«Синька - зло!!!»

Untitled

Синька — зло!!!!

Мельник В.А.

Маленькое предисловие.

Все в этой книге абсолютный вымысел. Никаких совпадений с реальностью. Особенность нашего славянского менталитета — широта души. Иногда эта широта слишком широка (извиняюсь за тавтологию). Часто она базируется на водке, горилке и так далее. Многие наши поступки о которых мы жалеем или гордимся совершаются после употребления оных напитков. Так что, приятного чтения!

1.

Что русскому хорошо — то китайцу полный «П» (из практики).

Что-то сегодня переборщил с обогревом своей берлоги. И вообще, слишком душно у меня — аж заснуть не могу. Я имел в виду свою комнату в офицерском общежитии. Здесь жили в основном холостяки. Мой сосед по комнате Колька Трегубов уехал на год в командировку в Косово. «Бабло косить», - как он говорил. Ибо, как сказано: «Бабло побеждает зло». Поэтому сейчас являюсь в комнате полновластным хозяином.

Комната находилась на третьем этаже бывшего административного здания на территории Киевского института ядерных исследований. Короче говоря, из бывших кабинетов мы своими силами сделали жилые комнаты. Сразу возникает резонный вопрос: «А что делает офицерское общежитие на территории института?» Просто в ведении данной организации находится исследовательский ядерный реактор, а также циклотрон. Коль скоро бородатые «аллахакбарщики» обожают терракты на таких объектах - поэтому охрана поручена Внутренним войскам МВД. А Управление Северного Территориального командования, чтобы обеспечить нас жильем, заключило договор с этим институтом и арендовало неиспользуемое здание. Почти месяц тогда мы сообща создавали себе более-менее нормальные условия жизни. Вот примерно и все, что можно рассказать о нашей специальной комендатуре по охране института.

Служу я здесь в должности инструктора-взрывотехника взвода специального назначения. Целыми днями либо бегаем-прыгаем, либо рукопашкой по возможности занимаемся, либо заступаем в караулы «на охрану и оборону» реактора. В общем, поддерживаем боеготовность. Да, забыл! Зовут меня Александром, можно Сашей или Сашком — кому как удобней. По фамилии... А впрочем, неважно. Не в фамилии дело.

Видимо недаром сегодня не мог заснуть. Потому что следующий день круто изменит мою жизнь. Но давайте обо всем по порядку.

С неохотой вылез из под простыни и солдатского одеяла. Подошел к окну и открыл форточку. Вдохнул холодный январский воздух. Рука потянулась к пачке сигарет и зажигалке, что лежали на подоконнике. Огонек сигареты тускло отражался в стекле на фоне ночной тьмы. Делать нечего — надо спать. Завтра опять «в бой».

Опять мне снилась Она. Она — это мое счастье и радость. Мой смысл жизни и вся Вселенная. Она — это Наташа. Девушка, на которой я хотел жениться. Ради которой бросил все в Севастополе и перевелся в неизвестность в Киев. Тяга к службе у меня была с пеленок — так как в моей семье все мужчины были профессиональными военными в течении нескольких поколений . Так что это уже было заложено в генах. Познакомился с Наташей совершенно случайно: как-то она прислала на мобилку мне смс — ответил, завязалась сначала переписка, потом начали ночи напролет разговаривать. Чуть позже, летом, она приехала в Севастополь с братом. Помню, впервые в жизни целовался с девушкой с 9 вечера до 6 утра. В общем, под Новый год получил назначение в Киев. Вроде все должно быть хорошо, но уже почти год прошел как мы расстались. У нее было для этого очень много причин. Перечислять не буду. Она была студентом-медиком, хотела стать хирургом. Старался помогать ей чем мог. Но видимо не судьба. Кысмет — как говорят татары (от судьбы не убежишь).

Около недели был безразличен ко всему. Неоднократно молил Бога о смерти. Чувствовал, что это агония и ждал свою смерть. Но тут же вмешался тот же кысмет. На службе почти никто не знал о том, что у меня произошло. Сердце просто разрывалось на части. Была неделя беспробудной пьянки. Всякое было, но то, что нас не убивает — делает нас сильней. Говорят, что о чем ты весь день думаешь, то тебе потом снится. Кажется оно так и есть. Около получаса не мог заснуть и, лежа на спине в постели, тупо пялился в потолок в темноте. Смотрел игру отсвета фонаря , который болтался за окном на столбе под напором январской метели. Широкая гамма чувств овладевала мной в тот момент. Тут была и тоска по Ней, и одиночество, и ненависть к себе...

Пискнул будильник мобильного телефона. Неглядя пошарил рукой и, сняв с блокировки клавиатуру, отменил дальнейшую побудку. Посмотрел на экран в надежде, что будильник ошибся и еще есть пара десятков минут, но электроника не может ошибаться. Особенно если ты сам устанавливал время для подъема. Что ж, пора вставать!

Помывшись-побрившись — сел за стол у окна. Мне открывался роскошнейший вид на забор из железобетонных плит и кирпичную стену рядом стоящего корпуса. На столе стояла сковородка с остатками вчерашнего нехитрого холостяцкого ужина: жареной картошки с луком и яйцом. Вы не подумайте, что без женской руки я беспомощен. Нет, любой нормальный мужик должен уметь и приготовить, и постирать, и так далее. Просто, то времени не хватает, то сил, то нет желания. Также рядом стояла недопитая литровая пластиковая бутылка пива «Арсенал крепкое».

В 08.00 у нас развод. Одел свою черную спецовскую форму, начистил берцы. Потом посмотрел в зеркало в шкафу. Ну, блин, красавец! Да, форма мне идет. Как говорится: «Подлецу все к лицу».

Накинул черную зимнюю форменную куртку — спустился вниз. Уже на подходе к первому этажу чувствовалось морозное дыхание январского утра. На улице только светало. Когда вышел — немного закашлялся, когда глотнул ядреный морозный воздух. Ветер принес запах чего-то горелого. Скорее всего это тянет от расположенного невдалеке частного сектора. Где еще по-старинке отапливаются дровами и углем. Невольно этот аромат напоминал май прошлого года. Когда приехал со своим мамиком сватать Наташку у ее родителей. Мы тогда поехали на шашлыки. А также вспоминается зима прошлого года, когда мы приехали к Ее родителям в небольшой городишко в Житомирской области. Мы в тот вечер пошли с ее подружками в местый бар, даже подрался из-за Нее тогда. Вспомнились Ее сверкающие гордостью глаза, когда раскидал троих уродов, которые начали ее тащить куда-то. Помню, тогда Ее и подружек «в охапку» и по домам — не имел права рисковать их здоровьем, так как мог столкнуться с подкреплением раскиданных мною чуваков. Тогда пахло также.

Быстро отогнал эти мысли и воспоминания. Достал сигарету и зажигалку. Она почему-то не хотела зажигаться на морозе, пока ее в руках не потрешь. С грехом пополам закурив сигарету, направился к штабу.

Навстречу мне шагал один из знакомых сотрудников института — Паша Козырев. Это был под два метра ростом детина. Но он очень безобидный человек, немного чудиковатый и помешанный на науке, а также компьютерах. При этом он, как говорится, «всегда на флегме». Мы дружили на почве компьютеров, так как сам с пятого класса школы ими увлекался. И если бы не любовь к оружию и особенно ко всякого рода взрывчатым веществам, кто знает кем бы я стал. У Пашки всегда был несколько остекленевший взгляд — мне кажется, что это из-за большого количества времени проводимого за компьютерами. А также он носил большую черную бороду. С этой бородой был прикол. Козырев очень любит выпить. И как-то он бухал в компании наших военнослужащих. Наш компьютерный гений перебрал и «ушел в Нирвану» на кресле. А хлопцы были уже тоже «готовые» и решили подшутить над спящим Пашей. Решили побрить ему бороду «а ля Ленин». Достали ножницы и бритву. Начали стричь и нечаянно выстригли лишнее. Ну все, Ленина не получится. В конце концов Паша утром проснулся с усиками как у Гитлера. Больше он с теми ребятами не пил. И вот Пашка чешет мне навстречу.

- Здоров був, Паша, - улыбнулся я, протягивая руку для пожатия.

- О, привет, Саня, - протянул он, с самым невозмутимым видом отвечая на мужское приветствие.

- Как твое «недождетесь»? Научно-технически прогрессируете?

- Ну конечно. Слушай, я тут прогу одну написал, если интересно — подтягивайся сегодня вечерком. Я на циклотроне сегодня дежурю. Кстати, и спиртягу получил.

- Ну, тогда с меня закусь. После шести вечера жди.

- Окей. Добазарились и заодно мой новый аппарат опробуем.

- А что за аппарат?

- Да вот, недавно соорудил, чтобы из спирта без настаивания наливки всякие делать. Короче, для приготовления наливки или настойки нужно как минимум пару недель и натур-продукты. А если мы прогоним спирт и, допустим вишневое варенье, получается настойка не хуже, чем изготовленная старым способом.

- Так вот чем наша наука сейчас занимается! - с притворным пафосом сказал я. - Может запатентуешь? А еще лучше, давай делать на продажу! Клиентов я тебе буду поставлять. Фифти — фифти делиться будем. Как тебе расклад?

- Да ну тебя! Ты настоящий прапорщик, Саня! Чуть что — сразу на продажу.

- Ну так! Есть такая профессия — Родину расхищать. А так как тут, в институте, ничего особо ценного, кроме ядерного топлива, не сопрешь, так хоть настойками и наливками торгануть можно.

- Ладно, я лучше пойду.

Мы разошлись в разные стороны. Оба предвкушали хорошо проведенный вечер.

Как уже говорилось ранее, Пашка любит выпить. При его росте и телосложении он может выпить много. Ну, в принципе и я не дурак выпить в хорошей компании и «закусить чем-нибудь солененьким». Да это только в фильмах и книжках спецназ непьющий и некурящий. А вы можете себе представить непьющего военного? Хотя встречаются отдельные индивидуумы, которые не употребляют, но они существуют как исключения, то есть для подтверждения правил. И на этой почве я тоже сошелся с Козыревым. А как получилось? Иду значит в класс боевой подготовки после развода и мне навстречу чапает Пашка. А когда пригляделся — он можно сказать ползет, потому что дежурство «удалось». И у него реальный такой бодун. В общаге у меня как раз осталось около полулитра самогонки. Ну жалко стало человека. Как мужик мужика его прекрасно понимаю. Пригласил его к себе. Посидели мы неплохо, можно сказать душевно. А потом направились «на Молочку» - это магазин возле института. Что самое интересное — в Киеве во многих магазинах с названием «Молоко» находятся наливайки, а именно молочной продукции уделено очень мало внимания. Наша «Молочка» не была исключением. Короче, там еще немного догнались, взяли 0,7 бутылку «Немировской» с перцем и пошли в общежитие китайских студентов. Там у Паши были какие-то кореша.

Вечер удался! Все «тридцать три удовольствия». Даже пришлось немного подраться. Потому что сыновья Поднебесной пить не умеют и становятся буйными. Можете себе представить зрелище пяти окосевших косоглазых китайцев? Я тоже раньше не мог. А теперь убедился — это просто стихийное бедствие. Сначало общение шло на русском языке, потом русско-китайском. Под конец даже начал понимать китайский. Ну, у нас, у славян, есть такой обычай: сколько водки не бери — все равно два раза бегать. Пошли с Козыревым вдвоем «за горючим», потому что нам было мало. Пашке, с его двумя метрами роста чуть больше сотни килограммов веса, да и с моими 184 сэмэ и 80 кэгэ, сами понимаете, почему мало. Когда мы зашли в комнату, где выпивали с китайскими товарищами, такое ощущение сложилось, что попал в китайский боевик с участием Джеки Чана. Все пятеро цзедунов дрались между собой. Мы начали их разнимать и я получил удар ногой в лицо. Почему-то меня это обидело. А так как нас на службе кое-чему учат — начал хунвейбинов немножко бить. Пашка на всякий случай выскочил из комнаты в коридор, где уже собралась толпа соседей. Ведь драка в китайской общаге — это также необычно, как снег в Сахаре. Пока мне приходилось доказывать нашим китайским товарищам, что их кунг-фу фуфло против пьяного прапорщика спецназа ВВ МВД, Паша в коридоре на чистейшем китайском устроил небольшой тотализатор. Чтобы заработать на завтрашний опохмел. Собравшиеся здесь китайские соседи с радостью занялся этим нехитрым спортом — тотализатором. В основном, ставки были на их соотечественника по имени Чанг Су По, а Пашка же — ставил на меня. В это время мне приходилось немножко избивать недавних собутыльников с узкими глазами. Все движения делал «на автомате» - блок — удар, блок — удар.

Через минут пять открылась дверь комнаты. Я стоял, покачиваясь, держа на левом плече в позе похищенной сабинянки вышеуказанного Чанг Су По. Правой рукой, за брючный ремень, тащил еще одного его соотечественника. Оба были немного в отключке. В коридоре раздался глубокий единодушный вздох разочарования. Так как Пашка всех обыграл и собрал солидный куш. Который в последствии нам помог обоим дожить до следующей зарплаты.

После моего вопроса: «А где у вас тут душевая?» - все единым порывом показали на другой конец коридора. Поправив на свое плече тело — потащил обоих китайцев отмачивать и приводить в себя. У народа явный ступор.

Остальные единоборцы уже начали приходить в себя. Через полчаса мы опять сидели за столом и пили мировую. Ну недаром говорят: «Будем пить как — весело или с женщинами?» Весело мы уже пили, теперь остается пить с женщинами. Тем более, что в нашу интернациональную комнату то и дело кто-то заглядывал. Козырев уже успел снова сбегать в магазин и теперь наше застолье переместилось в коридор.

Утром я проснулся в постели и абсолютно голый. Рядом, с головой укутавшись в одеяло, лежало тело, а точнее тельце, по размерам напоминающее ребенка лет десяти. Пошарил взглядом по комнате в поисках своей одежды — она оказалась разбросанной по полу. А также увидел разбросанную женскую одежду. Из чего сделал вывод, что сие тельце женского пола. «Ну, уже легче! Хоть не мальчик!» - подумал я. С перепою ужасно трещала голова, а привкус во рту еще ужасней. Мысленно уже продумываю планы побега. Собрав в кучу глаза и сфокусировав взгляд на умывальнике — пошатываясь, двинулся к нему. Бугорок под одеялом зашевелился. Из под одеяла сначала выглянула, а потом вылезла очаровательная китаянка и что-то пролопотала по-китайски. У меня тем временем был «сеанс вампирствования» с краном умывальника. Ну, сами знаете, что такое «трубы горят». С каждым глотком живительной влаги в мозг приходила ясность. Боковым зрением увидел, что «ребенок» вылез из постели. Это был не ребенок, а миниатюрная девушка. Причем очень хорошо сложенная. Она встала и потянулась так, что я аж от крана оторвался, любуясь. Ничуть не стыдясь своей наготы открыла форточку и повернулась ко мне. Улыбнулась и что-то сказала на своем языке. Естественно, что ничего из сказанного не понял, но стоял в тихом шоке. У нее длинные прямые черные волосы, которые достигали крепенькой попки. Очень красивые карие раскосые глаза с огоньком. А фигура!!! В общем, плод азиатских онанистических мечтаний. Как ее зовут — не знаю. Девушка подошла ко мне и обняв, прижалась головой к моему солнечному сплетению, непреставая что-то говорить. Я инстинктивно ее тоже приобнял. Потом сказал, что не понимаю ее и она перешла на русский язык. Короче говоря, мы были еще заняты около двух часов.

Пашку я нашел в соседней комнате среди груды пустых бутылок, спящим в братских интернациональных объятиях Чанг Су По. Растолкав, начал его приводить в транспортабельный вид. Через час уже посадил в маршрутку и помахал ручкой.

Слава Богу, что сегодня суббота и не надо было куда-либо идти. Поэтому, сбегав на Демиивский рынок, прикупив цветы, конфеты и шампанское, вернулся в китайскую общагу. Девушку, с которой провел ночь, зовут Джи и родом она из Харбина. В понедельник утром мы еле смогли оторваться друг от друга. Только тогда я понял, что Бог меня свел с чудом, а не девушкой. Мы провстречались почти два месяца. Ни разу не поссорились, всегда от нее исходила забота и ласка. А ее китайский акцент делал ее еще более очаровательной. Но к ней у меня были чувства другие, нежели к Наташе. Не было того мальчишеского восторга, безумия от радости и так далее. Но все хорошее в нашей жизни всегда имеет свой конец. Как и моим отношениям с Джи. Ей пришлось уехать домой на некоторое время. И это «некоторое время» тянется до сих пор.

Вот так я с Пашкой Козыревым подружился окончательно и бесповоротно.

2.

Неумение пить , не освобождает от ответственности.

(юридическ.)

Когда я подошел к штабу, на маленьком плацу уже стояли наши пацаны: кто заступал в караул и спецвзвод. Поздоровавшись с каждым персонально за руку — занял свое привычное место в строю. Из штаба вышел «боевик» (зам по профподготовке) в сопровождении командира нашего спецвзвода. Спецов отправили в спортзал на физо, а остальные пошли в караулку вооружаться. Все как обычно. День прошел не отличившись чем-либо особенным.

А вообще, чтобы вам дать понять, что такое развод и как он проходит, хочу рассказать одну байку. Допустим, я знаю три вида развода: первый — военный, второй — развод с женой, а третий — развод на «бабки». Так вот, байка о первом случае — разводе по-военному. А остальные два — думаю комментарии не нужны. В общем, приходит парень из армии в свою родную деревню. Односельчане ж его и спрашивают: «Ну, как там в армии-то?» тот им только и сказал, что мол позже покажет. Итак, четыре часа утра. Бьет деревенский набат на центральной улице. Вся деревня собралась, а возле набата стоит тот самый парень, что из армии вернулся. Когда собралась вся деревня от мала до велика он сказал: «Мы с отцом за дровами идем — все остальные свободны».

То есть мы всегда знаем чем будем заниматься, но самое стойкое в армии после нашего солдата и сами знаете чего — это традиции. Начальство должно нам напомнить о наших обязанностях. Это на утреннем разводе. А вот на вечернем разводе — проверяют не смылся ли кто раньше. Версия же «для печати и командования» - «подведение итогов за прошедший день, читка приказов».

Вот как раз после вечернего развода я и направил свои стопы на «Молочку», где закупил закуску и одноразовую посуду. Сложил все в пакет и почапал к Пашке.

В его кабинете всегда царил «творческий беспорядок» и общая атмосфера накуренности. Где только можно валялись всякие разобранные приборы, компьютеры и детали от них. Но гордым монументом в углу, на столе, стояло некое сооружение из всякого рода колб и трубок. Козырев сидел за компьютером и чесал правой рукой бороду. То, за чем он сидел, компьютером назвать можно было с огромной натяжкой. Потому что из этого скопища плат и шин, только работающий монитор, мышка и клавиатура напоминала, о гордом понятии «компьютер». Пашка даже и не заметил, что я вошел. Прошло около двух минут пока он соизволил отвлечься от увлекательного копания в своей бороде и обратить на меня внимание.

- О, а вот и ты, - сказал он протягивая одновременно мне руку, - Принес?

- Да, а вот и я. Принес конечно, обижаешь.

- Сейчас, еще пару минут и начнем, - сказал Козырев, отворачиваясь обратно к монитору.

Тем временем я начал выкладывать на свободную поверхность его стола содержимое пакета: кусок сыра, буханка хлеба, банка индюшиного паштета и т.д. Пока мой ученый друг колдовал над «компьютером» - вскрыл банки и начал нарезать-намазывать бутерброды.

Наконец, Пашка встал из-за компа и достал из шкафа литровую бутылку из под пива «Оболонь светлое». Отвинтил крышку и дал мне понюхать — да, это действительно Он — спирт. Потом появилась поллитровая банка варенья.

- Ну, что? Опробуем аппарат? - предложил мой ученый собутыльник, подбрасывая бутылку со спиртом в руке.

- Давай! - махнул я рукой «по-гагаринский» - Поехали!

Пашка налил грамм двести спирта из бутылки в колбу, из которой «аква вите» потекла навстречу еще большей колбе. К ней подходила такая же трубка с ретортой, а туда заливалось или засыпалосьваренье. В общем, описывать устройство и процесс не буду — я не ученый, как-то больше конечный результат интересует. Раздался резкий хлопок — Козырев зажег газовую горелку. От неожиданности - «чуть в обморок не наложил». Короче говоря, через пару минут из краника закапала в поллитровую банку темная жидкость. Через еще минут десять жидкости было уже достаточно для снятия пробы для двоих. На удивление жидкость была холодной. Я разлил из банки в приготовленные пластиковые стаканчики настойку. Мы оба взяли стаканы.

- А это пить можно? А то, вдруг выпьешь и козленочком станешь? - сказал я, нюхая содержимое стаканчика.

- Та не думаю. Все должно быть чики по боне. Ну! Будьмо! - сказал Козырев, опрокидывая стакан себе в рот.

- Не знаю, кто этот Будьмо, но за него пить не хочу. Ну, за аппарат!

- Ты знаешь, Пашка, мне кажется, что все люди — своего рода оборотни. - отдышавшись и закусывая, начал я.

- С чего бы это?

- Понимаешь, когда человека накачаешь большим количеством водки, то он сразу превращается либо в свинью, либо в полного козла, либо в упертого барана или в еще какую-нибудь животину. Все зависит от характера конкретно взятого индивидуума. Ведь недаром говорят: «Пьяный как свинья» или «Напился до свинячего визга». А еще и присказка есть: «Не пей, Иванушка, козленочком станешь! А он взял и напился как козел!»

- Да уж! Этому, с Юпитера, больше не наливать!

- Я тебе дам не наливать! А что такое вообще оборотень? Это ведь когда человек превращается в животное. Вот тебе и доказательство.

- Ты еще диссертацию на эту тему напиши.

- Не знаю насчет диссертации, но я знаю несколько типов пьяных людей.

- А ну-ка расскажи-просвети. Хотя, погоди. Между первой и второй — шоб и муха не пролетела. Давай! - Пашка разлил и мы опять выпили-закусили. - Так что там за виды алкашей?

- Ну, в общем, есть малопьющие — которым сколько ни наливай — всеравно мало. Есть застенчивые — которые потом за стенки держаться. Есть выносливые — которых выносят. Есть еще «однопалчане» — которые потом способны только на одну «палку». И последний тип — «упалнамоченные».

- Гыгы. Мда, смотрю у тебя материала на две диссертации хватит, - со смехом ответил собутыльник, наливая по третьей. Мы опять выпили. Появилась опасность, что закуска станет просто едой. Так как наш «эликсир» закончился. Поэтому Пашка начал опять колдовать над аппаратом.

- Кстати, есть еще несколько видов военно-прикладных видов спорта: столитровка, марафонский запой, художественное застолье, подъем-переворот стопаря, выход с силой изо стола, гребля по асфальту и фигурное шатание.

- Блин, Сашка, откуда ты все это знаешь?

- Хулиган научил. Ну, что? Заливаем?

- Да, только не весь спирт — завтра на опохмел надо оставить.

- Да не гони, Паша, неправильно организованный опохмел — ведет к длительному запою.

- Да не ссы, Саня. Все будет нормально.

Через полчаса у нас уже была литровая бутылка этого чудо-зелья.

- Паш, а чего она еще продолжает капать?

- Так я ее водой еще развел, чтобы градусность была как у настойки.

- Та нафига? Сделал бы лучше как у обычной водки.

- Та уже со следующей партией. А вообще, как она тебе, настоечка-то?

- Ну вроде ничего — шерстью пока не обрастаю.

Час спустя мы уже сидели, курили и еле ворочали уже непослушными языками. Несмотря на обильную и сытную закуску.

- Слышь, Санёк, тут в соседнем кабинете, у Палыча, должна быть тоже бутылка спирта. Ик! Он со мной ее получал.

- Ик! И что дальше?

- Мож глянем, найдем и еще настоечки сделаем. Завтра Палыч придет, а мы его настоечкой...

- А разве можно в чужой кабинет лезть? Ик!

- Та ладно. Ничего не будет. Пошли! Ик! И прекрати икать.

- Шлюхаюсь, мой фюрер!

Мы оба были в состоянии «застенчивости» и взяли с собой свои стаканы с недопитой «аппаратовкой» - как мы ее окрестили. Пока Паша спьяну попадал ключем в замочную скважину — я от скуки начал уже входить в спортивный азарт фигурного шатания. Мне было интересно с какой же попытки он все-таки попадет. С криком: «Люди и ночью попадают!» - разогнался и толкнул Козырева — как результат — мы вынесли дверь. Когда поднялись с пола, пока нашарили выключатель прошло около пяти минут. В глаза ударил свет ламп дневного света. Когда сфокусировался взгляд, мы увидели небольшую платформу посреди кабинета. Рядом стоял аппарат напоминающий гибрид скопища плат и коммутационного шкафа. Мой ученый собутыльник конечно же полез обследовать данный девайс. Он что-то нажал и в этом гибриде появились огоньки.

- О, включился! - с пьяной ухмылкой произнес Козырев.

- Это н-надо обмыть, - промямлил я, присаживаясь на платформу посреди комнаты. Стаканы с недопитой «аппаратовкой» остались в коридоре. Пашка незамедлительно сползал за ними.

- Ну, давай за аппарат! - предложил я.

- Мы уже пили за аппарат и не раз!

- А за этот?

- Нет!

- Ну, д-давай!

- Погоди. Я шас! - сказал мой ученый собрат.

Он со стаканом в руке и бутербродом во рту полез в недра этого прибора. Вдруг у него изо рта выпал бутерброд и когда он попытался его словить — содержимое тары выплеснулось на консоль. На ней что-то замкнуло и заискрило. Платформа, что была под моей пятой точкой как-будто ожила. Начала вибрировать и в конце концов меня ударил мощный разряд электричества. В нормальных условиях, и захотел бы, да не удалось на такую высоту подпрыгнуть. В ее середине появилось белое сияние, которое с каждой секундой все больше и больше разросталось. Вдруг невидимая сила схватила мою левую ногу и засосало в образовавшийся белый круг. Пашка подбежал, схватил меня за руки и попытался вытащить. Но круг засасывал еще сильнее. Вот уже по пояс в нем. По всему моему телу разлилась адская боль, которая сковывала в судорогах все мои мышцы. О том, что мы моментально оба протрезвели и говорить не стоит. Наши руки сцепились намертво. Оба орали как бешенные. Наконец, мой мозг не выдержал и отключился. Темнота...

Перед глазами проносятся какие-то нелепые образы, но все они размытые и понять что это или кто это было непросто. Потом пошли воспоминания. Но текли они как-то вяло. Вот в школе, трое старшеклассников, отобрав новый заграничный рюкзачок, пинают мое скрюченное тело. После этого я решил стать не просто военным, а именно спецназовцем.

Вот изнурительная тренировка по рукопашному бою. Все тело болит и в поту.

Вот первая встреча с Наташей. Мы лазили по горам в Балаклаве. А вечером на лавочке возле Центрального рынка в Севастополе — мы впервые поцеловались. Вот после того, как мы расстались. Я сижу на посту. На столе лежит табельный ПМ. Но никак не могу найти в себе смелости, чтобы засунуть ствол в рот и нажать спуск. Потом было как пытался с Ней помириться. Она тогда не впускала меня и разговаривала через дверь. Квартира была на третьем этаже. На окне первого этажа была решетка. В общем, без страховки, по решетке и водосточной трубе залез к ней на балкон. Потом занятие любовью. Надежда на то, что помирились. И ее слова: «Это был последний, прощальный раз. Больше я не хочу тебя видеть!»

А вот и Джи. Ее ласковый голос и взгляд. Неповторимый аромат ее тела. Пахла она совершенно по-другому, чем наши женщины. Сам не знаю почему.

Вот аэропорт Борисполь. Джи идет с билетом и паспортом к терминалу, багаж уже на борту...

И опять Темнота... Всепоглощающая, пугающая. Она внушает страх своей неизмеримой глубиной. Казалось, что она непрерывно разрастается. И этим тоже пугает. А еще Темнота внушает страх своим покровом таинственности. Ведь неизвестно, что Там. Очень бы хотелось увидить, пощупать и, наконец, понять, но, видимо моему мозгу не дано это осилить.

3.

Всем лежать! Рожи в землю! Руки за голову!

(ласковое милицейское уговаривание)

Проснулся от того, что мне стало очень жарко и пот выступил на всех участках моего бренного тела. Когда раздраил очи — в них ударил яркий солнечный свет. Оказалось, что лежу на спине и смотрю в небо. Рывком перехожу в сидячее положение. В голове от похмелья зашумело и к горлу подкатил ком тошноты. Кое-как справился с этим неприятным явлением моего организма. «Та-а-а-к! Теперь надо осмотреться!» - подумал я.

Рядом валялся, храпящий Пашка «в позе пепельницы». Кстати, почему « в позе пепельницы». Просто люди иногда спят в двух позах: дятел — когда клюет носом, и пепельница — с широко открытым ртом.В одной руке у него недоеденный бутерброд, а в другой — смятый пластиковый стакан.

Мы были на берегу небольшой речки. На противоположном берегу располагалась небольшая поляна, а за ней черной мрачной стеной — возвышался дремучий лес. Мы тоже сидели-лежали на небольшой полянке, с трех сторон окруженной лесом. Но что-то в этом лесу неправильно. Вроде такие же сосны, кусты. Нигде не валяются пустые пластиковые бутылки или использованные презервативы. На стволах деревьев нет надписей типа: «Здеся был Жёрик». Ветви не обломаны, нет следов кострищ. Не наш это лес — Не Наш!

Вообще, пейзаж вполне соответствовал нашему Полесью. Солнышко светило не в свою память. В зимней форменной куртке и синтепоновых штанах было жарковато. Достал из кармана мобильник, он показывал время 12.45 и то, что нет покрытия. Положил его обратно в карман и начал озираться по сторонам в поисках присутствия человека. Мои глаза заметили еле видную тропинку среди бурелома. Она вела к реке. Вода в реке была необыкновенно чистой и прохладной. Попробовал воду на вкус — вполне пригодная для питья. И тут уж дал себе оторваться — сушняк-то от похмелья никто ведь не отменял. Наверное, здесь и рыбы куча водится. Так что без трусов не моги входить в реку. Меня вот интересует в какие чигиря нас занесло. Пришлось снять куртку и шапку, чтобы окончательно не свариться. Начал торомошить нашего научного гения. Тот невразумительное что-то промычал и перевернулся на бок. Опять начал его тормошить — бесполезно. Тогда я вспомнил старое испытанное средство.

- Паша, пить будешь? - спросил я

- Буду! - сказал он и протянул руку.

- Ну все, вставай, герой науки.

- Где мы?

- А хрен его знает? У тебя надо спросить.

- Саня, как мне херово!

- Верю. Иди вон из речки попей — попустит.

- Та в ней вся таблица Менделеева. Лучше б пятьдесят грамм милосердия налил.

- Я пробовал — нормальная вода.

Он поплелся к реке и упал ничком в воду. По всему виду было видно, что человек старадает жестоким бодуном. Когда Козырев оторвался от выпивания реки — у него появился более или менее осмысленный блеск в глазах. Стал отфыркиваться, как старый тюлень.

- Как отвратительно в России по утрам... - промычал Паша.

- А ты уверен, что мы в России? - сказал я, умывая лицо прохладной водой.

- А где же еще?

- Ну, не знаю, может где-нибудь в Канаде — широты-то те же. Главное нам сейчас надо к людям выйти, а там уже выясним где и что. Думаю, что надо идти вдоль реки — люди всегда селятся вблизи водоемов и рек.

Мой собрат по несчастью выполз на бугорок и лег лицом к небу, ну прямо настоящий тюлень-переросток.

Еще около часа мы тупо провалялись, потому что «мужскую» болезнь лечить было нечем. Когда мысли и чувства пришли в некоторое подобие ясности — на арене появился жуткий монстр под названием Свин. То есть мы захотели кушать. Уже хорошо — это первый признак того, что похмелье проходит.

Наконец мы встали и побрели по той тропинке. Идти с бодуна да по бурелому — это чистейшей воды экстрим. Что-то в стиле шубы из стекловаты. Паша шел впреди и, видимо не особо обращал внимание на тропинку. При этом издавал шум своей ходьбой как стадо перепуганных носорогов, спасающихся от лесного пожара. Я шел за ним. Мне было немного удобней так как мой напарник оставлял после себя почти просеку.

Не знаю, сколько мы шли, потому что время в лесу, а особенно в таком дремучем как этот, течет незаметно. И вот увидели «свет в конце тонеля», то есть выход к открытому пространству. Минут двадцать продирались к нему. И наконец, перед нами раскинулась довольно-таки живописная панорама. Мы стояли на вершине холма. Солнце щедро дарило свои лучи раскинувшимся на многие километры леса. Река затейливо петляла и сливалась с более широкой на севере. Лес, из которого мы вышли, через пару километров к югу от нас — вплотную подходил к реке. А к северу отступал перед степью. Большая река была как бы границей между лесом и степью. Но самое главное, на востоке мы увидели частокол. Значит здесь все-таки живут люди. Со стороны речки подул теплый ветерок. Глядя на эту красоту, невольно душа располагается к философствованию о вечности, но... Два, уже рычащих от голода, желудка напомнили нам, что пора бы что-нибудь и «в топку кинуть». Издав клич голодного каннибала, Паша стремительно помчался по склону холма в сторону частокола.

Недалеко от забора раскинулись ухоженные огороды. А на лугу возле речки паслась пара коров. Когда я Пашку догнал — пошли на сближение с местным населением. Возле буренок, прямо на земле, лежала девчушка лет двенадцати. На ней была обыкновенная серая рубаха «на босу ногу». Сама она была курносая, с веснушками. Русые длинные волосы были сплетены в косу и украшены ленточкой ярко алого цвета. На шее у нее такого же цвета были бусы. Только понять не могу, перед кем она тут решила красоваться? Ну, разве что перед коровами.

- Ну и глушь! - сказал Козырев сплевывая разжеванную травинку. - Видишь как телка одета?

- Какая из них? Их тут трое. - спросил я неохотно, потому что в черной синтетической форме на солнцепеке чувствуешь себя, как на сковородке.

- Ну, та, что на двух ногах и без рогов.

- А-а-а! Ну, видимо, куда-то в Сибирь попали. К староверам каким-нибудь. Видать их еще не коснулась коллективизация и «лампочка Ильича». Ёшкин дрысь! Прям как в анекдоте. Когда в ЦК КПСС перед развалом Союза из очень глухой сибирской деревушки приходит телеграмма: «Срочно высылайте еще одну цистерну спирта. Народ протрезвел и интересуется, куда царя-батюшку дели».

Когда мы вплотную приблизились и девушка нас заметила — вскочила, закричала и убежала в сторону частокола. Видимо испугалась нас. До ворот селения было около полукилометра. Девчонка достигла их с такой скоростью, что может «железно» выступать за сборную страны по спринтерскому бегу. Недаром говорят: «Бешенной бабе семь верст — не круг». Коровы равнодушно посмотрели на нас и отвернулись, продолжая меланхолично жевать траву. Постояли еще около минуты и поплелись к тем же воротам.

Не успели проделать и половины пути, как из-за частокола выскочили шесть мужиков с рогатинами, цепами, косами и вилами. Они решительно направились к нам. «Та-а-а-кс! Комитет по гостеприимству» - подумал я. Что ж надо поговорить с этим микровосстанием пугачевцев.

Через пару минут нас обступили и взяли в кольцо. Пашка и я стояли спиной к спине. Руки и ноги машинально приняли боевую стойку.

- Чаво вам надобно?! Хто вы такие? А если нечисть али злые духи — сгиньте! - сказал один из них, видимо староста, так как на груди у него болталась небольшая медная бляха с замысловатым гербом.

- Стоп! Чувак, ты че, внатуре наехать решил? Ты фильтруй базар на выходе! А лучше распрями свою метлу и ботай как реальные чуваки. - начал я, сгибая соответственно пальцы. - Ты кого, муфлон винторогий, духом назвал? Меня? Почетного «дедушку» ВВ МВД? Тебе что, штахет прорядить? Еще пару твоих визгов и твой зубной состав тронется. И харе своей вилкой тыкать. А то щас как дам по глобусу в районе череповца — так потеряешься! Ты можешь базарить по-нормальному? Или давай разрулим все по-понятиям. Мы ж реальные пацаны и поэтому можем все рамсы раскидать на раз-два.

У мужиков от моей тирады начался реальный ступор. А тот, что типа староста, только стоял и хлопал ресницами. Через минуту он все-таки нашелся и крикнул своим: «Бей нечисть!»

Староста с рогатиной двинулся на меня. «Так, а это уже не честно! Вшестером на двоих! Ну, мужики, кто не спрятался — я не виноват!» - подумал я.

Резко схватил левой рукой рогатину, а правой ногой ударил ногой ее владельца. Тот отлетел, схватившись за грудь, шагов на пять. И тут же я еле успел увернуться от просвистевшего возле уха цепа. Неглядя, врезал в тот бок — удар попал в цель — человек с цепом лежал на земле с выражением лица «проглотила Таня мячик». Так как удар, видимо, пришелся в солнечное сплетение. Отобранной рогатиной ткнул между ног одинарной стороной парню с косой. Тот жалобно охнул и согнулся пополам. Удар сверху по его спине окончательно уложил к остальным. В общем, через пару минут все шестеро валялись на земле. Неугомонный староста поднялся с земли и пошел с кулаками на меня. Ничего не оставалось делать как отбросить рогатину и приготовиться к встрече. Хук справа в нос, аперкот в челюсть левой рукой, шаг назад и ногой с прыжка. Калечить особо не хотелось.

- Есть еще желающие? - спросил я.

Но как оказалось — желающих не нашлось. Аж обидно! Только разогрелся-размялся. Из ворот на нас смотрели испуганные глаза и лица женщин и детей. Некоторые перешептывались и крестились. Но никто не смел нарушить молчание.

4.

«Ой, люди добрыяяя! Извините, что к вам обращаемсяяя!

Сами мы не местныяяяя! От поезда отставшияяяя!!!»

(подслушанное в электричке)

А я заезжий озорной гуляка. У меня в кармане острый нож...

(из народной блатной песни)

Мы стояли и смотрели друг на друга. Никто не решался нарушить наступившую тишину. Было слышно как жужжат мухи над навозной кучей. Наконец, оглушительное бурчание в желудке напомнило, что все-таки жрать-то хочется.

- Итак, гражданочки! Забирайте своих мужей и сожителей. Мы их больше не тронем. И еще! Матка! Яйко! Курко! Бистро! Партизанэн пуф-пуф! Короче, жрать давайте! - обратился я к женской половине селения.

Женщины как по команде побежали к своим поверженым мужьям, начавшим потихоньку приходить в себя. На наших глазах статная женщина взяла на руки мужика и понесла куда-то за частокол. Я подошел к лежащему и стонущему «телу», которое принял за старосту, впрочем, не ошибся, как оказалось. Взвалил его себе на плечо и потащил к воротам. Ко мне подбежала барышня, недавно пасшая коров у реки.

- Дяденька демон, а куда вы тятьку мово тащите? Не кушайте яво. У меня окромя яво никого нет. - сказала она, не глядя мне в глаза, начиная плакать.

- Не боись, девочка, он не в моем вкусе. Тятек я не ем. А для другого чего — я женщин люблю. Лучше покажи, куда его нести. Веди к колодцу. -, хмыкнул я и девчушка побежала впереди.

Пашка все это время вел себя очень тихо. Взяв с меня пример, он тоже взвалил на плечо одного из мужиков и направился в селение. Когда мы зашли за частокол и уложили «трупы» — со скрипом резко захлопнулись ворота. Нас окружила толпа женщин. Кто с ухватом, кто с граблями, кто со скалкой наперевес — во главе толпы стояла здоровенная бабища с оглоблей в руках. Которая несколько минут назад бережно унесла своего благоверного на руках.

- Вы наших мужиков чуть ли не досмерти убили! - крикнула предводительница, - Кто нас теперича кормить-то будет? Бей их, бабоньки!

- Стоп! - крикнул я и поднял руку, - Давайте разберемся! Мы шли себе мирно, никого не трогали, а ваши, блин, боевики-недоучки, не разбираясь, нас чуть на вилы не подняли!

- Да что мы нечисть всякую слушаем-то? Мало они нам житья не дают, так еще и мужиков покалечили! Бей их!

- Та как мы вам житья не даем? Мы тут находимся не больше двух часов! Гражданки, давайте лучше займемся лечением ваших мужиков. Пашка, ну чего ты молчишь? - обратился уже к напарнику.

- А что я должен сказать? Уважаемые товарищи женщины, все на лечение ваших мужей!

- Блин, Пашка, ептирикуку, ты что, на партсобрании в совковой больнице? Дамы, вы сейчас положите на место все холодное оружие и успокоитесь. А заодно и покормите нас. А уж мы займемся лечением. А если вас такой расклад не устраивает — поражу каждую персонально супермегапроклятием пятого лэвэла! И уж поверьте, маны и экспириенса у меня хватит!

Опять тишина. Около минуты женщины переваривали то, что им поведали. Видимо, угроза проклятием возымела свое действие. Потому что первой бросила оглоблю все та же монументальная фемина, а за ней и все остальные.

- Ты уж смилуйся, боярин, верни нам мужиков-то. Нам без них никак. - почти взмолилась предводительница местного ордена феминисток.

Гражданочка, сделаем все в лучшем виде, - пообещал я и, дернув за рукав Пашку, побрел с ним к колодцу.

Мой ученый друг с помощью «журавля» и деревянного ведра доставал воду из колодца и обливал тела. А я легкими пощечинами пытался их вывести «из комы». Через полчаса все пришли в себя. Кто-то охал, кто-то стонал. Жертв не было.

Мы сидели за столом и, с хрустом за ушами, уплетали пшеную кашу заправленную жареным луком и шкварками. За небольшой оградкой толпились жители селения и смотрели как мы трапезничать изволим. Ведь вряд ли когда они еще увидят, как демоны кушают.

Хозякой дома, во дворе которого мы сидели, была Марфа - все та же «женщина с оглоблей». Вот она подошла к столу, поставила большой бутыль с почти белой мутной жидкостью. Пашка отреагировал почти моментально — разлил содержимое по оловянным чаркам, которые доставались из сундука только в очень торжественных случаях. В бутылке оказалась неплохая медовуха. После того, как мы выпили по первой к нам подсел все тот же староста.

- Хлеб да соль, бояре! - промолвил он, принимая налитую чарку от Пашки, - С вами и выпить не грех. Только еще раз молвите, вы не демоны?

- Так, батя, какие мы нахрен тебе бояре? Он — Пашка, а я — Сашка. И мы действительно не демоны. Блин, а ты, отец, случайно не писал сценарий для фильма «Иван Васильевич меняет профессию»? - сказал я и поднял стакан. - Ну, папаша, вздрогнули!

- Не знаю, о каком чудище ты говоришь, добрый молодец. - сказал старик, закусывая. - Но объявилась в наших краях нечисть. Скот ворует и люди пропадать стали. Вот мы вас за них и приняли. Ибо ваша одёжа бесовская с толку нас сбила. Вы уж не серчайте.

- А вот о нечисти, батя, расскажи подробнее. - сказал я, наливая еще по одной.

Староста (его зовут Акинфием Силычем) неспешно начал нам рассказывать о своих бедах. Буквально за неделю до нашего появления в селении начали пропадать скот и люди, а точнее, девушки. Его три старшие дочери. Девчата пошли по ягоды в лес и не вернулись. Всем селом ходили по лесу искали - бесполезно. А потом начали пропадать козы и коровы. Говорят, что пару дней назад видели две фигуры на том холме, откуда мы спустились к деревне. Мне стало интересно и захотелось увидеть настоящую нечисть. Когда я достал сигарету и закурил от зажигалки, челюсть у старика немного отвисла. Но сознание того, что мы «не из этого мира» - заставило его успокоиться и продолжить рассказ. Селение их называется Сосновка, а ближайший город Топоржок примерно в двадцати километрах на север.

От медовухи у нас начали заплетаться языки. В конечном итоге, к нашему столу присоединился муж Марфы — Прохор. И остальные мужики тоже не пропустили повода выпить с нами "мировую" — подтянулись к нашему скромному пиршеству. Через час-полтора наша компания разделилась в разговорах по кругам интересов: Пашка уже обсуждал с мужиками проект постройки водяной мельницы на речке, а остальные просили показать как я «дышу дымом». За тыном толпились женщины и детвора, что-то шумно обсуждая. Незаметно к нашему столу просочились молодухи. Одна из них, по имени Харитина, «взяла в оборот» Пашку. Уж она ему глазки строила и так, и сяк, а он и ухом не моргает. Наконец дошли до «песенной кондиции». Мы в обнимку с Пашкой затянули нашу любимую застольную украинскую песню «Горіла сосна, палала”. Наш дуэт ее исполнял пару раз на «бис», так как всем понравилась песня на диковинном языке. Интересней всего было наблюдать за Харитиной. Она буквально «поедала» взглядом моего немного трезвого друга. А уж Козыреву было не до женщин — он с надрывом, безбожно перевирая мотив, исполнял Шевчука «Капитан Колесников». А рядом, роняя пьяные слезы, сидели мужики и бабы. Хотя что такое «Курск» и вообще, море, моряки, подводная лодка и капитан — они не знали. Потом появилась балалайка и начались «во саду ли, в огороде...». После трех местных песен, мне почему-то захотелось вспомнить молодость — когда брынькал на гитаре на лавочке у подъезда. Дело в том, что этот символ русского народа можно настроить так, что он будет играть как первые три струны гитары. Надо только немного приноровиться. У местных жителей был недолгий столбняк после исполненной мною на балалайке нирвановской «Rape me”. Поэтому отложил инструмент и предложил выпить. Рановато им еще панк-рок слушать.

Ко мне опять подсел Акинфий Силыч и плотно обосновался в моей ушной раковине.

- Уж ты, Ляксандр, помоги нам нечисть одолеть-то. Понеже эти супостаты жития нам не дадуть. А уж мы в долгу не останемся. Дом тебе и Павке поставим, лучших баб дадим в жены. Будете как сыр в масле кататься.

- Силыч, не вопрос. Ик! Давай соберем мужиков и пойдем этих уродов ловить. А когда поймаем... Ик! Я им допрос устрою со всей пролетарской сознательностью. А дом нам не нужен, к себе вернуться хочется. И баб ваших тоже не надо. Щас все будет! - сказал я и направился к своему инженероватому другу. - Пашка! Мужики! Сколько мы будем терпеть всяких уродов, которые кидн-кинд.. короче кингнафингом занимаются и воруют вашу скотину?! Долой нечисть! Мужики, айда ловить их! Разом нас багато — нас не подолаты! Сбор возле ворот через пять минут!

Мой призыв воодушевил мужскую часть населения. Все повскакивали со своих мест и собрались с факелами и оружием, которым еще утром пытались избить нас. Ропот женской половины был сразу пресечен. Наше небольшое войско устроило маленькое пьяное факельное шествие и отчаянно давило песняка «Три деревни два села», под умелым дирижерством Козырева. На ходу наливая-выпивая и закусывая, «храбрости ради». На небе была полная луна. Мы направились к лесистому холму, где наблюдали недавно две незнакомые фигуры. На опушке растянулись в подобие цепи и решили прочесывать лес. Я достал из кармана мобильник посмотреть время. Трубка сообщила мне типа: «Насяльника, кусать хосю аднака!» То есть ей требовалась зарядка. Убрав в карман последнее напоминание цивилизации — немного отошел в сторону от нашей цепи. Не знаю, что произошло, но нечаянно споткнувшись о корягу, кубарем полетел в небольшой овраг.

5.

Когда на рождественской елке звенит колокольчик

значит еще один ангел обрел крылья...

(из какой-то американской мелодрамы)

Отплевавшись от попавшей в рот листвы, заметил силуэт, который стоял в пяти шагах от меня. Хоть было и темно, но при тусклом лунном свете было видно довольно-таки отчетливо: женская фигура в темно-серой рубахе, длинные светлорусые волосы и горящие глаза. Во взгляде ненависть и тоска одновременно.

- Меня мати породила, нехрещенной схоронила, - пропел женский голосок.

- Ты кто ж такая будешь? - отряхиваясь спросил я.

- Мавка я. Василисой кличут. А ты кто ж таков есть, добрый молодец? - сказала девушка и села на пенек.

- А я Саша, Александр — прапорщик спецназа вэвэ.

- Ой и мудрено ж ты глаголишь, Александр. А гребешок-то у тебя есть?

- Расческа найдется. А ты вот что, расскажи-ка мне, Василиса свет батьковна, а не видала ль ты трех девчат, которые тут грибочки да ягодки собирали?

- Может и видала, а может и нет. А ты гребешок-то дай, а то не уйти тебе отседова. Не думай о девках сих бесстыжих. Такова моя доля - губить добрых молодцев, что на моем пути-дорожке встречаются. Прими смертушку лютую как подобает богатырю.

- Мавка, говоришь? - задумчиво протянул я, доставая из наплечного кармана целлофановый пакет, где лежали: иголки с нитками трех цветов, носовой платок и расческа. Такой пакетик был у каждого вояки для строевых смотров. Протянул ей «вошегонялку». - А мне мама в детстве что-то рассказывала о вас. Слушай, кажется ты некрещенная. Может помочь тебе? Ты сколько лет уже маешься здесь?

- Мил человек, за уваженье, доброту и гребешок — не трону я тебя. - сказала Василиса, расчесывая волосы с видимым наслаждением, - Уже почитай третью весну здесь встречаю. Иди с миром. И больше мне не попадайся — в наступный разок не отпущу.

- Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа! - неожиданно кринул я, зачерпнул ладонью воды из ближней лужицы, брызнул мавке в лицо и перекрестил. Просто невольно вспомнилось детство и сказки, которые рассказывала мне на ночь мама и решил наудачу испробовать такой способ.

Василиса начала корчиться в судорогах и выть. Ее тело вздрагивало в конвульсиях, на губах появилась пена. Но вот она успокоилась. Ее кожа начала излучать мягкий белый свет, рубаха превратилась в ослепительно белое подобие древнеримского женского платья. Девушка начала медленно подыматься, но было такое ощущение, что ее подняла какая-то посторонняя сила. Мавка повернулась ко мне спиной, сзади были видны все внутренние органы, которые не прикрыты платьем. Недаром мавок называют «не имеющие спины». На этих участках быстро появилась кожа. Василиса повернулась опять ко мне лицом — из-за ее спины расправилось два белоснежных крыла и вокруг головы засветился нимб. Овраг заливал свет исходящий от экс-мавки и взгляд ее излучал теперь доброту и тепло.

- Ну, нифига себе спецэффекты! - удивился я. - Я тут чуть в обморок не наложил!

- Спасибо тебе, Александр. За то, что открыл мне дорогу в Рай — сделаю все что захочешь. - обратилась ко мне бывшая нечисть.

- Та ладно тебе. Лети себе с Богом. Ни «стингера» тебе, ни «стрелы». Только подскажи, где подевались трое девчат и скотина?

- Про то мне не ведомо. Ты лучше Чугайстыря спроси — он многое знает. Только вот слыхала я, что-де пришлись они по нраву одному из богов и забрал он их к себе, а скотину как приданое взял.

- Ну и местечко у вас тут! - сказал я, доставая сигарету, но положил ее обратно, так как это была последняя. - Мавки бродят, чугайстеры и боги девок с коровами похищают. Ну дела! А как земля эта называется? Ты ж ведь ангел теперь и тебе должно быть все известно.

- Ты ведь еще не ведаешь, Александр, куда тебя занесло. Беловодьем сия земля кличется. Ведомо мне, как далече тебя и друга твоего от родимой стороны закинуло. Но ты не кручинься, в помощи слабым да сирым ваше спасение и возврат в дом отчий. Я тебе поведала все, что могла. Добро твое во век не забуду. А теперь мне надобно идти. Прощай, Александр-удалец! - сказала девушка-ангел, взмахнула крыльями, неторопливо поднялась в ночное небо и исчезла за верхушками деревьев.

- Прощай, Василиса! - помахал я ей в ответ.

Еще некоторое время смотрел в задумчивости на ночное небо. Потом услышал крики своих спутников, которые уже искали не нечисть, а вашего покорного слугу. После воссоединения — наш небольшой отряд отправился домой.

6.

- Дедушка, немцы есть в селе?

- Их вайс нихт, хлопцы!!!

(из фильма о партизанах ВОВ)

Я проснулся в доме Акинфия Силыча от звуков возни возле печи. Самая младшая дочь старосты — Настенька, ухватом ставила казанок в недра этого прообраза кухонной бытовой техники. Пашки не было — его к себе увела неугомонная Харитина. Ее тоже можно понять — вдова с двумя пацанятами восьми и девяти лет отроду — ей нужен мужик-кормилец.

Настя во дворе накрыла стол, за которым меня уже ожидал Силыч. За кружкой медовухи рассказал ему о встрече с мавкой. Тот только покачал головой:

- Ты видать, Ляксандр, в рубашке родился! Одно лето тому Харитинин муж — Игнатий, помер неведомою смертушкой. Нашли яво в лесу, ликом он был весел, ажно страшно было и глядеть-то на него. Только схоронили, как Микула такую же смерть принял. А тебе подвезло — выскочил из лап мавки. Давно людишки бают, что Аксинья Лыкова робеночка без креста схоронила, чтобы честь свою девичью спасти. Закопала живехонького ребетенка в землицу сырую. А помогал ей в этом — полюбовник ее — Микула. Но шила-то в мешке не утаишь. И завелась в нашем лесу мавка аккурат три весны тому. Доброе дело ты сделал, Ляксандр. Освободил душеньку безгрешную, за грехи родителей страдающу.

- Та ладно, Силыч, фигня война. Главное что теперь вы спокойно можете жить. Ты мне лучше расскажи про Чугайстыря. Кто это такой и где его искать? - сказал я.

- Где живет Чугайстырь никому не ведомо. Бают, что он сам приходит, когда людишкам помощь надобна в лесу. И ликов у него тысячи — он могет прикинуться и грозным великаном вышиной с добрую сосну, а могет и пастухом прийтить. И каждому воздает по делам его. От него ничего не скроешь. А зачем он надобен тебе?

- Хочу пообщаться с ним по поводу твоих дочерей. Я ведь вроде обещал тебе вернуть их — значит надо выполнять.

- Ну, тогда пора тебе в путь-дорогу собираться, Лександр. Есть у меня для тебя подарок. От прадеда мово остался. Мне он уже без надобности, а тебе в самый раз. Идем до хаты — покажу.

Мы выпили еще по одной и зашли в светлицу избы старосты. Достав из-за печи кольцо величиной с добрый кулак с ключами, Акинфий Силыч открыл небольшой чулан. Судя по звуку, с которым открылся замок — давненько туда не захаживали. Посреди небольшой клетушки стоял кованый сундук. Староста открыл его и достал светящийся самым необыкновенным образом шитой золотом пояс.

- Держи, Лександр, на добру память и в допомогу в пути да рати против супостатов. Это пояс Ярилы — доброму человеку он силу дает необоримую, а худому — люту смерть. - с элементом торжественности сказал Акинфий. - Его нельзя украсть, отнять или продать. Он завсегда повертается до хозяина. Пояс сей можно только подарить по доброй воле. Вот сейчас мы и глянем, что ты за человек есть.

- А вдруг я одену и окочурюсь? Силыч, может ну его нафиг?

- Нет уж, друг сердешный, одевай.

После секундного раздумья одел я все-таки пояс. Он был легкий как пушинка и самым невозможным образом оказался мне впору. По всем мышцам разлилось ощущение легкости и непостижимой мощи.

- Ну вот, а ты боялся! - хмыкнул в бороду староста, - А я и не сумлевался, что тако все и буде.

- Ну и слава Богу! - перекрестился я.

- Теперича, надо тебя в дорогу дальнюю собирать. Идем.

- Согласен, батя. Тем более, что Пашку надо забирать от Харитины, пока не стерся.

Мы вышли снова во двор. Там уже сидел за столом Пашка, вырвавшийся из жарких обьятий своей пассии. Всем своим видом он напоминал огромного кота нажравшегося сметаны. Видимо ночка была у него бурная.

Через два часа нас у ворот провожало все селение. Крепко пожав руки всем мужикам и за рукав потянув Козырева — мы вышли на опушку. У пашиной подружки глаза были на мокром месте. В дорогу нам дали по небольшому берестяному коробу с лямками, чтобы носить за спиной. В них были нехитрые припасы на первые три дня.

- Путь держите на Полудень, - сказал напоследок староста, - Легкой вам дороги, хлопцы! Не поминайте лихом! Прощайте!

- Мы еще вернемся, батя! Зуб на холодец даю — вернемся! - дрожащим от волнением голосом сказал я.

Храни вас Бог! - перекрестил нас Силыч.

После недолго прощания направили свои стопы к холму, где я освободил мавку. Мы все больше углублялись в лес. После жаркого приволья опушки — влажная гнетущая тишина леса действовала удручающе. Невольно в твою душу проникает чувства благоговения и некоторой торжественности перед Природой. Здесь почти незаметно течение времени, на редких прогалинах вы можете увидеть либо солнечный свет, либо свет луны. Тем самым определить примерное время суток. Лесные исполины-деревья, в борьбе за место под солнцем, уходят далеко ввысь, закрывая своими пушистыми ветвями всякое проникновение света. Вековые залежи сухих веток и опавших сосновых иголок затрудняли путь. Их запах привносил некоторое ощущение вечности и течения времени; также неуловимо, как например, выгоревшая под солнечными лучами обертка от какой-нибудь шоколадки, лежащей на пустыре. Мы шли на юг, уже потеряв счет времени. Припасы подходили к концу. Спать ложились, когда уже ноги не несли. По моим подсчетам, мы прошли около пятидесяти километров за четыре дня. И за весь этот период ни одной живой души. На пятые сутки лес начал редеть и появились проплешины. Выйдя на одну из них — увидели невзрачного старичка, собирающего хворост. Неспеша подошли к нему, а он даже и не отреагировал на наше появление — все также продолжал собирать сухие ветки в кучу.

- Доброго здовьячка, дедушка! - сказала я. - Бог в помощь!

- И вам не хворать, добры молодцы! С чем пожаловали?

- А не подскажите ли нам, где Чугайстыря найти можно?

- А зачем он вам надобен? Иль не ведомо вам, что просто так к нему не ходят? И без дела он людям не показывается.

- Так мы по делу, дедуля. - и вкратце рассказал о случае с мавкой Василисой.

- Да уж, молодцы, ну и задачку вы мне дали. Вам действительно Чугайстырь надобен. А где его искать — не ведаю.

- Ну, ладно, дедуля, раз такое дело — мож по «пять капель» с нами? Заодно и мы с дорожки закусим.

- Коли добром да честью просите — чего уж не откушать с вами. Чай не отравите старика — брать-то у меня нечего.

- Ай, батя, ты нас не за тех принимаешь.

Мы разложили на пеньке остатки своих продуктов, а Пашка уже открыл флягу из тыквы, где плескались остатки медовухи. Через полчаса старичка развезло не по детски. Он начал рассказывать сальные анекдоты и истории, от которых и мне приходилось краснеть. Дедуля нахваливал медовуху и очень расстроился, когда она закончилась. Кстати, не только собиратель хвороста расстроился — Пашка тоже печально смотрел на опустевшую флягу. Вдруг, самым непостижимым образом, фляга снова стала полной.

- Ну ни хрена себе, - удивился мой напарник, - Вот это класс!

- Это точно, классную фляжку подогнал нам Силыч. - хмыкнул я.

- Вот что, добры молодцы! Зело нравитесь вы мне! - с трудом собирая в кучу глаза, сказал в дрызг пьяный дедок. - Поэтому, так уж и быть — помогу я вам. За почтение и ласку — благодарствую. Не ищите Чугайстыря — я перед вами.

- Дедуля, не гони! Пашка, мне кажется ему уже хватит. Давай-ка мы тебя батя до дому отнесем. А то не ровен час еще в передрягу какую попадешь. Ты где живешь, аксакал?

- Вы мне не верите?! - неожиданно проревел абсолютно трезвым голосом старик, раздуваясь в размерах, - Да кто вы такие, смертные, чтобы сумлеваться в словесах моих?!!!

- Тихо, дедушка! Все, мы верим! - примерительно сказал Пашка протягивая ему флягу.

- То-то же! - успокоился Чугайстырь, делая глоток из фляги. - Так вот, хлопцы, слыхивал я, что-де слуги злого бога Волха похитили сих девок и скотину. Они на одёжах волка и ящерку носят. А живет сей бог в стране Навь, что на правом берегу речки Смородины за Калиновым мостом. Но с одним поясом Ярилы вы ничего не сделаете. Надобно еще меч Яровита да стрелы Стрибога достать. А они на острове Буяне висят на дубу высоком. И войско несчитанное его охороняет. Зело лютые в сече вои те.

- А где ж находится эта страна и Калинов мост?

- За тридевять земель на Полночь, а уж направление вам стрелы Стрибога покажут. Ведомо мне, что вы не из нашей земли. И посему только вы можете победить Волха и девок от неволи избавить. В тебе, Лександр, силища могучая заключена в дланях твоих. А тебе, Павел, сила другая — мысленная, дадена.

- А откуда вы наши имена знаете? - удивленно спросил мой спутник-собутыльник

- А мне, хлопцы, многое ведомо. Но не все сказать можно. А лучше послушайте мой старческий совет: ищите меч Яровита и стрелы Стрибога на острове Буяне. С ними сподручней будет супостата одолеть. Ибо Волх уже всем как кость в горле стоит — некому его наказать.

- Хорошо, а как нам на остров Буян попасть?

- На сам остров я вас закинуть не смогу — силы уже не те, что раньше. Но в близи вы окажетесь. А там уж как ваш Бог рассудит.

- Спасибо, дедушка, за советы и информацию. - сказал я. - Будем работать. Паша, собирай манатки — сейчас телепортироваться будем.

- Ну, в добрый час, дети мои. - сказал Чугайстырь и воздел руки вверх.

Мы и охнуть не успели, как перед нами образовался белый шар, подобный тому, что нас перенес сюда. Но перемещение произошло моментально и безболезненно. Единственно, орали благим матом, когда приземлялись на лужайку на склоне холма и катились вниз.

Нас выкинуло на берег широкой реки. В далеке виднелся остров, а выше по течению были видны буруны и стремнины, где спокойная вода реки превращалась в разрушающую стихию. Это были пороги.

- «Мимо острова Буяна, в царство славного Салтана...» - задумчиво произнес Козырев, обозрев пороги.

- Это ты к чему? - недоуменно спросил я.

- А к тому, Сашка, что кажется мы на берегу Днепра в районе Запорожья.

- Да ты гонишь, откуда тут Запорожье и Днепр?

- Ну смотри, Салтан — это искаженное «Султан». А остров Буян — это та же Хортица. Не сорт водки, а клочок земли посреди реки. По древнему Днепру пролегал путь «из варяг в греки». А султан — имеется в виду турецкий. Все просто.

- Хм, как ты ловко теоретическую базу подвел. А вот сейчас и спросим у того миграционного комитета, что скачет к нам. - усмехнулся я, показывая на группу всадников стремительно скачущих к нам.

7.

- Хохлы не пробегали? - спросила свинья с пулеметом.

(из анекдота)

К нам подвалила кавалькада из десяти всадников. Они направили на нас свои пики, взяв в кольцо. Одеты были кто во что горазд — у нас это называется: «Форма № 8 — что сперли, то и носим». Очень колоритные фигуры с бритыми головами, но на макушке ветер трепал «осэлэдци» - чубы, которые напоминали селедку, из-за чего их так и называли. Статный дядька, лет сорока на вид, выделялся среди них более богатой одеждой, оружием и украшенным какими-то каменьями перначем в руках. У остальных оружие было под стать их нарядам — и турецкие ятаганы, и кремневые ружья (с насечкой арабской вязью), и сабли, и пистоли, и, конечно же, пики с флажками.

- И шо ж це за бусурманів нам тут намело? - обратился к своим спутникам дородный мужик. - А ну-мо повернись, синку, шо це за дивна свитка на тебе?

- Эй, ты, Бульба недоделанный, може тобі ще й раком встать? - сказал я.

- Так він ще й по нашому лається! - загоготали чубатые.

- С пистолями и саблями вы все смелые! А ну-ка давай в спаринг. Выходи на кулаки! Ну кто, смелый?

- Гыгыгы! Та він ще й грозить нам, хлопці! Не будь я курінний Перебийніс, якщо його не положу! - обратился к остальным всадник в богатой одежде и слез с лошади.

Из уроков истории в школе я кое-что знал об обычаях запорожцев. А эти товарищи были именно они,уже никаких сомнений не осталось. Их жизнь была полна приключений и опасностей и поэтому очень ценилась личная смелость и сила. Соответственно, надо было вырубить вожака, а остальные не сунутся. «Удивить — значит победить» - как говаривал кто-то из великих. «Ну, что ж мужики!Раз, два, три, четыре, пять — начинаю удивлять!» - подумал я и встал в боевую стойку.

Противник только на первый взгляд был неповоротливой и легкой добычей. В этом пришлось убедиться в начале поединка. После того, как еле успел увернуться от «щупака» - удара двумя ногами в прыжке из боевого гопака. А дядька неплохо работает! Еле успевал уклоняться от его «закрутов» и «голубцов». Мне пришлось уйти в глухую оборону и только отбиваться. Не оставалось времени даже на контратаку. Ну, тогда остается только ждать пока он выдохнется. А у него, как говориться: «Ни в одном глазу». После трех минут драки у меня появилась возможность нанести удар — Перебейнос не успел вовремя отреагировать после очередного «щупака». Удар майя-гери пришелся ему в грудь. Мой противник отлетел на шагов десять и приземлился на спину. «Ну ни хрена себе!» - сам удивился силе удара. Куренной пытался встать, но обессиленно уронил голову на землю.

Казаки некоторое время удивленно смотрели на распластанное тело их вожака, которого вырубили с одного удара. Блин, в этом мире меня уже начинают напрягать такие минуты молчания после драки. Обязательно начнется массовый махач. Прогноз оправдался почти на сто процентов. После небольшой потасовки и уворачиваний от сабель, я вырубился от удара чем-то тупым по голове. «Вот козлы все-таки эти историки — надурили с обычаями! Думал, что казаки после отруба их атамана не тронут. Ага! Щаззз! А может это неправильные казаки?! Дааа! Саня, в натуре тебя хорошо приложили по кумполу... Уй! …!!!!!» - подумалось во время потасовки с казаками и перед тем как окончательно провалиться в темноту.

Очнулся в каком-то сарае на соломе и связанным. Рядом валялся мой дружбан замотанный как кокон шелкопряда. Он был еще без сознания. Связали нас добротно — со знанием дела. Попробовал двинуться — не тут-то было. Тело затекло почти полностью. Ну не лежать же так все время? Поднапрягся, сжал зубы, зарычал — и веревки начали трещать. Еще немного! Еще чуть-чуть! Иэх! Фууух! Веревки валялись рядом, а я еле встал враскоряку и растирал свое тело, восстанавливая кровообращение. Через пару минут, обретя способность нормально двигаться — развязал Пашку, который, скотина этакая, начал, просто самым свински наглым образом, давать храпака.

- Вставай, упырь мелкотравчатый. Проспишь все, — начал я его тормошить.

- Я больше пить не буду. - спросонья промычал мой сокамерник.

- А тебе и никто не наливает. Вставай, говорю. Мы в полном попадосе.

- А?! Что?! - уже очнулся он и начал бешенно озираться по сторонам, - Где мы?!

- Где-где, в …. Сечи. Давай думать, как мы будем выбираться отсюда! Все-таки Силыч классную шнягу подогнал — пояс этот. Я эти веревки, как нитки порвал. Того урода в нокаут отправил с одного удара.

- Так что мы будем делать?

- Ну, смотри, они думают, что мы связанные и беспомощные. У нас появился фактор внезапности. При всех моих умениях и поясе разобраться со всеми казаками — у меня пупок развяжется. Тут другое надо что-то выдумывать.

- Так, а что тут придумаешь?

- Давай попробуем «на тихой козе» — зайдет выводящий и мы его «уыиграем». А там уже как фишка ляжет. Тем более, не забывай, нам нужны эти х... артефакты достать. А насколько мне известно — они висят на большом дубе, который посереди Сечи растет. А уж если захватим, то потом «выдерем все стадо».

- А если попалят? Мы и пикнуть не успеем, как замочат!

- Вот поэтому надо все тихо сделать. Так что, давай ждать пока зайдет надзиратель.

- А почему не постучать и привлечь его внимание?

- Паша, ёманапочеши, видать тебя реально по глобусу двинули — мы ж по идее связанные. Как же тогда стучать сможем?

- А-а-а!

- Семе-ен Семеныч! Поэтому давай ждать, только не спи.

Не знаю, сколько времени прошло пока возле входа не послышались шаги и шум открывающейся двери. Пашка остался лежать на соломе, а я прижался к стене в которой был дверной проем. В наше узилище шагнул высокий и крепкий казак. Резко сзади ударил кулаком по голове вошедшего. Беззвучно, мешком, тот повалился на солому. Быстро прикрыл дверь — чтобы с улицы не заметили. А Козырев моментально подскочил и начал вязать нашего сторожа. Пока мой напарник «пеленал» бедолагу — ко мне в руки перекочевал нехитрый казацкий скарб нашего невольного пленника: сабля, пара пистолей, пороховница, пули и самое главное — трубка и кисет с табаком. Через пять минут мой сокамерник закончил свое «макраме».

- Ну, а теперь куда? - спросил Пашка.

- Погоди, давай дождемся темноты! Надеюсь охранника не хватятся раньше. А потом... короче, увидишь. Тем более, что уже сумерки.

- Ладно, Саня, как скажешь. Только я ведь не окно в женской бане, чтобы во мне дырки колупали.

- Та не боись, разрулим все как по нотам. Главное к дубу пробраться.

Через полчаса окончательно стемнело. Накинув поверх формы казацкую свитку — вывел Козырева и мы направились наугад к центру острова.

На нас никто не обращал особого внимания, так как почти все, кто попадался — были уже в умат пьяные и горланили песни. Из многочисленных шинков доносились крики, песни и периодически либо кто-то вылетал, либо кого-то выносили. Мой напарник шел понуро, шумно сглатывая голодную и трезвую слюну. Неожиданно нас окликнули из темноты:

- Гей! Хто це?! Стицько, це ти?! - и к нам подошел рослый казак в польском жупане.

- Так, це я. А ти хто? - спросил я.

- Та ти шо, не впізнаешь? Це я — Живолуп.

- Аааа! Здоров-був, друже!

- Куди ти ведеш його?

- Та Перебийніс наказав прив'язати до дубу.

- Це добре діло! Завтра побавимось! В тебе є тютюн?

- А якже ж! - и протянул ему кисет.

Казак неторопливо набил, раскурил трубку и пошел своей дорогой. Когда Живолуп скрылся в темноте — я облегченно снял шапку и вытер выступивший пот.

- Фууух! Пронесло, Паха! Ну, слава Богу!

- Если мне не изменяет мой склероз, то к дубу нам надо идти туда. - сказал мой инженерный собутыльник, показывая левой рукой направо.

- Ну, пойдем!

К дубу мы дошли почти без приключений. Только изредка переступали через тела мертвецки пьяных казаков. Перед нами, насколько было видно в темноте, высилась могучая крона многовекового дерева. В середине, прикрытой густой листвой, что-то светилось. Сам деревянный исполин был огорожен кованой решеткой. Возле нее сидели у небольшого костерка два казака при полном вооружении. Они о чем-то вели неторопливую беседу, на земле была расстелена белая холстина, на которой стоял штоф горилки, шмат сала, чеснок лук и яйца.

- Тааак! А шо це ми на варті горілку п'єм? - обратился я к ним из темноты и они повскакивали с мест, пряча пузырь.

- Та ніхто не п'є, пане. Це вам здалося!

- Бачив-бачив, давай-но пляшку сюди. - подошел к ним поближе и у одного вытащил бутылку из-за пазухи. - А це шо таке?

Разбив бутылку о голову одного и ударом, которому позавидовал бы любой вратарь, отправил в отключку другого — освободил дорогу к нашей цели. Оградку перемахнул одним прыжком и подошел к дереву. Паша через секунду стоял рядом со мной. Он остановил мой порыв взобраться на дерево, взяв меня за предплечье.

- Сань, а может ну его нафиг? Хрен его знает, что будет, если ты прикоснешься к мечу.

- Та не ссы, раньше смерти не помру. Надо, Федя, надо! - сказал я и полез на дерево.

Несколько минут занял подъем к источнику света. Передо мной висели меч и лук с колчаном полным стрел. Они не были привязаны к чему-либо — просто висели в воздухе. Протянул руку к рукояти волшебного клинка — казалось, он сам просился, чтобы его взяли. Я смотрел как завороженый на исходящий от Меча свет. С малой буквы это оружие называть кощунство. Готов поклясться — Он сам мне сунулся в ладонь. Широкий взмах — вжииих! Это был самый лучший Меч! Это мой Меч!

Подцепив ножны с Ним к своей портупее — схватил лук и колчан со стрелами. Быстро спустился вниз и спрыгнул на землю. Внезапно послышался стук в барабаны — тулумбасы. Это сигнал тревоги и сбора на Сечи. Быстро сунув оружие Стрибога Пашке — перемахнул оградку и побежал по улице. Мой напарник быстро нагнал и бежал рядом. Мы выскочили на площадь — там стояла толпа казаков при полном вооружении. При свете множества факелов, которые были в руках запорожцев было хорошо видно все, вплоть до мельчайших деталей. На небольшом помосте стояло несколько человек в богатых жупанах. Один из них был в высокой меховой шапке и с булавой — видимо, местный гетьман. Толпа резко переключила свое внимание на нас. И тут как всегда зависла пауза. Недолго думая рванул обратно на улицу, схватив за рукав Козырева. С криком: «Лови їх!” и стрельбой толпа побежала за нами. Не знаю сколько продолжалось движение «на высоких скоростях» по улицам Сечи, но на той же площади, откуда стартовал наш пробег, нас взяли в кольцо. Мне ничего не оставлось как обнажить Меч. Это был восторг души — Он был как бы частью тела. Неожиданно властный голос крикнул: «Стій! Не чіпай їх!”. Толпа расступилась и к нам подошел человек с булавой — кошевой атаман.

- Не чіпай їх! Ці люди не вороги! Якщо в них ця зброя — то вони добрі люди! Нам ще нащі пращури наказували — ті люди кому Священа Зброя дасться до рук — нащі гості та побратими.

- Та на них одяг бісовський! - крикнули из толпы.

- Але в руках Священна Зброя, а вона просто так до лихого чоловіка не піде! - и обратился уже к нам - Чи віруєте в Бога нашого Іісуса Христа?

- Віруєм! - хором ответили мы.

- Перехрестись! - перекрестились.

- А зараз святкуймо! Горілку всім!

На площадь выкатили дубовые бочки в человеческий рост с горилкой. Наливали всем желающим. Развели костры, на которых жарились целиком туши свиней. Запорожцы оказались очень веселыми и компанейскими парнями. Тем более, что после того, как я уложил с одного удара Перебейноса — авторитет у нас был очень высок. Мы сидели возле кошевого атамана Кривоноса по правую руку — на местах для почетных гостей или приближенных. Но это не мешало подходить к нам рядовым казакам и почти на брудершафт выпивать с нами. Для того, чтобы не утомлять читателя диалогами на украинском языке, смею позволить себе приводить наше общение на русском.

Пашка через некоторое время отделился и играл с казаками в известную в наше время игру «Медведь пришел». Для тех, кто не знает расскажу: на стол ставится банная шайка, в нее наливается горилка, участники игры становятся вокруг стола, чаркой по очереди зачерпывают горилку, выпивают и потом наливают такое же количество пива, сколько выпил, в шайку. Когда жидкость в главной игровой емкости становится полностью темной — раздается крик: «Медведь пришел!» И все участники должны спрятаться под стол. Кто сможет вылезти обратно — играет в продолжение - «Медведь ушел». Основной принцип такой же, только теперь игровой снаряд пиво — меняется на горилку. Игра очень пришлась по душе запорожцам.

А я в свою очередь играл с Кривоносом в «пьяные шашки». На шахматном поле стояли мелкие хрустальные рюмки, в которых с одной стороны было белое вино, а на другой — красное. Если побил «шашку» - выпиваешь ее содержимое. Обычно после двух-трех партий оба игрока лыка не вязали.

Все шло очень весело и через пару часов уже в обнимку с казаками орали «Любо, братцы, любо...» Имен запорожцы не ведали — они всем давали прозвища. Пашке дали кличку — Борода (за его большую темную бороду), а мне — Сашко Мицняк (видимо, за то, что вырубил Перебейноса с одного удара). Неожиданно на площадь, где происходило пиршество, ворвался всадник. Из одежды на нем были только шаровары. На плече была рубленая рана и тело было все в крови. Удивительно, как еще умудрился доскакать сюда с такой потерей крови.

Всадника сняли с лошади и принесли на руках к гетьману. Веселье моментально улетучилось.

- Что случилось, Свербивус?! - величаво и с едва скрываемым беспокойством спросил Сагайдачный.

8.

- Урус, сдавайса! Нас — Орда!

- А нас — рать!

(откуда-то из передачи КВН)

- Батько, крымчаки вышли в Дикое поле! - поведал Свербивус, - Наши сторожи посбивали, и двигаются на Вкраину, разоряя хутора и села. Из всех сторожевиков один я жив остался. Неужели Сечь спустит такое бусурманам татарским?

- Сколько кочевников ты видел? - спросил гетьман.

- Их несметное множество. Это целая река из людей.

- Ну, что, братья-казаки?! - обратился Кривонос к толпе. - Попили-погуляли, пора и честь знать! Не пора ли потрясти мошну неверным татарам?!! Вон, Свернидуб в край пропился, даже рубаху последнюю жиду-шинкарю заложил! Не пристало казкам на Сечи сидеть, пока наших мужиков да баб в полон уводят! В поход!!!

- В поход!!! - завопили с воодушевлением казаки и начали разбредаться, чтобы приготовиться к выступлению на татар.

К нам подошел гетьман и жестом приказал следовать за ним. В светлице старшинской избы собрался все командование Запорожского войска на военный совет. «Хы! Военный совет с Филей и Хрюшей!» - подумал я.

- Итак, панове старшины. Как будем крымцев воевать? - начал кошевой. - Есть у кого соображения? Куда будем выступать?

Приводить обсуждение не буду — оно настолько сумбурное, что было трудно отслеживать кто и что говорит. Решили выступить завтра в ночь, а перед этим отправить конную разведку. Догнать крымчаков и разбить во встречном бое. Казацкая старшина еще надеялась на «группу применения артефактов», говоря языком Внутренних войск, то есть на меня и Пашку.

- Братья-старшины, - обратился я к присутствующим, - у меня есть идея! Почему бы нам самого Крымского хана не «потрогать за теплое влажное вымя»?

- А как? - спросил Кривонос.

- Мне нужно восемь самых отчаянных, подготовленных и сильных казака. Мы проберемся в Бахчисарай и захватим хана. Заодно и гарем навестим. А вы пока будете основную орду гонять. Пашка пойдет с вами и стрелами Стрибога поможет.

- Вы не пройдете через Перекоп — там турецкие янычары лютуют.

- А зачем нам Перекоп? Мы через Сиваш пройдем, как буденновцы, там мелко.

- А кто такие буденновцы?

- Та не важно. А прикиньте, какой шок будет у крымчаков — в их же родном городе и дворце запорожцы разгуливают, хана в заложники взяли и баб в гареме перетрахали!

- Да уж, неожиданность будет знатная, - согласились все. - Только кто пойдет?

- А надо у народа спросить — мож есть кто желающий?

- Ну выйдь да спроси.

- Ну, уж нет — это ваши люди, вот сами у них и спрашивайте.

- Ну, хорошо. Быть по сему! - сказал кошевой атаман и направился к выходу, а за ним и все остальные.

На площади, перед домом атамана собралась многотысячная толпа казаков. Многие уже были в полном снаряжении и, как говорится, «дрожали от возбуждения». Когда на крыльце появилась старшина, запорожцы встретили их одобрительным гулом. Кривонос поднял руку прося тишину.

- Тише, братья-казаки! Дозвольте слово молвить! - обратился он своим звучным голосом.

- Говори, батька! - загомонили чубатые.

- Завтра вночь мы выступаем. Сегодня же высылаем конных разведчиков вперед, чтоб выследили бусурман. Но есть еще одно дело, на которое я не могу велеть идти — нужны охотники. Вот, наш побратим — Сашко Мицняк вам всем расскажет. Говори, Сашко.

- Братья-запорожцы! - обратился я к толпе. - Я знаю, что среди вас нет ни одного труса или человека, который не был бы славен своим воинским мастерством! Но тут дело очень опасное и вернуться могут не все. Поэтому должны пойти самые храбрые и умелые! Нужно всего десять человек.

- Что за дело?! Не томи, говори, собачий сын! - кричали из толпы.

- Да вот, панове казаки, хочу татарского хана за яйца помацать и гарем его обрюхатить! А то ему, сирому, видать уже не под силу. - в ответ из толпы полился довольный гогот. - А заодно казной разжиться и оставить письмецо для турецкого султана... А найдется ли у вас чарка горилки? Хочу я выпить с Перебейносом мировую. Чтобы в поход этот мы шли не врагами, но настоящими побратимами. Чтоб не было ничего худого за душой друг против друга! В его мастерстве и отваге я не сомневаюсь. А согласен ли ты, куренной Перебейнос, выпить мировую да в поход опасный пойти?

Из толпы вышел Перебейнос, видимо уже отошел от нашей схватки. Он несколько мгновений пристально смотрел мне в глаза. В них была видна борьба между уязвленной гордостью, польщенным честолюбием и просто, так сказать, нормальным мужиком, уважающим воинское мастерство. Мучительно долго тянулось время пока Перебейнос не сорвал со своей головы шапку и не ударил о землю.

- А выпью! И пойду! - сказал куренной и, перекрестившись, опрокинул чарку себе в рот. Толпа разразилась одобрительным гулом.

- Вот и хорошо! - сказал я и тоже выпил горилку. - А теперь, отберем самых лучших! Кто лучше всех стреляет и фехтует? Нужны добровольцы!

Я опущу процесс отбора в стиле «the best from the best”. Через пару часов уже набралось шесть человек, которые творили чудеса меткости, работы с саблями и рукопашного боя. По приказу кошевого нас снабдили лошадями, провиантом и беоприпасами. Лично себе взял мушкет турецкой работы с кремневым ударным механизмом, украшенный красными мелкими каменьями и пороховницу. Для профилактики почистил ствол, зарядил — теперь можно сказать, что вооружен и особо опасен.

Моего конягу звали Бес, видимо за строптивость характера. Это был поджарый арабский переводняк непонятно с какой еще породой, цвета вороньего крыла и белыми чулками возле копыт. Раньше никогда не приходилось иметь дело с лошадьми. Максимум в парке: либо в детстве, либо ради прикола во взрослые года. И то бедную лошадку вел под уздцы ее хозяин. А вот так, чтобы скакать, седлать и ухаживать — такое в первый раз. Когда подошел к стойлу наши взоры встретились. Взгляд черных глаз Беса не обещали ничего хорошего. Тем не менее, «поплотнее сдвинув булки», зашел к нему. Он обнюхал меня, пару раз фыркнул, причем, как мне показалось, самым презрительным манером, типа хотел сказать: «Ну и чего ты, ламер по лошадиной части, ко мне полез?» Достаю из кармана заранее приготовленную горбушку хлеба и протягиваю Бесу. Конь придирчиво обнюхал и отвернулся в презрении. «Хм, ну ни фига себе! Ах ты упырь!» - подумал я, положил корку обратно в карман, силой повернул голову коня к себе и пристально глянул в бесстыжие лошадиные глаза. Казалось, что животное в душе нагло ухмыляется, не отводит взор специально и ждет, что сдамся. А хрен тебе! А ну, гляди в глаза, морда твоя собчакская! Бес посмотрел, видимо мысленно повертел пальцем у виска, можно сказать, типа пожал плечами и отвел взгляд. Ну, вот, теперь мы установили кто тут хозяин. Тааак, надо ж тебя оседлать. Хм, легко сказать! Ну, вот седло. Йэеть! Вот так мы его закинем. Во-о-от! Конь смотрел на меня как на придурка. Особенно когда затягивал подпругу под брюхом животного. Бес снисходительно фыркнул и дал одеть на морду уздечку. Вроде все. «Ну, пошли, упырь непарнокопытный!» - сказал я коняге, вытягивая животное под уздцы из стойла на свет божий.

Перед клуней (стойло для лошадей) пятеро казаков возились со своими конями. Когда мне все-таки удалось вытащить упиравшегося Беса на улицу, все свидетели нашего «выхода» неожиданно оторвались от своих дел и замерли. Гробовое молчание немного меня смутило, что-то в нем напрягало. «Бззззз!» - радостно прожужжала муха, затейливо петляя к свежей навозной куче возле тына. А потом дикий смех известил, что все-таки что-то не так. Ржали не только казаки, но их лошади и это было вдвойне обидно. Оглянулся — вроде все нормально, посмотрел на ширинку — застегнута. В чем дело?!

Когда присутствующие отсмеялись, вытирая слезы, ко мне подошел казак по имени Нэтудыхата. Похлопал сочувствующе меня по плечу и пытался остановить позывы смеха.

- Кто ж тебя, дружище, так седлать-то учил? - сказал запорожец.

- А что не так? - удивился я.

- Ну, ты б седло хотя бы не задом наперед одел. Ладно, я тебе покажу как и что надо делать.

Как оказалось, сначала надо лошадь осмотреть и почистить. Под руководством казака повытаскивал из шкуры Беса соломинки, травинки сена, пыли и другого мусора, особенно в части, где размещается седло, чтобы животное не натерло себе спину. Самое интересное, что надо начинать осмотр и чистку с левого бока лошади. Потом обошел со стороны головы на правый бок — оно и понятно, после многообещающего взгляда Беса, со стороны крупа подходить как-то не хотелось. После чистки правого бока можно перейти к копытам. Ведь перед ездой на машине мы ж проверяем давление в камерах, а тут надо очистить от грязи внутреннее пространство между подковой и копытом. Ну, вот, теперь можно и седлать. Для начала перевернул седло, осмотрел и разгладил складки на потнике, чтобы лошадь при скачке не натерла себе спину. Теперь можно и седлать. Просунул левую руку со стороны передней луки и подошел к Бесу с левого бока — тот недоверчиво покосился черным глазом, но стоял и терпел мои экспериментаторские экзерциции. Взялся правой рукой за заднюю луку, а левой — за переднюю. Ээх! Положил седло на спину коня так, что передняя часть сидения укрывала часть холки. Тяжеловатое, блин! Ну ладно. Что дальше? Ешкин дрысь! Целая технология! Теперь расправим потник так, чтоб центральный шов шел вдоль горизонтальной оси седла, расправим все складочки, вытянем вверх край потника из под передней луки. Легким нажимом руки сдвинул седло к пояснице животинки. На всякий случай посмотрел, чтобы седло находилось на значительном расстоянии от холки — все в порядке. В общем, хлопнул по боку Бесу, чтоб выдохнул, застегнул подпруги. В общем, с грехом пополам справился и с этой задачей. Подогнали стремена и можно уже было проехаться. Подошел к этому непарнокопытному козлу с аццким именем, только начал просовывать ногу в стремя, а он отошел вперед — блин, чуть не грохнулся. Ах ты, ж гадюка гиппопотаморылая! Попытка номер два! Ну, вот, уселся. Честно говоря, в седле я сидел как «собака на заборе». Ребята-казаки сначала снова меня обсмеяли, а потом битых два часа муштровали непосредственно управлению и езде на лошади. Этот момент, с вашего разрешения опущу.

Еще было темно, когда на казацкой чайке нас переправили с Хортицы, а точнее, пардон, острова Буяна на левый берег Днепра. Мои спутники истово перекрестились и сели на коней. С Пашкой распрощался еще в крепости. Скоро ли увидимся? Успешно ли все пройдет? Думаю, да — другого выхода нет.

Для того, чтобы избежать «сюрпризов», в виде встреч с татарскими дозорными, выслали вперед одного из наших спутников по прозвищу Ухо. Кстати, «погоняло» свое он получил за отсутствие одной ушной раковины, которую отсекли в каком-то бою. Тот ускакал вперед минут за двадцать до нашего отправления. Путь моего небольшого отряда пролегал по ровной как стол степи Причерноморья. Трава была настолько густой и высокой, что иногда достигала всаднику до пояса. Серебристые волны разлившегося по степи моря ковыля мелко колыхались под напором ветра. Проторенных дорог старались избегать. А добраться надо было до деревни рыбаков, которую называли Геничи. Если она конечно осталась после набега татарвы. На лодках вместе с лошадьми переправляемся через Сиваш и вперед, на Баксан, точнее Бахчисарай.

До Гнилого моря три дня пути в среднем темпе. Времени у нас было мало, поэтому ехали галопом. К концу первого дня пути я уже не чувстовал задницу и спину. Предложение о привале было самым желанным событием. Лошадей отпустили попастись, не снимая седел. Появилась домотканная скатерть, на которой мои спутники разложили нехитрую казацкую снедь. На время похода у нас был «сухой закон» - не на гулянку ж идем. Ухо вернулся к разгару пиршества. Утолив голод, немного полежав в тени травы, тронулись дальше. Пейзаж был однообразным. Только иногда, заросшие буйной травой, скифские курганы с каменными «бабами» вносили некоторые отличия. С высоты захоронения степь просматривалась на многие километры. Ни души. Привольный ветер теребил чубы моих спутников. От жары и некоторой торжественности пейзажа разговаривать совершенно не хотелось, боясь спугнуть навалившуюся на тело истому. Невольно вспоминаются временя отрочества, которые у меня прошли в херсонских степях. А ведь это совсем недалеко отсюда! Только здесь еще пока нет ни Каховского водохранилища, ни небольшого городка на его берегу, ни полей огороженных лесопосадками, ни виноградников, ни садов. Скорее всего, после прохождения Орды там осталась только выжженная степь. Может это и к лучшему, что всего того, что было в моих воспоминаниях, сейчас нет.

Впереди появилась черная точка, а за ней, на некотором удалении, еще несколько. Ветер донес одинокий сухой хлопок выстрела. Кавалькада изменила направление и уходила куда-то на юго-запад. Это был Ухо, видимо нарвался на татарский конный дозор и теперь уводил их в сторону от нас. Первая мысль: броситься на помощь. Рука автоматически выхватила Меч. Остальные казаки последовали моему примеру.

- Не стоит завязываться, Сашко, - сказал Перебейнос. - Ухо не пропадет, он и с десятком совладает. А так, татарва не знает сколько нас и что мы вообще есть.

- Но как мы бросим нашего товарища в беде? - негодовал я.

- А кто сказал, что мы его бросим? - ухмыльнулся в усы казак. - Сейчас он их уведет в сторону от нашего пути, а мы с тыла ударим и дальше пойдем.

- Ну, хорошо. Помчали мочить это татарское стадо.

Без обычного свиста и гиканья, мы развернули своих коней и помчались вслед ускакавшей кавалькады. На лицах мрачная решимость, сабли ярко поблескивали на солнце, ветер свистит в ушах. Минут через десять нагнали, как раз вовремя: человек десять на низкорослых лошадках, в засаленных халатах и остроконечных меховых шапках обступили нашего побратима. Его конь «плясял» вскидываясь на дыбы в кругу уставленных в него пик. Двое из нападавших натянули луки. Но тут появились мы. Налетели с разгона, Бес толкнул грудью одного татарина, укусил за шею его лошадь. Моя рука с Мечом жила как-будто отдельной жизнью: рассекая кривые сабли противника, а также их тела. Все казалось как в замедленном фильме, как-будто это не со мной. Двое все-таки пытались спастись бегством, но после двух выстрелов из ружей их кони скакали с пустыми седлами. А теперь надо «рвать когти», пока остальная Орда не нагрянула. Скакали во весь опор около часа, чтобы оторваться от возможного преследования, часто меняя направление. Слава Богу, никто за нами не шел.

До Геничей добрались без приключений. Деревенька из пяти глинобитных домов пустовала. По всей видимости жители спрятались, приняв нас за ханских солдат. На берегу было несколько рыбацких шаланд, в каждую мог поместиться человек с лошадью. Осмотрели суденышки и только три были нормальными. Решили перправляться в несколько приемов. На двух переправлять лошадей, а на третьей людей.

Теперь мы мчались по солончакам Арабатской стрелки. Через час уже были на крымской земле. Теперь надо расположиться где-то на ночлег. И как назло кругом голая солончаковая степь. Решили не разводить огонь, выставить охранение и поспать пару часов.

Подъем! И снова скачки на лошадях. Глаза высматривали всадников в остроконечных шапках, но казалось, что травянистая равнина вымерла. Изредка кобчик пролетит со свежепойманной добычей. К вечеру мы добрались к предместьям Бахчисарая. Оставили с лошадями двух человек: Пасичника и Сывоуса. А сами направились к большой дороге, которая вела к ханскому дворцу.

Дождавшись темноты, подошли к забору в глухом закоулке и махом перескочили. На дворе никого, только у парадного входа дремала пара воинов с копьями и щитами.

- Ну, вообще, офигели! - шепнул я Перебейносу, - Спят на постах как сурки.

- Это точно, непуганные еще, - ответил куренной.

Ухо хорошо знал расположение дворца, так как провел здесь почти два года в плену. Он уверенно повел нас по темным коридорам к опочивальне Крымского хана. Навстречу попадались стражники, но их быстро и бесшумно «вырубали» казаки. Аж обидно немного, мне ни одного не оставили. И вот момент истины: скручивается охрана у входа в спальню местного правителя и мы вламываемся всем кагалом. Раздался женский визг, вторил ему мужской вопль плавно перерастающий в женский. Стук удара, невнятное чавканье и звуки смолкли. Шило высек огонь и зажег факел. На роскошном ложе под парчовым балдахином, серди раскиданных подушек лежал связанный мужичок в шитом золотом халате с чалмой засунутой в рот. Рядом в углу сжалась девушка лет пятнадцати из одежды на ней были только бусы.

- Ну, что, рожа твоя бусурманская! - начал Перебейнос, - Не думал нас тут встретить? А мы вот в гости к тебе нагрянули.

- Бы-бы-бы! - прошамкал с чалмой во рту коротышка.

- Что ты там вякаешь, песий сын?! Шило, дружище, а ну-ка выйми эту затычку изо рта поганца. - и казак рывком вырвал кляп у хана.

- Кто вы такие?! Казаки?! - почти удивленно прокричал хозяин дворца. - Хлопцы развяжите меня пожалуйста, я ничего плохого не сделаю!

- Ага, щас! - хмыкнул Живолуп. - А ты тревогу подымешь и нас тут посекут как курят.

- Да я свой! У меня мамка из-под Киева! - тут сорвалась девушка и с воплем убежала в темень коридора. - Развяжите и я обещаю, что вас тут никто не тронет! Сейчас сюда стража прибежит.

Действительно, через пару минут послышался топот и крики. Казачки подхватили кровать, еще пару предметов мебели и забаррикадировали дверь.

- Они сейчас всеравно будут штурмовать. Вам отсюда не выйти живыми! - визжал ханчик, а в дверь уже стучали чем-то тяжелым - Мужики, вот век воли не видать, развяжите и вас никто не тронет! Как же я мог выучить казацкий язык, если б не свой был?

- Кстати, точно! А как он, хан крымский, и по-нашему болтает?! - вставил я. - Развязывай, Шило.

- Ну, так бы и сразу! - раздраженно сказал татарин, потирая затекшие запястья после того, как шилов нож срезал веревки. - А теперь разбирайте завал, а то они мне тут опочивальню разнесут.

Ребята быстренько освободили дверь. Ворвались три стражника с обнаженными саблями. Мы инстинктивно обнажили клинки. Хан кинул несколько отрывистых фраз на татарском. Ошеломленные стражники кланяясь покинули помещение.

- Вы себе не представляете, казаки, как я вам рад! Хоть какое-то разнообразие! А то достали эти хачики!

После этих слов у меня глаза на лоб полезли. Речь его принадлежала явно жителю конца двадцатого века.

Минут через пять двое слуг занесли столик с едой и фруктами. С поклонами они удалились, а на их место пришли пятеро девиц в полупрозрачных одеяниях.

- Да вы не стойте, хлопцы, садитесь! Закусим, чем Бог послал. Выпьем по маленькой! - вошел в роль радушного хозяина властитель Крыма, - А то с этими чурками и выпить нельзя — Коран не велит и все такое. Кстати, мужики, у вас сальца случайно нету?

- Мужик, а как же такое может быть? Ты типа татарский хан, а бухаешь и сало ешь? - удивился я. - Еще и разговариваешьне как местный, может все-таки расскажешь, что здесь происходит?

- Ладно, ребята, давай выпьем по первой! - булькая перегнанным кумысом в пиалы из кувшина, сказал Гиреич. - Ну, как говорится, чтобы в сторону не вильнула!

Все выпили, молча зажевывали фруктами и кусками лепешек. Было видно, что Карим-Гирей (так звали нашего хана) очень был рад визиту запорожцев.

- Карим, расскажи, как так получилось, что у тебя все....м-м-м.... ну не как у нормального крымского хана, - спросил я.

- А дело в следующем, - наливая по второй, начал свой рассказ татарский вождь.

Жил-был в стольном граде Киеве парень по имени Тарас Иваненко — доцент-историк местного госуниверситета. Как-то с друзьями отдыхал он на озерах в Конче-Заспе, изрядно приняли. Когда возвращался домой — его сзади ударили чем-то увесистым по голове, потерял сознание. Когда очнулся — нет, не больница, гипс и клизма, а все гораздо хуже. Можете представить реакцию человека, когда просыпаешься в чужом теле. И причем не в каком-то, а в оболочке самого Карим-Гирея — Крымского хана. Первый испуг и смятение сменились радостью, ведь теперь Тарас мог немного подкорректировать историю, но когда он заметил многие несовпадения, понял. Что попал в какую-то параллельную реальность. И тут появляемся мы.

- Так как тебя называть, хан? - спросил Живолуп, выплюнув персиковую косточку в ладонь.

- А Тарасом и зовите, но только когда этих черножопых нет поблизости. - с заговорщицким видом сообщил хан-доцент.

- А сам-то ты себя со стороны видел? - хмыкнул Перебейнос. - Сам бусурман нерусский, а еще и своих же хаишь!

- Да я стопроцентный хохол! Ну, правда в душе только. Но горилки тяпнуть да закусить сальцом с лучком не против. Да вот те хрест на пузе, что это так! Клянусь Пророком Мухамедом!

- А мы сейчас проверим! - подмигнул я побратимам и достал подарок Чугайстыря - «неисчерпаемую» фляжку горилки.

Убрав с дастархана остатки фруктов и лепешек. На блюде распластал свое «загорелое» тело с крупными красными мясными прожилками шмат копченого сала, тут же «станцевали стриптиз» своими хрустящими лушпайками несколько головок лука, белыми маленькими «зайчиками» притаились зубочки чеснока и довершало все это великолепие пяток, лениво развалившихся, куриных яичек. Хрустящая корочка ржаного черного хлеба, нашинкованного крупными ломтями, тряпица с солью, пахнувшей малиной почти дополнили все великолепие нехитрой казацкой трапезы.

- Я щас! - вдруг заверещал Тарас-Карим, очнувшись от лицезрения гастрономического великолепия и куда-то выбежал.

- Вот! Теперь точно все! - вернулся он буквально через минуту, неся в подоле халата десяток крупных запотевших помидоров и столько же огурцов.

- Гы-гы! Теперь действительно видно, что наш человек! - одобрительно засмеялись казаки.

Кажется после четвертой чарки горилки, Тараса Гиреева потянуло на откровения.

- Вот, Сашко, ты думаешь нам ханам легко?! А нифига! У нас же рабочий день немармир...не-нор-ми-ро-ва-нный! О! Выговорил! Да нам молоко надо давать за вредность!

- Блин, они тут что, в этом мире, сговорились что ли?! - сказал вслух я скорее больше для себя. - Такое ощущение, что все участвовали в съемках фильма «Иван Васильевич меняет профессию»! Слышь, Карим, ты меня еще Марфой Васильной назовешь, для полного счастья!

- Кто такая?! У меня такой в гареме нет! Есть Зухра, Лейла... - продолжил подвыпивший «модернизированный» потомок Гиреев, загибая пальцы.

- Хм, может еще и Гюльчатай найдется?! - с усмешкой спросил я.

- Нет, Гюльчатая у меня нет! А зачем тебе она?! Я щас тут тебе такую приведу ….

- Стоп-стоп! Я хочу только Гюльчатай! А расскажи-ка мне, ханская твоя морда, какого … ты отправил Орду на Украину?! Там сейчас уборка урожая, а твои головорезы только мешать будут! Только не говори, что это «трудовой десант: «Засеем вовремя!»»!

- Да это все мурзы воду мутят! Не виноват я! Орут всё, типа давай на урусов пойдем, ясырь приведем! Твоя ханская сабля затупилась и заржавела! Ну, я их и послал на х.... на Изюмский шлях. Казаки там им сейчас рыло свернут, а мне потом спокойнее будет — не надо будет отговаривать от новых набегов.

- Слушай, хан ты или не хан! - пьяно сказал ему я, - Какого хрена у тебя мурзы решают, что делать?!

- Точно! Хан я или не хам! То есть не хан! - воинственно взвизгнул украинизированный татарский монарх.

- Небось, еще и дань турецкому султану платите?!

- А что делать?! - сдувшись вздохнул Гирей. - Приходится!

- А ты Путину, тьфу, то есть московскому царю писать пробовал?! Присоедини Крым к России и делов-то!

- Точно! Давай напишем письмо!

- Хлопцы! - обратился я к казакам, которые уже разбредались по укромным углам с одалисками хана. - А давайте напишем письмо турецкому султану!

- Да мы неграмотные! - послышались голоса.

- Так я грамотный! Гайда! Напишем! - воскликнул я, и как по взмаху волшебной палочки на столике появились лист бумаги и чернильный прибор.

Посмотрел на здешние канцелярские товары, рука машинально полезла в нагрудный карман и извлекла оттуда авторучку. Немного непослушные пальцы привычно выводили буквы, которые складывались на листе: «Слушай ты, винторогий лупоглазый черножопый козел...». Дописав до половины, остановился и задумался. По углам уже слышалась возня и звуки поцелуев.

- Мужики, а как правильно пишеться «не волнует» вместе или раздельно?! - задумчиво спросил я.

- Пиши «ниипет» - не промахнешься! - посоветовали откуда-то с потолка голосом Уха.

- Точно!

Через минут пятнадцать напряженного умственного труда послание Турецкому султану было готово. Еще десять минут на письмо Русскому царю. Растолкал, прикорнувшего в обнимку с кувшином, Гирея и дал ему подписать. Нацарапав каких-то «пауков», Тарас-Карим хлопнул в ладоши. В опочивальню зашел по пояс голый слуга в красных шальварах. Приказав доставить лично в руки, передав письма, наш татарский друг заснул.

Утром, во дворе ханского дворца нас провожал лично Карим Гирей и весь его гарем.

- Тарас, может ты с нами?! Вернешься в свое время и все будет по-прежнему. - спросил его я, закидывая мешок с подарками через седло Беса. Наших лошадей и оставшихся при них казаков привели на подворье еще ночью.

- Да нет, Сашко! Я уж лучше здесь останусь. Работа-то не пыльная, а что я в нашем двадцать первом веке буду ловить? Максимум — профессор на нищенскую зарплату. А тут я почти Бог.

- Ну, смотри сам. Ты ж помнишь, что у тебя война с турками будет?!

- Помню. Я думаю все уладится. Не волнуйся.

- Бывай здоровым, хан татарский! - протянул я руку Тарасу-Кариму, сидя уже в седле. - Гайда на Сечь, хлопцы!

Через пару десятков минут дворец расстаял за нашими спинами в дорожной пыли, поднятой копытами казацких коней.

Реклама на сайте