«Земной рай»

Юрий Коптев, Виктор Невинский ЗЕМНОЙ РАЙ (Совершенно фантастический рассказ)

Старый Билл смачно сплюнул сквозь дырку от недавно выбитого зуба и критически оглядел тщедушную фигуру нового арестанта. Полосатая куртка висела на нем как на вешалке: плечи спускались почти до локтей, а рукава навевали печальные думы о смирительной рубашке. Прибывший робко оглядывался вокруг, стыдливо поддерживая сползавшие с него непомерно широкие штаны.

— Хо-хо, измельчал народ, — прогоготал Билл. — Ставлю свободу против трех центов, что если этот парень и взломал сейф, то только вдохновившись последней телевизионной передачей. Выкладывай, что привело тебя в эту бесплатную гостиницу и на сколько ты снял здесь номер?

Новенький зарумянился и, шмыгнув носом, заговорил неожиданно сочным баритоном:

— Господин судья сказал, что голосовать за президента мне придется не раньше чем через двадцать лет.

Билл с восхищением взглянул на него. — Однако… — Он спустил ноги с нар, освобождая место новичку. Остальные, сгрудившись, замолкли в немом ожидании; но тот смущенно молчал и только после ободряющего шлепка Билла начал:

— История моя необыкновенна, и вы вряд ли поверите ей. Судя по всему, я еще дешево отделался, так как о других моих коллегах вообще нет ни слуху ни духу. Зовут меня Гарри Шримп. Жил я в штате Оклахома; жил и ничего плохого не делал. Я никого не грабил, не убивал и даже не воровал, а работал ассистентом у доктора Бегби.

Все шло нормально до того самого времени, когда в нашем городе начались повальные грабежи. Первым обокрали банкира Уилкера. Следующей жертвой стал президент компании по продаже участков на невидимой стороне Луны. Вся полиция была поставлена на ноги, но это привело только к тому, что к числу ограбленных прибавился и шеф полиции. Город взволновался. В кабачках шли бесконечные споры и заключались пари о том, кого ограбят следующим: Дугласа или Роббинса? Все с нетерпением ожидали дальнейших событий, но когда оказалось, что обокрали сенатора Кларка, тут уж все развели руками. Самого Кларка! Да еще как обчистили! Унесли все, кроме старых шлепанцев экономки да зубной щетки сенатора. Вот тогда-то он и пришел к нам в лабораторию. В руках у него был последний номер «Санди Экспресс». Я как раз присутствовал при его разговоре с шефом.

«Так это вы написали статью «Генерирование благородных чувств у позвоночных»?» — хрипло спросил сенатор, тыча жирным пальцем в заголовок.

«Д-д-да, я», — заикаясь от волнения, ответил шеф.

«И вся эта чушь, которая здесь напечатана, правда?»

«Правда», — подтвердил шеф.

«Так вот, план таков, — не допускающим возражения тоном, прохрипел сенатор, — Вы строите этот генератор — мы даем доллары. И чтобы через месяц все жулики, если у них есть позвоночники, стали благородными».

У нас не было выхода. Когда вам предлагают что-либо в такой категорической форме, да еще за деньги, отказываться не приходится, и мы взялись за работу. Шеф сел за расчеты, и в течение нескольких дней они быи закончены. Отпущенных средств хватило на излучатель малой мощности.

Здесь Гарри замолчал, задумчиво посмотрел на потолок, покрытый паутиной мелких трещин и продолжал:

— Радиус действия был только двадцать километров. Это охватывало наш город да несколько близлежащих ферм. Я и не думал тогда, что на таком маленьком участке может гнездиться столько пороков! И вот настал долгожданный момент пуска установки. Шеф произнес передо мной короткую, но взволнованную речь о великом служении науки на благо человечества и включил рубильник. Заработали генераторы, и электромагнитные колебания особого спектра заструились с антенны. Сочетаясь с биотоками мозга, они давали резонанс, который подавлял все отрицательные черты характера. Люди в нашем городе стали как ангелы, никто не избежал перерождения.

Арестанты возбужденно зашумели:

— А у всех есть эти биотоки?

— У всех. Так вот, в первый момент как будто бы ничего и не произошло, — продолжал рассказчик, — очевидно, в мозгах у людей есть небольшой гистерезис. Но уже на следующее утро я почувствовал, что все изменилось. Моя квартирная хозяйка вместо прогоркшей жижи, которую она называла кофе, подала на завтрак чашку настоящего какао с бисквитами и весьма учтиво осведомилась, что приготовить к обеду.

«Эге, — подумал я, — генератор-то действует… А в сущности, она хорошая женщина, и почему это я раньше называл ее «старая, бездушная кочерыжка?»

Пообещав заплатить за квартиру сегодня же, я собрался уходить, но остановился, пораженный ее лучезарной улыбкой.

«Да что вы, мистер Шримп, не беспокойтесь, пожалуйста. Вы и так переплачивали за этот курятник. Может быть, переедете в бельэтаж? Я сдам за ту же цену, ведь он все равно пустует».

Мы рассыпались во взаимных любезностях, и я вышел на улицу. Никогда я не чувствовал такого подъема, каждая клетка моего организма радовалась окружающему миру и улыбалась. Хотелось идти и идти в солнечном сиянии этого божественного утра.

«Эй, Том, посмотри на этого улыбающегося болвана!» — резким диссонансом прозвучал грубый голос.

Я оглянулся. Дюжий пожарник в сверкающей медью каске стоял привалясь к металлическому столбу и глазел на прохожих. Мысли, как молнии, забегали у меня в голове. «Все ясно: медная каска — экран, столб — заземление. На этот объект излучение не действует». Я гордо прошел к автобусной остановке.

День тек своим чередом. К обеду принесли газеты. С первой страницы на читателей смотрело несколько улыбающихся подростков. Подпись под фотографией гласила: «В нашем городе навсегда покончено с грабежами. Вчера в полицию явилась группа бойскаутов. Со слезами на глазах дети признались, что это они терроризировали последнее время население города. Благодаря чистосердечному раскаянию преступников и многочасовой речи адвоката Хиггинса, блестяще доказавшего тлетворное влияние комиксов, дети оправданы».

Шеф бы доволен таким успехом и повысил заработную плату работникам лаборатории. «Вы увидите, это только начало», — сказал он проникновенно. И, действительно, это было начало…

В конце дня стало известно, что три фармацевтические фирмы после расширенного заседания правления добровольно прекратили производство широко разрекламированных препаратов «Белый радикулин-прим» и «Сарденезин-7», которые не только не излечивали никаких болезней, но, как сообщалось в специальном уведомлении, развивали склонность к алкоголизму. Поток саморазоблачений нарастал. Тридцать семь врачей прекратили практику, заявив, что свою «квалификацию» они приобрели в частном бюро по подделке документов.

Новый день разлился очередным потоком разоблачений, который грозил перейти в наводнение. Всего я уже не помню; человеческий ум не в состоянии охватить такое количество мерзости и гнусности, которое всплыло на поверхность. Каялись учителя и священники, благотворители и «отцы города», финансисты и политиканы, каялись все, кому было в чем каяться, и, уж поверьте, у каждого были свои грешки.

В середине дня шеф вызвал нас к себе в кабинет и в присутствии нескольких репортеров торжественно объявил, что идею этого замечательного генератора он украл у одного из своих учеников, упрятав автора в больницу для умалишенных. Мы со слезами на глазах выслушали эту печальную исповедь старого джентльмена и решили назвать изобретение именем его истинного, но, увы, уже покойного творца.

Вечером, когда я наслаждался комфортом своей новой квартиры в бельэтаже, сидя с приятелем у телевизора, обычная программа была прервана экстренным сообщением. Диктор, известная всему городу красавица мисс Керрот, завоевавшая в прошлом году приз на конкурсе «Большой бюст Оклахомы» объявила, что сенатор Кларк хочет выступить перед своими любимыми избирателями. Оркестр исполнил популярную песенку «Мой дед самый рыжий в Штатах», после чего на экране появилось лицо сенатора. Он вытер пот со лба и начал: «Любимые сограждане, забудем о прошлом. Мне стыдно вспоминать о тех бесчестных приемах, которые возвели меня на этот пост, — это все в былом».

Голос его дрогнул, и крупная слеза, казалось, готова была скатиться по щеке.

«Леди и джентльмены, перед нами расстилается прекрасная дорога в обновленный мир, возьмемтесь же за руки и войдем в него. — Голос его окреп и громыхал теперь как турецкий барабан: — Друзья мои, начнем новую жизнь!»

Я не буду пересказывать все выступление. Оно продолжалось более трех часов. Сенатор развернул перед нашими взорами прекрасную панораму всеобщего процветания и братства. Он предложил объявить наш старый добрый Ньютаун вольным городом, где каждый будет поступать так, как ему подскажет совесть.

«Мы лишь малая часть штатов, — сказал в заключение Кларк, — но будем последовательными до конца и откроем глаза всем американцам. Да поможет нам в этом деле радио, телевидение и печать!»

На экране мелькнули патетически вскинутые вверх руки сенатора, и из громкоговорителя хлынула бодрая музыка.

К сожалению, программа начала осуществляться. Было объявлено о рождении независимого города в центре штатов. Говорят, это известие произвело в Вашингтоне большее впечатление, чем… — Гарри закашлялся, поперхнувшись собственным сравнением, — …чем, скажем, избрание бездомного негра на пост президента. И немедленно были приняты меры. Мы даже не успели отпраздновать однодневный юбилей своей независимости, как под покровом ночи с металлическим лязгом и скрежетом по улицам города расползлась бронетанковая дивизия генерала Мак Ойла.

Я находился в дежурной комнате лаборатории, когда дверь с грохотом распахнулась и вошли два здоровенных солдата в касках во главе с сержантом. Не успел я ничего сказать в свое оправдание, как они заломили мне руки и так дали по шее, что я взревел, словно племенной бык на показательной ферме штата Айова. Однако несколько пинков чуть пониже спины быстро вернули мне чувство собственного достоинства, и я гордо проследовал в полицейскую машину. Всю ночь мы тряслись по каким-то дорогам.

Утро я встретил в сто тридцать девятой камере Федерального Бюро расследования. Мне предъявили обвинение в сообщничестве по делу о подрыве американского образа жизни. Ну, дальше все ясно. Меня направили сюда, а куда делись остальные — неизвестно. Краем уха я слышал, что сенатор Кларк, вернувшись к прежним убеждениям, занял подобающее ему место в мире бизнеса. Есть же такие крепкие лбы, на которые не действуют даже новейшие достижения науки!

Рассказчик смолк. В камере воцарилась мертвящая тишина. Арестанты сидели не двигаясь. Только старый Билл задумчиво чесал под мышкой.

---

Журнал "Нева", 1962, № 8, стр. 209–211.

Рисунки А. Хлебова.

Оглавление