«Злодейство торжествует»

Рон Л Хаббард Злодейство Торжествует * Миссия: Земля # 9

Заявление Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского Величества Вулли Мудрого

Этот эксцентричный, невероятный рассказ не стал более удобоваримым оттого, что в действие введен другой рассказчик. Не выиграл он также в достоверности, утверждая, что в нашей Конфедерации из 110 планет произошли события, вызванные действиями дурацкой несуществующей расы, людей с планеты, скорее похожей на сумасшедший дом, нежели на что-то еще.

Положение императорской власти прочно как никогда.

Планеты под названием «Земля» не существует!

Предисловие Волтарианского Переводчика

Еще раз привет!

Ваш покорный слуга и переводчик Чарли Девятый-54. Как поживаете?

Лорду Инвею, возможно, не очень-то хочется привыкать к новому рассказчику, но мне это определенно облегчает задачу. Монти Пеннвел говорит только по-волтариански. Я запрограммирован на любой язык, но сдается мне, что информация, передаваемая языками, на которых говорят люди на этой несуществующей Земле, чрезвычайно скудна.

Я усовершенствовал словарик-ключ к настоящему тому, и он следует за предисловием.

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге "Злодейство Торжествует"

Агнес, мисс — личная помощница Делберта Джона Роксентера.

"Алкаши" — см. Аппарат координированной информации.

Аппарат координированной информации — тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками. Символ ее — перевернутое весло, с виду похожее на бутылку, отчего служащие Аппарата заработали прозвище "алкаши".

Афъон — город в Турции, в котором расположена секретная база Аппарата.

Барбен, ИГ- фармацевтическая компания, контролируемая Делбертом Джоном Роксентером.

Бац-Бац Римбомбо — бывший морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Малышки Корлеоне.

Бителсфендер Прахд — волтарианский целлолог, которого Солтен Грис привез на Землю для работы в больнице города Афьон. (См. Целлология.)

"Бликсо" — космический корабль Аппарата, пилотируемый капитаном Больцем и совершающий регулярные рейсы между Землей и Волтаром. Рейс в один конец длится около шести недель.

Блито-ПЗ — так на Волтаре называется Земля. Это третья по счету планета (ПЗ) от звезды типа "желтый карлик", известной как Блито.

"Блюфлэш" — яркая вспышка голубого цвета, погружающая все живое в ближайшей округе в бессознательное состояние. Обычно используется волтарианскими космическими кораблями при посадке в районах, которые могут оказаться населенными.

Больц — см. "Бликсо".

Ботч — старший клерк 451-го отдела на Волтаре, подчиненный Солтена Гриса.

Бэлмор — дворецкий Джеттеро Хеллера и графини Крэк на Земле.

Великий Совет — правящий орган Волтара, организовавший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Блито-ПЗ, что могло бы сорвать График Вторжения.

Волтар — планета, центра Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтаром управляет император с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.

"Вселенная", мисс — секретарша Делберта Джона Роксентера.

Г. П. Л. Г. — "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", крупнейшая в мире рекламная фирма.

График Вторжения — расписание галактических завоеваний. Ему подчинены планы и бюджет каждого волтарианского правительственного учреждения. Завещанный сотни тысяч лет назад предками, он остается нерушимым и священным. Служит руководящим догматом для Конфедерации Волтар.

Графферти Бульдог — полицейский инспектор-плут из Нью-Йорка.

Грис Солтен — офицер Аппарата, ответственный за дела, касающиеся Блито-ПЗ (Земли); враг Джеттеро Хеллера.

Гробе — самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера. Любимое занятие на досуге — скармливание змеям белых мышей.

Двойняшка — прозвище Делберта Джона Роксентера-младшего.

Джолт — популярный волтарианский напиток.

Замок Мрака — секретная крепость-тюрьма Аппарата на Волтаре.

Каукалси, принц — согласно народной легенде, сбежал с планеты Манко во время Великого Восстания и основал колонию на Блито-ПЗ, известную под названием "Аталанта".

"Киннул Лизинг" — юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Координированной информации Аппарат — см. Аппарат координированной информации.

Корлеоне — мафиозная семья, возглавляемая Малышкой Корлеоне, бывшей хористкой театра Рокси и вдовой Святоши Джо.

Кроуб, доктор — доктор Аппарата, целлолог, который работал в Замке Мрака. Обожает делать из людей уродцев.

Крошка — земная девушка-подросток, которая соблазняла Солтена Гриса. Он отправил ее на Волтар, чтобы избавиться от нее.

Крэк, графиня — осужденная как убийца бывшая узница Замка Мрака, лишенная всех званий и прав, возлюбленная Джеттеро Хеллера. На Земле известна как Рада Парадис Крэкл, или мисс Рада.

"Ласковые пальмы" — шикарный публичный дом, расположенный напротив штаб-квартиры ООН и находящийся под опекой семейства Корлеоне; там проживал Джеттеро Хеллер во время своего первого визита в Нью-Йорк.

Манко — планета, родина Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Мейсабонго — малочисленный африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций Мейсабонго.

Милашка — прозвище Одура, которого вместе с Тик-Таком Солтен Грис заставлял собирать информацию на Волтаре и доставлять ее ему на Землю.

Мистер Калико — кот, выдрессированный графиней Крэк.

Мортайя, принц — лидер повстанческой группировки на планете Калабар.

Мудур Зенгин — финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.

Мэдисон Дж. Уолтер — бывший сотрудник фирмы Г. П. Л. Г., уволенный оттуда, когда его стиль работы со средствами массовой информации привел к самоубийству президента Патагонии. Был нанят Гробсом, чтобы «обессмертить» имя Джеттеро Хеллера в средствах массовой информации. Известен под прозвищем Балаболтер Свихнулсон.

Нарушение Кодекса — нарушение статьи Космического Кодекса, запрещающей оповещать окружающих о том, что они имеют дело с представителем иного мира; влечет за собой смерть как нарушителя (нарушителей), так и оповещенного (оповещенных).

Одур — см. Милашка.

Покантикл — нью-йоркское поместье Делберта Джона Роксентера.

Рада, мисс — см. Крэк, графиня.

Роксентер Делберт Джон — землянин, контролирующий на планете топливо, финансы, деятельность правительств и наркобизнес.

Святоша Джо — см. Корлеоне.

Симмонс, мисс — фанатичка антиядерного движения.

"Синебутылочники" — прозвище, данное внутренней полиции на Волтаре.

Снелц — командир взвода охраны в Замке Мрака, который относился с сочувствием к Джеттеро Хеллеру и графине Крэк в бытность их тамошними заключенными.

Тейл, вдова — нимфоманка, живущая на Волтаре.

Тик-Так — прозвище Туолы, которого вместе с Милашкой Солтен Грис заставлял собирать информацию на Волтаре и доставлять ее ему на Землю.

Туола — см. Тик-Так.

Уистер Джером Терренс — имя, которым пользуется Джеттеро Хеллер на Земле.

Управление внешних связей — часть волтарианского правительства, по слухам, находящаяся на содержании Аппарата.

Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля — глава мафиозной семьи, обеспечивающей рынок сбыта наркотиков, поставляемых фармацевтической компанией ИГ Барбен.

Фахт-бей — турецкое имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот — элитные космические войска Волтара, к которым принадлежит Джеттеро Хеллер и которых ненавидит Аппарат.

Хеллер Джеттеро — военный инженер и офицер Королевского Флота; послан вместе с Грисом на Землю для выполнения миссии; действует под псевдонимом Джером Терренс Уистер.

Хеллер Хайти — самая красивая и самая популярная актриса развлекательного жанра в Конфедерации Волтар; сестра Джеттеро Хеллера.

Хисст Ломбар — глава Аппарата координированной информации, который, дабы предотвратить собственное разоблачение Великим Советом, направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология — волтарианская медицинская наука, позволяющая восстанавливать тело, а также отдельные его части путем клеточной регенерации тканей.

Эндоу, лорд — глава Управления внешних связей Волтара.

Эпштейн Изя — специалист по финансам и анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для организации нескольких корпораций и руководства ими.

Ютанк — исполнительница танца живота, которую купил Солтен Грис.

Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Издательству "Жизнь замечательных людей",

Коммерческий город,

Планета Волтар

Господа! Я чрезвычайно восхищен достигнутыми нами соглашениями и могу вас заверить, что наши имена взаимно и навеки прославятся в истории.

Я не мог поверить тому, что мое правительство когда-либо солжет мне. Я думать не думал, что кто-то будет стремиться "замести след". Вот почему меня так потрясло, когда я узнал, что стерли, изменили и уничтожили летописи, с тем чтобы никто не узнал о существовании этой одинокой планеты под названием "Земля".

Почему же им было нужно отрицать существование второстепенной планеты, находящейся отсюда на расстоянии каких-то двадцати двух с половиной световых лет?

А, это и есть та история, которую я пишу с таким усердием и верностью!

С тем чтобы вы лучше оценили мои успехи, я посылаю вам то, что уже закончил на данный момент, и продолжаю писать дальше. Я уже отослал вам по почте первую часть. Позвольте мне попытаться ввести вас в курс последних событий. Задача эта совсем не из легких, ибо события одной лишь своей широтой затмевают воображение. И все-таки я постараюсь.

Как я установил, Землей управляет хозяин топливных ресурсов планеты, Делберт Джон Роксентер. Власть его такова, что он может определить политическое будущее страны, просто-напросто позвонив по телефону одному из своих ставленников.

Миссия офицера Волтарианского Флота Джеттеро Хеллера состояла в том, чтобы очистить планету от загрязнения и создать на ней недорогостоящий безопасный источник энергии, чтобы на Земле могла сохраниться жизнь вплоть до нашего вторжения.

Хеллер прибыл на Землю под именем Делберта Джона Роксентера-младшего, данным ему главой Аппарата координированной информации Ломбаром Хисстом, надеявшимся таким образом спровоцировать настоящего Роксентера на ответные действия и уничтожить самозванца.

Хисст полагал, что гнев Роксентера неминуемо обрушится на голову Хеллера и миссия флотского офицера будет провалена. Причина, по которой Хиссту хотелось провала миссии, заключалась в том, что он использовал Землю для производства наркотиков, разрушающе воздействующих на сознание людей. Наркотики контрабандой ввозились с Земли на Волтар, распространялись среди чиновников правительства и должны были способствовать тайному договору с целью совершения переворота в империи.

Но никто не знал, что у Роксентера действительно был наследник его состояния — настоящий Делберт Джон Роксентер-младший.

Первым попытался остановить Хеллера адвокат Роксентера Гробе, который и дал ему имя Джером Терренс Уистер. Но это его, однако, не остановило. Хеллер стал представителем африканского государства Мейсабонго и начал образовывать корпорации, создающие и патентующие новые источники энергии: революционный источник микроволновой энергии, новый карбюратор, обходящийся без бензина, автомобили, работающие без горючего, находящегося под контролем Роксентера. Когда акции нефтяных компаний упали до самой низкой отметки, Хеллер с помощью своих мейсабонговских ресурсов скупил их, чтобы захватить власть над нефтяной индустрией планеты.

Но провести Роксентера было совсем непросто, к тому же он имел власть над силами, овладеть которыми Хеллер не мог, — например, президентским институтом власти Америки и вооруженными силами США.

Однажды в воскресенье Роксентер готовился отправиться в Филадельфию на Швиллербергскую конференцию, проходящую под его контролем. В тот вечер перед конференцией должен был, по настоянию Роксентера, выступить президент Соединенных Штатов, получить соответствующее распоряжение, а на следующий день обратиться к Конгрессу и потребовать объявления войны Мейсабонго.

Бац-Бац отвез Хеллера и его финансового советника Изю Эпштейна к огромному поместью Роксентера, и оба вошли в дом в тот момент, когда Роксентер отчитывал Гробса за свое нынешнее состояние дел.

Хеллер сделал Роксентеру предложение: отменить войну, предоставить Двойняшке (настоящему сыну Роксентера) трастовый фонд на десять миллиардов долларов, составить новое завещание, по которому Двойняшка получал бы целиком все поместье, а Хеллер отдал бы Роксентеру патенты и часть своей нефтяной империи.

Улыбнувшись змеиной улыбкой, Роксентер согласился, и документы были подписаны — но после этого змея нанесла удар!

После окончания короткой схватки Гробе валялся без сознания на полу, а безоружный Хеллер стоял, окруженный солдатами.

Роксентер сгреб бумаги, дающие ему теперь полную власть, и положил их в большой металлический ящик, похожий на сейф. После чего повернулся к генерал-майору, охранники которого держали под прицелом Изю и Хеллера, и сказал:

— Генерал, возьмите этих подонков до моего возвращения под стражу. А когда начнется война, мы зададим работу расстрельной команде.

Что? Неужели Хеллер все потерял?

Да нет же! Мне, Монти Пеннвелу, первому, единственному и величайшему корреспонденту по сбору конфиденциальной информации, есть что вам рассказать!

Глава 1

Роксентер схватил шляпу и поднял тяжелый чемодан. А Потом подошел к Гробсу, лежащему за кушеткой, пнул его и сказал:

— Подох ты или нет, ты мне больше не понадобишься. Теперь я еду в Филадельфию, чтобы разобраться еще с одной вашей путаницей.

Роксентер прошел в остекленные двери, закрыл их за собой и крикнул вниз:

— Машину и танк для охраны!

Генерал подал сигнал. Двое солдат схватили Изю и заломили ему руки за спину, шаря глазами по сторонам в поисках чего-нибудь, чем их можно было бы связать.

Еще двое взялись за Двойняшку и после короткой борьбы уложили его на пол.

Генерал сделал жест в сторону Хеллера.

Подъехала машина. Роксентер спустился к ней по лестнице, но не сел, а остановился рядом, глядя на дорогу.

Солдаты хотели схватить Хеллера за руки, но он сказал:

— Эй, он не меня имел в виду. Я его сын.

— Что? — растерялся генерал.

— Ну да, — произнес Хеллер. — Он говорил только об этих двух парнях.

Изя и Двойняшка ошеломленно уставились на Хеллера.

Генерал направился к дверям, собираясь, видимо, обратиться за разъяснениями к Роксентеру, но тот уже сел в машину и поехал.

Хеллеру сквозь дверное стекло было видно, как машина с Роксентером остановилась. Однако он надеялся, что этого не увидит генерал.

— Ладно, вот что, — сказал генерал, — мне нужно иметь доказательство, и одним поддельным удостоверением вы не отделаетесь!

— Ах это, — протянул Хеллер. — Так возьмите и позвоните по телефону, вон с того стола, и попросите соединить вас с ФБР, Вашингтон, округ Колумбия. Спросите агентов Тупевица и О'Блоома.

Хеллер скрестил пальцы на счастье. Это были агенты, с которыми он столкнулся прошлой осенью по прибытии в Соединенные Штаты. С тех пор он ничего о них не слышал и не получал от них никаких известий.

Генерал подошел к столу и остановился, стоя спиной к двери. Если бы он обернулся, то смог бы заметить лимузин Роксентера, дожидающийся подхода танка, моторы которого ревели где-то поблизости.

Генерал связался с ФБР и попросил к телефону Тупевица и О'Блоома. Подождал. Потом заговорил:

— Агент Тупевиц? Это генерал Флад, нью-йоркская национальная гвардия. У нас тут один парень, говорит, что он сын Роксентера… Хорошо, я его опишу. Примерно шесть футов два дюйма ростом, стройный, блондин, голубые глаза, ему около восемнадцати… — Он прикрыл микрофон ладонью. — Как вас предположительно зовут?

— Делберт Джон Роксентер-младший, — ответил Джет. Он увидел, что танк занял свое место перед лимузином. В люке рядом с офицером стоял сержант и указывал на карту.

— Он говорит, что его зовут Делберт Джон Роксентер-младший, — проговорил в трубку генерал- Я звоню из поместья Покантикл, из дома Роксентера… — Внезапно он ткнул телефонной трубкой в Хеллера. — Он хочет поговорить с вами, чтобы по голосу убедиться, что это вы.

Хеллер взял трубку. Краем глаза он наблюдал за танком и лимузином, от души желая, чтобы они поскорее убрались.

— Здравствуйте, агент Тупевиц, — сказал он. — Хотел напомнить вам, что мы так и не поставили надгробного памятника Мэри Шмек.

— Младший! Эй, О'Блоом, это Младший! Бери другую трубку!

— Привет, Младший, — поздоровался О'Блоом. — Приятно тебя слышать. Знаешь, от Гробса мы так и не получили известий.

— Ни писка! — вставил Тупевиц.

— Какой ужас! — воскликнул Хеллер. — Хорошо, что сказали. Теперь я совершеннолетний, и наследства у меня навалом…

Оба агента засмеялись.

— А я тут на днях беспокоился, есть ли у меня долги. Ей-Богу, я рад, что довелось встретиться с тобой. Для поправки дел мне понадобится помощь. Ты не прочь подумать насчет пары работенок с окладом в шестизначную цифру?

— Мы можем подать в отставку хоть сейчас, — добавил О'Блоом. — Только ждем удобного случая.

— Он вам представился, — сказал Хеллер. — Дать вам снова генерала?

Он передал трубку генералу. Тот послушал-послушал, и уши его стали пунцовыми. Затем он взглянул на Хеллера и чуточку выпрямился. Потом положил трубку на рычаг и сказал:

— Прошу прощения. Я новичок в этих семейных делах.

— Все прекрасно на войне и в любви, — загадочно проговорил Хеллер. Краем глаза он заметил, что лимузина и танка уже нет. — А теперь, генерал, заберите Гробса в свой палаточный лазарет и, если он еще не умер, прооперируйте его хорошенечко. Побольше анестезии, потому как он очень чувствительный. Что касается двух других, то берегите их как зеницу ока.

Изя и Двойняшка воззрились на него с ужасом.

— Сейчас, как вы знаете, — продолжал Хеллер, — вокруг полно вредителей из Мейсабонго. Поэтому дайте мне мотоцикл, чтобы мой водитель мог разведать дорогу. И если у нас с вами все закончено, я пойду к своей машине и постараюсь догнать папочку.

— Отлично, лейтенант Роксентер, — ответил генерал и прокричал распоряжение адъютанту, который крутился у двери.

Глава 2

Хеллер выбежал из дома. Ни танка, ни лимузина — их уже и след простыл. Он отыскал сержанта, который показывал карту офицеру в люке танка.

— Сержант! — позвал он и, когда тот подошел и отдал честь, сказал: — Очень важно, чтобы они ехали безопасным маршрутом. Надеюсь, вы дали им хороший совет.

— О, так точно, сэр, — отвечал сержант, доставая карту. — По нашим сообщениям, в Нью-Йорке орудуют диверсанты из Мейсабонго. Поэтому они едут в западном направлении через мост Таппан-Зсе в Джерси, а там свернут на юг по Хайлэнд-авеню до Пэлисейдз Интерстейт-паркуэй вдоль Гудзона. До въезда на мост Джорджа Вашингтона они проедут на запад до форта Ли, потом минуют заставу Нью-Джерси через выезд номер шесть, двинутся по государственной автомагистрали номер девяносто пять и закончат путь прямо у Индепенденс-холла.

Хеллер ручкой обвел указанный маршрут, взял карту и побежал к такси, в котором в тревожном ожидании сидел Бац-Бац, с недоверием поглядывая на армейских, ведь как бывший морской пехотинец сухопутных он презирал. Хеллер, появившийся сзади, напугал его.

Поспешно разъяснив Римбомбо, что к чему, Хеллер передал ему карту сержанта. Тут к ним подъехал на мотоцикле связист.

Бац-Бац вылез из кабины. Хеллер снял с мотоциклиста шлем, надел его на голову Бац-Баца и, достав из машины вещмешок, повесил ему же на шею.

Солдат-мотоциклист включил зажигание. Бац-Бац нажал ногой на педаль, с опасением взглянул на Хеллера, и мотоцикл с ревом помчался к воротам, сея ужас среди солдат, которые едва не попадали ему под колеса. Спустя несколько секунд Бац-Бац скрылся из виду.

Хеллер забрался в такси, которое теперь походило на армейскую машину, завел ее и, отсалютовав офицеру, выехал за ворота.

Он предполагал настигнуть Роксентера у моста Таппан-Зсе, но, выехав через ворота заставы, ни танка, ни лимузина на мосту через Гудзон не увидел. Джеттеро оставалось надеяться, что Бац-Бац едет достаточно быстро. Ведь Роксентер уж наверняка гнал на всех оборотах.

Хеллер катил по мосту протяженностью две с половиной мили. В полуденных лучах июльского солнца Гудзон переливался синими искрами, широко катя свои волны к далекому морю.

Оказавшись на стороне Нью-Джерси, Хеллер свернул на юг, на Хайлэнд-авеню — широкую автомагистраль. Несмотря на воскресный день и то, что он проезжал по длинному ряду парков, простиравшихся более чем на шестнадцать миль вдоль береговой линии, машин нигде не было видно: Соединенные Штаты остались без бензина — если, конечно, не считать особо привилегированных или предусмотрительных, но и они не желали тратить горючее на пикники.

Через несколько миль к югу от моста дорога пошла по пересеченной травянистой местности, где когда-то играли в гольф. Хеллер ехал очень быстро. Впереди был поворот. Хеллер свернул на полном ходу.

Лимузин и танк!

Они стояли на обочине.

Роксентер вылез из машины.

Один из танкистов, очевидно, пытался поправить антенну на лимузине.

Времени, чтобы затормозить или как-то избежать встречи, не было.

Роксентер взглянул Хеллеру прямо в лицо! Потом вскинул руку, ткнул пальцем в сторону машины и что-то заорал.

Все произошло в три секунды. Хеллер рванул мимо на скорости восемьдесят миль в час.

Приближался еще один поворот, направо и вверх. Справа от Хеллера тянулся нескончаемый парк.

Он свернул и взглянул в зеркало заднего обзора: танк пропал из виду.

Дорога уходила в парк.

Хеллер нажал на тормоза.

Старую колымагу занесло в сторону.

Хеллер въехал под сень деревьев и, убедившись, что надежно укрылся от посторонних глаз, остановился.

Послышался рев танкового двигателя. Хеллер открыл дверцу и попытался что-нибудь рассмотреть сквозь лиственную завесу.

И увидел танк. Какой-то старой модели, которую списывают в резерв, когда регулярным войскам она больше не нужна. Вместо гусениц — колеса для быстрого движения по автодорогам. Танк, конечно, старый, но в башне — большая пушка, а спереди торчали пулеметы. В открытом люке виднелся танкист-офицер в шлеме и защитных очках, держащий наготове пистолет сорок пятого калибра. Хеллеру все стало ясно: они получили приказ уничтожить его.

Танк прошел мимо. Затем появился лимузин. Хеллер увидел Роксентера, который наклонился вперед и разглядывал дорогу, толкая водителя в спину.

И тут Хеллер вспомнил о карте. На протяжении следующих двух миль до въезда на Пэлисейдз Интерстейт-паркуэй тянется красивая дорога, проходящая вдоль высоких обрывистых берегов Гудзона и имеющая несколько поворотов. Хеллер подождал еще немного и, убедившись, что его не обнаружат, выехал задним ходом на шоссе и покатил на юг.

Бац-Бац пропал, как в воду канул.

Хеллер понимал: нужно как-то изловчиться и вернуть патенты. Ведь Роксентер просто возьмет и запрет их в сейф, как он поступал с множеством изобретений, позволявших экономить нефть или заменить ее чем-то другим. Он распорядится демонтировать установки, работающие на микроволновой энергии. Он закроет производство карбюраторных, безбензинных автомобилей. Он продолжит доходное для него загрязнение планеты.

Если у Роксентера все выгорит и война будет объявлена, он снова обретет власть над всеми уже имевшимися у него нефтяными компаниями. А также над другими сферами, которые он контролировал, — например, банковской. Через международные финансы он все еще оставался хозяином всех правительств земного шара. Влияние Хеллера имело успех только в одном: в устранении угрозы ядерной войны путем уничтожения мощи России. Но, возможно, Роксентеру удастся каким-либо образом восстановить ее, чтобы снова продавать оружие.

Хеллеру было наплевать, что сейчас происходит с Роксентером. Этот мерзавец совершил тягчайший грех: он нарушил слово, данное флотскому офицеру, и это лишало его всякой пощады, на которую он мог бы рассчитывать в час последней решительной схватки. Ему дали возможность честно выйти из положения, а он, как мелкий воришка, воспользовался этим, чтобы украсть кошелек.

Не сбавляя скорости, Джеттеро открыл бардачок, но пистолета там не нашел. Он взглянул на заднее сиденье — ничего. Вероятно, Бац-Бац сунул выданный Хеллеру кольт сорок пятого калибра в вещмешок. Если танк снова остановится, что ему, безоружному, делать? Наверное, только надеяться, что не придется воевать со стальным чудовищем голыми руками.

Он сделал несколько поворотов. Внезапно вдали замаячила государственная магистраль Пэлисейдз Интерстейт-паркуэй. Хеллер выскочил на ее широкий простор.

Где-то в миле впереди он увидел лимузин и танк, но слишком поздно. Командир танка, должно быть, все время посматривал назад. Хеллера засекли!

Танк круто свернул в сторону, дал пройти лимузину и покатил, прикрывая его собой.

Хеллер поспешил сбавить скорость, но не хватило времени. Пулеметный огонь скосил деревья справа от такси!

Башня танка разворачивалась.

Хеллер резко затормозил.

ЖАХ!

Снаряд угодил в дорогу, не долетев до такси и со свистом пронесшись над машиной.

Хеллер быстро свернул влево, в аллею парка.

ЖАХ!

Еще один ухнул прямо в то место, где только что на дороге находилась машина Хеллера.

Там, где живописная автострада сближалась с береговыми откосами над рекой, был поворот. Туда и свернули танк с лимузином.

Хеллер выровнял машину и поехал дальше. Он помнил, что на карте дорога через парк, начиная с этого места, имеет еще повороты, сближаясь и расходясь с береговыми утесами.

Джеттеро глянул налево. Там величественно нес свои воды Гудзон. На протяжении следующих девяти миль его окаймляли песчаниковые кручи, вертикально обрывающиеся до самой воды с высоты от 540 до 200 футов, где река пробивалась сквозь гряду Кэтскилл. На противоположном берегу реки, на расстоянии мили находился Йонкерс, а к югу, в тринадцати милях отсюда, сияли небоскребы Манхэттена. Воздух сегодня казался почище: отсутствие машин и дыма из труб плюс, возможно, споры Охокихоки, циркулирующие теперь вокруг земного шара, уже определенным образом действовали на изгаженную атмосферу. Нет, денек выдался на славу, дышалось легко. Хеллер перекрестился: Роксентер намеревался, был просто обязан уничтожить такие достижения.

Джеттеро снова насторожился: вдруг где-то возникнет Бац-Бац. Он надеялся, что его друг уехал далеко вперед и с танка его не увидят.

Хеллер проехал еще пять миль. Парковое шоссе свернуло в сторону от высоких утесов, и теперь его обрамляли высокие величественные деревья.

Джеттеро стало не по себе: ведь все это может погибнуть. Он прибавил газу, доведя скорость до восьмидесяти миль в час.

Впереди, уже неподалеку, там, где широкое шоссе снова сворачивало на восток, к Гудзону, находился поворот. Хеллер свернул.

Всего в четверти мили впереди он увидел танк и лимузин, шедшие со скоростью около сорока миль в час.

Хеллер сближался с ними слишком уж быстро, слишком!

ЖАХ!

Заметив вспышку башенного орудия, он резко свернул налево. Мимо со свистом пронесся снаряд.

По ветровому непробиваемому стеклу забарабанили пули из пулемета, мгновенно оставив на нем белые выбоины.

Джеттеро круто свернул направо.

ЖАХ!

Слева от него просвистел снаряд.

И вдруг он увидел мотоцикл. Он стоял, накренившись, в левой аллее!

Неужели они догнали Бац-Баца?

И тут Хеллеру стало ясно, при чем тут мотоцикл.

До лимузина с танком оставалось всего несколько сотен ярдов. Они сворачивали туда, где шоссе приближалось к Гудзону почти вплотную.

Такси затормозило, визжа колесами, развернулось на 360 градусов и пулей помчалось в обратном направлении.

БА-БАААХ!

В небо рванулось ярко-оранжевое пламя, окруженное черными клубами дыма. Это в воздух взметнулось сто ярдов шоссе!

Танк взлетел высоко над рекой, словно камень из катапульты! И, достигнув зенита своей траектории, вдруг взорвался, как бомба. Боеприпасы с бензином вмиг превратили его в огненный шар.

Взрывная волна ударила в такси, удирающее от нее, и шины автомобиля завизжали.

Тогда-то Хеллер увидел и лимузин.

Тот кувыркался высоко в воздухе.

Напоследок, медленно перевернувшись вокруг продольной оси, лимузин погрузился в Гудзон, что поблескивал в сотнях футов внизу.

Глава 3

На шоссе со стуком посыпался град обломков. В летнее небо взвился столб дыма, похожий на атомный гриб.

Хеллер повел машину обратно, объезжая глыбы вывороченного из магистрали бетона. И вскоре подъехал к огромной рытвине, выбитой в береговом склоне.

Там он выскочил из кабины и подбежал к краю обрыва. Мелкие куски обломков еще продолжали шлепаться в воду.

Очевидно, уже начался океанский прилив, ибо потревоженные всплесками участки реки смещались чуть севернее, против обычного ее течения.

Вглядываясь в воду с высоты трехсот футов, Хеллер пытался обнаружить хоть какие-то признаки лимузина Роксентера.

Позади него послышался звук торопливо приближающихся шагов. Это был Бац-Бац Римбомбо.

— Хорошо, что ты увидел мотоцикл, — проговорил он, запыхавшись. — Это единственное, что пришло мне в голову, когда я думал, как тебя предупредить, что дорога впереди заминирована.

— Святые небеса! — возмутился Хеллер. — Я же не просил вас взрывать шоссе и обрушивать утес! От вас требовалось только взорвать танк.

— Понимаешь, когда я открыл вещмешок, — оправдывался Бац-Бац, — эти твои заряды-крохотульки показались мне такими маленькими, что у меня появилось недоброе предчувствие. Я, правда, запихнул его куда поглубже. Сколько ни работал подрывником, ей-Богу, никогда не видал такого компактного динамита. Джет, уж прости меня ради Бога. Наверное, я перестарался!

Хеллер не отважился объяснить ему, что он пользовался взрывчаткой с Волтара, по мощности в миллион раз превышающей земной динамит. Глазами он все искал лимузин.

И вдруг увидел его!

Автомобиль всплыл вверх колесами, держась на поверхности воды благодаря воздуху, герметически закупоренному в кондиционерных прокладках. Он, должно быть, побывал на самом дне реки, прежде чем всплыть. Из него выходили пузырьки воздуха.

Да он же снова затонет!

Джет принялся раздеваться.

— Ты что! — крикнул Бац-Бац. — Нельзя тут нырять, здесь целых триста футов!

Раздевшись до трусов, Хеллер стянул с плеча Бац-Баца вещмешок, выхватил оттуда короткую «фомку» с ременной петлей, затем снова полез туда и вытащил круглый цилиндр. Он был зеркально-гладким и ярко сверкал, на одном конце у него имелся градуированный диск, наподобие телефонного. Большим пальцем руки Хеллер задал ему вращение.

— Такого больше не увидите! — крикнул он Бац-Бацу. Лимузин снова начал погружаться в воду.

Хеллер разбежался, прыгнул с вершины утеса и, пролетев немного… вдруг завис.

Он не падал!

Разинув рот, Бац-Бац смотрел, как Джеттеро висит в воздухе, держась рукой за цилиндр. Он же не знал, что это антигравитационная спираль, и не мог определить, на что это там смотрит Хеллер.

Большим пальцем другой руки Хеллер еще раз изменил положение диска и спланировал на сотню футов вниз. Затем снова ткнул пальцем в спираль и, действуя телом как крылом планера, спикировал в ту сторону, где на поверхность воды все еще поднимались пузырьки.

Вот он скрылся в воде. Бр-р, холодно. Под водой Хеллер нажал на спираль, отключил ее и зажал в зубах, освободив руки.

Потом поплыл в сторону цепочки поднимающихся вверх пузырьков. Всплыл на поверхность, сделал глубокий вдох, не выпуская из зубов цилиндра, и снова нырнул.

Лимузин тонул очень медленно, но футов на двадцать уже погрузился.

Хеллер осмотрел металлический корпус и заглянул внутрь. Но сквозь мутную голубизну воды смог различить в машине лишь какие-то пятна. Тогда он нащупал край дверцы и вставил в зазор «фомку». Дверца не поддавалась — мешало давление воды. Окошко разбить Хеллер не мог: стекло было пуленепробиваемым.

Лимузин продолжал медленно погружаться. Если из него выпустить воздух, он камнем пойдет на дно и сегодня уже ни за что не удастся извлечь из кабины тот тяжелый стальной ящик. Потребуются водолазы и краны, операция слишком затянется и привлечет внимание зевак.

Автомобиль все еще погружался вверх колесами — плавучесть ему, наверное, придавали шины и частично опустевший бензобак.

Хеллер добрался до одной из задних рессор, вставил в нее антигравитационную катушку и с помощью «фомки» туго заклинил ее внутри. Потом прокрутил диск на полный оборот.

Лимузин перестал тонуть и задней частью пошел вверх.

В легких у Хеллера кончился воздух. Энергично работая руками и ногами, он поднялся на поверхность и сделал глубокий вдох.

Из воды медленно показалась задняя часть лимузина. Она поднялась на пять футов над поверхностью да так и висела на катушке, уже достигшей предела своих возможностей.

Хеллер приблизился к задней дверце, край которой оказался над водой, сунул в щель «фомку» и изо всех сил налег на нее. Раздался щелчок — это сломался дверной замок, — и дверца открылась.

В машину сразу же хлынула вода, и она снова стала тонуть.

Хеллер полез в салон. Путь ему преградило тело водителя. Оттолкнув его, Хеллер увидел ящик, обладавший некоторой плавучестью. Он ухватил его за ручку и, пятясь словно рак, выбрался из лимузина.

И тут его взгляд уперся в остекленевшие глаза Роксентера. Видимо, тело следовало за ним, приводимое в движение потоком воды.

Первым побуждением Хеллера было затолкнуть его назад в машину, но он этого не сделал. А, наоборот, взяв за воротник, вытащил тело из салона.

Теперь на две его руки приходилось два предмета: труп и ящик. А нужно еще вытащить из рессоры катушку! Если этого не сделать, будет нарушен Кодекс, ибо, возможно, когда-нибудь машину вытащат из воды.

Хеллер ухитрился ухватить одной рукой ручку ящика и воротник Роксентера, и машина снова поднялась на поверхность воды. Повернув пальцем диск, Хеллер побыстрее выковырнул катушку из рессоры, ибо машина опять резко пошла ко дну.

До берега штата Джерси, казалось, было не так-то близко.

Просунув руку под пиджак на спине Роксентера, Хеллер крепко ухватил этой же рукой ящик.

И, загребая свободной рукой, поплыл к утесам. У их подножия Джеттеро увидел мечущегося Бац-Баца, который дождаться не мог, когда же наконец он сможет помочь приятелю выбраться из воды.

Гребя одной рукой, Хеллер бросил взгляд на безлюдный ландшафт. В эти дни, когда невозможно было достать бензин, им двоим принадлежал весь мир. Американцы со своей культурой, вертящейся вокруг автомобилей, могли теперь делать лишь одно — оставаться дома. За исключением нескольких птиц — никаких свидетелей.

Глава 4

Два часа спустя Хеллер остановил такси перед парадной дверью дома в поместье Покантикл. Бац-Бац слез с мотоцикла и открыл заднюю дверцу. Хеллер поднял тело Роксентера с. пола, вытащил его из машины и понес по лестнице.

Генерал-майор национальной гвардии встретил его изумленным взглядом и застыл на месте, парализованный ужасом при виде безвольно свисающих рук и болтающейся головы покойника.

Бац-Бац следовал за Хеллером, неся тяжелый ящик. Он с презрением взглянул на генерала и проговорил:

— Не армия, а черт знает что! Вот полюбуйтесь, к чему привела ваша нерасторопность! Мейсабонговские лазутчики взорвали дорогу и танк. Из-за вас Роксентер поплатился жизнью!

Генерал воззрился на тело, затем на ветровое стекло в пулевых отметинах:

— Мы выступаем против них немедленно!

— Да все они уже покойники, — осадил его Бац-Бац. — Разнесены на мелкие кусочки. Разве не вы отвечали за безопасность Роксентера?

Генерал весь как-то обмяк и обреченно произнес:

— Теперь меня предадут военно-полевому суду. Хеллер покачал головой:

— Мы не хотим портить вам карьеру. И никому ничего не скажем, — если, конечно, и вы будете помалкивать.

— Благослови вас Бог, лейтенант! — обрадовался генерал. — Только скажите, что я могу для вас сделать.

— Вы можете приказать доставить тех двух, что у вас под стражей, назад в контору. Мы с ними еще не закончили.

Генерал рысью умчался в дом.

Хеллер втащил тело в кабинет и свалил его на кушетку.

Бац-Бац закинул тяжелый ящик на стол. Хеллер подошел и приложил к нему ухо, подбирая комбинацию. Наконец раздался щелчок, и крышка открылась.

Как гласила этикетка, ящик-сейф не боялся ни воды, ни огня, и это оказалось чистой правдой. Все бумаги внутри были совершенно сухими. Хеллер быстро их перебрал, желая убедиться, что все на месте.

Со стороны двери раздался сухой скрипучий голос:

— Мне кажется, что я вам понадоблюсь. Я адвокат без клиента.

Гробе! Его голова была забинтована, но лицо, похожее на черносливину, имело очень торжественный вид. Хеллер смерил его удивленным взглядом и воскликнул:

— Так вы, значит, не умерли! И даже были в сознании, когда он вас уволил!

— Ну разумеется, я был в сознании. Но вы же не думали, что я снова намерен пойти против вас, ведь так? Того, кто остался в живых, несмотря на Джея Уолтера Мэдисона, убить нельзя!

— Так это вы натравили его на меня! — воскликнул Хеллер.

— Хуже, — ответил Гробе. — Я именно тот, кто передал приказ Роксентера убить вас, когда вы только родились.

— Вы преступник! — молвил Хеллер.

— Ну, скажем так, Младший: я юрист с Уолл-стрит. Клиент мертв — да здравствуют наследники!

— Вы не держите слова! — наступал Хеллер.

— Юрист с Уолл-стрит держит слово только перед своим клиентом, Младший. Профессия такая — адвокат. Но вам я нужен. Вам нужна моя фирма. Всякие хитросплетения — это наше дело. Я, например, могу «пощекотать» Фаустино.

— Теперь он, наверное, проходит через девятый круг ада — его убрали, — сказал Хеллер.

— А, — протянул Гробе, — тогда кто же у них capo di tutti capi?

— Малышка Корлеоне.

— Ну, тогда Барбену с его фармацевтикой крепко не поздоровится. Миссис Корлеоне смертельно ненавидит наркотики. Но мы можем преобразовать эту фирму во что-нибудь легитимное. Да здравствует Малышка Корлеоне! Ну как, Младший, что скажете насчет такого клиента?

— Да я бы скорее раскроил вам башку! — возмутился Хеллер.

Гробе потрогал руками череп и смиренно сказал:

— Вы это уже сделали.

И они оба расхохотались, Гробе — со своим обычным "хе-хе-хе!".

И тут в комнату вошли Изя с Двойняшкой.

— Ой, что это? — Изя не мог поверить своим глазам.

— Гробсу известно обо всех подводных камнях юриспруденции, — сказал Хеллер. — Думаю, мы нанимаем фирму "Киннул Лизинг".

— Стойте, стойте! — заволновался Гробе. — У меня есть дополнительное условие.

Хеллер взглянул на него с подозрением.

— У Роксентера осталась куча незаконченных дел, — сказал адвокат. — В двух из них я бы хотел получить свободу действий: одно касается мисс Агнес, всем известной как доктор Надирайл, психиатр. Другое касается мисс "Вселенная".

Хеллер пожал плечами и согласился:

— По мне, так пожалуйста.

— Даже если я поведу их в зоопарк в Бронксе, чтобы посмотреть террариум со змеями? — спросил Гробе.

— Зоопарки, — вмешался Двойняшка, — прекрасный источник знаний. Мне кажется, это здорово.

— Ну вот и хорошо, — обрадовался Гробе. — Белые мышки сейчас так дорого стоят! Значит, на том и порешили. Вы меня нанимаете.

Гробе подошел к открытому ящику и под зорким взглядом Хеллера извлек оттуда кипу бумаг.

— Почему вы так покорно подписали эти документы? — спросил он Хеллера.

— Мистер Джет, — пояснил вертящийся рядом Эпштейн, — что ни говори, — владелец всех компаний. Просто я никогда ни на чем не ставил его имя из-за вас.

Гробе выбросил два документа в мусорную корзину.

— Если вы сами хотели, чтобы всем владел ваш брат, тогда другое дело. Но это просто внесло бы путаницу в доверенную копию завещания. Ну хватит об этом. — Он взял документ о передаче сорока девяти процентов нефтяных акций Роксентеру и выбросил его в мусорную корзину. — Это только увеличило бы налог на наследство. Почему бы вам не отправить эту бумагу назад, когда она вернется к вам? — Адвокат выбрал документ, который оставлял за Роксентером сорок девять процентов из ста восьмидесяти миллиардов, заработанных на продажах, и тоже бросил в корзину. — Лишний довесок к налогу на наследство — то, чего мы должны избегать. А что касается всех этих денег, разрушающих американскую банковскую систему, то теперь вы владеете всеми банками и всеми деньгами, поэтому и нет тут никакого разрушения экономики. Теперь о передаче патентов: о них тоже забудьте. Просто продолжайте ими владеть и избегайте суда по утверждению завещаний. Капитал компании теперь ваш, так что никаких проблем. Здесь важно завещание. А оно неправильное.

Все уставились на него.

Гробе глянул в сторону двери и продолжил:

— Завещания редко заверяются нотариально. Они должны быть засвидетельствованы, а этому завещанию не хватает двух свидетельских подписей. Я вижу вон там двух рядовых, которые вошли как раз в тот момент, когда Роксентер закончил его подписывать. Я правду говорю, ребята?

Двое солдат, которые привели Эпштейна и Двойняшку, кивнули, подтверждая его слова, и подошли поближе. Гробе протянул им ручку:

— Тогда поставьте-ка, ребята, свои подписи под этим документом, это все законно.

Двое рядовых подписались.

— Итак, все законно, — повторил Гробе. — И на этом конец.

— Нет, еще не конец! — возразил Хеллер. — Остается вопрос о войне!

— О, если вы хотите вдаваться в мелкие детали, пожалуйста. — Гробе сделал офицеру знак удалиться. Когда тот вышел из комнаты, адвокат направился к красному телефону на столе и, сняв трубку, связался с президентом Соединенных Штатов. — Господин президент? Это Гробе из "Киннул Лизинг"… Нет, сегодня вечером вам нет нужды мотаться в Филадельфию на Швиллербергскую конференцию. Я распоряжусь, чтобы ее отменили… Ну да, господин президент, небольшие изменения в планах. Отмените, пожалуйста, срочную мобилизацию… Да, а также передайте Конгрессу, что не нужно объявлять войну. У нас в руках уже вся нефть Мейсабонго, и через несколько дней, как я понимаю, нефтеочистительные заводы снова заработают… Что ж, возможно, экономика Мейсабонго расстроена, господин президент. Убедите Конгресс проголосовать за иностранную помощь им в несколько миллиардов… Постараетесь? Отлично, господин президент… О, сожалею, сэр, но я не могу передать ваши лучшие пожелания Делберту Джону Роксентеру-старшему… Да, сэр, с ним кое-что случилось. Он свалился в плавательный бассейн и утонул… О да, сэр, мы обо всем позаботились. Двое его сыновей уже здесь, они совершеннолетние, и Роксентер оставил им все по завещанию. Дело обычное… Да, я сразу же стану выполнять их распоряжения, сэр… Да, я передам им ваши наилучшие пожелания… Нет, они не забудут внести свой вклад в вашу избирательную кампанию… Что ж, прекрасно, господин президент… Спасибо, сэр. Вы не против, если я сейчас положу трубку? Мне нужно позвонить в Государственную налоговую службу и попросить их воздержаться в данном случае от взимания налогов на наследство… Ну, уверен, что так оно и будет, сэр. До свидания.

Гробе позвонил в налоговую службу, а затем в Филадельфию, чтобы отменить конференцию.

Хеллер по другому телефону разыскал мисс Симмонс, сказал ей, что она замечательно поступила, и попросил отменить демонстрации во всем мире против ядерной угрозы, так как нефтяные компании твердо пообещали обезопасить электростанции.

"Значит, мы победили! — вскричала она. — О, Уистер, я вам буду вечно благодарна. Какую радость вы доставили мне и всему миру!"

Эпштейн по другому телефону разыскивал по домам президентов банков и брокеров, желая убедиться, что будут осуществлены обе группы сделок с предварительной премией.

Гробе потыкал кнопки звонков, вызывающих домашнюю прислугу, которая с момента прибытия национальной гвардии пряталась по разным углам.

Вошел напуганный дворецкий. Гробе указал на тело, лежащее на кушетке, и сказал:

— Отправьте это тело в местный морг. Попросите их выдать свидетельство о смерти и привести покойника в порядок. Это будут просто семейные похороны. Во всяком случае, оплакивать его никто не собирается. — Он повернулся к Хеллеру: — Во всем мире у него не было ни одного друга. Даже я не был таковым. У него были только деньги.

Хеллер взглянул на труп. Покойник незряче, как рыба, смотрел в потолок. Делберт Джон Роксентер-старший, человек, погубивший сотни миллионов жизней и едва не погубивший планету, лежал без всяких признаков жизни. Нет, оплакивать его не станет никто.

Глава 5

Если он также навредил Роксентеру, — проговорил Ломбар Хисст, — я разорву Вселенную на куски, но найду и убью его!

Жезл королевского офицера, который он держал в руках и разглядывал, сам по себе не являлся оружием. Это был церемониальный жезл, подарок от семьи и товарищей, когда выпускник Академии возносился, приобретая завидный и почетный статус офицера Флота. Он был согнут, как если бы им воспользовались для нанесения удара. Его нашли в спальне императора той роковой ночью. На нем, выгравированное на струящемся волтарианском языке, значилось имя: Джеттеро Хеллер.

Ломбар сидел в передней императора. Он с отвращением разыгрывал свою шараду. В Дворцовом городе восстановили власть и порядок, и внешне все выглядело достаточно хорошо. Но спальня за стенкой пустовала, и Ломбару приходилось притворяться, чтобы другие поверили, будто его величество все еще находится там.

Перед ним стояла проблема: он не мог, как планировал, объявить, что монарх умер и не оставил наследника престола. Это открыло бы двери Ломбару Хиссту для захвата короны — проще говоря, для дворцового переворота. Такого — чтобы простолюдин взошел на трон — на Волтаре прежде никогда не случалось, но на Земле бывало много раз и послужило Ломбару образцом.

Сейчас он не мог объявить об этом по двум простым причинам. Первая заключалась в том, что у него не было тела, которое он мог бы представить медикам, а вторая — в том, что он не располагал знаками власти: короной, монаршей цепью и королевской печатью.

Уже более недели он боролся с этой проблемой, артачась в своих амбициях. Хисст даже подумывал, не добыть ли где-нибудь какое-нибудь тело для предъявления его публике, но он не мог этого сделать, так как, согласно волтарианскому закону, монарх не считался умершим до тех пор, пока сотня врачей и сотня лордов не осмотрят тело со всей придирчивостью и не установят несомненный факт смерти. Хиссту, в силу его параноидального характера, никак не улыбалась возможность подкупа двухсот человек, с тем чтобы никто из них не смог шантажировать его, пока он был жив.

Шеф Аппарата подумывал и о подделке регалий, но не не знал состава сплавов короны. Этот священный предмет был настолько древним, что о нем не сохранилось никаких исторических записей. Не имелось даже его чертежа. На цепи красовались хорошо известные жемчужины, и невозможно было приобрести подделки, не насторожив любого ювелира в королевстве. Печать была украшена редчайшим алмазом весом в десять фунтов, а способы гравировки на нем давно уже забылись. При мысли о том, что он будет штамповать бумаги и вдруг кто-то скажет: "Это не государственная печать!" — у Хисста кровь застывала в жилах, ибо за доказательством подлога следовало право любого благородного собрания убить его на месте.

Единственное, что оставалось, — это найти Хеллера, а значит, и императора. Но тут тоже возникали трудности. Когда все это произошло восемь дней назад, Хисст выдал общий ордер на арест. Даже внутренняя полиция усомнилась в нем. «Синебутылочники» передали сообщение на воздушные трассы, но сразу же сказали: "Общий ордер на арест королевского офицера? Что-то странно. Что же он сделал?" Ломбар не мог представить никакого доказательства, что именно Хеллер подстрелил его и что Хеллер вообще находился в Конфедерации. Армейцы говорили: "Он офицер Королевского Флота, нас это не касается. Обращайтесь к флотским". Флотские, по донесениям шпионов Ломбара, просто говорили друг другу: вот, мол, еще одно доказательство, что «алкаши» есть «алкаши» и что начальник Аппарата, должно быть, совсем сошел с ума, если выдает общий ордер на арест офицера.

Кроме того, ордер на арест королевского офицера не имел печати его величества, и, перед тем как произвести задержание, флотским властям потребовалось бы увидеть копию оригинала с печатью императора, а где ее было взять? И флотские говорили: нет, ни с одного космического корабля оборонной сети не поступало никакого сообщения и никакой буксир не приземлялся на какой-либо флотской базе. Ломбар знал, что Флот занимается укрывательством: они же там все были против него.

Итак, в течение восьми дней — за каждым из которых следовала бессонная ночь — Ломбар Хисст мучительно обдумывал сложившуюся ужасную ситуацию. А теперь на него обрушился еще и другой удар.

За два дня перед похищением императора грузовое судно «Бликсо» прибыло с Блито-ПЗ, разгрузилось и улетело снова возвращаясь на земную базу. Это был тот самый груз, опись которого составлял Ломбар Хисст на Волтаре, когда атаковал буксир.

В тот вечер, расстроенный своим поражением, он не закончил эту инвентаризацию. «Бликсо» благополучно прибыл в Замок Мрака. Но всего лишь три часа назад Ломбар получил крепкую встряску. Ящики с ярлыками "Амфетамины. Фармацевтическая компания "Барбен, ИГ" значились в накладных — но их не было в наличии!

Собственно, такие вещи случались и раньше, с тех пор как капитан Больц провозил контрабандой свои грузы, — на это Ломбар смотрел сквозь пальцы, поскольку это просто означало дальнейшую деградацию презренного отребья посредством губительного для здоровья поддельного виски. Такие ошибки являлись причиной того, почему Ломбар Хисст всегда лично проверял груз. Но именно тогда, когда на него сразу навалились разные бедствия, Хисст предпочел отнестись к этому так, будто это означает удар по нему еще с одной стороны.

Амфетамины у него подошли к концу, хотя героина и опиума было навалом. Но вся его программа, план действий, могла принести успех, если не будет срывов поставок. Через месяц-другой запас амфетаминов совсем исчерпается: а он не мог даже послать грузовое судно за специальным грузом, поскольку на рейс туда и обратно потребовалось бы три месяца.

А ведь дела шли так хорошо: все лорды, любого ранга, стали наркоманами. Его величество должен был через несколько месяцев умереть. Ломбару оставалось только расширить сеть распространения наркотиков — через врачей, среди правительственных кругов — и он мог бы стать Ломбаром Могущественным, императором всего Волтара.

Он все так хорошо спланировал! В своих фантазиях Хисст уже видел, как наконец возьмется за самого Клинга Гордого. Он подождет, когда того замучит «ломка», и тогда, пообещав ему порцию, заставит его величество подписать и скрепить печатью воззвание, объявляющее Ломбара Хисста преемником на троне. Он уже не раз проделывал такой трюк с Клингом и добивался, чтобы тот подписывал различные приказы, такие, как приказ, упраздняющий охрану Дворцового города и заменяющий ее служащими Аппарата. Так что это сработало бы. Но с последней дозой наркотика для императора должна была произойти метаморфоза: вместо героина в вены его величества был бы введен воздух. Монарх умер бы, и причина смерти объяснялась бы "почтенным возрастом". Ломбар выставил бы тело на всеобщее обозрение — и дело с концом.

Но появился этот Джеттеро Хеллер, и все пошло наперекосяк.

Он нарушил планы Ломбара в отношении императора. Так что из факта отсутствия амфетаминов в партии груза логически следовало, что Хеллер, должно быть, держал и Роксентера под прицелом. (…)* этого Гриса! Ломбар так все продумал. Современные разведывательные изыскания на планете Блито-ПЗ показали, что Делберта Джона Роксентера бесит тема отсутствия наследников: он даже организовал фонд, обещавший ему бессмертие, и не видел никакой причины искушать судьбу, оставляя что-либо сыну. Германская разведка посредством одного из своих агентов, психиатра по имени Агнес Надирайл, разнюхала, что когда-то существовал сын. Самый надежный способ заставить Роксентера найти и убить Джеттеро Хеллера — дать ему имя этого сына. План был без сучка и задоринки! А Грис его провалил! * Диктозапиеывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пенвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: "Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками — (зуммером или многоточием (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации". Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)

Ломбар стиснул жезл, как если бы это была шея Хеллера. Неужели какой-то офицер помешал поставкам амфетаминов? Неужели он добрался до Роксентера и что-то с ним сделал?

Похоже, от Солтена Гриса никакой информации не получить. Он сидел в королевской тюрьме, вне досягаемости Ломбара, которому как постороннему лицу необходимо было бы для его допроса получить королевский ордер. Ломбар не мог раздобыть такой ордер, так как не имел королевской печати. Если бы он устроил налет на тюрьму и захватил Гриса, правосудие возмутилось бы и потребовало бы объяснения: "Почему вы это делаете? Вы представитель императора, так почему же вы просто не получили королевский ордер?"

Ломбар пытался образумить лорда Терна, попечителя королевских судов и тюрем. Хисст втолковывал ему, что Грис — офицер Аппарата и его место в тюрьме Аппарата, но лорд Терн только покачал седой головой и сказал:

— Нет. Он пленник королевского офицера, и, чтобы добиться его освобождения, потребуется ордер от его величества или от того же королевского офицера. Предлагаю вам адресовать вашу просьбу Джеттеро Хеллеру.

— Но имеется же общий ордер на арест Джеттеро Хеллера! — возразил Ломбар.

На что лорд Терн отвечал:

— Возможно, есть, а возможно, и нет, поскольку мы не видели королевского ордера с подписью и печатью его величества и мы не отправляем правосудие, основываясь на том, что видим по хоумвидению. Да это и не имело бы значения, ведь общие ордера сомнительны в делах, связанных с королевскими офицерами, и даже королевский ордер на задержание Джеттеро Хеллера и его арест не изменили бы того факта, что Грис является его пленником. Только королевские указы решили бы это дело.

Лорд Терн закончил этот обмен соображениями и подозрительно посмотрел на Ломбара, не в силах понять, почему тот не может действовать согласно заведенному порядку. Уже одного этого было достаточно, чтобы заставить Ломбара Хисста уносить ноги из аудиенц-залы королевских судов и тюрем: никто не должен знать, что в Дворцовом городе нет никакого монарха.

Ломбар Хисст многое бы отдал, сию же минуту, чтобы увидеть Солтена Гриса под пыточными электроножами.

Что-то все-таки случилось на Земле, это было очевидно. Это «что-то», вероятно, относилось и к Роксентеру. Хисст уже послал на земную базу Батальон Смерти, принадлежавший Аппарату, но не получал от него сообщений вот уже три месяца — время рейса туда и обратно.

Наверное, с Земли могли прибыть другие грузовые рейсы с амфетаминами, но Ломбар не особо надеялся на это. Что же все-таки случилось? «Бликсо» улетел, и нельзя было допросить его капитана или экипаж, но Хиссту нужно было получить информацию: без нее он не мог действовать. И вдруг у него мелькнула мысль: а что, если с земной базы прислали кого-нибудь под арестом домой — кого-то, кого можно было бы допросить?

Теперь у Ломбара в одном из дворцов Правительственного города имелся офис — филиал Аппарата. Он отшвырнул жезл Джеттеро Хеллера и включил экран. На нем появилось лицо его главного клерка.

— Когда «Бликсо» улетал, не оставил ли он здесь кого-нибудь из членов своего экипажа или персонала базы? — спросил Ломбар Хисст.

Главный клерк включил собственные экраны.

— Список пассажиров свидетельствует о том, что вернулся курьер. Этот педик Туола. Он сейчас как раз здесь, в Дворцовом городе, снова со своим любовником лордом Эндоу.

— А, этот! — с отвращением проговорил Ломбар. — Он знает не больше того, чем мы его напичкали, чтобы рассказать Грису. Помощи от него никакой.

— Еще вернулся доктор Кроуб — на грузовом судне, что прибыло раньше. Помнится, он крутился в научно-технических кругах Нью-Йорка и изучал некоторые предметы, которые на Блито-ПЗ называют «психиатрия» и «психология». Трудно было разобрать, нормален он или пребывает под действием наркотика — есть у них такой, называется ЛСД. Отослали его в Замок Мрака, там он сейчас и сидит. Если вы ищете информацию, возможно, у Кроуба что-то и есть.

— Ох, Кроуб! К черту этого идиота! Мне нужен кто-нибудь, кто вернулся недавно, идиот! Кто-нибудь с «Бликсо», с последнего его рейса. Так что спасибо, что отнял у меня время.

— Подождите, — сказал главный клерк, прежде чем Хисст отмахнулся от него. — На «Бликсо» было еще два пассажира. Но они земляне. Одна — совсем девчонка, зовут ее Крошка Буфер. Она сейчас у нас, в Дворцовом городе.

— Девчонка? — презрительно переспросил Ломбар. — Что она может знать! А кто другой?

— Землянин, лет тридцати — тридцати двух. Зовут его Дж. Уолтер Мэдисон. Он прибыл в здравом уме и памяти.

— Странно, — прокомментировал Ломбар.

— И мне так показалось, — сказал клерк. — А, вот полный файл. Очевидно, он прибыл с письмом, где говорилось, что он бесценный человек. Поэтому по прибытии, восемь дней назад, люди из персонала провели его по обычным каналам и под гипнозом научили говорить по-волтариански. Но одновременно они сделали перевод находящихся при нем верительных грамот. Они все еще не знают, почему он такой бесценный. В его бумагах сказано только, что он "ССО-мен".

— Кто? — переспросил Ломбар. — Это что, какая-нибудь земная раса? Вроде негров?

— Нет. Он белый, шатен. О, вот и остальное. Из карточек в его бумажнике явствует, что он нанят компанией Г. П. Л. Г. и приглашен работать по заданию Роксентера.

— Входит в организацию Роксентера! — вскричал Ломбар. — Скорее за этим землянином! Быстро доставь его сюда!

Теперь-то дело пойдет!

Глава 6

Дж. Уолтер Мэдисон чувствовал себя довольно странно, и у него кружилась голова. Он находился на какой-то чужой планете в комнате из нержавеющей стали. Довольно скверным казалось ему то, что он сидит на базе в камере предварительного заключения, как арестант. Но сразу же после этого ему стало еще хуже.

Все его представление о космическом полете и инопланетянах сильно поколебалось. Он сел на летающую тарелку, похожую не на таковую, а на старое земное грузовое судно, полностью заключенное в ее корпусе. Экипаж походил на землян, с той только крошечной разницей, что эти выглядели такими жалкими оборванцами, каких он еще не видывал. Говорили они на языке, состоящем из гласных и согласных звуков, совершенно чуждых земному алфавиту, но жесты их, то, как они указывали на что-то или кивали, были понятными.

Когда Мэдисон высадился с яхты на берег в грозу вместе с Грисом, он постоянно стал сталкиваться с маленькими тайнами, но принимал их лишь как некое развлечение для ума. Сокрушительная истина, что он находится в руках… что за слово они все время повторяли?… волтарианцев? — поразила его, как удар грома, когда они посадили его в каюту, показали, как пристегнуться к шарнирной койке, а потом, через считанные минуты, он выглянул из окошка и увидел, как Земля удаляется с такой скоростью, что за секунды уменьшилась до размера бильярдного шара.

Все это настолько его поразило, что он даже не успел испугаться.

Затем вошла Крошка Буфер и сказала:

— Ну и бардак! Доберусь же я до этого (…) Инксвитча!

— Крошка! — крикнул он. — Мы в открытом космосе!

— А где же, черт побери, мы, по-твоему, должны быть? На острове Коуни, на каруселях?

— Я этого не понимаю! — сказал он.

— Ох, неужели, Мэди? — иронически воскликнула она. — Не будь таким идиотом. Ведь этот (…) Инксвитч — инопланетянин и зовут его Солтен Грис. Я всегда замечала в нем что-то чудаковатое. Что (…) и (…) были слишком уж велики для человека, а я-то в этом деле разбираюсь. Нас похитили! — Она здорово разошлась и выбежала, топая ногами.

Все это повергло его в большое уныние. Он присел на шарнирный стул и погрузился в мрачную задумчивость. Мэдисон думал о матери и отчаивался: больше уж ему не спать с ней никогда. А она была такой приятной.

В этих размышлениях прошел день, и к нему наведался какой-то тип, имя которого, как удалось ему разобрать, было капитан Больц. Узнав, что он не говорит по-турецки, Больц обратился к разговорнику для туристов, переводя с турецкого на английский, чтобы сказать, что Мэдисону лучше все-таки научиться есть эту пищу, поскольку другой тут нет, и спросить, как он относится к выпивке и не хочет ли купить бутылку настоящего поддельного виски. Мэдисон, чересчур угнетенный, не очень-то реагировал на вопросы. Больц постоял, почесывая волосатую грудь и глядя на пассажира, а затем наконец ушел.

Еще три дня мрачных раздумий он не видел Больца, а затем капитан заявился к нему с вопросом. Было довольно трудно общаться с ним с помощью разговорника. Но Мэдисон разобрал, что Больцу нужно узнать, имеет ли он влияние на Крошку Буфер.

Мэдисона это так озадачило, что Больц наконец провел его по коридору, открыл дверь в каюту и энергично взмахнул рукой, приглашая войти.

Там, лицом вниз, на постели лежал прехорошенький мальчишка с накрашенным лицом. Легкая улыбочка играла на его губах. Один из членов экипажа стоял возле него, натягивая на себя одежду. Он криво улыбнулся капитану Больцу и, застегивая ремень, вышел.

Мальчишка облизнул губы и улыбнулся ничего не значащей улыбкой. Он просто лежал, не обращая на вошедших внимания.

Внезапно из соседней каюты в коридор вышла Крошка. Она пересчитывала пачку того, что походило на золотую бумагу. Деньги?

— Привет, Мэди, — сказала она, увидев Мэдисона. — Как дела? — Не дожидаясь ответа, она вошла к ним в каюту, сунула в ротик красавчику «косячок» и дала затянуться.

— Крошка! — вскричал Мэдисон. — Что ты делаешь?

— А что я делаю? Стараюсь заработать немного деньжат, которые мы потратим, когда приземлимся. «Зелененькие» на Волтаре не пригодятся. А ты хочешь, чтобы мы голодали?

— Нет-нет. Что ты делаешь с этим мальчишкой?

— А, с ним? Это Туола по кличке Тик-Так. Он самый нимфоманный педик, которого мне приходилось встречать. И когда его вздрючат марихуаной, он может работать весь день и всю ночь! Он как губка! Да и головенка у неге варит. Может, хочешь?

Мэдисон в ужасе отшатнулся:

— Ты что, продаешь его этому экипажу?

— Конечно. Пять волтарианских кредиток зараз. Я уже заработала сто пятьдесят кредиток. Меня беспокоит только то, что у экипажа кончатся деньги. Они говорят, что полет длится шесть недель. Но у них есть драгоценности и всякие прочие штучки. И еще они могут воровать корабельное оборудование.

— Послушай, Крошка, капитан кипит от ярости. Он приходил ко мне и спрашивал, не могу ли я повлиять на тебя.

Крошка взглянула на Больца со странной улыбкой:

— О, с этим он ничего не сможет поделать. Капитан просто боится, что если он вмешается, то экипаж взбунтуется. Я это поняла, когда бросила в него в темноте нож. Так что теперь капитан пытается заставить тебя делать за него грязную работу и помешать мне. Он (…), Мэди. Но больше об этом не думай.

В этот момент вошел еще один член экипажа и, с усмешкой взглянув на Больца, передал Крошке пять кредиток. После чего стал снимать с себя форму механика.

Мэдисон открыл рот, чтобы возмутиться, но Крошка сказала:

— Если хочешь посмотреть, гони кредитку, а иначе проваливай. — И она захлопнула дверь перед носом у Мэдисона и капитана Больца.

Больц оставил его в покое, и Мэдисон уныло просидел в своей каюте еще одну неделю. Затем им овладело любопытство, и он стал бродить по кораблю.

Пройдя мимо открытой двери каюты, он догадался, что направляется к рубке.

Там сидела Крошка. В каюте капитана Больца! На затылке у девчонки красовалась капитанская фуражка, волосы были собраны в хвост. В руках Крошка держала гроссбух Больца.

— Привет, Мэди. Решил выползти из своей дыры?

— Что ты делаешь в каюте капитана Больца? Он же тебя убьет!

— О нет, не убьет. Старик Больц расстроился из-за (…), что происходит у него на корабле. Он мальчиков не любит, но треп среди экипажа так его распалил, что у бедняги брюки лопаются от желания. Но я все уладила.

— Ты хочешь сказать, что… спишь с капитаном Больцем?

— Да нет же, Мэди. У меня еще хватает ума. Просто я раз в день делаю на него налет, чтобы снять с него лишний жар. Беру десять кредиток и смотрю, много ли осталось. Слушай, у него денег куры не клюют.

— Хочешь его обобрать? Да он нас убьет!

— Мэди, нет. Никакого грабежа. Как грубо! Я-то любые деньги отработаю, и показала бы тебе это, если бы ты мне разрешил. Ты бы даже мог…

— Нет-нет! — вскричал Мэдисон с отвращением, ужаснувшись при мысли, что сотворит нечто подобное с девушкой.

— Ты уверен?

— Как же не уверен? Ты пытаешься заставить меня изменить моей матери! Я этого не потерплю, Крошка. И оставь ты капитана Больца. Мы полностью зависим от его милости!

Она демонстративно расхохоталась:

— Больца? Посмотри-ка, Мэди, на эти бабки. Видишь? Это вот — циферки. Моя беда в том, что я цену занизила, а Больц, после того как я над ним поработаю, не может (…) еще целый день даже при том, чему меня научила эта проститутка из Гонконга.

Крошка мечтательно возвела огромные глазищи к потолочным трубам, касаясь пальцем своих пухлых губ. Внезапно она рассмеялась:

— Идея! Я просто стану подливать ему в джолт конопляное масло. Дорогуша, да он у меня будет (…) три раза в день!

Мэдисон убрался к себе в каюту и во сне видел кошмары: космический корабль, лишенный управления.

Весь остаток пути он мучился, стараясь сохранить здравомыслие.

Когда корабль приземлился, Мэдисон увидел сооружения такой странной архитектуры, что не сразу понял их назначение.

С ним разговаривали люди в странной форме.

В комнате, сделанной, казалось, из нержавеющей стали, ему нахлобучили на голову шлем, и в течение шести дней подряд он полагал, что, должно быть, болеет какой-то ужасной болезнью, повергшей его в состояние комы.

И только сегодня утром он полностью пришел в себя. Прошелся по комнате и обнаружил свой багаж в целости и сохранности. Потом он увидел то, что, возможно, являлось душем, но никак не мог сообразить, как он включается. Тогда Мэдисон встал под тем, что могло быть душевой насадкой, с любопытством посмотрел на него — и его внезапно окатило с головы до ног.

Мэдисон оторопел, и тут раздался стук в дверь.

Не успел он подойти к двери, как та распахнулась сама. На пороге возник человек в черной форме.

— Поторопись, — сказал незнакомец. — Шеф послал меня за тобой.

— Шеф?

— Ломбар Хисст! Ну хватит стоять, разинув рот. Если это твой багаж, достань какую-нибудь одежду и переоденься. Ты должен выглядеть прилично. Да не мешкай. Мне велено срочно привести тебя. Так что не рассиживайся.

— А где я нахожусь? — спросил Мэдисон.

— Там где стоишь, идиот.

— Нет-нет, я хотел спросить, где находится это место?

— Ну, шеф находится в Дворцовом городе, где он постоянно пребывает сейчас, а тебя ждет аэромобиль. Ну же, торопись.

— Да нет же, я хотел спросить, где находится это место, в котором нахожусь я?

— Ты находишься в центре обучения при подразделении зачисления на воинскую службу неволтарианского персонала, находящемся в ведении Аппарата координированной информации.

— Так, ясно. А что это за планета, звезда или как там еще это называется?

— О, испепеляющие кометы! Так я и знал: надо было мне привести с собой сопровождающих с призывного пункта. Ты хочешь сказать, что не знаешь где находишься?

— Вы меня правильно поняли.

— Это планета Волтар, столица Конфедерации Волтар. Ты в тринадцати милях от Правительственного города на территории, подведомственной Аппарату. Я капитан Шрам из 43-го Батальона Смерти.

— Что происходит?

— Задница, откуда мне знать? Вот. — Капитан извлек что-то из кармана и дал Мэдисону. — Но не трать на это времени. Я тебе говорю, что шеф нас ждет! Да одевайся же!

Мэдисон пошел к багажу, голова у него шла кругом.

И тут его внезапно поразила мысль: он же говорил по-волтариански! Он не мог понять, как такое могло случиться.

Мэдисон стал откладывать в сторону все, что ему подавал этот человек. И тут на глаза ему попалась она.

Газета!

Мэдисон прочел что-то насчет штурма горы на Калабаре, где Аппарат потерял тысячу солдат, накрытых шквальным огнем повстанческих отрядов принца Мортайи.

Газеты! У них тут есть газеты!

Он сразу же почувствовал себя почти как дома.

Внезапно его поразила еще одна мысль: он читает на незнакомом языке и к тому же очень легко!

Неужели он забыл английский? Мэдисон проговорил полупонятную фразу: "Темно-рыжая лиса прыг через лентяя пса". Нет, он все-таки может говорить по-английски!

Мэдисон снова взглянул на газету. В ней были заголовки и полосы новостей — все, как положено для периодического издания, но она казалась какой-то пустоватой и не трогала сердце рекламного агента. Однако это была настоящая газета под названием "Дейли Спикер".

О, это здорово. Все-таки этот мир не такой уж чужой.

Он открыл газету. Картинки — трехмерные, в цвете. Мэдисон перевернул еще один лист.

Небольшое фото. Лицо показалось ему знакомым.

Ну конечно! Джером Терренс Уистер!

Нет, должно быть, это случайное совпадение. Что его изображению делать на волтарианской газете? Мэдисон знал, что даже Уистер недостаточно хорош, чтобы проникнуть в издание с таким тиражом!

Он прочел подпись и статью. В ней говорилось:

"МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ ХЕЛЛЕРА НЕИЗВЕСТНО

Вчера, комментируя по хоумвидению выдачу общего ордера на арест Хеллера, представитель Флота заявил: "Командование Флота не имеет представления о каком-либо общем ордере на арест Джеттеро Хеллера. Согласно последним сообщениям, данный военный инженер находится на особом задании, и Флоту ничего не известно о его местопребывании. Вероятно, общий ордер, о котором ходит столько слухов, — просто грубая канцелярская ошибка со стороны Аппарата, который, надо отметить, никогда не откажется от возможности обесчестить Флот. В качестве инженера королевский офицер Хеллер наделен полномочиями действовать по собственному усмотрению и вернуться назад, когда сочтет, что его задание выполнено. У Флота нет ни малейшего беспокойства насчет Джеттеро Хеллера".

Мэдисон уставился на изображение.

Не могло быть никакой ошибки!

Фотография была слишком похожей!

Среди всех землян — и виденных Мэдисоном волтарианцев — не было такого красавца! Из всех известных ему мужчин никто не имел такого бесшабашного выражения лица.

Это был Уистер!

Капитану Шраму надоело ждать.

— Черт возьми, Мэдисон, одевайся! Шеф выходит из себя, когда моментально не получает того, что ему нужно. А ему нужен ты! Сию же минуту!

Поспешно одеваясь, Мэдисон лихорадочно думал. Может, с Уистером у него не сорвалось? Общий ордер на арест? Разумеется, тут что-то не очень чисто. Его даже не признают. И вдруг его охватило радостное возбуждение. Так, может, Бог дает ему еще один шанс? Он должен поскорее увидеться с этим могущественным и неистовым шефом!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Глава 1

Дж. Уолтер Мэдисон в опрятном сером фланелевом костюме с синим галстуком-бабочкой вышел из учебных казарм, следуя по пятам за капитаном Шрамом из 43-го Батальона Смерти.

Они прошли через замусоренный двор, где ветер разметал старые газеты и пыль. Это было что-то вроде палисада, но с длинными рядами помещений для тренировки: Мэдисон, не зная, что за последнюю неделю его обучили языку под гипнозом, изумился, обнаружив, что может прочесть все надписи, даже "Регистрация выписки здесь". Капитан Шрам заставил его расписаться в книге и затем на квитанции. Чиновник выдал Мэдисону его бумажник. Деньги из него исчезли. Когда Мэдисон попытался выяснить, в чем дело, ему выдали удостоверение, в котором значилось: "Дж. Уолтер Мэдисон. ССО-мен. Аппарат координированной информации". Когда нажимали на тыльную сторону удостоверения, появлялся портрет Мэдисона. Когда нажимали второй раз, появлялись отпечатки его пальцев. Их, наверное, сняли, когда он находился в коме. Мэдисон нажал на тыльную сторону третий раз — появилась мигающая надпись: "Платежный статус — неплатежеспособен, индекс «П». "Боже мой, — подумал Мэдисон, — я явно плохо начал! Как же это исправить? Я же не на Земле! Беда! Как же я буду питаться?"

Дальше дела пошли еще хуже. Капитан Шрам подвел его к низкому непонятному сооружению, находящемуся в плоском круге. Лобовое и боковые окна, но колес — никаких. Однако ничем иным, кроме как машиной, эта штука быть не могла, ибо имела переднее и заднее сиденья.

Шрам открыл заднюю дверцу, хотя, похоже, никакой ручки на ней не было.

— Это твой водитель, Щелк.

Водитель Щелк, с лицом, похожим на овал, лежащий на боку, не вышел из машины и выглядел недовольным. На нем была форма горчичного цвета, в которой он больше смахивал на бандита, чем на шофера, притом на бандита очень крутого.

— Щелк, — обратился к нему капитан, — доставь этого парня в королевский дворец и убедись, что Ломбар встретился с ним. Это срочно. — И он передал водителю копию приказа.

— Подождите, — встревожился Мэдисон, — разве вы не собираетесь меня сопровождать?

— А зачем? — удивился офицер Аппарата. — Ты относишься к категории "безвредных".

— Ну что ж, ладно, — сказал Мэдисон. — Но я, очевидно, уже сюда не вернусь. Мне понадобятся мои вещи, особенно портативная пишущая машинка. Для работы.

— О, вот, значит, для чего та смешная машина, — произнес Шрам. — А я никак не мог понять ее назначение, когда два дня назад искал в твоих шмотках оружие. Довольно неуклюжая. Думаю, теперь ты узнаешь, что сможешь пользоваться как ручкой, так и диктописцем. Не беспокойся. Щелк положил все это в багажник аэромобиля, пока ты выписывался из казарм. Так что до свидания — и удачи. И никогда не попадай в мой список как профессионал. — Он рассмеялся. Потом повернулся к водителю: — Пошевеливайся, Щелк. Шефу позарез нужен этот парень.

Вскоре Мэдисон испытал второе потрясение. Он полагал, что машина покатит по земле. Но вместо этого она взмыла вверх, как кабина скоростного лифта. Он перепугался до полусмерти. Ведь эта штука не могла летать — у нее не было крыльев!

Когда он проглотил свой желудок, водитель-пилот выровнял машину, и та заняла свое место в линии воздушной трассы на высоте десяти тысяч футов, не менее. Странный город, состоявший из одних завихрений, лежал справа — размером примерно с три Нью-Йорка.

— Что это за город? — спросил Мэдисон у летчика.

— У него красивое название — Ардаукус, — ответил Щелк. — Но все называют его Городом Трущоб. Впереди, чуть севернее — Правительственный город.

Машина повернула на юго-запад и пролетела над цепью гор высотой со Скалистые горы Америки, и теперь перед ними, насколько хватал взгляд, простиралась бескрайняя ширь пустыни. На ее поверхности отплясывали свой дьявольский танец пылевые столбы высотой в милю, пурпурно-коричневые в лучах солнца, зловеще странные, словно выстроившиеся в ряд сумасшедшие гиганты. Мэдисон надеялся, что это не настоящие живые существа, принадлежащие некоей инопланетной расе, питающейся бескрылыми самолетами.

Это навело его на беспокойные мысли о том могущественном существе, с которым он должен был скоро встретиться.

— Кто он, этот шеф, к которому вы меня везете? — осмелился спросить он.

Щелк оглянулся, бросил взгляд на пассажира и сверился с врученной ему карточкой:

— Вы, очевидно, землянин, что бы это ни значило. И мы в воздухе, поэтому нас никто не подслушает. Зовут шефа Ломбар Хисст. Сейчас он правит всей Конфедерацией, всеми ее ста десятью планетами. Между нами говоря, он самовлюбленный (…). Психованный, как аэромобильный жироскоп с вмятиной на ободе. Если вы действительно собираетесь повидаться с ним, будьте настороже. Он откусывает руки и ноги младенцев просто ради забавы.

— Спасибо, — поблагодарил Мэдисон. А про себя подумал: "Этот Хисст здорово смахивает на Роксентера".

Машина летела с устрашающей скоростью. Внизу с головокружительной быстротой промчались пара сотен миль ужаснейшей из всех когда-либо виденных Мэдисоном пустынь. Потерпеть в ней аварию было бы равносильно смерти. А летчика, похоже, больше волновало, сможет ли он зажечь странную сигарету зажигалкой, выбрасывающей лазерный луч вместо пламени. В воздухе то и дело попадались «ямы», и он никак не мог прикурить.

— Вы теперь будете моим водителем? — спросил Мэдисон.

— Ну, если шеф не бросит вас вон в ту штуку, — ответил Щелк, указывая вправо.

На горизонте вырисовывался большой черный замок с раскинувшимся перед ним лагерем, в котором должны были содержаться тысячи заключенных.

— Это Замок Мрака. Лагерь называется на картах Лагерем Закалки, но настоящее его название — Лагерь Смерти. Если вы начинаете доставлять неудовольствие Аппарату, вас отправляют туда и бросают в расщелину в земле глубиной в милю. А теперь вы именно в Аппарате. Между прочим, какое преступление вы совершили?

— Я не совершал никаких преступлений! — воскликнул Мэдисон.

— О, космический газ! — вскричал Щелк. — Если я буду вас возить, нам лучше открыться друг другу. Я был одним из лучших воров на Калабаре, пока меня не поймали и не приговорили к смертной казни — и тут я попал в лапы Аппарата. С тех пор в них и нахожусь. Нет, вы определенно должны были что-то такое совершить.

Мэдисон быстро раскинул мозгами. Летчик не должен был составить о нем плохое мнение.

— Мне не удалось завершить работу, — сказал он. И тут же отчетливо ощутил странное волнение: ведь он только что сказал кому-то правду. Надо последить за собой!

Летчик расхохотался:

— Что ж, если вы не перережете им глотки, когда у вас появится такая возможность, рано или поздно они доберутся до вас. Думаю, мы с вами отлично поладим.

Боже, этот малый зачислил его в категорию убийц! Мэдисон поспешно сменил тему разговора:

— А что это за горы справа от нас? Мне даже вершин их не видно.

— Горы Блайк. Пятьдесят тысяч футов. Но нам лететь над ними нельзя. Во всяком случае не на этой старой посудине. Наша цель — вон там. — Водитель указал пальцем.

Ничего!

Впрочем, различался какой-то зеленоватый туман.

Летательный аппарат с такой скоростью мчался в сторону этой туманности, что Мэдисон был уверен: они разобьются! О, дойти до такого и не удостоиться даже некролога: "Мэдисон мертв…"

Внезапно он почувствовал тошноту. Странное ощущение. Так вот оно, значит, каково умирать. Наверное, удар о землю был таким сильным, что он моментально отправился на небеса.

Нет, он проходил через ворота!

Здания круглой формы поблескивали со всех сторон, купаясь в зеленоватом свете. Какие странные конструкции! Лестницы круглые, повсюду драгоценные камни. При зданиях обширные территории с большими, размером в полный рост, статуями, раскрашенными в естественные цвета. Гиганты стояли в окружении круглых бассейнов и цветочных клумб. Сверкающий знак указывал направление через заросший травой круглый участок земли. Надпись на нем гласила: "Королевская резиденция".

И вдруг Мэдисон увидел Крошку!

На девчонке было платье из мешковины, и всю ее, с ног до головы, покрывала грязь. Хвостик на макушке распустился.

О, он догадался, что ей крупно не повезло. Здесь она стала рабыней. Рядом с ней находились двое стариков с узловатыми конечностями, которые тоже ковырялись в земле. Рядом стоял охранник — служащий Аппарата — с тем, что, наверное, являлось винтовкой.

В руке у Крошки был какой-то инструмент. Машина с Мэдисоном пролетела с заносом рядом с ней в пяти футах над поверхностью земли. Крошка выпрямилась и потерла грязной ладошкой спину, которую, очевидно, ломило от работы. И тут она увидела Мэдисона!

Спустя секунду он оказался рядом с ней. Должно быть, она совершила нечто ужасное, за что ее отправили на грязные физические работы. В Мэдисоне проснулся Дон Кихот.

"Ничего, Крошка, — прошептал он, — я тебя выручу, если смогу".

Они остановились перед огромным украшенным драгоценными камнями зданием с двойными закругленными лестницами, по которым можно было провести маршем целый полк.

К ним подбежали двое дюжего вида офицеров.

— Дж. Уолтер Мэдисон доставлен, — отрапортовал Щелк.

— Во имя семи дьяволов! — воскликнул один. — Где ты пропадал? Старый (…) рвет ногти на ногах — не может тебя дождаться! Дуй давай по той лестнице! Стража, стража! Доставить этого малого к шефу — и мигом!

Здоровенные ручищи подхватили Мэдисона под мышки и повлекли вверх по лестнице в коридор — ему приходилось лишь быстро-быстро переставлять ноги.

Наступил роковой момент. Дж. Уолтер Мэдисон вот-вот должен был встретиться с Ломбаром Хисстом!

Я так подробно остановился на этом, потому что данному моменту предстояло сыграть большую роль в истории Волтара и судьбе Джеттеро Хеллера. И уверяю тебя, дорогой читатель, далеко не положительную для обоих!

Глава 2

В Дворцовом городе все дышало памятью тысячелетий: золотые канаты извивались в причудливых узорах вдоль украшенных драгоценными камнями фризов со сценами парадов и битв, уходящих в глубь веков; суровые глаза давно почивших монархов хмуро смотрели на Мэдисона, когда тот шел по закругленному холлу. Он стал сознавать, что имеет дело с властью, укрывшейся в традициях истории, гораздо более древних, чем человеческие на Земле. Эти традиции существовали уже тогда, когда человек только учился пользоваться каменным топором.

Наконец его ввели в просторное круглое помещение, украшенное драгоценными камнями и от этого нестерпимо сверкающее. Это была приемная зала императорских покоев.

Дверь на другой ее стороне как бы загораживал массивный письменный стол, вырезанный из цельного куска оникса. Вокруг стола были установлены машины и оборудование — получался импровизированный кабинет.

За столом сидел крупный мужчина, довольно загорелый, со странным блеском кожи. Он был в алой форме, подпоясанной золотой перевязью. Глаза его горели безумным огнем.

Ломбар Хисст!

Охранники оставили Мэдисона в центре комнаты. Будучи не из тех, кого можно поразить всякими штучками сильных мира сего, Мэдисон встряхнулся, снял с рукава невидимую пылинку и неспешно, будто прогуливаясь, двинулся вперед.

— С Роксентером все в порядке? — без предварительного вступления вдруг спросил Хисст.

Мэдисон взвесил ситуацию. В голосе Хисста ему послышались тревога и обеспокоенность, но не враждебность.

— Ну, — заговорил он, — в последний раз, когда я с ним разговаривал, все было в порядке.

— Ты с ним хорошо знаком? — продолжал Хисст.

Какую бы тревогу Мэдисон ни ощущал, он этого не показал. Он задавался вопросами: насколько сильна волтарианская разведка? знают ли они о реальной ситуации? Роксентер снял бы с него голову за провал дела и бегство. Он увидел то, что показалось ему мерцающим телевизионным экраном. Насколько быстро идет обмен сообщениями между этой планетой и Землей? Мэдисон решил рискнуть. Он будет говорить, опуская имена.

— О да, — проговорил он, стараясь придать своей речи интонации скучающего человека. — Я вел для него кое-какие деликатные делишки: например, говорил премьер-министру Англии или президенту Соединенных Штатов, что им следует думать, ну и тому подобное. На мой банковский счет поступало несколько миллионов долларов в год.

— Вот это жалованье! — удивился Хисст. — Он, наверное, видел в тебе очень ценного для себя человека.

— Ну, он часто говорил, что есть много дел, которые только я могу обстряпать. Я был его ССО-меном.

Хисст нахмурился. С этим-то как раз его следователи не разобрались.

— Что это за штука, которую вы называете ССО?

— Видите ли, — начал Мэдисон, — разговаривая с людьми, я заметил, что у вас не очень-то хороший имидж.

— С моим имиджем все в порядке! — сердито воскликнул Хисст. — Рост — шесть футов и три дюйма. Вес — двести семьдесят один фунт…

— Нет-нет, — прервал его Мэдисон. — Я имею в виду то, как о вас думают люди. Ваш образ в сознании других людей.

— Ха! — фыркнул Хисст. — Неужели важно, что обо мне думают всякие подонки?

— Конечно, важно, — сказал Мэдисон. — Я слышал, что фактически вы — правитель Волтара.

— Разумеется! Я понимаю: то, что эти (…) лорды думают обо мне, может иметь значение. Но какое отношение к этому имеют низы?

— Видите ли, ССО значит "связи с общественностью", хотя эти буквы не означают того же понятия на волтарианском языке. Лорды и низы — это разные группы общества. Но если у вас нет правильного имиджа, они могут восстать и убить вас.

Хисст нахмурился. Похоже, это очень даже может случиться. Все они против него.

Мэдисон заметил, что Ломбар изменился в лице, и продолжал:

— Видите ли, мистер Хисст, я был в очень близких отношениях с Роксентером. Я его называл «Роки», а он меня «Мэд». Много раз поздно вечером он, бывало, скинет ботинки, положит ноги на письменный стол и за стаканчиком виски с содовой, которое так располагает к общению, поверяет мне свои тайны. Когда он действительно чего-то хотел, он доверял мне полностью. Я был, так сказать, его самым близким доверенным лицом. Думаю, нам пора открыть карты. Есть ли что-нибудь на свете, чего вы желаете больше всего?

Глаза у Ломбара стали немного сумасшедшими, а лицо заблестело еще сильнее. Он подался вперед и заговорил шепотом:

— Дело не в том, что я этого сильно хочу, а в том, что я получил приказ. Несмотря на то что я простолюдин и все лорды меня ненавидят, мне предназначено стать императором.

Мэдисон тут же насторожился. О, это ему по зубам. Он слышал это раньше о Роксентере.

— Зов?.. — Он не закончил, дав вопросу повиснуть в воздухе.

— Ангелов, — прошептал Ломбар.

Мэд уже понимал, что дельце выгорело.

— Вы знаете, что они и Роксентера звали управлять Землей?

— Нет!

— Это факт, — сказал Мэдисон. — Я сам слышал их. Вот почему я стал его ССО-меном.

Хисст тут же нахмурился:

— При чем тут это?

— Видите ли, — стал объяснять Мэдисон. — Когда у кого-то нет хорошего специалиста по общественным связям, отребье поднимается и убивает его. Но если таковой имеется, то лорды, простые люди — короче, все как один провозглашают его императором и рукоплещут.

Ломбар растерянно заморгал. Это было что-то совершенно новенькое. Обычно он не снисходил до того, что-бы слушать людей или отвечать им. Но этот землянин — близкий друг Роксентера. Роксентер, простолюдин, вышел из низов и стал правителем Земли, и уже одно это подавало Ломбару надежду, что такое осуществимо. Теперь он стал сознавать, что, возможно, существует какая-то секретная технология, прежде ему неизвестная, которой воспользовался Роксентер. Он призадумался. И тут ему пришла в голову мысль: сказанное этим человеком избавит его от необходимости предъявлять всем покойного Клинга. Император волеизъявлением всего общества! Как это ново! Но тут его природная подозрительность стала нашептывать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хисст обмяк.

Мэдисон, заметив это, поинтересовался:

— У вас есть какие-нибудь другие проблемки?

Ломбар снова напружинился, моментально насторожившись. Он не собирался рассказывать всякому встречному-поперечному, что в комнате позади него нет никакого императора и никаких регалий. Вместо этого он вспомнил еще одну «проблемку» и проговорил:

— Этот (…) Солтен Грис!

Мэдисон встревожился:

— Солтен Грис? Он здесь?

— Ты его знаешь?

Мэдисон заметил, что сказано это было с яростью.

— Пожалуй, да. На Земле он жил под именами Смита, Инксвитча и Султан-бея. Без конца вертелся под ногами. Ничегошеньки не знал о связях с общественностью. Заваливал дела, идиот!

— Он находится в королевской тюрьме, и я не могу до него добраться и казнить его так, как он этого заслуживает.

— Что ж, — сказал Мэдисон. — Это тоже проблема службы связи с общественностью и рекламы. Дело поправимое. Еще есть проблемы?

— Хеллер! Этот (…) королевский офицер!

Мэдисон почувствовал себя так, будто ему преподнесли конфетку на серебряном подносе. Вся комната вдруг стала светлей.

— На Земле он жил под именем Уистер, — спокойно сказал он.

Ломбар, никогда прежде не дававший себе труда выслушивать кого-то, схватил эту информацию на лету, как проголодавшийся пес кусок мяса! Вот где недостающий кусочек составной картинки-загадки, отвечающей на вопрос, почему провалилась его стратегия.

— Ага! — вскричал он. — Грис не осуществил мою идею насчет свидетельства о рождении! Все пошло наперекосяк потому, что этот (…) Грис не стал следовать моим планам в отношении Хеллера!

Надежды Мэдисона возродились, и он взлетел на их крыльях на седьмое небо. О, какие возможности открывались перед ним! Теперь он мог закончить работу, ради которой его наняли! Он мог вернуться домой, к рукоплесканиям и славе! Но он заставил себя выглядеть очень спокойным.

— Для связей с общественностью этот Уистер-Хеллер тоже представляет собой проблему. Если вы действительно хотите провернуть дела, дайте мне время и позвольте приступить к работе. Предоставьте мне только контору и бюджет…

— Не так быстро, Мэдисон, — перебил его Ломбар. — Тут у нас дела довольно тонкие. Я ничего не знаю о связях с общественностью.

Надежды Мэдисона рухнули. Но он указал на экран хоумвизора:

— Это телевизор? Можно я включу звук?

Ломбар пожал плечами. Мэдисон нашел кнопку и прибавил звук. Появилась сцена битвы на Калабаре. Войска Аппарата вели огонь по огромной горе со снежной вершиной. Диктор сообщал, что солдат принца Мортайи выбивают из пещер. Мэд выключил звук.

— Так вот, — сказал он, — хороший специалист по связям с общественностью посоветовал бы этому диктору заявить, что войска Аппарата сражаются по вашему приказу ради безопасности империи. И надо бы вставить кадр, где вы ведете их к победе, пусть даже вас там и не было.

Ломбар нахмурился.

Мэдисон достал газету, которую ему дали, и показал Ломбару первую полосу.

— Если бы у вас имелся хороший специалист по рекламе, ваше имя красовалось бы на этой странице, внушая публике, что только вы — тот человек, который должен править. Долбите, долбите день за днем, неделю за неделей — и в конце концов вы доведете до их сознания идею, что вы, и только вы должны быть императором.

— Они бы это не напечатали, — сказал Ломбар.

— А вы бы приказали это напечатать.

— Хм-м, — промычал Ломбар.

— При хорошем рекламщике, — продолжал Мэдисон, — не только какое-то там быдло — все лорды в стране будут кланяться вам в ножки.

— Чтобы лорды кланялись мне? Эти упрямые (…)? Я же простолюдин! Да они скорее умрут!..

— Если бы лорды поклонились вам и это показывали бы по хоумвизору день за днем, то люди должны были бы признать, что вы являетесь их господином и достойны стать императором по всеобщему признанию!

Ломбар покачал головой:

— Мэдисон, эти лорды никогда бы не поклонились.

Мэдисон продолжал выглядеть спокойным. Но спокойствия в его душе не было. Он играл по очень высоким ставкам. Он решил еще раз поставить на Уистера. Если выгорит, Гробсу придется признать, что он выполнил свою работу. Если он как следует обработает Хисста, его могут отправить домой. Он снова окажется на вершине!

— Мистер Хисст, — сказал он, — простите меня, если я уже думаю о вас как вашем величестве, но если я устрою так, что по телевидению — то есть по хоумвидению — покажут, как вам кланяются лорды, вы наймете меня в качестве специалиста по связям с общественностью с неограниченным бюджетом и полной свободой действий?

Ломбар засмеялся лающим смехом:

— Это крупная сделка.

— Но для начала много не потребуется, — сказал Мэдисон. — Всего лишь несколько тысяч кредиток. — И тут он вспомнил о Крошке. — И помощь моей ассистентки Крошки Буфер.

— Кто такая Крошка Буфер?

— Девушка с Земли, прибывшая сюда вместе со мной. Ломбар вдруг вспомнил, что был еще один пассажир.

— Ну что ж, Мэдисон, вы можете получить свою девушку с Земли. Но что касается нескольких тысяч кредиток — нет. Это пустая трата денег.

У Мэдисона засосало под ложечкой. У него же не будет никаких ресурсов для подкупа, для найма актеров, для того, чтобы заставить хоумвидение показать представленный им материал. Да, пропащим казалось теперь это дело! Но сдаваться ему никак не следовало.

— А если на первом этапе дело выгорит, вы пойдете на крупную сделку?

Ломбар не помнил, чтобы прежде ему доводилось так много слушать. Неудивительно, что он избегал этого: такая скучища.

— Заставить лордов кланяться мне невозможно, — сказал он. — Ладно уж, так и быть, согласен. Покажут такое по хоумвидению — прекрасно. Но сейчас я занят. Всего доброго. Охрана! Выведите землянина.

Дело в тот момент, дорогой читатель, обстояло так, что кажущийся провал Мэдисона у Ломбара означал: Хеллер остается в довольно надежной безопасности; пустая спальня за спиной у Ломбара рано или поздно обнаружится, и истории Волтара и Земли, возможно, могли бы поправить сами себя.

Шансы Мэдисона на большой шаг вперед выглядели теперь пустышкой. Но только в тот момент, дорогой читатель, только в тот момент. Мощные дьявольские силы, уже взявшиеся за обе империи, вот-вот должны были получить хороший толчок!

Глава 3

Дж. Уолтер Мэдисон спустился по винтовой лестнице. Чувствовал он себя уныло: без связей и не зная их каналов, без денег и даже без удостоверения работника прессы дело выглядело довольно безнадежным.

Увидев двух охранников в черной форме, он дружелюбно поднял руку, но те просто посмотрели сквозь него, и все.

Мэдисон забрался в свой аэромобиль — но куда ему лететь: у него даже нет дома.

— Что, дела пошли не так уж хорошо? — сочувственно поинтересовался Щелк. — По крайней мере поблагодарите богов, что вы еще живы.

"Неужели у меня такой явно мрачный вид?" — подумал Мэдисон. Но он и в самом деле чувствовал себя угнетенным. Шансы снова взяться за дело Уистера-Хеллера почти уже были у него в руках, но пальцы оказались слишком скользкими. Проклятье — пытаться работать с сумасшедшими!

— Кто заведует хоумвидением? — спросил он.

— Директор хоумвидения, — отвечал Щелк. — Так сказано во всех хоумвизионных программах. Вот, смотрите: эту я храню, чтобы знать, когда будет петь Хайти Хеллер.

— Хеллер? Она не родственница королевского офицера Джеттеро Хеллера?

— Сестра. Самая красивая женщина в Конфедерации. А как поет! У нее миллиарды поклонников.

Ну, это теперь не принесет большой пользы. Мэдисон взглянул на программу. Ага! Хоумвидение находилось в ведении Управления внутренних дел, делами которого заворачивал лорд Снор. Он должен быть здесь, в Дворцовом городе!

Может, тут чего-нибудь удастся добиться! Мэдисон встрепенулся и велел Щелку ехать туда, где живет лорд Снор.

Они миновали бесконечные парки, лавируя между бесконечными круглыми зданиями — их, наверное, насчитывались тысячи на протяжении этих немногих квадратных миль, — и все различались по цвету, все купались в зеленоватом сиянии. Но место казалось ненаселенным: повсюду ходили только патрули Аппарата в своих униформах горчичного цвета, а единственным средством передвижения на колесах были танки.

— А где все люди? — спросил Мэдисон.

— О, когда-то, особенно в это время — ближе к концу рабочего дня, — тут их много ходило. Дамы прогуливались со своей свитой, на каждом шагу стояли дворцовые гвардейцы, в парках давали концерты. Но все изменилось. После того как его величество заболел, было издано распоряжение, согласно которому дворцовую стражу заменили охраной из Аппарата — многие семьи тогда переехали в свои городские или сельские поместья, потому что аппаратчики любили останавливать их и обыскивать. В домах осталась прислуга, но она и носа не высовывает. Их всего лишь несколько сотен тысяч человек. А было два миллиона.

— А вы, похоже, осведомленный человек, — польстил шоферу Мэдисон.

— Ха-ха, — пробормотал, даже не засмеявшись, Щелк. — Жизнь вора-взломщика учит, что ни говори, держать ушки на макушке. Дома, где нет жильцов, для нас — цель номер один. Но вы же убийца. Небось, уже заприметили темные уголки в парках. Вот ваш адрес.

Машина остановилась перед большим круглым зданием, где размещались, очевидно, офисы и жилые помещения. Ярко-желтое, оно было окружено садиком.

Мэдисон поднялся по лестнице. Охранник-аппаратчик остановил его и позвал офицера. Тот, в горчично-желтом мундире, вышел и взглянул на удостоверение Мэдисона:

— Что это, гром вас разрази, за "ССО-мен"?

— Посол по особым поручениям, — быстро нашелся Мэдисон. — Мне нужно увидеться с лордом Снором.

— Ты можешь быть послом по особым поручениям в тринадцатом аду, — проговорил офицер, — но тебе это нисколько не поможет. Можешь даже зайти к нему и все же своего не добьешься. Раньше у него была супруга, но она уехала к родным. У него есть сын, но он сейчас учится в пажеской школе.

— А при чем тут вся его семья? — удивился Мэдисон.

— О, так уж тут было заведено. Если тебе не удавалось встретиться с главой, ты встречался с каким-нибудь членом семьи и передавал свое сообщение по этому каналу. Но, честно говоря, я не думаю, что даже они могли бы сделать это теперь. Лорд Снор прячется у себя. Его не видели уже несколько недель… Подожди-ка минуту. — Офицер зашел внутрь и заглянул за дверь с надписью «Распорядитель». Поговорив немного, он вернулся. — Может, назначишь встречу на следующей неделе или в следующем месяце? Распорядитель говорит, что сейчас он видится только со своими врачами, которые приносят ему маленькие пакетики.

— Маленькие?..

— С белым веществом. Да не прикидывайся, будто ничего не понимаешь. Ты, как и я, прекрасно знаешь, что сейчас происходит с лордами. Если хочешь чего-то добиться в Управлении внутренних дел, отправляйся в Правительственный город. Тамошние чиновники ворочают всеми делами.

"Белое вещество"… это означало наркотик.

— Что ж, благодарю вас. Вы мне очень помогли.

— Я бы не сообщил тебе, который час, если бы ты не был из Аппарата. — И офицер удалился.

Мэдисона охватила мрачная тревога. Еще рано было вести дела через чиновников. К тому же эти «шишки»… Внезапно его осенило, что означал этот обезлюдевший город. В любую минуту он мог увидеть грузовик "ИГ Барбен".

Ломбар Хисст посадил тут всех на наркотики! А не объясняло ли это интерес шефа к Роксентеру? Не связан ли был Роксентер с той земной базой в Турции? Нет, вряд ли Роксентер даже знал об этих людях. Но они-то знали о Роксентере.

Мэдисон редко ругался. Теперь ему захотелось выругаться. Свои идеи он мог обсуждать только с высокопоставленными лицами, но он чувствовал, что в Дворцовом городе ему придется столкнуться — от императора и далее вниз по сословно-ранговой лестнице — с людьми, одурманенными наркотиками. Внезапно он понял: этот (…) придурок Ломбар Хисст, наверное, сам сидит на амфетамине! Он «спидер»! Наркоман, принимающий «спид» — смесь морфия и кокаина для ускорения кайфа. Налицо были признаки мании преследования. Также очевидно, что Хисст страдал и манией величия. Еще не дошло до того, чтобы он ощущал «жучки» под кожей или чувствовал, как стареет или теряет зубы, но дойдет. Он уже был сумасшедшим.

Мэдисона мороз продрал по коже. Надо бы обтяпать как-нибудь — как получится — свое дело в отношении Хеллера да убраться отсюда подобру-поздорову, пока у Хисста не разовьется паранойя и он не начнет убивать всякого, кто попадется ему на глаза!

Сколько у него оставалось времени? Несколько месяцев?

Мэдисон застонал. Неоткуда даже было начать!

— Куда теперь? — спросил Щелк. — Рабочее время кончается. Мне ехать в Правительственный город и найти дом, где сдаются номера?

— У меня нет денег.

— Ну и начальничек мне попался! — возмутился Щелк. — Мне надоело спать в аэромобиле. К тому же вас, небось, мучат кошмары: киллеров они всегда одолевают.

— Спать в машине? — переспросил Мэдисон. Дело шло все хуже и хуже. Он уже мог представить, как превратился в небритого бомжа. У него не останется ни малейшего шанса, что ему будут верить.

— Я не собираюсь лезть во все эти дворцы-ларцы, — проворчал Щелк. — При такой-то охране, как у них, быстренько угодишь в Лагерь Смерти. Вот что, давайте махнем в Город Трущоб и грабанем магазинчик. Вы сможете пришить сторожа.

Мэдисону не очень-то хотелось, чтобы Щелк и дальше строил планы, основываясь на этом представлении, однако он видел, что уважение водителя к нему убывает.

— У меня нет оружия.

— Газовые пузыри! Ну и задания мне дают! Мой последний босс проигрывал все свое жалованье в азартные игры, и наконец его пырнули ножом, когда он играл в кости. Теперь же я могу сдохнуть от голода.

— У вас есть какое-нибудь жалованье? Какое-нибудь жилье?

— В Аппарате? Хозяин шофера обязан все это ему обеспечить. А мне дают убийцу, у которого нет ни пистолета, ни гроша в кармане, ни платежного статуса. Но хоть что-то вы в состоянии сделать?

Это задело Мэдисона за живое. Да, кое на что он еще был способен. Он мог быть Дон Кихотом. Он мог вызволить Крошку: это ему позволялось. И он это сделает, пусть даже им троим придется спать в аэромобиле, что, правда, создаст новые проблемы.

Мэдисон мысленно водрузил себе на голову рыцарский шлем с пером и приказал водителю:

— Езжайте назад к парку напротив королевского дворца. Мне нужно спасти девушку.

Глава 4

Машина проехала милю в обратном направлении и заскользила по закругляющейся дорожке, где Мэдисон в первый раз увидел Крошку. Освещенность была плохой: очевидно, здесь жили в соответствии с временем суток, и уже, должно быть, наступили сумерки.

Вся территория вокруг раскрашенной статуи была перекопана, но никого из работавших не осталось. Щелк затормозил.

Внезапно из-под пурпурного плаща статуи какого-то давно умершего монарха вынырнул охранник Аппарата с винтовкой наперевес. Страж оказался тем самым гвардейцем, которого Мэдисон видел раньше. Мэдисон поспешно предъявил удостоверение, показав его через окошко машины. Страж увидел слово «Аппарат» и подобрел.

— Тут раньше работала девушка, — сказал Мэдисон.

— Ну да, была, — подтвердил караульный. — Но они уехали. У вас есть курительная палочка?

— Дайте ему одну, — попросил Мэдисон Щелка.

С четко выраженной неприязнью Щелк исполнил его просьбу и еще более презрительным взглядом смерил стража, когда давал ему прикурить.

— Они поехали вон в ту сторону, — показал караульный. — Между теми двумя зданиями оранжевого цвета.

Щелк повел машину в указанном направлении, ворча:

— Час от часу не легче.

Мэдисон про себя согласился с ним. Если они ее найдут, Крошка, наверное, будет вся в грязи, и эта уже не слишком чистая машина перепачкается вконец. И все же девчонка ужасно обрадуется, увидев Мэдисона, — ведь как его помощница она станет свободной.

Они въехали в район бассейнов с закругленными рядами водопадов, расположенных друг под другом, вода из которых стекала широкими мерцающими веерами, переливающимися всеми цветами радуги.

Они бы проехали мимо, если бы Мэдисон не заметил, как что-то вдруг зашевелилось довольно далеко от них.

Крошка!

Она бежала по кромке бассейна. Нырнула сквозь алое освещение в следующий. Пересекла его вплавь. Нырнула сквозь желтое освещение еще в один бассейн и поплыла к следующему водопаду.

"Купаться запрещено!" — строго предупреждало объявление.

О боги, она может нарваться на неприятности еще до того, как у Мэдисона появится шанс вызволить ее!

Он быстро приказал ехать туда, где ей предстояло вылезти из воды, если бы она нырнула во-о-он в тот бассейн.

И она в него нырнула! Ее блестящее тело стрелою вонзилось в подсвеченную желтым воду, и девчонка смело поплыла через весь бассейн.

Мэдисон вылез из машины и стал поджидать ее на бережке.

Крошка подплыла и ловко выпрыгнула на край бассейна. Ее поджарая фигура с плоским животом и узкими бедрами блестела в красном свете прожекторов. С плеч ее текла вода, собираясь под ногами сверкающими лужицами. Она откинула с лица волосы и уставилась на Мэдисона огромными глазищами.

— Крошка! — вскричал он. — У меня отличная новость. У нас есть шанс вернуться на Землю. Теперь ты моя ассистентка! Ты больше не рабыня!

Она пожала плечами, повернулась и пошла к скамье, где оставила свою сумку. Достав оттуда гребешок, она принялась расчесывать мокрые волосы.

Мэдисон растерялся. Похоже, ее совсем не радовала встреча с ним! Он подошел поближе.

— Ты что, не понимаешь? Я освободил тебя! Я видел, как ужасно они обращаются с рабами. Ты должна быть счастлива!

Крошка собрала мокрые волосы в хвостик и стянула его резинкой. Затем подошла к водопаду бассейна и выловила из воды кусок мешковины, который служил ей одеждой. Выжав его, она перекинула его через плечо, взяла сумку… и пошла себе восвояси.

Похоже, она сердилась.

Мэдисон попытался сообразить почему. Почему она злилась на него? Ведь не он же втянул ее в эту передрягу. Это сделал Грис.

Он пошел за нею, а Щелк медленно покатил следом на своем аэромобиле. Маленькая процессия прошла по закругленной аллее между двумя зданиями. Они приближались к золотой конструкции, богато украшенной, но, видимо, очень старой. Вверх по ее нескольким этажам ползли виноградные лозы, которые спутывались на балконах. Широкая закругленная лестница казалась такой огромной, что худенькая Крошка выглядела на ней детской игрушкой в мире великанов.

Мэдисон последовал за нею вверх. Щелк остался стоять у подножия лестницы.

Крошка прошла через золотые двери, в которые мог бы пролететь «Боинг» — так они были велики.

Мэдисон тащился за ней.

Они оказались в гигантском зале, изукрашенном золотистыми перевязями, сплетенными в узоры, сквозь которые на фоне белого неба виднелись летающие трехмерные раскрашенные ангелы. Пол украшала роспись, похожая на облака. Вдоль стен стояли сотни кресел, усыпанных драгоценными камнями: должно быть, зал представлял собой нечто вроде салона.

Посреди пола лежала гора шелковых подушек. Крошка уселась на них, и они мигом промокли.

Мэдисон подошел к ней. Его шаги гулко прозвучали в этом громадном помещении.

— Крошка, — умоляюще произнес он, — я знаю, что множество из этих дворцов безлюдны, хозяева из них выехали. Но ты лезешь на рожон. Сначала плаваешь в бассейне, где запрещено плавать, а потом залезаешь в пустое здание и даже портишь подушки. Прошу тебя, пойдем со мной. Позволь мне вытащить тебя отсюда. В любое время сюда могут зайти охранники, чтобы выключить свет или еще за чем-нибудь.

Крошка протянула руку, стащила с низкого столика бесценную шелковую скатерть и стала вытираться ею как полотенцем. Да она же испортит ее! О, как уберечь ее от неминуемой беды?

— Не сердись на меня, — попросил Мэдисон. — Я же твой друг!

Крошка коротко рассмеялась каким-то лающим смехом:

— Да уж, друг, нечего сказать! На судне ты и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Даже бухгалтерию вести — и то не вызвался. Ты мог бы повесить табличку: "Единственный в своем роде Тик-Так!" Паршивый ты рекламщик.

— Э, брось, — сказал Мэдисон. — Не мог же я ввязываться в такое грязное дело! Ты превратила этого бедного мальчишку в проститутку, испортила ему жизнь! Ты даже приучила его курить «травку». У тебя нет никакой совести, никакой морали!

— Кто бы говорил! Ведь ты спишь со своей мамашей!

— Меня таким вырастили!

— Ну а меня вырастили вот такой! — огрызнулась Крошка. — У тебя есть какие-нибудь деньги?

— Нет.

— Я уверена, что ты явился сюда, чтобы немного занять.

Мэдисона это поразило. Он и впрямь задавался вопросом, позволили ли ей хоть что-нибудь из заработанного на Туоле оставить себе.

— Я приземлилась с тысячей кредиток, — сказала Крошка. — Но я их спрятала. Дам тебе десятку, и все. Потом можешь проваливать.

Десять кредиток? Он не знал, сколько это, но, чтобы продать свою гордость, явно недостаточно.

— Я не прикоснусь к деньгам, которые этот бедный мальчик заработал своим телом!

— Этот, как ты его называешь, "бедный мальчик", оказывается, педераст, которого этот (…) Грис заставил ублажать лорда Эндоу. А лорд Эндоу — глава Управления внешних связей и главный шеф Аппарата, когда перестает пускать слюни. Я научила этого "бедного мальчика", как ты его называешь, нескольким штучкам, и, когда он сюда вернулся, удовольствию лорда Эндоу не было конца. Безмозглый старый (…) совершенно помешался на Тик-Таке…

— Минутку, — прервал ее Мэдисон по-волтариански, — ты только что перешла на волтарианский, когда заговорила об Эндоу.

— Ну да, разумеется. Это дворцовый волтарианский. А то, что ты сказал, было произнесено на административном волтарианском.

— Но как…

— Лорд Эндоу сделал бы все, о чем ни попросил бы Тик-Так, даже перепрыгнул бы через одну из целого набора лун, что вращаются вокруг этой планеты. И меня сразу же послали в пажескую школу. Там под гипнозом меня за пять дней научили разговаривать, читать и писать на дворцовом волтарианском. А Тик-Так тем временем рассказал другим педикам о своем удивительном путешествии. Как они ему завидовали! Шесть недель его (…) весь экипаж! Он стал героем дня! Он упросил меня заняться обучением других «голубеньких», и мы включили в процесс обучения всех пажей.

— Постой, — сказал Мэдисон. — Ты, наверное, сочиняешь, Крошка. Я собственными глазами видел, как ты вкалываешь на невольничьих работах!

— Ну, Мэди, ты и впрямь тупарь. Вот, значит, почему ты все твердил, что я рабыня. Послушай, парень, у меня сохранилось немного марихуаны. Но эти садовники хреновы израсходовали бы его впустую. Конечно, у них есть катализатор роста, благодаря которому растение вырастает за неделю. Но ведь этим старым (…) по сто шестьдесят лет! Поверишь? Где им рыть да копать, когда они все уже трясутся и ссутся. Мы вскапываем все цветочные клумбы, которые попадаются на глаза, и как следует засаживаем их "Мари Хуаной", как окрестили это растеньице волтарианцы.

— О Боже, — испугался Мэдисон. — Этого нам еще не хватало. Да они же поубивают нас. Ты теперь моя ассистентка. Прошу тебя, уберемся отсюда подобру-поздорову.

— (…), Мэди! Никто не собирается нас убивать. Тик-Так насвистел лорду Эндоу, что на Земле я была королевой экрана. Поэтому сопливый старый (…) отдал мне этот дворец. Целых двести тридцать комнат! Сто или тысячу лет назад здесь жила какая-то королева, и ее то ли отравили, то ли сама она от старости окочурилась — не знаю. Но все ее шмотки еще здесь. Королева Хора — так написано на серебряных блюдах… Что-то мне становится холодно.

Она как-то по-особому щелкнула пальчиками, и в зал вбежали двое старичков в богато украшенных серебристых ливреях, которые, должно быть, прохлаждались в одной из прихожих. Они накинули на Крошку прозрачный шелковый халат, в котором она стала выглядеть еще более обнаженной, чем прежде. После чего схватили скатерть, которой она вытиралась как полотенцем, и снова исчезли.

Крошка еще раз щелкнула пальцами, но уже по-другому, и в зал вбежали две старушки в серебристых одеяниях. Одна на хрустальном подносе несла хрустальные бокалы и хрустальный кувшинчик с искрящейся жидкостью. Другая ловко удерживала серебряный поднос, на котором лежало, наверное, фунтов десять разноцветных сладких булочек и на каждой замысловатым узором было выведено: "Королева Крошка".

Внезапно Мэдисон врубился в ситуацию. Крошка стала влиятельной персоной! Надежда гулко отозвалась в его сердце, как удар барабана. Он едва ли не въявь услышал, как затрубили фанфары. Это влияние надо использовать!

Встав на одно колено, обе женщины протянули Крошке подносы. Та одной рукой взяла бокал с искрящейся жидкостью, а другой запихнула здоровенный кусок булки в свой здоровенный рот.

Женщины глянули на Мэдисона и уставились на Крошку, точно спрашивали хозяйку, не предложить ли что-нибудь и ему.

Крошка отрицательно покачала головой:

— Забудьте о нем. Он мне вовсе не друг.

Женщины встали, поклонились и, пятясь, вышли.

Не только голод заставил Мэдисона посмотреть им вслед. Он знал, где теперь стоит: нигде.

Надежды покончить с Хеллером рухнули и рассыпались вокруг него.

Глава 5

Мэдисон моментально представил себе небольшой некролог:

"ОБНАРУЖЕН ТРУП ЗЕМЛЯНИНА

Прошлой ночью в Городе Трущоб обнаружено истощенное тело. На удостоверении значилось имя: Дж. Уолтер Мэдисон. О его родственниках или друзьях на Волтаре неизвестно ничего".

Крошка сидела, насыщаясь сладкими булочками и запивая их искрящейся жидкостью. Может быть, подумал Мэдисон, она подобреет, когда накормит досыта сидящего в ней зверя.

Он ждал до тех пор, пока лицо ее не приняло умиротворенное выражение, и лишь тогда сказал:

— Крошка, простая человечность требует, чтобы ты мне помогла.

— Почему это? — Она пожала плечами. — Ты-то мне на яхте помог? Нет. Ты даже не попытался убедить этого (…) Гриса остаться на борту! Ты взял и сбежал вместе с ним!

Ах вот что глодало ее. Бесполезно дальше бередить эту рану; он попробует кое-что еще, тактику честную и искреннюю. Даже открытую!

— Крошка, мне нужно преуспеть здесь как специалисту по общественным связям. Иначе Земля никогда не примет меня. Ты когда-нибудь слышала об Уистере?

— О Вундеркинде? Да, что-то читала. Этот (…), (…), (…) Грис однажды что-то квакал о нем.

— Видишь ли, Крошка, на самом деле Вундеркинд — Джеттеро Хеллер, королевский офицер с Волтара. И я из-за него влип. Я не закончил связанного с ним дела.

— Это твоя (…), малыш, не моя.

Мэдисон стал приходить в отчаяние. Некролог перемещался на последнюю страницу, к платным объявлениям.

— Крошка, я должен что-то сделать, чтобы помочь Хиссту взойти на трон, — признался он.

— А мне-то что? Ему же по (…), что происходит в Дворцовом городе. Он никогда не связывается с лордами, и они, уж конечно, не станут связываться с ним, как бы он себя ни называл. Он — крыса из Города Трущоб. Но править ему придется все-таки с помощью Великого Совета. Они у него все под кайфом, но даже при всем при этом на большее их ему не подвигнуть. Между собой они смеются над ним за его спиной. Если даже его и посадят на трон, он долго там не просидит. Я знаю, о чем говорю, потому что училась в пажеской школе и знаю всех пажей, а уж им-то известно все! Поэтому мне остается только поддерживать с педиками хорошие отношения, выращивать побольше "Мари Хуаны" и жить во дворце королевы припеваючи. Я своего добилась.

Некролог лишился даже своего подзаголовка — такое Мэдисона охватило отчаяние. Он встал на колени.

— Крошка, умоляю тебя. Ну, пожалуйста, помоги мне! Она засмеялась, потом щелкнула пальцами — не так, как в первые два раза, — и двое подростков лет двенадцати прибежали из передней и стали перед ней, склонив головы.

— Уж извини меня, Мэдисон, — сказала Крошка. — Скоро у меня начнется занятие.

Мэдисон лихорадочно перебирал в уме все виды компромиссов. Он торопливо обдумывал, как Крошка сама оценивает свое положение, стараясь сообразить, чем же ее все-таки пронять. Поработав на Роксентера, он знал, что от сумасшедших отделаться не так-то просто. Но результат его размышлений сводился только к одному: она имела влияние и оно ему было до зарезу необходимо.

Неожиданно Мэдисон нашел определение тому, что она делает. Он пришел в ужас — и не по одной только причине. Боже правый, да ведь Крошка собиралась опозориться, и тогда она будет не в состоянии помочь ему, если захочет. Она ополоумела!

Крошка сделала знак двум мальчикам, стоявшим перед ней, и те, понимающе осклабившись, начали раздеваться!

— Нет-нет! — вскричал Мэдисон. — Не здесь! Ведь это же зал для аудиенций!

— Знаю. И скоро здесь состоится аудиенция. Пока, Мэдисон. Если когда-нибудь вернешься на Землю, передай привет Бродвею.

Несчастный Мэдисон все еще стоял на коленях. Он даже не понял, что его выпроваживают. "Уж как-нибудь я заставлю тебя выслушать мои резоны", — думал он, но пока только видел, что Крошка уже далеко ушла по пути разрушения его публичного имиджа. Огромные входные двери были даже не закрыты!

Один из мальчиков смотрел в пол и ухмылялся.

Крошка протянула руку.

Мэдисон выпучил глаза. Он был в ужасе.

— Крошка! Что ты делаешь? Не делай из этого мальчика «голубого»! Выброси это из головы!

Крошка вскинула голову и с презрением посмотрела на Мэдисона:

— А никто и не делает, идиот. Когда я с ними закончу, они будут педерастами — гомиками высшего класса. Еще рано, и я просто тяну время в ожидании зрителей. Тебе стоит посмотреть, что случится потом!

Мэдисон увидел людей в ливреях, выглядывающих из: за дверей в ожидании приказа. Она и впрямь готова обесчеститься прежде, чем сможет стать ему хоть чем-нибудь полезной!

— Крошка, — торопливо проговорил Мэдисон по-английски, — не надо совершать половые акты перед публикой! То, что ты делаешь, социально неприемлемо! Даже ради помощи! Что подумают слуги?

Она взглянула на него в раздражении и ответила, по-английски же:

— Что они подумают? Послушай, господин хороший, они так рады, что во дворце есть живое тело, что готовы примириться со всем. Им не заплатят, если они не будут служить королеве. Слышал бы ты, какие истории они рассказывают о королеве Хоре. Когда здесь прислуживали их деды, она меняла любовников каждую ночь! Я здесь живу совсем недолго, но они говорят, что возвращаются добрые старые времена. Вот что они на самом деле думают! — И, не на шутку рассердившись, она крикнула по-английски: — А ну-ка, давай повысь на меня голос, и ты увидишь, что эти слуги думают обо мне! Да они тебя на куски разорвут!

Мэдисон вдруг похолодел: на его правое плечо легла чья-то рука. Он в страхе оглянулся. Справа стоял человек в серебристой ливрее, вперив в него злой неприятный взгляд.

Внезапно и на левое плечо Мэдисона опустилась чья-то рука. Он поспешно повернул голову налево. Рядом стоял еще один свирепо взирающий на него человек в серебристой ливрее. И тот и другой держали в руках странные острые топоры!

— Ваше величество, — обратился один из них к Крошку этот человек рассердил вас в вашем собственном дворце. Как прикажете: судить и казнить его прямо сейчас или вы предпочтете подождать до тех пор, пока не закончатся вечерние церемонии?

Крошка немного подумала. Потом взяла свою сумку, взглянула на часики с Микки-Маусом и воскликнула по-волтариански:

— Разрывающиеся кометы! Я опаздываю! — Она бросила взгляд в сторону мужиков с топорами. — Сейчас мне не до него. Слуги! Запихните его вон в то кресло и свяжите! — Она схватила сумку и прокричала, обращаясь ко всем сразу: — Быстро приготовьте этот зал! — И умчалась вверх по золотой лестнице.

Охранники с топорами тычками препроводили Мэдисона к металлическому креслу у стены, швырнули его на сиденье, защелкнули на руках и ногах пленника какие-то оковы и крепко связали его. Один из них напоследок резко дернул за цепи и произнес:

— Ты, наверное, совсем спятил, идиот, что оскорбляешь нашу королеву — самое удивительное существо из тех, кому случалось здесь бывать за много веков. Ты нажил себе массу врагов. Так что сиди спокойно и не дергайся. И чтобы ни одного словечка, понял? Молотила, — обратился он к другому охраннику, — тебе лучше остаться здесь на тот случай, если кому-то из прислуги захочется подкрасться и перерезать горло этому (…). — Он снова повернулся к Мэдисону: — Оскорблять королеву Крошку! — И плюнул Мэдисону в лицо!

Мэдисон съежился от страха. Не думал он, что может пасть так низко. Слюна ползла по его щеке. Он внес правку в свой некролог, добавив одну строчку: "Тело отправлено на местную свалку".

Глава 6

По залу разнеслись поспешные шаги слуг, которые забегали туда-сюда, приводя помещение в порядок. Они отгородили веревками две большие площадки: одну — красными, другую — синими. Впереди было оставлено открытое пространство. Около пятисот квадратных футов пола внезапно озарилось нижней подсветкой и замерцало.

Весь потолок подернулся синей дымкой и стал очень похож на летнее небо.

Прибежали, толкая большую вертикальную доску на колесах, двое ливрейных лакеев. Двое других с грохотом приволокли массивный золотой трон, весь усеянный искрящимися драгоценными камнями. Сиденье его находилось в двенадцати футах над полом, и к нему вели алые бархатные ступеньки. Трон установили перед открытым пространством.

Раздалось громыхание. Справа от трона, в десяти футах над полом, из стены выдвинулась секция, образовавшая сцену. Там уже сидели восемь музыкантов и настраивали странные на вид инструменты; одеты они были в мерцающие желтые одежды, которые при каждом движении меняли цвет.

Щеголевато, красивым строем в залу вошли двенадцать мужчин в серебряных ливреях с топорами на длинных рукоятках и заняли места по краям отгороженных веревками площадок и по обе стороны трона.

Как только они появились, прислуга исчезла. В зале остались только музыканты да охранники. Наступила тишина.

С лестницы главного входа донеслись чьи-то неясные голоса и шаги.

Мэдисон сделал движение, пытаясь выудить из кармана гигиеническую салфетку — и надеясь, что она у него имеется, — чтобы обтереть лицо, мокрое от слюны, которая очень напоминала ему слезы.

— Не двигаться! — прорычал Молотила и прижал руку пленника рукояткой топора.

Мэдисон помертвел от страха: по лезвию то и дело пробегали искорки, издавая запах озона. Он отшатнулся. Топор-то, оказывается, не церемониальный, как он думал, — это же электрическое оружие. Только боги знают, что такой штукой можно натворить! Мэдисон от души надеялся, что топор не коснется цепей: так ведь запросто может убить электрическим током! И мысленно махнул рукой на слюну: пусть себе капает. Может, это уже были слезы, ведь ему так хотелось расплакаться. За всю свою деятельность в качестве специалиста по связям с общественностью и рекламе он никогда не чувствовал себя таким убитым. Ну, может, только в тот раз, когда по случайности погубил Патагонию; или тогда, когда президент международной авиалинии, которого Роксентер велел ему разрекламировать, выставил Мэдисона за дверь; или в тот ужасный день, когда кандидат в президенты, которого Гробе поручил ему в качестве клиента, вдруг заявил, что он спятил.

Жизнь его осложняли бесчисленные неудачи. Он, конечно, надеялся, что снова не сорвется на Хеллере, и в этом заключался его последний шанс. А оставался ли хоть проблеск надежды у него, сидящего в этом умопомрачительном зале и зависящего от каприза какого-то трудного подростка из Нью-Йорка? Неужели эта маленькая патологическая лгунья, эта юная мошенница действительно будет судить его и приговорит к смерти? С нее станется, подумал Мэдисон. Может, если бы он пригрозил ей разоблачением: мол, расскажу волтарианцам, что "королева экрана" — всего лишь расхожее выражение, а не титул… О нет! Его убьют, едва он только соберется высказать что-то критическое в отношении их кумира. Крошка Буфер позаботилась даже об этом! Как до нее добраться, ему не приходило в голову. И вперемешку со слюной со щек Мэдисона закапали настоящие слезы.

И тут он заметил, что в огромную дверь входят небольшие группки мальчиков. Двое распорядителей в серебристых одеяниях встречали их поклонами, а затем учтивые привратники вели их к перекрытым веревками площадкам. Красиво одетые, мальчишки выглядели один краше другого. Почти все они были красивыми или хорошенькими, лица некоторых были припудрены и накрашены. У всех на талии красовались пояса со сверкающими металлическими пластинками, на которых крупными буквами было выгравировано по-волтариански «паж». На вид им можно было дать от восьми до пятнадцати лет, но об этом трудно было судить, так как волтарианцы жили долго. Их собралось уже сотни две, а поток прибывающих все не иссякал.

Наконец один распорядитель со списком в руках дал сигнал, и гигантские двери закрылись. Другой оглядел площадки за веревками: большее количество мальчиков стояло за красными веревками, меньшее (те, что были одеты получше) — за синими.

Привратник дал знак одному из распорядителей, и тот нажал на пуговицу на своей ливрее.

Зажегся верхний прожектор, направленный на вершину золотой лестницы.

Четыре герольда встали у ее подножия, вскинули то, что походило на трубы, и зал огласился дружным мелодичным звуком.

В ярком свете прожектора на вершине лестницы стояла Крошка!

Ее головку украшала золотая корона, из-под которой сзади выбивался «хвостик». На ней была алая накидка с золотыми лягушками, высокий воротник туго обтягивал шею, а нижний край накидки достигал каблуков черных сапог. В руке она держала золотой жезл, искрящийся драгоценными камнями.

Как благословение свыше, на плечах ее сияла просвечивающая золотая пелерина. Двое мальчиков, уже знакомых Мэдисону, теперь стояли в золотистых костюмах.

Крошка сделала шаг вперед и начала спускаться по лестнице.

Музыканты грохнули тарелками. И заиграли божественно-величавую арию. В сопровождении мальчиков в золотистом, несущих ее длинный золотистый шлейф, в такт величавой музыке, Крошка спустилась по закругленной золотистой лестнице.

Толпа взирала на нее в экстатическом восхищении.

В сопровождении прожектора Крошка Буфер торжественно прошествовала через зал. С большим достоинством она взошла по алым ступенькам к трону, на который и уселась по-королевски. Двое мальчиков, приблизившись, ловко уложили шлейф складками, сложили руки и застыли у ее ног наподобие двух маленьких золотых изваяний. Музыка прервалась.

Распорядитель приблизился к трону и размашисто поклонился. После чего встал на колени и, уставившись в пол, произнес:

— Ваше величество, я хочу объявить, что двор в сборе. Далее мне велели передать, что здесь присутствует несколько девственников. Придворные ждут вашей милости. Они просят, чтобы вы снизошли до них и обласкали их слух небесной красотой вашего голоса. Они с жадностью внимают. Да здравствует ее величество! Могу ли я удалиться?

Крошка Буфер сделала знак жезлом, и распорядитель, пятясь, удалился. Она взглянула на лица людей, толпящихся на открытом пространстве зала.

Луч прожектора сузился и образовал вокруг нее яркое круглое пятно.

Крошка улыбнулась.

Радостный вздох рябью пробежал по залу, как ласковый ветерок по воде.

Она заговорила, и голос ее звучал довольно властно и громко — наверное, в ручке трона скрывался микрофон. Ее волтарианский акцент изменился: Крошка говорила живо и ритмично, как обычно произносили речи при дворе.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, мои дорогие верные вассалы и милые друзья. Простираю над вами свою любовь и принимаю ваши поцелуи на моих ногах. Пусть благословение тысячи небес дождем оросит ваши жаждущие губы, — она помедлила и хитро улыбнулась, — а также и ваши чресла. — Зазвучали аплодисменты. Крошка улыбнулась еще шире. — Благодарю вас от всей своей задницы.

Толпа разразилась ликующими воплями. Мальчики посылали ей воздушные поцелуи.

— Я вас тоже люблю! — сияя, сказала "королева".

Зал огласился еще более неистовыми криками. Часовым пришлось дергать за веревки в знак того, что нельзя прорываться через открытое пространство к трону.

Крошка захохотала. Потом подняла жезл, призывая к тишине.

Двое мальчиков в золотом приняли какой-то сигнал и бросились к ней вверх по лестнице. Она поцеловала каждого из них, они разомкнули цепочку, скреплявшую золотую накидку, и, быстро вертясь в каком-то танце, унесли ее с собой.

Крошка поднялась с трона.

— Но покончим, мои милые, с этой церемонией. Боюсь, что теперь мне придется коснуться строгой, технической стороны жизни. Вы готовы к моей лекции?

Крики "О да, ваше величество!", "Просим, просим!" прокатились по залу. Еще ни одного профессора в земном институте так радушно не просили начать лекцию.

Мэдисон удивился: о чем это Крошка собралась говорить? Подобно всем превосходным рекламщикам он был мастак в устройстве презентаций и сценических эффектов, и до сих пор его поражало, как чудесно подготовила ее пажеская школа и как ученики, должно быть, прилежно занимались под руководством опытных дворцовых учителей. Но лекция на техническую тему? Наверняка Крошка, ставшая теперь самостоятельной, наломает кучу дров. Глупая девчонка! Боже, как она нуждалась в его помощи! И как же отчаянно он нуждался в ее помощи, чтобы закончить это дело с Хеллером!

Глава 7

В алой накидке от шеи до пят, увенчанная сверкающей короной, — Крошка прошагала к вертикально стоящей на колесах доске. Мэдисону не было видно, что это за доска такая, но его радовало, что у нее хватило благоразумия не появляться перед мальчишками голой или неприлично одетой: они были слишком молоды для искушения женской наготой — даже такой еще незрелой, как у Крошки.

В зале воцарилась тишина. Крошка подняла жезл, пользуясь им как указкой. Должно быть, в нем имелся микрофон, так как голос ее зазвучал громче, распространяясь из громкоговорителей, местонахождения которых Мэдисон установить не смог.

— Здесь, мои дорогие студенты, — заговорила Крошка, — вы видите графическое изображение обнаженного мужского тела. — Она размашисто жестикулировала жезлом. — Вид спереди, вид справа, вид слева и сзади. Теперь я должна признаться, что художник изобразил (…) слишком большим. Дабы соответствовать моему вкусу. — Она повернулась к слушателям и широко улыбнулась. Шутке с удовольствием посмеялись. — Но уж как-нибудь обходя стороной этот факт, — смеху прибавилось, — вы увидите, что я пометила некоторые места крестиком. Теперь слушайте внимательно, без всяких смешочков, потому что дело это серьезное, и я прочистила вам головы для этого этапа программы, с тем чтобы в них легко проскальзывала и крепко усваивалась информация. На этих четырех рисунках таких крестиков сто семьдесят два. Их всем видно?

Хор голосов: "Да".

— Они называются эротическими точками. Прикасание к ним или манипулирование ими может вызвать сексуальную активизацию, продление акта или его угасание. — Тыча в доску жезлом, она называла точки, поскольку все они имели свои имена. Английские? Китайские? Крошка повернулась к собравшимся, довольно тяжело дыша, и улыбнулась: — Кажется, что их ужасно много, я понимаю, тем не менее вы должны знать каждую из них и уметь ими пользоваться. На последующих вечерних занятиях вы снова увидите такие доски. Дворцовый художник — правда отличный парень, несмотря на свое преувеличенное представление о (…)? — она подождала, пока смех стихнет, — предложил сделать для вас копии этой штуки, однако информация эта секретная. Поэтому доски поставят в подвале возле задней опускной решетки, и вы можете сколько душе угодно шнырять туда и обратно и изучать их. Смотрите не отлынивайте, ибо на экзамене каждый из вас должен будет знать все о каждой из них. Ясно?

Мальчики из двух групп энергично закивали: это их здорово заинтересовало.

— А сейчас, — продолжала Крошка, — обратимся к первой демонстрации сегодняшнего вечера. Мне нужен доброволец из девственников.

Моментально вверх взметнулось с полсотни рук. Крошка указала жезлом на одного из желающих:

— Пойдешь ты.

Мальчик лет пятнадцати с готовностью юркнул под красную веревку. Он был довольно хорошенький и белокожий.

Слуги выдвинули платформу высотой около пяти футов со ступеньками. Двое мальчиков в золотистых костюмах ввели на нее добровольца и ловко сняли с него одежду. Очень скоро он предстал перед аудиторией обнаженным. Помощники удалились. Крошка взошла на платформу.

— Теперь смотрите! — Она указала жезлом на доску, затем пальцем коснулась точки на теле мальчика около позвоночника.

Мгновенное возбуждений

Слушатели ахнули.

Крошка снова указала жезлом на доску и коснулась точки на нижней внутренней части правого бедра.

Возбуждение спало!

Слушатели сопроводили это единодушным стоном.

Крошка снова указала на доску и коснулась пальцем середины нижней губы мальчика.

Немедленно последовало возбуждение!

Она указала на рисунки и коснулась шеи мальчика сбоку.

Возбуждение возросло и осталось!

Она еще раз указала на схему. Затем легонько коснулась пальцем точки снизу по центру зоны лобковых волос. Подопытный закатил глаза, вздернул подбородок и издал экстатический стон.

Он (…купировал)!

Судорожные вздохи прокатились по аудитории, словно эхо этого стона. Затем последовали крики изумления, и зал взорвался бурными аплодисментами.

Но Крошка еще не кончила. Она коснулась точки в основании горла мальчика. Он выпрямился.

Еще одно возбуждение!

Зал снова ахнул.

Крошка наклонилась и коснулась его уха языком.

Еще одна (…куляция)!

Зрители осатанели!

Охранникам с суровыми лицами пришлось сильно натянуть веревки, чтобы толпа не хлынула на свободное пространство.

— Мы можем поддерживать такое состояние весь вечер, — сказала Крошка, — и хотя мне бы этого очень хотелось, занятие нужно продолжать. Ты, — обратилась она к добровольцу, — очень хорошо держался. К тому же ты очень хорошенький. — И она легонько хлопнула его по (…), который вдруг снова вскочил. — Поэтому благодарю тебя, что вышел сюда.

Подопытный упал на колени и, вцепившись в подол Крошкиной накидки, страстно его поцеловал.

— О, Крошка, королева Крошка, спасибо богам, что ты здесь. Я навеки твой слуга.

Она потрепала его по голове и улыбнулась:

— За это, миленочек, двое моих маленьких придворных проводят тебя вон в тот зал, и очень-очень скоро ты перестанешь страдать от своей девственности.

Когда мальчик ушел, многие за веревками опустились на колени. Раздались крики "Да здравствует ее величество!", сорвавшиеся с двухсот пятидесяти губ и похожие скорее на молитву, чем на здравицу.

Мэдисона разрывали чувство отвращения от только что устроенной Крошкой демонстрации и чисто благоговейный страх перед ее властью над этими введенными в заблуждение юнцами. "О Господи, — молился он, — если бы я только мог каким-нибудь образом употребить ее влияние, чтобы использовать его для расправы с Хеллером!"

Глава 8

Но Крошка так ни разу и не взглянула на Мэдисона. Очевидно, она совершенно забыла о нем.

Платформу и доску увозили из зала. Крошка снова заговорила:

— Благодарю вас за ваше терпение, замечательные мои придворные. После столь сухой технической части прошу вас на минутку расслабиться, прежде чем мы пойдем дальше.

Мэдисон растерянно заморгал. Она определенно преподавала весьма необычной аудитории! Что еще могло здесь быть после ДВУХ (…)куляций? Он решил, что надо прибрать ее к рукам и поучить, как устраивать хорошие презентации. Кульминационной точки лекция достигла, когда слушатели завопили: "Да здравствует ваше величество!" Больше ничего и быть не могло. А впрочем, чего ему так беспокоиться? Ведь его будут судить и, возможно, предадут казни.

Он должен что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться!

Крошка хлопнула в ладоши, и среди мальчиков, стоящих за веревками, засновали слуги, которые раздавали «косячки» из серебряных ящичков, по одному на четверых, и подносили огонек.

Вскоре по залу поплыли голубые клубочки дыма марихуаны. Мальчиков, очевидно, уже проинструктировали, как ее курить, ибо они затягивались и задерживали дым в легких, пока «косячок» шел по кругу. Можно было заметить, как на лицах у них появляется выражение блаженной эйфории.

Крошка подошла к музыкантам. Их руководитель спустился со сцены и стоял перед ней на коленях, пока она с ним разговаривала. Затем он приложился к подолу ее накидки и снова взбежал на сцену.

Прозвучал долгий аккорд. Зал наполнился звуком. И тут Мэдисон не поверил своим ушам. Рок-н-ролл!

Силы небесные, каким образом эти музыканты выучились играть такое?! Это было что-то старое из «Битлз»! Хоть и чуть странно, но звучали электрогитары, и яростно бьющийся ритм волнами хлынул вверх, к раскрашенным ангелам. Увидев, как мальчики задергались под пеленой дыма в такт музыке, Мэдисон вспомнил, что у Крошки в багаже имеется внушительная коллекция пластинок, а также кассет и проигрывателей. Кто-то, наверное, подобрал электронную имитацию, и музыканты уже набили руку в извлечении звука. Мэдисону почудилось, что с минуты на минуту в зале появится Харрисон и запоет!

Но это была лишь интерлюдия. Крошка вернулась к трону, уселась, застегнутая до подбородка на все пуговицы, и принялась отбивать такт жезлом. Один из слуг встал перед ней на колени и протянул ей трубку с золотистым бхонгом. Крошка сделала маленькую затяжку — наверное, просто для поддержания компании — и махнула ему рукой: ступай, мол.

Доброволец вернулся, сияя от восторга. Он пошептал что-то товарищам, те пожали ему руки, расцеловали его, и на некоторое время он стал центром всеобщего внимания.

Вернулись двое пажей, поправили в дверях одежду, сделали по затяжке из ближайшей самокрутки и снова направились к трону, чтобы занять свои места возле «королевы». Один из них показал ей кружок, сложенный из двух пальцев: "О'кей". Это, должно быть, Крошка его научила. Она подмигнула ему и кивнула, мальчишка ухмыльнулся и снова застыл подобно статуе, сложив на груди руки.

Музыка закончилась. На сцену вышел певец в переливающейся всеми цветами рубахе военного покроя. В руке он держал микрофон. Музыка заиграла в ритме рок-н-ролла. Публика задвигалась в такт. Певец скорчил гримасу и задвигал бедрами, точь-в-точь как Элвис Пресли! При виде этого Мэдисон был настолько поражен, что на мгновение ему показалось, будто он находится в каком-то земном ночном клубе несколько десятилетий назад, и какое-то время он не сознавал, что поет не Пресли! Ритм присутствовал, но размер был иной.

О, солдатская жизнь — это жизнь для меня,

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

В лагерях и полях не проходит и дня

Без тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Никакие девчонки не застят мне взгляд

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

Эти дуры все новое что-то хотят,

А не тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Ибо только мужчин я желаю того…

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

Ну а мальчик мне кажется лучше всего!

О, тум-дидл, тум-дидл, по-по.

И любому врагу я всегда буду рад,

Коль, тум-дидл, тум-дидл, по-по,

Он захватит мой тыл, а вернее, мой зад

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

И дружок мой по койке тому будет рад

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по

В окружении тысяч и тысяч (…),

Что тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Каждый твердый как камень и к делу готов,

Чтоб тум-дидл, тум-дидл, по-по,

И желающий новых и новых "боев",

И тум-дидл, тум-дидл, по-по!

Так что (…), и (…), и (…) меня!

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

А потом дай мне (…) и (…) тебя

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

О, прекра-а-сная моя а-армия

С ее тум-дидл, тум-дидл!

О Боже!

Но на этом все не кончилось. Крошка помахивала жезлом в такт музыке, смотрела на раскачивающихся мальчиков — и вдруг сделала какой-то знак. Музыка прибавила громкости, сотрясая воздух в зале.

"Королева" поднялась с трона.

Верхний свет прожектора стал синим.

Она подняла руку и рванула воротник накидки. Накидка свалилась на пол!

Корона еще оставалась у нее на голове. Под накидкой оказался жакетик, такой коротенький, что едва прикрывал плечи и грудь, оставляя обнаженным тело до низа живота. Крошка носила маленький алый поясок, размером не больше трусиков бикини, с золотой пластинкой спереди. Сапоги оказались всего лишь платформами, привязанными к лодыжкам красными тесемками.

От шеи до пят Крошка была разукрашена фаллическими символами!

Гул восторга толпы на мгновение заглушил даже музыку.

Певец снова запел ту же песню.

Стоя меж двух коленопреклоненных служек в золоченых одеяниях, Крошка, не сходя с места, начала танцевать. Нет, она не двигала конечностями. В движении находились только мышцы ее тела!

Выборочно и ритмично, балансируя справа налево, плоть ее дергалась и рвалась — остервенело, но целиком подчиняясь ее приказам. Верхний прожектор стал ритмично менять цвета.

Она сделала шаг вниз, не прекращая мышечного танца. Шаг за шагом Крошка спускалась, дразнящая, соблазнительная. Вместе с мышцами извивались и дергались фаллические символы.

О, ну и классно же ее выучила эта гонконгская шлюха! Когда она вытягивала руки и ступни ног, точно в ритм музыке, мышцы ее бились и струились.

Теперь она продвигалась вперед через открытое пространство, ставя ноги таким образом, что ступни как бы перетекали с мыска на пятку. Музыка с песней продолжали биться пульсирующими ударами.

Она прошла вдоль всех веревок, поигрывая мускулами и резко раскачивая бедрами.

Мальчики наблюдали за ней, тяжело дыша открытыми ртами, глаза их подернулись поволокой восторга, благоговения и страсти.

Затем Крошка повернулась к ним спиной, чтоб ее увидели сзади, и замаршировала, печатая шаг, в такт которому ходуном ходили ее ягодицы.

Песня, прозвучав второй раз, подошла к концу. Крошка принялась вращать над головой жезлом — и вдруг засунула его сзади между ног и выбросила вверх обе руки.

Грохнули тарелки. Вспыхнули огни.

Мальчики разразились воплями экстаза и аплодисментами!

Двое мальчишек подскочили к Крошке и набросили на нее золотистую накидку, которая укрыла ее от пят до головы. Она повернулась и, собрав накидку в переливающиеся складки, послала аудитории поцелуи одними губами.

"Боже милостивый, — подумал Мэдисон, — в этом своем выступлении она достигла апогея артистичности!" Он и не знал, что Крошка умеет танцевать, играя мышцами, хотя не раз она говорила ему, что училась у гонконгской путаны.

Крошка, разумеется, прочно владела сердцами этих мальчишек. Об их отношении к ней красноречиво говорили их полные обожания глаза. Если бы только ему удалось заставить ее прислушаться к голосу разума. Ведь такое мощное, безраздельное влияние просто необходимо было направить в полезное русло!

Наконец Крошка уж точно закончила свое выступление и с минуты на минуту должна была подойти к Мэдисону и сказать: "Голову ему с плеч!" — и тогда уж ему никогда не добиться для Хеллера славы, на которую тот имел право.

Слеза покатилась у него по щеке при мысли о том, как жестока все-таки жизнь. Удача висела у него почти под носом, а он сидел здесь, умирая от страха и голода.

И тут он чуть не подскочил от изумления. В этой программе было что-то еще! Но этого просто никак не могло быть! После такой-то кульминации!

Глава 9

Крошка взмахнула рукой, и многие из слуг выбежали из зала. Они привезли тележки, на которых покачивались горы сладких булочек и сосуды с шипучкой — и то и другое приправленное маслом гашиша. Слуги втолкнули тележки под веревки, и мальчишки жадно навалились на угощение, чтобы дать облегчение стянутым мышцам челюстей и пересохшим гортаням, что являлось, насколько знал Мэдисон, следствием курения марихуаны.

Была установлена еще одна большая доска, и, когда утих гвалт и все мальчишки, удовлетворенные, еще жевали и глотали, Крошка встала перед новым учебным материалом и подняла жезл, призывая к тишине.

— Я рада, что танец вам понравился, — сказала она, — но все это служило целям образования, а мы всегда должны заканчивать свое образование. Танцем я показывала вам, как управлять работой мышц. Ибо управление работой мышц — это главное! — Крошка Буфер снова завладела всеобщим жадным вниманием. — Теперь мне понадобится еще один девственник-доброволец.

Несколько человек хотели было ринуться к ней, но она указала на высокого брюнета лет шестнадцати. Охранники выпустили его за синие веревки. Красавец вышел вперед пружинящей, присущей лорду походкой. Одежда его переливалась всеми цветами радуги.

Внезапно за спиной Крошки появился герольд, шепнул ей что-то и удалился.

— Ага! — вскричала Крошка, пока юноша подходил. — Среди нас есть еще один человек знатного происхождения: сын Снора, наследник своего отца, лорда-попечителя Управления внутренних дел! Подойдите, милорд, если вы пришли сюда присягнуть на верность своей королеве.

Парень подбежал, бухнулся перед Крошкой на колени и, схватив подол ее золотистой накидки, с жаром прижал его к губам.

— Я признаю, признаю, что я твой вассал, о, королева Крошка, и с радостью исполню твой малейший каприз.

Мэдисон весь напрягся от возбуждения. Лорд Снор управлял хоумвидением, и этот парень являлся одним из двух человек, имевших к нему доступ. "О Боже, — простонал Мэдисон, — какая удача!" Но Крошка со своим влиянием казалась удаленной от него на целые световые годы.

О Боже, он должен придумать что-нибудь, чтобы убедить ее сотрудничать и отказаться от идеи предать его казни. Крошка даже не представляла себе ценность этого отпрыска лорда, что стоял сейчас на коленях у ее ног.

Крошка слегка дотронулась до него жезлом.

— Я принимаю твою присягу на верность. Встань, мой вассал, и обними свою королеву.

Мальчик поднялся на ноги, и они коротко обнялись. Зал застонал от зависти. Мальчик отошел и посмотрел на толпу с самоуверенностью, будто говорил: я так и знал, что покажу вам, какой я герой.

Снова раздалось громыхание, и слуги подкатили платформу, на которой стоял когда-то первый доброволец. Теперь на ней был стол с амортизатором.

Крошка дала еще один знак, и из-под веревок выскочил Тик-Так и побежал к ней, преследуемый восклицаниями: "Везет же Тик-Таку!".

Снова заиграл оркестр — не так громко, но это был ритм тяжелого рока с эротической окраской.

Двое золотистых пажей возвели Тик-Така и сына Снора по ступеням пьедестала, поднимаясь в ритме эротической музыки. Взойдя наверх, они повернулись.

Музыка пульсировала в ритме тяжелого рока, и в лад с ней заплясали цветные огни, сплетаясь и перемещаясь назад и вперед над головами публики.

Крошка приладила корону над своим «хвостиком» и, подойдя к новой демонстрационной доске, указала жезлом на изображение. Единственный из блуждающих огней, белый, задержался на ней.

— Здесь художник написал прекрасную картину, и я знаю, что все вы с этим согласитесь. Внимание! — Она ткнула в нее жезлом. — Эта мышца — сфинктер! Как вы видите, она находится внутри ануса. Это кольцеобразная мышца, обеспечивающая сокращение этого прохода в теле и способная расслабляться и сжиматься.

Она повернулась к мальчикам и задержала на них взгляд. Ударные ритмы музыки и пульсация света продолжались.

— Так вот, если бы эта мышца не находилась у вас под контролем, это было бы катастрофой, правильно?

— Правильно! — хором отвечали присутствующие.

— Это мышца жизни и смерти! — прокричала Крошка. Все уставились на нее с благоговейным ужасом.

— Когда люди умирают, — кричала Крошка, — она перестает работать!

Общий вздох ужаса перекрыл ударные ритмы музыки.

— Поэтому, — продолжала вопить Крошка, — активный сфинктер — это признак жизни! — Она строго подтянулась и громко спросила: — А у вас он активен?

Толпа гомосексуалистов и вновь принятых педерастов отозвалась решительным "Да!".

— Тогда вы живете! — крикнула Крошка.

Крики ликования прокатились по залу, заглушая удары музыкальных инструментов.

— Теперь о том, насколько важна технология, — сказала Крошка. — Вы в состоянии управлять работой сфинктера. О, говорите вы, нет-нет, это невозможно. Что ж, юные джентльмены, должна сообщить вам, что это не только возможно, но вы можете заставить его работать снова и снова!

Крики "Нет!", "Этого не может быть!".

— Как бы не так! — говорила Крошка. — Вы можете научиться управлять им, и в будущем я представлю вам образец. Это простое дело, не сложнее, чем обнаружение контрольных точек и овладение техникой шевеления ушами. А, вижу, вы не верите. И поэтому, мои учтивые джентльмены, я подготовила демонстрацию!

Она подошла к ступенькам на платформу и взошла на нее в ритме играющей музыки. Свет прожектора проследовал за ней и упал на двух стоявших там мальчиков.

Она положила руку на плечо Тик-Така:

— Этот милый эксперт обучен и приобрел большой опыт. — Тик-Так с обожанием смотрел на нее горящими на раскрашенном лице глазами. Крошка коснулась его, и было очевидно, что такая привилегия воспринималась им как что-то почти немыслимое.

Крошка сделала знак, и двое пажей стали раздевать Тик-Така и сына лорда Снора.

Вспомнив о том, что происходило на «Бликсо», Мэдисон вдруг понял, что сейчас случится.

— Нет! — взвизгнул он. — Нет, Крошка, нет!

Тут же перед ним оказался охранник, и большой электрический топор, повисший перед самым лицом Мэдисона, заслонил от него происходящее.

— Молчи! — прорычал охранник.

Мэдисон молитвенно воздел глаза к потолку. До него доходил голос Крошки:

— Нагнись, дорогой Тик-Так. Ну-ка, пажи, заставьте новичка стоять позади него прямо и не давайте ему двигаться. Ни одним мускулом!

Оркестр истово играл свою музыку.

Мальчишки, стоявшие за веревками под перекрещивающимися цветными лучами, жадно смотрели. И вдруг издали дружный стон, выражающий напряженность интереса.

— Тик-Так, — прозвучал голос Крошки, — начинай! Мэдисону ничего не было видно, и заглянуть за топор он не мог, но в топорище имелась дырочка, и, чуть сдвинувшись, он увидел лицо сына лорда Снора. Оно расцвело от восторга.

— Не давайте ему шевелиться! — звучал голос Крошки. Руководитель оркестра подал знак, и музыка зазвучала громче.

Мальчишки за веревками стояли, разинув рты, в полном изумлении.

Оркестр прибавил еще звука, и от сильной пульсации запрыгали занавеси.

Мэдисон пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь дырочку в топорище.

Мальчик из числа зрителей придушенным от страсти голосом сказал: "Просто не верится! Вот это да!" — "Ведь пажи держат его так, что он не может шелохнуться!" — откликнулся другой, выпучив глаза.

На опущенном вниз лице Тик-Така блуждала улыбка знающего человека.

Зрители смотрели во все глаза и тяжело дышали.

Мэдисон, приникший к дырочке в топорище, вздрогнул от крика экстаза, который вдруг издал сын лорда Снора.

По залу волной прокатился стон. В нем была напряженность сексуальной жажды, желания, пульсирующего так же мощно, как удары музыки.

Крошка соскочила с платформы и взбежала по ступенькам к трону. Луч прожектора последовал за ней. Она встала, высоко подняв руки. Музыка заиграла еще громче, мощнее. Крошка стала покачиваться в ее ритме, с поднятым жезлом, в сияющей золотой короне.

Золотистая мантия упала с нее, и она стояла, раскачиваясь, и фаллические символы корчились на ее теле.

— Вассалы и придворные! — воскликнула она. — Слушайте мой королевский приказ! За дело!

Все издали вопль благодарности и набросились за веревками друг на друга, как волки во время спаривания. Музыка, марихуана, сцена на платформе, пульсирующие цветные лучи — все это заставило их обезуметь от похоти, сдерживать которую уже было невозможно. В воздух полетели курточки и прочие одеяния.

Пол за веревочными ограждениями стал опускаться, а с ним исчезло все: и звуки остервенелой музыки, и блуждающие лучи, и кучи сладких булочек, и шипучка, и крики мальчишек. На место исчезнувшего пола выдвинулся второй, и толпы не стало.

Глава 10

Мэдисон знал, что время его пришло. Слуги увозили платформу. Тик-Так и потомок лорда присоединились к оргии и стали за веревками обниматься и целоваться. Убрали большую доску, а за ней и трон.

Сцена, где играли музыканты, снова вдвинулась в стену, а то, что они играли, как-то незаметно перешло в запись, которая все еще, очень слабо, ударными ритмами давала о себе знать с нижнего этажа.

В зале установилось нормальное освещение. Вентиляторы отсосали дым марихуаны. Вместо него воздух постепенно наполнил свежий запах, схожий с ароматом фиалок.

Мэдисон испуганно сжался в кресле под недремлющим оком Молотилы. По лезвию электротопора сновали крошечные искры. Мэдисон вжался в кресло, чтобы избежать прикосновения к нему цепей.

Похоже, обслуживающий персонал дворца устраивал свое собрание. Женщины и мужчины, одетые так, как, наверное, могли бы одеваться повара, горничные и техники, заполняли зал. К образующейся толпе присоединились даже музыканты — те, что играли на сцене.

В зал набилось, наверное, свыше сотни людей, включая распорядителей, герольдов и охранников. Пришли даже старые садовники: в руках у одного из них был пышный букет цветов.

Неужели все они собрались, чтобы посмотреть, как его будут судить? — подумал Мэдисон. И от этого почувствовал себя крайне неловко. Может, им очень нравится вид льющейся крови?

Крошка разговаривала с каким-то парнем, похожим на художника, и они дружно хохотали. Кто-то унес золотистую накидку, заменив ее простым красным плащом, в который Крошка теперь и была облачена.

Она зашагала к лестнице, ведущей наверх. Мэдисон вдруг почувствовал новый прилив надежды. Кажется, она совсем забыла о нем: по крайней мере, если бы ему повезло, он мог бы прожить еще один день. Мэдисон попытался до предела уменьшиться в размере, чтобы не привлечь ее внимания.

Персонал выстроился в два ряда, и Мэдисон понял, что они здесь не затем, чтобы стать свидетелями его кончины. Они, должно быть, собрались на какой-то неформальный вечерний ритуал. Прежнее действо, возможно, устраивалось для знати, а это было их маленьким собраньицем — чтобы пожелать своей «королеве» доброй ночи перед сном, и не более того.

Осанистый старик, похожий на офицера, со множеством золотистых лягушек на мундире — возможно, мажордом — подошел к ней, и Крошка медленно прошла меж двумя рядами слуг. Старик опустился на колени, и тут же его примеру последовали остальные. Крошка остановилась. Он схватил подол ее плаща и прижал его к губам. Затем сказал:

— Ваше величество, ваши слуги хотят поблагодарить вас за то, что вы позволили им с удовольствием заниматься своей работой.

Крошка обвела всех взглядом, сияющая и довольная.

— О, дорогие мои верные друзья, — обратилась она к ним. — Какое удовольствие находиться среди вас. Спасибо. — И она стала называть разные участки работы персонала, благодаря каждого по отдельности. Затем крикнула: — Я всех вас люблю!

Сколько обожания было во взорах услышавших эти слова! Мажордом хотел было что-то сказать, но тут возникла ссора. Шестеро женщин, судя по форменной одежде, горничные, зашипели и зарычали друг на друга.

Строгая старуха в красивой форме тут же набросилась на них, резко выговаривая им за то, что они устраивают беспорядок. К ним подошел мажордом.

Выяснилось, что горничные никак не могли порешить, каким двум из шестерых дежурить ночью и укладывать Крошку в постель. Ссора была довольно ожесточенной. Мажордом авторитетно указал на двух, чей черед был нынче. Как же они обрадовались! Обе женщины мгновенно как бы стали выше ростом, и на их лицах было столько гордости. Они показали языки оставшимся товаркам и поспешили наверх готовить Крошке ванну. Посрамленные четверо, которые хотели посягнуть на чужую привилегию, глянули на Крошку и от страха бухнулись на колени. Та улыбнулась, и они облегченно вздохнули, заулыбавшись ей в ответ. Это позабавило Крошку, и она, послав им воздушный поцелуй, расхохоталась. Вместе с ней засмеялся весь персонал. Затем раздались крики: "Да здравствует ваше величество!"

Крошка уже открыла рот, чтобы пожелать всем доброй ночи, но начальник охраны в серебристой форме привлек ее внимание и указал рукой туда, где у стены сидел сжавшийся от страха Мэдисон.

"Провались он, этот начальник охраны!" — придушенно прошептал Мэдисон. Крошка, которая, похоже, уже и позабыла о нем, теперь нахмурилась и посмотрела в его сторону, как на какую-то гадкую козявку. Слуги тоже устремили на пленника озлобленные взгляды: очевидно, слух о его преступлении, состоявшем в том, что он посмел вызвать недовольство их драгоценной королевы Крошки, распространился по всему дворцу.

Крошка и главный стражник зашептались между собой, после чего «королева» в сопровождении двух караульных последовала за начальником охраны к тому месту, где сидел Мэдисон.

— Они напомнили мне, — сказала Крошка по-английски, — что утром у меня несколько примерок платьев, а днем — садовые работы. Они не могли найти в моем графике места для суда над тобой, поэтому устроим его сейчас. Ты признаешь себя виновным или нет?

— В чем? — жалобно проныл Мэдисон.

— В пределах дворца, — объяснила Крошка, — дворянин, если только он не имеет дело с лицом более высокого ранга, властен распорядиться жизнью человека, посягнувшего на его собственность или личность.

— Я на тебя не посягал! — вскричал Мэдисон по-английски. — Я пытался заручиться твоей поддержкой! Я тебе нужен!

Крошка повернулась к начальнику караула и сказала по-волтариански:

— Обвиняемый признает себя виновным. Занесите этот факт в дворцовые анналы.

— Крошка! — вскричал Мэдисон. — Ты должна выслушать…

— Нечего мне тебя слушать, — снова по-английски оборвала его Крошка. — Ты здорово провинился и знаешь об этом сам. Ты даже пальцем не пошевелил, чтобы помешать этому (…) Грису. Ты угодил в этот переплет, потому что не поиграл со мной в мячик. — Она снова перешла на волтарианский: — Я объявляю арестованного виновным, и приговор должен быть приведен в исполнение обязательно.

Начальник караула кивнул.

— Ты не сказала, к какому наказанию я приговорен, — напомнил Мэдисон.

— Видишь ли, Мэди, — вновь по-английски заговорила Крошка, — эти лекции ужасно меня распалили; порой они доводят меня до грани (…), и я испытываю боль. Мне всегда хотелось разрушить твою сосредоточенность на матери, поэтому приговор таков: ты поднимешься ко мне в спальню и будешь (…) меня до тех пор, пока я не размякну и не получу полного удовлетворения.

— О нет! — взвизгнул Мэдисон и вжался в спинку кресла так, что цепи зазвенели. И тут поблескивание синих лучей навело его на вдохновенную мысль. — Послушай, — сказал он, — тут под полом двести пятьдесят мальчиков! Мне еще слышна музыка! Любому из них было бы…

— Мэди, — резко оборвала его Крошка по-английски, — ты промахнулся. Только я начну (…) с одним из этих пажей, другие так заревнуют, что прирежут его! Кроме того, я хочу сделать из них первоклассных «голубых», а это подействовало бы на них пагубно.

— Но у тебя и среди прислуги есть мужчины! — вскричал Мэдисон.

— Это простолюдины; их бы казнили, если бы обнаружили в постели с королевской особой, — пояснила Крошка по-английски. — Я слишком их люблю, чтобы подвергать опасности. Королева Хора обычно пользовалась услугами гвардейских офицеров дворянского происхождения: их при ней был целый полк. Но сейчас их здесь нет. Так что помалкивай в тряпочку, Мэди. Не отвертишься, мой ковбой.

Мэдисон, потрясенный до глубины души, запротестовал:

— Нет! Мой ответ — нет!

Крошка улыбнулась, и ее улыбка заставила его вздрогнуть. Он-то знал, что на этом дело не кончится.

— Ладно, — сказала она, взглянув на свои часы с Микки-Маусом, — посиди-ка здесь и обдумай все как следует. У начальника караула есть приказ: если ты сегодня не придешь ко мне в спальню, то ровно в шесть утра тебя отправят в подземную темницу и казнят электротопором. Так что если передумаешь — у твоего охранника имеется приказ доставить тебя ко мне в комнату и неважно, в какое время.

Крошка насмешливо помахала пленнику рукой и отошла.

Слуги настояли на том, чтобы «королева» села на маленькое серебряное сиденье с ручками, поскольку она, наверное, после долгого вечера слишком устала, чтобы подниматься по лестнице, и унесли ее по золоченым ступеням. Крошка исчезла из виду.

Глава 11

Долго, очень долго сидел Мэдисон, пребывая в глубочайшем унынии. Холодным казался ему металлический стул, еще холоднее — цепи, а электротопор охранника с бегающими искорками — и того хуже.

В зале стало темно. Рок-мелодии, еле-еле доносящиеся снизу, походили больше на урчание голодного зверя, чем на музыку.

Раскрашенные ангелы на стенах, которых Мэдисон смутно видел в полутьме, казалось, смотрели на него. Он почти не сомневался, что скоро присоединится к сонму настоящих ангелов и проведет остаток вечности, сидя на облаке с ненужной арфой в руках. Мэдисон знал, что никогда не сможет научиться на ней играть.

В конце концов ему удалось выйти из состояния шока и собраться с мыслями, чтобы обдумать эту ужасную дилемму: если он поднимется к Крошке, то умрет, если не поднимется — умрет все равно.

Он получил очень хорошее воспитание: ему нужно было любой ценой, даже ценой жизни, сохранять верность матери. С младенчества ему внушали, что мальчики, не спящие со своими мамами, — неестественны, и несомненные доказательства этого он получал даже в школе, где слово психиатра Фрейда считалось в пять раз священней, чем слово Бога. Если у тебя не было прочного эдипова комплекса, выражавшегося во влечении к собственной матери, ты не мог надеяться стать гением в своей профессии. Отказаться от него значило отказаться от собственных способностей. Согласно всему фрейдовскому учению, без этой яркой искры ты бы стал тупой посредственностью, опустился бы до состояния простого наемника или поденщика. С гением, который не является невротиком, согласно утверждениям психологов, такого быть не может. А без этой гениальности — в которой Мэдисон никогда не сомневался — он бы умер как профессионал. Как все специалисты по связям с общественностью, он прежде всего должен был безоглядно поверить в себя, и только тогда в него могли бы поверить и другие.

Но его мамочка подкрепила в нем эту веру, постоянно напоминая ему о том, как она терпима и снисходительна. После смерти его отца она не стала навязывать сыну отчима, которого он бы только ненавидел, — а как мало на свете матерей, готовых проявить о ребенке столько заботы. Его мамочка была очень милой и все еще довольно красивой в свои сорок девять лет. Когда Мэдисон думал о жертвах, принесенных ею ради него, о том, что из-за него она отказалась от других мужчин, самое меньшее, чем он мог за это заплатить, — это поступить таким же образом и отказаться от других женщин. Но дело зашло дальше: полностью игнорируя наставления своего детского психиатра-фрейдиста, подкреплявшиеся слабыми электрошоками, он преданно любил ее. Она неоднократно предупреждала его о том, как опасны другие женщины, что делал и его нынешний психиатр, и, сталкиваясь в жизни с такими бессердечными созданиями, как Крошка, он с ними согласился целиком и полностью. Сексуальное общение с Крошкой не только разрушило бы его духовно, но и разбило бы сердце его мамочки. Она, вероятно, покончила бы с собой, что часто приходилось предотвращать в прошлом, и Мэдисон знал, что, если такое случится, он живо сделает то же самое.

Нет, подняться по этой лестнице и улечься с Крошкой в постель означало бы конец всему, и он это знал. Невозможно! Это исключено. Лучше умереть на рассвете. Гораздо лучше.

Мысли его вернулись к Хеллеру. Победа казалась уже такой близкой, когда все необъяснимым образом вдруг разрушилось. Заголовки газет в материалах о Хеллере звучали так великолепно! Мэдисон с любовью вспомнил газетные материалы о Кукурузелле Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Абсолютные шедевры, которые могли бы надолго и неизгладимо запечатлеть имя Уистера в сознании общества. В ходе тех судебных разбирательств Уистер приобрел бы известность как величайший в истории любовник, стоящий вне закона. А какие планы строил Мэдисон, чтобы придать этой незаконности блеск и красоту! Уистер, грабящий банк Федерального резерва, — это самое малое из того, что входило в его проекты как рекламного аса. У него бы все устремлялось все к большим и большим высотам. Он мог бы науськать на Хеллера и заставить идти по его следу любой исполнительный орган в мире — от нацистского Интерпола до самого занюханного городского полицейского управления. Они бы попотели, ловя его. И все окончилось бы самой громкой публичной казнью, о которой когда-либо слыхал человек. Уистер стал бы абсолютно БЕССМЕРТНЫМ!

Затем Мэдисон оживился: ведь то же самое можно, если появится шанс, проделать и здесь. И неважно, что настоящее имя этого человека — Хеллер. У Мэдисона хватило бы энергии, чтобы взять и махнуть рукой на старое и начать все заново. Здесь имелась внутренняя полиция. Здесь имелся армейский дивизион. А если поначалу флотские отнеслись бы к этому с прохладцей, он мог бы их раскочегарить. Коль взяться за дело с умом, то весь Аппарат его поддержит.

Сидя в полутемном пустом зале, Мэдисон предался мечтам. Статьи о Хеллере, грабящем поместья волтарианских лордов и отдающем вырученное беднякам; о Хеллере, совершающем налеты на космические корабли — шрифт на 18 пунктов; о Хеллере, похищающем дочь графа или герцога, и рассказ за рассказом о том, как она жалобно умоляет не насиловать ее — публике это еще как понравится! Заметки о Хеллере, который чистит все банки на всех планетах Конфедерации — каждая с новым поворотом событий, с новой кровью, с новым сногсшибательным количеством награбленного, которое раздается беднякам… о, каким бы он стал героем! Хеллер — самый разыскиваемый беззаконник за 125 000 лет истории Конфедерации! Блеск!

Тут возникла другая идея: можно называть его «Хеллер-Уистер», можно прочесать все предыдущие материалы о нем и распространить их по всей Конфедерации. Нет, прежний труд его не пропал — только приумножился!

Теперь-то у него есть перспектива. И можно спокойно предаться мечте, величайшей из всех, что возникали в его голове. Вот он подходит к Гробсу, этак небрежно, и говорит: "Ну, мистер Гробе, закончил-таки я работенку для вас, закончил. Хеллер-Уистер бессмертен". Гробе берет его за руку (в глазах блестят слезы благодарности) и говорит ему голосом, срывающимся от избытка чувств: "Мэдисон, ты вернул себе мою благосклонность. Прошу тебя, пожалуйста, прими пост президента компаний Г. П. Л. Г. и постарайся простить меня за то, что я в тебе сомневался. Я больше никогда не буду гоняться за тобой на танках!"

Сияние мечты померкло. По залу пронесся холодный ветер. Реальность ситуации заключалась в том, что теперь, даже если бы Гробе увидел его, даже если бы Мэдисону удалось вернуться на Землю, домой, его бы поставили к стенке. В случае неуспеха в деле Хеллера-Уистера ему грозила смерть. Смерть без той крошечной милости, когда тебе завязывают глаза или предлагают сигарету: хорошо еще, что он не курит.

Рок-музыка снизу на мгновение зазвучала громче и настолько в ритме, схожем с земным, что ход мыслей Мэдисона прервался. У него появилось нечто вроде навязчивого ощущения, будто Гробе — какое-то сверхъестественное существо: а вдруг он его разыщет и здесь?!

Когда Мэдисон подумал о возможных связях между Роксентером и Ломбаром, его охватила дрожь. Ох, не миновать ему смерти, если только он как-нибудь не ухитрится снова приняться за работу по Хеллеру-Уистеру!

Охранник пошевелился, и от топора его так и дохнуло озоном. Это вернуло Мэдисона к мысли о Крошке.

До сих пор Мэдисон считал, что если он пойдет наверх и ляжет с ней в постель, то она ему поможет. Он сознавал, что никаких гарантий Крошка ему не давала. Она лишь обещала, что на рассвете его не казнят.

Проблема заключалась в следующем: если он пойдет, то погибнет из-за своей мамочки, а если нет — то из-за Гробса. Так что, если он поднимется наверх, это ему нисколько не поможет.

Очевидно, тут требовалось иное решение!

Обычно с идеями у Мэдисона было все в порядке, и он всегда гордился тем, что вследствие наличия эдипова комплекса он в этом смысле был гением. Но сегодня его мозг оказался банкротом.

Мэдисон глянул на свои наручные часы «Омега». Он сидит здесь уже целых два часа! Так долго сидеть и не придумать ничего конструктивного! Дж. Уолтер взял себя в руки. В конце концов, он же спец по общественным связям, истинный профессионал.

Он приведет в порядок свои мысли. Он переберет все, что ему говорила Крошка, с того момента, когда он обнаружил ее у бассейна. Это не займет много времени. Он попытается снова.

Внезапно Мэдисон замер в кресле.

Его осенило!

Если это не сработает, он и без всего прочего станет не более чем мертвецом.

Если же сработает, он сможет закончить дело по Хеллеру-Уистеру!

Мэдисон поднял глаза на охранника. Спокойно, лишив свой голос всех признаков радостного возбуждения, чтобы страж решил, будто он поступает так, потому что сдал позиции, Дж. Уолтер сказал:

— Отведи меня наверх к своей госпоже.

О Господи, это должно сработать!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Охранник резко подал какую-то команду в микрофон, замаскированный под серебристую кнопку. И тут же в зал примчался сержант. Он посмотрел на охранника Мэдисона, который указал большим пальцем на лестницу, и кивнул.

Они сбили с Мэдисона звенящие и лязгающие цепи, и тот встал, потирая запястья и шею.

Стражи затолкали его в душевую, заставили раздеться и помыться. Затем осмотрели его. Его интимные места.

— Кажется, у него нет ни вшей, ни бактерий, — сказал первый, критически оглядывая Мэдисона, — но с «инструментом» у него неважно. Не понимаю, как он может доставить ей приятное.

— Эй, ты, слушай, — обратился сержант к Мэдисону, вдруг выхватив нож из задней части своей серебристой куртки, — если дашь маху и не (…) ее как следует, я лично вот этим отрежу тебе (…). Тебе понятно?

Мэдисон сделал глотательное движение, прикрыл (…) рукой и попятился.

Они набросили ему на плечи шелковый халат с еще видными на нем королевской короной и словами: "Собственность королевы Хоры. Не использовать для похорон. Вернуть во дворец в целости и сохранности".

— Ну, каков же правильный порядок действий? — спросил охранник сержанта. — Никак не могу вспомнить, что говорил мой дед по этому поводу. Как его доставить: в цепях или в золотых веревках?

— Ни в том и ни в другом, — ответил сержант. — В ошейнике и на золотой цепи. Вон на той полке лежит то, что надо. — Он достал все и осмотрел. — Ну и ну. Внутри ошейника шипы. Это, наверное, смастерила моя бабушка. А вот посмотри: электропроводка. А смотри здесь: кнопка для включения. О, не может быть! В источнике питания не осталось энергии. Ни одной искры.

— Это ничего, — сказал охранник, разглядев в звене цепи углубление для батарейки. — Тот же тип, что и у нас в носках сапог. Подожди, сейчас я достану одну из левого сапога. — Сделав это, он проверил работу ошейника: при нажатии кнопки на кончике цепи тот искрил.

Они надели его на Мэдисона.

— Теперь, — сказал сержант, — если я правильно понял, порядок такой: ты введешь его в спальню, поклонишься и, когда королева протянет руку, вложишь в нее рукоятку цепи. Еще ты, кажется, должен сказать: "Ваше величество, вот тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не удовлетворит вас — я за дверью с электрическим хлыстом".

— У нас нет электрохлыста, — сообщил охранник.

— Ну и что, правила этикета менять нельзя. Повторишь все слово в слово. А если этот (…) не сделает все, как велено, ты его — "жалом".

Охранник пошарил за голенищем серебристого сапога, проверяя, на месте ли «жало», и кивнул.

— Да поосторожней с оружием! — предупредил сержант. — И опомниться не успеешь, как слуги прикончат тебя, если случится что-нибудь такое, что вызовет раздражение ее величества. — Он вытащил из сапога охранника «жало» — гибкий прут длиной около четырнадцати дюймов — и крепко стиснул рукоятку. Кончик «жала» вспыхнул. Сержант примерился и хлестнул им Мэдисона по бедру ближе к колену.

Ай! Прикосновение было похоже на укус крупного насекомого. Мэдисон задрал полу халата и уставился на ногу.

— Э, это еще малый заряд, — сказал сержант. — А ты думал, что я тебя всего разукрашу перед тем, как вести к ее величеству, а? Парень идиот, — констатировал он, обращаясь к охраннику. — Когда приведешь его и встанешь на часах в коридоре, почаще подслушивай у двери. Если вместо воплей и стонов удовольствия услышишь препирательства, сразу войди в спальню и вздуй его хорошенько, чтоб он сделал свое дело как следует! Понял?

Охранник кивнул:

— Конечно, здорово, когда снова все идет нормально.

— Что правда то правда, — согласился сержант. — Да следи, чтобы ее величество не намозолила себе пальчик, давя на кнопку ошейника. Наша радость имеет право на все забавы, которые можно получить с этим парнем.

— А что мне делать потом, когда у них все закончится? — спросил охранник.

— К тому времени, поди, я уж тебя сменю. Но если это случится на твоем дежурстве и ее величество не даст тебе никаких иных указаний, ты еще немного подождешь и, когда убедишься, что все тихо, войдешь. Знаком подзовешь служанку — ну, ту, что будет дежурить в изножье ее кровати, — и на цыпочках приблизишься к ложу. Да будь осторожен, воспользуйся ультрафиолетовой лампой и окуляром, чтобы не разбудить ее величество. Очень внимательно разгляди ее лицо. Если она хмурится или спит беспокойно, отведешь малого в зал для казней. А если будет спать с улыбочкой, то очень тихо, чтобы не разбудить ее, выведешь его из спальни и отошлешь назад, в полк.

— Нет у меня никакого полка, — вмешался Мэдисон. Его слова, похоже, озадачили служак.

— Это правда, — сказал сержант. — Вон там висит его одежда — такой формы я раньше не видел. Постой-ка. Может, все это липа? Ты уверен, что ты дворянин?

Мысли Мэдисона пустились скакать галопом. Несмотря на все эти ужасные приготовления, которых ему, как он ни надеялся, было не избежать, ему придется подняться по ступеням и ознакомить Крошку со своей вдохновенной идеей. Он гордо выпрямился и заявил:

— Я один из рыцарей Колумба!

— А это благородное звание? — спросил сержант. — Видишь ли, если к ней прикоснется простолюдин, то, согласно правилам этикета, он должен тут же умереть. Так что ты с нами не шути.

— Рыцарь, — принялся объяснять Мэдисон, — на ее родном языке означает "воин благородного происхождения". Это тот, кто возведен в дворянство своим повелителем. Я прибыл сюда как странствующий рыцарь.

— Что ж, может, оно и так. — Сержант взглянул на охранника: — Вот что я тебе скажу. Когда вытащишь его из ее постели, посади его в темницу, что получше, и держи там, а поутру я все это дело выясню. Если окажется, что он на самом деле не дворянин, то мы все-таки будем иметь удовольствие казнить его. Уж больно мне не понравилось, как он орал на нее вчера. Благородным он мне тогда не показался! А если он снова заорет на нее, быстренько убери его оттуда! Мы не хотим, чтобы наша дорогая королева расстроилась и покинула нас.

Охранник дернул за цепь, и Мэдисон инстинктивно рванулся назад.

Охранник нажал на кнопку, что находилась на рукоятке.

Мэдисону показалось, что шею его распилили. Нет, это не было электрошоком, ему померещилось, будто голова оторвалась от тела. Кошмарно!

— Пошли! — скомандовал охранник. — Ее величество ждет.

Голыми пятками Мэдисон ощутил холодную шершавую поверхность каменного пола.

— Вы мне не дали никаких тапочек! Позвольте мне хотя бы надеть свои ботинки! — взмолился он.

— Босиком — это же просто великолепно, — сказал охранник. И еще раз нажал на кнопку.

Мэдисон схватился за голову, чтобы не отвалилась, и последовал за своим мучителем.

Все теперь зависело от нескольких следующих минут. Либо он станет трупом, либо героем!

Его задумка должна удаться!

Глава 2

Мэдисона повели не по золотистой лестнице, а по винтовой, что у стены. Там было очень темно и пахло сыростью. Мэдисон предположил, что ею давно не пользовались. Вдруг путь им преградили ворота с острыми выступами: между кинжалоподобными остриями, готовыми пронзить любого нежеланного гостя, вспыхивали искорки. Теперь понятно, почему Щелк возражал против ограбления дворцов. Да это же настоящие крепости!

Охранник сделал что-то сбоку, и ворота раздвинулись, скрипя от долгого бездействия.

Пришедшие оказались в темном боксе с еще одной дверью. Охранник взял запылившийся микрофон и что-то сказал в него — очевидно, пароль для какого-то отдаленного поста дворцовой охраны. Затем поставил пленника перед тем, что, вероятно, являлось видеокамерой с обратной связью.

— Продемонстрируй, что ты не находишься под принуждением, Джинто, — раздался загробный голос.

Охранник взялся за цепь. Мэдисон вновь ощутил, будто шею его перерубили, и от рывка чуть не упал.

Очевидно, на посту охраны остались довольны. Медленно приходя в себя, Мэдисон слышал, как скользят и щелкают дистанционно управляемые задвижки.

Створки двери тихо раздвинулись, и Мэдисон, подталкиваемый в спину, пошел вперед.

Слуха его коснулись нежные звуки музыки. В ноздри ударил аромат женского будуара, и Мэдисон со страхом открыл глаза.

Он стоял в мягко освещенной комнате внушительных размеров. По стенам рябью бежали цветные огоньки — пастельные краски успокаивали, почти гипнотизировали. Подняв голову, Мэдисон увидел то, что поначалу принял за небо, но потом заметил, что звезды медленно танцуют, складываясь в узор вокруг Луны, которая, при всей ее схожести с настоящей, в природе никогда не могла бы пульсировать и покрываться той же рябью, что и стены. Потолок являлся некоей иллюзией, которая по команде изменяла час дня или ночи.

Потом Мэдисон опустил глаза и испугался. Казалось, пол был покрыт не ковром, а густым туманом, в котором ноги увязли по щиколотку. Однако, убедившись, что стоит на чем-то твердом, Мэдисон успокоился.

Изысканная мебель — бюро, столы и стулья — как будто не имела ножек и не стояла, а парила в воздухе.

Ощущение потерянности, охватившее его при первом взгляде на это помещение, — такого он никогда еще не испытывал и не представлял себе на Земле — постепенно покидало Мэдисона. Им снова овладела решимость добиться успеха. "Где же Крошка?" — подумал он.

И тут Мэдисон опять почувствовал, что все вокруг какое-то неустойчивое. Ни он, ни охранник не шагали, а, казалось, стояли на месте. И в то же время двигались! Очень медленно и мягко, ни разу не дрогнув, поверхность пола перемещалась к стене. То, что Мэдисон принял за огромное бюро, оказалось постелью!

Мэдисон выпучил глаза. В темной части комнаты раздавались страстные стоны.

Пол продвинулся еще дальше.

В пятне света виднелась рука Крошки. Она поднялась и затрепетала, когда Крошка издала очередной стон.

Томно звучала музыка, в комнате пахло духами.

Охранник тихонько позвенел цепью, чтобы привлечь внимание.

Двое служанок вскинули головы, увидели, кто пришел, и с негодованием воззрились на Мэдисона.

Крошка медленно повернула голову, и ее затуманенные истомой глаза постепенно сфокусировались на Мэдисоне. Она закрыла свой чересчур большой рот и медленно растянула губы в улыбке. Затем по-английски, лениво цедя слова, проговорила:

— Ты соображал так долго, что я уж решила, что не придешь. Поэтому и поторопила их — ведь они просто руки ломают, когда видят меня разгоряченную танцем и неудовлетворенную. — Она постепенно приходила в себя, и голос ее уже не звучал томно. Ленивая улыбка превратилась в ухмылку. — Ну что, Мэди, ты наконец решился позволить мне попытаться избавить тебя от фиксации на матери? — Она довольно рассмеялась.

Охранник вдруг встал на колени, поклонился и, трепетно положив в ладонь Крошки рукоятку цепи, сказал, глядя в туманный пол:

— Ваше величество, вот он, тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не порадует вас — я буду снаружи, у двери, с "жалом".

Крошка посмотрела на рукоятку цепи, увидела кнопку и надавила на нее.

Ошейник чуть не оторвал Мэдисону голову. Он издал вопль и схватился за обруч обеими руками. Крошка перевела взгляд с кнопки на Мэдисона: ток отключился, и пленник крутил головой, стараясь убедиться, что та еще у него на плечах. Крошка вдруг захохотала:

— О, Мэди, я вижу, у нас будет возможность повеселиться! Не буду тебя мучить. Я хочу, чтобы ты чудесно провел время. Так что будь хорошим мальчиком, делай то, что говорят, — и я не стану нажимать на эту кнопочку.

Мэдисона это не успокоило. Экстравагантная комната покрылась цветной рябью, а ощущение отрываемой от тела головы вызвало приступ головокружения. И кто это стонет — музыка или он сам?

Сквозь одурь до него вдруг дошло, что служанки тоже смеются. Правда, в их смехе проскальзывала нотка жестокости, которой не было у Крошки: он слишком хорошо сознавал, что эти служанки ему не друзья. И Крошка не друг тоже. Так она и сказала! Мэдисон попытался сосредоточиться. Охранник, напоследок грозно взглянув на пленника, вышел в коридор.

Крошка, все еще смеясь, стала отдавать служанкам распоряжения.

Одна горничная поднялась, завернула Крошку в халат и шелковой кисточкой стала поправлять ей макияж.

Другая горничная, зрелая и миловидная женщина, вытерла лицо подолом своей едва прикрывавшей наготу накидки, поднялась и двинулась к Мэдисону.

Тот попытался уклониться, но она брызнула в него одеколоном с мужским запахом. Затем потянулась за баночкой с мазью, стоявшей на бюро.

Мэдисон взглянул на нее и вздрогнул.

Горничная повернулась к Крошке:

— Ваше величество, по-моему, среди предков этого дворянина было кухонное полотенце.

Это рассмешило Крошку. Она лежала на боку и смотрела на Мэдисона.

— Ну что ж, — воскликнула она, — тогда выжми его! Мэдисон в панике поплотнее запахнул на себе халат. Другая горничная с удивлением взглянула на него и захохотала.

С ужасом глядя на приближающуюся служанку, Мэдисон выставил перед собой руки.

При виде этого Крошка закатилась от хохота.

— Ох, Мэди, ты просто умора! — проговорила она наконец, задыхаясь. — Разве твоя мамочка ничему тебя не научила? — И она принялась кататься по постели, весело вскрикивая, очень довольная собственной шуткой.

Выпучив от ужаса глаза, Мэдисон беспорядочно махал руками.

Обе служанки опустились перед ним на колени и хохотали, наблюдая за этими манипуляциями. Мэдисон попятился.

Одна служанка держала в руках баночку с мазью. Мэдисон со страхом уставился на нее. Другая стала отмеривать порцию гашиша.

— Нет-нет! — заверещал Мэдисон.

Крошка умирала от смеха.

— О, Мэди, — взвизгнула она, — да ты просто клоун! На сей раз тебя избавят от твоей мамочки! — Она села на постели. — После меня ты возьмешься за этих двух. — И она указала пальцем на служанок.

— Нет! — в ужасе вскричал Мэдисон.

Одна из служанок, смеясь, двинулась к нему.

Мэдисон снова попятился и тут кое-что заметил.

Крошка больше не держала в руке конец его цепи. Он соскользнул с постели и валялся на полу.

Служанки схватили дико озирающегося по сторонам Мэдисона.

Крошку одолел новый приступ смеха.

За спиной у Мэдисона стоял высокий комод.

Одна служанка попыталась поцеловать его.

Мэдисон вдруг размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Женщина с грохотом свалилась на пол.

Мэдисон по-обезьяньи шустро вскарабкался на комод и быстро подтянул к себе цепь. Теперь от пола его отделяло двенадцать футов. Если бы сию минуту в спальню вошел охранник, то не смог бы дотянуться до пленника "жалом".

Взобравшись на комод, Мэдисон растерялся. Он не знал, станут ли женщины снова хохотать или позовут охранника и велят ему пристрелить наглеца.

Это был его шанс!

Не дожидаясь, пока присутствующие опомнятся, Мэдисон крикнул:

— Крошка! Слушай меня! Ты кое-чего не знаешь! — Пришло время приниматься за осуществление своей идеи. Судьба трепетала, вися на краю утеса. Станет ли Крошка его слушать?

Но внимание ее было сосредоточено на служанке. Опустившись на колени, Крошка внимательно разглядывала лицо пострадавшей. Если она обнаружит синяк или кровь, то наверняка рассвирепеет от ярости.

— Крошка! — заорал Мэдисон сверху. — Солтен Грис здесь!

Она быстро обернулась и уставилась на него.

— Он здесь! — в отчаянии взвыл Мэдисон. На губах женщины действительно выступила кровь, и нужно было во что бы то ни стало удержать внимание Крошки.

Он должен получить шанс реализовать свою идею!

— Он здесь, здесь, на Волтаре! — проорал Мэдисон с конторки.

Крошка не спускала с него глаз. Дверь в спальню приоткрылась: в щели виднелся настороженный глаз охранника, встревоженного криками.

— На этой планете? — спросила Крошка. — Здесь? — Она была ошеломлена.

— Да! Солтен Грис укрылся в королевской тюрьме, в большом замке! До него никто не может добраться. Он в полной безопасности! Его даже не собираются судить!

— Что?! — вскричала Крошка, все еще стоя на коленях, но уже выпрямившись.

— Он там в полнейшей безопасности! — крикнул Мэдисон. — И над всеми смеется! Он абсолютно недосягаем!

— Ах он (…)! — взорвалась Крошка. Глаза ее загорелись зловещим огнем.

— Если чего-нибудь не предпринять, он выйдет сухим из воды и даже получит медаль!

— (…) сын! — Крошка вскочила на ноги. — После всего, что он натворил, его еще и охраняют, да?

— Совершенно верно!

Крошка в бешенстве затопала ногами:

— Чтоб ему провалиться! Чтоб ему…

— Крошка, с твоей помощью я мог бы добиться, чтобы его повесили! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен, если дать мне волю! Крошка, если ты меня поддержишь, то обещаю тебе: когда его будут вешать, я лично положу твою руку на его веревку!

В глазах Крошки пылала жажда возмездия.

— Все, договорились! — взвизгнула она. — Только скажи, что я должна делать?

Мэдисон клятвенно пообещал, что подготовит план. Крошка металась по комнате, била кулаком по ладони, потрясала им в воздухе, смачно ругалась на самом грубом английском языке и клялась, что в конце концов они доберутся до Гриса!

Охраннику было велено освободить Мэдисона и впускать во дворец, когда бы он ни пришел.

Мэдисон спустился в душевую и, дрожа от облегчения, принялся напяливать свою одежду.

Еще раньше, когда он сидел в зале, обмозговывая все, что услышал от Крошки, в памяти его всплыли строки из пьесы земного драматурга — и как же тогда обрадовался Мэдисон, что помнил своего Шекспира!

В аду не сыщешь ярости похожей,

Коль бабе дали сапогом по роже.

Эти слова навели его на блестящую идею, и она сработала.

Нынче ночью он трижды избежал смерти! В первый раз — от руки Крошки, во второй — когда возникла опасность нарушить верность своей матери, и в третий, что гораздо важнее, — когда появилась угроза быть уничтоженным этим жутким Гробсом.

Пользуясь влиянием Крошки, толково разрабатывая операцию за операцией, теперь он мог бы снова заняться своим делом.

"Хеллер, — говорил он про себя, — я здесь!"

Во всей Вселенной не будет такого великолепного знатока своего дела среди рекламных агентов, каким он скоро явится!

Нужно быть умным и хитрым, нужно быть осторожным, нужно продвигаться вперед шаг за шагом. Настанет и на его улице праздник!

Его профессия была единственным оружием, против которого не существовало никакой защиты. О, конечно, на пути попадутся зияющие пропасти. Но Мэдисон шагнул во тьму волтарианской ночи, чувствуя радостную уверенность в успехе своего дела.

Глава 3

В то же время в двадцати двух с лишним световых годах от Волтара, в своем нью-йоркском офисе Хеллер разговаривал по видеофону с Прахдом, который находился в афьонской больнице, Турция. О том, чтобы их кто-то мог подслушать, и речи быть не могло: видеофон работал на временном скачке при самых высоких колебаниях энергетических частот, а Земле было еще далеко до такой технологии.

Тема разговора также касалась времени.

— Торопить в таких делах нельзя, — говорил Прахд. — Все это я уже говорил вам раньше, сэр.

— Но он же заговорил, — сказал Хеллер. — Когда я вошел в дворцовые покои и он осознал, что рядом кто-то есть, он открыл глаза и заговорил. Он даже понял, кто я такой.

— Когда вы подошли к нему, — стал объяснять Прахд, — на него, наверное, еще действовал остаток дозы амфетамина. Наркотик поддерживал в нем сознание. Еще до того получаемые им дозы «спида», должно быть, вызвали кровоизлияние в мозг, потому как «спид» разрушает центральную нервную систему.

— Вы хотите сказать, что сознание к нему не вернется? — спросил Хеллер.

— Послушайте, я делаю все возможное, чтобы оправдать внезапное повышение в должности — ведь я оказался личным медиком императора. Я делаю все возможное, чтобы восстановить нервные клетки и сосуды, но вы, кажется, не понимаете. Это центральная нервная система. На это уйдут месяцы.

— Так долго? — удивился Хеллер.

— Я стараюсь быть оптимистом. Вы знаете, что на каждый день, когда человек сидел на наркотиках, требуется день терапевтического лечения? А я не знаю, сколько времени его держали на наркотиках. Может, годы!

— Вы хотите сказать, что он придет в себя не скоро?

— Ну, кажется, наконец до вас дошло, сэр. Разумеется, я могу приводить его ненадолго в сознание с помощью амфетамина, но в конце концов это убьет его.

— Нет, вот этого не нужно! — энергично возразил Хеллер. — Мы обязаны защитить его и не можем совершить подобную подлость только потому, что хотим спасти свои головы от топора. Даже не думайте об этом. Мы используем свои возможности.

— Я не имел в виду уход от ответственности, — стал оправдываться Прахд.

— Ладно, не думайте об этом совсем, — сказал Хеллер. — Мы с вами вполне заменимы. Он — нет. Поэтому просто делайте то, что делаете. Вы можете переключить меня на мою даму?

На экране у Хеллера появилось лицо графини Крэк. Она послала ему воздушный поцелуй и произнесла:

— Привет, милый. Все точно так, как говорит Прахд. Он тут лежит в жидкости, восстанавливается. И ничего не происходит.

— Знаю, — сказал Хеллер.

— Я велела им установить здесь защитные системы.

— Хорошо. — Хеллер пожал плечами. — Но я не думаю, что кто-то заявится. Упырь не знает, что мы здесь. Я об этом немного поразмышлял, и мне кажется почти нелепым то, что он выдал общий ордер на мой арест: в отношении королевского офицера эти ордера сомнительны — в суде обычно просто выбрасывают их в мусорную корзину. Тут потребовался бы королевский ордер, а ему такого не добиться — это ясно как день. Ведь документ должен подписать человек, который лежит сейчас без сознания. Упырь, наверное, рвет и мечет. О его величестве ничего не говорилось в эфире, и я не думаю, что Хисст осмелится объявить об исчезновении императора. Если он это сделает, вся Конфедерация погрузится в хаос. Нет ни одного наследника: принцы поумирали, а Мортайе запрещено наследовать трон как бунтовщику. Прежде чем объявить Клинга покойником, Великому Совету потребуется его тело. Так что Ломбару остается только рыскать повсюду, чтобы найти меня. А у него только Аппарат — сила невеликая. Армия и Флот не окажут содействия на основании какого-то общего ордера на мой арест. Флотские будут над ним смеяться: «алкаш» есть «алкаш». Если Хисст не решится признаться, что император у меня в руках, я даже не представляю, на что он может пойти, чтобы настроить людей против меня. В его распоряжении только Аппарат, а «алкашей» я не боюсь. Так что я спокоен.

— Не слишком ли спокоен, милый? — с тревогой спросила графиня.

— Такова уж моя профессия, — ответил Хеллер, — соблюдать спокойствие.

— Но с этим ты иногда перебарщиваешь — уж я-то знаю.

— В настоящее время, — сказал Хеллер, — мы перебарщиваем с нашей разлукой. Глупо, что ты там сидишь у этой лохани с раствором, а мне достаются все удовольствия жизни. Мне тут нужно привести в порядок жуткое количество дел, и я никак не могу вырваться отсюда сейчас. Поэтому я попросил Гробса связаться с ВВС, и за тобой пришлют "Боинг Мах-3 Рейдер". Эти машины взлетают и садятся вертикально и могут приземляться в Афьоне.

— Кого? — не поняла графиня Крэк.

— "Боинг". Все воздушные линии из кожи вон лезут, стараясь вернуться к делам, но у них все места на год вперед раскуплены. Лететь тебе придется всего три часа. Буду тебя встречать в аэропорту "Ла Гардиа".

— Да нет, я имею в виду Гробса! — Графиня была в шоке.

— А, Гробса. Он теперь работает на нас, дорогая. Как-то забыл упомянуть об этом раньше. Но мне хочется, чтобы ты познакомилась еще кое с кем. Тебе она понравится.

— Она?

— Ну да. Нам нужно ее разрешение, чтобы обручиться.

— Что?

— Слушай, одежда твоя все еще здесь, так что не вези с собой много. Теперь, когда я удостоверился, что тебе нет никакого смысла там оставаться, я распоряжусь насчет «Боинга». Он будет у вас около двух часов дня по вашему времени. "Серебряный дух" доставит тебя ко мне, и ты как раз успеешь попудрить носик и чудесно пообедать.

— Подожди, Джеттеро. Я от твоих слов просто в штопоре.

— Им-то лучше не штопорить, или мы предадим военно-полевому суду все ВВС. Надень-ка на мордашку свою лучшую улыбку. При встрече все тебе расскажу. Люблю тебя. Пока.

— Джеттеро, — жалобно протянула графиня Крэк, — ты думаешь, что владеешь ситуацией?

Но Хеллер уже отключился, и экран погас.

Глава 4

Изумленной графине Крэк салютовали по обе стороны мира, дали возможность приземлиться на "любую из свободных взлетно-посадочных полос" аэродрома "Лa Гардиа", избавили ее даже от проверки в иммиграционном отделе и на таможне, и с воем сирен и эскортом из шести полицейских мотоциклов помчали с ветерком прямо к дому.

Ей удалось проскользнуть мимо сияющего улыбкой Бэлмора и, несмотря на слезы и всхлипывания горничной, переодеться и привести себя в порядок.

Когда она вошла в столовую, ее моментально снова привел в беспорядок набросившийся на нее с объятиями и поцелуями облаченный в нарядную форму Джеттеро.

Комната была забита цветами, столы так и ломились от яств, и люстры содрогались от звуков триумфальной музыки.

Эпштейн, Бац-Бац и Двойняшка пожимали ей руки, кланялись и приветствовали ее, сияя обожающими улыбками.

На столе перед ее стулом возвышалась стопка каких-то бумажек высотой в фут, и, когда она попыталась сесть, бумажки рассыпались и разлетелись по всему полу. Кредитные карточки! Всевозможных компаний! На всех значилось имя "Рада Парадис Крэкл", а карточка Бонбакса Теллера лежала в букетике из голубых орхидей. Графиня Крэк принялась прикалывать букетик к одежде. В это время вошли Бэлмор с двумя ливрейными лакеями. Они несли большущую золоченую раму.

Но эта вещь предназначалась не графине.

Слуги поставили ее на подставку. Это было что-то вроде пергамента, очевидно, отпечатанного по специальному заказу. На нем крупными буквами красовался заголовок из газеты "Нью-Йоркская грязь":

"ВОЙНА НЕ ОБЪЯВЛЕНА!

ПОД РУКОВОДСТВОМ ПРЕЗИДЕНТА

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ОТОШЛИ ОТ ГРАНИ

ВОЙНЫ!"

Четверо мужчин так и закатились от хохота!

Графиня же, хоть лопни, ничегошеньки смешного в этом не увидела.

Когда смех немного поутих, графиня Крэк капризно сказала:

— Уж могли бы хоть сказать мне, над чем это вы так смеетесь.

— Эта штука будет повешена на стену в кабинете у Джета, — объяснил Бац-Бац. — Мы это специально перепечатали и поместили в рамку.

— Ну и что? Все равно непонятно.

Она повернулась к Джеттеро:

— Твои слова насчет Гробса и какой-то там женщины здорово озадачили меня. Это нечестно с твоей стороны.

Джеттеро рассмеялся:

— Ну что ж, зато любопытство заставило тебя поскорее сесть на самолет, разве не так? И мы избежали препирательств о том, следует тебе оставаться в Турции или нет.

Уж это не могло ее не рассмешить.

— Ох, Джеттеро! С тобой не соскучишься! А теперь, пожалуйста, скажи на милость, что же все-таки происходит?

Когда все расселись и принялись за креветки, Джеттеро стал рассказывать графине о том, что случилось в Нью-Йорке и Покантикле, но кое о чем явно умалчивал. Остальные то и дело останавливали его и поправляли, и задолго до того, как он закончил, графиня перепугалась насмерть: как он рисковал! Но ей удалось сдержаться и даже не побледнеть.

— Значит, Роксентер мертв, — наконец проговорила она.

— Нет, — сказал Джеттеро. — Он сидит тут, с нами. — И указал на Двойняшку. — Они с Изей владеют всей планетой. Ну что же вы, ребята, будете с ней делать?

— Свиней выращивать, — ответил Двойняшка.

— Ну вот, — сказал Джеттеро графине, — никаких проблем. Они уже все рассчитали.

— Ох, Джеттеро, ну будь же ты серьезным, — вздохнула она. — У тебя имеется какой-то план, я уверена.

— Так точно, мэм, — ответил Хеллер. — Вы попали своим очаровательным пальчиком прямо в точку. Сегодня в четыре часа пополудни мы обязаны быть в Байонне. И очень важно, чтобы ты хорошо оделась и выглядела очень привлекательно, потому что, если ты понравишься, мы сможем назначить срок нашей помолвки.

— Понравлюсь? — изумилась графиня. — Но кому?

— Видишь ли, пока я не могу назвать ее титула, потому что до субботы она не будет им облечена. И это как раз тот вопрос, который нам с ней придется обсудить, — церемонию коронации. А еще — определить дату нашей помолвки. Думаю, лучше всего сделать это где-то на будущей неделе.

— Джеттеро, по-моему, я потихоньку схожу с ума.

— В этом вини летнюю погоду, а не меня.

На пороге столовой возник Бэлмор.

— Гробе на телефоне, сэр, — сказал он, обращаясь к Эпштейну. — Он интересуется, будет ли мистер Двоиняшка выступать перед участниками Швиллербергской конференции, которая состоится после полудня в Белом доме. Он говорит, что написал текст речи, но не хочет вас беспокоить. Он просто хочет удостовериться.

— Надо внести в повестку дня вопрос о продуктивности свиноводства, — вмешался Двойняшка.

— Передайте Гробсу, что мистер Двойняшка там будет, — сказал Изя. — И вот еще что: пусть повременит с очисткой офисов Роксентера — я лично об этом позабочусь.

Тем временем кот, изо всех сил пытавшийся привлечь внимание графини, наконец удостоился этого внимания: графиня с радостью занялась своим любимцем.

Остальная часть обеда прошла без каких-либо ярких моментов, и вскоре графиня, кое-как одевшись и чувствуя, что выглядит ужасно, уже ехала в "Серебряном духе" вместе с Джеттеро в сопровождении двух армейских танков.

Ей хотелось сказать Джеттеро о чем-то очень важном, но в открытое окно автомобиля врывался низкий рев могучих монстров, перекричать который было трудно.

— Зачем тут эти танки? — крикнула она наконец в отчаянии.

— Я еще не успел демобилизоваться, — пошутил Джеттеро.

— А что, всех младших офицеров сопровождает танковый эскорт?

— Да нет, — сказал Джеттеро. — Они, наверное, боятся, что я позабуду сдать пистолет. Я, знаешь ли, расписался за него.

— Джеттеро, ради Бога, будь серьезным! Меня ужасно беспокоит ситуация на Волтаре.

— Если ты все время будешь беспокоиться, то ничего, кроме беспокойства, это тебе не принесет.

— Немного побеспокоиться необходимо.

— Тебе никогда не стать военным инженером, — сказал Джеттеро.

— Да я и не хочу им становиться, — жалобно произнесла графиня. — Мне хочется стать женой военного инженера.

— А, ну то-то. Хорошо, что ты решила занять свою головку именно этим. Вот твое самое трудное испытание. Мы приехали.

Машина остановилась перед небоскребом, величественно возвышающимся около парка.

У входа стояли двое смуглокожих поджарых сицилийцев с автоматами и настороженно смотрели на танки. Один заглянул в "Серебряный дух" и заулыбался:

— О, это ты, Малыш! Давай сразу наверх. Там уже весь день шум стоит.

Другой прокричал в вестибюль:

— Эй, вы там! Смирно! Это Малыш со своей девчонкой!

Графиня и Хеллер прошли сквозь толпу смуглых мужчин в черных костюмах, появившихся неизвестно откуда, — очевидно, чтобы специально посмотреть на подругу Джеттеро. Под их настороженными оценивающими взглядами графиня Крэк чувствовала себя так, будто надела платье задом наперед и потеряла одну туфельку.

"Господи, — услышала она шепот, — Малыш, где ты ее нашел? Боже, она что, кинозвезда или что-то в этом роде?"

От этих слов графиня немного приободрилась было, но, поднявшись с Джеттеро на лифте и выйдя в коридор, снова затрепетала: по коридору разносился чей-то гулкий голос:

— А мне наплевать, понял, ты, (…)! Передай этим (…) сынам в Чикаго, чтобы они выбросили свои (…) наркотики в озеро Мичиган и начинали гнать ром, иначе я посажу им на хвост сотню киллеров. А теперь уматывай отсюда. Кажется, я слышу шаги моего Малыша!

Очень старый, элегантно одетый итальянец с чемоданчиком выскочил из комнаты, чуть не столкнувшись с Джеттеро, глянул на него с опаской и проговорил:

— Вы там полегче. Она вне себя!

К Джеттеро быстро подошел старый сицилиец в белом пиджаке и, успокаивающе похлопав его по плечу, повел гостей в гостиную, обставленную настолько элегантно, что графине на мгновение показалось, что она снова на Волтаре.

На софе в непринужденной позе сидела женщина среднего возраста, очень светлая блондинка, в платье, расшитом золотыми блестками, и лениво перелистывала журнал мод. Услышав шаги, она подняла голову, радостно улыбнулась и проговорила звучным голосом:

— А, Джером. Как мило, что ты забежал ко мне. — Она протянула руку, и Хеллер поцеловал ее.

— Миссис Корлеоне, — сказал он, пуская в ход свои самые изысканные флотские манеры, — позвольте представить вам мою невесту.

Женщина не спеша выпрямилась и встала. Она оказалась рослой, шесть футов и шесть дюймов — дюймов на восемь выше, чем Крэк.

— А, — молвила она, протягивая руку. — Вы, кажется, графиня.

У Крэк закружилась голова: что здесь происходит? Откуда этой женщине известно, что она действительно графиня? На Земле этого не знает никто!

Великанша оглядывала ее с ног до головы, словно лошадь. Затем, очевидно, будучи больше не в силах сдерживаться, вдруг заключила графиню в объятия, отпустила, снова взглянула на нее и опять обняла, говоря:

— Черт побери, Джером, это самая красивая женщина из всех, что я видела в своей жизни! — Она снова отпустила графиню. — Черт побери, ты роскошней, чем любая из девчонок Рокси! Ты бы имела успех! — И она опять обняла ее. — Черт побери, Джером, конечно! Ради Христа, женись на ней поскорей, пока она не убежала!

Великанша бережно усадила Крэк в кресло, обращаясь с ней как с фарфоровой статуэткой, и, с восхищением глядя на гостью, протянула ей серебряную шкатулку с папиросами — Крэк, разумеется, не курила. Тогда миссис Корлеоне приказала принести Джерому печенье и молоко.

Наконец они с Джеттеро приступили к обсуждению деталей помолвки. Они сошлись на том, что церемония состоится в Мэдисон-Сквер-Гарден, неделю спустя после коронации. Много хлопот доставил им список гостей, потому что миссис Корлеоне никак не могла решить, как поступить с супругой мэра: с одной стороны, ей хотелось, чтобы та присутствовала, а с другой — не хотелось, и вопрос остался нерешенным.

Наконец гости поднялись. Провожая их, миссис Корлеоне сказала Хеллеру в дверях:

— Теперь понятно, почему ты ни разу не прикоснулся к девчонкам из "Ласковых пальм"!

Садясь в "Серебряный дух", расцелованная в обе щеки графиня Крэк почувствовала, как мысли опять бешено завертелись у нее в голове. Какие девчонки?

Под лязг танковых гусениц и гул полицейского вертолета, сопровождающего машину с воздуха, Джеттеро рассказал графине о своих уроках борьбы без оружия в "любимом отеле" ООН. Он говорил так остроумно и убедительно, что она простила его.

За ужином им так и не удалось поговорить о Волтаре. Они обедали в фешенебельном ресторане под названием "Четыре причины", расположенном на Восточной 52-й улице. Хеллер обещал, что поедят они в интимной обстановке, но настоял, чтобы офицеры и экипажи танков, два полицейских капитана и шофер лимузина пообедали там же. Сопровождающие расположились за отдельным столом, тактично предоставив Джеттеро и его даме возможность посидеть рядышком при свечах. Однако побыть вдвоем влюбленным так и не удалось: к ним то и дело подбегали люди, желающие сказать что-нибудь теплое. И всех приходилось представлять графине: от директора ресторана до главы фирмы "Нефть Саудовского Йемена". Затем они отправились на боксерский матч за звание чемпиона мира, и в зале пришлось освободить целый ряд для экипажей танков, полицейских, банковских президентов и даже одной поп-звезды, похоже, уже присоединившейся к этому параду.

Графиня так и не поняла, кто и почему выиграл матч, как не понимала она и того, почему ни один из бойцов не нанес ни одного верного удара, когда противник оказывался совершенно открытым. Боксеры ни разу даже слегка не двинули друг друга ногой.

Поздний ужин после матча оказался столь же «интимным»: к компании присоединились руководители двух телевизионных сетей с друзьями, и официанты ресторана «Сардиния» сбились с ног, обслуживая всех. Графиня Крэк и представить себе не могла, что Джеттеро знаком с таким множеством людей, хотя он и уверял ее, что это не так. После члена парламента за микрофон взялся сам директор ресторана и до смерти уморил присутствующих рассказом о полицейском инспекторе Графферти, на голову которому по вине "некоей знаменистости" было опрокинуто блюдо со спагетти. "Но имя этой знаменитости названо не будет", — закончил он и посмотрел на Хеллера. Через два часа, уже лежа с Хеллером в постели, графиня наконец решила, что настало время для разговора.

— Джеттеро, мне неприятно, что приходится говорить об этом, но, прошу тебя, будь серьезен. Я боюсь, что мы попали в опасное положение. По видеофону ты как-то легко говорил об этом, но я не согласна с тобой.

Хеллер подпер голову рукой, и графиня поняла, что он ее внимательно слушает.

— Ты не знаешь Ломбара Хисста, — сказала она, — а я знаю. Мне почти три года пришлось на него работать. Он сумасшедший. Он способен взорвать эту планету, просто чтобы отомстить ей, если она ему помешала.

Джеттеро зевнул:

— Вряд ли ты представляешь себе, что это такое — взорвать планету. Сомневаюсь, что это можно сделать. Даже уничтожить ее атмосферу — и то огромный технический подвиг.

— Но ведь на нее можно напасть. Истребить все население.

— Послушай, — сказал он, — хватит тебе ломать свою хорошенькую головку. Во-первых, у планеты есть вооруженные силы, и любому, кто на нее нападет, придется несладко. Даже если их сметут — а возможно, так и случится, — они нанесут большие потери. Чтобы уничтожить всю здешнюю живую силу, пришлось бы высадить тут по крайней мере миллионную армию. А для ее переброски потребовался бы весь космический транспорт, что имеется у Аппарата. Чтобы покорить Землю, Ломбар Хисст готов вывести все корабли из ангаров и все войска из казарм Конфедерации. А у них дел хватает: например, нужно подавить восстание Мортайи на Калабаре. Силы Ломбара были бы чересчур распылены. А других сил у него нет. К тому же он не может объявить, что император находится здесь, а Флот и Армия просто отмахнутся, если он вздумает требовать, чтобы они гонялись за мной повсюду. Они не станут помогать ему завоевывать Землю. Подумают, что он рехнулся.

Графиня приподнялась на локте и откинула с лица волосы.

— Милый, я знаю, ты пользуешься отличной репутацией не только во Флоте, но и в Армии. Так и должно быть. Но все это внушает мне ужас. Ты забыл, что случилось здесь, на Земле: этот рекламщик натворил такое… Все это кошмарное паблисити.

— Да, на Волтаре такого не делают, — сказал Хеллер. — Там даже и не слыхали об этой идиотской связи с общественностью. А что касается Мэдисона, то он утонул.

— Ладно, назови это, если хочешь, женской интуицией, — произнесла графиня, — но у меня все-таки дурное предчувствие. Тебя хоть чуточку это беспокоит?

— Милая моя женщина, жизнь состоит из конечного ряда минут. Важно то, что происходит сейчас. Я видел ребят, которые прекрасно понимали, что через полчаса умрут, и все же с удовольствием попивали тап. Другие в течение того же получаса сходили с ума от страха. Они умерли точно так же, но лишились стаканчика тапа.

— Ты невозможен.

Джеттеро глянул на наручные часы:

— Ты только что потеряла одну минуту своей жизни. Не потеряй следующей. Поцелуй меня.

— Ох, Джеттеро, знать бы тебе Ломбара, как я его знаю!

— Уверяю тебя, любовь моя, что сейчас ты находишься в гораздо лучшей компании. Иди ко мне.

И хотя Хеллер заглушил ее возражения поцелуями и вскоре заставил думать совершенно о другом, ему не удалось, ни в эту ночь, ни в последующие недели, заглушить ее тревоги.

Почему-то графиня была уверена, что положение куда опасней, чем казалось ему. Но он и слушать ее не хотел!

Глава 5

Нюхнув опасности весьма специфического для себя сорта, Мэдисон тремя днями позже возвращался в королевскую приемную, сопровождаемый Ломбаром Хисстом.

Заведенный до такой степени, что, казалось, все у него внутри вот-вот взорвется, Мэдисон знал, что через каких-то три минуты он либо гордо зашагает к победе, либо, выражаясь фигурально, останется подыхать в какой-нибудь мерзкой волтарианской канаве. Малейшая ошибка в расчете может обнаружить все и даже привести его к смерти.

Три дня он работал, и работал усердно, зная, что промашка в любой точке сложной цепи может означать для него поражение и ему, вынужденному торчать на этой далекой планете, придется навсегда распроститься с последним шансом уделать Хеллера.

Главная проблема состояла в том, чтобы доказать Хиссту, что он, Мэдисон, — чудодей в рекламном бизнесе и может не только заставить лордов кланяться Ломбару — что простолюдин Хисст считал совершенно невозможным, — но и устроить показ этой сцены по хоумвидению, так, чтобы видела вся Конфедерация.

От второстепенных проблем в общей цепи, от каждой в отдельности, просто волосы вставали дыбом.

Первое нервное потрясение Мэдисон испытал, когда сыну лорда Снора не удалось удержать отца достаточно долгое время в бодрствующем состоянии, чтобы тот поставил печать и заверил подписью приказ, дающий Мэдисону право распоряжаться хоумвидением. В конце концов Крошка убедила парня снова пойти к отцу и, когда поблизости не будет врачей и медсестер, не попадая в объективы охранных сканеров, извлечь печать лорда Снора из стола и самому приложить ее к приказу.

Следующая неудача случилась, когда директор хоум-видения в студии Города Радости отказался поверить, что лорд Снор мог издать такой приказ, и принялся звонить в Дворцовый город, чтобы проверить это. Он не смог связаться со Снором и тогда решил насолить Мэдисону — он, очевидно, не любил Аппарат, — выделив ему паршивую съемочную группу: без режиссера, из зеленых водителей и рабочих и, что хуже всего, дав оператора, от которого только что сбежала жена и который еще не очухался от пятидневного запоя. "Дрянной приказ дрянного Аппарата освещать дрянное событие заслуживает только дрянной съемочной группы", — сказал он, мало беспокоясь о том, что подвергает жизнь Мэдисона ужасному риску, — впрочем, он, возможно, даже обрадовался бы этому, если бы узнал.

"Мы поместим это в программу "Семейный час", так что уложитесь в срок; мы не будем перестраивать расписание трансляций всего хоумвидения ради какого-то паршивого клипа". Мэдисон ушел, дивясь, чем же только не приходится довольствоваться рекламщику. Кошмар!

Затем на заседание Великого Совета должен был тайно проникнуть паж. В мероприятии принимали участие всего лишь пять его членов, и все они были под завязку накачаны «спидом». Паж подсунул заранее составленную резолюцию под беспомощную руку председателя, ставящего печать на какой-то документ, а затем ему пришлось постараться, чтобы глухой секретарь, который попросту не мог разобрать, какие документы проходят, а какие нет, зарегистрировал ее в журнале. Мэдисон торчал под дверью и дрожал от страха. Наконец паж вышел и хлопнул себя по карману, давая понять, что там лежит законный приказ для мэра Дворцового города о внесении изменений в список имен.

Крошка выскребла все до последней кредитки, чтобы подкупить мэра: тот должен был внести в список нужное имя и все приготовить к соответствующему моменту. Если бы это сорвалось, Крошка снова возжаждала бы крови Мэдисона.

А потом за дело взялись сыновья лордов: взывая к отцовским чувствам, они принялись убеждать папаш, что им необходимо присутствовать на этом мероприятии. Ценою неимоверных усилий им удалось заставить предков облачиться в мантии и отправиться на церемонию.

На протяжении всего действа Мэдисон был так занят Ломбаром, что не успевал следить за хоумвизионщиками. Невероятное мучение — изображать достоинство и невозмутимость, тогда как безумно хочется проследить, навел ли этот (…) оператор камеру на объект, и если да, то под тем ли точно углом. Если бы Мэдисон посмотрел в объектив, на пленке запечатлелся бы некий зевака с выпученными глазами. И теперь, проходя через переднюю и ведя шефа к столу, Мэдисон не знал, что у него уже есть "в коробке".

Ломбар подошел к столу, стоящему напротив запертой двери покоев императора, и опустился в кресло. Пока невозможно было сказать, какова его реакция на происходящее: он не произнес ни слова.

Мэдисон подошел к экрану хоумвизора и, немного повозившись, включил его. Он не знал, как рассчитать время передачи, поскольку сигнал покинул Дворцовый город с тринадцатиминутной задержкой, был передан в сетевой центр планеты в Городе Радости, а затем должен был вернуться и пройти через реле времени, чтобы снова войти в истинное время Дворцового города. Поэтому Мэдисон понятия не имел, как установить цифровые индикаторы, чтобы уж точно оказаться впереди программы на записывающей ленте экрана, которая позволила бы ему вторично прокрутить материал. Ладони его вспотели, руки дрожали.

О Боже, он собирался проделать такое, о чем и думать не посмел бы любой рекламщик с головой: показать клиенту программу, которую сам заранее не просмотрел. Бог знает, что там было — при пьяном-то операторе — на этой пленке, а если еще камера у него в руках трясется, то ему, Мэдисону, конец.

Он позабыл о временном расчете, просто чуть прогнал ленту вперед и надеялся, что нужное ему начало где-то рядом.

Лента показывала послеполуденную программу "Семейный час". Какая-то женщина, баюкая ребенка, напевала песенку, а комментатор распространялся о радостях материнства.

Мэдисон украдкой взглянул на Хисста, но тот просто сидел, уставившись в экран. И было неясно, как он реагирует на происходящее вокруг.

Комментатор говорил, что нельзя кормить грудного младенца ничем, кроме материнского молока, ибо "эта чудесная пища несет с собой по восхитительному вкусовому каналу мягкий, трепетно живой поток любви и семейной теплоты".

Мэдисон ужасно жалел, что не знает, как прогнать ленту вперед. Он глянул на Хисста: взгляд шефа был непроницаем, лишь в глубине желтых глаз трепетал огонек безумия.

На экране появились странные звери, возящиеся в грязи. Диктор гневно назвал молоко всех животных "жидкостью, способствующей пробуждению похоти и жадности", и закруглился.

Далее пошли кадры со старинными зданиями. Школы! О, слава небесам, наконец-то начиналась программа Мэдисона.

Довольно гнусавым голосом комментатор изложил историю школ и стал показывать те из них, которые были названы в честь членов королевской семьи и императоров.

Мэдисон снова тайком взглянул на Хисста. Тот сидел в своей кричаще-алой форме генерала Аппарата и больше напоминал дьявола, нежели человека. О чем он думал, определить было невозможно.

Неожиданно началась та часть, которую ждал Мэдисон. "…Но времена меняются, и парад власти на сцене истории может с неизменным блеском идти к новым высотам. Вчера лорд Снор, глава Управления внутренних дел, действующий через мэра Дворцового города, решил отпраздновать нашу преданность лучшим качествам в аристократах и придворных завтрашнего дня, а также отдать должное славе и преданности делу нашего великолепного и беспощадного защитника королевства Ломбара Хисста, представителя императора…" Текст был просто великолепен — ведь Мэдисон написал его сам. Правда, ему не очень понравился трубный голос фанфар, который звучал как-то сентиментально и несовременно. Он с беспокойством глянул на Хисста — интересно, как он все это воспринимает? — но не заметил никакой реакции!

"…Королевская школа пажей переименовывается. Теперь она будет называться Королевской школой Хисста".

"Господи, — подумал Мэдисон, — даже глазом не моргнет. Просто сидит себе, и все! Неужели не видит, что я вставил эту ассоциацию для того, чтобы люди думали о нем как об императоре? Истукан какой-то".

Пошли изображения школы и классов прошлых лет, затем школы в нынешнем ее виде. (…)! Она выглядела гораздо более запущенной! Это было круглое, похожее на коробочку для пилюль здание с внутренней спортивной площадкой. Ее окружала ограда из синего и красного камня, в которой виднелись проломы. Промелькнуло даже одно разбитое окно!

Потом оператор, видимо, едва удерживающий в руках камеру, дал четкое изображение ожидающих лордов, выстроившихся в два ряда!

Военная музыка!

И вот появился Хисст, шествующий по направлению к лордам; каждый из них стоял с сыном или пажом и под приличным кайфом, но на расстоянии это было незаметно.

И вот здесь начиналось самое сложное! Если оператор в чем-то ошибся, ему, Мэдисону, конец, конец, конец!

Хисст зашагал меж рядов.

Первые поклонились!

Хисст шел дальше, и поклон следовал за поклоном. Это сыновья и пажи дергали лордов за рукава, и те кланялись очень низко.

Мэдисон вглядывался так напряженно, что глаза его чуть не вылезли из орбит. Малейшая ошибка камеры — и не сносить ему головы! Оператор ведь пьян!

Хисст прошел сквозь ряды, но на этом дело не кончилось. Хисст еще раз пройдет по этой дорожке, и тогда уж над Мэдисоном нависнет самая большая угроза.

На экране Хисст вступил в зону действия иллюзионного проектора. Техник включил его, и электронное изображение Хисста в двести футов высотой, похожее на гигантского красного дьявола, словно похлопывало школу по крыше, и, пока он таким образом благословлял ее, выступающие громко произносили речи.

Послышались приветственные крики: сначала орали все, потом только мальчики, потом оглушительно рявкнула музыка. Не похожи ли некоторые из них на призывные вопли животных?

Невозможно было сказать, что обо всем этом думал, сидя здесь, за столом, сам Хисст. Клиент никак не реагировал! Заметил ли он что-то такое, что ускользнуло от внимания Мэдисона? О Боже, только не это!

На экране Хисст возвращался обратно. Гремела военная музыка. Еще раз он должен был пройти между рядами лордов.

Будут ли они кланяться?

Допустит ли оператор какую-нибудь оплошность?

Ага, первые двое лордов поклонились, затем — двое следующих, третья пара… Мэдисон отслеживал каждый дюйм этого пути, как ястреб… или нет, скорее как курица, которой в любой момент могли отрубить голову.

Лорды, пара за парой, кланялись и кланялись!

Хисст на экране забрался в наземный автомобиль.

Местом действия стал собор. "Теперь мы поведем вас в церковь Кастерли к обедне", — послышался голос диктора.

Показ завершился.

Но Мэдисон знал: его испытание еще не закончилось. Клиенту могло не понравиться что-то, не замеченное им самим. В реакции шефа Аппарата заключалось все!

Ломбар поднялся и ткнул пальцем в экран:

— Покажи это снова!

Злился ли он? Радовался ли? Заподозрил ли что-то?

Пока лента крутилась во второй раз, Мэдисон испытывал муки преданного проклятию.

Ломбар шумно вздохнул:

— Они поклонились мне. — Посидел немного молча и сказал: — Они поклонились мне, Ломбару Хиссту, простолюдину. — Потом покачал головой: — Если бы меня там не было, я бы ни за что не поверил! — Он повертел головой, поморгал. — Лорды? Кланялись простолюдину? — Помолчал. — Да такого ни разу не случалось за все 125 000 лет истории Волтара! — Он снова поморгал. — Это может означать только одно: они знали об ангелах!

— Видите ли, — сказал Мэдисон, — я бы не рассчитывал на то, что они всегда будут вам кланяться. В конце концов, нам ведь нужно только подготовить сознание народа к тому, чтобы вас воспринимали как императора.

— Да, — проговорил Хисст. — Да. Нам нужно подготовить его сознание. — И он погрузился в созерцание какой-то мечты, вращаясь в только ему известной части Вселенной.

Мэдисон дал шефу немного помечтать. Но все же это был его клиент, и нужно подводить черту.

— Итак, теперь вы можете выполнить данное мне обещание: неограниченный бюджет и полная свобода действий.

Ломбар спустился на землю. Он уставился на Мэдисона, и странными казались желтые огоньки в его желтых глазах.

— Ты не можешь иметь бюджет. Только управление или департамент могут его иметь. А чтобы создать новый, потребуется королевский приказ… — Хисст вовремя остановился. Слишком уж близко он подошел к тому, чтобы сознаться в отсутствии императора и печати за этой дверью. Этого никогда не следует делать. — Его величество тяжело болен.

— Но вы же обещали неограниченные фонды! — напомнил Мэдисон. — Вы сказали, что, если лорды поклонятся…

Ломбар раздраженно затряс головой:

— Почему я должен слушать твою болтовню? Я никого не обязан слушать.

— А народ обязан слушать, — сказал Мэдисон. — Чтобы поверить в то, что именно вам следует стать императором, люди должны слушать, а я должен позаботиться о том, чтобы они слушали то, что надо, и верили. Для этого требуются специалист по связям с общественностью и время для создания благоприятного климата. Но такой специалист стоит денег!

— Денег… — повторил Ломбар. — Я могу только разрешить уплатить. Вот почему никому в Аппарате много не платят. Я не могу разрешить создание бюджетов для несуществующих департаментов!

— Тогда, как хозяин своего слова и человек, достойный быть императором, дайте разрешение на неограниченные платежи.

— На что?

— Вы же сами видели, что лорды вам поклонились.

Ломбар вдруг моргнул и начал кивать, словно сам кланялся. Мэдисон придвинул к нему свое удостоверение. Заметив пачку бланков, он нашел там формуляр "Изменение платежа" и, написав на нем «Неограниченное», подсунул его Ломбару.

Ломбар взглянул на бланк, послушно заполнил его и припечатал удостоверением Мэдисона, а потом — своим собственным.

Мэдисон уже держал наготове новый приказ и подсунул его под удостоверение Ломбара, которым тот снова заверил бумагу.

Приказ гласил:

Дж. Уолтер Мэдисон, рекламный агент широкого профиля, наделяется абсолютной свободой действий, получает в свое распоряжение материалы, оборудование и персонал и не нуждается ни в каких дальнейших разрешениях.

Ломбар Хисст, начальник Аппарата и представитель

Его Величества Клинга Гордого

После этого Ломбар словно забыл о Мэдисоне. Он подошел к хоумвизору и снова ввел в него ленту. Потом уселся в кресло и, подперев подбородок ладонями, снова уставился на экран.

Мэдисон знал, что теперь этот парень у него на крючке, да не на одном. Пора было сматываться со своей добычей.

Он вышел в холл и устало прислонился к двери, чувствуя, как у него подгибаются колени.

Это здорово, что Хисст никогда никого не слушает.

А впрочем, кто ему скажет?

Кто, собственно, знает, в чем состоит мошенничество?

А оператор молодец! Не подкачал!

Прямо за спиной у Хисста в золотистом наряде пажа среди толпы мальчишек находилась Крошка!

На всем пути следования Ломбара туда и обратно она шла за ним, но в кадр не попадала.

Пажи приводили своих подопечных лордов в чувство, и те кланялись. Да только не Ломбару Хиссту, а королеве Крошке!

Колени у Мэдисона перестали дрожать. Он прижал свою добычу к груди и помчался вон из дворца.

Хотя еще далеко, но уже громко и отчетливо его звала победа.

У него снова появился шанс разделаться с Хеллером!

Мэдисона охватила безумная радость, когда он наконец поверил, что это правда!

Он стал абсолютным владыкой над всеми связями с общественностью на Волтаре!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Крошка, стоявшая в дверях дворца и все еще одетая в золотистый костюмчик пажа, в котором шла за спиной у Ломбара, получила восторженную новость Мэдисона хмуро. Она взглянула на документы и вернула их назад.

— Хорошо, хорошо, Мэдисон. Пока мы своего добились. Теперь тебе лучше начать рожать. Ты не можешь околачиваться здесь и ждать, что теперь все за тебя сделают. Мне нужна голова Гриса, очень нужна — предпочтительно разлагающаяся. Так что закатывай рукава и начинай вкалывать!

Взгляд, каким Крошка его одарила, был настолько многозначительным, а пузырек жвачки у нее во рту лопнул так угрожающе, что Мэдисон поспешил уйти. Возможно, она заподозрила в этом надувательство. Ему-то Грис и даром не нужен: его целью был Хеллер-Уистер — именно так мог он оправдаться перед мистером Гробсом. Только полностью разделавшись с Хеллером-Уистером на Волтаре, Мэдисон мог вернуться на Землю героем-победителем — и не быть расстрелянным за дезертирство.

Крошка, надеялся он, поймет, что создание имиджа в глазах общественности — штука хитрая и сложная, что это не минутное дело. Требовалось сосредоточиться на тщательной проработке деталей — и на подборе и публикации заголовков!

Мэдисон знал, какой образ он должен создать: образ народного героя в духе Джесси Джеймса. Он превосходно изучил такие личности после долгого плавания на яхте, приглядываясь к знаменитым преступникам, стоящим вне закона. Силы небесные, как мучительно хотелось ему пустить свои знания в дело.

Он знал, как добиться результатов: Доверительностью, Достоверностью и Двойственностью.

Здесь, на Волтаре, не хватало Деловых связей, еще одного «Д», которое на Земле всегда у него имелось.

Что ж, начинать надо с первого. Ему нужно организоваться. У него даже не было секретаря, не говоря уж о группе послушных редакторов и издателей. Деньги — вот с чего лучше всего начать.

Забравшись в аэромобиль, он спросил Щелка:

— Как мне изменить свое удостоверение? Куда нужно ехать?

— Вам будут платить? О, просто развалитесь на сиденье и отдыхайте, а я доставлю вас в городское Управление финансов вдвое быстрее, чем будет тащиться эта развалюха!

Они резко взлетели, промчались в ворота Дворцового города, да так быстро, что Мэдисон едва успел почувствовать тошноту от временного сдвига на тринадцать минут.

Когда машина бешено неслась над Великой пустыней, Щелк сказал:

— Устал я питаться залежалыми булочками из помойных ведер! Вы мне также должны пачку курительных палочек. И еще я знаю гостиницу, где мы можем снять номер по дешевке. Хорошо себя чувствуете? Вам удобно? Может, включить музыку?

Мэдисон не особенно обращал на него внимание. Он старался обдумать, как ему обжиться в такой незнакомой местности. Затем он переключился на заголовки, один за другим проплывавшие у него в голове: шрифт восемнадцать пунктов — "ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР СТАНОВИТСЯ РЕНЕГАТОМ", — но их он отверг. Все они казались ему какими-то бледными, им не хватало ударной силы. Мэдисон понимал, потребуется многое придумать, прежде чем получится то, что надо.

У него не было войск поддержки, не было линии связи, и то обстоятельство, что волтарианцы пребывали в невежестве относительно настоящего рекламного дела, было одновременно и благом, и проклятием. Любая профессиональная уловка явится для них чем-то совершенно новым, но, с другой стороны, не имелось никаких традиционных подпорок. Это несколько напоминало ситуацию, когда мужчина домогается девственницы: вопрос в том, насколько ей желательно, чтобы ее изнасиловали.

Щелк прервал его размышления, вышел из кабины, открыл перед Мэдисоном дверцу и теперь заботливо предупреждал его, чтобы он не бежал по пандусу, когда ступит на него. Мэдисон встревожился, узнав, как много прошло времени. Они находились в Управлении финансов. Следуя заботливым указаниям Щелка, Мэдисон прошел через толпы спешащих людей и вскоре оказался перед стойкой с подписью: "Изменения удостоверений".

Скучающий клерк в рабочем комбинезоне, предохраняющем его костюм, закончил пересчет зарплаты расстроенного учителя, переведенного в школу более низкой категории, и повернулся к Мэдисону. Не проявляя интереса, он просмотрел бумаги, потянулся было к аппарату, вносящему изменения в удостоверение, и тут вдруг снова посмотрел на формуляр.

— Неограниченная зарплата? — Он выпучил глаза. Затем поспешно нажал на кнопки сигнализации, и Мэдисона вмиг окружили охранники Управления финансов. Офицер, находящийся неподалеку, принялся нажимать на кнопки, включая световые лучи, с помощь которых, очевидно, проверялись скрытые в удостоверениях шифры.

Вернувшись, он не выпустил из рук формуляра, как будто чего-то ждал. Это заставило Мэдисона сильно занервничать.

Вскоре за стойкой возник пожилой мужчина со значком администратора Управления финансов, и офицер передал ему формуляр.

— Ничего не могу понять, — сказал офицер. — Он настоящий.

— Это невозможно! — возразил пожилой администратор. — Статус безграничного платежа? Да он может купить планету!

— Ну, в этом теперь разбираться вам, — сказал офицер, и по его сигналу вся финансовая охрана удалилась. Но слух распространился по всем стойкам, и на Мэдисона, перешептываясь, стали поглядывать клерки и прочая публика.

За стойкой появился еще один администратор. Первый передал ему формуляр:

— Боги, только взгляни на это, Шиффр. Хисст с каждым днем обалдевает все больше! Этот приказ имеет силу. Но нам-то что делать?

— Из каких отчислений прикажете брать такие деньги? — поинтересовался Шиффр. — Дайте-ка мне взглянуть на другие бумаги.

Тщательно просмотрев их, они стали совещаться. Мэдисон нервничал. Наконец он не выдержал:

— Здесь что-нибудь не так?

Первый администратор взглянул на него:

— Мы не можем определить, к какому бюджету это относится. Ваша должность — служащий ССО, и, что бы это ни значило, это ранг Аппарата. В вашем платежном статусе сказано "неоплачиваемый — П"; это означает, что вас должны были прикрепить к Дворцовому городу. Хисст подписал это поручение не только как начальник Аппарата, но и как представитель его величества, поэтому оно становится королевским. Мы не можем определить, какое буквенное обозначение поставить после нового платежного статуса. Боюсь, вам придется прийти еще раз.

В животе у Мэдисона заурчало. Он подумал о том, каким он предстанет в глазах Щелка, и представил себе красноречивый взгляд Крошки. Он подумал о своем желании поскорее начать работать и спросил:

— А разве никак нельзя устроить это сейчас?

— Видите ли, это опасно, — ответил Шиффр. — Вы можете истощить чей-либо бюджет. А вдруг вам придет в голову приобрести Индустриальный город или что-то подобное — тогда вы забьете все наши компьютеры расчетами.

— А что за деньги в этих бюджетах? — с отчаянием спросил Мэдисон.

Клерки ушли в другую комнату и вернулись.

— Кредит Аппарата почти превышен из-за восстания на Калабаре, — стал объяснять Шиффр. — Дворцовый город почти опустел, поэтому отчисления на него составляют сейчас пятьдесят процентов от прежних. Королевские расходы упали почти до нуля.

— Деньги, — умоляюще сказал Мэдисон. — Сколько это денег?

— У Дворцового города не будет использован миллиард, а у Правительственного — примерно четыре миллиарда.

Мэдисона охватила новая надежда.

— Послушайте, а дайте мне платежный статус по всем трем.

— Хм-м, — промычал Шиффр.

— Послушайте, — проговорил Мэдисон, придав своему лицу самое серьезное и искреннее выражение, — я человек разумный. Если я гарантирую, что сообщу вам, намерен ли я взять более миллиарда зараз, и посоветуюсь с вами, вы дадите мне платежный статус по всем трем? Таким образом будет использован дебет из существующих фондов.

— Придется вам изложить ваши соображения на бумаге, — проворчал Шиффр.

— Это чтобы не заклинило компьютеры, — пояснил первый. — Дайте ему бумагу.

Администраторы подписали и проштамповали обязательство, а также сделали отметку в платежном статусе удостоверения Мэдисона: "неограниченный — ССО".

Мэдисон воспринял происходящее очень серьезно. За всю свою сознательную жизнь он не имел расходного счета на миллиард долларов! О, что он может с этим сделать!

Вид у администраторов был такой, будто они его одолели. А Балаболтер, уходя, выглядел очень гордым.

Расходный счет на миллиард долларов!

Глава 2

Направляясь к выходу, Мэдисон решил пустить в ход свое удостоверение. Милая девушка у стойки выдачи наличных посмотрела на документ и уставилась на него округлившимися глазами.

— Статус неограниченного платежа? — Она сглотнула. — Ско… сколько вы хотите получить?

Мэдисон назвал первую пришедшую в голову цифру:

— О, пока пятьдесят тысяч. Она почесала в голове:

— Это будет очень толстая пачка. Она испортит вид вашего костюма. Подождите здесь. Я посмотрю, нет ли у нас тысячных купюр.

Девушка вернулась с аккуратной пачкой, и, пока она прикладывала печать к бумагам, Мэдисон рассматривал банкноты. Впервые он видел вблизи волтарианские деньги. Бумага золотистого цвета, довольно красивая, искрящаяся такая. Балаболтер погладил ее рукой. Очень приятная.

— Не найдется ли у вас немного свободного времени сегодня вечерком? — с надеждой спросила девушка.

Мэдисон пустился наутек.

Он влез в аэромобиль, и Щелк закрыл за ним дверцу.

— Мы при деньгах? — осведомился он.

Мэдисон похлопал себя по карману. Водитель бросился за пульт управления, и машина взлетела.

— Умираю с голоду! — пожаловался Щелк, когда аэромобиль пролетал по воздушным трассам Правительственного города. — Я сяду на какую-нибудь оживленную улицу, и мы купим у уличного торговца джолт и свежих булочек. Да, с вас пачка курительных палочек. Я отдал одну охраннику, помните?

Щелк опустил машину на парковочную площадку рядом с многолюдной и оживленной улицей и крикнул, подзывая темнолицего старика, везущего тележку, нагруженную съестными припасами и другими товарами.

— Два джолта, четыре сладкие булочки, пачку курительных палочек.

Старик услужливо подал то, что просили, и протянул руку.

— Заплатите ему, — сказал Щелк.

Мэдисон извлек купюру достоинством в тысячу кредиток и протянул ее старику.

— Этого я не могу взять, — сказал старик. — Этакой сдачи на всей улице не сыщешь. Вы должны мне только десятую часть кредитки. Монеты у вас нет?

— Минутку, — сказал Мэдисон. — Два кофе, четыре булочки, пачка курительных палочек. Десять центов? Вы, наверное, ошибаетесь.

— Ну, сейчас все немного подорожало, — пояснил старик. — И мне, в конце концов, надо на что-то жить.

— Нет-нет, — сказал Мэдисон, — я с вами не торгуюсь. Я просто пытаюсь сообразить, какова ценность одной кредитки. Ах вот: сколько стоит пара хороших ботинок?

— Ну, скажем, полторы кредитки. Дороговато, конечно, — ну так я имею в виду хорошие.

Мэдисон быстро все подсчитал. Он переводил кредитки в доллары. И получилось, что одна кредитка должна равняться по меньшей мере двадцати баксам!

Потрясенный, он откинулся на сиденье. Нет, у него имелся счет не на один миллиард долларов, а на двадцать миллиардов!

Из шока его вывел голос Щелка:

— Ну, давайте, заплатите человеку. У него есть бланки расписок. Проштампуйте одну — и дело с концом.

Мэдисон все еще не оправился от потрясения. Щелк запихнул купюру ему в нагрудный карман и вытащил оттуда удостоверение. Старик протянул в окошко бумагу, Щелк посмотрел на лицевую поверхность печати, нажал на кнопку…

И вдруг замер. А потом как вскрикнет:

— Платежный статус неограниченный?

И он уставился на Мэдисона. Рот на его помятом лице открылся. И снова захлопнулся. Щелк опять глянул на удостоверение. Нажал на кнопку и вызвал изображение Мэдисона. Посмотрел на него, затем на самого Мэдисона. Сдвинул кнопку и снова уставился на платежный статус.

Наконец Щелк откинулся на спинку кресла, глаза его блуждали.

Старик совал бумагу водителю:

— Я хочу получить мою десятую часть кредитки, пожалуйста.

Щелк сфокусировал взгляд и вдруг засуетился. Он что-то быстро написал на бумаге старика, поставил печать и сказал:

— Бросай все, что у тебя есть в тележке, ко мне в машину!

Старик обалдело посмотрел на бумагу. Затем принялся поспешно бросать товары в окошко. Едва он успел опрокинуть в кабину последний поднос, как машина взлетела.

— Горячие святые! — кричал Щелк, поднимая аэромобиль все выше. — Сбылись мои мечты!

Глава 3

Аэромобиль так стремительно и с таким безумным разворотом набирал скорость, что Мэдисон грохнулся на рассыпавшиеся пачки, канистры, чанк-попсы и банки с шипучкой. Ему показалось, что мир стал цвета киновари, но потом он обнаружил, что с пола машины смотрит на небо сквозь каким-то образом раскрывшийся одноразовый зонтик того же оттенка.

— Что ты делаешь? — завопил Мэдисон.

— Держитесь, — сказал Щелк. — Будем на месте ровно через минуту!

— Я не приказывал тебе куда-то лететь! — разорялся Мэдисон, лежа среди блоков курительных палочек.

— Вы не знаете этих мест так, как я, — отвечал Щелк. — Да не беспокойтесь, не затеряемся. Я точно знаю, куда лечу.

Аэромобиль угрожающе накренился и резко пошел на снижение. Прошла не минута. Прошло больше десяти минут. И Мэдисон уже начал было выбираться из кучи покупок, как вдруг — бам! — они приземлились.

Щелк пулей выскочил из кабины. Мэдисон, соскребая с лица остатки сладкой булочки, слышал, как он захлебывается от восторга:

— Там она, там. О боги, красотка моя ненаглядная! Как раз то, о чем я мечтал!

Мэдисон осторожно выбрался из машины, вытирая лицо. Машина, очевидно, влетела прямо в открытые двери огромного демонстрационного зала. Надпись на витрине гласила: "Продукция Зиппети-Зип, Коммерческий город".

Щелк стоял, молитвенно сложив руки, и смотрел на потолок. К ним подошел довольно симпатичный мужчина в ярко-зеленом костюме. Он был несколько раздосадован их необычной посадкой, но недовольства не выказывал.

— Меня зовут Чэлбер, — представился он. — Чем могу быть вам полезен, господа?

— Вот! — сказал Щелк, тыча пальцем в потолок. Мэдисон смахнул с ресниц крошки булочки и увидел, что они находятся в окружении множества аэромобилей всех конфигураций и оттенков. Но Щелк указывал не на какой-либо из них — он тыкал пальцем в потолок.

Там, наверху, на прозрачном листе, висящем на тросах, был выставлен летательный аппарат, видимый с воздуха, если смотреть сквозь высокие окна или стеклянный купол. Очень большого размера, он был украшен фигурками летящих ангелов. Ангелы находились на каждом из четырех углов аппарата и, похоже, были сделаны из золота.

— Вон это, это, это! — твердил Щелк. — Это моя многолетняя мечта!

— О, сожалею, — сказал Чэлбер, — но это "Модель 99". Всего их изготовили только шесть экземпляров — для парадов и выставок. Они как бы символ превосходства нашей фирмы. Этим мы демонстрируем, на что способна «Зиппети-Зип». Они не продаются.

— О боги, как это — не продаются? Глянь-ка, что написано на витрине: "Мы продаем все, что летает".

— Ну, это для красного словца, — сказал Чэлбер.

— Давай перейдем к делу, — настаивал Щелк. — Мне нужен этот аэромобиль!

— Ну в самом-то деле, — начал раздражаться Чэлбер, — поймите же наконец, "Модели 99" никогда не предназначались для продажи. Мы просто стремились доказать, что можем делать вещи лучше, чем другие фирмы. Пару из них мы подарили лордам в знак уважения. Но вы-то, господа, не аристократы.

— Хочешь подраться? — угрожающе спросил Щелк, сжимая кулаки.

— Послушай, Щелк, — вмешался Мэдисон, — не стоит нам затевать драку…

— Слушайте сами! — огрызнулся Щелк. — Эта модель имеет бар, туалет, мойку с жемчужными кнопками. Орган с цветомузыкой, экраны и видеоустановки любого типа. Задние сиденья раскладываются и становятся постелями, массажирующими тело. Обивка из меха настоящего лепертиджа. Она летает со скоростью 600 миль в час и может безостановочно достичь любого места на этой планете. Она целиком автоматизирована, с полной звукоизоляцией и герметизацией для полетов на высоте до 300 миль. После посадки задний отсек выходит наружу и становится наземным автомобилем: вам не нужно ходить пешком. "Модель 99" снабжена массой шкафов для хранения чего угодно, а под сиденьем можно даже спрятать девчонку. — Он воинственно погрозил Чэлберу кулаком. — Я во сне видел, как летаю вот на таком и строю всем рожи, — и мне никто не помешает!

— Да будь же благоразумен, — продолжал увещевать его Чэлбер. — Цена этой модели в десять раз выше цены аэролимузина самого высшего класса. Я могу показать вам, господа, совершенно великолепные…

— Сколько она стоит? — прервал его Щелк.

— "Модель 99", — проговорил Чэлбер с надменной ухмылкой, — как записано в бухгалтерских книгах, стоит тридцать тысяч кредиток. Уверен, что…

Удостоверение Мэдисона все еще находилось у Щелка. Он помахал им перед носом Чэлбера и спросил:

— Ну как, подойдет?

Чэлбер взглянул на удостоверение и изменился в лице.

— Платежный статус неограниченный?

— Вот он. — Щелк ткнул пальцем в сторону Мэдисона. — Аппарат, Дворцовый и Правительственный город одновременно. Теперь спускай сюда эту красотку! Да не тяни!

Чэлбер молча кивнул. Щелк широко распахнул объятия в сторону машины и крикнул:

— Крошка, иди к своему папочке Щелку!

Щелк поохал и поахал над опущенной на пол "Моделью 99", продемонстрировал Мэдисону все ее красоты и, пока механики протирали машину и вставляли в нее топливные стержни, помчался к будке связи и приступил к очень активной деятельности.

Мэдисон, будучи уже автомобильным фанатом, начал проникаться к аэромобилю теплыми чувствами. Он определенно был кайфовый! Даже ангелы его улыбались какой-то странной безумной улыбкой, словно собирались показать владельцу весь мир. Балаболтер на мгновение вспомнил свой бедный «Экскалибур», возможно, все еще лежащий на дне реки в Нью-Йорке, далеко-далеко отсюда, а затем выбросил эти мысли из головы. Перед ним стояла машина в форме реактивного самолета, но без крыльев, не хромированная, а позолоченная! Все кнопки — драгоценные камни. Сиденья — словно сидишь на облаке. И он забыл свой «Экскалибур». Это была машина для рекламного агента, которая заставляла забыть о существовании всех других машин спецов по рекламе!

Чэлберу пришлось поставить печать на множество бумаг. Всем своим видом он показывал, как уважает клиента. Щелк покинул кабинку связи. У него еще хватило времени убедиться, что все в порядке.

— Забирай себе эту «аппаратную» развалюху, — сказал Щелк Чэлберу. — Я скажу, что с ней делать. И будь готов обеспечить меня двумя-тремя кушетками для пассажиров. Я пришлю за ними. Мне всегда хотелось иметь такие на борту. И он вновь устремился к кабинке связи, покинув остолбеневшего продавца.

Вскоре Щелк вернулся.

— Она моя! — завопил он, всплескивая руками. — О, дорогуша, мои мечты и впрямь сбываются. Поверите — она моя!

Щелк суетился вокруг своей "Модели 99", и Мэдисону никак не удавалось привлечь его внимание.

Потом Щелк упрятал содержимое тележки уличного торговца в шкафы и втолкнул Мэдисона в машину, словно тот был предметом багажа.

Мэдисон почувствовал себя немного обиженным. Ведь машина все же принадлежала ему. Кто же, в конце концов, тут хозяин?

— Послушай, Щелк, — мягко заговорил Мэдисон, когда они взлетели, — я рад, что ты купил для нас приличную машину, но у меня есть дела, которые нужно обдумать и сделать. Я рекламный агент по связям с общественностью и нахожусь, понимаешь ли, на службе. Мне нужно обтяпать кой-какие свои делишки.

— Вы только почувствуйте ее! — кричал Щелк, не слушая Мэдисона. — Разве она не прекрасна? Снаружи ни звука, не слышно даже жужжания приводных двигателей. Ох, дорогуша, она ведет себя точно так, как я и думал.

Машина летела плавно, прямо как перышко. Выглянув из окна, Мэдисон с испугом увидел, как внизу проносится земля, совсем близко, со скоростью недалекой, наверное, от скорости звука. Коммерческий город остался позади, а зеленеющая сельская местность под брюхом машины превратилась в размытое пятно, и Мэдисон не мог определить, фермы это, парки или что-то еще.

— Щелк, — сказал он, — я уверен, что вести эту штуку — одно удовольствие, и допускаю, что она красавица. Но, как я понимаю, уже перевалило за полдень, а сегодняшний день не должен для меня пропасть.

— Да не волнуйтесь, — успокоил его Щелк. — Не надо сердиться. Вижу, вы тут новичок. Землянин, что ли? Не знал, что существует такая планета, — да я и других-то не знаю. Так что не мешайте мне управлять машиной, а то мы потеряемся.

Вскоре вдалеке показались дома, и машина сбавила скорость. Внизу проплывали парки и клубы, вывески которых можно было различить в дневном свете. На мгновение Мэдисону показалось, что Щелк везет его на хоум-видение, поскольку впереди он увидел гигантский купол с соответствующей надписью.

— Почти прилетели, — проговорил Щелк. — Это Город Радости. И мы держим курс на эту большую вывеску — "Грязный Клуб". Ну разве не замечательно?

— Да, действительно замечательная вывеска, — согласился Мэдисон. — Девушка в фуражке на фоне пушечных жерл. Но правда, Щелк, мне нужно на хоумвидение…

— Да нет, мы летим не в "Грязный Клуб". Он для армейских офицеров, а мы — не военные. Нет-нет. Нам вон в то большое яркое здание, похожее на плиту.

Мэдисон попытался разглядеть, куда они направляются. То, что он увидел, оказалось параллелепипедом из металла, высотой, похоже, в восемьдесят этажей, занимавшим территорию, равную, наверное, шести нью-йоркским кварталам.

— Вот она! — сказал Щелк, остановив лимузин в воздухе, чтобы дать дорогу другим машинам. — Пять верхних этажей этого здания — обиталище генерала Бугеля.

— Так много?

— Да, он был ужасно богатым. Умер пару лет назад, и апартаменты его оказались слишком велики, чтобы кто-то захотел их занять. На Холмах Роскоши полно таких хором, да никто из богатеньких не желает жить в Городе Радости: тут ничего нет, кроме клубов, отелей, парков с аттракционами и индустрии развлечений. Поэтому апартаменты опечатали. Они, наверное, ломятся от антиквариата и всяких ценностей. Их хозяин, генерал Бугель, задолго до ухода в отставку отвечал за электронную систему безопасности всей Конфедерации. С тех пор как я услышал, что там никто не живет, я не раз пытался проникнуть туда, но дом охраняется самыми хитроумными устройствами, о которых кто-либо когда-либо слышал! Я ночами не спал, соображая, как же туда проникнуть и грабануть эту хату. И сообразил: скажу-ка я им, что мы хотим ее купить. И нам покажут всю систему защиты! А потом мы вернемся и ограбим домишко. Умно, верно?

Мэдисон заморгал. Но не успел он возразить, как на экране приборной доски вспыхнуло разрешение следовать дальше, и аэромобиль спикировал на крышу. Плоская металлическая площадка была размером в несколько футбольных полей. Водитель направил машину в сторону одинокой фигурки, стоящей на краю крыши и казавшейся совсем крошечной посреди такого обширного пространства. Фигурка размахивала руками, давая понять, что можно приземлиться, и Щелк посадил машину на крышу.

К аэромобилю подошел старичок в форме сторожа. В руке он держал небольшой ящичек.

— Значит, это ты тот парень, который хочет купить это местечко? — обратился он к Щелку.

— Да, сэр, — энергично подтвердил тот. — Еще одна мечта, которая готова сбыться.

— Почему же до сих пор его никто не купил? — спросил Мэдисон, не очень-то довольный тем, что снова влипает в историю. Он мог бы использовать некоторые здешние помещения, но пришли они сюда все-таки не для того, чтобы осмотреть здание, а для того, чтобы подготовиться к ограблению. Он снова отклонился от цели, и в памяти его возникло лицо Крошки и ее многозначительный взгляд.

— Они там, конечно, чокнутые, — сказал старичок, — но им кажется, что здесь водятся привидения.

Этого еще Мэдисону не хватало: ограбление дома с привидениями. Вот уж был бы заголовок так заголовок! Он попытался придумать что-нибудь, чтобы как-то охладить энтузиазм Щелка.

— Вы не сможете войти туда без посторонней помощи, — сказал старичок, забираясь в машину.

— Знаю, — сказал Щелк.

— Поэтому я подумал, что мне лучше лично прийти с этим ящиком. Они ожидают вас внизу, так что, если вы подадите свой аэромобиль вперед, к той белой точечке, что виднеется вон там, мы окажемся внутри.

Щелк, трепеща от предвкушения, повел машину в указанном направлении. Старичок нажал на ящичек сбоку.

Скрытые двери, которых не было видно, заработали, и они, все еще сидя в аэромобиле, очутились в центре роскошной гостиной!

Мэдисон глянул вверх: двери исчезли.

Вокруг стола сидели трое прилично одетых мужчин.

Щелк вылез из машины и огляделся. На стенах висели картины, на тумбах стояли вазы. Он потер руки и подскочил к столу. Не пожав никому руки, он сказал:

— Дайте-ка мне ознакомиться и с остальными помещениями!

— Нам нужно убедиться, что ваше предложение серьезно, — ответил один из присутствующих, седой мужчина. — Мы прибыли сюда из банка на тот случай, если кто-то действительно захочет все это купить.

— Мы должны все осмотреть, — уперся Щелк.

Трое бизнесменов и сторож выглядели поначалу немного сдержанными и холодноватыми, но когда Щелк, как фокусник, выхватил из кармана удостоверение Мэдисона и показал его…

— Платежный статус неограниченный? — изумленно воскликнул седой.

Уловив момент, когда банкиры не смотрели на них, Щелк подмигнул Мэдисону.

Балаболтер проглотил слюну. Паршивая тут получалась связь с общественностью! Его удостоверение использовали для проникновения в помещение, которое собирались ограбить! Мэдисон представил, как его увозят в тюрьму.

Банкиры поспешили показать им кое-что из остальной части многоэтажной квартиры. Чтобы увидеть все, не хватило бы и целого дня. Да им не хватило бы и ног, чтобы обойти пять этажей такого размера.

Там было несчетное количество апартаментов, в том числе и очень элегантных. Одни походили на роскошные каюты морского корабля, другие — на каюты корабля космического, третьи — на охотничьи домики внутри.

Имелось там и несколько баров размером с таверну: со стульями, столами и декором, напоминающим стили различных планет.

Кухни представляли собой сплошные лабиринты, напичканные электронными машинами, которые отправляли яства наверх, после чего те, как по волшебству, появлялись на столах в обеденных залах, не проделав, казалось, никакого пути.

Были там и комнаты с таким количеством экранов, что складывалось впечатление, будто можно посмотреть любую передачу с любой планеты.

Они пришли в зрительный зал, вмещающий по меньшей мере двести человек, со сценой, вращающейся или просто откидывающейся назад, когда другая сцена в декорациях поднималась ей на смену.

Мэдисон почувствовал, что они видят не все, что можно было бы увидеть в этих комнатах, почувствовал во всем этом что-то страшное. Из потусторонней области. Частично это объяснялось тем, что окна там вроде бы и были, но все они оставались черными.

Старика-сторожа все это мало интересовало. Щелк бежал дальше, а он нажимал кнопки на своем ящичке — и открывались одна за другой двери все новых и новых комнат. Щелк заглядывал внутрь, быстро оглядывал картины и роскошные портьеры и несся дальше.

— Вы понимаете, — заговорил наконец сторож, — если бы я не умел управляться с этим ящиком, мы не только бы не смогли пройти по этим коридорам — ведь я убирал все невидимые преграды, — но в полу к тому же открылись бы ловушки, и вы могли бы в них угодить. Этот ящичек предназначен для сторожей и подобных им должностных лиц, но некоторые помещения вовсе нельзя открыть до тех пор, пока не настроишь замки на голос нового владельца.

— Здесь барахла на полмиллиона кредиток, — возбужденно прошептал Щелк на ухо Мэдисону. — Это было бы ограблением века! — И он побежал дальше.

— Разумеется, — обратился седой банкир к Мэдисону, — эти помещения сообщаются с уличными подъездами и лифтами: их, собственно, несколько. Но вы можете подняться только на первый из этих пяти этажей. На верхние вход специальный. Боюсь, что генерал Бугель придавал проблеме охраны чересчур большое значение.

Наконец трое банкиров и скучающий сторож утомились настолько, что остановились и дальше не пошли.

— Вы не возражаете, если мы вернемся в ангарный салон? — спросил седой банкир. — Если вас еще интересует…

— О, конечно, интересует! — прервал его Щелк и, снова подмигнув Мэдисону, последовал за всеми назад, туда, где стоял аэромобиль.

Вскоре они вернулись в ангар.

— Можно мне посмотреть этот ящичек? — Щелк протянул руку к бесценной вещице.

Сторож отрицательно покачал головой.

Трое банкиров попадали в кресла, вконец измотанные непривычной почти двухчасовой ходьбой. Измотанным чувствовал себя и Мэдисон.

— Если вы желаете обговорить цену, — сказал седой господин, — мы готовы обсуждать серьезные предложения. Мы знаем, что эта квартира велика, слишком велика. И ей никогда не получить статус отеля. Все семьдесят четыре нижних этажа заняты по отдельности разными семьями, и помещения там намного меньше по размеру. Этот так называемый таунхаус — дом-город — целиком входит в один договор, который нельзя разделить на договоры с субконтрагентами, и поэтому его нельзя сдавать в аренду или продавать частями. Буду откровенен: наследники генерала хотят от него избавиться. Было бы нечестно с нашей стороны не сказать вам об этом. Итак, что вы предлагаете?

Мэдисон был уверен, что Щелк найдет какую-нибудь отговорку. Главная проблема Мэдисона заключалась в том, что он не знал, как убедить водителя не совершать в этом доме ограбления со взломом.

Щелк смотрел на ящик в руках сторожа. Было ясно, что старик не собирался его отдавать. Щелк глубоко вздохнул. Мэдисон мысленно представил себя участником ограбления, которое неминуемо закончится арестом. Изменить ситуацию можно было единственным способом. Будучи специалистом по связям с общественностью, он знал, как обстряпывать дела. Он предложит слишком низкую цену. Они с водителем уйдут, и тогда он, пользуясь своей властью, постарается образумить Щелка. Может, стоило бы даже подкупить его?

— Видите ли, — начал Мэдисон, обращаясь к седому банкиру, — боюсь, что мы не сможем уплатить больше двадцати тысяч кредиток.

— Продано, — сказал седой, даже не взглянув на своих коллег. — Наследники останутся очень довольны. Бумаги уже здесь. Я заполню их, и вы приложите к ним печать.

Мэдисон заморгал. Боже мой, да ведь он предложил им около четырехсот тысяч долларов! Он купил дом с привидениями!

Глава 5

— Прыгучие кометы, да вы молодец! — промурлыкал Щелк, когда аэромобиль покинул небоскреб. — Теперь мы можем обчистить эту хату, и никакой сторож даже носа сюда не сунет.

— Щелк, — сказал Мэдисон, — мы — владельцы этой "хаты".

— Какая разница, — ответил Щелк. — Сбывается моя мечта! Смотрите-ка, вот он, ящик, а вот толстенная пачка разных указаний. Ух, ну и легко же будет туда залезть! Ах, дорогуша, сбываются все мои мечты!

— Щелк…

— Э, положитесь на меня. Вы мужик толковый — теперь должен это признать. Я ошибался: не у всех убийц мозги набекрень. Ух, какой гениальный ход! А я-то месяцами ломал над этим голову!

— Щелк, солнце уже садится, и я полагаю, что с делами пора закругляться. Завтра мне нужно встать пораньше и сразу браться за работу!

— Положитесь во всем на меня. А темные делишки-то лучше всего делать ночью — вам ли не знать.

Машина взмыла в небо, и ряды городских аэромобилей, похожих в сумерках на светлячков, пропали позади.

— Щелк, мы, кажется, удаляемся от города. Куда ты летишь?

— Да не ломайте вы себе голову. То, что в ней появилась одна блестящая идея, еще не доказывает, что у вас хватит ума справиться с любыми проблемами. Отдыхайте себе — и все.

— Щелк, мне кажется…

— Передайте-ка мне булочку. Они в том боковом шкафчике. Себе тоже возьмите.

Слева появилась обширная гладь моря. Машина летела вдоль берега. Зеленоватый прибой выбрасывал на песок длинные языки пены. Вдали на западе огненными руинами алели гигантские облака, купаясь в последних отсветах уже зашедшего солнца.

Наконец в сгущающемся полумраке песчаные пляжи уступили место утесам, и на фоне звездного неба стали вырисовываться черные силуэты гор. Внезапно Щелк потянул на себя дроссель и указал на что-то.

Прямо по курсу, рядом с утесами высотой с четверть мили, круто обрывающимися в море, находилось массивное, цвета слоновой кости сооружение. Окружавшие множество акров зубчатые стены казались чернее служивших им фоном черных небес.

— Это главная тюрьма Конфедерации, — пояснил Щелк. — Двести миль от Правительственного города и две мили от девятого круга ада. Мой брат отсидел здесь двадцать лет и все мне о ней рассказал. Когда-то это был военный форт с миллионом солдат: там мощные подземные бункеры. Но землетрясение частично разрушило его, обрушив часть отвесного утеса, поэтому его отдали «синебутылочникам». Они тут держат осужденных на двадцать и более лет; сбежать отсюда невозможно, поэтому полицейские свозят сюда со всей Конфедерации самых отпетых. Их тут около двухсот тысяч. Эти заключенные никогда не видят дневного света. — Он вставил удостоверение Мэдисона в щель на щитке приборной доски.

— Это что же, мы очутимся там среди убийц? — испуганно спросил Мэдисон.

— О, шеф, вы меня убиваете, честное слово. Все что-то темните и темните. Не нужно со мной притворяться. Я ваш шофер, разве забыли? — Щелк засмеялся: — Офицер Аппарата, а пищит, как малая девчонка, что ему страшно немного пообщаться с уголовниками! И к тому же еще убийца! — Это показалось ему очень забавным. Наконец он снова посерьезнел. — Вон, их прожектор приглашает садиться. Теперь оставьте все переговоры мне, слышите?

Яркий луч света с зубчатой стены упал на аэромобиль и погас. Вспыхнули четыре синих прожектора, залив двор крепости каким-то жутким, зловещим сиянием.

Аэромобиль приземлился. Мэдисон и Щелк выбрались из кабины. И сразу удостоились внимания двух «синебутылочников», а с высокой стрелковой башни за прибывшими следило дуло орудия. Щелк предъявил удостоверение Мэдисона, и на лицо специалиста по ССО моментально направили луч фонарика — дабы сравнить оригинал с изображением на документе. Слышался отдаленный гул прибоя, уныло завывал ветер.

— Отведите нас к начальнику тюрьмы, — попросил Щелк.

Их провели по усыпанному галькой двору через проржавевшие двери, и вскоре они оказались в комнате с каменными стенами, где старый-престарый человек с суровым лицом как раз в этот момент надевал китель.

— И что же это такое срочное привело вас сюда среди ночи? — поинтересовался он хмуро.

Щелк поднес к его лицу удостоверение Мэдисона.

— Агент ССО? Что это такое? — спросил тюремный шеф.

— Офицер по досрочному освобождению под честное слово, — ответил Щелк. — Офицер Аппарата, — добавил он и чуть заметно указал на двух «синебутылочников», которые их сюда привели. Начальник тюрьмы сделал им знак: свободны, мол.

Щелк запустил руку в карман Мэдисонова пальто и, вытащив две купюры по тысяче кредиток, тут же сунул их в ладонь тюремщика. Эта сумма составляла жалованье шефа за целый год.

— Ах да, ну конечно, — задумчиво молвил тюремщик. — Офицер по досрочному освобождению. И что же вам нужно?

— Проводите нас к пультам компьютеров, — попросил Щелк.

Тюремщик провел их по каменному коридору и ввел в помещение, где находилось несколько пультов, на ночь покинутых операторами. Он махнул рукой, предлагая гостям не церемониться, и вышел, закрыв за собой дверь.

Щелк сбросил гимнастерку цвета горчицы, закатал рукава и уселся перед клавиатурой.

— Щелк, — вмешался Мэдисон, — теперь ты обязан мне сказать, чего добиваешься!

— Понимаете, — сказал Щелк, зыркнув на дверь, дабы убедиться, что она закрыта, — тому, кто задумал ограбление, необходимо иметь банду.

— Банда, Щелк, тебе не нужна.

— Послушайте, я столько времени мечтал о собственной банде! Но у меня никогда не было средств, чтобы вытащить отсюда подходящих людей. А теперь вы хотите мне все испортить. К мечтам надо относиться побережней: они такие хрупкие. — Он отвернулся к стопке бумаги на столе, и на его широкой физиономии расплылась блаженная улыбка. — О, дорогуша! У меня будет великолепная банда! Сейчас я займусь составлением весьма важного списка, так что не мешайте мне.

Он стал писать, и Мэдисон, заглядывая ему через плечо, читал:

ИДЕАЛЬНАЯ БАНДА: одна баба, чтобы водитель машины не скучал во время долгих и утомительных простоев; трое новых водителей, чтоб смываться и угонять тачки, а также на тот случай, если я устану вести машину; три классных повара, чтобы стряпали посменно круглые сутки на тот случай, если я проголодаюсь в неподходящее время; один скалолаз, чтобы взбираться на стены и открывать окна и люки на крышах в тех местах, где у меня может закружиться голова; один спец по вырыванию из рук сумочек, чтобы добывать ключи от домов, и по вскрытию плит, чтобы избежать шума при взламывании замков; один эксперт по электронным средствам защиты, знающий их настолько хорошо, чтобы они не были ему помехой; один тип, который укрывал бы для меня краденое, чтобы поймали его, а не меня; одна симпатичная девушка для уборки в моей комнате, потому что я сам терпеть не могу стелить кровать (ха-ха); шесть шлюх, чтобы спали с остальной бандой и стряпали для них, а те оставили бы мою шлюху в покое.

Щелк пожевал кончик ручки и сказал:

— Ну, готово. Примерно то, что нужно. Это банда, о которой я мечтал. Теперь поищу по компьютеру десять кандидатов на каждую должность, заставлю тюремщика вытащить их из камер и поставить в ряд, а я выберу самых что ни на есть лучших. Блеск!

Он повернулся к пульту, и вскоре на экране замелькали цифры, имена, лица и анкетные данные. Щелк отбирал уголовников и вводил их имена в стоящий сбоку портативный компьютер. По экрану прошли тысячи лиц и имен.

Мэдисон равнодушно наблюдал, думая только об одном: когда же он с этим закончит?

Не очень-то хорошо разбираясь в компьютерах, Щелк случайно нажал не на ту клавишу. Строчки на экране перепутались, заскакали. Щелк попытался исправить положение.

— Постой, постой! — крикнул вдруг Мэдисон, вмиг стряхнув с себя апатию. — Что это за категория, которая только что проскочила? Вернись к ней снова.

Щелк подчинился.

— "Цирковые девушки"? Да кому они нужны? Они же только стоят на арене в красивых костюмах да всяко выпендриваются. А вот смотрите-ка: пожизненное заключение за ограбление пьяных. Этот тип преступности совсем недостойный. Мы не грабим пьяных — мы домушники.

— Постой, не переключай ничего. У некоторых имен стоит пометка "имеет подготовку". Это означает, что некоторые из них были моделями?

— А что такое "модель"?

— Распечатай вот этих и вызови на смотрины вместе с остальными.

Щелк что-то пробормотал и снова нажал не на ту клавишу.

— Эй! — воскликнул Мэдисон. — Это же оператор хоум-видения, отбывающий пожизненный срок за кражу аппаратуры!

Но Щелку все уже надоело.

— Слушайте, — взорвался он, — если хотите сколотить собственную банду, ступайте к другому пульту, вы мне мешаете.

Мэдисон перешел к другому пульту и, немного разобравшись, как он работает, принялся за дело.

Глава 6

Спустя два часа Мэдисона начало более чем слегка подташнивать. Он стоял в отвратительном синем свете тюремного двора, опершись одной рукой на аэромобиль и делая усилия, чтобы его не вырвало. По натуре брезгливый, он опасался, что неделями будет ощущать этот запах.

Начальник тюрьмы, верный своему слову, выстроил в ряд десять кандидатов в зловонном бункере, и Щелк с Мэдисоном расспросили каждого. Всего они провели собеседование с четырьмястами восемьюдесятью заключенными. Отобрали сорок восемь. Остальные четыреста тридцать два человека, кому не повезло и кого не выбрали, злобно их проклинали.

И это были плоды их собеседований после отборки по тюремным спискам. Маленькую толпу охранники «жалами» погнали вперед. Сзади шло подкрепление из «синебутылочников», держащих наготове ружья.

Ночь была темна, дул ветер с моря. Лохмотья заключенных на ногах и руках трепало, как порванные в клочья знамена. От них исходила вонь, их волосы свалялись в колтуны, они отощали. Им, этим четырнадцати женщинам и тридцати четырем мужчинам, полагалось чувствовать себя забитыми и запуганными, но этого не было.

