«Серая чума»

Александр Рудазов Серая чума

Когда в конвульсиях земля забьется,

И на поверхность бремя тяжкое свое извергнет,

И возгласит в отчаянии человек:

«Что происходит с ней?».

В тот День свое известие она объявит,

Что было послано в Господнем откровенье.

И двинутся в тот День раздельными толпами люди,

И им предстанет все, содеянное ими на земле.

И тот, кто сотворил добро величиной с пылинку,

Узрит его!

Узрит и тот, кто зло величиной с пылинку

Совершил.

Сура 99. Землетрясение.

В тиши Преисподней, в подземной таинственной мгле

Судом беспристрастным подводятся жизням итоги,

И демоны ищут приюта на грешной земле,

И есть для святых в небесах безмятежных чертоги.

Как мир изначально мелькание ночи и дня,

У птиц и зверей оболочки телесные тленны,

Но души не старятся, цепь воплощений храня,

Законы природы во веки веков неизменны.

У Ченъэнь

Пролог

Верующие в Единого говорят, что их бог, Отец и Творец всего сущего, создал мир за одну восьмицу. В первый день — небеса и светила. Во второй — земную твердь с горами и пустынями. В третий — океаны и реки. В четвертый — растения всех видов. В пятый — животных. В шестой — полуразумных существ вроде кентавров, эйстов и мелких уродцев Аррандраха. В седьмой был создан человек.

На восьмой же день Единый рек:

— А теперь попробуем заставить все это нагромождение работать как следует…

Как следует оно так и не заработало.

Эйсты смеются над глупыми белыми людьми. Они-то точно знают, что история Рари началась семь тысяч лет назад, когда великий Ива сошел с небес в прохладные глубины океана. Первым делом он сотворил себе шестерых помощников, став первым среди равных. Всем известно, что в бригаде работа протекает лучше и эффективнее. Всемером боги очень быстро создали мир, подняли сушу из глубин, населили океаны и воздух растениями и животными… а потом стали творить разумных существ.

Первым за дело взялся Кедамна. Он сотворил человека — уродливую глупую тварь. Объект получился бракованным, но прочие боги все же поблагодарили коллегу за попытку.

Вторым за работу принялся Айшуга. Он взял человека и соединил его с лошадью — получился кентавр. Еще один брак.

Темпель, Ностр и Тарака долго и усердно трудились, создавая всевозможных уродцев. Все их творения были сброшены в Аррандрах — известно же, что нет лучшего места для мусора, чем горы.

Посмотрел на это Ива, покачал головой и взялся за дело сам. Он создал существо по образу и подобию богов — эйста. Дал ему чудесный дар дыхания под водой, вручил власть над морскими диковинами и подарил своего любимца — океанического червя. После этого Ива ушел в самую глубокую бездну и погрузился в сон — а когда он проснется, наступит конец света.

Но потом пришел опоздавший Таромей, бог Тьмы и Вреда, и назло остальным создал еще одного урода, скрестив самый неудачный эксперимент — человека, и самый кошмарный — дэва. Так появились дэвкаци.

Краснокожие мудрецы Закатона, степенно качая седыми бородами, не соглашаются с эйстами. Ибо первоначально существовал лишь бесформенный Хаос, и именно из него произошло все сущее — в том числе и боги. Ведь боги — это почти такие же люди, только бессмертные, могущественные и беспредельно тупые. Но тс-с-с-с! — этого мы вам не говорили!

Кентавры, стуча копытами, рассказывают историю о Великой Матери-Кобыле, из чьего лона, словно жеребенок из материнского чрева, родился этот мир. Именно поэтому в мире творится столько всяких глупостей — он просто еще очень молодой, ему надо подрасти. Ну а пока у Рари продолжается детство, не следует воспринимать жизнь слишком серьезно — можно и позабавиться! Жить надо в удовольствие!

Есть своя легенда и у дэвкаци. О том, как Великий и Мудрый Шаман Кубера поссорился с братом, залез на небо и повстречался там с духом прадеда. Дух прадеда дал Кубере большой молот, Кубера спустился вниз и убил брата. А поскольку братоубийство — страшное преступление, после этого Кубера убил этим же молотом и самого себя. Хотя проделать такое было очень нелегко.

Да, о творении мира в этой истории ничего не говорится. Но зато она очень печальная и глубокомысленная.

И только серые колдуны, сидя в своих башнях, радостно хихикают и никому не рассказывают, кем и как был сотворен этот мир. Потому что не так уж важно знать, как он был сотворен.

Куда важнее выяснить, как его уничтожить!!!

Глава 1

Хорошего человека должно быть много.

Агент Смит

Дул пронизывающий ледяной ветер. Пенистые седые валы накатывались на берег. Начинался Месяц Весенних Штормов, а это суровый месяц, неподходящий для мореплавания. Хуже него может быть только Месяц Осенних Штормов.

Однако рыбак в утлой лодчонке флегматично продолжал грести, не обращая внимания на все усиливающуюся качку. Этот старик прославился своим упрямством — он выходил в море каждый день, не обращая внимания ни на непогоду, ни на дурное самочувствие, ни на праздники, когда весь остров гулял, не думая о заботах.

В народе даже ходило сравнение: «Это так же точно, как то, что Занимид завтра выйдет в море».

Впрочем, на сегодня он уже закончил. На дне лодки тихо лежал десяток крупных рыбин с аккуратными отверстиями в боку — несмотря на дряхлость, знаменитый рыбак по-прежнему мастерски владел острогой. Он не признавал всех этих новомодных штучек вроде сетей или зеленой липучки — где же тут азарт, где охота? Нет уж, прадеды работали острогой, вот и он будет точно так же.

Старик выпрямился во весь рост, заметив впереди еще одну серебристую спину, и лодка опасно накренилась, угрожая зачерпнуть бортом воду. Да, Занимид невысокого роста, худой и костлявый, но все-таки килограмм полтораста он весил.

Рыба ничего не успела сообразить — листовидное стальное острие вошло ей в бок, и могучие коричневые руки начали подтягивать добычу к лодке. Старикан уже заранее облизывался — этот вид кефали в здешних водах встречается редко, и лавочники хорошо платят за ее мясо. Впрочем, продавать ее Занимид не собирался — он и сам любил жареную рыбку.

— Сегодня у Занимида будет хороший ужин, — одобрительно крякнул дед, привычным движением ударяя кефалью о борт — даже проткнутая насквозь, рыба иногда умудрялась выпрыгнуть обратно. — Занимид любит рыбу…

Зоркие глаза старого рыбака неожиданно сощурились, а рука сама потянулась к остроге… но тут же разочарованно замерла. На сей раз добыча попалась несъедобная.

— Здравствуй, Занимид! — пропыхтел мокрый Эцумбо, переваливаясь через борт. — Как улов?

— Для одного вполне хорош, — коротко кивнул старик. — Зачем Эцумбо приплыл к Занимиду? Разве Эцумбо не знает, что в Месяц Весенних Штормов в лодке плавать опасно, а без лодки опасно вдвойне?

— Эцумбо лучший пловец в океане! — хохотнул тот. — Эцумбо маленький, широкий, вода сама держит Эцумбо! Зачем Эцумбо лодка — Эцумбо и так хорошо плавает!

— Что ж, пусть Эцумбо поможет Занимиду грести до берега, и Занимид поделится с Эцумбо рыбой, — прагматично предложил старый рыболов. — Эцумбо малыш, но гребец сильный, сильнее Занимида.

Эцумбо действительно был малышом. Он родился карликом — ничтожные сто семьдесят сантиметров. Все остальные смотрели на него свысока, но только в буквальном смысле, а не в переносном — никому не хотелось стать врагом этого лилипута. Весил Эцумбо столько же, сколько и любой нормальный мужчина — около двухсот пятидесяти килограмм, а нехватку роста возмещал ослиным упрямством и громадной силой.

Греб он тоже хорошо. Не прошло и десяти минут, а Занимид и Эцумбо уже вытаскивали лодку на песок. Карлик шумно пыхтел — ему было неудобно. Занимид делал свою лодку в расчете на нормальных дэвкаци, а не на лилипутов. Но Эцумбо не жаловался — он никогда ни на что не жаловался.

— Вот скажи, Эцумбо, в чем сила? — задумчиво спросил Занимид, когда они присели отдохнуть.

— В кулаке! — ни на миг не задумался карлик. — В кулаке большая сила!

— Да, большая сила в кулаке, — согласился старый рыбак. — Но в голове сила еще больше!

В подтверждение своих слов Занимид с силой ударил лбом по старой доске, вынесенной на берег приливом. Деревяшка раскололась вдребезги.

— Да, большая сила в голове, — уважительно кивнул Эцумбо. — Но в молоте сила еще больше!

— Да, большая сила в молоте, — не стал спорить Занимид.

Мудрая философская беседа могла бы продолжаться еще очень и очень долго, но ее прервали самым неожиданным образом.

Сначала накатила воздушная волна. Очень мягкая, спокойная, даже ласковая — она едва растрепала волосы. Но Занимид и Эцумбо враз забеспокоились — бывалые мореходы, как и все дэвкаци, они наизусть знали все виды ветров. Этот не походил ни на что, знаемое ими до сих пор. Ну а потом… потом они просто упали с бревна, на котором сидели.

Прямо перед ними из воздуха вырос самый настоящий дом!

— Занимид видит то же, что и Эцумбо? — еле слышно спросил карлик, широко распахнув глаза.

— Если Эцумбо видит большой черный дом, которого только что тут не было, то Занимид видит то же самое, — обомлело ответил старик.

Дверь удивительного здания распахнулась, и наружу вышел человек. Высокого роста, смуглый, с черными волосами, завязанными в хвост, он мрачно осмотрел пейзаж, что-то угрюмо пробурчал и широким шагом направился вперед.

— Эцумбо видит человека, — насупился карлик, протягивая руку к метательному молоту. — Незнакомого человека. С добром или с худом человек пришел сюда?

Человек посмотрел на лилипута, как на пустое место. А из дома начали выходить другие люди — симпатичная девушка, лохматый парень с катанами за спиной, седобородый мужчина, закованный в серебристую броню. При виде него Занимид и Эцумбо завистливо присвистнули — дэвкаци без труда распознали кузнечное искусство высочайшего класса.

— Мне нужен ваш вождь, — хмуро сказал первый человек.

Занимид и Эцумбо насмешливо переглянулись. Ишь, чего захотел чужеземец — вождя ему подавай! Да ведь не абы какой чужеземец, не дэвкаци из дружественного клана, а человек! Правда, им понравилось, что пришелец так хорошо говорит на языке дэвкаци — обычно гости из других земель не утруждали себя «дикарским наречием».

— Вождь Хабум не принимает первого встречного, — скучающе скрестил руки на груди Эцумбо. — Скажи Эцумбо свое дело, человек, и Эцумбо подумает, так ли это дело важно, чтобы беспокоить вождя.

— Эцумбо!!! — раздался торжествующий вопль. Такой знакомый голос — рокочущий, с переливами…

— Индрак?! — недоверчиво расширились глаза карлика.

Из непонятного дома действительно выходил Индрак Молот — сын вождя, полтора года назад покинувший остров Огненной Горы. Он отправился искать место, куда могли бы переселиться все дэвкаци клана. Шаман вынес однозначный вердикт — еще несколько лет, и остров погрузится на дно. Так сказали духи. А потому надо срочно куда-то переселяться…

Увы, подходящего места просто не было. Все кругом уже занято. Куда, скажите на милость, можно вот так взять и переселить двадцать тысяч дюжих здоровяков? Все остальные кланы хором сказали «нет» — никто не собирался поступаться частью драгоценной земли, чтобы приютить дальних родичей. Люди и кентавры также не желали принимать беспокойных соседей. Про эйстов и говорить нечего — у них даже не стали спрашивать. Оставалось одно — идти и отвоевывать новый дом. Но вождь все еще надеялся, что где-нибудь удастся отыскать незанятый уголок. Все-таки клан Огненной Горы — далеко не самый сильный и вряд ли выдержит большую войну…

Кроме Индрака в поход отправились еще двадцать лучших воинов клана. Но большая их часть уже вернулась назад с неутешительными вестями — свободных мест нет. Точнее, кое-что нашлось, но дотуда так просто не доберешься — придется пробиваться сквозь воды либо эйстов, либо серых. Или навеки расстаться с морем и драккарами и переселяться вглубь какого-нибудь материка — там еще остались незанятые территории. Но дэвкаци даже думать не хотели о таком варианте.

Тех же, кто до сих пор не вернулся, записали в погибшие. В том числе и Индрака.

Как только что выяснилось, поспешили.

— Эцумбо рад видеть Индрака! — замолотил по спине гиганта кулачищами карлик. В кланах дэвкаци каждый знал каждого — у дэвкаци хорошая память, а кланы не слишком велики.

— А Индрак рад видеть Эцумбо! — не остался в долгу сын вождя. Он так врезал лилипуту в грудь, что тот едва не переломился пополам. — Какие новости на острове? Жив ли отец Индрака? Живы ли сестры Индрака? Живы ли другие родичи Индрака?

— Все живы, все здоровы! — успокоил его Эцумбо. — Вождь Хабум по-прежнему силен, Эссениду посвятили в младшие шаманы, Марида вышла замуж в клан Ледовых Полей, за племянника вождя. Скажи, Индрак, есть ли хорошие новости? Есть ли новый дом для дэвкаци?

Лицо волосатого атлета омрачилось. Он ничего не ответил, только покаянно наклонил голову. Занимиду и Эцумбо не нужно было объяснять, что это означает. Индрак вернулся ни с чем, как и все остальные.

— Отведите Индрака к отцу, — угрюмо попросил гигант.

— Эцумбо отвезет! — с готовностью вызвался карлик, бегом пускаясь к огромному деревянному коралю возле дома Занимида. — Занимид не возражает?

— Занимид не возражает, — кивнул старик, вынимая весла из уключин. — Идите за Эцумбо, Индрак и люди.

Сам он остался у своих сетей — не годилось бросать столь богатый улов на произвол судьбы. Соседи у него, конечно, честные, да только какой же дэвкаци откажется утянуть пару рыбешек у зазевавшегося ротозея? Обычаи этого народа, издавна привыкшего жить большой коммуной, такой поступок даже за кражу не считают — просто зашел сосед к соседу в гости в его отсутствие, да и угостил себя сам. Разве же хозяин отказал бы, будь он дома?

Спустя полчаса огромная повозка, запряженная двумя исполинскими уррогами, медленно потащилась к подножию вулкана — в той стороне располагалось главное селение дэвкаци. Его можно было назвать даже городом, хотя и с некоторой натяжкой. Клан Огненной Горы не отличается многочисленностью.

Ванесса, лод Гвэйдеон и Логмир с любопытством озирались по сторонам. Креол, само собой, сидел равнодушно, время от времени ругаясь на черепаший способ передвижения. У дэвкаци не водится лошадей — чересчур велики и тяжелы всадники. Верхом они вообще не ездят — к чему, если собственные ноги достаточно быстры и выносливы? А для перевозки грузов используются урроги — остров не так уж велик, да и торопиться некуда.

Ну а паладин, конечно же, ехал на Гордом. Боевой рысак порядком застоялся за последнее время, и лод Гвэйдеон пользовался любой возможностью, чтобы слегка его выгулять. Хотя сам конь старательно намекал, что беспокоиться совсем не обязательно, он, так уж и быть, согласен оставаться в стойле, у кормушки.

Прошла всего неделя с тех пор, как на острове Кампы погиб Султан Воздуха. Все это время коцебу пересекал океан Дэвкаци, целеустремленно двигаясь на юго-восток, к берегам Нумирадиса. Остров Огненной Горы, на которой уже много веков обитал клан Индрака, расположился совсем рядом. Сотня километров к востоку, и вот ты уже в Ларии. Полторы сотни к юго-востоку, и попадешь в Кентавриду. А еще дальше на восток, за Ларией и Рокушем, начинается древняя родина дэвкаци — великие горы Аррандрах…

— Индрак снова дома… — блаженно вздохнул гигант, размеренно шагая рядом с повозкой. — Индрак дышит соленым воздухом острова Огненной Горы… Индраку хорошо…

Сын вождя отказался садиться в повозку — ему хотелось ощутить под ногами песок и землю родных берегов. Босые мозолистые ступни приминали свежую апрельскую траву с такой силой, что в почве оставались глубокие вмятины. Ванесса, немного подумав, тоже разулась и пошла рядом с ним — очень уж довольным выглядел Индрак.

Остров Огненной Горы, на берегу которого приземлился коцебу, — одно из лучших мест на всем Рари. Климат примерно соответствует Кипру или Сицилии, а огромный вулкан, в честь которого этот клочок земли и получил название, дает еще и дополнительный обогрев. Здешние дэвкаци собирают два урожая в год, ловят рыбу, в изобилии водящуюся в этих водах, пасут скот (уррогов и овец) и занимаются разными ремеслами. В первую очередь, разумеется, кораблестроением и кузнечеством. А в свободное время торгуют с Ларией и Кентавридой. Или грабят их — как кости лягут. Правда, не слишком усердно — остров Огненной Горы располагается слишком близко к материку, и если чересчур наглеть, у соседей может и закончиться терпение.

Часа через полтора медлительные урроги поднялись на гребень холма, и впереди открылась огромная бухта, на берегу которой лежал Кхумарад — единственный город на острове. По меркам дэвкаци его можно было считать настоящим мегаполисом — аж шесть тысяч населения! Еще два раза по столько обитает в небольших рыбацких деревнях, рассыпанных по берегам, и на хуторах в глубине острова. У подножия Огненной Горы почвы великолепно подходят для огородничества — растения отлично себя чувствуют на старой лаве.

— Хорошо, что Индрак вернулся, — серьезно кивнул Эцумбо, сидящий на месте возчика. — Вождь Хабум сильно огорчался, что Индрака так долго нет, думал, не погиб ли Индрак в далеких землях. Теперь вождь будет радоваться! Вождь наградит Эцумбо, принесшего хорошие новости!

— Индрак приехал не один! — гордо ударил себя в грудь гигант. — С Индраком товарищи! Индрак хочет скорее познакомить товарищей с отцом и другими родичами! А скажи Индраку, Эцумбо, как себя чувствует Огненная Гора?

— Плохо чувствует… — вздохнул карлик, грустно качая головой. — Шаман говорит, совсем скоро Огненная Гора начнет громко ворчать… Мало времени осталось, совсем мало… Скоро уплывать будем, только вот куда?…

Ванесса молча дернула Креола за рукав. Тот понимающе кивнул — он и сам уже давно обдумывал эту мысль. Логмир наморщил лоб, гадая, что означает этот молчаливый разговор, потом равнодушно пожал плечами и развернул масляную бумагу — Хуберт снабдил его в дорогу добрым десятком великолепных сандвичей с индейкой. Быстроногий воин любил вкусно покушать. Правда, под «вкусно» он порой понимал довольно странные вещи — к примеру, ему нравилось есть губную помаду.

— Скажите мне… сударь, — с некоторым сомнением обратился к Эцумбо лод Гвэйдеон. — Чем вы зарабатываете себе на жизнь? Конечно, вы вправе не отвечать — это всего лишь праздное любопытство…

Ему ужасно не нравилось то, что на Рари никто не носит дворянских колец — он не знал, как правильно обращаться к человеку. Назовешь «сударем» — а это аристократ. Невольно нанесешь оскорбление! Назовешь «лордом» — а это простолюдин. Снова оскорбление, но теперь уже самому себе. На Земле в этом смысле было легче — в Америке людей с голубой кровью днем с огнем не сыщешь. Разве что случайный турист-аристократ из Европы, вот и вся знать.

— Эцумбо ответит человеку в металле, — не стал отказываться карлик. — Но прежде пусть человек в металле ответит, что за неизвестный металл он носит на теле, и зачем?

— Это святые доспехи Ордена Пречистой Девы, — с готовностью поведал лод Гвэйдеон. — Этот металл — не металл, а сплав металлов, и имя ему — кереф. Секрет керефа принадлежит кузнецам Каббасианы, и его строго воспрещается раскрывать кому-либо, не принадлежащему к Ордену.

Эцумбо задумался. Заскорузлые пальцы почесали волосы на груди, между делом вылавливая зазевавшихся насекомых, а потом карлик с притворным простодушием спросил:

— Не хочет ли человек в металле стать названым братом Эцумбо?

— Что? — удивился лод Гвэйдеон. — Сударь, ваше предложение весьма лестно мне, но не кажется ли вам, что…

— Не слушай Эцумбо, большой паладин, — пророкотал Индрак, сурово поглядывая на карлика. — По обычаям дэвкаци между братьями не может быть секретов и тайн. Хитрый Эцумбо просто хочет уловкой выпытать рецепт волшебной сребростали.

— Это низко с вашей стороны, сударь! — гневно нахмурил брови лод Гвэйдеон. — Клянусь Пречистой Девой, если бы вы были дворянином, я вызвал бы вас на поединок!

— Хо-хо, так человек в металле желает побороться с Эцумбо? — удивился карлик. — Эцумбо охотно встретится с достойным противником в Кругу Костей, но пусть вначале противник снимет весь этот металл — борьба не ведется в латах.

— Сражаться нагим?! — ужаснулся паладин. — Сударь, возможно, у вас это и считается нормальным, но Серебряные Рыцари совершают нагишом лишь два действия — омовение и… и еще одно.

— Вот как? Что ж, Эцумбо одолеет человека в металле даже в латах, — не стал настаивать карлик. — Возможно, в Кхумараде человек в металле найдет время встать в Круг Костей?

— Не соглашайся, большой паладин! — снова вмешался Индрак. — Эцумбо очень хорош в борцовских ухватках — ни один дэвкаци еще не одолевал Эцумбо! Что уж говорить о человеке…

Лод Гвэйдеон чуть приподнял бровь. Его задели за живое — впервые за многие годы кто-то осмелился заявить, что у него, Генерала Ордена, нет шансов в единоборстве с каким-то рыбаком. Ни один каабарский силач не осмелился бы бросить такой вызов — непобедимость паладинов давно стала аксиомой.

— Святой Креол, позволишь ли ты мне… — начал он.

— Да мне наплевать, — равнодушно пожал плечами маг.

— Что ж, сударь, в таком случае я принимаю ваш вызов, несмотря на ваше низкое звание, — гордо кивнул лод Гвэйдеон. — И ради того, чтобы доказать вам, что сила паладина не в доспехах, я даже нарушу обычай и буду сражаться так, как это принято у вас — нагим.

— Эцумбо будет ожидать в Круге Костей на рассвете, — ухмыльнулся карлик, натягивая вожжи — урроги пересекли городские пределы.

Из земных поселений архитектура Кхумарада больше всего напоминает средневековую Норвегию — срубы с двускатными крышами, частью каменные, частью деревянные. Дома двух типов — однокомнатные для бобылей и трехкомнатные для семейных пар с детьми. Комнаты всегда одни и те же — основное помещение с очагом, передняя и горница. Полы глинобитные с примесью волоса, потолок отсутствует — скат у крыши совсем небольшой. В стенах небольшие проемы для света и воздуха, а в коньке крыши отверстие для выхода дыма — дымовых труб дэвкаци не используют. Не потому, что не умеют их делать — просто не считают нужным. Рядом с каждым домом строятся бани и хозяйственные постройки — порой даже больше и красивее самого жилища.

Дэвкаци, живущие большими коммунами, не делятся на классы и сословия — этот народ отличается редкой спаянностью и взаимовыручкой. Если у кого-то из горожан случается пожар, на постройку нового дома собираются все соседи. Пришелец со стороны, обидевший одного дэвкаци, рискует увидеть перед собой весь клан, пришедший мстить за товарища. Эти отношения простираются и на весь народ в целом — кланы, то и дело совершающие набеги друг на друга, немедленно мирятся и объединяются, стоит лишь одному из них пострадать от эйстов или людей.

Именно по этой самой причине эйсты до сих пор не смогли одолеть волосатых великанов — несмотря на многократное численное превосходство. Увы, эйсты делятся на три абсолютно разных государства, глядящие друг на друга с вечным подозрением. Если дэвкаци нападают, скажем, на Шгер, Мвидо и Талье не только не приходят на помощь, но наоборот — радостно атакуют соседей с другой стороны.

Оказавшись в городе, Ванесса немедленно почувствовала себя очень маленькой — из всех местных жителей ниже нее оказался лишь карлик Эцумбо, да и то на считанные сантиметры. Все остальные порядком превосходили. Теперь, когда Индрак вернулся к сородичам, она смогла убедиться, что он вовсе не высокого роста, а вполне себе среднего. Для дэвкаци. Двести тридцать сантиметров в нормальном мужчине и около двухсот десяти — в женщине. Масса тела раза в три больше, чем у человека — от ста пятидесяти до трехсот пятидесяти килограмм.

Одежда Индрака тоже оказалась вполне типичной для его народа — почти все здесь ходили в чем-то похожем. Вот разве что женщины одеваются в более легкие и изящные одеяния, полотняные, а не кожаные. К тому же они носят очень много украшений — серебряных, платиновых, бронзовых, медных. Диадемы, нашейные и наручные обручи, кольца, серьги, ожерелья, булавки, пряжки, застежки и так далее. Особенно отличаются этим пожилые матроны — бывает, не женщина идет, а ювелирный склад. Дэвкаци, прославившиеся своим кузнечным искусством, не знают равных и в ювелирном деле.

На стенах многих домов висели башенные щиты — такие же, как у Индрака. Но этим все защитное вооружение дэвкаци ограничивается — они не носят ни кольчуг, ни шлемов, предпочитая простые кожанки. С их толстой шкурой и прочными костями особой нужды в броне и нет.

Индрак уверенно шел по улицам — махал встречным, а ему махали в ответ. Многие удивленно ахали — в клане Огненной Горы уже не чаяли увидеть сына вождя живым. Ванесса заметила, что молодые девушки-дэвкаци при виде их боевого соратника краснеют и отводят взгляд. Дэвкаци в среднем живут сто десять лет, и сорокалетие у них считается самой жениховской порой. А сын вождя — завидная партия.

— Отец!!! — взревел могучий дэвкаци, поднимаясь по ступеням Залы Вождей. — Отец, Индрак вернулся!!!

— Сын!!! — вскочил на ноги седовласый гигант, похожий на полярного медведя. — Сын Хабума вернулся!!! У Хабума сегодня счастливейший день в жизни! Подойди же, сын, подойди и дай Хабуму сломать Индраку хребет[1]!

Ванесса вздрогнула — ей показалось, что столкнулись две скалы. Отец и сын громко хохотали, от души колотя друг друга по спинам — каждый такой удар мог выбить дух из человека. Но не из дэвкаци.

Хабум Молот оказался на полголовы выше сына. Широченные плечи, белоснежная грива, спускающаяся по спине до самого копчика, морщинистое потемневшее лицо и мудрые глаза опытного лидера. Вождю Огненной Горы не так давно исполнилось ровно сто лет, но он по-прежнему самолично водил драккары и всегда был первым в любой схватке.

— Кто пришел с Индраком? — полюбопытствовал вождь, как следует налюбовавшись на единственного наследника. — Друзья или пленники?

— Пленники? — недобро прищурился Креол.

— Друзья, друзья! — торопливо пихнула его в бок Ванесса. — Уважаемый вождь, а скажите…

— Друзья Индрака и Хабуму друзья! — вскричал тот, хватая девушку в охапку.

Та сдавленно пискнула — огромный дэвкаци не забыл, что люди, мягко говоря, уступают его народу в мышечной массе, но объятия все равно получились медвежьи. Когда Ванессе все же удалось освободиться от гостеприимства великого вождя, она почувствовала, что с трудом стоит на ногах, а ребра ощутимо болят. Она даже удивилась, что ни одна Личная Защита не рассыпалась.

Хорошо хоть, Хабум не стал таким же образом приветствовать остальных — видимо, сообразил по ледяным глазам Креола, что с пониманием этого не воспримут. Только кивнул каждому, положив руки себе на плечи — приветственный жест дэвкаци.

— Друзья Индрака и Хабуму друзья, — повторил он. — Друзья Хабума и всему клану друзья. Отобедаем же! Пусть духи предков благословят сегодняшнюю трапезу, пусть все родичи и друзья соберутся ради великого торжества!

Ванесса ожидающе посмотрела на Креола, но тот только пожал плечами. Как он и обещал Индраку, коцебу вполне мог задержаться на острове пару лишних дней — до начала лета еще полтора месяца, времени более чем достаточно.

Трапезные столы накрыли прямо в Зале Вождей — внушительном каменном здании, состоящем из одной-единственной комнаты (но уж зато прегромадной!). Здесь воины дэвкаци собирались на пиршество, здесь вождь и старейшины родов вели мудрые степенные беседы (как правильнее бить эйстов — молотами или же цепами), здесь же справляли свадьбы, отмечали рождение наследников и провожали к предкам умерших.

Столы дэвкаци оказались куда больше и массивнее человеческих, поэтому для гостей принесли специальные высокие табуреты. Все-таки клан Огненной Горы живет бок о бок с людьми, и его не раз навещали представители «малого народца».

По всему было видно, что пировать дэвкаци любят — старейшины родов, капитаны драккаров, знатные воины и просто случайные гости собрались так быстро, как будто только и ждали приглашения. Впрочем, вполне могло оказаться, что так оно и есть — слухи о возвращении сына вождя разлетелись по всему Кхумараду едва ли не раньше, чем он сам в него вступил. А тут уж и дурак бы догадался, что вождь Хабум первым делом постарается как следует отпраздновать неожиданную радость.

— Сын, сядь же рядом с Хабумом и расскажи все — где Индрак был, что видел, с кем сражался, много ли убил эйстов? — хлопнул наследника по плечу вождь.

На последних словах Индрак явственно смутился — после событий на острове Кампы он уже не мог однозначно сказать, что все эйсты — враги. Но ему доставало ума понимать, что такие радикальные идеи родичи принять пока что не готовы, к этому надо готовить постепенно.

— Индрак много чего видел и много что сделал, — как можно дипломатичнее выразился он. — Но Индрак не принес добрых вестей…

Волосатые гиганты разочарованно загудели. Их головы невольно опустились, а глаза потухли — Индрак оставался последней надеждой клана. И вот даже он…

— Но прежде чем рассказать обо всем, Индрак хочет знать, где были и что видели другие посланцы, — свернул на менее унылую тему сын вождя.

Здесь его сотрапезники слегка оживились — дэвкаци очень любят рассказывать истории о себе и слушать о других. Вождь благосклонно кивнул, и одна из молодых девушек, накрывавших трапезные столы, на минуту выбежала и вернулась с огромной арфой. Ванесса оценила размеры этого инструмента и подумала, что вряд ли смогла бы даже приподнять такую бандуру. А вот девушка-дэвкаци, совсем еще молоденькая, несла ее одной рукой с такой легкостью, как будто вовсе не чувствовала веса.

Арфа установилась в центре помещения, и арфистка начала неторопливо перебирать струны. По зале поплыли тихие мелодичные звуки. Дэвкаци издавна привыкли сопровождать свои истории аккомпанированием.

Первым на ноги поднялся очень невысокий (всего на полголовы выше Креола) коренастый дэвкаци с короткими седыми волосами. Бурем Гребень, первый из капитанов после самого Хабума. Он поднял огромную бронзовую чашу, наполненную лучшим глоггом[2], и начал неторопливо рассказывать, как почти год бороздил на родовом драккаре океан Дэвкаци. Вначале именно он отвез Индрака и еще двадцать лучших богатырей на материки — половину на Нумирадис, половину на Закатон, а затем пустился в свободное плавание в отчаянной попытке разыскать незанятый остров. Конечно, у него ничего не вышло — за многие века дэвкаци исследовали этот океан так тщательно, что вряд ли у кого-то могло получиться найти хотя бы риф, не отмеченный на картах. Дэвкаци других островов только разводили руками — многим кланам и самим не помешали бы дополнительные земли. Особенно страдает от этого самый большой остров — Ассублер. На нем разместилась добрая половина всех кланов. Имеется несколько крошечных бесплодных островков в составе Геремиады, но селиться там — означает ввязаться в большую войну. Геремиадцы не пользуются этими землями сами, но не собираются никому их уступать. Тем более дэвкаци. А война с Геремиадой не обещает Огненной Горе ничего хорошего — тамошние люди дружат со Шгером. Эйсты, конечно же, не упустят возможности напустить своих червей на драккары северных соседей…

Вторым речь повел Торир Дом, огромный и очень толстый дэвкаци. Он тоже странствовал целый год — по землям диких кентавров. И вернулся с такими же неутешительными вестями — мало того, что эти степи и пустыни совершенно не подходят для народа мореходов и рыбарей, так их еще и придется отбивать у кочевых племен, водящих по ним огромные стада. Кентавров там очень много, больше, чем песку в их пустынях.

Третьим встал Лампераз Вешапи, угрюмый дэвкаци со шрамом через все лицо. Этот шрам он не так давно получил в Кентавриде, схлестнувшись с разбойничьей бандой. Богатырь-дэвкаци одолел их, но бой обошелся ему недешево. И он тоже принес дурные вести — цивилизованные кентавры Кентавриды не более жаждут видеть у себя гостей, чем их южные сородичи-варвары.

Стимур Нога, Зутеба Шут, Хобамог Медь, Некрадий Небо, все они завершали свои истории одинаково — клан Огненной Горы нигде не ждут. Нечто более-менее подходящее предложил только Магод Кулак, странствовавший по обледенелому Ингару. Этот огромный полуостров не интересен ни Ларии, ни Рокушу, населяют его малоразвитые варвары, живущие охотой на огромных волосатых зверей с кишкой вместо носа. Их вполне можно припугнуть и отбить значительный кусок территории. Но при одной мысли о переселении в холодную тундру, где нет огнедышащей горы, земля совсем не плодородна, а море по девять месяцев в году сковано льдами, дэвкаци тоскливо загудели.

— Теперь пусть скажет Индрак, — пробасил старый Джива Рука. — Что там — на юге Закатона?

Индрак принял бронзовую чашу рассказчика, отхлебнул глогга, прислушался к аккомпанементу арфы и начал степенно рассказывать о удивительных землях, на которых доселе бывали лишь самые западные дэвкаци, да и то редко. О Чрехвере, Эстегелеро, Ишкриме, Локоно, Иссило, Знепре и прочих южных странах, где побывал. Рассказал, как странствовал от города к городу, от султаната к султанату, везде вызывая лишь удивление и опаску — дэвкаци в тех краях большая редкость. Рассказал о том, что океан к востоку от Закатона принадлежит эйстам, а к западу — серым. С теми и другими клану Огненной Горы в одиночку не тягаться, а помочь некому.

— Скажи, а кто же эти люди, что пришли с Индраком? — въедливо спросил Джива. — Добро ли принесли или худо?

— Это все товарищи Индрака. Вот это благородная саранна Ванесса, — повел ручищей Индрак. — Ванесса выкупила Индрака из рабства и вернула Индраку свободу. Индрак поклялся Огненной Горой и духом прадеда служить Ванессе, пока не вернет долг.

Дэвкаци одобрительно загудели. Эти атлеты свято чтят долг крови и очень уважают тех, кто имеет таких должников — просто так подобные клятвы не даются. Вон смущенно покраснела.

— Это Логмир, быстроногий герой с югов Закатона, — продолжал представление Индрак. — Это большой паладин Гвэйдеон, предводитель серебряных воинов. А это…

Двери Зала Вождей резко распахнулись и на пороге появилась скрюченная старуха-дэвкаци с клюкой. Вместе с ней в помещение ворвались ветер и дождь — за время пиршества погода снаружи успела разительно перемениться.

— Мир этому дому… — подняла руку старуха, безразлично оглядывая собравшихся.

Но тут ее взор упал на Креола. Нежданная гостья замерла с раскрытым ртом, не закончив фразу. Она добрую минуту таращилась на мага, пока дэвкаци недоуменно переглядывались, не понимая такого поведения. Потом старуху словно подтолкнули в спину — она резво пробежала через весь зал и упала Креолу в ноги.

— Великий шаман… — благоговейно прошептала старуха.

Глава 2

Уберите от меня эту пьяную рожу!

Салат «Оливье»

— Эрлеке, что это?! — нахмурился Хабум. — Что с тетушкой Хабума? Почему шаман Эрлеке унижается перед каким-то чужестранцем?!

— Не каким-то! — гневно воскликнула старуха, поднимаясь на ноги. — Не каким-то, молодой Хабум! Узрите же, слепцы — остров Огненной Горы посетил шаман шаманов, столь великий, равного которому еще не знали дэвкаци! Эрлеке рядом с такой силой лишь рыбацкий баркас рядом с могучим драккаром!

Теперь глаза всех дэвкаци невольно обратились на Креола. В зале воцарилась абсолютная тишина — на их памяти шаманка еще никогда себя так не вела. А клан Огненной Горы успел убедиться, что Эрлеке Молот, младшая сестра Старбула Молота, прежнего вождя и отца Хабума, всегда знает, что говорит. Старуха прожила на свете уже сто сорок лет — небывало много даже для дэвкаци, и не случалось еще такого, чтобы она ошиблась хотя бы по мелочи. Ей верили не меньше, а даже, пожалуй, больше, чем вождю.

— Вижу великого шамана! — воздела руки Эрлеке.

Креол растянул губы в улыбке, вполне удовлетворенный оказанным уважением. Он вообще любил уважение.

— Духи предков, смилуйтесь над дэвкаци… — прошептал Хабум. — Индрак, верно ли говорит Эрлеке? Этот человек и в самом деле великий шаман?

— Самый великий, — равнодушно кивнул Креол.

— Не может быть… — недоверчиво покачал головой вождь. — Не верю…

— Молчи и слушай, Хабум! — выкрикнула Эрлеке. — Бывают последние шаманы — это даже не шаманы, а просто юродивые с небольшой силой. Бывают средние шаманы — такие, как Эрлеке и другие шаманы дэвкаци. А бывают великие шаманы — могучие, сильные, способные говорить не только с духами, но даже с Большими Богами и Властелинами Тьмы! Только четыре великих шамана может быть одновременно! Сейчас два великих шамана живут в земле злых серых людей и один — глубоко под горами Аррандрах. А это — четвертый, самый могучий из всех!

Креол вновь растянул губы в снисходительной улыбке. Конечно, колдовская школа дэвкаци ему, шумеру, казалась примитивной, наивной, даже глупой. Например, тот факт, что в мире может существовать только четыре «великих шамана», невольно вызвал у него усмешку. Но магических учений существует столько же, сколько и цивилизаций…

А порой даже и несколько в пределах одной и той же.

Вслед за Эрлеке вошли три юные девушки-дэвкаци, но их появление осталось незамеченным — все таращились на Креола сотоварищи. После признания со стороны шаманки рейтинг маленького отряда стремительно пополз вверх.

Единственным, кто обратил внимание на этих девчонок, стал Индрак. Он незаметно вышел из-за стола и крепко обнял одну из них — сестру Эссениду. Она уже почти десять лет училась шаманскому искусству у старой Эрлеке, и в прошлом году ее наконец-то посвятили в младшие шаманы.

— Индрак рад видеть Эссениду, — положил руки себе на плечи гигант.

— И Эссенида рада видеть Индрака, — ответила аналогичным жестом сестричка. — Эссенида просит не сердиться, что Эссенида пропустила начало пира — Огненная Гора сердится, шаман успокаивала Огненную Гору, младшие шаманы помогали.

— Индрак не сердится. Пойдем, Индрак познакомит Эссениду с товарищами.

— Нет времени! Огненная Гора сильно сердится, надо скорее…

Она не успела договорить.

Земля вздрогнула. Зал Вождей затрясся, как лист на ветру, стены заходили ходуном, еда и питье попадали со столов, многие дэвкаци не удержались на своих табуретах. Массивная дверь слетела с петель и улетела, подхваченная ураганом. Видно было, как снаружи шатаются дома и падают деревья, поваленные землетрясением. То тут, то там зазвучали рокочущие голоса, напевающие одну и ту же мелодию — Песню Героев.

Шаманка что-то исступленно голосила, тряся руками, испещренными набухшими венами. Младшие шаманки сгрудились вокруг нее и слабыми голосками пытались подпевать. Но результата не было.

— Именем Ордена, что происходит?! — встревоженно вскричал лод Гвэйдеон, кладя ладонь на рукоять меча.

— Землетрясение, отец, землетрясение! — крикнул Логмир, жестикулируя бараньей колбасой. В этом шуме приходилось кричать во все горло, чтобы быть услышанным. — Надо давать ноги!

— Не надо! — холодно ответил Креол, поднимаясь на ноги.

В руке архимага блеснул посох, резко выдернутый из пространственной складки. Обсидиановая сфера ослепительно засияла, осветив полутемный зал ярче тысячи солнц. Креол ударил посохом в пол, оставив в камне аккуратное отверстие адамантовым наконечником, и вскинул свободную руку к потолку.

— Банутукку!!! — провозгласил он. — Приди, Луггалдиммеранкиа, именем Мардука Куриос, приди и успокой землю!!!

Имя Пятой Эмблемы Мардука, великого Успокоителя Хаоса, подействовало наилучшим образом. Креол сжал левую ладонь, как будто держал в ней что-то невидимое, и с силой потянул это на себя. Посох раскалился, из него ударили лучи света, лицо мага посерело от чудовищного напряжения — сейчас он удерживал целый остров, не давая ему расколоться. Он крепко сжал челюсти и продолжал держать, держать, держать…

Постепенно дрожь стихла. Креол удовлетворенно кивнул, поднял перевернутый табурет и спокойно уселся за стол, пододвигая к себе баранью голову с тмином. Он брезгливо поморщился, заметив в тарелке солому, осыпавшуюся с потолка, и потянулся к амулету Слуги. Спустя несколько секунд кушанье полностью очистилось от мусора, и маг продолжил невозмутимо набивать брюхо.

— Духи предков! — выдохнул Хабум, поднимаясь на ноги. — Воистину Эрлеке права — это и в самом деле великий шаман! Еще никогда толчок Огненной Горы не проходил так быстро и легко!

— Быстро? Легко? — недоверчиво переспросила Ванесса, высовывая голову на улицу. Обратно она втянула уже нечто мокрое, со спутанными волосами — ливень продолжал хлестать как ни в чем не бывало. — Ф-фух, у вас полотенца нет?… спасибо. Сэр… э-э-э… сэр вождь, а какие же они бывают обычно?

— В десять раз дольше и разрушительнее, — печально ответил Хабум. — Много домов приходится отстраивать заново, когда Огненная Гора в очередной раз начинает сердиться. Если Ванесса пойдет к подножию Огненной Горы, то увидит очень много больших трещин в земле, и каждый день появляются новые. И с каждым днем эти толчки происходят все чаще — сейчас уже по два, по три раза за восьмицу!

— Осталось совсем мало времени! — каркнула дряхлая шаманка. — Месяца Осенних Штормов Огненная Гора уже не переживет! Остров расколется и уйдет в пучину!

— И потому клан уходит с острова… — вздохнул Хабум. — Драккары и ладьи грузят имуществом, рыбари и пахари спешат добыть как можно больше пищи, пока остров еще кормит дэвкаци. После Месяца Летнего Урожая клан Огненной Горы уйдет с острова. Только вот куда?…

— Предки укажут путь, — наклонила голову Эрлеке. — Много лет Огненная Гора кормила дэвкаци, теперь пришли худые времена, дух Огненной Горы состарился, ослаб, не может больше удерживать Огонь-в-Недрах. Кипит, бурлит, клокочет…

Дэвкаци взволнованно зашумели. Рокочущие голоса накладывались друг на друга, создавая ощущение волны цунами, хлещущей о скалы. Отчетливо выделялся гулкий бас вождя и хриплое карканье шаманки. Ванесса попыталась было высказать свое мнение, но ее звонкое меццо-сопрано совершенно потерялось в этом гвалте. Она завизжала во все горло, даже бабахнула из пистолета, но и этого тоже никто не заметил.

— Молчать.

А вот это негромкое слово услышали все. За долю секунды в зале воцарилась гробовая тишина, и все уставились на поднявшегося из-за стола Креола. Он медленно обвел взглядом оробевших дэвкаци и процедил:

— Противно смотреть. Кто вы такие?!

— Дэвкаци! — выкрикнул Торир Дом.

— Молчать!!! — резко повысил голос Креол.

Пузатый великан испуганно съежился, изо всех сил пытаясь стать маленьким и незаметным. Еще час назад он бы даже не обратил внимания на этого мелкого человечка, но утихомирив землетрясение, Креол вызвал такое уважение к себе, какого не было даже у вождя с шаманкой.

— Кто вы?! — вторично выкрикнул Креол. — Воины?! Или ничтожные черви, прячущиеся под гнилой колодой?! Я слышал о том, что дэвкаци куют лучшее оружие в мире и нет им равных на морских путях! Но теперь я вижу, что мне солгали! Передо мной трусливое стадо баранов!!!

Дэвкаци начали стыдливо опускать головы.

— Как смеет человек вести такие речи в клане Огненной Горы?! — угрюмо проворчал Лампераз Вешапи. — Кто дал право чужаку…

— Молчи, кузен! — опустил ему на плечо руку Индрак. — Молчите, дэвкаци, и слушайте, что говорит великий шаман! Индрак клянется духом прадеда, что если и есть кто, способный помочь клану, то только великий шаман Креол!

Дэвкаци снова зашумели. Ванесса обреченно вздохнула и уже заранее заткнула уши. Но на сей раз это не понадобилось — Креол поднял руку, и все утихло, как по волшебству. Все уставились в рот «великому шаману».

— Я Креол, сын Креола, Верховный Маг Шумера, — гордо назвал свое имя Креол. Он не скрывал его никогда и ни от кого. — Я пока не знаю, что случилось с вашим вулканом… да, кстати…

Он наклонил посох и повел ладонью над обсидиановой сферой-набалдашником. Там отразилась огромная гора, увенчанная кратером — дэвкаци, не отличающиеся богатой фантазией в отношении имен и названий, именовали свой вулкан просто Огненной Горой. Явный стратовулкан — конус со слегка вогнутым склоном, сложенный из чередующихся слоев лавы и рыхлых материалов вроде пепла и туфа. Колоссальных размеров — занимает добрую четверть не самого маленького острова, почти шесть километров в высоту, диаметр кратера — полтора километра. Сверху своего рода «капюшон» — одна сторона кратера сильно загибается, образуя исполинскую пещеру. Судя по внешним признакам, извержений не было очень давно — возможно, многие тысячи лет.

— Я вас научу правильно финики собирать… — пробормотал Креол, вглядываясь в магическую сферу. — Когда было последнее извержение?

Дэвкаци начали переглядываться. Наконец шаманка ответила:

— На памяти дэвкаци еще не было такого, чтобы Огненная Гора начала плевать огнем. Дух Огненной Горы спокоен и добр, согревает землю, дает богатые урожаи, но не позволяет подземному огню вырваться наружу.

— И зря… — угрюмо буркнул Креол. — Глупо… Император Энмеркар в свое время говорил — умный враг предпочтительнее глупого друга…

— Алло! Кто-нибудь обратит внимание, что двери до сих пор нет?! — напомнила Ванесса, дрожа от холода. — На улице уже ночь, и дождь льет, а вы даже не чешетесь!

— Мужчины рода Молот не отличаются сообразительностью, — усмехнулась шаманка Эрлеке, подходя к девушке с Земли. Ванесса с облегчением посмотрела ей в глаза — скрюченная старуха-великанша приходилась ей почти вровень. — Эй, Кразут, Мирован, слышите, что говорит гостья клана?! Немедленно ступайте и почините дверь Зала Вождей!

Названные дэвкаци заворчали, не желая покидать жарко натопленное помещение с кучей еды и плестись в темноту и ливень. Но вождь тоже сверкнул на них глазами — его старые кости не выносили сквозняка.

Новую дверь навесили примерно за час. Все это время Креол о чем-то вполголоса беседовал с шаманкой. Никого другого они в свой узкий круг не допустили — даже вождь был исключен и очень обиделся. Ванесса обиделась еще больше — она успела привыкнуть, что учитель позволяет ей больше, чем любому другому, и теперь дулась. Но Креол в последнее время не слишком часто общался с коллегами по работе, так что…

Поэтому Ванессе пришлось удовольствоваться обществом подобных себе — других учениц. Девушки-дэвкаци буквально засыпали ее вопросами насчет того, строгий ли учитель этот великий шаман, бьет ли он ее, как и чему учит. Американка охотно рассказала, что учитель строгий, но на самом деле главная как раз она — главное, уметь дергать за нужные ниточки. Бить не бьет — пусть только попробует! Учит хорошо, но начали еще слишком недавно, так что научились пока мало чему…

Свободный разговор доставлял ей серьезные затруднения — в языке дэвкаци нет местоимений, да и вообще различия слишком сильны. Ванесса (да и остальные) не могла сходу перестроиться и невольно вставляла местоимения из родного языка. Впрочем, дэвкаци не обращали на это внимания — они-то давно привыкли, что люди не умеют говорить правильно, все время коверкают слова.

К радости Ванессы оказалось, что Заира, одна из учениц, родилась в Ларии. В Симбаларе, тамошней столице, раньше была небольшая коммуна дэвкаци — около четырех сотен. Волосатые гиганты подрабатывали грузчиками и телохранителями — на эту должность их нанимали особенно охотно. В Ларии даже ходила поговорка — «скорее рыба взлетит в поднебесье, чем дэвкаци предаст доверителя». Правда, лет десять назад король Казикал Первый издал указ о высылке из столицы всех нечеловеческих существ — на него давила одна из господствующих парламентских партий, именующая себя «Нацией Людей». В результате ларийцы поссорились с Кентавридой, Талье и кланами дэвкаци, но зато в народе эта мера вызвала большое воодушевление.

А обрадовалась Ванесса потому, что родным языком Заиры оказался не дайварани, общий для всех кланов дэвкаци, а ларийский. Во-первых, благодаря этому говорить с ней было легче — она умела пользоваться местоимениями. А во-вторых, Ванесса немедленно угостила ученицу шаманки вавилонскими рыбками — ларийский язык им должен был понадобиться, и очень скоро.

Постепенно дэвкаци, перепившие хмельного глогга и прочих напитков, начали укладываться спать. Прямо здесь, на полу, вповалку. За многими явились жены, но, к удивлению Вон, не для того, чтобы отволочь пьяных мужей домой, а для того, чтобы принести соломенные тюфяки. Некоторые тут же и остались ночевать. Подобные пирушки для дэвкаци не редкость, и Залы Вождей часто служили чем-то вроде ночной гостиницы.

— Великий шаман, Хабум припас гостям самые мягкие тюфяки, — прошептал вождь. Точнее, попытался прошептать — в результате все равно получились громовые раскаты. — Пойдемте в дальний закут, там отгорожено занавесью. Дэвкаци знают, что человеки не любят спать открыто, прячутся в отдельные комнаты.

Креол и лод Гвэйдеон отнеслись к этому равнодушно — им было глубоко параллельно, где ночевать. А вот Ванесса посмотрела на вождя с признательностью — орда пьяных дэвкаци вряд ли смогла бы победить на конкурсе «лучший сосед по комнате».

Что же касается Логмира, то он давным-давно уснул, уронив голову в огромную чашу со скиром[3]. Великий герой Закатона на сегодня перевыполнил норму по алкоголю. Раз этак в десять. Глогг — сравнительно слабый напиток, но кроме него на столах гордо возвышались кувшины с крепчайшим полынным абсентом и, разумеется, «чай дэвкаци», так похожий вкусом на чифирь. Его Логмир пить не стал (одного опыта хватило на всю жизнь), а вот абсент оценил по достоинству. «Зеленая фея» крепостью в семьдесят пять градусов вырубила непривычного к такому ишкримца довольно быстро.

Через какое-то время все окончательно стихло. Весь Кхумарад погрузился в спокойный сон.

…В распахнутую дверь медленно и осторожно вползли лучи рассветного солнца. Зала Вождей, обращенная входом на восток, встречала новое утро.

Ванесса приподнялась на локте, протирая сонные глаза. И недовольно обнаружила, что проснулась самой последней — остальные тюфяки успели опустеть. Признаться, ей ужасно хотелось подремать еще хоть чуточку, но не хотелось показывать слабость перед родственниками Индрака, а главное — суровым учителем. Сам Креол спал мало и ужасно не любил лодырничанья.

Поднявшись на ноги, девушка отодвинула занавесь, отгораживающую «гостевой угол», и обнаружила, что многие дэвкаци по-прежнему здесь, в пиршественной зале. Примерно половина волосатых гигантов успела пробудиться и разбрестись по своим делам, но остальные все еще поправлялись после вчерашнего. Щеки, покрытые кабаньей щетиной, медленно шевелились, перемалывая завтрак.

Среди них обнаружился и Логмир. Двурукий равнодушно жевал бутерброд с маслом и сыром, тупо пялясь на небольшой красный шар. Ванесса с удивлением узнала в нем самый обыкновенный помидор.

— Хой, подруга, все-таки проснулась? — лениво перевел на нее взор Логмир. — Я уж думал, проспишь до Пробуждения Ивы… Смотри, какая странная штука!

— Да это просто томат, — пожала плечами Вон. — Ты их что, не ви… хотя да, на Закатоне же они не растут.

— Ага, не растут, — согласился Логмир. — Хотя в Геремиаде я вроде как-то раз видел такие… только я тогда подумал, что это шарики. Ну знаешь, для детей — жонглировать. Или в воротца загонять. Даже специальные такие молоточки есть — для игры. А еще вот как-то раз я видел…

— Где Креол? — оборвала его Ванесса. Она уже привыкла, что Логмиру нельзя позволять открывать рот — может проболтать несколько часов и не сказать ничего полезного.

— А?… да там, на дворе… где-то… Слушай, подруга, а этот твой томат не очень ядовитый? Не помру?

Ванесса вспомнила, что Хуберт только вчера подавал на завтрак гамбургеры с кучей начинки, в том числе и помидорными ломтиками. Она прикинула, что за время пребывания на борту коцебу Логмир, должно быть, ел эти красные плоды уже раз двадцать. Хотя целиком он их действительно пока что не видел.

— Долго думаешь, — упрекнул ее Двурукий. Он совершенно не умел ждать. — Ладно, рискну!

Герой храбро вгрызся в помидор и начал осторожно жевать, прислушиваясь к внутренним ощущениям — не болит ли где чего? Ванесса скептически посмотрела на него, хмыкнула и пошла на улицу…

— А-а-а-а-а!!! — дико завопили сзади.

Девушка резко обернулась и обнаружила Логмира, упавшего с табурета и корчащегося на полу. Изо рта у него вываливались помидорные шкурки.

— Что, что?! Что случилось?! — заметалась Вон, не зная, что делать — оказывать первую помощь или сразу бежать за кем-нибудь из целителей. Благо таких здесь и сейчас имелось аж трое — Креол, лод Гвэйдеон и местная шаманка.

— Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! — залился радостным смехом Логмир, взбираясь обратно на табурет и утирая губы. — Я пошутил! Хой, видела бы ты свое лицо, подруга!

— Ты что — дурак, так шутить? — Ванесса едва удержалась, чтобы не залепить ему пощечину. — Я же испугалась!

— А я — нет! — еще громче захохотал Двурукий.

Он повертел в руках остатки помидора, пожал плечами и швырнул его через плечо, оставив на стене красную лепешку. Вкус местных томатов ему не понравился.

Снаружи вовсю светило солнце. Океанские волны с тихим шуршанием накатывались на берег — многие рыбаки, пользуясь хорошей погодой, уже расставили сети. Вон показалось, что она видит того старика, который вчера встретил их на другой стороне острова.

Она огляделась — никого из команды поблизости не было. Пустынная улица, только две женщины у соседнего дома — одна подметает крыльцо, вторая чинит крышу.

— Как поживаете? — приветливо окликнула их Вон. — Вы не видели здесь… ну, каких-нибудь людей?

— Видели, видели, — закивала одна из туземок. — Туда пошли, на околицу, к Кругу Костей! Все там — и вождь, и сын вождя, и шаман, и капитаны кораблей! Говорят, Эцумбо с кем-то дерется!

— Ох, все-то Эцумбо неймется… — вздохнула та, что сидела на крыше. — Верно говорят — чем меньше лягушка, тем громче кваканье. Не знаешь, кто там против Эцумбо, Алима?

— Ой, не знаю…

— Спасибо! — торопливо бросила Вон, кидаясь в указанную сторону.

Круг Костей она увидела издалека — его не зря назвали именно так. Площадка десяти метров диаметром, огражденная костями, воткнутыми в землю. Правда, не дэвкациными, а уррожьими. Огромные изогнутые ребра старых уррогов создавали впечатление клетки для хищников.

Местный «борцовский ринг» расположился на самом берегу моря. Чуть южнее начиналась гавань — там стояли пять исполинских драккаров клана Огненной Горы. Разумеется, на дайварани эти суда называются по-другому. А именно — лэцар-вешап, «корабль-дракон». То есть — драккар. Даже отсюда было видно, как на них таскают мешки и ящики — дэвкаци спешили забрать с острова все, что можно. Кроме драккаров в бухте имелось множество малых грузовых барж, ладей, вспомогательных судов и просто шлюпок.

Ванесса сразу заметила Креола — учитель сидел на небольшом холмике, обнаженный по пояс, с полузакрытыми глазами. Волосатые гиганты опасливо обходили его стороной — вокруг холмика раскинулось своего рода «кольцо тьмы». Солнечные лучи не падали туда — они причудливо изгибались, освещая Креола, только Креола и ничего, кроме Креола. Маг сидел в настоящей ванне из солнечного света.

— Привет, — клюнула его в щеку Вон.

— Ученица, не мешай, я медитирую, — сквозь зубы ответил маг. — И ты тоже могла бы.

Ванесса вздохнула, но все же покорно уселась рядом. Лично она так и не научилась подпитываться подобным образом — прямо от небесных светил. Нет, лучше всего у нее получалось вбирать ману из растений — травы, деревьев… а особенно цветов. Вот Креол… да, Креол мог в мгновение ока высосать энергию из чего угодно, благо мана есть везде и во всем.

— Повторим вчерашний урок, — промолвил маг, не открывая глаз. — Как мы помним, мы решили начать с…

— Анимагии, — с готовностью ответила Вон.

Когда она выбрала три дисциплины из общего списка, то самонадеянно решила, что именно ими ей и предстоит овладеть. Оказалось — ничего подобного. Этим трем предметам всего лишь надлежало стать первыми «пробными шарами». Креол планировал посвятить примерно две-три недели, чтобы выявить — насколько его ученица предрасположена к этим дисциплинам. Если талант проявится — будет учить. Если нет — придется выбирать другой предмет.

К великому сожалению, оказалось, что узнать заранее, есть ли в человеке тот или иной талант, очень и очень сложно — проще экспериментировать методом проб и ошибок. Да, существуют тесты, проверки, но они, увы, занимают бездну времени. Собственно, именно с них Креол и собирался начинать.

— Не волнуйся, — непривычно тепло сказал он. — Подсознание человека — самый надежный определитель. Почему, ты думаешь, я заставил выбирать тебя саму?

— Потому что тебе нравится меня доставать? — предположила Вон.

— Это тоже, — не стал отрицать очевидного учитель. — Но главное — я хотел, чтобы твоя душа сама избрала то, что больше подходит для тебя. Сейчас посмотрим, не ошиблась ли она… С чего начинают обучение анимагии?

— С фамиллиара.

— Хорошо. Что такое фамиллиар?

— Магический помощник мага, — отбарабанила Вон. — Существо, связанное с ним прочными узами.

— Правильно. Кто может стать фамиллиаром?

— Ну, у демонологов это обычно мелкие демоны… — задумалась ученица. — Или другие подобные сущности — джинны, например…

— Верно, — одобрительно кивнул Креол, выдергивая из пространственной складки пригревшегося Хубаксиса. — Раб, убирайся отсюда и не мешай.

Мелкий джинн протестующе заорал, но был ткнут в глаз и предпочел убраться подобру-поздорову.

— Кроме демонов и схожих существ фамиллиаром может стать животное — тотем или просто любимец, — задумалась Вон. — Тотем — это священное животное-покровитель, олицетворяющее целый биологический вид, любимец — просто отдельная особь, не имеющая связи с себе подобными.

— Удовлетворительно, — кивнул Креол. — Вот, держи кандидата.

Он запустил руку в магический карман, некоторое время рылся там, потом злобно оскалился и вытащил мяучащего и царапающегося Черныша.

— Предпочтительнее брать детеныша, — сожалеюще сказал маг, не обращая внимания на кровоточащую ладонь. — Но детеныша у нас нет.

— Если эти пушистые клубки срочно не кастрировать, они могут появиться, — заметила Ванесса.

Черныш издал возмущенный мяв. Если бы он умел говорить, то немедленно заявил бы решительный протест против столь оскорбительного хирургического вмешательства.

— Стерилизованное животное не может стать фамиллиаром, — хмуро ответил Креол.

Черныш тут же прекратил царапаться и простил магу все пинки и вышвыривания в окно. За последние дни Креол окончательно утратил некогда благоговейное отношение к Кошкам. Впрочем, теперь он их так уже не называл — нет, отныне исключительно «Чрево-Тиамат-Проклятый-Комок-Меха-А-Ну-Пшел-Отсюда-Пока-Я-Тебя-Не-Испепелил».

И очень громко.

— Ну и… и что мне с ним делать?… — растерянно подняла кота за шкирку Ванесса. Черныш мрачно уставился на нее, заранее отказываясь сотрудничать. — Может, Флаффи возьмем? Он у меня уже давно живет…

— Он намного старше. К тому же этот черный. В принципе, цвет не важен, но лучше все-таки брать меланиста… или альбиноса на худой конец. Давай для начала определим твой планетный тип. Перечисли-ка их.

— Э-э-э… белить, гуля, зарпанить, истарь, лазь, нанна и тасмит, — отбарабанила Вон.

— Хорошо. Как ты думаешь — к какому из них ты относишься?

Ванесса задумалась, вспоминая характеристики каждого из типов. Ей никак не удавалось сделать выбор…

— Ты — лазь, — сжалился Креол. — Тип Марса. Это основы любовной магии, ученица… Вот, кстати. Перечисли-ка мужские планетные типы.

— Ванер, гимит, гирбо, ронберр, сендирбато, турлар и ципунда. Ты ронберр, это уж точно, — без малейших сомнений заявила Вон.

— Верно, — без тени смущения подтвердил Креол. Он знал свои недостатки и ничуть их не стыдился. Более того — он ими гордился. — Отпусти-ка это животное.

Черныш упал на землю и мгновенно припустил наутек. Однако маг шевельнул пальцами, и кот, прижав уши и утробно завывая, поднялся в воздух и плавно двинулся обратно, изо всех сил стараясь дотянуться до столь желанной почвы.

Но когтистые лапки зачерпывали только пустоту.

— Начнем с ритуала Расслабления, — приказал Креол. — Сядь или ляг так, чтобы было удобно.

Вон на миг задумалась, а потом попыталась повторить позу учителя. Однако сидеть в позе лотоса с непривычки оказалось поразительно сложно и некомфортно. К этому нужно сначала притерпеться. Поэтому она просто уселась, опершись на собственные колени.

— Спина должна быть прямой, а руки и ноги не должны перекрещиваться, — строго поправил ее Креол, переставляя ученицу в другую позицию. — Вот так… Положи руки на колени и закрой глаза. Представь золотой шар, наполненный теплым светом… позволь ему подняться по ногам и далее по телу… опусти его на руки к пальцам… подними его по шее и дай войти в голову… Ты чувствуешь тепло?

Ученица медленно кивнула.

— Если где-нибудь в теле обнаружишь волнение, пошли туда золотой шар, и оно исчезнет. Оставайся в состоянии полного расслабления… будь наедине с собой… А теперь потянись мыслью к этому животному… почувствуй его… услышь его мысли и чувства… Это просто, главное — дотянуться, дальше все будет совсем легко. Ты — лазь, твоя планета — Марс, опирайся на это. Но только в положительном направлении — отрицательное ведет к сумасшествию. Думай… работай над собой… совершенствуйся… и никогда не останавливайся на достигнутом… Талант сам по себе не значит ничего, его надо развивать… Без продолжительной учебы и тренировок маг — ничто, помни это. Только постоянная работа над собой дает настоящее могущество. А могущество — самое главное для настоящего мага. Богатство, слава, власть — тлен и прах, они преходящи, их можно лишиться. Сила же всегда пребудет с тобой…

— А разве маги не должны служить обществу? — приоткрыла глаза Ванесса.

— Только если это выгодно самому магу. Выгодно спасти человека — спаси. Выгодно убить — убей. Если тебе безразлично его существование — поступай так, как больше захочется. И не останавливайся — у тебя хорошо получается.

— Не боишься, что я тебя превзойду? — аж покраснела от удовольствия ученица.

— Любой нормальный маг желает воспитать ученика, который превзойдет учителя, — сухо усмехнулся Креол. — Я своего учителя превзошел… так что, полагаю, он умер счастливым. Не отвлекайся — продолжай.

Сзади подошел Логмир, дожевывая губную помаду, спертую вчера из косметички Вон. На плече у него сидел Хубаксис, тоже что-то жующий. Эти двое за последнее время преизрядно спелись — общность характеров.

Беспокоить мага и его ученицу не рискнул ни тот, ни другой — Логмир успел усвоить, что Креол приходит в бешеную ярость, если помешать работе. Когда ему на шею навязалась ученица, он первое время изо всех сил пытался избавиться от этой мороки, но раз уж не удалось… Если Креол брался какое-нибудь дело, то всегда выполнял его с максимальным тщанием.

— Однажды я перепутал и принес хозяину измельченный лопух вместо измельченной полыни, — тихо и очень обиженно поделился Хубаксис. — Хозяин стукнул меня жезлом. В другой раз я поджег свечи не в том порядке — сначала белую, потом желтую, а надо было наоборот. Хозяин стукнул меня жезлом. Еще один раз я окрасил талисман Тиферет в синий цвет…

— А надо было в какой? — спросил Логмир.

— В желтый! Тиферет — сефира Солнца, его цвет — золото. А синий — цвет Хезеда, сефиры Юпитера. Хозяин стукнул меня жезлом.

— Интересная у тебя жизнь, — ухмыльнулся Двурукий.

— Не то слово…

К ним подошел Индрак. Он бросил быстрый взгляд на медитирующих и тоже не решился их беспокоить. Только кивнул Логмиру и уселся рядом, внимательно наблюдая за Кругом Костей.

— Хабова мать, сейчас наш бронник вашего коротышку отдубасит! — потер руки Логмир.

— Не знаю, — задумчиво покачал головой Индрак. — Эцумбо — опытный борец, сильный, хитрый, ловкий. Эцумбо маленький, но очень сильный, почти сильнее Индрака. А сильнее Индрака нет почти никого.

— Ну-ну, — хмыкнул Логмир. — Но спорим, Султана Воздуха он бы не завалил! А мы завалили! А если бы командир нам немножко больше помогал, то еще быстрее бы завалили!

— Индрак полагает, что великий шаман испытывал товарищей, чтобы знать — достойны ли товарищи помогать великому шаману, — предположил дэвкаци.

— Нет, — коротко ответил Креол, не оборачиваясь. — Но у меня были причины колдовать как можно меньше. Очень веские.

Логмир открыл было рот, чтобы спросить, какие именно, но Хубаксис предупредительно дернул его за ухо. Джинн-лилипут успел выучить — хозяин терпеть не может, когда у него спрашивают о чем-то, о чем он не желает говорить. Захочет — расскажет сам, не захочет — клещами не вытянешь. И он никогда не раскрывает планы полностью — всегда придерживает что-то в запасе.

Поэтому вместо этого Логмир спросил совсем другое. И не у Креола, а у Индрака:

— Слушай, волосатый, а что б вам на остров Кампы не переехать? Там теперь хорошо, Султан сдох… А что остров геремиадский — так перебьются, там уж лет десять ни одного ихнего не было. Даже вулкан есть — прямо как у вас!

— Нет, плохой остров, — сожалеюще помотал головой Индрак. — Маленький, бедный. Там будет просторно разве только сотне дэвкаци, а всему клану — очень тесно.

— Будете жадничать — совсем без всего останетесь. Жадничать вообще нехорошо!

— Терпение, — снова прервал их разговор Креол. — Сейчас паладин и этот ваш карлик окончат бой, дойдем до вулкана, посмотрим, что там к чему. А после будем думать.

Публика, собравшаяся возле Круга Костей, оживленно загомонила — борцы наконец-то вошли внутрь. Лод Гвэйдеон чувствовал себя очень непривычно без привычного «экзоскелета» — за многие годы он совершенно отвык драться без брони.

— Хуа! Хуа! Ху-хуа! — разминался Эцумбо.

Коротышка-дэвкаци, отличающийся от своих сородичей примерно так, как приземистый комод отличается от шкафов, выжимал каждой рукой по булыжнику центнера в полтора. Причем видно было, что для него это не только не предел, но даже и вес-то несерьезный — средний дэвкаци без особого труда может поднять на плечах полторы-две тонны.

— Готов ли человек к борьбе? — отбросил булыжники за пределы Круга Эцумбо. — Может, пусть лучше человек сразу признает, что не одолеет Эцумбо?

Большинство зрителей с ним соглашались — даже Индрак с Ванессой выразили сомнение. Рядом с волосатым, заросшим бицепсами, почти кубообразным Эцумбо лод Гвэйдеон смотрелся хилым подростком. Но паладин лишь молча опустился на одно колено, читая молитву Пречистой Деве. Он не просил о помощи — в этом случае Инанна немедленно послала бы своему рыцарю такую силищу, что он разорвал бы Эцумбо голыми руками.

Но это было бы против чести.

— Начнем же, сударь! — поднялся на ноги лод Гвэйдеон.

Глава 3

Вот это я зажег!!!

Герострат

Любимый вид спорта дэвкаци — борьба, правилами похожая на греко-римскую. Положив противника на лопатки, получаешь очко. Судья обозначает его, загибая палец. Правая ладонь — один борец, левая — другой. Когда на одной из рук все пальцы окажутся загнутыми, этот борец побеждает. Нельзя наносить противнику удары, сжимать его ногами, делать подножки, подсечки и так далее. Все захваты ограничиваются верхней частью тела. Пожалуй, единственное серьезное отличие борьбы дэвкаци от греко-римской — отсутствие весовых категорий. Да и то сказать — наилегчайший из местных борцов на добрый центнер превосходит человеческого супертяжа.

Эти правила играли против лода Гвэйдеона. При других условиях он мог бы взять искусством — каабарские паладины владеют множеством хитроумных приемов рукопашного боя. Но в здешних правилах любой такой прием вызывал автоматическую дисквалификацию.

Тем не менее, Эцумбо ожидал сюрприз.

Дэвкаци выражают восторг битьем себя кулаками в грудь. Сегодня их ребрам пришлось выдержать нешуточное испытание — поединок лода Гвэйдеона и Эцумбо продолжался больше часа. Судья загнул уже шесть пальцев — два за паладина, четыре за его противника.

Эцумбо ужасно вспотел и растерянно покряхтывал. Он ожидал легкой и быстрой победы, но каждое очко давалось ему чудовищными усилиями — хлипкий человечек стоял, как скала, уверенный и несокрушимый. Более того — он и сам сумел выбить два очка! Небывало! Невероятно! Не случалось еще такого, чтобы человек простоял против дэвкаци больше одного раунда!

А вот лод Гвэйдеон совсем не выглядел удивленным. Когда проводишь сорок лет в боях и походах, ни на секунду не снимая доспехов и не расставаясь с оружием, вырабатывается соответствующая мускулатура. На своем веку Генералу Ордена приходилось многое выдерживать — он тонул в реках, замерзал во льдах, поднимался в горы и спускался в пропасти. И никогда не роптал, служа своей богине.

— Вы… вы очень сильны… сударь… — с трудом выговорил он, еле выдерживая напор карлика-великана. — Но я… я побеждал и сильнее!!!

Лод Гвэйдеон присел, упираясь пятками в землю, резко перевел хватку ниже, сделал чудовищное усилие… и поднял Эцумбо над головой. Тот удивленно вскрикнул, но в следующее мгновение уже оказался на земле — на лопатках.

— Четыре — три! — возвестил судья, загибая третий палец на левой руке.

К сожалению, этот успех оказался последним — поднявшись на ноги, Эцумбо утроил напор, и все-таки сумел повалить лода Гвэйдеона в пятый раз. Паладин невозмутимо встал, отряхнулся от пыли и слегка наклонил голову, признавая поражение. Сегодня победил Эцумбо.

Однако дэвкаци колотили себя в грудь отнюдь не в его честь. Человек, сумевший ТРИЖДЫ положить на лопатки одного из сильнейших дэвкаци, заслуживал высшей степени восхищения. Эцумбо тоже колотил себя в грудь, отдавая должное бесстрашному противнику.

— Хабум выражает восторг великим воином! — ударил себя в грудь седой гигант. — Даже среди дэвкаци мало кому удается одолеть Эцумбо! Верно, ты величайший из людей-воинов!

Логмир кашлянул с легким намеком, но промолчал. Потому что прекрасно понимал — с оружием он еще может сразиться с Генералом Ордена на равных, но провести такое вот единоборство с дэвкаци, способным завязать в узел железный столб… ни малейших шансов. Логмир Соррвана-тха, что означает «Двурукий», никогда не отличался значительной физической силой. Он свое брал скоростью и ловкостью. И поэтому всегда старался как можно больше облегчить груз — носил только самую легкую одежду, никогда не таскал с собой ничего, кроме самого необходимейшего. Его бессменное оружие — Рарог и Флейм, катаны, выкованные эстегелерским волшебником из упавшего метеорита, — весило ничтожно мало. Он даже специально укоротил им рукояти, чтобы выиграть еще сколько-нибудь граммов — столь невесомым лезвиям уже не нужны балансиры.

— А теперь все дэвкаци идут купаться! — провозгласил Хабум, первым подавая пример.

Ванесса поморщилась — ей показалось, что океан вышел из берегов. Орда волосатых великанов, погрузившаяся в него единым порывом, вызвала настоящую приливную волну. Особенно старался Эцумбо — на плаву этот коротышка напоминал пузатенького кита.

Лод Гвэйдеон тоже вошел в волны. Но ненадолго — только смыть пот и грязь. Приняв ванну, он поспешно облачился в любимые доспехи и облегченно вздохнул. Без этой «бронекожи» он чувствовал себя примерно так же, как Креол без магических инструментов.

— Ну, отец, просто утопил Семь Башен[4]! — выразил свое восхищение Логмир. — Командир, а?

— Неплохо, — растянул губы в улыбке Креол. — Ну что, ученица, у тебя что-нибудь получается?

Черныш громогласным воплем объявил, что ничего у нее не получается. Ванесса сжала челюсти, едва удерживаясь, чтобы не пнуть предателя-кошака.

— Хорошо, тогда продолжим позже, — с хрустом поднялся на ноги Креола. — А сейчас летим к вулкану. Ты со мной или останешься?

— Великий шаман, подожди немного — отец Индрака и старейшины тоже хотели посетить Огненную Гору, — попросил Индрак.

— Только быстрее, — недовольно поморщился Креол.

— Может, великий шаман пока сходит с Индраком в большую плавильню? — предложил гигант. — Индрак хочет показать, как хорошо дэвкаци умеют ковать металл. Это совсем близко!

Креол на миг задумался и кивнул — хороший артефактор не упускает случая посмотреть на работу умелых ремесленников. Может, и сам научится чему-то новому — это никогда не помешает.

Острова дэвкаци изобилуют рудами. Волосатым атлетам повезло — добыча железа обходится им чрезвычайно легко, на их землях залегают богатейшие пласты, причем совсем неглубоко — в считанных метрах от поверхности. А остров Огненной Горы в этом смысле наиболее щедр — настоящая металлическая корка, окружающая вулкан своего рода «блином». Дэвкаци ведут открытую добычу, без постройки шахт — просто кирками и лопатами.

Затем медлительные урроги тащат огромные вагонетки к мощным домнам. Руда, известняк, кокс — все сыплется в чрево могучих печей, расположенных у подножия вулкана и от него же питающихся. Другим дэвкаци, лишенным такой великолепной Огненной Горы, приходится посложнее. Бушует пламя, плавится руда, чугун течет ручейками на дно печи… А весь рудный мусор поднимается пузыристой огненной пеной.

Могучие дэвкаци-сталевары орудуют огромными ковшами с расплавленным металлом, заливая его в формы. Однако на этом дело не закончено — чугун дэвкаци не слишком-то ценят, куда милее им сталь. Высшего сорта, превосходнейшего качества. И чтобы получить ее, чугун от подножия вулкана везут в Кхумарад — в большой литейный цех, к главной мартеновской печи, окруженной десятками кузниц. Здесь чугун, металлолом, известняк и кучу других материалов-примесей сплавляют воедино — в самую лучшую сталь. Потом в расплавы вносят облагораживающие добавки — вольфрам, марганец, хром, кремний и прочие. В результате получается потрясающая легированная сталь различных сортов.

Сюда-то Индрак и привел Креола.

Маг довольно долго наблюдал за работой Юррана Никеля — главного литейщика, хмурого седого старика, покрытого ожогами так, что живого места не осталось. Он руководил доброй полусотней дэвкаци, голыми руками ворочавшими исполинские ковши, заливавшими расплавленную сталь в новые формы и таскавшими на плечах гигантские стальные слитки. Эти слитки отправлялись к прокатным станам — мощным машинам, приводимым в движение физической силой уррогов и самих дэвкаци. Волосатые великаны всей бригадой вращали тяжеленные рукояти, раскатывая мягкие, едва начавшие остывать слитки, словно куски теста.

А дальше… До этого Ванесса думала, что дэвкаци куют свое оружие так же, как Креол — по старинке, на наковальне, работая молотами. Они и в самом деле не пренебрегали дедовскими способами — практически любой дэвкаци мог при необходимости сковать что-нибудь этакое, а маленькие домашние кузницы имелись чуть ли не у каждого второго. Но основная масса стальных изделий все же производилась в цехах, фабричным методом. Стальные листы закладывались в огромный штамповальный агрегат, десяток дэвкаци вновь наваливался на рычаги, прикладывая чудовищные усилия, и исполинский молот падал сверху, разрезая листы по заготовленной форме. Ну а дальше — заточка, шлифовка и прочее…

Теперь Ванесса поняла, почему дэвкаци не следует считать варварским народом. Да, они пока что не овладели паром или электричеством, их машины приводятся в движение собственными руками… но при такой чудовищной силище этого вполне хватает. Стальные изделия, выданные мартенами дэвкаци, ценятся по всему Рари. Клан Огненной Горы уже перестал закупать пушки у ларийцев — переняли технологию и начали производить их сами. К тому же именно дэвкаци первыми изобрели силовой привод от водяных мельниц к молотам и кузнечным мехам. Впрочем, сами они его почти не применяют — любые «облегчители» вроде парусов, верховых животных или тех же мельниц вызывают у этих атлетов исключительно презрение.

Нет уж — предки дали рукам великую силу, и этого дара вполне хватит на все про все.

— Пошла ста-а-а-аль!!! — оглушительно прогремел Юрран Никель, опрокидывая громадный ковш. — Принима-а-ай!!!

Двое молодых дэвкаци в толстенных рукавицах тут же подхватили раскаленные рукояти и потащили две тонны расплавленного металла к форме. Там их уже ожидали. Над могучими машинами, дымящимся металлом и орудующими в цеху титанами звенела хоровая песня, ритмом напоминающая рэп.

Гром гремит, земля трясется — Это сталь рекой несется! Куй, дэвкаци, куй! Домны пышут вечным жаром, Сталь исходит дымным паром! Куй, дэвкаци, куй! Железный дух, железная мощь — Молот железный в руки возьмешь! Куй, дэвкаци, куй! Лишь после ковки многократной Родиться может меч булатный! Куй, дэвкаци, куй! Дан сталеварам четкий приказ — Выжечь эйсту немедленно глаз! Куй, дэвкаци, куй! Пушки плавим, ядра льем, Скоро эйстов перебьем! Куй, дэвкаци, куй! Сталевар силен и молод, Ждет на наковальне молот! Куй, дэвкаци, куй! Ковали здесь деды, ковали отцы — Вечно будут ковать дэвкаци! Куй, дэвкаци, куй!

— Вот в чем сила дэвкаци! — гордо пророкотал Индрак. — В плавках!

— Точно, точно, и у меня тоже! — оживился Логмир.

Юрран Никель, смущенно расшаркиваясь, преподнес Вон сувенир — «женский нож», только что из-под рук штамповщиков, еще горячий. Для женщин-дэвкаци это и в самом деле был всего лишь небольшой ножик, но для Ванессы — настоящий кинжал, длинный и очень опасный. Она польщенно приняла подарок и наметила вытребовать у Креола для этой штуковины какие-нибудь полезные чары.

— Великий шаман, Хабум готов! — вошел в плавильню вождь.

— Ну так пошли, — пожал плечами маг.

За ночь сэр Джордж перегнал коцебу на окраину Кхумарада. Так что далеко идти не потребовалось — невидимый летающий остров стоял совсем рядом. На сей раз у него прибавилось пассажиров — полтора десятка грузных дэвкаци общим весом в четыре тонны.

Вождь Хабум и старейшины усиленно старались не показывать, какой это для них шок — подняться в небеса. Негоже выставлять себя слабаками перед великим шаманом. Но все равно ужасно робели.

Чтобы слегка их отвлечь, Ванесса включила дэвкаци кино — «Звездные войны, Эпизод III». Купила кассету, когда гостили у дедушки Джо в Майами. Они с Креолом и лодом Гвэйдеоном тогда даже ходили в кинотеатр — магу и паладину очень понравилось. Особенно сильно — Палпатин. Креолу он напомнил старого императора Энмеркара — такой же хитрый интриган и блестящий стратег. А лод Гвэйдеон, по-прежнему не до конца осознавший, что кино повествует не о реальных событиях, выразил свои поздравления «далекой-предалекой галактике» — расправились с кучей кликуш в парламенте и заполучили такого великолепного правителя! Повезло-то как!

Хотя джедаям он очень сочувствовал.

Огненная Гора приближалась. Исполинский конус со срезанной верхушкой занял полнеба и продолжал расти. На его склонах виднелись побочные кратеры, порожденные второстепенными жерлами. На краю одного из них маячила скрюченная фигурка — старуха Эрлеке. Испокон веков шаманы этого клана жили именно здесь — в непосредственной близости от магматического очага. Ванессе подумалось, что старуха, должно быть, шла всю ночь, чтобы успеть сюда раньше них. С другой стороны… кто знает, что умеет эта шаманка?

От этого побочного кратера до самой земли шли ступени, грубо высеченные в застывшей лаве. Судя по внешнему виду, Огненная Гора действительно не извергалась многие тысячелетия. Коцебу медленно и осторожно подплыл к смотровой площадке, пришвартовавшись с ювелирной точностью — едва коснувшись края. Креол молча шагнул вперед, даже не поглядев, следует ли за ним кто-нибудь.

— Добро пожаловать в Огненную Гору, великий шаман! — низко поклонилась ему старая Эрлеке. — Сюда, сюда!

В жерле побочного кратера тоже виднелись ступени — они уходили вглубь вулкана, к центральному выводному каналу. Ванесса сразу же открыла бутылку холодной воды — температура повышалась с каждым шагом. Утренняя прохлада очень быстро сменилась удушающей жарой.

Огромные дэвкаци шли гуськом, то и дело задевая плечами стены, а головами — свод. Они что-то вполголоса бормотали, с суеверным ужасом поглядывая вперед — именно там по их вере обитают духи предков, прежде чем подняться в небеса. Из недр Огненной Горы они приглядывают за неразумными потомками, пока их не сменят новые духи — более молодые.

Но внутри не оказалось ничего такого. Жерло окончилось на природном балконе, вытянувшемся к центральному каналу. Оттуда явственно тянуло горячим ветром — парой километров ниже начиналась расплавленная магма.

Именно этот «балкон» и служил обиталищем большого шамана клана. Дэвкаци делят своих шаманов на больших, старших, младших и учеников — и они почти всегда женщины. Большой шаман у клана может быть только один, а вот прочих — неограниченно. Но сейчас у Огненной Горы не было ни одного старшего шамана, только большой шаман Эрлеке и три младших — Эссенида, Накрили и Заира. Все девушки-шаманки тоже находились здесь и с робостью смотрели на столь многочисленную делегацию — на их памяти Огненная Гора еще ни разу не принимала в своих недрах такое количество народа.

Ванесса с любопытством рассматривала эту берлогу, расположившуюся в недрах вулкана. Обстановка здесь сильно отличалась от обычных жилищ дэвкаци — она словно явилась из далекого прошлого, от предков-дэвов, ютившихся в пещерах, одевающихся в шкуры и поедающих людей. Ни малейших признаков металла или дерева — все сплошь каменное.

По случаю приема гостей все шаманки облачились в парадные одеяния — трейя[5] из медвежьей шкуры, капюшоны из медвежьих же голов, короткие штаны до колен. Опять же из медвежьей шкуры. Все четверо сверху донизу увешаны ремнями, амулетами, цепочками, раковинами и просто кусочками разных металлов. В руке шаманка держала небольшой тонкий скипетр из чистого железа, без каких-либо примесей.

— Начнем, — коротко сообщил Креол, подходя к краю пропасти.

Маг некоторое время стоял неподвижно, втягивая в себя воздух и пристально вглядываясь в густую темно-оранжевую магму, плещущуюся далеко внизу. Потом он резко повернулся и сказал:

— Я хочу видеть духа этого вулкана. Мне вызвать самому или…

— Пусть великий шаман не тревожится, Эрлеке сама призовет Большого Кальяна[6] Огня, — поспешила заявить шаманка. — Большой Кальян знает Эрлеке, охотно придет на зов. Эй, лентяйки, белоручки, живо приготовьте все для Большого Ритуала! Великий шаман ждет!

Эссенида, Накрили и Заира торопливо забегали, стаскивая в кучу разные предметы. Они принесли три небольших барабана, усеянных погремушками, развели большой костер, подали старой Эрлеке бутыль с какой-то прозрачной жидкостью и длинную трубку. Дождавшись, пока она глотнет оттуда и сделает первую затяжку, ученицы расселись вокруг костра и начали бить в барабаны, исполняя незатейливую мелодию.

Туг-туг, туг-туг, туг-туг, туг-туг, туг-туг, дуг-дуг-дуг-дуг-дуг!!! Туг-дуг, дуг-дуг, дуг-дуг, дуг-дуг-дуг-дуг-дуг-дуг!!!

Темп нарастал. Старуха-дэвкаци, приплясывая, забегала вокруг костра, а по стенам закружила увеличенная во много раз тень. Она вертелась, вертелась, вертелась, вертелась… Ванессе невольно пришлось отвести взгляд — у нее закружилась голова.

Эрлеке выделывала в воздухе какие-то фигуры, ее тело с невероятной быстротой подергивалось в разные стороны, глаза все больше расширялись и выпучивались… А потом она резко замерла, выплеснув прозрачную жидкость в костер. Взметнулось облако дыма, почти мгновенно унесшееся вверх, к кратеру — воздушная тяга была довольно сильна.

Дым исчез, но на его месте осталось нечто другое. Полупрозрачная фигура цвета расплавленной магмы: с заостренной макушкой, черными провалами вместо глаз и рта, с тонкими раздваивающимися руками, но без ног — он рос прямо из костра, Существо мерно покачивалось вперед-назад, с тоской глядя на призвавшую его шаманку.

— Привет Большому Кальяну Огня! — положила руки на плечи Эрлеке. — Слушай приказ шамана — ответь на все вопросы, что зададут тебе сейчас!

Отношения шаманов и их духов мало похожи на то, что имеет место у других чародеев. Доппель или элементаль, призванный магом, повинуется беспрекословно — у него нет возможности выбора, он не более чем раб. С демоном придется долго торговаться, и он обманет при первой же возможности — это природный враг человека, и связь с ним чрезвычайно рискованна. Божество, даже мелкое, само повелевает своим адептом, и только очень сильные маги способны что-то выторговать у бога. Но духи и лоа шаманов — это скорее друзья, которые заглядывают в гости по приглашению. Их можно просто попросить помочь, можно заключить взаимовыгодную сделку, можно заплатить за услугу, а можно и приказать — если дух тебе что-то должен. Как карта ляжет.

Большого Кальяна Огня с кланом Огненной Горы связывали очень тесные отношения. Давным-давно самый первый шаман этого клана (невыразимо могущественный), оказал ему великую услугу и в обмен вытребовал до скончания времен исполнять все приказы большого шамана клана. Такого, как Эрлеке.

— Ссссссссс, — еле слышно просвистел Кальян.

— Прими дар, Большой Кальян, — протянула ему пучок сельдерея шаманка.

Лишь коснувшись огнистого тела, растение мгновенно вспыхнуло и превратилось в пепел. Дух вулкана явно остался доволен — на лбу у него проявилось нечто вроде второго рта, улыбающегося.

— Последние годы Большой Кальян очень мало говорит, — печально поведала Эрлеке. — Будто заболел чем — слабый стал, старый, никчемный, земля все трясется, Огненная Гора тревожится, а ничего не сделаешь.

— Я понял, — отмахнулся Креол. — Дух, говори!

— Что? — равнодушно откликнулся Большой Кальян.

— Почему ты так себя ведешь? Как ты стал таким, каким стал? Из-за чего?

— Мне нельзя говорить, — сухо ответил дух вулкана.

— Почему? — все еще терпеливо спросил Креол.

— Мне запрещено.

— Кем?

— Я не могу сказать.

— Почему?

— Мне запрещено.

— Кем?

— Я не могу сказать.

— Почему?

— Мне запрещено.

— Кем?

— Я не могу сказать.

— Э-эй! — окликнула Креола Ванесса. — У тебя что, лента в магнитофоне зажевалась? Вы с ним уже третий раз одно и то же прокручиваете!

Креол пошевелил губами, повторяя в голове диалог с Большим Кальяном, и раздраженно поморщился.

— Так он не отвечает? — спросил он у шаманки. — Совсем?

— Ничего не отвечает, — кивнула та.

— Чрево Тиамат… Ладно, сейчас разговорим. Дайте мне вина и топленого масла!

Масло Эрлеке ему тут же подала. Вина же у нее не оказалось — шаманы дэвкаци почти не употребляют этого напитка. Креол снова поморщился.

— Ладно… — неохотно сунул руку в многомерный карман он, — …у меня есть немного.

С тех пор, как Креол приспособил для своих нужд пространственную складку, он начал таскать в ней уйму разных мелочей, способных пригодиться в каком-нибудь чародействе. Нет, их и раньше было очень много, но теперь стало еще больше. Правда, маг старался выбирать, что полегче — вес предметов оставался прежним, исчезал лишь объем.

Он взял в одну руку немного масла, на другую Вон плеснула ему вина, и Креол начал медленно сближать ладони, громогласно читая:

Высокий кедр, из великой горы растущий, Чью судьбу в горах, месте чистом, определили, В горах кедра хашур, что неба коснулись, Чей аромат простирается над полями, Что денно и нощно в прекрасный день, В благоприятный день для возливания воды, из горы поднимается! Уста существа этого ты очищаешь, сиять заставляешь! Злой язык пусть в стороне стоит!

Ладони с вином и маслом сомкнулись одновременно с последней строчкой. И все сразу потянули носами — от рук мага донесся несказанно благоуханный аромат. Большой Кальян Огня тоже потянул… местом, где должен быть нос. А потом в его глазных дырках что-то мелькнуло, появилось осмысленное выражение. Дух вулкана недоуменно посмотрел на шаманку и спросил:

— Эрлеке, ты ли это, Эрлеке? Как долго я был не в себе?

— Большой Кальян Огня узнал Эрлеке?! — обрадовалась старуха. — Эрлеке благодарит духов предков и великого шамана…

— Молчать! — грубо оборвал ее Креол. — Успеешь. Дух, отвечай — почему ты…

— Эрлеке, прости меня, Эрлеке… — тоскливо протянул руки Большой Кальян. — Все эти годы я вредил Огненной Горе, я сотрясал ее нещадно, я портил…

— Молчать!!! — взревел маг, обозленный, что его перебили. — Дух, отвечай на вопрос — почему ты это делал?!

— Мне приказали. На меня было наложено заклятие могущественным колдуном. Беспамятства… безволия… безответности… безвластия…

— Это я понял, — оборвал его Креол. — Что конкретно? Что конкретно он тебе приказал?

— Я не могу сказать точно — мысли путаются… их совсем нет… Мне повелели расшатывать стены и днище Огненной Горы, не давать магме скапливаться в дайках[7], не допускать трещинных извержений, не пускать… Сжимать, давить, не выпускать наружу, трясти… И я делал это… делал… не знаю, сколько лет…

— Как имя этого колдуна?

— Я не знаю его… он не назвал… Это был человек с серой кожей, облаченный в красный плащ…

— Серый колдун седьмого уровня, — задумчиво подытожил Креол. — Да, явно не слабак… А как он выглядел?

— Очень большой и толстый… для человека… очень сильный…

— Ах, великий шаман, кажется, Хабум помнит этого человека! — воскликнул вождь. — Это был Вас Глыба — богатый купец из Тирвеллиана. Дэвкаци хорошо приняли Васа — Вас даже боролся с Эцумбо, как и большой паладин.

— Но положил на землю только единожды! — похвастался Эцумбо. — Пять на один была победа Эцумбо!

Ванесса впервые обратила внимание на то, что этот карлик тоже здесь присутствует. И задалась вопросом — а с чего это он вдруг явился в Огненную Гору вместе с вождем и старейшинами? В число последних вроде не входит… То, что Эцумбо пользуется на острове немалым уважением, она уже убедилась, но почему?

— Тирвеллиан? — задумался Креол. — Это что?

— Да это страна такая маленькая — на востоке Нумирадиса, — пояснил Логмир. — Там тоже народ серокожий. Но они нормальные, с сердцем, ничего плохого, все в порядке.

— Да, Вас был хорошим человеком, — кивнул вождь. — Хабуму Вас понравился.

— Вот как? — скептически усмехнулся Креол. — Что ж, радуйся — твой хороший человек погубил ваш остров. Это, конечно, был очень сильный колдун… и, конечно, он был вовсе не из Тирвеллиана, а с Серой Земли.

— Но Вас не бывал в Огненной Горе! — встал на защиту своего гостя Хабум. — Вас никогда даже не подходил к Огненной Горе!

— А сколько он здесь прожил? — уточнила Ванесса.

— Три восьмицы — пока не окончился тот месяц Весенних Штормов.

— И что — все эти восьмицы вы за ним следили? Он ни разу не оставался один хотя бы на полдня?

Дэвкаци обменялись встревоженными взглядами. Конечно, этому народу никогда не приходило в голову ожидать такой подлости от гостя, снедавшего с ними в Зале Вождей. Поев с одного стола с кем угодно, дэвкаци уже считают его другом.

— Что-то я не пойму, — повернулась к шаманке Вон. — Мисс Эрлеке, а вы что же, не смогли понять, что это не просто человек?

Старуха пристыженно опустила голову. Хотя надо сказать, что ее вины в этом не было — серые колдуны всегда тщательно скрывают свою ауру под другой, ложной, и различить настоящую очень непросто. Точнее — почти невозможно. Именно по этой причине они и носят плащи цветов радуги — чтобы можно было понять, к какому уровню принадлежит колдун. Вас Глыба, прибыв на остров Огненной Горы, попросту забыл сменить этот плащ на что-нибудь другое… хотя это не сыграло никакой роли. Дэвкаци не разбираются в таких тонкостях, им неизвестно, что подобное одеяние — главный признак серого колдуна.

— Теперь уже не имеет значения, — задумчиво погладил подбородок Креол. Ниже рука у него больше не тянулась — успел привыкнуть к отсутствию бороды. — Что ж, полагаю, мне нужно взглянуть самому, насколько все плохо. Раб!

— Да, хозяин? — затрясся всем телом Хубаксис.

Креол молча схватил его поперек туловища, запихнул в карман и шагнул в пропасть.

Глава 4

Интересно, что будет, если эту смесь нагреть?

последние слова Бертольда Шварца

Архимаг не появлялся уже четвертый час. Расплавленная магма оставалась спокойной, лишь время от времени вздувались пузыри.

На сей раз лод Гвэйдеон отнесся спокойно к поступку «святого Креола». Тем не менее, он ни на шаг не отходил от края, пристально вглядываясь в оранжевую тестообразную массу.

— Лод Гвэйдеон, да не волнуйтесь вы, — лениво сказала Ванесса. Она сидела прямо на полу и попивала минеральную воду. — Креол знает, что делает.

— Вы правы, леди Ванесса, но любой может допустить ошибку, — продолжал сомневаться паладин.

— А он хоть раз ошибался?

— Пока нет, — признал лод Гвэйдеон. — Но что если он все же допустил ее на этот раз?

— И что вы предлагаете? Нырнуть следом? Или позвонить «девять-один-один»?

— Возможно, мы могли бы спустить какой-нибудь канат… — начал было паладин, но замялся на полуслове, сообразив, насколько малоосуществимо его предложение.

Прошло еще двадцать минут, и в воздух выстрелила грязно-белая смесь пара, пепла и газов. А вместе с ней — и Креол. У него обгорели кончики волос и края одежды, а с плеч, наоборот, медленно сползали кусочки льда. Глаза замутились, словно их вымазали серой краской. Он несколько секунд просто стоял неподвижно, тяжело дыша и с трудом удерживаясь, чтобы не упасть. Ученица торопливо поднесла ему бутылку с водой, маг выпил все до дна и протянул руку за следующей.

— Ух, хозяин, давно мы так не развлекались!!! — провизжал Хубаксис, тоже вылетая из пропасти. — Помнишь, когда мы опускались в Этну?!

— Там было легче, — буркнул Креол, начиная постепенно оживать. — Итак… Вам интересно, что со мной было?

— Еще как! — ответила Вон.

— Тогда сочувствую — я ничего не расскажу, — насмешливо искривил губы маг. — Но я спускался очень глубоко, очень… К самой астеносфере[8]. Сколько меня не было?…

— Часа четыре.

— Хм-м… — удивленно мотнул головой Креол. — Быстро я… Я прошел тысячу километров туда, и две тысячи — обратно.

— Как это?! — не выдержала Ванесса. — Туда вдвое меньше, чем обратно?!

— Обратно я поднимался зигзагами. Ты когда-нибудь была в ядре планеты, ученица? Лучше и не пробуй — там очень неприятный климат. Что здесь, что на Земле… Ладно, это уже неважно. Вождь!

— Хабум слушает великого шамана, — чуть наклонил голову седой дэвкаци.

И вождь, и старейшины взирали на Креола с невыразимым почтением — еще ни один шаман в истории не осмелился бы совершить то, что сейчас проделал он. Опуститься к самым корням Огненной Горы, туда, где лишь мрак и огонь, туда, где живет сам Хашиба[9]!

Маг не торопился. Он стоял неподвижно, с непроницаемым лицом, и никто не мог понять, что он собирается сообщить.

— Ну?!! — не выдержала Ванесса. — Хорошие новости?!

Креол растянул губы в улыбке и кивнул.

— Нет, — счастливо сообщил он. — Очень плохие. Такие плохие, что хуже некуда.

— А чего тогда киваешь? — растерялась Вон.

— Ученица, запомни — если маг что-то делает, значит на то есть причины, — нравоучительно заметил Креол.

Но объяснять ничего не стал.

— Ну что ж… — потер руки Креол. — Ученица, у тебя есть еще вода?…

— Вот.

— Давай сюда.

— Нормальные люди говорят «спасибо»! — обиженно заметила Ванесса.

— А маги — не говорят, — отрубил Креол. — Что ж, смотрите, сейчас я попробую объяснить, как обстоят дела. Прежде всего сразу разочарую — этот остров обречен. Что бы вы ни делали, что бы я ни делал, спасти его уже не удастся.

Дэвкаци опечаленно поникли. Никто не решался вымолвить ни слова. Креол равнодушно посмотрел на них и сказал:

— В этом виноваты только вы сами. Вы и дух вашего вулкана. Под этим островом расположен настоящий океан магмы. Вязкой, насыщенной газами… Она проистекает из самой мантии планеты!

— Планеты? Что это? — смущенно спросил Хабум.

— Неважно! — рявкнул Креол. — Не перебивайте! Никогда меня не перебивайте!

Дэвкаци невольно съежились. Дюжина волосатых великанов, готовых без тени страха выйти против огромного вешапи, сразиться с многократно превосходящими силами эйстов или просто уйти в пучину вместе с тонущим драккаром, стояла, как куча побитых щенков. Холодные серые глаза архимага словно обратили их в камень.

Креол выждал некоторое время, убеждаясь, что больше его перебивать не собираются, и неохотно продолжил:

— Магма копилась там много лет. Десятки, даже сотни веков. Большой Кальян Огня сдерживал ее, не пускал наружу, и она копилась и копилась, копилась и копилась, бурлила, пузырилась, газовые пузырьки расширялись, магма вспенивалась… А это не может продолжаться вечно. Обычно в таких случаях еще можно что-нибудь сделать — к примеру, обратить процесс вспять. Но только не сейчас. Дело в том, что последние четыре года ваш остров сотрясали периодические землетрясения. И море магмы, на котором вы стоите, сейчас выглядит примерно вот так…

Креол продемонстрировал всем бутылку воды, прошептал несколько слов, и жидкость начала пениться и бурлить. Маг поднял сосуд, заткнул горлышко пальцем и изо всех сил встряхнул его. Он тряс, тряс, тряс… а потом резко убрал палец. Из бутылки ударил настоящий фонтан, забрызгавший всех присутствующих.

— И это всего лишь маленькая модель, — сухо прокомментировал маг. — У вас все будет гораздо хуже. Ваш остров — это крышка на огромном котле… и вода уже вовсю кипит. Я не могу ни охладить магму, ни трансмутировать ее во что-нибудь другое — ее там слишком много, мне просто не осилить такую массу. А если действовать поэтапно… тогда произойдет взрыв. Дематериализовать тоже не получится — остров просто провалится в бездну.

— Значит, дэвкаци все-таки придется покинуть остров? — опустошенно покачал головой Хабум.

— Да. Этот остров обречен. Но, по крайней мере, теперь у вас больше времени — новых сотрясений не будет, а без них процесс может продолжаться еще годы… может, даже целое десятилетие. Но я бы на вашем месте все-таки не затягивал.

Этих его слов уже не услышали — дэвкаци ликующе завопили. Неизбежная катастрофа отодвинулась на несколько лет в будущее, и сразу стала куда менее страшной. Этот народ редко задумывался о завтрашнем дне. «В следующем году» для них было синонимом «никогда».

— Хабум благодарит великого шамана, — наклонил голову вождь, когда ликование поутихло. — Хабум думает, что за так много времени дэвкаци наверняка найдут новый дом. Вот если бы великий шаман и это…

— Я постараюсь, — предупредил его просьбу Креол. — Обещаю — если что-нибудь подвернется, я немедленно вас приглашу.

Маг лукавил. На самом деле он уже отлично знал, куда переселит этих волосатых амбалов, так лихо управляющихся с молотами. Разумеется, на восток, в Рокуш и Ларию! Он поведет их отвоевывать для себя новый дом… но такую новость лучше не сообщать с бухты-барахты. Сначала нужно их подготовить, сделать так, чтобы они САМИ захотели пойти воевать с серыми…

— Хабум Молот объявляет войну серым людям! — поднял руки вождь. — Отныне серые люди — враги! Б ольшие враги, чем эйсты! Хабум говорит — кто из клана ни увидит серого человека, пусть убьет серого человека!

Старейшины согласно замолотили себя в грудь. Креол еле слышно усмехнулся — уговаривать долго не придется. Сами пойдут — только позови. А там можно будет повести их и дальше… но об этом думать пока рано, время еще не настало.

Уже ближе к вечеру, когда они остались наедине, Ванесса подозрительно спросила:

— А ты точно ничего не можешь сделать? Может, ты просто не хочешь, чтобы они…

— Ученица, не глупи, — фыркнул Креол. — Я буду полным идиотом, если начну завлекать солдат обманом. Вот послушай, я расскажу тебе историю. Много лет назад, еще до моего рождения, царь Хараппы объявил войну Мохенджо-Даро. Он привлек себе в помощь третий город — Поливу. Привлек обманом — его наемник убил младшего брата царя Поливы, и оставил в теле кинжал с личным узором царя Мохенджо-Даро. Но во время войны обман раскрылся, и царь Поливы ударил царю Хараппы в спину. В той войне Мохенджо-Даро захватил и присоединил Хараппу, царь был убит… Нет, ученица, каждый из моих бойцов должен быть предан мне, как рука предана телу — мне не нужны воины, бьющиеся за деньги, не нужны завербованные насильно или обманом, не нужны такие, что могут струсить при виде тварей Лэнга… Только лучшие из лучших — те, что смогут драться с демонами на равных и будут готовы отдать за меня жизнь.

— Ладно, ладно, я просто так спросила! — торопливо выставила руки перед собой девушка. — Когда мы улетаем?

— Прямо сейчас. До замка Ставараф отсюда сутки лету — как раз успеем к следующей ночи. Я сейчас пойду поговорю с шаманкой, а ты собери остальных.

— Ладно, сейчас… Хуби с тобой?

— Нет… — на миг задумался Креол. — Он… м-м-м… а, чрево Тиамат!

— Что такое? — заинтересовалась Вон.

— Этот ничтожный раб украл у шаманки кусок лазурита и еще какую-то травку! — возмущенно ответил учитель. — Чистый лазурит действует на джиннов почти так же, как тот хрусталь, который я ему дарил…

— Наркоман чертов! — возмутилась Ванесса. — И где он?

— У Круга Костей. Сходи и за ним, а то меня он сейчас не слышит…

— О’кей, схожу, — пожала плечами ученица. — А почему ты сам не…

— Маг не бегает по своим собственным поручениям, — гордо поднял подбородок Креол. — Для этого существуют ученики.

Ванесса недовольно поджала губы. Нет, она уже успела понять, что для стандартного мага ученик — это прежде всего слуга. Подай-принеси-подержи-положи-пошел-вон-не-лезь-под-руку. Ученик должен с раскрытым ртом внимать Мудрости Великого Мага и удивленно пялить глаза, взирая на Чудеса Великого Мага. А если у мага скверный характер — еще и работать мальчиком для битья, когда у учителя дурное настроение.

К счастью, Креол считал, что бить ученика нельзя ни в коем случае. Во-первых, колотушками не учат. Во-вторых, он отлично помнил, как мучил своих учеников Халай Джи Беш. И как один из этих учеников ему потом отомстил…

Поэтому он ограничивался нотациями.

— Ну и почему ты все еще стоишь? — подчеркнуто ласково спросил Креол.

Дальше испытывать его терпение становилось уже опасно.

Как только Ванесса вышла, маг сразу же вынул посох, пробормотал несколько слов, и в обсидиановом шаре отразилось жуткое лицо донельзя уродливого старика. Он смотрел на мага недовольно и подозрительно, а Креол точно так же взирал на него. Но уже через несколько минут переговоров лица обоих разгладились — постепенно завязалась мирная дружелюбная беседа. Креол что-то беззвучно сказал, старик в посохе так же беззвучно ответил, и собеседники в унисон расхохотались…

Лода Гвэйдеона, Логмира и Индрака Ванесса отыскала быстро — в Зале Вождей. Дэвкаци вновь пировали — отмечали чудесное спасение острова (как уже говорилось, отсрочка на несколько лет их полностью успокоила) и провожали сына вождя в новое путешествие. Логмир громогласно распевал песни о себе, любимом, аккомпанируя на чираде.

Индрак много пил, но совсем не выглядел опечаленным — за полтора года странствий он порядком отвык от спокойствия домашнего очага. К тому же вождь, шаманка и старейшины, посовещавшись, поручили сыну вождя продолжать начатое на Закатоне — поиски нового дома. Клан Огненной Горы верил великому шаману, но он, как-никак, всего лишь человек — куда лучше, если рядом с ним будет один из богатырей-дэвкаци. Защитит, поможет в трудную минуту, а при случае — и напомнит о данном обещании.

— Лод Гвэйдеон, — коснулась бронированного плеча Ванесса, — мы вылетаем, собирайтесь.

— Я всегда готов, леди Ванесса, — немедленно поднялся из-за стола паладин. — Подождите лишь несколько минут, я заберу Гордого с пастбища.

— Хой, волосатый, шевели задницей! — пихнул Индрака Логмир, услышавший слова Вон. — Наша летучая хибара летит дальше, отдых кончился!

— Индрак прощается с отцом, — сдавил Хабума в объятиях наследник.

— А Хабум прощается с сыном, — ответил на объятия любящий папаша. — Хабум Молот и все дэвкаци будут ждать вести от Индрака о новом доме.

— Верь, отец, великий шаман Креол поможет клану, — пообещал Индрак. В его голосе не было и тени сомнений.

— Младой Индрак, — подошла к нему шаманка. — Возьми эту вещь. Это лучший оберег Эрлеке, оберегает от плохого глаза, злого волшебства. Вижу — пригодится Индраку.

Гигант почтительно наклонился к скрюченной старухе, и та надела ему на шею апотропей — кулон в виде маленького молоточка на железной цепочке. Для рода Молотов этот оберег и в самом деле был священным — все предки Индрака отныне будут оберегать его от темных чар.

— Ладно, вы тут прощайтесь, а я схожу… заберу всякий мусор, — задумчиво вышла Ванесса.

Она не слишком торопилась — погода стояла хорошая, за вулканом виднелось закатное солнце, океан тихо шумел, накатывая волны на берег… Все это невольно настраивало на романтический лад. Ванесса пожалела, что рядом нет Креола — как было бы здорово прогуляться вечером по пляжу… Впрочем, она тут же сообразила, что если архимаг окажется здесь, то немедленно разрушит очарование момента. Он это здорово умел.

Хотя оно и без того разрушилось, как только впереди показался Круг Костей.

Дэвкаци не ходят к морю на закате — когда приближается ночь, морские духи становятся сердитыми, не стоит гневить их без нужды. Вот утром у них хорошее настроение, а если еще и бросить что-нибудь в воду (горбушку хлеба, например), можно спокойно купаться без боязни схватить судорогу или самому быть схваченным алькором[10]. Поэтому сейчас прибрежная полоса пустовала, вокруг Круга Костей никого не было.

Никого, кроме трех фигур — маленькой и двух больших.

В маленькой Ванесса сразу узнала Хубаксиса. И невольно ускорила шаг, потому что две большие фигуры проявляли по отношению к нему явную враждебность. Джинн-лилипут протестующе орал, пытаясь вырваться из могучих лапищ, но его держали крепко. А рядом с ними мерцало нечто вроде призрачной голубоватой подковы в полтора человеческих роста — и Хубаксиса тянули именно туда.

— Убива-а-а-а-а-ю-ю-ю-ют!!! — протестующе орал джинн.

На миг Ванесса задумалась — кому может понадобиться убивать Хубаксиса? Ответ нашелся быстро — любому, кто его знает.

— Эй, а ну замри! — на ходу выхватила пистолет Ванесса. — Стой, стрелять буду!..

В ее голосе появились нотки неуверенности — фигуры оказались отнюдь не человеческими. Двухметровые амбалы с широченными плечами, казацкими чубами на бритых макушках, багрово-красной кожей, шестью пальцами на руках, остроконечными ушами, клыками, торчащими из-под нижней губы, и глазами, похожими на спелые вишни. Одеты в набедренные повязки и чалмы.

— Не касайся сего дела, дщерь человеческая! — подобно огненному столбу прошумел один из них, отпуская Хубаксиса. — Рожденному глиной нет власти мешать рожденным огнем! Отступись, и останешься цела!

— Вон, помоги-и-и-и-и!!! — завизжал крошечный джинн, исчезая вместе со вторым амбалом в портале.

— Что за беззаконие?! — возмутилась девушка. Она снова почувствовала себя полицейским. — Лечь на землю, руки за голову! Стреляю без предупреждения!

— Не препятствуй нам, дщерь, — гневно указал на нее пальцем оставшийся.

Он повернулся к Вон спиной и зашагал к порталу, явно не воспринимая ученицу мага всерьез.

— Я сказала — замри!!! — начала распаляться Ванесса.

Неизвестный тип продолжал шагать. Терпение девушки лопнуло, она опустила дуло пониже, целясь в ноги, и спустила курок.

Выстрел оказался удачным — пуля пробила бедро. Раненый резко остановился и начал медленно разворачиваться. Ванесса выпучила глаза — вместо крови из раны клубами повалил дым. А мигом позже она поняла, что это вообще не рана — пуля прошла насквозь, будто попала в призрака… или джинна. Однако след она оставила — дымный тягучий след.

— Ты прогневила меня, ничтожная дщерь!!! — прорычал похититель, шагая к ней.

Вон только хмыкнула — после битвы с Султаном Воздуха она уже никого и ничего не боялась. Девушка сделала несколько шагов назад, одновременно поднимая пистолет и выпуская длинную очередь. Неразменные пули встретились с красным лицом и прострочили его, оставив множество крохотных кратеров. Но они тут же начали затягиваться.

— Ничтожная!!! — повторил неуязвимый монстр, подходя вплотную и стремительно увеличиваясь в размерах.

Он вырос до размеров африканского слона и раскрыл пасть — его челюсти выдвинулись вперед, словно пара щипцов. Из багрово-красного зева исторгся огненный ливень, накрывший Ванессу с головой.

Та рефлекторно закрылась руками, но в следующий миг поняла, что ничего страшного не произошло — только рассыпалась одна из Личных Защит. Гигант недоуменно хлопнул глазами и вновь дохнул огнем. Рассыпалась вторая Личная Защита. И в третий раз… и в четвертый. Ванесса с ужасом закрыла глаза — осталась всего одна, последняя. А потом… потом она превратится в хорошо прожаренный хотдог.

Но монстр больше не дышал огнем. Он растерянно почесал в затылке и прогремел:

— Видно, тебя защищает могучая сила! Мне неведом ее источник, однако я желаю взглянуть, сможешь ли ты устоять против кулака ифрита так же легко, как устояла против его дыхания!

— Ифрита?! — поразилась Ванесса.

— Да, дщерь человеческая, я ифрит! — раздулся от гордости гигант. — Страшись гнева моего, ибо сейчас я превращу тебя в кебаб! Ногой!

— Да пошел ты! — откликнулась Ванесса, с легкостью увертываясь от здоровенной ножищи и отбегая подальше. — Поймай сначала, придурок!

Ифрит взбеленился. Громила погнался следом за улепетывающей девушкой, уже не помышляя о том, чтобы дышать огнем — он крепко уверился, что это на нее не действует. Однако по его спине побежали голубоватые сполохи, кисти рук объяло бушующее пламя, а песок, по которому он ступал, превращался в стекло.

— Ха-ха-ха!!! — гремел ифрит, с легкостью нагоняя Ванессу. — Тебе не убежать, не убежать, ничтожная смертная дщерь!!!

Вон петляла, изо всех сил стараясь увеличить расстояние между собой и бушующим ифритом. Увы, тот не отставал. А в следующую секунду попросту взмыл в воздух и с грохотом приземлился перед Ванессой. Та резко затормозила, едва не подвернув лодыжку, развернулась и бросилась назад — ко все еще мерцающему в ночи порталу.

— Стой!!! Стой!!! — весело грохотал ифрит. — Ха-ха-ха!!!

Неожиданно Ванесса споткнулась. Она недоверчиво перевела глаза на камень, так не вовремя подвернувшийся под ногу, а в следующий миг уже летела лицом в песок. Ее только и хватило, чтобы выставить руки, смягчая падение, и успеть перекатиться на спину. Над ней воздвиглась багрово-красная громада, огромная ножища нависла над лицом, где-то высоко слышался торжествующий хохот…

— Прочь от моей ученицы!!! — раздался чей-то голос.

В ифрита ударила ослепительная белая молния. Великан взвыл от боли и развернулся к новому противнику. Там стоял Креол с почерневшим от бешенства лицом. Он вздымал посох и уже открывал рот для нового заклинания.

Ифриту это очень не понравилось. Он одним гигантским шагом перекрыл расстояние меж собой и Креолом, на ходу выдыхая длинный язык пламени. Огненная лавина обуяла архимага, испепелив кружащую в воздухе мошкару и оплавив песок до состояния стекла. Но Креол словно бы и не заметил атаки — он стоял невозмутимо, будто под весенним дождичком.

— Кто ты, смертный?! — пораженно воскликнул ифрит, прекращая поливать противника огнем.

— Молчать, раб!!! — взревел маг, выбрасывая вперед руку с посохом.

С обсидианового посоха сорвались тучи ярких золотых искр, мгновенно сформировавшихся в нечто вроде паутины. Заклятие Солнечной Сети окутало ифрита, тот сначала бешено зарычал, начал рвать путы, но потом его голос ослаб, утих, и гигант резко сбавил в размерах. Теперь он возвышался над Креолом всего на две головы.

Разорвав-таки заклятие, ифрит вновь заглянул в холодные глаза архимага, посмотрел на мерцающий черный шар, увенчивающий посох, и начал постепенно понимать, с кем столкнулся. Он попятился назад, тонко вскрикнул, взмыл в воздух и понесся обратно к порталу.

— Траш атзеханон!!! — прокричал Креол, ударяя посохом в песок.

И портал закрылся. Ровно за миг до того, как ифрит прошел сквозь арку, магические врата меж мирами захлопнулись, оставив его здесь, на Рари.

— Не торопись так, порождение Кафа! — холодно сказал маг, медленно приближаясь к истерично мечущемуся ифриту. — Ученица?…

— Жива, жива, только штаны все в песке, — сердито поднялась на ноги Ванесса. — Ну… спасибо, что успел…

— Я сразу почувствовал, когда моего раба утащили. Спешил, как мог. Ифрит, подойди!

— Не приближайся ко мне, маг! Я гонец Великого Хана! — предупредил тот, все еще пытаясь нащупать в воздухе портал. — Великий Хан страшно покарает тебя…

— Я сказал, подойди!!! — повысил голос Креол, ударяя в ифрита Копьем Духа. — Или мне загнать тебя в океан и посмотреть, как ты изойдешь облаком пара?!

— Смилуйся, о Сильнейший из Сильных! — гнусаво взмолился ифрит, с ужасом оборачиваясь к жутчайшему кошмару огненного джинна — холодному океану. — О Владыка Миров, Десница Судьбы, Перст Указующий и Направляющий, смилуйся над верным рабом твоим, я исполню все, что скажешь!

— Это уже лучше, — согласился Креол. — Сюда.

Ифрит робко засеменил к нему, опасливо поглядывая на посох.

— На колени! — ударил его посохом Креол.

— Смилуйся! — заскулил ифрит, выполняя приказ.

— Как твое имя?

Коленопреклоненный джинн замялся. Ему ужасно не хотелось сообщать свое имя. Узнав его, Креол заполучит всю власть над своим пленником, сможет превратить его в раба, да и вообще — что захочет, то и сделает.

— Я жду! — напомнил Креол.

— Никогда!!! — неожиданно взревел ифрит, хватая мага за ногу.

Но Креол оказался быстрее. Он взмыл в воздух и резко перевернулся вверх ногами, левой рукой швыряя во врага заклятие Замешательства, а правой ударяя посохом. С черного стекловидного навершия сорвалась еще одна молния. Ифрит скорчился и заскулил от боли.

— Червь! — яростно прошипел маг, опускаясь на землю. — Я сражал архидемонов и богов! А ты всего лишь рядовой ифрит — пылинка перед моими очами! Покорись!

— У… а… о… — простонал ифрит, пораженный Замешательством и все еще мучаясь от боли. Заклятие лишило его связности мыслей. — Мое имя… мое имя… Я Абдель Атааллах ибн Адхам ал-Шупта!

— Отлично! — растянул губы в улыбке Креол. — Твоя душа — моя!!!

И вонзил в ифрита посох.

Абдель Атааллах забился в корчах. Адамантовое острие прошило ему затылок, и осталось внутри. Посох задергался, как живой, начал извиваться, но Креол, торжествующе хохоча, удерживал его в прежнем положении. Его жертва билась все сильнее, с каждой минутой лишаясь сходства с человеком и превращаясь в нечто вроде сморщенной красной мочалки. Ифрит утончался, изгибался и втягивался в посох, как вода втекает в слив раковины. Последний болезненный вскрик — и вот его уже нет, только валяются на песке набедренная повязка и чалма.

Креол повернул посох и удовлетворенно вгляделся в глубины обсидианового шара. Ванесса подошла поближе и тоже посмотрела, но ничего не увидела — только какие-то странные всполохи. На миг ей показалось, что там, внутри, мечется крошечная фигурка, но потом видение исчезло.

— Ты его… туда?…

— Верно, — кивнул Креол. — Это весьма многофункциональный посох, ученица. Я вложил в него столько всего… Конечно, в первую очередь это теперь Поглотитель — здесь поместится очень много душ и сущностей… И с каждой поглощенной душой я буду расти… ладно, это неважно.

— Понятно… — с некоторым сомнением смерила его взглядом Ванесса. — А ты не мог сначала спросить, куда они уволокли Хуби, а?

— Ах, да, они же его забрали… — раздраженно вспомнил Креол.

— Ну да! А мы теперь не узнаем, куда и зачем!

— Ученица, не говори глупостей. Душа этого ифрита в моем посохе. А вместе с ней — все его знания, его память, его могущество… Сейчас все узнаем.

Креол коснулся ладонью навершия посоха и начал вглядываться в черные глубины. Там появились какие-то странные фигуры, поплыли разводы и узоры… Маг зашевелил губами, словно читая проявляющийся текст.

— Чрево Тиамат! — наконец выругался он. — Как же все это некстати…

— Что такое?

— Как и следовало ожидать — этот ифрит принадлежал к Руке Карающей. Это своего рода… — Креол завертел пальцами, ища подходящее сравнение, его взгляд упал на пистолет Ванессы, и он облегченно закончил: — …полиция. Да, тот, кто сидит сейчас в посохе, был в какой-то степени твоим коллегой — тоже ловил преступников и доставлял их на суд.

— Подожди-ка… ты же не хочешь сказать, что…

— Именно. Мой раб наконец-то попал в лапы правосудия, — хмыкнул Креол.

— Но он же говорил, что по джинновским законам рабов карать нельзя? Или это ты говорил?

— Да, верно. Но его хозяин — то есть я — умер пять тысяч лет назад.

— Так ты же потом воскрес!

— Тоже верно. Но, полагаю, в Кафе об этом пока что неизвестно…

Ванесса уставилась на посох, в глубинах которого бесновался ифрит Абдель. Ей стало как-то неудобно — она обстреляла своего же собрата-копа. Правда, уродливого и огнедышащего, но все же копа.

— И что теперь? — спросила она.

— Следовало бы оставить это ничтожное создание там, где он сейчас… — злобно проворчал Креол. — Дух-советчик из него такой паршивый, что худшего даже трудно представить… Но с другой стороны…

Маг задумался. Он наморщил лоб, некоторое время всматривался вглубь посоха, а потом решительно заявил:

— С другой стороны, я обязан спасти своего раба!

Ванесса недоверчиво уставилась на него. Подобное заявление настолько не вязалось с тем, кого она знала под именем Креола, что ей захотелось потрогать ему лоб — не заболел ли?

— А еще потребовать от Великого Хана выкуп за похищенное имущество, — невозмутимо закончил Креол. — Я даже уже знаю, какой… Дело обещает получиться выгодное…

Вон облегченно вздохнула — это уже больше походило на ее учителя.

— И когда мы за ним отправимся?

— Не мы, а я. Прямо сейчас.

Глава 5

Сэм, давай я понесу кольцо, а ты понесешь меня.

Фродо Бэггинс

Коцебу летел над океаном. На мягкой травке перед крыльцом стоял Креол, перебрасывая с ладони на ладонь Камень Врат. Напротив него стояла Ванесса, упирая руки в бока. Маг с ученицей ругались уже четверть часа, но до сих пор не пришли к общему мнению.

— Я отправляюсь ОДИН!!! — наконец повысил голос до сверхпредела Креол.

Вон ойкнула и невольно зажала уши — учитель усилил и без того немалые децибелы магией. Стекла в окнах задребезжали, угрожая рассыпаться на осколочки.

— Орать-то зачем? — очень тихо спросила Ванесса.

— Ученица… — обнял ее за плечи Креол, отводя в сторону, — …подумай как следует. Я взял тебя с собой, когда опускался на дно океана?

— Взял, — настороженно кивнула Вон.

— Я взял тебя с собой, когда шел в пещеру Саккакха?

— Взял.

— Я взял тебя с собой на битву с Султаном Воздуха?

— Упирался, но взял.

— Но в жерло вулкана я опускался один. И ты не напрашивалась. Почему?

— Потому что я бы там не выжила, — сердито ответила Вон. — Ты и сам там чуть не…

— Вот! А теперь подумай, почему я не беру тебя в Каф!

— Святой Креол, возможно, тогда я мог бы сопровождать тебя? — предложил лод Гвэйдеон. Он все никак не решался спросить — предназначен ли этот разговор для чужих ушей или нет? Потому что если не предназначен, то он, лод Гвэйдеон, совершенно зря стоит так близко… — В свое время я бывал во льдах Южного материка, поднимался на самые крутые пики Арган, странствовал по джунглям Великого Княжества Хи…

— Не пойдет, — отказался Креол. — На вашем Каабаре нет ничего похожего на Каф. Вот на Земле или на Рари есть… но тоже всего лишь жалкое подобие. Все, ученица, разговор окончен! И потом, ты понадобишься здесь.

— Это зачем?

— А что, вы собирались просто сидеть сложа руки и ждать, пока я вернусь? — холодно прищурился маг. — Вам я поручаю закончить то, что мы начали — выкрасть последнюю принцессу Ларии. Справитесь?

— Командир, не сомневайся, я столько всяких девок накрал! — осклабился Логмир. — Уй-юй-юй, просто не пыли в пустыне ногами! Да я к султану Чрехвера раз двадцать в гарем забирался, а стража ни хаба не заметила!

Креол скептически усмехнулся. Но потом он смерил свое маленькое войско взглядом и явно остался доволен. Лод Гвэйдеон, Генерал Ордена Серебряных Рыцарей, лучший из бойцов Каабара. Логмир Двурукий, победитель Султана Огня, лучший из бойцов Закатона. Индрак Молот, сын вождя клана Огненной Горы, лучший из бойцов дэвкаци. Все опытные, все умелые, все отлично вооружены. Ванесса Ли — самое слабое звено, но за последние полгода она доказала, что тоже при случае не ударит в грязь лицом. К тому же он, Креол, снабдил ее парой-тройкой полезных штуковин…

— Решено, — кивнул маг, высыпая на Камень Врат какой-то порошок. — Пока я буду вытаскивать это ничтожное одноглазое существо, вы летите к Ставарафу. Запомните — если обктамерон включен, коцебу не обнаружит никто. НИКТО! На нем вы в безопасности — ни один серый его не увидит. Поэтому надолго его не покидайте. Но и на месте не стойте — меня не ждите, я вас догоню. Закончите с принцессой — сразу в Рокуш, прямо в столицу. Там и встретимся. Еще что-нибудь непонятно?

— Пусть великий шаман не страшится — Индрак сделает все, что сможет! — пророкотал дэвкаци.

— Надеюсь. Ладно, мне пора — времени очень мало… Может так получиться, что его УЖЕ казнили! Ладно… откройся, Портал!

В воздухе вспыхнула ослепительная бело-голубая арка. Поскольку на сей раз Креол отсоединил Камень Врат от коцебу, портал получился маленьким, ровно на одного человека.

— Держи, — все еще сердито сунула ему термос Ванесса.

— Это что?

— Кофе. Горячий.

Креол устало вздохнул.

— Ученица, ты хоть что-нибудь помнишь о климате в Кафе? Дай мне лучше чего-нибудь холодного!

— Держи, командир! — сунул ему бутылку ледяного пива Логмир. — Прямо из той белой штуковины с морозом!

— А ты закрыл?… — уставилась на него Ванесса и тут же помчалась проверять. Логмир еще ни разу не закрывал за собой холодильник. Хорошо, что она поставила в уборных биотуалеты, а то он и воду наверняка не спускал бы.

— Стой! — окликнул ее Креол.

— Что?

— Подойди.

Лод Гвэйдеон и Индрак деликатно отвернулись. Логмир тоже — паладин и дэвкаци сдавили его плечами, чтобы бесстыжий ишкримец не пялился куда не просят.

Прощание слегка затягивалось. Наконец послышался еле слышный хлопок закрывшегося портала, и троица бойцов одновременно развернулась.

— Что? — огрызнулась красная от смущения Ванесса, усердно отворачивая глаза.

— Да ничего, — ухмыльнулся Логмир. — Только ты это, подруга… пуговичку-то на корсаже застегни, а то неаккуратно как-то. Эй, командир, удачи!

Но Креол этого уже не слышал. В это самое мгновение он упал на раскаленный песок Кафа, приземлившись прямо лицом. Портал вывел его на макушку высокого бархана, и первый же шаг привел к продолжительному кувырканию меж дюн.

— Так, ну и что тут у нас? — спросил сам себя Креол, выпрямляясь во весь рост и сплевывая песок. — Раб, подай мне!.. ах да.

Маг начал сразу с двух вещей. Во-первых, наложил на себя заранее заготовленное заклятие Зимнего Дыхания и сразу облегченно вздохнул. Во-вторых, открыл бутылку с пивом и одним махом высосал сразу половину.

В Кафе ОЧЕНЬ жарко.

Допив ледяное пиво и выкинув бутылку за бархан, Креол огляделся по сторонам. Увиденное не привело его в приятное расположение духа.

Прямо над головой висел распухший огненный шар — Эль-Шатра, одно из солнц Кафа. Второе, Эль-Бахра, чуть поменьше и не такое горячее, вставало из-за горизонта. Третьего же, Эль-Тефужда, пока что видно не было. В Кафе почти никогда не бывает ночи — небосвод всегда украшает хотя бы одно из трех пышущих жаром солнц.

Если бы не Зимнее Дыхание, Креол уже покрылся бы потом с головы до ног — даже охлаждающий плащ не справлялся с этим пеклом. Обычному человеку не выжить в Великом Нефуде — кошмарной раскаленной пустыне, занимающей больше половины этого мира. Сейчас-то еще сравнительно прохладно — всего лишь восемьдесят градусов по Цельсию. А вот когда становится по-настоящему жарко, у человека начинает закипать кровь в венах…

Маг на несколько секунд задумался. Он понятия не имел, в какую часть Великого Нефуда его занесло, и как далеко до Вабара, города, в котором расположен дворец Великого Хана джиннов. И он усиленно старался не смотреть на горизонт — то, что там творилось, для человеческих глаз выглядело настоящей фантасмагорией. Каф устроен по совершенно иным принципам, чем наша Земля, и вся физика на нем шиворот-навыворот.

Куда ни глянь — всюду сплошной песок. Настоящий океан песка, лениво колышущийся под набегающими ветрами. Ни кустика, ни былинки, и ни единого живого существа. Сделав несколько шагов, Креол обернулся — его следы успели стереться.

Много лет назад он уже посещал Каф, причем дважды. Но тогда с ним был Хубаксис, уроженец этого мира, свободно в нем ориентирующийся. Джинн никогда не заблудится в пустыне — это его родной дом. Но сейчас Хубаксиса не было…

Перед Креолом стояли две насущные задачи. Первая — определить, в какую сторону двигаться. Вторая — найти способ двигаться БЫСТРО. Немного поразмыслив, он нашел решение обеих задач сразу.

Маг вытащил из пространственной складки посох и установил его перед собой. Проделав несколько пассов, Креол вызвал в обсидиановом шаре разноцветные сполохи. Из посоха начали исходить флюиды — сначала красные, потом голубые, похожие на электрические искры… и, наконец, они сформировались в определенную форму. Форму глиняного кувшина, наполовину засыпанного песком.

— Неплохо, — задумчиво погладил подбородок Креол. — Где?

Флюиды перестроились, приняв форму указующей руки.

— Неплохо, — вторично кивнул маг, рассеивая заклинание.

Он перехватил посох поудобнее, и неторопливо зашагал в подсказанном направлении. Кроме защитной магии Креол еще и прикрыл голову белым платком — куфией. Эль-Шатра палило так немилосердно, что даже Зимнее Дыхание справлялось с трудом.

