«Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути»»

Посвящается

Джонни Броку и Кларе Горст,

а также другим арлингтонцам

в благодарность за чай, отзывчивость

и все мыслимые тэдэ.

В глубине Западного спирального рукава Галактики, в захолустье, которого даже нет на картах, лежит небольшое желтое безвестное солнце.

Вокруг него по орбите радиусом примерно девяносто два миллиона миль обращается крайне незначительная зелено-голубая планетка. Ее жизненные формы, произошедшие от обезьян, так изумительно примитивны, что до сих пор считают электронные часы расчудесной выдумкой.

У этой планеты есть — или, точнее, была — такая проблема: большинство живших на ней людей были несчастливыми чуть ли не все время. Для ее разрешения было предложено много рецептов, большинство которых сводилось преимущественно к перемещению зеленых кусочков бумаги, что странно, потому что, вообще говоря, зеленые кусочки бумаги несчастными не были.

Итак, задача не решалась. Многие грустили, а большая часть людей пребывала в отчаянии, даже обладатели электронных часов.

Многие люди все больше укреплялись во мнении, что крупная ошибка была сделана, прежде всего, тогда, когда все поспускались с деревьев. А некоторые говорили, будто даже залезание на деревья было ошибкой, и никому не следовало покидать океаны.

И вот, однажды в четверг, приблизительно через две тысячи лет после того, как одного человека прибили к дереву за то, что он рассказывал людям, как чудесно было бы для разнообразия подобреть друг к другу, одна девушка посиживала в маленьком кафе в Рикмэнсуорсе. И внезапно она поняла, что же было не так все это время. Теперь она знала, как можно было бы сделать свой мир добрым и счастливым местом. На этот раз все было верно, все могло бы получиться, и никого не нужно было бы ни к чему прибивать.

К сожалению, прежде чем она сумела добраться до телефона, чтобы кому-нибудь об этом рассказать, разразилась ужасная, слепая катастрофа, а идея была утеряна навсегда.

Эта история не о ней.

Это история ужасной, слепой катастрофы и некоторых из ее последствий.

Еще это история книги, называющейся «Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути». Неземной книги, которую никогда не публиковали на Земле. Книги, которую до кошмарной катастрофы не видел, и о которой не слышал ни один землянин.

И, несмотря на последнее, совершенно замечательной книги.

Действительно, она, вероятно, была самой примечательной из книг, когда-либо выпущенных гигантской издательской корпорацией Малой Медведицы, о которой ни один землянин также никогда не слыхал.

Не только совершенно замечательной была книга, но еще и очень удачной. Она была популярнее, чем «Руководство по божественному уходу за домом», продавалась лучше, чем «Еще 53 способа проделать это при нулевой гравитации» и оказалась еще более спорной, чем трилогия философских супербоевиков Оолона Коллафида «В чем Бог был не прав», «Еще о величайших ошибках Бога» и «Да кто он такой, этот Бог, в конце концов?»

Во многих патриархальных цивилизациях Внешнего восточного обода Галактики «Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» уже отнял у великой «Encyclopaedia Galactica» славу стандартного вместилища всего знания и мудрости. Хотя в Путеводителе много пробелов, и содержится масса недостоверного, или, по меньшей мере, ужасно неточного, он выигрывает по сравнению со старой, более прозаической, энциклопедией в двух существенных отношениях.

Во-первых, он слегка дешевле, а во-вторых, на его обложке большими дружелюбными буквами написаны слова «НЕ ПУГАЙСЯ».

А история того ужасного, бессмысленного четверга, его чрезвычайных последствий и того, как нерасторжимо они связаны с замечательной книгой, начиналась очень просто.

Она началась с дома.

Глава 1

1

Дом стоял на пологом склоне, на самом краю городка. Он стоял себе и смотрел вдаль, на широкие просторы фермерских полей Западной Англии. Ничем не примечательный дом, построенный около тридцати лет назад. Приземистый, угловатый, сложенный из кирпича, дом нес на своем фасаде четыре окна, таких размеров и пропорций, которые, в большей или меньшей степени, не могли порадовать глаз.

Единственным человеком, для которого дом имел какое-то значение, был Артур Дент, да и то потому, что ему довелось там жить. Он жил в доме около трех лет, все время после переезда из Лондона, вызванного наводимой большим городом нервозностью и раздражительностью. Артуру, как и дому, было около тридцати лет. Высокий, темноволосый, он никогда не пребывал в полном согласии с самим собой. Обычно его больше всего беспокоили вопросы людей о том, почему он выглядит таким обеспокоенным. Артур работал на местном радио, и всегда говорил друзьям, что это гораздо интереснее, чем они, наверное, думают. Друзья именно так и думали. Кстати, многие из них работали в рекламе.

В среду ночью прошел очень сильный дождь, улица стала мокрой и грязной, но утреннее солнце четверга ярко и ясно светило на дом Артура Дента потому, что делало это в последний раз.

Артура еще не известили в установленном порядке, что городской совет хочет снести дом и проложить на его месте шоссе.

2

Утром четверга, в восемь часов, Артур чувствовал себя не лучшим образом. Он проснулся, как в дурмане. Встал, словно оглушенный, побродил по комнате, открыл окно, увидел бульдозер, нашел свои шлепанцы и потащился в ванную умываться.

Пасту на щетку, — так. Почистил.

Зеркальце для бритья показывало в потолок. Он его повернул. На миг зеркальце отразило второй бульдозер в окне ванной. Повернутое правильно, оно отражало щетину. Сбрил щетину, умылся, вытерся и прошлепал на кухню, пожевать вкусненького.

Чайник, крышка, холодильник, молоко, кофе. Зевок.

Слово бульдозер поблуждало миг в сознании, в поисках, с чем бы соединиться. Бульдозер за кухонным окном был очень здоровым.

Артур уставился на него.

— Желтый, — подумал он и зашлепал назад, в спальню, чтобы одеться.

Проходя мимо ванной, остановился выпить большой стакан воды, потом еще один. Это подозрительно походило на похмелье. Откуда похмелье? Пил предыдущим вечером? Артур предположил, что, должно быть, пил. Блик в бритвенном зеркальце. «Желтый», — подумал Артур и потащился в спальню.

Он стоял и соображал. Пивная. О Господи, пивная. Смутно припомнилось, что был зол. Злился из-за чего-то, казавшегося важным. Говорил об этом что-то, и, наверное, очень долго, потому что самым ясным зрительным воспоминанием были стеклянные взгляды на лицах слушателей. Что-то о новой дороге, — это все, что удалось вспомнить. Ею занимались несколько месяцев, только, кажется, об этом никто не знал. Возмутительно. Артур глотнул воды. Все разрешится само собой, решил он. Никому дорога не нужна, у городского совета нет поддержки. Все образуется само по себе.

Господи, какое жуткое, однако, похмелье. Глянул на себя в зеркало платяного шкафа. Высунул язык. «Желтый», — подумал он. Слово желтый бродило в уме, подыскивая, к чему прилепиться.

Пятнадцатью секундами позже Артура в доме не было: он лежал перед большим желтым бульдозером, надвигавшимся на его садовую дорожку.

3

Мистер Л. Проссер был, как говорится, всего-навсего человеком. Другими словами, он представлял собою углеродную двуногую форму жизни, произошедшую от обезьяны. Точнее говоря, сорокалетнего, жирного, потрепанного работника городского совета. Довольно любопытно, что он также являлся прямым потомком Чингиз-хана по мужской линии, хотя сам этого не знал. Правда, череда поколений и смешение рас так перетасовали гены, что явные монголоидные черты отсутствовали, и единственными рудиментами, унаследованными мистером Л. Проссером от своего могучего предка, оставались пресловутые крепость желудка и пристрастие к маленьким меховым шапкам.

Мистер Проссер ни в каком смысле не был великим воином, — лишь нервным, тревожным человеком. Сегодня он был особенно обеспокоен и встревожен, поскольку всерьез не ладилась работа, состоявшая в том, чтобы обеспечить снос дома Артура Дента до конца дня.

— Оставьте, мистер Дент. Вы ведь знаете, что не сможете настоять на своем. Вы не можете лежать перед бульдозером бесконечно, — сказал мистер Проссер и попытался заставить свои глаза яростно засверкать, но они просто не были на такое способны.

Артур лежал в грязи и выражал свой протест.

— Поспорим и посмотрим, кто первым заржавеет!

— Боюсь, вам придется смириться, — сказал мистер Проссер, хватаясь за свою меховую шапку и елозя ею по макушке. — Это шоссе должно быть построено, и оно будет построено!

— Впервые слышу! Почему оно должно быть проложено?

Мистер Проссер немного погрозил Артуру пальцем, затем остановился, убрал палец и переспросил:

— Что вы имеете в виду под «Почему оно должно быть построено?» Это ведь шоссе. Вам нужно, чтобы строили дороги.

Шоссе — это приспособления, которые позволяют одним людям очень быстро мчаться из пункта А в пункт Б, в то время, как другие люди очень быстро несутся из пункта Б в пункт А. Людям, живущим в пункте В, расположенном прямо посередине, остается удивляться, чем так хорош пункт А, что множество жителей пункта Б страстно стремятся туда, и чем так восхитителен пункт Б, что так много жителей пункта А так сильно хотят туда попасть. Жители пункта В часто желают им всем, раз и навсегда, попасть ко всем чертям, куда они хотят.

Мистеру Проссеру хотелось в пункт Г. Пункт Г был не то, чтобы определенным местом, — просто любым удобным местечком подальше от пунктов А, Б и В. Ему хотелось бы иметь в пункте Г миленький коттеджик, со скрещенными топорами над дверью, и проводить в пункте Д (ближайшей к пункту Г пивной), столько времени, сколько было бы приятно. Жена, разумеется, предпочла бы вьющиеся розы, а он — топоры. Неизвестно, почему, — просто из любви к топорам. Мистер Проссер горячо покраснел под насмешливыми ухмылками бульдозеристов.

Он переминался с ноги на ногу, но на любой из них чувствовал себя одинаково неуютно. Ясно, что кто-то был ужасающе не прав, и он молил Бога, чтобы это оказался не он сам.

— Вы же знаете, что имели полное право внести любые предложения или в положенный срок заявить протест.

— В положенный срок? — завопил Артур. — Положенный срок? Я впервые узнал обо всем вчера вечером, когда появился рабочий. Я спросил, не пришел ли он мыть окна, а он ответил, что нет — разрушить дом. Конечно, он не говорил прямо. О нет. Сначала вытер пару окон и содрал с меня за это пятерку. Только потом сказал.

— Но мистер Дент, планы можно было свободно посмотреть у проектировщиков в течение последних девяти месяцев.

— О да, сразу после услышанного я прямиком пошел их смотреть. Вчера, после обеда. Вы ведь совсем не изменили своему обыкновению, афишируя их, правда? Я имею в виду, рассказывая кому-нибудь о чем-нибудь.

— Но планы были вывешены на доске объявлений…

— Вывешены? На самом деле мне пришлось спуститься в подвал, чтобы найти их.

— Там отдел информации.

— С фонарем.

— А, ну, лампочки, наверное, вышли из строя.

— Как и лестницы.

— Но, послушайте, вы ведь нашли объявление. Разве нет?

— Да, — сказал Артур. — Да, нашел. Оно было вывешено на дне запертого на ключ шкафа, сваленного в неработающей уборной, а на дверях было написано «Берегись леопарда».

В небе проплывало облако. Оно бросило тень на Артура Дента, лежавшего, опираясь локтем в холодную грязь. Бросило тень на дом Артура Дента. Мистер Проссер хмуро глянул на облако.

— Это не то, чтобы особенно симпатичный дом, — сказал он.

— Извините, уж так получилось, что он мне нравится.

— Вам понравится шоссе.

— А, заткнитесь, — сказал Артур. — Заткнитесь, уберитесь отсюда и возьмите свое чертово шоссе с собой. Вам ничего не сделать, и вы знаете это.

Рот мистера Проссера пару раз открылся и закрылся, а его рассудок на мгновение заполнили невыразимые, но ужасно привлекательные видения: дом Артура Дента, пожираемый огнем, и сам Артур, вопящий над пылающими руинами, с, по меньшей мере, тремя здоровенными копьями, прошедшими насквозь через спину. Мистера Проссера часто беспокоили похожие видения, от чего он очень нервничал. Он запнулся на минуту, и снова взял себя в руки.

— Мистер Дент!

— Привет? Да?

— Немного фактов для вас. Вы имеете представление о том, какие повреждения получит бульдозер, если я пущу его прокатиться прямо поверх вас?

— Какие? — спросил Артур.

— Вовсе никаких, — ответил мистер Проссер, и отошел, испытывая нервное потрясение, недоумевая, почему мозг заполнен тысячей орущих на него волосатых всадников.

4

По любопытному совпадению, вовсе никаких — в точности столько подозрений было у произошедшего от обезьяны Артура Дента о том, что один из его ближайших друзей от обезьяны не происходил, и был выходцем с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а не из Гилдфорда, как обыкновенно утверждал.

Артур Дент никогда ничего такого не подозревал.

Этот его друг впервые появился на планете Земля примерно пятнадцать лет назад и упорно трудился, чтобы смешаться с земным обществом, нужно сказать, с некоторым успехом. Например, провел пятнадцать лет, притворяясь актером не у дел, что было достаточно правдоподобно.

Однако он неосмотрительно совершил один грубый промах, потому что немного поскупился на предварительные исследования. Согласно полученной информации он выбрал себе имя «Форд Префект», как совершенно не привлекающее внимания.

Он не был подозрительно высоким. Его черты бросались в глаза, но не подозрительной привлекательностью. Рыжеватые волосы, жесткие, как проволока, зачесаны с висков назад. Кожа на лице, как будто оттянута от носа назад. Было в нем нечто немного странное, но трудно сказать, что именно. Возможно казалось, будто его глаза недостаточно часто мигают, и стоило поговорить с ним хоть сколько-нибудь, глаза собеседника невольно увлажнялись от такого зрелища. Может быть, улыбаясь, он слишком широко оскаливался, и люди испытывали беспокойное ощущение, словно нацеливаются на их горло.

Он поражал большинство друзей, которых завел на Земле, будучи эксцентричным, но безвредным, — неуправляемый пьяница со странноватыми привычками. Например, зачастую приходил без приглашения на университетские вечеринки, упивался и начать высмеивать любого астрофизика, которого успевал найти до того, как быть выставленным.

Иногда его могло охватить странно рассеянное настроение, и он глядел в небо, как загипнотизированный, пока кто-нибудь не спрашивал, чем он занимается. Секунду он выглядел виноватым, потом приходил в себя и отшучивался.

— А, просто высматривал летающие тарелочки, — и всякий улыбался и спрашивал, какие же именно тарелки его интересуют.

Зелененькие! — отвечал он с нехорошей ухмылкой, коротко широко улыбался, а потом внезапно бросался в ближайший бар и покупал непомерное количество спиртного.

Такие вечера обычно кончались плохо. Форд терял от виски голову, забивался в угол с какой-нибудь девицей и невнятно ей объяснял, что, честно говоря, цвет летающих тарелок в действительности не слишком много значит.

Потом, шатаясь, ковыляя, как паралитик, по ночным улицам, он спрашивал встречных полицейских, не знают ли они дороги к Бетельгейзе. Полицейские обыкновенно говорили что-нибудь в роде: «Не думаете ли вы, что, пожалуй, вам пора пойти домой, сэр?»

— Я пытаюсь, малыш. Я пытаюсь, — неизменно отвечал Форд в таких случаях.

В действительности тем, что он искал, рассеянно глядя в небо, была вообще любая летающая тарелка. Причина, по которой он говорил «зеленые» заключалась в том, что зеленый — традиционный цвет космической гильдии торговых разведчиков Бетельгейзе.

Форд Префект был безрассудно уверен в скором появлении какой-нибудь летающей тарелки, потому что пятнадцать лет — долгий срок для сидения на любом острове, особенно таком умопомрачительно унылом, как Земля.

Форд хотел, чтобы летающая тарелка появилась поскорее, потому что знал и как просигналить летающим тарелкам, чтобы подобрали, и как сойти с них. Он знал, как увидеть Чудеса Вселенной дешевле, чем за тридцать альтаирских долларов в день.

На самом деле Форд стал странствующим исследователем благодаря замечательной книге Путеводителю «Автостопом по Млечному пути».

5

Человеческие существа — великие приспособленцы, и ко времени ленча жизнь вокруг дома Артура вошла в устойчивое русло. Артур привык протестовать, лежа в грязи и требуя, время от времени, адвоката, маму или хорошую книгу. Мистер Проссер привык убеждать Артура, время от времени испытывая на нем новые уловки, например, речь «Для почтеннейшей публики» или речь «Поступь прогресса», или «Знаете, однажды они снесли мой дом», или «Никогда не оглядывайся на прошлое» и многие другие увещевания и угрозы. Бульдозеристы привыкли сидеть вокруг, попивая кофе и припоминая профсоюзное законодательство, чтобы посмотреть, можно ли изменить положение к своей финансовой выгоде.

Земля медленно двигалась своим ежедневным курсом.

Солнце стало подсушивать грязь, в которой лежал Артур.

Тень опять накрыла его.

— Привет, Артур, — сказала тень.

Артур посмотрел вверх и, прищурившись от солнца, встрепенулся, увидев стоявшего над ним Форда Префекта.

— Форд! Привет, как дела?

— Отлично, — сказал Форд. — Послушай, ты не занят?

— Занят ли я? — воскликнул Артур. — Ну, у меня только и всего, что все эти штуки и бульдозеры, чтобы лежать перед ними, иначе они снесут мой дом, если я этого не буду делать, а, кроме того… Ну, не очень, а что?

На Бетельгейзе нет сарказма, и Форд Префект часто его не замечал, хотя и был внимательным.

— Хорошо, где бы мы могли поговорить?

— Что? — переспросил Артур Дент.

В течение нескольких секунд Форд, казалось, игнорировал его и пристально смотрел в небо, как кролик, старающийся попасть под машину. Потом внезапно присел на корточки рядом с Артуром.

— Нам нужно поговорить, — настойчиво повторил он.

— Отлично, говори, — ответил Артур.

— И выпить, — сказал Форд. — Жизненно важно, чтобы мы поговорили и выпили. Немедленно. Пойдем в пивную, в город.

Он снова посмотрел в небо, нервно, ожидающе.

— Послушай, разве ты не понял? — закричал Артур и показал на Проссера. — Этот человек хочет снести мой дом!

Форд глянул на того, озадаченный.

— Ну, так он сможет сделать это и без тебя. Разве нет?

— Но я этого не хочу!

— А-а.

— Слушай, что с тобой стряслось, Форд? — спросил Артур.

— Ничего. Ничего не случилось. Послушай, я должен рассказать тебе самую важную вещь из всех, какие ты когда-либо слышал. Я должен рассказать тебе сейчас же, и я должен рассказать это в баре салуна «Лошадь и конюх».

— Но почему?

— Потому что тебе потребуется очень крепкая выпивка.

Форд смотрел на Артура, и Артур удивился, обнаружив, что его воля начала слабеть. Он не понимал, что это происходило из-за старой пьяной забавы, играть в которую Форд выучился в надпространственных портах, обслуживавших пояса мадранитовых копей звездной системы Беты Ориона.

Не сказать, чтобы игра сильно отличалась от земной игры под названием индейская борьба, или борьба на руках, а играли в нее так:

Двое соревнующихся садились по противоположным сторонам стола, и перед каждым ставили стакан.

Между игроками ставили бутылку водки «Старый мусор». (Той, которая увековечена в старинной песне орионских старателей: О, не давай мне больше водки «Старый мусор»/ Нет, разве не дашь мне больше водки «Старый мусор»/ Потому что в голове будет летать, язык станет лгать, глаза испекутся, и я могу умереть/ Не нальешь ли еще по одной этой грешной водки «Старый мусор»)

Каждый из соревнующихся сосредотачивал свою волю на бутылке и старался наклонить ее так, чтобы водка пролилась в стакан противника, который должен был выпить налитое.

Потом бутылка доливалась. Можно было сыграть еще. И еще.

Если вы начинали проигрывать, то, чаще всего, проигрыш все возрастал, поскольку одним из следствий воздействия «Мусора» было угнетение телепсихической силы.

Как только выпивалось заранее оговоренное количество спиртного, проигравший был обязан исполнить фант, причем последний зачастую носил непристойно биологический характер.

Форд Префект обычно играл и проигрывал.

6

Форд все смотрел на Артура, который уже начал подумывать, что, в конце концов, наверное, хочет сходить в «Лошадь и конюх».

— Но, что с моим домом…, - жалобно спросил он.

Форд поглядел на мистера Проссера и внезапно его озарила нехорошая мысль.

— Он собирается снести твой дом?

— Да, он хочет построить…

— И не может, потому что ты лежишь перед бульдозером?

— Да, и…

— Я уверен, мы договоримся, — сказал Форд.

— Извините! — закричал он.

Мистер Проссер (споривший с делегатом от водителей бульдозеров, представлял ли Артур Дент угрозу их душевному здоровью, и, если да, то сколько им должно быть выплачено) оглянулся.

— Да? Здравствуйте? Мистер Дент уже образумился?

— Можем ли мы ненадолго предположить, что нет? — обратился к нему Форд.

— Ну и? — не возражал мистер Проссер.

— И можем ли мы также предположить, что он намерен оставаться здесь весь день? — продолжал Форд.

— И?

— И все ваши люди простоят вокруг весь день, ничего не делая?

— Возможно, возможно…

— И, если все равно этому быть, то на самом деле вам не нужно, чтобы он все время лежал здесь, не так ли?

— Что?

— В действительности, — терпеливо повторил Форд, — он вам тут не нужен.

Мистер Проссер обдумал это.

— Ну, нет, не как таковой… не то, чтобы нужен… — Проссер забеспокоился, ему показалось, что один из них рассуждал не вполне здраво.

— Итак, если только вы любезно воспримете эту посылку как толкование, будто он действительно находится здесь, то мы с ним можем слетать на полчасика в пивную. Как это звучит?

Мистер Проссер думал, что это звучит совершеннейшей чепухой.

— Это звучит весьма разумно… — произнес он с убедительной интонацией, недоумевая, кого же пытается убедить.

— А если попозже вы захотите отскочить, чтобы быстренько опрокинуть стаканчик, — пообещал Форд, — мы, в свой черед, в благодарность, всегда сможем вас прикрыть.

— Большое вам спасибо, — ответил мистер Проссер, который больше не знал, как обыграть все это, — большое спасибо, да, вы очень великодушны…

Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попробовал сделать и то, и другое одновременно, но не смог, схватил свою меховую шапку и судорожно заелозил ею по макушке. Ему только и оставалось, что поверить в одержанную победу.

— Потом, — продолжал Форд, — не согласились бы вы подойти сюда и лечь…

— Что? — спросил мистер Проссер.

— Ах, извините, — сказал Форд. — Возможно, я не совсем ясно выразился. Кому-нибудь придется лежать перед бульдозерами. Разве нет? Иначе не будет ничего, что бы остановило их наступление на дом мистера Дента. Так ведь?

— Что? — переспросил мистер Проссер.

— Это очень просто, — увещевал Форд. — Мой клиент, мистер Дент, сказал, что перестанет лежать здесь в грязи при единственном условии, что его смените вы.

— О чем ты говоришь? — спросил Артур, но Форд пнул его носком туфли, чтобы помалкивал.

— Вы хотите, чтобы я, — сказал мистер Проссер, проговаривая эту новую для себя мысль, — подошел и лег там…

— Да.

— Перед бульдозером.

— Да.

— Вместо мистера Дента.

— Да.

— В грязь.

— В, как вы заметили, грязь.

Как только мистер Проссер, в конце концов, понял, что оказался проигравшим, будто тяжелый груз свалился с его плеч: это больше походило на знакомый ему мир. Он вздохнул.

— За это вы возьмете мистера Дента с собой в пивную?

— Точно так, — ответил Форд. — Совершенно верно.

Мистер Проссер сделал несколько неуверенных шагов вперед и остановился.

— Обещаете?

— Обещаю, — ответил Форд. Он повернулся к Артуру.

— Давай, поднимайся и позволь человеку лечь.

Артур встал, чувствуя себя, как во сне.

Форд кивнул мистеру Проссеру, который печально и неуклюже сел в грязь. Он ощущал, что вся его жизнь была как бы сном, и иногда становилось любопытно, чей это сон, и приятный ли. Грязь раздалась под задом и руками, просочилась в туфли.

Форд серьезно посмотрел на него.

— И не сносить подло дом мистера Дента в его отсутствие, ладно? — попросил он.

— Ни малейшей мысли, — прорычал мистер Проссер, — даже не начинало появляться, — продолжил он, откидываясь, — о малейшей возможности передумать.

Он увидел приближающегося делегата союза водителей бульдозеров, позволил голове запрокинуться назад и закрыл глаза. Он пытался выстроить аргументы для доказательства, что сам сейчас не является угрозой душевному здоровью. Мистер Проссер был далек от определенности в данном вопросе, голова полнилась шумом, лошадьми и смрадом крови. Так всегда случалось, когда он чувствовал себя несчастным или обманутым, но никогда не мог этого объяснить. В ином измерении, о котором мы ничего не знаем, могучий хан неистово бушевал, а мистер Проссер лишь слегка дрожал и хныкал. Он ощутил жжение влаги под веками. Бюрократы-начальники, сердитые люди, лежащие в грязи, непостижимые чужаки, наносящие невыразимые унижения, ровные, как ряды зубов, шеренги хохочущих всадников, — что за день!

Что за день. Форд Префект знал, что вопрос, снесут ли дом Артура, нет ли, не стоил собачьей какашки.

Артур же очень волновался.

— А мы можем ему верить? — спрашивал он.

— Лично я верил бы ему пока стоит Земля, — отвечал Форд.

— Ну да. А это долго?

— Примерно, минут двадцать. Пошли, мне нужно выпить.

Глава 2

1

Вот, что в «Encyclopaedia Galactica» говорится о спирте. Там сказано, будто алкоголь является бесцветной летучей жидкостью, образующейся в процессе ферментации сахаров, а также отмечается отравляющий эффект, оказываемый ею на определенные жизненные формы на основе углерода.

В Путеводителе «Автостопом по Млечному пути» тоже упоминается алкоголь. Там говорится, что лучшая выпивка на свете — «Пангалактическая Буль-Буль Бомба».

Там сказано, что «Пангалактическая Буль-Буль Бомба» словно вышибает мозги ломтиком лимона, обернутым вокруг увесистого золотого слитка.

Еще «Путеводитель» сообщает, на каких планетах смешивают самую лучшую «Пангалактическую Буль-Буль Бомбу», сколько, ориентировочно, стоит порция, и какие благотворительные организации потом помогут пройти курс реабилитации.

В «Путеводителе» даже описывается, как смешать ее самостоятельно.

Возьмите за основу одну бутылку водки «Старый мусор», сказано там.

Вылейте туда одну мерку воды из морей Сантрагинуса V. «О, эти сантрагинские морские воды! — восклицает «Путеводитель». — О, эта сантрагинская рыба!!!»

Пусть в смеси растают три кубика арктурского мега-джина (хорошо промороженного, чтобы не улетучивался бензин).

Затем через смесь нужно пропустить четыре литра фаллианского попутного газа — в память обо всех тех счастливчиках-автостопщиках, что умерли от удовольствия на Путях Фаллии.

Кончиком серебряной ложечки отмерить чуточку Каалактинского Сверхмятного экстракта, благоухающего всеми тяжелыми ароматами темных Каалактинских Зон, сладковатыми и таинственными.

Бросить туда зуб алгольского Солнечного тигра. Посмотреть, как он растворяется, пронизывая языками пламени алгольских солнц самое сердце напитка.

Брызнуть туда капельку Замфура.

Добавить оливку.

Пить… но… очень осторожно…

Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» продается лучше, чем «Encyclopaedia Galactica».

2

— Шесть бокалов горького. И поживее, конец света близок, — сказал Форд Префект бармену «Лошади и конюха».

Бармен «Лошади и конюха» не заслуживал такого непочтительного обращения, будучи достойным почтения стариком. Он подтолкнул очки вверх по носу и заморгал на Форда Префекта. Форд игнорировал его взоры, глядя в окно, так что бармену пришлось посмотреть на Артура, который беспомощно пожал плечами и ничего не сказал.

— Да неужто, сэр? Подходящая погодка для этого, — произнес тогда бармен и начал цедить пиво, но не вытерпел и сделал еще одну попытку.

— Собираетесь смотреть днем матч, а?

Форд оглянулся.

— Нет, мимо цели, — ответил он и опять посмотрел в окно.

— Что это: скороспелое предсказание или ваше мнение, сэр? У «Арсенала» нет шансов?

— Нет-нет, — ответил Форд. — Это просто к тому, что конец света близок.

— О да, сэр, вы говорили, — произнес бармен, посматривая поверх очков на Артура. — Коли так, то «Арсенал» легко отделается.

Форд с неподдельным изумлением воззрился на бармена и неодобрительно нахмурился.

— Нет. На самом деле, легко не отделается, нет, — сказал он.

Бармен с трудом набрал воздуха и произнес: «Вот… ну… сэр. Шесть бокалов».

Артур бессильно ему улыбнулся и снова пожал плечами. Обернулся и слабо улыбнулся залу, на случай, если кто-нибудь обратил внимание на происходившее.

Никто внимания не обратил, и потому не смог бы понять, для чего им улыбались.

Человек, сидевший у стойки рядом с Фордом, увидел двух мужчин, увидел шесть бокалов, разразился поспешными арифметическими вычислениями в уме, получил понравившийся ему результат и осклабился тупой, полной надежды просительной ухмылкой.

— Прочь, они наши, — сказал Форд, посылая в ответ взгляд, которым, окажись он на его месте, посмотрел бы алгольский Солнечный тигр. Потом шлепнул о стойку пятифунтовой банкнотой.

— Сдачи не нужно.

— Как, с пятерки? Спасибо, сэр.

— У вас осталось десять минут, чтобы ее истратить.

Бармен решил просто отойти немного подальше.

— Форд, не будешь ли ты так добр мне объяснить, что за чертовщина творится? — попросил Артур.

— Пей, — ответил Форд, — тебе нужно принять три бокала.

— Три бокала? В обеденное время?

Человек, сидевший рядом с Фордом, осклабился и счастливо закивал. Форд его проигнорировал и изрек: «Время — иллюзорно. Обеденное — вдвойне».

— Очень глубоко, — сказал Артур. — Ты должен послать это в «Ридерс дайджест». У них есть целая страница для людей вроде тебя.

— Пей.

— Но почему три бокала зараз?

— Расслабляет мускулы, тебе это пригодится.

— Расслабляет мускулы?

— Расслабляет мускулы.

Артур уставился в свой бокал.

— Или я не так все делаю сегодня, — пробормотал он, — или мир всегда таким был, а я был слишком занят самим собою, чтобы это заметить?

— Ладно, — сказал Форд, — я попробую объяснить. Как долго мы знаем друг друга?

— Как долго? Э… около пяти лет, быть может, шести, — ответил Артур, подумав, и добавил. — Почти все они, в некотором смысле, не были иллюзией времени.

— Хорошо. Как ты себя поведешь, если я скажу после всего этого, что я не из Гилдфорда, а с небольшой планеты, что в окрестностях Бетельгейзе?

Артур безразлично пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он, отхлебывая из бокала. — А что, именно это ты и собираешься мне сказать?

Форд махнул рукой. Действительно, не стоило о том беспокоиться в момент, когда близился конец света. Он только сказал: «Пей!» И добавил, точно зная, о чем говорит: «Конец света близок».

Артур подарил пивную еще одной вымученной улыбкой. Публика сердито нахмурилась. Какой-то человек поводил перед глазами Артура рукою, чтобы тот перестал улыбаться людям в лицо, пришел в себя и занялся своим делом.

— Сегодня, должно быть, четверг, — сказал Артур самому себе, пряча лицо в бокал. — Никогда не мог приноровиться к четвергам.

Глава 3

1

В тот необычный четверг что-то тихо двигалось через ионосферу во многих милях над поверхностью планеты. На самом деле таких что-то было несколько, несколько дюжин громадных желтых грубо отесанных нечто, огромных, как офисные кварталы, бесшумных, как птицы. Они легко продвигались, купаясь в электромагнитных лучах звезды Солнце, выжидая, выстраиваясь, готовясь.

Планета под ними пребывала в почти совершенном неведении об их присутствии, что вполне соответствовало их намерениям в тот момент. Большие желтые нечто прошли незамеченными над Гунхилли, миновали мыс Канаверал без единого всплеска на экранах радаров. Вумера и Джодрел Бэнк глядели прямо сквозь них, — большая досада, потому что такие вещи эти телескопы и высматривали все прошедшие годы.

Они были зарегистрированы только черным приборчиком под названием «Суб-Эта Сенс-О-Матик», который бесшумно подмигивал сам себе огоньком. Приборчик гнездился в темноте кожаной сумки, которую Форд Префект обычно носил, повесив на шею. Содержимое сумки Префекта действительно было очень интересным. При виде него повылазили бы на лоб глаза у любого земного физика, поэтому Форд и прикрывал его парой рукописных пьес, истрепанных как собачьи уши. Форд притворялся, будто ему предлагались там главные роли. Рядом с «Суб-Эта Сенс-О-Матиком» и рукописями лежал электронный Большой Палец — гладкий и матовый толстый черный стержень с парой плоских кнопок и наборной клавиатурой на торце. Еще там было устройство, смахивавшее на электронный калькулятор-переросток с сотней маленьких плоских клавиш и экраном около десяти сантиметров по диагонали, на который можно было в мгновение ока вызвать любой из миллионов текстов. Устройство выглядело шизофренически сложным, и это было одной из причин, по которым его опрятный пластиковый корпус украшали слова «НЕ ПУГАЙСЯ», выведенные большими дружелюбными буквами. Другая причина заключалась в том, что в действительности это устройство являлось самой замечательной из всех книг, когда-либо выпущенных гигантской издательской корпорацией Малой Медведицы Путеводителем «Автостопом по Млечному Пути». Он был издан в виде микросубмезонного электронного прибора потому, что если бы его напечатали на бумаге, как обычные книги, то межзвездному автостопщику было бы неудобно таскать с собою несколько больших зданий, заполненных томами путеводителя.

На дне сумки Форда Префекта лежали несколько шариковых ручек, блокнот и большое ванное полотенце от «Маркса и Спенсера».

2

Путеводителю «Автостопом по Млечному Пути» есть, что поведать, раскрывая тему полотенец.

Там говорится, что полотенце, пожалуй, самая практичная и полезная вещь, которую может иметь межзвездный автостопщик. Во-первых, полотенце обладает громадной практической ценностью: им можно обернуться для тепла, пересекая холодные луны Беты Джаглана; на нем можно лежать на сияющих мраморным песком пляжах Сантрагинуса V, вдыхая пьянящие испарения моря. Укрывшись полотенцем, можно спать под звездами, струящими красный свет на пустынный мир Какрафуна. Под полотенцем, вместо паруса, можно плыть на плотике по медленной неповоротливой реке Моль. Мокрое полотенце пригодится в рукопашной схватке. Полотенце, обернутое вокруг лица, защитит от ядовитых испарений или от взгляда траальского Неистового жукотрепача, умопомрачительно тупой зверюги, полагающей, что, если вы не видите ее, то и она не видит вас, — слабоумной, как сапожная щетка, но очень, очень свирепой зверюги. Помахав полотенцем, в случае опасности, можно подать сигнал бедствия. И конечно, полотенцем можно вытереться, если оно представляется достаточно чистым для этого.