Со стены их неожиданно осветил прожектор, и они остановились. Некоторые из них уже годы не были на воле. Они с вызывающим видом оглядывались по сторонам. Двое из них рассмеялись охранникам в лицо лающим издевательским смехом. Щелк с Мэдисоном выбрали осужденных, не проявлявших покорности.

Начальник тюрьмы, подходя по черному настилу двора к Мэдисону, услышал смех, повернулся и сурово посмотрел на отобранную группу. Затем повернулся к Мэдисону и сунул ему бумаги, чтобы тот поставил на них печать.

— Надеюсь, вы знаете, что творите, — сказал начальник тюрьмы. — Отобранные вами люди не те, кого я бы отобрал для досрочного освобождения. Вы прошли мимо многих заключенных, которые, возможно, уже исправились. Среди тех же, кого вы выбрали, есть, наверное, убийцы, на которых мы махнули рукой. Эти женщины — скверная компания, они способны на все. Наверное, они одурачили вас своей внешностью. Но у вас, ребят из Аппарата, всегда мозги были набекрень. Мы их сажаем, а вы освобождаете. Правительство платит нам за то, чтобы мы предотвращали преступления, а вам — за то, чтобы они совершались. Бредовый мир.

Мэдисон вернул ему готовые бумаги.

— У вас там сорок восемь убийц, — предупредил начальник тюрьмы. — Не поворачивайтесь к ним спиной. Удачи вам.

Он сделал несколько шагов к тюремным дверям, но передумал и повернулся лицом к оборванным грязным отпускникам, ухмыляющимся ему на ветру, под ярким лучом прожектора.

— Слушайте меня, вы, дерьмо воронье, — громким суровым голосом сказал он им. — Если кто-нибудь из вас снова окажется здесь, я помещу вас в железный ящик и опущу в самую темную дыру, и мы даже не подумаем о том, чтобы вас хоронить, когда вы окочуритесь. Вы останетесь на свободе только до тех пор, пока жив этот офицер из Аппарата. В бумагах ваших сказано, что вас должны вернуть сюда, стоит только ему об этом сказать. Если вы от него сбежите, выходит ордер на ваш арест, и вы возвращаетесь сюда. Ваше место в аду, а не на воле. — Он выразительно указал на Мэдисона. — Слушайтесь этого человека, вы, (…), а то ответите головой!

Мэдисон посмотрел вслед уходящему начальнику тюрьмы и подумал: старик отработал свои деньги и передал всю власть над этими осужденными ему, Мэдисону, хотя и мог подозревать, что он прикажет им совершать преступления.

Еще раньше Щелк из тюрьмы позвонил Чэлберу, и вот из ночной темноты появились три аэровагона и один аэромобиль, чтобы доставить назад освобожденных водителей фирмы «Зиппети-Зип». Вырванные из тьмы светом настенного прожектора, аэровагоны переливались всеми цветами радуги и приземлялись один за другим. Это были сверкающие новые машины.

Водитель аэромобиля спрыгнул на землю, увидел Мэдисона и подошел к нему с бумагами, требующими печати. Ожидая, он разглядывал группу заключенных.

Щелк принялся сортировать их и разводить по машинам. Команда аэромобиля усадила осужденных водителей в свою машину.

— Ух, — сказал человек, стоявший рядом с Мэдисоном, — ну и адская компания! И вы сажаете их в чистенькие, новенькие аэровагоны! — Говоривший присмотрелся повнимательней. — Да это же банда убийц! — Он пожал плечами и забрал свои бумаги. — Что ж, теперь это ваши машины. Возите кого хотите. Ну и ну!

Аэромобиль быстро взлетел. Мэдисон подошел к группам распределенных Щелком людей и, глядя им в лица, стал проверять список: один бывший кинорежиссер хоумвидения, снимавший порнографические фильмы на стороне; два кинооператора, пойманных на продаже госимущества; трое монтировщиков декораций, которые продали крепления к декорациям, отчего те обрушились и насмерть задавили актеров; один автор жутких историй, которые довели зрителей-детей до конвульсий, приведших к нескольким летальным исходам; пятеро репортеров, пойманных при получении взятки за неупоминание имен и аналогичные преступления; один помреж, получавший взятки за то, что гробил актерские карьеры; два актера, отбывавших долгие сроки заключения за то, что под видом должностных лиц вытряхивали из людей деньги; пять «циркачек» — танцовщиц секс-баров, образованных и изящных, осужденных на разные сроки за ограбление пьяных, вымогательство и подготовку жертв для гангстеров-убийц; шестеро громил, отбывавших большие сроки за нападения и нанесение увечий помимо прочих преступлений; два водителя тяжелых аэрогрузовиков, осужденных соответственно на двадцать и тридцать лет тюрьмы за кражу грузов из собственных машин; два повара, поднаторевших по части снабжения и отбывающих срок за продажу краденых продуктов.

Мэдисон закончил проверку списка и, несмотря на скверный запах, исходивший от заключенных, ощутил трепет восторга.

Главным, что он выявил после серии беглых тестов, было то, что при определенном рвении они могли бы избавиться от лежащей на них печати убийцы и выглядели бы совершенно порядочными людьми. И даже говорить могли бы весьма убедительно — было бы желание. Конечно, над ними придется поработать — это Мэдисон понимал. Впрочем, он всегда был к этому готов. Такой мастер своего дела, как он, умел достигать цели.

Отчаянное желание добиться успеха захлестнуло его с головой. Какая удача!

Он создал свою команду! Из людей точно таких, в каких нуждался!

Мэдисон чувствовал, что теперь сможет подняться на высоты, каких прежде не достигал!

О, как ему повезло, что существует такой малый, Хеллер, на котором можно отточить свое мастерство рекламного агента!

Теперь нельзя допустить, чтобы что-то ему помешало!

Глава 7

Во время отлета произошла заминка. Уже и заключенных погрузили на машины. Уже и вызволенные из тюрьмы водители сели за пульты управления аэровагонов. Да куда-то запропастился Щелк.

Мэдисон оглядел черный, усыпанный гравием двор, и заметил, что башенное орудие все еще смотрит на них со стены. Ему очень хотелось выбраться отсюда до того, как случится что-нибудь нежелательное. И очень не хотелось кричать и подымать панику.

И тут он увидел, что в кабине "Модели 99" горит свет. Он бросился к аэромобилю.

Щелк сидел у экрана панели и одну за другой просматривал трехмерные цветные карты, на которых изображались горы.

— Ты нас задерживаешь, — нетерпеливо сказал Мэдисон. — Надо сматываться поскорей. Интересно, а чем это ты занимаешься?

— Ищу местечко, куда можно доставить эту компанию. Гор-то здесь много — не то что на Калабаре, — но я не могу найти ни одной пещеры.

— А на что тебе пещеры?

— Для тренировок. Ведь банду придется еще обучить. Нельзя же допустить, чтобы они испортили дело. Все должно сработать, как часовой механизм: тик-так, тик-так! Ага, вон какие-то старые развалины на склоне Блай-ка: это городок, разрушенный во время восстания десять тысяч лет назад — так говорит компьютер. Он бы подошел, да только наш-то аэромобиль перелетит через эту гору, а их аэровагоны — нет, потому что могут летать на высоте пятьдесят тысяч футов. Вот такие у меня проблемы.

— Послушай, Щелк, а почему бы нам не вернуться в Город Радости, в тот самый домишко?

— О нет! Это не годится.

— Ну как хочешь, а я повезу свою банду именно туда.

— Ваша банда — моя банда! Что за дела? Мы что, поделим их, что ли? Клянусь адом, это может привести к войне между группировками!

— Нет, только не это, — возразил Мэдисон. — Послушай, у меня есть компромиссное предложение. Семьдесят шестой этаж — обыкновенный, вся добыча — на остальных верхних этажах. Я клятвенно обещаю никого туда не пускать.

Щелк нахмурился, обдумал сказанное и согласился:

— Ладно. Никто не входит на верхние четыре этажа до тех пор, пока мы не будем готовы ограбить их. Решено. На семьдесят шестой этаж.

Мэдисон хотел уже отойти и дать знак к отлету, но Щелк остановил его:

— Минутку. Если мы войдем в здание в таком фешенебельном районе с шайкой заключенных в обносках, это вызовет подозрение. Копы накроют нас, как одеялом. Сначала надо ограбить склад с одеждой.

— Нет! — взвился Мэдисон.

— Да! — отрезал Щелк. — Я пошел на компромисс и согласился на семьдесят шестой этаж. Теперь и вы должны кое в чем уступить. Я знаю роскошнейший оптовый склад женской и мужской одежды. Огромный! Даже магазины для знати там отовариваются. Кроме того, я хочу нарядить мою телохранительницу в форму: у нее ужасно большие груди, и тут потребуется большой выбор форменной одежды. А иначе не договоримся. Да мы не только ей подберем форму, мы заодно обмундируем всю эту шайку. Называется он "Стильная одежка". Это на окраине Коммерческого города, там по ночам совсем безлюдно. Я уже все разведал: всего один сторож, да и тот старик.

Видя, что Щелк настроен весьма решительно, Мэдисон почувствовал себя беспомощным.

— Уж извини, я на склад не полезу.

— Идет. Будете стоять на шухере! — Щелк выскочил из кабины и помчался к аэровагонам. Он приказал водителям следовать за аэромобилем, сообщив каждому по секрету, что первым их делом будет добыча одежды.

Машины поднялись в воздух, выстроились в цепочку и полетели вдоль береговой полосы. Появилась луна и залила ночную тьму мягким зеленым сиянием. Главная тюрьма Конфедерации скрылась позади, а потом исчезли и горы.

Щелк ликовал:

— Дорогуша, мы идем на первое наше дело! Мэдисон глянул вниз. Они пролетали вдоль залитого лунным светом песчаного берега, исчерченного длинными лентами намытой прибоем пены.

Мэдисон оглянулся.

Аэровагонов не было видно!

— Стой! — крикнул он Щелку. — Ты слишком гонишь! Другие машины отстали!

— Что? — удивился Щелк. — Аэровагоны отстали? Да я шел на скорости всего лишь триста миль. Эти машины могут запросто делать четыреста. Они сбежали!

Он развернул "Модель 99" и с помощью сканеров обследовал небо.

Никаких "бип"-сигналов!

На экранах — никаких признаков исчезнувших машин.

— Вот (…)! — разъярился Щелк. — Хороша благодарность! Эти паршивые (…) смылись на собственное дело!

— Давай вернемся тем же маршрутом, — предложил Мэдисон. — Может, они разбились. Ты можешь провести наземный поиск?

Щелк нажал ряд кнопок, и заработал луч детектора металла.

Они полетели назад над залитым луной берегом. Снова на севере появились вершины знакомых гор.

Затем зазвучали "бип"-сигналы: один, два, три.

Три аэровагона стояли внизу на песке!

Опасаясь самого худшего, они пролетели рядом.

Машины были пусты!

— О боги! — промолвил Щелк. — Они бежали в глубь материка! В этом кустарнике мы их ни за что не найдем. Где же она, силы ада, эта кнопка аппаратуры поиска людей по температуре тела?

— Тебе она не нужна, — сказал Мэдисон, указывая пальцем на воду.

Они не ушли в глубь материка. Они находились внизу, в бушующих волнах прибоя. Но что они делают? Дерутся, что ли?

"Модель 99" сделала круг, подлетела поближе и с глухим стуком опустилась на песок. Мэдисон выскочил из кабины.

Зеки разбежались в разные стороны!

— Уи-и! — визжали они. — Уи-и!

Мэдисон схватил за руку голую женщину, пробегавшую мимо. Но она вырвалась: "Уи-и!"

Он заметил еще одну голую фигуру. Мужчина стоял и пытался отдышаться. Мэдисон бросился к нему. Это оказался один из жуликоватых поваров.

— Что здесь происходит?

Тот перевел дух и промолвил:

— Боюсь, шеф, это я во всем виноват. Ваш помощник, Щелк, пообещал нам, что сегодня ночью мы добудем новую одежду, поэтому я сказал: "Давайте скинем с себя все это тряпье!" Думаю, они немного разошлись.

За спиной Мэдисона послышался голос. Неподалеку стоял кинорежиссер — голый, как новорожденный младенец.

— Правда, это великолепно? Если бы у моего оператора была сейчас камера, я бы отснял все в лучшем виде. И назвал бы фильм "Ритуалы служения богине моря". Дьявол, надо все-таки навести порядок. Эй, вы там! Скиньте эту бабу с камней!

Мэдисон бегом вернулся к "Модели 99". Она располагала всеми видами шумовых сигналов: звуками сирен, клаксонов, бомбовых взрывов, многоголосыми криками и стонами. Мэдисон нажал сразу на все кнопки. Над песком и волнами разнесся ужасающий шум. Голые заключенные полезли из воды и повыскакивали из-за дюн, чтобы посмотреть, что случилось.

Мэдисон нашел кнопку прожектора и нажал на нее. В ту же секунду весь берег стал ярко-желтым.

Мэдисона окружила толпа обнаженных.

Он быстро посчитал их. Вон идет последний. Вместе с ним — сорок восемь.

— Дьявол! — завопил Щелк, стараясь переорать шум прибоя. — Без одежды как мы будем делать свою работу?

— Ты говорил, что мы разживемся одежонкой и это и будет наша работа! — прокричал кто-то из толпы.

— Точно! — подхватил другой.

К ним присоединился женский голос:

— Хоть побей нас, а эти тряпки мы снова не наденем!

Мэдисон почувствовал, что назревает бунт, и сделал Щелку знак: умолкни! А сам закричал:

— По-моему, вы поступили правильно! Только смотрите не оставляйте эти тряпки здесь. По ним сразу догадаются, что кто-то сбежал из тюрьмы. Так что собирайте свое барахло — надо лететь дальше.

Люди рассмеялись.

Вскоре у кромки воды выросла груда тряпья. Кто-то принес из аэровагона лазерную зажигалку и подпалил лохмотья.

На этом бы все и кончилось, но кто-то нашел плавник и бросил его в пламя, затем нашли еще плавника, и разгорелся большой костер. Зекам это ужасно понравилось, и, взявшись за руки, они пустились в пляс вокруг него.

Внезапно каким-то таинственным образом в руках у заключенных появились сладкие булочки и шипучка из шкафчиков "Модели 99". Они ограбили аэромобиль!

Потом заключенные расселись и принялись поджаривать булочки, наколотые на длинные палки, и пить шипучку. Кто-то завел застольную:

За тех парней, что в синем,

Кто любит зеков мучить.

Покажем этим свиньям,

Их сами будем дрючить!

Обгложем их скелеты!

И выпить нам пора

За жизнь, что лучше нету, -

Мошенника, вора!

Щелк кипел:

— Ну и шайка! Всыпьте им, шеф, по первое число! Выбейте из них дурь! Им же сегодня ночью предстоит идти на дело!

— Сам всыпь и сам выбей, — огрызнулся Мэдисон.

— Вы же босс. Они должны научиться уважать вас.

— А ты помощник. Вот и научи их уважать меня.

— Меня тоска берет от всего этого. Пойду посижу в аэромобиле.

Булочки исчезли. Опустели сосуды с шипучкой. Зеки прикончили джолт и теперь баловались курительными палочками.

Мэдисон поднялся.

— Эй! — крикнул он, стараясь заглушить шум прибоя. — Поздно уже! Давайте-ка собираться!

— Вот только смоем с себя песок! — ответил кто-то. Все дружно бросились в море и стали возиться на мелководье.

Стройная «циркачка», блестя мокрым телом, выскочила из воды и устремилась к Мэдисону. За ней вереща неслись еще трое. Мэдисон подумал было, что они играют в догонялки. Но подбежавшие девицы вдруг разом набросились на него.

— Макнем его! — закричали они.

Они так быстро стянули с него одежду, что он и опомниться не успел. Ну и ну, эти девки знали свое дело!

Они затащили свою жертву в воду и бросили в пасть поднимающейся волне. Мэдисон забарахтался, захлебываясь.

Не успел он набрать в легкие воздуха, как кто-то снова утянул его под воду. Когда он всплыл, девицы подхватили его и потащили на берег. А вытащив, бросили на песок. Мэдисон мучительно закашлялся, стараясь выхаркнуть из легких воду.

И вдруг его подняли в горизонтальном положении высоко над землей.

Как сквозь дымку Балаболтер увидел лица несущихся к нему людей.

Они собирались убить его!

Он беспокойно огляделся по сторонам.

При свете костра и фар машины их глаза горели. Как у волков?

Они вдруг затянули: "Хап! Хап! Хап! Хап!"

Что это? Какой-то клич заключенных или так покрикивает охрана, выводя их на прогулку?

Мэдисона понесли к костру. Неужели они собираются бросить его в огонь?

Не выпуская из рук своей ноши, они зашагали вокруг костра. Какой-то дикарский ритуал. "Хап! Хап! Хап! Хап!" Прямо как индейцы или дикие животные!

Внезапно все остановились. Какой-то мужчина — режиссер? — крикнул: "Кто здесь шайка?" — "Мы здесь шайка!" — хором ответили ему.

"Кто здесь банда?" — "Мы здесь банда!" — "Кто здесь главный?" — "Он здесь главный!"

И Мэдисона бросили в воду!

Он всплыл, колотя руками по воде.

Не обращая на него ни малейшего внимания, люди расходились по аэровагонам.

Не зная, как к этому отнестись, но вполне уверенный, что это не есть своеобразная форма выражения почитания, в котором так он нуждался, Мэдисон поплелся по песку к своей одежде.

Он вытерся майкой и оделся.

Оглянулся вокруг: не выпало ли что-нибудь из его карманов. На песке ничего не валялось. Похлопал себя по карманам. Удостоверение при нем. Потом спохватился, что нет значка, которому следовало быть у него на груди. Он снова похлопал по карманам.

Его бумажник и сорок восемь тысяч кредиток исчезли!

Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

Посмотрел на аэровагоны, стоящие неподалеку в лунном свете. Набитые людьми, они были готовы к отлету.

При мысли, что придется снова разбираться с этой шайкой, Мэдисон поежился.

Это решило дело. Прежде всего необходимо заняться собственным имиджем. Он махнул на пропажу рукой и двинулся к "Модели 99".

— Какая там банда, — бормотал Щелк. — Компания паршивых пьяных (…), выбравшихся в выходной поразвлечься.

Мэдисон уселся в кресло. Он не был согласен с Щелком. Эта компания — настоящая банда преступников. Но он не собирался сообщать водителю, что у него стянули бумажник с деньгами: это лишь еще больше навредит его имиджу.

Глава 8

Когда машины подлетали к Коммерческому городу, под ними лежала непроглядная тьма. Будучи преградой для лунных лучей, высокий, массивный холм погружал в глубочайшую тень равнину, где им предстояло приземлиться.

Мэдисону это обстоятельство было вполне по душе. Ведь брать на воровское дело "Модель 99", узнать которую ничего не стоило, — большей глупости невозможно было вообразить. Недурно разбираясь в способах совершения ограблений — поскольку эти методы истинному специалисту по ССО во многом очень близки, — он знал, что порой возникает необходимость угнать машину, но после кражи ее нужно бросить, не оставляя отпечатков пальцев.

Внизу, в темноте, более чем на шесть квадратных миль раскинулся фабричный комплекс, работающий на компанию "Стильная одежка". В дневное время там, наверное, копошились сотни тысяч работников. Город и комплекс соединяла сеть монорельсов, которые выгибались дугой и бежали вниз над равниной и склоном горы, а потом устремлялись к микрорайону — группе высотных домов, своеобразному миниатюрному городу.

Экраны "Модели 99", переключенные на ночную частоту, показывали его отчетливо: скорректированный цвет позволял видеть все как днем. И довольно странно было выглянуть наружу и увидеть только темень.

Щелк искал среди зданий нужное. Обнаружил строения с трубами, где изготовляли образцы одежды и тканей, — не то. Потом разглядел многооконные низкие и длинные строения, расположенные в парке, — там моделировали и шили.

— А я думал, что ты уже разведал эту "хату", — сказал ему Мэдисон.

— Разведал. Я видел ее по хоумвидению, — ответил Щелк. — Она производит 0,07 процента всей одежды для аристократов и их слуг.

— Не очень-то много, — заметил Мэдисон.

— Так ведь нам качество нужно, а оно, в этих 0,07 процента, — высший класс. Или, может, их семь, процентов этих, — с цифрами у меня вечно нелады, потому что цифры — это ничто, понимаете? И вам тоже не следует забивать ими голову. Но поверьте мне: из тканей, которые производят на этой фабрике внизу, шьют артистические наряды для Хайти Хеллер. Лучшей рекомендации не бывает!

"Хайти Хеллер?" — подумал Мэдисон. Ах да, он что-то слышал: она сестра Джеттеро.

— Это звезда хоумвидения, — произнес он вслух.

— Звезда? — Щелк фыркнул. — Подымайте выше — богиня! Девушку моей мечты не надо принижать. Эге, вот он! Склад! Без единого окна. Видите его в том клубке монорельсов? Снижаемся!

Аэромобиль опустился на дорогу для движения грузового транспорта, проехал под монорельсами и остановился. Они находились в парке, рядом со складом, в какой-то сотне футов от его дверей. Рядом, позади — бамп, бамп, бамп — сели на дорогу остальные машины.

У Мэдисона мурашки забегали по коже. Вот он, в сверкающей, легко узнаваемой машине, сопровождаемой еще тремя, битком набитыми голыми заключенными. Балаболтер поспешно огляделся: нет ли рядом охраны. Луна скрывалась за горой, поэтому тьма здесь казалась непроглядной. Ага, вот сторожка с синим фонарем. Она находилась рядом с главным входом и была пристроена к стене круглого здания склада.

За окном аэромобиля возникла человеческая фигура: это был абсолютно голый специалист по лазанию по стенам, вырыванию у женщин сумочек и отключению электронной сигнализации.

— Все рычаги управления — в той сторожке, — сказал он, обращаясь к Щелку. — Если мы хотя бы дотронемся до главных ворот, все здесь мгновенно зазвенит и засияет, как на празднике. Мы это дело обсудили в машине, когда летели сюда. — И он указал пальцем на окно сторожки.

У Мэдисона волосы встали дыбом. В окне виднелся силуэт сторожа, выглядывающего во двор.

— Видите? — сказал электронщик. — Но наша банда укомплектована не полностью. Нет у нас киллера, чтобы убрать сторожа.

— Как это нет? — возразил Щелк. — А шеф? Он убийца первого класса.

Мэдисон застонал: он понимал, что создал неправильное представление о себе.

— Ну же, шеф, не задерживайте нас, — сказал Щелк. — Смотайтесь туда и уберите сторожа, сэр.

Мэдисон понимал, что должен доказать свою способность управлять бандой. Но стать убийцей?!

— Когда зайдете туда, шеф, — сказал электронщик, — увидите большой распределительный щит. Как только уберете сторожа, выньте у него из-за пояса блок включения и воткните его в отверстие над зеленой лампочкой, которую увидите на щите, — таким образом вы вырубите всю сигнализацию.

Мэдисон набрался храбрости и вылез из аэромобиля. К нему приблизились двое громил, всем своим видом намекая, что не прочь сопроводить шефа.

— Нет, — твердо сказал Мэдисон, — вы не пойдете со мной. Мне не нужно свидетелей — не хочу, чтоб знали, как я работаю.

— Он вооружен, — предупредил Щелк.

— Оставайтесь здесь, мелкота, — проговорил Мэдисон и пошел по дороге. Его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенного окна сторожки.

Оставшиеся увидели, как он вошел в сторожку, и фигура сторожа в окне исчезла. Потом их ушей достиг какой-то отдаленный звук — как будто что-то упало. Наступила тишина — и это больше всего действовало на нервы.

— Может, он копается с блоком? — пробормотал электронщик. — Щиты довольно сложные. Пойду-ка я помогу.

— Он сказал «останься» — значит, останься, — прорычал Щелк. — Достаточно покуролесили за одну ночь.

Он нервничал все больше и больше.

И тут они увидели, как из сторожки кто-то выскочил и бросился по направлению к машинам.

Мэдисон!

Он остановился и призывно махнул рукой.

Зеки с опаской последовали за ним.

Мэдисон протянул руку к главной входной двери и открыл ее. Повинуясь его жесту, сорок восемь голых зеков бесшумно проскользнули в здание.

Щелк глянул в сторону помещения сторожа.

— Не входи туда, — предупредил Мэдисон. — Тебя вывернет наизнанку.

Закрыв за ними дверь, Мэдисон ощупью прокрался вдоль стены и нажал на панель.

Склад залился ярким светом.

Полки с ящиками, ярус за ярусом, масса вешалок с одеждой, мужской и женской.

Зеки приглушенно взвизгнули от удовольствия и забегали вдоль полок и вешалок, стаскивая вниз ящики с модельной обувью и хватая шляпы и накидки с капюшонами.

Мэдисон что-то тихонько сказал Щелку, и тот приказал всем вернуться.

Держа в руках уже нахапанное, они неохотно подчинились.

Мэдисон подошел к вешалке с переливающимися белыми платьями, наверное, невероятно дорогими, сорвал одно из них с крючка — и вытер о него руки!

Оставив на нем ярко-красные следы!

После чего бросил окровавленное платье на пол.

Зеки изумленно уставились на него.

Мэдисон подошел к крючку, на котором висела книга, снял ее и перелистал.

— Так я и думал, — проговорил он. — Это перечень имеющихся в наличии вещей. Все размеры. Теперь вот что: нарядитесь для роли, которую вам, возможно, придется играть. Все тщательно примерьте.

— Какой там примерьте, — поспешно заговорил Щелк. — На это уйдет куча времени. Тут такое дело — надо хватать и бежать!

— И что мы будем иметь? Банду, у которой неряшливый вид? — возразил Мэдисон. — Не спешите. До рассвета еще несколько часов.

— Тут бродят и другие сторожа! — не унимался Щелк.

Мэдисон громко фыркнул:

— Больше не бродят.

Зеки снова устремились к полкам. Они стали срывать товарные книги, искать размеры и вскоре с головой ушли в эту работу.

"Циркачки" расхаживали, обмениваясь мнениями относительно костюмов, которые больше всего дразнили воображение, пока Мэдисон не сказал им, что они должны выглядеть как светские дамы. Загоревшись этой новой идеей, они снова принялись выбирать.

Щелк заставлял свою телохранительницу примерять разные блузки и смотрел, какая из них лучше подчеркивает ее груди. Наконец Мэдисон заставил его выбрать одну. Потом ему снова пришлось вмешаться в процесс примерки — Щелк нашел колготки из шкуры лепертиджа, которые оставляли неприкрытой переднюю часть женского тела.

— Но я и себе нашел колготки, — заспорил Щелк. — И они прекрасно сочетаются с обивкой салона!

В конце концов Мэдисон сумел одеть обоих в мерцающие фиолетовые мундиры, но вынужден был разрешить им взять и колготки: на сей раз недовольство проявила телохранительница. Ей они страшно понравились!

Двое актеров, грабивших людей под видом офицеров полиции, обнаружили вешалки с генеральской и адмиральской формой. Пришлось заставить их отойти к вешалкам, где висели мундиры для младших офицеров.

Автор «ужастиков» не мог подыскать ничего жутковатого, и Мэдисон отправил его в гардеробную для ученых мужей и беллетристов.

Кинорежиссер сходил с ума, пытаясь решить, в каком костюме ему лучше всего режиссировать: архиепископа или лорда. Мэдисон наскоро произнес перед ним речь, в результате ему удалось уговорить зека выбрать одежду чиновника.

Особая трудность для Мэдисона заключалась в том, что он совершенно не разбирался в моде и стилях. Но его выручил помреж, нашедший альбомы, в которых были представлены самые модные силуэты.

После этого все пошло как по маслу. Мэдисону удалось убедить всех и каждого в отдельности, и зеки наконец экипировались.

Теперь он мог заняться собственным гардеробом. Но и тут не обошлось без проблем. Он обнаружил вешалки с одеждой для высокопоставленных особ, таких, как президенты компаний, и осторожно взобрался на вершину моды.

Все это время Мэдисону чудилось, что на складе чем-то воняет. Перенюхав всю одежду, что попадала ему под руку, — а делал он это из опасения, что расчихается, ибо страдал аллергией, — он догадался, что морское купание его подопечным нисколько не помогло. Они неистребимо пахли тюрьмой; этот запах гнездился в волосах и бородах и словно источался порами кожи.

Аппарат! Так пахло в центре подготовки. Так пахло в старом аэромобиле. Запах Аппарата — это запах неволи! Так вот, значит, чем воняло!

При мысли о том, что зеки испортят этой вонью свою новую одежду, Мэдисон содрогнулся. И до тех пор, пока они не уйдут отсюда, велел им переодеться во что-нибудь попроще.

— Скоро рассветет, — с беспокойством напомнил ему Щелк. — Пора смываться. Не то мы все загремим в тюрьму.

В несколько заходов зеки погрузили свою добычу в аэровагоны и напоследок, по приказу Мэдисона, протерли все вокруг, чтоб не оставить отпечатков пальцев.

Мэдисон ждал у входа, мурлыча себе под нос. Кинорежиссер попытался прошмыгнуть мимо него и заглянуть в сторожку. Однако Мэдисон преградил ему путь.

— Но это же отличный кадр! — возразил режиссер. — Трупы, повсюду кровища!

— Ваш желудок вряд ли выдержит, — сказал Мэдисон. — Я не хочу, чтобы эта новая одежда провоняла блевотиной.

— Боги, во крутой! — прошептал один из зеков. — Перебил сторожей и мурлычет себе песенку!

В сторожку попытался заглянуть еще один зек, но Мэдисон и его отогнал.

— А чем вы их? — спросил зек. — Ведь у вас оружия-то не было.

— Голыми руками, — ответил Мэдисон. — Люблю ощущать, как по ним течет кровь, когда вырываешь из горла артерию. Гладкую такую, лоснящуюся. И запах у нее замечательный. А попробовали бы вы ее на вкус!

Зеки судорожно сглотнули. Одного вырвало. Все уставились на Мэдисона.

Он велел им идти к аэровагонам и небрежной походкой зашагал следом, все мурлыча свою песенку.

Даже Щелк взглянул на Мэдисона с опаской, когда тот забирался в аэромобиль.

Когда машины взлетали, Мэдисон все еще напевал. И надо сказать, у него были к тому все основания.

Войдя в сторожку, он проигнорировал три наведенных на него ствола в руках трех дюжих сторожей, указал на видеофон, стоявший на столе, и сказал:

— Свяжите меня со своим хозяином, пожалуйста. С президентом компании. — И помахал перед носом у каждого своим удостоверением.

Сторожа подчинились.

Когда на экране видеофона возникла физиономия президента "Стильной одежки", который лежал в кровати и сонно моргал, Мэдисон сказал ему:

— Я чиновник Аппарата. Мне нужно приодеть свою команду, но так, чтобы никто не видел. Поэтому мы без помощи ваших служащих возьмем кое-что со склада. Утром составьте инвентарный список, посмотрите, что взято, и выпишите счет.

— Минуточку, — пробормотал президент. — У Аппарата низкая платежеспособность!

— Отправьте счет лично мне, — сказал Мэдисон. И вставил свое удостоверение в щель на видеофоне.

— Неограниченный платежный статус! — ахнул президент. — Горячие святые! Валяйте! Забирайте весь этот чертов склад! Охрана, вы ничего не должны видеть! Чтоб и пальцем не тронули этого человека!

Мэдисон с удовольствием припомнил, как взял со стола бутылку с красными чернилами и выплеснул ее содержимое себе на руки.

Мэдисон перестал мурлыкать и захохотал. Да, он определенно подправил свой имидж в глазах этой команды.

И точно. От его хохота у Щелка кровь застыла в жилах.

Голыми руками! И это ему понравилось! "Ну, — сказал себе Щелк, — видят боги, теперь дважды подумаешь, прежде чем рискнешь рассердить шефа. Вот уж точно убийца так убийца! Профессионал! К тому же любящий свое дело!"

— Мы взяли курс на Город Радости, сэр, — сказал Щелк.

Мэдисон уловил в его голосе трепет, страх и уважение.

Все вставало на свои места.

Он обрел полную власть над этой командой!

И не испытывал ни малейших угрызений совести воспользовавшись приемами службы ССО для улучшения своего имиджа.

Уж теперь-то он мог уимиджть и Хеллера-Уистера!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Глава 1

Несмотря на опасения Щелка, рассвет еще не наступил. Луна зашла, и местность внизу окутала глубокая тьма. Но впереди — совсем другое дело — все небо полыхало. Очень скоро на этой бешеной скорости они влетят в Город Радости.

Мэдисон провел рукой по лицу.

— Запах не дает мне покоя, — пожаловался он Щелку.

— Может, чанк-попс поможет, сэр? — тут же откликнулся он. — Зеки их не тронули. Они в баре. Попробуйте желтый — "вздохи цветущего лета".

Мэдисон достал один — обыкновенный шарик. Он повертел его в руках, пытаясь заставить как-то заработать. В полутьме аэромобиля он не разглядел специальную полоску, на которую нужно было нажать. В раздражении он с силой сжал шарик в ладонях — так, как порой раскалывал грецкие орехи, маленькие плоды Земли.

Пуфф!

Вместо того чтобы открыться, шарик взорвался, взлетел и угодил Мэдисону в глаз. Из шарика вырвалась ароматическая струя и, задев его лоб, ударила в крышу аэромобиля.

"Вздохи цветущего лета", наверное, были чудесным ароматом — Мэдисон ощущал его блуждающее дыхание и в то же время ругался про себя, что будет последним идиотом, если каждый раз будет пытаться избавиться от «аппаратной» вони ценой одного глаза!

Когда он снова обрел способность видеть, аэромобиль наполнился светом. Мэдисон глянул вниз и увидел обширную, великолепную территорию Города Радости.

Они еще не пролетали над центральными клубами, озерами и парками с аттракционами, поскольку двигались со стороны Коммерческого города и пока еще находились над районом торговых точек метрополии удовольствий. В центре сплетения из защитных поручней и дорог он увидел то, что на Земле называется торговым центром. Были и другие торговые центры, справа и слева. Тот, что находился прямо под ними и занимал большую площадь, состоял, похоже, всего из двух магазинов. На одном значилось: "Поставки для ресторанов", на другом — "Красота".

— Что это там такое?! — крикнул Мэдисон, обращаясь к Щелку.

— "Красота"? Нет, если у вас взыграла кровь, то никаких дамочек там нет, шеф. Там аристократишки покупают вещи, чтобы возместить попорченное добро после гулянки всю ночь напропалую.

— Давай-ка назад, назад, — спохватившись, велел ему Мэдисон, — и приземляемся. Нам нужны продукты, а этот магазин, по-моему, как раз то, что мне нужно!

Щелк затормозил, развернулся и пошел вниз. Аэровагоны последовали за ним. Все они приземлились — бам, бам, бам, бам — рядом с этими двумя магазинами.

Мэдисон выскочил из кабины.

— Повара — ко мне!

— Слушаюсь, сэр! Слушаюсь, сэр! — раздались выкрики, и к Мэдисону устремились пятеро поваров.

Мэдисон повел их в редкую толпу ранних посетителей огромного магазина, покупающих продукты на предстоящий день. Со всех сторон их окружили горы продовольствия.

Мэдисон сделал широкий жест рукой:

— Берите, что хотите.

Повара взглянули на него округлившимися глазами, явно ошарашенные.

— Любую жратву? — выдавил наконец самый старший из них. — Это же самый дорогой магазин на Волтаре! Вот это шеф!

Они бросились в зал, словно в атаку.

Мэдисон избрал другой путь, ибо даже в своей новой одежде зеки пахли, как служащие Аппарата.

Он вбежал в отдел, где торговали косметикой и парфюмерией, и промчался по проходу между рядами туда, где прохлаждались трое работников магазина.

— Мыло! — рявкнул Мэдисон. — Да побольше!

Служащий повернулся и, взяв бутылочку, подал ему.

— Нет-нет, — возразил Мэдисон. — Больше!

— Да тут одной капли хватает на целую ванну, — объяснил ему тот.

— Нет, — настаивал Мэдисон, — я хочу избавиться от вони Аппарата.

— Весьма похвально, — проговорил другой служащий. — Где бы взять такой раствор, чтобы избавиться от всего Аппарата?

Теперь покупатель их явно заинтересовал.

— У меня в группе четырнадцать женщин и тридцать четыре мужика, — стал объяснять им Мэдисон. — Они несколько лет не мылись, не брились, не стриглись и не делали себе причесок. От них разит на полмили. — Он огляделся. Груды товаров не сопровождались ни плакатами, ни рекламой. — Мне нужны всякие штуки для стрижки, для бритья и чистки зубов, чтоб были такими, как у представителей высшего общества, а также для подрезания ногтей на ногах и придания коже цвета загара — чанк-попс не предлагать!

— Сделать представителей высшего класса общества из головорезов Аппарата? — сказал другой служащий. — Сэр, от всего сердца согласны. У вас действительно проблема так проблема. Пошли, ребята, поможем ему выкрутиться. Собирайте все, что ему нужно.

— Да побольше! — снова напомнил Мэдисон.

Они рассмеялись и принялись сновать туда-сюда с тележками, хватая с полок большие коробки и упаковки, кучи того и дюжины этого.

О большинстве этих товаров Мэдисон никогда не слыхал. На них не было никаких этикеток, только номера. Он начал сознавать, что, хоть в Конфедерации и пользовались немного рекламой, настоящего маркетинга здесь не знали.

У них имелось столько техники, экономика была настолько устойчивой, топливо таким дешевым, что они не зацикливались на необходимости каждый день находить рынки сбыта для какого-то нового изобретения, и жизнь у них не вертелась вокруг техники перевозки и снабжения, как на Земле. ССО — связи с общественностью являлись порождением рекламы, а эти люди, несмотря на свою высокую культуру, развитой рекламы так и не создали. Это означало, что о ССО у них нет ни малейшего представления. Балаболтер почувствовал себя могущественным. Он мог, внезапно осенило его, выкрутиться из любого положения, какой бы застарелый прием ни применил, и его никогда ни в чем не заподозрят.

Мэдисон попытался вспомнить какие-нибудь самые старые, "с бородой", трюки ССО, давно уж намозолившие всем глаза на Земле, и сообразил, что все они сгодятся для дела, даже этот фокус с продажей Бруклинского моста, и, весьма довольный, засмеялся.

В этот момент мимо него проходил служащий с доверху нагруженной тележкой, который остановился и сказал:

— Я рад, что вы так довольны, сэр. Хотел спросить вас: нужны ли вам также раскрашенные маски и другие вещи для вечеринок?

— О, вечеринка у нас будет, — ответил Мэдисон. — Даже не просто вечеринка, а бал!

— Ладно, сэр, мы включим это в заказ. — И он заторопился дальше.

Наконец под ночным освещением все это было доставлено к машинам, и служащие магазина запихнули туда покупки, которых оказалось столько, что Мэдисону негде было сесть.

Пятеро поваров и громилы взяли на себя продукты питания. Машины зеков, уже до отказа забитые одеждой, должны были принять новые грузы, но разместить их в ящиках на крышах, приторочив ремнями.

Мэдисон ставил печати на горах карточек, подаваемых ему сгрудившимися у окошка аэромобиля торговыми работниками, и, когда с этим было покончено, машины взлетели в воздух, таща за собой шлейф из овощной зелени и бумажек.

Глава 2

Огни и парки Города Радости, мелькающие внизу, походили на море искрящегося света. Вывески и украшения даже в столь ранний час сверкали как драгоценные камни и солнца, освещая сотню с лишним квадратных миль, отданных делу служения духу веселья и дружеского общения. Здесь же скопилось множество необычной высоты зданий, больших куполов и сверкающих полей индустрии развлечений Конфедерации, над которыми возвышалась серебристая полусфера, — и все это вместе называлось «хоумвидение». На Мэдисона, пролетавшего мимо по одной из трасс надземной сети путей сообщения, это зрелище произвело сильное впечатление: ведь только в одном из этих зданий могли бы разместиться и Эн-Би-Си, и Си-Би-Эс, и Эй-Би-Си. У него текли слюнки, когда он представлял себе, что бы мог сделать с этими каналами связи, работающими на 110 планет. Подобно пианисту, взирающему на изумительный инструмент, он мучительно жаждал коснуться всего этого. О, какие мелодии он сыграл бы! Да ведь у него в кармане лежало распоряжение лорда Снора, позволявшее сделать это!

Щелк притормозил, и это вывело Мэдисона из мечтательного настроения. Они приближались к жилищу генерала Бугеля.

Здание, похожее на стальную плиту, было залито зеленоватым светом. Верхние четыре этажа, в отличие от остальных семидесяти шести, не имели окон. Странно выглядело это здание с грубой его архитектурой — рядом с этим огромным параллелепипедом все казалось параллелепипедообразным. Раньше Мэдисон думал, что имеет преувеличенное представление о размере дома, но теперь, когда они плавно приближались к нему, он точно мог сказать: ширина его равна двум кварталам Центрального Нью-Йорка, а длина — трем. Ну и махина!

Пока машины снижались, он огляделся вокруг и с удовлетворением заметил, что это здание — далеко не самое крупное и высокое в округе: отделенные от него широкими парками многие другие строения были куда выше, с гораздо более элегантной архитектурой и занимали значительно большую территорию. Эта же стальная прямоугольная фигура выделялась в пейзаже веселого Города Радости своей странной причудливостью: этакая суровая, сугубо практичная стена. Зачем генералу Бугелю понадобилось все это пространство? И почему его наследники так жаждали поскорей отделаться от него, что готовы были согласиться практически на любую цену?

Щелк подвел аэромобиль к окнам семьдесят шестого этажа, держась в ста футах от стены здания, и приказал остальным машинам зависнуть слева в ряд. В руках у Щелка был ящичек.

— Найдите красную точку, — распоряжался Щелк, — и держитесь к ней носом. Эй, номер два, встать в ряд! Угробишь машину — башку оторву!

Мэдисон перегнулся через плечо Щелка и посмотрел сквозь переднее ветровое окно на здание, затем глянул вниз. Ух! Земля показалась ему страшно далекой. Он бросил взгляд на цифровой диск панели: 912 футов от поверхности земли! Он задрал голову: верхняя часть здания возносилась еще футов на двести!

Случайный порыв ветра покачнул аэромобиль. Между ним и стеной здания проплыло облачко, похожее на руку привидения. Ух! Мэдисон вдруг осознал, что находится на высоте примерно с Эмпайр Стейт Билдинг! Он посмотрел вокруг: несколько зданий в этом районе были гораздо выше. Это изумляло и одновременно успокаивало: хоть их домишко и повыше Эмпайр Стейт Билдинг будет, зато занимает площадь раз в шесть больше, а следовательно, обладает большей устойчивостью. Мэдисон немного успокоился. Тут мимо проплыло еще одно облачко, еще больше напоминавшее кисть привидения, различались даже хищно скрюченные пальцы. Ему стало не по себе.

— Почему задерживаемся? — спросил он у Щелка.

— Эти тупицы не могут найти красные точки на стенке здания. По ту сторону тянется длинное пустое помещение — ангар. Наша синяя точка — у нас перед носом. Видите ее?

Мэдисон увидел светящееся синее пятнышко. Но никакой двери там не было!

— Я не могу влететь, пока эти куски дерьма, что правят другими машинами, не отыщут своих точек. Эти балбесы торчали бы здесь всю ночь. А если я разрешу им влететь в пассажирский проход с тем грузом, что у них на крыше, они разобьются.

Гвалт в динамиках Щелка все усиливался.

— Ох, черт! — воскликнул Щелк. — У меня здесь красная точка, должно быть, активирует их точки. Я забыл ее нажать. — И он исправил свою оплошность.

Аэровагоны один за другим тут же ответили ему. Перед ними появились их красные точки.

— Ну, черт побери! — рявкнул Щелк. — Вперед! Летите же!

— На эту стальную стену? — дружно заголосили водители, пришедшие к единому выводу: они разобьются.

— Сами им приказывайте, — проворчал Щелк и сунул Мэдисону микрофон.

Тревожась, не посылает ли он сорок восемь человек на верную смерть, Мэдисон проговорил:

— Говорит шеф. Двигайтесь! Возмущенное бормотание.

Тройка аэровагонов двинулась вперед, устремляясь к красным пятнышкам на стальной стене.

Возгласы изумления.

Каждого из трех обнаружили невидимые лучи, стальные створки на стене раздвинулись, и здание поглотило их!

Щелк двинулся прямо вперед. Лучи отыскали "Модель 99" — и точно в то мгновение, когда он уже решил, что врежется, ведь стальная стена казалась монолитной.

С мягким стуком машины опустились на что-то твердое. Огни, вспыхнув, погасли. Они находились в ангаре семьдесят шестого этажа.

Щелк вылез из кабины и крикнул электронщику:

— Оборудуй все машины собственными идентификационными лучами! Я вам не нянька торчать тут всю ночь. И наш аэромобиль тоже наладь, чтобы он мог влетать и вылетать!

Мэдисон огляделся. Это был ангар с дверями, ведущими в проходы. Здесь разместилось бы в один ряд от двадцати до тридцати машин.

— Всем вылезти! — кричал Щелк. — Найдите кухонные кладовые и сложите там продукты. Найдите зал около купален и отнесите туда груз из аэромобиля. Потом выберите себе жилые помещения и стащите в них одежду.

Банда, собравшаяся вокруг Щелка, стала расходиться.

— Подождите! — крикнул Мэдисон. — Здесь у меня мыло и все такое прочее! Хватит для целого Аппарата. Я хочу, чтобы каждый из вас, прежде чем ляжет спать, мылся, мылся и мылся. Поняли?

Все снова собрались уходить, но тут заорал Щелк:

— Стойте! Еще одно: чтобы никто — повторяю, никто! — не заходил на верхние этажи. Оставайтесь на этом, семьдесят шестом. Если полезете наверх, это будет обман! Мы должны разработать план ограбления верхних этажей, поэтому раньше времени не начинать! Уразумели?

Все уразумели или, по крайней мере, сказали, что уразумели, и занялись делом.

Мэдисон побрел в коридор. Он проходил сквозь двери, которые как бы и не открывались и не закрывались, и это немного действовало ему на нервы, но он решил, что сможет к этому привыкнуть. Проходя по коридору, он обнаружил, что примерно через каждую сотню футов в полу находятся отверстия — этакие прямоугольные шахты с гладкими стенками, — очевидно, ведущие вниз и оканчивающиеся на уровне улицы. Интересно, подумал он, хватит ли у него храбрости взять да и шагнуть в пустоту? В магазине Мэдисон сунул себе в карман флакончик с мылом. Теперь он извлек его и бросил в шахту, любопытствуя, что же с ним произойдет.

Бутылочка полетела вниз с ужасающей скоростью. Мэдисон прислушался, ожидая услышать звук отдаленного удара.

Но она вдруг снова появилась в шахте, поднялась и повисла в воздухе на уровне пола. Значит, она полетела вниз, но до конца, вопреки ожиданиям Мэдисона, не долетела и непонятным образом снова поднялась на этаж.

Мэдисон извлек из шахты бутылочку-путешественницу и положил в карман, думая, хватит ли у него когда-нибудь смелости воспользоваться услугами этих лифтов. И решил, что лучше будет специализироваться на аэро-мобилях.

Он стал осматривать комнаты. Такие салоны и спальни, как можно было предположить, в таком обществе, как это, должны были принадлежать очень консервативным и очень богатым людям: роскошные, но немного на военный манер, даже суровые. Словно кто-то устроил монастырь из самых дорогих вещей. Ничего теплого, домашнего. Однако Мэдисон чувствовал, что все это может ему здорово пригодиться, а полезного для него здесь было много: огромная площадь, где могли бы расположиться офисы, впечатляющая жилая квартира с большими окнами, из которых открывался фантастический вид на Город Радости и хоумвизионный комплекс.

Оттуда, где сложили все купленные парфюмерные средства, до Мэдисона доносились звуки текущей воды и крики.

И вдруг он почувствовал, что в комнате позади него кто-то находится. Он обернулся.

Это была одна из «циркачек» по имени Ножка. Высокая и статная брюнетка, довольно красивая. На ней был халат, распахнутый сверху донизу, — и больше ничего. Мэдисон вздрогнул.

— Прикройся! — приказал он.

— Но ты же сам велел нам выбрать рабочую одежду, — напомнила ему Ножка. — А это и есть моя спецодежда. Что-нибудь не так?

— Уйди, пожалуйста, — попросил ее Мэдисон.

— Капитан, — продолжала Ножка, не обращая внимания на его слова. — Я просто пришла предупредить тебя о других «телках». Ты часто бываешь неосторожен, а доверять им не следует. Ты знаешь, что некоторые из них преступницы?

Мэдисон попятился. Они все были преступниками, в том числе и Ножка. К тому же как женщина она производила сильное впечатление — слишком сильное!

— А я, — говорила Ножка, подбираясь к Мэдисону поближе, — я другая. И я это докажу.

Пятиться Мэдисону было уже некуда — разве что в открытое окно. Однако «циркачка» приближалась. Она уже успела выкупаться, и Мэдисона окутал запах духов. Вот она протянула к нему руку…

И тут он вдруг ощутил, что его ладони коснулось что-то… что не было женскими пальцами!

Он поспешно глянул вниз.

Его бумажник!

У Мэдисона отвисла челюсть. Он торопливо заглянул в бумажник.

— Видишь? — заговорила Ножка. — Ты можешь мне доверять. Я не хотела, чтобы кто-нибудь обчистил тебя, когда мы дурачились на пляже, поэтому взяла и засунула твой бумажник себе между ног. Но это не все, что можно туда засунуть, хм-м-м?

Мэдисон проверил карточки — все на месте. Он пересчитал деньги — сорок восемь тысяч кредиток!

— Б-благодарю тебя, — с трудом выговорил он.

А женщина все наступала и вскоре очутилась совсем близко.

— Ценные вещи не должны валяться на виду у такой банды. Если уж валяться, так только на постели, хм-м-м? Я сразу заметила, какой ты умный, и поняла, что обязана тебя защищать. Так почему бы мне не застелить для тебя вон ту кроватку и почему бы тебе в нее не забраться? По-моему, услуга, которую я только что оказала тебе, заслуживает маленькой благодарности, верно? Хм-м-м?

О, Мэдисону необходимо было срочно что-то предпринять. Ее обнаженные груди уже касались его куртки, халатик распахнулся еще больше. Он лихорадочно соображал.

— Ножка, — начал он, придав лицу самое убедительное выражение искренности и честности, — ты настолько красива, что я с первого же момента положил на тебя глаз. Ты такая высокая, такая привлекательная, двигаешься с такой удивительной грацией, что даже у самого холодного и черствого из мужчин дрогнет сердце.

Глаза девицы загорелись, голые груди вздернулись от потрясшего тело глубокого восторженного вздоха.

— Вот потому-то, — продолжал Мэдисон, молясь, чтобы удар его достиг цели, — я хочу сделать из тебя звезду самого первого порнофильма, который мы сделаем.

— Фильма с голой (…)? — уточнила Ножка.

— Ну да, конечно, — подтвердил Мэдисон, — и с мужчинами, которые будут лазить по твоему телу, и с ангелочками. Они станут драться между собой за право быть первым с тобой, а ты в это время будешь стоять гордо и величественно, отпихивая их ногами, потом наконец сбросишь свой золотистый халат и обнажишься перед камерой. Затем ты снисходительно ткнешь пальчиком в своего избранника, и станешь заниматься с ним этим на шелковой постели, а другие в это время будут валяться на полу и плакать.

— Горячие святые! — воскликнула Ножка. — Я звезда?

— Ну да! — подтвердил Мэдисон.

— Ах ты ж черт морской!!! Побегу расскажу девчонкам!

И она выскочила из комнаты; полы ее халатика воинственно развевались. Мэдисон быстрехонько сообразил, что надо бы запереться.

Да, эта жизнь не без опасностей. Но он ощутил прилив уверенности в себе. Она все же купилась на выстроенный им имидж и проглотила наживку вместе с крючком. Общественные связи снова одержали победу. Но при этом Балаболтер не почувствовал удивления. Это все-таки его профессия, его работа, а в ней он мастер.

Фильмы, которые он собирался снимать, к Ножке не имели никакого отношения. В них он собирался создать совершенно новый образ Хеллера, который навеки запечатлелся бы в человеческих умах: образ преступника, стоящего вне закона! За которым охотятся все кому не лень! Невероятно знаменитого!

Мэдисон повернулся к окну. Интересно, с печалью подумал он, где сейчас Хеллер-Уистер? Объявленный в розыск, дрожит, наверное, один в какой-нибудь темной пещере, в неизвестности, будто не хочет обрести среди потомков дурную славу. "Ну что ж, — подумал Балаболтер с самоуверенной улыбкой, — я это смогу поправить. С такой командой я смогу сделать все!"

О, как будет горд мистер Гробе! Какой триумф добрых, простых, старомодных по земным понятиям ССО! Какая отличная возможность показать, на что он способен в действительности!

Глава 3

Вымывшись и насытившись, члены банды улеглись спать. По тюремной привычке они не обращали внимания на время суток: в главной тюрьме Конфедерации всегда была ночь.

Таким образом, в близлежащих помещениях семьдесят шестого этажа воцарились тишина и покой. Усталый Щелк явился к шефу, дабы сообщить, что все в порядке. Мэдисон возлежал на просторной, но отнюдь не роскошной кровати.

— Все спят, сэр, — доложил Щелк. — Вы уж точно подчинили их себе, а банда у нас довольно большая. Вот теперь отдохну немного сам и займусь делом — начну обдумывать, как нам ограбить верхние этажи. Ох, сэр, вы себе не представляете, — в голосе Щелка слышалось воодушевление, — как здорово осуществить такую мечту!

Мэдисон кивнул. У него была собственная мечта. Он мог быть терпимым.

Щелк отдал Мэдисону честь, скрестив руки, и собрался было уйти…

Но вдруг послышался звук, похожий на рыдания.

Он становился все громче.

Кто-то в ужасе выкрикивал какое-то слово.

Слова этого Мэдисон не знал. Оно повторялось снова и снова.

Топот бегущих ног. Мимо открытой двери Мэдисона пронесся человек. Он выкрикивал это слово так, что свербило в ушах.

— Эй, скалолаз! — окликнул его Щелк. — Вернись! Но тот с воплями промчался мимо комнат, где спала команда, и понесся дальше.

И тут началось!

Завопили остальные. Они принялись гоняться за скалолазом, пытались его остановить, кричали, а тот бегал по кругу, уворачивался, и его никак не удавалось изловить.

Щелк исчез. Мэдисон поспешно влез в брюки и побежал в сторону бедлама.

Зекам уже удалось отрезать паникеру путь и прижать его к стенке. Мэдисон успел как раз к тому моменту, когда громилы повалили его на пол.

Вся команда с вытаращенными глазами сбилась в кучу.

Скалолаз продолжал выкрикивать непонятное слово. Он корчился, и на губах у него выступила пена.

— Что он говорит? — крикнул Мэдисон.

Автор «страшилок» крикнул Мэдисону с другой стороны толпы, перекрывая этот гвалт:

— Он родом с дальней планеты, с Флистена! — ответил автор «страшилок», стараясь переорать всеобщий гвалт. — Только у них такая форма глаз и такие длинные ногти на руках. Они как обезьяны, эти люди.

— А что за слово он произносит?! — снова рявкнул Мэдисон.

— Я не говорю на гуэйопском, — крикнул автор "ужастиков", — но это слово знаю. Оно означает "привидения"!

Мэдисон повторил слово. Оно звучало как «слиф-ферг». Он наклонился и громко произнес это слово прямо скалолазу в ухо.

Коротышка повторил его и в ужасе указал рукой на потолок.

— Вот скотина! — взбеленился Щелк. — Он лазил на верхние этажи!

— Привидения? — изумился кинорежиссер и, обращаясь к лежащему на полу человеку, завопил: — Где ты видел эти привидения?

Флистенец в ответ заорал еще громче и принялся тыкать пальцем в потолок.

Режиссер сорвался с места и помчался туда, откуда выскочил скалолаз; толпа бросилась за ним.

Мэдисон со Щелком остались возле флистенца. Они настолько увлеклись попытками успокоить несчастного и добиться от него внятного объяснения, что не заметили, как все исчезли. Наконец коротышка немного пришел в себя. Только тогда Мэдисон и Щелк услышали удаляющийся топот в коридоре и поспешили вслед за остальными.

Они успели заметить лишь женщину в хвосте толпы. Люди взбежали вверх по пандусу, ведущему на семьдесят седьмой этаж, и пропали из виду.

— Назад! — заорал Щелк. — Вы мошенничаете! Вместе с Мэдисоном они взбежали по пандусу…

Но прямо у них перед носом что-то стукнуло, и они налетели на невидимую преграду — похоже, это был прозрачный щит из пуленепробиваемого стекла, который опустился перед ними. Дальше пути не было.

Мэдисон и Щелк принялись колотить кулаками по стеклу. Оттуда, где они стояли, были видны три разветвляющихся коридора. По каждому из них бежали зеки, по пути заглядывая во все комнаты в поисках привидений.

Вдруг бегущие по правому коридору остановились.

О-о-о!

Они внезапно заорали и бросились обратно.

"Синебутылочники"!

Вслед за убегавшими мчались невесть откуда взявшиеся полицейские с "жалами"!

— О, боги к нам милостивы! — взвыл Щелк. — Уносим ноги! Живо!

Группа в среднем коридоре тоже неожиданно пустилась наутек.

Солдаты!

Вот они остановились, припали на одно колено и, злобно ухмыляясь, пальнули в уголовников. Пространство коридора прорезали ревущие языки пламени.

Бегущие по левому коридору услышали шум суматохи и тоже остановились — но поздно!

Путь им преградили люди с электроножами!

Недавние заключенные в панике дали деру.

Ошарашенные, Мэдисон и Щелк снова посмотрели в правый коридор.

Пусто!

Они заглянули в средний.

Ни души!

Левый.

Никого!

Вся их команда исчезла!

Откуда ни возьмись появилась тонкая прозрачная фигура — и впрямь привидение, — подплыла к стеклянной преграде и захохотала!

О, это был ужасный звук!

Мэдисон со Щелком пустились бежать со всех ног.

Глава 4

Вбежав в комнату Щелка, они остановились и посмотрели друг на друга. Все было тихо.

Они до смерти перепугались, но не это сейчас владело их мыслями.

Они потеряли свою банду! Наконец Щелк отдышался.

— Дайте-ка сообразить, — пробормотал он. — Куда они могли деться? А, понял! Ведь сторож предупреждал меня о ловушках. Они провалились в ловушки в полу. Может, свет погас или что-то еще, потому мы и не видели, как они проваливались. Это единственное, что могло произойти. Команда нашего миленького домика в полном составе сидит где-то под полом, в ловушках. Нужно снова пойти наверх.

— У меня нет оружия, — сказал Мэдисон.

— Зато есть руки, — напомнил Щелк. — А ваши руки опаснее любого оружия.

Мэдисон понимал, что соображать надо быстро. Так он и сделал.

— А тот ящичек, который ты взял у сторожа? — поинтересовался Мэдисон. — Что ты с ним сделал?

— Остался в аэромобиле.

— А инструкции, что они нам дали? Толстая такая кипа.

— Точно. — Кажется, Щелк начинал соображать. — Они подскажут нам, где находятся ловушки. Может, нам удастся узнать, где сидит наша команда.

Вскоре кипа инструкций оказалась у них в руках, и они стали лихорадочно просматривать бумаги. Но не очень-то много удалось им понять из документов и схем. Однако, теперь уже с ящичком сторожа, они снова взошли по пандусу.

Щелк нашел кнопку. Стекло оказалось одной из преград, о которых упоминал сторож. Оно поднялось.

Щелк обнаружил на ящичке еще одну кнопку с надписью "Главный рубильник!". Он нажал ее, и они вошли в правый коридор семьдесят седьмого этажа.

Но никого там не нашли. В полной тишине лишь гулко звучали их собственные шаги. Щелк посветил крутом фонариком.

Никакой полиции нет и в помине.

Они вошли в средний коридор, где исчезла часть их команды.

Никаких солдат. Ничего.

Они ступили в левый коридор, который в темноте казался бесконечным, но никаких ликвидаторов не увидели.

Мэдисон пригорюнился. Этот дом с привидениями оказался еще и ненасытным обжорой: он слопал всю их команду. Теперь понятно, почему никто не хотел его покупать.

— Может, где-то есть другие выключатели, — предположил Щелк и двинулся вперед по коридору.

Вскоре они оказались в большом помещении, где было ужасно темно. Щелк посветил фонариком: похоже на трактир — столы, стулья, стойка из натурального дерева — все отполировано.

Щелк подошел к стойке и заглянул под нее.

— Выключатели! — вскричал он и торопливо ткнул пальцем в один из них.

Зал тут же наполнился светом.

И человеческими голосами.

За столами сидели армейские офицеры и пили тап!

Увлеченные разговорами, они смеялись и ничего не замечали вокруг. В дальнем конце зала группа людей распевала армейскую песню. Все они были в военной форме прошлых времен, покрытой плесенью!

Капитан, что сидел за столиком поблизости, повернулся и взглянул на пришедших.

— Подходите! — крикнул он. — Выпьем!

Щелк пустился наутек, словно за ним гнались демоны.

Когда выяснилось, что шаги, звучавшие у него за спиной, были шагами Мэдисона, Щелк остановился и перевел дух.

— Кометы! Жутковатое местечко. Ведь это духи! Духи умерших офицеров! Сидят себе в кабаке да пируют. У меня кровь в жилах стынет.

— Может, наша команда попала в одно из боковых помещений? — предположил Мэдисон.

— Ох, не нравится мне это, — пробормотал Щелк. — Ничего подобного на Калабаре нет. Там порядок. Когда там убивают людей, у них хватает порядочности оставаться мертвыми. Гравитация там сильнее, чем здесь, понимаете? Она лучше удерживает мертвецов в могилах. (…) Волтар! Запомните, шеф: убивая людей на этой планете, хороните их с грузилом!

Мэдисон вошел в другое помещение, Щелк последовал за ним. Свет фонарика вырвал из тьмы то, что, казалось, было постелью, стулом и столом. Здесь же наличествовали большое черное окно и кресло, стоявшее немного в стороне так, словно приглашало сесть и посмотреть в окно.

Мэдисон увидел прямо у двери в стене квадратный шкаф и направился к нему. Щелк обследовал постель: похоже, это была вовсе и не постель, а глыба камня.

— Шеф, — сказал Щелк, — однажды я видел нечто в таком роде. Это был жертвенный алтарь на планете Мистин. Это местечко действует мне на нервы.

Мэдисон открыл стенной шкаф. Внутри обнаружилось несколько кнопок. Он нажал на самую большую.

Оглушительный шум!

Окно осветилось!

Сквозь него стало видно красное пылающее пламя ада!

Огонь поддерживали черти!

Раздался долгий, протяжный вопль: двое чертей бросили в алое пламя девицу!

Щелк остолбенел.

Мэдисон оторвал взгляд от окна и оглянулся.

В креслах сидели трое красных чертей!

На алтаре появился безрукий и безногий человек! Из зияющих ран хлестала кровь. Над ним стоял черт. Нечистый взмахнул ножом. Жертва издала вопль.

Черт в кресле повернулся к Щелку:

— Подожди рядом. Ты следующий!

Щелк попытался выскочить из комнаты, но налетел в дверях на Мэдисона, и они оба свалились на пол. Сначала на четвереньках, а потом поднявшись на ноги, они пустились наутек.

Наконец, обессилев, они остановились.

— Не нравится мне это место, — задыхаясь, повторил Щелк.

— Послушай, Щелк, — стараясь, чтобы голос не дрожал, произнес Мэдисон, — мы должны найти команду. Попытаемся здесь.

Щелк стал нервно водить фонариком по новому помещению. Это был довольно роскошный салон. Кое-где стояли диванчики разнообразных форм и видов. Голый пол, голые стены. Словно кто-то собирался сменить обстановку, да передумал.

Был там еще длинный буфет, и Щелк открыл дверцу, видно, ожидая увидеть внутри ценную посуду. Но внутри оказался распределительный щит.

— Большую кнопку не трогай, — предостерег его Мэдисон. — Неизвестно, что на сей раз случится.

Щелк окинул взглядом ряд кнопок сверху вниз и нажал на одну.

В салоне загорелись светильники.

Теперь они смогли рассмотреть помещение получше. Комната превосходная, но стены и пол действительно голые.

В конце ее виднелись стеклянные двери. Щелк нажал на другую кнопку, и прожекторы высветили за дверьми прекрасный сад, где бил фонтан и слышалось пение птиц.

Расхрабрившись, Щелк нажал еще на одну кнопочку.

Внезапно комната стала прекрасна!

На полу лежал ковер.

На небольших столиках у стен появились вазы с цветами.

На стенах висели картины.

Щелк поспешно выключил кнопку. Вазы, цветы, ковер и картины исчезли!

— О боги! — воскликнул Щелк. — Все то, что мы собирались украсть, — всего лишь электронная иллюзия!

Мэдисона вдруг как громом поразило. Он вспомнил, как Ломбар Хисст в алой форме встал во время церемонии в Дворцовом городе у какой-то штуковины — и над зданием нависла двухсотфутовая фигура шефа Аппарата.

Генерал Бугель совсем чокнулся со своими офицерами, чертями и прочим. Но по части охраны от воров был докой.

Красть тут было нечего!

На глаза Щелка навернулись слезы. Он поплелся прочь так, словно ноги его налились свинцом. Голосом, полным безысходной тоски, он пробормотал: "Прощай, моя мечта!" — и потащился на семьдесят шестой этаж, оставив Мэдисона искать исчезнувшую команду. О, это был миг величайшей печали.

Глава 5

Несколько часов Мэдисон искал свою команду. И наконец выяснил, что особые приспособления под полом верхнего коридора перенесли их в «тюрьму» на семьдесят шестом этаже. Где они и пребывали в страхе, что их вернут в главную, настоящую, тюрьму Конфедерации, и откуда Мэдисон их в конце концов вызволил.

Смущенный электронщик объяснил, что тоже обманулся: устройства, сказал он, не принадлежали к тому типу, что имели широкое хождение вне сферы деятельности сил безопасности. Из хранилища электронных деталей он извлек одну и, покумекав, продемонстрировал всем: эта, мол, штучка размером с наконечник шариковой ручки, будучи помещена на пути луча микроскопического проектора, создает в воздухе изображения, способные двигаться и издавать звуки. Данная штучка, к счастью, создавала изображение не привидения, а писающего мальчика, и это обстоятельство значительно укрепило моральный дух команды и даже вызвало смех, хоть и жидковатый.

Вместе со всеми смеялся и скалолаз, к тому времени окончательно оправившийся, хотя и сознавал, что люди смеются, собственно говоря, над ним.

Все пришли к единодушному мнению, что генерал Бугель приворовывал государственную собственность и технические устройства, а потому порешили считать его своим парнем. И их совсем не интересовало, почему он это делал: ради развлечения или из желания напугать своих товарищей-офицеров до полусмерти. У Мэдисона была другая теория: изготовители, зная, что Бугель немного с приветом, установили эти устройства в надежде заполучить контракт после того, как клиент выяснит возможности оборудования. Мэдисон заметил, что на щитках, приводящих устройства в действие, значились названия разных фирм-изготовителей. Но вряд ли хоть одна из них работала легально или была хотя бы известна властям, ибо в этом случае устройства давно бы уже изъяли. Но вслух своих подозрений Мэдисон не высказал: люди очень нуждались хоть в каком-то утешении.

Но все хорошо, что хорошо кончается. Команда выспалась. И Мэдисона теперь занимали другие дела.

В брифинг-зале на семьдесят шестом этаже, где генерал Бугель, очевидно, выступал перед своим персоналом, Мэдисон собрал свою банду с одному ему известной целью.

Бывшие зеки выглядели гораздо лучше: мужчины побрились и подстриглись, женщины сделали себе прически и навели макияж. Правда, все они были тощими, но данную проблему могло решить лишь хорошее питание. Лица собравшихся все еще покрывала тюремная бледность, однако несколько дней в солярии быстро придадут коже более естественный цвет. Ну а вонь исчезла!

Повара торчали в дверях, остальные расположились на стульях и скамейках. Мэдисон взгромоздился на трибуну, стоявшую посреди зала, и взгляды присутствующих тут же устремились на него.

— Я сегодня собрал вас всех, — заговорил он, — чтобы объяснить, почему вы, собственно, находитесь здесь. Некоторые из вас, возможно, удивятся, но основа единой команды — это общая цель. Я знаю, некоторых из вас интересует, что же такое "служба ССО". Это не "служба по срочному освобождению заключенных". Просто я назвался работником таковой, чтобы освободить вас.

Слушатели навострили уши. С облегчением узнали они, что попали в руки не к офицеру Аппарата, а к человеку, который, кажется, хочет сказать, что у него другие цели, и, вполне возможно, является криминальным «авторитетом», который пользуется Аппаратом для собственных преступных целей. Популярность Мэдисона росла на глазах.

— На самом деле, — продолжал Мэдисон, — ССО — это "служба по связям с общественностью". Это деятельность, которой теперь займетесь и вы.

Все дружно покивали, но выглядели весьма озадаченными. О такой штуке они и слыхом не слыхивали. Вся их связь с общественностью заключалась исключительно в обмане последней и всяческих измывательствах над ней.

— Поскольку теперь это будет вашей работой, — говорил Мэдисон, — я объясню вам все подробно.

Мэдисон выпрямился, лицо его пылало. Он сел на любимого конька.

— ССО — это одно из благороднейших устремлений человека! — заявил он голосом, более приличествующим для церковной проповеди.

Слушатели оживились. И уставились на оратора во все глаза.

Мэдисон вошел в раж. Голос его сохранял ласкательные нотки панегирика.

— Связь с общественностью — искусство, далеко превосходящее живопись и грубую поэзию.

Аудитория завороженно безмолвствовала.

— Это магия, — разливался Мэдисон, — с помощью которой людям можно внушить любые мысли, это удар по мозгам, заставляющий их изменять свои решения.

— Вот это больше похоже на дело! — выкрикнул громила. — А как нужно бить-то: легонько, чтобы оглушить, или крепко, чтобы насмерть?

Мэдисон одарил его прекрасной улыбкой:

— Бить всегда следует насмерть. Люди загомонили, закивали.

— Ясно, — раздалось множество голосов.

Затем кто-то доверительно, но громко сообщил своему соседу:

— Как раз это и говорил прошлым вечером его помощник Щелк. Он киллер! Один из величайших убийц всех времен!

Все зааплодировали, даже повара у двери. Потом присутствующие встали и стали скандировать: "Гла-ВАРЬ! Гла-ВАРЬ! Гла-ВАРЬ!" Мэдисон знал, что и в какой момент должно происходить на сцене и когда следует заканчивать речь. Он поклонился.

Гвалт постепенно стих.

И тут Мэдисон заметил нечто подозрительное. Щелка не было.

— Где мой помощник Щелк? — громко вопросил Мэдисон.

— В постели, — ответила тел охранительница водителя. — Даже не прикоснулся ко мне. Я не могу делать свою работу. По-моему, он совсем упал духом. О самоубийстве подумывает!

Встревоженный, Мэдисон отправился в апартаменты, присвоенные Щелком.

Щелк лежал, отвернувшись к стене. Похоже, он совсем раскис. Мэдисон тряхнул его за плечо:

— В чем дело?

— Жизнь кончена, — пробормотал Щелк.

— Но почему? — удивился Мэдисон.

Щелк застонал и проговорил трагическим тоном:

— Никогда не отнимайте у человека его мечту! Это смерть!

Мэдисон внимательно посмотрел на него. Все ясно: человеком овладела апатия. Но покуда он в таком состоянии, от него не будет никакого толку. Мэдисон лихорадочно соображал, что делать.

— А нет ли у тебя какой-нибудь другой мечты? Щелк застонал и перевернулся на спину.

— Только одна, но она неосуществима. Мне даже и думать о ней не стоит.

— Что за мечта? Говори, — потребовал Мэдисон.

— Я часто о ней думаю, но всякий раз мне приходится от нее отказываться. Я мечтаю познакомиться с Хайти Хеллер. — Щелк мучительно застонал. — Но у нее миллиарды поклонников. Сквозь такую толпу никак не пробраться. Мне даже билета на ее выступления никогда не удавалось достать. Так что забудьте о том, что я сказал. Нет, жизнь для бедняги Щелка окончилась. — И он снова отвернулся к стене, так тяжело вздохнув, что все его тело содрогнулось.

Мэдисон подошел к окну. Гигантский купол хоумвидения сверкал в лучах предвечернего солнца. В голове у него что-то щелкнуло.

Ломбар пытается найти Хеллера. Мэдисон тоже.

По стеклу побежали воображаемые строчки плана, шрифт «готика», 10 пунктов.

1. Не исключено, что Хайти Хеллер знает, где находится Хеллер-Уистер. В таком случае ее можно как-нибудь по-хитрому заставить рассказать об этом Мэдисону.

2. Если она этого не знает, то у нее, вероятно, имеются связи, которыми она — разумеется, по-глупому — может воспользоваться, чтобы заставить кого-то сообщить ей об этом.

3. Мэдисону надо постараться под каким-нибудь предлогом почаще с ней видеться, чтобы она могла выболтать ему какие-нибудь полученные ею сведения.

Затем вдруг выскочил огромный заголовок (шрифт 22 пункта, все прописными) и, словно знамя, стал реять поперек оконного стекла:

"СОЗДАЙ ИМИДЖ ДО ТОГО, КАК ПОДГОНИШЬ ПОД НЕГО ХЕЛЛЕРА!"

"Уаауу!" Мэдисон подпрыгнул, как жеребенок, и заплясал по комнате. Теперь-то он уж точно знал, как взяться за дело!

— Что, черт возьми, здесь происходит? — испуганно спросил Щелк, видимо, думая, что Мэдисон рехнулся.

Мэдисон подошел к его постели, придал лицу самое серьезное и искреннее выражение и сказал:

— Щелк, если я представлю тебя Хайти Хеллер, ты бросишь думать об ограблениях?

Щелк пригляделся к нему. По серьезному и искреннему взгляду шефа он увидел, что Мэдисон не шутит.

— Придется бросить. Если бы я познакомился с Хайти Хеллер, то уже не смог бы заниматься грабежами. Я бы стал другим человеком!

— Отлично, — сказал Мэдисон. — Тогда по рукам. Если я позабочусь о вашем знакомстве, то с этих пор мы обстряпываем только те делишки, о которых распоряжусь я. Договорились?

Щелк молча кивнул, не осмеливаясь надеяться.

— Превосходно, — сказал Мэдисон. — Вставай и одевайся. Есть одна работенка. — И, будучи в восторге от своего гениального плана, торопливо вышел из комнаты.

Ну теперь-то он точно нашел свой путь! Запах победы уже витал где-то рядом в воздухе! Он мог действительно взяться за дело — за Хеллера!

Глава 6

Первым делом Мэдисон узнал у Щелка имя ювелира-мошенника определенного сорта. Щелк с телохранительницей сели в "Модель 99". Мэдисон вспрыгнул на заднее сиденье.

Машина вылетела из ангара и помчалась по небу, и вскоре вдали появилось расплывчатое пятно Города Трущоб.

— Я лично знаю этого парня, — говорил Щелк. — Он, как и я, — с Калабара. Но нас никогда ничего не связывало. Он богат, я беден. Я грабил дома, он скупал добычу у воров, разорявших гробницы. В свете его считают респектабельным, а что думают обо мне, я тоже знаю: меня поймали и засунули в Аппарат. Он женился на дочери ювелира и теперь владеет "законным предприятием".

Вскоре Щелк указал на площадь, показавшуюся Мэдисону островом посреди моря-гетто.

"Модель 99" приземлилась, и, привлеченные ее шикарным видом, вокруг стала собираться стая крепких с виду улюлюкающих подростков. И тут выяснилось, что телохранительница водителя годится не только для того, чтобы ее лапали. Она тигрицей выскочила из аэромобиля, обзаведясь каким-то образом «жалом», сразу избрала мишенью самого рослого парня и треснула ему оружием по зубам с такой силой, что у него искры посыпались из глаз. Не успел сделать шаг назад, как она ухватила его за руку, закружила вокруг себя так, что ноги его оторвались от земли, и телом, как косой, положила первый ряд хулиганов.

Топот поспешно убегающих ног, эхо стихающих вдалеке криков. Телохранительница засунула «жало» за пояс своей фиолетовой формы, подошла к машине и, открыв дверцу, почтительно поклонилась:

— Осторожней, сэр. Тут мусор.

Если бы Мэдисон не заметил взгляда убийцы, когда она выпрыгнула из аэромобиля, или не услышал торжествующего звериного рыка, с каким она двинула парня «жалом», его могла бы обмануть милая и притворно-скромная улыбка, которую девица демонстрировала сейчас. Теперь телохранительница Щелка казалась самым мягким и добрым человеком, какого вы когда-либо мечтали встретить.

"Ого, — подумал он с удовольствием, — команда у меня — что надо! Может ввести в полное заблуждение!"

Безукоризненно одетый Мэдисон обошел «мусор», коим оказалось бесчувственное тело несчастного малого, и вместе с Щелком направил свои стопы в сторону ювелирного магазина.

Магазин оказался именно таким, каким выглядел: местом продажи дешевой бижутерии, выставленной на витрине за пуленепробиваемыми стеклами и стальными решетками.

Старичок в черной полотняной шапочке с фонариком, снабженным лупой для осмотра драгоценных камней, провел их в заднюю часть магазина, и вскоре гости очутились в богато обставленном кабинете, сильно отличающемся от всего заведения.

Навстречу им из-за стола, сделанного из слоновой кости, поднялся очень толстый человек. Формой своей — этакий овал, лежащий на боку, — его голова сильно смахивала на голову Щелка. Вероятно, то был результат повышенной гравитации на Калабаре.

— Щелкуша, кузен мой, как я рад, что ты еще не в тюрьме. Ой, вы только посмотрите на его фиолетовую форму! Уж не во дворцовой ли ты охране?

— Кузен Боуб, — заговорил Щелк, — тебе следует познакомиться с моим новым начальником Мэдисоном. Мы все еще в Аппарате, но кое-что изменилось.

— Слышал, кузен Щелк, слышал, что Аппарат взял на себя охрану Дворцового города. А твой друг надежный человек?

— Он настоящий уголовник, на все сто процентов, только маскируется. Я за него ручаюсь.

— Ну тогда ладно. Присаживайтесь, друзья мои. Но должен вас предупредить, что мы сильно затоварились. Так что, если вы украли что-нибудь из дворцов, я не смогу дать вам хорошую цену.

— Прекрасно, — сказал Мэдисон и сел. — Но, видите ли, Боуб, мы покупаем, а не продаем.

— Хо-хо, кузен Щелк, мы все-таки выбились в люди! — развеселился Боуб.

— Сэр Боуб, — сказал Мэдисон, — вероятно, когда вы принимаете краденные драгоценные камни, вы по-новому ограняете их и сажаете в другую оправу, чтобы их нелегко было узнать?

— Да, это верно. Но ценные камни имеют такой размер, что их индексы рефракции известны, и нам приходится быть очень осторожными.

— Сэр Боуб, — продолжал Мэдисон, — я знаю, что вы человек осмотрительный. Мне нужен совершенно сногсшибательный камешек в совершенно сногсшибательной оправе, подобный которому раньше еще не видели и который не узнают.

— Ага! — воскликнул Боуб. — Вы говорите об "Оке Богини"!

— Раз у него есть имя, — сказал Мэдисон, — то он, наверное, известен.

— А вот и нет! — возразил Боуб. — Не может он быть известен, не может! Ведь я только что, сию минуту, придумал ему название.

Мэдисон восхищенно рассмеялся. Перед ним был некто, с кем он мог делать дела, и почти в духе своей профессии.

— Несколько лет назад, — начал рассказывать Боуб, — на Калабаре, где все очень большое, несколько воров проникли в очень древнюю доволтарианскую гробницу. До того времени о ней ничего не знали, чего нельзя сказать о самих ворах. По их следу шла полиция, их поймали, а содержимое гробницы инвентаризировали и причислили к национальным сокровищам. Воров взяли под стражу и отправили на допрос, но аэровагон унесло ветром, и он врезался в горный кряж высотой сто тысяч футов — на Калабаре все такое здоровенное, — так что им пришел конец. Однако один вор улизнул — еще у гробницы. Полиция так и не узнала, что он существовал. — Он глянул на Щелка и, озорно подмигнув, добавил: — Тем вором был я.

Боуб откинулся на спинку кресла и предался воспоминаниям.

— Эх, вот было времечко! — воскликнул он. — У меня был целый мешок камешков, не числящихся ни в каких каталогах и списках. Я проматывал их один за другим, а с ними и свою чудесную юность. — Он вздохнул. — Но было это семьдесят лет назад. Ушла моя юность.

Он поднялся, ушел в другую комнату, где находилась сложная система сейфов, и вскоре вернулся с небольшой сумочкой из шелка. Он положил ее на стол и снова опустился в кресло.

— В той добыче был один камень, от которого я никак не мог избавиться. Я даже показывать его никогда не осмеливался. Сказать, что нашел его на дне реки, я не мог, потому что он был уже огранен. Вас я тоже предупреждаю: если вы вздумаете продать его, вам будут задавать вопросы — уж слишком он бросается в глаза. Берите, если он вам подходит, вот он.

Он открыл сумочку. Внутри, среди шелка, сияло сокровище размером с яйцо. Мэдисон придвинулся ближе и, словно будучи не в силах поверить своим глазам, заморгал.

— Я не знаю, как древние создали эту вещь, — говорил Боуб. — Не знаю даже, натуральная она или искусственная. Но вы смотрите на изумруд, целиком заключенный в бриллиант. Изумруд идеального цвета и имеет только один изъян. Бриллиант — бело-голубой, совершенной формы. И я не смогу продать вам эту вещь, если только вы не дадите мне абсолютной гарантии, что сможете внятно объяснить, откуда она у вас.

— Я гарантирую, — успокоил его Мэдисон. — Как бы вы оправили этот камень?

— Он слишком велик, чтобы быть чем-нибудь еще, кроме как главным украшением короны или подвеской. Исходя из только что выдуманного мною названия, я бы сказал, что его можно заключить в овальную оправу — каменную, оплетенную золотом, наподобие открытых глаз с тонкими нитями из алмазных включений для имитации ресниц сверху и снизу. И мы подвесим его на широкой цепи из золотой сетки. Камешек-то, знаете ли, тяжелый — ну-ка, возьмите в руку.

— А вы можете поместить его на ободок из плетеного золота, чтобы его можно было надеть на голову? — полюбопытствовал Мэдисон.

— Ух ты! — воскликнул Щелк. — Вот это блеск!

— Сколько времени уйдет на работу? — спросил Мэдисон. — Мне желательно побыстрей.

— О, этим мог бы заняться мой старикан. Золотую сетку сплести нетрудно. Два дня.

— Хорошо, — согласился Мэдисон. — А теперь насчет цены…

— Ох, это память о моей канувшей в прошлое юности, — с хитроватым видом замялся Боуб. — Ну, скажем, сто тысяч кредиток.

Мэдисон перевел названную сумму в доллары. Что-то не слышал он о существовании камня стоимостью в два миллиона долларов. Актер по имени Ричард Бартон подарил актрисе по имени Лиз Тейлор один из прекраснейших на Земле драгоценных камней, и хотя Мэдисон об этом только читал, однако полагал, что стоимость его составляла где-то около полутора миллионов долларов. И он не собирался подтверждать эту сделку своим удостоверением. Слишком рискованно.

Тут, однако, на помощь ему пришел Щелк.

— Э, кузен Боуб, а я-то считал тебя другом. Ты же прекрасно знаешь, что тебе никогда не сбыть с рук этой штуки. И вот я привожу тебе покупателя, а ты прогоняешь его из магазина дубиной. Ведь я даже не возьму своих десяти процентов, которые причитаются мне за посредничество. Пять тысяч кредиток — и по рукам.

— И думать не хочу, — отказался Боуб.

— Послушай меня, кузен, — настаивал Щелк, — мы же одна семья, разве забыл?

Боуб вздохнул:

— Ладно, тридцать пять тысяч — и ни кредиткой меньше! Плюс за оправу и ободок.

— Тридцать тысяч вместе с оправой и ободком, — предложил Щелк.

— Нет! — взвизгнул Боуб.

— Двадцать тысяч, — сказал Щелк.

— Нет! Нет! — прокричал Боуб. — Ты же только что предлагал тридцать!

— Продано, — спокойно сказал Щелк. — Выдайте ему деньги, шеф.

Вскоре после этого, шагая к аэромобилю, все еще находящемуся под надежной защитой телохранительницы водителя, Мэдисон признался:

— Вот уж не знал, что ты брал десять процентов со всего, что я тратил!

— Умучаешься, чтобы собрать эти комиссионные, — ответил Щелк. — К тому же я только что сэкономил вам семьдесят тысяч кредиток, значит, я этого стою. Но на этой сделке я ничего не заработал. Ни на чем связанном с Хайти Хеллер наживаться я не буду. Она для меня священна! "Око Богини" — ей это подходит идеально! Теперь я и впрямь начинаю верить, что все-таки познакомлюсь с ней!

Мэдисон усмехнулся, забираясь в машину. У него-то для Хайти Хеллер было припасено еще кое-что, помимо "Ока Богини".

Глава 7

Спустя два дня Мэдисон отправился в путь, чтобы увидеться с Хайти Хеллер. Щелк постригся и выбрился чуть ли не до костей. Он отчистил "Модель 99" так, что, как сказал один из уголовников, ангелы на четырех ее углах просто визжали. Телохранительнице он строго приказал оставаться дома. Со стороны могло бы показаться, что он идет на величайшее дело своей жизни: энергия в нем так и бурлила.

Мэдисон надеялся, что и сам выглядит что надо. Он тосковал по аккуратному земному костюмчику — рабочей своей одежде. Здесь он выбрал строгую сорочку серо-стального цвета и брюки. Костюм этот, хоть и лишенный всяких украшений, блестел и переливался так, что становилось ясно — стоит он целое состояние. Однако пышные рукава вызывали у Мэдисона беспокойство: ими он, сам того не ожидая, может запросто смахнуть со стола вещь. Поэтому ему пришлось с полчаса попрактиковаться в умении осторожно протягивать руку за тем или иным предметом. Волосы свои он сначала растрепал, нанес на них немного косметического средства, а потом зачесал щеткой так, что они заблестели. Потом он попрактиковался в изображении на лице своей самой любезной и искренней улыбки, для чего торчал у зеркала больше часа.

Но это было еще не все, что он сделал, дабы подготовиться. Он заставил автора жутких историй вкалывать целые сутки. А один из репортеров, исключенный из Королевской Академии искусств, написал небольшое стихотворение.

Музыкальное образование Мэдисона должно было быть широким, но таковым не стало. Его мать, когда ему стукнуло восемь лет, вздумала готовить его к карьере пианиста. До двенадцати лет над ним усердно трудилось множество учителей. Последний, подобно всем своим предшественникам, застукал Мэдисона за исполнением музыки в стиле рэгтайм в то время, когда ему следовало разучивать концерт строго классического характера. Учитель крепко отхлестал его по попке. Мать мальчишки не могла этого потерпеть: учитель был тут же уволен, и Мэдисон закончил свою музыкальную карьеру с горящей задницей. Он лишь надеялся, что сможет вспомнить кое-что, чтобы не опростоволоситься. Ведь он будет разговаривать с прекрасно образованным музыкантом. От деталей в таком большом «деле», как это, зависело все.

Договориться о встрече оказалось проще простого. Домашний секретарь Хайти ответил по видеофону из ее дома: она жила на Холмах Роскоши. Мэдисон сказал, что должен кое-что передать Хайти от брата, Джеттеро Хеллера.

Секретарь передал сообщение, и откуда-то издалека послышался голос Хайти: "Он знает, где находится Джеттеро? Конечно, мне бы тоже очень хотелось узнать".

Мэдисон сразу же сообразил, что Хайти этого не знает.

Сразу же, без задержки, он перешел ко второму пункту своего плана поисков Хеллера-Уистера для Ломбара, после чего решил заняться созданием его имиджа.

— Скажите своей госпоже, что я не могу передать ей своего сообщения по видеофону: ее брат велел мне пересказать все при личной встрече. Я офицер Аппарата в командировке на хоумвидении. Зовут меня Дж. Уолтер Мэдисон.

Ему живехонько назначили свидание, и вскоре он уже летел в теплых лучах солнца, чтобы приземлиться в поместье Хайти Хеллер.

Впечатление было сильным! Ее поместье занимало несколько акров на вершине холма. С такой высоты, точно с крыши небоскреба, открывался вид на многие мили, чему не мешали соседние здания — их не было, — и можно было видеть пониже другие прекрасные поместья. Место для ангелов — все, вплоть до проплывающего мимо клочка облака! По крайней мере, именно об этом напевал Щелк, сажая "Модель 99". И очень, бедняга, разочаровался, увидев вместо Хайти ожидающего гостей домашнего секретаря.

— Леди вас ждет, — сказал секретарь. — Она в беседке. Я вас провожу.

Мэдисон велел Щелку оставаться возле машины и последовал за человеком в черном костюме по извилистой дорожке. Первым, что поразило Мэдисона, были деревья с множеством певчих птиц, изливающих свои чувства в мелодиях и созвучиях.

— Как же вам удается держать здесь птиц? — спросил он у секретаря.

В этот момент две птицы с пышным оперением слетели вниз и исследовали чемоданчик в руке Мэдисона, после чего затрепетали перед его лицом, как бы в чем-то его обвиняя или порицая.

— Да мы и не держим, — отвечал секретарь. — Просто рука не поднимается выгнать их отсюда. Иногда они слышат музыку из часовни и слетаются сюда издалека, со всех сторон, чтобы попеть вместе с Хайти. И всегда кружат возле нее, когда она выходит на прогулку.

Мэдисона поразило еще и отсутствие охраны. Даже секретарь не был вооружен, судя по тому, что его плотно облегающая одежда не имела красноречивого утолщения. Ни после приземления, ни позже гостя не попросили предъявить удостоверение. А ведь он мог быть кем угодно, даже наемным убийцей. Никто даже не попросил его раскрыть чемоданчик. Какая небрежность! Но очень может ему пригодиться. Для пущей уверенности он все же полюбопытствовал:

— Неужели у вас нет сторожей, всякой там сигнализации и прочего? Мне становится страшновато за вашу хозяйку.

Секретарь весело хмыкнул:

— У леди Хайти пятнадцать миллиардов поклонников, которые разорвут на куски всякого, кто вздумает ее обидеть. А кто осмелится хоть пальцем прикоснуться к сестре флотского героя Джеттеро Хеллера? Только сумасшедший мог бы лишь покоситься на нее, а вы — это совершенно ясно — не принадлежите к их числу.

"Итак, никаких средств защиты", — отметил про себя Мэдисон.

Они пришли к беседке, через золотистую решетку которой струились солнечные лучи.

Хайти сидела за столом над листом с нотами — возможно, учила наизусть слова песни. Завидев гостя, она подошла к двери и протянула ему руку.

Мэдисон вздрогнул. Никогда в жизни он не видел такой красавицы. На ней был свободного кроя халатик, переливающийся всеми оттенками зеленого. Волосы ее были того же цвета, что и у Хеллера, но, пышные и вьющиеся, они напоминали сияющий нимб. Глаза цвета электрик вызывали у человека очень теплое чувство.

А аура ее присутствия, казалось, придавала дню больше яркости и благодати.

Мэдисон вышел из минутного транса, взял в ладонь ее руку, наклонился, чтобы поцеловать, но ощущение руки было настолько божественным, что едва не парализовало его. О да, это действительно была Хайти Хеллер. Даже трехмерные экраны хоумвидения не могли достоверно передать ее красоты и обаяния. На мгновение Мэдисону показалось, что сейчас он помимо своей воли встанет перед ней на колени.

Все еще склоняясь над золотистыми ноготками, он вызвал на своем лице самую любезную и чистосердечную улыбку. Он был очень рад, что попрактиковался. Присутствие этой женщины чуть не вышибло из него весь дух. Более того, на какое-то мимолетное мгновение, из-за чистого восхищения ею, он почувствовал угрызения совести оттого, что явился к ней со своими тайными планами. Но это быстро прошло, и он снова стал самим собой.

Грациозно взмахнув рукой, Хайти предложила ему сесть, а сама снова забралась в кресло-качалку. Как только она уселась, Мэдисон примостился на краешке предложенного ему кресла. Пятна солнечного света, окружавшие ее сиянием, мешали ему, затрудняли переход к делу.

Но Мэдисон упрямо держался за свою улыбку, не спускал ее с лица.

— Извините, мне показалось, будто я совсем-совсем дома. Джеттеро так часто говорил мне о вас, что у меня теперь такое чувство, будто я знаю вас давным-давно.

Она улыбнулась:

— О, мы с Джеттеро всегда были очень близки. Он такой замечательный человек.

— Один из прекраснейших парней, когда-либо живших на свете, — поддержал ее Мэдисон.

— Возможно, самый прекрасный и благородный из всех живущих, — дополнила Хайти.

— Принц среди принцев. Благословляю тот день, когда он одарил меня своей дружбой.

— Стало быть, вы его хорошо знаете?

— О, мы жили с ним душа в душу, — фантазировал Мэдисон. — Зачастую я просто теряюсь, когда он говорит мне, как сильно мне доверяет. Когда все вокруг так черно, как это здорово — знать, что у тебя есть такой замечательный друг, как Джеттеро. Не представляю, что бы я делал без него.

— Я всегда чувствовала, — сказала Хайти, — как мне здорово повезло, что у меня такой брат.

— И такое будущее! — добавил Мэдисон.

— Во Флоте нет ни одного молодого офицера, который не пытался бы соревноваться с ним.

— О, он дойдет до самых больших чинов, — предсказал Мэдисон. — Успех ему обеспечен.

— Его начальники очень верят в него.

— Я уверен, что он достигнет всемирного признания. В сущности, он заслуживает всего, что можно для него сделать.

— Правда, заслуживает, — поддержала его Хайти. — С детства я чувствовала большую уверенность, когда знала, что он рядом. Я всегда считала себя одной из самых везучих на свете девушек оттого, что являюсь его сестрой.

— А я считаю себя самым везучим на свете парнем оттого, что являюсь его другом.

— У вас действительно имеется весточка от него? — оживленно спросила Хайти.

— Даже кое-что поинтересней, — сказал Мэдисон. — Собственно, он заставил меня поклясться честью, что я обязательно увижусь с вами лично и передам вам от него вот этот подарок.

Он открыл чемоданчик, извлек оттуда большой футляр, в каких держат драгоценности, и сказал, подавая Хайти с поклоном:

— От вашего брата, с любовью.

Она открыла футляр. Упавший внутрь солнечный свет рассыпался на тысячу цветных осколков. В новой оправе, вставленной в сплетенный из золотых прядей головной убор, камень был так красив, что у нее захватило дух. Она никогда еще не видела ничего подобного: изумруд, заключенный в чистейшей воды бриллиант.

Она надела убор на голову, и сокровище так засияло, что солнечный свет в беседке словно взбесился. Хайти взяла зеркальце и глянула на себя. Затем сняла украшение с головы и восхищенно разглядела его. Когда жилка на ее дивной шейке запульсировала ровнее, она перевела взгляд на Мэдисона и спросила:

— Где же он достал такое? Это, небось, стоило ему жалованья за десять лет службы!

— О нет, он его не покупал, — сказал Мэдисон. — Это длинная история. Камень называется "Око Богини". Джеттеро такой храбрый и внушает такое уважение, что Ага-Хан подарил ему эту вещь, когда Джеттеро спас жизнь его сыну.

— Вот как? — воскликнула Хайти. — Расскажите!

— Видите ли, Джеттеро придавал этой истории такое небольшое значение, что довольно скупо рассказал мне о ней. Он никогда не хвастает.

— Как это на него похоже, — подхватила Хайти.

— Но она попала на страницы газет. Сын Ага-Хана охотился на тигра — этот зверь очень опасен, — а Джеттеро случилось пролетать мимо. И он спас сына Ага-Хана прямо из лап тигра, голыми руками.

— О! Какой риск!

— Ну, Джеттеро храбрости не занимать. Но, знаете, он такой скромник, что могу поспорить: когда вы с ним увидитесь, он даже не заикнется об этом подвиге. Может, просто посмеется и скажет, что такого с ним никогда не случалось.

— Точно, это мой брат. Продолжайте.

— Он так не любит получать заслуженных похвал, — вдохновенно врал Мэдисон. — И когда Ага-Хан подарил ему в знак благодарности эту фамильную драгоценность, так, вы знаете, Джеттеро даже покраснел. Да-да, покраснел. Я был при этом и видел своими глазами. Он сунул подарок в карман и шепнул мне: "Вернул бы его назад, да вот только Хайти он, я думаю, понравится".

— О, как мило.

— Но таков уж Джеттеро, — продолжал Мэдисон. — Еще он сказал, когда брал с меня обещание вручить вам эту вещицу прямо из рук в руки, если я окажусь на Волтаре, вот что: "Скажи ей, что я выиграл этот камешек в кости, и еще скажи, что это пустяк, за который ей не стоит меня благодарить". Но я никогда бы не смог заставить себя соврать вам. Вот и сказал правду. Только не говорите ему, он меня убьет!

— Но как же так, я ведь должна поблагодарить его.

— О, об этом я уже подумал. Наденьте украшение на свое следующее выступление по хоумвидению и, не говоря о том, как этот камень ему достался, чтобы не смущать его, а также не разоблачить меня как нарушителя обещания, небрежно скажите, что это подарок вашего брата Джеттеро, и посвятите песню ему и всем его братьям офицерам, служащим во Флоте. И спойте песню о дальних краях и любимых на родине, а затем скажите, что не знаете, где сейчас ваш брат, и жаждете получить от него весточку и поблагодарить его за подарок. И его братья офицеры, услышав это, захотят помочь вам и сообщат, где он находится. Я уверен, что они завалят вас письмами. Они будут рады освободить вас от беспокойства за судьбу брата.

— О, это замечательная идея. Но вы же недавно видели его. Разве вы не знаете, где он?

— Увы. — Мэдисон печально покачал головой. — Мы с ним устроили прощальную вечеринку друг для друга. Нас ждали разные дороги. И только после отлета его корабля я вдруг сообразил, что он не сказал мне, куда направляется. Но это неважно. Важно то, чтобы вы перестали волноваться. Поэтому я написал для вас эту маленькую записку, чтобы вы могли воспользоваться ее строками и найти его и выразить ему свою благодарность.

Хайти прочла записку.

— Ну что ж, довольно мило.

— Вы и мне могли бы дать знать о нем, — сказал Мэдисон. — Я беспокоюсь. Слишком уж он смел. И к тому же мне его, конечно, очень не хватает.

— Что ж, — сказала Хайти, вставая, — я вам очень-очень благодарна за то, что вы принесли мне его подарок.

Мэдисон тоже поднялся:

— О, это еще не все, что я вам принес.

Часть СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Глава 1

Хайти Хеллер с легким удивлением взглянула на Мэдисона:

— Вы хотите сказать, что кроме этого прекрасного подарка, который вы привезли мне от Джеттеро, у вас есть что-то еще? Да вы просто кладезь сюрпризов. Но давайте пройдемся немного: я просидела все утро.

Дж. Уолтер Мэдисон поспешно подхватил свой чемоданчик и вышел за Хайти из беседки. К ним тут же присоединились певчие птицы.

Этим нескольким акрам поместья так искусно придали вид парка с петляющими дорожками, прудами, водопадами и деревьями, что через каждые несколько ярдов, ступив на любую тропинку, вы смотрели уже на новый вид.

Хайти шла не спеша, засунув руки в карманы халатика. Внезапно она глянула на Мэдисона и спросила:

— Ну, так в чем же заключается это "что-то еще"?

— Это ваш новый мюзикл! — сообщил Мэдисон. — Он у меня с собой!

— Странно, — сказала Хайти. — Обычно я задумываю их сама, а мои ребята занимаются их разработкой.

Мэдисон этого не знал: на Земле артисты не писали мюзиклов, они только пели и играли в них. Но он отважно ринулся вперед.

— Видите ли, заказ на него исходит от самого лорда Снора. Он большой почитатель вашего таланта, как и всё. Когда он услышал одну из песен этого мюзикла, то сказал: "Это Хайти!"

— Так и сказал? Забавно. Он же глух как скала.

— Ко всему, кроме костефона, — поспешил уточнить Мэдисон. — Они вживляют кость в зонд, то есть, я хочу сказать, звон в кость…

Хайти весело рассмеялась:

— Извините, я вас разволновала. Может, и в самом деле лорд Снор пришел в себя и послушал, что там идет по хоумвидению. Случались вещи и еще более странные.

Да, Хайти Хеллер действовала на Мэдисона чересчур сильно. Но, будучи человеком бывалым, он постарался взять себя в руки.

— Послушайте, я могу сыграть вам одну песенку оттуда. Где у вас пианино?

— Что?

— Клавишный инструмент. Я не профессионал, но немного играю.

Хайти прибавила шагу. Мэдисон поспешил за ней. И тут он заметил, что некоторые покрытые вьющимся виноградом стены в действительности являлись стенами строений. Хайти открыла что-то вроде садовой калитки, и Мэдисон увидел помещение, похожее на мастерскую для ремонта музыкальных инструментов.

Над верстаком, загроможденным электронными компонентами и, похоже, корпусами музыкальных инструментов, склонился мужчина. Увидев Хайти, он заулыбался и отложил в сторону свой рабочий инструмент.

— Ярп, — обратилась к нему Хайти, — ты когда-нибудь слышал о таком музыкальном инструменте, как пианино?

— Нет, — ответил Ярп. — А на что он похож?

— На зубы, — вмешался Мэдисон. — У него много клавиш, похожих на зубы, из слоновой кости.

— Он говорит о каком-то примитивном инструменте для губ, — сказал Ярп, обращаясь к Хайти.

— Нет-нет, — возразил Мэдисон. — Это довольно сложный инструмент. На нем играют, ударяя по клавишам пальцами обеих рук. Значит, у вас нет фортепиано. Жаль!

— Какой у него диапазон? — спросил Ярп.

— Восемь нот — мажорная и тринадцать нот — хроматическая гамма.

— Вы знаете ноты?

Мэдисон кивнул. Ярп покопался на верстаке и вокруг и выудил переломанный струнный инструмент, который приводили в действие, двигая по мембране пальцами. После пары неудачных попыток Мэдисону удалось заставить его прожужжать нужное количество звуков. Ярп включил рекордер, и Мэдисон, растопыривая и соединяя пальцы, прошел по хроматической шкале.

— Все эти ноты на одном инструменте? — спросила Хайти.

— Да, — ответил Мэдисон. — В целом восемьдесят восемь.

— Знаю, — сказал Ярп. — Он говорит об "аккордном аккомпаниаторе". — Он повернулся к Мэдисону: — Когда вы ставите палец на длинную полоску, звучит нота. Чуть касаетесь — получается низкий звук, нажимаете — высокий. Но вы говорили о клавиатуре. Как она выглядит?

Мэдисон нашел бумагу, но дело шло у него так плохо, что Ярп отобрал ее у него и на длинном листе, взяв ширину кисти Мэдисона за октаву, вскоре начертил клавиатуру пианино. Потом поглядел на нее, почесал в голове и сказал:

— Никогда не видел ничего подобного. Наверное, эта штука работает механически. Так вы гворите, бьешь по клавише, а она зацепляет молоточек, и тот ударяет по струне? Как неудобно! Полагаю, это, должно быть, кровная сестра одной из тех палочковых арф, которыми когда-то пользовались аборигены захолустного Мистина. Всякий раз перед весенними свадьбами они устраивали пляски голышом в сопровождении этих арф.

— Ладно, — сказала Хайти, — посмотри, что тут можно сделать, а как закончишь, принеси в репетиционный зал.

Мэдисон вышел вслед за нею. Вскоре они уже шли по тропинке, огибающей водопад, а птицы над ними так и вились.

— Так о чем этот ваш мюзикл? — поинтересовалась Хайти. — Надеюсь, не о весенних свадьбах.

Мэдисон непринужденно рассмеялся и изобразил обаятельнейшую улыбку:

— Нет, что вы. Это великолепное средство выражения, которое позволит проявиться вашему прекрасному голосу как никогда раньше. Понимаете, есть такая мифическая планета под названием Терра. Вся эта история фантастическая, понимаете?

— О, фантазия мне по душе. "Принц Каукалси" имел огромный успех. Но продолжайте.

Конечно, лучше всего было бы просто передать ей написанные страницы, лежавшие в чемоданчике, а Хайти хотелось прогуляться и подышать воздухом. Вместе с сочинителем ужасных историй Мэдисон все мозги вывернул наизнанку, работая над этим мюзиклом, но вот уж не думал, что его придется пересказывать. Однако он надеялся, что перескажет правильно.

— Так вот, — начал Мэдисон, — правит этой фантастической планетой Терра огромное чудовище в красном, с рогами и хвостом…

— Так это же портрет дьявола Манко.

— Верно, — сказал Мэдисон, никогда не слыхавший о таковом, — рад, что вы правильно поняли. Итак, этот дьявол Манко правит всеми людьми. А у них нет денег, и они голодают. В первом акте на сцене стоит толпа голодных людей. Они молятся. Но тут появляется дьявол и разгоняет их пинками.

— Ужасно!

— Подождите. У дьявола имеется сонмище пособников — чертей поменьше. Один из них теряет своего маленького чертенка, и старая нянька подсовывает вместо него человеческое дитя. Черт воспитывает человеческого ребенка как собственного.

Этот ребенок (который уже стал молодым человеком) становится свидетелем сцены в первом акте, когда главный дьявол пинками гоняет людей, и юноша решает, что это очень нехорошо.

— Молодец! — сказала Хайти.

— Но черти думают, что он — такой же черт, как и они. Они думают, что он надежный славный офицер. А на самом деле он задумал помочь людям. Поэтому всегда, когда у него появляется возможность улизнуть, он надевает маску и начинает грабить поезда.

— Поезда? — удивилась Хайти. — Что такое "поезд"?

— Это же фантазия, — нашелся Мэдисон.

— Ах, если так…

— Так вот, черти на этих поездах перевозят свои ценности и деньги.

— А, значит, поезд — это межпланетный корабль.

— Что-то в этом роде. И наш герой их грабит.

— Вы хотите сказать, что этот парень идет на преступление?

— Ну, ему приходится.

— О, не думаю, что это понравится. Люди презирают преступников.

— Понимаете, — стал объяснять Мэдисон, — он, собственно, и не преступник. Он этим занимается ради доброго дела. Он грабит поезда и отдает деньги людям, и те не голодают!

— Послушайте, — сказала Хайти, — люди как раз и выращивают еду. Если бы они ее не выращивали, то не смогли бы купить ничего на те деньги, что им дает ваш герой.

— Да ведь черти отнимают у народа еду, и народу приходится их подкупать, чтобы вернуть свое назад. Итак, черти вдруг узнают, кто является этим бандитом. Родной сыночек черта! Поэтому они объявляют его изгоем, разбойником! Тут много потасовок, и разбойник сбегает.

— Ура! — воскликнула Хайти.

— Но черти в конце концов ловят его и вешают. Вешают высоко и совсем, совсем насмерть. Весь народ плачет…

— Минуточку, — прервала его Хайти, — где же здесь роль для меня? Тут ведь нет ни одной женщины.

— А, ну я как раз хотел об этом сказать. Вы же сестра героя.

— Так, значит, я должна быть из дьявольского племени — ведь мой братец был украденным ребенком.

— Нет-нет. Дьявол украл у людей брата и сестру! Забыл об этом сказать. И в мюзикле сестра то и дело предупреждает и спасает героя. И именно она поет все песни. Разбойник только бегает и стреляет в людей, а его сестра в своих песнях рассказывает о том, что он делает. И все люди подхватывают ее песни.

— Значит, здесь много хорового пения.

— Ну конечно! Теперь последняя сцена, когда его вешают: она великолепна. Весь народ собирается, люди смотрят на его предсмертные судороги на виселице и…

— Как мрачно!

— И тут появляется сестра. Она поет прекрасную песню, нечто вроде погребальной. Неожиданно до чертей доходит, что это она все время тайком предупреждала его. Они хватают ее и тут же, на месте, вешают!

— Нет!

— Да-да, вешают. Рядом с братом, на второй виселице. И тогда открываются две могилы, из них протягиваются огромные костлявые руки и похищают тела с виселиц. А люди как один поднимаются и поют ее песню, и память о разбойнике навсегда остается с ними!

Хайти Хеллер смотрела на Мэдисона во все глаза.

Тот перестал дышать. Ну как, думал он, клюнет? Их беседу прервал громкоговоритель, спрятанный где-то под цветущим деревом: "Хайти, инструмент готов".

Глава 2

Следуя за Хайти в репетиционный зал, Мэдисон понимал, что ему лучше быть либо ужасно везучим, либо ужасно способным к музыке, либо тем и другим вместе.

Помещение представляло собой куполообразную комнату без каких-либо плоских поверхностей, чтобы не создавать эха. Ее украшали увеличенные во много раз изображения волтарианских нот, исполненные синей пастелью, которые висели в разных местах, чтобы еще больше расщеплять звук. Роспись купола была исполнена желтой пастелью. Ярп подвесил что-то на проволоке в центре комнаты — как выяснилось, нарисованную клавиатуру пианино. Она висела в вертикальном положении на высоте пяти футов от пола.

— Нет, — сказал Мэдисон. — За этот инструмент садятся.

— Никто из музыкантов никогда не садится, — возразил Ярп. — Должно быть, это ужасно ленивая музыка.

— Сделай так, как он хочет, — распорядилась Хайти. — Представить себе не могу, как вы играете на такой штуковине. На клавишах…

По указанию Мэдисона Ярп велел помощнику принести подставку, и они закрепили клавиатуру в горизонтальном положении на опоре.

Мэдисон, со своей стороны, никак не мог понять, как же она будет работать. Клавиши, белые и черные, были просто нарисованы на бумаге и не перемещались.

Он собрался с духом. Пан или пропал. Одним пальцем Мэдисон ударил по одной из нарисованных краской неподвижных клавиш. Послышался звук, похожий на вой.

— О нет, не то, — сказал он. — У пианино не такое звучание. Оно вибрирующее — скорее как у арфы.

— Посмотрите сначала, правильно ли расположены ноты, — заметил Ярп.

Мэдисон потряс кистями, жалея, что с двенадцати лет даже не пытался развлекать людей игрой на пианино, потом пробежал пальцами всю гамму от начала до конца.

Да, все ноты настроены нормально. Но пианино не завывает!

— Тоны неправильные, — сказал Мэдисон. — У пианино звук яркий и журчащий.

— Ну и ну, — изумился Ярп. — Что ж, вот вам тогда инструмент для регулировки. С правого края имеется панель настройки. Первая ручка — "усиление звучания", вторая — «ослабление», следующая — «обертона» и нижняя — «перкуссия». Посмотрим, что вы сможете сделать.

Ударяя по намалеванной клавише одним пальцем, Мэдисон одновременно возился с ручками настройки. Даже вспотел. Наконец он избавился от завывания, добился резких ударных звуков, но в целом звучание этого инструмента не было похоже на звук пианино. Теперь ему слишком не хватало звонкости.

— Что это за коробка, вторая над верхней? — спросил он у Ярпа.

— Ну, эта штука, на которую я наклеил картинку, называется "аккордным аккомпаниатором". Я сдвинул под ним контактные точки, чтобы они совпадали с нарисованными вами картинками; только я не могу понять, зачем нужны картинки, чтобы играть на инструменте. Вы же просто нажимаете в нужных точках сильно или слабо. И вам не нужна эта вторая коробка. Это барабаны, тарелки и колокола.

— А! — протянул Мэдисон и быстренько взялся за вторую коробку. Он обнаружил еще одну ручку, о которой Ярп не упомянул: тут регулировался резонанс.

Пробуя и пробуя одну и ту же ноту, он, похоже, добился наконец правильного звучания.

Мэдисон вытер вспотевшие руки, поразминал пальцы и, не осмеливаясь даже надеяться, взял аккорд. Странное это было ощущение, когда возникают звуки, а под рукой даже ничто не шелохнется.

Теперь все зависит от того, как он сыграет.

Мэдисон сделал глубокий вдох и заиграл "Билли-стрит блюз".

Ему стало даже интересно: эта штуковина испускала звуки, похожие на те, что издает расстроенное пианино в каком-нибудь занюханном провинциальном театре или дешевом салуне.

Он делал ужасное количество грубых ошибок, беря «левые» аккорды.

От этого исполнения зависело много, слишком много. Мэдисон нервничал. Он прекратил играть и снова вытер руки. Потряс в воздухе пальцами. Какую мелодию он любил и часто играл? О, вспомнил. Это была музыка Скотта Джоплина из кинофильма «Жало». Она показалась Мэдисону очень подходящей.

Он заиграл. У инструмента был действительно широкий диапазон: тихое было тихим, громкое — громким! Мэдисон решился и извлек из инструмента мощные ритмы рэгтайма.

Потом искоса глянул на свою аудиторию из двух слушателей. Но по их лицам ничего нельзя было прочесть.

Решив, что уже достаточно освоил инструмент, Мэдисон полез в свой чемоданчик и выхватил оттуда листок.

— Вот, — сказал он, — это одна из лирических песен мюзикла. — Подобрать к ней мелодию было парой пустяков, ибо Балаболтер мог сделать пиратскую копию любого земного музыкального произведения в стиле блюз и рэгтайм и просто-напросто заказать к ней слова. Он выбрал мелодию "Обманщик Рэг" из бродвейской музыкальной комедии «Мошенник», а бывший репортер Королевской Академии из его команды уголовников написал к ней новые слова.

— Если вы не возражаете, — сказал Мэдисон, — я сыграю мелодию песни, а потом вы ее можете спеть. Она называется "Разбойник".

Хайти взяла листок, взглянула на него. Мэдисон проиграл мелодию, и Хайти запела:

Мы ищем здесь,

Мы ищем там,

По всем он прячется углам.

Разбойник!

Коль в милой спаленке своей

Услышишь храп из-за дверей,

Кто это — думай поскорей.

Разбойник!

Когда ты в банк к себе войдешь,

Увидишь танк, почуешь дрожь,

Не спрашивай, кто это, все ж.

Разбойник!

Коль город сказочно богат,

Коль камень — в тысячу карат.

Когда красоточка — отпад.

Разбойник!

Он все твое себе возьмет:

Девчонку, деньги — и уйдет,

Тебе засунув тряпку в рот.

Разбойник!

Хапуг он в сети заманит,

Их от богатств освободит,

Чтоб был последний нищий сыт.

Разбойник!

Ты в честь него, оркестр, играй.

Его ты тешь и ободряй,

Ведь он нам даст весь отчий край.

Разбойник!

Великолепный голос Хайти смолк.

— Разумеется, — сказал Мэдисон, — когда вы будете петь ее в пьесе, на вас будут черные шорты, сапоги и широкополая черная шляпа, а на бедрах — по пистолету, которые в конце песни вы выхватите из кобуры и прикажете зрителям оставаться на местах. И тогда в зал ворвется тот самый Разбойник, ограбит зрителей и убежит, чтобы раздать награбленное беднякам. Потрясающая пьеса!

В комнате незаметно появился человек — по всей видимости, руководитель оркестра Хайти.

— Какой изумительный ритм! — восхитилась она. — Тебе нравится, Тинк?

— Примитивщина, — поморщился Тинк. — Небось, происходит из какого-нибудь захолустья вроде Флистена. Только его слегка причесали. Барабаны. Знаешь, их прародители — бревна, по которым стучали палками. А ритм наводит на мысли об охоте на диких зверей. Ритуальные танцы охотников, имитирующих травлю. Ну, вот это, знаешь: чаг-чаг-ЧАГ, чаг-чаг-ЧАГ.

— Вы абсолютно правы, — сказал Мэдисон. — Только происходит он из Африки, а потом попал в Новый Орлеан и стал повальным увлечением. И называется — джаз.

— "Аккомпаниатор" у вас, похоже, совсем спятил, — заметил Тинк. — Почему ты не настроил его как следует Ярп?

— Он сам настраивал его, — обиженно ответил Ярп.

— Видите ли, он настроен так, чтобы воспроизводить звук расстроенного пианино, — пояснил Мэдисон.

— А зачем вам нужны эти картинки? — полюбопытствовал Тинк.

— Послушайте, — вмешалась Хайти, глянув на часики-медальон, — я должна бежать. У меня сегодня днем представление. Я провожу вас до вашей машины, Мэдисон. Кто-нибудь скажите моей служанке, чтобы принесла мне жакет, и еще велите моему водителю вывести из ангара аэромобиль.

Мэдисон вышел с ней из комнаты. Так выиграл ли он или проиграл? Непонятно. Очень многое зависело от создания имиджа, чтобы потом подогнать к нему живого Хеллера.

У Хайти Хеллер был несколько задумчивый вид. Но, подойдя к посадочной площадке, она вдруг остановилась.

— "Модель 99"! — воскликнула она. — Силы небесные! Вот уж не думала, что такую когда-нибудь продадут!

Мэдисон встрепенулся: ба, да о Щелке-то он совсем позабыл! И тут в голову ему пришла неожиданная идея: надо воспользоваться этой встречей, чтобы отвадить водителя от навязчивых мыслей об ограблениях.

— Мой водитель будет просто счастлив показать ее вам, — сказал Мэдисон.

Щелк, весь пунцовый, стоял столбом и глазел на Хайти. Он давно бы уже бухнулся на колени — если бы мог заставить их согнуться.

— Щелк хочет спросить, — сказал Мэдисон, обращаясь к Хайти, — не окажете ли вы ему честь, позволив отвезти вас на студию?

— Это было бы здорово. Я слышала, что такие машины летают плавно, как облачко. — Хайти обернулась к служанке, которая принесла хозяйке ее вещи: — Передай Тин-ку, чтобы он с остальными летел в моей машине. Я собираюсь прокатиться на "Модели 99".

Щелк, к тому времени пришедший в себя настолько, что уже мог владеть конечностями, торопливо распахнул дверцу. Когда Хайти и Мэдисон устроились в машине, он юркнул на свое место у приборной панели с красным как свекла лицом.

Они полетели в Город Радости. Щелку удавалось вести аэромобиль, не, отрывая глаз от зеркала, в котором он видел Хайти, сидящую на заднем сиденье.

Машина приземлилась на площадке, указанной Хайти, которая выдавалась наружу изнутри огромного купола. К ней сразу бросились служащие.

— Эй! — крикнул один из них. — Хайти здесь, в "Модели 99"!

Щелк внезапно оказал служащим сопротивление и дверцу открыл сам. Несмотря на то что дух у него, похоже, перехватило окончательно, он стоял прямо, словно палку проглотил, и был готов помочь Хайти выйти и отвесить поклон.

Но Хайти не вышла. А повернулась к Мэдисону и заговорила:

— Знаете, Мэдисон, вы славный парень. Впрочем, среди друзей Джеттеро иных и быть не может. Меня совершенно покорило… как его?… пианино. Найдите писателя, чтобы дописать сценарий, и я устрою спектакль.

Когда она исчезла внутри купола, Щелк проговорил:

— Шеф, вы просто чудо. Ведь я на самом деле вез ее в машине! Я теперь совсем другой! Я будто заново родился!

Но Мэдисон его не слушал. И когда машина взлетала, улыбался до ушей. Самая популярная звезда на Волтаре, родная сестра этого парня, согласилась создать для него сценический образ! А там, глядишь, с помощью других средств массовой информации он понемногу подгонит под этот образ голубчика Хеллера. Вскоре он положит конец этому тупому поклонению герою, коим сейчас считался Хеллер, и вознесет его имя на доблестные высоты истинного бессмертия.

Мэдисон поздравил себя с успехом. Награда ему обеспечена! Когда мюзикл прозвучит в эфире, а Хайти найдет ему Хеллера, он выдаст в газеты сногсшибательные заголовки. А именно:

"ХЕЛЛЕР СЖИГАЕТ ХРАМ И УБИВАЕТ ТЫСЯЧИ СВЯЩЕННИКОВ!

ХЕЛЛЕР КРАДЕТ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ — "ОКО БОГИНИ, ЧТОБЫ ПОДАРИТЬ ЕЕ СЕСТРЕ".

Это верняк! Ведь Хайти сама представит доказательство по хоумвидению. Мэдисон припасет этот материал на тот случай, когда у него не найдется для печати ничего более интересного о Хеллере.

Уж теперь-то он точно делал успехи!

Глава 3

Они уже почти прилетели, когда Щелк обернулся и сказал:

— Шеф, только что вспомнил. Когда вы беседовали с Хайти Хеллер, вам звонили по видеофону от королевы Крошки.

Мэдисон тут же опустился на землю. Все его влияние зависело от Крошки Буфер, которая строила из себя королеву и делала из мальчиков-пажей педерастов. Однако для Мэдисона ее воля была равносильна королевскому приказу.

— Стоп! — нервно скомандовал он. — Если она сообщила, куда звонить, звони немедленно! — Он очень разволновался: ввиду отставания по времени звонок из Дворцового города, вероятно, был невозможен. Но, может, Крошка находится в городе?

Тут откинулась часть кресла, и с экрана видеофона на Мэдисона глянула возмущенная Крошка.

— Я целый час торчу в этом (…) центре связи, в пустыне! — расшумелась она. — Весь мой макияж — коту под хвост!

— О, извини, — пробормотал Мэдисон.

— Почему ты не позвонил мне? — рявкнула она.

— Я собирался, но был очень занят.

— Занят Хайти Хеллер! Ты отчитаешься передо мной, как продвигаются дела с Грисом!

— Да я, собственно, этим и занимаюсь.

— Слушай, Мэдисон, у вас в ССО следуют девизу: "Обещай все и не делай ничего". Я знаю! Ты сейчас же возьмешься за дело, болван! Я вернусь в центр связи в конце дня, и, если к тому времени тебе нечего будет сообщить мне о Грисе, я оторву твою набитую ватой башку! — И она в бешенстве отключилась.

О, эти женщины! Правильно говорила его мать: от них одни неприятности!

Мэдисон стал быстро соображать. Взглянув на наручные часы «Омега», он обнаружил, что до конца дня остается лишь около двух часов. Мысль заработала еще быстрей.

— Доставь меня в Правительственный город, к зданию Управления королевских судов и тюрем! — велел он Щелку.

— Что за чертовщина?! Шеф, вы в своем уме? Это Хайти заставила вас потерять голову?

— Нет, другая женщина. Почти женщина.

— Послушайте, шеф, нам уже один раз повезло: мы выбрались из главной тюрьмы Конфедерации. К королевской же стоит лишь приблизиться — и крышка!

— Летим! — твердо приказал Мэдисон.

Машина стрелой промчалась над транспортными полосами и устремилась в сторону Правительственного города.

Вскоре Мэдисон увидел мрачное строение, примостившееся на обрывистом холме, — этакая цитадель, отрешенная от светских дел этого мира, взирающая на них с презрением.

Щелк приземлился не во дворе — это запрещалось всем транспортным средствам, кроме машины императора. Он посадил аэромобиль за воротами, на взбегающей по склону холма дороге. Щелк решительно не желал приближаться к этому зданию меньше чем на сто ярдов.

— Счастливо, шеф, — сказал он. — Вы отлично проведете время.

— Заткнись. — Мэдисон вылез из кабины и побрел вверх по мощеной дороге. Идти было трудно из-за возросшей гравитации.

Впереди маячили арки наружных ворот. Было еще светло. По ту сторону тяжелой решетки неподвижные, как статуи, стояли охранники.

— Мне нужно кое с кем увидеться, — обратился Мэдисон к ближайшему часовому.

Но тот даже не шевельнулся. Муха, и та заслужила бы больше внимания.

Мэдисон извлек удостоверение и предъявил его. Часовой на него даже не взглянул.

Позвякивая электрическим клинком, к воротам подошел офицер.

— Что это за неприличное нарушение покоя? — осведомился он.

— Это не нарушение, — ответил Мэдисон. — Мне нужно увидеться кое с кем там, внутри.

— Что ж, информация почти исчерпывающая. Осталось только узнать, как зовут твоего «кое-кого», чем ты занимаешься и в каком заговоре против государственной власти принимал участие. Пшел вон!

— Послушайте, — стал упрашивать его Мэдисон, — это дело жизни и смерти.

— Того и другого здесь хоть отбавляй, — сказал офицер. — Большинство отбывает пожизненный срок, а смертей у нас целый набор. Вали давай отсюда!

— Пожалуйста, ну пожалуйста, — заканючил Мэдисон. — Это для меня жизненно важно — я имею в виду свою жизнь.

— Катись со своей болтовней! — Офицер начал сердиться. — Сколько помню, ни у кого еще не хватило духа подняться по этой дороге к воротам и просить, чтобы его впустили…

— Прошу прощения, сэр, — вдруг подал голос охранник-статуя. — Грис просил.

— Грис! — обрадовался Мэдисон. — Точно! Я его самый близкий друг! Я должен с ним повидаться, должен!

Офицер подался вперед и сквозь решетку внимательно посмотрел на Мэдисона. Потом вдруг отошел. Мэдисон занервничал: он видел, как офицер говорит по видеофону со двора.

Но вот офицер вернулся и велел открыть ворота — чуть-чуть, чтобы Мэдисон смог протиснуться. Затем он подал знак, и ворота с лязгом закрылись. Двое часовых перестали изображать истуканов. Они подхватили Мэдисона под руки с обеих сторон и повели, приговаривая: "Хап! Хап! Хап!" — так же, как делали его уголовники, когда пели. Неужели он арестован?

Вслед за офицером они вошли в парадное и прошествовали по просторным гулким коридорам. Наконец офицер открыл какую-то дверь, и они очутились в зале. Мэдисона провели через весь зал и остановили перед другой дверью. Офицер обыскал его, забрал удостоверение и вошел в дверь. Затем вернулся и широко распахнул ее.

Двое охранников втолкнули Мэдисона в помещение. Это была комната с каменными стенами, на полу лежал роскошный ковер. На массивный каменный блок, с виду напоминающий стол, была наброшена богатая драпировка. В кресле за столом сидел, уставясь в окно, пожилой человек, обряженный в черное.

Старик развернул к Мэдисону вращающееся кресло, взял в руки его удостоверение, глянул на него и вперил в Мэдисона ледяной взор.

— Значит, вы — друг Солтена Гриса. Так-так. А я лорд Терн. Здесь вы можете говорить свободно.

Мэдисон считал, что они остались наедине, но вдруг за спиной у него что-то звякнуло. У дальней стены стоял офицер, не сводя с него глаз.

— Я только хотел убедиться, что с ним все в порядке, — пролепетал Мэдисон. — Мне бы с ним повидаться.

— А королевское разрешение у вас есть?

— Нет.

— Так как же вы могли рассчитывать, что сможете увидеться здесь с заключенным?

— Я состою в очень добрых отношениях с Ломбаром Хисстом, представителем его величества.

— Хм-м. Скажите-ка мне… Мэдисон, вы что-нибудь знаете о преступлениях Гриса?

— Но, сэр, я пришел сюда не для того, чтобы давать показания. Возможно, он…

— Нет-нет, здесь не зал суда, да и допрашивать имеет право только суд в полном составе. Я сформулирую вопрос по-другому. Вы знаете офицера его величества Джеттеро Хеллера?

— М-м… да, ваша честь…

— Ваша светлость, — поправил его издали офицер.

— Ваша светлость, — повторил Мэдисон. — Я действительно знаю Джеттеро Хеллера.

— Вам известно, где он находится?

— Н-нет, ваша че… ваша светлость.

— Проклятье! — вырвалось у лорда Терна.

— Я знаю, что имеется общий ордер на его арест, — сказал Мэдисон, — и был бы рад…

— Общий ордер? Вздор! Я держу Гриса здесь в заключении. И уверен, что у Джеттеро была основательная причина поместить Солтена Гриса под стражу. Но мне бы очень хотелось, чтобы Хеллер дал мне как-нибудь знать, что же этот Грис натворил!

Мэдисон смешался. Он понимал, что не может признаться, что Грис — преступник из преступников, поскольку уже сказал, что является его другом, в надежде получить свидание с ним. Поэтому не исключено, что теперь его арестуют за неуважение к судье или введение его в заблуждение. На него навалился бездушный холод этого мрачного здания.

— Я сам разыскиваю Хеллера! — проговорил он, изо всех сил стараясь говорить убедительно.

— И вы его не нашли?

— Нет, ваша светлость, но я забросил удочки.

Лорд Терн взглянул на посетителя и рассмеялся сухим отрывистым смехом. Потом нажал пару кнопок на столе, и на пороге возник клерк.

— Этого человека зовут Мэдисон, — сказал ему судья. — Теперь я понимаю, что все это значит. Это еще одна попытка Ломбара Хисста обойти общепринятые процедуры. По какой-то причине он не хочет выдавать королевский ордер на арест или хотя бы королевский пропуск. Он прислал этого человека повидаться с Грисом. — Лорд Терн обратился к офицеру: — Вы обнаружили у Мэдисона какой-нибудь яд?

— Нет, ваша светлость.

— О Боже, — промолвил Мэдисон. — Да не посылал меня сюда Хисст, не посылал!

— Но вы же только что сказали обратное, — возразил Терн.

— Просто я хотел убедиться, что с моим другом все в порядке, — плачущим голосом проговорил Мэдисон.

Вызванный другой кнопкой, в комнату вошел, гремя ключами, тюремный надзиратель.

— С заключенным Грисом все в порядке? — спросил у него лорд Терн.

— Да, ваша светлость. С утра до ночи диктует свое признание. Уже третий рулон пленки пошел. Щебечет как птичка певчая, ваша светлость.

— Что ж, может, вскоре мы узнаем, что к чему, — сказал Терн. — Это все, надзиратель. — Он обратился к клерку: — Взгляните на это удостоверение. Снимите его оттиск и распорядитесь на КПП, чтобы Мэдисона беспрепятственно впустили, когда он выяснит, куда запропастился наш славный Джеттеро.

— А можно мне хоть на минутку повидаться с Грисом? — спросил Мэдисон, сбитый с толку подобным великодушием.

— И еще, — продолжал лорд Терн, обращаясь к клерку, — издайте приказ: Грису запрещается стоять у окна. Мне кажется, что Хисст намеревается его убрать. — Он повернулся к Мэдисону: — Теперь что касается вас. Если я узнаю, что вы установили местопребывание Джеттеро Хеллера и не сообщили об этом мне, я прикажу арестовать вас, посадить в камеру предварительного заключения и держать там до тех пор, пока вы не сознаетесь, почему скрывали от меня информацию. — Он взглянул на офицера: — Вышвырнуть его отсюда!

Глава 4

Мэдисон поднялся с мостовой, досадуя на то, что охранники поняли слова приказа буквально. Щелк выждал, пока ворота закроются, подбежал к Мэдисону и, стряхивая с него пыль, повел к аэромобилю.

— Говорил я вам, не суйтесь сюда, — укоризненно говорил он.

Мэдисону не понравилось, что его рейтинг в глазах водителя падает.

— Эх, не надо было хвататься за клинок этого офицера. Надо было схватить его за глотку.

— Кометы небесные! Хорошо еще, что вас бросили за ворота, а не в камеру. Даже его величество, и тот опасается связываться с этим народом.

Забираясь в аэромобиль, Мэдисон заметил, что солнце уже почти закатилось, и велел Щелку подняться на несколько тысяч футов. Поломав немного голову, Балаболтер вдруг обнаружил в ней созревший план.

Он привел в порядок одежду, придал лицу выражение уверенности и позвонил Крошке.

Та откликнулась немедленно.

— Так-то лучше! — сказала она. — Я уверена, — в голосе ее зазвучали угрожающие нотки, — что новости у тебя хорошие. Ты виделся с этим (…)?

— О, разумеется, — соврал Мэдисон. — Крошка, то есть ваше величество, вы будете просто в бешенстве. Я говорил о вас, а он просто нагло расхохотался — никогда не слышал более оскорбительного смеха.

— Что?

— Грис уселся, этак развалясь, и, лениво поедая виноград — он становится жирным, как свинья, — сказал мне: "Мэдисон, увидишь ее, передай ей от меня наилучший (…) в (…)!"

— Ах, негодяй!

— Да, и я так подумал. Его заставили писать мемуары, и он мне из них кое-что показал. Он думает, будто то, что он пишет о тебе, — очень смешно. Да он просто по полу катался от хохота! Ух, я бы убил его, но рядом была охрана, да и нож у меня еще раньше забрали. Такое грубое проявление бездушной черствости я в жизни еще не видал.

Крошка побледнела как полотно.

— Он хвастается, — продолжал врать Мэдисон, — будто водил тебя за нос потому, что хотел иметь удовольствие вышвырнуть тебя, как ненужную вещь.

Крошка уже скрежетала зубами.

— Это решает дело! — внезапно выпалила она. Мэдисон встревожился. Кажется, он пересолил. Он вовсе не хотел спровоцировать ее на какие-то действия. План его был очень прост: он начнет писать о Грисе в газетах и так накалит общественное мнение, что у императора не останется иного выбора, кроме как издать королевское распоряжение о судебном разбирательстве. И под этим прикрытием Мэдисон убедит Гриса выдвинуть против Хеллера обвинения, из которых состряпает такие заголовочки, что содрогнется Вселенная.

План был очень хорош. Ну прямо в духе ССО: стиль планеты Земля годится на все времена. Но для этого требовались подготовка, труд и время. Без каких-либо резких вмешательств в чьи-то дела.

Крошка молчала.

— Что решает и какое дело? — спросил Мэдисон.

— Ведь они даже не собираются судить его, так?

— Соберутся, если я над этим как следует поработаю.

— Вот как? Ладно, Мэдисон, встретимся завтра на рассвете. Я вижу, у тебя новая машина. Заправь ее. Мы кое-куда слетаем.

Не успел Мэдисон и слова вымолвить, как Крошка уже повесила трубку, оставив его в полном недоумении.

Беда с этими непрофессионалами-любителями. Им в голову приходят идеи. В большинстве своем они просто бесполезны, но вот Крошкины… Крошкины идеи могут быть смертельно опасны.

Мэдисон прекрасно помнил вызванный Грисом хаос. Все шло хорошо, пока в дело ССО не вторгся Грис. Любители просто не понимали тонких нюансов рекламного дела.

Мэдисон снова прокрутил в голове свой план. Вполне стандартный и безошибочный. Поднять вокруг Гриса бурю общественного негодования при помощи СМИ, а затем использовать судебное разбирательство для создания такой же бури вокруг Хеллера. И даже если его величество по какой-то причине, будь то болезнь или что-то еще, не издаст скрепленного собственной печатью постановления о начале суда над Грисом, общественное мнение станет настолько важным фактором, что лорду Терну придется принять иное решение. И план сработает.

Но что же задумала Крошка? Вдруг из-за нее все сорвется? Он же только хотел поддержать в ней интерес! И вовсе не собирался толкать ее на бессмысленные действия!

Нет, он не должен допустить, чтобы блестящая победа ускользнула от него как раз в тот момент, когда она была близка как никогда прежде.

Он задумался о печальной судьбе Хеллера. Трясется, небось, в неизвестности в какой-нибудь дыре и ждет, когда Мэдисон спасет его имя для потомков. До чего же глупая трата ценного материала!

В свете ССО с Грисом и Хеллером справиться не составляло никакого труда. Чего нельзя было сказать об этой "почти женщине", Крошке! Какая потенциально опасная помеха!

— Шрифт восемнадцать пунктов, — пробормотал Мэдисон. — "Мэдисон на краю пропасти".

— Что вы сказали? — откликнулся Щелк.

— Давай домой, — бросил ему Мэдисон. — Нужно отдохнуть. Завтра у нас очень трудный денек.

В эту самую минуту, на расстоянии более чем в двадцать два световых года от Волтара, тот, о ком болела голова у Мэдисона, — Джеттеро Хеллер вовсе не трясся в мрачной темной пещере. Он преспокойно ехал себе по нью-йоркской Пятой авеню, оглушенный ревом разнаряженной толпы, которая приветствовала вступление в должность новых высокопоставленных чиновников. Во главе торжественного кортежа ехала сама Малышка, которую после принятия ею титула "сара di tutti capi" люди теперь стали называть "королева Малышка". Хеллер в форме американского армейского офицера сидел рядом с нею и улыбался в телевизионные камеры, совершенно не подозревая о той опасности, что угрожала всему его будущему на Волтаре, его доброму имени, не говоря уже о существовании Земли в будущем. Графиня Крэк, напротив, не улыбалась. Ею владело нехорошее предчувствие.

Глава 5

С первыми лучами солнца Мэдисон, как и было приказано, — а что еще ему оставалось делать? — стоял у входа во дворец Крошки. Ногти его выглядели не очень-то красиво: он грыз их всю ночь.

На порог вышел капитан охраны и, увидев Мэдисона, тут же ушел назад. Когда он вышел снова, на ремне, опоясывающем его серебристый мундир, висело «жало», а за спиной у него маячили двое караульных с электрическими боевыми топориками. Они встали у дверцы аэромобиля, ожидая появления королевы Крошки.

Мэдисон был совсем не расположен к ожиданию. День и без того начался достаточно скверно. Когда Щелк в таунхаусе садился в машину, было заметно, что под глазом у него зреет здоровый фонарь. Его телохранительница забралась в кабину с презрительно-отчужденным видом и на протяжении полета изо всех сил старалась не замечать своего хозяина.

Судя по нескольким туманным замечаниям, Мэдисон догадался, что Щелк, забыв об осторожности, чересчур восхищался Хайти Хеллер и его телохранительница с наложницей очистили, так сказать, свою территорию в душе слишком откровенного Щелка.

"Женщины! — подумал Мэдисон. — С ними всегда проблемы".

А тут появилась новая проблема: Крошка в мерцающем костюме черного цвета вышла из дверей, натягивая на руки длинные красные перчатки. Корона ее сползла на лоб, а пучок волос на затылке раскачивался, как хвост разъяренной кошки.

Без всяких комментариев в адрес машины она влезла в кабину и заняла лучшее место.

За нею в аэромобиль уселись капитан охраны и оба его помощника.

— Вы-то куда, черт побери? — обратилась Крошка к капитану.

— Мы не можем быть спокойны, когда ты в компании с этим человеком, — ответил тот, указывая на Мэдисона.

— Разумно, — согласилась Крошка. — Он же агент ССО, а они никогда не выполняют своих обязательств. Никогда.

В этот момент на крыльцо выскочил мажордом с охапкой свитков, сбежал по лестнице, напяливая на ходу свое церемониальное облачение, и тоже влез в аэромобиль.

После этого для Мэдисона осталось совсем мало места, и ему пришлось притулиться на каком-то выступе напротив Крошки.

— Куда мы летим? — поинтересовался он.

Не обращая на него внимания, мажордом наклонился и передал Щелку листок бумаги. Тот взглянул на него, обернулся, чтобы убедиться, что двери закрыты, и машина взлетела.

Думая, что летят они в Правительственный город или куда-то в том же направлении, Мэдисон очень встревожился, когда, преодолев тошноту, всегда сопровождающую резкий сдвиг по времени, Щелк взял курс на юго-запад.

Машина набирала высоту. Поглядев, как уменьшаются пляшущие внизу вихри, Мэдисон подался вперед, стараясь разглядеть карту на экране водителя. Но экран был пуст! Тревога, должно быть, очень красноречиво отразилась на его лице, потому что Крошка хмуро посмотрела на него и сказала:

— Успокойся, парень. Лететь еще далеко. По меньшей мере три часа.

Мэдисон протянул руку к пульту и включил музыку, надеясь, что она смягчит женское сердце. И тогда Крошка, возможно, расскажет ему, в чем дело.

Но Крошка тоже протянула руку и выключила музыку.

— Музыка мешает мне сосредоточиться, — сказала она. — Я разрабатываю план военной кампании.

— Военной? — изумился Мэдисон.

— Вот именно! Вы с Грисом стали дружками, и я просто перестала тебе доверять. Намечаются более суровые меры, парень. И не пытайся выудить у меня план битвы. Насколько я знаю, ты шпионишь для Хисста. Военные действия и шпионаж ходят рядом, рука об руку.

Она говорила по-английски, и Мэдисон ответил на том же языке:

— Я вовсе не шпион, Крошка. Я на твоей стороне.

— Это еще нужно проверить, — буркнула Крошка Буфер.

Какое-то время они летели молча, а потом у Крошки, похоже, окончательно сложился план действий — судя по тому, как лопнул у нее во рту пузырек жевательной резинки и на чересчур больших губах заиграла улыбочка.

— Хорошо бы знать, куда мы летим, — сказал Мэдисон. — В конце концов, имею я на это право — ведь мне, возможно, придется топать назад пешком.

— Оттуда, куда мы держим путь, назад тебе никогда не притопать, — ответила Крошка. — Если, конечно, ты не захватил с собой пары сандалий, как у Иисуса: это остров в десяти тысячах миль к юго-западу отсюда.

— Ты что, бежишь, или как? — удивился Мэдисон.

— Парень, ну ты совсем отстал от жизни. Рано встал, что ли? Да я тут хозяйка!

— Владелица острова?!

— Да, приятель. Это то место, где умерла королева Хора.

— Ее туда сослали?

— Нет, ну что ты, Мэдисон. Просто ей надоело тайком возить к себе офицериков в Дворцовый город, и она на старости лет перебралась на собственный остров. Это было одно из условий Флистенского договора.

— Ну, Крошка, ты даешь! Я прямо не знаю, что сказать.

— Ты бы лучше по моему примеру домашнее задание делал. Я порасспросила тамошнего мажордома и все из него вытянула. А ты, небось, думал, что липовая королева.

— Что ты, что ты! — солгал Мэдисон. — Такая мысль ни разу не приходила мне в голову!

— Думал, думал, я знаю. Так вот, приятель, заруби у себя на носу: я вещица настоящая. Тут никакой подделки — не то что в вашей жульнической профессии. Видишь ли, королева Хора была так называемой «королевой-заложницей». Тебе надо бы подковаться во всех этих договорах да параграфах. Я-то в этом теперь дока.

Вот слушай: примерно тридцать тысяч лет назад Волтар напал на планету Флистен. В конце концов планета покорилась, потому что император пообещал, что оставит, в живых королевскую семью Флистена. Волтару это было выгодно, и королевскую семью поселили во Дворцовом городе в качестве заложников. Для Волтара это довольно привычный прием: во Дворцовом городе таких семей-заложниц четыре или пять.

Однако королевская династия Флистена все-таки пришла в упадок, потому что королева Хора, несмотря на всю ее любвеобильность, детей не имела. И когда она скончалась на Острове Передышки…

— Так вот, значит, как зовется то место, куда мы летим, — прервал Крошку Мэдисон.

— Не перебивай, — сказала та, — я пытаюсь завершить твое образование. Итак, когда королева Хора скончалась на Острове Передышки лет пятьдесят назад, Управление внешних связей оказалось в трудном положении. Понимаешь, средства на содержание флистенского королевского дворца — моего дворца, и флистенского острова — моего острова, поступали из флистенских налогов. Договор был подписан департаментом внешних связей, тогда как делами планеты и посейчас заворачивает Управление внутренних дел. А королевскую семью Флистена опекало Управление внешних связей…

— Слушай, ты меня совсем запутала.

— А ты не запутывайся. Вынь бананы из ушей и мотай на ус. Я же тебе объясняю: когда королева Хора умерла, Управление внешних связей оказалось в трудном положении. Старый лорд Эндоу и другие деятели рассчитывают на флистенские налоги, поскольку не хотят терять определенный источник доходов. И пытаются втолковать флистенским налогоплательщикам, почему тем все еще приходится платить королевский налог. А когда появилась я, Эндоу ввел меня в игру. Старый договор все еще в действии, управление все еще получает свою долю — и все довольны. К сожалению, я никогда не смогу туда поехать, потому что таково одно из условий договора, но все же я — настоящая королева Флистена, это точно. Все законно: лет десять назад его величество Клинг Гордый приказал лорду Эндоу умиротворить налогоплательщиков Флистена и назначить новую королеву-заложницу. Но старый Эндоу не смог найти никого, кто не проживал бы в Конфедерации и мог бы надежно хранить тайну дополнительного источника доходов лордов. А когда приехал Тик-Так, отчего Эндоу пришел в дикий восторг, старый (…) вдруг вспомнил о приказе императора и не мудрствуя лукаво — ибо мудрствовал он, главным образом, с Тик-Таком — подмахнул указ Клинга. Вот такие вот дела. Так что никакая я не липовая, а самая что ни есть настоящая королева!

— Что ж, очень рад слышать, — сказал Мэдисон. — Но когда я закончу здесь свою работу, ты можешь вернуться на Землю.

— Ха! — сердито воскликнула Крошка. — Ты пропустил мимо ушей все, что я говорила о королевах-заложницах. Если Волтару придет в голову вторгнуться на Землю, Аппарат низложит там любую королевскую власть или любого, кто назовет себя королем или королевой, и Эндоу назначит меня королевой Земли в заложницах у Волтара. Я никогда не смогу вернуться туда, а Эндоу получит свою долю от махинаций с налогами…

— Крошка, это сумасшествие!

— Ну, запричитал. — Крошка вдруг затараторила говорком, знакомым Мэдисону по Парк-авеню: — Я пытаюсь втолковать ему, что за политику ведет Дворцовый город, а он меня оскорбляет. Ты же простолюдин, а я — королева. — И чтобы подчеркнуть это превосходство, она выдула огромный пузырь из жвачки, и тот победно лопнул.

Машина уже достигла побережья и теперь на скорости 600 миль в час удалялась от материка над зеленым бескрайним морем. Неудивительно, что экран у Щелка выглядел пустым: вокруг была вода.

Мэдисон прикоснулся к плечу телохранительницы на переднем сиденье — до водителя он дотянуться не мог — и прошептал ей:

— Скажи ему, пусть найдет описание Острова Передышки.

— Я с ним не разговариваю, — ответила та через плечо. — Он сказал, что исправился, но, если он не переисправится, я поставлю ему фингал и под другим глазом.

— Ты уж и так достаточно его попортила, — прошептал Мэдисон.

— Нет, это сделала его девчонка-наложница. Я за него пока не бралась.

У Мэдисона вдруг возникло отчетливое ощущение, что он находится в сумасшедшем доме. Крошка с ее трескотней насчет перспективы превратиться в королеву Земли совершенно вывела его из душевного равновесия. А тут еще и другая выкидывала номера. О, как права была его мать.

У него появилось чувство, что самые продуманные его планы пошли коту под хвост. Он с грустью думал о бедном Хеллере-Уистере, удаляясь все дальше и дальше, как ему казалось, над ширью бескрайнего моря от всякой реальной возможности добраться до него средствами общественных связей. И что это Крошка хотела, черт побери, сказать, когда говорила о какой-то "военной кампании"?

Глава 6

Нервно корректируя курс летательного аппарата на высоте десять тысяч футов, Щелк озирался вокруг: теперь в поле зрения не осталось ни полоски земли — только волнующееся зеленое море.

Он нажал на кнопку на панели, и рядом с картой на экране Мэдисон прочел:

Остров Передышки, известен древним обитателям планеты как Теон, место обитания исчезнувшего морского народа. Королевский заповедник первых волтарианских монархов, которым перестали пользоваться пятьдесят тысяч лет назад. Передан королевской семье планеты Флистен согласно Флистенскому договору. Координаты по полутропической сетке: 18/103, Западный океан, 883 мили от центрального континентального материка. Площадь — 305 квадратных миль. Окружен крутыми черными утесами высотой 2000–5000 футов, не имеет пляжей и гаваней. Самая высокая точка — гора Теон (9056 футов) расположена на северной оконечности; в холодные месяцы покрыта снегом, защищает остров от суровых штормов. Остров сформировался в результате извержения вулкана, который ныне считается потухшим. Средняя годовая температура — 76 градусов. Первое, что попадает в поле зрения при приближении к острову, гора Теон, окруженная облаками, или рефлективное обесцвечивание неба. Предупреждение для рыболовных судов и воздушных средств сообщения: не предпринимайте попыток приблизиться к острову.

Мэдисона пробрала холодная дрожь. Должно быть, это ужасное место! Черные утесы, ни одной гавани, не приближаться. Что же такое Крошка задумала и зачем летит сюда?

Щелк наклонился к Мэдисону и тихо прошептал:

— По-моему, я сбился с курса. Тут вообще-то надо всего лишь ткнуть пальцем в карту, но, я думаю, "Модель 99" тоже сбилась с курса! Я забыл снять показания счетчика расстояния по суше, когда мы покидали материк. В океане полно зубастых тварей, некоторые из них здоровые — футов пятьдесят. Но если им мы не достанемся, то летучая рыбомышь сожрет нас как пить дать. Может, повернем?

Мэдисон огляделся. Никто не слышал того, что сказал Щелк. Насторожился только офицер охраны, заметивший, как водитель шушукается с Мэдисоном. Крошка хмурилась, погруженная в свои мысли.

— Ради Бога, — сказал Мэдисон Щелку, — отыщи остров. Сегодня я с женщинами больше дел не имею!

— Я тоже. — Щелк оглянулся: сначала налево, потом направо.

Солнце закрывал плотный туман, а потому видимость была слабой.

— У тебя есть радар? — спросил Мэдисон.

— Лучи, что ли? Ох, верно, лучи. — И Щелк начал поспешно крутить ручки. Экран оставался пустым. — Я не морской пилот, — сознался он наконец. — Если мы разобьемся, мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь нашел наши останки. Посмотрите на счетчик: мы прошли уже двадцать одну сотню миль.

— Постой-ка, — сказал Мэдисон, — ты же сканируешь только впереди. Что, если мы уже пролетели остров?

Щелк торопливо покрутил еще какие-то ручки и прощупал лучами пространство позади машины.

Там была гора!

Они только что прошли прямо над ней, всего лишь в каких-то ста футах! Вершину скрывали утренние облака.

Мэдисон с облегчением выдохнул. Они проскочили лишних двадцать миль! Щелк развернул аэромобиль, сбавил скорость и опустил машину пониже.

Стоило только изменить курс, как тут же ожили громкоговорители: "Предупреждение, предупреждение "Модели 99-3"! Говорит система планетарной обороны со спутниковым управлением. Мы готовы запустить ракету с боеголовкой «Убой»! Не пытайтесь сесть на Острове Передышки!"

Щелк поспешно взял в сторону, и на его низком лбу выступил пот. Он схватился за микрофон.

— Мне приказано приземлиться здесь! — И он сунул удостоверение Мэдисона в прорезь.

— Просим прощения, но это не годится, — ответили из планетарной обороны. — За последние пятьдесят лет на Острове Передышки никто не опускался, и вы не первые, кто пытается это сделать. Немедленно очистить зону!

Мэдисона дернули за рукав. Он обернулся: мажордом что-то совал ему. Удостоверение! Мэдисон передал его Щелку, тот вытащил из прорези удостоверение Мэдисона и сунул туда новое. Рука у него так дрожала, что он едва справился.

— Это что, какая-то хитрость? — прогудел голос планетарной обороны. — Нам придется запросить Правительственный город. Ждите.

Мэдисон и Щелк в ужасе посмотрели друг на друга. Спустя некоторое время гулкий голос послышался вновь:

— Просим ваше величество принять наши извинения. Мы стараемся четко исполнять приказы Управления внешних связей и пресекать любые попытки высадиться на Острове Передышки без разрешения вашего величества. Наш вам поклон.

Мажордом схватил микрофон.

— Ее величество благодарит вас за прилежание и неусыпное бдение и подтверждает, что приказ еще в силе. Продолжайте исполнять свои обязанности.

— Целуем край ее мантии. Конец связи.

— фу-у-у! — облегченно выдохнул Щелк. — Боеголовка «Убой»! Вы, шеф, были правы, когда говорили, что нам предстоит ужасный денек. — Он вернул удостоверение мажордому.

Пораженный услышанным, Мэдисон никак не мог успокоиться. Значит, Крошка не врала. В планетарной обороне и Правительственном городе она уже значилась как королева.

Через несколько секунд Мэдисон снова был потрясен. Аэромобиль опустился ниже слоя облаков. Внизу, озаренный солнечными лучами, лежал остров. Какой большой! Мэдисон и не знал, что триста пять квадратных миль — это так много. С расстояния четырех тысяч футов остров нельзя было даже целиком охватить взглядом.

Внизу виднелись пологие холмы и леса, водопады и реки, обнесенные каменными оградами квадраты полей, на лугах паслись стада животных. Там и сям, среди яркой зелени белели деревушки. Когда аэромобиль снизился еще, Мэдисон увидел, что яркие пятна превратились в цветущие сады.

Он попытался вспомнить, какой же остров на Земле можно сравнить с этим по красоте, Таити? Нет. Этот раз в десять больше.

Райское место!

— Где приземляться? — пискнул Щелк.

— Напротив дворца, — указал мажордом.

Мэдисон увидел его, помещавшийся у горы Теон и настолько скрытый цветущими деревьями, что трудно было судить о его размерах, пока они почти не приземлились. Только тогда он рассмотрел здание длиной, наверное, в тысячу футов, как бы обнимающее подножие горы. В нем было только три этажа, но оно, должно быть, вдавалось в гору.

Имелась там и посадочная площадка — обычный синий пятачок, истершийся от времени и еле видимый. Сквозь спускающиеся к ней каменные ступени лестницы пробивались сорняки.

Мэдисон присмотрелся повнимательней. По всему закругленному фронтону дворца с остатками позолоты, принятый им поначалу за декоративные фестоны, висел мох. Сухие ветви, занесенные сюда ветром, захламляли закругляющиеся лестницы и террасы.

Пассажиры вышли из аэромобиля и воззрились на дворец.

— Боже! — изумилась Крошка.

Открылась дверь, скрывающаяся в массивной решетке.

К прибывшим бежал старик с развевающейся седой бородой и с палкой в руке.

— Сюда нельзя! Сюда нельзя! — орал он. Затем эта куча лохмотьев остановилась и сердито прокричала: — Вы нарушили границу чужих владений! Владений планеты Флистен. Живо улетайте, или я вызову охрану!

К нему вразвалку подошел мажордом.

— Комендант Спурт, руку даю на отсечение, что у вас и одного-то охранника нет. На колени, старый олух!

— В аду я вас всех видел!

Мажордом повернулся к Крошке:

— Это оскорбление, которое вы не можете простить, ваше величество. Здесь все так запущено: дорожки заросли сорняками, фонтаны не работают. Вспомните, в каком образцовом состоянии вы нашли свой дворец в Дворцовом городе, и сравните, а после этого немедленно устройте суд и напитайте корни травы его нечестивой кровью. Таков мой совет. Жду ваших распоряжений.

Старик выпучил глаза и разинул от изумления рот. И вдруг он задрожал.

— Ты сказал, "ваше величество"?

— Ее королевское величество Крошка Первая! — провозгласил мажордом и развернул перед выпученными глазами губернатора Спурта свиток из Управления внешних связей.

— О боги! — запричитал старик. — У нас есть-таки королева!

Из окон дворца повысовывались головы.

Старик бросился вперед и распростерся у ног Крошки.

— О, простите меня, простите меня! — рыдая, повторял он, уткнувшись носом в землю. — Пощадите! Мы не знали, что вы существуете. Мы не знали, что вы к нам летите. Мы не получили никакого предупреждения. Пятьдесят лет назад, когда скончалась королева Хора, люди из Управления внешних связей приехали и заперли все сейфы. У нас не было денег на краску и прочие материалы. Никто не приезжал с материка. Никто из нас не может уехать. Мы сами обрабатываем поля и ловим в море рыбу. Мы не забыли протокол, мы зубрим его каждую неделю. Пожалуйста, ваше величество, прошу вас, не казните меня в день вашего приезда — это счастливейший день в моей жизни! — Он помолчал и добавил: — Нет, можете казнить меня, если это доставит вам удовольствие хоть на одно мгновение. — Комендант Спурт взял Крошкину ступню и бережно водрузил себе на шею.

— Мне не нужна твоя жизнь, — сказала Крошка. — Я хочу, чтобы ты показал мне самое глубокое и сырое подземелье, которое тут имеется.

— О, чудесно, вы посадите меня в него. Это больше, чем я заслуживаю.

Крошка подняла голову. Крики старика услышали во дворце. Оттуда, полунагие, в лохмотьях, прибежали по меньшей мере человек двести, молодые и старые, и простерлись ниц на террасе, лестнице и на посадочной площадке. Все они рыдали.

Крошка сняла ногу с шеи коменданта и обратилась к мажордому:

— Скажи этому идиоту, чтобы встал и отвел меня в ту темницу.

Балаболтера мороз продрал по коже. Для чего она привезла его сюда? Хочет засадить в темницу? Его, Мэдисона?

— Ваше величество, — сказал мажордом, — если вы предпочитаете быть милостивой, несмотря на проступок этого человека, могу ли я просить, чтоб вы хотя бы позволили мне велеть этим людям убрать с лестницы мусор и очистить коридоры, чтобы вы не запачкали ног?

Крошка сделала легкое движение рукой. Комендант Спурт мгновенно поцеловал ее ступню и отполз подальше. Потом он вскочил на ноги и заорал на толпу:

— За дело! Вычистить тут все для нашей королевы!

Он вопил так громко и свирепо, что можно было предположить, что местных жителей вмиг как ветром сдует, но этого не случилось. Подданные Крошки поднялись на ноги с благоговейными лицами и стали посылать своей королеве воздушные поцелуи, затем подхватили рев здоровенного парня, стоявшего позади всех: "Многая лета королеве!"

В конце концов коменданту Спурту удалось заставить их вернуться во дворец.

Крошка беспокойно зашагала взад и вперед. Она о чем-то раздумывала, мало обращая внимание на окружающее. Потом она прошла по дорожке, заросшей сорной травой с пряно пахнущими цветами, и остановилась там, откуда могла обозревать лежащие вокруг долины.

Мэдисон, несколько обеспокоенный, последовал за ней. Он глянул на захватывающий вид и сказал, надеясь успокоить ее:

— Какое очарование! Край садов, каких я еще никогда не видывал. Легкий морской ветерок словно целует тебя. Сколько покоя! А пение птичек звучит как колыбельная песня…

— Заткнись! — оборвала его Крошка и огляделась вокруг. — Да, местечко красивое. Слишком (…) красивое, коль интересуешься моим мнением. Я-то думала, что все будет так, как говорилось в той книжке: сплошные черные утесы да скалы.

К Крошке подошел солдат-охранник, принесший известие от мажордома.

— Все расчищено, ваше величество. Можете проследовать во дворец. Но, пожалуйста, смотрите под ноги: дорожное покрытие в некоторых местах потрескалось.

Крошка подтянула свои красные перчатки и быстро зашагала по дорожке; топая каблучками, поднялась по ступенькам и прошла через террасу. Гигантские двери были распахнуты для нее, и оборванные слуги стояли по обе их стороны на коленях, ловя взгляд своей госпожи.

Комендант Спурт ожидал с горящим факелом в руке. Но Крошка остановилась возле мажордома.

— Если сможешь образумить этих людей, — сказала она, — попроси кого-нибудь собрать перед дворцом мой полк.

Мажордом поклонился и отвернулся, а Крошка последовала за Спуртом.

Двери перед нею открывали мужчины, внезапно вспомнившие, что они являются офицерами и стражниками. Человек в обносках — очевидно, церемониймейстер — шел впереди, звеня ключами.

— Что ты тут делаешь с факелом? — спросил у коменданта офицер охраны Крошкиного дворца. — Где фонари?

— Ох, сэр, — грустно сказал Спурт, — у нас кончилось горючее, еще когда я был мальчишкой. Даже этот деревянный факел, и тот для нас роскошь. Тут было так много дворян, придворных и ученых, что народные ремесла совсем позабылись. После кончины нашей дорогой королевы Хоры нам потребовалось три года, чтобы из волос животных сплести веревку. А искусства изготовления одежды мы так и не восстановили. Мы умеем только плести корзины, в которых таскаем рыбу и другие продукты, и научились этому лишь потому, что некоторые из слуг еще в детстве наловчились плести цветочные гирлянды и венки. Это, знаете ли, ужасно унизительно, когда человек, принадлежащий к технологической цивилизации, вынужден с грехом пополам делать примитивные вещи. Ступени, ведущие к развитой технологии, исчезли, и мы понапрасну пытаемся как-то спуститься, ибо все позабыли, как это делается.

— Я не просил читать мне лекцию, — отрезал капитан охраны. — Я спрашивал, где фонари. Я вижу, мы входим в туннель, ведущий внутрь горы, и я не позволю ее величеству идти дальше, пока не подадут свет.

— О, я уверен, — поспешно сказал Спурт, — что все электронные и электрические приспособления работают. Просто нет топлива…

Офицер оттолкнул его и зашагал вперед, оглядывая стены. Наконец он обнаружил распределительный щиток. Он соскреб с него плесень и пыль, нашел задвижку, отодвинул ее и, достав из пояса запасную электробатарейку для «жала», сунул ее в прорезь.

Но ничего не произошло.

Офицер вытащил батарейку и, смерив коменданта саркастическим взглядом, обратился к Крошке:

— Ваше величество, вам тут идти нельзя. Похоже, туннель ведет глубоко в гору и вниз. Прошу вас, не ходите дальше.

— Мне нужна подземная темница, — возразила Крошка. — Чем глубже, темнее и страшнее, тем лучше. Веди дальше!

Следуя за трескучим, рассыпающим во тьме искры факелом, группа двинулась дальше, окруженная жуткими тенями, которые корчились на стенах.

Спустившись глубоко в недра черной скалы, процессия натолкнулась на отверстия в породе: помещение охраны, далее коридоры с камерами по обе стороны, двери которых проржавели и скособочились, наконец большое помещение, где находилось нечто напоминающее кузнечный горн и валялись остатки «жал». Крошка похлопала по каменной плите, покрытой толстым слоем грязи.

"Пыточная камера", — догадался Мэдисон и, увидев в неровном свете факела лицо Крошки, почувствовал, как волосы у него встают дыбом.

За этим помещением Крошка обнаружила еще две камеры, похожие на темные дыры. Взяв факел, она заглянула сначала в одну, потом в другую. И в обеих обнаружила старые кандалы.

— Это оковы, — объяснил Спурт. — Остались от древних поморов-теонцев. Я спускался сюда всего лишь раз, шестьдесят лет назад, когда один придворный потерял здесь свой любимый револьверчик. Эти темницы напугали меня до полусмерти. Могу я попросить разрешения вашего величества удалиться из этого ужасного места?

Крошка потрогала остатки двери одной из камер и распорядилась:

— Починить!

— О, разумеется, ваше величество, — с готовностью откликнулся Спурт. — Мы наведем тут идеальный порядок.

— Не надо, — сказала Крошка. — Оставьте все как можно более грязным и отвратительным. Исправьте только дверь — чтобы никто никогда не смог выбраться отсюда. И почините орудия пыток.

Мэдисон не выдержал.

— Крошка, зачем тебе все это? — спросил он по-английски.

— Это, — ответила она, — для Гриса.

— Для Гриса?

— Да! Когда я услышала о существовании этой темницы, то сразу же решила ехать сюда. Эта подземная тюрьма напоминает фильм ужасов. Самое то, что надо. Посажу Гриса сюда, в эту яму, и каждый день до конца его жизни буду мучить его и слушать, как он вопит, и рыдает, и молит меня о пощаде. Я буду годами выводить вензеля на его шкуре!

— Постой, Крошка. Но у тебя же нет Гриса. Он же в королевской тюрьме!

Крошка с жуткой улыбкой уставилась на Мэдисона:

— Это и есть моя военная кампания. Королева Хора держала на острове свой полк. Я собираюсь тайно перебросить его на материк, под покровом ночи штурмом взять королевскую тюрьму и похитить Гриса!

— Крошечка, но ты же никого не можешь об этом просить. Такая попытка равносильна смерти!

— В полку всегда служили флистенские дворяне, которые давали клятву отдать жизнь по первому приказу королевы. В каждом поколении только самые сильные получали разрешение вступить в этот полк. Ты достанешь мне оружие и транспорт! И я доберусь до Гриса!

— Крошка! — не унимался Мэдисон. — Крошечка, послушай меня. Я могу привлечь Гриса к суду. Но на это уйдет много времени и труда. Я могу пробиться в средства массовой информации Волтара, раструбить о его деле в прессе и наверняка заставлю чиновников осудить его. И, — добавил он в отчаянии, ибо от этого зависел весь его план в отношении Хеллера, — я могу гарантировать, что суд будет тянуться и тянуться! Страдать душевно Грис будет до бесконечности!

— Это не те страдания, которые хочу видеть я, — сказала Крошка. — Он нужен мне вот здесь, под самым острым моим ножом. На многие годы.

Мэдисон отчаялся вконец. И представил себе, как убивают обоих — Гриса и его.

— Крошка, а если я добьюсь, чтобы суд вынес ему приговор и отдал его в твое распоряжение?

— Я не собираюсь ждать так долго. — Крошка повернулась к коменданту и стала отдавать распоряжения насчет одиночки для Гриса, пыточной камеры и орудий пыток. Это продолжалось довольно долго.

Послышалось потрескивание рации, висящей на поясе у капитана. Говорил мажордом:

— Прошу передать ее величеству, что полк собирается. Пришлось разослать гонцов по деревням и фермам. К тому времени когда вы вернетесь во дворец, все они будут готовы для смотра.

Мэдисон не сознавал, как глубоко внутрь горы они забрались, до тех пор, пока группа не двинулась в обратный путь. В спертом воздухе стало трудно дышать. Чтобы добраться до туннеля, понадобилось почти полчаса.

Один из охранников хотел было обтереть сапоги своей королевы носовым платком, но дворцовые прислужницы оттолкнули его и собственной одеждой, слаженной из звериных шкур, принялись приводить в порядок черный костюм, сапоги и красные перчатки госпожи.

Принявшая божеский вид, Крошка прошествовала по коридорам дворца и вышла на террасу к лестнице.

И остановилась как вкопанная.

Перед нею, выстроившись в несколько рядов, стояли около пятисот человек. Все красавцы, великолепно сложенные — явно результат отбора по части благородного происхождения, сыновья высокопоставленных офицеров, которые получали свое звание по наследству, и высокопоставленных дам при дворе королевы Хоры. Несмотря на обноски, выглядели юноши просто великолепно.

Перед ними, прямой как шомпол, стоял пожилой человек — видимо, полковник. При виде Крошки он и весь его полк стали на колени.

— Ваше величество! — гаркнул полковник. — Мы не забыли прелиминарных условий договора. Мы готовы приступить к своим обязанностям. Мы просто жаждем расстелить постель для вашего величества.

Из пятисот глоток грянула песня:

Что за радость для нас,

Что за радость для нас:

С королевушкой нашей

Будет секс высший класс!

Закончив, все по сигналу полковника разом поднялись с колен.

Но что заставило Крошку замереть от удивления, так это цветы в их волосах, целые короны из цветов. Зато оружия в их руках не было — при них вообще не было никакого оружия.

Потом юноши встали в круг, взялись за руки и принялись водить хоровод, словно девушки семеня ногами и время от время вынимая цветки из волос и бросая их в воздух.

Крошка опустилась на ступеньку, склонила голову и заплакала.

Полк перестал танцевать и замер в оцепенении. Мажордом махнул рукой, и их словно ветром сдуло.

Крошка рыдала все громче.

Мэдисон встал рядом с ней на колени.

— Это не солдаты, — всхлипнула Крошка. — Их готовили для постели. О, Мэди, что мне делать?

Мэдисон не стал говорить ей, что мог набрать пятьсот уголовников, которые через день могли бы схватиться с Батальоном Смерти! О нет! Это не соответствовало его планам. Он был очень хитер, этот Мэдисон.

— Мэди, — сказала Крошка наконец, похлюпав носом, — ты действительно мог бы устроить так, чтобы Гриса отдали мне?

— Крошечка, поскольку я тебя обожаю и всегда готов оказать тебе услугу, скажу, что абсолютно уверен в этом.

— Тогда я помогу осуществить твой план освещения его дела в прессе. — Крошка немного успокоилась.

Оборванная служанка попыталась кусочком меха вытереть Крошкины заплаканные глаза.

Внезапно Крошка посмотрела на Мэдисона, и взгляд ее посуровел.

— Но одно, Мэдисон, ты должен знать. Если тебе не удастся передать Гриса мне, ты сам как миленький окажешься в той камере!

Мэдисон совсем не представлял себе, как сумеет провернуть такое дело. Все это был попросту треп. Он отстранился от Крошки и коротко кивнул:

— Я не подведу тебя, Крошка, не подведу. О боги, уж теперь-то ему несдобровать!

Часть СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Прибыв в таунхаус, Мэдисон сразу же приступил к работе. Он чувствовал, будто шагает под торжественную дробь барабанов и уже где-то рядом блестящая победа машет ему рукавом.

Мог ли он дать маху? Ведь он же был самым выдающимся специалистом по ССО со времен Юлия Цезаря — насчет этого у него не было никаких сомнений. Цезарь, земной монарх, живший много веков тому назад, пришел, увидел и победил Галлию. Мэдисон сделает с Волтаром то же самое. Он не страдал недостатком уверенности в себе. Историки, дорогой читатель, возможно, еще признают, что такое могло свершиться в действительности, ибо, когда рассеется весь этот туман, станет совершенно очевидно, что Дж. Уолтер Мэдисон твердо выбрал курс, которому предстояло изменить историю не только Волтара, но и Земли. Некий поэт однажды сказал, что перо могущественнее меча; в данном случае шла проверка, не являются ли ССО могущественнее благоразумия всех лидеров двух империй, вместе взятых. И, проследив за поступками Мэдисона и прочих, мы точно узнаем результаты этой проверки. Так что продолжай, дорогой читатель, продолжай читать дальше. Ты будешь потрясен!

Крошку он оставил в Дворцовом городе. Воспрянув духом, она разрабатывала план подготовки острова к приему Гриса, но примирилась с мыслью, что заключить его в камеру сможет не очень-то скоро. Мэдисон дошел до того, что стал обсуждать с ней вопрос, как бы ловчее вытрясти из Эндоу денежки на содержание острова: необходимо было купить аэромобиль, энергетические элементы и приобрести новые инструменты для пыток. Крошке пришло в голову научить Тик-Така, любимца лорда, новому способу целоваться — это определенно должно было помочь делу. Так что Крошка не чинила Мэдисону препятствий, по крайней мере пока, тем не менее он всякий раз вздрагивал при мысли, что случится, если ему не удастся отдать ей Гриса.

По приказу Мэдисона громилы привели в порядок большой зал на семьдесят шестом этаже и установили там столы. Потом Мэдисон послал снабженца команды за диктописцами, бумагой, ручками и газетами, выходящими не только на Волтаре, но и на всех ста десяти планетах.

Затем он собрал четверку репортеров уголовной хроники и, стоя перед ними в сиянии утренней зари, высокий и внушительный, повел такую речь:

— Теперь вы творческие люди, художники. Оставьте привычку по-рабски ковыряться в фактах. Дайте волю воображению. С этой минуты вы — работники ССО. Без промедления принимайтесь писать газетные сообщения о преступлениях Солтена Гриса, офицера Аппарата, томящегося в королевской тюрьме.

— А можно узнать о нем какие-нибудь подробности? — спросил самый старший из репортеров.

— Он подлец и мерзавец, — ответил Мэдисон. — Это все, что вам нужно знать. Мы намерены предпринять против него кампанию в прессе и тем самым заставить власти предать его суду общественности. А когда покончим с этим делом, возьмем на мушку другую дичь.

— Одну минутку, — прервал его старший репортер. — Что-то я не помню, чтоб такое когда-либо проделывали на Волтаре. Люди могут решить, что это нечестно.

— Вы можете выдумывать преступления настолько чудовищные, чтобы публика вороньем закаркала, алкая его крови. Сделайте это — и всякая мысль о гражданских правах исчезнет из сознания общества. Это и есть проявление ССО в ее наилучшем виде.

— Странный вы употребили термин, — вступил в разговор еще один репортер, — "суд общественности". Я о таком никогда не слыхал. На Волтаре суды частные, которые просто объявляют: совершено такое-то преступление и вынесен такой-то приговор.

— Ага! — воскликнул Мэдисон. — Заседание Звездной Палаты. Ладно, со временем мы можем взять под обстрел и это. А сейчас беритесь-ка за дело, выдумывайте преступления, которые мог бы совершить Грис, и мы все это опубликуем в печати.

Четверо репортеров собрались в кучку и принялись совещаться. Наконец один из них обратился к Мэдисону:

— Мы знаем о самых дичайших преступлениях, потому что в тюрьме общались с множеством преступников. Но все же не могли бы вы подсказать нам, как взяться за это дело?

— Подсказать? — презрительно переспросил Мэдисон. — Уж не хотите ли вы, чтобы я делал за вас вашу работу? Нет-нет, друзья мои. Пусть царствует ваше воображение — газетная бумага все стерпит. В конце-то концов, вы же теперь ССО!

Они закивали и приступили к делу.

Тем временем Мэдисон позвонил громилам и велел им привести в порядок музыкальный салон на семьдесят шестом этаже. С превеликой радостью он узнал, от Хайти Хеллер ему прислали усовершенствованный "аккордный аккомпаниатор" и записку, уведомляющую, что у дубликата отсутствуют «картинки». Мэдисон сел за инструмент и стал записывать музыку в стиле рэгтайм. Экс-репортер Академии искусств и сочинитель «ужастиков» послушали, послушали в изумлении и приступили к работе над мюзиклом. Мэдисон предоставил им спорить о том, кому следует участвовать в хоровых сценах — скелетам или вампирам, — и занялся следующим проектом.

Разыскав кинорежиссера и остальную часть своего штата, он передал в их распоряжение то, что, очевидно, являлось тренировочным залом генерала Бугеля, — самое большое помещение, какое только удалось сыскать на семьдесят шестом этаже.

— Здесь ты будешь за главного, — сказал режиссеру Мэдисон. — Делай что хочешь, но избавь их от этой тюремной бледности и научи носить приличную одежду. Это нечто вроде школы актерского мастерства. И главное, натренируй их так, чтобы они без всякого напряжения могли держать на лицах искреннюю и непринужденную улыбку. И чтоб я не видел на их рожах киллерского выражения.

— Это будет нелегко, — сказал режиссер. — Они ведь и в самом деле киллеры!

— Никто не просит тебя перевоспитывать их, — успокоил его Мэдисон. — Ведь конечный результат — и впрямь нечто убийственное. Правда, достигается он иным путем, и называется это ССО.

— Понял, — сказал режиссер и живо приступил к делу. Затем Мэдисон вернулся к репортерам. Те оторвались от своей писанины и заулыбались.

— Готово, — сказал старший репортер уголовной хроники. — Мы сочинили отличный текст сообщения: "По свидетельству очевидца, Солтен Грис, офицер Аппарата, отравлял источники питьевой воды и тем самым вызвал массовый падеж скота. Животные мерли как мухи".

Мэдисон взглянул на рукописный текст. Эти парни были на верном пути, но опыта им еще не хватало. Впрочем, этого он и ожидал.

— Отлично, ребята. Только вот добавьте для жару: "Сразу после получения этого сообщения было обнаружено искалеченное тело очевидца — женщины, которая передала нам информацию. Убитая плавала в луже собственной крови".

— Ух ты, — вымолвил один из репортеров, и глаза его загорелись от восхищения. — Это гениально!

— Нет, — сказал Мэдисон, — это ССО. Вы скоро поймете, в чем тут соль. А теперь внесите исправления, сделайте копии и разошлите сообщение по редакциям городских газет.

— Ладно! — хором откликнулись репортеры и принялись исполнять задание.

Мэдисон улыбнулся. Дела шли хорошо. Прямо как в старые времена. И когда он посадит Гриса на скамью подсудимых, то научит его адвокатов, как ему выпутаться из беды: просто обвинить Хеллера. А теперь нужны материалы, материалы, материалы и к ним — целые мили заголовков!

Дж. Уолтер Мэдисон окунулся в свою стихию!

Глава 2

Сидя в тот вечер за ужином, Мэдисон чувствовал себя — да еще как! — в своей стихии. Он ждал вестей от репортеров, посланных им в город, и пребывал в большой уверенности, что новости окажутся хорошими.

Он даже устроил небольшой сабантуйчик со своими работниками ССО, чтобы окончательно примирить их между собой, и теперь ужинал с Щелком: у Щелка были самые лучшие повара.

Итак, Мэдисон сидел в совмещенной кухне-столовой на семьдесят шестом этаже, на другом конце стола расположился Щелк. Выглядел водитель неважно: фингалы украшали теперь оба его глаза. Его телохранительница пообещала, что при новом восторженном упоминании о Хайти Хеллер он нарвется, однако Щелк все же имел неосторожность опять восхититься артисткой.

Наложница Щелка была изящной брюнеткой и обладала весьма обманчивой красотой. Она отбывала тридцатилетний срок за то, что выдавала себя за замужнюю и, подцепляя мужчин, шантажировала их, рассказывая байки о несуществующем ревнивом муже — чемпионе по борьбе. Звали ее Туа. Она стояла за стойкой, где разливала шипучку.

— Не могу поверить тому, что ты сказала, — проговорила она недоверчиво.

Телохранительница Щелка, которую звали Кун, стояла, как всегда в форме, прислонившись к двери, по другую сторону стола.

— Я видела это собственными глазами, — ответила она.

Щелк, отвлеченный их спором от каких-то своих мыслей, поднял голову от тарелки и рявкнул:

— Тут вам двоим делать нечего! Неужели не можете дать нам с шефом поесть спокойно?!

Балаболтер скривил губы и, скрывая усмешку, отхлебнул из кружки. Щелк дождется, что эти двое когда-нибудь прикончат его, и Мэдисон задумал еще один сценарий.

— Может, ты и видела, — сказала Туа, пропустив мимо ушей замечание Щелка, — но откуда мне знать, что ты сделала верные выводы?

— Послушай, — ощетинилась Кун. — До того как меня бросили в тюрягу за превышение полномочий, я служила телохранительницей у самой богатой на всем Мистине содержательницы публичного дома. Говорю тебе: их было пятьсот — полуголых, красивых, как боги; они стояли перед дворцом и просто упрашивали (…). И парни-то ой какие крепкие — никогда таких не видывала. А уж повидать мне привелось. Проституткой-то я никогда не была, понимаешь, но сколько мужиков прошло через мои руки! Так что я в этом деле специалист!

Щелк уставился в тарелку опухшими, потерявшими нормальный цвет глазами и чувствовал себя весьма неуютно.

— Согласна, — сказала Туа, — но ты преувеличиваешь — ведь их было много. А кого-нибудь одного ты разглядела?

— О, еще бы! — затараторила Кун. — Разглядела. Молодой, красивый, с шелковистыми черными волосами и ласковыми глазами. Когда они убегали, он чуть не сбил меня с ног. И это произошло вовсе не случайно. "Видишь вон тот цветочный куст? — шепнул он мне. — Под ним уютно и мягко, а у меня имеется кое-что очень твердое. У меня давным-давно ничего не было, а ты, детка, выглядишь просто потрясно!"

— Не может быть! — воскликнула Туа. — Это правда?

— Чистая, — подтвердила Кун. — Еще там был один высокий блондинчик. Какой мужчина! Они ведь все аристократы, ты знаешь. Пробегая мимо меня, он сказал: "Эй, милашка, ты не знаешь, где мне найти тоненькую брюнеточку?"

— Ух ты! — Туа повернулась к Мэдисону: — Может, мы с Кун смотаемся на тот остров с каким-нибудь поручением?

— Заткнитесь! — взвизгнул Щелк.

— А Щелка мы оставим дома, — добавила Кун. — Я могу приискать ему местечко.

— Вы останетесь здесь! — проревел Щелк.

— А чего ты вдруг так разволновался? — спросила Туа. — Мы же тебя не интересуем. Все твои разговоры только о Хайти Хеллер.

— Не произносите при мне даже имени этой благородной женщины! — зарычал Щелк.

— Благородная — вот в чем секрет, — сказала Туа. — Пятьсот благородных мужиков просто слюну пускают, чтобы уложить девчонку спиной на травку. Подготовь-ка, Кун, старый «аппаратный» аэромобиль. А я схожу за пальто. Кажется, шеф не против.

Щелк метнулся мимо Кун, яростно захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, злобно уставился на девушек.

— Хорошо, хорошо, хорошо! — прокричал он. — Вот только поужинаю и сразу же приду в спальню. Разденьтесь и будьте готовы. Я переисправился.

— И больше ни слова о Хайти Хеллер? — уточнила Кун.

Щелк казался побитым не только физически.

— Обещаю, — заверил он.

Мэдисон сиял, великодушный, как какой-то божок. Он здорово поднатаскал этих женщин и теперь мог торжествовать. Внутреннее спокойствие в команде восстановлено. Как ни странно, но иногда он пользовался своим искусством рекламного агента для миротворческих целей и с помощью простой уловки — посоветовав девушкам разыграть сценку с полком — изменил сознание и поведение Щелка. Это лишний раз доказывало Мэдисону, какой он великий мастер своего ремесла. Неважно, микромир это или макромир, неважно, ради зла это делалось или ради добра. Важно было только одно: ты можешь безраздельно распоряжаться судьбами людей. Высшее Существо время от времени должно чувствовать себя таковым, выбирая пути для развития Вселенной. Единственная причина, по которой Мэдисон не поступил наоборот и не спровоцировал убийство Щелка, заключалась в том, что для заголовков газет имя Щелка не годилось.

Глава 3

Вскоре после полуночи Мэдисону пришлось спуститься с заоблачных высот, чтобы воспринять плохие новости.

Вокруг его постели стояли четверо репортеров, похожие на заблудившихся пушистиков, которых покусали клыкастики.

Несмело протянув Мэдисону текст материала для газеты, старший репортер сказал:

— Они отказываются это брать.

— Что? Такой отличный сенсационный материал?

— Они никогда не слышали о такой вещи, как "готовый текст заявления для печати". Мы обращались во все издательства. Все требуют назвать источник и говорят, что пошлют своих собственных репортеров, — но зачем беспокоиться?

— А вы не пробовали дать взятку?

— Как раз за это мы и сидели. И нам показалось, что вам не понравится, если нас снова упрячут в тюрьму.

Мэдисон махнул рукой: проваливайте! — и посоветовал им выпить и лечь спать.

Он был уверен, что знает, в чем тут загвоздка: им просто не хватало опыта и умения втюхивать. Он написал распоряжение режиссеру попрактиковаться с ними в умении вызывать на лице искреннее и серьезное выражение и вернулся в кровать.

Было очевидно, что первый лед придется ломать ему самому.

Встав рано утром, Мэдисон без промедления облачился в свой самый консервативный и дорогой костюм, немного попрактиковался перед зеркалом, строя разные мины, захватил копии вполне убийственной газетной отравы и пошел в ангар.

Измотанный Щелк велел своей чопорной телохранительнице сесть за пульт управления, поскольку на сей раз уже не только почти ничего не видел, но и едва мог шевельнуть рукой, чтобы отметить на карте путь. Система оболванивания сработала четко!

Мэдисон решил, что вовсе не обязательно начинать снизу. Ему, мастеру-профессионалу, лучше начать сверху.

Представив дело в слегка искаженном виде мелкой сошке, напуганной общим приказом, исходящим от лорда Снора и касающимся хоумвидения, Мэдисон добился аудиенции у издателя ни много ни мало как "Дейли Спикер" — самой ходовой на Волтаре газеты.

В величественном офисе, с надменностью взирающем окнами на Коммерческий город, благородный Артрит Чопор даже не предложил Мэдисону присесть.

— Как я понимаю, вы хотите мне передать что-то от моего кузена, лорда Снора.

— Собственно говоря, — начал Мэдисон, — пришел потому, что у меня имеется сенсационный материал. Вещь для крупного заголовка. Вот она.

Благородный Артрит Чопор прочел сообщение и бросил его Мэдисону:

— Написано в формате газетного сообщения. Это что, для газеты?

— Ну да, — подтвердил Мэдисон. — Напечатайте — и ваш тираж возрастет.

— Мы уже и так выпускаем столько, что едва справляемся. С какой стати нам увеличивать тираж?

— Чтобы печатать больше рекламы и, соответственно, больше зарабатывать.

Благородный Чопор нахмурился:

— Реклама? Мы не печатаем рекламу. По-моему, вы путаете нашу газету с рекламным листком. Как вы сказали, откуда вы? Дайте-ка взглянуть на ваше удостоверение.

Мэдисон передал ему удостоверение, предполагая, что сейчас растолкует издателю, что такое агент ССО, и приведет его в замешательство. Но Чопор не стал задавать вопросов о ССО.

— Аппарат? — зарычал он. — Вы из Аппарата? Ну так позвольте сказать вам, кем бы вы ни были: это не первый случай, когда Аппарат пытается что-то изменить или не допустить выхода той или иной статьи. Небось, припугнете Батальоном Смерти, который ожидает за дверью, или еще какой-нибудь подобной чепухой. Бросьте, вы уже потеряли свою популярность.

Мэдисону не понравился такой тон. Он привык, что редакторы и издатели головы себе разбивали об пол перед правительственной ССО.

— Я мог бы обзавестись королевским приказом, который обяжет вас печатать все, что я прикажу! — сообщил он.

— Ха! — ответил Чопор. — Давайте обзаведитесь, и я гарантирую, что в мгновение ока вы обзаведетесь революцией. Семьдесят тысяч лет назад один монарх попытался заставить газеты писать о вечеринках его любовницы-простолюдинки. Ну и что? Даже имя его исчезло из истории. Королевский приказ! Ох, вот будет умора, когда я расскажу об этом за ленчем у себя в клубе другим издателям!

— Я мог бы основать другую газету и устроить вам такую конкуренцию, что от вас мокрого места не останется! — угрожающе проскрипел Мэдисон.

— Ха! И еще раз ха! — ответил Чопор. — За пятьдесят тысяч лет не создано ни одной новой газеты. Только попробуйте — и другие издания скупят всю бумагу, и вам не на чем будет печататься — ну разве что на придорожных камнях. А теперь вам лучше уйти, или я прикажу вышвырнуть вас отсюда.

Мэдисон ретировался. Он долго ходил по другим газетам, и везде его встречали подобным же образом. Кроме того, он обнаружил кое-что еще более обескураживающее: все газеты имели дочерние издания на всех планетах Конфедерации, в которых перепечатывалась информация; и если казалось, что на ста десяти планетах существовали десятки тысяч газет, то в действительности их было только семьдесят пять.

Не позволяя себе раскисать — ведь как-никак он был ветераном ССО, — Мэдисон напомнил себе, что, по крайней мере, у него есть приказ, касающийся хоумвидения.

Уже вечерело, но он все-таки позвонил туда из аэро-мобиля.

— Хоумвидение? — осведомился он, обращаясь к сияющей физиономии секретаря. — Пожалуйста, свяжите меня с отделом новостей.

— С отделом новостей? У нас нет такого отдела, сэр.

— Вы же выпускаете новости!

— О да, сэр. Я свяжу вас с комнатой отдыха дикторов. На экране возникло лоснящееся лицо диктора, который потягивал джолт.

— Кто у вас главный комментатор новостей? — спросил Мэдисон.

— Главный — что? — не понял диктор.

— Разве у вас нет штатного отдела новостей?

— А зачем он нам? Мы просто зачитываем новости со страниц какой-нибудь ведущей газеты. Каждый день у нас другая газета, и мы им доверяем. О, понимаю, что вы, должно быть, имеете в виду: вы говорите о видеорепортаже, освещающем жизнь высокопоставленных и знатных персон. Желаете, чтобы я соединил вас с нашим режиссером по социальным вопросам?

— Нет! — рявкнул Мэдисон и отключил связь.

Он сидел и размышлял, а машина тем временем неподвижно висела в воздухе. "Проклятье, — думал Мэдисон. — Не могу же я вести кампанию по связи с общественностью на рекламных щитах! А коль подумать об этом, то единственное, что я на них видел, — это названия магазинов".

— Давай домой! — бросил он Щелку. Вернувшись, он сразу же сунул ноги в холодную воду.

Впервые ему пришлось уйти, крепко хлопнув дверью. Он просто кипел!

Подкрепившись, в халате и босиком, он пошел в комнату репортеров и стал просматривать стопки купленных газет. Он понимал: на пути у него стоит проклятье его профессии, проклятье ССО — журналистская правда. Когда-то, давным-давно, на Земле студентов-журналистов учили придерживаться ее во что бы то ни стало, а в нынешние времена присуждали даже Пулитцеровскую премию за самую невероятную газетную «утку» года. Волтарианцы со всей их чепухой насчет надежности источников информации и достоверности определенно шли по неверному пути; даже самый отсталый еженедельник в Тьмутаратауне мог бы их кое-чему поучить.

А сейчас Мэдисон читал заголовки на центральных полосах:

"НОВЫЙ ПАМЯТНИК ПОСВЯЩАЕТСЯ…"

И еще одно:

"РЕЧЬ ЛЕДИ ПРОМПТОН В СИРОТСКОМ ПРИЮТЕ".

И это заголовки?! Отвратительно! На страницах со второй по седьмую обычно печатались новости общественной жизни:

"ЖЕНА ЛОРДА ЭЛДА ДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ С РОЗОВОЙ ШИПУЧКОЙ",

и

"МАДАМ АЛТ УСТРАИВАЕТ

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНУЮ ВЕЧЕРИНКУ

В САДУ ПОМЕСТЬЯ АЛТОВ",

и еще:

"ЖЕНА РЕДАКТОРА ОБЪЯВЛЯЕТ О ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫХ ДОМАШНИХ ВЕЧЕРАХ".

Мэдисон взорвался. Какая серость! Этим людям никогда не приходило в голову, что новости — это развлечение!

Крошечный лучик надежды все-таки был: несколько газет на внутренних страницах, внизу, кратенько сообщали о восстании на Калабаре, а на последней странице одной газеты в пяти строках извещалось, что в реке обнаружены тела любовников, покончивших жизнь самоубийством. При отсутствии чего-то стоящего и такой материал достаточно пах кровью, чтобы составить центральные заголовки!

Что за отсталая цивилизация!

"Скорей бы их перевоспитать", — думал Мэдисон.

Хотя решимость его была тверда, он знал, что одного желания мало. Требовалась некая отправная точка, чтобы прошибить эту информационную стену.

Он лег в кровать и уставился в потолок. Идей — никаких. В конце концов он уснул.

Фактически, дорогой читатель, в той темной комнате на весах лежала не только судьба Хеллера, но и будущее обеих планет: Волтара и Земли.

Глава 4

На рассвете солнечные лучи тихо тронули веки Мэдисона.

Он лежал в каком-то призрачном мире из полусна и полуяви, наполовину проснувшись, наполовину окутанный дремой. В его затуманенном сном полусознании лениво проплывала мысль: "Одна из достойных целей газет — причинять беспокойство и тревожить людей". Таким образом, напрашивался вывод: первостепенная задача всех СМИ Земли — сводить людей с ума.

Мэдисон пошевелился. Что-то тревожило его сознание и требовало признания. Он вдруг осознал, что не встречал на Волтаре ни одного психиатра или хотя бы признак существования оных. И психологов.

Ага! Благодаря дефективным СМИ в Конфедерации просто не было умалишенных — значит, и лечить некого. И тут Мэдисона осенило.

Он выбрался из постели. Надел халат. Пошел в комнату Щелка.

Щелк — синяки у него под глазами уже начали желтеть — лежал истомленный между голыми Кун и Туа, которые мирно похрапывали, улыбаясь во сне.

— Щелк, — позвал Мэдисон, — что на Волтаре делают с умалишенными?

— Натравливают на них пару баб и убивают, — отвечал Щелк, пытаясь высвободить руки и сесть.

— Нет, серьезно. Мне это очень важно знать.

Щелк из последних сил подполз к краю постели и сел, спустив ноги; двигаться дальше он был уже не в состоянии.

— С умалишенными? Сейчас соображу. Значит, так: когда говорят, что кто-то спятил, это нетрудно проверить. Сумасшедшие таращат глаза, мечутся из стороны в сторону или валятся с ног. Они никого не узнают, а когда говорят, то несут жуткую околесицу. Их отправляют в большую тюрьму далеко на север — и дело с концом.

— А что происходит, когда они выздоравливают?

— Выздоравливают? Странное слово. Вы хотите сказать: когда они снова становятся разумными? Ну, если такое случается, за ними еще немного наблюдают, а потом отпускают на волю.

— Значит, их не подвергают электрошоку или операции на мозге.

— Помилуйте, зачем? С какой стати их наказывать? Их никто не трогает. Моего двоюродного брата однажды отправили в лагерь для интернированных сумасшедших на Калабар: он взбесился, как гидроагрегат, у которого сломалось полколеса. Подержали его с полгода — ничего с ним не делали, но кормили, — а потом отпустили. И он снова стал нормальным. Конечно, я рад, что ему не причинили вреда: моя тетка подняла бы на ноги тысячу чертей, если бы они это сделали.

— Ты когда-нибудь слыхал о психотерапевте?

— Нет, я никогда не видел врача-психа.

— Я имею в виду психиатра.

— Послушайте, шеф, я сижу тут и терплю, а у меня каждый мускул болит. Может, отложим незнакомые слова хотя бы до тех пор, пока я не позавтракаю и не проснусь как следует?

Весь этот разговор разбудил девушек.

— Пока — никакого завтрака, — сказала Туа и потянулась к Щелку.

Мэдисон ушел. Он снова чувствовал себя загнанным в тупик.

Он вернулся к себе в комнату и стал мерить ее шагам. Пришедшая ему в голову идея в действительности ему не принадлежала. Она являлась исторической вехой развития связей с общественностью. Она осенила его, когда Балаболтер осознал, что главная цель земных средств массовой информации состоит в том, чтобы сводить людей с ума. И это вызвало в памяти одно из выдающихся событий века, воспоминание о славной победе, одержанной ССО.

Члены Американского психиатрического общества много десятков лет назад столкнулись с ужасной проблемой, связанной со СМИ. В то время никто, будучи в здравом уме, не желал печатать что-либо серьезное о психиатрах; это племя считали шайкой наглых пройдох и шарлатанов, со всеми их электрошоками и убийствами.

Но служба общественных связей их выручила. В союзе с Международной психиатрической ассоциацией — организацией, состоящей из бывших фашистов, которые уничтожили миллионы евреев, а также «ненормальных» в Германии, а теперь скрывались от антифашистской коалиции, — Американское психиатрическое общество совершило коварнейший переворот века.

Они так замечательно обработали СМИ, что теперь, в наши дни, психиатр может несколько раз на дню, включая воскресенье, совершать убийства и после этого волен делать, что хочет, даже заниматься эксгибиционизмом перед детьми, а СМИ на каждой печатной странице и в каждом телекадре будут превозносить его до небес и говорить, как это все было научно необходимо.

Да, их методика общественных связей действительно работала раньше и продолжала работать сейчас. Психиатрию и психологию теперь громко, во всеуслышание, ставили превыше всякого закона, и самые известные люди Земли лизали их пыльные окровавленные сапоги.

Мэдисон, с его прекрасным знанием истории ССО, хорошо понимал, что они сделали, как обстряпали это и продолжали обстряпывать вплоть до мельчайшей детали.

Но в плане его существовал небольшой изъян: у него не было психиатра.

Глава 5

С мрачной решимостью во взоре Мэдисон оделся, позавтракал, уселся за видеофон и попытался найти Ломбара. Но того не оказалось ни во Дворцовом городе, ни в городском офисе. Он словно сквозь землю провалился. Но поскольку Мэдисон теперь кое-что знал о том, как укомплектованы офисы Аппарата, то предположил, что у Ломбара имеется главный клерк. Пользуясь приказом Хисста, обеспечивающим ему свободу действий во всем, что касалось ССО, он пробился через несколько инстанций, и наконец с экрана на него глянул старик с очень неприветливой физиономией.

— Мне нужна информация, — проговорил Мэдисон.

— Я не даю никакой информации по видеофону, какими бы полномочиями вы ни обладали. Скажите вашему водителю, чтобы он отвез вас в Лагерь Закалки. — И клерк отключился от связи.

Щелк, который уже оправился, помрачнел.

— Я знал, что рано или поздно это случится: вам прикажут явиться в Лагерь Смерти. Там нас вытащат из машины и бросят в пропасть. Так они поступают с преступниками, которые больше не нужны Аппарату. — И Щелк отправился бы прощаться с остальными, если бы Мэдисон не схватил его за руку и не подтолкнул в сторону ангара.

Поднявшись высоко над трассами транспортного потока, они со скоростью 600 миль в час пролетели над горами, пересекли Великую пустыню с ее "солнечными плясунами" и после краткого доклада наземной службе охраны приземлились неподалеку от лагеря.

Вокруг маршировали солдаты, и прибывшим пришлось какое-то время сидеть на посадочной площадке и ждать, когда к ним кто-нибудь подойдет.

— Готовят расстрельную команду, — сказал Щелк, обращаясь к Кун. — Наверное, сперва тебя изнасилуют, потом возьмутся за нас. У меня как раз хватит времени, чтобы переисправиться, а там уж встречу смерть с мыслями о Хайти Хеллер.

Кун влепила ему пощечину.

К аэромобилю приблизился взвод солдат во главе с щеголеватым молодым офицером, который по виду несколько отличался от находящихся тут же других своих собратьев. Взвод остановился разом, по-военному. Офицер сунул голову в окошко и представился:

— Капитан Снелц. — Случилось так, что дежурство сейчас нес тот самый человек, который был закадычным другом Хеллера и графини Крэк. — Ваше имя Мэдисон?

Щелк, съежившись, забился в угол, и Мэдисону пришлось протянуть руку и вытащить из щели на приборной доске свое только что предъявленное наземной охране удостоверение. Снелц взглянул на него и ткнул пальцем в кнопочку.

— Браво, браво, — сказал он. — Неограниченный платежный статус? Что ж, тут у нас на пути как раз есть столовая, и, надеюсь, вас не затруднит выставить для меня и моих солдат небольшую выпивку, прежде чем мы отправимся дальше. Я буду вас сопровождать.

Мэдисон вылез из машины. В лицо ему ударил жаркий ветер пустыни. Он с изумлением поглядел на черную махину замка и почувствовал, что его подталкивают.

— Одну минуточку, — сказал он, — я должен встретиться с главным клерком Ломбара Хисста, а не присутствовать на воинском смотре. Что это за сооружение?

— Как, вы не знаете о Замке Мрака? — удивился Снелц. — Да вы, должно быть, в Аппарате новичок. Откуда вы?

— С Земли, — ответил Мэдисон.

— С Земли? — еще больше удивился Снелц. — С Блито-ПЗ, что ли?

— Да, здесь так называют эту планету, но настоящее ее имя "Земля".

— Хм-м.

Они дошли до столовой, и Снелц заказал всем тап. Промочив пропыленную глотку, он осведомился:

— Вам, случайно, не доводилось встречать на Земле офицера по имени Джеттеро Хеллер?

— Ну, еще бы. Это один из моих самых дорогих друзей.

— Хм-м. И как он поживает?

— О, великолепно, великолепно.

— А вы не привезли его с собой?

— Нет, к сожалению, не имел такого удовольствия, — грустно сказал Мэдисон.

— Тогда вы должны знать и его даму, — продолжал Снелц.

— Ну как же! Очаровательное создание.

— А как она выглядит? — поинтересовался Снелц. — Просто хочу убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.

— О, прекрасно, прекрасно, — отвечал Мэдисон. — Просто превосходно.

— Но, между нами говоря, не показалось ли вам, что она для него немного маловата росточком? Ведь в ней всего лишь пять футов и два дюйма, а в Хеллере — шесть футов и шесть дюймов.

— О, я полагаю, что хрупкость составляет одну из ее самых очаровательных черт.

— Ладно, допивайте, — молвил Снелц, — и я отвезу вас к главному клерку. — Больше Снелц ничего не сказал, да и неудивительно: ведь теперь он знал, что Мэдисон лжет.

Мэдисон расплатился за выпивку, они сели в мини-мобиль и вскоре уже пулей неслись по туннелям. Выйдя из машины, они прошагали к лифту, который стремительно вознес их на высокую башню, где у Ломбара располагалась главная канцелярия. Снелц втолкнул туда Мэдисона, а сам построил свой отряд в проходе и стал ждать.

Главный клерк, старичок из уголовников, сурово посмотрел на Мэдисона.

— Я знаю, — сказал он, — что у вас общий ордер. Вы, возможно, думаете, что, повидавшись со мной, сможете добраться до шефа…

— Нет, — прервал его Мэдисон. — Мне, собственно, нужно поговорить именно с вами. Я очень хорошо знаю, что делами, по существу, заправляют главные клерки.

— От вас первого слышу такое! Ладно, что я могу для вас сделать?

— Две вещи. Поскольку Аппарат, в сущности, занимается разведывательной деятельностью, я могу только предположить, что у вас имеется обширная информация о людях. Поэтому первое: я хочу знать, есть ли у вас данные об издателях и редакторах?

— Догадываюсь, шантаж. Да, у нас есть осведомители в их домах и офисах, но никаких результатов. Мы уже много лет пытаемся собрать на них стоящий материален, но нам докладывают только об их семейных неурядицах. Тягомотина. Вы там не найдете ничего темного.

— И все же, — настаивал Мэдисон, — мне нужно все по каждому в отдельности издателю и редактору и тем, кто их окружает.

Старик пожал плечами, вызвал другого клерка, и тот повел Мэдисона к центральному пульту. Там клерк уселся за клавиатуру, и вскоре был получен целый ворох машинных распечаток. Спустя некоторое время явился главный клерк и сказал Мэдисону:

— Вы напоминаете мне Гриса. Как-то раз он пробрался сюда и извел всю бумагу этой машины.

— Это важно, — сказал Мэдисон.

— Чушь собачья! — возразил главный клерк. Он вытащил первую попавшуюся распечатку, поднес ее к носу и загундосил: "Сегодня утром леди Мифин обозвала своего мужа бессовестным грубияном, когда тот пожаловался, что джолт не слишком горячий". Представляю себе, как вы этим матерьяльцем попробуете шантажировать благородного Мифина, издателя "Недремлющего Волтара"!

Мэдисон вдруг обнаружил отчеты осведомителей, привратников и тому подобного люда, которые сообщали и о его визитах к издателям накануне. Да, у Аппарата была довольно большая сеть информаторов. Что ж, он мог и сам обзавестись достаточным количеством осведомителей: надо только позаботиться о том, чтобы в их систему поступили соответствующие ложные сообщения.

На полу скопилась чертова уйма бумаги — завал пришлось разбирать уже дважды.

— Надеюсь, это все, — сказал старик-клерк.

— Нет, не все, — возразил Мэдисон. — Где-нибудь на Волтаре или в Конфедерации имеется настоящий психиатр?

Старый клерк покачал головой.

— А психолог?

Клерк снова покачал головой.

— А психоаналитик? Ну, вы знаете. Это человек, который занимается душевными расстройствами.

— Душевными расстройствами? — удивленно переспросил главный клерк. — Странное название. Душа не кишечник, ее не… Хотя постойте, я кое-что вспомнил. Какое слово вы назвали первым?

— Психиатр.

— А, ну да! Этот чокнутый доктор Кроуб, когда вернулся с Блито-ПЗ, все разорялся насчет лечения "душевных расстройств". Он отказался вернуться в свою лабораторию, потому что теперь называл себя тем странным словом, которое вы только что произнесли. Он здесь, прямо тут, внизу, на первом подуровне.

— Кроуб? Можно мне его заполучить?

— О, конечно. Мы только спасибо скажем! — воскликнул главный клерк и живо выписал Мэдисону ордер на опеку.

Глава 6

Доктор Кроуб лежал на грязном операционном столе — видимо, несколько повредившись в рассудке. Отряд Снелца, за исключением его самого и двух солдат, что перед Мэдисоном вошли в комнату, остался снаружи охранять тележку с распечатками.

Снелц пару раз ткнул Кроуба «жалом». Тот пошевелился и моргнул.

В нос Мэдисону ударил тяжелый запах. Пол и мебель были испачканы запекшейся кровью, там и сям валялись куски полуразложившейся плоти. Мэдисон присмотрелся к грязному доктору.

И вдруг узнал его. Чересчур длинный нос, чересчур длинные конечности, зловеще уродлив. Это был тот самый человек, которого Смит прислал к нему в офис и которого он отправил в психиатрическую лечебницу Белльвью в Нью-Йорке! К нему вернулась удача!

— Вставайте! — приказал Снелц. — Вас передают этому человеку.

— Не пойду, — отвечал Кроуб, — я занят.

Мэдисон посмотрел Кроубу в глаза, и в душу ему закралось сильное подозрение.

В операционную робко заглянул странного вида ассистент.

— Чем это доктор так сильно занят? — обратился к нему Мэдисон.

Ассистент покачал головой и стал объяснять:

— Больше уродцев не делаем. Шеф увлекся другими вещами. Небось, все говорит о своих склянках и противнях. Он над ними корпел целую неделю, а не далее как вчера хлопнулся на стол и все лежал. Сегодня в первый раз пошевелился.

— Покажите-ка мне, что он там делал, — проговорил Мэдисон, ощутив внезапную вспышку надежды.

Ассистент провел его по лабиринту помещений и остановился, указывая рукой на батарею лабораторных печей.

Мэдисон восторженно улыбнулся. Это больше того, на что он надеялся: кучка заплесневевших семян, противень для сбора грибка, трубки и ампулы. Доктор Кроуб изготовлял лизергиновую кислоту и получал из нее диэтиламид лизергиновой кислоты — ЛСД!

Да, там стояла галлонная банка, полная кристаллов, а рядом с ней — трехгаллонные банки, полные жидкости!

Он заподозрил это в тот момент, когда посмотрел Кроубу в глаза. Многие психиатры и психологи приумножили его доход, производя ЛСД у него на кухне и распространяя его повсюду. А изготовленного трудолюбивым Кроубом хватило бы, чтобы свалить с ног миллиард человек: ведь требовалась всего лишь стотысячная доля микрограмма, чтобы вызвать полный "улет".

— Упакуйте все это, — приказал Мэдисон ассистенту. А сам вернулся к Кроубу и взглянул на него. Очевидно, этот человек, завершив свой труд, решил отметить это событие и попробовал свой товар!

— Не беспокойтесь, — сказал он Кроубу, — мы заберем с собой всю вашу кухню и весь ЛСД.

— Он вам знаком? — спросил Кроуб с внезапной заинтересованностью.

— О, еще бы, — ответил Мэдисон. — ЛСД — замечательная вещь. Не знаю, что бы я без него делал. — Это была ложь: за всю свою жизнь он ни разу не притронулся к наркотикам и никогда не имел даже такого желания; то же самое можно было сказать о любом члене его команды. Какое там отравление источников питьевой воды! Это ничто в сравнении с тем, какой удар мог нанести Кроуб. Слив такое количество ЛСД в системы водоснабжения, можно было одурманить всю планету.

В операционную вошел ассистент, катя на тележке банки с ЛСД и личный инструментарий доктора.

— Что, черт возьми, это такое? — взорвался Снелц. — Вы что, хотите увезти на тележке весь замок?

Мэдисон сунул ему в лицо приказ. Затем велел ассистенту выкатить тележку в коридор.

Кроуб тут же встал и последовал за тележкой.

Снелц изумленно вытаращил глаза. Ему-то казалось, что без помощи двух солдат Кроуба отсюда не выставить. Он проделал эксперимент: покатил тележку сам. Кроуб прибавил шагу, но не отстал.

— Магниты, — предположил Снелц, — должно быть, это магниты.

Оказавшись снова на посадочной площадке, Мэдисон содрогнулся при мысли о том, что позволит запаршивевшему Кроубу лететь в "Модели 99": он едва переносил его присутствие — так от него несло. Воспользовавшись выданным ордером, он распорядился, чтобы ему выделили аэромобиль, куда и посадил Кроуба.

— Я отправлю с вами парочку солдат, — сказал Снелц. — Хочу быть уверен, что он прибудет туда, куда вам нужно, ну и, конечно, что мы получим назад наш транспорт.

Мэдисон пожал плечами. В видавший виды летательный аппарат погрузили распечатки, ЛСД, аппаратуру и самого Кроуба.

Отряженные Снелцем капрал и солдат уселись туда же.

— Что ж, — сказал Мэдисон Снелцу, — я вам очень благодарен.

— Не за что, — ответил Снелц. — Друг Хеллера — мой друг.

Только при взлете Мэдисон вспомнил, что уловил сарказм в голосе Снелца. Ну и пускай — в конце концов, это неважно. И, летя над пустыней рядом с аэромобилем Кроуба, Мэдисон торжествовал.

Он раздобыл не только необходимые данные, но и настоящего, прошедшего обучение в Белльвью психиатра. И ко всему прочему, получил потрясающее вознаграждение: галлоны ЛСД!

Он никак не должен проиграть!

Теперь Балаболтер мог обстряпывать делишки Американского общества психиатров прямо здесь, на Волтаре. Ему даже не нужно ничего выдумывать! Все уже сделано и проверено досконально. На этом держалась Земля, вот прямо в эту самую минуту. Чистое совершенство!

Судьба вела его прямо к Хеллеру! О, тут не получится раз-два и готово. Но он добьется своего — это точно.

Балаболтера охватило ощущение собственного могущества.

Глава 7

Последующие дни были заняты у Мэдисона кипучей деятельностью. Дела накладывались друг на друга, и ему приходилось бывать в нескольких местах одновременно. Первым делом он должен был спустить шестерых своих громил на Кроуба, чтобы те отмывали его снова и снова до тех пор, пока исходящий от него запах не станет менее скверным. Эта работа оказалась чертовски трудной.

Затем Мэдисон снял с доктора мерки и обеспечил его респектабельным гардеробом, после чего режиссер, ругаясь на чем свет стоит и потея как лошадь, принялся придавать ему интеллигентный вид.

Четверых репортеров Мэдисон заставил вырезать из газет объявления, касающиеся событий общественной жизни, и выклеивать на стене огромный календарь.

Потом Мэдисон проверил гардероб пяти «циркачек», добавил к нему кое-что и отдал их в распоряжение режиссера.

После этого он привел в восторг Чэлбера и «Зиппети-Зип», купив несколько аэролимузинов.

Он повидался с Крошкой и, не обращая внимания на ее вытаращенные от удивления глаза, дал ей кое-какие инструкции. Она безропотно согласилась их выполнять, убежденная, что благодаря этому заполучит наконец ненавистного Гриса.

Мэдисон разыскал Отдел Провокаций Аппарата и раздобыл там множество поддельных, но очень похожих на настоящие удостоверений.

Он загрузил работой электронщика на верхних этажах.

Он даже ухитрился показать по хоумвидению еще один сюжет о Ломбаре. На сей раз он задействовал свою команду и, воспользовавшись тем, что планета отмечала национальный праздник — День Восторга Конфедерации, — убедил Ломбара выступить с речью на открытии кладбища жертв Калабарского восстания.

Это соответствовало торжественной дате, объяснил Мэдисон обалдевшему директору хоумвидения, поскольку на экране фигурировал снятый крупным планом улыбающийся Ломбар, который взирал в тот момент на могильные плиты, лежащие в грузовике и готовые к установке. Когда Мэдисон объяснил ему, что создает его имидж под девизом: "Не шутите с Хисстом, самым жестоким и безжалостным человеком Конфедерации", шеф Аппарата был очень доволен.

Через десять дней, видя, что все идет хорошо, Мэдисон решил навестить Крошку, для чего ему пришлось покинуть Город Радости и отправиться на Остров Передышки. Щелк предусмотрительно не взял с собой Кун. Для посадки на острове у них имелось удостоверение с личной печатью Крошки.

На сей раз, умудренные опытом, они не рискнули лететь на большой высоте и, снижаясь, чуть не врезались в утес высотой пять тысяч футов, черный как уголь, что не на шутку перепугало Мэдисона. Но когда машина вновь набрала высоту, оба — и водитель, и пассажир — были вознаграждены великолепным видом долин и холмов.

Они приземлились перед поразительно изменившимся дворцом. Видимо, лорд Эндоу остался доволен тем способом целоваться, которому выучился Тик-Так. Огромный фронтон, очищенный от мха, сиял свежей позолотой, дорожки были приведены в идеальный порядок, кусты подстрижены, ни одна сломанная ветка не портила вид террасы, а камни мостовой, прочно закрепленные новым цементом, перестали шататься. Персонал дворца и, возможно, какие-то строительные компании сотворили чудо.

По обе стороны двери навытяжку стояли двое охранников в серебристой мерцающей форме. Из дворца вышел обряженный как положено церемониймейстер и, поклонившись, предложил Мэдисону войти.

— Ее величество в третьем музыкальном салоне, — сообщил он. — Следуйте за мной, пожалуйста.

Представляя себе Крошку, негромко напевающую мелодию, навеянную прекрасной погодой и красотой дворца, Мэдисон слегка испугался, увидев ее обнаженной до пояса: на ней были только синие брюки с красными лампасами — и больше ничего. В руке она держала "жало".

— Мэдисон, — заявила она без всяких предисловий, — ты представления не имеешь, насколько нужны эти (…)!

Мэдисон не сообразил, о ком она говорит. В комнате, кроме них, никого не было. Они многократно отражались в висящих на всех стенах зеркалах, и казалось, что вокруг сотни Мэдисонов и Крошек, но, все же они оставались единственными живыми существами в этом большом и богато украшенном салоне.

— Вот смотри, — сказала Крошка и резко выкрикнула: — Хайк!

Дальняя дверь отворилась, и в комнату вошла женщина, одетая как аристократка. Двигаясь неторопливой изящной походкой и непринужденно посматривая по сторонам, она подошла к возвышению, похожему на сцену. Мэдисон узнал в ней одну из горничных Крошки из Дворцового города.

— Пускайте его! — крикнула Крошка.

В тот же момент распахнулась другая дверь, и в комнату вбежал мужчина в форме офицера. Заметив женщину, он устремился к ней.

Офицер сорвал с нее одежду, повалил ее на пол и подтащил к сцене. Потом поставил на нее ногу, чтоб она не смогла ускользнуть, и принялся раздеваться сам. Когда офицер уже навалился на женщину и собирался раздвинуть ей ноги, Крошка вдруг рванулась вперед с громким криком:

— Нет, нет, нет! — И она кольнула его «жалом» в задницу.

Но это его не остановило. Ни на секунду. Крошка схватила его за волосы и дернула, стараясь оттащить.

В салон вбежали двое охранников и поспешили ей на помощь. Оторвав мужчину от горничной, они поставили его на ноги и выкрутили ему руки.

— Мэдисон, это уже в третий раз он так ошибается! Третий раз подряд!

— Крошка, может, он просто не понимает, что должен делать.

— Понимает, отлично понимает, — прорычала Крошка, ткнув офицера в живот «жалом». — Он должен подойти к ней, поклониться, опуститься на одно колено и поцеловать ей руку, а потом попросить составить ему компанию в прогулке по парку, а уж только после этого он может сделать ей непристойное предложение. Но они знают отлично, что после такого предложения будут отосланы в казарму, потому и стараются на уроках перехитрить меня и урвать кусочек прежде, чем я успею им помешать.

— Знаешь, Крошка, — сказал Мэдисон, глядя на поникшего офицера, — я бы не осмелился давать тебе советы, но тебе не приходило в голову, что, если бы ты позволила ему отвести девушку в спальню и сделать все как следует, они могли бы вернуться к соблюдению условий договора? Это в психологии животных называется «вознаграждением». Я знаю, я изучал это в колледже.

— Ты не понимаешь, — возразила Крошка. — В том-то и беда с ними. Они ведут себя как стая зверей! Пятьсот (…) дворян. Да это же просто пять сотен (…) животных!

— Я думаю, что даже их отцов и дедов водили к королеве в электрических ошейниках, — сказал Мэдисон. — А возможно, дворцовый этикет требует, чтобы они себя так вели.

Крошка призадумалась. И через некоторое время послала за комендантом Спуртом. Тот прибежал разодетый в пух и прах — сразу было видно, что казну распечатали. Приблизившись к Крошке, он остановился, звякнув всеми своими знаками отличия, и низко поклонился.

Крошка отвела его в сторону, и они принялись о чем-то шептаться. Наконец Крошка отпустила Спурта, вернулась и сказала Мэдисону:

— Ты оказался прав. Дело не в ущербности психологии животных — какая там ущербность! — дело в имеющих до сих пор силу королевских приказах! Королеве Хоре нравилось, когда ее валили на пол, раздевали и насиловали!

Вскоре снова явился комендант Спурт — на сей раз в сопровождении секретаря в черном одеянии и трех ливрейных лакеев, которые тащили стол и письменные принадлежности. Когда стол был поставлен, а письменные принадлежности разложены на нем в должном порядке, Крошка написала указ, согласно которому некоторые положения поныне действующих королевских распоряжений теряли силу. Изящно взмахнув рукой, секретарь подал Крошке королевскую печать Флистена — резной изумруд весом в два фунта, — она приложила ее к документу и расписалась.

— Придется отложить их обучение до тех пор, пока глашатаи не ознакомят с указом население острова. — Крошка поднялась со стула, служанка набросила ей на плечи плащ, и Мэдисон последовал за ней на террасу.

Крошка присела на балюстраду и устремила взгляд на равнину. Лакей подал ей серебряный поднос с кусочком жевательной резинки, из которой можно было выдувать пузыри, и, поклонившись, удалился. Крошка немного пожевала и выдула большой пузырь.

— Царствование, Мэдисон, — довольно сложная штука. Тебе все что угодно может сойти с рук, если ты действуешь по закону. Но я учусь.

— Прекрасное местечко, ей-Богу, — сказал Мэдисон. — Птицы поют, и воздух такой душистый. Наведя здесь порядок, они здорово продвинулись вперед.

— Подрядчики приводят в действие распределительные щиты и механизмы. У меня два аэрогрузовика, которые ежедневно совершают по два рейса. Правда, с деревенскими беда: все-то они празднуют и пляшут в мою честь. Но главная проблема — Коммерческий город: некоторые пыточные инструменты оказались им в диковинку, так что приходится делать их вручную. А как дела с паблисити?

— Ты имеешь в виду ССО? Думаю, через пару-тройку недель дело завертится.

Крошка вздохнула:

— Придется мне все-таки потерпеть. Как думаешь, сколько мне еще ждать, пока Грис не окажется у меня в руках?

— Месяца два или три.

Крошка бросила на Мэдисона сердитый взгляд:

— Как ты тянешь! Ты же не любоваться природой сюда приехал. Что тебе еще нужно?

— Чтобы ты разрешила моей съемочной группе приехать сюда и велела выдать несколько пропусков. Хочу снять небольшой видовой фильм.

Крошка пожала плечами и, поразмыслив, сказала:

— Тогда пускай твой оператор поснимает у нас в подземной тюрьме. Будет тебе напоминание на тот случай, если ты решишь, что дело не выгорит. Называй это психологией животных. — И она выдула Мэдисону в лицо пузырь, который оглушительно лопнул.

Глава 8

Спустя неделю Мэдисон собрал всех своих работников.

— Думаю, мы все организовались, — сказал он. — Хочу только вам напомнить, что если кто-нибудь даст маху, то будет подвергнут одному или сразу двум наказаниям: его или ее заставят принять дозу ЛСД, а если напортачит очень сильно, то подвергнется принудительному психиатрическому лечению. Это понятно?

Присутствующими овладело сильное смущение. Дело пахло керосином, если сам шеф, известный убийца, так сурово говорит об этом. Всех затрясло, и бледность проступила сквозь недавно приобретенный загар. Поэтому в знак понимания они быстренько склонили головы.

— Ладно, — закончил Мэдисон. — Тогда запускаем механизмы!

Пять «циркачек» бросились к себе в комнату и вырядились как благородные леди.

И вот в воздух поднялись пять аэролимузинов — с пятью разными социально-общественными целями.

Пять поддельных удостоверений, неоспоримо свидетельствующих о том, что их владелицы — благородные дамы с далеких планет Конфедерации, — обеспечивали им доступ в поместья и бальные залы.

ССО открыли военные действия.

Они получили приказы. Их как следует вымуштровали. Им предстояло вращаться среди гостей и при всяком удобном случае заводить разговор об изумительном новом докторе с очень развитой планеты под названием Земля, который придумал изумительную штуку — психиатрию. Поверите ли? Основой всех умственных расстройств является секс. Просто удивительно! Но доктор излечивает людей толпами. Самый последний писк моды. Все на нем просто помешаны!

И вот день за днем, все расширяясь и охватывая сперва десятки, а потом и сотни вечеринок и балов, стала разворачиваться кампания распространения шепотком нужных Мэдисону слухов.

Двое бывших псевдоофицеров полиции, теперь облаченных в торжественные наряды ученых, посещали те же собрания по свежим следам «циркачек» и с глубокомыслием на челе, со строгой сдержанностью подтверждали слушок, а также осуществляли обратную связь с Мэдисоном.

Напуганный перспективой оказаться в подземной темнице, Мэдисон наблюдал за ходом кампании с нервным беспокойством.

Мало кто даже на Земле понимал, что психиатрия и психология — всего лишь творение ССО и никакой другой сущности в них нет.

Над теорией Фрейда, утверждавшей, что все сводится к сексу, презрительно смеялись, ею пренебрегали — но только до тех пор, пока он не обручился с нью-йоркской рекламной фирмой. А затем рекламные агенты стали проталкивать ее, и по сей день секс является основой рекламной деятельности на Земле. Рекламная проповедь психоанализа велась чрезвычайно успешно при полном игнорировании того факта, что третья часть пациентов совершает самоубийства в первые три месяца лечения. При этом официально зарегистрированных случаев излечения не было ни одного.

Мэдисон следовал общей схеме рекламной обработки мозгов, принесшей психиатрии такой успех. Он даже располагал галлюциногенным наркотиком, ЛСД, краеугольным камнем успеха психиатрической практики, позволившим ей уловить в свои сети не кого-нибудь, а главу крупнейшего в Америке журнала новостей, сделать его наркоманом и заставить верно служить делу пропаганды психиатрии. Люэс из журнала «Грязь» стал, таким образом, главным борцом за психиатрию и ЛСД и безжалостным палачом любой другой нарождающейся технологии, которая, по мнению психиатров, могла заключать в себе угрозу их деятельности.

Мэдисон вкратце помолился, когда по истечении десяти дней было объявлено, что знаменитый психиатр выступит с лекцией перед самым избранным меньшинством.

На восьмидесятом этаже по этому случаю подготовили аудиторию.

На крышу садился один аэролимузин за другим. Кресло за креслом зал постепенно заполнялся. Мэдисон, подглядывая в смотровой глазок, задышал ровнее.

Доктор Кроуб в электроошейнике, спрятанном под воротником на тот случай, если он отвлечется от заученной речи, вышел на трибуну и заговорил о деятельности Зигмунда Фрейда в области секса. Это была хорошая речь.

Еще бы! Материал был почерпнут прямо из трудов Фрейда, ибо Мэдисон, к большому своему удовольствию, обнаружил, что в кабинете Солтена Гриса хранилось полное собрание его переведенных писаний.

Кроуб продолжал монотонно читать лекцию. В ухе у него помещался крошечный громкоговоритель, через который ему можно было просуфлировать, если бы он что-нибудь забыл. В воздухе только и носились такие слова, как «ид», "эго" и «цензор». И вот он перешел к повседневной кухне психоанализа: если жены сексуально неудовлетворены своими мужьями, подавленные желания могут накапливаться в их подсознании. Цензор в лучшем случае является только тонкой вуалью, и при самом незначительном побуждении скрытые под ней ужасные безумства могут вырваться наружу и вызвать жуткий страх. Все люди заторможены. Все зависит от того, удовлетворен ты сексуально или нет.

Лекция окончилась под аплодисменты. Да и неудивительно: аудитория состояла из жен редакторов и издателей.

Затем доктор Кроуб, как и было запланировано, заявил, что в качестве особой любезности готов в тот же день дать бесплатные интервью немногим избранным.

Желающих оказалось пять.

Их провели в комнату, оборудованную под лазарет. Двое актеров Мэдисона, одетые как медицинские техники, измерили им пульс, взвесили их и проделали ряд других формальностей. При этом они заглянули испытуемым в рот, прижимая языки ложечками, на которые была нанесена небольшая доза незаметного для отобранных наркотика ЛСД.

Мэдисон затаил дыхание. Одной из пятерых была леди Артрит Чопор, жена издателя крупнейшей в стране газеты "Дейли Спикер", той самой, где он впервые так жестоко получил от ворот поворот.

Скрытый от глаз, но все видя на экранах мониторов, Мэдисон наблюдал, как пятерку развели по комнатам.

Леди Артрит Чопор, которая была намного моложе своего мужа, привели в первую комнату; в ней уже ранее побывали Мэдисон с Щелком и включили "черное окно".

Комната выглядела довольно обычно, если не считать покрытого черной бархатной тканью жертвенного алтаря. По указанию вежливого медицинского техника молодая женщина легла на блок; ассистировала «коллеге» одна из проституток-уголовниц в форме медсестры.

Других женщин развели по другим комнатам.

Доктор Кроуб вошел в комнату леди Артрит Чопор. Его ошейник был подключен к дистанционному управлению. Он знал, что не должен отклоняться от заранее намеченной речи.

— А ну, успокойтесь-ка, — заговорил доктор. — Просто лежите и вспоминайте скандалы, которые у вас, возможно, были с вашим мужем. Тем самым мы проникнем под завесу подсознательного. Если мы сможем обойти цензора, то узнаем, что вы в себе подавляете, и тогда сумеем справиться с любым неврозом или умопомешательством. Я ненадолго отлучусь.

"Медсестра" осталась, успокаивая пациентку улыбкой.

Доктор по очереди побывал в оставшихся четырех комнатах и сказал то же самое.

Мэдисон взглянул на часы: действие ЛСД начнется где-то через час.

Доктор Кроуб все переходил из комнаты в комнату, приказывая каждой женщине глубже задуматься о недостатках своего мужа.

Ожидаемый час истек.

— От всех этих размышлений меня немного тошнит, — призналась «медсестре» леди Артрит Чопор. — Когда я раздумываю об ужасных спорах, которые случались между нами, у меня, похоже, учащается сердцебиение.

Это был сигнал. Мэдисон внимательно изучил экран монитора и, убедившись, что субъективная фаза достигнута, дал знак сидевшему рядом электронщику. Тот нажал на кнопку.

Когда человек вступал в фазу наркотической эйфории от ЛСД, важным являлось два обстоятельства: первое — «установка», или его нервно-психологическое состояние; второе — «окружение», то есть место, где он пребывал во время эйфории.

Прочитанная лекция и указания думать о ссорах с мужем создавали «установку», а теперь появилось и "окружение".

Все кресла заняли черти.

Окно осветилось, и демоны бросили в бушующее пламя невинную девушку. Место, где прежде лежала леди Артрит, теперь словно было занято каким-то другим телом, на которое бросился черт с ножом.

Леди Артрит истерически завизжала!

В следующей комнате в положенное время женщина вдруг увидела, что на нее кидаются ревущие звери, которые впрыгнули через окно, за которым виднелись джунгли. На третью женщину напали остервенелые зубастики, когда она опустилась на дно вдруг нахлынувшего моря. Четвертую убивали летучие мыши с кинжалами в лапах, и в пещере, где она очутилась, стоял неописуемый вой. В пятой комнате космические пираты с какой-то мерзкой планеты ворвались в каюту космического корабля и разорвали чье-то тело, схватив его за руки и ноги.

Другие испытуемые вопили ничуть не тише, чем леди Артрит Чопор.

Все пятеро корчились и бились, за каждой присматривала «медсестра», заботящаяся, чтобы ее подопечная оставалась на месте.

Постепенно иллюзии поблекли, и женщинам было позволено отдаться «улету». При таком начале они должны были выглядеть весьма экстравагантно, но они только лежали на спине, не протестуя, мысленно вращаясь в перепутавшемся времени и пространстве и совершенно лишенные рассудка, чтобы противиться нереальности ситуации.

Несколько часов спустя, когда действие наркотика стало ослабевать, вернулся доктор Кроуб.

— Я вижу, — сказал он, — что мы проникли за оболочку цензора. Мы теперь имеем представление о том, что было вытеснено в подсознание. Случай, должен сказать вам, очень серьезный. Другого средства, кроме вступления в половую связь с красивым молодым человеком, нет. — Это было стандартное психиатрическое средство лечения.

— О, — содрогнулась леди Артрит, — это погубит мою репутацию.

Кроуба уже научили улыбаться — правда, некоторую помощь в этом оказал его ошейник.

— Будет хуже, если вы вдруг впадете в невменяемое состояние, встретив какое-нибудь сопротивление со стороны домашних. Это может привести к фатальному исходу. Но здесь вы абсолютно ничем не рискуете. У нас имеется частный санаторий, куда вы могли бы поехать, и вам стоит только сказать, что вы решили немного отдохнуть.

— В больницу? — спросила леди Чопор.

— Ну какая там больница, — попытался успокоить ее Кроуб. Он раскрыл папку и передал ей несколько фотоснимков, сделанных на Острове Передышки. Они были спрыснуты духами, и на каждом красавец-офицер (все разные) вел разговор с дамой. Фотографии успокоили леди Чопор и благотворно подействовали на ее взбаламученные чувства. Кроме того, она все еще пребывала в той конечной фазе воздействия ЛСД, когда жертва очень легко поддается внушению.

— Какая прелесть! — восхитилась она. — И это избавит меня от моих ужасных подсознательных комплексов?

— Абсолютно, — заверил ее прекрасно вымуштрованный Кроуб. — Дело чрезвычайно срочное. Ясно как день, что вы нуждаетесь в самой лучшей профессиональной помощи. Мы сохраним в полном секрете тот факт, что потенциально вы безумны. Вот ваш билет на аэромобиль, который улетает утром. Не опоздайте.

Когда Кроуб проделал то же самое с остальными дамами, Мэдисон быстро прикинул в уме: при ежедневной норме в пять человек потребуется пятнадцать дней, чтобы обработать всех жен издателей семидесяти пяти крупнейших печатных органов. Собственно, он мог бы справиться и с десятком пациенток в день. И Балаболтер решил, что поднажмет и ускорит это дело.

Он ухмыльнулся.

Теперь он уже, можно сказать, носом чуял центральные заголовки с именем Хеллера-Уистера!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Глава 1

В Нью-Йорке стояла последняя неделя августа с теплой, даже жаркой погодой, но на заходе солнца через террасу огромного офиса с разбитым вокруг садом проносился прохладный морской ветерок, наполняя воздух шуршанием листьев кустарников.

Графиня Крэк сидела в садовом кресле, гладя мистера Калико и наблюдая за Джеттеро Хеллером, который расположился за столиком под тентом и приводил в порядок свой инженерный вахтенный журнал.

— Джеттеро, — обратилась к нему графиня, — ты знаешь, какое сегодня число?

— Я как раз собирался спросить об этом тебя, — ответил он и, подняв голову, задумчиво приставил к носу кончик ручки. — Какой это был день, когда меня наконец уволили из армии, — вторник или среда?

— Я не об этом, дорогой, — сказала графиня Крэк. — Остается всего трое суток до того дня, когда, как ты говорил, военные корабли достигнут Земли, — если, конечно, они отправились в путь в ту же ночь, когда ты привез сюда императора из Дворцового города.

— И это была среда, — уточнил Джеттеро и с деловитым видом внес новую запись в журнал.

— Но корабли могли и не вылететь той же самой ночью, — предположила графиня. — Они могли задержаться на какое-то время.

— Не на новом ли приеме у мэра я узнал от Гробса новости об обеззараживании последней очистной установки? Или это было на нашей помолвке?

Графиня Крэк тяжело вздохнула. Эта помолвка стала для нее таким испытанием! Мэдисон-Сквер-Гарден, три музыкальные поп-группы и симфонический оркестр, пять хоровых ансамблей с Бродвея. Несмотря на указания Джеттеро, Малышка Корлеоне вышла к микрофону и сказала: "Дамы и господа, имею удовольствие объявить о помолвке: мой сын, Джером Терренс Корлеоне, намерен жениться не на ком-нибудь, а на графине Крэк. Как вам это нравится?"

А потом, когда рок-группы играли для тысяч танцующих гостей, Мамми Бумп, приехавшая из Атлантик-Сити, сказала графине: "Она ради твоего морячка всю охранку поставила на уши. Почти все делегаты ООН знали его в "Ласковых пальмах" как таинственного принца, а потом вдруг выяснилось, что он сын Роксентера, и это было здорово. Но когда она недавно объявила об этом, делегаты прямо с ума посходили. Вспомнили о кронпринце Саудовского Йемена — думали, что я могу пролить на это какой-то свет, и я вправила им мозги. Разве не ясно, что Роксентер был тайно женат на Малышке Корлеоне? Это их порадовало. Мне нравится вносить ясность в генеалогические вопросы".

Но не только в генеалогический вопрос была внесена ясность. Джеттеро попросил профессора Стринджера пересмотреть семейное древо Малышки и поместить во главу его принца Каукалси. Она была сражена и признала бы это, даже не заглядывая в толстый альбом доказательств, прослеживающих перемещения выходцев с Манко через Атлантический океан на Кавказ и, в конце концов, на Аосту в Альпах, откуда была родом Малышка. И еще оказалось, что у нее та же группа крови, что и у графини Крэк с Манко, немного отличающаяся от обычных кровных линий земных семейств. Джеттеро подарил Малышке тиару с гербом Манко, сделанную им у Тиффани, и она с тех пор все время носила ее на людях. По этой причине в прессе ее называли не иначе как Королева Малышка.

Но графиню Крэк беспокоили съемочные группы и телекамеры. Снято было столько, что Ломбар Хисст, если бы он имел хоть одного агента на Земле, мог бы без всякого труда обнаружить Джеттеро. И на протяжении всех недель, что Крэк провела в Нью-Йорке во время нынешнего приезда, у нее не исчезало более чем тревожное чувство, что они собираются нанести удар, и притом очень сильный.

— Ладно, — проговорил Джеттеро, — кажется, теперь все отмечено по нынешнее число. Малышка выступит в ООН на следующей неделе и добьется, чтобы атомные бомбы объявили вне закона. Конгресс на осенней сессии узаконит наркотики и получит от этого прибыль. Ситуация с топливом под контролем, и постепенно этот вопрос отпадет. Атмосфера очищается, и полюса стабильны. Пришлось много потрудиться, чтобы почистить эту планету, но теперь, я думаю, она на правильном пути.

— Не нравится мне это, — произнесла графиня Крэк.

— Что? Не нравится? Но это же очень симпатичная планета. С небольшой придурью из-за этих липовых психиатрии и психологии, но теперь, когда компании Роксентера не финансируют их, даже это в скором времени может исправиться.

— Я не говорила, что мне не нравится планета. Мне ситуация не по душе. Мы здесь подсадные утки.

— Должен сказать, что уточка из тебя получилась премиленькая. А вы что, мистер Калико, думаете на этот счет?

Графиня уже открыла рот, намереваясь сказать Хеллеру, что хотела бы иметь такие же стальные нервы, но тут на террасе появился Бэлмор.

— Сэр, — обратился он к Хеллеру, — спецвидеофон в вашем кабинете все звонит и звонит. Я знаю, вы просили меня не снимать трубку, но мне кажется, сэр, ее все-таки надо снять.

Глава 2

Звонил Фахт-бей, с турецкой базы. Выглядел он очень возбужденным.

— Сэр, вам необходимо немедленно приехать сюда.

— А в чем дело? — поинтересовался Хеллер. — Пациенту Прахда стало хуже?

— Нет, Прахд говорит, что с ним без изменений. Тут кое-что другое. Я получил из дома кое-какие новости и думаю, что вам лучше приехать и самому разобраться.

Хеллер заметил на лбу Фахт-бея капельки пота. Император жив, до прибытия корабля-разведчика с Волтара еще дня три-четыре. Очевидно, Фахт-бей не хочет разговаривать о деле по видеофону, поскольку боится, что на базе его могут подслушать.

— Ладно, — сказал Хеллер. — Буду.

Он вернулся на террасу и обратился к графине:

— Дорогая, третьего марта я собираюсь лететь в Турцию.

— Так я и знала! Что-то случилось?

— Ничего не случилось. Просто Фахт-бей хочет со мной поговорить.

— Я полечу с тобой.

— Приятно слышать.

На заре в Афьоне (Турция) приземлился самолет военно-воздушных сил. Из самолета вышли Хеллер, графиня Крэк и мистер Калико и сели в ожидавший их "даймлер-бенц".

Оставив графиню с котом на вилле, Хеллер отправился на базу и вскоре уже сидел за столом напротив Фахт-бея в его офисе.

— Слава богам, что вы приехали, — заговорил командир базы. — Похоже, нам не миновать беды. — И он передал Хеллеру депешу из Генерального штаба Аппарата. — Это с «Бликсо». Она прибыла сюда прошлым вечером.

— Но судно, должно быть, улетело за пару дней до того, как я посетил Волтар, — сказал Хеллер. — Во время отлета «Бликсо» ничего не произошло. И на пути оно ничего не могло бы принять на борт. Ведь это же просто грузовое судно.

— Понимаете, у Гриса на «Бликсо» летали курьеры. Двое «голубых», по очереди. Сейчас прилетел Милашка. Он сидит у нас в камере временного задержания и напуган до смерти. Депеша для Гриса — ведь на Волтаре никто не подозревает, что его здесь уже нет. Можете ее прочесть.

Хеллер вздохнул. Требуют представить очередной доклад — ну о чем особенно тревожиться? Он прочел:

Секретно

Генеральный штаб Аппарата

Солтену Грису, начальнику отдела 451

Отныне вы обязаны поставлять всю текущую информацию об оборонительных средствах планеты Блито-ПЗ, имеющей местное название "Земля".

Немедленно собрать сведения о численности войск и населения, подлежащих уничтожению.

Сообщите нам, как вы приблизительно оцениваете потенциальные силы сопротивления, способные организоваться, которые придется полностью уничтожить.

При подаче требуемой информации вы должны исходить из того, что в полномасштабном штурме будут задействованы только силы Аппарата, и потому необходима точность без всякой скидки на то, что войскам Аппарата может быть оказана поддержка резервами или подкреплениями с Волтара.

Полномочия для этого требования содержатся в приказе начальника Аппарата за номером 345-нб-456-Блито-ПЗ, который прилагается.

Капитан Молдинг, секретарь Генерального штаба

Хеллер перевернул лист и стал читать следующий:

Секретно

Управление внешних связей, начальник Аппарата

Генеральному штабу Аппарата

345-нб-45б-Блито-ПЗ

Установлено, что на упомянутой планете действуют силы, враждебные нашим интересам.

Если с упомянутой планеты перестанут поступать опиум, героин или амфетамины, вам предстоит вывести с Калабара все вооруженные силы Аппарата, задействованные там для подавления восстания, и перебросить их на планету Блито-ПЗ, с тем чтобы начать полномасштабный штурм "класса один", уничтожить ее средства обороны и население, но позаботиться о сохранении жителей Афьона в Турции, района, производящего опиум, а также заводских комплексов "ИГ Барбен" в Нью-Джерси, США.

Не обращайте внимания на График Вторжения.

Не рассчитывайте на поддержку Армии и Флота.

Это ваше задание первостепенной важности. Немедленно приступайте к подготовительному этапу.

Ломбар Хисст, начальник Аппарата

— Что ж, — проговорил Хеллер, — удерживайте все приходящие на Землю грузовые суда. Пока что Хисст не подозревает о прекращении поставки наркотиков — слишком мало времени прошло. А что касается подготовительного этапа…

— Сэр, поговорите с человеком, которого мы держим в соседней комнате. — Фахт-бей нажал на кнопку зуммера.

Двое охранников ввели капитана Больца. Его волосатая грудь ходила ходуном. Капитан был очень зол.

— Больц, — обратился к нему Фахт-бей, — это офицер его величества, Джеттеро Хеллер, флотский инженер, имеющий официальное право действовать по своему собственному усмотрению. Расскажите-ка ему то, что рассказывали нам.

— Я много чего могу сказать! — заревел Больц. — Я знаю, что как офицер его величества, черт побери, вы можете стереть меня в порошок, но все равно скажу! Прилетаю я сюда, невинный как девственница, исправно выполняю свой долг капитана грузового судна Аппарата — даже, умело рассчитав путь, опережаю график на целых два дня — и что же я нахожу? Вся база носит флотские знаки отличия! Приказ о временном аресте моего корабля! По-моему, вы тут все спятили!

— Вполне возможно, — сказал Хеллер. — Прошу прощения за причиненные неудобства. Ну и какую же еще информацию вы имеете?

Больц стушевался. Он опустил голову, посмотрел на свои здоровенные ступни и неловко пошевелил пальцами ног.

— Ну, эти ребята знают, что я возил контрабандой виски, они, наверное, уже вам доложили… Но должен же капитан, которому вечно не платят жалованье, немного подрабатывать на стороне…

— Информация, — строго повторил Хеллер.

— Ну а раз у меня на борту было виски, для амфетаминов "ИГ Барбен" места уже не оставалось, поэтому я оставил их здесь, в хранилище.

— И когда вы прибыли на Волтар, кто-то обнаружил это, да?

— Амфетамины числились в декларации судового груза, но на борту их не было. Я-то знаю, что Хисст всегда сверяет груз с тем, что заявлено в декларации, потому что всякий раз, как я пытаюсь стащить немного, он прибегает и вопит.

— Значит, уже бывали случаи прекращения поставок груза, — заключил Хеллер, глядя на приказ Генерального штаба Аппарата. — А где этот педераст?

Фахт-бей провел его по туннелю к камере временного задержания, где сидел Милашка с размытым слезами макияжем на физиономии. Хеллера он узнал по фотографиям в прошлогодних волтарианских газетах.

— О, королевский офицер, — заговорил он, всхлипывая. — Прежде чем вы со мной расправитесь, я хочу вас попросить: отправьте по «волшебной» почте открытку, иначе мою матушку убьют.

— Никто не собирается с вами расправляться, — сказал Хеллер с легкой брезгливостью в голосе. — Я хочу получить от вас информацию, какие сведения вы должны были передать Грису.

— А Грис, он где?

— Очевидно, его уже нет в живых, — ответил Хеллер.

— Правда? — обрадовался Милашка. — Вот это новость! Надо бы рассказать Тик-Таку! Мы это дело отпразднуем! Я куплю ленточки…

— Информация, — напомнил ему Хеллер.

— Она состоит в том, что Генеральный штаб послал срочную депешу, — затараторил Милашка, — и еще мне было дано задание проследить, чтобы Грис собирал необходимые сведения днем и ночью, а потом я должен был вернуться с ними на Волтар.

— Это означает, — обратился к Хеллеру Фахт-бей, — что до нападения остается по крайней мере три месяца. Считайте: шесть недель на обратную дорогу, еще шесть — чтобы войска Аппарата прибыли сюда. Прибавьте к этому время, необходимое, чтобы их собрать и погрузить на корабли.

— Это все? — обратился Хеллер к Милашке.

— Нужно было еще передать, чтобы Грис не сомневался в том, что станет главой Аппарата, но только при условии незамедлительной доставки наркотиков.

— Повышение в должности? — удивился Хеллер. — Но ведь шеф Аппарата пока еще Хисст.

— Видите ли, Хисст-то пойдет выше, в императоры. Теперь-то уж в любое время. Это все, что я знаю, клянусь. — Милашка дрожал настолько убедительно, что не поверить ему было просто невозможно.

Уходя, Хеллер вдруг заметил в конце коридора графиню Крэк, выходящую из камеры, в которой все еще сидел «Ютанк» — полковник Гайлов.

— Милая, — сказал ей Хеллер, подойдя, — похоже, женская интуиция тебя не подвела. Аппарат уже разработал и начал приводить в действие план: они собираются бросить на эту планету свои вооруженные силы и разгромить ее. Хисст совсем из ума выжил.

— Тогда нам нужно срочно уносить отсюда ноги, — сказала графиня. — Мы и сам-знаешь-кто не должны находиться на планете, когда ее расколют как орех.

— И уничтожат дело, которым я занимался целый год? — возмущенно спросил Хеллер. — Это же хорошая планета.

— У меня иное мнение, — возразила графиня. — А психология, а психиатрия, а невероятные извращения, а население, которое боится голос подать, когда какой-нибудь псих вроде Роксентера губит Землю?! Нет, Джеттеро, не заслуживает она спасения. Нам с тобой лучше поспешить.

— Время у нас еще есть, — вмешался в разговор Фахт-бей. — Прежде чем они нападут на Землю, пройдет не меньше трех месяцев.

Хеллер с сомнением покачал головой:

— Давно ли вы задержали первый грузовоз?

— Недели четыре назад.

— Тогда еще через две недели они будут знать, что он не улетал с Земли. Но это дело рук Больца. Нет у вас этих трех месяцев, нет. Может, даже и пяти-то дней нет.

— Что же делать? — испугался Фахт-бей. — Когда обнаружится, что мы прекратили поставку наркотиков, они перебьют нас всех до последнего и тут же начнут вторжение. Но даже если не перебьют, нам все равно конец.

— Спокойно, без нервов, — произнес Хеллер. — Я допускаю, что это серьезная проблема. Мы должны позаботиться, чтобы пациент доктора Прахда оставался в безопасности, мы должны перевести эту базу в другое место, и еще мы должны защитить эту планету.

— Что? — изумилась графиня. — Пытаться противостоять боевой силе Аппарата? Джеттеро, прошу тебя, образумься. Плюнь ты на эту планету!

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Хеллер, — что-нибудь безошибочное. И что бы ни случилось, приложу все свои силы, чтобы спасти эту планету.

— О! — только и сказала Крэк с отчаянием, глядя на решительное лицо своего возлюбленного.

Но они не знали, что все их предположения неверны. Находясь на расстоянии, которое можно было покрыть всего за четыре дня, к Земле приближался верный Аппарату Батальон Смерти, получивший приказ выявить на базе любые враждебные силы и уничтожить их. На тот момент таковыми считались все пребывающие на Земле волтарианцы, за исключением экипажа «Бликсо», капитана Больца и Милашки. Это еще не было вторжением, пока еще нет, но могло стать прелюдией массовой бойни. Ломбар жаждал отомстить планете за то, что она мешает осуществлению его планов.

Черные крылья смерти раскинулись над несчастной Землей.

Глава 3

Хеллер расхаживал по прохладному дворику виллы взад-вперед. Рядом весело звенели струи фонтана, но Хеллер был мрачен.

Неделями графиня Крэк наседала на него, требуя, чтобы он серьезно задумался об их бедственном положении, но ей так и не удалось одолеть его легкомыслия. Пытаясь уживаться с таким человеком, как Хеллер, она кое-что узнала: постоянно подвергаясь угрозе, военный инженер пользовался любой возможностью, чтобы порадоваться жизни, и отмахивался от опасностей, которые считал второстепенными. Но стоило ему понять, что ситуация серьезная, как его решимость справиться с ней вызывала благоговейный восторг.

Графиня Крэк полагала, что Хеллер просто пожмет плечами и предоставит планету в распоряжение ее собственной судьбы. Его беззаботность как-то не вязалась с внезапно обострившимся столкновением интересов.

Она присела на край фонтана, надеясь, что Джеттеро повернется к ней и скажет: "Ты права. С нас хватит. Посадим-ка императора в буксир и махнем в такое местечко, где о нас никто не слышал".

И он действительно повернулся. Вот только слов таких не сказал. А спросил:

— Что нам известно о принце Мортайе?

Графиня похолодела. Калабар корчился в муках жестокой кровавой войны. Только не это!

— Боюсь, что ничего хорошего, — спокойно ответила она, стараясь казаться невозмутимой.

— Хорошее, плохое — что это значит? Мне нужна информация.

Он спросил графиню потому, что в последнее время та развлекала его эпизодами из королевской истории, почерпнутыми из книг Гриса; она прочла их в камере, куда была брошена по его распоряжению. Внезапно ее осенило: существует возможность отговорить его от безумного пути, способного привести их обоих к гибели. И он ей поверит, если увидит все сам. Собственными глазами.

— Жди здесь и никуда не уходи, — велела графиня. — Я принесу книги.

Через несколько минут она вернулась во дворик, неся последний том «Руководства», который вышел всего лишь год назад. Крэк полистала страницы, нашла то, что искала, и прочла вслух:

Мортайя, принц, бывший наследник королевского престола. Объявлен мятежником. Королевским указом лишен права наследовать престол.

Будучи младшим из трех сыновей Клинга Гордого и покойной императрицы Фохлы, получил разрешение стать офицером Флота. Окончил Королевскую Академию.

Служил во Флоте, на службе себя наилучшим образом не проявил: трижды оскорблял действием вышестоящих офицеров, совершил убийство старшего по званию, но благодаря королевскому происхождению суду предан не был. Отличается склонностью к дракам.

Десять лет назад, в возрасте семидесяти лет, при аварии аэролцмузина погиб старший брат Мортайи, наследник трона. И поскольку во Дворцовом городе остался теперь только один наследник, Великий Совет приказал Мортайе покинуть Флот и вернуться к обязанностям принца, что он и сделал.

Некоторое время Мортайя вел себя достойно и всячески содействовал своему брату Глиту, новому наследнику, которого, видимо, очень любил.

Во время одного банкета Мортайя — очевидно, под воздействием горячительных напитков — предъявил своему отцу, Клингу Гордому, вздорное обвинение в том, что тот будто бы недолюбливал старшего сына и авария аэролимузина была подстроена, что механик машины что-то в ней якобы испортил. Клинг не поддался на провокацию и, не потеряв самообладания, потребовал предъявить ему этого механика. Но, к сожалению, того уже давно не было в живых: получив известие о смерти брата, Мортайя разделался с предполагаемым злоумышленником.

Мортайя был надолго посажен под домашний арест. Он стал мрачным и угрюмым, но просить прощения отказывался.

Когда пять лет назад наследник трона Тлит после непродолжительной болезни скончался, двое лордов пришли во дворец Мортайи и сообщили ему, что теперь он наследник трона.

Вместо того чтобы принять эту новость с любезностью, Мортайя разгневался, серьезно ранил обоих посланцев, бросился во дворец к отцу, пристрелил часовых и потребовал аудиенции у короля.

Перед всем двором Мортайя обвинил Клинга в убийстве двоих сыновей, отказался от права на "престол, залитый кровью семьи", выстрелил в Клинга (но промахнулся), а затем, убив нескольких человек, захватил аэротанк и бежал.

Лишенный Клингом титула принца и права наследовать престол, Мортайя объявился в королевских поместьях на Калабаре. Он ликвидировал местную охрану и поднял знамя восстания. Был объявлен мятежником.

Согласно свидетельству очевидца, его величество был глубоко оскорблен и пообещал крупные земельные владения тому, кто принесет ему голову Мортайи.

Ввиду преклонного возраста Клинга и продолжительности его царствования были предприняты попытки выбрать ему преемника. Но все претенденты королевской крови уже перешли в мир иной. Теперь престолонаследника должны выбрать собрание лордов и Великий Совет.

— Ну вот, Джеттеро, видишь, — сказала Крэк, закончив чтение, — если ты подумываешь махнуть с его величеством на Калабар и присоединиться к повстанцам, то обречешь его на смерть. Мортайя просто убьет его.

— Мортайя не сумасшедший, — возразил Хеллер.

— Не сумасшедший, пока на него не найдет, — сказала Крэк. — Унаследовать престол он уже не может. Все боевые силы Аппарата, как мы слышали, когда были на Волтаре, стремятся его уничтожить и разворачивают полномасштабные боевые действия.

Хеллер не ответил. А вместо этого отправился к капитану Больцу, сидевшему в своем корабле под усиленной охраной.

Едва Хеллер возник на пороге его каюты, Больц взглянул на него и сказал:

— Со мной говорить бесполезно. Ни я, ни мой экипаж не будем служить этому (…) Флоту. У нас котелки еще варят. Наше место в Аппарате, и мы останемся ему верны.

— Уверен, — сказал Хеллер, — что контрабандистам — таким, как вы, — это сулит большие доходы. Но я не прошу вас служить Флоту. Я хочу просить вас доставить на Волтар груз.

— Что? — изумился Больц. — Стало быть, разговор о прекращении перевозки наркотиков — пустой треп.

— На перевозку вашего груза сюда из Нью-Йорка уйдет несколько дней, поэтому если вы пообещаете сидеть спокойно и не создавать проблем, то сможете вернуться с ним домой и вам ничего не грозит.

— Вот это по-нашему, — одобрил Больц.

Хеллер тут же отправился в офис Фахт-бея, откуда позвонил президенту компании "ИГ Барбен". Когда тот понял, кто с ним говорит, Хеллеру показалось, что на трубке, в которой слышался голос президента, выступил пот.

— Слушайте внимательно, — сказал Хеллер. — Мне нужна тонна таблеток. Состоять они должны наполовину из антигистамина и наполовину из метадона. Форма, упаковка и маркировка должны быть в точности такими, как у амфетаминов. В четырехдневный срок вы доставите их самолетом в Афьон, в Турцию.

— Тонну?

— Тонну, — подтвердил Хеллер. — Действуйте.

Антигистамин, как он знал из учебников, схож по действию с амфетаминами; метадон противодействует героину. Если у Ломбара кончились наркотики, пусть лорды хотя бы не испытывают мучений при "ломке".

И вряд ли кто-нибудь заметит разницу. Это давало Хеллеру шанс выиграть время.

Он написал для Больца распоряжение, в котором велел ему быть наготове, а по получении партии лекарств загрузиться и отправляться домой. Чернила, которыми он писал, были симпатическими и через пару дней исчезали.

Потом Хеллер разыскал Фахт-бея.

— Сколько грузовозов у вас при деле?

— Три старых и еще два под арестом. Пять.

— Ладно. Достаточно. Размонтируйте оборудование базы и погрузите его со всем персоналом. Расшибитесь в лепешку, но будьте готовы к вылету как можно скорее.

— На это уйдет много дней, — возразил Фахт-бей.

— Надеюсь, что нет, — отрезал Хеллер. — Если мы все сделаем быстро и точно, то еще сможем спасти этот шарик.

Глава 4

То, что выглядело простым предприятием, вдруг обросло тысячью деталей. Нужно было как-то позаботиться о женах и домашней прислуге, которые не знали, что их мужья и хозяева — инопланетяне, по крайней мере обеспечить им безбедное существование. Фахт-бей заметил было, что «аппаратчики» просто-напросто поубивают их всех, но, заметив строгий взгляд Хеллера, поспешил объяснить, что думает вслух и не более того.

Нью-йоркский офис нужно было закрыть, а его персонал вывезти на базу.

От Прахда Хеллер узнал, что штат больницы целиком укомплектован обученными землянами, и это заставило его принять решение. Он позвонил Мудуру Зенгину в Национальный банк "Пиастры".

— Составьте бумаги, — сказал ему Хеллер, — для перевода сумм, выделенных для "поддержания Афьонской компании", на "нужды больницы и кампании по искоренению болезней". Составьте их так, чтобы они были действительны, когда я займусь их погашением.

— Что-то уж больно много денег пойдет на здравоохранение, — заметил Зенгин.

— Из них мы выделим хороший кусок на реабилитацию жертв наркомании, — пояснил Хеллер.

— Хорошее дело, — одобрил Зенгин.

— Согласен. Может, нам удастся хоть немного исправить уже причиненное зло. Вас не очень затруднит, если я попрошу доставить мне сюда бумаги самолетом?

— Вовсе нет, — сказал Зенгин. — Я прибуду к вам сам. Появилась графиня Крэк.

— Этот русский полковник-шпион все еще сидит в своей камере. Ты держал его на тот случай, если при разбирательстве дела Гриса потребуются дополнительные улики. Помнишь, ты говорил?

— Что ж, родины у него нет, и опасности он уже не представляет. Надень на него гипношлем и сотри его воспоминания о базе, а там пускай идет на все четыре стороны.

— Не так-то это просто, — сказала графиня. — А двое мальчишек, которых он развратил? Они дичатся, с ними никто ничего не может сделать. Мне пришла в голову одна идея. Ведь Франция экспортирует ужасно много наркотиков.

— А при чем тут полковник Гайлов? Он тоже экспортировал героин. Отсюда. Для поддержания работоспособности международной сети КГБ.

— Видишь ли, — сказала Крэк, — те, кто совершает подобные преступления, часто раскаиваются и начинают вести борьбу против таких делишек. Я хочу отправить полковника Гайлова с двумя этими мальчуганами во Францию.

— У тебя на Францию, должно быть, зуб имеется. Да они же развратят всю страну!

— Не думаю, — сказала графиня. — Видишь ли, я уже сделала это предложение полковнику, и тот пришел в дикий восторг.

— И что же ты ему предложила?

— Появиться во Франции и, пользуясь старыми связями по линии КГБ, убедить всех и каждого, что он является новым воплощением Жанны д'Арк. Я к шлему даже не прикасалась. Он уверен, что может стать величайшей Жанной д'Арк, каких свет еще не видывал!

Хеллер вручил ей чек на банк «Граббе-Манхэттен» в Париже, чтобы Гайлову ежемесячно в течение нескольких лет выплачивали определенную сумму.

Когда на следующее утро графиня Крэк сажала его и мальчишек в самолет, над головой у бывшей Ютанк, одетой в серебристый дорожный костюм, будто сиял нимб.

— Вы ангел, — сказала (сказал) она (он). — Я благословляю тот день, когда встретил вас. Теперь я с уверенностью могу сказать, что мне явился небесный посланец. Франция станет самым святым и самым свободным от наркотиков местом на Земле. — И они улетели.

С Малышкой Хеллеру пришлось туговато. Он позвонил ей и сказал:

— Миссис Корлеоне, ужасно сожалею, но венчание, которое вы запланировали на будущий месяц в соборе, придется отменить.

— Она тебя бросила? — испугалась Малышка.

— О нет. Просто появились очень срочные дела.

— А-а, понимаю. Ты собираешься к мировому судье до того, как пройдут эти девять месяцев и тебя нагонит аист. Что ж, ладно, сыночек, мама все понимает. Только не забудь назвать ребенка Джузеппе в честь Святоши Джо, если это будет мальчик, или Альма Мария в честь меня, если девочка. И как только окрутитесь, укладывай свою красавицу-графиню в постель, пусть почаще отдыхает, и сам оставь ее до родов в покое. Слышишь, Джером? И не перечь. Смотри, не лиши меня внука, ты понял?

— Да, миссис Корлеоне.

— И. оставь ты это "миссис Корлеоне". Чего подлизываешься к родной матери? Быстро веди свою девушку к мировому судье, ты меня понял?

— Да, мэм.

— Тогда ладно. И возвращайся, как только она снова станет показываться на людях. Ты лапочка, Джером, но уж больно много тебе нужно давать наставлений. Смотри, детка, чтобы твой носик всегда был чистым. — Отчетливо послышался глубокий вздох, всхлип. — Что-то в глазах защипало. Пока, сынуля.

И у Хеллера, когда он вешал трубку, глаза были на мокром месте. Он сомневался, что когда-либо снова увидится с ней.

Глава 5

Правила требовали: все установки, которые приходится оставлять на чужой планете, следует уничтожать. Для этого имелось много оснований — в частности, и то, что такую базу можно было использовать для пиратства и контрабанды.

Джеттеро Хеллер, будучи опытным военным инженером, проделал искусную работу по подготовке базы к уничтожению. Он использовал мины дезинтеграции металла. Последние, установленные в коробках соединений и вдоль трубопроводов, должны были вызвать превращение металла; поскольку атомы в результате перестройки выделяли большое количество теплоты, весь металл в ангаре стал бы тогда песком. Крепления балок ослабли бы, и моменты скручивания и сжатия в скальных породах, сдерживаемые доселе благодаря тысячам землетрясений, не имели бы больше тормозящего противодействия. В результате — мгновенная вспышка огня и обрушение стен. Внешне это выглядело бы так, будто из-за землетрясения гора неожиданно обрушилась в образовавшуюся трещину.

Хеллер прикрепил огнепроводы к центральному ударно-спусковому механизму и последний связал с пультом дистанционного управления.

— Больц, — обратился он к капитану "Бликсо", — придется мне вам довериться. Вы не будете служить Флоту. Ваш груз прибудет только через день после нашего отлета. Когда загрузитесь и взлетите, нажмите вот эту кнопку. — И он вручил Больцу небольшую коробочку.

— А что тогда произойдет? — полюбопытствовал капитан.

— Но экспериментировать не надо, — сказал Хеллер. — Пусть «Бликсо» на пару миль удалится от Земли, когда вы это сделаете. Весь металл в ангаре превратится в песок.

В теле человека содержится железо, поэтому любой, кто окажется рядом, тоже рассыплется. Так что никого здесь не оставляйте.

Больц посмотрел на пульт дистанционного управления и удивился:

— У него же нет предохранителя?!

— А зачем? — сказал Хеллер. — Сами сообразите, как надавить. Дуриком не сработает, не бойтесь. Но вот вам мой приказ: с отлетом не задерживайтесь. А когда взлетите, нажимайте.

Больц улыбнулся про себя: эта штука не только дуриком, но и вообще не сработает. Слишком уж прибыльно это контрабандное дело. Он разбогатеет, сможет купить старую космическую посудину, уволится из Аппарата и будет в свое удовольствие возить запрещенные товары.

— Порядок, — сказал он. — Буду рад оказать вам эту услугу в ответ на дарованные мне жизнь и свободу. Можете поверить мне на слово, офицер Хеллер. — И он положил коробочку в карман.

Теперь все было почти готово. Грузовые суда стояли нагруженные ремонтным оборудованием и запасами, которые можно было только увезти. Размонтировали даже "фронтового прыгуна" и убрали его в трюм. Заботы о тысяче мелких деталей подходили к концу. Наступил вечер третьего дня.

Хеллер позвонил Изе, Бац-Бацу и Двойняшке и осторожно сообщил им, что должен ненадолго слетать в одно местечко, после чего быстро положил трубку, чтобы они не заподозрили, что это «ненадолго» на самом деле нужно понимать как "навсегда".

Согласно договоренности с Прахдом, "скорая помощь" привезла Клинга Гордого в контейнере с жидкостью со всеми подключенными и функционирующими соединениями. Император все еще пребывал в бессознательном состоянии. Ванна, замаскированная матовым покрытием, не позволяла разглядеть, кто в ней находится.

Буксир стоял в самом большом углублении битком забитого людьми ангара.

Хеллер взял Больца и Милашку и как бы случайно поставил их так, чтобы они могли видеть, как на буксир грузят контейнер с неопознанным существом.

— Милашка, — обратился Хеллер к педерасту, — вы ведь курьер. Ну так у меня для вас есть кое-что. Это не должно попасть ни в чьи руки, кроме рук Ломбара Хисста. — Он извлек из кармана пакет, запечатанный тройной печатью.

Милашка недоверчиво посмотрел на пакет, видимо, не очень-то желая касаться его. Он был озадачен: что-то тут не то, королевский офицер — а хочет передать письмо своему злейшему врагу, Хиссту.

— Возьмите, — сказал Хеллер. — Не трогайте печати, а то он заподозрит, что вы открывали пакет. И тогда очень даже может убить вас, когда прочтет это.

— Ой, нет-нет! — затрясся Милашка. — Я не возьму его, если это так опасно!

— Так, — сказал Хеллер. — Я боюсь, что если вы его не возьмете, то подвергнетесь еще большей опасности. Если Хисст узнает, что вам его давали, а вы не взяли, то уж точно разделается с вами.

Милашка коротко взвизгнул, но взял пакет, держа его так, словно тот жег ему пальцы.

Хеллер указал вверх, туда, где Прахд осторожно грузил ванну с жидкостью в шлюзовой отсек буксира.

— Вы с Больцем должны также отметить то обстоятельство, что на борт "Принца Каукалси" помещены больной человек и лечащий врач.

Ни тот, ни другой не поняли, зачем им это говорится, но оба прилежно запомнили этот факт.

Из туннеля со стороны виллы вышла графиня Крэк, толкая перед собой тележку с кучей багажа и коробками. Служащие ангара, занимавшиеся вместе с Прахдом его контейнером, помогли ей погрузить все это имущество на корабль.

Хеллер, подошедший, чтобы помочь ей взобраться по трапу, вдруг остановился.

— Что это за вой?

— Я ничего не слышу, — ответила графиня.

— Леди, что вы задумали? — снова спросил Хеллер.

— Это всего лишь кот.

— У нас имеется только один кот. Не может же один кот наделать столько шума.

— Джеттеро, ты жесток. Ты думал, что бедный мистер Калико полетит в такую даль, на Волтар, и навсегда покинет Землю без подруги.

Хеллер взглянул на коробки графини, которые как раз подавали в шлюзовое отверстие.

— Подруга? Но, судя по звуку, там больше чем пара кошек.

— Ну подруги. Так случилось, что вчера Мудур Зенгин привез с собой полдюжины кошечек породы «калико». Ну, и еще пару котиков. Ведь ты же не хотел бы, чтобы у них произошло родственное спаривание, не так ли? Но если тебе не нравится, как они воют, возможно, я смогу научить их петь. Ну вот и отлично. Я знала, что ты согласишься. — И она стала взбираться по трапу.

Хеллер покачал головой: итак, император, целлолог и девять котов.

Он прошел через забитый до отказа ангар для космических кораблей: рассчитанный на пять грузовозов, он теперь вмещал шесть плюс буксир. Его ожидала группка офицеров, тщательно избегавших компании Больца. Это были капитаны пяти кораблей и с ними Фахт-бей.

Хеллер сделал знак, чтобы они подошли поближе.

— Пункт вашей встречи имеет координаты 678-N/567B/ 978R. Запишите: 678-N/567B/978R. — Он смотрел, как они записывают. — Это семь недель пути. Я буду в пути пять дней, поэтому приземлюсь, договорюсь обо всем, а потом встречу вас в космосе в этом пункте и приведу на место.

— Сэр, — сказал один из капитанов, — это координаты крайней точки звезды Глар. Должен вам доложить, что в этом районе идет война.

— Знаю, — кивнул Хеллер. — Именно туда мы и направляемся. Конфедерация находится под властью Ломбара Хисста. Самое лучшее, что мы можем сделать, — это искать убежища у принца Мортайи на Калабаре.

Для капитанов эта новость явилась неожиданной.

— Мне кажется, что нас примут с радостью, — попытался успокоить их Хеллер. — Ведь мы везем инструменты, механиков и рабочих. Принцу удалось продержаться уже пять лет. Наступление на него ведется только силами Аппарата. Калабар — здоровенная планета.

— Сэр, — заговорил другой капитан, — наверное, это не единственная причина.

— Да, вы правы, есть еще одна, — ответил Хеллер. — У меня есть основание полагать, что, если Ломбар Хисст узнает, что я там, он бросит все свои силы на Калабар.

— Есть ли тут какая-то выгода? — спросил Фахт-бей.

— Есть, — ответил Хеллер. — Тогда он не нападет на Землю. Вы имеете право знать, что причина, по которой мы летим туда, — попытка спасти эту планету.

Офицеры взглянули на него с сомнением.

— Может, вы решили, что он истощит свои силы в борьбе с Калабаром? — предположил один из них.

— Так оно и будет, — подтвердил Хеллер. — Если только по какой-либо причине мои отношения с Флотом и Армией не испортятся, то они ни за что не поддержат его в этом, как они наверняка посчитают, безумии — войне, которая будет развязана для того, чтобы захватить меня. Но я не хочу, чтобы кто-то подумал, будто я слишком преувеличиваю собственную значимость. У меня как раз есть то, что позарез необходимо Хиссту. Он увяжется за нами как миленький, не сомневайтесь, и если нам неожиданно повезет и он не добьется помощи от Флота и Армии, то вдребезги разобьется о пики Калабара, ведь их высота — сто тысяч футов.

— Что ж, мы все хотели бы уйти из Аппарата и снова стать свободными людьми, — заговорил еще один капитан, — и с радостью потрудимся ради такой возможности. Но каким образом Хиссту станет известно, что вы перебрались на Калабар?

— Вот почему мы не стали удерживать "Бликсо", — принялся объяснять Хеллер. — Я передал курьеру с этого судна письмецо для Ломбара Хисста. В нем я сообщаю о том, что у меня имеется, и обещаю ждать его на Калабаре. Он взбеленится и бросит туда все свои силы. Но без помощи других воинских подразделений разобьет себе лоб.

Офицеры вдруг заухмылялись. Потом разбежались по своим кораблям.

Один за другим космические красавцы пропадали в темноте ночного неба, и каждый из них Хеллер провожал взглядом. Наконец он махнул рукой капитану «Бликсо» и крикнул:

— Счастливо добраться до Волтара!

Потом вошел в шлюзовую камеру буксира, задраил дверь и погнал "Принца Каукалси" бескрайней дорогой космоса. Эгей!

Глава 6

Капитан Больц улыбнулся и поскреб волосатую грудь. База с ангаром, из которой все теперь вывезли, кроме «Бликсо», прекратила свое существование как кусочек территории Аппарата на чужой планете. У Больца имелись на ее счет собственные планы.

У себя в каюте он переоделся в одежду западного образца. Сунул в бумажник толстую пачку турецких лир. За его действиями наблюдал испуганный Милашка. Наконец он не выдержал:

— Мы ведь должны дождаться нашего груза и лететь. Офицер Хеллер, по-моему, не шутил. Если я не доставлю депеши и Хисст узнает об этом, мне крышка.

— К черту офицера Хеллера, — ответил Больц. — Во дворе виллы они оставили «даймлер-бенц». И старый шофер с его дурацким смехом все еще слоняется рядом. Пойду-ка я туда, а то как бы он не спер машину, и махну в Стамбул: мне нужно повидаться с подружкой, вдовушкой.

Больц приказал своему помощнику забрать груз, когда его доставят самолетом, и погрузить на «Бликсо», после чего с изысканно-бесшабашным видом, которому не мешала его грузная полнота, вышел и разыскал Терса. И вскоре Терс, сговорившись с Больцем о цене, катил его, блаженствующего в роскоши салона, сквозь вечернюю темень в Стамбул.

Напуганный Милашка прождал весь следующий день. Он уже забыл о прибытии груза, когда вдруг во второй половине дня из аэропорта прибыл помощник капитана с экипажем, а вместе с ними груз. Милашка решил, что Больц ударился в бега и теперь без капитана ему на Волтар не попасть. Он не говорил ни на одном земном языке и чувствовал себя брошенным на произвол судьбы.

Стемнело, свет над электронной иллюзией вершины померк. Больц все не возвращался. Если бы он появился, корабль мог бы взлететь уже через час.

Отверстие в вершине горы подернулось чернотой. Медленно тянулись часы. Ангар стал внушать Милашке страх: такой пустой, так гулко отдаются от стен шаги — просто мурашки бегут по коже! В голову полезли мысли о привидениях: уж не поселились ли тут духи?

Подошла и осталась позади полночь. До часа ночи время тянулось как вечность. Стрелки часов казались неподвижными, будто не хотели двигаться дальше, к двум. Потом было два часа, два тридцать.

Откуда-то донесся громкий звук. Милашка вскрикнул от неожиданности.

Это был Больц.

Он привез с собой целый грузовик фальшивого виски. Капитан вытащил экипаж из корабля и велел погрузить все на борт.

Больц был здорово под хмельком и перепачкан губной помадой.

Только в три часа ночи капитан наконец полез по трапу в тамбур — он поднимался на корабль последним.

Наверху вдруг послышался рев двигателей.

Обеспокоившись, думая, что какой-то грузовоз вернулся назад, Больц сошел с трапа и глянул на отверстие в горной вершине.

И похолодел.

Сверху медленно опускался черный хвост военного корабля!

На нем отчетливо различался символический знак, похожий на оскаленную морду змеи. И какие-то буквы!

243-й Батальон Смерти!

Корпус его, слишком большой для ангара, опускался вниз, ощетинившись пушками. Послышался глухой звук удара об пол.

Из шести его люков, с бластерами наперевес, высыпала сотня солдат, одетых в черную форму!

Они тут же схватили Больца, который от изумления просто остолбенел.

Небольшой отряд энергично вбежал на "Бликсо".

Вскоре весь экипаж грузовоза вместе с Милашкой, толкая прикладами, заставили спуститься по трапу на пол ангара.

Больц не мог сообразить, что происходит. Откуда ему было знать, что батальон послан Ломбаром, чтобы "разыскать предателей, ставших сообщниками Хеллера или выполнявших его приказы, и ликвидировать их"? Ведь «Бликсо» покинул планету за два дня до издания этого приказа одуревшим от алкоголя Ломбаром Хисстом.

Над Больцем навис длинный детина в черной униформе и алых перчатках.

— Я полковник Живодер из 243-го Батальона Смерти. Кто ты и где все остальные?

— Я… я… Больц, капитан этого судна, «Бликсо». У меня для Волтара срочный груз наркотиков.

— Полковник! — крикнул из тамбура «Бликсо» офицер. — На судне контрабандный алкоголь!

Полковник свирепо зыркнул на Больца:

— Контрабандист!

— Я капитан грузовоза, принадлежащего Аппарату!

— В таком-то наряде? А ну-ка, отвечай: почему на подлете у нас не спросили пароль? Куда подевался персонал базы?

— Они убрались отсюда!

— Куда убрались?

— Мы не знаем! — провизжал Милашка, извиваясь в руках солдата смертбата. — Я курьер лорда Эндоу!

— Ха! — выдохнул Живодер. — Ездишь с контрабандистом? Согните-ка этого красавчика над винтовкой и развяжите ему язык.

— Не надо! Взгляните на мое удостоверение…

Двое солдат взяли винтовку за оба конца. Третий схватил Милашку за голову, четвертый — за ноги. Первые двое поднесли винтовку горизонтально к средней части позвоночника бедного парня. Другие двое потянули, и хребет Милашки затрещал. Парнишка дико завопил.

— Говори, куда убрались остальные! — проревел Живодер.

— Мы не знаем! — взвизгнул Милашка. — Гляньте на мое удостоверение!

Один офицер пошарил в карманах Милашки, нашел его удостоверение, взглянул на документ и сказал:

— Тут сказано только, что он сотрудник отдела номер 451. Это, наверное, здесь, на этой планете. Никакой он не курьер.

— Заставьте его говорить, — приказал Живодер. Солдаты сильнее потянули Милашку за голову и ноги.

— Лучше тебе не молчать! Знаешь ведь, куда они убрались. Хватит врать. Говори!

Милашка, когда его позвоночник хрустнул, завизжал как резаный и едва смог выговорить:

— У меня есть депеша. У меня депеша. Депеша! Я должен ее доставить!

— К чертям твои депеши, — озлился Живодер. Милашка лишился чувств.

Полковник Живодер дал сигнал, и солдаты схватили Больца. Один из них оттянул его голову за волосы назад, а другой врезал по корпусу кулаком. Удар был так силен, что Больц захрипел.

— Куда они исчезли? — требовал объяснений Живодер.

— Они нам не сказали! — выкрикнул Больц. Полковник щелкнул пальцами, и офицер подал ему фонарик. Живодер подошел к Больцу вплотную и посветил фонариком ему в глаза.

— Ты нам лжешь?

Больц извивался, пытаясь уклониться от луча. Мозг сверлила только одна мысль: полковник может догадаться, что он намеревался попользоваться базой.

— Реакция зрачков, — констатировал Живодер, — свидетельствует о том, что он лжет! Врежь ему!

Звук удара эхом прокатился по ангару.

— Еще разок, — не унимался Живодер. — Сейчас я разговариваю с тобой вежливо, а не скажешь — мы возьмемся за тебя всерьез. Куда исчез персонал базы?

— Не знаю! — взревел Больц.

— Врежь ему! — приказал полковник.

Но этот приказ оказался последним в его жизни.

Удар пришелся по кнопочному механизму дистанционного управления, что мирно ждал своей очереди в одном из карманов Больца.

Ангар осветила жгучая вспышка!

Батальон Смерти, их военный корабль и «Бликсо», и его экипаж, и его капитан, и Милашка — все засветилось, и в этом свечении вдруг проступили их контуры. Цвет их менялся от красного к желтому и фиолетовому, пока наконец фигуры не стали черными. Все вокруг превратилось в кварц, еще на мгновение сохраняя форму, потом обратилось в расплавленное стекло.

На базе не осталось в живых ни одного человека.

Стенные коробки, удерживавшие балки на месте, превратились в песок, который под воздействием мощного жара стал жидкостью и потек.

И вот с потрясающим грохотом стены ангара стали корежиться и поддаваться напору.

Оползание скальной породы длилось довольно долго.

Немыслимая жара расплавила каменную утробу горы.

А потом уж и вовсе ничего не осталось от базы, выстроенной Аппаратом на планете Земля.

Погребенный под кучкой стекла, некогда бывшего Милашкой, и под тоннами кипящего кварца над ним из-за нелепей задержки и своекорыстия Больца, лежал теперь прах депеши, которой предназначалось отвести от планеты беду и не допустить вторжения.

Не суждено ей было попасть к своему адресату.

Часть СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

О, теперь Мэдисон почти не сомневался, что сможет завершить свою работу, связанную с Хеллером. Недалеко то будущее, когда на хвосте у Хеллера-Уистера с его подачи окажутся не только Аппарат, но и Армия и Флот.

О, какие на этой почве расцветут заголовки!

Мэдисон стоял у окна верхнего этажа королевского особняка на Острове Передышки и ожидал Крошку, которая почему-то задерживалась. Он специально приземлился позади дворца, чтобы его никто не заметил. Сегодня он явился сюда с добрыми вестями, а также хотел представить Крошке некоторые доказательства.

В окно дохнул один из самых нежных и ароматных ветерков с моря, которые Мэдисон когда-либо ощущал ноздрями и кожей. Великолепный вид на долину внизу приятно успокаивал нервы. А один миленький кусочек земли, размером в десять акров, что принадлежал фермерскому хозяйству, утешил бы также и кое-кого еще: там качалась на ветру цветущая марихуана — "панамская красная", если он правильно запомнил название, когда Крошка, командуя группой работников, набранных из пятитысячного населения острова, рассказывала ему, чем она занимается.

Но умиротворяющий вид, открывающийся с террасы, сегодня не нарушался картиной каких-либо работ. Вдоль балюстрады неспешно шагала жена редактора, женщина средних лет, в маске, свободной одежде и праздном настроении. Время от времени она забывала об окружающем пейзаже и с надеждой скользила взглядом по фронтону дворца.

Ага, вот и появился тот, кого она так ждала. К ней медленным шагом приблизился бравый молодой офицер в блестящей серебряной форме. Он остановился, в восхищении всплеснул руками и поклонился. Женщина остановилась и оперлась на балюстраду. Молодой офицер подошел поближе. Он что-то тихо сказал, и та кокетливо рассмеялась. Он взял ее под руку, и они продолжили прогулку вдвоем.

Мэдисон был восхищен тем, как Крошка вышколила свой полк. Он понимал, что ее уроки не ограничивались только манерами.

Вот сзади плавной походкой вышел музыкант с "аккордным аккомпаниатором". Но исполняемая им мелодия и интонации были заимствованы из коллекции записей Крошки: там четко звучала романтическая цыганская скрипка.

Придворный офицер с дамой неторопливо спустились по широкой дворцовой лестнице и пошли по садовой дорожке, сопровождаемые пением скрипки. В саду было множество укромных уголков, и в каждом, насколько знал Мэдисон, имелась скамья с мягкой обивкой. Сквозь деревья в цвету он как раз увидел краешек одной из них.

Парочка скрылась в одном из таких уголков, и до слуха его донеслось неразборчивое бормотание, в котором слышалась страстная просьба.

Наконец, как Мэдисон и ожидал, он увидел, как на кончик скамьи аккуратно складывают женское платье.

Музыкант стоял за деревом спиной к любовному гнездышку, но скрипичная музыка не прекращалась.

Наверху закачалась цветущая ветка, музыкант с настороженным, внимательным взглядом заиграл быстрее, цветки вдруг все разом взорвались, и наземь посыпался град лепестков.

Музыка стала помягче, помедленней.

Слуга в серебристой ливрее и с серебристым подносом в руках быстро прошел по террасе и ступил в любовное гнездышко.

Немного погодя оттуда потянулся пепельно-голубоватый дымок марихуаны.

Скрипичная мелодия продолжала звучать.

Мэдисон взглянул на террасу. На ней появилась супруга еще одного издателя. Она была в маске, но Мэдисон знал, что ее муж издавал "Дейли Консерватив".

Из дворца вышел еще один офицер. Он остановился, поклонился, подошел, пошептал что-то женщине на ухо и она подала ему цветок.

Они стали медленно удаляться по другой дорожке.

За ними тоже последовал музыкант, уже другой.

Парочка вступила в другое любовное гнездышко.

Из дворца вышел и третий офицер. Он прошел к первому укромному уголку. До Мэдисона донесся его голос: "Послушай, старина, можно и мне поучаствовать?"

Над вторым гнездышком кругами закачалась цветущая ветвь.

Второй музыкант, стоя к нему спиной, играл все быстрей и быстрей.

И новый взрыв лепестков.

Музыкант улыбнулся, и из инструмента полилось что-то нежно-мечтательное.

Слуга с серебряным подносом торопливо приблизился к этому уголку.

Вскоре появилась супруга и третьего издателя.

Скрипичная музыка продолжала звучать. И Мэдисон знал, что играть она будет весь день. И что новые скрипки заиграют для многих оставшихся жен, а их было двадцать, и что будут они резвиться сегодня в этих садах, проведя накануне всю ночь в любовных утехах!

Переключившись с марихуаны на ЛСД, они получали «улеты», и у них просто отбоя не было от юных красавчиков-офицеров!

Мэдисон украдкой взглянул в книгу, что нес с собой и где были собраны вырезки из газет. Первые партии женщин с тех пор давно уже вернулись к себе. Просто чтобы размять мышцы, Мэдисон устроил широкое освещение психиатрии в прессе. Полоса за полосой печатались пространные сообщения о случаях чудесного излечения с помощью этой штуки, о том, как великолепен Кроуб, как ошибочны все прочие формы лечения и с какой решимостью следует отметать всякую идущую с ней вразрез идею. Редакторам и издателям жить уже стало невозможно, если они непрерывно, в одной колонке за другой, не сообщали об этой удивительной новой науке, завезенной на Волтар с планеты Блито-ПЗ!

О, психиатрия, несомненно, знала ответы на все вопросы. На Земле они прессу оседлали точно таким же образом: жен редакторов и издателей укладывали на кушетку и буквально (…) — и вот вам, печатайтесь сколько угодно! И горе любому, кто станет им в этой области на пути: его изрубят на куски!

Голос за спиной Мэдисона вывел его из этого настроения.

— Во что, черт возьми, ты превратился?! В какого-то (…) подглядывателя?!

Глава 2

Зто была Крошка, и выглядела она страшно сердитой. Ее аэролимузин приземлился, должно быть, позади дворца, рядом с машиной Мэдисона, потому что он не слыхал звука двигателей. Крошка стаскивала с рук черные перчатки, и ей, суетясь, помогали две девушки.

Тут располагалась ее передняя для верхней одежды.

— О, Крошка, ты здорово поработала! — похвалил ее Мэдисон. — Обустроить это место, так вышколить офицеров — ты просто совершила сверхчеловеческий подвиг! Посмотри-ка сюда: вот они, первые плоды победы!

Он сунул ей под нос книжку с газетными вырезками. Она отмахнулась от служанки, пытавшейся причесать ее и перевязать заново «хвостик», и взяла книгу. Заглянула внутрь.

— Что-то я не вижу тут ничего о Грисе.

— Нет-нет. Это только показывает нарождение власти прессы. Именно сейчас они хвастливо превозносят психиатрию. Разве не чудо? Тут кое-что из первых полос! Такого в истории Волтара еще не бывало! Чтобы что-то влияло на их прессу…

— Слушай, дядя, я помогаю тебе только по одной причине. Забудь о своих болячках! Мне нужно, чтобы Грис лежал там на подставке распростертым и чтоб каждый день часами напролет не умолкали его крики. Я придумала кое-что почище, чем в квартире у Щипли. И пока летела сюда из Дворцового города, все обдумывала новые пытки! Ух, как же я зла!

— Крошка, — встревоженно проговорил Мэдисон, прекрасно сознавая, что не Грис, а он сам может оказаться на том каменном блоке в темнице, — ну что такое случилось?

— Этот мерзавец погубил жизнь Тик-Така, вот что случилось.

— Тик-Така? Но как?

— Этот (…) Грис просто достал его и долбанул!

— Что? Грис сбежал?

— Ну уж настолько ему еще не подфартило, хотя, может, тогда я бы его выследила и сцапала. Он все еще сидит в этой паршивой королевской тюряге и прячется от нас. И на (…) все, что ты пока сделал, чтобы вытащить его оттуда и запрятать в мое подземелье. Пусть Тик-Так скажет тебе, если сможет говорить.

Она повернулась, и по ее знаку один из часовых убежал. Крошка возбужденно прошлась по богато украшенной передней. От ее злости и отчаяния на Мэдисона повеяло серьезной угрозой.

В дверях что-то стукнуло, и двое мужчин в белых халатах внесли носилки. Рядом с ними шла одна из девушек Крошки, привезенная ею из Дворцового города: она вытирала лоб распростертого на носилках Тик-Така.

Он лежал пепельно-бледный, словно покойник. Мужчины опустили носилки на софу, и служанка заботливо промокнула губкой бесчувственное лицо.

Крошка оттолкнула девушку, склонилась над Тик-Таком и ласково погладила его хорошенькую мордашку. Его макияж уже размазался, он не реагировал.

Крошка повернулась к Мэдисону:

— Я привезла его с собой, поскольку надеялась, что покой пойдет ему на пользу. И еще я хотела, чтобы ты услышал собственными ушами, что за гадина этот Грис. Попробую подышать ему в рот.

Она щелкнула пальцами, и вбежал лакей с серебряным подносом. Из серебряного ящичка, стоявшего на нем, Крошка извлекла «косячок» и прикурила его. Потом опустилась на колени возле Тик-Така, сделала затяжку и выдохнула дым мальчишке в рот.

Тик-Так закашлялся. Крошка сделала еще одну затяжку, раздвинула его губы своим язычком и снова выдохнула.

У мальчишки перехватило дыхание, и он сел. Увидев Крошку, он обнял ее одной рукой и заплакал.

Крошка отстранила его и заставила затянуться «косячком». На этот раз затяжка получилась глубокой, и вместе с кашлем и рыданиями из его груди вырывался дым.

Крошка заставила его курнуть снова, и после этого он стал поспокойнее.

— О, Крошка, милая Крошка, — завелся Тик-Так, — жизнь моя подошла к концу. Прижми меня к себе покрепче, чтобы я, добрая моя Крошка, мог умереть в твоих руках.

— Тише, Тик-Такчик, ты проживешь еще долго-долго, чтобы еще много мужичков тебя (…). Мы доберемся до этого (…) Гриса. Я тебе даже покажу подземелье, где его будут пытать. А теперь расскажи-ка вот этому человеку то, что ты рассказывал мне, и пусть он уносит отсюда свою (…) и начинает работать так, как обещал!

— Это так мучительно, — простонал Тик-Так, и Крошке пришлось еще раз поднести к его губам "косячок".

Наконец мальчишка заговорил, то и дело прерывая свой рассказ. Грис вынудил его и Милашку стать курьерами и доносчиками, пользуясь механизмом, известным как «волшебная» почта. Каждые три месяца, отправляя почтовую карточку, они поддерживали заведенный порядок. Но по некоторой причине график «Бликсо» сдвинули вперед, и хотя Тик-Так послал последнюю полученную на Земле карточку точно, как ему казалось, в срок, она запоздала.

Заведенный порядок был нарушен. Начальник "службы ножа" на Мистине получил ее. Вследствие внутренних задержек между планетами Конфедерации Тик-Така информировали только сейчас.

Его мать убили!

Прокричав это, он снова впал в беспамятство, и Крошке пришлось постараться, чтобы вернуть его к жизни. Применив еще раз свой метод марихуанного дыхания "рот в рот", она сказала ему:

— Теперь, Тик-Так, начни с самого начала и расскажи обо всех известных тебе преступлениях, которые совершил Грис.

Мэдисон слушал. Этот педераст знал довольно много. Все это просилось в крупные заголовки. Собственно говоря, Мэдисона Грис интересовал лишь постольку-поскольку, просто благодаря ему можно было приблизиться к Хеллеру. Но, слушая дальше, он все больше пленялся услышанным. Тут пахло материальцем для очень пикантной статеечки!

— Ты говоришь, — прервал он наконец молчание, — он приказал тебе убить старика Ботча и еще двух сотрудников вашей конторы? Значит, и ты становишься замешанным?

— О нет! — закричал Тик-Так. — Я не мог никого убивать. Я Ломбару Хиссту так об этом и заявил. Ботча перевели в другой отдел. Вот тогда Хисст и начал копать под Гриса.

— Ради чего?

Но Тик-Так исчерпал все имеющиеся у него скромные запасы сил и снова бесчувственный повалился на руки Крошки.

— Ну вот, теперь ты услышал, — проговорила Крошка, впившись пылающим взглядом в Мэдисона над головой Тик-Така. — Пусть теперь земля горит у тебя под ногами. Достань мне этого Гриса!

Мэдисон ухмыльнулся. С таким-то материальчиком разве он может дать маху?! Газеты откроют ему двери к Хеллеру — да еще с таким треском!

Глава 3

Четыре часа спустя Мэдисон в стремительно мчащейся "Модели 99" с горячим энтузиазмом шел по новому следу.

Его очень заинтересовала информация, что под Гриса «копали». Он знал также по недавнему опыту, что средства массовой информации здесь требуют документальных доказательств для представляемых прессе сообщений. Идиотская идея! И хотя это было далеко не таким уж непреодолимым препятствием — ведь можно всегда состряпать фальшивку и отыскать подставных свидетелей, — он все же мог бы сэкономить время, если бы добрался до чего-то реального. И, спасибо Тик-Таку, он был уверен, что существует где-то множество фактов.

Главный клерк Хисста предупредил его, чтобы он не загружал все время его слишком занятого шефа, поэтому логически мишенью в этом случае становился сам клерк. Старик, полагал Мэдисон, торчит если не в Замке Мрака, то во дворце.

Перелетев зеленую водную ширь и мчась теперь над материком, Мэдисон все мучил систему связи, пытаясь связаться с намеченной жертвой.

Вдруг в ответ на его позывные в уши к нему ворвался мужской грубоватый голос:

— Сойдите! Сойдите! Говорит пост регулирования движения Аппарата. Дж. Уолтер Мэдисон, немедленно сойдите с курса и без всякой задержки проследуйте к начальнику Аппарата в Правительственный город.

— Ох, дорогуша, — прокомментировал подслушивавший это Щелк, — ну и влипли вы.

— Чего это он влип? — возразила Кун, которая силой добилась восстановления на прежней своей работе, а было ли что на Острове Передышки или нет — ее это больше не волновало.

— Это значит, что они его ищут, вот что это значит, — огрызнулся Щелк. — Они еще раньше его вызывали, следовательно, ты, вместо того чтобы дежурить у видеофона, куда-то смоталась из аэромобиля. Небось уж точно (…) с кем-то!

— Вовсе нет! — яростно возразила Кун. — Я только подсматривала.

— Спорить готов, что (…), — настаивал Щелк. — Вон передок-то у формы мокрый, разве нет?

— Я воду пила. А сам-то как разбухтелся! И на кого? На посудомойку!

— Мир! Мир! — приструнил обоих Мэдисон. — Давай в Правительственный. Ты знаешь, где там у них контора?

— Мимо нее не проскочишь. Верхний конец города, на крутом берегу над рекой Уайл. Ее всегда узнаешь по трупам вокруг на улицах.

— Надеюсь, ты шутишь, — сказал Мэдисон.

— Ну, в общем-то, да. У Аппарата там есть такой желоб, и по нему жертвы спускают в реку.

Они промчались над зеленью сельской местности и вскоре оказались над массами высоких зданий, в которых размещалась большая часть правительства. Обширную местность в верхней окраине города окаймляли высокие берега, которые круто обрывались в реку Уайл.

Этот район являлся старейшей и самой запущенной частью Правительственного города, а Аппарат — пусть не старейшей, но явно самой разложившейся частью правительства и наследником этого сектора.

Там на площади стояло главное здание, окруженное разбитой мостовой и памятниками позабытой славы. Все это, казалось бы, напоминало о том, что и Аппарат состарился, но это было не так: по меркам Волтара, служба эта, по сути дела, была совсем молодой. Просто другие службы правительства не захотели больше оставаться на этом месте, где не функционировали фонтаны и где у статуй не хватало голов и конечностей.

Когда "Модель 99" пошла на посадку, сразу же возникла проблема с местом для парковки. Хотя площадь и была достаточно широка, ее загромождали беспорядочно припаркованные танки и прочие машины.

Щелк вклинился между транспортером для личного состава и летной машиной для командования, на каждой из которых имелся генеральский флажок. Кун открыла дверцу, одновременно строя глазки кое-кому из водителей.

— Здесь идет какая-то возня, — заметил Щелк. — Это машины Генерального штаба Аппарата! Смотрите в оба, шеф. Они самые злобные (…) в Конфедерации!

Мэдисон вылез из машины. В своем сером рабочем костюме он выглядел чересчур заметным на фоне остальных работников Аппарата, одетых в униформу. Он пробрался сквозь кучки офицеров и солдат в форме горчичного цвета, а также в черной и зеленой. Каждый носил значок Аппарата, напоминавший, если посмотреть на него под определенным углом, бутылку.

Перед главным входом прохаживалась разодетая молодка. Другая, в значительной степени меньше разряженная, с суровой физиономией нетерпеливо покручивала тростью. Последняя пристала к Мэдисону с вопросом:

— Сколько еще протянется это идиотское совещание?

— Представления не имею, мадам, — ответил Мэдисон.

— Что ж, если вы идете туда, передайте генералу Буку, что его пять (…) часов дожидается любовница и уже сыта по горло!

Мэдисон поднялся по разбитым ступеням лестницы. Двое часовых в горчичном преградили ему дорогу. Офицер заорал на него:

— Мэдисон? Куда ты запропастился, черт побери? Ступай туда, темень всех адов, да побыстрей!

Он мигом провел его, подталкивая в спину, через забитый людьми вестибюль, прогнал вниз по пролету лестницы и впихнул в полную народу комнату.

Комната больше походила на пещеру, чем на офис. Кроме того, в ней воняло.

В креслах, стоявших вдоль шероховатых каменных стен, сидели генералы в красных мундирах. В видеозаписи они выглядят похожими на дьяволов с планеты Манко.

Ломбар Хисст, тоже в красной форме, сидел за рабочим столом вполоборота и глядел на штабного офицера с механизмом дистанционного управления в руке, с помощью которого тот гонял по спроектированной карте оранжевую стрелку.

— Это Омаха, — докладывал штабист. — По данным разведки, это нечто вроде военного нервного центра. По приблизительным оценкам, после его захвата для удержания позиции и развертывания войск на восток потребуется миллион солдат.

— Миллион солдат! — повторил один из генералов. — Значит, никаких дополнительных резервов.

— Ну, если нам откажут в праве взять и просто разбомбить Нью-Йорк…

— В этом вам придется отказать, — заговорил Хисст. — Ведь тогда вы уничтожите установки, которые обязательно нужно захватить в Нью-Джерси в рабочем состоянии. Для этого требуется только пехотная атака, продвижение через города с помощью поголовного уничтожения населения. Вы боитесь, что будут потери? — с усмешкой спросил он у первого генерала.

— Нет, — отвечал первый. — Просто я надеялся, что и Армию можно как-то заставить принять участие. У нас имеется только четыре миллиона солдат. Если учесть распыленность войска по другим континентам…

— Мы могли бы просто сконцентрировать свои силы в Соединенных Штатах, — предложил еще один генерал.

— Нет, нет, нет, — возразил генерал с артиллерийскими знаками различия. — Согласно сообщениям, там более чем двенадцать государств вооружены ядерным оружием. Если не послать пехоту на все континенты, возникнет ядерная истерия. Если мы хотим достичь тех целей, которые ставит перед нами шеф, то не должны допустить, чтобы они наносили удары водородными бомбами через океаны из одной страны по другой. Я считаю, что тогда нужные нам районы окажутся полностью загрязненными радиоактивными осадками и непригодными для пользования.

Над Ломбаром склонился адъютант и доложил:

— Ваше высочество, землянин. Прибыл наконец.

Все взгляды обратились на Мэдисона. (Справедливости ради надо заметить, что, возможно, Балаболтер полностью не отдавал себе отчета, что обсуждается план вторжения на Землю, ибо протоколы совещания, разумеется, не передают внутренних мыслей тех, кто говорил. Собственные записи Мэдисона не проливают ни малейшего света на это обстоятельство.)

С Балаболтером заговорил артиллерийский генерал:

— Каковы дальность полета и потенциал термического проникновения ракеты МХЗ?

— Извиняюсь, — отвечал Мэдисон, — этих данных наготове у меня нет. Но не думаю, чтобы об этом следовало так уж беспокоиться. Если мне не изменяет память, против проекта постройки этих ракет в целом возражал главный счетный отдел — из-за перегрузок сметы — и голосование по нему было отложено. Помню, что когда-то читал об этом.

— Ха! — воскликнул артиллерийский генерал. — Спасибо тебе, мил человек. Итак, насчет этой системы нам нечего волноваться. А как насчет спутников-убийц? Их ведь можно было бы применить против космических кораблей.

— Но ведь они есть только у русских. О них много говорилось по телевидению. Поэтому скажу так: если вы не затронете небесное пространство над Россией, проблем с ними у вас не будет.

— Ага! — обрадовался артиллерийский генерал. — Покажите-ка нам эту самую Россию.

Мэдисон прошел в переднюю часть «пещеры» и, молвив "с вашего разрешения", взял у штабиста пульт дистанционного управления. Поупражнялся, и проектор стал давать земные карты. Он нашел Россию и показал им. (Мэдисон не знал, поскольку это случилось после его отбытия с Земли, что никакой России уже нет.)

Хисст беспокойно поерзал на месте, грозно глянул на генералов и сказал:

— Ладно, теперь можете идти и пререкаться где-нибудь в другом месте. Но чтобы к завтрашнему дню генеральный план операции лежал на этом столе!

Они встали, адъютанты собрали бумаги, и нестройной толпой все вышли. Какое-то время спустя Ломбар стал осознавать, что Мэдисон все еще в кабинете.

— Я всех отпустил! — недовольно воскликнул Ломбар.

— Я хотел поговорить с вами насчет Гриса, — сказал Мэдисон.

— Грис, Грис, Грис! Нет, на (…) этого Гриса! Он единственный — причина этой заварухи!

— Можно полюбопытствовать, в чем суть всей этой суматохи? — осторожно спросил Мэдисон.

— В амфетаминах! В агентурных сообщениях! — проорал Хисст. — Если завтра не взойдет солнце и я это дело расследую, обещаю тебе, что след приведет к Грису! «Бликсо» в прошлый раз должен был привезти амфетамины — и не привез. С тех пор не посылали ни одного грузовоза! Его агентурные отчеты всегда бывали не на уровне, и вот теперь мы из-за него слепнем.

— Я помогу вам до него добраться! — воскликнул Мэдисон.

До Хисста дошло, но он только покачал головой:

— Я в королевскую тюрьму посылал уже троих убийц, а Грис все живой! Это невозможно!

— Вам же он мертвым не нужен. Он вам нужен говорящим.

— Он упустил Хеллера, — продолжал Ломбар в своей обычной бессвязной манере. — Я убью его!

— Я и Хеллера могу достать, — сказал Мэдисон.

— Хеллер настроил против меня всю Землю, — возмущался Хисст. — Уверен, что в эту самую минуту он гоняет по улицам этой планеты и призывает людей выступить против меня. Он — просто бедствие для нас! Армия и Флот пальцем не пошевельнут, чтобы прихлопнуть его!

— Но послушайте, — взмолился Мэдисон, — давайте говорить откровенно. Может, по какой-то причине вы не хотите, чтобы Грис заговорил?

Ломбар, тип довольно непредсказуемый, вдруг расхохотался. Позже Мэдисон все-таки заметил, что в обществе Ломбара он очень часто чувствовал, что имеет дело с человеком, совершенно выжившим из ума.

— Правда ли, что вы каким-то образом подставили Гриса? — добивался своего Мэдисон.

Ломбар все смеялся. Наконец он сказал:

— Если бы меня в чем-то обвинили, ничего нельзя было бы доказать. Все заказы, что уходили на Блито-ПЗ, все партии грузов, что поступали оттуда, помечены печатью с именем Солтена Гриса. Он жизнь свою припечатал этой печатью!

— Значит, вы бы не возражали, если бы Грис предстал перед судом?

— При чем тут суд?

— Общественный суд, — объяснил Мэдисон, — был публичным. Об этом говорили все средства массовой информации. Зуб за зуб.

— Забавно.

— Вы можете сначала прощупать его в СМИ, а там уж точно суд признает его виновным. Вот так-то и совершаются подобные дела.

— Странно как-то.

— Вы бы стали героем. Это сыграло бы на ваш имидж.

— Ну, суды тут ни при чем, — вдруг рассердился Хисст, — мне бы только добиться содействия Армии и Флота.

— Это очень важно?

— И он еще спрашивает, важно ли это, — пробормотал. Ломбар, как бы задавая вопрос невидимому зрителю, которого не было. — Чтобы оккупировать Землю, мне придется отвлечь все силы Аппарата с Калабара. Ладно, там по крайней мере меня заменят Армия с Флотом!

— Вам необходимо содействие военных, — отчеканил Мэдисон. — Я могу вам это устроить!

Ломбар остановился, подумал и наконец спросил:

— Это как же?

— Дайте мне все, что у вас есть на Гриса. Я сделаю так, что им заинтересуется пресса, а там и суд. Потом я заставлю его обвинить Хеллера. Это можно сделать так ловко, что за Хеллером будут гоняться и Армия, и Флот, как бешеные собаки!

— Правда?

Мэдисон достал свою книжицу с газетными вырезками и, раскрыв, шлепнул ее на стол перед Ломбаром.

— Эти сообщения для прессы — всего лишь пробные шарики. Все написаны мной. Я что ни напишу, они все напечатают. Мне бы только добраться до средств массовой информацией, и вот они в ваших руках — и Армия, и Флот!

Ломбар подозрительно пролистал его книжку, пригляделся к тому, что там написано, и спросил:

— И то, что ты говоришь, они печатают?

— Средства массовой информации всей вашей Конфедерации — просто инструмент в моих руках. С их помощью я могу устроить такую бучу, что вам для ваших дел дадут все, что нужно. Я могу лепить из общественного мнения, как из глины, все что угодно! Вот вам ключ ко всем проектам.

— Чудесно! — проговорил Ломбар, все еще глядя в книгу. — Кроуб? Герой? — Там были ретушированные фотографии Кроуба — с первой страницы! Выше всякой похвалы! Газета за газетой!

— Вот видите? И это пустяки — просто проба сил.

— Мэдисон, если ты способен заставить их поверить, что этот выживший из ума старый уголовник — герой, тогда тебе не составит никакого труда сотворить из такого заслуженного, избранного судьбой человека, как я…

— Императора, — договорил Мэдисон.

Желтые глаза Хисста округлились и загорелись огнем. Он встал, возвышаясь на фут над специалистом по ССО, взял руку Мэдисона и пожал ее. Затем повернулся и прокричал в сторону двери:

— Секретарь! Пусть этот парень, Мэдисон, получит все, что ему нужно! Все, ты понимаешь? Или я голову с тебя сниму!

Глава 4

Солнце уже закатилось. Площадь почти опустела, и "Модель 99" торчала в одиночестве среди булыжников мостовой.

Мэдисон передал Кун огромную кипу распечаток, а Щелку — листок с адресом и влез в машину.

— Мы за вас беспокоились, — сказал Щелк, заводя "Модель 99". — Кун потрепалась с водителем вон того танка, и он сказал, что там собрался весь Генеральный штаб Аппарата и они планируют вторжение на полную катушку. Когда он сказал «Блито-ПЗ», мы так и вздрогнули! Это же ваша планета, разве нет?

Мэдисон погрузился в свои мысли и не ответил.

— Я-то вот с Калабара, — продолжал Щелк. — Эта война там очень меня тревожит. Они вырезают целые города, убивают детей, насилуют женщин, жгут все подряд. Небось, как подумаете, что Аппарат вторгнется на вашу планету, так волосы встают дыбом.

— Ну, война — это просто война, — проговорил Мэдисон задумчиво. — Я специалист по ССО. Большинство войн развязываются средствами связи с общественностью. Так что из-за чего тут волноваться?

— Ты слышала это, Кун? — обратился к телохранительнице Щелк. — Какой хладнокровный! Но сдается мне, что такое отношение под стать тому, кто по профессии убийца. Кстати об убийствах: достань-ка, Кун, свое «жало». Округа, куда мы теперь въезжаем, помечена знаком X.

Они притормозили перед домом, который трудно уже было назвать стоявшим — настолько он развалился. В нос им ударила вонь отбросов. Рискуя вывихнуть лодыжку, Мэдисон поднялся по разбитым ступенькам и постучал в дверь.

Высунулась мужская голова с двумя клочками седых волос, торчащими с обеих сторон, и крикнула:

— Уходите! Я только сию минуту пришел домой. Имею я право немного отдохнуть?!

— Вас зовут Ботч? — осведомился Мэдисон.

Ботч хотел было закрыть дверь, но Мэдисон поставил на порог ногу и объяснил:

— Я приехал к вам за сведениями о человеке по имени Грис.

— Грис! Проваливайте!

— Он в королевской тюрьме, — сказал Мэдисон, — посмеивается над вами всеми. Я пытаюсь подвести его под суд.

— Заходите! — пригласил Ботч.

Полчаса Мэдисон, сидя в лучшем кресле Ботча, слушал, делая для себя множество открытий, затем произнес:

— Так, значит, я мог бы рассчитывать на вас как на свидетеля.

— Я бы пешком прошел Великую пустыню, только бы иметь возможность дать показания, — сказал Ботч.

— А коли я попросил бы вас прочесть о нем лекцию, вы бы сделали это?

— Конечно, — отвечал Ботч. — Теперь, подумав хорошенько, я полагаю, что могу вам сообщить пару имен. Эти люди живут неподалеку, на этой же улице. — Он написал адрес и подал его Мэдисону. У двери Ботч в приливе чувств встряхнул руку гостя. — Рассчитывайте на меня, Мэдисон.

Они свернули за угол и покатили вниз с горки. Остановились перед очень запущенной гостиницей с погнутой вывеской: "Только для господ офицеров".

К двери подошла женщина с грубыми чертами лица. Мэдисон хорошо запомнил свой урок:

— Я пришел сюда, чтобы попросить вас помочь мне повесить Гриса. Полагаю, вас зовут Мили. Когда-то вы сдавали ему жилплощадь.

— Помочь вам повесить… — Она вдруг круто обернулась и крикнула в сторону кухни: — Ске! Иди сюда! Нам везет! Кто-то хочет повесить Гриса?

И вот Мэдисон уже сидел в гостиной и попивал горячий джолт. Он слушал, а старый шофер Гриса, Ске, рассказывал ему свою печальную историю; рассказ прерывался проклятьями и собственными печальными историями Мили. Мэдисон узнал, что Грис дал им обоим фальшивые деньги и, если бы они попытались пустить их в оборот, их бы просто казнили. Но, зная Гриса, Мили и Ске вместе отправились прямиком в финансовую полицию с жалобами. Озлобление против Гриса крепко сплотило их.

О, еще бы, они дадут показания на любом суде. С радостью, с радостью, с радостью! Лекция? Видок у них не очень-то презентабельный, но они с огромной радостью скажут все, что нужно Мэдисону.

Улыбаясь, как зубастик, готовый перекусить тело жертвы, Мэдисон возвратился в свою резиденцию в Городе Радости. Он не стал обедать — времени не было — и созвал весь свой штат.

В брифинг-зале он поднялся на возвышение. Он стоял там, очень гордый и важный.

— Преданные и усердные мои сотрудники, — обратился он к присутствующим, — мы подошли к исторической вехе. Временами ССО оказывается на вершине. Мы готовы теперь влиять на пути, по которым пойдут империи, на судьбу самих звезд. Слушайте меня внимательно.

Глава 5

Два дня спустя в лекционном зале на восьмидесятом этаже таунхауса собралась весьма избранная аудитория из 90 женщин, отдающих себе отчет в том, что их особо отметили, пригласив на эту чрезвычайно многообещающую лекцию знаменитого доктора Кроуба.

Сознавали они также и то, что, если они откажутся от сотрудничества, им больше никогда не представится возможность «излечиться» на Острове Передышки, хотя об этом никогда нигде не говорилось. Кроме того — хотя и об этом никогда не говорилось тоже, — если бы они заартачились, кое-кто мог бы забыть пополнить их даровой запас марихуаны.

Они принялись обсуждать между собой вот какой вопрос: как членам высшего света им вменялось в обязанность использовать свое положение — и положение своих мужей, — чтобы творить добро. Хоть название не произносилось вслух, но все они являлись членами очень элитного клуба, состоящего из тех, кому повезло стать «просвещенными» на Острове Передышки.

С Кроубом у Мэдисона возникли кое-какие хлопоты. Доктор принял сверхдозу ЛСД, и двум громилам пришлось подержать его под контрастным душем, чтобы привести в чувство.

Теперь он стоял на лекторской трибуне, отдавая себе отчет в том, что если будет валять дурака, то его слегка тряхнет через скрытый от посторонних глаз электроошейник, и старался привести себя в уравновешенное состояние.

— Леди, — начал он, повторяя то, что слышал в наушниках, — вы знаете, что как принадлежащие к избранному кругу немногих посвященных, вы при вашем общественном положении имеете… имеете… кое-какие обязанности. Общество, в котором мы живем, является… является, к несчастью, свалкой безудержного безумия и чудовищных преступлений. Скрываясь от непросвещенного взгляда, мозги мужчин кипят похотью и невообразимой жестокостью. Меня пугает, когда я вижу, каким опасностям подвергается наше общество и как плохо оно… оно… оно справляется с ними. Это требует суровых, очень суровых мер! — Кроуб сделал глубокий вдох и, опершись о трибуну, постарался собраться с мыслями. Затем продолжил нести околесицу: — Наклонитесь вперед… Произошел случай, такой, знаете ли, чудовищный… что я даже говорить вам о нем не хочу… подайтесь назад. Вы же все-таки благородно воспитанные дамы, и я не должен говорить о нем, чтобы не оскорбить вашего слуха… не настаивайте.

— Нет-нет! — выкрикнула из первого ряда леди Артрит Чопор, считавшая себя лидером этой избранной группы. — Продолжайте, продолжайте! Не бойтесь оскорбить наш слух.

— Да-да, продолжайте! — послышалось отовсюду.

— Похоже, вас нужно упрашивать, — пробормотал Кроуб.

— Нас не нужно упрашивать! — прокричала какая-то женщина. — Скажите!

— Продолжайте…

— Итак, дорогие дамы, этот случай такой, знаете ли, отвратительный, что вы просто съежитесь от страха. Этот случай уникальный. Настолько уникальный, что совершенно выпадает из поля зрения фрейдистской психосексуальной патологии!

— Нет, не может быть! — раздались выкрики.

— Это случай, — говорил Кроуб, — не оральный. Он не генитальный! Он даже не латентный! Орите во всю глотку.

Женщины испуганно уставились на доктора. Кроуб вдруг упал в кресло.

— Сюда явилась женщина, — сказал он, — чтобы описать этот случай как очевидец. Представьте ее.

На трибуну робко поднялась Мили. Несмело огляделась. И, увидев полные ожидания лица слушательниц, обрела уверенность.

— Все, что он говорит, правда, — заговорила она. — Я сдавала ему жилье. Он никогда не водил к себе женщин. Всегда запирал комнату, когда уходил в ванную. Ни с кем не общался. А когда бывал у себя, то безвылазно сидел в своей грязище. И день и ночь строил планы, как бы подвести меня под монастырь. А я-то всегда улыбалась ему и вежливо с ним здоровалась. Когда он съехал, мы не могли найти ни одного постояльца, который согласился бы занять его комнату. О ней ходило столько скверных разговоров, что она все еще пустует! — Мили разразилась рыданиями, и ее увели с трибуны.

Ее место занял Ске.

— Я долгое время был его шофером, — сказал он. — И столько от него натерпелся, что душа моя словно обуглилась. Это был самый жуткий период в моей жизни. Бывало, сидит в аэромобиле и старается скрыть, как скрежещет зубами. Я служил ему верой и правдой, а он пытался меня подставить. Невозможно даже описать, какие мерзости он творил. — Тут он умолк, как ему было велено, и спустился с трибуны.

Наступила очередь старого Ботча.

— Я был его главным клерком, и это погубило меня. Вереницу преступлений этого человека можно было вытянуть на полвселенной. Наивысшей точки его безумства достигли тогда, когда он приказал лишить меня жизни.

И Ботч покинул трибуну. Его место вновь занял Кроуб, на сей раз несколько оживший.

— Итак, леди, теперь вы убедились, что безумие свирепствует. Диагноз этого случая настолько чудовищен, что во всех анналах психиатрии аналога ему не найти. Я просто… держите себя в руках… по-профессорски привел вам этот случай, дабы продемонстрировать, что когти безумия вонзились в самые глубины нашего общества… держите себя так, будто скоро закончите.

— Подождите! — крикнула леди Артрит. — Кто он, этот больной, и где он сейчас?

— Посмотрите на дверь. Тот человек, что информировал меня об этом случае, еще здесь?

— Да, — тотчас ответил служащий-распорядитель.

В зал неуверенно вошел актер, одетый как надсмотрщик королевской тюрьмы. На нем была маска.

— Доктор Кроуб, — сказал он, — я сообщил вам об этом для пользы общества. Если узнают, что я информировал вас о том, что делает правительство, я могу лишиться работы.

— Скажите им, скажите, они не будут требовать, чтобы вы открылись.

Актер повернулся к аудитории и заговорил:

— Этого человека содержат в королевской тюрьме, чтобы спасти его от суда. Он сидит в камере, под охраной. Опасаются, что, представ перед судом, он разгласит такое, что потрясет правительство до самых основ. Даже если его отдадут под суд, то судить будут тайно. Мы, надсмотрщики, вот чего боимся: выпустят его в общество через заднюю дверь — и он засыплет улицы жутко обезображенными телами бедняков и невинных людей. И хотя я ничего не смыслю в вашей психиатрии, но, понаблюдав за ним в камере, могу сказать, что за все время службы повидал всяких злодеев, но хуже этого человека еще не встречал. Он просто неописуем! И тем не менее его прячут и берегут.

— Как его зовут? — возмущенно спросила леди Артрит Чопор.

— А зовут его, — проговорил актер, — Солтен Грис!

Глава 6

Подобно маэстро, дирижирующему большим оркестром, Дж. Уолтер Мэдисон обратился к делу Солтена Гриса.

Самые высокие общественные круги Волтара полнились слухами о скандале, а редакторов и издателей, кроме жен, которые предупредили своих благоверных, терроризировали все кому не лень.

В газетах появились заголовки:

"ТАИНСТВЕННЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ, СПРЯТАННЫЙ ВЛАСТЯМИ".

Далее следовало:

"КОГО ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ ЖЕЛАЕТ ОТДАВАТЬ В РУКИ ПРАВОСУДИЯ?"

И наконец:

"ЛИЧНОСТЬ УСТАНОВЛЕНА!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ — ОФИЦЕР АППАРАТА

СОЛТЕН ГРИС!"

И пошло-поехало! День за днем, выпуск за выпуском газеты печатали подробно документированные перечни преступлений офицера Аппарата Солтена Гриса — один сенсационнее другого.

Первый вышел под заголовком:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС НЕЛЕГАЛЬНО ЭКСПОРТИРОВАЛ МЕТАЛЛЫ".

Второй:

"ОФИЦEР АППАРАТА ГРИС

ОТДАЛ ПРИКАЗ УБИТЬ ГЛАВНОГО

И ОСТАЛЬНЫХ КЛЕРКОВ СВОЕГО ОТДЕЛА"

Далее:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС ПРИКАЗЫВАЕТ УБИТЬ МАТЬ БЕЗЗАЩИТНОГО МАЛЬЧИКА".

Фотография рыдающего Тик-Така и сфальсифицированные фотоснимки тела его убитой матери и ее похорон вызвали в обществе первую волну возмущения.

Именно тогда с лордом Терном связалась по видеофону такая видная общественная деятельница, как леди Артрит Чопор.

— Лорд Терн, — обратилась к нему леди Артрит, — кажется, вы не отдаете себе отчета в том, что общественное мнение нагнетается. Когда же все-таки вы намерены отдать этого заключенного под суд?

— Леди Артрит, — ответил лорд Терн, — прошу вас не совать нос в дела королевской тюрьмы. — И повесил трубку.

Разговор был записан, и газета "Дейли Спикер" разразилась эксклюзивным заголовком:

"СУДЬЯ ГОВОРИТ ОБЩЕСТВУ: "РУКИ ПРОЧЬ ОТ ГРИСА!"

Тут же, разумеется, зашевелились другие газеты — ведь их обошли — и, пытаясь получить дополнительную информацию, принялись названивать лорду Терну. Тот пришел в ярость. И был так зол, что наотрез отказался кому-либо что-либо объяснять. Заголовки становились все злее и хлестче.

А тут, к несчастью для Солтена Гриса, оказалось, что, когда он шантажировал Отдел Провокаций Аппарата, начальник отдела вел радиозаписи разговоров у себя в офисе на реке Уайл. И теперь в видео и аудиозаписи в Отделе Провокаций существовали улики против Гриса во всех совершенных им тогда преступлениях. Не зная об этом и полагая, что с делом покончено, Грис отправил шефа отдела на тот свет. И Мэдисон стал понемногу подкармливать прессу уже этими преступлениями.

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС УБИЛ ГИПНОТИЗЕРА".

И далее:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС УБИЛ ПОЛКОВНИКА-ИНДЕНДАНТА".

И еще:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС ЗАРЕЗАЛ СВЕТИЛО ЭЛЕКТРОНИКИ СПУРКА".

"ДАБЫ СКРЫТЬ СЛЕДЫ ЖЕСТОКОГО

ПРЕСТУПЛЕНИЯ, УБИЙЦА СЖЕГ ТРЕТЬ

РАЙОНА ЭЛЕКТРОННЫХ ФИРМ

ИНДУСТРИАЛЬНОГО ГОРОДА".

Последнее газетное сообщение из этой серии сопровождалось фотографиями тела, падающего с высоты в десять тысяч футов. Заголовок звучал так:

"В ОТЧАЯННОЙ ПОПЫТКЕ СКРЫТЬ

СВОИ ЧУДОВИЩНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

ОФИЦЕР УБИЛ СОБРАТЬЕВ ПО АППАРАТУ".

Видеоматериал показали даже по хоумвидению, которое тоже стало проявлять ко всему этому интерес.

Люди на улицах вслух задавались тревожным вопросом: "Если сотворивший все эти преступления офицер находится в руках правительства, почему же оно не желает предать негодяя суду?"

Но основное блюдо Мэдисон приберегал напоследок.

Когда Ботч крикливо хвастался, что, дескать, "Грис у него теперь в руках", упомянув о какой-то подделке, он вовсе не имел в виду подделку подписи императора. В то время он об этом даже не знал.

Грис безрассудно оставил старое пальто Прахда в своем кабинете у стола. Он-то хотел, чтобы нашли его на берегу реки Уайл. И в пальто он завернул очень скверную подделку — предсмертную записку. К тому же, на свою беду, он написал ее на клочке бумаги, лежавшем под документом, который он проштамповал своим удостоверением по просьбе Ботча. Так что на фальшивой записке от имени Прахда смутно различались очертания оттиска удостоверения Солтена Гриса!

Запись, сделанная ныне покойным офицером Отдела Провокаций, запечатлела встречу Солтена Гриса с Прахдом Бителсфендером.

Все улики для возбуждения уголовного дела были налицо. И Мэдисон с помощью одного из своих репортеров сделал так, чтобы преступлением заинтересовалась внутренняя полиция.

В сопровождении целой орды репортеров внутренняя полиция провела расследование и, обнаружив, что доктора Прахда нигде нет, выдала ордер на арест Солтена Гриса.

Исчезновение молодого доктора Прахда, самого многообещающего целлолога своего времени, его учителя считали настоящей утратой для их профессии. То, что это юное деревце срубили так рано, в пору его цветения, можно было расценивать как тяжкое преступление против всего человечества, столь остро нуждающегося в его услугах. Как дело рук сумасшедшего!

Заголовки на первых полосах!

Затем внутренняя полиция обратилась к лорду Терну с просьбой о выдаче ей под стражу заключенного Гриса, с тем чтобы его могли предать суду и казни. И, разумеется, в этом ей было отказано.

Заголовки на первых полосах!

У широких масс населения возникали недоуменные вопросы. Почему правительство защищает этого взбесившегося маньяка, которого еще называют офицером Аппарата? Почему ему не разрешается предстать перед правосудием?

Мэдисон стал распространять в народе слова и мелодию баллады, написанной бывшим репортером Королевской Академии искусств. Напечатанная всего на одном листке, она выдавалась за творение анонимного автора. Вскоре ее напечатали в прессе и запели повсюду.

Вот ее текст:

Убивал он жертвы от лица властей.

Много душ невинных погубил злодей.

Шавку офицером сделал Аппарат!

Отчего же власти дорог этот гад?

На крови невинных пухнет эта мразь,

Их потом, ликуя, втаптывает в грязь.

И его не схватит за руку закон,

Он за добродетель к небу вознесен.

Крови мы вреднейшей требуем из крыс.

Жизнью поплатиться должен Солтен Грис!

Толпам нравилось таскаться по улицам и распевать эту песню во всю глотку.

Прошло какое-то время, и у Мэдисона появилась полная уверенность, что скоро лорд Терн уступит и скажет местной полиции: "Вот он, берите и судите его, черт с ним".

"Если бы удалось посадить его на скамью подсудимых и заставить обвинять Хеллера, тогда у меня все выгорело бы", — думал Мэдисон.

Но, увы, он оказался в тупике. Клокотавшее на улицах возмущение не впечатляло лорда Терна, гордо восседающего в своем высоком замке.

Требовались другие, более действенные меры.

Глава 7

Мэдисон заработался далеко за полночь, намечая свои планы. Он должен был позаботиться о нескольких вещах и в первую очередь поддержать в Ломбаре Хиссте надежду на успех.

Однажды утром Мэдисон застал Хисста за его рабочим столом у закрытых дверей в императорскую спальню. Тот заново просматривал детали проекта вторжения на Землю.

— Как скоро, — поинтересовался он, поприветствовав Мэдисона, — можем мы, по твоему мнению, рассчитывать на сотрудничество Армии и Флота? Если мы сможем восполнить силы Аппарата, задействованные сейчас на Калабаре, то вторгнемся на Блито-ПЗ и подчиним себе эту планету.

— Я день и ночь работаю над этим проектом, — ответствовал Мэдисон. — В сущности, для этого я к вам и шел — но существует гораздо более важный вопрос: как сделать вас императором. Видите ли, все это очень тонко взаимосвязано.

— Каким образом? — удивился Хисст.

— Весь вопрос в том, каким видит вас общество. Если образ ваш ему импонирует, вы можете делать что угодно. Но мне нужно точно знать, какой именно образ вас устраивает. Как бы вам хотелось, чтобы широкие народные массы воспринимали вас?

Ломбар откинулся на спинку кресла. Его желтые глаза постепенно приняли мечтательное выражение.

— Как грозного владыку, — твердо проговорил он.

— Так я и думал. Как человека с железной волей. Который не потерпит никакой ерунды. Общество жаждет оказаться под властью сильной, беспощадной личности. Этакого грозного бога.

— Точно, — подтвердил Ломбар Хисст. — Наконец-то я понял, почему слушаю тебя. Ты чрезвычайно проницателен и не боишься говорить правду начальству.

— Я лишь исполняю свой долг, — скромно сказал Мэдисон. — Итак, я знаю, что сейчас вы очень заняты. Но так случилось, что в данный момент в Городе Трущоб происходят беспорядки. Вот вам замечательная возможность создать себе имидж. Разбушевавшуюся толпу сдерживают два батальона Аппарата. Я держу неподалеку съемочную группу. Если благоразумие подсказывает вам, что нужно воспользоваться этой бесценной возможностью для создания нужной вам репутации у публики, мы можем вылететь туда на вашем личном танке, и вы моментально появитесь на экранах хоумвидения.

— Толпа? — молвил Ломбар. — Ее нужно разогнать? Где мои фуражка и "жало"?

Полтора часа спустя Ломбар тяжело поднялся по ступеням на подготовленное уже возвышение перед собравшейся толпой из пяти тысяч человек. Главная площадь Города Трущоб была окружена кордоном. Тут уж Мэдисону не пришлось раскошеливаться на актеров или сверхурочные — демонстрация казалась вполне внушительной.

Поскольку дело Гриса было широко разрекламировано в средствах массовой информации, двум Батальонам Смерти оказалось куда труднее сдерживать сбегающийся отовсюду народ, чем наводить порядок среди уже собравшихся — этих просто окружили кольцом из танков.

Мэдисон передал Ломбару текст его выступления. Это была превосходная речь: ее под непосредственным руководством Мэдисона всю ночь сочинял автор "ужастиков".

Ломбар в красной генеральской форме грозно навис над толпой и начал читать речь. Голос его, усиленный громкоговорителями, полетел над площадью:

— Граждане Волтара! Вы в заблуждении. Законность и порядок всегда должны торжествовать над законом толпы. Претензии к вашему правительству не должны нарушать гражданского спокойствия. Я стою здесь, перед вами, сильный и могущественный, грозный и полный решимости раздавить любое проявление враждебности по отношению к суверенному государству. Во мне вы видите образ суровой власти! Я никогда не отступлю от своего сурового долга предать всех преступников и злодеев в руки правосудия.

По, толпе волной прошел шум одобрения. Съемочная группа Мэдисона совместно с тремя группами, направленными сюда директором хоумвидения по собственной инициативе, транслировали эту речь на всю территорию Волтара и с небольшим отставанием по времени на все остальные планеты Конфедерации.

— Я хочу, чтобы вы поняли, — ревел Ломбар, войдя в раж, — что преступления Солтена Гриса не должны бросать тень на остальных офицеров Аппарата. Это достойные люди с незапятнанной честью. Я горжусь тем, что нахожусь в их рядах и являюсь их руководителем. Реки крови, пролитые Грисом, кладбища, забитые трупами, — все это дело рук Гриса, и только Гриса. Этот грязный злодей не должен повредить репутации других офицеров Аппарата, включая и меня!

Все мое существо требует справедливого возмездия. Я своими руками разобрал бы его хребет по позвонкам, и сделал бы это с величайшим наслаждением. Я бы очень желал передать его в руки народа, и пускай бы его разорвали на части!

Задние ряды толпы разразились ликующим ревом, который постепенно докатился до первых рядов. Когда истерия улеглась, Хисст продолжал:

— Но увы, его величество тяжело болен, и его нельзя беспокоить. В час кризиса обществу нужно только спокойствие. Поэтому, исполняя желание его величества, я временно принимаю на себя полномочия диктатора Волтара.

Наступило неловкое молчание. Люди изумленно уставились на генерала. Они никогда не слышали о таком звании или должности.

Но время для дискуссии предусмотрено не было. Ломбар тоже не слышал о такой должности. Речь он заранее не прочел. И понятия не имел, в чем заключаются его новые полномочия. Однако обрадовался невероятно.

Это была та опора, которой искала его нога.

Охваченный восторгом, он принялся читать речь дальше:

— Клянусь честью, что я принесу Волтару мир, народу его — спокойствие и порядок и безжалостно искореню всякие разногласия, могущие повредить государству. За моей спиной — честные и надежные офицеры Аппарата, и я добьюсь поддержки прочих государственных институций, а иначе им несдобровать!

Теперь что касается выдачи Гриса. Ввиду чинимых королевской тюрьмой препятствий в этом вопросе придется прибегнуть к средствам иного свойства. Есть опасность, что это исчадие ада снова окажется на свободе, среди мирных граждан, и опять примется за свои темные делишки. К счастью, имеется одно новое средство, которое можно применить. Оно называется психотерапией. Вот им-то мы и воспользуемся. Я употреблю свою новую власть, чтобы позаботиться о должном его применении. И обещаю вам, что дело Гриса будет благополучно разрешено к общему удовлетворению.

Толпа смущенно помолчала, потом люди решили, что психотерапия — некий вид пытки, и в конце концов разразились одобрительными возгласами.

Ломбар дошел до последнего абзаца своей речи. Он подождал тишины и снова загудел в микрофон:

— Граждане Конфедерации! Обещаю вам, что я и все офицеры Аппарата, честные и преданные своему делу, принесут государству мир и порядок, чего бы нам это ни стоило! Благодарю вас.

Толпа опять заликовала. Ломбар спустился с трибуны, чувствуя, что подрос на несколько футов за то время, пока стоял на ней.

Впечатленные речью, два Батальона Смерти стояли как вкопанные, и командирам пришлось прикрикнуть на солдат, прежде чем те принялись сдерживать напирающую толпу, чтобы Ломбар мог вернуться в свой танк. Присутствующие приветствовали Хисста оглушительным ревом.

Он залез в башню танка и приветственно помахал рукой. Танк взлетел.

— Боги мои, Мэдисон, — проговорил он, — твой гений почти столь же велик, как мой. Но этот пост диктатора… не в обход ли он Великого Совета?

Мэдисон протянул ему указ Великого Совета со всеми печатями и подписями. На совещании присутствовали только два члена, но документ был оформлен правильно — не подкопаешься. Эти двое сделали то, что велела им Крошка.

— Один человек по имени Наполеон, — сказал Мэдисон, — легко из диктатора стал императором.

— Боги! — воскликнул Ломбар, дрожа. Потом уставился в небо и замер.

Несколько минут он сидел так и, лишь когда машина уже летела над Великой пустыней, снова заговорил:

— Знаешь, а ведь теперь мне удастся сговориться с Армией и Флотом. А вместе мы в два счета справимся и с Калабаром, и с Землей. Ты, кажется, решил все проблемы. Но вот только один вопрос мне не дает покоя. Что это за штука такая — психотерапия? Это что, какой-то способ казни на расстоянии?

— Оставьте это мне, — попросил Мэдисон. Ломбар согласно кивнул и тут же забыл об этом.

Часть ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

Глава 1

Мэдисон занимался проблемой «психотерапии». Он находился на восьмидесятом этаже таунхауса, через прорезь в стене наблюдал за тем, что происходило в зале, и с довольным видом ухмылялся. Идея должна сработать, и тогда он добьется желанного суда над Грисом. А добившись, наконец получит и Хеллера.

Передовицы газет представляли собой мешанину откликов на речь шефа Аппарата; все авторы их, похоже, недоумевали не меньше, чем сотрудники Мэдисона. Когда Мэдисон вернулся в таунхаус, на него сразу накинулись его репортеры и операторы: "Мы создали диктатора, вот так: раз-два, и готово! Но, шеф, что такое "диктатор"?"

Одни газеты полагали, что «диктатор» — человек, говорящий в диктофон. Другие, поскольку буквально перевели это слово на волтарианский язык, объясняли, что оно означает оратора, который умеет убеждать, и, естественно, происходит из первого названия. Но большинство склонялось к той мысли, что Ломбар принял на себя огромные полномочия и, если Великий Совет никак не отреагирует, придется сделать вывод, что Ломбар совершил переворот, — правда, они понятия не имели, какой именно. Но ни одна газета не обошла стороной тот факт, что Аппарат вдруг стал главной силой государства.

Это не могло не привлечь внимания Аппарата. Его офицеры, за немногим исключением — уголовники, посидевшие в тюрьме, шутили между собой насчет их "безупречной репутации" и «чести». Они заважничали. Раньше они не осмеливались заходить в лучшие отели, рестораны и клубы, а теперь вдруг стали появляться там и задирать официантов и метрдотелей. Солдаты Аппарата разгуливали по улицам, держась за руки и выталкивая прохожих на обочину. Недооплачиваемые или вовсе не получающие жалованья, они стали находить способы сделать так, чтобы им платили.

Но Мэдисон смотрел на все это сквозь пальцы. Его интересовала фигура покрупнее: Хеллер. Тактика и стратегия Балаболтера целиком держались на принципах ССО: метить в самое сердце!

Акция с использованием «психотерапии» началась с обнаружения им в досье Гриса почтовой открытки. В ней говорилось:

Солтен Грис!

Йо-о-хо-о, где бы ты ни был.

Ребенок родился в срок, он красавчик.

Это мальчик.

Вот что: меня вовсе не прельщает необходимость обращаться к твоему начальнику и устраивать скандал. Куда милей было бы забраться с тобой в постель. Так когда же ты собираешься появиться и сделать как положено — жениться на мне?

Пратия

P. S. Любому командиру. Ты можешь повидаться со мной по этому делу в любое удобное для тебя время. Надеюсь, ты красив. Сейчас, когда у меня плоский животик, я снова хороша собой, и мы можем все это как следует обсудить. Что ты любишь есть на завтрак? Меня можно найти в поместье «Резвушка», Холмы Роскоши.

P. P. S. Там самые мягкие постели, чудеснейший плавательный бассейн и даже садовая беседка с кроватью. Чмок. Чмок.

Теперь-то Мэдисон знал, что лучше не соваться в эту ловушку со своей красивой физиономией. Поэтому он отправил туда кинорежиссера и одну из «циркачек», одетых как светские люди, и с ними еще одного актера, загримированного под "офицера Гриса".

В зрительном зале уже сидели в нетерпеливом ожидании сто дам из «клуба». Мэдисон смотрел на них через прорезь в стене и радостно улыбался. Многие из них были уже в годах, но выглядели цветущими. Они возвратили себе кое-что из утраченной юности, которую увидели сквозь дым марихуаны и любовное наваждение, и теперь казались на удивление привлекательными.

На трибуну поднялся Кроуб. На сей раз ЛСД ему не дали, и, надеясь получить-таки дозу, он вел себя хорошо. В ухо ему был вставлен маленький наушник, и от доктора, требовалось только повторять услышанное.

— Дамы высшего света, дамы высшего качества, дамы со сверкающими глазами возрожденной юности, — начал Кроуб. Звучало это довольно неплохо, хоть и говорил он каким-то уж очень бесчувственным голосом. — Я знаю, как вы обеспокоены нежеланием властей отдать под суд обезумевшего маньяка Гриса. Как вы, несомненно, уже читали или видели по хоумвидению, диктатор Волтара Ломбар Хисст пообещал, что по отношению к Грису будет применена психотерапия.

Так вот, дорогие дамы, серьезная опасность состоит в том, что Гриса отпустят на волю абсолютно невменяемым и он будет и дальше убивать, и жечь, и бесчинствовать. Хисст, приняв неверный совет, приказал мне попытаться решить вопрос посредством психотерапии. Решили, что если грязного злодея можно снова сделать нормальным, то можно его и выпустить на свободу.

Я возражал. Я пытался указать, что преступный маньяк Грис совершенно не вписывается в шкалу Фрейда. Большинство из вас слышали лекцию, в которой я поднял этот вопрос… поднял этот вопрос… поднял… поднял.

Я сказал Хиссту: "Шансы на успех так малы, что принимать во внимание их… не стоит". Он тем не менее приказал мне это сделать. Тогда я сказал ему, что любой, кому предложат это сделать, может подписать свой смертный приговор. Но он ответил: "Одной бабой больше, одной меньше — разве это важно? Найди женщину-добровольца и заставь ее это сделать!"

— Скотина! — пробежал по залу шепоток.

— Теперь, как вы знаете… вы знаете… вы знаете… перестаньте повторять… что, согласно учению Фрейда, в основе всего лежит секс. Если бы можно было довести до сознания преступника истинную сексуальную основу его поступков, он бы исправился и стал нормальным. Это проверенный научный факт, каковой является и вся психиатрия.

Поэтому будет сделана попытка просветить Гриса в надежде, что это исправит его, вернет в нормальное состояние и он перестанет быть угрозой обществу.

Женщины закивали.

— Но, — продолжал Кроуб, — как я сказал Хиссту, эксперимент этот при всей его гуманности имеет два недостатка. Первый: шансы обработать человека, совсем не вписывающегося в классификационную шкалу, почти нулевые; и второе: это означает почти стопроцентную смерть для добровольца. Прокричите… однако мы все-таки нашли такого добровольца.

Кроуб умолк, поскольку замолчал и его суфлер. Распорядитель вывел вперед добровольца.

Это была вдова Тейл!

Она была одета во что-то белоснежное и казалась девой непорочной: головка склонена вперед, гладкие прямые волосы упали на лицо. Она молитвенно сложила перед собой руки. Ее хорошенько натаскали, и теперь она знала, как себя вести, чтобы выглядеть невинной девицей, приведенной к жертвенному алтарю.

— Эта женщина, — говорил Кроуб, — из чистейшего патриотизма пожелала рискнуть жизнью ради нашего дела. Я с благоговением воспринимаю ее набожность и бесстрастие, с которыми она готова блудить… служить народу и государству. Я представляю вам Пратию Тейл… ждите аплодисментов.

Женщины, собравшиеся в зале, молча взирали на «жертву», их охватило чувство благоговения. Некоторые заплакали.

— И посему, — закончил Кроуб, — призываю комитет под председательством леди Артрит Чопор обратиться к лорду Терну и настоятельно потребовать, чтобы он разрешил этой женщине и Грису сочетаться браком и провести в королевской тюрьме их первую брачную ночь.

Женщины в зале ахнули. Мэдисон ухмыльнулся.

Глава 2

Следующим утром очень встревоженный лорд Терн предстал перед дамским комитетом в своих апартаментах. Ничего подобного с ним в жизни еще не случалось. Правда, его никогда в жизни и в прессе не громили, и теперь ему становилось не по себе. Последнее время даже домашние не хотели разговаривать с ним, а среди этих исполненных решимости женщин, которых он видел перед собой, многие были в прекрасных отношениях с его семьей.

— Но как же это, леди Артрит, — взволнованно говорил он, — ничего подобного раньше не было. Чтобы в моей тюрьме сочетались браком? Это что-то неслыханное.

Леди Артрит пробуравила его взглядом:

— Лорд Терн, мы проконсультировались со специалистами по праву. Наши семейные адвокаты говорят, что против этого нет никаких постановлений! На сей раз закон не защищает вас. Всякое возражение с вашей стороны будет чисто личным делом!

Лорд Терн обмозговал эти слова. Он был человеком, придерживавшимся буквы закона, и знал, что она говорит правду. Внезапно это дело показалось ему слишком личным, и он увидел возможный выход из создавшегося положения.

— Брак — такое дело, на которое мужчина должен быть согласен. Очень сомневаюсь, что Солтен Грис захочет жениться.

— Так его нужно спросить, и мы должны услышать, так ли это на самом деле.

Лорд Терн воздел глаза к потолку. На нем нельзя было прочесть никаких постановлений. Он снова взглянул на леди Артрит:

— Ну хорошо. Пойдем спросим Гриса.

Видите ли, Аппарат — это разведывательная служба, и у него имеются свои средства и способы сбора информации. И, на этот раз через жену тюремного надзирателя, Мэдисон узнал, что Солтен Грис уже закончил писать свое признание.

За эти дни Грис немного располнел, так как ел регулярно, а двигался мало. Как раз в данный момент он сидел в своей башенной камере и не знал, как убить время.

Он уже отправил свое обширное признание и после этого пару дней немного тревожился, полагая, что теперь его казнят. Потом он начал отдавать себе отчет в том, что на чтение судьям потребуется много времени и что, возможно, ему дадут еще немного подышать.

Ему не нужно было повторять приказа не подходить к окну: он ничуть не сомневался, что Хисст готов передвинуть планету, чтобы добраться до него. Он слышал не раз, как толпа что-то выкрикивает у тюрьмы, но не осмеливался приблизиться к окну и выглянуть, к тому же он не понимал, что кричали люди: они находились слишком далеко. Никакая информация до него не доходила, и Грис совсем ничего не знал о развернувшейся против него в прессе кампании.

Поэтому его несколько озадачило, когда он услышал шаги множества ног, поднимающихся по башенной лестнице, и гул приближающихся голосов. Женских голосов? Как странно!

Раздалось бренчание ключей и скрип железной двери его камеры. Вошел охранник и наставил на него оружие.

Внезапно комната наполнилась женщинами!

В голове у Гриса все завертелось.

Он не узнал ни одной.

Дамы уставились на него в высшей степени враждебно.

Его охватила паника, а скрыться было некуда.

К нему приблизился человек очень хрупкого телосложения в капюшоне.

Он почувствовал, что в руку ему суют записку.

Почти в истерике он глянул на записку. В ней говорилось:

Если не ответишь, что согласен, я расскажу им о младенце, и они разорвут тебя на части.

Человек перед ним поднял руку, взялся за верхушку капюшона и стянул его с головы. Грис окаменел. Это была Пратия Тейл!

— Ради пользы государства, — проговорила она так, как ее учили, — я вызвалась выйти за вас замуж. — И незаметно для других она ткнула пальчиком в записку.

Грис, чувствуя, что вот-вот лишится чувств, не мог произнести ни слова.

Тут за спинами женщин раздался густой повелительный голос лорда Терна:

— Ну, отвечайте ей, что же вы! Да говорите громко, чтобы мы могли решить, как нам поступить!

— Говори "согласен", — прошипела вдова Тейл.

Грис взглянул в ее прищуренные решительные глаза, взглянул на враждебные лица женщин…

И тут ему в голову пришла мысль, что таким образом он сможет купить себе еще немножечко жизни. Он может отсрочить свою казнь, назначив бракосочетание, например, через месяц.

— Согласен! — прокричал он. Лорд Терн пришел в изумление. Лица женщин осветились надеждой.

— Хорошо, — сказала вдова Тейл, — нас поженят здесь сегодня же днем. Будьте готовы.

Грис открыл было рот.

Но камера опустела, и дверь с лязгом захлопнулась.

Глава 3

У Мэдисона, конечно же, имелись уже готовые для распространения в печати заголовки. К полудню все улицы заполнили газеты с вариациями следующего сообщения:

"НЕВЕСТА ПРИНОСИТ СЕБЯ В ЖЕРТВУ РАДИ ИСПРАВЛЕНИЯ ГРИСА".

Разумеется, печатались и заявления Кроуба, утверждающего, что это почти невозможный подвиг. Он не мог гарантировать никакого успеха ввиду того, что Грис "явился к нему слишком поздно", — обычная психиатрическая увертка, которой пользовались на Земле.

Но всеобщее внимание, как и предполагал Мэдисон, привлекла вероятная судьба красивой женщины. Тысячи и тысячи людей начали собираться на склонах — тех, что пониже холма, на котором стояла королевская тюрьма. Многие плакали, никто не питал никаких надежд, и все считали, что бессердечно посылать женщину на такое дело, что благородство Пратии Тейл выше всяких похвал.

Мэдисон даже не нуждался в собственной съемочной группе. Хоумвидение снимало депутацию на входе и выходе Пратии из тюрьмы, и теперь камеры находились там, внизу, под полуденным солнцем, подавая в эфир «живьем» огромную толпу собравшихся людей и показывая их лица крупным планом, репортеры выспрашивали мнение присутствующих.

Балаболтер радовался, что ему не приходилось давать советы хоумвидению, что делать. Сегодня ему предстояла иная миссия. Имея при себе данные Аппаратом верительные грамоты и одетый в форму офицера нестроевой службы, он собирался выступить в роли "друга жениха", необходимого персонажа брачной церемонии.

Охрана обыскала его на предмет оружия и яда и предупредила, что за ним будут наблюдать в смотровую щель и держать его под прицелом и пусть он только попробует сделать хоть какой-то жест в сторону Гриса. С этим ему позволили войти.

Грис лежал на койке в состоянии коллапса. Не удалось ему выторговать себе месячишко, не удалось. Мысль о женитьбе на вдовушке Тейл смягчалась только тем, что жить ему и так оставалось не очень долго.

Койка, в сущности, представляла собой вмонтированную в камень полку. Когда на ней лежала подстилка, как теперь, высота свободного пространства над ней составляла примерно четыре фута.

Пленник увидел, как к нему впускают офицера нестроевой службы. Это вовсе не означало, что он должен быть из Аппарата. Грис ожидал, что к нему пришлют кого-нибудь, чтобы помочь подготовиться. И точно — у этого парня под мышкой виднелись какие-то коробки. Заметив в смотровой щели наведенный внутрь камеры ствол, он совсем успокоился. А потому просто лежал и смотрел.

И вдруг лицо под фуражкой стало ему кого-то напоминать.

В страшном шоке он резко сел — и ударился головой. От удара он едва не потерял сознание. Это заставило его мозги заработать с бешеной скоростью. Ему показалось, что он находится в доме 42 по Месс-стрит в Нью-Йорке. Впрочем, нет — он, должно быть, на яхте "Золотой закат".

Мэдисон? Это же Мэдисон!

— О нет, — проговорил Грис. — Нет, нет, нет! Мэдисон увидел табурет и сел возле койки.

— Ну, Смит, — сказал он по-английски, — то есть Грис. Мне, разумеется, очень неприятно видеть сотрудника мистера Гробса в беде. Не беспокойтесь. Я появился, чтобы вызволить вас отсюда.

Грис пришел в ужас и стал умолять:

— Ох, пожалуйста, Мэдисон, богами заклинаю тебя, избавь меня от своей помощи в качестве моего агента по ССО!

— Ну что вы, что вы, такого быть не может, — стал урезонивать его Мэдисон. — Я ваш друг. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы выбрались из этого положения в прекрасной форме.

— О нет, нет, пожалуйста, Мэдисон, ну прошу тебя, не надо мне помогать, не надо.

— Э, бросьте нести вздор, Грис. Ведь друзья для того и существуют. А теперь слушайте меня внимательно. Вы с честью выйдете из этой передряги.

— Ты думаешь… ты думаешь, у меня есть хоть один шанс?

— О, больше чем шанс, Смит. Есть люди, которые трудятся день и ночь, чтобы не допустить вашей казни. Вашим друзьям она совсем не нужна!

— У меня есть друзья?

— Разумеется, есть! Вы не представляете себе, сколько уже сделано для вас. Мы хотим, чтобы вас судили.

— Что?

— Ну да. Это будет справедливый суд. Не думаете же вы, что вдове Тейл захочется стать дважды вдовой, а? Нет. Она купается в деньгах и уж постарается нанять самых лучших адвокатов. Могу вас заверить, что впереди у вас очень долгая и интересная жизнь.

— Мэдисон, ради любви к своей матери, не устраивай мне такую пытку. У меня нет ни одного шанса. Ты задумал что-то ужасное. Я знаю!

— Смит, я потрясен. Вы же не мой клиент. Я ведь все еще работаю над делом Хеллера.

— Над делом Хеллера?

— Ну конечно. Мы с вами — всего лишь старая команда, Смит и Мэдисон. Те же, что всегда. Но я не могу говорить с вами весь день, поэтому запомните, пожалуйста, что я скажу. Когда вы взойдете на трибуну, я хочу, чтобы вы представили Хеллера единственной причиной всех ваших бед.

— Но так оно и есть! — воскликнул Грис. — Он причина!

— Отлично! Я знал, что вы согласитесь. Итак, когда власти будут вас судить…

— Не будут они судить меня. Лорды меня просто казнят. Или, если я и выйду когда-нибудь из тюрьмы, люди Ломбара Хисста пристрелят меня в десяти футах от тюремных ворот.

— Выбросьте это из головы. Я являюсь у Ломбара правой рукой — или он у меня, только забыл какой. Поэтому, если мы предоставим вас суду, делайте, что вам велено. Поняли?

— Все, что я должен сделать, — это обвинить Хеллера?

— Правильно.

— Во всех, во всех преступлениях, какие только придут мне в голову?

— Правильно.

Грис стал немного отходить, он увидел свет в окошке.

— И все поймут, что за этим стоит только он один?

— Правильно.

— Я это сделаю.

— Хорошо. Теперь нам нужно подготовить вас к бракосочетанию.

Мэдисону пришлось позаботиться о том, чтобы его улыбочка не расползлась в торжествующую ухмылку. Грис даже и не подозревал, каков его план в действительности: план совершенно дьявольский!

Глава 4

Бракосочетание состоялось в тюрьме где-то ближе к вечеру.

Лорд Терн не допустил за ворота съемочные группы, и им пришлось довольствоваться тем, что они могли снять из-за ворот.

Солнце, превратив угрюмый старый замок в темный силуэт, озаряло несчетные тысячи людей, запрудивших склоны холма. В толпе ходили священники, призывающие присутствующих молиться; люди сидели на земле или стояли на коленях, старые и молодые, а над ними витал: непрестанный гул голосов.

Когда священник, проводивший обряд, друг жениха и подруга невесты появились у ворот, святой отец сотворил знак, означавший, что брак заключен. Вниз по холму, вырвавшийся одновременно из всех глоток, пронесся, подобно ветру, единодушный вздох надежды.

Все взгляды устремились теперь на самую высокую из башен, ибо собравшиеся знали, что приносимая в жертву невеста и ненавистный Грис сейчас пребывают там наедине друг с другом. Никто из толпы не ушел: людям было известно, что в полночь жена покинет тюрьму. Они молились за нее, тревожно задаваясь вопросом, подействует ли это лечение, увидят ли они ее снова живой.

Солнце зашло. Луна выплыла на небосклон: она заливала древнюю крепость каким-то зловещим фантастическим светом, отчего смотревшие вверх лица казались в окутавшей холм зеленоватой дымке нереальными.

Толпа не могла не отметить того факта, что снаружи у ворот стоял аэромобиль "скорой помощи" с медицинской бригадой наготове. Как заявил диктор хоумвидения, когда машина попала в объектив камер, она стоит здесь для того, чтобы у людей не пропадала надежда на возможность оказания невесте, как бы ее ни истязали, медицинской помощи и сохранения ее жизни.

Но происходившее в тюрьме было не похоже на то, что происходило за ее пределами.

Во время церемонии Грис был нем как камень. Пратия Тейл с искрящимися глазами, наоборот, трещала, как разболтанное зубчатое колесо. И когда друг и подружка со священником удалились из камеры, ее даже не смутило то обстоятельство, что у смотрового окошка остался караульный, вооруженный бластганом, всегда готовый вмешаться.

У Пратии с собой оказалась корзина со свадебными яствами, прошедшая дотошный осмотр и проверку на безопасность продуктов. Похожая на золотистую певчую птичку, новобрачная скакала по камере, раскладывая продукты на поблескивающей ткани. Еще до того как они уселись на постель, она засовывала кусочки Грису в рот — и много раз промахивалась. Пища не попадала в рот, потому что Грис одеревенел и не мог раздвигать губы.

— Подожди-подожди, — тараторила Пратия, — мы сейчас так потешимся. Тебе больше не придется работать, ведь тебя уволят из Аппарата. И все, что от тебя потребуется, — это просто лежать в постели, а я буду бросать тебе корм — вот так. Твои самые тяжелые обязанности будут состоять в двух простых вещах: спать и (…). Ну разве не замечательно? Скушай еще ягодку.

Грис совсем потерял чувство реальности. Он много месяцев мирно жил в своей башне, имея в качестве сокамерников диктописец и материалы к нему. Изредка из соседней камеры ему стучали в стенку; порой на подоконник садилась птичка — почирикает и улетит. А теперь вся эта суматоха, шум снаружи, вроде бы какой-то нарастающий стон, который трудно было объяснить, ибо ему все еще нельзя было подходить к окну.

Секс для него теперь во многом утратил привлекательность. Прахд изменил его анатомию, и от женщин он с тех пор не видел ничего, кроме крупных неприятностей. Да и брак этот не позволил ему выиграть время. Грис не верил, что над ним состоится суд.

Он исповедался в грехах и теперь в лучшем случае мог рассчитывать на самую безболезненную казнь, к которой мог приговорить его лорд Терн. Во время церемонии чем больше он смотрел на Мэдисона, тем меньше верил в то, что говорит этот агент по ССО. У Гриса характеристика Дж. Балаболтера Свихнулсона не вызывала никаких сомнений. Взлетев на какой-то момент на крыльях надежды, Грис снова рухнул на камни реальности.

— Выпей розовой шипучки. Она самая лучшая из всех и чрезвычайно питательная, — предложила Пратия. — От нее твоя сила возрастет. — И она звонко рассмеялась. — А сила тебе ой как понадобится. — Она погрозила ему пальчиком. — Ну не будь же таким букой! Просто перестань беспокоиться, и все. Тебя же будут защищать трое лучших на всем Волтаре адвокатов. Верь мне!

— Кажется, все вы просто не понимаете, — сказал Грис. — Я ведь пленник Хеллера. Его величество по какой-то причине не издал постановления о моей казни. Но он это сделает, сделает. Даже если бы вы имели возможность помочь мне, в своей исповеди я сознался во всех своих преступлениях. Я не верю тебе и не верю — да избавят меня от него боги — Мэдисону.

— Брось, не будь таким мрачным. Глянь в окошко! Уже стемнело! Ну, ты как следует подкрепился? Чувствуешь себя в силе? Чувствуешь. Прекрасно. Теперь повернись спиной, я приготовлю постельку, а потом — уи-и-и!

Грис сел лицом к голой стене, слыша, как Пратия суетится в каменном алькове. Вдова принесла с собой комплект постельных принадлежностей, и он совсем не догадывался, к чему она все это затеяла.

Наконец Пратия легонько похлопала его по плечу. Он одеревенело повернулся. Она стояла в прозрачном платье, которое только подчеркивало ее наготу.

Альков был задрапирован белой газовой тканью, на нем лежало одеяло из мерцающей ткани.

Вдова Тейл принялась расстегивать одежду Гриса, а он стоял как изваяние и покорно позволял себя раздевать. Лишь когда он вылезал из ботинок и штанов, ему поневоле пришлось подвигаться.

— У-у-у-ух! — выдохнула Пратия, отступая назад и таращась. — Только посмотрите, что мы тут имеем! У-у-ух! Эй, Солтен, да что же такое с тобой случилось? Вот это усовершенствование! О, Солтен, это, наверное, божественно! Никогда не представляла себе, что он может быть таким!..

Грис покорно смотрел на нее и молчал, Пратия же выпучила глаза и продолжала:

— Ничего удивительного, что ты никогда не отвечал на мои почтовые открытки. Небось, женщины ходили за тобой толпами!

Грис выглядел так, будто его высекли. Вдова Тейл нахмурилась:

— Но я смотрю, ты не отвечаешь. — Тут ей в голову пришла идея, и она улыбнулась. — О, я знаю, что тебя возбудит. Фото нашего сына. Посмотришь на него — и тебе захочется заиметь второго, точно такого же! — Пратия порылась в сумочке. — Мне его делали только вчера. Ага, вот оно. Правда красавчик?

Грис взглянул на фото двух-трехмесячного ребенка. Малыш улыбался, вытаращив глазенки.

Грис внезапно схватил фотографию и подошел к свету. Так оно и есть!

Волосы цвета соломы! Зеленые глаза! Он гневно взглянул на Пратию и воскликнул:

— Это ребенок от Прахда!

— Нет, что ты, он твой. У меня по семейной линии много людей с такими волосами и зелеными глазами. Только то, что у тебя каштановые волосы и карие глаза, ничего еще не значит. Это твой, твой сыночек. В свидетельстве о рождении записано. И начиная с сегодняшнего дня он вполне законный, а не какой-нибудь бастард. Неужели ты не чувствуешь гордости?

Повторялась история с ребенком медсестры Билдирджины.

— Он у тебя от Прахда, — упорствовал Грис.

— Э, да ты ревнуешь! — Пратия восторженно рассмеялась. — Просто чудеса! Значит, ты все-таки немножко любишь меня. Ну иди же, иди в постель и получи от меня весь жар любви, о котором ты мечтаешь!

Она затащила его на вделанные в стену нары и задернула занавеску.

Охранник настороженно наблюдал за сценой в камере сквозь прицел своего бластгана.

Белые занавески, скрывавшие койку, шевелились.

Из-за них выпорхнуло платье Пратии и упало на пол. Голос ее звучал укоризненно:

— Ну давай же, Солтен. Нет времени стыдиться и смущаться.

Охранник не спускал с них глаз, и снова до него донесся голос Пратии:

— Ну же, Солтен, ну же. Не будь таким бякой. Ты живешь среди сплошного камня — пусть это послужит тебе примером.

На окошко камеры опустилась птичка и прислушалась. Голос Пратии звучал слегка напряженно:

— Что ж, наверное, нам, бабам, на роду написано делать всю работу.

Охранник нахмурился.

— У-у-ух! — вскричала Пратия, а встревоженная птичка все смотрела. — Какие размеры! — Птичка поспешно улетела.

Лицо охранника стало сердитым.

— Ну же, Солтен, будь паинькой. А-а-ах, вот так-то лучше. Теперь постой-ка, дай мне сосредоточиться.

Белые газовые занавески слегка подергивались.

Пратия уставилась на потолок, нависавший над вделанной в стенку кроватью.

Грис взглянул на нее сверху вниз с озадаченным видом.

Пратия по-прежнему глядела куда-то вверх.

Грис обернулся, чтобы увидеть, чем она так увлечена.

Это было трехмерное изображение Хеллера! Крупное, в цвете!

Грис истошно заорал.

Потом выскочил из алькова и запутался в занавесках.

Он орал во все горло, борясь на полу с принесенными вдовой шторками, простынями, занавесочками.

В камеру ворвались охранники. Грис был уверен, что это за ним.

Вопли его бились о стены, разносились по коридорам и вырывались из окна в окружающую темень.

А снаружи из тысяч глоток вырвался стон.

Съемочные группы пришли в состояние напряженной готовности.

Машина "скорой помощи" завела мотор.

Во дворе тюрьмы сигнальные гонги забили сигнал тревоги!

Напряженная толпа с тревожной мукой смотрела, как открываются громоздкие двери, как внутрь забежала бригада с носилками.

В темноте двора люди в белом что-то грузили. Один из них был актер: он ловко подбросил под простыню пузырь с кровью, чего никто не видел.

И затем, в ярких огнях ворот в сопровождении людей в белом перед объективами камер показались носилки.

И были встречены стоном тысяч людей.

Послышались вопли ужаса.

На носилках лежала новобрачная. Из-под покрывала виднелась лишь частица ее лица.

А с носилок потоком лилась кровь!

Столпотворение!

Толпа сделала попытку атаковать тюрьму.

Охранники пальнули поверх людских голов из оружия, дающего яркие вспышки.

Чтобы закрыть тюремные ворота, пришлось к ним бросить целый взвод.

Носилки задвинули в "скорую помощь". И та с ревом взлетела!

Мэдисон глядел в задние окна "скорой".

Какой бунт!

И все на экранах хоумвидения по всей Конфедерации!

Он присел у носилок, взял руку Пратии Тейл-Грис и похлопал по ней. Его губы растянулись в широчайшую ухмылку.

— О, ты чудесно сыграла свою роль, — сказал он ей. — Я очень тобой горжусь.

— Надеюсь, что все это сработает, — отвечала самая одержимая нимфоманка на Волтаре. — Просто не дождусь, когда он снова будет в моих руках. Вы знаете, ведь у него теперь огромный…

— О, полагаю, что остальное пойдет как по маслу.

— ССО — замечательная вещь! — похвалила Пратия. — Где ж она раньше-то была?

Глава 5

Вскоре последовало осуществление и остальной части задуманного Мэдисоном дела. Уже на следующий день, не веря своим ушам, лорд Терн, ужасно сожалеющий, что согласился на этот брак, взглянул на коменданта королевской тюрьмы и воскликнул: "Кто?"

— Они просят разрешения приземлиться у нас во дворе, — сказал комендант. — Это аэролимузин, а в удостоверении говорится, что в нем находится королева Крошка. Говорят, что, поскольку владелец его — королевская особа, они имеют право приземлиться.

— Это, наверное, королева-заложница враждебного нам Флистена, — сделал вывод лорд Терн. — Но находящийся в заложниках монарх не имеет доступа в это место!

— Так я им и сказал. Но они отвечали, что королевская особа есть королевская особа и что у них к вашей светлости имеется срочное дело, не терпящее никакого отлагательства.

— Ну, это спорный вопрос, — возразил лорд Терн. — А хоумвизионщики все еще околачиваются возле тюрьмы?

— Нет, ваша светлость.

— Ладно, никто не заметит. Вряд ли тут что-либо важное. Вероятно, она хочет вызволить кого-то, сидящего под замком, и мне придется ей отказать, но лучше я сделаю это лично, а то флистенцы почувствуют себя оскорбленными. Передай им, что они могут садиться.

Лорд надел новую мантию и привел свой стол в порядок.

Немного погодя двое вестников вступили в комнату и остановились по стойке "смирно".

— Ее величество королева Крошка! — хором провозгласили они. — Всем встать!

Двое дюжих лакеев в серебристых ливреях внесли в палату крытый паланкин.

— На колени! — приказали герольды.

Страдая, лорд Терн вышел из-за стола и встал сбоку от него на колени.

Лакеи поставили паланкин на пол.

Рука в синей перчатке отдернула переднюю занавеску паланкина. Молодой голос произнес:

— Встаньте. Можете сесть за стол.

Лорд Терн чувствовал раздражение. У находящихся в заложниках монархов здесь не могло быть никаких дел. Но он поднялся с колен и уселся за стол. Затем взглянул на паланкин с отдернутой занавеской. Крошка сидела в нем с короной на голове, скипетром в руке, в золотом одеянии. Глаза и рот королевы были очень большими, но тем не менее ее вполне можно было назвать красавицей. Затем лорд Терн осознал, что она еще почти ребенок, и не мог удержаться от отеческой улыбки. Ну какой такой неприятности можно ждать от совсем еще юного монарха, находящегося в заложниках? Насколько он мог себе представить — никакой.

— Итак, что я могу сделать для вашего величества? — поинтересовался он, соображая, будет ли учтиво предложить ей конфет.

— Дело не в том, что вы можете сделать для нас, — молвила Крошка Буфер, — а в том, что мы могли бы сделать для вас.

— В самом деле?

— В самом деле, — подтвердила Крошка. — Мы вполне привыкли к судьям, судам и так далее и знаем, в какую большую беду они могут попасть.

— Из-за чего? — спросил Терн, слегка развеселившись.

— Из-за Гриса, — отвечала Крошка.

— Гриса? — вскричал лорд Терн. — О нет! Хватит с меня этого Гриса! — Он уронил седую голову на руки, стиснул ладонями лоб.

— Да, Гриса, — повторила Крошка. — Он самый отвратительный, самый закулисный и беспринципный мерзавец, какие только существуют на свете! Перед тем как стать флистенской королевой-заложницей, я была королевой киноэкрана на планете Земля.

— Земля? В какой стране?

— Мовиола. Но это не имеет значения. Этого Гриса, злодея из злодеев, судили судом моей планеты и приговорили к пожизненному заключению. Но он бежал. Фактически он мой заключенный. Вы избавились бы от больших затруднений, просто передав его мне для отбытия положенного ему срока наказания.

— О, этого я бы сделать не мог. Это не тот судебный округ. Кажется, я знаю, о какой планете вы говорите. Блито-ПЗ. Читал в газетах. Она еще не завоевана. Нет никаких мирных договоров. Но даже если бы мы говорили о Флистене, это не меняло бы дела. Передать вам Гриса я не могу никак.

— Никак-никак?

— Совершенно никак.

— Вы избавили бы себя от больших осложнений, если бы все-таки передумали.

— Извините, — вздохнул лорд Терн, — но это невозможно.

— Ну что ж, — сказала Крошка, — попытались — не вышло. Поэтому, я полагаю, мне придется открыть вам кое-что.

— Дорогая моя… то есть ваше величество, я бы отдал полголовы, чтобы отделаться от Гриса. Но, к несчастью, не могу. Однако, — и он улыбнулся, — просто не понимаю, как он мог причинить еще какие-то неприятности.

— Просто вы не знаете Гриса. Он врет, он мошенничает, он ворует. Но на этот раз он действительно отличился. Он совершил преступление прямо у вас под носом, в вашей собственной тюрьме.

Лорд Терн недоверчиво покачал головой:

— Это невозможно.

— Вы не знаете Гриса, — настаивала Крошка. — На этот раз он действительно добился своего. Вот почему я и решила, что нужна моя помощь. Когда я увидела его по хоумвизору, я сказала себе: "Нет! Не может быть! Но вот он — у меня перед глазами! Грис! Он опять провернул это дело!"

— Дорогая моя… Какое такое дело он провернул опять?

— То же самое, за которое я приговорила его к пожизненному заключению. Двоеженство!

Потрясенный, лорд Терн вытаращил глаза. Двоеженство считалось на Волтаре одним из тяжких видов преступления.

— Нет-нет, это, должно быть, какая-то ошибка. Вы, наверное, говорите о другом человеке. — Он как бы упрашивал свою судьбу: ну пожалуйста, не надо мне больше неприятностей с Грисом.

— Если бы я могла повидаться с ним, — сказала Крошка, — вы бы сразу же убедились, что это правда.

— Надеюсь, что это какая-то ошибка, — молвил лорд Терн. И поспешил добавить: — Знаете, ваше величество, мы можем уладить это немедленно. Если вы позволите, чтобы ваш паланкин перенесли в судебный зал, я велю привести туда Гриса.

Крошка Буфер кивнула, и ее унесли в главный судебный зал. Паланкин поставили перед сиденьем свидетелей, огороженным со всех сторон. Крошка задернула занавески.

После довольно продолжительного ожидания шестеро вооруженных охранников привели Гриса.

Грис не знал, зачем его ведут в суд. Задернутый занавесками паланкин ни о чем ему не говорил. Но когда он увидел, что его путь лежит не в камеру казни, а в зал допроса, вероятно, для того, чтобы выяснить какие-либо детали о его преступлениях, то немного приободрился. Грис прошел за барьер, отгораживающий место свидетелей, стараясь произвести хорошее впечатление на лорда Терна, усаживающегося в кресло на своем возвышении для судьи.

— Грис, — обратился к нему лорд Терн, — вас когда-нибудь приговаривали к пожизненному заключению?

— Все мои преступления в моей исповеди, ваша светлость.

— Возможно, и так. Я еще не читал. Так что просто ответьте искренне, вас когда-нибудь судили и приговаривали к наказанию в стране под названием Мовиола?

Грису выпала очень тяжелая ночка. Но он знал, что выглядеть виновным в чем-то — это уж последнее дело. В конце концов, все его преступления совершены из-за Хеллера, и он объяснил это в своей исповеди. Грис заставил себя непринужденно рассмеяться и сказал:

— Это нелепо.

— Здесь есть один свидетель, который утверждает обратное, — заметил лорд Терн и махнул рукой в сторону закрытого паланкина.

Грису удалось изобразить на лице самоуверенную улыбку.

— Нет на Волтаре никого, кто мог бы утверждать такое, потому что это ложь. — И он бесстрашно посмотрел на занавески.

Внезапно их резко раздвинула рука в синей перчатке.

Крошка!

Грис побледнел как смерть.

И отпрыгнул назад!

Врезавшись в барьер, он проломил перила. Раздался треск. Цепь, удерживавшая его, натянулась до предела и лопнула!

Он врезался в стену!

Грис, как сумасшедший, попытался продраться сквозь нее!

Издав безумный истошный вопль, он понял наконец, что ему не скрыться.

Он обмяк и лишился чувств.

Лорд Терн взглянул на разорванную цепь, на осыпавшуюся штукатурку и Гриса, лежащего без сознания на полу, и печальнейшим голосом изрек: "О нет". Затем сделал глубокий вдох, глянул на Крошку и заключил:

— Что ж, ваше величество, думаю, это решает дело. У меня теперь нет иного выбора, кроме как отдать Гриса под суд за совершение преступления в моей собственной тюрьме.

— Я предупреждала, что возникнут осложнения, — напомнила Крошка. — Пратия Тейл — это уже его четвертый брак. Он виновен не в двоеженстве — в четырехженстве!

Двумя часами позже Мэдисон плясал от счастья. План его удался на славу. Гриса будут судить. Уж он позаботится о том, чтобы суд был публичным. Какие заголовки появятся в газетах! И Грис обвинит Хеллера. Мэдисон своего добился! Теперь он это видел! Грандиознейшая охота на человека во всей Вселенной! Флот, Армия, гражданские — все за Хеллером! Заголовки, заголовки, заголовки! Какой исступленный восторг!

О, как это здорово — обладать гениальным талантом в области связей с общественностью!

Глава 6

На одинокой вершине горы на планете Калабар стоял Джеттеро Хеллер, слушая завывания ветра, стегающего его по лицу горизонтально несущимся снегом, стоял, ослепленный ночью в окружении тридцати бластганов, готовых в любой момент разделать его на части.

Ему потребовалось множество дней и применение нескольких вариантов геометрического поиска командной точки, чтобы наконец отыскать штаб-квартиру принца Мортайи.

На дорогу с Блито-ПЗ ушло всего лишь пять дней. Ничего примечательного за время полета не случилось. Сложности наступили, когда пришлось проходить сквозь планетарную сеть Аппарата, теперь всю взбаламученную лучами и оборонными средствами повстанцев.

Предъявляя то одно удостоверение, то другое, он все-таки удачно проскользнул, и "Принц Каукалси" остался теперь там, в двадцати милях над его головой, совершенно никому не видимый, но с исключительно важными пассажирами, полная безделушка, если с ним, Хеллером, что-нибудь случится.

Сам он спустился сюда на космосанях. Хеллер продрог до костей, его запас кислорода истощился, и стоял он на том, что для Калабара являлось «холмом», но тем не менее возвышалось над уровнем моря на тридцать тысяч футов. На далеком горизонте мелькали вспышки орудий, и розовым живым пятном лежал внизу горящий город.

В пятидесяти футах от Хеллера смутно виднелась человеческая фигура, скрывающаяся за скалой.

Через маску, снабженную громкоговорителем с усилителем, Хеллер обратился к окружившим его:

— Мне нужно подойти к вам ближе, чтобы передать сообщение. — Кольцо из тридцати бластганов дрогнуло.

Из-за скалы донесся пропущенный через усилитель голос:

— Ты и так стоишь достаточно близко. Я не могу поверить, что знаменитый Джеттеро Хеллер, кумир всего Флота, хочет перейти на сторону мятежников. Я отлично знаю, что может натворить военный инженер. Говори, что хочешь сказать, оттуда, где стоишь.

— Откуда мне знать, что я говорю с принцем Мортайей?! — прокричал Хеллер, стараясь перекрыть завывание ветра.

— А откуда мне знать, что ты и есть тот самый Джеттеро Хеллер?

— Меня вам представили, когда я был кадетом на борту военного корабля «Иллюзорный» двадцать лет назад. Вы тогда носили тапочки, потому что обожгли ноги.

— Это может быть всем известно. Я встречался с тысячами кадетов.

— Мне нужно увидеть ваше лицо вблизи, чтобы узнать вас. Сообщение, как я уже говорил вам, предназначено только для ваших ушей.

— Вот почему ты забрался так далеко. Ребята, свяжите ему руки за спиной и обезоружьте. Только Джеттеро Хеллер может быть настолько сумасшедшим, чтобы попытаться проникнуть за линию фронта и наделать так много шума.

Двое солдат в герметических костюмах отделились от кольца и очень осторожно приблизились к Хеллеру. Они поискали, но не нашли при нем никакого оружия, связали ему руки и повели к скале. Идти Хеллеру было трудно: кроме ветра мешала большая калабарская гравитация, и ему казалось, что он весит целую тонну.

Вот он оказался за скалой, и в лицо ему ударил свет. Чья-то рука стянула с него кислородную маску и снова вернула ее на место.

— Похоже, и точно Джеттеро Хеллер, — сказал грубый голос.

— Осветите свое лицо, — попросил Хеллер.

— Это дерзость. Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь с принцем?

— Я говорю с мятежником, — возразил Хеллер. — И пока вы не выслушаете меня, так и будете им оставаться.

Его слова были встречены отрывистым смехом и возгласом: "Разразите меня боги! Ну и дерзость!" — после чего луч света вдруг повернулся в обратную сторону и сквозь защитную лицевую пластину Хеллер увидел — а увидев, узнал — рельефные черты и черную густую бороду принца Мортайи.

— Ладно, — сказал Хеллер. — Даю слово, что я прибыл сюда не для того, чтобы убить вас или как-то вам вредить. Отошлите этих ребят, чтобы они нас не слышали. Мое сообщение действительно предназначено только для ваших ушей.

— Кометы! С ума сойти. Ладно. Вы, ребята, отойдите назад, но с мушки его не спускайте.

— У меня ремонтная команда в полном составе, пять судов на подходе. Через несколько недель они будут здесь. Думаю, они вам понадобятся.

— Я ни в чем не нуждаюсь. Меня поддерживает народ этой планеты: они страшно злы на Аппарат. К тому же части Аппарата отводят отсюда, а Флот и Армия бездействуют. Я выигрываю войну.

Это известие потрясло Хеллера: если Аппарат отводит свои части, то с единственной целью — напасть на Землю.

Хеллер огляделся вокруг. Люди Мортайи отошли довольно далеко и подслушать его не могли. Он склонился поближе к принцу и промолвил:

— Вам этой войны никогда не выиграть без того, что я вам привез.

Мортайя отрывисто рассмеялся — видимо, это его позабавило.

— В целом мире нет ничего такого важного, что ты мог бы мне привезти.

— Я привез вашего отца.

— Что?

— Его величество Клинга Гордого.

— Ну, если это действительно так, то давай его сюда, давай сюда, чтобы я мог его казнить! Но я, разумеется, не верю тебе ни на одно мгновение, поскольку он никак не мог оказаться в твоих руках.

— Ваше высочество, уверяю вас, он у меня. У меня и символы власти его, и печать. — И Хеллер вкратце рассказал, какими судьбами император оказался у него в руках.

— Так, значит, он на самом деле бежит от Хисста! — воскликнул Мортайя. — А мое положение мятежника он отменит?

— Император без сознания.

— Тогда он не может объявить меня своим преемником.

— Пока не придет в себя, не может.

— Постой, постой. Это же опасно! Коли Хисст узнает, что он здесь, то бросит против нас все свои силы! А коль станет известно, что это ты похитил императора, его поддержат Армия и Флот. Это же страшно опасно! Они перебьют нас!

— Разве от того, что он будет у вас, вы не получите никаких преимуществ?

— Знает ли Великий Совет, что его нет на Волтаре? — ответил принц вопросом на вопрос.

— По пути сюда я прошел мимо Волтара. В новостях об этом ничего. Говорят только о человеке по имени Грис, которого я считал мертвым.

— Так Хисст это скрывает.

— Думаю, что да, — согласился Хеллер.

Мортайя прислонился спиной к скале. Над ними выл ветер. Наконец он промолвил:

— Только что мне пришла на ум поразительная мысль о том, что, должно быть, случилось с моими братьями и другими наследниками трона. Мой отец тут, возможно, и ни при чем. Может, все это Хисст. Хеллер, ты можешь предположить, что у этого человека хватит невероятной наглости попытаться провозгласить себя императором?

— Он называет себя диктатором. До титула императора всего лишь шаг.

— Нет, он не может этого сделать. Великий Совет и лорды страны должны иметь основание — тело и символы власти, — чтобы объявить трон свободным и назначить преемника. Если отец и символы власти у тебя, ему придется заполучить их. Проклятье богов, Хеллер, ты меня просто убил своим сообщением! Признает Хисст публично, что император у тебя, или нет, он все равно попытается захватать то, что у тебя имеется, и никому не позволит стоять у него на пути. Ты же просто живая бомба!

Хеллер хотел заговорить, но Мортайя сделал знак, приказывая ему молчать.

— Я пытаюсь решить, как мне в этой ситуации поступить. Есть ли какой-нибудь шанс, что отец мой очнется и останется ли в сознании достаточно долго, чтобы отменить указ, объявляющий меня мятежником, и восстановить меня в качестве своего преемника?

— Это в руках богов.

— Хеллер, объявит он это или не объявит, ты все равно сидишь на бомбе, которая вот-вот взорвется. Знаю, у тебя хорошая репутация, но кто-нибудь может разжечь страсти, чтобы попытаться найти тебя, и Хисст получит тело и символы власти. Имея их, он может провозгласить себя императором… О, я почти жалею, что прилетел именно сюда, а не забрался куда-нибудь еще!

— Ваше высочество, какой силы штурм вы можете выдержать здесь, на Калабаре?

— Населения здесь осталось около двух миллиардов. Остальные уничтожены. Большинство городов лежит в развалинах. Честно, я не знаю.

— Пока я разыскивал вас, я сделал подсчет. Эта война длится пять лет — значит, воевали вы неплохо. Думаю, вы могли бы выстоять против всех вооруженных сил Аппарата. Реки здесь так широки, горы так высоки…

— Мы не могли бы выстоять против сил Аппарата, Флота и Армии.

— Хотите пари? — спросил Хеллер. — Может, поспорим, что ваш отец через несколько месяцев придет в сознание и отменит ваш статус мятежника и наречет вас своим преемником. И еще поспорим, что Флот и Армия останутся в стороне. А потом поспорим, что мы окажем такое яростное сопротивление, что сломаем ноги Аппарату.

Мортайя покачал головой:

— Прошу тебя, не надо больше говорить «поспорим»! Ты подаешь такую слабую надежду!

— Я еще не закончил, ваше высочество. Затем, предположим, мы по секрету сообщаем Хиссту, что император здесь…

— Что?

— Он тогда будет знать, что мы не намерены делать об этом публичное заявление.

— Да мы в любом случае не можем его сделать! Я больше не являюсь претендентом на трон. Публичное заявление не принесло бы нам никакой пользы. Наоборот, мы вызовем на себя весь огонь! Нет, единственное спасение в том, что мой отец очнется и объявит Хисста предателем — объявит королевским указом.

— Имеется еще одна возможность. Я тайно проинформирую Хисста о том, что именно так и случится, если он втянет в войну Флот и Армию.

— Он расценит это как признание в том, что император либо мертв, либо недееспособен.

— Но он не будет в этом уверен, — не унимался Хеллер.

— Офицер его величества Хеллер, это безумие!

— Может, да, а может, и нет, — сказал Хеллер. — Но рискну предположить, что такое сообщение подведет Хисста к грани безумия, а то и заставит перескочить через нее. Вы были прекрасным флотским офицером, ваше высочество. И знаете правило: дезорганизация командования противника зачастую может привести его к опрометчивым поступкам или к полной неспособности предпринимать какие-то действия.

— Не надо читать мне лекции, офицер Хеллер. Я воевал, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Есть и другое правило: когда появляется шанс и ты ничего не делаешь, ты почти непременно проиграешь. Предлагаемый тобою план ведения войны настолько безумен, что я принимаю его. Отправляйся за моим отцом. Даю тебе слово, что я его не убью. Мы разместим его в удобной безопасной пещере — и можешь запускать в дело остальную часть плана. Возможно, как ты говоришь, он и придет в сознание. А до той поры мы будем жить и надеяться. Ты чокнутый парень, офицер Хеллер. И ты мне нравишься. Ребята! Развяжите ему руки!

Глава 7

Стемнело, и шел дождь. Сверкающие струйки воды стекали с полумертвых космических кораблей неприкосновенного Аварийного резерва Флота.

Когда "Принц Каукалси" бесшумно сел на хвост, командор Крап и старикан Этти с беспокойством наблюдали, как Джеттеро Хеллер, не дожидаясь трапа, скользит из тамбура вниз на привязанном канате.

— Да разразят меня боги, Джет, — прошептал командор Крап, — тебе здесь нечего делать. Выдан общий ордер на твой арест!

— Привет, командор! Привет, Этти! — громко поздоровался Хеллер.

— Ш-ш-ш! — в один голос прошипели оба.

— Что это вы? — полюбопытствовал Хеллер. — При таком дожде вас не слышно!

— Ордер на арест! — сказал Крап. — Ломбар Хисст поставил всех своих агентов на уши и разыскивает тебя на Волтаре!

— Слушайте, — снова громко сказал Хеллер, — если флотский офицер не может сесть на флотской базе, не беспокоясь об «алкашах», тогда я не знаю, куда катится наша Конфедерация.

— В ад номер восемь, и очень быстро, — отвечал ему Крап. — Хисст называет себя диктатором, и всеми командует Аппарат.

— Но только не мной, — сказал Хеллер. — Одолжите мне быстрый аэромобиль, а вы, Этти, набейте-ка эту посудину продовольствием и прочим. Особенно позаботьтесь о еде. Запишите все на счет Управления внешних связей, который я сообщил вам в прошлый раз.

— Он чокнутый, — сказал Крап.

— Согласен на все сто, — ухмыльнулся Хеллер.

Часом позже старый седоволосый вольнонаемный, служащий клерком в клубе офицеров Флота, пользуясь дождливой ночью, сидел, пытаясь привести в порядок свои бухгалтерские счета. Услышав у стойки какой-то шум, он оторвал взгляд от своей книги и увидел стоявшего там человека в мокром плаще. Он подошел.

— Можно мне взять ключ от моей комнаты? Услышав этот голос, старый клерк присмотрелся и обомлел.

— Боги милостивые! — прошептал он. — Выдан общий ордер на твой арест! За последнюю неделю здесь уже трижды побывали агенты — проверяют, нет ли…

— Первым делом, — перебил его Хеллер, — мой ключ! Потом пришлите тапа и булочек в мой номер. Разве не видите, что на улице сыро?

— Джет, ты сумасшедший!

— И всегда им был. Теперь нет времени, чтобы исправиться. Передайте Бису из разведки Флота, чтобы зашел ко мне, если он где-то поблизости и у него есть минутка времени.

Десятью минутами позже в шикарный двухкомнатный номер Хеллера вошел ошарашенный Бис. Он услышал, что Хеллер в душевой, и подошел к двери.

— Джет, — проговорил Бис суфлерским полушепотом, — имеется общий ордер на твой арест!

— Говори громче! — в полный голос отозвался Хеллер. — И будь добр, подай-ка мне ту бутылочку с мылом.

— Ох, Джет, ты свихнулся!

— Похоже, это всеобщее мнение. Как поживаешь? Последнее время выигрывал в метательные шары?

— Ох, Джет, ты безнадежен.

— Может быть, но не совсем. Тот, кто не имеет надежды, недолго живет на космических трассах. Будь добр, подай мне полотенце.

Вскоре Хеллер сидел, завернувшись в полотенце, в кресле гостиной и потягивал тап.

Бис отклонил предложение выпить за компанию.

— Ты, наверное, не понимаешь, насколько все это серьезно, — взволнованно говорил он, примостившись на краю кушетки.

— Как не понимать, — отшучивался Хеллер. — Под таким дождем даже самые что ни на есть здоровяки могут подхватить насморк.

— Джет, тут везде шныряют агенты Аппарата! Они охотятся за тобой! И ох как жаждут твоей крови, эти (…)!

— Хорошо, что ты заговорил об этом, — спокойно сказал Хеллер. — Помнишь того парня, Гриса, которого я пытался определить в королевскую тюрьму?

— Я знаю. Все газеты кричат о нем.

— Так слушай. На подлете я слышал в бюллетене новостей, что его отдают под суд. И, очевидно, ему даже дадут адвокатов. Ты помнишь, я послал тебе коробки с бумагами?

— Собранное Грисом досье для шантажа Аппарата?

— Точно. Я хочу, чтобы ты передал эти бумаги его адвокатам.

— Что? — Бис уставился на приятеля во все глаза. — Так они же с их помощью попытаются вытащить его из тюрьмы.

— Возможно, но многим в Аппарате наверняка будет тошно.

Бис вдруг нервно рассмеялся:

— А знаешь, и правда, мне тоже так кажется. Сделаю. Но все же послушай, Джет, тебе нужно убраться отсюда. У них это место под наблюдением.

— Ладно, скоро уберусь, — пообещал Хеллер. — Только не раньше, чем ты достанешь мне офицерскую форму аппаратчика, горчичного цвета, ну и «аппаратный» аэромобиль.

— Что?

— Только не говори, что флотская разведка не приобрела несколько комплектов для того, чтобы шпионить за другой службой.

Бис подпер подбородок ладонями и укоризненно сказал:

— Теперь я знаю, отчего военные инженеры так мало живут. И что же ты собираешься делать?

— Чем меньше ты будешь об этом знать, тем меньше сможешь рассказать под пыткой. Достань мне ко всему прочему и фальшивое удостоверение. Времени у тебя — завались. Через пятнадцать минут у двери черного хода. Подойдет?

Бис уставился на Хеллера, не сказав ни слова.

Двумя часами позже Хеллер в аэромобиле с опознавательными знаками Аппарата приземлился на посадочной площадке в Лагере Смерти. Дождь не дошел до Великой пустыни — помешали высокие горы, — но на внешности аэромобиля явно отразилось пребывание под дождем: для «аппаратной» машины он был подозрительно чистым.

В ярком освещении площадки появился охранник. Он взглянул на неряшливое удостоверение с именем "Капитан Фал".

— Я здесь долго не задержусь, — сказал Хеллер. — Только заплачу свой игровой долг капитану Снелцу.

— Небось, сейчас в городе можно здорово разжиться, бросая кости, — сказал охранник.

— Лучше не бывает, — ответил Хеллер.

— Спасибо, буду знать, что у него завелись деньжата. Он в тех укрытиях, сзади под холмом.

Хеллер вылез из машины. Глаза его скрывались под большими защитными очками песочного цвета. Неспешной походкой он прошел по пыльному загроможденному лагерю.

У двери в блиндаж стоял часовой. Прежде чем он успел окликнуть его, Хеллер проорал:

— Эй, Снелц, есть ли у тебя игральные кости на продажу?

Тут же внутри землянки засуетились, и из низкой двери высунулось бледное лицо, казавшееся пятном в ночной темноте.

Хеллер смело прошел мимо часового в блиндаж.

— Боги мои, Джет! — хрипло прошептал Снелц. — Ты что, не знаешь, что выдан общий ордер на твой арест?

— Знаешь, — громко ответил Хеллер, — если тебе все говорят об этом, то рано или поздно ты в это поверишь.

Снелц содрогнулся. Он повернулся и сделал знак проститутке, лежавшей обнаженной на койке в конце комнаты. Та подхватила свою одежду и вышмыгнула.

Снелц стоял, заправляя рубаху в штаны и одновременно пытаясь опустить дверной занавес.

— Хеллер, — говорил он, — у тебя крыша поехала.

— Нет, у меня в горле пересохло.

Снелц, в рубахе с распахнутым воротом и с торчащими дыбом волосами, попытался найти что-нибудь еще не опустошенное в царящем на столе бедламе и, опрокинув несколько бутылок и банок, налил в стакан немного шипучки. Хеллер присел и принялся невозмутимо потягивать напиток.

Бывший десантник Флота нервно присел напротив.

— Джет, просочился слушок, что Хисст заплатит сто тысяч кредиток наличными за информацию о твоем местонахождении.

— Дешево, — заметил Хеллер. — Старик всегда был скрягой.

— Но здесь-то ты почему?

Хеллер полез в карман «аппаратной» гимнастерки и вытащил конверт. Положив его перед Снелцем, он сказал:

— Это нужно передать Ломбару Хиссту.

— У меня нет к нему доступа. Я всего лишь капитан.

— Видишь ли, я бы не сказал, что передавать ему это так уж полезно для здоровья. Если он получит послание с нарушенными печатями, думаю, что, вероятней всего, он казнит того, кто принес ему конверт, чтобы обеспечить полное молчание посланца.

Снелц взглянул на конверт и прочел:

Ломбару Хиссту от Джеттеро Хеллера

Лично. Секретно.

У Снелца задрожала рука.

— Да я могу помереть от одного только взгляда на него! От сердечного приступа!

Хеллер достал купюру в пятьсот кредиток.

— Это чтобы ты не чувствовал себя обделенным, не получив той сотни тысяч.

Снелца это задело.

— Я бы никогда тебя не сдал. Ты мой друг! И платить мне совсем не обязательно!

— Ну, я сказал офицеру на посадочной площадке, что прилетел отдать игровой долг, поэтому он пристанет к тебе с выпивкой. А я не хочу, чтобы тебе лично это что-нибудь стоило. Теперь соображай — может, надумаешь, каким образом передать это лично Хиссту.

Снелц пораскинул мозгами и вдруг весело заулыбался:

— Думаю, я смогу это сделать. Комар носа не подточит.

— Очень важно, чтобы он это получил. И никакой осечки.

— Никакой осечки не будет.

— Хорошо, — сказал Хеллер. — С делом покончено. Может, пару раз сыграем в кости?

— Ох, Джет, ради всех богов, смывайся отсюда. А то мы с тобой сию же минуту окажемся на полпути в ту пропасть. Пойми, Хисст чуть ли не каждый день бывает в офисе, в башне наверху. Не исключено, что он и сейчас в лагере!

— Тогда будет совсем нетрудно доставить ему это послание, разве не так? Ладно, я вижу, ты потерял азарт, поэтому лучше побегу. Заскочу в столовую…

— Джет, — голос Снелца звучал настойчиво и напряженно, — уходи… уходи отсюда. Честно говорю, у меня на сердце не будет спокойно, пока ты не смотаешься из лагеря!

— Наступит такой денек, Снелц, — засмеялся Хеллер, — когда ты не так еще перетрухнешь. Пойдем, проводи меня.

Снелц судорожно влез в свою форму.

Стараясь выглядеть спокойно, он проводил Хеллера к посадочной площадке и посадил его в аэромобиль.

Машина взлетела.

Спустя два часа вернувшись на базу Аварийного резерва Флота, Хеллер похвалил старикана Этти за то, что тот пополнил запасы буксира, пожал на прощание руку обеспокоенному командору Крапу и, предъявив на вылете удостоверение крейсера "Счастливого возвращения", лихо помчался в космос, на Калабар.

Глава 8

Можно только догадываться, дорогой читатель, каким мог быть ход событий, если бы капитан Снелц не подумал о человеке, имя которого внезапно возникло у него в голове, когда Хеллер попросил его обмозговать способ передать письмо Ломбару Хиссту в собственные руки. Если бы Хеллер тогда же узнал его имя, судьба Земли могла бы вполне быть совершенно иной.

Ибо человек, о котором подумал Снелц, был Дж. Уолтер Мэдисон!

Стоя на посадочной площадке и наблюдая за отлетом хеллеровского аэромобиля, Снелц тщательно обдумывал, как он это сделает.

Последнее время Ломбар Хисст наведывался в Замок Мрака почти ежедневно, обычно по утрам. И проделывал нечто странное в расположенных внизу кладовых с тем таинственным порошком. Снелц лично сопровождал въезд на территорию лагеря нескольких грузовиков, полных загадочных грузов с маркировками на ящиках: «лактоза», "сернокислый магний", «хинин», "пекарский порошок", «фотопроявитель», "инсектициды" и «стрихнин». Техники Хисста обычно брали из капсул нечто под названием «амфетамин», смешивали его с другими порошками и потом в новых капсулах доводили замес до огромного объема. По словам одного из техников, Хисст, похоже, получал большое удовольствие от этих странных занятий: он называл их «разбавка» и, кажется, думал, что никто не смог бы делать это так умело, как он.

Снелц заметил, что землянину Мэдисону никогда не сообщали, где он может найти Хисста: таинственного здесь ничего не было, поскольку шефу Аппарата всегда казалось, что, куда бы он ни пошел, всюду его непременно поджидает убийца. Так что днем или ночью Мэдисон время от времени наведывался в Замок Мрака.

Все служащие уже знали, что Мэдисон — ставленник Хисста, и поэтому землянин мог прилетать и улетать, когда ему вздумается. "Модель 99", очень заметную с ее четырьмя летящими ангелами, никогда не останавливали в воздухе на предмет проверки удостоверения. По приземлении Мэдисон пользовался полной свободой действий. Он не нуждатся в сопровождающих, даже не предъявлял удостоверения часовым — просто перебегал в специальный мини-мобиль, проезжал через туннель, поднимался на лифте и скрывался в северной башне, где теперь зачастую и клерков-то даже не было.

Зная, что Мэдисон Хеллеру — липовый друг, Снелц выбрал его в качестве посланника для передачи вверенного ему письма, содержание которого, похоже, могло привести к чьей-нибудь смерти.

Поэтому, невзирая на неурочный час, Снелц построил свою роту и прошелся вдоль строя, пристально разглядывая солдат. Вдруг он остановился и указал дубинкой на одного из них.

— Вот ты. Ты из нового набора. Лейтенант, всех распустить, кроме этого человека и Тимайо.

Снелц отошел с этими двумя в сторону. Тимайо слыл в роте самым ловким вором.

— Тимайо, отправляйся в город и достань дорогой костюм из серой мерцающей ткани и к нему — все эти консервативные штучки. В такой час ограбить магазин — пара пустяков. Смотри только, чтоб одежда подошла этому парню. Возвращайся до рассвета.

Чтобы как-то убить время, Снелц угостил офицера охраны выпивкой и немного поиграл в кости. Даже соснул часок.

Тимайо вернулся в лагерь нагруженным. В своем блиндаже Снелц одел новобранца и отступил назад, с восхищением разглядывая его: тот же рост, то же телосложение, волосы того же цвета. Мэдисон, да и только — для тех, конечно, кто не знаком с ним близко.

Чтобы уж совсем не рисковать, Снелц надел на лже-Мэдисона песочного цвета солнцезащитные очки — в последнее время он часто видел в них землянина.

— Ни с кем не разговаривай, — предупредил парня Снелц, передавая ему конверт. — Просто сядь в мини-мобиль, поднимись на лифте, пройди через приемную, войди в кабинет Ломбара Хисста и положи это прямо посреди его стола. Затем уходи и возвращайся сюда.

— А если я откажусь?

— Тогда мы швырнем тебя в пропасть. И хватит об этом.

Давно уже наступил рассвет. Сонный лагерь выздоравливал от похмелья.

Новобранец, сильно нервничая, попросил, чтоб ему дали выпить хоть баночку тапа. Подкрепившись, он вышел, уселся в машину, и та скрылась в туннеле. Он вошел в лифт, поднялся в башню/вошел в приемную… И обомлел. Там, спиной к двери, сидел главный клерк шефа, из старых уголовников.

Выбора не было: бездна светила ему и в случае отступления, и в случае провала — и он храбро зашагал через комнату.

Старик посмотрел на него, промямлил: "Его нет" — и вернулся к работе.

Новобранец сделал вид, что не слышал. Он проследовал дальше, подошел к кабинету Хисста, открыл дверь и вошел. Комната произвела на него неприятное впечатление: одну из стен целиком занимало зеркало, позади стола возвышалось кресло-трон, похожее на добычу из разграбленного склепа. Но малый времени не терял.

Он достал из кармана конверт, положил его на стол и подпер «жалом» — всякий, кто сядет в кресло, сразу же заметит.

Потом вышел из кабинета.

— Говорил я вам, что его нет, — пробурчал главный клерк.

Посыльный вышел в коридор.

Снелц тем временем трясся от страха и волнения. Но едва посланец уселся в мини-мобиль, как чувство гордости за себя сменилось у Снелца ужасом.

Приземлилась "Модель 99"!

Словно парализованный, он наблюдал, как Мэдисон вылез из кабины и прошел, пыля башмаками, к загородке перед мини-мобилем. Снелц перестал дышать. Заметит ли дежурный офицер, что он дважды отмечает в журнале Мэдисона как прибывшего в лагерь?

Но Снелц не привык рассуждать — он привык действовать. Вынув свой табельный бластган, он выстрелил в верхушку столба, вдребезги разнеся осветитель, и юркнул в укрытие.

Пока еще со звоном сыпалось стекло, охранники бросились прятаться. Мэдисон тоже побежал. Он быстро вскочил в ожидавшую машину и оглянулся лишь тогда, когда та, набирая скорость, стрелой уносилась в туннель.

И мыслить не смея о том, что случится, когда Мэдисон нос к носу столкнется с «собой» где-нибудь в лифте или коридоре, Снелц сотворил то, чего почти никогда не делал: он помолился.

Посланец тем временем ждал в холле лифта. Кто-то поднимался наверх!

Не желая ни с кем сталкиваться, возможно, даже с Ломбаром, посланец поспешно огляделся. В холле стояла большая коробка с бумагой для принтера. Она была высотой всего лишь четыре фута, но парень, не раздумывая, юркнул за нее. Осторожно выглянув, он с ужасом увидел, как из лифта вышел настоящий Мэдисон!

Как только холл опустел, посланец нырнул в лифт.

Настоящий Мэдисон вошел в приемную.

— Что, — спросил клерк, смерив его бесстрастным взглядом, — забыли что-нибудь?

Мэдисон не остановился и, лишь входя в кабинет Ломбара, сказал:

— Я подожду.

Он принес с собой последние вырезки из газет с множеством хвалебных речей о Хиссте, в которых выражались пожелания обрести империи закон и порядок, а также гнев по поводу всех тех, кто пытается опорочить честь работников Аппарата. Мэдисон знал, что снимки, на которых у Ломбара такое сердитое лицо, доставят ему бесконечное удовольствие, и решил аккуратно разложить их на столе шефа. Делая это, он случайно опрокинул конверт, подпертый «жалом». Мэдисон машинально придал ему прежнее положение. Но тут же обнаружил, что конверт ~ ему мешает: вырезок было много. Он снова взял конверт, подвинул «жало», получше вгляделся в то, что держал в руке…

И замер как громом пораженный.

Ломбару Хиссту от Джеттеро Хеллера

Лично. Секретно.

Как он сюда попал?

Запечатан.

Значит, Ломбар еще не видел письма.

Не зная о предупреждении, сделанном Хеллером Снелцу, о том, что посланца, возможно, убьют, если печати окажутся сломанными, Мэдисон задрожал от неукротимого желания узнать, что там внутри.

Что это? Тайная переписка?

И поскольку все, что Мэдисон делал, он делал по одной лишь причине, то устоять не мог.

Он взял и сломал печати.

За дверью все было тихо.

Глаза Мэдисона быстро забегали по строчкам:

Хисст!

Привет, салют и все такое прочее — но ничего от искреннего сердца.

Вы уже знаете, чью компанию я давно разделяю, поскольку я оставил вам в подарок свой жезл.

Как вам известно — вы ведь постоянно говорите об этом по хоумвидению, — его величеству нездоровится, и мы не хотим беспокоить его таким пустяковым делом, как подписание королевского указа, объявляющего вас предателем и угрозой для государства.

Однако мы обещаем, что в том случае, если вам захочется использовать Армию и Флот для нанесения удара по Калабару, такой указ будет издан и Хиссту придет конец. Поэтому советую вам просто-напросто немного перебеситься, пристрелить кого-нибудь из ваших драгоценных сотрудников и не препятствовать естественному ходу событий.

Надеюсь, что не буду иметь удовольствия видеть вас болтающимся на виселице.

Джеттеро Хеллер

Мэдисон перечитал письмо, и вдруг все разорванные ниточки стали связываться воедино. Уже не раз он говорил Хиссту, что в том или ином случае ему просто необходимо получить королевский указ, и всегда шеф становился каким-то чрезмерно уклончивым!

Мэдисон вдруг все понял.

За дверью в королевском дворце, охрана которой так заботила Хисста, не было никакого императора!

Так вот в чем дело!

Мэдисон быстро огляделся. Похоже, никто его не видит.

Значит, это не переписка. Это письмо поступило сюда впервые.

Риск был основой его профессии. Мэдисон сунул конверт и депешу к себе в чемоданчик. Вот так — и никаких следов.

Разложив вырезки, он вышел в приемную и спросил старика:

— Хиссту поступали какие-нибудь срочные сообщения?

Старик отрицательно покачал головой.

Мэдисона охватило радостное возбуждение. Ну и разбойник! Хеллер каким-то образом незаметно для всех проскользнул в кабинет — может, с крыши — и оставил для Хисста этот конверт.

С очень спокойным видом Мэдисон уселся за пульт оператора и, словно желая скоротать время, принялся извлекать из компьютера сведения, могущие ему пригодиться, — такие, например, как мощь вооруженных сил на планете Калабар. Затем стал подсчитывать численность войск Армии и Флота.

Судя по письму, Хеллер не хотел, чтобы эти силы обратились против него. Мэдисон попытался продумать, каким образом он мог бы добиться именно этой цели.

О, какие яркие вышли бы заголовки!

Теперь у него не осталось ни малейшего сомнения, что цели своей он достигнет. Он непременно вернется на Землю в лучах ослепительной славы — если, конечно, от Земли что-нибудь останется.

Хисст объявился лишь часом позже, и Мэдисон вошел вместе с ним в кабинет. Прессой шеф остался очень доволен.

— Дела идут хорошо, — сказал он.

— Верно, — согласился Мэдисон. — Мы одним махом сделаем вас императором.

Он ни единым словом не обмолвился о послании Хеллера!

Когда новобранец, проскользнув мимо заграждения, возвратился, Снелц вздохнул с облегчением.

Он видел, как прибыл Хисст и как укатил к себе в башню.

Но оттуда не выходил никто: ни шеф, ни настоящий Мэдисон.

Снелц мог лишь предполагать, что послание Хисст получил.

Итак, теперь уже во второй раз, послание, которое могло воспрепятствовать вторжению на Землю, оказалось перехваченным по пути.

Более того, на сей раз оно оказалось в руках человека, которому давало абсолютную власть. Дж. Уолтер Мэдисон мог воспользоваться им каким угодно подлым образом и в момент, когда оно могло бы, по его расчетам, принести ему наибольшие дивиденды в броских заголовках газет.

Знание — это сила! А Мэдисон теперь знал, что он единственный на Волтаре, кто располагает исключительно важной информацией о том, что император находится на Калабаре и является пленником Хеллера!

Какой материал!

Но пока рановато. Нет, нет, еще не сейчас. Материал нужно накапливать, доводить до кондиции, чтобы он — бац! — взорвался с таким оглушительным треском, какого Вселенная еще никогда не слыхивала!

Ликование в душе Мэдисона, возвращающегося в Город Радости, грозило превратиться в громадный пузырь и лопнуть! Поистине, судьбу двух империй разыгрывали в кости! И Дж. Уолтер Мэдисон был тем, кому предстояло их бросать!

Часть ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Глава 1

Первый раз Мэдисон "метнул кости" в тот момент, когда Солтен Грис занял свое место в многолюдном судебном зале.

Лорду Терну пришлось уступить многочисленным просьбам как собственных офицеров охраны, так и многих газет и полиции, которые в один голос твердили, что предотвратить беспорядки можно будет только в том случае, если общество станет получать подробнейшую информацию о ходе судебного разбирательства. Все отмечали, что нет ни законов, ни правил, запрещающих это, что это только новаторская идея. И лорд Терн скрепя сердце согласился допустить публику в зал суда.

Стоявший за этой кампанией Мэдисон о большем и мечтать не мог.

Самый просторный судебный зал старинного замка был забит народом от возвышения до входных дверей. Даже к контрфорсам приделали помосты. Серые камни стен хмуро взирали на шеститысячную толпу, набившуюся туда, где следовало бы стоять всего лишь четырем тысячам человек. Сквозь высокие окна в помещение проникали широкие лучи солнца, в которых плясали пылинки.

Хоумвизионщики пребывали в исступленном восторге. Прежде никогда не допускавшиеся в зал судебных собраний, теперь они метались с места на место, наводя на лица присутствующих камеры, тыча им в рот микрофоны, приказывая людям поглядеть то туда, то сюда, сталкиваясь то и дело с газетными фотографами и спотыкаясь о репортеров.

Лорд Терн понапрасну колотил своим жезлом, официальным символом судейской власти, в висящий на помосте гонг. Он был в состоянии, близком к отчаянию: это событие показывали по всему Волтару и с небольшим опозданием — по всей Конфедерации. Он не сомневался, что у людей обязательно сложится впечатление, будто судебное заседание под его началом проходит очень беспорядочно. Собравшиеся напоминали торговцев-разносчиков, во всю глотку предлагающих свои товары: как ему хотелось, чтобы они, черт их побери, замолчали.

Главный клерк принес ему электронный мегафон, и только тогда у лорда Терна появилась надежда, что его услышат. Он поднес его к гонгу и нанес по последнему мощный удар жезлом. Оглушительный звук заставил толпу приумолкнуть.

— Заседание суда объявляется открытым! — прогремел лорд Терн. — Если заключенный Солтен Грис займет место подсудимого, я смогу зачитать обвинения!

Моментальная тишина.

Солтен Грис сидел на скамье в наручниках в окружении трех адвокатов, которых ему нашла Пратия Тейл-Грис.

Грис рассчитывал, что на суде он будет в серой форме офицера нестроевой службы, но его заставили одеться в черную форму полковника Батальона Смерти. Он возражал, но его адвокаты сказали, что выбора у него нет. Пришлось ему даже напялить на руки пару алых перчаток.

Солтена Гриса разбирал страх: вдобавок ко всему прочему он боялся выступать публично.

Трое адвокатов старались выглядеть уверенно, успокаивая подзащитного своим видом. Это были давно уже не молодые люди; двое служили судьями во внутренней полиции, а третий — палачом лорда. Грис им не доверял. Но ему объяснили, что для защиты в суде на Волтаре на большее рассчитывать не приходится, и хотя он согласился взять их в защитники, все же не верил, что они на его стороне: ведь у истоков дела стоял Мэдисон.

Его очевидное нежелание занять огороженное для подсудимого место вызвало у собравшихся целый шквал агрессивных высказываний, и адвокаты поспешили подтолкнуть подзащитного вперед, а охранники просто потащили под руки. Звенящего ручными кандалами Гриса водворили на возвышение, и он моментально стал центром внимания присутствующих. Крики ненависти летели в него, как снаряды, пыльный луч солнца из высокого круглого окна ослепил его. Грис был смущен и напуган.

Снова поднеся микрофон к гонгу, лорд Терн ударил в последний, призывая к тишине.

Потом поправил на себе алую мантию и подался в своем массивном кресле к Грису:

— Вы Солтен Грис, офицер Аппарата координированной информации. Подтвердите, если это так.

Грис напряженно сглотнул слюну и кивнул. Терну очень хотелось поскорее покончить с формальностями.

— Вы обвиняетесь, — сказал он, — в двоеженстве — преступлении, совершенном в этой тюрьме. Вы можете сделать любое заявление перед тем, как будет вынесен приговор.

Грис сделал глубокий вздох, потрясший все его тело. Это преступление каралось смертной казнью. Он не представлял себе, как сможет выпутаться. Крошку в суде он не заметил; похоже, у нее имелись документы, свидетельствующие о предыдущих браках, которые уже переданы судье. Судя по всему, его песенка точно спета.

Заметив, что он медлит с ответом, публика снова выразила свое неудовольствие свистом. У зрителей отобрали оружие, но к нему не причислялись опустошенные банки из-под чанк-попса и сладкие палочки. В сторону Гриса полетело несколько подобных снарядов. Он уяснил, что не пользуется любовью народной. Ему стало не по себе.

Лорд Терн снова ударил в гонг, чтобы восстановить порядок. Это заставило Гриса вздрогнуть. И вдруг — идея! Он скажет то, что велел ему Мэдисон.

— Я обвиняю, — прокричал Грис, — Джеттеро Хеллера! Он — причина моих преступлений!

Чего-чего, но такого многочисленная публика уж совсем не ожидала услышать. Внезапно в зале суда наступила такая тишина, что, наверное, можно было услышать, как на пол упала пылинка.

Лорд Терн распрямился в кресле и растерянно моргнул.

— Одну минуту, — заговорил он. — Джеттеро Хеллер — офицер его величества. Он заключил вас в тюрьму. Но мы разбираем не это дело. Вы обвиняетесь в обманном и незаконном двоеженстве — преступлении, совершенном в этих вот стенах.

Грис приободрился. Его же еще не осудили. Все адвокаты кивали ему. И он проорал:

— Я обвиняю Хеллера, и все!

Зал переполошенно загудел.

Голосом, в котором звучали нотки недоверчивого удивления, лорд Терн переспросил:

— Вы обвиняете его в том, что он заставил вас пойти на двоеженство?

Грис посмотрел на адвокатов. Те кивали ему. На скамье у них за спиной улыбался Мэдисон.

— Именно так, — сказал Грис. — Он отказался подчиняться приказам. Он стал совершенно неуправляемым. Джеттеро Хеллер поставил меня в такое положение, когда, чтобы защититься, я мог только жениться еще раз.

Гул в зале усилился, угрожая порядку. Лорд Терн снова ударил в гонг.

— Секретарь, — обратился он к своему писцу, сидящему за столом пониже, — обвиняемый преднамеренно уводит суд в сторону. Уберите эти замечания из протокола.

Но Мэдисон заулыбался еще шире. Слова Гриса можно было выбросить из протокола, но их уже транслировали по хоумвидению на весь Волтар, и скоро о них узнает вся Конфедерация.

Самый старший из адвокатов Гриса, один из двух бывших судей внутренней полиции, встал.

— Ваша светлость, — обратился он к Терну, — мы принимаем обвинение в двоеженстве, имевшем место в вашей тюрьме, но желаем доказать, что оно было совершенно обоснованным.

— Что?! — вскричал Терн.

Старый адвокат продолжал:

— Чтобы прояснить этот момент, нам придется представить большое число свидетелей. Они засвидетельствуют различные преступления и ситуации, составляющие фон обвинения, и, когда мы подойдем к концу разбирательства, я уверен, вы согласитесь, что смягчающие обстоятельства достаточно весомы для признания нашего подопечного невиновным.

— Не вам судить, каково будет мое решение! — проревел лорд Терн. И увидел наведенные на него камеры хоумвидения. "Не следует, — мелькнула у него мысль, — показывать себя с дурной стороны, будто я безрассуден или предубежден". — Однако, — проговорил он с тяжелым вздохом, — представьте своих свидетелей, и мы их допросим.

И без того приподнятое настроение Мэдисона воспарило до небес. Получилось точно так, как он задумал и на что надеялся. Он осуществил мечту агента ССО. Он чуть не разразился ликованием. Перед его мысленным взором потекли мили и мили заголовков наподобие ревущей реки из самых черных чернил.

И все — о Хеллере!

Глава 2

Суд, который по волтарианским нормам должен был длиться десять минут, искусственно затягивался благодаря заботливым наставлениям Мэдисона и продолжался по-земному дни и недели, и он надеялся, что разбирательство протянется и на месяцы. О нем кричали газетные заголовки, его часами транслировали по хоумвидению.

Двое бывших судей из полиции видали на своем веку самые невероятные увертки и околичности, изобретенные десятками тысяч подсудимых, а сидевшие в тюрьме располагали кучей времени, чтобы все как следует обдумать перед судом. Да и старый палач наслушался от охваченных ужасом жертв и измученных страданиями семей всяческих жалобных просьб и хитрых уверток. Все шло на пользу Грису.

Основная тактика защиты тем не менее оставалась в принципе той же самой.

Свидетели, вызванные защитниками Гриса, занимали положенное место. Каждый в деталях предъявлял неопровержимые ужасающие свидетельства преступности Гриса. Хотя многие из этих деяний уже фигурировали в газетах до суда, здесь их демонстрировали, разыгрывали и по многу часов обсуждали, каждое в отдельности, до выявления самой грязной и жуткой детали, чтобы уж ничего не оставалось на долю воображения. Отыскивали и приволакивали жертвы. Даже эксгумировали трупы, и зал наполнялся вонью.

Грис становился все более самоуверенным, даже дерзким. Когда спустя день-два, а то и три, посвященных разбирательству его преступления, его снова заставляли занять место подсудимого, он признавался, что факты верны, что он это сделал и что как служащий Аппарата признает себя виновным, но каждый раз уточнял свое заявление, объявляя: "Сделать это меня заставил Джеттеро Хеллер. Это все из-за него".

Заголовки, заголовки, заголовки, часы и часы показа по хоумвидению. День за днем. Неделя за неделей. Общественное возмущение офицером Аппарата дошло до того, что лорд Терн вызвал на время танки и поставил их перед всеми воротами. Ежедневно не только зал суда до отказа забивался народом, но и весь холм, на котором располагался замок, заполоняли зрители. Для утоления информационной жажды народа работали все хоумвизоры на Волтаре.

Не раз лорд Терн обращался к защитникам Гриса с вопросом: "Каким образом, во имя всего святого, такое очернение вашего подзащитного будет способствовать его освобождению?"

Адвокаты спокойно игнорировали озадаченность Терна. Они просто-напросто продолжали выносить на рассмотрение суда все новые и новые преступления своего подопечного. Грис продолжал признавать себя виновным в них, всякий раз утверждая, что Хеллер явился причиной его злодеяний. И так это шоу тянулось дальше.

Весь Флот начало трясти от негодования. Обвинения со стороны «алкаша», который сидит себе преспокойно в своем черном мундире полковника Аппарата и ухмыляется, да еще постоянно обвиняет офицера Королевского Флота — и не кого-нибудь, а Джеттеро Хеллера — и при этом вовсе не объясняет, как или почему заставил он его это сделать, переполняло чашу терпения служащих Флота.

Суд собирался только по утрам, и однажды днем Мэдисон получил от Ломбара Хисста требование срочно явиться в резиденцию Аппарата в Правительственный город.

Он прилетел туда, но патруль увел его от главного входа к другой боковой двери. И все же он заметил, что делается на площади: она была забита машинами флотских штабистов с адмиральскими вымпелами.

Ломбар Хисст находился в подземной комнате, под своим офисом. Он встретил Мэдисона в тот же момент, как агент ССО вышел из аэромобиля.

— Требуется твоя помощь, — сказал возбужденный Хисст. — Там наверху ко мне депутация. Самые старшие флотские офицеры. По численности Флот превосходит Аппарат — десять к одному, а то и больше. Они очень недовольны тем, что говорит Грис! А вдруг они взбунтуются?

— Не волнуйтесь и послушайте меня, — сказал Мэдисон спокойным, умиротворяющим голосом, — это лишь проблема ССО, а мы действуем весьма успешно. Наша деятельность основывается на трех китах: Достоверность, Двойственность и Доверительность. Достоверность у нас есть, это точно: каждый день все газеты отдают нам свои первые полосы, а показ по хоумвидению — просто блеск. Депутация эта — жизненно необходимая Двойственность. Без этого мы никак бы не могли обойтись. И, наконец, все, что нам нужно добавить, — это максимум Доверительности.

— Вот она-то и начинает колебаться, — сказал Ломбар. — Причем моя.

— О нет, нет, нет, — возразил Мэдисон, — это все входит в план. Вот она, ниспосланная свыше возможность для создания имиджа. Этим вы можете поднять доверие общества к вам до самых звезд! Это еще один замечательный шанс прослыть сильным человеком! Человеком, шутки с которым плохи! Дайте-ка мне один из бланков с подписью, которые мы получили от Великого Совета. Я пошлю за своей съемочной группой. Пусть ваши адмиралы немного подождут, пока я устрою это дело.

Успокоившись, Ломбар сделал, как ему было сказано.

Часом позже он стоял в своем пещерном офисе перед камерами съемочной бригады Мэдисона, высокий, в своем красном обмундировании, и грозно взирал на депутацию в синем.

Пользуясь заготовленной Мэдисоном речью, Ломбар Хисст грозно заорал прямо в изумленные лица офицеров старшего ранга, которым даже не предложил сесть:

— Вы явились сюда с жалобами по поводу заявлений заключенного Гриса! Так знайте же, что он не является представителем Аппарата! Офицеры, служащие в Аппарате, — это безукоризненно честные и порядочные люди. Чего не скажешь о флотских офицерах. Вы осмелились подвергнуть сомнению то, что приказано мной, диктатором Волтара. Поэтому пусть знают все, что по распоряжению Великого Совета, подписанного его членом — лордом Флота, немедленно вступает в действие следующий устав: а) офицерскому и рядовому составу Флота запрещается упоминать имя Джеттеро Хеллера; б) офицерскому и рядовому составу Флота запрещается дурно отзываться об Аппарате; в) офицерскому и рядовому составу Флота запрещается в любой форме жаловаться на меня, Ломбара Хисста, или обсуждать какой-либо из издаваемых мною — неважно как и где — приказов; г) офицеры Флота обязываются отдавать честь любому офицеру или рядовому служащему Аппарата; д) всякий нарушитель данного устава будет наказан лишением годового жалованья.

Депутация свободна. Немедленно убраться отсюда! Седоголовый адмирал, весь в золотых орденах, выступил вперед:

— Хисст, мне даже отсюда видно, что на вашем приказе отсутствует королевская печать. А потому он не подлежит исполнению, поскольку не имеет силы.

Хисст выпрямился, грозный, весь в красном. Камеры совершили наезд.

— Вы, сэр, только что дважды нарушили пункт «в» данного устава. Вы подвергли сомнению отданный мною приказ, и так нагло ворвавшаяся ко мне депутация все еще не ушла! Поэтому, и он потянулся к столу за другим приказом, только что отпечатанным Мэдисоном на всякий случай, — весь Флот переводится на казарменное положение на своих кораблях и базах, и данный приказ обязывает Армию провести его в жизнь. А теперь отдайте честь и уходите!

Они не отдали честь, но ушли.

Съемочная бригада вышла за ними, чтобы снять, как они садятся в аэромобили.

Ломбар пришел в исступленный восторг:

— Они подчинились! Ты видел их лица, Мэдисон? Они почти побагровели! Но смирились! Пожалуй, я смогу заменить ими силы Аппарата на Калабаре и серьезно приступить к организации вторжения на Блито-ПЗ!

— О, разумеется, — поддакнул Мэдисон. — Сегодня вы сделали гигантский шаг вперед к овладению властью и короной.

— Уж это точно, — согласился Ломбар, расправляя плечи. — Когда мы захватим Роксентера и снова возведем его на трон, я непременно ему скажу, какой ты воистину великолепный помощник, Мэдисон.

Мэдисон ухмыльнулся.

Он был сливками над всеми остальными сливками.

Да, славным будет его возвращение на родину, славным.

Просто ему потребовалось убедиться, что дело свое, связанное с Хеллером, он закончил.

Глава 3

Мэдисон понимал, что пора хоть немного продвинуться дальше. Согласно его записям, он до сих пор в творившемся судебном разбирательстве пользовался методом ССО, известным под названием "Создание враждебных ассоциаций".

День за днем, по ходу накопления судом ужасающих фактов, лорд Терн требовал от адвокатов Гриса, чтобы они сообщали ему, какое отношение то или иное преступление имеет к Хеллеру. Теперь всякий раз, когда Грис признавал себя виновным, заявляя, что сделал «это» из-за Хеллера, лорд Терн непременно требовал объяснить, каким образом это связано с предъявленным Грису обвинением и при чем тут Джеттеро Хеллер. Но защитники Гриса здорово поднаторели в таких делах и, пользуясь той или иной зацепкой в законе, настаивали на представлении дела во всей полноте, прежде чем давать объяснения существенности деталей. В свое время, торжественно обещали они лорду Терну, откроется, каким образом обвинение Гриса в двоеженстве связано с Хеллером.

Образ Хеллера в глазах публики начал окружаться таинственностью. Теперь пришло время придать ему больше конкретной весомости. Для такого мастера по ССО, как Мэдисон, это было детской игрой. Следующим своим ходом на суде он выбрал курс на переформирование имиджа. Пришла пора дать выход музыкальному фактору.

Он связался по видеофону с Хайти Хеллер.

— Как я понимаю, — сказал он, — пьеса «Разбойник» уже готова для сцены.

— Верно, — отвечала Хайти. — Декорации, костюмы и музыка — все отрепетировано и готово для показа. Но, по-моему, сейчас не подходящее для этого время. У пьесы политическая подоплека, а политическая сцена сейчас выглядит довольно неустойчивой.

— О, святые небеса, и это все? Забудьте об этом. Могу вам дать абсолютную гарантию, что никаких неприятностей у вас не будет. Хисст делает все, что я скажу.

— Я уже это заметила.

— Ну, тогда веселей. Его, что ни говори, терпеть не могут, а вас народ любит. Он не осмелится вас пальцем тронуть. Между прочим, вы не получили весточки от милого Джеттеро, а?

— О, когда я показала камень, мне написал флотский обозреватель. Судя по тому, как взлетел на воздух склад горючего, принадлежащего войскам Аппарата, Джет сейчас на Калабаре, полагает он. Но это невозможно. Он бы никогда не связался с мятежниками.

Мэдисон прекрасно знал, что Хеллер на Калабаре, но поддакнул ей:

— Разумеется, нет. Ну как, вынесем мюзикл на подмостки завтра вечером?

— Если вы сможете гарантировать, что с членами труппы ничего не случится. Вы ведь знаете, мы имеем дело с головорезами Аппарата, и я не хочу, чтобы мои друзья пострадали.

— Я гарантирую и честью клянусь, как джентльмен, — пообещал бессовестный Мэдисон, — что с труппой ничего не случится и вам не будет причинено ни малейшего зла. Хисста просто нужно немного приструнить, вот и все.

— Ладно, — согласилась Хайти. — Пьеса пойдет завтра вечером, перед камерами, «живьем». Приятного зрелища.

Мэдисон позвонил директору хоумвидения и продиктовал несколько объявлений, которым следовало немедленно выйти в эфир, и на будущее. Он придумал потрясающие рекламы. Ему хотелось, чтобы завтра вечером весь Волтар собрался перед хоумвизорами, а за ним — и вся Конфедерация.

Вечером следующего дня, в шесть тридцать, он навестил Ломбара в Правительственном городе. Мэдисон вошел в его офис, выглядя очень озабоченным.

— Шеф, через несколько минут произойдет нечто такое, насчет чего я должен выяснить ваше мнение. Я пытался этому помешать, но хоумвизионщики такие упрямые. Они и слушать меня не пожелали и даже не сказали, что, собственно, готовится. Вы видели театральные объявления?

Ломбар читал донесения о разборках между Армией и Флотом, вызванных тем, что Армия пыталась заставить Флот перейти на казарменное положение. Видеть, как они ссорятся между собой, а не с ним, доставляло Хиссту некоторое удовольствие. Росла его уверенность в себе. Похоже, имидж сильного человека давал очень неплохие результаты.

Он не обратил почти никакого внимания на Мэдисона, когда тот включил хоумвизор.

Диктор хоумвидения читал рекламное объявление: "Всего лишь через каких-то пятнадцать минут вы увидите новую музыкальную пьесу Хайти Хеллер «Разбойник» — увидите в прямом эфире, «живьем», "живьем", «живьем»! В ней прозвучит новый вид музыки, называемый «даунбит» — «мрачный», доселе еще не слышанный вами. В пьесе заняты сотни артистов. После разового показа по хоум-видению пьеса перекочует на подмостки театра в Городе Радости. Так что это ваш единственный шанс посмотреть ее бесплатно. Хайти Хеллер отдает вам свою жизнь. Тащите к «ящику» соседей, друзей, прохожих на улице. Возможно, это ваш последний шанс увидеть Хайти. Будьте с нами!"

Театральную рекламу обычно не передавали по хоум-видению, поэтому то обстоятельство, что теперь это делали каждый час в течение полутора суток, создавало подобие сенсации. Почти всем было известно, что нынче вечером произойдет что-то особенное. Фраза "отдает вам свою жизнь" совсем не укладывалась в мозгу. Может, она собиралась выделывать на сцене смертельно опасные номера? Миллиарды и миллиарды горячих поклонников Хайти реагировали по-разному. Часть из них почувствовала физическое недомогание при мысли о том, что с их "драгоценной Хайти" может что-то случиться. Со всех уголков Волтара, а на несколько часов позже и с других планет Конфедерации на хоумвидение звонили встревоженные зрители.

Поскольку большую часть дня программы уделяли ходу суда, новости посвящались другим темам. Сообщалось, что противостояние на Калабаре, похоже, становится менее напряженным вследствие вывода Аппаратом своих частей. Некоторые газеты рассуждали о цели некоего карательного удара, гадая, какая из незавоеванных планет станет его мишенью. В одной из них писали, что некая раса разработала новый разрушительный вид оружия и до вторжения на ее планету нуждалась в проведении карательной акции, а обычно хорошо информированный источник заявлял, что этой планетой, возможно, будет Блито-ПЗ. Ломбар щерился, как хищный зубастик: Мэдисон говорил ему, что такая утечка информации "формирует общественное сознание".

Трансляция мюзикла началась с рева собравшихся в студии зрителей. Как обычно, публике представили исполнителей. Затем под торжественный звук фанфар поднялся занавес, и зазвучала мрачная музыка — погребальная песнь в стиле рэгтайм, сопровождаемая стоном убитых горем людей и воем чертей. Действие началось. На сцену вышла Хайти и в восхитительной арии охарактеризовала место действия спектакля и поведала слушателям историю ее брата и свою собственную.

Мэдисон взглянул на Ломбара. Кажется, ужимки красных чертей и страдания народа явились для него источником приятного удовлетворения. Смысл пьесы фактически до него не дошел.

Брат прошел через свою двойственность — все это сестра рассказала в пении, массовые сцены и декорации были превосходными.

Глядя на сцену, Ломбар, казалось, размышлял о чем-то своем. Раз или два он даже постучал в такт музыке носком башмака. Он был настолько занят своей персоной, что, казалось, совсем не улавливал смысла. Но Мэдисон знал, что на Калабаре прекрасно его улавливают. Все знали, кому Хайти приходится сестрой. Исполнителем главной мужской роли в пьесе, благодаря тайному вмешательству Мэдисона, был красивый юный блондин высокого роста родом с планеты Манко.

Во второй части спектакля, как раз перед финальными сценами, зрители увидели, как Хайти Хеллер, сестра разбойника, стоит на площадке невероятного локомотива поезда, подвергающегося ограблению. Разбойники очищают чемоданы и сумки. Один из них подходит к ней, открывает чемодан и говорит: "Смотри, мы нашли кое-что из одежки чертей, ха-ха-ха, мы нашли кое-что из одежки чертей". И вытаскивает красный генеральский мундир — форму Аппарата.

В тот же момент Мэдисон глянул на Ломбара. Диктатор Волтара сидел ошарашенный.

А в это время Хайти на экране хохотала, запрокинув голову. Затем она вытащила шестизарядный револьвер и выпалила из него в воздух, чтобы привлечь внимание крестьян, работающих в близлежащих полях. Те сбежались к ней, и Хайти запела им песенку.

Зазвучал мрачный и яростный ритм баллады. Хайти пела так, как могла петь только она одна:

Эй, остерегайся,

Черт тебя достанет.

Не успеешь охнуть -

Он тебя обманет,

Толстую дубину

На тебя обрушит,

Кулаком мохнатым

Мигом оглоушит.

Черта как страшило

Многие рисуют,

Но не так он страшен,

Как его малюют.

Видели б вы черта

С содранною кожей,

Вмиг бы убедились:

Пуст он и ничтожен.

Вырос он в трущобах

На планете нашей,

Мог любой бродяга

Быть его папашей.

Песенкой хочу я

Вам мозги прочистить.

Знайте, что пою я О…!

(Последние слова были произнесены только губами.)

Можно было безошибочно догадаться, что это были за слова. Конечно, "о Ломбаре Хиссте". Но в самой своей немоте они прозвучали в десять раз громче, чем если бы были произнесены вслух.

Затем грабитель, держащий мундир, наполнил его газом, и тот поднялся вверх, извиваясь в каком-то немыслимом танце. Сценический брат вбежал на сцену и, выхватив все свои шестизарядные револьверы, продырявил мундир во многих местах. Крестьяне и грабители пустились в дикий пляс, топча мундир и, наконец, сжигая его изображение.

Но не только эта сцена проходила в сумасшедшем движении. Ломбар сорвался со своего кресла, дико размахивая руками и подпрыгивая.

— Это я! — завопил он. — Это обо мне она поет! Убью ее! Искалечу! Она выставляет меня на посмешище! О боги, теперь я понимаю, в чем смысл этой пьесы! Она призывает народ взбунтоваться и разорвать меня на куски! — Он погрозил экрану обоими кулаками и набросился бы на него, если бы не наскочил на стул и не упал, после чего стал кататься по полу с пеной у рта.

Судороги его продолжались до тех пор, пока на экране не запылал китель. Тут уж Хисст мог только лежать в какой-то странной выкрученной позе и таращиться на экран, словно его хватил столбняк.

Спектакль подошел к концу, брата и сестру повесили, тела их бросили в могилу, и многочисленная труппа печально запела последнюю песню, которую уже пела сестра. Затем они хором снова спели тематическую песню «Разбойника», но с небесными обертонами, а с неба на землю глядели лица Хайти и, в сущности, Джеттеро Хеллера. О последнем штрихе, придуманном Мэдисоном, не знал никто, за исключением подкупленного им техника сцены.

Зрители в студии закричали и зааплодировали, и Мэдисон решил, что дальше лучше не смотреть. Он выключил установку.

Ломбар кое-как пришел в себя и рухнул в кресло.

— Теперь вам понятно, почему я беспокоился? — сказал Мэдисон.

— Это Хеллер, — молвил Ломбар. — Это он подговорил певичку. Всему Волтару известно, что Джеттеро Хеллер — ее брат. Для этого не нужно видеть его последнюю фотографию! Это заговор против меня! Я прикажу Батальону Смерти захватить дом Хайти Хеллер и пристрелить ее немедленно!

— Ломбар, — урезонивающе заговорил Мэдисон, — все знаменитости должны научиться выносить насмешки. Это одно из правил игры: высмеивай сильных мира сего. Но успокойтесь, они же сыграли вам на руку. Я рад, что вы это видели. Вы сможете с ней поквитаться и даже устроить так, что и Хеллер появится перед вами. Все, что от вас теперь требуется, — это расписаться под этим приказом.

Ломбар взглянул на бумагу. Жестокое, свирепое выражение его лица медленно сменилось выражением потрясенности и растерянности. "Великолепно!" — промолвил он и, расписавшись, шлепнул на документ свою печать.

Мэдисон взглянул на бумагу и убедился, что все в порядке. Новый приказ гласил:

Арестовать Хайти Хеллер и содержать в надежном месте. Связаться с ее братом и заманить его туда же. После чего убить обоих.

Ломбар Хисст

— Проследи, чтобы было исполнено! — свирепо прорычал Хисст. — Меня в жизни никогда так не оскорбляли!

— Я знал, что вы найдете выход из положения, — заметил Мэдисон. — О деталях можете не беспокоиться. Все остальное доверьте мне.

Дж. Балаболтер Свихнулсон уже был готов провернуть по линии ССО ярчайшую махинацию века.

Глава 4

Хайти Хеллер арестовали на улице, перед студией — хоумвидения с большим куполом.

Ей сообщили, что депутация выдающихся людей и поклонников с планеты Мистин желает преподнести ей символический цветок своей родины. Это были смертбатовцы в гражданской одежде.

Мэдисон расположил свою съемочную группу на карнизе, выступающем из купола: камера с тридцати футовой высоты могла снимать все, что происходило внизу. Другая съемочная группа находилась прямо на месте событий, ее направил туда директор хоумвидения. Там же присутствовали несколько репортеров и газетных фотографов.

Улица была типичной для Города Радости, с рядами магазинчиков, торговавших украшениями и модной одеждой. Однако главный вход в купольное помещение отличался импозантностью, поскольку мостовая непосредственно перед ним, судя по внешнему виду, была выложена из золота. Депутация остановилась именно в этом месте.

Хайти Хеллер вышла из здания: на ней было белое платье и золотистые перчатки. Такие мероприятия являлись обычной вещью: она спускалась вниз, принимала все, что ей вручали, улыбалась, пожимала руки, благодарила и уходила. Эти маленькие церемонии происходили несколько раз в неделю. Обычно ее сопровождали несколько рядовых служащих хоумвидения, которые уносили подарки, или награду, или что бы там ни было. Никому и в голову не пришло бы приставить к ней работников спецслужб безопасности, поскольку за всю ее карьеру никто не только пальцем не тронул звезду хоумвидения, но даже не посмотрел на нее хмуро.

Хайти, возможно, насторожило то обстоятельство, что депутация необычайно молчалива. Как правило, такие группы бывали числом побольше и при ее появлении выражали сдержанное ликование. Эти же просто застыли на месте. Впереди стоял человек с букетом — очевидно, руководитель делегации.

Когда Хайти приблизилась к этому человеку, он каким-то механическим жестом протянул ей букет, и артистка, не останавливаясь, поднесла к нему руку.

Цветы упали на мостовую.

В руке человека сверкнул бластган!

Раздался резкий свисток.

В тот же миг из разных магазинчиков появилась сотня парней. Черные мундиры, в руках винтовки. В мгновение ока солдаты оцепили улицу.

Из группы «поклонников» вышел человек и, сбросив плащ, явил себя полковником смертбата.

Хайти сделала движение, собираясь вернуться в здание.

Но солдаты смертбата преградили ей путь. Она снова повернулась лицом к "депутации".

Полковник наступил сапогом на упавшие цветы.

— Хайти Хеллер, я должен арестовать вас по приказу Ломбара Хисста!

Двое помощников из хоумвидения бросились к Хайти на помощь.

Двое актеров в черных мундирах, которым Мэдисон велел затесаться в ряды смертбатовцев, швырнули заступникам в лица мешочки с красной жидкостью. Те замертво упали, "залившись кровью".

Один из членов «депутации» моментально напялил на Хайти черный мешок.

Четверо смертбатовцев схватили ее, словно куль, и поспешно погрузили в транспортер.

Двести вояк Батальона Смерти разогнали ошарашенных очевидцев и расселись по машинам.

С оглушительным ревом аэромобили взлетели, и улица опустела, если не считать сбитых с ног.

Из домов и магазинов стали выбегать люди. Они оглядывались, в страхе смотрели на небо. Закричала какая-то женщина.

Мэдисон попросил оператора произвести съемку "в затемнение" растерзанного букета цветов. Он выглядел так, будто растоптанные цветы кровоточили.

Мэдисон улыбался. Материалы прошли по всем каналам хоумвидения как специальный репортаж с места событий.

Через час на улицах уже продавали газеты с сообщением:

"ХАЙТИ АРЕСТОВАНА ХИССТОМ".

Мэдисон все заранее рассчитал. Позже газеты сообщат, что местонахождение ее неизвестно, еще позже заголовки оповестят народ о начале беспорядков, завтра появится такой заголовок:

"МИЛЛИАРДЫ ЛЮДЕЙ УБИТЫ ГОРЕМ".

А теперь у Мэдисона были и другие дела.

Глава 5

На протяжении трех последующих дней суд над Грисом отступил на второе место. Все эти три дня Мэдисон по радиомаяку передавал на Калабар послание. Оно проходило по всем армейским частотам: на них, как известно, работали повстанцы. В сообщении твердилось одно и то же:

"Джеттеро Хеллер! В четверг утром ваша сестра, Хайти Хеллер, будет на площади Героев в Правительственном городе на Волтаре. Если вы не высадитесь там, чтобы сдаться, в полдень ее расстреляют. Ломбар Хисст, диктатор Конфедерации".

В среду вечером Мэдисон подсунул его газетам. В четверг утром сообщение распространилось по всей Конфедерации.

Аппарат, полиция и Армия получили приказ не допускать и подавлять беспорядки.

Площадь Героев, круглая по форме, имеет двести ярдов в диаметре. Там ничего нет, кроме мостовой, поскольку на ней часто проводят государственные мероприятия. В самом центре площади стоит простая круглая колонна высотой в 50 футов и около 20 футов в окружности, к ней ведет лестница, тоже округлой конфигурации. Единственное украшение — надпись на краю верхней ступени: "Посвящается героям Волтара". Мэдисон выбрал это место по тщательном размышлении.

К площади подходило восемь бульваров, обычно забитых транспортом. Сегодня же все бульвары у площади Аппарат перегородил своими танками.

В 9 часов одетую в белое Хайти доставили к колонне в сопровождении отделения Батальона Смерти. Теперь она была без перчаток, и платье на плече было разорвано. Золотистые волосы ее хоть и были в беспорядке, но все же очень напоминали сияющий нимб.

Она спокойно глядела на генерала в красном мундире, который командовал отделением.

Рядом работала съемочная группа, одна из нескольких, несущих сейчас дежурство на площади. Хайти увидела поднесенный к ней микрофон.

— Джеттеро! — вдруг выкрикнула она. — Если ты меня сейчас слышишь, не являйся сюда! Они хотят убить тебя!

Генерал действовал не слишком расторопно. Наконец он закрыл ей рот мясистой дланью. По его сигналу трое из отделения принялись прогонять съемочную группу. Но Мэдисон, спрятавшись у танка на краю площади, видел, что съемка велась и другими группами. Все это в прямом показе шло на всю Конфедерацию.

Смертбатовцы взяли цепь двадцати футов длиной, с крупными звеньями. Один конец они защелкнули на левом запястье певицы и, обмотав цепь вокруг колонны, прикрепили другой ее конец к правому запястью. Потом они проверили цельность звеньев. Хайти, прикованная, стояла спиной к колонне.

Отделение отошло назад.

Мощные орудия восьми танков, перегородивших бульвары, нацелились прямо на Хайти.

Мэдисон улыбнулся. Какая сцена! Красавица, прикованная к колонне. Обширная пустая мостовая. Жуткие жерла орудий восьми окруживших площадь танков наведены на любимицу публики и угрожают ей смертью.

И тут дела пошли не совсем по сценарию. Возможно, толпы людей, которые, несмотря на дорожные запрещения, все-таки проникли на бульвары, все еще находились в тисках нереальности, считали, что этого просто не может быть; уж слишком все это выглядело чудовищным фарсом. Но когда генерал осмелился прикоснуться к Хайти, чтобы заткнуть ей рот, возникли ропот и рев возмущения.

На бульварах скопилось, должно быть, сто тысяч человек. Им противостояли всего лишь две-три тысячи солдат Аппарата, преграждавших путь.

Оцепление уже не выдерживало напора.

Раздались выстрелы «аппаратных» стенганов.

Из толпы в солдат полетели разные предметы.

"Аппаратные" войска атаковали!

Полиция заметно отсутствовала. Аппарат мало разбирался в том, как контролировать толпу.

Минут двадцать длилась рукопашная схватка.

На трех бульварах толпе удалось прорвать кордоны. Танкам со стороны площади пришлось развернуть башни и стрелять.

Бульвары наполнились убитыми и ранеными — как гражданскими, так и военными.

В действие вступили два вспомогательных полка Аппарата, начав избиение толпы на улицах, в дальних от площади концах.

Только в десять двадцать был восстановлен относительный порядок. Он казался очень хрупким, ибо со всего города стекались люди, и потребовалось введение еще трех полков, чтобы удерживать кордоны в миле от центра площади во всех направлениях.

Мэдисон следил за большими часами на башне в тысяче ярдов от него. Он полагал, что Хеллер будет ждать до последней минуты. По крайней мере, он на это надеялся. Мэдисон вовсе не рассчитывал, что Хеллер сдастся. Это нарушило бы его планы.

Свободного пространства площади в радиусе ста ярдов от колонны, к которой приковали Хайти, вполне хватило бы для человека, подобного Хеллеру, чтобы высадиться вместе с отрядом.

Мэдисон не беспокоился о собственной безопасности, ибо не думал, что Хеллер воспользуется артиллерией — это поставило бы жизнь Хайти под угрозу. Его заботило другое: он хотел сам попасть в объективы кинокамер — поэтому оделся в серую форму офицера нестроевой службы и, изменив черты лица гримом, скрыл глаза за солнцезащитными очками. Если бы началась заварушка, он спрятался бы в танке.

Цифры далекого циферблата часов отмечали проходящие секунды. Мэдисон взглянул на танки: их жерла снова уставились на Хайти.

Ее слишком туго приковали цепью к колонне и так растянули руки, что она чуть не разрывалась. Разодранное платье наполовину соскользнуло с одного плеча. Но смотрела Хайти лишь в небо.

И вот Мэдисон услышал его. Ухающий звук.

Прямо над головой!

Мэдисон взглянул вверх. Какое-то мгновение он ничего не видел, затем заметил в вышине расплывчатое пятнышко, мчавшееся с бешеной скоростью. Что это было? Какая-то странная гоночная машина?

Танк направил орудие в небо, загородив обзор.

В сдерживаемых толпах раздались выкрики.

Это мог быть только Хеллер. Но летящий корабль мчался мимо!

Восемь танков открыли по нему огонь. Странный космический гонщик уже пронесся мимо, а танки все палили ему вслед.

Снаряды пронзали его насквозь!

Должно быть, это двигалось что-то иллюзорное впереди мчащегося корабля.

Пятнышко почти исчезло. И тут орудие, вероятно, обнаружило настоящее, летящее за иллюзией, судно.

В небе раздался мощный взрыв!

Прямое попадание с танка!

На фоне синего неба появились обломки корабля.

Толпа встретила попадание снаряда пронзительным стоном. Ведь подбили небесное судно прямо у всех на глазах!

Мэдисон посмотрел на Хайти. Она плакала.

Остатки корабля упали где-то вдалеке, угодив, очевидно, в склад, ибо ввысь взметнулись языки пламени.

Мэдисон посмотрел на танки. Он чувствовал, что его планы демонстрации великой мощи ССО рухнули. Хеллер скорее всего погиб. Какие короткие будут теперь заголовки!

Но потом он заметил, что танкист указывает на небо.

Там откуда ни возьмись появилась тысяча маленьких объектов и образовала над площадью круг диаметром в полмили.

Непонятные летающие объекты опускались все ниже и ниже. Один из танков вдруг открыл огонь, пытаясь подбить хоть часть из них.

И тут у Мэдисона возникло впечатление, что весь мир стал голубым. Мучительно, нестерпимо голубым!

Он потерял сознание.

Только благодаря работавшим камерам узнает он впоследствии, что произошло.

Это была "голубая вспышка" — «блюфлэш». Тысяча вспышек в антигравитационных держателях, позволявших им плавно опускаться вниз. Их, очевидно, выбросил проходивший самолет, и взорваться они должны были на расстоянии от тысячи до двухсот футов над мостовой.

Почти все, кто находился в диаметре одной мили, потеряли сознание.

Затем последовала более крупная бомба. Она взорвалась примерно в сотне футов над колонной.

Весь район заволокло густым туманом.

Видимость полностью пропала.

Затем послышался пульсирующий звук двигателей космического корабля. Первый корабль, должно быть, являлся радиоуправляемым, беспилотным. Хеллер не пострадал. Раздался глухой мягкий звук приземления в тумане.

Затем щелканье открываемых люков.

Голос Хеллера! Очень участливо: "О, извини, что вырубил тебя".

Вскоре снова щелканье замков. Потом пульсирующий звук двигателей.

Полчаса спустя Мэдисон пришел в себя.

Туман рассеялся.

На площади не было ничего, кроме разбитых цепей.

Хайти исчезла!

Мэдисон взглянул на голую колонну. Нет, теперь там было что-то еще. Что-то приколотое булавкой.

Шатаясь как пьяный, Мэдисон двинулся вперед. Он поставил на ноги съемочную группу и велел ей снять разбитые цепи и тот странный предмет на булавке.

Это был дешевый экскурсионный билет. Текст его изменили, и читался он так:

"БЕЗВОЗВРАТНАЯ ПОЕЗДКА В АД № 9 ДЛЯ ЛОМБАРА ХИССТА".

Мэдисон пришел в исступленный восторг. В голове у него родился заголовок:

"БРАТ-РАЗБОЙНИК ПРИХОДИТ

НА ПОМОЩЬ СЕСТРЕ.

ХАЙТИ СПАСЕНА.

ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР ПРЕДАЕТ

ДИКТАТОРА ВОЛТАРА ВЕЧНОМУ ПРОКЛЯТИЮ!"

Мэдисон своего добился. Он превратил Хеллера в разбойника, за которым теперь будет гоняться вся полиция Конфедерации!

И это происшествие на площади Героев поставило его клиента на путь к бессмертию.

Глава 6

Понятия не имею, как это случилось, — говорил ошарашенный Ломбар, сидя в своем подземном кабинете в Правительственном городе. — Хеллер все еще на свободе!

— Просто люди до сих пор не отдают себе отчета, — объяснял Мэдисон, — что вы взялись за дело всерьез. Они напортачили. Они вас подвели.

— Что верно, то верно, — соглашался Хисст. — Я проявил недопустимую мягкотелость. Я слишком долго терпел эту чернь. Теперь они бунтуют на улицах.

— Дела дошли до той критической точки, когда нужно объявить чрезвычайное положение по всей стране, — внушал ему Мэдисон. — Вас должны окружать люди, которым вы можете доверять.

— Кому-то доверять? — переспросил Ломбар, ибо эта мысль была для него совершенно нова.

— Я допускаю, что таких людей довольно мало. Но прежде чем переходить к нашему делу, нам нужно справиться с уличными беспорядками. Я скоро вернусь.

Мэдисон вышел в соседнюю комнату. Там находилось несколько армейских офицеров, выглядели они очень несчастными. Они явились, чтобы доложить, что им не удается удерживать Флот на его базах на казарменном положении.

— Кто самый популярный генерал во всей Армии? — спросил Мэдисон пожилого полковника.

— На этот вопрос ответить несложно, — ответил полковник. — Генерал Бич.

Другие закивали.

— Он действительно пользуется популярностью во всей Армии? — уточнил Мэдисон.

— У солдат, офицеров — у всех, — подтвердил полковник. — Он выигрывает сражения, потому что солдаты верят в него — верят, что он не станет впустую жертвовать их жизнями. К тому же это блестящий стратег. Сейчас он находится в штаб-квартире Генерального штаба Армии. Хотите с ним поговорить насчет ситуации с Флотом?

— Пригласите его сюда немедленно, — попросил Мэдисон.

Через двадцать минут прибыл генерал Бич. Это был крепкий старый вояка, который, несмотря на всю свою суровость, умел очень обаятельно улыбаться. Его высокий лоб свидетельствовал о незаурядном уме.

Съемочная группа Мэдисона сделала несколько его снимков. Двое снабженцев очень тщательно его осмотрели.

Мэдисон отправился к Хиссту и, переговорив с ним, пригласил генерала Бича войти в кабинет шефа.

— Генерал, — обратился к нему Ломбар, — существует один такой флотский офицер по имени Джеттеро Хеллер.

Он баламутит народ. Сейчас он объявлен вне закона. Мне нужно, чтобы вы его прищучили.

— Если вы имеете в виду Джеттеро Хеллера, — улыбнулся генерал, — то я хотел бы заметить, что он королевский офицер. Я слышал, что выдан общий ордер на его арест, но суды отказываются принимать этот ордер. Если вы выдадите мне королевский ордер, я посмотрю, что можно сделать.

Ломбар сердито взглянул на него:

— Хочу напомнить, что я — диктатор Волтара. Хеллер утратил свои гражданские права. Приказываю вам сейчас же привести в действие всю Армию и прищучить этого разбойника!

Генерал Бич смерил Ломбара взглядом, пожал плечами и вышел.

— Мне это что-то не очень понравилось, — признался Ломбар Мэдисону.

— Терпение. Увидите, как обернется дело. Нам ничего не остается, как только ждать сообщения одной из моих съемочных групп.

Через два часа на пороге кабинета возник один из актеров мэдисоновской бригады в форме армейского офицера и подал знак Мэдисону. Тот вышел, и они обменялись несколькими словами.

Потом Балаболтер вернулся к Ломбару.

— Так я и предполагал. Генерал Бич вернулся в штаб и стал над вами смеяться.

— Что? — вскричал Ломбар.

— Я это предвидел. Тут требуется проявить силу. Они подчинятся вам только тогда, когда увидят в вас человека, с которым шутки плохи. Только после этого вы сможете им доверять. Подпишите-ка этот приказ.

Ломбар взглянул на бумагу. В ней говорилось:

Генерал Бич отказался выполнить приказ о поимке Джеттеро Хеллера.

Доставьте мне голову генерала Бича!

Хисст хищно улыбнулся, схватил перо и подписался. Затем поставил печать.

Мэдисон взял бумагу и ушел.

Мэдисоновская съемочная группа ввалилась в кабинет Хисста и установила свое оборудование. Ломбар, возбужденно просматривавший планы вторжения на Землю, едва их замечал: в последнее время установка кинокамеры стала обычным делом. Его больше заботило то обстоятельство, что, несмотря на фальсификацию, запасы амфетаминов — «спида» быстро таяли.

Вдруг дверь открылась, и вошли пять женщин, одетых как благородные дамы. Это были «циркачки». Они бухнулись Ломбару в ноги и заплакали.

Даму, тут же лишившуюся чувств, подхватили с обеих сторон двое. Одна из них обратилась к Ломбару:

— Простите ее. Это жена генерала Бича. Пришла просить у вас милости, но не выдержала. Я выскажу просьбу вместо нее. Умоляем, умоляем, умоляем вас: пощадите генерала Бича!

Камеры работали. Съемка велась под таким углом, что лиц женщин видно не было, только их спины. В поле зрения камеры фигурировали суровая, свирепая физиономия Ломбара Хисста и его красный мундир.

Вдруг в дверях послышался какой-то шум. Вошли два актера, наряженные армейскими офицерами, которые несли блюдо. На блюде лежала окровавленная голова генерала Бича!

Женщины пронзительно взвизгнули и тут же попадали в обморок.

"Офицеры" опустились на колени.

— Сэр, — сказал один из них, — ваше приказание выполнено. Генерал Бич казнен за отказ выполнить ваше распоряжение относительно Джеттеро Хеллера. Вот голова генерала Бича.

Ломбар злобно воззрился на голову:

— Это послужит ему уроком! Мое слово — закон! Уберите эту падаль и женщин немедленно!

Вся сцена была отснята, комната опустела. Вошел Мэдисон. Он заполнил еще один бланк приказа Великого Совета и подсунул Хиссту.

— Я думаю, — сказал Мэдисон, — что, когда этот материальчик увидят по хоумвидению, не останется ни одного офицера, который не захотел бы вам подчиняться. Подпишите-ка это.

Хисст прочел бумагу. В ней говорилось:

"Всем офицерам Армии и Флота!

Приказываю немедленно приступить к поискам Джеттеро Хеллера и найти этого разбойника!"

Он сделал росчерк пером.

Мэдисон ухмыльнулся. Охота на человека, о которой он давно мечтал, теперь уж начнется на самом деле.

Балаболтер ощущал такой подъем чувств и кровь так жарко пульсировала в его жилах, что он был близок к экстазу.

Какие заголовки!

В девятом романе блистательного цикла "Миссия «Земля» дают ядовитые всходы семена подлости, посеянные злодеем Солтеном Грисом. Безумный пресс-агент Дж. Уолтер Мэдисон попадает на Волтар — и кто знает, к чему приведет его нелепое стремление перекроить мирную жизнь империи на земной лад? Кажется, что злодейство вот-вот восторжествует…

Оглавление

. .

Заявление Волтарианского Цензора

Предисловие Волтарианского Переводчика

Словарик-Ключ к Книге "Злодейство Торжествует"

Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Часть СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Часть СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Часть СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Часть СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Часть СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Часть СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Часть СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Часть ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Часть ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Реклама на сайте