«Вторая мировая война как вселенская эхо-конференция»

Павел Рагузин ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА КАК ВСЕЛЕНСКАЯ ЭХО-КОНФЕРЕНЦИЯ

Гитлер стремительным шагом двигался по освещаемому свечами узкому коридору Вайсбурга и выглядел, как человек, сильно чем-то опечаленный. Сегодня с утра (то есть два часа назад) он связался по Сети с Гессом, и тот сказал ему, что тибетцы в категорической форме отказались предоставить в распоряжение подлинных представителей арийской расы свои Тайные Книги Войн, которые очень могли бы помочь нам, думал Гитлер, которые очень могли бы нам помочь. А он ведь все дальнейшие планы строил на том, что им удастся заполучить эти древние манускрипты! Дерьмо!

Неожиданно откуда-то из темноты, сбоку, выскочила Ева Браун. Вот только её здесь не хватало — Гитлер в последнее время старался избегать своей супруги, но как назло она всё время появлялась у него на пути, словно подкарауливала. Всего в Вайсбурге сейчас временно проживало около восьми человек, не считая обслуживающего персонала и охраны. Охрана развлекалась в последнее время тем, что подключалась к компьютерам втроём или даже вчетвером, и таким симбиозом развлекалась по несколько часов на азиатских веб-страничках сомнительного содержания, и Гитлер втайне завидовал им, потому что сам он был технофобом, панически боясь всех кибернетических штучек, и может быть исключительно поэтому он был к ним не слишком строг. Он не мог наказывать их, потому что они были как бы тайным воплощением его Я; такими, как они, он мечтал всегда стать — высоким, хорошо сложенным, молодым, со свободной от всякого оккультного бреда головой… А ведь если бы не Либенфельс и Хаусхофер, ничего бы этого и не было… Сам Адольф по-прежнему старался соблюдать все ритуалы, ставшие за три года деталью его быта, но в глубине души он уже начинал сомневаться в том, что Древние помогают им бескорыстно. Слишком уж они стремились им услужить, словно… словно что-то задумали. Да! Слишком уж легко они им покорились, как будто эти невинные заклинания, которыми нацистские паратехники сковали трёх Великих Древних — Ктулху, Йог-Сотота и Румас-Таню, будто эти заклинания могли действительно как-то их напугать, заставить повиноваться…

— Привет, фюрер! — усмехнувшись, произнесла Ева, сразу беря его за руки и начиная вертеть их в своих тёплых и чуть влажных ладонях. Она всегда называла его именно так, "фюрер", а иногда даже и "мой фюрер", зная, что его очень сильно злит, когда подобным образом обращается к нему она, именно она — та женщина, которую он одно время боготворил и которая изменила ему с… Господи, она изменила ему, ЕМУ (!), с этим жалким уродом Гиммлером! Да он даже и Знака Семи не знает, да кто он такой, да я его вообще Ктулху скормлю, будет знать, сволочь…

— Ева, ты что, следишь за мной?

— Я? Слежу? Да у тебя совсем крыша поехала, я смотрю.

— Ева, отпусти мои руки! — едва ли не взвизгнул он, потому что он по-прежнему любил её, а она издевалась над ним, как над каким-то подростком, хотя он был их Вождём, их Фюрером, как бы ни был ему неприятен теперь этот титул. Но она никогда не называла его Фюрером с большой буквы, она всегда произносила это звание немного так пренебрежительно: "фюрер", и от этого тебе хотелось одновременно и заплакать, и убить её, и попросить не изводить его, ибо он очень от этого страдает. Не веришь? Ему всегда хотелось, чтобы Ева обращалась к нему по его тайному имени, чтобы она называла его Книболом или хотя бы Магистром, но просить её об этом означало унизить себя, а он и так уже находился в её глазах достаточно низко. Почему она всё время выскакивает на него из этих тёмных коридоров? Случайность это или синхронность? В конце концов, этот замок достаточно большой, а народу в нём проживает мало, и если кто-то вдруг встречается, да и тем более на минус-первом этаже, то, согласитесь, есть в этом что-то подозрительное…

— Увидимся за ужином! — смеясь, выкрикнула Ева и, оттолкнув его, устремилась прочь, вновь скрывшись в одном из боковых коридоров.

Гитлер спустился на минус-второй и нырнул в узкий ход, ведущий в пещеру, где находились Древние, и как всегда поёжился, хотя бояться ему особо было нечего — по крайней мере, до тех пор, пока Великая Троица соблюдала условия Договора. Что, если всё это — тест? Если он успешно минует все барьеры и ответит на все поставленные перед ним вопросы, то его ждёт какой-то сюрприз; возможно, он даже получит Знак Восьми. И тогда ему будет плевать на смерть!

Больше всего на свете Гитлер боялся смерти — наверное, потому что точно знал, что ожидает его за барьером жизни. Заключив договор с детьми Азатота, он обрёк свою душу на вечные муки ада. Однако, если всё будет идти как нужно, то Великие Древние заберут его с собой или по крайней мере даруют ему бессмертие, а именно этого и хотел больше всего фюрер — жить вечно! И ещё он мечтал о смене тела, потому что этот носитель вызывал у него невыразимое отвращение, и неудивительно, что Ева столь откровенно насмехалась над ним. Маленький, худющий, с этим дурацкими усами (а без усов ещё хуже!)…

Возле массивной железной двери, к которой и стремился Адольф, стояли навытяжку два солдата.

— Хайль Гитлер! — выкрикнули они.

— Зиг хайль! — махнул он рукой, затянутой в зелёную перчатку.

Отворив дверь, Гитлер вошёл внутрь.

Закурив трубку, Сталин подплыл к иллюминатору и приник к стеклу. Далеко внизу в океане мрака плавала Земля, и где-то там, на этой Земле, шла война…

Иосиф Виссарионович в последние дни здорово устал и решил устроить себе кратковременный отпуск. Здесь, на орбите, он ощущал неописуемый покой и почти трансцендентальное блаженство, сопоставимое разве что с тем сказочным состоянием, которое познаём мы, будучи плодом в утробе матери, и он надеялся, что отпуск этот придаст ему сил для нанесения решающего удара по оккупантам. Почему-то он всё не решался отдать этот приказ, хотя сделать это было необходимо — фашисты начинали здорово вредить его личной жизни. Своим поведением они безжалостно вторглись в его хрупкий внутренний мир, и теперь он постоянно вынужден был думать о том, как бы выиграть эту дурацкую войну, хотя думать об этом Сталин хотел меньше всего на свете. Будь его воля, он бы неделями не вылезал из гарема, а когда бы вылезал, то писал бы мемуары, которые — как он планировал — должны, просто обязаны были стать международным бестселлером! "Отец народов: автобиография" — именно так он планировал назвать сей монументальный труд. Но эта чёртова война разрушала все его планы, она мешала ему сосредоточиться на себе и заставляла думать о других. Кроме него, на космическом корабле "Москва" находились ещё пять человек, среди которых была и Лариса Бестужева, пухлая рыженькая наложница из его гарема. Эта девушка всегда нравилась Иосифу, и он никогда не делал ей больно. Сейчас Лариса спала у себя в каюте. Ещё сутки назад на "Москве" находилось на одного человека больше, но, заподозрив своего психоаналитика в работе на два лагеря, Сталин приказал выбросить того в открытый космос, с запасом кислорода на две недели. В конце концов, думал Иосиф, он может и выжить, нужно только как следует пораскинуть мозгами. Смекалка — вот что всегда отличало советского человека от буржуа.

Ещё один узкий коридор, ещё одна дверь, но на этот раз без стражи… Отворив её, Гитлер очутился в пещере, ведущей непосредственно к Великим Древним.

Великий Ктулху, он же Ктуле, пребывал в полудрёме; огромный, похожий на мутировавшего кальмара, он лежал на берегу подземного озера и громко и шумно дышал. Румас-Таня где-то отсутствовала — скорее всего, телепортировалась в какой-нибудь концлагерь для подпитки. В отличие от своих собратьев, она не имела обличия монстра, а выглядела как симпатичная девушка славянского типа. Собственно, тело это ей не принадлежало, на самом деле оно было своеобразной ловушкой, в которую заманили настоящего Румаса работающие на Гитлера маги из "Аненэрбе". Раньше это тело звали Таней, она была русской шпионкой, взятой с поличным два года назад, когда пыталась выкрасть секретную информацию из компьютера Бормана. Теперь, когда Румас находился в ней, его стали называть Румас-Таней, и он ничего не имел против. Питалась Румас-Таня энергией, выделяемой при казнях, тогда как Ктулху предпочитал пожирать своих жертв живьём. Дахау, Освенцим, Майданек — все эти лагеря были воистину царством беспросветного ужаса. Переносясь туда, Ктулху располагался в огромном подземном бассейне, а эссэсовцы сбрасывали туда десятки, сотни пленных…

Йог-Сотот, живые врата между мирами, как обычно висел в невидимом состоянии под потолком, распространяя вокруг себя невыносимое зловоние. Даже Ктулху и Румас-Таня в последнее время старались поменьше общаться с ним, поскольку старик совершенно выжил из ума. Втайне Гитлер посмеивался над их междоусобными распрями, хотя в их суть особо вникнуть не старался. Внешне Йог-Сотот напоминал большое колесо со свисающими по бокам щупальцами и исходящим из центра мертвенно-голубым сиянием.

Опустившись под ним на колени, Гитлер воздел руки к своду пещеры и приглушённо заговорил:

— Зйвесо, уэкато, кеосо, Хунеуэ-руром, Хевератор, Менхатой, Зйвефоросто зуй, Зурурогос Йог-Сотот! Орарй Йсгеуот, хомор афанатос нйуэ зумкурос, Йсехйроросетх Хонеозебефоос Азатот! Хоно, Зувезет, Квйхет кесос йсгеботх Ньярлатхотеп! Зуй румой квано дузй Хеуэратор, ЙШЕТО, ФЙЙМ, кваоуэ хеуэратор фоэ нагоо, Гастур! Нагатхоуос йахйрос Габа Шаб Ниггурат! Меуэтх, хосой Взеуотх! — тут он правой рукой совершил знак Хвоста Дракона. — ТАЛУБСИ! АДУЛА! УЛУ! БААХУР!

Сияние постепенно проявляющегося Йог-Сотота с каждой секундой делалось всё ярче; Ктулху недовольно отвернулся и даже на всякий случай прикрыл опущенные веки парой щупалец. Гитлер вытер вспотевший лоб и стал ждать, когда же владыка времени и пространства соизволит откликнуться на его зов. И наконец это произошло.

Иосиф Виссарионович Сталин задумчиво летал по каюте. Разведка неоднократно доносила ему, что немцы занимаются чёрной магией, но сам он в это не слишком верил, хотя немцы — народ чокнутый и способный на всё… Сам Сталин глубоко сомневался в существовании каких-либо потусторонних сил, считая всё это детскими сказками, только отвлекающими людей от их предназначения — строительства коммунизма, и не мог ни на секунду допустить, что Гитлер настолько спятил, что ударился в оккультизм. Разведка сообщала совершенно жуткие, страшные новости, но Иосиф Виссарионович отмахивался от них, как от мух, которых, слава Ленину, на орбите не было. Особенно страшные вещи сообщали те люди, которым удалось бежать из концлагерей. Сталин считал, что они просто повредились рассудком и в их рассказы не верил ни на грош. Огромные осьминогоподобные монстры, для утоления голода которых и строились концентрационные лагеря — всё это казалось ему полным бредом.

"Чего тебе?" — раздался в его голове голос Йог-Сотота.

— Проблемы, у нас проблемы, — пробормотал Гитлер.

"Что ты хочешь от меня?"

— Вы говорили, что победа будет за мной, но всё идёт к тому…

"Победа будет ЗА НАМИ! — расхохотался Йог-Сотот. — Убирайся прочь, ты, червяк!"

В их беседу вмешался Ктулху, зашевелившись в голове Гитлера новым шепчущим голосом.

"Не слушай его, он совсем уже спятил. Что ты от нас хочешь? Чтобы мы наслали на Россию Иад Уроборос? Если мы заставим Йог-Сотота сделать это, ты отпустишь нас?"

— Мне нужна власть! — выкрикнул Адольф. Глаза его блеснули, но тут же этот воинственный блеск сменился болезненной неуверенностью. Ну, получит он власть… а дальше что?

"Тебе нужно к психиатру", — сказал Йог-Сотот.

"Это ТЕБЕ нужно к психиатру! — отрезал Ктулху. — Говори дальше, Адольф!"

— А где… где Румас-Таня?

— Соскучился по мне? — оказывается, она уже стояла позади него и улыбалась, улыбалась, она была обнажена, и тело, её тело, тело её всё словно сияло в своей наготе, "где она была?", Адольф снова поспешно повернул лицо к колесу Йог-Сотота, смотреть хоть куда, лишь бы не видеть великолепия этого тела, лишь бы Румас-Таня не догадалась, что он хочет её, хочет как человека, как тело, как русскую шпионку, проклятье, не думать о ней, Ева, если бы ты была ко мне более благосклонна, я бы не…

— Соскучился, — удовлетворённо прошептала Румас-Таня, прижимаясь к его спине. Гитлер оттолкнул её и закричал:

— Уберите её от меня! Уберите её от меня!

Он вновь почувствовал себя маленьким ребёнком, присел на корточки, уткнул лицо в колени. Они все смеются надо мной, думал он. Ева, Гиммлер, Великие Древние, Сталин — все, все, все! Они все смеются надо мной…

— Я хочу, чтобы Ева меня любила, — прошептал он, обращаясь прежде всего к самому себе. — Я сделаю что угодно, лишь бы Ева снова позволила мне хотя бы просто поцеловать, хотя бы просто поцеловать её! Сделаю что угодно…

"Кажется, намечается сдвиг баланса в нашу сторону, — заметил в его голове Ктулху. Гитлер приподнял голову — огромные глаза кальмароподобного бога смотрели прямо на него. — Момент пришёл!"

— Момент пришёл, — прошептала Румас-Таня, кладя свои руки Адольфу на плечи.

"МОМЕНТ ПРИШЁЛ!!!" — закричал Йог-Сотот, начиная бешено вращаться.

Модератор реальности устало вздохнул. Гитлер и Великие Древние нарушили основные правила конференции и их следовало отключить.

2000

Оглавление