Однако важнее то, что полотенце имеет огромную психологическую ценность. По каким-то причинам страг (страг: не автостопщик), обнаруживший, что автостопщик носит с собою полотенце, автоматически предполагает, будто тот также является обладателем зубной щетки, гигиенических салфеток для лица, мыла, жестянки с бисквитами, фляги, компаса, карты, мотка бечевки, репеллента, одежды для дождливой погоды, космического скафандра и прочего, и тому подобного. Более того, затем страг беззаботно ссужает автостопщику любой из перечисленных или из дюжины других предметов, которые были, к несчастью, «потеряны» путешественником. Единственное, что страгу приходит в голову, — то, что всякий человек, голосуя проехавший Галактику вдоль и поперек на попутных, и все еще знающий, где его полотенце, ясное дело, заслуживает уважения.

Отсюда и выражение, появившееся в жаргоне автостопщиков: «Эй, ты засс того хупового Форда Префекта? Вот, кто фрук, взаправду знающий, где его полотенце!» (засс — знать, быть уверенным, встречать, одерживать любовную победу; хуповый — свой в доску парень; фрук — парень до изумления свой в доску).

3

«Суб-Эта Сенс-О-Матик», уютно прильнувший к полотенцу в сумке Форда Префекта, замигал быстрее. В милях над поверхностью планеты громадные желтые нечто начали развертывать свои порядки веером. В Джодрел Бэнк кто-то решил, что самое время приятно расслабиться за чашечкой чая.

— У тебя полотенце с собой? — неожиданно спросил Форд у Артура.

Артур, сражающийся с третьим бокалом пива, удивленно оглядел его.

— Зачем? Что за… нет, а должно быть? — Артур вдруг перестал удивляться: это, по-видимому, больше не имело никакого смысла.

Форд раздраженно прищелкнул языком.

— Допивай, — назойливо повторил он.

В тот момент снаружи в пивную проник глухой грохот беспорядочного обвала, просочившийся через приглушенный гул голосов, игру музыкального автомата и пьяную икоту человека, сидевшего рядом с Фордом, которому тот, в конце концов, купил-таки виски.

Артур поперхнулся пивом, вскочил на ноги и вскрикнул.

— Что это?

— Не волнуйся, они еще не начали, — успокоил его Форд.

— Благодаренье Богу, — сказал Артур и расслабился.

— Это, наверное, всего только сносят твой дом, — пояснил Форд, приканчивая свою последнюю кружку.

— Что? — заорал Артур. Внезапно чары Форда развеялись. Артур дико огляделся и подбежал к окну.

— Боже мой, верно! Они сносят мой дом! Какого черта я делаю в пивной, Форд?

— На данном этапе едва ли это имеет какое-нибудь значение, — ответил Форд. — Пусть себе развлекаются.

— Развлекаются? Развлекаются! — завопил Артур, потом быстро выглянул в окно, чтобы удостовериться, что они с Фордом говорят об одном и том же.

— К черту их развлечения! — выкрикнул он и выбежал из пивной, яростно размахивая почти пустым пивным бокалом. В этот обед ему не удалось приобрести в пивной ни одного нового друга.

— Остановитесь, вандалы! Вы, разрушители домов! — орал Артур. — Вы, полусумасшедшие вестготы! Остановитесь же!

Форду нужно было идти следом. Быстро поворачиваясь к бармену, он попросил четыре пакетика арахиса.

— Вот… ну… сэр, — сказал бармен, шлепая пакетики на стойку. Двадцать восемь центов, если будете так добры.

Форд был очень добр: он дал бармену еще пять фунтов и попросил оставить сдачу себе. Бармен поглядел на банкноту, потом на Форда. Вдруг по нему пробежала дрожь: бармен испытал мгновенное ощущение, которого не понял, поскольку никто на Земле до того не испытывал подобного. В мгновения сильного потрясения любое живое существо, из всех существующих, посылает слабый подпороговый сигнал. Сигнал просто сообщает, точно и почти патетически, как далеко это существо находится от места своего рождения. На Земле невозможно находиться далее шестнадцати тысяч миль от места своего рождения, а это не очень много. Потому такие сигналы слишком незначительны, чтобы их замечали. Форд Префект испытывал сильный стресс, а рожден в 600 световых годах от Земли, рядом с Бетельгейзе.

Бармен испытал мгновенное головокружение, пораженный шоком от невыразимого ощущения расстояния. Он не понял, что это значило, но посмотрел на Форда Префекта с новым чувством уважения, граничившего с благоговейным страхом.

— Вы серьезно, сэр? — спросил он глухим шепотом, прозвучавшим так, что публика в пивной притихла. — Вы считаете, что приближается конец света?

— Да, — ответил Форд.

— Но… сегодня днем?

Форд уже пришел в себя и стал сама легкомысленность.

— Да! И я бы сказал, что не позднее, чем через две минуты, — радостно заявил он.

Бармен не мог поверить тому, что услышал, и не мог не поверить ощущению, которое только что испытал.

— А можем ли мы что-нибудь предпринять? — спросил он.

— Нет, ничего, — ответил Форд, засовывая орешки в карман.

В затихшем баре кто-то вдруг хрипло рассмеялся над тем, как глупо все выходило.

Человек, сидевший рядом с Фордом, теперь был чуть-чуть вдрызг пьян. Его глаза, блуждая, поднялись от стакана к Форду.

— Я думаю, — произнес он, — что, если мир приходит к концу, то нам следует лечь, или надеть на голову бумажный пакет, или что-нибудь еще в таком духе.

— Если вам это нравится, то, пожалуйста, — ответил Форд.

— Так нам говорили в армии, — сказал человек, и его глаза начали долгий обратный путь к стакану.

— Это поможет? — спросил бармен.

— Нет. Простите, мне пора идти, — сказал Форд, одарив его дружелюбной улыбкой. И, помахав рукой, удалился.

Еще несколько мгновений в пивной стояла тишина, а потом тот человек, который хрипло смеялся, всех ошеломив, снова захохотал. Девушка, которую он приволок в пивную вместе с собой, испытывала к нему отвращение, нараставшее в течение последнего часа. Она должна была, наверное, чувствовать величайшее удовлетворение от сознания, что через полторы минуты, или около того, ее спутник вмиг испарится, испустив облачко водорода, озона и окиси углерода. Правда, в тот самый миг, она сама будет, пожалуй, слишком занята, испаряясь, чтобы это заметить.

Бармен прочистил горло. Он, как бы со стороны, услышал собственный голос: «Последние заказы, пожалуйста».

4

Громадные желтые машины начали снижаться и двигаться быстрее.

Форд знал, что они делали. Совсем не то, чего бы он мог пожелать.

5

Взбегая по склону, Артур почти добрался до своего дома. Он не замечал, что внезапно похолодало, не замечал порывов ветра и необъяснимого шквала дождя. Он не замечал ничего, кроме бульдозеров, ползающих по руинам, бывшим его домом.

— Вы, варвары! — истошно закричал Артур. — Я отсужу у совета каждый пенни, которого он стоил! Я вас повешу, утоплю и четвертую! И высеку! И сварю… пока… пока… пока с вас не хватит.

Форд очень быстро бежал следом. Очень, очень быстро.

— А потом я начну сначала! — вопил Артур. — А когда я закончу, то соберу все оставшиеся кусочки и попрыгаю на них!

Он не заметил людей, которые повыскакивали из бульдозеров, не заметил, что мистер Проссер с лихорадочным беспокойством оглядывал небо. Что мистер Проссер увидел, так это громадные желтые нечто, ревущие над облаками. Невозможно громадные желтые нечто.

— А я буду прыгать на них, — вопил Артур, — пока не придумаю что-нибудь еще более неприятное, и тогда…

Артур споткнулся, упал головой вперед, перекувырнулся и совершил мягкую посадку на свой зад. И, наконец, заметил: что-то происходит. И показал пальцем в небо. И истерически взвизгнул.

— Что это за чертовщина?

Чем бы оно ни было, оно пронеслось через небо в своей чудовищной желтизне, разорвав небеса на части сводящим с ума ревом, и скрылось, оставляя за собою дыры в воздухе, схлопывавшиеся с бабахом, от которого уши отлетали от черепа на шесть футов.

Проследовало еще одно нечто и сделало в точности то же самое, что и первое, только еще громче.

Трудно определенно сказать, чем занимались люди на поверхности планеты, поскольку они сами не понимали, что творят. Ничто не имело смысла — ни выбегать из домов, ни забегать в дома, бесшумно завывая среди грохота. Улицы всех городов мира затопили люди. Машины врезались друг в друга, когда рев накрывал их и катился дальше, как приливная волна, через холмы и ущелья, пустыни и океаны, казалось, расплющивая все на своем пути.

Только один человек спокойно стоял и смотрел в небо, стоял с ужасающей печалью в глазах и резиновыми затычками в ушах. Он точно знал, что происходило. Знал с той минуты, когда во мраке ночи его разбудил «Суб-Эта Сенс-О-Матик», замигавший рядом с подушкой. Он ждал этого все прошедшие годы. Но когда он, такой одинокий в своей маленькой темной комнате, расшифровал сигнал, холод охватил его и сжал сердце. Он подумал, что нужно ведь было такому случиться, чтобы из всех рас, населявших Галактику, которые могли появиться и передать планете Земля «Большой привет!», пришельцы оказались именно вогонами.

Все же, он знал, что должен делать. Когда высоко вверху вогонский корабль рвал воздух, Форд открыл сумку. Потом выбросил из нее пьесу «Джозеф и удивительное покрывало мечты Техниколор», выбросил молитвенник, который был не нужен там, куда лежал путь. Все готово, все в порядке.

Он знал, где его полотенце.

6

Внезапная тишина поразила Землю. Ничто другое не было бы хуже грохота. Некоторое время ничего не происходило.

Грандиозные корабли неподвижно повисли в небе над каждым народом Земли. Они висели неподвижные, громадные, тяжелые, приготовившиеся богохульственно неестественные. Многие люди прямо впали в оцепенение, пока их умы пытались вместить то, на что глядели глаза. Корабли висели в небе именно так, как того не могут делать кирпичи.

И все еще ничего не случилось.

Потом послышался легкий шепот, внезапный космический шепот мирового эфира. По всей Земле тихо, сама по себе, включилась каждая модная стереосистема, каждый радиоприемник, каждый телевизор, каждый магнитофон, каждый басовый динамик, каждый среднечастотный динамик, каждый высокочастотный динамик.

Каждая жестяная банка, каждый мусорный бак, каждое окно, каждый автомобиль, каждый бокал, каждый ржавый металлический лист превратились в совершенные акустические системы.

Перед тем, как исчезнуть, Земле было суждено превратиться в непревзойденный репродуктор, величайшую из когда-либо существовавших широковещательную систему. Но зазвучал ни концерт, ни легкая музыка, ни фанфары — только простое сообщение.

— Люди Земли, внимание, пожалуйста, — произнес голос, а был он прекрасен. Чудесный, совершенный квадрофонический звук с таким низким уровнем искажений, какой мог заставить разрыдаться и бравого мужчину.

— Я — Простетник Вогон Джелтс из Галактического комитета надпространственного планирования, — продолжил голос. — Как вы, без сомнения, убедитесь, планы развития внешних областей Галактики требуют прокладки ветки надпространственного экспресса через вашу звездную систему. К сожалению, ваша планета входит в число запланированных к сносу. Весь процесс займет немного менее двух ваших земных минут. Спасибо за внимание.

Звук умер.

Необъятный ужас охватил людей Земли. Ужас медленно шевелил сбившиеся толпы, как будто они были железными опилками на листе картона, под которым водили магнитом. Паника и отчаянное стремление к бегству все нарастали, только бежать было некуда.

Наблюдая за людьми, вогоны снова включили свою трансляцию.

— Не имеет смысла вести себя так, будто вы удивлены. Все чертежи, планы и распоряжения о сносе висели на доске объявлений в местном отделении по планированию на Альфе Центавра в течение пятидесяти земных лет. Так что у вас было достаточно времени для подачи любых официальных жалоб, а теперь слишком поздно поднимать шум.

Транслятор смолк, и только эхо уносил ветер. Громадные корабли в небе перевернулись, изящно и мощно. Внизу каждого открылся люк — пустой черный квадрат.

В это время кто-то где-то, наверное, запустил радиопередатчик, запеленговал волну и послал сообщение вогонским кораблям, выступая в защиту планеты. Никто не слышал этого послания, только ответ на него. Транслятор снова ожил.

— Что вы имеете в виду, говоря, будто никогда не были на Альфа Центавра? Святые небеса, люди, вы же знаете — это всего в четырех световых годах отсюда. Извините, но если вы не желаете побеспокоиться и проявить интерес к местным делам, то это и есть ваше истинное лицо.

— Включить разрушающие лучи.

Из люков брызнул свет.

— Не знаю, — сказал голос из транслятора, — апатичная, гнусная планета; вообще не вызывает никакой симпатии.

Голос оборвался.

Была ужасающая, страшная тишина.

Был ужасающий, страшный шум.

Была ужасающая, страшная тишина.

Вогонский Строительный Флот отчалил в чернильную звездную пустоту.

Глава 4

1

Далеко в противоположном спиральном рукаве Галактики, в пяти тысячах световых лет от звезды Солнце, президент Имперского Галактического Совета Зафод Библброкс спешил через моря Дамограна. Его катер с ионным дельта-двигателем мерцал и вспыхивал на солнце.

Жаркий Дамогран, далекий Дамогран, почти никому не известный Дамогран.

Дамогран — секретное жилище Золотого Сердца.

Катер несся по водам. Требовалось некоторое время, чтобы достичь цели, поскольку так уж неудобно устроена планета Дамогран. На ней нет ничего, кроме пустынных островов всех размеров: больших и малых, которые разделены очень симпатичными, но раздражающе широкими пространствами океана.

Катер спешил.

Вследствие топографического неудобства Дамогран всегда оставался пустынной планетой. Вот почему Имперское Галактическое правительство выбрало его для проекта Золотое Сердце: потому, что Дамогран был таким пустынным, а проект Золотое Сердце — таким секретным.

Катер энергично скакал через море, лежавшее между главными островами единственного на всей планете архипелага, имевшего сколько-нибудь подходящие размеры. Зафод Библброкс держал путь от крохотного космопорта на острове Восточном (это название — результат совершенно бессмысленного совпадения: на галактизыке восточный означает «небольшой, плоский и светло-коричневый») к острову Золотого Сердца, который, по другому бессмысленному совпадению, назывался Францией.

Одним из побочных следствий работ по Золотому Сердцу была целая череда абсолютно бессмысленных совпадений.

Но никоим образом не было совпадением то, что сегодняшний день, кульминационный для проекта, великий день падения покровов, когда Золотое Сердце должно было предстать перед изумленной Галактикой, был великим решающим днем также для Зафода Библброкса. Именно ради этого дня он когда-то решил баллотироваться в президенты. Его решение подняло ударную волну удивления по всей Имперской части Галактики, — Зафод Библброкс? Президент? Нет, тот самый Зафод Библброкс? Нет, нашим президентом? Многие увидели в этом неопровержимое доказательство того, что все изведанное мироздание, в конце концов, оказалось чепухой.

Зафод ухмыльнулся и поддал катеру еще скорости.

Зафод Библброкс, авантюрист, бывший хиппи, расчетливый игрок, (мошенник? — весьма вероятно), маниакально приверженный саморекламе, ужасно скверный в личной жизни, часто считавшийся совершенно недостойным приглашения на обед.

Президент?

Нет, это не было сумасшествием. По крайней мере, сумасшествие было не в этом.

Во всей Галактике только шесть человек понимали принципы, в соответствии с которыми она управлялась. А они знали, что однажды Зафод Библброкс объявит о своем намерении быть президентом, и его президентство сразу же станет более или менее fait accompli, свершившимся фактом: Библброкс был идеальным президентским материалом.[1]

А вот чего эта шестерка не смогла уразуметь, так зачем Зафоду это понадобилось.

Библброкс заложил крутой вираж, выбросив к солнцу стену неукротимой волны.

Сегодня наступил тот самый день. Сегодня они должны были понять, что замышлял Зафод. Сегодня происходило то, на что было нацелено президентство Зафода Библброкса. Сегодня также был его двухсотый день рождения, но это всего только очередное бессмысленное совпадение.

Ведя подпрыгивавший катер через моря Дамограна, Зафод чуть улыбался чудесному, волнующему дню, каким тот обещал быть. Он расслабился и лениво закинул две руки на спинку сиденья, управляя добавочной рукою, которую недавно прирастил пониже правой, — для улучшения спортивных результатов в боксе на лыжах.

— Эй, ты и впрямь сегодня великолепен, — проворковал он самому себе. Но нервы звенели пронзительнее, чем судейский свисток.

Остров Франция имел форму песчаного полумесяца около двадцати миль в длину и пяти миль в поперечнике. Правду сказать, казалось, он существовал не как полноправный остров, а как средство для обозначения простора и границ громадного залива. Такое впечатление усиливалось тем, что почти весь внутренний край полумесяца слагали крутые утесы. На протяжении всех пяти миль от края обрыва до противоположного берега поверхность острова постепенно понижалась.

На вершине обрыва стояла комиссия по встрече.

Она по большей части состояла из инженеров и ученых, построивших Золотое Сердце, — главным образом гуманоидов, но тут и там виднелись рептилоподобные атомшахеры, было двое или трое зеленых сильфообразных максимегалактиков, осьминогий фисуктуралист или два и Хулуву (Хулуву — это сверхразумный оттенок синего цвета). Все, за исключением Хулуву, разрядились в парадные разноцветные лабораторные халаты, а Хулуву для такого случая временно рефрактировал в одиноко стоявшую призму.

Чувство огромного волнения охватило всех собравшихся. Все вместе и поодиночке они вплотную приблизились к самым дальним пределам физических законов, затем вышли за них, перестроили основу ткани материи, разогнули, согнули и, наконец, поломали законы вероятности и невероятности. Но все они, пожалуй, все-таки чрезвычайно волновались, встречая человека с оранжевой сумкой через плечо. (Оранжевая сумка — предмет, традиционно носимый президентом Галактики.) Наверное, они вели бы себя точно также, знай точно, какой властью обладает на самом деле президент Галактики: вообще никакой. Только шестерым в Галактике было известно, что работа галактического президента — не обладать властью, а отвлекать от нее внимание.

Зафод Библброкс был изумительно хорош на своем посту.

Толпа, залитая и ослепленная солнцем, задыхалась, а президентский катер с шумом огибал мыс, входя в бухту. Он сверкал и сиял, закладывая на морской глади крутые повороты с заносом и выписывая широкие зигзаги.

На деле катеру вовсе не было нужды касаться воды, потому что его поддерживала туманная дымка ионизированных атомов. Только для вида его оснастили тонкими погружными лезвиями, срезавшими полотнища воды, с шипением распадавшиеся в воздухе, и прорубавшими в море глубокие колеблющиеся расщелины, тотчас заполнявшиеся пеной.

Зафод обожал производить впечатление: это удавалось ему лучше всего.

Он резко повернул штурвал, катер завертелся в убийственном заносе перед самой гранью утеса, — и остановился, легко покачиваясь на пляшущих волнах.

В один миг Зафод взбежал на палубу, помахал рукою и просиял улыбкой, обращенной к трехмиллиардной аудитории. Конечно, трех миллиардов встречавших не было, но столько зрителей следило за каждым его жестом глазами небольшой стереоскопической камеры-робота, услужливо парившей неподалеку в воздухе. Шалости президента всегда вызывали прилив популярности стерео, — на что и были рассчитаны.

Зафод еще раз ухмыльнулся. Три миллиарда и шесть человек того не знали, но на сегодня намечалась шалость большая, чем кто-либо предполагал.

Камера-робот нацелилась подобраться поближе к более популярной из его двух голов, и Зафод опять помахал публике. По своему внешнему виду он напоминал гуманоида, не считая второй головы и третьей руки. Его светлые взъерошенные волосы торчали во все стороны, голубые глаза как-то совершенно неописуемо сверкали, а подбородки почти никогда не были гладко выбриты.

Блистая в сиянии солнца, рядом с катером плавал, вертясь и покачиваясь, прозрачный двадцатифутовый шар. Внутри шара парил полукруглый диван, обитый великолепной красной кожей. И чем больше шар подпрыгивал и раскачивался, тем более неподвижным казался диван, — словно абсолютно неколебимая скала в красной коже. Это было рассчитано на эффект не более, чем все остальное.

Зафод шагнул через стенку шара внутрь и раскинулся на диване: распростер две руки на спинке, третьей смахнул какую-то пылинку с колена и закинул ногу на ногу. Его головы оглядывались, улыбаясь. Зафод подумал, что в любой момент готов расхохотаться.

Вода под пузырем закипела, забурлила и взметнулась вверх. Вертящийся и раскачивающийся пузырь взметнулся ввысь на водяном столбе. Он поднимался выше и выше, отбрасывая блики на скалу. Шар возносился реактивным двигателем, вода из которого обрушивалась в море с высоты сотен футов.

Зафод улыбнулся, представив самого себя со стороны.

Нелепейшее, но совершенно неотразимое средство передвижения.

На вершине утеса шар покачнулся, лег на рельсы, скатился на небольшую высеченную в горе платформу и, как по волшебству, замер.

Зафод сверкнул оранжевой сумкой и вышел из пузыря под бурные аплодисменты.

Президент Галактики прибыл.

Подождав, пока утихнет овация, Зафод вскинул руку в приветствии и сказал:

— Привет!

Правительственный паук, подобравшись бочком, попытался втиснуть ему в руки копии приготовленных речей. Страницы оригинала, с третьей по седьмую, плавали, набрякнув в дамогранском море, в пяти милях от залива. Первую и вторую страницы спас дамогранский пальмовый хохлатый орел. Они уже были вделаны в гнездо выдающейся по новизне конструкции, изобретенной орлом. Гнездо большей частью строилось из папье-маше, а вновь вылупившиеся орлята практически не могли оттуда вывалиться. Дамогранский пальмовый хохлатый орел слыхал о концепции эволюции видов путем естественного отбора, но не желал ей следовать.

Зная, что ему не понадобится приготовленная речь, Зафод Библброкс мягко отклонил экземпляр, предлагаемый пауком.

— Привет! — повторил он.

Все взгляды были устремлены на Зафода. Ну… почти все. Библброкс различил в толпе Триллиан. Триллиан — девушка, которую он не так давно подобрал на одной планете во время чисто развлекательного визита инкогнито. Девушка была стройной, смуглой, человекообразной, с длинными волнистыми черными волосами, пухлым ротиком, вздернутым кнопкой-носиком и насмешливыми коричневыми глазами. С красным шарфом, завязанным по-особому, и в длинном коричневом платье струящегося шелка она чем-то смутно напоминала арабскую принцессу. Не то, чтобы кто-нибудь в тех местах слыхал об арабах, — само собою разумеется, что нет. Арабы совсем недавно прекратили существовать, а когда существовали, то находились в пяти тысячах световых лет от Дамограна.

Триллиан была особенной и отличалась от остальных, — или так считал Зафод. Просто ей пришлось довольно долго с ним путешествовать и она высказала ему все, что о нем думала.

— Привет, сладкая, — обратился Зафод к девушке.

Она ответила короткой напряженной улыбкой и отвела взгляд. Потом взглянула на него снова, улыбнувшись теплее, но на этот раз он глядел куда-то в сторону.

— Привет, — сказал Библброкс кучке созданий из прессы, стоявших рядом и желавших, чтобы он перестал твердить «Привет» и начал поставлять им цитаты. Зафод специально им осклабился, так как знал, что через несколько секунд выдаст чертову прорву новостей.

То, что он сказал потом, тоже не принесло прессе много поживы. Одно из официальных лиц собрания пришло в раздражение, поняв, что президент совершенно не в настроении читать написанную для него изящную речь. Тогда оно щелкнуло в своем кармане рычажком пульта дистанционного управления. На глазах у толпы отдаленный громадный белый купол, выпятившийся до небес, треснул посередине, раскололся и медленно сложился, уходя в землю. У всех перехватило дыхание, хотя присутствовавшим было очень хорошо известно, как все должно было произойти, поскольку они сами все именно так и построили.

На месте купола лежал огромный звездолет в форме кроссовки ста пятидесяти метров длиной, абсолютно белый и головокружительно очаровательный. В самом его сердце, невидимый снаружи, располагался золотой ящичек, содержавший в себе самое умопомрачительное устройство, из всех когда-либо придуманных. Устройство, которое делало звездолет единственным в истории Галактики, и по имени которого назвали корабль — Золотое Сердце.

— Ух ты, — вымолвил Зафод Библброкс при виде Золотого Сердца. Правду сказать, он не много мог бы добавить к своим словам, если бы захотел.

Он нарочно повторил, зная, что оскорбляет тем самым прессу.

— Ух ты!

Лица в толпе снова ожидающе повернулись к Зафоду. Он подмигнул Триллиан, поднявшей брови и глядевшей расширившимися глазами, гадая, что собирается сказать этот ужасный фанфарон.

— Это действительно изумительно. Это, в самом деле, действительно изумительно. Это до того удивительно изумительно, что я, пожалуй, его украл бы.

Очаровательная президентская цитата, абсолютно точно воспроизведенная. Толпа признательно засмеялась, репортеры с ликованием застучали по клавишам своих Суб-Эта-Репорт-Матиков, а президент просиял улыбкой.

Он улыбался, а его сердце невыносимо рвалось из груди, когда рука нащупывала незаметно лежащую в кармане небольшую парализоматическую бомбу.

Все, не осталось сил терпеть дольше. Зафод запрокинул свои головы к небу, испустил дикий переливчатый вопль, швырнул бомбу на землю и бросился вперед, через море внезапно замерзших лучезарных улыбок.

Глава 5

1

Простетник Вогон Джелтс был непривлекательным даже с точки зрения вогонов. Его вздернутый нос высоко поднимался над узким поросячьим лбом. Его темно-зеленая резиноватая кожа была достаточно толстой, чтобы проводить в жизнь политику вогонской коммунальной службы, и неплохо с этим справляться, а также достаточно водонепроницаемой, чтобы без неудобств выживать в морских пучинах до тысячи футов глубиной.

Не сказать, чтобы Простетник Вогон Джелтс когда-нибудь ходил купаться, — вовсе нет. Напряженное расписание того не позволяло. Он был таким, каким был, потому, что миллиарды лет назад вогоны впервые выползли на сушу из слизистых первичных морей Вогосферы и распластались, задыхаясь, на девственных берегах планеты. А на следующее утро, когда на вогонов упали первые лучи юного и яркого Вогсолнца, то дух эволюции покинул их, с отвращением отвернулся, вычеркнул, словно неприглядную ошибку. Вогоны никогда больше не эволюционировали. Им не суждено было выжить.

То, что они выжили, — своего рода дань несгибаемому тупоголовому упрямству этих созданий. «Эволюция?» — спрашивали себя вогоны, — «Да кому она нужна?» И просто-напросто сами сделали то, что отказалась для них сделать природа. В конце концов, пробил час, когда они научились исправлять большинство анатомических недостатков хирургическим путем.

Тем временем природные силы планетарной вогосферы работали сверхурочно, заглаживая свою давнюю вину. Появились прямобегущие драгоценно-искристые крабы, которых вогоны ели, раскалывая панцири железными колотушками. Появились стройные деревца, от цвета и скудости побегов которых перехватывало дыхание. И вогоны стали жарить крабье мясо на кострах. Появились элегантные газелеподобные создания в шелковистых шубках и с влажными глазами. Они не годились под седло, — их хрупкие спины легко переламывались, но вогоны все равно на них ездили.

Вот так планета Вогон коротала свой жалкий золотой век, пока не были вдруг открыты принципы межзвездных путешествий. В течение нескольких коротких вогонских лет все вогоны, вплоть до самого завалящего, перебрались в скопление Мегабрантис, политический центр Галактики, где они составили неописуемо могучий хребет галактической коммунальной службы. Вогоны пробовали получить образование, они пытались овладеть стилем и непринужденностью манер, но современные вогоны почти во всех отношениях очень мало отличались от своих примитивных прародителей. Каждый год они импортировали со своей родной планеты двадцать семь тысяч прямобегущих драгоценно-искристых крабов и проводили счастливую хмельную ночь, дробя их на кусочки железными колотушками.

В своей отвратительности Простетник Вогон Джелтс был совершенно типичным вогоном. К тому же, он не выносил бродяг, путешествующих автостопом.

2

Глубоко в недрах флагманского корабля Вогона Джелтса, таилась небольшая темная кабинка. Там робко мерцало пламя маленькой спички. Обладатель спички не был вогоном, но все знал и нервничал совершенно обоснованно. Его звали Форд Префект.[2]

Форд оглядел кабинку, но смог рассмотреть очень мало: странные, похожие на чудовищ тени вырастали и скакали по стенам от трепета огонька. Вокруг было тихо. Форд неслышно выдохнул хвалу дентрассисам. Дентрассисы — это племя необузданных гурманоидов, дикая, но приятная компания. Вогоны недавно наняли их на флоты дальнего радиуса действия маркитантами, предпочитая, тем не менее, держаться особняком.

Это вполне устраивало дентрассисов, любивших вогонские деньги, одну из самых твердых валют в космосе, но питавших отвращение к самим вогонам. Им нравилось смотреть только на раздраженных, выведенных из себя вогонов.

Только благодаря знанию этого незначительного факта Форд Префект не являлся облачком водорода, озона и окиси углерода.

Послышался негромкий стон. На полу едва шевельнулась распластанная фигура. Быстро затушив спичку, Форд залез в карман, нашел и вытащил искомое. Открыл, разорвал и потряс. Припал к полу. Фигура снова пошевелилась.

— Я купил немного арахиса, — сказал Форд Префект.

Артур Дент шевельнулся и опять простонал, неразборчиво бормоча.

— Вот, съешь немного, — настаивал Форд, потряхивая пакетиком. — Если ты никогда еще не проходил по лучу преобразователя материи, то наверняка потерял часть солей и протеинов. Пиво, которое ты выпил, должно было немного помочь.

— Вввыхххррр… — ответил Артур Дент и открыл глаза.

— Темно, — сказал он.

— Да, — подтвердил Форд, — темно.

— Нет света, — сказал Артур Дент. — Темно, нет света.

Одной из самых трудных для понимания Форд Префект всегда находил человеческую привычку постоянно утверждать и повторять весьма и весьма очевидные вещи, например, «Приятный денек», или «Вы очень рослый», или «О, дорогой, ты, кажется, свалился в тридцатифутовый колодец? С тобою все в порядке?» Форд было составил теорию для объяснения этого странного поведения. Если человеческие существа не будут постоянно упражнять губы, предположил он, то у них, наверное, начнут заедать челюсти. После нескольких месяцев наблюдений и раздумий он отказался от этой теории в пользу новой. Если человеческие существа не будут постоянно упражнять губы, предположил он, то у них, наверное, заработают мозги. Позже Форд пожертвовал и этой теорией, как непродуктивной и циничной. Он решил, что человеческие существа, в конечном счете, ему нравятся, хотя он всегда будет отчаянно сокрушаться, об ужасном множестве вещей, которые им недоступны.

— Да, — согласился он с Артуром, — нет света. И помог съесть ему несколько орешков.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как военная академия: все частички во мне маршируют, — ответил Артур.

Форд уставился на него непонимающим взглядом.

— Если бы я тебя спросил, где мы, черт возьми, находимся, я бы пожалел, что спросил? — слабым голосом произнес Артур.

— Мы в безопасности, — Форд встал.

— А, хорошо.

— Мы в каюте одного из кораблей Вогонского Строительного Флота.

— А! Пожалуй, это немного иной смысл слова безопасность, по сравнению с тем, в котором я был уверен, — вздохнул Артур.

Форд чиркнул еще одной спичкой, чтобы найти, как включается освещение. Снова запрыгали и задрожали тени, напоминающие чудовищ. Артур с трудом поднялся на ноги и в тревоге охватил себя руками. Казалось, отвратительные чуждые создания столпились вокруг него. Воздух был наполнен плесневелыми запахами, которые проникали в легкие, но не узнавались, а слабый раздражающий гул не давал сосредоточиться.

— Как мы сюда попали? — спросил Артур, слегка поеживаясь.

— Мы проголосовали, — ответил Форд.

— Прошу прощения? Ты что, пытаешься мне объяснить, будто мы выставили руки, оттопырили большие пальцы, и какое-то зеленое чудище с глазами жука высунуло голову в окошко, сказав: «Эй, старички, запрыгивайте, могу подбросить вас до бейсинстокской окружной»?

— Ну, вместо большого пальца — электронное суб-эта сигнальное устройство, окружная — это звезда Барнарда в шести световых годах отсюда, но в остальном все более-менее верно.

— И чудище с большими глазами?

— Верно, зеленое.

— Отлично! Когда я могу пойти домой?

— Не можешь, — ответил Форд, и, наконец, нашел выключатель.

— Прикрой глаза… — сказал он и включил свет.

Даже Форд удивился.

— Горе мне, — выдохнул Артур. — Это что, действительно внутренности летающей тарелки?

3

Простетник Вогон Джелтс таскал свое непривлекательное зеленое тело по капитанскому мостику. Он всегда чувствовал неподдельное раздражение после уничтожения населенных планет. Капитану хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и заявил, что такое непозволительно, тогда можно было бы наорать на наглеца и испытать облегчение. Изо всех сил, со всего размаха, Простетник Вогон Джелтс хлопнулся на свое командирское кресло, от души надеясь, что оно сломается и даст повод рассердиться по-настоящему, но кресло лишь жалобно крякнуло.

— Пошел вон! — заорал он на юного вогона-охранника, вошедшего было на мостик. Охранник немедленно испарился, почувствовав облегчение. Он обрадовался, что последнее донесение придется доставлять кому-нибудь другому. Донесение было официальным сообщением, говорившим о чудесном новом виде звездолетного двигателя, торжественная приемка которого в настоящий момент проходила на правительственной исследовательской базе Дамограна, и который, в конечном счете, сделает ненужными надпространственные экспрессы.

Другая дверь скользнула, открывшись, но на этот раз капитан вогонов не кричал, поскольку дверь вела к служебным помещениям, где дентрассисы готовили пищу. Поесть — вот, что было бы лучше всего. Громадное создание, покрытое мехом, протиснулось через дверь с обеденным подносом. Оно ухмылялось, как ненормальное.

Простетник Вогон Джелтс был удручен. Он знал, что когда дентрассис выглядел таким довольным, то где-то на корабле происходили события, способные не на шутку его разъярить.

4

Форд с Артуром осмотрелись.

— Ну, что ты думаешь? — спросил Форд.

— Тут немного запущено, верно?

