«Легионер II»

Пролог, которого нет

Нет, конечно, он был, но искать его надо в Легионере I. Если найдете, позвоните автору.

Синаджу

Жаркое полуденное Солнце освещало горную поляну с ее выжженной травой, причудливыми, похожими на работы авангардного скульптора скалистыми образованьями и мелким, но густым кустарником, щупальца которого словно стремились прибрать к себе это открытое место.

Мы не сводили друг с друга глаз. Ее тело сжалось подобно пружине, и распрямилось бешеным броском добрых ста двадцати фунтов тугих мышц. Сам не знаю, как мне удалось поймать ее на апперкот. Удар пришелся прямо в солнечное сплетение, и, изменив направление, пума, а речь шла именно о ней, грохнулась на землю.

Сорвав дыхание, она закашлялась, и я успел выхватить из-за пояса свой пистолет.

Наши глаза опять встретились. Положение стало противоположенным. Теперь у нее практически не оставалось шансов. Но я не стал стрелять. И так, глаза в глаза, пятясь назад, она тихо скрылась в кустах.

— Ты что, с ума сошел, — услышал я голос Тома, — зачем ты отпустил ее.

Я и сам этого толком не знал, и, дав волю языку идти впереди головы, ответил — Здесь неподалеку есть логово, в котором живут два ее котенка мальчик и девочка, для которых она — мама. Их невинные маленькие души погибнут без нее. И сама она не заслуживает того, чтобы быть убитой. Она просто охраняла свою территорию от непрошеных гостей.

Сам не знаю, откуда я знал то, что говорил, но знал я это точно.

— Если бы ты ошибся на полсекунды, то лежал бы с перерезанным, пардон, перегызанным горлом, — не унимался

Том

— Мастера Синаджу не ошибаются, — ответил я, опять не затрудняя свой мозг обдумыванием.

— Синаджу? Кажется, что-то слышал, но не помню откуда.

И тут меня понесло. Не помню, когда и от кого я это слышал, но я погнал.

— Как известно, если проследить за историей практически всех восточных единоборств, то, уходя во тьму веков, она упрется в маленькую северокорейскую деревню. Эта деревня дала начало можно сказать пра-борьбе, носящей название Синаджу.

— Так ты — северокорейский шпион? — интеллект Тома соответствовал интеллекту среднего провинциального американца.

— Нет, — отвечал я ему, — секта Синаджу существует уже много веков, и имеет начало задолго до образование КНДР, хотя, конечно, часть ее мастеров и стали помогать товарищу Ким Ир Сену в осуществлении идей Чучхе.

Том, вероятно, имел и о самом существовании товарища Ким Ир Сена и об идеях Чучхе весьма отдаленное представление, и слушал с полуоткрытым ртом. Я же решил ковать железо пока горячо. Один совершенно случайный, я бы сказал, счастливый удар только что спас мне жизнь. Так почему же не воспользоваться им для укрепления своего авторитета. Искомый клад вот-вот должен был попасть в наши (или не наши) руки, — думал я, — и большой вес, хотя бы в глазах этого идиота, значительно укрепит мои шансы выжить в этой авантюре. И я продолжил — Сама же секта Синаджу хорошо держит свои секреты. Большинство людей, кто хоть что-либо слышал о ней, воспринимает ее как фантастику. Кажется, даже фильм был какой-то.

— Точно! То-то я смотрю, что слово знакомое. А ты кем там являешься?

— Являлся. Вообще-то выйти из Синаджу невозможно. — Я заговорщески прищурился. — Но мне удалось мастерски инсценировать свою смерть. Но чтобы скрыться от них этого было мало.

Я сделал несколько пластических операций, как до, так и после инсценировки. А потом напичкал себя всякой гадостью, которая изменила запах пота, цвет глаз и узоры ладони.

Конечно, только полный идиот мог поверить, что мой орлиный нос мог быть следствием пластической операции, но Том был именно таковым, а я вошел в раж.

— Излишне говорить, что не следует никому говорить обо мне. Если Синаджуисты меня поймают, то это будет конец. И не только мне, но и всем, кто знает о Синаджу лишнее, — Я надеялся, что, по крайней мере, какое-то время это позволит водить Тома за нос.

И мы с Томом побрели в лагерь.

— А откуда ты узнал про пуму и ее котят, — вдруг спросил меня Том, Тоже Синаджу?

Как я уже говорил, я сам не имел на сей счет никакого понятия, и честно ответил:

— Конечно.

Дальше мы шли молча. В том океане лжи, который плескался вокруг меня последние три года, история про Синаджу не составляла и капли. Кем только я не представлялся! И чем чудовищнее была ложь, тем охотнее в нее верили. Но к счастью, в самом деле, меня никто не разыскивал. Во Франции меня в действительности считали погибшим, а в России я изначально был никому, кроме родителей не нужен. Документы же у меня были хоть и не мои, но настоящие.

Причем принадлежали они сумасшедшему американцу, родившемуся на Гаити и несшему свет в африканские поселки. После всего, что мне пришлось пережить, моя крыша настолько поехала, что не думаю, что кто-либо заподозрил бы, что я — это не он.

Ночь

Наконец после жаркого дня поисков наступила прохладная ночь. Но и она не принесла облегчения, потому что это была ночь моего дежурства. Я выбрал наиболее удобную позицию для охраны. Спину мне защищала скала, взобраться на которую было возможно только с моей стороны. Наш лагерь размещался чуть к низу и был у меня как на ладони, в то время как сам я был совсем не виден. И если кто-либо захотел бы подкрасться к палаткам, то неминуемо оказался бы у меня на прицеле. Это было лучше, чем сидеть у догорающего костра, открытым со всех сторон.

Ветра не было. Лишь изредка в тишину врывались крики ночных птиц и отдаленный вой койотов.

Час медленно полз за часом, и чтобы не уснуть, я мурлыкал себе под нос старые песни о главном и не очень. Но глаза все равно сами собой слипались.

И тут тень, мелькнувшая в кустах, резко оборвала полудрему. Я вскинул карабин.

— Кто здесь? — громким шепотом спросил я, надеясь никого не разбудить понапрасну.

Скорее всего, — думал я, — это должен был быть какой-то зверь, который и сам уберется восвояси, поняв, что его заметили. А если не уберется, то тем хуже для него. Местных жителей в радиусе нескольких миль, насколько я знал, не было. Индейцы покинули это место задолго до прихода конквистадоров, а для белых оно не представляло интереса. Разве что авантюристы вроде нас. Но откуда им взяться?

Между тем из кустов вышла девушка. Скорее всего, индианка. Абсолютно лишенная как одежды, так украшений и татуировок. Длинные черные волосы спадали на плечи, закрывая грудь. Она ничего не скрывала, и не выставляла напоказ. Ее грациозные движения говорили, что или она никогда не носила одежды, или была бесподобной актрисой.

Она приставила палец ко рту и тихо обратилась ко мне:

— Не надо шуметь, я просто хотела с тобой поговорить.

Я буквально остолбенел от удивления. Она обращалась ко мне на моем родном русском языке, который я по правде говоря, уже начал забывать.

— Не удивляйся, — сказала она, — мы всегда говорим на родном языке. — И не бойся.

А оснований для опасений было более чем достаточно. Кто эта деваха? Почему индианка говорит по-русски? Да и кроме того, это был отработанный испокон веков трюк — послать часовому такую вот сучку. Может она рассчитывает скрутить меня голыми руками, или удержать, пока не подоспеет подмога. Во всяком случае, отходить никуда я с ней не собирался.

— Чтобы у тебя не было оснований для беспокойства, я подойду не ближе чем на два метра, чтобы мы могли хорошо друг друга слышать, но ты не опасался за свою жизнь.

Мне стало страшно неловко, и я лишь кивнул головой.

— Зачем ты пришел сюда? — напрямик спросила она, подойдя ближе и сев прямо на землю.

— Из-за золота, — честно ответил я.

— Это-то понятно. Я спрашиваю, что привело тебя в эту компанию отпетых негодяев?

Вопрос захватил меня за живое.

— Пути Господни неисповедимы, — ответил я, — А если честно, то это очень долгая история. Расскажи лучше, кто ты, и что здесь делаешь? — и, наконец, пробудив остатки джентльменства добавил, — Кстати, тебе не холодно?

Действительно была прохладная ночь, и признаться меня пробирало даже в куртке. Предложить что ли ей куртку?

Но пока я буду ее снимать… Нет, лучше плед.

— Тебе передать плед? — спросил я ее.

— Это то покрывало, на котором ты сидишь?

Она не могла видеть, на чем я сижу, но в этой ситуации было не до удивления по пустякам.

— Ага.

— Тогда передай, если не жалко.

Мысленно поругав себя за излишнее джентльменство, я медленно привстал, и осторожно бросил плед ей.

— Лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником, — ответил я на ее ироническую улыбку.

Вместо того чтобы накинуть плед на себя, она расстелила его под собой.

— Мне не холодно, — сказала она, — но сидя на земле можно простудится.

Это точно, — ответил я, про себя отметив, что теперь оставалось сидеть на земле мне.

— Итак, ты хочешь знать кто я, и зачем пришла? — спросила она риторически, и, усевшись поудобнее, начала рассказ.

Рассказ девушки

Она говорила два, а может четыре часа. Время перестало существовать для меня. Ее голос лился подобно горному ручью. И если какое-то время я не мог оторвать глаз от чудесных изгибов ее тела, словно сошедшего с Валеджеских картин, то вскоре мой рассудок полностью потонул в рассказываемых ею историях. Историях занятных и крайне запутанных.

В них говорилось о существах, живущих в смежных пространствах с незапамятных времен. О сложном устройстве мира, где первое исходит второго, а второе из первого, где творение может создать создателя своего создателя, а место прибытия зависит от маршрута.

Временами я как будто переставал ее слышать, и вместо слов я непосредственно ощущал рождаемые ею образы. Яркие картины кривых многомерных пространств подобно молниям пронзали мое сознание. Я видел Того, кто есть Ключ и Ворота, и Того, кто царствует в Затопленном городе, Того, кто идет по кронам деревьев и Того, кто однажды вернется. Сама она была одной из хранительниц Алтаря, возведенного для встречи этого Того.

А главное, я снова начал чувствовать единство окружающего меня мира, частью которого был и я. Я чувствовал красоту каждой травинки, каждого камня, каждого местного обитателя.

Единственным, что выглядело подобно злокачественной опухоли, был наш лагерь.

Я вдруг осознал, что она попросила мой плед вовсе не потому, что боялась простудиться. Просто она хотела, чтобы я стал ближе к ее земле. Чтобы я ощутил ее силу и красоту. А она все говорила и говорила.

— Уходи пока не поздно, — с этими ее словами я вернулся к действительности, — Всех, кто осквернят наших Богов ждет страшная смерть.

— Расскажи это конквистадорам, — ответил я ей.

Она замялась. Должно быть, она прекрасно понимала, что ее боги давно потеряли свою силу, и их возвращение, даже если верить ее историям, дело весьма сомнительное.

— К сожалению, я уже не могу повернуть назад, но за предупреждение спасибо. Буду осторожным.

— Тогда мне пора, — она встала.

Я тоже встал, и попытался ее остановить, но она легко вывернулась и тенью исчезла в ночной мгле. Почему-то, мне показалась знакомой поступь ее удаляющихся шагов.

И я опять остался один, докаратывать свое дежурство.

Храм Больших Конечно, утром я не стал никому рассказывать о ночном визите. Не говоря уже о том, что и сам я изрядно сомневался, не было ли ночное посещение прекрасной незнакомки лишь сном, навеянным неудовлетворенным либидо, ее предупреждение касалось только меня, и я не собирался делиться им с товарищами, которые, к слову, были совсем не товарищами. Поэтому, сославшись на бессонную ночь, я вызвался охранять вход в храм снаружи. Шеф нашей группы был вне себя, ибо у него для этой цели была совсем другая кандидатура, но большинство было на моей стороне.

И я занял оборону, разумеется, совсем не там где собирались меня найти друзья, ибо давно практически не сомневался в тайных планах троих из них.

* * *

Как я и ожидал из храма вышли далеко не все, а именно только двое: Стив — янки, бывший нашим шефом и пуэрториканец Хосе. Из тех, кого я ожидал увидеть живыми, не хватало только Билла, но видимо, как говорится, не все коту — масленица. Из тех же, кто остался в храме, мне было жаль только Тома, но опять таки, как говорится, такова селяви.

Как оказалось, я зря караулил их у входа. Видимо в запутанных лабиринтах храма, они нашли другой выход, но прозвучавшие в тишине гор выстрелы точно указали мне направление.

Котята Стив и Хосе стояли рядом с истекающей кровью пумой. Лошади и золото были с ними. Стив поднял пистолет, видимо, намериваясь добить раненое животное. Не знаю почему, но мне стало нестерпимо жаль эту пуму, и я решил не откладывать возмездие. Первым же выстрелом я уложил Стива, затем Хосе. Они не успели даже понять, что случилось, как оказались по ту сторону границу, отделяющую жизнь от Смерти. На мгновенье мне показалось, что в священном воздухе долины разверзлась адская прорва, поглотившая души двух негодяев, но стон пумы вернул меня к действительности.

Разобравшись с сотоварищами, я подошел к умирающей пуме. Из последних сил она приподнялась. И тут случилось нечто. В дрожащем горячем воздухе очертания пумы размылись, и я увидел ту самую девушку, которая являлась мне прошлой ночью.

— Ты почти спас меня снова, — грустно сказала она.

— Почему почти? — спросил я, пытаясь ее успокоить. — Ты поправишься. Сейчас ты опять превратишься в пуму, но уже без раны.

— Если бы это было так просто! Ты был прав на счет конквистадоров. Мои силы на исходе. И теперь я уже могу измениться только в отражении, — она улыбнулась. — Я умираю. Однажды ты уже отпустил меня, и я, как могла, пыталась тебя защитить от проклятья наших богов.

— Спасибо, но…

— Не перебивай, у меня осталось слишком мало времени. Я ухожу. Но у меня осталось двое детей. Они такие же, как я. Возьми их с собой, вместе с этим золотом. И вот еще что. Наклонись ко мне.

Она положила мне руку на плечо, и какая-то ледяная волна прокатилась по моему телу.

— Теперь ты — Хранитель, — сказала она, — Тот, кто идет по кронам деревьев, сам найдет тебя, когда будет нужно. Если тебе будет трудно, всмотрись в листья, ветки, бабочек.

Почувствуй их своей частью, а себя — их. Растворись во вселенной, и Он войдет в тебя и поможет тебе.

Это были ее последние слова. Произнеся их, она рухнула на землю, в одночасье снова став пумой. Открытые глаза заволоклись дымкой. Ее уже не было среди нас.

Шорох мягких шагов заставил меня обернуться. Я автоматически вскинул винчестер с последним патроном, но это оказалось лишним. Ко мне приближались два ее котенка. У мальчика был ошарашенный вид. Своим слабым пока умишком он силился осознать, что случилось. Почему его мама лежит, не шевелясь, и кто этот стоящий рядом с ней человек. Но, казалось, одно он понимал четко: случилось что-то очень плохое, и теперь его жизнь круто изменится. И ему было страшно. Я погладил его по голове и он грустно посмотрел мне в глаза. Этот был почти человеческий взгляд, взгляд растерянности и отчаяния. Я протянул руку, чтобы погладить и девочку, но та зашипела на меня, обнажив свои маленькие клыки. Видимо, больше ведомая изначальными чувствами, она нутром понимала, что я был частью того большого зла, разрушившего их маленький мир. А может, это был просто инстинкт маленького звереныша, не знающего друзей, кроме кровных собратьев. Но, как бы то ни было, ей вместе с ее братом предстояло отправиться со мной в дальний путь в полную неизвестность.

Неизвестность, даже для меня.

Я похоронил пуму, имени которой так и не успел узнать, и закопал большую часть золота.

Провести его в целости, и остаться живым было просто невероятным.

Себе я оставил несколько маленьких побрякушек, инкрустированных камешками.

Хоронить Стива и Хосе я не стал, потому что, во-первых, мне надо было беречь силы для обратного пути, и, во-вторых, шакалам тоже надо чем-то питаться. Но я проверил содержимое их карманов, в которых нашел достаточно на первое время денег.

Окидывая последним взглядом эти почти девственные места (если конечно здесь уместно слово почти.), я вдруг осознал, что второй раз ухожу один, оставляя за собой гору трупов.

Казалось, дама с косой получила прописку где-то возле меня и не хотела лишаться верного спутника. 'Мне и в правду везло, — проконстатировал я, и тут же добавил. — Только этого мало. На вырученные за одно из индейских украшений деньги, я купил дом на юге Калифорнии, достаточно просторный для моих маленьких подопечных.

Фортуна, наконец, улыбнулась мне в виде невероятного везения в азартных играх. Или может это был Тот, кто идет по кронам деревьев? Но как бы то ни было, что я и усвоил за последние годы, когда Фортуна стояла ко мне исключительно спиной (если не сказать хуже), так это умение ловить ее за хвост, а, поймавши, не выпускать. И понесла она меня по самым разным казино страны. Благо деньги все прибавлялись. В одном из казино однажды я встретил Тома, который работал там крупье. Трудно выразить нашу обоюдную радость. Он рассказал мне, что случилось в Храме. Как Стив, Хосе и Билл неожиданно перестреляли остальную группу. Как камнепад завалил Билла. Как самому Тому, удалось прыгнуть с четырех метров и претвориться мертвым. Как он потом раненый шел домой. Оказалось, долгое время мы шли параллельно! Конечно, я не мог ни пригласить его в гости, и мы договорились о встрече в том же месте на следующий день.

Заключение, или Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется

Вместо Тома ко мне подсел какой-то кореец и обратился ко мне опять-таки на корейской. В общем-то, я не уверен, что это был именно корейский. Просто я так решил методом исключения китайского и японского, но, как оказалось, не ошибся.

— Говорите по-английски, — сказал я ему с нескрываемым раздражением.

— А может, по-русски, — переспросил и кореец на сильно коверканном русском.

— I dont understand, — продолжал я.

— Тогда привет от Синаджу.

* * *

Очнулся я в незнакомой комнате, связанный хитрым образом. Видимо, они полагали, что я — или Гуддини или Копперфильд. Я не был ни тем, ни другим и буквально не мог пошевелиться.

Я чувствовал себя так, как будто меня чем-то ударили по голове. И вероятно так оно и было.

Оглавление