Идти было трудно и неудобно. Жаркий суховей нес песчаные потоки, на каждом шагу Креол проваливался в песок по щиколотку. На горизонте то и дело появлялись миражи — физика Кафа такова, что подобные иллюзии здесь не редкость, а самая что ни на есть норма. Пару раз Креол обходил зыбучие пески — Великий Нефуд ими весьма изобилует. Дышать было тяжело, мелкая пыль забивалась в глаза, скрипела на зубах.

Впрочем, Креол редко обращал внимание на подобные раздражающие мелочи — когда он работал, его не беспокоили ни голод, ни жажда, ни жара, ни мороз, ни боль… вообще ничего. Впереди — цель. А тело — это всего лишь сосуд плоти, его потребности не имеют значения, ими вполне можно пренебречь.

Поднявшись на очередной бархан, маг слегка притормозил, прикладывая ладонь ко лбу. Вдалеке виднелось десятка два крохотных точек, похожих на журавлиный клин. Казалось, что это просто птицы, но Креол при виде их злобно выругался и активировал Доспех Ану. Он слишком хорошо помнил, что такое анка — ужасные птицы, родственные фениксам и симургам, но, в отличие от оных, бесконечно враждебные людям. Когда-то они водились и на Земле, но пророк Ханзала уничтожил всех без остатка. Правда, об этом Креол пока что не знал — это произошло уже после его «временной смерти».

— Пролетайте мимо! — гаркнул он, указывая посохом на хищно клекочущих созданий, похожих на ярко-оранжевых орлов с кривыми клювами. — Здесь вам поживы нет!

Анки с ним согласились. Они только смерили Креола злобными взглядами, но напасть не решились — эти создания совсем не глупы, и понимают, когда лучше держаться подальше.

Спустя полчаса Креол наконец добрался до того, что увидел в посохе — глиняного кувшина, наполовину утонувшего в песке. Маг присел на корточки и постучал по горлышку. В кувшине что-то заворочалось, послышалась приглушенная ругань, но этим все ограничилось. Креол задумчиво погладил подбородок и постучал еще раз.

— Не мешай мне, я сплю! — огрызнулись оттуда.

Маг тяжело вздохнул. Он выпрямился во весь рост, выдернул из воздуха посох и от души шарахнул набалдашником по кувшину. Непрочная глина разлетелась на осколочки, и на песок упал крошечный уродец, похожий на обезьянку. Однако он недолго оставался крошечным…

Существо бросило бешеный взгляд на Креола и начало стремительно расти. Несколько секунд, и вот перед магом уже возвышается великан в семь человеческих ростов. Бурокожий, уродливый, густо покрытый шерстью, с ушами-лопухами, кривыми зубами-саблями и почти обнаженный — только набедренная повязка, едва прикрывающая ягодицы.

— Жалкий смертный! — гневно прогудел гигант. — Ты разбудил меня! Меня, великого кутруба! Теперь ты умрешь!!!

Его ножища с силой ударила по Креолу. Но маг стоял недвижимо, даже лениво зевнул. Доспех Ану мигнул, образовывая еле заметный купол вокруг хозяина, и нога кутруба остановилась в воздухе. Он со всей мочи давил, пытаясь проломить магическую защиту, но безуспешно.

— Так ты волшебник?! — грозно осведомился кутруб. — Что ж, тебя это не спасет, жалкий смерт…

Он не договорил — Креол резко выбросил руки, хлеща великана сразу двумя молниями. Кутруб взвыл от боли, запахло паленой шерстью. Он бешено зарычал, размахнулся и ударил по магическому куполу. Еще, еще, еще и еще раз!

Креол даже не почесался.

Участок пустыни превратился в световое шоу — шумерский архимаг швырял в огромного кутруба целые пригоршни молний, огней и прочих заклинаний. А тот исступленно молотил по защитному полю, все надеясь, что очередной удар его проломит. Разумеется, тщетно — Доспех Ану совершенно не пригоден против магических или дистанционных ударов, да и от оружия он не защитит, но когда дело касается обороны от кулаков и когтей, ничего лучше не придумаешь, как ни старайся.

Непрекращающаяся боль наконец заставила кутруба отступить. Эти джинны Земли чрезвычайно выносливы, но всякой выносливости есть предел. Он бешено заревел, сделал шаг назад, еще, еще, и, наконец, взмыл в воздух. Двенадцатиметровый великан воспарил так легко, словно не весил ни грамма.

— А ну-ка, обожди немного! — крикнул ему вслед Креол, сбрасывая защиту. — Я с тобой еще не закончил!

Маг вырвал у себя пучок волос, скривившись от резкой боли, швырнул их в воздух и воскликнул:

— Изменись!

Каждый волосок в мгновение ока оборотился точно таким же Креолом с точно таким же посохом. Четыре десятка зеркальных двойников одновременно рявкнули «Чрево Тиамат!», одновременно воздели посохи и одновременно взметнулись в небеса, бросаясь в погоню за кутрубом. Несколько секунд, и они с легкостью его нагнали.

Кутруб зарычал еще громче, махая ручищами в бесплодных попытках задеть кого-нибудь из множества Креолов. Но они увертывались от его неуклюжих лап, одновременно успевая дубасить противника посохами. Порой то один, то другой все же попадал под удар и рассыпался миллионами искр, а на песок падал длинный черный волос. Но джинну Земли тоже приходилось несладко — удары посохов не слишком вредили ему… каждый по отдельности. Однако их было так много, и лупили они так часто, что кутруб чувствовал себя попавшим под частый град. Плюс один из двойников не был двойником, и его посох жалился особенно больно.

Не в силах одолеть такое множество Креолов, великан набрал побольше воздуху в грудь и изо всех сил дунул. Ветер неимоверной силы разметал двойников в разные стороны, и они завертелись в воздухе, как пушинки. Даже оригинал на миг опешил. Он приземлился на землю и выставил посох вверх подобно громоотводу. То же самое сделали и все двойники. У кутруба забегали глаза — он изо всех сил пытался понять, какой из них настоящий. Если бы он немного пригляделся, то заметил бы различие — в отличие от настоящего Креола, зеркальные копии держали посохи ЛЕВОЙ рукой.

Но приглядеться ему не дали. Толчок, разворот, и вот из тридцати черных посохов вырываются тридцать черных лучей. Кутруб забился, не в силах выдержать Черную Смерть, ужасное заклятие, буквально выбивающее из любого существа жизнь. Настоящим был только один луч, но он по-прежнему никак не мог определить — какой. И у него было всего несколько мгновений, чтобы принять решение…

— Довольно! Довольно! — взмолился кутруб, опускаясь на землю и преклоняя колени. — Ты одолел меня, волшебник, одолел в честной драке. Что ты повелишь мне? Говори, я исполню все…

— Для начала — твое имя, — потребовал Креол, опуская посох. Уцелевшие двойники втянулись в него, как маленькие капли сбегаются в одну большую.

— Я Марузух, шейх пустынных кутрубов, — устало ответил великан, не решаясь выпрямиться. — Последние два года я мирно дремал в этом кувшине… зачем тебе понадобилось прерывать столь сладостный сон?

— В какой стороне Вабар?

— Вабар?! — удивился Марузух. — Ты и в самом деле смел, волшебник! Неужели ты решил заглянуть в гости к самому Хану?! Это неосмотрительно — как бы тебе не пришлось окончить свои дни в образе шелудивого мула…

— Ты слишком умен… для кутруба, — презрительно усмехнулся Креол. — Я архимаг, порождение Кафа. Великий Хан примет меня. А если нет… ну что ж, тем хуже для него. Так в какой, говоришь, стороне Вабар?

— Я еще не говорил. Он в той стороне, — вытянул огромную лапищу кутруб.

Креол медленно кивнул. В принципе, он вовсе не нуждался в этой справке — Черный Обсидиан Фраи указал ему путь к этому кутрубу, и он же мог без труда указать дорогу к Вабару. После того, как посох поглотил ифрита Абделя, все его знания оказались в распоряжении Креола.

Но кутруб был нужен ему отнюдь не для того, чтобы просто ткнуть пальцем в нужном направлении.

— Хорошо, что ты это знаешь, — удовлетворенно произнес маг. — Очень хорошо. Ну-ка, нагнись…

— Зачем?

— Нагнись, нагнись…

Кутруб слегка нагнулся, по-прежнему подозрительно зыркая в сторону Креола.

— Ниже, — потребовал маг. — Так мне неудобно.

— О волшебник, пощади!!! — бухнулся на колени Марузух. — Делай что хочешь, приказывай что угодно, но избавь меня от столь премерзкой участи!

— Какой участи? — не понял Креол.

А потом до него дошло, ЧТО этот мохнатый великан подумал. Он молниеносно почернел лицом, поднял посох и от души врезал кутрубу по хребтине.

— Креол Урский никогда!.. никогда!.. никогда не был содомитом!!! — бешено шипел он, колотя пленника. — Нагибайся, червь, или, клянусь небесами, сотворенными Ану, я превращу тебя в прах!!!

— Повинуюсь, Десница Судьбы, — уныло встал на четвереньки кутруб. Ему не было больно, но он весь трясся от страха, понимая, что его жизнь полностью в руках архимага.

Креол важно и чинно взошел сначала на голень великана, а потом оттуда вскарабкался ему на спину. Марузух поскуливал от боли — разъяренный маг преспокойно пользовался для опоры посохом, и адамантовый наконечник оставлял в ногах и спине кутруба глубокие раны. Этим отверстиям суждено сохраниться навсегда — никакая магия не поможет исцелить увечье, нанесенное «Погибелью Богов». Только природные способности к регенерации помогли бы — ногти и волосы, отстриженные адамантом, отрастают как ни в чем не бывало.

— Что ты делаешь там, волшебник? — тревожно спросил Марузух, ощущая, как Креол шествует к голове.

— Усаживаюсь, — коротко ответил маг, и в самом деле садясь кутрубу на шею. — Поднимайся.

Марузух нерешительно выпрямился. Очень медленно и осторожно — он сильно подозревал, что если попытается стряхнуть наездника, тот пронзит его посохом насквозь.

Правильно подозревал.

— А теперь неси меня к Вабару! — приказал Креол.

— Я не могу… ауй!!!

— Быстро, — холодно сказал Креол, еще раз ударяя посохом.

Кутруб взвыл от боли — обсидиановая клюка обожгла его, словно горящая головня. Больше он не смел возражать — джинн-великан выпрямился во весь рост, бережно придерживая мага за подошвы.

— Удобно ли тебе, о Десница Судьбы? — почтительно спросил он.

— Удобно. Вперед.

Марузух сделал шаг. Потом еще, еще, и, наконец, перешел на бег. Босоногий и мохнатый, он поднимал тучи песка, словно по пустыне мчался беспощадный самум. Несколько секунд, и вот кутруб уже взмыл в воздух, вытянув руки перед собой. Уродливый великан парил в поднебесье легко, словно перышко, с огромной скоростью несясь ко дворцу Великого Хана.

— Как долго ты будешь лететь? — крикнул Креол, с трудом перекрывая шум ветра.

— Не менее земного дня, о Покоряющий Мрак! — прогремел Марузух. — Вабар находится в великом оазисе Кабирад, это очень, очень далеко!

— Что? Разве он не в оазисе Слоновой Кости, что близ Хидрамы?

— Так было тысячи лет назад! Но с тех пор, как Великим Ханом на краткое время стал Сулайман ибн Дауд, мир с ними обоими, благословенный Вабар был перенесен к вратам, соединяющим наш мир и Ирам зат ал-имад! После смерти великого Сулаймана врата закрылись, но Вабар так и остался на новом месте. Откуда ты явился, волшебник, что не знаешь о столь древних событиях?

— Я кое-что пропустил, — уклончиво ответил Креол. — Расскажи мне обо всем, что знаешь.

— О Перст Рока, если я стану рассказывать обо всем, что знаю, это займет многие века! — рассмеялся кутруб.

— Расскажи только о Сулаймане, — не стал настаивать маг.

Марузух охотно подчинился — шейх пустынных кутрубов любил поговорить. Несколько часов он без устали рассказывал древние истории: о том, как великий Сулайман стал царем всех джиннов, покорив их силой своего перстня; о том, как однажды этим перстнем завладел ужасный шайтан Сахр, на сорок дней заняв место Сулаймана; о том, как джинны по велению Сулаймана построили великое множество городов и дворцов, в том числе и легендарную Пальмиру; о том, как Сулайман умер, и как его труп еще много дней стоял неподвижно, опираясь на посох. Никто не решался нарушить раздумья великого мудреца. Лишь когда червь проел этот посох, тело Сулаймана упало наземь, и все узнали, что он мертв.

Под летящим великаном проносились только барханы — лишь изредка попадалось какое-нибудь строение или живое существо. Один раз мимо промелькнул великолепный белокаменный дворец — жилище какого-то джинна-фанфарона. Эти существа вполне могут жить где угодно — они свободно меняют размер, любят баловаться с пространственной магией и запросто могут разместить небольшой город в крошечной коробочке. Тем не менее, джинны обожают выставлять напоказ богатство и могущество.

Постепенно Креол задремал. На лету, не обращая внимания на свист ветра и бормотание кутруба. И во сне он мысленно перенесся в далекое прошлое, в глубины воспоминаний, когда он точно так же ехал на спине…

Глава 6

Александр Македонский — он же такой царь был, такой царь!.. Спиной поворачиваться опасно!

Оливер Стоун

22 июня 3068 г. до Р. Х. Империя Шумер, восточный берег р. Тигр

— Брось меня, Шамшуддин, не дойдем вдвоем… Иди один, я прикрою…

— Молчи, брат, не сбивай с ноги!

— Брось, я уже все равно что мертв…

— Молчи, брат!!!

Впереди расстилалась водная гладь — могучий Тигр нес воды к Эритрейскому морю[11]. На другом берегу располагался Ашшур — один из крупнейших городов великой империи. Именно там сейчас стояли лагерем императорские войска и лучшие из магов Гильдии. Вот уже несколько лет Шумер вел войну. Ужасную войну не на жизнь, а на смерть. Правда, к настоящему времени она клонилась к завершению — от врага остались жалкие ошметки. Несколько крохотных группок к западу от Евфрата, возле Вавилона, и одна большая здесь, рядом с Тигром.

Куклусы.

Прямо сейчас несколько этих тварей гнались за Шамшуддином, то опережая его, то вновь отставая. Пока что они не решались коснуться молодого мага — его тяжеленные кулаки раздробили не одну челюсть, а заклятие Броска выбило дух из множества куклусов. Шамшуддин был не самым лучшим учеником старого Халая Джи Беш, но телекинезом он владел мастерски — воистину еще не появлялось в землях шумеров телекинетика лучшего, чем этот юный мулат.

Шамшуддин родился незаконнорожденным ублюдком — сыном дочери мелкопоместного аристократа от раба-кушита. Внешностью он целиком пошел в отца — никто не сказал бы, что этот рослый чернокожий наполовину шумер. Все принимали его за чистокровного кушита — лишь светло-серые глаза указывали на смешанную кровь.

Еще будучи беременной, будущая мать попыталась вытравить нежеланный плод, для чего обратилась к жрице Инанны. Но та не посмела оборвать будущую жизнь и указала юной Лагаль на дверь. Тогда плачущая девчонка пошла к колдунье-знахарке, жрице Нергала, и та охотно выполнила порученное. Но то ли где-то допустила ошибку, то ли специально изменила заклятие… В итоге вышло так, что ребенок все же родился, но родился пораженным странным недугом — у него совершенно не росли волосы на теле. Отсутствовали даже брови.

В остальном же маленький Шамшуддин был полностью здоров, отличался крепким телосложением и уже с младенчества начал проявлять склонность к движению предметов силой мысли. Только поэтому его и оставили в живых — дед решил, что будет не худо иметь в семье мага.

Так мальчик попал в обучение к самому злобному старику во всем Шумере — Халаю Джи Беш. Дряхлый кассит с далекого севера обучал своих подопечных с предельной жестокостью, но надо отдать ему должное — маги, прошедшие столь беспощадную школу, вырастали в настоящих титанов, могучих и несокрушимых.

Те, кто выживал.

Солнце заходило за горизонт, и Шамшуддин все ускорял бег — с наступлением ночи куклусы наглеют на порядок. Сейчас они пока еще держатся в стороне, но когда мир покроет тьма… И его, и того, кого он тащит на спине, просто высосут, как червь высасывает спелый плод.

На закорках чернокожего силача покоился не менее высокий, но худощавый юноша, то и дело впадающий в забытье. Креол, сын архимага из Ура, тоже Креола. Если рождение Шамшуддина не было желанным ни для кого, кроме него самого, то появлению на свет младенца Креола радовался весь Шумер. Ибо уже много веков этот древний род неустанно снабжал Гильдию Магов великими чародеями. Ни у кого не возникало сомнений, что и этот мальчик станет одним из них.

И он постепенно становился.

Как и Шамшуддин, Креол учился у Халая Джи Беш. Эти двое с самого начала стали друзьями — их объединила общая ненависть к учителю. А также к его третьему ученику — Эхтанту Ага Беш, родному правнуку старика. В отличие от Креола и Шамшуддина Эхтанта никто не трогал и пальцем, ему постоянно давали всевозможные поблажки и даже досыта кормили.

То, что Эхтант учится у своего прадеда, большинством магов воспринималось крайне неодобрительно. Шумерская школа учит, что нельзя брать в обучение своего потомка и даже просто родича — ты не сможешь вести себя объективно. Неизбежны поблажки и мягкое отношение. Архимаг Креол не зря отдал сына в обучение к совершенно чужому человеку. Хотя злые языки шептали, что он поступил так просто потому, что желал избавиться от дитяти — иначе почему из такого широкого выбора остановился именно на Халае Джи Беш? Ведь сам Шурукках предлагал взять мальчишку в ученики!

Так или иначе, оба юноши уже пять лет обучались магии. Одногодки, им обоим не так давно исполнилось двадцать лет. Пока что их силы и умения еще не развились по-настоящему, но уже видно было, что Креол обещает вырасти магом устрашающей мощи. Да и Шамшуддин не ударял в грязь лицом, хотя и формировался в очень узком диапазоне — за пределами телекинеза его мало что привлекало. Но уж в этом…

И сейчас Шамшуддин со всех ног бежал к реке — текучая вода неприятна куклусам, они всеми силами стараются ее избегать. Эти бестии, похожие на прокаженных, покрытые струпьями и язвами, всячески старались задержать молодых магов.

— Прочь!!! Прочь!!! — ревел чернокожий парень, расшвыривая тварей силовыми толчками. — Держись, брат, держись, Тигр близко!

— Брось меня!!! — снова потребовал Креол. — Чрево Тиамат, спятивший глупец, нам не спастись обоим!!! Брось!!!

Шамшуддин только стиснул зубы и ударил неудачно подвернувшегося куклуса в горло. Тварь отлетела в сторону, но тут же подскочила и снова бросилась на магов. Чернокожий здоровяк громко пыхтел — маны не осталось ни капли, он ослабел и еле дышал. Креол весил не так уж мало, а они двигались так уже почти четыре часа.

— Брось, глупец!!! — прорычал Креол и впился зубами в плечо побратима.

Эбеновая кожа окрасилась багровым. Шамшуддин взвыл от боли и со всей мочи врезал Креолу в челюсть тяжеленным кулачищем. Два белоснежных комочка вылетели изо рта, губы мгновенно вспухли и окровенились. Креол поник головой, вновь лишаясь сознания.

— Не брошу, брат, не брошу! — злобно прохрипел Шамшуддин. — Я не я буду, если брошу побратима! Спасемся оба или никто!

— Это же глупость! — еле слышно просипел Креол, на миг приходя в себя. — Это нерационально! Зачем погибать обоим, если один может спастись?

— Мы уже спаслись оба, разве ты не видишь?! — облегченно рассмеялся Шамшуддин. — Смотри, вот и наша… где наша лодка?!!

Он выбежал на берег реки и резко затормозил — вместо лодки, пришвартованной здесь, поблизости от приметного миндального дерева, остались только дымящиеся угли. Из кустов выглядывали две изуродованные хохочущие морды — куклусы, сжегшие средство переправы.

— Креол, брат, проснись, не время спать, куклусы кругом! — взревел Шамшуддин, встряхивая свою ношу.

— Я же говорил… — пробормотал Креол, с трудом шевеля окровавленным ртом. — Теперь умрем оба…

— Не умрем! Не умрем, брат! — прокричал Шамшуддин, последним магическим усилием отшвыривая одного из куклусов.

Дальше он бил их уже голыми руками, продолжая каким-то загадочным образом удерживать на закорках бесчувственного Креола. Шамшуддин колотил, дубасил, пинал проклятых тварей Дагона, громко ругался и еще успевал молиться Мардуку. Это действовало даже сильнее, чем колотушки — куклусы отшатывались, как обожженные, и яростно шипели. Окажись перед ними не маги, а обычные люди, они давно присоединили бы их к своему войску, превратив в себе подобных…

Шамшуддин же пока держался — хотя уже весь покрылся кровью и синяками. Один из куклусов умудрился ткнуть его горящим факелом в лицо — иссиня-черная щека на глазах покраснела.

— Колдуй что-нибудь, ты можешь, я знаю! — подбодрил Креола Шамшуддин. — Колдуй, пока не поздно! Колдуй!!!

— Не могу… маны ни капли… я обезманен… силы истощены… я почти труп…

— Если ты сейчас что-нибудь не сделаешь, наши души высосут, как пьяница бутыль вина! — вскричал Шамшуддин.

Это возымело действие. Креол разомкнул глаза, испещренные кровавыми прожилками, и еле слышно зашептал:

Да возьмет поток меня, река да схватит! Да поставят меня пред моим богом! Пред богом Энки меня поставят. Да увижу Энки в своем сновиденье, Я в ночи да узрю сновиденье. Внизу перекройте великие воды. Орошенье из бездны да не проникнет!

Креол вытянул вперед руки. С них полились серебристо-белые струи, вытянувшиеся поперек реки подобно мосту. Верхний слой воды начал превращаться в Серый Лед — удивительное колдовское вещество, намного легче обычного льда и теплое, как гагачий пух.

Струи все лились и лились, пока не дотянулись до противоположного берега… но Креолу это обошлось очень дорого. Изо рта, ноздрей и ушей у него хлынула кровь, правый глаз покраснел, раздулся, а потом с тихим хлюпом лопнул. Спустя мгновение за ним последовал и левый. Ослепший маг зарыдал от дикой боли, начал царапать опустевшие глазницы, силясь вырваться из мертвой хватки Шамшуддина. Но побратим держал его крепко.

— Держись, брат! — проревел кушит, взбегая на волшебный мост. — Держись!

Куклусы не осмелились последовать за ним. Они бешено тявкали на другом конце реки, шипя и протягивая изъеденные язвами руки. К ним на помощь уже спешили другие — несколько десятков. Шамшуддин, обернувшись, порадовался, что они успели покинуть тот берег.

Но следовало торопиться — заклятие, наложенное всего лишь учеником, стремительно истощалось. Мост тончал, становился все более прозрачным, волны захлестывали его, Шамшуддин то и дело поскальзывался, с трудом удерживаясь от падения.

До противоположной стороны он все же немного не добежал. Мост окончательно растворился, когда оставалось еще больше двадцати метров, и измученные ученики магов плюхнулись в воду. Но наперерез уже спешили два тростниковых челна. В одном из них возвышалась рослая фигура с великолепной завитой бородой — могучий Гишбар, один из сильнейших магистров Гильдии.

— Доставьте их на берег! — зычным голосом скомандовал он. — Немедленно приведите целителей! Где их учитель?!

— Я здесь, здесь! — проскрежетал с берега костлявый старикашка. — Что, эти негодные ничтожества все же осмелились вернуться? Полагаю, с пустыми руками, без вестей? Как и следовало ожидать…

— Халай! Мы еще поговорим с тобой! Как ты вообще посмел дать двум необученным ученикам задание, предназначенное для мастера, не меньше?! — гневно вскричал Гишбар. — Хвала всемилостивой Инанне, что они вообще вернулись! Клянусь Духами Семи Сфер, когда Верховный узнает об этом, ты…

— Что? — приблизил лицо Халай Джи Беш. — Что, молодой задира? Я такой же магистр, как ты, и не тебе угрожать мне гневом Шуруккаха! Это мое право — посылать своих учеников туда, куда я желаю их послать! Или ты не согласен?

— Я-то согласен. Но что скажет архимаг Креол, если узнает, что ты отправил его сына на верную гибель?

Халай Джи Беш явственно побледнел. Похоже, об этом он не подумал. А род Креола издавна славился буйным несдержанным нравом — великий Алкеалол, дед этого ученика, что стонет сейчас на песке, не раз дрался на дуэли с самим Шуруккахом. Правда, тогда тот еще не был Верховным Магом… Тем не менее, многие поговаривали, что загадочное исчезновение Алкеалола — дело рук нынешнего главы Гильдии.

Хотя обвинить его в этом так никто и не посмел.

Гишбар и Халай Джи Беш уставились на корчащихся учеников. Чернокожий здоровяк выглядел предельно измученным и весь покрылся порезами и увечьями. Некоторые успели загноиться — куклусы чрезвычайно заразны, а некоторые даже ядовиты. Смуглый и худой, с волосами, заплетенными в хвост, вообще лежал недвижимо, лицо у него превратилось в сплошную рану. На месте глаз зияли кровавые дыры.

— Боль!!! Боль!!! — рычал Креол, не в силах даже шевельнуться. — Чрево Тиамат, какая боль!!!

— Смрадное ничтожество, разве я не приучил тебя терпеть смертные муки?!! — пнул его в бок Халай Джи Беш. — Не смей стонать, слизняк!!! А ты, проклятый ублюдок, сын раба, черномазое отродье, зачем ты тащил его на себе так долго?!! Зачем рисковал жизнью ради другого?! Ты, идиот, разве ты все еще не усвоил, что истинный маг должен заботиться только о СЕБЕ?! Разве я ничему тебя не научил?!

— Прости, учитель, я запамятовал, — еле слышно ответил Шамшуддин.

— Запамятовал! Он запамятовал! Взгляни на этих недоносков, Гишбар! Ты думаешь, из них получится что-нибудь достойное?!

— Довольно, — холодно посмотрел на него Гишбар. — Эй, там! Возьмите этих двоих и отнесите к лагерю. И доложите старшему целителю. Хиоро!

— Я здесь, учитель! — вынырнул из тени худощавый юноша.

— Ты уже научился основам целительства — окажи им первую помощь. Боюсь, если этого не сделать, они могут умереть… а нам сейчас важен каждый маг…

— Маг! — фыркнул Халай Джи Беш. — Называя их магами, ты делаешь им великую честь, Гишбар! Клянусь Детьми Подземья — великую!

Лучи заходящего солнца высветили впереди военный стан. Самая настоящая каменная крепость — прочная, прекрасно укрепленная. Маги возвели ее в считанные дни. Духи, джинны и демоны, покорные шумерским мудрецам, обнесли цитадель валом и окопали рвом — река рекой, но при необходимости куклусы все же могут перебраться через текучую воду. Всем еще помнилось, как одной ужасной ночью целая орда этих тварей форсировала Евфрат, преодолела ров двадцати пяти локтей[12] шириной, перебралась через Немет-Энлиль[13] и хлынула в Вавилон. Лишь исполинский Имгур-Энлиль[14] устоял перед ними — часть горожан укрылась за ним.

Конечно, ни у кого не хватило времени озаботиться еще и удобствами — у магов доставало дел и без этого, а рабы банально не успели бы выполнить такую работу за те дни, что прошли со времени перегруппировки войск. Повсюду торчали шалаши и палатки — обиталища простых воинов, а также богато украшенные шатры магов и полководцев. Для предупреждения внезапных нападений имелись сторожевые посты, на искусственных высотах горели яркие огни.

Рабы поднесли Креола и Шамшуддина к одной из палаток и оставили там. Гишбар бросил на них быстрый взгляд и открыл было рот, чтобы окликнуть целителей, но его отвлекли. Вздымая тучи пыли, в ворота влетела огромная боевая колесница. А за ней еще две, и еще, и еще. При виде этого каравана все присутствующие немедля распростерлись в пыли — прибыло высокое начальство. С запозданием, надо сказать — их ожидали еще к полудню.

С первой колесницы сошел рослый старик с пушистой седой бородой — сам Энмеркар, сын Мескингашара, внук бога Шамаша, возлюбленный богини Инанны, завоеватель Аратты и победитель Энсухкешданны, император и верховный жрец Шумера. Вот уже три с половиной столетия этот человек правил государством — будучи на четверть богом, он старел намного медленнее обычных людей (и отнюдь не только из-за ихора[15] в крови). Да и маги помогали ему оставаться крепким и сильным, несмотря на более чем преклонный возраст. Одетый в широкую накидку, вышитую арабесками и различными фигурами, опираясь на полутораметровый золоченый скипетр, он демонстрировал подлинное величие. За ним следовали зонтиконосец и опахальщик — оба со своими инструментами.

С двух других колесниц сошли лугаль[16] Агарзанн и Верховный Маг Шурукках. Первый немедленно призвал к себе коменданта крепости и углубился в составление плана решающей битвы с куклусами. Ее наметили на завтрашний полдень — эти создания Дагона не любят солнечного света.

Шурукках же приветливо обнял Гишбара — их связывала давняя дружба. Именно Шурукках некогда обучал молодого Гишбара боевой магии и ритуальному искусству. И он же несколько лет назад провел брачную церемонию Гишбара и Эйи, дочери колесничего самого Энмеркара. Правда, брак этот окончился печально — два года назад Эйя умерла.

Бывает так, что никакая магия не может сохранить жизнь…

— Здоров ли ты, Гишбар? — добродушно улыбнулся Шурукках. — Не тревожат ли тебя хвори?

— Не тревожат, учитель, все в порядке, — улыбнулся в ответ Гишбар. — И с моим сыном все в порядке — подрастает, на глазах наливается силой. Убедись сам.

Шурукках отогнул угол шатра Гишбара, посмотрел на пухлощекого карапуза, играющего с серебряным ножом, и спросил:

— Не боишься давать ему острые предметы? Зачем ты вообще притащил четырехлетнего мальчика в военный лагерь? Оставил бы в Хешибе, у нянек…

— Пусть заранее приучается, — гордо посмотрел на сына Гишбар. — Трой еще мал, но увидишь, он себя еще покажет!

— Будем надеяться, будем надеяться… а что с этими двоими?

— Это ученики Халая — Креол и Шамшуддин, — ответил Гишбар. — Вчера он без моего ведома отправил их к восточной границе — на разведку.

— В самое сердце некромантов Дагона? — удивился Шурукках. — Всего лишь учеников? Да что это с Халаем — ума он, что ли, решился? Но они, выходит, все же вернулись живыми?

— Ты видишь сам, учитель. Взгляни на того, что лишился глаз — он обучается всего лишь пять лет, но сумел самостоятельно исполнить Мост Серого Льда!

— О! — пораженно воскликнул Шурукках. — Я в свое время овладел этим заклятием только на одиннадцатый год… прекрасно, прекрасно… Если они еще и принесли ценные сведения, их непременно нужно наградить Радужным Жезлом Владык!

— Это высший орден для мага… — удивленно приподнял брови Гишбар.

— Да, заслужить его нелегко… — Шурукках удовлетворенно погладил пять совершенно одинаковых алмазных звезд, пришпиленных к правому шарфу. Под старость Верховный Маг стал немного тщеславным и начал награждать орденами сам себя. — Впрочем, насчет этого мы еще подумаем… Но подожди, ты сказал, его имя Креол? Не сын ли он архимага Креола, что живет во дворце Шахшанор близ Ура?

— Да, да, это тот самый Креол — единственный сын нашего лучшего элементариста.

— И, кажется, твой родич?

— Дальний, учитель, очень дальний. Кажется, мой дед приходился братом его бабушке… или наоборот, моя бабушка была сестрой его деда… Мне недавно сравнялось шестьдесят пять, учитель, память уже не так хороша, что раньше.

— Что ты, Гишбар, да разве это возраст для мага? Мне перевалило за восемьдесят пять, а у меня все еще сохранилась рыжина в бороде! Не смущайся, скажи лучше, что им удалось узнать?

— Пока мы не знаем этого, учитель, вначале нужно оказать им целительскую помощь… да, а почему ее все еще не оказали?!! — гневно повысил голос Гишбар.

— Я стараюсь, учитель! — втянул голову в плечи Хиоро, безуспешно пытающийся привести Креола в сознание.

— Немедленно приведите мастера-целителя! — потребовал Шурукках. — А теперь мы… о, светлый государь, что я могу сделать для тебя?

Подошедший Энмеркар милостиво наклонил голову, показывая, что настроен снисходительно. Юноша-скороход торопливо подал ему глиняную табличку с выдавленными значками, похожими на птичьи следы.

— Мне бы хотелось переговорить с тобой о некоторых государственных делах, о маг, — степенно сказал император.

— Разумеется, светлый государь. Ты повелишь мне пройти в твой шатер?

— Отчего же? В шатре душно и пыльно, а здесь свежо и прохладно — небо прозрачное, звезды блещут, свет Нанны[17] возвещает водам… Будет лучше, если мы побеседуем здесь… мальчик, возьми факел и держи так, чтобы твой государь хорошо видел все знаки, — холодно приказал Энмеркар.

Гишбар не посмел подслушивать разговор императора и Верховного Мага. Он отступил на несколько шагов и скрылся в шатре, совершенно позабыв о Креоле и Шамшуддине, по-прежнему лежащих в состоянии полутрупов. Хиоро сбивчиво бормотал целительные заклинания, стараясь сделаться как можно незаметнее — рядом с ним беседовали два первых лица государства!

— Полагаю, если будет на то милость Энлиля, с куклусами вскоре будет кончено? — первым делом осведомился император.

— О да, светлый государь, это дело нескольких дней, — улыбнулся Шурукках. — От их войск остались жалкие крохи, три четверти их вождей-некромантов нашли смерть в огненной печи, а Дагон со стыдом бежал обратно в Лэнг.

— Это замечательно. Но давай тогда обратимся к менее насущным делам. Мне только что принесли доклад о просьбах и ходатайствах со всех концов Шумера… — углубился в табличку Энмеркар. — Вот, для начала Каркемиш. Проклятые лувийцы замыслили отделиться от империи и стать городом-царством! Клянусь бородой моего деда Шамаша, я этого не допущу!

Шурукках извлек из складок богато расшитого одеяния тусклое медное зеркало и приказал:

— Эллильнерари! Немедля подбери из наших рядов мудрого анимага, отдай ему ларец Восьмого Числа, и отправь к стенам Каркемиша! Пусть он напустит на его жителей полчища саранчи и скажет, что бедствие уляжется лишь когда они снова покорятся великому Шумеру! Одобряет ли такое действие светлый государь? — уточнил у императора он.

— Без сомнения, — милостиво кивнул Энмеркар. — Но вот тебе другая задача, маг. Большая плотина в низовьях Евфрата была разрушена наводнением. Воды все прибывают, Ур и Урук угрожают быть затоплены…

— Эллильнерари! — вновь воззвал к своему заместителю Шурукках. — Немедля подбери из наших рядов могучего гидроманта, и повели ему усмирить воды и держать их в повиновении, докуда плотина не будет починена! Избери такого, что живет в Уре… да вот хоть архимага Креола — он весьма хорош в таких делах, сколько мне помнится. Одобряет ли такое действие светлый государь?

— Вполне. Слушай же третью просьбу, маг. Землепашцы, живущие меж Кишем и Кадингирром[18], жалуются на обилие урожая…

— На обилие? — удивился Шурукках. — Не оговорился ли мой государь, не скудность ли имеется в виду?

— Нет, именно обилие, — усмехнулся Энмеркар. — Их беда в том, что эти места сильно пострадали от набега куклусов — рабочих рук очень мало. Урожай обещает быть достойным самих богов, но снять его некому — он может сгнить на поле. Они бьют челом и молят прислать помощь…

— Ни слова более, о светлый государь! — воздел руку Шурукках. — Эллильнерари! Немедля отправь всех лучших некромантов Гильдии к землям меж Кишем и Кадингирром! Пусть мертвые помогут живым в непосильной работе! Одобряет ли…

— Да, да, вполне одобряет, — похвально кивнул император. — Ты каждый раз угадываешь с полуслова мои желания, о маг.

— Все маги Шумера живут, чтобы служить тебе, светлый государь, — сложил руки перед лицом Шурукках.

— И это правильно, — снова кивнул Энмеркар. — Теперь еще несколько небольших просьб…

— О светлый государь! — подбежал гонец. — Прибыли послы-маги от Та-Кемет, Ханаана, хурритов и Гандхары! Они желают видеть вас и Верховного Мага!

— О, это замечательно, я давно их жду, — потер руки Энмеркар. — Где они?

— Хуррит и гандхарец уже в вашем шатре. А великие Гор-Тутмос и Гедеон еще у колесниц… я сейчас их позову!

— Ты хорошо сделаешь, гонец, — кивнул Энмеркар. — Пойдем же, маг, нам следует переговорить с этими людьми.

Император и Верховный Маг важно удалились. У входа в шатер их поджидал лугаль — высшие военные, как и маги, направлялись в походный императорский шатер. Утухенгаль, придворный маг Энмеркара, уже сотворил его прямо из воздуха.

— Господа маги! Прошу, господа маги, сюда! — прокричал гонец.

За ним торопливо следовали трое — смуглый старец с жезлом, увенчанным змеиной головой, мальчишка-ученик и еще один старик — седобородый, с головой, накрытой платком.

— Тхомертху, не отставай! — прикрикнул на мальчишку старец с жезлом.

— Я спешу, учитель! — ускорил шаг ученик.

Второй же маг читал на ходу книгу. Как он умудрялся что-то видеть в ночной мгле — бог весть. Как-то все-таки видел. Но только страницы книги — под ноги он не смотрел. Неторопливо шагал, переворачивая листы ядом[19]. И в результате наступил прямо на лицо Креолу.

— Йаа-а-а-а!!! — взревел от боли и без того страдающий шумер.

— О Га-Шем! — испуганно вскрикнул старый чародей. — На что я наступил?!

— Гедеон, император ждет! — обернулся к нему Гор-Тутмос.

— Бегу! — прибавил ходу Гедеон.

Он уже не обращал внимания на пострадавшего — никому не хотелось заставлять ждать самого могущественного человека в этой части света. Креол же приподнялся на локте и вперил пустые глазницы вслед удаляющемуся старику.

— Кто это был? — еле слышно прохрипел он.

— Какой-то иудей, — пожал плечами Хиоро.

— Иудей?… Я запомню…

Он запомнил.

24 июня 3066 г. до Р.Х. Империя Шумер, окрестности Вавилона, недостроенный храм Этеменанки.

Креол ожесточенно вонзил лопату в землю, выковыривая очередной клочок почвы. Он получился таким крохотным и жалким, что Шамшуддин невольно хохотнул. Креол злобно зашипел и отшвырнул лопату прочь.

— Я маг, а не землекоп!!! — взревел он. — Я не умею орудовать этой проклятой штуковиной!!! Шамшуддин, одолжи каплю крови, я вселю в эту деревяшку какого-нибудь духа, пусть работает сама! Вот, скажем, вон того раба… эй ты, а ну подойди!

— Брат, ты забыл приказ Шуруккаха? — строго посмотрел на него Шамшуддин. — Никакой магии на строительстве! Ты хочешь, чтобы храм был осквернен еще до постройки?

— Чрево Тиамат, за что мне это?! — сплюнул ученик мага. — Неужели десяти тысяч рабов им показалось так мало, что они отправили еще и нас?!

— Приказ императора… — вздохнул Шамшуддин.

Война с куклусами успешно закончилась почти два года назад. Несколько уцелевших тварей до сих пор ютились в катакомбах под Вавилоном, но их окончательное уничтожение было лишь делом времени. А некоторые маги склонялись к мысли, что этих созданий вообще не нужно добивать — там, где сейчас, они никому не мешают.

Но Креол с Шамшуддином не слишком радовались окончанию войны. Вавилонскую Башню, великий зиккурат для Мардука и Энки, его отца, возводили уже три с половиной столетия — сам Энмеркар положил первый камень в первый день своего правления. Все удивлялись, почему этот храм — огромный, но все же не бесконечный — строится так долго и по-прежнему далек от завершения. На самом же деле все объяснялось очень просто — в день восшествия нынешнего императора на трон Шамаш поклялся, что именно он, Энмеркар, положит последний камень в этот храм, как положил первый. Хитрющий Энмеркар моментально сообразил, как можно использовать неосторожную обмолвку бога, и искусственно затягивал окончание строительства вот уже на века. С каждым годом Шамаш (а также Мардук и Энки) все больше ярился, но поделать ничего не мог — боги не в силах нарушить данную клятву.

Все эти века в империи действовал закон о всеобщей строительной повинности — каждый подданный Шумера, достигший двадцати двух лет, обязан три месяца отработать на этой стройке. Исключений не делалось ни для кого — ни для молодых аристократов, ни для учеников магов. Так что Креол и Шамшуддин, как раз недавно отметившие нужный возраст, тоже отправились на «практические занятия» — правда, их поставили на самые легкие работы. Поскольку зиккурат уже близился к завершению, его постепенно начали обсаживать деревьями и кустарниками — как боковые террасы, спускающиеся уступами, так и просто вокруг здания. Светлые боги любят всякую растительность.

Именно это магам-ученикам и поручили — копать ямы под деревья. Причем магией пользоваться запрещалось — все работы на постройке зиккурата должны быть свершены исключительно человеческими руками, иначе он получится ущербным. Каждый кирпич должен быть положен вручную.

Креола это очень злило.

— Брат, ты же учился некромантии, разве нет? — напомнил Шамшуддин.

— И что? — подозрительно посмотрел на него Креол. — Не улавливаю связи.

— Ну, мне помнится, наши учителя-некроманты всегда начинают первый урок со слов «лопату надо держать вот так»…

— Этот урок я прогулял, — буркнул Креол. — Для этой части ритуала существуют рабы.

— А если раба под рукой не окажется?

— Тогда проведу ритуал на расстоянии, и пусть объект откапывается сам.

— Брат, а тебе не кажется, что это будет посложнее, чем немного поработать заступом? — покачал головой Шамшуддин.

Под насмешливым взглядом чернокожего здоровяка молодой шумер все же поднял лопату и снова начал яростно вкалывать ее в землю. Именно вкалывать — Креол, никогда в жизни не копавший землю, орудовал лопатой, как шпиговальной иглой. Смотрелся он при этом так смешно, что Шамшуддин не выдержал и залился хохотом.

Креол снова отшвырнул лопату.

— Я не буду так работать!!! — взревел он. — Пусть этот старый асакку сам ковыряется в земле, а я не хочу! Клянусь Пятьюдесятью Именами, однажды я прикончу проклятого Халая! Пусть только он закончит мое обучение, уж я ему отплачу!

— Он магистр Гильдии, ему сто десять лет, — покачал головой Шамшуддин. — А кто ты? Ученик, и только-то.

— Помяни мое слово, Шамшуддин, однажды я стану самым великим магом Шумера… всего мира… всех миров! — мечтательно поднял глаза Креол. — Вот увидишь…

— Ну-ну, — весело хмыкнули сзади. — А пока ты им еще не стал, бери лопату и продолжай копать.

— А, это ты, Хе-Кель… — равнодушно обернулся Креол.

Хе-Келя тоже отправили на работы вместе с прочими. Но он приходился сыном одному из влиятельных зодчих, и, в отличие от прочих учеников, вполне прилично разбирался в строительстве. Поэтому его поставили на место десятника и дали в подчинение партию рабов… а также двух товарищей по несчастью — Креола и Шамшуддина.

— Поскольку меня назначили над вами главным, я приказываю… — важно надулся Хе-Кель, — …приказываю… приказываю…

— Не испытывай судьбу, брат, — с намеком поднял лопату Шамшуддин.

— …приказываю сделать перерыв и выпить вина, — усмехнулся Хе-Кель.

— Давно бы так! — оживился Креол, плюя в яму, которую копал с самого утра.

Плевок заполнил ее целиком.

Три ученика уселись в тени палатки, прячась от палящего солнца. Хе-Кель прищелкнул пальцами, подзывая рабыню. Подбежала маленькая темнокожая девочка — пока рабы-кушиты трудились, перетаскивая камни, их дети обслуживали свободнорожденных.

— Как тебя зовут, дитя? — ласково улыбнулся ей Хе-Кель.

— Мей’Кнони, если господину будет угодно, — пролепетала кроха, не смея поднять глаза на устрашающих магов, о которых среди рабов ходили самые разные слухи.

— Красивое имя, — похвалил ученик. — Принеси-ка нам с Креолом вина, а…

— Мне пива, — попросил Шамшуддин.

— А ему пива. И оборачивайся побыстрее.

— Да, господин, — пискнула маленькая рабыня, убегая к кухонным баракам.

— Клянусь всеми богами, из этой кушитки вырастет настоящая красавица, — присвистнул Креол. — Надо будет запомнить ее имя…

— Как будто у тебя мало рабов, — ухмыльнулся Шамшуддин. — Твой род — один из богатейших в Шумере, брат!

— Ничего, рабов много не бывает, — спокойно ответил Креол.

— Смотри, она из Куша, — предостерегающе покачал головой друг. — Я сам наполовину кушит, Креол, ты помнишь?

— А я на четверть. Ну и что?

— А то, что у нас женщины не такие смирные, как в этих землях — даже престолом обычно владеют именно они.

— Варварская страна, — сердито проворчал Креол. — Варварские обычаи. Неудивительно, что у нас полно рабов-кушитов, а вот у вас ни одного раба-шумера!

— Э, брат, я ведь только наполовину кушит, — предостерег его Шамшуддин. — Я никогда не был в Куше, помнишь?

— А вот я был, — весело объявил Хе-Кель. — И в Пуине был, и в Та-Кемет. Варварские страны, но интересные…

Спустя несколько минут маленькая Мей’Кнони принесла на голове огромную корзину с тремя кувшинами и торопливо умчалась — ей страшно было даже находиться рядом с этими существами, способными голыми руками возжигать огонь и призывать духов. Впрочем, Креола, Шамшуддина и Хе-Келя это мало обеспокоило — содержимое корзины порадовало их куда больше.

Два кувшинчика великолепного виноградного вина были распиты очень быстро. Судя по метке на печатях, Мей’Кнони принесла ученикам магов лучшее из лучших, из самых плодоносных виноградников Урарту. Положить лед она тоже не забыла — подданные Империи предпочитают пить вино охлажденным. Благо близ Вавилона есть великолепное ледохранилище, поддерживаемое одним из самых умелых криомантов.

Шамшуддин же неторопливо посасывал свое пиво… если, конечно, эту брагу можно так назвать. При варки пива шумеры выпекают хлеб, крошат его, заливают водой, а затем оставляют полученную тюрю на открытом воздухе. Из-за высокой температуры брожение продолжается всего два-три дня — после этого смесь процеживают, отделяя крошки хлеба, и пьют. Да не абы как, а через специальные длинные трубочки, с небольшими отверстиями для фильтрования пива. Существует целый ритуал насчет этого.

— Дай-ка и мне, — взял вторую трубочку Креол. — А, Кингу и все его дети! Опять плохо процедили! Клянусь, когда-нибудь я все-таки доберусь до этого пивовара!

— Да, не все еще хорошо в нашей империи, — философски пожал плечами Хе-Кель, опуская в кувшин третью трубочку.

— Братья, что это вы? — возмутился Шамшуддин. — Вы просили вина — вы получили вино. Я просил пива — я получил пиво. Не лезьте в чужой сосуд со своими трубками!

— Не жадничай, Шамшуддин, — просительно улыбнулся Хе-Кель. — Вон какой у тебя огромный кувшин — тебе одному столько и не выпить. Почти четверть амфоры[20] — шутка ли?! Знаешь же, как говорят — кто много пьет, тот испортит желудок.

— Но также говорят — множество рук испортит кушанье, — не согласился Шамшуддин. — Не дело это — опускать в один сосуд несколько трубок.

— Одна головешка не горит, человеку в одиночестве не прожить, — отпарировал Хе-Кель.

— Где много плотников, там стены кривые, — вспомнил другую поговорку Шамшуддин.

— Много муравьев убьют и коня.

— От многих богатырей враг уйдет.

— Один светильник всем людям светит.

— Там, где много петухов, утро наступает поздно.

— Э, Шамшуддин, да пока мы с тобой спорим, этот проклятый уже половину кувшина выпил! — спохватился Хе-Кель.

Креол насмешливо фыркнул — он действительно все это время молчал и преспокойно потягивал пиво. Его никогда не интересовали вычурные словесные кружева, так любимые обоими друзьями.

— Ах вы, ничтожные порождения Себека! Так-то вы работаете на фараона Энмеркара?!

Креол, Шамшуддин и Хе-Кель лениво повернули головы. Над ними возвышался плешивый жирдяй с изогнутым посохом — Сети, старший зодчий зиккурата Этеменанки. Император выписал этого евнуха из Та-Кемет — о его архитектурном умении говорили очень восторженно. И он действительно отлично справлялся с работой — под новым руководством Вавилонская Башня поднималась к небесам гораздо быстрее, чем раньше.

Энмеркар уже успел раскаяться в необдуманном поступке.

— Вперед!!! — взвизгнул евнух. — Работать!!!

— А ты заставь нас, — лениво сказал Хе-Кель, шевеля тонкими пальцами.

— А что, думаете, не заставлю?! — возмутился зодчий. — Ах вы, собаки, дети гиены и крокодила, да я вас!..

С указательного пальца Креола сорвалась крошечная молния. Она обожгла Сети руку, и тот взвизгнул от боли.

— Вам запрещено колдовать на строительстве! — яростно закричал он. — Я немедленно доложу вашему фараону!

— А разве мы сейчас что-нибудь строим? — удивился Хе-Кель. — Креол, ну-ка, поджарь его еще малость…

Сам Хе-Кель подобного сделать не мог — он учился у алхимика и от дуэлей старался держаться подальше. Конечно, на крайний случай у всякого уважающего себя алхимика есть при себе колдовские гранаты, взрывчатые порошки, едкие кислоты и прочая вредоносная пакость… но это на крайний случай.

Евнух трусливо попятился — ему совсем не хотелось связываться с магами, даже недоучившимися. Возможно, император и казнит их потом, но вряд ли Анубис согласится по этому поводу выпустить Сети из Дуата …[21]

— Допивайте быстрее и возвращайтесь к работе! — потребовал напоследок он. Просто чтобы оставить за собой последнее слово.

Ученики магов даже не посмотрели в его сторону. Хе-Кель улегся поудобнее, прикрыл голову тюрбаном и задремал. Шамшуддин опрокинул в рот остатки пивной браги — до самого дна кувшина питьевая трубка не дотягивалась. Удовлетворенно ухмыльнувшись, он вытряхнул из поясного мешочка несколько жирных черных шариков и начал с наслаждением их жевать.

— Это что? — полюбопытствовал Креол.

— Ягоды для каваха, — протянул ему несколько штук Шамшуддин. — В Шумере такого не знают, попробуй.

Креол вдумчиво разжевал одну, а потом брезгливо выплюнул.

— Ну и дрянь же!

— Э, брат, к ним сначала нужно привыкнуть! — усмехнулся Шамшуддин. — В первый раз они никому не нравятся, зато потом… А если еще и сварить из этих ягод правильный кавах… о, брат, ты не представляешь, что это за удовольствие! Словно небесные девы покрывают твое небо поцелуями, словно сама Инанна лобзает твой язык…

— Понял! — раздраженно отмахнулся Креол. — Нет уж, хорошо, что у нас такого не знают. Лучше ответь-ка мне…

— Спрашивай, брат.

Креол некоторое время молчал, раздумчиво шевеля губами, а потом осторожно спросил:

— Шамшуддин… ты помнишь, как мы два года назад ходили в разведку за Тигр?

— Стараюсь забыть, брат, стараюсь забыть! — ухмыльнулся Шамшуддин. — Я после того два дня не вставал с постели… да и тебе, помню, целое шестидневье выращивали новые глаза… А к чему ты об этом заговорил?

— Ты тогда спас мне жизнь… вынес на себе… — с трудом выговорил Креол.

— Пустяки, брат, о чем ты говоришь?

— Я все еще не расплатился с тобой, — мрачно ответил Креол. — Мой отец научил меня: если тебе сделали зло, отомсти в шестидесятикратном размере, если сделали добро — заплати в шестидесятикратном. Клянусь Мардуком Двуглавым Топором и Мушхушем, его драконом, однажды я верну долг, Шамшуддин.

— Пустяки, брат…

— Но я все это время не решался спросить, — наконец собрался с духом Креол. — Почему?

— Что почему?

— Почему ты это сделал? Ведь это было… глупостью! Мы спаслись только милостью богов и твоими крепкими мышцами!

— И еще тем, что ты, как дурак, выучил заклинание, которое тебе не положено было знать! — сверкнул белоснежными зубами Шамшуддин.

— И этим тоже. Но все-таки — почему? Мы спаслись чудом. Но если бы ты бросил меня, то в одиночку спасся бы легко и быстро! Я не стал бы тащить тебя и не хотел, чтобы ты тащил меня. Это же было глупо! Нерационально! Бессмысленно!

— Э, брат, не всегда надо мерить поступки рациональностью, — посерьезнел Шамшуддин. — Мой отец тоже меня кое-чему научил… Помнишь, он был рабом-кушитом, он думал немного не так, как думают подданные нашего императора… И он не раз говорил мне: человек, бросивший друга в беде, подобен обезьяне, мочащейся на собственную пищу.

Креол несколько минут молчал, обдумывая услышанное. А потом угрюмо вымолвил:

— Я запомню.

Он запомнил.

Глава 7

Перед операцией пациента нужно усыпить. А если операция пройдет неудачно… снова усыпить.

Джон Дулиттл

На Ларию опустилась ночь. Коцебу, почти сутки бороздивший небесные просторы, приблизился к замку Ставараф, что на берегу озера Шуэнь. Слово «Ставараф» происходит от двух других: «ставо» — граница, и «арафар» — север. Эта цитадель и прилегающая к ней деревня — самое северное поселение во всей Ларии, дальше начинаются полуостров Ингар и Сталибы, промерзлая горная цепь. Племена, населяющие Ингар, куда примитивнее ларийцев и рокушцев — это кочевники, пасущие мамонтов на берегах Ледового океана и Змеиного моря. А те, что живут на восточной оконечности полуострова, даже для этого слишком дики — они мамонтов не пасут, а охотятся на них. Горцы Сталибов тоже не слишком развиты — они разделены на великое множество крошечных родовых кланов и занимаются почти исключительно междоусобной резней.

Самые западные ингарцы, населяющие полуостров Тихи, формально считаются подданными Ларии — их земли входят в состав этого королевства. Но они от этого примерно в таком же восторге, в каком были шотландцы от завоевателей-англичан. Наиболее гордые и независимые ингарцы давно ушли восточнее — в тундру, воевать с охотниками на мамонтов. Остальные же пока что тихо сидят на суровой земле Северной Ларии и точат зубы на ненавистных южан.

— Леди Ванесса, я вижу замок, — тихо доложил лод Гвэйдеон, глядя в бинокль. — Он весьма хорошо укреплен, даже большому войску пришлось бы осаждать его не один день…

— Хой, отец, зачем осаждать?! — фыркнул Логмир. — У нас есть летучая хибара! Глянь, с той стороны какой удобный приступочек…

Ванесса тоже приложила к глазам бинокль и согласилась с Логмиром — в том месте действительно можно было очень удобно причалить. Нечто вроде огромной плоской лоджии, обрамленной аркадами и огражденной парапетом и балюстрадами. Будь они на Земле, она бы приняла это за вертолетную площадку. А вот зачем это понадобилось строить на Рари…

— Возможно, эта лоджия предназначена для выступлений перед народом? — предположил лод Гвэйдеон. — Некоторые короли на Каабаре устраивают нечто подобное в своих дворцах…

— Отец, ты что, черешню съел?[22] — насмешливо хмыкнул Логмир. — Ты глянь на этот замок, а там уж говори!

Лод Гвэйдеон опустил глаза ниже и сконфуженно развел руками. Его предположение могло оказаться верным только в том случае, если хозяин этого замка любил выступать перед рыбами. Огромная лоджия выходила прямо на озеро, но даже над ним возвышалась на добрую сотню метров.

Сам же замок Ставараф действительно выглядел совершенно неприступным. Он вздымался на сто десять метров, стоя на крутом холме, окруженном глубоким рвом. С трех сторон его опоясывал высокий частокол, а дальше начиналась крепостная стена. Донжон имел цилиндрическую форму, и ни одного окна — лишь крестовидные бойницы. Вертикальная поперечина — для луков, горизонтальная — для арбалетов. Конечно, ими давно никто не пользовался — ларийцы вот уже три с половиной века окончательно перешли на мушкеты и пистоли.

То, что снизу в этот замок не попадешь, понятно было без слов. С высоты парящего коцебу хорошо можно было разглядеть многочисленную стражу, расположившуюся во внутреннем дворе. Даже сейчас, в глухую ночь, очень многие бодрствовали — жгли костры, громко распевали песни… Жареным мясом с духовитыми специями пахло так, что донеслось даже до коцебу.

Зато сверху охраны не было… видно. Всего лишь два стражника, прохаживающиеся вдоль парапета. Но, разумеется, никто не поверил, что серые колдуны так надежно защитили нижние подступы и нисколько не озаботились верхними. Конечно, в Ларии за плененной принцессой вряд ли прилетит Джеймс Бонд на вертолете, но передвигаться по воздуху в этом мире умеют не только птицы…

Креол строго-настрого запретил выключать обктамерон. Его чары, делающие коцебу невидимым для любого постороннего глаза, так сильны, что проникнуть сквозь них смог бы только маг выше Креола. По заверениям богини Инанны, на Рари таковых нет. Следовательно, коцебу серые не увидят. Но вот если покинуть его пределы…

— Предлагаю идею, — заявил Логмир. — Спускаем меня на этот балкончик, я там быстренько хватаю девку в охапку и на боковую!.. тьфу, хабова мать… и тащу ее сюда! Ну? Как такая мысль?

— А ты найдешь? — недоверчиво смерила взглядом огромный донжон Ванесса. — Может, она где-нибудь в подвалах?

— Ну, тут уж как повезет, — философски заметил Двурукий. — Пленников всегда держат или в самом низу или на самом верху. Закон природы.

— Леди Ванесса, я не согласен, — вмешался лод Гвэйдеон. — Мы и в самом деле ничего не знаем ни о том, где держат принцессу, ни о том, как ее охраняют. Кто может поручиться, что там не встретятся опасности, с которыми сударь Логмир не сможет справиться? Я считаю, что с ним следует также отправиться мне и лорду Индраку.

Ванесса несколько секунд терпеливо ждала. А потом вопросительно изогнула брови и сухо добавила:

— И мне. Верно?

— Леди Ванесса, я считаю, что ваше присутствие…

— И мне, — еще суше повторила она. — Сэр Джордж, пожалуйста, подведите коцебу как можно ближе к парапету… вон там, слева, там как раз удобно… но только не вплотную!

Молчаливый призрак повернул штурвальное колесо. Коцебу медленно-медленно подплыл к краю лоджии. Между исполинским бронзовым диском и пыльным каменным парапетом осталось еще метра полтора пустого пространства.

Двое караульных, прохаживающиеся взад-вперед вдоль парапета, совершенно не ожидали нападения. Эта сторона замка считалась самой безопасной — не с небес же враги свалятся! Однако…

Они встретились на середине пути, молча кивнули друг другу и пошли дальше. И ровно через секунду один из солдат еле слышно охнул и повалился наземь. В затылке у него осталось аккуратное пулевое отверстие.

Его напарник, привлеченный странным звуком, начал поворачиваться… и тоже упал. Пуля пробила ему щеку. В отличие от первого убитого, он перевалился через парапет и с тихим всплеском исчез на дне озера. Оба выстрела были совершенно бесшумными — Ванесса навинтила на дуло глушитель. Да не обычный, а зачарованный Креолом — полностью гасящий даже самый тишайший звук.

Некоторое время четверо диверсантов молча стояли и ждали. Но ничего не происходило — тишину нарушали только пьяные крики с противоположной стороны замка, где гуляла стража.

— Ну что, пошли? — собралась с духом Ванесса.

Логмир коснулся рукоятей катан, проверяя их наличие за плечами. Индрак любовно похлопал метательный молот. Щит и ручной молот он оставлял дома — такое громоздкое вооружение в тайной вылазке могло только помешать.

Лод Гвэйдеон поднялся на ноги — он обматывал ступни ватой, чтобы ступать бесшумно. Подошвы у Серебряных Рыцарей тоже керефовые, усеянные шипами, чтобы не скользить при ходьбе.

— Позвольте, я помогу вам, леди Ванесса, — подал руку паладин.

Девушка только фыркнула, без малейшего напряжения перепрыгивая это невеликое расстояние. Остальные последовали за ней.

Теперь, когда пассажиры покинули коцебу, он стал невидимым и для них тоже. И это вызывало очень странное ощущение — знать, что совсем рядом в воздухе висит такая громада, но не видеть ее. Так и тянуло протянуть руку и пощупать. Импульсивный Логмир все-таки не выдержал — сиганул в пустоту, чтобы проверить, на месте ли «летучая хибара». И растворился в воздухе.

— Придурок! — зашипела Ванесса, когда он вновь появился рядом с ней. — Ты без этих штучек не можешь, да?!

Двурукий мелко хихикнул, поправил лыжную маску и двинулся вперед. Он ступал бесшумно, как кошка, низко пригибаясь и мгновенно замирая при первом же намеке на шум. Вон следовала за ним след в след — почти так же невидно и неслышно. Более тяжеловесные и неуклюжие лод Гвэйдеон и Индрак двигались последними, прикрывая тылы.

Все четверо оделись в черное или темно-синее — чтобы слиться с окружающим фоном. Даже лод Гвэйдеон спрятал серебристые доспехи под лиловой накидкой. Порывшись в горе скопившейся одежды, Ванесса нашла три лыжных маски — себе, Логмиру и Индраку. Паладину, само собой, вполне хватило и шлема. Униформа, обувь, позвякивающие металлические предметы — все это за последние сутки подготовили и пригнали так, чтобы не было ни единого звука. Ванесса заставила всю команду прыгать, кувыркаться, перекатываться — до тех пор, пока окончательно не убедилась в полном отсутствии шумов. Впрочем, с Логмиром проблем не возникло — ему и раньше приходилось работать «а-ля ниндзя».

— Тс-с-с, парни, постойте пока тут, — шепнул он, оборачиваясь к паладину и дэвкаци. — Подруга, ты своей стрелялкой, если что, меня прикрой, лады?

— О’кей, — кивнула Ванесса. — Только без шума, понял?

— Обижаешь, подруга… Гляди, я даже Рарога с Флеймом тревожить не буду…

Лод Гвэйдеон и Индрак замерли, прижавшись к стене. Ванесса слегка высунулась, беря на прицел одну из темных фигур, виднеющихся в противоположном конце огромной лоджии. Логмир дождался ее кивка, а потом бросил камушек направо и почти мгновенно заскользил налево.

Стражники повернули головы на стук… а в следующий миг горло обоих захлестнули тончайшие шелковые шнуры. Логмир, способный двигаться со скоростью звука, в одну секунду преодолел огромное расстояние, а в другую — вывел караул из строя. Умелый лазутчик с силой затянул один из шнуров, одновременно нанося второму часовому отключающий удар ногой в почку. Затем он резко развернулся, перехватывая другой ногой падающего стражника, и придушил его напарника. Все это произошло так быстро, что трое зрителей даже не успели ничего разглядеть — для их глаз все выглядело так, как будто Логмир просто подлетел к караульным, взмахнул всеми конечностями одновременно и бережно уложил придушенных стражников на пол.

Дальше путь был свободен. Ванесса коснулась яремных вен стражников, убедилась, что оба живы, но в себя придут еще нескоро, и с любопытством уставилась на строения, которые они охраняли. Судя по всему, их возвели гораздо позже, чем сам замок — они не успели потемнеть, да и материал выглядел совсем по-другому. Больше всего эти маленькие домики напоминали скворечни… только вот скворцы в них должны жить размером с лошадь.

— Тс-с-с, подруга, надо бы нам языка раздобыть, — прошептал Логмир. — Вслепую тыкаться как-то не здорово… Слушайте, парни, а может, я все-таки один прогуляюсь, а вы тут подождете, прикроете, если что?

Лод Гвэйдеон и Индрак переглянулись. В принципе, было понятно, что предложение дельное — они оба тяжелые бойцы, для тайных диверсий не слишком пригодны.

— А то смотрите, я один быстрее… — начал Логмир, делая шаг в черный проем.

И резко отшатнулся. Из проема выметнулась голова огромной рептилии, щелкнувшая зубами в воздухе. Замешкайся Двурукий хоть на мгновение, его бы перекусили пополам.

Снова.

Ванесса резко присела, сдвигая ноги, и, оттолкнувшись от земли, перекатилась на спину, в кувырке выхватывая пистолет. Индрак взревел, рефлекторно пытаясь дотянуться до большого молота, оставленного на борту.

— Вешапи!!! — удивленно поведал он.

Да это оказался именно вешапи — огромный ящер, живущий в горах Аррандраха и похожий на бескрылого дракона. Бывают белыми, красными и черными — эти последние самые опасные, они умеют выдыхать пламя. Но этот, к счастью, оказался красным. И не слишком старый — всего девяти метров в длину, слегка напоминает комодского варана с укороченной мордой.

Чудовище несколько мгновений раздумывало, глядя на человечков, а потом издало утробный рев, похожий на бычачий, и начало выползать из логова. Морду ему обожгли две пули, но они только чиркнули по чешуе.

В замке послышался шум — кто-то уже спешил выяснить, с чего разбушевался сторожевой вешапи. Лод Гвэйдеон решительно выхватил меч.

— Я отвлеку его!!! — крикнул он, занимая позицию перед чешуйчатой мордой. — Леди Ванесса, спешите!!!

Спорить с ним никто не стал — о тайном проникновении можно было забыть, теперь следовало работать на скорость. Логмир и Ванесса бросились вперед, за ними забухали ножищи Индрака — теперь он уже не старался идти на цыпочках.

Лод Гвэйдеон, оставшись один, приступил к своей непосредственной работе — истреблению чудовищ. Он отбежал назад, заставляя вешапи выползти из логова целиком, и начал нарезать вокруг него круги. С чудовищем, настолько превосходящим человека в массе и объеме, ни в коем случае нельзя вступать в прямое противостояние. Нет, тактика тут может быть только одна — налетел, ударил, отскочил. Молниеносные удары, поиск уязвимой точки и самое главное — быстрота!

— Подходи, отродье Близнеца!!! — выкрикнул седоусый паладин, поднимая над головой Белый Меч. — Подходи, и увидишь, за что меня избрали Генералом!!!

У лода Гвэйдеона оказалось неоспоримое преимущество — они сражались на сравнительно небольшом пятачке, гигантской рептилии здесь было довольно тесно. Она двигалась медленно и осторожно, стараясь не приближаться к хрупкому парапету. Лод Гвэйдеон же заманивал ее именно туда.

Паладин ни секунды ни стоял на месте, превратившись в размытый серебристый силуэт. Он танцевал вокруг вешапи, налетал, отскакивал, а затем выбрал удачный момент и резко полоснул мечом по одной из чешуйчатых лап. Полоса керефа, отточенная до бритвенной остроты, разрубила кожу и мышцы, дойдя до кости. Вешапи заревел от боли, клацая зубами, но паладина на этом месте уже не было — он перекатился левее. Вскочив на ноги, лод Гвэйдеон левой рукой метнул в глаз рептилии гольбейн, перебросив меч в правую, а затем, воспользовавшись тем, что враг от боли высоко поднял голову, вонзил метр керефа ему в горло. И тут же выдернул, молниеносно отбегая назад. Вешапи забился, брызгая во все стороны кровью, а паладин тем временем продолжал рубить и кромсать его со всех сторон. А потом вскочил монстру на спину, пользуясь мечом вместо альпенштока, и вогнал лезвие точно в затылок. Это стало финалом битвы — вешапи обмяк, глаза потухли, и он упал на брюхо, плавая в собственной крови.

Паладин спокойно и деловито извлек из окровавленной глазницы гольбейн и начал задумчиво прикидывать, какую часть этого чудища проще всего будет отделить от тела. Все-таки подобных существ еще не убивал ни один Серебряный Рыцарь, следовало запастись каким-нибудь трофеем в подтверждение очередного подвига во славу Пречистой Девы.

Крупные чешуйки на лобной части выглядели особенно соблазнительно.

А Логмир, Ванесса и Индрак тем временем бежали по спиралевидной каменной кишке, уходящей в недра донжона. Двурукий, на порядок опередивший остальных, уже успел искупать катаны в крови — он убил двух смотрителей сторожевого вешапи. Это именно они спешили на шум. Остальные же обитатели замка, похоже, все еще не подозревали, что на территорию проникли посторонние…

Первые минуты вопроса, куда двигаться, не возникало — путь был только один. Но вот впереди показалась высокая клинчатая арка. А за ней открылось небольшое караульное помещение с тремя разбегающимися ходами.

— Остановитесь! — раздался звонкий голос. — Что там за шум снаружи, что происходит?! Опять ваш вешапи что-то не то съел?!

Из-за стола поднялась невероятно худая женщина крошечного роста, одетая в зеленый плащ. Рядом с ней недвижимо стоял серокожий здоровяк в кирасе, вооруженный тяжелым протазаном.

— Ну?! Что молчите?! — повысила голос женщина. А через миг у нее изумленно расширились глаза — нежданные гости выступили на свет, и стало понятно, что это вовсе не смотрители вешапи, которых она ждала. — Кто вы такие?!

— Тихо, подруга, — ухмыльнулся Логмир. — Спрашиваем тут мы. Кто ТЫ такая? Где ларийская принцесса?

Стражник дернулся вперед, но Индрак взмахнул рукой, в воздухе мелькнула неясная тень, и несчастный серый упал на пол. Метательный молот с легкостью пробил кирасу и проломил ребра. Индрак удовлетворенно хмыкнул, ловя зачарованное оружие обратно.

— Подруга, не тяни, у нас мало времени! — выхватил катаны Логмир.

— Мое имя Нохара Огненная Ящерица, — спокойно ответила колдунья. — И мне кажется, вы не понимаете, куда сунулись, несчастные воры.

— Мы не воры! — оскорбленно ответила Ванесса. — Мы служба спасения!

— И кого же вы собираетесь спасать?

— Принцессу Ларии, конечно!

— Гвениолу Янтарновласую? — усмехнулась Нохара. — Вы считаете, она того стоит?

— Инди, по-моему, она заговаривает нам зубы, — пожаловалась Вон.

Могучий дэвкаци молча протянул руку и схватил крошечную женщину за горло. Он поднял ее легко, как щенка, и гулко пророкотал:

— Ванесса хочет знать, где дочь вождя этой земли. Говори!

У Нохары от удушья выпучились глаза. Она что-то невнятно прохрипела, а потом вдруг… исчезла. Индрак изумленно разжал руку, и в тот же миг Нохара появилась снова. Она никуда не телепортировалась, просто на несколько секунд ускользнула в пространственную складку. Колдунья резко отпрыгнула назад, вскинула руки, и Индрака вмиг охватило ревущее пламя.

Могучий дэвкаци зарычал от боли, повалился на пол и начал кататься, пытаясь сбить огонь. Однако Нохара смотрела на него с непониманием — она явно ожидала чего-то более действенного. И действительно — там, где бычью шею Индрака обвивала цепочка с молоточком, подаренная шаманкой, огонь вообще не касался кожи. Более того — оттуда явно распространялся холодный воздух, ослабляющий пламя и в других местах.

Ванесса с трудом подняла огромную бадью с водой, словно специально стоящую в углу, и выплеснула на Индрака. В воздух взметнулось облако пара… ужасно вонючего пара. В бадье оказалась совсем не вода. Но, тем не менее, огонь потух.

— Подруга, еще раз — и режу шею! — улыбнулся Нохаре Логмир. Он припер колдунью к стене и приставил ей к горлу катаны «ножницами». — Даже не думай что-нибудь выкинуть!

Ванесса призадумалась. Если бы здесь присутствовал Креол, все намного бы упростилось. У него отлично получалась роль «злого полицейского» — он просто был самим собой. Кто угодно становился разговорчивым, когда шумерский маг применял свои любимые методы. И Ванесса совершенно неожиданно обнаружила, что эти методы, которые она все время так критиковала, очень здорово облегчают жизнь.

Скрепя сердце Вон решила, что в данном случае зачитывать задержанному права будет откровенной глупостью. Она приставила колдунье ко лбу пистолет и заявила:

— Я считаю до трех, а потом… бах! Ну? Будем сотрудничать с властями или будем требовать звонок адвокату?

Обожженный и дурно пахнущий Индрак поднялся на ноги, с ненавистью глянул на колдунью и демонстративно ударил кулаком в стену. Она резко изменила цвет — штукатурка осыпалась так быстро, словно только того и дожидалась.

— Индрак зол! — рявкнул он. — Индрак хочет убить серую женщину!

— Да не такая уж она и серая… — с сомнением протянула Ванесса.

Караульное помещение не могло похвастаться изобилием света, масла в светильниках осталось совсем мало. Но даже в этом полумраке было хорошо видно, что кожа у колдуньи скорее черная, чем серая. Да и вообще она не очень походила на человека — слишком уж худая, слишком маленькая. Вероятно, полукровка — среди серых колдунов немало таких, что ведут род от какой-нибудь нечисти.

Нохара чуть шевельнула пальцами. Логмир слегка сдвинул «ножницы». По шее колдуньи заструились две тоненькие красные ниточки. Она замерла неподвижно и криво улыбнулась.

— Вы не посмеете, — холодно заявила Нохара.

— Спорим? — прищурилась Ванесса.

— Хорошо… — сдалась колдунья. — Идите по левому проходу, поверните в третью дверь, дойдите до конца и дерните второй справа рычаг. Откроется дверь в камеру.

— Отлично, — кивнула Вон. — Инди, мы с Логги сходим туда, а ты уж будь лапушкой, постереги эту малявку. И если не вернемся через десять минут… сломай ей шею.

— Индрак выполнит, — прорычал дэвкаци, кладя ладонь-лопату на макушку Нохары.

Ванесса и Логмир сделали несколько шагов. Колдунья следила за ними, тяжело дыша, а потом резко воскликнула:

— Стойте!

— Что? — обернулась Вон.

— Не ходите туда, — еле слышно выдавила Нохара. — Там ловушка… если дернуть за второй рычаг справа, пол проваливается. Вам надо в правый проход, а дальше в красную дверь и дойти до конца…

Индрак что-то невнятно пророкотал и чуть усилил нажим. Колдунья почувствовала, как череп ощутимо хрустит, и дико завопила:

— Это правда! На этот раз правда!

Индрак продолжал давить.

— Правда, клянусь!!!

Не выдержав боли, колдунья еле заметно шевельнула пальцами… и в тот же миг во лбу у нее образовалось пулевое отверстие. Ванесса не зря столько месяцев обучалась магии. Она до сих пор не умела видеть ауру, но уже начала замечать те флюиды, что неизбежно выделяются при колдовстве. Все чаще и чаще она замечала, что с Креола во время чтения заклинаний словно бы срываются еле заметные, почти невидимые паутинки. Ба-хионь, та самая ба-хионь, что на самом деле есть субэнергия, выделяемая душой. Она всегда исторгается при магическом действе — любом. Если действо обращено к богу — молитва, жертвоприношение, богослужение, даже просто взывание — ба-хионь идет этому богу. Чем чаще и истовее выделяется ба-хионь, тем ценнее для бога такая «батарейка».

Но при настоящей магии ба-хионь выделяется гораздо интенсивнее. Она неизбежно сопутствует любым чарам, даже самым простейшим. Именно для этого магам нужна мана — свои собственные ресурсы восстанавливаются слишком медленно, куда удобнее пополнять их извне. Если маг по каким-то причинам не способен впитывать ману, ему приходится расходовать ба-хионь очень бережно и не колдовать без крайней нужды. Если же может… в таком случае мана поступает в душу, служит энергией для творимых чар, а отработанные остатки выходят наружу в виде ба-хионь. Поэтому «батарейка»-маг очень ценна для демонов — их можно эксплуатировать гораздо дольше прочих смертных. А вот богам разницы нет — что волшебник, что мусорщик…

Оставив в покое мертвую колдунью, Ванесса, Логмир и Индрак вошли в правый проход. Это оказался совсем короткий коридор, оканчивающийся тупиком. Стрельчатую арку перекрывала тяжелая каменная плита, а на стене виднелись три совершенно одинаковых рычага.

— Какой дергать? — причмокнул губами Логмир. — А? Подруга, времени мало, думай быстрее!

— Почему я-то? — огрызнулась Ванесса. — Ладно, отойдите, а то вдруг и тут пол проваливается…

Сама она не боялась — ветряной элементаль за спиной обеспечивал достаточную страховку.

Индрак и Логмир послушно отошли. Вон на миг задумалась, потянулась к левому рычагу… но в последний момент передумала и дернула правый.

Послышался плеск текущей воды, шум, скрежет, и каменная плита пришла в движение. Но не та, что перекрывала проход к ларийской принцессе, а другая, из прохода обратно.

Стена стремительно пошла вниз…

Ванесса испуганно вскрикнула…

Логмир дернулся, не зная, что предпринять…

А Индрак просто шагнул назад и встал под плитой, подняв руки в позе атланта. Многотонная каменная глыба вдавила его в пол, дэвкаци покраснел от натуги, у него выпучились глаза, колени задрожали, на руках вздулись вены. Окажись на его месте человек, от него уже давно бы осталось лишь кровавое пятно, но дэвкаци слеплены попрочнее…

— Подруга, дергай обратно, дергай, дергай, дергай!!! — взмолился Логмир.

— Не работает!!! — истерично крикнула Ванесса.

Она уже успела дернуть все три рычага. Левый привел к тому, что открылся проход дальше. Средний не подействовал никак. Правый тоже — после того, как включилась плита, он словно бы сломался.

— Индрак… подержит… — еле слышно пророкотал дэвкаци. — Идите… быстрее…

— Мы мигом! — пообещала Ванесса, кидаясь в проход.

— Быстрее… у Индрака… трещит… хребет…

Логмир пронесся по коридору, как вихрь. В его конце стояло удобное мягкое кресло, а в нем дремала благообразная старушка — Логмир подлетел к ней и ткнул в какую-то точку на горле. Бедная бабушка обмякла и упала на ручку кресла, лишившись сознания.

— А хаб ее знает? — пожал плечами Двурукий, обернувшись к возмущенно выпучившейся Ванессе. — Вдруг тоже колдовка? Ничего, очухается.

— Ладно… — проворчала Вон, растерянно глядя на ответвления коридора.

Их было два. И оба заканчивались дверями.

Красными.

— Ты направо, я налево, — скомандовала она, пробегая по коридору, вышибая ногой дверь и врываясь в комнату.

Мигом позже справа послышался грохот и звук падения — Логмир сделал то же самое, но его дверь оказалась открытой, и он хряпнулся рожей об пол.

— Ваше высочество! — радостно воскликнула Ванесса.

Бесспорно, она попала в опочивальню принцессы. Роскошная комната, ковры, гобелены, картины, статуи и удивительно расфуфыренная кровать. Огромная, с колоннами, увенчанными алебастровыми вазонами, задрапированная в ярко-лимонную парчу, огражденная позолоченной балюстрадой, да еще и увенчанная короной. Просто какая-то театральная сцена, а не постель.

С нее неторопливо слезала девушка лет восемнадцати. Ее явно разбудил шум — из одежды на принцессе была только кружевная сорочка и сетка для волос. Этим волосам действительно требовался уход — юную Гвениолу недаром прозвали Янтарновласой. Великолепные золотистые локоны были уложены в прическу «комета» с длинным хвостом из хлопчатобумажного газа и поддерживались невидимым проволочным каркасом.

Но волосы составляли лишь малую часть очарования этой девицы, уже четвертый год являющейся главным объектом для воздыхания всех кавалеров Ларии. Йоганц Изменяющий, племянник Бестельглосуда Хаоса, коему предстояло стать вице-королем завоеванной страны, недаром избрал в невесты именно эту дочь короля (всего их было семь штук) — даже колдуну не чуждо ничто человеческое. Глаза небесной голубизны, тонкий изящный носик, пухлые губки бантиком, крохотная ямочка на подбородке, лебединая шейка и все в таком духе. Число сердец, разбитых этой юной красоткой, исчислялось сотнями, если не тысячами.

Ванесса сразу же решила, что принцесса Гвениола ей не нравится.

— Ваше высочество? — уже гораздо холоднее осведомилась она.

— Она самая, — гордо вскинула голову принцесса. — А вы кто, зеньорита?[23]

— Маркиза Ли, — сухо представилась Ванесса.

И как бы невзначай продемонстрировала дворянское кольцо. Увы, принцесса лишь скользнула по нему равнодушным взглядом — за пределами Каабара этот перстень становился бессмысленной безделушкой.

— Ох, вот как? — едва удержалась от зевка принцесса. — И что же вам нужно в моей спальне, маркиза?

— Ну, вообще-то… — опешила Вон. — Ну… спасаю я вас!

— От чего? — искренне удивилась Гвениола.

Ванесса опешила еще больше. Она пару раз открывала рот, подбирая подходящий ответ и в конце концов ляпнула:

— От серых, конечно!

— А вы думаете, я нуждаюсь в спасении?

— Да, я так думаю! — начала распаляться Ванесса.

— В самом деле? А я вот нет! — поджала губы принцесса. — Я скоро стану королевой, маркиза, и я не собираюсь делать ничего, что огорчит моих друзей из Серой Земли!

— Та-а-ак… Ну все, у меня ни черта нет времени! — рявкнула Вон. — Мне до задницы, что там у вас за заморочки, но тебя велено спасти, ясно?!

— Как вы смеете, что за тон?! Я принцесса!

— А я… а я… а я плевать хотела! — отпарировала Ванесса, хватая красотку за руку.

На нежной белоснежной коже почти мгновенно проступили синяки. Гвениола захныкала от боли, безуспешно пытаясь выдернуть ручку.

— Пошли со мной, дурочка! — сквозь зубы процедила Ванесса.

— Оставьте, вы не смеете, я позову стражу! — всхлипнула принцесса.

— Только пискни, и я тебя… — подняла пистолет Вон.

— Что это? — от удивления Гвениола даже перестала плакать. — Пистоль? А где же замок?

Ванесса вздохнула и повела пистолетом, выпуская длинную очередь в кровать, вазы, картины. Зачарованный глушитель полностью погасил звук, но принцесса все равно открыла рот, увидев, во что превратились предметы роскоши.

— Ах-х-х… — попыталась упасть в обморок она.

Ванесса вспомнила о том, что лод Гвэйдеон сейчас бьется с гигантским ящером. Вспомнила, что Индрак держит на плечах многотонную плиту, сохраняя им путь к отступлению. И, уже не колеблясь, залепила принцессе пощечину.

А потом еще одну — уже просто так, для удовольствия.

— Потом можешь рыдать сколько хочешь, — безжалостно потащила пленницу за собой спортивная землянка. — А сейчас…

— Маркиза, я не верю, что вы женщина! — сквозь слезы воскликнула Гвениола. — Как вы можете вести себя так… так грубо!

— У меня был хороший учитель… — пробормотала Ванесса, выволакивая плачущую принцессу в коридор. — Логги!

— Хой, подруга, ну я ж просил — не называй меня так! — взбешенно откликнулся Логмир, как раз выходящий из своей двери. — «Логмир» НЕ СОКРАЩАЕТСЯ!!!

— Ладно, успокойся! Все нормально — принцесса со мной.

— Что, правда? — хмыкнул Двурукий. — Ну, значит, у нас их две.

Из-за его спины действительно выглядывала заплаканная светловолосая девушка в ночной сорочке. Точная копия принцессы Гвениолы.

Глава 8

Я пришел сюда, чтобы меня били током и накачивали лекарствами, а не оскорбляли!

Гомер Симпсон

Вабар. Великий город джиннов, не похожий ни на что, построенное людьми. Сверху он напоминает какую-то диковинную картинку в калейдоскопе — глаз утопает в буйстве красок и цветов. Прямо посреди раскаленной пустыни лежит исполинский оазис размером с небольшую страну, а в самом его центре — чудесный город.

Через оазис протекает Золотая Река — могучий поток, в котором словно бы течет жидкий свет. Вода в нем ярко-желтая, вкусом похожая на разбавленный мед. Самое удивительное то, что она течет из ниоткуда в никуда — у Золотой Реки нет ни истоков, ни устья, это просто отрезок проточной воды, проходящий сквозь оазис. Никто не знает, откуда эта вода берется и куда потом девается.

В мире джиннов подобные чудеса — нормальное явление.

Весь Вабар — это сплошной цветущий сад, здесь растут густые пальмовые рощи, не нуждающиеся в орошении, пасутся тучные стада скота, и на каждом шагу попадаются верблюды. Большая часть населения — простые мариды и силаты, ремесленники и крестьяне. Конечно, вместо лопат и молотков они используют магию — для джиннов волшебство так же естественно, как для людей прием пищи. Тем не менее, захватив в рабство такого джинна-простолюдина, ты вряд ли сможешь получить от него дворец и гору золота — средний джинн могуществом ненамного превосходит мага-подмастерье.

Просто их очень много.

Кроме джиннов в Вабаре обитают наснасы — очень странные и нелепые существа. У них всего полголовы, один глаз, одна рука и одна нога. Когда-то эти ходячие карикатуры были людьми, назывались адитами и жили на Земле. Именно они построили великий город Ирам зат ал-имад, «многоколонный Ирам», соединявший Землю и десятки других миров, в том числе и Каф. Но после великой катастрофы, разрушившей древний город и захлопнувшей порталы, большая часть адитов погибла, горстка спаслась усилиями пророка Худа, а оставшиеся превратились в наснасов. Теперь они служат джиннам Вабара, исполняя самую черную и отвратительную работу.

— Дальше мне путь закрыт, о Повелитель Небес, — виновато прогудел кутруб, приземляясь в нескольких метрах от границы города. — Кутрубу не ступить на землю Вабара без особого дозволения Хана.

Креол спустился на землю и мрачно уставился на приграничный камень:

Воздержись от перехода Этого приграничного камня! Если же кто перейдет его, — Да будет он схвачен! Если же он избежит ареста — Любой волен его убить!

— Подумай хорошенько, Владыка Огня! — усмехнулся Марузух, взмывая в небеса. — Великий Хан не любит незваных гостей!

Креол только скривился и без особых раздумий перешагнул границу.

Он уже бывал раньше в столице джиннов. Город переместился в другой конец этого мира, но сам по себе изменился мало. Джинны по своей натуре тяготеют к роскоши и красоте — даже последние из них привыкли вкушать изысканные яства, нежиться на мягчайших перинах и наслаждаться прелестями прекраснейших дев.

Похотливость — еще одна черта, присущая большинству джиннов. У джинна может быть только одна жена-джиннья, но зато бесконечное множество наложниц. Среди них встречаются самые разные биологические виды — как «дщери человеческие», так и различные Светлые и Темные существа. Особенно много гурий и джин-пери — первых джинны давным-давно «импортировали» из Джанны, вторых — со Священной Горы.

Однако сами джинны красивы далеко не всегда. Скорее уж наоборот — большинство из них весьма и весьма уродливы. Самые разные чудовища — многоголовые, с мордами животных, клыкастые, когтистые, крылатые, хвостатые, безногие, многорукие, одноглазые и многоглазые… И самых разных расцветок.

Креол шагал по Вабару спокойно, даже равнодушно. Мимо великолепных разноцветных фонтанов, мимо вздымающихся к небесам башен и шпилей, мимо вычурных фигурных колонн. Он не обращал внимания ни на что. И на него не обращали внимания — многие джинны либо неотличимы внешне от людей, либо принимают человеческий облик. Лишь какой-то марид пролетел слишком низко, растрепав Креолу волосы, да девочка-силат из шалости брызнула на мага водой. Креол холодно повернулся в ее сторону, выдохнул язычок пламени, и малышка с визгом провалилась под землю — приняла мага за ифрита. Огненные джинны наиболее свирепы и опасны из всех, в Вабаре их сравнительно немного, и они исполняют обязанности блюстителей порядка.

Марибан, дворец Великого Хана, расположился в самом центре удивительного города-сада. Креол подошел к воротам высотой в пятнадцать человеческих ростов и скрестил руки на груди, глядя на молчаливых стражей. Шесть огромных статуй старых богов — Эл, Алмаках, Хубал, Аллат, Манат и ал-Узза. Джиннов нельзя назвать религиозной расой — к богам они относятся скорее как к сюзеренам, правителям, в чьем подчинении находятся. Именно эти шесть богов Джанны некогда держали в своей длани Каф, оказывая высочайшее покровительство его обитателям. Но потом, в пятом веке по нашему летосчислению…

Никто не знает, что именно произошло в Джанне в те времена. Кто-то говорит, что из какого-то далекого мира пришел молодой и сильный бог Аллах и завоевал Джанну для себя. Кто-то — что он правил ею всегда, и просто раньше по каким-то причинам не давал о себе знать, позволяя «Шести Предкам» играть роль «зицпредседателей». Некоторые считают, что Аллах — это и есть эти шесть богов, слившиеся в единую сверхсущность. Данная версия по крайней мере объясняет, почему после его появления ни об одном из шести больше никто ничего не слышал.

Так или иначе, после того, как в Джанне сменилась власть, джинны покорно склонили голову перед новым сюзереном. От старых богов остались только эти потемневшие статуи — все остальные атрибуты давным-давно исчезли. Джиннов не назовешь правоверными мусульманами — они не люди, и многие элементы ислама им глубоко чужды. Они не считают Коран священным писанием и им полностью безразлична Мекка. Но имена Аллаха и пророка Мухаммада для них священны.

Однако статуи древних богов — не единственные привратники Марибана. По обеим сторонам ворот возвышались ифриты-великаны, опирающиеся на исполинские алебарды. Впрочем, оружие служило им чисто церемониальной принадлежностью — стражники-джинны носят алебарды испокон веку, это давно превратилось в традицию.

— Откройте ворота, я хочу видеть Хана! — скомандовал Креол.

— Радуйся, смертный! — проревел правый ифрит, мгновенно понявший, что перед ним обычный человек.

— Чему? — невозмутимо спросил маг.

— Тому, что сейчас мы убьем тебя быстро и безболезненно! — ответил левый.

— Ибо если твое желание исполнится, и ты встретишься с Ханом, твоя смерть будет длиться много лун, и каждый миг каждая частичка твоего тела будет сожалеть о необдуманной просьбе! — дополнил правый.

— Но мы милостиво даруем тебе смерть быструю и легкую! — вновь провозгласил левый. — Помолись же напоследок Аллаху или, если ты ширк-многобожник, какому-нибудь ложному божеству!

— Ибо пришла твоя смерть!

Креол только растянул губы в улыбке. Он причмокнул губами, хитро поглядывая на стражей дворца, а потом невозмутимо выдернул у себя волосок из ноздри.

И оглушительно чихнул.

— Да будет Аллах милостив к тебе! — хором воскликнули ифриты, складывая руки на груди.

В то же мгновение маг резко метнулся вперед, одновременно активируя давно заготовленное заклятие Призрачной Формы. На несколько секунд Креол перешел в эфирное состояние и пробежал прямо сквозь ворота. Ифриты запоздали на какое-то мгновение — снаружи послышался обозленный вой и ругань.

— Ты обманул нас, смертный! — яростно проревел один из них.

— Ты знал, что правоверный джинн обязательно ответит чихающему! — обиженно заявил второй. — С твоей стороны нехорошо этим пользоваться!

— Ты обманул нас! — упорно твердил первый.

— Причем уже в третий раз, — фыркнул Креол. — Проскользнуть мимо стражи Марибана не сможет только последний недоумок.

— Радуйся, что нам запрещено входить внутрь! — рявкнули снаружи. — Но ты еще будешь возвращаться, и тут-то мы тебя встретим!

— Нет, возвращаться я как раз не собираюсь, — ухмыльнулся Креол, уже не обращая внимания на вопли и брань обманутых ифритов.

Изнутри (да и снаружи) Марибан похож на дворец какого-нибудь халифа. Джинны очень богаты и не привыкли ни в чем себя ограничивать — даже простой ремесленник-джинн живет в роскошной вилле, а уж Великий Хан… Вряд ли вообще какой-нибудь земной владыка когда-либо мог похвастаться подобной пышностью и великолепием. Изразцы, мраморные плиты, резьба с инкрустацией, панно с красивейшими изображениями — особенно много картин «галантного жанра». От легких, с едва заметным намеком на эротическое содержание, до откровенно порнографических. В Кафе эта тема весьма популярна. Правда, ислам запрещает изображать живых существ, но, как уже упоминалось, джинны придерживаются далеко не всех канонов.

Войдя во дворец, Креол сразу же активировал несколько заклинаний разного толка. Атмосфера в жилищах джиннов человеку не то чтобы неприятна… но находиться в ней дольше необходимого не хочется.

Во-первых, из-за тумана — все внутреннее пространство Марибана напоено густым липким туманом, почти непрозрачным, приглушающим любые звуки. Если не владеешь чарами Сквозного Зрения, продвигаться придется практически на ощупь. Джиннов это не беспокоит — их глаза устроены по-другому, при желании они могут видеть даже сквозь стену. А вот человека…

Во-вторых, из-за запаха. Это не противный запах — наоборот, очень сладкий и душистый. Но его концентрация так высока, что подышав таким воздухом часок-другой, начинаешь мечтать о том, чтобы зарыться в навозную кучу. Впечатление, будто плаваешь в бассейне с одеколоном. Джинны не дышат в нашем понимании этого слова, но ароматы они обонять способны… и нравятся им как раз такие — сильные, удушливые, очень сладкие.

В-третьих, из-за музыки. Никто не знает, что за музыканты играют в дворцах джиннов, но эта мелодия слышна в каждом уголке и не прекращается никогда. Это очень хорошие мотивы… у каждого дворца свой… но только один. Всегда один и тот же, круглые сутки. По каким-то причинам джинны очень любят музыкальное однообразие — чем дольше длится мелодия, тем больше она им нравится. Креол с ожесточением обнаружил, что даже спустя пять тысяч лет в Марибане звучит все та же композиция — скрипка-кеменге, тростниковая флейта-саламие, гобой-цембре о восьми дырках и цимбалы. Не изменилось ничего.

Абсолютно ничего.

Маг шел уверенно, время от времени сплевывая прямо на шикарные ковры и рявкая на встречающихся джиннов. Те покорно отступали — все хорошо видели пылающую ауру архимага. Если этот человек друг Великого Хана, он имеет право делать все, что захочет. А если враг… тогда Великий Хан очень скоро сотрет его в порошок.

Креол дошел до развилки и повернул направо, в селямлик. Как и у мусульман Земли, жилища джиннов разделены на мужскую и женскую половину, на селямлик и гарем. В гарем гостям доступ закрыт — никто не имеет права видеть жен и наложниц Хана.

Карается мгновенной смертью.

В конце концов Креол прошел длинную галерею и остановился перед двустворчатой дверью в форме луковицы — конец пути. Тронный зал верховного владыки этого мира, царя всех джиннов, Великого Хана аль-Шугеддима. Перед ней не было охраны — если явится такой враг, с которым не сможет справиться сам Великий Хан, ни один другой джинн ему тем более не помеха. Только десяток крохотных джиннов, похожих на Хубаксиса, порхал в густом тумане. Один из них при виде Креола тут же юркнул прямо сквозь дверь — доложить владыке.

Однако Креол не стал дожидаться официального приглашения. Он просто с силой толкнул двери и вошел.

На нем тут же скрестились десятки взглядов. Мариды, силаты, ифриты… В тронном зале проходило заседание дивана, знатные джинны-шарифы вели мудрые речи, давая советы Хану или выслушивая его повеления. Но когда на пороге появился Креол, все замолчали и уставились на наглого смертного, посмевшего пройти в святая святых.

— Ничтожная блоха, как ты осмелился… — взметнулся атомным взрывом какой-то ифрит.

— Успокойся, Шанфара, послушаем, что это порождение глины хочет сказать нам, детям огня, — послышался сухой голос из противоположного конца. — Подойди, Креол.

У мага не дернулся ни единый мускул. Он ничем не показал, что удивлен неожиданным узнаванием. Нет, он спокойно и невозмутимо двинулся вперед, провожаемый подозрительными взглядами и шепотком в спину. Кто-то хихикнул — Креол тут же развернулся и вперил ледяной взор в этого весельчака. Рогатый марид с крысиной мордой и дымным хвостом вместо ног некоторое время пытался перебороть серые глаза архимага, но быстро стушевался, превратился в облако пара и исчез под потолком.

— Креол, — без тени интонации напомнил о себе Великий Хан.

Маг вновь зашагал к трону. Он шел, шел, и никак не мог дойти — в тронном зале Марибана физика чудила особенно сильно, скручивая пространство в какие-то дикие вензеля. В один миг казалось, будто этот зал размером чуть побольше чуланчика, а в другой — что может вместить целый город.

Но в конце концов Креол все-таки дошел. В конце тронного зала расположился тронный диван — Великий Хан предпочитал заниматься государственными делами лежа. Очень, очень большой диван, обложенный пестрыми коврами, а с боков подушками. Перед ним стоял суфрали — обеденный «гарнитур», состоящий из столика-подставки курси и большого подноса синийе. На подносе в определенном порядке расположились небольшие блюдца из чистого золота — все пустые. Рядом стоял умывальник-тишт — медный таз и кувшин-ибрик.

— Угощайся, — безучастно предложил Великий Хан, поводя одной только бровью.

Блюда мгновенно наполнились изысканными кушаньями, а перед Креолом возник тростниковый стул, похожий на ящик. Маг коротко кивнул, омыл руки в тиште и уселся за курси.

— Попробуй плов, — посоветовал Великий Хан. — Зульхаб говорит, что он удается мне особенно хорошо. Кебаб также неплох.

Креол снова кивнул. Он знал обычаи джиннов — Великий Хан запросто может убить пришельца или подвернуть его ужасным пыткам, но оставить без угощения — никогда! Если уж храбрец встретился с правителем Кафа лицом к лицу, голодным он с аудиенции не уйдет.

Вот мертвым — вполне может.

Отправляя в рот мясо с рисом, маг внимательно изучал Великого Хана — раньше он с ним не встречался. Ему было интересно — отличается ли этот царь от предыдущего, с которым Креол насмерть поссорился из-за Хубаксиса.

Абу-л-Шухмет Хашим ибн Касалид аль-Шугеддим, нынешний Великий Хан, сын Касалида, одного из эмиров Кафа, назывался просто по нисбе — аль-Шугеддим, «родом из Шугеддима». Именно у джиннов арабы некогда позаимствовали свою систему имен… да и многие имена тоже.

В целом Великий Хан походил на человека, но были и отличия. Кожа темно-пурпурная, на руках по шести пальцев, лысую макушку украшают два рога. Причем асимметричные — один торчит из центра лба, второй растет чуть выше правого виска. Зрачки так велики, что глаза кажутся сплошными черными озерами. Усы тоненькие, еле заметные, зато борода роскошная, заплетенная в три косички. Из всей одежды наличествует только широкий пояс, исполняющий также обязанности набедренной повязки, медные браслеты на предплечьях и золотые колечки в бороде.

По правую руку от аль-Шугеддима стоял (точнее, висел в воздухе) великий визирь. Мудрый Барахия служил еще царю Соломону, а также предыдущему Великому Хану. Не так давно этому дряхлому мариду исполнилось сорок тысяч земных лет. Теоретически джинны могут существовать неограниченно долго, но такая продолжительная жизнь сказывается даже на бессмертных. Барахия выглядел трясущимся старцем, туловище у него оканчивалось змеиным хвостом, полупрозрачная кожа отсвечивала ярко-голубым.

По левую же руку стоял кади ал-кудат — главный судья, и он же каид — главный военачальник. На эту должность Великий Хан поставил своего сына Шухмета. Огромный марид неуклюже топтался на одном месте и злобно посверкивал алыми глазами из-под шлема. Остроконечная шапка с кольчужной сеткой скрывала все лицо, кольчужная рубаха и широченные шаровары прятали остальное. За плечами виднелись разукрашенные меч и лук. Все детали вооружения — из чистого золота. Золото — мягкий металл, оружие и доспехи из него не куют, но для джинна функциональность не важна, эти детали играли чисто парадную роль.

— Ты знаешь мое имя, — полуутвердительно произнес Креол.

— Знаю, — спокойно кивнул аль-Шугеддим. — Не так давно мой кади ал-кудат нашел в старых свитках слова о древнем событии… Покажи, мой добрый куттаб.

Трясущийся от дряхлости Барахия слегка подполз вперед и вскинул тонюсенькие ручки. В них засветилось изображение другого места — но почти такого же, как этот тронный зал. Множество джиннов, расстеленные ковры с угощением — шло великое пиршество. В самом центре сидит толстяк неизмеримых объемов с нежно-голубой кожей — прежний Великий Хан. Около него вьются несколько крошечных маридов, синхронно открывая рот. Звука не было — «магический телевизор» Барахии работал только на изображение.

Великий Хан от души наслаждался пением маленьких джиннят. Он грыз баранью лопатку, другой рукой опрокидывал в пасть чашку кофе (джинны знают и любят этот напиток уже много тысяч лет), третьей отбивал такт, а четвертой нежно обнимал очаровательную молодую джиннью. В уголке рта торчала «злая сигарета» — особо острый табак-гашиш джиннов.

Ему было хорошо.

И вдруг идиллия нарушилась. Великий Хан резко дернул головой — мелодию расстроил совсем другой звук. Его ноздри раздулись, втягивая приторно-сладкий воздух Марибана, в котором неожиданно появилась некая посторонняя примесь. Кейф[24], созданный с таким трудом, разлетелся в пыль. Джиннья изогнулась, превратилась в яркую тропическую птицу и порхнула прочь. Четыре слоновьи ручищи взметнулись в воздух, хватая разрушителя удовольствия. Остальные джиннята порскнули во все стороны, с ужасом глядя на поганого пускателя ветров. Джинн-малютка дико завизжал, пытаясь вырваться из карающей длани повелителя…

Нет большего преступления, чем испортить кейф Великому Хану.

— Хубаксис ибн Касаритес аль-Кефар совершил страшный грех в присутствии моего славного предка и был приговорен к смертной казни, — заговорил аль-Шугеддим, кивая Барахии. Иллюзия рассеялась. — Однако ты, смертный маг, выдернул его из узилища и обратил в рабство! С этим смирились, однако его преступление не имеет срока давности. И теперь, когда он больше не находится в рабстве…

— Как это не находится?! — возмутился Креол. — Я его не освобождал! Пусть сгниет моя печень, если я давал этому ничтожному червю свободу!

— Но ты умер! — напомнил Великий Хан. — А закон Черного Шариата Джиннов гласит — со смертью хозяина все рабы получают свободу!

— Если я умер, то как же стою здесь, перед тобой?! — начал чернеть лицом Креол.

— То, что потом ты воскрес, не имеет никакого значения, — сладко улыбнулся аль-Шугеддим. — С момента твоей смерти марид аль-Кефар не является твоей собственностью. Впрочем, если ты сомневаешься… кади?

— Правота твоя очевидна, отец, — гулко пробасил Шухмет. — Все так.

— Видишь?

— Твой сын подтвердит все, что ты прикажешь ему подтвердить! — начал закипать маг. — Я требую беспристрастного суда!

— Что ж, отправляйся и поищи того, кто пожелает рассудить нас… — улыбнулся еще шире Великий Хан. — Любой из моих шарифов с радостью… хотя вряд ли тебе придется по душе их решение. Может, обратимся к кому-нибудь еще? Ступай и ищи… но поторопись — приказ о казни уже отдан…

— Нет, — холодно качнул головой Креол. — Я обращаюсь к древнему закону джиннов! Закону Бездымного Огня и Высшей Справедливости!

Перешептывающиеся шарифы резко замолчали и пораженно уставились на обнаглевшего смертного. Великий визирь озадаченно хмыкнул, пощипывая тощую бороденку. Кади ал-кудат невольно потянулся к мечу.

— Отец, позволь, я поражу этого аййаруна! — прогудел Шухмет.

— Нет, подожди, — медленно начал слезать с дивана аль-Шугеддим. — Так ты желаешь сразиться со мной, маг? Сразиться с Великим Ханом джиннов и ифритов? Ты, человек?!

— Да, — спокойно кивнул Креол. — По закону Бездымного Огня — через поочередные заклинания, удар-на-удар.

— Это справедливо, — встал на ноги Великий Хан. — И ты в самом деле считаешь, что можешь победить? Какие у тебя основания так полагать? Какими превращениями ты владеешь, что так самоуверен?

— Я не владею превращениями.

— Совсем?! — поразился джинн. Большинство маридов — великолепные метаморфы, они с легкостью меняют облик и очень любят применять это искусство в бою. — Что ж, твое право, я не стану его оспаривать… Освободить круг!!!

Туман-бульон молниеносно рассеялся, воздух стал идеально прозрачным. Тронный зал на глазах увеличился и сменил форму — теперь он больше напоминал зал для татами. Шарифы увлеченно загомонили, сгрудившись у стен. Разумеется, все они по-прежнему стояли навытяжку — ни один подданный Великого Хана не смеет присесть в присутствии властелина.

— Я готов, дитя глины, — усмехнулся Великий Хан, расправляя могучие плечи. — Барахия, мой добрый куттаб, брось жребий, реши, чей удар станет первым.

Престарелый джинн вытянул руку, и в ней материализовался глиняный кувшин. Барахия встряхнул его, перевернул вверх дном и вытянул оттуда черепок с портретом Креола.

— Человек чарует первым! — дрожащим голосом выкрикнул старик.

— Очень хорошо, — кивнул Креол, растирая запястья. — Я требую в случае моей победы вернуть моего раба и заплатить дийа[25].

— Еще и дийа?! — поднял брови аль-Шугеддим. — Однако ты нагл, порождение глины! Я прожил на этом свете шесть тысяч лет, но до сей поры не встречал… впрочем, пусть будет так. Я дарую тебе право на любую дийа по твоему выбору. Если, конечно, тебе удастся победить. Если же нет… хм… тогда ты пожалеешь, что вообще осмелился явиться в Каф. Может, лучше просто сыграем в нарды? — насмешливо предложил он.

— Я не умею, — отказался Креол.

— Жаль, у меня давно не было достойного соперника… — вздохнул аль-Шугеддим. Он очень любил нарды. — Ну, тогда начинай!

Креол принял боевую стойку, выкрикнул слово-ключ и швырнул в аль-Шугеддима Огненный Молот. Царь джиннов только слабо улыбнулся, даже не пытаясь отклониться. Концентрированный сгусток сверхгорячей плазмы, способный мгновенно превратить слона в обгорелый скелет, обтек Великого Хана и бесславно испарился. Маг равнодушно пожал плечами.

— А теперь я покажу тебе все сто двенадцать превращений! — торжествующе воскликнул аль-Шугеддим. — Я не буду убивать тебя сразу, я сначала поиграю с тобой — мне уже давно никто не бросал вызова!

— Пустые слова, и только-то, — криво усмехнулся Креол. — Кроме этого ты на что-нибудь способен? Пока я вижу только пустые слова.

Великий Хан гневно взревел, стремительно меняя форму. Исполинский красный тигр хлестнул хвостом по полу и бросился на Креола. Из руки мага выросла огненная плеть, он взлетел в воздух и стеганул зверя по морде. Тот мгновенно переметнулся в плюющуюся кобру, раскрыл пасть и изрыгнул в противника комок яда. Блеснул Щит Эа, яд бесславно растекся и ушел в пол. Креол снова хлестнул аль-Шугеддима плетью, другой рукой швыряя сразу горсть Огней Шамаша. Джинн начал расти и покрываться перьями, пока не оборотился гигантским грифоном. Чудовищный полулев-полуорел сипло крикнул и ударил клювом, целясь в голову мага. Бронзовый Доспех, выросший в последнее мгновение, принял на себя смертельный натиск, но тут же рассыпался.

Верховный Маг Шумера и Великий Хан Кафа добрый час швыряли друг в друга смертоносные заклятия. Джинн постоянно менял облики, пытаясь найти такой, против которого в арсенале Креола не окажется защиты, поливал его огнем, метал самые разные снаряды. Маг едва успевал сменять защитные заклятия, чередуя их с атакующими. Если бы не магический полог, отгораживающий зрителей от поединщиков, тронный зал уже превратился бы в груду обломков.

В конце концов аль-Шугеддим превратился даже в сонную блоху и впился в кожу Креола. Но тут же отлетел назад и начал отплевываться — заклятие Ядовитой Крови, давным-давно вложенное великим магом в собственное тело, надежно ограждало его от кровососов любого порядка.

Мана у обоих противников подходила к концу. Из ладони Креола выскочил Меч Бури, и он взвился в воздух. Джинн уклонился от удара, превратившись в дымное облако, лишился определенной формы, окутал мага клубами горячего пара, но несколько холодных электрических вспышек заставили его вернуться к прежнему обличью. В руках аль-Шугеддима материализовался длинный смерч, и он хлестнул им Креола. Меч Бури встретил его на полпути, и две родственные стихии начали давить друг друга. Со стороны они напоминали два вихря, встретившиеся в небесах и не желающие уступать друг другу дорогу.

Креол все больше слабел. Все-таки он был человеком, и физически порядком уступал царю джиннов. Обоих противников окутало огненное облако — их ментальные щупальца соприкоснулись, перейдя к прямому единоборству. Маг яростно процедил:

Гирра могучий, буря яростная, Ты справедлив к богам и царям, Ты вершишь суд разоренных мужчин и женщин, Судя меня, ты гневаешься, как герой Шамаш! Дело мое рассуди, решение по нему прими! Марида спали! Врага моего пожри, недруга моего истреби! Твоя злая буря пусть его настигнет!

С последним словом заклятия из Креола извергнулся особенно мощный импульс. Аль-Шугеддим отлетел назад, упав на спину. Но тут же вскочил на ноги — обозленный еще сильнее. Он принял свое настоящее обличье, пронесся к Креолу подобно молнии, в его руке материализовалась кривая сабля, богато украшенная вязью, ударила мага по шее, сокрушая все защитные поля… и голова слетела с плеч.

Обезглавленное тело Креола повалилось на пол. Голова еще некоторое время катилась, разбрызгивая капельки крови.

Глава 9

В голубом полумраке лицо сидевшего напротив человека показалось Ромашину исполненным таинственной силы и мудрости, но стоило собеседнику шевельнуться, как сразу становилось ясно, что напротив — женщина.

«Черный человек»

Ванесса и Логмир несколько секунд тупо пялились на двух совершенно одинаковых принцесс. Принцессы возмущенно пялились друг на друга. Причем с абсолютно одинаковым выражением лица — не девушки, а два воплощения гнева и ярости.

— Я не поняла… — наконец открыла рот Ванесса. — Вы что, близняшки?

— Я настоящая принцесса, а она колдунья! — одновременно воскликнули обе Гвениолы. Совершенно в унисон — голос в голос, как будто заранее репетировали.

— Подруги, потом разберемся! — схватил обеих за руки Логмир. — Бежим!

Ванесса вспомнила о Индраке, мысленно пнула себя под зад и устремилась следом за Логмиром и визжащими принцессами. Двурукий бежал с обычной скоростью, без «гиперускорения», но изнеженным особам королевской крови в ночных сорочках и это казалось чересчур жестоким. Если бы краснокожий закатонец не сжимал их ладони мертвой хваткой, они бы вообще не сделали ни шагу.

— Быстрее!.. — послышался сдавленный хрип спереди. — Индрак… больше… не может…

— Давай, подруга, пропихивай этих! — ухватил в охапку ближайшую принцессу Логмир. — Потерпи, волосатый!

Орущие и сопротивляющиеся Гвениолы были протиснуты между ног дэвкаци-атланта — больше места в проходе не было. Следом проползли Ванесса и Логмир. Индрак несколько раз выдохнул, а потом резко отпустил руки, падая на спину и сразу перекатываясь назад. Многотонная каменная плита, уже давно державшаяся только на его плечах, с оглушительным грохотом обрушилась на пол, заставив всех закашляться от пыли.

Запорошенному каменной крошкой дэвкаци помогли подняться на ноги — он тяжело дышал и устало мотал головой. Руки все еще плохо гнулись, а плечи онемели и болели. Но Индрак не вымолвил ни слова жалобы.

— Индрак думал, что здесь только одна дочь вождя Ларии! — на бегу поделился впечатлениями он. — Или это у Индрака от долгой неподвижности двоится в глазах?

— Потом, потом! — отмахнулась Ванесса.

Не так уж много времени прошло с момента проникновения в замок чужаков. Но колдуны успели почувствовать неладное — в замке поднялась тревога. Изо всех коридоров валили солдаты — проход, ведущий к лоджии с пришвартованным коцебу, оказался перекрыт. В замке была расквартирована мушкетерская рота из двухсот человек, и сейчас все они спешили наверх.

Мушкеты висели у них за спинами — они даже не пытались открывать огонь. В такой толчее пуля куда вернее угодила бы в кого-нибудь из своих. Но кроме мушкетов серокожие бойцы носили еще и шпаги — и вот ими они размахивали с большим усердием. Унтер-офицеров сразу можно было отличить по эполету с шерстяной бахромой на правом плече, а у обер-офицеров имелся еще и контрэполет на левом (без бахромы).

Ванесса же открыла огонь не раздумывая. В отличие от этих кремневых мушкетов, ее «Беретта» могла выпустить неограниченное множество пуль, и уж она не пожалела свинца. Мимо нее пронесся вихрь с катанами — молниеносный Логмир врубился в мушкетерский строй, мелькая с такой скоростью, что стал невидимым. Индрак схватил какого-то подвернувшегося вояку за плечи и загородился им вместо щита, прикрывая отступление. Вон и принцессы укрылись между этими боевиками, постепенно продвигаясь к выходу. Принцессы оглушительно визжали, Вон палила с арьергарда, выглядывая у Индрака из-под подмышки.

Логмир неожиданно исчез из виду — впереди мушкетеры закончились, и он вылетел на открытое пространство. Ванесса поспешила следом — там шло побоище. Полсотни серокожих солдат обступили лода Гвэйдеона. Одни пытались дотянуться до него шпагами, другие палили из мушкетов, стараясь не задеть товарищей. Но Генерал Ордена бушевал среди них подобно бронированному смерчу, успевая отбивать все пули, рассекать шпаги на железные брызги, распарывать мушкетеров одного за другим, одного за другим… Каабарского паладина запросто можно выпустить против десятка спецназовцев с автоматами — нашинкует в капусту, не получив ни единой царапины.

Ванесса почти сразу же выпустила пулю в стоящего в стороне парня в фиолетовом плаще. Колдунишка всего лишь первого уровня. Судя по эполетам и галуну на воротнике — младший штаб-офицер, капитан-лейтенант. Он еще ничего не успел наколдовать — только делал пассы и что-то бормотал. Пуля, пробившая правое легкое, положила его заклинаниям конец.

Метательный молот Индрака пробил черепа сразу двух мушкетеров и вернулся к хозяину. Могучий дэвкаци подобно Тору-Громовержцу швырял свой молот снова и снова. Вихрь с катанами, именуемый Логмиром, добавил беспорядка на правом фланге — он не рубил врагов, нет, он их просто резал! С оттягом располосовывал надвое, словно железным бичом. Ванесса встала на прикрытие коридора — появляющиеся оттуда солдаты падали замертво, не успев сделать и шагу.

Кто-то выстрелил из мушкета. Но Вон не успела даже испугаться — мешок с ветром подбросил ее в небеса, убирая хозяйку от угрозы. Уже с воздуха она угостила оставшихся мушкетером бесшумным свинцовым градом, мягко приземлилась и махнула рукой остальным:

— Уходим!

Лод Гвэйдеон коротко кивнул, спешно устремляясь к невидимому коцебу. На бегу он скороговоркой пробормотал молитву Пречистой Деве, исцеляя случайный пулевой ожог на плече Индрака.

— Индрак благодарит большого паладина, — пророкотал дэвкаци, хватая в охапку обоих принцесс — они совершенно не понимали, куда и зачем все бегут. — Идемте, дочери вождя, Индрак покажет летучий дом великого шамана.

— Сэр Джордж, жми отступление! — крикнула Ванесса, едва оказавшись на борту коцебу. — И быстрее!!! Вдруг тут и серьезные колдуны есть?…

Уцелевшие мушкетеры и те, что все еще лезли из внутренних помещений замка, ошалело уставились на людей, исчезающих прямо в воздухе. Последовать за ними никто не рискнул, но палить вслед начали немедленно.

Кремневые мушкеты дали первый залп, и солдаты спешно принялись перезаряжать орудия. Ванесса, стоя на борту удаляющегося коцебу, чуть не покатилась со смеху, наблюдая этот процесс. Мушкетер разрывал зубами патрон, заправлял полку порохом, еще немного пороха клал вместе с заряжаемой пулей, уплотнял заряд шомполом, взводил курок, и только после этого стрелял. Конечно, пока производились эти манипуляции, коцебу успел уйти так далеко, что все пули, выпущенные вторым залпом, упали еще до того, как получили шанс кого-нибудь поразить.

Но мушкетеры об этом не знали и продолжали тупо стрелять в никуда.

— Никого не задело? — спохватилась Вон, вспомнив, что первый залп был хоть и вслепую, но с близкого расстояния.

Раненых не оказалось. Только одно окно разбилось.

— Леди Ванесса! — окликнул ее лод Гвэйдеон. — Кто из них настоящая принцесса?

— Я, я, я!!! — ответил двойной всхлип-рыдание.

Вон обернулась и схватилась за голову — паладин удерживал обеих девушек согнутыми локтями за шеи, приставив к горлу одной гольбейн, а другой — мизерикордию. Голубые глаза превратились в холодный лед, явно ожидая только ответа, чтобы немедленно прикончить подделку.

— Лод Гвэйдеон! — возмущенно вскрикнула Ванесса.

— Одна из них несомненно колдунья, — совершенно спокойно пояснил паладин.

— Она! — опять одновременно указали друг на друга принцессы. Их лица исказились совершенно одинаковыми гримасами ненависти.

— Одна из них несомненно лжет, — с прежним спокойствием заметил паладин.

— Какое глубокомысленное наблюдение… — пробормотала Ванесса. — Лод Гвэйдеон, знаете, отпустите их пока что… ну куда они отсюда сбегут? Сейчас подумаем спокойно и решим…

— А если колдунья применит чары? — упорствовал паладин.

— Ну вот тогда все сразу станет ясно! — развела руками девушка.

Лод Гвэйдеон пару секунд размышлял, а потом согласно кивнул и отпустил принцесс. Блондиночки-клоны облегченно повалились на траву и совершенно одинаковыми движениями начали растирать шеи.

— У меня останутся синяки! — плаксиво поведала одна.

— Я дочь короля, у меня очень нежная кожа! — вторила ей другая.

— Индрак не понимает… — озадаченно пророкотал дэвкаци.

— Ванесса тоже не понимает, — согласилась Ванесса. — Логги, может, ты что-нибудь…

— Да хаб его знает! — весело пожал плечами Двурукий. — Без командира не разберемся!

Ванесса с некоторой обидой подумала, что Креол действительно распознал бы самозванку в момент. Что ему — видящему ауры, умеющему отличать правду от лжи…

Могла бы помочь сыворотка правды, которую Вон с таким успехом применила в полицейском расследовании в родном Сан-Франциско. Увы, во время перелета меж островами Кампы и Огненной Горы произошел один неприятный инцидент… очень неприятный… в общем, Хубаксис, мучимый ломкой, вынюхал весь мешочек.

Впрочем, ему это ничуть не помогло — только зря навлек на себя хозяйский гнев.

Кстати, самому Креолу Вон тоже не так давно тишком подсыпала щепотку магического порошка в чай. Дождавшись, пока он выпьет, ученица уселась напротив и сурово задала главный женский вопрос — ты меня любишь?

Архимаг в ответ растянул губы в улыбке, по-доброму прищурился и ласково сказал… что на него сыворотка правды не действует.

— Леди Ванесса, быть может, спросить у них о чем-то, что известно только настоящей принцессе Гвениоле? — предложил паладин.

— Ну, отец, богато придумал! — язвительно похвалил его Логмир. — А теперь еще вопрос подходящий предложи, и совсем будешь Дед-Знаю-Все[26]!

— В самом деле, лод Гвэйдеон, ну откуда мы-то можем знать, что известно настоящей принцессе, чего не известно? — брюзгливо заметила Вон, все еще возмущенно прокручивая в голове тот скандал с Креолом.

Паладин на несколько секунд задумался, а потом спросил:

— Ваше высочество, леди Гвениола, ответьте, как звали вашего прапрадеда по мужской линии?

— Орукида Первый! — одновременно выкрикнули принцессы.

— Он же был королем Ларии, безмозглый старик! — презрительно добавила одна из них. — Его имя знает полмира!

— В таком случае ответьте, как звали вашу прапрабабку по женской линии. Или она тоже была королевой?

— Зеньора Ала Туариса, — снова одновременно ответили принцессы. — Княгиня Западного Примора.

— Лод Гвэйдеон, ну ладно вам… Если уж они решили сделать копию принцессы, так наверное заставили ее вызубрить все, что знает оригинал… — вздохнула Ванесса.

Логмир задумчиво выпятил нижнюю губу, незаметно обошел принцесс со спины, и вдруг резко приставил им пальцы к затылкам и выкрикнул:

— Хой, подруга, а ну отвечать, не думать — как звали первого мужика, с которым чпокнулась?!

— Нахал, как ты смеешь?!! — взвизгнула одна.

— Лауресо Ти… да, как ты смеешь?!! — спохватилась вторая.

Двурукий выпятил грудь петухом — вот, мол, каков! Ванесса только покачала головой — ну и что с того, что одна из подозреваемых нечаянно проговорилась? Это же абсолютно ничего не означает. Поди узнай, кто на самом деле был первым у ларийской принцессы…

— Кстати, рано тут… начинают… — присвистнула она. — Вам сколько же лет, девочки?

— Восемнадцать, — одновременно ответили обе.

— Да ладно, подруга, ничего не рано, — хмыкнул Логмир. — Я вот первый раз в четырнадцать… хой, да, было дело, до сих пор вспомнить приятно! Я ее так, а она эдак, а сеструха ее слева, а тут их батька с косой вбегает — я еле успел ноги дать! А только потом все равно ночью вернулся, да обеих!.. Хабова мать, я ж не кто-нибудь, я Логмир!

— Хватит, поняли уже…

— Да что ты все меня затыкаешь, подруга? — обиделся Двурукий. — Ты мне не командир, командир сейчас хаб знает где. До речи — ты сама-то во сколько первый раз?…

— Женщинам такие вопросы не задают. Но вообще — в семнадцать, — неохотно призналась Ванесса. — Прямо перед выпускным балом.

— А что это за бал? — заинтересовалась одна из принцесс. — Вроде Большого Парадного, который на День Славы устраивают?

— Вроде… Хуберт, определи этих блондинок на постой! — подозвала домового Ванесса. — И из одежды им что-нибудь подбери!

— Хуберт, одежду отставить! — вмешался Логмир. — И так хорошо!

— Хуберт, Логмира не слушать, он придурок! — внесла коррективы Ванесса.

— Конечно, мэм, я давно это подозревал, — невозмутимо кивнул Хуберт. — Прошу, юные мисс, пройдемте со мной, я подберу вам что-нибудь по размерам.

Принцессы в сорочках уставились на брауни в новехонькой отутюженной ливрее. Ванесса еще в Сан-Франциско купила ему три дюжины совершенно одинаковых костюмов — точно на его размер. Хотя это было не слишком легко — пришлось наболтать, что она устраивает костюмированный вечер в начальной школе. Домовой чопорно шевелил босыми пальцами ног — коцебу летел высоко, ночь еще не закончилась, и ходить по траве было холодно.

— К-кто это? — наконец решилась спросить одна из них.

— Мое имя Хуберт, я служу здесь дворецким, — поклонился брауни. — К вашим услугам, юные мисс. Если мисс Ли не возражает, я приготовлю для вас ужин… или лучше сразу подать завтрак?

— Мы не голодны… — растерянно ответила левая Гвениола.

— Ты, может, и не голодна, а я умираю от голода! — вспыхнула правая.

— Конечно, ты же колдунья!

— Неправда, это ты колдунья!

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Ты!

— Ты!

— Ты, ты, ты, ты, ты, ты!!!

— Сто раз ты!

— Тысячу раз ты!

— Миллион раз ты!

— Дура!

— Сама дура!

Принцесса и ее копия орали все громче и громче, а под конец и вовсе вцепились друг другу в роскошные золотые локоны и начали остервенело их выдирать. Две блондинки покатились по траве, царапаясь ухоженными ноготками, злобно пинаясь, да еще и плюясь. Обе старались попасть сопернице в глаза.

— Мэм, полагаю, им следует выделить РАЗНЫЕ комнаты, — совершенно спокойно предложил Хуберт. — И желательно — в противоположных концах дома.

— Леди Ванесса, я считаю, что будет уместным связать этих леди, а еще лучше — оглушить или усыпить, — внес дополнительное предложение лод Гвэйдеон. Белый Меч по-прежнему был нацелен в сторону дерущихся принцесс. — Помните, у сударя Конрада были иголки с сонными зельями? Нет ли у вас чего-нибудь такого?

Ванесса вопросительно приподняла брови.

— Допустим, есть. А зачем?

— Мы не можем знать, кто из них колдунья, — терпеливо разъяснил паладин. — И мы не знаем, на что она способна. Не думаю, что здесь, на наших глазах, она рискнет творить чары — я прикончу ее, как только что-то замечу. Но как мы можем быть уверены, что сможем не спускать глаз с обеих днем и ночью?

Ванесса на миг задумалась, а потом ее лицо просветлело, и она убежала в дом. Принцессы прекратили драться и недоуменно уставились ей вслед. Но через полминуты девушка с Земли вновь показалась на пороге, и недоумение сменилось протестующим визгом — в руках у Вон зловеще поблескивали два ошейника из хладного железа.

— Это наши с Креолом, — пояснила она. — В которых нас сжечь хотели. Я их потом нашла и спрятала.

— Но зачем, леди Ванесса? — нахмурился паладин. — К чему вам эти изделия экзорцистов?

— Ну так, на всякий случай… — уклончиво отвела глаза девушка. — Инди, подержи-ка этих блондинок, Логги, помоги застегнуть.

— Подруга, ну какого хаба ты меня так называешь? — недовольно огрызнулся Двурукий.

Но, тем не менее, с готовностью взял один из ошейников.

— Ни за что, ни за что, ни за что!!! — хором завизжали принцессы, пытаясь вырваться из огромных лапищ дэвкаци.

Ванесса равнодушно сомкнула железный обруч вокруг лилейной шейки правой Гвениолы. Она всегда недолюбливала блондинок.

— Выбирайте — или надеваем эти красивые железные воротнички, или добрый дядя Индрак немножечко бьет по головке кулачком, — ласково пропела Вон, поворачивая ключ в замке.

Принцессы что-то кисло забормотали.

— А будете капризничать — я на эти ошейники еще и шипы приделаю!

Ропот слегка утих.

— С внутренней стороны!

Стало совсем тихо. Ванесса гордо выпятила подбородок и подумала, что Креол сейчас гордился бы своей ученицей.

Хуберт церемонно распахнул дверь, приглашая высокородных гостий в дом. При этом он подсвечивал фонариком, дабы не споткнулись о порог. Логмир пристроился было следом, заявив, что он-де обязан показать принцессам комнаты, научить включать свет, пользоваться сантехникой двадцатого века, проверить постели и все такое… Но его отшили — принцессы одновременно зашипели, словно рассерженные кошки, лод Гвэйдеон строго нахмурил брови, а Ванесса напомнила, что одна из близняшек на самом деле замаскировавшаяся колдунья. На это Логмир ответил, что так даже интереснее — с колдуньей он пока еще ни разу не чпокался.

Упущение, однако!

Разместив принцесс в гостевых комнатах (соседних, но все-таки разных), Хуберт отправился разыскивать для них подходящую одежду и косметические принадлежности. Во время драки эти кошки-аристократки изрядно подпортили друг другу боевую раскраску и вконец растрепали дотоле роскошные прически.

А Индрак прихватил свой любимый молот в полтора центнера весом и уселся в коридоре — сторожить. Через несколько часов его должен был сменить лод Гвэйдеон, потом — Ванесса. Ошейники ошейниками, а где гарантии, что у этой колдуньи не найдется какого-нибудь трюка, который поможет против хладного железа? Креол же сумел…

Логмир тоже предлагал посторожить, но ему единогласно решили не доверять.

— Леди Ванесса, куда мы направимся теперь? — вежливо спросил лод Гвэйдеон.

— В Рокуш, конечно. Креол сказал доставить принцессу в столицу Рокуша и ждать его там. Вот мы и доставим, — решительно заявила Ванесса. Ей ужасно хотелось произвести впечатление на учителя, сделав все самостоятельно. — Как, кстати, она называется?

— Если мне не изменяет память, это Владека, — ткнул в жирную точку на карте паладин. — Вот здесь, на берегу Готиленсе.

— Значит, туда и летим.

В замке Ставараф царило настоящее столпотворение. Половина гарнизона погибла, а вторая искренне завидовала мертвым — разбуженные колдуны гневно орали и топали ногами, требуя немедленно объяснить, куда подевалась драгоценная принцесса Гвениола и столь тщательно подготовленный «запасной вариант». Из-за горизонта показались первые лучи утреннего солнца, а бардак все еще продолжался. Пока из своих покоев не вышла хрупкая старушка с лицом доброй нянюшки.

Та самая, которую оглушил Логмир.

— Повелительница Руаха, в порядке ли вы? — опасливо спросил начальник гарнизона — Румок Горбатый, колдун шестого уровня.

Старуха ласково улыбнулась, медленно кивая. А потом ее глаза злобно блеснули, и Румок упал на колени, корчась от боли. Аррадо Бледный и Логран Сладкоречивый, колдуны пятого и четвертого уровней, едва удержались, чтобы не броситься через парапет от ужаса. Все знают ментальную мощь Руахи Карги — второй в Совете Двенадцати, жуткой колдуньи, лишь самую малость уступающей в могуществе своему сыну, Бестельглосуду Хаосу. Эта «бабушка», которой не так давно исполнилось сто семьдесят лет, не швыряла огненных шаров, не умела двигать предметы взглядом или вызывать духов. Нет, она действовала гораздо тоньше и беспощаднее — ее жертвы сами умоляли убить их, только бы прекратилась эта пытка, превращающая мозги в сплошной комок боли.

Руаха пребывала вне себя от злости. Еще час назад она была свято уверена, что никто живой не сможет даже близко подобраться к замку Ставараф — ее ментальные щупальца держали под контролем все вокруг на целый конный переход. У нее были очень серьезные планы на принцессу Гвениолу, и теперь из-за этой нелепости все пошло прахом! Подумать только — эти неизвестные типы вынырнули из ниоткуда, из ничего, из пустоты! Руаха Карга вообще не почувствовала их присутствия — даже когда увидела собственными глазами, то сначала не поверила оным. Потому что в ее магическом взоре они попросту отсутствовали — как будто их прикрывал другой колдун, намного могущественнее Руахи! Но это же невозможно — на всем Рари сильнее ее один только Бестельглосуд, но совсем не настолько, ему такое ни за что бы не удалось! Значит, произошла какая-то нелепость, что-то странное, непонятное… и с этим надо срочно разобраться.

Голова все еще слегка болела — тот черноволосый парень приложил ее довольно крепко. Руаха слегка шевельнула морщинистой ладонью, и ближайший мушкетер повалился замертво. Его товарищи испуганно вздрогнули, но их жизни Руахе были уже не нужны. Боль исчезла, она почувствовала, как тело наливается новой силой.

— Я их не чувствую, — холодно заметила она, просеивая эфирные волны. — Сколько их было?

— Солдаты видели четверых, — низко поклонился Румок. — Девушка, дэвкаци… вроде бы закатонец… и еще какой-то странный воин — весь покрытый металлом, со светящимся мечом.

— Интересная компания… — проскрипела старуха. — Что еще узнали? Впрочем, не нужно…

Румок, Аррадо и Логран сжались, чувствуя, как их память перетряхивают, словно старые чуланы, выволакивая наружу все полезное.

— Совершенно ничего, — скривилась Руаха, закончив сеанс. — Зато… Да, прекрасно… Моя булавка все еще на месте… А ну-ка, красавчик, разыщи ее.

Логран Сладкоречивый, невысокий, изящный колдун с удивительно выразительными глазами, прижал ладонь ко лбу. Румок уставился на него с брезгливостью — он сам, будучи наполовину Погонщиком Рабов, отличался крайним уродством. Рога на спине, правда, отсутствовали — только небольшие кожаные наросты. Но в остальном он очень походил на батюшку.

— Она удаляется к юго-востоку, повелительница Руаха, — очень приятным голосом сообщил Логран, сладко улыбаясь сгорбленной старухе.

Руаха невольно зарделась. Даже она, замшелая карга, с трудом удерживалась от чар этого красавчика. Лучший из всех любовных магов Серой Земли, Логран Сладкоречивый прославился тем, что за всю жизнь не получил отказа ни от одной женщины. Они падали в его объятья от одного-единственного взгляда — даже другие колдуньи, куда более могущественные, чем он сам. Логран получал ману через половые акты, черпая ее от женщин, которых соблазнял в таком бесконечном множестве.

Именно для того этот колдун и находился в Ставарафе — за месяцы, оставшиеся до свадьбы Йоганца Изменяющего и Гвениолы Янтарновласой, ему надлежало внушить принцессе полную покорность и любовь к будущему супругу. На этом очень настаивал сам Йоганц — он, конечно, обещал Лэнгу, что принесет жену им в жертву, но рассчитывал оттянуть это на годик-другой.

Куда им торопиться?

— Со мной тебе не совладать, красавчик, — наконец усмехнулась Руаха, все-таки переборов взгляд Лограна. — Поищи-ка себе другую, помоложе…

— Простите, повелительница, — покраснел Логран. Ему стало стыдно за себя — настолько привык очаровывать всех и каждую, что покусился даже на эту жуткую старуху! На нее же даже смотреть противно!

Лицо Руахи исказилось гневом — она с легкостью уловила эти неприятные для себя мысли. Морщины поползли вверх по щекам, обнажая заостренные желтые зубы, тонкие губы изогнулись в злобной гримасе.

Логран торопливо попытался изменить мысли. Камни под ногами… облака над головой… та служанка, которую он обрюхатил этой ночью… о великий Йаг, Владыка Подземья, до чего же все-таки владыка Руаха уродлива… нет, нет, думать о чем-нибудь другом!!!

Он упал на холодный камень, корчась от боли, как Румок до него. Через холеное лицо этого красавчика протянулась красная полоса, как от удара плетью.

Руаха криво усмехнулась, глядя на дрожащих колдунов, и уставилась в ноготь собственного большого пальца. Длинный, желтый, намазанный блестящим маслом, он вполне мог исполнять роль зеркала. Старая колдунья некоторое время глядела в глубины блестящей поверхности, что-то еле слышно шепча.

— Любен любен нига, эфит нига эфит… — сумел расслышать один из мушкетеров и торопливо зажал уши.

Бормоча заклинание, Руаха извлекла из складок серого плаща сдобную булку, воткнула в самый центр деревянный колышек, а вокруг него четыре ножа в форме креста.

— Да-а-а-а… да-а-а-а-а… — прошептала она, отламывая от хлеба несколько кусочков и отправляя их в рот. — Она сделает то, что должно…

— Повелительница Руаха, а что делать нам? — рискнул спросить Румок.

— Три криворуких недоумка! — процедила старуха, суя ему в руки этот хлеб. — У вас есть только один шанс оправдаться — немедленно берите вемпиров и отправляйтесь вдогонку! Принцессу вернуть живой, поняли?! Остальных — как получится. И уж если вы и на этот раз все провалите…

Румок Горбатый уже спешно созывал смотрителей вемпиров. Степенные мужики выволакивали из каменных спаленок уродливых созданий, похожих на здоровенных чешуйчатых волков с перепончатыми крыльями. Эти твари появились на свет в результате черной магии, путем скрещения вампиров Сумура, в изобилии водящихся на Серой Земле, и вешапи Аррандраха. Чудовище, убитое лодом Гвэйдеоном, было их любимой мамочкой. И у нее в чреве зрело еще пять зародышей, так что паладин на самом деле прикончил не одного монстра, а шестерых.

Вемпиры яростно клацали зубами, не желая идти под узду, но Румок вскинул руки, и они тут же притихли. Умелый анимаг, он мог управлять и не такими зверюгами. Это у него было в крови — Погонщики Рабов славятся своим контролем над любыми живыми существами.

Чешуйчатые твари размером с некрупную лошадь опустились на брюхо, покорно позволяя Румоку, Аррадо и Лограну залезть им на спины. Руахе Карге услужливо подвели четвертого — самого сильного и выносливого.

— Я отправляюсь в Симбаларь, — сурово сообщила старуха. — Очень надеюсь, что к тому времени, как я туда доберусь, плохие новости сменятся хорошими… Иначе придется сказать моему любимому сыну, что некоторые колдуны изрядно испортили…

— Нет, прошу, не надо! — униженно взмолился Румок Горбатый. — Повелительница Руаха, мы догоним, вернем, сделаем!

— А я тебе верю, — успокоила его Руаха. — Я верю тебе. Лети себе, лети, жаворонок. Но уж если… — морщинистое лицо исказилось в бешеной злобе.

Четыре вемпира взрыкнули, забили крыльями, побежали со всех ног, набирая скорость, прыгнули вперед, перемахивая через парапет, и… полетели в пропасть. Но уже секунду спустя восходящие потоки воздуха подхватили этих монстров-метисов, и они свободно воспарили в воздухе. Три фигуры стремительно понеслись на юго-восток — вдогонку удаляющемуся коцебу, четвертая — на юг, к городу Симбаларь, столице Ларии.

Мушкетеры, оставшиеся без любимого начальства, облегченно вздохнули.

Глава 10

Если вы думаете, что уже убили чудовище, никогда не подходите ближе, чтобы убедиться наверняка.

Эллен Рипли

Аль-Шугеддим очень медленно, даже с ленцой подошел к отрубленной голове архимага. На клыкастом лице джинна играла насмешливая улыбка. Он неторопливо наклонился, ухватил черный волосяной хвост, окрасившийся кровавыми брызгами, и поднял голову мертвеца на уровень глаз.

— Ты был слишком самонадеян, дитя глины, — снисходительно произнес он. — Никогда нельзя быть слишком самонадеянным.

Глаза мертвой головы резко распахнулись. Аль-Шугеддим невольно вздрогнул.

— Ты прав, нельзя, — холодно ответила голова архимага.

Джинны-шарифы издали перепуганный возглас, кади ал-кудат дернулся к мечу. Но было уже слишком поздно. Обезглавленное тело Креола, к которому Великий Хан так неосмотрительно повернулся спиной, вскочило на ноги, выхватило прямо из воздуха черный посох, прыгнуло к врагу и вонзило адамантовый наконечник в поясницу аль-Шугеддима. Он с легкостью прошел насквозь и вышел из живота.

Великий Хан закричал. Закричал от боли, страха, унижения и непонимания. Ладонь разжалась, и голова Креола снова упала на пол. Мертвые губы исказились в жестокой ухмылке, и архимаг торжествующе воскликнул:

— Твоя душа — моя, аль-Шугеддим!!!

Черный посох в руках обезглавленного трупа забился, завибрировал, Великий Хан с диким воплем начал сжиматься, извиваться, корчиться, скручиваться, втягиваясь в этот сверхмощный Поглотитель, рядом с которым легендарный перстень Соломона показался бы всего лишь жалкой безделушкой. Джинны протестующе голосили, но не решались даже пошевелиться — все знали, что произойдет с обожаемым повелителем, если прервать этот процесс на середине.

Распад души на составляющие части, вот что.

Последний чмокающий звук, и вот аль-Шугеддима уже нет. Великий Хан, повелитель Кафа, исчез в недрах черного посоха Креола.

Воцарилась гробовая тишина.

В этой тишине туловище Креола спокойно прошествовало к голове, ухватило ее за волосы, подняло к плечам и аккуратно утвердило на шее. Обескровленные губы зашевелились, активируя Исцеление и Регенерацию. Несколько томительных секунд, и ужасная рана, отделившая голову от тела, перестала существовать. Маг выудил из многомерного кармана губку, сотворил над ней немного воды и брезгливо обтер окровавленное горло.

— Ни с места!!! — угрожающе поднял посох над головой он, заметив шевеление в толпе джиннов. — Одно движение, и ваш Хан умрет! Мне достаточно просто пожелать!

Все замерли. Какой-то марид машинально выпустил в Креола заклятие в виде пурпурной вспышки, маг так же машинально отразил его магическим щитом. Из посоха послышался отдаленный вопль боли.

— Больше не сметь! Еще одна попытка — и я его убиваю! — пригрозил Креол.

— Но ты умрешь только одним мигом позже!!! — рявкнул Шухмет, подавая знаки стражам-ифритам. Огненные великаны столпились вокруг Креола плотной стеной, ожидая лишь сигнала.

— Жизнь одного мага за жизнь Великого Хана… — задумчиво вгляделся в набалдашник посоха Креол. — Не слишком равноценный обмен, как мне кажется… К тому же я обязательно утащу в Кур и еще троих-четверых из вас… Может, даже тебя, каид!!!

Шухмет невольно отшатнулся. Его взгляд не мог оторваться от жуткой обсидиановой палки.

— Он прав, — проскрипел Барахия, поднимая тонкие голубоватые руки. Ифриты, ворча, отступили назад. — Что ты хочешь за душу нашего хозяина, человек?

— Хм-м-м… — растянул губы в улыбке Креол. — Поторгуемся?

— Ах ты!.. — метнулся вперед Шухмет.

Посох резко извернулся в руках мага, уставившись адамантовым лезвием в сторону каида. Тот замер, а потом медленно-медленно отступил назад, подняв руки ладонями вперед. Из его ушей валил густой черный дым — верный признак бешеной ярости.

Маг понимающе усмехнулся, глядя на скрежещущего зубами джинна — гибель отца означала для Шухмета гибель всего. Это у людей после смерти правителя главный кандидат на освободившуюся должность — старший сын. У джиннов, наоборот, со смертью Великого Хана его жена, наложницы, дети, родственники лишаются всего имущества, чинов, титулов, наград и отправляются в вечное изгнание. Прочь из Кафа. Этот закон соблюдается всегда. Дело в том, что теоретически джинны могут жить вечно, поэтому их правители желают быть полностью уверенными, что никто из ближайшего окружения никогда не станет злоумышлять против хозяина и повелителя. Слуг и гвардию в случае смерти хозяина и вовсе предают казни, поэтому среди них предателя не заведется тем более.

Благодаря этому закону все родичи и слуги Великого Хана совершенно искренне желают своему повелителю жить долго и счастливо.

Креол невозмутимо огляделся вокруг. Дышащие ненавистью хари, обступившие его со всех сторон, начали отворачиваться, не в силах выдержать этого ледяного взгляда. Маг чуть изогнул губы в едва заметном намеке на улыбку и прошел к дивану Великого Хана. Посох еле слышно постукивал по полу. Адамантовый наконечник, послушный воле хозяина, втянулся внутрь, как змея втягивает жало, и дырок от ударов не оставалось.

Сотни глаз следили за каждым движением Креола. Когда он остановился у тронного дивана, джинны затаили дыхание. Все до единого решили, что маг собирается совершить страшное святотатство — усесться на диван Великого Хана! Черный Шариат Джиннов гласит, что такой проступок должен караться очень долгой и мучительной смертью.

Но Креол, ко всеобщему облегчению, все же воздержался от еще одного преступления. Он подобрал с синийе последний кусочек кебаба, неторопливо прожевал его и процедил:

— Для начала я требую признать меня победителем в Суде Бездымного Огня.

— В этом не может быть сомнения, — крайне неохотно кивнул Шухмет. — Ты победил.

— Молим тебя, маг, освободи нашего хозяина! — воздел руки Барахия. Тончайшие пальцы мелко дрожали, с них срывались голубоватые капли. Будучи на четверть силатом, великий визирь в минуты сильного волнения начинал «протекать». — Ты получишь обратно своего раба, это дело решенное!

— Разумеется, — кивнул Креол. — Но это еще успеется. А для начала… покажись, аль-Шугеддим, покажись…

Набалдашник посоха мягко засветился. Полупрозрачные флюиды, обтекающие его со всех сторон, поднялись в воздух, формируя призрачную фигуру, являющую собой точную копию поверженного Великого Хана.

— Я прожил шесть тысяч лет… шесть тысяч лет… — горько поведал аль-Шугеддим. — Но еще никогда… никогда… никогда… никогда не испытывал такого унижения… Говори скорее, какую дийа ты желаешь получить, и освободи меня!

— Не так быстро, мой раб, — холодно ответил Креол.

— Раб?!!! — исказилось лицо призрака джинна. — Великий Хан, Царь Царей, повелитель джиннов и ифритов…

— …и мой раб, — докончил Креол. — Пока ты заключен в этом посохе — да. И если я пожелаю, то очень быстро проведу ритуал Абсолютного Порабощения…

— Ты не посмеешь! Тебя убьют!

Креол сожалеюще вздохнул. Действительно, он не осмелился бы на самом деле поработить Великого Хана — после такого он перестанет быть владыкой Кафа, его подданные лишатся надежды на освобождение повелителя… и немедленно отомстят за его утрату. Царь Соломон, правда, в схожей ситуации сумел сам стать Великим Ханом джиннов, покорив себе весь Каф… но джинны с тех пор изменили закон, позаботившись, чтобы больше подобное не повторилось. Им вполне хватило одного раза.

— Отпусти Хана! Отпусти! — медленно поплыл вперед Барахия.

Креол молча сдавил посох. Призрачный силуэт аль-Шугеддима исказился от мучительной боли. Великий визирь торопливо попятился.

— Это всего лишь демонстрация, — холодно объявил Креол.

Аль-Шугеддим еще раз гневно блеснул глазами, а потом горестно опустил голову. Великий Хан исчез, остался только раздавленный старый джинн.

— Я исполню твои условия, дитя глины, — печально согласился он. — Освободи меня.

— Для начала — принеси клятву! — потребовал Креол. — Я не желаю превратиться в блоху, едва ты выйдешь на волю!

— Словно ты не сможешь противостоять такому заклятию… — хмуро отозвался аль-Шугеддим.

— Чрево Тиамат, повторяй за мной, джинн!!!

Шухмет вновь рванул меч из ножен, бросаясь к Креолу, но призрачный силуэт джинна-отца вытянул ладонь, останавливая не в меру импульсивного сынка.

— Я внимаю твоим словам, дитя глины. Что мне говорить?

— Клянусь Именем Отца Моего…

— Клянусь Именем Отца Моего…

— …и Медью из недр Священной Горы…

— …и Медью из недр Священной Горы…

— …что отныне и до того времени, покуда существует Каф…

— …что отныне и до того времени, покуда существует Каф…

— …ни делом, ни словом, ни помыслом…

— …ни делом, ни словом, ни помыслом…

— …не нанесу вреда ни вольного, ни невольного…

— …не нанесу вреда ни вольного, ни невольного…

— …ни крупного, ни малого…

— …ни крупного, ни малого…

— …магу Креолу, что одолел меня на Суде Бездымного Огня…

— …магу Креолу, что одолел меня на Суде Бездымного Огня…

— …а также никому и ничему из того…

— …а также никому и ничему из того…

— …что находится под его властью или защитой.

— …что находится под его властью или защитой, — неохотно закончил клятву аль-Шугеддим.

Он очень надеялся, что Креол где-нибудь ошибется в формулировке, но увы — архимаг произнес древнейшую и надежнейшую клятву джиннов абсолютно точно. Теперь он, Великий Хан, полностью лишался возможности отомстить — обойти такую клятву пока еще не смог ни один джинн. Хотя джиннов нельзя назвать большими искусниками магических клятв и контрактов — вот какой-нибудь дьявол, может, и сумел бы придумать что-нибудь эдакое…

— Ну что ж… — задумчиво перевернул посох Креол. — Ты свободен, аль-Шугеддим. Я возвращаю тебе… ну, ты меня понял.

Из обсидианового шара начала вытекать голубовато-черная струя. На полу образовалась лужа, и из нее медленно поднялся Великий Хан аль-Шугеддим — точно такой же, как был, только ужасно кислый и расстроенный. Он ухватился за боковой рог, потянул его так, словно хотел оторвать, и тоскливо застонал.

— Приведите аль-Кефара, — вяло приказал он. — Я дарую ему освобождение от казни и возвращаю в рабство к Верховному Магу Шумера…

Два молодых марида с тихим хлопком растворились в воздухе — отправились в зиндан за Хубаксисом.

— А теперь — дийа, — предвкушающе потер руки Креол.

— Да, да, конечно… — еще более вяло махнул рукой аль-Шугеддим. — Получай.

С потолка грохнулся огромный сундук, доверху заполненный монетами, украшениями, какой-то посудой… Все из чистого золота. Креол брезгливо пихнул его ногой и медленно покачал головой.

— По-твоему, у меня не хватает этого металла? — фыркнул он. — Мне не нужны бесполезные цацки. Оставь их жадным глупцам.

Аль-Шугеддим только пожал плечами. Он и не рассчитывал, что архимаг придет в восторг при виде золотого мусора. Для магов подобного уровня деньги — всего лишь отвлекающая мелочь, при необходимости Креол может стать настолько богатым, насколько захочет.

— Хорошо, ты получишь это! — прищелкнул пальцами он.

На полу возник разостланный ковер с изображением михраба[27]. Ворс аккуратно подстрижен, цветные нити узора привязаны узелками к нитям основы, рисунок очень тонкий и сложный. В замысловатом переплетении орнаментики прячутся фигурки птиц и летающих насекомых. На вид персидский, но к Персии это сокровище не имело никакого отношения.

— Летающий ковер? — без особого интереса потыкал его носком ноги Креол. — Не интересует. Я могу сделать точно такой же за сутки.

— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — досадливо воскликнул аль-Шугеддим. — Чем же еще тебя ублажить, дитя глины, какую дийа ты хочешь?!

Великий визирь Барахия выступил вслед, вскинул дрожащую руку и произнес:

Смерть и Время царят на Земле, Ты владыками их не зови: Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце Любви.

— Воистину мудры твои слова, учитель, — усмехнулся аль-Шугеддим. — Вот твоя дийа, дитя глины, удовольствуйся ею.

Он дважды хлопнул в ладоши, и перед диваном материализовалась девушка удивительной красоты, одетая в широкие шелковые шаровары, красносафьянные башмаки с загнутой вверх подошвой и несколько полупрозрачных лент, едва прикрывающих грудь. Брови и веки вычернены порошком кол, ногти и кончики пальцев окрашены хной, на лбу и подбородке татуировка в виде звездочек и кружков, волосы заплетены в двадцать пять косичек с шелковыми шнурами.

— Это Амина! — гордо указал на нее аль-Шугеддим. — Убедись, какую щедрую дийа я тебе предлагаю! Амина — красивейшая, искуснейшая из моих гурий! Она лишена телесных и духовных недостатков, ее еще не касался ни джинн, ни человек!

— Не интересует, — равнодушно посмотрел на красавицу Креол.

— Что-о-о-о-о?!!! — исказилось бешенством очаровательное личико гурии.

— Да ты только взгляни на нее! — продолжал настаивать аль-Шугеддим. — Она создана из шафрана, мускуса, амбры и камфары! Оцени дивные размеры и совершенную форму персей, посмотри, какой нежный и бархатный живот, какой глубокий и ровный пупок! Ее груди подобны полной луне, лодыжки — словно горный снег, губы слаще меда, а глаза — озера чистой воды!

— Не интересует! — начал раздражаться Креол.

— Да ты оцени, как она танцует! — сделал жест аль-Шугеддим. Заиграла музыка, и гурия начала грациозно извиваться в такт. — Ну же, маг, мужчина ты или нет?!

— Да! — гневно поддакнула Амина. Ее профессиональные качества оскорбили самым жестоким образом.

— В конце концов, если тебе не нравится именно эта, я могу призвать сюда любую другую… — примирительно начал Великий Хан.

— Скажи, джинн, разве я похож на человека, способного соблазниться парой яблок, обтянутых газом?

— Яблок?!! — окончательно разъярилась Амина, невольно опуская глаза. — Да что бы ты понимал, ничтожный комок грязи! Где ты видел яблоки такого размера?! Да ты недостоин даже касаться…

— Утихни, женщина! — рыкнул аль-Шугеддим. Единственное джентльменство, которое джинны проявляют к своим женам и наложницам — не заставляют носить чадру. — Наш гость всего лишь высказал свое мнение… справедливое, между прочим.

— Да?!! — взбесилась гурия, одним рывком обнажая грудь. — Это, по-твоему, яблоки, да?!! Ты что, ополоумел, сын хромого верблюда и кривого ишака?! Да иные дыни меньше бывают!

Креол начал чернеть лицом. Аль-Шугеддим заметил это и торопливо хлопнул в ладоши. Все еще скандалящая Амина с легким хлопком исчезла. Великому Хану совсем не хотелось начинать свару заново — сидение в посохе оставило очень неприятные ощущения.

— Так чего же ты хочешь в качестве дийа? — сухо поджал губы он. — Собственный дворец в Вабаре? Титул шейха?… эмира? Мою дочь в жены? Не могу сказать, что меня порадует такой зять, но дочерей у меня двести с чем-то, одной больше, одной меньше… Наши джинньи почти так же прекрасны ликом, как гурии, а телом превосходны даже более, и куда как горячее и пылче этих дочерей Джанны…

— Все это мусор и тлен, — отмахнулся Креол. — У меня есть идея получше. Отдай мне Правое Крыло Огня!

Первое мгновение в зале стояла оглушительная тишина. Но уже в следующее она взорвалась возмущенными криками. Джинны, пораженные непомерной наглостью проклятого мага, громогласно вопили и горланили, требуя немедленно казнить его без всякой жалости. Шухмет кричал особенно яростно — Креол нахально возжелал лишить его, каида Кафа, одной из любимых игрушек.

Аль-Шугеддим медленно поднял голову.

— Зачем тебе Правое Крыло Огня? — тихо спросил он. — Ты хоть представляешь, что просишь? Это же лучшее из всех моих Крыльев — самое могучее и боеспособное!

— Потому я и хочу именно его, — невозмутимо ответил маг. — Это будет моей дийа. И твое слово прозвучало — ты обещал ее выплатить.

Великий Хан молчал почти целую минуту. Зрачки у него расширились еще сильнее, хотя раньше казалось, что дальше уже просто некуда. Наконец он крайне неохотно сказал:

— Ты получишь Правое Крыло Огня.

Зал снова взорвался криками. Однако на этот раз — куда менее бурными. Великий Хан уже изрек свое слово, и ни один джинн не мог оспорить его решение.

Креол стоял ужасно довольный. Он очень долго взвешивал, что возьмет в качестве дийа — ему хотелось выкачать из Великого Хана как можно больше, но следовало все же знать меру. Если бы он потребовал что-нибудь еще ценнее, решение аль-Шугеддима могло оказаться не таким благоприятным. В самом худшем случае повелитель джиннов даже мог пойти на нарушение клятвы — если бы решил, что желание Креола обойдется еще дороже.

— Ты получишь его, — уже с некоторым злорадством повторил аль-Шугеддим, — но не сейчас. Сейчас оно на маневрах в Патале, я не могу его освободить. Но вот если ты пожелаешь хотя бы Левое Крыло Огня… его я могу вручить тебе хоть сейчас…

— Когда освободится Правое?

— Только через год.

— Устраивает, — коротко ответил маг.

Великий Хан скривился, словно съел незрелую сливу. Он пожалел, что не назвал больший срок. Но идти на попятный было уже поздно.

— Правое Крыло Огня будет моим полностью и безвозвратно, — сузил глаза Креол. — Навсегда.

— Да, разумеется… — неохотно подтвердил Великий Хан. — Куда тебе его прислать?

— Не мне. Ты отправишь его Прекраснейшей.

— М-м-м?… кому-кому?…

— Инанне Владычице Небес, — пояснил Креол.

— А-а-а-а… — с явным непониманием протянул аль-Шугеддим. — Ответь, маг, ну зачем тебе понадобилось Правое Крыло Огня? Ты же знаешь — его нельзя использовать ни для чего, кроме большой разрушительной войны…

— Это МОЕ дело, для чего я собираюсь использовать МОЮ вещь, — отрезал Креол. — Помни свою клятву. Между прочим, где мой раб, почему он до сих пор не здесь?!

— За ним послано, — проскрипел Барахия. — Он будет вот-вот. А пока мы ждем, не рассеешь ли ты любопытство старого марида?

— Какое?

— Как тебе это удалось?

Креол мгновенно понял, о чем спрашивает великий визирь, и расплылся в довольной улыбке. Архимаг очень гордился своими талантами.

— Я адепт магии Смерти, — усмехнулся он. — Однажды я призывал и заставил покориться самого Нергала!

— И как это относится…

— Давным-давно я позаботился, чтобы мое тело не беспокоилось о таких пустяках, как отделение органов друг от друга, — спокойно объяснил Креол. — Жизненная энергия во мне продолжает пульсировать, душа не разрывается, если разорвать тело. Каждая частица живет сама по себе, независимо от остальных. Ты можешь разрубить меня на сотню кусков, но каждый из них вцепится тебе в горло! Хотя если тебя это утешит — мне было ОЧЕНЬ больно!

— А, так вот оно что… — погладил общипанную бороденку Барахия. — Мы учтем это… на будущее…

— Учтите, учтите, — насмешливо кивнул Креол. — Но у меня есть и другие сюрпризы… и где, наконец, мой раб?!

— О Свет Пустыни, Покоритель Огня и Хранитель Равновесия, у нас дурные вести! — влетел в зал крошечный марид, похожий на Хубаксиса.

Брови аль-Шугеддима гневно изогнулись.

— Хубаксис ибн Касаритес аль-Кефар, мой двоюродный прапрапраправнучатый дядя со стороны матери, уже казнен! — выпалил джинн-лилипут, часто взмахивая перепончатыми крыльями.

Креол равнодушно пожал плечами, ничуть не огорчившись.

Глава 11

Бивис, ща в рыло получишь!

Батхед

Коцебу встречал рассвет. Ванесса сидела на стуле, упершись ногами в стену, и клевала носом. Принцесс поместили в правое крыло — оно оканчивалось небольшим тупичком с двумя комнатами. Девушка устроилась так, чтобы перекрывать обе двери — если какая-то из принцесс захочет выбраться наружу, ей придется разбивать окно — в этих комнатах они не открываются.

— Мэм, — тихо тряхнули ее за плечо. — Мэм, мне кажется, вам следует это увидеть. Глаз Урея засек нарушителей…

Ванесса резко распахнула глаза. Хуберт действительно выглядел обеспокоенным. Она проверила наличие пистолета в кобуре, автоматически накинула на плечи мешок с ветром, и поспешно спустилась по лестнице.

Снаружи уже стоял лод Гвэйдеон, пристально глядящий в бинокль. Рядом ожидающе опирался на молот Индрак. Паладин чуть подправил резкость и передал прибор дэвкаци — его толстым заскорузлым пальцам трудно было крутить такое небольшое колесико.

Ванесса встала возле них и нахмурилась. В какой-то сотне метров виднелись три фигуры, летящие на странных существах, похожих на крылатых чешуйчатых волков. Они преследовали коцебу по пятам, но явно не могли обнаружить его… да и вообще понять, что именно преследуют. И от этого казались ужасно озадаченными.

— Это крылатые существа, леди Ванесса, — констатировал очевидное паладин. — Кодекс чести позволяет сражаться с ними на расстоянии. Позвольте, я… — потянулся за арбалетом он.

— Подождите немного, — остановила его девушка. — Пусть лучше подлетят поближе — тогда и мы с Инди по ним постреляем. Черт их знает — вдруг у них там тоже защитные поля? Явно же колдуны!

Да, разумеется, пришельцы были серыми колдунами. Румок Горбатый, Аррадо Бледный и Логран Сладкоречивый. Ориентируясь на сигнал, исходящий от похищенных пленниц, они очень быстро настигли коцебу… но теперь не понимали, что именно настигли. Потому что артефакт-дом, созданный Креолом, был зачарован воистину капитально. Обктамерон обеспечивал абсолютную невидимость как для обычного зрения, так и для магического. Пока этот белый камень лежал в подвале, ни один колдун не мог запеленговать коцебу.

— Ты что-нибудь видишь?! — крикнул на лету Румок.

Логран покачал головой, усиленно морща лоб. Голова уже болела от натуги, но результатов не было — только сигналы колдовской булавки откуда-то из пустоты.

— И я ничего… — поморщился Румок.

Третьего колдуна они даже не спрашивали — Аррадо Бледный отличался редкой «глухотой» в плане суперсенсинга[28]. Он не умел видеть ауры, не чувствовал астральных колебаний и не обладал никакими другими пси-способностями. Ему не подчинялась даже ортодромия — чувство направления, позволяющее магу ориентироваться в пространстве без всяких компасов.

Румок и Логран посмотрели в сторону этого коротышки и обменялись насмешливыми взглядами. Аррадо всю жизнь был объектом для насмешек. Он даже не очень походил на серого — кожа белая, как у личинки. Сказались годы ученичества — их Аррадо почти полностью провел под землей. Да, в конце концов он стал одним из лучших геомантов Серой Земли, но характер у него сильно испортился, психика пошатнулась, он превратился в вечного бирюка. Особенно он ненавидел намеки на свой рост и старую детскую кличку Землекоп. А еще летать и вообще высоту — сейчас широкоплечий геомант выглядел даже бледнее обычного. Вдали от земли он резко ослабевал, лишался значительной части сил и умений. Вот на поверхности земли… а еще лучше — в ее недрах…

— Мы… спускаться?… — угрюмо процедил он. На большой высоте Аррадо еще и приобретал заметное косноязычие — без контакта с почвой мысли начинали путаться.

— Нет… — насупил брови (точнее — гладкое место, где им полагалось бы быть) Румок.

Погонщик-полукровка обратился к булавке повелительницы Руахи. Наконец, он ее выловил и начал потихоньку обволакивать мыслью, подчиняя носительницу своей воле. Румок с малых лет тренировался в перцептации[29] — для анимага это чрезвычайно полезное умение.

— А-а-а, вот оно… — наконец ухмыльнулся он. Тончайшие губы едва не разорвало пополам — зубы Румока выпирали изо рта так, что он с трудом закрывался. — Ну же, девочка, покажи мне… о, пресвятой Ктулху, какая прелесть! Кто же это построил?!

— Что там? — заинтересовался Логран, с трудом удерживаясь на своем вемпире.

— Коцебу… Большой и очень мощный… о, и даже с обктамероном! — восторженно отозвался он. — Ну ничего… давай, девочка, давай… иди к своему погонщику…

Лод Гвэйдеон терпеливо держал арбалет на взводе. Он запросто мог подстрелить любого из парящих колдунов, но пока что выжидал. Индрак поднял башенный щит и взвешивал на руке метательный молот-бумеранг.

— Мэм, позвольте, я подниму кристаллы? — чопорно предложил Хуберт.

— Конечно, под… какие еще кристаллы?

— Сэр установил на чердаке боевые кристаллы для обороны… разве он вам не говорил?

— Забыл, наверное… — проворчала Ванесса, пытаясь вспомнить — говорил ли Креол об этом или нет? — Эти штуки далеко бьют?

— На полторы тысячи футов, мэм.

— Ну так чего ты ждешь?! — возмутилась девушка.

Хуберт поклонился и растворился в воздухе. Мгновением позже у Ванессы растрепало волосы — примчался Логмир. Катаны уже вылетели из-за спины и дрожали от предвкушения.

— Кто тут, что тут?! — завопил он. Вон едва удержалась, чтобы не треснуть его по лбу. — Хабова мать, отец, ты всех не застреливай, оставь мне одного хотя бы!

— Боюсь, не могу выполнить вашу просьбу, сударь, — качнул головой паладин. — В мои намерения не входит отдавать колдунов вам на расправу. Этим я займусь сам.

— Хаба с три! Я тоже хочу! Кстати, подруга, а куда это наша военная добыча топает? Ты чего ее не заперла?

Ванесса резко обернулась и ахнула. Одна из принцесс Гвениол невозмутимо шагала к краю коцебу… и в руках у нее был обктамерон!

— А я и не знала, что он отвинчивается… — удивилась она, но тут же спохватилась: — Стой, дура, положи на место!!!

— Это колдунья!!! — догадался лод Гвэйдеон, дергая спусковой рычаг арбалета.

Керефовая стрела со свистом вонзилась девушке между лопаток. Паладин целился в сердце, но в последний момент все-таки чуть переместил прицел — на тот микроскопический шанс, если это все же настоящая принцесса.

Принцесса тонко вскрикнула и упала на траву, окрасив ее кровью. Круглый белый камень вывалился из рук, покатился к краю…

— Хабова мать!!! — сделал рывок, но тут же замер Логмир.

…и обктамерон упал в пропасть.

Расставшись с этим «генератором невидимости», коцебу мгновенно утратил всю маскировку. Перед воодушевленными колдунами появился огромный бронзовый диск с мрачным гонтовым особняком. Дом Катценъяммера давно привык к своему вечному пребыванию в поднебесье и уже плохо помнил те времена, когда он спокойно стоял на земле и никуда не летел.

А вот к атаке колдунов на вемпирах пока еще не привык.

— Сэр Джордж, стоп-кран!!! — завопила Ванесса.

Призрак послушно нажал что-то у себя, останавливая коцебу. Вон подбежала к краю и резко сиганула вслед за обктамероном. Мешок с ветром за спиной мгновенно включился, уловил желания хозяйки и придал ей дополнительное ускорение.

— Я ловлю женщину! — крикнул Логран, уходя в резкое пике вслед за Ванессой.

— Всю жизнь… — фыркнул Румок, делая круг над коцебу.

Лод Гвэйдеон выпустил второй болт, молниеносно нагнулся, зацепил тетиву и резко выпрямился, одновременно вкладывая в желоба еще два снаряда. Опытный арбалетчик может перезарядить свое оружие за десять секунд, а паладины лучшие в любом боевом искусстве.

Вемпиры Румока и Аррадо ушли из-под обстрела. Индрак изогнулся, размахнулся, закрутил кисть руки и с силой швырнул метательный молот. Точно в цель — в Аррадо. Колдун рефлекторно выставил ладонь, около нее возник тончайший щит из вращающихся кристаллов. Удар, звон, яркая вспышка — молот-бумеранг разрушил кристаллический щит, но импульс погас, и он вернулся обратно к хозяину. Индрак замахнулся снова — Аррадо торопливо пришпорил вемпира, уходя выше. Любая магия в воздухе давалась ему чрезвычайно тяжело.

Из окна чердака ударил ярко-зеленый луч. Затем другой, третий. В окнах появились ромбовидные силуэты — боевые кристаллы Креола. За ними виднелась ушастая фигурка в ливрее — Хуберт важно и чинно переходил от кристалла к кристаллу, извлекая их из стенных ниш.

— Вниз!!! — взбешенно скомандовал Румок, едва успев увернуться от жгучего зеленого луча.

Вемпир Аррадо зашипел от боли — ему обожгло брюхо. Всадник резко натянул узду и надавил стрекало на темени — вемпир зашипел еще громче, но пошел на посадку.

Защитные кристаллы смолкли — продолжая стрелять по чужакам, они повредили бы коцебу. Пришла очередь двуногих защитников.

Аррадо избрал для посадки сад за домом — там было больше всего столь любимой им земли. Румок же направил своего вемпира к балкону второго этажа. Он извлек из-за пояса длиннющую плеть с утяжеленным наконечником и еще в полете с силой хлестнул по окну. Стекло разлетелось на осколочки, вемпир тяжело грохнулся на балкон, Румок соскочил с седла… и едва успел шарахнуться в сторону, увертываясь от меча паладина.

Лод Гвэйдеон не стал терять времени на подъем по лестнице. Он просто воззвал к Пречистой Деве и одним гигантским прыжком взлетел сразу на второй этаж, уже в полете замахиваясь мечом. Из-под забрала сверкали суровые голубые глаза. Погонщик-полукровка успел отскочить в комнату, падая навзничь и едва не роняя кнут, но его вемпир упал с отрубленной головой — паладин, поняв, что удар не достигает цели, перенес его на животное. Крылатый труп забился, колотя хвостом и расплескивая грязно-бурую кровь.

Аррадо не успел приземлиться. Садовая калитка слетела с петель, как будто в нее ударило пушечное ядро, под ним вырос улыбающийся черноволосый парень, в его руках замелькали угольно-черные катаны, мгновенно отсекшие вемпиру лапы и вывернувшие наружу кишки. Изувеченная тварь издала оглушительный шип и грохнулась наземь, сминая заросли папоротника. Неуклюжий колдун едва успел сгруппироваться, чтобы смягчить падение. Но упав на землю, он на глазах налился силой — следующий удар катан встретил кристаллический щит и длинный каменный посох, выхваченный из-за спины.

Логмир закружил вокруг коротышки, ища уязвимое место. Он с такой скоростью носился по кругу, заходя то спереди, то сбоку, то сзади, то снова спереди, что Аррадо не успевал поворачиваться в нужном направлении. Спину обожгла ужасная боль — катана полоснула по левой лопатке. Колдун взревел от боли, и его плоть начала каменеть, превращаясь в своеобразную чешую. Земля под ногами вспучилась, сворачиваясь рулоном. Хищный цветок, выдернутый с корнями, вцепился в руку Аррадо, но могучая ручища, больше похожая на какой-то булыжник, переломала ему все зубы, а затем измочалила стебель.

Через забор перемахнул Индрак, уже замахивающийся исполинским молотом. Аррадо не глядя отмахнулся каменным посохом, но, к его ужасу, тот разлетелся в брызги. Дэвкаци чудовищно сильны — их молоты весят по полтора центнера, но они орудуют ими с такой же легкостью, как люди — легкими деревянными шестами. А молот Индрака еще и обладал чарами Усиленного Удара. Заклятие шумерского архимага оказалось сильнее артефакта серого колдуна.

Руки Аррадо трансформировались в каменные глыбы. Плащ, тоже состоящий из камня, взметнулся парой крыльев, прикрывая хозяина со спины. Он попытался использовать любимое атакующее заклинание — Каменную Пасть, но из этого ничего не вышло — вместо обычной почвы под ногами оказался металл, всего лишь прикрытый небольшим слоем чернозема. Молот Индрака вновь взметнулся в воздух, заработали катаны Логмира — кристаллические щиты едва успевали отражать удары. Колдун подставил молоту собственную ладонь… и сумел погасить удар! Несколько пальцев отломились и упали наземь, но подобные раны Аррадо излечивал с легкостью. Он нанес удар второй рукой и сумел-таки выбить исполинский молот из рук Индрака!

— Индрак зол!!! — взревел могучий дэвкаци, бросаясь вперед, словно игрок в регби.

Четверть тонны дэвкаци встретились с примерно таким же весом — половина плоти Аррадо успела трансформироваться в камень. Волосатый кулак с силой врезался в переносицу бледного коротышки, и тот покачнулся. Его каменная десница медленно поднялась… но сзади блеснули катаны Логмира. Флейма успел остановить очередной кристаллический щит, но Рарог отхватил каменную кисть, словно живую. У Аррадо пораженно расширились зрачки.

Индрак пригнулся, обхватывая колдуна за поясницу, и одним быстрым усилием поднял его над головой. Аррадо закричал и забился, пытаясь вернуться к контакту с родной стихией. Окаменевшие пальцы зашевелились, призывая к себе такую близкую, но такую далекую землю, однако та не послушалась. Его тело вновь начало возвращаться к живой плоти. Дэвкаци, чувствуя, как ноша с каждой секундой легчает, перехватил коротышку поудобнее и… швырнул его. Изо всех сил швырнул вдаль, словно какой-нибудь мячик. Орущий Аррадо, пытающийся дотянуться хоть до песчинки и хлещущий кровью из перерубленной руки, перелетел через край коцебу и скрылся в слое облаков…

Румок Горбатый тем временем отступал все дальше по коридору, безуспешно пытаясь отбиться от паладина. Левой рукой он орудовал коротким изогнутым мечом, испещренным рунами, правой — хлестал плетью. Погонщик-полукровка слабовато владел боевыми заклинаниями, предпочитая полагаться на воинов и собственные руки. Из-за этого и носил чин майора-инженера — в армии серых он командовал малым артиллерийским батальоном.

— Тебе не… ты не… да кто ты такой?! — хрипел он, бешено вертя мечом.

Магическое лезвие, легко рассекающее камень и металл, ничего не могло поделать со светящимся клинком паладина. Белый Меч совершил еще один лихой финт, и оружие колдуна вылетело из рук, глубоко уйдя в стену. Плеть хлестнула по плечам лода Гвэйдеона, не оставив ни малейшего следа на серебристом керефе. Паладин стремительно отнял левую ладонь от рукояти меча, перехватывая кончик кнута и с легкостью вырывая его у колдуна. Румок оскалился — резко выдернутый кнут ободрал кожу на ладонях.

— Умри, горбатый!!! — грозно прогремел наступающий паладин.

Румок Горбатый в первый момент поразился — откуда этот неизвестный тип знает его имя. Хотел даже спросить, но тут же забыл об этом — над головой просвистел Белый Меч. Только демоническая кровь, дарующая ускоренные рефлексы, позволила ему увернуться.

Колдун безуспешно пытался рассмотреть за забралом лицо противника. Одновременно с этим он посылал одну за другой гипнотические волны, стараясь подавить волю врага. Румок Горбатый прославился своим умением загипнотизировать любого человека — его любимым трюком был захват разума противника и последующее самоубийство оного. Погонщика-полукровку это всегда очень смешило. Однако эта безмолвная металлическая статуя, надвигающаяся с неотвратимостью самого Рока, даже не замечала его потуг. Блистающий щит твердокаменной веры защищает Серебряных Рыцарей от любых колдовских ухищрений такого толка — в их умах нет места никому, кроме Пречистой Девы.

Коридоры в доме Катценъяммера широкие, а потолки высокие. У паладина было вполне достаточно пространства для маневров. Он сделал широкий замах, Румок Горбатый отшатнулся, лихорадочно ощупывая мыслью окружающее пространство… и вдруг нашел что-то подходящее. Легкое гипнотическое внушение, и из комнаты вылетают четыре разномастных кота. Они яростно бросились в ноги лоду Гвэйдеону, безуспешно пытаясь процарапать и прогрызть керефовые сапоги. Снизу раздалось бешеное ржание Гордого — он тоже подпал под действие чар Румока и теперь грыз узду, пытаясь освободиться.

Паладин невозмутимо отшвырнул загипнотизированных зверьков прочь, не особо заботясь о их благополучии. Не в меру разжиревший Флаффи приземлился очень неудачно, вывихнул лапку и жалобно замяучил.

Белый Меч снова пошел вверх, взлетая над горбом врага. Но колдуну хватило этой короткой передышки — он развернулся и бросился наутек. Коридор закончился застекленной дверью — Румок с размаху саданул в нее лысой башкой, не тратя времени на разбирательства с незнакомой моделью замка. Расшвыривая стеклянные осколки, колдун вылетел на небольшой балкончик и в недоумении замер, встретившись лицом к лицу с равнодушным призраком. Сэр Джордж окинул его тоскливым взглядом, но даже не шевельнулся.

— Во имя Добра, я нападаю!!! — раздался боевой клич паладина.

Румок развернулся и вскинул руки, безуспешно пытаясь защититься чарами, но отточенная полоса керефа пронзила ему сердце, пропоров туловище наискось и выйдя из-под правой лопатки.

— Как неудачно получилось… — пробормотал колдун, падая на колени. Из узких ноздрей-щелочек потекла кровь.

Лод Гвэйдеон выдернул меч и бросился вниз по лестнице — помочь остальным. Но ему навстречу уже летел вихрь с катанами, а сзади была слышна тяжелая поступь дэвкаци.

— Где леди Ванесса?! — обеспокоенно крикнул паладин.

…Ванесса летела вниз. Воздушный элементаль нес ее с бешеной скоростью — кровь прилила к голове, дыхание затруднилось. Но впереди уже виднелся круглый белый камень — она почти догнала обктамерон. Секунда… другая… и вот она перехватывает артефакт на лету.

— На базе! — торжествующе выкрикнула она, невольно вспомнив школьное увлечение бейсболом. Ванесса с детства обожала спорт и никогда не соглашалась быть в команде болельщиц, как большинство девчонок — нет, ей всегда хотелось драться самой.

Воздушный элементаль за спиной резко отвернул от земли, до которой осталось всего ничего, и Ванесса устремилась обратно в небеса. Там, в разрыве облаков, виднелся временно лишенный невидимости диск коцебу… Вон впервые пришло в голову, что отсюда он ужасно напоминает НЛО.

— Цасталих ху-тарь! — игриво крикнули сверху.

— Что-что? — машинально ответила Ванесса.

— Я цэбя вижу! — перешел на ларийский голос. — Какой рецкий цып лица, я цаких еще не вицэл!

Вон наконец-то разглядела говорящего. Это оказался один из тех колдунов — невысокий изящный типчик с очень сладеньким голосом и такой же улыбочкой. Его зверюга мерно взмахивала перепончатыми крыльями, держась на одном уровне с Ванессой… но вот в скорости заметно уступала.

— Какая прэлесц! — еще шире улыбнулся колдун. — Душшэчка, мы не знакомы?

— Не знакомы… — неуверенно ответила Ванесса, почему-то замедляя ход.

— А можэт, познакомимся? — самоуверенно ухмыльнулся Логран Сладкоречивый. — Я Логран, а цы?

— Может, и познакомимся… — совсем остановилась девушка. Она не понимала, почему делает то, что делает, но это казалось вполне естественным. Хотя где-то глубоко внутри и позвякивал тревожный звоночек. — Я Ванесса… Ванесса Ли… для друзей просто Вон…

Вемпир Лограна подлетел поближе. Колдун окинул довольным взглядом зачарованную девушку, посмотрел в пустые глаза, лишенные всякого выражения, и начал аккуратно усаживать пойманную жертву позади себя. Вон не сопротивлялась — наоборот, глупо улыбалась и пыталась коснуться Лограна. Ей казалось, что она всю жизнь знает и обожает этого дивного Адониса…

— Какая прелесть… — перешел на родной язык он. — Клянусь щупальцами Ктулху, это будет самая экзотическая игрушка в моей коллекции…

Он ухватил гибкое податливое тело поудобнее и впился в губы Ванессы настоящим вампирским поцелуем. Надо же было проверить, насколько ценная попалась добыча…

Но уже в следующий миг Логран отпрянул от девушки и дико заорал. Как только их губы соприкоснулись, в мозгу колдуна возникло смуглое лицо с ледяными серыми глазами и оглушающий рев: «ЭТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ!!!». А одновременно с этим — чудовищная боль, пронизывающая все тело, хлещущая во сто крат сильнее, чем могла повелительница Руаха. С тех пор, как Трой убил его любимую наложницу, Креол начал подстраховываться.

Ванесса недоуменно моргнула и начала приходить в себя. Розовый туман, застилавший глаза, рассеялся и вместо прекрасного принца перед ней возник самый обычный серый колдун — щуплый и невзрачный. До ученицы мага начало доходить, что ее просто-напросто зачаровали… но тут Логран резко отшвырнул девушку прочь, сбрасывая ее с вемпира, и саданул в бока твари шпорами, торопливо набирая высоту.

— Эй, а ну-ка, замри! — прорычала Ванесса, потирая ушибленное плечо и командуя элементалю за спиной прервать падение.

Мешок с ветром вновь устремил хозяйку в небеса — вслед за улепетывающей чешуйчатой тварью. Девушка выхватила пистолет и начала палить в двойную мишень. Несколько пуль угодили в вемпира, но тот только раздраженно зашипел — вампирская кровь защищает этих тварей от обычного оружия. В наездника же Ванесса попасть не могла — он старательно прятался за своим животным.

Навстречу летело новое действующее лицо. Вемпир, а следом и Ванесса вильнули, чтобы не столкнуться с падающим и вопящим колдуном.

— Логран, помоги-и-и-и-и-и!!! — проревел Аррадо, размахивая обрубком руки.

— Землекоп?! — удивленно поднял брови Логран.

— Не смей!.. называть!.. меня!.. Землеко…

Он не договорил — падение завершилось. Послышался звук «шмяк», взметнулось облако пыли и все стихло.

Логран невольно натянул поводья. Аррадо погиб. И что с Румоком — неизвестно. Так кто сказал, что наверху безопаснее, чем внизу? Но ему не дали додумать — из-под брюха вемпира вылетела донельзя обозленная девушка с пистолетом. Логран взвизгнул от боли — пуля пробила плечо — и вновь пришпорил летучую тварь. До коцебу оставалось уже совсем немного.

— Румо-о-о-ок!!! — возопил он, взмывая над летучим домом.

Ванесса хотела было снова выстрелить в этого слащавого типчика, но это уже не понадобилось — из окон чердака грянул целый пучок ярко-зеленых лучей.

— О-ох… — только и успел произнести Логран перед тем, как осыпаться кучей золы.

— Леди Ванесса, все ли с вами в порядке? — участливо спросил лод Гвэйдеон, стоящий на краю коцебу.

— Все о’кей, — устало приземлилась на траву девушка. — А вы как?

— С колдунами покончено, — доложил паладин. — Правда, мы не совсем уверены насчет того, которого лорд Индрак… выбросил.

— Я его видела. Большая лепешка.

— В таком случае все в порядке, — успокоился лод Гвэйдеон.

— Точно. Лод Гвэйдеон, помогите перенести эту колдунью в дом…

— Зачем? — удивился паладин. — Давайте просто сбросим ее вниз, как остальных.

— Ну да! — возмутилась девушка-полицейский. — А допросить? Надо же узнать, зачем были эти фигли-мигли с превращениями? И как она на самом деле выглядит?

— Вы правы, леди Ванесса, — признал лод Гвэйдеон, берясь за ноги подстреленной красотки.

— Хой, подруга, давай и я помогу! — подлетел Логмир. — Отец, подвинься, дай лучше я за ноги возьмусь, там обзор лучше!

Ванесса окинула его подозрительным взглядом. Ей припомнилось имя испепеленного боевыми кристаллами колдуна — Логран. Довольно подозрительное сходство… да и во внешности есть что-то общее…

Пока они затаскивали бездыханную девушку в дом, на балконе наметилось какое-то шевеление. Всеми забытый Румок Горбатый неожиданно приподнялся на локте. Уродливый горб странно колыхнулся, как будто из него пыталось выбраться что-то живое. Кровь Погонщика Рабов, доставшаяся от отца, снабдила этого колдуна-полудемона на редкость высокой живучестью.

Он тяжело задышал, с усилием поднимаясь на ноги. Сердце, пробитое Белым Мечом, не билось, кровь из раны хлестала ручьями, а с исцеляющими заклятьями у Румока всегда было туговато. Жить ему осталось считанные минуты — и он прекрасно это понимал. Колдун смерил ненавидящим взглядом окружающее пространство, но не нашел ничего интересного, кроме призрака за рулевым колесом. Особого выбора у Румока не было, и он решил, что это все же лучше, чем совсем ничего.

Серый слабеющей рукой достал из поясного мешочка свинцовую пластинку, нацарапал на ней несколько знаков собственным ногтем, положил под язык и сдавленно забормотал:

Ргона леирдам Арбе наехтос сеглурба леисбарти Юнемро селути ноилбар леихпромах! Леисремап умрюхсо носюмлед Нюолфахт онаеп сюрахц-ерт Уналем отнюмаул нахцлохц, Суорап, рюдам, уалреом, Ерлюб роелтат нод евоцлем ниолеп, Лустюби ноем хтаербсум инила оцаирд носреп. Уанлосирц, номел елсоса радум леироци Наеп иомлахт лилеихпоса ноертан легнаб сомирцо ровелсе Амлеан анорсеб ромоалюхт наинорф нуардодлеб ноб Огсемлато сафорем нухтанле хтюмарсаб!

На Серой Земле существует два языка — простой и колдовской. Колдовской знают только колдуны, да и для них он скорее просто набор затверженных слов, чем понятная речь. В этом языке нет предлогов и союзов, предложения очень длинны и сложны, а грамматика не подчиняется каким-либо четким правилам. И именно на нем серые составляют свои заклинания.

Такие, как это — заклятие Изгнания Духа.

Сэр Джордж непонимающе повернулся к Румоку… раскрыл рот… и начал растворяться в воздухе. Джордж Лоутон, неупокоенный призрак, больше века живший в том же доме, что и при жизни, наконец-то обрел покой. Колдун обнажил кривые выпирающие зубы, проковылял к магическому мечу, все еще торчащему в той стене, куда его загнал лод Гвэйдеон, высвободил свое оружие и с силой опустил его на штурвал. Коцебу покачнулся. Еще удар, еще, еще… штурвал превратился в груду щепок, а коцебу сильно накренился и пошел к земле в крутом пике. Магический центр управления отреагировал на столь вольное обращение так же, как и многие его технические сородичи — взрывом. Гром, вспышка — и балкон разлетелся на части. Грянул настоящий ливень из щепок, осколков стекла и клочьев некрашеного гонта. Частью этого дождя стал и Румок Горбатый.

— Га-ха-ха-ха!!! — залился смехом колдун, летя сквозь облака.

Его нагонял стремительно падающий коцебу. Две-три минуты, и он шваркнется о землю.

Глава 12

Отомстим за невинно убиенных лягушек!

Хайнц Вильгельм Гудериан

Вемпир Руахи Карги заходил на посадку. Под чешуйчатым брюхом крылатого мустанга во всем своем великолепии простирался город Симбаларь. Столица Ларии, Северо-Запада Сталиб, полуострова Тихи и острова Нюк.

Хотя не в таком уж и великолепии. Еще в прошлом году Симбаларь мог претендовать на звание красивейшего города Рари. Великолепный архитектурный стиль, похожий на готический с примесью античности, но более свободный и раскованный. В ларийском языке слова «строитель» и «художник» отличаются только одной буквой, архитектура считается королевой среди искусств, а профессия зодчего — одна из самых престижных. Когда маленьких детей спрашивают «кем ты станешь, когда вырастешь?», те чаще всего лепечут «алхитектолом». Богатый пышный город привольно раскинулся на просторной южной равнине, свысока взирая на куда более пуританский Рокуш и полуварварскую Кентавриду, чьи дома скорее напоминают конюшни.

Однако те времена окончились, как только первый корабль серых причалил к южным берегам Ларии. Лавины серокожих солдат, поддерживаемые многочисленными колдунами, просто раздавили хлипкую оборону ларийцев, совершенно неподготовленных к большой войне. Всего лишь за три недели сопротивление было окончательно подавлено, а во всех городах и фортах уселись серые коменданты-колдуны со своими ротами.

Сейчас серые вели кипучую деятельность. С момента окончательной победы прошло еще три недели — совсем небольшой срок. Но серые успели превратить Симбаларь в бесформенные развалины. Население столицы уменьшилось почти вчетверо — часть погибла при штурме, часть разбежалась по окрестным городам, селам и хуторам или подалась за границу, часть была отправлена на Серую Землю, а оттуда в Лэнг. А всех уцелевших задействовали на исполинском строительстве.

Зиккурат, долженствующий разорвать печати Лэнга и выпустить на Рари орды демонов, пока что не обзавелся даже полноценным фундаментом — очень уж тяжелая работа предстояла. Сотни тысяч изнуренных рабочих сновали туда-сюда, как муравьи, повсюду виднелись надсмотрщики с бичами, а на небольшом холме возвышался шпиль с обзорной площадкой. На нем расположились зодчие-колдуны, оживленно обсуждающие строительные планы. Рядом вздымались к небесам два совершенно одинаковых темно-коричневых купола размером с башню.

Инкубаторы цреке.

Чуть дальше, совсем рядом с развалинами Симбаларя, расположился палаточный городок. Больше двухсот тысяч солдат — около четверти от всей армии серых. Еще примерно столько же равномерно рассредоточились по всей стране, поддерживая порядок в уже усмиренных провинциях и заканчивая усмирение тех, что еще слабо подергивались. И каждый день с юга прибывали новые партии — огромный флот серых курсировал туда-сюда, неустанно подвозя подкрепление.

Руаха сделала круг, на скорую руку инспектируя готовность армии. Ее численность она знала только приблизительно — «серая кардинальша» колдунов не особо вникала в военные дела. Где-то двадцать-двадцать пять дивизий по восемь-десять тысяч солдат в каждой. Из них девяносто пять процентов — пехота, разделенная на мушкетеров, пикинеров и егерей. Остальные — артиллерия. Полевая, осадная и крепостная. Два полка бомбардиров, пять полков канониров, один — инженеров-минеров и один — понтонщиков. Пушки, гаубицы, мортиры — все довольно неуклюжее и громоздкое. В последние десятилетия Серая Земля начала в убыстренном темпе наращивать техническую мощь, но ее орудия все еще сильно отстают от Ларии и Рокуша. Все-таки раньше развитие шло исключительно по колдовскому пути, тогда как Рокуш, чрезвычайно слабый магически, постоянно создавал все новую «механику смерти». Кавалерия же у серых попросту отсутствует — на их огромном острове (или крохотном материке) не водятся ни лошади, ни какие-либо другие животные, способные ходить под седлом. Искусство верховой езды пребывает в зачаточном состоянии, считается презренным, «варварским».

Сверху армия серых выглядела огромной стаей крыс. Серых. Мундиры неотличимы друг от друга — все мышиного цвета, одного покроя, с одинаковым числом пуговиц. Верхняя одежда — укороченный сюртук с фалдами, как у фрака, обшлагами на рукавах и лацканами на груди. У пикинеров еще стальные наспинник и нагрудник. По форме и цвету латного воротника можно понять, в каком звании находится его владелец, к какому роду войск принадлежит. Волосы у всех коротко острижены, лица чисто выбриты, голову украшает закругленная жестяная каска-колпак (а у пикинеров — стальная). У серых и без того почти не растут усы и борода, а в армии они вообще недопустимы — за плохо выбритый подбородок запросто могут всыпать десяток шпицрутенов.

Все это двухсоттысячное войско в ближайшие дни должно было отправиться в бой — прямиком на Владеку, столицу Рокуша. Возглавить наступление поручили Ригеллиону Одноглазому, Двенадцатому в Совете и Четвертому Маршалу. Третий Маршал, Квиллион Дубль, сейчас воюет в северных провинциях, где еще тлеет сопротивление. Второй, Руорк Машинист, находится на юге, принимает прибывающие войска и небольшими партиями переправляет их на север, к основному лагерю. Ну а Первый Маршал, Астрамарий Целебор Краш, пока что остается в столице, руководя охраной Совета. Почти все члены Совета перебрались из Иххария в Симбаларь — поближе к арене боевых действий.

Вемпир сделал круг над исполинской стройкой и начал снижаться к другому зданию — Промонцери Альбра. В переводе с серого языка — «Цитадель Хаоса». Еще две недели назад на месте этого здания был обычный земляной холм, но Бестельглосуд Хаос привык жить в комфорте, поэтому колдуны-зодчие первым делом возвели крепость для Совета.

Промонцери Альбра — это огромный строительный ансамбль, отличающийся необычайными размерами и мощностью укреплений. Толстая крепостная стена, окруженная рвом, громадные угловые башни и исполинский донжон почти в полтораста метров высотой. На самом верхнем этаже этой башни располагается Зал Совета. И именно туда Руаха Карга направила своего вемпира.

Чешуйчатая зверюга сложила крылья, приземляясь на широкую лоджию, почти идентичную той, что была в Ставарафе. Смотритель-анимаг тут же воздел руки, усмиряя чудовище, и сунул ему ведро холодной воды, разбавленной свежей кровью. После долгого путешествия не мешает подкрепиться.

— Руаха, дорогая, как мы рады твоему возвращению! — распахнул объятия невысокий колдун в сером плаще. — Как мои деточки? Оправдали себя? Пожалуйста, скажи, что опыт прошел удачно!

— Вполне, вполне, — рассеянно кивнула Руаха. — Где мой сын?

— Где же ему быть? — усмехнулся колдун. — Там, там… Отойди, юнец, дай я сам займусь моей дорогой деточкой! А как остальные, а? Объект Три еще не разродился?

— Скверные новости — твоя матка-вешапи убита.

— А-ах! — схватился за сердце колдун, едва удерживаясь на ногах. — Моя милая девочка… Какой мерзавец… как ты не уследила?! Я любил ее, как родную дочь!

Руаха поджала губы. Мурок Вивисектор, Десятый в Совете, был биомагом от бога. Или, скорее, от демонов — всю жизнь (и не только свою) он посвятил выведению новых смертоносных чудовищ для нужд серых. Он ежегодно изводил на свои опыты несколько тысяч «человеческого материала», но не гнушался и всякой нечистью. У него под ножом побывали даже некоторые из надзирателей Лэнга.

Именно этот невзрачный человечек сумел скрестить вешапи и вампиров Сумура, снабдив серых давно чаемой воздушной кавалерией. Пока что численность вемпиров составляет всего лишь неполные три сотни, но в подвалах Промонцери Альбра лежат десятки вешапи-самок, внутри которых созревают новые зародыши. А Мурок уже заканчивает другой, давно лелеемый проект — водное чудовище, способное на равных биться с океаническими червями эйстов.

Серые ужасно хотели поквитаться за давнее поражение.

— Мерзавцы… убийцы… — ворчал старик, лаская уродливую голову вемпира. — Убили нашу маму, да, моя бедная сиротка? Ну ничего, я до них доберусь, доберусь…

Крылатый монстр утробно ворчал, трясь о бедро колдуна. Чудища Мурока души не чаяли в своем создателе, а он, в свою очередь, в них. Руаха зябко поежилась — от разозленного биомага повеяло ледяным ветерком.

— А-а-а, сестрица… — прошелестело в воздухе. — Почему ты вернулась так рано? Что-то произошло?… с принцессой?… не говори, что наши учителя лишатся положенной жертвы!!!

— Боюсь, могут лишиться, — сухо ответила Руаха.

— Ну уж нет, я этого не допущу!!!

Из темной арки выплывал тот, кому принадлежал этот шелестящий голос, похожий на шуршание сухих листьев. Тахем Тьма, Пятый в Совете, троюродный брат Руахи. Недавно ему исполнилось сто тридцать лет. И тем не менее, выглядел он куда хуже старшей сестры — Руаха всю жизнь старалась растянуть молодость. И вполне успешно — достаточно сказать, что самого младшего из сыновей она родила в сто десять. В те времена эта старуха выглядела лет на сорок, не больше. Это теперь, спустя еще шесть десятилетий, время все же начало душить некогда прекраснейшую из колдуний…

А вот Тахем, никогда не придававший значения физическому телу, выглядел намного хуже… очень намного. Любой человек, глядя на этих двоих, сказал бы, что Тахем старше, причем на порядок. Он поседел так, что волосы стали почти прозрачными, лицо фактически превратилось в одну сплошную морщину, ноги давным-давно отказались служить, поэтому старец передвигался в особом левитирующем кресле. Обязательный для всех членов Совета Двенадцати серый плащ ниспадал просторными складками, скрадывая фигуру.

Если Мурок Вивисектор не интересовался ничем, кроме своих жутких монстров, то Тахем Тьма всего себя посвятил служению Лэнгу. Именно он отвечал за бесперебойную поставку рабов через портал, он отстроил на Серой Земле превеликое множество храмов Древних (особенно Ктулху), и он сейчас руководил постройкой зиккурата Йог-Сотхотха. Безумный фанатик, свято верящий в Древних и их высшее предназначение, он с младых лет мечтал, что когда-нибудь Рари станет «филиалом» Лэнга, а они, серые колдуны, преобразуются в новую расу надзирателей… а может, даже младших демонов!

Это дело он не пускал на самотек — когда Носящий Желтую Маску приказал серым отдавать своих дочерей для скрещения с демонами, Тахем подсуетился самым первым. Львиная доля несчастных женщин либо погибли, не выдержав соития с чудовищами, либо не сумели родить от оных что-то жизнеспособное, но некоторым все же удалось произвести на свет уродливых полукровок. В том числе и дочерям Тахема — старшая стала матерью бескожего колдуна, зачатого от эг-мумии, младшая выродила кошмарного бессмертного полубудху. Его назвали Антикваро Мразью, и он стал гордостью любящего дедушки. А то, что обе дочери не выдержали ужасных родов и умерли, Тахема не взволновало — он равнодушно отправил их души в Лэнг, своим обожаемым учителям и покровителям.

— Руаха, не гневи меня! — нахмурил чело старик. — Что произошло в Ставарафе?

— Пойдем, братец, я расскажу тебе… мой сын у себя?

— Да, он в башне… но не уходи от темы! Насколько все плохо? Что-нибудь еще можно поправить? Не скрывай ничего!

— Надеюсь, все обойдется, надеюсь… Идем! Нужно срочно созвать внеочередное заседание!

Серокожая старуха решительно зашагала к арочному проему, взметая пыль полами плаща. За ней медленно плыло магическое кресло с Тахемом и семенил Мурок, успевший поставить вемпира в стойло и перепоручить его младшим колдунам.

Бестельглосуд Хаос при виде матери только сухо кивнул, не выказывая никаких чувств. Тучный широкоплечий старик с мясистым, чисто выбритым лицом, крупным носом и высоким лбом, запахнувшийся в серый плащ, скрепленный аграфом на правом плече. Руки, грудь и плечи наглухо закрыты, пепельно-серые волосы увенчаны четырехугольным бареттом с полями, отогнутыми вверх. Первый колдун Серой Земли был погружен в раздумья.

— Ты здесь… — вяло констатировал очевидное он. — Почему ты покинула Ставараф, матушка?

— Созовите Совет, владыка Бестельглосуд, у меня очень дурные вести, — скомандовала Руаха.

— Вот как? Что случилось?…

— Я не желаю повторяться. Эти вести заинтересуют всех. Между прочим — что слышно об Асмодее? Она дала о себе знать или по-прежнему отмалчивается?

— Сейчас узнаем… — буркнул Бестельглосуд.

Первый колдун с трудом поднялся на ноги, прошествовал к окну и положил мясистую ладонь на голову статуэтки — бронзовый кокактрикс. Клюв крохотного чудовища раскрылся, издав тончайший полукрик-полушип. Все присутствующие колдуны невольно затрясли головами — у членов Совета этот сигнал вызывал резкую боль в ушах. Но очень скоро колдуны, находящиеся в Симбаларе, прибудут сюда, в Промонцери Альбра, а остальные свяжутся с ней магическим образом.

Бестельглосуд Хаос тяжело рухнул в свое кресло — с цифрой «один» на спинке. Он страдал одышкой. Время от времени ее исцеляли колдовством, но хворь попалась на удивление настырная и все время возвращалась. Руаха Карга чинно уселась в соседнее, с цифрой «два», и вгляделась в лицо сына. Желчная старуха вспомнила, как этот пухлый бутуз появился на свет, и невольно усмехнулась. История была достойна песен трубадуров… впрочем, они действительно ее пели, несмотря на то, что за это полагалась «музыкальная пытка»[30]. Эту песню сочинил сам Лиорен Бард — последний колдун-музыкант Серой Земли.

Козарин Мудрец, глава Совета Двенадцати, при котором произошел первый контакт с демонами Лэнга и началась новая эра в жизни Серой Земли, верил в то, что породу колдунов тоже можно улучшать. И он в приказном порядке устроил свадьбу Искашмира Молнии и Руахи Карги — двух самых талантливых своих учеников. Могучий электромаг, уступающий в силе только самому Козарину, и прекраснейшая колдунья, получившая оскорбительное прозвище из-за зависти коллег. Они не стали противиться владыке, и брак состоялся. Но Козарин вскоре об этом пожалел — молодожены очень быстро нашли общий язык, по-настоящему влюбились друг в друга, объединили силы и… вместе убили своего старого учителя.

Медовый месяц удался на славу.

Искашмир Молния, будучи все же чуть-чуть сильнее, занял пост главы Совета, а его жена — кресло «два». С тех прошло больше века, но она до сих пор восседала в том же самом кресле. А вот Искашмир двадцать два года назад умер, и место главы перешло к его сыну — восьмидесятилетнему Бестельглосуду. Правда, он не самый старший — только третий. Всего у Искашмира и Руахи было восемь детей разного пола, и семеро из них стали колдунами (восьмой родился удивительно бесталанным). Трое из этих семи заседали в Совете. Один — стал его главой.

Бестельглосуд Хаос в ожидании остальных членов Совета тоже погрузился в воспоминания. Ему вспомнилась смерть отца — смерть, которой он сам был свидетелем. С тех прошло двадцать два года, но у Бестельглосуда до сих пор перед глазами стояла эта сцена. Армия серых тогда планировала завоевать Рокуш — одним быстрым сокрушительным ударом поставить их на колени, как сейчас удалось с Ларией. Искашмир Молния тайно договорился с Альберией — приморским королевством, дружественным Рокушу. Альберцы беспрепятственно пропустили войска серых сквозь свою территорию, позволив быстро и неожиданно напасть врасплох…

В те времена Рокушем правил молодой король-пацифист, сокративший армию в несколько раз и резко урезавший расходы на вооружение. Альберская граница считалась совершенно безопасной, и ее охрана исчислялась всего четырьмя тысячами солдат. Одна небольшая дивизия тяжелой пехоты. Гренадеры.

Командовал ею опальный маршал Бокаверде Хобокен, сосланный на южные рубежи в наказание (он насмерть рассорился с молодым королем), а большая часть гренадеров были седыми ветеранами, упрямо отказавшимися покидать армейские ряды после объявления закона о массовой демобилизации. До этого продолжительность рекрутчины составляла тридцать лет — король Заричи Третий сократил ее до пяти. Всех, отслуживших эти пять лет, демобилизовали… но около четырех тысяч солдат попросту отказались увольняться. Лучшие из бойцов Хобокена, прошедшие со своим маршалом множество кампаний. Король ругнулся, приказал сформировать из этих «седых баранов» отдельную дивизию и сослать их всех на юг, к альберской границе — в самое спокойное место, где никогда ничего не случалось…

Эта дивизия получила название «Мертвая Голова».

Серые считали, что сокрушить Хобокена будет несложно — в конце концов, на каждого рокушского гренадера приходилось ДВАДЦАТЬ серых солдат. Опытных, хорошо обученных бойцов. Плюс магическая поддержка — армию сопровождали пятеро членов Совета, не считая многих сотен младших колдунов. Но победоносное шествие не состоялось.

Сначала полетела в пропасть магия. Совершенно неожиданно на помощь Железному Маршалу явились кииги — эти желтые карлики вышли из глубочайших пещер Аррандраха и снабдили «Мертвую Голову» своей собственной магией, рунической. Очень простой — они вырезали на груди каждого гренадера особую татуировку-стигму, защищающую от вредоносных заклятий. Некогда маршал Хобокен со своей дивизией освободил киигов от гнета стекр-аамов, и спустя много лет мохнатые лилипуты вернули долг своему спасителю. Щедро вернули — маг, наносящий такую чудо-татуировку, вкладывает в это все свои силы и навеки лишается способностей к Искусству. В тот день Гильдия Магов киигов перестала существовать. Маршалу Хобокену защитную татуировку наносил сам Верховный Маг.

Бестельглосуд мотнул головой, вновь переживая тот ужас в Дорилловом Ущелье, куда так хитро заманил их Хобокен. Дикие вопли колдунов, мечущих в гренадеров самые разные заклятия… и погибающих на штыках несокрушимых ветеранов. Защитные поля разрывались, как жалкие паутинки. Тысячи гранат, сеющие опустошение в рядах врага. В гренадеры не зря отбирают самых рослых и сильных рекрутов — такой кинет гранату особенно далеко. А потом возьмется за тяжелую фузею со штыком. И им действительно пришлось поработать — пули и штыки рокушцев сделали гораздо больше, чем ставшая бесполезной магия серых.

Серая Земля усвоила урок — именно после того сражения они наконец-то снабдили армию артиллерией. До того колдуны-консерваторы всячески противились внедрению пушек, яростно крича, что этим «медным котелкам» никогда не сравниться с благородным колдовством.

Пять лет. Пять долгих лет Бокаверде Хобокен пребывал в опале. И все эти годы он тренировал и без того проверенную в десятках боев дивизию без единого дня передышки. Железный Маршал твердо верил, что однажды фузеи его гренадеров еще дадут последний залп. Он готовил солдат для последней битвы.

И он не ошибся.

«Харра-а-а-а-а-а!!! Харра-а-а-а-а-а!!!» — все еще слышалось Бестельглосуду. Боевой крик рокушских солдат, по которому их можно отличить где угодно. С таким криком они бегут на врага с фузеей наперевес, с таким криком вонзают штыки в живот противника, с таким криком бьют прикладом по лицу, если штык, сохрани Единый, слетел или сломался.

«Мертвая Голова» стояла насмерть, билась как один человек. Ни одного лишнего движения. Ни одной гранаты попусту. Ни одного выстрела вхолостую. Никто не дрогнул. Ни шагу назад. Поседевшие в битвах ветераны шли на смерть с каменными лицами, заставляя серых платить десятками убитых за каждого рокушского гренадера. Гора мертвецов взгромоздилась до небес. Четыре тысячи против восьмидесяти — небывало, невероятно… но только не для Бокаверде Хобокена. Эти четыре тысячи защищали свою землю. Свою родину.

И у них не было права на поражение.

«В штыковую, солдаты Рокуша!!!» — вновь загремело в голове Бестельглосуда старческое, хриплое, но все еще громогласное карканье Железного Маршала. — «Маршем в атаку!!! Рокуш за плечами!!! Храбрый победит, трус умрет!!! Победа на кончиках штыков!!! За Рокуш, за короля!!!»

И ответный рев тысяч глоток: «За Рокуш, за маршала!!!»

За короля, оставившего собственную страну беззащитной, гренадеры сражаться не желали.

Бокаверде Хобокен никогда не знал неудач и поражений. Он и до того дня неоднократно разрушал планы серых — почти полвека этот непобедимый полководец, выигравший семьдесят девять больших сражений и не проигравший ни одного, бил врагов Рокуша везде, где можно. При Заричи Втором, отце Заричи Третьего и деде нынешнего короля, Рокуш был могучим государством с постоянно воюющей армией. Хобокен выигрывал для своего повелителя сражения и с Ларией, и с Кентавридой, и с горцами Сталибов, и с варварами Ингара, и с приморскими королевствами юга, и с подземными народами Аррандраха… и, разумеется, с Серой Землей. Его армия побывала даже в Закатоне! Непревзойденный тактик, неизменно побеждающий самой малой кровью, а то и вовсе всухую. Слова «на нас идет Железный Маршал» приводили в панику даже самое храброе войско.

Но тот день стал венцом его карьеры. День, окрашенный кровью и железом. Смерть собрала щедрую жатву… но большую ее часть составляли серые. Выживших можно было пересчитать по пальцам одной руки — сам Бестельглосуд спасся только чудом. Все остальные колдуны погибли — в том числе и Искашмир Молния. На всю жизнь Бестельглосуд Хаос запомнил, как отец упал наземь, рассеченный палашом Железного Маршала, и как ему в шею вонзился железный крюк — Хобокен еще в молодости лишился кисти левой руки и заменил ее протезом. На всю жизнь врезалась в память эта картина — сухопарый восьмидесятилетний старик в военном мундире, поднявший за горло главного колдуна Серой Земли и тихо цедящий: «Не по чину тебе, мразь, солдатский штык — хватит и мясницкого крюка».

А потом — гибель самого Хобокена… Железный Маршал до последнего стоял на холме, над трупом Искашмира Молнии. Стоял, подняв палаш, воодушевляя свое войско и вселяя ужас в сердца вражеского. А потом самый последний рокушец, пятидесятилетний полуполковник, лишившийся в бою глаза, заколол самого последнего серого и хрипло прокричал: «Победа!!!». Он из последних сил вскарабкался на холм, к боготворимому полководцу, и еще раз прохрипел: «Мы победили, мой маршал!». Но сказав это, полуполковник упал на колени и тоскливо завыл, размазывая по лицу слезы и кровь.

Потому что Бокаверде Хобокен даже не шевельнулся.

Предсмертная магия Искашмира все-таки одолела защитную татуировку киигов, парализовав старого маршала. Чувствуя, что ноги не держат одряхлевшее тело, и не желая лишать солдат твердости духа, Хобокен взял пику одного из серых пикинеров, воткнул древко в землю и оперся на нее спиной. Остро отточенный наконечник пропорол туловище и вышел между ключиц… но гренадерам казалось, что их маршал по-прежнему с ними, по-прежнему жив и полон сил. Он даже сумел напоследок вскинуть руку с палашом…

Восемьдесят лет прожил Бокаверде Хобокен. Восемьдесят побед одержал. Не было другого такого полководца на Рари.

Никогда не было.

«Победа…» — шептали пересохшие губы Железного Маршала в последний миг перед смертью. — «Победа… Победа…»

Он умер победителем.

Глава 13

Парашюты всегда срабатывают безотказно. Во всяком случае, жалоб от пользователей ни разу не поступало.

Глеб Котельников

Коцебу падал. Шел к земле в крутом пике, намереваясь врезаться прямо в лесные заросли. Самую глухую чащобу — коцебу летел над Великой Приозерной Пущей. Правда, в не очень подходящем направлении…

И все оттого, что Румок Горбатый изгнал душу Джорджа Лоутона из этого мира.

Земная наука до сих пор не подтвердила и не опровергла существования души. Ее не измеришь линейкой и не взвесишь на весах. Душа и все, что с ней связано, — прерогатива магии, не науки. Но даже среди магов отнюдь не все хотя бы приблизительно знают, что это такое и как работает. Ибо душа — нечто такое, что очень плохо поддается изучению. И, разумеется, она чрезвычайно сложно устроена.

Душа разделена на несколько Начал или Оболочек. От четырех до девяти — в зависимости от существа. Их названиям несть числа, поэтому приводить их нет смысла. Достаточно перечислить по номерам.

Первое Начало — это физическое тело. По традиции оно тоже входит в общий список, и это единственное из Начал, существование которого никто не пытается оспаривать. Его можно увидеть и пощупать, измерить и взвесить. Можно расчленить на части без помощи магии или сверхсложной техники, недоступной землянам наших дней. Но это отнюдь не самое главное Начало.

Второе Начало — жизненная энергия, она же прана, она же Джива, Нефешу-Зайини или Коаха-Гафу. Терминология не имеет значения. Прана пропитывает каждую клеточку физического тела, позволяя существу жить, дышать, двигаться, питаться, размножаться.

Третье Начало — астральное тело. Оно в какой-то степени видимо — именно его сканируют маги, разглядывая ауру. Третье Начало обеспечивает нам жизнь после смерти, именно оно производит ба-хионь и позволяет путешествовать в тонких сферах. Астральное тело копирует физическое — именно поэтому духи и призраки обычно выглядят так же, как выглядели при жизни.

Четвертое Начало — центральное ядро, к которому «крепятся» все остальные Оболочки. Это самая важная часть из всех. Единственная часть души, которую АБСОЛЮТНО невозможно уничтожить. После реинкарнации от души остается только ядро с закодированной в нем информацией… хотя иногда за него зацепляются клочья других Оболочек.

Пятое Начало — чувственный дух. Это личность. Характер. Эмоции. Чувства. Именно эту Оболочку обычно понимают под душой в сказках — существо, лишенное Пятого Начала, становится похожим на бездушную машину.

Шестое Начало — мыслительный дух. Это разум. Память. Эта Оболочка концентрируется в клетках мозга — остальное тело ей малоинтересно. Именно благодаря Шестому Началу дух после смерти сохраняет способность мыслить и помнить, несмотря на утрату мозга.

Седьмое Начало — магический дух. Эта Оболочка служит для впитывания и хранения маны. Именно она позволяет творить чары и читать заклинания. У обычных людей Седьмое Начало находится в «спящем» состоянии, и только в организме правильно обученного мага оно расцветает во всей красе.

Восьмое Начало — бессмертный дух. Эта Оболочка дарует своему владельцу неограниченно долгую жизнь, и у людей ее, само собой, нет. Только вечноживущие существа вроде небожителей, демонов, джиннов и некоторых других могут похвастаться присутствием Восьмого Начала в своей душе.

Девятое Начало — божественный дух. Эта Оболочка есть только у богов.

По количеству составляющих души можно оценить развитость ее обладателя. У людей душа состоит из семи частей. У демонов и небожителей из восьми. У богов из девяти. Говорят, что существует еще и некое Десятое Начало, но это уже из разряда непроверенных фактов. Четыре первых Начала — минимальный комплект, он есть даже у растений и бактерий. У животных, как правило, наличествует еще и Пятое, а у самых высокоразвитых — даже Шестое, но у них эти Оболочки устроены куда проще, чем у людей и прочих разумных. Чем более развито живое существо, тем сложнее его душа… правда, в этом тезисе перепутаны причина и следствие.

Призрак — это существо, лишенное Первого Начала, физического тела. Все остальное у него вполне присутствует, но материальная оболочка осталась где-то в другом месте. Призрак видим и даже в некоторой степени осязаем, но назвать его живым затруднительно. Существование в материальном мире ему обеспечивает Второе Начало — пока оно на месте, дух не способен уйти в другую плоскость бытия. Обычно после смерти Второе Начало очень быстро разрушается — это занимает недели, дни, а то и считанные минуты (зависит от конкретного индивидуума). Но если оно по каким-то причинам остается целым (например, подпитывается от какого-то другого Начала), неупокоенный дух будет продолжать бродить. Любое заклятие Изгнания — это попросту уничтожение Второго Начала плюс небольшой «толчок» для пущей скорости.

И именно этот метод был применен к Джорджу Лоутону.

Коцебу, накренившийся под углом в шестьдесят градусов, создал для своих пассажиров ощущение того, что наклонился весь остальной мир, а не диск под ногами. Никто не потерял равновесия, не упал. Вещи остались лежать на своих местах. Креол еще при постройке предвидел подобную возможность и заложил в коцебу собственную гравитационную систему — этот диск можно хоть перевернуть вверх ногами, но его обитателей это никак не затронет.

Однако не заметить подобное довольно сложно.

Ванесса сразу бросилась к балкону управления. И замерла, не добежав — вместо балкона в стене зиял уродливый проем. Не осталось ничего даже отдаленно похожего на магический штурвал.

— Подруга, какого хаба?! — со свистом примчался Логмир. — Ты у нас главная — делай что-нибудь!!!

— Что, что делать?! — возопила Ванесса. — Лод Гвэйдеон?!

— Пречистая Дева, прими мою душу и поступи с ней так, как сочтешь нужным. Тебе возношу последнее слово, на тебя надеюсь и к тебе взываю… — невозмутимо зачитывал предсмертную молитву паладин. Он ничуть не беспокоился.

— Индрак не видит предков! — обеспокоенно заявил дэвкаци, вертя головой. — Все знают — в последние минуты перед смертью приходят духи предков! Где предки Индрака?!

— Мэм, я могу чем-нибудь помочь? — чопорно осведомился Хуберт, брезгливо касаясь изуродованной стены. — Смею заметить, ситуация весьма огорчительна. Надеюсь, я хорошо служил вам?

— Очень хорошо… — вяло ответила Вон, не в силах оторвать глаз от приближающейся земли. До нее осталось уже меньше километра. — Жаль, не успею написать рекомендацию…

— Да, она бы не помешала, — согласился Хуберт, благочинно протирающий запачканную стену влажной тряпкой.

Мысли Вон лихорадочно метались. Она сама в безопасности — воздушный элементаль за спиной не даст разбиться. Но что делать с остальными?! Кого-нибудь одного она еще может спасти… кроме Индрака, конечно! Да и лод Гвэйдеон, пожалуй, тяжеловат… И решение надо принимать быстрее — счет уже идет на секунды!

— Сними с меня ошейник, глупая девчонка! — неожиданно прошипели ей в ухо.

— Что?! — недоуменно откликнулась Вон.

— Быстрее, если хочешь жить!

Раздумывать было некогда. Ванесса торопливо нашарила в кармане ключ, вставила в замочную скважину, повернула… и полоса хладного металла упала с шеи принцессы Гвениолы. Златовласая красавица удивительно ловко выпрыгнула из проема в стене, подбежала к краю коцебу, вскинула руки и закричала:

Нотрамал руона нолюб ленирдам нохцсарт аехтосарбе Нонехтнап сеглюрбан Уремац реибсарти утнабюр сердан Исюмлац июнемро ун селют умед ноибар нухпромах!

Выкрикнув последнее слово, колдунья выхватила из-за корсажа крошечный ковчежец конусообразной формы, сняла крышку и с силой швырнула его перед собой. Впереди взметнулось облако жирного вязкого тумана, коцебу, которому осталось всего полсотни метров до контакта с землей, начал замедлять ход… все больше… больше… больше… и катастрофа, наконец, произошла.

Но скорость успела уменьшиться достаточно — магический сметанообразный туман притормозил коцебу, и он остался цел и невредим. Бронзовый диск до половины вошел в землю, смяв и переломав множество деревьев. Ванесса рискнула открыть глаза — все по-прежнему были живы. Лод Гвэйдеон прервал молитву так же невозмутимо, как начал. Индрак успокоился — отсутствие духов предков получило должное объяснение. А он-то уж испугался, что деды и бабки не явятся встретить любимого внука на пути в загробный мир!

— Подруга, какого хаба?! — только и смог выговорить Логмир. — Что это было-то?!

— Сейчас разберемся… — слабым голосом ответила Вон.

Она легко выпрыгнула из бреши в стене. За ней последовали и остальные. Колдунья спокойно смотрела на приближающихся людей… но потом невольно попятилась. А потом и вовсе споткнулась, упала, выставила руки и торопливо выкрикнула:

— Я спасла вам жизнь!!! Я спасла вам жи!..

— Лод Гвэйдеон!!! — завопила Ванесса.

Паладин неохотно остановил меч, летящий рассечь голову лже-принцессы.

— Леди Ванесса, это колдунья, — спокойно напомнил он. — Ее следует убить.

— Но она правда спасла нам жизнь… И вам тоже…

— Поэтому я буду молиться, чтобы Пречистая Дева сжалилась над ее душой, — благочестиво склонил голову лод Гвэйдеон. — Но оставить ее в живых я не вправе. Это противоречит Кодексу Ордена.

— Да ладно, отец, чего ты, — пожал плечами Логмир, бесстрашно тыкая колдунью в плечо. Та недовольно косилась, но молчала. — Успеем еще к хабам отправить. Красивыми девками нельзя просто так разбрасываться…

— Красивая колдунья остается колдуньей, — был непреклонен паладин. — Примите позу, в которой вам было бы желательнее умереть, сударыня. Я постараюсь не слишком испортить вашу внешность.

Белый Меч вновь взметнулся к небесам, рассылая вокруг ослепительный чистый свет. Лод Гвэйдеон сделал широкий замах, колдунья обреченно зажмурилась… но меч замер на полпути. Между паладином и лже-принцессой встал огромный дэвкаци.

— Индрак обязан жизнью этой шаманке, — пророкотал гигант. — Долг жизни священен. Индрак не позволит убить шаманку, пока не вернет долга.

— Лорд Индрак, я считаю вас своим другом и не желаю причинять вреда, — сурово нахмурился лод Гвэйдеон. — Прошу, отойдите с дороги.

— Нет, большой паладин, Индрак не отойдет, — покачал головой дэвкаци. — Если хочешь убить эту шаманку, убей сперва Индрака.

— Мне не хотелось бы доводить до этого. Но если не будет другого выхода…

— Прекратите оба немедленно!!! — бешено завизжала Ванесса, поняв, что сейчас может произойти кровопролитие.

Наступила тишина. И в ней стали отчетливо слышны хруст и шуршание. Все взоры обратились в сторону Логмира — он невозмутимо жевал чипсы. Откуда взял — неизвестно.

— Хотите? — радушно протянул пачку он, заметив укоризненные взгляды.

Лод Гвэйдеон еще раз посмотрел на полного решимости Индрака и неохотно опустил меч. Ванесса, буравящая его глазами, медленно кивнула.

— Как вас… тебя зовут?

— Я Моав Ехидна, — представилась лже-принцесса. — Колдунья шестого уровня, имею право на оранжевый плащ. Не волнуйтесь, не нападу — я зелейник и метаморф. Сражения, даже колдовские — мужское дело.

Вон возмущенно вскинулась. Она всю жизнь посвятила тому, чтобы опровергнуть этот ненавистный стереотип. Будь на месте Моав Ехидны мужчина, она немедленно вызвала бы его на кулачки — в участке пару раз приходилось пускать в ход такие аргументы.

— И еще целительница, да? — наконец справилась с гневом ученица мага.

— Нет, с чего ты взяла? — чуть приподняла брови Моав. — Исцелять я могу только лекарственными зельями… и при себе у меня таких нет. У нас на острове вообще очень мало целителей — это белая магия, наши школы ей почти не учат. А что?

— Но как же тогда… лод Гвэйдеон, вы же ей спину прострелили!

— В меня никто не стрелял, — уверенно отвергла это заявление колдунья. — Я сидела у себя… потом началась эта атака, я заперлась изнутри. А потом увидела в окно… то, что было. Ну и выскочила — как-то не хотелось превращаться в компост… Кстати, где мы?

— Лод Гвэйдеон, тогда получается, что вы подстрелили… — с ужасом повернулась к нему Ванесса, уже не слушая речей Моав.

Такое выражение лица Вон видела у лода Гвэйдеона только один раз — в пещере Близнеца, когда он сознался, что усомнился в намерениях «святого Креола». Паладин покаянно опустил голову и поспешно устремился к раненой, все еще лежащей там, где они ее оставили. Он чуть не убил ни в чем не повинную леди благородных кровей! Одно из самых позорных деяний для Серебряного Рыцаря — если бы рана оказалась смертельной, ему пришлось бы как минимум покинуть Орден. А то и пуще — броситься на собственный меч, чтобы смертью искупить вину перед Пречистой Девой.

— Вы очень странная компания, вам это известно? — невозмутимо спросила Моав, провожая глазами бегущего паладина.

— Хой, подруга, это ты еще командира не видела! — хохотнул Логмир.

— Может, зайдем в дом, а? — предложила Ванесса, подозрительно оглядывая изломанные черные древа, нависшие над коцебу, словно щупальца изуродованного спрута. — И кстати, как насчет снова надеть воротничок, а?

— А может, не надо?… — просительно изогнула губы Моав. — Я могу дать слово, что не буду применять Искусство…

— Колдуньям на слово не верим! — подал голос Логмир.

Ванесса непреклонно протянула Моав железный обруч.

— Пожалуйста! — взмолилась та. — Ты же сама учишься Искусству, ты должна понимать, каково это — оказаться… отрезанным! И это благодарность за спасение?!

Ванесса задумалась, что бы сказал в данной ситуации Креол. Он ведь тоже предпочел бы самые страшные пытки ошейнику из хладного железа. Ученица попыталась представить учителя на своем месте и из ее уст само собой вырвалось:

— Чрево Тиамат, женщина, надевай эту штуку или превращу в пыль!!!

Зрачки Моав Ехидны гневно сузились. Но потом она все-таки вырвала ошейник у Вон и крайне неохотно приложила к шее. Ее лицо болезненно кривилось.

— А почему она все еще выглядит, как я?! — раздался плаксивый вопль.

По некогда ухоженному газону (сейчас он таким уже не был) шагала принцесса Гвениола, опирающаяся на локоть лода Гвэйдеона. Она выглядела ужасно бледной и разобиженной на весь свет, время от времени демонстративно охала, вскрикивала и хваталась за поясницу, заставляя паладина стыдливо опускать голову. Хотя никакой боли принцесса уже не испытывала — магия паладина превратила арбалетную рану в еле заметный белесый шрамик.

Моав бросила быстрый взгляд на Ванессу, получила согласный кивок и закрыла глаза, еле заметно шевеля кончиками пальцев. Ее внешность начала меняться. Кожа утратила снежную белизну, вернувшись к типичному пепельно-серому оттенку, волосы тоже словно бы припорошило серой пылью, рост на пару сантиметров уменьшился, талия немного расширилась. Лицо изменилось особенно сильно — принцессе Гвениоле не так давно исполнилось восемнадцать, а вот Моав Ехидне, судя по всему, уже перевалило за пятьдесят. Глаза из нежно-голубых стали почти белыми, черты утратили безупречность королевы красоты… хотя некоторую миловидность все же сохранили. Для своего возраста и расы она выглядела вполне даже ничего… если не быть чересчур требовательным.

— Наконец-то, — надула губы настоящая Гвениола. — Но она все еще одета так же, как я!

— Да, вот это мне тоже интересно… — покосилась на важно тянущего подбородок Хуберта Ванесса.

Домовой обрядил Гвениолу и Моав в синтетические платья плиссе «под кимоно» от Иссэя Миякэ. У Ванессы таких было два — совершенно одинаковых. Оба в разное время подарили бойфренды. Причем оба, вручая подарок, сопроводили его пожеланием: «чтобы напоминало о родине». Первому Вон еще попыталась объяснить, что родилась в США, это отец приехал из Китая (и именно Китая, а не Японии, как уважаемый дизайнер Миякэ!), второго просто поблагодарила. Потому что первый этих объяснений не понял.

Не то чтобы Ванессе было жалко платьев — все равно она их почти не носила. Не в ее вкусе, да и двигаться неудобно — Вон предпочитала джинсы. Но все равно хранила — красивые, да и стоят не так уж мало. Помнится, Пол, первый из бойфрендов, после расставания даже попытался было забрать подарок назад — вроде бы собирался кому-то передарить. Конечно, Вон ничего не вернула — иногда на нее накатывала удивительная жадность. Разговор в тот раз завершился безобразной ссорой — Пол даже попытался забрать эту дурацкую тряпку (ну и заодно алмазные серьги) силой.

Пришлось спустить его с лестницы.

— Я постарался подобрать молодым мисс самые лучшие наряды, — заявил Хуберт. — Хотя должен заметить, одна из них уже не так молода, как казалась раньше…

— В этой штуке я похожа на кулек! — заканючила принцесса. — И желтый цвет мне никогда не шел!

— Для благовоспитанной юной мисс важно не платье… — сделал чопорное лицо домовой.

— …а то, что под ним! — закончил Логмир, сально ухмыляясь.

— У-у-у! — окрысилась в его сторону Гвениола. Ее глаза метали молнии. — Деревенщина! Безмозглый закатонский варвар! Проклятое платье! И почему я все еще должна таскать этот дурацкий ошейник?!

Ванесса спохватилась. Конечно, настоящая принцесса не нуждается в воротнике из хладного железа. На свет появился ключ, и ее высочество было освобождено от столь неуместного украшения.

— Наконец-то… — рассерженно пробурчала Гвениола, растирая покрасневшую шею. — Моя бедная кожа… она испорчена! Совсем испорчена! Кто вы вообще такие?! Маркиза, как вы вообще посмели разбудить меня среди ночи… обращаться со мной так грубо… оставить синяк на руке… выкрасть меня из дворца моих друзей?!

— Друзей?! — поползли на лоб глаза Ванессы.

После того, как выяснилось, что одна из принцесс — колдунья, Вон вспомнила, как странно вел себя ее «экземпляр», и решила, что настоящая Гвениола досталась Логмиру. А вот теперь выясняется, что как раз ей…

— Ваше высочество, вы вообще понимаете, где находились и что с вами собирались… — начала она.

— Да, тебе еще многому предстоит научиться, малышка, — перебила ее Моав, подходя к Гвениоле и хватая ее за руку.

Принцесса начала отбиваться, но колдунья, приняв свой собственный облик, стала сильнее физически, и легко одолела взбалмошную аристократку. Она порылась в шикарной прическе Гвениолы… и вытащила оттуда длинную-предлинную булавку с головкой в виде змеиного черепа.

— Дело рук повелительницы Руахи, — подытожила она, переламывая булавку пополам. — Полный контроль и подчинение.

— Ой, эта штука что… она была у меня в голове?! — в ужасе взвизгнула принцесса. — Она там… правда была?!

— Была, — кивнула Моав.

Ванесса смерила колдунью странным взглядом. Лод Гвэйдеон тоже смотрел недоверчиво и подозрительно — он не верил в бескорыстную помощь от колдуньи.

Совсем другое дело — Логмир. Этот решил, что Моав Ехидна для него старовата, и потерял к ней всякий интерес, полностью переключившись на Гвениолу Янтарновласую. Двурукий усердно увивался вокруг принцессы, что-то оживленно треща у нее над ухом. Впрочем, Гвениола только фыркала и упорно отворачивалась — считала ниже своего достоинства даже разговаривать с каким-то безродным плебеем. Да еще краснокожий варвар — просто шокинг! Но Логмир не сдавался. Собственно, не будь здесь остальных, он уже давно бы перешел к «активному ухаживанию» — оно действовало куда эффективнее. Увы, в данном случае подобное закончилось бы весьма предсказуемо — бронированным кулаком паладина, сворачивающим челюсть.

В перебранках и обсуждении дальнейших действий прошло несколько часов. Хуберт приготовил и подал завтрак, а сразу же после него — обед. Одновременно с этим он невозмутимо разъяснил господам, что коцебу, разумеется, восстановится сам — он, Хуберт, уж не пожалеет Репродукционного Лака. Балкон «отрастет», как оторванная лапка у ящерицы, и на нем снова появится рулевое колесо и прочие причиндалы. Жаль только, управлять больше некому — сэр делал управляющую систему специально из расчета на призрака. Да и ждать очень уж долго — как минимум неделю, если не две.

— И что же делать? — оперлась локтями на стол Ванесса.

— Я считаю, нам следует просто подождать, пока святой Креол нас разыщет, — предложил лод Гвэйдеон.

— Это будет очень глупо, — ехидно улыбнулась Моав.

Лод Гвэйдеон промолчал. Но его глаза ясно говорили, что колдунье лучше бы пояснить свою мысль, и побыстрее.

— Мы работали… повелительница Руаха работала с этой дворяночкой почти три восьмицы, — сказала Моав. — Конечно, булавку я сломала… но совсем следы не уничтожить. За ней все равно будут охотиться — вы не представляете, как сильно она нам… им нужна. Но движущийся объект запеленговать не так легко, а вот сидящий на одном месте — проще простого. Не поможет даже ваша невидимость… кстати, мои поздравления тому, кто это строил — давно не встречала такой мастерской работы. Да и наши глаза… глаза серых пока что не простираются за пределы Ларии — если перейти границу Рокуша, можно считать себя в безопасности… во всяком случае, в большей безопасности, чем здесь…

— Идею в целом я поняла, — прервала ее Ванесса. — Только одно объясни — а с чего это ты вдруг решила нам помогать?

— А у меня есть выбор? — криво усмехнулась Моав.

— Ну, ты имеешь право сохранять молчание и все в таком роде… — слегка растерялась Вон. — Пытать не станем, не волнуйся, это не наш метод… обычно…

— Так-то оно так, но если вас поймают, меня… спасут. Поэтому лучше уж давайте уходить, и побыстрее…

— А что, не хочешь, чтоб твои тебя выручили? — удивился Логмир. — Лаинская Дорога[31]! Чего ж тут плохого-то, а? Вот если б меня ваши захватили, я б им помогать не стал, нет, я бы надеялся, что наши меня выручат! А чего — неправильно, что ли? По-моему, правильно!

— Вы правы, сударь Логмир, — остановил его словоизлияния лод Гвэйдеон. — Но мне кажется, ле… сударыня Моав должна иметь веские основания для такого поведения? Возможно, она объяснит их и нам?

— Одно веское основание есть, да, — хмыкнула колдунья. — Длинное такое, острое… Коготки Турсеи.

Ванесса потребовала объяснений. И они последовали. Турсея Росомаха оказалась не кем-то там, а одним из членов Совета Двенадцати. Эта дамочка отвечает за внутреннюю безопасность — руководит «колдовскими чистками». Несмотря на крайне четкую политику руководящей партии, в среде серых то и дело проявляются всякие подозрительные личности, вякающие что-то на тему неправильности союза с демонами и вообще… Несколько раз такие «враги народа» обнаруживались даже на самом верху — среди колдунов шестого-седьмого уровня. Да и в Совете Двенадцати в свое время пришлось кое-кого почистить — раньше этим занималась сама Руаха Карга. Теперь «колдунья-мать» для этого уже старовата, нюх слегка притупился, поэтому она осуществляет только общее руководство, а оперативную деятельность передоверила своей любимой ученице. Ходят слухи, что в жилах Турсеи течет кровь дьяволицы Лэнга, но это, конечно, чепуха — все знают, что дьяволицы размножаются партеногенезом[32] и с людьми не скрещиваются. Хотя внешне эта «фрау Гиммлер» действительно похожа на дьяволицу — когти такие же длинные и вкусы в одежде совпадают.

Но это все лирика. А основная суть проблемы в политике серых по отношению к пленным. Она жесткая. Точнее — беспощадная. Если колдун побывал в плену у врагов Серой Земли — он уже ненадежен. Никто не может сказать с уверенностью, не переметнулся ли он, не промыли ли ему мозги, не наложили ли на него каких-нибудь скрытых чар, да и вообще — в самом ли деле это по-прежнему он, а не двойник?! Даже если все проверки (в том числе и магические) показали, что освобожденный пленник по-прежнему чист и благонадежен, — это всего лишь говорит о том, что враги нашли способ обмануть примененные проверки. Полной уверенности нет и быть не может. Поэтому колдунов, вытащенных из плена, отправляют прямиком в Лэнг — уж там-то им вряд ли удастся чем-либо навредить. И именно поэтому колдуны пойдут на что угодно, чтобы только не попасть в плен… правда, еще тут влияет отношение к военнопленным-серым. Оно удивительно враждебное — если у военнопленного серая кожа, ему лучше сразу распрощаться с надеждой на хоть сколько-нибудь мягкое обращение.

Серую Землю ненавидит весь Рари.

— Леди Ванесса, я все же считаю, что колдунов нельзя оставлять в живых, — вновь завел старую шарманку лод Гвэйдеон.

Индрак грозно насупился. Жизненное кредо дэвкаци строго-настрого запрещает вредить или попустительствовать вреду спасшему твою жизнь или оказавшему равноценную услугу (среди таковых перечисляются освобождение из рабства или плена, спасение драккара и еще пара-тройка). Он сидел между Ванессой и Моав, и любой, покусившийся на одну из этих дам, рисковал получить от их должника крови пару ударов, способных проломить бетонную стену.

— Нехорошо как-то получится… — неуверенно промямлила Ванесса.

— Что за глупости?! — повысила голос взбалмошная принцесса. — Я принцесса короны Ларии и герцогиня Западного Тимбурена, и я приказываю немедленно казнить эту серую плебейку, посмевшую выдавать себя за меня!!! Закон гласит, что любой колдун, принявший облик кого-то из членов царствующего дома Ларии, должен быть казнен трижды!

— А зачем трижды? — удивилась Ванесса.

— Утопить, отрубить голову и сжечь! — рубанула ладонью принцесса. — Чтобы не осталось никаких сомнений, что он не воскреснет! Колдунам нельзя верить, они коварны, они могут вернуться даже из мертвых! Жрецы Единого учат нас, что…

— Ложная вера! Нет богов, кроме Пречистой Девы! — резко перебил ее паладин.

Логмир с интересом хрустел чипсами. Ему единственному здесь было все равно, что станет с Моав Ехидной.

— Ладно, все, тайм-аут! — подняла руки Ванесса. — Вот что — решение примет Креол. Как он скажет, так и будет.

Лод Гвэйдеон неохотно кивнул, соглашаясь с этим постановлением. Индрак успокоенно расслабился. Хотя в глазах у него появилась некоторая опаска — он задумался, что будет делать, если Креол решит убить Моав (а при его «горячей любви» к колдунам другого решения ожидать не приходилось). Неужели придется сражаться с великим шаманом?! Дэвкаци решил, что надо как можно быстрее найти способ спасти Моав жизнь и скинуть с плеч этот долг.

А вот на принцессу Гвениолу имя шумерского архимага ничуть не подействовало. Она с ним пока еще не встречалась и не знала, насколько веско это звучит — «решение примет Креол». Расставшись с зачарованной булавкой, принцесса рассталась и с любовью к серым «друзьям».

— Послушайте, я принцесса короны! — напористо воскликнула Гвениола. — Мы в Ларии! В МОИХ владениях! И я требую… нет, я ПРИКАЗЫВАЮ немедленно казнить эту колдунью!!! Слышите?! Вы слышите?!!

— Да, подруга, чувствую, мы еще намучаемся с этой… — зашептал Ванессе на ухо Логмир, — с этой… с этой… хабова мать, как ее назвать-то получше? С этой…

— …блондинкой, — закончила Ванесса. — Не люблю блондинок.

— Маркиза!!! — повысила голос принцесса. — Вы слышали мой приказ?! Я наследная принцесса Ларии! Вы… вы все должны повиноваться!

— Простите, ваше высочество, но я Генерал Ордена Серебряных Рыцарей, — покачал седой головой лод Гвэйдеон. — Над Орденом не властен ни один мирской правитель. Лишь Пречистая Дева может отдавать мне приказы.

— А я Логмир, ясно? — нагло выпятил грудь Двурукий. — Я и на своего султана давно рустих фро ашманди[33], чего это я буду чужую принцессу слушаться?

— Дэвкаци слушают только вождя и шамана, — пророкотал Индрак. — И дэвкаци сильно обижены на вождя Ларии — вождь Ларии выгнал дэвкаци из своей столицы…

— Конечно, выгнал! — фукнула Гвениола. — Разве можно было позволять этим уродам-полулюдям жить в ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ городе?! Они же крали детей, это все знают!

— Пусть Желтые Волосы благодарят предков, что этого не слышат другие дэвкаци, — тихо сказал Индрак. — Индрак привык, что люди всегда называют дэвкаци уродами и говорят злые слова. Другие дэвкаци не так привыкли.

— Хм! — спесиво вздернула носик принцесса.

— Все, хватит! — хлопнула ладонью по столу Ванессу. — Раз уж Креола тут нет, я главная! И здесь мы ждать не будем — будем пробираться к границе Рокуша.

— Если идти прямо на восток — около двухсот переходов, — положил линейку на карту лод Гвэйдеон.

Ванесса пересчитала каабарские переходы на земные единицы и грустно вздохнула. Почти шестьсот километров — немаленькое расстояние. Все равно что пройти пешком от Сан-Франциско до Сан-Диего — недели две, и то в лучшем случае. К тому же здешним местам далеко до родной Калифорнии — в этих широтах Ларии климат достаточно суровый (примерно как в Дании), весна едва перевалила за середину, ночи стоят холодные, да и днем не курорт. Земли малообжитые, городов почти нет, да и сел немного — сплошь дикие леса. До Сталибов рукой подать, а оттуда порой наведываются… всякие. Вот если бы куда поюжнее, поближе к реке Готиленсе, что протекает насквозь Ларию и Рокуш… Там земли густонаселенные, обжитые, на каждом шагу цивилизация… и серые. Там они сейчас кишмя кишат, а здесь их почти нет.

Так что нет худа без добра.

Хуберт заверил, что присмотрит за коцебу в отсутствие хозяев. Обктамерон поставили на место, летающий особняк вновь стал недоступным для обычного и магического зрения. Правда, аккуратный круг из поваленных деревьев, возникший посреди глухой чащи, выглядел довольно подозрительно… но с этим пришлось смириться. К тому же Хуберт пообещал переговорить с местным духом леса — может, и согласится помочь в маскировке. Вряд ли ларийские лешие в дружбе с серыми…

Уходить решили уже сегодня — до вечера еще далеко. Но без спешки — путь неблизкий, нелегкий, надо подготовиться как следует.

Лод Гвэйдеон вывел и оседлал застоявшегося Гордого — боевому коню предстояло нести на спине принцессу Гвениолу… и, вероятно, еще кого-то из женщин. Правда, Ванесса решительно отказалась от каких бы то ни было поблажек, а Моав Ехидна не возражала… но лод Гвэйдеон невозмутимо сообщил, что никогда не позволит колдунье сесть на его четвероного соратника. Зато принцессу это только обрадовало — оказалось, что она с детства ездит верхом и очень это любит. Ларийские девицы благородного происхождения в обязательном порядке заканчивают курсы юных наездниц.

Гордый, выслушав это, посмотрел на принцессу ОЧЕНЬ многообещающим взглядом.

Ванесса вытряхнула из сундуков Инанны ларийскую одежду. Нужно было всех переодеть по местной моде. А заодно придумать легенду на случай непредвиденной встречи — кто они такие, что за компания. Предложение Логмира выдать себя за странствующую цирковую труппу было брезгливо отвергнуто. Немного подумав, Вон изрекла:

— Будем семьей бедных фермеров…

— Что это значит? — подозрительно прищурилась принцесса.

— Хуторян, — перевела на ларийский Вон.

— Не хочу.

— Никто не хочет, — грустно сняла изумрудный перстень Ванесса. — Но придется. Моав, ты… кстати, как к тебе лучше обращаться?

— Ну, правильно — «повелительница Моав», — невозмутимо ответила колдунья. — Но что-то мне подсказывает, что так вы меня называть не станете. Поэтому можно просто по имени.

— А сокращенный вариант есть?

— Да в нем и так всего три буквы[34], куда же еще короче?

— Ладно. Ты метаморф… если я на минутку сниму ошейник, сможешь поменять внешность?

— Заказывай, малышка, — покровительственно улыбнулась колдунья. — Но, надеюсь, ты не заставишь меня превращаться в какое-нибудь насекомое? Изменять массу тела — зверская морока…

— Достаточно, если станешь похожа на местную. Цвет кожи и волос… ну и чуть-чуть черты лица.

— О, этому я научилась еще в гимнасии…

После небольшой операции с освобождением колдуньи, превращением ее в ларийку и возвращением ошейника обратно (лод Гвэйдеон все это время вертел гольбейн меж пальцев) Ванесса критически осмотрела результат и одобрительно кивнула. Моав изменила внешность лишь самую чуточку — удалила типичные для серых мешочки под глазами, сменила цвет глаз, капельку удлинила нос и произвела еще пару незначительных манипуляций, приобретя черты типичной ларийки лет пятидесяти. Кроме всего прочего она скрыла ауру под ложной — об этом Ванесса попросить забыла, но серой колдунье и в самом деле не улыбалось попасть в лапы спасателей-инквизиторов.

— Итак, наша легенда… — покрутила пальцем Вон. — Лод Гвэйдеон, вы отец семейства. Разорившийся фермер, мелкий дворянин. Очень-очень мелкий и очень-очень бедный. Из ценного имущества сохранился только конь. Доспехи, конечно, придется замаскировать… Моав — ваша жена…

— Что?! Я?!

— Ни за что!!! — резко повысил голос лод Гвэйдеон. — Леди Ванесса, я никогда не пойду на такое! Паладинам запрещено жениться… тем более на колдуньях!!!

— Успокойтесь, это только для вида! Креол тоже перед мамой притворялся моим женихом…

— Подруга, так вы с ним вроде и так как бы…

— Тогда еще нет, — холодно ответила Вон. — И вообще — мою личную жизнь обсудим как-нибудь в другой раз, о’кей? Ваше высочество, вы — младшая дочь лода Гвэйдеона и Моав…

Принцесса только закатила глаза. Весь ее вид показывал — ну давайте, топчите меня, унижайте, превращайте в пыль остатки достоинства, я все перенесу со смирением.

— …я — ваша старшая сестра…

— Знаешь, малышка, ты совершенно не похожа на ларийку, — скептически покачала головой Моав. — Зеньор рыцарь похож, даже очень, а ты… Из каких ты земель? Я думала, что знаю все народы мира, но ты…

— Хорошо, не сестра, — сердито отозвалась Вон. — Допустим, невестка. Предположим, у вас был еще один сын, и я его жена… вдова. Да, так даже лучше. Логмир — слуга…

— Да ну, к хабам!

— И еще шут, — безжалостно добила его Ванесса. — Дурачок из Закатона.

— Подруга, давай я лучше буду их зятем! — жалобно попросился Логмир. — Ну чего — закатонец не может быть зятем?

Гвениола протестующе засопела, но Вон эта мысль понравилась.

— Хорошо, будешь мужем ее высочества… да успокойтесь вы, ну это же тоже просто для вида! Неужели так трудно?!

— А Индрак кем будет? — робко осведомился гигант. — Индрак не может быть родственником, Индрак — дэвкаци…

— Телохранитель и носильщик, конечно, — вспомнила рассказы Заиры Вон. — У ларийцев бывают телохранители-дэвкаци.

— Сейчас — очень редко, — холодно сообщила Гвениола. — Это уже немодно.

— Но ведь бывают еще иногда?

— Но это же НЕМОДНО! — повысила голос принцесса.

— С этим придется смириться.

Когда дошло до переодевания, принцесса взбеленилась еще сильнее. Перед отправлением на Рари богиня Инанна щедро снабдила команду всем необходимым, в том числе и кучей местной одежды. Но путешествие на Нумирадис первоначальным планом не предусматривалось, поэтому ларийских костюмов оказалось всего ничего. Точнее — пять. Три мужских и два женских.

Принцесса сразу цапнула один из них — роскошное платье благородной зеньоры. Но в здешних глухих лесах шляться в подобном наряде стал бы только сумасшедший, поэтому Вон отняла этот костюм и сунула взамен другой — невзрачную коричневую юбку, рубаху со вздутыми рукавами, суконную шаль и черный головной платок. Повседневная крестьянская одежда. Гвениола долго и возмущенно пищала, не желая облачаться в такое уродство. Но ее все-таки изуродовали.

Сама Ванесса, особо не комплексуя (хотя и без удовольствия) обрезала волосы в кружок и надела траурный костюм — черные штаны и куртка, плащ, гамаши до колен, кожаный колпак. По старой ларийской традиции после смерти мужа вдова в течение года носит мужскую одежду и прическу. Такая одежда кроме всего прочего должна была помочь избежать ненужных расспросов — Вон очень боялась по незнанию ляпнуть что-нибудь не то. А к опечаленной вдове особо не прицепятся.

Кое-какую одежду соорудили и для Моав с лодом Гвэйдеоном. К сожалению, монахов-обжор бо-шо на Нумирадисе не встречается, поэтому пришлось выкручиваться иначе. Доспехи замаскировали долгополой накидкой, руки — перчатками, ноги — широкими остроносыми туфлями. Меч и катаны спрятали по мешкам, копье обмотали материей. Молот и щит Индрака маскировать не стали — средний лариец твердо знает, что дэвкаци никогда не расстаются со своими молотками. Стереотип.

Пришла очередь набивать рюкзаки. Две палатки, спальные мешки, запас провизии и воды, посуда, гигиенические принадлежности, сменное белье и носки (не для всех), репеллент от насекомых, спички, соль, сухой спирт в таблетках, свечи, нитки и иголки, проволока, веревка, леска, изолента, рыболовные крючки, инструменты, сапожный крем, аптечка, часы, карта, компас… В общем, все, что может понадобиться в походе. Большую часть вещей, конечно, навьючили на Гордого и Индрака (на него даже больше — дэвкаци сильнее и выносливее лошадей). Но лод Гвэйдеон, Моав, Ванесса и даже Логмир (хотя он сразу заныл) тоже получили рюкзаки. Освободили только принцессу — одного взгляда на это изнеженное королевское дитя хватало, чтобы понять, почему ей нельзя доверить даже пакет с луком. Она вообще ехала верхом.

— Ну, Хуберт, не скучай тут без нас, — помахала на прощание Ванесса. — А когда явится Креол… то со всем разберется.

— Хой, что застряли?! — послышалось откуда-то из-за деревьев. — Догоняйте, черепахи!

Однако на этот раз его догнали очень быстро. Логмир, навьюченный тяжелым рюкзаком, утомился уже через полминуты.

— Подруга, забери этот мешок! — взмолился стреноженный скороход, громко пыхтя.

— Черта с два! — отчеканила Ванесса.

Лицо у нее было ужасно счастливое.

Глава 14

Давайте отрежем Маресьеву ногу!

«Песня о настоящем садисте»

Услышав о смерти Хубаксиса, Креол даже не моргнул глазом. Он только медленно перевел взор на Великого Хана. Его кожа на глазах приобретала тот же цвет, что и посох.

Непроницаемо-черный.

Аль-Шугеддим резко сжал кулаки, с бешенством глядя на гонца. Он некоторое время скрипел челюстями, а потом выкинул вперед руку, свершая магический пасс. Крошечный марид с тихим хлопком превратился в жука и торопливо скрылся среди ног и хвостов джиннов-шарифов.

— Это не моя вина, — глухо сказал Великий Хан. — Клянусь именем Аллаха, что не отдавал такого приказа.

— Возможно, — равнодушно пожал плечами Креол. — Но меня это не интересует. Меня интересует, как ты собираешься расплачиваться за жизнь моего раба. Это уже должна быть не дийа, а кисас.

Шарифы протестующе взвыли. Кисас — «воздаяние равным за равное». Жизнь за жизнь, смерть за смерть.

— Но это был раб! — вскинулся Шухмет. — По отношению к нему нельзя применять кисас!

— Что ж, в таком случае пусть это будет нечто меньшее, — не стал настаивать Креол. — Ну, скажем…

— Вот, возьми, — крайне неохотно вытащил прямо из воздуха саблю аль-Шугеддим. — Это окупит любой кисас.

Глаза Креола начали разгораться. Именно этой саблей аль-Шугеддим сумел отсечь ему голову, напрочь проигнорировав все защитные поля. Артефакт немыслимой мощности, куда более ценный, чем простенький ковер-самолет. Не обычная сабля, а зюльфак — сабля с раздвоенным клинком бороздчатой формы. Судя по украшениям, орнаменту и надписи на древнеарабском — принадлежала очень серьезному человеку.

— Это Зу-л-Факар, — неохотно пояснил аль-Шугеддим. — Меч Мухаммада. От него он перешел к Али, Льву Аллаха и Царю Святых. Одна сторона лезвия убивает, другая — заживляет раны. Мы, джинны, храним эту святыню уже много веков…

— А как она к вам попала?

— Люди знают, что Али похоронен в семи могилах — когда он умер, оказалось, что у него семь тел, — еще более неохотно объяснил Великий Хан. — Но все они ненастоящие — настоящий Али похоронен в восьмой могиле. И эта могила здесь, в Вабаре. Он был земным воплощением Аллаха, и именно он принес его слово нам, джиннам…

— Да, артефакт ценный… И почему же ты так легко отдаешь его мне?

— Чтобы смыть нарушение клятвы и очистить имя, — скривился аль-Шугеддим. — Менее ценное сокровище не сможет…

— О Великий Хан! О Радость Сердец и Повелевающий Всем! — вновь влетел тот же самый крошечный марид. Он уже успел избавиться от чар, в сердцах наложенных на него аль-Шугеддимом. — Это ошибка, Прохлада Пустыни! Всего лишь случайная ошибка, мы перепутали камеры! Казнь еще не успела свершиться, вот он!

— Хозяин! — радостно провизжал Хубаксис, тащимый двумя могучими ифритами. Между ними он выглядел, словно мышь, пойманная сразу двумя тиграми. — Хозяин, я здесь!

Хубаксиса освободили от медных цепей (крошечных цепочек) и сунули Креолу. Маг недоуменно и даже с некоторым разочарованием уставился на ликующего джинна. А Великий Хан радостно ухмыльнулся и торопливо выхватил Зу-л-Факар обратно.

— Если твой раб все-таки жив, кисас тебе не положен, хватит с тебя и дийа, — довольно погладил драгоценную саблю он. — Клянусь бородой Пророка, она и без того чересчур щедра!

Креол проводил Зу-л-Факар сожалеющим взглядом. Меч Мухаммада и Али вернулся к аль-Шугеддиму.

Маг остался спокойным. Внешне.

— Хозяин, как здорово, что ты меня вытащил… хозяин, не сжимай так сильно! Хозяин, больно же! Хозяин, пусти-и-и-и-и-и-и!!!

Но костистая ладонь архимага продолжала безжалостно плющить спасенного джинна.

Спустя пару часов в нескольких километрах над уровнем моря вспыхнула светящаяся арка. Магический портал распахнулся на краткий миг — ровно то время, чтобы из него вышел смуглый мужчина с черными волосами, заплетенными в хвост.

Вышел и начал падать.

— Чрево Тиамат! — удивленно воскликнул Креол, слегка притормаживая падение.

— Хозяин, где это мы? А где коцебу? Где Вон? — заканючил Хубаксис, все еще морщась и безуспешно пытаясь расправить беспощадно измятые крылья.

— Молчать, раб, — замахнулся посохом маг. — Когда захочу услышать твои вопли, стукну по голове.

— Да ты и так меня все время лупишь! — обиделся джинн. — Хозяин, ну правда, где все наши?!

— Молча… буалтуых!

Маг вошел в воду «солдатиком» — вытянув руки по швам. Но тут же вылетел обратно, сделал короткий пасс, активируя Хождение по Воде, и уверенно ступил на слегка пружинящую поверхность океана. Стоять было неудобно — на море пал штиль, больших волн не было, но и малые постоянно подталкивали Креола в ступни. Приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы удерживаться на ногах.

— Хозяин, я есть хочу… Они меня не кормили… И били!

— Это правильно, — одобрил Креол. — Рабов надо бить, а то они наглеют. Слушай внимательно, ничтожнейшее из порождений Кафа. Ты обошелся мне очень дорого. Из-за твоей жалкой жизни я сразился с Великим Ханом…

— Но победил ведь!

— Разумеется, — растянул губы в улыбке маг. — Но мог и не победить. Я прошелся по волоску, натянутому над огненной пропастью. И то, что я удержался — это исключительно МОЯ заслуга! Конечно, нет худа без добра — теперь я точно знаю, насколько вырос в силе. Я одолел Великого Хана Кафа, раб! Это значит, что до Высшего Мага мне остается уже совсем чуть-чуть, буквально волосок… И еще я приобрел Правое Крыло Огня…

— Ух ты! — восторженно завопил Хубаксис. — Хозяин, а можно я буду ими командовать, а?! Ну можно, можно, можно?!

Вместо ответа Креол стукнул его посохом. Джинн отлетел как мячик, гнусаво заорал и рассерженно подумал, что теперь придется держаться от хозяина немного дальше, чем раньше. Жезлом он бы не дотянулся, но с тех пор, как тот сменился куда более длинным посохом, вырос и радиус «джиннопоражения». Да и лупил Черный Обсидиан Фраи куда больнее обычного золота — жег, как крапива. Чужак, неосторожно взявший в руки черный посох Креола, тут же отбросил бы его с диким криком — любому другому он казался раскаленным. Или, наоборот, обжигающе-холодным — в зависимости от настроения самого посоха. С каждой новой поглощенной душой этот артефакт становился все мощнее, добавляя сил хозяину и создателю.

— Тебе я не поручу командовать даже войсковыми золотарями, — фыркнул Креол. — И вот еще что. Если я еще раз… еще хоть раз увижу, что ты что-то такое куришь, нюхаешь… продолжи список сам. Если я еще раз увижу…

Черный посох взметнулся, указывая адамантовым наконечником на Хубаксиса.

— …то твоя душонка отправится сюда. Там уже есть один джинн — будет ему компания.

Хубаксис надулся и замолчал.

Креол даже не стал определять направление посохом. Он просто втянул носом воздух, считывая «запах» коцебу, и невозмутимо пошел в нужную сторону. Прямо по волнам. Вода мягко пружинила под ногами, словно туго надутый резиновый матрас, а над головой попискивали краснозобые ларийские стрижи. Эта крохотная птичка гнездится на многочисленных рифах и островках Ларийского моря, питаясь воздушными насекомыми.

Прошел час. Креол все так же неутомимо перебирал ногами, двигаясь на восток с легким креном к северу. Губы еле заметно шевелились — маг, как всегда, пользовался каждой свободной минутой, чтобы подгрузить в память побольше свежих заклинаний. Хубаксис носился вокруг него, как планета вокруг звезды, время от времени делая свечку и уносясь далеко вверх. Обратно он возвращался кислый и начинал громко канючить.

— Хозяин, давай как-нибудь побыстрее, а?! — жалобно просил он. — Мы так только до берега будем несколько дней идти! Я пить хочу! И кушать хочу!

— Под нами целый океан, — равнодушно ответил маг, выдергивая телекинезом неосторожно подплывшую к поверхности рыбу. — Будешь?

— Сырую?!

— Как знаешь, — пожал плечами Креол, безучастно откусывая кусок еще живой рыбы. — Да, лучше бы, конечно, поджарить… Но попить ты, во всяком случае, можешь — океан большой…

— Вода соленая, невкусная!

— Чего ты все время капризничаешь? Ешь, что есть. А будешь ныть — я тебя самого съем.

— А поспать как?!

— Можешь у меня в кармане, — великодушно предложил хозяин. — А я пока не хочу.

— А в отхожее место сходить?!

— О, как раз напомнил, — оживился Креол, замирая на месте. — Раб, отвернись!

Некоторое время тишину нарушало только мерное журчание. Креол задумчиво насвистывал, подняв лицо к небесам. Потом весело спросил:

— Ты все еще хочешь пить? Могу помочь…

— Не хочу! — в ужасе отлетел назад Хубаксис.

На всякий случай джинн взметнулся как можно выше в небеса и оставался там до тех пор, пока журчащий звук не стих. Вернулся он взволнованный.

— Хозяин, там флаг! — завопил он. — Корабль!

— В самом деле? — ничуть не заинтересовался новостью Креол. — Что за флаг?

— Красная и серая полоса, а в центре черная звезда. Это серые!

Флаг действительно принадлежал серым. Красная и серая полосы символизируют цвета человеческой кожи и крови, а черная пятиконечная звезда — знак Лэнга. Любой рарийский капитан, завидев красно-серый флаг, спешно разворачивает судно и уходит куда подальше… ну, кроме дэвкаци. Эти, наоборот, с гиканьем идут на таран, заранее расчехляя пушки и готовя молоты.

А вот сам корабль серым не принадлежал. Весь флот серых сейчас работал в качестве «паромов», перевозя солдат в Нумирадис. Поэтому для охраны границ Асанте Шторм, Шестой в Совете, Первый Адмирал, задействовал трофейный флот Ларии. Их корабли плохо подходят для перевозки людей (ибо никогда для этого не предназначались), но отлично — для морских сражений. К тому же у ларийцев не один, а два флота — Западный и Южный, для Ларийского моря и Великого Серого океана. Поскольку юг Ларии серые покорили абсолютно и там постоянно снуют родные серые корабли, Асанте Шторм взял на себя охрану западных берегов — именно оттуда могло прийти нападение дэвкаци или эйстов. Ему строго-настрого приказали первым не нарываться — серые пока что не желали ввязываться в войну еще и с кем-то из этих «правителей морей».

Это оказалась небольшая двухмачтовая шнява. Всего лишь одиночное разведывательное судно — здесь таких курсировало довольно много. Шла она на малой скорости — капитану серых было непривычно управлять таким кораблем, столь непохожим на родные альдареи. К тому же экипаж по большей части состоял из пленных ларийских матросов — сформировать команды трофейных кораблей только из своих не удавалось при всем желании. Банально не хватало людей.

Креол задумался, что с этим делать. Ему ужасно хотелось поиграть в морской бой. Но настораживать врагов раньше времени не следовало.

Хотя все равно хотелось.

— Хозяин, давай их потопим? — кровожадно облизнулся Хубаксис.

— Почему во множественном числе? Скажи-ка, раб, чем ты сможешь мне помочь? — приподнял бровь Креол.

— Я буду подавать советы, хозяин.

— Не нуждаюсь. Скажи-ка лучше — этой женщины поблизости нет?

— Какой женщины?

— Моей ученицы. Которая все время мешает мне развлекаться.

— Да ты что, хозяин, откуда же Вон тут возьмется? — хихикнул Хубаксис.

— Просто хотел убедиться. Пошел вон и не мешай, — тряхнул кистями Креол. — Банрабишу! Приди, Нарилуггалдиммеранкиа!

Из-под ногтей мага подул сильнейший ветер. Он пошел по кругу, взвихрившись огромным смерчем, поднялся до небес, разметав в клочья облака-барашки, двинулся к маленькой беззащитной шняве…

Матросы испуганно завопили. Капитан-колдун загундосил было какое-то заклинание, но его жалкие потуги просто смело — Черный Вихрь Шестой Эмблемы Мардука, великого Повелителя Демонов Ветра, обрушился на кораблик, ломая мачты и круша в щепы шпангоуты. Паруса разлетелись на рваные тряпки, люди посыпались в воду, не помня себя от ужаса. Минуту назад все было тихо и спокойно и на тебе — откуда ни возьмись бешеный шторм, посланный точно по их души.

Черный Вихрь не унимался. На месте шнявы кружился огромный водоворот, несущий искореженные обломки и гибнущих матросов. Их сталкивало друг с другом, подбрасывало в воздух и вновь топило в пучине…

Креол стоял и ждал довольно долго. Когда же он окончательно убедился, что никого живого не осталось, то медленно сложил ладони вместе и спокойно приказал:

— Удались.

Вихрь замолк так же быстро, как возник — считанные минуты, и волнение на море утихло, ветер бесследно исчез, поверхность воды вновь стала безупречной зеркальной гладью.

— Да, Вон бы это не понравилось, хозяин, — противно ухмыльнулся Хубаксис.

Креол только равнодушно пожал плечами.

— Я собираюсь уничтожить всех серых до единого, так что ей лучше с этим смириться. Мне не нужны живые враги.

Спустя еще три часа Креол все-таки решил, что на этот раз Хубаксис для разнообразия все-таки прав — надо бы слегка ускорить передвижение. Маг повел рукой, и вода вспухла горбом, словно из-под нее вылезала здоровенная черепаха. Водяной холм мог превратиться в могучего элементаля, но Креол остановил «рождение» на полпути. Он невозмутимо поднялся на эту застывшую волну, расставил руки в стороны для лучшего равновесия и коротко приказал:

— Вперед.

Ожившая волна помчалась, как моторный катер. Креол стоял уверенно, словно опытный гавайский серфер — кататься на волнах он любил с молодости.

Через несколько часов маг вышел на каменистый берег Ларии. Дул соленый морской ветер, впереди виднелись заросли кустарника, вечернее солнце клонилось к закату. Все было тихо и спокойно.

Первым делом Креол сориентировался в пространстве. Он долго вглядывался в черный шар на макушке посоха, в коем быстро-быстро сменялись пейзажи с высоты птичьего полета — травянистые равнины, леса и горы, озера и реки, болота и овраги, города и села. А потом его внимание остановилось на разожженном костре — совсем близко, меньше получаса ходьбы. Вокруг сидел десяток человек, неподалеку паслись две лошади. Ночной дозор серых. Креол чуть напрягся и в шаре появился еще один человек — дотоле он оставался невидимым. Колдун. Увидеть мага на расстоянии, да еще так, чтобы он не почувствовал слежки — задача непростая, для этого нужно сильно превосходить его в уровне.

Креол не позволял подглядывать за собой никому.

— Хозяин, я есть хочу… — заныл Хубаксис.

— Да, я тоже, — согласился Креол. — Вот сейчас и перекусим…

Дозорные егеря серых, остановившиеся на ночлег, не слишком встревожились, когда в кустах что-то зашуршало. Самый молодой парень, только в этом году забритый в армию, лениво поднялся на ноги, ухватил ружье и гаркнул:

— Ночной дозор! Выйти из кустов!

Креол послушно вышел. Ему в грудь тут же уперся ствол нарезного ружья. Маг демонстративно поднял руки, чему-то затаенно улыбаясь. Серые глаза внимательно ощупывали всех присутствующих.

На противоположном конце стоянки что-то зашевелилось. Колдун в голубом плаще чуть сощурил глаза, рассматривая ауру чужака. Но ничего предосудительного не углядел — на этот раз Креол все-таки скрыл бушующий огонь, выдающий архимага любому встречному. Ложная аура превращала его в самого обычного хуторянина, не владеющего даже заклятьем против блох.

Празо Кукловод отчасти успокоился. Этот тип отличался удивительной трусостью — среднего роста, тощий, невыразительное лицо, бегающие глаза. У всех, кто видел его в первый раз, возникали стойкие ассоциации с крысой. При нем постоянно находились несколько гомункулов, оберегающих хозяина от любой опасности. Прямо сейчас вокруг головы колдуна вилось странное существо, похожее на крылатый кусок мяса со множеством лапок и жал — эта тварь отгоняла от хозяина комаров и прочую мошкару. Еще два уродца, схожие с собаками на задних лапах, сидели по бокам, готовые растерзать любого, кто косо посмотрит. В ногах свернулась длинная змея с двумя головами. А за спиной лежало нечто особенно странное, похожее на огромный бычий пузырь, истекающий клейкой слизью.

Кроме серых егерей у костра присутствовали также бледнокожие светловолосые парни, но в точно таких же мышиных мундирах. После завоевания Ларии большая часть населения продолжила вести ту же жизнь, что и раньше — просто порядки сменились. Однако самые храбрые ушли партизанить в леса, а самые подлые — наоборот, подались к серым в полицаи. Всегда находятся люди, считающие, что лучше быть на стороне победителя.

У Креола сузились зрачки — он с детства ненавидел перебежчиков.

— Кто цы эсц? Что дэлат цут? Кто посылал? Эсц сообшнык? — с сильнейшим акцентом спросил Празо. Все серые колдуны перед вторжением в обязательном порядке выучили ларийский, но мало кто говорил на нем по-настоящему чисто. Правда, многие обзавелись языковыми кристаллами-обучителями, но им требуется время, чтобы полностью избавить от акцента.

— Интересные вопросы, — невозмутимо подсел к костру Креол. — А сам-то ты кто?

Колдун опешил. Обычно встреченные ларийцы либо угодливо раболепствовали, либо угрюмо огрызались. А этот вел себя слишком уж уверенно — словно не понимал, что перед ним десятеро вооруженных солдат, да еще ужасный колдун. В Ларии с магией обстоит скверно, местные жители цепенеют при одном виде форменного колдовского плаща.

Хотя этот тип совсем не походил на ларийца. Ларийцы бледные и светловолосые — брюнеты среди них большая редкость. А этот смуглый, черноволосый, да и одет совсем не по-местному. Типичная одежда ларийских крестьян — полотняные блузы, жилеты, меховые шапочки. Горожане отдают предпочтение сюртукам, широким штанам, мягким круглым беретам. И у рокушцев почти такая же мода — только вместо сюртуков кафтаны. Прическа тоже странная…

— Цы назвац цвое имя, мой змей цогда не кусац цэбя, — сделал предложение Празо.

Двухголовый питон широко зевнул, демонстрируя длиннющие зубы.

— Имя… — задумчиво почесал живот Креол. — Допустим, Шетмуруку Кхета…

И невольно расхохотался. Солдаты и колдун недоуменно посмотрели на него — они, само собой, не знали шумерского, и не поняли, как их сейчас обозвали. Празо некоторое время размышлял, почему этот смуглый лариец так противно ржет, а потом предложил:

— Цы назвац мне всех парцызан, цо прятаца в цоц лес, и я за каждый штука цавац цэбе сцакан короший сэрый вино!

Креол обдумал предложение. В принципе, он не против был глотнуть винца, да тут еще и Хубаксис за пазухой начал намекающе царапаться… Но ни о каких партизанах он ничего не знал. Не выдумывать же их!

— Ну! Говори, грэчка[35]!

Теперь уже Креол не понял оскорбления. Но ему все равно порядком надоело разыгрывать эту маскировку — тем более, что она получилась из рук вон скверная. Поэтому он молча выпрямился, сбросил ложную ауру и сделал быстрое движение кистью, превращая гомункула-змею в кучу белого пепла.

— А! А! — в ужасе взвизгнул Празо, отшатываясь назад. — Какой… нэхорошо эсц! Убит эго! Убит цэйчас!

Грохнул двойной выстрел. Блеснуло защитное поле, отражая пули. Креол ударил с обеих рук молниями, поджаривая стрелявших, метнулся вперед, быстрым посылом взрывая мозг еще одного егеря, швырнул огненный шар в гомункулов-псов, дыхнул огнем в гомункула-насекомое, отпрыгнул назад, увертываясь от живого пузыря, вырастил из руки Ледяной Меч и пронзил тварь насквозь. Склизкий шар оглушительно лопнул, забрызгав все вокруг студенистыми внутренностями. Празо Кукловод выпучил глаза, посылая в Креола гипнотический импульс, но архимаг только тряхнул головой, словно отгоняя надоедливую блоху. Он прищелкнул пальцами, и колдун скорчился, опутанный по рукам и ногам Призрачной Сетью.

Костер потух. Но этого никто не заметил. Оцепеневшие егеря молча стояли, глядя то на поскуливающего Празо, то на брезгливо чистящего рукав Креола.

— Повелитель… — рискнул открыть рот капрал. Он говорил на ларийском почти без акцента. — Владыка…

Празо протестующе взвизгнул — владыкой серые называют только Первого в Совете Двенадцати. Бестельглосуда Хаоса. Всех остальных колдунов — повелителями.

— Молчать, — наступил ему на живот Креол. — Вы, шестеро…

— Семеро… — рискнул поправить капрал.

В воздухе блеснула невидимая струна, и один из ларийцев-перебежчиков упал на траву… в виде двух аккуратных половинок. Заклятие Воздушного Лезвия убило его мгновенно.

— Шестеро, — повторил Креол. — Сколько вас еще тут? Где расквартированы основные войска? Есть поблизости другие колдуны?

— Шэкуца либа око! Асцури хэ лацахта о рокку[36]! — закричал Празо.

Креол поднял ногу и с силой опустил ее обратно. Колдун взвыл от боли и закашлялся, чувствуя, как глаза вылезают из орбит. Тяжелый сапог архимага превратил его внутренности в бесформенный фарш.

— Вы будете говорить, горелые трупы?! — повысил голос Креол.

— Но мы не…

Маг повел ладонью, и одного из егерей объяло бушующее пламя. Он упал наземь и начал орать… но продолжалось это всего несколько секунд. А потом егерь превратился в обгорелый труп.

— ПОКА нет, — невозмутимо кивнул Креол.

Капрал сглотнул и торопливо заговорил, выдавая все, что знал. Они — одно из дозорных капральств, равномерно рассеянных по всей Ларии. Всего таких отрядов из десяти-двенадцати человек больше тысячи — а руководят ими колдуны первого-третьего уровней. Основные задачи — вылавливать отдельных партизан, шпионов и просто бродяг, наблюдать за настроениями в селах и на хуторах, разыскивать по тем же селам и хуторам все мало-мальски ценное, подыскивать добровольцев для службы у серых. Таких, как вот эти двое… то есть, теперь уже один.

Креол спросил о том, сколько всего серых колдунов сейчас в Ларии. Этого капрал не знал — он понятия не имел, какой процент отправился в Нумирадис с армией, а какой — остался на Серой Земле, занимаясь прежней работой. Тогда Креол спросил, сколько колдунов существует всего. Вот на этот вопрос ответ был дан максимально исчерпывающий.

Общая численность колдунов Серой Земли — больше десяти тысяч. Все руководящие должности занимают они. Губернаторы, градоначальники, служба безопасности, высокопоставленное чиновничество и офицерство — поголовно колдуны. Разумеется, девяносто процентов от этих десяти тысяч приходится на первый-третий уровень. Фиолетовые, синие, голубые плащи. Всего лишь жалкие фокусники, магические подмастерья, клерки и прислужники. Таких Креол мог давить голыми руками и ничуть не запыхаться. Еще около пятисот человек — четвертый уровень, зеленые плащи. Триста — пятый уровень, желтый плащ. Сотня — шестой уровень, оранжевый плащ. Четыре десятка с чем-то — седьмой уровень, красный плащ. И всего лишь дюжина — восьмой уровень, серый плащ.

Совет Двенадцати.

— Лошади откуда? — повел глазами в сторону кобыл Креол.

— Местные, владыка, — склонил голову капрал. — Хутор тут недалеко есть, вдова одна живет — у нее забрали. Вот, сын хозяйкин… с нами пошел…

Капрал нерешительно указал на две половинки, совсем недавно бывшие живым и дышащим человеком.

— Понятно, — задумчиво погладил подбородок Креол. — Все, можете идти.

— Владыка, вы отпускаете нас?! — облегченно выдохнул капрал. Лица егерей просветлели — они уже распрощались с жизнями.

— Отпускаю. Идите быстрее, пока не передумал.

Егерей не пришлось просить дважды. Они торопливо устремились прочь, не вспоминая о лошадях, оружии, походных ранцах и жалобно поскуливающем колдуне. Креол несколько секунд смотрел им вслед, а потом окликнул:

— Эй!

— Что, владыка? — обернулся капрал.

— Я передумал.

Егеря непонимающе раскрыли рты, но Креол уже выбросил вперед руки, швыряя заклятие Кровавого Резонанса. Это удивительно жуткое и очень болезненное заклятие, убивающее жертву или жертв с максимальной мучительностью. В телах пятерых егерей мгновенно возросло внутреннее напряжение, колебания участились, кровавые сосуды начали лопаться, внутренние органы разрываться, глаза вытекли белесой жижицей, а в конце концов произошло массовое кровоизлияние… Несколько секунд диких криков, и вот уже вместо здоровых крепких солдат на траве лежат пять бесформенных куч кровавого фарша.

Креол весело усмехнулся. Он всегда любил садистский юмор.

— А теперь с тобой, — задумчиво опустил глаза ниже он.

Празо Кукловод что-то еле слышно простонал.

— Не слышу, — приблизил ухо Креол.

— Не надо… владыка! — жалобно пискнул колдун.

— А что делать… — развел руками маг.

Креол удалил заклятие Призрачной Сети, но вместо нее обездвижил Празо Параличом. После этого он извлек из пространственной складки ритуальный нож, проверил мякотью большого пальца остроту лезвия и, насвистывая веселую песенку, приблизил нож к лицу колдуна. Тот завыл. Громко и тоскливо — так воет волк, попавший в капкан.

Креол вовсе не собирался пытать своего пленника. Нет, его намерения были куда более прагматичны — он спокойно и методично начал срезать с лица Празо кожу. Если бы не Паралич, тот сейчас бился бы в ужасных муках, но чары держали его покрепче любого хлороформа. А вот боль он еще как чувствовал.

Маг действовал с тщательностью опытного шкуродера. Он сделал овальный надрез по подбородку, скулам, вискам и лбу, срезал веки, а затем медленно и аккуратно отделил кожу все еще живого человека от лицевых мышц. Этот ужасный окровавленный трофей Креол гордо вытянул перед собой, полюбовался несколько секунд, а потом спросил:

— Тебя добить, или так оставить?

— А… а… а… а-а-а… а… — еле слышно просипел изуродованный колдун. Глаза на лице, лишенном кожи, смотрели с ужасом и болью.

— Ладно, — сжалился Креол. Правда, как-то странно сжалился — вынул посох и с силой вонзил Празо в грудь. — Твоя душа — моя!!!

Человек — не джинн. Он не способен влезть в Поглотитель как есть, в родном теле. Зато способна его душа — Празо Кукловод забился в судорогах, а по черному обсидиану потекло что-то невидимое, призрачное, неощутимое… Для человеческой души Креолу даже не нужно было знать имя жертвы — у людей, в отличие от джиннов, нет Восьмой Оболочки, дарующей бессмертие и некоторые дополнительные возможности.

Дождавшись, пока уже мертвый колдун окончательно не стихнет, Креол заглянул вглубь посоха, удовлетворенно цокнул языком и вернулся к работе шкуродера.

Он очистил лицо Празо от прирезей мяса и жира, удалил корни волос, старательно выскоблил загрязненные и окровавленные участки и вновь полюбовался трофеем. На свет явилась магическая жаровня — кожу надо было высушить. Вообще, чтобы все получилось как следует, такое лицо нужно сушить и отпаривать в специальных условиях несколько дней, но у Креола не было столько времени. Поэтому он ускорил процесс магией.

В конечном итоге в руках мага оказалось нечто, напоминающее листок свежего пергамента… в виде человеческого лица. Он окропил его ярко-зеленым эликсиром, скороговоркой произнес несколько слов, а затем… наложил эту маску себе на лицо.

По телу Креола пошли волны зеленоватого пламени. Несколько мгновений — и вот он полностью изменился. Теперь шумерский архимаг стал точной копией убитого Празо Кукловода. Вплоть до одежды и ауры. Подобная маскировка требует много времени, но уж зато распознать ее не сумеет ни один колдун.

— Ну как? — повернулся вокруг своей оси он.

— Здорово, хозяин! — вынырнул из кармана Хубаксис. — Просто…

— Просто замолчи, — оборвал его Креол, рассматривая отражение в обсидиановом шаре. — Подойдет. Теперь можно не прятаться. Слуга, закопай эти трупы!

Пока магический работник безропотно исполнял обязанности могильщика, Креол залил водой тлеющие угли, покидал в могилы ружья егерей и на скорую руку обыскал их ранцы, реквизировав все, что понравилось.

С едой у солдат оказалось не слишком густо. Большую часть рациона составляли крупы — гречка и пшенка. Хлеб вязкий, сырой, плохо пропеченный. Правда, это капральство недавно делало набег на хутор, так что в походные ранцы попала копченая говядина, сало, сушеный горох. Свежих овощей не нашлось — на дворе середина весны, самое голодное время. Прошлогодние запасы уже заканчиваются, а новый урожай еще нескоро.

Креол осмотрел лошадей. Старая кобыла его не заинтересовала, а вот молоденький жеребчик — очень даже. Маг с некоторым сомнением обошел вокруг коня — в конной езде он не понимал ничего абсолютно.

— Ездить верхом, как дикие скифы… — недовольно пробормотал он. — Да уж… Но колесницу взять негде…

— Ага! — поддакнул Хубаксис, опустошающий мешочек с горохом. — Хозяин, а может переночуем, а завтра уже?…

— Здесь нельзя — слишком открытое место. Доедем до леса, там и переночуем. Ладно, четвероногое, опустись на колени, я на тебя влезу!

Жеребец смерил его презрительным взглядом и язвительно приподнял верхнюю губу. Маг, привыкший командовать разными оккультными существами, искренне не мог осознать того факта, что его слов попросту НЕ ПОНИМАЮТ!

Немного подумав, он начал карабкаться так. Получалось плохо — Креол еще никогда в жизни не сидел на лошади. Он никак не мог разобраться, куда ставить ноги сначала, куда потом, запутался в стременах, дважды чуть не упал, но в конце концов все же забрался.

Конь не сопротивлялся — только как-то очень злорадно пофыркивал. Причина этого выяснилась, когда Креол окончательно уселся и открыл рот, чтобы громко объявить о своем успехе. Жеребец круто встал на дыбы и торжествующе заржал, чувствуя, как наездник летит наземь. Хубаксис противно захихикал.

Креол не успел смягчить падение магией и больно ударился позвоночником. На ноги поднялся уже не человек, а сплошной комок злобы — лицо почернело, брови сошлись вместе, скулы заострились. Маг резко выбросил вперед руку, останавливая коню сердце, и тот упал замертво.

— Еще никто не бросал меня на землю безнаказанно! — рявкнул Креол. — Встань!!!

Лошадиный труп начал медленно подниматься. Великий некромант оживил его одним только словом. Теперь это существо вело себя смирно и покорно — оно преклонило колени, позволяя хозяину забраться поудобнее, и неторопливо зашагало в указанном направлении.

— А так даже лучше, — рассудил Хубаксис, усаживаясь у хозяина на плече. — Теперь уставать не будет, и кормить не надо. А то сала у нас мало…

— Верно, мало, — согласился Креол. — Ну-ка, отдай!

Хубаксис протестующе заорал, но был ткнут пальцем в глаз и заткнулся.

— А теперь вперед! — скомандовал маг, перекусывая отвоеванной говядиной. — И как можно быстрее!

Конь-зомби послушно перешел в галоп. Скакал он не быстрее, чем при жизни, но зато мог поддерживать максимальную скорость неограниченно долго — мертвым неведома усталость. Креол вложил в него уйму энергии, так что трупного окоченения, всегда сказывающегося на скорости мертвеца, можно было не опасаться.

— Надеюсь, они там еще живы… — сердито проворчал Креол.

Глава 15

Предупреждение. В марте фашистская Германия атакует СССР. Или в мае. Или в июне. Или в августе. Ну, в общем, что-то такое они тут затевают, так что будьте настороже.

Рихард Зорге

Промонцери Альбра настороженно притихла. Слуги, солдаты и младшие колдуны старались ходить на цыпочках — шло совещание Совета Двенадцати. На самом верхнем этаже царило безмолвие, нарушаемое лишь негромкой беседой. А вот на предпоследнем… оттуда доносились многочисленные крики и стоны. Перед совещанием Бестельглосуд Хаос дал слугам одно небольшое поручение…

Зал Совета выглядел довольно скромно. Просторное помещение в форме двенадцатигранника, три громадных окна, двенадцать совершенно одинаковых кресел, отличающихся лишь номерами. И еще огромная полупрозрачная карта западного Нумирадиса, висящая прямо в воздухе. Красные флажки обозначают войска серых, желтые — ингарские союзники, зеленые — рокушцы, кентавры и недобитые ларийцы.

Главный колдун Серой Земли сидел в кресле «один», мрачно переводя взор с одного члена Совета на другого. Некоторым из них он доверял безоговорочно. Другим — лишь отчасти. Кое-кому не доверял совсем. Особенно сильно — сестрице Асмодее. Потому и услал ее как можно дальше — аж в Закатон.

Не все из Двенадцати присутствовали здесь лично. Только семеро. Еще четверо — в виде миражей, иллюзорных двойников. Полупрозрачных, нематериальных, но полностью повторяющих внешность своих создателей. Эти колдуны в данный момент слишком далеко, поэтому пользуются дистанционной связью.

И одно кресло пустует совсем.

Бестельглосуд поглядел на них. Вот Руаха Карга, Номер Два в Серой Земле. Любимая мамочка. Бестельглосуд почти не сомневался, что ей можно доверять. А вот Номер Три, Яджун Испепелитель — преданный любящий брат. Точнее, мираж Яджуна. Его самого сейчас нет в Ларии — он единственный до сих пор не покинул Серую Землю. Там еще полно дел — Яджун руководит снабжением. Главный квартермистр. Вот через три-четыре месяца он тоже переберется сюда, а пока что…

Четвертое кресло пустует. Здесь должна сидеть Асмодея Грозная. Самый ненадежный член семейки, запросто способный вонзить нож в спину, одновременно уверяя в вечной преданности. Для нее существует только одно божество — сила. Кто сильнее, тому она и служит. Да и кровная связь слабовата — Асмодея сестра Бестельглосуду только по матери. Ее отец — не умерший Искашмир Молния, а один из архидемонов Лэнга — Гелал. Демон-вампир. И дочка уродилась под стать — именно благодаря Асмодее серые смогли поставить себе на службу вампиров Сумура, кишащих в горах. Ей они повиновались с полуслова. Где бы ни появлялась Асмодея, ее всегда сопровождали сотни диких вампиров. Даже отправляясь через океан, прихватила с собой роту этих тварей.

Бестельглосуд брезгливо поежился. Асмодея с детства вызывала у него легкую нервозность. Отнюдь не самая сильная колдунья, но зато наполовину архидемон — а это автоматически дает ей место в Совете Двенадцати… И эти ее вампиры… Нет уж, без них лучше — нельзя верить этим тварям. Хотя другим тоже не очень-то…

Вот он — Тахем Тьма, троюродный дядюшка… Безумец. Маньяк. Фанатик. Как можно такому доверять? Да если демоны выразят такое желание, он лично перережет всех своих родичей… собственно, с дочерьми поступил даже хуже.

А вот Асанте Шторм — хитрая беспринципная гадюка, редкий циник и себялюбец. К счастью, предела своих мечтаний он уже достиг, став главным адмиралом флота. Кроме моря и кораблей его мало что интересует, на место главы Совета не метит. Сейчас он на борту своего флагмана, так что здесь вместо него мираж.

Йоганц Изменяющий, любимый племянник… вот кому можно верить, как самому себе. Родители Йоганца давно погибли, его взлелеяли и воспитали бабушка и дядья. Ему ни в коем случае нельзя поручать дел, требующих маломальской самостоятельности, — совершенно не умеет принимать решений без подсказки. Но вице-король обещает получиться отменный — будет слепо повиноваться директивам сверху, даже мысли не мелькнет о бунте против метрополии.

А кто у нас дальше? Руорк Машинист. Тоже мираж — Руорк сейчас на юге, близ кентавридской границы, переправляет войска на север, возится с артиллерией. Доверять вполне можно — пока его снабжают рабами, всем доволен. Основная цель — достичь физического бессмертия, власть его не волнует.

Следом Турсея Росомаха — более или менее верный член Совета. Хотя присматривать все равно нужно — очень уж специфическое у нее занятие, поневоле подталкивает к краю… И власть она любит.

Зато Мурок Вивисектор надежен как никто другой — совершенно безобидный старик, слегка сумасшедший, но чрезвычайно полезный. Очень ценный член команды — такими нужно дорожить. Ни капли амбиций, зато талантлив на редкость.

А вот за Квиллионом Дублем приглядывать стоит, еще как стоит. Он на севере, с армией, так что здесь вместо него мираж. Квиллион ненадежен — этот проклятый доппель-мастер постоянно трясется за свою шкуру, боится Лэнга и недолюбливает Бестельглосуда. Если бы не то, что Турсея приходится ему теткой… нет, за Квиллионом надо смотреть в оба…

Зато Ригеллион Одноглазый Лэнга не боится… но и не доверяет. Солдафон, вояка, в бою всегда сражается в первых рядах, грезит о походах и завоеваниях. Туповат, ограничен, но полководец преотменный. Если бы не то, что как колдун он уступает Руорку и Квиллиону, а кроме боевой магии ничего знать не знает, быть бы ему Первым Маршалом, а не Четвертым.

Кстати, насчет Первого Маршала… Вот он стоит, во плоти. У него нет собственного кресла. Не член Совета. Даже не колдун. Даже не серый! Собственно, никто здесь не знает, как этот человек выглядит на самом деле… да и человек ли он вообще — на нем алая мантия, закрывающая все тело, на руках кольчужные перчатки, а голова скрыта под глухим черным шлемом с загибающейся назад макушкой. Прорези для глаз совсем узенькие, под ними ничего не разглядишь. И магия не помогает — у этого типа словно вовсе нет ауры. Кем бы он ни был, блокироваться от постороннего воздействия умеет замечательно. Но сам еще никогда колдовства не применял… во всяком случае, никто этого пока что не видел.

Его зовут Астрамарий Целебор Краш. Он — загадка для всех. Совету его навязали союзники-господа из Лэнга. Скорее всего, он демон… но демоны Лэнга не могут так подолгу отлучаться из своего родного мира. Уже больше года Астрамарий все время находится где-то поблизости — а ведь даже Посланец Древних, великий Нъярлатхотеп не способен покинуть свой мир больше, чем на несколько недель. И сам Астрамарий не спешит рассеять любопытство серых — все отмалчивается. Выжать из этого типа хотя бы слово — задача нелегкая. Если выдаст за день больше четырех-пяти фраз — адъютанты уже шепчутся: «что-то Маршал сегодня говорливый, не к добру».

Одно только имя Астрамария сразу вызвало шепотки. В переводе с древнего колдовского языка серых слово «целебор» означает «палач», а «краш» — «король». И даже сам Бестельглосуд Хаос не может ответить, как правильно переводится сочетание этих слов — Король Палачей или Палач Королей? Колдовской язык серых — мертвый, он используется только для заклинаний, и его знатоков можно пересчитать по пальцам.

Сам Астрамарий никак не прокомментировал свое имя. Но оно ему очень подходило — после взятия Симбаларя он прикончил всех членов королевской семьи. Это было нетрудно — ведь именно он командовал войсками и первым вошел в столицу. При казнях загадочный Маршал пользовался своим личным оружием — двуручным мечом с волнообразным лезвием. В Ларии такие мечи называют «пламенеющими»… хотя из употребления они окончательно вышли еще полтора века назад. А в Серой Земле ими вообще никогда не пользовались — так что вопрос о родине Астрамария также остается открытым.

При завоевании Ларии Астрамарий продемонстрировал великолепный тактический талант — какие-то три недели, и армия врага полностью уничтожена, а страна лежит в руинах. Но несмотря на это, Бестельглосуд по-прежнему не верил этому непонятному типу, навязанному Лэнгом. Может быть, Руорк, Квиллион и Ригеллион без Астрамария провозились бы немного дольше… но это была бы победа серых, а не Лэнга. Бестельглосуд никогда не был религиозным фанатиком, как дядюшка Тахем, и прекрасно понимал, что демоны далеки от бескорыстности — даже за самую малую помощь, полученную с этой стороны, рано или поздно придется очень дорого заплатить…

Колдуны разговаривали тихо и неторопливо, тщательно взвешивая каждое слово. Совет Двенадцати — это своего рода мини-парламент, поэтому в нем никогда нет согласия. И каждый с опаской поглядывал на молчаливую фигуру в красном, невозмутимо стоящую чуть поодаль. Астрамарий Целебор Краш почти всегда присутствует на собраниях Совета, но сам очень редко открывает рот.

Всесторонне обсудив проблему Ставарафа и похищенной принцессы Гвениолы, Совет сошелся на том, что проблема, конечно, серьезная, но не так уж сильно. Просто придется обратиться к запасному варианту и вместо настоящей принцессы использовать дубликат. Правда, колдунья, специально подготовленная для этой роли, тоже похищена, но до первого дня лета еще почти полтора месяца — предостаточно времени, чтобы подготовить еще один. На худой конец можно просто использовать доппеля — кто там станет проводить экспертизу? В общем, ничего страшного, все равно общественное мнение целиком и полностью против них, а после вторжения в Рокуш все будет еще хуже. Так что игры в «миротворческую миссию» можно оставить.

Только Йоганц Изменяющий всерьез огорчился.

А вот сам факт похищения вызвал у колдунов беспокойство. Кто-то сумел узнать, куда именно до поры до времени спрятали принцессу Гвениолу, прошел незамеченным сквозь все блокпосты, уволок и оригинал, и копию, перебил кучу стражников, сторожевого вешапи и колдунью-охранницу… А они-то полагали, что надежно обезопасили замок!

Руаха Карга захватила из Ставарафа кое-кого из убитых мушкетеров… точнее, не их самих, а просто «образцы ДНК» — соскобы кожи, обрезки ногтей, волосы. Бестельглосуд Хаос лично призвал и допросил их души. Но они смогли рассказать только то, что Руаха и так знала от их живых товарищей. Девушка, закатонец, воин в доспехах, дэвкаци. Все отлично вооружены и дерутся, словно демоны.

— Довольно странно, что среди них не было колдуна… — раздумчиво проронил Бестельглосуд. — Отряд героев просто обязан сопровождать колдун…

— Возможно, он ждал их где-то в другом месте, — предположила Руаха. — А может быть, колдуньей была женщина? Мушкетеры говорят, что у нее был некий странный артефакт — вроде пистоля, но стрелял не переставая, совершенно без пауз.

— Хм-м-м… Ты кого-то послала в погоню?

— Конечно. Всех, кто там был.

— Они справятся?

Руаха на миг задумалась, приложив ладонь ко лбу и закрыв глаза.

— Моя булавка уничтожена, — сухо констатировала она. — Если Румок, Аррадо и Логран до сих пор не нашли похитителей… то могут не найти совсем.

— Нехорошо… — проворчал Бестельглосуд. — Гвен!

— Слушаю, владыка Бестельглосуд, — наклонился к его плечу личный секретарь.

— Отправь на поиски Урриша.

— Владыка, я считаю, что Урриш не справится, тут нужен кто-нибудь… ао! Ао!!! Довольно, владыка, я уже молчу!

— Урриша, — скрипнул зубами Бестельглосуд, разминая костяшки пальцев.

Гвена Зануду били очень часто. Бестельглосуд Хаос держал его в секретарях, ибо этот на редкость слабосильный колдун отличался высокими способностями к расчетам и анализам. Но имелась у него и очень неприятная черта — ослиное упрямство в спорах. Гвен искренне считал себя специалистом во всех существующих областях, обожал спорить, причем всегда одинаковым методом — повторял одни и те же аргументы до тех пор, пока с ним не соглашались… или не били морду.

Второе случалось гораздо чаще.

Когда глава Совета был несколько моложе и терпеливее, Гвен однажды вздумал объяснять ему, как работает заклинание, которое сам же Бестельглосуд и изобрел. Результатом стал выбитый глаз — на его месте до сих пор зияет пустая глазница. Бестельглосуд Хаос строжайше запретил выращивать новый, предупредив, что если увидит Гвена Зануду с двумя глазами, то немедленно прикончит.

— Ты пошлешь Урриша Проводника, — еще раз повторил Бестельглосуд, мрачно глядя на этого костлявого полукровку. Дедом Гвена был Тощий Всадник Ночи. — Урриш туп, но хорошо натаскан. Пусть доставит принцессу живой, а остальных убьет. Мне здесь не нужны всякие благородные герои-спасители!

Гвен Зануда неслышно ускользнул, продолжая что-то тихо ворчать себе под нос.

— А собственно, зачем нам эта принцесса? — каркнул Руорк.

— Как это зачем?! — вскинулся Йоганц.

— Если оставить в покое смазливое личико и все, что у нее там выпирает спереди и сзади, — брезгливо прокаркал Второй Маршал.

Сам Руорк женщинами не интересовался уже много лет (если не считать давнего случая с Цезарой Каменщицей). Этот техномаг почти на две трети состоит из механизмов, оживленных магией. Обе руки по локоть, правая нога, верхняя половина туловища, шея и нижняя челюсть. И он с каждым годом «уменьшается» дальше, заменяя все новые и новые органы. Львиная доля механических частей тела представляет собой артефакты разного назначения — этим Руорк Машинист компенсирует сравнительно слабые колдовские силы. Точно так же очень незначительные способности в боевой магии он возмещает механическими руками-меченосцами и личным отрядом боевых автоматов.

— Мы не должны забывать о политической подоплеке, — мягко заметила Руаха. — Если принцессе удастся добраться до Рокуша или Кентавриды, у их правителей окажется серьезный козырь против нас. Если Рокуш СЕЙЧАС вторгнется в Ларию и нападет на нас, мы предстанем двумя шайками разбойников, дерущимися из-за добычи. Но если они при этом будут размахивать флагом в виде законной наследницы престола… тогда разбойниками окажемся только мы. У них будет живое ЗНАМЯ! Не забываем — нам пока еще нужно считаться с общественным мнением, в мире немало государств…

Колдуны скептически закачали головами. Для серых общественное мнение уже давно стало не более чем надоедливой мухой — они настолько уверились в собственных силах, что вовсе перестали обращать внимание на то, что о них думают за границей. Лишь старая дипломатка Руаха еще пыталась поддерживать какую-то видимость того, что Серая Земля — дружелюбное законопослушное государство, которое хочет лишь мира.

Собственно, вторжение в Ларию было обосновано тем, что серым вроде как стало известно о неких кошмарных чудовищах. Злые колдуны Ларии якобы втайне держат их в своих подземельях и вот-вот напустят на беззащитных соседей. Хотя всем отлично известно, что в Ларии и колдунов-то практически нет, а самые страшные чудовища — волки в лесах… Однако серые изо всех сил кричат, что в Иххарии два месяца назад появились эти монстры в количестве двух штук и разрушили красивейшее строение в столице — Двуглавую Башню. И даже предъявили этих гигантских разрушителей всем желающим… правда, те подозрительно походили на творения Мурока Вивисектора.

Ну что ж, видимо, ларийские колдуны украли его разработки.

Некоторые вопросы вызывает также тот факт, что карательный флот серых покинул гавань ДО разрушения Двуглавой Башни… но на подобные претензии Руаха вообще не стала отвечать, заявив, что это все ложь и провокация. Так что официально серые все еще ищут по городам и селам этих неизвестных чудовищ, заботясь исключительно о благе и безопасности цивилизованного мира.

Под цивилизованным миром они понимают Серую Землю.

— А Асмодея до сих пор не откликнулась? — перевел единственный глаз на пустующее кресло Ригеллион.

У Ригеллиона Одноглазого, как и у Гвена Зануды, не хватает правого глаза. Правда, по совершенно другой причине. Полвека назад, во время войны с эйстами, когда Ригеллиону едва-едва перевалило за двадцать, и он носил еще только фиолетовый плащ, глаз ему выжгло магической кислотой. Излечить его не удается… хотя Ригеллион особо и не стремится. Этот бравый вояка очень гордится всевозможными шрамами и ранениями.

— Это ведь уже двенадцатый раз, верно? — с притворным равнодушием уточнил Ригеллион. — Один, два… да, двенадцать…

Асанте, Руорк, Турсея и Квиллион явственно напряглись. Они старались держаться спокойно, но на лицах явственно отразилась заинтересованность. Бестельглосуд Хаос шумно засопел. Он знал, что этот день скоро наступит, и заранее подготовился. И все же… когда эти пятеро узнают о его решении, тут поднимется буря. В Совете Двенадцати уже шесть лет не было изменений — с тех пор, как скончался Крудо Ристальщик, и на освободившееся место был принят Ригеллион Одноглазый.

У серых колдунов действует очень жесткий закон насчет субординации. Когда глава Совета посылает магический сигнал, все его члены должны явиться на заседание — лично или посредством миражей. Можно прогулять одно заседание, два, три… даже одиннадцать. Но двенадцать подряд — это предел. Если прошло двенадцать заседаний, а о колдуне нет ни слуху ни духу, он считается без вести пропавшим. Потому что помешать дать о себе весточку колдуну восьмого уровня могут четыре вещи — смерть, предательство, плен или утрата способностей. Во втором случае такого колдуна казнят. В третьем — отправляют в Лэнг. В четвертом — разжалуют. Есть и другие причины, более редкие, но они опять-таки ведут к казни, ссылке или разжалованию.

В любом случае — место в Совете он теряет.

Признаться, Бестельглосуд Хаос от души радовался, что наконец-то избавился от сестрички-вампирши. Он невольно поймал себя на мысли, что совершенно не желает выяснять, что с ней случилось — а вдруг все еще жива?

С другой стороны — освобождение одного из первых кресел всегда сулит большую мороку. Придется тщательно подсчитывать, насколько изменились силы всех членов Совета за прошедшие годы, кто из них в наибольшей степени заслуживает четвертого кресла… впрочем, тут сомнений нет — Тахем Тьма. Он сильнейший. Но после этого придется точно так же думать, кого передвинуть на пятое кресло… и вот тут уже начнутся раздоры и перебранки… К тому же в конечном итоге надо будет подыскивать кандидата на последнее кресло — двенадцатое. Поэтому Бестельглосуд твердо решил, что на сей раз постарается избежать обычных перебранок и сократить процедуру до предела.

Не время для мелких драчек, не время.

— Кто-нибудь подходящий на примете есть? — прошепелявил Тахем, сдвигая бесчисленные морщины в суровое лицо. — Это должен быть достойный человек, преданный нашим учителям и проявивший себя истинным борцом за святую веру! Нам не нужны нестойкие и слабые!

— У меня есть на примете одна очень талантливая… — подняла когтистую ладонь Турсея.

— Не нужно, — перебил ее Бестельглосуд.

— Но владыка, выслушайте хотя бы! Кодера Ясновидящая — моя главная помощница, это очень перспективная…

— Не нужно, — терпеливо повторил глава Совета. — Я уже выбрал.

— В обход Совета? — приподняла брови Руаха. — Владыка Бестельглосуд, вы в своем праве, но…

— Идет война, матушка, нет времени на долгие обсуждения.

— И кто же этот счастливчик… или счастливица?

— Думаю, вы его помните. Астарон Ледяной.

Колдуны резко притихли. Все недоверчиво смотрели на Бестельглосуда, не решаясь вымолвить ни слова.

— Это не шутка, — нарушил молчание сам Бестельглосуд. — Я говорю серьезно.

— Спору нет, Астарон достоин этого места больше любого другого, — весело ухмыльнулся Асанте. Его мираж слегка «поплыл» — колдун утратил сосредоточенность. — Но ему уже предлагали вступить в Совет — причем дважды. Вы думаете, он согласится в этот раз, владыка?

— Я уверен, — кивнул Бестельглосуд. — Он отказался, потому что ему предлагали занять ДВЕНАДЦАТОЕ место. Но Астарон Ледяной горд. Высокомерен. Самолюбив. И из всех, кто здесь присутствует, он уступает только мне… и, может быть, тебе, матушка. Без обид, братец.

Мираж Яджуна неопределенно повертел рукой. Его все это в любом случае не касалось — член Совета Двенадцати ниже уже не опустится, так что его кресло «три» никто не отнимет.

— А на сей раз я предложу ему сразу ЧЕТВЕРТОЕ место, — продолжил Бестельглосуд. — Думаю, это в достаточной мере удовлетворит его амбиции.

Закончив фразу, Бестельглосуд заранее недовольно сморщился, готовясь к скандалу. И члены Совета оправдали его ожидания. Асанте, Руорк, Турсея, Квиллион, Ригеллион почти одновременно начали возмущенно протестовать. Они уже приготовились сдвинуться на одно кресло выше (а при удачном исходе — и на два-три), а тут такое разочарование! Молчание сохраняли только равнодушные к статусу Тахем с Муроком, да преданный Йоганц.

— Братец, пошли гонца в Ледяной Замок, пусть он повелит Астарону открыться для беседы миражей, — сказал Бестельглосуд, когда обозленные крики наконец утихли. — Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

— Я наведаюсь туда сам, — бесстрастно ответил Яджун. — Последние дни я работаю на износ, мне не помешает немного передохнуть. Владыка Бестельглосуд, все-таки, что с нашей сестрой? Эти вампиры совсем отбились от рук, без Асмодеи я не могу их подчинить. Опасаюсь, что не сумею переправить их в Нумирадис — они совершенно не желают подчиняться.

— Невелика потеря, — рассеянно ответила Руаха.

Члены Совета молча выразили согласие. Вампиры Сумура разумнее обычных животных, понимают человеческую речь, но высоким интеллектом не отличаются, а дрессировке практически не поддаются. Оказавшись на поле боя, не различают своих и чужих, рвут и кусают всех подряд. Могут даже напасть на кого-нибудь из колдунов. Только Асмодея Грозная умудрялась держать в узде этих безмозглых кровососов, но теперь…

— Конечно, у нас еще есть Имарек Кровавый и Аурела Ушастая, но им удается управлять не больше чем сотней-другой, — пожал плечами Яджун. — Владыка Бестельглосуд, может, все же выяснить, куда пропала Асмодея?

— Да, и неплохо бы разузнать, что случилось с Султаном Воздуха! — вспомнил Йоганц. — Я слышал отзвуки в астральных сферах… его предсмертные крики…

— Мы все их слышали, — мрачно напомнил Асанте. — Ну, кроме…

Ригеллион Одноглазый плотно сжал челюсти. Он ненавидел, когда ему напоминали об этой слабости.

— Утешает то, что там не было сильного колдуна, — проскрипел Квиллион. — Духи рекут, что смерть Воздушной Четверти наступила от оружия.

— Э? — нахмурился Ригеллион. — Мне говорили…

— О, конечно, там были кое-какие магические примеси… — отмахнулся Йоганц. — Видимо, тех героев сопровождал какой-нибудь чародей эйстов или шаман дэвкаци. Но они были сравнительно незначительны…

Если бы Креол сейчас слышал этот разговор, то хохотал бы во все горло. Ведь он именно поэтому урезал применение магии до минимума, предоставив битву с Султаном Воздуха остальной команде. Ему совершенно не хотелось, чтобы серые (а следовательно — и Лэнг) раньше времени узнали, что на Рари присутствует архимаг. Об этой причине он никому не сказал — не желал, чтобы кто-нибудь подумал, будто Креол Урский способен хоть чего-то опасаться.

— На Султана Воздуха у нас сейчас нет времени, — пожевал губами Бестельглосуд. — Остров Кампы очень далеко, никто из нас там никогда не бывал… Нет, это требует хорошо подготовленной и организованной экспедиции. Такой же, как пять лет назад… ты помнишь?…

Турсея, к которой он обращался, согласно кивнула — именно она возглавляла экспедицию по перевозке тела Султана Огня на Серую Землю, в Иххарий. Труп зверобога — не просто куча гнилого мяса, им нельзя просто так разбрасываться.

— А сейчас все члены Совета нужны здесь, — вздохнул Бестельглосуд. — Султаном займемся через год-другой, когда весь Нумирадис будет усмирен.

— А Асмодея? — продолжал беспокоиться Йоганц. — Владыка Бестельглосуд, она все же ваша сестра и моя тетушка…

Члены Совета смерили Йоганца насмешливыми взглядами. У него уже давно установилась репутация слабохарактерного и мягкосердечного колдуна, не способного разделять пустые эмоции и подлинно важные вещи.

— Мы выясним, — снисходительно пообещал Бестельглосуд. — Мы все выясним. Но этим я займусь сам. Дядюшка Тахем, у тебя все готово?

— Разумеется, владыка Бестельглосуд, — проскрипел старик. Его кресло начало медленно подниматься в воздух.

— Подожди еще немного. Мы еще не выслушали доклады остальных членов Совета. Кто желает высказаться?

Колдуны в нескольких словах отчитались о своих делах. Яджун Испепелитель сообщил о том, что отправил этим утром пятую эскадру альдарей, нагруженных солдатами и оружием. Стандартная посылка. Асанте Шторм доложил о захвате последнего сопротивляющегося порта и потоплении остатков флота — теперь Лария окончательно лишилась военно-морских сил. А он, Асанте, ждет не дождется, когда наконец-то можно будет завершить операцию «Вулкан»…

— По нашим расчетам — уже недолго, — успокоила его Руаха.

Йоганц Изменяющий вчера вечером возвратился из Ингара, где заручился помощью союза племен Айюки. Этот варварский царек пообещал предоставить своих наездников на мамонтах в обмен на северную половину Ларии. Против орды кентавров его воины будут весьма кстати… ну а потом надобность в них отпадет сама собой. Конечно, никто не собирается действительно отдавать глупому Айюки половину завоеванной Ларии — наоборот, серые непременно со временем подомнут под себя и Ингар.

Турсея Росомаха выловила двух колдунов-еретиков, втайне поклонявшихся ларийскому Единому. Под пытками оба признались во всем, выдав солдат, которых успели склонить на сторону ереси, и ларийского жреца, проводившего для них обряды и обучившего молитвам. Все погружены на тюремную альдарею вместе с очередной порцией рабов и отправлены на Серую Землю, к порталу в Лэнг.

Мурок Вивисектор попросил доставить ему еще несколько самок вешапи — тогда он сможет производить вемпиров быстрее. Эти твари пока что не способны размножаться самостоятельно, без промежуточного звена — все время получаются мулы. Надо еще поработать. И очень не помешал бы живой океанический червь — для новых экспериментов.

Первое ему пообещали — Корун Гаррата как раз на днях отправляется в Аррандрах за очередной партией редких тварей. А вот со вторым заминка — эйсты своих червей берегут как зеницу ока, добыть хотя бы одного-единственного — задачка не из простых. Можно попробовать купить в Шгере, но для этого нужно каким-то образом заручиться помощью влиятельного эйста — даже шгерцы не продают червей людям, тем более серым. Так что с этим придется повременить…

У Руорка Машиниста и Квиллиона Дубля все шло своим чередом. Первый спокойно принимал прибывающие войска, второй заканчивал покорение северян. Сейчас он добивал полуостров Тихи — с юга ему на помощь шли корабли Асанте, а с востока вот-вот должны были подоспеть мамонты Айюки. Впрочем, Квиллион пообещал, что ни тот, ни другой просто не успеют добраться — к их прибытию весь Тихи уже будет под властью серых.

Наконец дело дошло до Ригеллиона Одноглазого. Рослый Маршал встал во весь рост, и на некоторых лицах явственно отразилась зависть. Ригеллиону не так давно исполнилось семьдесят лет, но выглядел он от силы на сорок. Любой мало-мальски сносный колдун способен продлить себе жизнь, но не всем это удается. Зачастую просто руки не доходят, хотя казалось бы — что уж может быть важнее?

— Сегодня я получил последние донесения от разведки в Рокуше, — с легкой хрипотцой произнес Ригеллион, указывая на карту. — Нужно выступать немедленно. Южная Армия под руководством генерал-аншефа Релимдасте Синбана стоит на южной границе, за Готиленсе. Северная Армия под руководством генерал-аншефа Лазорито Лигордена — севернее. Если мы совершим быструю переброску войск вот сюда, то сможем напасть с юга и одним ударом разобьем Синбана прежде чем Лигорден успеет прийти на помощь. После этого нетрудно будет расправиться и с ним. Общая численность войск Рокуша — полтораста тысяч солдат, но почти треть из них мобилизованы буквально на днях и плохо обучены. Я же могу прямо сейчас отправить маршем двести тысяч мушкетеров и пикинеров. Да еще несколько сотен офицеров-колдунов — рокушцы обречены на поражение.

Бестельглосуд Хаос перевел взгляд на Руорка и Квиллиона. Маршалы согласно кивали — будь они на месте Ригеллиона, поступили бы точно так же.

— Что ж, пусть будет так…

— Нет.

Все взгляды обратились к произнесшему это короткое слово. Оно прозвучало приглушенно и неестественно, словно говорили сквозь толстый слой ткани.

— Маршал Астрамарий, вы что-то сказали? — сухо осведомился Ригеллион. — Вас не устраивает мой план?

— Нет, — вновь сказал Астрамарий. Огромная фигура в алой мантии и глухом шлеме выступила вперед. От нее веяло могильным холодом. — Это очевидный план. Слишком очевидный. И очевидная ловушка — Синбан и Лигорден рассчитывают, что мы поступим именно так.

— И что же, по-вашему, они… — начал злиться Ригеллион.

— Не могу сказать наверняка. Но лично я бы поступил следующим образом: при нашем приближении Синбан переходит Готиленсе, отходит севернее, на заранее заготовленные позиции, заманивает вглубь Рокуша, а здесь нам в тыл выходит Лигорден, — указал на магическую карту Астрамарий. — Нас смыкают в клещи. Они у себя дома — им там знаком каждый куст. Их войска мобильнее наших — у них много кавалерии и легкая артиллерия, а у нас сплошь пехота, а пушки тяжелые и устаревшие. И не мне говорить вам, сколь многое зависит от правильно выбранного места… помните, как Хобокен заманил ВАС в Дориллово Ущелье?

Бестельглосуд почувствовал, что бледнеет. Он-то помнил. Слишком хорошо помнил. Помнил также он, что Лигорден — ученик и наследник Хобокена, тот самый одноглазый полуполковник, что единственный из рокушцев выжил в Дорилловом Ущелье. Бестельглосуд спасся только потому, что стал невидимым — но он до сих пор не мог забыть, как израненный Лигорден брел по полю, рыдал от горя, выкрикивал имена погибших товарищей и ожесточенно колол и рубил трупы серых колдунов. Не забыл он и холодный липкий ужас, когда штык седого ветерана просвистел в каком-то сантиметре от него, вонзившись в глазницу Теллахсера Ловкача.

И он до сих пор жив. Сейчас Лигордену уже за семьдесят, он прикрыл опустевшую глазницу черной повязкой, стал генерал-аншефом и командует армией Рокуша. Нет, ученика Хобокена ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов…

— Но на нашей стороне колдовство! — напомнил Асанте.

— Многим ли оно помогло в Дорилловом Ущелье? — покачал шлемом Астрамарий. Бестельглосуд неожиданно поймал себя на том, что гадает — а есть ли вообще под ним голова? — Основная единица армии — солдат. Колдовство — только вспомогательная сила. Как пушки, как лошади. С ними лучше, но можно и без них. Еще ни одна крупная война не была выиграна одним только колдовством.

— Так что же вы предлагаете, маршал Астрамарий? — все еще с раздражением, но уже гораздо тише спросил Ригеллион. Теперь и ему стало очевидным, что могло стать с его войском, буде генерал Лигорден действительно замыслил нечто подобное. — Предложите свой план…

— Мы выступаем завтра на рассвете, — коснулся виска кольчужной перчаткой Астрамарий. — Раздельно. Маршал Ригеллион с третью войска и сотней колдунов поплоше придерживается своего плана, идет вдоль побережья и входит в Рокуш с юга. Я же с двумя третями, всей артиллерией и оставшимися колдунами иду прямо на северо-восток. Если Синбан начнет отступать на север — окажется меж огнем и ножом. Если на восток — окажется отрезанным от Лигордена, и мы разобьем их поодиночке.

— А если примет сражение?

— В этом случае ты затянешь время до моего подхода — ваши силы будут примерно равны. В любом случае мы сначала расправляемся с Синбаном, а затем Лигорденом. Если члены Совета не возражают, я прошу Маршалов перейти в мой кабинет — там я изложу им план во всех подробностях. Думаю, остальным это будет не слишком интересно.

— Согласен, — хрипло каркнул Руорк, разминая механические пальцы. — Укажите ваш кабинет, Маршал, я переключу мираж туда.

— Да, думаю, я там буду лишним… — пожевал губами Йоганц, бросая вопросительный взгляд на дядю. Даже такие мелочи он не умел решать самостоятельно. — Я вам еще нужен, владыка Бестельглосуд?

— Нет. Маршалы… матушка… братец… с моим уважением, я вас оставлю. Пойдем, дядюшка, пора начинать то, о чем мы говорили.

— Давно пора… — сипло прошелестел Тахем, выруливая в своем кресле к выходу. — Надеюсь, ваши добровольцы достаточно… крепкие?

— Вполне.

— Владыка Бестельглосуд, мы не имеем права подвести!..

— Я знаю! — оборвал его глава Совета. — Я знаю, дядюшка…

В Промонцери Альбра гулял холодный ветер. Никто толком не мог ответить, откуда он берется и почему не стихает даже в безветренную погоду. Вероятно, побочные эффекты — эту крепость воздвигли совсем недавно, ее стены еще слабо шевелились от бушующей магии хаоса, сотворившей их из ничего. Даже обитатели Промонцери Альбра пока еще не исследовали всех ее уголков — только сам Бестельглосуд Хаос мог без опаски гулять по своему произведению.

На предпоследнем этаже кипела работа. Пять черных ониксовых колонн, и к каждой прибит живой человек. Молоденькие ларийки, корчащиеся и стонущие от непереносимой боли. По аккуратным канавкам кровь стекала на пол, образовывая аккуратный узор — пентаграмму с завитушками. Тахем Тьма жадно втянул сгнившим носом сифилитика запах крови, потер почерневшие морщинистые ладони и коснулся подлокотника. Магическое кресло начало медленно поднимать своего владельца к потолку. Оттуда заскрипел старческий голос, читающий заклинание:

— Кх’ренсх н’фха’н-гнх кхрен-кан’г Н’ура-л’ухт-Отп хфу’н цху-си ввхр’г зуб’нос тху’нбу йне’вв нхи куз-а!

При виде Бестельглосуда со скамейки поднялись два колдуна. Один среднего роста, примечательный поразительно загорелой кожей — крайне редкое явление у серых. Второй невысокий, худощавый, женственно красивый. На обоих красные плащи.

— Йемеш, Стефаль, — кивнул колдунам Бестельглосуд.

— Владыка Бестельглосуд, — поклонились в ответ те.

— Опустим церемонии. Итак, вы вызвались отправиться во вторую экспедицию в Закатон. Очень хорошо. Йемеш, ты ведь, кажется…

— Да, владыка Бестельглосуд, я надеюсь, что мой сын еще жив, — помрачнел тот.

— Верно, тот мальчишка… Йудук, кажется?

— Йудук Тучегонитель. Ваш внучатый племянник.

Бестельглосуд лишь рассеянно отмахнулся. Йемеш Солнечный женился на его, Бестельглосуда, племяннице, но этот факт не вызывал у него никаких чувств. Все серые колдуны родня друг другу — чтобы серого начали обучать магии, он должен представить вступительной комиссии хотя бы одного родственника-колдуна. Постороннего не примут даже в первичный гимнасий.

— Зачем ты вообще его предложил? — брезгливо поинтересовался он. — Первый уровень… Сколько заклинаний он знал — одно, два?

— Простите, владыка, я уже понял, что ошибся, — тихо ответил Йемеш. — Я очень много работал… и совершенно запустил детей. Особенно сына. Я надеялся, что экспедиция исправит этого щенка, просил Алеса присмотреть за ним…

— Алес Стрелок? — припомнил Бестельглосуд. — Да, вы ведь, кажется, вместе учились?

— В одном классе, владыка. Он обещал… и повелительница Асмодея обещала… правда, Антикваро возражал…

— Внук дядюшки Тахема еще ни о ком не произносил доброго слова! — хохотнул Бестельглосуд. — Вот уж кого можете не искать слишком долго, я не расстроюсь!

— Владыка, ваша беседа очень интересна, я с наслаждением внимаю каждому слову, — улыбнулся Стефаль, до этого сохранявший молчание.

Бестельглосуд сурово насупился. Все знают, что Стефаль Прекрасный — актер с большой буквы. Он настолько привык притворяться, что даже в жизни все время играет роль. Грубо говоря — лжет. Каждое его слово, каждый жест, каждое выражение лица надо толковать шиворот-навыворот. Если он выглядит взбешенным — это означает хорошее настроение и радость, если спокоен и расслаблен — вот-вот взорвется боевым заклинанием. Оскорбления означают комплименты и наоборот.

— Владыка Бестельглосуд, я хотел бы узнать — кто из нас будет главным? — спросил Стефаль, доброжелательно поглядывая на Йемеша.

— Да, верно! — согласился тот. — Мы оба носим красные плащи, владыка!

Серые колдуны очень чувствительны к статусу. Даже в крошечной группе из двух человек им обязательно нужно знать, кто главный, а кто подчиненный. Понятия «напарники» для них не существует.

— Никто из вас, — покачал головой Бестельглосуд. — С вами будет третий — главным будет он.

— О, так с нами отправится кто-то из Совета? — равнодушно приподнял бровь Стефаль.

— Нет, не из Совета.

— Владыка, смею напомнить, что красный плащ подчиняется только серому…

— Обещаю, ЕМУ вы будете подчиняться, — слабо усмехнулся глава Совета. — Дядюшка Тахем, как ты там?

Тахем Тьма оканчивал ритуал. В кровавой пентаграмме клубился дым, посверкивали крошечные молнии, что-то бурлило и шипело… и наконец оттуда вышел человек. Высокий мужчина с черными волосами и ослепительной улыбкой. Черты лица слегка колебались и расплывались, как будто ему приходилось прикладывать усилия, чтобы оставаться в этом обличье.

— Добро пожаловать, владыка Нъярлатхотеп, — поклонился Бестельглосуд.

Глава 16

Весна. Тепло. Птички. Красное солнышко лопает почки.

Из жизни князя Владимира

Где-то очень далеко за деревьями прокричал петух. Ванесса спросонья потянулась к пистолету, зевнула и начала выползать наружу.

На небольшой лесной полянке мирно разместились две палатки. На них виднелись надписи чернильным карандашом: «for boys» и «for girls». Правда, Логмира это не остановило — он не умел читать по-английски и сразу же полез в палатку «для девочек». Ванесса в ответ невозмутимо стукнула его по лбу и приказала выметаться.

— Подъем! — провозгласила она, стреляя в воздух. — Все живо встали, умылись, позавтракали и вперед! Солнышко уже высоко!

— Леди Ванесса, угощайтесь, кажется, получилось недурно, — окликнул ее лод Гвэйдеон, отхлебывая из котелка.

Паладин проснулся самым первым, успел совершить утренний моцион (омовение, физзарядка, чистка и кормление Гордого, наведение лоска на доспехи), развести костер и приготовить завтрак — грибной суп и бутерброды с сыром. Ванесса прихватила с собой целую кучу суповых концентратов, консервов, круп и прочего добра.

— М-м-м… — засунула ложку в рот Вон.

— Я положил побольше мяса — его надо доедать побыстрее, оно не может храниться больше трех дней, — сообщил лод Гвэйдеон. — Правда, сейчас довольно прохладно, но тем не менее…

— Надо было купить переносной холодильник… — вздохнула Ванесса. — Знала ведь, что понадобится…

— Я счел возможным натереть часть мяса солью — вкусовые качества слегка ухудшатся, но сроки хранения увеличатся. К тому же на следующем привале я попробую добыть что-нибудь охотой. Жаль, поблизости нет водоемов, я бы наловил рыбы…

— Что бы мы без вас делали, лод Гвэйдеон… — улыбнулась ему девушка.

Где-то за деревьями слышался свист ветра — Логмир, тоже давно проснувшийся, наворачивал круги вокруг поляны. Ванесса опасалась, что однажды он все-таки врежется в какое-нибудь дерево и станет еще дурнее обычного, но пока этот человек-молния как-то справлялся.

Почти половину котла съел Индрак. Гигант ужасно смущался, но его огромному телу требовалось вчетверо больше пищи, чем человеку. Впрочем, принцесса Гвениола, наоборот, проглотила всего три ложки, так что они друг друга уравновесили. Да и эти крохи Ее Высочество жевала с выражением предельной брезгливости, словно ей предложили отведать протухшей жабы.

Лария — законодательница мод. Здесь в большом почете всевозможные искусства — в том числе и кулинарное. У ларийцев существует такое понятие, как «высокая кухня». Она отличается от обычной примерно так же, как одежда моделей, фланирующих по подиуму, от повседневных рубашек и брюк. Ларийцы частенько проводят кулинарные фестивали и соревнования поваров, постоянно изобретают новые рецепты, затейливо украшают блюда и создают кулинарные композиции. Иностранную пищу ларийцы называют в лучшем случае любопытной экзотикой. Но чаще — попросту помоями. Простолюдины в этом смысле все же не очень требовательны, но дворяне…

— Почему бы вам не приготовить картофельный суп с улитками? — надула коралловые губки принцесса, прислушиваясь к голодному ворчанию в животе. — Это же очень просто — надо взять немного мидий и гребешков, лук-порей, чеснок, тимьян, шафран, томаты, петрушку, печеный картофель…

— Простите, ваше высочество, я не слишком искусен в готовке, — смущенно признался лод Гвэйдеон. — Боюсь, я привык жить по-походному, и не…

— Не хочет, пусть не ест, — перебила его Ванесса, вычерпывая последние капли супа.

Принцесса возмущенно засопела. Ее очаровательный носик с самого начала похода не переставал брезгливо морщиться, губы непрестанно кривились, а глаза дежурно стояли на мокром месте. Благородная ларийская зеньорита просто обязана быть томной, изнеженной, истеричной и по малейшему поводу ударяться в слезы — это хороший тон. А для благородных ларийских зеньоров характерна некоторая женственность, изящество манер и фигуры, умение танцевать и непременно — постоянное несварение желудка. В Ларии его даже называют «дворянской болезнью» — у простолюдинов несварения не бывает, у них попросту бурчит в брюхе. Да и содомия в Ларии тоже цветет пышным цветом…

Ванесса недовольно хмурилась. Ее капризное высочество оказалось совсем не подарком. Спальный мешок после королевских перин казался ей колючей дерюгой, походная пища — грубой и несъедобной, ночевки в палатках вызывали зуд и опрелости. Бедная принцесса где-то умудрилась подцепить клещей (хотя сезон еще не начался) и теперь все время чесалась и хныкала. Она сторонилась Моав — колдунья; сторонилась Индрака — дурно пахнет; сторонилась Логмира — неотесанный мужлан, хам, придурок, кривляка, все время домогается… в общем, с ним отношения особенно не сложились. Хотя тот из кожи вон лез, чтобы это изменить. Как-никак, Логмир встретил свою Настоящую Любовь… в восьмой раз за этот год.

Лод Гвэйдеон заканчивал упаковывать кухонные принадлежности в рюкзаки. Моав протянула ему последнюю чашку — ее назначили дежурной по мытью посуды. Индрак сворачивал палатки. Гвениола дулась. Ванесса вопила что есть мочи.

— Логмир!!! Логмир!!! — разносилось по лесу. — Флэш долбаный, куда ты опять делся?!! Мы уходим!!!

— Хой, подруга, да идите без меня, я догоню! — вылетел из зарослей Двурукий, хватаясь за дерево, чтобы притормозить. — Только дай-ка я Рарога с Флеймом прихвачу…

— Это зачем еще? — насторожилась Вон. — Точно догонишь?

— Подруга, вы плететесь, как черепахи, а я стрелу на лету обгоняю! Ты не волнуйся, я тут прошвырнусь в округе — может, зверька какого поймаю, а? Вон, за лесом сельцо маленькое — добегу, посмотрю, что там… ты не волнуйся, не попадусь! Я же Логмир!

— А рюкзак кто потащит?!

— Не я! — весело хмыкнул Логмир, вновь исчезая где-то в чаще.

Ванесса сердито посмотрела ему вслед, проворчала какое-то слово на букву «f», но скандалить не стала. Все равно за эти три дня провизии значительно поубавилось, так что один рюкзак практически опустел.

Как и предыдущие дни, отряд двигался точно на восток. Судя по карте, еще через пару дней Великая Приозерная Пуща закончится, придется пересечь реку, а дальше начнутся более обжитые земли, там уже встречаются хутора, села, даже города. И серых должно водиться куда как больше.

Пока же все было тихо. На десятки километров вокруг — ни одного человека. Ближайшее селение — то, куда убежал Логмир, — называлось на карте Мховыми Лужками. Судя по значку (крохотный домик с единственным окошком), обитало там человек сто-полтораста, не больше. Еще меньшие села на этой карте вообще не значились.

Ванесса перелистала атлас на несколько страниц. Книга карт Рари, выданная Инанной, содержала подробные планы большей части этого мира, и в отсутствие магического зеркала оказалась как нельзя кстати. Здесь нашлась и Серая Земля, и недра Аррандраха, и даже Оцилладо Ронима — крохотный промерзлый материчок на крайнем юге, соединенный тоненьким перешейком с Закатоном. О том, что этот кусочек суши вообще существует на свете, знают только эйсты — они и дали ему название, означающее попросту «Ненужная Земля». Человеческие суда так далеко на юг еще никогда не заходили — ледоколов на Рари пока что нет, а без них там особо не поплаваешь.

Индрак немного опередил остальных — танкообразный дэвкаци работал исполинским молотом, прокладывая торную дорогу сквозь заросли. Полтора центнера легированной стали крушили липы, осины и еще какие-то неизвестные деревья, словно тростиночки.

Моав слегка оттянула ошейник, сделала вид, что задыхается, и укоризненно посмотрела на Ванессу. Та сердито засопела в ответ.

— Малышка, как давно тебя начали учить? — осведомилась колдунья.

— А что? — подозрительно прищурилась Вон.

— Просто любопытно… Я видела твою ауру, когда на мне не было этого украшения… так что дай-ка угадаю сама… Год, верно?

— Только полгода! — торжествующе показала язык Ванесса.

— Да, тебе достался хороший гимнасий…

— А у вас с этим как?

— У нас учеников забирают в одиннадцать лет, первые три-четыре года учат исключительно теории и только к пятнадцати-шестнадцати годам переходят к практическому применению… Фиолетовый плащ надевают обычно в двадцать три… но если хочешь подняться выше, придется обучаться углубленно… Мне пятьдесят девять, но оранжевый плащ я получила только в прошлом году…

— Пятьдесят девять? — удивилась Вон. — Выглядишь моложе…

— Я метаморф, малышка, для меня внешность — продукт свободного выбора… — ехидно улыбнулась Моав. — Тебя этому не учили?

— Будут, — сухо ответила Вон. Она выбрала метаморфизм в качестве одной из стартовых, «пробных» дисциплин. — Я знаю, что такое метаморф.

— И что же? — продолжала насмешливо улыбаться Моав.

Ванесса подумала, что понимает, за что эта колдунья получила свое прозвище.

— Можешь спросить, что хочешь, — фыркнула ученица шумерского мага.

— Да? Ну что ж, ответь, чем метаморфы отличаются от оборотней?

— Тоже мне — задачка! Метаморф — это маг, метаморфизм — вид Искусства. И обучаются ему так же, как любому другому Искусству. Метаморф может иметь сколько хочешь разных обликов, менять их, создавать и формировать новые… А оборотень — только два… ну, иногда три-четыре или больше, но это уже редко… Оборотень — это… ну, это вроде как уродство. Естественная магия, врожденная. Бывает, рождаются горбуны, слабоумные, слепорожденные… а бывает, оборотни. Это может передаться по наследству, а может и не передаться, может проявиться через несколько поколений, а может исчезнуть навсегда — это все в генах… Хотя не такое уж уродство на самом деле — оборотни очень медленно стареют, почти не болеют, регенерируют ткани…

— Подожди, подожди… — удивилась Моав. — Меня учили, что оборотничество — это проклятие…

— Это если им заразиться. Если слюна оборотня попадет в кровь человека, то он может стать ликантропом. В отличие от настоящих оборотней, ликантропы не могут контролировать свои превращения — непроизвольно оборачиваются в определенное время суток, теряют здравость рассудка, в зверином обличье и разум становится звериным, очень кровожадным… И ликантропы в свою очередь могут заражать других людей. А еще оборотничество может передаться через проклятие — тогда станешь не ликантропом, а ликаоном… хотя разница только в названии.

— Ах вот как… — задумалась Моав. — А мой учитель-то все гадал, откуда же пошла эта болезнь, кто был первым оборотнем… Подожди, а те, настоящие? Хорошо, это может передаться по наследству… но от кого первоначально-то все пошло?

— Еще оборотнем может стать ма… колдун, — поправилась Ванесса. Креол в этом отношении был категоричен — оборотничество относится к колдовству. — Есть разные способы. Например, можно прийти ночью в лес, воткнуть нож в пень, произнести заклятие и перекувыркнуться через пень. А потом обратно. Если повторять ритуал три ночи подряд — станешь оборотнем навсегда. А еще можно содрать шкуру с живого зверя, произнести над ней заклинание, завернуться в еще кровоточащую, сказать другое заклинание, и тоже станешь оборотнем. Можно съесть мозг животного, приготовленный специальным способом. Можно найти водоем, из которого только что пила стая требуемых животных и тоже из него попить… а потом прочитать заклинание. И другие способы есть… Бывает еще иногда, что оборотнем становится полудемон…

— Малышка, да я гляжу, ты уже сейчас знаешь больше меня… — ошалело пробормотала Моав. — Каков же тогда твой учитель?… Подожди, так выходит, оборотень — это уже другая раса?

— Нет! — поморщилась Ванесса. — Оборотень — это такой же человек!.. или другое разумное существо.

— Но он же отличается от обычного человека? Мой учитель это долго исследовал…

— И что? Если так рассуждать, то и маги — отдельная раса. Вон, Логмир как носится — он что, теперь уже не человек? Оборотень — тоже человек! Просто умеющий превращаться в зверя… а почему твой учитель этим так интересовался?

— Потому что сам был оборотнем. Оборотнем-леопардом. Потому и выучился на метаморфа — хотел скрыть одно превращение под многими.

— А-а-а, понятно… — протянула Ванесса.

Тема иссякла, и в воздухе снова повисло неловкое молчание. Логмир, не затыкающийся ни на секунду, где-то бегал, Индрак вообще не отличался разговорчивостью, лод Гвэйдеон и Гвениола смотрели на Моав волками.

— Ваше Высочество, а как получилось, что вы оказались в том замке? Что вообще произошло, когда серые вторглись в вашу страну? — попытался сгладить неловкость лод Гвэйдеон.

Принцесса, трясущаяся в седле, задумалась, вспоминая события полуторамесячной давности. Не так уж давно серые явились в Ларию, но Гвениола в полной мере обладала тем, что ларийцы называют «королевской памятью». То есть — мгновенно забывала все, что по каким-то причинам не хотелось помнить. Это выражение вошло в обиход при одном из ее предков — Морисальдо Четвертом Щедром. Он постоянно одалживал огромные суммы у банкиров, а то и просто зажиточных дворян, и никогда не возвращал. Когда же ему напоминали о каком-нибудь долге, возмущенно отвечал: «что вы, что вы, оставьте, неужели нет другой темы для беседы?»

Вторжение серых произошло… быстро. Колоссальный флот вынырнул словно из ниоткуда, обстрелял и полностью разрушил крупнейший из южных портов — Дималею (теперь на том месте лишь развалины), высадил двухсоттысячное войско и ушел обратно. Всего через неделю эта армия подошла к столице, вдребезги разбила совершенно неподготовленных ларийцев, окружила Симбаларь осадным кольцом, и уже на второй день взяла его штурмом. Не теряя времени, они разделились на четыре части и взяли остальные важные города и крепости. Основные силы ларийцев, которые в это время сражались с союзом племен Айюки на крайнем севере (конечно, о случайном совпадении смешно даже говорить), оставили в покое этих мамонтоводов и двинулись отбивать столицу. Но к этому моменту войска серых вновь слились в единый кулак, корабли доставили еще сто тысяч солдат, артиллерию, боеприпасы… В общем, ларийское войско разбили феноменально быстро. Сказался эффект неожиданности, количественное превосходство и, конечно, колдуны… Многие ларийцы просто цепенели, видя перед собой эти плащи всех цветов радуги. А уж когда взор падал на кого-нибудь в СЕРОМ плаще…

Самым жутким моментом для принцессы стало взятие Гранд-Палат, королевского дворца. Сначала разбили в пух и прах гвардию. Стерли в порошок дворцовую стражу. Крепостные стены просто превратились в щебень, обрушенные колдовством. И из облака пыли выступила огромная фигура в алой мантии и глухом шлеме…

Астрамарий Целебор Краш. Король Палачей. Или Палач Королей. В тот день он был и тем, и другим.

Первый Маршал Серой Земли самолично казнил отца Гвениолы, мать, бабку, дядьев и теток, братьев и сестер, министров и советников, цвет аристократии и высшее офицерство… Жуткий пламенеющий меч не переставал рубить головы в быстром, давно заученном жесте. Астрамарий двигался, словно какой-то кошмарный механизм.

Сама Гвениола осталась жить лишь благодаря Руахе Карге. Старуха появилась сразу после Астрамария и приказала оставить одну из королевских дочек в живых. Самозваный палач что-то утробно проворчал, но возражать не стал. Семеро сестер-принцесс были отделены от основной группы, и Йоганц Изменяющий несколько минут ходил вдоль этой шеренги, придирчиво выбирая будущую супругу. Те минуты стали самыми страшными в жизни Гвениолы… но для ее сестер куда страшнее оказалось то, что произошло потом. Как только колдун принял окончательное решение, Астрамарий Целебор Краш махнул рукой, и солдаты безжалостно потащили шестерых остальных к походной плахе…

Гвениола никому не призналась, но в тот момент ее сердце облегченно ухнуло — не меня, не меня!

— А зачем вы отвезли ее в тот замок? — поинтересовалась Ванесса у Моав.

— Затем, что повелительница Руаха — очень умная бабка. Ты посмотри на эту красотулечку — как ее рядом с солдатней держать? Там, в Симбаларе, сейчас сплошной раздрай и разгром — войска маршируют, зиккурат строится, цитадель строится… хотя ее, наверное, уже достроили, пока меня не было. Колдуны на каждом шагу… А для нашего брата молодая девственница — что спелое яблоко для червя. Повелитель Тахем и так эту дурочку чуть не порезал — любит этот старый хрыч кого-нибудь ножичком покрошить, ужасно любит…

— Эй, тайм-аут! — поставила ладони перпендикулярно друг другу Вон. — Какая еще девственница? Ты же проговорилась… или это ты была?… Вы тогда еще одинаковыми были…

— Это я, — обиженно призналась Гвениола. — Ну и что?! Королевской дочери полагается до замужества хранить непорочность… но кто его хранит-то на самом деле, а?! Когда оно будет — это замужество?! Лайнара вот хранила, дуреха… до самой смерти!

— Не кричи, а? — выставила ладони Ванесса. — Чего ты так разнервничалась, Гвенни?

— Для тебя я — ваше высочество! — истерично взвизгнула принцесса.

Ванесса тяжело вздохнула. Она никак не могла понять, почему все ее новые знакомые так болезненно относятся к сокращению имен. Разве что Индрак не возражает, да и то только вслух — про себя все равно ворчит, недоволен. Хотя, конечно, лода Гвэйдеона просто язык не поворачивается как-нибудь сократить или обратиться на «ты». Все равно, что назвать Авраама Линкольна попросту Эйбом… или даже Абрашей. Да и Креола Вон даже в самые интимные моменты не могла поименовать как-нибудь ласкательно — его имя неизбежно звучало, словно бушующий пламень.

Задумавшись, Ванесса сама не заметила, как впечаталась в широченную спину Индрака. Могучий дэвкаци прекратил крушить подлесок и стоял неподвижно, оттопырив ухо, изрезанное почетными шрамами.

— Индрак слышит шум, — тихо пророкотал он.

Ванесса прислушалась — действительно, спереди доносилось еле слышное цоканье. Копыта. Причем не одна лошадь, а две. И вроде бы колеса.

— Леди Ванесса, позвольте, я проверю…

— Я сама, — коротко ответила девушка, сбрасывая рюкзак и кладя ладонь на пистолетную рукоять.

Возражать ей не стали. Лод Гвэйдеон прекрасно понимал, что в незаметном передвижении он, мягко говоря, недостаточно хорош. Паладинов этому практически не учат — доспехи и тяжелое вооружение плохо способствуют работе ниндзя, да и враги по большей части такие, к которым подкрадываться бессмысленно.

Вон сдернула колпак, водрузила на его место лыжную маску и бесшумно заскользила к источнику шума, то и дело скрываясь за деревьями. Минуты через три она увидела карету, запряженную четверкой лошадей. Карета стояла неподвижно, гнедые коньки скучающе покачивали головами.

Несколько секунд Ванесса настороженно прислушивалась. Изнутри не доносилось ни звука. Она медленно и осторожно подкралась к двери и резко распахнула ее, готовая выстрелить, если там окажется какая-нибудь гадость. Но там было пусто.

— Хой, подруга, ты чего это? — послышался удивленный голос Логмира. Он все это время прятался за каретой и с интересом следил за манипуляциями Ванессы.

— А, это ты… — расслабилась Вон.

— В самое сердце, подруга! Гляди, какую я повозку нашел! Красота! Теперь поедем по дороге, как красные люди, а то вы меня что-то сильно замедляете…

— Где взял?

— Да там ехали двое каких-то… Ну, я вспрыгнул на ходу, кучеру катану к горлу, остановил, выгнал на дорогу, а сам к вам! Слушай, эти звери…

— Лошади.

— Ну да. Слушай, они такие сволочи, это просто что-то! — возмущенно поделился Логмир. — Я им — едьте! Они — не едут! Я им — едьте, сволочи! Они — не едут! Я кучеру опять катану к горлу — как их ехать? Ну, он мне показал. Представляешь, подруга, этих зверей…

— Лошадей.

— Ну да. Представляешь, чтобы они ехали, нужно их, оказывается, веревками стегать и еще слово волшебное говорить, «тпру»!

— Точно? — усомнилась Вон.

— А вот и нет, перепутал, — признался Логмир. — «Тпру» — это чтобы они перестали ехать. А чтобы снова ехать… я забыл уже. Ну ничего, наш бронник всю жизнь с такой лошадью таскается, разберется как-нибудь. Представляешь, подруга, вот эта веревка называется «здечка», эта — «вошь», а эта… эта… а эту я тоже забыл. Память у меня мужичья…

— Может, девичья?

— Подруга, это ты девка, вот у тебя и девичья! — возмутился Двурукий. — А у меня — мужичья!

Добытая карета обрадовала всех. Тем более, что дальше путь проходил по Северному Тракту, большой дороге, соединяющей Ларию и Рокуш. Далеко не самая лучшая дорога — весной и осенью она раскисает, превращается в сплошную грязищу. Но все же куда лучше лесного бездорожья.

Женщины и Логмир устроились в карете, Индрак уселся на козлы. Транспорт попался крепкий, прочный, но тяжеловесный дэвкаци все же заставил его испустить жалобный скрип. Кони укоризненно засопели, неприязненно поглядывая на нового кучера. Груз, сложенный на крыше, вызвал у них еще больший гнев.

Гордый тоже пребывал не в духе. На него вновь взгромоздился законный владелец, и смена юной стройной принцессы на куда более весомого рыцаря вызвала у коня жуткое раздражение. Правда, оскорбленного рысака освободили от части поклажи, но общий результат все равно оказался не в его пользу.

Скорость сразу увеличилась почти вдвое. Лошади не слишком торопились, но все же километров семь в час они давали. Да и передвигаться таким образом было куда легче и приятнее.

Ванесса вновь раскрыла атлас на карте северной Ларии, положила перед собой компас и начала прикидывать, где они находятся и как далеко до рокушской границы. Получалось — еще километров триста пятьдесят. Даже в карете — неделя пути. Лошадям ведь и отдых давать нужно, а в идеале — менять на свежих. Это Гордый — боевой походный конь, натренированный сутками ходить под седлом. Конюшни Каббасианы выпускают самых лучших рысаков, примерно так же отличающихся от обычных лошадей, как их наездники — от простых воинов.

— Через полста километров — река, — провела пальцем по бумаге Вон. — Здесь написано, что там ходит паром. Как раз к ночи подъедем.

— Паромы по ночам не ходят, — высокомерно сообщила принцесса. — Единому неугодны ночные путешественники — если кто куда идет, едет или плывет ночью, это не иначе тать.

— А возле реки тут большая корчма, «Голова Вешапи», — сощурившись, прочитала надпись крошечным шрифтом Вон. — Там и заночуем. Ваше Высочество, легенду помните?

— Помню, помню! — скрипнула зубами Гвениола. — Но «матушкой» я эту колдунью называть не буду, даже не умоляйте!

— Да, молодежь нынче грубая пошла, неуважительная, — ехидно улыбнулась Моав. — А вот в наше-то время… нет, мы такими не были…

— И еще надо как-то наше сокровище замаскировать… — критически осмотрела принцессу Ванесса.

— Зачем? — на всякий случай отодвинулась та.

Правда, места в карете было не так уж много, так что теперь Гвениола оказалась рядом с Логмиром. Тот принял это за начало тесной дружбы и попытался закрепить успех. В ответ получил пощечину и решил на время отложить налаживание взаимоотношений.

Минут на пять.

— Заметная ты слишком, Гвенни… ваше высочество, — поправилась Ванесса. — Даже если не узнают… хотя могут и узнать — принцесса ведь, не доярка… Но даже если не узнают — все равно слишком ты у нас ухоженная, не похожа на фермерскую дочку. Ногти все ровные, блестящие, лицо чистенькое, прическа — как из салона красоты…

Гвениола выпучила глаза и несколько раз открыла-закрыла рот. Вид у нее был — как у онемевшей лягушки. Сама-то принцесса полагала себя донельзя изуродованной — облачена в лохмотья, четыре дня без горничных, парикмахеров и модисток, без пудры, помады и румян. Она даже не успела прихватить из Ставарафа набор любимых мушек! Раньше принцесса всегда носила две штуки — на верхней губе слева и на правой щеке рядом с глазом.

Однако минут через десять Гвениола уже не пучила глаза. Нет — она оглушительно рыдала. Ванесса решила проблему камуфляжа предельно просто — на ходу приоткрыла дверцу кареты и зачерпнула одной рукой жирной грязюки из подвернувшейся лужи, а другой — дорожной пыли с сухого участка. Этими «притираниями» она и смазала лицо и руки Гвениолы, невзирая на вопли, протесты и царапанье. Руки принцессе охотно подержал Логмир.

В результате получилась довольно невзрачная замарашка-нищенка, все еще сохраняющая легкий намек на прежние гордость и очарование… но только ОЧЕНЬ легкий. Грязь под ногти забилась еще раньше — три дня в лесу ни для кого бесследно не проходят. Да и прическу трогать не пришлось — она тоже успела сильно растрепаться. Увы, поддерживать модельную красоту в походе — дело муторное и кропотливое, удается не каждому.

— Ну вот… — удовлетворенно взглянула на свою работу Вон. — Вылитая Синдирелла… На такую бродяжку никто даже смотреть не захочет.

Рыдания принцессы переросли в истерику.

Через пару часов карета начала замедлять ход. Ванесса высунулась в окно — Индрак натягивал вожжи.

— Что случилось? — негромко спросила она.

— Серые люди впереди, — угрюмо ответил дэвкаци.

Лод Гвэйдеон, неспешно едущий в кильватере, также натянул поводья и сунул руку в подсумок. Ванесса выскочила наружу и торопливо выставила ладонь, останавливая паладина. Тот, разумеется, собирался просто порубать врагов и ехать дальше.

— Привет! — доброжелательно крикнула она. — Мы безоружны! Мы просто путники!

Дорогу перекрывал блокпост серых. Судя по всему, раньше здесь располагалась ларийская дорожная стража и сборщики мыта. Небольшое строение казарменного типа, сторожевая будка и шлагбаум, перекрывающий дорогу, просто не успели бы вырасти за те недели, что прошли с момента завоевания. Построили все это явно не вчера, да и на творение магии мало похоже.

Но теперь тут хозяйничали серые. Полтора десятка вооруженных егерей, капрал и молодая колдунья в синем плаще. При виде кареты они ничуть не обеспокоились — пара солдат лениво потянулись за ружьями, капрал облокотился на шлагбаум, а колдунья прищурилась, разглядывая ауры Ванессы, лода Гвэйдеона и Индрака. Насчет этого Вон не волновалась — Креол не раз объяснял, что аура — чрезвычайно сложная и запутанная субстанция, и начинающий (да и средний) маг может увидеть по ней только самые общие, просто бросающиеся в глаза вещи. К примеру — не замаскирован ли человек магией, не наложены ли на него какие-нибудь заклятия, нет ли при нем источающих магию артефактов… Кстати, именно поэтому Креол свои артефакты всегда снабжал мощным ауроскрывающим заклятием — еще чего не хватало, раскрывать козыри перед потенциальным противником!

— Кто такие, куда едете? — на довольно хорошем ларийском спросила колдунья, не углядев ничего предосудительного.

— Погорельцы, добрая зеньора! — заломила руки Ванесса. — Налетели там какие-то с ружьями, хутор наш сожгли, все разграбили, мужа моего убили, двух работников убили… Свекор мой только лошадей успел спасти — спрятал в лесочке, не нашли их…

— Кто? — слегка заинтересовалась колдунья. — Наши или ваши?

— Нет, нет, с гор люди, со Сталибов! Носищи у них вот эдакие, одеты в меховушки, ружья старые — видно, что покраденные!

Колдунья мгновенно потеряла интерес к этой компании. Ванесса выбрала очень правильную тактику — с тех пор, как серые захватили Ларию, горцы донельзя обнаглели, грабительские набеги участились в десятки раз, хуторяне целыми семьями шли на юг или восток. Только за сегодня таких группочек прошло мимо блокпоста уже больше двух десятков.

— Кто в карете… и на козлах? — для порядка осведомилась она. — И что это свекор твой молчит — камнем подавился?

— Нелюдимый он у нас, бирюк бирюком! — отмахнулась Ванесса. — Как муженька моего пристукнули, так совсем замолчал — слова не вымолвил с тех пор!

— А, ну-ну… А остальные?

— Это работник наш — дикий совсем, зверь почти что! Дэвкаци — что с них взять? — хихикнула Вон. — А внутри свекровь моя, да золовка с мужем ейным…

— Откройте, — потребовала колдунья.

В карете ее взору предстала невзрачная пожилая женщина, донельзя перепачканная молодуха и краснокожий закатонец со шрамом через переносицу.

— Из Закатона, что ли? — кивнула она на Логмира.

— В самое сердце! — отозвался тот.

— Точно, закатонец… Что это у вас одни дикари в семье?

— Да вот так вот… — развела руками Вон.

Колдунья еще раз присмотрелась к «семье», а потом извлекла на свет зеленый плоский кристалл и поскребла его ногтем. Над амулетом возникло несколько крохотных полупрозрачных фигурок — колдунья подняла кристалл на уровень глаз, сравнивая миражи с теми, кто стоял и сидел перед ней. У Ванессы на миг остановилось сердце — она узнала в одном из призраков принцессу Гвениолу. Колдуны уже внесли беглянку в свой «розыскной лист», и теперь ее ищут все кордоны и дозорные отряды.

Лод Гвэйдеон, Логмир и Индрак тоже это заметили и явственно напряглись. Логмир как бы невзначай опустил руки между ног — под сиденьем он прятал катаны. Индрак потянулся, словно устал сидеть неподвижно, и незаметно положил ладонь на рукоять молота. Лод Гвэйдеон единственный даже не шевельнулся — но и он в любой момент мог взорваться серебряным вихрем.

Ванесса отлично понимала — стоит ей дать отмашку, и эти трое в считанные секунды превратят весь блокпост в кровавый кисель. В принципе, хватит и кого-нибудь одного.

— Все в порядке, — неожиданно спрятала кристалл колдунья.

Девушка с Земли недооценила свои способности к маскировке. Мираж в кристалле изображал принцессу Гвениолу при полном параде — в лучшем платье, с роскошной прической, напудренной и нарумяненной. Конечно, колдунья не узнала эту расфранченную королеву красоты в нищей замарашке, не нашедшей себе мужа лучше, чем дикий закатонец.

— Карету можете оставить, — милостиво позволила колдунья. — А лошадей — сдать. По приказу Совета Двенадцати все ларийские лошади должны быть пожертвованы Освободительным Силам.

Услышав эти слова, принцесса аж перекривилась. Серые называют свою армию Освободительными Силами, утверждая, что руководствуются исключительно заботой о благе самих ларийцев — несут им просвещение, цивилизацию, культуру и, конечно, единственно верный режим государственного устройства — магократию. Всем известно, что монархия давно устарела и лишь угнетает своих подданных — только под знаменем свободы и магократии можно двигаться в светлое будущее. И вообще — Освободительные Силы Серой Земли борются со злыми колдунами и их чудовищами! И они их найдут, даже если придется уничтожить всю Ларию и ларийцев!

Обязательно придется.

— Подождите, а как же мы без лошадей?! — засуетилась Ванесса.

— Не знаю, — равнодушно пожала плечами колдунья. — Хотите — сами впрягайтесь, хотите — оставляйте карету тоже.

Вон только сейчас обратила внимание, что возле шлагбаума стоят три повозки разных типов, а из пристройки у казармы доносится приглушенное ржание. Они явно оказались не первыми «жертвователями».

— И еще откройте мешки и выверните карманы, — скомандовала колдунья. — Если есть оружие, деньги или ценности, сдавайте сразу. Учтите — если найдем что-нибудь несданное, будем наказывать.

— Э… конечно, — на миг замешкалась Ванесса. — А может, сначала выпьем за встречу? У нас тут такое замечательное вино!

Солдаты оживились. Серые — такие же люди, как все остальные, и тоже не прочь иногда принять рюмашку. Капрал оживился особенно сильно — судя по красному носу прожженного пропойцы, от подобных предложений бравый вояка никогда не отказывался.

— Не положено, мы на службе, — злобно зыркнула в их сторону колдунья.

— Ну вот… — разочарованно надула губы Вон. Хоровой вздох подтвердил, что солдаты разделяют ее чувства. — А может, по чуть-чуть? За здоровье Совета Двенадцати! Логги, ну-ка, подай кувшин с зеленой ручкой!

Откупоренный кувшин слегка поколебал решимость колдуньи. Аромат восхитительного «Шато Помроль» десятилетней выдержки поманил серых вперед.

— Повелительница Шаклаб, нельзя не выпить за Совет Двенадцати! — хрипло сглотнул капрал.

— Ну, даже не знаю…

— А может, за Ктулху? За здоровье великого Ктулху! — провозгласила тост Ванесса.

Это имя подействовало на серых, как портрет фюрера на нацистов. Они сразу подтянулись, вытянули руки по швам, подняли носы к небесам и преданно выпучили глаза.

— Нельзя не выпить за пресвятого Ктулху, да будут благословенны его щупальца! — снова прохрипел капрал. По роже старого пьяницы было видно, что на Ктулху ему абсолютно плевать, но выпить хочется так, что он готов произнести тост за кого угодно — хоть за тещу!

Колдунья немного покривилась, но на этот раз возражать не осмелилась. Не поддержать тоста «за Ктулху!» — это уже натуральное богохульство. Дойдет до Турсеи Росомахи — получишь первую премию за трезвость.

То бишь — личную встречу с тем, за кого отказалась пить.

Солдаты сгрудились вокруг кареты. Ванесса хотела было достать из сумки пластиковые стаканчики, но спохватилась, что такие странные предметы вызовут у серых как минимум легкое недоумение. По счастью, у каждого солдата при себе оказалась походная чашка — в армии серых время от времени выкатывают бочку вина или рома. Одну на всю роту, и тут уж не зевай — не будет при себе чашки, горстями черпать придется.

Колдунья принюхалась к вину, поводила рукой, ища магию, ничего не нашла, но все же приказала Ванессе выпить первой. Та не чинясь отхлебнула несколько глотков, и на ее лице отразилось блаженство. Солдаты одновременно сглотнули, жадно глядя на кувшин.

Но уже через минуту дошла очередь и до них. Кувшин оказался не таким уж большим — едва-едва на два десятка чашек, и то лишь до половины. Капралу — двойная порция. Колдунья сначала морщила нос, но потом все-таки не выдержала — никому не хочется отрываться от коллектива.

Пока они пили, Ванесса незаметно наклонилась, будто что-то обронила, и торопливо сунула два пальца в рот, вызывая искусственную рвоту.

— Эхма, да ради одного только вина эту страну стоило завоевать! — прохрипел капрал, утирая губы. — Ладно, ребятки, давай за дело. Зеньоры, вылазьте из кареты, будем досмотр делать…

Принцесса и Моав начали медленно выбираться наружу. Кстати, Ванесса все это время не переставала поглядывать на «их» колдунью — ей все же не очень верилось, что та не попытается вернуться к своим или хотя бы не подаст знака. Конечно, в этой ситуации у Моав ничего бы не вышло — лод Гвэйдеон тоже следил, только и ожидая момента, когда можно будет схватить Белый Меч и порубать всех серых.

— Ох, крепкое вино у вас, зеньорита, с одной полчашки голова закружилась… — простонал капрал, хватаясь за обод колеса, чтобы не упасть.

Остальные солдаты тоже пошатывались, держась за голову. Колдунья уже лежала без сознания, напоминая синюю кляксу. Через несколько секунд к ней присоединился весь отряд.

— Подруга, чего это с ними?… — озадаченно почесал лоб Логмир.

— Индрак, гони! — приказала Ванесса, торопливо крутя рукоять шлагбаума.

Спустя несколько минут, когда сторожевой пост с дрыхнущими серыми скрылся за поворотом, Моав восхищенно промолвила:

— Да, малышка, вижу, ты уже кое-чему научилась… Та слабосилка даже не заметила колдовства!

— Потому что его не было, — вяло ответила Ванесса. У нее тоже кружилась голова. — Это смесь клофелина, рогипнола и еще какой-то дряни. Мы в прошлом году взяли одного латиноса — химик-самоучка, мать его… Садился в поезд, усыплял попутчиков, а потом грабил. Мощная штука — вырубает почти мгновенно, проспят часов пять-шесть, а когда проснутся — ничего не вспомнят.

— Точно? — усомнился Логмир.

— Мы когда опознание проводили, никто из потерпевших этого химика в лицо не узнал. Как отрезало.

— Так может, это вообще не он был?

— Я что, по-твоему, дура?! — обиделась Ванесса. — Да я сама его лабораторию вскрывала, по скупщикам бегала, отпечатки пальцев снимала! И вообще — была бы я сейчас на работе, арестовала бы тебя к… а-а-а… а-а-а…

Она широко зевнула и сонно зачмокала губами. Большую часть выпитого вина Вон выблевала раньше, чем то добралось до желудка, но несколько капель все же дошли по назначению. А препарат, изобретенный мексиканским студентом-химиком Доминго, действовал с убойной силой…

— Такое часто бывает, — сонливо поделилась она. — Я полно таких дел провела — проститутка подсыплет клиенту клофелин, обчистит его и смоется… А он даже имени ее не знает…

— Хабова мать, подруга, а у меня тоже раз такое было! — возмущенно вспомнил Логмир. — Познакомился там с одной, она мне — люблю тебя, любимый! Глотни винца, милый, и я твоя! Я, дурак такой, глотнул, перед глазами все поплыло… Наутро просыпаюсь — ни девки той, ни кошеля с серебром, ни кольца с брильянтом! А я его и так собирался ей подарить! Хорошо хоть, Рарога с Флеймом не тронула — знала, гадина, что я ее тогда точно разыщу и в стенку замурую!

Прошло несколько часов. Индрака на козлах сменил Логмир, мгновенно начавший орать на бедных лошадей и размахивать кнутом. Дэвкаци еле слышно похрапывал внутри, Ванесса и принцесса — тоже. Первая использовала вместо подушки широченный бицепс Индрака, вторая — саму Ванессу. Ученица шумерского мага некоторое время штудировала конспекты по анимагии, метаморфизму и телепортации, но в конце концов утомилась и задремала, подложив под голову заросшую волосами ручищу дэвкаци.

Только Моав не спала и глядела в окно. Оттуда ее ел глазами суровый паладин, скачущий вровень с каретой. Колдунья не выдержала и послала ему воздушный поцелуй, ехидно улыбаясь. Лод Гвэйдеон едва не шарахнулся с седла — такое возмущение отобразилось у него на лице.

Время от времени Логмир оставлял в покое кнут и начинал тренькать на чираде, предусмотрительно прихваченной в дорогу. Он складывал новую песню — на ларийском языке. Скоро ведь уже корчма. А где же еще похвастаться боевыми подвигами, как не в корчме? А хвастаться лучше всего песней. Но увы — ларийцев, понимающих чрехверский, ишкримский, кай-хемеальский или геремиадский, можно пересчитать по пальцам. А весь репертуар Двурукого звучал на этих четырех языках.

Неожиданно лошади начали замедлять ход. На мордах у них выступила пена, в глазах отразился животный ужас. Логмир вскочил, топнул, заорал, но они не желали ехать. Впереди, в вечернем сумраке, неподвижно стоял человек. Невысокий, сутулый, с очень светлыми, почти белыми глазами.

Как и у большинства серых.

— Урриш Проводник… — прошептала Моав, выглядывая из окна. — Все, мы пропали…

Глава 17

Вот тут-то и произойдет землетрясение в Нурланде.

Карлсон

Первое, что сделал Креол, открыв глаза, — начал злобно ругаться. Во-первых, Хубаксис дрых прямо у хозяина на лице. Во-вторых, во сне у архимага украли одну из деталей одежды — самого интимного свойства, с вышитой буквой «К». Кто сумел такое проделать, и какому идиоту это понадобилось — Креол так и не додумался. Даже Хубаксис еще не настолько сдурел, чтобы воровать у кого бы то ни было нижнее белье.

Поразмыслив, Креол решил списать этот загадочный факт на стихийный магический выброс. Вблизи сильных источников магии порой происходят самые разные необъяснимые странности — а Креол сам по себе был таким источником.

Шалаш, выстроенный Слугой за считанные секунды, был безжалостно уничтожен огненной вспышкой. Креол любил вместо утреннего кофе превратить что-нибудь в пепел. После утреннего перекуса он вновь взобрался в седло, и конь-зомби понес его дальше на восток.

Маг то и дело сверялся с обсидиановым шаром на макушке посоха. Душа Празо Кукловода снабдила артефакт информацией о расположении блокпостов серых и теперь советовала, как их лучше обогнуть. В черных глубинах сменялись изображения местности — словно кто-то быстро перелистывал фотоальбом.

Еще вчера Креол провел сеанс телепатии с Хубертом. То, что все живы, а принцесса благополучно освобождена, его порадовало. А вот то, что коцебу сильно поврежден, призрак Джорджа Лоутона изгнан, а к компании присоединилась серая колдунья, — наоборот. Он пытался установить связь с ученицей, но увы — та еще не овладела даже начатками телепатии, и у нее не было при себе переговорных артефактов. А на то, чтобы послать сигнал кому-то, лишенному таких способностей, не хватало сил уже у самого Креола — телепатия никогда не была его профилирующей дисциплиной. Он некоторое время разыскивал команду через обсидиановый шар, но тоже не добился успеха — не было точных координат, они все время двигались, да и расстояние оказалось довольно значительным.

Впрочем, неудача не слишком взволновала архимага — он вполне полагался на своих бойцов. Креол всегда считал — если кто-то не способен помочь себе сам, он вообще не заслуживает никакой помощи. Сам-то Креол никогда не ждал подарков от судьбы — нет, он выколачивал их из нее силой.

Сейчас маг скакал по свежевспаханному картофельному полю. Ларийцы очень активно выращивают картофель. Причем не только для еды, но и ради цветов. Садоводы даже выводят особые декоративные сорта.

То тут, то там на пашне виднелись аккуратные кучки, похожие на кротовьи. Из одной высунулась пара длиннющих усов, пошевелила ими, нюхая воздух, и скрылась. Ларийцы называют этих существ «летучими кротами», но к кротам они не имеют никакого отношения — это насекомые, родственные земным медведкам, только раз в десять крупнее. Зато летают действительно превосходно.

В свободной руке маг держал посох. Он сделал пасс, и в набалдашнике появилась жуткая искореженная физиономия. Она недовольно зашевелила губами, Креол что-то ответил — совершенно бесшумно, не издав ни звука. Они проговорили несколько минут и начали громко и радостно хохотать…

— Вот и осень наступила… — задумчиво произнес Креол, закончив разговор с уродливым стариком и спрятав посох.

— Ты что, хозяин, какая осень — весна! — вскинулся Хубаксис.

— Не перечь хозяину! — радостно схватил его маг. Он для того и ляпнул эту чушь, чтобы получить повод помучить раба. — Хозяин сказал — осень!

— Ой, хозяин, а ведь правда — осень! — завопил Хубаксис. — Вон — листья желтые падают, да и снег пошел! Это уже зима, значит, да?

— Где? — тупо завертел головой Креол.

Джинн тут же выпорхнул из его ладони и отлетел как можно дальше, вредоносно хихикая. Маг догадался, что его провели, и сердито насупился.

— Ничего, еще поймаю… — многозначительно пообещал он. — Ф-фух, ну и жара же сегодня… Надо бы чего-нибудь сделать…

Спустя десять минут он проскакал мимо хутора. Старики, сидящие на скамеечке у плетня и курящие длинные трубки, проводили его равнодушными взглядами. Один пожевал сморщенными губами и спросил:

— Это, часом, не Ортельки сынок проехал?

— Не-а… У Ортельки сынок повыше будет…

— Да, правда… — рассеянно согласился его собеседник.

Они еще некоторое время сидели и молчали, а потом второй старик задумчиво сказал:

— Да и тучка с дождиком над Ортелькиным сынком никогда не висела…

Через полчаса Креол проехал мимо другого хутора. И ему наперерез выскочил молодой лариец. Конь-зомби едва не сшиб его, но маг в последний момент успел притормозить.

— Проклятые серые!!! — захрипел юноша. — Мерзавцы!!! Ублюдки!!!

Креол вспомнил, что на нем личина Празо Кукловода, и решил, что свирепеть пока не стоит — про шумеров этот парень ничего не говорил, а его мнение о серых звучало вполне нормально.

— Тебе чего? — хмуро спросил он.

— Убей меня!!! Убей, потому что иначе, клянусь Единым, я сам тебя убью!!! — распахнул рубаху юноша.

— Так торопишься встретиться с Нергалом? — приподнял бровь Креол. — Что у тебя случилось?

— Тебе лучше знать, проклятый серый!!! Вы убили Ласиору!!! Мою единственную любовь, мою… мою… мою… — парень не смог договорить, его душили безудержные рыдания.

Креол повернул голову — неподалеку и в самом деле лежала мертвая девушка. Молодая и очень красивая — с пулевым отверстием в виске и явными следами изнасилования. Видимо, солдаты серых решили поразвлечься. Она так и лежала там, где ее бросила солдатня — в пыли, в грязи, в нелепой позе. Жених (или муж) не похоронил ее. Даже пальцем не тронул, хотя над бедной покойницей уже гудели тучи мух, а жаркое солнышко изрядно попортило кожу. Судя по всему, он слегка повредился умом после того, как вернулся домой и увидел, что произошло в его отсутствие.

— Они… меня не было… я ходил к деду Крурго за табаком… она… я вернулся… они… — бессвязно бормотал убитый горем парень.

— Три дня, верно? — мгновенно установил точное время смерти Креол. — Извини, ничем не могу помочь. Слишком много времени… и мозг поврежден.

Юноша неожиданно схватил Креола за ногу и с силой дернул. Маг, до сих пор не слишком уверенно державшийся в седле, шлепнулся в пыль, как куль с тестом. Молодой лариец выхватил из-за пояса тяжелый мясницкий нож и занес его над лежащим магом.

— Верни мне Ласиору!!! — прохрипел он. — Вы, колдуны, можете все — воссоедини меня с невестой, иначе, клянусь Единым, я убью тебя, убью, убью!!!

— Воссоединить? — холодно переспросил архимаг, глядя на занесенный над ним тесак. — Что ж, я тебя за язык не тянул.

Креол еле заметно шевельнул ладонью, и с кончиков пальцев сорвалась ослепительная молния. Она ударила в ларийца, отшвырнула к плетню, и несчастный упал наземь обугленной подергивающейся массой. Маг поднялся на ноги, брезгливо отряхиваясь от пыли, и сухо рассмеялся.

— Кто может сказать, что я вас не воссоединил? — фыркнул он, забираясь обратно на коня. — Слуга, закопай этих двоих!.. в общей могиле.

В воздухе замелькал невидимый Служитель, с бешеной скоростью вынимая грунт, аккуратно укладывая мертвецов на дно ямы и вновь заваливая землей. Креол задумчиво смотрел на это и думал, что надо бы как-нибудь выбрать время и сделать амулет наподобие — Воина. Да и этот не мешало бы малость модернизировать — сильно устарел. Магический Слуга хорош в работе, но он абсолютно не способен совершить что-либо, выходящее за рамки его основных обязанностей. В том числе и причинить кому-либо или чему-либо вреда — если приказать ему разрушить дом или убить человека, он никак не отреагирует. Все равно что бросить в бой горничную с метлой — даже самую умелую и работящую.

Солнце перевалило за полдень. Креол постепенно начал отворачивать южнее — он заметил в обсидиановом шаре кое-что интересное.

Еще через пару часов он остановился и приказал коню лечь. Тот сразу стал похож на настоящий труп… впрочем, от него и так уже распространялся тухловатый запашок.

Креол поднялся на холм и окинул взглядом близлежащее пространство. Он подъехал к Чистой Горе — крупнейшему в Ларии железному месторождению. С железом у ларийцев очень плохо — добыча его крайне невелика. Издавна сложилось так, что львиную долю этого ценнейшего из металлов Лария закупает либо у Рокуша, расположившегося рядом с сокровищами Аррандраха, либо у дэвкаци. К сожалению, в последние годы отношения между дэвкаци и ларийцами сильно натянулись, а с тех пор, как волосатые гиганты научились отливать пушки сами, они уже не хотят покупать их у людей. Ну а торговый канал с Рокушем перекрылся после того, как Ларию захватили серые. Так что колдунам остается лишь несколько довольно бедных месторождений в самой Ларии, да поставки с родины.

Собственно, горой это можно было назвать только из жалости. Просто крупный холм. На вершине — шахта, у подножия — шахтерский поселок. От первой ко второму неспешно движутся кони-тяжеловозы, тащащие вагонетки с породой.

Креола уже заметили. Ему навстречу спешили два дозорных егеря.

— Добро пожаловать, повелитель… — замешкался первый.

— Креол.

— Добро пожаловать, повелитель Креол. Вы к повелительнице Цезаре?

Маг на секунду задумался, а потом важно кивнул. Его торопливо проводили к домику начальства — одноэтажному, но просторному и довольно комфортному.

По пути Креол увидел великое множество ларийцев. Голодные измученные рудокопы работали в три смены, руда шла непрерывным потоком, и серые постоянно подвозили все новых рабочих. Близлежащие села и два городка были полностью обезлюжены — всех мужчин, достаточно крепких, чтобы держать кирку, отправили в шахты. Здесь же находились и их женщины — на подсобных работах. Со всех сторон на Креола смотрели ненавидящие глаза.

Как только он оказался в домике, слуга тут же сунул ему бокал охлажденного вина. Маг удивленно приподнял бровь, но выпил. Аура напитка ничем его не насторожила.

— Жарковато сегодня, а? — усмехнулась колдунья, сидящая за столом.

Добрую половину строения занимала центральная комната. Стол, заваленный картами и планами шахты, еще какие-то бумаги, плоский переговорный кристалл, подвешенный на цепочке к потолку, образцы породы и руд, драгоценные камни, пара странных деталей, похожих на автомобильные свечи зажигания…

Цезара Каменщица, новая начальница шахты, носила оранжевый плащ. Шестой уровень. Высокая, худая, очень красивая, но на редкость стервозная личность. Из слабостей — любовь к драгоценным камням (обвешана ими так, что похожа на ювелирный стенд) и крайнее честолюбие. Среди серых колдунов эта дама уже давно пользовалась славой завзятой сердцеедки — перед ней не устоял даже Руорк Машинист, а у него, как известно, железное сердце… причем отнюдь не в переносном смысле.

В первый миг Цезара посмотрела на Креола заинтересованно. Но как только разглядела невзрачное лицо и голубой плащ, весь интерес пропал — Празо Кукловод, чью личину Креол сейчас носил, не отличался ни внешностью, ни могуществом. Охмурять колдунишку третьего уровня Цезара не собиралась — от такого романа ничего не удастся выгадать.

— Я Цезара Каменщица, — нетерпеливо представилась она. — Впрочем, думаю, ты меня знаешь. А я тебя… нет, не помню. Ты?…

— Креол, — вторично представился маг.

Цезара ожидающе приподняла бровь. Для серого прозвище — обязательная часть имени, без него колдун не колдун.

— Креол Разрушитель, — не задумываясь, выдал архимаг.

— О-о-о, как громко! — фыркнула Цезара. — И что же ты такое разрушил, зеньор Третий Уровень?

— Многое, — уселся за стол Креол. — И многих.

— Ну-ну… И с чем же ты пришел? Новый помощник? Благодарю покорно, у меня их и так достаточно. Кое-кого неплохо бы даже спровадить — больше помех, чем пользы…

Креол замешкался. Ответа на этот вопрос он не придумал.

По крайней мере, у него не возникло проблем с речью — они разговаривали на правильном сером языке, без акцента. Теперь, когда черный посох поглотил душу Празо Кукловода, Креол выучил и это наречие.

— Я… э-э-э… ревизор, — промямлил архимаг. Из него никогда не получился бы актер — Креол совершенно не умел играть чужую роль. — Прибыл, чтобы… э-э-э… проверить… э-э-э… сколько добыто руды… э-э-э… да, точно.

— Ревизор? — выпучились глаза Цезары. — В самом деле?

Она несколько секунд внимательно смотрела на Креола, а потом залилась смехом.

— Что ты несешь, зеньор Третий Уровень?! — процедила она, закончив смеяться. — Добычу железа курирует Руорк Машинист! И он — только он! — проводит у меня ревизию! А даже если повелитель Руорк слишком занят, чтобы навестить меня… мрррр… лично, он присылает автомата или является миражом! И уж конечно он не станет отправлять для проверки голубой плащ! Не двигайся, сейчас я свяжусь с ним и узнаю, что ты за явление…

Она потянулась за переговорным кристаллом. Но Креол оказался быстрее. Быстрый пасс, и амулет влетел ему в ладонь.

— Что это за наглость? — удивилась Цезара. — Ты хочешь помериться силами? Ну-ну…

Колдунья выкинула вперед руку, посылая в Креола мощнейшее заклятие Броска. Она не восприняла противника всерьез — слишком большая разница между шестым уровнем и третьим, оранжевым плащом и голубым.

Но архимаг даже не пошатнулся. Только крутанул кистью, гася магический заряд, и неторопливо поднялся на ноги.

— Неплохо, клянусь Богом-Червем! — присвистнула Цезара. — Для третьего уровня — очень хорошо! Но посмотрим…

Креол без малейших затруднений погасил еще два таких же посыла. Он стоял, как бетонный столб. А потом растянул губы в улыбке, ухватился за лицо и… содрал его. Пергаментный лист, бывший когда-то человеческой кожей, слез с лица Креола, и вместе с ним сполз весь фальшивый облик.

Перед Цезарой Каменщицей предстал архимаг.

Колдунья отшатнулась. Она мгновенно оценила бурлящую ауру, выдающую мага-колосса, и мгновенно поняла, что он совершенно точно не один из них. Ей даже не пришло на ум спросить, кто перед ней — и так было ясно, что враг. Серая кожа явственно побледнела, очаровательное личико исказилось страхом и ненавистью. Цезара тоненько всхлипнула и резко вскинула руки. Между ней и Креолом прямо из пола взметнулась каменная стена.

Маг выдернул из пространственной складки посох и невозмутимо зашагал вперед. Он снес преграду одним мановением руки. Цезара, видя, что между ней и выходом стоит враг, ударила локтем в стену за спиной — та мгновенно рассыпалась в порошок. Геомантка вылетела на открытый воздух и завопила:

— Убейте его! Все сюда, немедленно! Убейте!!!

Повинуясь приказу, со всех сторон заспешили солдаты. Им не нужно было переспрашивать, кого именно следует убивать — следом за начальницей из дыры в стене вышел смуглый мужчина с черным посохом, ни капли не похожий на серого.

Креол даже не посмотрел на них. Он просто разжал ладонь, отпуская посох, и тот мгновенно ожил. Обсидиановая палка взметнулась в воздух, изогнулась змеей и с размаху проткнула ближайшего надсмотрщика. Адамантовый наконечник прошил стальную кирасу, словно мокрый поролон. Покончив с первым, артефакт устремился к следующему, следующему… В него стреляли, пытались рубить саблей, но струя черного обсидиана мелькала среди противников, пронзая их одного за другим. Креол не зря так гордился собой, создав этот многоцелевой чудо-артефакт.

Сам же маг двигался прямо к Цезаре. Неспешно разминал кисти, улыбался краешком губ…

Колдунья взмахнула руками. Хрупкие пальчики начали быстро ткать узор из магических пассов, губы зашевелились, бормоча заклинание. Между ней и Креолом взметнулась еще одна каменная стена, а прямо из-под ног вырос гранитный столб. Он поднимался все выше, выше, выше, унося хозяйку в небеса, подальше от грозного архимага. Уже находясь на большой высоте, Цезара демонстративно поманила пальчиком, и с вершины холма сорвалась огромная глыба…

Креол даже не смутился. Нет, он просто выгнул руки ладонями вверх, и его подбросило в воздух. Маг взлетел с такой скоростью, словно под ним взорвался пороховой погреб. Во все стороны хлынули огненные волны, спалив несколько кустов, кое-какой инвентарь и пяток солдат. Каменная глыбища пронеслась мимо, попутно размолотив в щепы два домика и убив несколько рудокопов, не успевших вовремя отскочить. Маг завис рядом с Цезарой, насмешливо улыбнулся и выставил руку. К ней уже летел черный светящийся посох…

Цезара замерла, как кролик, загипнотизированный удавом. Ее глаза неотрывно следили за каждым движением архимага.

— Владыка Креол, к чему все это? — наконец сделала над собой усилие она. — Зачем нам швырять друг в друга молнии? Неужели два умных человека не смогут договориться цивилизованно? Смотрите — я безоружна, я не творю колдовства! Может быть, спустимся, выпьем чего-нибудь и побеседуем спокойно? Уверена, мы сможем договориться!

— О чем договориться? — хмуро поинтересовался маг.

— Ну, даже не знаю… — начала оживать Цезара. — Зависит от того, что вам нужно… что вы желаете получить… — хрипло прошептала она, наклоняясь вперед. Очень выгодно наклоняясь — чтобы дать противнику оценить глубокий вырез плаща-балахона и то, что в нем скрывалось. — Может быть, спустимся, побеседуем… мрррр… наедине…

Креол на миг задумался. А потом коротко ответил:

— Нет.

Глаза Цезары резко расширились. В ладонь мага прыгнул черный посох, и он нанес быстрый удар, пронзая гибкое тело колдуньи насквозь. Прекрасное лицо исказилось от адской боли, рот раскрылся в беззвучном крике.

— Твоя душа — моя!!! — прогремел Креол, пока посох затягивал дух Цезары Каменщицы.

Труп колдуньи дернулся последний раз и упал. Голова свесилась со столба, пепельно-серые волосы растрепались, из уголка рта потекла кровавая струйка, изумрудное ожерелье порвалось и осыпалось зеленым дождиком.

Креол вгляделся в обсидиановый шар, удовлетворенно крякнул и окинул взглядом окружающее пространство. Со столба, порожденного колдовством, отлично было видно шахтерский поселок и саму шахту. В поселке царила дикая паника — серые и ларийцы смешались, никто не понимал, что происходит, повсюду валялись трупы. Уцелевшие солдаты пытались навести хоть какой-нибудь порядок, но у них ничего не выходило. Из трех колдунов, помощников Цезары, один лежал мертвым, второй сейчас находился глубоко в шахте, третья, молоденькая девчонка в фиолетовом плаще, что-то смятенно кричала, воздев руки. Креол равнодушно швырнул в нее заклятье Ледяной Иглы, даже не пытаясь выпить душу — не хотелось тратить время на такую мелочь.

— Не мельтешите! — гневно прорычал Креол, бросая в толпу несколько мелких заклятий. — Стойте спокойно и умрете безболезненно!

Почему-то его слова никого не воодушевили. Наоборот, от этого паника только усилилась. Маг еще некоторое время палил по двуногим мишеням, но потом все-таки остановился. Его плечи грустно опустились — народу оказалось слишком много. Если задаться целью лично прибить каждого, провозишься до вечера.

Поэтому Креол расставил ноги пошире, вытянул руки, словно взялся за невидимые поручни, и принялся изо всех сил сотрясать… все вокруг. Земля под ногами заходила ходуном. Дома начали рушиться, люди попадали на землю, холмы затряслись, как будто из-под них лезли исполинские кроты. Из шахты послышался грохот и повалили клубы бурого дыма — там что-то взорвалось.

Архимаг угомонился только через четверть часа. Он устало выдохнул и сладко потянулся — давно уже ему не удавалось так приятно отдохнуть. Холм превратился во впадину — он обрушился, похоронив под грудами песка и земли железную шахту. На месте поселка простиралось нечто среднее между свалкой и кладбищем. И единственное, что осталось в целости и сохранности, — гранитный столб, на котором стоял сам Креол. Все остальное он безжалостно разрушил.

Немногочисленных уцелевших архимаг добил молниями и огнем. А для пущей верности еще и прочитал заклятие Дыма Смерти, окутав все вокруг магическим удушающим газом. Живых колдунов не осталось, и он мог не опасаться, что кто-нибудь рассеет чары.

— Ух-х-х, надо бы поработать немного с этой тварью, а то она разлагаться начинает… — пробормотал он, поднимая коня-зомби и брезгливо отмахиваясь от шибанувшей вони. — Знаешь, раб, что главное на войне?

— Э-э-э… куча больших ифритов?

— Ну и глуп же ты… — поморщился Креол. — Главное на войне — обгадить противнику тылы! Эта шахта — треть ларийских железных запасов. Час работы, немного усилий — и огромные проблемы для серых в результате. Маны, правда, щедровато растратил, надо бы восстановиться… А то сейчас нападет кто-нибудь, а я пустой, как кувшин вина, который ты вчера выдул… Ты зачем выпил мое вино?!

— Хозяин, не меняй тему! — забеспокоился джинн. — Это было вчера, ты меня за это уже избил!

— А я еще хочу! Ну-ка, иди сюда!

— Не могу! У меня ног нету!

— Могу пришить парочку. У лягушки, что ли, оторвать?… Тебе как раз по размерам будет…

Задумавшись над этим, Креол некоторое время ехал молча. Потом обернулся, посмотрел на поднимающийся из-за горизонта дым, и растянул губы в улыбке.

— Все-таки неплохо получилось, — взвесил на руке посох он. — И у меня родилась еще одна замечательная идея…

— Какая, хозяин?

— Давай-ка поиграем в бейсбол!

Глава 18

Распятие никогда ни на кого не действует.

Герой фильма ужасов

Урриш Проводник стоял молча и не двигался. Он не любил суетиться попусту. Жертвы уже найдены, теперь им не убежать, не скрыться.

А о возможности сопротивления колдун даже не думал.

— Что за тип? — коротко спросила Ванесса у Моав.

— Урриш Проводник, — повторила та. — Красный плащ — седьмой уровень. Тупица, даже недоразвитый, но владыка Бестельглосуд всегда посылает его на охоту за беглецами. От него еще никто не уходил…

— Ничего, сейчас посмотрим! — спрыгнул с козел Логмир, выхватывая катану.

Колдун хрустнул шеей, кадык вздулся и мелко задрожал. Он медленно повернул голову, глядя на Логмира, лода Гвэйдеона и Индрака, вылезающего из кареты. Оценивал ситуацию. Урриш Проводник действительно страдал серьезным расстройством психики, но оно компенсировалось абсолютной памятью и огромными способностями к ясновидению. Он предвидел будущее на несколько дней вперед, поэтому его никогда нельзя было застать врасплох. К примеру, он отправился на охоту за принцессой Гвениолой еще ДО того, как ее похитили — заранее узнал, что Бестельглосуд Хаос отдаст такой приказ. Однако даже не подумал предупредить начальство об этом похищении — больной разум почти не воспринимал окружающую действительность. Собственно, в жизни его волновало только одно — желания единственного друга и собеседника.

И сейчас друг желал убивать.

Лод Гвэйдеон бросил быстрый взгляд на Ванессу — та кивнула. Паладин опустил копье, пришпорил Гордого и ринулся на колдуна. У коня из ноздрей вырвался пар — он презрительно фыркнул, глядя на мишень. Они с хозяином сражали таких чудовищ, рядом с которыми этот колдунишка вообще не смотрелся.

Причем Гордый искренне полагал, что большинство побед — полностью его заслуга.

— Сударь Логмир, не вмешивайтесь!!! — прокричал паладин, несясь на Урриша.

Двурукий, поднявший было катаны, обиженно замер.

Копыта боевого скакуна взметнули тучи пыли, копье-лэнс опустилось, целясь точно в грудь по-прежнему неподвижной мишени. Урриш Проводник что-то неслышно произнес — кроме умственных проблем этот колдун страдал еще и сильным дефектом речи, из-за чего не мог внятно разговаривать.

Но в последний миг он просто резко дернул плечами и исчез. Лод Гвэйдеон, уже почти коснувшийся его кончиком копья, натянул поводья и начал озираться.

— Вот он! — выкрикнула Ванесса, паля в Урриша из окна кареты. — Это телепортер!

Урриш Проводник действительно телепортировался сотней метров к северу. Мелькнуло несколько вспышек — пули отскочили от защитного поля. Лод Гвэйдеон резко развернул коня, подняв его на дыбы, и вновь бросился на врага, снова нацеливая лэнс точно в грудь. Строгое лицо под забралом не отразило даже тени удивления.

Колдун зашевелился. Прихрамывая, он медленно поплелся в сторону — среди обширных недугов Урриша имелось и врожденное искривление малоберцовой кости, из-за чего он не мог нормально ходить.

Лод Гвэйдеон чуть скорректировал Гордого и прицел копья. Керефовый наконечник устремился в бок врагу… и колдун снова исчез в последний момент. Лод Гвэйдеон рванул поводья вправо — чутье опытного паладина сразу указало направление — и швырнул топор точно во вновь появившегося Урриша. Он отлетел прочь — защитное поле отразило и этот снаряд. Но это дало паладину несколько мгновений выигрыша — на этот раз колдун не успел телепортироваться. Копье пронзило ему живот, выйдя из спины — Урриш Проводник оказался насаженным на него, как жук на булавку. Против прямого удара его защита не помогла.

Урриш посмотрел на своего убийцу совершенно равнодушным взглядом. Его плечи дернулись… и он опять исчез. Паладин нахмурился — ему начал надоедать этот вечно ускользающий колдун. То, что он до сих пор уклоняется от боя, не применяя ничего атакующего, слегка настораживало…

На сей раз Урриш Проводник объявился чуть подальше, чем раньше. Из него ручьями хлестала кровь, однако он не обращал на это внимания. Неподвижное лицо по-прежнему ничего не выражало. Он только странно дернулся и… исчез, разумеется.

Но на этот раз вместо него объявилось нечто совершенно иное.

Чешуйчатая двуногая тварь добрых двух метров ростом. Полголовы — огромная пасть, напичканная зубами. Никаких органов чувств нет вовсе — ни глаз, ни ушей. Чешуя хамелеонового типа — ноги и низ туловища цветом совпадают с землей, верхняя половина — почти прозрачная.

Урриш называл своего друга просто Существом. Ни один колдун не знал о его существовании — только Бестельглосуд Хаос давно обо всем догадался, но благоразумно не сообщал об этом самому Урришу. Психически нестабильный колдун убивал всех, кто узнавал его тайну. Конечно, вряд ли ему удастся одолеть главу Совета… но зачем же терять такого ценного агента? Пусть уж и дальше полагает, что ни одна живая душа не в курсе этого раздвоения личности. А против его ясновидения Бестельглосуд защищался без труда — сильнейший колдун Рари, как-никак!

Существо приходило откуда-то извне, пользуясь телом Урриша как проводником. Они никогда не разговаривали друг с другом, даже никогда друг друга не видели. Но все, что знал один, знал и другой.

«Смиритесь!» — одновременно прозвучало в головах всех шестерых. — «Отдайте мне человеческую самку, именуемую «принцессой», и я обещаю вам быструю смерть без мучений!»

— Поешь лучше свинца!!! — выстрелила в него Ванесса.

Монстр-хамелеон с феноменальной быстротой увернулся от пуль. Он не мог применять магию своей человеческой ипостаси, но ее отлично заменяли естественные способности организма. Существо идеально служило в качестве истребителя колдунов — львиная доля заклинаний просто отражалась от его шкуры. Бестельглосуд Хаос полагал, что если ты неуязвим для магии — ты абсолютно непобедим. Потому и посылал Урриша Проводника на самые сложные задания.

«Как пожелаете», — равнодушно откликнулось Существо, заканчивая телепатический сеанс.

Все невольно поморщились — телепатию эта тварь использовала удивительно грубую, оставляющую собеседнику на память ужасную головную боль.

Ванесса выпрыгнула из кареты, захлопнула дверь снаружи и дернула лямки мешка с ветром. Ее мгновенно подбросило метров на двадцать — воздушный элементаль за спиной буквально швырнул хозяйку в небеса. В полете она извернулась, разворачиваясь лицом к Существу, и открыла шквальный огонь.

Рарог и Флейм в руках Логмира пришли в движение. Легендарный герой Закатона взял низкий старт и понесся к врагу, поднимая тучи пыли.

Лод Гвэйдеон вонзил Гордому в бока шпоры, заставив боевого коня подняться на дыбы, поднял копье и ринулся наперерез. Левую руку он положил на рукоять Белого Меча.

Исполинский молот Индрака пошел вверх, затем вправо… и начал раскручиваться, словно мельничные крылья. Когда дэвкаци принимаются орудовать своими литыми кувалдами — это смерть всему живому. Полтора центнера легированной стали разбивают любую броню, вышибают ворота крепостей, убивают всадников вместе с конями. Дэвкаци никогда не сражаются в строю — в битвах они всегда поддерживают между собой как можно большее расстояние, чтобы нечаянно не пришибить соратника. Сунешься дэвкаци под молот… и тебя можно будет вымести веником.

Существо пришло в движение. Двухметровый чешуйчатый монстр молниеносно переместился метров на двадцать, взлетел в воздух в гигантском прыжке и ринулся на лода Гвэйдеона. Двигался он почти так же быстро, как и Логмир.

Паладин среагировал мгновенно. Левой рукой он натянул поводья, с ходу затормаживая коня, а правой — поднял копье почти вертикально, нацеливаясь прямо в живот летящему на него Существу. Правда, прицелиться оказалось очень сложно — оторвавшись от земли, тварь стала практически прозрачной.

В последний миг Существо каким-то образом сумело изменить направление полета. Оно шлепнулось совсем рядом с Гордым, распрямилось, как сжатая пружина, метясь в паладина… и напоролось на гольбейн. В ближней схватке со зверем паладины используют не меч, а длинный кинжал — ему не нужно широкого замаха для хорошего удара.

Гордый вновь поднялся на дыбы, вздымая хозяина над Существом. Керефовые подковы устремились точно в ощерившуюся безглазую харю. Но монстр успел откатиться в сторону… и был вынужден совершить еще один дикий прыжок — его едва не задело просвистевшим в воздухе Рарогом. Одновременно ему пришлось увертываться от барабанящих по земле пуль — Ванесса вихрем носилась у него над головой, поливая врага таким градом, что Существо выручала только феноменальная реакция.

Некоторое время Логмир и Существо гонялись друг за другом, пытаясь нащупать уязвимую точку в чужой обороне. Рарог и Флейм вращались, словно два пропеллера, оскаленная пасть и жуткие когтистые лапищи стремились дотянуться до врага.

Лод Гвэйдеон спрыгнул с коня, ухватил Белый Меч, и решительным шагом пошел к Существу, заранее начиная замах. Индрак, до сих пор не вступивший в битву, медленно приближался, раскручивая над головой молот. Одного удара этой стальной чушки хватило бы, чтобы убить пещерного медведя. Сверху зависла Ванесса, не переставая плеваться свинцом. Существо зажимали в квадрат, у него оставалось все меньше места для маневра.

Существо тоскливо заметалось мыслью. Еще никогда в его практике не было такого, чтобы на одной точке пространства собралось сразу СТОЛЬКО индивидуумов, способных сражаться с ним на равных. Будь это колдуны, уж оно нашло бы, что им противопоставить! Ведь это чудовище специально создавали как охотника на колдунов!

Но теперь против него вышли охотники на чудовищ.

Прыжок! И все четверо, как по сигналу, ринулись на врага. Существо сигануло прочь, едва не ухватив опустившуюся слишком низко Ванессу, но воздушный элементаль успел выдернуть хозяйку из-под удара. Чудовище уклонилось от свищущих в воздухе катан, с рыком обошло Логмира и бросилось под ноги Индраку — посчитало его самым медлительным и неуклюжим. Но могучий дэвкаци с быстротой молнии изменил направление удара, ударив молотом… по земле. Существо лишь в последний миг успело откатиться правее.

От удара зачарованного оружия земля колыхнулась, словно от подземного толчка. Ванессу ударило воздушной волной, Логмир подлетел метра на три, и даже лод Гвэйдеон с трудом сохранил равновесие. Лошади испуганно заржали, Гордый забил копытом, из кареты донесся истерический визг принцессы. Огромная кувалда ушла в землю по самую рукоять — Индраку пришлось приложить серьезные усилия, чтобы выдернуть ее обратно.

Однако и Существо не удержалось на ногах. Чудовище не было готово к такой встряске и неловко шлепнулось на брюхо. Чешуя мгновенно перекрасилась в цвет дорожной пыли — теперь Существо стало напоминать уродливый серый булыжник. Сверху его наконец-то настигла пулевая очередь — но оно вообще не отреагировало. Крови не было. Существо взметнулось в воздух, мгновенно сменив серый «пыльный» окрас на почти полную прозрачность и опять не дотянувшись какого-то сантиметра. Прыгало оно, словно двухметровая блоха — при желании вполне могло бы перемахнуть фонарный столб.

Но в падении… Существо дернулось, пытаясь увернуться, взмахнуло лапами, но было уже поздно — оно напоролось брюхом на Белый Меч. А в следующий миг в воздухе просвистели Рарог и Флейм, обрубая передние лапы. Крови по-прежнему не вытекло ни капли — раны выглядели так, словно Логмир разрубил какой-то корнеплод. Ни мышц, ни костей — только ровная буроватая масса.

Тварь бешено взревела, извиваясь на мече. Лод Гвэйдеон с трудом удерживал столь крупное чудовище на весу — руки дрожали от натуги, лезвие ходило ходуном. Клыкастая пасть щелкнула в каком-то миллиметре от забрала — глазные заслонки забрызгало слюной. Задние лапы взбрыкнули, едва не оставив Логмиру еще пару шрамов на лице.

Паладин быстрым движением опустил руки, уперся керефовой подошвой в пасть Существа, единым рывком выдернул Белый Меч, перехватил рукоять в правую руку, левой выхватывая гольбейн, и резко полоснул твари по горлу. Разрез получился такой, как будто надрезали картофелину.

— Именем Ордена, сгинь, близнецово отродье!!! — прогремел Генерал, вновь размахиваясь Белым Мечом.

Искалеченное Существо взревело, поднимаясь на дыбы и мгновенно меняя цвет, подпрыгнуло, увертываясь от просвистевшего молота Индрака, заревело от боли — в затылок чудовища ударила пистолетная очередь. Еще несколько мгновений, и его просто превратят в фарш… но тут Существо как-то странно извернулось… и просто исчезло. Ванессе, смотревшей сверху, показалось, что его словно бы проглотило невидимой пастью — голова испарилась на сотую долю секунды раньше, чем ноги.

— Где оно? — настороженно обернулся лод Гвэйдеон.

Логмир сделал несколько широких кругов, взметая пыль. Изрезанные уши Индрака стояли торчком — дэвкаци чутко прислушивался к посторонним звукам.

Существо не показывалось. Ванесса поднялась повыше, внимательно осмотрела окрестности, спустилась и покачала головой.

— Никого. Давайте-ка ехать, а то еще вернется… Кто его знает — вдруг он сейчас всем постам названивает, подкрепление вызывает?

Ее слов не поняли. Но послушались — Индрак взгромоздился на козлы, не убирая, однако, молот далеко. Лод Гвэйдеон и Логмир схватили каждый по отрубленной руке Существа — охотничьи трофеи! Ванесса посмотрела на этих коллекционеров неодобрительно, но ничего не сказала.

Стычка с Урришем Проводником отняла довольно много времени. Солнце уже закатилось за горизонт, когда карета наконец-то подкатила к реке. Впереди виднелась паромная переправа — канат, натянутый от берега к берегу, и широкий плот, специально приспособленный для перевоза больших грузов.

Увы, сейчас он пребывал на другой стороне и переправляться явно не собирался. По ночам ларийские пути-дороги пустеют — жрецы Единого однозначно заявляют, что бродить в темноте нельзя. Ибо ночами по дорогам ходит Демон[37].

— Ночуем здесь, — кивнула в сторону корчмы Ванесса.

Карта слегка устарела — этот придорожный приют успел сменить название. Теперь он именовался «Хвост Вешапи».

В обычные дни корчма кипела жизнью — в конюшне ржали лошади, по двору бегали дети и сновали туда-сюда корчемные работники, у забора сидели и пускали дым старики из близлежащей деревни. Они использовали «Хвост Вешапи» вместо клуба — часами посиживали на скамеечке и чесали языки. В хорошую погоду — снаружи, в дурную — внутри.

Сейчас же, когда серые заполонили всю страну, и на каждом шагу торчали колдуны, корчма настороженно затихла. Ворота пребывали запертыми на засов, за забором царили темнота и тишина, главное строение не подавало признаков жизни. Только слышалось тявканье какого-то домашнего зверя — но не собаки, собак на Рари вообще не водится.

Вон выпрыгнула из кареты и решительно забарабанила в дверь.

— Открывайте, клиенты пришли! — прокричала она.

На стук никто не отозвался. Лод Гвэйдеон вежливо отстранил девушку и бухнул в ворота сам — от всей души, бронированным кулаком.

— Именем Ордена, откройте! — прогремел он.

На Каабаре подобный призыв всегда заканчивается одинаково — радушно распахнутой дверью и улыбающимся хозяином, с порога предлагающим угощение. На Рари результат оказался куда более жидким — дверь настороженно скрипнула, за забором засветился тусклый огонек, и послышался звонкий голосок:

— А кто тама? А то тятя не велел открывать кому ни попадя!

— Мальчик, мы клиенты — покушать, попить, переночевать, — вежливо ответила Ванесса. — Открой, а? А то тут темно, холодно, и лошадки у нас голодные…

— А тятя сказал — ночью никому не открывать, ночью по полю попованы[38] шастают!

— Мальчик, мы не попы… ну, не эти, как ты там сказал, — замялась Ванесса.

— А чем докажете? — настаивал недоверчивый малец.

— Могу глаз выколоть! — вылез вперед Логмир. На него тут же зашикали, и он обиделся: — А чего я сказал?! Да я пошутил просто! Я же шутник, почти как Петрах-Зубы-Вон[39]!

За забором заворочалось еще что-то — куда более крупное, чем въедливый мальчишка. Похоже, батька. Он долгое время кряхтел, разглядывая нежданных гостей в щелочку, а затем рявкнул:

— Кого там злые ветры несут?! Чаго надо?

— Переночевать! — крикнула Ванесса. — Мы заплатим!

— Заплатют они… За воротами ночуйте, платильщики! Щас зверь-клыков спущу!

Вышеозначенные тут же залились диким лаем.

— Инди, постучи-ка ты, — вежливо попросила Ванесса. — Только легонечко.

Дэвкаци послушно постучал. Еле-еле, буквально кончиками пальцев. Но ворота сразу затряслись, как сухой лист на ветру.

На той стороне притихли. В воротах открылось крохотное окошечко, оттуда высветился луч потайного фонаря. Корчмарь неуверенно спросил:

— Это шо — дэвкаци с вами, да? Их у нас уж лет пять не видали… Откуда взялси-то здеся?

— Да вот — взялся… Мистер трактирщик, откройте, пока мы с вами по-хорошему, а? А то Инди сейчас еще разочек постучит…

— Единый Дух, да за что ж мне это?! — взмолился корчмарь. — Не можу, дочка, не возьму грех на душу! Колдун у меня тама столуется, рожа серая! Не достоит корчма до утра, брюхом чую — не достоит! Переночуйте щще где-нибудь, а? Хоть у поле голом — все лушше, чем здеся!

— Колдун? — спокойно переспросил лод Гвэйдеон. — Сударь, именем Ордена, немедленно отворите. Обещаю — я избавлю вас от колдуна.

— Ох, упаси Единый! — взвыл корчмарь. — Да он жа всю корчму по бревнышку раскатит, брюхом чую — раскатит!

— Какой на нем плащ? — коротко спросила Ванесса.

— Белый, — угрюмо ответил корчмарь.

— Как — белый? — оторопела Ванесса. — Это точно колдун?

— Рожа серая. И колдовал, — угрюмо ответил корчмарь. — И плащ — как у их носют. Кто жа еще, как не колдун?

— Да, но у них белых не бывает… У них семи цветов радуги… и еще серый. А белого — нет!

— Ну, я в ихных балахонах не разберамши… — огрызнулся корчмарь. — А тока глазы пока не повылазимши — говорю, белый!

— Я замерзла и устала! — капризно топнула ножкой принцесса.

Индрак бросил на нее быстрый взгляд и вновь бухнул в ворота. Они покачнулись. Корчмарь испуганно взвизгнул и торопливо заскрежетал замком.

— Охти мне, сами напросились! — ругнулся он. — Уж не щерьтесь потом на меня, коли колдун вас в мокриц оборотит! Ох, корчму-то как жалко, жальче всего… Еще прадед мой поставил, дед всю жизнь корчмовал, отец за ним, таперича я, потом вот внучок мой будет… может быть…

Пройдя внутрь, сразу стало понятно, что мальчишка корчмарю действительно скорее внук, чем сын. Хозяин придорожной гостиницы оказался старше, чем выглядело на слух — лет шестьдесят, если не больше.

— Вы того! — поспешил заявить он, оценив количество народу. — Того! Не балуйте там, того! Мирвя, охламон, ну-ка, проведи зеньоров… ох, да куда ж я вас дену-то?! У меня жа все комнаты битком! И прет народишко, и прет — шшо им дома не сидится? И денег ни у кого ни медяхи… у вас тоже, небось?

Ванесса продемонстрировала корчмарю несколько серебряных сторбов с портретом короля Казикала. Тот сразу заметно помягчел, попытался даже улыбнуться, погладил коротенькую бородку и степенно сказал:

— Ну дык… с этого ж начинать надо было, так? Так, Мирвя! Усади гостей за стол со скатертью, да скажи Лишке, чтоб само лучше им подала! Да скажи Влуске, чтоб горницы с занавесками отперла, раз уж тако дело… А я пока лошадушек ваших устрою… Тока вы колдуна все едино не трожьте, ладно? — забеспокоился корчмарь. — Он вроде пока тихий, песенки распевает, никого не трогает… Мож, обойдется щще…

Малец повел компанию в корчму, а его дед и подоспевший работник начали распрягать коней. Вход в дом, как ни странно, оказался на втором этаже — со двора туда вела лестница. На первом же этаже отсутствовали даже окна — так, пара слуховых окошек для вентиляции. Еще одна лестница спускалась с другой стороны — вела в хлев.

Под ноги Ванессе бросились два зверь-клыка — уродливые создания, похожие на помесь собаки и свиньи, полностью лишенные глаз. Ларийцы давным-давно одомашнили этих зверей — будучи ночными охотниками, они отлично исполняют роль сторожей. Днем зверь-клыки отсыпаются, а по ночам бродят по двору, выискивают нарушителей.

Нападать безглазые сторожа не стали — просто настороженно обнюхали гостей и отошли в сторону.

— Что еще за белый плащ? — шепнула Ванесса Моав, пока они пересекали темный двор.

— Колдун без определенного ранга, — шепнула в ответ та. — Если обучался не в гимнасии, а просто так — у родителей, например…

Лод Гвэйдеон молча копался в мешке. Большую часть багажа они оставили в карете, но сумку с оружием и ценными вещами, само собой, прихватили. Кто его знает, этого корчмаря — еще решит посмотреть, не пригодится ли и ему чего-нибудь в чужом имуществе…

— Лод Гвэйдеон, первыми мы не задираемся, о’кей? — попросила его Вон. — Сидим тихо, как мышки, никого не трогаем, ни к кому не лезем… Логги, тебя тоже касается!

Несмотря на поздний час, в обеденном зале по-прежнему было людно. Но все сидели молча — не шумели выпивохи, не стучали по столу кружки, не было слышно ругани и угроз, а уж о мордобое и говорить не приходится. Посетители зачарованно пялились на того, кто устроился в самом центре полутемной комнаты, возле жарко натопленного камина.

Без сомнения, серый. Пепельная кожа, белые глаза с небольшими мешочками, типичный плащ колдуна… только белого цвета. И волосы такие же — снежно-белые, густые, опускающиеся ниже плеч. Лицо удивительно тонкое и одухотворенное. Справа и слева прямо в воздухе висят флейты-пилуки, сами собой наигрывающие тихую мелодию.

А еще он пел. Негромко — приходилось напрягать слух, чтобы расслышать слова. Но Ванесса и Гвениола сразу открыли рты, грубое лицо Индрака разгладилось, Логмир завистливо насупился, и даже лод Гвэйдеон взглянул на колдуна с толикой симпатии. Потому что никто из них доселе не слышал такого удивительного пения — казалось, что это соловей, принявший облик человека.

— Это же Лиорен Бард… — пораженно выдохнула Моав.

— Ты его знаешь? — обернулась Ванесса.

— Его все знают…

Никто даже не обернулся в сторону вошедших — так все были поглощены пением колдуна-музыканта. Его флейты-пилуки продолжали насвистывать великолепную мелодию, сам же он и вовсе закрыл глаза, полностью отдавшись чарам своего же голоса.

Внук корчмаря торопливо указал путникам их стол — в самом дальнем углу, как можно дальше от Лиорена Барда. Девочка-подросток (похоже, сестра), в три ходки приволокла огромную мису супа-пюре, гору шипящих котлет и кровяных колбасок, а также поднос нарезанных помидоров и уккланьи — маринованный лук, фаршированный зернами перца и ореховым маслом. Даже в этой придорожной харчевне готовили «по-ларийски».

— Что это за Элвис такой? — спросила Вон, густо соля помидор.

— О-о-о… — вздохнула Моав.

Лиорен Бард оказался очень нетипичным колдуном — одним из самых нетипичных. Последний представитель почти забытого на Серой Земле Искусства — музыкальной магии. Очень сложного Искусства, капризного и требовательного к таланту. Для представителей этой школы магия — Искусство не только в переносном, но и в прямом смысле. Чаще всего они поэты или музыканты, но встречаются среди них и художники, и скульпторы, и танцоры, и прочие таланты. Музыканты и поэты используют свои песни и стихи вместо заклинаний, картины художников оживают или становятся порталами в другие миры, статуи скульпторов сходят с пьедестала…

Этому нужно очень долго учиться, прежде чем сможешь достичь резонанса с мелодиями астрала. Даже великий Шекспир без многолетнего обучения и тренировок ничего не смог бы сделать. Но вот если бы он прошел надлежащее обучение и потренировался лет десять-пятнадцать… тогда слова «Бирнамский лес пошел на Дунсинан» действительно бросили бы деревья в сражение. Ибо талант у него несомненно был — поэтический. Любого талантливого поэта можно обучить на музыкального мага.

Вся закавыка в том, чтобы найти такого учителя.

Когда-то на Серой Земле было множество музыкальных магов. Но прошло уже больше века с тех пор, как это направление признали неперспективным, а их гимнасии закрыли. Лиорен Бард обучился всему у отца, а тот — у своего. Последний колдун-музыкант Серой Земли не имел официального колдовского чина, нося белый, «безранговый» плащ. Впрочем, многое ему и не светило — третий уровень, не выше. Лиорен никогда не стремился к могуществу — вся его жизнь принадлежала исключительно музыке.

Он кочевал по городам Серой Земли, выступая перед публикой, и неизменно собирал толпы — в первую очередь простой люд, но попадались среди них и другие колдуны. Его песни посвящались ностальгии по давно ушедшим эпохам и критике ныне существующего строя. Несмотря на это, власти его не трогали — Совет Двенадцати мудро рассудил, что плебеям нужно иметь хотя бы небольшую отдушину, чтобы недовольство и шепотки не перерастали в бунты. К тому же Лиорен Бард — их дипломатический козырь, ярко демонстрирующий, что на Серой Земле царит свобода слова, и всякий недовольный вправе открыто высказываться.

В данный момент Лиорен Бард не пел, а просто читал нараспев стих на чистом ларийском языке — разве что звук «ч» упорно стремился превратиться в «ц». Он перебрался в Нумирадис две недели назад, решив дать гастроли на новой территории, успел выучить язык и переложить на него десятка полтора своих лучших баллад. Правда, в переводе они звучали уже не так бесподобно, как в оригинале, но Лиорен не переставал их улучшать.

На свете найдешь ты правду и ложь — Поди разберись, узнай свой талант, Коль жизни твоей цена только грош, Признайся открыто: ты — музыкант. За порогом река, вода в ней чиста, Вставай, Человек, поднимайся с колен! Дорога зовет, жизнь пуста и проста — Никто не предложит и меди взамен… Проснувшись наутро, опять и опять Наденешь извечный лохмотьев наряд, Не нужно удачи за кружкой искать — Лежит за рекою чудес дивный сад. Не тревожься зазря и послушай пилуку — Раскроет она лишь врата дивных грез. Посмотри, старый друг, я даю тебе руку, Так следуй за мной в мир без злобы и слез. Лишь певучей пилуки волшебная трель Боль напрасных тревог унесет, как река. В мир без боли и слез приведет, ты поверь Ясным утром надежного друга рука…

Эти стихи, на первый взгляд простые и непритязательные, несли в себе тоску о былых временах. О тех годах, когда по пыльным дорогам Серой Земли бродили нищие колдуны-музыканты, облаченные в лохмотья, но с горящим взором. О прежней вере, бытовавшей у серых до прихода Лэнга. Тогда считалось, что рай находится за рекой… за рекой, лежащей у порога каждого дома, у ног каждого человека. Но даже увидеть ее дано не каждому, а чтобы пересечь — нужно стать Человеком с большой буквы. Ибо другого берега у этой реки попросту нет…

Колдуна слушали, затаив дыхание. Его негромкий голос заворожил всех присутствующих. Сейчас Лиорен не колдовал — он просто пел… ибо любил петь. Особенно для публики — удовольствие слушателей эхом возвращалось к нему самому. Лиорен всегда был отличным эмпатом.

— Па-а-адумаешь!!! — неожиданно прозвучало из-за дальнего угла, грубо обрывая негромкий тенор Лиорена. — Да я еще и не так могу!

Колдун недоуменно приподнял белесые брови. Десятки гневных лиц оборотились к столу, из-за которого решительно поднимался чернявый краснокожий парень со шрамом через переносицу. В руках он держал чираду — гордо держал, словно боевое знамя.

— Ты, э, лепешка конская, а ну, сел, где сидел, и замолчал! — прорычал дюжий парнище, только что украдкой утиравший скупую слезу. — Обождите, зеньор колдун, сейчас я этому недоумку шею-то сверну, и дудите себе дальше!

— Зачем же? — мягким голосом спросил Лиорен Бард. — Должен признать, у меня несколько першит в горле — я с удовольствием глотну чего-нибудь освежающего. А юноша пусть пока продемонстрирует свои таланты…

Ворчание стихло. Но публика по-прежнему смотрела на Логмира со злобой — если бы не заступничество колдуна, его бы просто отметелили всей толпой.

— Так о чем вы нам споете, мой юный коллега? — улыбнулся Лиорен, принимая от подоспевшей служанки стакан чего-то бордового. — Судя по оттенку вашей кожи, вы родом из Закатона?

— В самое сердце, дедуля! Сейчас я тебе покажу, кто тут певец, а кто коготь крысиный!

Логмир уселся на табурет, на котором до этого восседал Лиорен, пристроил чираду поудобнее, коснулся струн, звякнул привязанными к грифу колокольчиками, откашлялся и начал:

Послушай, малыш, я спою тебе песню О битве лихой, что на юге случилась, Ты не поверишь, но скажу тебе честно — В тот день Закатона легенда вершилась! Рычал Султан, дышал огнем, Но был герой могуч и смел, Спасти хотел он отчий дом, И зверя покарать хотел! Подкрался сзади, не дыша, Мечи готовы, лук дрожит. Мишень, однако, хороша — Но поддаваться не спешит! Ах, тварь поганая, ты так?! Сдавайся сразу, выпей яд! Логмир, однако, не дурак, Пускай уже штаны горят! Глаза героя смотрят гордо, И не дрожит заветный меч! Сейчас набьет Султану морду, И голову снесет он с плеч!

— Довольно, довольно! — прервал его Лиорен.

Логмир еще несколько секунд пытался вернуть ушедшую ноту, но «Баллада о Великом Логмире и Его Великом Подвиге» была безжалостно прервана.

— Юноша, у вас, без сомнения, есть певческий талант, — признал колдун. — И вы очень недурно играете на этом необычном инструменте. Да и вирши ваши не так уж скверны — я слышал немало поэтов, сочиняющих гораздо хуже, но тем не менее, считающихся хорошими поэтами. Однако послушайтесь моего совета — прежде чем вызывать на поединок человека много старше и опытнее вас, подумайте наперед как следует. Я очень сожалею, что вы не поймете моего родного языка — местное наречие я выучил недавно, и в переводе мои произведения много теряют…

— Дедуля, хаба тебе в глотку, я тоже не лариец! — набычился Двурукий. — Я этот стишок только сегодня сочинил! А знаешь, как я на ишкримском пою?!

— Льщу себя надеждой, что смогу когда-нибудь узнать, — вежливо наклонил голову Лиорен. — Увы, сейчас это невозможно — я не знаком ни с одним из закатонских наречий…

— А ты так послушай, без перевода!

Логмир вновь ударил по струнам чирады. Колдун с интересом прислушался. Потом повел дланями, и в воздух взмыли его магические пилуки. Их мелодия присоединилась к бренчанию Двурукого. А Лиорен достал из-за пазухи третью — простую и старенькую, но бережно хранимую в драгоценном футляре. На этой флейте он заиграл сам — великолепно заиграл. Логмир прислушался, и звучание чирады чуть изменилось, подстраиваясь под мягкий свист пилук.

— Нет-нет, юноша, вот здесь вы неверно берете аккорд! — на миг оставил пилуку Лиорен. — Позвольте, я попробую?…

Он с некоторой неловкостью коснулся доселе невиданного инструмента, и из-под тонких старческих пальцев вырвалась удивительно фальшивая трель. Лиорен смущенно вернул чираду хозяину.

— Боюсь, мне уже поздно переучиваться… — вздохнул старый колдун. — Всю жизнь играл на этой палочке о восьми дырках, отродясь не держал ничего со струнами…

— Ладно, дедуля, давай еще разок — дуэтом? — предложил Логмир.

— Отчего бы и нет? — вновь поднял в воздух пилуки Лиорен. — Только на этот раз речевую партию поведу я, хорошо?

Так герой и колдун музицировали до самого рассвета.

Глава 19

Если хочется работать, ляг, поспи, и все пройдет.

Илья Обломов

Конь-зомби сделал еще один шаг, и коцебу стал для него видимым. Хотя он даже не моргнул — мертвому подобные чудеса безразличны.

Креол спрыгнул с седла и поспешно направился в дом. Следовало срочно выяснить, что здесь произошло в его отсутствие и как все это исправлять.

— Хуберт! — заорал он прямо с порога.

— Я здесь, сэр! — важно прогнундосил домовой в ливрее, задирая подбородок как можно выше. — О… Вижу, ваша спасательная миссия увенчалась успехом. Сочувствую.

— Эй! — возмутился Хубаксис.

— Молчать, раб, — отмахнулся Креол, взбегая на второй этаж. — Так, что тут у нас? Думузи, нареченный Таммузом, что за бардак…

— Смею заметить, сэр, у меня заканчивается Репродукционный Лак…

— Потом, потом, все потом… — отмахнулся Креол. — Зеркало, покажи мне мою ученицу! Слуга, отнеси на чердак лабораторный комплект номер семь! Раб, подготовь мне печати для Врат Ганзир! Хуберт, обед мне сюда, быстро!

— Сэр, по местному часовому поясу сейчас два часа ночи — это даже не ужин. Боюсь, для приема пищи в это время суток вообще не существует названия.

— Не зли меня! — окрысился маг.

— Слушаюсь, сэр.

По крайней мере, Креол загодя предупредил Хуберта о том, когда прибудет. И домовой, разумеется, уже давно подал ужин. А еще горячую ванну и чистый комплект одежды — ну так, на всякий случай.

— Сегодня я приготовил трапезу по-грузински, — чопорно заявил брауни, стоя с полотенцем на руке. — Чахохбили, сациви из рыбы…

— Ты можешь не перечислять?! — с набитым ртом зарычал на него Креол. — Мне неинтересно, ЧТО я ем — мне интересно, насколько это съедобно!

— Но сэр, законы этикета требуют объявлять названия блюд… — запротестовал Хуберт.

— Я не подчиняюсь законам!!! Я их УСТАНАВЛИВАЮ!!! — повысил голос Креол.

Брауни покорно наклонил голову. Хотя видно было, что он совершенно не одобряет такого отхода от положенных правил.

— Ух, вкуснотища! — завопил Хубаксис, с головой влезая в чахохбили. Тушеная утка сразу стала выглядеть очень неаппетитно. — Хозяин, передай соль, а?

Креол молча швырнул ему в голову солонку. Джинн гнусаво заорал, проваливаясь сквозь столешницу.

— Хозяин, за что?!

— За то, что ты такой урод! — рявкнул маг.

Внимательно изучив в зеркале нынешнее местонахождение Ванессы (для этого пришлось приложить дополнительные усилия — присутствие Лиорена Барда блокировало сигнал), Креол немного поворчал, на скорую руку принял душ, переоделся в чистое и взбежал на чердак.

Там он минут десять чертил на полу знаки и фигуры, расставлял свечи, жег благовония и развешивал по стенам хоругви Вызова. Поместил на алтарь Образ Мардука — по сути, шумерскую икону. Начертил известью святой Мандал Вызова — большой круг, в центре которого были поставлены круглый хлебец и соль. В конце концов он облачился в церемониальное одеяние Мага-Жреца — лобную повязку Вызова, пятилучевую звезду на шее, пояс, амулет Ура на руке и чистую белую мантию.

Но и на этом дело не закончилось. Креол собирался свершить практически невозможное — еще никогда в жизни он не делал подобного. Для этого ему требовалась максимальная мощь, поэтому он выложил по краям Мандала Вызова Сердца Султанов — все четыре.

— Ну, приступим… — вздохнул Креол.

Тебя призываю, Великий, Могучий Служитель Урулу! Ужасного Града Смерти, Врат Невозвращенья! Будь на моей стороне! Во имя самых могущественных ратей Мардука И Энки, Владык Старшего Рода, Арра, Стой твердо за моей спиной! Против Пазузу и Хумбаба, Бесов Юго-Западных Ветров, стой твердо! Против Господарей Отвращений стой твердо! Будь очами позади меня, Мечом позади меня, Копьем позади меня, Доспехами позади меня. Тебя призываю!

Закончив заклинание, Креол устало помотал головой. Для того, кого он сейчас призвал, не существовало собственного заклинания, составлять его с нуля не было времени, поэтому он взял заклятие Духа Южных Врат, одного из высших Ангелов Мардука, и слегка адаптировал. Чары отняли уйму сил — еще месяц назад он вообще вряд ли бы взялся за такое «увесистое» колдовство.

Мандал Вызова ярко засветился. От Сердец Султанов выстрелили четыре разноцветных луча, соединившихся в центре. Там начало разгораться нечто, похожее на черно-белую модель атома, как его рисуют в учебниках физики. Оно постепенно увеличивалось и росло, но медленно, почти незаметно.

— Хуберт… — Креол медленно стянул намокшую от пота повязку Вызова. — Ровно через шесть дней в этом круге появится дух. После этого уберешь здесь все. До этого — не трогай ничего! Понял?

— Разумеется, сэр. Осмелюсь спросить — что это будет за дух?

— Новый рулевой для коцебу. Покажешь ему дом, объяснишь, что к чему… накормишь.

— Духа, сэр?

— Он явится в псевдоматериальном подобии. Есть и пить сможет.

— Понимаю. Будут ли у него какие-нибудь особые предпочтения в еде?

— Он любит кофе.

— Эспрессо? Регьюлар? Капучино? Фрэнч-пресс? По-турецки?

Креол нахмурился. Он и понятия не имел, что существует так много способов приготовления этого напитка. Немного подумав, маг досадливо поморщился:

— В любом виде. Можно даже просто кофейные зерна, всухомятку.

— Слушаюсь, сэр. Будут ли еще какие-нибудь указания?

— Покажешь ему зеркало — он сумеет пользоваться. Я оставлю для него брешь в маскировке — пусть найдет меня и подгоняет коцебу. И побыстрее. Так, что я еще забыл?…

Креол внимательно осмотрел все повреждения дома Катценъяммера и наложил пару дополнительных маскирующих заклятий — если серые все-таки заинтересуются свежевозникшей полянкой. Коня-зомби загнал в небольшую конюшню (выстроенную Слугой), где раньше жил Гордый лода Гвэйдеона. Корма, правда, там не нашлось — но мертвецу он и ни к чему.

Хищное растение, изуродованное Аррадо Бледным, пришлось отправить на компост. Креол сильно разозлился — теперь нужно будет выращивать новое. А у этого только-только начали раскрываться бутоны! Еще несколько месяцев, и можно было бы собрать семена и засеять целое поле! Маг вспомнил, какая забавная получилась в прошлый раз шутка, и усмехнулся…

Креол еще очень долго бродил по дому и громко злобствовал — навалилась уйма работы, а ведь были и другие дела, да сколько! И передоверить никому нельзя — ну нет никого под рукой!

— Эх, где моя Гильдия… — вздохнул бывший Верховный Маг. — Как тогда все было легко — прикажешь, и все пляшут…

— Да, только нам все время гвозди в лепешки подкладывали! — обиженно вспомнил Хубаксис.

— Не нам, а мне! Особенно Мешен’Руж-ах — любил старик пакостить исподтишка, до сих пор вспоминать неприятно… А вот ты все время жрал мои лепешки, сам и виноват!

— Ты меня заставлял! — захныкал джинн. — Ты боялся, что тебя отравят, и все время заставлял меня пробовать! Что — неправда, да, неправда?!

— Только ПРОБОВАТЬ! — прорычал Креол. — А ты сжирал их целиком!

— Но они были такие вкусные! Почти как пиво! Хозяин, я же о тебе заботился — если б не я, ты бы стал жирным и уродливым!

— Где там мой посох?…

Хубаксис заранее зажмурил глаз и противно заверещал.

— Да замолчи ты… — лениво отвернулся от него маг. — Так… Теперь надо подумать, на чем догонять этих лентяев… Это дохлое четвероногое чересчур медлительно, а лететь самому так далеко неохота… Хм, а ведь у меня тут есть ифрит…

— Хозяин, на ифритах ездить нельзя, они на большой скорости сильно раскаляются! — забеспокоился Хубаксис.

— Да, правильно…

— Вот если бы у нас тут был какой-нибудь другой джинн, тогда бы мы могли… хозяин, а что это ты на меня так смотришь?…

— Да так… Ну-ка, раб, пошли в лабораторию!

— Не хочу!!! — завизжал Хубаксис.

Но на его туловище сомкнулась костистая ладонь хозяина, безжалостно расплющивая крохотного джинна в лепешку.

Спустя примерно час Креол уже летел в поднебесье. Верхом на Хубаксисе. Он увеличился до размеров небольшого слона, но трясся еще сильнее, чем когда был крошечным. Крылья не шевелились — у джиннов это не более чем рудименты, для полета они используют магию.

— Хозяин, а если заклинание откажет?! — басовито ныл он, тоскливо глядя на такую далекую землю.

— МОЕ заклинание? — сухо уточнил Креол. — Напомни-ка, раб, когда такое было, чтобы МОЕ заклинание отказывало?

— А вдруг?! Я же тебя уроню!

— И что тогда будет? Я умею летать и сам, не разобьюсь. Просто зачем мне зря тратить ману, если можно хоть раз в жизни использовать для чего-то полезного тебя? Ману надо экономить…

И однако Хубаксис продолжал скулить. Креол влил ему часть энергии плененного ифрита — совсем крохотную толику, большего этот джинн-лилипут просто не выдержал бы. Но этой капельки должно было хватить, чтобы поддерживать раба в крупной форме часа три-четыре. При нынешней скорости полета — как раз достаточно.

— Смотри лучше, как красиво! — оживился маг, с удовольствием глядя вперед.

Они летели прямо на восток. Навстречу восходящему солнцу. Здесь, в заоблачной выси, рассвет наступил раньше, чем у поверхности земли. Лучи умытого ночной росой солнца брызнули из-за горизонта, и вечно угрюмый и недовольный архимаг неожиданно для самого себя улыбнулся. Светло и радостно — так улыбается только очень счастливый человек.

— Красота какая… — блаженно зажмурился он. — А вот если сделать зеркало побольше, зачаровать его на усиление, да направить эту красоту на какой-нибудь город… да, трупов будет много… прожаренных таких…

Представив эту картину, Креол улыбнулся еще светлее и радостнее.

В корчме «Хвост Вешапи», вопреки заверениям хозяина о полном отсутствии мест, комнат оказалось предостаточно. А точнее — три. Две побольше на третьем этаже и совсем крохотная чердачная мансарда под самой крышей — скорее просторный чулан, чем полноценная комната. Ее Ванесса бесцеремонно заграбастала себе — очень уж надоело слушать вечные жалобы принцессы, хотелось для разнообразия переночевать отдельно.

Проснулась она от резкого шума, треска и грохота. Как будто сверху швырнули мешок с картошкой. Вон мгновенно вскочила, скатилась с кровати, выхватила пистолет… но крикнуть «стой, стрелять буду!» уже не успела.

Потому что с пола поднимался Креол. Он брезгливо стряхивал с плеч труху, а из волос — солому. Крыша корчмы почти наполовину состояла из оной.

— Ты что, с неба свалился? — растерянно открыла рот девушка.

— Да. И заметь — точно в цель.

Ванесса механическим жестом вернула пистолет в кобуру и начала старательно душить учителя в объятьях. Тот недовольно морщился, не понимая такой странной реакции, но вырваться не пытался.

— Как съездил? — спросила Вон минуты через три. — Миссия увенчалась успехом, или мы наконец-то избавились от одноглазой заразы?

— Вон, я к тебе уже привязался, а ты!.. — обиженно высунулся из-за пазухи хозяина джинн. — Точно, точно, все брюнетки — стервы!

— Зато все блондинки — дуры! — отпарировала Вон. — А ты вообще лысый!

— Пламя Гирры, ученица, ты что — подстриглась?! — поразился Креол, обратив внимание на ее волосы.

— А ты что — заметил?! — не меньше поразилась Ванесса.

— Заметил. Зачем?

— Маскировка. Понимаешь, там такая ситуация возникла…

— Переходим к делу — у вас все живы? — перебил ее маг, принюхиваясь к воздуху. Разговоры о прическах его никогда особо не занимали.

— Все… Но ты не отвлекайся — мне идет?!

— Тогда отдыхаем… — шлепнулся на кровать Креол, даже не слушая. — Сутки не спал… Все вопросы — потом.

— Эй, это моя кровать! Хотя… ты какой отдых имеешь в виду — активный или просто спать?

— А сколько времени? — заинтересованно приоткрыл правый глаз маг.

— Первый паром отходит в третью утреннюю стражу… это где-то десять утра по-нашему. А сейчас… часов я не взяла, но вроде где-то шесть. Наши все спят…

— Тогда успеем. Только раба выкинь.

— Вон, я не буду мешать, я тихонечко в уголке посижу! — заканючил джинн, но его безжалостно вышвырнули за дверь и заперлись на крючок.

Оказавшись в коридоре, Хубаксис пару секунд дулся, а потом язвительно хихикнул — что такое для джинна запертая дверь? Он бесшумно взмыл в воздух, просунул голову сквозь потемневшую от времени доску… и дико заорал. Потому что его тут же схватили и втянули внутрь.

Спустя несколько секунд дверь распахнулась, и пара женских рук выставила в коридор маленький медный сундучок. В нем что-то царапалось, скреблось и вопило.

— Вон, даже хозяин так никогда не делал!!! — возмущенно выл Хубаксис. — Ну почему МЕДНЫЙ?!! Выпусти, выпусти, выпусти!!!

На первый паром они опоздали. На второй — тоже. И на третий. Время перевалило за полдень, обеденный зал «Хвоста Вешапи» пустовал, за стойкой дремал хозяйский внук. Лиорен Бард пару часов назад ушел на юг — искать новых слушателей. Логмира он пытался сманить с собой — предлагал даже взять в ученики, научить музыкальной магии. Но Двурукий только расхохотался — его, прирожденного искателя приключений, живущего исключительно ради славы и геройских подвигов, участь нищего певца (пусть по совместительству колдуна) нисколько не прельщала.

Сейчас он дремал, положив голову в салатик «Для Услады Желудка Ганридо» — без всяких приправ, просто множество причудливо нарезанных овощей (по большей части капуста). Король Ганридо Восьмой страдал сильнейшим расстройством желудка, не мог есть ничего, кроме овощей (и то не всех), поэтому королевский шеф-повар специально для него сконструировал такое блюдо — без соли, без масла, без всего вообще. Ну а поскольку монарх треть жизни питался почти исключительно этим салатом, он очень быстро вошел в моду и сохранил место на ларийских столах по сей день.

Принцесса и колдунья вяло ковырялись в тарелках — к ним ночью ломился какой-то пьяный идиот, перебудив полкорчмы. На шум из соседнего номера вышел лод Гвэйдеон и приказал наглецу идти спать. Тот некоторое время ругался голосом Логмира, но потом все-таки ушел.

Индрак держал возле уха металлическую коробочку. На щетинистом лице отражалось искреннее удивление.

— Что там, лорд Индрак?

— Там храпит кто-то… — поделился дэвкаци. — Видно, мышь. У большого паладина нет ключа от этого маленького ящичка?

— Это шкатулка леди Ванессы, ключ у нее. Она еще не проснулась?

— Нет — дверь заперта, и за ней тоже храпят. Индрак уже долго знает Ванессу, но первый раз услышал, что Ванесса храпит. Раньше никогда не храпела.

— Я и не храплю! — возмущенно откликнулась Вон, спускаясь по лестнице. — Это он!

— Святой Креол! — вскочил паладин.

— Великий шаман, — степенно кивнул Индрак.

— А, командир… — приподнял голову из тарелки Логмир.

И тут же грохнул ее обратно.

Креол молча прошел к столу, пододвинул поближе гусиные потроха с картофельными клецками и начал набивать желудок.

— Принцесса… ты? — на миг задумался он. — А ты… колдунья?

— Вы — учитель этой малышки? — необычно тихим голосом спросила Моав.

— Да, — буркнул маг. — А ты, значит, спасла мой коцебу и моих людей…

— Мне это зачтется? — с надеждой спросила Моав.

Креол некоторое время жевал, глядя в стол. Потом крайне неохотно ответил:

— Да. Зачтется. Креол Урский всегда расплачивается за услуги — этого требует честь мага. За то, что ты сделала… я оставлю тебе жизнь. Но только жизнь. Не свободу.

В глазах лода Гвэйдеона отразилось некоторое разочарование. Но железобетонный паладин мгновенно справился со своими чувствами и кивнул Моав Ехидне почти что дружелюбно. Святой Креол пообещал ей жизнь — соответственно, Генерал Ордена разобьется в лепешку, чтобы обещание Четвертого Посланника никто не нарушил.

— Так это вы главный в этом отряде? — высокомерно посмотрела на Креола принцесса. — Позвольте поинтересоваться вашим титулом… м-м-м…

— Полным? — приподнял бровь Креол.

— Он виконт, — торопливо вмешалась Ванесса, вспомнив, как учитель однажды перечислял все свои титулы, награды и победы.

— Ну что ж… — пожевала губами Гвениола. — Виконт… Креол, я выношу вам мою королевскую благодарность за освобождение. Формально я еще не королева, но поскольку отец отправился в Сады Единого, а я — единственная оставшаяся в живых наследница престола… Поверьте, я позабочусь о том, чтобы ваши усилия были достойно вознаграждены. А теперь я приказываю вам…

— Что? — мгновенно прекратил есть Креол. Его голос прозвучал подчеркнуто сухо.

— Я приказываю вам…

— Приказываешь?!! — мгновенно почернел лицом маг. — ПРИКАЗЫВАЕШЬ?!! Мне никто не может приказывать, женщина!!! Никто!!! Даже император Шумера всего лишь ПРОСИЛ!!!

Ванесса укоризненно качала головой, с досадой глядя на возмущенно открывающую рот принцессу. Не существовало на свете более верного способа вывести из себя Креола, чем попытаться что-либо ему приказать. Он мог стерпеть настойчивую просьбу или даже требование… но только не приказ. Когда Верховная Жрица Гелада приказала ему покинуть Собор Святой Метхере, он так взбесился, что едва не разнес этот самый собор по камешку. Когда Иак Саккакх приказал Креолу повиноваться его воле… впрочем, с этим в любом случае произошло бы так, как произошло.

Хотя надо заметить, что сама Ванесса как раз приказывала учителю неоднократно. Но она всегда старалась, чтобы внешне это выглядело всего лишь очень убедительной просьбой.

Логмир вновь приподнял голову из салата и недовольно спросил:

— Командир, ты какого хаба так орешь? Голова чуть не треснула. Не ори больше, ладно?

И снова заснул.

Креол брезгливо посмотрел на него и поинтересовался:

— Он что, пьяный?

— Ни в одном глазу! — сквозь сон ответил Двурукий. — Трезв, как дерево!

— Да они всю ночь с тем колдуном за воротник заливали, — подал голос мальчишка за стойкой. — Тому-то что — поколдовал чего-то, песенку спел и снова трезвый, ушел дальше. А ваш приятель до сих пор…

— Еще один колдун? — удивился Креол. — И ушел живым? Паладин, теряешь форму.

Лод Гвэйдеон смутился. Он только сейчас сообразил, что ему даже в голову не пришло прикончить Лиорена Барда. Сделать это было совсем нетрудно… но он почему-то не сделал.

— Прости, святой Креол… — пробормотал он. — Прикажи, и я немедленно пущусь вдогонку. Колдун идет пешком, я настигну его быстро.

— Ладно, Кингу с ним, — отмахнулся маг. — Колдунов здесь тысячи — еще гоняться за каждым по дорогам… Тем более… — принюхался он к воздуху, — …да, тихий, неопасный. Так, женщина, что ты хотела мне при… попросить?

— Прика… — начала было Гвениола, но посмотрела в холодные серые глаза мага и передумала. — Хорошо, я прошу… я, принцесса Ларии, прошу!!!

— Что именно? — нетерпеливо уставился на нее Креол.

— Я прошу избавиться от этой колдуньи! — обвиняюще ткнула в Моав пальцем принцесса. — Она посмела имитировать обличье наследницы престола Ларии! За это полагается смертная казнь!

Креол промолчал. Он с явным интересом посмотрел на Моав, чему-то усмехнулся, а потом хлопнул ладонью по столу и решительно заявил:

— Хорошо! Решим вопрос, как это принято в… как называется твоя страна, ученица?

— Соединенные Штаты Америки! — раздраженно откликнулась Ванесса. — Опять забыл, да?

— Я не обязан помнить всякую ерунду, — отмахнулся Креол. — Как называется эта штука — когда все высказываются, а потом подсчитывают голоса?…

— Выборы. Демократические выборы, — удивленно ответила Вон.

— Да, верно. Дерьмократические выборы. Что ж, давайте поиграем в эту самую дерьмократию…

— ДЕМОкратию!

— ДЕРЬМОкратию! — повысил голос Креол. — Итак, начнем по-дерьмократически… Кто за то, чтобы оставить Моав Ехидну в живых?

Поднялись руки Ванессы и Индрака.

— Кто против?

Вскинулась рука лода Гвэйдеона.

— Кто воздержался?

Пьяный Логмир что-то невнятно промычал.

— Подождите, а я? — спохватилась Гвениола, не сообразившая в первый момент, что надо делать. — Я тоже против!

— Твой голос не учитывается. И голос моего раба тоже. И голос самой подсудимой.

— Подсудимой и раба — понятно! А мой почему?! — вскинулась принцесса. — Я дочь короля…

— Не имеет значения. Учитываются только голоса тех, кто проявил себя полезным для МЕНЯ, — растянул губы в улыбке Креол. — Право советовать Креолу Урскому сначала надо заслужить. Пока что даже у самой подсудимой этого права больше…

— Но как вы смеете?!

— Молчать! — нахмурился Креол. — Обсуждение закончено. Итак, два голоса за, один против… и мой голос считается за два, так что он решающий… м-м-м… хм-м-м…

— Вы наслаждаетесь моментом, не так ли? — грустно спросила Моав.

— Разумеется, — довольно кивнул Креол. — Давно я так не развлекался. М-м-м… м-м-м… Пускай… пускай… ну хорошо, пусть будет… пусть ты останешься в живых!

Колдунья облегченно выдохнула. Все это время она сидела, как на иголках. Зато Ванесса, знающая Креола куда как лучше, только скептически поджала губы.

— Давайте, собирайтесь, — встал Креол. — Задерживаться на месте нельзя. У вас есть какой-нибудь транспорт?

— Карета, — ответила Вон. — Логги, вставай!

— К хабам, подруга, к хабам… Идите дальше сами, а меня… а меня несите…

— Индрак, отнеси его, — коротко приказал Креол.

Дэвкаци послушно встал, прикидывая, как бы половчее ухватить эту краснокожую пьянь.

— Только знаешь что… — хитро изогнулись губы мага. — Отнеси его ОДНОЙ рукой. Сможешь?

— Конечно, великий шаман, — пророкотал гигант.

Индрак действительно без особых проблем поднял так и не проснувшегося Логмира за шкирку и потащил к выходу. Другой ручищей он ухватил громадный уррожий окорок — чтоб не бегать в полнагрузки.

— Индрак, покажи правую ладонь, — неожиданно приказал Креол.

Дэвкаци машинально продемонстрировал ему темно-коричневую лапу. Разумеется, при этом он ее разжал, и пьяненький Логмир шлепнулся точно в лужу. Креол язвительно рассмеялся.

Ванесса незаметно отстала от остальных и тихо спросила учителя:

— А если бы мы с Индраком тоже проголосовали за ее смерть… это что-нибудь изменило бы?

— Конечно, нет, — фыркнул Креол. — Ученица, я же дал слово мага, что оставлю ей жизнь. Никакая дерьмократия не заставит меня нарушить такое слово. Я бы просто сказал, что мой голос считается за четыре, и всего-то. Это и есть дерьмократия — кто подсчитывает голоса, тот и решает, кто победил.

— Тогда зачем был нужен весь этот театр?

— Затем, что у меня хорошее настроение — хочется весело шутить. По-моему, я сегодня в ударе!

Глава 20

Я всегда думаю о вас!

«Тефаль»

С момента пересечения реки прошло три дня. Три дня непрерывного движения на восток.

После возвращения Креола движение сильно облегчилось — он заблаговременно предупреждал о постах серых, и их огибали по широкой дуге. Креол мог бы двигаться и напролом, но ему не улыбалось оставлять за собой след из трупов — по такому следу беглецов найдет даже слепая ищейка. А каждый раз гипнотизировать врагов, проскальзывать невидимыми или еще как-то маскироваться… нет, проще уж просто объехать.

Солнце клонилось к закату. Отряд Креола остановился переночевать на лесной опушке. Сейчас Ванесса ставила палатки, безуспешно пытаясь припрячь к делу Логмира. Однако краснокожий предпочитал вместо этого усердно клеиться к принцессе. Но та настолько не желала общаться с Двуруким, что предпочла вместо этого заняться приготовлением ужина. Оказалось, что ларийским дворяночкам все же преподают основы поваренного искусства — все-таки живут не где-нибудь, а в мировой столице кулинарии. Правда, все умения Гвениолы исчерпывались парой салатиков — их она сейчас и стряпала.

Креол мог бы сотворить трапезу прямо из воздуха, но он предпочитал вместо этого сидеть в позе лотоса и мыслить о вселенских проблемах. Разумеется, слегка при этом похрапывая.

Ну а лод Гвэйдеон, Индрак и Моав Ехидна ушли в лес. Паладин на охоту — провизия, прихваченная из корчмы, подходила к концу, а от населенных пунктов компания предпочитала держаться подальше. Дэвкаци отправился за дровами, колдунья же решила поискать лекарственных трав.

Но сейчас в лесу находилось еще одно существо. Тот, про кого все успели позабыть. А Креолу о нем и вовсе не рассказали. А зря, потому что он-то ничего не забыл — все это время Урриш Проводник неотступно следовал за жертвами, оставаясь невидимым и неслышимым для всех, кроме себя самого.

Отрубленные руки у Существа отросли. Но Урриш не собирался вновь повторять предыдущих ошибок. Он недооценил своих противников, чересчур привыкнув к полной безнаказанности. И поплатился за самонадеянность. Теперь он действовал вдумчиво и осторожно, не рубя сплеча. Он помнил задание Бестельглосуда — доставить принцессу обратно, а ее похитителей — прикончить. Правда, у них появился еще один спутник — судя по всему, колдун. Чувство ясновидения отчетливо говорило, что его не было среди похитителей принцессы, и Урриш все еще не решил — должен ли новичок также умереть, или это необязательно?

Урриш никогда и никого не убивал собственными руками — для этого он всегда призывал Существо. Или устраивал недругу некую «трагическую случайность». Мост, обвалившийся под ногами, змея, заползшая в сапог, персиковая косточка, застрявшая в горле… В подобном он весьма поднаторел.

Этим он сейчас и занимался.

Лод Гвэйдеон неторопливо шел по лесу, даже не подозревая, что за ним наблюдает коварный и опасный враг. Правда, не глазами, но ясновидением.

Шла охота. В ларийских лесах часто встречаются кабаны, олени, зайцы, многие другие животные. На юге страны браконьерство жестоко карается, там охота разрешена лишь лицам благородной крови. Но здесь, на севере, животный мир пока не успел обеднеть, здесь он еще очень богат.

Сейчас лод Гвэйдеон шел по следу кабана. Ларийский кабан — зверь свирепый, хитрый и поразительно быстрый, у него удивительно чуткий слух и острое обоняние. Правда, он подслеповат… но обычно это не его проблемы. Во всей Ларии на кабанов отваживаются нападать только волки, а на самом крайнем севере — еще и пещерные медведи.

Паладин охотился с подхода. Разыскивая пищу, кабаны несколько утрачивают бдительность, да и сами шумят так, что услышать их можно издалека. Шуршание листьев, хруст орехов и желудей, чавканье, хрюканье, визг — по этим звукам кабана разыщет даже самый неумелый охотник. В данный момент лод Гвэйдеон осторожно подходил к кормящемуся зверю, прячась за деревья и кусты. Разумеется, он позаботился о том, чтобы ветер дул в его сторону — ему не хотелось, чтобы кабан раньше времени учуял посторонний запах.

Сумерки играли на руку лоду Гвэйдеону. А вот незнание местности сильно портило дело — приходилось быть очень внимательным, чтобы не заплутать. Само собой, сапоги паладин загодя обмотал слоем ваты, чтобы двигаться абсолютно бесшумно.

Вепрь оказался всего один. Весной ларийские кабаны держатся отдельно от стада, присоединяясь к самкам только в середине осени, когда начинается гон. Сейчас этот огромный секач с жадным хрюканьем разрывал землю, пожирая сочные молодые корешки. На зуб попалась крохотная веретеница — кабан сожрал и ее. В еде эти животные неприхотливы, питаются всем, что найдут. В голодный год могут даже перейти на каннибализм.

Паладин поднял арбалет к плечу, оценил расстояние, внес поправку на ветер, тщательно прицелился и… выстрелил. Длинный стальной болт просвистел в воздухе, устремляясь точно в голову кабана, но матерый зверь в последний момент дернулся, и снаряд воткнулся в жирный бок.

Вепрь яростно захрюкал от боли, крохотные свинячьи глазки вмиг налились кровью. Из положения полного спокойствия он почти мгновенно перешел в бешеный галоп, устремляясь на обидчика. В воздухе сверкнул керефовый гольбейн, паладин резко метнулся в сторону, уклоняясь от ужасных клыков, отпрыгнул, ухватывая левой рукой мохнатый горб, перелетел через него и уже в полете вонзил кинжал в глазницу рассвирепевшего секача. Удар, скачок, разворот, прыжок, и вот на земле уже лежит черная клыкастая туша, а лод Гвэйдеон невозмутимо обтирает керефовое лезвие тряпицей.

Разумеется, рукояти меча он даже не касался. Меч — не охотничье оружие, на зверя с ним не ходят. Копье, кинжал, арбалет — дело другое.

Вепрь попался крупный, матерый. Лод Гвэйдеон раскрыл ему пасть, осмотрел зубы и удовлетворенно кивнул — зверь еще не старый, мясо обещает быть вкусным. Такого здоровенного секача отряду хватит на три-четыре дня… хотя если учесть аппетит отдельных его представителей…

Внимание паладина привлекли листья кислицы. Он сорвал один, растер между пальцев и с интересом пригляделся к земле. Зоркие глаза опытного следопыта сразу различили характерные отпечатки. Лод Гвэйдеон прислушался — так и есть, вдали слышен тонкий пересвист. Рябчики. Сейчас у них еще продолжается брачный период, утром и вечером птицы перекликаются между собой. Паладин вынул из-за пояса тоненькую деревянную дудочку — пищик. К свисту рябчиков прибавилась подделка — лод Гвэйдеон умело вплел свою ноту в птичью мелодию. Послышалось шумное вспархивание — какой-то самец заинтересовался новым голосом. Паладин застыл неподвижно, поднял арбалет…

…но выстрелить не успел. Свист рябчиков сменился совсем другим звуком — шумным скрипом. Паладин резко развернулся и сиганул в сторону, перекатываясь через голову. На то место, где он только что стоял, грохнулся огромный старый вяз, вывороченный с корнями. Пожилого рыцаря спасла только феноменальная реакция.

Лод Гвэйдеон медленно поднялся на ноги, отряхнул с доспехов прилипший мусор и наклонился к корням. Дуплистый вяз выглядел совершенно нормально, ничем не отличаясь от любого сухого дерева, упавшего от естественных причин. Скажем, те же кабаны подрыли корни. Но паладин не верил в такие совпадения. Он прислушался к лесной тишине, поднял глаза к темнеющему небу… и сурово нахмурился. До его ушей донесся крик.

Женский крик.

Охотник не задумался ни на секунду. Он оставил кабанью тушу, перемахнул через упавший ствол, и бросился к источнику шума. Серебристый силуэт замелькал меж деревьями, керефовые сапоги едва касались земли, седые брови скрестились под прямым углом, рука легла на рукоять меча.

Паладин спешил на помощь.

Индрак задумчиво рассматривал высокий сухой каштан. Ему поручили всего лишь набрать хвороста, но могучему дэвкаци не хотелось разбрасываться на такую мелочь. Собирать дрова по веточке, по тростиночке? Да вот еще!

Вместо этого он выбрал подходящее дерево — стоящее наособицу от остальных. Поблизости не было другого сушняка, который каштан мог бы потянуть за собой, не было и густых крон, которые могли бы помешать ему упасть. Несколько кустов Индрак выдернул с корнями и отбросил прочь. А после этого приступил к работе.

Дэвкаци определил направление падения дерева и сделал с этой стороны небольшой надруб. Топор он прихватил из лагеря. Глубина надруба — примерно в четверть от диаметра ствола, еще глубже нельзя, может получиться скол.

Закончив с этим, он встал с другой стороны, крякнул и с силой уперся плечом в ствол. Каштан жалобно застонал — гигант давил так, что мог бы повалить дерево и без предварительного надруба. А если бы он пустил в ход тяжеленный молот с чарами Усиленного Удара, старая коряга попросту разлетелась бы в щепы.

Несколько секунд, и вот дерево уже падает. Индрак отряхнул ладони, оценил длину ствола и начал примериваться, как удобнее взвалить его на плечи. За спиной у него и так уже висели молот и башенный щит, но что для матерого дэвкаци подобный вес? Жалкие двести килограммов — волосатые гиганты таскают подобные грузы с той же легкостью, что люди — школьный ранец.

У дэвкаци существует своя методика переноски бревен. Они тщательно рассчитывают центр тяжести и глубоко вбивают специальные стальные клинья, создавая таким образом своеобразные «рукояти». Самое главное, чтобы за них можно было ухватиться, чтобы держатели не выскользнули из древесины. Ну а дальше… дальше бревно поднимается, словно обычная штанга.

Индрак присел на корточки, взялся поудобнее за клинья, вбитые в ствол, закряхтел и одним рывком вскинул каштан на плечи. Двадцатиметровое сучковатое бревно оказалось тяжеловато даже для него. Дэвкаци поморщился, повернулся боком, чтобы не застрять между деревьями, и медленно двинулся к лагерю.

Приминая молодую траву босыми ступнями, он вышел на поляну… и замер. Перед ним стояли вооруженные егеря. Пятнадцать человек, плюс молодая девушка в синем плаще. В руках она держала еще один плащ — красный.

Серые озадаченно уставились на огромного дэвкаци с поваленным деревом на плечах. Тот, в свою очередь, озадаченно уставился на них. Колдунья растерянно потерла висок — такой встречи она никак не ожидала. Их отряд свернул с дороги, увидев валяющийся на земле плащ колдуна. От него в лес тянулась цепочка следов и красных капелек. Разумеется, дозорное капральство тут же отправилось на выяснение… и натолкнулось на вооруженного дэвкаци.

Недоуменная пауза продолжалась ровно одну секунду. А в следующий миг егеря схватились за ружья, колдунья вскинула руки — на кончиках пальцев у нее загорелись крошечные лиловые огоньки. Индрак же бешено взревел, пригнулся и с силой метнул в серых поваленный каштан.

Егеря с диким криком бросились вперед, падая на землю. Тяжеленное бревно просвистело у них над головами, врезалось сразу в два дерева, вызвав жалобный треск, на миг замерло и медленно повалилось наземь, откатываясь назад.

Четверых самых нерасторопных солдат убило мгновенно. Колдунью тоже — девушка не успела отскочить, и теперь лежала, раскинув руки, словно поломанная кукла. У нее просто снесло полчерепа.

Однако прочие егеря все-таки открыли огонь. Но Индрак, швырнув бревно, в тот же миг выхватил из-за плеч башенный щит, закрываясь от выстрелов. Его реакция оказалась лучше, чем у серых — все одиннадцать пуль бесславно срикошетили от зачарованного щита.

Егерские нарезные ружья перезаряжаются чуть быстрее мушкетерских мушкетов. Но все же слишком долго. Серые не стали зря терять времени — дав залп, они мгновенно рассыпались полукольцом и бросились в штыковую.

Индрак отшвырнул тяжелый щит и одной рукой выхватил из-за плеча молот. Гигант крутанулся вокруг своей оси, раскручивая здоровенную стальную чушку. Егерь, опередивший остальных, отлетел прочь, с силой впечатавшись в дерево, и медленно сполз наземь бездыханным мешком костей. На наконечнике молота осталось кровавое пятно, словно Индрак раздавил им спелый помидор.

Серые егеря носились вокруг дэвкаци, безуспешно пытаясь найти возможность для укола. Двое самых смелых уже лежали с расколотыми черепами — Индрак работал кувалдой с энергией и скоростью локомотива. Полтора центнера легированной стали безжалостно крушили все и вся. Ни в чем не повинная липа, не вовремя подвернувшаяся под руку, превратилась в груду щепок — чудовищное оружие просто размозжило ее в брызги.

Один из солдат попытался перезарядить ружье. Индрак, заметив это, тут же метнулся вперед, нанося жуткий раздробляющий удар. Серый уже не успел уклониться, отлетев на добрую сотню метров и упав наземь бесформенной окровавленной массой. Заклятие Усиленного Удара превратило и без того гигантский вес в настоящий апофеоз сокрушения.

Минуты через полторы все закончилось. Индрак швырнул метательный молот в последнего егеря, пустившегося наутек, поймал его, сунул за пояс и окинул поле боя мрачным взглядом. На поляне осталось шестнадцать серокожих трупов.

Дэвкаци почесал правое бедро — один из егерей все-таки сумел ткнуть его штыком. Рана оказалась не слишком значительной — так, блошиный укус, не более. Сейчас Индрака интересовало другое — с чего это вдруг серые вздумали бродить по лесу, да еще именно здесь? Обычно захватчики из Серой Земли стараются держаться подальше от ларийского леса — у них дома растительность совершенно иная, в местных чащах они чувствуют себя неуютно.

В довершение всего до остроконечных ушей донесся еле слышный крик. Уже не вспоминая о дровах для костра, Индрак торопливо подобрал брошенный щит и тяжелым шагом поспешил к оставленному лагерю.

Моав Ехидна собирала лекарственные травы. Из лагеря ее отпустили под честное слово. Правда, Креол предупредил, что нарушение этого слова будет означать мучительную смерть.

Впрочем, она и не собиралась никуда бежать — как ни парадоксально, сейчас ей лучше всего было держаться именно с этой разношерстной компанией. Вернешься к своим — получишь продолжительные пытки в когтях Турсеи Росомахи, а затем ее сменят демоны Лэнга. Попадешься ларийцам — поднимут на рогатины. Местные крестьяне жутко озлобились на серых, в войсках даже вышел указ ни в коем случае не бродить по дорогам в одиночку. Конечно, колдунов это не касалось — колдун-то уж сумеет о себе позаботиться. Но в том-то и беда, что ошейник из хладного железа по-прежнему опоясывал шею бедной Моав. А маскировку под ларийку ее заставили снять. Так что сейчас она, увы, так же беззащитна, как любая безоружная простолюдинка.

Не то чтобы Моав так уж нуждалась в этих глупых травках, которые сейчас срезала «женским ножом», выкованным Юрраном Никелем (Ванесса одолжила). Просто ей ужасно не хотелось находиться на глазах у Креола. Шумерский архимаг вызывал у нее неподдельную дрожь в коленях — даже Бестельглосуд Хаос не мог похвастаться таким могуществом.

Моав наклонилась за корешком «травяной соли», аккуратно выкопала, спрятала в кисет… и замерла. Буквально в нескольких шагах от нее стояла невысокая сутулая фигура, безразлично глядящая в никуда пустыми глазами. Еще секунду назад там никого не было… но Урриш Проводник способен совершать очень значительные прыжки сквозь пространство. Мастер-телепортер смерил колдунью безучастным взглядом, нисколько не заинтересовавшись тем фактом, что одна из жертв оказалась такой же серой, как он сам.

Тем более, что он знал это уже давно.

Моав прижалась спиной к дереву. Ослабевшие пальцы безуспешно нащупывали рукоять кинжала дэвкаци. Сейчас она на чем свет стоит проклинала ошейник каабарских экзорцистов, сдавивший горло. Не будь его, колдунья еще могла бы трепыхаться сколько-то времени — все же она носила оранжевый плащ, а это не так уж мало.

Однако Урриш вовсе не собирался нападать. В левой руке он зажимал небольшую кадильницу, распространяющую вокруг сладковатый дымок. Колдун прислушался к шуршанию сухих листьев под когтистыми лапами, принюхался к дымку, а потом резко выхватил из кармана крохотный стеклянный шарик и с силой саданул его о дерево.

Моав невольно зажмурилась — магическая граната хлопнула совсем рядом с ней, забрызгав бледно-красной жидкостью. Но больше ничего не произошло — только в воздухе повис сладковатый острый запах, странно пьянящий и кружащий голову. Моав закашлялась — она узнала этот аромат. Одна из разработок Себастиуса Трансмутатора, лучшего алхимика Серой Земли. Прямой опасности не несет.

Зато несет косвенную.

Урриш Проводник исчез так же незаметно, как и появился. Он выполнил свою миссию. Моав же торопливо подобрала юбки и бросилась бежать к лагерю — она отлично знала, в какой опасности оказалась. Но уже через несколько минут колдунья вновь замерла и попятилась.

На тропе неподвижно стоял волк. Верхняя губа зверя приподнялась, обнажив белоснежные клыки-кинжалы, сквозь зубы вырывался утробный рык.

Ларийский волк отличается от своего земного собрата. Он крупнее, шерсть у него почти черная, а клыки на порядок длиннее. Его можно даже назвать саблезубым. Ларийские волки — главная опасность ларийских лесов.

И Урриш только что обрызгал Моав «волчьей привадой».

Колдунья медленно попятилась. При встрече с ларийским волком ни в коем случае нельзя бежать — нападет сразу. Обычно эти звери не грешат людоедством, но только не в том случае, если от дичи так завлекательно пахнет. Моав исступленно задергала ошейник — если бы только удалось освободиться!!! Что такое один-единственный волк для обученной колдуньи-метаморфа?!

Ноздри зверя мелко задрожали. Он поднял голову и издал тонкий утробный вой. Из-за спины Моав ему ответили. Колдунья обернулась — там стоял еще один волк. И еще. И еще. Целая стая. В теплое время года ларийские волки живут парами, выращивая волчат, но пока что стая еще не распалась.

Моав встретилась взглядом с вожаком — старым и очень крупным волком с почти побелевшей шерстью. И вот тут-то она закричала — дико, исступленно, не помня себя от ужаса.

Логмир крепко спал в только что поставленной палатке. Вообще-то, это была палатка «for girls», но быстроногий герой так утомился за день, что брякнулся туда, не обращая внимания на протестующие вопли Ванессы. Она пыталась заставить Креола повлиять на Двурукого, но маг только равнодушно почесал живот и сказал, что ему наплевать.

А в следующую минуту Ванесса и сама пожалела, что так неосторожно отвлекла учителя от дум о вселенских проблемах. Пробудившись, Креол решил продолжить обучение и начал безжалостно гонять ученицу по другой дисциплине, выбранной из списка. Метаморфизму.

Теорию метаморфизма Ванесса знала назубок. С практикой дело пока что обстояло хуже. Самое сложное в этой науке — измениться в самый первый раз. Первое превращение всегда обходится ужасно тяжело, второе — заметно легче, а после нескольких сотен трансформаций это становится таким же простым, как завязывание шнурков.

Конечно, метаморфизм — очень многообразная школа магии. Существуют бесчисленные тысячи способов изменить свое тело. И бесчисленные тысячи применений этого умения.

К примеру, простая маскировка. Это можно назвать «пластической хирургией» над самим собой — изменения несерьезны, они всего лишь придают тебе другую внешность. Пигментация кожи, формовка лица, наращивание или ужимание мышц, работа с костями… По сути, пустяк — самая легкая часть метаморфизма.

Куда сложнее изменить тело более серьезным образом. Отрастить крылья или когти, третью руку или третий глаз, стать на полметра выше или ниже, покрыться роговым панцирем или заменить легкие на жабры. Подобное требует серьезного вмешательства в работу организма, тут уже легкой косметикой не обойдешься. Метаморф, желающий чего-то подобного, должен отлично разбираться в собственной физиологии, слышать каждый орган, каждую клеточку. Первая же ошибка может оказаться последней, привести к превращению в бесформенную кучу протоплазмы. Нужно полностью подчинить себе организм, заставить его повиноваться беспрекословно и с безупречной точностью.

Поэтому многие метаморфы предпочитают превращаться целиком, заранее составив «матрицу». Принцип такой же, как у составления заклинаний или формовки доппелей — чародей моделирует для себя образ, схему, а затем единым скачком меняется целиком. Чаще всего для этого берут уже готовый образец — к примеру, животное. Маг полностью копирует зверя, заносит все его параметры в магический «блок памяти», и в его копилке появляется новый облик. Но можно создать и новую матрицу, не похожую ни на что другое.

Однако все это касается лишь изменения формы, не затрагивая самой сути материи. Все животные построены по достаточно близкому принципу. Стать растением или грибом магу сложнее, но все же и это не влечет серьезных затруднений. Совсем другое дело, если пожелаешь стать чем-то, в корне отличном от привычной нам протоплазмы — тут потребен уже совершенно иной принцип действия. Хотя кое-кому из метаморфов превращение в камень или ожившую воду даются даже проще, чем трансформация в обезьяну или медведя.

Какие самые главные проблемы метаморфизма? Их три. Первая — разница масс. Если твоя новая форма окажется больше или меньше тебя нынешнего, придется откуда-то брать дополнительную материю или как-то избавляться от излишков. Задачи, мягко говоря, непростые. Однако решение существует, да не одно, а великое множество. Можно позаимствовать нужную массу из окружающего мира, а потом в него же сбросить ненужное. Можно хранить в карманном подпространстве небольшой запас, добавляя материю по мере необходимости. Можно преобразовать ее из энергии — даже мана способна при нужде затвердеть, став частью тела. Можно хранить «запасные тела» в пространственной складке, меняя их, как одежду.

Другая проблема — разум. Человеческий разум приспособлен для человеческого тела. Да, душа, исторгнутая из него, не обязательно утратит память и мышление… но вполне может. Что делать, если мозг твоего нового тела куда проще и примитивнее человеческого? А если мозга нет вовсе? Однако и эта проблема решаема, и чародеи точно так же нашли немало способов ее преодолеть.

Наконец, третья проблема, о которой новички вообще обычно не думают — освоение нового тела. Если превратишься в собаку, понадобится немалое время, прежде чем привыкнешь к передвижению на четырех ногах, появлению новых чувств, другому углу зрения… Не следует думать, что превратившись в птицу, ты сразу же сможешь вспорхнуть в воздух — даже самим птицам сначала приходится этому учиться.

Все это Ванесса выслушивала от Креола с самым разнесчастным видом. Учитель словно специально задался целью вдолбить в голову ученицы, что магия — наисложнейшая вещь в мире, малейшая погрешность в которой может оказаться фатальной. Процент волшебников, погибших из-за собственной ошибки, чрезвычайно велик.

Креол с большим удовольствием рассказывал о начинающих метаморфах, чуть было не погибших по собственной вине. К примеру, одна из его соучениц в свое время превратилась в змею с помощью вербального заклинания. Однако юная недоучка не учла, что змея НЕ СМОЖЕТ произнести это заклинание повторно. А загодя загрузить нужные чары в память, конечно, не подумала…

Однако на этот раз у девушки действительно начало что-то получаться. Под внимательным наблюдением и полным контролем учителя она сумела изменить форму и цвет руки. Десница в течение нескольких минут приобрела сначала оттенок темной бронзы, затем стала грязновато-пурпурной, а потом вновь вернулась к прежнему бледно-коричневому колеру. За время странствий по Каабару и Рари Ванесса приобрела легкий, но все же заметный загар.

А вот с формой дело обстояло несколько хуже. Кожа на глазах покрылась буграми и рытвинами, а затем на ней выросли коротенькие пухлые жгутики, как у актинии. Более того — метаморфоза начала распространяться выше, подползая к плечу и явно намереваясь перекинуться на грудь и спину.

Ванесса едва удержалась от испуганного визга, шокированно уставившись на то, что сама же и наколдовала. По счастью, Креол решил, что на первый раз хватит — архимаг взял ученицу за руки, заглянул ей в глаза и начал руководить «возвращением». Глядя в эти спокойные серые озера, Ванесса тоже успокоилась и сумела-таки обратить метаморфозу вспять.

Креол пробежался пальцами по ее руке и одобрительно кивнул — кожа вновь стала гладкой, как раньше. На лице архимага расплылась полуулыбка, ученица игриво улыбнулась в ответ… но в следующий миг Креол резко почернел, словно грозовая туча, и вспрыгнул на ноги, выхватывая из пространственной складки посох. Пистолет Ванессы также вылетел из кобуры, а его хозяйка кувыркнулась в сторону, перекатываясь через голову.

Дело в том, что прямо из воздуха выпрыгнуло Существо, целясь точно в Креола.

Вспыхнула и рассыпалась Личная Защита, отражая первый удар твари, а уже через мгновение вокруг мага засветился Каменный Доспех, а из пальцев левой руки выметнулось Огненное Копье, устремляясь во врага столбом раскаленной плазмы.

Но Существо даже не почесалось. Вторая ипостась Урриша Проводника обладает иммунитетом к большинству боевых чар. Монстр взлетел в воздух, уклоняясь от града пуль, ударившего со стороны Ванессы, приземлился, оставив на земле несколько длинных полос от когтей, и вновь швырнул себя к цели — прямо на Креола. Он окончательно убедился, что жертва — колдун, и слегка расслабился. Колдовства Существо не опасалось нисколечко.

За деревьями послышался женский крик. Ему вторила истошно визжащая Гвениола. С момента нападения прошли считанные секунды, и она только теперь осознала, что происходит. Перепуганная принцесса бросилась в палатку, упала прямо на развалившегося Логмира, была немедленно облаплена, залепила нахалу пощечину и завизжала еще громче.

Двурукий мгновенно проснулся, сообразил, что что-то неладно, и с бешеной скоростью вылетел из палатки, едва не обрушив ее к хабовой матери. Рарог и Флейм бешено закрутились подобно вертолетным лопастям… но их помощь уже не потребовались.

Существо, прыгнувшее на Креола, ожидало от колдуна любой пакости. Но только не того, что он выдернет прямо из воздуха длинную цепь необычной ковки и от души стеганет нападающего. Противодемоническая цепь сделала то, что не смогла сделать магия. Там, где она коснулась шкуры твари, та обуглилась и почернела… а в следующий миг к ней добавился адамантовый наконечник посоха. Обсидиановое оружие пронзило Существо насквозь, а шею захлестнула ужасная цепь.

Креол заработал с бешеной скоростью. Левой рукой он удерживал цепь, извивающуюся, словно живая, правой переливал через посох настоящие потоки смертоносной магии, его губы непрестанно шевелились, опутывая чудовище чарами Слабости и Бессилия.

Существо дико заревело, не понимая, что происходит. Как мог КОЛДУН так легко его одолеть?! Его, неуязвимого для любой магии?! Урриш Проводник даже не подозревал, что нарвался на мага, владеющего Искусством, уже больше ста лет попросту запрещенном на Серой Земле.

Искусством истребления демонов.

Архимаг криво ухмыльнулся, поняв, о чем думает погибающее чудовище, нанес еще несколько ударов, не давая Существу телепортироваться прочь, полоснул его по глазам Пылью Мардука… и поставил ногу на бездыханный труп.

Еще один демон погиб от руки Креола Урского.

Моав плотно прижалась к дереву, стараясь даже не шевелиться. Волки подступали все ближе, жадно втягивая воздух. Все поглядывали на вожака, ожидая только сигнала. У стаи свои законы, и один из них — вожак всегда нападает первым.

Но вот старый волк принял решение. Он что-то утробно проворчал, фыркнул… и бросился. Моав обреченно зажмурилась. Она слышала, что смерть от волчьих зубов — одна из самых мучительных.

Но атаки не последовало. Вместо нее — оглушительный крик и сдавленный визг, переходящий в бульканье. Колдунья мгновенно раскрыла глаза, и ее взору предстал бушующий серебряный вихрь. Рыцарь в керефовых доспехах только что отрубил волчьему вожаку голову и теперь бешено работал мечом, разгоняя ужасных хищников, словно жалких щенков. На сей раз паладин уже не охотился — нет, он убивал.

Первое время волки еще пытались огрызаться. Но когда на землю упал шестой труп, до них все же дошло, что эта добыча им не по зубам. Лод Гвэйдеон нанес последний удар, разваливая очередного зверя на половинки, и опустил меч, без особого интереса провожая взглядом улепетывающих волков. Догонять их он не собирался — это не нечисть, всего лишь обычные животные.

Паладин повернулся к спасенной. Моав Ехидна стояла ни жива ни мертва, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Ее колотила мелкая дрожь. Сейчас она нисколько не походила на колдунью — самая обычная женщина. Лод Гвэйдеон даже позабыл о том, что данная особа — природный враг его Ордена. И он поступил так, как обычно поступал, спасая чью-то жизнь — подал даме руку и успокаивающе улыбнулся. Моав медленно протянула ладонь навстречу керефовой перчатке. На ее лице появилась неуверенная улыбка.

Больше этим вечером ничего интересного не произошло.

Глава 21

Они могут сколько угодно называть себя повстанцами, но мы-то знаем, что это обычные террористы!

Хорд

— Хе-ле-ли-ла! Хе-ле-ли-ла! Хе-ле-ли-ла!

Уже несколько часов из обветшавшего холомо[40] доносились заклинания. Старый Вером-Паньге, лучший знахарь всего Ингара, изгонял злого духа из бесноватого. На стенах висели кусочки древесной коры с изображениями изгоняемого существа, в жаркой печи пылал огонь, мерцающий зеленоватым светом, а под потолком раскачивалась трещотка, сделанная из моржового клыка. Вером-Паньге высасывал больное место, чтобы извлечь духа, напевал заклинания, а в самый ответственный момент, когда злое существо наконец покинуло тело человека, метнулся к заржавленному мушкету, стоящему в углу, и выстрелил в распахнутую дверь. После этого старик выбежал наружу с мушкетом наперевес, с силой дунул и закричал:

— Уходи за горы, за море! Уходи, не возвращайся! Не рады здесь тебе!

Он еще раз погрозил мушкетом, а затем швырнул вслед улепетывающему духу тяжелый булыжник.

Когда Вером-Паньге вошел обратно в холомо, бесноватый уже приподнялся на локтях и смотрел на него совершенно спокойным незамутненным взглядом. Исцеление прошло удачно. Знахарь удовлетворенно кивнул, положил на лоб больного мокрую тряпицу и дал ему выпить «кла-кла» из глиняной бутыли. На щеки охотника набежал румянец, и он задышал ровно — лекарство подействовало, окончательно завершив сеанс излечения.

Старик снова кивнул и начал пересчитывать беличьи шкурки — за изгнание духа он брал девять штук, и ни единой меньше. Но здесь оказалось только восемь. Знахарь недовольно нахмурился, повернулся к пациенту и сурово заметил:

— Одной не хватает.

— Не держи гнева на меня, Любящий Рыбу, — слабым голосом сказал бесноватый. — У меня не хватило шкурки, я не смог добыть. Подожди всего пять закатов, и я принесу тебе не одну, но две шкурки.

— Я подожду только четыре заката, и ты принесешь мне не две, но три шкурки, — строго приказал знахарь. — Иначе я сделаю так, что дух, которого я изгнал из твоего грешного тела, вернется, да еще прихватит с собой трех братьев. И изгнать их будет уже нельзя.

Больной охотник закрыл ладонями лицо — знак согласия. Добыть трех белок всего за четыре дня — небольшая проблема для здорового, но сложная задача — для только что поправившегося и еще слабого. По счастью, у Гоньке есть родственники — может, не оставят в беде, помогут вернуть долг знахарю.

— Теперь же спи, — задернул полог Вером-Паньге. — Сегодняшний закат ты должен провести под моей крышей — дух еще сердится, он ищет тебя, хочет вернуться к тебе в тело. Будь сильным. Заалеет заря — он уйдет за далекие горы и больше тебя не потревожит.

Старый знахарь приоткрыл дверь, глядя на заходящее солнце. В холомо знахаря всегда должно быть две двери — одна на закат, другая на восход. Утром и днем можно пользоваться только восточной дверью, вечером и ночью — западной. За другой в это время притаились злые духи, таятся от солнца в тени холомо.

Здесь, на полуострове Ингар, в холодной тундре, зима долгая — больше полугода земля покрыта снегом. А лето совсем короткое, прохладное, заморозки бывают даже в июле. Деревьев нет совсем — до самого горизонта расстилается бескрайняя равнина, покрытая зеленовато-серым лишайником. Недавно начали раскрываться первоцветы и полярные маки — их чудесные цветы выдерживают даже местные морозы.

Вером-Паньге прислушался — с противоположной стороны холомо доносились тяжелые шаги. Сюда шло что-то очень большое, да не одно, не два — целых три огромных существа. Старый знахарь недовольно скривился и резко захлопнул дверь. Он знал, кто к нему идет, но не желал видеть здесь этих людей.

Однако выбора у него не было. Через несколько минут дверь отворилась, и на пороге появились трое, одетые в долгополые медвежьи шубы. За их спинами виднелся темно-бурый шерстяной холм, длинные желтоватые бивни и нечто вроде толстой извивающейся змеи.

Хобот мамонта.

Три незваных гостя смотрели на знахаря недружелюбно. Их взору предстал беззубый морщинистый старик с изуродованной нижней губой — из нее словно бы вырезали кусок в форме равностороннего треугольника. Вером-Паньге грыз окостеневшими деснами копченую рыбину и сурово взирал на ингарцев, без спросу явившихся в его холомо.

Вождь вождей Айюки кашлянул, закрыл за собой дверь и молча уселся на циновку, скрестив ноги. Тоньголе и Лщаледа, младшие вожди, последовали его примеру. Несколько минут вожди племен и знахарь молча смотрели друг на друга.

— Мы пришли к тебе, Человек с Двумя Именами, — хрипло сказал Айюки. — Помощь твоя нужна Ингару.

— Помощь, кха? — оставил в покое рыбу знахарь. — Разве я и без того мало помогаю Людям Мамонтов? Чего еще вы хотите от меня?

— Ты лечишь наших воинов, да.

— Но берешь за это шкуры и еду! — дополнил Тоньголе.

— И этого мало нам теперь, — завершил Айюки. — Союз племен хочет прогнать насовсем людей с Бесснежных Земель.

— Вижу, у тебя есть их оружие! — обвиняюще ткнул пальцем в мушкет Тоньголе. — Откуда ты взял его?

— Обменял на шесть больших рыб, кунью шкуру и амулет из моржового клыка, — невозмутимо ответил знахарь. — Что-то имеете против вы? Так говорите, слушаю вас я.

Вожди смущенно отвели глаза. Вером-Паньге — лучший знахарь всего Ингара, все остальные знахари с почтением слушают его слова. Обидь старика — и добрая треть полуострова плюнет тебе в бороду.

Вером-Паньге удовлетворенно усмехнулся, догадавшись о их мыслях. Он внимательно переводил взгляд с вождя на вождя. Айюки — невысокий, коренастый, на первый взгляд кажется туповатым, но на самом деле отнюдь не дурак. Тоньголе — еще ниже, тощий, с выпученными глазами, очень злобный и вспыльчивый. Лщаледа — огромного роста, толстопузый и безмозглый, но зато лучший воин всего Ингара.

— Помощь твоя нужна Ингару, — повторил Айюки. — Договорились мы с серокожими знахарями из-за моря вместе воевать с южанцами, но не доверяю я этим чужакам — чувствую, обмануть хотят племена, злобу таят в карманах. Нужна нам мудрость Вером-Паньге, чтоб вовремя раскусить все хитрости, не поддаться на уловки серокожих.

— Кха. Так, да? — усмехнулся старик. — А что, мало знахарей других в ваших холомо? Что с Пасть-Арьха?

— Убили его, — мрачно отозвался Айюки.

— Жаль, жаль. А Темьба-Ворен?

— И его тоже убили.

— Но это уже не мы! — торопливо добавил Лщаледа.

— Жаль, жаль, совсем нехорошо… — мрачно покачал головой Вером-Паньге.

Старик недовольно закачал седой головой, отвернул угол циновки, открыл люк, свесился в погреб и достал несколько кусков квашеного мяса. Моржатина. Ингарцы режут добытого моржа на огромные куски в половину человеческого веса, крупные кости удаляют, сворачивают кусок так, чтобы со всех сторон на поверхности была только шкура, и зашивают. Полученный «мясной тюк» помещают осенью в глубокий погреб, выложенный камнем и очищенный от земли. За зиму мясо заквашивается, как капуста, и в начале весны его уже можно есть. Хранится в таком виде оно очень долго — Вером-Паньге уже целых два месяца питался только копченой рыбой и квашеной моржатиной.

Впрочем, еще раньше в его рационе вообще была одна только рыба.

— Нехорошее мясо, не сварено, — проворчал Тоньголе.

— Я больше люблю сырое, — холодно улыбнулся Вером-Паньге. — Как твоя жена, Айюки, здорова?

— Да, хорошо все, да овеют добрые ветры твои ноги, — смущенно пробормотал вождь вождей.

Прошлым летом старый знахарь исцелил его молодую жену — ни один знахарь не брался, все говорили, что бедная Мальдах умрет. А Вером-Паньге взялся, изгнал злых духов и даже лица красавице не попортил — а ведь часто после такой хвори у больного выпадают зубы или отваливается нос.

Именно поэтому Айюки чувствовал себя сейчас так неловко.

— Все хорошо, в тягости она, нового хорошего воина носит, — сухо ответил Айюки.

— Воина? А откуда знаешь, что то будет мальчик?

— Чужеземный знахарь сказал.

— Серокожий? — насторожился Вером-Паньге.

— Да.

— И вы верите словам серокожего знахаря?

— Нет. Потому и просим тебя вернуться в племя, помочь людям Айюки своей мудростью.

— Помочь, кха? — ехидно прищурился Вером-Паньге. — Помощь тебе, Айюки?

— Рыбы и шкурок мы не пожалеем.

— Кха, думаешь, мне нужны только шкурки? Нет, Айюки, не прав ты.

— Так что же тебе нужно?

— Правда.

Вожди недоуменно нахмурились. Вером-Паньге ухмыльнулся беззубым ртом, продемонстрировав окостеневшие десны, уже много лет успешно заменяющие ему зубы, проглотил последний кусок рыбы и неторопливо поднялся на ноги. Три пары глаз уставились на старого знахаря, не понимая, что он собирается делать.

— Погадаю я вам сегодня, — объявил Вером-Паньге. — Бесплатно погадаю, просто так.

Он отдернул шкуру, прикрывающую костяной сундук, буквально веющий волшебством, и осторожно поднял тяжелую крышку. Вожди зачарованно следили за его действиями — о искусстве предсказания Вером-Паньге ходили настоящие легенды.

Старик разложил на циновке горсть разнообразных предметов и хитро усмехнулся, глядя на вытянувшиеся лица гостей.

— Устроим большое гадание, кха? — вопросительно кашлянул он, беря в руки горсть ровных гладких шариков, выточенных из мамонтовой кости.

Вером-Паньге работал довольно долго. Сначала он раскладывал по кучкам костяшки, проводя с ними какие-то непонятные манипуляции — то выстраивал их линиями, то вновь ссыпал в общую кучу. При этом он не произносил ни слова.

Результат его не удовлетворил. Более того — ужасно огорчил. С помрачневшим лицом знахарь вынул из сундука клетку с живым леммингом и проткнул зверька длинной костяной иглой. Грызун еле слышно пискнул и затих. Старик невозмутимо выпотрошил трупик костяным же ножом, буквально вывернув его наизнанку. Костлявые пальцы очень долго копались во внутренностях, но в слезящихся старческих глазах все сильнее отражалось разочарование. Окончив копошиться в трупике, он разорвал его на части и бросил в печь. Дым пошел густой и темный, без единого острого конца. Очень плохое предзнаменование. Гадание по жертвенному животному окончилось полной неудачей.

— Очень плохо. Очень все плохо, — цокнул языком Вером-Паньге.

— Погадай еще, Человек с Двумя Именами! — взмолился Айюки.

— Нет, больше не буду гадать вам. Даже не просите.

— Просим тебя!

— Хорошо, погадаю еще.

Знахарь поскреб изуродованную губу, подумал, а затем взял жбан с холодной водой и кусок воска. Воск он растопил и в жидком виде влил в жбан, где тот и застыл на поверхности воды. Вером-Паньге долго что-то бормотал себе под нос, внимательно следя за движениями восковых капель, но в конце концов расстроенно покачал головой. Он аккуратно вынул весь воск и опустил в тот же жбан две иглы, натертые салом и моржовым жиром. Иглы мгновенно пошли ко дну, и старик едва не закричал от ужаса.

Вожди нервничали все сильнее.

— Нет вам доброго гадания, — вынес суровый вердикт знахарь. — Ничто не предвещает доброго исхода. Все плохо у вас будет. Кха!

Вожди переглянулись. Суеверный ужас боролся с жаждой войн и крови. Их с детства приучили не пренебрегать предзнаменованиями и пророчествами, но им до жути хотелось отправиться на юг, в земли мягкотелых людей со светлыми волосами. К тому же предсказания старого знахаря в любом случае ничего не решали — слишком большие силы пришли в движение, их уже не остановить кишками лемминга и воском в холодной воде.

— Отвечай, Человек с Двумя Именами, ты поможешь или нет? — угрюмо проворчал Тоньголе.

— Нет. Не будет вам моей помощи.

Вожди несколько минут сидели молча, медленно жевали квашеную моржатину и словно бы разговаривали друг с другом одними взглядами. В воздухе все усиливался отдаленный шум, пол под ногами еле заметно подрагивал.

— Ты слышишь эти звуки, Человек с Двумя Именами? — нарушил молчание Айюки.

— Слышу, — благожелательно кивнул старый знахарь.

— Ты знаешь, что они означают?

— Знаю.

Вожди снова замолчали. Их лица недовольно кривились. Вером-Паньге повернулся к ним, грустно улыбнулся беззубым ртом и тихо сказал:

— Не нужно так много думать. Что задумали сделать — делайте.

Айюки, Тоньголе и Лщаледа угрюмо кивнули и одновременно сунули руки за пазуху, извлекая на свет толстые костяные трубки. Вожди синхронно поднесли их ко рту и дунули.

Старый знахарь упал, как подкошенный. В его шею вонзились три одинаковых стрелки с костяными наконечниками, смазанными черной вязкой смолкой. Вожди кивнули друг другу — они выстрелили одновременно, никто не сможет сказать, чья именно стрела принесла смерть старику. Разгневанный дух не отыщет убийцу — грех разделен между троими, а карать трех человек за одно убийство нельзя.

И теперь они трое повязаны еще крепче — дороги назад им уже нет.

Тоньголе и Лщаледа молча вышли из холомо. Айюки двинулся за ними, но его остановил слабый стон:

— Айюки… Айюки… — прохрипел старик. В нем еще теплилась капля жизни, чародейские силы не давали так легко уйти на тот свет.

Вождь вождей заломил руки в суеверном ужасе — неужели знахарь перед смертью успеет наложить проклятье?! Он хотел было выскочить за дверь, но сообразил, что уже поздно. Айюки на негнущихся ногах подошел к умирающему.

— Айюки, будь осторожен, не верь серокожим… — еле слышно сказал Вером-Паньге, хватая вождя за полу шубы. — Лишь тьма и предательство в их сердцах, не вижу от них добра я племенам Ингара… Берегись их, Айюки, берегись…

— Я… — еле выдавил из себя Айюки.

— Не верь им… не верь… И… Айюки, береги дочь…

— Дочь?! У меня будет сын!

— Нет, серокожий ошибся… или солгал… У тебя будет дочь… Великая судьба ожидает ее… береги ее… Помни мои слова, Айюки… Когда пролетит над Ингаром пятнадцать весен, скажи ей… скажи… ска…

Вером-Паньге замер с раскрытым ртом. Сердце старого знахаря остановилось.

Айюки вышел из холомо, озабоченно потирая лоб. О чем хотел предупредить Человек с Двумя Именами? Что ему нужно сказать дочери, когда минет пятнадцать весен? В том, что у него будет именно дочь, он не усомнился ни на миг — прорицательным способностям лучшего знахаря Ингара он верил больше, чем какому-то серокожему из-за моря.

Одно утешило Айюки в этом предсмертном пророчестве — если Вером-Паньге хотел, чтобы он что-то кому-то сказал через пятнадцать весен… значит он, Айюки, проживет еще как минимум пятнадцать весен. Немало, если учесть, что ему уже больше полусотни.

— Почему задержался, Айюки? — покривился Тоньголе, взбираясь по канату с узлами.

— Так… — рассеянно ответил вождь вождей, хватаясь за другой канат.

Мамонты Ингара — крупные звери с могучими хоботами и крепкими бивнями. Сидеть на них верхом человек не может, так что на спинах у них стоят маленькие домики для лучников. Взбираются туда по специальным канатам.

— Берегись, Айюки! — крикнул Лщаледа.

— Ай-я-я-я-я!!! — раздался истошный визг.

Айюки едва успел отпрыгнуть в сторону — охотник Гоньке, исцеленный старым знахарем, вылетел из дверей с ножом в руке и едва не вонзил лезвие (железное!) в спину вождю вождей. Но тот совершил лихой скачок, увертываясь от бесноватого, и ему только слегка оцарапало лопатку. Он потянулся за плевательной трубкой, но это уже не понадобилось — тяжелая острога пробила грудь Гоньке насквозь. Лщаледа метнул свое страшное оружие, наклонившись со спины мамонта.

— Железный нож?… — удивленно взял клинок из руки мертвеца Айюки. — Доброе оружие! Возьми, Лщаледа, тебе положено за хороший удар!

— К чему мне эта бирюлька? — пожал плечами здоровяк. — Возьми ты, Айюки, за порванную шубу!

Вождь вождей сожалеюще пощупал спину — действительно, в великолепной медвежьей шубе образовалась неприятная прореха. Острое лезвие у ножа Гоньке. Ну ничего, жена заштопает, она для того и нужна.

Взобравшись на Черную Шкуру, своего лучшего мамонта, Айюки окинул взглядом горизонт. Шум и топот за последние минуты стали ужасно громкими — с востока шло войско Ингара. Войско, собранное союзом племен. Шестьдесят тысяч воинов и две тысячи боевых мамонтов! Еще никогда в истории Ингар не собирал такой орды, ни разу еще не бывало такого великого похода!

И он, Айюки, будет его возглавлять! Он станет самым славным вождем в памяти потомков! Он останется в песнях как вождь, покоривший южных людей и отвоевавший свободу народов Ингара!

До самого горизонта тундра стала бурой. Шерсть мамонтов и шубы воинов полностью скрыли снег и траву. Тысячи могучих хоботов непрестанно опускались, на бегу срывая клочья мха и лишайника, отправляя пищу в огромные рты. Мамонты шли развернутой линией, чтобы каждому хватило пищи.

Впереди их ждали богатые леса и луга Ларии, там они отобедают вволю!

Айюки потянул за крючья, пронзающие огромные уши Черной Шкуры. Гигант бешено затрубил и потопал вперед, на запад. Вождь вождей вскинул руку, давая сигнал махутам[41]. Две тысячи исполинских мамонтов устремились прямо на холомо, где все еще лежал мертвый знахарь. Десятки бивней-стволов одновременно врезались в стену, с легкостью снося непрочное строение. Ноги-колонны довершили разрушение, превратив холомо в раздавленное месиво из бревен и дерна.

Там, где проходят боевые мамонты Айюки, не остается ничего, кроме голой земли.

Глава 22

Люблю запах шашлыка по утрам…

Гай Муций Сцевола

На седьмое утро по уходу из корчмы разношерстная компания пересекла границу Ларии и Рокуша, покидая земли, завоеванные серыми, и вступая на свободную территорию.

Пока еще свободную.

Пересечь рокушскую границу оказалось не так уж легко — рокушцы усилили кордоны, не пропуская на свою сторону ларийских беженцев. Точнее, первое время они пропускали всех подряд, но когда приграничные области Рокуша затопили орды голодных иностранцев, человеколюбие быстро отступило на задний план, сменившись здравым смыслом. Тем более, что большинство ларийцев двигались прямо к столице, считая, что там безопаснее всего.

Как нетрудно догадаться, короля эта орава нежданных гостей совершенно не обрадовала. Владеющих оружием загнали в ополчение, мастеровых и ремесленников — на фабрики и в мастерские, всех прочих отправили батраками в села и на хутора. И все равно преступность резко повысилась, количество нищих и бродяг возросло многократно, участились беспорядки и городовым здорово прибавилось работы. А ее и раньше хватало.

История взаимоотношений Ларии и Рокуша уходит корнями в седую древность. Так уж сложилось, что эти королевства уже много веков развиваются бок о бок, и у них немало общего. Язык один и тот же, хотя произношение немного отличается — ларийцы говорят с легким гортанным прононсом, рокушцы же сильно нажимают на звук «р». Но в целом различий не больше, чем между классическим английским и американским диалектом. Что интересно, ларийцы называют этот язык «ларийским», а рокушцы — «рокушским».

Политическое устройство опять же почти одинаковое. Исполнительная и судебная власть в руках короля — абсолютного монарха, обладающего неограниченными полномочиями… но в рамках законов. А законодательная власть — это парламент, разделенный на множество партий. Правда, король может влиять на их решения — в его руках «право вето», позволяющее отвергнуть любой принятый закон. К тому же король и сам по себе небольшая «партия» — он обладает двенадцатью голосами, что весьма немало, если учесть, что всего в парламенте сто один человек.

Нет различий и в религии — в обеих странах верят в Единого. Впрочем, церковь никогда не имела в них большого влияния — жрецы Единого не лезут в политику. В отличие от Европы с ее тремя сословиями, духовенство никак особо не выделяется и не пользуется повышенными правами. Жрец — это просто одна из профессий. Почетная, уважаемая, обладающая парой-тройкой незначительных привилегий (вроде права не снимать головной убор в присутствии короля), но не более того.

Однако, несмотря на схожесть, история взаимоотношений Ларии и Рокуша пестрит кровавыми пятнами. Они воевали бесчисленное множество раз и столько же раз мирились. То Лария нападает на Рокуш, то Рокуш — на Ларию. То ларийцы в союзе с кентаврами прут грабить восточных соседей, а то рокушцы в союзе с теми же кентаврами обрушиваются на запад. А порой ларийцы и рокушцы объединяются и нападают на кентавров — а чего они, понимаешь, две лишних ноги заимели?! Сразу видно — сволочи!

Пожалуй, единственное, чем рокушцы отличаются от ларийцев — очень серьезным отношением к прическам. Для них это отнюдь не просто украшение. Это обозначение социального статуса. Так, все представители знати носят длинные волосы, небольшие усы и остроконечные бородки. Военные (происхождение неважно) стригутся коротко, но усы отращивают длинные, как у таракана, и тщательно за ними ухаживают. Крестьяне обрезают волосы «под горшок», носят густые усы и лопатообразные бороды. У мастеровых такие же волосы и усы, но бород нет совсем. Жрецы носят длинные волосы и крошечные бородки, но усы сбривают. Купцы — бреются наголо, на лице ни волосинки. Ростовщики и банкиры — тоже лысые и безусые, но бородки есть. И так далее. Крошечная разница в форме или длине усов — уже другой статус, другая профессия. Женщины, например, до замужества заплетают волосы в косу, а после — распускают. Каждый рожденный ребенок обозначается тоненькой косичкой, так что женщина со множеством косиц — это многодетная мать.

Конечно, рокушцы с большим почтением относятся к прическе. В Рокуше мальчики не дергают девочек за косички — даже просто прикоснуться к чужим волосам считается недопустимым. Облысение — кара Единого, болезнь страшнее чумы (кроме «бизнесменов», они и так плешивые). Дворяне вызывают друг друга на дуэль, дергая за волосы, — проигнорировать такое оскорбление не посмеет даже самый робкий.

Хотя есть и еще одно различие — фамилии. Почти все рокушские фамилии оканчиваются на «ан» или «ен». А если окончание другое — десять против одного, что это эмигрант или потомок эмигранта.

Час назад карета съехала с дороги, заехала в небольшую рощицу и остановилась близ глубокого лога. Здесь протекал ручей, не было ветра, и вообще — идеальное место для привала. Креол заявил, что коцебу уже близко, и ждать его будем здесь.

Сейчас маг сидел в позе лотоса, а перед ним висел обсидиановый посох. В черном шаре виднелось изображение чьего-то лица — злобного, оскаленного, искореженного, словно отражение в кривом зеркале. Но Креол беседовал с ним, и жуткий призрак ему отвечал. Судя по выражению лица архимага, он был ужасно доволен своими переговорами… хотя в чем заключалась их суть, никому не говорил. Они с этим призраком одновременно свершили некий жест… и из посоха начали просачиваться флюиды, спустя несколько минут собравшиеся в небольшую шкатулку. Креол приоткрыл ее, достал несколько листов бумаги, просмотрел их и удовлетворенно кивнул.

Принцесса Гвениола сидела у ручья, тщетно пытаясь навести красоту без горничных и модисток, пользуясь только косметичкой Ванессы. Конечно, у нее ничего не получалось, она злилась, пыхтела, фыркала и не переставала ломать голову над сложнейшей проблемой. А именно — где бы в срочном порядке раздобыть фаворита? Ведь она — принцесса Ларии. А по неписаному ларийскому этикету любой знатной незамужней зеньорите обязательно нужен фаворит. Причем вовсе не для того, чтобы использовать его по прямому назначению — заниматься ЭТИМ до свадьбы совершенно недопустимо (хотя этот запрет почти никогда не соблюдается). Вот ПОСЛЕ свадьбы любая ларийская зеньора непременно заводит совершенно официального любовника — женщина с одним только мужем считается ущербной.

Но фаворит — это совсем другое дело. Обычно его роль сводится к кавалеру, сопровождающему на общественных мероприятиях. Потанцевать с дамой на балу, поухаживать за ней на званом обеде, вовремя подать перчатки или веер, помочь сесть на лошадь во время конной прогулки, прочесть стихи собственного сочинения, если дама заскучала (многие поэты недурно зарабатывали, продавая «авторское право» на свои вирши), набить лицо фавориту другой дамы…

Конечно, прямо сейчас фаворит ей не то чтобы очень нужен. Но скоро они окажутся во Владеке, в столице Рокуша! Да, в плане светской жизни Владека порядком уступает Симбаларю… но нищим выбирать не приходится. К тому же на месте Симбаларя сейчас одни только развалины.

Значит, надо его срочно достать. Показаться в большом городе без фаворита… бр-р-р, даже думать не хочется о таком ужасе. Весь этикет летит к Демону! Остается решить один простой вопрос — кто?

В глазах принцессы заблестели оценивающие нотки. Здесь и сейчас присутствуют четыре существа мужского пола — вроде бы, выбор более чем достаточный. Но… ее губы невольно начали кривиться. Индрак отметается сразу — даже баронесса Варлурия, прославившаяся своей эксцентричностью, не доходила до фаворита-дэвкаци. Лод Гвэйдеон… лет тридцать назад был бы идеальным вариантом. Даже сейчас очень даже недурен. Но увы — разница в возрасте слишком уж велика, могут не так понять. Логмир… нет, еще бабушка-королева предостерегала внучек никогда не брать в фавориты людей с кожей неправильного цвета. Правда, кроме этого она предостерегала против духов в квадратных пузыречках и носовых платков желтого цвета… да и вообще под старость основательно впала в маразм. Но все же не годится пренебрегать бабушкиными наставлениями. К тому же Логмир — простолюдин, так что это шокинг.

Значит — Креол. Он удовлетворяет трем основным требованиям — молод (о его истинном возрасте принцесса не подозревала), знатен и хорошо смотрится. Итак, теперь остается только пойти и обрадовать этой новостью счастливого избранника.

— Зеньор маг! — окликнула его принцесса.

Маг даже не шевельнулся. Он продолжал беседовать со своим посохом — сейчас они с этой жуткой харей над чем-то в унисон хохотали.

— Зеньор маг, вы меня слышите?! — повысила голос Гвениола.

— Женщина, ты не видишь, что я разговариваю? — холодно ответил Креол.

— Я тоже желаю с вами поговорить! Смею полагать, мое дело несколько важнее, чем пустая беседа с… с кем-то там!

— Я разговариваю с другим АРХИМАГОМ!!! — зарычал Креол, поворачиваясь к ней и мгновенно чернея лицом. — Почти столь же великим, что я сам!!! Ничего важнее этого нет и быть не может, безмозглая женщина!!!

Седые волосы старика в посохе всколыхнулись, сморщенные губы беззвучно зашевелились — он о чем-то спрашивал. Креол так же беззвучно ответил.

— Ваше высочество, оставьте его в покое, — утащила остолбеневшую от возмущения Гвениолу Ванесса. — Он занят, он работает. Когда Креол работает, трогать его нельзя — сначала поджарит, а уж потом спросит, чего надо. А… а что вы хотели ему сказать?

— Я решила назначить его своим фаворитом, — рассеянно ответила принцесса, нетерпеливо постукивая ножкой. — Он скоро закончит… свою ерунду?

— Кем-кем назначить? — подчеркнуто ласковым тоном уточнила Вон.

— Фаворитом! Вы не знаете, что это значит, маркиза?

— Примерно представляю… А вы хорошо подумали? Он, знаете ли, далеко не подарок… и блондинок не любит…

— Искупление Единого, маркиза, ну что вы несете? — поморщилась Гвениола. — Кого волнует такая ерунда?

Ванесса смерила ее долгим взглядом, сухо поджав губы. Потом решительно ухватила под локоток и повела за карету — подальше от посторонних глаз.

— Маркиза, куда вы меня волочите?! — сверкала глазами принцесса.

— Просто не хочу, чтобы ты приняла необдуманное решение…

За спотыкающейся Гвениолой Янтарновласой цепко следили черные хитроватые глаза. Логмир, присев на корточки, чистил пучком травы Рарог. Время от времени он пробовал лезвие подушечкой пальца, но не переставал пялиться на ларийскую принцессу.

— Учти, одноглазый, я ее первый увидел! — напомнил он устроившемуся на плече джинну. — Так что зеницу свою захлопни и в ту сторону не гляди, понял?

— Хех! Тебе тоже ничего не достанется! — фыркнул Хубаксис. — Она на хозяина запала, не понял, что ли? Они всегда на хозяина западают, а мне всегда от крысы хвост! Почему такая несправедливость, а?! Ну вот что у него есть такого, чего нет у меня?!

— Перечислить? — Логмир с трудом удержался, чтобы не заржать. — Ну ты, карлик одноглазый, просто черешню съел!

— Где мое стеклышко, где мое стеклышко?!! — истерично завизжал Хубаксис. — Я маленький, но злобный, я покусать могу!

— К знахарке тебе надо, — сочувственно посмотрел на него Логмир. — Голову полечить. Нет давно твоего стеклышка, разбили его.

Хубаксис грохнулся у него с плеча и начал ожесточенно пожирать траву. Время от времени он подскакивал, словно мячик, бился в корчах, пытался выломать собственный рог и пускал зеленоватую дурно пахнущую слюну. У крохотного джинна наступила ломка.

Лод Гвэйдеон наблюдал за этим с вежливым любопытством, одновременно поворачивая шампур. Оленина на глазах покрывалась золотистой корочкой. Индрак жадно облизнулся, принюхиваясь к ароматам.

Дэвкаци честно заработал будущий обед — он, как обычно, ходил за дровами. Правда, паладин просил принести всего лишь охапку хвороста, но Индраку и на этот раз показалось лениво собирать такую мелочь, так что он попросту выдернул с корнями старый вяз. Ветки отправились в костер, а часть ствола гигант приспособил себе вместо силового тренажера, делая теперь упражнения со штангой. Трехтонное бревно то резким рывком поднималось на вытянутых руках, то с грохотом швырялось на землю.

К костру подошла Моав. Сегодня у нее было хорошее настроение — она украсила волосы цветочным венком и слегка морфировала лицо, сделавшись более привлекательной. После нападения волков ошейник с нее все-таки сняли. Однако Креол предупредил, что если почует хоть что-нибудь нехорошее (а он сразу же почует!), прикончит в тот же момент. После того, как архимаг продемонстрировал колдунье черный посох с плененными душами ее собратьев, та стала необыкновенно тихой и робкой.

В руках Моав держала сонного зайца. Зверек подергивал розовыми ушками и недовольно шевелил хвостиком-помпоном.

— Взгляните, зеньор паладин, я приманила его Искусством… — игриво улыбнулась Моав, протягивая зайца лоду Гвэйдеону.

— Благодарю вас, — кивнул Генерал, забирая зверька и одним быстрым движением ломая ему шею. — Зайчатина очень хороша в рагу, если правильно приготовить, но на худой конец можно и просто поджарить… Вы умеете свежевать зайцев, ле… сударыня Моав?

— Вообще-то, на Серой Земле колдуны приравниваются к аристократии, — заметила та, уже успевшая узнать о обращениях, принятых на Каабаре.

— А на Каабаре они приравниваются к дерьму, — любезно ответил лод Гвэйдеон.

Моав вздохнула. Она уселась рядом с костром, задумчиво поглядела на спокойное и просветленное лицо паладина, и спросила:

— Зеньор рыцарь, почему вы ненавидите колдунов?

— Я вовсе не ненавижу их, сударыня Моав, — спокойно ответил паладин. — Я просто их убиваю.

— Но за что?

Лод Гвэйдеон только пожал плечами.

— За что крестьяне убивают полевок? За что кухарки убивают тараканов? За что дворяне убивают вшей? Сказано же в Астаро: «Колдовство есть один из первейших грехов, ибо исходит от Близнеца, разрушает добро и приносит вред окружающим людям». Убить колдуна — доброе дело, сударыня Моав.

— Но мы даже не знаем вашего Близнеца, — насмешливо улыбнулась та. — Как вы можете утверждать, что мы черпаем от него силу, если…

— Да, здесь вы правы, — торопливо оборвал ее лод Гвэйдеон.

Он выглядел несколько смущенным — действительно, с некоторых пор эта часть Астаро устарела. Ведь Близнеца больше не существует… а значит, и колдовство больше не может происходить от него.

— Видите ли, сударыня Моав… — замялся он, — …сейчас Астаро дописывают и исправляют в соответствии с недавно произошедшими событиями. Теперь известно, что Близнец не был Императором Тьмы, как считалось ранее, но всего лишь одним из множества ее Королей. Вы поклоняетесь кому-то другому, но он во всем подобен Близнецу и так же несет Тьму в души. Понимаете?

— Вообще-то, не очень. А почему же теперь вы разговариваете со мной… ну, невраждебно?

— Святой Креол повелел не причинять вам вреда, — невозмутимо ответил лод Гвэйдеон.

— А вы всегда делаете то, что велит владыка Креол?

Моав Ехидна начала называть Креола владыкой, как только разглядела его ауру. Он превосходил Бестельглосуда Хаоса в силе, а значит, имел полное право на этот титул.

— Разумеется, — все так же невозмутимо ответил паладин.

— А если он прикажет броситься на собственный меч? — изогнула уголки рта колдунья.

— Немедленно.

— Ну-ну… Вы так говорите только потому, что на самом деле он этого не прикажет… — насмешливо посмотрела на него Моав. — Хотела бы я посмотреть на вас…

— Сударыня Моав, паладины никогда не лгут, — строго посмотрел на нее лод Гвэйдеон. — В Астаро говорится: «Лгать легче, чем говорить правду, но единожды солгавший открывает свою душу Близнецу, и с каждой следующей ложью проход ширится». Ни один паладин никогда не произносил слов лжи. Никогда.

— Вот как? — Улыбка Моав стала еще насмешливее. — Но как же ваше притворство там, когда вы соглашались выдать себя за моего мужа? Разве это не было ложью?

— Нет. Вот что говорит Астаро: «Ложь, используемая для посрамления колдуна или иного прислужника Близнеца, не есть ложь». Колдуны — зло, сударыня Моав, и Астаро говорит: «Грех, обращенный на колдуна, — не грех, но добродетель».

— Вы что, знаете эту книгу наизусть?

— Разумеется. Я же паладин.

Лод Гвэйдеон закончил свежевать заячью тушку, промыл ее и начал разделывать гольбейном. Керефовый кинжал отлично подходит и для охоты на бракса, и для резки мяса. Паладин покрошил дичь на кусочки, положил в котелок, залил водой, добавил соли и лука.

— Пусть прокипит, — прикрыл котелок крышкой лод Гвэйдеон и начал чистить картофель. — Заячье рагу — весьма вкусное блюдо, особенно если не жалеть специй. Хотя еще я могу приготовить из зайца котлеты или паштет, могу потушить, поджарить в сметане…

— Выходит, по отношению к колдуну разрешен любой грех? — не дала ему отклониться от темы Моав.

— Да, — сквозь зубы ответил паладин, нечаянно раздавив картофелину.

— И он не считается за грех? Украл ты что-нибудь у колдуна, убил его, или, скажем, изнасиловал колдунью?…

На последнем моменте лод Гвэйдеон замешкался, явно просматривая мысленно страницы Астаро.

— Д-да… — наконец принял решение он. — Любой грех не в счет, если он идет во вред колдуну.

— А колдовство — это ведь тоже грех?

— Один из самых страшных.

— Но, если колдовство направлено против другого колдуна… тогда это грех?

Лод Гвэйдеон нахмурился. Подобный парадокс Астаро не предусматривает.

— Позвольте, я изложу все факты, — ехидно улыбнулась Моав. — ЛЮБОЙ грех прощается, если он вредит колдуну. Колдовство — тоже грех. Делаем вывод — если сражаются два колдуна, грех колдовства прощается им обоим.

— Ну, не исключаю, что вы правы… — с некоторым сомнением согласился лод Гвэйдеон. — Я не так уж силен в богословии, это дело монахов и жриц, не паладинов…

— А далее можно сделать еще один вывод! — усмехнулась Моав. — Колдун, помогающий в войне против других колдунов, — не грешник, и карать его не за что!

Паладин озадаченно молчал. Наконец он собрался с духом и медленно ответил:

— Астаро говорит: «В борьбе с колдовством дозволяются все средства, кроме встречного колдовства».

— А как же тогда магия владыки Креола? И ваша собственная? Разве вы не исцеляете людей колдовством?

— Не колдовством! — гневно сверкнул глазами паладин. — Не колдовством, но священным чудом Пречистой Девы! Не я, но она через мои руки помогает страждущим и болезным!

— Вы в самом деле так считаете? — насмешливо улыбнулась колдунья. — Ну хорошо, а что же с владыкой Креолом?

Лод Гвэйдеон рассерженно сжал губы. В его взгляде начало появляться раздражение. Паладины не привыкли вести продолжительные богословские споры со скептиками — тем более, что на Каабаре таковых давно уже не осталось. В первый момент лод Гвэйдеон хотел ответить, что сила святых также проистекает от Пречистой Девы, но вспомнил собственное посещение Хрустальных Чертогов, то, как бесцеремонно Креол говорил с Инанной… Нет, апостолы так со своими богами не разговаривают… Да и вообще за последние месяцы лод Гвэйдеон много чего видел и слышал, в том числе и свою собственную богиню. Его мировоззрение постепенно начинало меняться — ширилось, вбирало в себя новые факты и понятия.

— Кроме Близнеца существуют и другие Повелители Тьмы, — наконец собрался с мыслями он. — Вероятно… вероятно… вероятно, кроме Пречистой Девы также существуют и другие… другие Повелители Света… но это только мое предположение! — отчаянно добавил он. — Скорее всего, я ошибаюсь!

Слова, произнесенные сейчас паладином, на Каабаре прозвучали бы страшной ересью. Произнеси их простой мирянин — и жизнь его очень скоро окончится на аутодафе.

— Хорошо… Тогда, значит…

— Я не желаю больше говорить на эту тему! — повысил голос лод Гвэйдеон. — Мне кажется, вы пытаетесь искусить меня гнусной колдовской ересью, сударыня Моав! Если вы произнесете еще хоть одно слово об этом, я буду вынужден пронзить вас мечом!

— И нарушить приказ владыки Креола?

— Это последнее предупреждение, сударыня Моав! Если вы дорожите своей презренной жизнью — умолкните!

Колдунья неохотно замолчала. В голосе паладина появились стальные нотки — он явно намеревался привести угрозу в исполнение.

В наступившей тишине стали слышны слабые голоса из-за кареты — Ванесса тихо и методично перечисляла принцессе недостатки своего учителя.

— Он садист. Злобный, кровожадный садист.

— Ах, маркиза, ну что вы говорите, нельзя называть так людей! — поморщилась Гвениола. — Всего лишь небольшая эксцентричность — это даже пикантно!

— У него взрывной характер. Он психует из-за любой ерунды. А когда он психует… кругом валяются трупы. У него взрывной характер не только в ПЕРЕНОСНОМ смысле!

— У нас в Ларии подобное называют сильным темпераментом, — высокомерно отмахнулась принцесса. — И это оч-чень возбуждающе…

— Он гораздо старше, чем выглядит! Ему девяносто четыре года!

— Маркиза, вы докатились до откровенной лжи… — фыркнула Гвениола. — Вы думаете, я поверю в такую чепуху?

Ванесса выпятила нижнюю челюсть, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Она усиленно вспоминала о прочих недостатках Креола.

— Он… он эгоист. Махровый эгоист. Думает только о себе.

— В самом деле? — нахмурилась принцесса. Подобная черта у фаворита крайне нежелательна. — Пока что я за ним этого не замечала…

— Конечно! Вот… э-э-э… вот если у тебя случился пожар — что ты вынесешь из дома в первую очередь? Только отвечать без раздумий!

— А я… я… а… а… а… и… я… — заметалась принцесса. — Я не знаю, не знаю!!!

— Истерична, несобранна и не можешь сама о себе позаботиться, — удовлетворенно констатировала Ванесса. — А вот Креол на этот вопрос ответит — «себя». Потому что для него есть только одна ценность — он сам!

— Вы уверены, маркиза?

— Давай проверим! Креол!

Маг, мажущий жареное мясо горчицей и отгоняющий от него Хубаксиса, медленно повернулся, проглотил то, что было во рту, и недовольно ответил:

— Что?

— Если у тебя случится пожар — что ты вынесешь из дома в первую очередь?

— Ничего! — ни на миг не задумался маг.

— То есть? — оторопела Ванесса.

— Я не стану ничего выносить — я просто прикажу огню потухнуть! Ученица, во имя вод Энлиля, неужели я до сих пор ничему тебя не научил?!

— Ну, маркиза? — торжествующе уперла руки в бока принцесса. — У вас есть еще аргументы?

— Есть, — злобно посмотрела на нее Ванесса. — Если ты хотя бы посмотришь на моего бо… па… же… учителя, я тебя задницу надеру. Ясно?

— Маркиза, вы не посмеете! — испуганно пискнула принцесса.

— Давай проверим!

К Креолу подсел Логмир. Взял шампур… два шампура, начал счищать с них мясо. Потом как бы невзначай спросил:

— Командир, а помнишь, ты меня обещал султаном сделать?

— Креол Урский никогда не забывает обещаний, — хмуро ответил маг. — Но султаната ты пока что не заслужил.

— Командир, так я ж от тебя пока ноги не даю! Еще заработаю! Я это к чему — ты не передумал? Ты сказал, самому можно будет выбрать…

— Конечно. А ты что — выбрал?

— Ага. Хочу стать султаном… ну, не султаном, а… хабова мать, как же… а, ну да! Королем! Королем Ларии! Можно?

Креол задумался, явно прикидывая, как это лучше устроить. Потом пожал плечами и равнодушно ответил:

— Вполне реально. Серых я все равно буду истреблять, а после них кому-то надо будет править страной. Прежних королей казнили, всех претендентов — тоже. Можно и тебя на престол, ты как раз на короля похож — такой же тупой и наглый. Дай-ка подумаю, как это все организовать…

— Командир, спокойно, я уже все придумал! Давай женим меня на принцессе!

— Вообще-то я хотел устроить какое-нибудь волшебное испытание… — побарабанил пальцами по земле маг. — Ну, скажем, швырнуть с неба в столицу булыжник, в булыжнике — кинжал… И надпись — кто этот кинжал вытащит, тот и король. А я его так зачарую, чтобы вытащить смог только мой претендент… Мы, маги, всегда так делаем — кто нам больше нравится, тот и есть законный правитель. Хотя твой вариант тоже сойдет, — пожал плечами Креол. — Теперь надо подумать, где бы нам найти принцессу… ах да, конечно. Ну, раз принцесса у нас уже есть, проблем вообще никаких. Хочешь, я тебя прямо сейчас на ней женю и сразу короную? Я Верховный Маг Шумера, имею право проводить любые обряды — хоть брачный, хоть коронационный… Только с короной придется подождать — ее сначала сковать надо…

— Эх, командир, это все здорово, только принцессу-то еще сначала уговорить надо! — укоризненно посмотрел на него Логмир.

— Так, я не понял. А мечи у тебя на что? — недоуменно нахмурился маг. — Иди, да уговаривай!

— Командир, это… — замялся Логмир. — А может, ты ее заколдуешь как-нибудь, а? У меня знакомый волшебник один есть… ну, ты с ним встречался. Так вот он умел намешать всяких травок в банке, поплевать туда, а потом дать девке выпить — хопа! — а она уже на тебя слюни пускает!

— За любовными зельями — не ко мне, — холодно ответил Креол. — Серьезные маги такими глупостями не занимаются. На меня, к примеру, такое зелье вообще не подействует…

— Хабова мать, командир, так я ж не тебя поить-то собираюсь! — возмутился Двурукий. — На кой хаб ТЫ мне сдался, подумай сам?!

— Это верно, — признал Креол. — Все равно — не ко мне. И вообще — насчет этой части думай сам, я тебе не сваха. В крайнем случае могу…

Маг резко дернул к себе Логмира и зашептал ему что-то на ухо. Двурукий сначала недоуменно супил брови, а потом осклабился и начал заливисто ржать.

— Что, правда?! — не поверил он. — Прямо так?!

— Пару раз было, — скромно подтвердил Креол. — Но если вякнешь кому — сожгу заживо.

— Все равно не поверят… — продолжал подхихикивать Логмир. — Эх, командир, хабова мать, я тебя теперь так уважаю, ну так уважаю…

— А что — раньше не уважал?!! — мгновенно взбеленился Креол. — Посох мне!

В ладонь мгновенно прыгнула обсидиановая палка. Логмир резко прекратил смеяться — эта штуковина даже у него вызывала нервозность. Очень уж громадную мощь Креол сосредоточил в своем ключевом инструменте.

Пока Двурукий уговаривал архимага не злиться по пустякам, лод Гвэйдеон продолжал вести беседу с Моав Ехидной. Точнее, он всячески пытался от этой беседы уклониться, но колдунья не желала оставлять паладина в покое.

— Зеньор рыцарь, ну почему вы так упорно не желаете со мной разговаривать? — ласково положила ему руку на плечо Моав.

— Потому что чувствую, как с каждым словом все больше скатываюсь в пучину ереси, — холодно стряхнул ее лод Гвэйдеон. — Астаро говорит: «Своими речами колдун способен влиять на человеческое сознание, вызывая искушение и подспудное желание вверить душу в когти Близнеца».

— Да забудьте вы об этой дурацкой книжке!

В воздухе сверкнул Белый Меч. Правда, уже в следующее мгновение паладин сделал над собой усилие и спрятал его обратно. Но строгие голубые глаза превратились в настоящие льдинки — как смеет этот природный враг Ордена еще и поносить Святое Писание?!!

— Может быть, вам почему-либо неприятна моя внешность? — упорно продолжала ломать лед Моав. — Но зеньор рыцарь, я метаморф, я могу выглядеть как угодно… Хотите — я стану светловолосой. Хотите — будут темные волосы. Вам нравятся высокие и худощавые? Или невысокие и пышнотелые? Может быть, у вас дома осталась дама сердца? Опишите ее — и я стану точной копией…

В подтверждение своих слов она действительно меняла обличья, пытаясь подобрать тип, который вызовет благосклонность паладина. Но в его глазах не было ничего, кроме холодного равнодушия.

— Сударыня Моав, почему вы привязались с этим именно ко мне? — наконец спросил он. — Что вы от меня хотите?

— Просто вы спасли мне жизнь… И я… я никогда раньше не встречала таких, как вы… — тихо сказала колдунья.

— Зато я слишком часто встречал таких, как вы, — еще тише ответил паладин. — И наша первая встреча обычно оказывалась и последней.

Индрак отшвырнул вязовое бревно, выпрямился во весь свой недюжинный рост и приставил ладонь к глазам, глядя на запад.

— Великий шаман, Индрак видит летучий дом! — воскликнул он.

Все разговоры немедленно прекратились. Отряд сгрудился в кучу, и пятнадцать глаз уставились на приближающийся коцебу. Пару минут назад Хуберт отключил обктамерон, чтобы не объявляться перед господами внезапно.

Коцебу с каждым мигом увеличивался. Вот он пошел на посадку, и все смогли разглядеть нового рулевого. На балконе гордо высился какой-то детина, одетый в светло-желтую тунику и два лиловых шарфа крест-накрест. Серые глаза, иссиня-черная кожа и абсолютное отсутствие волос. Он радостно скалился, глядя на Креола, а тот, в свою очередь, ликующе рассмеялся при виде него.

— Кто это? — озадаченно спросила Ванесса.

— Позвольте представить моего старого друга и помощника! — торжествующе провозгласил Креол, как только коцебу коснулся земли. — Архимаг Шамшуддин!

Глава 23

Лучший способ выиграть войну — купить у противника все его оружие.

Дейвид Юм

Ледяной Замок. Уединенная цитадель, расположившаяся на крайнем севере Серой Земли, там, где проходит экватор и всегда жарко. Эти земли сплошь покрыты тропическими лесами, в сухой сезон температура поднимается до сорока градусов, а во время дождливого воздух превращается в водяную стену. И здесь, на берегу океана, на вершине голой скалы разместился замок, издалека напоминающий огромный айсберг. Несмотря на умопомрачающую жару и частые дожди, его стены и крыша всегда покрыты толстой коркой льда, а внутри царит вечная прохлада.

Именно здесь вот уже двадцать лет жил колдун-отшельник Астарон Ледяной. Высокий, тощий, с лицом, которое словно пропустили через бельевую сушилку. Не так давно ему исполнилось восемьдесят лет, волосы побелели, но кожа осталась идеально гладкой, чистой… и холодной, как лед. Большую часть жизни Астарон Ледяной изучал магию Льда — криомантию.

Сейчас этот колдун сидел в гостевой зале, перекладывал из ладони в ладонь фужер с холодным вином и безразлично взирал на своих гостей. Таковых было двое — оба крупного телосложения, тучные, густобровые. Два брата — Бестельглосуд Хаос и Яджун Испепелитель. Правда, старший брат присутствовал не лично — лишь полупрозрачный мираж, в точности повторяющий облик главы Совета Двенадцати. Сам он по-прежнему находился в Ларии, в Промонцери Альбра.

Яджун за все это время не проронил ни слова. Он лишь с интересом рассматривал аскетическое убранство замка, стенную роспись, напоминающую морозные узоры на стеклах, и единственного друга Астарона Ледяного. Он же слуга. Он же телохранитель. Низ’ргнат — уродливое существо, полудемон из какого-то далекого мира, выглядящий как багровокожий человек с длиннющими витыми рогами, четырьмя шипами на плечах и ярко-алыми глазами. Грудь и живот покрыты причудливой татуировкой. Много лет назад Астарон спас ему жизнь… но сразу же после этого обратил в рабство.

— Итак, я повторяю свое предложение еще раз, — терпеливо заговорил Бестельглосуд. — Астарон Ледяной, мы предлагаем тебе вступить в Совет Двенадцати. Надень серый плащ, займи место Асмодеи Грозной, стань Четвертым в Совете. Ну?

— Это уже третий раз, — ответил Астарон. Его голос звучал так, словно заговорила ледяная скульптура. — Твой отец предлагал мне занять двенадцатое место… но тогда я заслуживал седьмого. Ты тоже предлагал мне занять двенадцатое место… но тогда я заслуживал уже четвертого.

— И как раз четвертое я тебе сейчас и предлагаю.

— Но теперь я заслуживаю третьего. Я сильнее твоего брата, Бестельглосуд. Да и твоя мать превосходит меня лишь совсем чуть-чуть.

— Верно. Но подумай вот о чем, Астарон. Если ты и дальше будешь сидеть в своем замке и гордо отказываться от всех предложений, то так и умрешь никем. Чего ты ожидаешь? Что однажды Совет Двенадцати в полном составе явится к тебе на поклон и будет упрашивать занять первое кресло? Этого не произойдет, и ты это знаешь. Взгляни правде в глаза — сейчас тебе сделано небывало щедрое предложение. Сразу же прыгнуть в четвертое кресло, минуя восемь предыдущих… это редкий случай.

— Да… — заколебался Астарон. — Редкий…

— К тому же наша матушка очень и очень стара — не так уж далек день, когда освободится второе кресло… — мягко улыбнулся Бестельглосуд, пристально следя за Астароном из-под полуопущенных век. Глава Совета Двенадцати отнюдь не просто так заработал репутацию отличного психолога, мастерски играющего на чужих слабостях.

У Астарона Ледяного таковой слабостью всегда была завышенная самооценка.

— И ты хочешь сказать, что не протолкнешь в него своего брата? — недоверчиво прищурился криомант.

— Я не так жаден, как ты, Астарон, — холодно ответил Яджун. — Когда для матушки придет время отправиться на погребальный костер… я пропущу тебя.

Астарон Ледяной с интересом обернулся к Яджуну. В его глазах появился легкий намек на уважение. Почти остроконечный подбородок вытянулся еще больше — колдун обдумывал сделанное предложение.

Бестельглосуд Хаос внимательно следил за выражением лица оппонента. Еще год назад он бы вообще не стал вводить Астарона в Совет — слишком ненадежный союзник, слишком властолюбив и циничен, от такого в любой момент можно ожидать предательства. Но сейчас, когда Серая Земля начала «молниеносную войну» против всего Рари, а возле Симбаларя к небесам поднимается зиккурат, через который в этот мир хлынут демоны…

Нет, сейчас колдун восьмого уровня просто не имеет права отсиживаться в отдаленном замке. Во время войны Астарон не рискнет вонзить нож в Бестельглосуда — по тем же самым соображениям. Бестельглосуд Хаос — слишком ценная боевая единица. А когда война закончится… ну что ж, нет никаких гарантий, что Астарон Ледяной вообще доживет до этого дня… Да и сама пирамида власти к тому времени сильно сместится — уже через год на Рари ступят копыта Шаб-Ниггурата с его легионами…

Астарон Ледяной поднялся на ноги и еле заметно шевельнул губами, как будто отдавал кому-то приказ. Из прохода тут же вылетел престарелый слуга, закутанный в шубу, но все равно поминутно хлюпающий носом, и накинул на плечи господина новое одеяние.

Серый плащ.

Бестельглосуд и Яджун едва удержались, чтобы не залиться хохотом. «Мундир» члена Совета Двенадцати сидел на Астароне идеально — явно пошил давным-давно и неоднократно примерял. Жадный до власти колдун уже много лет спал и видел, когда наконец-то сможет надеть его открыто… и вот — дождался. Хотя если бы Астарон не был настолько чванлив и надменен, то носил бы этот плащ уже лет тридцать… и, скорее всего, погиб бы в Дорилловом Ущелье вместе с остальными.

Железный Маршал Хобокен не смотрел на цвет плаща.

— Со следующей эскадрой я отправляюсь в Ларию, — тут же объявил Астарон. — Что именно ты собираешься мне поручить, Бе… владыка Бестельглосуд?

Глава Совета удовлетворенно улыбнулся. Надев серый плащ, новый член Совета мгновенно преисполнился субординации. Теперь он будет играть по правилам… до тех пор, пока ему это выгодно.

— Мы обсудим это, когда ты прибудешь, — скрестил руки на груди он. — Фронт работ очень велик, лишние руки нигде не помешают.

— Очень хорошо. В таком случае сегодня я завершу дела здесь, а завтра выезжаю в Иххарий. Низ’ргнат!

— Рра, хараир? — прорычал полудемон. Из-за другого строения гортани он не мог внятно говорить по-человечески. — Хо хры мэ прикахэр?

— Приготовь все, что нужно для поездки в столицу. И для плавания через океан…

— Ты берешь его с собой? — нахмурился Бестельглосуд. По некоторым причинам Низ’ргнат ему очень не нравился.

— Не оставлять же здесь этого получеловека… — рассеянно ответил Астарон, наконец-то опорожняя фужер с вином. — За наше единство!

Яджун криво усмехнулся, но все же выпил. Бестельглосуд же сделал движение полупрозрачной рукой, символически поддерживая тост, а затем прищелкнул пальцами, оканчивая сеанс связи. Мираж резко исчез.

В Промонцери Альбра же произошло прямо противоположное — погасли миражи Яджуна и Астарона. Бестельглосуд Хаос остался один.

Хотя не совсем один. Из затемненного угла выплыла полупрозрачная, почти невидимая тень и спросила:

— Он согласен?

— Да, владыка, — кивнул Бестельглосуд. — Но я бы не доверял ему. Астарон Ледяной непомерно жаден.

— Мы позаботимся о том, чтобы сдерживать его аппетиты, — холодно ответила тень. — Как продвигается постройка зиккурата?

— Год, владыка. Один лишь год, и вы сможете войти в эту цитадель во плоти.

— Вот до тех пор — постарайся остаться в живых. А дальше мы снимем с твоих плеч это бремя.

Бестельглосуд Хаос покорно наклонил голову. Носящий Желтую Маску при каждой встрече обещал снять с его плеч все заботы, и с каждым разом это обещание нравилось главе Совета все меньше и меньше. Очень уж двусмысленно оно звучало.

Жрец Древних неслышно проскользнул прямо сквозь стол — конечно же, Носящий Желтую Маску присутствовал здесь не в собственном теле. По сути — такой же магический мираж, как и те, что применяют серые. Тем не менее, Бестельглосуд Хаос едва удержался, чтобы не сделать шаг назад. Архидемон Лэнга даже в таком бледном подобии пробуждал нервозность. Носящий Желтую Маску никогда не вызывает гостей в свой Храм — нет, он предпочитает являться на дом лично.

Руки-костяшки медленно поднялись к лицу. Бестельглосуд Хаос невольно сморщился — он знал, что за этим последует. Желтая маска, сделанная из необычного, ни на что не похожего вещества, покинула насиженное место, и перед главой Совета открылось лицо архидемона. Жуткая нечеловеческая харя без губ и десен, без носа, без век. Огромные фасетчатые глаза, занимающие пол-лица, равнодушно уставились на человека, морщинистое горло, иссеченное шрамами и рубцами, мелко задрожало. Носящий Желтую Маску посмотрел Бестельглосуду прямо в глаза, считывая из его памяти всю информацию, до последнего зернышка. Капюшон всколыхнулся, словно от порыва ветра, — сейчас архидемон мог с легкостью высосать душу колдуна одним движением мысли.

— Ты чист, — наконец признал Носящий Желтую Маску, возвращая на лицо то, за что получил свое имя. — В твоей душе нет предательства. Но страха — многовато. Не бойся нас, человек, мы не причиним тебе вреда. Делай то, что должно, и ты получишь свою награду. Демоны тоже умеют быть благодарными.

Бестельглосуд Хаос промолчал. Вместо ответа он взялся за подлокотники кресла и глубоко задышал, приступая к еще одной беседе миражей. Носящий Желтую Маску одобрительно кивнул — ему также хотелось узнать, что сейчас происходит на востоке…

На границе Ларии и Рокуша, в трехстах километрах от Симбаларя, в воздухе вспыхнул призрачный образ Бестельглосуда Хаоса. Ему ответил другой член Совета — Ригеллион Одноглазый.

— Добро пожаловать, владыка Бестельглосуд, — кивнул он.

— Как прошло сражение? — задал риторический вопрос тот.

Риторический — потому что Бестельглосуд уже и сам все прекрасно видел. Битва при Алгистре завершилась полным триумфом — поле боя покрылось трупами рокушцев. Конечно, серых тоже погибло изрядно, но все же на порядок меньше.

Всего при Алгистре отправились в могилу пятьдесят пять тысяч рокушцев и всего лишь восемь тысяч серых. Сказалось троекратное численное превосходство, разделение армии противника и стратегический талант Астрамария Целебора Краша. Генерал-аншеф Релимдасте Синбан погиб в бою, из семидесяти тысяч солдат осталось всего пятнадцать, торопливо отступающих на север, к Лигордену. Пленных не было совсем — серые их попросту не брали.

На поле, усеянном мертвецами, копошились тысячи цреке. Шестиногие мародеры сдирали с тел одежду, собирали оружие и боеприпасы. Все это они складывали в огромную кучу, где за работу брались уже мародеры двуногие. Фуражиры и квартермистеры серых не собирались разбрасываться военными трофеями — каждый патрон должен быть учтен и оприходован.

— Мы заблокировали их с севера, прижали к Антонайскому лесу и раздавили, — гордо начал докладывать Ригеллион Одноглазый. — Две резервных дивизии зашли к Синбану в тыл, пока наша легкая пехота занимала господствующие высоты. Дивизия Горрана Ледяного Меча выбила их вольтижеров с укрепленных позиций и отрезала арьергард генерала Анторвана. Мы овладели позицией Оль-Буале, установили артиллерию…

— Если говорить короче, мы победили, — перебил его Бестельглосуд. — Как вы планируете действовать дальше?

Ригеллион Одноглазый вопросительно посмотрел на Первого Маршала — после триумфальной победы при Алгистре он преисполнился к Астрамарию глубочайшего уважения. Сильный отдавал должное еще более сильному.

— Мы разделимся, — приглушенно ответил Астрамарий. — Силы Лазорито Лигордена по-прежнему в целости — он отступает к северу. Но и король Обелезнэ в столице собирает войска. Поэтому я вновь беру две трети войска и иду на Лигордена. Маршал Ригеллион с оставшейся третью движется на восток и осаждает столицу. Нет, лучше с четвертью — Лигорден неплохой полководец, а во Владеке сейчас почти нет войск.

— Но зато Владека очень хорошо укреплена… — задумчиво прохрипел Ригеллион. — Там даже колдовство мало поможет…

— Нет таких крепостей, что устоят перед серыми, — спокойно ответил Астрамарий.

— Ну что ж, я буду ждать новых известий, — степенно кивнул Бестельглосуд. — Постарайтесь не разочаровать меня, Маршалы.

— Ну как? — спросил Носящий Желтую Маску, когда Бестельглосуд вновь очнулся в Зале Совета.

— Мы разбили Синбана наголову. Можете считать, что Рокуш уже наполовину повержен, владыка.

— Очень хорошо… Велики ли потери?

— О нет, совсем ничтожны. Их почти что нет совсем.

На миг Бестельглосуду показалось, что Носящий Желтую Маску огорчен этим фактом. Но он отбросил эти мысли — почему демон должен огорчаться малым потерям союзников?

— Астрамарий Целебор Краш получил наши военные планы? — сумрачно осведомился Жрец Древних.

— Да, владыка, но… но он бросил их в огонь, не читая, — поморщился Бестельглосуд. Его ужасно покоробил такой поступок Первого Маршала.

— Этот кумбха начинает выходить из-под контроля… — еле слышно прошептал Носящий Желтую Маску.

— Что, владыка?

— Ничего, что могло бы тебя касаться, человек…

Обдумывая новые известия, Носящий Желтую Маску рассеянно проплыл к окну и уставился на грандиозную стройку. Маска осталась безучастной, но главе Совета почудились одобрительные нотки в голосе:

— Хорошая работа, человек. Хорошая. Хотя мне до сих пор жаль, что я не смог уговорить бывшего Верховного Мага Шумера возглавить ваш Совет… Он воздвиг бы этот зиккурат вдвое быстрее…

Бестельглосуд Хаос едва не позеленел от злобы. Носящий Желтую Маску постоянно сокрушался на эту тему — мол, Креол Урский с любым делом справлялся лучше всех серых, вместе взятых… Бестельглосуд понятия не имел, кто такой этот Креол, которого Лэнг прочил на его место, но уже заранее его ненавидел.

— Владыка Нъярлатхотеп еще не вернулся, владыка? — спросил глава Совета.

— Нет, — покачал головой Носящий Желтую Маску. — Все еще в Закатоне. Надеюсь, ты дал ему хороших колдунов? Ему предстоит нелегкая работа…

— Разумеется, самых лучших. Но почему все-таки нельзя было отправить кого-нибудь из членов Совета? Асанте Шторм сейчас временно без дела, да и Йоганц Изменяющий ничем не занят…

— Потому что, — коротко ответил Носящий Желтую Маску. — Не спрашивай, человек, не спрашивай — тебе не следует этого знать. Поверь, седьмого уровня ему вполне хватит. А что насчет Сердец Султанов? Султан Воздуха убит, не так ли?

— Да, владыка, — виновато склонил голову Бестельглосуд. — Мы допустили ошибку.

— Да, — согласился Носящий Желтую Маску. — Кто это сделал?

— Отряд каких-то героев… мы все еще работаем над этим.

— Были ли с ними маги?

— Только один.

— Сильный?

— Нет, средний. Думаю, желтый… от силы оранжевый плащ. Он не так уж много колдовал.

— Что ж, это хорошо. Для нас сейчас главное — чтобы Сердца не попали к нашим врагам. Если там не было сильного мага… это хорошо. Подождем известий от Нъярлатхотепа.

Носящий Желтую Маску еще несколько минут молчал, глядя на вид из окна. Морщинистая шея жадно раздувалась — архидемон словно пытался вдохнуть ларийский воздух, находясь в Лэнге.

— Это неплохой мир… — вздохнул он. — Чистый… свежий… красивый… ароматный… Здесь не так уж много людей… Думаю, Рари станет хорошим домом для нас… Для тех, кто летает… для тех, кто носит клыки… Мы снова будем жить… жить!!! Я бы предпочел этим миром и ограничиться — зачем нам эта Земля?…

— Земля, владыка? — вежливо переспросил Бестельглосуд. Он уже не раз слышал это название из уст Носящего Желтую Маску.

— Тебя это не должно касаться. Земля — старое дело Лэнга. Но… к слову о Земле… Насчет Рокуша я уже знаю, а как продвигается с Кентавридой?

— Мы пока сосредоточились на Рокуше, владыка. Кентаврида нас не беспокоит — у них как раз начались неприятности с дикими южанами. Вроде бы те убили какого-то родича Великого Намиба в отместку за некую украденную реликвию… я не знаю точно. Удачно совпало…

— Совпало? — с легкой ехидцей переспросил Носящий Желтую Маску.

— Совпало, — улыбнулся Бестельглосуд. — Просто совпало…

— Очень, очень удачно совпало… Прямо как тогда, с Двуглавой Башней…

— Это было дело рук злобных ларийских колдунов! — автоматически отбарабанил Бестельглосуд. Потом спохватился, что его собеседник отлично знает, как все происходило на самом деле, и сконфуженно замолчал.

— Что ж, рад, что и с этим у вас все хорошо, — спокойно посмотрел на него архидемон. — И тем не менее — думаю, тебе пригодится пара сотен лишних солдат?

— Пара сотен? — вяло пожал плечами Бестельглосуд. — Ну… ни один солдат не бывает лишним…

— Это будут полудемоны. Не такие, как дети ваших жен и дочерей от наших Надзирателей, а настоящие, сильные. Примерно такие же, как Низ’ргнат у Астарона.

— О? — начал проявлять интерес Бестельглосуд. Один-единственный полудемон вроде Низ’ргната — это, считай, сразу сотня отборных бойцов, а то и полторы. Двести таких полудемонов — очень недурной подарочек. — Но… Лэнг… я думал… я думал, что это невозможно — прислать помощь из Лэнга?…

— Печати Мардука не выпускают лишь тех, кто был рожден в Лэнге. Но эти существа родились и жили на Земле. Мы несколько десятилетий вели этот проект — Лаларту, Лалассу, Акхкхару, Кутулу, Йаг, Абхот, Гелал… даже я сам! Выискивали подходящих самок, оплодотворяли их архидемонами, выжидали нужное время… и обращали их души во Тьму ритуалом Одержимости.

— О-о-о! — выпучил глаза Бестельглосуд.

— Именно. Жаль, мы порядком переоценили собственные силы… мы слишком долго гнили под гнетом печатей Мардука… слишком много сил растеряли… слишком ослабли, увяли, утухли… Порожденные твари получились довольно жалкими… в сравнении с тем, что было желаемо. Но это все же дети архидемонов — и для тебя они вполне подойдут. Когда из Иххария отплывает следующая эскадра?

— Надо уточнить у Яджуна. На днях.

— Что ж, передай ему, чтоб был готов — в день отправления я переправлю через портал двести двенадцать полудемонов испронгша и винджен под командованием нашего сильнейшего полудемона. Его имя Андрей Юмашев, он сын Лаларту и до перерождения был капитаном ВДВ.

— А что такое… вэ-дэ-вэ?…

— Тебя это волновать не должно. Пусть твой брат будет готов принять пополнение.

— Повинуюсь, владыка.

— И вот еще что. Очень рекомендую тебе построить еще один зиккурат… маленький. Совсем маленький — шестнадцати локтей в высоту.

— Владыка, но такой зиккурат не продержится долго. Он пропустит десяток демонов… а потом просто обрушится!

— Верно. Но зато его постройка займет всего пару месяцев…

— Вполне реально управиться даже за пару восьмиц…

— Нет, излишняя торопливость нам не нужна. Не прекращай строительства большого зиккурата… просто незаметно выдели лишнюю бригаду рабов. Ты понял меня?

— Само собой, владыка.

— Чудно. Обещаю, ты не пожалеешь, если послушаешься моего совета. А теперь прощай, человек, — вновь мы увидимся нескоро…

Образ Носящего Желтую Маску расплылся, покачнулся… и растворился в воздухе.

Бестельглосуд Хаос некоторое время стоял неподвижно, задумчиво глядя на то место, где только что висел костлявый призрак в паутинном балахоне, а затем решительно вышел из Зала Совета и спешно направился на один из нижних этажей. Он прошел в самый конец одной из дальних галерей, подступил к крохотной дверце ниже человеческого роста и пару раз стукнул костяшками пальцев.

— Открыто! — проскрипели изнутри.

Бестельглосуд наклонил голову, чтобы не стукнуться о притолоку, вошел внутрь и торопливо захлопнул дверь за собой. За те дни, что он не заходил в эту лабораторию, здесь ничего не изменилось. Пробирки, реактивы, колбы, тигли, все шипит, бурлит, булькает, клокочет… Кругом валяются пухлые тома, стоят и висят хитроумные приборы.

Из-за дальнего стола поднялся хозяин лаборатории — Себастиус Трансмутатор, один из самых странных и эксцентричных колдунов Серой Земли. Красный плащ, положенный ему, как колдуну седьмого уровня, пренебрежительно валялся на скамье. Старик все время носил одну и ту же мантию, прожженную и пропаленную в десятках мест, покрытую таким слоем разнообразных пятен, что она давным-давно утратила первоначальный цвет.

А еще он никогда в жизни не брился, поэтому у него (редчайший случай среди серых!) росла самая настоящая борода — довольно длинная, клочковатая, подпаленная. Сейчас в ней болтались тоненькие ленточки квашеной капусты — Себастиус во всем отличался крайней неряшливостью.

— Ех-ех-ех… — бормотал себе под нос старый алхимик, возясь с какой-то ретортой. — Ех-ех-ех…

Бестельглосуд Хаос немного подождал, но потом понял, что Себастиус уже позабыл о его приходе. Этот полоумный колдун в свое время мог стать богатейшим человеком Серой Земли… но он ничего знать не хотел, кроме своих пробирок и алхимических экспериментов. Настоящий Ученый с большой буквы. Бестельглосуд щедро снабжал его инструментами и препаратами, выдал в полное распоряжение лучшую лабораторию… а о большем Себастиус и не помышлял. Безумный алхимик уже давно сторицей окупил свое содержание — он то и дело производил что-нибудь, совершенно ненужное ему самому, но бесконечно ценное для Серой Земли и ее лидера.

— Себастиус! — окликнул его глава Совета. — Ты закончил исследования по… нашему делу?

— А, конечно, конечно! — оживился тот, мгновенно отбрасывая реторту и хватая толстенный том. — Вот, здесь все сказано! Я все изучил, все нашел, все рассчитал, все сделал!

— И?

— Адамант! Адамант — вот как это называется!

— М-м-м?…

— Адамант… — забормотал алхимик, листая ветхие страницы. — Адамант — редчайший, драгоценнейший металл, существует в крайне небольшом количестве… Крайне небольшом! — важно поднял палец он. — Обладает удивительными… удивительными!.. свойствами! Удивительными свойствами!

— Какими именно?

— Он абсолютно неразрушим! Его невозможно расплавить! Невозможно распылить, раздробить, расплющить, размягчить, раздавить…

— И как же тогда из него что-то сковать?

— Сложным процессом! Сверхсложным! На собственной крови высший мастер-артефактор способен выковать из адамантового слитка некий предмет! Это боль и кровь! Боль и кровь! Изменить форму адаманта чрезвычайно сложно!.. почти невозможно!.. Тонкая работа с ним невозможна!.. Превратить адамант в порошок — нонсенс! Расплавить — бред!

— Абсолютно неразрушим… — задумался Бестельглосуд. — Это все?

— Нет! Достаточно утонченное адамантовое лезвие самозатачивается до… до… до абсолюта! Адамантовым мечом можно разрезать что угодно!.. что угодно!.. Даже солнечный луч!.. Нет предела! Нет препятствий! Нет! Все! Все! Все! Адамантовым оружием можно убить даже!.. даже бога!.. бога!!! — сорвался на визг Себастиус. — Даже бога!!! Я изучил! Это несомненно!.. Правда, если бог окажется ОЧЕНЬ сильным, адамант может распасться… разрушиться… но может и не разрушиться!.. если сделать его частью мощного артефакта, тогда точно не разрушится!

— Даже бога… а что насчет демона? — с притворным равнодушием осведомился Бестельглосуд.

Себастиус только презрительно отмахнулся:

— Ех-ех-ех! О демонах даже говорить нечего!

— Интересно… И ты нашел способ, как получить адамант?

Алхимик визгливо расхохотался. Он покатывался со смеху, пока не заметил на лице Бестельглосуда признаки серьезного гнева. Тогда Себастиус слегка посерьезнел и ответил:

— Нет такого способа! Адамант НЕВОЗМОЖНО получить искусственно! Абсолютно невозможно!!! Никакая магия не поможет, никакой способ, никто, ничто, никак!!! Только найти, только найти в земле!

— Но откуда он берется в земле?!

— А-а-а! — обрадовался Себастиус. — Сейчас, сейчас!

Седая борода взметнулась, разбрасывая во все стороны пыль и паутину. Алхимик бросился к дальнему сундуку, порылся там и снова подскочил к Бестельглосуду. В руке он сжимал бесформенный черный камень.

— Вот! Вот! Что это?!

— Каменный уголь, полагаю, — сухо ответил глава Совета.

— Верно! А как он рождается? Деревья! Деревья и другие растения лежат миллионы лет, каменеют и становятся углем! Вот! Так! А это?! Это?!

Он сунул Бестельглосуду под нос пробирку с маслянистой черной жидкостью.

— Нефть? — еще суше и холоднее определил тот.

— Да! Верно! Она рождается тоже так! Люди! Животные! Они лежат миллионы лет, разлагаются, гниют и становятся нефтью! А адамант!.. адамант!.. он тоже рождается так же!

Бестельглосуд нахмурился. Он мало что понял из этой сбивчивой тирады.

— Конечно же! — оскалил желтые кривые зубы Себастиус. — Боги! Если бог умирает и пролежит в земле несколько миллионов лет!.. его тело становится адамантом!.. Адамантом!!! Высыхает, сморщивается, каменеет, металлеет… и становится адамантом!!! И другого способа нет!

Бестельглосуд Хаос устало опустил веки. Он ожидал чего-то в этом духе.

— Ты хочешь сказать, — начал он, — что нам надо поймать бога… убить его… похоронить… а затем подождать несколько МИЛЛИОНОВ ЛЕТ?! Всего лишь?!!

— Именно! И другого способа нет! — решительно заявил Себастиус. — Здесь так написано! Я изучал! Я проверил точно! Никаким другим способом истинного адаманта не получить! Абсолютно невозможно!

Глава Совета почувствовал, как на него накатывает злость. Когда его лучший алхимик сообщил, что знает способ получить абсолютно неразрушимый металл, он сдуру решил, что этот ненормальный действительно ЗНАЕТ такой способ.

— Ах да, я сумел зато получить адамантий… — рассеянно махнул рукой Себастиус. Он уже перегорел и полностью утратил интерес к разговору.

— Что еще за…

— Вот, — продемонстрировал небольшой лиловатый брусок алхимик. — Адамантий. Его еще называют «подделкой под адамант».

— Зачем мне подделка?!

— О, но он обладает некоторыми его свойствами… — все более скучающим голосом ответил Себастиус. — Он почти так же прочен…

— Ах вот как… — заинтересовался Бестельглосуд. — И из него можно сковать доспех… оружие?…

— Оружие, доспех… да, конечно, если надо, — отмахнулся алхимик. Практическая сторона его никогда не интересовала — только чистая наука. — Это не настоящий адамант — его можно расплавить, перековать…

— А что насчет остальных свойств? Эта штука сможет убить демона?

— Нет. Только прочность — других свойств адаманта у адамантия нет. Зато адамантий можно получить на алхимическом столе — он поддается трансмутации… Хотя и очень тяжело.

— Ты в кратчайшие сроки произведешь тысячу… нет, лучше две тысячи кентаво[42] адамантия, — резко приказал Бестельглосуд.

— Ну вот еще! — фыркнул алхимик. — Я перешел к опытам с жабьим камнем — это непочатый край для алхимической науки! Если подержать жабий камень в кипящей воде четверо суток, а затем…

— Это как-то можно использовать в войне? — перебил его Бестельглосуд.

— Это вообще никак нельзя использовать! — язвительно передразнил его Себастиус. — Использовать! Использовать! Ба-а! Если открытие можно использовать в презренном быту, оно ничего не стоит! Только чистая наука…

— Две тысячи кентаво адамантия, — повторил глава Совета. — У тебя два месяца на работу. Я пришлю тебе помощников.

— Помощников?! Безруких юнцов, которые неспособны даже наполнить колбу, не пролив воду на пол?! Безмозглых юниц, которые думают только о магических притираниях, способных хотя бы отчасти приукрасить их безобразие?! Мне не нужны помощники, благодарю!

— Как хочешь. Но чтобы через два месяца две тысячи кентаво у меня были! Справляйся, как пожелаешь.

— Это невозможно! — визгливо крикнул алхимик. — У меня закончились запасы философского камня! Придется опять работать с самого начала — соединять первоматерию с тайным огнем, получать чистую ртуть, несгораемую серу… Кальцинация, коагуляция, фиксация, растворение, переваривание, дистилляция, сублимация, сепарация, размягчение, ферментация, умножение, бросание! Двенадцать стадий, двенадцать операций… и как минимум по неделе на каждое! Громада действий! Три месяца, быстрее нельзя! Нельзя!!! Я не смогу! Мне нужны новые котлы!

— У тебя ДВА месяца! — хлопнул дверью Бестельглосуд. — Иначе я отберу у тебя лабораторию!

— Мою лабораторию?!! — истерично завизжал Себастиус. — Ты не посмеешь!!!

Этих слов Бестельглосуд Хаос уже не услышал.

Глава 24

Кофе, кофе, кофе, кофе! Еще кофе! Еще больше кофе!

Эдсон Арантис ду Насименту (Пеле)

На дороге осталась брошенная карета. Коней распрягли и отпустили — Ванесса наотрез отказалась превращать коцебу в конюшню. Одного Гордого более чем достаточно.

Впрочем, это мало кого беспокоило — все столпились вокруг Креола и Шамшуддина. Архимаги жизнерадостно похохатывали, хлопая друг друга по плечам, и вообще выглядели чрезвычайно довольными жизнью.

Особенно Шамшуддин.

— Ну? — гордо подбоченился Креол. — Я говорил, что однажды верну долг?

— Брат, я думать забыл о том обещании! — отмахнулся чернокожий здоровяк. — Но ты меня вытащил! Вытащил из Бездонного Хаоса! Сколько я там провел — лет двадцать?

— Двадцать? Нет, не двадцать — больше пяти тысяч!

Шамшуддин осекся. Он приоткрыл рот и недоверчиво покачал головой.

— Пять тысяч… — пораженно воскликнул он. — Да… Беспамятному духу тысяча лет кажется за один, я еще прибавил… Но расскажи тогда — стоит ли все еще великий Шумер?! Существует ли на свете Куш?! Помнят ли о Мардуке и Энлиле?!

— Шумера больше нет, — мрачно ответил Креол. — Мардук и Энлиль превратились в легенды — никто больше не верит даже в их существование. Куш… То место, где он когда-то был, теперь называют Эфиопией. Но это уже совсем не тот Куш.

Шамшуддин омрачился. Но Хуберт принес ему горячий и крепкий турецкий кофе, и он мгновенно развеселился и позабыл обо всех невзгодах.

— Кавах здесь хороший, — поделился он, прихлебывая черную жидкость. — На родине моих отцов его готовили в песке. Брали бунаджбену[43], клали туда зеленые бобы каваха, заливали водой — и в раскаленный песок. Во время длинных переходов нет лучшего средства, чтоб поддержать силы, да благословит это растение Инанна! А еще можно смешивать ягоды каваха с жиром — получается хорошая дорожная еда. Но тут он лучше. Как вы его готовите, расскажи еще раз?

— Сначала надо взять турку, сэр, — начал рассказывать рецепт Хуберт. — Турка — это специальный медный кофейник в виде кастрюльки с длинной ручкой. Следует залить его водой наполовину, добавить сахара по вкусу…

— Я сахар не люблю! — напомнил Шамшуддин.

— Следовательно, для вас мы его вообще не кладем. Нагреваем турку на медленном огне, пока не закипит, насыпаем молотый кофе, хорошенько размешиваем и снова ставим на огонь. Когда по краям образуется пенка, снимаем турку, даем немного остыть и снова нагреваем. Так два-три раза… а лучше — пять. Подавать следует прямо в турке. Надеюсь, вам нравится, сэр?

— Очень! — отхлебнул еще Шамшуддин.

Креол никогда раньше не рассказывал о старом друге и соученике. Так, пара случайных обмолвок. И вот теперь этот старый друг рассказал о себе сам.

Чернокожий архимаг явился не во плоти. Но и полноценным призраком он тоже не стал. Нет, он приобрел некий суррогат тела — непрозрачный, достаточно плотный, нуждающийся в органической «подкормке», но все же не вполне материальный. Он не спал, мог проходить сквозь стены (хотя при этом на них оставалось склизкое светящееся вещество), а если смотреть искоса — становился расплывчатым, или даже вовсе пропадал. Это «тело» лишь внешне походило на человека — рентген уверенно объявил бы, что перед ним всего лишь голограмма, а вскрытие не нашло бы никаких органов — лишь сплошная вязкая масса.

Креол назвал подобное состояние «маргул» — нечто среднее между человеком и призраком.

Новый балкон оказался совсем не таким, как старый. Он увеличился, обзавелся навесом, стал более удобным и современным. Шамшуддин уже успел обустроить себе уютную беседку — Хуберт не успевал подносить кофе, поглощаемое в огромных количествах. Руль он удерживал телекинезом… да и чашку тоже.

За чашкой кофе Шамшуддин и поведал, где был все это время. Он погиб в семьдесят четыре года — всего через несколько месяцев после получения звания архимага. Очень нехорошо погиб — был проглочен заживо. И не кем-нибудь, а самим Хастуром!

В этом месте Креол перебил его, выдав небольшую справочку по Хастуру. Этот архидемон когда-то был чудовищно могущественным существом — заклятым врагом Ктулху. Много веков они дрались с ним на равных, меряясь Силой. И Сила Ктулху оказалась больше — в конце концов он одолел Хастура, изувечил его и низверг на самое дно Бездны. После этого Хастур «сдулся» — сильно уменьшился в размерах, ослаб, лишился львиной доли разума, а как следствие — магических сил. Из Темного бога он стал всего лишь зверобогом.

Зверобогом-демоном.

И за двадцать лет до смерти Креола Хастуру удалось пробить печати и вырваться в Шумер. К этому приложил руку один из тогдашних магов… впрочем, это все уже дела давно минувших дней. Главное то, что в конце концов архидемона одолели и вышвырнули обратно в Лэнг. Но он успел поглотить больше двух десятков гильдейских магов — магия вообще малоэффективна против зверобогов, у них к ней повышенный иммунитет.

Среди проглоченных был и Шамшуддин.

Креол несколько раз пытался вытащить душу старого друга — самого надежного товарища во всей Гильдии. Но Лэнг не выпускает того, что попало в их щупальца, — архимаг был отправлен в Бездонный Хаос. Их «запасник», где хранятся самые ценные сокровища.

Но теперь, спустя пять тысяч лет, когда Креол стал сильнее, а Лэнг — слабее, когда бывший Верховный Маг заполучил колоссальный источник энергии в виде Сердец Султанов… теперь он все-таки смог совершить ритуал Освобождения. За всю историю Лэнга Шамшуддин стал всего лишь третьим, кому посчастливилось вырваться из Бездонного Хаоса.

Несмотря на то, что пять тысяч лет, проведенных в заточении, показались ему от силы двадцатью (в Бездонном Хаосе время течет в десятки раз медленнее), Шамшуддин остался очень недоволен «курортом». При одном упоминании Лэнга или кого-то из его демонов мулат начинал трястись, как эпилептик, и злобно брызгать слюной. А уж когда в его присутствии произносили имя Хастура… Если Креол в минуты бешенства чернел, словно измазался в саже, то Шамшуддин становился цвета извести.

Из чернокожего архимага получился куда лучший рулевой, чем был из сэра Джорджа. Он к этому рулю даже не прикасался. Собственно, он вообще не так уж много времени проводил на балконе-рубке — только когда пил кофе. Правда, кофе он как раз пил в ОГРОМНЫХ количествах. Чувство вкуса у маргулов слегка притуплено, поэтому они могут получать удовольствие только от очень острых напитков.

Вроде того же турецкого кофе.

Остальное время Шамшуддин проводил в самых разных местах. Помогал Креолу в работе, смотрел телевизор… и пил кофе. Да, об этом уже говорилось неоднократно, но… но он все время пил кофе! Горячий, крепкий, черный кофе. За пять тысяч лет он так соскучился по этому напитку, что теперь вообще не расставался с чашкой. Хуберт едва успевал готовить новые порции.

Еще они с Креолом немного поиграли в теннис. Хубаксис орал и скандалил, не желая работать мячиком, но архимагам это только добавляло веселья.

— Как… в старые… добрые… времена! — весело крикнул Шамшуддин, отбивая очередной удар. — Помнишь, я гостил у тебя в Шахшаноре?

— А Мешен’Руж-ах наслал на нас песчаную бурю! — вспомнил Креол.

— Точно! А мы ее отразили и вернули обратно!

— Да, весело было…

— Только император разгневался… — дернул щекой Шамшуддин. — Хотя знаешь, брат, мне кажется, то святилище и так бы обрушилось, и без нас.

— Да, мы его и подтолкнули-то самую малость… Ну подумаешь — мы же потом заново отстроили?

— И то верно! — хохотнул Шамшуддин. — Ну что — за кем победа?

— Раб? — строго посмотрел на Хубаксиса Креол. Кроме всего прочего джинн вел счет.

— Пять-один в пользу моего хозяина! — отдуваясь, взвизгнул Хубаксис.

— Э-э-э, брат, да твой раб тебе подыгрывает… — разочарованно протянул Шамшуддин. — Где это видано — чтобы я, да с таким счетом проиграл? Не, подыгрывает.

— Клянусь Водами Энлиля…

— И все равно не верю! Тебе клятву нарушить — что хлеб испечь! Тем более, что ты тогда как раз у Энлиля святилище и порушил!

— Ничего, он не обиделся… надеюсь.

Ванесса наблюдала за этим с каким-то странным чувством — смесью ревности и умиления. Креол выглядел таким счастливым, что тут и дурак бы догадался, насколько же он истосковался по обществу себе подобных. Равных. Других архимагов. Все-таки они с Шамшуддином почти шестьдесят лет вместе учились, работали, сражались, выпивали, ходили по борделям и просто весело проводили время.

После того, как Креол унаследовал от отца Шахшанор, Шамшуддин к нему фактически переселился — дворец огромный, еще один архимаг лишним не будет. Ну, еще он, правда, притащил с собой десяток рабов и вдвое больше наложниц. И ораву разноцветных ребятишек. В отличие от Креола, Шамшуддин оставил после себя почти полсотни детей обоего пола и самых разных оттенков. Даже один косоглазый был — среди его наложниц каким-то образом затесалась цянка.

Сначала Ванесса никак не могла понять — когда же этот весельчак и жизнелюб успевает управлять коцебу? Но руль двигался сам, полет проходил в нужном направлении, все работало нормально — видимо, какая-то частица сознания мастера-телекинетика следила за приборами.

Куда неприятнее оказалось то, что обнаружилось на чердаке. Четыре побледневших и усохших Сердца Султанов. Они отдали всю накопленную энергию. Креол недовольно покачал головой, глядя на растраченные сокровища.

— Что, теперь Креста Стихий не будет? — устало посмотрела на него Ванесса.

— Почему — будет… Только не сейчас, а лет через десять-пятнадцать, когда Сердца немного восстановятся…

— Но у нас нет ДЕСЯТИ лет!

— Значит, придется изыскивать другой путь. Что случилось, ученица, ты думаешь, дополнительный архимаг не стоит Креста Стихий? Скажи этой недоверчивой, Шамшуддин!

— Э-э-э, брат, это твоя ученица, ты и говори! — усмехнулся тот, прихлебывая кофе.

— Меня она не слушается… — проворчал Креол.

Шамшуддин радостно оскалился и хлопнул себя по бедрам.

— Ну неужели?! Какая радость — наш Верховный Маг наконец-то напоролся на кого-то, кто ему не подчиняется! Да еще женщину! Подумать только! Эх, брат, как же я жалею, что этого не видит Трой, ох бы он порадовался, ох бы и порадовался…

— Троя я убил два месяца назад.

Шамшуддин наморщил лоб и задумался. Потом осторожно спросил:

— Брат… ты ничего не путаешь?… Как ты мог убить Троя два месяца назад? Мы же… ну… как бы проскочили через пять тысяч лет, нет?…

— И он тоже.

— Ах, вот как…

— Да какая разница? Давай лучше думать, что делать с Сердцами!

— А что с ними делать? — пожал плечами маргул архимага. — Ты у нас Верховный — ты и думай. А я исполню, что скажешь. Помнишь, как в ученичестве? Все пакости всегда выдумывал ты…

Креол ностальгически ухмыльнулся — вспомнилась шальная юность. Оглядев команду, он понял, что думать действительно придется самому — как и всегда.

— Идите все отсюда! — сразу же нашел единственное верное решение он.

Народ послушно повалил к выходу.

— А вот тебя, Шамшуддин, я попрошу остаться.

Архимаги заперлись на чердаке и начали работать. Хубаксиса они тоже прихватили — ну надо же на кого-то орать в процессе! Должен же кто-то быть виноватым во всех неудачах! Друг с другом ругаться нельзя — во-первых, старые товарищи, а во-вторых, если сильно разозлить архимага, он молнией зафигачить может…

А Ванесса вместе с лодом Гвэйдеоном и Хубертом отправилась на конюшню. И очень долго стояла перед мертвым конем, на котором Креол скакал от берегов Ларийского моря до Великой Приозерной Пущи. Рысак-зомби равнодушно взирал на нее пустыми глазами и жевал сено. Не потому, что хотел есть — просто в полуразложившемся мозгу еще сохранились некоторые воспоминания и привычки прошлой жизни.

— Хуберт, что это? — с трудом выговорила Ванесса.

— Лошадь, мэм, — невозмутимо ответил брауни.

— Скорее, конь, — педантично поправил паладин, приподнимая хвост. — Хотя, полагаю, в данной ситуации это не имеет большого значения… Признаться, я с таким еще не сталкивался… Леди Ванесса, это конь-упырь?

— Нет, это просто Креол балуется, — сердито ответила девушка. — Все-то ему неймется… Хуберт, как его зовут?

— Сэр не дал этому животному имени. Смею заметить, он не любит утруждать себя наименованиями.

— Да, когда нужно придумать название, фантазия у него отказывает… — согласилась Вон. — Ладно, пусть будет Черепком. Черепок, ты не против?

Конь-мертвец даже не шевельнулся. Ему было совершенно все равно — хоть Черепок, хоть как угодно. Раньше его звали Ольгу Турама[44], но, конечно, этой клички его новые хозяева знать не могли.

О ногу Ванессы потерся Флаффи. Толстый сиам гневно мяукнул, с укоризной глядя на лода Гвэйдеона — до сих пор не простил случайно вывихнутой лапки. Кошки умеют таить злобу очень долго и непременно рано или поздно мстят.

— Что, кисонька? — рассеянно взяла его на руки Ванесса. — Ну-ка, гляди мне в глаза, гляди мне в глаза…

Флаффи только презрительно чихнул — он, как и Черныш, совершенно не собирался становиться фамиллиаром начинающей магессы. Вон немедленно умилилась чихающему котику и начала его тискать. Тот гневно зашипел, попытался вырваться… но потом передумал и сонно замурлыкал.

— О, похоже, начинает получаться! — обрадовалась Вон.

Кошак брезгливо ответил по-котячьи, что он просто притомился после трудов праведных и решил отдохнуть у хозяйки на руках. Ее заслуги в этом нет.

— Ой, котик, ну что ты опять мяучишь? — недовольно спросила хозяйка. — Кушать хочешь?

Флаффи резко оживился. Он только что съел две жирных сардины, миску фарша и кусок сырой зайчатины… но совсем не возражал продолжить легкую вечернюю трапезу.

Архимаги всю ночь проработали над чем-то своим. Никому не удалось выспаться — они ужасно шумели. Стук и звон в кузнице, шипение и взрывы в лаборатории, рев пламени и демонический вой на чердаке, чьи-то озлобленные крики в прозекторской… И, конечно, постоянный речитатив заклинаний — теперь они звучали на два голоса.

— Знаешь, Верховный, а ты подрос, — уважительно кивнул Шамшуддин, когда уродливый одноглазый кадавр встал на ноги и в ужасе закричал, глядя в зеркало. — Сколько тебе еще до Высшего?

— Совсем чуть-чуть, старый друг, совсем немного, — рассеянно ответил Креол, разглядывая обезьянье глазное яблоко. — Это что — катаракта?

— Похоже на то, — согласился Шамшуддин. — Убрать?

— Давай.

Маргул чуть шевельнул бровью, и катаракта начала медленно и плавно растворяться. Креол удовлетворенно оглядел чистый глаз, щелчком пальцев парализовал кадавра и аккуратно вставил в пустую глазницу новое око.

— Совсем другое дело…

— Да, теперь совсем человек, — согласился Шамшуддин. — Ну что, заморозим?

— Пока да. Ну-ка, помоги…

Общими усилиями новорожденный монстр был запихнут в морозильник и бешено завыл, стуча в дверь. Через несколько минут вой начал стихать — покрытый рубцами полутруп замер неподвижно.

— Потом подумаем, куда его приткнуть, — отряхнул руки Креол.

— Ага. А теперь чем займемся? Еще что-нибудь создадим?

— Нет, надо немного отдохнуть. Давай сыграем…

— В шек-трак? — предложил Шамшуддин. — Только я белыми!

— Не-а, — важно поднял палец Креол. — Сейчас я тебе кое-что покажу… Смотри — это называется «Герои Меча и Магии»! И я буду за нежить!

Через час Шамшуддин уже полностью разобрался в том, что такое компьютер, и как им пользоваться. У любого архимага ум размером с дом — иначе он просто не сумел бы стать архимагом. По-настоящему могущественные чародеи порой бывают эксцентричными, даже безумными, но никогда — глупыми. Тем более, что Верховный Маг, хорошо помнивший, что именно в свое время было непонятно ему самому, помог своему «заместителю» освоиться с феноменальной скоростью.

— Кого бы еще в армию зачислить? — задумчиво спросил сам у себя Креол, пока Шамшуддин кропотливо отстраивал свой замок. — Полезные мысли есть?

— Полезные мысли есть всегда… — почесал лысину Шамшуддин. — Это кофе иногда заканчивается, а мысли — нет… Помнишь, как говорил Шурукках — раз уж принял яд, так и блюдце вылижи.

Креол пару минут размышлял, пытаясь понять, как эта пословица соотносится с нынешней ситуацией. Ничего интересного не придумалось.

— А что сейчас на Земле? — перевернул пустую чашку Шамшуддин. — Подходящие войска есть?

— Есть… но их попробуй набери… Там сейчас даже в демонов никто не верит — куда я с такими вояками пойду?

— Это скверно.

— Да уж куда сквернее…

— Да я не об этом. У меня кофе кончился — вот это скверно, так скверно. Сквернее некуда. А ты что, тоже о чем-то говорил?

— Шамшуддин, где субординация?! — обиделся Креол. — Я Верховный Маг!

— Да кто же спорит, брат? — положил ноги на стол маргул. — Слава тебе, Верховный, живи вечно и все такое. А если еще и кофе мне принесешь, я тебе вообще божественные почести согласен оказывать.

— Смотри, чтоб честно было, — недоверчиво посмотрел на него Креол, но все-таки пошел за кофе.

Вернувшись и поставив кофейник на стол, он вспомнил, что на шее висит амулет Слуги. С другой стороны — Слуга понятия не имеет, что такое кофе, так что Кингу его знает, что он там приготовит. С третьей стороны… ну, в общем, какая теперь-то разница? Поздно уже.

Ванесса была разбужена очень рано утром ласковым… скидыванием на пол. Креол попросту сдернул ученицу с постели за ногу и поволок в ванную. За другую ногу тащил Шамшуддин.

— Вы что делаете, фокусники долбаные?!! — взвизгнула девушка, тщетно пытаясь уберечь затылок от ударов.

— Начинается настоящая учеба! — ответил Креол.

— По гильдейским правилам! — поддакнул Шамшуддин. — Как нас учили! В молодости!

— От!.. пус!.. ти!.. те!!!

— Воды сюда! — скомандовал Креол.

— Есть воды! — весело ответил Шамшуддин, включая душ.

— Не в меня, идиот! — заорал Креол, отплевываясь и отмахиваясь от ледяных струй. — В нее!

— Есть!.. а где она?!

Ванесса, пока архимаги переругивались и выясняли отношения, уползла за занавеску. Теперь она окончательно поняла, почему Креол на пьяную голову всегда вспоминал Шамшуддина.

— Завтрак подан, сэ-э-эр! — объявился на пороге Хуберт. — Вы пройдете в столовую или подать его прямо сюда?

— Хуберт, беги! — пискнула из-за занавески Ванесса.

Но было уже поздно. Шамшуддин, весело хохоча, пустил пучок струй прямо в домового, а Креол, ринулся на неосторожно поданный голос и схватил ученицу за волосы. Правда, в ответ получил коленом в живот и скорчился, глотая воздух.

— Верховный Маг атакован! — прохрипел он. — Ко мне, Гильдия!

— Уже идем! — откликнулся Шамшуддин, вновь обливая Креола. — Истребить врага!

Примерно через полчаса Хуберт, поджав тонкие губы, вытирал пол в ванной, а Креол и Шамшуддин, мокрые с головы до ног, сидели за столом, уминали яичницу и весело хохотали. Ванесса, тоже мокрая, но очень печальная, сидела рядом и с обидой поглядывала на расшалившихся архимагов.

— Дома вы всегда так себя вели? — недоверчиво спросила она.

— Только в молодости, дева моя, только в самой ранней молодости… — вздохнул Шамшуддин. — Потом уже волосы седеть начали… ну, не у меня, конечно, у меня их вообще никогда не было…

— Ладно, ученица, успокойся, это мы просто слегка отдохнули… — грустно опустил плечи Креол. — А теперь — опять работать. С чего начнем?

— С кофе! — откликнулся Шамшуддин. — Хуберт, у меня кончился кофе!

— Да сколько же можно его пить?! — поразилась Ванесса.

— Я его и есть могу! — усмехнулся Шамшуддин, отправляя в рот горсть кофейных зерен. — Разве Верховный тебя не научил, что в кавахе очень много маны?

— Правда? — удивилась Ванесса.

— Конечно, — ответил Креол. — Кофеин — очень полезное вещество для мага. Чай, кофе, шоколад… Никотин тоже неплох — видела мой табак? Сверхплотная мана, скрученная в сигареты.

— А спирт?

— Думать забудь! — нахмурился Креол. — Только изредка и только для удовольствия! Алкоголь для мага — гибель, он разрушает Седьмую Оболочку души, высасывает ману и лишает способностей к магии! Маг может курить без передышки, если есть желание, но маг-пьяница — это идиот, губящий самого себя!

— А…

— Доскажу по дороге, — перебил ее Креол. — Сейчас Шамшуддин посадит коцебу, и мы с тобой идем во Владеку.

— Только мы?

— Только мы… и еще принцесса. Сначала нужно встретиться с королем, подготовить его, объяснить ситуацию, а там уж… Между прочим, где эта безмозглая…

— Я здесь, виконт, и вовсе ни к чему так обо мне говорить! — гневно воскликнула Гвениола, входя в столовую.

— Ученица, переоденься на рокушский манер, — приказал Креол, не слушая сбивчивых обвинений принцессы. — И мне тоже сюда местный костюм.

— Все уже готово, сэр, — отрапортовал Хуберт.

— Тогда быстро доедаем то, что уже во рту, и за мной.

— Ум-м-мгу!!! — протестующе начала набивать рот только усевшаяся за стол принцесса.

— Давай быстрее, блондинка! — торжествующе пихнула ее в спину Ванесса.

Креол задумчиво прищурился. Он уже не первый раз замечал, что его ученица как-то очень уж неприязненно относится к светловолосым… Но задумываться было некогда — маг широким шагом двинулся переодеваться.

Спустя какой-то час прямо посреди дороги, совсем рядом с крепостными стенами огромного города из ниоткуда возникли три человека — мужчина и две женщины.

Впереди каменной громадой высилась Владека.

Глава 25

Хорошо быть королем!

Мел Брукс

Иххарий. Столица Серой Земли.

Крупнейший город на всем Рари — более полутора миллионов жителей. Он уютно расположился на берегу залива Бурь, вопреки названию — тишайшей уютной бухты, идеально приспособленной для мореплавания и стоянки судов. Именно здесь строятся и спускаются на воду знаменитые альдареи серых — корпуса из тикового дерева, шпангоуты пропитаны смесью рыбьего жира и извести.

В отличие от корветов и фрегатов Геремиады и государств Нумирадиса, суда серых не избалованы парусами — их всего два, по штуке на каждую мачту. Очень длинные, четырехугольные, неправильной формы, тяжелые, громоздкие и предельно неудобные в управлении. Ходить на таких судах было бы адской мукой… если бы не колдовство. Капитан каждой альдареи — непременно колдун, способный как минимум вызвать ветер нужной силы и направления. Каждый двенадцатый колдун Серой Земли служит на флоте. Большего не требуется — судно под названием «альдарея» способно поднять на борт до восьмисот человек.

Полвека назад серые, возгордившись своими успехами на море, даже надумали завоевать эйстов. Но чешуйчатые рыболюди, закаленные в баталиях с дэвкаци, очень быстро доказали серым, что против эскадронов боевых альфардов и гигантских океанических червей их альдареи смотрятся слабовато. Драккары дэвкаци посолиднее будут. А жаберные чародеи эйстов, практически бесполезные на суше, отлично проявили себя в морских боях — серые, вынужденные играть на чужом поле, волей-неволей отступили.

Точнее — бежали с позором, разгромленные подчистую.

В самом центре Иххария возвышается Промонцери Царука, что означает «Цитадель Власти». Уникальный дворец — второго такого нет на всем Рари. Более трехсот метров в высоту, почти кубической формы, построен из желто-коричневого кирпича, но каркас металлический. В этом здании каждый камешек пропитан магией — здесь жили и колдовали многие поколения серых повелителей. Именно отсюда они правят своим гигантским островом (или крошечным материком).

Правда, сейчас Промонцери Царука осиротел — все члены Совета Двенадцати отбыли из Иххария. До недавнего времени тут еще оставался Яджун Испепелитель, но и он на днях отправился на север, в Ледяной Замок. И теперь скупо освещенные коридоры пусты и безжизненны — лишь тени шепчутся по углам, лишь мелкая нечисть настороженно выглядывает из-за занавесей…

Сейчас по одному из таких коридоров неторопливо шествуют две фигуры — мужская и женская. Мужчина — несомненно серый колдун. Толстый, розовощекий, добродушно улыбающийся… но проскальзывает иногда в его глазах что-то жесткое… Судя по голубому плащу — всего лишь третий уровень…

А вот женщина смотрелась здесь очень странно. Красноватый оттенок кожи указывает на рождение за океаном, в одном из султанатов Закатона. Одета, правда, на серый манер, но подвеска с «кошачьим глазом» явственно указывает на дипломатический статус. Да не какой-нибудь там, а самый настоящий полномочный посол, облеченный властью говорить от имени своего султана… а точнее, султанши. Потому что Химмаль а’Птикба представляет здесь Геремиаду — единственное государство Закатона, которым правит женщина.

Впрочем, у этих геремиадцев все не по-людски.

— Луруа Химмаль, я очень надеюсь, что ваша государыня сочтет мое предложение приемлемым для себя, — мило улыбнулся толстяк. — Поверьте, я руководствуюсь только самыми благими намерениями…

— Решать это будет она, повелитель Клевентин, — не менее мило улыбнулась посол. — Но мне кажется, ей придутся по душе ваши… предложения. Мы рады видеть среди серых разумного человека, с которым можно иметь дело…

— О, я такой не единственный… Когда луруа увидит моего наставника, она поймет, почему я так верю в успех нашего дела…

— Да-да, разумеется. Но все-таки, куда мы идем? Не доверяй я вам так, повелитель Клевентин, решила бы, что вы замыслили…

— Что вы, что вы, луруа Химмаль! — притворно ужаснулся колдун. — Причинить вред женщине с такими прекрасными глазами?! Ох!

Посол, отнюдь не отличавшаяся привлекательностью, шутливо погрозила Клевентину Придурковатому пальцем. Однако, судя по выражению лица, комплимент все же не оставил ее равнодушной.

Клевентин Придурковатый — единственный колдун, уже много лет активно работающий с Геремиадой. И за эти годы Химмаль а’Птикба успела понять, что он далеко не так прост, как кажется на первый взгляд. Да, когда она встретилась с этим добродушным толстяком в первый раз, то приняла его за безобидного дурачка — обожает роскошь и предметы искусства, завзятый гурман, наивен, глуповат. Примерно такое досье и было составлено… тогда.

Но чем ближе она узнавала Клевентина, тем больше понимала, что этот образ — всего лишь искусная маска. А под ней скрывается циничный расчетливый интриган с холодным жестоким умом. К тому же, как она постепенно начинала догадываться, Клевентин работал далеко не только с ней — создавалось впечатление, что у этого пузана существует целая сеть шпионов и осведомителей по всему миру. Его личная сеть — никто из прочих колдунов, похоже, даже не подозревает о том, что он вытворяет у них под носом.

По стенам и потолку то и дело проползали цитоплазмоиды. Жуткие твари, выращенные Муроком Вивисектором специально для патрулирования коридоров Промонцери Царука. Похожи на ожившие комья слизи, из которых выглядывает один-единственный восьмизрачковый глаз — точнее, не глаз, а многофункциональный орган чувств, служащий также для слуха и обоняния. Эти твари принимают любую форму, в обычном состоянии — совершенно плоские. Незнакомо пахнущее существо будет убито почти мгновенно — цитоплазмоиды бросаются на нарушителей, обволакивают их и растворяют.

— Вы слышали о взятии Симбаларя, луруа Химмаль? — спросил Клевентин, отмахиваясь от очередного монстра.

— Об этом слышали все. А что? Вы имеете что-то добавить к тому, что мне известно?

— О, пустяк. Полагаю, вам известно о Алларе Тахебель?

— Дом Оперы? — перевела с ларийского на серый Химмаль. — Ну кто же на Рари не знает о… полагаю, он разрушен?

— Увы, прочие мои сородичи не так утонченны, как я… — с притворной печалью вздохнул колдун. — По последним донесениям, прекрасное диво было разрушено до основания, до самого фундамента… Зато всех оперных певцов я освободил — их доставили сюда, для отправки в Лэнг, но я сумел выкупить их и переправил на свою виллу у Темных Гор… Но представляете, что оказалось?

— Что? — с интересом спросила посол.

— Оказалось, что все они КАСТРИРОВАНЫ! — всплеснул руками Клевентин. — Вы представляете, луруа Химмаль?! Ларийцы, которых я считал таким гуманным народом, кастрируют своих мальчиков-певцов, чтобы их голоса не ломались, оставаясь тонкими и благозвучными! Как вам?

— А-а-а, теперь я понимаю, почему их Дом Оперы так прославился… — удовлетворенно улыбнулась Химмаль. — Но все же — о чем вы хотите со мной поговорить, повелитель Клевентин?

— Ах, луруа, это все так грустно… — покачал головой колдун. Однако в его глазах посол заметила хитринку. — Полагаю, вы в курсе проблем моей бедной родины?

— Проблем? Мне казалось, у вас все обстоит превосходно? Вы захватили Ларию… между прочим, владыка Бестельглосуд получил ноту Геремиады, переданную мной?

— Полагаю, она была ему отправлена, — равнодушно пожал плечами Клевентин. — Почти все государства Рари высказали свое возмущение действиями нашего правительства. Но вмешиваться никто не собирается — это верно?

— Как сказал султан Кай-Хемеала: чужая беда — не моя беда.

— Очень умно подмечено. Но задумывались ли вы, что Серая Земля не удовлетворится Ларией? Возможно, уже сейчас наши дивизии пересекают границу Рокуша или Кентавриды…

Посол явственно помрачнела. Серая Земля уже давно стала главной головной болью не только для Геремиады, но и для всего Рари. Все соглашались, что с этим надо что-то делать… но никто не хотел начинать первым. Потому что в одиночку победить серых колдунов не сможет никто. А заключение союзов — это такая морока, такая головная боль… и так ненадежно…

— Видите ли, луруа Химмаль… — улыбнулся колдун. Его пухлые щеки приподнялись, делая Клевентина Придурковатого похожим на доброго старого дядюшку. — Мне ведь прекрасно известно, что вы не только посол… Я отлично знаю, что вы регулярно передаете своей султанше сообщения о ходе дел в Серой Земле… о, только не надо тянуться за стилетом! Поверьте, я успею превратить вас в лужу слизи гораздо раньше! Не обманывайтесь голубым плащом — при желании я в любой момент могу получить красный… даже, возможно, серый…

— И что же вы имеете предложить? — холодно спросила посол… точнее, шпионка.

— Выслушайте, луруа Химмаль. Не так давно мой наставник и учитель списался с одним… союзником. Сейчас — идеальный момент для вторжения извне. Больше половины нашей армии уже в Нумирадисе, и за полтора-два месяца переправятся и остальные. Все члены Совета за океаном, кроме повелителя Яджуна… и он тоже отправляется в Нумирадис через два месяца с небольшим. Серая Земля останется пустой, как брошенный дом… — подытожил Клевентин, с намеком глядя на собеседницу.

— У одной только Геремиады не хватит сил даже на такой вариант, — хрипло ответила Химмаль. От внезапно открывшихся перспектив у нее закружилась голова.

— А я и не говорю об одной Геремиаде… — улыбнулся Клевентин. — Мой наставник поведает вам, где можно взять союзников… а вот, кстати, и он сам.

Они вошли в полутемный зал, и шпионка невольно отшатнулась — фигура, стоявшая там, смотрелась довольно жутковато.

Точнее, не стоявшая, а висевшая. Химмаль сразу же поняла, кто это — Тивилдорм Призрак, самый древний и легендарный из всех серых колдунов. Четыреста лет назад он был главой Совета, даже более сильным, чем Бестельглосуд Хаос. Именно Тивилдорм Великий в свое время пытался распустить Совет, перейдя от либеральной магократии к единоличной диктатуре. Однако у него ничего не вышло — его планы просочились в Совет, и остальные колдуны мгновенно составили комплот против своего господина. Тивилдорма Великого одолели спящего и убили.

Но спустя несколько дней он вернулся.

Уже не Тивилдорм Великий, но Тивилдорм Призрак — лишь бледная тень когда-то величайшего колдуна. Он явился прямо на заседание Совета и жестоко отомстил своим убийцам, испепелив их молниями. С тех самых пор он обитает в Промонцери Царука, время от времени заглядывает на заседания и постоянно клокочет, дыша злобой и обличая всех подряд. Когда заключалось соглашение с Лэнгом, Тивилдорм едва не взорвался от гнева — при жизни он был могучим демонологом и никогда не поклонялся тем, кого заставлял служить.

Его неоднократно пытались изгнать или уничтожить. Но после того, как он убил еще нескольких колдунов, Тивилдорма оставили в покое. Никто не рвется проверять, насколько этот призрак ослаб за четыреста лет. Поэтому обычно его попросту игнорируют.

— Владыка Тивилдорм, — склонил голову Клевентин. — Я привел луруа Химмаль.

— До… добрый вечер, владыка Тивилдорм, — с некоторой робостью поклонилась шпионка. Доселе ей не доводилось не то что разговаривать, но даже видеть этого жуткого призрака.

Тивилдорм обернулся к посетителям. Изуродованное старческое лицо исказилось в добродушной ухмылке, длинные седые волосы взметнулись, словно их всколыхнул порыв ветра. Губы раздвинулись, и геремиадская шпионка с содроганием увидела, что за ними нет ничего — вместо зубов, языка и гортани лишь сплошная светящаяся белизна. Так же выглядели и глаза — ни зрачка, ни радужки.

Только светящиеся белые пятна.

— Хорошо… — еле слышно просипел призрак. — Превосходно… Мои потомки заслуживают беспощадной казни… казни…

Под «потомками» он имел в виду нынешних серых — Бестельглосуду Хаосу и прочим членам семейки Тивилдорм Призрак приходится пращуром. Из нынешних членов Совета Двенадцати десятеро ведут род именно от этого патриарха. Лишь Руорк Машинист и недавно принятый Астарон Ледяной не числят его в предках.

— Я представлю вас нашему союзнику, — просипел Тивилдорм, подплывая к стене.

Вновь Химмаль а’Птикба невольно отшатнулась — прямо в старом камне высветилось изображение смуглого мужского лица. Серые глаза сурово уставились на Клевентина и Химмаль, губы беззвучно шевельнулись. Тивилдорм Призрак так же беззвучно ответил.

— Владыка Креол приветствует вас, — перевел он. — Он сейчас в Рокуше, направляется к столице.

— Владыка? — уцепилась за это слово Химмаль. Она прекрасно знала, сколь могущественным должен быть колдун, чтобы иметь право на это титулование.

— О да… — просипел Тивилдорм. — Архимаг, как и я! Когда я был жив, мы не назывались колдунами, мы были магами! Магами!!! Куда, спрашиваю вас, катится этот мир?! Где моя Серая Земля, которую я знал при жизни?! Мы порабощали демонов, а не пресмыкались перед ними!!!

Смуглый человек в стене сказал что-то еще.

— Владыка Креол благодарит тебя, Клевентин, — перевел Тивилдорм. — Данные, которые ты для него собрал, пришлись ему по душе и обещают оказаться очень полезными.

— Я рад, что смог услужить, — поклонился Клевентин Придурковатый. — Хотя работа оказалась очень нелегкой — мои шпионы трудились много дней, чтобы подготовить полный объем…

Креол выслушал Тивилдорма, передающего ему слова Клевентина, произнес еще несколько беззвучных слов, а потом торопливо махнул рукой и исчез.

— Владыка Креол сейчас очень занят, — вновь перевел Тивилдорм. — Он полностью поддерживает наше начинание и окажет всю возможную помощь. Он возьмет на себя армии этих предателей, а вы, краснокожие варвары, тем временем займетесь захватом метрополии! Не теряйте времени, его не так много!

— Разумеется, но…

— Я лично прибуду к вашей султанше и изложу ей все в деталях. Владыка Креол уже нашел для вас союзников.

— Кого?

— Это я могу сообщить только вашей султанше. Ваша задача — доставить меня туда.

— Но, владыка, как же вы… — замялась Химмаль. — Я слышала, что вы не можете покинуть Промонцери Царука…

Тивилдорм Призрак шевельнул пальцами, и в стене открылось тайное отделение. Там лежал громадный переливающийся танзанит — по меньшей мере восемьсот карат. Глаза шпионки начали разгораться — стоимость этого драгоценного камня превосходила все известные ей суммы.

— Здесь содержится моя душа, — сумрачно поведал Тивилдорм. — Никто не знает об этом тайнике… об этом камне… Еще при жизни я позаботился о вечной жизни. Только благодаря этому камню я до сих пор здесь и по-прежнему архимаг. Не вздумайте меня обмануть — месть будет воистину ужасающа! Вы доставите камень туда, куда я укажу, — и я повсюду последую за ним! А Клевентин останется здесь и подготовит вам уютную гавань…

— Что ж, превосходно, — с некоторой холодностью ответила Химмаль. — Я доставлю вас в Сото.

— Это еще не все! После переговоров с султаншей и союзниками вы должны будете переправить меня во Владеку!

— Зачем?!

— Я собираюсь присоединиться к владыке Креолу! И нас будет трое! Три архимага! Мы сомнем этих предателей, как пресс сминает яичную скорлупу! — яростно просипел кошмарный призрак. Воздух вокруг него дрожал от магических всплесков. — Я им покажу зиккурат!!!

— Поспешим, луруа Химмаль, повелитель Яджун и повелитель Астарон уже приближаются к столице! — тревожно воскликнул Клевентин. — Где вы прячете свое средство передвижения? Я давно выяснил, что оно у вас есть… но что это за судно?

— Вы будете поражены… — усмехнулась Химмаль. — Следуйте за мной.

Спустя сорок минут троица заговорщиков спустилась в самые глубины Промонцери Царука. Для разговора приходилось повышать голос — в стенах торчало множество огромных труб, и из них с ревом низвергались настоящие водопады. Здесь начиналась иххарийская канализация — кошмарная клоака, исполинский лабиринт, из которого можно пробраться почти в любое здание города.

Казалось бы — идеальное место для воров и шпионов. Однако на деле все обстояло несколько сложнее — колдуны уже много веков использовали канализацию Иххария в качестве бесплатного хранилища магических отходов. Неудачные эксперименты, недоделанные монстры, некачественные заклинания и артефакты, всевозможная нечисть, вызванная из самых разных миров, — все это отправлялось сюда, в мутную клоаку, и здесь мутировало, сражаясь и пожирая друг друга. Хотя некоторые отчаянные воровские шайки все-таки выбили здесь местечко и для себя, благо стража Иххария ниже мостовой никогда не спускалась.

Как только что выяснилось, некоторые шпионы тоже обосновались именно в канализации.

— Магократия давно изжила себя! — оживленно жестикулировал правой рукой Клевентин, левой прижимая к груди магический танзанит. — Серая Земля должна стать монархией, как все полноценные государства!

— И я, кажется, догадываюсь, кого вы прочите на трон… — усмехнулась Химмаль. — Ответьте, повелитель Клевентин, почему же вы все-таки носите голубой плащ?

— Я запретил ему проходить экзамены на следующий уровень, — просипел Тивилдорм. — Он учился под моим личным руководством. Клевентин уже сейчас может войти в Совет…

— …но к чему мне это? — закончил тот. — Нет, луруа Химмаль, я мечу гораздо выше! Быть может, когда мы увидимся в следующий раз, я распрощаюсь с этой дурацкой тряпкой и сменю наконец-то это дурацкое прозвище!

— Ого! И вы уже придумали, какое именно?

— Придумал, — серьезно кивнул Клевентин Придурковатый. — Но об этом пока рано.

— Сюда, сюда, — вела его геремиадская шпионка. — Осторожно, тут скользко…

— А, какой-то колдун сбросил остаточное заклятие А-Трения, — прокомментировал Клевентин. — Пустяк.

— А вот тут ступайте тише — здесь в трубе живет какая-то мелкая тварь… ерунда, но лучше не тревожить.

— Мичибичи, да еще иссохшее, — отмахнулся Клевентин. — Не волнуйтесь, луруа, я защищу вас от любой подобной угрозы. Нет, по-настоящему серьезные опасности водятся под лабораториями в восточном конце города — вот туда лучше не соваться, иначе недолго распрощаться с головой…

— А нам туда и не надо, мы уже пришли.

Краснокожая женщина, серокожий колдун и бледный расплывающийся призрак остановились у огромного водосборника. Сразу из четырех труб лилась мутная зеленоватая вода, в бурлящей клоаке ничего не было видно — лишь чернеющее отверстие указывало, что там есть подводный тоннель.

— Отсюда можно выплыть в залив, — тихо прошептала Химмаль. Она подошла к длинной тонкой трубе и несколько раз стукнула в определенном ритме.

Несколько секунд вода оставалась спокойной. Но потом она забурлила, пошла кругами… и на поверхность начал всплывать сизо-черный холм, покрытый крохотными чешуйками. Это существо напоминало черепаху размером с небольшой дом. Длинная морщинистая шея, покрытая тонкими резаными полосами — несмотря на внешнюю схожесть, существо не было рептилией, жило под водой и дышало жабрами. Ее панцирь выглядел потрясающе красиво — прозрачный, как стекло, переливающийся и мерцающий на свету.

А на шее создания восседал рослый эйст с бирюзовой чешуей и баллонами шипомета за спиной. Он соскочил на склизкие зеленоватые камни и в символическом жесте коснулся губами руки Химмаль а’Птикба. Поцеловать по-настоящему, конечно, не мог — у эйстов совсем другое строение губ, они не складываются в трубочку. Его единственный глаз выпучился, разглядывая Клевентина и особенно Тивилдорма.

— Посол Шгера?! — пораженно узнал его Клевентин. — Айладир Тонгмелль Та?!

— Именно так, господа мои! — отвесил изящный поклон рыбочеловек.

— Но разве вы не покинули Иххарий, когда Серая Земля объявила войну Ларии?

— Конечно, покинул! — насмешливо хлопнул ложным веком эйст. — Разве мы сейчас в Иххарии? О нет, мы ПОД ним! Луруа Химмаль, я предполагаю, что переговоры окончились успешно? Мы можем отплывать?

— Так вот оно — ваше судно! — восхищенно воззрился на подводного монстра Клевентин. — Повелитель Мурок был бы поражен! Что это?

— Молодой рустульд. Мы начали выращивать их совсем недавно, и пока их немного, — охотно поделился Айладир, похлопывая «черепаху» по панцирю. — Через их посредство вы, сухоногие задохлики, сможете путешествовать под водой, словно благородные эйсты.

— Всего за три дня мы пересечем океан! — торжествующе воскликнула Химмаль, с помощью эйста залезая на панцирь. — Айладир, пожалуйста…

— Да-да, сейчас, — кивнул тот, издавая тончайший свист.

Рустульд вздрогнул, и на верхней точке панциря начала расползаться, подобно бутону, толстая мембрана. Открылся своего рода «люк», ведущий внутрь. Химмаль приняла у Клевентина округлый танзанит и легко спрыгнула внутрь, приземлившись на мягкую пружинящую кожу. В этой «каюте» уже лежало несколько тщательно упакованных тючков — кое-какие документы, ценные вещи, запас пищи в дорогу.

— Прощайте, повелитель Клевентин! — приглушенно крикнула Химмаль, пока Тивилдорм Призрак, сипло ворча, проходил прямо сквозь панцирь. — Надеюсь, еще увидимся!

— Прощайте, луруа Химмаль! — поднял пухлую руку колдун. — Я буду ждать вашего возвращения!

Эйст снова засвистел, и мембрана-люк с тихим чмоканьем сомкнулась, отгораживая краснокожую женщину от внешнего мира.

— Она не задохнется? — опасливо уточнил Клевентин. — Там не так уж много…

— Не стоит волноваться! — весело отмахнулся посол Шгера. — Видите щели в спине рустульда? Через них он закачивает под панцирь кислород, а углекислый газ забирает обратно — он нужен ему для правильной работы уппрагкеля.

— А что это?

— Это… о, в вашем языке нет такого слова, — смутился Айладир. — Это орган. Орган для… о, такого слова у вас тоже нет. Вам следовало бы больше внимания уделить биологии морских организмов, повелитель Клевентин.

— Непременно займусь этим, — насмешливо пообещал колдун.

— Займитесь, — совершенно серьезно хлопнул ложным веком эйст. — Прощайте… о, Великий Ива, что это такое?!!

Айладир отшатнулся от Клевентина. Серый недоуменно развел руками, а потом понял, на что смотрит его собеседник. На аграф, скрепляющий плащ. Такие носят все серые до единого. Круглые, изящные застежки с довольно странной эмблемой — то ли взрыв, то ли осьминог, то ли спутанные корни дерева. Но приглядевшись, можно было различить жуткие, зловещие черты…

— Это Безымянный!!! — дрожащим голосом вскрикнул эйст. — Восьмой бог! Почему… почему он… его же запрещено изображать!!!

— Ошибаетесь, уважаемый посол, это не Безымянный, это Ктулху, — покачал головой колдун. — Пх’нглуи мглв’нафх Кхлул’хлуу Р’льиех вгах’нагл фхтагн! Это наш верховный бог!

— А у нас он носит прозвание Безымянного… — прошептал эйст. — Говорят, на заре времен, многие тысячи лет назад Воин Воинов Кедамна сражался с Безымянным и изгнал его с Рари… Легенды… сказания… предания…

— Я ничего об этом не слышал… — нахмурился колдун.

— Так вот кому вы молитесь… — пробормотал эйст, широко раскрывая жабры. — Мы не знали… не догадывались… О повелитель Клевентин, думаю, когда жрецы Семи Богов узнают об этом, они объявят вам Возвышенный Водоворот! На вашем языке это означает войну! Священную войну, направленную на разрушение храмов и попрание веры!

— Это полностью соответствует моим планам, — добродушно улыбнулся Клевентин.

Айладир сухо кивнул, стараясь больше не смотреть на кошмарную эмблему. Он запрыгнул на шею рустульда, взялся за поводья и громко засвистел. Огромная зверюга начала погружаться в пучину.

— Домой, в океан!!! — скомандовал эйст, пришпоривая удивительную черепаху.

Вода сомкнулась над хрустальным панцирем, скрывая краснокожую женщину и жуткого седого призрака. На самом дне пронесся огромный темный силуэт, исчезая в тоннеле. На миг перед глазами колдуна мелькнул развевающийся веер эйста, а затем он скрылся в прохладных океанских глубинах.

Оставшись один, Клевентин Придурковатый к чему-то прислушался, а потом резко метнулся к дальней трубе и удивительно ловко для такого толстого человека выдернул из-за нее другого колдуна. Тощего карлика с кислой искривленной физиономией, раскрашенной в красный и зеленый цвета.

— Буций! — рявкнул Клевентин, отбрасывая пойманного от себя. — Ты что — следил за мной?! Я чувствовал, что кто-то крадется!

— Клевентин, не сердись, ты же знаешь — от сердитости раздуваются! — хихикнул Буций. — Хотя тебе раздуваться дальше уже некуда, так что можешь сердиться!

Клевентин раздраженно поморщился. Буций Придурок, почти что его тезка, прославился, как самый скверный комик в Серой Земле. Колдун-шут, работающий привратником в Промонцери Царука, непрерывно что-то вынюхивающий и ежеминутно пытающийся острить (получалось всегда удивительно плоско). Его ненавидели все без исключения — но кто-то в Совете по некой причине оказывал ему покровительство, и только поэтому Буция до сих пор не прикончили.

— Что ты видел? — прошипел Клевентин, нависая над корчащимся карликом.

— А я и сейчас ничего не вижу! — хихикнул Буций, плотно зажмуривая глаза. — Я тебя не вижу — тебя нет!

— Отвечай мне, коротышка! — пнул его Клевентин.

— Смотри, Клевентин, птичка! — всплеснул руками колдун-шут.

В воздухе материализовался огромный торт со взбитыми сливками и угодил Клевентину прямо в лицо. Толстяк злобно оскалился, вытирая крем, и оскалился еще сильнее — торт оказался набитым иглами. Магия Шуток обожает подобные вычурные заклинания с претензиями на юмор.

— Буций!!! — зарычал Клевентин. — Ну, мелкий мерзавец, я тебе покажу!!!

— Я все видел! — истерично завопил Буций, вскакивая на ноги и бросаясь прочь. — Я все видел, я все видел! Я все расскажу! Все расскажу!

— Да ну?! — ядовито усмехнулся Клевентин, делая несколько быстрых пассов. — Я так не думаю…

Под ногами колдуна-шута из ниоткуда возникла лужа. Он поскользнулся, падая лицом в грязь… и его тут же накрыло облаком плотного тумана. А потом над ним навис Клевентин, схватил за шкирку и резко взмахнул ладонью. Мизинец блеснул в слабом свете, мгновенно трансформируясь в острейшее лезвие, голая ладонь подобно кинжалу полоснула горло Буция, и тот захрипел, пытаясь зажать разрез.

— О, какой артист погибает!!! — еле выдавил он, закатывая глаза.

— Этот артист и так прожил слишком долго, — процедил Клевентин, швыряя уже мертвого колдунишку в мутную воду. Крохотный трупик окрасил зеленоватую жижу красным, булькнул и ушел на дно. Там сразу что-то засуетилось — в канализации Иххария водятся и подводные чудища. На поверхность всплыла грубо раскрашенная деревянная трещотка — любимая игрушка Буция Придурка.

Толстый колдун в голубом плаще несколько секунд смотрел ему вслед, медленно вращая ладонью. Палец-бритва вновь становился прежней пухлой сосиской. Клевентин Придурковатый размышлял о составленном заговоре и о том, что пути назад уже нет — он победит или… или отправится в Лэнг на корм демонам.

— Клевентин Император… — мечтательно прошептал будущий монарх Серой Земли.

Глава 26

Я сотворил целую цивилизацию!

Сид Мейер

О происхождении Ларии и Рокуша существует красивая легенда. Говорят, когда-то, давным-давно (точных сроков не уточняют), явились на эти земли близнецы — брат и сестра. Рокуш и Лария. Откуда явились, кем были до этого, одни пришли или в компании — никому неведомо. Альберия, правда, утверждает, что именно из нее эти братец с сестренкой и прибыли, но это заведомая чушь, ибо Альберия как государство существует чуть больше четырех веков, а Ларии и Рокушу по полторы тысячи с хвостиком…

Впрочем, это и неважно. Главное то, что вначале брат с сестрой работали сообща, рука об руку, вместе основывали новую страну. Но потом, как это водится, перессорились. Хорошо хоть, до драки дело не дошло — просто разошлись в разные стороны и дальше строили уже по отдельности. Так и основали две страны — обе большие, богатые, сильные, славные.

Правда, славные очень по-разному.

Чтобы понять различия между столицами Ларии и Рокуша, достаточно взглянуть на их названия. Властительница Лария, будучи женщиной поэтической и романтичной, назвала свой город Симбаларем, что означает «Ясный Светоч Ларии». Красивое и вдохновенное название. Ее брат, куда более приземленная и практичная натура, свой город окрестил попросту Владекой. А это означает всего-навсего «Крепость».

Эти названия отражают самую суть городов. Умница Лария избрала для своей столицы превосходное место — большую плодородную равнину, открытую со всех сторон, пересечение торговых путей, отлично подходящее для жизненного роста. Симбаларь очень быстро стал центром искусств, красивейшим городом Рари. И несказанно разбогател. А вот Рокуш, выбирая подходящее место, смотрел на один-единственный критерий — военный. Он заранее готовился оборонять будущую столицу от вероятного противника и первым делом воздвиг насыпь, выстроил огромную крепостную стену, выкопал рвы, усеянные кольями… В общем, соорудил именно огромную крепость.

В результате Владека не стала ни красивым, ни богатым городом. Смотрелась она, надо сказать, довольно неприглядно — как ощетинившийся еж. Владека расположилась на берегу реки, в самом удобном месте для обороны. Взять ее с воды пока что не удавалось никому — на острове Икат возвышался несокрушимый форт, обстреливающий все вражеские корабли. Еще три крепости прикрывали город с суши — все гигантские, со множеством бастионов, огромными защитными валами, широчайшими рвами, мощными кронверками и равелинами. И, разумеется, тьма-тьмущая пушек. Особенно выделялся Рокат-Каста — «Каменный Защитник». Это фортификационное чудовище загораживало запад — единственное место, где к городу могла подойти большая армия. Крепости соединялись друг с другом сетью подземных ходов — даже если одну из них возьмут, ее защитники попросту ускользнут в другую.

Однако пробраться в город оказалось очень легко. На рассвете с запада прилетел Крылатый Гонец с дурными вестями — армия разбита, генерал Синбан убит, две трети солдат пали в бою, остальные бегут! Лигорден отступает на север, столица беззащитна!

Конечно, он не выкрикивал этого над улицами — пролетел прямо во дворец, приземлившись в Королевском Парке. Донесение было доставлено королю прямо в руки. Но слухи все равно каким-то образом просочились, а затем моментально расползлись по городу и за его пределы. И началось — оррер!.. оррер!.. оррер!.. Паника, гвалт, никто ничего не понимает, мгновенно вспыхнули беспорядки, в южном конце пожар… тоже вспыхнул.

Креол, не мудрствуя лукаво, попросту прижал обеих девушек к себе и прошел невидимым. Некогда было тратить время на бюрократические рогатки с выяснением личности и целью прохода в город — тем более, что сейчас, в связи со сложным положением, они раздулись до небес.

Владека кипела. Бурлила. Клокотала. Сравнительно небольшой город — чуть более трехсот тысяч населения, рядом с тем же Симбаларем — сущая безделица. Однако за последние недели население возросло чуть ли не втрое — беглые ларийцы и свои же рокушцы стремглав ринулись под защиту крепостных стен и короля, резонно рассудив, что уж столицу-то его величество защищать будет точно. Тем более, что король Обелезнэ находился в своем дворце, никуда эвакуироваться не собирался, намереваясь удерживать Владеку до последнего.

На первой же площади, пересеченной Креолом с Вон и принцессой, они натолкнулись на толпу, собравшуюся вокруг юродивой нищенки. Пожилая тетка в лохмотьях стояла с выпученными глазами и исступленно выкрикивала, глядя в безоблачное небо:

— Единый, Единый, где ты там, не уснул ли?! Верни нам Хобокена, верни Хобокена! Пусть его крюк снова разгонит серых крыс! Единый, Единый!

И самое удивительное — никто над ней не смеялся. Народ слушал молча, с угрюмыми лицами, многие кивали. Даже усачи-городовые, долженствующие разгонять подобные сборища, полностью бездействовали. А Ванесса отчетливо услышала, как один из них, уже седой старик, пробормотал себе под нос: «да, Железного Маршала нам бы сюда…».

— Что еще за Хобокен? — с неподдельным интересом спросил Креол у принцессы. — Я про него уже где-то слышал…

— Бокаверде Хобокен?! — недоверчиво переспросила Гвениола. — Вы не знаете, кто это?! Виконт, о нем знает весь мир!

— Весь ЭТОТ мир, — мрачно поправил ее маг.

— А вот в Нью-Йорке есть такой район — Хобокен… — задумчиво припомнила Ванесса.

Принцесса и Креол непонимающе уставились на нее. Первая даже слова такого не слышала — «Нью-Йорк», а второй слышал, но уже успел позабыть, что это такое.

Впрочем, Вон и сама понимала, что это всего лишь случайное совпадение — в разных языках такое встречается сплошь и рядом. Число звуковых сочетаний, способных стать членораздельным словом, чрезвычайно велико, но все же конечно.

Бокаверде Хобокена Креол с Ванессой увидели на Дворцовой площади. Конечно, не его самого, а памятник. Бронзовая статуя была видна издалека — высокий сухопарый старик с длиннющими усами и крюком вместо левой кисти. Он восседал на грызущем удила жеребце, вытянув вперед руку с палашом. Именно таким рокушцам запомнился их Железный Маршал — ведущим войска к победе.

Рокушцы оказались народом спокойным, деловитым, флегматичным. По сравнению с Симбаларем Владека — город скучный и неинтересный. Театр всего один, да и прочих увеселительных заведений совсем немного. Балы и званые вечера — редкое явление, светская жизнь малоразвита и не отличается пышностью. Пуританский Рокуш снисходительно поглядывает на ларийцев, считая их бездельниками, погрязшими в разврате.

Владека оживляется только зимой, когда Готиленсе покрывается льдом, дома обзаводятся белыми шапками, а прохожие меняют кафтаны на тулупы. Начинается катание на коньках, санные гонки, лыжные походы, лепка снежных фигур и вырезание ледяных. Главное развлечение года — Снежная Ярмарка, знаменующая конец одного года и начало следующего. Считается, что в эти дни к детям (а иногда и ко взрослым) в гости приходят Дед-Снег с Бабкой-Зимой. Послушных детей первый одаривает монетками, а вторая — сладостями. Шаловливые же получают ледышки и черствые хлебцы.

Сразу чувствовалось, что Владеку строили по единому плану, по тщательно продуманным чертежам. С тех пор она, конечно, не раз перестраивалась, росла вширь и вверх, но улицы и дома по-прежнему сохраняли единую планировку, заблудиться во Владеке не смог бы даже слепой хомячок. Здания по большей части многоэтажные, причем достаточно схожие — беднота, мещане и дворяне обитали в одних и тех же хоромах. Только низы общества и жили внизу — в подвалах и на первых этажах, а более зажиточные — вверху. В Рокуше считается престижным жить высоко, хотя это и влечет за собой неудобства в виде утомительных путешествий по лестницам. Самые зажиточные даже устанавливают в доме хитрое изобретение рокушских инженеров — водяной лифт. Дорого, конечно, но уж зато так удобно…

По пути Ванесса притормозила у лотка книгоноши. Сутулый парень в роговых очках так углубился в одну из своих книг, что даже не заметил потенциальных покупателей. Впрочем, шумерский маг с ученицей и не собирались ничего брать — только Креол из любопытства полистал три-четыре фолианта. Видно было, что книгопечатание в Рокуше существует уже несколько веков — на каждом листе просматриваются водяные знаки бумажной фабрики, строки идеально ровные, успели появиться такие полезные детали, как нумерация страниц и оглавление в конце.

— Разрешите предложить вам новое сочинение зеньора Дмерагана, зеньорита? — лениво предложил книгоноша, оторвавшись от своего чтения. — Только вчера вышло из печатного цеха.

Ванесса взглянула на обложку указанного томика — молодой человек в гусарском мундире опутан лианами, а вокруг него теснятся древообразные существа с почти человеческими лицами.

— Иллюстрации зеньора Дартена, «Путешествие капитана Албиригоне Сдалана на остров древней», — пояснил продавец.

— Кого-кого? — нахмурил брови Креол, листая книжку. — Это где такие живут?

— В предисловии говорится, что в Безлюдном океане, к северу от Серой Земли, — равнодушно пожал плечами книгоноша.

Ванесса мысленно разложила перед глазами карту Рари, вспоминая, где на ней такой остров. Но тут же спохватилась — на земном глобусе тоже вряд ли отыщется Лилипутия или Бробдингнег…

— Если хотите — вот его предыдущее, «Злоключения капитана Албиригоне Сдалана на необитаемом острове», — указал на другой томик торговец. — Желаете? Занимательная вещь…

— Нет, спасибо, — отказалась Вон.

— Тогда, может, «Любовь и страсть на лазурном берегу наслаждения» графини Пеймовеан? — подтолкнул крохотную книжку книгоноша.

На обложке этого томика томно закатила глаза полуобнаженная девица. Ее удерживал за талию чернявый расфуфыренный хлыщ, чем-то напомнивший Ванессе незабвенного Троя. Любопытства ради она полистала страницы — разумеется, типичная лав-стори.

Возможно, Вон даже купила бы эту книжку — так просто, почитать перед сном. Если бы не одно «но» — рокушский язык она выучила посредством вавилонской рыбки. А та обучает исключительно устной речи. Поэтому Ванесса лишь молча покачала головой и потянула Креола за рукав, спеша отойти от лотка — благородная зеньорита, не умеющая читать, смотрится в Рокуше весьма подозрительно.

Чем ближе Креол с девушками подходил к Королевскому Парку, тем больше уплотнялась толпа и чаще встречались городовые. Начали попадаться Черные Драгуны — королевская лейб-гвардия, элитные войска. Вооруженные тяжелыми фузеями со штыком, саблями и пистолями, они патрулировали Королевский Парк и находящийся в самом центре оного Королевский Дворец. Угольно-черные кафтаны, кумачовые гарусные аксельбанты, указывающие на чин, тупоносые сапоги с раструбами и шпорами, великолепные кивера с пышными султанами и роскошные усищи на пол-лица. Королевская лейб-гвардия Рокуша представляет собой конно-пешее мобильное войско, способное сражаться как верхом, так и на своих двоих. И смотрелись они очень грозно — барон Джориан, нынешний их капитан, прославился беспощадностью к подчиненным. Этот суровый военачальник выжимал из своих гвардейцев все соки, добиваясь абсолютного идеала.

Огромные железные ворота, перекрывающие доступ в Королевский Парк, встали глухой преградой. По обе стороны скучающе прогуливались Черные Драгуны с фузеями наперевес — их снабдили недвусмысленным приказом палить во всех, кто попытается проникнуть на дворцовую территорию без предъявления веских бумаг.

— Ну что, будем пробиваться силой или прошмыгнем незаметно? — деловито осведомилась Ванесса.

— А может, просто подойдем и попросим пропустить? — усмехнулся Креол. — Ученица, что это с тобой? Раньше ты всегда пыталась действовать по закону…

— С тобой по закону не получается… — сожалеюще вздохнула девушка.

Креол снова усмехнулся. Потом махнул рукой и молча двинулся вперед. Никто не заметил, когда он успел вытащить посох, но сейчас архимаг постукивал им по мостовой, гордо подняв подбородок. За спиной у него развевался плащ цвета беззвездной ночи. Со стороны Креол напоминал человекообразную кляксу.

— А ну, стой, босота! — грубо зарычал на него драгун, наставляя фузею. — Кто таков?! Не велено пущать!

— Я Креол Разрушитель, Верховный Маг Шумера! — холодно представился тот. — Немедленно проведите меня к вашему королю и сообщите, что я прибыл оказать ему помощь в войне!

Ванесса невольно загордилась своим учителем — так величаво он в этот момент выглядел. Но, видимо, драгуны не разделяли ее мнения. Они переглянулись и… расхохотались.

— Проваливайте себе потихоньку, ваше чародейство, — сплюнул на землю драгун. — Шарлатанов всяких пущать особливо не велено — много тут таких уже перебывало… помощничков…

— Шарлатанов? — растянул губы в улыбке Креол. Он дернул за руку принцессу и резким рывком стянул с нее верхнюю накидку. — Ее высочество принцесса Гвениола, дочь короля Ларии и наследница престола!

Площадь накрыло единодушным хоровым «Ааа-ах!..». Под невзрачной шалью принцессу нарядили в лучшие одежды на борту коцебу — с плеча самой Инанны! Златовласая красавица гордо вскинула подбородок, ужасно довольная оказанным впечатлением. Драгуны замерли как вкопанные, а один, самый молодой, бросился ко дворцу — докладывать о нежданном явлении.

Креол рассчитал все до мелочей. Он знал, что ему с этим королевством еще работать и работать, поэтому заранее подготовился к тому, чтобы проявить максимально благоприятное впечатление. Примерно такое же представление он в свое время устроил при дворе императора Энмеркара — когда убеждал взять его на должность придворного мага. С этим постом он распрощался уже потом, когда его единогласно (все знали, что проголосовавший против будет испепелен на месте) избрали Верховным Магом Шумера.

— Ва… ва-ва-ва… — начал заикаться драгун, буквально ослепленный мгновенным превращением неказистой простолюдинки в королевскую дочку. — Ваше высочество, того, а документика у вас какого при себе нет?… А?… Вы ж, того, меня правильно поймите, мы тут люди простые, по балам не колобродим, откуда ж нам вас в лицо-то знать?

— Ты с кем разговариваешь, быдло?!! — звонко вскрикнула принцесса, меча глазами молнии. — На колени перед принцессой короны!!!

— Дико извиняюсь!.. — отступил назад драгун, сам ужасаясь собственной храбрости. — А только не велено без документов, никак не велено, хоть вы, того, сама королевская матушка-покойница будете, но никак не велено! Хоть корону-то покажьте, а?!

— Ах да, совсем забыл, — деланно спохватился Креол, извлекая из кармана великолепный серебряный венец и аккуратно надевая его на Гвениолу Янтарновласую.

Конечно, это была не настоящая королевская корона Ларии. Настоящая сейчас хранилась в Промонцери Альбра, под бдительным присмотром Йоганца Изменяющего, уже пару раз эту красоту примерявшего. Креол всего лишь сковал новую, руководствуясь описанием принцессы — та ее даже нарисовала. Однако выглядела она точь-в-точь и окончательно добила присутствующих. Возбужденный гвалт стих, сменившись зачарованным молчанием.

— А… а только все равно не можно! — совсем уж тихо прошептал драгун. — Хоть убей, а только…

— Открыть ворота!!! — донеслось издалека. — Немедленно открыть!!!

На место происшествия уже спешил дворцовый церемониймейстер, а с ним — ларийский посол. Конечно же, он с первого взгляда узнал королевскую дочь, и теперь держался за сердце, не в силах поверить увиденному. Этот добродушный старикан был чистосердечно предан монаршей фамилии и едва не скончался от горя, когда узнал о казни ВСЕХ ее членов.

— Ваше высочество!.. — слабым голосом простонал он. — Ваше высочество, вы живы, вы здесь, вы в безопасности!.. Славься, Единый, славься!

— Дядюшка Тровальдо! — с искренней радостью кинулась к нему Гвениола.

— Как вы посмели заставить ее высочество ждать перед запертыми воротами?! — накинулся на Черных Драгун церемониймейстер. — Когда я доложу его величеству!.. ы-ых!..

— Приказ… — робко прошептал драгун, сверля глазами начальство, но все еще не сдаваясь. — Приказ капитана — чтоб НИКОГО!

— Ну, я с ним еще разберусь! — фыркнул вельможа. — Джориан слишком много на себя берет! Прошу, ваше высочество, пройдемте с нами, я немедленно доложу его величеству… Уверен, он пожелает немедленно дать вам аудиенцию… А ваши слуги пока что могут подождать в людской.

— Слуги? — отодвинул в сторону принцессу Креол. Та ойкнула, потирая ушибленное плечо, но ничего не сказала. — По-моему, ты кое-что перепутал. Видишь ли, это Я здесь главный, и это Я собираюсь встретиться с вашим королем. И с его стороны будет очень умно не заставлять меня ждать!

— Это что еще за?… — вспылил церемониймейстер.

— Запомни, ученица, очень важно с самого начала дать понять, кто тут главный, — доверительно сообщил Ванессе маг, ничуть не позаботившись приглушить голос. — Узрите же!

Он с силой ударил посохом, и земля задрожала. Совсем чуть-чуть, еле заметно — только чтобы продемонстрировать возможности архимага. И этого оказалось более чем достаточно — Черные Драгуны немедленно уставили в Креола дула фузей, церемониймейстер замахал руками, будто пытаясь отогнать комара, ларийский посол, словно наседка, бросился прикрывать принцессу.

— Не нужно, дядюшка Тровальдо! — гордо отстранила его принцесса. — Позволь представить тебе виконта Креола — могущественного чародея, освободившего меня из узилища серых!

Посол и церемониймейстер переглянулись. А потом снова уставились на Креола — но теперь уже с жадностью и нешуточной надеждой.

— Чародей?! — хрипло переспросил церемониймейстер. — Могущественный?! Настоящий?! Виконт, простите наше невежество, мы привыкли ждать от колдовства лишь угрозы и гнуси… о, да, мое имя Ногтикосере Тарбкарен, я…

— Я этого не выговорю, — перебил его Креол.

Церемониймейстер фальшиво улыбнулся, показывая, что понимает шутку.

— Я немедленно доложу его величеству и испрошу для вас аудиенцию, ваше чародейство, — торопливо поклонился он. — Караул! Примкнуть штыки! Проводить почетных гостей!

Креол удовлетворенно наклонил голову. Правда, в его глазах читалось некоторое сожаление — он приготовил еще несколько веских аргументов, но рокушские вельможи сдались быстрее, чем рассчитывалось. Помог страх, витающий в воздухе, — трепеща перед скорым появлением серых, Рокуш готов был схватиться даже за гнилую соломинку.

В обычной ситуации церемониймейстер действовал бы по заведенному распорядку — отправил бы пришельцев в гостевые покои, приставив для надежности охрану, подал его величеству подробный доклад, дождался резолюции и действовал сообразно с ней. Два-три дня, и вот уже… но что-то ему подсказывало, что ни король Обелезнэ, ни этот таинственный чародей подобное не одобрят. Побери их Демон, да серые уже через неделю могут заявиться под стены Владеки! Любая задержка в данной ситуации может быть расценена его величеством как государственная измена!

Через Королевский Парк пролегала прямая, как струна, дорога, ведущая прямо ко дворцовому входу. Церемониймейстер, несмотря на преклонный возраст, сразу опередил остальных, опираясь на длинный деревянный посох с серебряной крылатой ящерицей вместо набалдашника — символ его высокого статуса. Но он не успел добраться до цели — послышался конский топот. Из-за поворота вылетело тридцать всадников в черных кафтанах — конные часовые. Черные Драгуны заученными движениями окружили гостей и мгновенно спешились, выхватывая пистоли и сабли.

С переднего коня — черного всхрапывающего гиганта — тяжело спрыгнул широкоплечий грузный офицер с пышными рыжими усищами. Он смерил компанию суровым взглядом, сжал пудовые кулачищи и прорычал:

— Тарбкарен, почему в обход МЕНЯ?! Почему без доклада?! Или вас не ознакомили с последним указом его величества?!

— Джориан, вы слишком много себе позволяете! — вспылил церемониймейстер.

— Все, что я себе позволяю, я позволяю лишь по прямому распоряжению его величества! — отпарировал капитан лейб-гвардии. — Что за люди?! По какому делу?! Па-атрудитесь объясниться! Драгуны, фузеи на-изготовь!!!

— Джориан!!! — яростно зашипел церемониймейстер, с ужасом косясь на скучающего Креола. — Вспомните королевский указ от прошлой восьмицы!

Он ухватил капитана за локоть, отвел на несколько шагов и начал что-то тихо говорить, бешено жестикулируя. Прорывались слова «единственный шанс!», «последняя возможность!», «ларийская принцесса!» и особенно часто «король нас обоих придушит!». Барон Джориан слушал недоверчиво, сердито топорща усы, но постепенно на его лице начало проступать понимание. Он обернулся, указал на Креола и о чем-то тихо спросил. Архимаг, отлично слышавший каждое слово, холодно улыбнулся и выстрелил в небеса длинным языком пламени, рассыпавшимся многоцветным фейерверком. Обомлевшие драгуны уставились ему вслед.

В конце концов барона удалось убедить. Он сумрачно кивнул, махнул драгунам «вольно!» и решительно направился к Креолу.

— Ваше чародейство, — чуть наклонил голову Джориан.

— Барон, — ответил таким же полупоклоном маг.

— Должен сразу предупредить, — насупил брови капитан лейб-гвардии. — Я сам колдовать не умею и учиться не собираюсь. Но я служу в гвардии уже почти тридцать лет. И так уж вышло, что на своем веку мне довелось прикончить целых двух колдунов. Одного я зарубил, второму просто сломал шею. Колдуны умирают так же, как простые люди. Я всегда успею выхватить пистоль, ваше чародейство. Это не угроза, просто… ну, просто примите к сведению.

— Непременно, — растянул губы в улыбке Креол. Когда он занял должность придворного мага, лугаль императора Энмеркара поприветствовал его почти так же — напомнил, что магу тоже можно отрубить голову.

Спустя пять тысяч лет Креол продемонстрировал на практике, что его этот тезис не касается.

— Мирсолван, примите командование, я отлучусь! — приказал барон.

— Будет исполнено, ваша светлость! — приложил ладонь к виску худощавый лейтенант.

Дальше гости Рокуша следовали уже под конвоем Черных Драгун. Барон Джориан поминутно бросал туда-сюда настороженные взгляды — капитан лейб-гвардии с малолетства привык не верить никому и ничему.

— Барон, а как зовут вашего коня? — игриво осведомилась принцесса.

— Аметист, — коротко ответил Джориан. — Из-за цвета.

— Что вы, барон, аметисты же фиолетовые, а не черные!

— Я знаю. И вы знаете. А вот полудурок, который его так назвал, не знал, — мрачно объяснил капитан.

Оказавшись в Королевском Дворце, церемониймейстер почти мгновенно исчез из виду, успев шепнуть что-то капитану. Тот сердито встопорщил усы, но возражать не стал. Тарбкарен попросил его вести гостей самой длинной дорогой и как можно медленнее — пока он будет докладывать Его Величеству и срочно готовить Малый Церемониал Приветствия. Лучше бы, конечно, Большой, но его даже за сутки подготовить нелегко, а уж за такой краткий промежуток… Даже Малый получится скомканным.

Королевский Дворец не сравнится в роскоши с Гранд-Палатами, как и сам Рокуш не сравнится с Ларией. И тем не менее, монаршая резиденция выглядит очень внушительно — ее заложили еще при Хедадо Первом и с тех пор не раз достраивали. Почти каждый самодержец считал своим долгом добавить пару новых галерей или павильонов. В целом Королевский Дворец представляет собой большой четырехугольник, окружающий Королевский Двор (да, рокушские зодчие любили слово «королевский»).

Барон Джориан выполнял просьбу церемониймейстера с максимальной добросовестностью. Он добрый час таскал гостей по всем закоулкам дворца, старательно петляя и по несколько раз проходя через одни и те же коридоры. В конце концов даже Черные Драгуны начали злобно сверлить глазами спину начальника — конвой тоже устал. А вот Джориану хоть бы хны — грузный капитан преспокойно косолапил себе дальше, время от времени обращая внимание экскурсантов на самые интересные детали интерьера. Причем сопровождал их крайне ядовитыми комментариями.

— Вот это статуэтка «Весна», — указал он на небольшую скульптуру, изображающую девушку, одетую в ярко-зеленую листву. — Заурядная вещица. Идея приличная, исполнение — второй сорт. А вот тот же скульптор, но уже «Осень». Эта еще хуже. Совершенно неумело вылеплено, сильно подпорчено несоответствием пропорций. Скажу вам так — если б эта Осень была живой зеньоритой, она бы даже ходить не могла. Не бывает у женщин таких ног.

— А это? — с интересом спросила Вон, указывая на третью скульптуру в ряду.

— «Зима». Крайне плачевная картина. К третьей статуе художник окончательно исчерпался — получилась откровенная мерзость. Лучше даже не смотрите. Хорошо хоть, «Лето» он так и не закончил — спился.

Пройдя в следующий павильон, Джориан указал на гобелен с оленьей охотой и сурово констатировал:

— Пакость и уродство. Такое впечатление, что художник намазал фекалии на холст и пытается выдать это за картину. Собственно, это работа графа Адеморана, его при жизни так и прозвали — Фекализатор. Редкий был халтурщик, хорошо, что уже помер.

Зато снежный пейзаж вызвал у него скупую похвалу:

— Работа в целом неплохая. Конечно, чувствуется, что автор не напрягался — рисовалась эта картинка, такое впечатление, левой задней ногой. Художник был кентавром, — пояснил он. — Но поскольку это была нога Мастера… в общем, получилось вполне смотрибельно. Если не очень придираться. Если придираться, то все равно халтура, но… но ладно уж. А вот на соседнюю картину лучше не смотрите сразу — это новая мода, при батюшке Его Величества в ходу была. Тупо и глупо — автор заявил, что это изображение его сна. Интересно, что ему там снилось — пир среди помоев, что ли?

Ванесса мысленно согласилась — указанная картина очень напоминала «шедевры» земных авангардистов.

— Вот это совсем ужасно, — отмахнулся от следующей картины Джориан. — Душераздирающее зрелище. Согласно подписи — это Храм Единого. Согласно моим глазам — попросту дерьмо высшей гнусности. Опозорил художник и Единого, и себя самого. Вы, зеньориты, на это лучше даже не смотрите — незачем дерьму внимание уделять.

— На что же нам смотреть-то тогда?!

— А вот на это! — указал на превосходную мозаичную фреску Джориан. — Великолепно! Блистательно! Взгляните только, как из отдельных фрагментов складывается общая картина, как она сама собой, совершенно незаметно для зрителя, обретает целостность, глубину и, что самое важное, красоту! Это Велдеран — удивительный Мастер, не перестаю восхищаться талантом!

Перед указанной фреской остановился даже Креол. Да уж, что-что, а художественный вкус у барона Джориана имелся в избытке — настолько точно все его оценки соответствовали истине.

— Барон, а я давно хотела спросить — почему вы только капитан? — взяла его под локоток принцесса. — Вот у нас гвардию генерал возглавляет… возглавлял…

— А потому, ваше высочество, что полковником у моих ребят числится сам король! — рассудительно ответил Джориан. — А майоры и прочая шушера — это почетные титулы, их всяким принцам да герцогам раздают. Вроде как награда. Вот так и выходит, что по-настоящему всем руководит капитан. Но капитан лейб-гвардии его величества приравнивается к армейскому генералу, так-то вот!

Наконец дальше тянуть стало уже нельзя — барон Джориан вступил под своды Королевской Галереи, ведущей прямо к тронному залу. Судя по усиленному конвою, их уже ждали.

В Королевской Галерее в ряд висели портреты. Сорок два лица — тридцать восемь королей и четыре королевы. Династия Калторанов, двенадцать лет назад отметившая шесть веков царствования. Шесть славных веков — начиная с Хедадо Первого Строителя и заканчивая Обелезнэ Первым… пока что без прозвища. Рокушские короли получают их уже после смерти.

По этим портретам легко можно было проследить, как на протяжении веков менялась мода и обычаи. Одни короли походили на склад с драгоценностями, другие одевались с простотой аскетов. Были утопающие в шелках, а были носители военных мундиров — и они тоже сильно менялись от века к веку. У некоторых на бедре висели шпаги, у других сабли или длинные кортики. Один из королей в середине галереи, Марутадо Первый Завоеватель, опирался на тяжелую стальную секиру — без сомнения, изделие дэвкаци.

И все же одна деталь сохранялась неизменной на всех портретах. Корона. Простой тонкий серебряный венец с единственной белоснежной жемчужиной в самом центре. Корона Рокуша, больше тысячи лет назад найденная в сокровищнице императоров древнего Гора. Об этой короне ходили самые разные слухи, ей приписывали самые необыкновенные свойства. Древняя традиция предписывает рокушским королям не расставаться со своим венцом ни на секунду — даже в самые интимные моменты. Прикосновение к этому изделию древних ювелиров кого бы то ни было кроме самого монарха считается страшным преступлением и карается смертной казнью.

История даже помнит курьезный случай, связанный с этим законом. Один из королей, совершая прогулку в горах, неожиданно споткнулся и уронил драгоценную корону. Та покатилась по склону и полетела в пропасть. Королевский паж бросился за ней и успел в последний миг подхватить сокровище, не дав ему погибнуть. И король оказался перед ужасным юридическим парадоксом — за спасение короны следовало щедро наградить, но за прикосновение к оной полагалась смерть. В конце концов он выкрутился, приговорив пажа к казни… но милостиво даровав ему отсрочку на один век. Нет нужды говорить, что к моменту приведения приговора в исполнение жертва уже давно окончила свои дни естественным образом.

Сначала Креол проходил мимо портретов равнодушно. Старые и молодые, высокие и низкие, толстые и худые, веселые и угрюмые, добродушные и жестокие — его не интересовали порфироносцы, умершие сотни лет назад. Но у двух последних маг задержался. Заричи Второй Великий и Заричи Третий Миролюбивый. Прадед и отец нынешнего короля. Дед скончался, не успев взойти на трон.

Вот он, Заричи Второй. Изображен уже на закате царствования — седой, угрюмый, супящий густые брови. Взошел на престол в девятнадцать лет, умер в семьдесят восемь. Его время назвали Веком Славы — возможно, это был величайший из рокушских королей за всю его историю. При нем Рокуш гремел на весь мир. При нем было основано множество новых городов и завоеваны новые территории. При нем жил и творил Драво Стузиан — гениальный механик-изобретатель, величайшая гордость Инженерного Университета Владеки. При нем жил и сражался Бокаверде Хобокен — легендарный маршал, не знавший поражений. О Заричи Втором слагали поэмы, его имя внушало страх врагам и горячую любовь подданным.

А вот его внук, Заричи Третий. Взошел на престол в двадцать девять, умер в сорок семь, оставив тридцатилетнего сына. В Рокуше рано женятся и обзаводятся детьми. Этот король скончался от лихорадки — во время катаний на коньках провалился под лед, полторы восьмицы метался в горячке и в конце концов сдался. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Рокуш сильно сожалел о его кончине — Заричи Третий не прославился ничем, кроме наивной веры в то, что любую проблему можно разрешить миром. Из-за чего и утратил несколько ценных территорий, полностью растеряв государственный престиж. Соседи (особенно Лария) при нем ужасно обнаглели, то и дело отщипывая от Рокуша кусочки. Он даже потерял южный выход к морю, из-за чего флот пришлось сократить на порядок. Если бы этот король и сейчас сидел на троне… серые, скорее всего, уже давно бы вошли в столицу.

Нынешний монарх всегда с удовольствием вспоминал о прадеде, но раздраженно морщился, едва речь заходила об отце.

Двери распахнулись. Седой церемониймейстер, аж раздуваясь от важности, провозгласил:

— Ее высочество принцесса короны Ларии, Северо-Запада Сталиб, полуострова Тихи и острова Нюк, Гвениола Янтарновласая! Его чародейство Верховный Маг Шумора Креол и сопровождающие его фрейлины!

— Да я всего одна, — обиженно надулась Ванесса. — И не фрейлина.

— Какого еще Шумора?! — начал на глазах чернеть маг. — Шумера! Убью всех!

— Да ну вас к Демону! — отмахнулась Гвениола, буквально вбегая в тронный зал. — Король же ждет!

Глава 27

Жуткий смех очень важен для имиджа.

Темный Властелин

На западной границе Кай-Хемеала шли строительные работы. Месяц назад в этих местах произошло небывалое, невероятное событие. Горная река Маст-Арако резко повернулась, вновь начав питать приток Тлоаля, как встарь. Султанат Кай-Хемеал, уже много веков существующий лишь благодаря этому притоку, мгновенно воспрянул духом. В тот день, когда старый султан узнал о великом чуде, он помолодел на глазах и приказал немедленно принести жертвы всем богам, благодаря их за милость. Нишанджы-башы[45] сразу же подготовил указ о присоединении к Кай-Хемеалу новых земель, нефтердар[46] направил на запад налоговых инспекторов, кади — судей, а великий везир — санджак-бея[47] для возрожденной провинции. Ему были выданы четыре роты янычар и приказ немедленно установить на западе мир, порядок и полное повиновение султану.

Одну из рот новоиспеченный санджак-бей направил через ущелье Лабиринта, к Дому Отшельника. Ему помнилось, что когда-то там находился хороший форпост, который теперь вполне можно восстановить и вновь разместить войска. Командиром роты в сто двадцать янычар был назначен Лекур Адхила-нди, опытный солдат и умелый руководитель.

Как раз сейчас Лекур и руководил починкой Дома Отшельника и возведением новой казармы. К делу он подошел со всей ответственностью — следовало воздвигнуть наблюдательные башни, перекрыть оба подхода к долине, тщательно пересчитать имеющиеся ресурсы и направить гонца к сарану санджак-бею, дабы доложить об исполнении.

Работа кипела вовсю, когда над долиной разнеслось скрипучее кряканье сигнальной дудки — наблюдатель заметил нарушителей. Правда кряканье мгновенно стихло — его сменил придушенный вопль. Судя по тональности — предсмертный.

Лекур меньше чем за минуту выстроил роту в боевой порядок. Лучники торопливо проверяли наличие колец для стрельбы — кай-хемеальские луки очень тугие, поэтому для натягивания тетивы их владельцы используют специальные кольца. Янычары укрылись за земляным валом, насыпанным вокруг Дома Отшельника в первый же день, и поджидали противника. Двадцать самых метких стрелков притаились на чердаке, превращенном в небольшой форт.

— Наверное, Боротсилланд, — угрюмо процедил Лекур ординарцу. — Или Покорат.

— Или Бокава, — предположил тот.

— Да, или Бокава…

У Кай-Хемеала много соперников. Боротсилландеры, покоратцы, бокавиане — все жаждут урвать толику богатств некогда процветавшего соседа. Но для того здесь и находятся султанские янычары, чтобы им этого не позволить.

Лекур ожидал увидеть вражеский разведывательный отряд. Скорее всего, два-три десятка. Но их оказалось всего-навсего трое. Однако командир янычар при виде чужаков лишь сдавленно ругнулся — их посетили серые. Точнее, двое серых и еще какой-то непонятный тип. Два колдуна в красных плащах и еще кто-то — в черном.

Йемеш Солнечный и Стефаль Прекрасный остановились, не доходя до импровизированного бастиона шагов на триста. Отсюда они не видели ни одного янычара, но прекрасно понимали, что за этим валом их притаилась добрая сотня.

— Что нам делать, владыка Нъярлатхотеп? — спросил Йемеш.

Архидемон задумчиво улыбнулся. На гладком холеном лице проступило выражение предвкушения — Нъярлатхотеп заранее смаковал будущие смерти.

— Убейте их, рабы, — приказал он, отходя на несколько шагов.

Колдуны повиновались беспрекословно. Йемеш Солнечный, лучший метеомаг Серой Земли, выкрикнул несколько слов, и небеса разверзлись дождем. Только что небосвод был совершенно чист, и вот его сплошь покрыли сизые грозовые тучи — внешне это походило на бесшумный взрыв. Грянул гром, сверкнула молния, ливень хлынул с такой силой, что земляной вал почти мгновенно начал растекаться. Единственным, кто не намок, стал сам Йемеш — над ним в туче зияло ровное круглое отверстие. На колдуна не упало ни капли, ни дождинки.

Янычары бешено заулюлюкали, вскакивая на ноги и пуская во врага тучи стрел. Кай-хемеальский лучник способен выпустить до двенадцати стрел в минуту — с такой скоростью он выхватывает их из колчанов и натягивает тетиву.

Но стрелять из луков в хлещущий ливень — задача непростая. Дальность и точность выстрелов резко понизились. Земля, безжалостно бомбардируемая дождем, уже начала покрываться лужами, превращаясь в грязную тестообразную массу. Янычары поскальзывались и падали, не в силах сохранить равновесие.

Тем не менее, серьезного вреда дождь им не причинил. Но тут в игру вступил Стефаль Прекрасный. Лучший иллюзионист Серой Земли. Весело хохоча, он вскинул руки… и форт попросту исчез, сменившись явственно колышущимся холмом. Разумеется, всего лишь мираж сложного наведения, но янычары испуганно завопили, не зная, что делать.

— Покинуть форт!!! — проревел Лекур, первым подавая пример.

Сотня лучников в едином порыве перемахнула через вал, и бросилась вперед, на ходу поливая врага стрелами. Кое-кто уже потянулся за ятаганом — стрелы имеют неприятную привычку заканчиваться.

Стефаль отступил на шаг. Он обожал трюк с приданием вражеским солдатам облика серых — было очень забавно видеть, как они гибнут от рук своих же товарищей. Но здесь это бесполезно — янычары не настолько тупы и поймут, что это всего лишь уловка. Поэтому он встряхнул плечами… и от него отпрыгнул второй Стефаль — точно такой же. Этот ринулся на янычар, явно намереваясь отлупить их просто голыми руками. Янычары, повинуясь командиру, на миг притормозили, а потом иллюзорного двойника пронзил сразу десяток стрел.

И он мгновенно взорвался, исторгнув океан огня и разбросав ударной волной переднюю линию янычар. Доппель-мина разлетелся на куски и бесследно исчез, однако все-таки прихватил с собой троих воинов. Их всего лишь покалечило отголоском взрыва, но из строя они выбыли. Стефаль остался ужасно недоволен — он-то надеялся, что кай-хемеальцы решат схватиться с иллюзией врукопашную… Тогда этот взрыв убил бы добрую четверть роты, если не больше.

Колдун швырнул в них несколько огненных шаров. Янычары резко бросились наземь… но тут же насторожились, не чувствуя жара. Разумеется, огонь тоже был всего лишь устрашающей иллюзией. От следующих шаров янычары даже не стали уклоняться — просто пробегали насквозь. И вот тут-то их поджидал сюрприз — один из снарядов оказался настоящим! Шестеро лучников упали наземь, превращенные в ходячие факелы.

Но бесконечно это продолжаться не могло. Метеомаг и иллюзионист сдерживали наступающих янычар еще несколько минут, сократив их численность примерно на четверть, но вот уже Йемеш лежит, пронзенный стрелой. Изо рта хлещет кровь, колдун исступленно рвет оперение. Стефаль безуспешно воздвигает иллюзию за иллюзией, с превеликим трудом избегая кривых ятаганов Кай-Хемеала. Удачный удар… и иллюзионист падает с рассеченным плечом. Его тут же бьют по лицу ногой, ятаган рассекает воздух… но Йемеш указал пальцем в небо, и оттуда ударила молния, превратив солдата в пепел. Стефаль облегченно выдохнул, с трудом удерживаясь, чтобы не потерять сознание. Еще одна молния, и еще… но силы уже кончаются, все защитные чары давно иссякли, а янычар осталось еще почти две трети.

— Владыка Нъярлатхотеп, нам не справиться самим!!! — взмолился Йемеш Солнечный. — Защитите своих рабов!!!

Архидемон криво ухмыльнулся. В него тоже летели стрелы, но он спокойно стоял в сторонке, даже не пытаясь уклоняться и с каждой секундой все больше походя на дикобраза.

Но вот двое янычар подлетели к нему, на бегу замахиваясь ятаганами. И Нъярлатхотеп наконец-то присоединился к сражению.

В бою архидемоны почти не используют магию. К чему отвлекаться на эту ерунду, если ты сам по себе — словно оживший ядерный взрыв? Архидемон — существо практически неуязвимое и чудовищно мощное. Нужно несколько тысяч воинов, чтобы доставить ему хотя бы небольшие затруднения. А всего лишь сотня…

Плащ слетел с Нъярлатхотепа. Он в долю секунды утратил человеческие очертания, сменяя маскировочную форму Черного Человека на боевую — Ползучего Хаоса. Тысячи щупальцев выстрелили в янычар, бесформенное туловище на глазах выросло до размеров африканского слона.

Кай-хемеальская рота наполнилась криками ужаса и боли — щупальца архидемона посеяли в их рядах дикую панику. Они мелькали с бешеной скоростью, нанося удар за ударом, а стрелы и ятаганы ничего не могли с ними поделать. Янычары падали мертвыми один за другим — их душили, разрывали на части или просто хватали и били о землю до превращения в кровавую массу. Нъярлатхотеп один успешно заменил целое войско — неуязвимый, несокрушимый, он всего за две минуты безжалостно уничтожил всех, до кого сумел дотянуться.

Потом пришел черед тех, что успели дать деру или просто на момент начала атаки находились вне досягаемости архидемона. Щупальца в долю секунды трансформировались в пузатые хоботы, начав оплевывать врага вязкой серой слизью. Попав на кожу, она мгновенно разъедала ее, превращая человека в мечущийся и кричащий полутруп. Еще полторы минуты… и вот над долиной повисла тишина. Нъярлатхотеп истребил всех. Даже не напрягаясь, не прилагая серьезных усилий — ему это было не сложнее, чем носорогу передавить горстку хомячков.

Колдуны начали подниматься с земли. Йемеш Солнечный достал из плечевой сумы фиал с сизой жидкостью, отвинтил крышку, с шумом выдохнул и резко выдернул стрелу из живота, стараясь не оставить в теле наконечник. Из раны хлынула кровь, но колдун присосался к целительному эликсиру, и она начала закрываться. Метеомаг вяло прищелкнул пальцами, прекращая дождь. Землю вновь залили ослепительные лучи солнца.

Стефаль Прекрасный поступил по-другому. Придерживая рассеченное плечо, он подошел к еще дышащему янычару и приник к его губам в отвратительной пародии на поцелуй. Краснокожий кай-хемеалец мгновенно побледнел, захрипел и испустил дух. Серый, напротив, улыбнулся — плечо на глазах срослось, оставив лишь длинный розоватый рубец. Колдун перелил в себя всю прану, что еще оставалась у янычара.

— Владыка… — окликнул Нъярлатхотепа Йемеш.

— Не мешай, раб, — ответил сразу тремя ртами Ползучий Хаос, распластавшись метров на тридцать во все стороны.

Сотни тонких хоботов, оканчивающихся костяными иглами, вонзились в мертвых и раненых янычар, и по ним потекла кроваво-мясная жижица, превращая воинов в пустые оболочки. Архидемон решил слегка подкрепиться после долгого путешествия.

Закончив обед, Нъярлатхотеп стекся воедино и поднялся на всего лишь двух ногах, вновь став Черным Человеком. В родном Лэнге он предпочитал всегда оставаться тем, кем являлся на самом деле, но в других мирах придерживался маскировочной формы. В ней проще — даже великого Посланца Древних, способного прыгать между мирами, словно блоха, Печати Мардука тянули обратно. Здесь, в Закатоне, вдали от удерживающего портала, он чувствовал себя очень неуютно — Лэнг стремился затащить обратно покинувшего его демона. Да, он мог сопротивляться зову Печатей годами, если не десятилетиями, но это означало усиливающуюся с каждым месяцем боль и слабость. Нъярлатхотеп не завидовал демонам, призываемым колдунами — как же им, должно быть, мучительно разрываться меж двумя силами, тянущими в разные стороны!

— Вы, двое, — приятно улыбнулся он Йемешу и Стефалю. — На той стороне моста — Воронка. Уберите ее.

— Владыка, я чувствую гибель… — наморщил лоб Стефаль.

— Само собой, здесь только что погибли очень многие, — язвительно приподнял уголки губ Йемеш.

— Я не об этом… Гибель… Чувствую, именно здесь погибла повелительница Асмодея… Антикваро… Алес… Ноктикула…

— А мой сын? — напрягся Йемеш.

— Его не чувствую… Трупы уничтожены… сожжены… повелительница Асмодея упала в огненную пропасть… да, упала… ее вампиры были перебиты… остальных просто сожгли…

Где-то вдали прогремел гром. Погода всегда отзывалась эхом, когда Йемеш Солнечный испытывал сильные эмоции.

— Кто это мог быть? — спросил он сам у себя. — Алес убит… он был моим другом… И где мой сын?…

— Меня очень заботит судьба твоего сына, — серьезно ответил Стефаль.

Йемеш с трудом сдержался, чтобы не ударить этого лицемера по холеному личику. Двое серых одновременно скрипнули зубами, глядя друг на друга.

— Это не должно нас волновать, — вмешался Нъярлатхотеп. — Мы здесь по другому поводу.

— Владыка, я полагал, что мы здесь, чтобы узнать о судьбе моего сына… и остальных, — нахмурился Йемеш.

— Ну вот мы о них и узнали. А теперь ступайте и уберите Воронку. Мы идем дальше. И радуйтесь, что вы пока что мне нужны, ибо вы начинаете меня злить.

В голосе Нъярлатхотепа появились гневливые нотки. Колдуны поспешно бросились исполнять приказ.

За все время экспедиции архидемон с ними почти не разговаривал. Он ограничивался краткими фразами, когда требовалось что-нибудь приказать или ехидными комментариями по поводу действий или высказываний кодунов. Сразу было видно, что человеческий род не вызывает у Нъярлатхотепа ничего, кроме насмешек — низшие существа, о чем с ними можно говорить?

Тем не менее, он оказался поразительно осведомленным о многих аспектах человеческой жизни — так опытный мирмеколог может с точностью назвать длину сяжек любой разновидности муравьев. За все время путешествия (они перелетели океан на вемпирах, высадились в Мертвых Песках, рядом с границей Кай-Хемеала, ехали с попутным караваном, а в самом конце просто шли пешком) он ничем не выдал, что не принадлежит к человеческой расе. На Йемеша и Стефаля местные жители смотрели с неприязнью — серые колдуны везде вызывают схожие чувства. На Нъярлатхотепа — всего лишь с подозрением, как на любого подозрительного типа, якшающегося с серыми. Того, что он демон, никто так и не понял.

Йемеш и Стефаль дважды предлагали своему предводителю как-нибудь ускорить передвижение. Те же вемпиры перенесли бы их через горы в несколько раз быстрее. Но по каким-то непонятным причинам архидемону было очень важно проделать этот путь на своих двоих. С самого приземления он шел пешком и словно бы что-то считал про себя, время от времени проводя какие-то измерения собственными пальцами. Причем результаты Нъярлатхотепа совсем не радовали — он морщился и тихо ворчал.

— Нет, это не подойдет… — наконец пробормотал он. — Слишком трудно будет про…

Он оборвал сам себя на полуслове, заметив, что колдуны жадно прислушиваются. Архидемон Лэнга сухо рассмеялся.

— Вперед, рабы, — приказал он, вступая на висячий мост.

Нъярлатхотеп гнал серых без роздыху, ежесекундно комментируя их человеческую медлительность. Йемеш и Стефаль устало плелись, не произнося ни слова. Время от времени они утоляли жажду вираром — особой магической настойкой, придающей сил. Тем не менее, им ужасно хотелось вздремнуть или хотя бы немного передохнуть. Однако попросить об этом они не решались.

— Владыка, разрешите задать вопрос?… — пропыхтел Йемеш.

— Что тебе? — не проявил особого интереса Нъярлатхотеп.

— Я не понимаю одного момента в священных книгах. Там написано, что принцип Азаг-Тотх представляет собой концепцию бесконечного стремления вовнутрь. А принцип Иог-Сат-Тотх выражается в общепринятой «Звезде Хаоса» с лучами, идущими изнутри вовне как «всепроникновение», если учесть, что из компилятивных источников мы видим, что Иог-Сат-Тотх — Врата. Построение термина существование-несуществование Иог-Сат-Тотх и Азаг-Тотх базируются на принятии того, что Метавселенная по большому счету непознаваема до конца, но все же в некотором роде «сотворена», и Азаг-Тотх, а равно и Иог-Сат-Тотх являются актуализациями единого божества — непознаваемого, разделенного и в то же время вечно разделяющегося…

— Это в самом деле написано в ваших священных книгах? — недоуменно перебил его Нъярлатхотеп. — Я не понял ни слова.

— Да… Это основа нашего поклонения… поклонения ВАМ, Владыка…

— Чушь какая-то. Тот, кто это написал, был сумасшедшим или идиотом.

Колдуны удивленно переглянулись. Все это Тахем Тьма преподавал как непреложную истину, угрожая смертью любому, кто усомнится хоть в одной букве. Дети серых зубрили эту концепцию чуть ли не с рождения — она составляла основной принцип господствующей религии.

Однако Нъярлатхотепу виднее.

Прошло время, и вот долгий путь все-таки подошел к концу. Впереди показалась огромная каменная голова. Она сонно причмокнула толстыми губищами, в глазницах замерцал тусклый свет, и Султан Земли громогласно проревел:

— КТО ВЫ ТАКИЕ?

Йемеш и Стефаль замерли. О, конечно, они слышали об этом чуде — живой каменной голове, некогда бывшей частью ужасного зверобога-сокрушителя. Но одно дело слышать, и совсем другое — видеть собственными глазами.

— Привет тебе, о Твердоликий Султан Земли! — весело крикнул Нъярлатхотеп. — Меня отправил сюда Султан Демонов, великий Азаг-Тот! По его слову я нахожусь здесь, дабы сделать тебе щедрое предложение!

— ЩЕДРОЕ?! — гулко расхохотался Султан. — ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ПРЕДЛОЖИТЬ МНЕ, ЧЕЛОВЕЧИШКО?! ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ СЛУЖИШЬ СУЛТАНУ ДЕМОНОВ ЛЭНГА — ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ МЯГКОЕ СКЛИЗКОЕ НАСЕКОМОЕ! ОСТАВЬ МЕНЯ, Я ЖЕЛАЮ ПРОДОЛЖИТЬ СОН! МНЕ СЕЙЧАС НЕ ДО ГЛУПЫХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ!

— А если все-таки могу?

Султан Земли саркастично промолчал. Ему не хотелось разговаривать с этими двуногими. С тех пор, как он утратил последнее средство физического воздействия, каменные ладони, в нем угас и интерес к жизни. Если, конечно, такое существование вообще можно было назвать жизнью. Последний месяц он просто лежал там же, где и предыдущие два столетия, пялился в никуда и думал, как было бы приятно вновь встать на ноги, выпрямиться в прежнем горообразном величии… и передавить всех этих мягких насекомых, являющих собой лишь жалкое подобие его, исполинского силикоида.

Всех до единого!

Нъярлатхотеп неторопливо подошел к котловану, заполненному каменными обломками. Годы не пощадили эту «могилу» — тело Султана, искрошенное в щебень, уже никому не могло повредить.

— РАЗ УЖ ВЫ ВСЕ РАВНО ЗДЕСЬ — РАЗВЛЕКИТЕ МЕНЯ ЧЕМ-НИБУДЬ, — нарушил молчание Султан. — УМЕЕТ КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС ПЕТЬ?

— Я немного… — начал Стефаль.

— Кто разрешал тебе открывать рот? — саркастично посмотрел на колдуна Нъярлатхотеп. — Ты все еще не понимаешь, с кем имеешь дело, Твердоликий. Говорю тебе — я Нъярлатхотеп!

— ПОСЛАНЕЦ ДРЕВНИХ? — недоверчиво посмотрел на него Султан Земли.

Каменные веки медленно опустились, затем вновь поднялись. Зверобог пытался решить, правду ли говорит это мягкое двуногое.

— ТЫ, ДОЛЖНО БЫТЬ, ЛЖЕШЬ… — неуверенно громыхнул Султан.

— А если нет?

— В ТАКОМ СЛУЧАЕ ДОКАЖИ. ЯВИ МНЕ СВОЙ ИСТИННЫЙ ОБЛИК!

Нъярлатхотеп только улыбнулся. Он еле заметно шевельнул плечами… и словно бы взорвался. Во все стороны хлынула бесформенная плоть, кишащая разнообразными органами. Йемеш и Стефаль едва успели отскочить — оставайся они на месте, их бы просто погребло под грудой омерзительной слизи.

— Ты убедился? — ласково спросил архидемон, вновь становясь Черным Человеком.

— НЪЯРЛАТХОТЕП… — медленно повторил его имя Султан. — И ЧТО ЖЕ ТЕБЕ НУЖНО ОТ МЕНЯ, КАМЕННОГО?

— Мне? Не так уж много. Но вот ты… ты во мне нуждаешься.

— Я?! В ТЕБЕ?! ЭТО ЧТО — НАСМЕШКА?! ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, ДЕМОН?!

— Ну, ты тоже… не бог, — усмехнулся Нъярлатхотеп. — Выслушай. Ты помнишь, как появился на свет? Знаешь, отчего ты разумен, в то время как твои братья — не более чем чудовищные животные?

Султан Земли замялся. Он не знал. Он не помнил ничего из того, что было с ним до того, как он впервые поднялся на каменные ноги и окинул этот мир каменными глазами. Забавный мягкий мир, который можно вволю топтать и крушить — ведь ходячей скале не может быть преград! Увы, оказалось, что собравшись большой кучей, эти насекомые способны победить даже его… Они умели действовать сообща…

— Позволь, я потрачу немного твоего времени и расскажу, — предложил Нъярлатхотеп. — Заодно — выполню твою просьбу.

— КАКУЮ ПРОСЬБУ?

— А разве не ты просил как-нибудь тебя развлечь? — притворно удивился архидемон.

— О. ДА. КОНЕЧНО.

— Тогда слушай. Давным-давно… — голосом доброго сказочника начал Нъярлатхотеп, — …где-то в центре Закатона существовал большой и богатый султанат Цили, в котором поклонялись могущественному богу — Иргшпанибаду. Этого султаната больше не существует — он развалился на Старг, Энтарикс, Припустынь, Бокаву и Союз Малых Падишахств. Города Махты, столицы Цили, тоже не существует — он был уничтожен, когда в нем одновременно появились вы, Султаны. Вы просто стерли его в пыль.

— ДА, ЧТО-ТО ТАКОЕ ПРИПОМИНАЕТСЯ… — с удовольствием вспомнил Султан Земли.

Ему действительно вспомнились первые часы жизни — множество крохотных зданий и человечков. Он сам грохочет и топочет, ломая все на своем пути, а рядом беснуются братья. Воздушный шипит и плюется кислотой, пожирая людей сотнями, где-то внизу ползает Водный, щелкая клешнями, способными перемалывать целые крепости, а Огненный уже запалил самый огромный дворец — все разбегаются в ужасе…

— БЫЛО ВЕСЕЛО, — ностальгически вздохнул Султан.

— А будет еще веселее, — пообещал Нъярлатхотеп. — Для начала напомню процесс создания Эмблемы, Имени… называй как хочешь. Не думаю, что тебе он известен. Бог отделяет от себя частицу души, частицу Девятой Оболочки, и вселяет ее в живое существо. Затем дожидается, пока собственная душа восстановится… и отделяет еще частицу. Так можно продолжать до тех пор, пока его Девятая Суть будет выдерживать напряжение. Йог-Сотхотх осилил тринадцать раз. Наш враг Мардук — сорок девять. Владыка Джанны Аллах — девяносто восемь. Аллах — великий бог, у него девяносто девять Имен…

— Я НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛ, — признался Султан.

— Я и не сомневался, что ты глуп, — спокойно ответил Нъярлатхотеп. — Ты ведь все-таки зверобог. Главное то, что Иргшпанибад был не намного умнее. Он не отделял частицы души поочередно, а просто… разорвал себя на четыре части! Они вселились в существ, оказавшихся на тот момент в его храме — змею, заползшую укрыться от солнца, ящерицу, живущую в щели под крышей, рака, которого должны были сварить на ужин жрецу… и человека. Маленького храмового служку. Ребенка.

— ЧТО-ЧТО?!! — пораженно воскликнул Султан.

— Разумеется. Каждая Эмблема рождается из живого существа, осененного божественным духом. Ты когда-то был человеком, Твердоликий. И именно поэтому ты единственный из всех Султанов можешь мыслить и говорить.

— И ЗАЧЕМ ТЫ МНЕ ВСЕ ЭТО РАССКАЗАЛ?

— Ты нам нужен, Твердоликий. Ты нужен Лэнгу. Ты последний из Султанов Стихий Закатона, и в тебе нуждается Серая Земля.

— НУЖДАЕТСЯ?! — гневно загремел Султан Земли. — НУ ТАК ПУСТЬ ПРИХОДЯТ СЮДА И ПЕРЕВОЗЯТ МЕНЯ НА СВОЙ ОСТРОВ! Я ЛИШЕН НОГ, ДЕМОН, Я НИКОМУ И НИЧЕМ НЕ МОГУ ПОМОЧЬ!

— Это сейчас. Но я собираюсь возродить тебя. Ты хочешь снова топтать род человеческий, Твердоликий?

Султан недоверчиво замолчал, не в силах произнести ни слова. В его каменном мозгу стремительно проносились мысли — хаотичные, противоречащие друг другу, а то и сами себе. Он верил и не верил архидемону.

— Владыка, вы нам ничего не говорили! — рискнул вставить слово Йемеш.

— Конечно. Но ваш главный колдун отправил вас со мной именно для этого.

— Мы должны будем помочь вам в ритуале?

— Нет. Просто для успешного возрождения мне нужно принести Твердоликому две жертвы. Два человека. Два могущественных мага. Или колдуна.

В блеклых глазах серых на миг отразилось непонимание. Потом — ужас. Потом — ярость и гнев. Йемеш и Стефаль одновременно вскинули руки, собираясь бросить заклинания… и замерли неподвижно. Колдуны начали подниматься в воздух, словно за шеи их держали невидимые руки. Нъярлатхотеп удовлетворенно улыбнулся и шагнул к горе каменных обломков. Султан Земли посмотрел на его действия, затем перевел взгляд каменных глаз на корчащихся в воздухе колдунов и торжествующе прогрохотал:

— Я СНОВА СМОГУ ХОДИТЬ!!!

Глава 28

Я не знаю, чего хочет народ, но я знаю, что полезно для него.

Моше Даян

Его величество стоял спиной к окну, заложив руки за спину. Длинное малоподвижное лицо не выражало никаких чувств. Ему что-то тихо говорил низенький полный человечек в пышном жабо — премьер-министр.

Король Обелезнэ Первый оказался высоким мужчиной сорока лет. Только этой зимой он отпраздновал юбилей. Каштановые волосы, темно-синие глаза, похожие на сапфиры, никаких особых примет — совершенно обыкновенное лицо. Как и полагается всякому рокушскому дворянину, он носил небольшие усы и бородку. Голову увенчивала серебряная корона с одной-единственной жемчужиной — та самая, которую можно было наблюдать на веренице портретов. Никаких других регалий рокушские короли не носят — ни особой одежды, ни каких-либо специальных предметов или украшений. Только этот венец, овеянный дыханием тысячелетий.

Король молча смотрел на Креола, ожидая, пока тот произнесет слова приветствия. Тот, незнакомый с рокушским этикетом, также хранил молчание. Король постепенно начинал хмуриться…

Положение спасла Гвениола. Она прошла к королю, сделала изящный реверанс, а затем коснулась губами руки венценосца. Король точно так же поцеловал руку принцессы — но уже не правую, а левую.

— Ваше величество, старший брат мой, я счастлива оказаться у вас в гостях, — прощебетала Гвениола.

— Ваше высочество, младшая моя сестра, для меня честь принимать вас у себя, — ответил Обелезнэ. Царственное лицо умиротворенно разгладилось.

— Мои спутники, ваше величество! — указала на Креола с Ванессой принцесса. — Его чародейство Креол с ученицей!

— У меня тоже имя есть… — обиженно надулась Ванесса.

— Ваше высочество, для меня честь… — поцеловал руку принцессе премьер-министр.

— Ваше высокопревосходительство, рада видеть вас, — чуть поклонилась Гвениола. Несмотря на очень серьезный чин и титул, премьер не принадлежал к королевскому роду, поэтому реверанса и поцелуя ему не полагалось — небольшого поклона более чем достаточно.

Когда с церемониями наконец было покончено, король сделал жест ладонью, показывая, что можно перейти к неформальному общению. Сесть, однако, не предложил — его величество предпочитал вести переговоры стоя. Соответственно, всем остальным приходилось разделять его желания — сидеть в присутствии стоящего короля строго запрещено. Равно как лежать — в присутствии сидящего.

Сорок лет назад даже произошел показательный случай, демонстрирующий, насколько силен в Рокуше этот обычай. Прадеду нынешнего венценосца необходимо было срочно обсудить кое-что с Драво Стузианом. Но он застал великого механика тяжело больным. Тот не мог даже подняться с постели, чтобы поприветствовать своего монарха. Тогда Заричи Второй, не в силах нарушить этикет, улегся рядом с ним, изрекши попутно историческую фразу: «Король не потеряет достоинства, уравнявшись с подданным».

— Барон, останьтесь, — приказал король, заметив, что Джориан намеревается выйти.

Капитан Черных Драгун звякнул шпорами, отдавая честь, и занял позицию у дверей. Вдоль стен выстроились и гвардейцы с саблями наголо. Обелезнэ Первый за десять лет царствования пережил шесть покушений — и это отнюдь не сделало его доверчивым человеком.

— Итак, вы чародей, зеньор, — окинул Креола любопытствующим взором король. — Не могли бы вы для начала это подтвердить? За последние недели в этих стенах перебывало множество шарлатанов, выдающих себя за творцов чудес… в конце концов я приказал просто гнать их. На что способны вы?

Креол молча прищелкнул пальцами, рождая огонь из собственной ладони. Пламенный цветок поднялся в воздух, разделился на три языка, охватывая хозяина жаркой ослепительной диадемой. Глаза премьера удивленно расширились, но на лице короля ничего не отразилось.

— Недурно, — скучающе констатировал он. — Но и всего-то. Когда я был мальчишкой, наш старый шут вытворял и не такие чудеса. Однако не думаю, чтобы от него был прок на войне.

— А как насчет этого? — резко выбросил руку в сторону окна Креол.

Гвардейцы рефлекторно дернулись, но барон Джориан резко вскинул сжатый кулак, и они вновь замерли неподвижно, послушные суровому капитану.

Окно же с треском распахнулось, одно из разноцветных стекол вывалилось. Через пару секунд снизу послышался звон столкновения стекляшки и камня. Победил камень.

А снаружи, запоздав лишь на несколько мгновений, пошел снег. Заранее заготовленное заклятие подействовало выше всяких похвал — белые хлопья повалили с такой силой, словно на крыше сидел сам Дед-Снег, опорожняя свой мешок.

Обелезнэ Первый подошел к окну и высунул руку, ловя снежинки. Когда он втянул ее обратно, на ладони лежала белая горстка. Король коснулся добычи пальцем, даже лизнул ее.

— Да, без сомнения, вы настоящий чародей, — признал он. — Но это вызывает у меня другой вопрос. А именно — где у меня гарантия, что вы не замаскированный серый? Или не служите им? Серые — хитрые бестии, они уже пытались пролезть обманом… Освобождение принцессы, бесспорно, свидетельствует в вашу пользу, но это также может оказаться уловкой. Вполне может статься, что это вовсе и не принцесса, а принявшая ее облик тварь. Итак, у вас есть ровно двадцать шагов[48], чтобы предъявить мне веские доказательства. И время пошло, — заметил король, открывая крышку шестигранных серебряных часов.

— Я управлюсь за десять, — усмехнулся Креол. — Мне достаточно напомнить, что я — ваша единственная надежда. Укажите мне на дверь, и это королевство не увидит следующей зимы. А вот серым больше не нужно прибегать к лукавству — они и так уже истребили половину вашего войска.

— Только треть… — машинально поправил его Обелезнэ.

Однако слова, сказанные Креолом, ударили точно в цель. Король на глазах осунулся, возле глаз собрались складки. Сейчас он выглядел лет на десять старше настоящего возраста.

— Как ни жаль, но вы правы, — тихо и печально сказал он. — Я просто не могу пренебречь такой возможностью… Моя держава погибает…

Король тряхнул головой, собираясь с силами, и его лицо вновь окаменело.

— Но это не доказательство, — сухо заявил он. — Кто может знать замыслы серых? Может быть, они решили сэкономить силы? Нет, мне нужны доводы посолиднее.

— И какие же именно?! — прошипел Креол. Он начал терять терпение. — КАК я могу доказать, что мне можно доверять?!

Король задумался. Он пожевал губами, а потом медленно сказал:

— Мы могли бы привести пленного серого и предложить вам убить его… но это ничего не докажет. Своих соплеменников серые истребляют так же жадно, как и чужеродцев. Еще мы могли бы предложить вам обругать богов серых или даже надругаться над их священными предметами… но это тоже ничего не докажет. Боги серых таковы, что я вообще сомневаюсь, может ли их что-то оскорбить.

Креол сухо рассмеялся. Он-то вообще использовал этих «богов» вместо ругательств.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому, — согласился король. — Какую реальную помощь вы можете нам оказать? Магия — это внушительно, но вы всего один, а у серых тысячи колдунов. Что вы можете мне дать?

— Как насчет армии? — холодно ответил Креол. — Как насчет полутора тысяч ОХОТНИКОВ на колдунов? Полторы тысячи человек, всю жизнь посвятившие сражению с нечистью?

Внешне король остался спокойным. Но в его глазах засветился живой интерес.

— Это… — начал он.

— И еще — клан Огненной Горы, — перебил его Креол. — Если ты выделишь им свободную землю для жилья, их драккары придут на помощь.

Церемониймейстер беспокойно засуетился — назвать короля на «ты»! Вопиющее нарушение! Но кроме него этого никто даже не заметил — Обелезнэ первый торопливо переговаривался с премьером. Заполучить в союзники клан дэвкаци! Очень даже реальное подспорье!

— А еще Кентаврида, — продолжал добивать короля маг. — Мой союзник, который сейчас плывет в Геремиаду, дал мне очень полезную информацию… Думаю, она склонит Великого Намиба вступить в коалицию с Рокушем.

— Что за информация? — хрипло проговорил король.

— О, это не так уж сложно. Сейчас Боевая Орда Кентавриды сосредоточена на южных границах — они сражаются с кентаврами-кочевниками. Южане считают, что северяне похитили у них священное сокровище — Камень Мира. Северяне же считают, что южане убили племянника Великого Намиба. На самом же деле за обоими преступлениями стоят серые. Они подготовились загодя, и уже давно разжигали и раздували конфликт. Кентаврида и кочевые племена юга были очень умело перессорены. Но если…

— Кентавры не поверят на слово. Потребуются доказательства.

— Они все здесь, — достал из-за пазухи небольшую шкатулку Креол. — Мой союзник снабдил меня всем, что необходимо. Здесь — полный список с общего плана. Здесь — письмо Бестельглосуда Хаоса его шпиону в стане Кентавриды. Здесь — перечень предателей среди кентавров, а также серых, которые под них замаскировались. Здесь — инструкция, как их обезвредить. Думаю, когда Великий Намиб Кей-Коон увидит, как на самом деле выглядит его Младший Таргатор, он поверит Рокушу…

Король выхватил шкатулку и жадно просматривал материалы. У него явственно дрожали руки.

— С этого надо было начинать! — воскликнул он. — Теперь Кентаврида обязательно объявит серым войну! Я знаю Кей-Коона — он не простит такого унижения!

Обелезнэ Первый на миг запнулся, резко сжал кулаки, а потом решительно сказал:

— Я верю тебе, чародей. Да простит меня Единый — теперь я тебе верю.

Церемониймейстер чуть не хлопнулся в обморок. Обращение «ты» в устах рокушского короля означает награду — это все равно что невидимый орден. Правда, Креол об этом, само собой, не знал и не обратил ни малейшего внимания. В его родном Шумере вообще не принято было говорить с человеком так, как будто он присутствует во множественном числе.

— Так что — я получил место? — нетерпеливо осведомился Креол.

— Место?

— Придворного мага! И одновременно Верховного Мага Рокуша! Так уж и быть, возьму на себя обе должности… — проворчал архимаг.

— Ну, полагаю… — повел бровью в сторону премьер-министра король.

Толстячок поспешно перелистывал небольшую книжечку, ежесекундно слюнявя палец. Потом с сожалением сказал:

— Боюсь, такого чина в Рокуше не существует…

Креол и Обелезнэ одновременно нахмурились.

— …но мы можем его немедленно ввести! — поспешно предложил премьер-министр. — Взгляните, ваше величество, почему бы нам не приравнять эту должность к посту министра… ну, пусть будет, скажем, министр магии? Как вы считаете?

— Подготовьте приказ, — распорядился король.

— Сегодня же будет готов! Также я полагаю, министр магии должен быть в чине действительного тайного советника… и, вероятно, носить титул герцога, не так ли?

— Приказываю присвоить моему новому министру титул герцога и чин действительного тайного советника, — эхом отозвался король. — Ну и заодно орден какой-нибудь вручите подходящий, чтоб писанины поменьше. Оформите все одним приказом.

— Слушаюсь, — низко поклонился премьер-министр. — Все будет исполнено сейчас же.

Креол воспринимал все это как должное. А вот Ванессу буквально распирало от зависти — ей тоже ужасно хотелось какой-нибудь орденок, хоть самый малюсенький! В конце концов, операцией по спасению ее высочества руководила именно она!

Пока утрясались все формальности, принцесса в сопровождении ларийского посла удалилась в гостевые покои. Король предоставил в ее распоряжение богатую комнату и целый штат прислуги. Впервые за очень долгое время изнеженная ларийская дева смогла вздохнуть спокойно — ее наконец-то оставили в покое и поместили в привычные условия.

С титулом и чином премьер-министр тоже все устроил очень быстро. Уже через десять минут дворцовая канцелярия выдала несколько листов лучшей веленевой бумаги, исписанных мелким шрифтом. Собственно, при нынешнем короле премьер-министр служил скорее секретарем, нежели министром — всеми важными государственными делами его величество занимался самолично, по примеру прадеда. Тот тоже ничего серьезного министрам не передоверял. Вот при Заричи Третьем все заботы полностью лежали на плечах советников — батюшка Обелезнэ Первого ужасно ненавидел «эти глупые формальности».

— Я получил место? — вторично переспросил Креол.

— Да, — кивнул король, ставя размашистый росчерк на последнем гербовом листе. Рядом легла печать. — Поздравляю вас, герцог, теперь вы официально — министр магии Рокуша.

— Отлично, — убрал приказ в пространственную складку Креол. — Сим объявляю, что отныне ты — мой государь.

— Ваше сиятельство, у нас не принято… — робко вякнул церемониймейстер.

— А у нас — принято, — отрубил маг. — Я клянусь своим именем, что все мое Искусство будет обращено исключительно на пользу Рокуша и его государя, докуда ты не освободишь меня от этой обязанности. Все, формальности соблюдены, переходим к делу.

— Вы даже не собираетесь поинтересоваться размером жалованья? — удивился премьер-министр.

— Я еще и жалованье тебе платить должен? — сердито проворчал Креол. — Ладно, это неважно, назначь сам, сколько хочешь. Для архимага деньги — мусор, я могу заплатить сколько угодно.

— Да не вы мне… — растерялся министр.

— Я сказал — сколько угодно! — оборвал его Креол, уже не слушая, что ему говорят. — Государь, здесь есть подходящая крыша?

— Подходящая для чего? — невозмутимо уточнил король.

— Для швартовки, — туманно ответил Креол, уже вглядывающийся в посох. — А-а-а… да, вот эта вполне подойдет. Подождите…

В посохе отразилось черное безбровое лицо. Креол и Шамшуддин пару секунд беззвучно переговаривались, а затем мулат кивнул, и обсидиан очистился. Архимаг вернул его в многомерный карман и широким шагом вышел из тронного зала.

— Чародей, что это значит?! — гневно повысил голос король. — Куда вы?…

— Ваше величество, это Креол, — невинно заметила доселе молчавшая девушка с необычными миндалевидными глазами. — У него тяжелый характер. Он всегда сам по себе и никому не подчиняется.

— Но я — король! — вышел из себя Обелезнэ Первый.

— Раньше он служил императору… — вздохнула Вон. — И тот терпел.

— Императору? — удивился король. — Какому именно, м-м-м… позвольте поинтересоваться вашим титулом, зеньорита…

— Маркиза Ли, — присела в реверансе Ванесса. — Но для вас — можно просто Вон.

— Мое имя — Обелезнэ Калторан, — невозмутимо ответил король. — Но для вас, маркиза, можно просто ваше величество. Так какому императору служил зеньор Креол?

— О-о, это долгая история! — оживленно зажестикулировала девушка. — Началось все с того, что дедушка попросил подменить его на дежурстве…

Выслушав историю воскресшего архимага, Обелезнэ Первый впал в глубокую задумчивость. А потом спросил:

— Но могу ли я доверять такому человеку, маркиза?

— Можете, — уверенно кивнула Вон. — Ваше величество, Креол — не самый приятный человек, но если он назвал вас своим другом… дорожите этим.

— Хрм! — невнятно буркнул король. Ему, монарху Рокуша, советовали дорожить дружбой с каким-то доисторическим чародеем из другого мира!

Но времени обдумать это у него уже не осталось — над Королевским Дворцом повис огромный коцебу. Все, стоявшие на крыше, разинули рты. Снизу доносился шум и удивленные вскрики — дворцовая челядь столпилась у окон. В Королевском Парке и на близлежащих улицах начали собираться толпы.

— Спаси нас Единый! — исступленно забормотал церемониймейстер.

— Ваше величество, если такая штуковина врежется в крепостную стену, она ее раскрошит ко всем хренам! — забеспокоился барон Джориан. — Против нее даже бомбарды не помогут! У серых такие есть?!

— У серых таких нет, — ответил Креол. — Но другие способы парить в поднебесье — есть.

— Эти собаки крылатые, что ли? — пренебрежительно фыркнул капитан. — Ну, этих мы не боимся! Мои ребята несколько таких уже подстрелили — наши ученые штукари специальную машинерию придумали, чтобы их сбивать! Такая вроде как баллиста, в воздух стреляет, перенацелить можно в момент. Стрелы большие, вроде как серпы, а лезвие посеребренное — эти летучие от них сразу грохаются! Ну а всадников мы уже внизу на штыки принимаем…

Коцебу приземлился. Плоская крыша западного крыла, предназначенная для ночных балов в хорошую погоду, отлично сыграла роль аэродрома. Ее строили с большим запасом прочности — зодчий, воздвигший это крыло, заверил заказчика, что его творение выдержит три тысячи человек. Конечно, такая толпа здесь еще никогда не собиралась… но бронзовый диск коцебу весил гораздо больше.

Ввинчиваться он, само собой, не стал.

Спустили трап. И первым по нему промчался, разумеется, Логмир. Человек-молния промелькнул… и грохнулся башкой об пол. Дело в том, что барон Джориан выбросил ему наперерез руку. Рефлекторный жест, не более того. Но Двурукий притормозить уже не успел и со всего размаху врезался в этот окорокообразный шлагбаум. Челюсти смачно клацнули — в падении Логмир прикусил язык.

— Что, Флэш, довыделывался? — ласково склонилась над ним Ванесса. — Лихо вы его, барон…

— Да пустяки, работа такая… — начал растирать ушибленную руку Джориан. — Если что, обращайтесь.

— Со за работа? — с трудом зашевелил прикушенным языком Логмир.

— Бить морду всяким недоумкам. Чтоб место свое знали.

Шамшуддин, лод Гвэйдеон и Индрак произвели на рокушцев неизгладимое впечатление. Чернокожий маргул-архимаг, Генерал Ордена Серебряных Рыцарей и сын вождя Огненной Горы — очень необычные персоны.

— Разношерстный у вас отряд, герцог, — отметил король. — Но когда же дело дойдет до более массовых подкреплений? Поймите меня правильно — я ценю вашу помощь, но…

— Я обо всем позабочусь, — потер руки Креол. — Шамшуддин, мы в деле!

— Работаем, Верховный! — расхохотался маргул. — Государь, я Шамшуддин, сын Бараки, архимаг Шумера. Позволь и мне принести тебе клятву верности…

— Позволяю, — милостиво кивнул Обелезнэ, уже не обращая внимания, что ему «тыкают».

— Ваше величество, я лод Гвэйдеон, верный паладин Пречистой Девы, — поклонился Генерал. — А очень скоро пред вашими очами предстанет и весь мой Орден — все паладины послушны слову святого Креола.

— Еще и святой?… — пробормотал король. — Единый Дух, герцог, сколько же вас собралось в одном человеке?

— Индрак Молот рад видеть вождя Рокуша, — пророкотал дэвкаци, опираясь на исполинскую кувалду. Крыша ощутимо вздрогнула. — Укажи врагов, вождь, и Индрак превратит врагов в лепешку!

— А вот с вами я особенно хотел бы побеседовать, принц Индрак! — оживился король.

— Индрак не принц, Индрак только сын вождя.

— По-нашему это называется принцем, — отмахнулся король. — Но дело не в титулах. Зеньор чародей намекнул мне, что ваш клан ищет новые земли для поселения…

Скошенный лоб дэвкаци пошел легкими морщинами — верный признак живейшего интереса. Король и дэвкаци пустились в обсуждение возможных вариантов. Подключился премьер-министр — у него как раз при себе оказалась подробная карта Рокуша со всеми территориями.

— Барон, это пленница, — подтолкнул вперед Моав лод Гвэйдеон. — Как видите, она серая колдунья…

— Повесить? — деловито предложил Джориан. Рыжие усы заранее начали топорщиться.

— Сожалею — святой Креол обещал ей жизнь. Найдется ли у вас для нее надежная камера?

— Найдется. Если надо — хоть тысячу человек пересажаем. Хотя лучше, конечно, повесить…

— И чем же лучше? — ехидно спросила Моав, пока драгуны сковывали ей руки кандалами. Барон Джориан очень предусмотрительно относился к таким вещам.

— Веревка стоит дешево, — спокойно объяснил он. — А пленника надо кормить, стеречь… Казне — лишние расходы, солдатам — лишняя работа. Проще вешать.

— Нельзя… — вздохнул лод Гвэйдеон.

— Жаль, — искренне посочувствовал ему Джориан. — Но вы, зеньор, если что — скажите. Если надо — я кого угодно повешу. Собственноручно.

— Государь! — окликнул короля Креол. — Думаю, я еще кое-чем могу тебе помочь. Ты не хочешь увидеть, что сейчас делается в твоем войске?

— О да, я бы очень хотел знать, как дела у Лигордена! — загорелись глаза Обелезнэ.

— Тогда следуй за мной, — начал подниматься по трапу Креол.

Король поспешно двинулся за своим новым чародеем. На бледном лице все чаще появлялась кривая улыбка — Его Величество начал думать, что дела Рокуша совсем не так плохи, как казалось еще только вчера…

У дверей стоял Хуберт в лучшей своей ливрее. Он важно задрал подбородок и провозгласил:

— Добро пожаловать, сир! Нам здесь еще не приходилось принимать царствующее лицо, но мы надеемся не ударить в грязь лицом!

— Да сколько же еще у вас припасено чудес, герцог?… — покачал головой король, удивленно глядя на домового.

Холл дома Катценъяммера превратился в импровизированный кинозал. Сам Креол, Ванесса, Шамшуддин, лод Гвэйдеон, Логмир, Индрак, король Обелезнэ, премьер-министр, барон Джориан и еще десятка полтора штатских и военных лиц.

— Зеркало, покажи мне генерал-аншефа Лигордена! — скомандовал Креол.

И оно показало…

Глава 29

Есть время собирать камни, и есть время убивать камнями.

Нао

Генерал-аншеф Лазорито Лигорден расхаживал по своему шатру, словно тигр в клетке. Семидесятилетний старик, не слишком высокий, рыхлого телосложения, с повязкой на правом глазу, он напоминал пирата на пенсии. В отличие от прочих военных Рокуша, седой полководец не был обременен роскошными усами — после сражения в Дорилловом Ущелье они почему-то перестали расти. Да и мундир Лигорден с тех пор носил все тот же — полуполковничий, с гренадерской эмблемой в виде шара, увенчанного восьмиконечной звездочкой. Символическое изображение гранаты с подожженным фитилем. Сменять мундир на генеральский Лигорден отказывался наотрез — этот темно-зеленый кафтан видел величайший триумф Железного Маршала!

И его гибель…

Зеленая шляпа-треуголка мерно покачивалась в такт движению своего владельца. Лигорден время от времени останавливался у карты, расстеленной на большом барабане, и думал, думал, думал…

— Эх, кабы жив был Хобокен… — сами собой шептали стариковские губы.

Вчера армия двигалась весь день и всю ночь. Нужно было срочно увеличить разрыв между рокушцами и серыми — сейчас Лигорден просто не мог принять боя. Неизбежно повторилось бы то же, что с Синбаном. Оставалось отступать, тянуть время и попытаться заманить Астрамария к удобному для битвы месту. К сожалению, Астрамарий отнюдь не был дураком и с легкостью разгадывал подобные трюки.

Поэтому Лигорден распорядился начать длительное отступление. Старик до сих пор не дождался ответа из столицы и решил взять ответственность на себя — он верил, что король поймет его решение. И очень надеялся, что Владека выдержит осаду — разведка уже доложила, что четверть серых отделилась от основного войска, направившись к столице…

Большинство штабных офицеров возражали против такой тактики, за спиной генерала шептались, обвиняя его в трусости, но в лицо никто этого бросить не смел. Почтенный возраст отнюдь не лишил генерала сил — он по-прежнему мог вышибить зубы кому угодно.

— Кабы жив был Хобокен… — вновь и вновь вздыхал Лигорден.

За Лигордена и против Астрамария играла река. Могучий Готиленсе, дающий жизнь Ларии и Рокушу. В данный момент рокушцы находились на северном берегу, серые — на южном. Готиленсе — очень и очень широкая река, вброд ее не перейти нигде. Еще вчера в этом месте существовал мост Голкана — каменная громада, построенная при Заричи Втором. Но Лигорден, отступая, взорвал дивное творение рокушских зодчих. Конечно, все понимали, что форсировать реку — проблема невеликая, тем более для колдунов. Но на какое-то время Готиленсе все же серых задержит…

Лигорден надеялся на подкрепление. Он знал, что по всем городам и селам сейчас рыщут вербовщики, ставя под ружье всех, способных это самое ружье удержать. И если как следует потянуть время, войско вырастет. Боеприпасов у Рокуша настоящее море — оружейные заводы работают день и ночь, да и старых запасов хватит на пять-шесть таких армий, как сейчас. Но существуют другие проблемы. Во-первых, к серым тоже не сегодня завтра придет пополнение — пока что в Рокуш вошла едва ли четверть заокеанской армии. А во-вторых…

— Променяй дюжину новобранцев на одного бывалого — не прогадаешь! — в сердцах высказался Лигорден. — Что мне с этого ополчения?! Эх, кабы сюда нашу «Мертвую Голову»!!! Эх, кабы жив был Хобокен!!!

Выплеснув горечь в пустоту, Лигорден вышел из шатра — подышать свежим воздухом, взглянуть, все ли в порядке.

Снаружи все было спокойно — ржали кони, покрикивали на солдат капралы, развевались знамена. Из храмовых палаток доносилось заунывное пение — полковые жрецы отправляли службы Единому. Лагерь растянулся на несколько километров — в армии Лигордена насчитывалось пятьдесят тысяч пехоты, двадцать пять тысяч кавалерии, да плюс четыре тысячи артиллеристов — целых восемьсот орудий!

Окрестные деревни сейчас хором стонали и плакали — фуражирские отряды вычищали их подчистую. Забирали все — иначе достанется серым. Жителей выгоняли в леса, причем отнюдь не силой — просто сообщали им, что скоро здесь пройдет армия колдунов. После такого известия селяне сразу давали деру — оставаться и ждать никто не пожелал. Пастбища и сады поджигали, колодцы засыпали землей, а то и сыпали отраву — ничего не оставлять врагу!

Коней до вечера пустили в табуны — попастись на молодой весенней травке. Солдаты тоже отдыхали — лагерь буквально тонул в громогласном воинском храпе. Над походными кухнями веял ароматный дымок. Везде варилось одно и то же — гречневая каша с салом, пустые щи из лебеды, да картошка в мундире. У офицеров кое-где еще осталась говядина, но тоже мало. Ее в армии видели редко — дорогая, сволочь, не укупишь! А в солдатские котлы попадала в лучшем случае конина, да и то не всегда. У обозных телег выстроились артельные — получать для своих капральств сухари и ром.

Генерал-аншеф кликнул адъютанта и отправился инспектировать бекеты[49] — чтобы хоть чем-то заняться, не сидеть без дела. Пока что все везде оказалось в порядке — конница, орудия, пехота…

У одного из костров старый фузилерский капрал обучал молодых рекрутов боевым премудростям.

— Ежели, значит, пехота идет — целься в тулово, в самую середку, — сипло вещал старик. — А ежели гусар, али еще какой конник — бей в грудь коня. Гусар спешенный — вояка слабый, тут его и коли штыком! Вот с драгуном осторожнее — эти и верхом, и пехом хороши. Э, э, что делаешь, косоглазый! — всполошился он, увидев, как молодой фузилер неумело копается с вверенным орудием. — Дай-кось!

Старик взял фузею, демонстративно скусил патрон, чтоб в зубах осталось немного пороха, всунул в дуло и ловко прибил шомполом.

— Одним махом надо! — укоризненно вернул фузею владельцу он. — Раз, и все! А ты толчешь, ровно крупу в ступе! Куда годится?

— Молока выдали! — подошел к костру артельный этого капральства.

Белая жидкость полилась в котел — одной фляжкой двадцать человек не напоишь. А вот в кашу добавить — самое то, куда как вкуснее будет.

— Ишь, нашли же где-то… — крякнул капрал, пробуя горячую кашу, а другой рукой вытирая взмокшую плешь. — С молочком-то оно ладно, еще б теперь гусятинки — так никаких ольмаров[50] не надо…

— Дядька Цветро, а если кентавры нападают, тогда как? — спросил молодой фузилер.

— Вот с кентавром шибко непросто, — глубокомысленно кивнул старик. — С ним как с человеком нельзя — загибнешь дурно, и только-то. Кентавр — он, братушки, одновременно тебе и пехота, и кавалерия, сам по себе два в одном. Тут особая тактика потребна.

— А какая?

— А такая! Кентавра лучше всего на расстоянии подстрелить, либо верхом с ним драться. Гусар с кентавром вровень — ему сподручнее. Но если уж так выпало, что кентавр прямо на тебя бежит, а пули, такое дело, в стволе нету, так ты фузею в землю упри, на манер пики, да и жди его. Или на колени падай, а штык кверху выставляй — пущай напорется! Особенно учти такое дело, — важно поднял палец капрал, — что у кентавра на пузе уязвимая точка есть. Вот здесь, где человек в лошадь переходит, прямо посередине между грудью и грудиной. У них, кентавров-то, ребра по-другому стоят — не по-человечьи и не по-лошажьи, дугой изгибаются. А вот в этой точке у них как бы брешь — и прямо за ней сразу сердце! А сердце у них огромное, больше лошадиного. Вот если в эту точку штыком попадешь — кентавру сразу амба. Только они и сами про нее знают, такое дело, так что всегда на пузе щит специальный таскают, так-то… — загрустил старик. — Но уж коли щита не окажется — целься прямо туда, не прогадаешь.

— У-у-у… — уважительно глядели на бывалого воина молодые. — Дядька Цветро, а ежели с дэвкаци биться доведется?

— Ох, братушки, вот уж чего вам не пожелаю, — покачал головой старик. — Их, дэвкаци-то, числом мало — больше пяти тыщ разом почти никогда не бывает, да и столько сильно редко. Но коли дэвкаци видишь — сразу своих солдат на десять дели, правильный расчет будет. И главное — в ближний бой с ними ни-ни! Коли дэвкаци своей киянкой размахивать зачнет — он все вокруг покрушит, сколько народу там ни будет! У них киянки весом — как два человека разом, такое дело, не вру! Только издалеку, пулей выцеливай! А лучше — мортирой. Они, дэвкаци, зверюги выносливые, страсть, с одной пули ни за что не ляжет. Я сам, такое дело, видел как-то раз — одного их богатыря целым капральством обстреляли, единым залпом, а он все равно их раздолбал в кашу, только потом грохнулся. Потом уж наш коновал его разрезал — двадцать три пули вынул! Живучие зверюги, страсть, а сильные — куда там уррогу…

— А с эйстом как?

— А с эйстом наоборот — ближний бой потребен. Перестрелку с ними не затевай — они ровно градом поливают, так и содют своими иголками, так и содют… У тебя в стволе пуля всего одна — а у него сотня, такое дело. Нет, к эйсту, главное, вплотную подобраться — вблизи они не вояки, тут их голыми руками брать можно. Хорошо с ними в солнышко драться — когда жарко, эйсты дышат дурно, ходят вяло, бывает, даже в обморок брякаются. А еще эйста главное — от воды подале заманить. На воде у них есть такие тварюки — ровно червяк дождевой, только здоровый, как цельный хутор, такого и ротой не заборешь. А еще, братушки…

— Дядька Цветро, каша готова, процведай, — окликнул капрала артельный.

Старик неторопливо обтер ложку обшлагом и зачерпнул сероватую массу. Степенно отправил кашу в рот, пожевал редкими зубами и важно кивнул — обед получился добрый. Солдаты тут же выстроились с мисками, артельный начал накладывать порции. Лигорден, все это время стоявший за палаткой, одобрительно кивнул и двинулся дальше.

Какой-то седоусый пионер[51] заунывно выводил старую солдатскую песню: «Коль бомбарда не спит, серый враз побежит». Лигорден остановился рядом с ним, и рядовой мгновенно вскочил, вытянувшись во фрунт.

— Трестеран? — напрягшись, вспомнил генерал.

Пионер гордо засопел — главнокомандующий помнит его имя!

— Так точно, ваше сиятельство!!! — гаркнул рядовой.

— Ну-ну, тише, — укоризненно покачал головой генерал. — Тише, брат, я, чай, не глухой. Серых-то не слышно?

— Никак нет, ваше сиятельство, — старательно понизил голос пионер. — За рекой остались, крысы! Даст Единый — перетопнут все, да туда им и дорога!

— Распло-о-о-о-ох!!! — донеслось из другого конца лагеря.

— Ох, зря Единого помянул… — суеверно приложил два пальца ко лбу пионер, другой рукой подхватывая фузею.

Адъютант торопливо подвел Лигордену коня. Генерал с лету запрыгнул в седло и дал рысаку шенкелей, бросаясь к месту тревоги.

Там уже кипело сражение. Небольшой отряд серых подкрался незаметно — колдун-теневик прикрыл его невидимостью. Их раскрыли случайно — какой-то кухарь выплеснул помои прямо на одного из невидимок. Парня тут же прикончили, но он все-таки успел прокричать тревогу.

В воздухе мелькали вемпиры — восемь штук. Их эскадрильи всегда летают восьмерками. На счастье рокушцев, вемпиров у серых пока что не хватает, их экономят. Да и полетам на них приходится сначала обучаться, и довольно долго — кому попало эти твари не даются.

Кроме обычных налетчиков на сей раз оказалось и кое-что новенькое — добрая сотня ревенантов[52]. Кто-то из серых некромантов как следует поработал с близлежащим кладбищем — все более-менее целые остовы сами собой откопались и пошли в атаку.

Лигорден мгновенно оценил силы врага. Два зеленых плаща и десяток «незабудки». Так в армии прозвали голубых, синих и фиолетовых — скопом. Две дюжины Кровавых Егерей. А также вемпиры и ревенанты.

План был довольно прост — пока ревенанты и колдуны на вемпирах отвлекают бекеты, прочие колдуны и Кровавые Егеря под прикрытием невидимости проникают в центр лагеря и, пользуясь суматохой, вырезают как можно больше штабных офицеров. В идеале — самого главнокомандующего. Серые очень любят подобные уколы исподтишка.

— Взять их, ребята!!! — проревел одноглазый полководец, взмахивая палашом и пуская коня в галоп. — С нами Единый!!!

Всадники на вемпирах поливали лагерь градом мелких заклятий. Кровавые Егеря открыли огонь из ружей — особых «егерских», на редкость точных и быстро перезаряжающихся. Трофейное ларийское оружие — на Серой Земле такого пока что не производят. Ревенанты в бой покуда вступить не успели — эти медлительные мертвяки еще только подползали к палаткам.

— На конь!!! — скомандовал молодой уланский поручик, взлетая в седло. — Сюда, братушки, за мной!!!

Его эскадрону выпало сегодня стоять в бекете. И Тенгириз Шерека не посрамил доверия. В уланских частях служат эмигранты и их дети — сам Шерека родился в Йомадеше. И он очень хотел как следует послужить второй родине.

Прозвучал хриплый глас трубы. Уланский эскадрон налетел на Кровавых Егерей, как грозовая туча. Флюгера на опущенных пиках пронзительно загудели, заставляя трепетать сердца врагов. Несколько солдат попадали с коней, пораженные ружейными пулями, но остальные просто стоптали серых, словно сухую траву. В воздухе свистали сабли, гремели пистоли, пики пронзали егерей насквозь…

Колдун-теневик в зеленом плаще заметил мечущегося в самой гуще Лигордена и радостно загоготал. Главнокомандующий! Серый, недолго думая, швырнул в него Призрачную Стрелу… и хохот замер на губах. Конь пал замертво, но его всадник тут же вскочил на ноги — целый и невредимый. Лазорито Лигорден сжал покрепче палаш и кинулся на колдуна. Тот выбросил перед собой Огненную Завесу, она охватила вражеского полководца, спалила полмундира… и колдун истерично завопил. На обнажившейся груди рокушца открылась причудливая татуировка в виде паутины — противомагическая стигма киигов! Серый рванулся было уйти в Тень, но слишком поздно, слишком поздно…

— Без своих штучек ты не так уж грозен, мразь!!! — прорычал последний из «Мертвой Головы», нанося рубящий удар.

Колдун захрипел и упал, бессильно хватаясь за надрубленное горло. Из него хлестала кровь и еще какая-то желтоватая вязкая жидкость — похоже, Лигорден нарвался на полукровку, потомка демона. Одноглазый полководец с размаху пнул его и еще несколько секунд рубил палашом, пока серый окончательно не затих. Лигорден обтер копоть с лица и взмахнул наградным клинком в последний раз — отсекая врагу голову.

— Харра-а-а-а-а!!! — послышалось сбоку. — Харра-а-а-а-а!!!

Среди подползающих к лагерю ревенантов упала граната. Они слегка притормозили и с легким удивлением уставились на дымящийся шарик. Взрыв!!! Два гнилых мертвяка просто разлетелись на кусочки, еще у одного оторвало руку. Другой гренадер поспешно воспламенил фитиль, крутанулся вокруг своей оси и от души швырнул еще одну гранату — нет лучшего оружия против трупов, чем что-нибудь взрывчатое!

— Не подпускай их!!! — кричал дюжий гренадерский капрал, размахивая тесаком. — Взрывай, пока близко не подошли!!!

Бомбардиры торопливо наводили на цель легкие ручные мортирицы, опирая их на специальные алебарды. Трое из них вдруг разом вскрикнули и упали замертво — их поразило невидимое заклятие, исторгнутое одним из колдунов. Кожаные каски покатились по земле.

— А ну, братушки, помоги-ка! — начал крутить тугой рычаг седой канонир. — Прицел нава-а-ади!!! Фитиль зажи-и-игай!!! Фугасом… пли!!!

Огромная бомбарда восьмисотмиллиметрового калибра шарахнула так, что над лагерем поднялся дымовой гриб. Трехтонный лафет откатился назад, едва не раздавив зазевавшегося фузилера. Фугасная бомба просто разнесла приближающихся ревенантов в клочья, в лоскутья — в чей-то котел с кашей шлепнулась оторванная кисть. Десяток выживших добили гранатами гренадеры, еще одного проткнул серебряным кортиком фузилерский майор — некоторые офицеры специально на такой случай держали при себе оружие из «противотрупного» металла.

Лигорден всего этого уже не видел — он переменил коня и теперь метался среди бомбардиров роты Дрезаена, раздавая приказы. Эта рота отвечала за особое оружие, всего несколько месяцев назад выпущенное в массовое производство. Разведка Рокуша еще в прошлом году донесла, что серые подготавливают воздушную кавалерию, и хитроумные столичные инженеры немедленно изобрели «противоядие».

С небес упал вемпир, подминая под себя одного из бомбардиров, схватил его мощными крючковатыми когтями и вновь взмыл в воздух, пришпоренный колдуном. Несчастный солдат вскрикнул и замолчал — вемпир прямо в воздухе перекусил ему шею. Ужасная пасть, похожая на волчью, окрасилась кровью.

Другой колдун выпрямился в седле, упираясь в стремена, и с силой метнул в скопление фузилеров пурпурную стеклянистую флягу. Солдаты в едином порыве бросились прочь, а в момент столкновения снаряда с землей попадали навзничь — ногами к точке поражения. Фляга раскололось, ударила беззвучная синеватая вспышка, захватив четверых фузилеров. Несчастные забились в судорогах — их кожа мгновенно посерела, вспучилась язвами, и четверо крепких солдат в несколько секунд превратились в иссохшие мумии. По колдуну ударили единым залпом, из пробитого брюха вемпира брызнула буроватая жидкость, но сам алхимик остался невредим.

А выше всех парил командир — колдун в зеленом плаще. На груди у него красовался значок в виде двух неравных соприкасающихся ромбиков — трансформатор-элементарист. Серый лениво поводил рукой, нацеливаясь от солдата к солдату, и рокушцы, пораженные невидимыми чарами, падали наземь, почти мгновенно обращаясь в камень.

Наперерез ужасному колдовству бросился полковой капеллан, храбро выставляя перед собой молитвенный жезл. Колдун дважды тряхнул кистями в его сторону, но жрец Единого только вспотел, с ужасом чувствуя, как твердеют ногти на ногах. Вера в бога всегда дает заслон от враждебной магии… вопрос только в том, окажется ли этот заслон достаточно прочным. Старик неустанно хрипел молитву, закрывая собой солдат, и с трепетом готовился к неизбежной гибели — еще чуть-чуть, и колдун пересилит.

— Ну, ребята, давай… особыми! — махнул рукой Лигорден.

Бомбардиры спешно корректировали угол стрельбы. Удивительные многоствольные пушки, еще не имеющие устоявшегося названия, нацелились почти вертикально в небо — в сторону машущих крыльями вемпиров. Фузилеры уже давно по ним палили, но обычные пули ничего не могли поделать с этими тварями, а колдуны надежно укрывались за своими «рысаками».

Но вот Лигорден махнул палашом, давая сигнал. Шесть «многостволок» грохнули единым залпом, выстреливая разрывными снарядами, начиненными серебром. Все они были снабжены запалами с временной задержкой, рассчитанной до секунды — каждый из шестидесяти шести взрывов прозвучал на большой высоте, среди носящихся вемпиров.

Грохот, огонь, воздушная волна раскидали летучих тварей, как мошкару. Серебряная шрапнель изрешетила вемпиров, словно мокрую бумагу — вся восьмерка сдохла почти моментально. Пятеро колдунов также погибли — трое остальных сумели защититься магией, но теперь падали вниз.

— Лови колдунов!!! — прогремел Лигорден.

И их поймали. Все трое приземлились очень удачно — на штыки, выставленные навстречу. Корчащихся серых добили почти мгновенно — рокушцы хорошо выучили, что колдунов в плен брать нельзя. Даже связанный колдун с кляпом во рту в самый неожиданный момент может выкинуть какую-нибудь пакость.

С плеч капеллана словно сняли невидимую тяжесть. Колени его подкосились, и он упал, роняя молитвенный жезл. Лицо стало мокрым от пота, жрец мелко дрожал, тяжело дышал и в панике ощупывал ступни — кончики пальцев ног таки успели окаменеть. Отважного старца хлопали по плечам, в руки сунули фляжку рома — он выпил не глядя и завалился набок в глубоком обмороке.

То тут, то там наземь падали обожженные изуродованные трупы вемпиров. К ним торопливо спешили артельные — на той восьмице совершенно случайно выяснилось, что мясо у этих тварей очень нежное и вкусное, почти как куриное. И вредных последствий никаких нет — пленные серые, на которых производили эксперименты, до сих пор не выказали ни малейшего недомогания. Рокушский солдат — существо неприхотливое, в походах, бывает, собственные подметки скушает, да еще добавки попросит.

Лигорден носился по месту стычки, подсчитывая потери. Всего погибло чуть больше четырех дюжин рокушцев — по большей части от чар колдунов. Но и враг потерял почти столько же, плюс целая куча ревенантов! А если учесть, что среди лазутчиков была аж дюжина колдунов… просто блестящий результат! Колдуны — товар штучный, на деревьях не растут, и подобный размен очень даже окупается.

— Молодцы, ребята! — прокричал Лигорден. — Даст Единый, и остальных так же разобьем!

— Харра! Рады стараться, ваше сиятельство! — закричали в ответ. На солдатских и офицерских лицах играли довольные улыбки.

— Молодцы, эх, ну и молодцы же! — продолжал нахваливать своих бойцов генерал.

Лигорден недаром учился у Железного Маршала. После Бокаверде Хобокена Лазорито Лигорден был в рокушской армии наиболее успешным и популярным военачальником. Солдаты любили своего главнокомандующего и верили в него. Лигорден никогда не прятался за чужие спины, всегда был в самой гуще сражения, питался тем же, что и простые рядовые, заботился о своих людях, никогда никем не пренебрегал.

В общем, во всем следовал примеру своего учителя.

— Распорядись-ка, братец, чтобы шрапнель собрали, — подозвал к себе адъютанта генерал. — Не годится серебром так-то разбрасываться — дорогое, чай. Да предупреди там, чтоб по карманам не рассовывали — коли серые прикончат, так деньги не понадобятся.

— Сделаем-з[53], — коротко поклонился адъютант.

Трупы сожгли, рассыпавшиеся кусочки серебра собрали, и лагерь вновь настороженно затих. Опять зазвучала ленивая ругань капралов, бульканье походных котлов, лошадиное ржание, солдатский храп.

— Не по вере это, сыне, — прозвучало из-за спины Лигордена. Генерал, до этого смотревший на погребальный костер, обернулся — там стоял главный армейский капеллан, жрец в чине протоиерея. — Не годится людей Единого огню отдавать — нужно в землицу вложить, как по вере полагается.

— Ваше высокопреподобие, а вы видели, по кому бомбарда палила? — сумрачно ответил Лигорден. — Видели, что серые с нашими покойниками делают? Или хотите, чтоб эти солдаты потом на нас же в атаку пошли? Единый простит, отче.

— Ох, простит ли… — покачал седой головой жрец. — Грешно это, сыне…

— Что ж, значит, буду корчиться на кольях Демона, — спокойно ответил Лигорден. — Приказ мой, ответственность вся моя — сам за все и отвечу.

— Да хранит тебя Единый, сыне… — вздохнул протоиерей, прикладывая два пальца ко лбу. — Что давно на службе не был? О боге забывать не годится, душу свою беречь надобно…

— Зайду к вечерне, — пообещал генерал.

— Ваше сыятелство! Ваше сыятелство! — подбежал к нему запыхавшийся капитан.

Единственный глаз Лигордена скользнул по густым черным усам, посеревшему от грязи мундиру с вытянутой спиралью на эполете, штуцеру, упакованному в водонепроницаемый чехол. Генерал вслушался в акцент и коротко уточнил:

— Пластуны?

— Так точно, ваше сыятелство! — вытянулся во фрунт капитан. — Капытан Вайен, пластунская рота! Разрешыты доложит! Серые заналы город Воровву, на южнам берегу! Всталы там лагерем, ранше утра не двынутця! Ажыдаем прыказов!

В пластунах служили жители северо-восточных болот. Суровый край порождал крепких и выносливых людей. Они отличались редкой зоркостью, отлично стреляли и владели кинжалом, могли подолгу терпеть холод и жару, целыми днями сидеть по горло в воде. Широченный Готиленсе эти разведчики переплывали с легкостью, ползали под самым носом у серых, оставаясь незамеченными. Только от колдунов старались держаться подальше — от этих не спрячешься, им видеть врага необязательно, и так чуют.

Выслушав доклад разведки, Лигорден вернулся в свой шатер. У входа уже стоял адъютант со списком особо отличившихся в неожиданной стычке. Бомбардирский капитан-инженер Липабо Дрезаен, уланский поручик Тенгириз Шерека, канонирский сержант Хусиро Свалден, гренадерский капрал Альбено Тастеван, полковой капеллан Унго Дестан. Всех занесли в список кандидатов на представление к ордену, записав, чем конкретно будущий кавалер заслужил такую честь. Этот список уже стал довольно длинным — отличиться в битвах с серыми успели многие. Жаль только, что значительный процент героев получит свою награду уже посмертно…

— Ночуем здесь! — махнул рукой Лигорден, расписываясь в конце списка. — А на рассвете выступаем!

Глава 30

Российская интеллигенция очень умна и талантлива… рядом с плоскими червями.

Александр III Романов

Над ощетинившейся пушками Владекой поднималось утреннее солнце. И прежде всего оно осветило самое высокое здание в городе — Звездную Башню. Дряхлый звездочет, всю ночь просидевший у телескопа, широко зевнул и отправился на боковую — для него пришло время отдыха. Старика не волновали жизненные перипетии — кроме звездного неба для него не существовало ничего и никого.

Но совсем другое дело — его коллеги. Инженерный Университет, частью которого и была эта башня, начал пробуждаться. Седобородые ученые мужи степенно и важно надевали будничные мантии, готовясь продолжать ежедневные опыты. Часть из них сейчас разойдется по кафедрам и будет делиться своей мудростью с бестолковыми студентами, наперед зная, что эти юнцы их даже не слушают. Остальные заберутся в свои лаборатории и будут там возиться, пытаясь сотворить какую-нибудь новую забавную игрушку. Время от времени король подкидывал своим инженерам какую-нибудь хитрую задачку, и они всегда наперегонки бросались ее решать — победитель получал богатые гранты на исследования, ордена, денежные премии, да еще сколько-то дополнительных ассистентов по своему выбору.

Самые старые и мудрые профессора всегда выбирали самых молодых и симпатичных ассистенток.

В техническом плане Рокуш уже несколько веков пребывал «впереди планеты всей». Восемьдесят процентов всех механических новинок произошло именно отсюда. Рокушцы изобрели пушку, пистоль, ружье, бомбы, гранаты, всевозможные станки, в том числе книгопечатный, механические часы, паровую и электростатическую машину, телескоп, микроскоп, термометр, воздушный шар и многое, многое другое. Именно в Рокуше было открыто, что Рари — круглый и вращается вокруг При-Ери, своего солнца. Правда, эйсты открыли это задолго до людей, но кого волнуют эти рыболюди? А серые колдуны знали об этом раньше всех, но никому, само собой, не рассказывали — еще чего, делиться полезными знаниями!

Добрая половина всех изобретений последнего столетия принадлежит Драво Стузиану. Гениальный механик, мастер на все руки, работавший в десятках областей и совершивший уйму великих открытий, прославил свое имя на весь Нумирадис. Кое-какие его машины на Земле и вовсе никогда не существовали — часть как-то прошла мимо земных ученых, часть просто не могла быть реализована в земных условиях. Физические законы в разных мирах всегда чуть-чуть отличаются — хотя чаще всего совсем незначительно.

Единственное важное изобретение, рожденное не в Рокуше, а в Чегиме — порох. Больше шести веков назад какой-то чегимский алхимик совершенно случайно смешал компоненты в нужной пропорции и тем самым подтолкнул вперед всю нумирадисскую науку. Правда, он так и не понял, что такое попало к нему в руки — удивительный порошок был найден уже после его смерти, в бутылочке, снабженной небрежной запиской: «быстрогорящая пыльца».

Ларийцы получали все эти изобретения с некоторым запозданием — сами они даже не пытались развивать науку, предпочитая воровать или (реже) покупать секреты у соседей. Так же поступали и серые — правда, они только воровали. Их шпионы (а также колдовство) снабжали своих хозяев секретной информацией, благодаря чему многие хитрости Рокуша имелись и на Серой Земле. Однако далеко не все — в техническом плане серые неизбежно отставали от рокушцев. Этак на полвека, а кое в каких областях — и еще больше. Их мушкеты уступают рокушским фузеям, их пушки куда громоздче и неуклюжее великолепных мортир и бомбард Рокуша, а о паровой машине серые пока что и слыхом не слыхивали. Да и к чему она им, если есть колдовство и множество дешевых рабочих рук? Это на войне никакая мелочь лишней не окажется, а в быту со всякой ерундой можно и повременить.

Пожалуй, единственная техническая новинка, созданная и внедренная именно серыми, — громоотвод. Его изобрел какой-то электромаг в позапрошлом веке — искал способ защититься от вражеских молний.

В северо-западном конце Королевского Парка возвышалась еще одна башня — с совершенно плоской макушкой, уставленной какими-то странными приспособлениями. Именно здесь сейчас находились король Обелезнэ, премьер-министр, Креол, Ванесса, лод Гвэйдеон и Индрак.

Внизу тем временем проходил парад. Король, заложив руки за спину, с огромным интересом наблюдал за своей лейб-гвардией. Полк Черных Драгун в полторы тысячи человек выстроился развернутым строем поэскадронно — ровно десять эскадронов. Когда-то эта бравая гвардия была реальной политической партией — почти полтораста лет именно офицерство решало, кого из королей посадить на трон. Ангелтао Первый Благородный, Юхбоне Второй Мудрый и Вариказе Пятый Мореход в свое время пытались ограничить самовластие гвардии, но это каждый раз приводило к одному и тому же — дворцовому перевороту и замене строптивого короля на его сына, брата или племянника. И лишь суровому и беспощадному Заричи Второму Великому удалось в конце концов дать им укорот. Когда же его, в свою очередь, попытались «сковырнуть» с трона, он безжалостно расправился со смутьянами, расстрелял почти двести человек, отправил на каторгу три четверти Черных Драгун и полностью перекроил устав, в конечном итоге превратив лейб-гвардию в самую мощную и боеспособную военную единицу.

Этот стальной гвардейский кулак подчинялся только двум людям — королю и капитану. Но уж зато этим двум — беспрекословно, без раздумий, даже не помышляя о возможности неповиновения. Вот и сейчас барон Джориан на своем Аметисте носился вдоль строя, рявкая на гвардейцев.

— Король смотрит, сукины дети!!! — бешено хрипел капитан. — А ну, подровняться, не моргать, не шевелиться!!! Почему пуговица расстегнута, сукин сын?!! Шпицрутенов захотел?!! Почему недоуздок порван?!! Что значит — такой выдали?!! Я тебе тоже сейчас кое-чего выдам!!! Если конюх дал дрянь — в рыло ему!!! Кулаки у тебя на что, сукин сын?!! Кем я командую?!! Позор на мою голову — в моем полку нюни, маменькины сынки, сукины дети!!! Чтоб сей же час заменил!!! Сквозь строй прогоню!!!

— Барон, а вы не слишком сурово? — укоризненно окликнул его король.

— Никак нет, ваше величество, в самый раз! — молодцевато гаркнул Джориан, топорща рыжие усы. — Это же я по-отечески, любя! Я ж этим сукиным детям все равно что батька родной!

Драгуны выслушивали нотации с каменными лицами — отлично знали, что если вякнешь хоть звук в свое оправдание, капитан может и в зубы заехать. Да так, что потом не соберешь.

— Ваша светлость! — подлетел к нему гонец на взмыленном коне, протягивая запечатанный пакет. — Донесение из Рокат-Каста!

— Пятьдесят раз на-конь-сабли-вон! — строго приказал Джориан, распечатывая пакет. — И чтоб не отлынивать, а то лично шпицрутенов всыплю! Своей отеческой рукой!

Драгуны в доведенном до автоматизма движении начали спешиваться и вновь запрыгивать на коней. Выхватывали сабли, делали рубящее движение, убивая невидимого противника, орали «харра!» и снова спешивались. Делали они это так слаженно и с такой скоростью, что у Ванессы зарябило в глазах, и она отошла от парапета.

— Что ж, чародей, вот и мои орнитоптеры, — указал на те самые странные приспособления король. — Зеньора Стузиан, у вас все готово?

— Все, все! — отмахнулась невысокая старушка, глядя на секстант. — Еще десяточек шагов потерпите, ваше величество, сейчас запускаем!

Ларенталия Стузиан приходилась внучкой Драво Стузиану. Предрасположенность к инженерному делу она унаследовала от дедушки — от него же унаследовала и последнее изобретение, так и не законченное гениальным механиком.

Орнитоптер.

Очень необычное приспособление, позволяющее летать с огромной скоростью на довольно далекие расстояния, используя исключительно собственную мускульную силу. Четыре рычага непрестанно вращаются руками и ногами, заставляя машину махать длинными крыльями, а кроме этого — с бешеной скоростью вертя два винта из тонкого льна, пропитанного крахмалом. Этот механизм был изобретен Стузианом уже на закате жизни и — увы! — стал причиной его гибели. Драво Стузиан был первым испытателем своего детища… и разбился насмерть.

Орнитоптер унаследовала внучка. Совсем еще молоденькая, всего семнадцати лет. Но она к тому времени уже лет десять помогала дедушке в мастерской, постоянно возилась с приборами и механизмами, и таки сумела доработать летательную машину. Спустя шесть лет после смерти Стузиана орнитоптер вновь поднялся в воздух — вторым испытателем стал муж Ларенталии, бравый королевский гвардеец, лихой бретер, не боящийся ни Единого, ни Демона.

И он тоже разбился.

У молодой вдовы остался сын. Была еще и дочь, но она умерла во младенчестве. Ларенталия похоронила мужа и упорно продолжала работать над последним творением деда. И в конце концов ей удалось выяснить причину проблем. Увы, у орнитоптера Стузиана оказалась очень небольшая грузоподъемность. Сорок шесть килограмм — и ни граммом более. Предельный вес высчитали очень точно. Но кроме этого седок должен быть еще и очень вынослив — вращать рычаги приходится без перерыва, иначе машина стремительно теряет высоту. Да к тому же ему требуется стартовая площадка — своего рода огромная баллиста, «стреляющая» орнитоптером, дающая ему первотолчок.

Несмотря на эти недостатки, изобретение Стузиана получило в Рокуше широкое распространение. Во всех крупных городах возвышаются орнитоптерные башни с толчковыми баллистами. Имеется целый корпус Крылатых Гонцов, летающих между городами, доставляя почту и новости. Королевские приказы в считанные часы разносятся по всей стране. А над дверью каждой башни красуется девиз молодой службы — короткий простенький стишок:

Во все края, во все концы Летят Крылатые Гонцы. Несут приказы короля, Покуда держится земля.

В корпус Крылатых Гонцов отбирают молодых юношей и — реже — девушек, обладающих малым весом, но значительной мускулатурой и выносливостью. Возрастные рамки соблюдаются очень сурово — нет ни одного Крылатого старше девятнадцати лет. На данный момент представителей этой редкой профессии насчитывается сто с небольшим. Они соблюдают жесточайшую диету и ведут очень строгий образ жизни — полеты обходятся им недешево.

Единственный сын Ларенталии стал одним из первых Крылатых Гонцов. В одиннадцать лет он впервые поднялся в воздух на орнитоптере. В двадцать — разбился насмерть, как его отец и прадед. Он упорно не желал расставаться с небесными просторами и продолжал летать даже когда вышел из весовых рамок. После него осталась жена и двое детей — близнецы, мальчик и девочка. Однако жена ненадолго пережила мужа — через два года она скончалась от золотухи. Детей воспитала бабушка.

Они тоже стали Крылатыми Гонцами.

И именно Стекимо и Марадея Стузианы, праправнуки великого изобретателя, сейчас восседали в седлах орнитоптеров, нацеленных на северо-запад и юго-запад — к острову Огненной Горы и Кентавриде. Шестнадцатилетние подростки, одинаковые, как зеркальные отражения — оба невысокие, щуплые, курносые, веснушчатые. Одеты также одинаково — в тонюсенькое обтягивающее трико небесно-голубого цвета. На большой высоте в нем очень холодно, но выбирать не приходится — Крылатые Гонцы стараются весить как можно меньше, экономя даже на одежде.

— Зеньора Стузиан, уверены ли вы в своем решении? — тихо спросил король, стараясь, чтобы подростки его не слышали. — Это будет очень опасный перелет — ни один из наших орнитоптеров еще не летал так далеко. Придется лететь над Ларией, там сейчас серые. Не скрою — ваши внуки могут погибнуть. Риск очень велик.

— Именно поэтому должны лететь именно они, — с каменным лицом ответила старуха. — Они Стузианы, ваше величество. Они лучшие. Если не долетят они — не долетит никто.

— Небо отняло у вас деда, мужа, сына…

— Я знаю. Но мы Стузианы, ваше величество.

Ларенталия Стузиан в свое время даже отказалась брать фамилию мужа — неслыханное дело, но Заричи Второй специальным указом даровал ей это право. Его величеству тоже не хотелось, чтобы славная фамилия его близкого друга и верного сподвижника перестала существовать.

— Ваш дед гордился бы вами, — уважительно кивнул король.

— Я знаю, — спокойно посмотрела на него старуха.

— И все же это ваши единственные внуки…

— Помните, что говорил ваш прадед, ваше величество? Государство важнее человека, — устало опустила морщинистые веки Ларенталия. — Единственное, о чем я жалею — что сама уже слишком стара для этих крылатых игрушек…

— Ну что, вы готовы? — раздраженно обернулся Креол. — Мы торопимся. Может, лучше все-таки я отправлю… кого-нибудь? Это несложно…

— Нет, исключено, — отказался король. — Это должен быть официальный посол Рокуша. Человек. Мой подданный, облеченный высокими полномочиями, а не колдовская нечисть. Принц Индрак, вы уверены, что ваш отец примет предложение?

— Индрак думает, что примет, — пророкотал дэвкаци.

Король кивнул. В руках он держал два запечатанных конверта — их он протянул Крылатым Гонцам.

— Вы помните?…

— Так точно, ваше величество! — не дожидаясь окончания фразы, отдали честь подростки.

Король снова кивнул и отвернулся. Длинное лицо ничего не выражало.

— Стекимо, будешь лететь над океаном, закрывай лицо, — наставляла внуков бабушка. — Марадея, до самой столицы не лети — очень далеко. Приземляйся в каком-нибудь городе и попроси отвести к Наркану. У кентавров так называют городничих. И самое главное — не называй кентавров… ну, ты знаешь, как.

— Бабушка, мы знаем! — хором ответили внуки, с трудом сдерживая улыбки. Весь Нумирадис в курсе, что за слово вызывает бешеную ярость у любого кентавра.

— Возьми еще это письмо, мальчик, — пророкотал Индрак, отдавая толстый конверт Стекимо. — Передай вождю Хабуму, скажи — от Индрака, сына. Вождь обрадуется.

— А эту шкатулку отдадите Великому Намибу Кей-Коону, юная зеньорита, — передал Марадее ящичек король. — Она запечатана — постарайтесь довезти ее в целости. И вот еще что… если Великий Намиб все же не захочет принять предложение, скажите ему: «Вспомни о пятерых, погибших в пещере».

— А что это значит? — робко спросила девушка.

— Я не знаю… — вздохнул Обелезнэ. — Когда я был еще мальчишкой, маршал Хобокен однажды сказал мне — если вдруг понадобится помощь кентавра Кей-Коона, напомнить ему эту фразу. Он не объяснил. Тогда я даже не знал, кто такой этот Кей-Коон… но пятнадцать лет назад знать Кентавриды избрала его Великим Намибом… Возможно, это поможет, я не знаю…

Подошел Креол. Он некоторое время осматривал и ощупывал орнитоптеры, что-то бормоча вполголоса — накладывал пару-тройку мелких благословений. А потом протянул Крылатым еще по конверту. Длинные, странным образом искрящиеся, они выглядели довольно жутковато. Подростки с некоторой опаской приняли дар мага, робко глядя в холодные серые глаза.

— Это — на самый крайний случай, — пояснил Креол. — Если случится беда, если на вас нападут, если будете погибать — вскроете. Но только в самом крайнем случае.

— А что это? — рискнула спросить Марадея.

— Ваша безопасность. И это все, что вам нужно знать.

Двое дюжих усачей, сами бывшие Крылатые, тем временем крутили рычаги, плотно сжимая огромную пружину. Ларенталия Стузиан последний раз проверяла вычисления — пусковые баллисты рекомендуется направлять точно в сторону пункта назначения, причем под определенным углом. Орнитоптеры способны менять направление, но по прямой они летают все же лучше.

— Спорим, я вернусь первым? — махнул сестре Стекимо, опуская на лицо кожаную маску.

— Дожидайся! — фыркнула Марадея. — Что поставишь?

— Да что хочешь!

— А ну, тихо! — отвесила им по подзатыльнику бабушка. — На глазах у Его Величества… позорники!

На лице короля заиграла слабая улыбка. Когда ему было десять лет, он грезил корпусом Крылатых Гонцов, с тоской провожая глазами летящие орнитоптеры, мечтая сам когда-нибудь полетать на одном из них. Мечта так и не сбылась — Заричи Третий трясся над единственным сыном, как наседка, стараясь оградить мальчика от всех жизненных перипетий. То, что Обелезнэ Первый, вопреки усилиям отца, вырос сильным и жестким человеком, крепким хозяйственником и умелым руководителем, было исключительно его собственной заслугой.

Премьер-министр подал королю поднос с двумя небольшими серебряными венками на бархатных подушечках. Его величество торжественно вручил их юным Крылатым.

— Это — ваши посольские эмблемы, — объявил он. — Носите их, не снимая. Пока они у вас на груди — вы под эгидой и защитой Рокуша, и каждое ваше слово — есть слово короля.

Последние приготовления были завершены. Стекимо и Марадея последний раз проверили, надежно ли глаза прикрыты летательными очками-консервами, хорошо ли пристегнуты ремни, не свалится ли в полете почтовый ранец. Таких далеких перелетов еще не совершал ни один Крылатый — Марадее предстояло пройти больше полутора тысяч километров, а Стекимо ровно две. На прямой орнитоптер развивает скорость в сто восемьдесят километров (не считая поправки на ветер). А других скоростей у него попросту нет — замедли темп, и тут же начнешь падать. Но крутить рычаги всеми конечностями десять часов подряд сможет далеко не всякий… Внукам старой инженерши предстояло нелегкое путешествие. К тому же вернуться тем же путем не удастся — ни в Кентавриде, ни на острове Огненной Горы нет пусковой баллисты, чтобы выстрелить орнитоптер обратно.

Крылатые Гонцы пригнулись в седлах, положили руки и ноги на рычаги, их бабушка последний раз проверила угол наклона баллист и подняла руку. Дюжие работники вдвоем натянули спусковую петлю правой баллисты, за левую взялся один Индрак. Пружины туго свернулись, задрожали, в воздухе повисло тонкое гудение…

— Отпускай!!! — резко махнула рукой старуха.

Дэвкаци и работники резко разжали ладони. Пружины со звоном распрямились, скобы раскрылись, и орнитоптеры с бешеной скоростью выстрелили в голубую синь. Стекимо и Марадея начали работать руками и ногами в давно заученных движениях, крылья машин замахали вверх-вниз, винты закрутились — орнитоптеры стремительно исчезали вдали.

— Йо-о-о-хо-хо-хо-хо-хоу!!! — разнеслось над Владекой. Все-таки оба Крылатых Гонца были еще очень молоды — не смогли удержаться от ликующего вопля.

Прохожие начали задирать головы, многие махали руками вслед. Дети радостно прыгали и вопили. У одного из баллистных работников мелко задрожали губы — тот, кто однажды служил в Крылатых Гонцах, всю оставшуюся жизнь тоскует о небесах, о вольном полете наравне с птицами. Небо, как и море, не отпускает тех, кто ему принадлежит.

— Удачи вам, крылатые… — прошептала Ларенталия Стузиан, глядя вслед улетающим внукам. Она не оборачивалась к остальным — не желала, чтобы кто-нибудь увидел слезы, текущие по морщинистым щекам.

Тем временем с противоположной стороны к башне подплывал огромный коцебу. Шамшуддин, стоящий у рулевого колеса, вскинул ладонь в приветственном жесте. Бронзовый диск медленно и аккуратно подплыл к самому краю и замер неподвижно.

— Жди нас ровно через восьмицу, государь, — растянул губы в улыбке Креол. — В прошлый раз мы отбыли с Каабара, находясь на самом севере материка, так что теперь до Каббасианы придется добираться неделю… Ну и сутки на подготовку.

— Армия Ригеллиона Одноглазого идет полным ходом к столице… — медленно ответил король. — По последним донесениям разведки, они уже в трехстах ларгинах[54] отсюда… Говорят, их колдуны применяют чары, чтобы ускорить передвижение — боюсь, серые окажутся здесь раньше, чем вы…

— В таком случае постарайтесь продержаться до нашего возвращения, — пожал плечами Креол. — Или я зря вчера весь день укреплял ваши крепостные стены заклинаниями?

— Можно и я с тобой? — уже в третий раз спросила Ванесса.

— Ученица, кто-то должен остаться здесь вместо меня, — устало поморщился маг. — Шамшуддин управляет коцебу, паладин возглавит свое войско… а кто останется здесь? Кто будет меня замещать?! Ты — моя ученица, а следовательно — самый логичный кандидат!

— Но…

— Без споров! Останешься здесь!

— Да я не про это! Разве Шамшуддин не может управлять Камнем Врат?

— Он маргул… — вздохнул Креол. — А этот Камень работает только с полноценной душой, со всеми составляющими.

— Ну ладно… — обиженно насупилась Вон. — Тогда давай прощаться.

— Только быстро! — потребовал Креол, резко стискивая ученицу в объятиях. — Надеюсь, когда-нибудь я все-таки пойму, зачем тебе это всегда так нужно…

— Верховный, у нас не так много времени! — крикнул Шамшуддин, безуспешно пытаясь вытрясти из пустой чашки еще капельку кофе. — На сантименты его точно нет!

— Да, конечно… Паладин, за мной!

— Повинуюсь, святой Креол! — взошел на борт коцебу лод Гвэйдеон.

— А вот это останется у тебя, — сунул Ванессе что-то Креол.

— Что это… а, привет, Хуби, — рассеянно посмотрела на джинна Ванесса. — Ты что, его оставляешь? Зачем он мне нужен?!

— Не слышу! — язвительно крикнул маг, показывая себе на уши. На его лице было написано непередаваемое облегчение.

Бронзовый диск отошел от края башни и поплыл к западу — в сторону городских ворот. Обратно он будет возвращаться в сопровождении полутора тысяч всадников, так что Креол заранее позаботился, чтобы снабдить их хорошим плацдармом.

Коцебу на миг замер точно над холмом с плоской вершиной — идеальное место для последующего выпуска войск. Ветер донес слабый отзвук: «Откройся, Портал!», и перед летающим домом распахнулась огромная светящаяся арка. Коцебу вошел в нее… и исчез. Арка сомкнулась.

Креол отбыл на Каабар.

Глава 31

Жрать меньше надо!

Майя Плисецкая

Стекимо Стузиан несся над Ларией, усиленно вращая рычаги. Руки и ноги занемели от продолжительной монотонной работы, задубели от холода, а впереди оставалась еще почти половина пути. Но Крылатый Гонец продолжал крутить, лишь время от времени делая паузы на десяток секунд — размять пальцы. Такие краткие перерывы орнитоптер выдерживал — восходящие потоки воздуха давали достаточную опору. Но задержись с этим на несколько секунд дольше — и узнаешь на практике закон, открытый твоим предком, мудрым Драво Стузианом.

На Земле этот закон открыл Ньютон.

В рулевой коробке орнитоптера имелся встроенный компас. Сейчас стрелка стояла почти перпендикулярно направлению полета — орнитоптер мчался на запад-северо-запад. В ушах юноши торчали мягкие хлопковые затычки — эту деталь обмундирования ввели после того, как один из Крылатых Гонцов лишился слуха из-за холодного ветра, бьющего в лицо.

Под орнитоптером проносились ларийские дали. Поля и леса, холмы и долины, села и города. Крылья часто хлопали, неся летательную машину вперед, к острову Огненной Горы. Новоиспеченный посол Рокуша плотно сжимал челюсти — ему было слегка жутковато. Оказаться в удивительной стране дэвкаци, сплошь населенной этими волосатыми великанами с огромными кувалдами! Правда, Индрак Молот, вручивший письмо к вождю, оказался совсем не страшным, но кто может поручиться, что такими же будут и его родственники?

Стекимо вызвался в этот полет сам. Он УЖЕ достиг верхней весовой планки, и все, в том числе и он сам, прекрасно понимали, что еще немного, и небо перед ним закроется навсегда. Скорее всего, это задание — последнее в его жизни. Парень рос не по дням, а по часам, обещая со временем стать настоящим здоровяком. Он страшно завидовал сестре — они с Марадеей близнецы, но сестричка растет ужасно медленно и почти не поправляется. Скорее всего, она останется в Крылатых Гонцах еще три-четыре года, а то и дольше. А вот он… Стекимо философски пожал плечами. Что ж, бывших Крылатых с распростертыми объятьями принимают в гвардии — барон Джориан очень ценит храбрых и выносливых рекрутов. Стать Черным Драгуном — совсем неплохая судьба…

Мимо пролетела птица. Потом еще одна, еще, еще. Черные зимородки — в это время года они летят на север, возвращаются с зимовки. А осенью обратно на юга — в Степи Кентавров, там снега и холода не бывает, прокормиться легче.

Однако Стекимо сразу насторожился — зимородки летели как-то очень уж торопливо, словно от чего-то спасались. И через миг он понял — от чего.

Следом за птицами мчались совершенно иные существа — вампиры Сумура. Около двух десятков. А впереди них парил урод-полукровка — вемпир. На нем восседал очень бледный красноглазый колдун в зеленом плаще — Имарек Кровавый, наполовину Злыдень.

— Нарушшитель!!! Шшпион!!! — завыл колдун, обнажая длиннющие зубы. — Стой!!! Умрешшь!!!

— Поцелуй Демона под хвост! — крикнул Стекимо.

Мальчишка закрутил рычаги еще быстрее, повернулся к Имареку, оценил расстояние и скорость ветра, прицелился и смачно плюнул. Комочек слюны на миг замер в воздухе, а потом его отнесло ветром — точно в лицо колдуну. Серый яростно зашипел, обтер лицо и вонзил вемпиру шпоры в бока. Теперь шипели уже оба — крылатому монстру не понравилось такое обращение.

Вампиры Сумура усиленно взмахивали крыльями, окружая орнитоптер. Они превосходили хитрую машину в скорости. Совсем чуть-чуть, но превосходили. И с каждой секундой расстояние между вампирами и Стекимо все больше сокращалось. Крылатый Гонец вздрогнул, представив, как эти клыки вонзаются в горло…

— Ловите его, мои пташшки! — провыл полубезумный колдун. — Ловите, ловите, сегодня вас ждет хорошший обед!

Стекимо продолжал накручивать рычаги. Ноги и руки мелькали, словно спицы в колесе, спина взмокла от пота, винты орнитоптера ощутимо скрипели и трещали.

Имарек, в свою очередь, вонзил в бока вемпира шпоры. Посеребренные, надо сказать. Не чтобы убить летающую коняшку, а просто чтобы эта тварь чувствовала, кто тут хозяин. За спиной колдуна-вампира развевался зеленый плащ, по подбородку текла слюна — уже предвкушал, как будет высасывать этого сочного мальчика.

Дыхание Крылатого Гонца становилось все прерывистее. Он уже чувствовал на лице ветер от крыльев поганых кровососов. Слышал, как воет и шипит за спиной колдун. Даже затычки в ушах не заглушали его криков.

— Арцекузо сахта манилос сотанимре миасап! Маибар мартюос сенисрабю! — прошипел Имарек, проделывая сложные пассы.

Заклятие Старости Дерева настигло орнитоптер сразу и мгновенно. Деревянные части на глазах начали гнить, размягчаться, а потом вовсе рассыпаться в порошок. Орнитоптер задрожал, полет стал дерганым, вихляющимся. Вампиры обрадованно завизжали, стремительно сокращая расстояние.

Стекимо обернулся, невольно сглотнул, видя в считанных метрах от себя эти оскаленные хари… а потом вспомнил о подарке королевского министра магии. Он торопливо сунул руку за пазуху, вытащил светящийся подрагивающий конверт и резко надорвал его прямо посередине.

Из надрыва заструился дым. Он вырос и приобрел вид небольшой грозовой тучки. На ней нарисовалось подобие человеческого лица — без каких-либо определенных черт, просто схематичные глаза-нос-рот. Возникнув, тучка зависла возле лица Крылатого, сохраняя ту же скорость, что и орнитоптер.

— Я планетник Дом-К-Шерваль, клятвеннообраз Креола Урского! — тоненько просвистело удивительное существо. — Приказывай, хозяин, укажи мне цель!

— Цель? — неуверенно спросил Стекимо, вынимая затычку из правого уха.

— Кого мне поразить, хозяин?!

— Поразить?… Чем?…

— Громом и молниями!

— Э-э-э… ну-у-у… вот их!

— Всех? — уточнил планетник.

— Ага!

— А кто это такие?

— Вампиряки… и колдун!

— Колдун?… ш-ш-ш-с-с-с… — засвистел планетник. Эти существа терпеть не могут колдунов — особенно тех, что дерзают управлять погодой. — Точно колдун?…

— Ага! — повторил Крылатый, досадуя на непонятливость метеодемона.

— Исполняю и прощай! — выкрикнул дух погоды, стремительно разрастаясь до огромной грозовой тучи.

Вампиры тоскливо заметались, оказавшись в удушающих объятьях. Из недр планетника забили молнии, несколько обугленных тушек со свистом полетели вниз. Имарек Кровавый натянул поводья, притормаживая вемпира, и забормотал заклятье, устремив к планетнику скрюченные пальцы. В него тоже ударила молния — дух мгновенно вычленил среди этой оравы командира. Однако колдун поймал ее на магический браслет-громоотвод и отразил, направив в открытое небо. Планетник шумно громыхнул, сотрясая воздух, вампиры исступленно завопили, с трудом удерживая равновесие.

Что было дальше, Стекимо уже не видел — он стремительно мчался дальше. И правильно делал — никто не мог гарантировать, что один-единственный планетник одолеет колдуна. Тем более, четвертый уровень — это не так уж мало, Имарек вполне мог выйти победителем.

Впрочем, победы от планетника и не требовалось. Самое главное — он надолго задержал преследователей. И хотя орнитоптер на лету терял деревянную обшивку, вихлялся и выписывал вензеля, словно пьяная бабочка, скорость от этого не убавилась. А впереди уже показалась бескрайняя синь Ларийского моря…

Но чары колдуна-вампира все же нанесли летательной машине непоправимый вред. Старость Дерева подбиралась к крыльям и винтам, седло под весом Стекимо прогибалось, за орнитоптером оставался след из рассеивающейся по ветру трухи. Еще немного, еще совсем немного…

Орнитоптер все больше терял высоту. Крылатый Гонец отчаянно работал рычагами, надеясь все же дотянуть до острова. Вон, на горизонте уже показался приплюснутый конус — циклопический вулкан! Легендарная Огненная Гора! Еще чуть-чуть, еще одно усилие…

Руки и ноги ужасно онемели. Огромные валы, идущие по морю, лишь самую малость не доставали до ног Стекимо. Океан хищно шумел, словно исполинский зверь, облизывающийся в предвкушении трапезы.

Вот уже впереди видна прибрежная полоса. Видны огромные просмоленные баркасы и в них здоровенные фигуры. Рыбаки вышли на вечерний лов.

Стекимо повернул рычаг в очередной раз… и он остался в руке. Прогнивший держатель переломился. Почти одновременно с этим правое крыло тоже надломилось, падая в море, орнитоптер клюнул носом, завалился набок, винты затихли, и Крылатый Гонец ушел под воду, безуспешно пытаясь отстегнуть ремни. В последний миг он успел заметить, как на ближайшей лодке поднимаются две фигуры, одна из них вроде бы выпрыгивает за борт…

Орнитоптер утягивал своего седока на дно. Легкий металлический остов все же весил больше человека — Стекимо, пристегнутый ремнями, задыхался. Грудь горела, легкие разрывались от недостатка воздуха, перед глазами поплыли круги… но вот его подхватили могучие руки. Он заметил под собой пару ступней — очень крупных, но все же странно изящных, совсем не похожих на коряги Индрака. Больше ничего заметить не успел — мелькнул длинный нож, разрезая ремни, и его потянули наверх, к воздуху…

Паренек вылетел на поверхность, жадно глотая драгоценный кислород. Навстречу протянулись две огромные волосатые ручищи, увитые синими венами, блеснули добрые старческие глаза, и Крылатого Гонца втянули в баркас. Старый рыбак-дэвкаци тут же накинул ему на плечи теплый плед и сунул кружку чего-то отвратного на вкус, но, тем не менее, согревающего. «Чай дэвкаци», он же чифирь, едва не заставил желудок выпрыгнуть через горло, но в следующую секунду Стекимо расслабленно засопел и глупо ухмыльнулся.

Через борт перевалился и его спаситель… а точнее, спасительница. Молоденькая девушка-дэвкаци, всего на голову выше самого Стекимо. Она иронически улыбнулась, глядя на ошарашенное лицо юного рокушца — он, как и большинство его сородичей, до сего момента даже не задумывался, что среди дэвкаци есть и женщины.

— Матурбан кастарига, бао тапира умбан охана фо камгит, — добродушно сообщил парнишке старый рыбак.

Стекимо виновато улыбнулся — он не понял ни слова. До сего дня он даже не слышал, как звучит язык дайварани.

— Говорю: Матурбан не знал, что люди могут летать по воздуху, — повторил старик уже на ларийско-рокушском. Большинство дэвкаци Огненной Горы свободно говорят и на этом языке. — Зачем человек прилетел к дэвкаци?

— Я Стекимо Стузиан, Крылатый Гонец Рокуша, — оттопырил лацкан паренек, демонстрируя серебряный венок. — Его величество послал… к вождю…

Матурбан недовольно покачал головой — выловленный мальчишка закоченел и ужасно дрожал.

— Одана, вынимай сети, сегодня лов закончен, — вздохнул он. — Правим домой…

Старый рыбак с внучкой взялись за весла, и тяжелый баркас двинулся к берегу. Сети, связанные из тонких ремней, сиротливо свернулись на дне мокрой кучкой. В деревянном садке вяло трепыхался десяток некрупных рыбешек — сегодня хорошего улова не вышло.

— Выпей еще, маленький человек, — донеслось до Стекимо.

Уже сквозь сон он принял новую порцию чифиря, и перед глазами все поплыло. Два грубо вырубленных лица, старческое и девичье, расплылись, звуки превратились в невнятный гул, и Крылатый Гонец потерял сознание.

Он очнулся уже наутро. Глаза резко распахнулись, Крылатый Гонец исступленно схватился за грудь и резко вскочил на ноги — драгоценные письма пропали! Но он тут же успокоенно выдохнул — конверты, все так же аккуратно запечатанные, лежали рядом, на крышке высокого ларя.

Стекимо провел ночь в кожаном мешке, набитом соломой. Постель оказалась ему как раз впору — у дэвкаци тоже есть дети, и мебель для них делается поменьше. В очаге жарко горел огонь, а рядом с ним на трехногом табурете сушилась одежда Крылатого Гонца. Стекимо только теперь сообразил, что его переодели в чистое и сухое — полотняную рубаху и широкие шаровары. Вот костюмчик оказался совсем не по росту — Стекимо в нем просто тонул. Увы, свободной детской одежки в доме не нашлось.

— Выпей это, мальчик, — окликнули его.

Из-за занавески вышла Одана — та самая девушка-дэвкаци. В руках она держала бронзовую чашу с каким-то дымящимся варевом.

— Это… то, что вчера?… — опасливо спросил Стекимо.

— Нет, больше чаю нельзя — люди слабые, не выдерживают хорошее питье. Это горячая уха. Вот, возьми щепку.

Стекимо принюхался к густому аромату и начал наворачивать за обе щеки. Правда, орудовать вместо ложки длинной щепкой с выдолбленной сердцевиной первоначально было неудобно, но у дэвкаци так принято, ничего не поделаешь. Остатки бульона он просто выпил и сразу почувствовал, как в желудке становится тепло и уютно.

— Очнулся, небольшой человек? — откинул занавеску старый Матурбан. — Смотрите, дети, какую рыбу дедушка вчера выловил!

Стекимо с трудом удержался, чтобы не отшатнуться — в комнату ввалился целый десяток разномастных дэвкаци. Благообразная старушка, два матерых великана, едва не задевающих потолок, две женщины, увешанные драгоценностями (одна — беременная), и пятеро детей разного возраста. Четырехлетний карапуз, похожий на пухлого медвежонка, подбежал к Стекимо вплотную и удивленно разинул рот — он еще никогда не видел таких мелких и тощих взрослых.

— Это Луганика — жена Матурбана, это Баг и Кабинар — сыны Матурбана, это Астара и Мисти — невестки Матурбана, а это все внуки Матурбана, — представил свое семейство патриарх. — Одана — самая старшая внучка Матурбана, дочь Бага и Астары. Матурбан рад видеть человека из Рокуша в жилье рода Рыбак.

— Мне к вождю… — неловко промямлил Стекимо. — Хабуму Молоту…

— Зачем?

— Письмо… от короля…

— А, вот как? — наклонился над конвертами старик. В руки брать не стал — дэвкаци не прикасаются к чужой почте без сильной нужды. — Вождь Рокуша шлет слова вождю Огненной Горы? Это славно.

— И еще его сын… Индрак Молот…

— Слова от сына вождя?! — оживился Матурбан Рыбак. — Тогда надо скорее запрягать уррога, ехать в Кхумарад! Вождь обрадуется словам от сына! О чем говорит Индрак? Индрак нашел новый дом дэвкаци?

— А, да что этот старый плешивый уррог мелет?! — набросилась на него жена. — Мальчик голодный, смотри — худой, как тростиночка! А Матурбан к гостю с расспросами, нет стыда, совести тоже нет! Живо ступай, запрягай уррога! Помогите отцу, горшки меднолобые! Никакой пользы от детей — зачем рожала только, непонятно!

Баг и Кабинар вжали головы в плечи, явно опасаясь разбушевавшейся мамочки, и пошли следом за столь же притихшим батюшкой. Все-таки недаром вождями у дэвкаци всегда становятся мужчины, а вот шаманами — женщины. Главный в роду — патриарх, но последнее слово все равно за его супругой, матерью, теткой или старшей дочерью.

Через пару часов Крылатый Гонец, сопровождаемый могучими дэвкаци, уже поднимался по ступеням Залы Вождей. Новоиспеченный посол ступал гордо, изо всех тяня подбородок, стараясь хоть чуть-чуть уменьшить разницу в росте между собой и жителями острова.

Хабум Молот очень обрадовался, получив весточку от сына. Он распечатал оба письма, внимательно прочел, держа листки на вытянутой руке (к старости вождь начал страдать дальнозоркостью), и задумчиво скрестил руки на груди.

— Большой вождь Рокуша делает дэвкаци хорошее предложение… — медленно кивнул он. — Индрак говорит, что большому вождю можно доверять… Надо созывать великий тинг.

Над островом поплыл перезвон колоколов. Два огромных медных купола вальяжно раскачивались над городом, сообщая всем дэвкаци — вождь Хабум созывает свой народ!

Через несколько часов на главной площади Кхумарада, у дверей Залы Вождей собралась огромная толпа. Сталевары покинули литейный цех, рыбаки оставили баркасы, землепашцы пришли с полей, даже матери с грудными детьми явились на собрание клана. Весь Кхумарад сейчас стоял здесь и в напряженной тишине внимал словам вождя.

— Слушайте Хабума, дэвкаци!!! — прогремел седовласый гигант, стоя на возвышении. — Многие годы Хабум вел клан, многие годы сражался в первом ряду, многие годы стоял у штурвала главного драккара! Было ли когда, чтобы Хабум плохо сделал для дэвкаци?! Хотят ли дэвкаци клану другого вождя?!

— Хабум — вождь!!! — хором отозвалась дружина, вздымая к небесам сжатые кулаки. — Хабум — вождь!!! Хабум — вождь!!!

— Так послушайте же, что говорят дэвкаци большой вождь людей Рокуша Обелезнэ и великий шаман Креол! Большой вождь отдает дэвкаци свободные земли на севере, у Змеиного моря! Это остров! Ничейный остров Ломбер! Вдвое больше острова Огненной Горы! Море там холоднее, и земли беднее, но зато там дэвкаци будут совсем близко к Аррандраху!

Дэвкаци одновременно подались вперед, жадно шепча заветное слово, столь много для них значащее.

Аррандрах! Таинственная родина, на которой жили древние предки дэвкаци — люди и дэвы!

Аррандрах! Великая сокровищница, таящая в своих недрах удивительные чудеса и богатства!

Аррандрах! Исполинский горный массив, занимающий две трети крупнейшего материка в мире — Нумирадиса!

Аррандрах, великий, легендарный Аррандрах!

Да, для дэвкаци это слово значит очень немало. Уже многие века они мечтают когда-нибудь вернуться на родину предков.

— Зачем спрашиваешь, вождь?! — прокричал Бурем Гребень, взмахивая огромным молотом с двумя рукоятями — по оба конца стержня. — Дэвкаци пойдут за Хабумом! Скажи большому вождю людей — дэвкаци сейчас придут!!! На драккары, дэвкаци!!!

— Стой, Бурем! — просипел Юрран Никель. — Не торопись так глупо! Прямо сейчас нельзя — надо перегрузить на драккары запасы! Надо разобрать цеха, забрать станки и мартены! Литейщики будут работать быстро, но литейщикам нужно хотя бы три… нет, лучше четыре дня!

— Правда Юррана, нужно немного времени! — присоединился Торир Дом. — Нужно запасти побольше пищи на первое время, иначе дэвкаци будут голодать!

— Конечно, дэвкаци будут голодать, Торир! — расхохотался Зутеба Шут. — И глядя на пузо Торира, всяк поймет — из-за кого!

— Торир не толстый, Торир просто… большой! — смущенно покраснел пузан.

— Бурем всегда был очень тороплив! — успокоил разбушевавшуюся дружину вождь. — Тихо, дэвкаци, клан спокойно соберется и возьмет все, что понадобится! Но все же надо торопиться, большой вождь ставит дэвкаци условие!

— Условие?! — подался вперед Лампераз Вешапи. — Какое условие большой вождь людей ставит дэвкаци?! Дэвкаци не пойдут в подчинение людей!

— Большой вождь Рокуша сейчас воюет с серыми людьми! Людям помогает великий шаман Креол, большой паладин Гвэйдеон и сын Хабума Индрак, но этого мало! Большой вождь просит клан Огненной Горы помочь прогнать серых людей, тогда большой вождь отдаст дэвкаци остров и поможет хорошо там разместиться!

Тинг загудел, как океан в шторм. Но возмущенных криков не было — наоборот, только торжествующие, ликующие, словно весенние раскаты грома. Весь клан уже отлично знал, из-за кого их драгоценная Огненная Гора погибает. Серые успели занять в их умах место «врага номер один», вытеснив даже эйстов. Последние дни вождь только и делал, что успокаивал дружину, рвущуюся немедленно отправиться к серым и надавать им молотом по башке.

— Хо-хо, вождь! — забил себя в грудь Бурем. — Воевать с серыми Бурем готов даже бесплатно! Пушки Бурема застоялись, лафеты покрылись ржавчиной! Пойдем прямо сейчас! Сейчас!!!

— И зачем прогонять?! — присоединился Лампераз. — Не будем прогонять серых людей! Лучше УБЬЕМ серых людей! Убьем всех!!! Так будет лучше, вождь!

— Гораздо лучше! — согласился Хабум. — Эрлеке! Тетушка Эрлеке, иди сюда, послушай славную новость! У дэвкаци будет новый дом!

Толпа великанов начала расступаться — на площади появилась старая шаманка. Скрюченная старуха постукивала по булыжникам тяжелой клюкой и шамкала морщинистыми губами. Выглядела она очень плохо. Под руку ее поддерживала Эссенида, две другие ученицы шли по бокам, с опаской поглядывая на наставницу.

— Ох, нелегко приходится Большому Кальяну… — проскрипела старуха, с трудом поднимаясь по ступеням. — Не оправиться духу Огненной Горы, никогда уже не стать прежним… Близок конец острова, близок… Отсрочил великий шаман гибель, но не убрал совсем, уходить надо дэвкаци…

— И дэвкаци уходят, тетушка! — всхохотал Хабум. — Послушай слова большого вождя людей…

— Эрлеке уже все знает! — остановила его старуха. — Еще вчера утром Эрлеке говорила с великим шаманом Креолом через дым костра, великий шаман все рассказал Эрлеке! И Эрлеке пошла в Кхумарад!

— Славно! Собирайся, тетушка…

— Нет! — снова перебила вождя шаманка. — Эрлеке никуда не поплывет!

Над площадью повисла тишина. Дэвкаци остолбенело уставились на скрюченную старуху, не понимая, что это означает.

— Но тетушка, как же так… — смутился Хабум. — Эрлеке сама говорила, что дэвкаци нужно уходить, а теперь Эрлеке говорит, что дэвкаци не поплывут…

— Не дэвкаци! Не клан! Только Эрлеке! Все дэвкаци поплывут на новые земли, воевать с серыми людьми и помогать большому вождю белых людей, но Эрлеке останется на острове Огненной Горы!

— Что такое Эрлеке говорит?! Как может клан быть без шамана?!

— С кланом отправятся ученицы Эрлеке, — вытолкнула девушек из-за спины старуха. — Эссенида, Накрили и Заира. Младшие шаманы еще не так хорошо обучены, как Эрлеке, но это уже настоящие шаманы! Великий шаман Креол теперь станет наставником учениц Эрлеке! Великий шаман закончит дело! А Эрлеке уже очень стара, Эрлеке не выдержит такого путешествия… Эрлеке хочет умереть здесь, рядом с Огненной Горой…

Старуха повернулась к исполинскому вулкану, закрывающему четверть неба, сгорбилась еще больше и горестно вздохнула. Дэвкаци печально молчали, склонив остроухие головы. Среди этих могучих великанов не было никого старше дряхлой шаманки. Никто из них не помнил такого, чтобы у клана не было Эрлеке — мудрая старуха всегда находилась поблизости, появляясь в самый нужный момент, когда в ней нуждались больше всего. Она лечила больных и раненых, усмиряла шторма и бури, повелевала духами и лоа. Огненная Гора всегда слушалась слова старой шаманки, а вождь всегда мог рассчитывать на хороший совет от любимой тетушки.

И вот теперь ее с ними не будет! Дэвкаци осиротеют. После многих десятилетий мудрой Эрлеке уже не будет с кланом Огненной Горы… да и название клана, скорее всего, придется сменить. Ведь и самой Огненной Горы уже скоро не станет…

— Не кручинься, Хабум! — усмехнулась Эрлеке. — Молодой Индрак стал славным богатырем, хорошая опора отцу! Молодая Эссенида — умелый шаман, будет со временем так же хороша, как Эрлеке! Славные дети у Хабума!

Эссенида Молот, дочь Хабума, смущенно потупилась.

— Духи предков всегда пребудут с кланом Огненной Горы! — воздела узловатую клюку старуха. Дэвкаци только теперь начали замечать, насколько же все-таки их шаманка одряхлела за последнее время. — Веди дэвкаци на восток, вождь, а Эрлеке даст Хабуму великое благословение! Большой Кальян просил передать, что Большому Кальяну жаль расставаться с кланом…

— Но как же Эрлеке останется здесь совсем одна?… — едва не заплакал вождь. Сам уже столетний старик, он никак не мог смириться с потерей шамана. — Разве должен дэвкаци жить один, вдали от клана, от друзей, от родственников?! Не должен! Кто возведет погребальный костер, когда придет время отправиться к предкам, кто совершит последнюю почесть?! Разве только дикие звери!

— Не страшись таких пустяков, Хабум! Сама Огненная Гора станет погребальным костром для Эрлеке! Вчера Эрлеке видела брата и бабку — время пришло, предки зовут на небеса! Эрлеке уже пора, Хабум! И еще предки сказали…

Хабум ожидающе молчал, но шаманка не стала договаривать. Она чему-то плутовато улыбнулась, глядя на племянника, покачала головой и отвернулась.

— Что ж, прощай, Эрлеке… — вздохнул Хабум Молот, также отворачиваясь. Вождь принадлежит всему клану, он не имеет права глупо раскисать. — Дэвкаци!!! Слушайте Хабума! Месяц Весенних Штормов почти закончился! Еще шесть дней, и драккары смогут свободно выйти в океан! До того времени дэвкаци должны подготовить все, что еще не подготовлено! Хабум Молот сказал!

— Вождь!!! Вождь!!! Вождь!!! — загрохотала дружина, вздымая кулаки.

— Видишь, маленький человек, как решил клан, — повернулся к Стекимо Стузиану Хабум. — Дэвкаци приняли предложение твоего вождя. Домой человек поплывет на драккаре Хабума!

— Это будет великой честью для меня, ваше величество, — поклонился Крылатый Гонец. По рокушско-ларийским понятиям вожди кланов дэвкаци приравниваются к королям, хотя и меньшего значения, чем их восточные соседи.

— Пусть большой вождь Рокуша не сомневается — дэвкаци придут на помощь, — величаво кивнул седовласый гигант.

Хабум Молот с легкостью вскинул над головой исполинскую кувалду почти в двести килограмм и над Кхумарадом и всем островом Огненной Горы загремело праздничное, торжествующее:

— Дэвкаци уже идут!!!

Глава 32

Да что за урод там кидается?!

Исаак Ньютон

Время перевалило за полночь. Владека спокойно спала. Часовые на равелинах бдительно осматривали окрестности, ночные городовые обходили улицы дозором, гвардия несла службу в Королевском Парке, охраняя покой его величества. Все было тихо, никто ни о чем не беспокоился. Армия серых под командованием Ригеллиона Одноглазого находилась в двухстах километрах к юго-западу, и никакое колдовство не могло помочь ей подойти к столице до исхода текущей восьмицы.

Королевский Дворец был погружен в тишину и спокойствие. Лишь в Восточном Крыле, в Королевской Библиотеке, слышался шорох и постукивание. Это стучала пишущая машинка.

На Земле самую первую пишущую машинку изобрел Генри Милл, еще в 1714 году. Но только в 1874 фирма «Remington» выпустила это ценнейшее изобретение на рынок — целых полтора столетия никто в мире даже не подозревал о его существовании. А вот в Рокуше получилось по-другому — когда Драво Стузиан представил королю Заричи Второму чертеж «устройства, отпечатывающего буквы последовательно одну за другой, как при письме», просвещенный монарх моментально сообразил, насколько это выгодный и удобный предмет. В результате рокушские писцы уже давно не используют перья и чернила — механические агрегаты куда удобнее. Примитивные письменные принадлежности дедов рокушцы оставили школярам и иностранцам. Даже ларийцы, обычно все перенимающие у Рокуша, до сих пор не обратили внимание на печатную машинку — как можно доверять благородное искусство каллиграфии бездушному механизму?!

Королевская Библиотека Рокуша — крупнейшее собрание букинистических сокровищ во всем Нумирадисе. Только здесь еще сохранились ветхие рукописные тома, начертанные мудрецами древней Империи Гор. Тысячи лет назад, когда эта великая империя, занимавшая три четверти материка, еще существовала на свете, земли, где сейчас расположен Рокуш, были ее дальней провинцией — самым крайним западом, ни для кого не интересным. Но прошли тысячи лет, каменные горы-города Аррандраха исчезли с лица земли, белокаменные дворцы обрушились, и никто даже не помнит, как звали последнего императора Гора… Но зато вся эта информация осталась в книгах — горианцы владели секретом особой бумаги, почти вечной, погибающей только в огне…

Сейчас одна такая книга лежала на столе, рядом с пишущей машинкой, освещенная скупым светом керосиновой лампы. Еще одно изобретение Драво Стузиана. Керосин в Рокуше производят уже больше полувека. А по клавишам машинки постукивали крепкие загрубелые пальцы. Барон Джориан, капитан Черных Драгун, писал рецензию на недавно вышедший труд одного из современных писак.

Да, именно так. Было у барона небольшое увлечение — любил в свободное время разбивать в пух и прах старания всяческих борзописцев. Причем делал это с беспощадностью прирожденного солдата — рокушская богема после его рецензий плакала и рыдала. Пару раз дело даже доходило до дуэли — и оба раза Джориан с большим удовольствием превращал оппонента в фарш. В молодости нынешний капитан был первым бретером Владеки.

— …а цена всему этому — дерьмо! — удовлетворенно отстучал последние слова Джориан.

Барон откинулся в кресле, сладко потянулся и взялся за фарфоровую пиалу с кумысом. Джориан мог поглощать этот напиток бутылями — настоящий «черный», очень густой и крепкий.

Да, засиделся он сегодня в библиотеке, начитался всякой гадости аж до тошноты, но уж зато не зря — теперь вся столица будет знать, насколько скверный писака этот… как там бишь его?… ах, так это еще и женщина?… Графиня Пеймовеан… ну-ну. Джориан уже неоднократно разрывал ее в клочья, но она все не унимается — царапает и царапает свою белиберду…

Нынешнему капитану Черных Драгун исполнилось сорок девять лет. Из них четырнадцать он находился в чине капитана. Кое-кто еще помнил, как тридцать лет назад во Владеку прибыл безвестный дворянин в порванном кафтане верхом на престарелом коне. Единственной ценностью при нем был патент на баронский титул. Причем фальшивый. Батюшка Джориана успешно помогал казне Его Величества печатать банковские билеты и на совершеннолетие сделал отпрыску подарок — титул. Благо Рокуш велик, захолустных графов и баронов в нем довольно много, а дотошные проверки проводятся очень редко.

Самозваный дворянин очень быстро сумел сделать себе имя — мозгами и саблей. Отслужив два года в кадетском полку, он стал Черным Драгуном, принял участие в нескольких заварушках, сумел оказать серьезную услугу королю и в конце концов выбился на самый верх, заставив уважать себя не за благородное происхождение (кое как раз отсутствовало), а за собственные достоинства.

История с присвоенным титулом всплывала трижды. Первый раз в самом начале карьеры молодого гвардейца. Кто-то из однополчан, сам завзятый бретер, случайно узнал его секрет и вздумал заняться шантажом. На следующее утро в конце Ломбардного переулка (излюбленное место дуэлянтов) нашли свежий труп, а молодой гвардеец Джориан полторы восьмицы ходил с перевязанной рукой.

Второй раз — одиннадцать лет назад, когда кто-то из канцелярских крыс неожиданно сообразил, что никакого баронства Джориан на карте Рокуша не имеется. Ночью, когда он возвращался домой, в темной подворотне его встретили Роген, Акорен и Мирсолван — лучшие из Черных Драгун Джориана. Наутро запуганный коллежский асессор спешно отбыл в глухую северную провинцию и никогда больше в столице не показывался.

Ну а третий раз произошел всего пять лет назад, уже при нынешнем короле. Некий действительный статский советник, жутко завидующий капитану лейб-гвардии и давно мечтающий стать тайным советником, добился личной королевской аудиенции и высказал на ней всю правду-матку. Дескать, барон-то не настоящий! И вот здесь все доказательства! В ответ Обелезнэ Первый только равнодушно пожал плечами и лениво процедил: «Ну и что?»

Больше ни у кого вопросов не возникало.

Джориан надел на машинку чехол от пыли, опрокинул в рот остатки кумыса, оглушительно рыгнул… и резко замер. Левое ухо чуть-чуть дернулось — в минуты душевных треволнений барон всегда невольно им шевелил. Сам же он не двигался, полностью превратившись в слух.

Дело в том, что до капитана донесся тихий смешок. Еле слышный, почти неразличимый, но все же. Кому-то показалась смешной здоровая солдатская отрыжка. Но это не беда — в рыло дать нетрудно. Куда хуже то, что в это время суток в Королевской Библиотеке никогда никого не бывало. Библиотекарь, сморщенный старичок, похожий на гриб-поганку, давно отправился на боковую, профессоров из Инженерного Университета разогнали по домам…

Да и вообще вход в Королевскую Библиотеку после заката закрыт, а двери охраняются гвардией. Не пускают никого… кроме, само собой, капитана этой самой гвардии.

Ну и короля еще пустят разве что.

— Эге… — еле слышно крякнул барон, кладя ладонь на сабельный эфес. Холодный металл отозвался успокаивающе — старый проверенный клинок в свое время выручал хозяина из многих передряг.

Капитан ничем не показал, что встревожен. Уже через мгновение он вновь начал вести себя, как обычно. Поставил книгу на полку, убрал следы ночного бдения — кумыс, легкое вино, закуску. Неторопливо поднял над головой лампу и двинулся к дверям.

Но дойдя до них, он не вышел. Нет, вместо этого барон молча и невозмутимо повернул ключ в замке, повесил лампу на крюк в стене, а затем резко развернулся к месту, откуда прозвучал смешок. Правая ладонь лежала на эфесе сабли, левая — на рукояти пистоля. Лицо ничего не выражало — только рыжие усы встопорщились, словно их обдуло ветром.

Внешне Джориан оставался полностью невозмутим. Но глаза с бешеной скоростью осматривали библиотеку, ища врага, а в мозгу вихрем проносились возможные варианты действия. Он сам обучал гвардию всегда контролировать эмоции — что бы ни случилось, королевский страж должен оставаться спокоен. Хотя бы внешне. И уж конечно, сам капитан владел этим контролем блестяще.

Джориан ждал. Он водил глазами туда-сюда, чуть повернул голову, чтобы лучше слышать происходящее, и ждал. Ждал, пока противник выдаст себя — как-то объявит о своем местонахождении.

А потом до него донесся слабый шорох. И Черный Драгун мгновенно взорвался яростным шквалом. Сабля вылетела из ножен, капитан с бешеной скоростью промчался между полок, с диким ревом «Харра-а-а-а-а!!!» выметнулся за поворот и нанес рубящий удар… по пустоте.

Противника там не оказалось.

— Щидга[55], — озадаченно произнес Джориан.

Но в следующий миг он вновь услышал звук. С противоположной стороны — от входной двери. Джориан поднял саблю и начал на цыпочках красться обратно — туда, где в мерцающем свете керосинки виднелась зыбкая неясная тень…

Однако в последний момент тень почуяла его приближение. На нее словно налетел порыв ветра, и она бесследно исчезла. В воздухе послышалось хихиканье.

— Колдун! — раздосадованно прокомментировал Джориан. — Ну, сукин сын, не на того нарвался! Покажись мне только, я т-тебя!..

Однако таинственный лазутчик не показывался.

Вместо этого из дальнего шкафа в барона полетела книга. Да с такой силой, словно ею выстрелили из пушки. Пухлый томик пронесся прямо к Черному Драгуну… и резко отлетел в сторону, отбитый саблей. Джориан метнулся к этому шкафу — в него выстрелила еще одна книга. Еще одна. Еще. Потом они уже неслись настоящим градом — капитан едва успевал увертываться, отпрыгивать или отбивать эти импровизированные снаряды.

— Книгами бросаться?!! — взбешенно пропыхтел Джориан. — А ты их писал, сучье семя?!! Ты их печатал?!! Ты их читал?!! Ты их… ф-фух… рецензировал?!! Убью!!!

Капитан лейб-гвардии едва успел отскочить в сторону — ему в висок чуть не угодил огромный том в бронзовом переплете. Барон Джориан гневно прохрипел что-то нецензурное и что есть мочи навалился на тяжеленный старинный шкаф. Рыжеусый военачальник обладал такой непомерной силищей, что в народе ходили слухи о дэвкаци, невесть как затесавшемся среди предков. Деревянное вместилище мудрости покачнулось и с грохотом повалилось на другое такое же, увлекая его за собой. Шкафы, до того стоящие незыблемо, как скалы, начали падать, словно костяшки домино.

— Харра-а-а-а-а!!! — взревел капитан, легко перепрыгивая через обвалившуюся мебель и бросаясь на мелькнувшую в сумраке тень.

Однако лезвие сабли вновь рассекло только воздух. Невидимый колдун предусмотрительно не подходил близко к рассвирепевшему гвардейцу — когда барон Джориан приходит в буйство, любой здравомыслящий человек упадет на пол и притворится мертвым.

Иначе действительно станет таковым.

Джориан все больше свирепел. Его выводили из себя подобные противники — трусливо прячущиеся где-то в тени. Нет, он любил биться грудь в грудь — на полном скаку, впереди лихой конницы! Когда в ушах свищет ветер, а под седлом гарцует верный конь — вот это жизнь! Ради таких минут и живут драгуны!

Однако сейчас шла совсем другая схватка. Поэтому барон взял себя в руки и вновь начал красться на цыпочках меж книжных рядов. Но теперь он держал над головой керосиновую лампу, пристально вглядываясь — не мелькнет ли где смутная тень? Джориан поднаторел в самых разных областях и прекрасно знал, что далеко не все колдуны способны стать невидимыми ПОЛНОСТЬЮ. Одни по-прежнему отражаются в зеркалах, других можно заметить боковым зрением, а у третьих… у третьих сохраняется тень.

Как вот у этого.

— Ага!!! — прогремел он, заметив движение.

Сабля упала на пол, а вместо нее из кобуры вылетел пистоль. Грохнул выстрел… и вновь мимо. Невидимый колдун каким-то чудом успел ускользнуть. Джориан спешно потянулся за вторым пистолем… и скривился от боли. В бок вонзился метательный кинжал. Если бы барон не дернулся в последний момент, лезвие вошло бы точно в сердце.

Однако приглушенное хихиканье колдуна показало, что он вполне удовлетворен результатом. И капитан догадывался, почему — от раны распространялся неприятный холодок… словно кто-то приложил к коже сухой лед. Какой-то яд. Холодное оружие очень сложно отравить — обычная сталь попросту не впитает яд. Однако колдуны способны на многое такое, что недоступно простому смертному.

— Сучье семя!.. — прохрипел Джориан, чувствуя, как перед глазами плывут радужные круги.

Он на миг замешкался, а потом решительно шваркнул лампу об пол. Библиотека, и без того освещенная весьма скудно, окончательно погрузилась во тьму.

— Теперь будем на равных!!! — взревел он. — Слепой против слепого!!!

— Толстый дурак, я вижу в темноте! — насмешливо ответил ему колдун.

И в тот же миг бабахнул второй пистоль. Раздался приглушенный болезненный вскрик и звук падения тела.

— А я — стреляю на голос, — умиротворенно подытожил Джориан.

Чиркнула спичка, зажигая стеариновую свечу, и барон неторопливо прошествовал к месту, где по полу расплывалось кровавое пятно. Он от души пнул бездыханное тело и грозно заявил:

— И не толстый, а мощный!

Снаружи давно стучали и орали. Караульные, привлеченные криками, грохотом и выстрелами, уже пытались высадить дверь, но массивные створки не поддавались.

— Ваша светлость!!! Ваша светлость, откройте!!! — дубасили в дверь караульные. — Ваша светлость, что происходит?!!

Через несколько секунд тяжелые створки с грохотом распахнулись. И перед Черными Драгунами предстал их капитан — потный, злобный, окровавленный, одной рукой зажимающий рану в боку, а другой тащащий за шкирку нечто смазанное и мерцающее. Невидимый колдун постепенно становился видимым.

— Этого — заковать в цепи и в темницу!!! — прорычал барон Джориан, швыряя серого на пол. — Разбудите маркизу Ли — пусть разберется! А мне — ведро кумыса и костоправа!!!

Капитан покачнулся и начал медленно падать лицом вперед. Однако упасть ему не дали — Черные Драгуны бережно подхватили своего капитана на руки. Самый молодой уже рысью мчался за королевским лейб-медиком.

— Да поживее, сукины дети!.. — прохрипел Джориан, теряя сознание.

Солнце еще только начало подниматься над горизонтом, а король уже был на ногах. Сейчас его величество Обелезнэ Первый стоял у окна тронного зала и без видимого интереса выслушивал доклад капитана своей гвардии о ночном происшествии.

— Я надеюсь, вы не собираетесь оставить моих драгун без предводителя, барон? — сухо осведомился он, смерив взором бинты на боку Джориана.

— Никак нет, ваше величество! — гаркнул тот, топорща усы. — Пустяк, царапина!

На самом деле все, конечно, прошло не так гладко. Лейб-медик Руднеан вытащил капитана Черных Драгун буквально с того света. Он сразу понял, что противоядия от этой отравы у него нет. Поэтому Руднеан влил Джориану лошадиную дозу «наркотических капель» — смеси конопли, белого дурмана и крепкого вина. Это средство сумело на некоторое время задержать распространение яда. А королевский врач тем временем вспомнил о другой колдунье, сидящей в темнице. Старая рокушская пословица гласит — «если на стадо напал волк, натрави на него другого волка».

Моав Ехидна действительно сумела помочь. Для этого ей потребовался кинжал, которым была нанесена рана: чтобы составить противоядие, требуется прежде всего образец самого яда. Но в конечном итоге чудо-микстура появилась на свет, и барона удалось спасти.

Сейчас Джориан сидел вялый, время от времени встряхивал головой и прикладывал ко рту губку, пропитанную смесью опиума, мандрагоры, белены, болиголова и уксуса. Наркотические пары ослабляли боль, пожирающую тело, словно огнем. Лейб-медик вообще настаивал на постельном режиме, но разве может капитан Черных Драгун позволить уложить себя на больничную койку?!

— Ну как, маркиза? — повернулся к Ванессе король. — Что удалось узнать у нашего пленника?

— Его зовут Хог Тень, — доложила Вон, смахивая пот со лба. — Ф-ф-ф, до чего же трудный клиент попался… Ну ничего, раскололся как миленький…

Пленник барона Джориана сейчас висел в пыточной камере. Он оказался «синим плащом» — колдуном второго уровня. Как выяснилось, основная специализация Хога — шпионаж и воровство. Невидимость, чуть-чуть телепортации… вот, по сути, и все способности. Телепортироваться он умел только в «обзорных пределах» — ему нужно было ВИДЕТЬ точку переноса. Поэтому колдун и не сумел сбежать из библиотеки, когда Джориан запер дверь.

Ну а сейчас он тем более ничего не мог наколдовать — ошейник из хладного железа укрощает кого угодно.

Сначала Вон еще пыталась было по инерции вести расследование, как привыкла в родном Сан-Франциско — вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката, все, что вы скажете, может быть использовано против вас… Но зеньоры из Королевской Тайной Канцелярии смотрели на нее с таким недоумением, что она махнула рукой. Единственное — старалась дышать в другую сторону, когда Хога Тень обрабатывали каленым железом. Горелая плоть пахла очень уж непрезентабельно…

Во время пытки колдун без умолку призывал Азаг-Тота. Сравнительно молодой колдун — ему еще не исполнилось тридцати. И поэтому он, в отличие от Моав Ехидны, еще сохранил кое-какие детские иллюзии, веря, что его спасут и все будет хорошо. Он верил в демонов, которым его приучили поклоняться. Верил, что Азаг-Тот ему поможет. Однако Азаг-Тоту глубоко плевать на собственных верующих.

А если кто из Древних и явится к своему жрецу во плоти, то скорее всего просто сожрет.

Да, Хог крепился довольно долго. Но королевский Пыточных Дел Мастер все-таки нашел к нему подход. А именно — пальцерезку. Эта крохотная штучка, похожая на помесь ножниц и точилки, нарезала пальцы ровненькими кружочками — как колбасу. Чик… чик… чик… чик… Хог Тень в ужасе следил, как указательный палец становится все короче, и едва не терял сознание от боли — его отливали холодной водой, чтобы не впал в беспамятство.

И в конце концов колдун-шпион все-таки раскололся.

— Он прибыл вот за этим, — продемонстрировала пухлый томик Ванесса. — Его послали украсть эту книгу — больше ничего. Кстати, этот парень бродил в вашей библиотеке почти четыре дня, пока нашел.

— Вот как? — поджал губы король, принимая фолиант. — Хм-м-м… Необычное поручение… Что же в этой книге такого ценного?…

— Не знаю, я этого языка не понимаю… — пожала плечами Вон.

— Боюсь, я тоже… — неохотно признал Обелезнэ. — Барон, вы, кажется, разбираетесь?…

Джориан взял у монарха том, полистал его, шумно сопя и шевеля усами, а потом сообщил:

— Это «Тайны и Загадки Империи Гор», том восемнадцатый. Причем рукописный оригинал — как видите, она написана на старогорианском, так называемым «квадратным» шрифтом. Бумага — без сомнения, настоящая горианская, теперь такую уже не делают, секрет забыт…

— И о чем же эта книга?

— Трудно сказать однозначно, ваше величество, — уклончиво ответил Джориан. — Книжники до сих пор не сошлись во мнениях, насколько можно доверять этому неизвестному автору. Утверждается, что все, изложенное здесь — чистая правда, но большинство фактов весьма сомнительны. Многие исследователи считают, и я разделяю их мнение, что это не научный труд, а скорее нечто вроде развлекательного романа, вроде тех, которые пописывает на досуге зеньор Дмераган. Он, помнится, тоже в предисловии всегда утверждает, что рассказывает только чистую правду…

— И тем не менее — серые сочли этот труд достаточно важным, чтобы выкрасть его из самого сердца укрепленной крепости, напичканной стражей, — задумчиво подытожил король. — Вряд ли они стали бы прилагать столько усилий всего лишь ради занятной пьески… Что еще вы об этом знаете, барон?

— Труд древний. Очень древний — такую бумагу не делают уже две тысячи лет. Секрет безвозвратно утерян — его не сумел раскрыть даже зеньор Стузиан. Всего в этом труде двадцать томов — они охватывают историю Гора на протяжении трех с половиной тысячелетий. Однако повествуют не о важных исторических событиях, а о всяческого рода байках и небылицах. Правда, некоторые из них косвенно подтверждаются другими источниками. Так, например, повествование о появлении на свет народа дэвкаци почти слово в слово совпадает с их собственной легендой на этот счет.

— Эта книга… она только одна? — нарушила молчание Ванесса. — Существует в единственном числе?

— Рукописных экземпляров было три. Один из них хранился в королевской библиотеке Ларии, но, как мы помним по докладам разведки, эта библиотека не так давно сгорела. Когда серые вошли в столицу, главный архивариус устроил поджог — чтобы бесценные рукописи не достались врагу. Большая часть книг погибла. Другой экземпляр потерян много лет назад — говорят, он все еще где-то в подземельях Аррандраха. Скорее всего, у киигов — именно им досталась королевская доля секретных знаний Гора. Третий — вот этот. Конечно, существуют и машинописные копии — эту книгу даже издавали массовым тиражом… но с большими купюрами. Многие места до сих пор не удалось адекватно расшифровать и перевести на рокушский, поэтому их просто опустили. В машинописном варианте не двадцать томов, а всего лишь четыре — самые занятные байки.

— И все-таки серые пытались его выкрасть… — стоял на своем Обелезнэ Первый. — Причем именно восемнадцатый том!

— Значит, знали, что ищут, — согласилась Ванесса.

— Вы правы, маркиза. Здесь непременно должно быть что-то такое… и мы обязаны узнать, что именно! Барон, вы…

— Мои сожаления, ваше величество, — мотнул головой Джориан. — Я все-таки не языковед, как-то не удосужился изучить наречие древнего Гора.

— Жаль. Но что ж… Герцог? — повел бровью король.

— Да, ваше величество? — наклонился премьер-министр.

— Будьте любезны, передайте эту вещицу моим ученым головам — пусть разберут по буковке, но докопаются, что тут такого ценного. Прикажите Фтареймену оторваться от закатонских сказок и заняться этим. Скажите, что в случае успеха я выдам средства на ту экспедицию, которую он клянчит уже два года.

— Фтареймен сейчас занят немного другим — он обхаживает нашего гостя из Закатона, — улыбнулся премьер-министр. — Тот зеньор с двумя саблями знает поразительное множество разных побасенок…

— Полагаю, Фтареймен безумно счастлив, — сухо ответил король. — И все же — пусть прервется. Иначе я лишу его кафедры.

Ванесса невольно залюбовалась просвещенным монархом. Король Обелезнэ Первый, как и его прадед, очень ценил своих ученых, но держал их в ежовых рукавицах — наука должна служить государству, а не наоборот. Кнут и пряник, пряник и кнут…

— Дайте им на расшифровку неделю, — закончил король, переходя к столику с утренней почтой.

— А если не успеют?…

— Тогда повесьте кого-нибудь, чтоб пошевеливались.

Глава 33

Мы рождены, чтоб эльфы стали пылью,

И властелин наш править миром стал!

И Саурон нам кольца дал и крылья,

А вместо сердца ничего не дал!

Песнь назгулов

Над Иххарием висело матово-черное марево, закручивающееся в воронку. Несмотря на прекрасную погоду, ясное солнышко и полное безветрие, улицы полностью пустовали. Горожане попрятались по норкам и дрожали, не смея высунуть носа наружу. Столица Серой Земли будто вымерла. Огромные здания-кирпичи из серого камня стояли, словно мертвые скалы, не подавая признаков жизни. По узким улицам неторопливо фланировали разъезды стражников в одинаковых серых мундирах — вот и все дорожное движение.

Зато в порту уже несколько часов кипела жуткая суматоха. На закате из гавани выходила эскадра альдарей, неся в Ларию еще сто тысяч бойцов, а также нового члена Совета Двенадцати — Астарона Ледяного. Триста огромных судов стояли под парусами, а по трапам неслись бесконечные вереницы цреке, тащащих самые разные грузы.

Цреке — гордость Мурока Вивисектора, удивительное насекомое размером с человеческий кулак. Один цреке мало что стоит — они удивительно сильны для своих размеров, но все же не способны поднять больше четырех-пяти килограмм. Однако цреке — коллективные насекомые, и работают огромными бригадами. Несколько тысяч цреке могут перетащить даже целый корабль… и пару раз перетаскивали.

За последние годы цреке заменили на Серой Земле многих рабочих — они все больше умнеют и плодятся. Сегодня они еще не могут построить дом или сшить рубаху, но выкопать котлован под фундамент или собрать урожай хлопка уже вполне способны. А что будет завтра?…

Мастеровые и пеоны серых боятся и ненавидят этих шестиногих крохотулек — многие опасаются, что когда цреке поумнеют настолько, что смогут работать на фабриках и заводах, колдуны попросту истребят большую часть простонародья. Ведь в них отпадет надобность. Оставят ровно столько, чтобы производить достаточное количество солдат и слуг, а остальных… портал в Лэнг виден изо всех концов Иххария.

Среди вещей, тащимых цреке на альдареи, любой мог заметить огромное количество боеприпасов. А также тюки с летним обмундированием — это здесь, на Серой Земле, заканчивается осень, а в Ларии не за горами лето. Вторжение произошло в феврале, но сейчас уже на подходе май, и солдаты начинают преть в теплой зимней одежде.

А на один из кораблей шестиногие работники волокли нечто огромное, склизкое, сочащееся желтовато-бурой жидкостью. Этот предмет вяло подергивался и шевелил сотнями крохотных лапок. Матка. Матка цреке, отправляющаяся в Ларию. Там таких уже две, и они построили себе инкубаторы рядом с зиккуратом, но работа кипит вовсю, новые цреке нужны каждый день. Матросы этой альдареи стояли бледные и несчастные — матки цреке питаются почти исключительно свежим мясом, и никто не мог гарантировать, что взятых запасов хватит на все путешествие.

— А ну, осади назад!!! — брызгая слюной, орали шкиперы. — Все забито, мест нет, иди к соседям!

И послушные цреке немедленно поворачивали к соседнему трапу. Откуда их тоже вполне могли турнуть.

— Триста пятьдесят!!! — вопили у соседей. — Триста пятьдесят солдат на борт, и ни солдатом больше!

— Но у меня еще две роты… — ныл сопровождающий.

— Девай куда хочешь! А у меня сто матросов на борту, да еще груза столько, что альдарея чуть воду не черпает! Пшел, гречка!

Правда, разговор звучал совсем по-другому, если сопровождающим оказывался колдун — даже ничтожный фиолетовый плащ. В этом случае шкипер низко кланялся, лебезил и старался в лепешку расшибиться, только бы угодить повелителю.

Капитаны судов, сами колдуны, в этом участия не принимали. Все подобные треволнения они оставляли старпому из простонародья. А дело капитана — устроить альдарее попутный ветер.

На борт закатывали огромные бочки с ромом, сухарями, галетами, мелкими и ужасно кислыми яблоками, а главное — лимонным соком. Любое плавание всегда сопровождает жестокая цинга, и чтобы ее избежать, серые добавляют в грог слоновьи порции лимонного сока.

Плавание на альдареях серых — сущее мучение. Теснота, духота и кошмарное питание. Под стать и дисциплинарные методы — ром в качестве пряника и кнут в качестве… кнута. А также мужеложство — матросы серых порой годами не видят женщин, и в сложившихся условиях им не остается ничего другого. Тем более, что в последние годы это стало считаться нормальным — демоны Лэнга стремятся ослабить своих временных союзников и используют для этого все средства. Как известно, широкое распространение мужеложства снижает рождаемость и неизбежно ведет к вырождению нации…

Над крайней альдареей справа мелькала туча крылатых теней. Колдунья в оранжевом плаще, Аурела Ушастая, гордо всходила по трапу, сопровождаемая двумя сотнями вампиров Сумура. Большего количества она удержать не могла — даже столько давалось с превеликим трудом. Будь здесь Асмодея Грозная, серые смогли бы переправить в Ларию всех вампиров Темных Гор, но дочь Гелала навеки осталась в Закатоне, на дне огненной пропасти…

А на вершине холма стояли Яджун Испепелитель и Астарон Ледяной, наблюдая за серыми марширующими колоннами. Первый пока что оставался здесь, второй же отбывал с этой эскадрой на северо-запад, в Ларию.

— Давно я не покидал свой замок… — задумчиво произнес Астарон, глядя на вереницы цреке. — Пожалуй, слишком давно… Иххарий сильно изменился…

— К концу года он изменится еще сильнее, — мрачно добавил Яджун, глядя на каменные дольмены, меж которыми светились врата в мир демонов.

У альдареи «Миракулис», флагмана эскадры, единственного из всех не толпились солдаты — эту альдарею предназначили для совершенно иной цели. Сейчас у трапа высилась уродливая карикатурная фигура — полудемон Низ’ргнат охранял вход, время от времени взрыкивая в сторону мельтешащих под ногами цреке. Но большую часть времени он просто неподвижно смотрел на своего господина. В крохотных красных глазках мерцала глухая злоба и ненависть.

— Приступим, Астарон, — кивнул Яджун.

— Приступим, Яджун, — согласился Астарон.

Колдуны стали прямо перед порталом, сжали кулаки, скрестили руки на груди и хором начали читать речитативом на Наг-Сотхе:

— Йа Ш’б-Н’угр’тх йем’нх Эль-ака груенн’х! Йа аем’нх кулд зхем’н! Йа зхем’нфни н’куз н’гха’н-гн ки-куа ху-ехн зуб’нос!

Портал в Лэнг замерцал, начал рассыпать во все стороны крошечные молнии, и вот наконец произошло то, чего Яджун и Астарон ждали уже несколько часов. За прошедшие годы серые отправили в эти врата бездну рабов, но впервые кто-то появился с ДРУГОЙ стороны!

Конечно, это был не человек. Из портала начали выходить полудемоны. Испронгша и винджен. И те, и другие — гуманоиды в полтора человеческих роста, но на этом сходство заканчивается. Испронгша облачены в плотный сероватый панцирь, словно жуки, утыканы иглами и шипами, на макушке у них два длиннющих рога, а на тыльной стороне кисти растут четыре острейших костяных лезвия. Это их главное оружие — своими лезвиями испронгша способны резать даже камень и металл.

Но винджен — совсем другие. Эти твари мягкотелы, пузаты, обладают длинным тонким хвостом-хлыстом, вместо рук хлюпающие хоботы, а их лица — это по сути огромная пасть. Крохотные глазки опоясывают лоб подобно обручу — их около двух десятков. Если испронгша — боевики ближнего боя, то винджен — артиллерия, они плюются смертельным ядом и выдыхают огонь на огромное расстояние.

Все полудемоны до единого — мужского пола. Причем мулы, неспособные к размножению. Первоначально Носящий Желтую Маску намеревался создать новую породу чудовищ Лэнга, пополнив численность своих легионов. Но производство каждого полудемона обходилось очень дорого, а перейти на самовоспроизводство они так и не смогли.

Это и стало главной причиной, по которой этот проект закрыли. Неэкономично.

Уродливые громилы выстроились линейным строем — испронгша в переднем ряду, винджен в заднем. На левом фланге встал самый огромный и зверообразный испронгша — Андрей Юмашев, Рыцарь Кадафа, бригадир полудемонов. Он держал в когтистых лапах знамя с изображением черного замка на багровом фоне, в пасти торчала дымящаяся сигарета, шипы плечевых пластин сухо пощелкивали, когда он переступал с лапы на лапу. Колдуны невольно уставились ему на правую руку — указательный палец выглядел изуродованным, словно его кто-то долго и жадно грыз.

— Бригадир Ан… Андрэй?… — с трудом выговорил непривычное имя Яджун Испепелитель.

— Да, — хрипло рыкнул огромный испронгша, меряя крохотного человечка жадным взглядом. Желтые глаза-бусинки загорелись, по нижней губе потекла струйка слюны. — [цензура], камрад, где, [цензура], жрачка?! Мои люди хотят жрать!!!

— Трапеза ожидает вас на борту альдареи, — поспешил отвлечь внимание от своей персоны Яджун.

Действительно, цреке уже битый час затаскивали на флагман истекающие соком мясные туши — для новоприбывших бойцов зарезали целое стадо баранов.

— Ничего так пахнет… — принюхался к воздуху Юмашев. И не он один — прочие полудемоны тоже жадно разевали пасти (ноздрей ни у кого из них не было). — Когда отплываем, камрад?

— Как только закончится погрузка. Позвольте представить вам Астарона Ледяного, бригадир. Он будет командовать вами во время пла…

— Никто не будет командовать рыцарями Кадафа! — бешено взревел Юмашев. — Мы служим Азаг-Тоту, и только Азаг-Тоту! Я тебе сейчас [цензура] навешаю, урод!!!

— Разумеется, бригадир, разумеется, — торопливо пошел на попятный Яджун. — Я просто избрал неверные слова — Астарон будет не командовать вами, но лишь сопровождать… ведь вы впервые на Рари, вам нужно вначале освоиться.

Бронепластины испронгша издали сухой скрипящий звук — Юмашев попытался кивнуть в знак согласия. Увы, у него не было шеи и наклонить голову не удалось.

— Все еще иногда заносит… — слегка смущенно пробурчал бригадир. — Забываюсь…

— Вы ведь раньше были человеком, верно?…

— Мне об этом говорили, — равнодушно ответил полудемон. — Но я не помню.

Астарон Ледяной и Яджун Испепелитель переглянулись. Холодные черты старого криоманта слегка искривились — плавание на одном корабле с этой оравой чудовищ Лэнга не обещало приятных ощущений. Еще сожрут, чего доброго. Колдун восьмого уровня может одолеть одного полудемона… двух… даже целый десяток. Но две сотни таких полудемонов будут по силам разве что всему Совету Двенадцати. Да и то еще неизвестно.

А у полудемонов всегда бешеный нрав и дурной характер — каждый из них прожил большую часть жизни в муках и боли.

— Я считаю, вам стоит пока подождать здесь, — нарушил молчание Астарон.

— Твое мнение выслушано… обдумано… и послано на [цензура], — прорычал Юмашев. — Камрады, за мной!!!

Испронгша и винджен молча зашагали вниз, к пристани. Их бригадир поднял знамя, раззявил пошире пасть, и полудемоны хором грянули боевую песнь Лэнга, сочиненную самим Шаб-Ниггуратом в свободную минуту. Над Иххарием поплыли жуткие скрежещущие слова Наг-Сотха.

И вскоре славный день опять наступит, Сожмется снова яростный кулак, И яркий Свет пред Тьмой тогда отступит, И вновь взовьется гордо черный стяг! И пусть враги трепещут перед нами, И пусть союзники боятся нас, Мы путь пробьем когтями и зубами Когда возмездия настанет час! Мы рождены Кадафом для борьбы, Мы Свет попрать готовимся с рожденья, Не знаем для себя иной судьбы, Чем опустить планеты на колени! Нам тягостны минуты ожиданья, Но недалек последний Тьмы поход, Когда наступит с Лэнгом расставанье, На Землю поведет нас Азаг-Тот! Ктулху однажды выйдет из глубин, Поднимется над миром Осьминог, Увидит тысячи склоненных спин, И гордо рассмеется Темный Бог! От страха содрогнутся небеса, Обрушатся священные чертоги, Когда над миром грянут голоса, Чьего звучанья не выносят боги!

Деревянный трап затрещал и прогнулся, когда по нему пошли тяжеловесные полудемоны. Все они когда-то были людьми. Землянами. Они даже сохранили прежние имена, пусть и превратившиеся для них в бессмысленные звуки.

Низ’ргнат и Юмашев мгновенно нашли общий язык. Язык брани. Два огромных полудемона ревели и шипели друг на друга, брызгали слюной, решая, кто из них тут первый по статусу. Испронгша и винджен рычали и хрипели, брызгая слюной, — прикажи бригадир, и две сотни полудемонов просто разорвут слугу серого колдуна в клочья. Но он пока что не приказывал — Рыцарь Кадафа и сам способен начистить рыло всяким отбросам.

Астарон Ледяной взирал на это равнодушно — его нисколько не интересовали склоки этих нелюдей.

— Осторожнее с ними, — ехидно посоветовал Яджун. — До Ларии путь неблизкий… как бы они тебя не сожрали…

— Не сожрут, — безразлично ответил Астарон. — Брату что-нибудь передать?

— Я разговаривал с ним только вчера.

— Не на словах. Может быть, какой-нибудь предмет?

— А-а-а… Да нет, ничего не надо…

За спинами колдунов портал в Лэнг незаметно возобновил обычную работу. Очередная партия рабов, уже несколько часов ждущая под палящими лучами солнца, начала входить в светящиеся врата. Надсмотрщики подгоняли их пиками, но сами к этой жуткой воронке предусмотрительно не приближались. Оказавшись в Лэнге, дороги назад не будет.

А демоны уж точно не станут разбираться, кого сослали по-настоящему, а кто попал по ошибке.

— Повелитель Яджун!!! — прозвучал рыдающий голос. — Повелитель Яджун, умоляю, пощады!!! Снисхождения!!! Милости!!!

Яджун Испепелитель раздраженно обернулся. Плачущая женщина, подталкиваемая к магическим вратам, несколько лет была его любовницей. Но потом он застал ее с камердинером… Слугу Яджун убил на месте, кипя от злобы, а вот девку пощадил… но только для того, чтобы предать ее участи, что хуже самой мучительной смерти.

— Повелитель Яджун, прошу, сжальтесь! — всхлипывала красавица.

— Сколько раз повторять — затыкайте им рты перед отправкой!!! — закричал благим матом колдун. — Если меня еще раз отвлекут… у-ух!!!

Толстые коротенькие пальцы Яджуна вспыхнули, словно свечки — на кончике каждого загорелось по крохотному факелу. Волосы встали дыбом, их объяло голубоватое пламя. Надсмотрщики торопливо скрутили все еще бьющуюся в истерике женщину и швырнули ее в портал — их господина прозвали Испепелителем отнюдь не просто так.

— Так о чем мы говорили? — уже совершенно спокойно обернулся он к Астарону.

— Какая разница? — пожал плечами тот.

Пиромант и криомант еще пару минут стояли неподвижно, глядя на суматоху в порту. Большая часть полудемонов уже поднялась на борт — даже здесь слышались крики, полные ужаса. Матросов не предупредили, КОГО им предстоит везти через океан.

— Кто у меня капитан? — нарушил молчание Астарон.

— Тариян Ветер. Молодой еще, но аэромант отличный. Внучатый племянник Асанте Шторма.

— И, надо полагать, так же ненавидит Руорка? — равнодушно осведомился Астарон.

Яджун только развел руками — мол, как же иначе? О давней вражде между Асанте Штормом и Руорком Машинистом пару лет назад даже сложили пьесу — все имена, само собой, изменили, да и действие перенесли в прошлый век, но угадать действующих лиц было нетрудно.

Руорк ненавидит воду и все, что с ней связано. Море. Рыб. Эйстов. Дэвкаци. Корабли. Моряков. Асанте Шторма. Судя по всему, это какая-то разновидность гидрофобии — один лишь вид этой жидкости вызывает у Второго Маршала непередаваемое отвращение. Соответственно, Асанте отвечает Руорку взаимностью — он-то, наоборот, обожает все, что связано с морем.

Кроме эйстов, конечно.

— Ну что ж, увидимся через… когда ты отправляешься? — спросил Астарон.

— Это уже шестая эскадра… — задумался Яджун. — Через две восьмицы отправляется седьмая, а еще через две — восьмая… Я уеду с девятой, последней. Значит, в середине лета увидимся в Симбаларе.

Астарон Ледяной только равнодушно повел плечами. На самом деле ему было абсолютно безразлично все, связанное с другими людьми. Этого хладнокровного криоманта интересовала исключительно собственная персона.

На закате погрузка закончилась. Яджун Испепелитель, все еще стоявший на портальном холме, проводил задумчивым взглядом отплывающие альдареи. Вот и шестая эскадра отходит… А в Ларии сейчас происходит прямо противоположное — там только что пришвартовалась пятая, высадив очередную партию войск. Уже пятьсот тысяч солдат переправлены в Нумирадис.

Яджун на миг забеспокоился — не слишком ли это опасно, оставлять Серую Землю практически без защиты? Конечно, какие-то силы в любом случае останутся здесь, но не так уж много…

— Повелитель Яджун, у меня все закончено, — тихо окликнули его сзади.

— Благодарю, Клевентин, — милостиво кивнул Яджун.

Он симпатизировал этому толстяку. Колдун из него, конечно, никудышный, но управляющий — замечательный, есть на кого перекладывать хозяйственные заботы. Сейчас, когда на плечи Яджуна легла такая уйма работы, Клевентин Придурковатый стал воистину незаменим.

И за что его только прозвали Придурковатым?…

— Клевентин, когда я отбуду в Ларию, ты останешься меня замещать, — великодушно пообещал Яджун. — Ты хорошо поработал, и я собираюсь дать тебе шанс проявить себя еще больше. Старайся… и, возможно, владыка Бестельглосуд обратит на тебя внимание.

— О, повелитель Яджун, вы так щедры ко мне… — низко поклонился Клевентин. — Обещаю, вы не раскаетесь в своем выборе, я буду стараться так, как только могу…

Яджун вяло кивнул, уже теряя интерес к разговору. Его голова полнилась другими заботами. А Клевентин еще раз повторил, очень тихо:

— Уж я постараюсь…

Глава 34

Беги, Симба!

Тренер Симбы

Марадея Стузиан шла по широкому проспекту. Слева и справа ее сопровождали вооруженные мускулистые кентавры — почетный караул. Девушка ужасно нервничала: до этого дня она лишь один раз видела живого кентавра — кентавридского посла. А вот для кентавров человек был не в новинку — они их навидались более чем достаточно. Тем более, что город Симурген расположен почти на границе с Ларией.

Внучка Ларенталии Стузиан приземлилась на окраине Симургена вчера вечером. В отличие от брата, ей повезло — удалось проскользнуть незамеченной сквозь воздушные блокпосты серых. Тем не менее, когда орнитоптер наконец опустился на землю, девушка настолько устала и измучилась, что смогла только прошептать что-то невнятное, падая на руки пограничной стражи.

Разумеется, кентавры сразу поняли, что перед ними не серая. К тому же в Кентавриде слышали о рокушских орнитоптерах и мгновенно догадались, что в их город прибыл Крылатый Гонец. Четвероногие воины на собственных спинах доставили девушку к целителю. А утром, когда она пришла в себя, ее сопроводили в особняк Наркана. Большинство северных кентавридцев более или менее свободно владеют ларийско-рокушским языком, так что проблем обычно не возникает.

Город кентавров ничем не напоминает города людей. Улицы широченные — кентавры не выносят тесноты. Дома тоже огромные, но почти все одноэтажные — двухэтажные особняки большая редкость, и вместо лестниц в них пандусы. Четвероногим существам нелегко подниматься по ступеням. Кроме самих кентавров на улицах множество лошадей — жители Кентавриды очень почитают это животное, считают его своим близким родственником.

Правда, это не мешает им есть конину и заставлять лошадей возить грузы. А порой делать и кое-что похуже… хотя кентавры ужасно бесятся, когда слышат подобные обвинения. Если хочешь нарваться на драку с кентавром, назови его скотоложцем — на это слово они всегда реагируют ударом копыта в лицо.

Вообще же кентавры Кентавриды — народ вполне культурный, развитой. Сами они не очень-то стремятся двигать науку, но охотно перенимают технические новинки у людей. Хотя далеко не все — пушки, к примеру, кентаврам не нравятся. Слишком уж громоздкие и неудобные — основной ударной силой в их Орде всегда была конница. Она же пехота. Военные Рари до сих пор спорят, как правильно называть армию кентавров.

Выглядят кентавры тоже вполне презентабельно. Кожа светло-бронзового оттенка, глаза почти всегда черные, а вот цвет шерсти разнится. Существует четыре основные масти — вороная, гнедая, рыжая и соловая. Шерстью покрыта не только конская половина, но и человеческая — просто там она намного мягче и короче. Волосы на голове всегда того же цвета, что и шерсть, а к старости и то, и другое начинает седеть. Снежно-белые кентавры очень красивы и пользуются большим уважением — это старики, патриархи, вырастившие множество жеребят. Есть у кентавров и грива — она растет на человеческой спине.

Организм кентавра — сложнейшая машина. Они всеядны, но отдают предпочтение мясу — человеческим ротиком траву особо не пожуешь. Желудков два, легких и вовсе три — два в конском теле, одно в человеческом. Сердце только одно — но зато огромное, на стыке человека и коня. Скелет и мышцы устроены очень хитро, позвоночник тройного плетения, а ребра тянутся сплошной стеной, как у рептилий. Конская половина кентавра — не совсем конская, а человеческая — не совсем человеческая. У них огромные ноздри, очень большие и влажные глаза, а нижняя челюсть вывихивается, позволяя раскрывать рот вдвое шире, чем у человека. Локтевые суставы — шарнирные, благодаря чему кентавры с легкостью могут дотянуться до любого участка спины.

С одеждой кентавры не перебарщивают. На их землях царит мягкий теплый климат, да и шерсть обеспечивает достаточный согрев. В холодные ночи кентавры кутаются в широкие вязаные пледы, но обычно ограничиваются минимальным комплектом. Плотный полотняный платок на тесемках закрывает конский живот — «прикрыть срам», да на груди белый воротник — у мужчин покороче, у женщин подлиннее. В Кентавриде у обоих полов считается неприличным демонстрировать соски.

Украшений тоже немного. На голове многие кентавры носят обруч (женщины — диадему), удерживающий волосы, на шее порой можно заметить воротник-ожерелье или монисто, на руках могут быть браслеты или наручи. Порой в волосы втыкают перья, а старики зачастую ходят с посохом или тростью. Вместо обуви — подковы.

Особняк Наркана Симургена ничем особенным не отличался от большинства домов зажиточных граждан. Плоский, длинный, прямоугольной формы, с огромным количеством окон и дверей. У кентавров почти невозможно встретить ключи и замки, да и дверей как таковых обычно нет — лишь входные проемы, в крайнем случае двустворчатые ворота. Основное помещение отделено от улицы тамбуром, а пол асфальтовый. Кентавридцы широко используют в строительстве бетон, но для полов он непригоден, ибо «давит» на копыта снизу, создает дискомфорт. Полы они делают из упругих материалов — глинобитные, дощатые… а теперь вот все чаще асфальтовые.

— Иди туда, маленькая кобылица, — вежливо указал рукой сопровождающий кентавр. — Наркан Кра-Стимбек уже предупрежден.

Сами стражи внутрь не пошли. Марадея робко поднялась по пандусу и едва не натолкнулась на молодую и очень красивую кентаврицу, удерживающую за руку крохотного кентавренка.

— Светлого солнца! — лучезарно улыбнулась молодая мать, подавая руку смущенной Марадее.

— И тебе солнца светлого, — сделала реверанс девушка, отвешивая легкий поклон. — Я…

— Кобылица Стузиан! — закончила кентаврица. — Я уже знаю. Меня называют Кра-Стимбек-Тари, я младшая побочная жена Наркана Кра-Стимбека. Пойдем, душечка, муж повелел тебя проводить.

Марадея еще раз поклонилась, с любопытством взглянула на кентавренка, испуганно косящегося на такую странную тетю всего о двух ногах, и последовала за Кра-Стимбек-Тари, усиленно вспоминая все, что знала об общественном строе кентавров. В ночь перед стартом она не спала ни часу, проходя подробный инструктаж под руководством зеньора Альбхерана, ведущего специалиста Рокуша по Кентавриде и кентаврам. Послу не годится выглядеть невежей, незнакомым с местом, куда его отправили.

Прежде всего вспомнилось о принятых обращениях. К женатым мужчинам кентавры обращаются «конь», к неженатым — «жеребец». У женщин, соответственно, «кобыла» и «кобылица». Несовершеннолетних называют «жеребенок» — вне зависимости от пола. Путаться нежелательно — сами кентавры с первого взгляда распознают, каков семейный статус собеседника (хотя как — никто толком не знает), и очень не любят, когда у кого-то с этим возникают проблемы.

Жен у кентавров всегда несколько. Полигамию для них предопределила сама природа — девочки у рарийских кентавров рождаются почти втрое чаще мальчиков. Соответственно — либо смирись с необходимостью делить мужа с еще двумя-тремя кобылами, либо… оставайся старой девой. А если учесть еще и то, что кентавры-самцы — народ воинственный, и живут обычно меньше своих жен… В общем, мужчин категорически не хватает, вот и приходится как-то выкручиваться.

— Светлого солнца, маленькая кобылица, — прозвучал чуть хрипловатый басок, и Марадея оказалась перед очами городского главы.

Наркан оказался весьма упитанным кентавром — не будь у него седой бороды, гостья из Рокуша приняла бы уважаемого старца за беременную кобылу. Бока распирало так, что Кра-Стимбек старался не ходить по узким коридорам — еще застрянешь, чего доброго. На груди старика висел тяжелый платиновый медальон — знак высокого сана.

— Добрый конь, я Марадея Стузиан, Крылатый Гонец от его величества Обелезнэ, — прощебетала девушка, делая еще один реверанс.

— Я слышал о вашей службе, — благосклонно кивнул старик. — Не страшно ли тебе было парить в поднебесье, маленькая кобылица? Клянусь лоном Матери, я скорее возьму еще десяток жен, чем отважусь на такую страсть!

Наркан залился веселым хохотом, и ему вторил голосок жены. Этот старый греховодник прожил уже сто десять лет из ста двадцати, отпущенных среднему кентавру. Но, тем не менее, он по-прежнему исправно посещал своих пятерых жен, и они то и дело рожали новых жеребят.

— Я слушаю тебя, — благосклонно повел рукой старый кентавр, прекращая смех. — Чем Наркан Симургена может помочь гонцу из Рокуша?

— Мне нужно попасть к Великому Намибу, ваша светлость, — ответила Марадея. — Это очень-очень важно!

— Ох, вот как? — продемонстрировал зубастую ухмылку Кра-Стимбек. — Но Великий Намиб на южной границе, с Ордой. Твой аппарат сможет снова подняться в воздух?

Марадея растерянно покачала головой. В Симургене не было ни одной пусковой баллисты. Возможно, она сумела бы запустить орнитоптер, просто столкнув его с горы или высотного здания, но… ничего подобного здесь тоже не было. Вся Кентаврида — сплошная равнина, а с крыш местных домов можно попросту спрыгивать, не боясь ушибиться.

— Возлюбленный муж, это дело государственной важности, — тихо напомнила Кра-Стимбек-Тари.

Наркан важно кивнул. Он погладил окладистую бороду, задумчиво поглядел в окно, а потом сунул за щеки указательные пальцы и оглушительно свистнул.

— Сти-Глер! — крикнул Кра-Стимбек. — Немедленно явись, у меня поручение!

Послышался стук копыт, и в зал влетел совсем молодой кентавр соловой масти. Явно ненамного старше Марадеи. Юнец прогарцевал в центр и замер неподвижно, одарив девушку из Рокуша ослепительной улыбкой. Та невольно зарделась — пришлось даже напомнить себе, что у этого парня четыре копыта и хвост.

— Отец, я здесь! — гордо стегнул хвостом по крупу Сти-Глер.

— Тихо, жеребец, ты призван не баловства для! — насупил брови строгий батька. — Эта двуногая кобылица — гонец человеческого короля, она несет важные вести! Доставь ее к Великому Намибу, и немедля!

Губы Сти-Глера исказились в хищной ухмылке. Сын Наркана Симургена выделялся среди сверстников редким тщеславием и давно мечтал как-то отличиться перед Великим Намибом. И вот она — прекрасная возможность!

— Я исполню, отец! — едва не поднялся на дыбы молодой кентавр.

— Тогда собирайся, и побыстрее.

Сти-Глер одарил Марадею еще одной улыбкой и ускакал так же резво, как прискакал. А его отец важно наклонил голову и доверительно поведал:

— Это мой сын от младшей брачной жены. Шалопай, мальчишка, но когда дело доходит до скачек… О-о-о, маленькая кобылица, еще ни один жеребец не сумел обогнать моего мальчика. Ну вылитый я в молодости…

— Ах, не лги, возлюбленный муж! — шутливо хлопнула его по боку супруга. — Ты и в молодости был пузатый, как стельная корова…

— Неправда! — возмутился Кра-Стимбек.

— …за что мы тебя и любим, — закончила Кра-Стимбек-Тари.

Старый кентавр глупо ухмыльнулся, но все-таки возразил:

— Я могу показать портрет!

— Ну конечно! — фыркнула жена. — Кому ты грязнишь подковы, возлюбленный муж? Наша сестра Кра-Стимбек-Мале давно всем рассказала, сколько ты заплатил художнику, чтобы он нарисовал тебя худым и стройным…

— Неправда!.. — густо покраснел Наркан, стыдливо косясь на Марадею. — Эй, слуги, конюхи, кто там! Немедля сопроводите эту кобылицу к Южным Вратам и снабдите ее всем, что нужно!..

Выходя из особняка, Марадея все еще слышала, как Наркан отчитывает жену за то, что та позорит его перед двуногими. А та только тихо посмеивается в ответ.

Кентавр Сти-Глер ожидал в указанном месте, нетерпеливо стуча копытом и одновременно флиртуя сразу с двумя кентаврицами. Вороная и гнедая девушки с интересом наблюдали за сыном Наркана, не забывая время от времени залиться смехом или отпустить колкость. Среди дам Кентавриды это считается хорошим тоном — при каждом удобном случае потешаться над ухажером/женихом/мужем.

Выглядел юный воин весьма впечатляюще. Он облачился в походный мундир — кожаную сбрую, теплую попону, боевые наручи и стальной щит, прикрывающий «сердечную брешь» между ребрами. Сзади висели седельные сумки, на поясе — ремень с пистолями, вдоль правого бока вытянулся браскет[56].

— Уже пора? — с некоторым даже облегчением выдохнул Сти-Глер, заметив Марадею. — Запрыгивай, кобылица!

— Что?! Куда?! — растерялась девушка. — А где мой конь?!

Она-то ожидала, что ей дадут резвого рысака, благо оных в Кентавриде более чем достаточно.

— Конь?! — удивился Сти-Глер. — Ха, что за глупость? Да разве эти безрукие травоеды смогут догнать МЕНЯ?! Кобылица, я Сти-Глер, я сильный, выносливый, я могу двигаться карьером несколько часов подряд!

Марадея невольно открыла рот. Она и раньше знала, что кентавры — народ быстроногий, но не думала, что настолько. Ведь карьер — наиболее резвая разновидность галопа, больше шестидесяти километров в час.

— Я Сти-Глер, я самый быстрый, самый лучший, самый умный, самый красивый! — продолжал петь себе дифирамбы кентавр. — Я могу обогнать стрелу на лету, могу сразиться с дэвкаци один на один, могу поймать зайца голыми руками!

Человеческой девушке этот юнец показался беспардонным хвастуном. Кентаврицы же не видели в этом ничего особенного. У мужей Кентавриды хорошим тоном считается начинать флирт именно так — сразу выложив на стол все свои достоинства. А если даже чуть-чуть и приукрасил — тоже ничего страшного. Все приукрашивают.

Особого выбора у Марадеи не было. Поэтому она уселась на Сти-Глера верхом… точнее, это сам кентавр подхватил ее за талию и аккуратно усадил себе на спину. Молодые кентаврицы почему-то в унисон захихикали. Сти-Глер в ответ одарил их доброй улыбкой тигра-людоеда.

— Держишься, кобылица? — окликнул всадницу Сти-Глер.

— Пока не знаю… за что держаться-то?…

— За талию, двуногая, за талию! Ох, думаешь, мне впервой такую как ты возить? Была у меня пару лет назад знакомая из Ларии, так мы с ней даже… но какая, в сущности, разница? — торопливо оборвал сам себя кентавр, заметив ошеломленные взгляды четвероногих девушек. — Теперь-то держишься?

— Теперь держусь! — откликнулась Марадея, обхватывая Сти-Глера за живот. Точнее, за то место, где он находится у людей — у кентавров в этом месте продолжается грудь, ребра тянутся ниже, к конской половине. — Ого!..

— Да, вы, двуногие, в этом месте мягкие! — хвастливо согласился Сти-Глер, сразу сообразив, что удивило его наездницу. — Хо-хо-хо-хо, вперед, вперед, вперед!!!

Быстроногий кентавр почти сразу же перешел в галоп. Причем с левой ноги — сын Наркана Симургена оказался левшой. Копыта мелькали так часто, что со стороны возникало ощущение, как будто Сти-Глер не бежит, а просто-таки летит над землей!

Город Симурген расположен на одном конце Кентавриды. Столица Лепрегада — на противоположном. А Кентаврида — большая страна. Даже Сти-Глеру, чемпиону двух последних скачек, требовалось несколько дней, чтобы проделать такое путешествие. Ведь ему, как любому живому существу, нужно было отдыхать…

Юнец мчался, весело хохоча. Подковы выстукивали по дороге барабанную дробь, пистоли хлопали по бокам, а на спине невозмутимо восседала человеческая девушка. Сначала кентавр ожидал, что его наездница будет визжать, вопить, требовать замедлить ход… ну, все, что делала прежняя знакомая из Ларии. Но ожидания не оправдались. По сравнению с полетом на орнитоптере мчащийся кентавр — улитка, не более. Марадея только сжимала покрепче сумку с драгоценными письмами и шкатулкой.

Дороги в Кентавриде хорошие. Дэвкаци славятся на весь мир кузницами и кораблями, эйсты кого угодно заткнут за пояс в животноводстве, в Рокуше живут лучшие механики, Лария — мировая столица искусств, а Серая Земля — центр рарийской магии, но дороги… Только в Кентавриде они такие прямые и гладкие, покрытые великолепным асфальтом, идеально приспособленные, чтобы скакать по ним галопом. Да и любым другим аллюром.

Прошло три дня. И с каждым из них становилось все жарче и жарче. Если северная половина Кентавриды расположена в умеренном поясе, то южная — уже в тропиках. В этих местах кентавры пледов не носят. Время от времени Сти-Глер забегал в придорожные селения, покупал чего-нибудь немножко покушать и усиленно трепался на тему того, с каким важным заданием его отправили. Особенно если поблизости оказывалась какая-нибудь миловидная кентаврица.

— А нам еще далеко? — спросила Марадея, доедая медовую лепешку. Кентавры очень любят мед, у них множество пасек.

— Сейчас посмотрим! — откликнулся Сти-Глер, подъезжая к придорожной табличке. — Еще сто пять сверхскачков[57]. Послезавтра уже в Лепрегаде! А там и до границы хвостом махнуть!

— Поскорей бы… Жарковато у вас здесь…

— Да, жара! — согласился кентавр. — Посмотри у меня там в сумках, кобылица, осталось еще попить?

Марадея порылась в седельных мешках, висящих по бокам и достала две бутыли — с водой и с кумысом. Воду она взяла себе, кумыс передала Сти-Глеру — кентавры очень любят этот напиток из кобыльего молока. От них этот рецепт переняли и ларийцы с рокушцами. Даже два рецепта — очень крепкий «черный» и более слабый «белый». Существует и третий вид — «священное молоко», особенно ценимый кентаврами, но люди его почти не пьют. Этот кумыс делают не из лошадиного, а из кентавриного молока — и стоит он очень дорого.

Солнце уже клонилось к закату, когда кентавр вошел в небольшую рощицу. Он порядком устал и с галопа перешел на иноходь… потом на рысь… а потом и на шаг. Девушка на спине так попросту дремала, покрепче ухватившись за талию Сти-Глера.

— Может, отдохнем? — вяло предложила она.

— За рощей село — там переночуем, — так же вяло ответил кентавр. — Еще немножко… совсем немножко…

В роще росли каштаны. А также ламерина — типичное кентавридское дерево, густо усеянное длинными тяжелыми шишками. Эти шишки можно курить, как сигары, — просто поджигаешь с одного конца и закуриваешь. Сами кентавры подобным не увлекаются, но вот ларийцы курить шишки любят, так что торговля ими процветает… процветала до войны с серыми.

Сти-Глер даже сорвал одну шишку и предложил Марадее. Та только мотнула головой. Кентавр пожал плечами и швырнул добычу в кусты.

— Эхей!.. — недовольно откликнулись оттуда. — Уважаемый жеребец, как же тебе не стыдно?…

Сти-Глер замер, как вкопанный, широко раздувая ноздри. Руки сами собой потянулись к браскету и чашнице.

А из кустов неторопливо поднялся пузатый кентавр с длинным пером в волосах. В руке он держал ту самую злополучную шишку, а на лбу явственно вздувалась еще одна.

— Братики-лесовики, у нас тут постоялец прискакал! — ухмыльнулся пузан, продемонстрировав щербатый рот.

Из соседних кустов поднялся еще один кентавр. Худосочный, со впалыми щеками и зеленой повязкой-нагрудником. А следом появились и еще двое — оба крупные, рослые, похожие, как братья.

— Светлого солнца тебе, уважаемый жеребец, — поклонился ушибленный.

— И вам солнца светлого, — настороженно кивнул Сти-Глер. — Чем могу быть полезен, кони?

— Чтобы не тратить попусту время, столь драгоценного для нас всех, сразу перейду к делу. Мы — смиренные содержатели лесной харчевни для бедных. Низко кланяемся вам, путники, и просим пожертвовать на благое дело, сколько можете.

— Ну-у-у…

— Поясню. Можете вы пожертвовать ВСЕ, — приятно улыбнулся главарь банды. — Просто сложите все пожитки на дороге и спокойно идите себе дальше — мы же не грабители какие-нибудь, что вы!

Сти-Глер обернулся к Марадее. Та испуганно сглотнула, глядя на четверку дорожных разбойников и покрепче прижала к себе шкатулку. Бандит заметил это движение, вытянул шею и торопливо заявил:

— Особенно желательна мне вон та коробочка у двуногой кобылицы! Я слышал, у двуногих немало всякого такого, что куда пристойнее будет смотреться в сундуке честного кентавра…

— Я не могу!.. — испуганно пролепетала девушка. Разговор велся на кентавридском, но о смысле слов догадаться было нетрудно. — Это послание Великому Намибу!..

— Значит, я не ошибся — это действительно ценно! — хищно ухмыльнулся толстяк с пером, с ходу переходя на ларийский. — Дорогая кобылица, Великий Намиб бессердечно грабит простой народ вроде нас с вами — будет куда лучше, если это послание достанется нам. Ну же — отдайте сами!..

Рослые кентавры встали на дороге стеной. Тощий выбрался из кустов и неуклюже проковылял к Сти-Глеру, прихрамывая на правое переднее копыто. Там не хватало подковы.

— Давай сюда!.. — протянул он руку.

— Пшел!!! — прорычал Сти-Глер, с размаху ударяя грабителя в челюсть.

Тот отпрыгнул назад, сплюнул выбитый зуб, пораженно вскрикнул и резко выхватил браскет.

— Клянусь священным лоном Матери-Кобылы, я бы предпочел решить дело миром!.. — грустно вздохнул главарь, также вынимая браскет.

За ним обнажили оружие и двое остальных. По счастью, пистолей ни у кого не оказалось — огнестрельное оружие в Кентавриде распространено не так широко, как среди людей. Тем более у простонародья.

Сти-Глер, несмотря на усталость, среагировал мгновенно. Он одним быстрым рывком скинул со спины Марадею, обнажил браскет, в другую руку схватил чашницу и встал в боевую позицию.

— Прочь, отребье!!! — взревел молодой кентавр. — Я Сти-Глер, дворянин на службе Великого Намиба!!!

— А нас зато четверо, — равнодушно пожал плечами главарь банды. — Ну покажи, чего ты стоишь, скотоложец…

Такого оскорбления Сти-Глер уже не стерпел. Горячая кровь взбурлила в венах, глаза мгновенно окрасились красным, и кентавр встал на дыбы, ударяя копытами тощего разбойника. Уже опускаясь, он ткнул браскетом в толстяка. Правда, тот довольно умело поймал острие на чашницу.

И закипела драка.

У кентавров совершенно особая техника фехтования. Причем существует два разных, совершенно непохожих типа — для открытых пространств и для закрытых. Здесь, в роще, да еще окруженный сразу четырьмя противниками, Сти-Глер был вынужден использовать закрытую технику, без пистолей. При ней кентавр стоит неподвижно, прочно упираясь всеми копытами в землю, лишь время от времени взбрыкивая задними ногами, если кто-то пытается подойти сзади, а основной бой ведет только «человеческая половина». В правой руке браскет, в левой чашница — это своего рода короткий жезл с глубокой чашей на конце, предназначенный для блокировки и отражения ударов противника. Опытный фехтовальщик запросто может поймать браскет чашницей, а затем крутануть его, выбивая оружие из рук.

Сти-Глер крепко сжал челюсти, еле-еле успевая отражать нападения всех четверых. По счастью, фехтовальщики из лесной братии оказались не самые лучшие — по-настоящему хорошо дрался только главарь, остальные размахивали браскетами, словно простыми палками. Сразу было видно, что их рукам привычнее дубины, а не это благородное оружие.

— Ар-кронга[58]!!! — выкрикнул Сти-Глер, делая резкий выпад книзу и пропарывая плечелопаточный бугор одного из здоровяков.

Молодой бретер бился из последних сил. Он пропустил один укол, и по правому боку заструилась кровь. А главарю удалось порвать ремень «сердечного щита», и Сти-Глеру приходилось быть вдвойне осторожным — удар в незащищенную «сердечную брешь» обычно становится для кентавра последним.

Выпад, еще один, шаг вперед, финт чашницей, отбрасывая чей-то браскет в кусты, укол, еще укол, еще, еще… Один из бандитов лежал мертвым, другой зажимал левой рукой рану, уронив чашницу, но Сти-Глер все больше слабел. В глазах темнело, движения стали вялыми, вот уже прямо в грудь летит острие браскета… и не долетает.

В его хозяина ударила молния.

Кентавр повалился наземь обугленным трупом. Браскет вывалился из мертвой руки и покатился по дороге. Еще одна молния — и еще один труп. Третий разбойник дико закричал и бросился наутек, а за ним устремилась небольшая, но очень плотная черная туча, рассыпая крохотные электрические разряды…

Сти-Глер ошалело раскрыл рот и медленно повернулся к Марадее. Девушка сидела с таким же ошалелым видом, держа в руках разорванный конверт.

— К-как это?… — еле выговорил молодой кентавр.

— Зеньор маг… — растерянно ответила Марадея. — Сказал — только в крайнем случае… Сказал — защитит…

— Защитила… — опустошенно выдохнул Сти-Глер, падая без сил.

Еще через три дня в шатер Великого Намиба Кей-Коона провели двух усталых путников. Кентавра и человека. Кентавр выглядел ужасно смущенным, крутя в ладонях головной обруч, девушка же, напротив, ступала гордо, неся на вытянутых руках шкатулку и запечатанный конверт.

— Светлого солнца тебе, Крылатый Властелин! — звонко провозгласила Марадея. За время путешествия она успела узнать, что «намиб» на кентавридском означает «крылатый».

Цокнули копыта, и Великий Намиб подошел поближе. Седой кентавр, опирающийся на длинный посох, наклонился, взял Марадею за подбородок, внимательно посмотрел ей в лицо и милостиво улыбнулся. Однако глаза у него остались холодными.

Кроме церемониального посоха Великие Намибы Кентавриды могут похвастаться и другими регалиями. Шелковый пурпурный плащ, разрезанный посередине и ниспадающий до земли, вычурная бронзовая корона-шлем с парой великолепных стальных крыльев и, конечно, Священный Браскет из чистого серебра. Кей-Коон, нынешний Великий Намиб, носил все это с огромным достоинством.

Кентаврида уже несколько месяцев вела кровопролитную войну с южанами-кочевниками. Причем на данный момент побеждали именно кочевники. После кражи Камня Мира все Забережье поднялось против Кентавриды. От разрозненных мелких набегов кентавры-казаки перешли к целенаправленным атакам. Причем за этим явно кто-то стоял — очень уж организованно они действовали, полностью оставив прежние междоусобицы. Такое уже происходило двести лет назад, когда во главе степного казачества встал талантливый полководец Кйор-лю-лю — он сумел завоевать всю Кентавриду и наложить на нее тяжелую дань. Однако через тридцать лет, когда Кйор-лю-лю скончался, кентавридцы с легкостью прогнали казаков обратно за реку. С тех пор Забережье несколько раз пыталось повторить успех, но увы…

И вот теперь у них наконец-то появился шанс.

Орда Кентавриды растянулась по всей границе, но ее ударный кулак находился здесь — на крайнем юге, совсем рядом с главными силами казаков. Свыше шестидесяти тысяч отборных кентавров-тимариотов. Каждый вооружен восемью пистолями, удлиненной шашкой и боевым браскетом из нержавеющей стали. Есть и лучники — кентавры ценят это устаревшее оружие за быструю перезарядку.

Шатер главнокомандующего не отличался чем-то таким уж особенным. Самая обычная палатка-чачир, формой похожая на наконечник карандаша. Войлок, белая бумажная материя и простейший решетчатый каркас из деревянных планок. Правда, внутреннее убранство было пороскошнее, чем у простых солдат — на полу великолепный ковер, по углам расставлены кадки с пышными растениями, на изящном столике кроме военной карты и кипы книг стоит блюдо свежих фруктов, а в дальнем конце полулежит любимая жена Великого Намиба, наигрывая на тамбаре — музыкальном инструменте, похожем на круглую скрипку, присоединенную к трости.

Кей-Коон посмотрел на Сти-Глера благосклонно, выслушал рассказ о путешествии, а затем прищелкнул пальцами. Маленький кентавренок с обритой головой поднес властелину бархатную подушечку с тяжелым бронзовым кольцом, украшенным ярко-желтым опалом.

— За твою верную службу и проявленную храбрость мы награждаем тебя, Сти-Глер, сын Кра-Стимбека, Кольцом Воли, — строго произнес Великий Намиб. — Носи его с честью и будь достоин награды.

Хвост Сти-Глера начал с силой лупить по крупу. Юноша гордо выпятил грудь, прижал руки к бокам, подался вперед и почему-то крепко зажмурился.

В следующий момент стало ясно — почему. Великий Намиб взял кольцо, оказавшееся незамкнутым, собственноручно всунул концы в ноздри молодого кентавра и с силой надавил, прокалывая переносицу. По верхней губе потекла тонюсенькая струйка крови, но лицо Сти-Глера буквально засветилось от счастья. Он отступил на шаг и поднялся на дыбы, едва не задев матерчатый потолок.

В носу у него покачивалось наградное кольцо.

— Мы гордимся тобой, молодой жеребец, — еще строже добавил Великий Намиб. — Но не дай наградам замутить твой разум — оставайся таким же, как раньше, и продолжай прославлять себя и Кентавриду.

— Я повинуюсь, Крылатый Властелин! — прерывающимся от гордости голосом крикнул юнец. Правое переднее копыто непроизвольно выстукивало барабанную дробь.

— Теперь мы нуждаемся в тишине, — вскинул ладонь Кей-Коон.

Сти-Глер мгновенно замолчал. Тамбар тоже затих — пальцы прекрасной кентаврицы остановились в воздухе, оборвав мелодию посередине. Телохранители у входа вытянулись в струнку, кентавренок-паж замер, не закончив шага. Мальчик не решался опустить копыто, дабы не нарушить волю повелителя. Марадея Стузиан, как раз собиравшаяся что-то сказать, торопливо закрыла рот.

Шуршание вскрываемого конверта в этой тишине прозвучало оглушительным треском. Кей-Коон неторопливо разрезал его ножом для фруктов, прислонил церемониальный посох к столику, облокотился копытом на подушку, торопливо подсунутую пажом, и начал читать. Глаза старого кентавра несколько секунд бегали вдоль строчек и с каждой секундой становились все внимательнее и внимательнее.

— Хр-р-м-м… — задумчиво произнес он, вывихивая челюсть и забрасывая в рот огромный персик. — А что же в шкатулке?…

Покопавшись в вышеупомянутой, Кей-Коон стал еще серьезнее и внимательнее. Предъявленный компромат его впечатлил. Он молчал почти целую минуту, а потом резко хлопнул в ладоши. В шатер вошел угрюмый кентавр со шрамом через все лицо.

— Тар-Мегрена арестовать, — приказал Великий Намиб.

— Вашего Младшего Таргатора?… — недоверчиво уточнил глава телохранителей.

— Да. И не просто так. Читай.

Старший телохранитель взял бумагу и забормотал:

— Незаметно подкрасться… отвлечь внимание… пронзить конскую поясницу пикой… сразу же оглушить… Крылатый Властелин, исполнять в точности?!

— В точности, как здесь сказано, — хмуро ответил Великий Намиб. — Таков наш приказ.

— Повинуюсь, — поклонился верный воин, выскальзывая из шатра.

Снаружи послышались короткие и четкие указания. Младший Таргатор — это третья должность в Кентавриде, старше него только Старший Таргатор и сам Великий Намиб.

— Глубоко проникли щупальца серых… — пробормотал Кей-Коон, невидящим взглядом уставившись на войлочную стену. — Тар-Мегрен… я доверял ему, как себе…

— Но может, это еще ошибка?… — с явной надеждой вопросила жена. — Не подвох ли это, не хитрая ли ложь рокушцев?!

— Мы узнаем… узнаем… узнаем прямо сейчас!!! — взревел старик, выхватывая серебряный браскет и пронзая красавице плечо.

Кентаврица вскрикнула от боли, ее глаза закатились, она тяжело задышала… а в следующий миг ее силуэт расплылся, конская половина заколебалась и исчезла! Прекрасная кентаврица превратилась в человека! Очень красивую молодую девушку… но с серой кожей.

— Не ложь!!! — прорычал Великий Намиб, нанося страшный удар утяжеленным концом посоха. — Чистая правда!!!

Бронзовая палица расколола череп колдуньи, словно пустую тыкву. Она даже не успела открыть рот, чтобы произнести заклинание — военный вождь кентавров убил ее на месте.

В шатер вновь влетел старший телохранитель. Он выглядел ошеломленным и испуганным.

— Крылатый Вла… — запыхавшись, поклонился он. — Крылатый Властелин, ваш Младший Таргатор, он превратился в… о-о…

Его глаза упали на мертвую колдунью, и окончания доклада не последовало. Кей-Коон и так прекрасно знал, во что превратился его второй помощник.

— Серые… — озлобленно прохрипел Великий Намиб, сжимая кулаки.

— Я жду повелений, Крылатый Властелин, — тихо сказал старший телохранитель.

Кей-Коон молча протянул ему листок бумаги.

— Всех перечисленных — прикончить таким же образом, — сухо приказал он. — Живыми не брать.

Телохранитель поклонился. Его глаза забегали по бумаге и невольно поползли на лоб — в списке оказалось тринадцать имен, причем большинство из них — весьма высокопоставленные кентавры. Крупнее Младшего Таргатора и любимой жены Великого Намиба никого не нашлось, но и прочие вызывали уважение. На последнем имени верный страж едва не зарычал от бешенства — им оказался его собственный сын.

— Нет ли здесь ошибки, Крылатый Властелин?! — с отчаянной надеждой вопросил он.

— Мы сожалеем, — сочувствующе посмотрел на него повелитель. — Боюсь, перечень точен… Не жалей их — они не те, кем кажутся, на их месте двуногие шпионы…

Телохранитель коротко кивнул и ушел, еле слышно цокая копытами. Только по хвосту, исступленно колотящему по крупу, можно было понять, какое горе и бешенство овладели старым воином.

— Печальный день для Кентавриды… — прикрыл морщинистые веки Кей-Коон. — Мы благодарим тебя за доставленное послание, юная кобылица. Твое деяние не будет забыто.

— Ваше величество, мой король просит вас… — рискнула напомнить Марадея.

— Да, мы прочли, — с легким раздражением посмотрел на нее Великий Намиб. — Но выйди наружу — в воздухе пахнет порохом и каленым железом! Казачество Забережья только и ждет, когда мы дадим слабину! Но мы не дадим ее! Мы их уничтожим!!! — взревел Кей-Коон, ударив кулаком по ладони. — Но пока еще не уничтожили… пока не уничтожили… как, как оставить границы неприкрытыми?!! Нет, юная кобылица, наш ответ — нет! Передай своему Намибу, что мы благодарны ему за услугу, и непременно при случае отплатим… но пусть он не ждет, что мы бросим нашу войну ради его!

— Ваше величество! — бросилась на колени девушка.

— Что это значит?… — брезгливо поморщился Кей-Коон.

— Ваше величество, прошу, подумайте еще! — взмолилась Марадея. — Вы же видели, что сделали серые!

— Да, и мы непременно отомстим. Но не сегодня.

— Но завтра может быть поздно!!! Разве вы не видите, что творится?! Если вы не поможете нам, Рокуш падет!.. а за ним настанет очередь Кентавриды!!! Ваше величество, к нашему королю на помощь явился великий маг из Небесных Сфер, мой брат отправился гонцом к дэвкаци… неужели вы останетесь в стороне?!! Не дайте погибнуть всему Нумирадису… всему Рари!!! Молю вас!!!

Седой кентавр невольно отступил назад, ошеломленный такой горячностью. Из глаз девушки катились огромные слезы. Кей-Коон на миг заколебался, но потом седая борода медленно качнулась.

— Нет… — тихо ответил он.

— Ваше величество! — вспомнила о королевском наставлении Марадея. — Еще мой король велел сказать вам: «Вспомни о пятерых, погибших в пещере!»

А вот эти слова подействовали на Кей-Коона, как удар грома. Он на миг замер, ошалело раскрыв рот, но потом старческое лицо словно осветилось изнутри. На губах кентавра заиграла молодая улыбка, и он ностальгически вздохнул.

— Проклятый двуногий… — фыркнул Кей-Коон. — Он все-таки рассказал…

Марадея не решилась спросить, что все это означает, но в ее глазах стояло такое любопытство, что Великий Намиб понимающе усмехнулся и поведал:

— Когда я был совсем молод, маленькая кобылица, я дружил с одним из ваших. Я тогда был всего лишь младшим побочным сыном дальнего родича тогдашнего Великого Намиба, служил в тимариотах. А он был лейтенантом гренадеров. Его звали Бокаверде Хобокен. Нас обоих отправили проходить службу в Ларии… была тогда такая программа, направлять младших детей учиться за границу… У нас в Лепрегаде тоже тогда служили ваши… да и сейчас еще иногда бывают. Дело было в Сталибах. Мы с Хобокеном гнались за парой мародеров, но они ушли… Ночь застигла нас в горах, и мы решили переночевать в пещере… Но случился обвал… и меня едва не придавило спящего. Хобокен успел вытолкнуть меня из-под удара… но сам лишился руки. Всю оставшуюся жизнь он проходил с крюком вместо пятерни… Тогда же я поклялся ему, что всю жизнь буду помнить о пятерых, погибших в пещере… Проклятый двуногий не забыл клятвы… — снова фыркнул Кей-Коон. — Жаль, он так и не узнал, что я стал Великим Намибом… не дожил…

Старик замолчал. И все остальные тоже замолчали. Никто, даже он сам, не обратил внимания, что во время рассказа Кей-Коон позабыл о непременном для кентавридских монархов множественном числе. Великие Намибы всегда называют себя «мы».

— Мы помним, что обещали Хобокену, — угрюмо произнес Кей-Коон. — Слово кентавра благородных кровей нерушимо! Можешь передать своему Намибу, что ты добилась своего, маленькая кобылица. Завтра же мы начнем переговоры с казаками о перемирии… и если переговоры окончатся успешно, исполним обещанное. Когда Рокуш ударит на серых с востока, Кентаврида откроет второй фронт с запада! Кентаврида явится!!!

— Ваше величество, но как же я передам… — пробормотала Марадея.

— Ах да, конечно… Сти-Глер!

— Я слушаю, Крылатый Властелин! — немедленно откликнулся кентавр, дотоле тихо стоящий в углу.

— У нас есть для тебя одно поручение…

Глава 35

В соке «Любимом» целых десять яблок! И это еще только в банановом! А представляете, сколько их в томатном?!

На правах рекламы

Ванесса чистила зубы. Прошла уже целая неделя со дня отбытия Креола, Шамшуддина и лода Гвэйдеона, и она постепенно начинала беспокоиться. По ее подсчетам, перелет от Зингенцефельда до Каббасианы как раз и занимает неделю или чуть больше. Следовательно, если завтра-послезавтра учитель не вернется… тогда надо беспокоиться еще сильнее.

Сначала Вон опасалась, что жить в средневековом дворце окажется ужасно неудобно и некомфортно. Но выяснилось, что дворец, во-первых, совсем не средневековый, а во-вторых Рокуш мог похвастаться многими техническими новинками, сильно опережая даже ближайших соседей — ларийцев.

Взять хотя бы зеркало, в которое она сейчас смотрелась. Драво Стузиан изобрел способ озеркаливания стекла серебром вместо ртути, благодаря чему зеркала стали почти такими же, как на Земле двадцатого века. В покоях, выделенных Ванессе, имелись все необходимые средства гигиены — зеркало с резной дубовой рамой, фаянсовая ванна, серебряный рукомойный прибор… правда, вместо унитаза простой керамический горшок.

Причем на внутренней поверхности — инструкция по применению!

Ванесса прополоскала рот, с отвращением сплевывая остатки зубного порошка (он отличался на редкость едким вкусом и щипал десны), и завинтила кран. Водопровод в Королевском Дворце тоже имелся, хотя и без горячей воды. Для принятия ванны горничные приволакивали чан с кипятком.

Одна такая горничная прямо сейчас стояла в дверях, обиженно теребя передник. Ее приставили к «иностранной зеньорите», но оная оказалась весьма капризной особой — требовала каких-то непонятных вещей (вроде «геля для ванной») и возмущалась по совершенно пустяковым поводам. К примеру в первый же вечер, когда бедная служанка всего лишь хотела помочь благородной зеньорите раздеться ко сну, та на нее прикрикнула, заявив, что всякими гадостями не увлекается. Девушка попыталась было объяснить госпоже, что это самая обычная процедура, не имеющая ничего общего с «ларийскими забавами». Ведь всем известно, что по этикету одевать и раздевать господ должны слуги. Делать подобное самостоятельно… это все равно как если крестьянин будет сам тащить телегу вместо лошади…

Маркиза Ли внимательно выслушала сбивчивые объяснения, глубокомысленно кивнула и велела идти к некоему «черту». Что это за зеньор, и зачем к нему нужно идти, она не уточнила.

— Хуби, что у нас на сегодня? — спросила Вон, вытирая руки.

Оставшись без хозяина, Хубаксис впал в глубокую депрессию. Креол все время орал на него, дубасил, один раз даже отрезал крыло, но он первый раз его БРОСИЛ! Раньше брал с собой всегда и везде. А теперь бросил!

— …сволочь… — не переставая бурчал джинн.

— Хуби, заткнись! — прикрикнула на него Вон.

— …скотина…

— Хуби, я тебя сейчас стукну!

— …зловонная отрыжка Нергала… а-ай!!! Вон, за что, больно же?!

После продолжительных и очень увлекательных опытов Ванесса выяснила, что обычные предметы Хубаксису вреда не причиняют — он либо пролетает сквозь них, либо просто не реагирует. Чтобы джинн заорал от боли, нужно лупить его руками хозяина, чем-нибудь волшебным… или какой-нибудь медяшкой.

Например, вот этим медным половником, стыренным на дворцовой поварне.

— Надо поприсутствовать на церемонии пробуждения принцессы, — угрюмо зачитал Хубаксис, глядя в блокнотный листок размером с него самого. — Она вчера приглашала. Потом королевский обед. Король вчера приглашал. А потом сопровождение короля и барона Джориана на Рокат-Каста. Барон…

— …вчера приглашал, — закончила Ванесса. — Помню, помню. А где наши парни?

— Логмир еще не вернулся из борде… библиотеки! — торопливо поправился джинн. — Индрак на поварне — завтракает. Но их тоже на обед пригласили.

— Класс.

— А меня не пригласили…

— Высший класс.

Ванесса пристегнула кобуру и поправила кафтан, чтобы скрыть пистолетообразную выпуклость справа. Вопреки всем требованиям этикета, она носила мужскую одежду. В первый день, правда, надела туалет, приличествующий даме ее положения… но повторять опыт не стала.

Во-первых, на одевание пришлось затратить почти два часа.

Во-вторых, в этом платье, сверх всякой меры покрытом гирляндами лент и бантов, кружевными оборками, рюшечками и прочей мишурой, она чувствовала себя расфуфыренным фазаном.

В-третьих, под этими бесчисленными слоями материи оказалось до безумия жарко — пот тек градом, а кожа немилосердно чесалась.

В-четвертых, корсет из китового уса едва не выдавил бедной девушке кишки.

В-пятых… ну, в общем, местная мода эмансипированной американке не понравилась.

Уже на следующее утро Ванесса вытребовала себе мужской дворянский костюм — нижнюю рубаху из тончайшего батиста, кафтан, штаны, шерстяные чулки, башмаки с пряжками. И все. Просто и удобно.

Правда, это вызвало шепотки и косые взгляды придворных дам… но кое-кто из них, наоборот, поглядывал с завистью! А вчера молоденькая графиня Шкеран шокировала всех, также появившись в мужской одежде. И судя по разговорам, ходящим среди портних и модельеров, некоторые ее подруги тайком заказали и себе нечто подобное. Не настоящий мужской кафтан, конечно… но нечто в схожем стиле. Семена, посеянные Ванессой, упали на благодатную почву.

— Да, вот так и рождается новая мода… — задумчиво поглядела на себя в зеркало Вон, дополнив туалет широкополой шляпой. Привыкла за время путешествия по Каабару.

Горничная в очередной раз попыталась устроить зеньорите Ли косметический сеанс. Ванесса в очередной раз вежливо отказалась, ласково сказав какое-то слово на букву «f». В Рокуше благородные дамы используют два основных средства косметики: чистый мел, превращающий лицо в белую безжизненную маску, и мазь на основе свекольного сока, делающая щеки красными, как помидоры. У Вон эти крайности вызывали ассоциации с клоунской раскраской — мим и «рыжий». Поэтому она по-прежнему пользовалась старой доброй косметичкой — тут мазок, там мазок, и лицо готово.

За прошедшую неделю Ванесса успела обжиться в Королевском Дворце Владеки. Она уже давно переняла от Креола образ поведения, позволяющий чувствовать себя комфортно в любом месте. А именно — гляди на всех сверху вниз и веди себя так, словно ты везде самый главный.

Несложное правило. Но очень эффективное. Креол придерживался его всю жизнь и уже плохо помнил то время, когда еще не был где-то самым главным. В древнем Шумере отношения императора и Верховного Мага напоминали сложный и запутанный симбиоз. Конечно, Верховный Маг — вернейший из подданных императора и обязан во всем повиноваться властелину. С другой стороны, если император вдруг надумает казнить вернейшего из своих подданных… далеко не факт, что ему это удастся. Поэтому Верховный Маг исполняет любую просьбу императора… а император в свою очередь воздерживается от просьб, которые Верховный Маг может вдруг не захотеть исполнить.

В общем-то, система довольно шаткая. Неудивительно, что она так часто разваливалась. Когда маги вдруг влезают в политику, или политики начинают командовать магами… государство ожидают серьезные потрясения. Как, собственно, и произошло с Шумером после смерти последнего из великих императоров-полубогов — Лугалькиаги, прапраправнука Гильгамеша. В двадцать пятом веке до нашей эры империя Шумер распалась на множество крохотных царств, а великое Искусство магии начало печальный путь к упадку и забвению.

Впрочем, Креол умер на пятьсот лет раньше.

— Доброе утро, барон! — махнула рукой Ванесса. — Как спалось?

— Утро доброе, маркиза, — приложил два пальца к виску Джориан, шествующий по дворцовому коридору подобно важному бронетранспортеру. — Передайте мои извинения его величеству — к обеду опоздаю. В северной крепости какие-то проблемы…

— Обязательно.

Стражи покоев Гвениолы Янтарновласой при виде маркизы Ли низко поклонились, не сделав даже попытки задержать важную гостью. Ученица мага успела зарекомендовать себя решительной особой.

— Доброе утро, Гвенни… то есть, ваше высочество! — поздоровалась Ванесса, входя внутрь.

На нее тут же возмущенно зашикали. Начиналась Церемония Пробуждения Принцессы — настоящий спектакль в несколько действий. Исполинская кровать — почти такая же, как та, что осталась в замке Ставараф, — на эти минуты превращалась в сцену, стоящую посреди зрительного зала-опочивальни.

Ванесса появилась к самому концу первого действия — первая камеристка только что разбудила ее высочество, и сейчас две служанки заканчивали расчесывать и укладывать великолепные золотистые волосы. Гвениола широко зевала и терла глаза, не обращая внимания на присутствующих.

Первая камеристка резко отдернула полог, открывая расчесанную принцессу взглядам зрителей. Первая красавица Ларии милостиво зевнула и опустила ноги на пол. Среди белоснежных пуховиков она напоминала солнце, встающее среди облаков. Длинные светлые волосы ниспадали по лилейной шейке, словно солнечные лучи. Камеристки начали умывать госпожу… но отнюдь не водой, а дорогими духами с запахом лаванды и роз. Первая камеристка обула крохотные ступни принцессы в туфельки, а главная костюмерша помогла ей снять сорочку и накинула на плечи халат — «промежуточная» одежда.

В палаты вошло еще несколько дам, а также парочка кавалеров — принцесса уже не нагишом. Появилась массажистка, парикмахерша, лакеи. Все они изящно раскланивались перед госпожой, невнятно бормоча слова приветствия. Первая камеристка взяла зеркало, а парикмахерша начала наносить на венценосное личико пудру и румяна. Массажистка тем временем массировала спину и плечи красавицы.

Два дюжих лакея встали спиной к принцессе, загораживая ее от публики, а костюмерши тем временем сдернули с нее «промежуточный» халат и начали облачать в сегодняшний костюм. Туфельки также сменились другой обувью. Служанка поднесла принцессе вчерашний костюм, чтобы та переложила содержимое карманов в сегодняшний. Другая подала серебряный поднос с четырьмя носовыми платками — на выбор.

И, наконец, последнее действие. Принцесса уже при полном параде, к ней подходит жрец Единого, принимает утреннюю молитву — краткую, всего в несколько слов. Гвениола Янтарновласая улыбается, подает руку франтоватому хлыщу — герцогу Змекелену, очередному фавориту (за эту неделю принцесса меняла уже третьего). Служанки за ее спиной торопливо застилают постель.

Ванесса наблюдала за этим фарсом подчеркнуто спокойно. Хотя удерживаться от хохота было ужасно трудно. Тем более, что она знала, что в этот момент точно такой же спектакль (даже еще пышнее), разыгрывается в спальне королевы. А вот король уже давно на ногах — его величество спит очень мало, пробуждаясь чуть ли не самым первым. Да и будят его гораздо проще — Обелезнэ Первый в привычках отличается аскетизмом и недолюбливает бесполезный церемониал.

Правда, следует упомянуть, что почести, отдаваемые Гвениоле Янтарновласой, по этикету полагаются только правящим монархам. Дети короля Обелезнэ — принц и две принцессы — подобных спектаклей не удостаиваются. Но поскольку Гвениола осталась последней из ларийского королевского рода… ее статус стал довольно двусмысленным. Меньше королевы, но больше принцессы.

— Маркиза, мы идем на обед к его величеству, — любезно сообщила Гвениола, подходя к Ванессе. — Вы составите нам компанию?

Герцог Змекелен глупо ухмыльнулся и что-то промямлил. Принцесса наконец-то подобрала себе фаворита под стать — лицо ангела, стать молодого платана и ум… отсутствует. Барон Джориан в свое время высказался о герцоге так: «Если бы мозги мужчины весили столько же, сколько то, что прячется в штанах, Змекелен затмил бы самого Стузиана». Тот ужасно обиделся, даже хотел вызвать Джориана на дуэль… но все-таки вовремя одумался. Вспомнилась история с графом Пеймовеаном.

Довольно поучительная история, между прочим. Пеймовеан был едва ли не лучшим фехтовальщиком Рокуша. А еще — мужем графини Пеймовеан, пользующейся особой «любовью» Джориана-критика. Граф долгое время терпел, но в конце концов вступился за регулярно оскорбляемую супругу. Однако беседа получилась на удивление короткая: «Вы негодяй, барон!» — «Кто, я?!!».

Свой вопрос Джориан сопроводил ударом в зубы.

— Ладно, Златовласка, пошли, — снисходительно взяла принцессу за руку Вон.

— Как-как вы меня назвали? — заинтересовалась та. — Злата…

Ванесса запоздало вспомнила, что ни в одном из рарийских языков нет слова «золото». Данный металл в этом мире настолько нераспространен, что его до сих пор никто не находил.

— Проехали, — махнула рукой она.

Король Обелезнэ жил по твердому распорядку, не изменяя ему никогда. Обедал он ровно в полдень — ни часом раньше, ни часом позже. Причем если королевский ужин всегда был многолюдным пиршеством, на которое являлись сотни людей, а завтрак, напротив, проходил в тишине и покое (даже слуг было всего двое), то королевский обед — нечто среднее. На него монарх приглашал семь-восемь человек — тех, кого он желал сегодня видеть.

Среди них всегда была королева — кроме того случая, когда Обелезнэ поссорился с супругой. Поговаривали даже, что его величество объявит ее величеству развод и отправит обратно в Л’кепересал, откуда королева родом. Впрочем, царственные супруги со временем примирились, хотя некоторый холодок сохранялся еще очень долго — даже теперь еще чувствовалось напряжение.

Ванесса удостаивалась чести присутствовать за королевским столом уже в седьмой раз — Обелезнэ Первый с большим вниманием беседовал с ученицей мага. Его ужасно интересовала жизнь в ее родном мире — политическое устройство, экономика, технический прогресс.

Сегодня король почти не завтракал. С утра его частенько мучила сильнейшая изжога. Поэтому вместо завтрака он подписывал указы о смертных казнях. После седьмого росчерка изжога благополучно прошла, настроение у его величества повысилось, и он приступил к трапезе.

Остальные смертники были отложены до следующей изжоги.

— Это называется «соленые огурцы», маркиза, — милостиво разъяснил король, указывая на бледно-зеленые разбухшие баллончики в хрустальной вазе. — Попробуйте, это очень вкусно.

— Да, спасибо, у нас такие есть. Правда, маленькие, в банках…

— У нас тоже в банках, — махнул рукой слуге король.

Лакей немедленно поставил на стол здоровенную банку рассола, до краев заполненную солеными огурцами и помидорами. Король любезно предложил Ванессе длинную двузубую вилку — достать тот, который больше приглянется. Девушка невольно улыбнулась, но все же выбрала самый маленький и положила себе на тарелку.

За обедом Обелезнэ Первый отдавал предпочтение простой и сытной пище — особенно он любил холодную телятину с солеными огурцами. Также на столе стояла няня из баранины с гречневой кашей, стерляжья уха, огромное блюдо с винегретом из свеклы, квашеной капусты, тертой редьки и все тех же огурцов. Дожидалось своей очереди третье блюдо — сбитень из меда с пряностями.

— Объясните мне еще раз, — попросил король, разрезая телятину. — Говорите, короля у вас… выбирают? На определенный срок?

— Разумеется. У нас это называется «президентом».

— Ум-м-м… м-да… — задумался Обелезнэ. — Принц Индрак, у вас ведь, кажется…

Гигант торопливо проглотил целиком здоровенную картофелину, едва не подавившись, и хрипло сказал:

— Да, большой король, у дэвкаци тоже так. Когда вождь умирает, весь клан собирается на великий тинг и выбирает нового вождя. Но чаще всего — старшего сына старого, чтобы дух прежнего вождя больше помогал клану.

— Ну что ж, это еще можно понять, — согласился король. — Ваши кланы не так уж велики, а вожди умирают не так уж часто. Но… на сколько, говорите, избирают ваших королей, маркиза?

— На четыре года, — невозмутимо ответила Ванесса. — Только президентов, а не королей.

— Это должно быть очень трудно… — задумался Обелезнэ. — Чтобы собирать население такой страны, как Рокуш, на общее собрание… да еще каждые четыре года… Как вы этого добиваетесь?

— Ваше Величество, у нас проще. Население каждого штата… ну, это все равно что ваши губернии…

— А, понимаю, — важно кивнул король.

— Так вот, в каждом штате избирают выборщиков по числу его депутатов в обеих палатах конгресса. Сколько депутатов — столько выборщиков. Потом они подают голоса за кандидата в президенты. Списки выборщиков выдвигаются партиями, причем список, получивший относительное число голосов, считается избранным целиком. Выборщики обязаны голосовать за кандидата, выдвинутого их партией. Избранным в президенты считается тот, кто получил абсолютное большинство голосов всех выборщиков.

Ванесса закончила, и за столом воцарилось молчание. На всех лицах было написано недоумение.

— Подруга, и вот это — проще?! — хмыкнул Логмир, даже не попытавшийся понять. — Да хабу в задницу такую простоту! Султан умер — старший сын стал новым! И все! Вот это просто! Просто проще некуда!

— Зато у нас демократия… — обиженно проворчала Ванесса. — Инди, а у вас же как выбирают?

— Просто. Весь клан собрался на тинг — каждый кричит за того, кого хочет в вожди. За кого кричат громче всех, тот и вождь.

— А если я мегафон возьму? — фыркнула Вон.

Король некоторое время морщил лоб, а потом задумчиво сказал:

— Все же ваша система не кажется мне надежной. К примеру, я родился принцем. Я с самого рождения знал, что однажды стану королем. Всю жизнь до коронации я готовился к этому моменту. И я останусь королем до самой смерти. Рокуш — моя вотчина, мое государство, его граждане — мои подданные. На моей голове священный венец королей. Мое право и моя слава. А какой король получится из того, кто родился в самой обычной семье, может, даже неблагородного происхождения?…

— А у нас вообще нет деления на простолюдинов и знать, — любезно подлила масла в огонь Ванесса.

— Тем более. Простолюдин… и вдруг на троне? Пусть даже всего на четыре года? Маркиза, а сможет ли такой выборный король за эти четыре года хоть что-нибудь успеть? Это не такой уж большой срок. Да и потом, всеобщие выборы… где гарантии, что на трон не взберется проходимец, наобещав простонародью полный сундук сластей? Нам ли с вами не знать, как легко управлять толпой? Крикни ей что-нибудь ободряющее, сделай мудрое лицо, придумай берущий за душу лозунг, пообещай, что завтра они будут жить по горло в серебре… и все, они твои.

— Да, но ведь и другие кандидаты ведут себя точно так же.

— Значит, выиграет не самый достойный, а тот, кто сумеет сплести самую убедительную ложь, — пожал плечами король. — У дэвкаци такая система еще допустима — их кланы не слишком велики, все знают всех, определить самого достойного вполне возможно.

— Да, тинг всегда выбирает правильно, — подтвердил Индрак. — Самого славного, самого мудрого! Вождя!

— К примеру, я бы первым делом пообещал простонародью снизить налоги, — задумчиво покрутил пальцами король. — Они на это падки.

— А кандидаты почти всегда это и обещают, — неохотно признала Ванесса. — В числе прочего.

— М-хх-мм… и выполняют? — усмехнулся король. — Сомневаюсь что-то… Не обижайтесь, но если каждый из таких «кратковременных королей» хотя бы чуть-чуть снизит налоги… через какое-то время они упадут до нуля. Основы арифметики.

— Ну я не знаю, как у них там все получается… — обиженно откликнулась Вон.

— Маркиза, вы уверены, что ваша система действительно работает? — усомнился Обелезнэ. В его голосе отчетливо слышалась насмешка.

— Работает! — огрызнулась Ванесса, все больше сердясь.

Король недоверчиво покачал головой. Хотя в глазах у него притаилась хитринка.

На самом деле Обелезнэ Первый, прожженный политикан, попросту подсмеивался над неискушенной в таких вещах девушкой. Разумеется, он мгновенно разобрался, как работает политическая система Соединенных Штатов — в подобном государственном устройстве нет ничего удивительного, в истории Рари были схожие цивилизации. Хотя и не очень много. За завтраком король даже составил от нечего делать программу, по которой он действовал бы, буде вдруг выпадет такой чисто гипотетический случай — баллотироваться в президенты США.

Хотя от короны Рокуша отказываться вовсе не собирался.

Ее величество королева Мериден тихо вздохнула, понимающе глядя на супруга. За двадцать лет совместной жизни королева успела узнать Обелезнэ Первого как облупленного. Кто-кто, а уж она-то понимала, что царственный супруг в политических науках преуспел, еще как преуспел…

За время обеда венценосная супруга не произнесла ни звука. В смысле характера ее величество отличалась удивительной бесцветностью — именно о таких Королевская Тайная Канцелярия пишет «характер отсутствует». Она мало разговаривала и редко выходила на люди, большую часть свободного времени проводя за вышиванием.

Благо король к супруге не испытывал ничего совершенно — у них был чистой воды брак по расчету. Юность принца Обелезнэ выпала на очень «неурожайное» время — невест-принцесс категорически не хватало. Отношения с Ларией в очередной раз обострились до предела, а в малых королевствах юга, так уж выпало, не нашлось ни одной поспевшей принцессы. Хотя корольки буквально распихивали друг друга локтями, мечтая породниться с могучим Рокушем. И в конце концов Л’кепересал успел первым — принцесса Мериден вошла в нужный возраст и была немедленно отправлена к жениху, уже четыре года ожидающему суженую (обычно в Рокуше женятся в шестнадцать).

Невеста всех ужасно разочаровала. Принц Обелезнэ и сам не отличался привлекательной внешностью, но у него были другие достоинства. А принцесса Мериден оказалась типичной «серой мышкой» — во всех отношениях. Ни о какой любви никто даже не заикался — кого вообще волнуют эти глупости, когда дело касается монархов? Короли по любви не женятся — нет у них на это права. Главное — чтобы брак принес политические выгоды и здоровое потомство, а все остальное — просто слезливые сопли.

Политические выгоды в данном случае оказались весьма эфемерными. У Рокуша и Л’кепересала нет общей границы, торговля идет вяло (тем более, что Заричи Третий умудрился потерять выход к морю, изрядно подпортив экономику), а о военном союзе даже смешно говорить. Нет, конечно, договор о ненападении и взаимовыручке заключили… но рокушский посол, подписывая эту бумажонку, едва не подавился от смеха. Армия Л’кепересала составляет пять тысяч солдат и пушки… в количестве четырех штук. Сейчас, когда Рокуш воюет с Серой Землей, король Обелезнэ даже не подумал потребовать у тестя выполнения обязательств — чего доброго, нищий королек от такого в штаны наложит.

Зато потомство оказалось неплохим. Старшему сыну не так давно исполнилось пятнадцать, дочерям-принцессам — десять и девять лет. Жаль только, что внешне обе дочурки пошли в матушку — до ослепительной красавицы Гвениолы бедным девочкам далеко, что уж говорить… Зато сын — отцовская гордость. С молочных лет служит в кадетах, командует отдельной ротой (пусть и не вполне серьезной) и обещает со временем стать достойным преемником нынешнему монарху.

В столовую вошли лакеи, внося напитки, а также дряхлый-предряхлый министр юстиции. Он с огорченным видом наклонился к королю и тихо сказал:

— Ваше величество… и-и-и-э… небольшое затруднение с «похоронным бокалом»… и-и-и-э…

— Ну что там еще? — досадливо поморщился Обелезнэ.

«Похоронный бокал» — это давняя традиция Рокуша. Приговоренному к казни на эшафоте подносят огромную чару с самым лучшим вином. Вот уже четыреста лет ни один преступник не отправлялся на тот свет без последней порции алкоголя. Но иногда эта традиция вызывает неожиданные затруднения.

— До сих пор не выпил… и-и-и-э… — вздохнул министр. — Даже палач уже проголодался… и-и-и-э… а он все не пьет… и-и-и-э…

— Ради Единого, герцог, ну так заставьте! — вспылил король. — Это же не первый!

— Пробовали… и-и-и-э… но медик говорит… и-и-и-э… у него что-то вроде… и-и-и-э… аллегория, что ли?… и-и-и-э…

— Может, аллергия? — предположила Ванесса.

— Да-да, именно… и-и-и-э… — признательно кивнул старичок. — Благодарю, зеньорита… и-и-и-э… я все время путаюсь в этих лекарских терминах… и-и-и-э… У этого несчастного аллергия на вино… и-и-и-э… чуть проглотит, сразу тошнит… и-и-и-э…

— Герцог, ну зачем вы отвлекаете меня такой ерундой? — плотно сжал челюсти король. — Вставьте в рот воронку, да залейте! А потом заткните рот кляпом, чтоб не выплюнул!

— Но ваше величество… и-и-и-э… медик говорит… и-и-и-э… что это может плохо сказаться на пищеварении… и-и-и-э… вредно для здоровья… и-и-и-э…

— Герцог, ради Единого, что вы несете?! Мы же говорим о приговоренном к КАЗНИ!!! Отправляйтесь, и больше не дергайте меня по пустякам!

Министр юстиции виновато поклонился, попятился и удалился спиной вперед. Король сердито утер губы салфеткой и налил вина себе самому.

— Пора, пожалуй, задуматься о преемнике для герцога… — проворчал он. — Все-таки семьдесят девять лет — не шутка, пора уже спроваживать старика в отставку… Начинает заговариваться… да и соображает уже плоховато…

— Ваше величество, а это так уж обязательно — поить смертников вином? — осведомилась Вон.

— Традиция, маркиза, многовековая традиция… — равнодушно ответил король. — Не мне говорить вам о косности мышления в народе — если я попробую лишить приговоренного этого треклятого вина, меня сразу начнут обвинять во всех немыслимых грехах.

Он еще раз пожал плечами и отхлебнул вина сам. Точно такого, которое в этот момент заливали в глотку бедолаге на эшафоте. Король оценил великолепный букет, слабо улыбнулся и пожал плечами, искренне недоумевая, как это у кого-то может быть аллергия на такой божественный напиток.

— Ваше величество! — появился на пороге Джориан.

— А-а-а, барон, я вас ждал, — поставил бокал король. — Входите, входите.

Поскольку в Рокуше было объявлено военное положение, барону Джориану было выдано право входить к королю без доклада — в любое время дня и ночи. Хотя он им не злоупотреблял.

— С воздушного шара сообщают, — мрачно отрапортовал капитан, отдавая честь. — Их заметили.

Кого «их», он не уточнил. Это не требовалось — все и без того прекрасно знали, кого уже четвертый день выглядывают с воздушных шаров, висящих над крепостями. Над городом то и дело проносились орнитоптеры — с донесениями из городов или, наоборот, с королевскими инструкциями губернаторам и городничим. Три Крылатых Гонца уже погибли — колдуны на вемпирах старательно перехватывали творения рокушских механиков.

Четыре дня назад Ригеллион Одноглазый форсировал Готиленсе. А вчера утром пала крепость Кехубер — последний оплот, прикрывающий западные подступы к столице. Серые потратили на нее всего двое суток. Король был уверен, что сегодня Четвертый Маршал серых объявится под стенами Владеки.

И он не ошибся.

— У вас все готово, барон? — чисто для проформы уточнил король.

— У меня всегда все готово, — хмуро кивнул Джориан.

— В таком случае пойдемте, — встал из-за стола Обелезнэ Первый. Длинное лицо осталось невозмутимым, как айсберг.

В коридоре короля окликнул крохотный человечек в квадратной профессорской шапочке — один из королевских инженеров. В руках он с трудом удерживал тяжеленную штуковину, опутанную шлангами и усеянную металлическими трубками. В нижней части расположились четыре толстых стеклянистых колбы, наполненных маслянистой жидкостью.

— Ваше величество, у меня назначена аудиенция… — робко напомнил ученый.

— Зеньор Втапирен?… — припомнил король. — Да-да, я помню. Это и есть то, что вы мне обещали?

— Да, ваше величество, это новая разработка моего отдела! — воодушевился инженер. — Пока что только первый прототип… но все положенные испытания уже прошло, не сомневайтесь! Оружие! Новое оружие! Настоящий триумф инженерной мысли!

— Втапирен, у меня мало времени, — поморщился Обелезнэ. — Побыстрее, пожалуйста. Что это такое? Конкретно?

— Это устройство для поражения противника струей горящей жидкости на небольшом расстоянии, — объяснил Втапирен. — Мы называем его «огнеметом». Разрешите продемонстрировать?…

Не дожидаясь ответа, он направил ствол огнемета в сторону и быстро-быстро закрутил толстую рукоять. Из овального жерла вырвалась струя жидкого огня, превратившая великолепный гобелен и занавески на окнах в горящие тряпки. Стена почернела от копоти.

— Мне нравится! — высказал свое мнение Джориан. — Берем?

— Впечатляет, — согласился король. — Хотя на будущее учтите, Втапирен, что подобные демонстрации должны проводиться в надлежащих местах, а не где попало. Этому гобелену было больше двухсот лет.

— Простите, ваше величество… — виновато скрючился ученый. — Не подумал как-то…

— На первый раз я буду снисходителен, — равнодушно посмотрел на него Обелезнэ. — Ваше изобретение весьма ценно. Отправляйтесь к герцогу Ахмариану и передайте ему действующий образец, чертежи, технологию… ну, вы лучше знаете, что там нужно. Передайте ему, что я приказываю в срочном порядке запустить это в массовое производство и поставить на вооружение.

— Ваше величество, а как же…

— На следующем награждении о вас не забудут.

— Нет, я имел в виду… мне же нужен письменный приказ…

— Протяните руку.

Втапирен вытянул перед собой ладонь, и король с силой ударил по ней печатью. Ученый сдавленно охнул — на коже отпечатался ровный фиолетовый круг с королевским гербом внутри.

— Ахмариану этого будет достаточно, — чуть улыбнулся Обелезнэ. — Не смывайте печать, пока он не начнет работы. Барон, маркиза, пойдемте же.

Крепость Рокат-Каста, прославленный Каменный Защитник, стояла на крайнем западе Владеки, прикрывая ее от нашествий. Исполинские бастионы ощетинились громадными бомбардами. Черные жерла угрюмо смотрели на запад — туда, откуда ждали незваных гостей. Усатые канониры, покряхтывая от натуги, катили тяжеленные ядра, волокли бочки с порохом. Фузилеры выстроились вдоль стен равелинов — возле каждого солдата стояла целая батарея заряженных фузей. Особых дальнобойных. Бомбардиры возились с мортирами и мортирицами, устанавливая их так, чтобы ров и куртина везде простреливались фланкирующим огнем.

На каждом равелине возвышалась сложная баллиста, установленная на подвижной станине. Все они нацелились в небеса. Один из бомбардиров прямо сейчас крутил ворот, заряжая самое крупное из орудий. Шестерни вращались, натягивая тугую пружину. В ложе аккуратно улегся толстый болт, оканчивающийся серповидным лезвием-полумесяцем, покрытым тонким слоем серебра. Эти механизмы предназначались для истребления всадников на вемпирах. Имелись и «многостволки», подобные той, что не так давно применил генерал-аншеф Лигорден.

Комендант крепости вытянулся в струнку — на центральный бастион поднялся сам король. Подземный ход, соединяющий Рокат-Каста непосредственно с Королевским Дворцом, обеспечивал кратчайший и очень быстрый путь. Разумеется, в случае захвата крепости его немедленно подорвут, чтобы не сумел воспользоваться враг.

— Харра!!! — гаркнул седой вояка, отдавая честь. — Здравия желаю, ваше величество!

— Вольно, граф! — поднял ладонь Обелезнэ. — Какие новости?

Все глаза невольно обратились к небу — самой примечательной его деталью был огромный воздушный шар, привязанный прочным и легким канатом. Воздухоплаватель в корзине прилип к длиннющей подзорной трубе, разглядывая горизонт. Снизу наблюдатель казался совсем крохотным — пузырь с газом унес его под самые облака. И однако хорошо было видно, что парень ощутимо нервничает — ему очень не нравилось то, что открывалось вдали.

Ванесса подняла к глазам бинокль. С этой высоты панорама пока еще не могла похвастаться ничем особенным — только ровное поле. Король, барон Джориан и комендант Рокат-Каста стояли с подзорными трубами.

— Барон, вам поручается возглавить оборону, — повел бровью король.

— Слушаюсь, ваше величество, — коротко кивнул Джориан. — Будет исполнено.

— Ваши люди не подведут?

— Не подведут. Главное, чтобы и стены тоже не подвели…

— Рокат-Каста еще ни разу не удалось взять! — хрипло провозгласил комендант, словно пытаясь убедить самого себя в нерушимости стен. — А пока Рокат-Каста не взята, Владека в безопасности!

— Колдуны на всякие пакости способны… — с сомнением проворчал Джориан. — Пойду проверю своих ребяток…

Разумеется, Черные Драгуны в полном составе переместились на передовую. Элитный королевский «спецназ» должен был стать главной ударной силой против серых. Увы, количественное превосходство играло против Рокуша — по донесениям разведки, к столице двигалось шестидесятитысячное войско. Тогда как Черные Драгуны, гарнизоны крепостей, наспех обученное ополчение и речная пехота, снятая с судов, общей численностью составляли чуть больше двадцати тысяч — все остальные сейчас частично отступали на север с Лигорденом, частично… частично пали при Алгистре с Синбаном.

И, само собой, колдуны…

Однако комендант сказал правду — Рокат-Каста и в самом деле еще ни разу не удавалось взять штурмом. Особенно после того, как Драво Стузиан модернизировал ее, превратив в настоящее чудо фортификации. Земляной вал двенадцати метров высотой, ров глубиной в пятнадцать метров, девять огромных бастионов почти в тридцать метров. Полоса перед рвом оборудована уймой «волчьих ям», «лживых дорог», «стреляющих игл» и прочих ловушек. Настоящее минное поле. А пушки! Почти девятьсот разнокалиберных орудий! Плюс колоссальные запасы боеприпасов и продовольствия. Нет, Рокат-Каста могла выдерживать очень длительную осаду со стороны сколь угодно большого войска.

Если бы только не колдуны…

Однако самое скверное то, что серым не так уж и нужно брать столицу штурмом. Все, что от них требуется — заблокировать ее и подождать, пока Астрамарий Целебор Краш разобьет Лигордена и явится на помощь. Да и с запада вот-вот могут подоспеть дополнительные силы под командованием Квиллиона Дубля и Руорка Машиниста…

— Вот они… — бесстрастно произнес король, глядя в подзорную трубу.

— Явились, крысы… — сдавленно прорычал Джориан. У него побелели костяшки пальцев — с такой силой барон стиснул рукоять сабли.

Ванесса и вовсе промолчала. Она не отрывалась от бинокля. В пятках что-то предательски постукивало, воздушный элементаль за спиной явственно шевелился.

А на горизонте и в самом деле показались тысячи пока еще крошечных точек. Они двигались слаженно, ровными прямоугольными колоннами, приближаясь к Владеке медленно, но неотвратимо, напоминая холодную неторопливую приливную волну.

То маршировала армия серых.

Глава 36

Чертов гололед!!!

последние слова Александра Матросова

Остров Огненной Горы опустел. Последний дэвкаци поднялся на борт. Волосатые гиганты взялись за весла, и огромные драккары медленно стронулись с места. Пять штук. «Чугунный Кулак», «Чудовище», «Дикий Волк», «Олений Рог» и «Красный Глаз».

Главное достояние любого клана дэвкаци — его флот.

За штурвалами стояли капитаны. Бурем Гребень, Лампераз Вешапи, Джива Рука, Чедир Волна. И первый среди капитанов — Хабум Молот, вождь клана. Он командовал флагманом — славным «Чугунным Кулаком». Стальное колесо медленно вращалось, на рукоятях лежали коричневые заскорузлые лапищи старого вождя. Седая грива развевалась на соленом океанском ветру, дальнозоркие глаза смотрели на горизонт. Хабум изо всех сил старался не оборачиваться к покидаемому острову.

Пятерку драккаров сопровождали десятки ладей. Втрое короче драккаров — всего пятьдесят метров в длину, и лишь по тридцати весел на борт. Если на драккарах за веслами сидели исключительно матерые богатыри, то на ладьях были и подростки, и старики, и женщины. Почти две трети дэвкаци сейчас мерно крутили тяжелые стальные рукояти.

Лопасти входили в воду совершенно бесшумно. Ни единого всплеска — гребцы-великаны работали подобно хорошо отлаженной машине. Триста весел слева, триста весел справа — по воде словно бы ползли гигантские жуки-плавунцы.

Бум-бум, бум-бум, бум-бум!!! То грохотали барабаны, устанавливающие ритм. На «Чугунном кулаке» колотушками работал Торир Дом — пузатый здоровяк лупил ими так, что звенело в ушах.

Из трюма доносилось ворчание Юррана Никеля — старый литейщик обнаружил, что один из прокатных станов плохо закрепили, и теперь лично руководил перестановкой. Дэвкаци захватили с собой все станки, инструменты, детали для доменных печей и мартен, огромный запас металлов всех сортов. После флота главное сокровище клана — литейный цех!

— Прощай, Огненная Гора! — провозгласил Хабум Молот, все-таки обернувшись. — Дэвкаци не забудут дома! Прощай, тетушка Эрлеке! Дэвкаци будут помнить своего шамана!

Глаза старого вождя встретились с глазами трех молодых шаманок. Эссенида, Накрили и Заира не отрываясь глядели на приплюснутый конус, все еще торчащий над горизонтом. Они по очереди передавали друг другу подзорную трубу, купленную у людей с востока — чудесные стекла позволяли все еще видеть крошечную скрюченную фигурку, неподвижно стоящую на смотровой площадке у жерла побочного кратера.

— Что приуныли, дэвкаци?! — гаркнул Хабум, заметив тоску, витающую в воздухе. — Почему так тихо?! Торир, ну-ка, грянь!..

Торир Дом с силой втянул воздух, бочкообразная грудь расширилась еще больше, огромное пузо мелко задрожало, и над океаном загремела походная песнь, сопровождаемая оглушительным барабанным боем. Первыми подключились гребцы флагмана, а следом — и на остальных драккарах. Постепенно весь клан превратился в колоссальный хор.

В путь, герои-дэвкаци! Так велели праотцы! Бум-бум! Бум-бум-бум! Утихни, тоска, утихни, тревога! Вождь за штурвалом, вождь знает дорогу! Бум-бум! Бум-бум-бум! Одна лишь у клана может быть цель — Риф обогнуть, не попасть бы на мель! Бум-бум! Бум-бум-бум! Стучат барабаны, весла скрипят — С эйстом сразиться драккары хотят! Бум-бум! Бум-бум-бум! Пушка не дремлет, готовит ядро — Большому червю расплющит нутро! Бум-бум! Бум-бум-бум! Молот бьет, весло гребет, Славно дэвкаци живет! Бум-бум! Бум-бум-бум! Силен дэвкаци, могуч и велик — Это поймет и дитя, и старик! Бум-бум! Бум-бум-бум! Славься вовеки, народ дэвкаци — Самые лучшие в мире гребцы! Бум-бум! Бум-бум-бум!

Стекимо Стузиан смотрел на эту феерию физической силы и какофонического шума, восхищенно раскрыв рот. Ни одна паровая машина не сумела бы выполнить такую работу, какую выполняли эти волосатые великаны. Слаженно и ровно они вращали тяжеленные стальные бревна, именуемые у них веслами, и стопятидесятиметровые драккары шли на юго-восток с поразительной скоростью.

— Здесь очень шумно и плохо пахнет, маленький человек! — прокричал ему Хабум Молот, с легкостью перекрывая чудовищный рэп своей дружины. — Пойди лучше на камбуз, на палубе человеку не место! Пусть кто-нибудь покажет дорогу!

— Одана отведет! — предложила дочь Матурбана Рыбака, беря Крылатого Гонца за руку.

Девушка-дэвкаци вместе с еще тремя десятками таких же исполняла на «Чугунном Кулаке» роль «стюардесс». Они разносили гребцам еду и напитки, чистили палубу, перешучивались со своими отцами и братьями…

А в это время их матери и бабки стряпали на камбузе. В огромных количествах — шестьсот гребцов-дэвкаци потребляют пищу с чудовищной скоростью. А ведь кроме гребцов на каждом драккаре имелось еще великое множество пассажиров — остров покинул сразу весь клан!

Матросы драккаров путешествуют без особого комфорта. В обычное время гребцы работают в две смены — половина весел толкает драккар вперед, вторая половина спит, ест или просто отдыхает. Но спят и едят они там же, где гребут — их банки[59] широки и длинны, на них может с удобством разместиться даже такое крупное существо, как дэвкаци.

Стекимо признал правоту старого вождя и неохотно последовал за Оданой. На камбузе тоже было очень шумно, но пахло там не в пример приятнее. Седые старухи и матроны средних лет разговаривали очень громко, обмениваясь новостями и обсуждая все, что приходило на ум. И одновременно — готовили. В огромных корабельных котлах варились супы и каши, в специальных закрытых жаровнях пеклось мясо. Перед отплытием клан Огненной Горы забил почти всех своих уррогов и овец — перевозить их было невозможно, а оставлять на острове, обреченном на гибель, — глупо и бессмысленно. Сейчас в трюмах коптили и засаливали огромные груды мяса — путь предстоял не самый близкий.

— Ах, опять этот маленький и худой мальчик! — в ужасе воскликнула Рианга Сковорода — лучшая повариха всего клана. — Скорее, дайте ему чего-нибудь… вот, возьми, малыш!

Стекимо только пожал плечами. За неделю, проведенную на острове Огненной Горы, он привык, что местные тетки и бабки постоянно стремятся его накормить. Крылатые Гонцы и без того худощавые, а по меркам дэвкаци Стекимо вообще смотрелся изможденным дистрофиком. Женщин-дэвкаци это приводило в настоящий ужас.

Ему сунули железную миску с четырьмя странными предметами, похожими на черепашьи панцири… хотя это именно они и оказались. Жареные черепахи. На острове Огненной Горы они водятся в большом количестве, вкус у них отменный, и перед отбытием дети дэвкаци наловили их целую груду. Сейчас в трюмах ползали тысячи живых черепах — эти существа могут месяцами обходиться без пищи и воды, идеально подходя на роль «живых консервов».

— Ешь, малыш, может, станешь большим, как вождь, — ласково погладила его по волосам старая Рианга.

Исполинские драккары все больше удалялись от острова Огненной Горы, двигаясь на юго-восток. Хоровой рэп тысяч могучих глоток постепенно стихал. А к северу от острова над горизонтом неподвижно висела сизая туманная дымка — словно какой-то колосс вынырнул из океана и выдохнул клуб табачного дыма.

И из-за этой дымки за уходящим флотом наблюдали сотни глаз.

Асанте Шторм убрал дальнозорный кристалл, криво усмехнулся и оттопырил мизинец, давая сигнал рулевому. Капитаны-колдуны начали чародейский речитатив, убирая магическую завесу и призывая попутный ветер. Паруса трофейных ларийских судов надулись, и эскадра серых двинулась к осиротевшему острову Огненной Горы.

Серые уже давно следили за этим островом. Следили издалека, но близко не приближались. Серая Земля еще ни разу не пробовала дэвкаци на зуб в серьезной схватке, но ни у кого не было сомнений, что при необходимости клан Огненной Горы будет легко уничтожен — слишком уж неравные силы. Однако тут против серых играли два фактора.

Во-первых, они и без того вели большую войну сразу на несколько фронтов. Нападать на дэвкаци прежде чем закончено усмирение Нумирадиса, пока Рокуш и Кентаврида не покорены… Совет Двенадцати единогласно проголосовал против.

Во-вторых, серые отлично наслышаны о взаимоотношениях меж кланами дэвкаци. Тронешь один — на тебя ополчатся все. И вот этого колдуны всерьез опасались — собравшись вместе, кланы волосатых великанов вполне могли устроить им жаркую баню. У дэвкаци лучший флот на Рари, а их шаманы хоть и уступают в численности колдунам серых, все же кое на что способны.

Поэтому серые решили для начала как следует изучить дэвкаци. А заодно заполучить в свои руки их верфи — на этом особенно настаивал Асанте Шторм. Адмирал-колдун аж трясся, жаждя порыться в секретах остроухих судостроителей.

И таким образом был разработан далеко идущий план. Несколько лет назад на остров Огненной Горы, ближайший к ларийским берегам, отправился Вас Глыба — лучший из геомантов Серой Земли. Туповатый толстяк сделал все, как ему было велено — заложил под громадный вулкан «магическую мину» замедленного действия. Год за годом дух Огненной Горы медленно умирал, а учащающиеся землетрясения вынуждали дэвкаци убраться прочь. Серые были уверены, что их шаманы распознают опасность и убедят свой народ покинуть остров подобру-поздорову.

Ну а если все-таки не распознают… что ж, одним кланом дэвкаци станет меньше — тоже неплохо.

Но вот они наконец-то его покинули! Шпионы серых уже много дней кружили вокруг острова, не подходя, однако, вплотную — колдуны не так уж много знали о шаманстве дэвкаци и не собирались его недооценивать. Вас Глыба, побывав на острове, отозвался о старой шаманке Эрлеке очень уважительно.

Прямо сейчас Вас стоял на капитанском мостике рядом с Асанте Штормом. Огромного роста, пузатый и очень сильный — он сам чем-то напоминал дэвкаци. Вас рассеянно рвал зубами баранью лопатку, добродушно поглядывая по сторонам. Этот толстопуз не отличался ни умом, ни честолюбием, никогда не интересовался политикой и симпатизировал простонародью, искренне стараясь облегчить своим крестьянам жизнь. Бестельглосуд Хаос весьма умело играл на этой слабости лучшего своего геоманта — глава Совета всегда старался «давать детям любимые игрушки», как говорят на Серой Земле.

— Какой замечательный остров! — пробасил толстяк, глядя на приближающийся берег. — Меня тут так хорошо принимали!

— Н-да? — хитро покосился на него Асанте. — Может, ты и подружку себе тут завел?

Вас Глыба стыдливо покраснел. Он действительно умудрился закрутить здесь роман… хотя не желал в этом признаваться.

— Мне нравятся дэвкаци, — бесхитростно заявил он. — Такой добрый народ… Неприятно было их обманывать.

— Ну ты же знаешь — это нужно для блага Серой Земли, — подпустил издевки в голос Асанте.

— Да, знаю… — вздохнул Вас, не заметив, что над ним насмехаются. — Но мы ведь правда потом вернем им остров обратно?

Ему сказали именно так — что серые займут остров Огненной Горы лишь на время, а потом уйдут, да еще и компенсируют законным хозяевам ущерб. Этот прекраснодушный простак вполне мог встать на дыбы, узнав о истинных целях Совета Двенадцати. Ему и без того за последние двадцать лет уже дважды подчищали память — чтобы не слишком бунтовал. Турсея Росомаха неоднократно предлагала Бестельглосуду просто избавиться от неудобного колдуна, но глава Совета не желал терять столь ценную единицу.

Асанте Шторм окинул Васа презрительным взглядом. Вот уж кто точно никогда не мучался угрызениями совести — для Асанте существовал только сам Асанте и его нужды. Адмирал любил развлекаться, бросая человека за борт и ставя на то, сколько он продержится на плаву. А еще — хотя об этом, само собой, на Рари никто не знал — внешне адмирал-колдун удивительно походил на актера Леонида Ярмольника. Просто абсолютная копия.

Личный корабль Асанте, флагман эскадры, единственный из всех был построен не на ларийских судоверфях, а на серых. Самая обычная альдарея, но целиком выполненная из дерева фаархи — очень редкого, произрастающего лишь на крайнем востоке Серой Земли. Эта древесина — природный маносборник, впитывающий магическую энергию, как губка. На палубе своего флагмана Асанте Шторм непобедим — корабль усиливает его могущество почти вдвое, делая едва ли не сильнейшим колдуном среди серых. Может быть, именно поэтому он почти никогда этот флагман и не покидает.

Древесина фаархи — кроваво-красного цвета. И название Асанте Шторм выбрал кораблю соответствующее — «Капитан Кровь».

— Мы не будем преследовать волосатых, повелитель? — спросил старпом, глядя вслед исчезнувшим драккарам.

— Пусть себе плывут, — безразлично откликнулся Асанте. — Меня не волнует их судьба. Меня волнуют их верфи! Я хочу себе такие же корабли!

Конечно, Асанте Шторм не собирался строить ТОЧНО такие же драккары, как у дэвкаци. Для людей они попросту непригодны — ни один человек не сможет даже сдвинуть их чудовищные весла. Однако Асанте интересовали не столько сами суда, сколько их обшивка. Легкие и прочные сплавы, идеально подходящие для кораблестроения.

— Ты точно сможешь повернуть все вспять? — в тысячный раз спросил Асанте.

— Конечно, смогу, — важно кивнул Вас. — Вулкан снова будет цел и невредим, не стоит беспокоиться.

— А кто беспокоится? — фыркнул адмирал.

— Мне казалось, что ты… — озадаченно почесал в затылке толстяк. — Не бойся, я усмирю эту землю — я же лучший геомант в мире!

Асанте только скрипнул зубами. Его ужасно раздражал этот простофиля.

— Причаливаем, — коротко скомандовал адмирал.

Ларийские фрегаты и одна-единственная альдарея необычно багрового цвета остановились в опустевшей гавани Кхумарада. Отсюда были хорошо видны пустые дома, печально глядящие вокруг распахнутыми настежь окнами. Жители покинули их. Великий город Кхумарад остался один, как умирающий старик, забытый родными и близкими.

Зашумели якорные цепи. Команда начала пересаживаться в шлюпки. Серые уже по-хозяйски посматривали на портовые сооружения — могучие гиганты ушли восвояси. Захват острова прошел без единого выстрела, без единого взмаха кортиком, без единого магического удара.

— Поздравляю вас с победой! — лениво кивнул собравшейся на палубе команде Асанте Шторм. — Все желающие могут сойти на берег. Кроме…

Все затаили дыхание.

— …ладно, сегодня никого, — криво ухмыльнулся адмирал.

Экипаж облегченно выдохнул. Случалось так, что после очередного рейда Асанте приводил в порт лишь треть команды… причем о боевых потерях даже речи не шло.

— Проверьте крюйт-камеры! — приказал адмирал, с легкой опаской поглядывая на обступившие «Капитана Кровь» ларийские фрегаты.

На альдарее из драгоценного фаархи не было ни единой порошинки. Асанте Шторм с неприязнью относился к корабельной артиллерии. Пальба из пушек казалась адмиралу-колдуну чем-то диким, анахронистическим, недостойным серого. Он предпочитал вести битву совершенно иначе — водяные и воздушные вихри, вот оружие настоящего колдуна. Асанте недаром прозвали Штормом — когда он вступал в бой, то первым делом устраивал настоящее моретрясение. Благо «Капитан Кровь» отличается удивительной непотопляемостью — ему можно выбить полднища, а он все равно останется на плаву.

Ни один серый не догадывался, что сейчас за ними наблюдают. Один-единственный дэвкаци — дряхлая скрюченная старуха в трейе из медвежьей шкуры. Шаманка Эрлеке находилась за двадцать километров от Кхумарада, но отлично видела все, что делается в гавани. Сама Огненная Гора придавала зоркости ее очам и силы телу.

— Так вот что задумали серые?! — понимающе проскрипела старуха, торопясь по каменной кишке, ведущей в недра вулкана. — Эрлеке покажет этим недомеркам, что может настоящий ШАМАН!!!

Она вошла в пещеру, стены которой светились от жара, и низко поклонилась ее истинному хозяину — Большому Кальяну Огня. Дух вулкана не нужно было вызывать — он висел над пышущим костром, тоскливо взирая в никуда черными провалами вместо глаз.

Эрлеке несколько секунд молчала, печально глядя на огненного духа, с которым столько лет жила бок о бок, на свои вещи и инструменты, на жилище, в котором провела многие десятки лет. Здесь она много лет хранила свой клан и свой остров.

И собиралась хранить их до последнего вздоха.

— Эрлеке Молот!.. — прозвучал тихий-претихий голос, похожий на легкое дуновение ветерка. Ему вторил другой, третий — словно многозвучное эхо. — Эрлеке Молот!.. Эрлеке Молот!..

— Эрлеке слышит! — откликнулась старуха, с почтением глядя на явившихся.

Из стен медленно выступали прозрачные, почти невидимые фигуры. Впереди всех — Старбул Молот, старший брат Эрлеке, отец Хабума, предыдущий вождь клана Огненной Горы. Седина сошла с его волос — дух вождя вновь выглядел молодым и сильным. За ним виднелись Дикеро и Мартива Молот — родители Эрлеке и Старбула. Отдельно стояла Беригдея Вешапи, бабка Лампераза Вешапи, предыдущая шаманка и наставница Эрлеке.

Духи предков улыбались и кивали старой шаманке. Они гордились ею. Как и всеми своими потомками. Любящие родители никогда не перестают следить за детьми.

Эрлеке Молот чинно поклонилась явившимся духам, улыбнулась брату, родителям и наставнице, а потом вновь повернулась к огненному духу. Она подняла железный скипетр, сделала глубокую затяжку из трубки, глотнула из бутыли и хрипло закричала:

— Большой Кальян Огня!!!

— Я слушаю тебя, Эрлеке… — шепотом откликнулся дух.

— Много веков Большой Кальян помогал клану! Много веков дэвкаци и Огненная Гора жили бок о бок! Много шаманов перебывало в этой пещере, многих шаманов повидал Большой Кальян! Большой Кальян обязан исполнять приказы шаманов! Эрлеке Молот — последний шаман клана Огненной Горы!

Большой Кальян Огня еле слышно зашипел, признавая справедливость сказанного. Он ждал продолжения. Эрлеке набрала в грудь побольше воздуха и оглушительно закричала:

— Так слушай же ПОСЛЕДНИЙ приказ шамана!!!

На берегу суетились серые. Покинутый Кхумарад беззастенчиво потрошили, грабя все, что законные владельцы не смогли или не захотели увезти с собой. Зала Вождей превратилась в клоаку — кому-то показалось забавным устроить отхожее место там, где когда-то жили местные правители. У литейных цехов и верфей уже стояла охрана — эти стратегически важные точки колдуны не собирались отдавать матросне на разграбление. Им предстояло быть тщательно изученными, дабы Серая Земля смогла еще чуть-чуть пополнить и без того обширную копилку знаний.

Асанте Шторм облокотился на фальшборт, задумчиво разглядывая военную добычу. Его магическое чутье упорно твердило, что здесь что-то не так, что не может все быть так просто… но он отмахивался от него, как от надоедливой мухи. Ведь дэвкаци ушли, ушли окончательно! Все вокруг выглядело так мирно, так спокойно…

И вдруг тишина взорвалась криком.

Матросы серых попадали наземь в диком ужасе — всем показалось, что заговорил сам вулкан. И в какой-то степени это действительно было так.

— ВЫ ХОТИТЕ ПОЛУЧИТЬ МОЙ ОГОНЬ, НИЧТОЖНЫЕ КОЗЯВКИ?!!! — прогрохотал Большой Кальян Огня, пользуясь кратером вулкана вместо рта. Исполинская гора явственно содрогалась. — НУ ТАК ПОПРОБУЙТЕ ЖЕ ЕГО НА ВКУС!!!

Он затих на несколько мгновений, а когда серые начали медленно подниматься на ноги, закончил:

— И ПОДАВИТЕСЬ ИМ!!!!!

Асанте Шторм в один миг побледнел, словно свежевыпавший снег. Он был одним из немногих, кто понимал язык дайварани, на котором прозвучали слова духа вулкана. Адмирал хлопнул Васа Глыбу по плечу и коротко бросил:

— Прощай, Вас.

— Что?! Что такое?! — засуетился толстяк.

Но адмирал-колдун уже перемахивал через борт. Громкий всплеск, и худощавая фигура в сером плаще исчезла под волнами. Асанте Шторм с бешеной скоростью плыл вниз, вниз, вниз, вниз… на самое дно и как можно дальше отсюда. Вокруг него засветилась полупрозрачная дымка защитного поля.

— О, река без берегов… — в ужасе прошептал Вас Глыба, глядя на раздувающийся вулкан.

Это стало последним, что он увидел в жизни. Огненная Гора вздулась, словно перекачанный воздушный шар, заняв полнеба…

…а потом взорвалась.

ББББРРРРХХХХРРБЖЖЖЖЖЖЖЖГРРРРРРРШШШШШШШШ!!!!!!!!

Взрыв не самого маленького острова убил всех серых мгновенно. От великолепной белопарусной эскадры и удивительного «Капитана Крови» не осталось даже щепок, даже пыли. Город Кхумарад, деревни и хутора дэвкаци, пещера старой шаманки, леса, поля, животные и растения — все в мгновение ока перестало существовать. К небесам поднялся огненный гриб в сотни раз больше ядерного взрыва, спалившего Хиросиму.

В океане на несколько секунд образовалась зияющая брешь. Во все стороны ударили колоссальные волны. На месте острова вздулся огненный пузырь, открылась огромная трещина, в нее хлынула соленая вода, а в воздух взметнулась туча пара…

Место, где только что находился остров Огненной Горы, превратилось в настоящий ад. Все четыре стихии бушевали с лютостью диких зверей, сражаясь друг с другом и стремясь уничтожить все и вся. Огонь и земля начали разрушение, вода и воздух закончили. Прямо сейчас чудовищные волны цунами мчались во все стороны, спеша обрушиться на материки и острова, дабы продолжить пиршество там. Их сопровождали плотные тучи дыма и ядовитого газа, порожденные взорвавшимся вулканом — они ползли медленнее, но тоже обещали немало смертей и разрушения. Вода и грязь, дым и пепел, — все смешалось, породив исполинское облако, чудовищное в своей смертоносности.

К счастью, в непосредственной близости от острова Огненной Горы есть только один крошечный безжизненный островок… но более дальним соседям также придется несладко. Острову Кедровых Лесов и острову Пшеничных Полей, землям одноименных кланов дэвкаци предстоят серьезные неприятности. Ларийское и кентавридское побережья тоже серьезно пострадают от этого кошмарного моретрясения. Правда, Ларию защитят завоевавшие ее колдуны, да и шаманы дэвкаци сумеют прикрыть свои острова от разбушевавшейся стихии…

И лишь в одну сторону громадные волны не бежали. Словно бы невидимая стена прикрывала то направление, в котором лежало устье реки Готиленсе. Большой Кальян Огня помнил древнюю клятву и в последний миг перед гибелью сдержал стихию, преградив ей путь на юго-восток. Туда уплывали драккары его кровных родичей.

Ни одного серого не осталось в живых. Лишь Асанте Шторм, сумевший-таки найти спасение на океанском дне — сейчас он с бешеной скоростью мчался на восток, буравя водную толщу подобно молниеносной рыбе-мечу. Серый плащ окутал колдуна неким подобием погребального савана, придавая сходство с утонувшим трупом.

Но если бы кто-то остался, сейчас он мог бы видеть призрачный силуэт в черной туче, взметнувшейся над погибшим островом.

Силуэт хохочущей старухи-дэвкаци.

Глава 37

Говорю вам — все зло в мире происходит от ветряных мельниц!

Дон Кихот Ламанчский

— Перед нами Каббасиана, Герцогство Ордена! — торжественно провозгласил лод Гвэйдеон, указывая бронированной рукой на открывающуюся впереди панораму.

Семь с половиной дней коцебу плыл по воздушному океану Каабара. Империя Кахала, королевства До, Хурв и Личлиорр, десяток Благородных Домов и Озерное Королевство — территории, которые пришлось пересечь. И вот сегодня утром, едва на востоке брызнули первые лучи солнца, на горизонте показалась Каббасиана.

Вотчина Ордена Серебряных Рыцарей.

Теперь коцебу предстояло еще примерно полчаса лететь до Академии Ордена. Центр и основа государства. В Каббасиане нет столицы в привычном понимании этого слова — есть лишь академия, в которой обучаются послушники. Герцогство невелико по размерам — средний Благородный Дом, не более того. По численности населения же оно не дотягивает и до этого — во всей Каббасиане не наберется и двадцати тысяч жителей. По большей части это обычные вилланы, снабжающие Орден продуктами своего труда.

В Каббасиане, по сути, отсутствует какая-либо государственная структура. Герцогство Ордена уютно расположилось в самом центре обитаемого материка Каабара, чуть севернее экватора, и в ус не дует, даже не думая обзаводиться такими непременными принадлежностями любого государства, как полиция или армия. Функции первых успешно выполняют послушники, обучающиеся в Академии, — своего рода «практические занятия».

Ну а с армией и того проще — на Каббасиану попросту не осмеливаются нападать. Да, рыцари Ордена рассеяны по всему Каабару, в самой стране их обычно немного, но… но это даже еще хуже. Великий Магистр Ордена немедленно объявит крестовый поход против святотатцев, осмелившихся покуситься на его вотчину. В королевстве-агрессоре мгновенно воцарится хаос — паладины, находящиеся в его пределах, устроят незадачливому королю кровавую баню. А все соседние королевства радостно бросятся грабить дурачка, поссорившегося с Серебряными Рыцарями.

Обктамерон отключили, как только коцебу пересек границу Каббасианы. Летающий дом стал видимым. И его уже встречали — лод Гвэйдеон отправил послание своим, едва только оказался на Каабаре. Сейчас в тени бронзового диска скакали двенадцать паладинов — серебристые всадники мчались подобно вихрю, не отставая ни на шаг. Керефовые перчатки вскидывались кверху, приветствуя Генерала и Четвертого Посланника.

Академию Ордена построили еще при лоде Каббасе, пятьсот лет назад. С тех пор она не раз модернизировалась и реконструировалась, пока не превратилась в одно из каабарских «чудес света». Больше ста двадцати метров в высоту, свыше пятисот метров в длину и ширину, внешне напоминает французский готический собор «пламенеющего» стиля. Бесконечное многообразие стекла и ажура, изобилие бельведеров, фронтонов и прочих декораций, дополнительные ребра в сводах для узоров в форме звезды… У врат стоят две огромные мраморные статуи — паладины в позе часовых. Лучшие зодчие Каабара приложили руку к этой окаменевшей опере. Паломники приезжают за полмира, чтобы только посмотреть на чудо и славу Ордена.

С высоты хорошо было видно, как много здесь подсобных помещений и построек. Вокруг академии возвышаются каменные стены — посещение строго регламентируется. В главное здание и вовсе допускают только членов Ордена — там хранятся самые потаенные секреты, вроде того же керефа. Именно в академии находятся удивительные плавильни и кузницы, на наковальнях которых рождается чудесное оружие и доспехи.

Обучение послушников по большей части ведут ветераны Ордена. Те, что слишком состарились для боя, но все еще сохранили достаточно сил, чтобы передавать опыт молодежи. Лод Вайлиган — непревзойденный наездник. Лод Анниг — лучший мастер рукопашного боя. Лод Тихранет — чемпион среди фехтовальщиков. Лод Мариз — некогда бывший сильнейшим человеком на Каабаре. Лод Вирод — мудрый старик, знающий все секреты и повадки нечисти. Лод Цератен — книгочей и богослов, обучающий послушников всевозможным наукам. Лод Марелик — учащий послушников передавать мысли на расстояние. Лод Хидеозис — открывающий им тайны чудесного исцеления голыми руками. Лод Меганек — самый меткий арбалетчик этого мира.

— Добро пожаловать в Каббасиану, святой Креол! — гордо воскликнул лод Гвэйдеон, когда коцебу пошел на посадку. — Взгляни, нас уже встречают!

Летающий особняк приземлился на фасадной площади — огромной плоскости, покрытой чистейшим мрамором превосходнейшего качества. Здесь проходили парады и триумфальные шествия, здесь принимали почетных гостей (в первую очередь королей), здесь мальчишек посвящали в послушники, а по окончании послушничества — в паладины.

И сейчас здесь стояла ровная шеренга совершенно одинаковых серебряных статуй. Тысяча шестьсот двадцать пять Серебряных Рыцарей, выстроившихся пятерками. Шлемы-капюшоны опущены, их хозяева опираются на длинные керефовые мечи, все стоят совершенно неподвижно, не двинутся, не шелохнутся.

Коцебу не стал ввинчиваться в землю. Креол по-хозяйски посмотрел на великолепный мрамор, устилающий всю площадь, и скомандовал остановиться на поверхности. Шамшуддин ювелирно приземлил диск, даже не поцарапав зеркальное покрытие.

Первым по трапу сошел лод Гвэйдеон. И серебряные статуи мгновенно ожили — мечи в едином движении взметнулись вверх, салютуя Генералу. Паладин, чеканя шаг, прошел вдоль шеренги к левому флангу и встал там, возглавляя строй.

— Святой Креол! — звонко провозгласил он. — Орден Серебряных Рыцарей построен! Паладины ожидают твоего приказа!

— Шамшуддин, идешь? — повернулся к маргулу Креол.

— Верховный, я вообще-то официально мертвый, — озабоченно заглянул в носик кофейника тот. Оттуда лениво вытекла темно-коричневая капля.

— Чего?

— Умер я, умер, — хмыкнул Шамшуддин. — И давно. Это ты у нас воскрес во плоти, а я и сейчас все еще мертвый.

— И?…

— …и имею законное право на отдых. Вечный. Так что войска принимай сам, а я лучше еще каваха выпью. Хуберт, почему кофейник пустой?! Наполнить немедленно!

Креол озадаченно нахмурился, но потом растянул губы в понимающей улыбке, кивнул и ступил на трап. Ради такого случая он облекся в парадное одеяние — длинная рубашка с короткими рукавами, стянутая поясом, концы которого спускались до ног, широкая накидка, прикрепленная пряжкой на одном плече, два шарфа крест-накрест через грудь, плотный плащ цвета беззвездной ночи, кожаные сандалии, золотой обруч-диадема, от которого сзади опускались две вышитые ленты.

Церемониальное облачение Верховного Мага Шумера.

Он неторопливо шествовал по площади. Черный обсидиановый посох с мерцающим набалдашником ритмично постукивал по мрамору. С каждым шагом еще пять голов в керефовом шлеме поворачивались направо, глядя вслед прошедшему магу. Стояла такая тишина, что стук посоха звучал подобно ударам молота по наковальне. Казалось, что паладины даже не дышат.

Архимаг сделал ровно триста двадцать пять шагов, пройдя вдоль всей шеренги. Дойдя до лода Гвэйдеона, он коротко кивнул и встал рядом. Генерал поднял на вытянутых руках Белый Меч и выкрикнул:

— Салютую!

— САЛЮТУЮ!!! — мгновенно прогремело из полутора тысяч глоток. Полторы тысячи мечей взметнулись к небесам.

— Святой Креол! — воскликнул лод Гвэйдеон. — Се — Орден Серебряных Рыцарей, посвятивших жизнь служению Пречистой Деве! Прими же нашу клятву верности, возьми Орден под свою руку и укажи нам новые цели!

— Принимаю, беру… и укажу, — благосклонно подтвердил Креол.

— Я, лод Гвэйдеон, Серебряный Рыцарь и Паладин Девы, клянусь вечно исполнять любое твое слово, святой Креол, как то было заповедано мне Пречистой Девой!

Вслед за клятвой Генерала последовало громовое:

— Я, ЛОД [имя каждый называл свое], СЕРЕБРЯНЫЙ РЫЦАРЬ И ПАЛАДИН ДЕВЫ, КЛЯНУСЬ ВЕЧНО ИСПОЛНЯТЬ ЛЮБОЕ ТВОЕ СЛОВО, СВЯТОЙ КРЕОЛ, КАК ТО БЫЛО ЗАПОВЕДАНО МНЕ ПРЕЧИСТОЙ ДЕВОЙ!

Шамшуддин, наблюдавший за всем этим с балкона коцебу, недовольно поморщился и начал ковырять в ухе. Акустика на площади была такая, что даже падение булавки отзывалось гулким звоном. Маргул — существо не совсем живое, но оглушить его можно так же, как любого другого.

А вот Креол остался полностью невозмутим. Только поправил комочки ваты в ушах и тихо спросил у лода Гвэйдеона:

— Мне полагается что-то сделать?

Паладин на миг задумался. До сего дня подобных церемоний ни разу не проводилось, приходилось импровизировать на ходу.

— Полагаю, следует поступить так, как положено новоизбранному Генералу, — предложил он. — Отсалютуй им мечом… посохом, святой Креол и повторяй за мной…

Архимаг выкинул вперед руку с посохом. Обсидиановая палка брызнула во все стороны ослепительными лучами, озарив площадь и паладинов светом удивительной чистоты. Серебряные Рыцари откинули шлемы — суровые обветренные лица преданно взирали на Четвертого Посланника Пречистой Девы. Светлокожие и темнокожие, молодые и старые, брюнеты и блондины, седые и лысые, все (кроме самых юных) с одинаковыми аккуратными усами и бородками-«паладинками».

— Я принимаю вашу клятву! — прогремел архимаг вслед за подсказывающим слова Генералом. — Своей честью и своим мечом клянусь всегда хранить заветы Пречистой Девы и соблюдать Кодекс Ордена! И да пребудет со мною Свет!

Паладины вновь отсалютовали мечами. Тысяча шестьсот двадцать пять мечей одновременно взметнулись к небесам, отдавая честь новому главе Ордена.

Церемониальная часть окончилась. Лод Гвэйдеон быстро отдал несколько распоряжений, а затем сказал:

— Святой Креол, на сегодня у нас запланировано еще несколько мероприятий. В твою честь будет дан торжественный обед, а после него состоится посвящение послушников, окончивших обучение в этом году.

— О? — заинтересовался Креол. — А сколько их?

— Семьдесят один.

— Отлично! — потер руки маг. — Еще семьдесят… отлично! Кстати, а где ваш Великий Магистр?

— Увы, он уже много лет не выходит из здания, — вздохнул лод Гвэйдеон. — Лод Нэйгавец, Великий Магистр Ордена, страдает от тяжелого недуга и не способен передвигаться самостоятельно. Но он будет очень рад, если ты посетишь его в его келье, святой Креол.

Креол пообещал.

День выдался очень насыщенным. Шамшуддин, хитровато посмеиваясь, с самого начала самоустранился от всех хлопот — он спокойненько сидел на балконе, попивал кофе и с любопытством разглядывал царящую суматоху. Паладины собирались в поход.

В конюшнях последний раз осматривали и вычищали коней. Могучие суухские рысаки вновь надевали узду и седло — отдых в родной Каббасиане закончился, впереди ожидали дороги и битвы. Паладины подготавливали своих коней и снаряжение самостоятельно — они не привыкли полагаться в таких вещах на лакеев. Настоящий паладин заботится о себе сам, и только сам.

На торжественном обеде было весело. Паладины пили вино, оглушительно стуча огромными кубками, произносили тосты и спичи, пели баллады и декламировали стихи собственного сочинения. В этой части церемонии лод Гвэйдеон сидел мрачнее тучи — его способности к стихосложению по-прежнему колебались где-то возле нулевой отметки.

После обеда на площади вновь выстроилась шеренга воинов. На сей раз — сплошь безусая молодежь, совсем недавно окончившая обучение. Семь десятков молодых послушников, несколько лет готовившихся к этому торжественному моменту. Они смотрели на Креола широко раскрытыми глазами — ни один из ныне живущих паладинов не мог похвастаться честью быть принятым в Орден в присутствии живого Посланника!

— Их посвящение должно было состояться еще пять дней назад, — негромко сообщил лод Гвэйдеон. — Но Великий Магистр решил отложить его до твоего прибытия, святой Креол. Могу ли я начинать?

— Что?… Да, конечно, — рассеянно отозвался маг.

Раз в год Генерал непременно посещает Каббасиану, чтобы посвятить новую партию послушников в паладины. Седоусый воин в серебристых доспехах встал перед шеренгой молодых парней, одетых в простые серые робы, и скомандовал:

— Преклоните колени!

Семьдесят послушников одновременно опустились на правое колено, благочестиво опустив очи долу. Лод Гвэйдеон подождал несколько секунд, прислушиваясь к словам своей богини, а затем отдал новую команду:

— Внимайте!

Послушники словно бы превратились в коленопреклоненные статуи. Минута текла за минутой, а они сохраняли абсолютную неподвижность. Но в глазах каждого с каждым мигом все больше разгорался чистый свет — сейчас с ними говорила сама Инанна. Богиня-покровительница собственноручно принимала новых членов своего Ордена.

Потом послушники начали подниматься на ноги. Один за другим они выпрямлялись и гордо поднимали голову — уже не послушники, но полноправные Серебряные Рыцари. В этом году отвергнутых не оказалось — все достойно проявили себя в обучении, всех богиня посвятила в паладины.

Молодым рыцарям принесли оружие и броню. Надевать обмундирование они научились давным-давно — все семьдесят в считанные секунды облачились в идеально подогнанные керефовые доспехи. Теперь они стали неотличимы от старших товарищей, глядящих на них со всех сторон.

— Поздравляю вас, паладины! — произнес лод Гвэйдеон, салютуя Белым Мечом. — Будьте верны и честны, храните заветы Пречистой Девы, соблюдайте Кодекс Ордена и вечно помните, чему вас обучили в этой академии! Всегда сражайтесь против Тьмы и порока, не знайте страха и сомнений, будьте готовы по первому требованию отдать жизнь, если то понадобится! Теперь это ваша судьба, и да пребудет с вами Свет!

Среди оружия, полученного молодыми паладинами, было копье-лэнс, походный топор, двойной арбалет, гольбейн и мизерикордия. Мечей же пока что не выдали. Лод Гвэйдеон лично подходил к каждому новобранцу, легонько касался его плеч Белым Мечом, и вручал блистающий клинок из чистого керефа — словно только сегодня откованный. На рукояти каждого можно было прочесть имя паладина — то самое, которое он получил из уст Пречистой Девы несколько лет назад, став послушником.

— Именем Ордена и Пречистой Девы я вручаю тебе этот меч и с ним титул лода! — провозглашал Генерал. — Не посрами же этих даров, паладин! Да пребудет с тобой Свет!

Постепенно все новички заняли места в самом конце длинной шеренги. Теперь число паладинов под командованием Креола составляло тысячу шестьсот девяносто семь, считая лода Гвэйдеона. Тысяча шестьсот девяносто семь истребителей нечисти.

Каждого из новобранцев приставили к одному из паладинов-стариков — первые три-четыре года молодые паладины будут перенимать опыт у мудрых ветеранов. Отправлять необстрелянных юнцов в свободное путешествие было бы верхом неблагоразумия — их обучение окончено, но практики пока что недостаточно. Вот ее они и будут набирать под наблюдением и руководством старших товарищей.

За посвящением новобранцев последовали другие мероприятия. Церемония за церемонией, обряд за обрядом, ритуал за ритуалом. Времени оставалось мало, а успеть надо было так много! Ведь Серебряные Рыцари впервые за многие века отправлялись в поход за пределы Каабара — в другую вселенную!

Паладины изо всех сил старались, чтобы Четвертому Посланнику понравилось у них в гостях. На человека, сразившего самого Близнеца, смотрели с таким благоговением, что даже непрошибаемый Креол слегка смутился. К страху и уважению он привык и относился к ним, как к должному, но боготворить его раньше не боготворили. Паладины не кланялись, не расшаркивались, в голосе не было слышно лести, но смотрели они так, что сразу можно было понять — прикажи им Креол перерезать себе горло, не задумаются ни на миг. Вероятно, так смотрели на своего повелителя асассины Старца Горы.

Уже смеркалось, когда Креол в сопровождении лода Гвэйдеона вошел в келью Великого Магистра Ордена. Точнее, кельей это помещение только называлось — на самом деле оно представляло собой уютный кабинет, совмещенный со спальней. Огромное окно выходило на фасадную площадь, позволяя Великому Магистру с удобством обозревать происходящее снаружи.

Лод Нэйгавец восседал в комфортном кожаном кресле. В камине пылал огонь, а правая рука Великого Магистра лежала на пухлом томике — священный Астаро. Креол мгновенно понял, почему этот человек никогда не покидал здания — лод Нэйгавец оказался калекой. У него отсутствовали обе ноги и часть живота — лишь целительское искусство паладинов и непререкаемая вера в свою богиню поддерживали его в живых.

Девяностолетний старик с длинными седыми волосами и светящейся плешью, похожей на монашескую тонзуру, был облачен в легкую тонкую накидку, а возле кресла стояло сложное приспособление, похожее на помесь детского стульчика с инвалидной коляской. С помощью этой штуковины лод Нэйгавец перемещался по комнате.

За ее пределы он не выходил уже несколько лет.

— Святой Креол, я рад видеть тебя в моей скромной обители, — надтреснутым голосом произнес Великий Магистр.

В его голосе все еще слышалась ушедшая мощь. Бывший Генерал до сих пор помнил былые походы и битвы. Взгляд Креола переместился левее — возле кровати расположились несколько хитроумных снарядов и тренажеров, приспособленных специально для безногого инвалида. Лод Нэйгавец упорно не желал смиряться с увечьем и по мере сил поддерживал в хорошей форме обрубок, оставшийся от тела. Несмотря на более чем преклонный возраст, он по-прежнему выглядел сильным и ловким.

Впрочем, большинство паладинов до самой смерти остаются воинами высшего класса.

— Оставь нас, лод Гвэйдеон, — попросил лод Нэйгавец.

Генерал чуть наклонил голову и тихо затворил за собой дверь. Два старика — Верховный Маг Шумера и Великий Магистр Ордена — посмотрели друг на друга. Маг пододвинул себе кресло и уселся напротив паладина. Две пары серых глаз скрестились взглядами.

— Подумать только, Генерал… — усмехнулся лод Нэйгавец, глядя на дверь, закрывшуюся за лодом Гвэйдеоном. — А ведь я по сей день помню, как посвящал этого мальчишку в паладины…

— С тех пор прошло немало лет… — задумчиво произнес Креол.

— О да, уже четыре десятка… Тогда Генералом был я… и мои костыли были тогда еще при мне… Мы ведь с тобой, кажется, сверстники, святой Креол?…

— Мне девяносто четыре.

— Ну, почти. Мне девяносто один, — усмехнулся лод Нэйгавец. — Удивительно, что я до сих пор жив — не спешит что-то Пречистая Дева меня призывать… Что ж, пусть пока лод Гвэйдеон помашет мечом, а я уж посижу в этом кресле…

Креол растянул губы в понимающей улыбке. После смерти Великого Магистра его место занимает Генерал, а паладины избирают из своих рядов нового военачальника. Мирный и военный лидеры. Однако Генералы, как правило, не стремятся продвинуться по служебной лестнице — лод Гвэйдеон искренне желал лоду Нэйгавецу еще долгих лет жизни, отнюдь не желая менять боевое седло на кресло у камина.

Лод Нэйгавец отличался бледной кожей — он родился в Зукабе, а там все бледные и сероглазые. Точнее, родился он там, где сейчас королевство Клюв Ястреба, но тогда оно тоже было частью Зукабы. Это потом уже лорд Юрвеллин Дай, приемный сын старого короля, управлявший южной провинцией, поднял бунт и сумел отделиться от метрополии. А спустя три года маркиз Родарик Охото вместе со всей семьей сел на корабль и отбыл на юг — в королевство Миуни. Отец лода Нэйгавеца не ужился с новым правителем.

В тринадцать лет Дулькей Охото услышал глас Пречистой Девы. Богиня избрала благовоспитанного мальчика в свои рыцари. Тот день стал праздником для семейства Охото — стать отцом или матерью паладина мечтает каждый иштарианин. Конечно, сначала к радости примешивалась опаска — случаи, когда подросткам всего лишь КАЖЕТСЯ, что с ними заговорила богиня, происходят не так уж редко. Ведь никто же не знает, как именно это выглядит для тех, кто действительно СЛЫШИТ…

Но через несколько дней опасения утихли. В дом Охото постучал керефовый кулак. Избрав кандидата в послушники, Пречистая Дева одновременно сообщает его имя и местожительство Великому Магистру. А тот уже передает весть ближайшему к тому месту паладину. Серебряные Рыцари рассеяны по всему Каабару, какой-нибудь обязательно отыщется поблизости.

Спустя месяц Дулькей Охото ступил под великолепные своды академии Ордена. Впрочем, к этому моменту он уже не был Дулькеем — Инанна даровала ему новое имя. Теперь он стал Нэйгавецом. Но пока еще не лодом.

Годы обучения пролетели быстро, и лод Нэйгавец вновь вышел в мир — закованный в керефовую броню, с двуручным мечом в руках, верхом на тренированном жеребце. Еще один паладин пополнил ряды Ордена.

Молодой рыцарь очень быстро проявил себя с лучшей стороны. Немало подвигов свершил он, немало чудовищ сразил своим мечом, многим людям помог в беде. Спустя тридцать лет его избрали Генералом.

К сожалению, на этом посту он пробыл совсем недолго — меньше трех лет. А потом случилась битва, оставившая его калекой.

Умкову. Эти твари обосновались неподалеку от маленькой деревни, убивая и пожирая жителей. Генерал вступил с ними в бой… но чудовищ оказалось слишком много даже для него. Громадные красноглазые пауки умкову плюются ядом, разъедающим даже металлы, парализуют жертв оглушительным криком… а еще они могут закапываться в песок и нападать оттуда. Именно так и случилось в этот раз. Лод Нэйгавец убил шестерых… но там был еще и седьмой. И когда казалось, что все уже кончено, из-под земли взметнулись ужасные челюсти… откусив половину Генерала.

Изувеченный паладин остается паладином. Наполовину съеденный, лод Нэйгавец все-таки прикончил последнего умкову. Он немедленно послал мысленный сигнал о помощи, и сумел-таки продержаться до прихода своих. Ужасную рану исцелили, но вернуть на место откушенные ноги не удалось.

Конечно, безногий Генерал не мог оставаться Генералом. На несколько лет лод Нэйгавец повис между двумя положениями — тогдашний Великий Магистр был еще жив. Но потом он все-таки скончался — и шестидесятилетний калека занял его место. С тех пор прошло тридцать с лишним лет — и большую их часть лод Нэйгавец провел здесь, в кабинете ректора академии.

Именно в краткий промежуток его генеральства лоду Гвэйдеону выпало получить меч и титул лода. Спустя двадцать лет, когда лод Нэйгавец уже давно обосновался в этом кресле, сорокалетнего паладина избрали в новые Генералы. Предыдущий, лод Харок, погиб в бою, так и не успев побыть Великим Магистром.

— Тебе достался хороший военачальник, святой Креол, — надтреснутым голосом поведал лод Нэйгавец. — Лод Гвэйдеон — один из лучших Генералов за всю историю Ордена. Возможно, самый лучший после лода Каббаса.

— В самом деле?

— О да, разумеется… Его достоинства неоспоримы — недаром же именно ему было доверено хранить часть Священного Ключа, доверенную паладинам…

— То есть?… — не понял Креол. — Мне казалось, ее передают от Генерала к Генералу…

— Нет. Нет, нет, совсем не так, — помотал головой Великий Магистр. — Это сокровище хранил не обязательно Генерал. Его вручали самому достойному, чья вера была тверже керефа, а доблесть и честь могли затмить лучших из героев древности. Да, обычно такой паладин является и Генералом — но не всегда. Ведь к Генералу предъявляются и другие требования — он должен быть хорошим лидером и тактиком, уметь построить стратегию и вести за собой армию. Порой Священный Ключ носили в голове и рядовые паладины.

— А-а-а… — понимающе откинулся на спинку кресла Креол. — Теперь я понимаю, почему Черные Рыцари…

— Да-да, именно так, — догадался с полуслова лод Нэйгавец. — Лод Растерок, Генерал, ставший Черным Рыцарем, никогда не был хранителем Священного Ключа. Его вера отличалась шаткостью — он нередко высказывал сомнения в истинности Астаро, вел речи, опасно граничащие с ересью… Не будь он таким превосходным лидером, его никогда не избрали бы Генералом. Возможно, именно из-за недостатка веры он и пал так легко, обратившись к Тьме… В нашей академии учат обращать веру в дополнительный слой брони, защищающий от враждебного колдовства и козней служителей Тьмы… увы, лод Растерок всегда отставал по этому предмету…

Великий Магистр грустно улыбнулся, помолчал немного, а потом сказал с деланной веселостью:

— Впрочем, теперь это все уже не имеет значения, верно?… Ведь лод Растерок погиб… Будем надеяться, Пречистая Дева смилостивилась над его омрачившейся душой… Да и Священного Ключа больше не существует. Хотя жаль… я ведь и сам был его хранителем… Да-да, Орден в свое время доверял мне эту честь, пусть и ненадолго.

Безногий старик печально вздохнул, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее. Креол с интересом смотрел на него, ожидая продолжения.

— Давно уже не было такого, чтобы весь Орден собирался здесь, в Каббасиане, — посмотрел в окно лод Нэйгавец. — А завтра здесь снова станет пусто… Вы ведь уходите уже завтра?

— На рассвете, — подтвердил Креол. — Пусть бойцы хорошо отдохнут — есть такое предчувствие, что на Рари этого не позволят. По моим расчетам, серые должны были подойти к Владеке еще вчера днем.

— Как бы я хотел отправиться с вами! — с неожиданной горячностью воскликнул старик. На впалые щеки набежал лихорадочный румянец. — Еще раз… еще хоть раз…

— Так за чем же дело стало? — спокойно посмотрел на него Креол. — Мне пригодится каждый меч.

— Ха! Ха-ха! Изволите шутить? — горько рассмеялся Великий Магистр. — Грешно глумиться над старым калекой, святой Креол. Увы, без ног я не способен даже усидеть на коне… Меня придется нести на носилках…

— Эта проблема легко разрешима, — встал Креол. На его губах играла холодная расчетливая улыбка. — Но предупреждаю — будет ОЧЕНЬ больно…

Всю ночь в окнах ректорского кабинета горел свет.

Когда Каббасиану осветили первые лучи зари, весь Орден в полном составе уже выстроился на площади. Тысяча семьсот бронированных всадников цвета начищенного серебра. Они сидели молча, неподвижно, без малейшего шевеления. Все взгляды были устремлены на врата академии, охраняемые каменными статуями паладинов. Именно оттуда должен был выйти святой Креол, дабы повести их в бой.

Но первым оттуда вышел кое-кто другой. Рослый плешивый старик с мышцами циркового борца, одетый только в нательное белье. Он двигался с легкой неуверенностью, движения были немного неестественны. Каждый шаг отзывался на его лице детской радостью и восторгом.

Паладины зашептались, не понимая, кто это такой и что он тут делает. Но потом лод Гвэйдеон пораженно воскликнул:

— Лод Нэйгавец!!!

Площадь утонула в восхищенном вздохе. Лод Нэйгавец, Великий Магистр Ордена… снова на ногах!!! Снова в строю!

Старик сделал еще несколько шагов, а потом упал на колени и зашептал хвалебную молитву Пречистой Деве. По морщинистым щекам градом катились слезы.

— Доспехи мне!!! — прогремел он, выпрямляясь во весь рост. — Меч!!! Коня!!!

Все было немедленно доставлено. Престарелый паладин в мгновение ока облачился в керефовый скафандр, с легкостью взмахнул двуручным мечом, держа его в одной руке, и счастливо улыбнулся.

— Хорошо выученное не забывается! — торжествующе воскликнул он, единым махом запрыгивая в седло. — Лод Гвэйдеон, если не возражаешь, я составлю тебе компанию!

Паладины обступили старейшего члена Ордена со всех сторон. Всем хотелось своими глазами взглянуть на сотворенное чудо. Никто даже не заметил, как из ворот вышел Креол и невозмутимо прошествовал на борт коцебу.

— Ну что, Верховный, мы закончили? — отставил чашку кофе Шамшуддин. — Работаем?

— Работаем! — растянул губы в улыбке Креол. — Поднять коцебу!

— Есть поднять коцебу! — откликнулся маргул.

Он даже не прикоснулся к рулевому колесу. Оно крутанулось само собой — и бронзовый диск плавно и бесшумно взмыл в воздух. Паладины внизу молниеносно выстраивались в длинную колонну, в самый последний раз проверяя снаряжение. Лод Гвэйдеон и лод Нэйгавец встали бок о бок во главе армии. Тысяча семьсот керефовых статуй вновь уставились в одну точку, ожидая только сигнала.

— Откройся, Портал! — приказал Креол, кладя ладонь на Камень Врат.

В воздухе разверзлась исполинская светящаяся арка. Столь огромных размеров, что через нее запросто могло пройти целое войско.

И оно пошло.

— За мной, паладины, вперед, во имя Света!!! — вскричал лод Гвэйдеон, поднимая копье.

Генерал пришпорил Гордого и помчался вперед, исчезая в магическом портале. Лод Нэйгавец устремился за ним. На врата между мирами нахлынула бурная серебряная лавина, и весь Орден покинул Каабар, переместившись на Рари.

Следом за ними туда же неторопливо вплыл коцебу с двумя архимагами.

Портал сверкнул последний раз и закрылся.

Война колдунов началась.

Примечания

1

Жаргонное выражение — примерно соответствует нашему «задушить в объятьях».

(обратно)

2

Глогг — согревающий алкогольный напиток, смесь вина, сахара и пряностей.

(обратно)

3

Кисломолочный продукт, похожий на простоквашу, смешанную с творогом.

(обратно)

4

Жаргонное выражение. Один из султанов Чрехвера, желая покарать Семь Башен — город, восставший против правителя, — приказал прорыть огромный канал и пустить в долину реку. «Утопить Семь Башен» — совершить нечто грандиозное.

(обратно)

5

Трейя — верхняя одежда, похожая на длинную рубаху без рукавов.

(обратно)

6

Кальян — разновидность духов, приходящих во время шаманства.

(обратно)

7

Дайка — магма, скопившаяся в трещине земной коры и превратившаяся в твердое тело, залегающее между двух параллельных пластов горных пород.

(обратно)

8

Астеносфера — верхняя часть мантии планеты, состоящая из частично расплавленных пород.

(обратно)

9

Колоссальных размеров гвелвешапи, обитающий, по представлениям дэвкаци, глубоко под землей. Именно он вызывает землетрясения, когда ворочается в своей берлоге, и именно его огненное дыхание вырывается из вулканов.

(обратно)

10

Крупная хищная рыба, водящаяся в океане Дэвкаци, внешне похожа на белугу.

(обратно)

11

В настоящее время — Персидский залив.

(обратно)

12

Мера длины древнего Шумера, 49,5 см.

(обратно)

13

«Местожительство Энлиля», внешняя стена Вавилона. Высота — 25 м., толщина — 4 м.

(обратно)

14

«Услышал Энлиль», внутренняя стена Вавилона. Высота — 30 м., толщина 6,5 м.

(обратно)

15

Кровь богов.

(обратно)

16

Главный полководец.

(обратно)

17

Шумерский бог луны.

(обратно)

18

«Врата Божьи», старое название Вавилона.

(обратно)

19

Яд — указка, используемая при чтении Торы.

(обратно)

20

Мера веса древнего Шумера, 32,6 кГ.

(обратно)

21

Египетское царство мертвых.

(обратно)

22

Фразеологизм. Один из султанов Чрехвера некогда съел отравленную (по другой версии — заколдованную) черешню и лишился рассудка. Событие получило широкую огласку и выражение «черешню съел» заняло на Закатоне примерно то же место, что у нас «с дуба рухнул».

(обратно)

23

Зеньор — обращение, принятое в Ларии и Рокуше. Относится как к знати, так и к простонародью. Зеньора — замужняя дама. Зеньорита — незамужняя девушка.

(обратно)

24

Кейф — турецкий термин, означающий глубокий приятный отдых с кофе и курением. Как и многое другое в различных исламских культурах, пришел от джиннов.

(обратно)

25

Материальная компенсация за преступление.

(обратно)

26

Персонаж ишкримских сказок, лесной дух, способный дать ответ на любой вопрос.

(обратно)

27

Михраб — молитвенная ниша в мечети.

(обратно)

28

Суперсенсинг — сверхчувствительность по отношению к окружающей среде.

(обратно)

29

Перцептация — пассивное подключение к разуму и органам другого существа.

(обратно)

30

Вид наказания, применяемый исключительно к музыкантам. Заключается в засовывании в задний проход их музыкального инструмента. Если тот слишком велик — по частям. Возможно, именно поэтому трубадуры Серой Земли отдают предпочтение крошечным флейтам-пилукам.

(обратно)

31

Лаинская Дорога — проход между Лаинскими холмами, в котором исчезло войско султана Ишкрима. Они вошли в него, но так и не вышли, хотя дорога была совсем короткой, без единого ответвления, без пещер, без провалов. Над этой загадкой ломали головы множество исследователей, но тайна до сих пор не разгадана. С легкой руки одного из тех ученых слова «Лаинская Дорога!» стали означать «Ничего не понимаю!»

(обратно)

32

Партеногенез — форма полового размножения, развитие яйцеклетки без оплодотворения. Свойствен многим беспозвоночным животным (тлям, пчелам, дафниям) и растениям.

(обратно)

33

Ишкримское непечатное выражение. В смягченном переводе — «хрен положил». Сильно смягченном.

(обратно)

34

Сочетание «оа» обозначается в сером языке одной буквой.

(обратно)

35

На Серой Земле «гречкой» презрительно называют простолюдинов — из-за того, что именно гречневая каша составляет львиную долю их повседневного рациона.

(обратно)

36

Не сметь отвечать! Я подвергну вас пыткам! (сер.)

(обратно)

37

В настаолизме, официальной религии Ларии и Рокуша, — персонификация мирового Зла, безликая антропоморфная сущность, извечный противник Единого. Согласно ереси Лай-Бладора — не противник, а слуга, исполняющий для Единого грязную работу.

(обратно)

38

Попован — ларийская пугалка для детей, нечто вроде нашего «бабая». Реально не встречается.

(обратно)

39

Персонаж ишкримских сказок — карлик-уродец, рассказывающий шутки, пока у человека от смеха не вывалятся зубы.

(обратно)

40

Холомо — коническое жилище, возведенное из пересекающихся жердей на бревенчатой раме, обложенное снаружи дерном и крытой берестой.

(обратно)

41

Махут — погонщик боевого слона/мамонта.

(обратно)

42

Кентаво — мера веса Серой Земли, 0.492 кГ.

(обратно)

43

Узкий глиняный сосуд для приготовления каваха.

(обратно)

44

Рыжая Грива (лар.)

(обратно)

45

Сановник, составляющий указы от имени султана.

(обратно)

46

Сановник, ведающий сбором податей и финансами.

(обратно)

47

Управляющий округом, он же — командующий местным феодальным ополчением.

(обратно)

48

Минимальная единица времени Ларии и Рокуша. По легенде, один из древних королей приказал взять за оную время, потребное ему, чтобы сделать один шаг. Правда, из-за дряхлости и тучности монарха единица получилась не самой маленькой — 1,645 земной секунды.

(обратно)

49

Бекет (пикет) — военный пост, отводный караул, небольшая часть войска, выставленная для содержания караульных или сторожевых постов.

(обратно)

50

Ольмар — редкий и очень дорогой фрукт, растет только на крайнем юге Нумирадиса. В Ларии и Рокуше считается высшим деликатесом.

(обратно)

51

Пионеры — старое название саперов. Шли обычно в авангарде или сразу за авангардом — ремонтировали дороги, наводили переправы, иногда строили редуты.

(обратно)

52

То же, что зомби — ходячий труп, оживленный магией.

(обратно)

53

«З» с дефисом на конце слова означает сокращенное «зеньор».

(обратно)

54

Мера длины Ларии и Рокуша — 1358 м.

(обратно)

55

Грубое рокушское ругательство, означает падшую женщину.

(обратно)

56

Браскет — основное холодное оружие кентавров. Предназначен для колющих ударов. Похож на кавалерийскую шпагу, но почти в полтора раза длиннее, а рукоять раздвижная, благодаря чему браскет можно использовать и как пику.

(обратно)

57

Скачок — мера длины Кентавриды, 5.2 м. Сверхскачок=1000 скачков.

(обратно)

58

Нанесен укол! (кент)

(обратно)

59

Банка — деревянная доска (в данном случае — металлическая), служит для сидения гребцов, а также для укрепления бортов судна от сдавливания.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте