«Ты в гадалки не ходи»

Надежда Первухина Ты в гадалки не ходи

ПРОЛОГ

"Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду…"

Откуда в моей голове закрутились строчки этого почтенного шлягера, я не знаю. Наверное, от испуга. У всех нормальных людей в ожидании смерти перед глазами проходит вся жизнь, а у меня — нате! — вспомнился какой-то древний хит с радио "Ретро-fm".

Ветер, конечно, дул, и дул весьма сильно. Но шел он не с моря. Эх, мечтала я побывать на море, да так и не довелось. И теперь уже не доведется. Ветер дул с осенней и оттого неприветливой речки Выпи, которая протекает возле нашего городишки. Городишка, кстати, называется Щедрый. Ничего особенного. Разве что… Колдунов, ведьм, оборотней, вампиров в нашем городке прописано больше, чем на всей планете. Причем настоящих, а не самодеятельных. Из-за этого в городе сложновато жить.

Что ж, посмотрим, каково в нем будет умирать.

Колдун, которого этот бандит нанял для того, чтобы отнять у меня жизнь, нервно курит и глядит на бурное течение реки. Чего ему-то нервничать? Не он ведь попал в такой переплет, в какой попала я.

— Что стоим, кого ждем? — мрачно спрашивает Лунатик. Это у него погоняло такое — Лунатик. На самом деле этого бандита-бизнесмена зовут Василий Феофилактович Евсеев. А Лунатиком его прозвали за то, что он, по слухам, никогда не спит и все свои самые главные сделки проворачивает по ночам. Василий Феофилактович из старой породы бандитов-бизнесменов. Любит блатной жаргон и употребляет его к месту и не к месту. Любит массивные золотые цепи и кожаные дубленки. Вот и сейчас он стоит в шикарной кожанке, сверкает золотым зубом и приказывает:

— Кончай ее, Лысый.

Лысый — это колдун, которого Лунатик пригласил специально для того, чтобы разделаться с моей молодой жизнью. А за что? Я ведь ничего такого не делала! Ну не сложилось у меня гадание, так что же — сразу за это пистолет к виску? Если уничтожать каждую проштрафившуюся гадалку, пистолетов не хватит.

Лысый поднимает руки и начинает плести заклинание, в результате которого от меня останется кучка не поддающегося идентификации пепла. И жители города Щедрого так и не узнают, куда подевалась молодая, красивая (sic!), подающая большие надежды гадалка Вероника Рязанова. Обидно.

— Стойте! — говорю я. — Это же не метод. Почему сразу смертный приговор? А хотите, я кредит в банке возьму и выплачу вам сумму, которую задолжал вам господин Сметанин?

— Бла-бла-бла, — хмыкает Лунатик. — Кредит она возьмет. Это в каком же банке, интересно?

— В Сельхозбанке например, — жалобно говорю я.

— Чикса, — говорит Лунатик. — Сельхозбанк весь подо мной ходит. Это ты у меня же кредит возьмешь, чтоб его мне и вернуть. Крутая герла. Остроумно, но не катит. Давай, Лысый, мочи ее.

Лысый ухмыляется, и от его улыбки хочется взвыть. Он что-то задумал, этот типичный представитель оккультизма.

— А зачем вам развеивать ее в пепел, Василий Феофилактыч? — говорит он подобострастно. — Можно же ее в какую-нибудь зверушку превратить. Например, в хомячка или игуану. Игуана — это модно.

— Ага, и гадит она где попало, — ухмыляется Лунатик. — Нет, говорю "в пепел", значит — в пепел. Я его потом в коробку из-под сигар соберу и в гостиной поставлю. Буду для понта показывать всем корешам, чтоб боялись Лунатика кидать.

— Что ж, — буднично говорит колдун. — Прощайся с жизнью, Вероника Рязанова.

Его пальцы сплетаются, а в глазах вспыхивает алый огонь. Я чувствую, как на мне загорается одежда.

— Помогите! — неубедительно кричу я, и тут от меня все скрывает черная тень.

А скорее черный вихрь.

И я не успеваю вымолвить ни слова.

Глава 1

В день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я поняла, что необратимо больна.

Дело было так. Стояло роскошное городское лето. Наш городок Щедрый очень провинциальный, и поэтому клумб, садов и парков в нем больше, чем торговых центров и автомобильных пробок. Воздух в Щедром чист и свеж, как новый носовой платок, в реке можно купаться без риска подцепить какое-нибудь химическое отравление, а в парке… Да что я вам расписываю! Приезжайте в Щедрый на скором поезде Москва — Холмец и воочию убедитесь в том, что я говорю. Щедрый прекрасен.

Но перейдем к моей болезни. Стояло, повторюсь, лето, роскошное, как "бентли". И одиннадцатого июля мне как раз исполнилось восемнадцать.

Мы с друзьями не стали отмечать это дело в душной квартире и решили выбраться на природу. Природой в данном случае оказалась опушка рощицы, носящей название Мамаева роща. Почему Мамаева — не знаю. Просто все привыкли так называть этот ухоженный островок зелени в пригороде. Мы нашли старое костровище, которым пользуются все любители шашлыков на свежем воздухе, и устроили костерок. Скоро угли были готовы, и наши мальчики принялись священнодействовать над шашлыком. Мы с девчонками сервировали на расстеленной скатерти нехитрую выпивку и закуску.

И тут в моих волосах запуталась пчела.

Боже, как она жужжала! Я поначалу просто онемела от шока, а потом завизжала не хуже пчелы:

— Вытащите ее, пожалуйста-а-а!!!

Мой друг Сережа пришел на помощь. Его усилиями пчела по частям была извлечена из моих волос.

— Чего ты так визжала? — удивился Сережа. — Она тебя даже не укусила.

И я поняла, что…

— Я их боюсь. Смертельно. Всяких жужжащих, летающих, ползающих. Одним словом, насекомых.

— Не ерунди, — улыбнулся Сережа. — Я за тобой этого не замечал. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

— Я скрывала. Я старалась жить так, чтобы насекомые были подальше от меня.

— Хватит вам трепаться о всякой ерунде, — загомонили девчонки. — Шашлык готов, давайте к столу.

Мы расселись, все провозгласили тост за именинницу, то есть за меня, и принялись наслаждаться жизнью, а мне кусок в горло не лез. Меня трясло, и выглядела я не ахтецки. Я все время нервно оглядывалась вокруг, словно ожидала нового нападения злобных и мерзких насекомых. И дождалась — ко мне в босоножку заполз здоровенный муравей и укусил, да как больно!

Я выронила кусок шашлыка в траву и зарыдала.

— Да успокойся, — наперебой принялись утешать меня подружки. — Сейчас водкой протрем, и все пройдет.

— Лучше внутрь, — советовали мальчики.

Муравья убили, протерли место укуса водкой, но не это главное. Мой покой был нарушен. А ведь я на курсах валеологии училась жить в гармонии с природой.

Так какая может быть гармония, если кругом столько враждебных насекомых!

Когда мы вернулись с пикника, я, нервно кусая губы, рассказала маме, что произошло.

Мама воспитывает меня одна. С отцом она в разводе и никогда не говорит на тему, почему же произошел развод. Я это к тому говорю, что мама у меня довольно решительная женщина, не склонная к сантиментам.

— Мама, что мне делать? — в завершение своей речи спросила я.

— Жить как жила, — пожала плечами мама. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это у тебя серьезно? Не ерунди. Ты должна понимать, что насекомые — часть планетарного Замысла, они нужны, они выполняют свою роль в мировом круговороте природы, так что бояться насекомых просто нелепо.

Я выслушала маму, сказала ей "спасибо", но в душе продолжала трястись от страха.

И потом, почему раньше на насекомых мне было плевать, а теперь я от каждой мухи шарахаюсь? Может, на меня навели порчу?

В таких размышлениях я промаялась всю ночь, а на следующий день отправилась в свой учебный валеологический центр. Шла я то медленно, то чуть ли не бегом — все зависело от того, какое насекомое пролетало мимо меня. Со стороны я наверняка выглядела полной идиоткой.

В валеологическом центре за столами сидели разные люди. Их объединяло одно — желание слиться с матерью-природой и заодно стать частью ноосферы. У многих на столах стояли ароматические лампы и свечи. Играла тихая, расслабляющая музыка, на огромном плазменном телеэкране демонстрировался фильм-заставка, рассказывающий о красоте и гармонии подводного мира Земли. Раньше это меня успокаивало и уравновешивало, но сегодня я была явно не в духе. Тем более что по экрану ползала крупная черно-желтая оса.

— Послушайте, — нервно сказала я одному мужчине. — Не могли бы вы убрать осу с экрана.

— Как убрать?

— Ну убить. Допустим, газетой.

— Девушка, что вы такое говорите?! Разве это разумно — отнимать жизнь у совершенно невинного существа. И потом она что, вам мешает?

— Мешает. Я боюсь насекомых.

— Милочка, вы должны преодолеть свой страх, иначе вы никогда не сольетесь в гармонии с природой.

— Нужна мне эта гармония, — опрометчиво буркнула я.

— Тогда подумайте, стоит ли вам посещать занятия нашего центра, — сказала подошедшая сзади дама.

Эта дама была нашим валеологическим преподавателем. Я ее очень уважала. Но сейчас страх перед осой был так велик, что я плохо соображала, что говорю и что делаю.

— Да, — сказала я. — Очень мило! Вместо того чтобы прислушаться к человеку, понять его и помочь ему, вы сразу принимаетесь за нотации.

— Дорогая, человек лишь частичка общемирового Замысла, так же как и эта оса…

— Ах вот как! — воскликнула я. — Ну и ноги моей не будет в вашем центре. Найду себе другие курсы. Без ос и прочих жалящих тварей.

Про "жалящих тварей" это был недвусмысленный намек. Я ушла из валеологического центра и отрясла его прах со своих ног. Но легче мне не стало. Насекомые по-прежнему представляли для меня угрозу. Я чувствовала, как сильно бьется мое сердце, как ужас сковывает железным обручем мою несчастную голову… Мимо пролетела бабочка — я чуть не села на тротуар.

Чаша моих страданий переполнилась, и я заревела как маленький ребенок. Косметика потекла, ну и черт с ней. Я плакала, совершенно забыв, что у меня нет с собой носового платка. И тут свершилось чудо. Чья-то сердобольная рука протянула мне пачку бумажных платков "Клинекс".

— Спасибо, — виновато пробубнила я. — Мне так стыдно.

— Ничего не стыдно. Вытрите слезы. У вас тушь растеклась.

Я воспользовалась платками по назначению и после этого осмелилась поднять глаза на своего спасителя. Именно спасителя, а не спасительницу. Это был молодой человек примерно лет на шесть постарше меня, симпатичный, стильно одетый и говорящий со странным акцентом.

— Меня зовут Ромул, — сказал молодой человек. — А вас?

— Вероника. Вы что, действительно Ромул? Из тех, что Рим основали?

Ромул засмеялся:

— Почти. Вот только никак не найду своего братца Рема.

— Вы, наверное, иностранец?

— Совершенно верно. На самом деле я Бэтмен, Супермен и Человек-паук в одном лице.

Я рассмеялась:

— Забавно. А меня зовите просто — Вероника.

— Что ж, мисс Вероника, вам стало легче после этой Ниагары слез?

— Немного. Но слезы не решат моей проблемы. Ни-чуточки.

— А у вас есть проблема?

— Да.

— И обычные люди ее решить не в состоянии…

— Да…

— Тогда вам повезло.

— В чем именно?

— Я знаю того человека, который вам нужен.

— Послушайте, Ромул, я на такие вещи не покупаюсь. Во-первых, я никогда не обращаюсь за помощью к чародейкам, ведьмам и колдунам.

— А напрасно. Иногда стоило бы.

— А во-вторых, кто вас, доброго человека, знает. Вдруг вы маньяк? И хотите покуситься на мою невинность!

— Мне ваша невинность ни к чему. Уж поверьте.

— Тогда что вы хотели мне предложить?

В ответ Ромул протянул мне скромную визитную карточку:

— Позвоните по этому номеру, когда совсем станет невмоготу. Всего хорошего.

И Ромул ушел, а я стояла и смотрела ему вслед, даже не успев сказать "спасибо".

Потом я посмотрела на глянцевый прямоугольник в своей руке. На нем серебром было вытиснено:

Юлия Ветрова

Помощь в сложных житейских ситуациях

И телефон.

— Мама дорогая! — прошептала я. — Вот это да!

…Юлию Ветрову в нашем городке не знал только самый ленивый и нелюбопытный. Я к таковому обществу не относилась, а потому знала, что Юлия Ветрова — чародейка экстра-класса, высшая ведьма и так далее. Несколько лет Юлия жила в Толедо, этой столице ведьмовства, потом перебралась в город Оро, мощный оплот оккультизма. О ее приключениях и чудесах слагались легенды. Быть похожей на Юлю Ветрову было девизом большинства начинающих ведьм.

Но я-то здесь при чем?

"А при том, — заговорил мой внутренний голос. — При том, что ты оказалась в трудной ситуации с этими своими насекомыми. И теперь тебе прямая дорожка к Юлии Ветровой. Она поможет".

Нет, эта ведьма ничем не сможет мне помочь. Тут нужна не чародейская помощь, а медицинская.

Я решила пойти к врачу. Но карточку с телефоном Юлии Ветровой все же не выбросила.

Глава 2

В нашей поликлинике на меня странно посмотрели, когда я спросила, принимает ли психотерапевт.

— У нас в штате нет психотерапевта, — наконец смилостивилась одна из сидящих в регистратуре дам. — Знаете психоневрологический диспансер на улице Клары Цеткин?

— Д-да, примерно представляю себе, где это.

— Вот там есть и психотерапевт и психиатр. Обратитесь туда. Вам телефон диспансера дать?

— Если вам не трудно, — криво усмехнулась я.

Дама продиктовала мне телефон, в то время как остальные регистраторши перешептывались, искоса поглядывая на меня. Я знала, что они думали — такая молодая и уже психопатка. Они ничего не понимали! Они не знали, каково это — пугаться каждой пролетающей мимо мухи или осы.

На следующий день, втайне от мамы, я позвонила в диспансер.

— Можно записаться на прием к психотерапевту? — приглушенным голосом сказала я. Мне казалось, что меня подслушивают стены собственной квартиры. Подслушивают и осуждают. А за этими стенами — мириады ос, пчел, шмелей и пауков. Нет, вот так: И ПАУКОВ!

— Психотерапевт пока в отпуске. Может, вас сразу записать к психиатру?

— Что значит "сразу записать"? — возмутилась я, — Вы считаете меня безнадежно больной?

— Нет, что вы. Просто это у нас в диспансере такая тенденция: все, кто ходит на прием к психотерапевту, потом приходят лечиться у психиатра. Вы, девушка, не волнуйтесь и ничего такого не думайте. Наши психиатры — очень хорошие, талантливые профессионалы. Давайте я вас запишу к Владимиру Сергеевичу Кващенко. На завтра, на два часа дня. Вас устроит?

Поскольку из валеологического центра меня турнули, оставалась масса свободного времени. И я сказала:

— Да, устроит.

Назавтра, в половине второго, я уже толклась у дверей диспансера. Мне было боязно войти — получается, что я отрезаю себя от нормальной психической жизни, и в то же время я понимала: если я не войду, мои страхи перед шмелями и осами просто затопят мое сознание. И на что я тогда гожусь? Превращусь в истеричку, дергающуюся от каждого подозрительного жужжания? Нет, только не это.

Мимо меня пролетела бабочка, шелестя крылышками, и это решило мою судьбу. Спасаясь от бабочки, я рывком распахнула дверь и буквально вбежала в прохладный вестибюль диспансера.

Здесь пахло недавней побелкой и почему-то сосновой смолой. По выщербленным от времени каменным ступеням я поднялась в регистратуру.

— Я вчера звонила, — охрипшим голосом сказала я. — Мне сегодня назначен прием у доктора Кващенко. В два часа.

Регистраторша пролистала свой журнал и сказала:

— Все верно. Поднимайтесь на второй этаж, комната двадцать шесть.

— С-спасибо.

Мне показалось, или регистраторша и впрямь проводила меня сочувственным взглядом?

Двадцать шестой кабинет я нашла быстро. Никакой очереди возле него не было. Да и вообще здесь не было очередей, как я заметила. Не очень-то торопятся люди к психиатрам, по всему видно.

Я деликатно постучала в дверь.

— Войдите! — пригласил меня энергичный мужской голос.

Я вошла.

— Здравствуйте, доктор! — пролепетала я.

— Здравствуйте, Вероника! Вас ведь зовут Вероника?

— Да.

— Присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее.

Я села в глубокое податливое кожаное кресло.

— Итак, Вероника, — промолвил психиатр. — Я вас внимательно слушаю.

— Это ужасно, — проговорила я. И слезы полились сами собой, но на сей раз я запаслась платками. — Это нарушает мое душевное равновесие и не дает мне спокойно жить!

— Понимаю, иначе вы сюда бы не пришли. Но что именно не дает вам спокойно жить? Вы еще не назвали причину.

— Я… Понимаете, доктор, я страшно боюсь насекомых. Притом что раньше я на них просто не обращала внимания. Но вот недавно был мой день рождения, мне исполнилось восемнадцать, и именно тогда все и началось.

— Как именно случилось то, что вы стали бояться насекомых?

— Мне в волосы залетела пчела. Она так противно жужжала! И я испытала какой-то первобытный страх. И с тех пор я боюсь всех насекомых, даже комаров и бабочек! Я не могу спокойно жить. В доме я все окна завесила москитной сеткой. На улицу стараюсь не выходить, а уж если выхожу, подбираю волосы так, чтобы в них не могли запутаться насекомые… Вы же видите, какая у меня дурацкая прическа.

— Ну-ну, совсем не дурацкая…

— И совсем не прическа. Я понимаю, доктор, ваша профессия — успокаивать. Так успокойте меня! Сделайте так, чтобы я больше не боялась этих тварей. Может быть, вы меня загипнотизируете?

— Помилуйте, какой гипноз! Ваш случай вовсе не такой запущенный, тем более началось это с вами совсем недавно. Я пропишу вам таблетки, напишу также время их приема, и поверьте, ваша жизнь придет в норму, вы перестанете бояться, тревога уйдет из души…

— Спасибо, доктор! — Я опять прослезилась.

Владимир Сергеевич энергично потер руки.

— Пока не за что, Вероника. Назначу-ка я вам не селективный ингибитор моноаминоксидазы. И еще тиоридазин и трифлуоперазин в качестве психокорректоров.

— Боже мой, доктор, это так ужасно звучит!

— На самом деле в этих препаратах нет ничего страшного. Главное, принимать их вовремя и регулярно.

Владимир Сергеевич принялся писать рецепты. А я между тем увидела, как по створке жалюзи ползет здоровенный таракан.

— Таракан! — истошно завопила я, показывая пальцем на жалюзи. — Огромный!

— Где? — глянул, прищурившись, Владимир Сергеевич.

Я еще раз посмотрела на жалюзи. Таракана там не было.

— Ох, извините меня, пожалуйста.

— Таракана не было, Вероника. Возможно, он существовал только в вашем воображении.

— Не может такого быть! Хотя… Почему не может? Простите меня, доктор. Вы, наверно, считаете меня психопаткой и истеричкой.

— Ничуть. Инсектофобия — а именно так называется ваше заболевание — может возникнуть спонтанно, но вполне поддается лечению. Прогноз здесь благоприятный. Принимайте прописанные препараты и не бойтесь гулять на улицах лишь потому, что там есть осы и пчелы.

Я взяла рецепты и распрощалась с доктором. Теперь мне предстоял долгий и нудный курс лечения, и я почувствовала себя не на восемнадцать лет, а примерно на тридцать пять.

В аптеке на меня косо посмотрели, когда я протянула им рецепты. Я ответила независимым взглядом. Пусть не думают, что я наркоманка какая-нибудь. Взяв лекарства и расплатившись, я пошла домой. Настроение было — проще удавиться.

Вечером мне предстоял разговор с мамой, которая, естественно, увидит лекарства на моем туалетном столике. И несомненно, пожелает узнать, до чего докатилась ее дочка, если ей прописаны психотропные препараты.

И разговор состоялся.

— До чего ты докатилась! — гремела кастрюлями и голосом мама, пока я поглощала салат из тушеной цветной капусты. — Совсем спятила — из-за каких-то насекомых принимать таблетки, которые прописывают безнадежным шизофреникам!

— Мама, я читала к ним инструкцию. Шизофреникам их не выписывают.

— Утешила! — В сердцах мама повесила посудное полотенце не на тот крючок. Потом подошла ко мне, обняла: — Дочка, неужели тебе так плохо?

Я расплакалась, не смогла удержаться:

— Да, мама, мне очень плохо. Я боюсь выходить на улицу, боюсь каждого шороха, мне везде мерещатся эти жуткие насекомые.

— Бедная ты моя, — ласково погладила меня мама по голове. — Может, тебе стоит записаться на курсы или попробовать поступить в институт. Это отвлечет тебя от дурных мыслей и настроений.

— Я это обязательно сделаю, но сначала я должна вылечиться. Курс лечения небольшой — всего три месяца.

— Три месяца?!! — ахнула мама. — Послушай, дорогая моя, ты не можешь находиться в городе целых три месяца. А поездка в деревню? Ты же знаешь, бабушка нас ждет. Мы должны помочь ей с огородом.

— Я не думаю, что прием таблеток может помешать мне посещать огород и вносить посильную лепту в его облагораживание. Да и бабушка меня поймет. Наверное.

Этим же вечером я приняла таблетки согласно инструкции, предписанной мне доктором Кващенко. Приняла, конечно, с некоторой долей страха. Вдруг у меня сразу появятся побочные эффекты, а они, как говорила инструкция, довольно-таки неслабые. Но ничего не происходило. До тех самых пор, пока я не решила встать с кресла и пойти на кухню приготовить маме и себе ужин. Меня зашатало, как пьяного боцмана, танцующего на палубе корабля в девятибалльный шторм. Я прижалась к стенке, и вдруг мне показалось, что стенка резиновая, пружинит под моими прикосновениями.

— Мама! — пискнула я. — Мамочка!

Мама вышла из своей комнаты на мой жалобный писк и кинулась ко мне.

— Тебе плохо, Ника? — заботливо коснулась она ладонью моего лба.

— Таблетки… Я приняла таблетки и теперь даже ходить нормально не могу. Я хотела приготовить ужин…

Тут стенка, за которую я цеплялась, закончилась, и я упала. Мама не успела меня подхватить.

— Господи, да что же это?! — воскликнула моя атеистически настроенная мама и принялась меня поднимать. Я и сама в раскорячку доползла до дивана и постаралась водрузить на него свое бренное тело. Мне казалось, что диван — это болото и я потону в нем. Как же мне было плохо!

Мама проследила за тем, чтобы я прочно утвердилась на диване, а потом наклонила ко мне свое лицо:

— Ника, ты меня слышишь? Ты адекватно воспринимаешь реальность?

— Я тебя слышу, а насчет реальности не уверена. Лампочки так ярко горят в люстре.

— Ника, люстра выключена.

— Значит, у меня глюк.

— Я немедленно позвоню твоему психиатру. Он спятил, если решил прописывать такие лекарства! Ему самому лечиться надо!

— Не надо, мам…

— И не спорь со мной! В твоем мобильнике есть его номер?

— Да, под фамилией Кващенко.

— Замечательно. Лежи, не шевелись. Может, тебе минеральной воды принести?

— Не надо. Ой, мама! Ой, мама!

— Что такое?

— Вон смотри, видишь, она ползет! Вон, по раме картины! ГУСЕНИЦА!!!

Мама пригляделась к тому месту на раме, на которое я указывала пальцем.

— Там нет никакой гусеницы, — напряженным голосом сказала она. — Тебе мерещится.

Я заревела:

— Я так больше не могу! Я лучше покончу с собой!

— Я тебе покончу! — Мама несильно шлепнула меня по лбу и принялась названивать доктору Кващенко. — Доктор? Добрый вечер! Вас беспокоит мать одной из ваших пациенток — Вероники Рязановой. Зовут меня Анна Васильевна, но не в этом дело. Проблема, уважаемый доктор, в том, что моя дочь приняла ваши таблетки, и ей стало плохо. Да, в первый раз. Вы полагаете, она привыкнет и больше ее не будут мучить побочные эффекты? Ну знаете, доктор! Это сколько она должна таблеток принять, пока это случится. Пить как минимум две недели? Да вы не доктор, а коновал, если назначаете людям такие лекарства! Я сама буду лечить свою дочь и к вам ее не пущу. Я еще жалобу на вас в гор здравотдел напишу, так и знайте! Эскулап!

Мама отключила телефон и с жалостью посмотрела на меня.

— Ну что мне с тобой делать? — тихо спросила она.

— Тазик принести. Меня сейчас вырвет…

Мама метнулась в ванную за тазиком и успела вовремя. Меня долго и практически вхолостую выворачивало наизнанку. Со лба капали крупные капли пота, да и вообще я вся взмокла как мышь.

— Бедная моя девочка, — прошептала мама. — Как мне жаль тебя…

Могу поклясться, что до сего времени моя мама таких слов не произносила!

— Мама, я не буду пить таблетки, — сипло сказала я. И сделала попытку встать.

— Ты куда?

— В туалет. Пока у меня был приступ, я чуть не описалась.

— Я провожу.

Мама действительно проводила меня до туалета и даже воспротивилась тому, чтобы я закрыла за собой дверь. Я не возражала. Во-первых, мне все казалось по фигу, а во-вторых, я была настолько слаба, что маме пришлось помочь мне устроиться на унитазе, да еще держать за плечо, чтобы я с него не свалилась.

Вечер закончился тем, что меня опять рвало, так что спать я легла голодной и несчастной. Мама сидела у моей кровати и держала меня за руку. Мне кажется, что в темноте она даже плакала, но не буду утверждать голословно.

Спала я плохо. Мне снились кошмары, заполненные роями пчел и ос, а также полчищами тараканов и прочих мерзких жуков.

Глава 3

Утром мама ушла на работу, оставив мне диетический завтрак и ободряющую записку, приказывающую мне дальше туалета и ванной свое тело не дислоцировать. На завтрак я посмотрела с отвращением и подкатившей к горлу тошнотой. Меня мучила слабость, коленки дрожали, голова кружилась в плясовом ритме, и к тому же в кухне обнаружились две живые и летающие мухи. Они так меня перепугали, что я закрыла дверь в кухню и, жалобно стеная, укрылась в спальне.

Кто может мне помочь?

Ау, отзовитесь!

Услышьте, как в общем и целом неплохая девушка Вероника Рязанова молит о помощи!

У меня в спальне на прикроватной тумбочке стоял подарок одного друга. Маленький магический кристалл. Друг занимался колдовством, хотя прирожденным колдуном не был, и колдовство получалось у него плохо. А магический кристалл он мне подарил, что называется, с дальним прицелом — дескать, стану я колдуном, буду с тобой, Вероника, не по мобильнику трепаться, а возвышенно беседовать чрез волшебную сферу.

Я никогда не пользовалась кристаллом, он просто стоял себе на тумбочке — красивый лиловый стеклянный шарик с беловатыми полосами внутри. Я даже не знала, а работает ли он, никогда ведь не проверяла. Кажется, на него возлагают руки? Я видела это в фильмах о всякой магии и колдовстве. И я безо всякой надежды положила на гладкую сферу кристалла обе ладони.

Сначала не было ничего. Потом мне показалось, что кристалл потеплел и словно упруго толкнулся мне в ладони. Я нервно засмеялась и убрала руки — хватит с меня глюков! Но когда я убрала ладони, то увидела…

Кристалл светился!

Его лиловый свет мягко освещал тумбочку.

И кроме того, кристалл заговорил!

— Подтвердите вызов, подтвердите вызов!

И я вдруг поняла, что мне не надо бояться кристалла. Что взять и положить на него руки — нормальное дело. Что кристалл — моя связь с миром оккультного, и этот мир может мне помочь, хочу я этого или нет.

Я снова положила руки на кристалл и сказала:

— Вызов подтверждаю.

— Ну и замечательно, — немножко ворчливо отозвался кристалл. — А то вызывают всякие, а вызова не подтверждают. Только энергию мою зря расходуют.

— Скажи, — спросила я у кристалла, — ты разумный?

— Сама-то как думаешь? — хмыкнул кристалл. — Что я, по-твоему, стекляшка безмозглая? Меня, чай, не затем выращивали, чтоб потом в моей разумности сомневаться.

— А кристаллы выращивают? — удивилась я.

— Некоторые выращивают, а некоторые так… — туманно отозвался кристалл на мой вопрос. Видно было, что он не хочет продолжать эту тему. — Ты, хозяйка, лучше назови свое имя, чтобы я его в мою память внес.

— Ты что же, как компьютер, обладаешь памятью?

— Я не как компьютер, это компьютер как я. Имя!

— Вероника Рязанова.

— Пароль какой придумывать будешь?

— Пароль? А зачем?

— А затем, чтоб я только тебе служил и активировался только на пароль. Ты же не хочешь, чтобы твоим кристаллом завладел кто-то еще и выпытал у меня все твои тайны.

— Какие у меня могут быть тайны?

— Ну… — протянул кристалл. — Всякие тайны. Например, твои мысли о том, что бы вы делали с Лешкой Светиным, если б он перестал быть Светиным, а стал твоим.

— Ой, — покраснела я. — Ты что, мысли читаешь?

— От скуки еще и не тем займешься, — буркнул кристалл. — Да ты не волнуйся, я тебя не выдам. Придумывай пароль.

— Хорошо, придумала.

— Говори.

Я сказала.

Кристалл стал чуть погорячее.

— Пароль принял. Какие будут задания?

— А… Я не знаю какие. Что ты вообще можешь?

— Вообще-то я полифункционален, — гордо сказал кристалл. — Но основная моя работа — поддерживать связь между абонентами кристаллической сети. Кстати, поздравляю! Ты теперь тоже абонент этой сети.

— А сколько придется платить? — поинтересовалась я, поскольку жила в меркантильном веке, где за каждый чих взимается отдельная плата.

— Десять ведьмобаксов в месяц, — сказал кристалл, — Это не сумма. Рубль — пять ведьмобаксов, так что считай, ты получаешь отличную оккультную связь за бросовую цену. Только плати регулярно. Оплату можно производить через терминалы, либо в банке "Экспресс-Щедрый". Никаких сложностей.

— Ладно, я учту.

— Так какие будут задания?

Мне пришла в голову идея.

— А ты можешь сделать так, чтобы я поговорила с одной ведьмой?

— Да хоть с сотней ведьм одновременно! Давай имя твоей ведьмы.

— Юлия Ветрова.

— Ого! А ты не мелочишься, хозяйка. Сразу тебе высшую ведьму подавай.

— У меня серьезная проблема. — Я уже ругала себя за то, что не додумалась связаться с Юлией Ветровой раньше. Пошла зачем-то к психиатру, напилась ужасных таблеток… Ладно, проверим эту Юлю Ветрову на могущественность. Сможет ли она справиться с моей бедой?

— Без серьезной проблемы я бы тебя и связывать не стал. У госпожи Ветровой антиспам на кристалле стоит, ей дурака валять некогда. Ладно, соединяю. Ладони не убирай, а то связь будет плохая.

Я так и замерла с прижатыми к теплым бокам кристалла ладонями. Через некоторое время кристалл сказал:

— Соединение завершено.

А еще через миг мой кристалл заговорил приятным девичьим голосом:

— Юлия Ветрова у аппарата. Кто спрашивает?

Я заторопилась:

— Здравствуйте, госпожа Ветрова. Меня зовут Вероника Рязанова, вы меня не знаете… Мне очень нужна ваша помощь.

— Какого рода помощь вам требуется?

— Понимаете… Я очень боюсь насекомых.

— Всех?

— Всех. А еще мне иногда мерещатся насекомые, там, где их на самом деле нет. Ну вот, например, вчера я увидела гусеницу на раме картины, а мама посмотрела — никакой гусеницы и не было…

— Понятно. Давно это у вас?

— С одиннадцатого июля сего года. Со дня моего рождения. Мне тогда в волосы залетела пчела, и я… я страшно при этом испугалась.

— Какие-нибудь шаги в этом направлении вы уже предпринимали?

— То есть?

— То есть обращались ли за помощью к колдунам или ведьмам?

— Нет. Я только к психиатру обратилась.

— Как его фамилия?

— Кващенко.

— Я знаю всех психиатров нашего города. Кващенко не самый лучший из них. Что он вам посоветовал?

— Он прописал мне таблетки. Я уже один раз приняла их, и мне стало очень плохо. И страх никуда не делся.

— Откуда вы знаете, что страх не исчез?

— На кухне летают две мухи. Больше я на кухню ни ногой.

— Скажите, Вероника, а как, по-вашему, это настоящие мухи или плод вашего расстроенного воображения?

— Я не знаю!

— Понятно. Ну, не переживайте. Я помогу вам. Я, конечно, не Кващенко, у меня свои методы… Вы не зря ко мне обратились.

— Госпожа Ветрова, а можно вопрос?

— Конечно.

— А мое обращение к вам… Оно будет дорого стоить? За один визит к нему Кващенко взял с меня тысячу рублей.

— Не беспокойтесь, Вероника. Я не беру денег, да и борзых щенков тоже. Давайте-ка приходите ко мне, будем разговаривать о вашем страхе.

— Госпожа Ветрова…

— Можно просто Юля. Я еще молода для "госпожи".

— Юля, я боюсь выходить на улицу. Я боюсь, что там на меня нападут насекомые. Это не шутка. Я действительно боюсь.

— Так. Понятно. Тогда я пришлю за вами Ромула.

— Кого?

— Моего друга. Диктуйте адрес.

Я продиктовала.

— О, так мы живем неподалеку, всего в шести кварталах от вас. Ромул подъедет на машине. И уверяю, в его машине вас не побеспокоит ни одно насекомое. Ромул заберет вас примерно через полчаса. Так что будьте готовы. Отключаюсь.

И кристалл остыл.

— Это все?

— Все, — сказал мой кристалл. — Снимай с меня ладони и приведи себя в порядок. За тобой заедет муж ведьмы.

Я убрала руки, и кристалл сразу померк. Примерно четверть часа я провела за исследованием моего гардероба. Не смогла ничего толкового выбрать — голова кружилась, все плыло перед глазами, видимо, сказывались последствия приема таблеток. Наконец я остановила свой выбор на джинсах и свободной блузке. Оделась, заметила на блузке крохотное пятнышко, приняв его сначала за жука. Поревела по этому поводу. Поскольку времени уже не было, да и физиономия оказалась прочно зареванной, краситься не стала. Мне казалось, что я нахожусь на дне какой-то очень неуютной бездны. И отовсюду слышится жужжание и царапанье лапок.

Я написала маме записку: "Не волнуйся, ушла погулять и проветриться", с тем расчетом, что задержусь у Юлии Ветровой надолго.

Хотя хотелось думать, что она оперативно мне поможет.

Тренькнул дверной звонок. Я поплелась открывать.

За дверью оказался знакомый мне молодой человек. Друг и, наверное, возлюбленный Юлии Ветровой. Ромул.

— Благословенны будьте, Вероника, — сказал Ромул.

— Здравствуйте! А что это вы сейчас сказали вместо обычного "привет"?

— "Благословенны будьте"? Это обычное приветствие у ведьм и тех, кто как-то к оккультизму причастен.

— А вы маг?

— Нет, я не маг. Просто жена у меня ведьма. Такое бывает. Ну так что, мы будем стоять в дверях и терять драгоценное время или все-таки поедем?

— Ох, извините, конечно, поедем!

Я вышла к Ромулу на лестничную площадку и заперла дверь. В лифте я вела себя нервозно, потому что увидела, что под потолком лифта кружится муха. Что самое странное, Ромул наличие мухи в лифте отрицал. Что же это получается? Насекомые мне мерещатся?

Когда я вышла на свежий воздух напоенного ароматами лета дня, в первую очередь я всею душою потянулась к этому дню. А во вторую — мне сразу примерещилась опасность со стороны насекомых, и я ослабела в коленях. Ромул, деликатно поддерживая под локоток, подвел меня к своей машине и усадил на пассажирское сиденье. Машина, кстати, у Ромула была роскошная — "Рено Меган".

— Ну вот, теперь у ваших подъездных бабулек будет новая тема для того, чтобы посудачить, — сказал Ромул, усаживаясь за руль. — Нашу красавицу Веронику увез на машине незнакомый мужчина.

— Черт с ними, с бабульками, — нервно сказала я, — Закройте поскорее дверцу, а то вдруг в машину оса влетит.

— В эту машину без моего желания даже атомная бомба не влетит, не то что оса, — сказал Ромул. — Сидите спокойно.

Он вырулил с подъездной дорожки на трассу (хотя "трасса" — это сильно сказано, просто слово другое не подбирается) и развил приличную скорость.

— Хорошая машина, — сказала я, чтобы хоть как-то произвести впечатление нормального человека.

— Хорошая, — кивнул Ромул, не отводя глаз от дороги. — Только непредсказуемая.

— То есть?

— Она произвольно марку меняет. Сегодня вот "рено". А вчера был "Форд Эксплорер". А позавчера "Шевроле Тахо". Когда заходишь в гараж, не угадаешь, какой эта машина будет. Одно хорошо — для милиции она представляется стареньким "запорожцем", поэтому ее никогда ради мзды не останавливают.

— Вы не шутите?

— Никоим образом. Мне эту машину Юля на годовщину нашей встречи подарила. И предупредила, что подарок с секретом. Так что с этой машиной мне никогда не скучно.

— А с женой?

— Что с женой?

— С женой никогда не бывает скучно?

— Это с Юлей-то! — хмыкнул Ромул, — С ней никому не бывает скучно. И в этом вы сейчас лично убедитесь. Мы приехали.

Юля со своим мужем (мужем ли официальным?) жила в элитной двенадцатиэтажке, каких в нашем городке было всего пять штук.

— Шикарно живете, — сказала я, оглядываясь. Помимо самой двенадцатиэтажки здесь имел место приятный дворик с детской площадкой, клумбами и фонтаном. Возле подъезда также сидели бабульки и судачили о том о сем.

— Ага, — сказала я. — Вот теперь и у ваших местных бабушек будет тема для разговора — муж Юли Ветровой привел в квартиру девушку.

— Вы про бабулек-то? Не волнуйтесь, это не люди, это гомункулы. Юля их специально создала, чтобы имидж подъезда не портился.

— Какой имидж?

— У каждого подъезда должны дежурить старушки, чтобы сохранялась общая картина приличного двора.

— А что, у вас настоящих старушек нет, что ли?

— Они почему-то рядом с Юлей не заживаются, — пожал плечами Ромул, — Ну идемте. Юля ждет.

Глава 4

Мы поднялись на лифте до последнего, двенадцатого этажа и вышли. Ромул толкнул дверь квартиры ладонью, и она подалась в глубь коридора. Значит, нас действительно ждали.

Я переступила порог квартиры с некоторым опасением. Мне еще ни разу не приходилось быть в гостях у ведьмы, да еще такой знаменитой. Говорят, у ведьм все не так, как у обычных людей.

Ну, прихожая, во всяком случае, оказалась вполне обычная — со шкафом для верхней одежды, с зеркалом и маленькой лампой на потолке. Но самое главное было то, что в прихожей не наблюдалось никаких насекомых. Зато в ней наблюдалась красивая молодая женщина лет примерно двадцати пяти или чуть побольше. Она была одета, как и я, в джинсы и блузку. Поверх блузки красовалось ожерелье из ограненного авантюрина.

— Благословенны будьте, Юля! — находчиво воспользовалась я недавно полученной информацией.

— Благословение и вам, Вероника. Ромул приготовит нам кофе, а мы с вами пройдем в гостиную.

Ромул безо всяких возражений действительно отправился на кухню, а меня Юля Ветрова отконвоировала в гостиную.

Гостиная подходила бы какому-нибудь нуворишу, а не ведьме. В камине потрескивали дрова. На каминной полке красовались антикварные вазы. Ноги утопали в пушистом ковре, большой диван так и притягивал к себе, обещая бездну уюта и комфорта. Посреди гостиной стоял круглый стол, покрытый шелковой скатертью, а на столе располагался большой алый магический кристалл. И еще на столе стояли два канделябра с оплывшими свечами.

— Ника, вы на этот колдовской антураж внимания не обращайте, — весело сказала мне Юля. — Это для клиентов. Для таких, которые не могут представить себе ведьму без канделябров с обязательно оплывшими свечами. У некоторых людей бывают странные ассоциации. А вы, как я надеюсь, здравомыслящая девушка.

— Была… До тех пор, пока не услышала жужжание пчелы у себя в волосах.

— С этим мы разберемся. Садитесь, Ника, а я кое-что поищу.

Я устроилась на податливом диване, а Юля повернулась ко мне спиной и стала рыться в книжном шкафу. Тут-то я и заметила, что у Юли имеется настоящий хвост, для которого она в джинсах проделала дырочку. Хвост неприятно поразил меня, но умом я понимала, что хвост и ведьма — это практически тождественные понятия.

— Ага, нашла! — торжествующе воскликнула Юля и извлекла из недр полки довольно солидный фолиант. — Сейчас мы посмотрим, откуда взялись ваши страхи.

Она водрузила фолиант на стол, и в этот момент в гостиной появился Ромул. Он нес поднос с кофейником и двумя чашками.

— Дамы, — сказал Ромул, — извольте пить кофе. Я что, зря мучился с его приготовлением?

Он поставил поднос на стол.

— Ты мое золото, — сказала Юля Ромулу. — Без тебя я бы пропала.

Они как-то так посмотрели друг на друга, что я поняла — они самые настоящие влюбленные, без дураков. Самые настоящие муж и жена.

— Ромул, а почему ты не хочешь выпить с нами чашечку? — спросила Юля.

— По телику сейчас будут футбол передавать. Пойду болеть за "Челси". Я уже и пиво охладил и воблу посолил.

— Ну ладно, коли так. А мы тут займемся нашими женскими делами.

Ромул ушел. Я нервно посмотрела на Юлю. Она отодвинула фолиант в сторону и налила из кофейника кофе мне и себе. Потрясающий аромат принялся витать в комнате и щекотать мне ноздри. Я вспомнила, что до сих пор ничего не пила и не ела.

Юля поставила передо мной чашечку:

— Пейте, Ника. Это не простой кофе. Наговорный. Если его выпить, повышается настроение, отступают страхи и прибавляется сил. Только Ромул умеет готовить такой кофе. Он у меня тоже колдует помаленьку. Хоть и не любит в этом сознаваться.

Я отпила глоток. Кофе действительно был восхитительный, и хотя он явно был безалкогольный, у меня развязался язык, и я поведала Юле о том, как мне было плохо вчера и что до сих пор у меня во рту росинки маковой не было.

— Так, понятно, — протянула Юля. — У нас есть салат, сама делала. Будете?

— Мне так неудобно…

— Все нормально. Вы должны поесть, Ника. Иначе у вас просто не останется сил. Я принесу вам салату.

Юля вышла из комнаты, а я укорила себя за болтливость. Но что поделать, если мне после глотка кофе страшно захотелось чего-нибудь пожевать.

Вернулась великая ведьма с тарелкой и вилкой в руках. Поставила тарелку передо мной, протянула завернутую в салфетку вилку:

— Кушайте, пожалуйста. До тех пор, пока вы не поедите, никаких разговоров о делах.

Я покраснела, но повиновалась. Салат оказался замечательным.

— Вы часто сами готовите? — спросила я Юлю.

— Нет, у меня в основном Ромул на кухонном поприще подвизается, — улыбнулась Юля. — Я если что и умею толково готовить, так это яблочный пирог. Кстати, я его сегодня испекла. После наших дел я вас обязательно им угощу.

Я расправилась с салатом, молясь о том, чтобы у меня больше не было тошноты. Потом допила кофе. Юля сложила грязную посуду на поднос и вынесла его на кухню. Я слышала, как она разговаривает там с Ромулом. Кажется, на испанском.

Наконец Юля вернулась, похлопала меня ободряюще по плечу и сказала:

— Кажется, я уже знаю, откуда проистекает ваша боязнь насекомых.

Она взяла фолиант, который до этого достала из шкафа, и показала мне его переплет с названием. Оно было на латыни. Юля перевела:

— "Порча: способы наведения и снятия". Посмотрим, есть ли здесь ваш случай.

— Вы считаете, что на меня навели порчу? — спросила я.

— Я практически уверена в этом. Конечно, есть такое заболевание — инсектофобия, но ваш случай — с галлюцинациями — говорит об ином. Ага, вот!

— Что?

— Послушайте-ка сей пассаж: "Младшая ведьма обратилась к старшей и рекла: "Почтенная мать, изреки, есть ли еще какие виды порчи, редкостной и наводимой лишь сильными ведьмами". И отвещала старшая ведьма: "Есть порча, которую распознать как наведенную трудно. Порча эта есть порождение в человеке страха перед насекомыми, летающими, ползающими и прочими. Человек, порченный этою порчею, страшится выйти из дому, ибо ему мерещатся всюду насекомые, готовые его ужалить, такие, как осы, пчелы и слепни. Но скоро и в самом доме своем он не находит покою, ибо всюду мерещатся ему поганые насекомые, и всякий шорох он принимает за шорох лапок насекомого.

Если не вмешаться вовремя и не снять с человека порчу сию, то человек погибнуть может от двух зол: или самоубийства, или разрыва сердца от страха". И младшая ведьма сказала: "Страшно дело сие, ибо порождает в человеке всеобъемлющий ужас. Но скажи, почтенная мать, возможно ли снять сию жестокую порчу, или так и гибнуть человеку?" На это отвещала старшая ведьма: "Не было б возможности отвести сию порчу, не стала б я и говорить о сем. Слушай, дитя, и вникай в слова мои, как таковая порча снимается. Надо взять в ближайшее полнолуние заячью лапку от белого зайца, намочить ее в свежем козьем молоке от козы, на которую еще не прыгал козел, добавить нутряного барсучьего жира, крови черной кошки, убитой через повешение на трехсотлетней липе либо клене, и, окунув в эту смесь заячью лапку, протирать все тело порченого человека. Волосы же порченому следует остричь во всех местах и особо густо там мазать. Так продолжать до следующего полнолуния, и тогда несчастный либо умрет, либо исцелится". И сказала младшая ведьма: "Велико дело сие". И рекла старшая ведьма: "А чего же ты хотела, несчастная?"

Юля перестала читать и мрачно положила книгу на стол. Я поняла это как худой знак и тихо заплакала. Как может Юля мне помочь, если требуется в снятии порчи столько ингредиентов?! Да еще надо обриться везде наголо плюс терпеливо в течение нескольких недель мазаться этой дрянью! Нет, на это я пойти не могу!

— Ника, не унывайте! — сурово повелела мне Юля. — Прекратите реветь! У меня и не было особой надежды, что эта книга нам поможет.

— Ну вот, — всхлипнула я. — Никто, даже вы не сможете мне помочь.

— Я бы не стала утверждать так голословно, — опять же суровым тоном произнесла Юля. — Мне кажется, я знаю, что надо делать.

Она поставила книгу на полку. Потом открыла дверцы небольшого буфета и стала доставать из него разнообразные склянки, наполненные разноцветным содержимым. Тут были порошки, жидкости и суспензии, и я даже боялась думать, из кого или чего они были добыты. Наконец Юля достала последнюю колбу с голубым порошком, напоминающим медный купорос, и закрыла буфет. Довольным взглядом она окинула заполонившее стол разнообразие оккультных веществ.

— Ничего, Ника, — сказала она, — разберемся и без заячьих лапок и нутряного барсучьего жира. Только мне потребуется ваша кровь. Немного, несколько капель.

— Хорошо, — кивнула я. — А когда вы приступите к… операции?

— Да прямо сейчас. Мне только полчасика надо подумать, какие ингредиенты использовать. Правда, есть проблема…

— Какая? — тут же испугалась я.

— Все равно придется обряд снятия в полночь проводить. А это значит, что вам следует остаться в моем доме до полуночи. А лучше — до утра, чтобы я могла наблюдать за процессом исчезновения вашего страха.

— Ой, что же делать? — прижала я ладони к щекам. — Ведь моя мама с ума сойдет, если узнает, что я… что я связалась с ведьмой и собираюсь у нее ночевать.

— А вот это вас пускай не беспокоит. Я сделаю вашего морока и отправлю его вместо вас домой. Он будет вполне жизнеспособен и разговорчив, так что ваша мама ничего не заподозрит. А потом вы и сами вернетесь, и тогда морок развеется.

— А это точно может получиться?

— Что именно?

— Ну морок. И вообще.

— Ника, получится все. Я бы на вашем месте больше доверяла ведьмам, тем более что я еще не худшая из них.

— Извините меня…

— Не за что. Я вас понимаю. Наведенная на вас порча лишает вас также сил и уверенности в собственном бытии. А заодно уверенности в людях. Хотелось бы мне знать, кто навел на вас такую порчу! Уж я бы разобралась с этим колдуном или ведьмой. Хорошо бы разобралась!

— А разве можно по наведенной порче узнать, кто ее навел?

— Если постараться, то все можно, — заверила меня Юлия Ветрова. — Так. Поступим мы сейчас следующим образом: вы, Ника, ложитесь спать.

— Но я не хочу.

— Я сделаю так, что захотите. Вам надо отоспаться перед ритуалом. До полуночи далеко, нечего вам бродить неприкаянно по моей квартире. А я буду занята — стану раствор для ингаляции составлять. Вашей ингаляции, Ника. И еще. Если вы не против, давайте все дружно перейдем на "ты". Я ведь ненамного старше вас, все это выканье меня жутко напрягает. Договорились?

— Да, Юля.

— Вот и отлично, — улыбнулась она. — А теперь спать.

Она легонько прикоснулась кончиками пальцев к моему лбу, и меня охватило невероятное желание спать, спать, спать…

Я без сил упала на диван и закрыла глаза. Уже засыпая, я почувствовала, как под голову мне подсовывают подушку и накрывают легким пледом.

— Спасибо, — пробормотала я уже сквозь сон.

Спала я крепко и ничего значительного в снах своих не видела. А проснулась от легкого прикосновения пальцев — это Юля будила меня.

Я села на диване и поняла, что после этого сна чувствую себя бодрой и посвежевшей.

— Так здорово спать на твоем диване, — искренне сказала я Юле.

— Хочешь, подарю? — усмехнулась она.

— Нет, спасибо…

— Ладно, давай без болтовни. До полуночи осталось всего пять минут, мое варево готово, не хватает только твоей крови. Дай пальчик.

Я протянула палец, Юля несильно уколола его золотой булавкой и потекшую кровь собрала в маленькую пробирку. Потом подула на мой палец, и кровь перестала течь.

А я вдруг ощутила, что в комнате стоит странный терпкий и в то же время сладковатый запах.

— Что это? — спросила я. — Чем это так пахнет?

— В основном сандалом и шафраном, — пояснила Юля. — Хотя мухоморы тоже не помешали. Шучу. Вот твоя ингаляция.

Она подвела меня к столу. Там стояла золотая по виду, глубокая чаша, в которой дымилось непонятное и пахучее варево.

— Садись. — Юля поставила стул прямо напротив варева. — И как только я скомандую: "Пора!", наклоняйся над чашей и изо всех сил вдыхай ее испарения.

— Изо всех сил?

— Ну это так, красивость речи, — засмеялась Юля. — Но если избавиться от порчи хочешь, то уж постарайся.

Она вылила в варево капли моей крови, отчего варево взбурлило и запахло как-то иначе. Нет, запах не был неприятным, он скорее был непонятным.

В какой-то из комнат Юлиной квартиры часы начали бить полночь. С последним, двенадцатым, ударом Юля наклонила мою голову над варевом:

— Дыши!

И я задышала. Пар был даже приятным на вкус, от него слегка закружилась голова. А Юля в это время заговорила — протяжно и певуче:

— Летят три ворона из нова-города. Летят-плачут, крови алчут. Чего плачете, чего алчете? По крови плачем, крови рабы Божьей Вероники. Вот вам кровь рабы Божьей Вероники, больше вам не плакати — не алкати. Летят три ворона, говорят дорого: что нам сделать для рабы Вероники, отплатить за кровь ее, за доброту ее? А вот, вороны, сделайте дело милостивое: унесите на крылах своих от рабы Вероники всякую порчу, сухоту и корчу. Развейте всю порчу, сухоту и корчу на четырех ветрах, на семи холмах. Говорят вороны: то мы сотворим и за кровь благодарим. По слову моему да будет!

Тут пар над чашей развеялся, и в темной поверхности варева я различила…

Да, так оно и было!

Я увидела широкую степь и где-то вдали крыши и купола незнакомого города. Свет от этого города ослепил меня так, что я чихнула. Прямо в чашу.

И тут же Юля накрыла чашу черным широким платком.

— Встань! — велела она мне. — Отойди от стола.

Я встала и отошла.

Юля проговорила что-то, и в чаше вспыхнул огонь. Он сжег и платок, и то, что было в чаше. Этот огонь выглядел совершенно по-колдовски: он то вспыхивал яркой прозеленью, то становился багровым, то лиловел…

Я посмотрела на все это безобразие и упала в обморок.

Очнулась я оттого, что кто-то брызгал мне в лицо холодной водой.

— Ну вот, — сказала отступающая темнота голосом Ромула. — Жива она и теперь вполне здорова.

Я окончательно открыла глаза и уставилась на Юлю и Ромула.

— Что это было? — спросила я.

— Волшебство, ведьмовство, как ни назови, — улыбнулась Юля. — Ты исцелилась от своей порчи.

— Точно? — поинтересовалась я, вставая.

— Пойдем на кухню, проверим, — хмыкнул Ромул, — Там три мухи и одна оса летают. Я их специально не уничтожал, ради чистоты эксперимента.

— Что ж, в кухню так в кухню.

И мы втроем двинулись в кухню.

Мухи и оса не произвели на меня впечатления. Осу я вообще прихлопнула прихваткой для чайника и храбро, оценивающе посмотрела на мух.

— Ясненько, — произнесла Юля. — Порче сказано грозное и бесповоротное "нет!". И чтобы ты знала, Ника, теперь ты находишься под моей ведьмовской защитой. Я тебя не дам в обиду, тем более что есть у меня одна мысль…

— Какая мысль? — напряглась я.

— Да так, мелочь, по поводу твоего профессионального устройства. Будешь большие деньги получать почти ни за что. Но об этом позже. Сейчас нам всем надо отдохнуть. Точнее, вам всем. Ночь на дворе.

— Юля, а ты разве не будешь спать? — удивился Ромул.

— Нет, я еще поработаю. Очень мне хочется разыскать автора Никиной порчи. Сейчас, что называется, по горячим следам это сделать проще всего. А вы высыпайтесь.

— Но я не хочу спать! — запротестовала я. — Я выспалась уже!

— А я не засну до тех пор, пока моя жена будет подвергать себя опасности.

— Да какой опасности, что ты мелешь, Ром!

— Я кое-что понимаю в ваших колдовских делах, — сказал Ромул. — Поиск ведьмы, что навела порчу или сглазила, опасен тем, что может хлестнуть порчей по тому, кто ищет.

— Этого не будет, — твердо сказала Юля. — Я все предусмотрела. А знаете что?

— Что? — синхронно спросили мы с Ромулом.

— Если вам совсем не хочется спать, займите себя мытьем посуды, — ядовито улыбнулась Юля и открыла дверцы буфета. Там громоздилась целая гора пустых, не очень чистых пробирок, реторт, мензурок и прочей стеклянной мелочевки. — Вы мне очень этим поможете.

— Мерси, дорогая, — хмыкнул Ромул. — Пойду за подносом, чтобы загрузить в посудомойку твои сокровища.

— Только не в посудомойку, ты спятил! — воскликнула Юля. — Это же магическая посуда. Ее надо мыть исключительно вручную.

— Я пошутил, — сказал Ромул.

Общими усилиями мы перенесли грязную магическую посуду на кухню. Напоследок Юля дала нам "Фэйри", но не простой, а заговоренный. Что, впрочем, несильно отличало его от обычного средства для мытья посуды.

Юля заперлась в гостиной и принялась снова колдовать. А мы с Ромулом аккуратно мыли посуду и заодно болтали о том о сем.

— Скажи, Ромул, а как ты с Юлей познакомился? Ты же вроде испанец? Или итальянец?

— Наполовину испанец, наполовину итальянец, — усмехнулся Ромул. — Метис. А с Юлей я познакомился тогда, когда она, сняв с себя титул Госпожи Ведьм, жила в Оро. Нас тогда целая компания была — молодых, глупых и веселых.

— И вся компания — колдуны и ведьмы?

— Нет, что ты! Ведьмой была только Юля. Я только сейчас немного подколдовывать стал, так, по мелочи. Я благодарен судьбе за то, что она свела нас с Юлей. Без нее многие из нашей компании просто погибли бы.

— То есть как?

— У нас были две пары — Стефан и София и Бриз и Антония. Они собирались пожениться. Юля была на их свадьбах свадебной ведьмой.

— Свадебная ведьма — что это значит?

— Она полностью отвечала за магическую безопасность свадьбы. Проверяла метлы…

— Метлы? Какие метлы?

— На которых летают. В Оро нет никакого другого транспорта, кроме метел. Так вот она проверяла метлы и заговаривала их, чтобы они не сломались под хозяевами. Потом помогала невесте и жениху одеться, сопровождала до храма и обратно, проверяла праздничный стол… Да много чего вообще делала. Она нам здорово помогла. Точнее, не нам, а нашим общим друзьям. Я еще тогда в нее влюбился… Мне нравятся храбрые и бесшабашные девушки. А Юлька — она именно такая.

— А кто же на вашей свадьбе был свадебной ведьмой? — спросила я и тут же отругала себя за длинный язык, потому что лицо Ромула погрустнело.

— У нас не было свадьбы. И мы — как это по-русски — не расписаны. Живем гражданским браком.

— Прости…

— Да ничего. Просто Юля до меня была замужем за одним англичанином, Брайаном его звали. Так получилось, что она пропала на три года, вампиры ее к себе забирали. А муж не дождался и женился на какой-то фее. С тех пор Юля как-то не доверяет браку. Считает, что и так хорошо. Лишь бы была любовь…

— Ну, наверное, это правильно. Насчет любви.

— Да, только мне все же хотелось бы с нею обвенчаться в толедском храме Святой Вальпурги. Это такой храм, такая красотища, если б ты знала… Я тебе как-нибудь фотографии покажу, потому что ты вряд ли когда сможешь выбраться в Толедо…

— Спасибо.

— Да не за что пока. Подай мне, пожалуйста, вон ту реторту. Мерси.

Ромул принялся отмывать рекомую реторту, а я задумалась о браке и прочих превратностях человеческой и ведьмовской жизни.

Мы за полчаса управились с посудой и сели пить чай. К чаю Ромул подал песочные коржики с орехами — словно откуда-то узнал, что я их просто обожаю. За чаем мы болтали о том о сем, потом опять пошли откровенности.

— Ника, тебе сколько лет?

— Восемнадцать, а что?

— А парень у тебя есть?

— Нету, и опять же, а что?

— Хочешь, я тебя с одним своим другом познакомлю? Он даже не просто друг, а мой троюродный брат по линии матери. Отличный парень, двадцать два года.

— Но он ведь, наверно, в Испании?

— Так можно выправить визу, и он окажется в России.

— Ну я даже не знаю.

Я так и не смогла выговорить ничего связного по этому поводу, потому что дверь в кухню распахнулась, и нашим взорам предстала Юля. Ее лицо было бледное, словно осыпанное мукой, а глаза пылали нехорошим огнем.

— Люди! — воскликнула она. — Я нашла того, кто наслал на Нику порчу!

— И кто это? — Мне заранее стало неуютно.

— Это Баба Зина Мирный Атом. И никто другой. Седлайте коней!

— Зачем?

— Поедем на разборку с этой самой бабой Зиной!

Глава 5

— А не явимся ли мы к ней слишком рано? — на всякий случай спросил Ромул.

— Ничего, переживет, небось наверняка мучается старческой бессонницей. Так что собираемся, и вперед. Ром, ты нас повезешь, но в дом к бабе Зине входить не будешь, договорились?

— Договорились, подожду на улице, — покладисто сказал Ромул. — Я же понимаю — это все ваши дамские дела.

— И не только дамские! — подняла палец Юля. — Но и ведьмовские.

Все равно у нас не получилось ехать сразу, то одно мешало, то другое. Юля на расстоянии продлила срок жизнеспособности моего морока, чтобы мама считала, что я благополучно нахожусь дома. Потом, заперев квартиру, мы поехали в круглосуточный гипермаркет — он у нас в Щедром единственный такой, его хозяева вампиры — и приобрели подарки для бабы Зины.

— Без подарка нельзя, — убедительно сказала мне Юля. — Баба Зина — ведьма в годах, обидеться может, что к ней отнеслись непочтительно.

В качестве подарка были куплены низкокалорийный торт с прелестным названием "Весеннее настроение", свежий номер одиозного дамского журнала и новый компакт-диск группы "Эпика" — как оказалось, баба Зина сама не своя была от готического рока.

Наконец мы покинули гипермаркет и сели в машину.

— Насколько я помню, — сказала Юля, — баба Зина живет в переулке Челюскинцев. Поехали.

Переулок Челюскинцев даже в нашем толерантном городе пользовался дурной славой. Говорили, что живут там самые жуткие ведьмы, которым человека заколдовать или сглазить просто как воды попить. Меня сковал страх. Какой выйдет встреча с этой таинственной бабой Зиной? Уйду ли я с этой встречи в человеческом облике или меня превратят, допустим, в хорька? И прощай, молодость, прощайте, планы на будущее!

Мы подъехали к ладному и крепкому на вид одноэтажному дому, огороженному дощатым забором. Как только мы с Юлей вышли из машины и подошли к калитке, за забором яростно за брехала собака. К ней присоединился разноголосый собачий хор, и скоро весь переулок напоминал собачью выставку в номинации "Кто громче гавкнет".

— Терпеть не могу всей этой шумихи, — недовольно поморщилась Юля и щелкнула пальцами. Тут же собаки смолкли, и лай сменился глухим недовольным ворчанием. В это едва наступившее утро так хотелось тишины и мира. И покоя, который, похоже, теперь мне действительно только снился.

Терраса дома бабы Зины осветилась изнутри. Скрипнула дверь, за нею заскрипели ступеньки.

— Шарик, Шарик, — услышала я гулкий, как из бочки, голос. — Кого это к нам ни свет ни заря принесло?

— Р-ряу, сам, ваф-ваф, не знаю, тяф, хозяйка, — раздался очень странный голос, и я поняла, что это говорит собака. Я непроизвольно схватилась за сердце — только говорящих собак мне и не хватало!

— Кто там? — спросила хозяйка колдовской "фазенды".

— Баба Зина, благословенна будь! — заговорила Юля. — Это я, Юля Ветрова, с подругой к тебе пришла.

— А что это вы в такую рань? Еще петухи глаза продирают!

— Нам срочно помощь ваша понадобилась, баб Зин, — полным заискивания и лести голосом сказала Юля.

— Ладно. Шарик, в будку и молчать — это свои. Заходите, — скомандовала баба Зина, и мы вошли в распахнутую калитку. Как только мы оказались во дворе, калитка захлопнулась сама по себе и лязгнул замок. Это, как говорила Юля, "мелкое ведьмовство" произвело на меня большое впечатление.

Баба Зина оказалась крепкой на вид старухой лет восьмидесяти — ста. Она была одета в цветастый махровый халат поверх ночной сорочки, на ногах красовались тапочки в виде пушистых зайчиков. Вот везде эти тапки! Я их просто терпеть не могу, но они все равно где-нибудь да вылезут! Но это так, к слову.

— Поклонись, — прошептала мне Юля и поклонилась сама. — Приветствую тебя, старшая ведьма.

— Благодарствую и приветствую тебя, высшая ведьма, — церемонно ответила баба Зина. — Кто это с тобой, что за девица?

Я как раз только закончила поклон и распрямилась. И почувствовала, как в меня просто впился взгляд бабы Зины.

— Эта девушка больна, — тихо сказала Юля. — Потому мы и пришли к тебе.

— Хорошо, — отрывисто произнесла Баба Зина Мирный Атом. — Туг какая-то закавыка, нюхом чую. Ну да проходите в дом, чего в предбаннике топтаться.

Мы вошли в дом, миновали кухню и столовую и оказались в симпатичного вида гостиной. Здесь везде: на мебели, на стенах и даже на телевизоре и довольно современном музыкальном центре — красовались кружевные и вышитые салфеточки. На окнах стояли аккуратные горшочки с цветущими фиалками и глоксиниями. На полу были постелены вязаные дорожки.

— Ну чего застыли посреди комнаты? — усмехнулась баба Зина. — Присаживайтесь.

— Баба Зина, вот тут скромный презентик. — Юля поставила на стол тортик, выложила из сумки глянцевый журнал и компакт-диск. — Это тебе.

— Мелочь, а приятно, — продолжала усмехаться баба Зина. — Значит, вам что-то посерьезнее от меня надо. Самовар ставить или как?

— Да нам не до самовара, баба Зина, — сказала Юля. — Только лишнее время у тебя отнимать. Ты осмотрела бы эту девушку. Непонятной болезнью она болеет. Может, сглазили ее или порчу навели…

Баба Зина подошла ко мне, бесцеремонно взяла меня за руку и внимательно вгляделась в линии моей ладони. Потом отпустила мою руку и возложила ладони мне на лоб. Ладони у нее были сухие и горячие. Баба Зина что-то пробормотала и резко убрала ладони. А потом рассмеялась сухим быстрым смешком:

— Ох, Юля, душа моя, и хитра же ты!

— Что такое, баб Зин? — состроила невинные глазки Юля.

— Ты пока сядь, — строго сказала баба Зина мне, — у нас разговор будет сурьезный. Ты, Юля, решила меня перехитрить, что ли? Чего ты добиваешься? Да я сразу поняла, что эта девчонка — та, на которую я недавно наводила порчу. Но не по своей воле, а по заказу, прошу учесть. И ты, Юля, с нее, болезной, эту порчу сняла. Хорошо сняла, качественно. Чего ж теперь тебе надо?

Баба Зина взяла компакт-диск и вставила его в зев музыкального центра. Гордые аккорды и вокальные пассажи "Эпики" заполнили комнату. Баба Зина с явным наслаждением слушала этот шедевр готического рока.

— Класс! — восхитилась она музыкой. — Пойду я все-таки самовар поставлю. Чую, беседа грозит перерасти в склоку. Подсластим ее тортом. И пирожки с капустой, кстати, я вчера пекла.

Баба Зина ушла на кухню, а я перепугано прижалась к Юле:

— Юля, она ведь не сможет снова навести на меня порчу?

— Я думаю, ей это не понадобится. Баба Зина — ведьма, которая во всем ищет исключительно свою выгоду, — прошептала мне Юля. — Так что не волнуйся.

Примерно через четверть часа баба Зина внесла в комнату самовар. Поставила его на стол и принялась вынимать из допотопного, но крепкого на вид буфета чашки, чайные ложки и блюдца.

— Я помогу, — встала было с дивана Юля, но баба Зина отмахнулась:

— Сиди, высшая ведьма!

Хозяйка расставила чашки и блюдца, порезала торт на куски, заодно достала и пирожки с капустой. Воздух наполнился ванильным ароматом торта и мягким ароматом сдобы.

— Прошу к столу, — сделала приглашающий жест баба Зина. — Не бойтесь, ничего не заколдовано и не отравлено. А то смотрите на меня как на врага человечества…

Мы стали у стульев, и баба Зина произнесла молитву святой Вальпурге (я от Юли узнала, что реально существовала такая святая и она считается покровительницей ведьмовства), после чего мы сели. Баба Зина разлила чай по чашкам. Он был потрясающе ароматный.

— Мужика своего на улице оставишь, или чаевничать его позовем? — спросила баба Зина.

— Пусть побудет на улице, проветрится, — хмыкнула Юля. — Разговор у нас не для мужских ушей.

Баба Зина загрузила на свое блюдце солидный кусок торта и спросила:

— Зачем я тебе понадобилась, высшая ведьма?

— Баб Зин, ты прямо как во Дворце Ведьмовства — все по этикету, по регламенту. Ты ведь и сама прекрасно знаешь, зачем мы явились. Ты наслала порчу на эту девочку, но вряд ли ты сделала это исходя только из своих желаний и побуждений. Тебе эта девочка ничем не насолила, между тем как порча на нее была наведена сильная и опасная.

— Так уж и опасная, — пробормотала польщено баба Зина. Я посмотрела на нее недобрым взглядом. Так вот кто был повинен в моей боязни пчел и ос!

Но Юля Ветрова продолжала докапываться до истины:

— Баба Зина, я хочу знать: кто именно уговорил тебя наслать порчу. Кто заплатил тебе за это недоброе дело. Я имею право это знать как твоя со-ремесленница. Не молчи, баба Зина. Сейчас не тот случай, чтобы играть в загадки и говорить о профессиональной тайне.

— Я и не собираюсь скрывать, — сказала баба Зина. — Это была девушка. Даже девчонка, у которой еще губная помада на губах не обсохла. Внучка одной моей знакомой. Да, может, твоя подружка ее знает. Лиля Ослопова. Вот кто заказал у меня порчу.

У меня задрожали руки, и я поторопилась поставить чашку на стол, чтобы не пролить чай на ажурную скатерть.

Я была не то что потрясена.

Я была уничтожена и раздавлена!

Лиля! Лилечка, с которой мы дружили чуть ли не с пеленок. Лилечка, которая делилась со мной всеми своими тайнами, заботами и горестями.

Чем я сумела ей помешать?

Может быть, как раз тем, что слишком хорошо знала ее тайны?

— Судя по твоему виду, — сказала Юля Ветрова, глядя на меня, — эта личность тебе известна.

— Известна, — кивнула я и разревелась. — За что? Что я такого ей сделала?

— Иногда люди ненавидят своих ближних не за то, что они сделали, а за то, что они не сделали. Подумай, Вероника, чего ты не сделала для своей закадычной подруги Лили?

Я задумалась. Лиля была подруга, с которой грешно не поделиться содержимым косметички или шкатулки с украшениями. Я давала Лиле поносить мои новые платья или туфли, и она делала то же самое в отношении меня. У нас не было секретов друг от друга, и мы знали, что такое положение дел сохранится навечно. И вдруг…

— Ну что, Вероника, ничего не вспоминается? — поторопила меня Юля Ветрова.

И тут баба Зина выдала:

— Эта Лиля, когда пришла ко мне плакаться и порчу заказывать, сказала, что, дескать, подруга увела у нее парня.

Я в смятении воскликнула:

— Да не может такого быть! Не уводила я у Лили никаких парней! Их, этих парней, не было ни у нее, ни у меня! Да Лиля вообще собиралась поступить в богословский институт, а потом постричься в монахини!

— И тем не менее припомни: не было ли между вами какого-нибудь представителя сильной половины человечества.

Я напрягла память и вспомнила!

Прошлым летом ко мне в гости приезжал мой троюродный брат. Как кузен он был ничего, но в остальном пи рыба ни мясо. Правда, он ходил с нашей компанией и на речку, и в походы с палатками и кострами… Юрка изо всех сил старался выглядеть компанейским парнем, с которым и легко и надежно. Я вспомнила, что Лиля бросала на моего тщедушного кузена многообещающие взгляды, а тот тушевался. И как-то раз признался мне, что Лилечка, по правде говоря, достала его своим вниманием. Я предположила, что, может быть, они понравятся друг другу, когда познакомятся, но тут наступил момент истины, и Юрка сознался мне, краснея, что ему милее пацаны, а не девчонки.

Неужели Лиля решила мне отомстить за то, что я ее уберегла от знакомства с потенциальным геем?

Я рассказала эту историю бабе Зине и Юле. Они переглянулись и кивнули:

— Есть прецедент!

— Что же мне теперь делать? — снова расплакалась я. — Одну порчу с меня сняли, так эта Лиля к другой ведьме пойдет и нашлет на меня порчу еще сильнее! Я теперь буду бояться из дому лишний раз выйти! Помогите мне!

— Поможем, — сказала Юля. — Уже помогаем. Порча с тебя снята?

— Снята.

— Чтоб не навесили новую, я уж постараюсь, — улыбнулась Юля. — А тебя, баба Зина, прошу сердечно: не насылай ты порчу по требованию всяких неоперившихся девчонок. Иначе у нас в Щедром какой-нибудь глобальный катаклизм произойдет. Или наводнение, или засуха, или еще какая гадость. Сама знаешь, когда фоновое ведьмовство становится негативным, природа за это мстит.

— Да я что… — смутилась баба Зина. — Мое дело сторона. На порче все равно много не заработаешь. Кстати, торт просто замечательный. В гипермаркете брали?

— Да.

— А как вам мои пирожки?

— Выше всяких похвал! Спасибо тебе, баба Зина, за то, что приняла нас…

— Погодите, вы что, уже собираться? Не было такого уговору!

— А какой уговор был? — улыбнулась Юля.

— А такой… древний, если забыла: кто порчу наслать желает, на того эта порча потом и возвращается!

— Ах да, верно… Вероника, ты хочешь, чтобы твоя порча перешла на Лилю?

Я представила, как Лиля трепещет перед каждым комаром, и сказала:

— Нет, не надо. Пусть она живет себе и думает, что я страдаю. Может, ей это большое моральное удовлетворение принесет.

— Но тогда получается, что у нас порча зависла — ни туда и ни сюда.

— То есть как? — спросила я.

— А ты представь мяч, который подбросили в воздухе, а он там так и завис. И все ждут, на чью голову он упадет.

— Нейтрализовать порчу можно жертвой или даром, подарком, — сказала Баба Зина Мирный Атом, — Вы, считайте, мне подарки уже принесли… Теперь моя очередь дарить. Вы посидите-ка, я сейчас приду…

Баба Зина вышла из комнаты. Я допила третью чашку крепкого и душистого чаю и спросила Юлю:

— Я что-то не поняла насчет жертвы.

— Да все просто же, что непонятного, — фыркнула Юля. — Когда мы обменяемся дарами, порча нейтрализуется. Конечно, можно было бы нейтрализовать ее и специальным ритуалом, но это долго, возни не оберешься. Так что жди подарка от бабы Зины. Кстати, подарок наверняка будет щедрый — баба Зина мелочиться в таком деле не станет.

Тут как раз хозяйка и вернулась. И поставила на стол продолговатую резную шкатулку, в завитках узоров которой скопилось достаточно пыли.

— Вот, — сказала баба Зина. — Все для внучки берегла, да не получилось у меня с внучкой. Какие уж тут внучки, когда я так весь век в девках и сижу.

Она засмеялась, но смех был с грустинкой.

— Ладно, будет, — отсмеявшись, сказала она и сразу посерьезнела. — Передаю тебе, Вероника Рязанова, содержимое этой шкатулки на вечное пользование. Используй это хоть ты, коль у меня не хватило ни сил, ни терпения, ни умения.

— Прими подарок, — толкнула меня в бок Юля Ветрова. — Бери, что дают.

Я непослушными руками взяла шкатулку за две боковые резные ручки. Потом поставила на стол, ладонью стерла с крышки шкатулки пыль…

— Открой, — почти приказали мне баба Зина и Юля.

Я открыла. Внутри лежала не большая по формату, но толстая книга в темном переплете. На переплете золотом была вытиснена птица.

Летящая птица.

Я взяла книгу в руки и подумала, что эта книга сама приказала мне себя взять. Именно так, а не иначе.

Юля приглушенно ахнула:

— Книга Тысячи Птиц! Так она была у тебя, баба Зина! И ты молчала!

— А о такой книге лучше молчать, чем языком трепать, — отрезала баба Зина.

— Ну повезло тебе, Вероника, — почти восхищенно сказала Юля. — Ты получила в полное владение Книгу Тысячи Птиц, а это значит…

— Что это значит?

— Что ты будешь лучшей гадалкой всех времен и народов! У тебя получится!

Глава 6

Прошел… Нет, не так. Если я напишу, что прошел год, вы не поверите, что за столь короткое время можно стать могущественной гадалкой и ясновидящей. А если я напишу, что прошло десять лет, вы опять-таки не поверите, что столько драгоценного времени можно убить на освоение немудреного гадательного ремесла. Поэтому я напишу так: прошло некоторое время, прежде чем я стала преуспевающей гадалкой. Некоторое время. И все равно некая часть вас будет подразумевать под этим максимум месяц.

Итак, я стала гадалкой. Этому меня обучила не Юля Ветрова и даже не Баба Зина Мирный Атом. Они, кстати, сами гадать почти не умеют. Они ведьмы, а не гадалки. Это два разных понятия.

Меня учила сама Книга Тысячи Птиц. Нет, не в качестве самоучителя игры на семиструнной гитаре. Книга Птиц — это… Это почти что китайская "Книга перемен", но гораздо сложнее и непредсказуемей. Книга Тысячи Птиц и названа так потому, что живут в ней птицы. Это сложно объяснить, но это работает, да еще как. Кроме гадания по Книге я попутно освоила хиромантию. Я сделала это для того, чтобы не особенно требовательные клиенты уходили от меня успокоенными. А для требовательных я гадала по Книге Тысячи Птиц.

Моя мама была чрезвычайно недовольна тем, что я подалась в гадалки. Вместо того чтобы, как все приличные люди, поступать в институт, я поступила в гадалки.

Гадалка! Само это слово как-то неприлично звучит! Несолидно. Но зато — так интригующе.

Юля Ветрова стала моей близкой подругой. Она помогла мне стать не только гадалкой, но и ясновидящей. Как говорится, одно другому не помешает. Но как ясновидящая я практически не работала. Дело в том, что мой дар ясновидения проявлялся только тогда, когда я засыпала. Но не будешь же перед каждым клиентом сворачиваться калачиком, укрываться пледом и бормотать: "Я часочек посплю, а заодно выясню, что вас ждет в будущем". Наивно думать, что у такой горе-ясновидящей будут клиенты.

Нет, я гадала, и гадала честно. Мне даже не потребовалось давать объявление в местную газетку, чтобы привлечь клиентов. Клиенты приходили сами.

Вообще-то в нашем городке я далеко не единственная гадалка. Но с тех пор как Книга Тысячи Птиц заговорила со мной, я стала популярной. Ко мне приходили узнать свое будущее даже такие люди, как заместитель мэра или директор школы.

Однако сегодня ко мне пришли клиенты, ничего социально особенного для меня не представляющие.

Это были юноша и девушка, одетые по нашей холодной щедровской осени в черные куртки и джинсы. Они выглядели так, словно были близнецами или, по крайней мере, близкими родственниками. Они смущенно топтались в прихожей моей квартиры (да-да, на жалованье гадалки я сумела приобрести себе двухкомнатную квартиру, чтобы жить отдельно от мамы и не докучать ей ни собою, ни моими посетителями) и не знали, куда девать глаза и руки.

— Люди, — проникновенно сказала я им, — расслабьтесь. Вы пришли не в налоговую инспекцию и не к окружному прокурору. Вам незачем меня бояться, я — просто гадалка, вот и все.

Похоже, на них подействовала моя успокаивающая вводная речь. Я помогла им снять куртки и легкими подталкиваниями направила из прихожей в гостиную, где, собственно, и работала.

— Присаживайтесь, — указала я на диван. — Чай, кофе?

— Лучше чай, — подал голос юноша, — У Лады на кофе аллергия.

— Хорошо, сейчас будет чай. Вы пока осмотритесь, придите в себя. И — еще раз повторю — вам незачем меня бояться.

Значит, девушку зовут Лада. Интересно, это настоящее имя или просто уменьшительно-ласкательное?

Я быстро заварила чай (не люблю заставлять клиентов ждать), выложила на блюдо пирожные и привезла всю эту благодать на сервировочном столике в гостиную.

Моему взору предстала идиллическая сцена: юноша и девушка взахлеб целовались, видимо позабыв, куда и зачем они пришли. Нет, я не против поцелуев, но просто…

Просто меня так давно никто не целовал.

Впрочем, я сама виновата.

Возможно.

— Чай готов, — негромко сказала я, чтобы не напугать этих голубков.

Они перестали целоваться и посмотрели на меня слегка помутившимися взорами — от поцелуев такое бывает.

— Ау, — помахала я им ладошкой. — Земля вызывает Ромео и Джульетту пить чай.

Они глянули более осмысленно. Я налила чай в чашки.

— А теперь давайте знакомиться, — сказала я, — Меня зовут Вероника, мое отчество знать вам ни к чему, да у гадалок и нет отчества.

— Меня зовут Ярослав, — взяв в руки чашку с чаем, произнес юноша.

— А меня — Лада, — прошептала девушка.

— Значит, действительно Лада? Как красиво, — улыбнулась я. — Что ж, расскажите о себе… Впрочем, нет, не стоит. Я сама постараюсь вам рассказать, а вы поправляйте, если я буду ошибаться.

Я внимательно посмотрела на эту пару, которая даже чай пила, держась за руки. Любовь переполняла их, грозя вылиться Ниагарским водопадом. Но любовь была только внешней их характеристикой.

— Лада, дай руку. Ага, ты студентка. Первокурсница. Тебе всего семнадцать лет. Я пока права?

— На все сто, — прошептала Лада.

— Учишься ты… нет, не в гуманитарном институте. Родители хотели, чтобы ты связала свою жизнь с прикладной математикой и программированием. Ты уступила требованиям родителей, тем более что математика всегда была твоей сильной стороной. Ты пей чай, пей. И бери пирожное. Что еще сказать о тебе? Ты занимаешься в литературной студии и пишешь хорошие стихи, но тебя не издают потому, что ваш руководитель студии симпатизирует более зубастым поэтам и поэтессам. Поскольку у нас в городе две студии — "Вече" и "Муза", тут я прошу тебя помочь. В какой ты занимаешься?

— В "Музе", — снова прошептала Лада. — Откуда вы столько про меня знаете?

— Это и есть моя работа, — отмахнулась я. — Пока о тебе лично все, перейдем к Ярославу.

— Ну давайте, — нервно рассмеявшись, сказал он.

— Ярослав… Ты давно перестал быть студентом, ведь ты старше Лады на десять лет. И сейчас ты связан работой, она отнимает у тебя почти все свободное время, потому что ты — менеджер по продаже Интернета различным фирмам. Как тебе еще удается что-то зарабатывать в нашем Щедром, с учетом того, что фирм, которым нужен Интернет, раз два — и обчелся!

— Это верно, — поджал губы Ярослав. — Послушайте, вы действительно гадалка!

— Само собой. И давай на "ты". Так душевней. Теперь о том, как вы познакомились. Ты, Ярослав, пришел на очередное заседание "Музы", потому что сам пишешь стихи. И там услышал и увидел Ладу. Сначала ты даже не обратил на нее внимания: подумаешь, семнадцатилетняя девчонка читает свои стихи, но потом, после одного особенного стихотворения, ты понял — это она, та, которую ты искал всю жизнь.

— Да, это так, — кивнул головой Ярослав. Его карие глаза повлажнели. — Я до сих пор не могу себе представить, что было бы, если б я не пришел тогда в "Музу". Как бы я жил без Лады.

— По-другому, могу сказать точно, — улыбнулась я. — Допили чай? Доели пирожные? Удивились моим гадательным способностям?

— Еще как, — сказал Ярослав.

— Тогда я отвезу столик на кухню, и мы займемся тем, ради чего, собственно, вы и пришли.

— Мы хотели, чтоб вы нам погадали по Книге, — смутилась Лада.

— Естественно, — кивнула я. — Ко мне люди ходят не картошку чистить.

Я отвезла сервировочный столик на кухню и вернулась в гостиную. На сей раз влюбленные не целовались. Они жутко волновались, это читалось в их глазах — одинаково карих.

— Да успокойтесь вы, — снова взмолилась я. — Не бойтесь!

— Мы все равно боимся, — сказал Ярослав. — А вдруг там, в будущем, нас ждет что-нибудь… зловещее.

— Если боитесь, зачем пришли к гадалке? — задала резонный вопрос я, — Живите как все — без знания своего будущего. Так проще и правильней.

— Нет, — покачала головой Лада. — Мы хотим знать.

— Что ж, дело хозяйское.

— А кстати, — вклинился Ярослав, — Сколько мы должны заплатить за гадание?

— Пятьсот рублей. Если для вас это много, ограничимся сотней.

— Нет, у нас есть деньги, — заторопился Ярослав и полез в свою борсетку.

— Успокойся, — сказала я ему, — Все денежные расчеты после гадания. Вы сейчас расслабьтесь и настройтесь позитивно. Я практически не даю плохих прогнозов. Все у вас будет просто замечательно. А теперь минутку поскучайте без меня. Я принесу Книгу.

Я отправилась к себе в спальню. Гадала я или не гадала, Книга всегда находилась при мне. Потому что я была отдана во власть этой Книги. Я не могла жить, не слыша шелеста ее страниц. Такому житью тоже не позавидуешь. Ну да ладно! Стоит ли мне жаловаться, тем более что клиенты ждут.

Я вынесла Книгу и положила ее на круглый стол в центре гостиной.

— Вам, вероятно, уже сказали, что я гадаю по особенной книге. Она называется Книга Тысячи Птиц.

— Да, мне девчонки сказали, — кивнула Лада.

— Это, конечно, не "И цзин", — продолжала я, — Это круче, чем "И цзин". И сейчас вы в этом убедитесь.

Я возложила руки на переплет Книги. И она заговорила, заставив моих визави вздрогнуть.

— Что тебе нужно? — пыльным каким-то голосом спросила Книга.

— Будущее.

— Чье будущее?

— Лады и Ярослава.

— Что ж… Открой страницу Перепелов и смотри.

Книга замолчала и засветилась легким золотистым светом. Лада тихонько воскликнула: "Ой!", но я не обратила на это внимания.

— Страница Перепелов, — негромко приказала я.

Книга начала листаться сама собой и открылась точно на странице Перепелов.

— Преобразись, — повелела я.

И страница Книги превратилась в трехмерную проекцию. Я назвала имена Лады и Ярослава и спросила Книгу об их будущем. И стала смотреть.

В трехмерном мире все начало меняться. Там сплетались и расплетались разноцветные нити. Эти нити несли в своих клювах разноцветные же перепела, размером больше похожие на колибри. Я только успевала говорить толкования:

— Лада, у тебя скоро выйдет сборник стихов и еще опасайся промочить ноги следующей осенью, может начаться воспаление легких… Ярослав, директор твоей конторы намерен повысить тебе зарплату, но будет это только в начале следующего года. Кстати, ты перестанешь писать стихи. Минимум через пять лет. Молчите, молчите! Молчите и слушайте! Лада, ты скоро поедешь на математическую олимпиаду от своего института и получишь там Гран-при. На олимпиаде ты познакомишься с преподавателем кибернетики из Перми. Будь осторожна, он маньяк и захочет тебя изнасиловать, а потом задушить. Молчите, молчите и слушайте!

Нити продолжали свой узор, и вот они сложились в картину, где стайка перепелов и еще зябликов кружила над тихим лесным озером.

— Это главное пророчество, — сказала я. — Перепела летят к северу, зяблики — к югу. Зяблики появляются к несчастью. Вам не быть вместе. Никогда.

Силы оставили меня, я рухнула на стул, прежде успев аккуратно захлопнуть Книгу, от которой еще исходило золотистое свечение.

В комнате тяжелой пыльной люстрой повисла тишина. Нарушил ее Ярослав:

— Я не верю! Не верю ни одному вашему слову!

— Твое дело, — пожала я плечами.

— Я тоже не верю, — голосом, в котором слышались слезы, сказала Лада. — Мы с Яриком никогда не расстанемся! Мы собирались пожениться через четыре года, когда я закончу институт.

— Попробуйте, — равнодушно сказала я. — Только Книга Тысячи Птиц никогда не ошибается. Гадаю не я. Гадает она.

— Человек должен быть сильнее предсказаний! — выкрикнул Ярослав. Очень гневно и пафосно у него это получилось.

— И это верно, — кивнула я. — Только зачем вы тогда пришли ко мне?

— Мы хотели знать правду, — прошептала Лада, — Только правду.

— Вы ее узнали. — Я встала со стула и подошла к навесному шкафу. Открыла дверцу, достала бутылку белого вина и нагло налила себе одной. Одним глотком осушила бокал. Поставила бутылку на место и сказала: — Я ничего не могу изменить. Пророчество есть пророчество. Но вы… Черт возьми, вы могли бы и попытаться, а не распускать нюни!

— А мы и попытаемся! — воскликнул Ярослав и опять полез в борсетку. — Вот ваши пятьсот рублей и спасибо за информацию. Примем ее к сведению. И больше к вам ни ногой.

— Что ж, хорошо. — Я видела, что все происшедшее задело Ярослава за живое. Поэтому я спокойно приняла купюрку и проводила несчастных любовников до дверей. Они стремительно натянули куртки и сапоги и ушли, даже не попрощавшись.

Я немного постояла в коридоре, помахала в воздухе купюркой. Она вспыхнула и сгорела, осыпав пеплом коврик в моей прихожей.

— Почему так много зла? — риторически прошептала я.

И решила позвонить своей единственной подруге.

Юлии Ветровой.

— Алло, Юль, это я. Благословенна будь.

— И тебе благословение святой Вальпурги, моя маленькая гадалка! Что звонишь? Впрочем, я уже догадалась: ты опять предсказала клиентам неприятности, и они наговорили тебе гадостей, после того скрывшись в неизвестном направлении. И не заплатили!

— Нет, заплатили, и даже по положенной таксе. И насчет гадостей ты неправа. Скорее уж я наговорила им неприятных пророчеств. И мне от этого ужасно тошно. Юль, давай куда-нибудь сходим?

— Предлагаю чайную "Одинокий дракон". Господин Чжуань-сюй будет нам очень рад. Я залечу за тобой минут через двадцать.

Я так поняла, что Юля будет на помеле. И так оно и оказалось. Ведьма на помеле с некоторых пор не вызывает в городе Щедром ажиотажа и стихийных народных волнений. Ведьмы на метлах для Щедрого стали чем-то вроде велосипедистов. А завела такой порядок Юля, вернувшись из Оро, где метлы были вообще единственным видом транспорта.

Я заперла квартиру и спустилась к подъезду. Судачившие бабушки — настоящие, не гомункулы — проводили меня досадливыми взглядами, хотя я вежливо и деликатно с ними поздоровалась.

Я подождала в палисаднике, дыша осенней прохладой, и не успела я еще вдосталь этой самой прохлады надышаться, как прямо на меня спикировала с небес ведьма Юля на двухместном помеле. Она затормозила в каких-то дюймах от моего носа, чем вызвала ураган сплетен среди подъездных бабулек.

— Слушай, а вот почему они не ведьмы? — спросила я у Юли, вскарабкиваясь на помело.

— Кто "они"? — переспросила Юля, выравнивая курс и поднимаясь где-то на уровень второго этажа.

Мне немножко неуютно стало на такой высоте, но я стерпела. Водишься с ведьмой — так принимай ее, какая она есть — хвостатая и на помеле.

— Так кто "они"? — повторила Юля свой вопрос.

— Ну эти… бабки у подъезда.

— О, тут ничего не поделаешь, ведьмами им быть не дано. Поэтому они и сидят, завидуют, сплетничают, злословят. Больше-то в их возрасте заняться нечем. Так, Ника, не мешай мне, мы выруливаем на автостраду. Не дай святая Вальпурга, с кем-нибудь столкнемся!

"Автострадой" Юля с присущей ей иронией называла то воздушное пространство, которое решением мэра города Щедрого было отдано для ведьм с их полетами на помеле. Здесь не было проводов, высоченных рекламных стендов и фонарей — ведь всем известно, что ведьмы отлично видят в темноте. Население города поворчало и смирилось, зато теперь у ведьм есть своя Дорога.

Мы в считаные минуты долетели до "Одинокого дракона". Оставив метлу на входе и приковав ее к месту специальным заклятием, Юля взяла меня за руку, и мы вошли в чайную.

Тонко прозвенел колокольчик над дверью. Из сумрака, который здесь специально создали при помощи особых ламп, выглянула женщина. Она была одета в простое китайское приталенное платье алого атласа. На платье был золотыми нитками вышит затейливый узор, включающий в себя дракона и облака.

— Благословенны будьте, Марья, — поклонилась женщине Юля. Я сделала то же самое. Я знала, кто эта женщина. Марья Белинская, дочь знаменитого писателя Авдея Белинского и, кроме того, возлюбленная содержателя чайной господина Чжуань-сюя.

— Благословение и вам, ведьма Юля и гадалка Вероника, — улыбнулась Марья Белинская. — Идемте, я провожу вас.

Мы прошли за ней в VIP-зал. Собственно, "виповость" его заключалась в том, что вместо дерюжных дорожек здесь был настелен ковролин, а вместо подушек в шелковых наволочках имелись подушки в наволочках бархатных. И еще здесь были более красивые кальяны. В VIP-зале любили отдыхать практически все бонзы нашего города, но сейчас бонз не было, и, значит, нам повезло.

— Я закрою чайную, и мы будем сидеть сколько угодно, — сказала Марья.

— А Чжуань-сюй не рассердится? — на всякий случай спросила Юля.

— Его нет, он улетел на неделю медитации в Китай. Там в одном монастыре их всех собирают и обучают новым приемам психокоррекции. Ведь нелегко сразу быть и человеком и драконом!

— Это точно, — с видом знатока кивнула Юля.

— Я вижу, что ты, Ника, печальна, — легко коснувшись пальчиком моего подбородка, сказала Марья Белинская. — Поэтому я приготовлю особый чай.

— Это с коноплей, что ли? — попыталась пошутить я.

— Не ерунди, — улыбнулась Марья. — С коноплей у нас только пирожки.

И она исчезла в сумраке, за которым, как я знала, находилась кухня.

Мы с Юлей собрали кучу подушек и создали этакие импровизированные ложа. Устроились поудобней, и Юля потребовала:

— Рассказывай.

Я рассказала, завершив свой рассказ патетически:

— Ну не виновата же я в том, что показывает Книга!

— А кто виноват? — спросила Юля.

— Мне кажется, сами люди виноваты в том, что приходят к гадалкам. Они узнают свою судьбу и ничего не пытаются сделать для того, чтобы эту судьбу изменить. А ведь это так просто!

— Нет, моя дорогая, — в дверном проеме появилась Марья Белинская с подносом в руках, — судьбу менять сложно. Иногда просто невыносимо. Мы с Юлей знаем, каково это. Верно, Юля?

— Верно.

Маша поставила на низенький столик поднос и подала нам калебасы с мате. Я потянула через бомбилью горячий терпкий напиток. Чудесно!

— У меня сегодня блинчики с банановой начинкой и шоколадным соусом. Заправляйтесь, девочки, — сказала Марья.

— У-мм! — восхищенно протянула Юля. — Обожаю эти твои блинчики! Прости-прощай, моя фигура!

И она потянула один блинчик себе в рот.

Мы примерно с час наслаждались мате и десертом. По крыше чайной забарабанил дождь.

— Юля, как же мы обратно полетим? — спросила я. — Ведь дождь.

— Заночуете у меня в чайной, — сказала Марья. — Все равно посетителей больше сегодня не будет. Юль, а ты позвони своему мужу, что заночуешь в "Одиноком драконе". И всех делов!

— Я тоже на всякий случай маме позвоню, — сказала я и выудила из джинсов мобильник. — Алло, мам, привет! Почему я так поздно звоню? Да ведь еще детское время. Ничего со мной не случилось. И, судя по прогнозам, не случится. Не волнуйся, я просто хочу сказать, что заночую сегодня не дома, а в чайной. Какая чайная? Да у нас в городе всего одна чайная — "Одинокий дракон". Нет, я не одна. Со мной еще Юля Ветрова и Марья Белинская. Что значит "неподходящая компания"? Мама, это уже переходит всякие границы! Ладно, все, люблю, целую, пока. Позвоню завтра, как буду дома.

Я отключила телефон и грустно взглянула на подруг.

— Что, налицо конфликт матерей и дочерей? — усмехнулась Юля.

— Да. — Мне почему-то захотелось плакать. — И если бы только это… Меня стали бояться, Юля! Как будто я пророчу мор, глад и смерть, вместе взятые! Мне иногда очень тяжело.

— Не хнычь, — строго ответствовала Юля. — А кому легко? Мне, что ли, как ведьме? Или Марье, у которой возлюбленный — дракон?

— Извините, — улыбнулась я. — Это была минутная слабость, не обращайте внимания.

— А давайте я стихи почитаю, — сказала Юля, — недавно сочинила. А то вы сидите такие грустные, что просто невыносимо.

— Читай стихи, — кивнула Марья.

Где душа моя летала, Отчего ей снились горы… Льдисто-синие кристаллы, Безмятежные озера. Сон менялся с каждым мигом, Словно блеск зеркальной грани. Пленницей чужого мира Я летала меж мирами. И полет мне был не страшен, Я летала словно пела — Средь старинных черных башен В облаках белее мела. Душу сделав белокрылой, Я парила словно птица. Но всего мне горше было, Что полет не повторится.

Вот так, на поэтической ноте, и закончился этот день.

Глава 7

Проснулись мы поздно. В неясном полусне я слышала, как Марья Белинская о чем-то переговаривается с Юлей, потом в мой сон вплелся аромат горячей сдобы и дыни со сливками. Видимо, Марья приготовила свой излюбленный чай.

— Вставай, соня, — ласково сказала мне Юля. — А то завтрак проспишь.

Я выкопалась из груды бархатных подушек и сказала:

— Доброе утро!

— Скорее уж добрый день, — поправила меня Марья, входя в комнату с подносом и чайником. — Половина первого.

— Ого! — воскликнула я. — Вот это поспали. Но если честно, я себя чувствую просто королевой после такого душевного сна. Хотя и курила кальян на ночь.

— Давайте завтракать. — Марья поставила поднос на столик. — Чай стынет.

— Мне буквально на минуточку — умыться и носик припудрить, — поднялась я с подушек.

— Давай, только побыстрее.

В туалете я привела себя в порядок, придирчиво глянула на себя в зеркало — все нормально: тушь не растеклась, пудра не осыпалась. Значит, можно выходить из чайной в цивилизованный мир.

Но сначала мы, разумеется, позавтракали. Марья испекла замечательные булочки с маком, и оторваться от них было абсолютно невозможно.

Потом мы душевно попрощались с Марьей, и я вслед за Юлей вскарабкалась на ее помело.

— Я тебя быстренько к дому подброшу, а потом к своему Ромулу полечу. Я ведь не предупредила его, что не ночую дома. А мобильник не догадалась взять. Он теперь рвет и мечет.

— Вот она, семейная жизнь, — патетически сказала я.

— Да в общем-то не такая уж она и семейная. Ника, хочешь совет?

— Хочу.

— Не торопись замуж.

— Да я вроде и не тороплюсь. У меня вообще никого нет, ради кого следовало бы торопиться.

— Найдется, не переживай. Вон у меня как все было. — И Юля принялась мне рассказывать историю своей любви и своего замужества. Эта история закончилась именно тогда, когда мы подлетели к моему дому и спешились.

У подъезда нас будто встречали. Бабульки кучковались этаким пчелиным роем и, словно пчелы, жужжали. Впрочем, не будем о пчелах, я еще не совсем избавилась от страха перед ними. Но самое странное — возле нашего подъезда стояла милицейская "Лада Калина" и "скорая помощь".

— Что-то стряслось, — пробормотала Юля.

И тут бабульки все, как одна, обернулись в нашу сторону, и пара бабулек ткнула в меня обвиняющим перстом:

— Да вот же она, цела-целехонька!

Тут же ко мне из подъезда вышел субтильного вида младший лейтенант милиции.

— Вы — Вероника Рязанова? — спросил он, как-то странно глядя на меня.

— Да, а что?

Но он не ответил на мой вопрос, вместо этого задал свой:

— Вы проживаете в двести тринадцатой квартире?

— Проживаю. Господи! Что-то случилось, да?

Вместо прямого и ясного ответа лейтенантик взял меня под руку:

— Пройдемте.

— Погодите! — воскликнула я. — Вот моя подруга, Юля Ветрова, она может идти со мной?

— Может-может, — пробормотал лейтенант. Видимо, он тоже знал, кто такая Юля Ветрова, и предпочел не связываться.

Мы вошли в подъезд.

— Лифт не работает, — сказал лейтенант. — Придется идти пешком.

— Я, конечно, умею летать, — сказала Юля, — но поднять вас двоих просто не под силу.

— Ничего, — сказала я. — Дотопаем.

И мы дотопали.

Когда я поднялась на свою лестничную площадку, то первое, что я увидела, это свою искореженную дверь, распахнутую в стиле "заходи, мужик и барин, каждый будет благодарен". Я сдавленно охнула. Почему я не могла предвидеть, что именно этой ночью кто-то набросится на мою несчастную дверь?

Но дальше было хуже.

— На вашу квартиру сегодняшней ночью был совершен налет, — сказал лейтенант. — У вас сейчас дежурит милиция, хорошо, что вы появились. Вам придется осмотреть квартиру и сообщить, что из вещей пропало, чтобы мы могли составить опись.

— Ника, спокойно, — шепотом сказала мне Юля. — Ментов мы сейчас спровадим, ни к чему они, сами во всем разберемся.

Мы вошли в квартиру. Уже с порога было ясно, что тут пахло не только налетом, но и погромом. Во всяком случае, судя по гостиной, все, что могло стоять, было свалено, что могло быть разбитым — разбито. Кошмар!

— В спальне такой же разгром, — подошел ко мне сурового вида человек в погонах. — На первый взгляд все у вас в квартире на месте?

— Вроде да, — сказала я и перешла на шепот: — Юля, помоги!

Юля улыбнулась и тихо дунула на милиционера. Он сразу потерял интерес ко всему происходящему и вышел из квартиры. Точно так же Юля дунула на остальных милиционеров и на врачей "Скорой помощи".

— Они ушли. — Юля попыталась закрыть несчастную дверь. Вышло кое-как, поэтому Юля поставила защитный экран. — Давай осмотримся.

Но мне и не надо было осматриваться. На разгром, царящий в квартире, мне было наплевать, я сразу кинулась в спальню и вернулась оттуда, будучи на грани истерики:

— Юля, пропала Книга Тысячи Птиц!

— Черт! Только этого не хватало! Ты получше проверь, может, она завалилась куда?

— Юля, ты не хуже меня знаешь, что эта книга не может просто так взять и завалиться. Куда-нибудь. Нет, ее похитили. А разгром в моей квартире — просто для отвода глаз.

— Нет, мне кажется, что разгром тут вполне логичен, — сказала Юля. — Вор искал именно Книгу, потому и перевернул все. Погоди, дай-ка я ауры почитаю.

Юля замерла посреди гостиной с распростертыми руками. И я увидела, как от всего — от всех предметов к Юдиным ладоням тянутся потоки серебристо-туманного света. Это были ауры вещей, но не только. Здесь была и моя аура, и…

— Нашла, — сказала Юля. — Вот его аура. Это человек, мужчина. Совершенно не маг. Возраст где-то между двадцатью и тридцатью. Был в сильной ярости и… да, был пьян. Вооружен ломом, им он и курочил дверь.

— А лицо его воспроизвести можешь? — спросила я Юлю.

— Нет, к сожалению.

— Он был в маске?

— Нет, не в этом дело. Его лицо постоянно расплывается у меня перед глазами, словно он, да, так и есть!

— Что именно?

— Он нанес на лицо мазь-невидимку. Такая продается во всех оккультных магазинах нашего города. И хорошо действует. Я действительно не могу различить его лица. Все, выхожу из транса, устала.

Юля встряхнулась, словно кошка, выходящая из воды. Посмотрела на меня.

— Что будем делать?

— Книга. Книга Тысячи Птиц, — сказала я. — Ее надо найти во что бы то ни стало. И как можно скорее.

— К чему спешка? Дадим задание феям — они за неделю прочешут весь Щедрый и установят, у кого Книга. Далее самое простое — идти к нему с оккультной милицией и требовать вернуть похищенное.

— Ах, Юля, ты же не в курсе. Когда я начала общаться с этой Книгой, она…

— Она — это Книга?

— Да, она разумна и может говорить с тем, кто ее читает. Так вот. Она признала меня своей хозяйкой, но предупредила, что если она попадет к другому человеку либо магу, то будет ждать только три дня.

— А потом?

— Потом самоуничтожится и уничтожит того, кто ею завладел.

— Слушай, это же просто кошмар!

— Да, кошмар. Что же мне теперь делать?

— Ника, а ты не можешь связаться с твоей Книгой на расстоянии?

— Нет.

— Послушай, а если попробовать связаться с Книгой через кристалл?

— Мне кажется, это тоже не поможет. Но давай попробуем.

Мы честно попробовали. Ничего не вышло.

В отчаянии я принялась за уборку. Юля позвонила от меня Ромулу и сказала, что останется со мной — помогать восстанавливать внешний облик моей квартиры. На что Ромул ответил: "Без меня вы, девочки, не справитесь" и пообещал немедленно примчаться на своей фантастической машине.

Он приехал и начал активно помогать. Поговорил с Юлей на предмет того, кому бы могла понадобиться Книга Тысячи Птиц. Я постаралась внести ясность:

— О существовании этой Книги знали только те, кому я по ней гадала. Они ее видели. А больше никто, даже моя мама.

— А Книга может сама потребовать вернуть себя?

— Не знаю. Ее не поймешь. То говорит с тобой по-человечески, то болтает какую-то белиберду.

Мы заказали по телефону пиццу и съели ее, сделав перерыв в уборке. Ближе к вечеру благодаря совместным усилиям моя квартира приобрела практически прежний вид. Ромул даже дверь починил, правда, ему в этом помогала Юля своими заклятиями. Я видела, как они устали, и сказала:

— А давайте кофе попьем!

Предложение было встречено бурными аплодисментами.

Я сварила кофе, нашла в кухонном шкафу какое-то печенье и конфеты, и мы принялись пить кофе, расположившись в свежеприбранной гостиной.

— Жаль, конечно, если Книга не найдется. И Книги жаль, и того придурка, который ее похитил. Интересно, как она его уничтожит? — рассуждал Ромул, разгрызая столетней давности крекер.

— Об этом можно лишь догадываться, — вздохнула я.

И тут в мою дверь довольно требовательно позвонили.

— Девочки, сидите, я открою, — сказал Ромул. — Вдруг это наш похититель, у которого пробудилась совесть. И он решил вернуть Книгу Тысячи Птиц.

Ромул вышел в коридор, я услышала, как он отпер дверь, а вслед за тем глухой мужской голос. Голос, который мог бы принадлежать заспанному медведю, спросил:

— Слышь, мужик, а ведьма дома?

Ромул, то есть тот самый "мужик", бодро ответил:

— А вам которую нужно: Юлю или Нику?

Секунды две ответом Ромулу была тишина. Потом голос поправился:

— Гадалка нужна.

— Так бы сразу и говорили, — хмыкнул Ромул. Но как-то осторожно хмыкнул. А потом крикнул: — Вероника, это к тебе!

— Ромул, проводи его сюда! И еще проверь — нет ли при нем оружия.

— Я провожу, — ответил Ромул. — А насчет оружия — сама проверяй.

Тут в мою скромную гостиную не вошел, а скорее, вдвинулся мужчина с параметрами шкафа в пиджаке. Где-то на уровне его плеча примечалась макушка Ромула.

— Здрасте, — сказал шкаф в костюме.

— Добрый вечер, — в унисон с Юлей сказали мы. — Проходите, располагайтесь. Кофе хотите?

— Не, я за кодировался. — Видимо, шкаф не до конца понял наше предложение.

— Ну как угодно, — переглянулись мы. — А мы попьем.

— Я насчет оружия, — сказал шкаф.

— Не производим и не торгуем, — сразу ответила я.

— Да не, цимес не в этом, — попытался улыбнуться шкаф.

— А в чем?

— Да вот насчет того — есть ли оно при мне. Конечно, есть. — И шкаф с молниеносной быстротой выхватил из-под пиджака пистолет. — "Береточка" моя.

Он это так нежно проворковал своей "беретте", что мы умилились, но и здравомыслия не растеряли.

— Надеюсь, — менторским тоном сказала я, — вы не собираетесь угрожать нам пистолетом?

— Не, это не катит, — успокоил нас мужик и припрятал пистолет. — Меня чиф к гадалке направил. Хочет узнать насчет будущего.

— Чиф — это шеф или босс?

— Самое то, — кивнул шкаф.

— И кто же ваш чиф? — поинтересовалась я.

Шкаф поманил меня к себе пальцем и шепнул:

— Про Лунатика слыхала?

О тысяча громов на его голову! Слыхала ли я про Лунатика?! Да этот вор в законе творит у нас в Щедром такой беспредел, что сицилийская мафия просто нервно курит в углу! И теперь этому Лунатику понадобились мои услуги?! Этого еще не хватало! Но перечить в чем-либо Лунатику — это подписать себе смертный приговор.

— Хорошо, я погадаю твоему боссу, — сказала я. — Но он должен лично присутствовать при гадании. Иначе гадание будет неточным.

— Само собой, — буркнул шкаф. — Я при тачке, так что собирай свои вещички или что там тебе надо для гадания и поехали.

— Скажи, что ты с друзьями, — выпалила Юля.

— Нет, друзья — это не катит, — сразу напрягся шкаф. — Велено только одну гадалку взять.

— Хорошо, хорошо, — кивнула я, и тут Юля бросила мне:

— Нам надо переговорить! — и шкафу: — Мы только пару минут пообщаемся на кухне.

— Пару минут? — Шкаф достал "ролекс". — Я засеку.

Мы с Юлей вылетели на кухню.

— Ты что, с ума сошла? — яростно зашипела на меня Юля. — Куда ты собралась на ночь глядя ехать с этим убийцей?

— К Лунатику, ты же поняла.

— Это я поняла, но не понимаю: ты что, за жизнь свою вообще не боишься?

— Да что такого? Ну погадаю я этому Лунатику, всего-то и делов!

— Ника! Ты что, забыла? У тебя кое-что совсем недавно пропало.

— Ай, тысяча чертей! Как я могла забыть! Слушай, Юлечка, что же мне делать?! А, ладно, положусь на свое ясновидение.

— Как ясновидящая, ты можешь хорошо видеть только прошлое, я же знаю! А ему наверняка понадобится будущее.

— Ничего, я постараюсь. Ведь если я откажусь, мне не жить.

— Две минуты истекли, — проревел шкаф.

— Хорошо, хорошо. — Мы вышли из кухни. — Не надо нервничать, пожалуйста.

— А кто нервничает? — поинтересовался шкаф.

— Мне нужно кое-что собрать с собой, — сказала я.

— Не вопрос. Только быстро.

— И подруга мне поможет.

— Лады.

Мы с Юлей быстро прошли в спальню. Там Юля сняла со своей изящной шейки кулон на цепочке:

— Это оберег. Как жаль, что ты не ведьма, что не умеешь ставить защитный экран. Ну ничего, кулон тебя защитит в случае чего. Бери с собой магический кристалл, пригодится. Лишний антураж создаст для солидности. И вообще веди себя уверенно, как будто ты самая крутая гадалка на белом свете. Дай я тебя благословлю благословением святой Вальпурги.

Я склонила голову. Юля благословила меня:

— Да пребудет с тобой покровительство святой Вальпурги отныне и до века!

Ну прямо "Звездные войны", эпизод пятый. "Да пребудет с тобой Сила!"

— Я за тебя буду кулаки держать, — пообещала Юля.

— Спасибо.

Мы вышли из спальни. Я показала шкафу на магический кристалл и сказала:

— Я готова. Едем прямо сейчас?

— Ага, — кивнул шкаф.

— Держись со мной на связи! — напомнила Юля.

— Ладно.

Мы вышли из квартиры все вместе. Я с внезапным ужасом подумала: а вдруг, когда вернусь от Лунатика, моя квартира опять будет представлять жалкое зрелище? Ладно, это ничего. Главное, чтобы я не представляла собой жалкое зрелище.

Я обнялась с Юлей, пожала руку Ромулу. После чего шкаф посадил меня в свой "Фольксваген Пассат" и увез к черту на кулички.

И я поняла, что именно с этого момента стала натуральной авантюристкой.

Глава 8

Мы ехали довольно долго, из чего я заключила, что меня везут за город. Ну правильно, будет Лунатик жить в черте города, как же! Ему наверняка природу подавай, чистый воздух, стерильную водичку. Сейчас бандиты пошли в экологии подкованные, их просто так не выведешь.

— Что загрустила, гадалка? — тем временем спросил меня шкаф.

— Я не загрустила, я погрузилась в транс, — сурово ответила я шкафу. — Вы хоть знаете, что такое транс?

— Ну примерно, — неожиданно сказал шкаф на это. — Было дело на одной стрелке. Вырубили меня тогда на время. Вот и был транс.

— Понятненько все с вами.

— Слушай, гадалка, нам ехать еще полчаса…

— Так долго?

— Да, так вот я и хотел спросить тебя: может, ты и мне погадаешь. Бабки хорошие дам.

— Бабок мне ваших не надо, — сурово ответствовала я. — У меня строгая такса — пятьсот рублей за сеанс. Мне лишнего не надо, как я тогда перед налоговой инспекцией отчитываться буду!

Шкаф хмыкнул:

— Ну ты вообще наивная.

— Есть немного.

— Так погадаешь?

— Дайте вашу правую ладонь.

— А, хиромантия, — сразу поскучнел шкаф. — Хиромантии я не доверяю.

— Напрасно, Александр Игоревич.

— Опа! — удивился шкафчик. — А откуда ты мое имя узнала? Из ладони, что ли?

— Нет, по ладони это не угадаешь. Просто я ведь ясновидящая. Так что, погадать вам по ладони, сударь?

— "Сударь"! Полный улет! Ты прямо как в кино. Ну давай, гадай.

Я взяла его ладонь в свои руки. Припомнила все, чему училась, и заговорила:

— Прежде всего следует отметить, что у вас так называемый практический тип руки.

— И что это такое?

— Это означает, что вы отличаетесь терпением, настойчивостью и любовью ко всему практичному. Вы не понимаете, что значит действовать под влиянием порыва или чувства. Вы образцовый служащий, преданны своему начальству и предпочитаете выполнять команды, а не давать их.

— Хм… — неопределенно высказался Александр Игоревич.

— Также по руке можно вычислить ваш биологический возраст. Вам тридцать два года, но чувствуете вы себя где-то примерно лет на двадцать пять.

— Есть такое, — сказал шкаф. — Верно сказала. Стареть-то никому неохота. Что там еще?

— Линия жизни у вас длинная, так что вам еще и думать даже не стоит о старости. И линия Сатурна, то есть линия судьбы, тоже длинная и прямая. Пояс Венеры, или линия любви, у вас почти неразвит. Это говорит о том, что вы, Александр Игоревич, еще никогда в жизни по-настоящему не любили. Вас привлекает власть, что видно по вашему указательному пальцу. Возможно, вы даже надеетесь стать когда-нибудь круче своего босса.

Шкаф оглянулся на водителя и шикнул:

— Заканчивай свое гадание. Быть круче босса, загнула! Да мой босс за одни только мысли такие башку свернет.

— Ну как угодно. Долго еще ехать, а то я вам по глазам бы погадала…

— Нет уж, не надо. Да и приехали почти.

За тонированными стеклами "фольксвагена" невозможно было ничего различить. Машина замедлила движение, а потом остановилась совсем.

— Выходи, — сказал мне шкаф.

— Так заперто же, — возмутилась я, дергая ручку двери.

— Извини, забыл, — покаялся шкаф и отключил блокировку дверей.

Я вышла из машины и ахнула.

Передо мной расстилался настоящий парк. Клены и березы в своем осеннем убранстве были похожи на девичий хоровод. Господи, какая красота! И среди этой красоты таится отвратительный жирный паук по кличке Лунатик. И я должна добровольно идти в его паутину.

Шкаф взял меня под руку:

— Идем.

И я повиновалась, а что еще оставалось делать?

Мы миновали кованые ворота, которые открылись только после того, как шкаф набрал код на специальной панели. Посыпанная гравием дорожка вела нас среди осеннего безмолвия и прелести увядания.

— Шикарно, правда? — неожиданно спросил меня шкаф.

— Что?

— Да вот, природа эта. — Шкаф неопределенно повел вокруг рукой. — О, смотри, бурундук!

В самом деле, на дорожку выскочил бурундучок и бесстрашно смотрел на нас.

— Он ручной?

— Ага. Кличка — Борзый. Никого не боится, даже чифа. Я ему сейчас орешков дам. — И шкаф полез в карман пиджака. Достал орехов, положил их на землю возле своих ног. Бурундучок смело подбежал к башмакам шкафа, подобрал орешки и был таков. Я смотрела на эту сцену в немом изумлении. Бандит, который кормит бурундучка?! Нонсенс!!!

Наконец аллея с бурундучками кончилась, и мы вышли к дому, чья роскошь просто вопила о себе всеми известными способами. Особняк был выстроен в викторианском стиле, но помимо этого его украшала масса лепнины, которая только утяжеляла фронтоны и карнизы.

— Здесь живет ваш босс? — на всякий случай переспросила я.

— Да. У него еще пять квартир в Щедром, но тебя он пригласил на свою постоянную хазу. Цени.

— Ценю, — вздохнула я. — Вы меня хоть обратно домой отвезете?

— Будем смотреть по гаданию. Дашь хороший результат — отвезем.

— А если плохой?

— В парке прикопаем. Парк большой.

Я дернулась, и шкаф добавил:

— Шучу, шучу. Нервная ты какая. Кофе небось много пьешь?

— Нет, немного. В самый раз.

— А закидываешься чем, ширяешься?

— Я нормальная девушка, а не наркоманка!

— Все, не лезь в пузырь, я просто так спросил. Ну вот, заходи. Оружия при тебе нет?

— Только магический кристалл. Но это не оружие.

— Не дурак, знаю.

Мы вошли в просторный холл, весь в мраморе и позолоте. Здесь дежурили три здоровых лба в черных костюмах и с рацией в руках.

— Привез? — спросил шкафа один из охранников.

— Привез, — ответил шкаф. — Доложись чифу.

Охранник нажал на кнопку рации, послышался треск помех. Охранник поднес рацию ко рту и проговорил:

— Ведьму привезли. Куда доставить?

— Я не ведьма! — запротестовала я. — Я гадалка.

— Один хрен. Идите в библиотеку.

У Лунатика есть библиотека?!

Но спрашивать об этом было неудобно.

Шкаф, по-прежнему поддерживая под руку, повел меня в библиотеку. Оказывается, она располагалась на втором этаже и занимала целый зал. Глазам своим не верю! У нас в Щедром даже в Центральной библиотеке нет такого собрания книг! А здесь, судя по первому впечатлению, были не просто книги, а библиографические редкости! Ну Лунатик, ну удивил!

В библиотеке стоял большой стол из полированного дуба. Сейчас за этим столом сидели двое, и перед ними стояла бутылка, оплетенная соломкой, и два наполненных бокала. Мужчина номер один одет был в строгий черный костюм, почти как охранник, но я чутьем поняла, что костюм у него гораздо дороже и шикарней. Мужчина номер два тоже одет был в костюм, но выглядел крайне неряшливо — лацканы пиджака помятые, галстук в подозрительных пятнах. Свои длинные клочковатые волосы этот мужчина распустил по плечам, и но окончательно испортило мое о нем впечатление, потому что я поняла, кто это. Это был самый отвязный, беспринципный и наглый колдун во всем Щедром. Настоящего имени его никто не знал, знали только прозвище — Лысый. Многим этот Лысый жизнь испортил, потому что он не гнушался самым темным, самым грязным колдовством. Его даже хотели дисквалифицировать, да что толку, он все равно продолжал бы колдовать. Так что ждали какого-нибудь особо ужасного преступления со стороны Лысого, чтобы лишить его колдовской силы и упечь в тюрьму.

Увидев меня, Лысый глумливо ухмыльнулся, словно я была девочка по вызову, а не высококвалифицированная гадалка (ага, высококвалифицированная! А кто Книгу Тысячи Птиц проворонил?!).

Шкаф Игоревич подвел меня к столу и сказал:

— Вот, привез. Это она, Василий Феофилактович.

— Точно гадалка?

— А это мы сейчас проверим! — высунулся Лысый. — Ну-ка, детка, скажи, что можно узнать по моим глазам?

— Я сюда приехала не для того, чтобы всяким лысым колдунам будущее по глазам предсказывать. Хотя я вижу, что в грядущем вас ожидает цирроз печени и простатит.

Лысый заткнулся и сел, недовольно вращая своими злосчастными глазами.

— Хорошо ответила, девочка. — Лунатик откинулся на спинку кресла, — Так ему и надо. Лезет поперек батьки в пекло. Вот и получает соответственно. Значит, ты ведьма.

— Я гадалка. Гадалка и ведьма — это не совсем одно и то же.

— Да, ну прости, не знал, впредь буду умнее.

Когда Лунатик сказал мне "прости", я так и поняла, что меня сейчас прикончат. Однако ужас миновал, меня никто не прикончил, хотя я с самого первого шага в этом особняке была как на иголках.

— Вы хотели, чтобы я вам погадала, Василий Феофилактович? — заставляя голос не дрожать, произнесла я.

— Почему хотел? — удивился Лунатик. — Я и сейчас хочу. А для краткости можешь звать меня просто "господин Евсеев".

— Хорошо. Господин Евсеев, какого рода гадание вас интересует — о прошлом, о настоящем или о грядущем.

— Она вам зубы заговаривает, — толкнулся к Лунатику Лысый. — Не слушайте ее, она бездарная гадалка.

Тут я припомнила, как Юля учила меня создавать маленькие шаровые молнии — размером не больше фасолины. Эти молнии были не особо опасны, но напакостить могли. Я сосредоточилась, пропустила по правой руке магнетический заряд и, подняв пальцы, продемонстрировала Лысому некрупную молнию. И сказала:

— Еще раз осмелитесь на меня клеветать, я вам такой молнией в лоб засвечу. Понятно?

Лысый даже не побледнел. Но Лунатика это, похоже, впечатлило.

— Ладно, не ерепенься, — сказал он мне, — Вероника, так тебя, кажется, зовут?

— Да, Вероника Рязанова. Так какое гадание вам от меня нужно?

— О грядущем, конечно.

Мне стало слегка нехорошо. На что я надеялась, когда согласилась ехать сюда, да еще без Книги Тысячи Птиц? Что я смогу? Единственное, да одно-единственное гадание могло меня спасти. Что ж, попробуем.

— Господин Евсеев, — заговорила я. — Мне нужны подробности. Я буду гадать, только уберите этого колдуна. Он мне ауру портит!

— Нет, деточка, колдуна я убрать не могу, — противно улыбнулся господин Лунатик. — Он у меня в роли независимого эксперта. Будет следить за тем, чтобы ты правильно гадала, а не пургу мела.

— Но ведь он колдун, он не умеет гадать! Что он понимает в гадании!

— Уж не волнуйся, дорогуша, что мне положено, я знаю, — отбрехался колдун.

Ну и мерзкий же тип!

— История такая, — заговорил Евсеев. — Некий банкир господин Сметанин предложил мне заключить с ним выгодную сделку. Подробности сделки тебе, деточка, знать необязательно. Мне важно знать на будущее, кинет меня господин Сметанин или не кинет. То есть заключать мне сделочку или как?

— Хорошо, я вас поняла, господин Евсеев, — четко, как пионерка на линейке, ответствовала я. — Мне потребуется для гадания большая металлическая миска, вода и ваша кровь.

— Много крови-то? — резонно поинтересовался бандит.

— Нет, всего двенадцать капель.

— А, гадание на крови, — опять высунулся Лысый. — Знаю такое. Совершенно неточное гадание. Точность попадания — двадцать пять процентов!

— Я сейчас кому-то молнией в глаз засвечу, и попадание будет стопроцентное, — прошипела я. Терпеть не могу, когда мне мешают работать, особенно в таких случаях, когда на меня накатывает пророческое вдохновение. А сейчас, похоже, именно такой случай и имел место быть.

Кажется, это понял даже сам Лунатик, потому что сказал Лысому:

— Захлопнись, рыло. Так, я не понял, почему до сих пор таз с водой не принесли?

Тут мой шкаф унесся на цыпочках — видно, за требуемыми мной принадлежностями для гадания.

Через минуту все было на месте, то есть на столе. "Тазом" послужило большое глубокое серебряное блюдо. Хорошо, кстати, что серебряное. Серебро — лучший металл для гадания, гасит все отрицательные энергии и имеет высокую гадательную проводимость.

В блюдо налили воды.

Я посмотрела на Лунатика и сказала:

— Мне нужно двенадцать капель вашей крови, — и достала из волос острую как игла заколку.

Лунатик протянул руку, ворча:

— Она у тебя хоть стерильная?

— Не волнуйтесь, это заговоренная сталь. Вреда не будет.

Я уколола палец Лунатику (бандит, к моему удивлению, поморщился от боли) и отсчитала двенадцать капель крови. Лунатик обмотал палец платком и внимательно поглядел на меня.

Я простерла руки над блюдом и заговорила:

— Соберитесь в воде сей силы Юпитера и Сатурна, Венеры и Марса. Великие, дайте ответ! Соберитесь в воде сей силы Луны и Земли. Малые, дайте ответ! Небо, открой завесу тайны! Земля, изреки просимое! Вода, яви истину!

Вода в чаше окрасилась красным и забурлила. Я услышала, как за моей спиной охнул шкаф. Лунатик не охнул, но я увидела, как бледность залила его лицо. Ага, а ты думал, что все это тебе шуточки?!

Примолк и Лысый. Да чтоб он вообще онемел!

Я пошептала тайные молитвы покровителям гадания и помахала над водой руками. Вода успокоилась и стала как зеркало. И в этом зеркале я увидела…

…как Лунатик и еще один мужчина, делано улыбаясь, жмут друг другу руку…

…как Лунатик с довольной мордой пересчитывает пачки долларов в солидного вида чемодане…

…как Лунатик валяется в шезлонге на краю бассейна, а рядом полуголые девицы спорят за честь подать ему коктейль…

Значит, все хорошо? Да.

Все хорошо.

У Лунатика впереди блистательное будущее.

Так и надо ему сказать.

Я еще раз провела ладонью над водой, и она стала обычной, в смысле вода, а не ладонь.

— Можно унести блюдо, — сказала я. — Гадание окончено.

— Уже? — Лунатик с удивлением поглядел на меня. — Быстро, однако.

— Гадание, как правило, не требует большого времени, особенно гадание на воде. Там являются картины будущего, надо их запомнить и верно истолковать.

— И какие же картины тебе явились? — заинтересовался Лунатик. Еще бы ему не интересоваться!

— Картина первая, — голосом диктора или лектора начала я. — Вы и какой-то солидного вида мужчина пожимаете друг другу руки. Это не что иное, как символ удачи в бизнесе, отличные партнерские отношения, взаимовыгодное соглашение и так далее. Картина вторая: вы пересчитываете пачки долларов в большом чемодане. Это символизирует денежную удачу, финансовый успех. Скорее всего, этот успех связан с тем, что в вашу деловую жизнь вошел именно тот мужчина, которому вы пожимали руку. Вероятно, это и есть господин Сметанин.

— Ну а третья картина? Она была? — нетерпеливо спросил Лунатик.

— Да. На этой картине я увидела вас отдыхающим возле роскошного бассейна в окружении полуобнаженных красавиц. Они соперничали за право подать вам коктейль. Это символ полного довольства и счастья. В вашей жизни вас ждет удача и роскошь.

— А больше ничего не было?

— Больше ничего.

— Значит, заключать мне договор со Сметаниным?

— Конечно. Будущее ваше безмятежно и лучезарно. Во всяком случае, так я увидела это.

— Вообще, несолидное какое-то гадание, — сказал мне господин Евсеев. — Тарелка с водой, кровь. Этак и я себе погадать могу.

— Зачем же меня вызывали, если сами можете? — Я позволила себе мимолетно улыбнуться.

— Ладно, это вопрос риторический. Сколько?

— Что, простите?

— Сколько я тебе должен заплатить за гадание?

— У меня один тариф — пятьсот рублей. Больше я не возьму.

Лунатик расхохотался:

— Ну ты и фифа! Больше не возьму! А я больше и не дам!

Он вытащил из кармана пиджака бумажник, достал оттуда пятисотку и протянул мне:

— Держи, гадалка. Свободна. Алекс, отвези ее обратно.

Шкаф взял меня под руку:

— Идем.

Мы пошли к выходу. Но у самой двери меня догнал оклик Лунатика:

— Эй, гадалка, погоди-ка!

Мы обернулись.

— Что?

— Если твое гадание — фуфло и Сметанин меня кинет, я знаю, где тебя искать и что с тобой сделать. Поняла?

— Поняла.

И шкаф вывел меня из шикарного особняка бандита Лунатика.

Когда мы сели в машину и шофер вывез нас с аллеи на проселочную дорогу, шкаф сказал:

— Ты что делаешь сегодня вечером?

Я аж вспылила:

— Какой вечер, ночь на дворе!

— Ну и что? Не так уж и поздно.

— Это тебе так кажется. А за меня друзья переживают.

— Это хорошо, когда есть друзья, — обтекаемо произнес шкаф.

— В этом вы правы, Александр Игоревич!

— Зови меня Санди. Меня так мои друзья зовут.

— А кто ваши друзья? Тоже лица с криминальным прошлым, настоящим и будущим?

— Да ничего подобного! Скажи, Вероника, ты очень домой спешишь?

— А вы хотели мне что-то предложить?

— Да, и давай будем на "ты".

— А это ничего не изменит. "Ты" так "ты".

— Нет, это многое изменит, — загадочно сказал шкаф, то есть Санди. И водителю: — Будешь проезжать по Володарского, на перекрестке высади нас.

— Володарского? Но это же ужасно далеко от моего дома! Как я домой ночью доберусь одна?!

— Почему одна? Я провожу, — тут же нашелся Санди.

— Вот уж спасибо. Меня от твоего общества…

— Мутит, да? — грустно спросил шкаф.

— Нет, но…

— Ладно, может, ты еще изменишь свое мнение.

— Хорошо, а зачем нам на Володарского? Там кабак? Ты хочешь отвести меня в кабак?

— Нет, там просто кафе. Хотя нет, не просто. Это литературное кафе "Муза". Может, слышала?

— Я-то слышала, но ты — откуда?

— А я там бываю…

— Час от часу не легче!

— А почему я, по-твоему, не могу бывать в литературном кафе? Что я, урод какой-то, типа Квазимодо?

— Нет, раз уж ты слышал о Квазимодо, ты не урод.

— Ну так посидим в кафе? Часок-другой. Там интересно.

— Верю. Ну ладно. Давай посидим. Но сначала заедем ко мне на квартиру, я должна оставить там свой магический кристалл. Не пойду же я в кафе с кристаллом. И заодно друзьям позвоню, чтоб не волновались.

Мы так и сделали. Заехали ко мне домой, оставили кристалл; я позвонила Юле и Ромулу, сказав, чтобы они не волновались. Маме звонить не стала, пускай уж она ничего не знает, неведение — лучшее снотворное.

И мы отправились в литературное кафе "Муза". Обстановка там была такая: скромно, но уютно. В простенках между зашторенными окнами висели большие фотопортреты знаменитых поэтов (я опознала только Ахматову, Цветаеву и Пастернака). Нас встретила девушка в симпатичном клетчатом переднике и провела за свободный столик.

Мы сели.

Девушка протянула нам меню. И тут я ощутила, какая же я голодная.

— Послушай, — сказала я Санди, — у меня нет денег, кроме той пятисотки, что дал мне твой шеф. Так что я ограничусь чашкой чая.

— Я за все заплачу, не волнуйся. Ну пожалуйста. — И этот громила глянул на меня умоляющими глазами.

— Хорошо, как скажешь. — Может, зря я его терроризирую?

Мы заказали пирожные с орехами и чай. Тем временем, пока официантка выполняла наш заказ, на маленькую импровизированную эстраду вышла девушка.

— Она будет петь? — шепотом спросила я. Я терпеть не могла самодеятельного пения.

— Нет, она будет читать стихи. Ее зовут Лариса Светлова. У нее замечательные стихи.

— "Песня у берега", — объявила Лариса Светлова и начала читать:

Верно, ангел мой теперь далеко, И остались только я да кораблик. Закачался над пустынной рекой Небосвод, подобный цвету кораллов. Видно, ангел мой других улетел Утешать своим серебряным взглядом. И осталась я опять не у дел — Без него мне даже песен не надо. Где ты, свет жемчужный доброго дня? За какой волной, дорогой иль тенью? Отчего же ты оставил меня, Как душа — когда-то близкое тело? И сиротские мои паруса Опадают, словно осенью листья… Видно, ангел мой не ведает сам — Над какой душою светом пролиться? Только странно, что нисходит покой Даже к тем, кто был оставлен когда-то. Значит, ангел мой опять далеко — Затерялся в переливах заката.

— Ну как тебе? — спросил меня шкаф, то есть Санди. — Скажи ведь, классные стихи?

— Классные. И кафе замечательное. Здесь что, все поэты и поэтессы?

— Не все, конечно. Но большинство. Понимаешь, во многом мы сходимся.

— Кто это "мы"?

— Люди, — коротко ответил Санди.

На эстраду вышла женщина лет тридцати пяти и сказала, обращаясь к залу:

— Мне, да и вам приятно, что сегодня среди посетителей нашего кафе мы видим нашего дорогого Санди. Санди, ты давно не читал своих стихов. Может быть, сейчас ты порадуешь нас новым стихотворением?

До меня не сразу дошло, что женщина говорит о шкафе. Об этом увальне с "практическими" руками, об пом приспешнике главного бандита города!

Санди смущенно глянул на меня.

— Это тебя? — спросила я.

— Да, — совсем оробело сказал он.

И у него в кобуре "беретта"!

И у него — стихи!

Наверное, про то, как приятно стрелять в людей, охраняя Лунатика, и все в том же роде!

— Санди, — меж тем захлопала в ладоши женщина на эстраде, — мы все ждем тебя. Порадуй нас стихотворением!

И все зааплодировали, кроме меня, конечно.

Шкаф встал и пошел к эстраде. И тут я увидела, что многие девушки провожали его чуть ли не влюбленными взглядами. А некоторые смотрели на меня, и в их взглядах читалась откровенная зависть. Меня, наверное, посчитали девушкой этого увальня. Нет уж, надо уходить!

Но на улице в этот поздний час одной небезопасно… И потом интересно же, какие стихи прочтет этот сейф для пистолета!

И сейф прочел, причем в полной тишине:

Дни человека — как трава… Трава полынь, трава чабрец. Когда устанет голова Носить серебряный венец, Когда устанут руки прясть, А ноги — понукать коня, Тогда придет иная власть Все объясняющего дня. Иссоп, и мирт, и зверобой, Цвет полевой, мгновенья цвет… И отгремит последний бой, И зарастет любимый след. Глаза смотреть устанут вдаль, А губы — губы целовать. Тогда последняя печаль Присядет на твою кровать. Когда устанет грудь дышать, Держать мгновенья волшебство, Тогда владычица-душа Уйдет с престола своего. И средь густых небесных трав Бродя отныне наяву, Она постигнет, как был прав Создавший время и траву.

Ему не аплодировали. Санди сошел с эстрады в полном молчании, добрался до нашего столика и сел, прикрывая ладонями пылающие щеки. И вот тут и пришли аплодисменты.

— Ты гений, — сказала я ему совершенно искренне. — Как только в такой голове могли родиться такие стихи?

— А ты думала, что я только пистолетом размахивать могу? — хмыкнул Санди.

— Ну, в общем, мои мысли имели именно такое направление. Извини.

— Да ладно. Не у тебя одной такое впечатление.

— Слушай, а почему тебя зовут Санди? Я понимаю, что сокращенно от Александра, но ведь могли бы звать и Алекс. А то словно куклу — Барби, Синди…

— Санди — это потому, что у Грина в "Золотой цепи" есть такой герой Санди Пруэль. Вот в честь его и зовут.

Новое потрясение — шкаф читает Грина! Но я промолчала, чтобы лишний раз его не травмировать, и только понимающе кивнула. Дескать, это нормально, что современные бандиты говорят на блатном жаргоне и к тому же пишут стихи и читают Грина.

Мы посидели в кафе еще с часок, а потом я сказала, что мне пора, хотя в кафе было интересно. На эстраду поднимались все новые поэты и поэтессы, я даже не подозревала, сколько их у нас в городе.

— Санди, мне действительно пора, — сказала я. — К тому же я устала. У меня был напряженный день, если ты заметил.

— Да, конечно, — заторопился Санди. — Идем.

Он заплатил по счету, и мы вышли в ночь.

Я не сопротивлялась, когда Санди взял меня за руку.

— Ты здорово пишешь, — сказала я ему. — Только у меня в голове все равно не укладывается, как такая душа живет в таком теле.

— А что у меня с телом не так? По-моему, все гармонично.

— Вообще-то я тебя с первого момента встречи про себя начала именовать шкафом.

Санди коротко и невесело рассмеялся.

— Извини, — сказала я.

— Да ничего. Вижу, ты продрогла.

— Да, ночь свежая, и ветер к тому же. У тебя есть стихи про ветер?

— Наверное. Я все свои стихи на память не помню.

— Все больше узнаю тебя и не перестаю удивляться.

— Да ничего удивительного. Может, поймать машину, чтобы подвезла до твоего дома?

Я представила, как этот крупногабаритный поэт будет тормозить какого-нибудь запоздалого автолюбителя, и сказала:

— Не надо. Пешком дойдем.

И мы действительно дошли. Руководствуясь соображениями чисто женской жалости, я пригласила Санди к себе в квартиру на чашку кофе. Кофе мы выпили, у меня к нему даже нашелся коньяк, но я все равно дико хотела спать.

— Санди, я уже засыпаю, — сказала я поэту. — Поэтому не сердись, но тебе придется топать в свою хату.

И тут Санди меня добил окончательно:

— Можно мне остаться у тебя? Мне на квартиру далеко идти — почти до Желтого мыса.

— В новостройках, что ли, живешь? — Да.

— Шикарный молодой человек, у которого денег куры не клюют. Была бы я невеста-бесприданница, так уцепилась бы за тебя руками и ногами. Но я не хочу цепляться.

— Так я и не об этом. Я здесь, на кухне, посижу до утра, а потом ты меня выпустишь…

— Ну уж нет, молодой человек, раз вы остаетесь ночевать, извольте ночевать на диване в гостиной. И душ перед сном примите!

Санди улыбнулся. Это была какая-то новая улыбка, из арсенала мне доселе неизвестных.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда я в душ?

— Валяй. Я пока диван разберу.

Он вернулся из душа через четверть часа. Я уже застелила диван простыней и кинула шкафу пару подушек и одеяло.

— Все, молодой человек, — сказала я ему. — Можете гнать. Только не вздумайте среди ночи меня домогаться.

— Да я и не собирался…

— Ах вот как! Обидно, знаешь ли. Я что, такая некрасивая?

— Ты очень красивая. Но…

— Ладно, не тужься с вежливым ответом. Я прикапывалась. Все. Спокойной ночи.

Я погасила в гостиной свет и отправилась в свою комнату. Сил на то, чтобы принять душ, у меня не было. Я просто разделась и рухнула на постель. Уже засыпая, натянула на себя одеяло и подумала: "Интересно, а сойдется ли мое гадание с реальностью?" Сами понимаете, я думала про то гадание, которое сделала Лунатику. Но думать тоже сил не было, и я провалилась в сон.

Глава 9

Проснулась я от аромата яичницы с беконом, прямо как в лучших американских традициях. Аромат яичницы имел для меня сугубую привлекательность, потому что накануне я толком не поела, и голодный желудок дал о себе знать. Я встала, надела приличный халат, вспомнив о том, что у меня в доме ночевал молодой и несколько привлекательный мужчина, и отправилась в душ.

По дороге я увидела, что постельные принадлежности на диване сложены аккуратной стопкой. Я заглянула на кухню — Санди уже раскладывал по тарелкам яичницу.

— Доброе утро, Ника, — приветствовал он меня.

— Привет, Санди. Как спалось?

— Замечательно, — улыбнулся он. — Спасибо тебе.

— Не за что. А невеста не приснилась?

— Невеста? Погоди, я не понял…

— Ну как же! "На новом месте приснись жених невесте". Ты спал на новом месте, вот тебе и должна была присниться невеста, раз ты сам жених.

— Нет, ничего подобного не было. Спал как младенец и снов не видел.

— Тогда я приму душ, и будем завтракать.

— Да, я уже все приготовил. Извини, что порылся в твоем холодильнике.

— Ничего страшного. Надеюсь, мой холодильник тебя не напугал?

— Как видишь, я держусь достаточно храбро.

Когда я вышла из душа, Санди заканчивал выжимать сок из последнего апельсина. Нет, не подумайте чего, он делал это с помощью соковыжималки.

И мы уселись завтракать.

— Ты сейчас куда? — поинтересовался Санди.

— Да никуда вроде. Хотела в доме уборку провернуть, а то по запылилось все.

— Погоди, а ты что, нигде не учишься?

— Я заочно окончила механико-математический институт в Холмце. С отличием, между прочим. Факультет математического прогнозирования.

— Слушай, так почему же ты не работаешь по специальности?

— Сыплешь мне соль на рану?! Где в Щедром нужен математик-прогнозист? Или в Холмце? Надо ехать в крупный город, а у меня для этого нет средств. Вот и перебиваюсь при помощи гадания и ясновидения.

— А ты не хотела бы…

— Что?

— Пойти к чифу и стать его личным прогнозистом?

— Да ты с ума сошел! А если я ему неверный прогноз выдам? Он же меня на месте пристрелит. Он или его накачанные мальчики, к числу которых ты, кстати, относишься.

— Я не накачанный мальчик. И уж тем более не мальчик на побегушках. Насчет меня ты сильно ошибаешься.

— Ну дай-то святая Вальпурга. А то я все-таки тебя пугаюсь.

— Зачем ты так, Ника…

— А зачем ты носишь пистолет в кобуре? Думаешь, это придает твоему облику налет неотразимости?

— Пистолет — это моя работа.

— И как, много из него приходилось стрелять?

— Только по мишеням. Ника, не считай меня монстром. Послушай, если ты сегодня не занята, давай куда-нибудь сходим.

— То есть?

— Ну, в кафе или ресторан. Или в музей краеведческий…

Я пару секунд молчала, потом расхохоталась:

— Ты хочешь прогуляться со мной, как с девушкой?! Не как с объектом охраны и все такое?!

— Да. Ты очень красивая девушка. И ты мне нравишься.

— Однако ты быстро берешь быка за рога! Я еще не решила, нравишься ли мне ты.

Он улыбнулся:

— Вот погуляем, и ты решишь, нравлюсь я тебе или мет…

— Я не принимаю скоропалительных решений. Погоди, кажется, звонит телефон.

Телефон действительно звонил, прямо-таки разрывался от звонков.

— Алло?

— Ника, Никочка, это ты?

— Да, это я, а не мой морок. Привет, Юля.

— Ох, слава святой Вальпурге! Мы так переживали за тебя! Я вчера весь день читала молитвы богине Диане. Расскажи, как все было.

— Да на самом деле ничего интересного. Меня привезли в особняк к Лунатику, и я ему гадала по блюду и по крови.

— И что ты ему нагадала?

— Что его ждет процветание, конечно. Так оно и виделось в блюде.

— Ника! Неужели ты не понимаешь, что гадание на блюде дает лишь тридцать процентов гарантированного ясновидческого предсказания?

— Да, я это представляю. А что прикажешь мне делать?

— Ох, Ника! Я буду за тебя молиться святой Вальпурге. Ведь этот чертов Лунатик найдет тебя на дне морском, если ты пролетела с предсказанием.

— Ничего, Юля. Все будет хорошо. А знаешь, с кем я сегодня провела ночь?

— Что???

— Нет, ты ничего плохого не думай. Он спал на диване, а я в спальне. Его зовут Санди, как Санди Пруэля из гриновской "Золотой цепи". Он тот самый тип, что отвозил меня к Лунатику.

— О мамма миа!

— Знаешь, Юль, тут все не так просто. Он стихи пишет. Классные. Мы с ним в литературное кафе ходили. А сегодня, наверное, пойдем в краеведческий музей. Он завтрак приготовил и вообще заслуживает доброго к себе отношения.

— Надеюсь, доброе отношение не зайдет слишком далеко. Не забывай, что он такой же бандит, как и его обожаемый Лунатик.

— Хорошо, не забуду. Ладно, все, Юль, а то у меня завтрак стынет.

Юля засмеялась в трубку:

— Я так счастлива, что с тобой все обошлось! Главное теперь, чтоб сбылось предсказанное. Ведь если сбудется, Лунатик тебя озолотит.

— Мне от него ничего не нужно, лишь бы оставил в покое.

— Ну, пока. Как освободишься от своего Санди, позвони мне.

— Ладно. Обнимаю. Привет Ромулу.

— Пока-пока.

Я положила телефонную трубку и вернулась на кухню.

— Твой бекон почти остыл, — с ноткой укоризны сказал мне Санди.

— Ничего, съем и такой.

Я расправилась с завтраком и апельсиновым соком, после чего спросила:

— Ты серьезно насчет краеведческого музея?

— Серьезно. Мне бы хотелось вместе с тобой куда-нибудь прогуляться. Тем более что погода за окном изумительная.

За окном действительно смешались пронзительная синева неба и осеннее золото кленов и лип. Вовсю светило солнце.

— Хорошо, тогда идем гулять. Только не в краеведческий музей, а в музей декоративно-прикладного ведьмовства. Я там все никак не побываю со дня его открытия. Только знаешь что…

— Что?

— А если в разгар прогулки тебя шеф твой потребует — явиться пред его ясные очи?

— Н-нет, не думаю. Отец старается не нагружать меня работой, тем более он знает, что я учусь.

— Что??? Лунатик — твой отец?!

— Не совсем. Он приемный отец. Он усыновил меня, когда моего родного отца убили в разборке. Поэтому фамилии у нас с Василием Феофилактовичем разные.

— Кошмар какой-то.

— Почему кошмар? — слегка обиделся мой шкафчик. — Василий Феофилактович хороший человек.

— Ага, и криминальный авторитет тоже хороший.

— Ну, не без этого. Послушай, Ника, теперь, когда ты это узнала… Ты, наверное…

— Что?

— Не захочешь со мной гулять.

— Ну, твои шансы завоевать мою руку и сердце откровенно убавились, но в остальном ты можешь гулять со мной и даже посвящать мне стихи.

— Правда? — Санди обрадовался моим словам, как ребенок — рождественской игрушке. — А я уже…

— Что?

— Посвятил тебе стихотворение.

— Когда же ты успел его написать?

— Ночью, точнее, под утро.

— Ладно. — Я сгрузила грязные тарелки и стаканы в мойку и повернулась к Санди. — Читай.

Какие золотые облака Над городом унылым и неброским. На всех лежит осенняя тоска Осыпавшимся пеплом папиросным. И с колокольни ангелы суда На нас глядят с такой печалью, словно Не солнце, не дожди, не холода, А мы в приходе осени виновны.

— Санди, ты настоящий поэт. Даже не верится. И спасибо тебе за посвящение. Может, мы действительно повинны в приходе осени… Слушай, а твой приемный отец знает, что ты пишешь стихи?

— Знает, наверное. Но это ему до лампочки. Он все старается направить меня по пути бизнесмена.

— Ну вот, а ты говоришь, что он хороший.

— А что плохого в том, чтобы быть бизнесменом и одновременно писать стихи?

— Да ничего, в принципе. Просто одно с другим, на мой взгляд, не сочетается. Ладно, я пойду одеваться для посещения музея.

— А я помою посуду.

— Санди, не пугай меня. Ты первый встреченный мной мужчина, который согласен мыть посуду.

— А у тебя в жизни много было мужчин?

— Если честно — ни одного. Это так, к слову пришлось. Оставь посуду в мойке, я потом сама с ней разберусь.

Для прогулки я выбрала джинсы со стразами, лиловый свитер и легкую курточку. Пойдет.

Когда я появилась на кухне, выяснилось, что посуду мой новый приятель все-таки помыл.

— Мерси, — сказала я ему, — Ты все-таки очень странный.

— А это плохо?

— Это интересно. Ну все, идем в музей.

И мы отправились в музей декоративно-прикладного ведьмовства.

Здесь было немноголюдно и немного скучновато. Меня заинтересовала витрина с разнообразными магическими кристаллами, Санди долго изучал россыпь волшебных палочек. В общем, музей навеял на меня откровенную скуку, и тут Санди мне заявил:

— Он за нами следит.

— Кто? — испуганно прошептала я.

— Не оглядывайся, иначе он заметит. Худой, нескладный тип с отсутствующим выражением лица. Тебе такой знаком?

— Как я могу сказать, если я его не видела? Может, ты это выдумал?

— Нет. Он прицепился к нам еще на аллее фонтанов. Профессионально прицепился.

— Черт с ним. Идем гулять. В музее мне скучно.

— Как скажешь. Кстати, пойдем в парк, там нам будет легче затеряться среди людей, и этот наблюдатель отстанет.

В парке я все время нервничала и пыталась незаметно обернуться. Наконец этот финт мне удался. Я уронила сумочку и, пока ее поднимала, глянула назад. Вдали действительно маячила какая-то фигура. То ли шпион, то ли тайный поклонник.

Если шпион, то чей?

Если поклонник, то на фига?

Мы гуляли долго, у меня даже ноги устали. Я попросила Санди почитать стихи, он, как все поэты, сначала смущался, но потом разошелся. И тут зазвонил его мобильник.

Санди чертыхнулся, но поднес трубку к уху:

— Да? Привет, папа. Я просто гуляю в парке. Да, не один. Ну и что такого? Я тебе понадобился? Хорошо.

Санди убрал мобильник и сказал, печально глядя на меня:

— Василий Феофилактович меня вызывает. Какое-то срочное дело…

— Вызывает, так иди.

— Вероника, ты обиделась.

— Ничего подобного. Все нормально.

— Мы ведь еще встретимся?

— Ты хочешь, чтобы я составила прогноз на этот счет?

— Пожалуйста, Вероника, давай еще встретимся. Я тебе позвоню. Какой у тебя номер телефона?

Я продиктовала, Санди занес его в память своего мобильника.

— Прости, что приходится тебя оставлять, — сказал Санди и поцеловал меня в щеку. Я даже не успела возмутиться. А через пару минут он был уже далеко.

И что мне прикажете делать?

Я стояла в одиночестве посреди парка. Ну, в относительном одиночестве. Тут прохаживались парочки, мамаши выгуливали своих отпрысков, кружили вездесущие голуби, словом, кое-какой народ имелся.

И где-то маячил тот, кто следил за мной!

Мне даже немного страшно стало — с какой стати за мной кому-то нужно следить?

Я коснулась оберега, надетого мне на шею Юлей Ветровой. Оберег прогнал страх, внушил мне чувство абсолютного спокойствия. С этим чувством я вышла из марка, села на троллейбус и отправилась домой. И мне было наплевать, следит за мной кто-нибудь или нет.

Я поднялась на свою лестничную площадку, открыла дверь, вошла и заперлась. Настроение было какое-то непонятное. То ли я злилась на Санди за то, что он меня так оперативно оставил, то ли на себя за то, что поддалась обаянию этого шкафа…

Ах, выбросить все это из головы!

И заняться изучением рунического способа гадания. Он мне не давался, как я ни билась. Нет, лучше всего у меня получалось гадать по Книге Тысячи Птиц, но ее украли…

В дверь так требовательно позвонили, что я подпрыгнула на месте. Кому это я понадобилась? Жаль, что я так и не обзавелась дверным глазком. Дикость моя средневековая.

Я набросила цепочку и отперла дверь:

— Кому это я потребовалась?

— Пожалуйста, впусти меня. — В проем, образованный цепочкой, сунулся парень, лицо которого было мне смутно знакомо.

— Ты кто? — сурово поинтересовалась я.

— Меня зовут Ярослав, я приходил к тебе с девушкой. Ты нам гадала.

Точно. Теперь я его вспомнила. Я нагадала им, что они никогда не смогут быть вместе, и они распсиховались. Я даже имя его девушки вспомнила — Лада.

— А почему ты сейчас без девушки? И что тебе надо?

— Впусти меня, я все тебе объясню. Пожалуйста!

— Надеюсь, ты пришел без базуки, — проворчала я, скидывая цепочку. — Ну проходи.

Он вошел и застыл в коридоре.

— Эй, ты что затормозился? Скидывай ботинки и проходи в гостиную. Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе погадала?

Он прошел вслед за мной в гостиную, а когда я повернулась к нему, чтобы подбодрить его очередным вопросом, взял и плюхнулся передо мной на колени.

— Здрасте! — воскликнула я. — Это еще что такое?!

— Освободи меня, — чуть ли не простонал он. — Освободи меня и дай мне жить нормально.

— Да что я тебя, п-пленила, что ли? — От волнения я начала заикаться.

— Именно! — воскликнул Ярослав. — Именно пленила!

— Встань с колен, что за глупости…

— Не встану. Не встану, пока ты не заберешь вот это.

Он протянул мне довольно увесистый пакет. Я вытащила из него содержимое…

…оказавшееся Книгой Тысячи Птиц!

— Так это ты, гад! — завопила я. — Так это ты влез ко мне в квартиру!

— Я, — покаянно склонил голову Ярослав. — Но я могу все объяснить.

— Хорошо. Только объяснения я буду слушать тогда, когда ты поднимешься с колен. Я тебе не богиня Диана, перед которой надо на коленях стоять.

Он встал с колен, я посмотрела ему в лицо и увидела, насколько он изможден и вымотан.

— Это ты следил за мной в парке? — спросила я. — Да.

— На фига?

— Мне нужно было застать тебя одну. Я должен был отдать тебе Книгу.

— Так, я начала не с того конца. Давай-ка присядем па диванчик, и ты расскажешь мне, как дошел до такой жизни.

Глава 10

— Хорошо. — Он сел на диван, ссутулившись и свесив руки между мосластыми коленями. — Все началось с того момента, как ты нам с Ладой погадала.

— Я гадала вам честно, и не моя вина в том, что вы не сможете быть вместе.

— А мы уже и не вместе. Когда мы вышли от тебя, Лада со мной поссорилась. Бросила меня.

— Понятненько. И ты решил отомстить той, что разрушила ваше счастье. То есть мне.

— Да, все так и было. Я купил в лавке мадам Жервезы…

— Этой старой ведьмы? Ну-ну, и что же ты купил?

— Амулет, позволяющий быть определенное время невидимым и неслышимым.

— Вот черт!

— Потом я взял ломик и…

— Пошел громить мою квартиру. Очень мило.

— Я искал ту книгу, по которой ты нам гадала. Я хотел взять ее и уничтожить, чтобы ты больше никого не смогла разлучить. Книгу я нашел и смог уйти незамеченным, но…

— Что?

— Я не смог уничтожить Книгу. Она мне не позволила.

— Кто она?

— Книга. Сама Книга.

— Разумеется, я ему не позволила, — раздался шелестящий голос Книги. — Еще не хватало, чтобы этот болван нажил себе головную боль.

— Вот! — нервно вскрикнул Ярослав. — Вот так она со мной и говорила.

— Естественно, она с тобой говорила. Потому что это не просто книга, а книга с душой. Частицей Мировой Души.

— Книга приказывала мне вернуть ее обратно. Но это было трудно. Я боялся.

— Конечно, трудно тебе! Как воровать и дом громить — так это легче легкого, а вот наоборот…

— Да. Но вот она. Я все-таки вернул ее.

— Молодец, хороший мальчик. Спасибо тебе и все такое. Можешь идти. Или тебя в награду за хорошее поведение еще и чаем с коврижками напоить?

— Нет, не надо! — Он даже испугался.

— Тогда все. Ты свободен.

Я проводила его в коридор, держа Книгу Тысячи Птиц обеими руками. Специально, чтобы этот тип не лез с рукопожатиями.

Он помедлил у двери и спросил:

— Скажи, а может быть, мы с Ладой помиримся?

— Помиритесь вы или снова поссоритесь, приговора Книги отменить нельзя. Вам не быть вместе.

— И все-таки мы попробуем. Мы очень любим друг друга.

— Что ж, удачи.

Я захлопнула за ним дверь и немного послушала тишину, образовавшуюся у меня в квартире. Это была блаженная тишина, прекрасная, как вода лесного озера. Люблю тишину. В ней легче думается.

Но тишина была недолгой. Заворчала Книга:

— Почему ты меня не искала?

— Прости, не было времени. Ну совершенно.

И я рассказала Книге о том, что со мной случилось за эти дни.

— Гадание на воде и крови… — протянула Книга. — Не лучший вариант. Попадание крайне редкое.

— Да, мне уже говорили. Но что я могла сделать без тебя?

— Хочешь, перегадаем?

— Нет, не стоит. Еще из-за каждого бандита переживать — переживательный аппарат зашкалит.

Книга засмеялась. Смеялась она так, словно кто-то мял бумагу.

— А не хочешь погадать о собственной судьбе? — спросила Книга, отсмеявшись.

— Нет, я рисковать не буду. Вдруг меня ждет что-нибудь неприятное.

— Лучше быть подготовленной к неприятностям.

— Как ни готовься, все равно не подготовишься. Неведение лучше. Живут же как-то люди в неведении.

— Ну тогда спрячь меня подальше. Чтобы еще кто-нибудь не спер.

Я спрятала Книгу и почувствовала, что засыпаю. Видимо, треволнения, испытанные мной за последнее время, дали о себе знать. Чтобы позорно не заснуть белым днем, я взяла новый роман Надежды Первухиной, тарелку с бутербродами и удобно устроилась на диване.

И тут я вспомнила о Санди, да так, что роман показался неинтересным, а бутерброды сухими и пресными. Я поставила тарелку на журнальный столик, отбросила книгу…

— Это что со мной такое? — вслух изумилась я. — Я что, в него влюбилась?

Сама мысль об этом заставила меня покраснеть. И тут зазвонил мой мобильник.

— Алло?

— Ника, привет. Это Санди.

— О святая Вальпурга! Что тебе понадобилось от меня?

— Я хотел тебя предупредить.

— Насчет чего?

— Кажется, люди в окружении Сметанина прослышали о том, что ты гадала моему отцу.

— И что?

— Они могут надавить на тебя, чтобы узнать результаты гадания. Им это очень важно. Ника, я тебя прошу: никуда не отлучайся из дома, никому не открывай. Только мне. Я постараюсь приехать незамедлительно.

— Ты что, собираешься поселиться в моей квартире и сторожить меня, как верный пограничный пес Алый?

— Ника, это не смешно. Ты не представляешь, кто такой этот Сметанин.

— Видимо, кто-то очень страшный, раз даже ты его опасаешься.

— Опасаюсь?! Да я боюсь его хуже вируса Эбола!

— Не перестаю удивляться твоей начитанности. Ты меня восхищаешь, Санди. Ну все, привет. И спасибо за предупреждение.

— Ника, будь осторожна!

— Буду.

Я отключила телефон и задумалась. Во что еще втянет меня судьба?

Естественно, я не испугалась того, о чем мне говорил Санди. Какой-то бандит Сметанин… Буду я его бояться, как же! Блатной жаргон, малиновый пиджак — нот и все, чем славятся наши отстающие от моды щедровские бандиты.

Сидеть дома и сторожить Книгу было скучно. И я решила, что прогуляюсь в чайную "Одинокий дракон" к Марье Белинской.

Я спрятала Книгу получше, переоделась из лилового свитера в шелковую блузку — на улице ощутимо потеплело, заперла за собой дверь и отправилась в чайную. Идти было довольно далеко, но я решила прогуляться, подышать нежным и пряным осенним воздухом.

На маленьком базарчике, самостийно раскинувшемся возле троллейбусной остановки, щедровские овощеводы и цветоводы торговали кто чем — кто кабачками и тыквами, кто хризантемами. Хризантемы я просто обожала и знала, что Марья Белинская их тоже обожает. Поэтому купила букет больших и пышных мраморно-белых хризантем и решила, что иду в "Одинокий дракон" не с пустыми руками.

Несмотря на довольно раннее время, чайная была полна народу. Видимо, это студенты отсиживались здесь после занятий. Я нашла Марью на кухне, где она готовила очередную порцию чая.

— Привет, Марья.

— О, Ника, здравствуй! Какой роскошный букет!

— Это тебе. Держи.

— Ох, мне даже неудобно. Спасибо, Ника. Слушай, сделай божескую милость…

— Да?

— Отнеси вот этот поднос в кабинку возле статуи Будды. А я пока передохну и поставлю твой букет в вазу. Сегодня такой напряженный день.

— Хорошо, я все сделаю.

Я отнесла заказ и вернулась на кухню. Мы с Марьей немного поболтали, и тут колокольчик возвестил о прибытии нового посетителя.

— Пойду встречать, — сказала Марья.

Она вышла из кухни, а я принялась рассматривать батарею глиняных расписных чайников. Они были настолько красивы, что я подумала: вот бы мне на свадьбу подарили такой. В общем, я повредилась умом, это наверняка. Потому что раньше слова "свадьба" точно не было в моем лексиконе.

Марья вернулась, и лицо ее было растерянным.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Там тип, который только что пришел… он заказал чай "Черная жемчужина" и попросил меня передать тебе, что очень хочет с тобой поговорить.

— Где он сидит?

— Он прошел в малый зал. Там почти никого, так что ты его сразу узнаешь. Лет тридцати, одет в серый костюм-тройку, на носу тонированные очки. Вообще, впечатляющий мужчина. Слушай, может, это твой тайный поклонник?

— Сомнительно, — ответила я. — Ладно, пойду взгляну на него.

— Я приготовлю чай и тебе. Что ты хочешь?

— Ройбуш с ароматом карамели.

Я вышла и направилась в малый зал. Типа в тонированных очках я увидела сразу. Он действительно выглядел лощеным и респектабельным, но на моего поклонника не тянул никак. При виде меня он с кошачьей грацией поднялся из-за низенького столика.

— Госпожа Рязанова? — спросил он.

— Да, это я.

— Меня зовут Игорь Князев. Прошу вас, присядьте.

— Для чего я вам понадобилась, господин Князев?

— Я сейчас все объясню, только дождемся чая.

Тут как раз вошла Марья с подносом. Сервируя столик, она тревожно глянула на меня. Я послала ей в ответ успокаивающий взгляд: мол, все нормально.

Марья ушла, мы минуты две держали паузу, попивая чай. Господин Князев пристально изучал меня сквозь линзы своих очков, это я заметила. Наконец он поставил на столик пустую чашку и сказал:

— Я не представился до конца. Я не назвал свою должность.

— И какова же ваша должность?

— Я личный астролог господина Сметанина.

Три тысячи чертей! Только этого мне еще и не хватало!

— И для чего же я понадобилась личному астрологу господина Сметанина?

— Все очень просто. Господин Сметанин узнал, что господин Евсеев пригласил гадалку для того, чтобы она предсказала ему будущее.

— А откуда он об этом узнал? — поинтересовалась я.

— У господина Сметанина есть свои источники информации.

— Ага, понятно. И что же вам нужно?

— Мне нужно, чтобы вы в точности пересказали мне, что именно вы нагадали господину Евсееву.

— Зачем?

— Это личное требование господина Сметанина. А его требования не обсуждаются.

— Да уж конечно! Это, вероятно, вам, как астрологу, понадобилось знать результаты гадания, чтобы сопоставить их со своим астрологическим прогнозом. Ведь так?

— В какой-то степени да. Хотя я не верю и не доверяю никаким гадалкам. Астрология как точная наука исключает ту версификацию данных, которыми оперирует гадалка. Ну-с, итак?

— Что "итак"?

Похоже, господин Князев начал терять терпение. На его безукоризненном лбу выступил пот. Господин Князев промокнул лоб столь же безукоризненно белым носовым платком.

— Я плохо объяснил? Или вы недослышали, госпожа Рязанова? Мне нужно знать результаты вашего гадания господину Евсееву! И немедленно!

— Послушайте, вы, — начала заводиться я. — Если вы знакомы с оккультным миром, а я подозреваю, что это совершенно не так, то вы должны знать, что у гадалок есть закон: никогда не рассказывать о результатах гадания противнику того человека, которому гадали. Проще говоря так: "Не рассказывай жене то, что нагадала любовнице". Вам понятно?

— Понятно. Но господин Евсеев — не жена, и господин Сметанин — не любовница. Вы хотите нажить себе неприятностей?

— Похоже, у меня в жизни наступила такая полоса. А теперь позвольте мне мирно наслаждаться ройбушем. Я не скажу вам ни слова.

— Хорошо же, — Князев поднялся с коврика. — Пеняйте тогда на себя, идиотка!

Он ушел, хлопнув входной дверью так, что с гвоздика сорвался колокольчик.

Марья тут же подскочила ко мне:

— Ну что он?

— Приставал, грозился — все как в дешевом боевике. Но я была тверда.

— Ох, Ника, боюсь я за тебя.

— Не стоит, Марья. Я справлюсь. В конце концов, умение справляться с трудностями — фактор, необходимый для роста полноценной личности. Это я на лекциях по психологии прочитала и запомнила.

Марья засмеялась:

— Все-таки будь осторожна.

— Буду. Позвоню Юле, может, она какой-нибудь оберег мне предложит…

— Да, это правильный шаг.

Я допила ройбуш, распрощалась с Марьей и отправилась домой. После разговора с Князевым меня переполняла какая-то злая бодрость. Поэтому, придя домой, я переоделась в старые спортивные штаны и майку и принялась убираться.

Убиралась я так активно, что даже не слышала звонка мобильника. И только потом совпало так, что я выключила пылесос, а мобильник раззвонился вновь.

— Да!

— Ника, а можно я приду к тебе в гости?

— Санди, ты, что ли? Вот уж сто лет, сто зим!

— Так можно?

— Ну приходи. Только не раньше чем через час. Я занята уборкой и выгляжу не лучшим образом.

— Нет, давай я лучше сразу зайду. Я помогу тебе убираться. Все равно я уже у двери твоей квартиры стою.

— Ты просто кошмар для девушки, Санди. Ладно, иду открывать. Ты обалдеешь от моих старых спортивных штанов.

— Согласен и готов.

Я отключила мобильник и отперла дверь.

И сначала увидела букет.

Это были роскошные чайные розы, такие не всякий жених подарит не всякой невесте.

Санди, вооруженный букетом, шагнул за порог:

— Можно?

— Черт бы тебя побрал, Санди Пруэль! Такой букет впору королеве!

— Тебе тоже подойдет. Держи.

Я приняла букет и задохнулась от восторга. Таких букетов мне еще никто не дарил!

Мы прошли в гостиную, я поставила букет в вазу и сказала:

— Молодой человек, а уж не ухаживаете ли вы за мной?

— Ухаживаю, — спокойно ответил Санди. — Давай помогу в уборке.

— Ну с пылесосом я и сама справлюсь, а вот в кладовке у меня…

— Что?

— Полка с креплений сорвалась. Не выдержала тяжести учебников, которые я на ней хранила. Может, починишь полочку?

Я проводила Санди в кладовку, он оценил размеры работы и беспрекословно взялся за нее. Чтобы не мешать мужчине, я захлопнула дверь кладовой комнаты и продолжила пылесосить, периодически бросая страстный взгляд на вазу с розами.

А дальше случилось вот что. Я как раз домывала полы в коридоре, когда входная дверь распахнулась и меня обхватили сильные мужские руки. Я взвизгнула, в голове вихрем пронеслись две мысли: "Я не заперла за Санди дверь!" и "Это насильник!"

А это был Князев. Он с силой развернул меня и швырнул в стену. На этой стене висело зеркало, я ударилась об него и почувствовала, как зеркало треснуло. Только бы в спину не вонзились осколки!

— Сучка, — с какой-то гадливой радостью пробормотал Князев. — Я же тебе сказал: пеняй на себя!

Я еще не успела встать, а он рухнул на меня всем телом и принялся рвать на мне одежду. При этом он еще награждал меня увесистыми ударами, так что я не могла даже закричать. Он сорвал с меня спортивные штаны и трусики.

— У-у-у какая ты сладкая. — Его руки стиснули мои несчастные бедра, — С-сладкая!

И больше он ничего не произнес, а просто, обмякнув, так и завалился на меня.

— Нельзя много сладкого, — где-то в вышине прозвучал голос. — Диабет будет.

И тут я разревелась.

Санди оттащил безвольного Князева к двери, помог мне встать. Я кое-как прикрывалась рваными штанами.

— Я не смотрю, — сказал Санди. — Ступай переоденься.

Но я переоделась не раньше, чем приняла душ. Вместе с горячими струями я старалась смыть грязные прикосновения этого гнусного типа Князева. Значит, он шел за мной от "Одинокого дракона". И почему в этот период моей жизни все за мной следят? Не иначе карма такая.

Закутавшись в мягкий махровый халат, я с опаской выглянула из ванной. Ничего. Тишина.

— Я на кухне, — счел нужным объявить о себе Санди. — Полы в коридоре домыл, урода в бессознательном состоянии выволок на лестничную клетку. Зеркало спасти не удалось. Я все в мусоропровод выкинул. Ничего, я куплю тебе новое зеркало. Будет круче прежнего.

Я подошла к нему на кухне и прижалась к его безоговорочно крепкой груди:

— Санди, ты меня спас. Да благословит тебя святая Вальпурга!

— Кофе будешь?

— Да. А ты?

— А как ты думаешь? Слушай, что это за тип, который так активно пытался тебя изнасиловать?

— Этот тип — личный астролог господина Сметанина. Я сегодня виделась с ним в "Одиноком драконе".

Он хотел, чтобы я выдала ему то гадание, которое нагадала твоему приемному отцу.

— Да ты что?! Ну, мало я ему врезал!

Мы пили кофе и смотрели друг на друга. Санди смотрел на меня так пристально, что я смутилась, хотя вообще смущение мне несвойственно.

— Я как-то не так выгляжу?

— Ты выглядишь прекрасно. Я удивляюсь, как это я не встречал тебя раньше. Ведь Щедрый — городок маленький.

— Не судьба.

— А теперь — судьба.

— А теперь — да.

Кофе был на некоторое время забыт. Мы целовались, наслаждаясь новизной впечатлений. Может, в этом поцелуе еще и не было любви, но зато определенно была притягательность. Этакий мотылек, летящий на пламя свечи…

Кто-то от души грохнул по моей входной двери. Я вздрогнула, отстранилась от Санди.

— Не обращай внимания, — прошептал мне мой шкафчик. — Это Князев голову себе от злости разбивает. Ничего, я с ним еще разберусь.

И снова потянулся ко мне губами.

Мы ушли из кухни в гостиную и там на диване… В общем, как-то само собой получилось. Наверное, потому, что я была слишком возбуждена и Санди для меня в ту минуту олицетворял Положительного Героя, так что… Я лежала, уткнувшись ему в плечо, а Санди шептал что-то бессвязно-ласковое, благодарил сам не зная за что. Хотя… Кое за что меня можно было и поблагодарить.

Потом мы заснули ненадолго.

А проснулись дико голодные и решили приготовить пиццу.

Пицца получилась на удивление хорошая, мы поглощали ее в относительном молчании.

Так и закончился этот день. И Санди остался у меня.

Глава 11

Прошел примерно месяц с того исторического дня, когда я погадала господину Евсееву. Никаких особо событий не произошло, разве что случилось так, что мы с Санди стали жить вместе. У меня. В его хоромы, куда наведывается его приемный папаша-бандит, меня и калачом не заманишь. Санди это понимал, поэтому мы прекрасно обосновались в моей квартирке. Стояла глубокая осень, когда каждый день был более тосклив, чем предыдущий. Но мы с Санди не тосковали. Он занимался двумя наиболее приятными вещами: любил меня и писал стихи. Нет, ну и по дому мне помогал, как заправский муж! А я с вернувшейся ко мне Книгой Тысячи Птиц занималась гаданием.

Только двум людям я не гадала и не буду гадать никогда.

Себе и Санди.

У нас все должно получиться и без гадания.

Ведь если люди любят друг друга…

Почти любят.

Хотя о Санди нельзя было сказать "почти". Он весь был какой-то открытый, беззащитный, распахнутый, как окно в сад. Такими бывают люди, когда их преображает любовь. И к сожалению, я о себе такого сказать не могла. Не то чтобы я не доверяла Санди, просто… Я еще ничего не решила.

И вдруг в один из тоскливо-дождливых дней Санди вышел из дома за продуктами и не вернулся.

Пропал.

Растворился, распылился на атомы.

Я три дня выдерживала характер по старому принципу:

Ты думаешь, ты красив. Ты думаешь, ты хорош. У меня таких хороших Девять на девять помножь.

А потом у меня кончилась выдержка, и я стала названивать ему на мобильный. Но абонент был вне зоны действия сети.

Что мне оставалось? Ждать, злиться и иногда плакать. Приходили Юля и Марья, утешали меня. А чем можно утешить девушку, которая понимает, что отчаянно влюбилась, а предмет пылкой страсти взял и исчез?! Возмутительно!

В общем, я ждала, ждала и дождалась. Санди объявился на пороге моей квартиры. Только он был не один — с ним четыре охранника, кошмарных мордоворота.

— В чем дело? — спросила я, пытаясь сохранить остатки достоинства.

— Ника, — заговорил Санди, словно выталкивая из себя слова, — Василий Феофилактович хочет поговорить с тобой. Пожалуйста, едем с нами и…

— И не сопротивляться. Ведь так?

— Так.

Я оделась, заперла квартиру и вышла к Санди и его мордоворотам:

— Что ж, едем.

И мы поехали.

Я снова увидела роскошный и эклектичный особняк Евсеева. Правда, мне сейчас не до красивостей было. В моей душе, как чаинки в только что размешанном чае, крутилось чувство злости на Санди, чувство страха и ненависти к Евсееву и еще чувство самосохранения, куда же без него. Я пообещала себе, что не буду оттачивать на господине Евсееве свое остроумие. Четырех мордоворотов мне не вынести. А у него наверняка их больше.

В сопровождении охраны (два охранника спереди, два сзади и Санди замыкающий) я поднялась на второй этаж. Здесь был роскошный зал с диванами и креслами, паркетным полом и гобеленами по стенам. Весело горели дрова в камине, вот только мне было не до веселья и уюта. Перед каминным экраном стояли два кресла. В одном из них сидел Лунатик.

— Присаживайся, госпожа Рязанова, — приветливо указал мне Лунатик на второе кресло. — Будь гостьей в моем скромном обиталище.

Я села. Санди встал за моим креслом, а мордовороты заняли позиции около дверей.

— Не хочешь ли выпить, детка? — поинтересовался у меня Евсеев. Он смотрел на меня ласково, даже по-отечески, но в глубине его глаз я различила хорошо замаскированную ярость.

— Спасибо, но я не пью.

— Молодец, хорошая девочка, здоровье бережешь. Это правильно. Лучше здоровым на тот свет прибыть, а не больным. Ну а я выпью. За свое здоровье, чикса.

Эти жаргонизмы просто бесят! Но тихо, Ника, спокойно.

Лунатик налил себе что-то из прозрачного хрустального графина. Отблески огня из камина красиво играли на ограненном стекле. Странно, какие все мелочи запоминаются. С чего бы это?

Мы некоторое время молчали. Я спиной чувствовала, как нервничает Санди, и потому нервничала сама. Наконец я не выдержала:

— Для чего я вам понадобилась?

Лунатик изобразил искреннее удивление:

— Как это "для чего"? Должок за тобой, чикса.

— К-какой должок?

— А те три с половиной лимона баксов, на которые меня нагрел Сметанин! Ты нагадала, что Сметанин меня не кинет, а он взял и кинул. И хапнул мои три с половиной лимончика. И не поморщился! А ведь одна гадалка нагадала мне, что все у меня будет просто зашибись — и успех, и бабки, и телки. До телок мне, правда, дела нет, но вот бабки… Прокололась гадалочка и меня наколола. А звать эту гадалочку Вероника Рязанова. Не знаешь такую?

— Я… я могу все объяснить. Гадание — это не вся реальность, это прогноз…

— Не свисти. Свистом горю не поможешь. Или гони бабки, или пиши приветы близким.

— Но у меня нет таких денег!

Лунатик сочувственно покачал головой, поцокал языком, а потом запустил в меня пустым бокалом:

— Тебе не жить, сука! — В ярости он вскочил с кресла и заходил перед камином. — Надо мной по твоей милости, сучка, вся братва теперь смеется. Доверился гадалке! Вон у Сметанина - падлы в шишках астролог ходит, он ему верное предсказывает. А тут — девка-дура!

— Василий Феофилактович, зачем вы так, — услышала я голос Санди. — Ника не виновата, что предсказание не сбылось.

— Да? А кто тогда виноват? Дед Мазай и зайцы?

Я представила виноватых зайцев и против воли хихикнула. И тут же получила от Евсеева оплеуху:

— Отсмеялась уже!

Я стиснула зубы. В голове после оплеухи гудело, как в пасхальном колоколе.

— Василий Феофилактович, я верну вам деньги, — сказал Санди.

— Сынок, где ты их брать собрался?

— Грант.

— Какой такой грант? — Голос Лунатика сорвался па визг.

— От Международного фонда инициативы и развития. Я скоро его получу.

Лунатик визгливо, по-щенячьи рассмеялся. А потом сказал, серьезно глядя на меня и на приемного сына:

— Не выйдет. Копейки ломаной твой грант не стоит. Нищеброды одни там в этом фонде. Так что, сынок, прощайся со своей подружкой. Хорошо тебе было с пей, не спорю, но должен я на ее примере всем гадалкам острастку дать! Иначе меня самая распоследняя сучонка уважать не будет!

— Отец, я прошу. Я что-нибудь придумаю!

— Ничего придумывать уже не надо. Я за вас все уже придумал. Эй, Лысый, явись пред мои очи.

Возле моего кресла материализовался колдун. Окаменев от страха, я смотрела на него круглыми глазами.

— Здрасте, — только и сказала я.

— Нет! — закричал Санди, бросаясь ко мне и пытаясь защитить меня…

И тут колдун бросил нам в лицо какой-то золотистый порошок.

И наступила темнота.

Очнулась я от холода. Я открыла глаза. Оказалось, я лежу на берегу Выпи, и холод от земли и воды помогает моим мозгам проясниться.

— Очнулась, — удовлетворенно сказал Лунатик. — Поднять ее.

— Санди! — кричу я.

— Далеко твой Санди, — хмыкает Лунатик. Глаза у него чуть ли не белые от бешенства. — Я его дома запер. Нечего ему тут делать.

Я кое-как встаю на ноги, кутаюсь в негреющую куртку, а в моей голове начинает звучать какой-то назойливый мотивчик.

"Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду…" Откуда в моей голове закрутились строчки этого почтенного шлягера, я не знаю. Наверное, от испуга. У всех нормальных людей в ожидании смерти перед глазами проходит вся жизнь, а у меня — нате! — вспомнился какой-то древний хит с радио "Ретро-fm".

Ветер, конечно, дул, и дул весьма сильно. Но шел он не с моря. Эх, мечтала я побывать на море, да так и не довелось. И теперь уже не доведется.

Лысый, которого этот бандит нанял для того, чтобы отнять у меня жизнь, нервно курит и глядит на бурное течение реки. Чего ему-то нервничать? Не он ведь попал в такой переплет, в какой попала я.

— Что стоим, кого ждем? — мрачно спрашивает Лунатик. Сейчас он стоит в шикарной кожанке, сверкает золотым зубом и приказывает:

— Кончай ее, Лысый.

Лысый поднимает руки и начинает плести заклинание, в результате которого от меня останется кучка не поддающегося идентификации пепла. И жители города Щедрого так и не узнают, куда подевалась молодая, красивая (sic!), подающая большие надежды гадалка Вероника Рязанова. Обидно.

— Стойте! — говорю я. — Почему сразу смертный приговор? Давайте я кредит в банке возьму и выплачу вам сумму, на которую кинул вас господин Сметанин.

— Бла-бла-бла, — хмыкает Лунатик. — И эта кредит собралась брать. Это в каком же банке, интересно?

— В Сельхозбанке, например, — жалобно говорю я.

— Чикса, — говорит Лунатик. — Сельхозбанк весь подо мной ходит. Это ты у меня же кредит возьмешь, чтоб его мне и вернуть. Давай, Лысый, мочи ее.

Лысый ухмыляется, и от его улыбки хочется взвыть. Он что-то задумал, этот типичный представитель оккультизма.

— А зачем вам развеивать ее в пепел, Василий Феофилактыч? — говорит он подобострастно. — Можно же се в какую-нибудь зверушку превратить. Например, в хомячка или игуану. Игуана — это модно.

— Ага, и гадит она где попало, — ухмыляется Лунатик. — Нет, говорю "в пепел", значит — в пепел. Я его потом в коробку из-под сигар соберу и в гостиной поставлю. Буду для понта показывать всем корешам, чтоб боялись Лунатика кидать.

— Что ж, — буднично говорит колдун. — Прощайся с жизнью, Вероника Рязанова.

Его пальцы сплетаются, а в глазах вспыхивает алый огонь. Я чувствую, как на мне загорается одежда.

— Помогите! — неубедительно кричу я, и тут от меня все скрывает черная тень.

А скорее черный вихрь.

И я не успеваю вымолвить ни слова.

А потом…

Потом что-то происходит. Я снова где-то лежу, и отовсюду меня обласкивает неяркий, золотисто-медовый свет. Свет так хорош, что мне хочется протянуть к нему руки, но у меня не получается и пальцем пошевелить. И тут я слышу голос:

— Пожалуйста, верните ее.

Я знаю, чей это голос! Это Санди, мой Санди!

Любимый!

Только теперь я поняла, как люблю его.

— Пожалуйста, верните, — снова просит Санди.

— Мы можем это сделать. — Это женский голос, звучащий спокойно и уверенно. Перед таким голосом хочется замереть в благоговении. — Мы можем вернуть ее. Но мы не можем обещать, что жизнь ее примет. Жизнь, как правило, не принимает тех, кто уходит за Край. Единственное, что мы можем сделать, — это вернуть ее к какой-то точке в ее жизни. И знай, мальчик, — возможно, что она вернется не в ту жизнь, которой до этого жила. Ведь у судьбы много вариантов. Ты понимаешь?

— Я понимаю.

— А понимаешь ли ты, что может случиться так, что вы даже и не встретитесь?

— Все равно, верните ее. Я готов себя принести в жертву.

— Жертв нам не надо. Мы же не богини. Что ж, мы исполним твое желание.

Свет становится ослепительным.

Я закрываю глаза…

Глава 12

…И открываю их. И первое, что вижу, — это потолок моей спальни со стареньким сморщенным абажуром.

За окном по-прежнему ранняя осень.

— Что со мной было? — спрашиваю я у пустой комнаты.

И слышу ответ, и я знаю, чей это голос. Это говорит Книга Тысячи Птиц:

— Ты немножко сместилась по векторам времени и пространства. Можешь считать, что тебе повезло. Ты жива. Только твое настоящее изменилось.

— Но я по-прежнему Вероника Рязанова, лучшая на свете гадалка?

— Да, ты по-прежнему Вероника Рязанова, самая бездарная на свете гадалка, которой я помогаю только по великой милости. Вставай, чайку сооруди, приди в себя. Только не резко вставай, а то голова закружится.

— Спасибо тебе, Книга.

— Не за что.

Я встала. Голова все-таки немного кружилась, но я заставила себя пройти на кухню. Здесь в аптечке я взяла пару таблеток кофеина и запила их водой из графина. Потом поставила чайник. Чтобы он побыстрее вскипел, я прошептала заклятие, которому меня научила Юля Ветрова. Достала из буфета хлебную корзинку и положила в нее свежее песочное печенье. Чайник уже плевался кипятком. Я выключила плиту, взяла чайник и заварила себе чаю с липовым цветом.

Первая кружка для меня была просто амброзией. Блаженством и даром богов. Голова не то чтобы сразу пришла в порядок, но прояснилась определенно. Я пила чай, ела печенье и размышляла над тем поворотом, который сделала судьба. У меня, выходит, новая жизнь началась? Интересное дело. Посмотрим, что из этого выйдет.

Хотя просто "посмотрим" я от судьбы не отделаюсь. У меня харизма влипателя в самые незаурядные ситуации. Так что, боюсь, прекраснодушничать мне придется недолго.

Я допила чай и убрала все со стола.

И тут в прихожей тренькнул звонок.

Ага. Вот и судьба пожаловала. Интересно, в каком обличье?

Я вышла в коридор и отперла дверь. Кстати, надо бы врезать в дверь глазок. Все время я об этом забываю…

На пороге стояла пара — он и она.

— Здравствуйте, — сказала я им. — Погадать пришли?

— Да, нам бы узнать судьбу…

— Что ж, проходите.

Они сняли в прихожей практически одинаковые светло-серые куртки. Она долго поправляла прическу перед зеркалом, а он терпеливо ждал. Наконец они прошли в гостиную.

— Присаживайтесь. — сказала я им. — Я сейчас при несу Книгу.

Я прошла в спальню и вынула Книгу из шкатулки. Поцеловала переплет.

— И тебе привет, — сонно пробормотала Книга. — Опять работать?

— Да, пришли клиенты.

— Что ж, нельзя обманывать ожидание клиентов.

Я вышла в гостиную. Парочка самозабвенно целовалась, так что я почувствовала неловкость.

И еще…

Ощущение дежавю.

— Господа, — сказала я, — прекратите целоваться в приличном доме.

Они смущенно оторвались друг от друга и посмотрели на меня.

— Я не против поцелуев, но для начала хотя бы представьтесь.

— Меня зовут Мстислав, — сказал юноша.

— Меня зовут Зоряна, — сказала девушка. — Но можно просто Яна.

— А теперь не говорите ничего и дайте мне самой составить впечатление о вас.

Я на мгновение закрыла глаза. Под веками вспыхнули радуги, и через это долгое мгновение я уже знала о своих клиентах почти все. Ну, во всяком случае, все основное.

— Мстислав, тебе двадцать два года, ты доучиваешься в нашем институте на факультете прикладной математики. Ты не особенно любишь математику, но родители настояли на этом. Ты мнишь себя писателем. У тебя уже написано два романа, но пока они не опубликованы, хоть ты мечтаешь об этом. Родители, кстати, не знают ничего об этих романах, но это правильно. Сначала романы будут опубликованы, а уж потом все расскажешь родителям и прочим родственникам.

— Мои романы будут опубликованы? — ахнул Мстислав.

— Пожалуй что да. Но насчет этого узнаем по Книге более подробно. Теперь вы, Яна…

— Можно на "ты"?

— Как угодно. Ты, Яна… Тебе тридцать лет, и твое увлечение Мстиславом тебя сильно мучает, ведь ты старше его.

— Ну и что! — воскликнул Мстислав. — Зато у нас полное совпадение по всем параметрам.

— Не перебивай, — покачала я головой. — Яна, ты работаешь менеджером по логистике в фирме господина Стрельцова. У тебя солидный оклад и тебя два раза повышали. Но помимо этого ты пишешь прозу и стихи. Твой первый роман был опубликован в прошлом году, а в этом году вышла книжка твоих стихов. Ты без пяти минут руководитель поэтической студии "Вече", и ты можешь обеспечить прекрасное литературное будущее Мстиславу.

— Я на это очень надеюсь, — сказала Зоряна.

— Яночка, но это же неважно, — сказал Мстислав. — Важно то, что я люблю тебя, а ты — меня.

— В жизни нет ничего неважного, — нравоучительно подняла я палец. — Пару слов о том, как вы познакомились. Ты, Мстислав, пришел на заседание студии "Вече" и там встретил Зоряну.

— Между нами сразу вспыхнуло что-то, — смущенно сказал Мстислав. — И только позднее мы поняли, что по любовь. Мне наплевать, что скажут люди по поводу моего и Яниного возраста. Я до сих пор прихожу в ужас от того, что мог бы не пойти на заседание литературной студии и не встретить Зоряну.

— Милый… — Она нежно коснулась его щеки.

— Откуда вы узнали все про нас? — меж тем спросил меня Мстислав.

— Вот отсюда. — Я показала пальцем себе на лоб. — А теперь давайте гадать.

Я положила Книгу на журнальный столик и сказала:

— О вещая и многомудрая Книга Тысячи Птиц, из вести нас о будущем Мстислава и Зоряны.

— Я готова, — протяжно взвыла Книга, просто-таки издеваясь над посетителями. Они от этого воя прижались друг к другу и смотрели на меня и на Книгу расширившимися от ужаса глазами.

— Не волнуйтесь, — успокоила их я. — Все пройдет нормально. Я практически не даю плохих предсказаний.

Над Книгой возникло золотистое свечение.

— Страница Соек, — сказала мне Книга. — Их ждет страница Соек.

И Книга сама начала перелистывать страницы до тех пор, пока не открылась страница Соек.

— Яви, — сказала я Книге.

Изображение множества соек появилось над страницами Книги. Сойки несли в клювах нити, и из этих нитей сплетался сложный узор.

— Молчите и слушайте! — воскликнула я. — Мстислав, вот твое будущее. В следующем году твои романы опубликуют — один в феврале, второй в октябре. На гонорар от первого романа вы с Зоряной поедете в Ялту. Там Зоряна вывихнет руку после внезапного падения. Лучше бы вам не ездить в эту Ялту. Предпочтительней Феодосия. Мстислав, ты с отличием окончишь институт, устроишься работать в ту же контору, что и Зоряна… Зоряна, вот твое будущее плетет узор: ты станешь руководителем студии "Вече". Но у тебя будет много завистников, и ты уйдешь с этого поста. Ты поедешь на конференцию любителей фантастики в Тулу и там познакомишься с писательницей Надеждой Первухиной. Это знакомство в далеком будущем принесет свои плоды. Писательница поможет пробиться тебе и Мстиславу в мир большой литературы.

Узор изменился. Теперь к сойкам добавились кеклики.

— Молчите и слушайте! Вот вам главное пророчество: сойки остаются, кеклики летят на восток. Вам суждено навеки быть вместе, любить и беречь друг друга. Через два с половиной года вы поженитесь. Первым ребенком у вас будет сын, вторым — дочь. Всё. Гадание окончено.

Книга захлопнулась, чуть слышно скрипнув переплетом.

Я устало вытерла пот со лба.

— Мы будем вместе? — тихо спросила Яна.

— Вы ведь уже это слышали. Вас впереди ожидает счастье и успех.

— Спасибо! — Мстислав обнял Зоряну. — Вот видишь, солнышко, а ты боялась идти к гадалке.

— Сколько мы вам должны за гадание? — спросила меня Зоряна. Глаза ее лучились счастьем.

— Вы ничего мне не должны, — улыбнулась я. — Главное, будьте счастливы.

Я проводила осчастливленных влюбленных и тут почувствовала, что сильно устала после гадания. Я взяла Книгу Тысячи Птиц и спрятала ее в шкатулку, а сама растянулась на диване и не заметила, как заснула.

Проснулась я оттого, что кто-то шевелился в прихожей. Спросонья я подумала, что это, возможно, пришла мама, но потом я вспомнила, что не давала ей ключей.

Значит, кто-то отомкнул дверь отмычкой и теперь…

Что ему надо, этому "кому-то"?

Моя жизнь или кое-что поважнее?

Я сжалась на диване и сконцентрировалась. Юля Ветрова, да поможет ей богиня Диана, научила меня творить маленькие шаровые молнии. Неискушенного да, впрочем, и искушенного вора они могут напугать.

Я послала в пальцы энергию, и когда незваный гость в темном вошел в темную же гостиную, направила на него молнии.

Шум, треск и грохот упавшего тела.

Я создала еще одну молнию и, держа ее на пальце, как щенка на привязи, подошла к незадачливому вору. Тот застонал.

— Кто ты такой? — посветила я молнией в лицо врага.

Лицо было совсем молодое и глупое.

— Я… Меня послали… — бессвязно забормотал вор.

— Кто послал и зачем?

— Послал Лунатик.

— Как?! Этот бандит? Что ему понадобилось в доме бедной гадалки?

— Какая-то книга. Про птиц.

— Книга Тысячи Птиц?

— Вот-вот, она самая. Отдай ты эту книгу мне по хорошему, и я уйду.

— А если нет?

— Тогда я убью тебя, заберу книгу сам и все равно уйду.

— А ты уверен, что у тебя получится?

— Авось не первый день на этой работе. Справлюсь.

Он поднялся с ковра, и в руке его сверкнул нож.

— Ну, гадалка…

— Погоди, милый!

Этот возглас раздался из прихожей. А следом за голосом в гостиную влетела мощная, гораздо мощнее моей, шаровая молния. Эта молния замерла в опасной близости от лица бандита.

— Если шевельнешься, эта молния тебе всю башку снесет, так что не искушай судьбу, — сказала, входя в гостиную, Юля Ветрова.

Я включила свет. При свете бандит оказался щуплым и хилым. Он беспрекословно передал Юле свой нож и в придачу кастет. После чего Юля совершенно спокойно спровадила незваного гостя прочь из квартиры, пообещав, что молния у его лица исчезнет только когда, когда он переступит порог своей собственной хаты.

— Его послал Лунатик, — сказала я Юле. — Он хотел украсть Книгу.

— Лунатик — это круто. Но мы круче. Привет тебе, моя дорогая гадалочка. А мы тебя ждем-ждем…

— Кто "мы"?

— Я и Маша Белинская. В чайной "Одинокий дракон". Разве ты забыла, что мы решили сегодняшний вечер и ночь провести в чайной. Там сейчас все равно никого нет. Идем. А на твою квартиру я запирающее заклятие наброшу. Никто, кроме тебя, в нее войти не сможет без твоего особого разрешения.

— Хорошо, Юля, я иду. Только все-таки захвачу с собой Книгу. Мало ли что…

— Бери. Может, и нам заодно погадаешь? Впрочем, и не доверяю гаданиям. Хотя сама не раз бралась за карты таро.

Я набросила куртку, забрала шкатулку с Книгой и имеете с Юлей отправилась в чайную "Одинокий дракон".

В этот час в ней было пусто, да еще Марья Белинская вывесила табличку "Закрыто по техническим причинам". Марья могла вольничать — ее возлюбленный и хозяин чайной дракон Чжуань-сюй улетел куда-то по делам.

Мы удобно устроились на подушках возле широкого низенького столика. Марья принесла чай по-тибетски и корзинку с хворостом и другими сладостями. Мы пили чай и наслаждались светской болтовней. Юля вы дала нам парочку свежих анекдотиков про ведьм…

Потом мы набрали подушек, Марья дала нам пледы, и мы расположились подремать. Меня сон сморил сразу же, как только голова коснулась подушки. Но и во сне я продолжала крепко держать шкатулку с Книгой.

Утро выдалось непогожим. Марья разбудила нас и подала нам кофе. Мы быстро выпили его, потому что пора было открывать чайную для посетителей, жаждущих экзотического чая.

Мы попрощались с Марьей и прошлись пешком до моего дома. У подъезда Юля спросила меня:

— Может быть, мне побыть с тобой?

Мне стало стыдно. Что я за человек, если шагу без других, без помощников и покровителей, ступить не могу?

— Не надо, Юля, спасибо, — сказала я. — Не думаю, что меня там ждет вооруженная засада из подручных бандитов Лунатика. Кстати, зачем я ему понадобилась?

— Не ты, а твоя Книга.

— Это все равно. Мы с Книгой сплетены воедино. Ее Птицы питаются моей кровью. Ладно, Юля, давай прощаться.

— Может, вечером еще куда-нибудь сходим? Или попросим Ромула, чтобы он свозил нас за город осенними листочками пошуршать, опят поискать?

— Можно было бы. Я тебе позвоню, великая ведьма.

Юля легонько хлопнула меня по плечу:

— Хватит обзываться!

На этом мы расстались. Я глядела Юле вслед, пока она не скрылась из виду, а потом поднялась к себе в квартиру. Она показалась мне какой-то чужой и неправильной, что ли… Наверное, потому, что в нее забрался этот чертов бандит, чтоб ему ни дна ни покрышки.

Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, я сначала приготовила себе завтрак — салат и чай с пряником — а потом взялась за уборку.

Убиралась я ревностно, даже не ожидала за собой такой энергии. Видимо, это все чай по-тибетски.

И когда от гудел пылесос, я наконец услышала, как надрывается телефон.

Глава 13

— Да?

— Это Ника Рязанова?

— Совершенно верно. А кому это я понадобилась?

— Меня зовут Алексей Иванов.

— Не знаю никакого Алексея Иванова.

— Ну так давайте будем знакомы. Ника, мне очень нужно с вами встретиться.

— Верю. Но мне сегодня лень с кем-нибудь встречаться. Для этого нужно прилично одеться, накраситься. Я хочу провести сегодняшний день в халате и без косметики. И дома.

— Вот и хорошо, — покладисто сказал в трубку загадочный Алексей Иванов. — Я тогда к вам приду через пятнадцать минут… С тортиком. Так что вы уж примите меня, пожалуйста.

— Что с вами сделаешь, приму. Но с условием: вы честно скажете, где взяли номер моего телефона.

— Говорю честно и откровенно: ваш телефон мне дала Баба Зина Мирный Атом. Понимаете, мне было задание вас разыскать любым путем, вот я и…

— А зачем вам понадобилось меня разыскивать?

— Можно, я все объясню при встрече?

— За чаем с тортом?

— Именно.

— Ох, чую я, что придется мне облачаться в цивильное платье. И краситься.

— Не надо! Будьте естественны!

— А это уж вас не касается, Алексей Иванов! Ладно, приходите, а там посмотрим…

Я положила трубку.

И пошла надевать свое любимое шерстяное платье с вышивкой бисером.

Алексей Иванов оказался точен как атомные часы. Ровно через пятнадцать минут он позвонил мне в дверь. Я открыла.

И увидела сейф в костюме от Армани!

Нет, он, конечно, был вполне человеком и молодым мужчиной. Но впечатление того, что он выглядел одновременно стальным несгораемым сейфом, все равно не проходило.

— Здравствуйте, Ника, — выдохнул сейф и протянул мне торт и букетик симпатичненьких хризантем.

— Значит, это вы будете Алексей Иванов?

— Я, — кивнул он.

— Что ж, проходите, загадочная личность. Ноги вытирайте, а то я только-только марафет в квартире навела.

Алексей Иванов не только поелозил ботинками по половичку, но и вообще разулся.

— Я не держу в доме мужских тапочек, да еще такого размера.

— Не надо тапочек, — слегка покраснел сейф. — Я и так могу… Обойдусь.

— Ну, проходите тогда на кухню. Я чайник поставлю.

Сейф неуклюже выбрался из прихожей в кухню и застыл у стеночки, ожидая, видимо, моего приглашения сесть.

— Присаживайтесь, сейф, ой, то есть Алексей.

Тот вдруг покраснел.

— А откуда вы знаете, что меня прозвали Сейфом? — едва слышно спросил он.

— Да я ниоткуда этого не узнавала. Просто вы очень похожи…

— На сейф.

— Да. Не обижайтесь. Вот уже и чайник вскипел. Вам чай черный или зеленый? Или, может, ройбуш?

— Мне черный чай. Спасибо.

— Да не за что пока. Разве только за чашку чая…

Я сервировала стол к чаю, Алексей порезал торт. Наконец мы уселись друг против друга и в мертвом молчании принялись пить чай.

Но долго такое молчаливое безобразие я терпеть не могла.

— Алексей, — я отставила в сторону пустую чашку, — я вам больше не позволю есть торт до тех пор, пока вы мне скажете, на кой черт я вам понадобилась.

Алексей тоже отставил в сторону чашку и протер салфеткой идеально чистые пальцы. Кстати, пальцы у него были потрясающие — пальцы пианиста. Да и вообще рука по типу была артистическая. О чем говорит нам артистическая рука?

Это — отнюдь не рука знаменитого артиста. Но владельцу такой руки свойственно вдохновение, чувство у него чаще всего превалирует над рассудком. У такого "артиста" развито стремление быть знаменитым, богатым, счастливым (интересно, а у кого нет такого стремления?). Он поступает эксцентрично и необдуманно, поверхностен и непостоянен…

— Ника?! Ника, вы меня слышите?

— Что? Ах да, Алексей, я вас внимательно слушаю.

— Дело обстоит следующим образом. Меня послал за вами господин Сметанин. Я его племянник, он доверяет мне как самому себе.

— Погодите-ка, Сметанин — это тот самый бандит-бизнесмен и банкир, совладелец концерна "Автоагрегат"?

— Верно. Только он никакой не бандит.

— Ну конечно, это называется теперь криминальным авторитетом.

— У господина Сметанина нет ни криминального прошлого, ни криминального настоящего. А вот насчет будущего… Насчет будущего он хочет посоветоваться с вами, Вероника.

— Мерси. Теперь мне все ясно. Я должна погадать вашему Сметанину.

— Именно, — широко улыбнулся Алексей.

— И когда?

— Что "когда"?

— Когда я должна ему гадать?

— Ну если вы сейчас свободны…

— Допустим, свободна.

— Я на машине и мог бы вас отвезти к господину Сметанину.

— А сам господин Сметанин ко мне прийти не может?

— Это не совсем удобно.

— А, ну конечно, разве снизойдет такой авторитет до апартаментов скромной гадалки!

— Дело не в этом…

— Дело именно в этом. Ну да ладно. Съезжу, я не гордая. Только переоденусь и накрашусь.

— Да вы и так прекрасно выглядите, Ника.

— Ну уж тут мне решать. Подождет ваш Сметанин двадцать минут, не развалится.

Я управилась даже меньше чем за двадцать минут. Взяла шкатулку с Книгой Тысячи Птиц, и мы с сейфом спустились к его машине — скромному "шевроле".

Сейф приветливо распахнул передо мной дверь машины. Старушки у подъезда проводили меня и моего нового приятеля откровенно завистливыми взглядами. Еще бы, за ними никто на "шевроле" не приезжает. И даже на "москвиче".

Алексей завел мотор, и мы резво выехали из дворовых закоулков на проспект Ленина.

— Долго ехать? — спросила я у своего потенциального работодателя.

— Примерно полчаса. Это за городом. А в городе сейчас пробки, можно и за сорок минут не управиться. Но я постараюсь.

Насчет пробок он, конечно, прилгнул. Ну какие в Щедром пробки? Наш провинциальный городок просто не страдает таким количеством автомобилей!

Так что из города мы выехали минут через двадцать, и Алексей разогнал машину до приличной скорости. Это была загородная трасса, которая вела в "деревню миллионеров". Так у нас в Щедром называли эту местность. Действительно, здесь строили коттеджи и дачи те, у кого денег куры не клевали. Но сейчас не хотелось об этом думать. Хотелось думать об осени, которая проникала сквозь кожу и ластилась как котенок.

— Алексей, вы пишете стихи? — вдруг спросила я.

Тот сразу страшно смутился:

— А что, по мне видно, что я пишу стихи?

— Нет, но… Мне почему-то так подумалось. Мне нравятся люди, которые пишут стихи.

— Спасибо на добром слове. Я действительно пишу стихи. Но так, для себя…

— Почитайте!

— Сейчас не могу, я должен следить за дорогой. А вот потом, если вы захотите, мы с вами можем отправиться в чайную "Одинокий дракон", и там я вам почитаю. Согласны?

— Согласна. Притормозите-ка на минутку.

— Зачем?

— Я хочу посмотреть в ваши глаза.

— Опять-таки зачем?

— Хочу узнать, какого они цвета. Чтобы немного погадать вам. Для практики, так сказать.

— А разве по глазам гадают?

— Гадают даже по внутренностям животных. А уж по глазам — святое дело.

— Ну хорошо, — покорно согласился сейф и сбавил скорость. Повернулся ко мне, сверкнул глазами: — Этого достаточно?

— Вполне, — сказала я. — У вас серо-голубые глаза.

— И что с того?

— А то, что людей с такими глазами считают творцами собственной судьбы. Весь окружающий мир — лишь материал для ваших творческих замыслов. Судьба никогда не сделает вам подарка. За каждую свою улыбку она потребует от вас максимум усилий. В юности вы способны к эксцентричным поступкам, но со временем это проходит, хотя способность творить остается. Если хотите вступить в брак, выбирайте вторую половину с карими глазами, потому что такой человек будет постоянно нуждаться в вашей любви и поддержке… Ну как, сходится?

— Во многом. Только я еще не женат.

— Ну, за этим, я думаю, дело не станет. Ваш дядюшка господин Сметанин найдет для вас подходящую партию. Чтоб была и богатая, и с хорошими связями.

— Нет уж, выбирать невесту буду я сам. Дядя тут ни при чем. Кстати, мы почти приехали.

Машина проехала с десяток метров мимо роскошного парка, огороженного чугунной оградой, и остановилась у чугунных же ворот. Алексей высунул в окошко машины руку с пультом дистанционного управления и нажал на кнопку. Ворота медленно распахнулись, машина прошуршала колесами по гравию, и я оказалась в вотчине господина Сметанина. Ворота меж тем закрылись, отрезая меня от всего внешнего мира.

Алексей припарковал машину, вышел и помог выйти мне.

— Вот мы и на месте, — как-то неловко сказал он.

— Вижу. Это дача или постоянное место жительства вашего богатого дядюшки?

— Постоянное место жительства, — в тон мне ответил Алексей.

— Что ж, идемте.

Мы пошли по гравийной дорожке, бегущей среди обширного парка. Воздух здесь был изумительный. А какие деревья в осеннем убранстве! Словно вся роскошь красок, что имелась у матушки-природы, щедро выплеснулась на этот парк.

— Как здесь красиво, — прошептала я. — Обидно только, что живет тут бандит.

— Господин Сметанин не бандит, — вяло возразил Алексей. — Сколько раз повторять…

— Вам меня не переубедить. Ой, смотрите!

Последний возглас относился к бурундучку, который выскочил из кустов и замер на дорожке, вставши на задние лапки. Его передние лапки неуловимо подрагивали.

— Это наш ручной бурундук, — улыбнулся Алексей. — Кличка Стрелок. Потому что любит "стрелять" у всех проходящих сладости или орехи.

— Какой он милый! — просто пропела я.

И тут снова…

Накатило…

Дежавю.

Я замерла на миг, остановилась.

— Что-то не так? — немедленно спросил меня Алексей.

— Нет, все нормально, — сказала я. — У вас есть чем побаловать бурундучка? Он ждет подачки.

Алексей цокнул языком. Бурундучок рванулся к нему, распушив хвостишко, и замер прямо у ботинок Алексея.

— На, Стрелок. — Алексей достал из кармана пакетик арахиса и высыпал орехи на дорожку. — Кормись на здоровье.

Мы осторожно обошли бурундучка, занявшегося орехами. Еще пять минут ходьбы по парку, и перед нами возвышался роскошный трехэтажный особняк в викторианском стиле. Почему бандиты так уважают викторианский стиль? Наверное, это простое совпадение.

Следом за Алексеем я вошла в просторный холл. Здесь в огромных кадках разместилась целая оранжерея. Причем растения были подобраны со вкусом, говорящим не только о достатке хозяина, но и о наличии у него каких-никаких мозгов.

— Нам на второй этаж, в библиотеку, — сказал Алексей. — Слушай, может, тебе помочь? Шкатулку твою понести…

— Нет, шкатулку я понесу сама. Это большая ценность для меня. Без нее я не смогу нормально погадать твоему боссу.

— Господин Сметанин не любит, когда его называют боссом. А также шефом или чифом. У господина Сметанина хорошее воспитание и манеры. Он учился в Оксфорде.

— Что ж, посмотрим, сколько в твоем дядюшке процентов от Оксфорда.

Мы поднялись в библиотеку. Это было солидное по размерам помещение, все заставленное стеллажами с книгами. Посреди библиотеки стоял большой овальный стол с канделябрами, в которых томились потухшие и оплывшие свечи. С потолка свешивалась хрустальная люстра. Она не горела, поэтому в комнате было немного сумрачно.

Из-за стола нам навстречу поднялся высокий худощавый мужчина в отличном синем костюме-тройке. Это и был господин Сметанин.

— Добрый день, госпожа Рязанова, — сказал он звучным баритоном. — Рад вас видеть в моем скромном обиталище. Прошу вас, присаживайтесь. Не угодно ли выпить шампанского за встречу?

— Я не пью, когда предстоит гадание. Во время гадания голова должна быть ясной.

— Логично, одобряю. Алексис, ты можешь идти. Спасибо тебе за услуги. Когда понадобишься, я тебя вызову.

Алексей кивнул и вышел.

— Присаживайтесь, прошу вас! — любезно повторил Сметанин. Подошел к стулу, отодвинул его, чтобы мне удобней было сесть. Прямо растаешь от таких манер!

Я глянула в глаза господина Сметанина. Глаза были серые. Человек-творец. Интересно, как много он успел натворить вместе со своей бандой?

Я наконец села, поставила на стол свою драгоценную шкатулку и заметила, что у меня от напряжения дрожат руки. С чего бы это? Ведь я не боюсь господина Сметанина?

Я вообще ничего не боюсь! Я самая бесстрашная гадалка на свете!

И самая талантливая, говорите? Верно говорите.

Так, все, надо сосредоточиться.

Сметанин пронзительно взглянул на меня своими серыми глазами "творца".

— Госпожа Рязанова, вероятно, вы уже в курсе того, зачем я пригласил вас в мое скромное жилище.

Я светски склонила голову:

— Я должна вам погадать.

— Что вы! Вы мне не должны. Вы просто оказываете любезность.

— Хорошо, как скажете.

— А в этой шкатулке что, если не секрет?

— Гадательная книга. Благодаря ей получаются самые точные прогнозы.

— Ах вот как! Что ж, тогда вам стоит приступить к гаданию.

— Я готова. От вас мне нужен прямой и недвусмысленный вопрос, на который и ответит Книга.

— Вопрос? Что ж, хорошо. Но здесь не обойтись без небольшого предисловия. Есть у нас в городе некий криминальный авторитет Вася Евсеев по прозвищу Лунатик. Слыхали о таком?

— Отдаленно.

— Так вот, этот Лунатик предлагает мне сделку, на первый взгляд весьма выгодную. Но у меня нет полного и безграничного доверия к господину Евсееву. И я хотел бы знать — заключать мне с ним сделку или нет? Грубо говоря, кинет он меня или не кинет? Вот и весь вопрос.

— Мне все понятно.

Я извлекла из шкатулки Книгу Тысячи Птиц и немного торжественно возложила ее на стол. Погладила ладонью переплет.

Над Книгой возникло золотистое свечение.

— Задавай вопрос, — проскрежетала Книга.

— Заключать ли господину Сметанину сделку с господином Евсеевым?

Книга помолчала, а затем сказала:

— Страница Воробьев.

И начала листаться.

Наконец Книга распахнулась на указанной странице. Над ее разворотом возникла проекция, где десятки юрких воробушков плели замысловатый узор из разноцветных нитей.

— Молчите и слушайте! — сказала я господину Сметанину. — У вас на горизонте проблемы с печенью. Обязательно в ближайшее время посетите врача. Ваша жена хочет подать на развод — это потому, что вы не захотели иметь детей. А теперь ответ на ваш вопрос. Воробьи к северу, соловьи — к востоку. Вам не следует заключать сделок с господином Евсеевым. Он вас кинет. Это все.

Книга захлопнулась. Я поцеловала ее и спрятала в шкатулку.

— Значит, кинет, — задумчиво протянул Сметанин. — Интересное гадание получается.

— Не верьте ей, этой полуграмотной гадалке! — услышала я голос от дверей. — Она ничего не понимает в гадании.

Я обернулась. От дверей в комнату шел тип самой подозрительной и омерзительной внешности. У него поверх костюма был наброшен длинный плащ, застегивающийся у горла. Плащ был расшит рунами и древними солярными знаками.

— А, господин Князев, — приветливо протянул Сметанин. — Вероника, знакомьтесь: это Игорь Князев, мой личный астролог. Господин Князев, эта девушка — знаменитая гадалка.

— Знаменитая своей бездарностью! — рубанул воздух ладонью господин Князев. — Слушать ее — безрассудство.

— Мне иногда так хочется побыть безрассудным, — улыбнулся Сметанин. — Если вы не успели услышать, господин Князев, Вероника предсказала мне неудачу в партнерстве с Лунатиком. В отличие от ваших звезд, которые предсказали полный успех.

— Звезды никогда не лгут, — запальчиво заявил Князев.

— Моя Книга Тысячи Птиц тоже никогда не лжет, — сказала я. — А вы негодяй и хам. Я вас терпеть не могу.

— Да что вы понимаете! — воскликнул Князев. — Скажите пожалуйста, у нее Книга Тысячи Птиц! Наверняка подделка.

— Нет, не подделка! — Я притянула к себе шкатулку и прикрыла ее рукой.

— Тогда покажите мне эту Книгу! — воскликнул Князев. — Я сразу отличу, подделка или нет!

На какое-то мгновение наступила тишина. Я мучительно решала, показать ли Книгу этому астрологу, или он обойдется без такой чести. Мгновение тишины затянулось, и тут я услышала из шкатулки приглушенный, но вполне четкий голос:

— Покажи ему меня.

От этого голоса вздрогнул Князев. Сметанин же явил недюжинную выдержку. Впрочем, это понятно: он только что видел, как гадает Книга. Он уже видел настоящее волшебство гадания.

Я открыла шкатулку, достала Книгу. Книга засветилась неярким радужным светом.

— Подделка! Я так и знал! — прошептал Князев.

— Сам ты подделка. Подделка под человека, — раздался голос Книги. — Убери меня, Вероника. Он идиот, я не собираюсь впитывать своими страницами его зловонное дыхание. Он сегодня зубы не чистил.

Я убрала Книгу.

— Ну что, довольны? — спросила я астролога.

— Да уж! — проверещал тот. — Приволокли какую-то книжонку, занимаетесь тут фокусами и чревовещанием. Тогда как моя астрология — это точная наука!

— Лженаука, осмелюсь вас поправить, — язвительно сказала я. — Такая же, как алхимия.

— Да что вы понимаете! — возмутился Князев.

И тут господин Сметанин прервал наши дебаты, тучно хлопнув ладонью по столешнице:

— Достаточно, леди и джентльмены!

Мы с Князевым замолкли.

Сметанин сказал мне:

— Благодарю вас, Вероника, за то, что посетили меня и провели процедуру гадания. Я подумаю над вашими предсказаниями. Кстати, сколько я должен вам за гадание?

— Мой сеанс стоит пятьсот рублей.

Князев презрительно фыркнул. Сметанин глянул на него весьма выразительно.

— Ну, такое бессребреничество вам не к лицу, Вероника. Вы молодая девушка, у вас должно быть много денег и поклонников. Хотите десять тысяч рублей? И должность моей домашней гадалки?

— Спасибо, но нет. Я предпочитаю скромную оплату и свободу.

— Ну как угодно. — Сметанин достал из пиджака бумажник, вынул из него купюрку в пятьсот рублей и протянул ее мне. Я взяла:

— Спасибо.

— Это вам спасибо, госпожа Рязанова. Вы можете быть свободны. Алексей ждет за дверью. Он отвезет вас домой.

Я поднялась со своего места, взяла шкатулку и, не попрощавшись с астрологом, вышла за дверь.

И меня действительно ждал Алексей. Он сидел перед небольшим камином-имитацией и задумчиво смотрел на искусственное пламя.

— Эй! — помахала я рукой перед его носом. — Не впадайте в транс, пожалуйста. Вам велено отвезти меня домой.

Алексей встряхнулся, словно действительно пребывал в трансе.

— Ох, Вероника, извините. Я… я задремал с открытыми глазами.

— Или сочиняли новое стихотворение, признавайтесь.

— Нет, нет. Просто глубоко задумался. Что ж, все закончилось?

— Да, я погадала вашему дяде. Правда, впечатление от моего гадания слегка подпортил господин Князев.

— Астролог? А он-то здесь при чем?

— Он заявил, что я плохая гадалка и делаю плохие предсказания. Дескать, его астрологический прогноз вернее. На этой почве мы слегка поцапались. Но теперь это неважно. Важно то, что я хочу домой.

— Я отвезу вас.

— Да уж будьте так любезны.

Всю обратную дорогу мы провели в молчании. Алексей яростно давил на газ, словно хотел поскорее отвезти меня домой и покончить со всем этим. Когда мы въехали в черту города, мой визави нарушил молчание:

— Так что, Ника, вы пойдете?

— Куда?

— В чайную "Одинокий дракон"?

— Зачем?

— Ну, вы вроде бы хотели послушать мои стихи.

— Ах, ну да. Послушайте, ведь в городе есть, по-моему, литературное кафе. Называется "Муза". Давайте поедем туда.

— Вы там уже бывали?

— Не помню, Алексей. У меня иногда бывают досадные провалы в памяти. Но я думаю, что ничего плохого не будет, если мы вдвоем там побываем. Кстати, я голодна. И не прочь чего-нибудь выпить. Хотя бы и безалкогольного.

— Тогда едем. — И машина Алексея решительно запетляла среди узких улочек и переулков Щедрого.

Наконец мы подъехали к кафе "Муза". Вошли в кафе. Было еще рано для того, чтобы здесь собрались многочисленные завсегдатаи. Большинство столиков были свободны.

Мы сели за столик под большим фотопортретом Пастернака. Подошла девушка в клетчатом переднике:

— Вы уже готовы сделать заказ?

— Мне омлет и молочный коктейль, — сказала я, а Алексей добавил: — Омлет и пепси-колу.

Заказ принесли быстро. Мы принялись за еду. Покончив с омлетами и напитками, минут двадцать мы молчали и не знали, куда девать глаза. Во мне нарастало какое-то смущение. Я кашлянула:

— Что ж, Алексей, вы обещали стихи.

— Хорошо, — смутился Алексей, и я поняла, что мне правится, как он смущается. — Хорошо, я прочту.

И то, что прозвучало после, было словно продолжением его скромной и самоуничижительной речи:

Хорошо, хорошо, хорошо, Что оставлены розы и рифмы, Что историей Древнего Рима Для меня этот месяц прошел. Благодать, благодать, благодать, Благодарность за краткую память… Разучившись отчаянно падать, Я уже не сумею летать. Красота, красота, красота — От метели дожить до метели. И зачем мы когда-то хотели Оставлять за собой города? Белизна, белизна, белизна Непорочной тетрадной страницы. И, возможно, мне стоит гордиться Тем, что жизнь так проста и ясна.

— Это странные стихи, — сказала я после некоторого молчания. — Но в них есть красота. Читайте еще.

— Не могу, — сказал Алексей. — Не могу, пока вон тот парень не перестанет откровенно пялиться на вас, Вероника.

— Где парень? Какой парень?

— Вон за тем столиком, под портретом Лорки. Я глянула.

Парень был незнаком мне и в то же время…

Знаком, будто родной.

Дежавю.

Я заставила себя улыбнуться и помахать парню рукой. Он покраснел и встал. И тут я поймала себя на мысли, что этот парень похож на шкаф.

Шкаф двинулся к нашему столику. Алексей слегка неприязненно поглядел на него.

— Это ваш знакомый, Вероника? — спросил он.

— Я еще не решила, — отмахнулась я.

— То есть как?

— Да вот так.

Шкаф подошел к столику. Я снизу вверх вопросительно поглядела на него.

— Здравствуй, Вероника, — сказал шкаф.

— Привет, — ответила я. — Вы кто?

— Ты меня не помнишь? — поразился шкаф.

— А должна?

— Мы же… Ты и я…

— Мне, вероятно, стоит уйти, — довольно громко сказал Алексей. — А то я, похоже, мешаю вам двоим.

— Нет, не мешаешь, — спокойно отмела я его попытку ретироваться, — Я совсем не знаю этого парня. Хотя он явно знает меня. Присядьте, сэр. Давайте закажем по безалкогольному коктейлю и разберемся, кто с кем знаком.

Шкаф сел. Во всей его позе читалось напряжение.

— Неужели ты меня действительно забыла? — с отчаянием в голосе спросил он.

— Сожалею, но это так. Возможно, нам стоит познакомиться снова?

— Меня зовут Санди. Как Санди Пруэля из гриновской "Золотой цепи".

— Я Алексей, — напряженно представился мой визави.

Джентльмены натянуто пожали друг другу руки. И тут Алексей сказал:

— Послушай, а ты не тот Санди, который написал "Время кораблей"?

— Тот.

— Слушай, это же здорово! Потрясающие стихи! Я когда прочел, все мечтал с тобой познакомиться! Очень рад, что мы вот так встретились.

— Да уж… А ты не тот Алексей… Иванов, кажется, который написал поэму "Рефрен"?

— Тот. А ты читал эту поэму?

— Конечно. И ужасно тебе завидовал. У тебя такая оркестровка ямбов, просто высший пилотаж!

— Ха-ха-ха! Вот уж довелось встретиться! Ну, будем знакомы!

Они чокнулись бокалами с безалкогольным коктейлем. Лица у обоих светились счастьем.

Пригубив коктейль, они начали горячо обсуждать творчество Сесара Вальехо, совершенно не обращая на меня внимания. Я почувствовала себя невидимкой.

— Я пойду попудрю носик, — сказала я, когда мне надоело слушать их горячечный спор.

Они рассеянно кивнули, и я вышла из-за столика.

…Когда я вернулась из дамской комнаты, новоиспеченные приятели продолжали что-то обсуждать и кого-то цитировать. Я поняла, что они вполне обойдутся и без меня.

Поэтому я с чистой совестью ретировалась в район моего дома.

И никто меня не провожал, что немного огорчало.

Глава 14

Квартира встретила меня уютной тишиной. Я заперла дверь, благополучно надеясь на то, что сегодня смогу отдохнуть. К тому же меня мучил один вопрос. Точнее, два.

Знаю ли я этого Санди?

И если знаю, то до какой степени?

Я прошла в комнату и водворила шкатулку с Книгой на место. Переоделась и отправилась принимать ванну. Хотелось сибаритствовать и всячески наслаждаться жизнью. А все потому, что два парня забыли обо мне, едва узнали, что оба грешат стихами.

Это что же, я такая непривлекательная?

В конце концов, мне надоело отмокать в ванне, я вылезла и насухо растерлась полотенцем. Надела халат и вошла в кухню, чтобы поставить чайник…

…На кухне сидел господин Князев и целился в меня из пистолета.

— Какого черта? — резонно спросила я его. — Что вам надо в моей квартире? Как вы сюда попали?!

— Как попал, это мой секрет, — гнусно улыбаясь, сказал Князев. — А что мне нужно, ты сейчас узнаешь, маленькая сучка!

— Без оскорблений, пожалуйста. — У меня почему-то совсем не было страха перед этим типом. Только усталость и злость. — Явились без спроса, так и ведите себя прилично.

— А ты не учи! А то пристрелю.

— Не пристрелите. Я вам нужна. Я это чувствую.

— Чувствует она, скажите пожалуйста! Ладно, рассусоливать некогда. Неси сюда свою Книгу.

— Какую книгу?

— Не прикидывайся дурочкой! Гадательную Книгу, живо!

— Зачем она вам?

— Не твое дело. Книгу, быстро!

— Не отдам.

Он улыбнулся еще гнуснее:

— Отдашь, да еще и сама отдашься.

И выстрелил.

Пуля расколотила кафель на стене, что была за моей спиной. Мне вдруг стало жутко. Я — один на один с бешеным маньяком. Надо звать на помощь.

Но как?

И кто сейчас может мне помочь?

— Неси Книгу! — Князев встал, по-прежнему растягивая рот в гнусной лягушачьей улыбке. Прижал пистолет к моему подбородку: — Чуешь, чем дело пахнет? Пошла и принесла.

— Нет. Какой же ты астролог, сукин сын? Ты просто бандит!

— За это еще получишь. Вставай, иди.

Делать было нечего. Я встала и пошла в спальню, Князев тронулся за мной, по-прежнему прижимая к моей шее пистолет.

В спальне он засмеялся:

— Ты рановато зовешь меня в постель, крошка. Постель потом, сначала Книга.

— Дурак, — равнодушно буркнула я.

Я не делала резких движений и вела себя покорно. На самом же деле я концентрировала энергию для мощной шаровой молнии — чтобы влепить этой молнией в лоб негодяю. Я застыла, почти впала в транс и тут…

В моей голове зазвучал голос Книги:

"Не бойся".

"Легко тебе говорить "не бойся"! Этот маньяк требует отдать тебя ему!"

"Так отдай".

"Как? Ты хочешь меня оставить?"

"Дурочка. Отдай меня ему и смотри, что будет".

Я открыла навесной шкаф и достала из него шкатулку с Книгой. Протянула ее Князеву:

— Вот. Берите. Здесь Книга.

Князев схватил шкатулку, открыл ее. Увидел, что Книга на месте, и хищно раздул ноздри:

— Отлично, детка! А теперь…

Но я не успела узнать, что же он хотел "а теперь". Потому что по телу его от шкатулки растеклось ало-золотое сияние, этакое невиданное бесшумное и бездымное пламя. Князев коротко взвизгнул, выпустил из рук шкатулку и упал к моим ногам грудой грязного белья.

"Подними шкатулку".

"Что ты с ним сделала?"

"Подними шкатулку и подумай, как тебе избавиться от трупа".

— Ты его убила?! — вскричала я. — Но неужели было сложно его просто оглушить?!

— Я не сторонник полумер, — раздался из шкатулки сварливый голосок, — Он чуть тебя не изнасиловал, между прочим. Я спасла твою честь. И самое ужасное — он хотел похитить меня!

Я подняла шкатулку, проверила на всякий случай, на месте ли Книга. Естественно, она была на месте и светилась, как кожура грейпфрута.

— Ты должна меня поблагодарить, — сказала Книга. — Я что-то не вижу на твоем лице благодарности в мой адрес.

— Я благодарна тебе, правда, очень благодарна. Но как мне быть с этим трупом?

— Ну я не знаю. В конце концов, у кого из нас в друзьях ходит ведьма Юля Ветрова?

— Еще и Юлю в это впутывать?!!

— У тебя нет другого выхода. Одной тебе не справиться. Может, она превратит труп в вазу, и ты поставишь се в сервант. В смысле вазу.

— О боги, — простонала я. — Что ж мне так не везет-то!

— Я бы на твоем месте давно уже связалась с Юлей.

Что ж, я так и сделала. Связаться решила через кристалл, потому что по телефону мало ли что. Вдруг он прослушивается?

Я положила ладони на волшебную сферу и приказала:

— Свяжи меня с госпожой Юлей Ветровой.

Кристалл потеплел и завибрировал:

— Соединяю.

— Кто это? Кто меня так хочет? — услышала я несколько нетрезвый голосок Юли.

— Юля, благословенна будь!

— И вам не чихать! Погоди, я узнала твой голос. Пика, ты?

— Да, я.

— О, ты очень вовремя! Мы тут с Ромулом пьем текилу и вообще ведем себя непристойно и даже разврат но. Так что ты очень вовремя. Приезжай к нам пить текилу!

— Юленька, я не могу. Юля, мне очень нужна твоя помощь. У меня случилось ужасное.

— Что, украли Книгу?

— Нет, все гораздо хуже. Юля, я тебя умоляю…

— Ладно, все понятно. Сейчас выезжаем. Жди нас минут через двадцать — тридцать.

— Спасибо, Юля!

— Пока не за что.

Она отключилась.

Я убрала ладони с кристалла и посмотрела на труп Князева. Мне стало жутко так, что хоть беги. Зачем и передала ему Книгу? И хотя это она убила его, кто мне поверит, что я не убийца! Пусть он бандит и полный ублюдок, но убивать его — это крайняя мера, к которой я не рискнула бы прибегнуть. А тут все так получилось!

Я осторожно коснулась Князева носком тапочки Мне подумалось, а вдруг он не мертв, а просто без со знания. Но нет, господин Князев был мертв безвозвратно.

Я подумала, может, стоит вытащить его из спальни в гостиную? Но от одной мысли о том, что мне придется прикасаться к трупу, у меня свело челюсти. Нет, пусть лежит там, где его настигла кара в виде моей Книги.

В дверь осторожно позвонили. Это и понятно, час был довольно поздний. Я проскочила мимо трупа и побежала открывать.

На пороге стояли вполне трезвые Юля и Ромул.

— Еще раз привет, — сказала Юля. Они прошли и коридор, и я заперла за ними дверь. — Что у тебя стряслось?

— Идемте, я покажу.

Юля и Ромул сняли куртки и проследовали за мной в спальню, где я предоставила их вниманию труп господина Князева. Вкратце я пересказала им всю историю. История выглядела очень пессимистично.

— Так, — сказала Юля. — Хорошо, что сегодня машина у нас на ходу. Запихиваем труп в багажник, едем па берег Выпи и там выгружаем его в ближайших кустиках. Как вам мой план?

— Такой план не пойдет, — твердо сказал Ромул. — Это просто несерьезно. Как мы его до машины потащим, ты об этом подумала? И потом, багажник не резиновый. Там и так уже стоят два мешка с твоими травами. И ведро с песком наговорным.

— Да, это минус, — потерла подбородок Юля. — Тогда остается одно.

— Что? — с надеждой спросила я.

— Оживить его, потому что уничтожить его мы не сможем. Нас такому не учили.

— А если превратить его во что-нибудь? — спросила я. — Например, в вазу. Это не я, это Книга предложила.

— Сразу чувствуется, что совет книжный, а значит, далекий от жизни. Даже если его заколдовать, все равно со временем природа возьмет свое. Как тебе гниющая, в личинках вазочка?

— Ой, только не это! Давайте его оживим.

— Логично. Все "за". Только есть небольшое "но". Для ритуала оживления, которым пользовалась еще великая Виктория Белинская, нужно немало.

— А именно? — спросил Ромул.

— Серебряная шпага и обсидиановый нож. Это первое. Белладонна и белые лилии. Это второе. И наконец, черный петух и белый голубь. На третье. Жертвенное оружие у меня имеется, шпагу можно вполне заменить па серебряный кинжал. Насчет лилий и белладонны тоже можно не беспокоиться. А вот черный петух и белый голубь… Да еще живые. Впрочем, погодите, меня осенила идея! Едем к Бабе Зине Мирный Атом! У нее и курятник есть, и даже, кажется, голубятня!

— Можно мне поехать с вами? — проныла я. — Мне страшно оставаться один на один с этим покойником!

— Конечно, поедем, — кивнула Юля. — Я бы тебя и не оставила. Но поторопимся, у нас мало времени. С каждой минутой этот кадавр становится все дальше от жизни. И возвратить его труднее и труднее.

Я тщательно заперла дверь, и мы спустились к машине.

— Эх, попили текилы, — вздохнул Ромул, садясь за руль.

— Не ной, дорогой, не кручинься, — хмыкнула Юля. — Ты же знал, на что шел. Ты знал, что я ведьма. А у ведьм практически не бывает свободного времени.

Улицы нашего городка уже были темными и сонными. Редко какая машина мелькала вдали. У нас с заходом солнца город погружался в сон. Правда, оживали вампиры и оборотни, но не про них сейчас речь.

Ромул лихо вел машину, и буквально за четверть часа мы одолели приличное расстояние и оказались у калитки Бабы Зины Мирный Атом.

Забрехала собака:

— Хозяйка, р-ряф, хозяйка! Гости, вау-ваф, к тебе пожаловали!

На этот специфический лай вышла баба Зина, кутаясь в узорчатую шаль.

— Кто там? — холодно поинтересовалась она.

— Баба Зина, это Юля Ветрова с мужем и подругой. Ты уж прости за неурочный визит.

— Ладно, чего там. Я все равно за телевизором скучала. "Последнего героя" смотрела. Проходите.

Мы поднялись в просторную горенку бабы Зины. Действительно, работал телевизор, вот только я не за метила никаких шнуров и проводов, подключенных к одинокой, запыленной розетке.

Баба Зина взмахнула рукой. Телевизор погас, зато зажегся верхний свет — три лампочки в трех рожковой люстре.

— Присаживайтесь, — пригласила баба Зина. — Чай, кофе? Или, может, травяную настоечку?

— Ох, баба Зина, нам сейчас не до того, — сказала Юля. — И без подарка мы сегодня, но за подарком дело не станет. Очень уж большая проблема привела нас к тебе.

— А именно?

— Баба Зина, ты вот эту девушку помнишь?

— Веронику-то? Помню, как же не помнить. Вероника, как тебе гадается по Книге Тысячи Птиц?

— Хорошо гадается, — произнесла я. — Только сегодня эта Книга человека убила.

— Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — сказала баба Зина.

— Господин Князев, личный астролог бандита Сметанина, почему-то решил присвоить Книгу Тысячи Птиц, хотя вряд ли он сумел бы по ней гадать. Он пробрался в мою квартиру и потребовал Книгу. Угрожая пистолетом, кстати.

— И что ты? — полюбопытствовала баба Зина.

— Книга вышла на телепатическую связь со мной и потребовала, чтобы я передала ее господину Князеву. Как только Князев взял Книгу в руки, получилось… Получилось так, что она убила его. И сейчас у меня в квартире лежит труп.

— И что вы решили всей честной компанией? — спросила баба Зина.

— Оживлять, — твердо ответила Юля. — Уничтожить его бесследно мы не можем, остается одно — вернуть его в положение жизнеспособного субъекта. Хотя он подлец, конечно.

— Так-так, — протянула баба Зина. — И что же вам от меня потребовалось? Я ведь ритуалы оживления ни когда не практиковала.

— Баба Зина, я решила, что оптимальным будет вариант оживления, который однажды провела легендарная Виктория Белинская для своей подруги. Только для этого нам нужны черный петух и белый голубь.

— А лилию с белладонной где возьмете? — прищурилась баба Зина.

— У меня есть, — торопливо ответила Юля, — Сушеные.

— Свежие-то лучше. Я, уж так и быть, нарву вам. И петуха с голубем предоставлю.

— Баба Зина, наша благодарность не будет иметь границ!

— Да ладно, — зарделась баба Зина. — Я это не из корысти, а из чисто спортивного интереса: оживет — не оживет? Вы уж возьмите меня с собой на ритуал. Заодно и я поучусь, как такие ритуалы проводить.

— Баба Зина, мы почтем за честь!

— Ну ладно, пойдем птицу ловить. Ромул, ты мне поможешь.

Ромул кивнул и встал. Пошел за бабой Зиной. Мы с Юлей остались сидеть.

— Вот видишь, — шепнула мне Юля, — все налаживается! Так что держи хвост пистолетом!

— У меня нет хвоста.

— А вот это упущение, — хихикнула Юля и взмахнула своим потрясающим хвостом.

— Интересно, у бабы Зины есть хвост? — поинтересовалась я.

— У всех настоящих ведьм рано или поздно пробивается хвост, — нравоучительно сказала Юля. — Хотя бы маленький. Потому что хвост и ведьма — два тождественных понятия.

— А-а.

— Вот будь ты ведьмой, а не гадалкой только, и у тебя вырос бы хвост.

— Хотела бы я быть ведьмой!

— Почему нет? Иди ко мне в ученицы. Я научу тебя всему, что знаю. И кстати, не только я. Соберем шабаш, устроим аукцион ведьмовских советов… Но сейчас не об этом. Сейчас надо Князева оживлять. Вот заодно и посмотришь, на что способны ведьмы.

Мы только закончили разговаривать, как вернулись баба Зина и Ромул. Ромул нес плетенку, в которой трепыхалось что-то живое и черно-белое. Баба Зина несла влажные от вечерней росы белые лилии и белладонну.

— Отлично! — сказала Юля. — Поехали, не будем терять времени. Нам еще надо из моей квартиры нож и кинжал забрать. Но это пять минут, не более.

Баба Зина оперативно собралась, мы погрузились в машину и помчались. Около дома Юли притормозили, Юля буквально взлетела на свой балкон, а потом вернулась, неся в руках большой темный нож из обсидиана и ярко блестевший серебряный кинжал.

— Все, — сказала она. — Летим!

В глазах ее горел азарт.

Азарт настоящей ведьмы.

Может, и мне стоило стать такой?

Я подумаю над этим.

Позже.

Когда весь этот кошмар благополучно закончится.

Мы вернулись в мою квартиру ближе к полуночи. Это было хорошо, потому что Ритуал имел особую силу, если его проводили в полночь.

Тело господина Князева перетащили из спальни в гостиную и положили посреди комнаты на новую льняную простыню, пожертвованную мной для сего благого дела.

— Уже окоченел, гляди-ка, — деловито заметила при этом баба Зина, чем вызвала у меня приступ дурноты.

Юля поставила в ногах покойника журнальный столик и разложила на столешнице нож и кинжал, лилию и белладонну. Затем она материализовала большую золоченую чашу. Прочла заклятия и сказала:

— Петуха!

Ромул протянул ей петуха. Юля заколола его серебряным кинжалом. Кровь потекла в чашу.

— Голубя!

То же самое, только нож был обсидиановым. Затем Юля мелко искрошила лилии и белладонну и высыпала их в чашу. Ножом перемешала получившуюся массу, а потом кинжалом полоснула себя по запястью, и ее кровь закапала в чашу.

— Это жертва за то, что я собираюсь сотворить! — сказала Юля. — Да будет она принята!

Чаша словно раскалилась, а затем исчезла.

— Это значит, что жертва принята, — шепнул мне на ухо Ромул.

Я кивнула:

— Понимаю.

Юля зашептала:

— Да будет кровь моя во исцеление и оживление! Да будет кровь моя началом жизни, концом смерти! Я сказала, и так да будет! Да будет! Да будет! Богиня светлая Диана, судьбы наши тебе вручаю и жертвую! Прими!

Юля брызнула своей кровью на мертвые тушки петуха и голубя. Раны на птицах затянулись, птицы ожили.

— Получилось! — шепотом воскликнул Ромул. — Значит, и Князев твой оживет.

— Он не мой!

— Да чей бы ни был!

Юля подошла к трупу и расстегнула на нем пиджак и рубашку. Обнажила левую сторону груди, а затем взяла серебряный кинжал и погрузила его в окоченевшее тело.

И вскрикнула:

— Он слишком далеко ушел!

Она вытянула кинжал из раны и капнула своей кровью в образовавшееся отверстие.

— Мне одной его не вернуть, — простонала Юля, — Кто-нибудь, помогите мне!

— Эх, ведьма! — вздохнула баба Зина и полоснула себе запястье обсидиановым ножом. И ее кровь закапала мертвецу на грудь.

— Я тоже! — вскрикнула я.

Баба Зина протянула мне нож. Я резанула руку и сама испугалась того, как буйно хлынула моя кровь. И вытянула руку над грудью Князева.

— Повторяйте за мной! — сказала Юля слабым голосом, — Я делюсь с тобой своей кровью, своей силой, своей жизнью!

— …Своей силой!

— …Своей жизнью!

— Живи, брат!

— Живи, брат!

— Живи, брат!

Мне показалось, что меня разделило надвое, и одна половина ощущала нестерпимый, адский жар, в то время как другая ощущала мертвящий холод.

— Все, уже все, — чуть ли не умирая, услышала я голос Юли. — Главное, получилось.

Юля подула на свое запястье, и рана исчезла. То же самое она проделала и с моей кровоточащей рукой, а баба Зина таким же дуновением исцелила свою руку.

— Внимание! — негромко сказала Юля. — Его сердце забилось. Дыхание нормализуется. Сейчас он откроет глаза!

Ромул, я тебя умоляю, спрячь петуха и голубя обратно в садок! Они теперь только мешают.

Ромул похватал птиц и сунул их в плетенку. Петух при этом недовольно ворчал, словно ему тоже хотелось наблюдать за процессом возвращения к жизни господина Князева.

А тот между тем закашлялся и повернулся на бок. Открыл глаза. Это были нормальные человеческие глаза без какого-то потустороннего сияния.

— С возвращеньицем, — усмехнулась Юля.

— Что со мной было? — простонал астролог. — Почему я весь в крови?

— Не волнуйтесь, господин Князев, — сказала я. — Просто вы порезались. Нечаянно. И от вида крови потеряли сознание. Это бывает, это не страшно.

Князев увидел меня и вскочил:

— Ты, ты, маленькая сучка, это ты со мной что-то сделала!

— Ничего я с вами не делала! Это вы ворвались в мою квартиру, требуя…

— Кхм, — закашлялись одновременно Юля и баба Зина. И я поняла, что о Книге говорить не просто нельзя, но и опасно. У Князева постнекротическая амнезия, его сознание почти чистый лист бумаги…

— Итак, я ворвался в твою квартиру. Зачем, тварюшка?

— Почему вы меня оскорбляете, господин Князев?! Это возмутительно! Тем более что вы буквально четверть часа назад умоляли меня выйти за вас замуж!

— Что? — нахмурился Князев. — Да быть такого не может!

— И тем не менее это было. Вот, свидетели подтвердят. Вы ведь подтвердите, свидетели?

— Конечно, подтвердим. Все так и было. Сидим мы у Ники на кухне, пьем чай, и тут вы врываетесь, господин Князев! И прямо с порога кричите, что просите руки у нашей Никочки.

— И что она сказала? — спросил Князев, указывая на меня.

— Что подумает, — хором ответили все.

— Да-да, — ослепительно улыбнулась я. — А вы от огорчения как принялись на себе пиджак с рубашкой рвать, потом схватили нож и порезались. И бряк без сознания. Вам, видимо, очень хочется на мне жениться. Ну, так я подумаю. А сейчас давайте мы отвезем вас домой. Вы где живете?

— Самокатный проезд, восемь, — пробормотал Князев. — Не может быть такого, чтоб я тебя замуж звал!

— А ведь звали, и еще как!

— Ты же совсем не в моем вкусе! Мне полненькие нравятся, а не такие щепки.

— Ну не знаю. Может, на вас помрачение нашло. Вы, главное, не волнуйтесь. Ступайте в ванную, там есть бумажные полотенца. Ими можно стереть кровь. Приведите себя в порядок, успокойтесь, вы же мужчина, в конце концов! Подумаешь, девушка вам на шею не повесилась, и такое бывает. — Эту тираду Ромул произносил, потихоньку подталкивая Князева к ванной.

Наконец несчастный астролог скрылся в ванной. Ромул решил проследить за ним, чтобы у бедняги не случился какой-нибудь обморок или приступ.

Я скоренько прибралась в гостиной, свернула испорченную простыню, поставила садок с птицами в коридор (баба Зина потом заберет). Юля пошла ставить чайник, следом за ней потянулась на кухню и баба Чина, предварительно спросив, есть ли у меня мука и кефир.

Скоро на кухне вовсю свистел чайник и пахло чем-то печеным. Видно, баба Зина порылась у меня в запасах и выудила оттуда все, что надо для блинов.

Ромул отконвоировал нашего ожившего покойничка в гостиную. Тот привел себя в порядок и вид имел уже не похоронный.

— Чем это пахнет? — потянул Князев носом.

— Блинами, — пояснил Ромул. — Но вам сейчас не до блинов, господин Князев. Вам сейчас нужно ехать домой и как следует выспаться. Вы неважно выглядите. Но завтра… о да, завтра все будет просто замечательно. Попрощайтесь с нашими дамами, и идемте. Я отвезу вас домой.

— А разве я не на своей машине?

— Уж это не знаю. А вы что, господин Князев, ничего так уж и не помните?

— Практически ничего. Но только не мог я у этой мелкой сволочи руки и сердца просить! Она же стерва, каких мало!

— Вот уж нет! — обиделась я. — Покиньте мой дом, господин Князев! И больше не приходите сюда со всякими непристойными предложениями!

Ромул вывел Князева на лестничную площадку и подмигнул: дескать, не волнуйтесь дамы, все будет в полном ажуре-абажуре.

Я захлопнула за ними дверь.

И пошла на кухню.

Баба Зина уже напекла солидную горку блинов, Юля заварила чай и разливала его по чашкам.

— Не будем Ромула дожидаться, — сказала Юля. — Попьем нашим славным бабьим кружком.

Мы сели и принялись за чай и блины.

— Смотрите-ка, — заговорила Юля через некоторое время, — как хорошо мы устроились для какого-нибудь колдовства: старшая ведьма, ведьма помладше и совсем юная. Вот поэтому у нас так удачно все и получилось. Три ведьмы — это сила!

— Ну какая уж я старшая, — закокетничала баба Зина.

— А я вообще не ведьма, — вздохнула я.

— Ты гадалка, а отсюда недалеко и до ведьмы, — сказала Юля. — И вообще, вопрос с твоим обучением ведьмовству еще надо обсудить. Баба Зина, а что, если нам собрать шабаш ради этой девочки?

Баба Зина намазала блин черничным вареньем, откусила, задумчиво пожевала. И изрекла:

— А почему бы и нет?

Глава 15

Пистолет господина Князева, оставленный на полу у меня в спальне, я завернула в два полиэтиленовых пакета и аккуратно отправила в мусоропровод. Еще не хватало мне хранить у себя эту опасную игрушку!

После этого на меня навалилась такая усталость, что ноги подкашивались. Ведь разошлись-то мы под утро! А то все чаевничали.

Юля пообещала, что шабаш она для меня устроит. А до этого понемножку поднатаскает меня в азах ведьмовства. Но сейчас мне было не до ведьмовства.

Хотелось одного — спать.

Я проверила, крепки ли запоры на двери, перемыла грязную посуду (уже на автопилоте) и отправилась в спальню. На всякий случай проверила, на месте ли Книга.

Та оказалась на месте. Ворчливо спросила:

— Ну что, все-таки оживили?

— Оживили, — вздохнула я, натягивая пижаму.

— Ну и зря, — сурово сказала Книга. — Толку от этой тли человеческой…

— Это не нам решать, от кого толк, а от кого нет, — сказала я сонно, уже забравшись под одеяло.

— Ладно, отдыхай, Вальпурга с тобой, — с суровой ласковостью сказала Книга. — Спи…

И я уснула.

Хотелось бы мне рассказать вам мой сон, как это де лают герои других книг, но рассказывать было нечего. Я спала и никаких снов, даже самых малосимпатичных, не видела. И утром я проснулась поздно, все еще не веря тому, что случилось в прошедшую ночь.

Нет, ну Князев хорош! Учудил!

Я встала. День для осени был самый подходящий — пасмурный, с мелким дождичком. Я решила провести в доме генеральную уборку, потому что просто не могла ходить по ковру, пропитанному флюидами смерти. О, как я заговорила — "флюиды смерти"! Но действительно, что-то такое ощущалось, и потому я взялась за пылесос и мокрую тряпку.

Через два с половиной часа моя квартира сверкала, а я полубездыханным пластом лежала на диване. И тут засветился магический кристалл.

— Вас вызывает Юлия Ветрова. Вызывает… Вызывает…

Ага! Наконец-то!

Я возложила на кристалл ладони:

— Благословенна будь, Юлия!

— И тебе не чихать, Вероника! Как дела, как спалось?

— Спалось прекрасно, без снов и прочих кошмаров. Я встала и уже успела генеральную уборку провернуть. А простыню, на которой Князева оживляли, я выбросила.

— Умничка! Как ты догадалась, что после оживления кадавра надо обязательно все окружающее протереть, чтобы не осталось некротических флюидов?

— Да вот так как-то. Просто почувствовала, что это необходимо. А что такого?

— А то, что ты начинаешь ощущать Тонкие Миры и, кажется, понемногу становишься ведьмой. Ну или пока просто чародейкой.

— Ты серьезно?

— Серьезнее не бывает! Слушай, Ника, приезжай-ка к нам. Надо одно дело с тобой обсудить. А пока отключаюсь. Жду тебя.

— Хорошо.

Я собралась, надев для такого случая свой новый свитер. Прихватила с собой и Книгу, которая сонным голосом (или мне показалось?) меня поприветствовала.

— Куда собралась? — поинтересовалась моя гадательная принадлежность.

— К Юле Ветровой. Она хочет со мной поговорить о чем-то.

— Ха! "О чем-то"! Будет в ведьмы звать — не отказывайся.

Экипировавшись должным образом, я заперла квартиру, пожалев при этом, что не знаю ни одного чародейского заклятия для охраны собственной территории… Ну да ладно. Может, у меня еще все впереди.

Я купила торт, рассудив здраво, что чаем-то мы уж наверняка будем баловаться, и поехала к Юле.

Их с Ромулом квартира не переставала меня удивлять. Сегодня, например, я увидела, что дверь их квартиры распахнута настежь и оттуда клубами вырывается пахнущий лавандой дым. Но я все-таки рискнула войти, чихая и кашляя, кашлем приветствуя хозяйку квартиры и ее возлюбленного.

Юля выглянула из кухни:

— Ника, ты? Рада, что ты так быстро добралась, да еще с тортиком! Тортики мы любим!

Она провела меня в гостиную и усадила на диван. Из распахнутых балконных дверей вышел Ромул. Улыбнулся мне и сказал:

— Привет. С Юлей никогда не скучно. Видишь, сегодня как надымили? Как бы пожарная команда не приехала, дым валит такой, что просто страх!

— Не приедут, — успокоила Ромула Юля. — Сейчас все это закончится — я очистительное заклятие запустила. Вы посидите пока, а я чайник поставлю.

Юля снова ушла на кухню, а я присела на диван рядом с Ромулом.

— Из-за чего такой дым? — полюбопытствовала я у него.

— А, это… Юля в последнее время увлеклась изучением и производством афродизиаков. Иногда у нее получается удачно. Иногда — вот как сейчас.

— Зачем Юле афродизиаки? По-моему, ты и так ее любишь.

— Так она не для себя. Она — для всего человечества. У Юльки в голове засела идея об одиночестве.

— То есть?

— То есть она считает, что мужчины и женщины в этом мире слишком робки для того, чтобы влюбляться и любить по-настоящему.

— А как это — "по-настоящему"?

— А хотя бы как у Булгакова в "Мастере и Маргарите". Или как у Бедье в "Тристане и Изольде". Понимаешь?

— Но ведь это книги…

— Верно. А Юля хочет, чтоб жизнь, реальная жизнь, была как в книгах. Может, это и несерьезно, но она этим увлечена. Вот и делает афродизиаки — чтоб любовь была сильнее. Если, конечно, любовь имеет место.

— Сложно это все…

— А Юлька не любит простых дорог. Подожди, она всех нас еще удивит!

Прежде всего Юля удивила нас тем, что окончательно развеяла лавандовый дым. В комнатах стало свежо, и великая ведьма закрыла входную дверь.

— Народ! — сделала она приглашающий жест. — Идемте чай пить!

И мы пошли.

Кухня у Юли оказалась самой обычной, если не считать висевших повсюду маленьких китайских фонариков и связок какой-то сушеной травы. Мы сели за стол, Юля разлила по чашкам чай и выложила на блюдца куски торта, а затем пробормотала молитву:

— Благослови, святая Вальпурга, нашу трапезу и останься с нами в наших мыслях!

Минуты две мы просто пили чай и наслаждались тортом и обществом друг друга. Потом Юля не выдержала воцарившейся тишины:

— Ну что, Ника, ты подумала?

— Над чем?

— Как же? Над тем, хочешь ли ты стать ведьмой!

— Юля, так ты это серьезно? Я всегда считала, что ведьмами рождаются, а не становятся.

— Ведьмой можно стать всегда, — весело сказала Юля. — И от рождения и по образованию, так сказать. У каждой женщины есть задатки ведьмы, просто не всякая знает, как с этими задатками справиться, куда их направить. Тут важно, чтобы рядом оказалась наставница. Вот как у меня было — я совершенно не ощущала себя ведьмой и жила бы себе и жила обычной жизнью, если б не моя тетя. Она ведьма экстра-класса и сумела воспитать ведьму из меня, за что я ей безмерно благодарна. И хвост у меня был не от рождения, он отрос постепенно, когда я начала практиковать чары.

— А я?

— Что ты?

— У меня тоже отрастет хвост, если я стану ведьмой?

— Ну разумеется! Только настоящей ведьмой, а не шарлатанкой какой-нибудь.

— Боюсь, у меня не получится…

— Но ведь стать первоклассной гадалкой у тебя по лучилось! А гадание всегда сродни ведьмовству. И ясновидение тоже. Так что мне кажется, тебе пора пере смотреть свою жизненную парадигму.

— Пара… что?

— Не удивляйся, — усмехнулся Ромул. — Юля иногда любит вворачивать мудреные словечки. Просто тебе пора менять образ жизни. Становиться ведьмой. Хотя бы для того, чтобы защититься от всяких… князевых.

— Я понимаю. Но… с чего мне начать?

— С шабаша, — кратко сказала Юля. — Я устрою для тебя шабаш. Так ты войдешь в ведьмовскую жизнь. А дальше будешь учиться у меня.

— Но как сделать шабаш?

— Вот тут, милая, у нас есть рекомендательное пособие для начинающих ведьм, — засмеялась Юля. — Погодите, я сейчас вернусь.

Она вышла из кухни, а Ромул весело подмигнул мне:

— Не тушуйся! С Юлей не пропадешь!

Юля вернулась, в руках у нее была тоненькая книжечка.

— Вот, смотрите, спецпособие для ведьм. "Как со звать шабаш". Все расписано буквально по пунктам.

— И что же там первым пунктом?

— "Обратиться к старшей по возрасту ведьме, проживающей в регионе собираемого шабаша". Мм, все понятно. Старше Бабы Зины Мирный Атом тут просто нет ведьм. Значит, пойдемте договариваться с ней.

— А не погонит она нас? — резонно поинтересовался Ромул. — Скажет: "Что это вы ко мне зачастили?"

— Наоборот, она будет довольна тем, что с ней, как со старшей ведьмой, считаются. Давайте допивать чай и по коням.

Ну мы и допили. После чего хором двинулись в торговый посад — подыскать что-нибудь симпатичное в подарок бабе Зине. Юля приглядела шифоновый палантин пастельных тонов и перчатки.

— По-моему, ей должно понравиться.

С подарками, брошюркой "Как созвать шабаш" и высоким чувством ответственности мы и направились к бабе Зине.

Баба Зина копалась в огороде и копалась до тех пор, пока ее волшебная говорящая собака не впала в натуральную голосовую истерику.

— Хозяйка, р-ряф! Хозяйка, вау-вау! — надрывался пес.

Баба Зина наконец соизволила оторваться от грядок с какой-то пожухлой растительностью. Глянула на нас.

— Благословенны будьте, баба Зина! — заискивающе проговорила Юля. — А это опять мы.

— Вижу, — усмехнулась баба Зина, — Входите. Пес, на место!

Мы вошли. Баба Зина сняла телогрейку и повесила се на огородное пугало. Затем вошла следом за нами.

— Ноги вытирайте, я нынче полы мыла. Ну, садитесь в горнице. С чем на сей раз припожаловали?

— Баба Зина, вот презентик тебе. — Юля протянула ведьме перчатки и палантин.

— Приятно. — Близоруко щурясь, баба Зина разглядывала подарки. Потом убрала их в комод, украшенный большой ажурной салфеткой. — Как вы к Барбре Стрейзанд относитесь?

— Уважительно, — сказала Юля.

— Тогда я ее диск поставлю. Будем под музыку чаевничать и беседовать.

— Да чай-то мы пили, баб Зин. Нам очень твой совет нужен.

Мы расселись вокруг стола. Баба Зина все-таки включила самовар. Не в розетку, а просто так, взглядом. Потом, когда самовар вскипел, она налила всем травяного, пряно пахнущего чаю. Но чай остыл — было не до него.

— Баба Зина, — серьезно сказала Юля, — я хочу со звать шабаш.

— Так за чем дело стало?

— Мне нужен ваш опыт и ваши советы, баб Зин. У меня, правда, есть методическое пособие…

— Какое такое методическое пособие? — прищурила глаза Баба Зина Мирный Атом.

— А вот. — Юля протянула бабе Зине брошюрку. Та взяла ее, полистала и сказала:

— Печку такой только топить. Чушь на постном масле. И где ты только откапываешь такую ерунду, Юля?!

— Да из Дворца Ремесла привезла, — смущенно покраснела Юля.

— Будем исходить из личного опыта. Ты, Юля, для чего хочешь созвать шабаш?

— Для Ники. Я хочу, чтобы старшие ведьмы поделились с нею своими знаниями и приняли в свое сообщество. Ника не может быть только гадалкой. У нее есть и способности к Ремеслу, за это я ручаюсь.

— Понятно, замысел благой. Что ж, я готова в этом помочь. Сама я несколько раз собирала шабаши, поэтому надеюсь, что моего опыта должно хватить. До полнолуния две с половиной недели, за это время мы должны выбрать и оповестить ведьм для шабаша и заручиться тем, что они точно придут. Как я поняла, Юля, ты хочешь собрать Золотой шабаш?

— Да, шабаш из тринадцати ведьм. Великий шабаш нам не по силам, а Малый, из трех ведьм, — недостаточен.

— Здраво. Что ж, две ведьмы уже есть — ты и я, остается пригласить еще одиннадцать.

— В том-то и дело! — воскликнула Юля. — Баба Зина, в отличие от вас, я практически совсем не знаю здешних чародеек! Что же делать?

— Давай поступим так, Юля. Ты берешь на себя место проведения шабаша и угощение. А я берусь поговорить с одиннадцатью ведьмами. Выберу самых лучших, не волнуйся.

— Баба Зина, не знаю, как вас и благодарить, — сказала Юля. — Я немедленно займусь всеми необходимыми приготовлениями.

— Не забудь разноцветные свечи, а также и то, что ведьмы на шабаше любят выпить как следует.

— О да, — рассмеялась Юля.

— И еще, — сказала Баба Зина Мирный Атом. — Инкубы тоже не помешают. Хоть потанцевать будет с кем.

— Вы уверены насчет инкубов? — напряглась Юля. — Не слишком ли это будет для нашей Ники?

— Ничего, поверь мне, все пройдет как надо.

На этом мы распрощались с бабой Зиной.

И отправились в дом, который отчасти принадлежал Юле. В дом ее тети, Анны Николаевны Гюллинг.

По словам Юли, ее тетя осталась в Толедо помогать Госпоже Ведьм Дарье Белинской в разных организационных вопросах. Дом же пустовал, хотя Юля изредка приходила в него и делала уборку, подновляя при этом охранные заклятия.

— Этот дом — лучшее помещение для шабаша, — решительно сказала Юля. — Тут найдется места достаточно для того, чтобы с комфортом устроиться тринадцати ведьмам и их гостям.

Она отперла дом, и мы вошли.

Здесь не было нежилого запаха, зато пахло чем-то… очень специфическим.

— Чем это пахнет? — шепотом спросила я у Юли, когда мы прошли на кухню.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Юля. — Это призрак.

— Какой призрак? — перепугалась я.

— Его зовут Игорь. Он жил в нашем доме в Оро, а потом я случайно привезла его с собой в Щедрый. Он спрятался в чемодане…

— Ха-ха-ха! — раздался гомерический хохот. — Похоже, речь обо мне?

И, к моему ужасу, из стены вышел растрепанный полупрозрачный мужичонка. Ему как призраку явно не хватало солидности, и поэтому я по здравом размышлении решила его не бояться.

— Привет, Игорь, — помахала я призраку рукой. — Как жизнь… э-э, существование то есть?

— Спасибо, не жалуюсь, — нахмурился призрак. — А ты почему меня не боишься?

— А чего тебя бояться?

— А я могу полтергейст устроить! — похвалился призрак.

— Я тебе устрою! — вскинулась Юля. — Ты у меня тогда на первичную эктоплазму расщепишься! Мигом!

— Все, молчу, — омрачившись, проговорил призрак. — И вообще ухожу. В ближайшую стену. Вы еще пожалеете, что прогнали бедного Игоря!

Призрак исчез.

— Идемте, я покажу вам комнату для шабаша.

Юля привела нас в некое подобие парадной столовой. Здесь в центре располагался огромный стол, окруженный стульями с высокими спинками. Юля щелкнула пальцами, и вверху загорелась мириадами огней громадная хрустальная люстра. Я огляделась. Окон ни одного, стены были завешаны гобеленами и коврами великолепной работы. На полу тоже красовался огромный ковер.

— Но как в таком маленьком домике может оказаться такая громадная комната? — удивилась я, а Юля ответила:

— Ничего удивительного. Каждая ведьма умеет мало-мальски раздвинуть пространство, а уж такая ведьма, как моя тетушка… Ей это запросто. Итак, подходящая это зала для шабаша?

Мы с Ромулом сказали, что да, подходящая.

— А вообще, что входит в программу шабаша? — спросила я Юлю, когда мы вышли из коттеджа Анны Николаевны Гюллинг и отправились ко мне домой. — Просто у меня с шабашем ассоциируется всякое… нехорошее. Кровь младенцев, поцелуй Бафомета…

— То, что ты сейчас упоминала, — ровным голосом начала Юля, — давно уже никем не практикуется. Вообще, шабаш — это место полной свободы для ведьмы. Это воплощение принципа ведьмовства: "Делай, что хочешь, не творя никому зла". А что входит в программу… Принятие новообращенной ведьмы в рады ремесленниц, подарки и советы этой самой ведьме от старших, роскошный ужин с неумеренными возлияниями, танцы, песни, ну и так, всякие шалости…

— Понятно, — сказала я, хотя мне ничего не было понятно — голова шла кругом. — И это все ради меня?

— А почему нет? — спросила Юля. — Я вижу в тебе хорошие задатки для ведьмы, как когда-то баба Зина разглядела в тебе гадалку.

— Да никакая я не гадалка! Это Книга гадает!

— Но повелеваешь Книгой ты. Книга тебе подчиняется, ты нашла с нею общий язык… Так что не преуменьшай своих возможностей.

— Нам пора, — напомнил Ромул Юле.

— Да, верно, — Юля обняла меня и поцеловала. — Скоро увидимся, а пока отдыхай. И ни о чем не волнуйся.

Они проводили меня до двери квартиры. Я с некоторым страхом отперла дверь — вдруг в глубине квартиры опять прячется Князев?

Ну ничего, скоро я стану ведьмой и не буду никого бояться.

И еще у меня возникла одна идея.

Я заперлась, переоделась в домашнее платье, проникла в спальню и взяла шкатулку с Книгой. Вернулась в гостиную. Поставила шкатулку на журнальный столик, вынула из нее Книгу.

— Чего надо? — неласково обратилась ко мне Книга. — Я так сладко спала!

— Извини, — торопливо прошептала я. — Но, пожалуйста, помоги мне.

— Чем?

— Я хочу знать свое будущее.

Книга хрипло засмеялась:

— Наивная! Не будет тебе твоего будущего.

— Почему?

— А потому, что настоящие гадалки не гадают о своем будущем. Это закон. И поверь, это очень полезный закон. Рада была бы ты, если б узнала, что выйдешь замуж за господина Князева?

— Ой! А я выйду?

— Дуреха! Я говорю это ги-по-те-ти-чес-ки! А ты — гипотетически — представь, что это произойдет!

— Нет уж, проще отравиться. Значит, ты мне не погадаешь? Никак?

— Что с тобой поделаешь… Ладно, задавай свой вопрос. И помни о том, что ты — первая гадалка, которой я гадаю.

— Спасибо тебе, Книга. А вопрос у меня такой: стану ли я ведьмой?

— Ха-ха-ха! И из-за этого ты меня осмелилась беспокоить! Нет, ты точно сдвинутая по фазе. Ладно. Страница Соловьев.

Книга привычно зашуршала страницами. Открыв страницу Соловьев, она превратила картинку на ней в трехмерную проекцию. Крохотные серые птички принялись за плетение сложного узора из разноцветных нитей судьбы.

— Что ты видишь? — заговорщицким шепотом спросила меня Книга.

— Я вижу свою судьбу! Да, я стану ведьмой! И какой! Ура, все отлично! А потом я встречу свою Настоящую Любовь! Его зовут…

И тут Книга захлопнулась!

— Ну пожалуйста! Ну откройся! — умоляла я ее.

Но Книга была непреклонна:

— Ты и так узнала слишком много. Лучше готовься к своему ведьмовскому будущему!

И мне ничего не оставалось, как внять советам Книги.

Глава 16

Мой первый шабаш! Как это звучит!

Какое это потрясающее действо!

Лжецы все те, кто утверждает, что на шабаше служатся темные мессы и ведьмы вовсю совокупляются с козлами и собаками, а на столах представлены такие кушанья, как вареные жабы и тушеные языки демонов. Шабаш совсем не такой!

Он лучше. Он лучшее, что может быть в жизни настоящей ведьмы.

А в том, что я стану настоящей ведьмой, я не сомневаюсь. У меня уже и копчик чешется — Юля говорит, что это режется хвост.

Но об этом позже. Сейчас я хочу рассказать вам о своем первом в сознательной жизни шабаше.

Дни летели, до полнолуния оставалось совсем немного, и мы с Юлей сбились с ног, закупая продукты для обильного и роскошного стола, добывая всякие мелкие подарки и сувениры — на память всем ведьмам, которые посетят наш шабаш. Когда до полнолуния осталось три дня, Юля встретилась с бабой Зиной.

— У меня практически все готово, — сказала Юля, — Осталось приготовить вино шабаша.

— У меня тоже все готово, — отрапортовала баба Зина. — Ведьмы приглашены. Самые лучшие. Наша девочка будет довольна шабашем.

Девочка, то есть я, скромно помалкивала в углу и заворачивала в яркую подарочную упаковку очередной сувенир. Это была вафельница, кстати.

— Что ж, тогда нам следует заняться зельем, — сказала Юля. — Ника, сегодня ты ночуешь у меня.

— Почему?

— Потому что ты должна видеть, как изготовляется вино шабаша, из каких ингредиентов. Ведь кто знает, может, со временем и тебе придется готовить вино шабаша для какой-нибудь юной красавицы-ведьмы.

— Почему обязательно красавицы?

— Это так, к слову пришлось.

Я действительно осталась ночевать у Юли. Правда, всем нам было не до сна. Мы готовили вино шабаша.

Основой этого зелья стал чистый спирт. Я ужаснулась — и это пить?! Но тут баба Зина и Юля меня успокоили. Они принесли тринадцать видов разных трав, сахар, корицу, гвоздику и принялись готовить отвары. Скоро Юлина кухня стала походить на лабораторию алхимиков. Все кругом кипело, бурлило, обдавало паром, а Юля и баба Зина носились между кастрюлями, спиртовками и колбами, как… Как настоящие ведьмы. Я же стояла в дверях с блокнотом, фиксируя каждое слово своих наставниц.

— Пять зонтиков укропа…

— Яблоневые цветки, пригоршню…

— Багульник…

— Вереск…

— Лепестки роз и лилий, две щепотки. Кстати, лилии сорваны в прошлое полнолуние…

— Розмарин…

— Ментол. Хотя лучше натуральную мяту. Впрочем, и ментол сгодится…

— Грибы будем добавлять?

— Нет, лучше пусть будет все на травах. Не фиг им галлюцинировать! У нас обучающий шабаш, а не какая-то там дискотека восьмидесятых!

— Пардон, а кого обучать будут?

— Тебя, Никочка, тебя, сокровище! И это твой первый шаг на дороге Ремесла.

Наконец все, что должно было свариться, сварилось, отцедиться — отцедилось, свернуться — свернулось, и моему взору предстала большая, размером с хороший таз, "чарка" с вином шабаша. Вином ведьм.

Пахло от тазика приятно, но вот каково его содержимое будет на вкус?

Я спросила об этом.

— Не волнуйся, вкус будет такой, что ты забудешь обо всем на свете. Ведьмы не станут пить какую-то дрянь.

Вино разлили по бутылкам и запечатали горлышки воском. Позднее, когда вино остыло, Ромул на своей машине перевез ящики с ним в дом Анны Николаевны Гюллинг. Мы Ромула сопровождали. Тут опять высунулся скучавший призрак, но, потянув носом воздух, развеселился как маленький.

— Чую, чую! — взвыл Игорь. — Пахнет вином шабаша! Значит, будет шабаш! Гип-гип-ура! Повеселимся! — И наклонился ко мне: — Мы с тобой обязательно станцуем.

— Еще чего! — бесстрашно ответила я. — С призраками не танцую.

Хотелось дерзить и куролесить. Наверное, так на меня подействовали пары приготовляемого зелья. А что же будет, когда я выпью этого вина? Ужас.

Наконец настало полнолуние. Перед этим мы вчетвером — Юля, Ромул, баба Зина и я — приводили в порядок зал, долженствующий вместить всех приглашенных ведьм. Везде навешали пучки трав, обеспечивающих веселое настроение и доброжелательность (нет, это не те травы! Не те!), украсили канделябрами со свечами большой стол. Потом занялись сервировкой. Я, если честно, ног не чуяла от усталости, а баба Зина носилась как юная газель. Наверное, ей колдовство помогает. Не иначе.

К десяти вечера все было готово. Кушанья томились в судках под крышками, не дававшими им остыть, зал сверкал огнями, топился камин, разгоняя осенний промозглый холод. Баба Зина телепортировалась к себе — чтобы привести себя в порядок к мероприятию, так она выразилась. Ромул деликатно уехал, понимая, что на шабаше он ведьмам будет только помехой. И мы с Юлей остались одни в пустом, притихшем перед на чалом веселья домом.

— Идем на второй этаж, — сказала Юля. — Там у меня всяких платьев полно. Подберем себе что-нибудь для шабаша.

— А разве на шабаше не положено быть нагими? — спросила я, когда мы поднимались по лестнице на второй этаж.

— Это необязательно, — отмахнулась Юля, — Как правило, на Золотом шабаше все ведьмы одеты. И даже инкубы.

— Юля, а для чего нам инкубы?

— Ох, Ника! Увидишь — узнаешь. Ну вот мы и пришли к многоуважаемому шкафу. Откройся же, многоуважаемый шкаф!

Дверцы шкафа распахнулись, и я увидела, что он битком набит нарядами. В нижнем отделении шкафа громоздились коробки с туфлями.

— Роскошно! — воскликнула я. — И что, это все настоящее?

— В смысле?

— В смысле не наколдованное?

— Нет, конечно. Тут все без подделок.

Юля принялась снимать с вешалки платья и бросать их на гладильную доску, притулившуюся в углу.

— Ой! — воскликнула я, когда увидела в руках Юли платье роскошного фасона. И все это великолепие было из белой парчи.

— Тебе нравится? — Юля повертела платье.

— Оно просто чудесное.

— Его мне прислал из Египта мой бывший муж. Но я так ни разу его и не надела. Может быть, тебе с этим платьем больше повезет. Примерь.

Я не заставила просить себя дважды. Платье сидело на мне как влитое — строгое декольте, корсаж, украшенный розочками из белого меха, и пышными воланами расходящаяся юбка.

— Да, смотрится. Тебе идет, — задумчиво сказала Юля, и в глазах ее что-то мелькнуло. — Дарю.

Я не стала отнекиваться:

— Спасибо.

— Так, а что же себе подобрать? Надо что-то простенькое, но со вкусом. Хоть ты сегодня и королева бала, я как-никак твоя наставница. Ведь ты же не против того, чтобы я была твоей наставницей?

— Я всеми руками "за"! Юля, без тебя я просто пропала бы.

— Ну, это чепуха. Не тот ты человек, Ника, чтобы взять и пропасть! Поэтому тебе Книга Тысячи Птиц и подчинилась.

— Юля, а знаешь что?

— Что?

— Я сама себе погадала.

— Сумасшедшая! Кто ж так делает?! Зачем тебе твое будущее, ты, в отличие от обычных людей, сама руководишь ситуацией, а не плывешь по течению. Ну и что ты узнала от Книги?

— Что стану ведьмой.

— Это я тебе и так предскажу, без всякого гадания. О, кстати!

— Что?

— Вот это я, пожалуй, и надену.

Платье напоминало монашескую рясу, только было чисто белого цвета. Это был роскошный атлас, такого я в жизни не видела. В глазах у Юли опять затуманилось.

— Этот наряд я надевала на моление богине Диане, когда работала младшим секретарем у Мокриды Прайс. Я тебе рассказывала.

— Да, про Мокриду ты рассказывала, а вот про моление Диане — нет.

— Ну ничего, будет время — расскажу. А теперь давай наряжаться.

К моему платью нашлись подходящие туфли (размер Юля подогнала с помощью волшебства) и белые чулки с кружевными подвязками. Сама Юля подобрала к своей хламиде сандалии, оплетающие ремешками ноги до лодыжек.

Волосы мы просто распустили по плечам и стали действительно походить на ведьм.

— А подкраситься? — поинтересовалась я.

— А тебе это нужно? Я, например, не буду делать макияж. Мы для макияжа все-таки молодо выглядим. Хотя, когда я ходила на работу, я подкрашивалась. Там порядки строгие были, как в модельном агентстве.

Тут часы отбили половину двенадцатого и еще четверть.

— Ого! — воскликнула Юля. — Это мы с тобой на наряды столько времени извели?! Пора, пора спускаться в зал. Сейчас уже начнут приходить, а также прилетать гости.

— Ой, что-то я волнуюсь!

— И я тебя понимаю. Самой не чуждо волнение. Игорь, эй!

— Я вам понадобился? Что, девочки?

— Игорь-Игорек, сыграй сегодня роль мажордома, а? Представляй нам каждую ведьму, ладно?

— Ага, знаете же, что без меня не обойтись!

— Конечно, не обойтись, Игорек ты наш славный.

— Лесть мне всегда приятна.

Игорь занял свое место у входа в зал. Двери распахнулись. За ними не было ничего, кроме густой чернильной темноты. И вот…

— Ведьма Зиновия, известная как Баба Зина Мирный Атом! — громогласно возвестил Игорь.

И в дверях показалась наша дорогая баба Зина. Одета она была в стройнившее ее бархатное платье, умело подкрашена. На плечах красовался подарок — наш палантин. Баба Зина подошла к нам и сказала:

— Благословенны будьте, девочки. Готовы к шабашу?

— Уже перестаиваем, — усмехнулась Юля. — Все извелись.

— Ведьма Антония, известная как Анастасия Волошина, — объявил Игорь.

Под сводами появилась хрупкого телосложения женщина, одетая в зеленый полиэстеровый костюм. В руках она держала небольшой букетик трав.

— Благословенны будьте! — с робкой улыбкой сказала Антония.

— И тебе благословение святой Вальпурги, дорогая сестра! — воскликнули мы. — Располагайся и чувствуй себя как дома.

Игорь представил входящих ведьм еще десять раз. Я постаралась запомнить их Истинные Имена. Вот они: сестра Флоренс, сестра Марисобаль, сестра Ирен, сестра Динара, сестра Аксиния, сестра Лариса (да, вот такое простое Истинное Имя!), сестра Вирджиния, сестра Николь, сестра Надежда (тоже простое человеческое имя!). И, наконец, сестра Полина (и этой с Истинным Именем повезло!).

Ведьмы улыбались мне и Юле, жали друг другу руки, спрашивали о здоровье, о делах, о детях и внуках, так что это все скорее напоминало не шабаш, а встречу бывших одноклассников. Наконец Юля взобралась на небольшой подиум и громко объявила:

— Дорогие сестры, прошу всех к столу!

Ведьмы не заставили себя ждать. Они шумно рассаживались, шутили, смеялись. Во главе стола сели баба Зина и Юля. Я поместилась рядом. Игорь суетился и помогал ведьмам откупоривать вино шабаша. Зазвенели, наполняясь этой жгучей отравой, хрустальные бокалы.

Юля встала и подняла свой полный до краев бокал.

— Дорогие сестры! — провозгласила она. — Предлагаю первый тост: за наше Ремесло!

— Ура ведьмовству и ведьме! — воскликнули все.

Вновь, но уже звонче зазвенели бокалы. Ведьмы залпом выпивали вино шабаша и, крякнув, хвалили его крепость и вкус. Я с тихим ужасом смотрела на бокал передо мной. Как я это выпью?!

— Пей, — толкнула меня в бок локтем баба Зина. — Пей и ничего не бойся.

И я решилась.

Вино оказалось замечательным, зря я боялась. Такого восхитительного букета я еще ни у одного вина не встречала. Правда, в голову оно било так, что держись. Я уже почти пьяными глазами смотрела на ведьм и гадала: а что со мной будет после второго-третьего тоста? Не получится ли так, что я пьяной зюзей свалюсь под стол и тем опозорюсь перед ведьмами навеки? Ведь, по сути, это мой шабаш! Мой первый шабаш! Мой и для меня!

— Баба Зина, — прошептала я отчаянно, — баба Зина, что мне делать?

— А что стряслось? — удивилась ведьма Зиновия, жуя тарталетку с паштетом из индейки.

— Я уже пьяная, а вечер только начался! Мне стыдно!

Я бросила жемчужинку в бокал. Она растворилась, покрыв изнутри стенки бокала чем-то вроде пленки. И действительно, сколько ни поднималось тостов за весь этот вечер, я не пьянела. Собственно, особо пьяными и другие ведьмы не выглядели. Возможно, они просто умели пить, как ведьмы.

Пир продолжался. Подали первую перемену блюд. Кстати, официантками были призраки. У них все здорово получалось, а Игорь, похоже, принялся за всеми ними ухлестывать напропалую. Поднимали тосты за Госпожу Ведьм, за ведьмовскую дружбу, за святую Вальпургу и даже за какого-то Джеймса Фрэзэра.

— А кто это — Джеймс Фрэзэр? — спросила я у бабы Зины.

— Эх, невинный разум, — ответила она мне. — Это писатель, ученый, который о колдовстве и магии отличную книгу написал. "Золотая ветвь" называется. Не читала?

— Нет.

— Ну, какие твои годы. Прочтешь. Вот будешь ведьмачить, и прочтешь.

И тут провозгласили следующий тост:

— Любезные сестры, давайте выпьем за юную деву, которую мы сегодня собираемся принять в ведьмовское сообщество, — за Веронику Рязанову!

— Встань, поклонись, — прошептала мне баба Зина. — Это большая честь.

Я встала, взяла в руки полный бокал:

— Это для меня большая честь, э-э, сестры. Я постараюсь оправдать ваше доверие, и пусть шабаш длится и длится!

Я выпила вина и села. Ведьмы одобрительно загомонили.

Пир продолжался еще, как мне показалось, несколько часов. И вместе с тем мне ясно представлялось, что это время — ненастоящее. Что на дворе все еще длится полночь. Да, мудрый читатель, ты сразу приведешь мне аналогию с романом Булгакова "Мастер и Маргарита". Понимаю, смиренно вздыхаю и говорю: ничего не могу поделать. Это не плагиат, а растянувшаяся на множество фантастических часов Полночь Шабаша. Против нее не попрешь. И даже сам Михаил Афанасьевич это понял бы и не осудил.

Между тем ведьмы насытились и почти опустошили бутылки с вином шабаша.

— Пора быть песням и танцам! — закричали они весело. — Где инкубы?

И тут раздался оглушительный стук в дверь.

— Кто это? — хором завопили ведьмы в комическом ужасе.

Дверь с треском распахнулась:

— А это мы!!!

И в зал ввалились… просто ошеломительные красавцы-мужчины!

— Инкубы! — завизжали ведьмы. — Ура!!!

Похоже, тут у многих посрывало резьбу. Откуда-то сверху полилась музыка — потрясающее, яростное фламенко. Под щелканье кастаньет инкубы подхватили ведьм и увлекли их в танец. Танцевали все, кроме меня. Даже баба Зина решила показать, что и в ее возрасте и комплекции женщине не чужд испанский темперамент.

Фламенко сменилось венским вальсом, как ни абсурдно это звучало. Стол и стулья исчезли, пространство раздвинулось неимоверно. Вперемежку с люстрами сверкали звезды, и бледная луна смиренной монахиней взирала на наше разухабистое веселье.

До меня донеслись слова песни:

Пляши, ведьма, пляши! Пляши от души, пляши с огоньком! Пляши в полуночный час, Пляши на той стороне дня! Зажги, ведьма, зажги Костры до небес, святые костры, Костры без неправды и зла, Костры без огня!

Странная песня, правда?

— А почему вы не танцуете?

Я подняла голову от бокала. Передо мной стоял писаный красавец-инкуб. Но что самое странное, одет он был в милицейскую форму. Фуражку он держал в руках. Руки были просто изумительные — тип "чувственный аристократ".

— А-а? — вразумительно отозвалась я.

— Простите. Кажется, я вас оторвал от размышлений. Но я просто хотел узнать, почему вы — такая изысканная девушка — и не танцуете?

— Мм… — Тут я решила взять себя в руки и ответить связно. — Я не танцую, потому что не умею. Между тем, как оказалось, все здешние ведьмы прошли школу бальных танцев.

— О, я вас понимаю! — закивал инкуб. — Но ведьмы учатся танцевать так же, как и учатся ворожить. В этом, в принципе, нет ничего сложного. Позвольте представиться: майор Колосков.

— Майор милиции?

— Разумеется.

— Как интересно.

— Что именно?

— Ну, вы инкуб и майор милиции. Я не думала, что инкубы работают и уж тем более что служат в правоохранительных органах.

— Приходится, что поделаешь. Я расследую в основном паранормальные преступления. Такие случаются повсеместно. Кстати, я служу в Москве.

— Как же вы — из Москвы и к нам сюда, в такую глушь?

— А я в отпуске, приехал к родственникам на побывку.

Интересно, какие у инкубов могут быть родственники? Но спрашивать бестактно. Тем более что под взглядом этих потрясающих глаз просто теряешься. И эти руки… Так и хочется, чтоб они тебя крепко обняли!.. Стоп, стоп, Ника, протрезвей немедленно! Он же инкуб! Демон страсти и похоти! Связываться с ним чрезвычайно непристойно. Что он там спрашивает?

— Вы ведьма? — одаривая меня лучистым взглядом, спросил майор Колосков.

— Еще нет, — потупилась я. Что это, неужели я кокетничаю с инкубом?! Я — и кокетничаю?! Просто здорово!

— Погодите… Меня осенило — вы и есть Вероника, та девушка-гадалка, ради которой и затевался сегодняшний шабаш! Да?

— Да.

— Ох, я так рад тому, что познакомился с вами. Ника… Вы ведь разрешите звать вас Ника?

— Конечно.

— Ника, позвольте пригласить вас на танец.

— Но я не умею танцевать!

— Уверяю вас, со мной вы этого даже не заметите.

— Ну… хорошо.

Майор взял меня за руку (я задрожала), вывел меня в центр пляшущего зала и возгласил:

— Аргентинское танго!

— Bay!!! — завопили ведьмы и расступились. Сверху полилась волшебная музыка. Инкуб сжал меня в объятиях, и танец начался.

Ох, что это был за танец! Мои ноги выделывали что-то, совершенно отдельное от головы. А голова горела, перед глазами плыло марево, и в этом мареве единственным пристанищем моему слегка сумасшедшему настроению был взгляд майора Колоскова. И какой взгляд! Я уже не рассуждала на тему "отдаться — не отдаться", я заинтересовалась вопросом "возьмет — не возьмет?". Видите, господа и дамы, до чего я, скромная, приличная девушка, докатилась! Никогда, слышите, никогда не танцуйте с инкубами!

Музыка лилась, и танец все длился и длился. А потом я услышала настойчивый и тревожный зов:

— Ника, Ника!

— Ника, очнись!

— Простите, я не хотел…

— Не хотел он! Что с девчонкой сделал, негодяй!

— Я готов искупить свою вину, скажите только чем.

— Минералки принеси!

— Я мигом!

Я открыла глаза и попыталась сесть. Мир вокруг превратился в цепочки разноцветных огоньков, и я почувствовала дурноту.

— Вот вода.

— Ника, выпей!

— Надо бы наговорной водички. Умаялась, сердешная.

Я отпила воды, и мне ощутимо полегчало. Мир вокруг опять стал нормальным.

— Что со мной было? — спросила я, когда обрела возможность говорить.

— Это я виноват, — сунулся было с объяснениями майор Колосков, но Юля отпихнула его и сказала:

— Инкуб чуть не затанцевал тебя до смерти. Им-то ничего не будет, танцуй хоть всю вечность, а вот людям… Как ты себя чувствуешь, Ника?

— Вполне сносно. Извините, что я всех побеспокоила и чуть не сорвала шабаш.

— И не думай об этом! Никто ни в чем тебя не винит. И если тебе плохо, мы завершим шабаш, вот и все.

— Ни в коем случае! — Я встала и сделала рукой жест, долженствующий означать "зажигай всё!". — Пусть шабаш продолжается! Музыка!

Ведьмы облегченно загомонили, инкубы не менее облегченно вздохнули — они боялись, что за провинность майора их выгонят. И снова начались танцы, песни и полная веселая неразбериха.

Я села в уголок, Юля протянула мне бокал с наговорным соком и ушла играть в баккара (да, азартные игры на этом шабаше тоже процветали вовсю). Я потягивала сок через соломинку и наблюдала за весельем. Было спокойно и приятно, я почувствовала, что будто растворяюсь в этом шабаше и могу быть любой из этих ведьм…

— Ника, я вам не помешаю? — Передо мной с повинной головой стоял майор Колосков. — Простите меня…

— Да бросьте вы об этом, майор! Присядьте. Я сама виновата. Мне бы знать, чем обычно заканчиваются танцы с инкубом, и я бы ни за что не пошла с вами танцевать.

— Ну, обычно танцы с инкубами заканчиваются постелью, но я ни в коем случае не хочу сказать…

— А почему бы и нет? Я шучу. Я сейчас совершенно не гожусь для постели. Я просто хочу наслаждаться шабашем, наблюдая его как бы со стороны. Вы понимаете меня, майор?

— Совершенно понимаю, — извратил русский язык инкуб. — Ах, Ника, вы удивительная девушка! Я такой еще не встречал. Честное слово инкуба!

— Вы, похоже, все-таки пытаетесь меня обольстить.

— Нимало. Что уж, и по восхищаться вами нельзя?

Я усмехнулась:

— Можно, конечно. Только… Я все равно знаю, какая у меня куча недостатков.

— Недостатки легко превратить в достоинства, поверьте, Ника.

— Верю. Скажите, а каково это — быть инкубом?

Майор призадумался, потирая элегантно небритый подбородок.

— По-всякому, — наконец сказал он. — Мне, например, приходится нелегко.

— Почему?

— Я последний московский инкуб. Каково это — жить без своих соплеменников, без друзей и соратников по духу! Тем более что мы, инкубы, существа с высоким процентом эмпатии. Нам нужно общество, сплоченность, понимание. Я, может быть, сегодня чуть вас не затанцевал потому, что потерял бдительность — начал радоваться обществу, себе подобному. Я сто лет, а то и больше не бывал на шабаше!

— Ох, а сколько вам лет, майор?!

— Да это неважно. Но сто точно, я ручаюсь.

— Как же вы еще не дослужились до генерала?

— А оно мне нужно? Куда нужнее любить и быть любимым.

— Майор, вы опять перевели разговор на щекотливую тему. Не хотите ли вы сказать, что любить вас должна именно я?

— А почему нет? Разве я так уж уродлив?

— Нет, что вы, майор! Вы выглядите великолепно и как раз в моем вкусе.

— Ну тогда я не вижу препятствий. Или ваше сердце уже занято?

— Да нет, в общем.

— Тогда я прошу вас стать моей женой!

— Майор, не гоните лошадей, я не поспеваю за прихотливым полетом вашей мысли! Вы это серьезно?!

— Абсолютно! Поверьте, у нас будет прекрасный союз. Инкуб-мужчина способен на такую страсть, на которую не потянет ни один смертный.

— Ага, а потом за любите меня до смерти, как только что затанцевали.

— Я буду очень осторожен, Ника. Я не позволю своей страсти стать слишком пламенной. Так что же вы решили?

— Майор, я должна подумать. Вы, безусловно, мне нравитесь, но пока еще не настолько, чтобы бежать с вами под венец. У меня сейчас и без того масса хлопот. Я прежде всего должна стать ведьмой. Понимаете?

— Понимаю. Но вы даете мне хотя бы надежду?

— Безусловно. Даю. Надежду. Вы не принесете мне еще соку?

— Все, что угодно. — Инкуб взял мой бокал и пошел в противоположную сторону — там белел небольшой столик, уставленный разнокалиберными бутылками и бумажными упаковками с соком.

Майор принес мне бокал сока. Апельсиновый. Не очень его люблю, но обижать майора не хочется.

Мы принялись болтать о том о сем, майор рассказал мне о своей службе, о громком деле под кодовым названием "Заботливая женская рука". Я была искренне зачарована его рассказом и потому на шабаш уже практически не обращала внимания. А между тем в расстановке фигур шабаша произошли серьезные изменения.

Во-первых, этих фигур стало больше. На одну.

Точнее, на одного.

Я уж и не знаю, как он сюда проник!

Но это был он, знаменитый на весь Щедрый, скандально известный журналист Сидор Акашкин!

Бурные аплодисменты.

Под шумок он появился в зале, и поначалу его даже и не заметили. Господин Акашкин успел пощелкать цифровым аппаратом и запечатлеть шабаш в его самых нескромных проявлениях. И как он только отыскал их, эти "проявления"! Потом он нахально налил себе шампанского и, отыскав горящим взором нас с инкубом, двинулся в нашу сторону.

— Приветствую! — взмахнул он рукой. — Разрешите представиться — независимый корреспондент местной газеты "Щедрые вести" Сидор Акашкин. Позвольте за дать вам несколько вопросов…

И тут в зале образовалась нехорошая, просто ледяная тишина.

— Ой, Акашкин! — взвизгнула молоденькая ведьма со звучным именем Марисобаль и попыталась спрятаться за колонной.

Но тут от стола, где играли в баккара, оторвалась Юля. А она, насколько мне известно, прессу и особенно Сидора Акашкина не очень-то жаловала.

— Акашкин! — воскликнула Юля. — Какого черта ты сюда проник?! Это закрытое мероприятие.

— От прессы не может быть секретов, — с нахальничал Акашкин. — Или все-таки вам есть что прятать, госпожа Ветрова со товарищи?

— Прятать нам нечего, — холодно ответствовала Юля. — Задавайте ваши вопросы, господин Акашкин. Только быстро. Мы не хотим портить наше веселье вашей скоромной мордой.

— Зачем так грубо? — елейно улыбнулся Акашкин, — Позитивней надо быть. Что ж, госпожа Ветрова, вы лично дадите мне эксклюзивное интервью или кто-то из ваших подруг?

По залу прокатился перепуганный вздох.

— Я сама дам вам интервью, господин Акашкин. Кресло господину репортеру!

Из воздуха в центр зала спикировало кресло и, покачиваясь, замерло на четырех ножках. Акашкин, нервно оглянувшись, сел. Его тут же окружили ведьмы. Юля стала прямо перед ним.

— Э-э, может быть, вы тоже присядете, дамы? — поинтересовался Акашкин, нервно сглатывая.

— Мы постоим. Это для того, чтобы вы не забывали, в чьем обществе находитесь, понятно?

— Понятно. Это шабаш?

— Это вопрос?

— Да, вопрос.

— Хорошо, господин Акашкин. Вы определили это мероприятие совершенно верно. Это действительно шабаш. Шабаш Тринадцати ведьм, называемый еще Золотым шабашем.

— Минутку, я занесу это в блокнот…

— Поторапливайтесь, господин Акашкин. У нас праздник, и мы не намерены прекращать его из-за вас.

— Хорошо вас понимаю. Тогда следующий вопрос: в честь чего или кого вы собрали этот шабаш? Ведь он наверняка собран неслучайно?

— Да, шабаш собран не просто так. Он собран ради девушки, которую мы сегодня официально примем в ряды ведьм и ворожей.

— Можно узнать имя этой девушки?

— Можно. Ее зовут Вероника Рязанова.

— Гадалка?! Но как же…

— Вот так. Вероника обладает большим ведьмовским потенциалом, и мы хотим дать ей шанс стать ведьмой не на словах, а на деле. Вы пишите, пишите все в свой блокнот. Надеюсь, вы ограничитесь блокнотом? Потому что, будь у вас диктофон, я бы давно вывела его из строя.

— Нет, я по старинке, с блокнотиком, — непорочно улыбаясь, проблеял Акашкин. — А что именно входит в ритуал шабаша?

— Это вы могли бы узнать и у вашей жены, она ведь тоже чародейка…

— Мы давно не живем вместе, — вздохнул Акашкин. — Жена во мне разочаровалась…

— Что ж так?

— Это неважно.

— Смотрите, господин Акашкин, мы здесь все ведь мы и можем приготовить для вас приворотное зелье. Дадите его своей жене — и ее любовь к вам обеспечена.

— Нет, спасибо, к тому же жена улетела в Толедо… Вы лучше мне про ритуалы шабаша поведайте.

— Да все просто! Сначала — ритуал приветствия, и котором все ведьмы знакомятся. Затем — угощение и распитие вина шабаша, которое для этого специально готовилось. Потом — песни и пляски, азартные игры, мелкое колдовство, обмен, так сказать, опытом и знаниями. И наконец — посвящение в ведьмы.

— Я, как понимаю, попал на тот момент, когда вы все плясали и предавались азартным играм, что, кстати, запрещено нашим мэром. Так-так…

— Акашкин, — сладко улыбнулась Юля, — нам лучше не ссориться.

— А кто ссорится? Я мирен, как воды стоячего пруда.

— Мы ответили на ваши вопросы, господин Акашкин?

— Почти, — ответил Акашкин. — Я бы хотел взять интервью у виновницы торжества. У Вероники Рязановой.

— У меня? — изумилась я.

— Именно. — Акашкин указал на меня своим паркером. — Что вы чувствуете сегодня, Вероника? Ведь и вашу честь устроен шабаш.

— Я чувствую счастье, — мрачно ответствовала я. А что еще я, по-вашему, должна чувствовать? Еще при пишите восторг и преклонение перед ведьмами, которые собрались здесь.

— Хотелось бы услышать более пространный ответ.

— Я косноязычна, господин Акашкин.

— Тогда еще несколько вопросов, Ника. Сколько вам лет?

— У женщины таких вещей не спрашивают.

— О, пардон, я забылся! Вы замужем?

— Пока нет.

— Но у вас есть жених или возлюбленный?

— Да, есть. Вот он — майор Колосков. И он свернет вам шею, если вы зададите мне хоть один вопрос сверх того.

— Сверну, — пообещал воодушевленный Колосков. — Милая, только скажи. Для тебя все, что угодно!

— Все, что угодно? — переспросила я майора. — Тогда выведи отсюда этого журналиста, только вежливо. Не калечь.

— Э-э, мы так не договаривались, — запротестовал Акашкин, но майор могучей рукой уже влек его прочь из зала. Акашкин еще попищал и затих. Его голос затерялся в бескрайности зала, а потом где-то вдалеке хлопнула дверь.

Майор вернулся и продемонстрировал нам блокнот Акашкина.

— Забрал, — весело улыбнулся инкуб. — И память ему стер. Пошел Акашкин домой в легком подпитии и будет думать, что это он в кабаке принял на грудь.

— Надеюсь, по дороге с ним ничего не случится, — нарочито озабоченно сказала Юля Ветрова. — Не хочется винить себя в бедах этого человека.

Ведьмы только посмеялись.

— Что ж, сестры, — сказала Юля звонко, — наш шабаш продолжается! Настало время для котла!

— Время Котла! — воскликнули все ведьмы.

Глава 17

— Время Котла! — воскликнули ведьмы, а я озадаченно посмотрела на них. Что еще за котел?!

Юля подошла ко мне и объяснила:

— Это котел для твоего ритуального омовения, Ника. Сейчас ты увидишь настоящее ведьмовство.

Юля хлопнула в ладоши и что-то выкрикнула на латыни. Следом за нею эти слова повторили все ведьмы. Инкубы притихли и собрались за столами для карточной игры. Даже мой майор от меня отошел и затерялся в их пестрой толпе. Видимо, когда ведьмы начинают ворожить, инкубы предпочитают им не мешать. А то мало ли, толкнешь под руку, да и получишь проклятием по голове!

Юля снова хлопнула в ладоши. Ведьмы стали в круг, взявшись за руки. И тут я увидела, как в центре круга появился огромный медный котел. Едва его дно коснулось пола, как ведьмы своей волшбой зажгли под ним яркое пламя. Оно было зеленоватым, с голубым отливом. Жуткое пламя, тревожное. Котел нагревался… И я должна в нем омыться?!!

Ведьмы принялись водить хоровод вокруг котла и распевать какое-то латинское песнопение, очень похожее на студенческий гимн "Гаудеамус". Потом, когда стенки котла накалились докрасна (ой, мама!), каждая ведьма принялась что-то бросать в котел и приговаривать какую-то тарабарщину.

Юля снова хлопнула в ладоши и гортанно прокричала заклятие. Сверху в котел низринулась темно-бордовая жидкость. Котел зашипел, а в воздухе разлился аромат дорогого вина.

— Это вино, — пробормотала я, — меня сварят и красном вине.

Котел наполнился вином под самую завязку — я видела, как оно плещется через край и шипит, соприкасаясь с раскаленной медью. Ведьмы заплясали еще быстрее, еще неистовей, с их губ срывались вопли и стоны, а не песня…

Мне стало жутко, я задрожала, хотя воздух был пронизан жаром котла.

— Вероника! — крикнула мне Юля. — Сюда!

И мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Я ведь хотела быть ведьмой! А значит, должна пройти через все.

И даже окунуться и свариться в этом жутком котле.

Ведьмы разорвали цепь своего хоровода и впустили меня в круг. Здесь было нестерпимо жарко, я вспотела в своем роскошном платье. И не удивилась, когда Юля одним резким движением сорвала его с меня:

— Раздевайся донага! Даже чулки снимай!

Оглушенная, раздавленная, я не сопротивлялась.

Я делала, что мне прикажут.

— Пора пришла, сестры! — крикнула Юля.

— Пора пришла! — грозно и стройно ответили ведьмы. — Ведьму — в котел!

Но я же еще не ведьма! Я же хочу жить, а не свариться в этом котле! Это ведь не сказка типа "Конька-Горбунка", тут все по-настоящему!

И тут я услышала Юлькин шепот:

— Ничего не бойся! Ты должна сквозь это пройти и пройдешь, уж будь уверена!

Ведьмы сгрудились вокруг меня. Потом подняли меня на вытянутых руках и ногами вперед сунули в кипящий котел.

"Буль!" — сказал котел.

— Мама! — сказала я.

И больше ничего сказать не успела.

Потому что невероятная истома овладела мной.

Что это? Что было такого в этом котле, что мне кажется, будто я — младенец в материнской утробе. И мне так хорошо, так спокойно и нежно! Нет никаких забот и проблем, нет зла, ненависти и печали. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только одно непреходящее сегодня. Какое блаженство! Какая нега!

Воистину это великое ведьмовство!

— Вылезай, — постучала по стенке котла Юля. — Не надоело тебе там нежиться?

— Я бы провела здесь остаток жизни, — искренне сказала я.

Поднялась на ноги и…

Воспарила.

Да, я могла летать!

Я взлетела над котлом, облетела по периметру весь зал, попадая в чередующиеся полосы света и тени, а потом приземлилась перед ведьмами.

— Поклонись своим сестрам, ибо они сделали тебя такой, какая ты сейчас, — сказала мне Юля.

Я земно поклонилась.

— Прими же одежды твои, о ведьма, — сказала сестра Лариса.

Ведьмы расступились, и я увидела, что котел исчез, а на его месте стоит прозаическая вешалка для одежды, и на ней висит черное просторное платье и просторный же плащ из иссиня-черного атласа.

Мне помогли облачиться, приговаривая различные заклинания и наговоры. Потом одна из ведьм, кажется Надежда, несколько раз не больно хлопнула меня веревочным поясом по плечам.

— Это твоя плата за обучение, — пояснила мне она.

Моей наставницей провозгласили, конечно, Юлю.

После этого в зале снова появился стол, и призрачные официантки принялись его накрывать. Только теперь стол ломился от сладостей, десертных вин и шампанского. Потянулись к столу и инкубы — они, как пояснила Юля, страшные сластены. Но сначала инкубы подходили ко мне и поздравляли с тем, что я принята в ведьмовской ковен и считаюсь ведьмой.

Все сели за стол, откупорили вино и шампанское.

— За новую ведьму! — подняла бокал баба Зина.

— За новую ведьму!!!

Я принимала поздравления, смущалась и краснела как новобрачная. Одновременно с этим у меня начал чесаться копчик. Наверное, это проклевывался мой хвост. Вот смех-то! Я буду хвостатой, как комета! И что на это скажет моя мама?!

Она скажет: "Ника, как ты могла! Стать гадалкой — это еще куда ни шло. Но ведьмой!!!"

А я отвечу: "Не переживай, мамочка! Я буду хорошей ведьмой! А муж мой — хорошим инкубом!"

Вот радости-то моей маме…

Ну про мужа это я так… Пошутила.

Хотя кто знает.

Ведьмы продолжали есть и пить, и тут Юля возгласила, многозначительно глядя на меня:

— Время подарков!

— Подарки в студию! — поддакнула я, хихикая.

Все те же призрачные официантки принесли в зал большой сундук с уже приготовленными подарками для ведьм. К каждому подарку крепилась золоченая пластинка с выгравированным на ней именем ведьмы, коей подарок предназначался. Мы с Юлей (что бы я делала без ее помощи!) обошли всех ведьм, вручая каждой ее подарок. Ведьмы тут же весело загомонили, начали развязывать ленты, разворачивать блестящие обертки. Судя по восхищенным возгласам, подарки всем пришлись по вкусу. Самое интересное, впрочем, было то, куда ведьмы упрятывали свои подарки. Они бесследно исчезли в складках и карманах их одежды. На столе остались только обертки и распотрошенные банты. Все это убрали официантки-призраки, а заодно добавили чайников с чаем и кофе. И ночь все длилась и длилась, а я не чувствовала усталости, особенно после того, как искупалась в котле.

— Что ж, — заговорила ведьма Полина, допив надцатую чашку чая, — всем мы сегодня довольны, сестры, не так ли?

Все загомонили, что очень довольны.

— Что ж, тогда пришел наш черед подарить сестре Веронике подарки. И пожелать ей всяческих благ.

— Верно, верно, — закивали ведьмы и принялись рыться в складках своей одежды.

— Простите, сестры, что спрашиваю, — подала я голос. — Но вот вы назвали меня Вероникой. А каково же мое Истинное Имя?

— Его ты узнаешь в конце шабаша, когда вместе с нами полетишь на помеле, облетая город.

— Понятно, извините.

— Что ж, я первая сделаю подарок нашей девочке, — сказала Баба Зина Мирный Атом. Она подошла ко мне и положила передо мной на стол… высушенную куриную лапку.

— Спасибо, — пискнула я.

— Это мой тебе подарок, — сказала баба Зина. — Наговорная куриная лапка. Если захочешь кого усыпить, проведи перед его носом этой лапкой — и он уснет, да так крепко, что потом еле добудишься. Только никогда не проводи лапкой дважды перед носом одного и того же человека. Иначе усыпишь его навсегда. Пользуйся с умом.

До меня дошла огромная ценность этой лапки.

— Благодарю вас, сестра Зиновия. — Я встала из-за стола и поклонилась. Так я и осталась стоять, потому что за бабой Зиной потянулись и другие ведьмы — одаривать меня потрясающими ведьмовскими артефактами.

Я получила:

— флакон со слезами чернокожего младенца, собранными в полнолуние неподалеку от рисовой плантации. Эти слезы незаменимы в заговоре против бесплодия. Очень ценный ингредиент;

— медальон из сердолика. Он обеспечивал, по словам его бывшей хозяйки, красоту и приятность для глаз тому, кто его носил. Медальон был симпатичный, но немного старомодный. Я решила, что не стану его носить. Незачем мне обеспечивать сейчас мою красоту. Вот лет через сорок…

— алую свечу. Алый цвет символизировал страсть. С ее помощью можно было добиться немалых успехов в постельной науке. Полезная, конечно, вещь, но инкуб Колосков поглядел на нее нарочито безразлично;

— набор медных котелков для приготовления разнообразных зелий. Причем ведьма, подарившая их, согласилась давать мне бесплатные уроки по варке основных зелий ведьмовства. Она очень опытная, даже Юля брала у нее несколько уроков;

— бутылку готового приворотного зелья, а с нею — описание приготовления оного зелья и рекомендации но применению. Сестра Надежда, весьма упитанная особа в шелковом платье, вручила мне это зелье с пожеланием никогда этим зельем не пользоваться. Но мало ли что…

— маленького резинового дракончика. Дракончик смешно пищал, когда я нажимала на его резиновое пузико. Оказывается, это была не просто игрушка. Стоило нажать трижды — и перед вами материализовался настоящий дракон, полный огня и всего драконовского прочего;

— медную ветку с бронзовыми цветами-колокольчиками. Это была изумительная вещица, очень изящная и стильная. Я приняла ее, едва дыша. Мне даже подумалось — не жалеет ли ведьма, подарившая эту ветку мне, о своей щедрости. Но ведьма, ее, кстати, звали Лариса, только улыбнулась таинственно;

— кожаный черный пояс с пряжкой, усыпанной фианитами. Это был один из так называемых поясов Силы. Надев его, ведьма сильно увеличивала свои шансы в любом поединке, магическом или нет. Юля сказала про этот пояс, что он очень ценный, особенно если заряженный;

— несколько видов разных трав, пригодных и для того, чтобы варить зелья, и для того, чтобы просто приготовить из них хороший чай;

— вечную мышку. Эта маленькая зверушка из чистого золота, по словам подарившей ее мне ведьмы, существовала на земле уже немало лет и передавалась из рук в руки ведьмами, и вот теперь дошла моя очередь за ней ухаживать. Прежняя ее владелица была очень стара и проскрипела: "Теперь твой черед". Я была не против. Мышка оказалась очень симпатичная и смешно царапала кожу моей ладони золотыми коготками на золотых лапках. Толку от нее, правда, не было никакого, так мне сказала ведьма. Но о мышке еще будет разговор позднее;

— семена белены, аконита и мышьяк. Опасные штуки. Но я приняла их с благодарностью, потому что нут ром чуяла — они для меня важны и ценны. Просто я по том узнаю, какова же их истинная важность и ценность;

— неразменный рубль. Его подарила мне Юля Ветрова. И сказала, что на этот рубль ничего нельзя купить, но зато он стимулирует своего хозяина на активное зарабатывание денег. Этакая серебряная таблетка от лени.

Все!

Я сидела, окруженная подарками, и исходила тихим восторгом. Полночь продолжалась, призрачные официантки подали кофе и коньяк, и мне показалось, что сейчас наступает замечательное время для задушевных бесед.

Так оно и вышло. Я поблагодарила всех сестер, вручивших мне подарки, а потом Юля сказала:

— Дорогие сестры, никто не хочет поделиться с нами какой-нибудь интересной историей? Например, из собственного ведьмовского опыта. Или просто из жизни.

Ведьмы зашептались. Скромниц между ними не было, и вот уже тянула руку та ведьма, что подарила мне приворотное зелье. Ее имя было Надежда.

— Я хочу рассказать вам, — заговорила сестра Надежда, — о том, как я добыла то приворотное зелье, что сегодня подарила ведьме Веронике, нашей сестре в Ремесле.

— О сестра! Мы с удовольствием послушаем твою историю.

И сестра Надежда поведала нам…

История о приворотном зелье.

— Я была совсем несмышленой девчонкой, — начала ведьма Надежда, — когда за моими родителями приехал "черный воронок". Их арестовали по доносу одного "товарища" как врагов народа. Родственников у нас не было, и меня взяла к себе наша соседка, которую все звали не иначе как Баба-яга. Очень уж она была страшная на вид, но при этом сменила восемь мужей. Когда я оказалась в доме Бабы-яги, она уже который год вдовела. Было ей крепко за семьдесят, дети и внуки ее разлетелись по миру, вот она и взяла меня, с тем чтобы я радовала ее и веселила. Но мне было не до веселья. Во-первых, я переживала за своих родителей и очень тосковала по ним, а во-вторых, я смертельно боялась Бабы-яги, потому что слышала — она ведьма.

И вот, когда мне исполнилось восемь лет, Баба-яга сказала мне:

"Ты уже большая и можешь отрабатывать тот хлеб, каким я тебя кормлю".

И она стала нагружать меня всякой домашней работой, которую я исполняла беспрекословно, потому что очень боялась — а вдруг, если я не буду выполнять приказы Бабы-яги, она меня заколдует?!

Баба-яга несколько раз в году отлучалась и оставляла меня на попечение соседей. Она говорила, что уезжает в деревню. Проведя в этой деревне три-четыре дня, Баба-яга возвращалась и привозила с собой какие-то бутыли с темным содержимым. Бутыли эти она прятала в шкаф в своей коммунальной квартире. Никто не знал, что за содержимое таится в этих бутылях.

Однажды один из наших соседей, пьяница и дебошир дядя Митя, состряпал донос на старуху — дескать, она гонит самогон и вообще ведет подозрительный для советского человека образ жизни. Донос попал куда следует, но Бабу-ягу, к великому неудовольствию дяди Мити, не арестовали и не упекли за тридевять земель. Более того, дядю Митю вызывали в органы и, видимо, устроили там головомойку. Дядя Митя притих, а старухе того и надо было.

Итак, мне было восемь лет, и я страшно боялась своей покровительницы. Этот страх парализовал меня, накладывал печать на уста, и я никому не могла даже и помыслить сказать, что за люди иногда появляются в гостях у Бабы-яги и какие дары от нее получают. Дары, впрочем, были одинаковы — бутылка или две с темной жидкостью. И мне казалось, что гости старухи — все до единого высокопоставленные чиновники, первые лица государства. Хотя что я могла понимать в то время?

Наступило лето, и старуха впервые взяла меня с собой в деревню.

"Ты уже не маленькая, — строго сказала она. — Будешь учиться у меня и помогать мне".

А я что? У меня не было другого выхода.

Деревня, в которую мы приехали, была бедная, запущенная, просто бельмо на глазу у соседних передовых колхозов. В ней было не больше десятка домов и дюжины жителей.

Один дом — наиболее неприглядный и покосившийся от времени — стал приютом для нас с Бабой-ягой. Помню, когда я переступила порог этого дома, меня охватил ужас перед темнотой и какими-то дурманящими запахами, хлынувшими на меня.

"Не бойся, — сказала мне Баба-яга. — Входи и учись".

В домике было три комнаты, и одна из них стала моей. Помимо меня в комнате жили летучие мыши, и им было куда вольготней, чем мне. А я — я боялась смертельно, хотя старуха и советовала мне отбросить страх.

За деревней начинался лес — угрюмый и величавый. Туда, в лес, мы стали ходить со старухой, ставшей вскорости моей наставницей. Она учила меня, учила бесконечно и неутомимо, такой науке, которой не было места в средней школе. Этой наукой было знание трав, корешков и плодов, которые использовались в… правильно, девочки, — в ведовстве.

Видимо, старухе был известен метод обучения, отличный от тех, которые применяют в школе. То, чему учила меня Баба-яга, врезалось мне в память крепко-накрепко. Я и сейчас могу с легкостью назвать травы, нужные для составления, к примеру, зелья против пьянства. Я помню все заговоры и песнопения, при помощи которых травы получали колдовскую силу. Баба-яга провела со мной в деревне не один месяц, и домой мы вернулись с установившимися заморозками, когда трава была надежно укрыта снегом. Проведенное в деревне время не пропало для меня даром — я выучила десятки названий и описаний трав и грибов и, кроме того, уже могла сама составлять как простые, так и колдовские зелья. И теперь я знала, что привозит из деревни моя наставница — в бутылях было приворотное зелье, которое лучше всего удавалось Бабе-яге. Она же первая научила меня варить приворотное зелье по своему особому рецепту. Вы ведь наверняка знаете, что рецептов приворотного зелья на земле не одна сотня. Столько же, а то и больше существует и методов приема этого колдовского напитка. Кто-то использует кошачью слюну или растертый в порошок камень змеевик; кто-то считает, что сила зелья прибывает и убывает вместе с фазами Луны. Моя же наставница считала, что основой приворотного зелья является тысячелистник, шалфей и корень подсолнуха, а все остальное можно добавлять по вкусу. И она была права, черт побери! Ее зелье отлично действовало.

Со временем я узнала, для кого моя наставница изготавливает свое зелье, да еще в таких количествах. Оказывается, им активно пользовались первые лица страны и первое из первых лиц — сам Отец народов. Именно приворот и обеспечивал Сталину ту любовь и фанатичное поклонение народа, которое вошло в историю как культ личности. Вы думаете, я лгу? Ничего подобного. Это действительно так! Сталин был бы ничто без зелья старухи, настоящего имени которой никто не знал.

Мне исполнилось двенадцать лет, когда началась война. Моя наставница и я эвакуировались в Ташкент, но и там старая ведьма продолжала заниматься своим делом. У нее был солидный запас трав. Иногда я готовила зелье за нее. А потом случилось то, что должно было случиться — старуха умерла, оставив меня на попечение судьбы. Я попала в детский дом, и мне надолго пришлось оставить занятия колдовством. Но я помнила все уроки, преподанные мне Бабой-ягой. И настал день, когда я применила эти уроки на практике. Кончилась война, возобновились пятилетки строителей социализма… К тому времени я уже выросла и с ужасом поняла, что выросла дурнушкой. В меня никто не влюблялся. Я поступила в институт, окончила его, стала работать технологом в химической лаборатории (это было мне близко, как вы понимаете). Карьера моя ладилась, а вот с личной жизнью ничего не получалось. И как-то особенно стало обидно, когда в нашей лаборатории появился Петя Маслов.

Это был настоящий красавец. Черноволосый, зеленоглазый, высокий и статный. В своем белом халате он напоминал мороженое крем-брюле, которое так и хотелось попробовать. По Пете сохли красотки нашей хим лаборатории, а я — я полюбила по-настоящему, с трагическим надломом. Я ведь понимала, что мое чувство не станет разделенным. И тогда я решилась на отчаянный шаг. Я попросила Петю сходить со мной в кино. Петя снисходительно согласился. Он прекрасно знал себе цену и был горд как матадор на арене. Но, видимо, и его душе не чужда была жалость — он просто пожалел меня, маленькую, неприметную мышку, и именно поэтому решил сводить меня в кино. А как шипели завистницы, мол, я потеряла всякий стыд и сама вешаюсь Пете на шею!

Перед началом сеанса я предложила своему спутнику зайти в буфет — попить газировки и съесть по эскимо. И там, в буфете, я совершила отчаянный поступок — незаметно влила в лимонад Пети несколько капель приворотного зелья. Петя выпил лимонад. В кино его рука нашла мою и нежно пожала. Мы так и смотрели этот фильм, не разнимая рук. Петя проводил меня до квартиры и предложил пойти в кино на следующий день. А через месяц мы поженились.

Скоро будет пятьдесят лет, как мы с Петей живем вместе и душа в душу. Я просто не забываю подпаивать его приворотным зельем. Он не знает об этом и свято верит в то, что его жена — образцовая красавица. Вот так-то, девочки.

Сестра Надежда закончила свою историю под аплодисменты остальных подруг по Ремеслу.

— Так зелье, что вы мне подарили, такое же? — спросила я ошарашенно у ведьмы.

— Конечно, — улыбнулась Надежда. — Я собственноручно приготовила его. Хотя вряд ли оно тебе понадобится, ты такая красивая. Но все равно. На всякий случай, как говорится.

— Ну что, девочки, еще кофейку? — спросила баба Зина, то есть ведьма Зиновия.

— Кофеек отличный, — загомонили сестры.

— За бесплатно наливать не стану, — пошутила Зиновия. — Рассказывайте историю, тогда налью.

— Хорошо. — Сестра Лариса протянула чашку. — Кофе, пожалуйста. А за это я вам расскажу историю ветки с бронзовыми колокольчиками.

Глава 18

История ветки с бронзовыми колокольчиками

— Знаете ли вы о существовании страны под названием Яшмовая Империя? — начала ведьма Лариса. — Этой страны нет на карте, совершенно верно. Но многие, кому улыбнулась однажды судьба, знают об этой стране. Как и о Лунтане, острове драконов.

— Про остров драконов я что-то слышала, — робко подала голосок ведьма Николь. — Извините, продолжайте, сестра.

Лариса кивнула и продолжила:

— Места эти, прекрасные, как сама весна, находятся по ту сторону нашей реальности, как вы сами понимаете. И вот однажды всем нам хорошо знакомый господин Чжуань-сюй, который одновременно является человеком и драконом, по его словам, побывал и в Яшмовой Империи, и на Лунтане. Особенно понравилось ему на острове драконов, ведь там были все близки ему по духу и крови. Он хотел остаться, но ему пришлось вернуться в наш мир. Почему, спросите вы. Да потому что у него в этом мире была возлюбленная.

Я.

Не стоит скептически улыбаться, мои дорогие сестры. Когда-то, в незапамятные времена, и я была молодой красавицей, и множество мужчин падало к моим ногам. Но сейчас не об этом. Мы с Чжуань-сюем долго любили друг друга, а потом любовь остыла и постепенно сошла на нет. Теперь Чжуань-сюй любит эту заносчивую Марью Белинскую, но это уже не моя история.

Моя история о том, как в наш мир пришла ветка с колокольчиками.

Вы уже догадались, как я понимаю. Да, все верно: Чжуань-сюй побывал на Лунтане и привез ее оттуда в наш мир. Как доказательство того, что Яшмовая Империя и Лунтан — не выдумки какого-нибудь досужего писаки, они действительно существуют. И он подарил колокольчики мне, чтобы я хранила их как залог его любви. Теперь любви не осталось, и к чему мне их хранить? Тогда, в незабвенные дни нашего романа, я попросила Чжуань-сюя рассказать мне о происхождении ветки с бронзовыми колокольчиками. История эта до сих пор не изгладилась из моей памяти. Теперь я рас скажу ее вам.

Лунтан — остров драконов — прекрасен в любое время года. Его величавые горы, просторные долины, низвергающиеся серебристые водопады, реки и луга так хороши, что можно написать о них тысячи поэм и картин, и это все равно не передаст сотой доли их прелести. Именно на Лунтан удалилась из Яшмовой Империи принцесса Фэйянь со своим супругом драконом Баосюем. И на Лунтане родился их первенец — принц Баоцзюнь. Этот принц был само совершенство. Он родился крылатым, и его ало-лазоревые крылья рано вознесли его к вершинам мудрости и познания. Принц был мудр, силен и умел творить чудеса. Он вырос, достиг пятнадцатилетнего возраста и уже в этом раннем возрасте радовал родителей глубокими познаниями в науках и искусствах.

Однажды летом, когда на Лунтане, казалось, замирала жизнь, погруженная в сонное оцепенение жары и вседневного отдыха, принц Баоцзюнь пришел к своим родителям и сказал:

"Отец мой и матушка моя! Я пришел к вам с просьбой".

Князь Баосюй и принцесса Фэйянь как раз играли и мацэзян. Завидев сына, они отложили игру и сказали:

"Мы внимаем тебе, о наш возлюбленный сын!"

И тогда принц сказал:

"О мудрые мои родители! Выслушайте меня. Мне исполнилось пятнадцать лет, я постиг всю премудрость, которую только можно встретить на Лунтане, и теперь хочу повидать мир".

"О сын мой, ты разрываешь мне сердце, — сказала принцесса Фэйянь. — Зачем тебе мир? Разве здесь, на Лунтане, не собрана вся красота — и вечная и мимолетная? Разве я не оставила весь мир ради того, чтобы жить здесь с твоим отцом и каждый день благословлять Небеса за милость ко мне, грешной?"

"Матушка, — почтительно, но твердо сказал Баоцзюнь, — мир не может быть сосредоточен в каком-нибудь одном месте. Я хочу посетить все уголки нашего мира и начать хочу с Яшмовой Империи. Я хочу повидать своего дядю — императора Жэнь-дина и его супругу, воспитанницу прелестных фей. Я хочу повидать и фей — ведь я столько слышал о них и никогда не видел… Без этого мое знание мира неполно".

"Зачем тебе феи, сынок? — горестно сказала принцесса Фэйянь. — Их жизнь странна и малопонятна нам, рожденным смертными".

"Я хочу увидеть фей, — стоял на своем принц. — Хочу знать об их жизни все".

Принцесса Фэйянь посмотрела на своего мужа-дракона.

"Что ты так смотришь на меня? — пошевелил крыльями дракон. — Я просто думаю, что нашему мальчику пора влюбиться. Тогда весь мир для него сосредоточится в возлюбленной. А в кого он влюбится, живя на нашем острове? В дракониху? Хоть они и одной со мною крови, я не представляю своего сына женатым на драконихе. Драконихи совершенно не умеют вести хозяйство! Впрочем, тебе это тоже мало удается, мое сокровище".

"Я стараюсь, как могу, — кротко ответила на это принцесса Фэйянь и положила свою нежную белую ладонь на чудовищную лапу дракона. — Но постой, супруг мой! Ты считаешь, что наш сын должен покинуть нас?"

"Именно так, дорогая. Он вырос, он умен и проницателен. Ему и в самом деле пора повидать мир. И пусть начнет с Яшмовой Империи — там вполне мило и спокойно с тех пор, как ваша династия правит в этой стране. Да и к тому же мальчику небезынтересно будет увидеться со своим дядюшкой. Отпустим его".

Из глаз Фэйянь покатились слезы, и она склонила голову в знак согласия.

Так принц Баоцзюнь получил разрешение на путешествие.

Он недолго собирался. Что нужно юноше в пятнадцать лет? Верно, только убежденность в своей правоте и смелость в рискованных предприятиях. И того и другого было в избытке у принца. Он испросил у родителей благословение, взял немного золота и несколько карт мира, чтобы сделать верным свой путь. И вот с новым приливом, в ясный солнечный день принц Баоцзюнь покинул остров своих родителей и отправился в Яшмовую Империю. Его крылья со свистом разрезали воздух, алые и лазоревые перья трепетали на ветру, принц чуть не плакал от счастья и ощущения полной свободы. Так было ему радостно встречать неизведанные миры и просторы! Несколько дней он летел без передышки и добрался до Яшмовой Империи. Он долетел до города Западный Хэ и остановился на постоялом дворе. Он понимал, что не может без приглашения явиться к самому императору, и поэтому сначала написал письмо, в котором объяснял, кто он и почему жаждет встречи с государем Жэнь-дином. Принц отправил письмо, отдохнул пару дней и начал исследовать город.

Принцу очень понравилось в храме тысяче рукой богини милосердия Гаиньинь. Он молился богине, дабы она послала ему удивительные приключения и благословила его путь. И вот однажды, когда принц молился у изваяния богини, произошло нечто небывалое.

Принц услышал за своей спиной тихий плач.

До сего мгновения принц и не представлял, что может быть на земле кто-то, кто плачет так горько. Он стремительно обернулся и увидел юную девушку, чья красота была подобна красоте едва распустившейся хризантемы.

Девушка горько плакала и в немой мольбе простирала руки к изваянию Гаиньинь.

Душа принца пришла в смятение. Он был сражен красотой девы и ее слезами. Но между тем он понимал, что невежливо будет обратиться к девице с расспросами — он ведь совершенно незнаком ей. Однако вскоре принц поборол смущение и на негнущихся ногах подошел к девице.

"Осмелюсь ли спросить вас, прекраснейшая из дев, — начал принц, — о чем вы так горько плачете?"

Девушка в испуге опустила на лицо кисейное покрывало и даже попыталась отвернуться, но принц был настойчив.

"Не бойтесь меня, прекраснейшая, — нежно сказал он. — Я не причиню вам зла. Я чужестранец здесь, но мне так же внятно ваше горе, как и любому живущему в Яшмовой Империи. Доселе я не встречал столь горьких слез. Расскажите же мне, в чем причина вашего плача".

Девушка долго отнекивалась, но принц был настойчив и терпелив. И наконец девушка рассказала ему свою историю, пряча лицо и утирая слезы:

"Я не родилась, подобно смертным, от родителей. Я фея и возникла из света звезд и звездной пыли. Вместе с другими феями я отправилась на землю в хрустальной колеснице, но так случилось, что колесница наша потерпела крушение. Я потеряла всех своих сестер, ибо хотя мы и рождаемся для того, чтобы жить вечно, смерть, особенно насильственная, не минует нас. Я осталась одна и попала в этот город. И словно милостивая Гаиньинь отвернулась от меня, ибо в мою жизнь входят несчастье за несчастьем".

"В чем же заключаются ваши несчастья, о прекраснейшая?" — спросил принц. Он уже положил в своей душе зарок спасти девушку во что бы то ни стало. Сердце его билось как сумасшедшее, губы пересохли, а го лова немного кружилась. Сам не зная того, принц уже был влюблен в прекрасную незнакомку.

"Я стала рабыней, — горестно сказала девушка. Я ведь не знаю земных законов и потому доверилась человеку по имени Вань Чен. Это купец, который к тому же дает деньги в рост и не брезгует никакой добычей. Вань Чен взял меня в дом и сделал своей рабыней. Я прислуживаю ему в купальне и за столом, пою ему песни моих далеких сестер, стираю его белье, прибираюсь в его доме. Впрочем, на это я не жалуюсь — феи не гнушаются никаким трудом. Но Вань Чен сегодня потребовал от меня любви. Этот похотливый старик похож на козла и пахнет от него так же. Я не смогла ему дать то, что он потребовал, и тогда он пообещал отдать меня к певичкам. У меня нет выбора, что ни возьми, все ужасно: хоть стать певичкой, хоть наложницей Вань Чена".

Принц смутно понимал, что означают слова "певичка" и "наложница", но инстинкт подсказал ему, что девица не стала бы так плакать, если б слова эти означали что-либо приличное. Да и о рабстве принц имел лишь малое представление. Поэтому он сказал:

"Идемте к Вань Чену, о прекраснейшая. Я выкуплю вас, хотя для того всех небесных и земных сокровищ недостаточно. Идемте, и ничего не бойтесь".

"Кто вы, незнакомец? — переводя дух после плача, спросила девушка. — Я вижу в вас смелость и решимость, которых не найти у земных мужчин. И ваши крылья выдают в вас небожителя. Видно, вы бог или небесный чиновник, посланный мне в утешение!"

"Мое имя Баоцзюнь, я принц острова Лунтан, — сказал наш герой. — Позвольте же и мне узнать ваше имя".

"Меня зовут фея Дао, — грустно сказала девушка. — Господин, если вам удастся выкупить меня у Вань Чена, я буду верно служить вам".

"Мне не нужна служанка, — покраснел принц. — Я хочу лишь освободить вас. Идемте".

И они отправились в дом Вань Чена.

К слову сказать, Вань Чен не был конченым человеком. Не погряз он и в жестокости, а то, что он принялся домогаться нежности самой феи… Что ж, похоть часто застилает глаза земным мужчинам, и нет в том ничего удивительного!

Фея Дао первой вошла в дом Вань Чена и стала того звать:

"Господин, господин!"

Вань Чен появился во внутреннем дворике.

"А, вернулась, — довольно сказал он фее. — Ступай в спальню!"

"Господин, к вам пришел сам принц острова Дунган, — сказала фея. — Он хочет, чтобы вы предстали перед ним".

"Никогда не слышал ни о каком принце острова Лунтан, — недовольно проворчал Вань Чен. — Зачем это я ему понадобился?"

Тут во внутренний дворик вошел сам принц Баоцзюнь. Его крылья привели в трепет появившихся было слуг Вань Чена, и те попрятались кто куда.

"Приветствую вас, господин Вань Чен, — учтиво сказал принц. — У меня к вам есть срочное дело".

Вань Чен, глядя на принца, понял, что имеет дело не с простым человеком.

"Рад вам служить, принц, — подобострастно поклонился он. — Постараюсь сделать все, что вам только будет угодно. Чем могу быть полезен? Может быть, вы, принц, нуждаетесь в деньгах?"

"Нет, в деньгах я не нуждаюсь, — сказал принц. — Я сам готов вручить вам немало золота".

"Что вы говорите, принц!" — делано удивился Ваш. Чен.

"Я намерен выкупить у вас вот эту девушку, фею Дао, — твердо сказал принц. — Вы ведь все равно собирались продать ее в певички".

"Собирался, да, — рассмеялся Вань Чен. — Но передумал. Эта фея и самому мне очень нужна. Так что она не продается, принц".

"Я покажу вам золото", — решительно сказал Баоц-зюнь и вынул кисет, в котором было полным-полно золотых монет. Надо сказать и о волшебных свойствах кисета. Сколько бы ни брали из него золота, он никогда не оскудевал, золото в нем только прибавлялось.

Глаза старого скупца загорелись алчностью. Он узнал не оскудевающий кисет и теперь думал о том, как бы заполучить его и в то же время оставить при себе юную фею.

"Я слышал, — сказал Вань Чен, прищурившись, — что не оскудевающий кисет принадлежит самому императору Жэнь-дину, да славится он в веках! И более нет на земле такой вещи. Выходит, ты, господин, хочешь вручить мне подделку или… Или ты украл у императора настоящий не оскудевающий кисет!"

"Я ничего не крал! — возмутился Баоцзюнь. — И этот кисет не подделка! Его дала мне моя матушка, принцесса Фэйянь!"

"Этого не может быть! — воскликнул Вань Чен. Эй, слуги! Схватите наглеца, утверждающего, что ом принц, и волоките в управу, к городскому судье!"

"Не троньте меня!" — закричал принц подбежавшим слугам.

"Хватайте его!" — снова приказал Вань Чен.

Слуги боялись принца, но гнева своего хозяина они боялись еще больше. Поэтому они напали на принца и связали его.

"Я докажу, что я принц! — воскликнул Баоцзюнь. — И это ты, обманщик, пойдешь под суд!"

"Кричи, кричи, чужестранец! — насмешливо сказал Вань Чен. — Посмотрим, как ты закричишь, когда судья велит бить тебя палками по пяткам!"

Так принц Баоцзюнь и купец Вань Чен предстали перед мировым судьей.

"В чем вы обвиняете этого че… это существо?" — спросил судья Бу у Вань Чена.

"Этот дерзец представился принцем и хотел меня обмануть, выдав подделку за настоящий волшебный не оскудевающий кисет. Хотя всем известно, что не оскудевающий кисет принадлежит только императору! Велите казнить этого наглеца! И ему не помогут даже его крылья, ибо в нашей земле никто не уйдет от заслуженной кары".

Судья Бу не на шутку испугался. Он видел, что перед ним стоит существо, не похожее ни на одного из смертных. Кто знает, может, это и впрямь принц? А насчет кисета… Судья Бу решил не идти на поводу у ростовщика и решил так:

"И ростовщику, и созданию, именующему себя принцем, мы повелеваем за свой счет и под стражей отправиться в столицу и там предстать пред очами самого императора! Пусть сам государь, да живет он миллион лет, рассудит вашу тяжбу".

На том и порешили, хотя Вань Чен и не радовался такому приговору. Он тоже испытывал страх — ведь незнакомец и впрямь подобен высокородному принцу. Что будет, если дело обернется против Вань Чена? Но ростовщиком владела алчность — он надеялся все-таки, что выиграет дело и завладеет кисетом. Или — если кисет попадет в казну — получит еще какую-нибудь награду.

"Еще неизвестно, — думал ростовщик, — с чем прибыл этот принц. А если он враг? Тайный лазутчик? Разве принц не может быть негодяем?"

Старикашка всех судил по себе, потому и надеялся выиграть дело.

Итак, принц Баоцзюнь, купец Вань Чен и фея Дао (тайно) отправились под стражей в столицу. Принц скорбел о том, что именно таким образом доведется ему встретиться с дядей-императором, старик думал лишь о себе да о кисете, а фея Дао изводилась от тоски, полагая, что она виновна в злоключениях принца.

В пути до столицы — волшебного города Тэнкина наши путники провели несколько дней. Наконец они приехали на место и расположились в одной городской управе. Начальник стражи передал чиновнику обстоятельства дела, чтобы чиновник доложил о том государю.

"Дело это не терпит отлагательств, — заявил чинов ник. — Я немедленно доложу обо всем владыке Жэнь-дину. Кто знает, быть может, он действительно принц из далекой страны. Не след ему прозябать в управе вместе с прочими просителями".

На следующий день чиновник представил на рассмотрение императора обстоятельства этого дела.

"Как? — удивился император. — Принц? Пошлите за ним немедленно. Я хочу все о нем знать!"

Таким образом принц Баоцзюнь и Вань Чен оказались во дворце, в зале Справедливого Суда. Фея Дао же воспользовалась своим волшебством и невидимой проникла в судебную залу, клянясь, что поможет принцу, который уже завоевал ее сердце.

Император сидел на престоле и читал записи, присланные чиновниками. Когда вошли принц и купец, император оторвался от чтения и в изумлении воззрился на юношу. Тот выглядел как юный бог — весь облик его светился, алые и лазоревые перья его крыл трепета ли как будто от ветра. Купец же наглым своим видом вызвал в императоре недовольство.

"Славься, владыка Яшмовой Империи!" — подобострастно прокричал купец и опустился на колени. Также преклонил колена и Баоцзюнь.

"Что у вас за дело ко мне?" — спросил император.

"Это создание, — торопливо заговорил Вань Чен, — выдает себя за принца. И при этом он пытался всучить мне фальшивый не оскудевающий кисет, тогда как всем известно — такой кисет имеется только у вас, владыка!"

"Напротив, — протянул император. — Таких кисетов два: один у меня, а другой — у моей дорогой сестры принцессы Фэйянь. Юноша, скажи мне свое имя".

"О владыка, меня зовут Баоцзюнь, я принц острова Лунтан, отец мой — князь драконов Баосюй, а мать — принцесса Фэйянь. Я твой племянник, о небожитель. Тому несколько дней я отправлял письмо тебе из Западного Хэ, где остановился. Неужели, владыка, ты не получил моего письма?"

"Не получил, — покачал головой император. — Но мне и не надобно писем, ибо я вижу в тебе, юноша, черты моей дорогой сестры. Ты воистину мой племянник. Приди же в мои объятия!"

Император спустился с возвышения, на котором стоял престол, и поравнялся с принцем. Они обнялись, и Вань Чен понял, что дело его не выгорело.

"Какие нарекания имеет к тебе этот купец? — спросил император у Баоцзюня. — Дело связано с кисетом?"

"И не только, — сурово глядя на купца, промолвил Баоцзюнь. — Этот купец хотел продать в певички светлую фею Дао. Я вступился за фею, хотел ее выкупить, но скупец не согласился".

"Это ложь! — воскликнул Вань Чен, упорствуя в злобе. — Принц хотел украсть у меня служанку, которая и не фея вовсе!"

"Ты сам лжешь, негодяй! — воскликнула, становясь видимой, фея Дао. — И пусть меня разрубят на части, если я позволю себе промолчать! О великий государь, прости мне мою дерзость, что я невидимой прокралась в твой дворец, но сердце мое болело за принца. Я знала, что мой нечестивый хозяин не постыдится лгать и перед твоими очами, так оно и вышло. О государь! Этот юноша действительно принц Баоцзюнь, и он хотел искренне помочь мне, ибо Вань Чен требовал от меня удовлетворения своей похоти либо обещался продать меня в певички. Владыка, милости твоей прошу: прикажи Вань Чену отпустить меня, дабы я служила принцу".

"Я готов выкупить фею Дао за вот этот кисет золота!" — воскликнул принц и показал кисет.

Император внимательно осмотрел вещицу.

"Он выглядит в точности как и тот, что лежит в моей сокровищнице. Не жаль тебе, принц, отдать столь дорогую вещь за жизнь и свободу феи?"

Император испытывал своего племянника и недаром задавал такой вопрос. Но принц оставался непреклонен.

"Я готов пожертвовать и большим, — сказал Баоцзюнь. — Лишь бы фея Дао была свободна и счастлива".

"Хорошо. Так вот мой суд. Ты, Вань Чен, получаешь кисет и пишешь отпускную фее Дао. А ты, принц, остаешься во дворце, где все будет брошено к твоим ногам, ибо ты мой дорогой племянник".

"Государь! — набрался смелости принц. — Прошу тебя, чтобы и фея Дао осталась со мной во дворце. Я так полюбил ее, что хочу жениться".

"Хорошо, — усмехнулся император. — Но согласна ли фея?"

И тут случилось небывалое.

"Я вынуждена отказать принцу, — сказала, плача, фея, — Ибо я недостойна такого брака. Лучше мне вернуться к звездной пыли, чем сломать жизнь принцу, ибо я не люблю его, как любят земные женщины. Освободите меня и дайте мне уйти!"

Принц побледнел как смерть, но склонил голову в знак покорности судьбе. А купец Вань Чен злорадствовал, получив к тому же не оскудевающий кисет.

"Куда же ты пойдешь?" — спросил принц у феи.

"Я вернусь домой, к звездам, — сказала фея. — Мне жаль твое сердце, но я ничего не могу с собой поделать! Будь счастлив, принц, и не страдай".

Фея поклонилась и ушла. Как вознеслась она к звездам, не видел никто. Но во дворце, в зале Справедливого Суда выросли дивные цветы из меди и бронзы. Их колокольчики звенели так нежно и словно выговаривали слово "забудь". Сколько ни срывали этих цветов, они не переставали вырастать вновь. Таков был прощальный дар феи Дао бедному принцу Баоцзюню.

С тех пор все те, кому удается побывать в Яшмовой Империи или на Лунтане, получают в дар ветку удивительных цветов феи. Эти цветы, если позвенеть ими немного, дарят счастливое забвение тем, кто услышит их звон…

— Вот такую вещицу привез Чжуань-сюй из запредельного мира, — завершая свой долгий рассказ, сказала ведьма Лариса. — И он подарил ее мне. А я дарю ее тебе, юная ведьма, потому что моя жизнь и без того полна счастливого забвения.

Я нежно коснулась рукой колокольчиков. Они не зазвенели — я была аккуратна.

— Эх, девчонки, — потянулась баба Зина, словно стряхивая с себя сонное оцепенение. — Вот бы нам куда забуриться — в Яшмовую Империю или на остров драконов!

— Да, неплохо бы, — загомонили-завздыхали остальные ремесленницы. — Только не ждут нас там…

— Ничего, нам и тут хорошо, — улыбнулась Юля. Полночь продолжается, дорогие сестры! Чем займемся?

— Погоди, погоди, Юля, не гони лошадей! — сказала баба Зина. — Полагается рассказать три истории. Дымы слыхали, теперь остается третья. Ну, сестренки, кто расскажет свою историю?

— Пусть новая ведьмочка решает кто!

Ох.

— Я прошу прощения, сестры, — робко начала я. — Я чувствую, что все ваши истории будут интересны и поучительны…

— Эт точно!

— Но мне, с вашего позволения, хотелось бы услыхать историю о вечной мышке. Нет, вот так: о Вечной Мышке. Никто не против?

— Все только "за"! — сказала Юля.

Я взяла в руки золотую мышку — она стала кататься взад-вперед по моей руке, а ведьма, что подарила мне ее, пообещала:

— Моя история не будет долгой, сестры. Так что у нас останется время поиграть с инкубами и как следует выпить.

Глава 19

История Вечной Мышки

— Начинается эта история в давнее время. В тысяча четыреста шестьдесят шестом году или несколько ранее того некий молодой нотариус господин Пьеро да Винчи переехал из своего родового имения в славную и прекрасную Флоренцию. Некоторое время назад он похоронил свою жену — Альбьеру Амадори и, едва истек положенный срок траура, женился на высокородной Франческе Ланфредини. Прекрасную Франческу вместе со старушкой-матерью и побочным своим сыном Леонардо он и привез в роскошную Флоренцию.

Господин Пьеро был нотариусом по издревле сохранившейся в семье преемственности. Его отец Антонио, дед и прадед были нотариусами, и сам он обучился этому прибыльному делу. По первости дел у него было не так много, и господин Пьеро предавался развлечениям. Одним из таких развлечений была необременительная связь с простой крестьянской девушкой по имени Катерина. Плодом этой влюбленности стал сын Леонардо, родившийся в тысяча четыреста пятьдесят втором году. В этом же году Пьеро женился на девушке своего круга — Альбьере Амадори, а Катерину, чтоб не печалилась, выдал замуж за одного нестрогого юношу по имени Аккатабрига.

— Как? — переспросила ведьма Николь.

— Аккатабрига, — повторила сестра Вирджиния, — Я так долго запоминала это имя! Но к нашей истории он не имеет более отношения, поэтому я последую дальше, в глубь этой повести.

— Обожаю Ренессанс, — страстно прошептала ведьма Динара. — Прошу вас, продолжайте, сестра!

И ведьма продолжила:

— Своего сына Леонардо господин Пьеро взял себе на воспитание. Что с того, что Леонардо был побочным сыном, что называется, бастардом? В те времена на такое происхождение смотрели без особого пристрастия. Быть бастардом вовсе не значило быть отверженным. Зачастую внебрачные дети воспитывались вместе с законными детьми и даже получали те же права. Даже в наше время можно не увидеть такой снисходительности! Но вернусь к Леонардо. Он легко прижился в отцовском доме. Господин Пьеро поручил своей жене заботиться о мальчике, а свекор и свекровь вообще приняли Леонардо как родного. Альбьера, к несчастью, была бездетна, поэтому всю свою любовь она сосредоточила на юном Леонардо. А тот был изумительным ребенком — красивым, спокойным, рассудительным и умеющим очаровать собой. Учился он легко, можно сказать, шутя, и вовсе не был дохляком и неженкой, как многие его ровесники. Нет, Леонардо был крепок и физически и умственно, что, конечно, не могло не радовать его родителя.

Детство Леонардо проходило среди прекрасной тосканской природы. До переезда во Флоренцию семья жила в городке Винчи, а городок этот ютился в горном ущелье, и кругом его окружали лесистые склоны. Леонардо мальчиком любил бродить по склонам гор. Бродить и мечтать. Кто знает, какие образы представлялись его пытливому уму? Он рассматривал природу как прекрасный храм, в котором все важно и приметно. Леонардо рос и запоминал все, что видит. С детства он обладал умом острым как лезвие кинжала, а также некой чувствительностью, которая подразумевала большое сердце и щедрую душу.

Леонардо было около четырнадцати лет, когда в жизнь его пришло горе — умер дед с отцовской стороны и Альбьера, которая неизменно была ласкова с мальчиком. Но отец не дал сыну долго предаваться горю. Господин Пьеро женился во второй раз и с семьей от правился во Флоренцию, потому что ему, как нотариусу, скучна была провинция. Негде было развернуться его выдающемуся уму и способностям. Пьеро хотел жить богато, на широкую ногу, и в этом его надежды на практику во Флоренции оправдались.

Вторая жена господина Пьеро оказалась также бездетной, и поэтому Леонардо продолжал оставаться единственным ребенком. Он получил отличное воспитание, а что касается образования, то мальчик жадно впитывал все начатки наук. Блестящие способности он явил в математике, но более всего его привлекали рисунок и лепка. Там, где другие отроки являли лишь слабые подобия способностей, юный Леонардо явил истинный талант. Господин Пьеро заметил способности сына и однажды, взяв несколько его рисунков, отнес их к Андреа Верроккьо, своему другу-живописцу. Господин Пьеро хотел знать, достигнет ли его сын успеха, если отдастся рисованию. Андреа Верроккьо пришел в восторг от увиденных рисунков и набросков. Он посоветовал Пьеро учить мальчика живописи, и тогда отец отдал Леонардо в мастерскую друга. Леонардо было всего четырнадцать лет, и он многое мог почерпнуть из обучения у Верроккьо.

На первом этапе у знаменитых и прославленных живописцев всегда преподавалось ювелирное мастерство. К тому же их ученики постигали грамоту и математику, посвящались в тайны растирания и смешивания красок, приготовления лаков и левкаса, изучали пропорции человеческого тела… Что я говорю, девочки, настоящее мастерство всегда сродни колдовству, и великие художники все были немного ведьмами.

— Да, только у них не отрастали хвосты, — усмехнулась Юля.

— Я продолжу свой рассказ. Леонардо начал, как все, с ювелирных работ, а затем перешел к скульптуре. Он вылепил несколько женских и детских головок, но не они интересны нам. Изощряясь в ювелирном мастерстве, юноша сделал то, что поразило его учителя. Он сотворил первый и последний в мире вечный двигатель, поместив его в полое тельце крошечной мышки, сработанной из чистого золота. Учитель рассердился было на способного ученика за то, что тот переводит золото и свои силы на столь непутевую и бесполезную вещицу, но потом сменил гнев на милость. Мышка Леонардо долгое время хранилась в галерее Уффици, но во время одной из выставок была похищена и затем хранилась в частной коллекции некоего Гидеона дель Куатро. Вам ничего не скажет это имя, сестры, но я должна заметить, что мессер Гидеон был одним из богатейших собирателей всяческих редкостей. Это к нему попала погребальная маска фараона Атум-хаду, это ради денег коллекционера грабители проникали в старинные склепы и разоряли богатые могилы. Так музейная мышка оказалась в руках могущественного дель Куатро…

— Но как же она к тебе попала, сестра? Или это всего лишь копия?

— Нет, сестры, эта мышка настоящая, — улыбнулась сестра Вирджиния. — А о том, как она попала ко мне, будет другая история. И расскажу я ее как-нибудь в другой раз.

— У-у! — разочарованно протянули мы, но ведьма Вирджиния наотрез отказалась рассказать продолжение.

— Что ж, — подытожила Юля, — шабаш состоялся, и теперь мы приняли в наши ряды еще одну ремесленницу. Пусть богиня Диана и святая Вальпурга благословят ее! Чем же нам теперь заняться: продолжим флиртовать с инкубами или отправимся полетать над городом?

— Полет, полет! — потребовали ведьмы. — А инкубов оставим на потом, на сладкое!

— Быть посему, — улыбнулась Юля и хлопнула в ладоши.

Двери залы распахнулись, и призрачные официантки вошли, нет, не с полными еды подносами, а… с метлами.

— Р-разбирайте транспорт, девочки! — воскликнула Баба Зина Мирный Атом. — А тебе, Ника, подарочный экземпляр твоего первого в жизни помела!

И призрачная официантка остановилась передо мной, держа шикарную метлу. Я взяла ее уверенной рукой. Я не боялась. Я верила, что могу взлететь.

Юля прошептала заклинание, и крыша над залом исчезла. На нас тысячами звезд глянуло осеннее небо. Полная луна лила на землю призрачный и какой-то постный свет.

— Добавим ночи блеска! — воскликнула я.

Мы оседлали метлы и взлетели одна за другой. Я почувствовала себя такой свободной и счастливой, что захотелось плакать. В носу защипало от переизбытка чувств. Но плакать я не стала, еще чего! Это мой шабаш, и к тому же ведьмы не плачут. Почти.

Вытянувшись клином, мы всей командой летели над ночным городом. Щедрый с высоты птичьего полета был таким славным — никогда не поверишь, что в этом патриархальном городишке живут вампиры, оборотни и ведьмы.

— Куда летим? — крикнула ведьма Вирджиния.

— Давайте на берег Выпи! — загомонили ведьмы. — Разожжем костер славы!

— Верно, пусть будет костер!

— Ох, не люблю я костров, — проговорила Юля, подлетая ко мне. — Ну да ничего не поделаешь, традиция.

— Что, будем прыгать через костер? — слегка притворилась испуганной я. На самом деле в меня сейчас было хоть из миномета стреляй — не устрашилась бы.

— Кто прыгать, а кто и летать, — напустила туману Юля.

…Вся наша компания снизилась и пошла на посадку на берег речки. Было темно хоть глаз коли, но ведьмы это быстро исправили. Одна пробормотала заклятие, и вспыхнула шаровая молния. А хворост набрать оставалось минутным делом. Костер запалили и присели во круг него — отдохнуть.

— Что ж, — сказала баба Зина, — пришла пора дать девочке Истинное Имя. Встань и подойди к костру, Ника.

Я повиновалась.

— Святая Вальпурга! — начала молиться баба Зина. — Перед тобой эта новообращенная дева. Снизойди же духом с небес, где пребываешь, и дай этой девушке ее Истинное ведьмовское Имя!

Воцарилась тишина, даже хворост в костре перестал потрескивать. И вот в тишине дуновением ветра прошелестело с небес:

— Вера…

— Вот твое Истинное Имя, сестра! — радостно сказала баба Зина. — Поприветствуем новую ведьму, сестры!

Ведьмы разразились аплодисментами. Ох как много в эту ночь шабаша было аплодисментов, и приветствий, и поздравлений, казалось, им не будет конца и я никогда не вернусь в скучную обыденность…

Мы прыгали через костер, пели старинные ведьмовские песни и не чувствовали царапающего осеннего холода. А потом снялись с места и полетели обратно — к инкубам и кофе. Ночь длилась и длилась…

Но пришел конец и ей.

Напившись кофе, ведьмы одна за другой начали прощаться. Я не уставала их благодарить за оказанную мне честь — весь язык обболтала. Наконец все — и ведьмы и инкубы — разошлись. Остались только баба Зина, Юля и майор Колосков.

Зал выглядел притихшим и унылым.

— Поможешь мне днем прибраться? — спросила меня Юля.

— Само собой, — кивнула я. — Спасибо тебе, Юль. И вам, баб Зин.

— Да ладно. А здорово повеселились. Инкуб, проводишь Нику до дома?

— Всенепременно, — заверил инкуб.

— Ладно, тогда разбегаемся. Пора пускать часы в ход. Счастливая полночь завершилась.

— Дай боги, не последняя, — усмехнулась баба Зина и улетела.

Юля осталась ночевать в доме своей тети, а инкуб-майор пошел меня провожать. Я-то хотела полететь домой на помеле, но не устояла перед чарами инкуба. Поэтому мы шли по тихим и сонным улицам, под мышкой инкуб нес мою метлу, и мы неспешно беседовали о том о сем…

Только переступив порог своей скромной квартиры, я поняла, как устала.

— Зайдешь? — спросила я инкуба.

— Если не надоел, то с удовольствием, — скромно потупился майор Колосков.

Метлу мы оставили в коридоре, и я все гадала, когда инкуб начнет ко мне приставать. Если честно, я этого ужасно хотела. Но вместо этого инкуб помог расставить в шкафу все полученные мной подарки, помыть грязную, накопившуюся за последнее время посуду и даже подмести ковер. Очень скоро я поняла, что инкуб Колосков домогаться меня не намерен. Оттого мне стало немного грустно, но, с другой стороны…

С другой стороны, я ужасно устала, и моя голова гудела как медный колокол от пережитых событий.

— Я иду спать, — заявила я инкубу.

— Можно, я переночую у тебя? — спросил майор.

— Валяй, — кивнула я своей медногудящей головой.

— Извини, что я интим не предлагаю, — смущенно пробормотал инкуб. — Но просто мы едва знакомы.

— Ты все правильно делаешь. — Я похлопала инкуба по плечу. — Мне сейчас не до интима.

Я выдала инкубу подушку и пару простыней и с чистой совестью отправилась спать.

И вот тут мне приснился сон. Такой, что я даже его запомнила.

Будто стою я у подножия огромной, уходящей чуть ли не в небеса лестницы, и с этой лестницы на меня льется ослепительный свет. Прямо-таки что-то библейское приходит на ум, ветхозаветное. И кто-то говорит мне:

"Назови свое Истинное Имя!"

"Вера", — говорю я и начинаю восхождение по лестнице. И оказывается, что в ступеньки ее вделаны ножи и лезвия. И идти по этой лестнице — верный способ изрезать себе ноги так, что только одни кости и останутся. Но я все равно иду и почти достигаю вершины…

И на этом сон оканчивается.

Я открыла глаза. Серый сумрак просачивался в комнату через неплотно задернутые портьеры.

— Неужели я проспала весь день? — воскликнула я, вскакивая с постели.

С кухни доносился звон посуды. Я сначала испугалась, а потом вспомнила, что ко мне подселился инкуб, и перестала волноваться. Натянула халат и пошла на кухню.

Инкуб готовил завтрак. Или обед?

— Я совершенно потеряла ощущение времени, — сказала я, поприветствовав инкуба. — Который час? На улице темнеет.

— На самом деле только половина первого пополудни. Просто сегодня на удивление пасмурный день, — сказал майор Колосков, улыбаясь мне.

— Спасибо тебе за хозяйственные хлопоты, — ответно улыбнулась я. — Ты что, котлеты приготовил?

— Да, пожарские. Должны получиться вкусными. Мой руки и садись за стол.

— Я сто лет не ела котлет. Ой, в рифму получилось!

— А почему не готовишь? У тебя в холодильнике, кстати, шаром покати. Я за фаршем в супермаркет бегал.

— Ну ты даешь! — восхищенно взглянула я на инкуба. — Ты просто сама хозяйственность! А насчет моего холодильника… Кому мне готовить? А сама я и йогуртами насыщаюсь. В общем и целом.

— Йогуртами сыт не будешь, — хмыкнул инкуб. — Так что ешь давай, налегай. Нам еще сегодня убираться в пиршественной зале.

— "Нам"? А ты тоже хочешь принять участие?

— Я хочу быть там, где и ты, — откровенно сказал инкуб и полюбовался моим минутным замешательством.

— Так я тебе нравлюсь? — спросила я инкуба, когда замешательство прошло.

— Очень. А я тебе?

— Скорее да, чем нет. Меня смущает то, что ты инкуб.

— В этом нет ничего постыдного, — заверил меня майор. — Многие ведьмы живут с инкубами. Мы способны на то, на что не способен ни один земной мужчина.

— Звучит интригующе. Но ты пока решил не предлагать мне интима? Вроде бы.

— Да, я хочу, чтобы мы получше узнали друг друга. Давай после уборки пойдем в кино?

— Нет, кино — это не вариант. Предлагаю зооэкзотариум. Я там сто лет не была. А говорят, что туда завезли настоящего нильского крокодила.

— Хорошо, пусть будет экзотариум.

Покладистый мне попался инкуб, однако!

Мы закончили трапезу. Я пошла одеваться, а инкуб попросил утюг — хотел еще раз отгладить свою форменную рубашку.

И тут в дверь позвонили.

Я это очень нервно восприняла. В этой моей повести мне если и звонят, то ради какой-нибудь очередной каверзы. Так уж получается. Не пойму почему.

Я замерла на пороге спальни полуодетая. Инкуб, голый по пояс, вопросительно посмотрел на меня.

— Открой, пожалуйста, и спроси, что надо, — попросила я инкуба.

Он кивнул, натянул рубашку и вышел в коридор. Я нервно застегнула блузку.

Дверь щелкнула, в коридоре начался какой-то негромкий разговор. Ну слава святой Вальпурге, хоть не стрельба. Я быстренько покончила с одеванием и стояла в гостиной — ждала, кого же принесло на мою грешную голову.

Инкуб вернулся, а следом за ним…

Следом за ним шел господин Князев. У господина Князева в руках был букет оранжерейных роз и какая-то крошечная коробочка.

— В чем дело? — требовательно спросила я.

— Он сейчас расскажет, — мрачновато ответил инкуб.

— Я вас слушаю, господин Князев, — надменно сказала я этому кошмару в человеческом обличье.

Он помолчал с минуту, а потом заявил:

— Вероника, я прошу твоей руки.

И протянул мне розы и коробочку.

— Не возьму я! — закричала я так громко, как только могла. — Скорее небо упадет на землю, чем я стану вашей женой, господин Князев!

Он зло прищурился:

— Чем же я так плох?!

— О, вы полны великолепных человеческих достоинств! Но я рассудила здраво. Я не смогу составить ваше счастье. Я слишком подвержена переменам настроения, я буду только раздражать вас. Поэтому говорю "нет" и прошу вас покинуть мою квартиру.

Князев швырнул на пол розы и коробочку:

— Будь ты проклята, ведьма! Все сердце мне измучила! Последний раз спрашиваю, пойдешь за меня или нет?

— Нет!

— Так не доставайся же ты никому! — театрально воскликнул Князев и одним махом извлек из кармана пистолет.

И наставил его на меня.

Просто как фокусник.

Дэвид Копперфилд.

— День перестает быть томным, — напряженно сказала я. — Пистолетик-то заряжен?

— А как же, — с удовольствием в голосе ответил господин Князев. — Полный магазин. Специально для визита к тебе, подлянка, расстарался. Выходи лучше за меня, а то пристрелю такую молодую и красивую.

— Майор, — обратилась я к инкубу, — а как ведьмы исполняют свои желания?

— Надо просто сказать "желаю" и щелкнуть пальцами правой руки, — немедленно отозвался инкуб. Он не сводил глаз с пистолета и, похоже, собирался совершить подвиг разоружения. Но у меня были другие планы. Я вовсе не собиралась подвергать симпатичного мне инкуба смертельной опасности.

— Отлично, — сказала я. — Желаю… Желаю, чтоб патроны в этом пистолете превратились в… молоко!

И щелкнула пальцами.

В пистолете что-то жалобно заверещало. Потом хлопнуло, грюкнуло, гмыкнуло — и из щелей пистолета (а вообще, есть ли в нем щели, или это я придумала?) полилось нечто белесоватое. В воздухе запахло детской смесью.

— Эх, какой вы малосимпатичный господин, Князев, — сказала я. — У вас в пистолете молоко моментально скисло. Надо думать о самоусовершенствовании, а не об убийствах.

Князев явно растерялся. Он, видимо, привык, что ему девушки города Щедрого просто на шею вешаются, а тут такой афронт. Он отшвырнул пистолет (сколько ж у него этих пистолетов!) и прошипел:

— Ведьма! Проклятая ведьма!

— Попрошу без оскорблений! — грозно понадвинулся на Князева майор. — Девушка вас не хочет, дала это ясно понять…

— Я ничего ему не давала, — вмешалась я.

— Хорошо. Так вот. Вы не очаровали эту девушку. Так что ступайте восвояси и попытайте счастья у других колен.

— А вы кто такой? — осклабился Князев. — Почетный соискатель?

— Прежде всего, я майор милиции, — веско сказал Колосков. — И имею полное право вас арестовать и препроводить в КПЗ, ежели вы будете бузить и всячески оскорблять эту славную и милую девушку.

Славная и милая девушка бросила майору многообещающий взор и благодарно сказала:

— Майор, без вас я как без рук!

Майор меж тем вручил Князеву обтрепанный букет и коробочку.

— А пистолет я забираю, — сурово глянул он на соискателя моей руки. — Важная улика.

— Ты, начальник, дело-то мне не шей! — взвился Князев. — Я таких, как ты, одной левой давлю!

Инкуб встал в бойцовскую стойку.

— По меряемся силами? — отрывисто предложил он.

— Ни в коем случае! — возмутилась я. — Еще пьяной драки мне тут не хватало!

— Почему пьяной? — удивился инкуб. — Мы, кажется, вполне трезвы.

— Можно быть пьяным и от морковного сока, — нравоучительно подняла я палец. — Пьянство — это состояние души. Инкуб, не забывай, нам еще зал прибирать и в экзотариум идти. А времени потрачено на глупости несусветное количество. Выстави его, и все дела.

Инкуб так и сделал. Мощной дланью он ухватил Князева за шиворот и выставил его за дверь вместе с букетом и коробочкой. А пистолет забрал. Разорится Князев на этих пистолетах, право слово!

В коридоре, куда майор протащил Князева, послышалась некоторая возня, а потом все стихло. Беспощадно хлопнула дверь. Инкуб возвратился, отряхивая руки.

— Я его с лестницы спустил, — деловито сообщил он, — Дай мне пару минут, и мы пойдем в зале прибираться.

Глава 20

На улице продолжался пасмурный день, когда мы вышли из моей квартиры и отправились помогать Юле убираться в зале после большого пиршества.

Юля встретила нас вымученной улыбкой:

— Слава святой Вальпурге, вы пришли. А то я тут с Ромулом загибаюсь просто.

— Извини, что не смогли прийти раньше, — сказала я. — Мы выставляли за дверь соискателя моей руки.

— О, это интересно! И кто же этот несчастный?

— Господин Князев.

Юля захихикала:

— Вот идиот!

— Этот идиот на меня пистолет наставил, — принялась рассказывать я. — Видимо, пистолетов у него вели кое множество. Или замуж за него иди, или он меня застрелит. Ну никакого такта! Слава богу, майор Колосков помог выставить этого типчика. А где можно взят швабру и тряпку?

Юля протянула мне хорошо оснащенную швабру. Я принялась отдраивать пол у камина. Там что-то сильно было натоптано. Все-таки хорошо мы погуляли, душевно. Я никогда не забуду этой полуночи, сделавшей из меня настоящую ведьму. "Пляши, ведьма, пляши", — напевала я, собирая мусор в пакеты…

Когда мы привели в порядок пиршественную залу, на улице уже совсем стемнело. В прорехах туч появились первые осенние звезды.

— Хорошо-то как, — потянулась Юля. — Ника, я тебе даже немного завидую.

— Почему?

— Потому что ты все равно что на свет только появилась. Все дороги, все пути открыты перед тобой. Радуйся, насыщай душу положительными эмоциями! У тебя теперь каждый день — счастье.

— Особенно сегодня, когда явился Князев.

— Ничего, не горюй. Князев — это тоже в какой-то степени часть общемирового Замысла. Без Князева и подобных ему жизнь стала бы пресной. Кстати, куда вы денете пистолет?

— Я его пристрою, — нашелся майор Колосков. — Заведу на Князева дело и подошью к нему как вещдок. Пусть этот Князев только попробует к Нике снова сунуться! Вообще-то зря вы его оживили. Ника мне и про это рассказала.

— Болтушка, — шутливо замахнулась на меня Юля. — Зачем раскрыла нашу профессиональную тайну?

Мы попили на кухне чаю и разошлись. В экзотариум идти было уже поздновато, так что мы с майором решили просто погулять. Отправились в парк, где томно доцветали последние георгины и с деревьев сыпалась листва.

— Ника, давай будем на "ты", — предложил мне инкуб.

— Давай. Кстати, скажи мне, как тебя зовут. А то я все майор да майор…

— Анатолий я.

— Толик! Как славно. Слушай, а может, сегодня ты по пристаешь ко мне маленько?

— То есть как?

— А еще инкуб! Смотрю я на тебя, Толик, и думаю: а инкуб ли ты? А похотливый ли дух?

— Ах, ты в этом смысле! А я почитать хотел… Но если ты настаиваешь, я готов. Тем более что у меня к тебе большое душевное расположение. Очень ты мне нравишься, Вероника. Не нравится только, что ты события так торопишь.

— Почему не нравится?

— Да потому что я устал быть инкубом! — вдруг взорвался Толик. — Потому что всех я только и интересую в горизонтальном смысле. А ведь у меня есть душа. И она, эта душа, просит прекрасного. Прекрасных отношений, прекрасного чувства, прекрасной книги, наконец! Я вот у тебя в домашней библиотечке "Суера-Выера" Юрия Коваля углядел. А мне очень нравится Юрий Коваль! Только тебя это не интересует…

— Прости, Толик, — покаялась я. — Я шутила. Проверяла тебя на прочность, так сказать. Все-таки ты будешь жить в моем доме, и я должна быть уверена, что ты не посягнешь на мою честь без моего разрешения и желания… Извини.

— А я буду жить у тебя в доме?

— А ты разве не хочешь обеспечить мою безопасность? Чтобы всякие Князевы мне не угрожали.

— Логично. Хочу. Но не стесню ли я тебя?

— Никоим образом. Давай жить вместе, Толик. Ты мне тоже очень понравился, и я предлагаю подружиться.

— Может быть, со временем эта дружба перерастет в нечто большее, — заверил меня Толик.

— Ну, это как судьба покажет. А пока будем просто жить: я — учиться колдовать, ты — читать книги. И кстати, Толик, может, ты научишь меня готовить пожарские котлеты…

— Согласен, — сказал инкуб Толик и галантно поцеловал мне руку.

Так мы и стали жить-поживать и добра наживать. Толик устроился на работу в местную милицию, я продолжала зарабатывать на жизнь гаданием и нехитрой ворожбой. Конечно, пришлось повысить расценки за мои услуги — все-таки мужчину моей жизни следовало сытно и вкусно кормить. Он хоть и плотской дух, но ест знатно.

Незаметно подкрались новогодние праздники. Мы с инкубом нарядили елку, навешали серпантину в гостиной и пригласили на застолье бабу Зину и Юлю с Ромулом. Снова были тосты, подарки, веселье без конца.

А потом за мной пришли.

У меня из головы еще не выветрилось конфеты и шампанское, а уже на пороге моей квартиры маячил явно мужской силуэт.

Не подумайте чего плохого, это был всего-навсего Алексей Иванов, племянник господина Сметанина.

— Здравствуйте, Алексей! — приветствовала я юношу. — С наступившим вас! По какому поводу пришли? Впрочем, позвольте я угадаю: вас послал господин Сметанин, чтобы вы привезли меня к нему. Ему приспичило погадать, так?

— Так, — робко улыбнулся Алексей, сраженный моим напором и сметливостью.

— Когда ехать?

— Если можно, сейчас. Если вы, конечно, ничем не заняты.

— Я перечитывала Толстого. Это, конечно, благородное занятие, но погадать господину Сметанину… Это в тыщу раз важней!

— Вы смеетесь, — протянул Алексей.

— Никоим образом, — заверила я юношу. — Погодите несколько минут. Мне надо переодеться и накраситься. А вы пока можете побеседовать о литературе с моим другом. Его зовут Анатолий.

— Друг?

— Друг, — подтвердил Анатолий, высовываясь в коридор. — Алексей, пиво будете?

— Нет, я за рулем. Вот если бы чашечку кофе. Замерз, хоть и в машине.

— Да, сегодня морозный денек. Проходите, раздевайтесь. Толик, ты организуешь кофе? Я пока буду наводить марафет.

— Иди, иди, Ника. Кофе — это наша особая забота.

Я закрылась в комнате и достала из шифоньера свой новый брючный костюм. Был он красив, как облако на закате, и даже расцветка примерно такая же. Я этот костюм в новогоднюю ночь надевала и теперь считала его счастливым. Правда, на одной брючине было крошечное пятнышко от майонеза, но о существовании этого пятнышка знала только я, так что… Так что господин Сметанин (эх, почему не Майонезов!) ни о чем не догадается.

Я переоделась в костюм и села перед туалетным сто ликом — накладывать крем, румяна, тушь и прочую такую же красотень. Господин Сметанин умрет от восторга, едва завидев меня…

Эх, все-таки что-то произошло со мной. Причем необратимо. Я стала хотеть нравиться мужчинам! Ну не парадокс ли?! Теперь, когда в моей квартире поселился инкуб, которого я тщетно пытаюсь соблазнить, мне хочется, чтобы все мужчины города Щедрого (за исключением, конечно, Князева!) были в непрекращающемся восторге от моей персоны. Вот. Это, наверное, все-таки инкуб виноват. Своими сугубо дружескими отношениями он пробудил во мне дремавшую светскую львицу. И кроме того, у нас кончались деньги, отложенные для праздников. Так что визит к господину Сметанину сулил к тому же пополнение оскудевших финансовых запасов. Уж теперь-то он у меня пятьюстами рублями не отделается! Тем более что Европа переживает очередной затянувшийся финансовый кризис.

Когда я появилась в гостиной, джентльмены как раз допили кофеек.

— Я готова, — сказала я Алексею и покрепче прижала к груди шкатулку с Книгой Тысячи Птиц. — Надеюсь, этот визит не будет слишком долгим?

— Это зависит от вас, — сказал галантный Алексей.

Мы оделись, инкуб спустился с нами и элегантно от крыл передо мной дверцу машины.

— Если с ней что-нибудь случится… — шутливо промолвил Толик. — Я запомнил номера машины.

— Со мной все будет в порядке, — заверила я инкуба, — Я еду к господину Сметанину уже не в первый раз.

Сидя в машине, я рассеянно созерцала в окошко зимний пейзаж. У нас в Щедром зима — это не просто природное явление. Это состояние души. Такой настрой, знаете ли… Хочется мира, покоя, уюта. У нас в Щедром зимой даже вампиры перестают охотиться на случайных прохожих. Не только потому, что мороз, а потому, что и вампирам хочется простых человеческих отношений. Правда, резко возрастает спрос на искусственную кровь и плазму…

Машина остановилась у знакомого мне особняка. В ранних зимних сумерках особняк казался воздушным, каким-то ирреальным. Алексей помог мне выбраться. Я поправила шубку, и мы пошли по заснеженной аллее.

Возле ступенек нас поджидал крохотный, сжавшийся бурундучок.

— Бедняга! — Я протянула к нему руки. — Совсем замерз.

— Это он притворяется, — усмехнулся Алексей. — Выпрашивает подаяние.

Он достал из кармана пакетик семечек и насыпал зернышек хитрому бурундучку. Тот сразу эти зернышки принялся грызть, жадно выискивая в них те, что покрупнее и повкуснее.

Я залюбовалась бурундучком, но потом поняла, что Алексею не терпится представить меня пред очи господина Сметанина, и заторопилась.

Мы вошли в дом.

В холле стояла огромная рождественская ель, наряженная и сияющая так, что глазам становилось больно.

— Какая красота, — невольно вырвалось у меня.

— Ага, — довольно поддакнул Алексей. — У нас во всем доме двенадцать елок. Наряжали лучшие дизайнеры из Холмца. В Щедром дядюшка таких дизайнеров не нашел. Может, поторопимся, а?

— Да, конечно, извини.

Мы отдали шубы дворецкому и поднялись на второй этаж. Алексей привел меня в библиотеку, где празднично пылали дрова в камине и уютно светились настольные лампы от Тиффани.

— Подожди здесь минутку, — извиняющимся тоном сказал Алексей. — Я пойду предупрежу господина Сметанина, что ты уже здесь.

Я кивнула, поставила шкатулку с Книгой на стол и позволила себе немного полюбоваться золочеными корешками книг. Здесь были в основном дореволюционные издания зарубежных авторов и, похоже, все на эротическую тему.

— Забавник вы, господин Сметанин, — сказала я, рассматривая редкое издание "Опасных связей" Шодерло де Лакло.

Послышались четкие шаги. Так ходят уверенные в себе люди — те, кому все по плечу и ничего не страшно. Я поставила книгу на место и уселась в кресло. Дверь открылась, и в библиотеку вошел господин Сметанин. Он выглядел изысканно и расчетливо, как заправский апаш. В руке у него была черная, с серебряными узорами трость.

— Здравствуйте, Вероника! — приветливо улыбнулся мне апаш Сметанин. — Рад видеть вас снова.

— Здравствуйте, господин Сметанин. Вам опять понадобились мои услуги?

— Именно. Без вас, Вероника, я просто как без рук. Кстати, вы не передумали относительно моего предложения?

— Какого предложения?

— Стать моей штатной гадалкой. Я бы хорошо платил вам, Вероника.

— Позвольте мне подумать еще немного. Время ведь терпит?

— О да, конечно. Скажу вам по секрету: я страшно устал от своего астролога. И, признаться, разочарован в нем. Он выдает какие-то расплывчатые прогнозы и никогда не смотрит мне прямо в глаза. Вечно куда-то взгляд у него уползает. Вот у вас, Вероника, взгляд прямой и честный. Скажите: вам нужны деньги?

— А кому они не нужны…

— Я слышал, вы стали ведьмой.

— Да, стала. Правда, сейчас я больше учусь, нежели чародействую.

— А еще я слышал, что у вас появился сердечный друг. О, вы покраснели!

— Он пока просто друг, господин Сметанин. Просто друг и ничего больше.

— Скажите только слово, и я моментально заставлю его на вас жениться. Я беспокоюсь о вашем душевном состоянии, дорогая Вероника. И никто, слышите, никто не должен это состояние ухудшать. Даже инкуб.

— О, вы знаете даже, что он инкуб?!

— Конечно. У меня хорошие осведомители.

— Вы следите за мной?

— Скорее наблюдаю. Поверьте, в ваших же интересах.

— Мерси. Что ж, давайте все-таки перейдем к гаданию.

Я извлекла Книгу из шкатулки и положила на стол.

— Я готова. Точнее, мы готовы. Задавайте ваш вопрос, господин Сметанин.

— Вопрос прозвучит странно. Да или нет?

— Это весь вопрос?

— Пока да.

— Вы не хотите его уточнить?

— Вероника, вопрос касается меня напрямую. Меня и только меня. Впрочем, нет, не только. Но это слишком частное, слишком личное. Я безгранично доверяю вам, но…

— Понятно, господин Сметанин. Что ж, будем гадать.

"Приступай", — подала голос Книга.

— Яви, Книга! — воскликнула я.

Книга распахнулась и стала листаться. Потом она провещала утробным голосом:

— Страница Дроздов.

Снова крошечные птицы ткали свой узор, я вглядывалась в него, стараясь прочесть ответ на вопрос моего визави.

— Дрозды к западу, соколы к югу, — наконец сказала я. — Книга выдает странный ответ, господин Сметанин.

— Да? — напрягся тот. — И каков же ответ?

— И да и нет, — ответила я. — Странно.

— Почему странно? — мрачно спросил Сметанин. — Мне все ясно. Благодарю вас, Вероника.

— Вы даже не хотите подробностей?

— Уже не хочу. Сколько я вам должен?

Я замялась. Мне казалось, что я сегодня не отработала достойно свое вознаграждение.

— Я, право, не знаю, — сказала я смущенно. — Решите сами.

— Десять тысяч и ни копейки меньше.

— О боги! Господин Сметанин, а вы уверены…

— Уверен. Я выпишу вам чек. Обналичите его в моем банке. Только у Евсеева не обналичивайте, нечего ему знать, что вы со мной связаны…

— О да, конечно.

— И еще, Вероника. Пусть это все останется между нами.

— Разумеется.

Сметанин достал чековую книжку и выписал чек. Подписал и отдал мне:

— Я очень благодарен вам, Вероника.

— Право, не за что.

— Есть за что, есть. Кстати, не хотите ли со мной отобедать? Обычно я обедаю один, но для вас готов сделать исключение. Красивая девушка — это редкость.

— Вы мне льстите.

— Никоим образом. Посидите в библиотеке, полистайте альбомы живописи. У меня прекрасная подборка. Вот, глядите. — И Сметанин протянул мне альбом репродукций Айвазовского. — Не правда ли, великолепно?

— Великолепно, — протянула я. Он что, решил за мной приволокнуться? Если б я не знала, что Сметанин настоящий бандитский сноб, я бы подумала, что он мной увлекся. Но это вряд ли.

— Итак, вы подождете? Буквально четверть часа…

— Хорошо, я подожду. У вас замечательная библиотека.

— Она досталась мне от деда. Храню как зеницу ока. Что ж, я вас ненадолго покину. Через четверть часа за вами зайдет дворецкий и проводит вас в столовую. Там и встретимся. И еще, Вероника…

— Да?

— Не торопитесь замуж.

— Я вроде и не тороплюсь.

— Отлично, — сказал Сметанин и вышел из библиотеки.

Едва за ним захлопнулась дверь, как я достала из шкатулки Книгу и положила на ее обложку ладони.

— Чего тебе? — ворчливо спросила Книга.

— Я просто подумала… не знаешь, что Сметанин имел в виду, когда задавал свой вопрос?

— Знаю, конечно. — Книга продолжала говорить со мной ворчливым тоном, как воспитательница в детском саду с капризным дитем. — Сметанин хотел знать, изменяет ли ему жена с шофером Возгеном.

— Неужели ему можно изменить? Это такой суровый тип…

— И тем не менее. Его жена та еще штучка, и она ему, конечно, изменяет. Это был ответ "да". Но она изменяет ему не с шофером Возгеном. Это был ответ "нет".

— Как неприятно получилось, — вздохнула я. — Он ведь вроде неплохой человек, хоть и бандит. А вот жена-изменщица… Это же кошмар.

— Ничего не кошмар, — подала голос Книга. — Это жизнь. Ты просто еще не рассталась с романтическими иллюзиями. Ладно, сиди листай альбомы.

Я последовала совету Книги, убрала ее в шкатулку и принялась листать альбом. Одновременно с этим я засекла на часиках, когда истекут оговоренные Сметаниным пятнадцать минут.

…Они истекли, но за мной никто не приходил. Я подождала еще минут десять, но бесполезно. И тут ко мне воззвали мои естественные потребности. И я, как тот пушистый котенок в рекламе, задалась резонным вопросом: "Где здесь туалет?"

Я захлопнула альбом и прошлась по библиотеке. Естественные потребности заявляли о себе все настойчивее.

Я решила — была не была — выйти из библиотеки и самостоятельно отыскать в доме Сметанина вожделенную комнатку отдохновения. Я вышла из библиотеки в пустынный и длинный коридор. Похоже, он тянулся через весь второй этаж. Из коридора на меня пялились одинаковые захлопнутые двери.

— Хоть бы опознавательные знаки какие повесили, — ворчала я, мрачно стискивая шкатулку в руках (естественно, я не могла ее оставить без присмотра!). Безлюдье коридора и одинаковые двери навеяли на меня тоску. Но тут за дверями одной комнаты я услышала сдавленное рыдание.

Плакала женщина.

Интересно, кто ее довел до слез?

Я решила это не выяснять, а просто спросить женщину, где здесь туалет. В конце концов, может, это ее утешит и она перестанет так надрывно рыдать.

Я отворила дверь и тихонечко проскользнула внутрь комнаты.

М-да, похоже, что это сметанинский арсенал.

Комната была заполнена стеллажами, а на стеллажах аккуратно разложены всяческие образцы холодного и огнестрельного оружия. Я не разбираюсь в этом, поэтому не могу вам сказать, какие именно модели там масляно и воронено поблескивали. Жуть! Я сделала шаг вперед и увидела из-за крайнего стеллажа диван и журнальный столик. На диване сидела и рыдала женщина неопределенного возраста. Она закрывала лицо руками, и поза ее выражала крайнюю скорбь.

Я молча выругала себя за свой опрометчивый поступок и хотела было развернуться и уйти, но тут…

Тут из угла, утыканного рапирами и палашами, появился не кто иной, как мистер Князев. Он подошел к дивану, сел и заключил рыдающую женщину в отнюдь не сугубо дружеские объятия.

Я замерла и превратилась в слух. Кроме того, я постаралась так спрятаться за стеллажом, что Князев не почувствовал никакого подвоха.

Знаю, вы скажете, подсматривать и подслушивать нехорошо. Это портит мой имидж положительной героини. Но у меня не было другого выхода.

— Голубка моя, — меж тем нежно заворковал Князев. — Кисонька, рыбонька, крыска! Успокойся, ведь я с тобой!

— Да! — плаксиво отозвалась женщина и отняла руки от лица. Это была первостатейная красавица, только очень зареванная. — А как же эта тварь?!

— Какая тварь?

— Та самая, у которой ты просил руки! Ведь просил же, сознайся!

— Ну просил… Но это было фатальной ошибкой! Сурочек мой, это было так давно. И я не нахожу в ней ничего привлекательного. Я ведь обожаю тебя!

— Обожаешь ты… — недоверчиво протянула женщина. — Обожатель. Певец женских ножек.

— Это Пушкин — певец женских ножек, а я простой астролог, который без памяти тебя любит. Ах, милая, не доводи себя до мигрени, у тебя такое хрупкое здоровье! И эту сцену ты устроила мне совершено напрасно. Я уже и думать забыл об этой гадалке.

— Точно?

— Точно. Абсолютно!

— Ну тогда поцелуй меня.

— С удовольствием.

Они надолго затянули свой поцелуй, а я изводилась стыдом за стеллажом с пистолетами. Я боялась ступить и шаг — Князев тут же меня обнаружит и проткнет палашом как муху. Мне даже в туалет идти расхотелось. От страха, наверное.

Любовники на диване наконец перестали целоваться. Женщина вытерла глаза кокетливым платочком и пристроилась у Князева на коленях.

— А ты знаешь… — протянула она.

— Что?

— Сегодня Алешка привез эту чертову гадалку прямо в дом. Мой боров хочет узнать у нее будущее.

— Как? Она в доме?

— Ну, сейчас ее уже увезли. Чертова стерва! Чуть не увела у меня мужчину моей мечты.

— Я верен тебе, мой бриллиантик.

— Смотри, жучок! Если я застукаю тебя с этой гадалкой, берегись!

— Этого не будет. Она мне глубоко противна. Как, впрочем, и твой муж. Я замучился составлять для него астрологические прогнозы.

Так вот оно что! Эта дама — жена господина Сметанина, и, похоже, она действительно ему изменяет. И действительно не с шофером. А с каким-то плюгавым астрологом, прости господи!

Любовники еще немного поласкали друг друга, а потом женщина сказала Князеву:

— Хватит. Что-то запаздывает обед. Видимо, супруг занялся чем-то важным. Ненавижу его!

— И я тоже.

— Ты уже договорился с людьми Лунатика?

— Насчет чего?

— Насчет того! Совсем спятил, что ли!

— Ах, ты об этом… Конечно, договорился. Лунатик пообещал, что на Рождество сделает тебя веселой вдовой.

— Мне нужны подробности.

— Да все элементарно. На Рождество твой муж дает обед для благотворительного фонда. Когда он будет ехать с обеда, люди Лунатика расстреляют его машину.

— Тьфу! А почему после обеда, а не до?

— Пускай уйдет на тот свет сытым!

Они приглушенно расхохотались.

Ничего себе!

Эта сладкая парочка сговорилась покончить с земной жизнью господина Сметанина. Он, конечно, бандит и все такое, но даже бандит не заслуживает такой смерти.

Как же мне его предупредить?

И когда?

До Рождества осталось совсем немного!

— Тихо! — прошипела дама. — Похоже, сюда кто-то вдет! Так, выходи первым, а я выйду попозже.

— Лучше наоборот, дорогая. Выходи первой ты, а я через десять минут — за тобой.

— Хорошо.

Дама поднялась с дивана, из кармана своих шикарных брюк извлекла пудреницу и деловито попудрилась. Потом чмокнула Князева в щеку и вышла из арсенала. Меня она, слава святой Вальпурге, не заметила. Князек проводил ее взглядом, а потом подошел к двери и запер ее на замок.

И сказал:

— Приветик, гадалочка!

Глава 21

Я прижалась к стеллажу и смотрела на Князева, как затрах… простите, затравленная лань.

— Не вздумайте меня тронуть! — грозно сказала я астрологу. — А не то я вас в жабу превращу.

Астролог привалился к двери и с ненавистью поглядел на меня.

— Маленькая дрянь! — выдавил он. — Сознавайся, что ты слышала?

— Я слышала ваш разговор, из которого следует, что вы с мадам Сметаниной любовники. Это одно. А другое — то, что вы замышляете вместе с мадам убить Сметанина. Ведь так?

— Допустим, — гаденько ухмыльнулся Князев. От этой его ухмылочки у меня просто зубы свело. — Только тебя я могу и не бояться.

— Напрасно.

— А знаешь, почему я тебя не боюсь?

— Почему? Потому что ты идиот?

— Хамка.

— Мерзавец.

И я не удивилась, когда Князев достал из кармана брюк очередной пистолет.

— Они у вас что, размножаются почкованием? — поинтересовалась я, указывая на пистолет.

— На колени! — приказал Князев.

— И не подумаю, — ответила я и создала шаровую молнию. — Или вы сейчас же открываете дверь, или эта молния летит вам в переносицу. Я не шучу. Я не боюсь ваших пистолетов, господин Князев.

И тут в дверь постучали.

— Ни слова о том, что ты слышала, — прошептал, делая страшные глаза, Князев. — Иначе тебе не жить.

— Я не пойду на сговор с вами, — грозно прошептала я и, повысив голос, спросила: — Кто там?

— Госпожа Рязанова, это вы?

— Да, я.

— Это дворецкий. Мне велено отвести вас в столовую. В библиотеке я вас не нашел, хорошо, что вы оказались в оружейной комнате. Отоприте дверь, пожалуйста.

— Хорошо, — И тихо, Князеву: — Отпирай, гад!

— Попробуй только выдать меня! — прошипел Князев.

И отпер дверь.

Я стояла как пугало — в одной руке шкатулка с Книгой, в другой — шаровая молния. И на меня — на такую — изумленно смотрел пожилой чопорный дворецкий.

— Э… мм… — промычал он. — Госпожа Рязанова, я не знал, что вы здесь не одна.

— Это не имеет значения, — спокойно сказала я. — Я объясняла господину Князеву принципы создания шаровой молнии. Теперь я ее развею… — я действительно разрядила молнию и распылила ее на атомы, — и пойду обедать. Ужасно проголодалась. Эти шаровые молнии отнимают уйму энергии. Так где столовая?

— Я вас отведу, — сказал дворецкий.

— А господин Князев не будет обедать с нами?

— На этот счет распоряжений от босса не поступало, — смутился дворецкий.

Я услышала, как Князев сдавленно хмыкнул.

— Ничего, господин Князев, — сказала я ехидно, — вам полезно попоститься.

И я пошла следом за дворецким.

Этот снобистски настроенный дедок привел меня в столовую, которая по размерам хоть и уступала пиршественной ведьмовской зале, но по украшениям обставила ее на сто очков. Стены просто ломились от гобеленов и картин, на столе сиял фарфорово-хрустальный бомонд, а столовое серебро так и вызывало желание его прикарманить.

Сметанин подошел ко мне и предложил руку, дабы подвести меня к столу. Подвел, отодвинул стул и нежно усадил меня на него. Если бы не хозяин, я б от волнения точно села мимо стула. Ну а волновалась я сами понимаете от чего.

Сметанин сделал знак дворецкому, и тот стал разливать суп.

— У меня все скромно, — кокетничал Сметанин. — Пища постная, я пощусь перед Рождеством. А вы поститесь, Ника?

— Нет, я как-то, как-то об этом не думала. Вообще-то надо, наверное.

— Надо. Это не только очищает организм, но и душу.

Мы принялись за суп. Он, хоть и постный, был вкуснейший и качественнейший. Давно я не едала такого супа!

Впрочем, особенно наслаждаться едой я не могла.

Меня сверлила мысль о том, как сказать Сметанину, что его собираются убить. И, наконец, я решилась. Отставив пустую тарелку в сторону, я сказала:

— Господин Сметанин, я должна вам кое-что сообщить.

Он поднял бровь:

— Что именно?

— На вас будет совершено покушение.

Сметанин, казалось, не удивился.

— Когда и кем? — только и спросил он.

— Когда — на Рождество, кем — людьми Лунатика.

— Откуда вам это известно?

— Скажем так, я стала свидетельницей одного разговора, который мне не понравился.

— Степан, положите госпоже Рязановой печеного картофеля и стерляди. Между кем был этот разговор?

Я слегка замялась, но потом выдала:

— Между вашей женой и астрологом. Я слышала это буквально несколько минут назад. Разговор проходил в оружейной комнате.

— А как вас туда занесло, простите?

— Я… я искала туалет. Пошла по коридору, услышала, как за одной из дверей плачет женщина, и…

Тут я пересказала Сметанину все в подробностях. Он молчал, не бледнел, не краснел и вообще выглядел спокойным, как Монблан. Когда я закончила, он сказал:

— Что ж, теперь я могу развестись с моей женой без всякой опаски. Высокомерная стерва! И на кого она только меня променяла! Ха, на астролога. Смешно до колик. Вы ешьте, Вероника, ешьте. События, о которых вы мне столь любезно рассказали, не стоят того, чтобы из-за них перестать есть отличную стерлядку. Только не подавитесь косточкой.

— Я постараюсь, — пробормотала я, краснея.

Было мне нестерпимо тошно. Хотелось дать пощечину себе самой. Хотя в чем я провинилась? Да ни и чем! К тому же я предупредила преступление, убийство человека!

— Теперь они изменят свои планы, — сказала я Сметанину. — Раз знают, что я все слышала.

— Вполне возможно.

— Вам, наверное, следует усилить охрану.

— Ни к чему. Если кто-то захочет со мной разделаться, он пробьется и через охрану.

— Ну да, логично.

— Почему вы не едите картофель?

— От него полнеют. Господин Сметанин, я бы не была столь беспечна в деле своей безопасности.

— А, бросьте, Вероника! Я не боюсь. Уж если мне на роду написано погибнуть от руки Лунатика или моей вздорной жены, так это и сбудется. Совершенно не стоит из-за этого отказываться от радостей жизни. Кстати, вот что.

— Да?

— Охрана потребуется вам. Вот уж кто действительно в опасности, так это вы, девочка.

— Я не девочка, я почти ведьма. Думаю, я смогу справиться с любыми угрозами. К тому же у меня есть инкуб. Он майор милиции и может защитить меня лучше всякого частного охранного предприятия.

— Ну смотрите, — шутливо погрозил пальцем Сметанин. — Вы нужны мне живой и по возможности здоровой.

— Хорошо, это я учту.

Остаток обеда мы провели в ничего не значащей беседе о погоде и природе. Наконец господин Сметанин отпустил меня. В сопровождении его племянника я оделась и спустилась к машине.

На улице уже было сумрачно и непогоже. Разгулялась метель. Бедный бурундучок, наверное, спрятался от греха подальше.

Алексей довез меня до дому и распрощался. Я вошла в подъезд. Там было темно.

— Черт! — в сердцах сказала я. — Опять лампочку разбили!

И тут же получила сильнейший удар по голове.

…Очнулась я на грязном холодном полу подъезда. Я лежала на боку, сжавшись, как побитый котенок, и инстинктивно крепко прижимала к груди шкатулку с Книгой. Слава богу, ее у меня не украли. Голова просто раскалывалась от боли, во рту пересохло, и мне казалось, что я на самом деле уже мертвая, а не живая.

— Помогите, — прошептала я.

И тут пришло счастье.

Явилось оно в форме майора Колоскова.

— Никочка! — закричал майор и поднял меня на руки, — Бедная моя! Что с тобой сделали!

— Голова, — проскулила я. — Меня ударили. Меня хотели убить.

Майор принес меня в квартиру, осторожно раздел и отправился со мной в ванную. Тут он осмотрел мой многострадальный затылок.

— Шишка, — сообщил он, — но не проломили, что само по себе хорошо. Никочка, ты не волнуйся, я обязательно найду этих подонков. А пока давай я помогу тебе вымыться.

Майор выкупал меня как младенца, виновато пряча глаза.

— Прости меня, Ника, — проговорил он, когда я, вымытая и завернутая в банный халат, возлежала на диване в гостиной. — Прости, я должен был поехать с тобой! Но я не ожидал, что на тебя нападут. Кому ты перешла дорогу?

— Госпоже Сметаниной и ее любовнику.

Я рассказала инкубу все. Он слушал, вскрикивал и хватался за сердце. Чувствительный инкуб мне попался.

После этого события ничего не было. Вернее, ничего замечательного не было. Некоторое время я провалялась в постели с жестокой простудой — я сильно переохладилась, когда битых два часа пролежала на полу выстуженного сквозняками подъезда. Толик ухаживал за мной как за ребенком. Приходили Юля и Ромул и, конечно, моя мама. Мама лечила меня антибиотиками, а Юля — травяными настойками. Так — в болезни и немощи — я встретила Рождество и проводила его. Майор сказал мне, что никакого покушения на банкира Сметанина не было. Ну это естественно! Какое уж тут покушение, если этот апаш все просчитал на несколько ходов вперед.

Кстати, от него мне прислали огромный букет хризантем и записку. В записке было всего три слова: "Скорейшего выздоровления. Отомщу". Я, конечно, поняла, что мстить Сметанин собирается не мне, а тем, кто подослал ко мне подъездного убийцу.

А тут еще Юля! Выдумала неизвестно что!

Дескать, давай мы тебя похороним!

— Здравствуйте! — сказала я. — Еще чего! Я, слава богу, жива и, как говорит Толик, дешево отделалась.

— Я тебе объясню. Хоронить мы будем, конечно, не тебя, а твоего морока. А ты с Толиком пока уедешь в Толедо или в Оро. Так мы убьем…

— Опять ты про "убьем"!

— Прости, но из песни слов не выкинешь. Так мы убьем сразу двух зайцев: ты поправишь свое здоровье на курорте в Оро или в Толедо, а тем временем твои враги успокоятся и не станут больше совершать на тебя покушений.

— "Ее звали Никита" какая-то получается.

— Ну и что? Никита — это классика. Кто сказал, что нельзя учиться у классики. Давай тихонечко предупредим всех твоих самых близких — маму там, бабу Зину, что на самом деле ты жива. А морок возьмем и похороним. И гулять в Испании!

— Заманчиво. Но как-то… страшновато. Ведь это все равно что накликать на себя смерть.

— Ничего подобного! Наоборот, дольше жить будешь. Это не накликать на себя смерть, а перехитрить ее!

Словом, Юля меня убедила пуститься в эту авантюру. Маму я предупредила, что умирать на самом деле не собираюсь, Толику сказала, что хочу с ним поехать в Толедо, и так мы провернули затею с похоронами.

Похороны моего морока были роскошные! Безутешный Сметанин взял на себя всю организацию и расходы. У "моего" гроба толпилась куча народу — как же, всем хотелось поглядеть на известную гадалку, которая скончалась "после долгой и продолжительной болезни". Мы с Юлей наблюдали за церемонией, набросив невидимость. И каково же было мое удивление, когда в числе прощающихся я увидела господина Князева и госпожу Сметанину!

Князев был, конечно, великолепен в своей енотовой шубе. Она смотрелась на нем как на пугале. И еще этот бегающий взгляд! Я тишком подвалила к Князеву и, как следует размахнувшись, залепила ему затрещину. Князев пошатнулся и побледнел. За оглядывался. Но я уже была далеко, стояла с невидимой Юлей и невидимо посмеивалась.

— Теперь у него будет нервный тик, — прошептала я Юле. — Я заклятие сказала.

— Молодец! — прошептала Юля в ответ.

Сразу после этих маскарадных похорон мы стали собирать меня в Толедо. Юля очень хотела отправиться со мной, но похоже, что она находилась в деликатном положении. Юле самой не верилось, что она беременна. Я же просила ее почаще выходить со мной на связь по кристаллу.

— Главное, — наставляла меня Юля, — представься Госпоже Ведьм. Дарья — мировая баба, с ней не пропадешь. Она тебя во дворце устроит со всеми удобствами, так что твое пребывание в Толедо будет не лишено приятности. А ты, майор, береги Нику. Может быть и так, что наши манипуляции с твоими похоронами, Ника, твоих врагов не обманули, и они еще постараются наступить тебе на хвост. Кстати, как твой хвост?

— Растет потихоньку. — Я приподняла халат и показала Юле, как именно растет мой хвост. Юля осталась довольна, но посоветовала смазывать хвост детским кремом, чтоб не шелушился от перемены климата.

Наконец, мои немудреные пожитки были собраны. Я попрощалась с мамой (бедная моя мама! Чего ей только не пришлось выдержать с такой дочерью!) и дождалась момента, когда Юля выстроит портал. Наконец радужная капсула портала засветилась в нескольких сантиметрах от моего носа.

— Ну все, прощаемся, — пробормотала Юля и порывисто обняла меня. — Смотри, не шали там в Толедо. Советую тебе побывать в музее святой Вальпурги и еще пройти курс молодой ведьмы.

— Спасибо тебе, Юленька. Просто не знаю, что бы я без тебя делала!

Мы поцеловались, Ромулу я пожала руку.

— Мы еще вернемся! — пообещал майор Колосков.

И мы с ним исчезли в вихре портала.

Само перемещение я не запомнила. Это было похоже на касание шелкового ветра, на взбитые сливки, на поцелуй младенца… Словом, на что-то сверхъестественное. Когда перемещение завершилось, мы открыли глаза.

Это была простенькая комната, оклеенная простенькими обоями. В два окна в комнату лился спокойный свет незамутненного дня. Под ногами ощущался паркет.

Все прекрасно. Перемещение случилось.

Вот только переместились мы, похоже, в одну из учебных комнат Дворца Ремесла, Юля мне рассказывала про такие.

На нас с Толиком смотрело несколько десятков пар глаз.

— Благословенны будьте! — пробормотала я по-английски. Я помнила, что ведьмы все разговаривают на английском, это их международный язык. А еще они на латыни и греческом читают заклинания для пущей убедительности. Но сейчас не об этом.

К нам подошла дама, по виду — преподавательница, и сказала:

— Как это понимать?

— Мы из России, — объяснила я, любезно улыбаясь. — Мы переместились. Нам бы водички выпить…

— Можно пива, — немедленно встрял майор Колосков.

— Да кто вы такие? — возмущенно продолжала свой соц опрос дама. — Как вы смеете нарушать своими перемещениями учебный процесс?

— Мы не хотели нарушать учебный процесс, честно! — сказала я. — Вы только скажите нам, как найти Госпожу Ведьм, и мы туда пойдем.

— Я вас провожу, — обреченно сказала преподавательница. — Девочки, в мое отсутствие прочтите параграф двенадцатый и к моему приходу выучите определение трансмутации. Всем все ясно?

— Да-а, — сразу помрачнели возбудившиеся было девочки.

Мы вышли в коридор, и дама представилась:

— Меня зовут Элоиза, я преподаватель алхимии для слушательниц второй ступени.

— Очень приятно. Я Ника.

— Майор Колосков.

— Инкубы стали майорами? — удивилась Элоиза. — Куда катится этот мир?!

Было ясно, что она не жалует инкубов.

— А вы что, действительно из России? — переспросила дама, ведя нас какими-то длинными крытыми галереями и выставочными залами.

— Да, из России. Нас отправила сюда Юля Ветрова.

— О-о! — протянула дама уважительно. — Юлю Ветрову я помню. При ней дворец гудел как пчелиный улей, она никому покоя не давала. Но сейчас, слава святой Вальпурге, все тихо и благочинно. При Госпоже Дарье не особенно-то пошалишь и по ерепенишься.

— Госпожа Дарья такая строгая?

— Строгая. Но справедливая. Кстати, ей известно о том, что вы, так сказать, здесь появились?

— Вообще-то Юля сказала, что связывалась с Госпожой Дарьей по кристаллу. Я в этом не усомнилась…

— Ладно, будем надеяться, что Госпоже Дарье нравятся гости.

Пока мы шли, я глазела по сторонам, как дошкольник на авиашоу. Здесь пахло роскошью. На стенах были фрески, изображавшие повседневный труд ведьм и плоды их колдовства. Ноги утопали в мягких коврах. На изредка встречающихся дверях я замечала таблички с надписями, скорее напоминающими иероглифы, чем привычную латиницу.

Наконец мы пришли. Элоиза остановилась перед дверью черного дерева и постучала.

— Кто там? — послышался звонкий женский голос.

— Да, вот именно, кто там? — добавил пьяноватый голос мужской.

— Мистрис Дарья, к вам гости из России, — сказала Элоиза, приотворяя дверь.

— А, ну пусть войдут.

— Да, пусть войдут! — опять этот пьяноватый голос.

Мы раскланялись с Элоизой и вошли.

В этой комнате сразу два явления бросались в глаза.

Обилие диванов…

И…

Абсолютно голая, без единой ниточки на роскошном теле, красавица-женщина.

Майор Колосков так испугался, что заикал.

А я ничего, перемоглась.

— Благословенны будьте, Дарья! — сказала я, кланяясь.

— Благословение и вам, — как-то безрадостно сказала голая Госпожа Ведьм. — Вы кто?

— Мы из России, — завела я ту же пластинку. — Я Ника Рязанова, а это майор Анатолий Колосков.

— Инкуб, — счел необходимым прояснить инкуб.

И тут произошло невероятное.

От тела Дарьи отделилась какая-то непрозрачная, туманно-пылевая галактически-межзвездная субстанция и приблизилась к нам.

— Ага, — сказала субстанция тем самым пьяноватым голоском распутного мужчины. — Инкуб и ведьма. Замечательно! Вас-то тут и не хватало! Инкуб, как у тебя с оснасткой, нет проблем?

— Вернись немедленно! — грозно закричала Дарья субстанции. — Ты меня позоришь!

— А ты меня позоришь, — схохмила субстанция, — Инкуб, а инкуб, сними штанишки!

— Да вы что? — зашелся в стыдливом кашле инкуб, — Да я… Да она…

— Спокойно, — сказала Дарья. — Я вам все сейчас объясню.

Глава 22

— Я вам все сейчас объясню, — повторила Дарья, и я увидела, что глаза у нее усталые и заплаканные. — Садитесь. На любой диван. Тут их много, это наша диванная. Выпьете что-нибудь?

— Да нет, спасибо.

— А я выпью, — плаксиво сказала Дарья и почесала коленку. Коленка у нее была круглая, розовая и крепкая. Прямо ренессанс какой-то, а не коленка. У меня таких нет. Мои коленки гораздо скромнее.

Дарья прошептала заклинание, и перед нею в воздухе обнаружился графинчик, наполненный чем-то янтарно-коньячным.

— Коньяк, — подтвердила Дарья. Рядом с графином материализовалась хрустальная рюмка, Дарья взяла ее, наполнила коньяком и провозгласила: — За встречу!

Выпив, Дарья еще сильнее порозовела, даже где-то местами покраснела.

— Извините, что я перед вами в таком виде, — сказала она невозмутимо. — Но мне сейчас не до нарядов. Впрочем, пеньюарчик накину, а то, похоже, я вас смущаю.

Дарья снова проговорила какую-то волшебную тарабарщину, и на месте исчезнувшего коньячного графина оказался воздушный бело кружевной пеньюар. Дарья взяла его и оделась. Инкуб задышал спокойнее.

— Как там Россия? — лениво поинтересовалась Дарья.

— Стоит, — пожала я плечами.

— С экономическим кризисом справляется?

— Как всегда. Уже столько этих экономических кризисов было. Вынесем.

— А вот мы тут сложно этот кризис переносим. С тех пор как евро упал, просто беда. Со всеми такое творится. Вот и со мной… Тоже.

— Так что с вами произошло, Дарья?

— Похоже, что у меня раздвоение личности. На материальном уровне. Я, как бы это сказать, вышла из себя. И окончательно вернуться не получается. Видели эту чертову полупрозрачную субстанцию? Это моя вторая половина и есть. Не знаю, что и делать. Вот уже с месяц как страдаю. Только зазеваюсь — бац! — вторая половина вылезает и начинает всякие пакости говорить и устраивать. Ну сил нет! Мужа и дочку отправила пожить в Берлин. Там у Рупрехта родственники дальние: брат, племянник сводной сестры… не хочу, чтобы они видели меня в таком положении. Кстати о положении: Юлька там не беременна часом?

— Похоже, что беременна, — ответила я, удивляясь тому, как быстро Дарья перевела стрелки разговора.

— Ну тогда слава святой Вальпурге, — молитвенно сложила ладони Дарья. — А то ей уже пора наследниками обзаводиться. Да, так вот, продолжая наш разговор: очень это тяжело — переживать раздвоение личности. И работе и личной жизни сильно мешает. Ника, может, ты сможешь мне помочь. У тебя ведьмовской глаз еще не засоренный всякими предрассудками.

— Я, конечно, постараюсь, но вообще-то я с таким впервые сталкиваюсь. Чтоб настолько выйти из себя…

— Я и сама с этим сталкиваюсь впервые, — вздохнула Дарья. — До этого кризиса я из себя не выходила. А тут… Хотя, может, это Розалия Карловна виновата…

— Какая Розалия Карловна?

— Да одна ведьма наша. Совсем старая уже. Из ума выжила, путает все вечно — и в простой жизни и в волшебной. Ну я ее и решила отправить на пенсию. В за штат, так сказать. Надо же дать дорогу молодым ведьмам, вот хоть тебе. А Розалия Карловна взбесилась, конечно. Проклятиями тут сыпала на все виноватые и невиноватые головы. Может, это раздвоение личности и есть результат этих самых проклятий.

— Так надо найти эту Розалию Карловну и потребовать у нее, чтобы она произнесла расклинание, — вмешался инкуб. — Хотите, поручите это дело мне. Я из-под земли эту ведьму достану!

— Да, Дарья, поручите это нам. Мы постараемся оправдать ваше доверие.

— Да вы ведь только что приехали. И сразу в работу! Мне, право, перед вами неудобно…

— Да ладно, Дашка, пусть они себе пупы по надрывают, жалко, что ли? — это влезла вторая природа Дарьи Белинской. — Все равно у них ничего не получится.

— А может, и получится, — сказала я хитромудрой субстанции.

Дарья слегка подуспокоилась, это было заметно. То ли коньяк на нее подействовал, то ли наши заверения в том, что мы сумеем помочь несчастной Госпоже Ведьм.

— Ладно, ребята, — сказала Дарья. — Надо вам с жильем определяться. — И щелкнула пальцами.

В дверь постучали.

— Оперативно, — хмыкнула Дарья и сказала: — Антре!

Дверь отворилась, и в комнату вошло воздушно-тщедушное создание.

— Это настоящая фея, — шепнул мне инкуб.

Я с любопытством на нее поглядела. Ничего фея, симпатичная. Только заморенная какая-то. Наверное, от анорексии страдает.

— Фиалка, — сказала фее Дарья. — Это наши гости. Проводи их в гостевые комнаты в северном крыле дворца.

— Как прикажете, Госпожа, — поклонилась Фиалка.

Мы вышли вслед за феей, напутствуемые словами Дарьи о том, что встретимся за ужином.

До гостевых комнат мы добирались очень запутанными коридорами и галереями. Словно Дворец Ремесла создали специально для того, чтобы в этом лабиринте терялись гости.

— Толик, ты запоминай дорогу, а то ведь пропадем тут ни за грош.

— Я запоминаю, — уверил меня Толик. — Не волнуйся.

Фея подвела нас к двум расположенным рядом комнатам и вручила от них ключи.

— Добро пожаловать во дворец, — сказала она. — Ванная есть в каждой комнате, напитки в баре. Ужин сегодня подадут в восемь. Если вам что-то потребуется, просто щелкните пальцами и произнесите мое имя. Я тут же появлюсь и выполню любое ваше желание.

— Спасибо, Фиалка, — с чувством сказала я.

Мы с инкубом отперли каждый свою комнату и вошли практически одновременно.

Не знаю, как у Толика, а у меня комнатка оказалась очень маленькая. Но ужасно симпатичная. Везде ковры, на стенах кашпо с традесканцией, на подоконнике глоксинии. Вот я сама не занимаюсь цветоводством, но наблюдать результаты трудов тех, кто занимается, мне очень приятно. Глоксиния была пышная и яркая, как на поздравительной открытке.

Полутораспальная кровать пряталась в алькове. Рядом пристроился шкаф. Я распаковала чемоданы и повесила вещички в шкаф. После чего быстренько переоделась в халат и направилась в ванную. Там я окончательно пришла в себя. Перемещение в Толедо! Это же настоящее чудо! И хоть в моей жизни и без того немало чудес, например Книга Тысячи Птиц, удивляться происходящему я еще не разучилась.

Я привела себя в порядок, надела строгое шерстяное платье с воротником-стойкой, проверила, на месте ли Книга, и вышла в коридор. Заперла дверь. И постучалась в номер инкуба:

— Толик, ты занят?

— Нет, нет, заходи, у меня открыто! — приглашающе воскликнул инкуб.

Я вошла.

У инкуба комната была пороскошней и кровать двуспальная. Но я не стала заострять на этом внимание. В конце концов, каждый должен быть доволен тем, что ему подкидывает судьба.

Майор выглядел подтянутым и посвежевшим. Его многострадальная форма была отутюжена и начищена. Я вспомнила, что у Толика совсем нет вещей — даже не во что переодеться.

— Мы обязательно с тобой сходим в магазин одежды, — сказала я Толику. — Купим тебе что-нибудь штатское.

— Да ладно, Ника. Я к форме привык.

— Не спорь, милый. Тебе обязательно нужен костюм-тройка и шикарный свитер с аппликацией. Это я возьму на себя.

— Но у нас нет денег!

— Думаю, Дарья снабдит нас всем необходимым. Мы же не миллион попросим.

Посещение магазина мы решили не откладывать надолго. Я вызвала фею Фиалку и спросила, где мы можем разжиться одеждой.

— Совсем неподалеку от Дворца Ремесла есть небольшой торговый центр. Его содержат гномы, но там есть все необходимое и для людей.

— А кредит они предоставляют?

— Вы скажите, что вы гости Госпожи Ведьм, и никаких проблем не будет. Дарья потом все оплатит.

Фиалка проводила нас к парадному выходу из дворца и к тому же вызвалась сопровождать нас в торговый центр. Она решила, что так будет лучше, к тому же, говорят, только феи могут торговаться с гномами в свою пользу.

На втором этаже центра под названием "Гном-сити" мы нашли несколько бутиков с мужской одеждой. Я впервые увидела, как выглядят гномы, настоящие гномы, а не сказочные! Ну, коренастые они, конечно, низенькие, брови у них мохнатые, а так — ничего, в принципе на людей похожи.

Гномы стремительно взяли в свои руки процесс одевания нашего инкуба. Через полчаса мы стали обладателями внушительных сумок с одеждой и обувью. Фиалка между тем давала расписки гномам в том, что Госпожа Дарья Белинская все оплатит со временем. Гномы этому имени доверяли. Гномы вообще-то хитрые. Юля рассказывала мне про одного, который хотел ее мужем стать, пока она занимала должность Госпожи Ведьм. Тарталья его зовут. Я решила показать гномам свою осведомленность.

— Скажите, — заговорила я, — а гном Тарталья, он сейчас где?

Гномы удивленно зашушукались. Потом один из них спросил:

— А откуда тебе известно, красавица, про гнома Тарталью?

— Я подруга Юли Ветровой, она мне рассказала про своего названого брата-гнома.

— Ах вот оно что! Жаль, что Юли здесь нет. Уж она бы не дала в обиду несчастного Тарталью.

— А что случилось с Тартальей?

— Ну, он взял квартиру по ипотеке под залог своего бизнеса. Бизнес прогорел, квартиру у Тартальи забрали, а самого его еще и в тюрьму посадили, потому что он много кому должен, а с долгами не расплатился.

— Боже, бедный Тарталья! А Госпожа Ведьм знает об этом?

— Мы не говорили. К чему досаждать главной ведьме? У нее и без Тартальи забот невпроворот. Мы слыхали, что кто-то проклял Госпожу Ведьм и поэтому она…

— Что?

— Вышла из себя. Это правда?

Мне не хотелось сплетничать, и я ответила:

— Не могу вам сказать. Но я обещаю, что обязательно поговорю с Госпожой Ведьм о Тарталье. Негоже брату ведьмы, да еще такой, как Юля, томиться в тюрьме.

Я обнадежила гномов, понимая, что вообще-то шансы у меня малы. Но кто знает? Может быть, мне повезет…

Мы вернулись во дворец примерно за полчаса до ужина. Я уговорила Толика переодеться в костюм-тройку — он выглядел в этом костюме гораздо презентабельнее. Сама же так и осталась в своем шерстяном платьице.

За нами пришла Фиалка и отвела нас в трапезную. Здесь все было оформлено просто, без изысков. Впрочем, на столе сияли хрусталь и серебро. А еще я увидела на стене огромную карту мира с россыпью разноцветных лампочек, разбросанных по материкам. Некоторые горели ярко, некоторые тускло мигали, а некоторые не горели вовсе.

Вошла Дарья, в приличном брючном костюме, и мы все сели за стол. Ужин начался в сравнительном молчании, но потом я не стерпела:

— Госпожа Дарья, можно мне задать вам вопрос?

— Конечно, Ника.

— Знаете ли вы гнома по имени Тарталья?

— Не припоминаю… Впрочем, не этот ли гном был названым братом моей дорогой Юли?

— Да, это он. Названый брат.

— И что же с ним случилось?

— Он попал в тюрьму из-за своей экономической несостоятельности. Его бизнес прогорел, и квартиру у него отобрали, в общем, одни неприятности.

— Святая Вальпурга, я этого не знала! — Дарья отставила в сторону бокал со столовым вином. — Что ж, я постараюсь помочь Тарталье. А вы поможете мне. По понятной вам причине раздвоения личности я никуда не выхожу из дворца. Не желаю, чтобы эту ситуацию обсуждали в газетах и на сайтах Общей Ведьмовской Сети. Так что все переговоры по освобождению Тартальи вам придется взять на себя.

— Я понимаю, — сказала я. — Кроме того, мы с Толиком собираемся найти ту ведьму, Розалию Карловну, которая навела на вас эту порчу, Госпожа Дарья.

— Моя благодарность не будет иметь границ, — молитвенно сложила ладони Дарья. — Помните, фамилия этой ведьмы Блюменталь, и она, кажется, живет в Оро. Точного адреса она не оставила.

— Хорошо, — сказал инкуб. — Мы перевернем весь Оро, но найдем ее.

Это, конечно, было опрометчивое заявление.

— Госпожа Дарья, — мне приспела охота засыпать нашу хозяйку вопросами, — что это за карта на стене, вся мерцающая огоньками, как рождественская елка?

— А это… — Дарья немного погрустнела. — На этой карте отмечены основные центры ведьмовства в мире. Там, где огоньки горят ровно и ярко, ведьмовство процветает. Где тускло — ведьмовство теряет свои позиции. А где не горят совсем — ведьмовство погибло.

Я встала из-за стола и подошла к карте. Ярче всего огоньки светились на Балканах, в странах Бенилюкса и Испании. В России огоньки горели тускловато. А вот где не горели совсем, так это в США. Неужели в США больше не осталось ведьм?

— Похоже, что так, — озвучила мой немой вопрос Дарья. — США очень прагматичная страна. Ведьмы там просто не задерживаются. Переселяются в Европу или хоть в Китай.

Закончился ужин, и Дарья предложила нам поиграть в карты на интерес. Но нормальной игры не получилось, потому что вторая сущность Дарьи вечно вылезала из своего укрытия и путала все карты. Дарья вконец расстроилась и удалилась, сославшись на головную боль.

— Ей надо помочь как можно скорее, — сказал инкуб, глядя вслед удалявшейся Госпоже Ведьм. — Давай не будем терять времени, ага?

Решено.

Мы провели еще сутки, осваиваясь во Дворце Ремесла, в этом нам, кстати, здорово помогла Фиалка. А потом, прихватив с собой только самое необходимое, взнуздали метлы и полетели в Оро.

В городе этом мы оказались под вечер. Стоило взять гостиницу, чтобы передохнуть, а завтра с новыми силами взяться за поиски мадам Блюменталь. Главная площадь Оро была окружена четырьмя гостиницами. Мы решили остановиться в "Веселой ведьме", очень уж понравилось название. Да и сама гостиница выглядела респектабельно.

К нашему удивлению, в гостинице нашелся только один свободный номер на двоих.

— Неужели все-все занято? — не поверила я.

— Совершенно, — улыбнулась администратор, ведьма лет тридцати шести. — Разве вы не слышали про конкурс?

— Про какой конкурс?

— Как же, "Мисс Ведьма"! Съехалось столько молодых ведьмочек, что в гостиницах просто яблоку негде упасть. Вам повезло, что хоть у нас есть свободный номер!

— Да, в таком случае нам действительно повезло.

Мы поднялись в свой номер, оставили вещи, умылись. Насущной стала потребность перекусить. Я взяла с собой любезно предоставленную мне Дарьей платиновую кредитку, так что в средствах мы могли не стесняться.

…Выйдя из гостиницы, мы прошлись немного по площади, а потом углубились в переулок, откуда доносились до наших носов дразнящие ароматы выпечки и жареного мяса.

Мы не ошиблись: весь переулок был занят закусочными, ресторанчиками и бистро. Зима в Оро была очень теплой, поэтому люди сидели на открытом воздухе за столиками, освещавшимися навесными лампами. Звенел смех, журчали разговоры. Я обратила внимание, что большинство ресторанов на свежем воздухе заполнены потрясающе очаровательными девушками со своими спутниками.

Мы выбрали ресторан, уселись за уютный столик. К нам сразу подлетел официант:

— Благословенны будьте, чего изволите?

— А какое в вашем заведении фирменное блюдо?

— Седло барашка под пряным соусом. И рябчики в вине.

— Мне седло барашка, — потребовал майор.

— Ну а я буду рябчиков.

— Вина?

— Да, будьте добры. Даме токайского, а мне — рислинг.

Официант записал заказ и усвистал куда-то в недра ресторана. Мы сидели, наслаждаясь прекрасной погодой, и тут…

Тут рука инкуба нашла мою и нежно пожала.

По моей руке словно пробежал электрический ток. Я знала, что инкубы прирожденные соблазнители, но чтобы вот так, сразу…

— Ника, — выдохнул инкуб страстно.

— Ч-что?

— Я больше не могу сражаться со своими чувствам и!

— Так не сражайся, кто тебе велит!

— Я долго сдерживался изо всех сил. Но этот город, то, что мы одни, будто одни в целом свете… Это все понуждает меня признаться: Ника, я люблю тебя!

Я немного опешила. Вообще-то я ждала от инкуба чего-то в этом роде, иначе какая же я красавица! Но чтоб вот так, в незнакомом городе…

Впрочем, это ерунда. Инкуб был славный и очень мне нравился. Так что, как говорится, заходите свататься, я не буду прятаться. И гостиничный номер у нас один на двоих…

Словом, это судьба.

А против судьбы не попрешь.

Мы ужинали, и Толик делал все, чтобы есть эротично. Это был не простой прием пищи, а целый ритуал соблазнения, рассчитанный на меня одну. Я даже немного смутилась, видя этакие старания. Я ведь уже согласна! Так дай мне доесть этих рябчиков, а потом уж околдовывай меня по полной программе!

Ладно, тут все понятно. Ужин закончился, мы решили пройтись пешком до гостиницы, а метлы свои вели в кильватере. Мне было хорошо. Я — живая, хотя живущая тайно — гуляю по изумительно красивому городу в компании изумительно красивого инкуба. И вечер обещает быть томным, страстным и нежным.

Мы поднялись к себе в номер, и тут инкуба словно прорвало. Он увлек меня в бездну наслаждений, и я этой бездне не противилась. Все было необыкновенно, в глазах вспыхивали сверхновые звезды, в душе все пело, а голова думала только об одном: хоть бы он был со мной подольше!

— Будь со мной, — сказала я инкубу, когда, утомленные, мы лежали на взъерошенной постели.

— Я никогда тебя не покину, — прочувствованно сказал Толик и прижался разгоряченным лбом к моему голому плечу. — Никогда, даже если совсем тебе надоем. Для меня все женщины мира — это ты, Ника.

— Толик…

— Да, родная?

— Я могу от тебя забеременеть?

— Если хочешь, конечно, да. Но я думал, что мы сначала поженимся, а уж потом подумаем о ребенке.

— А мы поженимся?

— Обязательно, как только вернемся в Щедрый.

— Ой… Слушай, я еще и не думала над перспективой возвращения в Щедрый.

— Ну, когда-нибудь мы вернемся. Не век же нам жить в Оро или в Толедо. Ты наверняка захочешь увидеться с мамой, с Юлей.

— Увидеться — да, но жить там снова мне страшно. Давай пока не будем заглядывать в грядущее. Видишь, я даже Книгу с собой не взяла, оставила у Дарьи на сохранение.

— Почему?

— Потому что могу впасть в искушение и погадать. Узнать пусть хоть не свое, но твое будущее. А это… Лучше этого не делать. Слушай, мне что-то холодно…

— А давай я тебя согрею…

На следующее утро мы, несколько усталые, но готовые ко всем подвигам, спустились к стойке администратора.

— Доброе утро, благословенны будьте! — приветствовала она нас. — Вы на прогулку?

— По сути, да. Видите ли, мы ищем одну даму. Ее фамилия Блюменталь.

— О, вы ищете госпожу Блюменталь? Понимаю, понимаю! В это время она обычно принимает. Конечно, такая очаровательная девушка не может не искать госпожу Блюменталь.

— Вы подскажете нам адрес?

— Набережная Морис, шестнадцать. Вы сразу найдете особняк мадам Блюменталь по очень простому признаку: возле ворот просто не протолкнуться от соискательниц.

— Спасибо, — сказала я и отошла от стойки. — Толик, — пробормотала я озадаченно, — какие еще соискательницы толкутся у дома мадам Блюменталь?

— Полетели, выясним.

Мы решили не седлать собственные помелья, а вызвать метлотакси. Не было желания самим отыскивать дом мадам Блюменталь.

Когда таксист вырулил на улицу Морис, мы поразились тому, сколько в воздухе мелькает метел с сидящими на них юными очаровательными девушками. И когда метлотакси затормозило у особняка номер шестнадцать, там действительно было просто не протолкнуться от метел и их хозяек. Все хозяйки, как на подбор, были красавицами самого высокого разряда.

И тут загремел мегафон:

— Милые леди, запись на кастинг производится в швейцарской в порядке живой очереди! Просим вас соблюдать спокойствие и очередность!

Мы встали в очередь, но я спросила впереди стоявшую девушку:

— А если мы не на кастинг? Если мы по другому, важному делу?

— Ха! — отозвались сразу несколько девушек. — Нашли дурочек! Здесь все на кастинг, так что стойте и не рыпайтесь!

И нам пришлось стоять в очереди.

Некоторые из наших "состояльщиц" очень волновались, поминутно вытаскивали носовые платки и нервно обмахивались ими. Другие сохраняли нарочитое спокойствие, смотрели вокруг себя небрежно и высокомерно, словно вся эта давка их не касается.

Швейцарская оказалась просторным домиком почти у ограды. Девушки заходили в дом, проводили там совсем немного времени и выходили, держа в руках что-то вроде бирок. Лица у девушек были сияющие. Из домика-швейцарской они исчезали в дверях особняка — трехэтажного, роскошного, с лепниной, фризами, карнизами и балконами. Да, и колоннами, разумеется. И фонтаном. Где вы видели роскошный особняк, чтоб он был без колонн и без фонтана?

Наконец подошла наша очередь. Я оставила инкуба на улице, а сама вошла в швейцарскую. Здесь в небольшой комнатке сидел оборотень и вел какие-то записи в компьютере.

— Благословенны будьте, ваше имя? — спросил он меня.

— Вероника Рязанова.

— Место постоянного жительства?

— Россия, город Щедрый.

— О, Щедрый! Наслышан о вашем городке. Род занятий?

— Гадалка и ведьма.

— Отлично. Вот ваш номер.

Он распечатал на принтере какие-то бумаги и протянул их мне вместе с пластиковой биркой-номерком.

Номер 312.

И что бы это значило?

— Сегодня я вам не советую больше ждать, — дружелюбно сказал оборотень. — Завтра приходите к трем по-полудни.

— Но у меня к мадам Блюменталь важное дело личного свойства!

— Милая девушка, не ерундите. Тут у всех ваших соплеменниц к госпоже Блюменталь важное дело. Так что завтра, завтра!

Я вышла из швейцарской, озадаченно уставилась на Толика.

— Ничего не понимаю, — сказала я ему. — Какой-то номер, бумаги. И этот тип, он, кстати, оборотень, сказал мне, что лучше будет, если я приду завтра к трем. Тут, мол, у всех важные вопросы. Что она, эта мадам Блюменталь, сам Господь Бог, что ли?

— Не будем строить версий, — сказал мне инкуб, — Завтра так завтра.

И мы вернулись в гостиницу. В общем-то нам было чем заняться.

Мы просматривали бумаги, полученные мной в швейцарской мадам Блюменталь.

Глава 23

Бумаги оказались положением о проведении конкурса красоты "Мисс Ведьма". Написанные казенным языком, они вызывали сухость во рту и в голове. Я просмотрела их все, а потом сказала Толику:

— Налицо ошибка. Я прилетела сюда не для того, чтобы участвовать в конкурсе красоты.

— Ника, ничего не поделаешь. Видимо, тебе придется пройти путь всякой конкурсантки, прежде чем ты удостоишься аудиенции у мадам Блюменталь.

— Но я не собираюсь…

— Слушай, милая, а почему бы нет? Ты настоящая красавица, с тобой не всякая ведьма сравнится, и ты вполне можешь участвовать в конкурсе.

— Ага, ходить в купальнике по подиуму! Вот уж удовольствие!

— Ну попробуй, чего тебе стоит! Выиграешь корону…

— Почему ты думаешь, что я выиграю?

— Да потому что красивее тебя никого на свете нет.

— Мне нравится твой, так сказать, патриотизм. Но меня сейчас больше волнует Дарья с ее раздвоением личности. Давай решим так: сначала договариваемся с мадам Блюменталь насчет расклинания, а потом, если останется время, я поучаствую в конкурсе.

— Отлично! — воскликнул инкуб и пылко меня обнял.

На следующий день мы опять взяли метлотакси и полетели на набережную Морис. Инкуб решил подождать меня в саду, окружавшем особняк, а я, взявши свою бирку, прошла в покои госпожи Блюменталь.

— Пожалуйте сюда, — проводила меня фея.

Следом за ней я вошла в большой зал, где уже томились с полдесятка девушек потрясающего роста и красоты. Я выглядела на их фоне серой мышкой. Мне ли, нет, ну мне ли участвовать в конкурсе? Это совершенно несерьезно!

Дверь, скрытая гобеленом, распахнулась, и навстречу нам вышла дама поздних лет, полноватая, но не лишенная приятности во всех отношениях. Чувствовалось, что она своевременно прибегала к помощи пластических хирургов и регулярно купалась в отварах, гарантирующих омоложение.

— Мадам Блюменталь! — благоговейно воскликнули девицы.

Так вот она какая. Надо сказать, что такую женщину Дарья не зря уволила-сократила. Взгляд у нее опасный, как у египетской кобры.

Я встала в очередь. Госпожа Блюменталь села на диван, перед ней стоял столик, на котором красовался бокал с вином и ноутбук. Госпожа Блюменталь попивала вино и изредка поглядывала в ноутбук, допрашивая о чем-то очередную соискательницу. Наконец дошла очередь и до меня.

— Вероника Рязанова? — спросила меня мадам.

— Да, госпожа.

— Сколько вам лет?

Я сказала. Ей, но не вам!

— Образование?

— Высшее.

— Замужем?

— Нет.

— Неплохо, неплохо… Чем, кроме ведьмовства, занимаетесь?

— Я гадалка.

— Право? О, се манифик! И как вы гадаете?

— По Книге Тысячи Птиц.

Мадам замолчала, потрясенно уставившись на меня.

— У вас есть Книга? — наконец благоговейно вымолвила она.

— Да, конечно.

— Она сейчас с вами?

— Нет, я оставила ее во Дворце Ремесла. Я там гощу у Дарьи Белинской.

— О, бьен, бьен! Вы гостья самой Дарьи, и вы гадалка. Это потрясающее сочетание. Думаю, вас ждет успех. Какие у вас увлечения, хобби, деточка?

— Да никаких, в общем…

— О, вот это плохо. У кон курсантки должно быть хоть какое-то увлечение.

— Ну не знаю, я плету из бисера всякие фенечки. Изредка.

— Вот! Отлично! Так и запишем: бисероплетение и дайвинг.

— Но я не занимаюсь дайвингом!

— Детка, это никого не будет интересовать. Главное, чтобы соблюдались правила. А теперь скажите ваш жизненный девиз.

— У меня нет девиза.

— Как же так?! У настоящей ведьмы должен быть жизненный девиз, без этого жизнь просто неинтересна!

— Хорошо. Тогда это "Падающего — вытяни".

— О, спорите с Ницше? "Падающего — вытяни"! Благородно! Просто! Красиво! Я больше не буду задавать вам вопросов. Вы прошли отборочный тур. Через неделю первый этап конкурса. "Ведьма-повариха". Надеюсь, вы умеете готовить?

— Ну, смотря как…

— Старайтесь, милочка, старайтесь. Я буду болеть за вас всей душой. Так как, простите, вас зовут?

— Вероника.

— Ах да, да, Вероника. Что ж, удачи вам! Пригласите, пожалуйста, следующую соискательницу.

— Постойте, мадам Блюменталь! Я нечаянно ввела вас в заблуждение.

— Что такое?

— Я вовсе не намерена участвовать в конкурсе. Я прилетела из Дворца Ремесла за тем, чтобы вы сняли свое проклятие.

— Какое проклятие, о чем вы, деточка?

— Ну как же, мадам Блюменталь! Вы прокляли Дарью Белинскую за то, что она уволила вас в заштат. А Дарья теперь серьезно больна.

— Госпожа Ведьм больна? Я прокляла? Ничего не понимаю.

— Розалия Карловна, да все просто. Вы разозлились на Госпожу Ведьм и…

— Постойте! Как вы меня назвали?

— Розалия Карловна, а что?

— Девочка, вы вопиюще ошиблись. Поэтому мы с вами никак не поймем друг друга. Я не Розалия, а Амалия Карловна Блюменталь. Розалия — моя сестра-близнец. И она действительно мощная ведьма, тогда как мне удается лишь простейшее организационное колдовство.

— Ох! — сказала я. — Прошу меня извинить, Амалия Карловна. Значит, я ищу вашу сестру. Простите. Не могли бы вы подсказать ее адрес? Мне очень нужно с нею встретиться, чтобы она расколдовала Госпожу Ведьм.

— Да, это серьезно. Но, боюсь, в Оро вы мою несчастную сестру не найдете.

— Так подскажите мне, где ее искать! Решается вопрос жизни и смерти!

— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, деточка, это плохо отразится на цвете лица. Я вам скажу. Вы знаете, где находится Молчаливый Лес?

— Нет, но могу узнать в справочном бюро.

— Справочное бюро не поможет. Молчаливый Лес — это наше с сестрой родовое поместье. Оно находится в восемнадцати милях от Оро. Надо лететь все время на север и никуда не сворачивать. И тогда вы попадете прямо в Молчаливый Лес. Я там давно не живу, предпочитаю цивилизацию. А сестра, скорее всего, удалилась именно туда. Розалия всегда была нелюдимой и мрачной. Ей Молчаливый Лес больше подходит.

— Благодарю вас за информацию. Я немедленно отправляюсь туда.

— Удачи вам, деточка, и будьте осторожны. Моя сестра довольно гневлива. Ах, зачем, зачем ее уволили!

Она теперь будет плести интриги, и доброе имя Блюменталей опорочится.

— Не волнуйтесь, Амалия Карловна. Я сделаю все для того, чтобы ваша сестра оставила гнев и, так сказать, перековала мечи на орала.

— Ах, сделайте, сделайте, милое дитя! Ну, ступайте, не следует задерживать других соискательниц.

— Мадам Блюменталь, я должна признаться. Я вовсе не собиралась участвовать в конкурсе красоты. Я думала, что вы Розалия…

— Ах, милочка, значит, вас сама судьба привела на этот конкурс. Вы скромны, а значит, заслуживаете участия. Я не стану вычеркивать ваше имя из списков. Помните, через неделю первый конкурс.

— "Ведьма-повариха"?

— Да, именно так. Думаю, за неделю вы уладите все проблемы с моей дорогой сестрой и сможете всецело отдаться конкурсу. Я желаю вам удачи. Ступайте!

Я вышла из дома совершенно ошарашенная. Конкурс, близнецы, поместье… Хотя, с одной стороны, все прояснилось, с другой — со стороны конкурса — становилось запутаннее. Хочу я в нем участвовать или нет?

Ладно, это несущественные детали. Главное — отправиться к Розалии.

Я кликнула Толика, тот появился откуда-то из розария, и мы пошли к выходу.

— Мы все перепутали, — сказала я моему дорогому инкубчику. — Это, оказывается, не Розалия, а Амалия, ее сестра-близнец. Сама Розалия, скорее всего, удалилась в поместье Молчаливый Лес.

— Как мы доберемся до этого поместья?

— Оно в восемнадцати милях от Оро. Лететь не так уж долго. И все время на север. Купим компас, сверимся по нему и полетим.

— Ладно, хорошо, а что насчет конкурса?

— Представляешь, Амалия пропихнула меня просто силой на следующий этап! Но я на этом этапе срежусь. Можно даже не волноваться.

— А какой это этап?

— "Ведьма-повариха"

— Три тысячи чертей! Но ведь ты не умеешь готовить!

— Об этом я и говорю. Так что вылечу с конкурса как миленькая. И слава святой Вальпурге. Меня совершенно не тянет соревноваться.

— Ну нет! Я этого так не оставлю! Я займусь твоим обучением. Буду обучать тебя кулинарному ремеслу.

— Ничего не получится.

— Получится, как бы не так.

— Ну и где ты будешь меня обучать? В гостинице?

— Зачем в гостинице? Вернемся во Дворец Ремесла, а там уж найдется для нас какая-нибудь кухня.

— А Розалия?

— Что Розалия? Мы к ней сейчас и полетим. Не будем терять драгоценного времени.

Но как бы то ни было, следовало сначала купить хоть какой-нибудь завалящий компас. Мы долетели до центра города и отправились в "Гномий парадиз". Тут обосновался симпатичный магазинчик под прозаическим названием "Все для туристов".

— Уж компас-то тут наверняка должен быть, — сказала я, и мы вошли в магазин.

Тут, конечно, была масса всего туристического, начиная от бикини и кончая альпенштоками. За прилавком сидел коренастый гном, курил трубку и читал газету "Вестник альпинизма". Увидев нас, он оторвался от газеты, встал и радостно заулыбался:

— Добро пожаловать в мой магазин! Что угодно господам?

— Здравствуйте. Есть ли у вас компас?

— Компас?

— Да, компас.

— Корабельный?

— Нет, зачем же. Обычный. С ремешком для ношения на руке.

— А может, вы перепутали? Может, вам нужен секстан? Или кабестан?

— Нет, нам нужен компас. Простой. Обычный. Со стрелочкой.

— Простой, значит. Со стрелочкой, значит. А вот есть у меня компас-луобань. Компас геомантов.

И рачительный гном показал нам компас-луобань. Луобань выглядел здоровско. Все эти сферы и иероглифы, да еще красный лак.

— И почем у вас луобань? — спросил инкуб.

— Двести евро.

— Дорого.

— Да зачем нам луобань? — прошептала я Толику на ухо. — На фиг нам этот луобань, нам простой компас нужен.

Гном услышал.

— Берите луобань, господа хорошие, — сказал он. — А простого компаса у меня нету. Все разобрали, а за товаром я еще не ездил.

— Да на что нам луобань?! Как мы по нему сможем ориентироваться?

— А по стрелочке, — сказал гном. — Она небось тоже на север указывает.

— Но тут сплошные иероглифы!

— А ничего, разберетесь. Вам по доброте душевной отдаю луобань за сто восемьдесят евро.

— Сто пятьдесят, — твердо сказал Толик.

— Сто семьдесят.

— Сто пятьдесят.

— А, ладно! Берите за сто пятьдесят. Так и быть.

Мы расплатились и взяли компас. Посредине усыпанной иероглифами доски под стеклышком действительно вертелась стрелочка. Но указывала ли она на север, вот в чем вопрос. Ладно, сориентируемся.

Мы уже собрались уходить, и тут я кое-что вспомнила.

— А скажите, — снова подошла я к прилавку, — не знаете ли вы, где тут у вас тюрьма?

Гном, взявшийся было за газету, отложил ее и посмотрел на нас испуганно.

— А зачем вам тюрьма, господа хорошие? Странные вы какие-то: то вам компас подавай, то тюрьму… Уж не замышляете ли вы чего противозаконного? А я вам еще со скидкой луобань продал!

— Нет, мы ничего не замышляем, — уверила я гнома. — Компас нам нужен, чтобы в Молчаливый Лес лететь, по делу. А насчет тюрьмы… Мы слыхали, там гном Тарталья за неуплату сидит. Вот, хотели навестить.

— А вы кто ему будете?

— Да никто. Мы просто хорошо знаем его названую сестру, Юлю Ветрову. Вот и подумали, может, Тарталье будет приятно нас увидеть. И потом, может, нам удастся Тарталью из тюрьмы вытащить.

— Бесполезно. Мы дважды побег устраивали, не вышло.

— Так мы не побег. Мы выясним, сколько он должен, и заплатим за него.

— Святой гном с бородой! У вас что, так много денег?! А за луобань торговались!

— Денег у нас немного, — строго сказал Толик. — Но мы находимся на связи с Госпожой Ведьм Дарьей Белинской. Когда она узнает в подробностях о судьбе названого брата Юли Ветровой, она не оставит его своим заступничеством.

— А, ну если так, — протянул гном. — Тогда я сейчас магазин закрою и провожу вас до тюрьмы. Там сегодня как раз приемный день. Передачку не забудьте приготовить.

— А что разрешается?

— Да почти все. Хлеб, мясо, яйца, газеты, настольные игры. Только вина не положено. Вы знаете что? Вы зайдите сейчас в супермаркет "Вилы" на первом этаже и купите того-сего, апельсинов там, сладостей. Тарталья очень сладкое уважает. А я вас буду на выходе ждать. Возьмем такси? Только за ваш счет.

— Возьмем, возьмем, — сказала я. — В делах посещения заключенных не следует мелочиться.

Мы по эскалатору спустились в супермаркет. Был он огромен и переполнен всяческими товарами народного потребления. В супермаркете было тесновато, толпились люди, ведьмы, оборотни, феи и гномы, но мы ничего, быстро освоились. Купили Тарталье апельсинов, сухарей ванильных, сервелата в нарезке и рыбу под гордым названием кижуч. Майор от себя добавил пару газет из желтой прессы и коробку пазлов.

На выходе из супермаркета нас поджидал давешний гном.

— Торговлю закрыл ради вас и Тартальи, — жертвенным голосом сказал он. — Так что учтите.

— Учтем, учтем, — закивал Толик.

А я спросила гнома:

— А как вас зовут, сударь? Я вот Ника, это Толик, а вас как величать?

— Панталоне я, — сказал гном. — Так и величайте. А Тарталья по материнской линии будет мой четвероюродный брат. Так что его судьбу я принимаю близко к сердцу, буквально как свою собственную. Купили чего?

— Да так, всего понемногу.

— Ладно. Я от себя добавлю трубку курительную и табаку. В тюрьме всегда курить очень хочется.

— А что, вы сиживали в тюрьме?

Гном помахал неопределенно рукой:

— Да так, всякое в жизни бывало.

Ну, мы взяли такси и полетели на улицу Серебряного Чайника, где находилась долговая тюрьма. Таксист все по дороге на нас оглядывался — наверное, не мог поверить, что таким вполне законопослушным людям потребовалось зачем-то направить свои стопы в тюрьму.

Тюрьма оказалась вполне респектабельным зданием веселенькой голубой расцветки. Конечно, обнесена она была бетонным забором с мотками колючей проволоки наверху и протянутыми проводами высокого напряжения. Возле ворот в будке сидели два охранника и, по всему видно, резались в покер. Ну или в подкидного. Скорее всего.

Когда мы подошли к будке, охранники спрятали карты и вопросительно поглядели на нас.

— Мы посетители, — сказала я. — К гному Тарталье. Пропустите нас, пожалуйста. У нас вот и передачка гному собрана.

— Пройдите в спецпомещение, — сказал один охранник и, нажав на какую-то тайную кнопку, открыл для нас узенькую створку ворот. — Там вас встретят и допросят.

— Не надо нас допрашивать! — воскликнул Толик. — Мы законопослушные граждане великой России!

— В спецпомещении разберутся, какие вы граждане, — сказал другой охранник. Был это волосатый вервольф с жуткими плоскими челюстями.

Что нам оставалось делать? Мы вошли в дверь, поддерживая руками пакеты со снедью для Тартальи.

Спецпомещение мы нашли легко. Во-первых, над ним красовалась именно такая надпись: "Спецпомещение", а во-вторых, возле него дежурили еще два охранника в камуфляже и с ликантропами на поводках.

— Пройдите в помещение, — бесцветными голосами наставили нас охранники.

Мы повиновались. Спецпомещение оказалось комнатой для свиданий с заключенными, разделенной большой прозрачной стеной из плексигласа. На нашей половине дебелая охранница проверила документы у гнома и майора, попеняла мне на то, что я документов не захватила, потом просмотрела содержимое наших пакетов и отобрала пазлы.

— Не положено, — сказала она, указывая на пазлы. — Реквизируются в пользу тюрьмы.

Мы так поняли, что охраннице самой приспичило пособирать головоломку, поэтому она ее и подтибрила. Но возражать не стали. В тюрьме особенно не по возражаешь.

Охранница рассадила нас по стульям и стала названивать кому-то в глубину сибирских руд:

— Але, двести семнадцатый! Двести семнадцатый, это пост ноль один! Посетители к номеру сто двадцать! Выводи голубчика!

После этого охранница спрятала в ящик стола наш пазл. И сказала:

— Ждите, сейчас приведут.

А что нам еще оставалось делать?

Ждать пришлось недолго. Послышались шаги по ту сторону плексигласа, и вскоре на сцене появился гном, держащий руки за спиной, и два охранника, следующие за ним по пятам.

Увидев нас, гном широко раскрыл глаза, дернул бородой и часто задышал. Не знаю, почему наш вид произвел на него такое раздражающее действие.

Гном сел на табурет напротив плексигласовой перегородки. Охранники остались стоять у двери.

— Даю слышимость, — сказала отбирательница пазлов и нажала на столе какую-то кнопку. Мы сразу услышали, как прерывисто дышит гном за стеной плексигласа.

— Здравствуй, Тарталья! — сказала я, подходя к стене. — Ты нас не знаешь…

— Как не знаю, — заявил гном. — Вон тот — мой сродственник, Панталоне. Эй, Панталошка, как жизнь?

— Нормально, — вяло помахал рукой Панталоне.

— А вы кто?

— Меня зовут Ника Рязанова, а это мой друг Толик. Мы прилетели из России.

— Что? Из самой России?

— Да, и временно поселились в Толедо, во Дворце Ремесла.

— Эх! — закручинился гном. — Живал я когда-то в этом дворце, живал! Все прахом пошло!

— Дорогой Тарталья, — сказала я, — моя подруга Юля Ветрова — твоя названая сестра. И ей небезразлично будет узнать, что ты попал в беду. Также я сообщу об этом Госпоже Дарье Белинской. Уверена, все вместе мы сможем решить твою проблему. Сколько ты должен?

— Миллион, — тихо сказал Тарталья, и из карих глаз его закапали крупные слезы.

— Миллион чего?

— Евро, — еще пуще прослезился гном.

Меня пошатнуло.

— Но это же очень большая сумма! Как ты ухитрился столько задолжать?

Тарталья только развел руками.

— Ладно, — сказала я решительно. — Будем искать выход. У нас должно получиться!

Тем и закончился наш визит. Охранница пообещала передать Тарталье гостинцы. Я, конечно, сильно в этом сомневалась, но поделать ничего не могла.

Мы вышли из тюрьмы (нет, как звучит, а?!) и вспомнили о другой нашей проблеме. Нам предстояло лететь в Молчаливый Лес, дабы серьезно поговорить с Розалией Карловной Блюменталь.

На такси мы долетели до "Гномьего парадиза" и доставили Панталоне на его рабочее место. Взяли нашу верную метлу и направились к выходу.

— Вы сейчас куда? — заволновался Панталоне.

— Мы же говорили. В Молчаливый Лес полетим. Время еще не позднее. Жалко, что у вас нормального компаса нет.

— Возьмите секстан, — расщедрился Панталоне, видно подозревая в нас крупных финансовых воротил.

— Нет, не надо, — сказал инкуб. — Метла, конечно, корабль, но не до такой же степени!

В общем, улетели мы из торгового центра. В воздухе инкуб сверился с показаниями луобаня и сказал:

— На север — это туда.

— А как мы отсчитаем восемнадцать миль?

— Долетим до окраины Оро, а там разберемся. Главное, держать курс строго на север.

— Ну хорошо. Я полностью тебе доверяю.

Но не скоро, не скоро долетели мы до мест, которые можно бы было назвать окраиной. Все тянулись какие-то шумливые торговые рады, потом новостройки, потом замки и дворцы более древних времен. Лесом и не пахло. Из деревьев наблюдались только сады.

— Да что же это такое! — волновалась я. — Мы уже черт знает сколько времени летим, и этот город никак не кончится!

— Не волнуйся, Ника, — вон какие-то постройки складского типа. Пакгаузы там, вокзалы. Наверное, это и есть конец Оро.

— Это мой конец, — мрачно ответствовала я. — Где ты выискал в Оро вокзалы? Здесь же из транспорта только метлы!

— Да, но приезжают-то сюда не на метлах! Вот, смотри, типичный вокзал. И рельсы.

Мой инкуб был прав. В лучах солнца нестерпимо блестели рельсы. И маячило какое-то продолговатое каменное здание, которое можно было смело назван, вокзалом.

— Сверяюсь с компасом, — сурово сказал инкуб. — Пока показания прежние. Летим строго на север.

— Ну хоть это радует, — вздохнула я.

Мы миновали вокзал и рельсы и летели все дальше и дальше. И тут я заметила, что цивилизация под нами закончилась.

— Толик, — ласково пропела я, — похоже, мы у цели. Как прибор?

— Смотря какой прибор…

— Я про компас.

— С компасом все в порядке. Показывает на север.

— Теперь бы отсчитать восемнадцать миль.

— Ничего, если увидим какое-нибудь жилище посреди леса, то спустимся и спросим, как нам добраться до поместья. Тут люди приветливые, разговорчивые, дорогу покажут, а может быть, даже и проводят.

— Толик, ты оптимист.

— Ну это не недостаток.

По моим прикидкам мы летели уже часа два. Под нами колыхались кроны леса. Были эти кроны неприветливыми и сильно молчаливыми.

И тут мне, пардон, приспичило. Ну вот такой у меня организм — вечно меня тянет по, пардон, малой нужде, когда я затеваю какое-то рискованное мероприятие. Извините, конечно, за интимные подробности, но из песни, повторяюсь, слов не выкинешь.

— Толик, мне надо, — сказала я смущенно. — Давай снижаться.

— Бедолага. Ну давай снижайся, вон как раз и полянка подходящая для снижения.

Мы спустились и пришвартовались к полянке. Толик стерег метлу, а я побежала в кустики. Сделала свое дело, облегченно натянула джинсы, застегнулась, и тут мне в спину что-то уперлось.

Вначале я подумала, что это сук. Или сучок. В общем, что-то растительное. Но мои мысли развеялись, едва я услышала:

— Экологический патруль. Ни с места! Руки вверх!

Я подняла руки, чувствуя себя полной идиоткой.

Нет, ну надо было нарваться в глухом лесу на какой-то экологический патруль. И когда!

— Можно мне повернуться и посмотреть на вас? — дрожащим голосом спросила я. — Я не сделаю вам ничего плохого и не сбегу, слово ведьмы!

— Ладно. Можете повернуться.

Я повернулась и увидела двух довольно юных девушек, даже помоложе меня. У них были очень бледные лица и пистолеты-пулеметы. Солидное вооружение.

— Девушки! Экологи! — воззвала я к ним. — Отпустите меня, а? Я ведь почти не нарушила экологию данного места. Ну так, по мелочи…

— В экологии мелочей нет, — сурово сказала одна из девушек. — Пройдемте. Будете сопротивляться — стреляем на поражение.

О святая Вальпурга! И за что мне такое наказание! Но, может, Толику повезло и он успеет смыться и прислать за мной подмогу…

— Толик! — закричала я что было сил. — Толик, улетай! Меня захватили!

— Меня тоже, — раздался близко голос Толика.

Экологичные девушки пистолетами подтолкнули меня вперед, и я выскочила на поляну.

Где и увидела Толика с помелом, окруженного такими же сильно вооруженными девицами.

— Отпустите нас! — крикнула я, бросаясь с места в карьер. — Мы близкие друзья Госпожи Ведьм Дарьи Белинской, и если вы с нами хоть что-нибудь сделаете, вам не поздоровится. В гневе Дарья Белинская просто ужасна!

Девушки переглянулись и надменно засмеялись.

— Мы независимые экологи, — сказала та, что выглядела постарше. — Нам ваша Дарья Белинская до лампочки.

— Вы еще пожалеете об этих словах! Ну правда, давайте разойдемся полюбовно. Нам надо в поместье Молчаливый Лес. По очень важному делу.

— Сама судьба привела вас к нам, — сказала рослая и широкобедрая девица. — Поместье Молчаливый Лес в другой стороне.

— Но мы летели на север!

— А попали на северо-восток. Молодой человек, отдайте метлу.

— Я не человек, а инкуб, и метлу я вам не отдам, — сердито ответил Толик.

Тогда одна из экологичных девушек размахнулась и заехала Толику прямо в челюсть. Толик от неожиданности рухнул как подкошенный. Я вскрикнула и бросилась к нему, а эта тварь тем временем отобрала метлу и сломала ее черенок.

— Теперь вы никуда не полетите, — сказала она ехидно.

Но мне было наплевать. Я склонилась над Толиком и жалобно запричитала:

— Милый, тебе очень больно?

— Терпимо, — ответил Толик, поднимаясь с земли. Он встал, опираясь на мое плечо, и с ненавистью посмотрел на ударившую его девицу.

— Я тебе еще покажу! — процедил он.

Девица только хмыкнула и ткнула его под ребра пистолетом.

Отшвырнув нашу сломанную метлу, девицы покрепче перехватили пистоли и повели нас через лес. Не радовало, ох не радовало меня такое путешествие! Казалось, что мы теперь просто пропали ни за грош.

— Вам осталось недолго, — сказала все та же девица.

— Что, идти?

— Нет, жить. Так что наслаждайтесь видами природы.

— Вы не имеете права творить над нами никакого членовредительства! — закричала я. — Между прочим, я ведьма и могу вам такое показать!

— Здесь ты уже ничего не сможешь, так что помалкивай.

И я получила увесистый подзатыльник.

Вот так, на подзатыльниках и пинках, нас подвели к расположенному в глуши леса обиталищу. Обиталище представляло собой большой двухэтажный каменный особняк. Из его многочисленных труб валил дым.

— Ни фига себе! — воскликнула я. — Сами за экологию, а воздух дымом отравляете!

— Это ничего, — хихикнула одна из девиц. — Это можно. Для экологии только польза.

Особняк выглядел мрачно, как в фильме про семейку Адамсов. И я поняла, что ничего хорошего нам в этом особняке не дождаться.

Девушки втолкнули нас внутрь и заперли двери. Мы принялись осматриваться. Сейчас мы стояли в просторном вестибюле и ждали своей судьбы.

И судьба не замедлила явиться.

Из глубин дома вышла, нет, не девица, а настоящая леди.

— Добро пожаловать! — воскликнула леди. — Добро пожаловать, дорогие жертвы!

Глава 24

Мы с Толиком прижались друг к другу. После того как нас откровенно назвали жертвами, хорошего действительно ожидать не приходилось.

— Кто вы такая? — спросила я, собирая остатки храбрости.

— Я — Хозяйка. — Оба слова дама произнесла с большой буквы.

— Хозяйка чего?

— Сердец, умов и помыслов.

— Ну это вы загнули. Вы же не Господь Бог!

— Конечно. Я сильнее. И поверьте, вам не помогут молитвы.

— Почему вы назвали нас жертвами?

— Потому что жертвы вы и есть. Но идемте за мной. Пока не начался Процесс, вам ничто не угрожает.

— Послушайте, это какое-то безумие! Мы — мирные инкуб и ведьма — летели по своим делам. И тут напоролись на ваших экологинь. Совершенно случайно! Выпустите нас, а?

— Это невозможно, — с легкой улыбкой ответствовала дама. — Вы для нас слишком ценны, чтобы разбрасываться такой энергией. Не просто люди, а ведьма и инкуб. Это же замечательно! Мы еще не получали энергий ведьм и инкубов.

— Я ничего не понимаю, — шепотом сказала я Толику. — Про какие энергии она говорит?

Толик не успел ответить. Вмешалась Хозяйка:

— Я говорю о ваших жизненных энергиях, о том, что делает осмысленной вашу жизнь. Об эмоциях, чувствах, страстях. Это так ценно.

Хозяйка крепко взяла нас за руки и повела анфиладой темных комнат.

— С вами будут хорошо обращаться, — говорила она. — А сейчас вы увидите того, кому и потребуется ваша энергия.

Хозяйка подвела нас к небольшой железной двери. По обеим сторонам двери стояли охранницы. Они отдали Хозяйке честь и с любопытством посмотрели на нас.

— Отоприте Врата, — приказала Хозяйка. — Наши гости должны видеть того, ради кого они отдадут свою жизнь.

Дверь распахнулась. Мы не хотели входить, но Хозяйка буквально втолкнула нас.

И мы увидели.

Это было чудовище. Это был страх, воплощенный кошмар. Зловоние этого монстра вызвало у меня тошноту, и я еле сдерживалась. Мельком глянула на Толика — он побледнел как полотно и мелко дрожал.

— Кто это? — прошептал он.

— Имя ему Хаос, — благоговейно сказала Хозяйка, — Именно благодаря ему живет и процветает наша маленькая цивилизация.

— Какая цивилизация? Где?

— Вот в этом доме. Мы — малая цивилизация, давным-давно перекочевавшая на Землю. Нас немного, и мы слабы, поэтому не можем вас захватить. Но, к счастью, у нас есть Хаос, он поддерживает наши силы, и вот уже несколько тысячелетий мы живем почти припеваючи. Маловато только одного.

— Чего?

— Жертв для Хаоса. Вы — первые за сотню лет.

— Неужели ваш Хаос живет так долго без жертв?

— О, ему немного нужно, он в общем-то нетребовательный. Пара эмоций тут, страстишка там… Вот вы, как я погляжу, неравнодушны друг к другу.

— Допустим.

— А чувство любви или просто дружеской приязни весьма сильно питает Хаос. Он от этих чувств буквально расцветает. И, естественно, улучшает наше существование.

— Я ничего не понимаю, — прошептала я. — Хаос, чувства… Толик, я сейчас в обморок упаду.

Впрочем, я взглянула на монстра, и падать мне расхотелось.

— Идемте, — приветливо сказала нам Хозяйка. — Сейчас Хаос спит, а когда он проснется, для него будет готова новая свеженькая эмоция, которую мы заберем у вас, дорогие мои.

Нас вывели из комнаты и захлопнули за нами дверь. Меня трясло, Толика, похоже, тоже.

— Отведите их в комнату правого крыла, — сказала Хозяйка двум девицам с оружием в изящных ручках. — И поскорее накрывайте ужин.

Охранницы подтолкнули нас в спину и повели. В правом крыле оказалось несколько комнат, и в одну из них затолкали нас с инкубом. Здесь стояла узкая кровать, два продавленных кресла, покосившийся шифоньер. Сбоку к комнате лепилась крохотная ванная и туалет. Удобства, понимаете ли. Я глянула на унитаз и выругала себя. Если б не моя дурацкая "причина", мы бы не попали в такой переплет!

— Толик, прости меня! — горестно прошептала я.

— Ты о чем, милая? — Он ласково и тревожно глянул мне в глаза.

— Это все из-за меня! — Я наконец разрыдалась, — Прости, прости! Если бы не я, ты бы сейчас спокойно жил в Москве и в милиции служил!

— Ника, перестань говорить ерунду. Если хочешь знать, я счастлив.

— Счастлив? Сейчас? Даже сейчас?!

— Даже, — кивнул Толик. — Встреча с тобой — огромный подарок для меня. Я люблю тебя и жизни за тебя не пожалею.

— Толик, миленький, нас убьют?

— Пока что, похоже, нет. Разве ты не поняла? Эта Хозяйка, ее чудовище и охранницы, конечно, никакие не экологи. Это цивилизация вампиров.

— Погоди, каких вампиров? Вампиры — нормальные существа, ну, пьют кровь, но ведь не так же!

— А я и не говорю, что это настоящие вампиры. Это вампиры эмоциональные, чувственные. Или энергетические, если хочешь. Они кормят свое чудовище, а чудовище кормит их. Но не это сейчас важно.

— А что важно?

— Важно то, как мы отсюда выберемся.

Толик подошел к окну и попытался его распахнуть. Не вышло. Железные створки окна оказались намертво приварены к подоконнику.

— Ну в общем-то я и не надеялся, — сказал мне Толик. — Это был бы слишком простой путь.

— А что ты предлагаешь?

— Пока ничего, Ника. Мне надо подумать. Выработать стратегию. Давай просто посидим и помолчим.

Мы сели на кровать, обнялись и примолкли. Через некоторое время мне показалось, что я слышу тоненький, едва уловимый скрип. Наверное, это скрипели колесики и шестеренки в мозгу у Толика.

Однако скрип становился громче. Дойдя до двери нашей тюрьмы, скрип оборвался. Дверь распахнулась, и на пороге предстало странное существо. Только потом мы поняли, что это был робот-андроид.

— Прошу следовать за мной, — механическим голосом отчеканило существо.

— Зачем?

— Прошу следовать за мной.

— Куда?

— Прошу следовать за мной.

— Мы не пойдем, — мрачно сказала я.

Тогда робот выпустил из своих недр тонкий синеватый луч. Луч направился к креслу и разрезал его пополам.

— Прошу следовать за мной, — повторил робот, отключая луч.

И мы — что тут поделаешь при такой явной демонстрации силы? — пошли.

Снова мы мыкались какой-то темной анфиладой комнат, пока наконец робот не привел нас в небольшой зал, где был накрыт ужин. В воздухе витали ароматы пряностей, жареного и пареного.

Возле стола уже суетилась Хозяйка.

— Прошу, прошу, — приветливо обратилась она к нам. — Здесь никто не будет морить вас голодом. Наоборот, положительные эмоции, возникающие при приеме вкусной и здоровой пищи, только пойдут на пользу нашему Хаосу. Наш девиз: только положительное! Поэтому садитесь ужинать, не чинитесь и не чваньтесь. Будьте как дома!

Она усадила нас и сама села напротив. Робот стоял у дверей. Хозяйка заворковала над блюдами, словно действительно была радушной и добросердечной хозяйкой приятного поместья.

— Вот жаркое из дичи, — приговаривала она, накладывая нам на тарелки дымящиеся куски. — Вот салаты, закуски. Все наисвежайшее.

— Откуда у вас наисвежайшее? — подозрительно осведомилась я. Мне показалось, что нас хотят отравить, — Вы же расположились в глуши.

— У нас свои люди в Оро, — пояснила Хозяйка.

— Люди?!

— Скажем так, сущности. Да вы не стесняйтесь, угощайтесь! И травить вас никто не собирается, вы уж извините, что я прочла ваши мысли. Наоборот! Вы для нас желанные гости.

— Пленники.

— Ну пусть пленники.

— И когда нас убьют? Вы ведь так сытно кормите нас перед смертью?

Хозяйка мило рассмеялась и всплеснула руками:

— Помилуйте, убивать вас никто не собирается!

— А что же вы намерены делать с нами, с жертвами?

— Разве вы еще не поняли? Мы будем подпитывать вашими эмоциями Хаос. В наших интересах сохранить вам жизнь как можно дольше. И ваша смерть не будет насильственной. Вы умрете от естественных причин старости, усталости.

— Вы что же, решили нас здесь запереть на всю оставшуюся жизнь?

— Конечно, — просто ответила Хозяйка и отпила столового вина.

— Мы все равно сбежим, — пообещала я. Хотелось гордо и независимо сидеть и наплевательски смотреть на Хозяйку, но ничего не получилось. Внезапно я почувствовала зверский голод.

— Толик, прости! — сказала я и положила себе жаркое.

— Ника, извини! — И Толик накинулся на салат.

Мы ели как будто в последний раз. Было стыдно, было противно, но при этом необыкновенно вкусно и комфортно. Я пила побольше вина, чтобы опьянеть и испортить свою жизненную энергию. Пусть уж она Хаосу достанется подпорченной.

Однако это, видимо, не помогло. Я почти не пьянела и с ужасом размышляла о том, в какой переплет мы попали.

— Ужин окончен, — сказала Хозяйка. — Вам пора спать, дорогие жертвы. Робот вас проводит в комнату.

Робот действительно нас проводил, нет, скорее отконвоировал. За нами захлопнулась дверь и щелкнул замок.

Толик обнял меня и прижался лбом к моему плечу:

— Не вижу выхода, — бормотал он. — Не вижу!

А я хотела спать. Невыносимо. Видимо, к еде и питью все-таки подмешали какое-то снотворное, чтоб мы были глупыми и покорными.

— Давай ложиться, Толик, — сказала я возлюбленному. — Утро вечера мудренее.

И мы легли, обнявшись, как дети, застигнутые грозой. И сразу, без разговоров и ласк, заснули. Видимо, наше отчаяние было велико, да и снотворное оказалось сильным.

Во сне мне привиделось, как Хаос тянет ко мне свои мерзкие щупальца и начинает качать мою энергию. А потом этот сон прошел, и приснилось мне другое — будто мы с Толиком гуляем по летнему лугу и рвем ромашки. И до того это было здорово, что я проснулась. Проснулась и не смогла понять, где мы находимся.

— Толик, — проговорила я. — Где мы?

Толик проснулся и удивленно посмотрел на меня.

— В плену, — кратко сказал он. — Ты что, ничего не помнишь?

— А что я должна помнить?

— Вчерашний день, конечно.

— Погоди, — нахмурилась я, вставая с кровати. — Вчера мы… Вчера…

Я с ужасом поняла, что не помню ни одного события, произошедшего со мной за вчерашний день!

— Толик, что со мной?! — расплакалась я, — Я не помню вчерашний день!

— Успокойся, — обнял меня Толик. — Это, наверное, какое-то очередное злодейство — лишить одного из нас памяти. Но я все прекрасно помню. Мы были у Амалии Блюменталь, и тебя приняли в конкурсантки "Мисс Ведьма", потом полетели в тюрьму навестить гнома Тарталью…

— Не помню…

— А потом полетели искать Розалию Блюменталь и попали вот сюда, потому что сбились с курса.

— А что здесь? Что с нами собираются делать?

Толик рассказал все подробно. Я с новой силой заревела. Я не видела выхода из создавшегося положения, хоть и была ведьмой. Но какой ведьмой?! Начинающей! Я только и умела, что создавать молнии!

Кстати! А не создать ли молнию и засветить ею кого-нибудь по макушке?! Это идея!

— Толик, который час?

— Десять утра, а что?

— Нас, говоришь, вчера кормили, да? — Да.

— Так вот и сегодня наверняка покормят. Сейчас за нами придут, и я попробую одну штуку…

За дверью раздался пронзительный скрип. Потом скрип стих, и дверь распахнулась.

— Робот-андроид, — прошептал мне Толик. — Наш конвой.

— Отлично, — сказала я. — Попробуем на роботе.

Я послала в пальцы заряд силы, но…

Но ничего не вышло.

Я и заряда силы не успела ощутить.

— Пожалуйте на завтрак, — меж тем пригласил нас робот.

И мы, что делать, пошли.

— Ну что, — дорогой спросил меня Толик, — не получилось?

— Не получилось. Энергии нет. Силы нет. Видимо, из меня уже начали качать все это дело. То-то я себя чувствую подавленной и слабой.

Нас привели в зал, где все накрыто было к завтраку. Навстречу из-за стола поднялась Хозяйка (Толик мне сказал, что так ее зовут).

— С добрым утром! — приветливо сказала Хозяйка. — Как спалось?

— Как в тюрьме, — ответствовал Толик, а я спросила:

— Из меня вы уже начали качать энергию?

— А, вы поняли! Да, совершенно верно, начали. Но ведь это не доставляет вам особых неудобств?

— Доставляет. Я не помню событий вчерашнего дня. Память вы тоже качаете?

— Совершенно верно. Ведь память — это тоже эмоции, чувства, душевное состояние. У вас очень сильный эмоциональный фон, девочка. Наш Хаос так подпитался вами, что даже лампочки в люстре сегодня горят ярче. Нам определенно повезло, что мы поймали вас! А теперь завтракайте, завтракайте, вам надо восстанавливать силы для новых перекачек.

Мы вяло принялись за яичницу с беконом и тут…

Чудовищный грохот сотряс дом. Хозяйка вздрогнула и побледнела.

— Что такое? — спросила я.

— Наверное, что-то атмосферное, гроза например, — пробормотала Хозяйка. — Оставайтесь на своих местах. Я пойду проверю.

Она покинула зал, но мы, естественно, есть уже не могли. И тут раздался новый жуткий грохот, и здание содрогнулось и затряслось. К грохоту добавился невероятный шум, напоминающий шум реактивных двигателей.

Мы вскочили. Толик схватил меня за руку:

— Идем! Это наш шанс!

Мы выбежали в коридор. Тут нас встретил робот-андроид. Он был бесповоротно сломан, только руки у него жалко подергивались. Мимо пробегали вооруженные девицы, не обращая на нас никакого внимания.

— Выход, наверное, там! — воскликнул Толик.

И тут у дома снесло крышу. В буквальном смысле снесло. Ее срезало, как срезается верхушка у торта. Голубовато-лиловатое мертвенное сияние заполнило обескрышенный дом. Мы замерли, не зная, что делать. Ноги просто приварились к полу.

Мы глянули вверх. Над домом висело чудовищное летающее сигарообразное тело и стреляло молниями. Затем от него отделилось что-то типа прозрачной капсулы и грянулось вниз. И упало прямо перед нами.

— Ой, мама! — только и сказала я.

Капсула распалась, как раскрывается цветок кувшинки, и оказалось, что внутри этой капсулы находится вооруженный до зубов некто. Лицо его было забрано полупрозрачным щитком, так что выяснить, кто это — мужчина, женщина или просто инопланетянин, — было невозможно.

— Вы кто? — спросило некто на плохом, искаженном английском.

— Мы здешние пленники! Нас держали под стражей! — быстро сориентировался Толик. — Освободите нас, пожалуйста!

— Свободны, — сказало некто. — Где этот негодяй?

— Какой негодяй?

Некто стащило с головы шлем и оказалось симпатичной розовощекой женщиной с рассыпавшимися по плечам огненно-рыжими волосами. Правда, у женщины этой был дополнительный глаз. Во лбу.

— Я Сельсель Третья, — сказала женщина. — Принцесса галактики Обана. Какая это планета?

— Земля. Галактика Млечный Путь.

— Ну надо же, куда меня заюзило! — воскликнула женщина. Перехватила получше свое жуткое наручное вооружение и сказала: — В сегодняшний временной отрезок я наконец получила четкий сигнал о том, что негодяй существует. И поторопилась совершить сигель.

— Что совершить?

— Сигель. Переход. Ладно, тутошние пленники. Ведите меня к нему.

— Но мы здесь ничего не знаем. Нас поймали только вчера. Мы сигеля не делали, из нас только энергию попили.

— Вот! — обрадовалась Сельсель. — В точку!

— Что?!

— Мне нужен тот, кто пил из вас энергию.

— Хаос, что ли?

— Это его тут, на Земле, зовут Хаос? Ну мудрец, ну сковрытка! Никакой он не Хаос, чмула тонка. Он наследный принц Обанан Четвертый галактики Эху. И я его ищу во всех галактиках уже неисчислимое количество световых лет!

Тут в поле нашего зрения появилась Хозяйка. Она жалась к стене и вообще всячески показывала, что тут ни при чем. Но мы разгадали ее маневр.

— Ваше высочество! — закричали мы принцессе Сельсель. — Вот эта дама знает, как попасть в логово принца Обанана. Она вас отведет!

Принцесса Сельсель наставила на Хозяйку свою жуткую базуку и сказала на плохом английском:

— Веди!

Хозяйка повиновалась — еще бы, страх-то какой. Это не эмоции потреблять. Лампочки у них, видите ли, гореть ярче стали!

Мы аккуратно следовали за Сельсель в арьергарде. Нам хотелось посмотреть, как этого Хаоса сничтожат.

Хозяйка подвела принцессу к дверям и распахнула их:

— Вот он, госпожа!

В комнате по-прежнему обитало жуткостное чудовище. По количеству глаз и псевдоподий он превосходил всех инопланетян, сочиненных когда-либо человеческим разумом. Да еще вонь стояла неимоверная.

— Ага, сметелий! — воскликнула принцесса. — Вот ты и шкрыкнулся!

— Шкрыкнулся, шкрыкнулся, — мстительно добавил Толик. Он явно воспринимал как свой инопланетянский язык.

Чудовище встало с кресла, в котором сидело, и простерло все псевдоподии к принцессе Сельсель.

— О муула! — провыло чудовище.

— Нет, вы послушайте его! — возмутилась принцесса. — Пощады он просит! Девять чиков назад он заделал мне стуглика, а сам петнулся незнамо куда! А я теперь стуглика лелюй! А я теперь стуглика обстратывай! А где шваки на обстратывание стуглика? Где, я вас торкаю?

— Действительно! — возмутился Толик как представитель закона. — Шваки где? Обстратывание стуглика без шваков просто невозможно! Бедная принцесса просто обманута негодяем Обананом! Обанан, вы должны немедленно исправить ситуацию!

Обанан что-то нечленораздельно пробормотал. Принцесса подошла к нему и выстрелила из галактической базуки. На Обанана упала голубоватая сеть силовых линий. Принц взвыл, но поправить уже было ничего нельзя. Сеть сжалась, а вместе с нею сжался и Обанан. Он сжимался до таких размеров, что стал похож на того резинового дракончика, которого мне подарила одна ведьма на день инициации, ну вы помните, наверное. Наконец Обанан совсем сжался, и принцесса, достав какой-то галактический крючок, прицепила сетку с проштрафившимся Обананом себе на пояс.

— Так-то гальче, — удовлетворенно произнесла принцесса. — И вам он тут мешать не будет. Пошваркала я.

— Подождите, принцесса! — воскликнул Толик. — А как же быть с представительницами цивилизации, которых подпитывал ваш Обанан?

— Сами расшугаются, — объяснила принцесса. — Аннигилируются то есть.

— А мы?

— А что вы? Вы жертвы, вас расшугивать нельзя.

— Верно, верно, нельзя нас расшугивать. Мы еще должны одного своего товарища из тюрьмы выкупить, да и вообще много дел сделать.

— О благородные земляне! — вскричала Сельсель. — Даже в такой час вы думаете о безопасности других. Вы воистину великая раса! Я помогу вам выкупить вашего товарища из тюрьмы!

— Каким образом? — удивился (вроде бы) Толик.

— Вот. — Принцесса сняла с руки нечто сияющее и переливчатое. — Слетбар из сципианских бирюлиантов. Стоимость его на галактических рынках весьма высока. Продадите и выручите товарища из тюрьмы. А как освободитесь, я жду вас в гости. К нам, в галактику Обана.

— Спасибо вам, принцесса, — с чувством сказал Толик.

— Да что вы, не надо речитативов, — смутилась прекрасная Сельсель. — Главное, я наконец прошмаргала этого негодяя Обанана. Будет теперь на что раскорытиться. Ну я отправляюсь.

— Погодите, ваше высочество!

— Что?

— Извините за вопрос — но у вас случайно компаса нет?

— Компас есть, но он мне самой нужен. Могу подарить машинку мгновенного шмаргания. Только назовите ей конечную точку — и она вас шмаргнет куда надо.

— А язык-то она английский понимает?

— Понимает. Она также понимает русский, обананский и узбекский. Ну прощайте! Некогда мне.

Принцесса вложила в ладонь Толика какую-то металлическую завитушку с кнопочкой и, взвихрив остатки здешней мебели, взлетела к кораблю-матке. И прошло не более минуты, как этот корабль с жутким грохотом и ревом растворился в небесах. На нас смотрело синее небо. И никого кругом.

— Ника! — радостно завопил Толик. — Мы свободны!

Глава 25

Мы резвились как дети. Убежав от проклятого дома, мы отправились в лес и долго любовались его первозданной красотой. Еще я была просто очарована сципианскими бирюлиантами. Они так сияли! Хотелось оставить их себе на память, но гному Тарталье требовалась свобода, так что…

Но главное — свободны были мы, а значит, жизнь продолжалась!

— Ну что, Ника, — спросил меня Толик, когда мы наконец отрезвились, — испробуем машинку мгновенного шмаргания?

— Ой, Толик, как-то страшновато. А вдруг она нас шмаргнет неизвестно куда? Вообще за пределы Солнечной системы? А кстати, куда нам нужно?

— Ты опять все забыла, — укоризненно покачал головой Толик. — Мы должны отправиться в поместье Молчаливый Лес, для того чтобы встретиться с Розалией Карловной Блюменталь.

— А для чего нам Розалия Карловна Блюменталь?

— Ну, Ника, ты даешь! Она же наслала на Дарью Белинскую проклятие, и Дарья теперь страдает от раздвоения личности. Мы должны уговорить Розалию Карловну снять это ужасное проклятие.

— Да, теперь я припоминаю что-то в этом роде. Извини, Толик. У меня действительно память частично отшибло. Да еще шок, наверное.

— Тогда давай перемещаться. Итак. Машинка, а машинка?

— Что угодно господам?

— Шмаргни нас, пожалуйста, в поместье Молчаливый Лес.

— Рассчитываю координатную сетку. Подождите, пожалуйста.

— Ждем.

— Готово. Молчаливый Лес так Молчаливый Лес. Давите, господа, на кнопочку.

Толик надавил.

На нас рухнула темнота, что-то застрекотало, как швейная машинка, а потом мы увидели, что стоим перед коваными узорчатыми воротами. На воротах висела табличка:

Молчаливый Лес

Частная собственность

Злые собаки

— Не очень-то приветливо, — сказала я. — Но, главное, мы переместились. Спасибо тебе, машинка.

— Не за что, госпожа. Только зря меня не гоняйте. Энергии во мне — на комариный чих.

— Хорошо. — Толик убрал машинку в карман и нажал на вделанную в панель интеркома кнопку звонка.

Звон раздался по всему поместью. Через некоторое время из динамика интеркома раздался недовольный женский голос:

— Кто здесь?

— Мы к Розалии Карловне, — начала объяснять я. — Я Вероника Рязанова, ведьма и гадалка, а это рядом со мной инкуб майор Колосков. Мы пришли с миром!

Не знаю, почему я в конце ляпнула эту кондовую фразу. Видимо, зрелище инопланетного корабля-матки так на меня подействовало.

— А зачем вам Розалия Карловна? — продолжал допрашивать интерком.

— По очень важному и срочному делу! — воскликнула я. — Поверьте нам, пожалуйста.

— Ладно, входите. Чаппи, проводи.

Ворота медленно распахнулись. Мы шагнули вперед, и тут увидели, как из здоровенной будки вышел здоровенный же пес и без улыбки посмотрел на нас.

— Чаппи?

Пес молчаливо махнул хвостом и пошел к особняку, приглашая нас следовать за ним.

Ну мы и последовали.

Особняк выглядел мрачным и неухоженным, а когда мы вошли внутрь, оказалось, что мрачность и не ухоженность возведена здесь в абсолют.

В холле нас встретила дама, похожая на горничную.

— Идемте, — поманила она нас рукой.

Мы прошли через анфиладу комнат и оказались в большой неуютной гостиной. На стенах здесь висели картины маслом, изображающие пейзажи.

Пейзажи были сплошь осенние и зимние.

— Хозяйка сейчас придет, — сказала горничная и удалилась, а меня проняла дрожь при слове "хозяйка".

Мы стояли и рассматривали картины.

— Нравится? — внезапно раздался у нас за спинами неприветливый женский голос.

Мы обернулись и увидели Амалию Карловну Блюменталь. Нет, конечно, это была не Амалия, а Розалия Карловна, просто сестры были очень похожи. Только у Розалии было больше морщин на лице и пигментных пятен на руках.

— Благословенны будьте, Розалия Карловна, — вежливо поклонилась я, а за мной расшаркался и Толик. — Мы очень признательны вам за то, что вы приняли нас.

— Вы не ответили на вопрос о картинах, — едко заметила ведьма. Ее хвост недовольно дрогнул.

— Картины прекрасны, — сказала я. — В них есть чувство, поэзия, ностальгия по несбывшемуся. Сами писали?

— Сама. — Хозяйка, похоже, подуспокоилась, поняв, что мы расхваливаем ее картины. — Сейчас подадут чай. Присаживайтесь.

Мы расположились на диванах. Горничная принесла поднос с чаем и печеньем, поставила все на низенький столик из матового стекла на бронзовых лапах. Мы взяли по чашке.

— Итак, — заговорила первой Розалия Карловна. — Что привело ко мне, в мои скромные пенаты, ведьму и инкуба?

— Видите ли, Розалия Карловна, мы пришли к вам с просьбой…

— Денег не дам, — отрезала дама.

— Да мы не за деньгами, — отмахнулась я. — Мы только просим вас снять проклятие, которое вы наложили на Дарью Белинскую.

— Ах вот оно что! — Розалия расцвела прямо как старый пень в апрельский день. — Не понравилось, значит.

— Не понравилось, — вздохнула я.

— А как проявляется проклятие? — поинтересовалась мадам Блюменталь.

— У Дарьи началось раздвоение личности. Часть ее души отделяется и…

— Ага, понятненько. Что ж, поработала я на славу. Мне всегда удавались проклятия. Вы пейте чай, пейте…

— Розалия Карловна, — умоляющим голосом заговорила я, — этого нельзя так оставлять. Дарья мучается. Пожалуйста, снимите проклятие.

— Не сниму, — заупрямилась та. — Вот примет меня обратно на работу, тогда сниму.

— Она обязательно примет вас.

— Вы говорите за себя, а не за Дарью.

— Так давайте свяжемся с нею. Госпожа Блюменталь, у вас ведь есть магический кристалл?

— У меня их с полдюжины.

— Так давайте свяжемся с Дворцом Ремесла.

— Чтобы я сама, лично напрашивалась? Увольте!

— Это не будете вы лично, госпожа Блюменталь. Это буду я, Ника Рязанова. Я свяжусь с Дарьей, и после того, как обрисую ей ситуацию, я полагаю, все наладится.

— Что ж, идемте! Только инкуб пусть останется здесь. Я в свои покои не пускаю инкубов.

Мы с Розалией вышли, она устремилась по коридору, бормоча:

— Есть еще во мне порох, есть…

Наконец она привела меня в комнату, где просто было не продохнуть от всего волшебного. Кругом стояли склянки с зельями, магические кристаллы и чучела аллигаторов.

— Это моя лаборатория, — гордо сказала Розалия Карловна. — Вот вам магический кристалл. У него напрямую связь с Дворцом Ремесла.

Я возложила на кристалл руки. Он потеплел и пошел радужными разводами.

— Статус? — спросил кристалл.

— Приоритетный. Соедини меня с Госпожой Ведьм Дарьей Белинской.

— Соединяю, пожалуйста, подождите…

Наконец из кристалла послышался голос Дарьи:

— Я на связи. Кто это?

— Дарья, это Ника Рязанова.

— Ника, куда ты пропала? Мы тут тебя все ищем!

— Я сейчас нахожусь в доме Розалии Карловны Блюменталь. Дарья, она снимет с тебя проклятие, и ты перестанешь раздваиваться, но при условии того, что ты снова с распростертыми объятиями примешь госпожу Блюменталь на работу.

— Святая Вальпурга! Госпожа Блюменталь, вернитесь во дворец, я вас умоляю! Вы выберете любую работу, какая вам самой по душе! Увольнение было досадной ошибкой.

— То-то же! — победно сказала в кристалл госпожа Блюменталь. — Хорошо, Дарья, я сниму с вас проклятие!

…Проблема была решена.

Розалия Карловна вернулась во дворец и стала занимать должность завуча по воспитательной работе учениц второй ступени. Проклятие она с Дарьи сняла, и теперь Госпожа всех Ведьм не раздваивалась так ужасно. Правда, говорят, у нее осталось небольшое косоглазие.

Мы вернулись в Оро и первым делом продали сципианские бирюлианты на специальном аукционе невероятных драгоценностей. Мы выручили за них два с четвертью миллиона евро. Деньги мы перечислили на счет того банка, которому Тарталья был должен, и бедного гнома освободили. Правда, он теперь был не бедный — мы оставили ему миллион двести пятьдесят тысяч. Тарталья в честь своего освобождения закатил пир горой. И пообещал, что наконец купит себе квартиру в Оро. И снова займется бизнесом. Я сказала ему, что если он прогорит, то придется лететь в галактику Обана за новой порцией сципианских бирюлиантов. Так что Тарталья обещал не прогорать.

Я честно приняла участие в конкурсе "Мисс Ведьма" и не прошла даже первый тур. Дело в том, что, когда я в номинации "Ведьма-повариха" представила жюри свои пожарские котлеты, жюри стало плохо. Ну не умею я готовить, что тут поделаешь!

Правда, Толик очень по этому поводу расстроился. Он-то пожарские котлеты готовить умел. Я посоветовала ему принять участие в конкурсе "Мистер Инкуб". Теперь вот Толик ждет, когда такой конкурс объявят.

И наконец… Наконец мы вернулись в Щедрый. Я не буду передавать вам всей той радости, которая обрушилась на нас с нашим возвращением. Мы просто купались в лучах любви и приязни. Оказывается, бандит Лунатик все-таки покушался на Сметанина, и за это его судили и отправили в тюрьму. Ну его-то мы не будем вытаскивать из тюрьмы ни за какие сципианские бирюлианты.

А еще я вышла замуж за Толика. Он перевелся из Москвы в Щедрый и стал служить в местном УВД. У него получается.

Я же по-прежнему гадаю. Это получается у меня.

Хотите, погадаю и вам?

Тула, 2008–2009

Оглавление

ПРОЛОГ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Реклама на сайте