«Генерал Крузо»

Дмитрий Суслин Генерал Крузо повесть Иллюстрации В. Романова

Глава первая ПЕРВОЕ БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ

Все лето летал Иван Иванович на кукурузнике, а потом с ним и произошла та самая история, которую я хочу вам рассказать.

Вызвал его в одно прекрасное утро генерал Бочкин к себе и говорит:

— Вот что, Краснобаев, пилот ты не плохой, можно даже сказать отличный, и я уже думаю о том, как тебя на настоящую машину посадить, на МИГ-29. Что ты об этом думаешь?

— Товарищ генерал! — радостно завопил Краснобаев. — Да я только об этом и мечтаю. Я же боевой летчик. Мне бы задания важные выполнять на благо Родины, а я все поля удобряю, да почту развожу.

— Вот о важном задании у нас с тобой речь и пойдет, — таинственным голосом произнес генерал. — Ты меня должен срочно доставить в штаб округа. Как твой самолет? Готов к вылету?

— Всегда готов, товарищ генерал!

— Тогда иди садись за штурвал, я сейчас приду. А главное, все это совершенно секретно. Так что держи язык за зубами.

И Краснобаев понял, что вот оно его самое главное испытание начинается, и от того, как он с ним справится, зависит вся его дальнейшая служба. С волнением в сердце побежал он на летное поле.

А генерал Бочкин открыл сейф, достал из него важные секретные документы, которые не мог доверить никакой почте, положил их в свой генеральский портфель, надел свой парадный генеральский мундир, потому что ему предстояла встреча с маршалом авиации Штопоровым, а маршал любил, чтобы все всегда было красиво, и велел секретарше Любочке вызвать для него машину.

Машина подъехала прямо к дверям генеральского штаба, Бочкин сел в нее и велел доставить себя к кукурузнику.

И хотя до кукурузника было всего двести метров, Бочкин проехал их в машине и вылез из нее, только у самого трапа. Краснобаев, красный от волнения, и сияющий от радости, уже ждал его, вытянувшись в струнку.

— Все готово, товарищ генерал! — отрапортовал он. — Экипаж самолета АН-2, в составе пилота Краснобаева, приветствует вас!

Бочкин проворчал что-то себе под нос и взошел на трап, и скрылся в салоне самолета. А Краснобаев побежал в кабину, прыгнул в пилотское сиденье и включил двигатели.

— Всем пристегнуть ремни! — объявил он по радио.

Генерал Бочкин был человек военный и всегда точно выполнял приказы. Здесь в самолете главным был Краснобаев. Командир корабля. И даже он, знаменитый генерал обязан его слушаться.

И Бочкин стал пристегивать ремень безопасности. Но генерал всегда был несколько полноват, если не сказать толст, и обнаружилось, что ремень безопасности ему маловат.

А самолет уже вышел на взлетную полосу и начал разбег.

— Что за черт! — проворчал Бочкин.

И убедившись, что ремень никак не хочет застегиваться, он решил пересесть в другое кресло. Он встал и перешел на другую сторону и плюхнулся на другое сиденье.

Самолет, который как раз в эту секунду оторвался от земли, тут же опустился обратно на взлетную полосу.

Краснобаев удивился.

— Что такое? — воскликнул он. — Почему не взлетаем?

Пришлось ему идти на второй круг и все начинать заново.

А Бочкин обнаружил, что и на новом месте ремень безопасности ему мал и никак не хочет застегиваться на его круглом и тугом как барабан животе.

— Непорядок, — сказал генерал Бочкин. — Наверно я сегодня слишком плотно пообедал. А все моя жена Настена. Съешь еще кусочек! Съешь еще кусочек! А не то отощаешь. Вот и съел.

Он снова встал с места и пошел к третьему сиденью и опять плюхнулся в него в тот самый момент, когда самолет опять оторвался от взлетной полосы и устремился в небо. И опять под тяжестью генерала и его неправильного поведения во время взлета, машина опустилась на землю.

Краснобаев чуть не заплакал от обиды и отчаяния.

— Мама родная! — запричитал он. — Да что же это такое делается? И почему именно тогда, когда у меня в салоне товарищ генерал? Позор какой!

И он повел самолет на третий разгон.

А на аэродроме столпились летчики, техники, диспетчеры и смотрели, как не может взлететь неуклюжий АН-2.

— Что, опять наш генерал в штаб округа отправился? — пересмеивались они между собой. — А кто за штурвалом? Краснобаев? Это новенький что ли? Тот самый, который дел натворил с секретными удобрениями? Ну-ну! Вот бедолага. Еще ни одному не удалось нашего генерала в воздух поднять после того, как он пообедал. Опять он ремень не может пристегнуть, сердешный наш. Ну все, конец Краснобаеву. Не поднимет он его в третий раз, погонит его генерал с нашей базы.

Вот какая опасность нависла над нашим героем. А генерал Бочкин глянул в иллюминатор и с удивлением обнаружил, что самолет все еще не в воздухе. Его усы сразу гневно подскочили вверх.

— Что это такое? — воскликнул он. — Почему мы до сих пор не в воздухе? Эх, Краснобаев, разочаровал ты меня. Не оправдал надежд. Придется списать тебя на землю.

И он пошел к кабине, чтобы отдать приказ пилоту остановить самолет. И тут вдруг у самой кабины он увидел кресло с очень длинным пристяжным ремнем.

— О, вот это мне кажется подойдет! — радостно воскликнул генерал и прыгнул в кресло.

Как раз за несколько секунд до этого самолет Краснобаева поднялся в воздух на несколько метров и стремительно полетел вверх. И когда генерал прыгнул в кресло, самолет тоже опустился вниз, и чуть было не ударился о землю носом. Краснобаев в последний момент выровнял машину и полетел дальше.

— Смотри-ка ты, взлетел! — удивились все, кто был внизу. — Молодец Краснобаев. Все-таки взлетел. Это тебе не с жуками воевать. Выйдет из парня толк!

А генерал Бочкин радостно пристегнул ремень, и вдруг вспомнил, что забыл на самом первом месте свою фуражку и страшно расстроился. Что он за генерал без фуражки? Вовсе и не генерал даже, а так какое-то недоразумение. Пощупал он свою начинающую лысеть голову и почувствовал себя голым.

— Нет, так не годится.

Он встал с места и пошел искать свою фуражку. Нашел ее сразу, одел на голову, радостно улыбнулся:

— Вот это другое дело!

И пошел обратно.

Тут самолет в воздушную яму попал, и генерал не удержался и упал на кресла, что стояли по правому борту салона. А фуражка с него слетела и упала за кресла по левому борту. А самолет от тяжести сразу накренился вправо и чуть даже не перевернулся. С трудом Краснобаеву удалось удержать его в нормальном положении. Он стал его опускать на левый бок, чтобы выправить правый.

А в это время Бочкин поднялся и обнаружил, что опять остался без фуражки.

— Да что ты будешь делать! — возмутился он. — Где фуражка? А вот она!

Он увидел свою фуражку и побежал к ней к противоположному борту. А так как Краснобаев и так наклонял машину влево, то когда генерал перебежал на левую сторону и кинулся к своей фуражке, то самолет опять чуть не перевернулся, только в этот раз на левый бок. И опять только мастерское управление Краснобаева спасло машину и удержало ее в нормальном положении.

Бочкин напялил фуражку и встал в центре салона, но не удержался, и его унесло вправо. Самолет опять наклонился вправо, Потом Бочкина унесло влево, и самолет тоже опустил свое левое крыло вниз, а правое задрал вверх. Так зигзагами, то влево, то вправо Бочкин и добирался до своего места, И самолет летел, поднимая вверх то одно крыло, то другое. Со стороны казалось, что он танцует какой-то особый воздушный вальс.

Наконец генерал добрался до своего места, устало в него опустился всем телом и пристегнул ремень безопасности. Настроение у него было хорошее. Фуражка на месте. В животе переваривались пять котлет с макаронами, украинским борщом, и тремя стаканами абрикосового компота, которым накормила его жена. И он даже задремал.

Только после этого Краснобаеву удалось окончательно выровнять машину и продолжить полет в нормальном, как и положено, режиме.

Через два часа Иван Иванович благополучно доставил своего доблестного генерала в штаб округа, где прошло очень важное и очень секретное совещание, на котором обсуждались проблемы безопасности нашей страны, и о том, какова политическая ситуация в мире.

Генерала Бочкина на этом совещании хвалили больше всех, потому что у него на базе был порядок, самая строгая дисциплина, самые лучшие пилоты, и самые лучшие самолеты, обслуживаемые самыми лучшими техниками. И поэтому в самолет генерал вернулся в самом лучшем расположении духа.

— Молодец, Краснобаев, — похвалил он Ивана Ивановича. — Объявляю тебе благодарность от себя лично. Завтра получишь МИГ.

Краснобаев так и расцвел, как весенний букет:

— Рад стараться, товарищ генерал!

— Ну теперь полетели домой, — сказал генерал Бочкин. — В гостях, как говорится, хорошо, а дома лучше.

— Полетели, товарищ генерал! — радостно ответил Краснобаев. — На базе уже вас заждались.

— Ждут, а то как же, конечно ждут, — ответил Бочкин, ласково поглаживая портфель. — Заждались. Я ведь, как Дед Мороз, с подарками еду. Вот видишь, Ваня, тут у меня полный портфель почетных грамот и похвальных дипломов для наших орлов. Так, что ты поторопись. Горючего не жалей. Жми, что есть сил.

— Есть, жать что есть сил!

И Краснобаев начал полет.

Не знали они, Краснобаев Иван Иванович и Бочкин Василий Митрофанович, что очень не скоро они будут дома.

Но не станем забегать вперед.

Глава вторая УБИЙСТВЕННЫЙ СМЕРЧ

Сначала все шло как обычно. Краснобаев поднял самолет в воздух, при этом генерал Бочкин сидел в кресле совершенно спокойно и даже не ерзал. Взлет прошел нормально. Нормальным был и полет. Самолет летел как по скатерти. Ни одной воздушной ямы. Генерал даже не чувствовал, что он в воздухе.

— Молодец, Краснобаев! — похваливал он. — Как на саночках везет. Не зря, ой не зря его ко мне направили. Выйдет из парня толк, или я не генерал Бочкин.

Иван Иванович тоже был доволен. Настроение у него было просто замечательным. Он уже видел себя за штурвалом боевого самолета на выполнении важного государственного задания, связанного с риском для жизни.

Так прошел час. Краснобаев даже песенку начел мурлыкать себе под нос:

Мы парни бравые, бравые, бравые, Пускай же любят нас Девчоночки кудрявые.

— Внимание, внимание! — вдруг заговорило радио. — Всем, кто сейчас в воздухе, объявляется тревога. Со стороны Северного полюса в наш район стремительно приближается смерч исключительной разрушительной силы. Буря и ураган. Всем срочно идти на посадку.

— Товарищ генерал, — позвал Краснобаев по радио Бочкина, — приказано идти на посадку.

Бочкин встал со своего места и пришел в кабину.

— В чем дело?

— Приближается тайфун исключительной разрушительной силы, — доложил Краснобаев. — Со стороны Северного полюса.

Бочкин побледнел:

— Со стороны Северного полюса? Тогда скорее вниз.

— Вниз нельзя. Там лес. Нет никакой возможности приземлиться. Даже лужайки не видно.

— Тогда возвращайся обратно.

— Но наша база будет ближе.

— Тогда летим к базе. Прибавь скорость.

— Есть, товарищ генерал.

И Краснобаев прибавил скорость и разогнал кукурузник так быстро, как только смог. Но кукурузник, он и есть кукурузник, сколько его не разгоняй, он все равно будет лететь медленно.

А небо за спиной уже почернело, и первые порывы ветра, заставили самолет слегка качнуться.

— Вот так влипли! — Бочкин даже присел от страха. — И угораздило меня в такой час оказаться в воздухе, да еще с новичком за штурвалом.

— Не переживайте, товарищ генерал, — стал успокаивать его Иван Иванович. — Нам совсем немного осталось. Скоро будем дома.

А небо тем временем стало черным уже со всех сторон. Только впереди маячиила голубая полоска чистого неба, но и она уменьшалась с каждой секундой, а затем и вовсе пропала.

Ветер тут же усилился и стал с яростью голодной сторожевой собаки набрасываться на несчастный кукурузник.

— Ну все, — прошептал Бочкин и стянул с головы фуражку. — Это конец.

И в ответ на эти его слова грянул гром и сверкнула молния, белым светом освещая все внутри самолета, и бледное и испуганное лицо генерала Бочкина, и упрямое со сжатыми губами лицо Краснобаева и штурвал, и приборную доску с десятками приборов, тумблеров, рычагов и кнопок.

Самолет вздрогнул, как будто по нему ударили кулаком. Краснобаев вцепился в штурвал и удержал его на месте. Он продолжал управлять самолетом и держал ситуацию под контролем.

Бум!!!

Но это был не гром. Это хлопнула дверь отделявшая пилотскую кабину от салона. Ее забыл за собой закрыть Бочкин.

Бу-бум!!!

А это уже ударил настоящий гром.

Яркая молния пролетела перед самым носом самолета, и Краснобаев чудом успел свернуть в сторону, и не попасть под нее.

Бум! Бум! Бум! Гром начал грохотать без перерыва, молнии так и посыпались с неба.

Самолет замотало из стороны в сторону.

— Бум! Бум! Бум! — Это незакрытая дверь то открывалась, то закрывалась и громко хлопала.

Генерал Бочкин не понял, как оказался на полу на четвереньках со своей генеральской фуражкой в зубах. Пот тек по его лицу, немногочисленные волосы стояли дыбом.

А буря с каждой секундой становилась все ожесточенней и яростней. Все вокруг бушевало. Ветер ревел с такой силой, что лес внизу буквально упал всеми своими верхушками, склонившись к самой земле.

Любой бы сдался в такой ситуации. Любой. Но только не Краснобаев Иван Иванович. У него был характер стальной. Его не то что бурей, его даже крупнокалиберным снарядом не прошибешь. Он ни на секунду не выпустил из рук штурвал самолета. Так крепко его держал, что даже руки побелели от напряжения. Но зато машина слушалась его, как умный конь слушает опытного наездника. И поэтому самолет продолжал лететь вперед, упорно приближаясь к родной базе.

— Еще немного, товарищ генерал! — закричал Краснобаев. — Осталось километров десять.

Это значило, что они почти уже дома.

Бочкин сразу приободрился, даже вынул фуражку изо рта и снова водрузил ее себе на голову, достал носовой платочек и вытер лицо. И тут ему стало стыдно за свое поведение. Он с тревогой посмотрел на Краснобаева, не видел ли тот, как он тут на четвереньках ползал. Но Краснобаев смотрел только вперед и по бокам, и ясно было, что ему не до Бочкина. Генерал все еще на четвереньках добрался до штурманского кресла и с трудом в него влез. Вздохнул и тоже посмотрел вперед. И сразу повеселел, и даже страх его куда-то подевался, словно он тоже был молодой лейтенант, а не старый генерал, который боится, но не за свою жизнь, а потому что не хочет осиротить свою семью.

Страх прошел, потому что генерал увидел прямо перед собой родную базу. Да, да, впереди как на ладони освещаемый молниями и поливаемый ливнями лежал родной аэродром, и с каждой секундой он становился все ближе и ближе.

И все смелее и смелее делался генерал.

— Молодец, Краснобаев! — хлопнул он по плечу Ивана Ивановича. — Настоящий ас. Такую бурю преодолел.

И он хлопнул Ивана Ивановича по плечу еще раз, да так сильно, что с него самого слетела фуражка и упала под ноги Краснобаеву.

Генерал сразу полез за фуражкой и прижал Краснобаева к штурвалу. И сразу самолет камнем полетел вниз.

— Товарищ генерал! — закричал Краснобаев. — Что вы сделали?

А дальше случилось совсем страшное. Бочкин понял, что допустил небрежность, испугался и рванулся обратно. И, о, ужас! Застрял. Ни туда, ни сюда. Застрял и Краснобаев со штурвалом, ни вправо его повернуть не может, ни влево, ни вверх, ни вниз.

А кукурузник продолжал камнем снижаться вниз. Радостно гремел гром, полыхали молнии. Буря наконец-то дождалась ошибки смелого летчика и радовалась его поражению.

Иван Иванович увидел, как стремительно приближается земля, и сделал последнюю попытку спастись. Выпустил из рук штурвал и стал вытаскивать генерала Бочкина. Он был сильным человеком, Иван Иванович, и ему удалось освободиться от генерала. Тот выковырился с глухим звуком похожим на тот, который получается, когда вылетает из бутылки пробка, и плюхнулся обратно в штурманское кресло и нахлобучил на себя генеральскую фуражку.

Надо же, он все-таки умудрился ее достать!

Глянули они вперед и закричали от ужаса, потому что увидели, что до земли оставалось метров сорок, а может и того меньше.

Схватился за штурвал Краснобаев, но было уже поздно. Машина его уже не слушалась и чуть не под прямым углом летела вниз.

И тут их спасло самое настоящее чудо.

Не знали Иван Иванович и генерал Бочкин, что уже давно настигает их гигантский смерч. Тот самый, что летел от самого Северного полюса. Черным веретеном кружил он по небу и с легкостью вырывал из земли вековые дубы и уносил их с собой. И нагнал он кукурузник в ту самую секунду, когда тот уже готов был врезаться в землю. Поймал и закрутил в своих бешеных кругах.

А Краснобаев и Бочкин даже и не поняли, в чем дело. Вместо удара они вдруг почувствовали, как их что-то закрутило и завертело, подняло в воздух и куда-то понесло. Затем самолет стало так трясти, что оба они и Краснобаев и генерал вылетели из кресел, стукнулись друг об друга лбами и потеряли сознание.

А смерч покружил еще немного на месте, затем резко сорвался, и полетел на юго-восток с огромной, прямо-таки фантастической скоростью. А маленький, в сравнении с ним конечно, кукурузник остался вертеться в самом его центре. Таким образом, уносил его смерч все дальше и дальше от родного дома. Сначала летел он над лесами, потом над степями, потом над горами, а потом, вы наверно уже и сами догадались, над морем, вернее над океаном.

И вот летел он над океаном час, потом два, и только вода кругом. Вода слева, вода справа, вода впереди, вода сзади. И океан естественно тоже весь бурлил, поднимал волны размером с двадцатиэтажный дом, видимо злился, что смерч летает над ним без разрешения и даже рыб и других океанских обитателей из воды выхватывает.

И в самом центре океана показался остров. Смерч полетел прямо к нему. В центре острова поднималась к небу высокая гора. Подлетел к этой горе разъяренный смерч и накинулся на нее с твердым желанием вырвать ее из земли и унести с собой.

Но только гора, это не самолет. И как не был могуч смерч, как не был упрям, вырвать гору из острова он не сумел. Сколько не ревел, сколько не крутил над ней свои мощные круги, ничего у него не получилось. Обиделся тогда смерч, выплюнул от злости на гору вековые дубы, что набрал с собой в наших российских дремучих лесах, и полетел дальше.

Полетел дальше и даже не заметил, что ненароком выплюнул на гору и краснобаевский самолет вместе со всем содержимым. И так аккуратно упал на небольшое поросшее молодыми пальмами ровное плато кукурузник, что не только крылья себе не поломал, но даже и бока не помял. Упал и лежит себе как рыба выброшенная на берег.

А смерч унесся дальше на юг. Наверно к Южному полюсу. Через час океан успокоился, перестал бушевать и стал даже спокойнее, чем был до бури. Небо тоже расчистилось, стало ясным и усыпалось миллионами ярких звезд.

Глава третья КРУГОМ ВРАГИ, КРАСНОБАЕВ!!!

Когда Краснобаев и Бочкин вернулись из бессознательного состояния к жизни, то оба не сразу поняли, где они находятся, и что с ними такое произошло. А когда они все вспомнили и обнаружили, что живы, и даже невредимы, и только отделались легкими ушибами и синяками, то так обрадовались, что бросились друг к другу и стали обниматься. А генерал даже расцеловал Ивана Ивановича в обе щеки.

— Представлю к ордену, ей Богу, — вопил он, — за спасение генеральской жизни!

— Ну что вы, товарищ генерал, — смущался Иван Иванович. — Это ж мой долг. Разве я за орден старался?

— А я все равно тебя представлю! — Бочкин покрутил усы, улыбнулся, но тут же снова стал серьезным. — Но сначала доложи обстановку.

— Есть, доложить обстановку! — Краснобаев огляделся вокруг себя. — Самолет АН-24 с экипажем в количестве одного человека и одним пассажиром на борту совершил вынужденную посадку. Взлет невозможен из-за отсутствия взлетной полосы. Радиосвязь отсутствует по причине поломки рации. Кажется, это вы на нее упали, товарищ генерал.

После такого сообщения Краснобаев и Бочкин приуныли и стали смотреть через иллюминаторы, где они находятся. И вот тут-то у них у обоих рты открылись так широко, что хоть целый половник с кашей туда ложи.