Форд неодобрительно оглядел грязные тюфяки, немытые чашки и неописуемые дурно пахнущие предметы инопланетного исподнего, разбросанные по тесной каюте.

— Ну, как видишь, это рабочий корабль, — сказал Форд. — Здесь спальня дентрассисов.

— Мне показалось, ты называл их вогонами, или как-то так.

— Вогоны ведут корабль, а дентрассисы — коки. Они нас и пустили.

— Я не понимаю, — признался Артур.

— Вот, взгляни, — предложил Форд. Он присел на один из тюфяков и стал копаться в своей сумке. Артур нервно потыкал тюфяк и сел сам. На деле нервничать было не из-за чего: все матрацы, выращиваемые в топях Скорншеллос Зета, очень тщательно убиваются и высушиваются. Чрезвычайно немногие из них когда-либо оживают снова.

Форд вручил Артуру книгу.

— Что это? — спросил Артур.

— Путеводитель «Автостопом по Млечному пути». Это электронная книга. Она объяснит тебе все, что требуется, о чем угодно. Для того она и нужна.

Артур неуверенно повертел книгу в руках.

— Мне нравится чехол, — сказал он. — Не пугайся. Это первые разумные, несущие облегчение слова из всех, что я услышал за весь день от кого бы то ни было.

— Я покажу тебе, как она работает, — предложил Форд. Он отобрал книгу у Артура, все еще державшего ее так, словно та была дохлым жаворонком двухнедельной давности, и вытащил из чехла.

— Нажимаешь здесь вот эту кнопку, видишь? Экран загорается и показывает оглавление.

Экран, размером примерно три на четыре дюйма, зажегся и на всей его поверхности замигали буквы.

— Ты хочешь узнать о вогонах, поэтому я набираю это название: вот так, — пальцы Форда нажали еще несколько клавиш. — Пожалуйста.

Зеленые слова Вогонский Строительный Флот горели на экране.

Форд нажал большую красную кнопку пониже экрана и по нему поплыли слова. Одновременно книга начала проговаривать текст тихим, невыразительным и размеренным голосом. Вот, что она рассказала.

Вогонские Строительные Флоты. Ниже описывается, что вам следует предпринять, если хотите, чтобы вас подвезли вогоны: забудьте о том и думать. Вогоны — одна из самых неприятных рас в Галактике: не сами дьяволы во плоти, но раздражительные и черствые казенные бюрократы. Они не шевельнут пальцем ради спасения собственной бабушки от траальского Неистового жукотрепача без приказов, трижды подписанных, посланных туда, посланных обратно, вылежавшихся под сукном, потерянных, найденных, подвергнутых общественному обсуждению, снова потерянных и, наконец, похороненных на три месяца в макулатуре, а потом пущенных на растопку.

Лучший способ добиться, чтобы вогона стошнило — засунуть палец ему в горло, а лучший способ вывести его из себя — скормить его бабушку траальскому Неистовому жукотрепачу.

Ни в коем случае не допускайте, чтобы вогон читал вам стихи.

Артур удивленно замигал.

— Какая необычная книга. Как же нас подобрали?

— В том-то и дело, что книга устарела, — сказал Форд, пряча путеводитель в чехол. — Я провожу полевые исследования для нового переработанного издания. И среди прочего должен буду уточнить, что теперь вогоны нанимают коков из дентрассисов, что дает нам полезненькую лазеечку.

Выражение боли исказило лицо Артура.

— Но кто такие дентрассисы?

— Отличные парни. Они лучшие повара и лучше всех смешивают коктейли, а в остальном не стоят и сырой оладьи. А еще они всегда помогают автостопщикам забраться на корабль. Отчасти потому, что любят компанию, но главным образом, чтобы досадить вогонам. Эта вещь как раз из тех, которые следует знать, если ты нищий бродяга и хочешь увидеть чудеса Вселенной дешевле, чем за тридцать альтаирских долларов в день. Вот это и есть моя работа. Здорово, правда?

Артур выглядел потерянным.

— Это удивительно, — сказал он и хмуро уставился на какой-то тюфяк.

— К несчастью, я провел на Земле гораздо больше времени, чем собирался. Прибыл на неделю, а застрял на пятнадцать лет, — продолжал Форд.

— Ну и как же тогда ты добрался до Земли в первый раз?

— Легко: меня подвез плакса.

— Плакса?

— Ага.

— Э… что такое…

— Плакса? Обычно так называют богатых деток, которым нечего делать. Они летают, выискивая планеты, еще не установившие межзвездных контактов, и дурачат их.

— Дурачат? — Артур начал подозревать, что Форд испытывает удовольствие, озадачивая его.

— Ага, — подтвердил Форд, — они их дурачат. Находят какое-нибудь глухое место, где живет всего несколько человек. Потом неожиданно приземляются прямо перед каким-нибудь бедолагой, которому потом ни одна душа не поверит, и ну перед ним расхаживать, нацепив антеннки на головы и бибикая, как бы переговариваясь. Сущее ребячество, конечно.

Форд откинулся на тюфяк, заложил руки за голову, и принял возмутительно самодовольный вид.

— Форд, — настаивал Артур, — не знаю, может быть, это звучит и глупо, но я-то что здесь делаю?

— Ты это хорошо знаешь: я спас тебя с Земли.

— А что случилось с Землей?

— Ах, ее уничтожили.

— Она…? — произнес Артур упавшим голосом.

— Да. Она просто испарилась в пространство.

— Слушай, меня это немного расстроило, — сказал Артур.

Форд сдвинул брови, и, казалось, покатал эту мысль вдоль своих извилин.

— Да, я могу тебя понять, — произнес он, в конце концов.

— Понять меня! — закричал Артур. — Понять это!

Форд вскочил, как подброшенный пружиной.

— Продолжай смотреть на книгу, — настойчиво зашипел он.

— Что?

— Не пугайся!

— Я не боюсь!

— Нет, боишься!

— Ладно, я в ужасе, а что еще остается делать?

— Просто держись меня и живи в свое удовольствие. Галактика презанятное место. Тебе нужно вставить эту рыбу в ухо.

— Прошу вашего прощения? — переспросил Артур гораздо вежливее, чем подумал.

Форд держал маленький стеклянный сосудик, в котором была отчетливо видна желтая рыбка, плававшая внутри. Артур оторопело заморгал. Ему хотелось бы чего-нибудь знакомого, за что можно было бы ухватиться. Он бы почувствовал себя в безопасности, если бы рядом с бельем дентрассисов, горами скорншелловских матрасов, человеком с Бетельгейзе с желтой рыбкой в руках, предлагающим вставить ее в ухо, можно было увидеть хотя бы пакетик кукурузных хлопьев. Увидеть было нельзя, и Артур не чувствовал себя в безопасности.

Внезапно на них с Фордом обрушился неистовый шум, исходивший из невидимого источника. Звучало это так, будто человек пытался полоскать горло, отбиваясь от стаи волков. У Артура от ужаса перехватило дыхание.

— Ша! — сказал Форд. — Слушай, это может оказаться важным.

— Ва… важным?

— Это вогонский капитан делает объявление по тихокричателю.

— Значит, вогоны так разговаривают?

— Слушай!

— Но я не понимаю вогонского!

— И не нужно. Просто вставь рыбу в ухо.

Форд молниеносным движением ткнул Артура в ухо, и тот немедленно испытал болезненное ощущение, когда рыба проскользнула глубоко в слуховые каналы. Задыхаясь от ужаса, Артур секунду или две царапал ухо, а потом медленно выпучил глаза от удивления. То, что он испытывал на слух, походило на рассматривание картинки с двумя черными профилями, когда внезапно видишь белый подсвечник между ними. Или на рассматривание множества цветных точек на листе бумаги, которые вдруг складываются в шестерку, означающую, что окулист собирается содрать с тебя как следует за новую пару очков.

Артур осознавал, что все еще слышит бульканье и завыванье, только теперь они каким-то образом преобразились в совершенно понятный английский язык.

Вот, что он услышал…

Глава 6

1

— Вау вау буль вау буль вау вау вау буль вау буль вау вау буль буль вау буль буль буль вау уррп аааарф приятно проводить время. Повторяю сообщение. Говорит ваш капитан, поэтому, что бы вы ни делали, остановитесь и слушайте. Прежде всего: по приборам я обнаружил, что у нас на борту завелось двое бродяг. Привет, где бы вы ни прятались. Я просто хочу совершенно откровенно заявить: вам здесь не рады. Я упорным трудом добивался своего положения, и стал капитаном вогонского строительного корабля не потому, что сделал из него бесплатное такси для балласта из дегенератов. Я выслал поисковый отряд, и как только он вас найдет, я выставлю вас с корабля. Если вам повезет, сначала я, быть может, почитаю вам что-нибудь из своих стихов.

— Далее: мы собираемся прыгнуть в надпространство для путешествия к звезде Барнарда. По прибытии мы простоим в доках семьдесят два часа для дозагрузки, и в это время никто не должен покидать корабль. Повторяю: все увольнительные на планету отменены. У меня только что была несчастная любовь, поэтому не вижу, с какой стати команда должна приятно проводить время. Конец сообщения.

Шум прекратился.

К своему смущению, Артур обнаружил, что лежит на полу, тесно свернувшись калачиком и обхватив руками голову. Он слабо улыбнулся.

— Очаровательный мужчина. Хотел бы я иметь дочь, чтобы запретить ей выйти за этого…

— Не понадобилось бы запрещать. У них столько же шарма, сколько у дорожного происшествия. Нет, не двигайся, — добавил Форд, когда Артур попробовал развернуться, — тебе лучше быть готовым к прыжку в надпространство. Это неприятно напоминает опьянение.

— Что неприятного в опьянении?

— Изнемогаешь от жажды.

Артур подумал над ответом.

— Форд, — позвал он.

— Да?

— Что та рыба делает в моем ухе?

— Она тебе переводит. Это вавилонская рыба. Посмотри в книге, если хочешь.

Форд перебросил Артуру путеводитель «Автостопом по Млечному пути» и сам свернулся в клубок, готовясь к прыжку.

В эту секунду у артуровых мозгов отвалилось дно. Глаза повернулись внутрь. Ступни начали вытекать из макушки.

Комната вокруг сплющилась, став плоской, завертелась и выпала из существования, оставив Артура соскальзывать в собственный пупок.

Они проходили через надпространство.

— Вавилонская рыба, — тихо сказал путеводитель, — маленькая, желтая, похожа на пиявку. Вероятно, она является одним из древнейших созданий во Вселенной. Рыба питается энергией биотоков мозга, но получает ее не от своего носителя, а извне. Чтобы прокормиться, рыба впитывает все непонятные своему носителю частоты внешних биотоков, а затем испражняет в мозг хозяина телепатическую матрицу, составленную из частот сознательных мыслей и нервных сигналов речевого центра мозга. Практическое применение заключается в том, что, вставив вавилонскую рыбу в свое ухо, можно верно понять все сказанное на любом языке. Звуки, воспринимаемые хозяином, расшифровывают мозговолновую матрицу, выделенную в мозг рыбой.

— В настоящее время представляется странным и невероятным, чтобы такая головокружительно полезная вещь могла появиться по чистой случайности. Это мнение некоторые мыслители считают окончательным и неоспоримым доказательством не существования Бога.

— Их аргументация звучит примерно так: «Я не желаю доказывать, что я существую, — сказал Бог, — поскольку доказанное не требует веры, а без веры я — ничто».

— «Но, — возразил ему Человек, — вавилонская рыба является неоспоримой уликой, не так ли? Она не могла появиться случайно. Это доказывает, что ты существуешь. А, следовательно, согласно твоему собственному заявлению, тебя нет. Что и требовалось доказать».

— «О господи, — ответил Бог, — об этом я и не подумал». И его сразу сдуло порывом логики.

— «Ну, это было несложно», — сказал Человек, и на бис принялся доказывать, что черное есть белое (и нашел свой конец на ближайшем переходе-зебре).

— Большинство ведущих богословов сочли данную аргументацию кучей собачьего дерьма, что не помешало Оолону Коллафиду продолжать сколачивать состояние, используя ее в качестве центральной темы очередного бестселлера «Ну-с, вот как мы покончим с Богом».

— Между тем, несчастная вавилонская рыба напрочь разрушила все барьеры для общения между различными расами и культурами, а это вызвало в истории творения больше ожесточенных и кровавых войн, чем, что бы то ни было.

Артур испустил низкий стон. Он ужаснулся, обнаружив, что пинок через надпространство не убил его. Теперь он находился в шести световых годах от места, где была бы Земля, если бы еще существовала.

Земля.

Видения болезненно плыли перед мысленным взором рассудка, изнемогающего от тошноты. Воображение не находило способа вместить представление об исчезновении целой Земли: она была слишком велика для этого. Артур пришпорил свои чувства мыслями о том, что его родителей и сестры больше нет. Никакой реакции. Артур подумал обо всех людях, с которыми был близок. Никакой реакции. Потом вспомнил о совершенно чужом человеке, позади которого стоял в очереди в универсаме два дня назад. И его пронзила острая боль: универсама нет, и всего, что там было, — нет. Обелиска Нельсону нет! Обелиска Нельсону нет, и он не будет оплакан, потому что не осталось никого, чтобы оплакивать. С этого мига памятник Нельсону существовал только в его сознании. Сознании, закованным в этот промозглый вонючий звездолет со стальными стенами. Волна клаустрофобии накрыла Артура.

«Англии больше не существует». Он понял это, — каким-то образом сумел понять. Попробовал еще: «Америки нет». Этого он не мог охватить. Решил еще раз начать с малого. «Нью-Йорка нет». Никакой реакции. Честно говоря, Артур и раньше всерьез не верил в его существование. «Курс доллара упал навеки». Легкий трепет. «Стерт каждый фильм Богарта», — подумал он и ощутил болезненный удар. «Макдональдс! Не будет больше гамбургеров из Макдональдса!»

Артур потерял сознание. Когда он, секундой позже, пришел в себя, то обнаружил, что рыдает по своей матери. Он судорожным усилием встал на ноги.

— Форд!

Форд сидел в своем углу, глядя в потолок и что-то бормоча. Форд всегда считал тяжелым испытанием ту часть космического полета, когда пространство действительно преодолевалось.

— Да?

— Если ты исследователь, и был на Земле, то должен был собирать о ней сведения.

— Ну, конечно, я мог бы расширить посвященную ей статью.

— Дай посмотреть, что сказано о ней в этом издании. Я должен узнать.

— Ладно, держи, — Форд снова протянул книгу.

Артур схватил ее и постарался унять дрожь в руках. Набрал номер соответствующей страницы. Экран замигал, на нем замельтешило, и показался искомый текст. Артур уставился на дисплей.

— Здесь нет статьи! — воскликнул он.

Форд заглянул ему через плечо.

— Есть. Посмотри внизу, как раз под «Эксцентрика Галамбитс, трехгрудая развратница с Эротикона-6».

Артур проследил, куда показывал палец Форда. Секунду он все никак не мог осознать прочитанного, потом взорвался.

— Что? Безвредная? Это все, что можно сказать? Безвредная! Одно слово!

Форд пожал плечами.

— В Галактике сто миллиардов звезд, а книга — только микропроцессор с ограниченной памятью. И, кроме того, никто ведь не знал о Земле большего.

— Ладно! Но, Бога ради, ты ведь собирался это подправить?

— Ну конечно, я ухитрился передать новую статью редактору. Само собою, тому пришлось ее немного урезать, но только с целью улучшения.

— И что теперь там сказано?

— Весьма вредоносная, — признался Форд, смущенно откашлявшись.

— Весьма вредоносная! — возопил Артур.

— Что это был за шум? — прошипел Форд.

— Это я ору! — прокричал Артур.

— Нет! Заткнись! Кажется, у нас неприятности.

— Это ты так думаешь!

За дверью явственно послышался топот марширующих ног.

— Дентрассисы? — прошептал Артур.

— Нет, это подкованные сталью башмаки, — ответил Форд.

Раздался звенящий стук в дверь.

— Так кто же это?

— Ну, если повезет, то всего-навсего вогоны пришли выбросить нас за борт.

— А если не повезет?

— Если не повезет… — зловеще произнес Форд. — Ведь капитан мог всерьез угрожать, что сначала прочтет нам что-нибудь из своих стихов…

Глава 7

1

Вогонская поэзия, бесспорно, третья по счету среди худших во Вселенной. Вторую из худших создали азготты Крайа. Когда их великий поэт Грантзос Плосколен устроил публичную декламацию своей поэмы «Ода комочку зеленой грязи, найденному в подмышке как-то утром в разгаре лета», четверо из слушателей погибли от внутренних кровотечений, а президент галактического Совета Продажных Искусств выжил только благодаря тому, что отгрыз себе ногу. Как сообщалось, Грантзос был «разочарован» тем, как приняли поэму. Он уже собирался приступить к чтению своего двенадцатитомного эпоса, озаглавленного «Мои любимые бульки при купании в ванной», когда его собственный кишечник, во имя спасения жизни и цивилизации, отчаянным усилием ринулся вверх по горлу поэта и вышиб ему мозги.

Самая отвратительная из поэзий погибла вместе со своим творцом, Полой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа (Эссекс, Англия), во время разрушения планеты Земля.

2

Улыбка на лице Простетника Вогона Джелтса проявлялась очень медленно не для устрашения. Он просто припоминал нужную последовательность сокращений мускулов. В терапевтических целях он уже обрушил ужасный рев на пленников и теперь, когда почувствовал себя совершенно разрядившимся, был не прочь немного позверствовать.

Пленники сидели в специальных креслах для восхищения стихами — прочно пристегнутые. Вогоны не испытывали иллюзий относительно того, как воспринимается их поэзия. Ранние попытки сочинительства были частью их варварских претензий считаться хорошо развитой и культурной расой. Теперь они продолжали сочинять, движимые неукротимой кровожадностью.

Холодный пот покрывал лицо Форда, стекая по бровям и по электродам, закрепленным на висках. Электроды соединялись с целой батареей электронного оборудования: усилителями образности, модуляторами ритма, поглотителями аллитераций, фильтрами тавтологий. Все устройства были разработаны для улучшения переживания поэзии и гарантировали, что ни один оттенок поэтического замысла автора не будет упущен слушателем.

Артур Дент сидел и дрожал мелкой дрожью. Он понятия не имел, в чем сидит, но ему уже не нравилось все, чему предстояло произойти, и не верилось, что он может ошибаться в своих предчувствиях.

Вогон начал читать зловонный пассажик собственного изобретения.

— О, возбуждают до содомитского хрюканья… — произнес он. Судороги изломали тело Форда: услышанное было хуже того, к чему он приготовился.

— …меня сии позывы болезненные, Как большая пчела бородавчатая…

— Ааааааффффф! — вырвалось у Форда Префекта, судорожно откидывавшего голову всякий раз, как его тело пронизывал заряд боли. Поодаль он смутно различал Артура, мечущегося в своем кресле с вывалившимся языком. Форд стиснул челюсти.

— Ищу, заклинаю тебя, — продолжал безжалостный вогон, — моя смолофонтанная роза…

Его голос подымался выше, в предчувствии волнующего свершения.

— Меня потряси до крика в судорогах и корчах, о, я тебя, бородавчатоскользкую, крепко сожму, до синяков и чтоб хрустнула!

Вот увидишь!

— Нннннннииииийййййййяяяяяяяяяааааааааааааффффффффф! — прорыдал Форд Префект, и в последний раз судорожно скрючился, когда электроника, усиливая эффект заключительной строки, выдала ему в виски полный заряд. Форд безвольно обмяк.

Артур лежал с вывалившимся языком.

— А теперь, земляне… — проскрипел вогон (он не знал, что, в действительности Форд Префект был родом с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему было бы плевать).

— Я предоставляю вам простой выбор! Либо вы умрете в вакууме космического пространства, либо… — он выдержал мелодраматическую паузу, — скажете, насколько, по-вашему, хороша моя поэма!

Вогон откинулся в громадном кожаном кресле, формой напоминавшем летучую мышь и наблюдал за пленниками. Он снова улыбнулся.

Дыхание свистело в груди Форда. Он покатал запекшийся язык по пересохшему рту и застонал.

Артур ясно произнес: «Правду сказать, мне очень понравилось». Форд изумленно повернулся к Артуру. Тот сделал попытку, мысль о которой просто не приходила Форду в голову.

Вогон озадаченно поднял брови, которые прикрыли его торчащий кверху нос, что было неплохо уже само по себе.

— Недурно… — проскрипел он в непритворном удивлении.

— О да, — продолжал Артур, — думаю, некоторые метафизические образы действительно были особенно эффектными.

Форд продолжал пялиться на товарища, медленно осознавая совершенно новую для себя идею. Как же таким образом можно найти путь к спасению?

— Хорошо, продолжайте же, — пригласил вогон.

— О… и э… интересны также ритмические решения, которые, пожалуй, создают контрапункт с… э… э… — Артур запутался.

Форд бросился ему на помощь, выпалив наугад: «…контрапункт с сюрреализмом скрытой метафоры…». И запутался сам, но Артур уже был наготове.

— …гуманности…

— Вогонности! — прошипел Форд.

— Ах, да, прошу прощения, вогонности сострадательной души поэта, Артур почувствовал прилив сил, как на финишной прямой, — которая выражается посредством строя строфы, сублимирующего и преодолевающего все это, приходя к основополагающей дихотомии противоположного, — голос Артура зазвучал триумфальным крещендо, — и личность переживает глубокое и живое просветление в… э… — и второе дыхание его покинуло. Форд поспешил нанести coup de grace, милосердно добив несчастного.

— В том, о чем была поэма! — прокричал он и прошептал краешком рта Артуру. — Отлично сработано, это было здорово.

Вогон внимательно рассматривал пленников. В какой-то момент его растравленная расовая гордость была тронута, но он решил, что нет: этого мало, к тому же слишком поздно. Голос вогона стал похож на звук, издаваемый нейлоновым чулком, который царапает когтями кот.

— Вы говорите, что я пишу стихи потому, что моя подлая, черствая, бессердечная натура в действительности скрывает желание быть любимым, — он сделал паузу, — верно?

Форд неуверенно улыбнулся.

— Ну, думаю, что да… Разве все мы, глубоко внутри, знаете ли…

Вогон встал.

— Ну нет, вы совершенно не правы. Я пишу стихи только для того, чтобы моя подлая, черствая, бессердечная натура потешилась. Я все равно намерен вышвырнуть вас с корабля. Охрана! Отвести пленников в третий воздушный шлюз и выбросить их.

— Что? — вскричал Форд.

Громадный молодой вогон подошел и выдернул их из привязных ремней огромными толстыми руками.

— Нас нельзя выбрасывать в космос! — вопил Форд. — Мы пытаемся написать книгу!

— Сопротивление бесполезно! — проревел в ответ охранник. Это было первым, чему его научили в Корпусе вогонской стражи.

Капитан глянул с отстраненным удивлением и отвернулся.

Артур дико озирался по сторонам.

— Я не хочу сейчас умирать! — орал он. — У меня не прошла головная боль! Я не хочу попасть на небеса с мигренью! Я все перепутаю и не получу удовольствия!

Охранник крепко схватил каждого из пленников за шею и, кланяясь спине своего капитана, выволок их, протестующих, с мостика. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался наедине с собой. Он что-то задумчиво бормотал, поглаживая кончиками пальцев тетрадь со стихами.

— Хмммм, «контрапункт с сюрреализмом скрытой метафоры»…

Поразмыслив мгновение, он закрыл тетрадь с мрачной улыбкой.

— Даже смерть для них слишком хороша.

3

В длинном стальном коридоре стояло эхо звуков бесплодной борьбы двух человекоподобных, крепко зажатых в жестких подмышках вогона.

— Это потрясающе! — брызгал слюной Артур. — Это отвратительно! Убирайся, скотина!

Вогонский охранник волок их дальше.

— Не беспокойся, я что-нибудь придумаю, — утешил Артура Форд, но в его голосе не было надежды.

— Сопротивление бесполезно! — ревел страж.

— Только больше так ничего не говори, — выдавил Форд, заикаясь в такт шагам вогона. — Как можно сохранять позитивный умственный настрой, слушая такие вещи?

— Господи, Боже ты мой! — жаловался Артур. — Ты толкуешь о позитивном умственном настрое, а ведь у тебя даже не разрушили сегодня родной планеты. Я проснулся сегодня утром и подумал, что приятно проведу день, отдохну, немного почитаю, вычешу собаку… Теперь всего четыре часа дня с небольшим, а я уже заброшен в инопланетный корабль в шести световых годах от дыма, оставшегося от Земли!

Он бессвязно залопотал и забулькал, когда вогон перехватил его покрепче.

— Ладно, только перестань паниковать!

— Кто тут говорит о панике? — огрызнулся Артур. — Это все еще простой культурный шок. Ты погоди, пока я освоюсь с положением и приду в себя. Это потом я запаникую.

— Артур, ты впадаешь в истерику. Замолчи. — Форд изо всех сил постарался сосредоточиться, но его отвлек охранник.

— Сопротивление бесполезно!

— И ты тоже заткнись!

— Сопротивление бесполезно!

— Ох, отдохни, — ответил Форд, вывернув шею так, чтобы глянуть в лицо тюремщика. Тут ему на ум пришла идея.

— Тебе все это действительно доставляет удовольствие? — огорошил он вогона вопросом.

Вогон остановился, как вкопанный. Выражение безмерного недоумения проступило у него на лице.

— Удовольствие? О чем ты?

— Я о том, дает ли это тебе всю полноту удовлетворения жизнью? Топать туда-сюда, орать, выбрасывать людей с корабля…

Вогон уставился в низкий стальной потолок с отвисшей челюстью и тесно сведенными бровями, которые едва друг друга не задавили. Наконец он ответил: «Ну, часы проходят хорошо…»

— Так и должно быть, — подбодрил вогона Форд.

Артур вывернул голову, чтобы увидеть его, и заинтриговано прошептал: «Форд, что ты затеваешь?»

— А, просто пытаюсь увидеть интересное в окружающем нас мире, понятно? — ответил Форд и снова обратился к вогону. — Так часы проходят замечательно?

Вогон опустил взгляд, в темных глубинах его ума натужно ворочались бесформенные мысли.

— Ага, вот ты сейчас сказал, а минуты, в самом деле, идут паршиво. Кроме… — вогон задумался опять, для чего ему снова понадобилось смотреть в потолок, — кроме тех, когда кричишь. Это мне очень нравится, — он наполнил легкие и заревел. — Сопротивление…

— Да, конечно, могу сказать, у тебя это получается прекрасно, поспешил прервать его Форд. И продолжал, медленно выговаривая слова, чтобы они успевали достичь цели. — Но, если почти все паршиво, то почему ты этим занимаешься? В чем причина: в женщинах, в принуждении, в махизмо? Или ты просто считаешь, что, поддаваясь тупой скуке, получаешь волнующие переживания?

Сбитый с толку Артур вертел головой, поглядывая то на одного, то на другого собеседника.

— Э… — отвечал страж, — э… э… я не знаю. Наверное, я из тех, что… по-настоящему. Моя тетя говорила, что стать охранником на звездолете — хорошая карьера для молодого вогона. Ну, да ты понимаешь: форма, портупея с кобурой, тупая скука…

Приняв задумчивый вид, Форд повернулся к Артуру.

— Вот так-то Артур. А ты ведь думал, что это тебе худо приходится.

Артур по-прежнему так думал. Если не считать неприятного происшествия с родной планетой, то вогонский охранник его почти задушил, и очень не хотелось быть выброшенным в космос.

А Форд настаивал.

— Постарайся и пойми его невзгоды. Вот несчастный малый, жизнь которого уходит на то, чтобы слоняться без дела, да сбрасывать людей со звездолетов.

— И кричать, — добавил охранник.

— И, само собою, кричать, — Форд снисходительно похлопал бородавчатую руку, сжимающую его шею. — И парень даже не понимает, почему это делает!

Артур согласился, что это очень печально, выразив свое мнение только слабым жестом, потому что для слов не хватало воздуха.

Глубоко смущенный страж пророкотал:

— Хорошо. Теперь ты все расставил по местам так, как я и предполагал…

— Молодец, парень! — подбодрил его Форд.

— Ладно, но что взамен?

— Ну, — вдохновенно, но медленно и разборчиво, отвечал Форд, конечно, перестань это делать! Скажи им, что больше не хочешь, — он чувствовал: следовало еще что-то добавить, но охранник уже погрузился в раздумья.

— Эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ… заговорил вогон. — Э-э, по-моему, это не так уж и здорово.

Форд вдруг почувствовал, что шанс ускользает прочь.

— Погоди, это только для начала, чтобы ты начал понимать, есть еще многое, больше, чем ты понял…

Но в этот момент охранник перехватил пленников покрепче и вернулся к своему заданию: поволок пленников в шлюз. Вогон был заметно тронут.

— Не надо. Если вам все равно, я лучше затолкаю вас обоих в шлюз, и пойду еще немного покричу по делам.

Форду Префекту было вовсе не все равно.

— Ну, так давай… нет, послушай! — он заговорил уже не так разборчиво и не так убедительно как прежде.

— Аааааахххххххххххх, — вдруг без всякого выражения произнес Артур.

— Нет, погоди, — заторопился Форд, — я еще должен тебе рассказать о музыке, об искусстве и о многом другом! Ааааааххххххх!

— Сопротивление бесполезно! — проревел страж и добавил. — Знаешь, если я продержусь, меня скоро представят на Старшего Орущего Охранника. Есть не так уж много вакансий для охранников, не орущих и не вышвыривающих людей, так что лучше я останусь при своем деле, которое знаю.

Они как раз добрались до воздушного шлюза: крепкого и тяжелого стального люка большого диаметра, врезанного во внутреннюю обшивку корабля. Охранник переключил пульт, и люк плавно открылся.

— Все-таки спасибо за участие, — сказал вогон. — Пока.

Через люк он зашвырнул Форда с Артуром в небольшую камеру. Артур лежал, тяжело переводя дыхание, а Форд резко бросился назад и безрезультатно попытался остановить закрывающийся люк плечом.

— Нет, ты послушай, — кричал он охраннику, — есть целый мир, о котором ты ничего не знаешь… Как насчет этого?

В отчаянии Форд ухватился за первый обрывок культуры, пришедший в голову: промычал первые ноты из Пятой симфонии Бетховена.

— Да да да дам! Разве в тебе ничего не всколыхнулось?

— Нет, честное слово, нет. Но я повторю это своей тетушке, — ответил вогон.

Сказал ли он еще что-нибудь, услышать было нельзя. Люк накрепко закрылся и все звуки, за исключением отдаленного гула корабельных двигателей, исчезли.

Пленники находились в отполированной до блеска цилиндрической трубе примерно шести футов диаметром и десяти футов длинной.

Форд, обмирая, осмотрелся. Произнес: «А парнишка-то с неплохими задатками». И сполз по изогнутой стене.

Артур неподвижно лежал на дне трубы в том месте, куда упал. Он не глядел вверх. Он лежал, пытаясь отдышаться.

— Теперь мы попались, правда?

— Да, — ответил Форд, — попались.

— Ты что-нибудь придумываешь? Кажется, ты говорил, будто собираешься что-нибудь придумать. Может быть, ты что-нибудь придумал, а я и не заметил?

— Ну да, я придумал.

Артур ожидающе посмотрел на Форда.

— Но, к сожалению, это не очень подействовало на существо по ту стороны этого герметичного люка, — Форд пнул люк, через который их втолкнули.

— Но мысль действительно была хорошей?

— О да, замысел был очень хорош.

— В чем он состоял?

— Ну, я не успел проработать детали. Имеет ли это сейчас большое значение?

— Так… э… а что произойдет дальше?

— А… э… ну, второй люк автоматически откроется на несколько секунд. Нас выстрелит в глубокий космос и, я ожидаю, что мы задохнемся. Конечно, если сделать глубокий вдох, то можно продержаться до тридцати секунд… — ответил Форд. Он сцепил руки за головой, приподнял брови и запел старый бетельгейзианский боевой гимн. Внезапно он показался Артуру очень чужим.

— Вот, значит, как, — сказал Артур. — Мы умрем.

— Да, исключая… Нет! Погоди минутку! — вскричал Форд, внезапно бросившись к чему-то вне артурова поля зрения.

— Что это за выключатель?!

— Что, где?! — завопил, поворачиваясь, Артур.

— Нет, я всего только обманулся, — сказал Форд. — Мы все равно умрем.

Он снова сполз по стене на пол и подхватил мелодию с того места, где ее оставил.

— Знаешь, в такие минуты, как сейчас, когда я заперт в вогонском шлюзе с человеком с Бетельгейзе перед лицом смерти от удушья в глубоком вакууме, я действительно жалею, что не слушал, о чем в дни моей юности мне говорила матушка, — сказал Артур.

— Почему? Что же она тебе говорила?

— Не знаю, я не слушал.

— А, — Форд продолжил напевать.

— Это ужасно, — думал Артур. — Колонны Нельсона нет, Макдональдса нет. Все, что осталось: я и слова «весьма вредоносная». В любую секунду останется только «весьма вредоносная». А вчера казалось, что на планете все в полном порядке.

Зажужжал мотор.

Легкий свист превратился в оглушительный рев рвущегося наружу воздуха, когда внешний люк открылся в пустую черноту, усыпанную крошечными невозможно яркими точками света. Форд с Артуром вылетели во внешнее пространство, как пробка из игрушечного ружья.

Глава 8

1

Путеводитель «Автостопом по Млечному пути» — совершенно замечательная книга. В течение многих лет она много раз уточнялась и перерабатывалась разными редакторами. Бесчисленные путешественники и исследователи внесли в нее свой вклад.

Предисловие к путеводителю начинается примерно так:

«Космос — большой. По-настоящему большой. Вы просто не поверите, до чего он потрясающе, невообразимо, головокружительно большой. Пожалуй, вы можете считать, будто вам далеко добираться до аптеки, но это сущие пустяки для космоса. Послушайте…» — и так далее.

(Чуть далее стиль книги становится не таким выспренным, и заходит речь о вещах, которые действительно полезно знать. Например, о том, что сказочно прекрасная планета Бетселамин в настоящее время очень озабочена возрастанием эрозии, наносимой десятью миллиардами туристов, ежегодно посещающих планету. Эрозия — это разница между весом того, что вы съедаете во время пребывания на планете, и того, что вами выделяется. Поскольку перед отлетом с Бетселамина эта разница будет удалена с вашего тела хирургическим путем, жизненно важно брать справку при каждом посещении туалета.)

Справедливости ради нужно сказать, что перед лицом абсолютной необъятности межзвездных расстояний терпели неудачу умы лучшие, чем автор предисловия к Путеводителю. Некоторые из них предлагали читателям представить себе арахис в Ридинге и лесной орешек в Йоганнесбурге и тому подобные головокружительные сравнения.

Простая истина заключается в том, что межзвездные расстояния не помещаются в воображение человека.

Даже свет, который движется так быстро, что большинству рас понадобились тысячелетия на осознание самого факта его движения, даже свет тратит время на путешествия между звездами. Ему нужно восемь минут на прогулку между звездой Солнце и местом, где обыкновенно бывала планета Земля, — и еще четыре года, чтобы появиться у ближайшего звездного соседа Солнца, Альфы Проксима.

Чтобы свет достиг противоположного края Галактики, например Дамограна, нужно еще больше времени: пятьсот тысяч лет.

Рекорд по прохождению этого расстояния автостопом составляет пять лет, но не рассчитывайте много увидеть, путешествуя в таком темпе.

Путеводитель «Автостопом по Млечному пути» говорит, что, набрав полные легкие воздуха, можно выжить в абсолютном вакууме космоса около тридцати секунд. Однако он идет дальше и сообщает, что в силу умопомрачительных размеров космоса существует шанс быть подобранным другим звездолетом до истечения тридцатисекундного срока. Его вероятность — один к двум в степени двести шестьдесят семь тысяч семьсот девять.

По совершенно поразительному совпадению это еще и телефонный номер ислингтонской квартиры, куда на очень хорошую вечеринку однажды пришел Артур. Он встретил там очень симпатичную девушку, правда, потерпел полное поражение, пытаясь составить ей компанию: девушку увел незваный гость.

Хотя планету Земля, квартиру в Ислингтоне и телефон уничтожили, приятно сознавать, что их память в некотором смысле была почтена следующим фактом: на двадцать девятой секунде Форда с Артуром спасли.

Глава 9

1

Компьютер тревожно забормотал, заметив, что воздушный шлюз сам собою открылся и без видимой причины закрылся.

Неудивительно: госпожу Причинность никто не приглашал.

В Галактике просто появилась дыра. Она существовала в точности никакую долю секунды, была никакую долю дюйма шириной, но простиралась на миллионы световых лет в длину.

Когда дыра закрылась, оттуда выпало множество шутовских колпаков из бумаги и праздничных воздушных шариков, медленно поплывших через вселенную. Еще оттуда выпала группа семерых рыночных аналитиков по три фута ростом каждый, которые умерли — частично от удушья, частично от изумления.

Выпали двести тридцать девять тысяч недожаренных яичниц, материализовавшись в виде целой горы среди пораженных голодом земель Пофрила, что в системе Пансела.

Крупное пофрильское племя целиком вымерло от голода, — за исключением одного человека, который скончался от отравления холестеролом несколькими неделями позже.

Никакая доля секунды, в течение которой существовала дыра, отозвалась во времени (как впереди, так и позади) самым невероятным образом. Где-то в предалеком прошлом она серьезно повредила группу атомов, дрейфовавших в пустой стерильности космоса, и заставила их слипнуться вместе, образовав самые маловероятные из чрезвычайно необычных узоров. Эти узоры быстро научились сами себя копировать, проявив одну из сторон своей необычности, и стали причинять крупные неприятности каждой из планет, куда их заносило. Так во Вселенной появилась жизнь.

Пять разъяренных Голфстримов событий закружились в порочных штормах беспричинности и изрыгнули тротуар.

На тротуаре лежали Форд Префект с Артуром Дентом, хватавших ртами воздух, как полузадохшиеся рыбы.

— Вот, пожалуйста. Я же тебе говорил, что кое-что придумал, задыхаясь, выдавил Форд, хватаясь пальцами за тротуар, проносящийся через Третью сферу Неведомого.

— О, конечно, конечно, — отвечал Артур.

— Моя блестящая идея состояла в том, чтобы найти пролетающий мимо космический корабль и чтобы он нас подобрал, — объяснил ему Форд.

Настоящая вселенная болезненно изогнулась, отстраняясь от них. Какие-то притворщики, похожие на горных козлов, бесшумно порхали рядом. Первичный свет взорвался, разбросав пространство-время, как объедки на пикнике. Время расцвело, материя напрочь усохла. Самое большое из простых чисел тихонько вжалось в угол и скрылось навсегда.

— Ох, оставь, — простонал Артур, — шансы против просто астрономические.

— Не пренебрегай ими, они сработали.

— В каком корабле мы оказались? — спросил Артур, а кусочек вечности зевал прямо ему в лицо.

— Не знаю, я еще не открывал глаза.

— Я тоже.

Вселенная прыгнула, заморозилась, задрожала и вывихнулась в нескольких неожиданных направлениях.

Артур с Фордом открыли глаза и, в сильном замешательстве, огляделись.

— Боже милостивый, — вымолвил Артур, — это выглядит совсем как южное побережье Англии.

— Черт, — ответил Форд, — рад слышать, что ты это сказал.

— Почему?

— Думал, что схожу с ума.

— А может быть и сходишь. Может быть, тебе только показалось, будто я так сказал.

Форд поразмыслил над услышанным и спросил.

— Ну так ты сказал или нет?

— Кажется, да.

— Ладно, наверное, мы оба сходим с ума.

— Да, — согласился Артур, — мы должны быть сумасшедшими: все свидетельствует в пользу южного побережья.

— Ты думаешь, мы на юге?

— О да!

— И я так думаю.

— Следовательно, мы просто обязаны были свихнуться.

— Подходящий выдался для этого денек.

— Точно! — подтвердил проходивший мимо маньяк.

— Кто это был? — спросил Артур.

— Кто? Человек с пятью головами и букетом бузины, унизанным копченой селедкой?

— Да.

— Не знаю. Так кто-то.

— А-а.

Оба путешественника сидели на тротуаре и с некоторым напряжением следили за огромным ребенком, тяжело прыгавшим по песку рядом с ними, а также за табуном диких лошадей с грохотом тащивших через небо свежий груз закаленных рельсов для Смутных Краев.

— Знаешь, — сказал Артур, смущенно откашлявшись, — если это южное побережье, то в нем есть что-то очень странное.

— Ты имеешь в виду то, что море неколебимо, как утес, а здания колышутся вверх и вниз? Да, мне это тоже кажется необычным. В самом деле, там происходит очень непонятное вообще… — отвечал Форд, когда побережье с оглушительным грохотом раскололось на шесть затанцевавших частей, которые легкомысленно закружились друг вокруг друга, принимая распутные и безнравственные очертания.

Дикие воющие звуки труб и цимбал грянули сквозь ветер, горячие пончики по десять пенсов начали выскакивать из мостовой, шквал жутких рыб обрушился с неба, и Артур с Фордом решили убежать.

Они проныривали через тяжелые стены звуков, горы архаических мыслей, долины лирической музыки, носку дрянной обуви и пустяковые умопомешательства, как вдруг услышали девичий голос.

Он звучал вполне здраво, но произнес только «Два в степени сто тысяч к одному и ниже», — и это было все.

Форд затормозил так, что из-под его башмаков посыпались лучи света, и завертелся в поисках источника голоса, но не увидел ничего, чему смог бы всерьез поверить.

— Что это был за голос? — прокричал Артур.

— Не знаю, — проорал в ответ Форд. — Не знаю. Звучало как мера вероятности.

— Вероятности? Что ты имеешь в виду?

— Вероятность. Ну знаешь, как два к одному, три к одному, пять к одному. Голос сказал два в степени сто тысяч к одному. Видишь ли, это весьма невероятно.

Миллион-галлонный чан с гоголь-моголем без предупреждения опрокинулся над ними.

— Но что это означает? — прокричал Артур.

— Что? Гоголь-моголь?

— Нет, мера вероятности!

— Не знаю. Совсем не знаю. Думаю, мы в чем-то вроде космического корабля.

— Могу только заключить, — ответил Артур, — что это не каюта первого класса.

В ткани пространства-времени появились пузыри. Громадные скверные вздутия.

— Аааауууффф… — выдохнул Артур, почувствовав, как его тело размягчается и изгибается в неожиданных направлениях. — Южное побережье, кажется, растаивает… звезды кружатся водоворотом… пылевой шар… мои ноги уплывают в закат… левая рука тоже уходит…

Его поразила пугающая мысль: «Черт, как же я теперь буду смотреть на свои электронные часы?» Артур отчаянно зашарил взглядом в сторону, где оставался Форд.

— Форд, ты превращаешься в пингвина. Прекрати.

Снова ожил тот же самый голос.

— Два в степени семьдесят пять тысяч к одному и ниже.

Форд яростно топтался вперевалку вокруг своего пруда.

— Эй, кто ты? — прокрякал он. — Где ты? Что происходит и есть ли какой-нибудь способ это прекратить?

— Пожалуйста, успокойтесь, — приятно ответил голос, словно говорила стюардесса авиалайнера с одним крылом и двумя моторами, один из которых горел. — Вы в совершенной безопасности.

— Не в этом дело! — бушевал Форд, — Дело в том, что я сейчас совершенно безопасный пингвин, а мой товарищ быстро распадается на члены!

— Все в порядке, я теперь получил их обратно, — отозвался Артур.

— Два в степени пятьдесят тысяч к одному и ниже, — произнес голос.

— Бесспорно, — сказал Артур, — они длиннее, чем мне, бывало, нравилось, однако…

— Есть, что-нибудь, — расквохтался Форд в птичьей ярости, — о чем, как вы считаете, вы обязаны нам сообщать?

Голос прочистил горло. В отдалении, словно леденец на палочке, появилась гигантская четверка, набранная петитом.

— Добро пожаловать, — произнес голос, — на звездолет «Золотое Сердце».

2

— Пожалуйста, не тревожьтесь ни о чем, что видите или слышите вокруг. Вам придется вначале испытать некоторые болезненные эффекты, поскольку вы были спасены от верной смерти на уровне невероятности два в степени двести семьдесят шесть тысяч к одному, а возможно, и гораздо более высоком. Сейчас мы путешествуем на уровне два в степени двадцать пять тысяч к одному и ниже. Мы будем восстанавливать норму как раз до тех пор, пока не уверимся, что все нормально. Благодарю за внимание. Два в степени тысяча к одному и ниже.

Голос оборвался.

Форд с Артуром очутились в светлом розовом отсеке.

Форд был лихорадочно взволнован.

— Артур! Это фантастично! Нас подобрал корабль, приводимый в действие двигателем Бесконечной Невероятности! Это невообразимо! До меня доходили слухи о нем! Официально слухи опровергались, но они должны были его построить! Они построили Двигатель Невероятности! Артур, это… Артур? Что происходит?

Артур уперся в дверь отсека, пытаясь удержать ее закрытой, но дверь плохо прилегала. Тонкие волосатые ручки протискивались в щели, пальчики были в чернильных кляксах, высокие голоски настойчиво галдели.

Артур поднял глаза.

— Форд! Там, снаружи, бесчисленное множество мартышек, желающих обсудить с нами Гамлета, которого они написали.

Глава 10

1

Двигатель Бесконечной, или Совершенной, Невероятности воплощает чудесный новый способ преодоления огромных межзвездных расстояний не более чем за никакую долю секунды и без всякого докучного блуждания в надпространстве.

Он был изобретен благодаря счастливому случаю. Позднее на Дамогране исследовательская группа Галактического правительства разработала на его основе метод управляемого передвижения.

Вот, вкратце, история изобретения.

Принципы генерации небольших количеств конечной невероятности путем простого замыкания логических цепей суб-мезонного мозга модели Бамблвини 57 на атомный векторный плоттер, производящий сильное Броуновское движение (скажем, чашку вкусного горячего чая), были, конечно, хорошо известны. Такие генераторы частенько использовались для оживления атмосферы на вечеринках, например, чтобы все молекулы нижнего белья хозяйки, в соответствии с теорией неопределенности, одновременно прыгнули на один фут влево.

Многие уважаемые физики говорили, что не признают эти принципы, отчасти потому, что тем самым подрывались основания науки, но главным образом из-за того, что их не приглашали на подобные вечеринки.

Еще они не хотели признавать постоянные неудачи попыток создания машины, которая бы генерировала поле бесконечной невероятности, необходимое для переброски звездолета через обескураживающие расстояния между самыми далекими звездами. Но, в конце концов, уважаемые физики с раздражением объявили, что подобная машина фактически невозможна.

А потом аспирант, которому однажды выпало прибираться в лаборатории после особенно неудачной вечеринки, принялся рассуждать следующим образом.

— Если, — думал он, — такая машина фактически невозможна, то логика подсказывает, что это следует считать проявлением конечной невероятности. Поэтому, для создания машины следует только достоверно вычислить, насколько она невероятна, ввести число в генератор конечной невероятности, сунуть туда чашку свежего, действительно горячего чая… и включить!

Аспирант так и сделал, и был несколько ошеломлен тем, что создал столь долгожданный золотой генератор Бесконечной Невероятности буквально из воздуха.

Он был ошеломлен еще больше, когда сразу после церемонии вручения награды Галактического института «За исключительный ум» его линчевала неистовая толпа респектабельных физиков, наконец, понявших, что единственное, чего они действительно не признают, — это умник-выскочка.

Глава 11

1

Непроницаемая для невероятности рубка управления Золотого Сердца выглядела так же, как рубка совершенно обычного звездолета, за исключением абсолютной чистоты: следствия новизны корабля. С некоторых операторских кресел даже не сняли еще пластиковые чехлы. Помещение было очень белым, прямоугольным, и имело размеры небольшого ресторана. На деле оно не являлось совершенно прямоугольным: две длинные стены слегка изгибались параллельно друг другу. Всем выступам и углам были приданы интересные формы обрубков. Вся правда заключалась в том, что куда проще и практичнее было бы построить рубку в форме обычной прямоугольной комнаты, но тогда конструкторы почувствовали бы себя обездоленными. Сама по себе рубка впечатляла функциональностью: большие видео экраны выстроились над панелями систем контроля и управления на вогнутой стене, а выпуклую стену занимали длинные панели встроенных компьютеров. В одном из углов рубки сидел уныло сгорбившийся робот. Его отполированная до блеска стальная голова бессильно свисала между отполированных до блеска стальных коленей. Робот тоже был совсем новым, но, несмотря на великолепную конструкцию и полировку, выглядел так, будто члены его более или менее человекоподобного тела не совсем точно прилегали друг к другу. На деле они прилегали совсем хорошо, но что-то в осанке робота наводило на мысль, что следовало бы подогнать их получше.

Зафод Библброкс нервно расхаживал по рубке взад и вперед, потирал руки над сверкающим оборудованием и хихикал от волнения.

Триллиан сидела, склонившись над группой приборов, и считывала показания. Система оповещения разносила ее голос по всему кораблю.

Пять к одному и ниже… — сказала девушка. — Четыре к одному и ниже… Три к одному… Два… Один… Фактор вероятности один к одному… есть норма. Повторяю, есть норма.

Она выключила микрофон, потом снова включила и, с легкой улыбкой, добавила: «Следовательно, что угодно, с чем вы все еще не можете совладать, является вашим собственным сумасшествием. Пожалуйста, не волнуйтесь. За вами скоро придут».

Зафод раздраженно взорвался: «Кто они такие, Триллиан?» Триллиан развернула кресло лицом к нему и пожала плечами.

— Просто пара ребят, которых мы, кажется, подобрали в открытом космосе. Сектор ZZ9 множественное Зет Альфа.

— Ну да, думать так очень приятно, — пожаловался Зафод. — А ты и вправду считаешь, что это мудро при наших обстоятельствах? Я имею в виду: вот мы бежим, и вообще, у нас теперь за спиной должна быть половина всей полиции Галактики, а мы останавливаемся подобрать попутчиков. Ладно, пятерка за поведение и минус несколько миллионов за прекраснодушие, да?

Он раздраженно хлопнул по панели управления. Триллиан спокойно отвела его руку, пока Зафод не задел что-нибудь важное. Какими бы качествами он ни обладал, — поспешностью, бравадой, самомнением, — способности к технике среди них отсутствовали, и он запросто мог взорвать корабль каким-нибудь нелепым жестом. Триллиан пришла к подозрению, что главная причина, по которой жизнь Зафода была столь взбалмашной и удачливой, заключалась в том, что он никогда не понимал действительного смысла содеянного, что бы ни творил.

— Зафод, — терпеливо произнесла она, — они парили в открытом космосе без скафандров… Ты ведь не пожелал бы им гибели, правда?

— Ну, знаешь… нет. Не то, чтобы, но…

— Не то, чтобы? Не смерти, как таковой? Но? — Триллиан настороженно склонила голову набок.

— Ну, может быть, кто-нибудь еще мог подобрать их попозже.

— Секундой позже они были бы мертвы.

— Да-а, если бы ты дала себе труд подумать над задачей чуть дольше, она бы разрешилась сама собою.

— И ты был бы рад оставить их умирать?

— Ну, знаешь, не то, чтобы рад, но…

— Как бы то ни было, — сказала Триллиан, отворачиваясь к приборам, я их не подбирала.

— О чем ты? Кто же тогда их подобрал?

— Корабль.

— Ха!

— Корабль их подобрал. И все сделал сам.

— Ха!

— Когда мы были в Невероятности.

— Но это невозможно!

— Нет, Зафод. Просто очень и очень маловероятно.

— Э-э, да…

— Послушай, — Триллиан успокаивающе похлопала его по руке, — не беспокойся о чужаках. Думаю, это всего-навсего пара простых парней. Я пошлю робота отыскать их и привести сюда. Эй, Марвин!

Голова робота в углу резко дернулась и чуть заметно закачалась. Он поднялся на ноги так, будто весил фунтов на пять больше, чем в действительности, и предпринял то, что сторонний наблюдатель назвал бы героической попыткой пересечь комнату. Остановившись перед Триллиан, робот, казалось, глядел сквозь ее левое плечо.

— Думаю, вам следует знать, что я чувствую себя очень подавленным, сообщил он.

Голос был тихий и безнадежный.

— О Боже, — проворчал Зафод и плюхнулся в кресло.

— Хорошо, — подчеркнуто сочувственным тоном произнесла Триллиан, вот тебе занятие, чтобы отвлечь мысли.

— Не получится, у меня исключительно обширный ум, — попытался увильнуть робот.

— Марвин! — предупредила Триллиан.

— Ладно, что я должен сделать?

— Спустись к входному шлюзу номер два и приведи сюда под надзором двух чужаков.

Микросекундная пауза, точный расчет высоты тона и тембра — ничего, чем можно было бы всерьез оскорбиться, — так Марвин выразил интонацией предельную степень своего презрения и ужаса перед всем человеческим.

— Только и всего? — спросил он.

— Да, — твердо ответила Триллиан.

— Мне это не доставит удовольствия, — сказал Марвин.

Зафод вскочил со своего кресла.

— Тебя не просят наслаждаться, — заорал он, — просто выполняй! Или ты не желаешь?

— Хорошо, — согласился Марвин голосом большого надтреснутого колокола, — выполню.

— Прекрасно… — через силу процедил Зафод, — великолепно… спасибо…

Марвин повернулся и поднял на него свои плоские треугольные красные глаза.

— Я ведь вас не окончательно расстроил, правда? — взволнованно спросил он.

— Нет-нет, Марвин, — живо вмешалась Триллиан, — все просто прекрасно, правда…

— Мне не понравилось бы думать, что я вас расстраиваю.

— Нет, не беспокойся об этом, просто веди себя естественно и все будет отлично.

— Вы уверены, что так считаете? — испытующе спросил Марвин.

— Да-да, — настаивала Триллиан, — все просто прекрасно, в самом деле… в жизни бывает.

Марвин ожег мужчину электронным взглядом.

— Жизнь! Не говорите мне о жизни…

Он с безнадежным видом развернулся на пятках и потащился вон из рубки. Дверь с удовлетворенным рокотом и щелчком закрылась за ним.

— Не думаю, что еще долго смогу выносить этого робота, — пожаловалась Триллиан.

2

Encyclopaedia Galactica характеризует робота так: «Механическое устройство, предназначенное для выполнения человеческой работы». Отдел продаж Сирианской кибернетической корпорации характеризует робота так: «Ваш пластиковый приятель, с которым здорово».

Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» характеризует отдел продаж Сирианской кибернетической корпорации так: «Куча безмозглых придурков, которых первыми поставят к стенке, когда придет революция», а ниже, для эффекта, примечание от редакции о том, что принимаются заявления от всех желающих принять участие в разборе писем, присылаемых роботами.

Занятно, что в издании Encyclopaedia Galactica, которому посчастливилось провалиться из тысячелетнего будущего к нам через дыру времени, об отделе продаж Сирианской кибернетической корпорации, говориться: «Куча безмозглых придурков, которых первыми поставили к стенке, когда пришла революция».

Розовый отсек мигнул и исчез, мартышки просочились в лучшее измерение. Форд с Артуром оказались в грузовых помещениях корабля, имевших щегольской вид.

— Думаю, корабль новый, как с иголочки, — сказал Форд.

— Как ты можешь знать? — возразил Артур. — У тебя есть какое-нибудь экзотическое устройство для измерения возраста металла?

— Нет, я просто нашел на полу рекламную брошюру. Что-то вроде «Вселенная может стать Вашей!» А! Гляди, я был прав.

Форд ткнул в одну из страниц и показал ее Артуру.

— Здесь говорится: «Новый сенсационный прорыв в физике невероятности. Как только двигатель корабля разовьет бесконечную невероятность, он пронижет каждую точку Вселенной. Корабль станет предметом зависти для правительств всех прочих развитых стран». Ух ты, да это игрушка больших шишек!

Форд взволнованно читал технические характеристики корабля, иногда разевая рот от изумления, — очевидно, галактическая астротехнология ушла далеко вперед за годы его изгнания.

Артур немного послушал, но, будучи не в состоянии оценить громадную важность того, о чем говорил Форд, позволил своим мыслям рассеяться. Он поводил пальцами по ребру корпуса какого-то непостижимого компьютера, на ближней к себе панели заметил и нажал гостеприимную большую красную кнопку. На панели зажглись слова: «Пожалуйста, больше не нажимайте на эту кнопку». Артур встряхнулся.

— Слушай, — восхитился Форд, все еще захваченный рекламной брошюрой, — они здорово поработали над корабельной кибернетикой: «Новое поколение компьютеров и роботов производства Сирианской кибернетической корпорации с новым свойством НЧЛ».

— Свойство НЧЛ? — спросил Артур. — Что это?

— Тут говориться «Настоящая человеческая личность».

— Ох, — отозвался Артур, — звучит страшно.

Голос позади него произнес: «Так и есть». Голос был тихим, безнадежным и сопровождался негромким лязгом.

Приятели обернулись и увидели несчастного на вид стального человека, стоявшего, сгорбившись, в дверном проеме.

— Что? — хором переспросили они.

— Страшно, — пояснил Марвин, — это все. Абсолютно ужасно. Просто даже не говорите. Взгляните на эту дверь, — сказал он, переступая через порог. Как только робот начал подражать стилю брошюры, к его речевому устройству подключились схемы иронии: «Все двери этого космического корабля пребывают в ясном, солнечном расположении духа. Для них удовольствиеоткрыться перед Вами, и наслаждение — снова закрыться позади вас с сознанием хорошо выполненной работы».

Когда дверь за роботом закрылась, стало очевидно, что она действительно выказала признаки удовлетворения.

— Амммммммяммммммм ах! — выдохнула дверь.

Марвин выразил свое отношение к ней холодным смехом. Пока он смеялся, его логические цепи общались со схемами отвращения, разрабатывая идею применения физического насилия по отношению к двери. Потом их общение оборвалось. Стоит ли поступок труда? Зачем он нужен? Никакое занятие не стоит того, чтобы им заняться. Затем схемы робота удивили сами себя, проанализировав молекулярный состав двери и клеток человеческого мозга. На бис они быстро измерили уровень эмиссии водорода в кубическом парсеке окружающего пространства, — и снова заскучали. Спазм отчаяния потряс тело робота.

— Идемте, — уныло протянул он. — Мне велено проводить вас на капитанский мостик. Вот вам я, с мозгом, как целая планета, а они просят меня проводить вас на мостик. Скажете, «удовлетворение от работы»? А я нет.

Он повернулся и пошел обратно, к ненавистной двери.

— Э-э, простите, — заговорил Форд, направляясь следом, — а какое правительство владеет этим кораблем?

Марвин проигнорировал вопрос и заворчал.

— Посмотрите на дверь: она снова собирается открыться. Могу предсказать это по волнам излучаемого ею нестерпимого самодовольства.

Льстиво поскуливая, дверь скользнула в сторону, и Марвин тяжело переступил порог.

— Идемте, — позвал он.

Форд с Артуром быстро последовали за ним, и дверь скользнула на место, издавая удовлетворенное пощелкивание и жужжание.

— Спасибо торговому отделу Сирианской кибернетической корпорации, продолжил Марвин и безутешно потащился по блестящему изогнутому коридору, уходящему вдаль. — Они сказали: «Давайте строить роботов с Настоящими Человеческими Личностями». И начали с меня. Я прототип личности. Вам есть, что сказать?

Форд с Артуром смущенно пробормотали уверения, что они тут ни при чем.

— Ненавижу эту дверь. Я вас не совсем расстраиваю, правда?

— Какое правительство… — снова начал Форд.

— Никакое правительство им не владеет, — отрезал робот. — Он украден.

— Украден?

— Украден? — передразнил Марвин.

— Кем? — спросил Форд.

— Зафодом Библброксом.

С лицом Форда случилось что-то необычайное. По меньшей мере пять совершенно различных сильных выражений шока и изумления в сложились в беспорядочную смесь. Его левая нога, занесенная для шага, казалось, испытывала затруднения в поисках пола. Форд уставился на робота и пытался совладать с подергивающимися мышцами.

— Зафодом Библброксом? — слабо переспросил он.

— Извините, разве я сказал что-нибудь дурное? — ответил Марвин и, перестав обращать внимание на окружающих, принялся себя растравлять. Простите меня за то, что я дышу, чего я все равно никогда не делаю, так что не знаю, отчего должен просить за это прощения! О Боже, мне так плохо! Вот еще одна из этих самодовольных дверей. Жизнь! Не говорите мне о жизни!

— Никто даже не упоминал о ней, — раздраженно проворчал Артур. Форд, с тобой все в порядке?

Форд перевел остановившийся взгляд на Артура.

— Робот действительно сказал: «Зафод Библброкс»?

Глава 12

1

Грохочущие обрывки музыки заполнил рубку Золотого Сердца, когда Зафод принялся искать на суб-эта радиоволнах новости о своей персоне. Суб-эта приемником было довольно трудно управлять. Годами на радиоприемниках нажимали кнопки и вертели ручки настройки. По мере усложнения техники, кнопки сменились чувствительными к прикосновению сенсорами, и нужно было просто водить по панели пальцами. Теперь следовало всего-навсего помахивать кистью руки в желаемом направлении и надеяться. Конечно, это экономило массу мускульной энергии, но оказалось, что если хочется слушать одну и ту же программу, то приходится сидеть до бешенства неподвижно.

Зафод повел рукой, и канал снова переключился. Опять музыкальная мешанина, но на сей раз в качестве фона к сюжетам новостей. Новости всегда тщательно редактировались, чтобы слова попадали в ритм музыки.

— …и новости для вас на суб-эта волнах транслируются по Галактике круглые сутки, — проквакал голос, — и большой привет всем разумным формам жизни повсюду… и всем другим в других местах, секрет в том, чтобы вышибать искру, парни. И, конечно, самая потрясающая история сегодняшнего вечера: сенсационная кража нового опытного корабля с двигателем невероятности не кем иным, как президентом Галактики Зафодом Библброксом. И вопрос, который все задают… не свихнулся ли, наконец, Большой Зэ Библброкс? Тот, который изобрел Пангалактическую Буль-буль Бомбу. Этот вышедший из доверия мошенник. Тот, о ком Эксцентрика Галамбитс однажды сказала, что он лучший трах-бабах после Большого Взрыва. Тот, кого в седьмой раз выбрали «Хуже всех одетым чувствующим созданием известной Вселенной»… Есть у него ответ на этот раз? Мы спросили его личного психиатра Лепила Полукарла…

Музыка закружилась и на миг притихла. Послышался другой голос, предположительно принадлежавший Полукарлу: «Та, снаете, Сафод пыть просто такой парень…», но не закончил фразу, потому что электрический карандаш, брошенный через рубку, пролетел в зоне включения-выключения приемника. Зафод обернулся и поглядел на Триллиан, швырнувшую карандаш.

— Эй, зачем ты это сделала?

Триллиан постучала пальцем по экрану, заполненному числами.

— Я просто кое о чем подумала.

— Да? Стоящем того, чтобы прерывать выпуск новостей обо мне?

— Ты уже достаточно о себе наслышан.

— Я в большой опасности. Мы это знаем.

— Можем мы на секунду отвлечься лично от тебя? Повод важный.

— Если здесь есть что-либо важнее меня, я хочу, чтобы оно сейчас же было поймано и пристрелено, — Зафод снова посмотрел на девушку и улыбнулся.

— Послушай, — сказала она, — мы подобрали этих ребят…

— Каких ребят?

— Пару ребят, которых мы подобрали.

— Ах да, тех ребят.

— Мы подобрали их в секторе ZZ9 множественное Зет Альфа.

— Да? — спросил Зафод и мигнул.

Триллиан тихо спросила:

— Это тебе ни о чем не говорит?

— Ммммм, ZZ9 множественное Зет Альфа. ZZ9 множественное Зет Альфа?

— Ну? — настаивала Триллиан.

— Э… что означает буква «зет»? — спросил Зафод.

— Какая из них?

— Любая.

Среди главных трудностей, которые пришлось испытать Триллиан, общаясь с Зафодом, было научиться различать, притворяется ли он тупым, чтобы собеседник утратил осторожность, или притворяется потому, что не желает думать и хочет, чтобы думали за него, или он притворяется исключительно тупым, чтобы скрыть, что ничего не понимает и туп по-настоящему. Его признавали удивительно умным, — истинная правда. Но не всегда. Это сильно волновало Зафода: отсюда и поведение. Он предпочитал, чтобы люди терялись в догадках, но не презирали его. Все это представлялось Триллиан очень глупым, но она больше не давала себе труда спорить о чем бы то ни было.

Девушка вздохнула и вызвала на видеоэкран звездную карту, чтобы Зафоду было проще, по какой бы из причин он ни валял дурака.

— Там, прямо там, — показала она пальцем.

— Эй… точно! — воскликнул Зафод.

— Ну?

— Что «ну»?

Разные части сознания Триллиан возмущенно заорали друг на друга. Она очень холодно произнесла: «Это тот самый сектор, где ты меня встретил».

Он посмотрел на нее, потом снова на экран.

— Эй, точно, сейчас это кажется диким. Должно быть, нас занесло прямо в середину туманности Голова лошади. Как получилось, что мы здесь? То есть, прямо нигде.

Это она проигнорировала, но терпеливо сказала:

— Двигатель невероятности. Ты сам мне объяснял. Мы пронизали каждую точку Вселенной, и ты это знаешь.

— Да, но это всего только невероятное совпадение, верно?

— Верно.

— Подобрать кого-то в том же месте? Когда для выбора была вся Вселенная? Это уже слишком… Я должен выяснить. Компьютер!

Вездесущий корабельный компьютер Сирианской кибернетической компании, управлявший каждой частицей судна, переключился в режим связи.

— Привет всем! — радостно объявил он и одновременно изрыгнул тонкую струйку серпантина (просто ради праздничного настроения). Серпантин бодро сказал: «Привет всем!»

— О Господи, — вздохнул Зафод. Ему не приходилось много работать с компьютером, но он его уже ненавидел.

Компьютер продолжал напористо и бойко, словно продавал стиральный порошок.

— Хочу, чтобы вы знали: какой бы ни была ваша задача, я пришел к вам на помощь.

— Ладно-ладно, — ответил Зафод. — Слушай, я, пожалуй, посчитаю на бумаге.

— Ясное дело, — согласился компьютер, одновременно сбрасывая запись последней фразы в мусорную корзину. — Понимаю. Если только хотите…

— Заткнись! — оборвал его Зафод и, схватив карандаш, уселся за пульт рядом с Триллиан.

— Ладно-ладно, — произнес компьютер уязвленным тоном и отключил голосовой канал.

Зафод с Триллиан сосредоточенно вглядывались в изображения, высвеченные на экране молчаливым курсографом невероятности.

— Можем ли мы определить, — спросил Зафод, — какова была невероятность спасения в их системе отсчета?

— Да, — ответила Триллиан, — это конечное число: два в степени двести семьдесят шесть тысяч семьсот девять к одному.

— Много. Это очень-очень везучие парни.

— Да уж.

— Но по сравнению с тем, чем мы занимались, когда корабль их подбирал…

Триллиан ввела значения для расчета. Появился результат два в степени бесконечность минус один (иррациональное число, имеющее определенный смысл в физике невероятности).

— …это совсем немного, — заключил Зафод, присвистнув.

Триллиан лукаво на него поглядела и согласилась.

— Тут есть единственный большой выброс невероятности, который стоит принять во внимание. Что-то совсем невероятное видно на суммарном графике, который учитывает все.

Зафод нацарапал несколько чисел, зачеркнул их и отшвырнул карандаш.

— Просто рехнуться, не могу подсчитать.

— Ну?

Зафод раздраженно стукнул одной своей головой о другую и оскалил зубы.

— Хорошо, — сказал он, — Компьютер!

Голосовые цепи опять ожили.

— Ну и ну, привет всем! — разнеслось по рубке (серпантин, серпантин). — Все, чего я хочу — делать ваш день приятнее, приятнее и приятнее…

— Хватит, заткнись и посчитай кое-что для меня.

— Ясное дело, — болтал компьютер, — вы хотите предсказание вероятности, основанное…

— На данных невероятности, конечно.

— Ясно, — ответил компьютер. — Есть интересное замечаньице. Вы представляете, что жизни большинства людей управляются телефонными номерами?

Болезненное выражение пробежало по одному и по второму лицу Зафода.

— Ты свихнулся? — спросил он.

— Нет, но вам придется, когда я скажу, что…

Триллиан задохнулась и заскребла по кнопкам курсографа невероятности.

— Телефонный номер? Эта штука сказала «телефонный номер»?

На экране мигали цифры.

Компьютер сделал вежливую паузу и продолжил.

— Что я собирался сказать, так это…

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — произнесла Триллиан.

— Послушай, да что же это такое? — спросил Зафод.

— Не знаю, — ответила Триллиан. — Но чужаки с тронувшимся роботом уже на пути к мостику. Можем мы посмотреть на них через камеры слежения?

Глава 13

1

Марвин устало тащился по коридору, продолжая оглашать окрестности жалобами.

— …и потом, конечно, я заполучил эту ужасную боль во всех диодах левой половины тела…

— Да ну? — бессердечно любопытствовал Артур, шедший рядом. — В самом деле?

— О, да, — отвечал Марвин, — а потом я просил их заменить, но никто даже не слушал.

— Могу себе представить.

Со стороны Форда неслось хмыканье и присвистывание. «Ну и ну и ну, бормотал он про себя, — Зафод Библброкс…»

Внезапно Марвин остановился и поднял руку.

— Вы, конечно, знаете, что сейчас произошло?

— Нет. Что? — спросил Артур, который не хотел знать.

— Мы оказались перед одной из этих дверей.

В стене коридора была скользящая дверь. Марвин подозрительно ее осматривал.

— Ну? Пройдем мы через нее? — нетерпеливо спросил Форд.

— Пройдем мы через нее? — передразнил Марвин. — Да. Это вход в рубку, на капитанский мостик. Мне было велено привести вас на мостик. Не удивлюсь, если это окажется самой сложной задачей, доверенной сегодня моим интеллектуальным способностям.

Медленно, с огромным отвращением он подступал к двери, словно охотник, подкрадывающийся к своей жертве. Внезапно дверь, скользнув, открылась.

— Спасибо, — произнесла она, — за то, что осчастливили простую дверь.

В глубине Марвиновой грудной клетки оборвались шестеренки.

— Забавно, — вымолвил он похоронным тоном, — что, как только вы начинаете думать, будто жизнь, пожалуй, не может стать хуже, она внезапно становится.

Он проволок себя через дверной проем, оставив Форда с Артуром глядеть друг на друга и пожимать плечами. Из рубки послышался голос Марвина.

— Полагаю, сейчас вы хотите увидеть пришельцев, — говорил он. Хотите, чтобы я сел в угол и ржавел, или мне рассыпаться на части там, где стою?

— Да, если ты не против, просто введи их, Марвин, — отозвался другой голос.

Артур посмотрел на Форда и удивился, увидев, что тот смеется.

— Почему…?

— Ш-шшш, — прервал его Форд. — Войдем.

Он шагнул в рубку.

Артур неуверенно последовал за ним и остолбенел, увидев мужчину, развалившегося, откинувшись, в кресле, с ногами на пульте управления, ковырявшего в зубах правой головы левой рукою. Правая голова, похоже, всецело погрузилась в свое занятие, а левая улыбалась широкой, уверенной, небрежной ухмылкой. Число вещей, относительно которых Артур не мог поверить, что их видит, оказалось очень большим. Его челюсть отвалилась и свободно повисла, как на веревочке.

Необыкновенный мужчина лениво помахал Форду и, с устрашающе подчеркнутым равнодушием произнес: «Форд? Привет. Как поживаешь? Рад, что ты смог заскочить».

Форд не собирался дать себя заморозить.

— Зафод, — протянул он, — ужасно рад тебя видеть! Хорошо выглядишь! Добавочная рука тебе идет! Отличный корабль ты украл!

Артур выпучил глаза.

— Хочешь сказать, что знаешь этого парня? — и указал трясущимся пальцем на Зафода.

— Знаю его?! — воскликнул Форд.

— Он… — Форд запнулся и решил провести знакомство иначе.

— О, Зафод, это мой друг Артур Дент. Я спас его, когда взорвалась его планета.

— Ах, да. Привет, Артур. Рад, что тебе это удалось, — ответил Зафод. Правая голова растерянно огляделась, сказала «привет» и вернулась к ковырянию в зубах.

Форд продолжал: «И, Артур, — это мой полу-двоюродный брат Зафод Биб…»

— Мы встречались, — едко произнес Артур.

Представьте, что вы, вполне довольные собой, едете по скоростной дороге и лениво повторяете маневры за мчащимися впереди автомобилями. И вдруг вы по ошибке переключаетесь с четвертой скорости на первую (вместо третьей). Это обстоятельство заставляет ваш двигатель выпрыгнуть куда-то из-под капота и сбивает вас с толку в точности так же, как замечание Артура сбило Форда Префекта.

— Э… что?

— Я сказал: мы встречались.

Зафод проявил явные признаки удивления и больно уколол десну.

— Эй… а… разве мы? А… э…

Форд неприязненно сверкнул на Артура глазами. Теперь он снова был в родной стихии, а его вдруг начал оттирать невежественный примитив, знавший о делах Галактики столько же, сколько комар из Илфорда о жизни в Пекине.

— Что это значит: вы встречались? — требовательно спросил он. — Это, видишь ли, Зафод Библброкс с Бетельгейзе Пять, а не чертов Мартин Смит из Кройдона.

— Плевать, — холодно ответил Артур. — Мы встречались. Зафод Библброкс, не так ли? Или мне следовало сказать… Фил?

— Что!? — вскричал Форд.

— Вы бы мне напомнили, — сказал Зафод. — У меня никудышная память на детали.

— Это было на вечеринке, — настаивал Артур.

— А я в этом здорово сомневаюсь, — ответил Зафод.

— Артур, остынь! — потребовал Форд.

Артура было не удержать.

— Шесть месяцев назад, вечеринка. На Земле… в Англии…

Зафод покачал головой, улыбаясь плотно сжатыми губами.

— Лондон, — настаивал Артур, — Ислингтон.

— Ах, — с нарождающимся чувством вины произнес Зафод, — та вечеринка.

Форда все происходящее вовсе не радовало. Он переводил взгляд с Артура на Зафода и обратно.

— Как? Не хочешь ли ты сказать, что тоже был на той ничтожной планете, а? — спросил он Зафода.

— Нет, разумеется, нет, — скандальным тоном ответил Зафод. — Ну, я мог на секунду заскочить, ну знаешь, по пути куда-то там…

— Но я торчал там пятнадцать лет!

— Так я ведь этого не знал!

— А что ты там делал?

— Любопытствовал, знаешь ли.

— Он пришел без приглашения, — упорствовал Артур, дрожа от негодования, — на чудесный костюмированный вечер…

— Это должно было случиться, — вставил Форд.

— На вечере, — гнул свое Артур, — была девушка… ладно, теперь неважно, как она выглядела. Все равно было здорово накурено…

— Я хочу, чтобы ты прекратил страдать по этой чертовой планете, — не унимался Форд. — А кто она была, та девушка?

— Да так, просто девушка. А, ладно. У меня с ней не очень-то ладилось. Я старался весь вечер. Она… Это было что-то. Прекрасная, очаровательная, поразительно умная. В конце концов, я немного ее увлек, но только завязался разговор, как вмешался этот твой друг. Он сказал: «Эй, куколка, этот парень тебя не утомляет? Почему бы тебе взамен не поговорить со мной? Я с другой планеты» Я никогда больше ее не видел.

— Зафод? — воскликнул Форд.

— Да, — ответил Артур, глядя на Форда и стараясь чувствовать себя не очень глупо. — Только у него были две руки, одна голова и он назвался Филом, но…

— Но ты должен согласиться, что он оказался с другой планеты, сказала Триллиан, выходя из дальнего конца рубки, где ее не было видно. Она подарила Артура приятной улыбкой, произведшей на несчастного воздействие тонны кирпича, и занялась панелью управления.

Несколько секунд стояла тишина, потом каша, в которую превратились Артуровы мозги, выдавила несколько слов.

— Триция Мак-Миллан? Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты, — ответила она. — Еду на попутных. В конце концов, что еще было делать, имея степень по математике и еще одну по астрофизике? Или так, или опять в очередь за пособием по безработице по понедельникам.

— Бесконечность минус один, — сообщил компьютер. — Сумма невероятности подсчитана.

Зафод огляделся вокруг, посмотрев на Форда, на Артура, на Триллиан.

— Триллиан, — спросил он, — такие вещи будут случаться всякий раз при запуске двигателя невероятности?

— Боюсь, это весьма вероятно, — ответила она.

Глава 14

1

Теперь Золотое Сердце бесшумно спешило через ночь пространства на обычном фотонном двигателе. Четверо членов команды чувствовали себя немного больными от сознания, что их собрала вместе не собственная воля и не случайное совпадение, а некий любопытный физический принцип, словно отношения между людьми подпали под действие тех же законов, что и взаимодействия атомов с молекулами.

Когда опустилась искусственная корабельная ночь, каждый был рад уединиться в отдельной каюте и попробовать привести свои мысли в порядок.

Триллиан не могла уснуть. Она сидела на кушетке и глядела на маленькую клетку, в которой заключалась ее последняя и единственная связь с Землей, пара белых мышей. Она настояла, чтобы Зафод разрешил взять их. Хотя девушка и не ожидала когда-нибудь увидеть Землю снова, собственная реакция на разрушение планеты вызвала у нее тревогу. Далекая и нереальная планета, и не было мыслей, чтобы думать. Триллиан смотрела на мышей, сновавших по клетке и бешено бегавших внутри своих пластмассовых колес, пока они не заняли все ее внимание. Внезапно очнувшись, она вернулась на мостик посмотреть на мигавшие огоньки и графики, показывавшие движение корабля в пустоте. Девушке самой хотелось понять, каких же мыслей она избегала.

Зафоду не спалось. Он тоже хотел бы знать, о чем не позволял себе думать. Сколько он себя помнил, его мучило смутное и назойливое чувство отсутствия цельности. Это чувство можно было отбросить и большую часть времени не переживать, но его пробудило неожиданное и необъяснимое появление Форда Префекта с Артуром Дентом. Складывавшаяся картина почему-то выглядела невыносимой.

Не мог спать Форд. Он был слишком взволнован возвращением на дорогу. Пятнадцать лет настоящего заключения окончились как раз тогда, когда начала уходить надежда. Перспектива немного поскитаться вместе с Зафодом сулила массу развлечений. Хотя, пожалуй, и было что-то слегка странное в полу-двоюродном брате, но тяжело указать пальцем — что. По-настоящему удивляло и то, что он стал президентом Галактики, и способ, которым он оставил свой пост. Была ли тому скрытая причина? Не имело смысла расспрашивать самого Зафода, у которого, казалось, никогда не было причины для любого из поступков: все творилось непостижимо, как произведение искусства. Зафод все в жизни атаковал со смесью незаурядной одаренности и наивным неумением. И зачастую было трудно отличить одно от другого.

Артур спал: он ужасно устал.

2

В дверь Зафода постучали. Дверь открылась, скользнув в сторону.

— Зафод…?

— Что?

— Думаю, сейчас мы обнаружили то, что ты собирался искать.

— Да ну?

3

Форд оставил попытки уснуть. В углу каюты располагался небольшой экран компьютера и клавиатура. Он туда уселся и долго пытался сочинить для «Путеводителя» новую статью о вогонах, но не смог настроиться на достаточно саркастический лад и бросил это занятие. Потом завернулся в одеяло и пошел прогуляться на мостик.

Войдя в рубку, он удивился, разглядев две фигуры, взволнованно склонившиеся над приборами.

— Видишь? Корабль готов выйти на орбиту, — говорила Триллиан. — Там есть планета. Ее координаты в точности такие, как ты предсказывал.

Зафод услышал шум и оглянулся.

— Форд! — прошипел он. — Эй, подойди и взгляни на это.

Форд подошел и взглянул на это. Это было последовательностью цифр, горящих на экране.

— Узнаешь эти галактические координаты? — спросил Зафод.

— Нет.

— Я намекну. Компьютер!

— Привет, банда! — с воодушевлением воскликнул компьютер. — Народу прибывает, верно?

— Заткнись и покажи экраны, — ответил ему Зафод.

Свет в рубке плавно погас. Точки света играли на консолях и отражались в четырех парах глаз, устремленных вверх на экраны наружного обзора.

На них абсолютно ничего не было.

— Узнал? — прошептал Зафод.

Форд зевнул.

— Э, нет.

— Что ты видишь?

— Ничего.

— Узнаешь его?

— О чем ты говоришь?

— Мы в туманности Головы лошади. Одно громадное темное облако.

— И предполагалось, что я узнаю его по пустому экрану?

— Единственное место во всем Млечном пути, где можно увидеть пустой экран, — внутри темной туманности.

— Очень хорошо.

Зафод засмеялся. Он явно был чем-то очень взволнован. Почти по-детски.

— Ну нет, это действительно ужасно, это уже слишком!

— Что замечательного, в том, чтобы влипнуть в пылевое облако? — поинтересовался Форд.

— Что бы ты ожидал здесь найти? — понукал Зафод.

— Ничего.

— Ни звезд? Ни планет?

— Нет.

— Компьютер! Разверни поле зрения на сто восемьдесят градусов, но не подсказывай! — закричал Зафод. Секунду казалось, будто ничего не происходит, потом яркость на краю огромного экрана стала нарастать. Красная звезда размером с небольшую тарелку ползла по экрану, а следом за ней другая: это была двойная система. Грандиозный полумесяц скользнул в угол экрана. Ослепительное красное сияние полумесяца переходило в глубокий черный цвет ночной стороны планеты.

— Я нашел ее! — вопил Зафод, колотя по консоли. — Я нашел ее!

Форд в изумлении уставился на него и спросил: «Что это?»

— Это… — произнес Зафод, — самая невероятная из когда-либо существовавших планет.

Глава 15

1

(Извлечение из Путеводителя «Автостопом по Млечному Пути», страница 634784, раздел 5а, статья Магратея)

В глубокой туманной древности, в величественные и славные дни предыдущей Галактической Империи жизнь была необузданной, полнокровной и, по большей части, свободной от налогов.

Могучие звездолеты прокладывали пути между экзотическими солнцами, устремляясь в отдаленнейшие уголки Галактики в поисках приключений и поживы. В те дни души были храбрыми, а ставки — высокими. Мужчины были настоящими мужчинами, женщины были настоящими женщинами, а покрытые мехом зверюшки с Альфы Центавра — настоящими покрытыми мехом зверюшками с Альфы Центавра. И каждый дерзал бросить вызов неведомым опасностям, свершить великие дела, дерзко расставить переносы там, где их еще не ставил ни один человек. Так ковалась Империя.

Само собою, многие чрезвычайно разбогатели, но это было совершенно естественно и совсем не стыдно, поскольку не было по-настоящему бедных, во всяком случае, среди лиц, достойных упоминания. Но самым богатым и наиболее удачливым жизнь с неизбежностью начала казаться однообразной и мелкой. И они вообразили, будто причина крылась в несовершенстве освоенных ими миров, ни один из которых не был хорош всем: то погода к концу дня не совсем такая, то день на полчаса длиннее, то у моря совсем не такой оттенок розового.

Так возникли условия для роста новой отрасли промышленности: строительстве роскошных планет под заказ. Родиной нового производства стала Магратея, где надпространственные инженеры высасывали материю из белых дыр космоса, чтобы придать ей форму планеты-мечты, — золотой планеты, платиновой планеты, мягкой резиновой планеты с частыми землетрясениями. Все заказы исполнялись любовно, согласно точнейшим стандартам, чего, естественно, и ожидали богатейшие люди Галактики.

Однако это предприятие оказалось столь успешным, что Магратея сама стала богатейшей планетой всех времен, а остальная Галактика обеднела до крайней нищеты. Так рухнул порядок вещей, закатилась Империя и в миллиардах миров надолго воцарилась угрюмая тишина, нарушавшаяся только скрипом перьев, когда школяры корпели по ночам над напыщенными рефератиками о ценности расчетливо планируемой экономики.

Куда-то исчезла сама Магратея, а вскоре и память о ней превратилась в неясную легенду.

Естественно, что в наши просвещенные дни никто не верит ни одному ее слову.

Глава 16

1

Артур, проснувшись от звуков спора, отправился в рубку. Там размахивал руками Форд.

— Зафод, ты сумасшедший! Магратея — миф, сказка, которую родители рассказывают детям по вечерам, если хотят, чтобы те выросли экономистами, это…

— То, на чьей орбите мы находимся, — вставил Зафод.

— Послушай, понятия не имею, вокруг чего можешь вращаться ты, но этот корабль…

— Компьютер! — заорал Зафод.

— О нет…

— Привет! Я Эдди, ваш бортовой компьютер. Чувствую, что здесь собрались просто отличные парни, и будьте уверены: я как следует наподдам любой программе, какую вам заблагорассудится через меня прогнать.

Артур вопросительно поглядел на Триллиан. Она жестом показала ему подойти, но молчать.

— Компьютер, — приказал Зафод, — еще раз скажи точно, какова наша траектория.

— С подлинным удовольствием, приятель. Сейчас мы на высоте трехсот миль на орбите вокруг легендарной планеты Магратея.

— Бездоказательно, — возразил Форд. — Я не доверил бы этому компьютеру сказать, сколько я вешу.

— Само собой, могу это для вас сделать, — обрадовался компьютер, выпустив еще ленточку серпантина. — Могу даже обсчитать ваши личные затруднения с точностью до десятого знака после запятой, если это поможет.

Вмешалась Триллиан.

— Зафод, сейчас мы в любую минуту можем выйти на дневную сторону планеты, — и добавила, — чем бы она ни оказалась.

— Эй, на что это ты намекаешь? Планета там, где по моему предсказанию ей следовало быть, разве не так?

— Да, я знаю, что тут есть планета. Ни с кем не спорю, просто я не отличила бы Магратею от любой другой кучи холодных скал. Если вам угодно, видна заря.

— Ладно-ладно, — проворчал Зафод, — давайте, по крайней мере, насладимся видами. Компьютер!

— Привет! Что я…

— Всего-навсего помалкивай и опять покажи нам планету.

Темная, без различимых деталей, масса вращавшейся под ними планеты еще раз заполнила экраны.

Минуту они глядели молча, но Зафодом овладело болезненное возбуждение.

— Пересекаем ночную сторону, — прошептал он. Планета вращалась.

— Поверхность в трехстах милях под нами… — Зафод пытался возродить в себе атмосферу свершения в преддверии того, что, по его мнению, должно было стать великим мигом. Магратея! Его уязвил скепсис Форда. Магратея!

— Через несколько секунд мы должны увидеть… вот!

Пришел тот самый миг. Блистательная драма рассвета, наблюдаемая из пространства, заставляет трепетать даже самых закаленных звездопроходцев, а двойной восход — одно из чудес Галактики.

Абсолютную черноту внезапно прокололо острие ослепительного света. Оно всползло повыше и вдруг растеклось в стороны, представ клинком в форме полумесяца. Через несколько мгновений были видны оба солнца, очаги света, обжигавшие черный край горизонта белым огнем. Яростные цветные стрелы лучей пронизали тонкую атмосферу внизу.

— Огни зари…! — вздохнул Зафод. — Солнца-близнецы Солианис и Рам…!

— Или другие, — тихо произнес Форд.

— Солианис и Рам!

Солнца изливали пламя в смоляную тьму пространства, а по рубке плыла призрачная музыка: этими звуками Марвин издевательски выражал свою ненависть к людям.

Пока Форд наблюдал за световой феерией, разворачивавшейся перед ними, в нем разгорелось волнение, но только от зрелища новой необычной планеты. Ему и этого было довольно, но слегка раздражало то, что Зафоду нужно было навязать остальным какие-то смехотворные фантазии, чтобы самому проникнуться чувством. Вся эта магратейская чушь казалась ребячеством. Разве мало видеть, что сад прекрасен, если не верить, будто в нем есть феи?

Вся суета вокруг Магратеи Артуру была совершенно непонятна. Он тихонько подошел к Триллиан и спросил, что происходит.

— Я знаю только то, что рассказал Зафод, — прошептала она. Очевидно, Магратея является своего рода старой легендой, в которую никто всерьез не верит. Немного похоже на земную Атлантиду, только сказание гласит, что магратейцы делали планеты.

Артур заморгал, глядя на экраны, почувствовал отсутствие чего-то значительного, и внезапно понял, чего.

— А чай на этом звездолете есть? — спросил он.

Все большая часть планеты разворачивалась под ними, пока Золотое Сердце прочерчивало свой орбитальный путь. Теперь солнца стояли в черном небе высоко, фейерверки зари кончились, и в обычном свете дня поверхность планеты предстала бесцветной и непривлекательной: серой, пыльной, с нечеткими контурами. Она выглядела мертвой и холодной, как склеп. Время от времени далеко на горизонте показывалось что-то обещающее, — ущелья, или горы, или даже города, — но по мере приближения линии смягчались, расплывались в ничто и ничего не обнаруживалось. Поверхность планеты сгладило время и медленное движение разреженного застойного воздуха, истиравшего ее столетие за столетием.

Было ясно, что это очень-очень странно.

Когда Форд рассматривал движущийся под ним серый пейзаж, в него закралось сомнение. Беспокоило необъятность прошлого, присутствие которого ощущалось. Он прочистил горло.

— Ну, даже если предположить, что это…

— Это она, — вставил Зафод.

— …то, чем планета не является, — закончил Форд, — то, что тебе в ней? Там ничего нет.

— Не на поверхности.

— Хорошо, давай предположим, будто там что-нибудь есть. Как я понимаю, ты прибыл не для всепланетных промышленных раскопок. Зачем ты здесь?

Одна из Зафодовых голов отвернулась. Другая огляделась, чтобы увидеть, на что смотрит первая, но та ни на что в особенности не смотрела.

— Ну, — легкомысленно ответил Зафод, — отчасти из любопытства, отчасти ради духа приключений, но главным образом, по-моему, из-за славы и денег…

Форд пристально всматривался в Зафода. У него возникло очень сильное впечатление, что тот вообще не имеет ни малейшего представления, почему здесь оказался.

— Знаете, мне совсем не нравится, как выглядит эта планета, произнесла Триллиан, поеживаясь.

— А, не обращай внимания, — ответил Зафод. — Обладая половиной сокровищ прежней Галактической Империи, которые где-то тут хранятся, она может себе позволить выглядеть и старомодно, и неряшливо.

Бред, думал Форд. Даже если предполагать, что здесь был дом какой-то древней цивилизации, ныне обратившейся в прах, даже если выстраивать цепь все менее вероятных предположений дальше, невозможно, чтобы накопленные здесь огромные сокровища были чем-нибудь, что по сей день сохранило свою ценность. Он пожал плечами.

— Думаю, это просто мертвая планета.

— Такая неопределенность меня просто убивает, — раздраженно высказался Артур.

2

В настоящее время стресс и нервное напряжение являются серьезной социальной проблемой во всех уголках Галактики. Поэтому вполне разумно никоим образом не обострять положение вещей, а заранее объявить факты.

Планета, о которой идет речь — действительно легендарная Магратея.

Смертельная ракетная атака, которую вскоре предпримет древняя автоматическая система защиты, приведет просто к тому, что разобьются три кофейные чашки, сломается мышиная клетка, будет ушиблена чья-то верхняя рука, несвоевременно возникнут и вдруг прекратят свое существование ваза с петуниями и безвинный кашалот.

С тем, чтобы все-таки сохранить некоторую таинственность, не будет сделано никаких разоблачений относительно того, чья же рука пострадала от ушиба. Этот факт можно безбоязненно оставить под покровом тайны, поскольку он не имеет ни малейшего значения.

Глава 17

1

Когда весьма беспокойное утро миновало, Артуров ум начал потихоньку склеивать себя из кучи осколков, которую от него оставил день предыдущий. Артур обнаружил пищематическую машину, предложившую ему пластмассовый стаканчик, наполненный жидкостью, которая была почти, но не совсем, абсолютно не похожа на чай. Принцип действия машины был очень интересным. При нажатии кнопки «Пить» она производила моментальную, но чрезвычайно подробную проверку вкусовых сосочков субъекта, затем спектроскопический анализ его метаболизма, а потом посылала во вкусовой центр мозга слабые проверочные сигналы по нервным путям, чтобы определить, какое питье могло бы лучше подойти. Правда, никто в точности не знал, зачем машина это делала, поскольку она неизменно выдавала жидкость, почти, но не совсем, абсолютно не похожую на чай. Пищематическая машина была разработана и производилась Сирианской кибернетической компанией, отдел жалоб которой в настоящее время занимает все сколько-нибудь значительные участки суши на трех первых планетах звездной системы Тау Сириуса.

Артур выпил жидкость и нашел ее живительной. Он опять взглянул на экраны и увидел, как остались позади еще несколько сотен миль бесплодной серости. Вдруг, неожиданно для самого себя, Артур высказал испытываемое беспокойство.

— Здесь безопасно?

— Магратея мертва уже пять миллионов лет, — ответил Зафод, конечно, она безопасна. Даже привидения угомонились и обзавелись семьями.

В этот момент в рубке завибрировал странный и необъяснимый звук, будто от далеких фанфар, — гулкий, пронзительный и нематериальный. За ним раздался такой же гулкий, пронзительный и бестелесный голос: «Приветствуем вас…»

С ними говорил обитатель мертвой планеты.

— Компьютер! — крикнул Зафод.

— Приветики!

— Что это, фотон побери?

— А, всего-навсего трансляция ленты пятимиллионнолетней давности.

— Что? Запись?

— Ша! Она продолжается, — прервал Форд.

Голос был старомодно вежливым, почти очаровательным, но в нем совершенно безошибочно узнавалась подчеркнутая угроза.

— Вы слушаете запись. Боюсь, что в настоящее время никого из нас нет дома. Торговый совет Магратеи благодарит Вас за долгожданное посещение…

(- Голос древней Магратеи! — вскричал Зафод.

— Ладно-ладно, — ответил Форд.)

— … но приносит свои извинения, поскольку вся планета временно не работает. Благодарю Вас. Если Вам будет угодно оставить свое имя и адрес планеты, где с Вами можно связаться, будьте добры, говорите, когда услышите сигнал.

Прозвучал короткий зуммер, затем наступила тишина.

— Они хотят от нас отделаться, — нервно сказала Триллиан. — Как же быть?

— Это всего только запись, — уверил Зафод. — Продолжим. Уловил, компьютер?

— Уловил, — ответил компьютер и, поддав пару, ускорил корабль.

Все ждали.

Через секунду, или около того, опять прозвучали фанфары, и раздался голос.

— Мы хотели бы уверить Вас, что, как только работа будет возобновлена, во всех модных журналах и иллюстрированных приложениях будут даны объявления. Будет сообщено, когда наши клиенты опять смогут выбирать из всего наилучшего предлагаемого современной географией, — угроза зазвучала острее. — А до тех пор мы благодарим наших клиентов за их благосклонное внимание и хотели бы попросить их удалиться. Немедленно.

Артур оглядел обеспокоенные лица своих товарищей.

— Ну, по-моему, после этого нам стоит уйти, верно? — предложил он. Зафод шикнул в ответ.

— Шшш! Абсолютно не о чем беспокоиться.

— Тогда почему все так напряглись?

— Им просто интересно! — закричал Зафод. — Компьютер, начинай входить в атмосферу и готовься к посадке!

На этот раз фанфары прозвучали только ради формальности, а тон голоса был явно холодным.

— Наибольшую благодарность у нас вызывает то, что Ваше восхищение нашей планетой не ослабело. И поэтому мы хотели бы уверить Вас в том, что управляемые ракеты, сближающиеся в настоящий момент с Вашим кораблем, являются частью особого отношения, которое мы распространяем на всех своих наиболее восторженных клиентов, а полностью снаряженные ядерные боеголовки, само собою, просто мелочь этикета. Ждем Ваших заказов в будущих жизнях… Благодарю Вас.

Голос прервался.

— Ох, — выдохнула Триллиан.

— Э… — промямлил Артур.

— Ну? — спросил Форд.

— Послушайте, — сказал Зафод, — вы собираетесь забивать этим голову? Это всего лишь запись сообщения. Ей миллионы лет. Это к нам не относится, понятно?

— А ракеты? — тихо спросила Триллиан.

— Ракеты? Не смеши!

Форд тронул Зафода за плечо и показал на экран заднего вида. Вдали по направлению к кораблю взбирались через атмосферу две серебряные стрелы. Быстрое изменение увеличения показало их вблизи: две настоящих массивных ракеты таранили небо. Неожиданность происходящего была ошеломительной.

— Думаю, им придется очень хорошо постараться, чтобы попасть в нас, высказался Форд.

Зафод глядел в изумлении.

— Да это ужасно! Кто-то внизу пытается нас убить!

— Ужасно! — поддержал его Артур.

— Но вы понимаете, что это значит?

— Да, мы умрем.

— Да, но не считая этого.

— Не считая?

— Значит, мы к чему-то приближаемся!

— Как мы спасемся?

От секунды к секунде изображение ракет на экране становилось все крупнее. Они уже легли на курс прямой наводки, так что были видны только нацелившиеся боеголовки.

— Любопытства ради, — сказала Триллиан. — Что мы собираемся делать?

— Просто сохранять холоднокровие, — ответил Зафод.

— И это все? — закричал Артур.

— Нет, еще мы… э… предпримем маневр уклонения! — выпалил Зафод, внезапно охваченный паникой. — Компьютер, какой маневр для уклонения мы можем предпринять?

— Э, парни, боюсь, что никакой, — ответил компьютер.

— …или еще что-нибудь… ну…

— Кажется, что-то блокирует мою систему управления, — бодро объяснил компьютер. — Взрыв: минус сорок пять секунд. Пожалуйста, зовите меня Эдди, если это поможет вам успокоиться.

Зафод попытался броситься сразу в нескольких одинаково важных направлениях одновременно, потом сказал: «Хорошо! Э… мы примем ручное управление кораблем».

— Ты умеешь им управлять? — приятным голосом осведомился Форд.

— Нет, а ты?

— Нет.

— Триллиан, ты умеешь?

— Нет.

— Отлично, — сказал Зафод, успокаиваясь, — будем вести все вместе.

— Я тоже не умею, — вставил Артур, почувствовав, что пора заявить о себе. Зафод ответил.

— Я так и предполагал. Хорошо, компьютер, немедленно передай мне ручное управление.

— Получите, — ответил компьютер.

Скользнули, открываясь, несколько больших панелей. Из-под них выпрыгнули ряды пультов управления, явив взорам клочки растянутой полистериновой упаковки и шарики скатанного целлофана: ими никогда раньше не пользовались.

Зафод уставился на пульты шалым взглядом.

— Хорошо. Форд, полный назад и десять градусов в сторону. Или еще как…

— Удачи, ребята, — прочирикал компьютер. — Взрыв: минус тридцать секунд…

Форд прыгнул к управлению. Ему было сразу ясно назначение лишь нескольких переключателей, поэтому он ухватился именно за них. Корабль содрогнулся и заревел, когда сопла ориентации стали толкать его одновременно во всех возможных направлениях. Форд отключил половину сопел, и корабль, развернувшись по крутой дуге, направился туда, откуда явился: прямо навстречу приближавшимся ракетам.

Надувные подушки мгновенно прикрыли стены, когда людей сбросило с мест. В течение нескольких секунд перегрузка удерживала их в неподвижности, распластанными и задыхающимися. Зафод боролся и толкался с отчаянием сумасшедшего и, наконец, умудрился жестоко пнуть рычажок, принадлежавший системе управления.

Рычаг обломился. Корабль резко завертелся и взмыл вверх. Команду швырнуло на противоположную сторону рубки. Фордовский экземпляр путеводителя «Автостопом по Млечному Пути» врезался пульт управления. Это, помимо прочего, привело к тому, что путеводитель начал объяснять всем, кто имел охоту слушать, самые лучшие способы контрабандного вывоза гланд антаресского длиннохвостого попугая с Антареса (гланды антаресского длиннохвостого попугая, насаженные на палочку, отвратительны, но считаются деликатесной закуской к коктейлю, поэтому их ищут и платят за них очень большие деньги, — очень богатые идиоты, желающие поразить других очень богатых идиотов). А корабль внезапно рухнул с небес, как камень.

2

Разумеется, тогда один из членов экипажа и получил неприятный ушиб верхней руки. Это необходимо подчеркнуть, поскольку, как уже было объявлено, в остальном обошлось без травм, а смертоносные ядерные ракеты на деле не поразили корабль. Абсолютная безопасность команды гарантируется.

3

— Парни, через двадцать секунд врежемся… — сообщил компьютер.

— Так включи же эти чертовы двигатели! — проревел Зафод.

— Лады, ясное дело, ребята, — ответил компьютер. Послышался негромкий рокот двигателей, корабль плавно вышел из нырка и снова лег на курс по направлению к ракетам.

Компьютер начал петь.

— Когда идешь сквозь грозу… — гнусаво подвывал он, — выше подними голову…

Зафод вопил, чтобы компьютер заткнулся, но его голос терялся в грохоте того, что было совершенно естественно считать приближающейся гибелью.

— И не нужно… бояться… темноты! — причитал Эдди.

Корабль, выравниваясь, выровнялся вверх ногами, и теперь никто, лежа на потолке, совсем не мог добраться до пультов управления.

— Под конец бури… — проникновенно выводил Эдди.

Две ракеты, рвущиеся к кораблю, на экранах выглядели угрожающе большими.

— Небо золотое…

По исключительно счастливой случайности ракеты еще не совсем скорректировали направление полета на беспорядочно болтающийся корабль и прошли прямо под ним.

— И сладкая серебристая песня жаворонка… Поправка, старички: время до взрыва пятнадцать секунд… Иди наперекор ветру…

Ракеты с визгом занесло на развороте, и они снова бросились вдогонку за кораблем.

— Вот и все, — произнес Артур, наблюдая за ними. — Теперь мы совершенно определенно погибнем, разве нет?

— Не хочу, чтобы ты так говорил! — выкрикнул Форд.

— Ну, а разве нет?

— Да.

— Иди наперекор дождю, — пел Эдди.

Артура осенило. Он вскочил на ноги.

— Почему никто не включил этого двигателя невероятности? До него, пожалуй, можно добраться.

— Ты с ума сошел? — ответил Зафод. — Без тщательного программирования может случиться все, что угодно.

— А в нашем положении это имеет значение? — взорвался Артур.

— Ставь свои мечты на карту… — пел Эдди.

Артур карабкался вверх по закругленным деталям интерьера там, где кривая стены встречалась с потолком.

— Иди, иди с надеждой в сердце…

— Кто-нибудь скажет, почему Артуру нельзя включить двигатель невероятности? — закричала Триллиан.

— И никогда не будешь одинок… Взрыв: минус пять секунд. Ребята, с вами было здорово… Господи, благослови… И ни… когда не будешь… одинок!

— Я спрашиваю, — завопила Триллиан, — кто-нибудь скажет…

А потом произошел умопомрачительный взрыв шума и света.

Глава 18

1

А потом оказалось, что Золотое Сердце совершенно нормально продолжает свой путь, правда с очаровательно перепроектированным интерьером. Стало просторнее, из цветов преобладали нежные пастельные оттенки зеленого и голубого. В центре помещения утопала в папоротниках и желтых цветах никуда в особенности не ведущая спиральная лестница, а рядом с ней на каменном круге солнечных часов располагался главный компьютерный терминал. Хитроумно размещенные зеркала и светильники создавали иллюзию пребывания в оранжерее, возвышавшейся над простором щегольски наманикюренного сада. По краю оранжереи были расставлены столы с мраморными крышками на чудесно замысловатых сварных железных ножках. Если всмотреться в полированную поверхность мрамора, то становились заметными смутные очертания инструментов, а если их коснуться, они материализовывались прямо в руках. Рассматриваемые под должным углом зеркала, пожалуй, отражали все необходимые показания приборов, хотя было далеко не очевидно, откуда приходили отражения. Правда, это было потрясающе великолепно.

Отдыхая в дачном плетеном кресле, Зафод Библброкс спросил: «Что за чертовщина?»

— А я только что говорил, — ответил Артур, лениво прогуливаясь у декоративного прудика с рыбками. — Это выключатель того самого двигателя невероятности… — Он помахал рукой там, где тот был. Теперь там было растение в горшке.

— Но где мы сейчас? — поинтересовался Форд, сидевший на спиральной лестнице с хорошо охлажденным стаканом пан-галактического взрывателя-полоскателя в руке.

— Думаю, в точности там, где и были… — произнесла Триллиан, потому что все зеркала вокруг внезапно показали изображение увядшего пейзажа Магратеи, все еще расстилавшегося под ними.

Зафод выпрыгнул из своего кресла.

— Что случилось с ракетами?

На зеркалах появилось новое удивительное изображение.

