим снегом добротный плащ.

Значит… не ошиблась.

Жаль.

Сиреневые глаза некроманта нехорошо блеснули, когда он увидел меня, и Ладислав слегка поклонился, убирая с лица намокшие пряди волос так, чтобы в неярком свете небольшого фонаря в сенях я могла разглядеть белесый шрам на виске.

– Долг платежом красен, не так ли, ведунья? А уж долг крови тем более. – Он склонил голову, прижимая правую руку к груди. – Принимай должника, ведунья Еваника. – Некромант поднял на меня усталые, покрасневшие от недосыпа глаза и неприятно улыбнулся. – Теперь мне за тобой следовать до выполнения обязательства или смерти. Похоже, в моих же интересах надеяться, чтобы тебя побыстрее прокляли.

– Не переживай, – усмехнулась я в ответ. – Судя по всему, убьют меня гораздо раньше.

– Даже не надейся. – Я обернулась и увидела Данте, сидящего на нижней ступеньке лестницы как раз напротив сеней. Аватар задумчиво подпирал подбородок ладонью и оценивающе рассматривал незваного гостя, все еще стоявшего в дверях. – Сначала им придется обойти меня.

– Или меня. – Ладислав шагнул ко мне, обведя ладонью контуры моей головы, словно ощупывая что-то. Запоминает мой магический «след», чтобы следовать за мной, если я не приму его в нашу компанию. Значит, справедливо оценивает свои шансы. – Я не знаю, что удерживает рядом с Еваникой такого… – он замялся, словно подбирая слово, – человека, как ты. Но по какой бы причине ты ни пытался защищать ее, я сделаю это лучше. Хотя бы потому, что моя жизнь и существование в послесмертии напрямую зависят от ее жизни. К сожалению.

– Настолько уверен? – Выражение лица Данте не изменилось, но белки глаз едва заметно потемнели. Не могу не согласиться – некромант в компании меня тоже не особенно радует, а «долг крови» вообще вещь малоприятная для обеих сторон этого магического «договора».

– Бросать слова на ветер – удел низших созданий.

Вот и пообщались. Надеюсь, что хотя бы не подерутся.

– Молодой человек, – вздохнула Элия, подхватывая Ладислава под локоток и ловко разворачивая его лицом к выходу, – кров вы сможете найти в доме старосты, это через два дома на соседней улице, особенно если присовокупите к вежливым просьбам серебряную монетку, но у меня вам делать нечего. Поэтому без обид, но вам лучше уйти. За вашей… хм… за Еваникой я присмотрю. Да и не я одна.

Не подерутся. Отдельное спасибо знахарке.

Некромант, как ни странно, послушно распахнул дверь, впуская в нагретые сени холодный ветер и промозглую сырость, и, уже стоя на пороге, обернулся, внимательно разглядывая Элию чуть светящимися сиреневыми глазами.

– На вас великолепная защита. И очень серьезная «подпись». – Перевел взгляд на меня, едва заметно улыбнулся. – Держись поближе к этой женщине, пока ты здесь, и я буду почти спокоен за твою… сохранность.

Ладислав даже дверью не хлопнул, исчезая в сумерках последнего дня листопада месяца, а я только криво улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Элии. Ну что я могла сказать?

– Мне надо спрашивать, когда именно ты успела оказать настолько серьезную услугу некроманту, что он увязался за тобой от самого Ижена, или сама расскажешь? – негромко поинтересовался Данте, машинально теребя кончиками пальцев витой корешок на прочной зеленоватой веревочке.

Я невольно проследила взглядом за его рукой, за тем, как он поглаживал амулет – и покраснела, наткнувшись на его понимающий взгляд. Похоже, это мне напоминание о предоставленном выборе. Так и хочется завопить – ну почему сейчас?! Не в Андарионе, не в Серебряном Лесу, а сейчас, когда и времени в обрез, и с обстоятельствами не очень-то везет?!

– По-моему, ты и так все прекрасно знаешь.

– Может, и знаю, но всегда приятнее, когда ты сама рассказываешь. Кстати, ты просила нашу хозяюшку осмотреть твою руку? – Он поднялся одним плавным движением и подошел ко мне. – Так я и знал, что забыла. Уважаемая Элия, не посмотрите ли?

– Ну-ка подойди к свету.

Знахарка цепко ухватила меня за рукав шерстяной рубашки и подтащила обратно к столу, где Ланнан, успевшая сдвинуть в сторону блюдо с пирожками, помогла расшнуровать тесемки на рукаве. Я щелкнула пальцами, и над моей головой закружился белесый огонек, по размерам и поведению напоминающий светлячка, случайно угодившего в кувшин с брагой – он почему-то не желал спокойно висеть на месте, а плавно перемещался над моей головой, то затухая почти полностью, то разгораясь так, что глазам больно делалось.

– Ев, ты меня беспокоишь, – вздохнула дриада, создавая более спокойного светлячка бледно-золотистого цвета, который неподвижно завис над столом. Мой почти сразу же пропал; оно и к лучшему. – Отдыхать надо больше и чаще, а не раз в неделю по большому одолжению.

– Жизнь такая, что теперь поделать, – вздохнула я, наблюдая, как Элия разматывает чисто символическую повязку, пропитанную заживляющим снадобьем.

Знахарка осторожно ощупала едва-едва затянувшийся шрам, резко выделяющийся на бледной коже багровым пятном, и вздохнула:

– Головы бы вам, магам, поотрывать. За то, что лечите непонятно как, а в результате имеем вот такое.

– Как умели, так и лечили, – обиженно пробормотала Ланнан. – Хуже, по крайней мере, не стало.

– Оно и заметно, что никак не умели. – Элия оставила в покое мою руку и принялась перебирать расставленные на широком подоконнике берестяные коробочки. – Я теперь разве что могу попробовать шрам свести, ну еще дать снадобье, которое поможет уменьшить боль. Ведь болит от сырости и холода?

Я только кивнула. Знахарка вздохнула, вытаскивая из стоящей на широком подоконнике берестяной шкатулки маленькую плетеную коробочку, в которой оказалась странная зеленовато-желтая мазь с горьковатым полынным запахом.

– Вот. Будешь смазывать след от раны каждый вечер. Не обещаю, что шрам сойдет совсем, но незаметнее станет. Если будет сильно ныть, намазывай погуще и укутывай потеплее. – Элия покачала головой, осторожными движениями смазывая стянутую кожу на месте укуса подменыша, след от которого до сих пор выглядел воспаленно-красным и, чуть что, так и норовил разойтись.

Когда травяная мазь густым слоем легла на грубый полузаживший шрам, руку от локтя до кончиков пальцев прострелило резкой болью, да так, что я не удержалась и зашипела, дернула плечом и неосознанно попыталась стереть жгучее снадобье о край столешницы. Хорошо, что Данте, оказавшийся рядом и удержавший мою руку словно тисками, не дал это сделать, а то растравила бы рану до крови.

– Тише, деточка, тише, – бормотала Элия, рассматривая пульсирующий, подергивающийся шрам. – Похоже, укус был глубокий, но заживает он неплохо. Могло быть гораздо хуже. Кто тебя так?

– Подменыш, – выдохнула я, все еще кривясь от медленно проходящей боли, которая сменялась приятной прохладой, а не обычным оцепенением, наступающим после магического обезболивания. – Не сошлись во мнениях.

– Думаю, что эту историю ты мне расскажешь завтра, а сейчас иди-ка ты спать, утро вечера мудренее. На сегодня с тебя уже достаточно, и так глаза слипаются.

Знахарка сноровисто наложила повязку, заставила меня выпить какой-то горьковатый, вяжущий настой и отправила спать. Дриада увязалась за мной следом, помогая аккуратно снять лоскутное покрывало с узкой кровати и разыскать в сумке теплую рубашку.

– Ев, прости. – Ланнан провела ладонью над рубашкой, согревая ее волшебством. – Если бы я не полагалась настолько на свою магию, то сейчас рука у тебя была бы гораздо лучше. Ведь ты айранит, у тебя регенерация такая, что ты могла бы сама заживить эту рану за неделю-другую.

– Не путай меня с Данте, – вздохнула я, переодеваясь в нагретую сорочку и стараясь лишний раз не задевать горящую огнем руку. – Это он подобные раны заживляет за считаные дни, мне такой фокус пока что не удается. И вряд ли удастся.

– Между вами такая разница? – изумленно пробормотала дриада, складывая мои вещи на стуле у изголовья кровати и садясь на лавку напротив. – Я почему-то думала, что айранитам медицинская помощь требуется лишь в крайних случаях, обычно их тело справляется с подобными ранениями само, и зачастую бесследно.

– Полукровки есть везде, – улыбнулась я, забираясь под одеяло и прикрывая глаза в надежде, что снотворное, которое дала мне Элия, все-таки подействует и я хотя бы смогу забыться до утра.

Ох если бы…

Заснуть у меня так толком и не вышло. Крутились в голове совершенно ненужные мысли, как белки в колесе, не останавливаясь ни на минуту. Я лежала лицом к стене, сетовала на чересчур слабое зелье знахарки и злилась. На себя за то, что не усмотрела за не в меру шустрым Ветром, да и на самого паренька тоже – за то, что не обратился за помощью раньше, занимаясь самолечением. Дриаде досталось за то, что сует нос не в свое дело и вообще непонятно зачем навязалась, Ладиславу – за наглость и прилипчивость. Но традиционно больше всех перепало Данте, который не мог раньше дать мне возможность выбирать, особенно сейчас, когда времени в обрез, а уединения в пути, почитай, никакого нет. А когда есть – то уже сил никаких не остается. До кровати бы добраться и рухнуть на матрас, забываясь сном без сновидений. А сейчас даже заснуть не получается.

Интересно, он сейчас тоже не спит и смотрит в потолок, думает, решусь ли я сделать первый шаг навстречу ему, или же видит свои странные сны, в которых по большей части – небо и свобода от оков долга?

Я не выдержала – откинула одеяло и, спустив босые ноги на прохладные доски пола, бесшумно прокралась к двери спальни, надеясь, что крепко спящая дриада не станет поднимать шум на весь дом, внезапно проснувшись посреди ночи и не обнаружив меня в кровати. Вроде обошлось, по крайней мере, дриада не стала интересоваться, куда я направилась, а большего мне и не требовалось.

По узкой скрипучей лесенке, ведущей на второй этаж, куда Элия отправила на ночлег Данте, я поднималась, едва дыша и заранее зная, что чуткий слух аватара уже уловил мои тихие шаги. Ведущий Крыла еще толком не проснулся, но наверняка насторожился, и хорошо, если не станет вставать и разбираться, кого же принесло к нему поздней ночью. Я тихонечко приоткрыла незапертую дверь и заглянула в небольшую, насквозь пропахшую душистыми травами темную комнатку.

– И почему тебе на этот раз не спится?

От негромкого, спокойного голоса Данте я вздрогнула и едва не попятилась, но потом вспомнила, зачем я сюда вообще пришла… и шагнула в комнату, плотно прикрывая за собой дверь.

Стук огнива, крошечный лепесток пламени свечи, стоящей рядом с набитым душистыми травами матрасом, служившим аватару постелью, обрисовал зыбкими оранжевыми отблесками руку на рукояти меча, плечо и пряди длинных волос, почти занавесивших лицо. Все остальное скрывалось в густом сумраке комнаты. Данте убрал ладонь с клинка и медленно приподнялся, опираясь на локоть.

– Ты сделала свой выбор? – Его глаза искорками сверкали из-за волос, и нельзя было сказать, человеческие ли они сейчас.

Я глубоко вздохнула, с трудом припоминая какие-то правильные в таких случаях слова, но… краткость – сестра таланта, поэтому я просто ответила:

– Да.

Вот так все просто – сделать несколько неуверенных шагов к его ложу, чтобы зыбкий золотисто-оранжевый свет свечи выхватил из темноты край моей короткой мужской рубашки и оголенные, порядком замерзшие от стояния на холодном полу ноги.

Данте поднялся с кровати одним плавным движением, откладывая меч куда-то в сторону. На какое-то мгновение мне показалось, что он встанет передо мной на колено, как делал всегда, признавая свою вину… или давая клятву, но аватар заключил меня в объятия, едва ощутимо скользя кончиками пальцев по ткани сорочки.

– И будь что будет… – Он все-таки склонился передо мной в поклоне, и мне послышалось «моя королева», но тут Данте прижал меня к себе, резко, порывисто, зарываясь лицом в мои коротко остриженные волосы.

Время для слов осталось где-то позади, все-таки когда-то мы говорили слишком много и сказали достаточно лишнего и ненужного, а вот сделать – не решались. Да и зачем нужны слова, если хватает всего лишь взгляда, чтобы все осознать и уже не стремиться сделать шаг назад.

Он прав. Будь что будет… думать, решать проблемы и сожалеть я стану завтра. Хотя нет… сожаление осталось где-то позади. В какой-то другой жизни, где я для него – лишь королева, а он мой Ведущий Крыла, мой щит и меч, мой палач и обережник.

Я первая потянулась к нему в поцелуе, а он подхватил меня на руки, бережно укладывая на приятно пахнущий сушеными травами и почему-то сосновой хвоей матрас. Данте улыбнулся, и в его глазах дважды отразился зыбкий язычок пламени свечи.

– Я больше не хочу тебя отпускать…

Можно подумать, я хочу.

Аватар скользнул кончиками пальцев вдоль моего тела, и я невольно сжалась, попыталась перехватить его руку, а Данте только мягко улыбнулся, поднося мою ладонь к губам.

– Ты меня боишься. – Не вопрос, а утверждение. Я даже спорить не стала – к чему, спрашивается, если он знает меня лучше, чем кто-либо еще, за исключением разве что Лексея Вестникова. – Не нужно меня бояться. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– Знаю…

– Но не веришь. – Он улыбнулся чуточку шире, скользнул губами по моему запястью. – Надо тебе помочь-поверить в меня. И в тот шаг, который ты сделала.

Я незаметно щелкнула пальцами, и лепесток пламени пугливо пригнулся к фитилю порядком оплывшей свечки, а потом и вовсе погас, оставив нас с Данте в густом сумраке небольшой комнатки под самой крышей. Снаружи капли дождя мерно барабанили по наглухо закрытым ставням, ветер то и дело принимался завывать в печной трубе… а я лежала на матрасе, расслабляясь под прикосновениями аватара, то едва ощутимыми, то почти жесткими. В какой-то момент моя рубашка очутилась где-то на полу, а Данте навис надо мной, щекоча мне лицо и шею длинными прядями распущенных волос…

Хлопнула входная дверь на первом этаже, чей-то срывающийся голос что-то быстро-быстро говорил Элии, а она в ответ коротко задавала вопросы. Застучали горшочки на подоконнике – наверняка Элия искала какое-то снадобье… или же собирала свою знахарскую сумку, чтобы идти помогать тяжелобольному. Данте тяжело вздохнул, утыкаясь лицом мне в шею, и тихо пробормотал: «Только бы тебя это не касалось», как мы услышали скрип ступенек – кто-то торопливо поднимался на второй этаж. Я успела простонать что-то вроде: «Ну почему именно сейчас?!», когда дверь в комнату распахнулась и на пороге возникла встрепанная Ланнан.

– Данте, ты не знаешь, где Ева? Элии нужна ее помощь, причем срочно!

– Он знает, – мрачно отозвалась я, садясь на матрасе и нашаривая в темноте отброшенную на пол сорочку.

Дриада приглушенно ойкнула, а аватар, закрывший меня собой от взгляда Ланнан, спокойно поинтересовался:

– Без Еваники Элия точно обойтись не может?

– Не уверена, – смущенно пробормотала девушка. – Она очень просила ее разыскать. Ев, там у молодой женщины с соседней улицы родовые схватки начались. Элия боится, что она сама разродиться не сможет – муж у нее кузнец, здоровый такой, крупный мужчина, женщина худенькая совсем, а ребенок, похоже, пошел в отца. Ты лучше меня кровь затворяешь, если что-то не так пойдет, я же мало чего понимаю в том, как лечить людей! А может понадобиться магия, ведь травы Элии не всесильны.

– Как и мое колдовство. – Я на миг уткнулась лбом в обнаженное плечо аватара, мазнула губами по его щеке и, поднявшись с матраса, направилась к выходу.

У нас еще есть время. Не только эта ночь… но и следующая. Честное слово, я уже жалела, что не заперла дверь на магический засов, но, видимо, нам с Данте придется подождать еще немного.

Не страшно.

В следующий раз я заставлю подождать весь мир вокруг нас.

ГЛАВА 10

Когда мы вместе с Ланнан в сопровождении мальчишки, прибегавшего за Элией, добрались до бани, куда перенесли роженицу, то застали странную картину – мощная, дородная баба устрашающих размеров с поддержкой в лице ведуна Анисима не давали знахарке пройти к женщине, приглушенные стоны которой слышались из-за приоткрытой двери. Хорошо поставленный голос бабищи почти полностью перекрывал все прочие звуки, да так успешно, что часть ее вдохновенного монолога я услышала, находясь на другом конце улицы.

– Сколько повторять тебе, глупая женщина, не верующая в покровительство богини Рожаны! Естественное материнство – это самое главное, и никакой твоей помощи будущей матери не требуется! Своим знахарским вмешательством в процесс родов ты нарушаешь тонкую связь, возникающую между матерью и ребенком! Та женщина сама должна произвести ребенка на свет, а я помогу ей в этом деле! – Тетка явно повторяла заученные слова. Ничем другим объяснить столь правильно построенную «проповедь» я не могла.

– Да она ж вовсе не разродится, с таким-то подходом! – рявкнула Элия, пытаясь оттолкнуть дородную тетку, грудью вставшую на защиту «естественного материнства». Всевышний… И откуда только такие «лекарки» берутся? Из ближайшего города, что ли, приехала? Или, что еще хуже, обучалась у какой-то образованной, но стукнутой на голову повивальной бабки, иначе откуда взялась бы «проповедь», призванная повергать в трепет малограмотных крестьян и запугивать молодых матерей?

– Не тебе судить, – вмешался в спор Анисим, оттесняя знахарку за порог, но не торопясь выбираться на промозглый холод из хорошо натопленного предбанника. – Сказано тебе – иди своей дорогой, тут и без тебя есть кому помочь.

Элия выругалась сквозь зубы, из бани раздался полный боли женский крик, а тетка, проповедующая культ богини Рожаны, обернулась через плечо.

– Веруй в Рожану, и дитя легко покинет твое чрево! – отозвалась она, после чего собралась продолжить дискуссию с приютившей нас знахаркой, когда дриада дернула меня за рукав.

– Ев, надо что-то делать, иначе будет плохо.

– Надо, а что? – Я подошла ближе к спорщикам. – Не боевыми ж заклинаниями их разгонять, право слово.

– А может, и стоило бы, – хмыкнула Ланнан и, повысив голос, обратилась к заслоняющим вход в баню «лекарям»: – Уважаемые-е-е! А не могли бы вы немного помолчать и отойти в сторонку, раз помогать ничем не хотите?

«Лекари» на несколько секунд удивленно замолчали, видимо не ожидая такой наглости от прохожих, но потом Анисим, присмотревшись, торжествующе завопил, указывая на нас слегка подрагивающим перстом:

– Я так и знал, что вы заодно с ней! Недоучки! Вам тут вообще делать нечего! Идите своей дорогой, да и женщину эту бесноватую прихватите!

– Это ту, что орет про культ Рожаны? – поинтересовалась я, зажигая в ладонях плотный золотисто-зеленый клубок, плюющийся яркими хвостатыми искрами в направлении оппонентов. – Так это мы мигом. Вы бы, коллега, посторонились, а то задену ненароком.

Анисим попятился, а дородная тетка на пороге взвыла хуже, чем разбуженная посреди бела дня нежить, когда все мигом прекратилось. Служительница Рожаны замолчала, безмолвно раскрывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба, и хватаясь обеими руками за стремительно распухающее, багровеющее на глазах горло, а ведун кубарем скатился с порога на размытую дождем дорогу, держась за живот.

– Теперь тут хотя бы потише будет, – раздался у меня за спиной спокойный голос Ладислава, и некромант, появившийся невесть откуда, неторопливо прошел к порогу бани, отталкивая с крыльца едва дышащую дородную тетку. Обернулся к нам: – А вы что стоите? Вас помогать звали, а не меня.

Первой опомнилась Элия. Она скользнула в прогретую баню к непрерывно кричащей женщине, а Ладислав терпеливо ждал нас в предбаннике, не торопясь закрывать дверь.

– Чего стоим? Кого ждем?

Я вздрогнула и устремилась за Элией, обходя тихонько постанывающего Анисима, пытающегося уползти в хилый бурьян в сторонке, и тупо держащуюся за горло служительницу.

– Ладислав, что ты с ними сделал?

Маг посмотрел на меня с таким непередаваемым выражением лица, что я уже пожалела, что спросила.

– То, что следовало бы сделать тебе. Убрал с дороги.

– Но с ними… все будет в порядке?

– Зная твое чистоплюйство… – Ладислав вздохнул, буквально за шиворот втаскивая меня в темный предбанник, куда уже зашла Ланнан, и захлопывая дверь. – Истеричка помучается с сильнейшим воспалением голосовых связок пару недель, зато потом орать так громко и уверенно уже никогда не сможет. А так называемый «ведун», – некромант поморщился и потянул меня за собой в баню, – посидит в отхожем месте… не очень долго. Если хватит ума, то больше к вам цепляться не будет. Не хватит – объясню еще раз, просто и доступно, почему этого делать не стоит. Но мое второе предупреждение не всякий дурак переживет, так что…

Ладислав немного хищно улыбнулся, сверкнув в полумраке сиреневыми отблесками в глубине зрачков, и почти втолкнул меня туда, где Элия и дриада уже хлопотали вокруг лежащей на широкой банной полке худенькой женщины с кажущимся огромным животом.

Я никогда не принимала роды, но даже моих довольно скудных познаний в этой области хватало, чтобы понять – дела идут плохо. Элия в спешке доставала из знахарской сумки какие-то настои, мази, Ланнан сидела у ног роженицы со стопкой чистых полотенец, осторожно оглаживая ее огромный живот едва-едва светящейся ладонью, отчего красное, потное лицо женщины, искаженное болью, немного расслабилось и перестало отражать муку, невольно навевавшую мысль об убийстве из сострадания.

– Ну чего ты встала? – Ладислав подтолкнул меня к роженице и сам подошел ближе, обращаясь к Элии: – Насколько я понимаю, все хуже некуда, так?

Знахарка на миг отвлеклась, продолжая капать в чашку с водой содержимое темно-зеленой бутылочки, но выяснять, что забыл некромант рядом с рожающей женщиной, не стала.

– Ребенок слишком крупный. Либо он выживет сам, но убьет свою мать появлением на свет, либо выживет только женщина. Я не сумею спасти обоих…

– Я сумею, – спокойно сказал Ладислав, отстраняя Ланнан и ощупывая напряженный живот роженицы чуткими, тонкими пальцами. – Конечно, если мне не будут мешать. Еваника, иди сюда.

Я подошла на подрагивающих ногах, не в силах оторвать взгляда от быстро набухающего кровью полотенца, подложенного под рожающую женщину. Да чтобы я… так же… да ни за что…

– Еваника, на меня смотри! – вдруг рявкнул некромант, встряхивая меня за шиворот. Кажется, рубашка слегка треснула, зато я немного пришла в себя. – Мне нужна твоя магия. Если можешь быть полезной, оставайся, нет – проваливай отсюда. Но в последнем случае я вряд ли сумею помочь этой женщине, и ее смерть будет на твоей совести. Поняла меня?

Я кивнула.

– Не слышу тебя!

– Да поняла я, поняла!

– Вот уже лучше, – мягко улыбнулся Ладислав, кладя ладонь на потный лоб женщины. Повеяло холодом, а роженица вдруг бессильно обмякла на лавке.

– Ты что сделал?! – ахнула Элия, машинально хватаясь за безвольную тонкую руку женщины, словно ища пульс.

– Она без сознания. Или ты бы предпочла, чтобы она и дальше чувствовала боль?

Некромант откинул полу куртки и, пробежавшись ладонью по широкому кожаному поясу, достал длинный тонкий нож, каким с одинаковым успехом можно как бриться, так и снимать кожу, и небольшую плоскую бутылочку с плотно закрывающейся пробкой.

– Ева, засучивай рукава и подставляй ладони, – скомандовал он, вытаскивая пробку зубами.

Я послушалась, сбросила кафтан на пол и, быстро подвернув длинные рукава рубашки, подставила ладони, сложенные лодочкой, под тоненькую струйку густой янтарной жидкости, пахнущей прелой листвой. Ладислав капнул еще несколько капель на лезвие ножа и, отдав бутылочку Элии, сплюнул пробку на пол и передал нож Ланнан. – Как только жидкость растечется по лезвию, вернешь обратно. Еваника, растирай побыстрее эту гадость по ее животу и нашим рукам. А то начнет жечь.

Раньше не мог сказать?!

Я принялась размазывать едкую субстанцию, от испарений которой уже слезились глаза, по животу роженицы, стараясь не обращать внимания на бесстыдно задранный, с пятнами крови и еще чего-то подол, чувствуя, что еще немного – и я свалюсь в обморок.

– Еваника, про меня не забудь!

Нет, не свалюсь. Ладислав не позволит. Он не будет деликатно хлопать меня по щекам – сразу на ноги поднимет какой-нибудь дрянью, да так, чтобы даже мысли не возникало о повторном «уходе от темы».

Я поспешила обтереть его руки, мимоходом отметив, что дорогая куртка некроманта уже валяется на полу рядом с моим кафтаном, а рукава тонкой шерстяной рубашки небрежно закатаны. Быстро он. Такое ощущение, что не впервой роды принимает. Или?..

– Знахарка, будешь помогать доставать ребенка, а то от этих девиц толку почти никакого.

С этими словами Ладислав взял нож из рук Ланнан и одним движением вскрыл чрево роженицы. Я отвернулась, не в силах наблюдать за этим и чувствуя себя абсолютно беспомощной. За моей спиной слышалась какая-то возня, некромант спокойным голосом давал какие-то указания, но для меня все было, как в тумане…

До тех пор, пока я не услышала плач ребенка, больше похожий на какой-то срывающийся писк, после чего Ладиславу пришлось рявкнуть на меня, чтобы я срочно заживляла рану. Я машинально обернулась, кладя руки по обе стороны от глубокого разреза на животе женщины, прикрывая глаза и начиная нараспев читать заклинание исцеления. Ладони горели огнем – не то от снадобья некроманта, не то от волшбы, а я старалась полностью сосредоточиться на заживлении глубокой раны, медленно сращивая ткани, мышцы, тратя гораздо больше сил, чем нужно было бы, не просто «склеивая» с помощью магии края разреза, а действительно исцеляя. Так что когда я наконец-то сумела отнять ладони, на животе спавшей глубоким сном женщины лишь багровел тонкий рубец, который непременно пропадет со временем.

Голова закружилась, мне вдруг стало нечем дышать в хорошо протопленной, пропахшей палой листвой и кровью бане, и я, бросив мимолетный взгляд на что-то фиолетовое, пищащее на руках у Элии, выскочила за дверь. Стылый осенний воздух, после прогретой бани показавшийся мне ледяным, взбодрил гораздо лучше, чем ведро холодной колодезной воды, вылитой на голову. Я почти без сил опустилась на крыльцо, прислоняясь гудящим затылком к прохладному дверному косяку и стараясь не касаться ничего липкими, окровавленными руками.

– Тяжело быть ведуньей, да? – Ладислав тоже вышел за порог, вытирая мокрый от пота лоб о не замаранное кровью предплечье. – А ведь хороший маг должен уметь делать все. И лечить, и калечить. Нападать и защищаться. И в случае необходимости поступать жестоко или подло.

– Даже спрашивать не хочу, где ты научился такому способу помощи женщине разрешиться от бремени, – пробормотала я, не открывая глаз и чувствуя, как промозглый холод пробирается под тонкую рубашку, ледяными пальцами оглаживая вспотевшую спину.

– Я могу ответить, если захочешь. – Ладислав присел рядом со мной, и я ощутила на щеке его горячее, как облачко пара, дыхание. – Только вот ответ тебе вряд ли понравится.

– Тогда лучше не говори. – Я открыла глаза и увидела стоящего буквально в двух шагах от порога бани Данте. Когда аватар тут объявился, понятия не имею, ведь поначалу его тут и в помине не было. Только если он хотел, чтобы его не увидели…

– Надеюсь, вы ей все-таки помогли, – спокойно произнес Данте, подходя ближе и, расстегнув застежку на плотном плаще, набросил его мне на плечи. Вовремя, а то меня уже начинало трясти мелкой дрожью.

– Нет, добили, чтоб не мучалась, – хмыкнул некромант, поднимаясь и протягивая мне липкую от крови руку. – Еваника, да не смотри на меня так, у тебя самой сейчас руки не чище, так что хуже уже не будет.

Я только плечами пожала, цепляясь за его ладонь и кое-как вставая с холодного, сырого порога. Маг едва заметно улыбнулся и потянул меня обратно в баню – там хотя бы недостатка в горячей воде нет, можно отмыть руки от уже подсыхающей крови, да и Элии с Ланнан наверняка понадобится помощь.

– Телохранитель, – Ладислав обернулся к Данте, пошире распахивая дверь, – идем с нами, поможешь отнести женщину домой. Все-таки я свою часть дела сделал и еще надеюсь лечь спать хотя бы до рассвета.

По правде говоря, я надеялась на то же самое, но как только мы, кое-как приведшие себя в порядок, вышли на улицу, то обнаружили новый сюрприз. Анисим, несмотря на заверения Ладислава пришедший в себя гораздо раньше обозначенного срока – видимо, неспроста перстень ведуна носил и что-то все-таки умел, – поджидал нас за дверями бани в компании рослого мужика. Судя по кожаному фартуку, прожженному в нескольких местах, – деревенского кузнеца.

Завидев Данте с укутанной в одеяло роженицей на руках, Анисим завопил как резаный, и Элия, выносившая из бани ребенка, вздрогнула, невольно попятившись.

– А, что я говорил! Умучали они, Вавила, женушку твою своими обрядами чернокнижными! И дите не спасли, и хозяйки по дому тебя лишили! Али не видишь, что несут они ее на кладбище?

– Да замолкни ты, – негромко огрызнулась Элия, покачивая новорожденного на руках. – Ребенка разбудишь своими воплями. Что орешь, как кликуша бесноватая? Живы и мать, и младенец.

– Докажи! – Анисим подался вперед, заглядывая в бледное, измученное лицо спящей глубоким сном женщины. – Да не она это, нежить какая-то!

– А ну посторонись, – вдруг прогудел доселе молчавший кузнец, подходя к Данте и принимая из его рук женщину, кажущуюся невероятно хрупкой по сравнению со своим мужем. Несколько секунд Вавила вглядывался в лицо жены, а потом облегченно выдохнул, заулыбался. – Она это, Маруська моя.

– Кто бы сомневался. – Элия с ребенком на руках подошла поближе к кузнецу и что-то негромко стала говорить ему на ухо, отодвигая уголок одеяльца так, чтобы можно было рассмотреть лицо новорожденного мальчика.

Я отвернулась и, закутавшись поплотнее в плащ Данте, побрела к дому знахарки. Здесь мое присутствие больше не требовалось, и сейчас мне больше всего хотелось упасть на кровать и забыться сном. Так, чтобы не надо было никуда торопиться поутру, чтобы никому срочно не понадобилась ведунья Еваника. Где-то в уголке сознания маячила мысль о том, что больше всего мне сейчас хотелось бы впасть в долгую спячку до самой весны, а то и на несколько лет, и чтобы по пробуждении все встало на свои места, более-менее утряслось – и уже не тревожило душу и сердце.

Но в доме Элии ждет меня заболевший Ветер, в теплом амбаре – разумные волки, где-то в Серебряном Лесу – Ревилиэль, а еще дальше, за горной цепью Гномьего Кряжа – крылатый город-государство Андарион, за которым сейчас ненавязчиво присматривают драконы. Нет, не дадут мне спать до весны. Добудятся, чтобы огорошить с ходу очередной новостью. А жаль.

Уже около самого порога приютившего нас дома меня догнала уставшая, встрепанная дриада, то и дело оглядывающаяся через плечо. На мой немой вопрос она пожала плечами и сказала:

– Анисим этот, Юродивый который, попытался прицепиться к Элии, потом зачем-то тебя нехорошим словом помянул… Как мне кажется, огребет он по самые уши от твоего ручного некроманта, если раньше Данте ему язык не отрежет.

– Данте может, но вряд ли станет. Он другой способ найдет, – вздохнула я, поднимаясь по едва слышно поскрипывающему крыльцу и заходя в теплые, хорошо прогретые сени.

Поскорей бы покинуть эти Бобруйские Хатки. Я не пробыла здесь и дня, а уже хотелось оказаться подальше от извечного холодного тумана, сырости и придурковатого ведуна, считающего себя самой крупной рыбой в этом мелком пруду. Да и время поджимало – до Излома осени меньше недели сроку осталась, не опоздать бы. А если к тому времени землю успеет покрыть первый снег, то я вовсе покой потеряю.

Я верю в силу сказанного Слова, иначе не была бы я ведуньей, не призывала бы в ладони свои пламя с помощью заклинания. Но есть Слова, влияющие на мир вокруг нас, те, которые слышит пронизывающая этот мир магия, и иногда случается так, что сказанное в запале, с чувством или просто глубокой верой влияет на происходящее вокруг. Что-то сместилось в окружающем меня мире, когда я по глупости своей потянулась к опасному гаданию, подразнила великую Прядильщицу Судеб – и она вложила в меня Слова о грядущем, те самые, которые невозможно удержать в себе, но, вырвавшись наружу, Слова эти начинают менять мир. Выстраивают цепочку событий, неизменно приводящих к известному результату.

Видимо, я слишком устала, раз думаю, что все то, что я сейчас делаю, бесполезно, что все равно случайности приведут к тому будущему, которого я всеми силами старалась избежать. Будто бы я бегу по тропинкам, сворачивая то вправо, то влево, меняя направление пути, но все равно все эти тропки выведут меня к одной-единственной дороге, с которой мне уже не удастся свернуть.

Или же на меня попросту снизошло просветление откуда-то свыше.

Как бы то ни было… но ощущение жуткой предопределенности ушло, почти позабылось, оставив по себе лишь неприятное покалывание в груди, смутное беспокойство, как после не слишком хорошего сна, который пытаешься вспомнить поутру, и никак не выходит.

Только предчувствие приближающейся беды…

Ладислав проводил взглядом фигурку своей так называемой благодетельницы и едва заметно улыбнулся. Девчонка, конечно, слабенькая еще, но при должной тренировке из нее вышла бы магичка уровня самого Ладислава, если не лучше. Только вот избавиться бы ей от излишней мягкотелости и нежелания причинить ненужный вред ближнему своему. Похоже, что Лексей Вестников хорошо натаскал ее только против нечисти, с людьми-то и прочими разумными созданиями ей явно сложнее. Пока решится кого-нибудь хотя бы пальцем тронуть, ей голову с плеч снесут или глотку перережут.

Может, оно и лучше, что когда-то великий волхв Росского княжества не пожелал взять его, Ладислава, в ученики? Страшно подумать, каким он бы сейчас был – наверняка как эта молодая ведунья, десять раз думал бы перед тем, как действовать, да и на одиннадцатый сомневался бы, и всю жизнь прожил в угоду никому не нужной морали.

Некромант покачал головой, машинально поправляя манжеты на добротной, хорошо выделанной куртке, и с легким удивлением обнаружил, что местный ведун, крупный лысоватый мужчина с кучей дурацких и бесполезных амулетов, не пожелал уходить своей дорогой, несмотря на внятное предупреждение. Видимо, решил, что ничего страшнее несварения желудка с ним не произойдет, а к этой неприятности он уже успел привыкнуть. И откуда возникают такие наглецы, уверенные, что все им сойдет с рук?

Устав препираться со знахаркой Элией. которая попросту игнорировала его попытки доказать, что не стоит ей вообще заниматься целительской практикой, ведун… Анисим, кажется?.. решил избрать другую мишень для своей доморощенной критики: Ладислава, как раз собиравшегося вернуться в столь теплый и уютный дом старосты, пустившего его на ночлег, и, возможно, воспользоваться недвусмысленным предложением весьма привлекательной старостиной дочери.

– А ты думаешь, великий маг, раз сумел проклясть? – Ведун, доведенный до белого каления игнорированием предыдущих участников «дискуссии», решил попытаться взять реванш. Пусть даже с целью всего лишь повысить собственную самооценку.

Ладислав покосился на дородного мужчину, который был выше его почти на полголовы, и, не размениваясь на споры, спокойно обошел местного юродивого, направляясь к дому старосты, когда брошенная в спину фраза заставила его остановиться:

– Ну покажи, какой ты великий маг на самом деле! Пустышка!

Некромант еле заметно улыбнулся и вздохнул даже с каким-то облегчением. Этот дурак сам решил свою судьбу. Теперь даже своей избавительнице можно будет совершенно честно объяснить, что это «чудо» напросилось само, бросив ему, Ладиславу, вызов на магический поединок, от которого он под угрозой потери своего славного имени совершенно не мог отказаться. Но это придется рассказывать, только если Еваника поинтересуется, куда же делся местный ведун. Но с чего ей подобным интересоваться именно у него, Ладислава? Можно считать, что он оказывает огромную услугу этой деревушке, причем совершенно бесплатно.

Туман вокруг некроманта начал сгущаться, то скручиваясь в тугие спирали, то выпуская в сторону опешившего от такого «представления» Анисима тонкие жгуты щупалец. Призыв духа, питающегося страхом, может быть весьма опасен для новичка, не умеющего владеть собой, поскольку с момента воплощения призываемого существа и до указания конкретной цели каждый, кто испытывает хотя бы толику страха, жертва. Нередки случаи, когда в путы собственных страхов попадал и сам заклинатель, но для Ладислава такие времена остались далеко позади.

Мертвенным, темно-сиреневым огнем брызнуло из глаз некроманта, когда он резко развернулся в сторону бормочущего какие-то малополезные заговоры Анисима и указал на него рукой, вокруг которой туман стремительно уплотнялся. Заблестели в темноте две яркие алые точки, и тварь, поначалу казавшаяся полупрозрачной, медленно двинулась на побелевшего от страха ведуна, все еще надеявшегося на свои амулеты.

И куда же этого юродивого погонит собственный страх?

Дух когда-то умершего почуял легкую добычу и двинулся на нее, опутывая тонкими щупальцами, которые с каждой секундой становились все плотнее, все осязаемее. Правда, только для жертвы – и заклинателя, который может наблюдать со стороны. Некромант даже не шелохнулся, когда Анисим с воплем пробежал мимо него и понесся по улице, размахивая руками и крича что-то об инфернальной твари, вылезшей из преисподней.

Так забавно было наблюдать, как селяне поначалу выбегают из домов или высовываются из окон – полуодетые, сонные, но, не увидев никого, кроме явно спятившего в конце концов ведуна, они бормотали под нос ругательства и убирались с осеннего промозглого холода обратно в теплые и уютные постели. И, разумеется, никто не обратил внимания на человека в темном плаще с глубоким капюшоном, неторопливо идущего в том же направлении, куда убежал Анисим Юродивый.

Возможно, дух не оставляет после себя видимых следов, но для заклинателя отследить его путь так же легко, как если бы от призрака тянулась тонкая, прочная нить, безошибочно позволявшая узнать направление. Вскоре Ладислав вышел из деревни и неторопливо побрел по влажной, скользкой от грязи дорожке, которая буквально через полсотни шагов уперлась в болото, различимое даже в темноте благодаря слегка фосфоресцирующим растениям на кочках, ярким, выкрашенным в красный и белый цвета покосившимся вешкам и редким болотным огонькам, разноцветными светлячками кружащимся в воздухе немного в стороне от отмеченной вешками тропы. Некромант слегка поморщился, ступая на осклизлую дорожку, и медленно шел вперед до тех пор, пока его сверкающие в предрассветном осеннем сумраке глаза не рассмотрели барахтающегося в болотной трясине человека, над которым устроили радостный хоровод разноцветные огоньки.

Чего и следовало ожидать.

Ладислав молча смотрел на человека, пытающегося с помощью своего посоха как-то удержаться на поверхности, но даже на неопытный взгляд становилось понятно, что все бесполезно. Слишком уж Анисима нервировало присутствие ставшего совсем жутким призрака, кружившего рядом и рявкающего на ведуна каждый раз, как тот пытался выбраться на сухое место. Трясина беспощадно засасывала свою жертву, а некромант спокойно стоял в стороне, наблюдая за происходящим. В какой-то момент глаза Анисима прояснились, он увидел на тропе фигуру в темном плаще, из-под капюшона которого посверкивали две сиреневые точки, и даже попытался позвать на помощь…

Ну да, как же.

Покойся с миром – этого обычно желают уходящим, ведь так?

Когда гнилая, воняющая тиной и перегноем вода сомкнулась над головой ведуна, Ладислав развернулся и пошел обратно в деревню. Вызванный призрак вернется за Грань небытия, как только его жертва умрет, присутствие некроманта здесь совершенно необязательно.

Маг поплотнее закутался в плащ и ускорил шаг. У него все еще оставалась надежда на заслуженный отдых после небедной на события ночи.

– Ева-а-а-а-а! Ну Ева! Просни-и-ись!

Я попыталась закопаться в простыню, натягивая одеяло на голову и категорически отказываясь не то что вставать – даже глаза разлепить, пока кто-то излишне шустрый, как пчелой ужаленный в хвост щенок, продолжал носиться рядом с моей кроватью, пытаясь меня растормошить. А вот и не получится!

– Ев, ну встава-а-а-ай!

От исполнения «ритуальных шаманских плясок» неизвестный, но подозрительно знакомый будильник решил перейти к активным действиям, пытаясь стянуть с меня одеяло. Я сопротивлялась, как могла, но силы, по-видимому, были неравными, поскольку одеяло в конце концов все-таки отобрали, оставив меня обниматься с подушкой.

– Ну сколько спать можно, уже полдень!

– И что с того-о-о-о? – простонала я голосом мертвяка, выползающего из могилы с душераздирающим воем: «Мозги-и-и-и-и».

Кажется, получилось очень натурально, потому что будильник замолчал на целых полминуты, наполненные блаженной тишиной. Никак раздумывал, а жива ли я на самом деле или нелегкая судьба ведуньи уже отправила меня в мир иной, не дав красиво умереть на руках родных и близких, предварительно прокляв всех врагов поименно.

В комнате что-то зашуршало, потом пару раз грохнуло, а в конце концов в бок мне начало неловко тыкаться что-то холодное и твердое. Такого надругательства над собой я уже не стерпела и, лениво открыв один глаз, увидела слегка озадаченного Ветра, легонько тыкающего меня уже куда-то в область филейной части тела ножнами от моего же меча.

– Палочку, что ли, найти не мог? Зачем сразу ножнами-то?

– Палочки поблизости не оказалось, а пальцем было боязно, – усмехнулся паренек, убирая и меч, и ножны от меня подальше и усаживаясь на краешек кровати с явным намерением отобрать еще и подушку. – Вдруг откусишь.

– Нет, я тебя целиком съем, – широко зевнула я, демонстрируя Ветру характерный для айранитов прикус с тремя парами клыков.

Тот невольно отшатнулся, а потом несколько нервно хихикнул:

– Это у вас шуточки такие, да?

– Нет, это у нас реакция на раннюю побудку.

– Тогда в следующий раз пошлю Данте тебя будить, – попытался неуверенно пригрозить подросток.

– Присылай. Я его с собой уложу… спать, – вздохнула я, все еще обнимаясь с подушкой и не имея никакого желания вставать.

– Не, вас обоих я точно не подниму, да и неловко будет, – с притворным сокрушением покачал головой Ветер, поднимаясь и направляясь куда-то в сторону двери.

Зря я понадеялась на то, что ушлый мальчишка решил оставить меня в покое.

Вылитая на затылок холодная вода заставила меня кубарем скатиться с кровати, встряхиваясь, как кошка, которую «добрые» дети как бы случайно уронили в ведро с колодезной водой. Я тихонечко зарычала, Ветер шарахнулся к двери, обнимаясь с пузатым глиняным кувшином для умывания и, как мне показалось, на всякий случай вспоминая какое-нибудь не слишком убойное, но эффективное заклинание, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Элия. Знахарка окинула взглядом разворошенную постель, Ветра, замершего у дверного косяка в обнимку с пустым кувшином, посмотрела на меня, пытающуюся спросонья вытереть мокрые волосы о подушку… И звонко рассмеялась.

– Ветерок, у тебя только-только лихорадка прошла, а ты уже безобразничаешь. Я попросила тебя разбудить Еванику, а не искупать ее.

– Можно подумать, я не пытался, – буркнул подросток, сгружая кувшин на лавку так, что я невольно подумала, что несчастная посудина доживает свои последние минуты.

– Можно считать, что у тебя получилось, – вздохнула я, возвращая подушку на кровать и поднимаясь с пола. – А поскольку заодно ты оказал мне услугу и дал умыться, то не мог бы ты быть столь добр, чтобы свалить из комнаты, пока я буду переодеваться?

– Было бы на что смотреть, – тихонько пробормотал себе под нос подросток и тотчас шмыгнул за дверь, уворачиваясь от метко пущенного в его сторону сапога, стукнувшегося каблуком о прочный дубовый косяк и отскочившего под ноги знахарке.

Элия усмехнулась, подбирая обувку с пола и подходя ко мне.

– Кажется, тебе уже лучше. По крайней мере, в твоих глазах уже не гнездится тоска, которой там явно не место.

– Проснуться еще толком не успела, – улыбнулась я, одеваясь. – Ветру, как я понимаю, тоже лучше?

– А то не заметно? На мастерство я в отличие от Анисимки Юродивого не жалуюсь. – Элия подала мне высушенный и приятно пахнущий травами дорожный кафтан. – Если не будете устраивать ночлег на сквозняках и не пожалеете пареньку лишнего одеяла, то можете уже сегодня отправляться в дорогу. Не знаю, что тебя гонит вперед, но это дело явно не терпит отлагательств.

– Это точно. – Я приняла из рук знахарки свою приведенную в порядок верхнюю одежду, мимоходом заметив, что сегодня затянувшаяся рана и не болит вовсе, напоминая о себе лишь едва ощутимой стянутостью кожи на месте свежего шрама. – Элия… не представляешь, насколько я тебе благодарна.

– Почему же… могу представить, еще как. – Женщина коснулась моих встрепанных после сна волос ласковым, почти материнским жестом. – Я тебе тоже. Если бы не ты и твой… должник… то сегодня в семье кузнеца не праздновали бы рождение первенца, а готовили двойные похороны. Уже одно это доказывает, что и столь не любимые мной некроманты способны на добрые поступки. Пусть даже совершают они их такими методами, что лучше и не знать.

– Вот уж точно. – Я обулась и, подхватив свою сумку с лавки, шагнула к выходу вслед за Элией. – Надо будет все ж таки предупредить Ладислава, что мы уезжаем.

Холода совсем близко. Поутру, если верить Элии, на желтовато-бурой пожухлой траве уже появлялся белесый иней, вода в выставленном у входной двери ведре покрылась тоненькой пленочкой льда, а сейчас на крыльцо знахаркиной избы и небольшой двор ложились быстро тающие пушинки снега. Я стояла на самой нижней ступеньке, запрокинув голову к тускло-серому небу, и снег медленно и плавно падал на мое лицо, холодя щеки и лоб, пропадал с темно-коричневой шерсти походного кафтана.

Вот и зима…

Это ощущение было повсюду – в стылом, морозном воздухе, наполненном уже не осенним сладковатым ароматом прелой листвы, а какой-то царапающей легкие свежестью первого снега, – и именно оно согнало меня с крыльца к амбару, где отдыхали разумные волки.

Кажется, редко когда сборы были настолько торопливыми, разве что в тот памятный день, когда мыс Вилькой обнаружили на ступеньках наставниковой избушки продрогшую темноволосую девушку. И прошло-то всего года три, а кажется – целая жизнь. Тогда мы тоже собирались так, будто бы сама смерть наступала нам на пятки, ледяным порывом ветра дышала в затылок. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было, недаром Крыло аватаров в народе звали вестниками погибели. Их боялись всегда, боятся и сейчас.

Но теперь я думаю, что тогда было легче. Угрозу можно было увидеть, почувствовать, вступить с ней в бой и отстоять свое право на жизнь и свободу, а как быть сейчас, когда все, что есть, – это пророчество, большую часть которого я не помню, видения в зеркале и предсказание безыменя? Когда приходится убегать не от аватаров, а от нагаданной судьбы? Право слово, я устала от этого.

Надеюсь, что эта гонка со временем закончится на пороге дома Лексея Вестникова…

Спустя всего час в небольшом дворике Элии царил хаос в миниатюре. Разумные волки, на которых я вновь наложила иллюзию низкорослых северных коньков, сновали перед домом, всячески путаясь под ногами, но тем не менее почему-то желая все проверить лично, тщательно обнюхать каждую сумку и каждый сверток, забираемый в дорогу. Я металась от крыльца в дом и обратно, дважды позабыв в горнице шапку и один раз – коробочку с мазью, которую Элия дала мне для заживающей руки.

Кстати о птичках. Шрам чесался немилосердно с самого утра, но поделать с этим ничего не могли ни мои заклинания, ни снадобья знахарки. Элия, перепробовав все возможные варианты, в конце концов махнула рукой, заявив, что так, судя по всему, и должно быть: воспаления нет, инфекции тоже, скорее всего, у меня просто индивидуальная реакция на ускоренное заживление. Я в ответ только хмыкнула – знала бы Элия, насколько ускоренное…

Мы уже почти были в дверях, когда Ветер, неловко проходя мимо, случайно зацепил ногой за длинный ремень моей сумки, стоящей раскрытой на низкой лавке – я как раз собиралась уложить туда мазь и свежие бинты на всякий случай, который, как известно, бывает разным. Сумка, естественно, рухнула на пол, подтвердив бытующее в народе мнение о том, что хлеб всегда падает маслом вниз, а торба – дном вверх!

Вначале раздался негромкий хлопок, потом скрежет и лязг – и всего через несколько секунд на полу возвышалась куча разного барахла, доходившая мне немногим выше колена. Наверху этой куча-мала скромно примостились опустевшая сумка и потрепанное, слегка облезшее чучелко сиреневой птички с непомерно длинным клювом и довольно широкими крыльями, гнездившееся у меня в сумке последние лет пять точно.

Вот только начни вспоминать о птицах – непременно это чучело вылезает. Я уже всерьез заподозрила, что сиреневое недоразумение на самом деле та самая птица обломинго, которую никто не видел, но о которой все знают. Избавиться бы от нее, так, на всякий случай, только вот спихнуть этот надоевший и никому не нужный хлам мне так и не удалось, несмотря на все попытки.

– Ев, – севшим голосом пробормотала Элия, глядя на бардак посреди бывшей когда-то чистенькой и прибранной горницы, – я все понимаю – снадобья, книги, одежда… Я даже драный плащ понять могу… Но зачем… Всевышнего ради, зачем тебе таскать повсюду с собой облезлое чучело?!

– Не поверишь, – выдохнула я, – выбросить который год забываю.

– Вот в это я как раз почему-то верю… – Знахарка оглянулась и дернула за рукав столбом застывшего у дверей Ветра. Мальчишка поминутно краснел, бледнел и пытался выдавить из себя какие-то извинения, но поблескивающий, словно рыбья чешуя, рукав кольчуги притянул его взгляд, как заклинанием. Кстати… Кто положил кольчугу в мою сумку?! – Ветерок, ты помочь исправить содеянное не хочешь?

– Хочет, – вздохнула я, беря в руки сумку и перекладывая на стол чучело лет…цать назад замученной птички. – Вот только пока он в себя придет, мы с тобой, похоже, успеем собраться.

Впрочем, взывание к совести помогло, Ветерок перестал изображать из себя парализованную жертву малого василиска, и мы в шесть рук принялись закидывать вывалившиеся вещи обратно в сумку. В середине процесса упихивания свернутого в трубку мехового одеяла в относительно небольшую знахарскую «авоську» в горницу зашел Данте – поинтересоваться, что у нас случилось и почему мы так долго. Увидев, чем мы втроем занимаемся – Элия держит сумку максимально раскрытой, а мы с Ветром едва ли не кулаками утрамбовываем в нее одеяло, – он рассмеялся и спросил, нужна ли нам помощь в этом тяжком труде.

– Да какие ж мы ведуны, – пропыхтела я, заталкивая одеяло в бездонный артефакт, – если не сможем впихнуть невпихуемое?!

– Судя по тому, что задача успешно выполнена, – Данте подошел ближе, разбирая стремительно уменьшающуюся кучу вещей и только успевая подавать нам с Ветром свертки с едой, кое-как сложенную одежду и прочий нужный и не очень хлам, – ведуны вы хорошие.

– Это как сказать, – раздался от дверей голос Ладислава. Некромант был сонный, невыспавшийся и потому отличался повышенной раздражительностью и едкостью. – Я думал, что это моя специализация – за смертью ходить, но вы, юные дарования, заставляете меня поразмыслить о смене профессии. Между прочим, если бы я знал, что вы еще настолько не собраны в путь, я бы еще полчасика поспал.

Вещи наконец-то оказались на своем законном месте, то есть упрятанными где-то в недрах бездонной сумы, а я взяла со стола выуженное чучелко и, подойдя к Ладиславу, посмотрела на него как можно более честными глазами.

– Ну как ты мог обо мне так плохо подумать! Я вот целую сумку перевернула вверх дном, чтобы найти это для тебя! – С этими словами я торжественно впихнула в руки некроманта то самое чучелко, выкинуть которое у меня рука не поднималась уже несколько лет.

– И что мне, по-твоему, с этимделать? – Ладислав с брезгливо-удивленным выражением лица поднял чучелко за лапку, критически рассматривая подношение.

Я пожала плечами, посторонившись и пропуская в сени похрюкивающего от сдавленного смеха Ветра.

– Можешь торжественно похоронить ее в ближайшем болоте по дороге к Тишинке. Ты некромант, у тебя это лучше получится, – широко и абсолютно искренне улыбнулась я, радуясь, что наконец-то нашла кому сплавить так и не опознанное никем чучело.

– Ну с-с-спасибо, Евочка, – прошипел Ладислав, по-прежнему держа птичку за лапку на вытянутой руке, но почему-то не торопясь отправлять несчастное чучелко в свободный полет прямиком в печь. – Но, пожалуй, воздержусь. И так из местного болота, судя по всему, неплохое кладбище выходит.

Он на секунду задумался, а потом вдруг ослепительно улыбнулся, приобнимая меня за плечи и ненавязчиво увлекая за собой к выходу.

– Я тебе еще отдарюсь, красавица. Вот увидишь. И я в долгу не буду, и себя обделенной не почувствуешь. Только удели мне немного своего драгоценного времечка. Желательно наедине, хотя в моих силах сделать так, чтобы нам совершенно никтоне мешал.

Я дернулась, высвобождаясь, и стрелой вылетела во двор, где меня уже поджидали нетерпеливо переминающиеся с лапы на лапу волки и хихикающий Ветер. На Ладислава я больше не оглядывалась, ощущая, как горят заалевшие щеки, но знала, что некромант довольно ухмыляется. Ладно, счет равный. Вот уж точно, отдарил за шутку с чучелком.

Мы уже выезжали из Бобруйских Хаток, когда нам с Ветром пришлось посторониться, пропуская в деревню всадника на приметном белом скакуне. Острый взгляд ярко-синих глаз скользнул по моему лицу – ощутимый, словно и впрямь кто провел по щеке незаточенной стороной лезвия ножа. Я вздрогнула, а всадник уже въехал в ворота Бобруйских Хаток, направляясь… Куда?

Ладислав еле слышно зашипел, потирая ладонью разом заслезившиеся глаза.

– Так вот кто нашу знахарку оберегает… тогда неудивительно, что…

Я резко обернулась, наблюдая, как медленно, со скрипом закрываются створки ворот за спиной немолодого уже, седовласого мужчины. Так это и есть тот, для кого Элия каждый вечер зажигает свечу у окна, тот, кого она ждет домой. Ее муж, отец ее детей… тот, кто ее защищает.Даже на расстоянии. Странное дело, но магии, как таковой, я в нем не почуяла, словно и не волхв он, но взгляд у него был… Подобный я встречала у старых драконов, таких, как Аранвейн, но драконом встреченный всадник не был. Исконных обитателей Алатырской горы я уже научилась распознавать по мимолетной встрече, это не так уж и трудно, если точно знаешь, куда и как смотреть, но…

Ладислав тронул меня за плечо, привлекая мое внимание, и еле заметно покачал головой. Как ни странно, но на этот раз я поняла некроманта без слов. Не стоит выяснять, кто или что это было. У нас есть своя дорога… и, как мне кажется, с существами, подобными мужу Элии, нам лучше не пересекаться. По разным причинам…

Я кивнула и легонько сжала коленями бока Подлунного. Разумный волк слегка пригнулся, коротко рыкнул и неторопливо побежал по подмерзшей со вчерашнего дня дороге. Холодало, северный ветер ударялся о плотную зимнюю куртку и все норовил сорвать с головы шапку, заставляя меня все ниже пригибаться к спине Подлунного. Впереди небольшая речка, пересечь которую кое-где можно даже вброд, а за ней уже лежит огромный лес. Мы вступим на землю, которую оберегает Серебряный, вожак разумных волков, и, быть может, там моя тревога несколько поутихнет.

По крайней мере, я на это надеюсь.

ГЛАВА 11

Через два дня пути по довольно оживленному торговому тракту, по которому даже в столь мерзкую погоду в обе стороны проезжали тяжело груженые телеги, мы оказались у перекрестка дорог. В этом месте Западный тракт разветвлялся – одна, более широкая и наезженная, дорога вела к Стольну Граду и по сути являлась основным торговым путем между столицей Росского княжества и южной границей Серебряного Леса, а другая, почти нехоженая и узкая, к заброшенным капищам, в народе прозванным Вещими. Говорят, что по дороге этой, ныне почти заросшей травой и кустарником, можно выйти к древнему святилищу давно позабытых богов.

Лексей Вестников рассказывал о Вещих Капищах, даже как-то раз привозил меня туда, когда мне было лет пятнадцать, показать каменных идолов, странным образом собирающих и хранящих магию, каменное кольцо из невысоких валунов, сплошь изрезанных рунами, прочесть которые не удалось даже моему наставнику, выглаженный временем и тысячами прикосновений небольшой алтарь в центре. Я до сих пор помню ощущение дремлющей, накопленной за столетия силы, прячущейся в этом алтаре, в угрюмых лицах забытых богов, в валунах каменного круга.

Наставник говорил, что этот круг – самая надежная крепость от нечисти во всем Росском княжестве, что остатки былой мощи этих камней не просто удержат на границе подлунных тварей, но и отвадят так, что человеку, искавшему убежища у алтаря древних богов, в дальнейшем уже можно не бояться ни призраков, ни нежити. Если провести ночь у каменного алтаря, то можно увидеть вещий сон, который определит твою дальнейшую судьбу, поможет осознать то, что раньше понять не получалось. Потому и зовут Капища Вещими – почти все, кто решался встать на путь ведуна в зрелом возрасте, приходили сюда, чтобы получить ответ на вопрос «А достоин ли?». Только не всех пропускает каменный круг, далеко не каждый может прийти и попросить благословения у забытых богов. Не все помнят, как оказывать почтение, но как же просто разгневать спящие в камнях силы…

Я слушала Лексея Вестникова вполуха, зато с интересом рассматривала искусно вырезанные каменные статуи. И пусть лица богов почти стерлись от зимнего ветра, осенних ливней и прошедшего времени – все равно они притягивали к себе, манили силой, столь близкой, что ее, казалось, можно было зачерпнуть, как воду из источника. Если бы не наставник, наверное, я бы попыталась. И, скорее всего, поплатилась бы за свою глупость…

– Еваника, скажи честно, сколько раз мне тебя звать? – раздалось над ухом, после чего жесткая рука ощутимо сдавила мое плечо. Я ойкнула и посмотрела на Ладислава, который, как мне показалось, едва сдерживался, чтобы не наорать на меня. – Долго мы еще будем разглядывать этот перекресток? Сама же говорила, что мы торопимся, а теперь словно в землю вросла. Кстати, я так понял, что ты направлялась из Серебряного Леса в Стелен Град, так какого… – Некромант запнулся, проглатывая бранное слово. – Короче, почему ты не поехала по Западному тракту, а решила прокатиться по всему Росскому княжеству?

– Хотя бы потому, что Серебряный Лес большой, а Западный тракт ведет только к южной его границе, к торговому городу эльфов. А я была на севере, ближе к Полуденке. Может, ты и не в курсе, но пробираться через весь Серебряный Лес – это потратить раза в два больше времени, – отмахнулась я, поглаживая еле слышно заворчавшего Подлунного и направляя его по заброшенной дороге к Вещим Капищам.

– Ты куда? – выдохнул некромант, спешиваясь и подходя ко мне на расстояние вытянутой руки.

– Туда. – Я кивнула в сторону Капищ. – Там через лес дорога короткая, до избы Лексея Вестникова всего-то дня полтора-два быстрой езды. Тем более на разумных волках – здесь они, как у себя дома. По звериным тропам всяко быстрее.

– А по тракту все пять, и чего? – Ладислав нахмурился. – Или ты просто настолько суеверна, что хочешь на ночь Излома оказаться в хорошо защищенной избушке своего наставника? Еваника, я тебе точно говорю: ничего страшного в эту ночь не случается. Сколько раз я на Излом под открытым небом свои… хм… чары строил – и ни разу ничего не случилось.

– Быть может, потому, что свою силу ты из смерти черпаешь? – хмыкнула подъехавшая поближе дриада. – Тогда, конечно, чего тебе бояться ночи Излома и разгула подлунной нежити. Они тебя небось за своего примут, обидеть даже и не подумают, напротив, глядишь, еще и оберегать начнут.

– Думай, о чем говоришь, дочь леса, – негромко произнес Ладислав, одаряя Ланнан холодным, чуточку презрительным взглядом.

Я вздохнула, тронув некроманта за рукав:

– Мы поедем через Вещие Капища. Ты с нами?

– Нет, конечно!

Я воззрилась на него с неподдельным изумлением, тогда как Ладислав смотрел на меня, как на юродивую, словно не понимал, всерьез я спрашиваю или издеваюсь.

– Деточка, тебя Лексей Вестников хоть чему-то помимо ритуала «поворота» и шалостей со светлячками обучил? Или он тебя все-таки выгнал за неуспеваемость? Не могу я ехать через Вещие Капища, не могу! Местное, так сказать, население меня там с потрохами сожрет и не поперхнется! – Он было потянулся ко мне, чтобы схватить за шиворот и как следует встряхнуть для повышения понятливости, но предупреждающее ворчание Подлунного его остановило. – Я некромант, я черпаю силы оттуда, откуда ведуны-природники вроде тебя брезгуют и морщат носы, но при этом не перестают завидовать. Как же, они трудятся, копят силу, углубляют свой «колодец магии», а нам все достается почти задаром. Не задаром, конечно, но это уже лирика. И одно из этих «не задаром» – невозможность пройти по земле, отвращающей нежить. Потому что эта треклятая, благословенная для прочих обывателей земля для меня как разинутая пасть, которая захлопнется сразу же, как только я в ней окажусь. Теперь понятно?

– Значит, встретимся у Лексея Вестникова, – кивнула я, надвигая шапку поглубже, чтобы не слетела во время скачки по бурелому. – Расстояние между нами будет не очень большое, думаю, что неприятных ощущений, помимо легкой головной боли, у тебя не прибавится.

– Ах какая забота, я тронут, – нарочито ласковым голосом протянул Ладислав, складывая руки на груди. – И чего тебе стоило поехать прямо, а не направо?

– Целых три дня пути, – пожала плечами я.

Подлунный, которому явно надоело это «переминание с лапы на лапу», попросту коротко рыкнул и побежал по заброшенной дороге, огибающей деревья и пропадающей где-то в лесу. Я слышала, как Ладислав что-то негромко пробормотал себе под нос, но не придала этому никакого значения – впереди дорогу преграждал валежник, и Подлунный явно вознамерился обходить его через заросли орешника, невзирая на возмущение седока.

«Ты поаккуратней не можешь?» – мысленно поинтересовалась я у скачущего по едва заметной под слоем опавшей листвы тропке разумного волка, почти распластавшись на его широкой темно-серой спине, дабы не получить по лицу низко растущей веткой.

«Куда уж аккуратней? Мы и так кусты почти все обходим». – Подлунный перепрыгнул через небольшой овражек, дно которого было залито жидкой грязью, и, почти остановившись, оглянулся, дожидаясь слегка поотставших собратьев.

Озерный, показавшийся первым из-за деревьев, настолько неуклюже перемахнул через овраг, что мне поначалу показалось, что он хотел стряхнуть с себя дриаду в грязный ручеек, но в последний момент передумал, решив, что чем короче задержка в пути, тем быстрее он избавится от ненужной ноши.

«Подлунный, ты не знаешь, с чего твой собрат так Ланнан невзлюбил? Она его вроде ничем не обидела».

«Он и сам толком не понимает, я спрашивал. Говорит, что просто неприятно ему – и все тут. Вроде и обнюхивал ее не раз, и присматривает за ней постоянно, но все равно не может относиться к ней дружелюбно, хоть ничего плохого она и не сделала, – отозвался разумный, дожидаясь, пока Ранний и Снежная не перемахнут через овражек, и наклоняя голову к самой земле. – Сестра, здесь начинается земля, пропитанная старой волшбой. Я чую запах железа и высохшей крови. Впереди заброшенные жилища и старые камни».

– Значит, мы уже почти на месте, – улыбнулась я, легонько поглаживая Подлунного по затылку и спешиваясь. – От Вещих Капищ до Лексея Вестникова – день волчьим скоком, если погода не испортится. Только вот по этой земле нам лучше идти своими ногами, а не ехать верхом.

– Это еще почему? – Ветер, не желавший расставаться со своей волчицей, только сильнее обнял ее за шею. – Или там на волках не проехать?

– Проехать, еще как. Только вот у тамошней силы весьма специфическое чувство юмора. В каменный круг-то ты въедешь человеком, а выехать можешь, скажем, блохой, – усмехнулась я. – Оно тебе надо?

– Так не бывает, – затряс головой Ветер, едва не уронив шапку на мерзлую землю, укрытую толстым слоем палой листвы. – Нельзя превратить человека в блоху, потому что…

– Да-да, потому что размеры не соизмеримы, – перебила его я, поправляя сумку, висящую через плечо, и одергивая кафтан. – Только вот у дракона и человека размеры тоже не совпадают, но при этом ты присутствовал на свадьбе Ритана и Вильки, а ведь Ритан – дракон самый что ни на есть настоящий.

– Это другое.

– Другое. – Я улыбнулась и, положив ладонь на загривок разумного волка, неторопливо направилась к Вещим Капищам по едва ощутимой под подошвами сапог твердой, хорошо утоптанной тропинке. Оглянулась на Данте, безоговорочно следующего за мной. – Но у силы, скрытой в тамошнем каменном круге, свои правила. Правда, одно из них все равно остается неизменным – не буди лиха, пока оно тихо. То есть не колдовать без острой необходимости и вообще постараться там не задерживаться.

Ветер предпочел отмолчаться, а я только плечами пожала, ускоряя шаг. Подлунный негромко заворчал, и Озерный с Ранним метнулись вперед, низко пригибая головы к земле, то и дело оглядываясь по сторонам, пока не скрылись в густом подлеске.

– На разведку отправились, – задумчиво пробормотала я. – Или проголодались.

Мой побратим только укоризненно покосился в мою сторону, но ничего не сказал. И на том спасибо, а то с него бы сталось. Я вздохнула и почувствовала, как кто-то взял меня за руку, обтянутую теплой кожаной перчаткой. Мне даже поднимать взгляд не потребовалось, чтобы понять, кто именно.

С того дня… вернее вечера, когда я послала к черту на рога все правила и запреты, долгое время не дававшие нам с Данте пойти навстречу друг другу так, как нам этого действительно хотелось, мы с ним старались наверстать упущенное. Со стороны это, наверное, казалось смешным – то, как мы подобно юной парочке держались за руки при каждой подвернувшейся возможности, а на привалах удалялись на уединенную прогулку. В конце концов Ладислав не выдержал и на полном серьезе посоветовал нам хотя бы раз захватить «на гулянье» одно из одеял и не возвращаться в течение часа. Звукоизоляцию вокруг стоянки он, так и быть, поставит. Мне идея показалась здравой, но в этом я бы не призналась даже Данте, не то что саркастически настроенному некроманту. Честно говоря, я даже обрадовалась, когда узнала, что Ладислав не может идти через Вещие Капища – хоть немного отдохну от его подколок и профессионального «покойничьего» юмора. И, похоже, не я одна – Ланнан тоже вздохнула посвободнее, как только мы разошлись с некромантом на развилке дорог.

За спиной раздалось деликатное покашливание. Мы с Данте обернулись, по-прежнему не разжимая рук, и посмотрели на раскрасневшуюся от холода Ланнан, кутающуюся в теплый осенний плащ поверх зимней куртки.

– Простите, если помешала, но, по-моему, мы уже пришли… – С этими словами она указала куда-то в сторону от тропы – туда, где из толстого ковра палой листвы выглядывал глубоко вросший в землю замшелый валун, сплошь изрезанный полустертыми письменами.

Я высвободила свою руку из ладони Данте и, подойдя к камню, присела перед ним на корточки, стягивая перчатку и касаясь выбитой в камне рунной вязи кончиками пальцев. Ладонь почти сразу же закололо теплыми, едва ощутимыми иголочками. Вверх по руке тоненькими ниточками устремилась сладкая, тягучая, будто мед, сила. Она манила к себе, давая распробовать, предлагая себя просто так – только зачерпнуть, и вот она. Живая, чистая, незамутненная ничьим чужим прикосновением. Свежая и одновременно пьянящая, как хмельной мед.

Шрам, оставленный на моей ладони ритуалом «поворота», неожиданно заныл и зачесался, а в памяти всплыл серьезный, сосредоточенный взгляд сиреневых глаз Ладислава. Сила, ласково щекочущая мне пальцы, вдруг обожгла, как будто я сунула руку в заросли крапивы, потянулась ко мне склизким облаком, противно обволакивающим ладонь. Я охнула и с трудом отняла руку от камня, бессознательно вытирая ее о полу кафтана и почти виновато глядя на своих спутников.

– Ловушка для жадных и не в меру одаренных гостей, – вздохнула я, поднимаясь и надевая перчатку. Пальцы все еще ощутимо покалывало, словно я действительно обожгла их крапивой, но вроде бы ничего страшного не случилось. Не успело случиться.

Я поздоровалась с накопленной в камне силой, а она в свою очередь поздоровалась со мной.

Надеюсь, на этом наше краткое знакомство и закончится.

– Ветер, Ланнан, не трогайте валуны в каменном круге, а к алтарю лучше вообще не приближайтесь. Так, на всякий случай. – Я почти силой увела любопытного мальчишку по тропе от «приветствующего» камня.

Как в сказке. Предупреждение для незваных гостей. Только вот куда повернуть, чтобы и живым остаться, и друзей не потерять? Эх, жаль, что не прочесть уже, что на валуне том написано, но, быть может, оно и к лучшему.

Иногда легче идти наудачу, чем из двух зол выбирать меньшее.

Подлунный еле слышно зарычал. Я оглянулась.

Дриада сидела на корточках у заговоренного камня и внимательно рассматривала полустершиеся письмена…

Издалека каменный круг напоминал берег горной реки, с той лишь разницей, что валуны, в кажущемся беспорядке разбросанные по поляне, были выглажены временем и непогодой, и на каждом из них был выбит текст на забытом ныне языке. Завитки, черточки, спирали – поначалу все это складывалось в малопонятные строчки. Я имела глупость задержать взгляд на одном из камней, установленном в первом круге, и чем больше я всматривалась в бессмысленный на первый взгляд текст, тем четче он становился, пока символы не поплыли по поверхности камня, складываясь в более привычные буквы росского алфавита. Всего несколько слов…

…и те, кого Он ведет за собой…

– Ев, ты чего на этот камень так уставилась? – Ветер возник передо мной, загораживая собой надпись. Я моргнула и перевела на него слегка расфокусированный, задумчивый взгляд. – Прочитать пробуешь? Тут даже Ланнан не справляется – говорит, такая мешанина, что ничего толком не поймешь.

– Вот уж точно. – Дриада прошла внутрь круга, оглядываясь по сторонам. – Вроде бы некоторые символы кажутся знакомыми, но при этом смысла в них я никакого не вижу, а жаль.

– Может, камни просто не каждому отзываются? – негромко предположила я, следуя за Ланнан и рассматривая суровые лица забытых ныне богов.

Каменные идолы – восемь штук – стояли вокруг низкого каменного алтаря, более всего напоминающего узкое вычурное ложе, водруженное на невысокий, в две ступени, постамент. Алтарь я обошла, стараясь к нему даже не приближаться, неизвестно еще, какие дары приносили на этом «ложе». Быть может, всего лишь плоды и зерно, но с таким же успехом жертвы могли быть и человеческими. Лексей Вестников рассказывал о временах, когда в Росском княжестве ежегодно было принято топить в Вельге-реке красивую девушку, – якобы это могло умилостивить речного бога, и тогда он не позволял реке разливаться по весне и затапливать прибрежные поля. Сейчас-то уже так не делают, но когда-то люди действительно верили, что человеческая жертва помогает вымолить богатый урожай, прекратить засуху или принести долгожданное тепло после суровой зимы, а то и победу в битве.

Глупо и жестоко. Зачем, спрашивается, богам человеческие жертвы? Что они с ними будут делать? Ладислав на моем месте наверняка бы объяснил, зачем может понадобиться чья-то добровольная смерть и какую силу может извлечь из этого жрец, но… Платить подобную цену я бы не стала.

Невольно я задумалась о том, а что было бы, если бы мне предстояло стать добровольной жертвой. Во имя чего-то, что для меня важнее всего. Задумалась бы я тогда, лечь под ритуальный нож или нет? Кто знает…

Я посмотрела на Данте, сосредоточенно осматривающего каменный круг вместе с Ранним. Разумный волк крутился рядом с аватаром, не отходя от того и на полшага, обнюхивая каждый камень и основание каждого идола, беспокойно ворча и поминутно оглядываясь. Похоже, ему тут тоже не нравилось. Впрочем, как и мне.

– Не знаю, как вы, но лично я не стал бы делать привал именно здесь, – наконец глухо произнес Данте, подходя почти вплотную ко мне. – Не люблю заброшенные капища.

– А за что их любить? – в тон ему отозвалась я, поправляя лямку сумки на плече. – Насколько я помню, тут где-то поблизости есть могильные курганы, правда, они так заросли травой и кустарником, что, пока на один из них не наступишь, и не поймешь, что к чему. Каюсь, если бы мне Лексей Вестников не сказал, ни за что не догадалась бы, что низкие пологие холмики рядом с каменным кругом – это могилы.

– Тогда странно, почему Ладислав отказался тут пройтись, – нехорошо усмехнулся аватар, кладя ладонь мне на плечо. – Он бы тут был как на излюбленном рабочем месте.

– Данте, мне тоже не очень нравится Ладислав, но тащить его сюда… Знаешь, гораздо милосерднее отрубить голову сразу. Мучиться будет меньше, – серьезно ответила я, заглядывая в черные с серебряными искрами глаза Ведущего Крыла. – Те, кто создали этот круг, знали, как защитить себя и после смерти. Некроманту тут – как человеку в Небесном колодце. Возможно, что-то ты и приобретешь, но, скорее всего, скончаешься в страшных муках.

– Тогда не будем о грустном. – Данте улыбнулся и, приобняв меня за плечи, повел за пределы каменного круга. – Лучше тебя не оставлять наедине с этим… святилищем. Во избежание.

– Во избежание чего? – поинтересовалась я, глядя на аватара.

Тот неопределенно пожал плечами:

– Знаешь, я уже один раз сдуру подпустил тебя к реликтовому святилищу, которое у айранитов называют Небесным колодцем, и, поверь, до сих пор жалею об этом опрометчивом поступке. – Аватар вывел меня с поляны и оглянулся. Ветер с неохотой покидал заброшенное святилище, да и то благодаря не собственному благоразумию, а тому, что Снежная цапнула мальчишку за полу плаща и решительно увела подальше от испещренных надписями валунов. – В любом случае, во второй раз я такую непростительную ошибку не совершу.

– Не зарекайся, – невесело улыбнулась я, прижимаясь щекой к холодной коже Дантовой куртки и наблюдая за тем, как разумные волки, недовольно ворча, с низко опущенными хвостами, удаляются по едва заметной тропке подальше от каменного круга, к тому, что осталось от землянок местных жителей.

– Я просто даю слово.

Вот так все просто. Его слово – и мне сразу становится спокойнее на душе, что бы ни творилось вокруг. Если Ведущий Крыла дает слово, что все будет хорошо, что он не позволит мне попасть в беду, что он будет со мной во что бы то ни стало – то я ему безоговорочно верю. Слепо, безрассудно…

– Верю… Даже не представляешь насколько… – вздохнула я, обнимая аватара за талию и пряча лицо на его груди.

Он скользнул ладонью по мужской стрелецкой шапке, его пальцы в тонкой кожаной перчатке погладили мой затылок, бережно легли на плечо.

– Да, не представляю. Знаю.

Вопль Ветра «Ева, помоги костер запалить, а то у нас не выходит!» заставил нас с неохотой прервать поцелуй и идти разбираться, что же на этот раз стряслось. А оказалось – проще некуда. Дриада на пару с ведуном-недоучкой решили, что время обеда как раз пришло, и сейчас пытались запалить костер из невесть как натасканного в кратчайшие сроки валежника. Но то ли ветки были совсем уж сырые, то ли опыта недоставало – так или иначе, костер и не думал разгораться. Единственное, чего добились «горе-поджигатели», – это жиденькой струйки дыма откуда-то из середины небольшой кучки мелких веток. Завидев меня, мальчишка радостно ухватился обеими руками за идею запалить костер с моей помощью, но я уничтожила эту наивную детскую мечту на самом интересном месте.

– Вообще-то я в Вещих Капищах разводить костры не буду и вам не советую, – «виновато» развела руками я, Усаживаясь на ближайшую корягу и доставая из сумки плотную скатерть, зачарованную от влаги.

– Почему это? – поинтересовался Ветер, тем не менее помогая мне вытаскивать продукты из «бездонной» сумы и раскладывая их на скатерти.

– На всякий случай, – пожала плечами я, принимая из рук Ланнан остро отточенный нож и начиная нарезать жестковатое, хорошо провяленное мясо тонкими ломтиками. – Понимаешь, Ветерок, Вещие Капища – место древних ритуалов и дремлющей силы, и неизвестно, на что эта самая сила отреагирует не самым лучшим образом. Мой наставник рассказывал, что подобные места, отпугивающие подлунную нежить, могут таить в себе нечто такое, отчего ты сам с радостью сбежишь в распахнутые объятия преследовавшей тебя твари.

– Глупости это все, – фыркнула дриада, помогая Ветру с продуктами. – Я тебе как дочь Древа говорю: сила здесь дремлет уже давно, и она похожа на издыхающего от старости зверя. Сомневаюсь, что она может всерьез навредить нам только за то, что мы тут разведем костер, чтобы обогреться.

– Ты за свои слова поручиться можешь? – вкрадчивым, удивительно мягким голосом поинтересовался аватар у Ланнан, усаживаясь напротив нее на сложенное вчетверо одеяло, выуженное из моей сумки. – Что нам действительноничто не грозит здесь?

Дриада не ответила, только плечами пожала и потянулась за флягой с согревающим медовым напитком, но тут не то кто-то из крутившихся поблизости волков все-таки толкнул ее, не то девушка просто равновесия не удержала – так или иначе, Ланнан неловко взмахнула руками, пытаясь не рухнуть грудью на разложенные на скатерти продукты. И, разумеется, ударила меня под локоть как раз в тот момент, когда я пыталась отрезать очередной ломоть от куска вяленого мяса.

Нож соскользнул, полоснув меня по основанию большого пальца, да так, что кровь моментально окрасила широкое стальное лезвие. Я сдавленно зашипела от боли, Ланнан ойкнула и моментально отобрала у меня нож, закрывая порез чистым лоскутом ткани, выуженным из кармана.

– Ев, прости, я не нарочно!!! Дай-ка гляну. – Девушка отняла от моей ладони платок, на котором уже расплывались алыми цветами пятна крови. – Ничего себе… у тебя порез уже затягивается…

– А ты чего ждала? – хмыкнула я, наблюдая за тем, как дриада осторожно стирает выступившую кровь, разглядывая ярко-розовый, на глазах заживающий порез. Н-да, все бы раны заживали так, как нанесенные простой сталью.

– Впервые я у тебя такую хорошую регенерацию вижу, – покачала головой дриада, отпуская мою руку и обтирая окровавленный нож о платок. – Ну вот, теперь отстирывать…

– Приедем к Лексею Вестникову, там в бане все сразу и отстираешь, – отмахнулась я, протягивая руку за ножом. – Давай обратно.

– Ну уж нет, нам не хватало только, чтоб ты себе палец окончательно отрезала, – фыркнула Ланнан, со вздохом комкая платок в руке и небрежно запихивая его в один из карманов куртки. – Сиди уж, я сама доделаю.

– Как хочешь. – Я взяла несколько кусочков мяса и пересела поближе к Данте, прислоняясь к плечу аватара и вяло наблюдая за тем, как мальчишка выхватывает тонкие ломтики ветчины практически из-под ножа дриады.

– Порежется ведь.

– Перестань за него беспокоиться, ничего с этим шустриком не станется. – Аватар приобнял меня за плечи, легонько целуя в щеку. – Я такой же был в его возрасте, разве что колдовать не дано было, и, как видишь, живой и здоровый.

– А давай я не буду спрашивать тебя о том, сколько раз ты балансировал на грани, а ты не будешь мне говорить подобную ерунду. – Я шаловливо щелкнула Данте по носу, в ответ получила тихий смешок и поцелуй.

– Ладно, постараюсь воздержаться… от подобной ерунды.

Он обнял меня крепче, и я почти счастливо улыбнулась, прикрывая глаза и теснее прижимаясь к аватару, согреваясь в его объятиях. Порывы стылого ветра потихоньку улеглись, успокоились, и наконец-то наступила тишина. Та самая, которая бывает только в лесу глубокой осенью, когда все лесные духи уже ушли под землю до весны, перелетные птицы улетели на юг, а звери лишний раз стараются не высовываться из своих теплых и уютных нор. Пахло прелой листвой, сыростью и еще почему-то зимой…

– Простите, что отвлекаю, но вам не кажется, что стало холоднее? – подал голос мальчишка, оторвавшийся от наспех пережевываемого ломтика ветчины с хлебом и растерянно глядя вначале на нас, а потом переводя взгляд в сторону каменного круга, откуда волнами изливался могильный холод.

Данте вскочил, поднимая меня с насиженного места и машинально загораживая собой, разумные волки, только что спокойно лежавшие на земле, ощетинились, скаля внушительные клыки и глухо рыча, как перед схваткой.

– Куда Ланнан делась? – тихо спросила я у бледного как полотно, мальчишки, который обеими руками вцепился в крестовину отданного ему на сохранение меча.

– В кустики пошла, – еле слышно отозвался он. – Вон туда.

Тонкий палец Ветра указал туда, где нерушимой крепостью стоял величественное святилище.

– Она рехнулась? – пробормотала я, кожей ощущая уходящую в никуда силу, пропитавшую это место насквозь. В пустое, бесконечное никуда,где мне почудилось нечто яростное, только и ждущее своего часа. Чтобы сорваться с цепи и…

Что-то заскрипело за старыми истуканами древних божеств, словно оголенные стволы деревьев терзало нешуточной бурей. Ледяной ветер, дующий со стороны каменного круга, пропал так резко, будто его никогда и не было, а потом навалилась тишина, столь плотная и ощутимая, что я беспомощно оглянулась на застывших столбами Данте и Ветра, пытаясь понять, только ли мне чудится в этой тишине нехорошее предзнаменование.

Оказалось, не только.

Разумные волки жалобно заскулили, отползая с облюбованной нами полянки куда-то за полуразрушенные остовы землянок. Боль в левой руке, уже почти позабытая, снова вгрызлась в нервы чуть пониже локтя, да так, что я взвыла, невольно хватаясь за поврежденное место и чувствуя, как по озябшей коже ползут обжигающе-горячие капли.

– Еваника, что?.. – Данте шагнул ко мне, но застыл на полпути, потому что он, как и я, услышал глухой, далекий вой, от которого по спине продрал мороз, а душа ушла в пятки, словно стремясь спрятаться от этого жуткого звука, пробуждающего первобытный ужас человека перед зверем.

Я напряженно всматривалась в лесную чащу в глубине Вещих Капищ, всматривалась со страхом и вместе с тем завороженная зрелищем. Словно кто-то со свистом и треском ломился сквозь густой валежник, не тратя лишних сил на то, чтобы обойти его стороной. В лицо ударило сильным, морозным ветром, полетели первые снежинки, а я впервые в жизни увидела такое.

Несущуюся прямо в лицо злую сеченьскую метель, просачивающуюся сквозь частокол оголенных по осени Деревьев, как вода сквозь пальцы, не задерживающуюся ни на миг и летящую мне навстречу из сердца Вещих Капищ. Я очнулась, только когда лицо мне обожгла хлесткая пощечина, а на правом запястье стальными клещами сомкнулась ладонь аватара.

Данте дернул меня за собой, заставляя бежать изо всех сил так, словно мы могли обогнать метель, уйти от колкого снега, стелющегося над землей, как стая гончих. Ледяной ветер подталкивал в спину, сорвал шапку у меня с головы, и теперь короткие волосы нещадно стегали по лицу при каждом порыве, но аватар не останавливался ни на секунду, заставляя меня бежать еще быстрее, хотя в этом уже не было нужды. Уже не его рука тянула меня за собой по узкой, подмерзшей дорожке куда-то вперед, и не ветер гнал меня из леса.

Гнал дикий, животный страх. Тот, что не оставляет времени на раздумья. Тот, что пробуждает инстинкты, доставшиеся человеку от природы, и в первую очередь инстинкт самосохранения, когда в голове остается одна-единственная мысль: убежать, спрятаться, скрыться.

– Ева, беги!!! Не смей останавливаться!

Останавливаться? Да я бы уже и не смогла, даже если б захотела!

Справа и слева от меня мелькнули силуэты, кое-как обрисованные бешено кружащимися снежинками, выхваченные тенями от голых остовов деревьев. Я обернулась – и сердце на миг пропустило удар, а я, споткнувшись о выступающий из земли корень, едва не упала: по моим пятам неслась стая призрачных, едва видимых в тусклом свете пасмурного дня и снежной круговерти, здоровущих остромордых псов.

Если бы не Данте, рывком вздернувший меня на ноги и потащивший за собой, я бы осталась там. На этой тропе, воющая от ужаса, окруженная сворой призрачных гончих, чьи зеленоватые глаза особенно ярко вспыхивали каждый раз, когда на них падала неясная тень от древесного ствола.

Метель закрутила так, что я бежала уже почти вслепую, ветер прибивал к земле с такой силой, что пожелай я сейчас отрастить крылья, чтобы улететь от этого кошмара, то у меня не получилось бы приподняться над землей даже на сажень.

Да когда же… это… кончится?!

Что-то скользнуло совсем рядом со мной, я не столько услышала, сколько почувствовала, как развевающиеся полы кафтана с треском разъезжаются полосами под невидимыми, но вполне ощутимыми когтями призрачной гончей. Я закричала, но почти сразу же захлебнулась ветром и метелью. Снег хлестнул по глазам, ослепив на мгновение, а когда я проморгалась, то увидела острую морду призрачной гончей, плавно скользящей рядом на расстоянии вытянутой руки.

Блеснули зеленые глаза, когда на них упала блеклая тень, снежинки на миг обрисовали гибкое, поджарое тело…

Крик застыл в горле, когда гончая, по размерам превосходящая даже разумного волка, мягко прыгнула на меня… сквозь меня… Словно грудь мне разодрали острыми когтями, набили легкие кусочками стекла, как следует сжали пугливо бьющееся сердце, и так работающее на пределе возможностей… и отпустили, позволив пожить еще немного. Совсем чуть-чуть – ровно до того момента, когда гончим надоест игра с захлебывающейся собственным ужасом жертвой.

Ноги моментально перестали повиноваться, я упала, и Данте протащил меня сажень-другую за собой по подмерзающей земле, кое-как прикрытой снежным покровом, а потом я почувствовала, что его ладонь уже не сжимает мою руку мертвой хваткой. Мне отчаянно не хватало воздуха, я глотала ледяной ветер мелкими порциями, слишком часто, слишком жадно, отчего перед глазами у меня ощутимо потемнело, и я уже почти перестала слышать завывания вьюги – только низкое, басовитое рычание смыкающей вокруг меня кольцо своры призрачных гончих, наконец-то загнавших добычу.

– Ева! Ева, ты меня слышишь?!

Голос аватара, неестественно спокойный, пробился через залепившую мое сознание липкую, выматывающую до тошноты пелену страха. Я вздрогнула и посмотрела на него отсутствующим, почти невидящим взглядом и одновременно с безумной надеждой на то, что он, мой защитник, мой Ведущий Крыла… что он каким-то образом прекратит этот ужас.

Невероятная, нерушимая вера в чудо…

Данте обхватил меня за плечи, поставил на колени и положил мои руки на что-то холодное, жесткое, обтянутое потертой кожей. Рукоять его меча, вбитого в землю почти наполовину.

– Держись за нее, забудь обо всем, что вокруг! – Он вдруг оказался напротив меня стоящим на одном колене, как рыцарь, принимающий присягу, так, что нас теперь разделяло лезвие меча… и вдруг улыбнулся.

Как будто не было низкого ворчания призрачных гончих, медленно сжимающих кольцо. Не было выматывающего душу первобытного ужаса, не было этой гонки. Данте накрыл горячей ладонью мои заледеневшие, намертво стиснувшиеся на рукояти меча пальцы и улыбнулся еще шире.

– Закрой глаза, детка… И ничего не бойся.

Я же только смотрела на него не мигая, и ему пришлось закрыть мои веки ладонью.

«Как мертвой», – мелькнула непрошеная мысль и сразу же пропала.

Потому что руки Данте исчезли, а рычание гончих скатилось на заливистый лай, плавно переходящий в вой, от которого у меня кровь застыла в жилах, а затем…

Все закончилось.

Метель почти сразу же улеглась, и наступила тишина. Не мертвая и зловещая, пугающая до судорог, – обычная тишина зимнего леса. Страх, до того давивший камнем на грудь, не дающий дышать, куда-то пропал, и я рискнула открыть глаза…

И на миг позабыла обо всем на свете.

Потому что передо мной расстилалась ровная, светлая просека, засыпанная первым снегом, на нетронутом покрывале которого не было никого. И ничего, – только неровная цепочка кровавых капель. Их частая россыпь растянулась шагов на десять – и попросту обрывалась. Ни тела, ни следов.

Ничего.

Только окровавленный серебряный кинжал в шаге от меня, наполовину занесенный первым снегом…

– Где… где… – Я медленно обвела взглядом просеку, ища аватара… и не находя его. – Да-а-а-а-анте-е-е-е!!!

Мой крик эхом отозвался где-то в вершинах деревьев, а в ответ раздался только быстро приближающийся тоскливый волчий вой. Подлунный выскочил на просеку раньше, чем я успела испугаться, и подбежал ко мне, тыкаясь носом в лицо, слизывая градом катящиеся по щекам горячие слезы.

«Сестра… мы думали… уже все».

– Еваника! – Ко мне подбежал Ветер плюхнулся на колени в снег и попытался отцепить намертво сжавшиеся на рукояти Дантова меча пальцы. – Я думал, все… конец. От гончих Дикой Охоты уйти… ну… это вообще… – Голос паренька дрожал и то и дело прерывался, у него никак не получалось разжать мои пальцы, пока на рукоять меча не легли тонкие руки дриады с обломанными ногтями.

По пальцам вешней водой потекло живительное тепло, я наконец-то сумела отнять ладони от меча и безвольной куклой осела на снег. Ветер поспешил поддержать меня за плечи, осторожно прижимая к себе, бледная как полотно дриада медленно уселась рядом, опустив голову и машинально теребя кончик длинной золотистой косы. Подлунный неторопливо прошелся вдоль цепочки кровавых капель на снегу и, дойдя до конца, поднял голову, глядя на меня.

«Сестра… твоего спутника… забрала Свора».

В грудь словно со всего размаха ударило кузнечным молотом. Сердце пропустило удар, а я медленно подняла взгляд на Подлунного, не веря, отказываясь верить…

И одновременно читая в светло-зеленых волчьих глазах приговор.

– Ев, я твою сумку захватил, – невпопад сказал Ветер, и плотину мнимого спокойствия внутри меня наконец-то прорвало.

Я нервно хихикнула. Волки обеспокоенно посмотрели на меня, но я уже не могла остановиться. Хихиканье стремительно переросло в громкий истерический смех пополам со слезами. Я хохотала и рыдала взахлеб одновременно, откинувшись на белый саван первого снега, не замечая ничего вокруг, отталкивая от себя руки Ветра и Ланнан, безуспешно пытавшихся меня успокоить.

Я смеялась и плакала, пока мои друзья хлопали меня по щекам, встряхивали, между делом умудряясь влить в рот приторное зелье, которым меня и вырвало на снег почти сразу. Слезы закончились, а истерика нет.

Кажется, сознание я потеряла еще до того, как мои спутники устали со мной возиться…

ГЛАВА 12

День сменился ночью, следом за ним наступило новое утро. Которое по счету? Сложно сказать, я потеряла счет времени. Мысли были похожи на комковатое прокисшее тесто – нечто густое, противное, от чего я всеми силами старалась отгородиться. Я ела то, что давали, правда, кому-то из моих спутников постоянно приходилось мне напоминать – ложку надо не просто держать в руках, но иногда и подносить ко рту. Ложилась спать, когда меня укладывали на расстеленное на земле одеяло, но забыться позволяла себе далеко не сразу. Ведь только во сне я вспоминала…

Бешеная гонка по оголившемуся в преддверии зимы лесу. Скользкая тропа под ногами, метель, залепляющая глаза, и самое главное – горячая ладонь Данте, держащая меня за руку. С этого места каждый раз начинался один и тот же кошмар – я теряла своего аватара, позволяла себе выпустить его ладонь… Иногда в моих снах Данте обращался в меч. В тот самый, с которым я теперь не расставалась ни днем, ни ночью. Кажется, когда Ланнан попыталась забрать у меня клинок, я попросту ударила ее шаровой молнией. Без какого-либо предупреждения – просто сгенерировала заклинание не задумываясь. Хорошо хоть, что не особенно мощное, но с тех пор дриада сторонилась меня, как чумную. Или сумасшедшую, что более вероятно…

Впрочем, винить я ее за это не могла.

Мальчишка не отходил от меня ни на шаг. Он заботливо укутал осиротевший двуручный меч в один из запасных плащей, перетянул тонким плетеным пояском и оставил клинок на мое попечение. Право слово, я была ему за это благодарна. И еще Подлунный, все время находившийся рядом.

Разумный волк пытался достучаться до моего разума, я ощущала его попытки, будто бы собака скреблась в наглухо запертую дверь, скулила и повизгивала, словно прося впустить внутрь, в дом, но…

Не сейчас…

Твоего спутника забрала Свора…

Жестокие слова, после которых мне расхотелось жить.

Что я знаю о призрачной своре, неотступно преследующей выбранную Черным Охотником, предводителем Дикой Охоты, жертву? Да почти и ничего. Кроме того, что убивает жертву в первую очередь ее собственный страх. Именно он питает гончую, посланную по следам. Ужас прибавляет ей сил настолько, что гончая становится не просто пугающим призраком – она обретает плоть. По крайней мере, ее зубы уже могут рвать, а когти одним взмахом распороть жертве живот.

Тогда почему Данте?! Почему не я?

Почему Свора забрала его,если приходила за мной?

Чем я прогневила богов Вещего Капища, если мне навстречу были посланы призрачные гончие? Свора, которая может выходить в мир живых лишь в ночь Излома, да и то лишь по приказу Черного Охотника?

Не знаю… Не понимаю…

Что-то крутилось на грани сознания, какая-то догадка, но я никак не могла уловить ее, понять, осознать. Распутать этот клубок из острых, причиняющих боль нитей. В голове все словно перемешалось, когда всплыла фраза сказанная мне когда-то давно. Спокойным, хорошо поставленным голосом моего наставника.

Фраза о том, что иногда можно вернуть похищенного Дикой Охотой.

Эти слова, всплывшие откуда-то из глубин моей памяти, заставили меня подскочить на месте, встряхнуться и наконец-то очнуться. Что-то горячее упало мне на штанину, и я машинально стряхнула это нечто, оказавшееся походной кашей, на припорошенную снегом землю.

Я медленно подняла взгляд на уставившихся в мою сторону Ветра и Ланнан, посмотрела на уже темнеющее небо, затянутое низкими облаками, наконец-то почувствовала, как снежные пушинки мягко ложатся на озябшее лицо, и глубоко вздохнула. Едва заметно улыбнулась.

– Что уставились, как неродные?

– Евка, очнулась! – Ветер с радостным воплем подскочил ко мне, крепко обнимая за шею и выбивая из моих рук миску с кашей. Та плюхнулась донышком вверх на снег, и хорошо, что не мне на ноги. – Я уж думал, все – рехнулась с концами! Два дня сидела, как помешанная, а сейчас очнулась! Как же я рад, не представляешь! Мы тебя даже до Лексея Вестникова довезти не могли, ты все норовила свалиться с Подлунного…

– Представляю. – Я улыбнулась, приобнимая мальчишку за плечи, свободной рукой взъерошив ему волосы. – Тебе ж со мной возиться пришлось.

– Ну не только мне. – Ветер смутился, отодвигаясь назад и давая возможность Подлунному подобраться поближе и положить голову ко мне на колени.

«С возвращением, сестра».

– И это все, что ты можешь сказать, братишка? – усмехнулась я, принимаясь чесать разумного волка за ухом. – Складывается ощущение, что ты не очень-то и рад моему… возвращению.

«Рад. Даже очень. Но я вижу, как блестят твои глаза. Ты что-то задумала? Предупреждаю заранее, ночь Излома уже на подходе, до нее еще один закат и восход, и нам следует поторопиться».

«Это хорошо, что ночь Излома близко. Ты сказал, что Данте забрала Свора. – Я перешла на мысленную речь – что-то не давало мне покоя, и мне не хотелось говорить вслух о своей догадке. Во избежание… – Пояснить не хочешь?»

«Не уверен. Возможно, это сумеет объяснить седой волхв, к которому мы направлялись. Но я знаю, что Свора не растерзала твоего мужчину, она забрала его живым».

«Значит, у меня есть шанс». – Я выпрямилась и обвела взглядом наш небольшой лагерь.

«Я не совсем понимаю, что ты задумала, сестра, но если я чем-то могу тебе помочь – можешь на меня рассчитывать. И еще… – Подлунный поднялся и встряхнулся. – От дриады пахло кровью, когда она вернулась и забрала твоего… ученика с пути Своры. И это был запах твоей крови, Еваника».

«У нее в кармане был платок с моей кровью, но… я поняла. Можешь попросить своих собратьев ненавязчиво… приглядывать за ней, пока мы не попадем к Лексею Вестникову? Сейчас у меня совершенно иные планы, нежели разбираться с дочерью Древа, которая, скорее всего, попыталась зачерпнуть силы из валунов святилища. В любом случае, если она каким-то образом вызвала Свору, неважно, случайно или намеренно, то мы очень скоро об этом узнаем». – Я нехорошо улыбнулась, глядя куда-то в сторону, а Ветер, помогавший собирать остатки провизии в сумку, уловил эту улыбку, больше похожую на оскал, и едва заметно вздрогнул.

«Ты не станешь наказывать ее, сестра? Если это она натравила на тебя Свору…»

«То расплата за это придет очень и очень скоро. И поверь мне – как бы мы ни наказали ее сейчас, Свора за столь неслыханную наглость накажет ее гораздо страшнее. Если Ланнан ни в чем не виновата, ей ничто не грозит. Но если это она… Что ж, призрачные гончие умеют наказывать тех, кто посмел приказать им явиться до срока».

«Да будет так. Мы присмотрим за дочерью Древа, пока не окажемся у седого волхва. И если она виновна, то наказание придет не от нас».

«Именно».

– Ну что, мальчики и девочки, едем к моему наставнику? – нарочито бодро воззвала я, поднимаясь на ноги и поплотнее закутываясь в теплую зимнюю куртку, стараясь не задумываться, куда делся разодранный кафтан. Сейчас это значения не имеет. Совершенно.

– Да мы едем, едем, – широко улыбнулся Ветер, шустро складывая одеяла и запихивая их в мою сумку, пока дриада молча забрасывала снегом тлеющие уголья.

– Ланнан, а ты что молчишь, словно воды в рот набрала? – ласково поинтересовалась я, сгибая и разгибая левую руку и с удивлением осознавая, что боль, мучившая меня в последнее время, пропала бесследно.

– Да не трожь ты ее, она всю ночь с тобой пробыла, ни на шаг не отходила. Не знаю, спала ли вообще, – встрял неугомонный мальчишка, подавая мне сумку. – Зато я тебе повязки на руке менял. Представляешь, у тебя рана открылась, кровила, словно только нанесенная, а к вечеру уже сама затянулась, я только пару раз успел повязку с мазью Элии сменить. Хорошее она снадобье дала, правда ведь?

– Правда, Ветерок. Правда. Всю ночь не спала, говоришь?

Похоже, все наконец-то становится на свои места. И если дриада действительно как-то повлияла на появление призрачной своры в Вещих Капищах за несколько дней до ночи Излома, то я могу только посочувствовать Ланнан.

Но не стану.

До избушки Лексея Вестникова осталось всего ничего – к вечеру уже будем на месте, только если разумные волки немного подсуетятся, а мне почему-то кажется, что они сами стремятся как можно быстрее оказаться дома.

Я уселась на Подлунного, и разумный волк длинно завыл, подняв морду к пасмурному небу. «Песню» эту подхватили и его собратья, волчий вой раскатился по гулкому зимнему лесу, эхом мечась посреди оголенных стволов, и оборвался так же неожиданно, как и начался.

Мы возвращались домой.

Ранний, оставшийся без седока, понуро опустил голову к земле, укрытой снежным одеялом, и у меня болезненно кольнуло сердце. Потом, все потом. Пока что у меня есть надежда. Пусть она хрупкая и зыбкая, как снежинка на ладони, но это лучше, чем совсем ничего.

Я пригнулась к спине Подлунного, одной рукой удерживаясь за загривок разумного волка, а другой прижимая к себе завернутый в плащ длинный двуручный меч Данте. Уникальные, на заказ сделанные и раскрывающиеся на две трети наподобие раковины ножны пропали вместе с аватаром, и как Ведущий Крыла будет таскать свой меч, пока не изготовят новые, понятия не имею… Хочу верить, что у меня будет еще возможность это узнать…

Предсказание безыменя все-таки сбылось, пусть я и не нашла в себе мужества, чтобы увидеть его до конца. Но теперь у нас с Данте есть шанс. Всего один шанс на возвращение, и я намерена его использовать.

Мне пришлось покрепче сжать колени, чтобы не свалиться со спины бегущего по заснеженному лесу разумного волка. Непривычно было держаться только одной рукой, одновременно пытаясь поудобнее пристроить длинный клинок вдоль бока Подлунного. Ничего, потерплю.

Немного осталось.

Невысокая, слегка покосившаяся и потемневшая от времени и сырости калитка отчетливо виднелась в темноте благодаря снегу, ровным слоем запорошившего и маленький дворик, и широкую поляну перед забором. Я соскользнула со спины Подлунного и, удерживая в руках кажущийся легким длинный меч Данте, шагнула к калитке.

Здесь ничего не изменилось за те три года, что меня не было дома. Все та же резная калитка, кажущийся хлипким забор, который на самом деле оплетен защитными заклинаниями покрепче княжеского терема, и низенькая, словно вжимающаяся в землю избушка волхва с покатой крышей. Я полной грудью вдохнула стылый морозный воздух и медленно выдохнула, впуская в себя ощущение того, что я наконец-то вернулась. Словно стоит сделать еще одно усилие, всего шаг вперед, и калитка медленно, с едва слышным скрипом распахнется, и навстречу выйдет Лексей Вестников со ставшим привычным в последние годы посохом. Годы пригибали его к земле все сильнее и увереннее, но глаза наставника оставались такими же молодыми, как и во времена моего детства.

На миг видение стало таким явным, столь цепляющим за душу, что я невольно качнулась вперед, словно желая проверить догадку. Почудилось, что если прямо сейчас обернуться, то за спиной окажется веселая рыжекудрая полуэльфийка с любимым кинжалом на поясе, восседающая на темно-сером привередливом коне; у калитки будет прижиматься к сырым, холодным доскам большеглазая хрупкая девчонка в белом платьице, и где-то над головой захлопают черные крылья, рассекающие воздух…

Я сжала пальцы на мече, обмотанном запасным плащом. Нет, не случится чуда. Нельзя вернуться в прошлое, как бы сильно этого ни хотелось. Но пока есть надежда… нужно смотреть в будущее без страха.

…Ведь прошлое и будущее – это всего лишь круги на воде…

– Еваника, что-то не так? – Ветер соскользнул со спины Снежной и подошел ко мне, настороженно глядя на оставленный без присмотра дом. – Твой наставник куда-то ушел?

– Да. Но судя по всему – недалеко и ненадолго, – улыбнулась я, машинально погладив мальчишку по голове. – Видишь, калитка закрыта на веревочку, а не на кованый крюк. Значит, Лексей вернется еще до ночи.

– Точно? А перепутать он не мог?

– Точно. На веревочке и крюке разные охранные заклятия, – пожала плечами я, оборачиваясь к Подлунному, и, опустившись на одно колено перед разумным волком, положила меч Данте на пушистое снежное покрывало.

«Спасибо за помощь, братишка. Без вас все сложилось бы намного хуже. До ночи Излома еще почти сутки, мы успели…»

«Успеть-то успели, да вот только сдается мне, все сложилось далеко не так, как ты хотела, сестра. – Подлунный сделал шаг навстречу и положил голову мне на плечо. Я не удержалась и крепко обняла разумного волка за шею. – Не торопись прощаться, сестренка. Я тебе еще пригожусь, вот увидишь. Ночь Излома впереди, и, как мне кажется, ты не будешь укрываться за крепкими стенами».

«Правильно кажется». – Я глубоко вздохнула и отстранилась, заглядывая в светлые волчьи глаза, едва-едва светящиеся в подступивших сумерках бледно-зеленым.

«Тогда – до скорой встречи, сестра».

Подлунный лизнул меня в щеку и, взмахнув хвостом, умчался по пышному снежному одеялу в лес, а следом за ним – и его сородичи, исполнившие обещание Серебряного о помощи. Я медленно поднялась и, подхватив меч, подошла к калитке, по-простому скидывая зачарованное кольцо-веревку с резного столбика. Заклинание, наложенное на веревку, узнало меня и позволило мне беспрепятственно зайти во двор.

– Ветер, Ланнан, прошу вас, входите.

– А нас точно ничем не шарахнет? – опасливо поинтересовалась доселе молчавшая дриада, недоверчиво посматривая на еле слышно поскрипывающую на студеном ветру калитку.

– Можешь остаться на улице, – пожала плечами я, уже поднимаясь по добротному крыльцу.

Как я и предполагала, ночевать во дворе никто не пожелал.

Защитное заклятие на входе оплело мою ладонь холодной змеей, но все же признало и сгустками слабо светящегося тумана убралось обратно, впитываясь в дверную ручку, пропуская и меня, и моих спутников. Когда-то Лексей Вестников сказал, что я всегда буду желанной гостьей в этом доме.

Гостьей…

Я прошла сквозь темные, холодные сени, зажигая магический светлячок над головой, и очутилась в прохладной горнице. Похоже, что печь не растапливали со вчерашнего вечера, вот и вполз в комнату холод, а вместе с ним и осенняя сырость. Я бережно положила меч на узкую лавку у стола и, подойдя к печи, открыла заслонку, почти сразу же обнаружив в кучке подернувшегося белесым пеплом угля едва заметно мерцающие красные точки-глаза.

– Ну здравствуй, проказница, – улыбнулась я сжавшейся от холода и оттого почти погасшей саламандре. Огненная ящерка не замедлила показать мне длинный ярко-красный язычок и поглубже зарылась в пепел. – А я думала печку затопить. Помочь не хочешь?

Саламандра даже не шевельнулась. Ну еще бы…

– Ветерок, подай-ка пару полешек помельче, они в углу за печкой лежат, – попросила я.

Паренек, до того с интересом оглядывающийся по сторонам, наконец-то сгрузил на пол свою походную сумку и, небрежно бросив шапку на стол, стал принимать посильное участие в растопке печки.

– Ев, а ты с кем только что разговаривала? С домовым, что ли?

– Чудо в перьях, где ты домового в печке видел? – улыбнулась я, кладя по одному мелкие полешки в печь, немного потеснив недовольно заверещавшую ящерку. – Там саламандра живет.

– Ящерица эта? – с сомнением протянул Ветер, заглядывая в печь и пытаясь подсветить себе крошечным белесым огоньком. – Что-то она невзрачная совсем, может, больная?

– Не, она просто замерзла. Сейчас огонь разведем, увидишь, какой красавицей станет. Только не смей ее трогать – без пальцев останешься. Она как-то раз по Вилькиному ножику побегала, так потом ту оплавленную железяку только выбросить оставалось.

– С характером зверушка, – усмехнулся паренек, возясь с застежкой наспинных ножен и снимая «выданный на сохранение» клинок.

– Не представляешь с каким. Из-за нее печку без присмотра оставлять нельзя – вылезет, и тогда по всему полу опять будут выжженные отпечатки лапок. – Я зажгла в ладони небольшой комок ярко-рыжего огня и осторожно закинула его в печное чрево.

Раздался негромкий хлопок, и почти сразу же в печке загудело ровное, сильное пламя. Саламандра, до того честно сидевшая в дальнем уголке печи, теперь забралась на сложенные горкой поленья и блаженно замерла. Ее чешуя, до того казавшаяся черной и тусклой, сейчас наливалась багровым сиянием. Еще немного – и опять эта мелкая зараза будет сиять, как пылающее сосновое полено, и хорошо, если не вздумает устроить диверсию и немного размяться, бегая по полу.

Ветер восторженно ахнул, наблюдая за стремительно меняющей цвет ящеркой, не забывая, впрочем, снимать с себя теплую зимнюю куртку и сапоги, а я оглядывала горницу, словно впервые ее увидев.

Наверное, такое же чувство было у каждого, кто покидал родной дом с намерением обзавестись своим собственным. Конечно, для тебя тут всегда будут распахнуты двери, ты всегда будешь желанным гостем, но именно гостем. Ты уже не сможешь переступить порог и, как когда-то давно, на всю горницу крикнуть «Я дома!». Просто потому, что это больше не твой дом. Вроде бы все осталось таким, каким было, но все же…

Не хватало каких-то мелочей, показывавших, что здесь живу я. Моя коллекция минералов, привезенная из поездки к Гномьему Кряжу, исчезла с подоконника – я не забрала ее с собой, потому что сборы проходили в спешке, а вернуться за ней как-то не получилось. Не думаю, что наставник ее выбросил, скорее всего, она покоится в одном сундуке с моим лоскутным одеялом, зимней одеждой, а также пергаментами, где я оставляла записи об изученных заклинаниях. Широкая лавка в углу рядом с печью, на которой я спала, когда начинало холодать, уже не была завалена книгами и вещами, а оказалась застеленной новеньким покрывалом. Там, где обычно стояли мои поделки из древесных корней, теперь ютились плотно закрытые берестяные туески не то с лечебными мазями, не то просто с вареньем или медом.

Это больше не мой дом, и от осознания этого стало как-то слишком уж грустно. Как будто в прошлое ушло что-то очень важное в моей жизни. Ощущение защищенности. Ощущение того, что у тебя есть дом, где тебя ждут.

Говорят, что дом там, где твое сердце. Эта избушка в лесах неподалеку от Стольна Града была моим домом почти двадцать лет. А теперь я и сама не знала, где мой дом, потому что так и не нашла места, которому бы я могла отдать свое сердце…

За окном тихо заскрипела калитка, а полминуты спустя я услышала, как постукивает по добротному крыльцу дубовый посох. Хлопнула входная дверь, и я не удержалась – выбежала из горницы в сени, чтобы увидеть, как седой, с длинной окладистой бородой старик, покряхтывая, сгружает на пол потемневший от времени плетеный кузовок. Теплые карие глаза Лексея Вестникова задорно блеснули в мягком свете золотисто-рыжего магического светлячка, что вился над плечом моего наставника.

– А я-то думаю, кто у меня в избушке хозяйничает. Ну здравствуй, Ванечка. Надолго ль старика навестить собралась?

Я ничего не ответила – только метнулась к нему и, по-детски обнимая наставника за пояс и тихонечко всхлипывая, уткнулась лицом в пушистую, пахнущую травами и душистой древесной смолой бороду. Лексей неловко огладил меня по коротко остриженным волосам, отставив в сторону дубовый посох.

– Ванька… Случилось чего? – негромко спросил он, легонько сжав мое плечо. Я выпрямилась и, утерев лицо рукавом, кивнула. – Раз такое дело, то давай я самовар поставлю, заварю кой-каких травок, а ты в кузовке моем порыскай – там пироги свежие, с вязигой, да и утка печеная есть. Сегодня только в Столен Граде на базаре у знакомой хозяйки выкупил. И ты мне расскажешь…

Наставник на миг запнулся, глядя куда-то поверх моей головы. Я обернулась и увидела Ветра, смущенно комкавшего в руках подол длинной шерстяной рубахи. Поняв, что на него наконец-то обратили внимание, мальчишка пригладил вихры и в пояс поклонился Лексею Вестникову.

– А это что за птенец залетный? Вань, твой ученик, что ли?

– Если бы, – вздохнула я, откидывая крышку кузовка и доставая оттуда завернутую в холстину давно остывшую печеную утку и узелок с пирожками. – Вообще-то история это долгая… Очень.

– Ну время у нас есть. – Лексей снял с себя запорошенный снегом теплый кафтан и, встряхнув его, повесил на вбитый в стену гвоздик. Присмотрелся ко мне. – Али нет совсем?

– Если и есть, то очень мало. – Я вручила продукты Ветру, и тот сразу же скрылся в горнице. – Наставник, со мной еще одна гостья… дочь Древа.

– Тогда идем, будешь знакомить. – Лексей тепло улыбнулся и зашагал к печке. – А потом ты мне расскажешь, как случилось так, что твой… хм… защитник отпустил тебя одну.

В сердце словно вонзилась тупая игла.

– А он… и не отпускал, – еле слышно шепнула я, с трудом удерживаясь, чтобы снова не расплакаться. – Лексей… мне жизненно необходим ваш совет…

– Значит, ты его получишь. – Он провел ладонью по моей голове, приглаживая встрепанные волосы, и обратился к Ветру: – Так, паренек, давай-ка ты мне поможешь самовар раздуть, пока Ванька с подружкой своей на стол соберут. Заодно покажу, как уговорить нашу огненную ящерку помочь по хозяйству.

Я окликнула Ланнан, отрешенно сидящую на лавке и невидящим взглядом уставившуюся на пляшущее в печке пламя. Дриада медленно подняла на меня усталый, словно больной взгляд, и поднялась с места, поначалу неловко помогая мне перекладывать пироги на деревянное блюдо, но понемногу приходя в себя и даже делая попытки поддержать разговор. Словно это не по мою, а по ее душу приходила призрачная свора.

Закипела вода в старинном пузатом самоваре, водруженном на стол наставником с помощью Ветра. Сильно запахло душистыми травами и лесной земляникой, спелой, только-только собранной с маленького кустика, с капельками росы на красных бочках. Откуда-то возник на столе плотно прикрытый туесок, в котором оказались пчелиные соты, полные тягучего, темного меда. Гречишный, похоже. Мой любимый.

Я невольно улыбнулась, наблюдая за тем, как наставник ставит на стол четыре расписные глиняные кружки, в том числе и мою – с ярко-красными лошадьми и отколотым кусочком с краю. До сих пор помню, как в возрасте лет десяти слезно умоляла Лексея купить эту самую кружку на какой-то ярмарке в гончарной лавке. И сколько счастья мне было, когда наставник эту самую кружку мне все-таки подарил, несмотря на явно завышенную цену, названную продавцом.

За плотно прикрытыми ставнями завывал суровый северный ветер, бились в оконное стекло из горного хрусталя колкие снежинки, а я сидела, потягивая пряный травяной настой из надколотой глиняной кружки, и впервые за долгое время ощущала себя совершенно спокойно.

Как в краткое затишье перед бурей…

Долгим был этот разговор, ох каким долгим. Поначалу мы сидели вчетвером за одним столом – мы с Ветром рассказывали о наших приключениях, то и дело перебивая друг друга, а Лексей Вестников слушал, время от времени уточняя интересующие его подробности. Чему учили Ветра, пока он был у эльфов? Какая стихия послушней всего его воле? Впрочем, об уже изученных заклинаниях наставник не спрашивал, искоса поглядывая в сторону притихшей дриады, а я не торопилась поведать ни о призрачных гончих, ни о Данте.

Время для этой темы настало уже после того, как Лексей отвел клюющего носом Ветра в мою «детскую» комнату, а я разместила Ланнан на втором этаже, где и раньше-то хранилось много чего интересного, а сейчас получился практически склад неизвестно чего. Пока я разбирала место на полу, до того заставленном не шибко легкими плетеными коробами, дважды натыкалась на побитый жизнью, сломанный пополам посох с обугленным навершием. Почему Лексей его не выбросил – понятия не имею. Даже на мой «дилетантский» взгляд вещь была безнадежно испорчена и восстановлению не подлежала, но зачем-то ведь наставник хранил ее на втором этаже, бережно завернутую в мешковину. Мало ли с какими событиями связан у него этот поломанный посох, который я когда-то давно видела в руках старого волхва.

Кончиками пальцев я скользнула по гладко отполированному ясеню – дерево почему-то было странно теплым на ощупь, словно сохранилась в нем еще какая-то непонятная мне сила. Искусная резьба сплеталась в причудливые завитки, старинные руны, вырезанные на светлом ясене, казались всплывающими из естественных прожилочек в дереве – столь тонко они были нанесены на посох. Я водила по ним ладонью и на какой-то миг осознала, что это такое. Охранное заклинание, вплетенное в предмет, сросшееся с ним настолько тесно, что, когда оно было сломано, посох разрушился. Глубокая трещина разделила вычурную рунную вязь, разломила ясень наискось.

– Интересно, кем надо было быть, чтобы сломать столь мощный оберег? – поинтересовалась дриада, выглянувшая из-за моего плеча и с интересом рассматривая посох у меня на коленях.

– Не знаю. Надеюсь только, что с этим кем-то мы никогда не столкнемся, – пожала плечами я, бережно заворачивая обломки обратно в мешковину и перевязывая сверток найденным в кармане штанов шнурком для волос.

– Ев, я бы предложила попробовать во-он те короба поставить на сундук, а то, боюсь, нам места в этом хранилище может не хватить, – улыбнулась Ланнан.

Я только кивнула, откладывая отслуживший свое артефакт в сторонку, рядом с высоким берестяным туесом, крышка которого была залита воском.

С грехом пополам после долгих перекладываний и перестановок нам с дриадой все же удалось разместить на полу два набитых душистыми сушеными травами тюфяка вместе с подушками и одеялами. Я оставила на крышке сундука зажженную свечу и уже собиралась уходить, как меня окликнула Ланнан.

Я обернулась, и на миг мне показалось, будто бы причудливая тень на стене дрогнула, принимая очертания оскаленной звериной морды. Вытянутой такой, с провалами глазниц.

Мельком виденной во время бешеной гонки по Вещим Капищам.

– Да?

– Просто… спасибо за все. – Дриада поспешно загасила свечу и принялась раздеваться в почти полной темноте.

Я еще немного постояла в дверях, а потом вышла. Значит, я все-таки была права…

Наставник терпеливо дожидался меня в горнице, устало облокотившись на полированную столешницу. Я смотрела на него и осознавала, насколько же он постарел за то время, что мы с ним не виделись. И длинная борода, и аккуратно убранные в хвост волосы окончательно поседели, словно их присыпал не тающий в домашнем тепле снег, загорелое лицо, исчерченное морщинами, похудело, скулы заострились, и лишь глаза мягко блестели в зыбком свете свечей, как молодые. Длинные, изящные пальцы волхва машинально оглаживали поверхность стола, рисуя невидимые узоры, а старинный серебряный перстень с золотисто-рыжим янтарем на мизинце правой руки выглядел каким-то тусклым, утратившим свое обычное сияние. Крошечные золотые искорки, мерцавшие в глубине камня, сейчас почти пропали, да и само кольцо потемнело, хотя раньше блестело так, будто бы его ежедневно чистили песком и мелом.

– Стар я уже стал, Ванька, на покой пора, – мягко улыбнулся наставник, пододвигая ко мне кружку с горячим, исходящим паром медвяным настоем.

– Вы еще меня переживете, – невесело усмехнулась я, присаживаясь на лавку и берясь обеими руками за предложенную кружку, согревая холодные ладони.

– Это мы еще посмотрим. – Наставник машинально огладил пышную бороду. – А теперь, Еваника, рассказывай о том, куда подевала своего аватара, меч которого ты притащила отдельно от владельца ко мне в дом, и почему водишь с собой дриаду, отмеченную Дикой Охотой. Ты ведь не ее спасти пожелала, спрятав тут, ведь так?

– Не ее. – Я подняла взгляд на Лексея Вестникова, впервые ощущая себя не просто его ученицей, а коллегой, самостоятельной ведуньей, пришедшей не под теплое и надежное крылышко наставника, а испросить совета, как у старшего волхва. – История долгая, но если кратко – Данте забрала призрачная свора, но я намерена его вернуть. Во что бы то ни стало.

– Ванька, а ты ведь не только за себя теперь отвечаешь, – покачал головой Лексей, подпирая щеку кулаком. – Ты королева и не можешь просто так отмахнуться от этой ответственности, и уж тем более – не можешь рисковать собой попусту. От тебя зависит твой народ…

– Наставник, вы уж извините меня за резкость… – я невольно сдавила кружку в руках так, что та едва не треснула, – но я и так слишком многим пожертвовала ради этой ответственности, которая мне и даром-то нужна не была. Данте каким-то образом отвел от меня призрачных гончих. Не знаю, как он это сделал, как отвел погоню от меня, как добился всего за несколько секунд того, чтобы гончие бросили свою жертву и устремились за ним… Но я знаю, что он еще жив, и я хочу его вернуть.

– Он действительно любил тебя, девонька, – вздохнул наставник, а у меня захолонуло сердце. – Или же настолько оказался тебе предан, что принес себя в добровольную жертву Дикой Охоте. По собственной воле ушел в свиту ныне забытого бога войны и доблести на ноле битвы. Возможно, твой аватар когда-то поклонялся этому богу или же просто очень хорошо знал те обычаи. Потому что доблестный воин мог загородить собою своего короля даже от Дикой Охоты, отдавая свою жизнь и душу в служение Черному Охотнику, что скачет в ночь Излома во главе призрачной свиты. И только в таком случае Свора щадит свою жертву, оставаясь голодной. А защитившего забирают с собой… После Излома осени, после первого своего Дикого Гона, Данте уже никогда не вернется в мир живых, навсегда став частью призрачной свиты.

– Я помню, что когда-то вы говорили, что человека можно вернуть, выдернуть из Дикой Охоты. Я хочу знать, как это сделать. Вот и все. Мне нужно только знание. Помощь… помощь мне уже не потребуется.

– Она тебе не потребуется, если ты сунешься к призрачной свите очертя голову, – нахмурился наставник, барабаня пальцами по столешнице. – По-хорошему, я должен тебе сказать, что такого способа не существует, тогда ты хотя бы успокоилась. А со временем и смирилась бы.

– Не смирюсь, и вы это знаете.

– Потому я с тобой сейчас и разговариваю. – Лексей Вестников отхлебнул из кружки пряного настоя и задумчиво уставился на пляшущее в печке пламя. – Ты ведь все равно попытаешься на Излом осени встать на пути Дикой Охоты. Она тебя сомнет, переломит, отбросит со своей дороги, как иссушенную солнцем былинку, и в этом будет частично моя вина. И я не смогу простить себе, что отправил тебя на смерть, даже не подготовив к тому, с чем ты наверняка столкнешься. Мой долг отговорить тебя от этой затеи, и если бы я знал тебя чуточку хуже, то непременно так и сделал бы. Ты королева, у тебя есть обязательства перед народом айранитов. – Тут он протянул руку и взял меня за ладонь, на которой белела тонкая полоска. – А еще у тебя есть обязательство перед тем, из-за кого у тебя остался этот шрам, который обязан был зажить, если бы не являлся символом договора. Как я понимаю, это не мальчик и не дриада?

– Правильно понимаете.

– Что это был за ритуал?

– «Поворот», выполняемый мной.

– Значит, над тем человеком висит «долг крови», иначе от шрама не осталось бы и следа на следующее утро. Еваника, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что произойдет с твоим должником, если ты погибнешь, став на пути Дикой Охоты? – Наставник сжал мою ладонь, заглядывая мне в глаза. – Он не выживет, в этом даже не сомневайся. Более того, он не сможет даже до конца умереть, обреченный скитаться по Грани. У некромантов суровые условия «долга крови», настолько же суровые, как и их существование между жизнью и смертью. Его жизнь… более того, его смерть, зависит от тебя. Ты уверена, что готова рискнуть не только собой, но и им, а в случае неудачи утянуть его вслед за собой на тот свет, в безвременье без права перерождения или покоя?

– Наставник… По-моему, вы не понимаете… – Я нахмурилась, ощущая, как мир вокруг стал невероятно четким и ясным, как мелкие детали становятся ярче и заметнее. Значит, опять мои глаза затянуло черной блестящей пленкой, превратив их в холодные зеркала айранита. – Без Данте мне не нужен этот мир. Мне не нужно ни королевство, ни собственная жизнь. И уж тем более – не нужен некромант, который решил пойти своим путем, поскольку побоялся идти со мной через Вещие Капища. Если я не сумею вытащить Данте, то мне уже все равно, что будет с Андарионом. В конце концов, айраниты найдут себе нового короля, жили же они как-то без меня. И дальше проживут, в этом я не сомневаюсь. Мне все равно, что станет с Ладиславом, для меня все закончилось еще в Капищах, когда Данте забрали. Я согласна умереть без него, но жить в его отсутствие – это для меня уже слишком. Можете считать меня сколь угодно безрассудной и эгоистичной, но помогите советом, если можете. В противном случае я все равно встану на пути Дикой Охоты в ночь Излома, и остановить меня не получится. Об одном прошу – о Ветре позаботьтесь, мальчику очень нужен хороший наставник.

– Знаешь… почему-то другого я от тебя и не ждал. – Лексей грустно улыбнулся и по-отечески погладил меня по голове. – Я постараюсь тебе помочь… и отправлюсь с тобой на Излом осени. Все равно Серебряный обещал еще разок покатать на себе во время Дикого Гона. Прослежу, чтобы все удалось, быть может, помогу чем, но все равно… самое трудное достанется тебе. Я не знаю точно, что тебя ждет, но запомни одно: не смей сдаваться. Как только ты окажешься в призрачной свите, пути назад уже не будет – только вперед, к поставленной цели. Как бы ни было больно или страшно, если ты повернешь назад, хотя бы на миг усомнишься в себе – ты погибла. Дикая Охота не стерпит малодушия, а Черный Охотник не простит тебе слабости. Поэтому подумай еще раз, прежде чем решиться. Сила истинной королевы тебе не поможет, магия – тоже. Только твое упорство в достижении цели, готовность выкладываться до конца… и твое почти ослиное упрямство, которое в детстве частенько тебя подводило. – Наставник вздохнул и отставил в сторону недопитую кружку с отваром. – Переложил я меда, теперь до утра не засну, – почему-то пожаловался он, а мне, как ни странно, стало чуточку легче. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным, и это вселяло определенную надежду.

– Данте не побоялся защитить меня. Значит, я не имею права повернуть назад.

– Излом осени завтрашней ночью. – Лексей Вестников с трудом поднялся с лавки и положил ладонь мне на плечо. Осторожно сжал. – Советую тебе отдохнуть как следует и крепко подумать. Хотя, как мне кажется, ты уже не отступишься. Не знаю, скорбеть ли мне о том, что ученица выросла настолько упрямой, или же гордиться твоей целеустремленностью.

– А вот наутро после ночи Излома и определитесь, – улыбнулась я, возвращая своим глазам нормальный, человеческий вид.

– Непременно. А теперь… Иди-ка ты спать, Ванька. Утро вечера мудренее.

– Вы правы. Впрочем, как всегда. – Я поднялась из-за стола, машинально заправляя за ухо прядь волос. – Я в последнее время и вправду плохо спала.

– Я бы сказал – отвратительно. В зеркало-то давно смотрелась последний раз? – усмехнулся Лексей, задувая свечу, стоящую на столе. – Похоже, завтра придется тебя поднять с утра пораньше да в баньку загнать. Авось не стыдно будет предстать перед Дикой Охотой.

– Может, стоит вас ослушаться? – Очередной зевок пришлось сцеживать в кулак. – Вдруг будет мне такое счастье, что, увидев меня, страшную, немытую-нечесаную, Черный Охотник сам выдаст мне требуемое.

– Ванька, – с укоризной проговорил наставник, ненавязчиво подталкивая меня в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, – охотник душу насквозь видит, что ему до телесной оболочки, как бы она ни выглядела? Самые лучше алмазы зачастую скрываются в весьма непритязательной с виду глыбе каменного угля.

В ответ я только руками развела, торопясь подняться на второй этаж по узкой скрипучей лестнице. Как там говорится в мудром изречении – «будет день, будет пища». Мне действительно нужно отдохнуть, а там…

Как судьба паутину сплетет…

ГЛАВА 13

Наставник в кои-то веки не стал исполнять угрозу о побудке с утра пораньше и честно дал мне выспаться. В эту ночь меня не донимали ни кошмары, ни воспоминания – я попросту отключилась, стоило мне только улечься на тюфяк, набитый душистыми травами. Остаток ночи и большую часть утра словно лешавка помелом смахнула – когда я открыла глаза, в окно лился тускловатый свет пасмурного зимнего дня.

С наступлением сумерек нужно ждать Дикую Охоту, а до того…

Я вскочила с лежанки, начиная одеваться прямо на ходу. Пока я прыгала на одной ноге, пытаясь попасть второй в штанину, дверь открылась и на пороге возник Ветер с глиняным кувшином и полотенцем, перекинутым через плечо.

– Ев, ты что, зарядкой с утра пораньше занимаешься? – улыбнулся тот, наблюдая за моими прыжками.

Я налетела бедром на угол сундука, чертыхнулась и едва не упала, но одеться у меня все же получилось.

– Ветер, скажи честно, тебе понравилось меня будить?

– Можно подумать, ты этим не занималась на протяжении всего пути.

– Это еще не значит, что тебе тоже можно! – возмутилась я, обуваясь и подходя к мальчишке, с подозрением глядя на содержимое кувшина. – Это что, вода?

– Ну да, а разве не похоже? – невинно захлопал ресничками паренек, почему-то отступая на шаг назад.

– И зачем? – Я задумчиво улыбнулась, переводя взгляд с кувшина на Ветерка.

Тот сдернул с плеча полотенце и, размахивая им, как флагом, отступил еще на пару шагов к двери.

– Как зачем? Умываться!

– Без тазика? Ну если ты называешь выливание воды мне на голову умыванием… – Я с хрустом размяла пальцы и создала в ладонях парочку миниатюрных шаровых молний.

– Эй-эй, я же ничего не сдела-а-а-ал! – взвыл Ветер, шустро разворачиваясь на пятках и выбегая в дверь.

– Но собирался! – радостно расхохоталась я, устремляясь следом за мальчишкой.

Тот, не будь дурак, не стал даже пробовать пробежаться по узкой лесенке, рискуя оступиться и свернуть себе шею, а попросту скакнул вперед, активируя левитационное заклинание и аккуратно приземляясь на нижней ступеньке.

Хорошо хоть, что в свое время Лексей Вестников оплел свое жилище обережными заклинаниями так, что сотворить в доме что-то мало-мальски серьезное не получится – в силе только бытовые заклинания, левитация и баловство вроде почти безболезненных шаровых молний. Правда, такую защиту в доме наставник создал только после того, как я по младости лет едва не спалила свою комнату, возжелав потренироваться с зажиганием свечи с помощью магии. Переборщила, и вместо фитилька свечи загорелась крышка сундука, на которой та стояла. Крику бы-ы-ыло… зато с тех пор Лексей и озаботился зачаровыванием дома не только снаружи, но изнутри. Результаты впечатляли, да…

Я не стала повторять действия Ветра, попросту метнула в него одну из миниатюрных шаровых молний, которая пролетела через половину горницы и уже почти угодила мальчишке чуть пониже спины, как вдруг замерла и с тихим хлопком пропала.

– Ванька, я не понял, ты мне ученика привела или сама решила им заниматься? – раздался от дверей голос Лексея Вестникова.

Я ойкнула и попятилась, устыдившись своего помятого вида, никоим образом не соответствующего ни самостоятельной ведунье, ни тем более королеве Андариона, пусть и путешествующей инкогнито.

– Пока еще не определилась, а что?

– Не слушайте ее, – улыбнулся Ветер. – Я вот ей боевой дух с утра пораньше поднять хотел, а она разозлилась и сразу молниями швыряться! Не ценит она моих усилий, ой не ценит, – «горестно» запричитал мальчишка, аккуратно ставя кувшин с водой на столешницу и вытирая мокрые руки о подол длинной шерстяной рубашки, подпоясанной невесть где выкопанным узорчатым поясом, в котором я, как ни странно, признала свой первый собственноручно сделанный оберег «на удачу».

– Почему не ценю? – улыбнулась я, спускаясь по лестнице и отнимая у Ветра полотенце. – Боевой дух-то поднялся. К тому же я не всерьез разозлилась.

– А когда всерьез разозлишься, совсем убьешь? – не то с надеждой, не то с опаской поинтересовался паренек, с готовностью пододвигая ко мне по лавке умывальный тазик.

– Не, голову снять с плеч прикажу, – усмехнулась я. – Полей воды на руки, а?

– Тоже мне королева нашлась… – Ветер щелкнул пальцами, и глиняный кувшин приподнялся над столом, перелетел поближе ко мне и слегка наклонился так, чтобы тоненькая струйка воды лилась мне на подставленные ладони.

Пока я умывалась и приглаживала волосы, Лексей выставил на стол горшок с гречневой кашей, пару расписных мисок и резные деревянные ложки, а сам уселся на лавку, наблюдая за тем, как мы с Ветром завтракаем.

Странное дело, но я ощущала спокойное умиротворение, пускай и до ночи осеннего Излома оставалось всего лишь несколько часов. Словно весь страх остался где-то позади – не то на заснеженной просеке, не то в Вещих Капищах, не знаю, но сейчас я уже не боялась. Если мне суждено пережить эту ночь, скорее всего, я еще вспомню об этом выматывающем чувстве. Или же позабуду навсегда. Как повезет, что называется.

Насколько я знала, Данте никогда и ничего не боялся. Только последнюю пару лет в его глазах иногда мелькали искорки страха, но уже не за себя. Знал бы Ведущий Крыла, сколько раз я завидовала его спокойствию и уверенности, которых мне так часто не хватало. Восхищалась его талантом найти нужные слова даже там, где слов, как мне казалось, найти было нельзя. Или же промолчать тогда, когда я бы уже рвала и метала. Неужели он когда-то давно действительно оказался на пути Дикой Охоты – и остался жив? Или на его родине помнили и почитали предводителя призрачной свиты? Откуда он знал, как можно меня защитить от вырвавшейся на свободу прежде срока призрачной своры?

Почему-то я никогда не спрашивала Данте, во что он верит, хотя наверняка получила бы ответ на свой вопрос. Наверное, потому, что считала веру Данте в себя и свой клинок единственно правильной. И, скорее всего, ошиблась. Душа Ведущего Крыла оказалась еще большими потемками, чем тайные коридоры Темного Крова, где я как-то раз побывала. До сих пор с содроганием вспоминаю величественные, с высокими потолками галереи, в нишах стен которых при моем приближении зажигались зеленоватые магические светильники. Они же гасли у Меня за спиной, стоило только отойти на полтора-два десятка шагов. Из всех звуков – только шум крови в ушах Да отголоски собственных шагов. Ведущий Крыла, устроивший мне эту небольшую экскурсию, двигался совершенно бесшумно и мягко, словно призрак, но если бы не он, я даже не рискнула бы сунуться в этот запутанный лабиринт. Побоялась бы заблудиться и остаться там навсегда.

Впрочем, когда мы уже возвращались из подземелья, я заметила тоненький лучик золотистого солнечного света за углом одного из боковых ответвлений коридора и, не удержавшись, направилась посмотреть, что там.

Данте перехватил меня за руку, силой оттаскивая обратно от самого входа в залитое светом помещение, но я успела увидеть поражающий красотой округлый зал с невысоким трехступенчатым постаментом идеально круглой формы, сплошь изрезанным какими-то письменами. Небольшая площадка в центре зала была выложена драгоценными камнями, на них падал узкий луч солнечного света из небольшого отверстия в потолке, и отблески камней «рисовали» на золотистых стенах изображение широко распахнутых крыльев. Что такого страшного было в этом зале, от которого просто-таки веяло теплом, я так и не поняла, а Данте отказался хоть что-то объяснить. Он просто увел меня из этого коридора, не реагируя ни на просьбы, ни на прямые приказы, не давая себе труда проронить хотя бы слово, но глаза его еще долго сохраняли вид черных непроницаемых зеркал.

Что испугало или обеспокоило Ведущего Крыла, я не знаю до сих пор, а выяснить так и не удалось. Но чудесный зал, округлые стены которого были словно затянуты золотистой переливчатой пленкой, раз и навсегда отпечатался в моей памяти. Как и ощущение, пришедшее от Небесного Хрусталя в короне, – здесь, в этом месте, сокрыто наше предназначение…

– Ев, а мы тебе баню затопили! – В горницу вошла непривычно бодрая, раскрасневшаяся после парилки дриада, завернутая в какой-то немыслимых размеров кафтан и в валенках на босу ногу. Длинные, достигающие колен, распущенные волосы она кое-как подобрала, но все равно часть прядей болталась в воздухе, роняя на пол капельки воды. – Привела б себя хоть в порядок, а то страшно смотреть.

– То ли еще завтра будет, – невесело усмехнулась я, откладывая ложку и поднимаясь из-за стола. – Наставник, надеюсь, мои старые вещи вы так и не выбросили? А то жалко мне хорошую куртку на такое гиблое дело.

– Не выбросил, не переживай. – Лексей улыбнулся, и камень в его перстне едва заметно сверкнул золотистым огоньком. – На чердаке все в большом сундуке лежит, никуда не делось. Я же знал, что ты еще непременно вернешься.

– Да куда б я делась-то, в самом деле… Но все равно – спасибо.

Я обогнула Ланнан, подсевшую поближе к печи, чтобы просушить волосы, и почти бегом устремилась наверх. Надо бы разыскать в сундуке кафтан или куртку попроще – все равно в ночь Излома я буду в ипостаси айранита, а отращивать крылья в хорошей зимней куртке неудобно. Рубашка с прорезями на спине у меня есть, но не щеголять же в такой перед Ветром и Ланнан. Хотя если перед мальчишкой еще можно, то вот дриада в последнее время вызывает у меня все больше обоснованных подозрений. Настолько, что я уже, по правде говоря, опасаюсь оставлять ее на Излом с Ветром в одном доме. Конечно, наколдовать ничего нехорошего она не сможет – пытаться чаровать в ночь Дикой Охоты это надо совсем головы не иметь, волшба привлекает призрачную свиту так же верно, как свежая кровь охотничью стаю, да и дом Лексея Вестникова своего рода зачарованная крепость, как снаружи, так и изнутри, но…

Чем черт не шутит, а шутки у представителей этой подземной нечисти те еще.

В любом случае, я успела заметить сегодня утром на мальчишке еще один весьма качественный охранный оберег – на его поясе теперь красовалась небольшая узорчатая застежка-фибула с капелькой янтаря на головке булавки. Помню я эту фибулу, сама когда-то носила ее в пору ученичества, а зачем она в свое время понадобилась наставнику, понятия не имею. Но застежка отражает магию, направленную на своего владельца, впрочем, не позволяя и носящему ее колдовать в полную силу. Для мальчишки такое ограничение даже на пользу – пока он будет у наставника, страшнее Ланнан тут никто не объявится, а если дриада захочет совершить очередную глупость… что ж, я могу ей только посочувствовать.

Только я не думаю, что сегодня ночью кто-то отважится выбраться из дома и рискнуть попасться на пути Дикой Охоты. Ведь если ты не можешь присоединиться к Гону – ты жертва, кем бы ни был. Хотя и это правило срабатывает не для всех, всегда есть исключения.

Я наконец-то вытащила из сундука несколько мятый серый шерстяной кафтан с темно-синим узором на рукавах и груди и, критически осмотрев и найдя на подоле пару дырок, проеденных молью, отложила в сторону рядом с убитыми жизнью шерстяными штанами. Думаю, я не сильно выросла из этих вещей, а даже если и так – ничего страшного. Все равно поутру я их выброшу… или же меня в них похоронят, но мне в таком случае разницы никакой уже не будет.

С этими мыслями я закрыла крышку сундука, подхватила заранее выуженное широкое полотенце, длинную теплую сорочку и частый гребень и направилась к двери. Валенки позаимствую у Ланнан, все равно я никогда не принадлежала к тем сумасшедшим, которые зимой из бани в дом бегут босиком по свежевыпавшему снегу. Для этого я всегда была чересчур мерзлява, а попытки наставника заставить меня закаляться путем пробежек зимой в одной рубашке и летних штанах провалились после того, как я пару раз всерьез простыла и Лексею Вестникову приходилось по полмесяца меня выхаживать. Подозреваю, что сейчас, когда я обрела вторую ипостась, вряд ли я свалюсь с горячкой после подобной пробежки, но проверять это без острой на то необходимости не возникало ни малейшего желания.

Во дворе оказалось холодно, промозгло и очень сыро. Северный ветер гнал по небу тяжелые свинцовые тучи, из которых сыпался мелкий, колкий, будто бы крупа, снег. Я поежилась, плотнее закутываясь в снятый с гвоздика в сенях теплый кафтан, принадлежавший Лексею, а в последнее время приспособленный под «банное одеяние», и, перебросив через плечо полотенце, побежала к построенной в двух десятках шагов от крыльца неказистой на первый взгляд баньке.

Лес, утонувший в ранних густых сумерках, казался безжизненным и каким-то вымершим. Тишина, заполнившая знакомый с детства лес и обычно приносящая умиротворение и спокойствие, сейчас казалась какой-то жутковатой, вязкой, забивающей уши и окутывающей холодным саваном. Изредка только под ногами с тихим треском ломались тонкие сухие веточки, как будто я шла по оголенным птичьим костям. Даже воздух в лесу утратил свою живительную силу и сейчас с трудом проталкивался в легкие, то и дело окатывая лицо и шею холодным, вязким потоком.

Я шла за Лексеем Вестниковым по узкой звериной тропе, не зажигая магического светлячка. Но если я видела все довольно четко благодаря зрению айранита – и черные стволы деревьев, и нагромождения темно-серых веток валежника на припорошенных белым снегом полянах, – то как здесь ориентировался мой наставник, оставалось только гадать.

С наступлением сумерек мы со старым волхвом покинули надежное убежище, крепко-накрепко наказав Ветру не сметь даже носа высовывать за порог дома. Я лично проверила, заперты ли все ставни в избушке, а для надежности – еще и зачаровала их так, чтобы открывались не с первого раза. На всякий случай. А еще оставила мальчишке на сохранение меч Данте и свою знахарскую сумку со словами, что, если я не вернусь, артефактную торбу и все, что в ней, он сможет считать подарком себе для наилучшего начинания самостоятельного жизненного пути. Правда, в ответ вместо благодарности получила мрачное: «Только попробуй не вернуться – с того света достану». Надеюсь, Ветер это не всерьез и не пойдет по стопам Ладислава, лишь бы исполнить свою угрозу.

Ланнан, вышедшая провожать нас, так и не рискнула с наступлением темноты переступить порог избушки – держалась на свету зеленоватого волшебного светлячка, тени от которого ложились на лицо дриады, превращая его в жутковатую маску. Я ничего не стала ей говорить – вот если я встречу рассвет и вернусь… Тогда и поговорим. И о том, почему нельзя пытаться зачерпнуть «дармовой» силушки из древних камней наперекор предупреждениям и запретам, а также отчего не стоит скрываться за камнями Круга, надеясь, что ненароком вызванная раньше времени призрачная свора обойдет ее стороной – и ринется на ту, от которой пахнет свежепролитой кровью.

И для дриады будет лучше, если случившееся в Вещих Капищах просто череда неудачных совпадений…

Ледяной ветер скользнул по лицу, залез под воротник старенького кафтана, надетого поверх айранитской рубашки с прорезями на спине. Где-то довольно громко хрустнул валежник, а потом вновь стало тихо. Лексей Вестников остановился, тяжело опираясь на отполированный посох и вглядываясь в темноту, не разгоняемую даже поднявшейся над лесом серебристо-белой луной, щедро разливающей свой зыбкий, прохладный свет в бархатисто-черном небе.

Вдалеке послышался долгий, протяжный, до костей пробирающий волчий вой, в котором воедино слились и непомерное одиночество, и жажда единства со стаей. Я невольно подобралась, шагнула ближе к наставнику, оглядываясь вокруг. Может, оно и к лучшему, что мы не зажигали волшебных светляков – тогда почти невозможно было бы определить, где тень, отбрасывая кустом или деревом, а где лесной зверь.

Волчья песня вторично разнеслась над испуганно притихшим лесом – и на этот раз была подхвачена десятками других «голосов». Гулкий, басовитый вой изредка перекликался со звонким, тявкающим, но и он не перекрывал чистой, протяжной «лунной песни» вожака разумных волков. Серебряный собирал свою стаю, свой народ, всех тех, кто мог и хотел принимать участие в Диком Гоне, который пронесется по земле вслед за призрачной свитой, что скачет в небесах под лунным светом, и его вой был как звук охотничьего рожка для собачьей своры.

Лексей Вестников молчал, все так же опираясь на посох, вот только выпрямился и не напоминал уже древнего, согбенного пронесшимися над головой годами и грузом знаний старика. В неясных сумерках мой наставник показался мне таким же, каким я помнила его в детстве – сильным, уверенным в себе человеком, для которого посох в руках всего лишь удобная палка, а не жизненная необходимость. Я шагнула вперед, чтобы заглянуть ему в лицо, – да, так и есть. В глазах наставника едва заметно мерцали золотистые огоньки, перекликаясь с искорками пламени в старинном перстне с янтарем. Лексей помолодел на глазах – или же просто раньше он хотелказаться стариком, а сейчас перестал притворяться.

– Ну Ванька, готовься. Скоро Серебряный со стаей тут будет. Страшно, да? – Наставник посмотрел на меня и широко улыбнулся. – Ты не бойся, доченька. Главное, когда будешь там,не бояться. Запомни раз и навсегда: если ты не можешь стать частью Дикого Гона, то становишься жертвой. И Черный Охотник не посмотрит на то, королева ты или просто залетная ведьма на помеле.

Волчья песнь оборвалась на самой высокой ноте – и все стихло.

– Допел Серебряный, – вздохнул наставник, кладя ладонь мне на плечо и крепко сдавливая. Рука не по-старчески сильная и жесткая. – Значит, сейчас по этой тропе поведет свою стаю. Останавливаться они не станут, разве что сбавят чуток шаг, чтобы взять пассажиров, то есть нас с тобой. Твое дело взобраться на спину одному из волков, а там от нас, почитай, и не зависит ничего. Серебряный сам выведет стаю к Дикой Охоте, а дальше… Дальше ты весьма обрадуешься, что у тебя есть крылья, доченька. Или же проклянешь свою затею.

Я лишь кивнула в ответ, до рези в глазах всматриваясь в холодный сумрак, откуда уже слышались короткие «перекликания» разумных волков. Не прошлой минуты, как на тропе перед нами показался здоровущий белоснежный волк с ярко горящими в темноте светло-зелеными точками зрачков. Он даже не поздоровался, только приостановился на несколько секунд, поравнявшись с Лексеем, и почти сразу же умчался вперед, унося на своей спине моего наставника. Я же осталась стоять на тропе, а мимо меня скользили серые тела волков, не задерживающихся для того, чтобы взять на свою спину человека, они только недовольно огрызались или ворчали, когда им приходилось огибать столбом застывшую лесную ведунью.

Не до меня им сейчас – в их крови играет еле слышно рог Черного Охотника, лунный свет, едва-едва проникающий сквозь лесную чащу, высвечивает серебром их зимние шубы, а неумолимо надвигающийся Излом осени подгоняет, как кнутом. Быстрее, еще быстрее…

Я уже готова была перекинуться и лететь над стаей, не дожидаясь, пока волки скроются за деревьями, когда рядом со мной на тропе будто бы из-под земли вырос здоровущий волк с черной полосой вдоль хребта. Вспышкой молнии мелькнула в мозгу чужая мысль, произнесенная странным, рокочущим, но до боли знакомым «голосом»: «Садись, сестра! Время уходит».

На спину Подлунного я взобралась в мгновение ока – и сразу же обняла его шею руками, почти уткнувшись лицом в густой зимний подшерсток разумного волка, прячась от колкого морозного ветра, пробирающегося под одежду, и ругая себя за то, что не догадалась надеть перчатки. Пальцы почти сразу закоченели, и я постаралась спрятать их в роскошной шубе названого брата. Помогло, но слабо.

А стая неслась в ночь.

В едином порыве волки бежали по тонкому слою свежевыпавшего снега, огибали черные стволы деревьев, перепрыгивали через нагромождения валежника или же проскальзывали сквозь густой кустарник. Луна то показывалась в просветы между деревьями, то снова пропадала, когда Подлунный со мной на спине нырял в густую чащу.

Куда вел нас Серебряный, я могла только догадываться, но вскоре деревья расступились, и мы очутились на большой поляне, залитой зыбким лунным светом. Пушистый, лишь сегодня выпавший снег мягким саваном замаскировал изломанные, пожухлые травяные стебельки, спрятал под теплым одеялом уснувшую до весны землю. Ветер гулял над этой поляной, то и дело поднимая в воздух сверкающую алмазами снежную пыль, то закручивая ее поземкой, то отпуская, позволяя мягко осыпаться на зимнее покрывало.

Здесь Серебряный коротко взвыл и остановился, позволяя Лексею слезть, а затем и вовсе ложась на снег. Стая его поступила точно так же – волки устраивались поудобнее, но тем не менее было видно, что при первом же сигнале вожака они вскочат и сорвутся со своих мест туда, куда поведет их Дикий Гон.

Я соскользнула со спины Подлунного, и он тотчас улегся на снег у моих ног, не отрывая взгляда от темного неба и бледного глаза луны, нависшего над кромкой деревьев. Упавшая, как молот на наковальню, тишина стала предвестником вот-вот грозившей разразиться бури.

Казалось, весь мир замер в ожидании. Я стояла на ледяном груденском ветру, который нес мне в лицо мелкие колкие снежинки. За моей спиной безмолвными тенями застыла волчья стая. Неслышные и почти невидимые призраки, если бы не снег, укрывший землю тонким слоем, их невозможно было бы различить. Луна почти поднялась в зенит, озаряя нас тусклым, бледным светом и изредка прячась за рваными клочьями облаков, гонимых по небу северным ветром.

Ждать осталось совсем недолго.

Вот теплая рука наставника легонько тронула мое плечо, привлекая внимание к разливающемуся вокруг диска луны зеленоватому сиянию, которое с каждой минутой становилось все ярче. Разумные волки заволновались поднимаясь с земли и стряхивая с пышных зимних шуб налипший снег, а я почувствовала, как Подлунный ощутимо толкнул меня мордой под колено, напоминая о том, что уже пора. Еще немного – и Зов Черного Охотника поманит за собой волчью стаю Серебряного, присоединит к Дикому Гону, что идет по земле, а сам предводитель поскачет по небу дальше, во главе призрачной свиты, в которой нашлось место и великим героям прошлого, и мертвым рыцарям, до последнего вздоха выполнявших свой долг, и тем, кто стал частью Дикой Охоты во время прошлых ночей Излома.

А также тем, кто уже не жив, но еще и не умер.

Я почувствовала Зов каждой клеточкой своего тела – низкий, вибрирующий звук, пробирающий до самых костей, как удар колокола, как песню охотничьего рога, в ночь Излома осени делящего мир на охотников и жертв. На миг почудилось, будто мои ноги приросли к земле, я ощутила такой ужас, словно все мои страхи вдруг обрели форму, плоть и встали за спиной, глядя в затылок десятками призрачных глаз, от которых не удастся скрыться ни на земле, ни под землей, ни в воздухе. И никакие замки и запоры не удержат их. Если бы не наставник, с силой толкнувший меня на спину нетерпеливо рычащего Подлунного, я бы потеряла разум и бросилась в ночь, став жертвой для собственных ужасов и своры призрачных гончих из Дикой Охоты. Кто не охотник, тот жертва – таково правило ночи Излома. И никто из повстречавшихся на пути призрачной свите не сможет сохранить нейтралитет и остаться в стороне. Им всего лишь дается выбор – убегать от своих страхов или же попытаться взглянуть им в лицо.

Как ни странно, но волчий вой привел меня в чувство, и едва я успела ухватиться за пышную шерсть на загривке Подлунного, как стая Серебряного сорвалась в ночь, словно вибрирующий звук рога, все еще отдающийся дрожью в моих руках, гнал их куда-то через лес, заставляя презирать овраги и валежники. Тонкая ветка с силой хлестнула по щеке чуть пониже правого глаза, я запоздало чертыхнулась, почти распластавшись на спине Подлунного, но по лицу уже потекла остро пахнущая железом кровь.

Рог звучал все громче, а я боялась лишний раз поднять голову – так часто моему названому брату приходилось нырять сквозь кустарник по едва заметной звериной тропе, но вскоре лес кончился, и волчья стая понеслась по огромному, залитому призрачным лунным светом заснеженному полю. Тогда-то я и рискнула посмотреть вверх – и ахнула.

Надо мной, высоко в небе, прямо в воздухе мчалась Дикая Охота. Призрачная свита, оставлявшая за собой медленно тающий зеленоватый след, неслась куда-то вдаль, и это зрелище на несколько секунд заставило меня позабыть обо всем – ведь когда еще в этой жизни я смогу увидеть скачущих по воздуху всадников на черных лошадях, от подков которых во все стороны разлетаются ярко-зеленые искры. Реяли флаги разных времен и народов – я узнавала и узкие, похожие на языки пламени, эльфийские знамена, и широкие прямоугольные стяги росских витязей, а были и такие, которые я не смогла определить при всем желании. Были знамена новые, все еще сохранявшие на себе вышитые гербы и знаки, но большей частью на древках полоскались полуистлевшие тряпки. Мелькали измятые в боях латы, дымкой стлались по ветру изодранные, опаленные в битвах плащи, лица были скрыты забралами шлемов, полотняными масками наемных убийц или терялись за призрачным зеленоватым сиянием, но того единственного, ради кого я затеяла эту сумасшедшую гонку, я не могла разглядеть. Как найти того, чье лицо наверняка скрыто за кованым забралом? Кто еще не умер, но уже не жив? Как мне отыскать в этой свите чернокрылого аватара и вернуть его из безвременья Дикой Охоты в мир живых?

Стая Серебряного неслась по полю, почти поравнявшись с черными гончими, мчащимися над нами в лунном свете, который, как мне показалось, огибал их стройные, поджарые тела так, что я, как ни силилась, не могла разглядеть в этой ожившей тьме что-то, помимо жутковатых зеленых глаз.

Если и пытаться, то сейчас.

Крылья вырвались из спины с едва слышным шорохом, расправились, блеснув белизной маховых перьев в лунном свете, и я взмыла со спины Подлунного прямо к призрачной свите, высматривая среди павших героев Данте. Северный ветер ударил в лицо, словно холодной ладонью, невыносимо защипало глубокую ссадину на щеке, и я вновь почувствовала, как по замерзшей коже стекают обжигающе горячие капли.

Те из призрачной свиты, что скакали с краю, разом повернули ко мне пустые, ничего не выражающие лица. В зеленоватых глазах отражался страшный, выматывающий голод. Все правильно, кровь – это жизнь, и найти лучшего способа привлечь к себе внимание Дикой Охоты я попросту не могла.

Я поднялась выше, сражаясь с потоками ледяного ветра, пронизывающего, казалось, насквозь через тонкую шерстяную рубашку и старенький кафтан, а потом все же разглядела в длинной череде светящихся призраков одно-единственное темное пятно. Почти в самом центре Дикой Охоты находился кто-то, еще не перешедший тонкую, зыбкую Грань…

Не живой и не мертвый. Рыцарь, исполнивший свой долг до конца.

Данте…

…Одна душа, заключенная в двух телах. Осознание неразделимости и права на… на воссоединение. Даже древний, позабытый людьми бог, возглавляющий ныне череду неупокоенных душ, – и он сейчас не может воспрепятствовать нам. Связь, которая не рвется даже Гранью… или призрачной свитой…

Сердце заныло так сильно, что казалось, еще немного – и оно перестанет биться. Я сложила крылья и камнем упала вниз, кожей ощущая на себе чей-то тяжелый, настолько тяжелый, что был почти осязаем, и, как мне почудилось, слегка заинтересованный взгляд. А потом я угодила в стремительно несущуюся череду призраков, и меня смело этим беснующимся потоком.

Меня окутало ледяным одеялом, сдавило со всех сторон и куда-то понесло. Затем нахлынули чужие воспоминания, настолько яркие и реальные, что я заорала во весь голос, чувствуя, как с меня в буквальном смысле сдирают кожу. Запах крови, паленого мяса и железа забил ноздри, боль стала невыносимой, и я умерла…

Только для того, чтобы касание другого призрака бросило меня на жесткие доски эшафота с переломанными после пыток пальцами и раздробленными коленными чашечками. Боль затмила глаза, но сильнее боли была жгучая, испепеляющая душу ярость искалеченного, но так и не побежденного человека…

Эльф, умирающий со стрелой в горле…

Убийца, попавшийся после неудачного покушения…

Рыцарь, чудом выживший в битве, но потерявший сюзерена, искавший и нашедший свою смерть в очередном бессмысленном, жестоком и беспощадном бою…

Кажется, я все-таки сорвала голос, потому что при очередном касании призрака с истлевшим до грязных обрывков стягом я уже не могла кричать – только захлебывалась чем-то средним между безнадежным воем и плачем. Очередное воспоминание швырнуло меня в гущу боя, где медленно и почти величаво падала горящая остроконечная башня с оплавленным шпилем, а под ногами раскинулся белый когда-то город, укрытый клубами густого дыма… И только острый серебряный флюгер на самой высокой башне Снежного дворца и не думал покоряться атаке драконов. За миг до того, как меня окутала выворачивающая наизнанку боль от летящего прямо в лицо рубиново-алого клуба огня, я узнала Андарион…

Это видение словно вернуло меня к жизни, я сумела кое-как разлепить веки, почти ничего не видя перед собой, расправила крылья и рванулась вперед, увязая в гуще призраков, словно в болотной жиже. Цепляясь за протянутые руки витязей и убийц, стражников и наемников, получая за свою наглость одуряюще яркие воспоминания о моменте смерти – и право на то, чтобы продвинуться вперед еще на аршин, еще на шаг. Туда, где темнели широкие черные крылья, где занимал свое место в свите Дикой Охоты Данте, отдавший за меня все, что имел, – и не попросивший взамен ничего. Мне казалось, что крылья мои уже сломаны, что я не могу никуда лететь, а руки, хватающиеся за призраков, изрезаны до костей, да и сами кости уже поломаны в мелкое крошево. Что от меня уже ничего не осталось, будто бы каждое прикосновение отсекало кусочек моей жизни и души.

Но впереди, как далекий маяк, были видны крылья Данте, и я звала его сорванным голосом, зная заранее, что он не услышит меня сквозь шум ветра и лай призрачных гончих Черного Охотника. Знала, но все равно звала, уже безропотно принимая на себя страх, ярость и боль последнего мига, умирая десятки раз – и возрождаясь для того, чтобы сделать очередной шаг вперед.

Без него моя жизнь не имеет смысла, и если я отдам все, что у меня осталось, если здесь и сейчас стану всего лишь пищей для призрачной свиты – пусть. Если такова цена за то, чтобы Данте вернулся в мир живых, то это даже не слишком много.

Услышь меня… Ну услышь, пожалуйста…

Внезапно ветер, бьющий в лицо и отталкивающий назад, пропал, а мертвые рыцари, за руки которых я хваталась, чтобы сделать очередной шаг, вдруг расступились, да так неожиданно, что я упала на колени, не осознавая, как же я могу вот так просто находиться в воздухе безо всякой опоры, и чувствуя, что еще немного – и я сдамся. Если не встану сейчас – не поднимусь уже никогда, и все сделанное окажется напрасным.

Я кое-как поднялась, чувствуя себя не то старухой, не то безнадежно больной, не то уже умирающей. Крылья за спиной стали невыносимо тяжелым грузом, обвисли и волочились за мной, как безвольные, изломанные, никому не нужные отростки. Я шла к Данте, и каждый шаг отмечался синим или белым пером, падающим вниз, к земле, и сразу же подхватываемым северным ветром.

Но холод его латной перчатки был настоящим, ощутимым, а сама рука – реальной до невозможности…

По моему лицу скользнул все тот же тяжелый взгляд, но на этот раз я чувствовала себя вправе на него ответить. Я медленно подняла глаза и столкнулась с пустотой, прячущейся в тени под широкополой шляпой почти забытого бога войны и сражений, а ныне – предводителя Дикой Охоты. Эта пустота, эта Бездна на месте его глаз внимательно всматривалась в меня, а потом Он поднял левую руку, с которой на миг туманным облаком стаяла черная перчатка, и я увидела длинный порез на запястье. Только-только заживший, кое-как зарубцевавшийся – но таким он был уже много веков…

…Частая цепочка темных капель крови стекала по бледному запястью, падая в неглубокую, идеальной формы каменную чашу в сердце горы, которую люди потом назовут Рассветным пиком, заливая дно тонкой маслянистой пленочкой, и там, где кровь касалась камня, расползалось пятно сапфирово-синей «воды». Колодец становился все глубже, питаясь от божественной крови и силы самой земли, вбирая мощь созидания и разрушения, а тот, кого сейчас называют Черным Охотником, все не торопился зажимать кровавую рану на запястье, даря Колодцу власть изменять и оставлять прежним, ломать оковы случайностей и высвобождать истинную сущность.

Бог войны усмехнулся, выпрямляясь и отводя в сторону руку, на которой теперь красовался свежий шрам. Последний перед уходом подарок Созданным, способный перевернуть мир – конечно, если найдутся достойные, те, кто смогут выдержать прикосновение божественной крови…

Меня зашатало, и я вцепилась в такую живую, такую ощутимую руку Данте, чтобы удержаться, ухватить ускользающую из пальцев реальность, когда его черные доспехи начали таять под моими пальцами, как слишком тонкий лед, расползаясь в туманную дымку. Словно теплая, живая кожа избавлялась от укрывающей ее стали, как земля от снега по весне.

Я успела только изо всех сил обнять Данте, когда нечто, удерживающее нас в воздухе, вдруг пропало, и это было похоже на то, что земля вдруг ушла из-под ног. Мы очутились в воздухе, ветер засвистел в ушах, а я раскрыла онемевшие, ставшие безвольными крылья, пытаясь удержать нас обоих в полете, однако добилась только того, что нас мотнуло в сторону и падение, хоть и замедлилось, но не остановилось. Где-то справа мелькнули верхушки деревьев, нас закружило, а потом чувствительно приложило о заснеженную землю.

В момент удара что-то еле слышно хрустнуло, правое крыло прострелило резкой болью, которая по сравнению со всем пережитым показалась каплей в море. Вероятно, я что-то себе сломала, но какой же этой мелочью казалось по сравнению с тем, что сейчас на моей груди лежал живой и дышащий Данте, и его тепло, согревающее даже через распахнувшийся, кое-где порванный кафтан и тонкую рубашку, наполнило меня невыразимым облегчением, словно с души сорвался огромный камень.

Ночь прорезала белая вспышка, за ней еще одна, и я как-то отстраненно подумала, что если наставник не найдет нас в ближайшее время, то сама я никуда сегодня уже не дойду, будто бы долгожданный отдых на мерзлой земле, покрытой снегом, оказался пределом того, к чему я стремилась в этой жизни. Но если Данте замерзнет вместе со мной, то этого я себе не смогу простить и на том свете.

Сил мне хватило еще на одну-единственную сигнальную вспышку, после которой сознание уплыло в беспроглядную темноту, взирающую на меня с легким удивлением и, кажется, примесью гордости…

ГЛАВА 14

Тусклый серый рассвет застиг Ладислава всего в версте от Стольна Града. Некромант пошевелился и с трудом приподнялся на локте, мутным взглядом обозревая заснеженную обочину дороги. Ночь Излома вспоминалась какими-то обрывками – последнее четкое воспоминание было о том, как он сорвался из города, ощущая, как висок словно раздирает жгучей, жалящей болью, как в груди растет осознание чего-то неминуемого, надвигающегося с неотвратимостью прорвавшего плотину горного потока. Ладислав успел покинуть столь уютный постоялый двор и кинуться в ночь, нещадно подгоняя коня и чувствуя, как он опаздывает. Непростительно, невозможно опаздывает…

На него накатило, когда до избушки Лексея Вестникова оставалось всего ничего – с полверсты пролеском, не больше. Приступ головной боли скрутил некроманта, да так, что тот упал с лошади на обочину дороги, в снег, смешанный с комьями подмерзшей за ночь грязи. Он еще успел подумать о том, что зря отпустил девку одну к наставнику, зря оставил эту дурынду в ночь Дикой Охоты, а потом провалился на Грань…

Не зря говорят, что у некромантов самые жестокие условия колдовства и существования. Сила управлять ушедшими из мира живых дается путем долгих, зачастую болезненных тренировок, и она несет с собой лишь два, нет, три закона. Не бояться, не брать лишнего и не ходить в должниках.

Последнее правило было нарушено, и в ночь Излома осени Ладислав на своей шкуре испытал, что значит умирать вслед за своим благодетелем, то есть благодетельницей. Миг страха за себя и почему-то за нее, а затем ощущение, будто бы с него заживо спустили шкуру. Ослепляющая боль сменилась туманной прохладой безвременья на Грани, где слабо ощущалось присутствие Еваники. Мысль о том, как же он не уследил за этой девчонкой, что она все-таки умудрилась умереть, несмотря на своего сурового защитника, очень быстро сменилась удивлением, когда Ладислав понял, что Грань не просто отпускает его обратноследом за ведуньей – она будто играет с некромантом, то призывая его к туманным озерам, в глубинах которых зачастую таится такое, о чем даже самому Ладиславу знать не хотелось, то возвращая в телесную оболочку, и так измученную до предела, только для того, чтобы он успел хлебнуть новую порцию выкручивающей конечности боли.

Право слово, когда Ладислав в очередной раз пришел в себя, лежа лицом вверх на снегу, задыхающийся от крови, стекающей в горло, он ощутил в себе некий «научный интерес». Почему Грань отпускает его раз за разом, не разрывая связи души с телом, и что же, в конце концов, происходит с Еваникой, если его самого вот так мотает из мира живых в потустороннюю мглу? Некромант усмехнулся сухими, потрескавшимися губами, глядя сквозь жгущую глаза тонкую пленочку слез в черное небо, где сиял окутанный зеленоватым облаком глаз луны.

Если он выживет и сможет встретить рассвет, то ему уже точно нечего будет бояться. Да и некого, если подумать. А еще – он сможет наконец-то добраться до этой чокнутой ведуньи, которая никак не могла определиться, жить ей или все-таки умереть, и только поэтому пропустила его через мясорубку «феерических» ощущений перехода на Грань.

После такого проще убить ее собственноручно – вряд ли что-то может быть хуже этой ночки…

Ладислав с трудом сел, сплевывая на покрывало свежевыпавшего снега сгусток крови. Десны распухли и болели, нос оказался забит подсохшей кровью так, что дышать поначалу было попросту невозможно. Горло саднило, будто бы он успел наораться на всю оставшуюся жизнь, а уж во что превратилась одежда – сказать страшно. Такую даже и отчистить можно не пытаться – только сжечь, да побыстрее. Грязь с обочины дороги смешалась с кровью и чем-то совершенно малоаппетитным. Если учитывать то, как его корежило, – неудивительно. Некромант кое-как поднялся, медленно стягивая с плеч выпачканный плащ и бросая его на землю, кое-где щедро окропленную кровью. Стянул с себя куртку и рубашку, рассматривая их. Рубашка однозначно погибла, куртку еще можно пытаться восстановить, но не здесь – слишком много полезных вещей в карманах, а перекладывать долгое занятие.

Некромант медленно опустился на колени и, взяв в горсть относительно чистый снег, кое-как обтер им лицо – ровно настолько, чтобы не пугать встречных, если таковые будут. Огляделся, выискивая взглядом коня, который, к счастью, не покинул хозяина – как стоял поодаль, так там и остался. Подозвать свистом животину не удалось, поэтому Ладислав, тихо ругаясь себе под нос, поднялся на ноги и, пошатываясь, кое-как доковылял на негнущихся ногах до коня сам. Слабый морозец пощипывал обнаженный торс, пока некромант на ощупь отыскивал в седельной сумке запасную рубашку, а когда оделся – как-то отстраненно подумал, что сильная простуда ему гарантирована. Пусть даже ранее он зимними ночами торчал на кладбищах, не запалив костра, но ночь Излома устанавливает свои правила.

Раньше бы он сказал, что ста смертям не бывать, только после случившегося с ним в эту ночь Ладислав уже не был настолько уверен в справедливости этой поговорки. Шрам на виске все еще ныл, но по сравнению с общим состоянием эта боль казалась такой несущественной ерундой, что некромант предпочел лишний раз не обращать на нее внимания.

Ладислав вернулся к кучке сброшенных вещей и, плеснув на них жидкостью из бутылочки на поясе, вполголоса пробормотал заклинание, отчего испорченная одежда почти сразу же истлела, обратившись в мелкий сероватый прах, в пыль. Вот теперь можно и ехать.

На коня некроманту удалось забраться только с третьей попытки, и то благодаря тому, что умная скотина, явно чувствуя состояние хозяина, стояла спокойно, не шевелясь. Вздумалось бы ей взбрыкнуть хоть раз – осталась бы у обочины дороги кормить падальщиков вроде воронов и волков.

Ладислав кое-как уселся в седле и пустил коня шагом по хорошо утоптанной дороге, убегающей в оголившийся по зиме подлесок. На память некромант никогда не жаловался, а уж дорога к избе Лексея Вестникова словно каленым железом впечаталась в его воспоминания почти тридцатилетней давности. Наверное, лишь благодаря этому примерно через полчаса он выехал на большую поляну, на которой и стояла малость покосившаяся избушка окруженная забором, ветхим с виду, но защищавшим дом старого волхва лучше, чем каменная стена княжеский терем.

Калитка была приоткрыта, словно кто-то слишком торопился войти во двор и потому забыл закрыть ее на кованый крюк, а неподалеку от крыльца валялись наспех сделанные волокуши, покрытые еловыми ветками. Раненого тут, что ли, тащили из лесу? Впрочем, раз из печной трубы идет дым, значит, хоть кто-то живой там остался.

Ладислав кое-как слез с коня и, заведя его во двор, ровное снежное покрывало которого было истоптано как следами человека, так и отпечатками волчьих лап, поднялся по скрипучему крыльцу в три ступени и от души стукнул в дверь рукоятью ножа.

– Дома есть кто? – негромко вопросил он хриплым, сорванным голосом, не особенно надеясь, что его услышат. Но раз охранные заклинания за столько лет никуда не делись – разглядеть рыжеватое сияние вокруг дверной ручки не сумел бы лишь обыватель, не наделенный способностью видеть и ощущать магию, – то и ломиться нет смысла. Без приглашения в этот дом войти не получится даже у него.

Добротная дубовая дверь скрипнула, и на пороге возникла невысокая женщина с серебристыми нитками седины в каштановых, коротко остриженных волосах. Первые несколько секунд Ладислав потрясенно смотрел в лицо Еваники, которая сейчас выглядела его ровесницей, но потом все же выдавил:

– Мне можно войти?

Резкий, отрывистый кивок, и девушка отступила на шаг назад, глухо пробормотав:

– Заходи, раз пришел. Гостем будешь. – И, скользнув по нему взглядом, криво улыбнулась. – Отвратительно выглядишь.

– Ты не лучше. В зеркало-то на себя смотрела али нет еще?

– Не вижу смысла. Я и так догадываюсь, что кажусь гораздо старше, чем должна была бы. Ничего, полагаю, что это пройдет… чуть позже, когда у меня будут силы на то, чтобы этим заняться.

– Да что ты говоришь…

Ладислав шагнул в тепло сеней, аккуратно прикрыв за собой дверь и рассматривая Еванику с каким-то злорадным интересом. После чего коротко замахнулся и от души отвесил ей оплеуху так, что девчонка кубарем полетела на пол, не устояв на ногах и сбив пустое деревянное ведро, которое с грохотом ударилось о выскобленные доски, покрытые плетеной дорожкой.

Тоненькой, остро пахнущей железом струйкой потекла кровь из разбитого носа. Плеснула жарким огнем злость, залившая чернотой глаза, из горла вырвалось едва слышное рычание. Я резко вскинула голову, глядя на Ладислава, всего лишь на одно долгое мгновение ощущая порыв убить. Смять это хрупкое человеческое тело, уничтожить, поломать… так, чтобы фонтан крови из порванных ударом когтей артерий до низкого потолка сеней.

Всего на миг кровавая пелена ненависти закрыла глаза и почти сразу же пропала, когда еле слышно скрипнула половица под весом шагнувшего назад Ладислава. В слипшихся от пота и грязи волосах некроманта проглядывала пегая седина, но сейчас я не могла вспомнить, была ли она раньше или появилась за тот краткий срок, что мы не виделись. Его лицо, осунувшееся, побледневшее, было кое-где заляпано кровяными разводами, неловко, неумело обтертое не то намокшей полой плаща, не то снежным комом, сиреневые глаза стали светлее, будто радужка умудрилась слегка выцвести, и в них поселилось ранее не заметное выражение. Словно на некроманта то и дело накатывало полнейшее безразличие к тому, что может с ним рано или поздно случиться. Правда, вспоминая о своей ночи…

Меня передернуло, на корне языка появился привкус желчи.

– Не нападу, не волнуйся… – Я кое-как села, машинально вытерла кровь с лица рукавом рубахи. – Просто… я совершенно… вымоталась.

– По тебе заметно, поверь. Невооруженным глазом, между прочим. – Некромант нетвердым шагом подошел ко мне, но, вместо того чтобы протянуть руку и помочь мне встать, сам уселся на пол рядом со мной, приобняв за плечи так, что я уткнулась щекой в его пропахшую кровью и еще почему-то гарью куртку. – Я знаю, куда тебя унесло этой ночью. Даже могу сказать, сколько раз, потому что я каждый раз отправлялся следом за тобой. А вот теперь расскажи мне, подруга, на кой черт тебя понесло в такие дали? Мы теперь с тобой даже ближе, чем самые преданные любовники. Почти близнецы в каком-то смысле. И повязаны теперь накрепко не только долгом крови, но еще и Гранью. – Ладислав нахмурился, и его тонкие, изящные пальцы с обломанными, грязными ногтями жестко впились в мое плечо. – И вот поэтому в связи с изменением статуса наших взаимоотношений… – Некромант приблизил сухие, потрескавшиеся губы к моему уху и прошептал почти интимным тоном: – Ты обязана мне объяснить все, от и до. Как такое получилось, и почему мы с тобой до сих пор живы. Хотя бы потому, что под конец мое постоянное мелькание туда-сюда нежелательным для меня образом заинтересовало тварей с той стороны Грани.

Пальцы Ладислава на моем плече слегка расслабились – теперь они не вдавливались в тело, а лишь сжимали с некой долей аккуратности. В сенях было тихо, да и откуда взяться шуму, если Ветер сейчас спешно растапливает баню, Данте и наставник отсыпаются в гордом одиночестве и максимально комфортных условиях, а дриада до сих пор пребывает в том странном состоянии оцепенения, в котором мы с Ветром обнаружили ее поутру…

Наверное, мне остается только гадать, как я пришла в себя настолько быстро после Дикой Охоты – уже в человеческой ипостаси и, что удивительно, почти невредимой. Только спину ломило, как у старой бабки, а острая боль меж лопаток то и дело заставляла замирать в какой-нибудь особо занимательной позе, ожидая, пока пройдет приступ. Но живая, относительно здоровая – и ладно. Наставник, возвратившийся на рассвете белым как лунь стариком с трясущимися руками, только глянул на меня, как посоветовал пару дней отдохнуть, а потом сменить ипостась. Забранные Дикой Охотой годы, конечно, не вернутся, но хотя бы на лице оно не будет так заметно.

Я сидела, прислонившись к теплому боку Ладислава, и до сих пор не могла поверить, что Охота меня отпустила. Да не одну, вместе с Данте. Отпустила – почти не потрепав, не выдрав из меня большую часть жизненного срока, как это должно было случиться. Странное дело, но сейчас я ощущала себя легкой, словно пушинка или птичье перышко…

– Так чего молчишь? – Голос Ладислава вернул меня к действительности, и я медленно повернула голову, заглядывая в светло-сиреневые глаза некроманта.

– А о чем тут говорить? На пути Дикой Охоты я встала, вот и весь сказ.

Рука некроманта, до того легонько поглаживающая мое плечо, замерла, а сам Ладислав невольно подался назад, разглядывая меня с каким-то недоверием и изумлением. По-моему, он с трудом удерживался, чтобы не произнести над моей головой какой-нибудь экзорцизм, дабы удостовериться, живой я человек или слишком уж реальный призрак. Не думаю, что это могло бы мне хоть как-то повредить, но с учетом того, что очнулась я с полностью истощенным магическим резервом, ответить было бы нечем.

– Ладисла-а-ав. – Я помахала перед глазами некроманта раскрытой ладонью, потом сжала ее в кулак, оттопырив указательный палец. – Сколько пальцев видишь? Неприличное усматривается?

Он окинул меня не менее внимательным взглядом, но, похоже, его все-таки отпустило.

– Неприличное у тебя одеждой скрыто. Лучше ты мне скажи… Ты с ума сошла?!!

– Показанный палец является для тебя признаком слабоумия? – нарочито удивленным тоном поинтересовалась я, приподнимая левую бровь. Действительно отпустило. Особенно если он сейчас ругаться начнет. Я бы на его месте начала, причем как можно более раскованно и непринужденно, совершенно не стесняясь в выражениях.

– Ты могла найти менее болезненный и долгий способ самоубийства! – Некроманта слегка трясло. – Знаешь… Две палочки в нос и головой об стол. Со всей дури, которой, кажется, хватает! – Ладислав со скрипом стиснул зубы. Вдохнул. Выдохнул. – Ев… И кто ты после этого?..

Я б тебе сказала… Но предпочту не уходить от темы.

– После того как меня за несколько дней до Излома едва не сожрала стая призрачных гончих, мне было уже все равно, веришь? – Я пожала плечами и отвернулась. – Я просто захотела забрать свое.То, что принадлежит мне и этому миру. И если та тварь, которую люди называют Черным Охотником, отпустил меня, значит, я действительно была в своем праве.А вот кто я после этого… Да все равно. Как ни назови, суть не изменится.

– Мне интересно, какой косточкой ты в итоге подавишься. – Ладислав принялся демонстративно осматривать меня со всех сторон, будто бы снимая мерку для гроба. – Такое везение… оно не может продолжаться вечно.

– Какой бы ни подавилась, ты узнаешь об этом первым, поверь мне, – невесело усмехнулась я. – Впрочем, раз уж призрачные гончие не сожрали меня даже после наводки на пролитую кровь… – Я многозначительно развела руками. – Кстати, тебе бы переодеться стоило… И помыться. Выглядишь как бродяга.

– Бродяги выглядят или много лучше, или много хуже. Поверь мне на слово. – Ладислав чуть-чуть отстранился. – Но да, переодеться стоит. А заодно ты мне расскажешь, кто именно настак удачно… почти удачно подставил. И особенно мне не нравится, когда подобными шалостями занимаются неумехи.

– Расскажу непременно… – Я кое-как встала, опираясь на стенку. Посмотрела на сидящего на полу некроманта. – Никуда она уже не денется. Пойдем к бане, Ветерок наверняка уже все приготовил. Заодно попрошу его найти для тебя чистую одежду.

Некромант с видимым трудом поднялся, сперва – на четвереньки, затем, пошатываясь, встал на ноги, держась, как и я, за стену сеней.

– Буду благодарен. Ева, ты снова делаешь меня своим должником.

– Не стоит благодарности. – Я шагнула к двери, ведущей во двор. – Когда я собиралась встать на пути Дикой Охоты, я знала, что в случае неудачи утяну тебя за собой. Но тогда это не имело ровным счетом никакого значения. Ты еще хочешь благодарить меня, Ладислав?

– А у меня есть выбор? – Он прищурился. – То-то и оно, что нету, Евушка. То-то и оно.

– Я не была бы столь уверенной. – Я невольно улыбнулась и, подхватив некроманта под руку, вышла вместе с ним во двор. По крайней мере, пока мы друг друга поддерживали, нас не очень-то и шатало. – Дикая Охота научила меня, что выбор есть всегда. Как и выход. Другое дело, что он может не устраивать ни тебя, ни меня.

Забегавшийся, взмыленный Ветер повстречался нам как раз у входа в баню. Мальчишка раскраснелся от пребывания во влажном банном жару, он то и дело утирал лицо рукавом добротной рубашки, сохранившейся в одном из сундуков с того времени, когда я еще ходила в ученицах у Лексея Вестникова. Конечно, Ветерок и повыше меня тогдашней был, и в плечах пошире, но и рубашки на мне чаще всего мешком висели…

Паренек взглянул на нас с Ладиславом, неторопливо пересекающих двор, как закадычные друзья по пьяной лавочке поутру, и только тяжело вздохнул. Да уж, нелегко ему с нами приходится, правда, помощь от него была действительно бесценной и необходимой. Это ведь он, не побоявшись Дикой Охоты, прошлой ночью тайком выбрался из надежного укрытия наставниковой избушки, рискуя попасться на пути стаи Серебряного и стать жертвой ночи Излома. Умудрился найти Снежную, ту самую волчицу, с которой успел сдружиться во время путешествия, а потом, когда Дикая Охота повернула на север, с ее помощью нашел и нас с Данте. Как они со Снежной дотащили нас обоих через лес на волокушах – не знаю. Из памяти словно выпал кусок мозаики, последнее, что я помнила перед тем, как очнуться на лавке у печи, уже в человеческой ипостаси, это то, как я падаю вместе с аватаром на ровное покрывало заснеженного поля. Дальше – провал…

– И Ладислав к нам добрался, – вздохнул Ветер, выбираясь из бани и прикрывая за собой дверь, из-за которой уже успело вырваться облачко пара. – Правда, глядя на вас двоих, непонятно, кому досталось больше прошлой ночью.

– Ветерок, ты лучше нашему гостю одежду найди, – вяло попросила я, ежась от холодного зимнего ветра и мечтая о том, чтобы поскорее нырнуть в банное тепло.

– Могла бы этого и не говорить, и так заметно, – невесело усмехнулся паренек, уворачиваясь от неловкой оплеухи некроманта. – Тогда старую одежку в предбанничке сбросьте на пол, я ее сожгу чуть позже, это всяко проще, чем пытаться ее отстирать.

– Мальчик, не наглей, – вежливо попросил Ладислав, поднимаясь по низким ступеням и скрываясь в хорошо протопленном предбаннике, оставив нас с Ветром мерзнуть на холоде.

– Ев, вы там как, сами-то справитесь? А то на вас смотреть больно. Шатаетесь, как после жестокой лихоманки. Ковшами-то орудовать сможете? А то я воды из колодца натаскал, да только ты лучше меня знаешь, какие там шайки размером. Не всякий здоровый подымет.

– Ничего, как-нибудь вдвоем управимся. – Я легонько потрепала паренька по вихрастому затылку, улыбнулась. – Спасибо, Ветерок. Без тебя… совсем тяжко было бы.

– Пропала б со своим крылатым молодцем, – серьезно кивнул мальчишка и тотчас задорно улыбнулся. – Расскажешь потом, как сумела вокруг пальца обвести Охоту-то?

– Я не обвела, Ветер. Она просто забрала у меня, что положено, вернув то, что принадлежало мне по праву, вот и все. Ты на меня посмотри, разве не заметно? Без платы Черный Охотник не остался, да и свита его поживиться успела.

Паренек пожал плечами и, открыв дверь предбанника, почти втолкнул меня во влажный, пахнущий еловой хвоей и горьковатым дымком пар.

– Лекцию потом читать будешь, сперва в себя приди. Вещи для твоего должника я принесу и в предбаннике оставлю, заодно и тебе подыщу чего. Вроде бы я видел в сундуке с одеждой такой замечательный червленый сарафан с вышивкой…

– Не посме-е-е-ешь! – протянула я, готовясь отвесить Ветру подзатыльник.

Тот только улыбнулся и плотно прикрыл за мной дверь.

И вот так всегда.

– Было бы забавно посмотреть на тебя в девичьем сарафанчике, вышитой сорочке и красных сапожках, – раздался из угла предбанника голос Ладислава, который как раз успел стащить с себя куртку и широкий пояс и сейчас, кряхтя, стягивал добротные сапоги. – Еще бы ленту в косу да кокошник жемчуговый на голову, но вот беда, – он поднял на меня усталый взгляд, – косу ты отрезала, да и кокошника наверняка в твоем сундуке с приданым днем с огнем не отыщешь.

– Мож, еще корону в том сундуке поискать, а? – вздохнула я, снимая через голову теплую шерстяную рубашку и принимаясь разуваться. Благо сделать мне это оказалось гораздо проще, чем Ладиславу – на ногах были не промокшие сапоги, а малость потертые, залатанные на голенищах валенки. В сочетании с мужскими стегаными штанами и мужской же рубашкой получалось зрелище на редкость неприглядное, но до красоты ли сейчас?

– Корону тоже можно. – Ладислав с трудом поднялся со скамейки, стягивая нижнюю рубашку через голову. – Она бы отменно подошла к твоему костюму. И чем дороже – тем лучше, при взгляде на такое любой скоморох от зависти взвоет.

Я не то засмеялась, не то закашлялась, представив себя с венцом из «черного серебра» и разодетой в подобные крестьянские вещи. Снежный дворец за полчаса вымер бы не то от ужаса, не от смеха, если бы королева вздумала прогуляться в таком виде. Кстати, не такая уж плохая мысль – надо будет по возвращении купить на торговой площади валенки. Мужской рабочий костюм я, так и быть, где-нибудь отыщу. Да хоть у одного из слуг выпрошу…

– Может, и правда стоит иногда скоморохом подрабатывать, особенно когда вместо денег в кармане дырка от бублика, а колдовать по ряду причин не удается? – задумчиво протянула я, отводя взгляд от Ладислава и стягивая с себя штаны. Нижнюю сорочку сниму в бане – все равно ее стирать, а там на полках помимо веничков и шаек должны и полотенца льняные быть.

– Ну скоморохом тебя не факт, что пропустят – там у них конкуренция бешеная, если мне память не изменяет. И нищим на паперти тоже… Так что можешь это увлечением сделать. Для свободного времени и полного безденежья. Авось и сработает… – протянул некромант, продолжая неторопливо раздеваться.

Досматривать, что последует за ненавязчивой демонстрацией нижнего белья, я не стала, подхватив одно из чистых полотенец, лежащих на скамеечке, и скрываясь в заполненной влажным, душистым паром баньке.

Похоже, Ветерок не пожалел найденного в подполе избушки хлебного кваса – рядом с печью стоял на треть пустой распечатанный кувшинчик. Не дожидаясь, пока хлопнет входная дверь, закрываясь за Ладиславом, я набрала воды в шайку, плеснула в нее ковш крутого кипятку из чугунного котла и, взяв под мышку березовый веничек и небольшую мочалку, удалилась к одному из полков. Сквозь густой пар и видно-то толком ничего не было, а о том, что некромант все же приступил к помывочным процедурам, я поняла благодаря негромкому стуку и еле слышному матерку – похоже, Ладиславу пришлось похуже, чем мне. Я хотя бы наполненную водой шайку из рук не выронила.

– Эй, там, у печи, помощь требуется? – поинтересовалась я, понемногу расслабляясь на выскобленном добела полке.

– Пока нет… Просто не представлял, до какой степени я замерз и изгваздался, – раздался сиплый голос некроманта, – и еще отвык от хорошей парной бани. Нет, я надеюсь, что помощь мне понадобится лишь после того счастливого момента, как я прогреюсь.

– Да-а-а-а, а я вот сейчас сижу и чувствую нехорошую такую зависть к виновнику того торжества, что у нас вчера случилось. Потому что он-то как раз в отличие от нас с тобой не отмораживал себе ничего важного и ценного под открытом небом, а сидел в тепле и уюте, – почти весело откликнулась я, чувствуя, как усталость, накопившаяся в теле, незаметно уходит. Все же баня – великое изобретение человечества, после нее ощущаешь себя заново родившейся. – Правда, не сказала б, что ей это сильно помогло…

– О, так она сейчас зде-е-есь… – протянул Ладислав с ощутимым предвкушением. – Ты не будешь против, если я с ним… то есть с ней немножечко потолкую? По-свойски, это практически профессиональный интерес, понимаешь?

– Знаешь, если б мы догадались потолковать с Ланнан до того, как забрались в Вещие Капища, не поверишь, скольких неповторимых ощущений мы б с тобой избежали, – вздохнула я, начиная процесс помывки. – А сейчас, как мне кажется, это уже бесполезно. Ее, судя по всему, призрачные гончие умудрились навестить даже в наглухо зачарованном доме. Пробраться не пробрались, конечно, но напугали так, что дриада наша умом все же тронулась.

– Так тем лучше! – Голос некроманта прямо-таки излучал оптимизм. – Если ум куда-то поехал, тем легче будет ухватить с него все нужные нам знания и проводить его верной дорогой к обрыву. Если очень захочется, можно даже обрыв… повеселее сделать. Как ты там? – вдруг ни с того ни с сего спросил Ладислав. – В порядке?

– Честно говоря, не уверена, – вздохнула я, окатывая себя из шайки водой и встряхивая головой, чтобы откинуть назад прилипшую к лицу челку. – Не Ланнан заставила меня встать на пути Дикой Охоты, это была моя инициатива. И я, к сожалению, до сих пор не уверена, что призрачных гончих дриада вызвала не случайно. Проверить это, к сожалению, я сразу не смогла, а потом уже не до того было. Хотя… у меня поутру, до того как я ее увидела, было одно желание – выгнать к нечистой матери из дома на все четыре стороны, и пусть в лесу разбирается с кошмарами, которые сама призвала.

– Ну… Проверить, так оно или нет, я могу… Как и помочь тебе потереть спинку или помыть голову… – Фигура Ладислава с расплывчатыми из-за густого пара очертаниями немного приблизилась. – Кстати, в этой бане веники есть?

– Все есть. Посмотри у котла с горячей водой, они в бадейке с кипятком отмокают.

Я встала и, кое-как завернувшись в тонкое банное полотенце, подошла поближе к некроманту и, поманив его за собой, торжественно вручила пышный березовый веник, старательно отводя взгляд от многочисленных отметин на груди Ладислава. Откуда могли взяться тонкие белесые шрамы, подобные тому, что красовался у меня на ладони, я еще могла понять, но вот выяснять происхождение ожога идеально круглой формы или же вырезанной невесть чем отметины чуть ниже грудины в виде сломанного клинка мне совершенно не хотелось. Впрочем, у самой-то тыльные стороны ладоней выглядят немного жутко – белесые пятна от ожогов, а на правой руке и вовсе бугристые валики заживших рубцов. В Снежном дворце их частенько приходилось прятать под перчатками или искусно наведенной Мицарель иллюзией, я уже вроде бы привыкла к ним, но вот сейчас словно заново заметила.

– Держи уж, собрат по несчастью, – буркнула я, отворачиваясь, чтобы наполнить шайку водой еще раз.

– Как я понял, ваше шутовское величество хочет отведать веничка первой? – Ладислав сделал пару пробных взмахов, со свистом рассекая воздух. – Я за, и дюже за. Вот только насколько сильно?

– Не, я уж как-нибудь сама… – невесело усмехнулась я, одним махом переставляя шайку с горячей водой на ближайший полок. – Но вот если ты мне поможешь волосы промыть, скажу отдельное спасибо и выдам по возвращении в избу горячий травяной отвар с медом. Тогда никакая простуда страшна не будет.

– Помогу, чего уж там. Как не помочь столь великой воительнице, которая не только рискует сразиться с Дикой Охотой, но и вырывает у нее из лапок… Что именно? Живучая ты моя?

…Руки мертвецов, зеленоватые, холодные. Хватающие со всех сторон, забирающие себе по кусочку жизни. Тяжелый взгляд, который давит на плечи, как невидимая ладонь. Тонко звенящая струна панического страха, лопнувшая в тот момент, когда одним из видений стал пылающий во времена давно прошедшей войны Андарион. Живая рука Данте в моей руке, но во взгляде аватара я так и не нашла узнавания…

Меня передернуло, и на ноги мне плеснула горячая вода из шайки, которую я как раз собиралась передвинуть. По спине вдоль позвоночника словно прокатился ледяной комок, заставив меня вздрогнуть. Я машинально обхватила себя за плечи, унимая невесть откуда взявшуюся дрожь.

Почему-то мне кажется, что забыть Бездну в глазах предводителя Дикой Охоты я не смогу уже никогда.

– Своего… защитника, – еле слышно выдавила я сквозь стиснутые зубы. – И… не повторяй мою ошибку, Ладислав. С Дикой Охотой сразиться нельзя. Можно только… показать, что ты достоин заявить свое право на что-то… или на кого-то.

Руки некроманта на моих плечах показались двумя пластинами чересчур нагретого железа.

– Прости… Я знаю. И ты вся замерзла… Доказавшая все. Так что теперь все должно быть в порядке.

– Ты извиняешься? – Я криво улыбнулась уголком рта. – Надо бы выглянуть наружу – вдруг небо уже упало на землю. – Судя по чересчур серьезному лицу некроманта, шутка не удалась. А жаль, я надеялась разрядить обстановку. – Знаешь, я никогда не думала, что смогу увидеть в чьих-то глазах Бездну настолько глубокую, настолько… живую, что ли, что она сама будет вглядываться в меня, видеть насквозь все-все, даже то, о чем я сама не знаю… А потом просто возьмет и отпустит. Даже не так – скорее, выкинет со своего пути, напоследок показав такое, отчего волосы на затылке становятся дыбом… Брр-р-р-р. Больше никогда не буду так делать, мне и одного раза хватило.

– И не надо. – Ладислав почти обнимал меня, гладя по мокрым волосам, как маленького ребенка. – Но теперь уже все в порядке… И тут тепло. Тут можно согреться и отдохнуть, пока не пришло время для новых свершений.

Несмотря на то что объятия эти могли показаться вызывающими, ощущались они как… братские, что ли. Ни намека на чувственность – просто желание обогреть и поддержать. Я слабо улыбнулась, одной рукой придерживая так и норовившее сползти полотенце, а другой легонечко касаясь плеча некроманта.

– Знаешь, отдых – это, конечно, хорошо, но сидеть тут до вечера я не намерена. Хотя бы потому, что есть хочется жутко, а Ветер готовить умеет только походную кашу и разогревать то, что было приготовлено до него. Да и нехорошо на мальчишку еще и стряпню сваливать, он и так с ног сбился, пытаясь тут помочь всем и каждому…

– Хорошо, хорошо, хорошо… Но хотя бы голову помыть стоит, пока есть возможность? Или ты так не считаешь? – Ладислав тихо усмехнулся.

Я не удержалась и все же легонько щелкнула его по носу свободной рукой, получив в ответ шлепок мокрым веником немногим ниже поясницы. И понеслось…

В общем, когда мы наконец-то домылись, то мало того что пол в бане был залит водой так, что самим стыдно стало, так еще и листики, облетевшие с измочаленных веников, оказались повсюду – и в лужах на полу, и прилипшие к полкам, и даже невесть как попавшие в котел с крутым кипятком.

– И это называется – взрослые волшебники пошли помыться и отдохнуть! – нарочито скорбно вздохнула я, оглядывая царящий в бане бардак.

Ладислав пожал плечами, снимая с моей спины прилипший березовый листочек и бросая его в затухающую печь.

– Поэтому, как взрослым и умудренным жизненным опытом волшебникам, нам придется все за собой убрать. Конечно, если мы не найдем, кого заставить выполнить эту работу за нас, – улыбнулся некромант, пытаясь закрепить полотенце на бедрах так, чтобы оно не разматывалось при первом же шаге.

– Давай не будем думать, кого начать эксплуатировать, у самих быстрее выйдет.

– Это несолидно.

– Зато какое поле для творчества!

– В первый раз слышу, чтобы к уборке пытались найти творческий подход, – с сомнением покачал головой Ладислав, тем не менее помогая мне собирать раскиданные по бане венички.

Измочаленные березовые прутья отправлялись прямиком в печь, ковшики и бадейки складировались в углу бани, рядом с бочонком, в котором холодной колодезной воды осталось едва ли наполовину. Вытирать пол оказалось не так весело, чем пытаться попасть рассыпающимся на лету веником в открытую печку, но тем не менее, когда мы с Ладиславом вывалились в прохладный предбанник, я ощутила себя заново родившейся.

Мы как раз успели вытереться и переодеться в чистую одежду – Ветер все же не сдержал угрозы, и вместо нелепого красного сарафана меня ожидали обычные мужские порты и длинная суконная рубаха ниже колена, – когда на пороге предбанника возник улыбающийся до ушей мальчишка.

– Ев, у меня две новости, хорошая и плохая. С какой начать?

– Давай с хорошей, тогда за плохую прибью не сразу, – вздохнула я, засовывая ноги в валенки и снимая с вбитого в стену гвоздика теплый кафтан. Холодновато, но сойдет – мне ж только до избушки добежать.

– Хорошая в том, что волхв Лексей очнулся и хочет с тобой поговорить.

– Уже иду! – Я кое-как замотала голову полотенцем и уже выскочила наружу, когда обернулась и уточнила: – А плохая новость?

– Ну… я случайно спалил вчерашние пироги в печке, поэтому из еды осталась только гречневая каша, которую я варил с утра, – признался Ветер, улыбаясь, как стыдливая девица на смотринах.

Я же только рукой махнула – подумаешь, мелочи – и вовсю припустила через заснеженный двор к избе.

Надеюсь, хотя бы самовар этот паренек не угробил – за горячий отвар с медом я ему даже сгоревшие пироги прощу…

В комнате Лексея Вестникова было темно, тихо и едва ощутимо пахло травами. Я осторожно прикрыла за собой дверь и, сотворив в воздухе небольшой голубоватый светлячок, подошла поближе к кровати, на которой лежал мой наставник, до подбородка укрытый одеялом. Когда я впервые увидела его сегодня поутру, то могла только горестно всплеснуть руками, помогая Ветру отвести Лексея до спальни – могущественный волхв, еще вечером бывший довольно крепким стариком, после восхода солнца превратился в живой скелет, обтянутый морщинистой кожей. Яркие карие глаза глубоко запали и выцвели, скулы и подбородок заострились донельзя, а разом ослабевшие руки не могли удержать даже посох. Уже не просто старик – человек, из последних сил цепляющийся за остатки жизненных сил. В тот момент осознание того, что наставник, скорее всего, не доживет до утра, кольнуло сердце ржавой иглой грядущей потери, но я почти насильно заставила себя об этом не думать. И вот сейчас, глядя на иссохшего старика, лежащего на постели, я поняла, что осознание потери было предчувствием…

– Ванька, не стой в дверях, доченька… присаживайся… Да прежде Ладислава позови, я и с ним побеседовать напоследок хочу. – Я вздрогнула, услышав прежний, сочный и глубокий голос старого волхва. Не надломленный старческой немощью – а тот, который я помнила с детства, тот, которым Лексей начитывал мне лекции по волхованию и распознаванию подлунной нежити, пенял на ошибки и хвалил за успехи. – Ну что ты на меня смотришь, как на мишень для отработки боевых заклинаний?

Теплые, яркие, молодыеглаза наставника улыбались мне с изнеможенного, худого лица древнего старика. На миг меня отпустило,ненадолго я действительно поверила, что это еще не конец, что Лексей Вестников соберется с силами, в который раз оттолкнет от себя чернокрылую смерть с костяной косой, и я, распахнув дверь, крикнула Ладислава.

Тот прибежал так быстро, словно на пожар спешил. Взгляд его, встревоженный, обеспокоенный, метнулся в полутемную комнату и почти сразу же вернулся ко мне, став удивленным. Я только плечами пожала возвращаясь к наставнику и присаживаясь на краешек его постели. Сколько раз, точно так же, как сейчас я, Лексей сидел у моей постели, когда мне случалось заболеть, поил горячим травяным отваром или куриным бульоном, рассказывал массу историй, то смешных, то страшных, клал легкую, теплую ладонь мне на лоб, снимая жар. Я глубоко вздохнула, смаргивая непрошеные слезы, а наставник только улыбнулся мне и поманил поближе к себе Ладислава ладонью, сейчас более всего напоминавшую когтистую птичью лапу, на которой чудом удерживался ставший слишком большим для истончившегося пальца перстень с янтарем. Но стоило некроманту наклониться над волхвом, как казавшаяся слабой и безвольной рука вдруг цепко ухватила Ладислава за ухо.

– Что, Ладик, все случилось, как я тебе говорил? Не вышло из тебя ведуна, зато некромант отменный получился. Ты смотри, не зазнавайся, а то на Грани тебя теперь поджидать будут с распростертыми объятиями, захочешь – не вырвешься. А еще… – Наставник потянул Ладислава за ухо, как нашкодившего мальчишку, заставляя наклониться к себе поближе, и что-то негромко сказал. Что именно, я так и не разобрала, но некромант вдруг изменился в лице, моментально став задумчивым и серьезным. Как у него получалось выглядеть таким, несмотря на распухшее ухо, не знаю, но у меня даже мысли не возникало о том, чтобы улыбнуться или рассмеяться. – Понял меня?

– Вас попробуй не пойми и не прими к сведению, – кивнул Ладислав, опускаясь на одно колено перед постелью Лексея и как-то странно поглядывая на меня. – Но спасибо, что предупредили. Я… непременно последую вашему совету. И передам ваши слова своей матушке, как только окажусь у нее в следующий раз.

– Вот и ладно. – Наставник улыбнулся и легонько похлопал некроманта по руке, не то ободряя, не то утешая. – Вам, ребятки, по одной дороге еще какое-то время идти, так уж судьба распорядилась. Так что беречь друг друга вам придется пуще, чем самих себя, иначе свидимся гораздо раньше, чем запланировано.

Мы с Ладиславом переглянулись. Я пожала плечами, а некромант почему-то внимательно рассматривал мое лицо, словно впервые в жизни увидев, и я не была уверена, что этот цепкий, изучающий взгляд мне нравится, отнюдь нет. От него становилось не по себе. Готова поспорить, что наставник шепнул Ладиславу на ушко что-то, касающееся нас обоих, но выудить эти сведения из некроманта до тех пор, пока он сам не пожелает рассказать, невозможно будет даже под пыткой.

– Ладик, открой-ка окно, да пошире, – вдруг попросил наставник, беря меня за руку холодной, костлявой ладонью.

Я невольно вздрогнула, ощущая в этой старческой руке могучую силу, свернувшуюся кольцом, как легендарный Великой Полоз, и дремлющую до того момента, пока воля волхва не призовет ее выжигать гнезда нежити ослепительно-белым пламенем, исцелять людей или же озарить сиянием целую деревню. Несмотря на немощное тело старика, Лексей Вестников еще мог потягаться магией с любым из волхвов Стольна Града и остаться победителем. Но вот Дикая Охота стала для него непомерным испытанием…

Ладислав отодвинул узорчатую кованую задвижку и, распахнув тяжелые ставни, открыл окно, забранное пластинами горного хрусталя, впуская в комнату сероватый дневной свет и морозный ветер с запахом снега и зимы.

– Хорошо… – Лексей глубоко вздохнул, сжимая крепче мою ладонь. – Спасибо, Ладислав. За то, что навестил напоследок, тоже. А теперь иди-ка побудь с Ванькиным учеником, пока этот мальчишка еще чего-нибудь не сжег в горнице. Пирогов-то вы от него сегодня уже не дождетесь, последние в печке сгорели…

– И вам спасибо. – Некромант поклонился в пояс, по старинной традиции касаясь кончиками пальцев пола в знак глубокого уважения. – За напутствие и совет особенно. Легкого пути и светлой Дороги…

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и почти сразу же из коридора послышался звук оплеухи, приглушенный вскрик Ветра и негромкое предупреждение Ладислава на тему того, что обычно ждет тех, кто имеет привычку подслушивать. Лексей хрипло засмеялся-закашлялся, держась ладонью за грудь.

– Вот ведь ученичок тебе, Ванька, попался – прям под стать. – Улыбка его вдруг пропала, а глаза смотрели серьезно и сосредоточенно. – Ты ведь уже поняла, что до ночи я не дотяну?

Я только кивнула, закусывая нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

– Брось, Еваника, не стоит провожать меня слезами. Я прожил долгую жизнь. Слишком долгую – люди столько попросту не живут, а мне вот довелось. Я мог бы еще немного покоптить небо, но уже не хочу. Потому что в следующий раз, когда Грань подойдет ко мне настолько близко, что рукой подать, тебя может не оказаться рядом, а мне не хотелось бы унести в могилу все те знания, что я собирал в течение всей жизни. И хотелось бы передать их своей ученице. Они тебе еще пригодятся, да и мне самому будет легче переступить через Грань, а лишний груз не будет тяготить меня в Дороге.

– А как же я… без вас? – только и смогла выдавить я, обеими руками сжимая враз похолодевшую ладонь наставника. Горячая слезинка все же соскользнула по щеке и оставила на светлой рубашке, вышитой алыми петушками, едва заметный след. Меня била дрожь, и отнюдь не потому, что окно было распахнуто настежь и по комнате гулял северный ветер.

– Тебе давно пора взрослеть, Еваника. Жить самостоятельно, не оглядываясь на меня, не ожидая моей подсказки. Идти по собственному пути. Ты справишься. Ты уже справляешься, и Ветер только лишнее тому доказательство. Он уже учится у тебя, и в первую очередь – упорству в достижении поставленной цели. Заклинаниям научить – самое простое в наставничестве. Гораздо сложнее научить не боятся за себя настолько, чтобы не приносить в жертву этому страху близких, любимых и просто небезразличных существ.

Что-то прохладное скользнуло мне в ладонь – я опустила взгляд и увидела серебряный перстень с янтарем, в котором уже почти потухли золотистые огоньки. Наставнический перстень ведуна, Всевышний знает сколько уже лет находившийся на пальце у Лексея Вестникова.

– Еваника, будь добра, подай мне воды. Пить очень хочется… – тихонько попросил меня наставник, обессиленно уронив руки поверх одеяла и откидываясь на подушку.

Я машинально надела перстень на средний палец правой руки – впору пришелся, словно на меня делали, – и встала, направляясь к небольшой лавке, на которой стоял ранее не замеченный узорчатый глиняный кувшин и чуть в стороне – старинный серебряный черпачок.

Вода в кувшине оказалась холодная, с едва ощутимым запахом свежей травы и теплой весенней земли. Вот только руки у меня почему-то дрожали настолько, что я едва не выронила кувшин, пока наполняла ставший неожиданно тяжелым черпачок. Потемневшее серебро на глазах светлело там, где его касалась вода из кувшина, а когда она вдруг плеснула через край, я едва не выронила старинную посудину. Но все же удержала и медленно, почти торжественно, поднесла черпачок к приподнявшемуся на локте Лексею Вестникову.

– Спасибо тебе, доченька… Счастья тебе…

Волхв припал губами к серебряному краю, как вдруг узор на ручке посветлел, словно всплыли из черноты новехонькие блестящие руны, складывающиеся в слова. В заговор, выполненный в серебре, закаленный огнем, водой и магией. В право передать и право сохранить в памяти.

В глазах у меня на миг потемнело, а затем нестерпимо закололо в висках. Я хотела отбросить от себя черпачок, но серебряная ручка словно вплавилась в ладонь, а неожиданно сильные пальцы Лексея Вестникова крепко удерживали меня за запястье, не давая отшатнуться.

Почудилось, будто бы потолок, а затем и крыша избушки раздвинулись, открывая серое небо, сплошь затянутое тучами, и в седых завитках промелькнуло красивое лицо облачной девы. В ушах зазвучали сотни голосов, тысячи мыслей, перед глазами замелькали строчки прочитанных не мной книг… Знания, по крупице собираемые Лексеем Вестниковым в течение его слишком долгой для человека жизни, обрушились на меня нескончаемым потоком обрывков слов, мыслей, фраз, складывающихся в единое целое понимание.Миг озарения, когда в этом мире все становится просто и понятно…

Зазвенел, ударившись о доски пола, выпавший из моей руки потускневший серебряный черпачок.

Постепенно утихли в голове чужие мысли, скрыв переданные знания от меня самой, чтобы в дальнейшем высвобождать их постепенно, не нанося вреда и не перегружая полученными сведениями.

И безжизненно упала поверх одеяла иссушенная старостью рука Лексея Вестникова. Я отрешенно смотрела на нее, не решаясь коснуться. Пусть даже я точно знала, что смерть – это еще не конец, что есть еще что-то даже за Гранью, но…

Я осторожно закрыла потускневшие, ставшие похожими на стекляшки глаза наставника. Смахнула со щеки горячую слезу и накрыла лицо волхва висевшим у изголовья кровати белоснежным полотенцем с немного кривовато вышитыми лошадками – когда-то я на этом куске беленого льна училась вышивать, получилось так себе, но Лексей, как ни странно, был рад этому подарку больше, чем дорогим подношениям зажиточных горожан…

Вот и все. Я теперь действительно сама по себе.

Легкой тебе Дороги, отец…

ГЛАВА 15

В горнице было удивительно, неестественно тихо. Даже дрова в печке не потрескивали, а саламандра сидела у приоткрытой чугунной дверцы, уныло опустив пышущий жаром хвостик и не пытаясь выбраться на волю. За окном медленно спускались сумерки, а я сидела, бессмысленно вертя на пальце перстень Лексея Вестникова и неотрывно глядя на затухающий огонь в печи. Слез почему-то не было, как и злой скорби, только камнем лежащая на сердце тоска, стряхнуть которую не получалось. Ветерок молча пристроился рядом со мной на скамейке, положив вихрастую голову мне на колени, а я машинально перебирала кончиками пальцев непослушные пряди, чувствуя, как тоска становится все невыносимее.

Тихо скрипнула дверь, ведущая из горницы к жилым комнатам, и на пороге появился серьезный, сосредоточенный Ладислав, на ходу вытирая руки льняным полотенцем. Он неторопливо подошел к нам и легонько коснулся ладонью моего плеча.

– Я все сделал, как ты просила.

– Спасибо… – Я подняла на него усталые, сухие глаза. – Я сама бы… не смогла, наверное.

– Похороны все равно придется проводить тебе. Я, к сожалению, магией огня не владею, а хоронить Лексея в землю даже я отсоветую. Слишком уж это неопределенная участь получается, да и беспокойная временами…

– Знаю… – Я отстранила своего ученика, поднимаясь с лавки. – Побудьте здесь, я пока схожу гляну, как там Данте… а там уже и проводим наставника…

В комнате, которая раньше была моей детской, сейчас было довольно темно и тихо, несмотря на распахнутые настежь ставни. Первый морозец уже разрисовал пластины горного хрусталя на окнах причудливыми узорами, превосходя самое искусное плетение, какое только может быть создано руками кружевницы. Белые узоры на темных пластинах едва заметно мерцали в пламени свечи, стоящей на подоконнике – единственного источника света в комнате, – переливались, словно присыпанные алмазной крошкой, и сияли, будто бы перекликаясь с золотистыми искорками в моем, теперь уже моем, перстне ведуна-наставника.

Данте лежал на кровати, до подбородка укрытый теплым лоскутным одеялом. Его грудь мерно поднималась и опускалась в такт неслышному почти дыханию, черты лица казались чересчур заостренными, а под глазами все еще не исчезли темные полукружия, в первые несколько часов после рассвета делавшие Данте похожим на выходца с того света. Что ж, в каком-то смысле так оно и было…

Я переставила свечу с подоконника на сундук у изголовья постели и уселась на ее краешек, взяв теплую руку аватара в ладони. Толчки крови в запястье, еще утром почти не ощущавшиеся, сейчас были сильными и ровными. Он все же приходит в себя. Не может не прийти. Слишком уж он сильный, слишком упрямый…

– Только попробуй не очнуться, слышишь? – шепнула я, сдавливая его ладонь. – Я тебя не для того вытащила из призрачной свиты, чтобы ты изображал тут сказочного спящего царевича…

Данте, разумеется, не ответил, а я не удержалась и осторожно обняла его, положив голову ему на грудь, напротив сердца, вслушиваясь в размеренный, ровный стук. В его волосах стало гораздо больше седины – если раньше была лишь одна ярко-белая прядь у левого виска, то сейчас тонкие серебристые нити появились по всей голове, оттеняя черноту волос. Когда я поутру помогала Ветру перетащить Данте с тюфяка у печи на кровать в комнате, то мне страшно было на него смотреть. Право слово, я боялась, что он начнет изменяться прямо у меня на глазах, как призраки, что скакали с ним бок о бок в свите Черного Охотника, – те только на первый взгляд казались похожими на себя прежних. Что там было на самом деле, я не знала и знать не желала… но страх, что аватар так и не выберется на поверхность глубокого, вязкого, как самое топкое болото, сна, больше походившего на смерть, так никуда не делся. И не денется, пока я не загляну в его черные с серебряными искорками глаза, напоминающие о далеком звездном небе зимней ночью, и окончательно не поверю, что он жив.

– Не представляешь, насколько ты мне сейчас нужен… – еле слышно всхлипнула я, уткнувшись лицом в грудь аватара, накрытую одеялом. – Как мне сейчас нужно, чтобы ты был рядом, как тогда, в Вещих Капищах… Я так устала, ты просто не представляешь. Мне кажется, что еще немного, еще чуть-чуть, и я сломаюсь. Ну очнись же… пожалуйста…

В ответ только тишина и потрескивание фитилька свечи. Я села, вытерла лицо рукавом рубашки и поправила одеяло, накрывающее аватара. Он выкарабкается, я знаю. С каждой минутой его сердце бьется все увереннее, руки все теплее. Я знаю, что ему снится тот же сон, что и мне ночью, – бесконечная дорога через туманные дали. Просто мое блуждание оказалось чуточку короче, но ведь я не пребывала неизвестно где вместе с призрачной свитой в течение нескольких дней. Остается только надеяться на то, что свой путь Данте отыщет как можно быстрее. Жаль только, что сейчас он не откроет глаза, не улыбнется мне чуточку горько и устало, не прижмет к жесткому, надежному плечу, позволяя излить тоску, разъедающую душу вернее, чем ржавчина добрый клинок. Не даст почувствовать, что осталась у меня та незыблемая опора, которая поддержит и примет меня такой, какая я есть. Со всей моей печалью, тоской. С истерическими нотками в срывающемся от плача голосе. Примет и поможет исцелиться, отпустить от себя все накопившееся для того, чтобы провалиться в сон без сновидений и очнуться с радостной мыслью «жива!».

Я поднялась и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. У меня есть еще один долг, который я обязана отдать здесь и сейчас. Странное дело, но почему-то стало спокойнее. На плечо словно легла до боли знакомая теплая рука – невесомая, неощутимая. Будто душа моего наставника все еще кружила птицей над уже остывшим телом, прощаясь со всем, что было дорого при жизни, и по мере сил стараясь в последний раз ободрить и поддержать. Лексей передал мне свои знания, а вместе с ними – частичку самого себя, своей уверенности и спокойствия. Его уже не было в мире живых, но и Грань до похорон он не переступит…

На довольно грубый, наспех сколоченный на дворе у избы помост над кучей притащенного из лесу валежника, накрытый новой беленой скатертью с ярко-алым вышитым узором, Лексея Вестникова мы с Ладиславом перенесли почти торжественно. Ветер нес следом за нами традиционный каравай, туесок с медом и посох моего наставника, тот самый, с которым старый волхв не расставался в последнее время, – прощальные дары умершему. Тело, завернутое в холстину, мы положили на помост, рядом с ним посох и старую, повидавшую многое на своем веку, потертую знахарскую сумку с набором снадобий. Туесок с медом и каравай согласно старинной традиции мы оставили в ногах у покойника и отошли на несколько шагов от помоста с телом.

– Кто-нибудь хочет что-то сказать напоследок? – глухо произнесла я, обводя взглядом Ладислава и Ветра, стоящих поодаль.

«Мы хотим», – раздался у меня в голове знакомый приятный голос, и во двор, неторопливо ступая, зашел Серебряный, опустив голову к земле. Следом за ним – мой названый брат и темно-серая, почти черная волчица, имени которой я не помнила, но знала, что она подруга вожака стаи.

Снег тихо ложился на землю и на белый холст, накрывавший тело моего наставника, а волки все прибывали. Спустя минуту мне показалось, что попрощаться с Лексеем Вестниковым пришла вся стая Серебряного – пусть в небольшом дворике перед избушкой хватило места немногим, зато за низким забором мерцали десятки зеленоватых огоньков глаз.

Рослый вожак склонил голову, почти касаясь мордой пушистого снежного ковра, и тихонечко рыкнул. Я сложила ладони лодочкой, затеплила меж ними яркий лепесток бело-голубого пламени, который и стряхнула куда-то под деревянный настил…

Секунду ничего не происходило, а потом погребальный костер с ревом взметнулся ввысь на добрую сажень, окутывая сверкающим коконом настил с телом Лексея Вестникова и постепенно становясь из бело-голубого золотисто-рыжим. Я невольно подалась назад от жгучего жара, закрывая лицо от летящих искр, и тут Серебряный завыл «поминальную» волчью песнь.

Сильный, тягучий волчий вой расколол тишину зимнего леса, рассыпался эхом среди деревьев. К Серебряному вначале присоединилась его подруга, затем – мой названый брат, а вскоре единым слаженным хором пела прощальную вся стая.

Падали с небес крупные хлопья снега, постепенно затухало разбуженное стихийное пламя на угольках погребального костра, а я почти ощущала, как вместе с белесым, пахнущим почему-то летней сосновой смолой дымом и волчьим воем поднимается к предкам душа моего наставника. Казалось, еще чуть-чуть – и я смогу ее увидеть, в последний раз заглянуть в лучащиеся добротой строгие карие глаза, коснуться кончиками пальцев твердой старческой ладони…

Я неотрывно, до рези в глазах, всматривалась в ночное небо, затянутое снеговыми облаками, и душа моя рвалась ввысь следом за волчьим воем и рыжими искрами. Слезы медленно текли по щекам, капли срывались с подбородка, падая на вытертый воротник зимней куртки. На миг стало легко-легко, словно я действительно сумела отпуститьнаставника… как птицу на волю…

Сильный северный ветер, несущий с собой снег, вдруг поднялся над макушками деревьев, срывая слезы с моих щек и развеивая пепел погребального костра. Волчьи голоса плавно затихали – словно разумные собратья Серебряного, допев свой «куплет», попросту тихонько расходились по родным норам, оставляя людей с чувством отданного последнего долга. Ладислав неслышно подошел ко мне и, приобняв за плечи, легонько коснулся губами моих волос.

– Легкой ему Дороги, Еваника… И светлой памяти.

Я всхлипнула, рукавом вытирая слезы и, отстранившись, шагнула прочь от черного круга остывающего пепелища.

– Мне надо… немного побыть одной. Присмотри за мальчиком, я скоро вернусь. Со мной здесь ничего не случится… Родной лес-то…

Некромант только кивнул, а я уже шла за ворота, толком не видя перед собой ничего. Становилось холодно, и я машинально набросила на голову капюшон куртки, затягивая завязки непослушными от холода пальцами. Справа на тропе мелькнула темная тень, моего сознания коснулся успокаивающий голос Подлунного – названый брат все-таки решил приглядеть за мной, не мешая моему уединению. Он просто дал знать, что будет рядом, если понадобится, и это было, как ни странно, лучшим утешением.

Я шла через лес по заметенной снегом тропинке, и тусклый голубоватый светлячок уныло вился над моим правым плечом, то поднимаясь над низко нависшими ветками деревьев, то опускаясь почти к земле. Подлунный, поначалу следовавший в некотором отдалении от меня, спустя какое-то время приблизился и молча пошел рядом по тропе. Снег еле слышно поскрипывал при каждом моем шаге, дыхание белесым облачком срывалось с губ, мороз ощутимо пощипывал кончики пальцев, когда я выбралась на поляну, почему-то не покрытую снежным полотном. Подлунный остановился у края как вкопанный, недоверчиво принюхиваясь к влажной, остро и пряно пахнущей палой листвой, недавно прошедшим дождем и поздними грибами земле, а я почему-то не задумываясь переступила незримую границу, отделяющую зиму от поздней осени.

В центре почти круглой поляны росло низенькое кривоватое дерево, березка, простирающая обнаженные тонкие веточки к темно-серому небу. Все корни ее были засыпаны облетевшей листвой, да столь ровно, что казалось, будто бы кто-то специально приходил сюда с граблями и аккуратно сгребал листья к корням деревца так, чтобы получилось нечто вроде холмика.

Я подошла к березке и уселась у ее корней прямо на гору потемневшей палой листвы. Уткнулась лбом в подтянутые к груди колени и тихонечко заплакала. Наверное, так уходит детство. Не с первой любовью, замужеством или рождением детей, а вместе с теми, кто тебя вырастил и воспитал. Пока есть человек, к которому всегда можно прийти со своими проблемами, заранее зная, что он над тобой не посмеется и не прогонит прочь, а всегда выслушает и если не даст совет сразу, то хотя бы побудет рядом, – детство продолжается. С человеком, который любит тебя за то, что ты просто есть на этом свете, для которого твои поступки – неважно, какие они, плохие или хорошие, – являются лишь поводом для радости или огорчения, а не для того, чтобы тебя бросить или приблизить к себе…

Подлунный подошел ближе и улегся рядом со мной на лиственную подстилку. Я только всхлипнула, обнимая разумного волка за шею и пряча лицо в густом зимнем подшерстке, остро пахнущем лесным зверем и совсем немного – дымом погребального костра.

Кто бы знал, насколько же я устала… Насколько мне хочется верить, что все, случившееся со мной в последнее время, – дурной, страшный сон, который просто обязан когда-нибудь кончиться. Я так хочу проснуться… и узнать, что не было ни Дикой Охоты, ни погребального костра, ни этого проклятого Колодца, который когда-то давно столь круто изменил мою жизнь… поломал меня прежнюю и слепил заново… подчиняясь последней воле уходящего «на покой» бога сражений.

Я так хочу проснуться… Ну пожалуйста…

Разумный волк вдруг низко зарычал и ощетинился, привставая с земли. Я подняла голову и увидела, как на обшарпанную ветку березы садится довольно крупная птица размером с небольшого орла – такие же широкие крылья, мощные лапы с крючковатыми когтями и довольно жилистое тело, только вот оперение у странной птицы было белоснежным, и лишь голова и кончики перьев отливали золотом. Я смотрела в глаза алконосту, и на миг мне почудилось, что орлиная голова его вдруг становится человеческой, а вместо хохолка появляется золотая корона, усыпанная драгоценными камнями. Только глаза на прекрасном девичьем личике остаются прежними, птичьими – с огромным зрачком и тоненькой золотистой ниточкой радужки. Я привстала, положив ладонь на шею разумного волка, и в этот момент алконост вдруг запел.

Его песня подхватила меня, как бурный поток подхватывает упавшую в него щепку, закрутила и куда-то понесла. Я не могла разобрать ни слова, но почему-то знала, что песня обо мне. О том, что было и есть, и о том, как оно все могло бы быть. И вот к этому «могло бы» я потянулась всей душой, всем сердцем, как будто от этого зависела моя жизнь и все мое существование.

Хочу жить, хочу любить, хочу быть свободной!

Песня алконоста зазвучала громко и властно, пока не оборвалась на самой высокой, пронзительной ноте, а вместе с песней пропало все остальное, как будто я потеряла сознание…

…И очнулась, лежа на кровати.

Я резко села, поморщившись от нахлынувшей головной боли, и закрыла лицо ладонями, пытаясь сообразить, что же случилось. Последнее, что осталось в памяти, – это хлопанье бело-золотых крыльев алконоста, его песня, пробирающая до глубины души, до невольно исторгнутых горьких слез пополам со счастливым смехом. Потом – провал, такой же непроглядный, как и мрак в комнате. Наверное, я все же потеряла сознание в лесу, а Ладислав с Ветром нашли меня и принесли домой. Ох, надо будет им сказать отдельное спасибо за такую готовность возиться со мной столько времени кряду.

– Любимая, все в порядке?

Голос Данте раздался так близко, что я невольно шарахнулась в сторону, да так «удачно», что свалилась с кровати, больно ударившись локтем о доски пола, глухим стуком отозвавшиеся на мое падение. Блеснула искорка, высекаемая из огнива, потом еще одна – и небольшая свеча озарила слабеньким пламенем довольно широкую двуспальную кровать со смятыми простынями и лежащего на ней полуобнаженного Данте, кое-как прикрытого одеялом. Волосы цвета воронова крыла почти занавесили заспанное лицо, когда он садился на кровати, пытаясь понять, что же случилось. А я сидела на полу, прикрываясь сдернутой со стула мужской рубашкой, и никак не могла поверить в то, что я не сплю. Когда он успел очнуться и прийти в себя? Или же это меня так долго не было? Неужто я, очарованная пением алконоста, слишком долго пробыла на той поляне с кривой березой?

– Что ты тут делаешь? – кое-как выдавила я, влезая в рубашку и плотнее запахивая ее на груди.

На лице аватара отразилось такое изумление, что мне невольно стало не по себе.

– Сплю, если ты об этом. А вот что ты делаешь на полу, мне до сих пор непонятно.

Он сел, и отсветы хилого огонька свечи обрисовали его таким сочетанием света и тени, что я невольно покраснела, отводя взгляд и незаметно ущипнув себя за лодыжку. Ойкнула от боли, но Данте никуда не делся, только голос его стал более обеспокоенным:

– Любимая, тебе сон плохой приснился? Или предчувствие?

– Наверное, сон, – пробормотала я, поднимаясь с пола и усаживаясь на краешек кровати. Или птицедева что-то сделала с моими мозгами, или же она действительно решила исполнить мое сокровенное желание… – Приснилось, что я королева Андариона, и у нас с тобой ничего не получилось, потому что нельзя было…

– И с чего у тебя такие сны возникают? – Он обнял меня, притянув к себе, и зарылся лицом в мои волосы, ласково целуя шею. – В Андарионе новый король вполне справляется со своими обязанностями, да и Ведущий Крыла его не оставляет.

Чего? Я действительно сошла с ума?

– Данте, а как же ты? – Я ощутила, как он напрягся и отстранился, после чего ловко опрокинул меня на спину, на смятые простыни, нависая надо мной так, что его волосы упали мне на грудь и шею, чуть щекоча кожу.

– Ева, что за странные мысли тебя посещают по ночам? Между прочим, это было твое условие, чтобы я оставил Крыло аватаров, и я его выполнил. Не могла бы ты, в таком случае, сдержать свое обещание, а?

– Обещание? – Я окончательно перестала понимать происходящее. Сложно думать, когда тебя кто-то прижимает к кровати, особенно если этот кто-то – мужчина, о котором мне отчаянно мечталось, но единственная попытка оказалась прервана столь некстати явившейся дриадой. Так, может, так оно и должно быть? Может, алконост исправил в моей судьбе что-то, из-за чего это все – дом, любимый мужчина, свободная жизнь без короны – стало возможным?

– Не напоминать мне об Андарионе. – Он поцеловал меня, пока что легко, но довольно многообещающе. – Ев, я люблю тебя настолько, что отказался от Небесного королевства. Отказался от крыльев, потому что ты человек и никогда не смогла бы разделить со мной жизнь айранита. Я живу с тобой, как человек, потому что без тебя жизнь смысла не имеет. – Очередной поцелуй, от которого все внутри стянуло привычной уже – привычной ли? – легкой судорогой предвкушения. – А теперь ты просыпаешься с криком посреди ночи и начинаешь спрашивать, почему я больше не Ведущий Крыла. Что с тобой?

– Не знаю, правда. Не знаю. – Я скользнула кончиками пальцев по его плечам. Быть может, и падение в Небесный колодец, и коронация, и Дикая Охота… и погребальный костер перед избушкой Лексея Вестникова, и сама алконост – что, еслиэто все был лишь кошмарный сон, который наконец-то закончился? Что я наконец-то продулась? – Данте… это был такой ужасный сон…

– Расскажи, – тихо попросил он, ложась рядом, и, дождавшись, пока я поудобнее устрою голову у него на груди, обнял, прижимая к себе. – Что тебя настолько взволновало?

Я глубоко вздохнула и начала рассказывать. Про падение в Небесный колодец и про то, как я обрела крылья и корону, но потеряла любовь. Про одиночество правления, когда он был Ведущим Крыла, моим личным телохранителем – настолько близким, что достаточно было только протянуть руку, и при этом бесконечно далеким. Про свадьбу Вильи и смерть его самого. Про Дикую Охоту, после которой я пришла в себя постаревшей, с ощущением того, что прошла по самому краешку Бездны, но его, Данте, вернула в мир живых из свиты позабытого бога. Й про погребальный костер Лексея Вестникова, для которого эта встреча с Дикой Охотой оказалась последней – слишком велико оказалось напряжение, слишком много сил потребовало колдовство, защитившее нас обоих в ночь Дикого Гона. Пламя погребального костра, обдающее лицо жаром, и медленно стекающие по лицу слезы. А ночь кажется такой живой, такой ясной, потому что наставник передал мне самое ценное, чем владел, – свои знания, накопленные в течение слишком долгой даже для волхва жизни.

Он слушал не перебивая и, только когда я наконец-то выговорилась, осторожно скользнул ладонью по моим отросшим немногим ниже плеч волосам.

– Это очень страшный кошмар, любимая. Прожить жизнь, а затем узнать, что ее и не было вовсе. И жизнь, в которой не было сказано нужных слов, зато сказано столько лишнего… – Он обнял меня крепче, прижимая к своей груди. – Ничего… Теперь я рядом. Все будет хорошо.

– А что, если сейчас я просто сплю, а когда проснусь, все вернется, станет так, как было? – Я попыталась снова сесть, отстраниться, но он не пустил.

– Интересно, что тебя заставляет сомневаться в реальности происходящего? – Он приподнял мое лицо за подбородок, чуть-чуть щекоча кожу кончиками пальцев. – Это? – Крепкий поцелуй. – Или это? Быть может, мне стоит в очередной раз доказать тебе, насколько я настоящий, равно как и все вокруг?

– Но та, другая жизнь… она тоже казалась до ужасареальной. – Я ожесточенно потерла лицо ладонями. – У меня ощущение, будто бы я с ума схожу.

– Я тоже с ума схожу. От тебя. – Его пальцы скользнули по моему плечу. – От твоих бездонных глаз, в которые я каждый раз проваливаюсь как в пропасть, как в глубочайший омут, и он, боюсь, уже никогда меня не отпустит. – Он коснулся губами моей шеи. – И мне нравится это безумие.

Я уперлась ладонями в его грудь, отталкивая, и он послушался, отодвигаясь, но по-прежнему нависая надо мной. В его черных с серебряными искорками глазах дважды отражалось пламя свечи, но мне почему-то казалось, что этот темный огонь горит в его зрачках сам по себе. А еще я почувствовала, что если сейчас оттолкну его окончательно, то он все же подчинится моей хрупкой человеческой природе, которая, вероятно, не всегда может выдерживать его порывы. Что-то прежнее из знакомого сна-яви,уже не раз виденный и прочувствованный до глубины души железный самоконтроль Данте сейчас удерживал его практически на краю того, где заканчиваются приличия и начинается нечто, о чем я, кажется, не имела представления.

Если он прав и мне всего лишь привиделся кошмар, где мы с ним разделены пропастью правил, законов и чести, то происходящее – это не просто нормальное явление, а то, что естественно, как дыхание. Быть единым целым с тем, кого любишь. Если же происходящее сейчас – всего лишь сон… то я хочу взять от этого сна все, что можно. И не оглядываться ни на что. Потому что у меня появился шанс жить так, как я всегда хотела, как я мечтала с того момента, когда на мою голову опустился королевский венец и Данте впервые обратился ко мне, как к королеве. Пусть все закончится потом– мне уже все равно. У меня появился шанс изменить все… и не мучаться вопросом «а что, если?».

– Так что, любимая? – Он отодвинул в сторону мои руки, лежавшие у него на груди, и приблизил свои губы к моим губам, так что каждое его слово становилось маленьким поцелуем. – Тебе ведь нравится то, как я тону в тебе… И то, какая свобода проявляется меж нами. – Его губы приближались, пока он не приник ко мне горячим и страстным поцелуем, уже обнимая, скользя руками по плечам и груди.

– Мне до сих пор не верится… – Я неловко провела ладонями по его спине, гладкой, сильной. – И все чудится, что из твоей спины вот-вот вырвутся черные крылья.

– Неужели тебе этого сейчас так хочется? Несмотря на твои просьбы и мои клятвы? – Руки Данте уже скользили по коже моей спины, то чуть касаясь, а то и замирая, разминали и ласкали, а губы его коснулись основания моей шеи. – Сейчас наша ночь, любовь моя.

– Заставь меня поверить, что это все не иллюзия, – тихо попросила я. Голос мне самой показался еле слышным и чуть дрожащим. – Я закрываю глаза – и слышу твою клятву у трона в зале с облачными стенами, слышу твое обращение «королева»… Какой из клятв мне верить сейчас?

– Заставлю. Потому что люблю тебя, Еваника. – Руки его скользнули еще ниже, теперь я могла чувствовать его ладони на своих ягодицах. Горячие. Ждущие. Ласкающие. – Тем более что за день я очень соскучился по нашей ночи. И давал тебе клятву в том, что буду с тобой всегда. В человеческом облике, поскольку мои крылья пугали тебя. Я стал человеком для тебя, пусть это и означало потерять для себя радость полета.

– Очередная жертва… ради меня. – Я чуть сжалась, отворачиваясь и стискивая зубы. Откуда в сердце сидит эта заноза? Как будто кто-то отдал за меня нечто настолько ценное, что не передать словами? Кем был этот человек? Или не человек? – У меня странное ощущение… будто я что-то забыла…

– Иногда стоит забыть… Обо всем.

Зыбкий огонек свечи дрогнул и погас, оставив нас почти в полной темноте. Странно, раньше темнота не казалась мне настолько непроницаемой, я всегда могла разглядеть хотя бы очертания предметов, а в последнее время…

Связный поток мыслей оборвался, когда Данте слился со мной в единое целое. Так, как ждалось. Как мечталось. Как хотелось на холодной, одинокой постели, когда за окном завывал ледяной ветер…

Все – неважно. Все – иллюзия. Он со мной, мы едины так, как только возможно…

Я с тобой. Я тебя люблю…

Поздняя осень здесь, чуть южнее Стольна Града, в этом году оказалась на удивление мягкой, теплой и солнечной. И пусть с утра нельзя было ничего разглядеть дальше вытянутой руки из-за холодного тумана, заполнившего собой лещину, к полудню распогодилось, и сейчас я с наслаждением вдыхала студеный осенний воздух, любуясь солнечными бликами на гладкой, как зеркало, поверхности небольшого лесного озера. Вокруг стояла тишина, такая, какую можно услышать лишь в лесу в последней декаде листопада – природа уже засыпала, лесные духи и мелкая нечисть постепенно уходили под землю, готовясь к покою, до тех пор пока их не разбудит весенняя капель. Багряные и золотисто-медные кленовые листья с зелеными прожилками мягко ложились на землю, яркими звездами падали на поверхность озера, на несколько секунд нарушая неподвижное великолепие студеной воды, синей, как лучшие сапфиры в короне эльфийского владыки из Серебряного Леса. Прохладные солнечные лучи проникали сквозь разноцветный лиственный полог, ложась на землю косыми столбами золотистого света.

Тихо… И спокойно, как никогда.

Я шла к озеру, и ковер из опавших листьев еле слышно шуршал под моими ногами. В моих руках уже было нечто вроде букета из кленовых листьев, было бы желание – я смастерила бы из них подобие осеннего венка.

Короны…

Сердце кольнуло тупой иглой боли. На краткое мгновение мне почудилось, что мир вокруг поплыл, меняя очертания, но я моргнула – и все встало на свои места.

– Любимая, ты в порядке? – На мои плечи лег тяжелый черный плащ, ниспадающий складками до самой земли, а затем Данте обнял меня со спины и прижал к себе. – Ты словно сама не своя. Что тебя беспокоит?

– Не знаю. – Я прикрыла глаза, ощущая тепло его рук даже сквозь ткань плаща и куртку. – Все слишком… хорошо. Так не бывает.

– Мы это заслужили. – Он еле ощутимо поцеловал меня в шею. – Я отказался от неба, а для тебя сама свадьба стала испытанием. Но мы ведь справились. Неужели мы не достойны этого счастья – быть вместе и…

– Быть свободными.

– Да. Именно. Разве мы не этого хотели? – Его руки чуть напряглись, а потом он развернул меня лицом к себе, ловя мой взгляд. – Ев, тебе плохо со мной? Ты жалеешь, что живешь не с человеком, а с оборотнем?

– Строго говоря, ты не оборотень, – начала я, но он покачал головой, отчего выбившиеся из низкого хвоста прядки волос почти скрыли шрам на левой щеке.

– У меня две ипостаси, и это для меня естественно. Я оборотень. Но ты так и не ответила. Ты жалеешь?

– Нет. – И это была правда. Я не жалела ни секунды с той ночи, когда проснулась от кошмара и осознала, что все плохое, случившееся в моей жизни, только сон, и не более того. – Не жалею. Я люблю тебя.

Я не думала, что эти слова будет когда-нибудь так легко произнести, особенно обращаясь к нему. Но было ведь. И ответом мне было не едва заметное пожатие плечами и прохладный, спокойный голос, а теплая улыбка и крепкий поцелуй.

Ветер донес пряный, чуть горьковатый запах дыма – горели листья, усыпавшие лужайку у нашего дома. Я уткнулась лицом в плечо Данте, закрывая глаза, а он прижал меня к себе, гладя по волосам и шепча на ухо что-то ласковое. Наверное, я могла бы стоять так еще долго, но он вдруг спросил:

– Слушай, ты же вроде собиралась сегодня навестить Лексея Вестникова. Не передумала?

– Наставника…

Пламя погребального костра, опаляющее лицо жаром. Знание волхва, бьющееся в груди невидимой птицей, седые прядки на висках и в коротко остриженной челке. Искры, летящие в суровую осеннюю ночь, в самую высь, к низко нависшим снеговым тучам. Беззвучные слезы, катящиеся по щекам, а рядом стоит мальчик, Ветер. Теперь уже мой ученик. Первый…

– Хочу, конечно. Когда отправимся?

– Да хоть сейчас, – он широко улыбнулся и вдруг подхватил меня на руки. – Моя прекрасная госпожа желает ехать немедленно?

– Желает, еще как! – Я рассмеялась, целуя Данте в щеку. Наставник жив. Здесь он жив! И не было ни погребального костра, ни ошеломляющей ясности от переданных знаний, ни рвущей душу утраты.

– Ваше желание будет выполнено. Как только я оседлаю Белогривого. Надеюсь, эта задержка не будет столь непозволительной? – Он направился по едва заметной тропке обратно к дому, все еще держа меня на руках. Легко, как ребенка. Даже в этой ипостаси он заметно сильнее обычного человека.

– Не будет…

Через полчаса мы уже мчались на черном жеребце с белоснежной гривой. Я все же настояла на том, чтобы ехать за спиной Данте – конечно, приятно, когда любимый придерживает тебя за талию, когда ты сидишь на коне по-женски, но слишком уж неуютно, когда вредный жеребец только и ждет момента, чтобы показать «удаль молодецкую». А еще непривычно было наблюдать на правой руке Данте узкое серебряное кольцо безо всяких узоров – близнеца того, что сейчас находилось на моем безымянном пальце. Мы женаты? Обручены? Да какая разница.

Самое сокровенное, самое оберегаемое желание было выполнено алконостом – моя жизнь изменилась, потому что я никогда не падала в Небесный колодец. Я не становилась Синей Птицей, оставаясь Еваникой Соловьевой, а значит, не было ни коронации, ни пропасти, разделившей меня и Данте, поэтому он сумел оставить за спиной аватаров и Темный Кров.

– Данте, а мы к Вильке заехать не сможем?

– Далековато до эльфийского государства-то ехать. – Он усмехнулся, накрыв мою ладонь своей и заставляя Белогривого пригасить галоп. – Хотя, если очень хочешь, можем попробовать. Только сначала придется ее предупредить, а то к жене первого советника его эльфийского величества просто так не приедешь.

– Она за эльфа замуж вышла? – переспросила я, пытаясь сложить в уме два и два. Как же так, она ведь за Ритана вышла? Или нет?

– Это тебе виднее, ты у нее на свадьбе подружкой была.

Да, была, но Ревилиэль выходила за дракона, Хранителя Алатырской горы. Неужели из-за того, что моя судьба поменялась, Вилька и Ритан так и не повстречались?

– Лучше б она за дракона замуж вышла, – фыркнула я, но Данте услышал и осадил Белогривого так резко, что тот возмущенно заржал, становясь на дыбы. Я едва не свалилась на раскисшую лесную дорогу, с трудом удержавшись на крупе жеребца. – Что?

– Когда я в последний раз слышал о драконах, они брали под контроль Андарион. Не поработили, конечно, для Алатырской горы это слишком… некрасиво было бы, но политика в Небесном королевстве сейчас полностью под контролем драконьего царя. Поэтому… Не говори мне больше о драконах.

Данте тронул бока Белогривого пятками, и тот почти сразу перешел на легкую рысь, а я сидела, крепко держась за талию бывшего аватара, и думала о том, что из-за меня мир между драконами и айранитами так и не был заключен. И Вилька так и не повстречалась с Ританом. Значит, такова моя цена за личное счастье? Всего лишь за исполнившееся желание быть в стороне от власти и Небесного королевства?

Я никому ничего не должна, тем более сейчас. Может, с эльфийским советником Вилья будет гораздо счастливее, чем с драконом-оборотнем. Но здесь жив Лексей Вестников, здесь есть Данте и есть я. И самое главное – здесь я не обречена на ненужную мне корону.

Но правильно ли это?..

Мы с Данте молчали, пока впереди не показались до боли знакомые ворота, за которыми ютилась низенькая наставникова избушка. Тот же пологий скат крыши, покрытый толстым слоем мха, тоненькая струйка дыма над трубой и распахнутые настежь ставни. Белогривый сам остановился в нескольких шагах от ограды и звонко заржал.

Скрипнула потемневшая от времени дубовая дверь, и на порог избушки вышел Лексей Вестников с неизменным посохом в руках. Такой, каким я его помнила, когда еще в той, другойжизни, пришла к нему просить помощи в неслыханном деле – я хотела тягаться с Дикой Охотой, забрать из ее свиты человека, айранита, без которого моя собственная жизнь лишалась смысла.

Я неловко сползла по крупу Белогривого, сделала несколько неверных шагов к калитке, машинально открывая ее взмахом руки и заклинанием, въевшимся в память на долгие годы. Наставник широко улыбнулся и спустился с крыльца мне навстречу.

– Ванька! Давненько я тебя не видывал! Совсем старика не навещаешь, егоза.

– Наставник… – Я неуверенно шагнула вперед, еще не до конца веря в происходящее, а потом порывисто обняла волхва, пряча лицо в складках серой накидки наставника.

Не бывает такого, чтобы можно было повернуть время вспять, возвратить с того света тех, кто уже ушел, но алконост, похоже, не зря зовется сказочной птицей. Быть может, ее сила и состоит в том, чтобы менять события в переломный момент жизни, после чего судьба идет по совершенно иному пути. Лучшему.

– Ну-ну, девонька, что с тобой? Будто бы год не виделись. – Лексей Вестников несколько неуверенно погладил меня по волосам. – В прошлом месяце ж только приезжала. Или тебе замужем так неуютно, что рада моему дому больше, чем своему? Так ты только слово скажи, я с мужем твоим потолкую. – Он отстранил меня, внимательно вглядываясь в мое лицо, ища признаки неудовлетворенности семейной жизнью. Вроде бы не нашел и слегка приподнял правую бровь. – Ванька, у тебя точно все в порядке? Взгляд у тебя шалый какой-то.

– Может, просто счастливый, а? – предположила я, оглядываясь на Данте, расседлывающего Белогривого в сторонке от крыльца, поближе к воротам.

– Да не похоже. Счастье, оно иначе выглядит. Без горечи, которую ты сейчас прячешь в глазах. – Наставник покачал головой, тяжело опираясь на кленовый посох. – Ладно уж, захочешь – расскажешь. А пока – проходи. Думаю, что говорить тебе «чувствуй себя как дома», излишне.

Я проследовала за Лексеем Вестниковым в светлую горницу, знакомую мне с детства и ничуть с тех пор не изменившуюся, разве что в сухих сборах, развешанных вдоль стен, появилось много новых, которые я, как ни старалась, не могла распознать. Вытертую плетеную дорожку посреди горницы заменила новая; длинная лавка, обычно стоявшая у стола, была отодвинута к стене, а на ее прежнем месте появились две, поменьше и покороче, но с полировкой и вычурным узором. Наверное, я бы так и стояла на пороге горницы, если бы Данте осторожно не подтолкнул меня в спину.

– Ванька, проходи, садись за стол, да и мужа своего не забудь.

– Его забудешь, как же, – фыркнула я, уловив в теплых глазах наставника искорки смеха, но за стол тем не менее не торопилась, посматривая в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. – Наставник, а все книги у вас по-прежнему на чердаке в сундуке хранятся?

– Разумеется, где же им еще быть? – Волхв легким пассом заставил вскипеть воду в пузатом, начищенном до блеска медном самоваре и, сняв со стены небольшой веник высушенных трав, принялся готовить какой-то отвар с запахом свежей, только что сорванной земляники. – А тебе что-то конкретное надо? Вань, ты же знаешь, что содержимое этих книг хранится у меня в первую очередь в голове, все остальное – наследие, так сказать, для потомков.

– Мне про алконоста узнать надо. Поподробнее, – призналась я, усаживаясь на лавочку у потемневшего от времени длинного стола.

– Эх, Ванька, Ванька, – вздохнул наставник, размешивая отвар в глиняных кружках. – Плохо я учил тебя, ой плохо. Про алконостов тебе я рассказывал, даже не раз, но ты, видимо, меня не слушала. Ладно, расскажу снова, чай, не убудет. – Наставник приосанился и хорошо поставленным, ровным и размеренным голосом человека, привыкшего к тому, что каждое его слово будет услышано, начал говорить об алконостах.

Я же сидела, машинально теребя мочку уха, и пыталась заново осознать услышанное.

У простых людей алконосты считаются «райскими» птицами, живущими на небесах. Крестьянские легенды утверждают, что именно алконосты встречают душу умершего в раю и провожают ее к новому дому, где душе этой надлежит жить до тех пор, пока Всевышний не решит вернуть ее на землю в новом обличье. Считается, что у самого алконоста голова девичья, тело птичье, оперение белое, крылья белые с золотым окаймлением, а голос сладок, как сама любовь, и человек, заслышав пение «райской» птицы, уже не сможет сбросить эти чары самостоятельно.

– Правда, поют алконосты не очень-то и часто, – продолжал наставник, ставя передо мной и Данте по кружке с ароматным настоем. – Чаще всего орут отнюдь не райскими голосами, особенно если застигнуть алконоста врасплох. Тогда их воплю может и баньши позавидовать. Да и девичьей головы я у них ни разу не видел – птица как птица…

– А когда они поют? – негромко поинтересовалась я, словно наяву услышав сладкий, как мед, голос, от переливов которого веки наливались свинцовой тяжестью, ноги отказывались повиноваться, а душа радовалась, как никогда в жизни.