За иллюминаторами шумел тропический лес. Прыгали с пальмы на пальму обезьяны, летали попугаи, ползали крокодилы. А за деревьями до самого горизонта океан. Лазурный и величественный.

— Это что такое делается! — воскликнул генерал, когда вновь обрел дар речи. — Это где же мы с тобой находимся?

— Может быть, мы умерли? — вдруг всхлипнул Краснобаев. — А это рай.

— Не может быть! — не согласился с ним Бочкин.

— Даже если бы это и был рай, то ты бы тогда здесь был бы один.

— Это почему?

— Потому что молод еще. И нагрешить в этой жизни не успел. А я генерал. А генералам вход в рай запрещен. Об этом, говорят, даже в Библии написано. Так что никакой это тебе не рай.

— Значит, мы живы?

— Значит живы.

— Слава Богу! Но тогда где же мы?

Генерал Бочкин вдруг поднял вверх указательный палец, выпучил глаза и таинственно посмотрел на Краснобаева.

— Я так полагаю, — прошептал он, — мы находимся на вражеской территории.

— На вражеской территории? — ахнул Краснобаев.

— И что же теперь делать?

— Защищаться. Может быть даже пасть смертью героев. Ты готов пасть смертью героя, Краснобаев?

— Готов, товарищ генерал.

И они стали ждать, когда же на них начнут нападать враги, чтобы от них защищаться. Но время шло, а никто на них не нападал.

И вот первый враг на них все-таки напал.

Это был голод. Они вдруг разом почувствовали, что хотят есть. Но в самолете не было ничего из съестного, даже сухарика. Только у самого выхода валялся мешок с пестицидами. Но какая же эта еда?

А за окном заманчиво покачивались на деревьях огромные грозди бананов, желтых и таких пахучих, что аромат от них и запах пробивались даже сквозь стены самолета. Плоды манго валялись прямо на земле, оранжевые, как предзакатное солнце, а между ними вместо камней перекатывались кокосовые орехи, круглые и пушистые. На густых кустах, словно шишки на елках торчали ананасы. Краснобаев и Бочкин смотрели на все это и глотали слюнки.

— Может, я сползаю за питанием? — не выдержал Краснобаев. — Смотрите сколько бесплатной еды. И все витамины, при чем в натуральном виде.

— Терпи, лейтенант, терпи. Они только этого и ждут, чтобы ты вылез. Тут на тебя со всех сторон и кинутся.

— Кто кинется? Тут никого кроме обезьян нет.

— Враги, Краснобаев. Враги. Они повсюду. И главную ставку делают на твою беспечность.

Прошел еще час. Голод, как говорится не тетка. Он и генералов обламывает. И Бочкин не выдержал:

— Ладно, ползи, а я тебя буду прикрывать.

Открыли они осторожно дверь, и Краснобаев мешком свалился на землю и пополз вниз к пальмовой рощице, что была в десяти шагах от самолета. Генерал тут же захлопнул дверь, запер ее и стал смотреть на Краснобаева через иллюминатор.

Иван Иванович дополз до крайней пальмы и стал карабкаться по ней за банановой гроздью. Но когда ему осталось к ней только руку протянуть, как с соседней пальмы ему на спину прыгнула огромная обезьяна, схватила бананы и вместе с ними умчалась в заросли.

— Ах, ты подлая! — возмутился Краснобаев.

— Я же говорил, что кругом враги! — удовлетворенно произнес в своем укрытии Бочкин, видевший все это.

— Ну я тебе покажу! — погрозил вслед обезьяне кулаком Иван Иванович.

Но делать было нечего, пришлось лезть на другую пальму, где тоже висела банановая гроздь. Но если первая пальма росла криво, и лезть по ней было легко, то по этой пальме лезть было практически невозможно. Она была высокая и стройная с гладким стволом. Так и не удалось Краснобаеву влезть на нее. А тут еще вернулась наглая обезьяна села рядом с вожделенной гроздью и стала дразнить Краснобаева. Строить ему рожи, махать лапами и длинным толстым хвостом и показывать ему свой облезлый обезьяний зад.

Последнего Иван Иванович вынести не смог. Гордость его не выдержала. Схватил он с земли первый попавшийся орех и кинул его в обезьяну, не попал, схватил второй орех и тоже кинул. Чуть даже не попал.

Обезьяна обиженно заверещала, и возмущенная поступком Краснобаева решила ответить ему тем же, но так как рядом с ней ничего не было кроме банановой грозди, то она ее и швырнула в Ивана Ивановича. То же самое стали делать и другие обезьяны, которые примчались на ее крики.

Таким образом Краснобаев вдруг без особого труда получил то, чего хотел. Очень скоро у него была цела гора бананов.

Только вот в чем же их нести? Краснобаев вспомнил, что не взял с собой мешка и обругал себя за такую серьезную оплошность. Но и тут его выручила смекалка. Увидел он тропический папоротник, что рос под пальмой. А у папоротника у этого каждый лист огромный, словно простыня. Не долго думая, выдернул Краснобаев из земли один такой листок и нагрузил его бананами, кокосами, ананасами и плодами манго и словно сани потащил все это за собой к самолету.

Глава четвертая СЛУЧАЙ С КРОКОДИЛОМ

Бочкин ждал его с нетерпением.

— Молодец, — сказал он, принимая листок с фруктами. — Если бы я мог, я бы тебе прямо сейчас орден дал.

И начали они пировать. Наелись до отвала. Даже животы у них заболели. Пришлось лечь, чтобы отдохнуть.

А через некоторое время новый враг на них напал.

Жажда.

А жажда, как известно, хуже голода. Сок кокосов не только не утолял ее, а наоборот разжигал еще больше. Да еще и солнце взошло повыше и стало припекать, да так сильно, что очень скоро в салоне самолета стало жарче, чем в русской бане. И с генерала и с Краснобаева пот потек ручьями.

— Это ничего, это ничего, — приговаривал Бочкин, еле шевеля пересохшими губами. — Бывало и похуже.

Но долго так выдержать они все же не смогли. В салоне в конце концов стало так невыносимо жарко, что генерал закатил глаза и упал в обморок.

— Что с вами, товарищ генерал? — воскликнул Краснобаев, подхватывая Бочкина и не давая ему упасть на пол.

Но Бочкин не отвечал. И Краснобаев понял, что жизнь генерала теперь была у него в руках, и только он мог ее спасти. А для любого солдата святой долг спасти своего командира. Вот почему Краснобаев схватил Бочкина и стал вытаскивать его из самолета. Это было нелегко. Бочкин хоть и был невысокого роста, весил однако очень не мало.

Наконец вынес он генерала на свежий воздух, и приволок его на том самом листе, на котором доставил фрукты, под пальмы в спасительную тень. Похлопал генерала по щекам, послушал сердце. Генерал в себя не приходил, но сердце к великому счастью и облегчению Краснобаева, билось исправно. Тук-тук, тук-тук, бамс! Тук-тук, тук-тук, бамс! Нормальное генеральское сердце.

— Надо достать воды, — пробормотал Иван Иванович.

Прислушался он к звукам, которые витали вокруг него, и очень скоро разобрал среди щебета птиц, шелеста травы и листьев, криков обезьян и плеска океанских волн журчание ручья.

— Это то что нужно!

И пошел по направлению журчащего звука и вышел на берег ручья, который весело стекал вниз к морю.

Любой бы другой кинулся бы к воде, приник бы к ней губами и стал бы жадно пить, и пил бы до тех пор, пока не напился. Любой бы другой, но только не Иван Иванович. Он и не думал о себе, а только о своем командире, генерале Бочкине, который лежал на голом песке, на совершенно неизвестной и неизученной земле и умирал от жажды. Краснобаев в первую очередь наполнил свою пилотскую фуражку водой, побежал к генералу и вылил ему всю эту воду на голову.

— Ох! — застонал Бочкин. — Что со мной? Ох, Настена, и какой дивный сон я видел, — сказал Бочкин и открыл глаза, только вместо своей горячо любимой жены Настены, увидел Краснобаева. — Так это был не сон?

— Нет, товарищ генерал, не сон. Все наяву. Вы в обморок упали, от перегрева, так сказать.

— В обморок? От перегрева? Да ты, что, Краснобаев, очумел? Такие вещи про командира говорить? Чтобы я, боевой генерал, летчик, ас и в обморок упал, да еще и от перегрева? Да мне даже сам Юрий Гагарин руку пожал, когда в наш детский сад приходил, а ты меня так унизил. А ну-ка забирай свои слова обратно! Это приказ.

Краснобаев тут же вытянулся по стойке смирно:

— Есть, товарищ генерал. Вы в обморок не падали, просто задумались по поводу нашего затруднительного положения.

— Вот это другое дело, — смягчился Бочкин.

Он с трудом поднялся на ноги.

— Где ты воду взял?

— Да тут ручей рядом течет. Всего три десятка шагов.

— И что по дороге на тебя никто не напал, не пытался схватить в плен?

— Никто, товарищ генерал.

— А может, пока я думал, ты уже успел на сторону врага переметнуться? — Генерал погрозил пальцем. — Смотри у меня, Краснобаев.

— Да вы что? — возмутился Иван Иванович. От гнева он покраснел и даже сжал кулаки.

Бочкин посмотрел на него, вгляделся в чистые и честные глаза Краснобаева и улыбнулся:

— Верю. Тебе верю. Да и не может никто из моих орлов и соколов меня предать.

Краснобаев улыбнулся:

— Да лучше смерть, чем предательство, товарищ генерал.

Так за разговором дошли они до ручья, напились, умылись и даже рубашки постирали. Вернее Краснобаев один стирал, а Бочкин сидел под кустом на бережку и думал. Так крепко думал, что даже не заметил, как к нему со спины подполз крокодил и разинул свою огромную зубастую пасть. Тут бы и конец пришел доблестному генералу российской авиации, если бы не Краснобаев.

Иван Иванович как раз генеральскую рубашку стирал и обернулся, чтобы спросить, надраить ли песочком звездочки на погонах, или не надо. И тут он увидел крокодила.

Дальше все решили считанные секунды. Выпустил он из рук рубашку, схватил лежавшую корягу, да как кинет в крокодила. Тот хлопнул пастью и переломил корягу надвое, словно спичку, а сам все равно на Бочкина ползет. Всего полметра осталось.

А генерал увидел чудовище и от страха с места двинуться не может. Только рот открыл, да глаза выпучил. Даже фуражка у него от страха на затылок съехала.

Поискал глазами Иван Иванович что бы еще в крокодила бросить, но ничего не нашел. Даже банана поблизости не было. И от отчаяния пнул он ногой воздух. И тут один из его ботинок сорвался с ноги и полетел прямо в крокодила. А у крокодилов, надо отметить, реакция отменная. Подпрыгнул он с места и хвать его зубами, да со всей силы. Даже челюсти у него бедняги свело. Ботинок ему чуть не в самое горло попал, и он его не передними зубами схватил, а задними.

Естественно крокодилу ботинок не понравился. Невкусные ботинки делают на московской фабрике «Скороход». Хотел он его обратно выплюнуть, а не может. Завязли его зубы в подошве из искусственного каучука и в толстой бычьей коже и ни туда ни сюда. Мотает крокодил мордой из стороны в сторону, хвостом по песку бьет, а освободиться не может.

А Краснобаев не стал времени зря терять, схватил свой широкий офицерский ремень, бросился чудовищу на спину, поднял ему морду и мигом скрутил пасть. Да так крепко, что у крокодила слезы его крокодиловы так и брызнули фонтаном. Смотрит он на Краснобаева и плачет, а на носу у него пряжка от краснобаевского ремня светится. И серп и молот на ней огнем горят.

— Плачь, плачь, — погрозил крокодилу пальцем Иван Иванович. — Будешь знать, как на моего генерала нападать.

А тут и Бочкин опомнился, вскочил с места и на крокодила ногами затопал:

— А ну прочь отсюда, паразит ты этакий! И чтобы без приказа не входить в мой кабинет.

Да так грозно он это прокричал, и так громко, что все вокруг замерло, птицы перестали петь, обезьяны кричать, одна из них от страха даже упала с дерева, а пальмы перестали раскачиваться. А крокодил подпрыгнул и убежал. Только его и видели. Бочкин и Краснобаев ему пальцем вслед погрозили.

— Ну все, — удовлетворенно произнес Краснобаев, — больше ни один крокодил к нам теперь не пристанет. Можете быть спокойным, товарищ генерал.

А Бочкин представил, как его крокодил ест, а остатки в воде прячет, чтобы на ужин, значит, приберечь, вздрогнул всем телом и даже прослезился:

— Эх, Краснобаев, опять ты меня спас! Да где же я столько орденов для тебя найду?

— Ваше похвала, Василий Митрофанович, для меня дороже любого ордена.

Бочкин даже покраснел от удовольствия, а так как он был очень скромным человеком, то решил переменить тему разговора.

— Ну ладно, хватит друг другу похвалы воздавать, надо изучить обстановку. Какие есть предложения?

— У меня предложение подняться на гору и осмотреться. С высоты, оно, все видно.

Бочкину предложение понравилось.

— Тогда вперед! — скомандовал он.

И они стали собираться. И сразу выяснилось, что рубашка генерала уплыла вниз, ее ручей унес, а у Краснобаева одного ботинка не хватило, он у крокодила в пасти остался. И ремня тоже у него теперь не было.

Пришлось идти не в полной форме.

Глава пятая МЫ НА ОСТРОВЕ, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ!

Гора была достаточно высокая, и самолет АН-24 был посажен смерчем на самой середине ее западного склона. Поэтому, чтобы оказаться на ее вершине, надо было совершить самое настоящее восхождение.

Ничего не взяли с собой Иван Иванович и Бочкин в дорогу. Только генерал наотрез отказался расстаться со своим портфелем.

— Там же секретные документы! — сказал он Краснобаеву и посмотрел на него с подозрением. — Целый портфель. Ты представляешь, что будет если он попадет во вражеские руки? — Бочкин даже вспотел от такой мысли. И сразу стал грустным и торжественным. — И запомни, Иван, если со мной что-нибудь случится, ты во что бы то ни стало должен сохранить этот портфель и вернуть его нашим. А если ситуация будет такой, что ты попадешь в плен вместе с портфелем, до этого ты должен будешь уничтожить все, что в нем есть. Лучше всего сожги. Но если не будет огня, тогда съешь. Все до последнего листочка. Понятно?

— Так точно! — отсалютовал Краснобаев и с сомнением посмотрел на генеральский портфель. Он был такой толстый и разбухший от бумаг, что их все даже их знакомый крокодил, и тот, вряд ли съест. А если и съест, то сразу издохнет от заворота кишок.

— Съем все до последнего листочка.

И они стали подниматься.

Так как все вокруг было дико и безлюдно, то никакой тропинки они разумеется не нашли и поэтому пошли прямо через лес. Через густые заросли. Через джунгли. Впереди шел Краснобаев, босой на одну ногу, в мокрой свежевыстиранной рубахе и в штанах без ремня, за ним, пыхтя, пробирался Бочкин, голый по пояс, зато в генеральской фуражке, в брюках с лампасами и с толстым портфелем в руке.

Целый час пробирались они через джунгли. Устали как черти, да еще и казус один с ними приключился.

Бочкин шел и всю дорогу ворчал:

— Это безобразие, когда в лесу нет тропинки, Это никуда не годится! Ни в какие ворота не лезет. Эх, мне бы сюда роту курсантов, и мигом бы была здесь не только тропинка, а целая дорожка, да еще и с бордюром.

— Потерпите, товарищ генерал, уже немного осталось, — пытался успокоить его Краснобаев. — Вон уже просвет среди деревьев виднеется.

— Просвет виднеется! Нужен мне твой просвет. Мне тропинка нужна, а то я все туфли себе сбил об эти коряги. И лампасы испачкал листьями.

И тут Бочкин остановился, потому что увидел тропинку. Она вилась чуть слева от него.

— Ну вот, — удовлетворенно покрутил усы генерал, — то что мне и надо. За мной, Краснобаев.

Встал он на тропинку и пошел. Но сделал всего лишь три шага, как вдруг тропинка под ним дальше сама поехала.

— А так тут эскалатор поднимает! — обрадовался Бочкин. — Слышь, Краснобаев, а мы с тобой как дураки пешком тащимся.

Краснобаев как раз оглянулся и глазам не поверил. Генерал стоял, гордый и довольный, прижал к груди свой портфель, застыл, словно памятник и в то же время двигался вперед.

— Что с вами, товарищ генерал?

— Иди сюда, Краснобаев. Устраивайся рядом. Как видишь, научно-техническая революция добралась и до этих диких мест. Не иначе, как американцы здесь эту штуку смонтировали. Или японцы. Они же хитрые черти. Везде им комфорт подавай. А мы их эскалатором воспользуемся.

Говорил так Бочкин и продолжал двигаться вперед.

Хотел Краснобаев тоже на чудный эскалатор встать, да только подошел поближе и увидел, что вовсе это не эскалатор, а самая настоящая гигантская змея анаконда.

Она лежала себе среди деревьев и грелась на солнышке после того, как поймала и съела дикого поросенка, когда на нее встал генерал Бочкин. От неожиданности и страха, змея сразу же стала спасаться бегством. Только вот не больно то убежишь, когда у тебя на спине стоит такой толстячок, как Бочкин.

Понял Краснобаев, что надо спасать генерала. Змея вот-вот опомнится и обязательно разозлится.

А Бочкин уже далеко.

— Догоняй! — кричит. И даже ни о чем не подозревает.

— Слезайте, товарищ генерал! — кричит Краснобаев. — Это же змея!

А Бочкину послышалось «Езжайте без меня!»

— Без тебя? — удивился Бочкин. — Это почему же? Уж не дезертировать ли ты собрался, товарищ лейтенант? А ну быстро встать рядом со мной! Кому приказываю.

Страшно Краснобаеву, а делать нечего. Приказ. Подбежал он к змее, попытался на нее встать, да только хвост у нее узкий и скользкий. Тут же упал Иван Иванович. А генерал смеется:

— Экий ты, братец, неловкий. Ты что в метро никогда не был? Это тебе не крокодилам пасти скручивать!

Попробовал Иван Иванович еще раз, да только опять свалился. Свалился, да еще и споткнулся. Только все-таки успел за самый конец хвоста схватиться и дальше поехал волоком.

— Она же вас съест! — кричит.

— Поезд? — опять не расслышал его Бочкин. — Да ты что? Очумел? Где же я тебе поезд возьму? Тут вон и рельсов нет.

Тут, наконец, джунгли кончились.

Анаконда увидела, что больше деревьев нет, и назад повернула.

— Конечная остановка, — объявил сам себе Бочкин и спрыгнул на землю.

И тут к его ногам Краснобаева швырнуло. А змея тут же в зарослях исчезла. Встал Иван Иванович на ноги, весь белый от страха и трясется. Очень он за Бочкина испугался. А вовсе не за свою жизнь.

— Это же змея была, товарищ генерал, — пропыхтел он. — Она же вас съесть могла.

— Какая змея?

— Гигантская! В три обхвата толщиной.

Бочкин посмотрел на Краснобаева с жалостью:

— Ты наверно на солнце перегрелся, Ванюша. Это верно, жарко тут. А вот обмундирование ты зря испортил.

Пока волокла анаконда Ивана Ивановича по земле, всю одежду ему по пути в клочья истрепало. И второй ботинок куда-то подевался.

— Выговор бы тебе объявить, — проворчал Бочкин. — За халатное отношение к форме.

— За что? Это же не я, а змея проклятая! Генерал сначала пальцем у виска покрутил, а потом как гаркнет:

— Отставить врать про змею!

— Есть! — тут же вытянулся перед ним в струнку Иван Иванович.

— Вот так-то, — удовлетворенно покрутил усы Бочкин.

Так он Краснобаеву и не поверил.

Пошли они дальше. Теперь дорога шла вверх совсем круто, но зато деревьев, колючих кустарников и непроходимых зарослей больше не было.

Теперь были только камни и гладкие валуны. А с валуна на валун прыгали грациозные дикие козы. И с любопытством на людей поглядывали. Особенно на генерала.

— Раз есть козы, значит, где-то рядом должен быть и пастух, — уверенным голосом произнес Бочкин.

— Они же дикие, — не согласился с ним Краснобаев. — Они и человека, небось, никогда не видели.

— Это почему же?

— А они нас совсем не боятся.

— Чего же нас бояться? У нас же и ружья нет. Мы сами их должны бояться. Вдруг это переодетые диверсанты?

Горная вершина была все ближе и ближе. И все более обширный вид открывался перед глазами наших героев. И с каждым шагом в сердце у них становилось все тоскливей и тяжелей. Душили нехорошие предчувствия.

Так оно и оказалось.

Взошли они на вершину, огляделись на все четыре стороны света, на юг, на север, на восток и на запад. А потом для верности посмотрели даже на юго-восток, на юго-запад, на северо-запад и на северо-восток. То есть посмотрели, куда только было можно.

И везде их растерянным взорам представал океан. Величественный и бескрайний.

Долго стояли Бочкин и Краснобаев и смотрели по сторонам в тягостном молчании. Все надеялись, что глаза их обманывают, или сознание не совсем в порядке.