— Наверное они должны были превратиться в вазу с петуниями и кита, который выглядит очень удивленным…

— Фактор невероятности, — вмешался ни на йоту не изменившийся Эдди, — восемь миллионов семьсот шестьдесят семь тысяч сто двадцать один к одному.

Зафод глядел на Артура.

— Ты думал об этом, землянин? — требовательно спросил он.

— Ну, все, что я сделал, это…

— Видишь ли, это очень хорошая мысль. Включить на секунду двигатель невероятности, не запустив перед тем защиту. Эй, малыш, ты просто спас наши жизни, ты это понимаешь?

— О, да не стоит, право…

— Правда? — переспросил Зафод. — Ну тогда забудем. Хорошо. Компьютер, сажай нас.

— Но…

— Я сказал: забудь.

2

Еще забыли, что против всякой вероятности на высоте нескольких миль над чуждой планетой из небытия был внезапно вызван кашалот.

И поскольку такое положение для кита не являлось ни естественным, ни здравым, у бедного безвинного создания было очень мало времени, чтобы быть в состоянии осознать себя, как кита, до того, как оказаться в состоянии уже небытия китом.

Вот полная запись его мыслей с момента начала жизни и до мига ее окончания.

— А! Что происходит?

— Э, простите, кто я?

— Здравствуйте?

— Почему я здесь? В чем мое жизненное предназначение?

— Что я имею виду под «кто я»?

— Успокоиться, теперь уловить… О! Это интересное ощущение, что это? Вроде… зевоты, покалывания в моем… моем… ну, полагаю, мне лучше начать подыскивать названия вещам, если я хочу как-то разобраться в том, ради чего я буду рассуждать и назову миром, так что пусть это называется моим животом.

— Хорошо. О-о-о, это становится совсем сильным. А, ладно, что это за свистящий и ревущий звук исходящий сзади того, что я вдруг решил назвать своей головой? Наверное, это можно назвать… ветром! Удачное имя? Подойдет… возможно, потом, когда узнаю, для чего он, то смогу подобрать и получше. Это должно быть чем-то важным, потому что определенно кажется, будто здесь его чертова прорва. Эй, что за штука? Это… пусть будет хвост, — точно, хвост. Эй! Я в самом деле могу им здорово размахивать, правда? Ух ты! Вот это да! Грандиозное ощущение! Кажется, достигнуто не очень много, но я, наверное, попозже выясню, зачем он. Теперь — выстроил ли я уже согласованную картину вещей?

— Нет.

— Ничего. Эй, это так волнует, столько предстоит выяснить, столького ожидать… Прямо голова кружится от предвкушения…

— Или это ветер?

— Его в самом деле масса, правда?

— И ух! Эгей! Что это за нежданная штука, очень быстро ко мне приближается? Очень-очень быстро. Такой большой, и плоской, и круглой нужно отличное звучное имя вроде… сем… зем… земля! Правильно! Отличное имя — земля.

— Интересно, а будет она со мной дружить?

3

И в конце, после глухого влажного шлепка, тишина.

4

Довольно любопытно, что единственной мыслью, посетившей вазу с петуниями, пока она падала, было: «Опять! Нет только не это!» Многие предполагали, что знай мы точно, почему она так подумала, то разбирались бы в природе вселенной много лучше, чем сейчас.

Глава 19

1

— Мы берем робота с собой? — спросил Форд, неприязненно оглядывая Марвина, стоявшего, неуклюже сгорбившись, в углу под пальмовым деревом.

Зафод оторвал взгляд от зеркальных экранов, показывавших панораму увядшей местности, куда садилось Золотое Сердце.

— А, андроид-параноид. Да, возьмем его.

— Но, что ты намерен делать с роботом, у которого маниакально-депрессивный психоз?

— Вам кажется, что это вы озадачены, — произнес Марвин, говоря, словно обращаясь к свежезанятому гробу, — но что бы вы делали, если бы сами были роботом с маниакально-депрессивным психозом? Нет, не трудитесь отвечать. Я в пятьдесят тысяч раз разумнее вас, и даже я не знаю ответа. Сама попытка снизойти до уровня вашего мышления доставляет мне головную боль.

Триллиан пулей вылетела из дверей своей каюты.

— Сбежали мои белые мышки!

Выражению глубокой тревоги и озабоченности не удалось лечь ни на одно из Зафодовых лиц.

— Чепуха твои белые мыши, — сообщил он.

Триллиан взглянула на него сердитым взглядом и опять исчезла.

Возможно, ее замечание должно было привлечь больше внимания, если бы присутствовало общее понимание того, что люди были лишь третьей по разумности формой жизни на планете Земля, а не второй (по общему мнению наиболее независимых наблюдателей).

2

— Добрый день, мальчики.

Голос был странно знакомым, но каким-то на таким. В нем чувствовались материнские интонации. Он обратился к экипажу, когда люди подошли к люку воздушного шлюза, ведущего на поверхность планеты.

Все озадаченно переглянулись.

— Это компьютер, — объяснил Зафод. — я обнаружил у него резервную запись личности и подумал, что она может быть лучше прежней.

— Это будет вашим первым днем на новой незнакомой планете, продолжал Эдди новым голосом, — поэтому я хочу, чтобы все вы укутались поплотнее и потеплее и не играли ни с какими гадкими чудищами с глазами, как у насекомых.

Зафод нетерпеливо постучал по люку.

— Прошу прощения, — произнес он, — по-моему, лучше бы мы вооружились перед вылетом логарифмической линейкой.

— Верно! — отрезал компьютер. — Кто это сказал?

— Компьютер, не будете ли вы добры открыть люк? — попросил Зафод, стараясь не сердиться.

— Нет, пока кто-нибудь не признается, — настаивал компьютер.

— О Господи, — пробормотал Форд, сполз по переборке и начал считать до десяти. Он отчаянно тревожился, что в один прекрасный день чувствующие существа забудут, как это делать. Только считая люди и могли продемонстрировать свою независимость от компьютеров.

— Сознавайтесь, — сурово вымолвил компьютер.

— Компьютер… — начал Зафод.

— Я жду, — прервал его Эдди. — Я могу ждать целый день, если понадобится…

— Компьютер… — снова начал Зафод, который попытался додуматься хоть до слабейшего довода, способного осадить машину, и решил не утруждаться игрой по навязанным правилам, — если ты сейчас же не откроешь этот выходной люк, я тебе врежу прямо по главным базам данных и перепрограммирую тебя очень большим топором, ясно?

Шокированный Эдди умолк и задумался.

Форд продолжал тихо считать. Это, пожалуй, самое агрессивное поведение по отношению к компьютеру, в точности такое же как, подойдя к человеческому существу, твердить: «Кровь… кровь… кровь… кровь…»

Наконец Эдди тихо сказал: «Я понимаю, что наши отношения таковы, что всем нам следует постараться…» И люк распахнулся.

Ледяной ветер полоснул людей, которые покрепче запахнулись и зашагали вниз по рампе в бесплодную пыль Магратеи.

— Все это кончится слезами! Я знаю! — прокричал им вслед Эдди и захлопнул люк.

Несколькими минутами позже он снова открыл и закрыл люк, выполняя команду, заставшую его совершенно врасплох.

Глава 20

1

Пять фигур медленно брели по угасшей земле. Местами она была скучновато-серого оттенка, местами — скучновато-коричневого. На все остальное смотреть было гораздо скучнее. Она напоминала осушенное болото, лишенное всякой растительности и покрытое слоем пыли в дюйм толщиной. Было очень холодно.

Зафод оказался явно подавленным этой картиной. Он вышагивал, сторонясь товарищей, и скоро скрылся из виду за небольшим пригорком.

Ветер обжигал Артуру глаза и уши, а от затхлого разреженного воздуха сжималось горло. И все-таки больше всего его терзал рассудок.

— Фантастика… — говорил он и собственный голос грохотом отдавался в ушах. Звук плохо распространялся в этой тощей атмосфере.

— Несчастная дыра, если вас интересует мое мнение. Кошачий туалет куда интереснее, — высказался Форд. Он чувствовал вздымающееся раздражение. Из всех планет всех звездных систем всей Галактики ему нужно было оказаться на эдакой свалке — после пятнадцати лет изгнания. Даже лотка с булочками не видно. Нагнувшись, он подобрал холодный комок земли, но под ним не оказалось ничего, что стоило бы полета за тысячи световых лет.

— Нет, — настаивал Артур, — разве непонятно: я впервые в жизни действительно стою на поверхности другой планеты… целого чужого мира! Хотя жаль, что он так запущен.

Триллиан крепко обняла себя руками, дрожа и хмурясь. Она могла поклясться, что уловила краем глаза легкое неожиданное движение, но, оглянувшись, увидела лишь молчаливый и неподвижный корабль в сотне ярдов позади.

Девушка испытала облегчение, когда спустя секунду они заметили Зафода, стоявшего наверху земляного вала и размахивавшего руками, подзывая к себе остальных.

Кажется, он волновался, но слов было не разобрать из-за ветра и разреженности воздуха.

Приблизившись к валу, спутники убедились, что тот образовывал кольцо кратер шириной сто пятьдесят ярдов. Земля, выброшенная из кратера была усеяна черно-красными кусками. Влажными. Упругими.

С внезапным ужасом спутники поняли, что это была свежая кашалотина.

На кромке кратера они встретили Зафода. Он показал в кратер.

— Взгляните.

В середине лежал искореженный остов одинокого кашалота, прожившего недостаточно долго, чтобы разочароваться в жизни. Тишину нарушали лишь легкие непроизвольные спазмы пищевода Триллиан.

— Полагаю, нет смысла пытаться его похоронить? — пробормотал Артур и тут же пожалел о своих словах.

— Идем, — позвал Зафод и начал спускаться в кратер.

— Что, туда? — с нескрываемым отвращением спросила Триллиан.

— Ага, — подтвердил Зафод, — давайте. У меня есть, что вам показать.

— Уже видим, — ответила Триллиан.

— Не это, кое-что еще. Давайте.

Никто не решался.

— Ну же, — настаивал Зафод. — я нашел проход внутрь.

— Внутрь? — в ужасе переспросил Артур.

— Вовнутрь планеты! Подземный ход. Его проломило ударом кита и мы должны туда пойти. Туда, где пять миллионов лет не ступала нога человека, в потаенные глубины самого времени…

Марвин опять начал иронически хмыкать, Зафод его пнул и робот заткнулся.

Спутники последовали за Зафодом вниз по внутреннему склону кратера, с легкой дрожью отвращения отводя взгляды от его невезучего создателя.

— Жизнь, — произнес Марвин, — ее можно ненавидеть, ее можно не замечать, но она не может нравиться.

В месте, куда упал кит, земла обрушилась, обнажив паутину галлерей и проходов, по большей части загроможденных обвалившимися камнями и кишками. Зафод уже начал было расчищать один из проходов, но Марвин был способен справиться с этой задачей гораздо быстрее. Из отверстий веяло промозглым воздухом, а когда Зафод посветил в одно из них фонарем, то немногое увидел в пыльной мгле.

— Согласно легенде, магратейцы проводили большую часть жизни под землей.

— Почему бы это? — спросил Артур. — Поверхность стала слишком загрязненной или перенаселенной?

— Нет, я так не думаю, — отозвался Зафод. — Полагаю, она им не слишком нравилась.

— А ты уверен в том, что делаешь? — спросила Триллиан, беспокойно вглядываясь в темноту. — Помнишь, на нас уже напали однажды.

— Послушай, детка, клянусь тебе, что живых обитателей этой планеты ноль, да четверо нас, так что давай, пойдем туда. Э… эй, землянин…

— Артур, — подсказал Артур.

— Ага. Не мог бы ты взять робота и вроде как покараулить этот конец прохода? Идет?

— Охранять? От кого? Вы же сказали, что никого нет.

— Да, ну, просто для безопасности. Идет?

— Чьей? Моей, или вашей?

— Молодец, паренек. Ладно, мы пошли.

Зафод сполз в проход, за ним последовали Триллиан с Фордом.

— Надеюсь, что вы отвратительно проведете время, — напутствовал их Артур, снедаемый завистью.

— Не беспокойтесь, так оно и будет, — уверил его Марвин.

Через несколько секунд компания исчезла из виду.

Обиженный Артур походил немного вокруг, но потом решил, что китовое кладбище, вообще-то не лучшее место для прогулки.

Марвин с секунду откровенно его разглядывал, а затем выключился.

2

Зафод быстро шел по тоннелю, нервничая, как черт, но пытался спрятать свои чувства за целеустремленностью. Он обвел вокруг лучом фонаря. Стены покрывали темные изразцы, слишком холодные, чтобы к ним притрагиваться, а воздух наполнял запах тления.

— Вот, что я тебе говорил? Необитаемая планета. Магратея, — и он размашисто зашагал по грязи и мусору, усыпавшим кафельный пол.

Эта картина неотразимо напоминала Триллиан лондонское метро, конечно, не такое захламленное.

Через определенные промежутки кафель на стенах уступал место большим мозаикам: простым геометрическим узорам яркой расцветки. Триллиан остановилась, чтобы изучить одну из них, но не сумела найти в узорах никакого смысла.

— Эй, у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, что означают эти странные символы?

— Думаю, это просто какого-то рода странные символы, — отозвался Зафод, едва оглянувшись.

Триллиан пожала плечами и заспешила следом.

Время от времени вправо или влево ответвлялись проходы, ведущие в небольшие помещения, которые, как обнаружил Форд, были заполнены доисторическим компьютерным оборудованием. Он потащил Зафода посмотреть на одно из помещений. Триллиан пошла за ними.

— Послушай, ты считаешь, что это Магратея…

— Да, а еще мы слышали голос, верно? — согласился Зафод.

— Хорошо, я принимаю факт, что это Магратея — на минуту. А вот о чем не было сказано ни слова, так о том как ты разыскал ее во всей Галактике. Уверен: ты даже не заглядывал в звездный атлас.

— Исследования. Правительственные архивы. Розыски. Несколько удачных предположений. Только и всего.

— А потом ты украл Золотое Сердце, чтобы с его помощью поискать ее здесь?

— Я украл его, чтобы много чего поискать.

— Много? — удивился Форд. — Например?

— Не знаю.

— Что-что?

— Я не знаю, чего ищу.

— Почему же?

— Потому… потому, что… Думаю, оттого, что если бы я знал, то не смог бы искать.

— А ты с ума не сошел?

— Не исключено. Я этого еще не определил, — тихо произнес Зафод. — Я знаю о себе только то, что в состоянии сказать мой собственный рассудок. А нынешнее его состояние не из лучших.

Все долго молчали, только Форд, обуреваемый внезапной тревогой, пристально всматривался в Зафода.

— Послушай, дружище, если захочешь… — наконец заговорил Форд, но был прерван Зафодом.

— Нет, постой… Выслушай кое-что. Я вольная птица. Вздумалось сделать что-нибудь и, — была не была, почему бы и нет, — сделал. Решил стать Президентом Галактики, и все получилось: это нетрудно. Решил украсть корабль. Решил найти Магратею. И все сбылось. Да, правильно, я разрабатывал планы, как получше все осуществить. Но получалось все и всегда. Это словно пользоваться карточкой Галактического кредита, и никогда не посылать чеков в ее оплату. А иной раз вдруг остановишься и задумаешься: почему я чего-нибудь хочу, и как пойму, как этого достичь? И сразу испытываешь сильнейшее желание прекратить раздумья. Как сейчас. Об этом очень тяжело говорить.

Зафод на время замолчал. Молчали и остальные. Затем он нахмурился и заговорил.

— Прошлой ночью это меня опять мучило. То, что часть моего рассудка, кажется, как-то не так работает. Потом мне показалось, будто бы это происходит так, словно кто-то еще пользуется моим рассудком для извлечения из него стоящих идей без моего ведома. Я сложил эти два наблюдения и решил: кто-то запер часть моего ума для своих целей, потому она мне и недоступна. Я хотел знать, существует ли способ проверки этого.

— Я отправился в медицинский отсек корабля и подключился к энцефалографическому экрану. Я провел все важнейшие проверки на обеих своих головах — полное тестирование, которое пришлось проходить у правительственных медиков перед утверждением моей кандидатуры в президенты. Они ничего не показали. По крайней мере, ничего неожиданного. Выяснилось, что я умный, впечатлительный, безответственный, не заслуживаю доверия, экстраверт — ничего, чего бы вы не сумели предположить. И никаких других отклонений. В конце концов я стал изобретать дальнейшие проверки, совершенно наугад. Ничего. Потом попробовал наложить результаты для одной головы поверх результатов для другой. Все еще ничего. Наконец, я почувствовал, что сглупил и должен отбросить домыслы, списав их на приступ паранойи, и ни на что иное. Напоследок, перед тем, как свернуть оборудование, я посмотрел на картинку с наложенными результатами через зеленый фильтр. Помнишь, будучи ребенком, я всегда суеверно относился к зеленому цвету? И всегда хотел стать пилотом у торговых разведчиков?

Форд кивнул.

— И все увидел, ясно, как день. Целый отдел между полушариями мозга, где были связи только внутри него и никаких больше. Какой-то мерзавец прижег все синапсы и травмировал электричеством две шишки мозжечка.

Форд глядел на него, ошеломленный. Триллиан побелела.

— Кто-то с тобой это сделал? — прошептал Форд.

— Ага.

— А у тебя есть предположения, кто? Или почему?

— Почему? Могу только предполагать. Но знаю, кто был тот мерзавец.

— Знаешь? Как ты можешь знать?

— Он оставил свои инициалы, вплавленные в прижженные синапсы. Оставил, чтобы я их увидел.

Форд уставился на него в ужасе и почувствовал, как кожа покрылась мурашками.

— Инициалы? Выжженные в твоем мозгу?

— Ага.

— Да какие же, Бога ради?!

Зафод молча посмотрел на него и отвел взгляд.

— Зэ Бэ, — тихо признес он.

В этот миг позади них упала стальная перегородка и в комнату начал просачиваться газ.

— Расскажу тебе тебе позже, — задыхаясь выдавил Зафод, когда все трое уже теряли сознание.

Глава 21

1

По поверхности Магратеи угрюмо бродил Артур.

Форд на время своего отсутствия заботливо оставил ему экземпляр путеводителя «Автостопом по Млечному пути». Артур наугад нажал несколько кнопок.

Путеводитель «Автостопом по Млечному пути» — на редкость разношерстная книга. Там много фрагментов, которые в свое время всего-навсего показались составителям приемлемыми.

Один из них (тот, что просматривал Артур), повествовал об изысканиях некого Вит Вуяджига, скромного студента Максимегалонского университета, который делал блестящую академическую карьеру, изучая античную филологию, трансформационную логику и волновую гармоническую теорию исторического восприятия, а потом, после ночи распития Пангалактической Буль-Буль Бомбы с Зафодом Библброксом, стал все глубже углубляться в проблему, куда подевались все авторучки, купленные им за последние несколько лет.

Затем последовал период кропотливых исследований, состоявших в посещении всех крупных бюро потерянных авторучек по всей Галактике, а завершился он оригинальной теорийкой, привлекшей в свое время внимание общественности. Теория гласила, что где-то в космосе, среди планет, населенных гуманоидами, рептилоидами, рыбоидами, ходячими деревоидами и сверхразумными оттенками синего цвета, есть еще планета, полностью принадлежащая авторучечной форме жизни. Именно туда держат путь оставленные без внимания авторучки, тихо ускользая через червоточины в пространстве в мир, где они смогут насладиться неповторимым авторучечным образом существования, отвечающим самым высоким авторучечным запросам и устремленным к авторучечному эквиваленту достойной жизни.

Как обыкновенно бывает с теориями, и эта была хороша до тех пор, пока Вит Вояджиг не объявил, будто нашел ту самую планету и какое-то время работал водителем лимузина у семейной пары дешевых зеленых кнопочных ручек. Тут-то его забрали, заперли, написали о нем книгу и, наконец, сослали: типичная судьба, уготованная всем, кому предопределено публично опростоволоситься.

Однажды по космическим координатам, которые Вояджиг приписывал авторучечной планете, послали экспедицию, обнаружившую небольшой астероид, населенный стариком-отшельником, настойчиво твердившим, что все неправда, хотя потом выяснилось, что он лгал.

И все-таки осталось два вопроса. Один — о таинственных 60000 альтаирских долларов, ежегодно поступавших на счет отшельника в Брантисвоганском банке, а другой, естественно, — о высокодоходном бизнесе Зафода Библброкса на подержанных авторучках.

2

Прочитав все это, Артур отложил книгу.

Робот все еще сидел полностью недвижимый.

Артур встал и взобрался на гребень кратера. Обошел вокруг него. Посмотрел великолепный заход двух солнц над Магратеей.

Спустился назад в кратер. Разбудил робота, потому что даже с маниакально-депрессивным роботом говорить лучше, чем ни с кем.

— Опускается ночь. Гляди, робот, выходят звезды.

Из сердцевины туманности можно увидеть очень немногие звезды, да и то очень тусклые, но они там были.

Робот послушно поглядел на звезды и отвел взгляд.

— Знаю. Никудышние, правда?

— Но закат! Никогда не видел такого даже в своих самых смелых фантазиях… Два солнца! Это было как горы огня, извергавшегося в космос.

— Я видел. Чепуха.

— У нас дома едва-ли было и одно солнце, — упорствовал Артур. Знаешь ли, я пришел с планеты, называвшейся Землей.

— Знаю, — отвечал Марвин. — Вы и сейчас недалеко от нее ушли. Это звучит ужасно.

— Ах нет, она была чудесным местом.

— Там были океаны?

— О, да, — вздохнул Артур, — великолепные широкие катящиеся голубые океаны…

— Не выношу океанов.

— Скажи, а ты ладишь с другими роботами?

— Ненавижу. Куда вы идете?

Большего Артур не мог вынести. Он снова встал.

— Пожалуй, пойду еще прогуляюсь.

— Не вините себя, — ответил Марвин и сосчитал пятьсот девяносто семь тысяч миллионов овечек, прежде чем уснуть секундой позже.

Артур разминки ради похлопал себя руками и заставил свое кровообращение с несколько большим воодушевлением отнестись к своей работе. Затем с трудом взобрался по стенке кратера.

Поскольку атмосфера была такой разреженной и не было луны, ночь спустилась очень быстро и стало совсем темно. Из-за этого Артур практически наткнулся на старика, прежде, чем его заметить.

Глава 22

1

Старик стоял спиной к Артуру, наблюдая за самыми последними отблесками света, тонувшими в черноте за горизонтом. Высокий, старый, одетый в простую длинную серую хламиду. Его лицо было тонким и изысканным, отмеченным заботами, но не озлобленным. С лицом такого типа хорошо играть в карты. Но старик еще не повернулся, даже не отреагировал на Артуров возглас удивления.

Наконец последние лучи солнца совсем стерлись в небе и он обернулся. Лицо старика по-прежнему чем-то освещалось. Поискав источник света, Артур заметил в нескольких ярдах поодаль какой-то экипаж, предположительно, на воздушной подушке. Он и отбрасывал туманное пятно света вокруг себя.

Человек поглядел на Артура, казалось, с печалью.

— Вы выбрали холодную ночь для посещения нашей мертвой планеты.

— Кто… кто вы? — заикаясь спросил Артур.

Человек отвел взгляд. По его лицу снова пробежала печаль.

— Мое имя не важно.

По-видимому, его мысли что-то занимало. Было ясно, что старик не чувствовал себя обязанным вступать в беседу. Артур почувствовал неловкость и некстати высказался.

— Я… э… вы меня напугали…

Старик еще раз оглядел Артура и слегка приподнял брови.

— Хм-м?

— Я сказал: вы меня напугали.

— Не тревожьтесь. Я не причиню вам вреда.

Артур нахмурился в ответ.

— Но вы в нас стреляли! Там были ракеты…

Старик хихикнул.

— Автоматическая система, — пояснил он с коротким вздохом. — Древние компьютеры, выстроенные в недрах планеты, отсчитывают во мраке тысячелетия, и возраст лег тяжелым грузом на их блоки памяти. Думаю, они случайно выстрелили наугад, чтобы разрядить однообразие.

Человек серьезно посмотрел на Артура.

— Знаете, я большой поклонник науки.

— О… в самом деле? — Артур начал находить интересную и любезную манеру собеседника обескураживающей.

— О, да, — отозвался тот и попросту замолчал.

— А… э… — Артур испытал странное чувство, сродни тому, которое мог бы испытать мужчина, совершавший прелюбодеяние, если бы в комнату забрел муж женщины, переодел брюки, отпустил несколько пустых замечаний о погоде и удалился.

— Вы кажетесь немного нездоровым, — с вежливым участием обратился к нему старик.

— А… нет… ну, да. Правда, понимаете, мы действительно не ожидали никого встретить, в самом деле. Вроде бы, вы все мертвы или еще как…

— Мертвы? Благодаренье Богу, нет. Мы спим.

— Спите? — недоверчиво переспросил Артур.

— Да, видите ли, пережидаем экономический спад, — сказал старик, явно не заботясь, понял ли собеседник хоть одно слово.

— Э… экономический спад?

— Ну-с, видите ли, пять миллионов лет назад галактическую экономику поразил кризис, а понимание, что планеты, сделанные на заказ, являются предметом роскоши, видите ли…

Он прервался и важно посмотрел на Артура.

— Мы строим планеты, вы знаете?

— Ну, да… вроде бы…

— Очаровательная работа, — произнес старик и в его глазах появилось тоскливое выражение. — Я больше всего любил делать побережья. Бывало, получал бесконечное удовольствие, отделывая завитушки фьордов… Итак, как бы то ни было, — отвлекшись, он снова пытался найти нить повествования, пришел спад, и мы решили, что избавимся от многих хлопот, если просто переспим его. Поэтому мы запрограммировали компьютеры, чтобы те оживили нас, когда все закончится.

Старик подавил едва заметный зевок и продолжил.

— Видите ли, компьютеры следили за котировками на Галактической бирже, и оживили бы нас, когда кто-нибудь отстроил бы экономику настолько, чтобы позволить себе наши довольно дорогие услуги.

Артур, будучи постоянным читателем «Гардиан», глубоко оскорбился.

— Такое поведение очень предосудительно, не находите?

— Разве? — мягко спросил старик. — Извините, я немного несовременный.

Он показал в кратер.

— Ваш робот?

— Нет, — отозвался из кратера тонкий металлический голос, — я свой собственный.

— Если только можно назвать это роботом, — пробормотал Артур. — Это, скорее, электронное устройство для порчи настроения.

— Сюда его, — распорядился старик. Артур был порядком удивлен, неожиданной повелительной нотой в его голосе. Он позвал Марвина, который, карабкаясь по склону, изображал полного паралитика, каковым не являлся.

— По здравом размышлении, — сказал старик, — оставьте его здесь. Вы должны пойти со мной. Назревают великие свершения.

Он повернулся к своему экипажу, который без видимой команды, тихонько подплывал к ним из темноты.

Артур поглядел в кратер, где Марвин устраивал все то же роскошное представление, трудолюбиво ворочаясь и сползая обратно в кратер, с кислым видом ворча про себя.

— Идите, — позвал старик, — идите немедленно, иначе можно опоздать.

— Опоздать? Куда?

— Как ваше имя, человек?

— Дент. Артур Дент.

— Опоздать, как когда-то, Дентартурдент. Видите ли, это своего рода угроза. — сурово произнес старик и в его усталых глазах снова показалась печаль — Мне самому это никогда особенно хорошо не удавалось, но мне говорили, что угрозы могут быть весьма эффективными.

Артур растерянно заморгал и пробормотал себе под нос: «Какая незаурядная личность».

— Прошу прощения? — осведомился старик.

— О, нет. Ничего. Извините, — смутился Артур. — Хорошо. Куда мы отправимся?

— В мое воздушное судно, — ответил старец, направляя его в экипаж, бесшумно приземлившийся рядом. — Мы направимся глубоко в недра планеты, где уже сейчас наша раса выходит из пятимиллионнолетнего забыться. Магратея просыпается.

Артур невольно поежился, усевшись рядом с ним. Его растревожили необычность судна и бесшумный скользящий бросок, которым оно унеслось в ночное небо.

Артур посмотрел на старика, чье лицо освещалось слабым отблеском огоньков панели управления.

— Извините, как, между прочим, зовут вас?

— Мое имя? — переспросил тот, сделав паузу, и то же выражение печали появилось на его лице. — Меня зовут… Споропозороразор.

Артур буквально прикусил язык.

— Прошу прощения?

— Споропозороразор, — тихо повторил старик.

— Споропозороразор?

Старик ответил ему мрачным взглядом.

— Я говорил, что это не имеет значения.

Воздухолет плыл через ночь.

Глава 23

1

Важная истина, что вещи не всегда являются тем, чем кажутся, общеизвестна. Например, на планете Земля люди всегда считали, что они разумнее дельфинов, поскольку так много изобрели, — колесо, Нью-Йорк, войны и так далее, — тогда как дельфины унавоживали воду, проводя время в свое удовольствие. И наоборот: дельфины всегда верили, что они гораздо умнее людей — по той же самой причине.

Довольно любопытно, что дельфины задолго знали об ожидавшемся уничтожении планеты Земля и предприняли множество попыток предупредить человечество об опасности. Однако, большая часть их сообщений была неправильно воспринята как занимательные попытки поиграть в мяч или выклянчить свистом лакомство. По этой причине они в конце концов угомонились и, вскоре после прибытия вогонов, покинули Землю, воспользовавшись собственными методами.

Самое последнее дельфинье послание было воспринято, как на удивление сложное двойное сальто назад во время прыжка через обруч, сопровождавшееся высвистыванием «Звездно-полосатого флага», но на деле означало: «Прощайте, и спасибо за всю рыбу».

В действительности, на планете была только одна порода, более разумная, чем дельфины. Ее представители проводили массу времени в лабораториях по исследованию поведения, бегая внутри колес и проводя пугающе элегантные и тонкие эксперименты на людях. Факт, что люди совершенно неверно воспринимали и эти взаимоотношения, полностью соответствовал планам этих созданий.

Глава 24

1

Водухолет бесшумно поднимался сквозь холодную темноту. Одинокий отблеск его мягкого света был единственным в глубине магратейской ночи. Вот аппарат мгновенно ускорился. Спутник Артура, казалось, погрузился в собственные мысли и отвечал на попытки завязать беседу простым вопросом, достаточно ли удобно Артуру, и тем все кончалось.

Артур попытался оценить скорость полета, но абсолютная темнота снаружи не позволяла засечь ни одного ориентира. Ощущение движения было таким мягким и легким, что можно было почти поверить, будто они вовсе не двигались.

Потом вдали появился слабый отблеск света и так вырос за несколько секунд, что Артур ясно понял, с какой колоссальной скоростью он к ним приближается. Артур попробовал выяснить, какого рода это судно. Он пристально вглядывался, но не мог различить определенной формы. От внезапного испуга у него перехватило дыхание, когда воздухолет резко нырнул и направился вниз по траектории, определенно казавшейся курсом на перехват. Относительная скорость казалась невероятной, и Артур едва успел перевести дыхание, как все закончилось. Следующее, что он осознал, было бредовое серебристое сияние, окружившее его. Резко оглянувшись, Артур увидел маленькую черную точку, быстро исчезавшую позади них. Чтобы понять случившееся, ему потребовалось несколько секунд.

Они нырнули в подземный туннель. Колоссальная скорость была их собственной скоростью относительно огонька, представлявшего собою неподвижное отверстие в земле, — вход в туннель. Невероятным серебряным сиянием оказались стены туннеля, по которому они неслись, как пуля, очевидно, со скоростью несколько сотен миль в час.

Артур в ужасе закрыл глаза.

По истечении некоторого времени, когда землянин старался ни о чем не думать, появилось ощущение некоторого снижения скорости.

Артур опять открыл глаза. Они все еще находились в серебряном коридоре, аппарат, снуя как игла, вышивающая узоры, прокладывал себе путь через перекрестья множества сходящихся туннелей. После этого воздухолет оказался в небольшом отсеке с изогнутыми стальными стенами. Здесь заканчивались несколько туннелей, а в дальнем конце отсека виднелся большой круг раздражающе тусклого света. Он раздражал потому, что обманывал глаза: невозможно было четко увидеть какие-либо детали или определить расстояние. Артур предположил (совершенно ошибочно), что дело в ультрафиолете.

Споропозороразор повернулся и подарил Артура торжественным взглядом.

— Землянин, теперь мы глубоко в сердце Магратеи.

— Откуда вы узнали, что я землянин? — потребовал ответа Артур.

— Эти вещи станут вам ясными, — мягко ответил старик и, добавил в голос толику сомнения. — По крайней мере, станут яснее, чем сейчас.

Он продолжил.

— Должен предупредить, что камера, куда мы собираемся пройти, в буквальном смысле слова не существует внутри нашей планеты. Она немного… великовата. Мы выйдем через ворота на безбрежные просторы надпространства. Это может причинить вам беспокойство.

Артур издал тревожные звуки.

Споропозороразор прикоснулся к кнопке и не совсем утешительно добавил: «Я боюсь до дрожи. Держитесь крепче».

Аппарат рванулся вперед, прямо в круг света, и внезапно Артур получил изумительно ясное представление, о том, как выглядит бесконечность.

2

На деле это не было бесконечностью. Сама бесконечность плоская и неинтересная. Смотреть в ночное небо означает смотреть в бесконечность: расстояние невозможно оценить и оно, тем самым, лишается смысла. Камера, в которой оказался воздухолет была какой угодно, но не бесконечной, — просто очень-очень большой, такой, что давала лучшее представление о бесконечности, чем сама бесконечность.

Восприятие Артура качалось, ощущения смешивались друг с другом, когда они (на огромной скорости, которую, как известно, развивал воздухолет) медленно карабкались в открытом пространстве, а ворота, через которые они влетели, стали неразличимым булавочным уколом в мерцающей стене света позади.

В стене.

Стена не поддавалась воображению, провоцируя его и нанося ему поражение. Она была такой парализующе широкой и высокой, что взгляд не достигал ее верха, низа и сторон. Сам шок от головокружения мог убить человека.

Стена казалась абсолютно плоской. Потребовались бы точнейшие лазерные измерения, чтобы определить, как она, уходя на бесконечную высоту, ниспадая в головокружительную глубину, простираясь по сторонам, еще и изгибается. Стена смыкалась сама с собой в тринадцати световых секундах отсюда. Другими словами, она представляла внутреннюю поверхность сферы. Сферы, более трех миллионов миль в поперечнике, заполненной невообразимым светом.

Мелкая пылинка, бывшая воздухолетом, развившим скорость в три раза больше звуковой, едва ползла через головокружительное пространство.

— Добро пожаловать, — произнес Споропозороразор. — Добро пожаловать на нашу фабрику.

Артур оглядел старца с выражением восторженного ужаса. Вдали, на расстоянии, величину которого он не мог ни оценить, ни даже предположить, было много любопытного: ажурные кружева из металла и света, окружавшие затененные круглые объекты, висевшие в пространстве.

— Видите ли, — пояснил Споропозороразор, — здесь мы делаем большинство наших планет.

— Вы имеете в виду, — спросил Артур, с трудом подбирая слова. — Вы имеете в виду, что теперь снова все это начинаете?

— Нет-нет! О, небеса, нет, — воскликнул старик. — Нет, Галактика еще и далеко не так богата, чтобы оплачивать нас. Нет, нас разбудили для выполнения всего одного чрезвычайного заказа для совершенно… исключительных клиентов из другого измерения. Взгляните, это может вас заинтересовать… там, вдали перед нами.

Артур вглядывался в направлении пальца старика, пока не заметил указываемое парящее сооружение. И впрямь, сооружение было единственным из всех, где обнаруживались признаки какой-либо деятельности. Правда, такое впечатление оставалось, скорее подсознательным, чем имело конкретное подтверждение.

Вдруг внутри лесов вспыхнула дуга света, высветившая, подобно молнии, застывшее изображение контуров на темной сфере. Артур знал эти примерно каплевидные формы, знакомые, как звуки слов, как часть привычной меблировки своего ума. Несколько секунд он ошеломленно сидел, пытаясь привести чувства в порядок и вернуть себе способность думать, пока в уме кружились образы.

Часть мозга уверяла его, что увиденные формы хорошо знакомы и известно, чем они являются, тогда как другая очень благоразумно отказывалась поддержать эту мысль и решительно пресекала попытки ее развить.

Еще раз вспыхнул свет и на этот раз сомнений быть не могло.

— Земля… — прошептал Артур.

— Ну-с, в действительности, Земля второго издания, — весело сказал Споропозороразор. — Мы оставляем копии с оригиналов чертежей.

Наступила пауза.

— Не пытаетесь ли вы сказать, — медленно произнес Артур, подбирая слова, — что вы… сделали первоначальную Землю?

— О да. Вы когда-нибудь бывали в месте… Кажется, оно называлось Норвегией?

— Нет, не был.

— Жаль, это одна из моих работ. Знаете ли, выиграл приз. Прелестно извилистые контуры. Больше всего меня расстроило известие об ее уничтожении.

— Вы были расстроены!

— Да. Всего пятью минутами позже это уже не имело бы такого значения. Полная белиберда.

— А?

— Мыши пришли в ярость.

— Мыши пришли в ярость?

— О да, — мягко ответил старик.

— Да, ну так я думаю, что злились и кошки, и собаки, и утконосые утконосы, но…

— Ах, но видите ли, ведь все они за Землю не платили, верно?

— Послушайте, — заявил Артур, — не сэкономит ли вам массу времени, если я просто плюну и прямо сейчас рехнусь?

Некоторое время воздухолет двигался в неловкой тишине. Потом старик терпеливо попытался объяснить.

— Землянин, планета, на которой вы жили, была заказана, оплачена и вызвана к жизни мышами. Ее разрушили за пять минут до того, как должна была быть достигнута цель, с которой планета создавалась. И мы должны построить новую.

У Артура было только одно слово.

— Мышами?

— Это так, землянин.

— Послушайте, прошу прощения, — мы говорим о маленьких белых созданиях с мехом, увлеченных сыром, и о женщинах, визжащих на столах, из старых рекламных роликов начала шестидесятых?

Споропозороразор деликатно откашлялся.

— Землянин, иногда непросто понять вашу манеру выражать мысли. Припомните, что я спал внутри Магратеи в течение пяти миллионов лет и немного знаю о роликах начала шестидесятых, которые вы упомянули. Видите ли, создания, которых вы зовете мышами, совсем не такие, как представляется. Они являются выступающими в наше измерение частями громадных сверхразумных многомерных существ. Все эти дела с сыром и писком всего лишь видимость.

Старик прервался, потом, сочувственно нахмурившись, продолжил.

— Боюсь, что они проводили над вами эксперименты.

Артур секунду поразмышлял над последней фразой, и его лицо прояснилось.

— Ну нет, теперь я вижу причину путаницы. Нет, понимаете, это мы ставили опыты на них. Их часто использовали для изучения поведения. Павлов и такие прочие. Так что это мышей прогоняли через все виды тестов, учили звонить в колокольчики, бегать в лабиринтах и так далее: чтобы изучить природу процесса обучения во всей полноте. Из наблюдений над их поведением мы извлекали знания о собственном…

Голос Артура упал и затих.

— Как тонко… — заметил Споропозороразор, — это заслуживает восхищения.

— Что?

— Можно ли было лучше замаскировать их истинную природу и найти лучший путь, чтобы научить вас думать? Вдруг не туда побежать в лабиринте, съесть не тот кусочек сыра, внезапно сдохнуть от миксоматоза, — точно подсчитанный эффект оказался бы громадным.

Старик выдержал эффектную паузу.

— Видите ли, землянин, они действительно особенно умные сверхразумные многомерные существа. Ваша планета и люди, жившие на ней, составляли основу органического компьютера, выполнявшего исследовательскую программу, рассчитанную на десять миллионов лет… Позвольте рассказать эту историю целиком. Она не отнимет много времени.

— Время… Меня оно теперь не заботит, — слабым голосом отозвался Артур.

Глава 25

1

С жизнью связано много вопросов; среди наиболее популярных из них некоторые таковы: «Почему люди рождаются?», «Почему они умирают?», «Почему, из всего времени между этими событиями, они желают большую его часть носить электронные часы?»

Много-много миллионов лет назад представители расы сверхразумных многомерных существ (их телесный облик в их собственной многомерной вселенной не отличается от нашего в нашей) так пресытились непрерывными пререканиями о смысле жизни, постоянно расстраивавшими их любимое времяпрепровождение, — мерзавный ультра-крокет (по ходу этой любопытной игры внезапно били людей, а потом убегали), что решили сесть и навсегда разрешить все подобные вопросы.

С этой целью они самостоятельно построили изумительный компьютер, бывший таким изумительно разумным, что еще до подключения банков данных он начал с «я мыслю, следовательно, существую» и успел дедуктивно вывести существование рисового пудинга с подоходным налогом, прежде чем его выключили.

Компьютер был размером с небольшой город.

Главную консоль установили в специально спроектированном рабочем кабинете, смонтировали на безбрежном рабочем столе из ультракрасного дерева с крышкой, обитой роскошной ультрированной кожей. Там были неброские, но роскошные, темные ковры. Кабинет украшали свободно расставленные экзотические комнатные растения и со вкусом выполненные гравюры, изображавшие ведущих программистов с семьями. Величавые окна глядели на усаженный деревьями общественный парк.

В день Великого Включения появились два строго одетых программиста с портфелями, без излишней суеты препровожденных в кабинет. Они были убеждены, что сегодня представляют свою расу в величайший исторический момент, но вели себя хладнокровно и тихо, порознь усаживаясь за стол, открывая портфели и доставая оттуда блокноты в кожаных переплетах.

Программистов звали Болвал и Глубец.

Посидев несколько секунд в торжественной тишине, Болвал, обменявшись спокойным взглядом с Глубцом, наклонился вперед и прикоснулся к маленькой черной панели.

Легчайший гул дал знать, что громадный компьютер полностью включился. Мгновением позже он заговорил голосом гулким и глубоким.

— Ради какой великой задачи призвали к существованию меня, Глубокого Замысла, второго среди величайших компьютеров во Вселенной, во Времени и Пространстве?

Болвал и Глубец удивленно посмотрели друг на друга.

— Твоя задача, о Компьютер… — начал Глубец.

— Нет, погоди минуту, это неправильно, — обеспокоено прервал его Болвал. — Мы определенно разрабатывали компьютер, чтобы он был величайшим из когда-либо существовавших, вовсе не вторым.

Он продолжил, обращаясь к машине.

— Разве ты не таков, каким тебя конструировали, не величайший и самый мощный компьютер всех времен?

— Я отвел себе место второго, — подчеркнул Глубокий Замысел, — и таковым являюсь.

Программисты еще раз обменялись обеспокоенными взглядами. Болвал прочистил горло.

— Здесь должна быть какая-то ошибка. Ты слабее, чем Миллиард Гаргантюмозг, который мог счесть все атомы в звезде за миллисекунду?

— Миллиард Гаргантюмозг? — переспросил Глубокий Замысел с несрываемым презрением, — Это же просто счеты, попробуйте сказать, что нет!

— И ты не худший аналитик, — Глубец напряженно подался вперед, — чем Таращеглазый Звездный Мыслитель из Седьмой галактики Света и Мастерства, который мог рассчитать траекторию каждой пылинки из пятинедельной песчаной бури на Бета Данграбада?

— Пятинедельная песчаная буря? — надменно спросил Глубокий Замысел. — Вы спрашиваете у меня, до векторов обдумавшего атомы в миг самого Большого Взрыва? Не досаждайте мне своими карманными калькуляторами.

На секунду программистам стало неуютно. Потом Болвал снова подался вперед.

— Но ты не менее отъявленный говорун, чем Великий Гиперлобический Всеязыкий Нейтронный Спорщик с Цицероника 12, Волшебный и Неутомимый?

— От разговоров Великого Гиперлобического Всеязыкого Нейтронного Спорщика, — ответил Глубокий Замысел, подчеркнуто картавя, — могут отвалиться все четыре ноги у арктурского мегаосла, и после того только я буду способен убедить осла пойти прогуляться.

— Тогда что же не так? — спросил Глубец.

— Все так, — ответил Глубокий Замысел с великолепными звенящими нотами в голосе, — просто я второй из величайших компьютеров во Вселенной, во Времени и Пространстве.

— Но почему второй? — настаивал Болвал. — Зачем ты твердишь, что ты второй? Разумеется, ты не пасуешь перед Мультисердечным Яснотронным Титаном Мюллером, верно? Или Пондерматиком? Или…

На консоли компьютера презрительно замигали огоньки, а голос раскатился громом.

— Мне жаль потратить малейшую частицу мысли на этих кибернетических простаков! Я говорю ни о ком другом, как о компьютере, грядущем после меня!

Глубец стал терять терпение. Он оттолкнул свой блокнот и проворчал: «Похоже, теперь начинается ненужное мессианство».

— Вы ничего не знаете о будущем, — чеканил слова Глубокий Замысел, но я, в недрах моих цепей, могу проследить бесконечные потоки колебаний вероятностей будущего и вижу, что настанет день, когда явится компьютер, чьи простейшие характеристики я не в силах обсчитать, но сконструировать который мне предначертано судьбой.

Глубец тяжело вздохнул и глянул через стол на Болвала.

— Можем ли мы приступить к делу и задать наш вопрос?

Болвал знаком попросил его подождать и спросил у машины.

— О каком компьютере ты говоришь?

— В настоящее время я больше не стану говорить о нем, — ответил Глубокий Замысел. — Итак. Спрашивайте у меня, о чем пожелаете, что я бы смог обработать. Говорите.

Программисты пожали плечами. Глубец собрался.

— О, компьютер Глубокий Замысел, задача, ради решения которой тебя разработали, следующая. Мы хотим, чтобы ты нам сказал… ОТВЕТ!

— Какой ответ? На что ответ?

— Жизнь! — потребовал Глубец.

— Вселенная! — поддержал его Болвал.

— Все-все! — сказали они хором.

Глубокий Замысел затих для секундного размышления.

— Ловко! — сказал он наконец.

— Но ты сможешь?

Долгая пауза.

— Да, я смогу ответить.

— Ответ существует? — спросил Глубец сдавленным от волнения голосом.

— Простой ответ? — добавил Болвал.

— Да. Жизнь, Вселенная и Все-все. Ответ есть. Но мне нужно подумать.

И вдруг все нарушила внезапная суматоха: дверь распахнулась, отлетев в сторону, двое сердитых мужчин в вульгарных серо-голубых мантиях и с лентами Краксванского университета ворвались в комнату, разбрасывая по сторонам худосочных привратников, пытавшихся преградить им путь.

— Мы требуем доступа! — кричал мужчина помоложе, заезжая локтем в горло молоденькому секретарю.

— Сюда! Попробуйте нас удержать! — орал тот, что был постарше, выпихивая юного программиста из дверей.

— Мы требуем, чтобы нас не держали снаружи! — ревел младший, хотя уже находился в комнате и никто более не пытался его выпроводить.

— Кто вы? — спросил Болвал, рассержено поднимаясь с места. — Что вам нужно?

— Я Магиглас! — объявил мужчина постарше.

— А я требую, чтобы я был Врунфондлем! — прокричал мужчина помладше.

Магиглас повернулся к Врунфондлю и сердито объяснил.

— Все в порядке. Этого можно не требовать.

— Порядок! — взревел Врунфондль, грохнув кулаком по ближайшему столу. — Я Врунфондль, и это не требование, а твердый факт! Мы требуем твердых фактов!

— Нет! — раздраженно воскликнул Магиглас. — Это в точности то, чего мы не требуем!

Едва переведя дыхание Врунфондль закричал.

— Мы не требуем твердых фактов! Мы требуем полного отсутствия твердых фактов! Я требую, чтобы я мог быть или не быть Врунфондлем!

— Да кто вы, черт побери? — воскликнул оскорбленный происходящим Глубец.

— Мы философы, — ответил Магиглас.

— А если захотим, то нет, — Врунфондль назидательно помахал перед программистами пальцем.

— Да, — настойчиво повторил Магиглас. — Мы вполне определенно представляем Объединенный Союз философов, мудрецов, светил и других мыслящих личностей. Мы желаем, чтобы эту машину выключили, причем немедленно!

— А в чем дело? — спросил Болвал.

— Я скажу, с чем это связано. Настоящая проблема — размежевание.

— Мы требуем, — завопил Врунфондль, — чтобы размежевание было или не было проблемой!

— Вы сделаете, чтобы машины и дальше складывали числа, — угрожающе сказал Магиглас, — а мы, большое спасибо, позаботимся о вечных истинах. Хотите оценить свое положение с точки зрения закона? По закону, Поиски Абсолютной Истины являются неотчуждаемым правом работоспособных мыслителей. Приходит какая-нибудь чертова машина и действительно находит ответ, а мы остаемся совсем без работы, да? Я вот о чем: что толку нам сидеть заполночь, споря, есть ли Бог, нет ли Бога, если эта машина возьмет и выдаст на следующее утро растреклятый номер Божьего телефона?!

— Верно! — закричал Врунфондль. — Мы требуем жестко определенных границ для сферы сомнения и неопределенности!

Вдруг в комнате раскатился громоподобный голос.

— Можно мне высказать наблюдение по данному поводу? — поинтересовался Глубокий Замысел.

— Мы будем бастовать! — завизжал Врунфондль.

— Точно! — поддержал его Магиглас. — Будет вам национальная стачка философов!

В комнате вдруг раздалось шипение: это вспомогательные басовые динамики, спрятанные в неброских резных полированных колонках, добавили голосу Глубокого Замысла немножко мощи.

— Все, что я хотел сказать, — взревел компьютер, — то, что мои цепи сейчас безотрывно заняты вычислением ответа на Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Всего-всего, — компьютер сделал паузу и, удовлетворившись тем, что привлек общее внимание, продолжил потише, — но программе требуется немножко времени для вычислений.

Глубец нетерпеливо взглянул на часы.

— Сколько же?

— Семь с половиной миллионов лет.

Болвал с Глубецом растерянно заморгали.

— Семь с половиной миллионов лет! — вскричали они хором.

— Да, — заявил Глубокий Замысел, — я ведь говорил, что мне нужно подумать, разве нет? И мне показалось, что выполнение подобной программы связано с созданием огромного количества популярной литературы по всем разделам философии вообще. Каждому захочется выстроить собственную теорию насчет того, к какому ответу я в конце концов приду. А кто сможет лучше всех извлечь выгоду из такого рынка, если не вы сами? И до тех пор, пока вы будете достаточно грубо спорить друг с другом, пока будете поливать друг друга грязью в популярной прессе, до тех пор у вас будет хлеб с маслом. Ну, как это звучит?

Философы изумленно разинули рты.

— Черт возьми, — сказал Магиглас, — вот это то самое, что я называю думать. Эй, Врунфондль, почему мы никогда о таких вещах не размышляли?

— Не знаю, Магиглас, — ответил потрясенный Врунфондль шепотом. Наверное, для этого нам пришлось бы слишком перенапрячь мозги.

Поговорив так, они развернулись на пятках и вышли из дверей навстречу новой жизни, превзошедшей их самые ослепительные мечты.

Глава 26

1

— Да, весьма поучительно, — сказал Артур, когда Споропозороразор поведал ему самые яркие места приведенной выше истории, — но мне не ясно, какое отношение все это имеет к Земле, мышам и прочему.

— Это лишь первая половина истории, землянин, — ответил старик. Если вам интересно выяснить, что же произошло через семь с половиной миллионов лет, в знаменательный день Ответа, то позвольте пригласить вас в мою студию, где вы сами сможете пережить все события при помощи сенсоленточных записей. Конечно, если вам не будет любопытнее наскоро осмотреть поверхность новой Земли. Правда, боюсь, что она лишь наполовину готова: мы даже еще не окончили захоронение искусственных скелетов динозавров в поверхностные отложения, а после нужно будет настелить третичный и четверичный периоды кайнозойской эры и…

— Нет, спасибо, — ответил Артур, — ведь она не сможет быть точно такой, как прежняя.

— Нет, такой же она не будет, — подтвердил Споропозороразор и развернул воздухолет, направив его к умопомрачительной стене.

Глава 27

1

В студии Споропозороразора царил полный беспорядок, сравнимый с последствиями взрыва в общественной библиотеке. Войдя внутрь, старик нахмурился.

— Ужасно неудачно, — пожаловался он, — сгорел диод в одном из компьютеров жизнеобеспечения. Когда мы попытались разбудить наших уборщиков, то обнаружили, что они мертвы уже около тридцати тысяч лет. Кто же уберет тела, хотел бы я знать? Послушайте, почему бы вам не расположиться вон там, а я, с вашего позволения, вас подключу?

Артуру было указано кресло, выглядевшее так, словно его сделали из грудной клетки стегозавра.

— Сделано из ребер стегозавра, — пояснил старик, беспорядочно выхватывая кончики проводов, торчавших между шатких куч бумаги и чертежных принадлежностей.

— Вот, держите, — он передал конец пары скрученных проводов Артуру.

В тот самый миг, когда Артур взялся за провода, для него начался птичий полет.

Он висел в воздухе, абсолютно невидимый для себя самого. Под ним расстилалась площадь, усаженная рядами деревьев. Вокруг, насколько видел глаз, стояли белые бетонные здания воздушно-пространственной конструкции, не совсем пригодные для употребления: многие из них потрескались и были изъедены дождями. Сияло солнце, свежий ветер легко танцевал в кронах деревьев, а странное впечатление, будто все эти здания тихо гудят, вероятно происходило от того, что и площадь, и прилегающие улицы переполнились радостными взволнованными людьми. Где-то играл оркестр, яркие цветные флаги трепетали на ветру, в воздухе носилось ощущение праздника.

Подвешенный высоко в небе, Артур чувствовал себя исключительно одиноким, лишенный столь многого — тела, носившего его имя. Но, прежде, чем он смог это осознать, над площадью разнесся голос, привлекший всеобщее внимание.

Перед зданием, господствовавшим над площадью, на ярко украшенном помосте стоял человек, обращавшийся к толпе при помощи ручного громкоговорителя.

— О люди, ждущие в тени Глубокого Замысла! Прославленные потомки Врунфондля и Магигласа, величайших и занимательнейших пандитов, каких только знала Вселеная… Время ожидания истекло!

Толпа разразилась одобрительными воплями. Воздух заполнили флаги, транспаранты и протяжный свист. Улицы, что были поуже, напоминали тысяченожек, валявшихся на спине и неистово размахивавших ножками в воздухе. Ведущий выкрикивал лозунги.

— Семь с половиной миллионов лет наша раса ждала этого Великого Дня Надежды и Просветления! Дня Ответа!

Толпа взорвалась экстатическим «Ура!»

— Никогда снова, — кричал человек, — никогда больше мы не проснемся поутру и не спросим «Кто я есть?», «В чем смысл моей жизни?», «Будет ли, по большому космическому счету, иметь значение, если я не встану и не пойду на работу?» Сегодня мы наконец выясним, раз и навсегда, ясный и простой ответ на все эти докучные вопросики о Жизни, Вселенной и Всем-всем!

Когда толпа снова взорвалась криками, Артур обнаружил, что скользит по воздуху в направлении одного из больших величественных окон первого этажа здания позади помоста, с которого вещал оратор.

Вплывая в окно, Артур испытал мгновенную панику, тут же прошедшую, когда выяснилось, что он проник через сплошное стекло, не коснувшись его.

Никто в комнате не заметил своеобразного появления Артура, что не удивительно, поскольку его там и не было. Он начал осознавать, что все воспринимаемое являлось только воспроизведением записи, побивавшей шестидорожечные записи на семидесятимиллиметровой пленке, как Бог черепаху.

Комната очень напоминала описанную Споропозороразором. Для семи с половиной миллионов лет она выглядела хорошо: ее регулярно прибирали раз в столетие или около того.

Углы стола ультракрасного дерева стерлись, ковер немного потемнел, но большой компьютерный терминал во всем блеске своей славы сиял на кожаной обивке стола такой же яркий, как будто был сделан вчера.

Двое строго одетых мужчин чинно сидели перед терминалом и ждали.

— Время почти истекло, — сказал один из них. Артур удивился, увидев, как у самой шеи говорившего в воздухе вдруг материализовалось слово. Слово гласило «Гускряак», оно пару раз мигнуло, перед тем, как исчезнуть. Пока Артур это переваривал, заговорил второй мужчина, и возле его шеи появилось слово «Пфук».

— Семьдесят пять тысяч поколений назад наши предки запустили эту программу на исполнение, — сказал второй, — и мы станем первыми за все это время, кто услышит голос компьютера.

— Волнующая перспектива, Пфук, — согласился первый, и Артур внезапно понял, что смотрит фильм с субтитрами.

— Мы единственные, кто услышит ответ на великий вопрос о Жизни… продолжил Пфук.

— Вселенной… — подхватил Гускряак.

— И Всем-всем!

— Ш-ш, — Гускряак сделал предостерегающий жест. — Кажется, Глубокий Замысел собирается говорить!

Наступило ожидание, а тем временем медленно ожили панели на консоли. Огоньки помигали для пробы и деловито загорелись. Из переговорного устройства послышалось мягкое приглушенное гудение. Наконец, раздался голос Глубокого Замысла.

— Доброе утро.

— Э… Доброе утро, о Глубокий Замысел, — нервничая сказал Гускряак, — у тебя есть… то есть…

— Ответ для вас? — величественно перебил Глубокий Замысел. — Да, есть.

Перед лицом Ответа по коже людей побежали мурашки. Ожидание не было напрасным!

— Он действительно существует? — выдохнул Пфук.

— Он действительно существует, — подтвердил Глубокий Замысел.

— На все? На вечный вопрос о Жизни, Вселенной и Всем-всем?

— Да.

Обоих мужчин тренировали для этого мига, все их жизни были посвящены подготовке к нему, их еще с рождения отобрали на роль тех, кто может стать свидетелем ответа, но даже они задыхались и смущались, как взволнованные дети.

— И ты готов дать его нам? — допытывался Гускряак.

— Готов.

— Сейчас?

— Сейчас.

Мужчины облизали пересохшие губы.

— Однако я не думаю, что он вам понравится, — добавил Глубокий Замысел.

— Неважно! Мы должны знать! Немедленно! — воскликнул Пфук.

— Да! Немедленно…

— Хорошо, — ответил компьютер и умолк. Мужчины нервно подергивались. Напряжение было невыносимым.

— Он в самом деле вам не понравится, — заметил Глубокий Замысел.

— Скажи нам!

— Хорошо, — произнес Глубокий Замысел. — Ответ на Вечный Вопрос…

— Да!

— О Жизни, Вселенной и Всем-всем… — сказал Глубокий Замысел.

— Да!!

— Это… — сказал Глубокий Замысел и выдержал паузу.

— ДА!!!..?

— Сорок два, — произнес Глубокий Замысел с бесконечным величием и хладнокровием.

Глава 28

1

Прошло много времени, прежде, чем кто-нибудь заговорил.

Пфук краешком глаза видел море напряженных ожидающих лиц, заполнивших площадь снаружи.

— Нас линчуют, да? — прошептал он.

— Незавидная доля, — мягко произнес Глубокий Замысел.

— Сорок два! — завопил Гускряак. — И это все, что ты можешь предложить после семи с половиной миллионов лет работы?

— Я очень тщательно все проверил, — ответил компьютер. — Совершенно определенно: это и есть ответ. Говоря откровенно, думаю, что на деле вы никогда не знали, в чем состоит вопрос.

— Но это был Великий Вопрос! Вечный Вопрос о Жизни, Вселенной и Всем-всем! — застонал Гускряак.

— Да. Но в чем он заключается? — сказал Глубокий Замысел тоном терпимого отношения к дуракам.

Мужчины смотрели на компьютер, потом друг на друга, затем наступила отупляющая тишина.

— Ну, знаешь, это просто все… в целом… — сделал беспомощную попытку Пфук.

— В точности! — ответил Глубокий Замысел. — Поэтому, когда вы выясните, каков вопрос, вы поймете, что означает ответ.

— О ужас, — пробормотал Пфук, отшвыривая свой блокнот и вытирая скупые слезы.

— Послушай, ладно, хорошо, но, пожалуйста, ты можешь просто сказать нам вопрос? — спросил Гускряак.

— Вечный Вопрос?

— Да!

— Жизни, Вселенной и Всего-всего?

— Да!

Глубокий Замысел поразмыслил.

— Ловко! — произнес он.

— Но ты можешь? — вкричал Гускряак.

Глубокий Замысел размышлял дольше. Наконец он твердо сказал: «Нет!»

Мужчины в отчаянии съежились на своих стульях.

— Но я скажу, кто может.

Мужчины встрепенулись.

— Кто? Скажи нам!

Вдруг Артур почувствовал, что его скальп встает дыбом, когда он вдруг начал медленно, но неумолимо приближаться к компьютерной консоли, но потом сообразил, что это был всего лишь драматический крупный план, сделанный лицом, производившим запись.

— Я говорю ни о ком другом, как о компьютере, которому суждено прийти после меня, — выразительно сказал Глубокий Замысел, и его голос окрасили отчетливые проповеднические интонации. — О компьютере, чьи простейшие характеристики я не в силах обсчитать, но который я все же сконструирую для вас. Компьютер, который сможет вычислить Вопрос на Великий Ответ. Компьютер, столь бесконечной и утонченной сложности, что сама органическая жизнь составит часть его рабочих матриц. И вы сами должны будете принять новую форму и войти в компьютер, чтобы управлять его десятимиллионнолетней работой! Да! Я сконструирую для вас этот компьютер! И я открою вам его имя. Да наречется он… Землею!

Пфук разинул рот от удивления.

— Что за дурацкое имя, — сказал он и вдоль всего его тела прошли большие разрезы. На Гускряаке вдруг тоже ниоткуда появились ужасные надрезы. Компьютерная консоль выцвела и растрескалась, стены затряслись, стали распадаться, и комната обвалилась вверх, через собственный потолок…

Споропозороразор стоял перед Артуром, держа в руках два провода.

— Конец записи, — объяснил он.

Глава 29

1

— Зафод! Проснись!

— Ммммвввввэээээ?

— Давай, просыпайся!

— Дайте же мне заняться тем, что у меня хорошо получается, а? — попросил Зафод и перевернулся на другой бок, отворачиваясь от голоса, чтобы спать дальше.

— Хочешь, чтобы я тебе наподдал? — осведомился Форд.

— А это доставит тебе большое удовольствие? — сонно пробормотал Зафод.

— Нет.

— Мне тоже. Так в чем дело? Кончай меня теребить, — Зафод свернулся калачиком.

— Он получил двойную порцию газа, — сказала Триллиан, глянув на Зафода, — через два дыхательных горла.

— И бросьте болтать, и без того трудно уснуть. Что стряслось с землей? Везде твердо и холодно.

— Это золото, — ответил Форд.

Зафод оказался на ногах одним изумительным балетным движением и уже всматривался в горизонт, потому что вокруг во всех направлениях простиралась совершенно гладкая и твердая золотая почва. Она блестела, как… Невозможно сказать, как она блестела, так как ничто во Вселенной не блестит так, как планета из цельного золота.

— Кто это все там собрал? — завопил Зафод, выпучив глаза.

— Не возбуждайся, — сказал Форд. — Это всего лишь каталог.

— Кто?

— Каталог, иллюзия, — пояснила Триллиан.

— Как ты можешь это говорить? — вскричал Зафод, падая на четвереньки и принимаясь разглядывать землю. Он тыкал и сверлил почву ногтем. Она была очень тяжелой и чуть-чуть мягкой: царапалась ногтем. Она была очень желтой и очень блестящей, а дыхание затуманивало ее так своеобразно и особенно, как затуманивается от выдоха цельное золото.

— Мы с Триллиан недавно прошлись, — сообщил Форд. — Мы кричали и вопили до тех пор, пока не явился кто-то, а потом продолжали орать и визжать, пока с них не хватило. Тогда они нас перенесли в свой планетный каталог, чтобы отвлечь, до поры, когда смогут нами заняться. Это все сенсоленты.

Зафод с горечью поглядел на Форда.

— Какой бред: вырвать меня из моего собственного отличного сна, чтобы показать чей-то еще, — и в раздражении отвернулся.

— Что там за ущелья? — спросил он.

— Проба, — ответил Форд. — Мы взглянули.

— Мы не стали будить тебя раньше, — вступила Триллиан. — На последней планете было по колено рыбы.

— Рыбы?

— Некоторым людям нравятся престранные вещи.

— А до того была платина. Немного тускловато. А вот на это, решили мы, ты был бы не прочь посмотреть.

Повсюду, куда ни кинь взгляд, сверкали моря света, сливаясь в сплошное сияние.

— Расчудесненько, — раздраженно сказал Зафод.

В небе появился громадный каталожный номер зеленого цвета. Он замигал и сменился другим. С ним сменился и окружающий пейзаж.

В один голос все выдохнули: «Ух!»

Пурпурное море. Пляж выстилала мелкая желтая и зеленая галька — ужасно драгоценные камни. Отдаленные горы с красными верхушками были сглаженными и волнистыми. Рядом с компанией стоял пляжный столик цельного серебра и пляжный розовато-лиловый зонтик с оборочками и серебряными кисточками.

В небе, сменив каталожный номер, появилась огромная надпись. Она гласила: «Какими бы ни были ваши вкусы, Магратея сможет вам угодить. Мы не гордые».

И пять тысяч полностью обнаженных женщин выпали на парашютах из небес.

Эта сцена мгновенно исчезла, и спутники оказались на весеннем лугу, полном коров.

— Ох, мои мозги! — вырвалось у Зафода.

— Тебе хочется о них поговорить? — спросил Форд.

— Да, верно, — ответил Зафод, и все трое уселись, перестав обращать внимание на окружавшие их картины, сменявшие друг друга. Зафод продолжил.

— Вот как я все себе представляю. Что бы ни случилось с моим умом, это сделано мною. И сделано так, чтобы остаться не замеченным при официальной правительственной проверке. И я сам не должен был ни о чем знать. Диковато, правда?

Слушатели согласно кивнули.

— Итак, спрашиваю я, какой такой секрет я не могу никому доверить: ни Галактическому правительству, ни даже самому себе? Ответ: не знаю. Само собой. Но я могу собрать известное воедино и начать строить предположения. Когда я решил выдвигаться на президентский пост? Вскоре после смерти президента Юдена Ранкса. Помнишь Юдена, Форд?

— Да-а, тот парень с которым мы встретились детьми, арктурский капитан. Весельчак. Дал нам каштанов во время твоего налета на его мегагруз. Сказал, что ты самый удивительный мальчишка из всех, кого он видел.

— Как все было? — спросила Триллиан.

— Древняя история, — ответил Форд, — когда мы были детьми на Бетельгейзе. Арктурские мегагрузы перевозили большую часть оптовых грузов между Галактическим Центром и внешними областями. Бетельгейзианские торговые разведчики открывали рынки, а арктурцы их снабжали. Пока космических пиратов не уничтожили в ходе Дордельских войн, от них было много хлопот. Поэтому мегагрузы оснащались самой фантастической защитой, известной галактической науке. Не корабли, а звери, к тому же громадные. Лежа на орбите вокруг планеты, прямо устраивали солнечные затмения.

— Однажды, юный Зафод решил устроить набег на один из них. Простой ребенок. На трехракетной шлюпке для стратосферных работ. Не хочется и вспоминать: ума во всей затее было меньше, чем у свихнувшейся мартышки. Я тоже пошел в набег, так как рассчитывал на верную прибыль, поставив на то, что у Зафода ничего не выйдет. И не хотел, чтобы он возвратился с фальшивыми доказательствами. Что же произошло? Мы забрались в трехструйку, двигатели которой Зафод форсировал до неузнаваемости. Прошли три парсека за несколько недель. Ворвались на мегагруз, до сих пор не знаю, как. Размахивая игрушечными пистолетами, протопали на капитанский мостик и потребовали каштанов. Большей дикости я не знаю. Проиграл карманные деньги за год. Чего ради? Ради каштанов.

— Юден Ранкс, — сказал Зафод. — Капитан и впрямь был отличным парнем. Он нас накормил, дал попробовать хмельного из самых чудных уголков Галактики. Дал, конечно, кучу каштанов. Мы просто неописуемо провели время. Потом телепортировал нас обратно. В отделение строгого режима государственной тюрьмы Бетельгейзе. Классный мужик. Прошел на выборах в президенты Галактики.

Зафод примолк.

Окружающий пейзаж погрузился в сумрак. Вокруг завертелись темные туманы, в тенях затаились неразличимые слоноподобные фигуры. Время от времени воздух оглашали звуки, производимые иллюзорными существами, убивающими других иллюзорных существ. Очевидно, достаточное количество людей получали от подобных вещей удовольствие, чтобы включать такое в каталог платных услуг.

— Форд, — тихо позвал Зафод.

— А?

— Перед самой смертью Юден приходил увидеться со мной.

— Что? Ты никогда мне не говорил.

— Нет.

— Что он сказал? Зачем хотел тебя видеть?

— Он рассказал мне о Золотом Сердце. Это была его мысль, что я должен украсть корабль.

— Его мысль?

— Да, и единственная возможность кражи открывалась на церемонии открытия.

Форд с секунду изумленно на него смотрел, а потом залился хохотом.

— Не хочешь ли ты сказать, будто вознамерился стать президентом Галактики только ради кражи корабля?

— Точно, — ответил Зафод с улыбкой, от которой большинство людей заперлось бы в комнате с мягкими стенами.

— Но почему? Почему было так важно было им завладеть?

— Не знаю. Считаю, если бы я сознавал эту важность и понимал, зачем это нужно, все всплыло бы при официальной проверке мозга и я бы никогда не прошел. Думаю, Юден сказал многое, что все еще заперто.

— Так ты считаешь, что пошел и нагадил в своих собственных мозгах в результате разговоров с Юденом?

— Он был черт знает какой трепач.

— Но, Зафод, старый друг, ты ведь хочешь позаботиться о себе.

Зафод пожал плечами.

— Я имею в виду, разве у тебя нет подозрений о причинах всего этого? — пояснил Форд.

Зафод глубоко задумался и, казалось, его головы посетили какие-то сомнения.

— Нет, — ответил он наконец. — Кажется, я не позволяю себе проникнуть ни в одну из своих тайн.

— Пока, — добавил он, подумав еще, — Не могу понять. Не в силах доверять себе больше: словно могу проболтаться доносчику.

Секундой позже последняя каталожная планета растаяла и появился настоящий мир. Они сидели в плюшевой приемной, полной столиков со стеклянными столешницами, уставленными призами.

Перед ними стоял рослый магратеец.

— Мыши желают немедленно вас принять.

Глава 30

1

— Итак, вы знаете, — сказал Споропозороразор, делая неуверенную и поверхностную попытку немного обуздать устрашающий беспорядок в студии. Он взял лист бумаги с верхушки стопы, но не сумел придумать, куда его положить, поэтому пристроил лист наверх той же стопы, которая сразу с готовностью упала, — Глубокий Замысел спроектировал Землю, мы ее построили, а вы на ней жили.

— А потом явились вогоны и разрушили ее за пять минут до завершения работы программы, — не без горечи продолжил Артур.

Да, — подтвердил старик, безнадежно оглядывая комнату. — Десять миллионов лет планирования и труда пропали. Десять миллионов лет, землянин… Вы можете вообразить себе такой промежуток времени? Да за такое время из простых червей пять раз могла развиться галактическая цивилизация. Все пропало.

— Но что вам до наших бюрократических проблем? — добавил он.

— Знаете, — задумчиво сказал Артур, — становится понятным множество вещей. Всю свою жизнь я испытывал странное безотчетное чувство, будто в мире происходит нечто значительное, даже зловещее, но никто не в силах объяснить мне, что это такое.

— Нет, — ответил старик, — это всего лишь обыкновенная паранойя. Она есть у каждого во Вселенной.

— У каждого? — переспросил Артур. — Ну, если у каждого, то это что-нибудь да значит! Может быть, где-то вовне известной нам Вселенной…

— Может быть. Кому какое дело? — прервал его Споропозороразор, пока Артур не слишком разволновался. — Возможно, я слишком старый и усталый, но я всегда считал, что шансы выяснить действительную суть происходящего, так абсурдно малы, что остается сказать «Да пропади он, этот смысл!» и подыскать себе занятие. Взгляните на меня: я строю побережья. За Норвегию я получил приз.

Он покопался в куче хлама и вытащил большой прямоугольный кусок стеклопластика со своим именем и вплавленной внутрь моделью Норвегии.

— Есть ли в этом смысл? — спросил он. — Никакого, который я мог бы найти. Я делал фьорды всю свою жизнь. Однажды они вдруг вошли в моду и я выиграл главный приз.

Старик повертел награду в руках и, пожав плечами, отбросил ее, но не так небрежно, чтобы она не приземлилась на что-нибудь мягкое.

— На этой второй Земле, которую мы строим, мне дали Африку. И, конечно, я опять делаю ее с фьордами: так уж получилось, что они мне нравятся. И я был достаточно старомоден, чтобы решить, будто они хотят придать континенту прелестный барочный стиль, а мне сказали, что это недостаточно экваториально. Экваториально! — старик невесело рассмеялся. Конечно, наука сделала чудесные открытия, но от этого я вовсе не стану счастливее, чем в любой другой день.

— А вы счастливы?

— Конечно, нет. Все идет наперекосяк.

— Жаль, — сочувственно сказал Артур, — Если бы не это, можно было бы решить, что ваша жизнь хорошо устроена.

На стене замигал белый огонек.

— Идемте, — позвал Споропозороразор, — вы должны встретиться с мышами. Насколько я могу судить, ваше появление на планете, как третье по невероятности событие в истории Вселенной, вызвало сильнейшее волнение.

— А каковы были два первых?

— О, наверное, это были всего лишь совпадения, — беззаботно ответил Споропозороразор, открыв дверь и ожидая, чтобы Артур последовал за ним.

Артур еще раз оглядел старика, посмотрел на себя, на пропотевшую мятую одежду, в которой лежал в грязи утром четверга.

— Кажется, у меня громадные трудности с устройством моей жизни, пробормотал он про себя.

— Прошу прощения? — мягко осведомился старик.

— О, ничего, — ответил Артур. — Просто шучу.

Глава 31

1

Без сомнения, всем хорошо известно, что цена неосторожному слову жизнь, однако вселенская универсальность этой истины не всегда оценивается по достоинству.

Например, в тот самый момент, когда Артур произнес «Кажется, у меня громадные трудности с устройством моей жизни», по капризу природы в ткани пространства-времени образовалась червоточина, через которую его слова проникли глубоко в прошлое, через почти бесконечно протяженное пространство, до отдаленной галактики, где странные воинственные существа балансировали на грани ужасающей межзвездной битвы.

Противостоящие лидеры встречались в последний раз.

Над столом совещаний повисла тишина. Командир вл'харгов, разряженный в черные боевые шорты, украшенные драгоценными камнями, спокойно рассматривал предводителя г'гугванттов, сидевшего напротив него на корточках, укутавшись облаком сладко пахнущего зеленого пара. Миллион отполированных, кошмарно вооруженных звездных крейсеров вл'харгов готовился спустить с цепи электрическую смерть по единому слову команды, брошенной, чтобы подлое создание взяло обратно свои слова о чужой маме.

Создание зашевелилось в своем тошнотворном горячем паре, и в этот самый миг над столом совещаний разнеслись слова «Кажется, у меня громадные трудности с устройством моей жизни».

К сожалению, на языке вл'харгов это звучало самым ужасным оскорблением, которое только можно себе вообразить, и в ответ оставалось только развязать ужасную войну на многие столетия.

Конечно, в конце концов, после того, как вл'харги в течение нескольких тысячелетий наказывали свою галактику, казня каждого десятого, выяснилось, что произошла досадная ошибка. Поэтому противостоявшие боевые флоты уладили несколько еще остававшихся между ними разногласий, чтобы начать совместную атаку на нашу Галактику, положительно определенную, как источник оскорбительного замечания.

Еще тысячи лет могучие корабли мчались через пустые прорехи в пространстве и, наконец, с ревом нырнули к первой же попавшейся на их пути планете, которой оказалась Земля, где по причине непоправимой ошибки в расчетах масштаба грозный флот, к своему несчастью, был проглочен маленькой собачкой.

Те, кто занимается изучением сложной игры причин и следствий в истории Вселенной, скажут, что подобные вещи происходят все время, но мы бессильны их предотвратить.

— Такова жизнь, — скажут они.

2

Короткий перелет привел Артура и пожилого магратейца к дверному проему. Они оставили машину и прошли через дверь в приемную со множеством стеклянных столиков и призов из стеклопластика. Почти в тот же момент замигал огонек над дверью в противоположной стене комнаты, и они прошли туда.

— Артур! С тобой все в порядке!

— Разве? — спросил вздрогнувший от внезапного крика Артур. — Это хорошо.

Смятение улеглось, на что ушло около секунды, и он разглядел Форда, Триллиан и Зафода, сидевших вокруг большого стола, чудесно уставленного экзотическими тарелками, странными сладостями и причудливыми фруктами. Все набивали рты.

— Что с вами случилось? — потребовал отчета Артур.

— Ну, — ответил Зафод, атакуя жареный мускул на косточке, — здесь наши гости обдали нас газом, одурманили нам головы и, будучи непостижимыми, дали нам недурную еду, чтобы окончательно доконать. Вот.

Он резко ткнул в сторону комка дьявольски смердящего мяса в чаше.

— Отведай веганской рхино котлеты. Это деликатес, если уж довелось любить такое.

— Хозяева? — спросил Артур. — Какие хозяева? Не вижу никаких…

— Добро пожаловать на обед, земное создание, — произнес тонкий голос.

Артур огляделся и внезапно воскликнул.

— Ух ты! На столе мыши!

Наступила неловкая тишина и все укоризненно посмотрели на Артура.

А он неотрывно разглядывал двух белых мышей, сидящих на столе в том, что выглядело стаканами для виски. Услыхав тишину, он оглянулся на остальных и вдруг все понял.

— О! О, простите, я был совершенно не готов, чтобы…

— Разреши тебя представить, — вмешалась Триллиан. — Артур, это мышь Бенджи.

— Привет, — сказала одна из мышей, чьи усики черкнули по чему-то наподобие сенсорной панели внутри стаканного устройства, и оно слегка подвинулось вперед.

— А это мышь Фрэнки.

— Рада знакомству, — сказала вторая мышь и сделала то же, что и первая.

Артур разинул рот.

— Но разве они не…

— Да, — ответила Триллиан, — они те самые мыши, которых я взяла с собой с Земли.

Она посмотрела Артуру прямо в глаза, и тому показалось, что он заметил едва уловимое беспомощное пожатие плечами.

— Не мог бы ты передать мне ту чашу с жареным арктурским мегаослом? — попросила она.

Споропозороразор вежливо кашлянул.

— Э, прошу прощения…

— Да, спасибо, Споропозороразор, — резко сказала мышь Бенджи. Можете идти.

— Что? А… э… очень хорошо, — промямлил несколько ошарашенный старик. — Я тогда пойду, займусь своими фьордами.

— Ах, на деле это может и не понадобиться, — сказала мышь Фрэнки, закатывая розовые глазки. — Очень похоже на то, что нам больше не понадобится новая Земля. Теперь, когда мы нашли коренных жителей планеты, присутствовавших на ней за считанные секунды до уничтожения.

— Как? Так нельзя! У меня наготове тысяча ледников, готовых покрыть Африку! — в ужасе вскричал Споропозороразор.

— Ну, может быть, вы успеете устроить коротенький лыжный праздник перед тем, как их разобрать, — ядовито ответила Фрэнки.

— Лыжный праздник! — возопил старик. — Эти ледники произведения искусства! Элегантно вылепленные контуры, парящие ледяные шпили, величественные глубокие расселины! Это святотатство, кататься на лыжах по высокому искусству!

— Спасибо, Споропозороразор, на этом и закончим, — твердо произнесла Бенджи.

— Да, сэр. Большое спасибо, — холодно ответил старик и добавил, обращаясь к Артуру. — Ну, прощайте, землянин. Надеюсь, ваша жизнь обустроится.

Артур проводил его взглядом, не зная, что сказать.

— Теперь к делу, — произнесла мышь Бенджи.

Форд с Зафодом чокнулись стаканами.

— К делу! — провозгласили они.

— Прошу прощения? — осведомилась Бенджи.

Форд огляделся.

— Извините, я решил, что вы предложили тост.

Мыши нетерпеливо засуетились в своих стеклянных экипажах. Наконец, они взяли себя в руки, и Бенджи поехала по направлению к Артуру.

— Земное создание, в настоящее время мы находимся в следующем положении. Как вы знаете, мы в течение последних десяти миллионов лет в большей или меньшей степени управляли вашей планетой, чтобы найти эту мерзкую вещь, называемую Великим Вопросом.

— Зачем? — едко спросил Артур.

— Нет, мы уже думали об этом вопросе, — вмешалась Фрэнки, — но он не подходит к ответу. «Зачем — сорок два»… Видите, не получается.

— Нет, — сказал Артур, — я имею в виду вопрос, зачем вы это делали?

— О, понимаю, — ответила Фрэнки. — Ну, я считаю, что, в конечном счете, просто из привычки, если уж быть до конца честными. И в этом более или менее дело: задача в целом нам не по зубам, а перспектива все начинать снова, принимая во внимание этих… вогонов, просто вызывает у меня припадки. Понимаете, о чем я? По счастливейшей случайности мы с Бенджи пораньше закончили работу и уехали с планеты на выходные, а потом вынуждены были организовать дорогу на Магратею, воспользовавшись услугами ваших друзей.

— Магратея служит проходом в наше собственное измерение, — вставила Бенджи.

— И когда, — неуклонно продолжала ее товарка, — нам предложили просто ненормально выгодный контракт на ведение пятимерного шоу и лекционное турне в своей родной многомерной шкуре, мы были очень склонны принять предложение.

— Я готов, а ты, Форд? — с готовностью отозвался Зафод.

— Да, ныряем, как из пушки, — подтвердил Форд.

Артур глядел на них, недоумевая, чем все это закончится.

— Но, видите ли, у нас должен быть товар, — продолжала Фрэнки, — то есть Великий Вопрос в той или иной форме.

Зафод подался к Артуру.

— Понимаешь, если они будут просто лениво сидеть в студии и, знаешь ли, всего только упомянут, будто им посчастливилось узнать Ответ о Жизни, Вселенной и Всем-всем, а потом вынуждены будут наконец признаться, что на деле этот ответ «Сорок два», то шоу, наверное, получится совсем коротким. Понимаешь, без продолжения.

— Нам нужно что-нибудь, что звучало бы хорошо, — сказала Бенджи.

— Что-нибудь, что звучало бы хорошо? — вскричал Артур. — Великий Вопрос, звучащий хорошо? Когда его произносит пара мышей?

Мыши рассвирепели, и Фрэнки заговорила.

— Ну, я так понимаю: идеализму — да, духу чистой науки — да, поискам истины во всех ее формах — да. Но, боюсь, всегда приходит момент, когда начинаешь подозревать: если настоящая истина существует, то она почти наверняка в том, что всей многомерной бесконечностью заправляет сборище маньяков. И если есть выбор: провести еще десять миллионов лет в исканиях, или, с другой стороны, взять деньги и дать ходу, то я предпочту размять ноги.

— Но… — без особой надежды попытался было возразить Артур, как вмешался Зафод.

— Эй, да пойми же, землянин. Ты являешься последним поколением того, что породила компьютерная матрица, верно? И ты был там в тот самый миг, когда твоей планете показали кукиш, а?

— Э…

— Так что твой мозг был неотъемлемой частью предпоследнего состояния компьютерной программы, — яснее ясного, как ему казалось, объяснил Форд.

— Правильно? — потребовал Зафод.

— Ну, — с сомнением сказал Артур. Он был уверен, что никогда не чувствовал себя неотъемлемой частью чего-нибудь. И всегда считал это своей бедой.

— Иными словами, — заговорила Бенджи, снуя в своем забавном экипажике прямо возле Артура, — есть неплохие шансы, что вопрос зашифрован в структуре вашего мозга, поэтому мы хотим его купить.

— Что, вопрос? — спросил Артур.

— Да, — ответили Форд с Триллиан.

— За кучу денег, — сказал Зафод.

— Нет-нет, — сказала Фрэнки, — мы хотим купить мозг.

— Как!

— Мне казалось, будто вы сказали, что можете просто прочитать его мозг электроникой, — запротестовал Форд.

— О да, но сначала его нужно достать. Он должен быть подготовлен, объяснила Фрэнки.

— Обработан, — сказала Бенджи.

— Нарезан ломтиками.

— Нет, спасибо! — в ужасе закричал Артур, отскакивая от стола, опрокинув стул.

— Его всегда можно заменить, если вам это представляется важным рассудительно произнесла Бенджи.

— Да, электронным мозгом. Хватит и простого, — поддержала ее Фрэнки.

— Простого! — застонал Артур.

— Ага, — подтвердил Зафод с неожиданной чертовской ухмылкой, только придется запрограммировать его, чтобы говорил «Что?», и «Не понимаю», и «Где же чай?», чтобы никто не заметил разницы.

— Что? — вскрикнул Артур, пятясь еще дальше от стола.

— Понятно, что я имел в виду? — спросил Зафод и взвыл от боли, потому что Триллиан ему что-то сделала.

— Я замечу разницу, — сказал Артур.

— Не заметите, — ответила Фрэнки, — вас запрограммируют не замечать.

Форд собрался уходить.

— Послушайте, мне жаль, мыши-приятели, но не думаю, что сделка состоится.

— А я все-таки думаю, что мы сделаем дело, — хором ответили мыши. Из их игрушечных голосков мгновенно исчез весь шарм. С негромким подвыванием и визгом их стаканные экипажи приподнялись над столом и качнулись по воздуху к Артуру, в высшей степени беспомощному и несоображающему, который все дальше забивался в угол, откуда не было выхода.

Триллиан отчаянно схватила его за руку и пыталась оттащить к дверям, с которыми, пытаясь их открыть, боролись Форд с Зафодом. Но Артур был мертвым грузом, казалось, его загипнотизировал воздушный десант нападающих грызунов.

Девушка пронзительно визжала на него, но он лишь хлопал глазами.

Еще один рывок, и Форду с Зафодом удалось распахнуть дверь. По другую ее сторону стояла небольшая группа угрожающего вида мужчин. Единственное, что можно было о них подумать — то, что это отъявленные магратейские злодеи. Скверно выглядели не только они, медицинское оборудование при них тоже было далеко не милым. Бандиты атаковали.

Итак, Артуру собирались вскрыть голову, Триллиан выла, не в силах ему помочь, а Форд с Зафодом готовились схватиться с головорезами, бывшими куда тяжелее и вооруженнее их самих.

В этот миг чрезвычайно удачным оказалось то, что каждый сигнал тревоги на планете разразился ушераздирающим звоном.

Глава 32

1

— Опасность! Опасность! — затрубили по всей Магратее клаксоны. — На планету приземлился враждебный корабль. Вооруженные нарушители в секции 8А. Посты защиты, посты защиты!

Двое мышей раздраженно фыркали над осколками своих стеклянных экипажей, лежавших разбитыми на полу.

— Проклятие, такой переполох ради двух фунтов мозгов землянина, ворчала мышь Фрэнки, Она сновала взад и вперед, розовые глазки сверкали, нежная белая шубка яростно искрилась статическим электричеством.

— Единственное, что нам теперь осталось, это напрячься и подделать вопрос, изобрести такое, что может правдоподобно прозвучать, — сказала Бенджи, задумчиво поводя усами.

— Тяжело, — ответила Фрэнки и задумалась. — Как насчет «Что такое: желтое и опасное?»

Бенджи мгновенно оценила вариант.

— Нет, нехорошо. Не подходит к ответу.

На несколько секунд товарки погрузились в раздумья.

— Порядок, — сказала Бенджи. — «Что получится, если умножить шесть на семь?»

— Нет-нет, это слишком буквально, слишком очевидно. Не удастся поддержать азарт и интерес.

Мыши снова задумались. Фрэнки предложила очередной вариант.

— Есть мысль: «Сколько дорог должен пройти человек?»

— А! Ага, вот это звучит многообещающе! — Бенджи немного поиграла с фразой. — Да! Это великолепно! Звучит очень многозначительно, но в действительности не предполагает никакого ответа. «Сколько дорог должен пройти человек? Сорок две». Великолепно, чудесно, это их обманет. Фрэнки, малышка, дело у нас в кармане!

Разволновавшись, мыши сплясали сумасшедший танец.

На полу, неподалеку от них, лежало несколько мужчин угрожающего вида, стукнутых по головам призами, что потяжелее.

В полумиле от них четыре человека пробирались по коридору, отыскивая выход. Люди вышли в просторный открытый компьютерный зал и дико огляделись.

— Какой путь предпочтешь, Зафод? — спросил Форд.

— Если наугад, то туда, — ответил тот и бросился бегом направо, в проход между стеной и блоками компьютера. Остальные поспешили следом. Вдруг Зафода слегка приподняло разрядом Прибе-Убей энергии, прошедшим в нескольких дюймах впереди и выжегшим небольшой участок стены.

Голос из громкоговорителя произнес: «Так, Библброкс, ты попался. Мы тебя накрыли».

— Полиция! — прошипел Зафод и, пригнувшись, завертелся по сторонам. — Ну что, Форд, попробуешь?

— Хорошо, давайте туда, — ответил Форд и все четверо побежали в проход между дисководами.

В конце прохода возникла фигура одетого в космический скафандр тяжеловооруженного полицейского, поводившего ужасным Прибе-Убей ружьем.

— Мы не хотим тебя убивать, Библброкс! — прокричала фигура.

— Это мне отлично подходит! — крикнул Зафод в ответ и нырнул в широкую щель между двумя блоками процессора.

Остальные сделали то же самое.

— Их там двое, — сказала Триллиан. — Мы окружены.

Они втиснулись в угол между стеной и большим блоком памяти.

Они затаили дыхание и ждали.

Внезапно воздух взорвался разрядами энергии: это оба полицейских одновременно открыли огонь.

— Эй, да они стреляют в нас, — сказал Артур, сворачиваясь в тугой шар. — А мне казалось, будто они говорили, что не хотят этого.

— Ага, мне тоже так показалось, — согласился Форд.

Зафод рискнул на миг высунуть голову.

— Эй, мне казалось, что вы сказали, будто не хотите нас подстрелить! — выкрикнул он и снова пригнулся.

Они ждали. Секундой позже раздался ответ.

— Нелегко быть полицейским!

— Что он сказал? — удивленно прошептал Форд.

— Он сказал, что нелегко быть полицейским.

— Ну так это только его личное дело, правда?

— Я тоже так подумал.

Форд закричал в ответ.

— Эй, послушай! По-моему, у нас довольно собственных хлопот с твоей стрельбой! Так что, если сможешь не наваливать на нас еще и твои заботы, то нам станет легче!

Наступила еще одна пауза, потом снова зазвучал громкоговоритель.

— Теперь послушайте меня, парни. Вы имеете дело не с какими-нибудь тупыми, жмущими на курок копеечными низколобыми безмолвными идиотами с поросячьими глазками! Мы — умные думающие ребята, и, наверное, очень бы вам понравились, встреть вы нас поприветливее. Я не расхаживаю, расстреливая людей направо и налево, и не заливаю потом это в злачных барах космических рэйнджеров, как некоторые, кого бы я мог назвать! Я расстреливаю людей направо и налево, а потом переживаю это, часами изливая душу своей девушке.

— А я пишу романы, — вступил в разговор другой полицейский. Правда, ни один из них еще не опубликовали, так что должен предупредить, настроение у меня неваааажное!

У Форда глаза наполовину вылезли из орбит.

— Кто эти парни?

— Не знаю. По-моему, лучше бы они стреляли, — ответил Зафод.

— Так вы намерены спокойно выйти, или нам вас выкуривать? — снова закричали полицейские.

— А чего бы вам самим хотелось? — прокричал Форд.

Миллисекундой позже воздух вокруг них опять закипел от Прибе-Убей разрядов, осыпавших компьютерный блок, за которым они прятались.

В течение нескольких секунд пальба продолжалась с невыносимой интенсивностью.

Когда она прекратилась, стало почти тихо, только затихало эхо выстрелов.

— Вы еще там? — позвал один из полицейских.

— Да, — отозвались они.

— Это вовсе не доставило нам удовольствия, — прокричал другой полицейский.

— Мы бы сказали то же самое, — отозвался Форд.

— А теперь, Библброкс, послушай, и лучше бы тебе слушать, как следует!

— Почему? — крикнул Зафод.

— Потому, — закричал полицейский, — что это будет очень интеллигентно, весьма занимательно и гуманно! Либо вы все сейчас сдадитесь, и дадите себя немного поколотить, правда, не очень сильно, конечно, поскольку мы твердые противники бессмысленного насилия, либо мы взорвем всю планету и, может быть, еще одну или две, которые заметим на обратном пути!

— Но это сумасшествие! — выкрикнула Триллиан. — Вы этого не сделаете!

— О нет, сделаем! Правда? — полицейский обратился к напарнику.

— О да, нам придется, о чем речь, — отозвался тот.

— Но почему? — потребовала ответа Триллиан.

— Потому, что существуют вещи, которые должно делать, даже если ты просвещенный, либеральный полицейский, знающий все о сентиментальности и тому подобном!

— Я просто не верю этим ребятам, — пробормотал Форд, качая головой.

— Ну что, пострелять в них еще немного? — крикнул один полицейский другому.

— Давай, отчего же нет?

И они выпустили еще один огневой вал.

Жара и грохот стояли просто фантастические. Потихоньку компьютерный блок начал сдавать. Передняя часть его почти вся расплавилась, и густые ручейки расплавленного металла стали подбираться к месту, где пряталась компания. Товарищи забились еще глубже, и стали ждать конца.

Глава 33

1

Но конец так и не наступил, по крайней мере, в тот момент.

Совершенно неожиданно стрельба прекратилась, а внезапную тишину прервали странные булькающие звуки и шум падения.

Четверо спутников переглянулись.

— Что случилось? — спросил Артур.

— Они остановились, — ответил Зафод, пожимая плечами.

— Почему?

— Не знаю. Хочешь пойти и спросить?

— Нет.

Они подождали.

— Алло? — позвал Форд.

Нет ответа.

— Это странно.

— Наверное, это ловушка.

— У них ума не хватило бы.

— А что там упало?

— Не знаю.

Они подождали еще несколько секунд.

— Ладно, — вызвался Форд, — я собираюсь взглянуть.

Он оглядел остальных.

— И никто не скажет: «Нет, пожалуйста, тебе нельзя, давай я вместо тебя»?

Все отрицательно помотали головами.

— Ну, ладно, — сказал Форд и встал.

Мгновение ничего не происходило.

Потом, примерно секундой позже, ничего продолжало не происходить. Форд глядел через густой дым, валивший из горящего компьютера.

Он осторожно шагнул на открытое место.

Все еще ничего не случилось.

В двенадцати ярдах поодаль сквозь дым смутно виднелась фигура полицейского в космическом скафандре. Он лежал на полу бесформенной кучей. С другой стороны, в двадцати ярдах, лежала вторая фигура. Больше никого не было видно.

Эта чрезвычайная странность поразила Форда.

Нервничая, он медленно пошел к первому полицейскому. Тело лежало ободряюще неподвижно. Оно продолжало оставаться ободряюще неподвижным, когда Форд приблизился и прижал ногой Прибе-Убей ружье, еще покачивавшееся в безвольных пальцах.

Он наклонился и поднял ружье, не встретив сопротивления.

Полицейский был совершенно очевидно мертв.

Короткий осмотр показал, что он был метанодышащим с Каппа Благалона, и его жизнь в разряженной кислородной атмосфере Магратеи всецело зависела от космического скафандра.

Миниатюрный компьютер системы жизнеобеспечения в ранце скафандра неожиданно взорвался.

Порядком удивленный Форд покопался в устройстве. Малые компьютеры скафандров обычно дублировались главным корабельным компьютером на канале прямой суб-эта связи. Такие схемы были полностью защищены от неполадок, кроме случая полного отказа всех систем, а подобные происшествия были неизвестны.

Форд поспешил к другой распростертой фигуре и обнаружил, что с ней случилось в точности то же и, вероятно, в тот же момент.

Он позвал остальных посмотреть. Они подошли и разделили его удивление, но не любопытство.

— А теперь: пулей вон из этой дыры. Если что-то, что я предположительно ищу, находится здесь, то оно мне не нужно, — Зафод схватил второе Прибе-Убей ружье, выпалил из него в совершенно безобидный компьютер и решительно направился в коридор, сопровождаемый остальными. Зафод вышел чертовски близко от воздухолета, стоявшего в нескольких ярдах поодаль, словно поджидая его.

Воздухолет был пуст, но Артур признал в нем машину Споропозороразора.

На панели управления висела записка. Нарисованная на ней стрелка указывала на одну из кнопок.

Надпись гласила: «Пожалуй, для вас лучше всего было бы нажать на эту кнопку».

Глава 34

1

Воздухолет, как ракета, со скоростью свыше 17R, понес их по стальным туннелям, ведущим к отталкивающей поверхности планеты, попавшей в хватку еще одного мрачного рассвета. Мертвенные серые тени стыли на земле.

R является единицей измерения скорости, определяемой, как скорость перемещения, совместимая с физическим и умственным здоровьем, и обеспечивающая, скажем, не более пяти минут опоздания. И, следовательно, это почти бесконечно переменная величина, зависящая от условий, поскольку первые два фактора определяются не только скоростью, как таковой, но и уверенностью в факторе номер три. Если его не протранквилизировать, такое уравнение может дать в ответе серьезный стресс, язву и даже смерть.

Таким образом, 17R нельзя считать определенной скоростью, но ясно, что это слишком быстро.

Воздухолет пронесся по воздуху (17R и быстрее), доставил компанию к борту Золотого Сердца, стоявшего, закоченев, на замерзшей земле, как белая кость, а потом поспешно метнулся обратно, туда, откуда прилетел. Наверное, по своим важным делам.

Четверка стояла, поеживаясь, и смотрела на корабль.

Рядом стоял еще один.

Округлое, акулообразное, серовато-зеленое полицейское судно с Каппа Благалона было сплошь изукрашено трафаретными буквами черного цвета, причем самых разных размеров и степеней недружелюбия. Каждому, кто давал себе труд их прочесть, надписи сообщали, откуда корабль, к какому отделу полиции приписан и куда следует подсоединять кабели подачи энергии.

Судно казалось каким-то неестественно темным и тихим, даже для корабля, чей экипаж лежал бездыханным в задымленном помещении на глубине нескольких миль. Есть такие любопытные вещи, которые невозможно ни объяснить, ни описать, но можно почувствовать: корабль был абсолютно мертв.

Форд это чувствовал и находил в высшей степени загадочной самопроизвольную гибель корабля и двух полицейских. Весь его опыт просто говорил, что Вселенная работает иначе.

Остальные трое тоже это ощутили, и чувство горького холода было у них даже сильнее, потому они и заторопились прочь, охваченные острым приступом нелюбознательности.

Форд остался проверить благалонский корабль. По дороге он едва не налетел на недвижимую стальную фигуру, лежавшую в холодной пыли лицом вниз.

— Марвин! Что ты делаешь?

— Пожалуйста, не считайте себя обязанным обращать на меня малейшее внимание, — послышался глухой монотонный ответ.

— Как себя чувствуешь, железный человек? — спросил Форд.

— Очень подавленным.

— Что там стряслось?

— Не знаю, — ответил Марвин, — я никогда там не был.

— Почему ты лежишь лицом в пыли? — спросил Форд, присаживаясь рядом и поеживаясь.

— Это очень действенный способ отчаиваться. И не притворяйтесь, будто хотите со мной поговорить. Я знаю, вы меня ненавидите.

— Нет, вовсе нет.

— Да, ненавидите, как и все. Так устроена Вселенная. Стоит мне с кем-нибудь поговорить, и он начинает меня ненавидеть. Даже роботы меня ненавидят. Если вам все равно, я думаю, что, пожалуй, уйду.

Марвин поднял себя, член за членом, на ноги и встал, решительно глядя в противоположном направлении.

— Вот этот корабль меня возненавидел, — удрученно сказал он, показав на полицейское судно.

— Этот корабль? — Форд вдруг разволновался. — Что с ним случилось? Ты знаешь?

— Он меня возненавидел, потому что я с ним поговорил.

— Поговорил с ним? — воскликнул Форд. — Что ты называешь разговором?

— Просто. Я был очень усталым и угнетенным, поэтому подошел и подсоединился к наружным компьютерным разъемам. Я очень долго разговаривал с компьютером, объясняя свой взгляд на Вселенную, — ответил Марвин.

— И что произошло? — настаивал Форд.

— Он совершил самоубийство, — ответил Марвин и побрел назад, к Золотому Сердцу.

Глава 35

1

В ту ночь Золотое Сердце пролагало между собою и туманностью Головы Лошади световые годы. Зафод развалился под небольшим пальмовым деревом и пытался вправить себе мозги, накачиваясь Пангалактической Буль-Буль Бомбой. Форд и Триллиан сидели в углу, разговаривая о жизни и вызываемых ею вопросах, а Артур ушел к себе, чтобы полистать в кровати фордовский Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути». Он рассудил, что поскольку собирается здесь жить, следует начать чему-нибудь учиться.

Он просмотрел введение.

— История всех важнейших Галактических цивилизаций, как правило, проходила три четких, легко различимых фазы: выживания, исследований и усложнения. Их называют стадиями «Как?», «Зачем?» и «Где?»

— Например, для первой стадии типичен вопрос «Как мы едим?», для второй «Зачем мы едим?», а для третьей «Куда бы пойти пообедать?»

Артур не успел прочитать ничего больше, когда ожило, засипев, переговорное устройство.

— Эй, землянин? Ты голоден, малыш? — раздался голос Зафода.

— Э, ну да, пожалуй, немного проголодался, — ответил Артур.

— Ладно, детка, крепись. Перекусим в ресторане «На краю Вселенной».

Примечания

1

Президент: полный титул — Президент Имперского Галактического правительства.

Термин Имперский сохранен, хотя является анахронизмом. Наследственный император полумертв, и остается таковым в течение многих столетий. В последние моменты предсмертной комы его заключили в статическое поле, сохраняющее его в постоянной неизменности. Все императорские наследники давно мертвы, что означает: без всяких решительных политических переворотов власть просто и эффективно спустилась на шаг или два вниз по лестнице. Теперь ею облечен орган, при императоре являвшийся совещательным, Правительственное Собрание, возглавляемое Президентом, которого избирает само Собрание. На деле, властью наделяют совсем не там.

Президент, как таковой, очень сильно напоминает фигуру на носу корабля: он не обладает решительно никакой действительной властью. Его, бесспорно, избирает правительство, но качества, которые ему требуется для этого проявить, имеют отношение не к талантам руководителя, а к явно подсудным грубым нарушениям закона. По данной причине кандидатура президента всегда сомнительна, а сам он — вызывающая ярость, но очаровательная личность. Его работа — не обладать властью, а отвлекать от власти внимание. Согласно этому критерию, Зафод Библброкс — самый блестящий президент, какого только видела Галактика: из десяти лет своего президентства он уже провел два года в тюрьме за мошенничество. Очень, очень немногие люди сознают, что ни президент, ни правительство фактически вовсе не имеют власти. Из этих немногих только шестеро знают, откуда исходит бесспорная политическая власть. Большая часть остальных втайне верит, что процесс принятия окончательных решений производится компьютером. Более глубокое заблуждение невозможно.

(обратно)

2

Настоящее имя Форда Префекта произносимо только на невообразимом бетельгизианском диалекте, практически угасшем после Великой катастрофы обрушивающегося Хранга 03758 года галактического исчисления, стершей все старые практибетельские общины с лица Бетельгейзе-7. Отец Форда оказался единственным человеком на всей планете, уцелевшим в Великой катастрофе обрушивающегося Хранга. Это было исключительное стечение обстоятельств, которое он никогда не мог удовлетворительно объяснить. Вся история покрыта глубокой тайной: никто никогда не знал, ни кто такой Хранг, ни почему он выбрал именно Бетельгейзе-7, чтобы туда обрушиться. Отец Форда благодушно отмахивался от туч подозрений, неизбежно сгущавшихся вокруг него, и переехал жить на Бетельгейзе-5, где одновременно усыновил и удядил Форда. В память о своей мертвой расе он нарек ребенка именем на кончике древнего праксибетельского языка.

Оттого, что Форд так никогда и не выучился произносить свое настоящее имя, его отец, в конце концов, умер от стыда, который в некоторых уголках Галактики все еще является смертельным заболеванием. Дети в школе прозвали Форда кличкой Айкс. В переводе с языка Бетельгейзе-5 она значила «мальчик, который не может удовлетворительно объяснить ни кто такой Хранг, ни почему он выбрал именно Бетельгейзе-7, чтобы туда обрушиться».

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35 . . .