– Алконостов, как ни странно, привлекает горе. И чем оно сильнее, тем привлекательнее для птицедевы. Говорят, алконосты своим пением могут подарить отчаявшемуся новую надежду, исполнить заветное желание, но я с такими «счастливчиками» не сталкивался. Иногда летят они на близкую смерть и дарят павшему в бою воину, находящемуся на краю гибели, волшебный сон, где он успевает встретиться с родными и любимой. Посадить дерево, выстроить дом и воспитать детей. И длится этот сон всего несколько минут, хотя умирающий успевает увидеть целую жизнь. – Наставник уселся на соседнюю лавку, задумчиво оглаживая длинную седую, аккуратно подстриженную бороду, в которой волосок лежал к волоску. Всегда удивлялась, когда он находит время на столь тщательный уход за собой, с его-то занятостью и постоянными разъездами. – Вот сирин-птицу, наоборот, можно привлечь радостью, счастьем, но сирин, в отличие от алконоста, несет только беды и горе. Можно сказать, что сирин и алконост – птицы, которые не дают нарушиться равновесию в человеческих сердцах, только, по правде говоря, лучше бы люди искали равновесия сами, без оглядки на «райских» птиц.

– Наставник, – я задумчиво отхлебнула из чашки, ощущая на языке пряный, чуть горьковатый травяной привкус. – А алконост может изменить судьбу человека? Так, чтобы все сложилось, как хотелось бы?

Лексей Вестников настороженно посмотрел на меня, еле заметно покачав головой.

– Насколько мне известно, все судьбы мира находятся в руках Прядильщицы, и только она может повернуть судьбу человека вспять или же оставить все, как есть. Только она в силах изменить Узор. Или же в руках Всевышнего единого бога – это уж зависит от того, кто во что верит. В любом случае, не «райским» птицам под силу изменить судьбу человека.

– Так, значит… – Я отставила в сторону кружку, безучастно наблюдая за тем, как тает пар над горячим отваром. Поднялась с лавки, кланяясь в пояс старому волхву. – Мне надо кое-куда сходить. Я ненадолго, только пройдусь по лесу.

– Я с тобой. – Данте встал следом, но я покачала головой.

– Не надо. Я хочу одна. – От его попытки обнять я уклонилась. Потому что не пожелаю никуда уходить. Никогда.

Я не слышала, что он мне ответил, да и не нужно оно мне было. Я уже шла через старые сени, пропитанные запахом целебных трав, душистой смолы и древесного дыма. Печально скрипнула, словно прощаясь, входная дверь, затворяясь с негромким стуком. Белогривый проводил меня взглядом и снова опустил голову, безжалостно уничтожая наставникову грядку с какими-то мелкими белесыми цветочками. Вопреки обыкновению старая калитка затворилась за мной без единого звука. Значит, так и должно быть. Я высмотрела среди поникших кустов почти засыпанную листвой тропинку и поспешила по ней.

Поляну, где я повстречала алконоста, я нашла далеко не сразу – пришлось изрядно поплутать, выискивая нужную. Наконец, когда я все же выбралась из частого ельника, то увидела на засыпанной палой листвой прогалинке кривую березу. Тонкий белесый ствол тянулся к небу острыми сучками, оголившимися с месяц назад, зато земля под ними была устлана ковром из «золота берегинь» – пожелтевших березовых листьев. Место – то самое, только алконоста нигде не видно. Да и откуда ему взяться, если горя, раздирающего душу, уже нет, только непонятный страх пополам с беспокойством, но для белой птицедевы этого недостаточно…

Воздух над кривой березой затрепетал, пошел рябью, словно вода от брошенного камня, а затем за светлым, наполовину ободранным стволом соткался человек в красновато-коричневых свободных одеждах. Из-под капюшона блеснули ярко-зеленые змеиные глаза с узкой щелью зрачка, по плечу туники соскользнула серебристо-белая вьющаяся прядь.

– Ритан? – Вот уж кого не чаяла здесь встретить. – Откуда ты здесь взялся?

– Так, значит, ты меня все-таки помнишь. – Страж Алатырской горы выдохнул с видимым облегчением и шагнул ко мне навстречу. – Я уже боялся, что не сумею тебя отыскать в твоих иллюзиях.

– Иллюзиях? – Я села там, где стояла. Значит, это все – только сон, мираж. Алконост заставила меня поверить в реальность происходящего, но на самом деле я просто сплю. И вижу самый прекрасный, самый реалистичный сон из всех, какие только у меня были.

– Именно что. – Ритан подошел ко мне, протягивая руку и помогая встать. – Птицедева не могла выполнить твое желание, но и не исполнить его она оказалась не вправе. Поэтому она заставила тебя поверить в то, что все вокруг – реально. Но это не так. Ты лежишь на этой самой поляне, тебя охраняет разумный волк, который никак не соглашался меня к тебе подпускать. Боялся, наверное, что я причиню тебе вред. А я хотел всего лишь найти тебя. И помочь проснуться…

Топот копыт и треск ломающихся сучьев заставили меня вздрогнуть и обернуться на звук. К кривой березе выехал Данте на Белогривом, и короткий – не двуручник из темной стали, без которого я просто не могла себе представить чернокрылого аватара, – меч с шорохом выскользнул из поясных ножен, поймав яркий блик осеннего солнца на лезвие.

– Ева! Куда ты… – Данте соскочил с седла и подошел к нам с Ританом, держа меч в опущенной руке. – Кто это?

– Видишь, он даже не знает, кто я. А настоящий Чернокрыл хорошо знает меня в лицо. – Страж положил ладонь мне на плечо, еле ощутимо сжал. – Он – тоже часть твоего сна. Этот мир существует только до тех пор, пока ты спишь. Когда ты проснешься, он исчезнет.

– А если и так, то что? – Я посмотрела на Данте, не веря своим ушам. А он спокойно убрал меч в ножны, серьезно глядя мне в глаза. – Что есть жизнь, если не иллюзия? Ева, он прав. Я существую только для тебя и ради тебя, и это не просто красивые слова. Как только ты уйдешь, я исчезну. Навсегда. Я просто перестану существовать. И весь этот мир, в котором твой наставник жив, Вилья в полном порядке, а тебя не гнетет бремя короны – тоже. – Данте шагнул ко мне, протянул мне руку. – Я действительно тебя люблю. Не потому, что это желание твоего сердца. А потому, что весь этот мир и все существа в нем – отражения. И я по сути – лишь отражение того Данте, который ждет тебя за пределами этого сна. Я люблю тебя потому, что он тоже любит, но мне, в отличие от него, хватило силы воли и решимости, чтобы быть с тобой. И бороться за тебя. Но если ты уйдешь… то я даже не умру. Я просто перестану существовать.

– Ритан… а что будет, если я не вернусь обратно? – Голос тихий-тихий, почти надломленный, кажется, что совсем не мой.

Ладонь Стража напряглась на моем плече и вдруг соскользнула с него.

– Ты никогда не проснешься, состаришься за несколько дней и умрешь, потому что во сне проживешь долгую и счастливую жизнь. Ветер останется без наставника, Данте – без женщины, ради которой он готов пожертвовать всем, Андарион – без королевы. Ревилиэль тоже никогда не проснется, потому что мне нужна твоя помощь. Без тебя я не смогу добраться до мага, проклявшего Вилью, и она так и останется в переплетении священных лоз, пока не умрет. Драконы не могут заставлять кого-то выбирать свою судьбу. Это не в наших правилах. Я не стану силой уводить тебя отсюда, но прошу все же… подумать. Твоя судьба – и выбор тоже твой.

На несколько долгих секунд у меня действительно возникло огромное искушение – оставить все, как есть. Ничего не делать, ничего не менять. Ведь это так просто – плыть по течению реки, а не барахтаться, пытаясь выгрести к берегу. А что до водопада в конце – так жизнь каждого рано или поздно заканчивается. Я раз за разом игнорировала собственные желания, и пусть даже принятые решения оказывались в итоге наименьшим злом, но хотелось-то мне другого. Я ошибалась, пытаясь совместить чуждое мне раньше понятие долга не просто перед конкретно взятым разумно мыслящим существом, а перед целым народом, с собственными стремлениями. Попытка стать дипломатом провалилась в свое время с треском, управлять народом я до сих пор толком не умею, единственное, что у меня неплохо получается, – это защищать Андарион, да и то благодаря силе истинной королевы. Ну еще договор с драконами пошел на пользу. На то, чтобы обучиться искусству составлять крупные торговые договоры, издавать правильныеуказы и корректировать законодательство, у меня уйдут долгие годы. Без помощи Аранвейна это было бы еще сложнее. И часто случалось так, что я, лежа в королевской опочивальне с безупречным интерьером, богатой и уютной, думала: зачем оно мне все надо? Нет, вопрос стоял иначе. Зачем это нужно от меня?По всему выходило – что если бы существовала замена «айранита-талисмана», истинного короля, то я бы в тот же день сложила бы с себя все полномочия и умотала куда глаза глядят. Главное – подальше, где во мне не узнают королеву. Бывшую королеву.

Но правильным оказалось выражение, гласящее «Если не я – то кто?». Принцип, конечно, пусть во многом и высокопарный, но оправдывающий себя раз за разом. Насколько проще было бы объявить наследника новой династии, тем самым переложив на его плечи все проблемы, связанные с королевской властью. Сомневаюсь, что меня в открытую осудили бы, для айранитов я почти ребенок, впрочем, иногда мне самой кажется, что так оно и есть. Ну нету во мне величия, присущего королям. Нет стремления раз за разом жертвовать собой ради благополучия своего народа. Впрочем, держать народ в железном кулаке мне тоже не хочется.

Так легко и просто сейчас было бы сказать Ритану «уходи», вернуться в объятия любимого мужчины и постараться убедить себя, что страшный сон закончился, а настоящее, счастливое и безмятежное – вот оно, под руками.

И одновременно чересчур сложно. Пусть даже я и смогу сейчас закрыть глаза на правду, но память никуда не денется. В ней останется и Ветер с потерянным, по-детски Расстроенным лицом, и теплые глаза наставника в момент, когда он передавал мне с таким трудом накопленные знания, и мертвенно-бледная Вилья на ложе из Животворных Лоз. Не вправе я уходить сейчас…

– Идем, Ритан. – Слова сорвались с губ в оглушающей тишине.

Данте едва заметно улыбнулся, делая шаг ко мне.

– Почему-то я знал, что ты поступишь именно так. Ты не могла бы поступить иначе. – Улыбка стала шире, но одновременно чуть горше, как будто улыбаться приходилось через боль.

– Я тебя разочаровала?

– Напротив. Наверное, если бы ты поступила иначе, тогда я мог разочароваться в тебе. – Долгий взгляд глаза в глаза, еле ощутимое прикосновение его пальцев к моей щеке. – За это я тебя и люблю. И буду любить, пока не исчезну. – Он опустился на одно колено, бережно беря мою ладонь в руки и касаясь пальцев легким поцелуем, а потом прижался к ним щекой. – Только вспоминай обо мне… хотя бы изредка.

– Забыть точно не получится. Никогда.

Вот и все.

Ритан взял меня за руку, потянул по направлению к кривой березе.

Мир вокруг дрогнул, очертания деревьев стали размываться, будто бы раньше они отражались на водной глади, а теперь кто-то кинул в озеро камень, и изображение пошло рябью. Только Данте, поднявшийся с колена, оставался таким же четким, таким же… живым. Он коснулся кончиками пальцев губ, потом груди точно над сердцем.

Скомканное, никудышное прощание… Но, если бы мы вздумали прощаться так, как нам обоим хотелось, я бы точно не нашла в себе сил уйти, а он – отпустить.

Страж Алатырской горы сжал мою ладонь с такой силой, что я охнула от нахлынувшей боли, а затем земля словно ушла из-под ног, в глазах потемнело…

…И почти сразу прояснилось.

ГЛАВА 16

Ладислав проснулся еще затемно, садясь на накрытой одеялами широкой лавке в горнице и прислушиваясь к тишине, окутавшей дом едва ощутимой пеленой. Еле слышно скреблась мышь в подполе, негромко потрескивали, догорая, дрова в нутре беленой печи, за плотно прикрытыми ставнями завывал северный ветер.

«Волчий час». Тот самый, когда сон наиболее глубок и беспробуден, когда подлунная нежить обретает наибольшую силу, а колдовать волхвам-стихийникам становится ох как трудно. Час, когда Грань наиболее близка к миру живых.

А еще это час силы некромантов. Тех, кто живет в «тени жизни», кто всегда одной ногой по ту сторону Грани и чья сила – это тщательно контролируемый ручеек, вытекающий из прохудившейся плотины, сдерживающей неистовую, беснующуюся, страшную «реку».

Ладислав спустил ноги с лавки и встал, ощущая босыми ступнями гладкие, холодные доски пола. Неторопливо прошелся туда-обратно по плетеной дорожке, окончательно просыпаясь, а затем наклонился, откидывая ее в сторону и открывая небольшой квадратный люк, ведущий в подпол, откуда вкусно пахло съестным. Жаль, конечно, если та бестия продукты перепортит в запале, но с другой стороны… кому теперь нужны эти запасы? Еваника-то птица перелетная, один день здесь, а на другой – уже кто знает, да и мальчишка теперь от нее ни на шаг. Так и так пропадать запасам Лексея, хотя кто его, старика, знал? Может, у него подвал тоже заклинаниями оплетен, как паутиной, и продукты сохраняются гораздо дольше, чем им полагается…

Создав себе небольшой зеленовато-желтый светлячок, Ладислав осмотрел подпол. Стены и потолок крепкие, люк тоже должен выдержать… Плохо то, что земляной пол покрыт всего лишь дощатым настилом, но если все сделать правильно, то даже родная стихия не поможет той Дриаде – слишком давно уже эта земля является фундаментом дома, настолько, что избушка сделалась ее частью, «вросла», словно дерево, корнями. С другой стороны – в случае если ушедшая скорбеть в лес Еваника была права и дриаду действительно донимает призрачная свора, то некроманту даже не придется особенно стараться, чтобы добиться желаемого: страх дитя Древа сделает за него большую часть работы. Нужно будет только направить этот страх в нужное русло.

Ладислав поднялся с колен и, подойдя к комнатке, в которой спал мальчишка, приглядывающий за охранником Лексеевой воспитанницы, оплел дверь звукоизолирующим заклинанием. Ни к чему мальчику слушать то, как он собирается «допрашивать» дриаду, и уж тем более вникать в его методы. Из Ветра получится хороший ведун, а если будет учиться и дальше, то и волхвом достойным будет. Отзывчивым. С чистыми руками и по возможности настолько же чистой совестью. Незачем ему копаться в могильной грязи и крови, для этого некроманты есть.

Узкая лестница без перил едва слышно поскрипывала под его шагами, когда Ладислав медленно поднимался на второй этаж, держа наготове прочно сплетенную сеть заклинания, которое при необходимости удержит не только дриаду, но и разбушевавшуюся подлунную тварь. Правда, все еще зависело от того, сколько сил вложить в заклинание, скольким быть готовым пожертвовать и какую цену сочтешь для себя приемлемой. Право слово, в этот раз на «паучью сеть» некромант не поскупился – ведь если хочешь не просто изловить мешающую тебе тварь, а есть желание обстоятельно пообщаться с некой дилетанткой, которая, возможно, сама того не желая, едва не отправила тебя на тот свет, экономить не стоит.

В комнате было тихо. И темно. Настолько, что даже привычные к темноте глаза Ладислава не сразу смогли различить две едва заметно светящиеся в глубине комнаты точки – зрачки дриады, которая немигающе смотрела в его сторону, отреагировав только на сотворенный некромантом бледно-зеленый светлячок, выплывший из-за левого плеча. Среагировала дочь Древа даже слишком бурно – стоило только свету озарить часть комнаты, создав на стенах причудливые тени, как дриада с криком бросилась на светлячок, не то стараясь поймать его голыми руками, не то набросить оказавшееся в руках одеяло. Ладислав моментально отступил к стене, стряхивая на помутившуюся рассудком дриаду «паучью сеть» и с неким злорадством наблюдая, как активировавшееся заклинание оплетает девушку плотным коконом, захлестывает ее по рукам и ногам темно-серыми струнами, которые при попытках освободиться затягивались только туже.

– Вот теперь поговорим, – нехорошо улыбнулся некромант, берясь за бьющийся, туго спеленатый по рукам и ногам кокон и вытаскивая его из комнаты к лестнице.

Щелчок пальцами – и крик дриады оборвался, словно у девушки разом пропал голос. Что, впрочем, неудивительно. Паралич голосовых связок по большей части себя оправдывает и уж всяко надежнее обычного кляпа.

– Не волнуйся, милочка. Молчать тебе недолго осталось. Еще минут десять. Зато я чуток отдохну от твоих воплей – чего-чего, а этого я наслушаться сегодня еще успею. – Ладислав все же не отказал себе в удовольствии пинком спихнуть вяло дергающийся кокон с дриадой с лестницы, так что «допрашиваемая» оказалась на полу горницы всего в нескольких шагах от раскрытого подвального люка. – Ну надо же, недолет. Какая жалость, так не хотелось промахнуться… – с нарочитым сожалением покачал головой некромант, резко соединяя ладони, отчего девушка на полпяди поднялась над полом и аккуратненько так спустилась в подвал. Все же если бы дочь Древа свернула себе шею при падении, этот факт, скорее всего, облегчил бы задачу некроманту, но удовольствия сам процесс уже не принес бы.

Ладислав присел на корточки у распахнутого люка, глядя в сияющие зеленью безумные, ненавидящие глаза Дриады. Даже не надо быть некромантом, чтобы ощутить, насколько истончилась грань реальности вокруг этой женщины. А уж что лезет из-за этой грани, когда она остается наедине с собой и собственными страхами, можно только догадываться. Только раз Ладислав видел, как человек борется с вызванными им самим кошмарами и как борьба эта, изначально обреченная на поражение, длилась несколько мучительно долгих лет, а здесь же прошло меньше недели – и вокруг сдвинувшейся разумом дриады уже пляшет потусторонняя мгла.

– Думаешь, я не знаю, что скрывается в окружающей тебя тьме? Что ты слышишь, когда находишься одна в пустой комнате? – излишне мягко произнес некромант, вытягивая вперед руку, и светло-зеленый светлячок уютно устроился на его ладони. – Ты ведь слышишь тихое ворчание призрачных гончих, то, как их когти еле слышно скребут доски пола, ощущаешь их дыхание на своем затылке. Они кружат рядом с тобой, ожидая момента, когда смогут соткаться из теней и наконец забрать то, что принадлежит им по праву. Тебя, дорогая моя. Извини уж, имени не помню, а официально мы друг другу не представлены. Ты тут посиди немного, поразмышляй, а я буду рядом. Захочешь пообщаться – кричи погромче, я услышу, не сомневайся. А чтобы тебе легче думалось, от меня тебе подарочек…

С этими словами он стряхнул в подвал зеленоватый светлячок и, уже закрывая люк, успел поймать полубезумный, ненавидящий взгляд дриады и увидеть, как по подвальным стенам заплясали угольно-черные тени, принимающие причудливые формы. Остается только ждать. И, если судить по тому, как дребезжит, удерживая дриаду из последних сил, заклинание «паучьей сети», запирать люк надо побыстрее, для надежности еще и поставить сверху что-нибудь потяжелее, чтобы наверняка. Ладислав наклонился и, одним движением вогнав небольшую кованую задвижку в паз, осмотрелся в поисках «чего-нибудь потяжелее». В результате он попросту подтащил поближе одинокую табуретку и уселся на нее, чувствуя, как рвутся нити заклинания, державшего дриаду, и как начинает сотрясаться крышка люка и пол горницы. Интересно, чем она их? Явно не кулаками бьет – тут что-то помощнее и покрепче. Впрочем, откидывать крышку подвала для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, Ладислав даже и не подумал.

Заклинания ныне покойного волхва, опутавшие весь дом, надежно удерживали бушующую дриаду – лучшей «комнаты для допроса» даже сам Ладислав вряд ли сумел бы создать. Разве что смотрового окошка Вестников не предусмотрел, но и без него можно обойтись.

Снизу раздался приглушенный толстыми досками пола вопль, больше похожий на звериный вой. Быстро что-то к ней голос вернулся…

– Ну что, разговаривать будем, девица-красавица? – негромко пробормотал некромант, чертя кусочком уголька на подвальном люке небольшой пентакль, тщательно выводя руны по ободку символа, позволяющего разговаривать хоть через каменную кладку в аршин толщиной, а при должном умении – еще и подсматривать за происходящим. В данном случае – в подвале.

Ладислав окинул беглым взглядом получившийся рисунок и, сняв с пояса небольшой мешочек, принялся тоненькой струйкой рассыпать по внешнему кольцу пентакля серебристый порошок, который словно впитывался в дерево, вместе с тем открывая нечто вроде магического окошка в подпол. Пентакль посерел, стал похожим вначале на мутное зеркало, а затем на дыру с едва заметным рисунком досок на «поверхности». Некромант присмотрелся к тому, как выпутавшаяся из «паучьей сети» дриада мечется по помещению, стремясь погасить зеленоватый светлячок, а тот легко уклоняется – как перышко, которое всегда успевает приподняться над пытающимся разрезать его клинком.

И тут дриада замерла, глядя куда-то перед собой, в темный, почти не освещаемый угол. Ладиславу лишь на миг почудилось, что он слышит низкое, пробирающее до костей басовитое рычание очень крупной собаки, и почти сразу наваждение сгинуло. Осталась только напуганная до полусмерти дриада внизу и очень нехорошее, но на диво приятное чувство свершающейся мести в душе.

– Так кто тебя подговорил на Еванику призрачную свору-то натравить? – уже громче поинтересовался некромант, устраиваясь поудобнее на табуретке у «окошка» в полу. – Не верю, что ты случайно набрела на эту мысль в Вещих Капищах, она даже для дитя Древа чересчур проста и наивна. Мне вот интересно, ты всерьез считала, что сумеешь вызвать призрачных гончих, пусть даже всего за несколько дней до Излома осени, и тебе лично за это ничего не будет? А вот теперь ты проклята, Еваника жива и здорова, и даже ее телохранитель – тоже. Если очнется, конечно. А тебе теперь прямая дорога на тот свет, и хорошо, если просто за Грань, а не на растерзание гончим Дикой Охоты. Время-то идет, а они все ближе, не так ли? – вкрадчиво поинтересовался Ладислав, наблюдая за девушкой, отступающей к лестнице и окутывающей себя каким-то обережным пологом. Действие в принципе бесполезное, но голодных гончих хотя бы отвлечет. Ненадолго. Как раз, чтобы успеть пообщаться.

– Провались на Грань! – наконец-то выкрикнула дриада, задирая голову и глядя на некроманта, как утопленница, всплывающая из проруби. – И вместе с ней – будь она проклята! Она забрала у Него все, до чего дотянулась, у нее нет права на жизнь, она просто выродок!

Ого, как эта девочка, оказывается, ненавидит Лексееву воспитанницу. Да как искренне – глаза горят зеленым пламенем, лицо белое, как простыня… Разве что слюна с подбородка не капает, но ежели еще денек-другой с призрачными гончими пообщается – то непременно будет. И вот что интересно: Еваника-то, похоже, ни сном ни духом о том, что дочь Древа мечтает видеть ее не просто мертвой, а без шанса когда-нибудь вернуться в мир живых в новом облике.

– Вашими стараниями я на этой самой Грани уже побывал, мне на ближайшее время достаточно впечатлений от увиденного. Впрочем, тебе самой скоро предстоит такое же путешествие, да еще и с провожатыми. Они и так вокруг тебя который день кружат, все ждут, когда ж ты окончательно сломаешься. И вот что – сейчас я имею огромное желание им помочь…

– Не дождешься… – Дриаде почти удалось улыбнуться распухшими, в кровь искусанными губами. – Он скоро будет здесь, Он меня защитит. А ее уничтожит, заберет к себе в услужение и…

– Еванику даже Черный Охотник брать в услужение отказался, – невольно усмехнулся Ладислав, хотя ему самому было довольно сложно представить, каким же образом девчонка выкрутилась, даже стоя лицом к лицу с принявшей материальную форму Бездной, да еще и охранника своего прихватила, чтоб одной не так скучно было. – Так что твоему хозяину она вряд ли по зубам будет.

– Посмотрим… еще как посмотрим… – проскрипела дриада, резко разводя руки в стороны, отчего по магическому «окошку» в полу пробежала рябь, а затем изображение пропало, оставив после себя лишь смазанный по контуру пентакль.

Ладислав чертыхнулся, поднимаясь с табуретки и возвращаясь на накрытую одеялом широкую лавку рядом с печью. С одной стороны, дриада изолирована, и то, как быстро до нее доберутся призрачные гончие, зависит только от ее умения владеть собой, а оно-то как раз и дало трещину вместе со здравым рассудком. С другой – если кто-то действительно подчинил себе волю дочери Древа с целью убрать воспитанницу Лексея, то становится непонятно, кому так успела насолить ведунья двадцати с небольшим лет от роду? В способности Еваники становиться пятым колесом в телеге где угодно и у кого угодно некромант даже не сомневался, но вот чтобы так, случайно, завести себе нешуточного врага…

Только вот случайно ли?

Тихонько скрипнула дверь, ведущая в дальнюю спальню, послышались шаркающие шаги, и на пороге горницы возник заспанный мальчишка с взъерошенными вихрами, в длинной рубашке и лаптях на босу ногу. Ветер обвел помещение сонным, недоумевающим взглядом и широко зевнул, словно не мог никак сообразить, то ли ему просыпаться окончательно, то ли идти досыпать.

– Мне показалось или вы тут волшбу творили? Поаккуратней бы, а то на виски давить начинает… спать невозможно…

– Окошко волшебное прорубал, – криво улыбнулся Ладислав, ложась на лавку и сразу же натягивая одеяло на самые уши. – Шел бы ты спать, еще даже не рассвело.

– А Ева так и не пришла, – тихонько пробормотал мальчишка, с беспокойством поглядывая в сторону сеней. – Может, поискать пойти?

– Найдешь ее сейчас, пожалуй… Да иди ж ты спать наконец. Что с ней случится? Взрослая ведунья, да еще и с парочкой разумных волков на подхвате. К тому же, если я сплю спокойно, значит, все у нее в порядке. Случись что – поверь, я бы узнал первым. И уж точно не стал держать это в секрете.

– Ага, – кивнул паренек и пошлепал обратно в спальню, так, кажется, толком и не проснувшись. Интересно, вспомнит ли он поутру хоть что-нибудь?

Судя по всему – вряд ли. Некромант глубоко вздохнул, прикрывая глаза. Хочется надеяться, что слова дриады о вызванном хозяине – всего лишь пустопорожний бред. Но даже если это не так, изба Лексея Вестникова – самая лучшая крепость из всех, что есть в округе, и в случае чего пробиться в нее попросту нереально. Значит, решение этой проблемы может подождать до утра… и до возвращения новой хозяйки…

Оказывается, к тому моменту, когда Ритан вывел меня из зачарованного сна алконоста, уже успела минуть ночь, а снег запорошил лиственный ковер на поляне тонким белым слоем. Было холодно, все тело затекло, а когда дракон, принявший человеческий облик, помогал мне встать, в ногах вспыхнула судорожная боль.

– Еваника, ты меня пугаешь, честное слово, – преувеличенно весело сказал Ритан, подхватывая на руки так легко, словно весила я не больше мешка с пухом. – Твой побратим сказал, что ты всю ночь тут проторчала, неужто этого оказалось достаточно, чтобы превратить королеву айранитов в старую развалину?

– Будешь издеваться – сверну тебе нос набок, и плевать, что потом мне Вилька скажет, – прошипела я, чувствуя, как ступни и икры словно закололо сотнями крошечных иголочек. – Я тут тоже без дела не сидела.

– Угу, ты лежала под березкой и сладенько мечтала, – едко отозвался дракон, вынося меня с поляны и направляясь куда-то вглубь леса, огибая бурелом, возникший, судя по всему, в последнюю сильную бурю. – Ну и лес у вас тут, в Росском княжестве – дракону приземлиться негде. Не то что у эльфов или у тебя в королевстве. Там хотя бы с местом для посадки проблем нет, а здесь даже развернуться негде. Я тебя-то нашел почти сразу, а вот для того, чтобы приземлиться, пришлось прилично покружить. Уже думал выжечь себе небольшую посадочную площадочку, но тут как раз полянка такая замечательная подвернулась…

– А что, пешочком добраться до избы Лексея Вестникова никак? – в тон Ритану поинтересовалась я, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, где же мы оказались.

– А в какую сторону добираться, ты хоть знаешь? Я вот как-то плохо представляю, если честно.

– По правде, я тоже… Но Подлунный знать должен. Он-то, в отличие от меня, не брел в несколько невменяемом состоянии куда глаза глядят.

Ритан остановился и перевел взгляд ярко-зеленых слабо светящихся глаз с узкой трещиной вертикального зрачка на разумного волка, который только дернул ухом, что было равносильно человеческому пожатию плечами.

«Ну версты две мы точно прошли, только вот не проще ли будет тебе, сестра, добираться с помощью своего друга? С ним быстрее получится, а мне кажется, что чем скорее ты вернешься в дом седого волхва, тем лучше. – Подлунный поднял голову, заглядывая мне в глаза. – От дочери Древа, что осталась у тебя дома, пахло не только меткой призрачной своры, но и еще чем-то, похожим на запах горящей плоти, и этот запах держался на ней с того самого дня, когда мы встретили вас у человеческого города».

– Ритан, ты слышал? – тихо спросила я, переводя взгляд на дракона.

Тот кивнул, ускоряя шаг и уже почти бегом устремляясь по едва заметной в серых предутренних сумерках тропинке.

– Ев, я вернулся потому, что нашел убежище Измененных и, как мне кажется, нашел и локальный Источник вместе с той тварью, что прокляла мою жену. Но один я там не справлюсь – вход запечатан человеческим ритуалом, которого я не знаю. Я побоялся, что если попытаюсь сломать его самостоятельно, то это будет равносильно «тайному» проникновению в крепость врага под звуки гномьих труб, от которых в горах эхо может гулять на сотню верст. Мне нужна помощь человеческого мага, а ты единственная, кому я могу доверять в этом вопросе.

Он выбежал к широкой поляне, когда-то заросшей молодым ельником, а ныне усыпанной поломанными деревцами, как земляной пол деревенского подпола соломой.

– Сразу видно – дракон искал место для посадки, – фыркнула я.

Ритан величественно пропустил мою колкость мимо ушей, но поинтересовался:

– На ногах стоять можешь? Не думаю, что у нас много времени – вряд ли тот маг будет долго сидеть у Источника, дожидаясь, пока я к нему в гости пожалую.

– Насколько я знаю, если ведун подвергся воздействию темного пламени земли, более того, использует эту силу, как свою собственную, то он не просто должен сидеть у этого самого Источника. По-хорошему, он вообще от него надолго отлучаться не должен – темное пламя слишком быстро прогорает при использовании, и человек, если не будет постоянно подпитываться извне, рискует очень быстро сгореть изнутри, – пожала плечами я, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя, что сапоги за ночь успели малость отсыреть и, если я в ближайшее время не согреюсь, организм запросто отомстит мне за такое издевательство над собой длительной простудой.

– Нет уж, рисковать я не стану, – прошипел Ритан, выходя в центр поляны и окутываясь сияющим золотистым облачком.

Сколько раз наблюдала за превращением дракона в человека и обратно – никак не могу привыкнуть к какой-то нереальности этого зрелища. Поначалу мне казалось, что все драконы перетекают из одной формы в другую одинаково, но, понаблюдав смену ипостаси у разных драконов, я поняла, что ошибалась. Оказалось, что чем старше дракон, тем проще ему создать из золотистого облака сущности нужную ему форму – у Аранвейна этот процесс происходил за считаные мгновения, просто из облака появлялся человек или же дракон, тогда как Ритану при смене ипостаси приходилось сначала лепить драконью форму из золотого света.

Ярко-алый ящер переступил с лапы на лапу, осторожно расправляя кожистые крылья, и вопросительно склонил голову, увенчанную высоким костяным гребнем. Я вздохнула, разглядывая Ритана и откровенно недоумевая, как же он будет взлетать с такой маленькой поляны, где и развернуться-то толком негде.

– Слушай, насколько я помню, вертикальный взлет у вас не предусмотрен. Как ты собираешься…

– Забир-р-р-райс-с-ся! – раздраженно прошипел дракон, нетерпеливо дернув длинным чешуйчатым хвостом и как бы ненароком сломав молоденькую ель, росшую у края поляны.

– Не успел прилететь, а уже командует, – пробормотала я, опускаясь на одно колено перед разумным волком и проводя ладонью по пушистому загривку. – Спасибо, что был со мной рядом все это время.

«Я не стану прощаться, сестра. Мы еще свидимся. – Подлунный лизнул меня в щеку и отступил назад, склоняя голову. – Легкой дороги».

Левитационное заклинание вознесло меня на спину дракона, и я покрепче ухватилась за зубец спинного гребня, чтобы не сверзиться оттуда б самый неподходящий момент. Когда Ритан взлетел, я только ойкнула, с трудом удерживаясь от желания сменить ипостась, чтобы в случае падения продолжить полет уже на собственных крыльях, но, взглянув на проносящиеся под драконьим брюхом макушки деревьев, отказалась от идеи полетать самостоятельно. Все равно, если попытаюсь расправить крылья сразу же после падения, меня снесет воздушным потоком от крыльев Ритана, да так, что мало не покажется, затяну с виражом… Ну не думаю, что на этот раз мне так же крупно повезет, как и в предыдущий, когда меня «ронял» один из аватаров Данте.

– Рита-а-а-ан!! Нам вни-и-из!!

Докричаться до дракона сквозь шум ветра – это, конечно, идея замечательная, несколько раз у меня даже получалось, особенно в относительно тихую погоду и когда летающий транспорт не шибко разгоняется, но сейчас… Проще показать.

С кончиков моих пальцев сорвался яркий густо-синий сигнальный светлячок, который устремился прямиком к широкой поляне перед избушкой Лексея Вестникова, оставляя за собой сверкающий мириадами искорок шлейф. И словно в ответ откуда-то из леса взмыла ослепительно-белая «стрела», пролетевшая рядом с крылом Ритана и ушедшая в серые снеговые тучи, а потом меня, словно морозом по коже, пробрало ощущение раскрывающегося портала, чья основа была сплетена из треклятого темного пламени. Ритан взревел и заложил круг над поляной перед избушкой ведуна, где я могла различить низкие, приземистые фигурки Измененных, а чуть дальше, у самых деревьев, – окутанного серебристым сиянием мальчишку. Ветер отчаянно разбрасывал вокруг себя заклинания, но те лишь отгоняли Измененных, в то время как аура силы вокруг моего ученика потихоньку меркла – резерв юного мага таял на глазах.

Дракон утробно зарычал, в его пасти что-то заклокотало, а в следующую секунду вниз обрушился ослепительно-яркий столб рыжего пламени, валом прокатившийся по поляне, растапливая снег, и разом обративший в пепел столь ненавистных Стражу Горы существ. Я соскользнула по гладкой чешуе Ритана вниз, ощущая, как с треском расходится прочная куртка на спине, высвобождая широкие, отливающие полночной синевой крылья с белоснежной каймой, как ветер подхватывает меня, не давая разбиться о землю.

Сосредоточенного и донельзя серьезного Ладислава, сидящего в наспех начерченной на земле пентаграмме, я заметила не сразу, а зря. Не успела я подлететь ближе, как некромант завершил ритуал, и в меня сразу же полетела искристая, многолучевая зеленая звезда, от которой я едва увернулась, упала на землю и больно приложилась плечом о валявшуюся под слоем палой листвы ветку.

– Ладик, разуй глаза, в своих палишь! – рявкнула я, поднимаясь на ноги и устремляясь к бледному, едва стоящему на ногах Ветру. Похоже, мальчишка с непривычки выложился до предела, задействовав все или почти все магические ресурсы, и сейчас с трудом удерживался ют того, чтобы не рухнуть в обморок. – Ветер, отставить панику, это я.

– Точно? – слабым голосом поинтересовался паренек, пытаясь вытащить меч из наспинных ножен, но тот застревал где-то на полдороге.

– Да точно, точно, – послышался из-за спины подозрительно бодрый голос некроманта. – Кому еще в голову пришло бы назвать меня детским прозвищем…

Где-то в лесу один за другим раздались несколько хлопков, послышался рев пламени и следом за ним – нестройный хор воющих голосов, которые, раз услышав, Уже невозможно перепутать с чем-то еще.

– Ветер, марш в дом! – Одной рукой я подтолкнула мальчишку по направлению к приоткрытой калитке, а другой уже удерживала свитое тугой пружиной ударное заклинание, которое активируется сразу же, как только я разожму пальцы. – Ладислав, если можешь помочь, то помогай, нет – проваливай следом и не путайся под ногами.

– Проваливать-то уже поздно, – покачал головой некромант, перебирая в воздухе пальцами и читая заклинание, отличающее от моих, напевных, так же, как боевой клич от творчества эльфийских менестрелей.

Заклятие Ладислава звучало резко, отрывисто, слова будто обрубались на конце, отчего казалось, что некромант постоянно запинается, но результат тем не менее был впечатляющий – когда из-за кустов на поляне показались Измененные, в них вихрем льдисто сверкающих лезвий полетела магия. Из пентаграммы Ладислава плеснуло зеленое пламя, затанцевало в воздухе резкими, кинжальными лепестками, сплетающимися над головой некроманта в нечто вроде клетки, прутья которой вдруг резко ушли в землю – и высвободившимися пиками пронзили изуродованных темным пламенем живых существ, уцелевших после предыдущего магического удара.

Я только восхищенно присвистнула, высвобождая туго свитую петлю собственного заклинания, которое прокатилось по поляне широкой огненной дугой, обращая корчащихся на земле тварей в обгорелые кости, когда пентаграмма Ладислава вдруг померкла, а затем и вовсе пропала, оставив после себя лишь красноватый рисунок на земле. Некромант охнул, прижимая ладони к вискам и даже не пытаясь остановить хлынувшую носом кровь, а я увидела, как из полыхнувшего в десятке шагов от меня столба темно-красного, почти черного пламени выходит человек.

Нет, не человек. Из огня соткались роскошные багровые крылья за спиной, по перьям которых изредка пробегали тусклые красные огоньки. Азраэл, опальный принц Андариона, у него я перехватила власть над страной буквально незадолго до его коронации.

Он сильно изменился с момента нашей последней встречи – когда-то красивое лицо обезобразили тонкие, почти незаметные шрамы, едва заметно светившиеся в утренних сумерках нездоровым багряным светом, карие глаза стали вишневыми, а спина как-то неестественно сгорбилась, будто он был не в состоянии выпрямиться. От Азраэла веяло жаром, как от кузнечного горна, и до меня дошло, что случилось.

Айранита сжигало изнутри темное пламя, сила, которая требует постоянной подпитки, и чем дольше ты этой силой пользуешься, тем быстрее она перегорает и без постоянного «прикладывания» к магическому источнику начинает безжалостно выжигать своего носителя изнутри. Похоже, что у опального принца этот процесс идет полным ходом и обратного пути уже нет. Непонятно только, почему Азраэл до сих пор сохраняет свой прежний облик – за столько времени он должен был давно преобразиться и стать похожим на тех существ, что выскользнули из портала следом за ним.

– Плоховато выглядите, вашество, – криво улыбнулась я, расправляя крылья, и сжала пальцы левой руки в кулак, выставляя перед собой едва заметный магический щит, которого хватило бы в лучшем случае на одно-два попадания смертоносного заклятия.

– Жизнь – штука тяжелая и редко кого красит. Впрочем, если поглядеть на тебя, то и не скажешь, что тебя едва не сожрала призрачная свита, хоть для этого и было сделано все возможное. – Бывший принц пожал плечами и лениво провел кончиками пальцев по одной из Измененных тварей, что наполовину боязливо, наполовину ласкаясь, прижалась к его ноге. – Видишь ли, я обзавелся новыми друзьями, которые мне более чем преданы, но мне этого мало.

– Могу догадываться, чего тебе не хватает для полного счастья. – Я нахмурилась и отступила назад, к дому. Слишком уж свежи были воспоминания об острие глефы, пробившей мою грудь насквозь, слишком хорошо помнилось ощущение силы, стягивающейся вокруг меня плотным огненным коконом. В доме Азраэл мне не страшен, пусть хоть в лепешку расшибется, но там мы окажемся в безопасности.

– О, ты не подозреваешь, насколько разрослись мои аппетиты с нашей последней встречи…

Дверь избушки с треском распахнулась, и на пороге возникла дриада. Честное слово, я ее поначалу не узнала – глаза горят зеленоватым, призрачным огнем, одежда кое-где разодрана на тонкие полоски, словно Ланнан умудрилась за время моего отсутствия пообщаться со стаей диких кошек, а гладкая кожа кое-где превратилась в темно-коричневую кору. Пушистые волосы спутались в колтуны и потускнели, а сама дриада с трудом удерживалась на ногах, цепляясь за дверной косяк, как за единственную опору. Впрочем, стоило ей только увидеть Азраэла, как она бросилась к нему, не видя ничего вокруг себя, будто бы опальный принц с изуродованным магией лицом был для нее сейчас единственным спасением.

– Мой господин!

И почему я не удивилась? Только переглянулась с Ладиславом, уже пришедшим в себя и сейчас вытиравшим кровь с лица рукавом куртки. Если выкарабкаемся сейчас – придется пообщаться с некромантом с глазу на глаз, прежде чем я улечу с Ританом. В жизни не поверю, что Ладислав ничего не предпринял для того, чтобы узнать причины столь опрометчивых на первый взгляд действий, хотя толку нам сейчас с этих знаний…

Ланнан упала на колени у ног Азраэла, обняла его истончившимися, похожими на ветви деревьев руками за пояс. В глазах девушки отражалось какое-то безумное, безрассудное поклонение, и в этот момент я действительно поверила, что по приказу Азраэла дриада рискнула попытаться скормить меня призрачной своре. Не просто убить, а сделать так, чтобы у меня не было ни единого шанса вернуться. Если бы Данте тогда не встал на мою защиту, единственный, кто на тот момент знал, что нужно делать… то сейчас меня невозможно было бы вызволить с того света ни некроманту, ни Лексею Вестникову, ни силе истинной королевы Андариона. И Азраэл мог бы просто прийти в город айранитов и потребовать корону. А если бы не вышло заполучить ее по-хорошему – что ж, судя по всему, у принца сейчас есть сила, чтобы завоевать Небесное королевство, несмотря на Крыло аватаров и договор о взаимопомощи и поддержке с драконами.

– Я правда… правда пыталась. – В глухом, сорванном голосе Ланнан прорезались умоляющие, почти истеричные нотки, по лицу покатились слезы. – Я не знала, что гончих можно отвести, иначе я…

– Никто не знал, – мягко ответил Азраэл, лаская спутанные волосы дриады тем же жестом, как минутой ранее голову Измененной твари. – Кроме Ведущего Крыла, никто об этом даже не догадывался, это не твоя вина. Но ты ошиблась, дорогая, и за каждую ошибку нужно платить. Скажи, призрачные псы уже приходили за тобой, не так ли? Я вижу, что приходили, иначе не было бы в твоем взгляде столь отчаянного безумия. А что ты готова отдать за то, чтобы я отгородил тебя от них?

– Я и так принадлежу тебе телом и душой! Я хочу по-прежнему служить тебе, видеть тебя, как сейчас… – Дриада смотрела на Азраэла, как умирающий от жажды путник на купеческий караван в засушливой степи, цеплялась за его пояс, а он снисходительно улыбался, рассеянно поглаживая девушку по волосам.

В разом спустившейся на поляну тишине я услышала нехороший смешок Ладислава и слова «Неправильный ответ» всего за несколько мгновений до того, как пальцы Азраэла довольно жестко ухватили Ланнан за волосы на затылке, заставляя девушку пригнуться к земле. От айранита плеснуло жаром, как от кузнечного горна, и я невольно подалась назад, отворачиваясь и замечая Ветра, стоящего у калитки в обнимку с двуручным клинком Данте и потрясенно смотревшего туда, где танцевали туго свитые жгуты темного пламени. Я охнула и, подбежав к мальчику, отобрала у него клинок, подтолкнув упрямого подростка к дому.

– Спрячься и сиди там, пока я не скажу, понятно тебе?!

– Но там же…

За моей спиной раздался глухой, протяжный вой. Я резко обернулась – и меня передернуло от увиденного. Азраэл все еще прижимал ладонью к земле то нечто, которое когда-то было дриадой. Сейчас же это был исковерканный комок плоти, опутанный жгутами магии, как вздувшимися жилами. Я видела, как этот комок разрастается в размерах, как кожа, покрывшаяся грубой коричневой чешуей, впитывает в себя багряные отблески пламени. Как существо, в три погибели согнувшееся перед Азраэлом, тихонько, почти жалобно скулит и стонет, но помешать ничем и никак не может. Да и поздно тут что-то делать – даже ритуал «поворота» не отменит то, что сейчас творил опальный принц с тем, что когда-то было дочерью Древа.

Ветер у меня за спиной сдавленно охнул и метнулся в дом – я услышала, как мальчишка взбежал по крыльцу, как хлопнула, закрываясь, входная дверь.

– Право слово, даже у меня лучше не вышло бы, – хмыкнул некромант, опускаясь на одно колено и с размаху втыкая в землю тонкий нож с ржавым лезвием. – Зря мальчик сбежал, такой бесценный опыт зазря пропадает.

Ладислав снял с пояса бутылочку из черного непрозрачного стекла и, выдернув пробку, начал лить густую темно-красную жидкость на резную рукоять, посматривая на ритуал, творимый опальным принцем.

– Ты зря стоишь-то просто так, сестренка. – Некромант едва заметно улыбнулся, отбрасывая в сторону опустевшую бутылочку и простирая левую ладонь над залитой рукояткой ножа. – Пока этот гад свой ритуал не закончит, у нас патовая ситуация. Даже я чую – сейчас к нему сунуться, это все равно что встать в очередь на превращение, при этом…

– При этом те жгуты вокруг него – защитное и одновременно атакующее магиполе, через которое нам сейчас не пробиться, – хмуро закончила я, поудобнее перехватывая меч Данте. Если бы аватар успел научить меня владеть подобным клинком… то, возможно, меня хватило бы на нечто большее, чем просто возможность отразить один-два удара, а после надеяться только на магию. – Ладислав, когда он закончит… не суйся к нему. Проиграешь так быстро, что не успеешь даже пикнуть. Он тебя сметет и не заметит.

– Не волнуйся. Уж его-то я точно исключительно на твою долю оставлю. Мне хватит и во-о-он той почти оформившейся несуразной зверушки. У меня к ней личные счеты имеются. За нас обоих.

– Тогда готовься их предъявить.

– Жаль только, что твоя летающая мусоросжигалка где-то в стороне кружит. Помощь дракона нам тут была бы очень кстати.

– Будешь смеяться, но он вряд ли стал бы вмешиваться… – улыбнулась я, когда темные жгуты, кружащиеся вокруг Азраэла и чего-то, окутанного почти непрозрачной багряной дымкой, вдруг распрямились и принялись наотмашь хлестать существо, скорчившееся у ног айранита.

Жутковатый, захлебывающийся вой повторился – и темная чешуйчатая туша с изуродованной, искаженной мордой, испещренной тонкими, чуть светящимися прожилками, выскочила из туманного кокона и ринулась прямо на нас. Я только и успела, что шарахнуться в сторону, когда Ладислав, до того сосредоточенно наблюдающий за едва заметно вибрирующим ножом, наполовину воткнутым в землю, вдруг с размаху ударил по рукоятке, да так, что лезвие полностью ушло в почву.

Результат оказался впечатляющим – словно гигантская невидимая ладонь прихлопнула существо, когда-то бывшее Ланнан. Брызги крови и еще чего-то погуще до нас, к счастью, не долетели, а на то кровавое месиво, что осталось в итоге, я даже смотреть не стала – сейчас все мое внимание занимал Азраэл, в руках которого невесть откуда появилась хорошо знакомая глефа, а на губах зазмеилась неприятная, холодная усмешка.

Стало тихо-тихо. С посветлевшего утреннего неба сыпался мелкий, напоминающий крупу снег, белым крошевом покрывающий поляну перед домом Лексея Вестникова. Он маскировал и выжженные пятна на прошлогодней траве, оставшиеся там, где сгорели в драконьем пламени Измененные существа, и кровавое месиво – результат Ладиславова заклятия. Я смотрела на опального принца и впервые столь искренне хотела чьей-то смерти, словно все то, что свалилось на меня в последние годы, было его рук делом…

Ненавижу!

Отполированный клинок Данте поймал отблеск загоревшегося у меня в левой руке ослепительно-яркого белого комка пламени, который слетел с моей ладони, уже в полете превратившись в так называемую пульсар-звезду. Магическая атака, превосходно выходившая у моего наставника и редко когда удававшаяся у меня. Точечный удар по цели, когда вложенная в заклинание энергия позволяет обратить в мелкий пепел дерево от корней до кроны, но при этом даже не затронуть растущую под ним траву. Идеальное заклинание в случаях, когда цель и ее жертва находятся слишком близко друг к другу, а ведуну не хочется подставлять под удар неповинного.

Пульсар-звезда ударилась в выросший перед Азраэлом полупрозрачный щит, белым сиянием растекаясь по его поверхности, почти прожигая защиту опального принца. Если бы я нашла в себе силы ударить второй звездой, от айранита остались бы лишь не самые лучшие воспоминания. Но такого шанса, разумеется, он мне не предоставил.

Я успела уклониться от лезвия глефы, едва не разрубившего меня наискось, отшатнулась назад, принимая второй удар на лезвие двуручного меча, и сразу же взмахнула крыльями, отрываясь от земли и отвечая Азраэлу пролившимся с ладони потоком пламени, веером разошедшегося по поляне и лишь чудом не задевшего Ладислава.

Если Ритан не изменит принципу невмешательства и не поможет мне сейчас, то с некромантом я успею пообщаться в ближайшее время уже на том свете…

Цензурными мысли Ладислава относительно шибанутой на голову ведуньи стали только после того, как он, едва увернувшись от ударившего сверху огненного потока, взбежал по ступенькам надежно защищенного Лексеева дома. То, что сейчас опасно даже голову высовывать из-за небольшого навеса над крыльцом, понятно было с первого взгляда. Да и куртка на нем все еще слегка дымилась, и, если бы не пропитка специальным зельем, результат был бы плачевным. Некромант представил, что с ним случилось бы, если б Еваникино пламя прожгло карманы куртки, и его невольно передернуло. Н-да, смерть от собственных зелий – та еще участь, но перекладывать многочисленные бутылочки в пояс было попросту некогда, а сейчас и бесполезно.

Ладислав осторожно выглянул из-под навеса – и удивленно присвистнул. О воздушных боях крылатых «недочеловеков», живущих обособленной колонией где-то в горах Гномьего Кряжа, он слышал и даже где-то читал, но вот видеть такое ему приходилось впервые. Тоненькая синекрылая фигурка, стремительно набирающая высоту, то и дело металась из стороны в сторону, уходя от пронзительно-алых, режущих глаз жгутов темного пламени, взятого взаймы ее противником откуда-то из подземных источников. Сам факт того, что у кого-то в руках находится столь дикая магия, заставляет думать о нехороших вещах. Ладислав нахмурился, вглядываясь в росчерки пламени в сером зимнем небе. Некроманты тоже частенько берут силу взаймы, черпают ее из туманных озер по ту сторону Грани, но никогда, никогдаэта сила не дается просто так. Приходится платить чем-то, что тебе дорого, или тем, что имеет ценность даже на том свете, – частичками собственной души или же принося в жертву разумное существо. Чем чище и невиннее жертва – тем выше плата.

Так что же принес в жертву враг его благодетельницы, если обрел такуювласть над «подземным огнем», покорить который сложнее, чем силу той стороны Грани?

В небесах полыхнула острая, ветвистая стрела молнии, на миг ослепив некроманта, а когда Ладислав протер глаза и снова взглянул вверх, крылатые фигуры успели снизиться, стремительно пролетели над домом и скрылись где-то за макушками деревьев. На двор упало с полтора десятка разноцветных перьев – как темно-синих, пушистых, с мягко закругленным кончиком, так и темно-красных, почти черных, будто бы оплавленных по краям и напоминавших кинжальное лезвие.

Тихо скрипнула, открываясь, дверь за спиной некроманта. Ладислав обернулся и увидел стоящего на пороге охранника Еваники, который с ночи Излома лежал в дальней комнате, мало чем отличаясь от живого трупа. Следом за «трупом», державшимся худой, жилистой рукой за дверной косяк, выскочил побледневший мальчишка, в растерянности глядевший то на очнувшегося мужчину, то на россыпь перьев во дворе.

– А куда?..

– Где… – Данте наконец-то выпрямился, перестав хвататься за косяк, и посмотрел на Ладислава черными как уголь и такими же безразличными глазами, – где Еваника?

– Там. – Некромант махнул рукой в направлении, откуда доносился треск заклинаний и звон металла. – Между прочим, впервые наблюдаю драку, когда перья действительно летят во все стороны. Ветерок, не забудь потом собрать их по двору – посчитаем, чьих оказалось больше и кто с каким перевесом победил. Да и метелки неплохие будут…

– Перья?.. – Некромант даже не удивился, когда глаза Еваникиного спутника затянуло черной блестящей пленкой. Напротив, было бы странно ожидать, что у Лексеевой крылатой ученицы спутник будет обычный человек, а не такой же, как она сама.

Уже интересно, каким образом пересеклись линии судеб, что подобранная волхвом в снегу девочка оказалась айраниткой. Ладислав только пожал плечами, посторонившись и пропуская Данте во двор, где крупитчатый снег уже засыпал цветные перья. В виске у некроманта толчками нарастала острая колющая боль, и сейчас он едва удерживался от того, чтобы выбежать из дома, в очередной раз пытаясь… Сделать что? У него-то крыльев нет…

Данте опустился, нет, почти упал на колени, подбирая и внимательно разглядывая темное перо, а секунду спустя он сменил ипостась, за какое-то мгновение отращивая широченные черные крылья, которые резко раскрылись и почти сразу же бессильно распластались по земле. Ладислав спустился с крыльца следом за айранитом, с интересом наблюдая за поднимающимся с колен Данте, все еще пробовавшего совладать с непослушными, ослабшими крыльями, которые даже складываться-то толком не хотели, чего уж думать о том, чтобы взлететь.

– Куда собрался, болезный? Там и без тебя сейчас проблем хватает, сомневаюсь, что Еванике нужны еще и твои перья, их и без того тут на пару метелок валяется. А если ты попробуешь присоединиться к выяснению отношений, то и на подушку наберется. Только я сомневаюсь, что Еву это обрадует.

– Я должен… – Айранит оскалился и пригнулся, пробуя взмахнуть крыльями, которые все же начали его слушаться.

– Что ты должен? Поработать мальчиком для битья, чтобы она на тебя лишний раз отвлеклась и в результате опять огребла по самое не хочу такое, чего я бы и лютому врагу не пожелал? Ну так лети, чего ж стоишь-то? – Ладислав на всякий случай отошел на пару шагов, одновременно нашаривая в одном из карманов не то усыпляющее, не то парализующее зелье. То, что этому айраниту горы становятся по колено, когда речь заходит о безопасности ведуньи, понятно и без демонстрации уникального оскала, но сейчас от Данте реальной помощи не будет, проблемы одни.

– Опять?! – Представитель «обособленно живущего горного народа» круто развернулся к некроманту, уставившись пустым, немигающим взглядом ему в лицо. – Что значит опять?

– А, так у тебя провал в памяти? – Ладислав улыбнулся краешками губ и пожал плечами, стараясь не обращать внимания на резко усилившуюся боль в виске. – Жаль, а я так надеялся у тебя выяснить, что же случается с живым существом, когда оно попадает в свиту Дикой Охоты. Что случается с тем, кто пытается вытащить небезразличное существо из этой самой свиты, я уже знаю. Так сказать, на собственной шкуре прочувствовал, правда, как я подозреваю, всего лишь отголосками, но мне и этого показалось слишком много. Сколько раз я умирал следом за ней и возрождался, считать не буду, но если бы меня кто-то так подставил, убил бы при первой возможности. Но то я. Еваника – она не так дурно воспитана, да и выбор у нее был. В общем, я на тебя не в обиде из-за того, что ты стал причиной воистину самой запоминающейся ночи в моей жизни… Но второй раз я такое пережить не хочу, так что не испытывай мое терпение. Эта дурында за тобой при необходимости снова в пекло сунется, но я не хочу гореть вместе с ней на том же костре, а выбора у меня нету. Значит, и у тебя тоже.

Чернокрылый айранит едва заметно нахмурился, распрямляя спину и плечи, и уже сделал шаг по направлению к Ладиславу, как в той стороне, откуда уже почти не был слышен треск сталкивающихся заклинаний, раздался утробный драконий рев, и небо на несколько секунд окрасилось в золотисто-алый. Мальчишка, выскочивший на крыльцо, только охнул и невольно присел, когда над домом стремительно пронесся рубиновый дракон, а из-за верхушек деревьев выскользнула синекрылая девушка. Тяжелый двуручный клинок она даже до двора не донесла – выронила при снижении, и тот упал плашмя всего в двух шагах от забора.

– Ладислав… «Поворот»…

Крылатая ведунья неловко приземлилась, вернее почти упала на землю, держась за левое предплечье и стискивая челюсти так, что подбежавшему некроманту на миг почудился еле слышный хруст раскрошившегося зуба. Девушка очень часто и очень неглубоко дышала, сидя на холодной земле, и, судя по всему, едва сдерживалась, чтобы не заорать. Понять ее было можно – из опаленного, местами разодранного рукава куртки вместо изящной ладони с тонкими пальцами выглядывала уродливая трехпалая клешня, покрытая грязно-бурой чешуей. Проклятие «подземного огня» медленно расползалось вверх, уже успев дойти почти до локтя, когда Ладислав вытащил кинжал из-за пояса и рявкнул побелевшему от ужаса и отвращения мальчику, стоявшему в двух шагах от проклятой ведуньи:

– Быстро сюда, будешь ее держать!

Ветер не шелохнулся, и тогда некромант, нащупав на земле какой-то камешек, с силой бросил его в мальчишку, попав тому точнехонько в лоб.

– Не смей бросать своего наставника, никогда! Потому что он тебя не бросит!

Паренек еле слышно зашипел, хватаясь за лоб, на котором моментально начала расти небольшая шишка, а когда он отнял руки от лица – Ладислав даже не подивился залитым блестящей чернотой глазам. Ученик ведуньи бросился на колени рядом со своей наставницей, обхватив ту за плечи и не давая развернуть крылья во весь их немалый размах, и в этот момент первые капли крови скользнули по бледной ладони некроманта, вспыхнула магия, рисуя в стылом воздухе колесо «поворота». Проклятие ползло все выше по руке Еванике, заставляя локтевой сустав изгибаться под неестественным углом, наращивая на коже чешую и какие-то отростки, напоминающие шипы, а колесо «поворота» все никак не могло достроиться…

На какой-то миг девушка очнулась, посмотрела сначала на почти оформившуюся над ее головой кровавую «паутину», а потом ее взгляд сместился за плечо некроманта, туда, где стоял лишь недавно пришедший в себя айранит. Еваника дернулась, едва не разорвав связь с Ладиславом, и закричала так, что некромант на миг отвлекся, чуть было не нарушив ход ритуала.

– Не смотри на меня!!!

Мальчишка, кое-как сумевший удержать свою наставницу, вдруг очень тихо и очень серьезно сказал, глядя на медленно вращающееся колесо «поворота»:

– Не о том думаешь, дура. Сосредоточься, ему своей силы может не хватить…

Ладислав почти сумел улыбнуться.

Из мальчика непременно выйдет толк…

ГЛАВА 17

К вечеру снегопад усилился, превратившись в метель. Юркие, колкие снежинки мельтешили за окном, падали нарезной деревянный подоконник, еле слышно стучали в разрисованные морозцем пластины горного хрусталя. Я неподвижно сидела на втором этаже своего – теперь уже своего – дома в окружении старинных вещей, когда-то принадлежавших моему наставнику, и просто наблюдала за танцем снежинок за окном.

Тепло, уютно… Только вот куда ни брось взгляд – везде потускневшие, словно осиротевшие предметы. Неровные ряды книг на полках узорчатого деревянного шкафа. Огромный сундук, чья плоская крышка использовалась как рабочий стол при изготовлении лекарств и зелий, необходимых для ритуалов волхования. Еще один сундук, который я не открывала за всю жизнь ни разу, – если верить наставнику, то там спрятано мое приданое. Может быть, когда-нибудь… оно и будет уместно. Плетеные короба, плотно закрытые, залитые воском берестяные туески, – все такое родное, с детства знакомое, но при этом уже не вызывающее приятных воспоминаний, только горечь потери. Большую часть этих предметов наставник делал сам: и маленькие резные шкатулки из дерева, куда обычно складывались мелкие одноразовые обереги, и плетеные лукошки для хозяйственных нужд, и берестяную раскрашенную посуду – каждая вещь хранила в себе частичку его души, его магии, и потому раньше второй этаж дома казался озаренным изнутри. Теперь же это была просто комната… такая же, как и множество других в подобных домах зажиточных крестьян.

Я опустила взгляд на свои руки. На правой едва заметно мерцал янтарь в посветлевшем перстне – если вглядеться, то почудится, будто внутри камня пляшет крошечный язычок пламени. На левую, туго обтянутую потертой кожаной перчаткой, мне даже смотреть не хотелось.

Если бы Ритан не пришел мне на помощь – трижды за один день, неслыханное дело, – то от меня прежней вряд ли что-нибудь осталось бы. Это он вывел меня из зачарованного сна, в котором вся жизнь могла пролететь за одну-единственную ночь, он едва не спалил Азраэла, когда тот одерживал надо мной верх, сумел каким-то образом вплести свою силу в ритуал «поворота» так, что проклятие «подземного огня» было остановлено. Пусть и не прекращено полностью. Сейчас под коричневой перчаткой скрывалась рука, человеческого в которой осталась только форма. Страж Горы превратил неказистую, топорщащуюся чешую, покрывающую руку до самого локтя, в гладкую, прочную, переливающуюся всеми оттенками алого, так что уродство обернулось вычурной экзотикой. С точки зрения дракона получилось как нельзя лучше. С моей – все равно было противно, но теперь на конечность хотя бы можно смотреть без омерзительного содрогания.

Впрочем, Ритан уверял, что рука вернется в нормальное состояние через пару месяцев, максимум через полгода. Такая отсрочка с «поворотом» вышла из-за смешения магии, но это было лучшее, что можно было сделать в тот момент. Умом я это понимала, но вот успокоиться никак не получалось. Стоило мне только вспомнить глаза Данте, когда он смотрел на мою руку, по которой, словно опухоль, расползалось темное пламя, грозящее обратить меня в нечто жуткое, что следовало бы убить сразу же из жалости и сострадания, как снова хотелось спрятаться куда подальше и не показываться аватару вовсе.

Деликатный стук в дверь, а затем и голос Стража Алатырской горы ненадолго вывели меня из состояния, в котором мне было почти плевать на все и вся. Я могу теперь сколько угодно переживать по поводу случившегося, но оказать Ритану всю возможную помощь я теперь попросту обязана. И не раз.

– Еваника, так к тебе войти можно?

– Тебе – завсегда. – Я вяло взмахнула рукой, снимая «запрет на вход» и позволяя дракону протиснуться в дверной проем – когда я решила немного побыть одна, то «ненароком» сдвинула довольно тяжелый берестяной ларь, стоявший у входа, так, что он частично заблокировал дверь.

Ритан кое-как пролез в комнату, окинул взглядом годами складывающийся «творческий беспорядок», и тяжело вздохнул, присаживаясь на крышку «рабочего стола».

– Надеюсь, ты здесь не на зимовку устроилась? А то запасов – видимо-невидимо, совсем как в драконьем логове.

– А на что больше всего похоже? – угрюмо осведомилась я, исподлобья глядя на Вилькиного мужа, который с напускным интересом рассматривал «сокровищницу» Лексея Вестникова.

– На то, что ты решила спрятаться здесь от всего окружающего мира только потому, что оказалась самую малость не похожей на остальных. – Ритан слез с сундука и. подойдя ближе, уселся рядом со мной на набитый душистыми травами тюфячок. Взял мою левую руку и осторожно сжал. – Ев, ты должна с ним поговорить. Он аватар, Ведущий Крыла. Он и не такое видел на своем веку, уж поверь старому дракону. Данте от тебя шарахаться не станет, к тому же то, что ты сейчас прячешь под перчаткой, явление временное и не такое отвратительное, как тебе кажется.

Я не ответила, да и возражать смысла не было. Все равно Ритан кругом прав, и было бы странно, если бы он ошибался в подобных вещах.

– Тебе все равно придется с ним поговорить до отлета. Не думаю, что если ты просто поставишь его перед фактом, что в Андарион он летит без тебя, то это поспособствует улучшению отношений между вами.

– Сколько раз он подобным образом ставил перед фактом меня, и ничего страшного до сих пор не случилось, – фыркнула я, чуть-чуть расслабляясь и уже не воспринимая дракона как врага своего уединения. – Ну пострадает его самолюбие самую малость – и чего?

– По-моему, ты уже сама не соображаешь, что несешь, – мягко улыбнулся Ритан. Кажется, именно так разговаривают с маленькими детьми или же с сумасшедшими. Очень приятно, да. Хотя… Если вспомнить, сколько лет Вилькиному мужу, я для него действительно ребенок. Уставший, напуганный, запутавшийся в себе и в окружающих ребенок. – Он был готов отдать за тебя жизнь. Ты за него тоже. Тебе не кажется, что после такого самопожертвования вам стоило бы перестать мелочиться?

Я только пожала плечами. Дракон улыбнулся еще шире.

– Ну так что, позвать Данте? А то он, как мне кажется, места себе не находит – скоро тропинку у тебя в горнице протопчет. Ветерок жаловался, что уже не может наблюдать за метаниями твоего аватара из угла в угол, голова кружиться начинает. Кстати, мальчика, как я понимаю, ты тоже к айранитам отправишь?

– Угу, – согласилась я. – А куда еще, спрашивается мне его деть? Одного я его оставить не могу – с Азраэла станется вернуться, а мне совершенно не хочется, чтобы Ветер с ним столкнулся на узкой тропинке. Сам знаешь мальчишку он превратит черт-те во что, лишь бы мне жизнь испоганить. Да и бросать своего ученика без присмотра – это, мягко говоря, неправильно.

– По правде говоря, не возьмусь предсказывать, что придет в голову вашему бывшему принцу. Логику одержимого «подземным огнем» даже я не пытаюсь постичь. – Ритан нахмурился и машинально провел ладонью по волосам, убирая их от лица. – На самом деле я посоветовал бы тебе убираться отсюда поскорее вместе с твоими друзьями. Дом хорошо защищен, но и «подземный огонь» – сила непредсказуемая и даже драконами толком не изученная. На твоем месте я не стал бы рисковать понапрасну.

– И был бы совершенно прав, в отличие от меня. Между прочим, как ты предлагаешь переправить Данте и Ветра в Андарион? Сами они туда точно не долетят, а отпустить их одних добираться своим ходом я не могу – в таком случае проще их с собой взять и надеяться, что они не станут вмешиваться в драку, а просто тихонечко посидят в сторонке…

– Ев, ты сама-то веришь в то, о чем говоришь? – усмехнулся Ритан, словно ненароком поглаживая свадебный браслет на правой руке. – Станет Ведущий Крыла отсиживаться в тенечке, пока его королева в очередной раз лезет куда не надо… пусть даже сам он с трудом держится на ногах. – Дракон шутливо взъерошил мне волосы и поднялся, направляясь к двери. – Я что-нибудь придумаю, обещаю. И, пожалуй, отправлюсь думать прямо сейчас, поближе к столу. Мыслительный процесс, он, знаешь ли, аппетит разжигает только так.

Я вздохнула и, встав с пола, подошла к окну и одним рывком распахнула деревянные створки. В лицо сразу же дохнуло холодом, ветер моментально забрался под тонкую шерстяную рубашку, выстуживая одежду, а щеки закололо снежной крошкой. Данте сейчас позарез нужен в Андарионе, потому что если опальному принцу стукнет в голову идея разобраться с Небесным королевством, то проблем мы поимеем по самые уши. И если без меня там храмовые жрицы и Крыло аватаров справятся, то без Данте, который уже много лет руководит обороной города, Андарион может оказаться не готовым к возможной атаке. Хотя очень хочется надеяться, что Азраэлу нужна только я, а не государство айранитов, лежащее в руинах.

В любом случае Данте необходимо вернуться. Потому что сейчас он ничем мне не поможет – я не верю в то, что мы сумеем пробиться к Источнику темного пламени, найденному Ританом, без боя, а полубольной Ведущий Крыла, который и меч-то поднять не может, будет обузой. А если совсем честно – после того как я его уже раз потеряла, и, как думала, навсегда, я не смогу лишиться его еще раз. Пусть уж лучше он будет в относительной безопасности в родном городе…

– Еваника?

Я медленно обернулась на голос, чтобы увидеть, как бледный, осунувшийся аватар, так и не сменивший крылатую ипостась на человеческую, неловко мнется у двери. Словно Данте не знал, как пройти ко мне мимо нагромождения вещей так, чтобы ненароком не смахнуть чего на пол.

Холодный ветер скользнул ледяными пальцами по моему затылку, и я, спохватившись, закрыла окно, чтобы не выстуживать комнату еще сильнее. В тишине стук рамы показался особенно громким, как будто я не окно закрывала, а дверь, ведущую в гулкий, пустой склеп.

– Честно говоря… я впервые не знаю, что тебе сказать… – А вот заглянуть Данте в глаза мне так и не удалось. В память врезался тот наполненный жалостью с примесью не то страха, не то отвращения взгляд в тот момент, когда меня корежило на заметенном снегом дворе, а Ладислав с Ветром пытались мне помочь снять проклятие темного пламени, которым на излете зацепил меня Азраэл буквально за мгновение до того, как его самого окатило мощной струёй драконьего огня.

Я успела почуять телепорт и готова была корону заложить, что Азраэл не сгорел дотла в Ритановом пламени, что и на этот раз бывший принц Андариона ушел от смерти. Правда, сомнений в том, что наши пути еще пересекутся, не было. Слишком уж тесно переплелись нити наших судеб. Слишком уж мы разные для того, чтобы остаться в этом мире – и не попытаться друг друга уничтожить. Раньше я почему-то его не ненавидела, будто бы предательства и пробитой насквозь груди было недостаточно, но хватило одной лишь встречи у порога моего дома,одного взгляда Данте, преисполненного жалости, – и я была готова уничтожить Азраэла. Если понадобится – то воспользовавшись силой истинной королевы, силой собственной магии или с помощью знаний Лексея Вестникова.

– Я думала… что больше… тебя не увижу…

Молчание. Тишина, прерываемая лишь стуком снежинок в окно.

– Тебе нечего… сказать мне?

Тяжелый, прерывистый вздох. Неуверенный шаг вперед – и сразу же вслед за этим стук от упавшей на пол деревянной шкатулки. Дробным перестуком отозвались рассыпавшиеся глиняные обереги «на удачу». Данте замер, а я щелкнула пальцами, зажигая чисто-белый магический светлячок, который плавно воспарил к самому потолку, заливая комнату ровным, мягким светом. Аватар машинально прикрыл глаза, успевшие привыкнуть к полумраку, я же наконец-то отошла от подоконника и приблизилась к Ведущему Крыла.

Задорно вспыхивали золотистые огоньки в глубинах янтаря на моей руке. Еле слышно поскрипывали доски пола под моими ногами, когда я остановилась напротив Данте на расстоянии вытянутой руки.

Расправить плечи, как будто хочешь развернуть крылья. Подбородок выше, и при этом не забывать смотреть в глаза подданному, который должен понимать, что в данный момент внимание королевы направлено на него и только на него. Не стоит улыбаться слишком широко, но и сжимать губы тоже не следует. Королева должна быть приветливой, но строгой.

Аранвейн не зря потратил на меня столько времени…

– Данте, тебе следует утром отправиться в Андарион – восстанавливать утраченные силы и перевести Крыло аватаров в режим наибольшей бдительности. Возможно, что Азраэл попробует напасть: если он не побоялся показаться, значит, уверен в своих силах. Мне не нужен Источник темного пламени, неожиданно прорвавшийся рядом с Андарионом так, чтобы город не был к этому готов. Ветра, моего ученика, возьмешь с собой – мальчику нужна защита и покровительство в мое отсутствие, а ты единственный, кому я могу его доверить.

Право слово, я думала, Данте меня убьет прямо здесь и сейчас…

Но ошиблась.

Он притянул меня к себе одним резким, слитным движением, чуть покачнувшись, когда я машинально уперлась ладонями в его грудь, обнял и зарылся лицом в мои спутанные, пахнущие прелой листвой и дымом костра волосы. Черные крылья медленно, плавно опустились – и накрыли меня теплым, живым, чуть щекочущим кончиками перьев покрывалом. Я уткнулась лицом в плечо Данте, обняла его, крепко, как тогда, посреди круговерти колкого снега и призраков прошлого, осознавая, что здесь и сейчас я в своем Праве.

Найти и удержать, прийти и остаться.

Уходить – и забрать с собой самое дорогое, чему нет цены, для чего любая оплата будет казаться недостаточно высокой.

Половину своей души, живущую в другом теле.

Губы обжег крепкий, долгий поцелуй, а слезы текли по щекам, унося с собой напряжение и горечь последних дней. Стоит всего лишь закрыть глаза – и поверить, что мир вокруг остановился и пропал, оставив лишь малую часть себя для нас двоих, эту заставленную десятками, сотнями вещей комнату.

Метель за окном завывала все сильнее, снег колотил в тонкие пластины хрусталя, царапал их гладкую поверхность. Так зверь бессильно пытается вырваться из слишком надежной клетки, потому и бьется в исступлении о стены своей тюрьмы.

– Я подчиняюсь вам, ваше величество… во всем.

Жаркий шепот, место которому не посреди «склада», а в спальне, когда двое существуют только друг ради друга. Слова, которые обещают все, абсолютно все – стоит только попросить. И обещание, которое никогда не будет забыто.

– Данте…

Тихо шелестят крылья, укрывшие меня живым непроницаемым коконом. Руки айранита ласково, уверенно скользят по моей спине, пальцы осторожно касаются моего тела сквозь тонкую шерстяную ткань рубашки.

– Я принадлежу тебе. И никому больше.

Серьезный взгляд черных глаз с мерцающими на дне радужки серебряными искрами. Простые слова, несущие в себе гораздо больше, чем клятва верности. Я не могу ничего сказать в ответ – только смотрю в его глаза, не зная, какие здесь можно найти слова. Как вообще можно выразить словами то, что я сейчас ощущала.

Смущение. Страх. Неловкость.

Обожание…

Данте осторожно отер мои щеки от слез и взял меня за руку. Левую, обтянутую перчаткой.

Я попыталась отстраниться, но он не дал. Не отпустил мою ладонь.

– Позволь мне увидеть.

Не могу. Стыдно. Некрасиво. Да и как можно?

– Пожалуйста…

Редко в его голосе слышны столь мягкие, просящие нотки. Я перестаю сопротивляться, не мешаю, даже когда он осторожно стягивает грубоватую, вытертую кожаную перчатку с моей руки.

Рубиновым огнем вспыхивает в ставшем приглушенным лунно-белом свете магического огонька ровная чешуя, покрывающая мою ладонь. Медно-алыми всполохами зазмеился едва заметный узор, цветом свернувшейся крови блеснули чуть загнутые вовнутрь когти на тонких пальцах.

Ненужная уже перчатка падает на пол, как сброшенная змеей, отслужившая свое старая шкурка.

Данте осторожно оглаживает мою руку кончиками пальцев, бережно, как будто касается не прочной чешуи, а нежнейшей кожи младенца. Вопросительно смотрит на меня – не больно ли мне? Я только плечами пожимаю, почти потрясенно наблюдая за тем, как аватар подносит к губам искрящуюся алыми отблесками ладонь, как касается поцелуем чешуи, неотрывно глядя мне в глаза. И нет в этом взгляде ни жалости, ни отвращения, которые чудились мне поначалу…

– И это – тоже ты. Значит, это прекрасно.

Очередной поцелуй, уже в губы. Какой-то по-своему отчаянный и одновременно искренний, доверительный. Мое «несовершенство» – временное, и оно не портит меня, не заставляет выглядеть уродом в глазах того, чье мнение в этом вопросе для меня единственно важно. Я могла бы сказать – жизненно необходимо.

Короткая, резкая боль, во рту появился привкус крови – я поцарапалась о его острые зубы, совершенно позабыв о том, что сейчас мы с Данте находимся в разных ипостасях. Я невольно отстранилась, прижимая пальцы к кровоточащей нижней губе, и сразу же ощутила, как тепло обнимающих меня крыльев пропадает.

Аватар едва заметно пошатнулся, но спустя секунду выпрямился. Уже в облике человека.

– Так ведь тебе привычнее…

Даже не вопрос, а утверждение. Я киваю, и на губах айранита расцветает немного бесовская улыбка…

Я пропустила тот момент, когда мы с ним оба оказались поверх брошенного лоскутного одеяла на лежащем на полу тюфяке. Данте целовал меня, шепча что-то неразборчивое, смешивая воедино слова из общепринятого языка и фразы из речи айранитов, его волосы щекотали мне лицо и шею, тяжелыми прядями скользили по плечам.

Моя старая рубашка с кое-как зашитыми прорехами на спине треснула на груди и разошлась пополам – впрочем, мы уже не нуждались в одежде, потому что любая преграда между нами сейчас воспринималась как досадная помеха, которую необходимо устранить как можно быстрее.

Последний рубеж, как водится, было преодолеть сложнее всего.

Я смотрела в его глаза, как в звездное небо, когда он нависал надо мной, собираясь устранить последнюю разделяющую нас преграду, которая не давала нам стать единым целым, слиться воедино так, как обоим хотелось. Так, как нам было необходимо для того, чтобы просто жить дальше. Чтобы иметь силы противостоять всему тому, что будет ожидать нас завтра… и через день… и в далеком будущем.

– Будет немного больно… Ты готова?

Я кивнула и прикрыла глаза.

Он мне солгал. Единственный раз за все это время.

Боли почти не было…

К утру метель улеглась, но небо по-прежнему оставалось серым и низким. Весь двор и поляна за ним оказались усыпанными пушистым снегом аж по щиколотку, потому я, сдуру выбравшаяся из дома не в валенках, а в войлочных тапках, надетых на шерстяные носки, успела проклясть собственную беспечность не один раз. Хорошо, что баня, которую Ветер растапливал накануне для Данте, еще сохраняла тепло и, что немаловажно – теплую воду в зачарованном котле, иначе отстирать подсохшие кровавые пятна с простыни удалось бы не сразу. С одной стороны – да кому какое дело? Ветер вряд ли поймет, а Ладиславу с Ританом, похоже, и так объяснять ничего не надо, но с другой стороны… Выставлять напоказ результаты проведенной совместно с аватаром ночи на всеобщее обозрение мне не хотелось. Прошло уже то время, когда в деревнях на следующее после свадьбы утро брачную простыню вывешивали на длинном шесте, дабы подтвердить заключение брака и непорочность невесты, и хвала Всевышнему.

Я кое-как отстирала простыню и с грехом пополам высушила ее бытовым заклинанием, когда снаружи послышалось хлопанье тяжелых крыльев, а следом за ним – громкий треск и возмущенный драконий рев. Бросив на лавку простыню, я выскочила из бани, и глазам моим предстала довольно занимательная картина – небольшой золотисто-рыжий дракон лежал на спине, неловко вывернув крылья, и пытался перевернуться на живот, но для этого ему не хватало грации и ловкости. Похоже, молодой совсем: более взрослые драконы, несмотря на большие размеры и кажущуюся медлительность, на деле ловки, как кошки, и настолько же увертливы.

Золотистый дракон обиженно заворчал и окутался светло-желтым туманом, из которого спустя минуту слепилась веснушчатая девушка. На вид ей было лет семнадцать от роду, одета в свободный балахон немыслимых расцветок. Девица деловито отряхнулась, пригладила стоящие дыбом темные, отливающие изумрудной зеленью волосы, и широко улыбнулась, по-товарищески помахав мне рукой.

– Утро доброе, ваше величество! А я Ританова сродственница, он говорил, тут надо двоих до крылатого королевства доставить? Ну двоих я как раз донесу… особенно если кто-нибудь из них мне у Гномьего Кряжа дорогу покажет.

Я только вздохнула, чувствуя насущную потребность прибить Ритана на месте сразу же, как только Страж Горы покажется мне на глаза. Нет, он, конечно, молодец – ухитрился каким-то образом связаться с одной из своих родственниц, но почему достучаться он сумел только до этой юной, не по годам болтливой драконицы? Повезло так повезло, ничего не скажешь.

– Еваника, – Ритан, словно подслушав мои мысли, вышел на порог дома, приветственно помахав околачивающейся около забора девице, – ты не обращай внимания на трескотню Виоры, это у нее такой, как она любит выражаться, образ жизни. На деле она довольно ответственная и серьезная, просто не любит выглядеть таковой в глазах «младших народов».

– И вот так всегда. – Драконица вздохнула и улыбнулась. – Вечно он меня выставляет на посмешище. Ваше величество, снимите защиту хотя бы с забора, а то я зайти не могу.

– Так ты просто через калитку зайди, а не пробуй сверху перебраться, как курица через насест, – усмехнулся Ритан, легко сбегая с крыльца и распахивая перед девушкой еле слышно скрипнувшую дверцу.

Да, похоже, что после случая с Хэлириан и аватарами наставник несколько расширил границы действия охранного заклинания, настолько, что…

На миг я ощутила его. Не простой обережный круг – частую магическую сеть, куполом накрывающую дом и проходящую вровень с границей забора. Я подняла глаза к небу и увидела ее – немного хаотичное, кое-где нарочито неравномерное переплетение едва заметных светящихся снежной белизной нитей, на которое золотом и зеленью ложилась вышивка обережного заклинания. Я перевела взгляд на дом и поняла, почему Ладислав назвал его прочнейшей крепостью. Обережные заклинания покрывали невидимым поначалу узором каждое бревно в стене, каждую доску, затейливыми письменами ложились на окна и двери, ровным мерцанием украшали каждый замок и задвижку.

Я смотрела на свой Дом, словно впервые его увидела, зная каждое вплетенное в постройку заклинание, как свое собственное, кропотливо нанесенное на отдельно взятую деталь так, что, когда они были собраны в единое целое, а дом был достроен, множество оберегов соединились, став нерушимым монолитом. Простая, неказистая на первый взгляд избушка, построенная в росском лесу, оказалась уникальным по сути произведением магического искусства.

– Ева?

Я моргнула, и видение пропало, оставив после себя спокойную уверенность и знание, что крепость. Дом, который я так долго искала и все никак не могла найти, вот он, стоит передо мной.

– Все хорошо? – Ритан обеспокоенно коснулся моего плеча, заглядывая мне в лицо.

Я неопределенно пожала плечами, едва заметно улыбаясь и как-то по-новому разглядывая избушку.

– Не поверишь, но да. Пойдем будить Ветра и Ладислава, их еще в дорогу собирать.

– Мальчик уже проснулся, а твой некромант еще на рассвете собрал пожитки и уехал, – как бы мимоходом сообщил мне дракон.

– Чтобы Ладислав на рассвете встал? Прям не верится, – протянула я, заходя следом за Ританом в горницу и приглашая Виору зайти в дом. – Видать, очень уж мы ему надоели.

– Скорее он оказался рад избавлению от «долга крови». Да и спал твой знакомый почти сутки, так что раннему подъему я не удивлялся бы.

Да я, по правде говоря, и не особенно удивилась. Скорее немного расстроилась, потому что Ладислав не счел нужным хотя бы попрощаться со мной. Впрочем, что у некроманта на уме – знает только он сам, ну, или такие существа, как Страж Алатырской горы, который почему-то хитро улыбался, наблюдая за тем, как я собираю в небольшой плетеный кузовок вещи и книги для Ветра. Наверняка ведь не все рассказал мне, но с этим поделать ничего нельзя – драконы никогда не лгут, но откровенны до конца они в исключительных случаях…

Прощание вышло скомканным и торопливым – Виоре не терпелось самой побывать в Небесном королевстве, да еще выполняя столь важное поручение королевы (Ритан перед отправлением что-то сказал на ухо драконице, подозреваю, что пообещал открутить хвост, если та вздумает чудить). Ветру не сиделось на месте – мальчишка предвкушал первое в жизни катание на драконе, а Данте… Аватар просто поцеловал мне руку на прощание. Коснулся губами затянутой в перчатку ладони, поросшей алой чешуей. Одного этого вежливого поцелуя и долгого взгляда мне хватило для того, чтобы понять – Данте будет ждать меня в Андарионе. И ничего из случившегося этой ночью он не позабудет. Да и мне забыть не позволит.

Взрезали стылый морозный воздух золотистые перепончатые крылья. Радостный мальчишечий визг потонул в прощальном драконьем реве. Виора заложила круг над домом, по спирали поднимаясь все выше в небо, пока не скрылась в пелене низких снеговых облаков. Я закусила нижнюю губу, не позволяя себе расклеиться, и сразу же почувствовала, как ладонь Ритана сжала мое плечо сквозь плотную куртку айранитского покроя с прикрытыми лоскутками кожи прорезями на спине.

– Не волнуйся, Виора дорогу знает. И, несмотря на молодость, доверять ей можно! Твой аватар и мальчик будут в крылатом королевстве уже к вечеру. Если мы с тобой не задержимся в горах, то успеем к ним так быстро, что ты даже соскучиться не успеешь.

– А если с вами еще и я буду, то приверженцы «подземного огня» даже не смогут вам слишком сильно испортить существование по эту сторону Грани, – раздался от околицы знакомый насмешливый голос.

Я развернулась в сторону Ладислава, который стоял, непринужденно опираясь на приоткрытую калитку. Хорошо отдохнувший, одетый во все новое, гладко выбритый и с волосами, убранными в низкий хвост, некромант являл собой разительный контраст с тем встрепанным, невыспавшимся мужчиной, сосредоточенно уничтожавшим Измененных на поляне перед моим домом.

– Так ты ж вроде уехал в город, разве нет? – улыбнулась я. – Свободный от долга, зачем вернулся-то? Да и лошадь куда-то дел…

– Начать с того, что в город я отлучился ненадолго и успел вернуться как нельзя кстати, – многозначительно принялся загибать пальцы Ладислав. – Раз я свободный от долгов некромант, то я могу идти куда хочу, особенно в условиях, когда дома никто не ждет, а в горах завелись конкуренты по усложнению жизни разумным существам. А лошадь… Куда я ее дел – неважно, все равно на дракона ее можно было бы погрузить только в качестве неприкосновенного мясного запаса, а это, скорее всего, оказалось бы неразумным.

– Гладко у тебя все как выходит, – пожал плечами Ритан, пристально разглядывая Ладислава с головы до ног. – Только кто тебе сказал, что с собой возьмем?

– Так если б ты сам мог справиться, то уж точно не звал бы человеческую ведунью на помощь – значит, есть что-то такое, с чем ты совладать не можешь, а она может. Значит, какая-то магия, а если судить по тому «развлечению», какое я имел удовольствие наблюдать при вашем с Еваникой появлении, речь идет о магии «подземного огня». Я прав? – Некромант посмотрел на меня и еле слышно хмыкнул. – Значит, прав. Только вот спешу огорчить – вряд ли Еваника достаточно хорошо разбирается в тонкостях этой магии, она не привыкла работать с внешними источниками силы, довольствуясь тем, что есть. А я привык. Короче… Возьми с собой, добрый молодец, я тебе пригожу-у-у-усь! – Последние слова некромант проныл, неплохо копируя интонации типичного деревенского дурачка.

Я невольно улыбнулась, а дракон пожал плечами – мол, что с людей взять.

– Как скажешь. – Страж Алатырской горы шутливо поклонился некроманту. – Только потом не жалуйся.

– Не дождетесь.

– Вот и чудненько. – Ритан легонько сжал мою ладонь и неторопливо направился к калитке. – Тут через полверсты по направлению к дороге почти случайно образовалась солидная поляна, буду ждать вас там. К сожалению, прямо отсюда я не взлечу – либо ползабора сверну, либо меня, как и Виору, заклинанием стукнет так, что мало не покажется. Хорошая у дома защита, почти завидую возможностям людей строить такие купола.

Я проводила дракона задумчивым взглядом и, дождавшись, пока Ритан скроется за деревьями, покосилась на Ладислава, который с преувеличенным интересом копался в новой сумке из черной провощенной кожи.

– Ладик, ты мне вот что скажи: зачем тебе это на самом деле нужно? Ну вот не верится мне в твой благородный порыв помочь, особенно после того, как ты от самого Ижена поминал меня неласковыми словами. Ехал бы ты домой, в самом-то деле… – Остывающие сени встретили меня ставшей уже привычной сыростью. Моя артефактная «авоська» лежала на краешке обеденного стола с наполовину раскрытой горловиной, и оттуда выглядывал уголок какого-то фолианта.

То, что я торопилась поутру, – это мягко сказано. Мой забег по горнице с торопливо уменьшающимся пирожком в зубах не рассмешил разве что Данте, но аватар вообще крайне редко смеялся, а так, чтобы от души, – по-моему, никогда. По крайней мере, я такого почему-то не запомнила. В общем, что именно я успела или не успела положить в сумку, вспоминалось с трудом. Хотя… Главное, еды взять побольше – Ритан, несмотря на пребывание в человеческом облике, ест за двоих. Куда в нем столько помещается – тайна за семью замками, мне он так и не рассказал.

– В благородство некромантов вообще верить глупо. – Ладислав присел на лавку у еще не остывшей печи, которую Ветер перестал топить со вчерашнего вечера. – Это чревато не самыми приятными последствиями. Но в данном случае можешь не переживать – у меня интерес, так сказать, чисто научный. Мне и в самом деле хочется получше разобраться в природе «подземного огня», особенно в том, как он влияет на живых существ. Да и на мертвых тоже, если честно. А еще мне не нравится, как тот подпаленный молодчик устраивает дисбаланс во всех магических сферах, куда только дотягивается. – Некромант картинно развел руками. – Работать становится неудобно. И опасно.

– К чему-чему, а уж к опасностям тебе не привыкать, как мне показалось, – усмехнулась я, убирая в сумку завернутое в полотенце кольцо копченой колбасы и головку сыра.

– Да, но одно дело, когда знаешь природу этой самой опасности и умеешь с ней работать, и совсем другое, когда в налаженную систему вламывается недоучка с прорвой хаотично разбрасываемой вокруг себя силы, которая меняет все, к чему прикоснется. – Голос Ладислава стал монотонным и немного нудным – словно он объяснял простейшие вещи немного туповатому ученику, а я только вздохнула, напоследок запихивая в сумку плетеную коробку с лекарствами на всякий случай. Пусть будет, никогда не знаешь, что может пригодиться.

– И кому ты это рассказываешь…

– Тебе, видимо. Кроме тебя здесь разве что домовой да мелкая домашняя живность, а им теория магии ни к чему.

Я промолчала, неуклюже застегивая на груди перевязь наспинных ножен.

Меч из темной гномьей стали, который я привезла с собой из Андариона. Ветер не стал забирать его с собой в Небесное королевство, знал наверняка, что не решусь я отправиться в горы к Источнику темного пламени земли, вооруженная лишь собственной магией и сомнительным оптимизмом. И был прав. Много воды утекло с той ночи, когда я осознала, что нельзя полностью полагаться лишь на магию, иногда меч или кинжал весьма полезен, пусть даже не в самых умелых руках.

– Что, даже на дорожку не присядешь? – улыбнулся Ладислав, оглядывая меня с головы до ног и задержав взгляд на моей левой руке, обтянутой перчаткой. – Показала б хоть, как дракон облагородил результаты моего «переворота». А то мне до сих пор стыдно за подобный непрофессионализм в действиях.

– Еще насмотришься, – фыркнула я, все же присаживаясь на краешек лавки. – А насчет случившегося… Долг выплачен полностью, значит, ты сделал все возможное. Просто не по зубам тебе оказалось проклятие подобного рода, это тебе не сглаз деревенской бабки-знахарки мановением руки снимать.

– Вот это-то и самое обидное. С другой стороны – есть повод к дальнейшему самосовершенствованию.

Он замолчал, а я только плечами пожала, вслушиваясь в какую-то особенную тишину, разлившуюся по горнице. Потом поднялась и направилась к выходу, на пороге поклонившись домовому в пояс, тихонько прося его приглядеть за хозяйством в мое отсутствие. Ладислав, вышедший на студеный ветер следом за мной, покачал головой, наверняка считая подобные приговоры своего рода стариковскими бреднями. Пусть. У некромантов свои правила, у лесных ведунов свои…

– Ладислав, дай руку, – тихонько попросила я, закрывая дверь на заклинание, прочным засовом вставшее на защитное плетение вокруг дома.

Почти сразу же моей ладони коснулись прохладные, чуткие пальцы некроманта.

Он еще толком не понял, но уже догадывался.

Я накрыла его ладонью резную деревянную ручку, ощутила, как обережное заклятие оплетает наши руки колкой горячей лентой.

– Будь желанным гостем в этом доме, Ладислав Олехович…

Будь тем, кто хоть иногда присмотрит за моим наследием, если Небесное королевство затянет меня в водоворот правления так, что вырваться оттуда я уже не сумею, несмотря на все старания. Этот дом еще послужит Ветру, когда настанет его черед ступать на собственную дорогу ведовства, если только мальчик не решит, что его место в крылатой горной стране. Я видела глаза своего ученика, когда тот удерживал меня во время ритуала «поворота». Помню свое отражение в этих черных зеркалах. Он такой же, как и я. Полукровка, не помнящий своих родителей, не принадлежащий ни миру людей, ни крылатой стране. Но, в отличие от меня, у него должен быть выбор – остаться с людьми или поселиться у айранитов. И он у мальчика будет. А я как его наставница сделаю все необходимое для того, чтобы Ветер самостоятельно определился с жизненной дорогой.

Обережное заклятие едва заметно вспыхнуло золотом, потом угасло, но я все никак не могла заставить себя отпустить ладонь Ладислава, словно какая-то догадка маячила всего на волосок от меня. Только бы ухватить эту тончайшую паутинку – и можно дотянуться до узора.

Туманные озера Грани…

Узкие проторенные тропки, скрывающиеся в белой густой дымке…

Мое появление на них с каждым призраком Дикой Охоты, что касался меня, сопровождалось тенью Ладислава, но если я приходила на Грань для того, чтобы вернуться обратно в мир живых, то некромант каждый раз рисковал остаться там навсегда. Потому что для меня Грань была всего лишь бесконечным полем, исчерченным узором тысяч тропок-судеб, а для моего брата– топким болотом, по которому он не мог сделать и шага, чтобы не увязнуть или не провалиться по колено, а то и по пояс. Меня Грань не держала, я была там приглашенным гостем, тогда как Ладислав – вором, приходящим втихомолку и наконец-то попавшимся разозленным хозяевам.

Тогда я находилась в Праве и только потому могла увести своего брата в мир живых, держа его за призрачную, едва ощутимую ладонь…

Я подняла взгляд на Ладислава – и неожиданно тепло и ласково улыбнулась. Он же в ответ усмехнулся и шаловливо взъерошил мне волосы, будто бы стряхивая с них снег.

– В кои-то веки сама догадалась или знания наставника помогли? А, сестренка?

– Серединка на половинку, братец. – Я шлепнула некроманта по затылку, едва увернувшись от ответной дружеской оплеухи. – Грань подсобила, тогда я это уже знала, но потом забыла.

– Почему-то именно так я и думал. – Ладислав спустился следом за мной с крыльца и неторопливо зашагал к околице. – Если не секрет, то куда нас твой дракон понесет?

– Куда-то к Гномьему Кряжу, точнее я сама не знаю. К Источнику той гадости, которая последние полгода, если не дольше, расползается по окрестностям как чума.

– Ну найдем мы Источник, а дальше-то что? Что вы с ним делать будете?

– Не мы, а Ритан. Драконы умеют запечатывать эти источники так, чтобы они больше не появлялись на поверхности. Как не знаю, но до сих пор у них получалось.

– Не хочу показаться тебе пессимистом, но, как мне кажется, вы пытаетесь запечатать горный поток путем заделывания дырок в довольно хлипкой плотине. Рано или поздно ее все равно снесет, и тогда не говори, что я не предупреждал.

Я только плечами пожала, закрывая за нами калитку.

Снег еле слышно скрипел под подошвами наших сапог, меч за спиной при каждом шаге хлопал по лопатке – опять плохо затянула перевязь, но переделывать уже не хочется, притерплюсь. Сумка, набитая всякой всячиной, ощутимо оттягивала плечо. Вспомнить бы, что я такое тяжелое последним положила, неужто коробка с лекарствами столько весит? Впрочем, если она не пригодится, я только рада буду. Потому что никто не знает, что ждет нас в горах Гномьего Кряжа, что ждет нас у Источника помимо мага, проклявшего Вильку.

Поживем – увидим, доживем – узнаем, выживем – учтем, ведь так?

Я ускорила шаг, направляясь по следу Ритана в выпавшем за ночь снегу. Надеюсь, мы не заставим Стража Алатырской горы ждать слишком долго.

ГЛАВА 18

Протянувшаяся на сотни верст горная цепь Гномьего Кряжа издревле привлекала к себе приключенцев и кладоискателей, ученых и волхвов, нежить и волшебных существ – всех тех, кому не сиделось на месте и кто был готов отправиться в долгий и опасный путь за своей Целью. Неважно, что это было – попытка найти несметные сокровища в недрах гор, отыскать безопасное жилье, куда просто так уже не сунутся охотники за головами, или же жажда новых знаний. Рано или поздно все, одержимые Целью, приходили сюда, но по-настоящему здесь прижились только гномы, благодаря им эта горная цепь и получила свое название в миру равнинных жителей. Впрочем, сохранились еще старинные манускрипты, на которых Гномий Кряж называется Р'хавен Д'арр – Край Света.

Хорошее название и, как множество других, отвергнутых новыми поколениями за неблагозвучность или труднопроизносимость, гораздо лучше отражает суть места. До сих пор даже на гномьих картах местность, лежащая за Кряжем, обозначается чистым пергаментом. Более-менее исследованы лишь полтора десятка долин к северу от западной части Кряжа, там, где горные пики пониже, а ущелья не столь широки и глубоки. Гномы в свое время не то прокопали туннель по ту сторону Р'хавен Д'арр, не то выбрались, воспользовавшись сетью естественных пещер, но именно «дети гор» первыми открыли холодные, покрытые снегом долины и нанесли их на карты. Следом за гномами потянулись люди – существа, которые за свою короткую жизнь хотят успеть везде и всюду, чаще всего суют свой нос куда ни попадя и получают сполна за свое любопытство.

Приключенцев и исследователей пропало в тех пещерах немерено – до сих пор, говорят, гномы находят в пещерах, примыкающих к границам обширного подземного королевства, полуистлевшие скелеты заблудившихся неудачников. Впрочем, были и счастливчики, если можно назвать таковыми тех, кто сумел-таки перебраться на ту сторону Края Света и заглянуть в неведомое.

Благодаря волхву, чье имя история, к сожалению, не сохранила, равнинный мир к югу от Р'хавен Д'арр узнал о снежных драконах, живущих среди скал на покрытом вековым льдом плато. Человек, потревоживший покой этих существ, так и не сумел оторваться от погони – лишь много лет спустя заледеневший труп, вмороженный в основание скалы, нашли гномы, а вместе с ним и сумку с дневниками, которые поначалу сочли записками сумасшедшего. Но когда снежных драконов случайно увидели картографы Росского княжества, исследовавшие Закатный пик и прилегавшие к нему окрестности с целью найти наиболее удобные торговые пути к гномам, равнинные народы призадумались. Даже отрядили небольшую делегацию к Алатырской горе поинтересоваться у живших там драконов относительно их невесть откуда взявшихся сородичей.

Ответ Алатырской горы не понравился никому.

Снежные драконы – разумные, но повадки и инстинкты у них звериные, а все, кроме сородичей, для снежных драконов лишь пища, и неважно, на каком языке разговаривает и о чем думает их сегодняшний обед. Сама я со снежным драконом сталкивалась лишь однажды, видела его мельком и издалека, и. если бы не Лексей Вестников, не отходивший в те времена от меня ни на шаг, неизвестно еще, как сложилась бы моя судьба в дальнейшем.

И вот именно к таким «соседям» летел Ритан в надежде, что со снежными сородичами он не столкнется вообще. Потому что маг, найденный с огромным трудом, прятался у Источника темного пламени, пробраться к которому можно было, только перелетев через горы Гномьего Кряжа или же путешествуя телепортом вместе с «подземным огнем», как и поступали жрецы, но второй вариант был для нас по известной причине неприемлем.

Потому-то мы с Ладиславом кутались в наглухо застегнутые зимние куртки и надеялись, что полет завершится как можно скорее. Первый восторг от перелета над Гномьим Кряжем уже прошел, низкие снеговые тучи плотно заволокли весь обзор под драконом, и нам с некромантом уже ничего не оставалось, кроме как потихоньку замерзать, ожидая снижения, которое состоялось после того, как Ритан обогнул раздвоенный заснеженный пик и спустился в крохотную, всего-то саженей тридцать в поперечнике, долину.

Напряженно гудящую сеть магии, раскинувшуюся где-то внизу, я ощутила почти сразу, как только лапы Ритана коснулись заметенного крупным колким снегом плато, вплотную прилегающего к отвесной скале, выглаженной сильными ветрами и метелями, а вот узкий зев пещеры я разглядела далеко не сразу, поначалу приняв его за разлом в теле скалы из-за давнего землетрясения. Если бы не Страж Алатырской горы, указавший на нее сразу же после того, как оборотился человеком, – не заметила бы вообще.

– Так-так, и что же у нас тут такое? – Бодренько приплясывающий от холода некромант уже деловито осматривал вход в пещеру, то и дело примеряясь поочередно к различным каменным выступам. – Сестренка, подойди-ка на пару минут?

Я пожала плечами и подошла к довольно улыбающемуся некроманту, который, недолго думая, цапнул меня за левое запястье и попросту сунул мою руку сквозь практически неразличимую магическую завесу. Запахло паленым, и кожаная перчатка, плотно облегавшая ладонь, истлела и мелкими ошметками осыпалась на каменный пол пещеры.

– Ладик, ты сдурел? – нервно поинтересовалась я, с отвращением стягивая с чешуйчатой ладони остатки перчатки, в то время как некромант принялся разглядывать полог с удвоенным энтузиазмом. – Между прочим, с тебя теперь перчатка взамен загубленной.

– Запиши на счет твоего хорошего знакомого, – отмахнулся мой братец, продолжая рассматривать «пустоту». – Между прочим, я так и думая, что твоей руке ничего не будет. Судя по всему, этот полог настроен на свободный пропуск всего того, что соприкасалось с «подземным огнем»… и очень нелицеприятно расправляется со всем остальным. – Ладислав нехорошо улыбнулся и, как бы извиняясь, развел руками. – К примеру, если б я тебя толкнул сквозь этот полог, с большой долей вероятности по ту сторону упал бы полусгнивший труп с совершенно не пострадавшей чешуйчатой лапкой. Но я ведь этого не сделал.

Ритан едва заметно нахмурился, я же покрутила пальцем у виска:

– Знаешь, мне даже не верится, что мы с тобой родственники.

– Мне тоже, но родню не выбирают, так что привыкай. – Ладислав опустился на корточки перед входом в пещеру и, достав свой нож, удачно совмещавший в себе функции короткого меча, пилы и лопаты, положил его на снег перед собой и, выудив из кармашка на поясе бутылочку с завинчивающейся крышкой и тонкую кисточку, принялся рисовать какие-то значки на широком вороненом лезвии. – Тут заклинание трехчастное, замкнутое на некую сущность, с которой я никому не пожелал бы встретиться в темном переулке безлунной ночью. Хотя… Врагу б не только пожелал, но еще и кратчайший путь показал.

Я покосилась на Ритана. Дракон в ответ только пожал плечами, не вмешиваясь в процесс, – если некроманту удобно болтать во время подготовки к ритуалу, это его право. В конце концов, у каждого свои привычки. Кто-то напевает скабрезные песенки, кто-то поучает, а кому-то для концентрации внимания требуется поговорить о малозначащей на первый взгляд ерунде.

– Впрочем, я немного отвлекся. Еваника, ты в курсе существования категории нечисти, именуемой «задающие вопросы»?

– В курсе, в курсе. Эта сущность задает человеку два вопроса «Кто ты?» и «Чего ты хочешь?», получив ответы на которые нечисть обретает власть над ответившим, – заученно выдала я цитату из когда-то давно прочитанной книги, одной из многих, входивших в программу обучения ведунов.

Некромант улыбнулся, продолжая выводить тонкой кисточкой слабо светящиеся зеленью значки на лезвии ножа.

– Ошибаешься, деточка. Человек – существо трехчастное, и суть его составляют плоть, воля и душа. Поэтому вопросов у «задающих» всегда было три. Первый покорял человеческую плоть, второй усмирял волю, а третий забирал душу.

– Тогда почему же во всех книгах написано только о двух вопросах?

Ладислав дорисовал последний символ и, полюбовавшись своей работой, убрал пузырек и кисточку обратно в пояс. Поднялся с колен, держа слабо светящийся нож за рукоять. Заглянул мне в глаза.

– Потому что те, кто услышал третий вопрос, уже никому ничего и никогда не расскажут, даже на том свете. Поэтому и считается, что вопросов всего два, ведь третьего вопроса не знает никто,кроме «задающих».

– Это все, конечно, безумно интересно, но зачем ты все это рассказываешь?

– Исключительно в целях твоего профессионального развития. А еще потому, что подпитка этого упреждающего полога завязана как раз на такую нечисть. Я, конечно, попробую сейчас сделать прореху в заклинании и временно его снять, но за последствия ручаться не буду.

– Намекаешь на то, что если ошибешься, то попросту выпустишь «задающего» на волю?

– Примерно в этом роде. Готовы? Нет? Тогда начали.

С этими словами некромант перехватил рукоять ножа обеими руками и с размаху ткнул лезвием в защитный полог. Что-то еле слышно хлюпнуло, и преграда стала видимой – тонкая, красновато-багровая пленка с чем-то невнятно-розоватым, пульсирующим в центре, похожим на комок, от которого во все стороны разбегалась тонкая паутинка отростков, напоминающих корешки. Нож Ладислава медленно взрезал пленку в стороне от комка, осторожно, словно боясь повредить пульсирующее ядро заклинания, и ровные края разреза сразу же окутывались зеленоватой кромкой, к которой, как я уже наверняка знала, можно было прикоснуться безо всякого для себя вреда.

И все бы ничего, но на полдороге лезвие застряло. На лбу у некроманта, несмотря на холод, выступили крупные капли пота, холеные руки с длинными, сильными пальцами едва заметно дрожали, когда Ладислав пытался сдвинуть нож вверх еще хотя бы на локоть, но было видно, что ему это вряд ли удастся. К тому же розоватый комок запульсировал чуть быстрее, к разрезанным краям защитного полога потянулись белые паутинки-корешки, и тогда Ритан попросту положил свою ладонь на руки некроманта и одним уверенным, плавным движением вывел нож почти до самого верха, под конец все же не сдвинув, а разрезав несколько тончайших нитей.

Ядро заклинания вздрогнуло, полог пошел мелкой рябью, как поверхность озера от брошенного в воду камня, а окруженное зеленоватым сиянием по краям отверстие стало стягиваться, зарастать, будто бы рана на живой плоти под воздействием мощного исцеляющего заклинания. Ладислав чертыхнулся – и буквально ввалился в пещеру через проделанную им самим прореху, следом за ним в дыру проскользнул Ритан, мне же пришлось протискиваться в стремительно сужающееся отверстие, придерживая чешуйчатой рукой один из краев, не давая ему сдвинуться. Ощущение непередаваемое – будто бы рука держит нечто почти материальное, ощутимо давящее на ладонь и при этом остающееся почти неосязаемым. Нечто густое, вязкое, но когти на сжатых в кулак пальцах не встречают на своем пути никакого сопротивления.

Защитный полог сомкнулся за моей спиной, успев прихватить добрую половину моего плаща, обращая добротную ткань в гнилую, моментально истлевшую тряпку, которую я сбрасывала с плеч так быстро, будто бы это была свалившаяся откуда-то сверху облезлая старая крыса. Гадость неимоверная.

– Зато мы не растрезвонили о себе на все сборище у Источника, – вяло улыбнулся Ладислав, пряча оружие в ножны и машинально вытирая о штаны вспотевшие, мелко трясущиеся ладони. – Ваше драконство, будете в следующий раз мне так пальцы стискивать, предупреждайте хоть. Они мне еще пригодятся.

– Постараюсь, но ничего не обещаю, – серьезно кивнул Ритан, вглядываясь в темноту туннеля с низко нависающим над головой потолком. – Нам туда.

Ну туда так туда. Я только плечами пожала, создавая в ладонях полупрозрачный, видимый лишь нам троим магический светлячок. Он плавно воспарил к потолку пещеры, озаряя белесым светом толстые ледяные сосульки и кристаллы. По стенам запрыгали крошечные радуги, и, если бы не Источник темного пламени, который я ощущала, как жар, давящий на виски, я непременно восхитилась бы суровой ледяной красотой этого места.

В другой раз… если снова удастся побывать на севере от Гномьего Кряжа.

Ритан вел нас по запутанным, причудливо украшенным ледяными узорами подземным коридорам, полагаясь на свое чутье и все усиливающееся ощущение близости Источника. В гулкой холодной тишине слышался лишь хруст ледяных кристаллов под ногами да мое сбивчивое дыхание – право слово, чем ближе становился Источник, тем тяжелее мне было справляться с паникой, поднимающейся откуда-то из глубины души. Левую ладонь то и дело покалывало словно десятками тончайших иголок, а пальцы неосознанно сжимались в кулак.

Страшно, действительно страшно. Здесь, где над головой – неизмеримая каменная тяжесть, где стены будто бы давят со всех сторон, где воздух затхлый и холодный, как в склепе. Мне было страшно подумать о том, что случится, если мой светлячок, парящий над головой, вдруг погаснет и я останусь в непроглядном мраке и мертвой тишине, чувствуя, как где-то глубоко внизу, под ногами, бьется «сердце» разбуженного Источника. Все сильнее и сильнее, словно пребывая в неистовой радости или же постоянном страхе.

– Ева, успокойся. – На мое плечо легла ладонь Ритана. – Что бы ни случилось, я тебя защищу, обещаю.

– Даже от моих собственных страхов? – невесело поинтересовалась я, и тотчас была «вознаграждена» удалым хлопком по второму плечу и загробным голосом явно издевающегося Ладислава:

– А вот от собственных страхов сам Бог защищать велел. Только вот, к сожалению, забыл сообщить, как именно. Поэтому некоторые энтузиасты считают, что лучший способ избавить человека от застарелого страха – напугать его до потери памяти и, возможно, пульса. Если он потом очнется живым, здоровым и не сумасшедшим – значит, бояться уже не будет. Ну а если не очнется – что поделать. Сделают на могилке надпись «Умер со страху» да и пойдут врачевать таким образом дальше всех пугливых да легковерных…

Я невольно улыбнулась, а некромант побарабанил кончиками пальцев по моему плечу и поинтересовался уже нормальным тоном:

– Тебе полегчало или еще пару баечек из своей рабочей практики рассказать?

– Господа волшебники-и-и-и, – протянул Страж Алатырской горы, – вы сюда пришли делом заниматься или профессиональные байки травить?

– Одно другому не мешает, – усмехнулся Ладислав, украдкой подмигивая мне. – Вот если бы я травил байки так же, как мой наставник, когда я был еще учеником… Тогда да, можно было бы сказать, что они с успехом отвлекают от всего остального.

– Я уже боюсь чувства юмора твоего наставника, – негромко рассмеялась я, чувствуя, как внутреннее напряжение отступает. Все-таки братец на удивление хорошо понимает, как меня можно приободрить и успокоить.

Иногда действительно гораздо эффективнее посмеяться над страхом, чем пытаться его заглушить. Тогда и катакомбы с привидениями – всего лишь пустой заброшенный рудник, и надвигающая хмарь – только белесый осенний туман, поднимающийся над рекой. Все просто и понятно, а главное перестает пугать из-за чересчур разыгравшегося воображения.

– Скажу по секрету: я его тоже боялся. И самого наставника, и его чувства юмора, но ничего, привык как-то. Теперь сам веселю окружающих в том же духе.

– У тебя замечательно получа…

Я оборвала себя на полуслове, ощутив, как по туннелям пещеры прокатилось эхо проведенного ритуала. Неловкого, неумелого, созданного не по правилам и без осмысления происходящего, но при этом настолько мощного, что меня прошиб холодный пот, едва я представила, сколько же дикой, неукрощенной силы было вложено. Будто бы подросток, желая как следует разжечь костер, одним махом выливает на горящие дрова полведра особого горючего масла. Результат – как от заклинания боевого пламени…

А здесь… Здесь еще хуже. Потому что силы много. Неуправляемой, чужеродной. А умения с ней ладить нет совсем, и потому сейчас во все стороны от Источника шло магическое эхо, которое сбивало с потолка искристые ледяные кристаллы, мелким хрустальным крошевом прокатывалось по коже, снежной пылью забивало горло – ни вздохнуть, ни откашляться. Только переждать, пока схлынут излишки магии, и надеяться, что это не затянется надолго.

Полыхнуло золотом, и сразу же стало легче. Мелкое ледяное крошево еще сыпалось с потолка, но я уже не задыхалась из-за отката чужого ритуала.

Над нами раскинулся мерцающий золотистый купол Ританова щита, а сам дракон напряженно всматривался во мрак за пределами обережного заклинания – мой светлячок погас, едва нас накрыло резонансом от Источника, – и разворачивал над раскрытой левой ладонью ярко-рыжую искристую спираль.

– Головы отрывать надо дилетантам с такой прорвой магии в резерве, – хрипло выдохнул Ладислав. – В идеале сразу же после рождения! Увижу – исправлю то, что случилось по недосмотру повитухи и родителей.

– В очередь, Ладик. В очередь, – в тон отозвалась я, складывая ладони лодочкой и затепляя меж ними голубовато-белую искру, стремительно разрастающуюся в язык пламени, отдаленно напоминающий человеческую фигурку.

– Ев, похоже, очередь уже выстраивается к нам, – прервал наш обмен мнениями Ритан, небрежно стряхивая еле слышно потрескивающую спираль в сторону мерцающих у дальнего конца туннеля алых точек.

Полыхнуло рыжим пламенем – я успела заметить скорченные, изломанные фигурки, – а потом вновь темнота и тишина. И горький запах пепла смешался с влажным холодным туманом, появившимся из-за мгновенно испарившегося льда.

– Халява отменилась, желающих больше нет, – прокомментировал некромант, наблюдавший за результатом деятельности Ритана. – Только вот что-то подсказывает мне, что нам надо либо быстро-быстро сматываться туда, откуда мы пришли, либо поторопиться, чтобы успеть хотя бы к завершению праздничка, отголоски которого уже до нас докатились.

Правильно подсказывает. Не одному тебе это кажется.

Только вот пещерный зал, куда мы вошли вслед за Стражем Алатырской горы, встретил нас абсолютной тишиной, запахом гари и тревожным ощущением подкрадывающейся северной белой лисички, давным-давно ставшей символом неожиданной неудачи в особо крупных размерах.

Плавно поднимающийся вверх голубовато-белый магический светлячок вначале озарял только пустоту, в которой клубились сероватые облачка не то пепла, не то тумана, а потом он достиг потолка, и на несколько секунд я онемела.

Огонек освещал Измененных тварей, висящих на потолке подобно летучим мышам, вниз головой, и их было много. Чересчур много. Обезображенные, стянутые ожоговыми шрамами, неузнаваемые лица. Широко разинутые рты, застывшие в беззвучном вопле. Пустые черные глазницы. Совершенно непонятно было, живы они или же умерли, но проверять это у меня не возникало ни малейшего желания.

– Маг, проклявший Вилью, где-то здесь, – негромко сказал Ритан, и тотчас одно из существ, висевших на потолке, шевельнулось.

Медленно, словно с усилием, повернуло в нашу сторону искаженное лицо и тоненько, пронзительно взвыло.

У меня сердце упало, когда на невидимом в темноте потолке пещеры стали стремительно зажигаться парные алые огоньки в немыслимом количестве.

– И вот это я называю «докопались», – преувеличенно весело заявил некромант, сноровисто доставая из петелек на поясе небольшие запечатанные бутылочки.

Честное слово, я начинаю тихо ненавидеть его за не совместимый с жизнью оптимизм.

Редко на мою долю выпадали случаи, когда во время очередного «подвига», совершаемого на дурную голову, товарищи по несчастью оттесняли меня назад, не давая вступить в бой и вообще внести хоть какой-то вклад в процесс избавления от коллективного идиотизма, но сейчас я просто стояла, прижавшись спиной к ледяной шероховатой стене и ничего не могла сделать. Потому что пока Ладислав возился с очередным ритуалом, а Ритан плел заклинания одно за другим, без устали сбрасывая их на мечущихся по стенам и потолку пещеры Измененным, я временно оказалась не у дел. Помочь некроманту можно было даже не пытаться – я с грехом пополам узнавала классический ритуал Поднятия, в который лучше не вмешиваться, а то такое поднимется из туманных озер Грани – сам рад не будешь, а потом еще голову ломать, как отправить нежданного гостя обратно. Лезть же под руку колдующему дракону – это надо быть либо самоубийцей, либо обладать огромным везением. Счеты с жизнью сводить мне пока не хотелось, а удачи при рождении отсыпали едва ли больше, чем многим другим ведунам, поэтому-то я и стояла в стороне и в кои-то веки просто наблюдала.

А посмотреть было на что. Мой светлячок рассеялся при первых же всплесках драконьей магии, зажигать второй только для того, чтобы он повторил судьбу предшественника, было бессмысленно, поэтому сейчас огромный купол пещеры озарялся лишь сполохами ярко-рыжего с желтизной пламени. Огонь, вызванный Ританом, свивался в тугие петли, скользя по стенам и обращая в мелкую черную сажу изуродованных Источником тварей, наотмашь хлестал сверкающей плетью тех, кто пытался скрыться в общем переполохе в боковых коридорах. На миг мне почудилось, что Страж Алатырской горы потерял контроль над собой, что еще немного – и он перестанет отличать друзей от врагов, скользнет из нестойкого, непривычного человеческого облика в природный, и вот тогда нам с Ладиславом останется только спасаться бегством и надеяться, что Ритан не спутает нас с Измененными.

Что-то вжикнуло в вершке от моей головы, с хрустом врезалось в намерзший на каменную стену пещеры лед и пропало, и я успела разглядеть исчезающий в стылом воздухе овальный контур магического диска. По затылку холодной змеей скользнул мимолетный страх – я помнила эти диски еще со свадьбы Вильи, когда один из них наискось срезал половину волос, чудом не задев шею, а другой начисто срубил голову первому Ветрову наставнику.

– Ритан!

Я оттолкнула Ладислава, держащего в руках что-то маленькое и шевелящееся, и выбежала под высоченный свод пещеры, где танцевали языки драконьего пламени, метались приземистые, искаженные темным пламенем земли фигурки, среди которых я заметила нечто такое, отчего невольно подалась назад и пожалела, что вообще сунулась в это проклятое подземелье.

Существо крепко стояло на мощных длинных лапах у самого края причудливого разлома, находящегося в центре пещеры, и то, что я поначалу приняла за горб, оказалось второй головой, время от времени приподнимавшейся над правым плечом. Повеяло магией, и над разломом заплясало с полдесятка зеленоватых светляков, позволявших разглядеть очередной плод больной фантазии Азраэла во всей красе. То, что это странное существо, в котором странным образом соединились тела Измененного-«охранника» и жреца-человека, не могло получиться без контроля опального принца, было ясно с первого взгляда. Слишком искусно тело человека было вплавлено в искалеченную магией тварь, слишком живучим существо получилось.

– Право слово, я не могу не восхититься! – раздался у меня за спиной преувеличенно-радостный голос Ладислава. Некромант небрежно стряхнул с ладони мертвенно-зеленое сияние и перешагнул через скорченный труп Измененной твари, на свою беду оказавшуюся на пути у моего брата. – Твой враг, конечно, безумец и погань, но при этом извращенно гениален. У нашей братии так и не получилось слепить из двух разных по сути существ одно полноценное, а у твоего дружка это вышло безо всяких мудреных ритуалов, просто так, на одной только сырой силе.

– В очередной раз начинаю думать, что все некроманты обладают искаженным восприятием реальности и жутким чувством юмора, – выдавила я, с невольным отвращением рассматривая существо, охранявшее разлом, от которого веяло магией Источника.

В этот момент вторая голова твари, стоявшей у трещины, подняла склоненное лицо и посмотрела на меня безумным взглядом, отчего мороз продрал по коже, и я неосознанно подалась назад, натолкнувшись на Ладислава. Некромант только хмыкнул, сунул мне в руки что-то холодное, шевелящееся и покрытое перьями, и шагнул вперед, одной рукой выставляя перед собой зыбкий, едва видимый щит, а другой доставая из-за пояса тонкий ритуальный кинжал. И вовремя – губы на человеческом лице двухголового существа шевельнулись, оно подняло правую конечность, в которую плавно уходила рука «соседа», и тотчас щит перед Ладиславом полыхнул травяной зеленью, отражая выпущенное заклинание.

– Так я и думал! – Некромант почти радостно рассмеялся, словно находился не посреди пещеры, где кишели Измененные и лилось рекой драконье пламя, а где-нибудь у себя дома в Ижен-граде. – Человечья часть наделяет эту тварь магией и знанием заклинаний. Неплохой охранник, ничего не могу сказать. Только вот гениальный дилетант все же проигрывает хорошему профессионалу…

– Хочешь сказать, что человеческая… половина еще живая?!

– Не просто живая, а чувствующая и осознающая, иначе толку от ее знаний и умений?

Меня передернуло, и я по-новому взглянула на слегка покачивающуюся на краю разлома тварь. С жалостью, которая могла показаться излишней моим спутникам. Страшно было подумать, что со мной было бы, если бы ритуал «поворота» не сработал, во что я успела бы превратиться. Не так страшно стать зверем, страшно сохранить человеческие разум и рассудок, успеть осознать, что с тобой сделали и во что превратили. Выть, бросаться на тех, кто дорог, с одной-единственной надеждой – лишь бы не пожалели, не пощадили, прервали мучительное существование.

Только сейчас я задумалась: а осознавала ли Ланнан, во что ее превратил тот, кого она боготворила и любила больше жизни? Право слово… не хотелось бы мне точно знать ответ на этот вопрос, но в длинный список грехов Азраэла на всякий случай добавился еще один.

Я машинально стиснула пальцы, и тут то, что сунул мне Ладислав в руки, зашевелилось намного активнее и вдруг издало ЗВУК. Скрежет вилки по сковородке, смешанный со слегка приглушенным воем разочарованной в посмертном существовании нежити был бы гораздо более приятным, чем возмущение мелкой ярко-сиреневой, с длинным клювом птички, очумело трепыхавшейся в моих ладонях.

– Ладислав, что это такое?!

– Не узнаешь чучелко, которое всучила мне на днях? – усмехнулся некромант, игнорируя сыплющиеся на ставший травянисто-зеленым магический щит удары. – А ты думала, я буду оживлять труп кого-то из тех? Благодарю покорнейше…

Птичка вновь разинула клюв, и я, не дожидаясь очередной звуковой атаки, попросту подбросила ожившее чучелко в воздух, выкидывая ее за границу магического Щита, где это пернатое недоразумение едва не сцапал один из Измененных. Чучелко каким-то чудом увернулось и одарило всех присутствующих невыносимой какофонией звуков, от которой мне захотелось упасть на оледеневший пол пещеры, зажать уши руками и надеяться на то, что хоть кто-нибудь заткнет клюв этому мелкому бедствию!

– Заметь, благодаря этому чучелку про нас с тобой почти позабыли, – усмехнулся Ладислав, сноровисто вычерчивающий на полу пещеры странный символ собственной кровью.

Да уж, попробуй не забудь, когда под потолком верещит на все лады небольшая сиреневая птичка, а эхо только усиливает «песню», разнося ее по всем закоулкам и вызывая желание прицельно метнуть в птичку не только сапогом с тяжелой стальной набойкой на каблуке, но и кое-чем посерьезнее.

В щит один за другим шарахнули два заклинания, выпущенных тварью, стоящей у разлома. Магия некроманта выдержала и этот удар, но тонкая зеленоватая пленка, защищающая нас, заметно потускнела. Я встряхнула пальцами, собираясь укрепить щит собственными силами, но Ладислав ощутимо стукнул меня по ноге мыском сапога, не отрываясь от проделываемой работы.

– Не смей. Внесешь нестабильность в ритуал, и тогда нам точно мало не покажется.

– А то, что нам и без этого сейчас мало не покажется, тебя не беспокоит?!

– Не переживай, сестренка. Все рассчитано.

Очередное заклинание, на этот раз в виде двурогой ядовито-желтой сверкающей змеи, ударило в купол. Тот мигнул, почти угасая, потом все же выправился, но и без того становилось понятно, что долго он не выдержит.

– Видишь ли, твой враг, безусловно, в чем-то гениален. Созданное им существо жизнеспособно…

Вспышка, на миг меня ослепившая. Ладислав явно торопится, но не позволяет себе суетиться, правильно и почти торжественно дорисовывая собственной кровью знак на льду. Где-то за пределами стремительно слабеющего щита ревет драконье пламя, доносятся режущие слух вопли ожившего чучелка, за которым гоняются десятка три Измененных, а мое внимание приковывает двухголовая тварь, ни на шаг не сдвинувшаяся от разлома, будто бы ей был дан приказ охранять его до самого конца.

– …наделено возможностью использовать знания и магию своего «подселенца»…

Щит мигнул и пропал, и в этот момент некромант с силой вонзил слабо светящееся лезвие ритуального ножа в нарисованный знак. Двухголовое существо, уже поднявшее руку-лапу для того, чтобы метнуть очередное заклинание, вдруг покачнулось и упало навзничь, содрогаясь всем телом и царапая лед длинными неровными когтями и начиная расслаиваться, распадаться на две составляющие.

– …но при этом оно совершенно нестабильно, – закончил Ладислав, устало садясь прямо на лед и тупо наблюдая за тем, как бесследно исчезает кровавый символ вместе с потемневшим, будто бы оплавившимся ножом, который попросту истаял, словно сосулька на печке. – Еваника, если я еще раз добровольно соглашусь отправиться вместе с тобой к черту на рога, напомни мне об этом случае, ладно?

– Непременно, – несколько растерянно пробормотала я, обходя некроманта и медленно приближаясь к разлому посреди пещеры и с удивлением осознавая, что не ощущаю практически ничего.

От Источника темного пламени, одно только эхо которого тяжелым колючим шариком прокатывалось вдоль позвоночника совсем недавно, остались одни воспоминания да едва заметные красноватые искорки где-то на дне разлома. Словно кто-то махом выпил, вобрал в себя весь «подземный огонь», оставив после себя лишь слабо тлеющие угли силы. Право слово, на миг мне стало дурно – я представила, на что сейчас способен Азраэл, если это действительно он каким-то образом умудрился вместить в себя такую прорву силы и при этом не погибнуть.

А уж куда он направится – даже гадать не нужно…

– Ритан, нам надо в Андарион!

Страж Алатырской горы медленно, словно нехотя повернул голову в мою сторону, смерив меня жестким взглядом холодных змеиных глаз. Воздух вокруг дракона клубился, как над раскаленным докрасна кузнечным горном, то и дело порываясь стать золотистым трансформационным облаком, а в складках красновато-коричневых одежд чудилась рубиновая чешуя.

– В с-с-сторону!

Предупреждение Ритана запоздало на долю секунды – из разлома показалась пятипалая когтистая лапа, покрытая грязно-белой с красноватыми разводами чешуей, и сразу же повеяло стылым холодом, как будто бы сама Зима выбиралась навстречу мне из узкой трещины в полу пещеры.

Золотыми разводами заблестел машинально выставленный перед собой щит, тонкой пленкой отделивший меня от стремительно выбирающегося из трещины небольшого, с лошадь размером, снежного дракона, чешуя которого потеряла свой природный радужный отблеск и сейчас отсвечивала багровыми искорками темного пламени земли. С шелестом развернулись узкие кожистые крылья, клацнули о камень мощные когти, оставив заметные выбоинки, и сразу же дракона начало окутывать стремительно разрастающееся непрозрачное молочно-белое облако.

Щеку обожгла хлесткая пощечина, а перед глазами возникло побелевшее лицо Ладислава. Некромант с силой встряхнул меня за плечи и резко дернул в сторону, падая вместе со мной на покрытый подтаявшим льдом пол пещеры.

Вот почему снежные драконы сумели выжить в столь суровых условиях, вот почему их так сложно обнаружить. Никто не искал драконов размером с крупного василиска, никто и не думал, что снежные драконы все же способны к смене ипостаси, пусть даже в результате получается не человек, а небольшой ящер, которому легче прокормиться и выжить в суровых условиях севера. Впрочем, если и были настолько сумасшедшие исследователи, возжелавшие изучить повадки снежных драконов, то история о них умалчивала, скорее всего потому, что способных рассказать о своих наблюдениях и догадках попросту не оказалось.

Я успела присмотреться к морде снежного дракона до того, как нас закрыло широкое, покрытое алое чешуей крыло Ритана, и сердце на миг замерло, пропуская удар – в пустых, словно выжженных глазницах красноватыми огоньками мерцала одержимость «подземным огнем». Вспомнилось сразу и эхо от проведенного здесь, прямо у разлома, неизвестного ритуала, и разом опустевший Источник. Если Азраэл может изменятьдаже драконов, то Крыло аватаров и храмовые жрицы не сумеют защитить Андарион, когда опальный принц каким-то образом проберется туда и высвободит накопленную, но так и не растраченную силу. У него мало, очень мало времени – скоро излишки магии стремительно начнут разрушать его изнутри, и если Азраэл не «выпустит пар», то предсказать последствия не решится даже лучшая из гадалок.

Значит, и нам нельзя тут задерживаться. Я узнала человека, который оказался вплавлен в искореженное тело Измененной твари, став ее придатком, – это и был маг, чье случайное проклятие чуть не убило Вилью. Через несколько дней подруга окончательно выздоровеет, сможет наконец-то встать с ложа Животворных эльфийских Лоз и встретиться со своим законным мужем, если только Страж не угробит себя раньше времени в схватке со снежным сородичем.

Мы сбежали с поля боя, как крысы с тонущего корабля, – без оглядки и малейших угрызений совести. Редкий случай, когда я четко осознавала – здесь и сейчас помочь ничем не получится, потому что схватка двух драконов в Пещере, когда лед с шипением испаряется от пламени Ритана, заполняя зал удушливым горячим паром, и сразу же обращается в холодный влажный туман от дыхания снежного – это как раз тот случай, когда лучше не влезать. Помочь не поможешь, но вот погибнуть ни за грош – запросто.

Впрочем, как вскоре выяснилось, не одни мы такие умные были – по нашим следам в туннель выбрались те немногие из оставшихся в живых Измененных, которые, оказавшись отрезанными от Источника, окончательно утратили тот немногий имеющийся разум, что у них был. На миг я снова ощутила себя в лесу неподалеку от Вещих Капищ посреди метели, преследуемая призрачными гончими, только на этот раз со мной не было Данте, который встал бы на мою защиту не раздумывая. Я сама отправила аватара в Небесное королевство от греха подальше, уверяя себя и его в том, что это необходимо для него, для нас обоих… а на самом же деле я попросту до дрожи в руках боялась снова его потерять. Но если Азраэл действительно отправился в Андарион…

Я могу действительно опоздать, и ждать моего возвращения станет уже некому.

Впереди забрезжил яркий овал света – не затянутая тонкой пленкой охранного заклинания узкая щель, а широкий выход на небольшой козырек, находящийся довольно высоко над заледеневшей долиной, окруженной скалами. Кому-то тупик, а для меня – лишь возможность наконец-то расправить собственные крылья.

Ладислав, как мне показалось, даже удивиться не успел, когда я обхватила его, едва стоящего на ногах от усталости, но все же готового обороняться, за пояс и вместе с ним прыгнула в сияющую снежной белизной бездну.

ГЛАВА 19

Я сидела у хиленького, кое-как разведенного из найденного у меня в сумке не очень-то нужного хлама костерка и куталась в два одеяла сразу, надеясь, что эта ночь окажется последней из тех, что мы с Ладиславом вынужденно проводим в горах. Желательно по причине того, что Ритан наконец-то оклемается и мы поскорее уберемся туда, где хоть немного теплее.

Страж Алатырской горы вышел победителем из схватки со снежным драконом, но тонкая, по-своему нежная перепонка правого крыла оказалась порванной когтями противника, и взлететь до того, пока крыло не затянется, Ритан не мог при всем своем желании. Страшно и одновременно смешно было вспоминать то, как мы с Ладиславом пытались помочь дракону залечить поврежденное крыло – на мелкие и не очень царапины на шкуре мы даже не обращали внимания, поскольку Ритан поспешил нас заверить, что такие раны затянутся сами без особых проблем. Но вот висящий на лоскутке кожи шириной в ладонь солидный кусок перепонки вызывал большие опасения. Да, Страж Горы признавал, что ранение довольно неприятное, но если правильно совместить и закрепить края, крыло зарастет меньше чем за неделю. Правда, он сразу же оговорился, что столько времени у нас попросту нет, и поэтому мне придется на время стать целителем, а некроманту – посильным помощником…

Как говорится, лучше б я умер вчера.

Ладислав, резерв которого после ритуалов был заполнен едва ли на четверть, сразу заявил, что исцелять он не умеет, а драконов тем более, и вообще сращивать умеет только умерщвленную плоть, и в качестве альтернативного решения проблемы предложил сначала отрубить, а потом заново прирастить крыло. Дескать, в этом случае его помощь окажется эффективной. В других случаях он готов играть роль активного наблюдателя и по мере необходимости подавать нужные снадобья, но на большее можно было не рассчитывать. Я только плюнула и принялась потрошить свою сумку, втайне радуясь, что все-таки захватила с собой короб с заживляющими снадобьями.

Впрочем, радость моя иссякла довольно быстро – пусть даже я сумела с помощью толстой сапожной иглы, мотка бечевки, магии и такой-то матери заставить почти оторванный кусок перепонки держаться на законном месте, но снадобий на то, чтобы прирастить его как следует, у меня попросту не хватило. Не спас и небольшой пузырек с настойкой огнецвета – на драконов, как выяснилось, любые травяные снадобья действовали гораздо слабее, и все, чего я смогла добиться, – это тонкой, нежной кожицы на месте раны, которая не давала куску крыла отвалиться, но взлетать Ритану все равно было нельзя. Требовалось время, чтобы тело дракона само закончило то, что с сомнительным успехом начала моя магия и снадобья Лексея Вестникова, а еще неплохо было бы обеспечить правильное питание и долгий здоровый сон.

Ритан «обрадовал» тем, что крыло заживет до приемлемого состояния денька через два, и, без малейших зазрений совести прикончив почти все наши запасы съестного, свернулся в подобие калачика, накрыл голову здоровым крылом и почти моментально заснул в десятке шагов от одного из входов в пещеру.

Честно скажу – перспектива пару дней просидеть почти без еды и тепла в ледяных горах не вызывала оптимизма ни у меня, ни у Ладислава, пусть даже некромант, обозрев кучу вещей, вываленных из сумки в процессе поиска лекарств, радостно заявил, что хотя бы одеял у нас много. Ага, много, как же – целых три штуки плюс запасной осенний плащ. Негусто, если учитывать то, что разводить костер не из чего, а горючего материала у меня в сумке не так уж и много. Жечь старинные книги я не позволила бы, а прочего барахла хватило бы ненадолго.

Впрочем, выбора-то все равно не было, и потому сейчас я уныло наблюдала за тем, как в хилом костерке догорает шкатулка из-под лекарств, крышка которой лежала в шаге от меня, расщепленная на небольшие куски широким ножом Ладислава. Сам некромант только что вышел из пещеры, у входа коей мы обосновались, дабы укрыться от ветра. Наверняка снова проверял, в каком состоянии находится крыло Ритана и когда же дракон соизволит проснуться. Из еды у нас оставалась горбушка хлеба на двоих и несколько мешочков с разной крупой. Маловато, конечно, но все равно лучше, чем ничего.

Меня знобило – вчера я извела почти весь свой магический резерв на то, чтобы всю ночь поддерживать костер, иначе вполне вероятно, что некромант окочурился бы к утру на такой холодине. Ночь мы с грехом пополам протянули, правда, Ладислав все равно простудился и без конца шмыгал носом, но это было меньшей бедой из всех.

Еще день мы тут высидим без особых потерь – натопить воды из снега проще простого, сварить кашу тоже есть из чего, но дальше будет все грустнее и грустнее. И дело не в скудном пайке, а в том, что с каждым часом Азраэл может быть все ближе к Андариону, и хуже всего то, что город толком не знает, от чего обороняться. Я, безусловно, верю в Данте, верю в то, что Ведущий Крыла сумеет организовать и оборону города от врага, который нападет не с воздуха, а из-под земли, но что будут делать жрицы против темного пламени, в случае если Азраэл таки проберется в город, ума не приложу. Потому что опальному принцу достаточно полминуты, чтобы айраниты, до которых дотянутся жгуты темного пламени, стали Измененными… Что потом будет твориться в Андарионе – даже думать страшно.

А я сижу тут и ничего не делаю. Что самое поганое – и не могу сделать, пока Ритан не проснется…

– Сидишь, как воробей на ветке. Такая же взъерошенная и мелкая, – беззлобно усмехнулся вернувшийся Ладислав, почти весело помахивающий котелком, набитым снегом. Если бы не осунувшееся лицо с покрасневшим, растертым носом и синяками под глазами, его голосом можно было бы обмануться и поверить, что все действительно в порядке.

– Зато на твоем лице прекрасно отображается профессия. Похож на только что поднятого из могилы покойника, – пробурчала я, помогая установить котелок со снегом на камни, положенные вокруг костра и образующие подобие очага. – Как Ритан?

– По-прежнему дрыхнет, зато крыло вроде получше – уже на месте разрыва чешуя нарастать начала. Наверное, к утру проснется. – Некромант уселся поближе ко мне, бесцеремонно отбирая одно из одеял и укутываясь в него, как в плащ. Я на это только плечами пожала – мне-то всяко лучше было, крылья, как оказалось, согревали очень и очень неплохо.

– Хорошо бы, если так…

Мы помолчали. Ладислав какое-то время сидел поближе к костру, поворачиваясь к живительному теплу то одним боком, то другим, но потом не выдержал и, откинув край одеяла, подлез мне под крыло, устраиваясь там поудобнее.

– Так-то намного лучше. Тебе одно и мне одно. И не говори, что тебе для родного брата крыла жалко, я ж его не насовсем отбираю.

– Для сводного брата, – машинально поправила я, невольно улыбаясь и приобнимая за плечи некроманта, который начал засыпать, даже не успев толком согреться. – Но вообще ты прав, мне не жалко.

– Спасибо… – буркнул он, поплотнее прижимаясь ко мне. – Главное, что я – кровный, благодарение нашей матушке… – Окончание фразы потонуло в громком зевке, став совсем уж неразборчивым.

– Да какая разница…

Ответа я так и не дождалась – Ладислав попросту отключился, уткнувшись лицом в мои колени. Добудиться его я не смогла, даже когда скудный ужин был готов – на тот момент мне еще хватало магии, чтобы управляться с котелком и мешочком с гречневой крупой с помощью левитации, но вот когда на очередную попытку разбудить некромант ответил звучным всхрапом и попыткой завернуться в мое крыло, как в одеяло, терпение у меня кончилось. Я спихнула Ладислава с колен и кое-как поднялась с нагретого места – ноги затекли, и заставить их слушаться я смогла далеко не сразу. Просыпаться каждые минут пятнадцать – двадцать, для того чтобы кинуть в огонь очередную коробочку из-под лекарства, обломок шкатулки или расщепленную березовую ложку, было тяжело, потому-то к середине ночи и случилось то, что должно было случиться, – костерок медленно угасал и обогревал теперь по сути сам себя.

Едва заметно пошатываясь, я выбралась из пещеры и, прислонившись к холодной скале, глубоко вдохнула стылый, морозный воздух. Донельзя противное состояние – когда устаешь, выматываешься и при этом не можешь толком заснуть, постоянно просыпаешься то от одной, то от другой мысли, и в результате получается бессонница, из-за которой я ощущала себя совершенно разбитой. Завидую некроманту – тот может дрыхнуть в абсолютно любых условиях, более того, наплевав на изначальную договоренность дежурить у костра по очереди. Как только проснется, непременно объясню наиболее доступными способами, что так поступать нельзя…

Ох, и как же все-таки болит голова-а-а-а…

Я отлепилась от скалы и, медленно подойдя к спящему дракону, стала бесцельно пинать кончик чешуйчатого хвоста носком сапога. Раз, другой, третий… Где-то к двадцатому пинку кажущаяся черной в темноте драконья туша вздрогнула, и прямо напротив меня загорелась тоненькая зеленая полоска света.

Ритан неохотно открыл один глаз, кашлянул мне в лицо густым облаком дурно пахнущего дыма и лениво шевельнул хвостом, убирая кончик с линии удара. Я поспешила отойти подальше, и Страж Алатырской горы неторопливо поднялся, медленно расправил крылья, словно разминая их, и вдруг сложил их с резким хлопком.

– Пор-р-р-рядок!

– Вот и отлично, пойду Ладислава будить, – вздохнула я, заранее предвкушая апробирование на братце всех известных мне способов жесткой побудки…

Иногда сны – это всего лишь сны.

Чаще всего они просто отражают события, случившиеся за день, иногда в каком-то смысле исполняют тайные мечты и желания. Но в редкий случаях сон может увести по светлой тропе посреди туманного поля куда-то к самой Грани, и тогда, если повезет, белесая дымка над стылой поверхностью одного из озер ненадолго расступится, и в отражении на воде можно будет увидеть то, что было очень давно или же что случится в будущем.

Мне снился полет. Свободный, не скованный никакими рамками – просто стремительный полет над разноцветной палитрой лесов и полей, разрисованной голубыми лентами рек и синими каплями озер. И небо высоко-высоко – такое прозрачное, такое глубокое, что кажется, что в него можно опрокинуться, утонуть, как в глазах бесконечно любимого человека. Дух захватывает от раскинувшегося над головой пространства, и ни порывы ветра, ни холод не могут отвлечь от великолепного зрелища.

Огромный город-государство кажется великим произведением ювелирного искусства в чаше долины. Белые башни-шпили тонкими блестящими на солнце иглами вспарывают синие небеса, на северной границе блескучей лентой вьется горная река, сверкают на солнце радуги вокруг низвергающегося в маленькое, но невероятно глубокое озеро водопада. Яркими мазками краски кажутся небольшие поля и парки. Величественный купол Храма напоминает огромную, застывшую во времени каплю воды: он блестит и переливается на солнце, и кажется, что четких границ у купола нет вовсе, только перламутровая полупрозрачная пленка, расцветающая всеми цветами радуги.

И только обитель аватаров темным пятном виднеется на теле скалы, выступает корпусами-террасами. Она единственная не кажется волшебной и воздушной, словно в противовес всему остальному городу являясь чем-то вроде надежного, приземистого монолита. Последний оплот защиты, последняя линия обороны. Крепость внутри крепости. Темный Кров содержит в себе множество тайн и позабытых секретов. Сложно сказать, насколько его коридоры и галереи уходят вглубь гор, как далеко простираются тайные ходы и что именно прячется в надежно запертых потайных залах…

Картина прекрасная, во многом кажущаяся почти нереальной, но все-таки существующая. До тех пор пока…

Темно-алый сполох расцвел почти в самом сердце прекрасной снежно-белой игрушки, заключенной в хрустальный пузырь защитного купола. Тонкие черные жилы-щупальца потянулись из пульсирующего на площади подобно живому сердцу комка силы к белым башням, вросли в них, опутали, как ползучее растение гибкий древесный ствол. Даже издалека можно было разглядеть эту «опухоль», которая стремительно распространялась, завоевывала себе все больше пространства, пока не заполнила всю долину, пока белые башни не стали кроваво-красными в черных прожилках…

– Еваника, проснись!!

Я вздрогнула, рывком садясь и чувствуя, как медленно сползаю по скользкой чешуе. Чья-то сильная рука вовремя ухватила меня за талию и помогла удержаться на летящем драконе, под брюхом которого уже виднелись белые башни Андариона. Ладислав, сидевший за мной, удостоверился, что я более-менее проснулась и больше не собираюсь спросонья падать со спины Ритана, и нетерпеливо побарабанил кончиками пальцев по моему плечу.

– Почетный эскорт полагается всем прибывающим или только мы такой чести удостоились?

– Встречают всех, но по-разному. Не волнуйся, нас задерживать не будут. – Я потерла лицо ладонью, отгоняя остатки слишком уж яркого сна, под конец обратившегося в кошмар, и посмотрела по сторонам.

Аватары. Традиционная семерка, которой полагается встречать особ королевской крови. Ну или правящую королеву, что в данном случае одно и то же. Сердце пропустило удар, когда я нашла взглядом скользящего в потоках ветра над Ританом чернокрылого айранита с виднеющейся над правым плечом до боли знакомой рукоятью двуручного меча.

Право слово, мне стало чуточку спокойнее. Если Данте выздоровел настолько, что приступил к службе и выполнению своих обязанностей, значит, за него можно почти не волноваться, не думать о том, что предательская слабость не позволит ему руководить обороной города. И лишь где-то на краю сознания мелькнула подленькая мыслишка о том, что, возможно, было бы лучше, если бы Данте отлеживался в безопасности стен Темного Крова, но…

Что это будет за Ведущий Крыла, оставивший свое королевство и королеву в трудные времена?

Ритан облетел город, словно выискивая наиболее подходящее место для посадки, и в конце концов начал снижаться по спирали, опускаясь в середину относительно свободной торговой площади. Я ощутила толчок, когда лапы дракона коснулись мостовой, услышала скрежет когтей о камень… и поняла, что слезть сама я вряд ли сумею – безвольно свисавшие на протяжении почти всего полета крылья несколько затекли и на данный момент повиновались плохо. Пришлось спускаться с помощью левитации, выдавливая из себя последние крохи магии, в то время как Ладислав попросту дождался, пока Ритан ляжет на мостовую, и только тогда сполз-съехал по чешуйчатому боку. Получилось не очень-то изящно, зато эффективно.

– С прибытием в Андарион, ваше величество.

Я подняла усталый взгляд на Данте, спустившегося на мостовую площади следом за Ританом и уже склонившего голову в традиционном поклоне. Все, как и прежде, словно ничего не изменилось. Словно и не было по-своему горькой, болезненно-сладкой ночи, где счастье обретения балансировало на грани отчаяния, не было краткого, но многозначительного прощания.

– Ведущий Крыла, собери Совет министров через час в Малом зале. – Я довольно бесцеремонно пихнула подозрительно косящегося в мою сторону Ладислава локтем. – Ладик, не стой столбом. Сейчас в Снежный дворец отправимся, надеюсь, ты сможешь колдовать, находясь в башне?

– На земле было бы лучше… но и так сойдет. – Некромант едва заметно улыбнулся краешками губ, по-новому рассматривая меня с головы до ног. – Потому что если я окажусь прав, то эти мелочи уже не будут иметь ровным счетом никакого значения.

– У нас проблемы? – Ведущий Крыла оказался на расстоянии вытянутой руки от меня и чуть наклонился, так чтобы я могла увидеть человеческие глаза за прорезями шлема-маски. Беспокоился, но показать это решился только мне.

– Данте, ты просто не представляешь, какие…

Пока мы сидели в ледяной пещере, ожидая пробуждения Ритана, мой неугомонный братец не раз и не два отлучался туда, где все еще оставался наполовину засыпанный камнями разлом, откуда когда-то било неистовое, неукротимое пламя Источника. Некромант словно искал что-то, кружил вокруг разлома, применяя то одно, то другое заклинание, о назначении которого я могла только догадываться, возвращаясь лишь для того, чтобы наскоро поесть, перебрать оставшиеся снадобья, и снова уходил. Раз только я попыталась последовать за ним, но Ладислав довольно популярно объяснил мне, почему этого делать не стоит, попросту продемонстрировав один из «ингредиентов» в виде оторванной лапы одного из Измененных с дрогнувшими при моем приближении пальцами.

Ритуал Дознания, используемый довольно редко из-за своей сложности и многоступенчатости, который Ладислав таки ухитрился провести буквально в сажени от разлома, выдал такой результат, что поначалу я даже отказалась в него верить. По всему выходило, что Азраэл не просто поглотил силу Источника, рассеяв ненужные остатки по сложной системе подземных туннелей и ходов, он самстал Источником, каким-то образом запечатав в себе темное пламя, не давая тому вырваться наружу.

Почему телесная оболочка Азраэла от такого противоестественного ритуала не разрушилась, Ладислав не мог даже предположить. Как не мог сказать, во что теперь превратился опальный принц, но одно было ясно совершенно точно: впускать его в Андарион нельзя любой ценой, а если Азраэл все же проберется в город – уничтожить как можно быстрее. Правда, за результат некромант не ручался: весьма вероятно, что со смертью носителя Источник попросту вернется в землю, а если правильно провести определенный ритуал, то темное пламя, когда-то разбуженное желающим силы и власти принцем, мирно уснет. Ведь по сути сама по себе эта сила не злая и не добрая, она просто есть, и, если исчезнет направляющая ее воля, она попросту вернется к первоначальному нейтралитету. Но могло случиться и такое, что со смертью «сосуда» бесконтрольное темное пламя растечется во все стороны, как вода, и тогда с Андарионом, скорее всего, можно будет попрощаться раз и навсегда. Вероятность мизерная, но определить более точно по остаткам Источника Ладислав не сумел, хоть и пытался…

– Ева-а-а-а-а!!

Я вздрогнула от чересчур громкого, как мне показалось, радостного вопля и невольно шарахнулась от приземлившегося прямо передо мной Ветра, которого я не сразу узнала из-за пока еще не слишком широких свинцово-серых крыльев с едва заметным голубоватым отблеском. Мальчишка приземлился неловко, качнувшись вперед и едва не упав носом на булыжную мостовую, но все же удержал равновесие… и вдруг обнял меня за пояс, утыкаясь лицом в мое плечо.

– Я так волновался! Думал, вы раньше вернетесь, драконы, ведь они и ветер обогнать могут, впереди облаков летят…

Нахваливаемый дракон кашлянул облачком дыма и окутался золотистым сиянием, превращаясь в человека, одетого в малость потрепанные одежды.

– А про айранитов рассказывают, что они купаются в человечьей крови и едят младенцев, – усмехнулся Ритан, расправляя плечи и оглядываясь по сторонам. – Кстати о еде… Вашество, может, приютите у себя ненадолго усталого, голодного и болезненного дракона?

– С первыми двумя пунктами согласна, а вот насчет последнего у меня возникают вполне обоснованные сомнения.

– Ну и чего с вами такими делать? – преувеличенно огорченно вздохнул Страж Алатырской горы, впрочем, даже не пытаясь спрятать веселые искорки в ярко-зеленых глазах. – Даже поныть толком не дают.

– Я тебе потом скажу. На ушко.

Ветер, наконец-то отцепившийся от меня, никак не мог устоять на месте – ходил туда-сюда, то и дело слегка отводил руку назад, чтобы коснуться кончиками пальцев гладких, чуть пушащихся на кончиках серых перьев. Словно мальчишка никак не мог поверить, что его изменившееся тело позволяет ему летать. Кажется, мой ученик несколько иначе относится к факту того, что ипостаси у него отныне целых две, чем я когда-то. В свое время обретение крыльев меня пугало до дрожи, я боялась потерять себя-человека в этом неожиданном изменении, а Ветер… он радовался, похоже, сразу восприняв вторую ипостась как нечто естественное.

Что ж, все, что ни делается, оно к лучшему. Изменить все равно уже ничего нельзя, и, наверное, мой ученик мудрее меня, раз сразу принял то, что изменить уже не в его силах.

– Ветерок… – Я оперлась на вовремя предложенную руку Данте и устало посмотрела на мальчика, крылья которого постоянно подрагивали, не то собираясь раскрыться полностью, не то, наоборот, теснее прижаться к бокам. Не привык еще управляться, ну да ничего… сумеет… – Тебе здесь нравится?

– Очень! Меня пока при Храме разместили и учат менять ипостась по собственному желанию… и летать… и еще…

– Вот и ладушки. – Казалось, еще немного, и голова попросту расколется от обилия совершенно ненужных на данный момент сведений. Их и так было слишком много и, как бы я ни старалась, становилось только больше. – Данте, меня – во дворец, Ладислава – туда же, пусть ему отведут комнату и дадут отдохнуть и привести себя в порядок. Совет министров оповестить, аватаров – на патрулирование…

– Это все, ваше величество? – с подозрительной мягкостью в голосе поинтересовался Данте, беря меня на руки и распахивая широкие, отливающие синевой черные крылья.

– Поспать бы еще сутки, но это нереально, – с глубоким сожалением выдохнула я. Ритан за моей спиной многозначительно кашлянул. – А Страж Алатырской горы и так прекрасно знает, что где находится, ему сопровождение не надо, а в посольском крыле свободные комнаты еще были…

Так и тянуло рявкнуть «Р-р-разойдись!», но вместо этого я только махнула рукой, и Данте взлетел, неся меня к сверкающему белизной дворцу.

Я дома?

Сложно сказать. Но, по крайней мере, мне здесь рады…

Час на то, чтобы привести себя в порядок и превратиться из несколько потрепанной жизнью и вусмерть не выспавшейся ведуньи в королеву, которая если и не вызывает восхищения, то хотя бы внушает определенное уважение, – это очень и очень мало. Если бы не Мицарель, давно уже взявшая на себя обязанности моей личной фрейлины, провозилась бы я гораздо дольше, а в результате все равно было бы «черт-те что и сбоку бантик», как любила говаривать старая знахарка Метара. Правда, увидев мою левую руку без перчатки, девушка ахнула, всплеснув крыльями, да так и застыла, разглядывая поблескивающую на солнечном свету алую чешую. К моему счастью, Мицарель пришла в себя довольно быстро и сразу же принялась приводить мое величество в порядок, оставив долгие расспросы на потом.

Результат ее стараний был налицо – по крайней мере, когда я взглянула на себя в зеркало, то уже не шарахнулась от него, как нежить от разошедшегося не на шутку боевого мага. Ссадину на подбородке от не слишком удачного падения и синяки под глазами, появившиеся от хронического недосыпа, Мицарель умело замаскировала обычной косметикой, корона из «черного серебра» с мягко сияющим кристаллом аккуратно прижимала тщательно расчесанные волосы, а неброская светло-голубая расшитая серебром туника и аккуратные штаны завершали образ. На левую руку я кое-как натянула длинную белую перчатку, скрыв излишнюю «экзотику», застегнула широкий браслет из илкари и уже собиралась идти к Малому залу совета, когда в дверь негромко постучали.

Посвежевший после купания, чисто выбритый и почему-то донельзя довольный Ладислав подчеркнуто церемонно поклонился, приветствуя мое величество. Я только хмыкнула и, дождавшись, пока Мицарель покинет комнату, уселась в глубокое кресло у окна.

– Ладиславушка, тебе ягоды кислицы не поискать, а то рожа больно довольная? С чем пришел-то, что аж светишься?

– Моя величественная сестрица, спешу высказать тебе свое глубочайшее почтение и засвидетельствовать, что вид твой стал сильно бодрее. Я же просто выказываю радость из-за одного успешного эксперимента из области прикладной некромантии! – На удивление падать в ближайшее кресло Ладислав не спешил, по-прежнему стоя передо мной и делая вид, что вовсю проникся моим величием.

Ага, как же. Вот прямо сейчас и поверю.

– Мне уже твоей ожившей птички хватило. Будь мое сердце чуть менее закалено подростковыми экспериментами с магией, то было бы на один внеплановый труп больше. – Я тяжело вздохнула и по привычке потерла лоб ладонью. – И так понимаю, что ничего милого у тебя не получится, но оно хоть безопасное? В полезности даже не сомневаюсь. И сядь ты наконец.

– Понимаешь ли, моя царственная сестрица… – Ладислав с тем же хитро-довольным выражением лица опустился в кресло. – Я сделал амулет раннего оповещения о приближении «подземного огня». Уверяю тебя, он совершенно безопасен. Позволишь продемонстрировать?

– Заранее прошу снизить громкость, иначе сюда сразу же набегут аватары, а я сомневаюсь, что тебе нужно такое количество зрителей, не испытывающих к тебе симпатии.

– Кхм… – Ладислав немного сник, но на его лицо тут же вернулась хитренькая улыбочка. – Ну… ладно. Хотя эффект, конечно, будет не таким, но… – Красивым жестом балаганного ведуна он вынул из сумки малость потрепанное и наспех починенное красными нитками чучелко сиреневой птички, а затем – скукоженную, едва заметно светящуюся зеленью лапу Измененного…

Я догадывалась, какой будет реакция, но чтоб вот так…

Чучелко встрепенулось, шарахнулось в сторону от едва заметно шевельнувшейся лапы и раззявило длинный, слегка потускневший клюв. В тот момент, когда я внутренне сжалась, готовясь услышать пробирающий до костей гнусавый вопль, некромант резко сжал пальцы в кулак, отчего раздавшееся верещание оказалось много тише, чем я ожидала. Если бы чучелко заорало в полную силу – полдворца на уши бы встало. Но, как оказалось, вопли – это полбеды. Одуревшая птичка принялась биться вначале в окно, да так, что прочные хрустальные пластины позванивали и дребезжали, а потом попыталась пробить головой закрытую дверь. Ладислав еще немного понаблюдал за верещащим чучелком, а потом спрятал отрубленную лапу Измененного в сумку.

Птичку прямо на лету вырубило – уже заходя на очередной вираж, чтобы таранить дверь, она упала на пол и застыла обычным потрепанным чучелом с зашитым бочком. Некромант усмехнулся, а я демонстративно поковыряла в ухе.

– Ну ты и сво-о-о-олочь, – с наслаждением протянула я, радуясь благословенной тишине.

– Скажешь, это не замечательный амулет раннего оповещения? – Ладислав с трудом удерживался от того, чтобы не захохотать в голос. – Я вижу, что он прекрасно справится с этой задачей!

– Я подозревала что-то подобное, но ты мог хотя бы предупредить, – хихикнула я, представляя, что будет, если птичка вдруг заорет посреди ночи. Нервы-то у аватаров крепкие, они ко всему привычные, но вот слуг можно только пожалеть.

– А ты могла предупредить, что являешься королевой, – ухмыльнулся некромант, с явной неохотой вставая с кресла и подбирая многострадальное чучелко с пола, ища взглядом, куда бы его пристроить. В конце концов посадил его на подоконник и только тогда обернулся ко мне. – Согласись, воздействие на нервную систему – сравнимое!

– Угу, и как ты себе это представляешь? Чтобы я, сидя как-нибудь у костерка, сказала нечто вроде: «Знаешь, я как бы являюсь правительницей одного маленького, но весьма экзотичного королевства, что не мешает мне шляться по городам и весям без толпы охранников и постоянно ввязываться в сомнительные авантюры». Скажи честно, ты бы мне поверил?

– После третьей бутылки – запросто! – расхохотался Ладислав. – Королевские причуды – это штука, встречающаяся довольно часто… Интересно, а я, как твой брат, кем тут являюсь?

– Полагаю, что моим братом и являешься. Тут система наследования довольно странная и от человеческой несколько отличается. – Я поднялась с кресла и, подхватив старинный меч в изукрашенных ножнах, направилась к двери. Не символы власти делают королеву, но они лишний раз напоминают о том, кем я являюсь, особенно закосневшим в убеждениях советникам. – Я не королевского рода и в самом деле жила и воспитывалась у Лексея Вестникова. И родилась человеком с мизерной примесью айранитской крови, которая и не проявилась бы… В общем, все очень сложно, рассказывать долго, а времени у нас сейчас нету. Давай в следующий раз?

– Договорились. Но обязательно! – кивнул некромант. – Ты обещала…

– Слово королевы – закон. Птичку на всякий случай захвати, будет чем пугать советников, если они меня заклевать попытаются. Фигурально выражаясь, конечно, – отозвалась я, распахивая дверь и краем глаза замечая отделившегося от стены аватара в полном боевом облачении.

Перед моим отлетом Лайлионн надел форму дворцовой стражи, а от аватара в нем оставались только шлем-маска да вороненый нагрудник, а сейчас – вновь глухой доспех, закрывающий все что можно и чего нельзя. «Повышенная боевая готовность», то, что я просила обеспечить Данте в Андарионе, пока меня не будет. Что ж, слово свое Ведущий Крыла сдержал, впрочем, как всегда. Удивительным было лишь что, что оберегать меня он приставил только своего заместителя, посчитав, что одного аватара для одной королевы вполне достаточно. Не то чтобы я была сильно против, но зная некоторую параноидальность Данте во всем, что касалось моей «сиятельной персоны»…

Дворец сегодня оказался чрезвычайно оживленным – встречавшиеся едва ли не на каждом углу жрицы в светло-голубых одеждах с обернутым вокруг талии белым шарфом вежливо улыбались мне и склоняли головы в знак приветствия, дворцовая стража в начищенных до блеска нагрудниках поверх кольчуг несла караул у каждого стрельчатого проема у взлетной площадки. И все бы ничего, если не знать, что голубое одеяние в Храме Неба носят только боевые жрицы, белый пояс которых означает готовность жертвовать собой и идти до конца, а почти половина дворцовой стражи заменена на аватаров, всегда предпочитавших традиционные глефы длинным полуторным клинкам. Я едва заметно улыбнулась, поняв, почему меня сопровождает один Лайлионн – Данте мог спокойно приставить ко мне только одного охранника, прекрасно зная о том, что на деле аватаров сейчас во дворце наверняка больше сотни.

А я-то уже было начала думать, что Ведущий Крыла наконец-то перестал слишком сильно беспокоиться обо мне. Как же! Просто он решил сделать опеку надо мной как можно более ненавязчивой и не бросающейся в глаза.

– Ев, надеюсь, что у тебя министры в лучшую сторону отличаются от тех, что заседают в княжеской думе? – негромко спросил Ладислав, настороженно оглядывающийся по сторонам. Неуютно быть человеком посреди крылатых существ, по себе знаю. Но привыкнуть к этому можно, даже принять, только если тебе пойдут навстречу.

– В княжеской думе не была, но Вилья, младшая росская княжна, как-то говорила, что разницы практически никакой. Те, кто постарше, ничего не видят дальше собственного носа и древних традиций, те, кто помоложе, быть может, и рады бы поддержать новые веяния, но на их решение слишком часто влияют более «многомудрые» министры.

– Короче, что у людей, что у эльфов, что у айранитов советники совершенно одинаковые, – усмехнулся некромант, кончиками пальцев приглаживая растрепавшееся оперение зачарованного чучелка. – Только амбиции разные.

– Ты еще с драконьим советом не общался, вот где приверженность традициям на самом высоком уровне, – невольно улыбнулась я, подходя к дверям Малого зала совета и берясь за позолоченную дверную ручку.

– Спасибо, я уже с ихним Стражем пообщался, мне хватило. – Ладислав шагнул в сторону, пропуская меня вперед и следом за мной заходя с обширный светлый зал с высоким потолком.

Одно-единственное окно от пола и почти до потолка было забрано мозаичным стеклом в синих и зеленых тонах, сразу же за ним располагался широкий балкон с низким, довольно вычурным ограждением, по совместительству служивший взлетно-посадочной площадкой для айранитов. Вдоль стен располагались стеллажи с книгами и картами земель, а в центре стоял небольшой овальный стол, рассчитанный на девятерых. Три кресла для короля, Ведущего Крыла и Верховной жрицы, остальные шесть для представителей Совета. Впрочем, сейчас добавилось еще одно – для Ладислава. Не думаю, что присутствие человека на заседании Совета добавит мне уважения со стороны особо консервативных министров, служивших еще отцу Азраэла, но только некромант может рассказать, а главное наглядно продемонстрировать, в какой глубокой луже мы вот-вот окажемся, если не предпримем никаких мер.

Пока я одевалась, Мицарель рассказала мне, что по дворцу невесть откуда распространяются слухи о том, что ее величество слишком юна и неопытна, чтобы править Андарионом, что она слишком тесно общается с драконами, которые, как известно, долгие годы были врагами айранитов, и только-только подписанное мирное соглашение еще ничего не значит. Что Совет министров собирается назначить королеве «наставника», который будет призван направлять ее действия, а фактически – править, прикрываясь ее именем, и в этом случае Ведущий Крыла, который, как говорят, уже давно является тайным любовником ее величества, даже близко не будет подпускаться к королеве, за исключением официальных встреч. И еще много чего «занимательного».

Я догадывалась, кто из Совета может распускать подобные слухи – только двое были фанатично преданы отцу Азраэла и больше всех были шокированы известием о поступках ныне опального принца. Сместить их я, к сожалению, не могла – это были великолепные управленцы, наладившие торговлю с соседними государствами и значительно улучшившие условия труда в шахтах, где добывали «черное серебро», и я не была уверена, что сумею подыскать им достойную замену, но и они не рисковали выступать против меня в открытую. До тех пор пока на моей стороне аватары, а значит, и регулярная армия, а также Храм с целительницами и магичками, Совет министров мог сколько угодно вести закулисную грызню и распускать слухи, но пытаться найти более «подходящего» кандидата в правители они не станут. По одной простой причине – этот «достойный» должен будет самолично снять с меня корону с Небесным Хрусталем и попробовать ее надеть, а это не выйдет до тех пор, пока сила талисманов Андариона не изберет другого «достойнейшего». То есть пока я не умру или же не выполню нечто такое, что древняя сущность, разделенная натрое и заключенная в предметы власти, сочтет достаточной платой за предоставленное право творить и защищать.

– Совет министров приветствует ее величество королеву. – Управляющий делами внешней торговли встал, склоняя голову, но его крылья цвета старого золота в медную крапинку даже не дрогнули.

Ненавязчивая демонстрация недовольства. Интересно, чем именно – моим длительным отсутствием, наличием человека на Совете или же чем-то еще?

– Королева приветствует совет министров. – А вот я даже не кивнула, справедливо решив, что раз сегодня Голос Совета предпочел выказать недовольство, то я вправе вообще игнорировать церемонии. Я уселась в кресло во главе стола и, поудобнее разместив крылья, обвела взглядом присутствующих.

Среди шести советников только одна женщина – управляющий социальной сферой и просвещением. Весьма умная и довольно жесткая, умеющая прокладывать путь к намеченной цели даже по головам соперников, видимо только поэтому и сумевшая удержаться на столь высокой должности. Не то чтобы она поддерживала меня, но, по крайней мере, не чинила препятствий. Нейтралитет во всем своем проявлении.

Серокрылый айранит в неприметных одеждах и с простым, плохо запоминающимся лицом – некто вроде начальника тайной службы за границами Андариона. По правде говоря, из всего Совета именно он в свое время вызывал у меня серьезные опасения – понять, что же на самом деле скрывается за его вечной вежливой улыбкой, было совершенно невозможно. Ему, в отличие от аватаров, не требовалось носить шлем, чтобы скрыть свои мысли – его лицо и было ему маской, причем самой лучшей из всех, что я знала. Он запросто мог лгать не только лицом, но, как выяснилось впоследствии, и жестами тоже. Если бы в свое время Данте не порекомендовал этого айранита после того, как его предшественник трагически погиб во время налета драконов на Андарион, я никогда бы не рискнула пригласить его стать управляющим внешними связями. Но Ведущий Крыла за него поручился, а я доверилась мнению Данте. Как оказалось впоследствии – не зря. Особой поддержки Керен мне не оказывал, но любое предложение всерьез рассматривал и предлагал свои весьма уместные изменения. И, что меня особенно радовало, всегда имел собственное мнение и не шел на поводу у более знатных и опытных в государственных делах коллег.

Управляющие благоустройством города и земледелием были совершенно непохожи друг на друга внешне, но при этом оказались удивительно схожи характерами и мнениями. Характеры были жесткими и целеустремленными в отношении дела и совершенно податливыми, когда речь заходила о принимаемых государственных решениях. К сожалению, оба они были подвержены влиянию Голоса совета, и потому завоевать их поддержку, в случае если министр внешней торговли был против, задача практически невыполнимая.

Сам же Голос совета, сидящий напротив меня и при моем появлении что-то негромко обсуждавший с управляющим горными разработками, после обмена традиционными приветствиями сверлил меня взглядом, и взгляд этот не обещал ничего хорошего. Айранит, долгие годы служивший отцу Азраэла, привыкший к немалому влиянию, весьма болезненно воспринял смену правящей династии и мое воцарение на престоле. Малолетней, невесть откуда взявшейся девчонки, которую почему-то принял Небесный Хрусталь, одарил немалой силой и обеспечил народную любовь. Вот так просто, всего за несколько дней… неудивительно, что он не питает ко мне добрых чувств.

– Ваше величество, позвольте поинтересоваться о причине столь поспешного сбора Совета. Что побудило вас к этому поступку, ведь, как мне доложили, вернулись вы весьма уставшей?

– Исключительно забота о сохранении целостности Андариона. – Я откинулась на спинку кресла и задумчиво побарабанила кончиками когтей на левой руке, затянутой в перчатку, по подлокотнику. – А поскольку времени, как мне кажется, нет совсем и я действительно несколько устала, то перейду сразу к делу…

Изложение несколько сокращенной версии событий, связанных с последней встречей с Азраэлом и исчезнувшим в результате криво проведенного ритуала Источником темного пламени, заняло у меня примерно четверть часа. В течение этого времени только управляющий горными разработками и Ладислав позволили себе откровенно скучающее выражение лица. Управляющий честно считал, что я изобретаю проблемы на ровном месте и вообще чрезвычайно мнительна, что, впрочем, неудивительно для моего «подросткового возраста», а некромант вообще предпочитал делать вид, что происходящее его мало интересует, что не мешало ему слушать каждое слово. Когда я закончила, в Малом зале ненадолго повисла тишина – советники обдумывали изложенную ситуацию и, как я подозревала, в первую очередь ее правдоподобность.

Первым высказал обоснованные сомнения Голос совета:

– Ваше величество, не поймите меня превратно, но вы уверены, что над Андарионом нависла угроза? Нет-нет, не сочтите за недоверие к вашим словам, я знаю, что в случае необходимости Страж Алатырской горы, прилетевший с вами, подтвердит ваши опасения, но… Где доказательства? Вы хотите, чтобы мы сейчас организовали временное переселение детей, престарелых и женщин в Храм, в Темный Кров или во дворец только потому, что, как вы правильно выразились, это наиболее защищенные и прочные здания в Андарионе. Но при этом вы не задумались, какую панику может посеять это военное положение. – Управляющий торговлей откинулся на спинку кресла, глядя на меня с легким прищуром. – По-моему, вы предлагаете не самый разумный подход.

– Ну почему же… – Я пожала плечами. – С учетом того, что мой брат создал некий, как он сам выразился, амулет раннего оповещения, у нас будет время на то, чтобы укрыть айранитов в безопасных стенах Темного Крова или Храма. По крайней мере, я на это надеюсь. Ладислав, поясни в двух словах, только попроще. Если будешь демонстрировать, то потише.

– Как пожелает ваше величество. – Некромант встал с кресла и, порывшись в сумке, поставил на полированную крышку стола слегка потрепанное сиреневое чучелко с приоткрытым клювом.

Амулет явно не вызвал доверия у собравшихся, за исключением разве что Данте и Хэлириан, привыкших к тому факту, что у человеческих магов вечно все отличается «особой одаренностью», которую далеко не всегда можно понять, но когда Ладислав потащил из сумки светящуюся зеленью лапу Измененного…

Птичка успела только раз крякнуть, и то негромко, когда управляющий горными разработками вскочил с места, с размаху хлопнув ладонью по столу.

– Это уже переходит всякие границы! Сначала чушь о том, что вот-вот в Андарионе прорвется какое-то темное пламя и надо эвакуировать город, теперь облезлое чучело и некромансерские уловки! И мы должны слушать и более того – подчиняться этому сумасбродному решению, которое только внесет панику и хаос! У Андариона превосходная защита, укрепленная и улучшенная в последнее время усилиями храмовых жриц, купол стал практически непробиваемым!

– Но он не защитит от того, что путешествует под землей вместе с жилами силы «подземного огня»! – Я дернулась, чтобы встать, но на мое плечо легла жесткая ладонь Данте в черной кожаной перчатке. Не могу сказать, что это меня успокоило, но хотя бы помогло прийти в себя и не начать рубить сплеча. Правда, долго я не выдержу – слишком много напряжения и усталости накопилось. Сорвусь ведь, и далеко не самым лучшим образом. – Я хочу сказать, что темное пламя земли – это сила, хаотично изменяющая вокруг себя все, к чему прикоснется. И если оно прорвется в Андарионе – айраниты выживут, да. Но то, во что они превратятся, нужно будет уничтожить из жалости к столь несуразным и уродливым существам.

– Да кто сказал, что оно вообще тут будет?!

– Драконы уже множество раз запечатывали прорывающиеся в горах подобные Источники, и с каждым разом они были все ближе и ближе к Андариону, – негромко сказал Данте, убирая ладонь с моего плеча. За столом почти сразу же воцарилась тишина – если мое мнение в ряде случаев могло игнорироваться, то слова Ведущего Крыла воспринимались безоговорочно и всерьез. – И если ее величество утверждает, что Азраэл, одержимый жаждой власти над небесным королевством, заполучил себе немалую силу, к этому следует отнестись с наибольшей серьезностью. Королева молода, но слов на ветер не бросает. Думаю, что договор с драконами излишнее тому подтверждение.

Ведущий Крыла поднялся с кресла и, взяв мою ладонь в руки, склонил голову, осторожно коснувшись губами кончиков моих пальцев.

– Ваше величество, Крыло аватаров всегда поддержит ваше стремление оберегать Андарион, и я, как его Ведущий, считаю, что лучше лишний раз поднять Крыло по тревоге, чем оказаться не готовыми к наступлению.

– Неудивительно, что ваш любовник всегда поддержит любое ваше решение!

Фраза управляющего горными разработками хлестнула наотмашь, как пощечина. Я вздрогнула и почувствовала, как кровь отхлынула от щек – всего пару недель назад это обвинение прошло бы мимо, но сейчас… Я впервые ощутила себя так, словно самое дорогое, бесценное и ревностно оберегаемое вот-вот вырвут из рук, вытащат на всеобщее обозрение и растопчут на потеху толпе. Слухи – это одно, но когда один из министров высказывает подобное мне в лицо, уже не считаясь со мной, как с королевой, не обращая внимания на Ведущего Крыла…

Будто это было очередной «проверкой на вшивость», причем вряд ли затеянной самостоятельно. Не зря, ох не зря Голос совета едва заметно улыбается, наблюдая за моим лицом. Ждет, как я отвечу на этот выпад…

На этот раз Данте меня опередил.

Он отпустил мою ладонь и, выпрямившись, посмотрел в раскрасневшееся от «праведного возмущения» лицо министра. Едва заметно улыбнулся и склонил голову.

– Министр Реджан, я вызываю вас на поединок чести в любое время и на любом оружии, которое вы предпочтете.

– В-вы… вы покрываете королеву… – Голос управляющего горными разработками дрогнул, а лицо побледнело.

По правде говоря, я тоже не ожидала, что Данте станет вступаться за меня на Совете – обычно он не вмешивался в мои разборки с управляющими, справедливо полагая, что я не смогу завоевать уважение к себе, если меня все время будет кто-то защищать. А тут…

Я растерянно посмотрела на Ладислава, но тот только ухмыльнулся и пожал плечами.

– Вынужден напомнить, что, если уж вы обвинили меня в том, что мои отношения с королевой влияют на принятие мною решений, будьте добры отвечать за ваши слова. Вы оскорбили меня подобным предположением, и я не намерен оставлять все, как есть. Если ее величество настолько великодушна, что предпочитает не обращать внимания на столь неуместные, задевающие ее честь высказывания и двусмысленные фразы, то я, к сожалению, не настолько благороден и добр, увы. – Данте открыто улыбнулся, но, по правде говоря, меня от этой улыбки бросило в дрожь. Невольно вспомнилось, как еще в самом начале нашего знакомства Данте пообещал убить разбойника, так и оставшегося для меня безымянным, если тот хотя бы царапнет меня. Обещание свое он сдержал настолько хладнокровно, что в тот момент мне стало действительно страшно.

Ведущий Крыла никогда не разменивается на пустые обещания, и если сейчас он намерен защитить – он это сделает, вне зависимости от того, кто рискнет причинить мне боль.

– Данте, давай отложим этот вопрос на потом. Бой чести может и подождать, у нас более насущные проблемы. – Голос у меня едва заметно подрагивал, но аватар все же кивнул и уже собирался занять привычное место за моим правым плечом, как чучело птички, неподвижно стоявшее передо мной на столе, вдруг встрепенулось и противно заверещало на полную громкость.

– Ладислав, да прекрати разряжать обстановку таким образом! – рявкнула я, пытаясь поймать чрезвычайно увертливое чучелко с помощью заклинания-сетки.

Громкость воплей сразу же убавилась, но носиться как угорелая под потолком зала птичка не перестала.

– Знаешь… а на этот раз я совершенно ни при чем… – негромко пробормотал некромант, когда за мозаичным окном полыхнуло алым. – И, похоже, что раннее оповещение оказалось слишком поздним…

Низкий, рокочущий голос прокатился над Андарионом, как раскат грома. Пробивающийся сквозь треск молний, высокие, визгливые вопли Ладиславовой птички, бьющейся о стекло высокого окна, ведущего на балкон, он слышался так же четко, словно обладатель этого голоса находился у меня за спиной.

– Королева! Выходи, поиграем!

Я вздрогнула и, вскочив с места, подбежала к окну, распахивая его и выпуская орущий талисман на волю, в уже темнеющие в ранних предзимних сумерках небеса. С высоты Снежного дворца я увидела, как в восточной части города, обращенной к горам, полыхает багряно-алое пламя, как первые жгуты вырывающейся из-под земли силы вздымаются к небу, свиваясь в пульсирующий, стремительно расширяющийся столб света, выплюнувший из своего нутра темную, едва заметно светящуюся алым крылатую фигуру опального принца.

– Королева Синяя Птица!!!

Ничего себе телепорт он себе отгрохал… Ажно до небес. Красиво, до жути красиво – и при этом страшно вообразить, сколько дикой, неукрощенной магии выброшено в никуда только для достижения этого потрясающего эффекта…

Тонкий, как эльфийская веревка, багряно-алый жгут вдруг сорвался с поблескивающего в лучах заходящего солнца лезвия глефы, находящейся в руках Азраэла, и устремился ко мне с такой невероятной скоростью, что я не успела ни вскинуть руки в защитном жесте, ни уклониться – только в испуге отшатнулась назад…

И увидеть, как передо мной словно из ниоткуда возникает широкая спина Данте, закрывшего меня собой и принявшего предназначенный мне удар. Полыхнула алая вспышка, запахло окалиной. Ведущий Крыла покачнулся… и тут же ринулся вперед как ни в чем не бывало, ловя ветер широко раскрытыми черными крыльями.

Я ахнула и дернулась было следом за Данте, но чья-то жесткая, затянутая в черную перчатку ладонь ухватила меня за локоть и крепко сжала, не давая вырваться.

– Куда собралась, королева? Без доспехов тебя раздерут в клочья, ты посмотри, что там творится. – Лайлионн, в который раз ставший гласом моего разума, почти силой потащил меня с балкона обратно во дворец, напрочь игнорируя мое сопротивление. – Если Ведущий Крыла не справится с ним, то хотя бы выиграет для тебя время, чтобы ты могла встретить врага во всеоружии.

– Доспехи там не помогут! Там дикая магия, а ей все равно…

– Но без доспехов ты беззащитна против обломка стены в спину! – Глаза аватара затянуло непроницаемой черной пленкой, сделав взгляд слепым, направленным в никуда.

Меня передернуло, но я поспешила следом за ним почти бегом.

Азраэл пришел один, вооруженный лишь силой Источника, дикой магией, которую он с трудом удерживал в узде, и сколько еще продержится его контроль над этой украденной, не принадлежащей ему по праву рождения или наследования силой – неизвестно, но, как мне казалось, еще очень недолго. Магия темного пламени не подействовала на Данте, и я была уверена, что Ведущий Крыла навяжет опальному принцу ближний бой, так что у Азраэла не будет времени ударить темным пламенем снова. Но как Данте, не владеющий никакой защитной магией, сумел отразить направленное копье силы? Разве что ему доспехи заговорили за время моего отсутствия…

Заговорили доспехи?.. А может, просто…

Я едва не споткнулась, сбегая по лестнице следом за Лайлионном по пути к дворцовой оружейной.

…Я застегнула ремень наспинных ножен, проверила, удобно ли вытягивается недлинный клинок, и шагнула к Данте, вкладывая теплый амулет-корешок в его руку, обтянутую черной кожаной перчаткой. Заглянула в глаза.

– Надень, пожалуйста. И не снимай. Это защитный амулет, одноразовый, но очень мощный.

– Ты уверена, что мне он нужнее?

– Нужнее. Не забывай, что я ведунья. У меня естественной защиты хватит.

– Но не от меча в спину.

– Этот амулет не от меча. А от заклятия…

Значит, давний подарок спасенной дриады все-таки пригодился. Защитил Данте от темного пламени земли, дал Ведущему Крыла возможность отвести от меня беду, а сейчас – выиграть время для всех нас. Все же именно он в свое время обучал Азраэла, знает его силу и слабости, и остается только надеяться, что за время изгнания ученик не успел превзойти учителя в мастерстве, уповая на похищенную магическую силу. Но кому, как не мне, знать, что, сражаясь на мечах не на жизнь, а на смерть, попросту некогда создать хоть какое-то заклинание, некогда сосредоточится и вытолкнуть из себя магию, оформленную либо же просто в виде силовой волны.

Если у Азраэла окажется хотя бы секунда передышки – шансов у Ведущего Крыла не будет…

ГЛАВА 20

Иногда, в моменты просветления, когда жизнь и смерть переплетаются друг с другом в каждой вспышке лучей заходящего солнца на лезвии скрестившихся клинков, кажется, будто бы касаешься тонкой, как волос, звонкой и хрупкой паутинки, пугливо подрагивающей с каждым биением сердца. Неравномерно вплетается в узор Паутины Судеб, видеть который полностью может лишь Прядильщица, истончается, когда жизнь подводит к самой Грани, и рвется с еле слышным вскриком в момент смерти.

Когда руки сами ведут длинный меч, выписывая в воздухе восьмерки и дуги, когда звон сталкивающихся клинков забивает собой все остальные звуки, тогда мысли либо пропадают вовсе, либо текут плавно и отстраненно от происходящего.

Но иногда бывает так, что одно-единственное стремление объединяет волю и чувства в целое, когда все в жизни существует лишь для достижения главной цели, видимой так же ясно, как полыхающий в безлунной ночи огромный костер посреди поля. И тогда весь остальной мир попросту перестает существовать – ведь нет того, кто мог бы коснуться плеча и образумить, остановить, прекратить безудержный полет мотылька на огонь.

Когда плеть, словно свитая из разноцветных языков пламени, предназначавшаяся королеве, ударила в грудь Ведущего Крыла, на какой-то краткий миг ему почудилось, что на этот раз он уже не сумеет выполнить свой долг полностью, не сможет завершить то, что было начато I им самим более трех лет назад. Доспех на груди слегка оплавился, над солнечным сплетением появилась неровная дыра, сквозь нее был виден обугленный, разом увядший корешок на веревочке, сплетенной из травяных побегов, зеленоватое сияние вокруг которого постепенно таяло.

Столь долго удерживаемая в узде ярость хлестнула через край, затопила сознание ледяной, как вода в подземной реке, текущей под Андарионом, ненавистью к летящему к Снежному дворцу существу, и аватар скользнул с балкона, распахивая крылья и ловя ими воздушные потоки.

Приблизиться до того, как бывший ученик осознает, что не подействовавшая поначалу магия может вполне успешно сработать во второй раз, подлететь на расстояние удара глефой, по лезвию которой пробегали алые сполохи, и в последний момент уклониться от удара, уйти вниз и в сторону, услышав лишь едва слышный скрежет острия по набедренной пластине доспеха…

Порыв холодного ветра, несущего в себе колкие снежинки, на миг заставляет ощутить сожаление об оставленном в Малом зале дворца шлеме. Но оно забывается сразу же, как только в поле зрения возникает лицо бывшего ученика, испещренное глубокими, едва заметно светящимися алым бороздами.

Хлесткий удар глефой, наносимый сверху вниз, соскользнул по опущенному клинку двуручного меча и ушел в сторону. Откуда-то с мостовой в небо выстреливают сверкающие белым и голубым копья молний. На краткий миг они образуют вокруг противников нечто вроде светящейся клетки, а затем прутья сжимаются, умудрившись не задеть Ведущего Крыла, но пройдя сквозь тело опального принца «грозовой стрелой».

Воздух наполняется запахом жженых перьев и свежестью, которая бывает только после сильной бури…

Мысль, засевшая в сознании ледяной иглой.

Убей, убей…

Очередной разряд магии, отбросивший полуоглушенного принца на взлетную площадку жилой башни, дал Ведущему Крыла ощутимое преимущество. Когда-то давно Данте сам обучал Азраэла искусству боя и знал, что в воздухе глефа куда как лучше, чем двуручный меч, но, как только сражение переносится на землю или в помещение, меч дает своему владельцу гораздо больше возможностей. Достаточно лишь подобраться к противнику так, чтобы длина древка начала мешать, не давая пустить в ход лезвие, в таком случае Азраэл может лишь обороняться, отражать удары, в то время как меч позволяет успешно атаковать…

Лицо Азраэла, больше похожее на морду подлунной нежити, исказилось от боли, когда двуручный меч, разрубив надвое древко глефы, глубоко засел в его плече. Правое крыло, уже лишившееся половины перьев, изменившееся до неузнаваемости, бессильным грузом повисло вдоль тела, а в глубоко запавших глазах мелькнуло нечто похожее на страх… или непонятное, непостижимое, безумное торжество. Блестящее, измазанное темной кровью лезвие двуручного меча взлетело над головой бывшего принца Андариона, как топор палача…

– Данте, не смей!!!

Он мог бы отклонить удар так, что меч отрубил бы Измененному крыло или руку, но не стал. Ослушался приказа своей королевы. Пошел на поводу той ненависти, что зрела в нем, как уродливый плод, с того момента, как он увидел ведунью, случайно ставшую королевой, лежащей на мостовой с насквозь пробитой лезвием глефы грудью.

Он мог бы найти себе оправдание впоследствии, если бы пожелал, но по-настоящему ему попросту хотелось, чтобы все наконец-то закончилось.

И падающий вниз меч, направляемый его рукой, собирался поставить точку в затянувшейся истории.

Кровь, хлынувшая из косого среза на том месте, где когда-то была голова вместе с шеей й частью левого плеча, обожгла руки даже сквозь плотные кожаные перчатки, тягучими, остро пахнущими железом каплями оросила лицо и доспех Данте. Ведущий Крыла мгновение смотрел на стремительно расползающуюся под грузно осевшим телом бывшего принца кровавую лужу и только потом поднял взгляд на подлетающую королеву, лицо которой почему-то было смертельно бледным. В ее глазах стоял тот же ужас, что он наблюдал, когда тащил Еванику прочь – от Вещих Капищ, стремясь увести ее как можно дальше от призрачной своры, вышедшей в мир живых раньше означенного срока.

Взлетная площадка, по которой разлилась кровь Азраэла, вдруг стала проседать под ногами Данте, и, если бы не магия, подхватившая его в падении, он рухнул бы следом за телом принца на мостовую. Ослепительно-голубое свечение оплело Ведущего Крыла по рукам и ногам и отшвырнуло на десяток саженей в сторону так, что Данте едва сумел удержаться в воздухе, с трудом спланировав на крышу одного из домов.

– Вон отсюда!!! И уводи всех, кого сумеешь!

Небесный Хрусталь в короне Еваники засиял пойманной белой звездой, тонкие стрелы молний скользнули по узорам наруча-браслета на ее левой руке, словно вода стекала по лезвию древнего меча, срываясь с острия. Вниз, на мостовую.

Туда, где камень просел, а из образовавшегося котлована стало подниматься ничем не сдерживаемое темное пламя земли…

Я не успела.

Опоздала всего на несколько секунд, не сумела удержать стремительно падающий вниз клинок Данте. Слишком поздно Ладислав понял, что Источник, заключенный в теле Азраэла, высвободится тяжелой приливной волной, ничем не сдерживаемой силой в момент смерти опального принца. Более того – если бы я присмотрелась к тому, как Азраэл сражается, то могла бы понять, что сопротивляется-то он не в полную силу, ровно настолько, чтобы Ведущий Крыла не заподозрил ничего лишнего. Верный в общем-то расчет на то, что Данте ринется защищать меня изо всех сил, что будет пытаться устранить последнюю помеху, отделяющую Андарион от безопасной жизни, и не заметит того, что опальный принц осознанно не пользуется полученной магией.

Уже подлетая к сражающимся, я знала, что не успею. Я видела глаза Азраэла, его взгляд перед тем, как меч Данте срубил ему голову. Принц хотел, чтобы его убили, ведь именно за этим он пришел в Андарион – увидеть свой город в последний раз и погибнуть в нем, забрав с собой все, до чего сумеет дотянуться разбушевавшаяся, совершенно неконтролируемая, дикая сила. Наверное, он понимал, что, даже если захватит небесное королевство, даже если гордые айраниты встанут на колени перед изгнанником, все равно долго ему не протянуть. Источник выжег бы его изнутри, медленно, как тяжелая болезнь, разрушал бы его разум и тело, вот только умереть темное пламя ему уже не позволило бы. Так и существовал бы Азраэл искореженным, утратившим форму комком живой плоти, чувствующим и, вероятно, осознающим себя, но не имеющим возможности умереть, уйти за Грань.

Так почему бы не умереть прямо сейчас, оставшись в памяти тех, кому не повезет выжить, победителем?

Я почуяла покалывающий кожу неистовый жар за несколько секунд до того, как из земли, прорываясь через обезглавленное тело Азраэла, словно чудовищный росток, ввысь взметнулся первый багряный сполох. Почуяла и успела выдернуть Данте из-под удара, слишком хорошо зная, что произойдет с аватаром, если темное пламя коснется его хотя бы краем. В груди заныло от собирающегося сгустка дареной силы, искусно выкованный обруч-корона сдавил виски, по левой руке, удерживающей древний меч, поползли струйки леденящего холода, которые скапливались на кончике меча, искрясь и переливаясь в предзимних сумерках всеми оттенками голубого и белого.

Я заложила вираж, опускаясь на остатки взлетной площадки, и заглянула вниз, в котлован, образованный вырвавшимся на свободу источником, откуда уже вырастали гибкие, длинные, поблескивающие алым, как затухающие в костре угли, жгуты силы.

Как щупальца морского чудовища.

Рука сама направила острие клинка в центр этого котла, стряхивая бело-голубую звездочку вниз…

Как меня не снесло ответной ударной волной с остатков взлетной площадки – не знаю. Башня вздрогнула, посыпались куски черепицы, один из которых ощутимо стукнул меня по наплечнику доспеха, оставив небольшую вмятину, а провал в мостовой расширился, и оттуда на свободу рванулось десятка два жгутов, свитых из дикой силы.

Они ударили вверх, в небо, не задев меня только потому, что дареная сила истинной королевы накрыла едва заметным хрустальным куполом тот огрызок площадки, на котором я балансировала.

Разошлись неровным, ужасающе красивым, мерцающим в сумерках веером – и сразу же сверху раздались вопли тех, кто не успел убраться подальше. Вопли становились воем, а тот, в свою очередь, стремительно перетекал в низкий, горловой рев, наполненный яростью и болью. Что после такого вмешательства дикой силы приземлялось на мостовую, я не видела, да и не хотела видеть. Сейчас главное – обуздать Источник, и неважно, какой ценой это будет сделано.

Потому что если не запечатать его, не вернуть обратно в землю, он будет разрастаться до тех пор, пока Андарион не окажется поглощенным этой силой и не перестанет существовать в привычном виде.

Клинок у меня в руках завибрировал, по лезвию проскользнули сполохи молний и ударили вниз, заключая Источник в нечто вроде сверкающей клетки, как та, что выстраивалась вокруг Данте и Азраэла во время боя. Только на этот раз прутья сжимались с ощутимым трудом, замыкаясь в подобие купола, накрывая беснующийся Источник пусть недолговременной, но надежной «тюрьмой».

Вот тогда я и ощутила живую, осознанную ненависть Источника, направленную на меня как на очередное существо, пытающееся загнать дикую, свободную изначально силу в рамки подчинения и контроля. Словно из дыры в развороченной мостовой на меня глянуло старое, невообразимо старое существо, спавшее бесконечно долгие годы и изредка просыпавшееся для того, чтобы пойти в услужение каждому, кому хватит наглости отдать приказ и предложить себя в качестве платы. Которому впервые была предоставлена возможность освободиться от сдерживающих тисков… а заодно и изменить небольшой кусочек мира себе под стать.

Сила талисманов Андариона лилась сквозь меня, как речной поток, прорвавший плотину, сверкающим шлейфом стекала с кончика древнего меча, удерживая и пеленая темное пламя, убаюкивая его и успокаивая, словно мать раскапризничавшегося ребенка.

Источник рвался на свободу, клинок вибрировал в моих руках, а сила все лилась и лилась, и теперь это была не нашедшая путь к свободе река, а ручеек крови, вытекающий из добровольно нанесенной раны. Густой, обжигающе-горячий, с солоновато-металлическим привкусом… Ослабляющий и выматывающий до предела… Приводящий к смерти, если вовремя не остановиться…

Я и не остановилась бы, если бы не пришла помощь свыше.

Три ослепительно-ярких золотисто-оранжевых столба пламени пролились с неба, укрепляя и достраивая мой купол. Драконы, кружившие над Андарионом, те, что находились в небесном королевстве, пришли на помощь, давая возможность собраться с силами или же спасти тех, кого еще можно спасти.

С усилием остановить льющуюся на купол магию, с болью обрывая нити незавершенного, недостроенного заклинания, чувствуя, как «отдача» бьет в грудь, отбрасывая назад, в помещение. Острые осколки мозаичного стекла со звоном разлетаются, падая вместе со мной на пол, вымощенный мраморными плитками. В голове гудят колокола, больно, очень больно дышать, будто бы меня от души огрело не незавершенным заклинанием, а кузнечным молотом.

Снаружи ревело оранжевое драконье пламя, от которого во все стороны плыл удушливый жар, а я просто лежала на полу, не в силах подняться и понимая, что впервые за долгое время вычерпала себя до дна, опустошила даже скрытые, оставляемые на «крайний случай» резервы, при этом не сделав ничего или почти ничего. Сила истинной королевы, пусть и в сочетании с драконьим пламенем, долго взбесившуюся магию земли не удержит, попросту не сумеет. Даже если Крыло аватаров и успеет убрать от греха подальше жителей Андариона, королевству айранитов конец. Темное пламя заполнит всю долину и только тогда, быть может, успокоится, но вряд ли уйдет обратно в землю…

– Ваше величество!

Меня осторожно приподняли и куда-то понесли. Крылья поначалу безвольно скользили кончиками по мраморному полу, цепляя осколки стекла, грудь болела все сильнее, каждый вздох давался с трудом, а во рту все время ощущался привкус крови. Навязчивый, солоновато-сладкий, вызывающий нестерпимую жажду.

– Ваше величество, вы меня слышите?

Я приоткрыла глаза и увидела поцарапанную личину шлема из гномьей стали, в прорезях которой едва заметно мерцали черные зеркала глаз.

– В ушах звенит… если честно…

– Я не удивлен, право слово. – С очередной попытки я все-таки узнала голос Лайлионна, ставшего в последнее время моим личным телохранителем. Заместитель Ведущего Крыла, он всегда оказывался рядом, когда необходимо, и удивительно искусно не показывался на глаза все остальное время. – У меня приказ доставить вас во дворец. Снаружи слишком опасно.

– Ты не хуже меня знаешь… что еще далеко не все… кончилось…

– Для вас – уже все. Судя по всему, у вас внутреннее кровотечение. Кажется, сломанное ребро пробило легкое. Это не страшно, мы залечиваем и более серьезные раны, но для скорейшего выздоровления вас надо доставить в безопасное место, чтобы вами могла заняться целительница…

Он говорил что-то еще, но я уже не слушала.

Я вдруг ясно, словно наяву, увидела тихий, покинутый, залитый солнечным светом зал, который словно ожил при моем появлении. Ощутила легкий запах каменной пыли, покрывающей пол и постамент, украшенный мозаикой из драгоценных камней. Почувствовала кончиками пальцев гравировку на золотых «крыльях», сомкнувшихся над постаментом с небольшим зазором между плитками в центре. Словно паз для лезвия меча.

И не постамент это, а алтарь. Для единственной добровольной жертвы, облеченной властью и наделенной силой. Для той, чье предназначение – не начать новую династию, а расчистить для нее путь, отыскав того достойного, кому не придется доказывать свое право на трон с помощью старинной короны и Небесного Хрусталя. Не символы власти являются талисманами Андариона, а айранит, который носит их с полным на то правом, с возможностью защищать… и правом взойти на жертвенный алтарь, став чем-то большим, несоизмеримо большим…

– Лион… Отнеси меня в Темный Кров. Мне надо туда… Сама я не долечу, а времени у нас нет совсем.

Что-то дрогнуло в его глазах, пропала черная пленка, делавшая взгляд слепым.

Он знал о зале, скрытом в глубине Темного Крова. Знал и о том, что истинный король или королева по сути – лишь обещание жертвы высшей силе в обмен на защиту города. Интересно, кто был первым… или первой? Кто выстроил этот зал, запечатав в камнях мозаики и витиеватых рунах на золоте клятву пожертвовать всем ради Жизни? Вряд ли я успею узнать об этом, а жаль. Любопытство всегда было моим если не пороком, то недостатком – точно.

– Ведущий Крыла мне голову оторвет, – почему-то с печальной насмешкой произнес аватар, выходя со мной на руках на уцелевшую взлетную площадку с другой стороны башни. – И будет совершенно прав.

– Не оторвет. Ты выполняешь свой долг и подчиняешься приказу королевы.

– Сомневаюсь, что это станет мне оправданием. – Он взлетел и почти сразу же ушел в сторону, стараясь ускользнуть как можно дальше от жара драконьего пламени и искрящегося золотым и белым купола, который медленно, рывками расширялся, становился все более хрупким и прозрачным. Недолго еще продержится… несмотря на все усилия.

– Выбора нет ни у тебя, ни у меня. – Я прижалась щекой к прохладной стали его доспеха и прикрыла глаза, стараясь дышать медленно и не очень глубоко – так было полегче. Впрочем, еще немного, и боль перестанет иметь значение.

Вдох… Выдох…

Вкус крови во рту уже почти не ощущается – притерпелась как-то. Внизу, в городе, слышны крики, пахнет гарью. Защитный купол уже не останавливает Источник, всего лишь сдерживает его распространение, но все равно… он разросся настолько, что успел поглотить две или три жилые башни. Что случилось с жителями, если они не успели убраться оттуда подальше, даже думать не хочется, слишком хорошим напоминанием служит моя левая рука, покрытая чешуей.

Мягкий толчок при приземлении, и сразу же раздался громкий мальчишечий голос, зовущий меня по имени. Ветер, невесть как очутившийся в Темном Крове и напрочь проигнорировавший мой приказ оставаться в надежно защищенном Храме, уже суетился вокруг меня, отирая кровь с моего подбородка мягкой тряпочкой, наверняка оторванной от тонкой нижней рубашки.

– Я тебе где оставаться велела? – Строгая физиономия мне, скорее всего, не удалась, а вот измученно-беспомощная – наверняка, потому как на лице мальчишки отразились неподдельная жалость и сочувствие. – Почему ты здесь?

– По правде говоря, сам не знаю. – Ветер пожал плечами, пробуя снять с меня слегка покореженный нагрудник. Непростое дело, особенно с учетом того, что Лион по-прежнему держал меня на руках, а наплечные пластины ложились поверх нагрудника, не давая его снять в первую очередь. – Потянуло что-то, как теленка на веревке. Надеялся, что ты здесь тоже окажешься… Тут женщин и детей уйма просто, их аватары сюда сгоняют, да все торопятся так, будто бы еще немного – и будет совсем поздно. Ев… все действительно настолько плохо?

– Не-а, все еще хуже. – Я усмехнулась и легонько хлопнула аватара по нагрудной пластине. – Как сказал бы мой братец, нам наступает полная и беспросветная хана… Но это еще не значит, что мы будем сидеть сложа руки. Лион, неси меня в… – я запнулась на мгновение, – зал, позволяющий получить защиту неба. Ветер, ты с нами, и даже не пытайся спорить.

Аватар пронес меня через полутемный, кое-как освещенный магическими фонарями коридор, миновал зал, где собрались жители Андариона, в отчаянии искавшие укрытия в обители Крыла, а дальше все слилось воедино. Ступеньки лестничных пролетов, ведущих куда-то вниз, затем коридоры с множеством поворотов, то и дело вспыхивающими и вновь гаснущими огоньками. Если бы Данте был рядом – ни за что не позволил бы мне спуститься сюда, потому что сейчас я бы нашла дорогу к жертвенному залу, не заплутала бы в десятках коридоров и лестниц, среди сотен поворотов даже с закрытыми глазами отыскала бы нужные… И все ради того, чтобы Ведущий Крыла сохранил для себя самое ценное – свой город, свою страну. Свой Андарион.

А самое главное – чтобы он остался в живых. Данте из тех, кто сражается даже в битве, которая заранее проиграна, кто не пытается бежать, если видит, что отступать некуда. Ведущий Крыла не покинет Андарион, навсегда останется привязанным к этому прекрасному городу-государству с его белыми башнями, а значит, если в моих силах сохранить небесное королевство для него, то пусть будет так…

Ласковый, теплый свет коснулся моего лица, когда Лайлионн внес меня в золотой зал, заполненный сотнями радуг из-за искрящихся камней, складывающихся в мозаику символов на алтаре. Несмотря на то что за пределами Темного Крова уже спускалась ночь, здесь, под землей все было освещено настолько ярко, будто бы в отверстие на потолке заглядывало жаркое полуденное солнце. Было тихо-тихо… и спокойно, как нигде больше.

Лион поставил меня на ноги, и я с удивлением поняла, что боль в груди отступила, что я вновь могу вдохнуть так глубоко, как только позволяют стальные доспехи, и чувствовать себя прекрасно. Мой ученик смотрел на меня во все глаза, словно впервые увидев, а я только улыбнулась. Чуточку печально, чуточку насмешливо.

На прощание, малыш. Ты этого еще не знаешь, но именно тебе суждено встать у истоков новой королевской династии Андариона. Ты поймешь это чуть позже, сам, без чьей-нибудь подсказки. А для того, чтобы поняли другие, тебе достаточно будет всего лишь взять мою корону в руки – я специально оставлю в ней немного силы, ровно столько, чтобы тебя признали достойным трона небесного королевства, а уж станешь ли ты таким в будущем, зависит только от тебя. Ведущий Крыла будет с тобой рядом, малыш. Он обещал мне, а значит, сдержит свое слово, как бы тяжело ему ни пришлось.

– Не грусти, Ветерок. – Я провела кончиками пальцев по щеке мальчишки, и его взгляд из растерянного вдруг стал серьезным… и понимающим. Словно на миг он перестал быть тем ребенком, которого я знала, и стал тем, кем ему суждено стать. Новым королем Андариона, не по праву магической силы или благородного происхождения. По праву того достойнейшего, кто открывает новые горизонты и ведет народ за собой по верной дороге. – Я все равно буду рядом. Так или иначе. Обещаю. Как твоя наставница. Просто умей слушать…

Аватар, стоявший при входе в зал, только поклонился мне, опустился на одно колено и низко склонил голову перед своей королевой. Мне не нужно было прощаться с ним – он понимал все без слов. Он присмотрит за Ветром, будет рядом с ним как тот, кому всегда можно довериться. И он удержит нынешнего Ведущего Крыла от необдуманных поступков, когда тот узнает…

Мысль о Данте на краткий миг пошатнула мою уверенность, мое спокойствие. Мягкий свет в зале померк, и на полированной поверхности золотого «крыла» у алтаря я увидела свое отражение – бледное лицо с усталыми, измученными глазами, с размазанной по подбородку, уже подсыхающей кровью. Синеватый блик Небесного Хрусталя в моей короне скользнул по золотому «зеркалу», и я увидела совершенно иную картину. Всего на долю секунды, но этого оказалось достаточно.

…Треснувший в двух местах, крошащийся купол над Источником. И жгуты дикой магии, вырывающиеся на свободу, превращающие айранитов в искореженных существ…

Шорох стали по коже, когда я вытащила старинный меч из ножен на поясе.

Загорающиеся разноцветными огоньками камни под моими ногами, когда я поднималась на небольшую круглую площадку с выемкой-пазом в центре.

Громкий, отчетливый лязг-звон, когда лезвие меча вошло в узкую щель в алтаре, невесть откуда поднявшийся ветер, взметнувший мои волосы и теплой, едва ощутимой рукой огладивший полночно-синие крылья. Налившиеся голубоватым светом руны на наруче-браслете, руки, сомкнувшиеся на рукояти меча.

И ни с чем не сравнимое облегчение, когда алтарь пришел в движение, выпуская на волю столб света, заключая меня в него, как в объятия. Я любила этот свет, я сливалась с ним, я былаим…

Как можно бояться смерти, если ее нет, как таковой? Даже величественная Грань, как оказалось, это лишь очередная ступенька наверх, лишь еще один перекресток на Дороге, которая у каждого своя. Бесконечно долгий Путь, который только начинается.

Я успела услышать глухое бряцание доспехов, падающих на каменный пол, прежде чем стены зала разошлись во все стороны…

И наконец-то смогла обнять весь этот крошечный мир ласковыми невидимыми руками…

Хаос и паника, царившие в Андарионе, достигли апогея, когда щит, выстроенный королевой и драконами вокруг враждебной магии, от которой несло тленом разложения и болезненным жаром сгорающего в лихорадке больного, разломился под невероятным натиском, и «подземный огонь» смертоносной живой рекой хлынул на улицы города. Крыло аватаров вместе с жрицами Храма пыталось сдерживать эту реку, давая возможность айранитам покинуть обреченное королевство, укрыться в Темном Крове или во дворце, надежно защищенных старой магией, но очень скоро и их затопило безумием дикой магии.

Их тела калечило и ломало в багряно-алых извивах силы, разум удерживался немногим дольше, но и он поддавался влиянию «подземного огня», не выдерживал жутких изменений, происходивших с телесной оболочкой…

Ведущий Крыла наравне с аватарами помогал мирным жителям убраться подальше от разверзшегося в восточной части города хаоса, но и его на лету сбило мерцающим всеми оттенками крови жгутом-щупальцем. Черноперые крылья изломились первыми – они выгнулись под неестественным углом, обросли шишковатыми наростами. Аватар упал на слегка покатую крышу какой-то пристройки, зажимая в ладонях, все еще сохраняющих человеческий вид, почти увядший корешок-амулет, подаренный Еваникой…

Значит, вот что она ощущала, когда ее опалило темное пламя… Неудивительно, что она сочла себя уродом, нелюдем… Хорошо, что она в безопасности, что Лион унес ее во дворец, ведь она сейчас совершенно беззащитна, все ее силы ушли на то, чтобы создать купол. Похоже, на этот раз истинная королева не сумеет защитить небесное королевство… и, как бы подло по отношению к айранитам это ни звучало, оно к лучшему…

Ведущий Крыла с трудом поднял тяжелую голову, подслеповато щурясь и пытаясь осознать, что за тонкая, ослепительно-яркая игла света бьет в небеса откуда-то со стороны Темного Крова, когда ледяной ветер, бьющий в лицо, вдруг стих и в воздухе запахло горьковатым, душистым дымом осенних костров и сладковатой пряностью палой листвы. Теплый, домашний аромат свежевыпеченного хлеба щекотал ноздри, а где-то далеко Данте послышался далекий гром и шелест ливня.

Тонкие, почти неощутимые, полупрозрачные пальцы легли ему на плечи, коротко остриженные волосы защекотали шею, а на судорожно сжатые кулаки легко и неслышно опустилось полночно-синее перо с белым кончиком. Аватар не сразу понял, что его тело уже не выкручивает чужая, тлетворная сила, что крылья свободно двигаются, касаясь маховыми перьями черепичной крыши, а сам он более не подвержен влиянию темного пламени.

Посмотри…

Тихий голос, который одновременно раздавался повсюду и из ниоткуда. Еще одно темно-синее перо, кружащееся в воздухе и мерцающее сотнями искр, будто бы подернутое инеем. И еще. И еще. Словно в Андарионе шел снег, где каждая снежинка – это заряженное магией перышко. И везде, где медленно тающее перо королевы падало на мостовую, дом или айранита, пропадали жгуты «подземного пламени», обретали прежний облики растения, и живые существа, а дикая магия уходила под землю, чтобы уснуть там на долгие, очень долгие годы…

Жертва была принята.

Данте вздрогнул и резко обернулся. Он успел увидеть в мягко мерцающей небесной синевой крылатой фигурке черты бывшей уже истинной королевы Андариона прежде, чем она пропала, рассыпалась тающей в воздухе снежной пылью. Вместе с ней исчезли и ароматы яркой, солнечной осени, и ощущение уюта драгоценного, ставшего родным Дома.

И все закончилось.

Одна лишь жизнь в обмен на многие. Разве это не приемлемая цена? Разве так не велел долг аватара, долг Ведущего Крыла?

Пустые слова, которые не могут остановить стремительно разрастающийся ледяной ком в сердце…

ГЛАВА 21

Данте Арьери Чернокрыл

В Снежном дворце редко когда стояла такая тишина. Мои шаги были отчетливо слышны в опустевшем мраморном коридоре, стены которого уже много лет украшали мозаичные картины из драгоценных камней. Через месяц-другой здесь появится еще одна, и тогда я уже не смогу приходить сюда так же часто, как раньше, разве что пересекать галерею стремительным шагом, с усилием отводя взгляд от каменных картин. Потому что буду бояться увидеть одну-единственную…

Право слово, когда я все это затеял, то даже не предполагал, чем оно обернется. Я с самого начала знал, что смена династии – шаг рискованный, но оставить на троне Андариона короля, который настолько проникся ненавистью к драконам, что не желал идти ни на какие изменения во внешней политике, в то время как государство медленно угасало само по себе… я был не вправе. Я служил небесному королевству, а старая королевская династия не могла поднять Андарион из застоя. Нам была необходима встряска, резкий скачок вперед, иначе айраниты были обречены на вырождение, а это гораздо больше крови и куда более худший вариант, нежели государственный переворот.

Темный Кров никогда не выпускает свои тайны за пределы стен, а Крыло аватаров всегда служило в первую очередь стране, а не королю, поэтому, когда был поднят вопрос о максимально мягкой и по возможности бескровной смене власти, все Крыло встало на мою сторону. Самому мне никогда не была нужна корона, но следовало найти того достойного, кто мог бы взвалить на себя груз этих обязанностей и не сломаться, не превратиться в тирана или самодура, а стать для Андариона правителем, который приведет угасающее королевство к новому расцвету.

Тогда кто-то вспомнил о легенде. Об избранном магией короле, который мог быть не самым лучшим политиком и воином, но при этом становился живым талисманом Андариона. Об айраните, благодаря которому старинным символам власти давалась сила защитить небесное королевство от любой беды, пусть даже ценой своего существования. Каюсь, я решил поверить в эту легенду в надежде, что найденный таким образом истинный король все-таки будет действительно достоин короны и не станет вещать из Снежного дворца о том, что худшие враги айранитов – драконы, а все остальные расы лишь тупое племя, недостойное жизни. Да, прежняя династия вырождалась. Я сам обучал принца Азраэла и знал, с каким упорством он стремился к власти над страной, лишь для того, чтобы рано или поздно начать поход против всего мира в стремлении отвоевать для небесного королевства много больше, чем недоступная большинству народов отдаленная горная область. Не могу сказать, что меня самого не прельщала идея расширить границы Андариона, но не за счет пролитой крови нашего народа, да и победить людей своими только силами у нас все равно не вышло бы. Слишком неравна численность народов, а надежных союзников, готовых встать под наши знамена, в то время у нас не было. Я говорил об этом наследнику престола, но тот лишь отмахивался, часами пропадая в королевской библиотеке и архивах Храма, ища то, что помогло бы ему воцариться не только в небесном королевстве.

Если бы я тогда знал, во что выльется стремление принца обрести власть над живущими…

– Чернокрыл, тебя дожидаются в зале Совета.

Я обернулся на голос, понимая, что настолько погрузился в размышления, что не заметил, как в галерее появился пестрокрылый аватар в черной с синим узором форме дворцовой стражи. Либо теряю бдительность… либо мне становится просто все равно. С другой стороны – кому, как не моему преемнику, знать, когда и как ко мне можно подобраться. Удивительно, как я не убил его в те самые первые минуты… когда вбежал в жертвенный зал и понял, что на этот раз опоздал окончательно и бесповоротно, а мой заместитель спокойно охраняет мальчика, прижимающего к груди Еваникину корону с тускло мерцающим остатками силы Небесным Хрусталем. Самым страшным было увидеть на алтарном постаменте потускневший клинок, намертво застрявший в камне, и горку из доспехов и одежды ее величества, все еще не успевших остыть и сохранявших тепло ее тела и запах цветочного мыла, которым пользовалась Еваника.

Жертва была принята… и нет больше необходимости в действующих талисманах…

– Скоро буду. – Ощущение, что за меня отвечает кто-то другой. Голос ровный, спокойный, впрочем, как и нейтральное выражение лица. В эти дни неуместно носить полный доспех, хотя сейчас мне, как никогда, хотелось закрыть лицо стальной маской-забралом, чтобы наконец-то перестать лгать хотя бы самому себе. Но нельзя. Позже. Потом…

– Там обсуждают, когда назначать траурную церемонию по королеве… – как бы ненароком обронил Лайлионн, и на миг у меня перед глазами все поплыло, а сердце болезненно сжалось.

Когда первый шок после появления на улицах Андариона вырвавшегося на волю Источника темного пламени прошел, встал вопрос, что же делать с внезапно опустевшим троном. Пока драконы помогали с восстановлением города и лечением раненых, которых не коснулась благодатная магия ее величества, во дворце творился бардак. Хэлириан вместе с Аранвейном рылась в библиотеках дворца, Храма и даже заглядывала в Темный Кров, поднимая архивы и пытаясь выяснить, что случалось с королями-талисманами после использования вверенной им силы для защиты Андариона. Еваникин ученик, оказавшийся наследником королевской власти, утверждал, что его наставница не могла умереть, потому что силу в короне он ощущает, но в руки она ему не дается. Значит, жива еще королева, так или иначе, но жива.

Правда, я уже перестал в это верить…

Мог ли я знать, когда несколько лет назад один из аватаров с «сообщниками», впервые сняв шлем-маску вне Темного Крова, прошелся по городу, поднимая мятеж и устраняя стражу с помощью дротиков, смазанных парализующим почти на сутки составом, что королевой станет девушка-полукровка, о которой тогда никто и не слышал? Что разыгранная как по нотам ситуация с якобы сбежавшей молоденькой жрицей, которой был передан Небесный Хрусталь для его активации и обнаружения истинного короля, обернется таким беспорядком?

Не мог, но моей вины это не умаляет.

Я затеял и «мятеж», и необходимую для страны смену династии. Но я и подумать не мог, что все это свалится на плечи девочки-ведуньи, которой вся эта шумиха была до сгоревшей свечки. Что принц настолько проникнется мыслью о «лучших временах и твердой руке правителя» и найдет себе источник силы там, где его было лучше не искать. Что…

Да какой смысл сейчас об этом рассуждать? Я утратил контроль над ситуацией с того момента, как Еваника была официально коронована в тронном зале Снежного дворца, и с тех пор единственное, что я мог делать, это помогать ей справляться с теми обстоятельствами, в которых она оказалась по моей, пусть и косвенной, вине. Оберегать ее по мере сил и возможностей.

Но в итоге этого оказалось слишком мало…

Совсем недавно Излом осени разбил мою жизнь пополам на «до» и «после». С того момента, как я ударил себя в грудь серебряным кинжалом в надежде на то, что сорвавшаяся с цепи, призванная за несколько дней до срока призрачная свора ухватится за предложенную добровольную жертву и оставит Еванику в покое, я уповал на отдых и забытье. Что хотя бы такая жертва искупит мою вину перед королевой, ведь раз я поломал ее свободную жизнь своим вмешательством, кому, как не мне, спасти ее ценой собственной?

Как оказалось впоследствии – я и тогда недооценил свою королеву.

Она не приняла мою жертву как должное.

Пришла за мной в ночь Излома, встала на пути Дикой Охоты и доказала свое право выбиратьзабытому богу, скачущему по главе призрачной свиты. Я так и не узнал, чего ей это стоило, но всего лишь взгляда на нее послехватило для того, чтобы осознать, что отныне моя жизнь принадлежит только ей. Что данные когда-то клятвы, связывавшие меня с выполнением долга аватара до самой смерти, более недействительны – ведь свита Черного Охотника существует вне жизни.

Странное дело, но тогда я испытал невероятное облегчение. За ней я был готов идти куда угодно, и Грань не стала бы препятствием.

Но она, как всегда, решила иначе. И почему-то сочла спасение Андариона важнее собственной жизни. Если бы она не связала меня обещанием позаботиться о своем ученике, то сейчас я не жил бы взаймы.

Глупая… Она так и не поняла, что на жертвенный алтарь в тот день взошли двое…

Я сам не заметил, как дошел до зала Совета. Тишины там, разумеется, даже рядом не было – спор был слышен за закрытыми дверями, но при моем появлении заседающие хотя бы сбавили тон. Я молча поклонился драконьему царю, который ответил мне сдержанным кивком, и перевел взгляд на продолжавших спорить Ревилиэль и Ладислава. Удивительно, что на этот раз тут не присутствовал кабинет министров – только те, кто знал Еванику лично и очень хорошо, но, с другой стороны, шума тогда было бы в несколько раз больше. Младшую княжну Росскую драконы умудрились в кратчайшие сроки сразу же после исцеления доставить вначале в Алатырскую гору, а как только она узнала, что и муж, и близкая подруга с чем-то воюют в Андарионе, то примчалась сюда со скандалом впечатляющих масштабов, требуя встречи с королевой.

Не знаю, как Ритан рассказал ей о случившемся, и не хочу знать. Но отголоски того разговора, говорят, были слышны даже через звукоизолирующее заклинание.

– Я вообще не понимаю, кто ты такой, чтобы предлагать отпеть Евку в ближайшее время, если еще ничего толком неизвестно, сам ведь сказал! – Бледная, с нервным румянцем на щеках полуэльфийка стояла, оперевшись на столешницу и глядя сверху вниз на некроманта, запястья которого были перебинтованы чистыми бинтами. Что за ритуал он проводил в отдаленном крыле, сложно сказать, но результат оказался весьма… расплывчатым.

– Я уже устал тебе повторять, что за Гранью ее нет. Но это не означает, что она жива. Если бы ее сожрали призрачные гончие Дикой Охоты, ее б тогда тоже ни один некромант на том свете не разыскал, просто потому, что некогоразыскивать было бы! Поэтому глупо надеяться на то, что она попросту где-то застряла по дороге на грешную землю, а не растворилась во вспышке силы… – Ладислав откинулся на спинку кресла и перевел взгляд с Вильи на меня. Пожал плечами.

Он не опустился до того, чтобы обвинить меня в смерти королевы, но все же в двух фразах объяснил, почему моя поспешность привела к столь плачевному результату. Пусть даже я действовал так, как должен был действовать. Пусть я защищал Андарион. Но именно поэтому Еванике пришлось пойти в тот жертвенный зал…

– Ладислав, тебе надо отдохнуть, – негромко сказал драконий царь, обведя взглядом присутствующих. – Тебе, Ведущий Крыла, это тоже не помешало бы. Сколько суток ты уже не спал? Трое? Четверо? Я не видел, чтобы ты отправился отдыхать, с тех пор как все закончилось.

– Я нужнее здесь, – пожал плечами я, усаживаясь в свободное кресло… по правую сторону от резного, обитого синим бархатом малого трона, который сейчас выглядел каким-то… осиротевшим.

На миг мне почудилось, что я слышу частые, торопливые шаги за дверью, что еще немного – и дверь распахнется, и на пороге появится Еваника, путающаяся в длинной, струящейся шелковой юбке с разрезами, на ходу пытающаяся поправить венец-корону и одновременно приглаживающая волосы, никак не желавшие укладываться в прическу.

Немного смешная, немного трогательная. Столько раз хотелось взять ее за руку, пока кабинет министров несколько снисходительно выслушивал ее очередную идею по улучшению планировки строящихся зданий или по введению новых условий сотрудничества с драконами и гномами, но приходилось сдерживаться. Королева должна уметь справляться со своими подданными самостоятельно, и, если бы у нее было немного больше времени, это у нее, безусловно, получилось бы…

– …со мной не согласен?

Я с усилием оторвал взгляд от обивки малого трона и посмотрел на Аранвейна. Драконий царь покачал головой, немного нервно побарабанив пальцами по столешнице.

– Собственно, что и требовалось доказать. Данте, тебе не просто надо, а очень надо отдохнуть и поспать. Потому что еще немного, и у тебя начнутся галлюцинации. Ведущий Крыла нам нужен собранный и здравомыслящий, а не с застывшим взглядом, бормочущий что-то себе под нос и разговаривающий невесть с кем. Хотя… я догадываюсь об имени твоего «собеседника».

– А в это время вы решите объявить Еванику мертвой? Справить по ней траур и поскорее забыть о ее существовании?

Не сдержался, не сумел. Возможно, все потому, что я до сих пор не могу в это поверить. Я первым признал в Ветре нового короля, первым сказал «Да здравствует король», первым сказал, что не стоит ждать Еванику под открытым небом…

Но поверить и принятьее смерть я до сих пор не в силах.

– Отдохни, Ведущий Крыла… Поговорим, когда ты проснешься.

Аранвейн сжал ладонь в кулак и раскрыл ее, словно выпуская на свободу невидимую птицу или бабочку. Повеяло теплым весенним ветром, что-то скользнуло по моему лицу, и я ощутил, как веки наливаются свинцовой тяжестью. Я только успел подумать о том, что я действительно слишком устал, и провалился в тяжелый сон, как в омут.

Сон, наполненный десятками, сотнями образов из прошлого. Солнечный свет, проникающий сквозь густой лиственный полог и путающийся в непослушных рыжеватых вихрах невысокой человеческой девушки, скорее девочки. Этот ребенок почти не испугался, когда я впервые появился во дворе ее дома, более того, даже попыталась меня атаковать. Смешно немного, право слово…

Ее волосы постоянно пахли дымом сгоревшей на костре осенней листвы – или просто мне почему-то запомнился именно этот запах? Я помнил ее руки, еще до того, как их изуродовали ожоговые шрамы, помнил чуть захлебывающийся, приглушенный смех, который с каждым годом становился все менее задорным и беспечным. В какой-то момент мне показалось, что она почти разучилась смеяться… и был на удивление счастлив, когда понял, что ошибся.

Я помню нашу первую ночь, ставшую единственной и теперь уже последней, до мелочей. Помню ее смущение, то, как она все время прятала от моего взгляда левую руку, до локтя покрытую теплой, гладкой, поблескивающей в тусклом свете чешуей, а я все ловил губами эти закатные отблески, целовал ее пальцы, пока она не перестала скрываться от меня, пока не доверилась мне до конца…

Воспоминания плавно перетекали одно в другое, и каждое из них словно затягивало все туже стальной обруч, опоясавший душу. Кошмар, от которого нельзя проснуться, потому что магия драконьего царя удерживала меня в омуте сна, потихоньку притупляя боль, сглаживая края воспоминаний и заволакивая их туманной пеленой. В какой-то момент я понял, что уже не могу вспомнить черт лица моей королевы, и, как ни стараюсь, этот образ ускользает от меня, становясь недосягаемым.

Последнее, что врезалось в память и не желало меня покидать, это едва заметная, понимающая и одновременно грустная улыбка на тающем лице Еваники, сотканном из мерцающей небесной синевой силы…

Я проснулся, когда за окном уже стемнело. Стылый северный ветер проникал в щель между створками неплотно прикрытого окна, играл светлыми узорчатыми занавесками. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку, и еще столько же, чтобы осознать, что комната, где меня положили отдыхать, когда-то принадлежала Еванике. Не королевская спальня с несколько вычурной, роскошной мебелью, широкой кроватью под полупрозрачным балдахином и смежными покоями, а та комната, которую ее величество занимала, когда хотела немного побыть одна. Комната, где она жила до коронации, та, что более соответствовала ее предпочтениям. Если я встану и открою гардероб, то на полках, скорее всего, обнаружатся простые, немного измятые льняные штаны и небрежно брошенные рубашки, а в самом низу – ее извечная потертая сумка, откуда она с легкостью ярмарочного мага извлекала кучу иногда совершенно бесполезных вещей.

Интересно, это такая злая шутка судьбы или меня нарочно перенесли именно в эту спальню? С некроманта сталось бы, но в благородство драконьего царя я еще верю…

Я лежал на кровати и смотрел в потолок. Любовался потолком. Наслаждался его белизной, совершенством его образа… Тем, что сейчас я не должен никуда идти. Ничего не должен делать. Что можно – сделают за меня. Что нельзя – сделаю я сам. Позже. Сию же секунду я не нужен никому.

Интересно, а она смотрела так в потолок? Или уставала от всей дворцовой шелухи настолько, что засыпала слишком быстро, чтобы смотреть вверх?..

Можно просто лежать… На мягкой постели… Представляя, как она лежала тут, наверняка сжимаясь в маленький клубочек, закрываясь от непривычного для нее дворца. Или свернувшись гусеничкой от холода, как она иногда заворачивалась в одеяло во время осенних ночевок под открытым небом, пока я не подкладывал дров в костер или не ложился рядом, согревая и охраняя ее…

Можно закрыть глаза – и перед ними снова встанет ее лицо… А я так и не сказал. Ничего. И больше не скажу… Некому.

Забавно… Мгновения сейчас убегают медленно и спокойно. Все, что могло, закончилось, все остальное – я и так закончу… А затем… Я наконец-то отдохну. От всего. От долга – я и сейчас отдал больше, чем может дать кто-либо. От себя. От своей вины…

Тихо-тихо… Никто не потревожит моего покоя… Пока я не встану и не выйду отсюда… Пока меня не будет там – посвежевшего, улыбающегося, серьезного… Такого, каким меня знают и помнят. Такого, к какому привыкли те, кто могут видеть мое лицо. И другого меня они больше не увидят.

Тоненькая струйка прохладного ветерка, слетевшего с гор, пошевелила прозрачные занавески у приоткрытого слегка окна. Что с того, что сейчас уже начало зимы и белые башни города скоро станут частью снежного убранства?

Холодно…

Белые башни пронзают густо-синее ледяное небо серебряными иглами шпилей, еле слышно позванивает флюгер на одной из башенок Снежного дворца, а в крылатом городе стоит непривычная тишина. Выпавший за ночь снег закрыл белым покрывалом оплавленные дыры в мостовых, прикрыл вуалью обломки рухнувшей недавно Сторожевой башни… одной из многих. Магия королевы исцелила живых, но уже не могла помочь восстановить город, «зарастить» в восточной его части уродливый котлован, сейчас полузасыпанный обломками просевшего жилого дома, или же восстановить разрушенные во время буйства дикой магии строения.

Редко где мерцают теплые огоньки, хотя раньше весь город искрился и сиял, даже ночью… А сейчас лишь Снежный дворец залит светом, словно маяк…

Окно приоткрылось чуть шире, впуская холодный ветер, колкие снежинки и еще что-то… едва заметно мерцавшее сине-серебряными искорками… как отражение крошечных звезд, щедрой рукой Творца рассыпанных на бархате неба.

…Айранит, лежащий на кровати в одежде и бездумно смотрящий в потолок… Черные глаза уже не отражают звезд, словно пропали куда-то искорки серебра, потонув в черных зеркалах… Рука, поглаживающая рукоять серебряного кинжала, лишенного ножен… ласкающе… будто пальцы любимой женщины. Черный шелк длинных волос, рассыпавшихся по покрывалу. Белая прядь слева стала еще шире, да и на правом виске зазмеились струйки серебристой седины…

Ты плачешь?

Почему?

Ты же… исполнил свой долг…

Тихо скрипнула оконная створка… Бело-голубые искорки замерцали ярче, рисуя в воздухе уже виденный когда-то над разрушаемым Андарионом силуэт обнаженной девушки, чьи синие крылья роняли сверкающие силой перья над городом, рассеивая дикую магию Источника.

Зыбкий, мерцающий контур лица, ярких глаз и синих волос с белыми кончиками… Грустный, но понимающий взгляд…

Осознание, что надо…

Силуэт уплотнился, теряя сияние и рождая в воздухе ее прежнее тело… хрупкое, с короткими каштаново-рыжими волосами и без крыльев.

Так интересно было смотреть на мир иначе, быть этим миром… и так не хотелось возвращаться… но что-то звало… тянуло как магнит… одно слово, сказанное когда-то…

…Возвращайся…

Забавно, только что я лежал, но стоило в комнате оказаться кому-то еще, и я уже стою, стискивая рукоять кинжала до боли. Кто прошел? Кто посмел?.. Тонкий, какой-то эфемерно-хрупкий силуэт у окна. Ощущение, что зыбкий, неверный свет города огибает его, не оставляя тени на полу. Коротко остриженные волосы, взъерошенные холодным ветром, струящимся из окна. Узкие ладошки, машинально прикрывающие маленькую грудь. Широко раскрытые, темные, отражающие непонимание и недоумение глаза…

Ева…

Не может быть, не может…

Призрак, просто призрак… или же я наконец-то сошел с ума и сейчас любуюсь собственной иллюзией. Пусть так – мне хочется еще раз дотронуться до нее, даже если пальцы пройдут сквозь ее образ, не встретив на пути ничего, кроме прохладного воздуха. Чтобы понять, что она – всего лишь иллюзия, что вернуть ее нельзя… И наконец-то поверить в это…

Но кожа Евы привычно теплая… И покрывается пупырышками – холодно тут… И…

Кинжал летит на пол, с дребезгом ударяясь о мраморный пол. А я обнимаю ее. Руками, крыльями, боясь хотя бы на миг разжать объятия, выпустить ее из рук хотя бы на мгновение – так велик страх снова ее потерять, так сильна уверенность в том, что, стоит ее отпустить, и она снова исчезнет, на этот раз безвозвратно. Пусть я сошел с ума, пусть я всего лишь сплю – в таком случае я не хочу ни излечиваться, ни просыпаться…

Поцелуй… отчаянный, крепкий. С привкусом соленых слез. Кто из нас двоих плачет – я или она? Или мы оба? Секунду спустя я ощущаю привкус крови – наверное, поцарапал ее слишком острыми для человека зубами, ведь она не привыкла целовать меня в ипостаси айранита.

Научится. Мы оба научимся. Всему… вместе…

Так не бывает. Таких чудес не бывает. С того света не возвращаются… Значит, она будет первой? Но это и правда она… В своем хрупком человеческом облике… Нежная… Мягкая… И по-своему волевая. Я не могу оторваться от ее губ, не могу оторвать рук от ее плеч – боюсь, что, как только я отпущу ее, окажется, что это видение, и она исчезнет… Растает как дым…

Она прижалась ко мне, ее тонкие, холодные пальцы скользнули по моей спине, словно стараясь согреться…

Просто три слова, которые так легко и так сложно сказать… И которые я не успел сказать, пока она… пока она не… умерла. Но ведь сейчас… Да. Оторваться на секунду, обмирая – не рассыплется ли в прах… Нет, но…

– Я. Тебя. Люблю!

Она всхлипнула – и вдруг разревелась. От души, почти навзрыд, вцепившись тонкими пальцами, навсегда сохранившими на себе белесые ожоговые шрамы, в мою рубашку. Я скользнул кончиками пальцев по ее волосам и прикрыл глаза, чувствуя, как ее слезы пропитывают тонкий лен на моей груди, а с души сваливается огромный, доселе неподъемный камень…

Легко настолько, что кажется, будто я могу воспарить без крыльев, пока половина моей души, вернувшаяся ко мне, выплакивает свои оставшиеся позади беды в моих объятиях…

И даже мысль о том, чтобы отстраниться хотя бы ненадолго, чтобы сообщить ее скорбящим друзьям о чудесном возвращении, представляется кощунственной и неуместной. Кажется, я заслужил право быть эгоистом и собственником, и до утра никто не узнает, что ее королевское величество жива, что она вернулась. Мы оба слишком долго были порознь, чтобы сейчас пытаться снова влезть в «правильный» образ. И не знаю, как она, но я не смогу себя сдержать. Не смогу сделать вид, будто бы ничего не произошло.

Впрочем… я даже не захочу это делать.

Я подхватил ее на руки и отнес на разворошенную, согретую моим теплом постель. Укрыл одеялом и лег рядом, прижимая ее к себе, страшась отпустить…

– Данте… нам надо…

– Не сегодня.

Прозвучало жестко, почти как приказ. Я знал, что могла сказать эта ненормальная – нам надо сообщить друзьям и ученику, что не стоит волноваться, что вот она, живая и здоровая, что у нас много дел…

До рассвета мы принадлежим лишь друг другу. А мир за стенами этой надежно запертой комнаты… пусть ждет столько, сколько будет нужно.

Она улыбнулась. Неожиданно тепло и открыто.

Право слово… мне стоило жить ради того, чтобы снова увидеть эту улыбку…

ЭПИЛОГ

Весна в этом году пришла ранняя. Только-только наступил березень, [13]а трава уже вовсю зеленела на лугах, и на городских клумбах распустили нежные бутоны лиловые и снежно-белые крокусы. Весна очаровывала ароматом березовых почек и молодой листвы, пьянила свежим теплым ветром, согревала солнечными лучами после суровой, холодной зимы. Этой весной крылатый народ словно с ума посходил, будто бы всю жизнь айраниты были прикованы к земле и только с наступлением тепла с удивлением осознали, что у них есть крылья, и свобода полета захватила их полностью.

Я стояла на небольшом, поросшем молоденькой травой и редкими весенними цветочками холме, и свежий ветер ласково касался прозрачными пальцами тяжелого подола моего расшитого серебром белоснежного одеяния, которое казалось не столько платьем, сколько жреческим одеянием, принятом в Храме. Что и неудивительно – оная хламида под шумок праздника была стащена моим учеником из сундука Хэлириан, кое-как переделана, чтобы я могла носить ее в крылатой ипостаси, и торжественно преподнесена буквально за два дня до коронации. Ругаться было бесполезно – Ветер, похоже, перенял мой характер, изменить который не смогли ни нудные наставления по дворцовому этикету, ни обучение военному делу у Данте, ни тот факт, что сегодня этому сорвиголове короноваться в основатели новой династии правителей Андариона. Впрочем, надо отдать моему ученику должное – в свои двадцать семь этот на первый взгляд безответственный и легкомысленный парень на самом деле очень серьезен и с готовностью обучается всему необходимому хоть у аватара, хоть у дракона. Правда, оценить эту серьезность удалось пока что только преподавателям и близкому окружению будущего короля, но, как мне кажется, Ветер довольно быстро сумеет убедить Совет министров, да и народ в том, что новая династия берет начало от достойного правителя.

Однако не могу понять, у кого из нас двоих сегодня коронация? Даже я в свое время не опоздала на эту долгую, красивую и, безусловно, нудную процедуру. Или ученик решил превзойти учителя еще до официального окончания обучения?

Я повертела в руках длинный полуторный меч в потертых ножнах, тот самый, который когда-то обещала подарить своему ученику, но не сложилось по ряду обстоятельств, и, прокашлявшись, воззвала погромче, зная, что мой ученик прячется где-то неподалеку:

– Ве-е-е-етер!!! Марш сюда, у тебя коронация через час!

А в ответ тишина… и едва слышное смущенное хихиканье откуда-то из-за художественно обкромсанного, раскидистого кустарника, что не сбрасывает мелкую листву даже зимой. Так… понятно. Ничего против того, чтобы его будущее величество поближе познакомился с невестой до свадьбы, я не имею, но…

– Ветер, две минуты на приведение себя в порядок, а дальше – обстрел заклинаниями, которым тебе еще только предстоит научиться самостоятельно! Время пошло.

– О многомудрая наставница, как ты сурова и беспощадна-а-а-а! – раздалось из-за куста на манер храмового песнопения, и через полминуты оттуда выбрался мой ученик, приглаживающий растрепанные каштановые кудри. На подбородке у него розовел след женской помады, а на рубашке не хватало двух пуговиц – только сиротливо болтающиеся ниточки.

Под моим взглядом Ветер отряхнулся и попытался принять более величественный вид, но мое скептическое хмыканье довольно быстро убедило его в бесполезности таких попыток. Хорошо еще хоть что в кусты это чудо в перьях не додумалось полезть в коронационных одеждах, тогда пришлось бы в срочном порядке искать замену испорченному туалету.

Следом за моим учеником выбралась смущенно улыбающаяся девушка, целомудренно прикрывающая левым крылом нежно-зеленого цвета вырез платья и пытающаяся одновременно поклониться королеве-регенту и наколдовать иллюзию, призванную скрыть конфуз. Я только улыбнулась – с будущей женой Ветер сошелся довольно быстро, короткий период ухаживания и томных вздохов быстро сменился сумасшедшей влюбленностью, в результате чего эта парочка стремилась видеться как можно чаще и желательно в укромных местах. Мне ли не знать – сколько раз прикрывала своего ученика перед благородными родителями счастливой невесты.

– Вот потому, что я сурова и беспощадна, я и объявляю о том, что твое обучение ведовскому искусству у меня окончено, Ветер Исстар. – Я поманила ученика к себе и, дождавшись, пока он опасливо приблизится, протянула ему рукоятью вперед меч, к ножнам которого был привязан тонкий кожаный ремешок с янтарным окатышем – я сама делала этот оберег, зачаровывала его на предупреждение об опасности, скрытой или явной. – Теперь можешь радоваться, ты больше не мой ученик, а самостоятельный ведун, и тебе не придется больше слушать мои нудные лекции.

Долго, очень долго он смотрел мне в глаза, потом осторожно принял из моих рук меч и оберег и вдруг поклонился в пояс, по старинной росской традиции коснувшись ладонью земли. Застыл на миг – и снова выпрямился, держа меч в ножнах в одной руке, а второй пытаясь надеть на шею янтарный оберег.

– Тебе еще корону из моих рук сегодня принимать, – вздохнула я, наблюдая за тем, как бережно Ветер касается кончиками пальцев огненно-рыжего янтарного бочка, привыкая к оберегу, знакомясь с ним.

– Признание меня в ваших глазах, наставница, гораздо важнее… – Он вдруг улыбнулся и подмигнул мне. – Но будем считать, что никто этого не слышал, иначе не достанется мне народного доверия. Кстати, неужели ты не могла подождать еще минут десять, мы только-только начали приступать к самому интересному…

Девушка-айранит подошла ближе и привычно прижалась к боку Ветра, а он накрыл ее широким крылом, словно оберегая от внешнего мира. Я пожала плечами, одергивая подол шикарного одеяния, пряча выглядывающие из-под него мягкие походные сапоги.

– Я надеюсь, вы до вечера потерпите?

– Так же, как вы с Ведущим Крыла терпите до окончания официальных мероприятий? – Ветер усмехнулся, а я невольно смутилась. – Право слово, я не могу понять, как вы всего за несколько недель умудряетесь сбивать звукоизоляцию, которую я ставлю на ваши покои? Я уже устал модифицировать заклинание, проще уже заказать в Алатырской горе звуконепроницаемые двери и панели на стены, благо там заклинания вплетают при создании предметов.

– Считай, что это у тебя был лишний повод для самосовершенствования. – Я с трудом удержалась, чтобы не отвесить парню подзатыльник, невзирая на то, что он давно перерос меня почти на голову, но сдержалась. – А теперь, ваше будущее величество, марш во дворец!

– По-моему, тебе уже не полагается мной командовать, разве нет? – Ветер улыбнулся, а я все же отвесила ему чисто профилактический подзатыльник. На прощание.

– Вот передам тебе официально бремя правления, и тогда можешь считать себя свободным от моего непосильного наставнического гнета.

– О, как ты жестока-а-а-а-а!

– Будешь разглагольствовать, получишь благословляющий пинок к светлому будущему.

– Для того ты и сапоги под платье надела?

– Проницательность, достойная правителя! А теперь полетели, пока нас придворные искать не начали.

«Угроза» подействовала, и мы все-таки добрались до дворца вовремя, чтобы как раз успеть переодеть наше будущее величество и подготовить его к церемонии коронации, на которую Ветер вышел совершенно преображенным.

Если бы я всего с полчаса назад не ругалась с ним по поводу неудобного, густо расшитого серебром темно-серого камзола с тремя десятками мелких пуговиц на груди, то ни за что не узнала бы в серьезном, собранном и степенном мужчине своего теперь уже бывшего ученика. Он шел по ковровой дорожке по направлению к трону, около которого я стояла вместе с Хэлириан, и я почти не узнавала его. Мягкая, скользящая походка, нарочито расслабленные движения, твердый, спокойный взгляд. Сейчас Ветер почему-то очень сильно походил на Данте, так, как мог бы сын походить на отца. Впрочем, с учетом того, что именно Ведущий Крыла обучал его искусству боя, я могла бы сказать, что почти так оно и было.

Я пропустила мимо ушей долгую, торжественную речь Верховной жрицы, очнулась, только когда меня в спину подтолкнула невидимая рука Хэл, и тогда я сняла с головы небольшую ажурную корону из серебра, украшенную сапфирами, и надела ее на стоящего на одном колене Ветра, таким образом провозглашая его правителем Андариона, родоначальником новой королевской династии.

Он едва ощутимо коснулся губами моей руки, чуть сжал слегка подрагивающие пальцы и встал с колена, обратившись лицом к собравшимся и произнося еще одну речь, сочетавшую в себе нечто вроде клятвы «вести народ айранитов по пути процветания, защищать и оберегать небесное королевство по мере сил и возможностей» с традиционными велеречивыми оборотами.

Я слушала Ветра и обводила взглядом собравшихся. Место Ведущего Крыла занял пестрокрылый аватар Лайлионн, который сейчас стоял чуть в стороне от трона, держа шлем на сгибе локтя. Данте совсем недавно добровольно ушел с поста Ведущего, перейдя в Крыло аватаров на правах заслуженного ветерана, и всего месяц назад был официально освобожден от когда-то данных обязательств перед Андарионом и королевским родом. Неслыханное ранее событие, чтобы аватар уходил на покой не в гробу или по причине серьезного ранения, но мы с Ветром и Хэлириан все-таки сумели протащить этот приказ через возражения совета министров. Данте получил свободу как герой множества военных столкновений, солидное вознаграждение за выслугу лет и почти сразу же покинул Андарион вместе с посыльным-драконом из Алатырской горы, клятвенно пообещав вернуться за мной в день коронации моего ученика.

Не поверить ему я не осмелилась.

Право слово, я с трудом дождалась того момента, когда Ветру были принесены вассальные клятвы и объявлен небольшой перерыв – я попросту сбежала из тронного зала в свои покои, где на кровати уже лежала моя полностью собранная ведовская сума, а рядом – украшенная серебряными пластинками кожаная куртка айранитского покроя.

Сердце билось как сумасшедшее, пока я выпутывалась из шикарного одеяния, под которым оказались простая льняная рубашка и добротные штаны с широким кожаным поясом – подарком, присланным Ладиславом прошлой осенью.

Быстрее, быстрее!

Набросить куртку, кое-как затянув шнурки за плечами, подхватить с кровати собранную сумку и выскочить в высокое стрельчатое окно, даже не оглянувшись, не проверив, все ли на месте. Если оставила что-то нужное, можно будет попросить Мицарель выслать забытое. А сейчас – вперед и только вперед!

Не задерживаясь ни на минуту, не обращая внимания на празднично наряженных айранитов, игнорируя стражу и аватаров на постах, которые и не подумали останавливать несущуюся к выходу из Андариона бывшую королеву. С плеч свалился огромный груз, корона, столько лет давившая ответственностью и обязательствами следовать чуждым законам и правилам, была передана тому, кого она не станет тяготить…

Данте я увидела почти сразу.

Он стоял у входа в подгорный туннель, ведущий из Андариона, держа за поводья двух уже оседланных лошадей – могучего, черного как смоль жеребца с серой гривой и ярко-белой звездочкой на лбу и игреневую кобылку, которую удерживала на месте лишь твердая рука бывшего аватара.

Я сама не поняла, как успела столь быстро очутиться в его объятиях сразу после приземления – так велико было ощущение счастья, свободы быть самой собой и не зависеть ни от чего, кроме собственных принципов. Крылья за моей спиной пропали, когда я приняла человеческую ипостась, но мне почему-то казалось, что они до сих пор есть у меня за плечами, но на этот раз – эфемерно-легкие, радужные, тонкие и хрупкие, крылья, на которых обычная человеческая душа рвется ввысь в моменты великой радости и щемящего сердце счастья.

– Ева, если ты продолжишь так меня обнимать, мы не сможем покинуть Андарион в ближайшие полчаса. – Данте коснулся моих губ легким поцелуем и улыбнулся столь многозначительно, что я смутилась и попыталась отстраниться, но получилось это у меня далеко не сразу. – Конечно, я не то чтобы очень тороплюсь… и совсем не против, поскольку тоже соскучился… но здесь мы как на ладони. Не стоит проводить столь явную демонстрацию наших чувств.

– Прав, как всегда. – Я чуть сжала его левую руку, на безымянном пальце которой красовалось тонкое серебряное кольцо, такое же, как и то, что поблескивало на моей.

– Ах если бы… – Данте легко забрался на вороного жеребца и, наклонившись, втащил меня в седло следом, усадив перед собой и осторожно придерживая меня за талию. – Не возмущайся, мне просто хочется, чтобы ты была ко мне поближе. Куда направляемся, моя королева?

– Давай сначала из Андариона выберемся. А там уже решим.

– Как скажешь. – Он коснулся губами моей шеи и, намотав поводья игреневой кобылы на луку седла, тронул бока вороного пятками, пустив его легкой рысью по гулкому, пустому подгорному туннелю.

Может быть, мы еще вернемся сюда, но уже как гости.

Сейчас, когда перед нами открыты все дороги и весь мир принадлежит нам, когда свобода жить, любить и быть любимым досталась нам столь дорогой ценой, не хочется ограничивать себя маленьким королевством, спрятанным среди величественных гор Гномьего Кряжа.

Ведь отныне любой путь, неважно, ровной скатертью он расстилается или же петляет из стороны в сторону, будет пройден нами с легкостью…

…В великой Паутине Судеб две совершенно разные, но одинаково яркие нити тесно переплелись в общем Узоре, образуя прочную струну, звонко, яростно и четко отзывающуюся на прикосновения Прядильщицы. Не оборвать теперь одну из нитей, не задев другую, не расплести струну надвое, не нарушив Узор. Да и кто осмелится на такое грубейшее вмешательство?

Тонкие пальцы Прядильщицы ласкающе скользят по новой двуцветной струне, разглаживая шероховатости, свивая еще туже и крепко вплетая ее в Узор так, что нить сверкает еще ярче, еще увереннее. Длинной будет эта струна, долго еще будет украшать собой Паутину Судеб, а когда все-таки придет ее черед – Прядильщица украсит двуцветный кончик искрящимся ограненным алмазом, имя которому Добрая Память…

…И начнет новую спираль времени…

Сентябрь 2006 – август 2008

Примечания

1

Рюин – первый осенний месяц ( росский язык). – Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

2

Аватар – на языке айранитов «посвященный, поднявшийся на высшую ступень».

(обратно)

3

Сухий – первый весенний месяц ( росск.).

(обратно)

4

Листопад – второй осенний месяц ( росск.).

(обратно)

5

Червень – второй летний месяц ( росск.). – Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

6

Березень – второй весенний месяц ( росск.).

(обратно)

7

Сечень – третий зимний месяц ( росск.).

(обратно)

8

Второй осенний месяц (росск.). – Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

9

Червень – второй летний месяц (росск.).

(обратно)

10

Вежливец – знахарь или колдун, оберегающий либо портящий свадьбу.

(обратно)

11

Третий осенний месяц (росск.).

(обратно)

12

Сечень – третий зимний месяц (росск.).

(обратно)

13

Второй весенний месяц (росск.).

(обратно)

Оглавление

Книга 1. Синяя Птица

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

Книга 2. Чужой Трон

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ЭПИЛОГ

Книга 3. Паутина Судеб

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

  ГЛАВА 20

  ГЛАВА 21

  ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg