«Зафод делает чистую работу»

Адамс Дуглас Зафод делает чистую работу

Крупный летательный аппарат поспешно перемещался по поверхности обалденно красивого моря. С позднего утра он болтался туда сюда, описывая безумные кривые, и наконец привлек внимание местных островитян, мирных людей, обожающих потреблять в пищу дары моря, которые ошивались по пляжу и кидали косяки на ослепительный диск солнца, пытаясь разобрать, что в сущности происходит.

Любой умудренный опытом, отягощенный знанием, пошатавшийся тут и там, пожалуй заметил бы мимоходом с видом знатока, как сильно это судно походит на картотечный шкаф — большой, совсем недавно взломанный шкаф-регистратор, летящий в воздухе, лежа на боку с торчащими в воздух выдвижными ящиками.

Островитяне, имевшие иной жизненный опыт, вместо это были ошеломленны его непохожестью на лобстера.

Они оживленно болтали о полном отсутствии клешней, спине с отрицательной эластичностью, а также о том, что лобстер никак не мог удержаться на земле.

Последнее казалось им особенно смешным.

Они подпрыгивали на месте, демонстрируя глупой зверушке, что для них стояние на суше представляется простейшей вещью на свете.

Но вскоре это забава их пресытила.

Поскольку было абсолютно очевидно, что эта штука не лобстер, и поскольку их мир был благословлен туевой кучей штук, кои лобстерами являлись и добрая полудюжина коих маршировали в их сторону самым мясистым и возмутительным образом, они не видели резона тратить время на ерундовину в небе, а посему большинством голосов решили немедленно приступить к потреблению лобстеров.

В тот самый миг леталка замерла воздухе, подбоченилась и со всей дури жахнулась о воды океана с ужасным плюхом, разогнавшим островитян по прибрежной рощице.

Когда, через несколько минут, они вернулись на берег, нервно подергиваясь, на воде не осталось и булькающих кругов.

— Страненько — мычали они друг дружке ртами, набитыми лучшими лобстерами в западном секторе галактики — это второй раз за последний год.

Судно не-лобстер погрузилось на глубину двухсот футов и зависло там в скорбной синеве, овеваемая тоннами воды.

Наверху, где вода была волшебно чиста, продефилировал безупречный строй рыб. Ниже, куда не дотягивались лучи солнца, вода была окрашена темным варварским синим.

Здесь, на глубине двухсот футов, освещение было весьма скудным. Большое морское млекопитающее с шелковой кожей независимо проплывало мимо, изучая судно без особого интереса, так как будто что-то подобное здесь и должно находиться, затем взмыло наверх к струящемуся свету.

Судно записало показания окружающей среды и погрузилось еще на сотню футов.

На такой глубине стало совсем темно. После небольшой заминки внутреннее освещение судна погасло, и за секунду до того, как два луча пронзили толщу воды, единственным источником света был тусклый розовый знак с надписью:

Корпорация Библброкса — Утилизация и Прочая Очень Крутая Фигня.

Вспыхнувшие прожекторы сфокусировались на большой косяке серебряных рыбок, пытающихся в тихой панике смыться подальше всей кодлой.

В затемненной рубке, торчавшей нелепой луковицей над носом судна, четыре головы сгрудились вокруг дисплея компьютера, отображавшего неясные и прерывистые сигналы, поступавшие со дна моря.

— Это оно, — наконец заявил обладатель одной из голов.

— А мы уверенны? — засомневался обладатель другой головы.

— Стопудово! — подтвердил обладатель первой головы.

— Ты уверен на все сто, что разбившийся корабль на дне океана это и есть тот самый корабль, о котором ты говорил, что он никогда ни за какие плюшки, сто процентов, не потерпит крушение? — поинтересовался носитель двух оставшихся голов — Эй! — он поднял две из своих рук. — Я только спросил.

Оба чиновника из Администрации Целости-Сохранности и гражданской Перестраховки и Утешения ответили на это холодным презрительным взглядом, но человек со странным, или, если пожелаете, четным количеством голов, не заметил его.

Он небрежно уронил себя на кушетку пилота, открыл пару банок пива одну для себя и второю также для себя — положил ноги на консоль и молвил: Привет, крошка! проплывающей мимо рыбе через ультра-толстое стекло иллюминатора.

— Мистер Бибблброкс… — начал более низкий и менее утешительный из двух должностных лиц густым голосом.

— Угу? — сказал Заафод, роняя скоропостижно опустевшую банку на самые хрупкие инструменты — Вы готовы? Поехали! — и махнул рукой.

— Мистер Библброкс, давайте расставим все точки над i…

— Давайте, давайте, — засуетился Зафод — Для начала, почему бы вам не поведать мне что у вас там на этой посудине. Только без балды.

— Мы же вам говорили — побочные продукты.

Зафод обменялся скучающим взглядом сам с собой.

— Отходы, значит. А побочные продукты чего?

— Процессов, — не моргнув ответил чиновник.

— Каких таких процессов?

— Абсолютно безопасных процессов.

— Святой Зарквон Непорочный! — хором запричитали обе главы Зафода Настолько безопасных, что вам пришлось строить этот зарквонный корабль-крепось и сбрасывать эти побочные продукты в ближайшую черную дыру! Только корабль туда не долетел, поскольку пилот решил пойти окольным путем… не так ли? Прихватить пару лобстеров…? Ладно, парень ништяк, но… Я имею в виду, это же откровение, это ни-хрена-себе-закусочка, это нетерплячка достигшая критической массы, это… это… полный крах словарного запаса!

— Заткнись! — заорала правая голова на левую, — мы фленгуем![1]

Зафод осуществил основательный терапевтический глоток пива из оставшейся банки.

— Слушайте, ребята, — продолжил после минуты тихого самосозерцания.

Чиновники промолчали. Они были не в восторге от дебатов на таком уровне и не хотели подбадривать Зафода.

— Я просто хочу быть в курсе того дерьма, в которое вы меня втягиваете. — уперся Зафод. Он ткнул пальцем в графики на дисплее. Он ничего ему не говорили, но выглядели весьма не симпатично. Они были изогнутые, с астрономическими цифрами и всякими закорючками.

— Эта штука разваливается, да? — он завопил. — Там полный трюм эпислоновых стержней аориста[2] излучающих в спектре императива или еще какая хрень, способная поджарить весь этот сектор на зарквиллион лет, и она разлагается. В этом все дело, правда? За этим мы туда премся? Я выйду из этой развалины с еще большим количеством голов?

— Это не развалина, — настоял чиновник, — корабль не может развалится.

Он в целости и сохранности.

— Так что же вам так приспичило на него поглядеть?

— А нам нравится наблюдать абсолютно безопасные вещи.

— Блииииин!

— Мистер Библброкс, — терпеливо поинтересовался чиновник, — мне ведь не нужно вам напоминать, что мы вас наняли для выполнения этой работы?

— Да, но может мне, вдруг, перехотелось этим заниматься? Вы что полагаете меня лишенным всяких моральных этих, как их называют, эти моральные штуки?

— Устои?

— Да, устоев. Спасибо. Итак?

Чиновники спокойно смотрели на него. Потом немного покашляли, просто чтобы протянуть время. Зафод проворчал что то типа «надо же, докатились», и посчитав, что этим снимает с себя всю ответственность уселся обратно.

— Корабль?

— Угу?

— Делай как я.

Корабль поразмыслил над этим несколько миллисекунд, и перепроверив все заклепки да шпагноуты, начал неспешно, неумолимо, в сиянии огней, тонуть как топор.

— Пятьсот футов.

— Тысяча.

— Две тысячи.

Здесь, где давление достигло семидесяти атмосфер, в ледяной темной воде, природа содержит самые причудливые плоды своего воспаленного воображения.

Полуметровые кошмары извивались в свете прожекторов, раскрывали рты от изумления и уматывали назад во тьму.

— Две пятьсот.

Около корабля ошивались чокнутые твари с глазами на стебельках.

Постепенно рельеф океанского дна проступал вдалеке все явственней. Наконец на экране обрисовались очертания объекта.

Он походил на гигантский кривобокий цилиндрический бастион, расширяющийся внизу, дабы вместить грузовые отсеки, защищенные ультра-сталью. Это должен был быть самый секретный и неуязвимый космический корабль из всех построенных. Перед запуском грузовой отсек долбили тараном, обстреливали из пушек, и подвергали всем видам агрессии, которые по мнению конструкторов он мог выдержать, чтобы демонстрировать, что он их выдерживает.

Тишина в рубке стала просто невыносимой, когда стало ясно, что именно грузовой отсек был разворочен практически пополам.

— На самом деле он в абсолютной целости и сохранности, — уверенно заявил один из чиновников. — Там такая система, даже если корабль и ломается, контейнеры остаются непроницаемыми.

— Три тысячи восемьсот двадцать пять метров.

Четыре Умных Скафандра для высоченного давления медленно передвигались от спасательного корабля в сторону неясных очертаний чудовищной баржи. Они двигались с неуклюжей грацией, практически невесомые в этом водном мире.

Своей правой головой Зафод уставился на черную бесконечность над ним, и на секунду его разум завыл от ужаса. Он посмотрел на свою левую голову и вздохнул от облегчения — она смотрела Ультра-Крикет по своему видео шлему и все остальное ей было до лампочки.

Позади плелись чиновники из Администрации Целости-Сохранности и гражданской Перестраховки и Утешения. Перед ним брел пустой скафандр, тащивший их инструменты и протаптывающий для них дорогу.

Они прошли через огромную рванную трещину в обшивке Бункера Миллиарда Лет и замельтешили фонариками. Раздробленная техника дрейфовала меж помятых балок. Теперь этот отсек облюбовала семейка прозрачных угрей. Пустой скафандр прошелся по коридору, проверяя герметичность отсеков.

Третья дверь не поддавалась. Они забрались в камеру перехода и долго ждали, пока насос уравнивал кошмарное давление океана с кошмарным давлением воздуха и инертных газов.

Наконец внутренняя дверь открылась и они вступили в темный грузовой сектор Бункера Миллиарда лет.

Им пришлось пройти несколько титановых дверей целости и сохранности, и каждую чиновники открывали кварковыми ключами. Скоро они настолько углубились в толщу титановых перегородок, что трансляция Ультра-крикета стала глохнуть, и Зафоду пришлось переключиться на одну из рок видео-станций, поскольку не было места, куда они не могли бы дотянуться.

Последняя дверь скользнула в сторону и они вышли в большой замогильный зал. Зафод осветил нечаянно фонариком вылупившееся на него вопящее лицо.

Зафод и сам выдал уменьшенную квинту, уронил фонарик и осел на пол, а точнее на труп, лежащий нетронутым в течении шести месяцев и молниеносно ответивший на посягательство со стороны Зафода оглушительным взрывом.

Зафод прикинул что ему теперь делать и после кратких, но лихорадочных внутренних дебатов решил, что потеря сознания будет лучшим курсом.

Он пришел в себя через несколько минут и сделал вид, что он не знает, кто он такой, где он, или как он сюда попал. Но был в этом весьма неубедителен. Тогда он сделал вид, что память неожиданно вернулась к нему и этот шок снова заставил его покинуть сознание. Но пустой скафандр — который нравился Зафоду все меньше и меньше — не спрашивая его согласия, поставил Зафода на ноги и заставил взаимодействовать с окружающим миром.

Среда, подло окружившая Зафода, была тусклой, грязной и неприятной в нескольких отношениях, и самое явное — цветная мозаика из кусочков корабельного навигатора рассеянная по полу, стенам и потолку, а особенно по нижней части Зафода.

Сие столь гадко, что больше мы не будем его описывать в нашем рассказе, ну разве, чтобы указать мельком, что бедняга Зафод блеванул в свой гермошлем.

Засим он поменялся шлемами с пустым скафандрами. К сожалению, смрад спертого корабельного воздуха и зрелище его собственного скафандра праздно бродящего по гниющим останкам, заставило его стошнить и во второй скафандр. И тут уж ничего не поделаешь.

Вот. Все. Больше не будет гадостей. Таких гадостей, во всяком случае.

Обладатель вопящего лица успокоился и теперь бессвязно булькал в канистре с желтой жидкостью — резервуаре аварийного анабиоза.

— Это было сумасшествие, — бубнил он. — Бред сивой кобылы! Я ему говорил — можно попробовать лобстеров на обратном пути, но он сошел с ума. Он стал одержим! Вы когда-нибудь видели, чтоб кто-то так тащился от лобстеров? Я вот не видел. Как по мне, так они слишком резиновые и обременительные для еды и не такие уж вкусные. Я предпочитаю устриц, так я ему и сказал. Зарквон, я ведь ему говорил!

Зафод уставился на это чудо в перьях, бьющиеся в конвульсиях в своем резервуаре.

Человек был подключен ко всяким трубка жизнеобеспечения и его голос булькал из колонок, безумно фонящих по кораблю.

— Тут я облажался, — кричал умалишенный — Я заявил открыто о любви к устрицам, а он сказал, что я просто не пробовал настоящих лобстеров, как он пробовал на земле своих предков. И он это докажет. Какие проблемы? — говорил он — Эти лобстеры стоят долгого пути, не говоря уж о незначительном крюке, который им придется сделать. Еще он клялся, что сможет управиться с кораблем в атмосфере, но это все было сумасшествие.

Тут он сделал эффектную паузу и принялся вращать глазами, как будто у него в голове зазвонил маленький колокольчик.

— Корабль как с цепи сорвался! Я поверить не мог — мы делаем все это, только чтобы я уверился в примате лобстеров. Нет все-таки они переоценены как пища. Вы уж извините, что я так много говорю о лобстерах, я попробую взять себя в руки. Просто они крутились у меня в голове так долго, покуда я плавал в этой канистре. Прикиньте — оказаться запертым в корабле с этим маньяком, жрать подогретые полуфабрикаты, пока он говорит об одних лобстерах, а потом плавать полгода один одинешенек в бочке и думать о них. Я обещаю, больше не говорить о них. Я попытаюсь, честно. Лобстеры, лобстеры, лобстеры, лобстеры — все хватит! Похоже только я выжил. Кроме меня никто не успел добраться до аварийных резервуаров. Я послал SOS, а потом мы вмазались в океан. Катастрофа, не так ли? Полный разгром и все из-за патологической любви к лобстерам. Я достаточно связно изъясняюсь? Мне все еще тяжело об этом говорить.

Он пялился на них невидящим взглядом и разум его опускался на землю, как упавший лист. Он мигнул и посмотрел на них странно — как обезьяна на странную рыбу. Он заскреб скрюченными пальцами по стеклу резервуара. Желтые пузырьки выпорхнули из его носа и рта и запутались в волосах.

— Зарквон в небесах, — замычал он патетично — Меня нашли, я спасен…

— Да, уж. Счастье-то какое, — процедил один из чиновников.

Он склонился к главному компьютеру и запросил отчеты о повреждениях.

— Герметичность отсеков со стержнями в спектре императива не нарушенна.

— Ах, вы собаки дикие! — зарычал Зафод. — Таки эпсилоновые стрежни аориста!..

Стержни аориста использовали в старые добрые времена в генераторах энергии.

Когда охота на источники энергии стала особенно популярной, один смышленый паренек обнаружил, что никто не пытался качать энергию из прошлого. И пребывая в состоянии кислородного опьянения, поскольку такие откровения, как правило, сопровождаются приливом крови к голове, он изобрел способ добычи в ту же ночь. А через год огромные пласты прошлого были усеяны скважинами для генерирования дармовой бесполезной энергии. Были конечно борцы за чистоту прошлого, но их обвинили в весьма непрактичной и дорогостоящей форме сентиментальности. Прошлое предоставляло дешевую, чистую энергию, а что до загрязнения настоящего прошлым, может так оно и было, но все это было в неизмеримых долях и следовало сохранять чувство пропорции.

И только тогда, когда настоящее было по настоящему загажено, по причине этих эгоистов из будущего, пробуривших гадскую уйму скважин, тогда-то все осознали, что все стержни до последнего, а также секрет их изготовления должны быть безоговорочно уничтожены навсегда. Якобы во имя их дедов и внуков, а на самом деле во имя дедов их внуков и внуков их дедов.

Чиновник из Администрации Целости-Сохранности и гражданской Перестраховки и Утешения пожал плечами.

— Они в целости и сохранности, — он покосился на Зафода, и вдруг с нехарактерной прямотой выпалил, — на этом корабле есть вещи и похуже. По крайней мере, — добавил он, постукивая по дисплею, — я надеюсь, что они все еще на корабле.

Второй чиновник быстро повернулся в его сторону.

— Ты чего несешь?

Первый снова пожал плечами.

— Это не важно. Никто ему все равно не поверит. Поэтому мы его и выбрали.

Чем невероятнее история в его устах, тем больше он будет походить на болтливого авантюриста. Он даже может заявить, что мы это говорили — тогда вся будут считать его параноиком.

Он улыбнулся Зафроду, сидевшему в скафандре залитым желудочным соком.

— Если хочешь, можешь пойти с нами.

— Видишь? — кивнул чиновник на нетронутые печати камеры хранения стержней ауриста — В целости и сохранности.

Он повторил это, когда они проходили мимо камеры с химическим оружием, ложкой которого можно было отравить целую планету.

Он сказал тоже самое, проходя мимо камеры с зета-активным веществом, ложка которого способна взорвать целую планету.

И проходя мимо камеры с тета-активным веществом, ложкой которого можно облучить целую планету, он не стал оригинальничать.

— Хорошо, что я не планета, — заметил Зафод.

— Вам нечего бояться, — заверил его чиновник вышеупомянутой администрации, — планеты в целости и сохранности. Гарантированно.

Тут они подошли к точке разрыва корпуса Бункера Миллиарда Лет. Коридор был смят, и пол был покрыт осколками.

— Ой, блин, — сказал чиновник — Ой, очень блин.

— Что тут было? — забеспокоился Зафод.

— Побочные продукты.

— Побочные продукты… — вкрадчиво настаивал Зафод, — …чего?

Чиновники молчали. Они осмотрели дверь камеры и убедились, что печати сорвала сила, деформировавшая коридор при падении корабля. Один из них тронул дверь и она распахнулась. В камере было темно. В глубине мерцали желтые огоньки.

— … продукты чего? — прошипел Зафод.

Главный чиновник посмотрел на другого.

— На борту была спасательная шлюпка, — заметил он — Экипаж должен был воспользоваться ей, направив корабль в черную дыру. Интересно, она все еще на месте?

Второй чиновник кивнул и ушел.

Первый чиновник спокойно смерил Зафода взглядом. Желтые огоньки мигали в дюжине метров от них.

Все объекты на этом корабле в целости и сохранности и, я подчеркиваю, абсолютно безопасны, потому, что никто не сумасшедший настолько, чтобы ими пользоваться. Никто. Во всяком случае, никто настолько психованный не сможет подобраться к ним близко. Сумасшедшие, опасные люди всегда включают у нас глубокие аварийные сигналы. Люди, конечно, идиоты, но не настолько глупы.

— Продуткы чего? — прошипел Зафод снова. Он вынужден был шипеть, чтобы никто не услышал, как дрожит его голос.

— Э-э, Людей Дизайнера.

— Что!?

— Кибернетическая Корпорация Сириуса получила огромные гранты на исследования по разработке искусственных личностей на заказ. Результаты были катастрофичны. Все «люди» и «личности» оказались сплавом характеристик, неспособных существовать в натуральных телах. Большинство стали горестными неудачниками, но некоторые были очень, очень опасны. Опасны, поскольку не вызывали ни у кого подозрения, не активировали внутреннюю сигнализацию. Они могли пройти сквозь кризис, как духи сквозь стены, потому что никто не заметил опасности.

Самые страшные, это тройка идентичных личностей — их поместили в эту камеру, чтобы взорвать с кораблем к Зарквонновой матери.

Не то чтобы они плохие, нет. В принципе они простые, милые люди. Но они опасны, ибо нет вещи, которую они не сделают если им позволят, и нет вещи им недозволенной…

В этот момент четыре слова ворвались в наушники его гермошлема.

— Шлюпки нет на месте.

— Вычисли ее маршрут — приказал собеседник Зафода — Мы должны знать, куда они полетели.

За большой стеклянной дверью в резервуаре, наполненном густой желтой жидкостью висел человек с приятной внешностью, с морщинками от улыбок и ямочками, раскиданными по всему лицу. Он мирно и тихо улыбался самому себе.

Еще одно сообщение зазвучало в гермошлеме. Чиновники вычислили планету, к которой полетела спасательная шлюпка. Это был Галактический сектор Зю-Зю-9 Альфа.

Милый мужчина в резервуаре нежно бормотал себе под нос, прям как второй пилот в своем резервуаре. Зафод включил звук на колонке и услышал, как мужчина блаженно бредит о золотом городе на холме.

А еще он услышал, как чиновники отдают приказы о приведении сектора Зю-Зю-9 Альфа в целость и сохранность, для перестраховки и успокоения граждан.

Примечания

1

Flanging — Эффект, применяемый в аудиозаписи, похож на эхо. — прим. пер.

2

Аорист — видо-временная форма глагола. В ряде индоевропейских языков (греческий, старославянский, древнерусский и др.) обозначает действие, отнесенное к прошлому, напр. старославянское положихъ — «я положил».