Наконец Иван Иванович произнес:

— Кажется мы на острове, товарищ генерал.

— Ты уверен? — спросил Бочкин тихим сдавленным голосом. — Это не ботанический сад на берегу черного моря?

— Нет. Это остров.

И тут два этих мужественных человека кинулись друг к другу, обнялись и заплакали. Тихо, без рыданий, почти без слез, сдержанно, как это делают солдаты.

Глава шестая ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА ОСТРОВЕ

Долго они плакали или нет, история об этом умалчивает. Только вот слезами горю все равно не поможешь. Делать было нечего. Пришлось мириться с действительностью.

— Остров по всей видимости необитаемый, — первым заговорил Бочкин.

— Так точно, необитаемый, — согласился Краснобаев.

— Людей тут нет, домов и гостиниц тоже.

— Так точно. Ничего этого нет.

— Где же мы будем жить? — спросил Бочкин. — В самолете?

— В самолете нельзя. Если сильный дождь пойдет, его сразу вниз смоет. Да и жарко в нем. Дышать нечем.

— Тогда будем строить хижину. Ты когда-нибудь строил хижину? Я нет.

— И я нет.

Бочкин задумался.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Ты в детстве читал книгу «Робинзон Крузо»?

— А как же, товарищ генерал, конечно читал. — А я нет. Значит, ты и будешь строить хижину, раз такой грамотный.

И Бочкин довольный своей находчивостью зашагал вниз. Краснобаев за ним.

— Товарищ генерал, — запричитал он, — как же я хижину буду строить? У меня ни инструментов плотницких, ни материала. Да и не плотник я, а летчик.

— Ты русский солдат, Краснобаев. В первую очередь русский солдат. А русский солдат, как известно кашу из топора, если надо, сварит. Понимаешь? А ты хижину простую не можешь сделать. Неужели ты хочешь, чтобы я, генерал, за тебя все делать стал?

Так укорял Бочкин Краснобаева, когда они шли обратно к самолету. Спускаться было легче, чем подниматься, да и местность уже была знакомая, даже козы стали казаться им своими.

— Ты корову когда-нибудь доил? — задумчиво спросил Краснобаева Бочкин.

— Никогда!

— Придется научиться. Я козье молоко очень уважаю. В нем витаминов очень много. А мне в мои годы без витаминов нельзя.

Бедный Иван Иванович только вздохнул, да посмотрел на огромного рогатого козла, который стоял около стада коз и злобно и подозрительно смотрел на людей. Позволит ли такой подойти к своим козам? Ой, ли!

Добрались они до джунглей, и Бочкин стал искать эскалатор, чтобы спуститься к самолету.

— Где же он? — воскликнул он. — Ведь был же здесь! И кнопки нет, чтобы вызвать. Ты не видишь кнопку, Краснобаев?

— Никак нет.

— Безобразие! — возмутился Бочкин. — Я пешком не пойду. Я очень устал.

И он внимательно посмотрел на Краснобаева.

Иван Иванович побледнел. Он подумал, что Бочкин сейчас ему прикажет нести его на себе, а он, Краснобаев хоть и не хилый, а очень даже мускулистый молодой человек, его ни за что не поднимет, такого толстяка. Это какой же позор будет! Да так он и МИГ-29 никогда не получит.

Но тут на его счастье что-то в кустах хрустнуло, и генерал обернулся и увидел знакомую тропинку. Это гигантская анаконда вернулась на прежнее место, чтобы отдохнуть, поспать и погреться на солнышке.

— Вот он, эскалатор. Сам прибыл! — воскликнул Бочкин и побежал.

— Это же змея!

Хотел его Краснобаев остановить, но не успел. Споткнулся об корягу и чуть не упал. А Бочкин подбежал к змее и уже хотел взобраться на нее, как прямо перед его лицом возникла огромная зубастая пасть. Сверкнули два злобных глаза, изучающе посмотрели на Бочкина. Генерал так и застыл от страха. А потом его круглое тело обвили могучие кольца и начали с силой сжимать.

В этот раз анаконда рассердилась всерьез.

— На помощь, Краснобаев! — сдавленным голосом крикнул Бочкин.

Подбежал Иван Иванович и увидел, как держит его генерала в объятиях гигантская змея. И ничего не успел он сделать, как сжались кольца, и генерал, словно зубная паста из тюбика, выдавился из колец да прямо в пасть анаконде.

У змей очень эластичные мышцы. Они могут растягиваться как резиновые. Анаконда словно чулок взяла и наделась на генерала Бочкина. И хотя она была великанская, все равно даже ей было не просто проглотить генерала.

С ужасом глядел Краснобаев, как прошел его командир через змеиное горло, а затем конвульсивными движениями, змея стала проталкивать его дальше по длинному телу, к желудку. А у Ивана Ивановича как назло ничего под рукой нет. Ни ружья, ни ножа, ни палки. И даже ни одного камня поблизости не валялось. Только песок, да листья.

Улеглась анаконда на землю, глаза блаженно закрыла, икнула даже и сделала очередное глотательное движение. Все ее длинное тело вздрогнуло, и генерал продвинулся вперед еще на пол метра. Еще немного и он будет в желудке, а там уже его ничего не спасет. Переварит доблестного генерала гигантская рептилия, а ненужное ей генеральское обмундирование выплюнет.

— Тьфу! — крякнула змея, и сплюнула. Упала к ногам Краснобаева генеральская фуражка.

Иван Иванович чуть не за плакал, подбежала к тому месте в змеином теле, где генерал был и стал гладить его. Гладит и бормочет:

— Товарищ генерал, товарищ генерал, вы живы?

И вдруг слышит он голос Бочкина, приглушенный правда, чуть с хрипотцой.

— Где это я? Краснобаев, это твои шутки? А ну-ка прекрати, сейчас же. Душно тут! Кто тебе позволил над своим командиром так издеваться, вытаскивай меня сейчас же! Это приказ.

Вот какой был Бочкин. Даже из чрева змеи и то приказы отдавал. Настоящий генерал.

А Краснобаев и рад бы его вытащить, да только не знает как, и только поглаживает генерала. И тут он вдруг внимание обратил, что змея вздрагивает, когда он ее так гладит. И даже проталкивание генерала останавливает. И понял он, что анаконда щекотки боится. Да, да обыкновенной щекотки.

Обрадовался Краснобаев и стал всеми пальцами змею вовсю щекотать. Задергалась змея, и даже какой-то квакающий звук издала. Видимо это у змей смех такой. А Краснобаев увидел это, обрадовался и еще усерднее стал змею щекотать.

— Хи-хи-хи! Что это такое? Хи-хи-хи! — А это Бочкин захихикал. Он, как оказалось, тоже щекотки боится, вот и задергался генерал тоже, захохотал во все горло. — Ха-ха-ха! Ой, мамочки, мне же щекотно, ой, батюшки, прекратить сейчас же это безобразие, я генерал! Ха-ха-ха!

От щекотки он даже забыл, что может приказать не щекотать его. На свое счастье.

А Краснобаев так старался, что даже вспотел весь. Змея извивается, генерал крутится, а от этого ей еще более щекотно, так что она даже расхохоталась не на шутку.

Вы слыхали, как хохочут змеи? И я не слыхал. А вот Краснобаев Иван Иванович слыхал своими собственными ушами.

Хохочет змея, такой звук издает, словно кто-то рядом коврик выбивает, и с каждой секундой генерал обратно лезет. Так до горла его вынесло от змеиного хохота. А потом пасть анаконды опять растянулась, глотка змеи забилась генералом, а Краснобаев продолжает щекотать. Дернулась в последний раз анаконда, и Бочкин из нее вылетел, как пробка из бутылки с шампанским вином. А змея тут же уползла прочь, но долго еще в лесу был слышен ее необычный змеиный хохот.

Вот таким чудесным способом Краснобаев уже в который раз спас от гибели своего командира генерала Бочкина.

Когда генерал очнулся и пришел в себя он спросил:

— Что это было?

— Змея, товарищ генерал.

— Какая змея? Опять ты мне голову морочишь, Краснобаев? Вот объявлю тебе выговор. — Затем он задумался. — Я знаю, что это было. Это был вражеский эскалатор-ловушка. Надо быть начеку.

Даже сейчас ничего не хотел генерал слышать про змей.

Пошли они дальше пешком, пришли к самолету, а тут и вечер наступил. Заперлись они в салоне и легли спать. Только за день так внутри самолета все накалилось, что они чувствовали себя как курица в духовке. И долго не могли уснуть и все ворочались с боку на бок. Наконец усталость сделала свое дело, и они уснули. Но даже во сне Краснобаев всю ночь спасал Бочкина то от крокодила, то от гигантской змеи, то от дикого козла, который всю ночь гонялся за ними, мерзко блеял, тряс длинной черной бородой и все норовил забодать генерала длинными острыми рогами.

Так закончился первый их день на острове.

Глава седьмая ЛЕТАЮЩАЯ АКУЛА

Утром проснулись наши робинзоны в полном убеждении, что хижина им необходима.

— И чтобы недалеко от моря, — веско заявил Бочкин. — Раз уж мы сюда попали, то надо воспользоваться и положительными моментами, а не только отрицательными. Вот ты, Краснобаев, когда в последний раз на море отдыхал?

— Не помню, товарищ генерал, — лет десять назад. Я тогда еще мальчишкой был.

— А я так и все двадцать. Так что на сегодня объявляются морские купания. Сейчас соберем все необходимое, и пойдем к морю. Погода отличная.

И стали они собираться. Только вот оказалось, что взять им с собой особенно нечего. Одежду они наполовину уже растеряли, инструментов в самолете практически не было. Ни пилы, ни топора. Только вот взял с собой Краснобаев парашюты, и отправились они вниз к берегу.

И опять пришлось им пробираться через джунгли. Опять дразнили их с деревьев обезьяны, злобно щелкали челюстями в кустах крокодилы, но к счастью наученные горьким опытом, приблизиться не смели.

К полудню добрались Краснобаев и Бочкин до берега. Устали, взмокли, намаялись, но когда увидели ласковые океанские волны, забыли про усталость, быстренько разделись, остались в одних трусиках, да еще Бочкин в фуражке, ведь он с ней никогда не расставался, даже во сне, и бросились в воду.

Стали плавать и нырять.

— Ах, хорошо! — похлопывал себя по всему телу Бочкин. — Не хуже чем в санатории имени Валерия Чкалова.

— Не хуже! — поддакивал ему Краснобаев.

— А ты откуда знаешь, что не хуже, или бывал там?

— Нет не бывал. Но раз вы говорите, товарищ генерал, значит так оно и есть.

И опять они ныряли и плавали. А вода вокруг них была теплая, прозрачная и чистая. Можно даже с открытыми глазами нырять.

Вокруг рыбы плавают, большие и пучеглазые, маленькие и шустрые, колючие и губастые. Прямо как в аквариуме.

И не только рыбы. Еще и морские звезды, осминожки, смешные и нелепые, медузы, важные и ленивые, черепаха проплыла и недовольно на них посмотрела, мол, чего так расшумелись.

Ну и акула, разумеется, тут как тут. Какое же море без акул?

Приплыла и тупым носом принюхивается. Думает, кто же из двух отдыхающих вкуснее. Ну и конечно на Бочкине остановила свой выбор. Он и намного толще Краснобаева и не такой верткий, и аппетитный, словно булочка с изюмом.

Подумала, видимо так акула и поплыла в атаку. Высунула из-под воды свой черный плавник и летит словно торпеда.

Первым ее Краснобаев увидал. Сначала даже глазам не поверил. Ведь в жизни он акул не видал. Только в музеях зоологических, да в книжках на картинках, а так чтобы вживую, да еще и в воде, никогда.

Затем и Бочкин тоже увидел его перекошенное страхом лицо, обернулся и тоже акулий плавник увидел.

— Это что еще такое? — проворчал он. И вдруг до него дошло. — Акула! Мамочка моя!

И видимо так он испугался, что из воды словно шарик резиновый, когда его под водой долго держат, а потом внезапно отпускают, вылетел и несколько секунд в воздухе висел, ногами дрыгая. Бежать хотел, и даже полметра пробежал по воде, прежде чем в нее опять погрузиться.

Повезло Бочкину. Спасла его армейская выучка, реакция летчика. Проплыла акула под ним, брюхом кверху, только пастью широкой щелкнула. Промахнулась. Пришлось брюхо вниз опять опустить.

А Бочкин сверху ей прямо на спину свалился, сел, за плавник схватился, ногами со страха так акульи бока сжал, что та выскочила из воды и на дыбы, словно заправская лошадь встала. Краснобаеву даже показалось со страху, что она заржала. А так как больше никого не увидела, акула теперь кроме Краснобаева, то и ринулась на него.

Плывет акула, только пена во все стороны брызжет, фонтаны воды в небо поднимаются. Пасть открыта, острые зубы скрипят. Злобные глазки светятся. Да еще на ней верхом генерал сидит в фуражке, с выпученными глазами, ни дать ни взять, настоящий Нептун. Только трезубца не хватает.

Увидел все это Краснобаев, да как побежит. Забыл даже, что не бежать надо, а плыть. Ведь в воде он, а не на земле.

А впрочем, правильно он поступил. Какой смысл плыть? Акула все равно быстрее человека плавает. Плыви не плыви, все равно догонит, а догонит, то непременно сожрет. А в беге человек, пожалуй, и обгонит акулу. Не, пожалуй, а обгонит. Тем более, что страх скорости прибавит.

Побежал Краснобаев, да так прытко, что выскочил на поверхность воды и побежал прямо по ней. От страха весь свой вес потерял Иван Иванович, поэтому и вытолкнула его вода.

Бежит Краснобаев по волнам, за ним акула гонится. Тоже своего упустить не хочет, так разогналась, что чуть не взлететь готова. Увидела, что Краснобаев по воде, как по земле бежит, тоже всплыла целиком, летит, почти воды не касается, только нижние плавники, да хвост, воду пенят. Догоняет Краснобаева. С каждой секундой все ближе и ближе.

Но и берег тоже все ближе и ближе. Выскочил на него Краснобаев и побежал по горячему песочку. Песок ноги обжигает, остановиться не дает.

Акула в азарте погони тоже выскочила на берег, да на горячий песок, как на сковородку. Ей рыбе это непривычно стало, так она зашипела и взлетела в воздух от боли.

Бочкин с ее спины слетел и побежал за Краснобаевым. А Акула увидела, что толстый аппетитный человек опять появился, да за ним. Вот ведь жадная тварь. Нет бы в воду вернуться, охладиться и подумать о своем поведении, осознать факт, что нельзя на людей нападать, опять в погоню ринулась. Видимо, очень уж голодная была. Или так человечинки захотелось, что на все плевать стало? Только полетела она как птица какая-нибудь, за Бочкиным и Краснобаевым.

А те в лес вбежали. Остановились, отдышаться не могут. Вдруг, слышат, сучья трещат. Оглянулись, а это акула летит среди деревьев, кусты ломает. Носом воздух нюхает, добычу выслеживает. Да быстро так, словно мотор у нее вставлен.

Побежали они изо всех сил, только пятки сверкают. Да так ярко, что солнечные зайчики по всему лесу от них прыгают. А у акулы зрение плохое. Это доподлинно известный научный факт. Ей это сверкание на руку, то есть правильнее сказать на плавник. Она сверкающие пятки видит и за ними летит.

Бегали, бегали Краснобаев и Бочкин по всему острову, по лесу, по берегу, даже на гору пытались подняться, а все от акулы избавиться не могут. Летит она за ними, вот-вот догонит. И хотя нагрелась вся, бока об воздух натерла во время полета, чуть не красная, как раскаленный гвоздь, а все одно летит. Такая вот им уникальная акула попалась. Или просто упрямая? Бывают такие упрямые акулы, что с ними не делай, все одно не отстанут.

— Надо бы нам, товарищ генерал, как зайцы от лисы, в разные стороны сигануть, — на бегу прокричал Краснобаев Бочкину.

— Как зайцам? Чтобы я, боевой генерал, как заяц сигал? — проревел Бочкин. — Да никогда!

И продолжали они бежать. И вот уже у обоих силы на исходе, ноги еле держат, а акула уже чуть не в спины носом тыкает. Не выдержал Бочкин.

— Ладно, давай лучше как стрижи, когда от коршуна спасаются, — крикнул он Краснобаеву. — Это уже маневр будет, а не заячья трусость.

Оно и верно. Летчику лучше себя с птицами сравнивать, а не с зайцами. Зайцу ведь что, главное? Удрать! Шкуру свою спасти. О чести он никогда не подумает. А для Бочкина боевая честь дороже всего.

Так и порешили.

Впереди как раз валун показался. Они из последних сил к нему припустили. Бегут, пыхтят, чуть не падают, друг друга за руки держат.

Акула за ними. Не отстает бестия.

У самого валуна, чуть сами в него не врезались, разжали они руки и в стороны отлетели, а акула прямо рылом в валун «Бумс!!!»

«Ба-бах!!!» — это валун на мелкие куски разлетелся.

Но и акула тоже рухнула на песок, кашлянула и тут же издохла. Душа ее акулья с кашлем так и вылетела.

А Краснобаев и Бочкин по сторонам сидят, отдышаться не могут, и поверить, что все кончилось, тоже.

Наконец опомнились, и ну обниматься. Как никак такой опасности великой избежали. Чуть ведь акула не съела.

— А из нее мы чучело сделаем, — торжественно указал Бочкин на сдохшую акула. — И у нашей хижины на шестах повесим. Для устрашения врагов. Внешних и внутренних.

Глава восьмая ПОСТРОЙКА ХИЖИНЫ И ПОЛЕТ К ОБЛАКАМ

А утром началось великое строительство хижины. Краснобаев и Бочкин еще раз сходили к самолету, взяли все, что могло бы им пригодиться, и начали строить. Вернее строил только Краснобаев, а генерал командовал, да бегал вокруг него и давал советы.

Иван Иванович прошел школу выживания еще на первом курсе летного училища, и прекрасно знал, как строить шалаши, ночевать в тундре, пробираться сквозь тайгу. Только вот, как выжить в условиях тропического острова, на курсе не изучалось за неимением такового. Приходилось теперь изучать все самостоятельно.

Так как ни топора, ни пилы, ни молотка, ни гвоздей у него под рукой не было, Иван Иванович решил на первое время сделать просто палатку. У него было целых три парашюта, так что в материале недостатка не было.

Нашел он четыре пальмы, которые росли, создавая квадрат, и стал их обтягивать тканью и веревками. Возился целый день, но к вечеру крыша была готова. И спать они с Бочкиным легли не под открытым небом.

— Утром буду плести из лиан и пальмовых листьев стены, — сказал Краснобаев Бочкину.

Так он и поступил. В детстве его дедушка научил плести корзинки из ивовых прутьев. Воспользовавшись этой наукой, и мысленно поблагодарив дедушку за нее, Краснобаев принялся за плетение. А Бочкин понял, что дело пойдет быстрее, начал ему помогать. Стал таскать из леса лианы и пальмовые листы. Дело пошло на лад.

Очень быстро Бочкин собрал все, что было поблизости, затем углубился в лесную чащу. Крокодилы, увидев его, только хвостами помахали, наутек бросились. Наученные горьким опытом, не хотели с людьми связываться.

Идет Бочкин по лесу, лианы, словно хворост собирает. Старается взять подлиннее, да погибче. Жалеет, что топора при нем нет. Вдруг слышит, что-то булькает за деревьями. Словно кто-то суп варит. И запах соблазнительный идет, с банановым ароматом. У Бочкина рот сразу слюной наполнился.

— Что это такое?

Пошел он в ту сторону, откуда звук доносился, и увидел маленькое озерцо, даже не озерцо. Лужа. Булькает, пузырится, парами исходит.

Нагнулся к булькающей воде Бочкин, понюхал.

— Эка, вкусно пахнет. Как компот.

Смотрит в горячей воде и впрямь бананы плавают, ананасы, манго и финики. Осторожно горсточку воды зачерпнул Бочкин и пригубил. И сразу на его лице разъехалась блаженная улыбка.

— Вкуснотища! На портвейн похоже. Или нет, на ликер.

Не удержался, и давай черпать и пить из лужицы.

А Краснобаев уже ждет генерала, потому что у него весь материал на исходе. Нужны новые лианы и листья. Осталось всего одну стену доплести, и дом полностью готов. Ни дожди им тогда не страшны, ни страшны, ни ветра.

А Бочкина все нет.

Краснобаев волноваться начал. Сердце его забилось тревожно и быстро. Бросил он плетение, побежал в лес, по следам генерала. Вдруг услышал голос Бочкина.

Гулял по Уралу Чапаев герой!

Раздавалось на весь остров.

Затем треск раздался, хруст, словно слон идет, и шатаясь, выходит Бочкин.

— Что с вами, товарищ генерал?

А у Бочкина глаза осоловелые, увидел Краснобаева, полез обниматься:

— Ванюша! Милый! Это ты? А это я. Понимаешь, тут киоск бесплатный нашел, где портвейн наливают. Вернее ликер. Во! Гулял по Уралу Чапаев герой!

Тут Иван Иванович понял, что генерал его просто пьян.

Делать нечего. Бочкин еле на ногах стоит. Шатается. Уже и говорить не может. Подхватил его Краснобаев под мышки поволок к дому. А самому стыдно за такое недостойное поведение командира. Отворачивается он, боится даже в глаза Бочкину поглядеть.

Но удивительное дело, пока они до берега добрались, Бочкин протрезвел. Даже не пришлось его в море бросать. Смотрит на Краснобаева чистыми ясными глазами и удивляется:

— Что это со мной такое было, Иваныч? Краснобаеву стыдно даже говорить генералу правду, но делать нечего, врать он тоже не привык.

— Вы, товарищ генерал пьяные были. Сказали, что вам портвейн дали бесплатно.

— Не портвейн, а ликер, — поправил его Бочкин.

— Вспомнил. Это я гейзер странный нашел. В нем, понимаешь, бананы плавают, ананасы разные, а вкусом самый настоящий ликер. Только горячий. Я его выпил и захмелел.

— А если бы это отрава была? — пожурил его Краснобаев. — Разве можно было так рисковать?

— Виноват, — согласился Бочкин.

И стали они продолжать работу. Бочкин еще старательней помогает. Бегает, трудится, на Краснобаева глаз поднять не может. Стыдно.

Краснобаев тоже на него не смотрит, не хочет генерала смущать.

Время обеда подошло. Есть захотелось. А на фрукты они уже и смотреть не могут. Объелись. От ананасов уже и зубы болят, и животы дует.

— Сейчас бы картошечки, — постанывал Бочкин, — да соленых огурчиков. Или карасей в сметане. Как их у меня жена Настена славно готовила.

— Рыбы в океане полно, — вздохнул Краснобаев.

— Жаль только удочек нет.

— Удочек нет, — проворчал Бочкин. — С удочками и дурак поймает. А ты вот без удочек налови. Прояви смекалку. Летчик ты или кто?

Задумался Краснобаев. Прав генерал. Что он за летчик, если такую простую задачу решить не может? И тут вспомнил он, как в детстве с мальчишками в деревне рыбу прямо руками ловил у самого берега. Просветлел лицом, вскочил на ноги:

— Будет вам рыба, товарищ генерал!

Схватил огромную дубину, и побежал к воде. Отошел от берега метров на десять, увидел стаю тунцов, которые лениво паслись неподалеку, подошел к ним незаметно, и ну дубиной по воде стучать, да с такой силой, что те от страха в разные стороны. Только Краснобаев, им уйти не дает, бьет палкой, рыбы от страха от него наутек, он за ними.

И прямо к берегу. Много рыбы нагнал, целую сотню. Здесь у берега еще сильнее стучит палкой. Тут к нему Бочкин подбежал, и тоже ногами топает. Тунцы, существа трусливые, хоть и большие. Так напугались, что от страха так на берег сами и повыпрыгивали. А нашим путешественникам только этого и надо. Набрали они рыбы на обед, тех, что пожирнее и поупитанее, остальных обратно в воду выпустили. Что зря губить? Зажгли костер, стали рыбу печь да жарить. Наелись до отвала. И спать легли. Генерал особую команду дал.

— В тропиках после обеда спать полагается, — пояснил.

Только вот поспать им не удалось. Не прошло и двадцати минут, как Краснобаев почувствовал тревогу. Повернется на один бок, потом на другой, а все равно уснуть не может. Посмотрел на Бочкина, как мол он, и ахнул, потому что такое увидел, что чуть сознание не потерял от ужаса.

Раздуло генерала. Самым настоящим образом раздуло. Лежит он на песке, словно воздушный шар. Даже не лежит, а висит. Вот-вот взлетит. Только легкого порыва ветра не хватает.

— Что с вами, товарищ генерал? — воскликнул Краснобаев.

— А что со мной? — Бочкин открыл глаза, недовольный, что его разбудили.

Дернулся он случайно, и тут же оторвался от земли и полетел, словно воздушный шарик, который из рук выпустили.

— Караул! — кричит. — Спасите!

А сам все выше и выше.

— Товарищ генерал! — Краснобаев понял, что сейчас его генерала унесет невесть куда в море, и погибнет он. Схватил моток веревки и бросил Бочкину. — Держите!

Поймал Бочкин веревку, сразу успокоился. Его ли боевого генерала, военного летчика полетом испугать? Аккуратно привязал один конец к свое ноге, другой конец Краснобаеву бросил.

— Привяжи к пальме, чтобы не унесло, а я тут осмотрюсь. — А сам поднимается все выше и выше. Хорошо, что веревка оказалась длинная. Ее Краснобаев из парашютных шнуров навязал. — Воздушную разведку произведу.

Сказал так генерал, осмотрелся вокруг с двадцатиметровой высоты, что-то увидел, крякнул, широко улыбнулся и тут же заснул. Укачало его с непривычки.

Целый час в воздухе висел генерал Бочкин, обдуваемый ветерком, потом раздуваться стал. Уменьшаться. И чем меньше становился, тем ниже опускался. Наконец совсем опустился. Сначала плавно и медленно. А потом, когда до земли метра четыре осталось, вдруг что-то в генерале хлопнуло, и он камнем ухнул вниз.

И прямо на построенную Краснобаевым хижину. Сам не разбился, потому что парашютная ткань удар о землю смягчила, но зато хижина вся сразу поломалась. Все, что за целый день Краснобаев сделал и наплел, превратилось в какую-то неясную груду мусора. А Бочкин даже и не заметил этого, гордо выпрямился, прямо как на параде. Только лошади ему не хватало.

— Воздушную разведку произвел! — отрапортовал он Краснобаеву. — Учись, лейтенант Краснобаев. В любых условиях думать о пользе дела. Смекалка, брат, первый друг солдата.

— А как это у вас так получилось? — удивляется Краснобаев и восхищенно на генерала смотрит. — Взяли и взлетели.

— А это, брат, секрет. Хотя я и сам не знаю как. Наверно из-за этого чертового ликера. Видимо, не совместим он с пищей. Начал наружу рваться, в газы переработался. А газ, он завсегда легче воздуха. Вот я и взлетел.

— Это же великое изобретение! Настоящее открытие мирового значения! — воскликнул Краснобаев. — А можно я завтра тоже попробую?

— Можно. Даже нужно. За морем наблюдать надо. Вдруг корабль появится? Будем по очереди вахту нести. Один день ты в воздухе, другой я.

Так они и порешили. Счастливые спать легли.

Глава девятая НАСТОЯЩАЯ ХИЖИНА НАСТОЯЩЕГО РОБИНЗОНА

Утром встали они, доели остатки от вчерашнего улова, и Краснобаев снова стал хижину строить. Бочкин поглядел на него, поглядел, потом как хлопнет себя по лбу.

— Ах, я раззява! Совсем забыл. Я ведь дом видел, Краснобаев, когда в небе вчера висел.

— Какой дом?

— Самый настоящий. Вон там. А ну пошли!

И они пошли в ту сторону, где Бочкин якобы дом увидел.

Прошли они пару километров от берега, прошли рощу лимоновых деревьев и вышли на широкую поляну. А в центре поляны и в самом деле хижина стоит. Большая, просторная, даже забором окружена. Забор правда старый, ветхий, наполовину прогнил. Но не в нем дело. Главное в хижине.

Подбежали к ней, смотрят, удивляются.

Вдруг Краснобаев увидел столб, а на нем доска прибита. На доске что-то написано. Подошел и стал читать:

Сегодня 19 декабря 1686 года я Робинзон Крузо из Йорка покидаю этот остров, на котором я прожил двадцать восемь лет, два месяца и девятнадцать дней.

Да пусть будет благословенна судьба к тем, кто вновь окажется на моем острове.

Чувствуйте себя как дома, господа.

Вот что было написано на табличке.

— Вот это да! — воскликнул Краснобаев. — Так это значит самый настоящий остров настоящего Робинзона Крузо! А я думал, что все это только выдумка великого английского писателя Даниэля Дефо!

— То есть как это выдумка, — неодобрительно сказал Бочкин. — Раз есть такая книга, значит и был Робинзон Крузо. Неужели ты думаешь, что такой важный человек, как английский писатель, будет заниматься таким делом, как выдумывать то, чего не было?

— Но я слыхал…

— А ты плюнь в глаза, тем от кого слыхал. Это все завистники и недоброжелатели. Вот к примеру, если найдется человек, который не пожалеет своего личного времени и труда, да напишет о нас с тобой книгу. Допускаешь такое?

Краснобаев смутился и покраснел:

— Ну, допускаю.

— Напишет он о нас книгу, обо мне, или, скажем, о тебе, а лет через тридцать найдутся такие умники, которые объявят все это выдумкой, как тебе это понравится?

— Мне это не понравится.

— Вот то-то и оно! Поэтому не верь всему, что тебе говорят. А верь мне, своему командиру.

Стали они осматривать хижину.

— Вот ведь какой этот Робинзон мастер был! — восхищался Бочкин. — Триста лет прошло, а как будто только вчера построено. Не то что твоя палатка, Краснобаев.

— Если вас, товарищ генерал на эту хижину с неба сбросить, она тоже развалится, — не остался в долгу Краснобаев.

В общем, хижина оказалась вполне пригодной для жилья. Кое-что в ней конечно надо было заменить, подремонтировать, почистить. В старом морском сундуке, они нашли набор старинных инструментов вполне пригодных для употребления.

На окно, в котором не было стекла сел красивый и большой попугай.

— Робин! Робин! — прокричал он. — Бедный Робин!

— Это наверно потомок того самого попугая, который был у Робинзона Крузо, — сделал предположение Краснобаев.

Бочкин подошел к попугаю и погладил его по голове.

— Надо теперь говорить, «Бедный Бочкин», — поправил он.

— Бочкин! Бочкин! Бедный Бочкин! — послушно прокричал попугай.

Бочкин заплакал навзрыд и прижал попугая к груди.

— Ты смотри, Краснобаев, какой умница! — сквозь слезы поделился он своим восторгом с Иваном Ивановичем.

— Бедный Бочкин! — подтвердил его слова попугай.

Вот так и поселились Иван Иванович и генерал Бочкин на необитаемом острове, на том самом где когда-то жил сам Робинзон Крузо.

Целая неделя потребовалась для того, чтобы привести хижину в порядок. За эти дни Краснобаев научился и топором работать и рубанком, и деревья рубить, и рыбу ловить.

А Бочкин нечего не делал. Только гулял по острову с попугаем на плече, к которому сразу очень привязался, разговаривал с ним. Да еще ходил к ликерному источнику и после обеда часами парил над островом, смотрел на море и на небо. Птицы его уже не боялись, даже принимали за своего, что-то кричали, когда пролетали мимо. Видимо приветствовали.

Несколько раз Иван Иванович возвращался к самолету, и приносил из него все, что могло им с Бочкиным пригодиться в хозяйстве. Хотел даже кресла вытащить и двери, но Бочкин не позволил.

Ты, что? Это же казенное имущество! Чтобы у меня ни один болт не пропал.

Радио тоже не удалось Краснобаеву починить. Лампы разбились во время вращения самолета внутри смерча, когда на рацию Бочкин упал, а запасных у него не было.

Бочкин же все больше и больше стал походить на Робинзона. Нашел в хижине старые шкуры, обмотался ими, обвязался веревками. Только фуражку свою оставил, генеральские штаны с лампасами, да портфель. А Краснобаев больше на Пятницу походил. Худой, жилистый, голый и загорелой. В руках копье, с которым он на диких свиней охотился. Бочкин как-то увидел поросенка, так после этого покой потерял.

— Сала хочу соленого! Поймай мне, Краснобаев поросенка.

Вот и бегает Краснобаев по острову, поросенка ищет. Ну самый что ни на есть Пятница.

Однако через несколько дней у них самый настоящий Пятница появился. Дикий, голый и с кольцом в ухе.

Но, пожалуй, начну все по порядку.

Глава десятая ДИКАРИ

Прошел целый месяц с того дня, как Краснобаев и Бочкин попали на необитаемый остров Робинзона Крузо.

Понемногу они стали привыкать к новой жизни. Люди военные, унывать не привыкли. Вот только по вечерам у очага было тоскливо и грустно им обоим. Генерал Бочкин вспоминал свою жену Настену и вздыхал:

— Как она там без меня? Некого ей теперь даже борщом покормить. А ведь всю жизнь вместе! Эх!

Иван Иванович тоже тосковал и вспоминал родных, папу, маму, сестру Марину и два года назад родившегося племянника Алексея.

Вот почему оба они не очень любили эти темные и невыносимо грустные тропические вечера, с невероятно черным небом и миллионами ярких звезд. Тяжело им было видеть вместо романтической Полярной Звезды и добродушной Большой Медведицы таинственный и равнодушный Южный Крест. Очень им не хотелось думать о том, что и они, как когда-то Робинзон Крузо, проведут на этом острове двадцать восемь лет, два месяца и девятнадцать дней.

— Тебе хорошо, Краснобаев, — вздыхал Бочкин. — Ты молодой. Тебе тогда только шестой десяток будет. А я уж точно не доживу. Придется помирать здесь на чужбине. А как для русского человека это тяжело!

И генерал украдкой смахивал слезу.

Краснобаев тут же начинал его утешать:

— Да что вы, товарищ генерал! Мы же в двадцатом веке живем! Почти в двадцать первом даже. Обязательно нас кто-нибудь спасет. Да наши ребята на МИГах уже полсвета наверно облетели. Неужто не найдут?

— Это мои соколы? — сразу встряхивался Бочкин.

— Да они иголку в стогу сена с неба увидят!

— Ну вот! — кричал Краснобаев. — Что же тогда волноваться?

Но наступал день, за ним следующий, а небо оставалось чистым и пустынным, и никто в нем не появлялся, только прибрежные птицы. И море было бескрайним. Ни точки на горизонте, ни даже дыма. И вечером снова приходили тоска и грусть, и печальные разговоры повторялись. Вот почему они старались ложиться как можно раньше и вставали с первыми лучами солнца.

И вот однажды утром отправились они на другую сторону острова. Давно туда собирались, да все времени не было. Хозяйство, дом, дела, охота и рыбная ловля, а также строительство лодки, все это просто ни минуты покоя им не давало. Но все-таки они пошли.

— Что мы за солдаты, — возмутился накануне вечером Бочкин, — если не знаем собственного острова? Не изучили его вдоль и поперек!

И они стали изучать. Облазили все гору, лес, прошли вдоль ручья, и потребовалась им на это целая неделя. Наконец отправились на другую сторону. Остров оказался не маленький, и они шли целых два дня, прежде чем добрались до противоположного от своего дома берега.

Но все-таки добрались.

И оказались в чудесной лагуне, с шикарными песчаными пляжами, хрустальной теплой водой и золотыми рыбками.

— Красота! — восхитился Бочкин.

Но купаться в этот раз они не побежали. Наученные горьким опытом, не хотели лезть в незнакомую воду. Это у себя они ничего не боялись, плавали, где хотели. После победы над летающей акулой никто с ними не хотел связываться. А здесь про них никто не знал.

Походили они по берегу, камешки в воду пошвыряли, присмотрелись. Вдруг Краснобаев как закричит:

— Товарищ генерал!

Прибежал к нему Бочкин.

— В чем дело? — спрашивает.

А Краснобаев ничего сказать не может, лишь на песок показывает у своих ног. Посмотрел Бочкин и тоже ахнул.

На мокром песке отчетливо виднелся отпечаток человеческой ноги.

— Это твоя нога? — спросил Краснобаева Бочкин.

Иван Иванович головой покачал:

— Не моя.

— А ну, сделай след! — приказал Бочкин. Краснобаев вдавил свою ногу в песок рядом с найденным следом, потом убрал. Его след сильно отличался. Он был и больше намного, и пальцы ног все вместе находились, в то время, как у найденного следа большой палец сильно в сторону отходил. И между другими пальцами тоже большое расстояние было. Видимо обладатель этой ноги никогда в своей жизни не носил обуви, а всегда ходил босой.

Бочкин даже свою ногу рядом отпечатал, чтобы проверить все до конца.

— И не моя! — воскликнул он.

Где-то поблизости были люди. Кто же это? Друзья или враги? Два друга сразу насторожились и стали по сторонам оглядываться. И теперь они по-настоящему пожалели, что нет у них оружия.

В страхе и ужасе вернулись они на родной берег. И только хотели искупаться в родной воде, как вдруг увидели далеко на горизонте пять маленьких точек.

— Лодки, товарищ генерал! — воскликнул Краснобаев, который по молодости своей был более зорким.

И хотел он уже было на берег выскочить и приветственно руками замахать, Бочкин остановил его:

— Отставить, лейтенант Краснобаев! — приказал он. — В укрытие!

Спрятались они в густых прибрежных зарослях и стали на море смотреть.

Прав оказался Бочкин, когда приказал спрятаться. Что значит, старый вояка. Опыт. Чутье, как у лисицы. Не трусость, а осторожность.

Когда подплыли лодки поближе, то оказались вовсе не лодками, а настоящими пирогами, полными вооруженных до зубов дикарей, с копьями, щитами, дубинками. Размалеванные, разрисованные, в перьях, в цветах, кольца в носу, кольца в ушах, ожерелья и бусы из костей. А в самой первой лодке огромный толстый воин стоит на носу и в руке человеческий череп держит.

Глава одиннадцатая ЛЮДОЕДЫ И ИХ ЖЕРТВА

— Людоеды! — прошептал в своем укрытии Краснобаев.

Бочкин согласно головой кивнул:

— Не иначе, как кого-то съесть собираются.

А дикари причалили к берегу, вытащили свои длинные пироги на песок, и из них дрова достали, стали огонь добывать путем трения деревянных палок одна об другую. Двое огонь добывают, а остальные вокруг пляшут, песни дикие поют.

Добыли огонь, развели огромный костер, неизвестно откуда у них и котел оказался. Повесили они его над огнем, стали воду кипятить.

Затем их вождь, тот самый толстяк с черепом, что-то прокричал непонятное, и двое воинов бросились к лодке. Нагнулись и вытащили из нее связанного дикаря. Притащили его и бросили на песок, и все стали вокруг него прыгать.

— Это что же, они его съесть собираются? — воскликнул Бочкин.

— Кажется, собираются, товарищ генерал, — подтвердил Краснобаев.

Но разве могут двое русских военных летчиков оставить кого-нибудь в беде? Да ни за что! Такого просто быть не может.

— Мы должны его спасти! — уверено заявил Бочкин.

— Так точно, — согласился Краснобаев. — А как?

— Дай мне твое копье. Мы сейчас в атаку пойдем и отобьем этого несчастного.

Но Краснобаев в копье вцепился, не отдает.

— Товарищ генерал, — говорит, — силы не равные! Они же нас убьют. И сами погибнем, и пленника не спасем.

Бочкин задумался. Первый боевой порыв у него прошел, и он согласился с Краснобаевым.

— Что же делать?

— Тут надо хитрость проявить, товарищ генерал.

— Проявляй же быстрее! А то потом придется только обглоданные косточки спасать. Да мы себе потом в жизни не простим такого позора, и наши боевые товарищи нам этого тоже не простят. Как жить станем?

Стал Краснобаев думать. Да так усердно, что только мозги заскрипели. Наконец придумал.

— Акула, товарищ генерал. У нас же есть акула! Бочкин его без слов понял, и они оба побежали к своей хижине.

Акулу, после того, как она издохла, Краснобаев и Бочкин не выкинули, а сделали из нее чучело, внутри всю выпотрошили, и на шестах перед домом повесили. Все хищники, что на острове живут, сразу стали стороной человеческое жилище обходить. Кто же такое страшилище не испугается? А рыбина попалась огромная, метров десять в длину. Зубы каждая, как сабля кавалериста. Глаза злые. А пасть так широко открыта, что в нее даже такой толстяк как Бочкин без труда влезет. За месяц она на солнце высохла, задубела и стала легкая, словно из картона сделанная.

Прибежали Краснобаев и Бочкин к дому, схватили акулу, побежали обратно. А за ними попугай ихний тоже полетел: любопытно ему, что это такое люди придумали. Прибежали, видят, что времени у них больше нет. Дикари пленника уже бананами обложили со всех сторон, на голову ананас, а в рот манго затолкали и уже к котлу несут, в котором вода булькает, и пар валит.

Влезли тогда Краснобаев и Бочкин в акулу, завизжали во весь голос, закричали, ногами затопали.

Дикари от неожиданности подпрыгнули, и пленника бросили. Но дальше еще страшнее им стало. Из леса вдруг вылетает чудовище с огромной пастью и острыми зубами, длинным хвостом и четыремя ногами. И прямо к ним, только песок во все стороны летит. А над акулой еще и попугай разноцветный летает с криками:

— Бездельники! Лодыри!

Ну, как тут не испугаться?

Дикари закричали, многие от страха тут же в обморок упали, другие все оружие побросали, и в разные стороны сиганули, от чудовища спасаются.

Акула за ними, с воем с ревом носится, подлетела к тому месту, где их жертва лежала, и мигом ее проглотила.

Тут уж людоеды совсем голову потеряли. К морю кинулись, в лодки погрузились, веслами, и даже руками заработали, от берега скорее отплыть хотят.

А акула им вслед рычит, песок кидает и зубы скалит.

В три раза быстрее, чем сюда, туземцы обратно уплыли. Очень скоро пропали за горизонтом их длинные и остроносые пироги.

А Бочкин и Краснобаев вылезли тогда из акулы и от радости запрыгали вокруг нее, как дети вокруг новогодней елки. Генерал обнял Ивана Ивановича, руку ему пожал:

— Это самый наш лучший подвиг на этом острове! От лица всего прогрессивного человечества, обоим нам с тобой объявляется благодарность!

И оба они друг другу честь отдали:

— Служим России и всему прогрессивному человечеству!

— А теперь давай посмотрим, кого это мы спасли, — предложил Бочкин. — Вдруг это такой же бандит, как и все остальные?

Вытащили они из акулы пленника, развязали его, очистили от бананов и ананасов и лимонных листьев, рассмотрели хорошенько и чуть в обморок от удивления не упали.

И было чему удивляться.

Во время сражения и всей операции наши герои на пленника особо внимания не обращали. Не до него было. Спасали и спасали.

А теперь разглядели.

Пленником оказался мальчишка лет одиннадцати. Тоже настоящий дикарь, кудрявый, смуглый как чай с молоком, совершенно голый, только маленькая набедренная повязка из сухих листьев, жемчужные бусы, да кольцо в ухе, вот и вся одежда, но совсем не злобный, а даже симпатичный. Смотрит на Краснобаева и Бочкина и улыбается. И зубы у него белые, словно жемчуг.

Глава двенадцатая ПЯТНИЦА

— Хлопец! — воскликнул Бочкин.

— Пацаненок, — согласился Краснобаев.

И оба они удивленно на него посмотрели. А он на них. А потом как бросится на колени и давай ноги им целовать. Но этого наши герои ему конечно не позволили делать.

— Отставить! — приказали ему и поставили на ноги.

Бочкин отряхнул мальчика от песка, по голове погладил.

— Неужели они его съесть хотели? — возмутился он и погрозил в сторону моря, туда, куда уплыли дикари, кулаком. — Такого мальца! Ты кто?

— Меня зовут Многабаубаганосиманоги, — ответил мальчик. — Что значит, Мальчик, который у которого нет родителей, и который больше всего любит ловить рыбу и лазать по деревьям.

— Ой, как длинно! — почесал затылок Краснобаев.

— И не запомнишь.

— Ничего, мы ему другое имя дадим, русское, — похлопал мальчика по спине Бочкин. — Хочешь?

— Хочу.

— Ну, как мы его назовем? — обратился генерал к Краснобаеву. — Что там по этому поводу в «Робинзоне Крузо» написано? Есть аналогия?

— Аналогия есть, — кивнул Иван Иванович. — Был у Робинзона дикарь. Звали его Пятница.

— Это почему Пятница?

— А он его в пятницу от людоедов спас.

— А у нас сегодня, какой день?

Краснобаев посмотрел на часы:

— Пятница.

— Вот и хорошо. Тогда мы его тоже Пятницей назовем. Чем мы хуже этого Робинзона? Хочешь быть Пятницей, мальчик?

— Хочу.

— Значит будешь. С сегодняшнего дня, ты, Пятница!

— Ладно, — согласился Пятница. — Только не ешьте меня, пожалуйста! Я невкусный. Честное слово! И маленький и худенький.

— Да ты что! — возмутился Бочкин. — Чтобы мы? Да никогда в жизни генерал Бочкин не съел ни одного мальчика. Честное слово! А ты? — обратился он к Краснобаеву.

— И я не одного.

— Вот видишь? Так что не дрейфь! Мы тебя усыновим. Ты будешь наш сын острова. Как сын полка. Правильно, Краснобаев? А сыновей не едят. А потом мы тебя с собой заберем в Россию.

Пятница так обрадовался, что даже на одной ножке запрыгал и поцеловал и Бочкина и Краснобаева.

— Постой, постой, — остановил его Иван Иванович. — А откуда ты русский язык знаешь?

Пятница широко улыбнулся:

— А около нашего острова однажды большая лодка проплывала с белыми людьми. Они нам за черепаховый панцирь с жемчугом телевизор продали и машину, в которой ручка есть. Ее крутишь, телевизор показывает. Хороший телевизор, «Березка» называется. Вот только три канала показывает. Первый Московский, второй Нижегородский, третий НТВ. И все на русском языке. Я очень мультики любил, все время смотрел, вот русский язык и выучил. А потом телевизор Мганга, наш новый вождь, в океан выкинул, сказал, что вредные мысли нашему племени он внушает, что злое колдовство это.

— Это почему это? — удивились Краснобаев и Бочкин.

— А потому, — стал объяснять им Пятница, — что наши мужчины насмотрелись заседаний думы, и решили на нашем острове тоже демократию устроить. Стали президента выбирать, и выбрали Мгангу.

— А почему именно его? — поинтересовался Бочкин.

— А потому, что он самый сильный. И самый толстый. Только Мганга, когда его президентом выбрали, запретил парламент выбирать. «У нас, — говорит, — уже и так демократия есть, в моем президентском лице. Зачем вам еще парламент? Только болтать будете, вместо того, чтобы рыбу ловить». Другие воины, которые тоже президентами хотели стать, возмущаться начали, так он их всех объявил оппозицией и приказал съесть. Увезли их в одно прекрасное утро на дальние острова, а вернулись уже без них, зато сытые и довольные.

— Съели, значит, оппозицию, — довольно хмыкнул Бочкин. — Лихой у вас вождь. Я бы на его месте, точно так же поступил. Ну а тебя зачем съесть хотели?

— А они когда вернулись домой, я в это время телевизор смотрел, — на глазах у Пятницы сразу навернулись слезы. — Должны были детский фильм показывать про Электроника, третью серию, заключительную. Я сидел и ждал, а в это время опять заседание думы показывали, там великий вождь оппозиции призывал президента скинуть. Мганга как это увидел, весь рассвирепел. «Ты, — говорит, — тоже президентом собрался стать, когда вырастешь? И меня свергнешь? Ну, нет!» И приказал он телевизор в океан выбросить, а со мной, как с будущим оппозиционером, поступить соответственно. Набросились на меня наши мужчины, и хотя я яростно отбивался, связали меня и повезли сюда.

— А что же твои папка с мамкой? — спросил Бочкин, смахивая с лица набежавшую слезу. Очень его история Пятницы потрясла. — Почему за тебя не вступились?

— А я сирота, — признался мальчик и всхлипнул. — Отец мой утонул в море, когда я еще только три сезона дождей прожил, а мать потом съела злых ягод, потому что не хотела стать женой Мганги.

— Стало быть, у тебя старая вражда с этим Мгангой, — заметил Бочкин и погладил Пятницу по голове. — Но теперь тебе нечего бояться. Мы тебя в обиду не отдадим. Да и вряд ли они вернутся сюда.

И генерал громко захохотал, потому что вспомнил, как смешно убегали от акулы людоеды.

И так он заливисто и заразительно хохотал, что рассмеялся и Краснобаев. И даже попугай издал какой-то звук, похожий на смех.

Пятница посмотрел на них, посмотрел, потом его рот расплылся в улыбке, и он тоже стал смеяться. Смеялся он, потому что было смешно, а еще потому, что понял он, что попал к хорошим людям, рядом с которыми ему будет хорошо.

Вот таким самым невероятным образом у Бочкина и Краснобаева появился Пятница. Рассказать кому, не поверят.

Глава тринадцатая ПЯТНИЦА УЧИТСЯ

А уже через неделю оба они, и Краснобаев, и Бочкин уже и жизни своей не могли представить без Пятницы.

Мальчик оказался веселым и смышленым малым. Он очень много что умел и много знал того, о чем наши герои понятия не имели. Он знал, как в песке находить черепашьи яйца, очень питательные и вкусные, ловко лазил по деревьям и срывал лакомые плоды, острым копьем ловил в море рыбу. Сделал себе бумеранг и лихо охотился на птиц.

С бумерангом даже забавная история вышла. Пятница почему-то бочкинского попугая невзлюбил. Видимо ревновал его к генералу. Может быть, даже завидовал, что Бочкин с ним тоже никогда не расстается и все время на плече носит.

Решил он, поэтому свой бумеранг на попугае испытать. Дождался, когда он на пальму взлетел, чтобы финик сорвать. Прицелился и кинул.

Но попугай тоже дураком не был. Быстро заметил, что в него какой-то подозрительный предмет летит, увернулся и тут же на плечо к Бочкину уселся, потому что считал его для себя самым безопасным местом.

Ну а бумеранг ведь как устроен? Он ведь если сразу жертву не достигнет, то не в руки к хозяину летит, а пытается догнать ее, то есть до конца свой долг выполнить. Хитрая штуковина.

Увидел бумеранг, что жертва недалеко улетела и к ней. А то что, на плече у генерала она, ему все равно. Какое ему дело до генерала?

Так что вместо попугая бумеранг Бочкина прямо по голове треснул. Треснул и к Пятнице вернулся.

Упал Бочкин, а над ним попугай летает, жалобным голосом кричит:

— Бочкин! Бочкин! Бедный Бочкин!

Пятница испугался, заплакал, подбежал к Бочкину, за плечи его начал трясти. Попугай тоже крыльями на генерала машет, ветер навивает.

Открыл глаза Бочкин и со стоном спрашивает:

— Что это было?

Пятница заплакал и честно ему все рассказал. Затем низко голову опустил, ждет, какое ему наказание будет. Думает, что сейчас его выдерут.

Только Бочкин никогда в жизни детей не обижал, ни своих, ни чужих.

— Раз ты моего попугая хотел убить, такое тебе наказание назначаю. Будешь каждый день его купать, кормить, чистить. Ухаживать, значит. И мне на плечо сажать.

Ничего не поделаешь. Пришлось Пятнице нянькой попугаю стать. Сначала он с неохотой за ним ухаживал, но потом привязался к птице и даже ее полюбил не меньше Бочкина.

А как же иначе? Друзья друзей тоже друзьями должны быть, а не врагами. Закон дружбы.

В принципе хорошим он оказался мальчишкой. Пятница.

А по вечерам, когда на небе появлялись звезды, и уставший за день шуметь океан успокаивался, он развлекал своих новых друзей. Дудел в раковину, пел туземные народные песни, и рассказывал удивительные истории.

Так что жизнь с появлением Пятницы круто изменилась в лучшую сторону. Краснобаев и Бочкин сразу забыли про тоску и по вечерам не грустили, а размышляли все вместе, чем они займутся на следующий день. Будут ловить рыбу, или плести сеть, поднимутся на гору и попробуют поймать козу с козлятами, или отправятся в лес на кабанью охоту. Теперь два взрослых думали не о себе, а о ребенке, которого им послала судьба. Забота о нем придала глубокий смысл их существованию.

— Мы отвечаем за Пятницу, — говорил генерал Краснобаеву. — И просто обязаны вырастить из этого дикаря органическую личность, честного гражданина и хорошего солдата. Твоя задача, научить его читать и писать, а то парень уже почти взрослый, а совершенно неграмотный.

— Хорошо хоть русский язык знает, — вздохнул Иван Иванович.

— Не перебивай, когда твой командир говорит!

— Есть!

— Математику знаешь?

— Знаю.

— Значит, научишь его математике. Еще чего ты знаешь?

— Да все помаленьку. Историю, географию, физику, химию. А что?

— Вот ты и будешь всему этому учить нашего Пятницу. Чтобы мне к утру представил программу на утверждение.

— А вы, товарищ генерал? Вы чему его будете учить, если все мне достается?

— За меня не переживай, Краснобаев. Я его главному учить буду. Я его жизни буду учить, а еще политграмоте.

Стали они Пятницу разным наукам учить. Мальчишка оказался смышленый, все на лету схватывал. За один день весь алфавит выучил, за неделю таблицу умножения. Краснобаев и Бочкин нарадоваться не могли успехам своего ученика.

— Приедем домой, — мечтал Бочкин, — я его в школу отдам. В самую лучшую в городе. В гимназию. Очень он умный. А потом в летное училище определю, в военное. Будет он летчиком.

— Будет! — радовался Краснобаев.

Глава четырнадцатая ПЯТНИЦА И БОЧКИН

Пятница очень привязался к своим новым друзьям. Когда он у себя на острове жил, никто из взрослых на него и внимания не обращал. Одни, потому что просто не замечали детей и считали ниже своего достоинства с ними общаться, другие, потому что боялись, что это не понравится толстому и злому Мганге. Поэтому мальчик всегда чувствовал себя одиноким и никому не нужным. А тут двое взрослых солидных мужчин с ним на равных себя ведут, и не только играют с ним, но и охотятся вместе, работают, развлекаются и даже учат.

Особенно он к Бочкину привязался. С первого же дня не отходит от него ни на шаг, любое желание генерала выполнить норовит.

— Ты, великий вождь! — говорит.

— Это почему? — удивляется Бочкин.

— Потому что самый толстый, — отвечает Пятница. — Даже толще Мганги. И голос у тебя громкий. И воин Краснобаев тебя слушается. И Пятница слушаться будет. Пятница тоже воином хочет быть.

Генерал смеется, а видно, что ему приятно, что мальчик говорит. Он от гордости даже толще становится. Кому не нравится, когда его хвалят?

А Пятница рад стараться.

Хочет, к примеру, Бочкин пить, а Пятница уже тут как тут с половинкой кокоса.

— Пей, Василий Митрофанович!

Сначала он, как и Краснобаев его «товарищем генералом» звал, потом узнал, что у него имя и отчество есть, стал только так и называть, потому что длиннее и солиднее.

Наловит рыбы, самую большую Бочкину несет. Ночью даже хотел мух от него отгонять, но тот не позволил. Заругался:

— Ты что же это? Слугой что ли хочешь моим быть, Пятница? В нашей армии слуг нет. И я тебе не царский генерал! Мне денщик ни к чему! Ты же сын полка, а не служанка какой-нибудь.

Пятница расстроился:

— Не ругай Пятницу. Пятница как лучше хотел!

Бочкин смягчился, погладил его по голове:

— Ладно, ложись спать.

— Не хочу спать. Хочу тебя охранять.

— Кому сказано спать? Быстро выполнять приказание!

— Есть спать! — И Пятница сразу захрапел.

— Вот так лучше будет, — улыбнулся генерал. — А то возьму ремень и всыплю по первое число.

— Василий Митрофанович не всыплет, — сквозь сон говорит Пятница. — Василий Митрофанович добрый вождь.

Постепенно и сам Бочкин к мальчику так привязался, что без него и минуты пробыть не может.

— Пятница, где ты? Пятница, не заплывай далеко! Пятница, не заблудись в лесу! Пятница, на крокодила не наступи! Пятница, слезь с пальмы! Опять он куда-то подевался! Краснобаев, где Пятница? А ну, поищи его!

И попугай, который у него на плече чуть не поселился, тоже вместе с ним то же самое кричит:

— Пятница, руки перед едой помой! Пятница, зубы почисти!

Только и были слышны их крики на весь остров.

А Краснобаеву труднее стало сразу за двумя уследить. То он генерала ищет, по всему острову бегает, то Пятницу, то обоих вместе. За день так измается, что к вечеру еле ноги передвигает. А Бочкин и Пятница над ним смеются за ужином:

— Что же ты, так медленно ешь?

Глава пятнадцатая РОБИНЗОНЫ СТРОЯТ ЛОДКУ

Так проходили день за днем, неделя за неделей. И хотя жизнь с Пятницей была намного веселее, чем до него, Бочкин и Краснобаев опять по дому тосковать начали.

— Что же это? Ни корабля нет, ни самолета! — вздыхали они. — Ни даже воздушного шара. Неужели мы так на всю жизнь на этом острове и останемся?

Очень за них Пятница переживал.

— Зачем так расстраиваться? — удивлялся он. — Тут так хорошо! Солнце светит. Кокос растет, рыба плавает, банан поспевает, вода теплая.

Сам Пятница был у себя дома, со своими новыми родителями. Ему тосковать не пристало. Но когда взрослые начинали грустить, становился печальным и он.

— Послушай, Пятница, — однажды спросил мальчика Краснобаев. — А воины твоего острова на лодках далеко плавают?

— Далеко, — махнул рукой Пятница. — Очень далеко. Целый день могут плыть без остановки, а потом всю ночь и еще день. Вот сколько.

— А куда они плавают? — оживился Иван Иванович.

— На Большую землю.

— На Большую землю? — хором воскликнули Краснобаев и Бочкин. Они так разволновались оттого, что услышали, что даже подпрыгнули.

Пятница даже за них испугался. Уж не спятили ли они?

— Да, на Большую Землю, — пробормотал он. — Огромный остров. Я там никогда не был, но наши мужчины говорили, что таких островов, как этот, там десять раз по десять поместится.

— Десять умножить на десять? — тут же спросил его Краснобаев, который никогда не забывал об учебе.

— Сто.

— Правильно. А зачем туда они плавали? На Большую Землю? Воевать?

— Нет! — Пятница засмеялся. — Не воевать. Там белые люди живут. С ними воевать нельзя. У них ружья есть. Они там жемчуг продают.

— Понятно! — Краснобаев заходил из угла в угол по хижине. — А в какой стороне Большая Земля, ты можешь показать?

— Могу, — сказал Пятница. — Там где просыпается солнце.

— Пятница, — сделал своему ученику замечание Иван Иванович, — солнце не просыпается, а восходит. Сколько раз я тебе говорил?

— Ну, восходит.

— То есть на востоке. Вы слышите, товарищ генерал? На востоке от нас Большая Земля, и на ней живут белые люди. Наверно это Новая Зеландия. Эх, почему у нас нет лодки?

— Раз нет лодки, — заметил Бочкин. — Надо строить плот.

— Нет. Плотом управлять нельзя. А тут течение на запад идет. Мы не в Новую Зеландию попадем, а в открытый океан. Только лодка, с веслами и парусом.

— Надо строить лодку, — сказал тогда Бочкин. — Ты знаешь, как строить лодку?

— Нет, — вздохнул Краснобаев. — Понятия не имею.

— Эх ты, и чему тебя в летном училище учили?

— Летать учили. А лодки строить не учили.

— Я всегда говорил, что наше образование очень часто далеко отходит от практической жизни, — проворчал Бочкин. — Что же делать?

Они задумались. Думали, думали, ничего не придумали и помрачнели. Пятница посмотрел на них, посмотрел, а потом говорит:

— Я знаю, как пирогу сделать.

— Что же ты молчишь? — воскликнули Краснобаев и Бочкин.

— А вы меня не спрашивали.

На следующее же утро островитяне принялись строить индейскую пирогу.

Для начала свалили большое толстое дерево. Пятница долго ходил, прежде чем выбрал подходящее. Это было нелегко. Они рубили его топорами, пилили пилой, старались изо всех сил. Даже Бочкин работал как молодой курсант. Во-первых, он воодушевился. Во-вторых, лодырничать, как он при других обстоятельствах обязательно поступил бы, как всем генералам положено, ему было стыдно перед Пятницей. Он не хотел подавать мальчику плохой пример. К тому же Пятница работал наравне со взрослыми, и наотрез отказывался отдыхать. От этого они работали еще усерднее. Настоящий Робинзон, если бы их увидел, наверняка позавидовал бы, хотя зависть плохое чувство. Но у него у самого таких помощников никогда не было.

К вечеру работа была сделана. Дерево лежало и ждало, когда из него сделают пирогу.

Довольные друзья пошли спать.

Потом они стали выдалбливать нутро. Вернее не выдалбливать, а выжигать. Для чего и развели рядом с верфью, как они назвали место, где строили лодку, костер.

Пятница руководил строительством. Он объяснял, что надо делать, и Бочкин с Краснобаевым делали. А так как у них было самолетное горючее, то к вечеру они нутро уже выжгли. За один день сделали то, на что туземцам нужен почти месяц.

Чтобы придать пироге форму, потребовалось времени побольше. Но тут оказалось, что в молодые годы Василий Митрофанович Бочкин был отменным плотником. Он вспомнил свое былое искусство и с жаром принялся обтесывать топором бока лодки. Теперь он учил Пятницу и Краснобаева, и очень этим гордился.

Целую неделю трудились они, не покладая рук. Сделали пирогу, приладили к ней мачту, из парашюта сшили отменный парус. А также сделали очень важную часть. Приладили к пироге противовес, чтобы она не перевернулась, и у них теперь была самая настоящая лодка с парусом.

Напоследок приладили руль.

Ну и конечно самое важное — дали лодке имя. «Анастасия». В честь любимой жены генерала Бочкина.

— На ней теперь можно даже вокруг света ехать! — восхитился прекрасным творением Бочкин.

— Вокруг света конечно нельзя, — охладил его пыл Краснобаев. — Провианта не хватит.

— Утром отправляемся вокруг острова, — объявил генерал. — Испытаем наше творение.

Гордые и счастливые легли они спать.

Глава шестнадцатая «АНАСТАСИЯ» СПУСКАЕТСЯ НА ВОДУ

— Поднять паруса! — закричал на следующее утро, чуть только солнце вышло из-за горизонта, генерал Бочкин. — Свистать всех наверх! Отдать швартовы!

Вскочили наши герои, сделали утреннюю зарядку, умылись, зубы почистили кипарисовыми веточками и побежали к «Анастасии».

И только, когда увидели лодку, вдруг их осенило. А как же спустить ее на воду?

И это была самая настоящая проблема. Дерево они свалили в самой чаще леса, сделали из него лодку прямо на том же месте, и теперь понятия не имели каким образом доставить ее к берегу. Пирога была тяжелая, и втроем ее до берега моря ни протолкнешь. Тут шесть здоровых крепких мужиков нужно, самое малое.

Встали робинзоны, друг на друга смотрят, затылки чешут.

— Может канал прорыть? — предложил Краснобаев.

— До моря?

— Это работы на год, — отмахнулся Бочкин. — Да у нас и лопат нет. Придумай что-нибудь другое.

— А может, крокодилов впряжем в лодку? — кивнул Иван Иванович в сторону лесных зарослей, где все время раздавался подозрительный хруст. — Что они все время зря ползают?

Крокодилы, а это они все время и хрустели, поточу что по природе очень любопытны, и все время подглядывают, да подслушивают, как только такое услыхали, то сразу наутек кинулись. В воду прыгнули, в самом глубоком месте спрятались.

— Ты еще обезьян работать заставь, — ухмыльнулся Бочкин.

— А что? Их же много!

Но и обезьяны, которые все время поблизости на деревьях висели, да с ветки на ветку прыгали, услыхали, возмущенно заверещали, обсыпали людей всяким мусором и исчезли прочь.

— Кругом бездельники! — плюнул в их сторону Бочкин. — Все только жрать умеют, а работать никто не хочет. Разленились на этом острове. Сюда бы прапорщика Окуркина, он бы их всех мигом работать заставил.

— Окуркин бы заставил, — согласился Краснобаев.

Но прапорщика на острове не было, и приходилось выпутываться самим. Не попугаю же лодку толкать.

И тут опять Пятница выручил.

— Надо пирогу в реку столкнуть, а по реке выйти к морю.

— Ай, да умница! — восхитился Бочкин. — Ай, да молодец! И как это мы сами не догадались?

— Это потому что мы летчики, — сказал Краснобаев. — Все в небесах парим, а про земные дела забываем часто. Неопытны в них и наивны.

— Это верно, — согласился генерал.

Стали они «Анастасию» к реке толкать. А она не толкается. Все равно слишком тяжелая. Тогда они ее тянуть стали. И не тянется.

— Это потому что у нее бока и днище шершавые, — заметил наконец Краснобаев.

Смазали они бока и днище кокосовым маслом, и дело сразу на лад пошло. «Анастасия» по песку как саночки едет, скорость набрала, так ее толкать и не надо. Они просто прыгнули в пирогу и так до речки и доехали. «Анастасия» в воду речную скатилась и вниз по течению поплыла. Метров десять проплыла, потом встала. Слишком мелкая речка оказалась. Не речка. Ручей.

Пришлось опять вылезать и толкать и тянуть. Потолкали они «Анастасию», потянули. Да толку никакого с такого толкания не было. Речка маленькая, мелкая, узкая. По ней не то что на пироге, по ней на резиновой лодке не проедешь.

Опять стали думать, что делать.

— Слишком пирога большая, — вздохнул Пятница.

— Что же ты, предлагаешь ее урезать? — ехидно спросил мальчика Бочкин. — Тогда в ней только ты один и поплывешь на Большую Землю.

— Нет, я не поплыву! — испугался Пятница. — Там меня Мганга увидит. Поймает и съест.

Тут Краснобаев улыбнулся и палец вверх поднял указательный.

— Эврика! — говорит. — Я придумал.

— Что ты придумал? — Пятница и генерал его спрашивают.

— Мы не пирогу меньше сделаем. Мы речку увеличим.

— Правильно! — закричал Бочкин и от радости на одной ноге даже запрыгал совсем не по-генеральски.

Только Пятница смотрит на друзей, смеется и пальчиком у виска крутит.

— Василий Митрофанович и Иван Иванович думают, что они боги и могут речку увеличить, да? — ехидно так спрашивает.

— Пятница, сколько раз я тебе говорил, что богов нет! — воскликнул Краснобаев. — Не боги горшки обжигают. А люди.

— Ага. Зачем тогда речку большой делать? Лучше крылья пироге приделайте. Так еще лучше будет.

— Крылья мы лодке приделать не можем, их у нас нет, а потом все равно еще мотор нужен. Да и вообще у нас самолет и без того есть, только мы взлететь не можем, — стал объяснять мальчику Бочкин. — Потому что места для разбега нет.

— Все равно, — не сдавался Пятница. — Может та штука на горе и летает, как вы все время мне говорите. Этого проверить нельзя. А речку вам все равно большой не сделать.

Бочкин и Краснобаев переглянулись.

— Ну что, Ваня, — потер руки Бочкин, — покажем этому Фоме неверующему, как реки вспять поворачивают?

— Покажем, товарищ генерал!

Оставили они своего попугая «Анастасию» охранять и побежали к тому месте, где речка в океан впадает. А впадает она прямо под крутым обрывом. На краю же обрыва камень лежал. Огромный круглый валун в три человеческих роста. Краснобаев и Бочкин прямо к этому камню. Давно они его заприметили, только вот не знали, что с ним делать. А вот теперь он им и пригодился. Подбежали они к нему и говорят Пятнице:

— Сейчас мы его вниз сбросим. Камень реку запрудит, она сразу и глубже станет и шире. И вообще мы пол острова затопить сможем.

А Пятница опять смеется:

— Вам этот камень никогда не поднять. Тут все наше племя нужно, чтобы его столкнуть.

— А, совсем пропащий парень, — махнул на Пятницу рукой Бочкин. — Понятия про рычаги не имеет.

Взяли они с Краснобаевым по длинному шесту, под камень подсунули, плечом навалились, крякнули пару раз, ухнули, еще раз ухнули, и валун свалился прямо в реку и словно пробкой ее заткнул. Не дает с океаном воссоединиться. Речка возмутилась таким коварным людским поступком, вспенилась, забурлила, и увеличиваться начала.

А Пятница рот от изумления открыл.

— Вот это да! Я был не прав. Вы великие воины. Самые сильные воины на свете. Настоящие боги!

Но Бочкину и Краснобаеву некогда его похвалы слушать. Схватили они Пятницу и побежали.

— Быстрее, бежим на «Анастасию»! А то без нас уплывет.

Прибежали на то месте, где их лодка застряла. И как раз вовремя. Еще немного бы, и «Анастасия» без них уплыла.

Прыгнули они в пирогу, за весла взялись.

А речка вокруг них в два раз шире стала и в два раз глубже. Понесла она пирогу с робинзонами к океану. Только плеск стоит. Бурная она стала, быстрая.

Когда они уже к океану приблизились, им даже вылезать из пироги не пришлось. Все само свершилось. Валун хоть и огромный был, но против возмутившейся речки не устоял. Как только она силами собралась, побольше воды накопила, так его сразу и вытолкнула в сторону и вся в океан вылилась. Вместе с «Анастасией».

— Ура!!! — закричали наши друзья.

А громче всех кричал конечно же Пятница.

Вот как необыкновенно и оригинально произошел спуск на воду нового корабля с романтическим названием «Анастасия».

Глава семнадцатая ОДИННАДЦАТИЛЕТНИЙ КАПИТАН

— Поднять паруса! — скомандовал генерал Бочкин, который взялся управлять пирогой и сел на корму к рулевому веслу.

Краснобаев и Пятница кинулись к парусу и стали его поднимать.

— Право руля! — сам себе скомандовал Бочкин. И повернул весло вправо.

Только ведь никогда в своей бурной и богатой событиями жизни Василий Митрофанович Бочкин не управлял ни одной лодкой, тем более с парусом. Не знал он, что кормовое весло надо влево поворачивать, если хочешь, чтобы лодка правым курсом пошла.

А Краснобаев и Пятница парус уже подняли, и тут лодка повернулась против ветра. Парус тоже повернулся по ветру и Бочкина с кормы смахнул, словно ненужную вещь.

— Человек за бортом! — закричал Иван Иванович.

— Держитесь, товарищ генерал!

Но тут лодка, оставшись совсем без управления, опять повернулась, парус вновь крутанулся, и в воду теперь полетел сам Краснобаев.

«Анастасия» же полетела прямо на голую острую скалу, которая торчала из воды неподалеку.

Вынырнули Бочкин и Краснобаев на поверхность, а пирога уже далеко от них. Метров двадцать.

— Пятница! — закричал Бочкин. — Пятница! Там же скала. Он убьется!

И изо всех сил поплыл он за «Анастасией». Даже фуражку свою генеральскую не стал спасать. Краснобаев за ним. Но как ни быстро они плыли, «Анастасия» плыла еще быстрее.

— Прыгай! Прыгай! — стал Бочкин кричать громким голосом. — Прыгай, Пятница! Я тебе приказываю! Слышишь? Это приказ!

Только не таков Пятница, чтобы так просто погибнуть. Ни сам он не собирался погибать, ни тем более дать погибнуть пироге, которую они с таким трудом сделали. С ловкостью обезьяны, прыгнул он с мачты, на которой сидел, и прямо по парусу скатился, как с горки в пирогу, и быстро пополз к корме. Дополз и схватился за рулевое весло. И в самую последнюю секунду повернул судно в сторону. «Анастасия» прошла мимо скалы, и только правым бортом ее слегка коснулась, словно утешила, «Нечего, мол, когда-нибудь и ты кого-нибудь поймаешь».

Смотрят Краснобаев и Бочкин и глазам своим не верят. Целая и невредимая «Анастасия» развернулась и назад к ним идет под парусом, довольно поскрипывает, на носу попугай сидит, важный словно адмирал Нельсон после победы над Наполеоном, а за рулем Пятница стоит и счастливо им рукой машет.

— Вот это парень! — восхитился Бочкин. И на радостях даже пустил слезу. Океан сразу еще солонее стал.

Приблизился к ним Пятница и взял неудачливых моряков на борт. Бочкин его крепко обнял, в обе щеки расцеловал и со всех сторон осмотрел: не ушибся ли, не поцарапался ли мальчик. Наконец всего осмотрел и удовлетворенно вздохнул:

— Цел!

— Что же ты молчал, что можешь пирогой управлять? — спросил Пятницу Краснобаев. — Мы бы тогда товарища генерала за руль не пустили бы и капитаном не назначили.

Услыхал эти слова генерал Бочкин и густо покраснел. Голову даже опустил, так ему стыдно стало. Потом все-таки поднял и виновато улыбнулся, Пятницу по голове погладил:

— А что же ты и впрямь молчал, соколик?

— А вы меня и не спрашивали.

— Не спр-р-р-рашивали! — поддакнул попугай.

Да, даже в голову не пришло нашим героям, будто Пятница, мальчик, который родился на берегу моря и вырос среди рыбаков и ловцов жемчуга, может управлять лодкой и парусом.

— Что ж, впредь нам дуракам наука! — сказал генерал Бочкин. — Не знаешь броду, не суйся в воду. С этой минуты, Пятница, ты капитан «Анастасии». А мы всего лишь матросы. Я боцман, Краснобаев юнга. Так что, не стесняйся, приказывай нам, и обучай морскому делу.

Так Пятница стал капитаном «Анастасии».

А наши друзья с жаром принялись за новое и незнакомое для себя дело — освоение морской науки. Поплыли они назад. Теперь уже Пятница за рулем, а Краснобаев и Бочкин его приказы выполняют.

Затем Пятница их грести стал учить. А на пирогах гребут по-другому, совсем не так, как в наших городских парках или на дачах, где обыкновенные прогулочные и развлекательные лодки. Дело в том, что у туземного гребца всего одно весло, а не два, как это полагается, и им надо успевать грести с обоих сторон. А это нелегко. Краснобаев и Бочкин семь потов пролили, прежде чем у них что-то получаться стало. Но труднее всего было грести в такт. Трудно им было друг под друга подстроиться. Особенно Бочкину. Он все норовил весло поглубже в воду погрузить. Поосновательней.

Если бы не под парусом шли, так бы на месте и остались до сих пор.

А Пятница легко пирогой правит, хоть по ветру, хоть против ветра. Пирога его слушается. Проплыл он мимо генеральской фуражки, нагнулся, ловко ее поднял и рядом с собой положил на солнышке сушиться. Решил на берегу отдать.

Вернулись они на остров.

Когда генерал свою фуражку увидел, то от счастья чуть не умер. Обнимал ее, целовал, к груди прижимал очень долго, прежде чем одел.

— Думал и не увижу уже тебя никогда!

Очень за него рады были Пятница и Краснобаев. Пришвартовали «Анастасию» к берегу. Крепко к пальме привязали, чтобы невзначай ее не унесло. Решили на следующий день опять отправиться в учебное плавание. Ведь прежде чем отправляться на Большую Землю, надо было моряками стать. А то иначе и утонуть можно.

Пришли домой усталые, но счастливые. Тоска по дому и одиночество ушли в неизвестном направлении. Все казалось хорошим и мирным. Ничего не предвещало беды.

Глава восемнадцатая ОПЯТЬ МГАНГА

А утром вновь отправились в плавание. Теперь уже подготовились основательно. Взяли с собой воды и провизии на целый день.

К полудню уже и Краснобаев и даже Василий Митрофанович уже гребли как самые настоящие дикари, умело и дружно. Им теперь только перьев на голове не хватало, да колец в носу. Парус ставили и убирали быстро и правильно. И даже стали учиться рулить, что в морском деле самое сложное.

— Этак через три дня можно и отправляться в Новую Зеландию, — воскликнул Бочкин, когда ему удался один очень непростой маневр.

Во время своих занятий смелые мореплаватели довольно порядочно отдалились от родного острова. Тот едва виднелся на горизонте.

— Не потеряем его? — с тревогой спросил Пятницу Краснобаев.

— Нет, — успокоил его мальчик. — Погода хорошая. Вода спокойная. Ветер попутный и вряд ли изменится. Так что бояться нечего.

И сглазил.

Буквально через три минуты на горизонте появились три маленькие точки и стремительно стали увеличиваться в размерах. Наши герои их увидели. Сначала обрадовались, потому что подумали, что это дельфины, но потом Пятница присмотрелся, как следует, задрожал всем телом и стал белым как мел. Испугался.

— Ты чего, Пятница? — забеспокоился Бочкин. — Или заболел?

Он пощупал у него лоб.

— Это Мганга! — тихим голосом произнес Пятница.

Ничего не ответили ему Бочкин и Краснобаев. И без слов было ясно, что попали они в нехорошую историю. Слишком увлеклись морской прогулкой и совершенно потеряли бдительность. За что теперь и были наказаны.

Но сидеть, сложа руки, они не собирались. Дружно схватились за весла и к родному острову. На их счастье и ветер попутный усилился и скорости им прибавил.

Гребут Иван Иванович и Василий Митрофанович, гребут изо всех сил. Пыхтят, стараются.

Но видимо и их тоже заметили, потому что пироги повернули в их сторону и тоже скорости прибавили.

— Быстрее! — кричит Пятница.

— Полундра! — закричал попугай, который конечно же был с ними.

Краснобаева и Бочкина подгонять не надо. Они и так все силы выкладывают.

И все же пироги Мганги, а теперь уже никто не сомневался, что это именно его пироги, стали догонять их. Конечно. Ведь на них сильные молодые гребцы сидят. Куда до них Бочкину и Краснобаеву! До того близко приблизились, что можно было их рассмотреть.

Но и дикари их тоже в свою очередь заметили, закричали и еще быстрее поплыли. Три быстрых и длинных пироги, полетели как на крыльях. И на каждой по семь воинов с круглыми плетеными щитами и длинными копьями. Сильные, мускулистые, блестящие, веслами только так воду пенят.

На самой большой и длинной пироге стоял Мганга. Очень толстый и очень злой. Увидел он Пятницу и от удивления чуть за борт не вывалился. Затем совладал с собой и что-то своим людям закричал, ногами затопал, чуть пирогу не перевернул. Гребцы еще больше на весла налегли. И вот уже совсем приблизились. Мганга поднял копье и в Пятницу прицелился. Еще два воина луки натянули и по стреле выпустили. Одна мимо пролетела, другая в мачту попала. Длинная, острая, с яркими перьями на конце.

Пятница в свою очередь схватил бумеранг, который у него всегда на поясе висел, и метнул его.

Пролетел бумеранг над водой, и одного стрелка по лбу так стукнул, что он так в воду и улетел, только ногами задрыгал. А бумеранг, словно послушная собачка в руку к Пятнице вернулся. Тут же прямо в рулевое весло стрела воткнулась. Чудом в мальчика не попала.

Второй раз метнул Пятница бумеранг. Просвистел он над морем и второго стрелка в воду швырнул. Дикари от злости закричали все разом и еще сильнее поплыли.

И вот уж они так близко, что даже страшно стало и Бочкину и Краснобаеву.

Мганга что-то закричал.

— Что он говорит? — спросил Пятницу Краснобаев.

— Требует, чтобы мы остановились, — ответил тот.

Естественно, что они даже не затормозили.

Мганга поднял копье и прицелился. Пятница метнул в него бумеранг, только толстяк ловко от него увернулся и снова что-то прокричал.

— Говорит, чтобы вы меня ему отдали, тогда он вас не тронет, — грустно сказал Пятница и поймал вернувшийся бумеранг. — Отдайте меня, дядя Вася, дядя Ваня. — Впервые он так Бочкина и Краснобаева назвал. — Он слово дал. А если Мганга слово дал, то исполнит.

Сказал так жалобным голосом Пятница и отвернулся, чтобы не видели верные друзья, как его глаза наполняются слезами.

— Ни за что мы ему извергу тебя не отдадим! — рявкнул Бочкин и так заработал веслом, что «Анастасия» помчалась чуть не как моторный катер. — Так и передай.

— Великий белый вождь, сказал, что не отдает меня! — крикнул Пятница Мганге. — Великий белый вождь захватил меня в бою с большой рыбой со злыми зубами. Убил ее, брюхо ей вспорол, меня вытащил. Я теперь ему принадлежу.

Большой рыбой со злыми зубами дикари называли акулу.

Услышал такое Мганга, растерялся, задумался, копье опустил.

Как раз в это время «Анастасия» в берег врезалась. Выскочили из нее три островитянина и побежали к своей хижине. Над ними попугай мечется, словно красный огонек. Только очень они устали после бешеной гребли, далеко не убежали. Выскочили дикари на берег, за ними следом. Быстро догнали, окружили со всех сторон, острые копья вперед выставили. Только все равно боятся. С ноги на ногу переминаются. Бочкина они сильно испугались, после того, как услышали, что он акулу победил.

Вышел вперед Мганга, встал перед Бочкиным и положил свое копье к его ногам.

— Что это значит? — спросил Бочкин.

— Мганга хочет говорить с великий белый вождь, — сказал толстяк, а сам с Пятницы глаз не сводит. Облизывается.

— А, так он на переговоры согласен? — обрадовался Бочкин. — Это хорошо. Решим все мирным путем. Прошу за стол переговоров.

Взял он Пятницу за руку с одной стороны, Краснобаев с другой, и повели они гостей к своей хижине. И хотя всем троим было страшно рядом с настоящими каннибалами идти, они вида не показывают, что боятся.

Глава девятнадцатая ЧЕМ ЗАКОНЧИЛИСЬ ПЕРЕГОВОРЫ

— Мы должны принять гостей по русскому обычаю, — сказал Бочкин Краснобаеву. — Накормить, как следует, напоить и домой отправить.

— Не доверяйте Мганге, — шепчет друзьям Пятница. — Мганга хитрый, Мганга коварный и злой. Пока он вас боится. Но если бояться перестанет, то сразу убьет.

— Не бойся, малыш, — успокоил его Бочкин. — С русскими летчиками не пропадешь. Как у нас с едой, Ваня?

— Еды навалом. Вчера богатый улов, был, к тому же утром в ловушку сразу два поросенка попали и одна коза. Так что гостей накормим.

Но дикари тоже люди культурные, к дармовщинке не привыкшие. Мганга, как услыхал, что речь о еде пошла, своим людям что-то прокричал, они побежали к пирогам и целую кучу еды принесли, рыбы, крабов, кальмаров, двух копченых кабанов, и много тыкв с бражкой.

А пятница опять Бочкину шепчет:

— Вино у Мганги много не пейте. Он хитрый, всегда своих врагов сначала напоит, как следует, а потом в плен без боя берет. Он и оппозицию таким хитрым способом уничтожил.

— Нас напоить? — Бочкин только усмехнулся. — А это мы еще посмотрим, кто кого!

Дикари принесли все, что у них с собой было, разложили все это горой на столе и улыбаются, на Бочкина с уважением смотрят. Дипломатию соблюдают.

Краснобаев тоже костер развел, рыбу стал печь, поросят жарить. И такой чудный запах от его стряпни пошел, что дикари даже на Пятницу перестали смотреть. Носы к очагу повернули и слюни глотают. Сразу видно — голодные.

А Мганга тем временем первую тыкву открыл и наполнил стаканы, которые всегда с собой носил.

— Предлагаю выпить за то, чтобы наш переговор был удачный, — протянул один стакан Бочкину, один Краснобаеву, затем остальным, и себе. Только Пятнице не дал. Хотел было ему протянуть стакан, но Бочкин не позволил.

— Отставить! — приказал он суровым голосом. — Ему еще рано. Он несовершеннолетний.

Чокнулись, выпили, крякнули и бананами закусили.

— Неплохое винцо, — похвалил брагу Бочкин. — Только его лучше шоколадом закусывать, а не бананом. А для бананов у меня свое вино есть.

Мганга, который был большой любитель до разных горячительных напитков и вин даже ушами зашевелил от любопытства:

— Моя хочет пробовать твой вино.

— Сейчас принесу. Пятница, за мной!

Взяли они большой бочонок и пошли. Напоследок Бочкин обернулся и Мганге пальцем пригрозил:

— Смотрите, вы тут без меня не вздумайте моего лейтенанта съесть. Этого я не потерплю.

Ушли они, а Краснобаев один остался. Готовит праздничный обед, поварешкой суп мешает, тушки поросячьи переворачивает, да кокосовым маслом поливает, чтобы не подгорели. А дикари вокруг него столпились, смотрят, нюхают, облизываются. Только не понятно то ли на поросят, то ли на самого Ивана Ивановича, а может и на то и на другое. Кто же их разберет? Дикари! Одно слово.

Немного не по себе Ивану Ивановичу, но он виду не подает.

Дикари тоже без дела не все сидят, тоже развели костер, стали рыбу меч жарить. Большую рыбину, ростом с человека за две минуты разделали. Брюхо вспороли, кишки вынули, всякими пряностями нутро набили. На вертел насадили и на огонь. Ловко и умело.

Краснобаев увидел, как они все это проделали с рыбиной, ему еще больше не по себе стало.

— А что? — вдруг спросил его Мганга. — Великий белый вождь один большую рыбу убил?

— Нет, — отвечает Краснобаев. — Это я большую рыбу убил. А великий вождь товарищ генерал ее за хвост в это время держал. А я кулаком бил. Это у него любимая забава. Поймает крокодила, притащит его домой, за хвост раскрутит и в небо закинет.

Мганга весь задрожал, когда такое услышал. С опаской посмотрел в ту сторону, куда генерал ушел.

— А где у твой великий вождь товарищ генерал армия?

— А он армию отправил большого дракона добывать. Приведут дракона, он его убьет. Или к солнцу закинет.

И стал Краснобаев вождю людоедов всякие байки про своего генерала рассказывать. И что он море выпить может, и что солнце погасить грозился, и что звезды с неба падают, потому что генерал на них дует, если они ему надоедают. И так он настращал Мгангу, что тот от страха белый стал. Как снежная баба.

Дикари тем времени столько еды наготовили, что смотреть страшно стало.

— И неужели вы еще и людей едите? — удивился Иван Иванович, когда столько всего увидел.

— Только своих политических врагов, — ответил Мганга. — Не для утоления голода, а чтобы овладеть их мужеством, силой, ловкостью и хитростью. И чтобы разгадать их коварные планы.

— Понятно, — пробормотал Краснобаев и поежился.

Тут наконец Бочкин и Пятница вернулись с полным бочонком волшебного ликера, от которого летают. Краснобаев увидел ликер и все понял. Находчивости генерала подивился. Даже обрадовался. В глазах его васильковых надежда засветилась.

И начался грандиозный пир.

Никогда до этого так много не ел Краснобаев. Ему даже плохо от еды стало. Он очень быстро наелся, а от мганговой браги его слегка развезло.

А Бочкину все нипочем. Он ест и ест, то рыбу, то мясо, то фрукты, то овощи, пьет один стакан за другим. Да еще и дикарям своего ликера подливает.

— Пейте! — кричит. — За мир и дружбу между островами!

Дикари пьют, смеются и радуются. Нравится им необыкновенный ликер. Даже Мганга, уж на что хитрый мужик, а туда же, обо всем забыл, пьет, как заправский пьяница. И тоже, как и Бочкин не пьянеет. Крепкий папуас попался.

Уже все вокруг и воины, и Краснобаев, и Пятница объевшиеся и обпившиеся лежат, стонут, ни куска больше съесть не могут, а Бочкин и Мганга все пьют да едят.

— А ты, молодец! — похвалил Мгангу Бочкин. — Много ешь и много пьешь.

— Ты тоже доказал, что ты великий вождь, — икнул в ответ предводитель людоедов. — Только все равно больше меня тебе не съесть и не выпить. Я на своем острове самый большой едун и пивун.

— А вот это ты, брат, врешь. Это тебе меня не объесть и не обпить. Никто еще ни разу в этом деле генерала Бочкина не обставлял. Даже маршал Штопоров.

— Мганга будет первый. Значит мне больше славы и чести.

— Не будет этого никогда! — воскликнул Бочкин.

— Спорим? — предложил Мганга.

— Спорим!

— А на что?

— А на что хочешь!

— Хорошо. Если ты проиграешь, ты отдаешь мне мальчишку, красную птицу и твою корону.

— Какую корону? — удивился Бочкин. — У меня нет никакой короны.

— А вот это что? — Мганга указал на генеральскую фуражку с большим красивым крылатым значком на околыше.

— Ах это? Ну да, верно. Это для меня дороже любой короны будет.

— Согласен?

— Согласен. А ты что дашь?

— Все, что хочешь. Хочешь всех женщин моего острова?

— Нет, только не женщин, — испугался Бочкин. — Если моя Настена об этом прознает, мне не жить.

— Что тогда?

— Тогда Пятница навсегда остается со мной, а ты нас всех отправляешь на Большую Землю. Идет?

— Идет!

Ударили они по рукам и стали спорить. То есть есть и пить.

Вокруг зрители столпились, шумят, кричат, свистят. Болеют. Дикари за Мгангу, Краснобаев, попугай и Пятница за Бочкина.

А Бочкин и Мганга вроде и не ели ничего и не пили. Только начали. Едят, только за ушами трещит, пьют, аж пар от них идет, да пот ручьями льется.

Пришлось даже еще двух поросят срочно поймать и зажарить, фруктов нарвать, овощей накопать, рыбы наловить.

Уже вечер настал. Звезды на небе высыпали, вниз смотрят, тоже за спором следят, друг другу перемигиваются, пари заключают, а Бочкин и Мганга все едят и едят. Уже с места оба двинуться не могут, и дышать им трудно, а все едят.

Наконец осталось у них по поросенку. Да только уже в рот ничего не лезет. Ни Мганга не может ничего съесть, ни Бочкин.

Из последних сил оторвал поросячью ножку вождь дикарей и целиком себе в рот затолкал, и воину приказал копьем ее ему в глотку протолкнуть. Воин затолкал ему копьем ножку, и Мганга торжественно заявил:

— Мганга выиграл!

А Бочкин, как ни старается, ничего у него не получается. Не идет ножка, и все тут. За спиной у него Пятница плачет.

— Дядя Вася, — умоляет, — ну еще кусочек, пожалуйста! Иначе Мганга Пятницу съест и твою фуражку заберет.

— Один кусочек! — Попугай тоже не хочет к Мганге лететь.

Бочкин и сам чуть не плачет. Жалко ему Пятницу. Жаль попугая. Но поделать ничего не может.

А Мганга уже к нему руки тянет.

— Моя корона! — кричит. И фуражку с Бочкина стаскивает. На себя надевает. — И птица моя! — Но только протянул он руку к попугаю, как тот слетел с плеча Бочкина и на пальме спрятался. — И мальчишка мой! Мне завтра его на завтрак зажарят.

И Пятницу хватает.

Не выдержал этого Бочкин, хотел уже в драку полезть, но вдруг что-то вспомнил и закричал:

— Краснобаев, ко мне!

Краснобаев тут как тут перед ним на вытяжку по стойке «смирно» стоит.

— Быстро мой портфель! — И к Мганге повернулся. — А ты, милок, погоди малость. Не спеши. Еще не весь концерт показан. Сейчас мой лейтенант портфель мне принесет, и мы еще посмотрим, кто кого.

В последнее время Бочкин не всегда с собой портфель носил. Отвык от него даже. А тут вспомнил. Принес ему Краснобаев портфель. Открыл его Бочкин и достал фляжку с «Генеральской» водкой, которую на черный день хранил и сразу большой глоток сделал.

Ну а с водкой русский человек, да еще и офицер, и не просто офицер, а настоящий генерал, сколько угодно всего съест. Так что Бочкин не только ножку поросячью слопал, но еще и живот свой погладил и второго поросенка потребовал.

Увидел это Мганга и закричал:

— У тебя волшебный вода есть! Так нечестно. Дай ее мне тоже!

— Пожалуйста! — Бочкин протянул ему фляжку.

Мганга схватил ее и стал пить. И тут же у него глаза на лоб полезли. Потому что к водке он непривычен был. Это тебе не вино и не брага. И даже не виски.

— Огонь вода! — закричал он. — Это колдун. Он огненную воду пьет! Убейте его! Всех убейте!

Крикнул он так и упал без чувств.

Бросились дикари на наших героев, выполнить приказ своего вождя хотели, да не тут-то было. Как раз волшебный ликер начал действовать.

Упали дикари на землю и раздуваться стали, словно шары в магазине игрушек. Ногами дрыгают, кричат, вопят, да все равно раздуваются. А больше всех раздулся Мганга. Видно на него водка так подействовала. Таким он большим стал, словно воздушный шар.

А потом оторвались они все от земли и в небо поднялись. Подхватил их ветерок попутный и к их родному острову погнал. Как будто стадо овец.

Глава двадцатая НЕУДАВШЕЕСЯ БЕГСТВО

Помахали вслед улетающим дикарям наши герои, которые сами естественно ликера коварного своего не пили, и стали к бегству готовиться. Бросились вещи собирать.

Только не тут-то было.

Оказалось, что Генерал Бочкин после всего, что сделал, с места двинуться не может. Как сидел за столом, так к нему и прирос.

Толкали его Краснобаев и Пятница, толкали, только ничего сделать не смогли. Генерал стал таким тяжелым, что его только подъемным краном теперь с места сдвинуть можно было.

— Оставьте меня, друзья, — через силу простонал Василий Митрофанович. — Спасайтесь сами. Не теряйте времени. Бегите!

Но кто же товарища в беде оставляет? Ни Иван Иванович, ни Пятница на такое не способны.

— Давай «Анастасию» к плаванию готовить, — сказал Краснобаев Пятнице. — Утром отправимся в путь. Как раз товарищ генерал в себя придет. Протрезвеет, проголодается.

Стали они собираться. Всю ночь готовились. Припасы делали, фрукты рвали, воду запасали, паруса проверяли.

Утро наступило, а они еле на ногах стоят. А тут еще генерала в себя приводить надо.

А Бочкин спит, только храп на весь остров раздается, да такой, что ближайшие пальмы к земле клонятся. А вокруг него словно часовой попугай вышагивает, в земле зерна выискивает.

Стали его будить. А он не будится. Что делать? Думали они думали, решили водой его облить. Побежали к ручью, наполнили ведра, вернулись вылили на генерала, тот сразу и проснулся. Вскочил, глаза выпучил, ничего сообразить не может. Потом постоял на ногах, покачался и бух, опять упал.

Пришлось на него еще два ведра холодной утренней воды вылить. Только тогда он окончательно в себя пришел, глаза открыл и осоловелым взглядом на друзей посмотрел.

— Что случилось? — спрашивает.

— Боевая тревога! — рявкнул ему в ухо Краснобаев. — Все на корабль! Экстренная погрузка.

Тут Бочкин сразу вскочил на ноги, проверил, есть ли фуражка на голове, затем схватил свой портфель и к океанскому берегу без слов побежал. Что значит, человек военный. Ему лишние слова ни к чему. Тревога, есть тревога. Раз сказано, надо погружаться, нечего и спрашивать.

Подбежал Бочкин к «Анастасии», а у руля его уже Пятница дожидается.

— Боцман, на борт! — командует. — Юнга, оттолкнись от берега!

Бочкин в пирогу прыгнул, а Краснобаев столкнул ее в воду, отвязал веревку и тоже рядом с Бочкиным уселся. Попугай на мачту вместо флага.

— Полный вперед! — закричал.

Перевели они дух, подняли парус и поплыли от ставшего им уже родным острова.

— Прощай! — помахал ему на прощание фуражкой Бочкин. — Прощай, наш гостеприимный уголок. Может быть, когда-нибудь свидимся.

Краснобаев тоже печально вздохнул:

— А ведь хорошо отдохнули, товарищ генерал! Как на курорте.

— Это точно.

А от острова уже тонюсенькая полосочка в океане осталась.

— А может и про нас книгу тоже напишут? Как про этого, как его там, Робинзона? Чем я, например, хуже? — размечтался Бочкин. — А, Краснобаев? Что ты по этому поводу думаешь?

— Хотелось бы, товарищ генерал. Только мы слишком мало на нем пробыли. Всего три месяца.

— Но так ведь, сейчас век какой? Космический! Кто же сейчас на острове двадцать лет сидеть станет? Только бездельник и лодырь! Это не для нас. Да и служба нас ждет. Три месяца, самый нормальный срок. Нет, обязательно напишут книгу! Не каждому генералу такое выпадает.

Но тут их мечтательный разговор прервал Пятница.

— Ветер переменился, — сообщил он.

Вот уж это было совсем некстати. Идти под парусом сразу стало труднее. Скорость снизилась почти вдвое, а еще через несколько минут, со стороны острова в небе опять подозрительные точки показались.

— Что это? — забеспокоились смелые мореплаватели.

И тут у них у всех троих холодок по спинам пробежал. Своих гостей они увидали, которых таким оригинальным способом из дома спровадили. Только вот полетали они над морем, полетали, да ветер их опять назад пригнал.

Прошло еще несколько минут, а летучие дикари уже прямо над ними летят. Кричат, злятся, кулаками с неба грозят.

— Это ведь сейчас они на нас падать начнут, — с беспокойством заметил Бочкин.

— Бомбежка будет, — согласился Краснобаев.

И точно. Один из дикарей, который как раз прямо над ними пролетал, вдруг засвистел и с громким воем вниз полетел. Как бомба.

К счастью не попал он в «Анастасию», а то бы она такого удара не вынесла. Рядом свалился.

А потом новые «бомбы» вокруг них так и полетели. Бум, бум, плюх! Фонтаны брызг, волны, пена, крики, вопли, дикари вокруг плавают. В пироге вода по колено набралась. Того и гляди, «Анастасия» или перевернется или на дно пойдет.

Всех Пятница спас. Он так ловко лодкой управлял, что ни одна «бомба» в них не попала. Правда пришлось ему назад повернуть, в сторону острова и метров на триста к нему снова приблизиться. Но тут уж деваться было некуда. Обстоятельства заставили.

Так двадцать дикарей упали на них с неба, и чуть не утопили. Но все-таки не утопили. От злости закричали они и вплавь к «Анастасии» бросились. Чтобы за обиду свою и унижение отомстить.

Пришлось опять нашим героям за весла браться и снова к острову грести.

— Ничего, — успокоил Бочкина Краснобаев. — Сейчас от них подальше отплывем и остров обойдем стороной. Нам так и так на восток надо. Верно, Пятница?

— Верно! — весело ответил мальчик.

И опять они рано обрадовались. Потому что в небе появился еще один летающий людоед. Мганга. Огромный, еще более злобный, и страшно тяжелый. Ветер его позже всех принес. Принес и прямо на наших друзей сбросил.

Вот это была «бомба»!

И хотя и в этот раз она мимо пролетела, да только при падении, такая волна от Мганги образовалась, словно маленький цунами.

Подхватила она «Анастасию» словно щепку и понесла. Да прямо обратно к острову. Как ни старался Пятница ветер поймать, и стороной его обойти, ничего не вышло. «Анастасию» выбросило на песчаный берег, далеко от воды, метров пятнадцать, да с такой силой, что она бедная напополам раскололась, а мачта с парусом и все члены команды в разные стороны улетели.

Глава двадцать первая НАВЕРХ К САМОЛЕТУ

Первым, не считая попугая, пришел в себя и на ноги встал Краснобаев.

— Все целы? — закричал он.

К счастью все были целы. Только Пятница ногу подвернул, встать не может. Тогда Бочкин его на руки взял, и свой портфель ему в руки сунул.

— Береги его пуще глаза!

— Беги, дядя Вася! — стал умолять его мальчик.

— Беги! Брось меня здесь и спасайся.

Плачет он и пальцем на океан показывает. Бочкин посмотрел, и увидел, что к острову плывут дикари. Совсем уже близко. Плывут и белые острые зубы скалят. Словно собаки.

— Ну, уж нет, мы тебя не бросим! Что делать будем, Ваня? — повернулся он к Краснобаеву.

— Может, пирогой их воспользуемся?

Три пироги, на которых дикари на остров прибыли, так на берегу и лежали.

— Не успеем. Надо остальные продырявить, а у нас времени на это нет. Они минут через пять уже здесь будут. А не продырявим, они нас мигом догонят.

— Тогда выход только один.

— Какой?

— К самолету надо бежать, товарищ генерал.

— Какой от самолета толк? Мы же взлететь все равно не можем.

— Зато двери задраим, да двигатель включим. Может их это напугает?

В этом предложении была мысль. Во всяком случае другого выхода у них уже не было никакого.

Побежали они в джунгли, чтобы обратно к самолету добраться. Только вот беда, Пятница идти не может. Пришлось его на себе тащить. Это сильно замедлило бегство. Но что поделать? Не бросать же по такой глупой причине мальчика людоедам? И хотя сам Пятница умолял его бросить, они его не слушали. Только передавали друг другу, когда один уставал нести его.

А Мганга и его воины выскочили на берег и стали их повсюду искать. От злости они вместо того, чтобы сразу в лес бежать, к хижине кинулись, и давай ее громить. Дикари без этого не могут, чтобы чего-нибудь не разрушить, не погромить.

Это и спасло наших друзей от неминуемой смерти и дало им возможность уйти от дикарей на порядочное расстояние.

Когда дикари всласть набуянились, свою злобу немного утолили, то сразу про островитян вспомнили и стали их искать. Опытные охотники и следопыты, они очень скоро вязли след и кинулись в погоню.

И все-таки дикари, они и есть дикари. Вместо того, чтобы бежать тихо, скрытно, они расшумелись на весь лес, раскричались, что все обитатели сразу проснулись, и очень им новые гости не понравились. Обезьяны выскочили на ветки, и давай папуасов орехами забрасывать. Ну тут конечно людоеды рассердились и ответный огонь по обезьянам открыли.

Начался ореховый бой. Как у нас дети в снежки зимой играют. Только тут тяжелые и твердые орехи в воздухе засвистели.

Этот бой конечно люди проиграли. Обезьяны более ловкие оказались. Такой шквальный огонь по противнику открыли, что тот только уворачиваться успевал.

В страхе кинулись дальше людоеды. Все в синяках да шишках. От чего еще более злые на Бочкина и Краснобаева. Бегут, на ходу самые ужасные пытки для них придумывают, самые страшные мучения доставить врагам хотят. На это у них у дикарей ум очень хорошо работает.

Слышат за спиной погоню Иван Иванович и Василий Митрофанович, но ходу прибавить уже у них сил нет. И так с трудом идут. Но Пятницу все равно не бросают.

Наконец они из леса вышли, по голой горе побежали. Мимо горных коз и гладких валунов. К самолету бегут, к банановой рощице, которая сбоку притулилась.

А дикари выскочили из леса и за ними.

— Бегите! — крикнул тогда Краснобаев Бочкину, который как раз Пятницу нес. — Я вас прикрою.

Остановился он, повернулся к дикарям лицом, кулаки сжал, боксерскую стойку принял. Приготовился к драке. Сколько же он один против двадцати продержится, думает.

Но тут его взгляд на валуны упал.

— И без бокса обойдемся! — воскликнул Иван Иванович и к валунам побежал.

И стал их плечом в сторону наступающих врагов толкать. Валуны покатились, да прямо на дикарей. Те от них побежали с ужасными криками обратно в лес. Валуны за ними. Ворвались в чащу. Треск раздался, грохот. Крики, вопли.

Но Иван Иванович не стал вглядываться, что там происходит, за друзьями к самолету побежал.

Вылезли дикари из леса, помятые, скособоченные, испуганные и расстроенные. Уже не так спешат. Мганга увидел это, разозлился и давай ругаться. Пинками и ударами погнал своих воинов дальше.

Пока он пинки, затрещины и удары своим воинам раздавал, ему под горячую ногу случайно коза попалась, которая мирно себе в траве паслась. Он ее и пнул.

Очень это старому злому козлу не понравилось, у которого эта коза любимой женой была. Заревел он и с яростью на Мгангу набросился. Боднул его мощными рогами, так вождь дикарей кубарем на землю полетел. А козел на него сверху. Копытами бьет, да рогами бодает. Наутек бросился от него Мганга. До самого самолета гнал его и его воинов старый козел. Потом удовлетворился местью и гордый и величественный обратно побежал.

Глава двадцать вторая ОСАДА

Все эти события позволили Бочкину, Пятнице, попугаю и Краснобаеву добраться до самолета и спрятаться в нем.

Закрыли они на замок все двери, Краснобаев в кабину бросился, к штурвалу.

— Когда они подойдут, вы мне крикните, я мотор врублю! — крикнул он Бочкину и Пятнице.

Долго ждать не пришлось. Вскоре из-за деревьев показались вражеские воины. Сначала удивленно уставились на самолет. Перепугались. Встали и стали на месте нерешительно топтаться.

Но тут Мганга прибежал. За зад держится, который от козлиных рогов пострадал. Сначала тоже самолет испугался, когда увидел. Но потом в одном из иллюминаторов увидел он Бочкина и Пятницу, закричал диким голосом боевой папуасский клич. И первый в атаку бросился.

Но Краснобаев не дремал. Вовремя нужные кнопки нажал, тумблеры переключил. Заревел мотор. Завертелся верный пропеллер.

Дикари сразу назад отпрянули. Некоторые даже на землю попадали, поползли, лицом к земле прижимаясь, чтобы чудовищного зрелища не видеть, уши зажали, чтобы ужасного рева не слышать. В чаще скрылись. Затаились.

Выключил мотор Краснобаев. Сразу вокруг тихо стало. Оглянулся он в салон, где Бочкин с Пятницей сидели, и увидел, что Пятница тоже сильно испугался. Под сиденье залез. Попугая к груди прижал. Белый весь, дрожит, как осиновый лист осенью. Похоже, он испугался моторного рева больше, чем когда своих соплеменников увидел.

— Нашел чего бояться! — стал успокаивать его Бочкин, вытаскивая из под сиденья. — Это же наш самолет. Мы на нем сюда прилетели. А ты нам все не верил. Смеялся.

— И сейчас не верю, — пробормотал Пятница. — Рычать каждый может. Просто железный дракон громче всех рычит, потому что нас проглотил.

— Экий ты бестолковый, — возмутился Бочкин. — Я же тебе говорю, самолет это. Ничего. Я из тебя еще летчика сделаю. А сейчас давай твоей ногой займемся. Краснобаев!

Стали они с Иваном Ивановичем ногу Пятницы осматривать.

— Перелома нет, — сказал Краснобаев, внимательно все ощупав. — Простой вывих.

— Это самое главное.

Схватил Бочкин Пятницу за ступню, да как дернет. Мальчик закричал от боли. Из глаз у него огромные как жемчужины слезы брызнули. Бочкин его обнял и к себе прижал. По голове погладил.

— Ничего! Больно. Но сейчас сразу станет легче.

На самом деле. Через две секунды Пятница уже смог улыбнуться. На Бочкина с благодарностью посмотрел:

— Не болит.

— Вот и славно.

— Вот и славно, — добавил попугай и крылом стал стирать с лица мальчика слезы.

А тем временем дикари в себя понемногу приходить начали. Осмелели. Из-за деревьев выглядывать стали. Копья свои в бегстве утерянные искать начали.

— Смотри-ка, не уходят, — воскликнул Краснобаев, на них глядя. — Надо же, какие упрямые!

— Если Мганга чего хочет, никогда не отступает, — подтвердил Пятница. — Они не уйдут, будут ждать, когда мы сами вылезем.

— Осада, значит, — почесал в затылке Бочкин.

— Осада, товарищ генерал, — вздохнул в ответ Краснобаев.

— Как у нас с продовольствием? Какие запасы воды? Сколько мы можем выдержать?

— Продовольствия нет, воды тоже нет, — доложил Иван Иванович. — Продержимся, самое большее, двое суток. Потом умрем от жажды.

Да, перспектива им предстояла печальная. Не обрадуешься.

Сели они, все трое, задумались. Но ничего дельного придумать не смогли.

А тут дикари снова к самолету подкрадываться начали. Ползут на четвереньках, пальмовыми ветками себе спины украсили. Думают, что их теперь не видно. Горе-маскировщики!

Но их увидели.

Краснобаев в кабину побежал, снова мотор включил. Заревел двигатель, завертелся пропеллер. Дикари снова в страхе в лес убежали. Краснобаев мотор выключил, решил топливо поэкономить. Его уже не много оставалось.

Но прошло минут десять, а дикари вновь полезли к самолету. Пятница был прав. Они оказались невероятно упрямы.

Краснобаев снова включил мотор, и они опять убрались. Но как только выключил, повылезали вновь.

— Этак мы долго не продержимся, — засокрушался Краснобаев. — У меня двигатель сгорит, если я его буду то включать, то выключать.

— Ну так заведи, пусть себе работает, — предложил Бочкин.

— Тогда мы больше двух часов не продержимся. Горючее кончится, и все.

Людоеды тем временем совсем близко к самолету подобрались. Уже в иллюминаторы заглядывают. Откуда-то ножи и вилки достали, в руках держат. Так что намерения их были ясными и определенными. Наших героев ждала мучительная и позорная смерть.

Краснобаев включил мотор только, когда они уже в двери да в стены стали царапаться. И опять их как ветром сдуло.

А тут еще и жара и духота в салоне одолевать начали. Сначала сгоряча, да после стремительного бегства, они на все эти мелкие неудобства внимания не обратили, но сейчас очень их все это затронуло. Сразу невыносимо захотелось пить.

Первым не выдержал Пятница.

— Пить хочу! — захныкал он.

— Стыдись, приятель, — сказал ему Бочкин. — Ты же мужчина!

Пятнице стало стыдно.

— Я еще мальчик, и не проходил обряд посвящения в мужчины, — пробормотал он в свое оправдание. Но больше уже слабость свою не показывал.

Дикари снова полезли в атаку. В этот раз они побежали разом, стали прыгать, на самолет карабкаться, в иллюминаторы копья кидать. С трудом их удалось отогнать. Очень долго Краснобаев мотор в этот раз не отключал.

— Когда Мганга догадается, что пропеллер ему никакого вреда причинить не может, нам конец, — заметил Бочкин. — Может, взорвем тут все к черту? Врагу не сдается наш гордый Варяг!

— Живыми им не дадимся, это уж точно, — согласился Иван Иванович. — Только подождем немного. Что они еще придумают? Если совсем полезут, то взорвем. Только чтобы и их тоже с собой на тот свет побольше прихватить. Каннибалов поганых.

И смелые герои загрустили. Все-таки не хотелось им погибать в расцвете лет.

А дикари больше наступать не стали. Только от них дым пошел почему-то.

— Вот паразиты! — взмутился Краснобаев. — Они лес подожгли. Хотят нас спалить.

И это было уже серьезно. Очень скоро ближайшие к самолету деревья вспыхнули ярким пламенем, жадные языки которого с силой взмыли в небо. И стремительно стали приближаться к самолету.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — покачал головой Бочкин. — Не ожидал я, что так быстро все закончится. Они решили нас поджарить прямо в машине. В собственном соку, так сказать, приготовить.

Глава двадцать третья СПАСИТЕЛЬНЫЙ СМЕРЧ

Но видимо судьба была все-таки на стороне наших героев, а не на стороне нехороших и злых людоедов.

Небо вдруг почернело и в мгновение ока покрылось тучами. Грянул неожиданно гром, засверкали молнии, и с неба хлынули потоки воды. За несколько минут они затушили начавшийся пожар и спасли, не только самолет и тех, кто в нем прятался от смерти, но и не в чем не повинных обитателей острова Робинзона, которые неминуемо бы погибли в страшном огне пожара. Да и весь остров мог бы погибнуть и превратиться в пустынный кусок земли, торчавший посреди океана.

Наши друзья закричали от радости, а дикари от злости и от досады. Опять у них ничего не вышло.

Снова они в атаку пошли.

Но тут новая беда. Начал Иван Иванович двигатель заводить, а он не заводится. Хрипит, свистит, кашляет, пар из него клубами вылетает, и больше ничего.

Видимо тропический дождь в разогретый огнем мотор попал, и что-то в нем заклинило. Так что не удалось в этот раз отогнать людоедов с его помощью.

Дикари увидели, что великанская железная птица больше не рычит, а лишь хрипит и кашляет, обрадовались, закричали, подбежали к самолету и стали стекла в иллюминаторах разбивать, в двери ломиться. Четверо даже бревно принесли, стали им в дверь колотить, как тараном. Хорошо хоть организации среди них никакой не было. Хуже детей себя ведут, друг с другом ругаются, ссорятся, с места на место перебегают. Были бы чуть поумнее, давно бы уже в самолет ворвались.

А вокруг ливень бушует, ветер ревет, пальмы ломаются и падают, молнии сверкают, гром гремит. Настоящий кошмар для тех, кто в осажденном самолете все это видит.

Герои наши, видя, что конец их настает, друг с другом прощаться начали, обниматься и руки напоследок жать. Да все без слез и истерик, а как и полагается мужчинам, с достоинством и мужеством.

— Что ж, Краснобаев, — промолвил Бочкин, — долг свой мы до конца выполнили. Пытались мальчонку до последнего спасти. Так не опозорим же чести своей офицерской и мундир свой, да звание. Примем последний и решительный бой.

— Не опозорим! — горячо ответил Иван Иванович.

— И бой примем!

Обнялись они напоследок, Пятницу расцеловали. Сели и ждут.

Пятница отвернулся, чтобы не видели, как он плачет. Но не от того он плакал, что сейчас погибнет, а потому что жалко ему было друзей таких верных терять. Впервые в жизни он таких людей хороших встретил. И вот гибнут они.

И тут его взгляд случайно к морю обратился.

— Смотрите! — закричал мальчик.

Посмотрели Бочкин и Краснобаев, куда он показывает, и увидели, как над океаном среди бури гигантский черный смерч несется. Могуче и стремительно. Словно сказочный богатырь великан на помощь спешит. И прямо в их сторону. С каждой секундой все ближе и ближе.

Дверь не выдержала и вылетела. А за ней торжествующе дикари закричали. И стекла из нескольких иллюминаторов тоже вылетели, и в них свирепые и радостные папуасские физиономии появились. А в салон самолета первым Мганга ворвался с копьем в руке и кольцом в носу. На разъяренного быка похож. Глаза красные, из носа и ушей дым валит.

— Улю-лю! — закричал он воинственным голосом.

Но тут самолет вздрогнул, да так, что все, кто на ногах стоял, так и попадали, и от земли оторвался.

Это смерч пролетел над ними и подхватил самолет, закружил его в воздухе, завертел и с собой прихватил. И на север полетел. Видимо это тот самый смерч был, что их сюда принес. Нагостился он на Южном полюсе, решил наверно обратно к себе домой вернуться на полюс родной Северный. Ну а по пути решил все, что по дороге потерял, подобрать да домой вернуть.

Вот почему краснобаевский кукурузник в небе оказался. Хорошо, что наши герои случайно на его борту оказались именно в эту минуту. Можно сказать, благодаря людоедам это произошло. Не было бы счастья, как говорится, да несчастье помогло.

А что же дикари?

Эти, как только самолет от земли оторвался, перепугались страшно. Даже не сразу догадались от машины отбежать. Вцепились в самолет, кто куда успел, и вместе с ним в воздухе оказались. Висят в небе, ногами болтают, от ужаса кричат, плачут, прощения просят.

А смерч, уже над океаном летит. Остров за спиной оставил. Но только видимо тронули его крики дикарей, остановился он на минуту, закружил на одном месте. Снизился прямо над морем и ну самолет встряхивать. Раз тряхнет, так три дикаря в воду летят. Несколько раз тряхнул, и всех сбросил. Дальше полетел.

Только Мганга один остался на борту. Ничего слушать не хочет, ни понять. Лишь бы только врагов своих убить. Увидел Краснобаева, Бочкина и Пятницу и медвежьим шагом к ним направился. Падает, шатается, все-таки самолет внутри смерча находится, кругами в нем бешенными мотается, а все равно вперед идет. Совсем уже близко. Копье поднял, заревел страшным голосом, сейчас всех пронзит.

А его противникам и защищаться нечем. Нет у них никакого оружия. Бочкин Пятницу собой закрыл, в глаза Мганге пристально смотрит, усовестить его пытается. Только ничего не получается.

Тут Краснобаев вдруг заметил огнетушитель на стене. Схватил его, открыл краник и пенную струю в лицо Мганге направил:

— Охладись, дружище! Тебе это полезно.

Заревел ослепленный людоед, ничего понять не может. А струя сильная, мощная. Отступать его заставляет. Мганга кричит, руками машет, пытается отбиться. Только от пенной струи огнетушительной попробуй отбейся. Тогда отступать он начал. Назад отходить. Идет, идет. Аж до самого дверного проема дошел. Того и гляди сейчас вылетит наружу. Но копье из руки все равно не выпускает. Ждет своего часа.

И дождался.

Пена в огнетушителе кончилась. Свистнул он в последний раз и затих.

Мганга тоже остановился. Мыльный весь, в пене, словно из бани вышел, в которой воду отключили. Понял, что больше в него не стреляют желтой вонючей пеной, засмеялся.

Кинул в него Краснобаев огнетушитель, да только не докинул.

Хотел снова ринуться в атаку людоедский президент, только из-за спины Бочкина высунулся Пятница и метнул в него свой бумеранг.

Фить! Свистнуло в воздухе. Это пролетело оружие Пятницы.

И Мгангу прямо по лбу. Только искры в разные стороны посыпались. Как будто бенгальские огни зажгли.

Выронил он копье. За лоб схватился обеими руками. А тут еще на него попугай налетел, крыльями машет, и кричит:

— Мганга дур-р-рак!!! Мганга дур-р-рак!!!

Все это привело к тому, что копье упало, в пол воткнулось, а сам Мганга в дверной проем улетел. Попытался за косяк схватиться, спастись чтобы, значит. И наши друзья к нему кинулись. Тоже помочь хотят. Да только не успели. Оторвало Мгангу от самолета и понесло в вихрях смерча куда-то наверх. Только руки и ноги в стороны раскинулись, словно крылья у мельницы. А вскоре он и вовсе исчез из виду в черных воздушных потоках.

Глава двадцать четвертая ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

— Вот и нет больше злодея Мганги, — сказал Бочкин, когда все это произошло, и почесал усевшемуся ему на плечо попугаю клюв.

— И поделом ему, — согласился Краснобаев. — Он такой злой был.

— На моей маме жениться хотел, — вздохнул Пятница и погрозил в ту сторону, куда улетел Мганга кулаком.

— Вот пускай на Северном полюсе на белой медведице и женится, — удовлетворенно сказал Бочкин.

И они засмеялись. Смеялись долго и дружно. А потом генерал заметил, что они слишком близко у двери стоят, того и гляди, сами свалятся, и приказ дал:

— В глубь салона шагом марш.

И они отправились в салон. Сели в кресла и ремнями пристегнулись. Попугая Пятница в руки взял и к груди прижал.

И как раз вовремя, потому что смерч так самолет закрутил, что у них уши заложило, да к сиденьям придавило. Да так сильно, что они все четверо сознание потеряли.

А смерч полетел на север. Туда, откуда три месяца назад прилетел. Прямо на полюс по тому же маршруту. Сначала Азию преодолел, Гималаи, пустыню Каракумы, потом Уральские горы преодолел, над Европой полетел. Так до самой военно-воздушной базы, где Бочкин и Краснобаев служили, долетел. И прямо на аэродром. Сделал смерч несколько кругов над взлетной полосой и пленный самолет аккуратно на землю положил. Даже не поцарапал. Затем качнулся над этим местом, словно извинения попросил за доставленное беспокойство и дальше полетел.

Очнулись наши друзья, смотрят, а они уже и дома. А за окнами уже снег лежит, и холодный морозный ветер свищет, в разбитые иллюминаторы врывается. После тропической жары, очень непривычно.

— Мы дома! — закричал Бочкин. Схватил Пятницу на руки и вверх его подбросил.

— Дома! Дома! — подхватил попугай.

Вышли они из самолета, голые, загорелые, босые и очень счастливые. Вокруг зима, сугробы снега лежат, а они в таком виде. Да еще у Бочкина попугай на плече. Живописное зрелище!

А к ним уже со всех сторон люди бегут, машины мчатся. Сиренами воют. Встречают. Служащие аэродрома, летчики, техники, солдаты толпой несутся. А впереди всех жена Бочкина бежит. Настена. Огромная, как пароход. И тоже счастливая, потому что издалека своего мужа узнала и увидела, что он жив и здоров.

Ну, а что дальше было, и рассказать трудно. Почти невозможно описать радость всех, кто при этом присутствовал.

Глава двадцать пятая НАПОСЛЕДОК

Ну, вот и закончилась эта удивительная история о том, как Краснобаев и его командир генерал Бочкин на необитаемом острове побывали. Что еще к этому можно прибавить? Разве кое-что досказать напоследок?

Ну прежде всего, конечно об Иване Ивановиче. За свои подвиги, за смелость, ум и проявленную инициативу в исключительных обстоятельствах, за неоднократное спасение своего командира, по личному ходатайству генерала Василия Митрофановича Бочкина был он представлен к награде и даже досрочно повышен в звании, что в армии крайне редко случается. Из младшего лейтенанта, стал он сразу капитаном.

А самое главное, что пересел Иван Иванович с «кукурузника» на самый настоящий боевой МИГ-21, и такие превосходные результаты на нем показал во время выполнения как учебных, так и боевых задач, что вручили ему торжественно самый последний, модернизированный, напичканный электроникой, компьютерами и новейшим секретным оружием МИГ-29 — лучший истребитель ВВС России. С этого и началась его боевая слава.

Читателя наверно интересует и судьба двух других героев этой повести генерала Бочкина и мальчика Пятницы? И конечно же найдутся и такие, которых волнует судьба попугая? Не могу не удовлетворить этого справедливого любопытства. Тем более, что рассказать есть о чем.

Пятница и попугай остались жить у Василия Митрофановича Бочкина.

Жена его Настена, когда впервые Пятницу увидала, заподозрила мужа в измене, подумав, что это его внебрачный сын, которого он прежде от нее скрывал. И даже при всех у самолета его бить начала. Но когда обо всем узнала, а тем более торжественную клятву от мужа услыхала, что не изменял он ей никогда, прощения попросила и даже расплакалась. А Пятницу полюбила всем своим большим добрым материнским сердцем. И попугая тоже.

И хотя у Бочкиных уже было трое детей, они все равно оставили Пятницу у себя, а впоследствии усыновили его. Тем более, что собственные их дети были уже давно взрослые, семейные и жили в других городах.

Пятница тоже от всего сердца полюбил своих новых родителей, научился ходить в одежде и носить обувь, и конечно же пошел в школу. А как же иначе? Он ведь больше дикарем не был. А каждый цивилизованный человек должен учиться, чтобы не оказаться опять диким и первобытным человеком. А то ведь и до людоедства недалеко.

Оглавление

Глава первая ПЕРВОЕ БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ

Глава вторая УБИЙСТВЕННЫЙ СМЕРЧ

Глава третья КРУГОМ ВРАГИ, КРАСНОБАЕВ!!!

Глава четвертая СЛУЧАЙ С КРОКОДИЛОМ

Глава пятая МЫ НА ОСТРОВЕ, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ!

Глава шестая ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА ОСТРОВЕ

Глава седьмая ЛЕТАЮЩАЯ АКУЛА

Глава восьмая ПОСТРОЙКА ХИЖИНЫ И ПОЛЕТ К ОБЛАКАМ

Глава девятая НАСТОЯЩАЯ ХИЖИНА НАСТОЯЩЕГО РОБИНЗОНА

Глава десятая ДИКАРИ

Глава одиннадцатая ЛЮДОЕДЫ И ИХ ЖЕРТВА

Глава двенадцатая ПЯТНИЦА

Глава тринадцатая ПЯТНИЦА УЧИТСЯ

Глава четырнадцатая ПЯТНИЦА И БОЧКИН

Глава пятнадцатая РОБИНЗОНЫ СТРОЯТ ЛОДКУ

Глава шестнадцатая «АНАСТАСИЯ» СПУСКАЕТСЯ НА ВОДУ

Глава семнадцатая ОДИННАДЦАТИЛЕТНИЙ КАПИТАН

Глава восемнадцатая ОПЯТЬ МГАНГА

Глава девятнадцатая ЧЕМ ЗАКОНЧИЛИСЬ ПЕРЕГОВОРЫ

Глава двадцатая НЕУДАВШЕЕСЯ БЕГСТВО

Глава двадцать первая НАВЕРХ К САМОЛЕТУ

Глава двадцать вторая ОСАДА

Глава двадцать третья СПАСИТЕЛЬНЫЙ СМЕРЧ

Глава двадцать четвертая ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Глава двадцать пятая НАПОСЛЕДОК

Реклама на сайте