«Владычица ночи»

Алия Якубова Владычица ночи

Завоевание

Это началось давно, в те далекие времена, когда Атлантида уже погрузилась в морскую пучину, а древние царства Шумера, Египта и Греции только зарождались. Это произошло в том месте, где сейчас находится север Греции, а в те времена, шесть тысяч пятьсот тридцать два года назад, на этом месте находилось древнее королевство, королевство Варламия. Его история насчитывала несколько десятков тысяч лет. Находясь в стороне от остальных королевств, оно было самым древним на Земле, возникшим на самой заре человечества. И это королевство было, безусловно, самым необычным, так как большинство его жителей были вампирами. Они основали это королевство, и правила ими королева Ациела — самый старший и самый сильный вампир. Правила вместе со своим мужем — Черным Принцем Таробасом.

Ациеле было уже больше пяти тысяч шестисот лет, из них больше пяти тысяч она была королевой. Но, несмотря на все это, выглядела она не больше чем на двадцать пять лет — именно столько ей было, когда она прошла обряд посвящения и стала вампиром. Она была высокой, статной женщиной с безупречно красивым лицом, изумрудно-зелеными глазами и длинными светло-русыми волосами. Ее муж — Таробас, наоборот, был смугл, черноволос и глаза у него были серыми. Он был младше королевы на три тысячелетия, но это нисколько не мешало им любить друг друга. Узы, связывающие их, были крепче обычных уз любви и привязанности. Он был предназначен ей самой судьбой, и именно поэтому их союз принес долгожданный плод — Ациела ждала ребенка, которому суждено будет стать ее наследником.

И вот, ровно шесть тысяч пятьсот тридцать два года назад дитя запросилось на свет. Была ночь, и яркая полная луна, словно приветствуя младенца, освещала дворец. И вот, окутанная этим призрачным серебреным светом, Ациела дала жизнь своему долгожданному ребенку. Это была прелестная девочка — истинная наследница, ибо на протяжении многих тысячелетий королевская власть передавалась от матери к дочери.

Таробас первый взял на руки дочь, а затем передал ее счастливой матери. Она была вампиром, поэтому уже полностью оправилась от родов. Об этом событии теперь напоминала только ее дочь. Ее назвали Менестрес. Это была здоровая, зеленоглазая девочка, которой в будущем предстоит стать королевой.

В этот же день о рождении наследницы было объявлено всему народу Варламии. Этот день был объявлен всеобщим праздником, и лишь один человек, вернее вампир, был мрачнее тучи. Рождение наследницы ни в коей мере не радовало его, а скорее наоборот.

* * *

Ациела и Таробас стояли над кроваткой малышки. Сейчас они выглядели как самые обычные родители, а не вампиры. Королева осторожно взяла на руки только что проснувшуюся девочку.

— Посмотри, она просто прелесть.

— Как и ее мать, — улыбнулся Таробас.

— Она будет сильной королевой, даже сильнее меня. Уже сейчас я ощущаю в ней силу, а ведь она еще совсем малышка.

— Не рано ли говорить об этом? Она еще слишком мала.

— Да, мала и очень уязвима, но дети имеют обыкновение расти. И мы должны воспитать ее достойной королевой, а главное оберегать ее. Ведь она пока лишь человек, а человеческая жизнь хрупка.

— Ты уже думала о том, кого приставишь к ней охранником?

— Да, мне кажется, Бамбур лучше, чем кто-либо подходит для этого. Он служит нам более двух тысяч лет и ни разу не давал повода усомниться в нем. Этот вампир старинный друг нашей семьи, отличный воин. Он сумеет защитить Менестрес. Они с Кармитой будут заботится о ней.

— Кармита? Ты решила приставить к Менестрес нянькой человека?

— Да, так будет разумнее всего. Я не хочу, чтобы нашу дочь окружали только вампиры. Она должна общаться и с людьми, понять их. Это поможет ей в будущем, когда она станет королевой.

— Я вижу, ты все продумала, — улыбнулся Таробас.

— Такова жизнь. Мы должны ее многому научить, прежде чем она сделает выбор становиться или нет ей вампиром.

— А если так случиться, и она не захочет быть вампиром, изберет путь смертной?

— Нет. Она станет вампиром и, когда придет время, станет королевой. Я видела это.

Обронив эту загадочную фразу, Ациела замолчала. Она была королевой, обладала немалой силой, и иногда ее посещали видения будущего. Но она не хотела подробно рассказывать мужу о том, какое видение посетило ее после рождения дочери. То, что она увидела, насторожило и испугало ее. Она увидела прекрасную светловолосую девушку, и не могла не узнать в ней свою дочь. Она была вампиром, в этом не было сомнений. С головы до ног в крови она брала в руки корону и надевала на себя. Это видение вспышкой озарило ее мозг, оставив после себя тревогу. Нет, Ациела не хотела никому рассказывать о нем.

* * *

Менестрес росла так же быстро, как и обычные дети, и была настоящей сорви головой — этакий зеленоглазый и светловолосый бесенок. Бамбуру и Кармине выпала нелегкая задача заботиться и присматривать за ней, но они любили ее не меньше, чем настоящие родители. И девочка тоже любила их, хотя и частенько сбегала.

Сколько раз Бамбур отыскивал ее в самых неожиданных местах. Менестрес не могла понять, как ему это удается. Завидя его высокую фигуру, она всегда старалась спрятаться еще лучше, но он безошибочно отыскивал ее. Через пару минут его сильные руки снимали ее с дерева или вытаскивали из какого-либо укромного уголка. В такие минуты его лицо в обрамлении черных волос, всегда заплетенных в тугую косу, доходящую до лопаток, казалось суровым, но светло-карие глаза смеялись.

Обычно девочка пару минут дулась для приличия, а потом не выдерживала и спрашивала:

— И как это ты меня всегда находишь?

— Я тебя чувствую, юная леди. Я должен охранять тебя. А ты опять сбежала от Кармины?

— Мне стало с ней скучно.

— Но нельзя так сбегать. Все мы очень волнуемся за тебя. А если бы с тобой что-нибудь случилось?

С такими словами Бамбур обычно отводил ее к няне.

Беззаботное детство Менестрес, полное игр, проказ и всяческих забав продолжалось до десяти лет. Затем наступила пора обучения. Мать и отец уже многое поведали ей о людях и вампирах, но это была лишь капля в море. Менестрес предстояло узнать гораздо больше.

И вот, через несколько дней после того, как маленькой принцессе исполнилось десять лет, в комнату, где она играла с няней, вошла ее мать. Она была так же прекрасна, как и десять лет назад, ни время, ни старость не касались ее — ведь она была вампиром.

Кармина почтительно поклонилась королеве, Ациела улыбнулась ей, обняла и поцеловала дочь, и сказала:

— Как быстро летит время. Скоро ты будешь совсем взрослой, моя девочка. Пришло время тебе многому научиться.

— Чему?

— Тому, что поможет тебе, когда ты станешь королевой. Пойдем со мной.

Мать взяла дочь за руку и повела в северное крыло замка. Они спустились на нижние этажи замка, которые находились под землей. Первое, что бросалось в глаза, так это то, что здесь не было ни одного человека, да и вообще никого. Лишь стража, состоявшая только из вампиров.

— Где мы? — удивленно спросила Менестрес. — Я никогда не была здесь.

— Это сердце нашего королевства. Здесь находится наша история, и здесь ты многому научишься, — ответила Ациела, открывая ключом, который всегда держала при себе, двери в огромный зал.

Сюда не проникал не единый луч солнца, но было довольно светло. Призрачный серебреный свет исходил из больших, с человеческую голову, сфер, прикрепленных в несколько рядов к стенам зала. Пол зала представлял собой огромную мозаику. В центре ее были слившиеся луна и солнце, вокруг которых были двенадцать знаков зодиака. А куполовидный потолок представлял собой дивную фреску: прекрасная женщина-ангел, лицом чем-то отдаленно напоминающая Ациелу, с черными распростертыми крыльями.

Весь зал был заполнен различными книгами, свитками, какими-то непонятными Менестрес вещами, многим из которых было уже несколько тысяч лет. Девочка заворожено смотрела на все это, она еще никогда не видела ничего подобного. В ее глазах читались неподдельный восторг и любопытство.

— Что это? — наконец спросила она.

— Это наша история. История королевского рода, рода Единорога.

— Единорога?

— Да. Ты знаешь, что это символ и герб нашего рода. Когда-то давно, во времена правления первых королев нашего рода, на Земле было много этих дивных животных, обладающих природным волшебством. Сейчас же они практически исчезли. Встретить единорога в наше время — настоящее чудо.

— А я смогу когда-нибудь увидеть единорога?

— Возможно. Легенда гласит, что он приходит на помощь нашему роду в самые тяжелые для него времена.

— А что во всех этих книгах и свитках?

— Здесь хранятся знания предыдущих королев, описания тех времен, в которых они жили. Тебе будет очень полезно прочесть все эти книги. Но начать тебе нужно вот с этой.

С этими словами королева взяла большую книгу в кожаном переплете, украшенную золотом, которая лежала в стороне от остальных.

— Что это?

— Это книга магии. Я научу тебя волшебству, как некогда меня научила этому моя мать. Многие тысячелетия эта магия передается от матери к дочери. Постигнуть ее может только законная наследница. Пока ты не станешь вампиром, магия будет слаба, но потом она станет серьезной силой.

— А когда я смогу стать вампиром? — в нетерпение спросила Менестрес. Ей, как и любому другому ребенку, поскорее хотелось стать взрослой, такой как мать.

— Всему свое время. Ты должна вырасти, многому научиться и повзрослеть, чтобы предпринять такой серьезный шаг, который изменит всю твою жизнь. Прежде чем пройти обряд посвящения, ты должна быть полностью уверенной в своем решении.

— Понятно.

— Раз так, начнем первый урок, — улыбнулась Ациела.

Так началось обучение Менестрес. Постепенно, день за днем она постигала все то, чему учила ее мать. Она узнала много нового, о чем раньше даже не подозревала. Она еще больше сблизилась со своей матерью, она начинала понимать, какой она необычный человек, вернее вампир, сколько силы в ней скрывается. Ациела, безусловно, была самым сильным вампиром, и это вызывало уважение и восхищение у Менестрес.

За обучением, забавами и разными делами время летело незаметно. Ведь помимо обучению магии, Менестрес обучалась фехтованию, борьбе, а также танцам, светским манерам и другим вещам которые должна знать леди. Ациела понимала, что ее дочери, как будущему вампиру, нужно все это уметь. Ее дочери придется, как и ей, быть и леди, и воином.

Менестрес хоть еще и не была вампиром, но не была и полностью человеком, год от года она становилась сильнее. Она могла передвигать предметы, не касаясь их, ее физическая сила превосходила человеческую и она обладала просто фотографической памятью.

С того дня, как Ациела начала учить ее, прошло почти восемь лет. Менестрес превратилась в красивую девушку: длинные светлые волосы, вьющиеся крупными локонами, изумрудно-зеленые глаза, истинно королевская стать, кошачья грация и ангельское лицо. Она очень походила на мать, и уже почти сравнялась с ней ростом.

Почти каждый день она посещала зал в северном крыле дворца. Теперь она часто занималась тут одна, за эти годы она прочитала больше половины заботливо сложенных здесь книг и свитков. Но сегодня она занималась с матерью. Прошедшие годы нисколько не изменили Ациелу, теперь они с дочерью смотрелись почти как ровесницы.

Они расположились прямо на полу, на множестве разбросанных подушек, и Менестрес показывала матери те магические трюки, которым научилась. Когда она закончила, Ациела сказала:

— Очень хорошо. Ты прекрасно овладела магией — теперь дело только за временем. Когда ты станешь вампиром, то целиком ощутишь всю свою силу. Ты прекрасно подготовлена и готова пройти обряд посвящения, но, все же, лучше подождать еще несколько лет. Оптимальный возраст для обряда — лет двадцать пять. Это будет пик твоего развития.

— Я с детства готовилась к этому, и не собираюсь отступать.

— Не важно сколько ты к этому готовилась, важно хочешь ты этого или нет. Это серьезный шаг. Ни чувство долго, ни нежелание огорчить меня или твоего отца не должно довлеть на тебя. Важно лишь твое желание.

— Да, я хочу этого. Но ты никогда не рассказывала, что будет со мной после обряда посвящения и в чем заключается этот обряд.

— Раз ты спрашиваешь об этом, значит пришло время рассказать. Во время обряда обычно ты отдаешь свою кровь вампиру, а он разделяет с тобой свою. Но ты — законная наследница трона Варламии, поэтому при посвящении ты должна испить мою кровь. Она пробудит в тебе силу, которая передается в нашем роду из поколения в поколение. Так ты станешь вампиром и уже будешь сильнее любого новообращенного. Но все же первую сотню лет ты будешь еще весьма уязвима. Солнечный свет будет причинять тебе боль, тебя можно будет убить, уничтожив сердце, отрубив голову или с помощью огня. Но спустя столетие или два сила вампира и сила магии сделают тебя, как и любого вампира, нечувствительной к солнечному свету, и практически неуязвимой ко всему остальному. А потом, когда ты станешь королевой, убить тебя будет невозможно, если ты сама не захочешь умереть.

— Значит, ты тоже неуязвима?

— Да, но если я использую всю свою магическую силу, то стану уязвимой. В жизни может быть всякое, поэтому я должна предусмотреть все. Это я велела сделать сразу после твоего рождения.

Ациела показала дочери красивый медальон размером с детскую ладошку. Он был сделан в виде солнца и луны, вернее лунного месяца, слившихся воедино. Солнце было вырезано из сапфира, полого внутри и плотно закрывавшийся миниатюрной крышечкой, а луна была сделана из золота и служила оправой камню. К ней прикреплялась витая золотая цепочка. Больше всего это ювелирное чудо походило на маленькую фляжку.

— Что это? — спросила Менестрес.

Не говоря ни слова, королева закатала рукав, достала небольшой, но острый нож, который всегда был при ней, и, сделав надрез на руке, наполнила медальон своей кровью. Затем плотно закрыла его и повесила Менестрес на шею.

— Зачем? — девушка ничего не понимала.

— В жизни всякое возможно, — повторила Ациела. — Может случится так, что я умру раньше, чем ты станешь вампиром. Поэтому этот медальон всегда должен быть при тебе. Если обряд доведется проводить кому-либо другому, то выпей из него мою кровь и все пройдет так, как должно было бы быть, проводи обряд я. Ты станешь вампиром, и ни один другой вампир не будет иметь над тобой власти.

— Хорошо. Но ведь ты говорила, что не можешь умереть, — в голосе Менестрес звучала тревога.

— Будущее непредсказуемо, и я должна подготовить тебя ко всему. Так или иначе, у вампиров должна быть королева. Пойдем со мной, я покажу тебе еще кое-что.

Ациела встала и направилась к небольшой статуе на постаменте, изображавшую вставшего на дыбы единорога. Она надавила ему на правый глаз, и тут же был приведен в действие потайной механизм. Часть стены отошла в сторону, открывая узкий проход.

— Пойдем, — сказала королева, протягивая дочери руку.

Они вошли в подземный ход, и потайная дверь сразу же закрылась за ними. Ни мать, ни дочь не знали о том, что их подслушивали. Вампир, подслушивающий их, напряг весь свой слух, чтобы ничего не пропустить из их разговора. Да, он не мог видеть их, не мог войти в этот зал и не мог последовать за ними, но он слышал весь их разговор в этом зале, до того момента, как они вошли в подземный ход.

Ациела вела дочь за руку по этому таинственному проходу, который явно предназначался для вампиров, ведь они видели ночью едва ли не лучше чем днем, а нигде, не протяжении всего их пути, не было ни одной подставки для лампы или факела. Но Менестрес без света идти было не так уж и неудобно, она тоже довольно сносно видела в темноте. Вскоре она заметила, что они идут, с каждым шагом все больше углубляясь под землю. От поверхности земли их, наверное, отделяло несколько десятков метров.

— Этот подземный ход был построен давным-давно, во времена первой королевы вампиров, — сказала Ациела дочери.

— Значит ему несколько тысяч лет? — спросила Менестрес.

— Если не десятков тысяч.

— Удивительно, что нигде нет следов разрушений.

— Потому что все это поддерживается древней магией, магией, которая, наверное, является ровесницей времени, — ответила Ациела, а затем добавила. — Вот мы и пришли.

Подземный ход привел их в большую пещеру. Насколько могла заметить Менестрес, сюда вели еще около полудюжины ходов, подобных тому, по которому они только что пришли. Пещера была пуста, только в ее центре был невысокий колодец, в центре которого бил ключ, только вода в нем была какая-то темная. Но, подойдя ближе, девушка поняла, что это вовсе не вода. Это была кровь.

Заметив удивленный и немного испуганный взгляд дочери, королева сказала:

— Да, это кровь.

— Но откуда? Как это возможно?

— Этому источнику столько же лет, сколько и всему, что ты видишь здесь. Легенда гласит, что именно сюда воткнулось черное перо ангела, и из него возник этот кровавый родник. Это был дар первой королевы — Дайомы, которая основала наше королевство. Благодаря этому дару королевство вампиров может существовать, иначе столько вампиров никогда не смогли бы существовать в одном месте.

— Значит, сюда может прийти любой?

— Да, любой вампир. Видишь эти подземные ходы? Благодаря этим катакомбам сюда можно пройти почти из любой точки королевства. Здесь проходят самые важные собрания, и здесь же проводят обряды посвящения.

— Неужели этот источник никогда не пересыхал?

— Никогда. Но легенда гласит, что этот источник перестанет существовать, если кто-либо не по праву займет королевский трон. Ибо титул королевы передается только по праву рождения. Но ты должна знать еще кое-что.

— Что?

— Не стоит придерживаться веры в неизменность мира. Он меняется, люди меняются. Придет время, и мы уже не сможем жить в этом королевстве. Мы вынуждены будем уйти, рассеяться по Земле, чтобы не мешать людям. Мы должны сосуществовать вместе, а не убивать друг друга, запомни это.

— Хорошо.

— Запомни это, и не забывай, когда станешь королевой.

— Ну, это будет еще не скоро.

— Кто знает. Но что бы ни случилось, ты должна помнить кто ты такая. Только ты можешь быть королевой после меня, это твое право по рождению. Если кто-то другой займет трон — это может привести к гибели всех вампиров или к уничтожению людей, а этого нельзя допустить. Королевой вампиров не так-то просто стать, как принято думать. Надеть на себя королевскую корону — это еще не все. Хорошенько запомни то, что я сейчас тебе расскажу. Видишь это?

Ациела подвела дочь к стене пещеры и указала на каменный отпечаток ладони.

— Да.

— Когда придет твое время заявить о своих правах на королевский трон, ты должна прийти сюда. На тебе должен быть этот перстень «Глаз Дракона», — королева показала руку, на которой носила этот самый перстень. — Что бы со мной не случилось, ты должна найти это кольцо. Он — символ королевской власти, и может принадлежать только тебе, поэтому ты легко найдешь его. Он будет звать тебя. С этим перстнем ты должна прийти сюда и, окропив этот отпечаток своей кровью, приложишь к нему свою руку. Только тогда откроется потайной ход. Ты должна спуститься по нему одна. Он приведет тебя в еще одну пещеру глубоко под землей. Там, и только там, ты сможешь обрести силу королевы, познать истину. Большего я сказать не могу, иначе нарушу табу. Когда придет время, ты все узнаешь сама. А пока запомни то, что я тебе рассказала, и храни все это в тайне. То, что ты услышала сегодня, ты сможешь рассказать только своей дочери.

— Хорошо.

— Теперь я за тебя спокойна, — улыбнулась королева. — Но нам пора подниматься наверх. Скоро начнется королевский совет. Надеюсь, ты тоже будешь на нем.

— Ладно.

С тех пор, как Менестрес исполнилось пятнадцать лет, Ациела разрешила присутствовать ей на королевском совете, и даже настаивала на этом — все это должно было подготовить Менестрес к тому, что рано или поздно она займет место матери. Часто на этих советах королева выслушивала и ее мнение. И хоть ее дочь была молода, ее рассужденья были разумны.

Когда они вошли в тронный зал, все, включая и Таробаса, уже были там. Ациела заняла свое место на королевском троне, Менестрес встала рядом с ней. Последним, кто вошел в зал был Джахуб — первый советник королевы. Он был вампиром, как и большинство присутствующих, и выглядел не старше тридцати лет, хотя на самом деле ему было намного больше. Он признавал за собой возраст тысяча сто восемьдесят лет.

Высокий рост, прямые каштановые волосы, светло-карие глаза, высокие скулы, тонкий нос с небольшой горбинкой и бледная кожа — все это делало из него подлинного аристократа. Его лицо всегда было непроницаемым, и вряд ли было возможно догадаться о том, что у него на уме.

Джахуб вошел практически сразу за королевой и Менестрес. Чинно поприветствовав королевскую семью, он занял свое место. Теперь все были в сборе. Повернувшись к Джахубу, Ациела спросила:

— Что у нас сегодня?

Первый советник развернул принесенный с собой свиток, быстро пробежал его глазами и только потом ответил:

— Два прошения, отчет о состоянии торговли на этот месяц, появления банды разбойников на западной границе...

— Что за банда разбойников? — тут же переспросила королева, посмотрев на Хивара — королевского военоначальника.

— Их всего-то человек десять, — пожал плечами Хивар. Он тоже был вампиром, но стал им довольно поздно — лет в сорок, поэтому в его черных волосах кое-где белела седина.

— Какой ущерб они нанесли? — требовательно спросила Ациела.

— Они полностью разграбили три деревни, — без особого энтузиазма ответил Хивар.

— И вы их до сих пор не поймали? — в голосе королевы слышалось недовольство.

— Мы делаем все возможное, но они действуют на самой границе королевства. Они прекрасно понимают, что мы не можем преследовать их за его пределами, и пользуются этим.

— Это не оправдание. Мы не можем допустить, чтобы они и дальше продолжали разбой. Джахуб, распорядись, чтобы к нашим западным границам был отправлен отряд воинов вампиров. Они за несколько дней переловят всех разбойников. От них-то им не удастся скрыться.

— Будет исполнено, Ваше Величество.

— Что там у нас дальше?

— Отчет о торговле, — с готовностью ответил Джахуб.

— Начинай.

— Торговля в этом месяце идет очень живо. Доход от нее в королевскую казну составил восемьсот пятьдесят три тысячи золотых. Помимо этого в наше королевство для продажи поступило десять тысяч рабов.

— Прекрасно. Но позаботься, чтобы работорговцы в этом месяце больше не поставляли свой товар. Это может привести к перенасыщению рынка, а это не выгодно ни кому.

— Вы правы, Ваше Величество.

— Что еще?

— Два прошения.

— Впускай просителей.

Несколькими минутами позже в тронный зал вошли двое: мужчина и молодая женщина с мальчиком лет восьми. Мужчину Менестрес знала. Это был Влад. Она несколько раз видела его во дворце. Он, как и многие в королевстве, был вампиром, и мать говорила, что он совсем скоро станет магистром. Влад вышел вперед и поклонился королевской семье.

— Я слушаю тебя, — сказала Ациела, а Таробас лишь согласно кивнул в ответ.

— Ваше Величество, госпожа. Вот уже почти триста лет, как я служу Вам. И вот теперь я пришел просить Вас разрешить мне покинуть Ваше королевство.

— Неужели тебе здесь не нравится? — спросила королева.

— Нет, конечно, Ваше Величество. Это моя родина, она не может не нравиться мне, просто я хочу посмотреть мир.

С минуту королева раздумывала, но затем, посмотрев на Таробаса и уловив его едва заметный кивок, сказала:

— Что ж, хорошо. Ты волен поступать, как хочешь. Ты — мой подданный, но я не собираюсь силой удерживать тебя. К тому же, тебе будет полезно узнать мир. Ты можешь покинуть Варламию, когда захочешь, но и вернуться ты можешь в любой момент.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

Влад еще раз поклонился и покинул тронный зал. Он был не первым, кто покидал Варламию, и, конечно же, не последним. Ациела, как никто, понимала это и не препятствовала. Она была мудрой королевой и чувствовала, что мир меняется. Придет время и им всем придется покинуть королевство и расселиться по Земле.

После Влада настала очередь женщины с ребенком. Женщина казалась очень испуганной, мальчик же наоборот. Он с любопытством глазел по сторонам.

— Говори, мы слушаем тебя, — сказала королева.

— Ваше Величество, мой муж умер пять лет назад, на границе. Я осталась одна с сыном, и вот теперь у меня хотят отнять и его. Говорят, что он будет сильным вампиром.

Ациела внимательно посмотрела на ребенка. Тот, кто сказал это, несомненно, был прав. Уже сейчас в этом мальчике чувствовалась сила. Став вампиром, он очень быстро станет магистром, и, что самое главное, он сможет выжить вампиром. Такие, как этот малыш, встречаются не часто, не удивительно, что кто-то из вампиров уже сейчас заинтересовался им. Но сейчас это было не важно. Королева сказала:

— Да, это так. Но это не имеет значения. Во-первых, твой сын еще слишком мал, чтобы стать вампиром, а во-вторых, никто не сделает его таковым без его согласия. Пусть он сам изберет свою судьбу, когда повзрослеет. А пока никто не тронет его, я гарантирую вам это.

— Спасибо, спасибо Вам, Ваше Величество.

Не переставая благодарить, женщина ушла, уводя с собой и ребенка. На этом королевский совет закончился.

На город уже спустилась ночь, но жизнь и не думала утихать с приходом темноты. Для многих она, наоборот, только начиналась. Улицы заполнялись теми, кто днем предпочитал не выходить из дома.

Менестрес любила это время. Возможно, это давало о себе знать ее происхождение. Ведь она была рожденным вампиром, хоть пока и оставалась большей частью человеком. Вот и сейчас она шла вместе с отцом и матерью по дворцовому саду, окутанному сумерками. Это было время простого, тихого семейного счастья. Сейчас они ничем не отличались от обычной семьи, разве что у двоих из этой троицы были клыки.

Таробас ласково погладил дочь по голове и сказал:

— Совсем скоро, через четыре дня, у тебя день рождения, Менестрес.

— Да, папа.

— Тебе исполниться восемнадцать лет, — улыбнулась Ациела. — Ты станешь совершеннолетней. По этому случаю во дворце будет дан бал.

— Что ты хочешь получить в подарок?

— Не знаю, — задумчиво ответила Менестрес. — Я как-то не думала об этом. Может быть... меч.

— Меч? — удивился Таробас. — Разве это подарок для молодой леди?

При этих словах Менестрес насупилась. Она не любила, когда ей говорили, что она должна делать, а что нет. Это рассмешило ее отца, и он сказал:

— Не сердись. Я знаю, что ты, как и твоя мать, можешь быть одновременно и леди, и воином. Посмотрим, что можно сделать.

Вдруг Таробас и Ациела остановились, будто прислушиваясь к чему-то. Черный Принц сказал:

— Вампиры собираются у источника.

— Да, — подтвердила королева.

— Ты пойдешь?

— Сегодня нет. Я хочу побыть с Менестрес. Иди один.

— Хорошо.

Таробас ушел, будто растворился в сгустившейся темноте, и мать с дочерью остались вдвоем.

— А что ты мне подаришь? — спросила Менестрес у матери.

— Ну уж нет, пусть мой подарок будет для тебя сюрпризом, — рассмеялась королева.

— Ну хотя бы намекни, — принцесса сгорала от любопытства.

— Нет. Узнаешь все в свое время. Это будет особенный подарок, ведь ты станешь совсем взрослой. Подумать только, — вздохнула королева, — кажется, так недавно ты была совсем крошкой, а теперь ты стала взрослой леди, на которую уже обращают внимание мужчины.

— О чем ты?

— Можно подумать, ты не заметила, как на тебя смотрел Влад, да и другие молодые люди, — рассмеялась Ациела.

При этих словах девушка покраснела, а королева сказала:

— В этом нет ничего удивительного. Ты молода и красива. Придет время, и кто-нибудь из них понравится тебе.

— Хочешь сказать, что собираешься выдать меня за одного из них? — подозрительно спросила Менестрес.

— Вовсе нет. Чтобы избрать себе мужа, ты сначала должна стать вампиром. Пройдет немало времени, прежде чем ты найдешь того, кто предназначен тебе, и кому предназначена ты, и от которого ты захочешь родить ребенка — наследницу, чтобы не прервался род. И до этого момента тебе будут нравится другие мужчины, ты даже можешь влюбиться в них, но все же сердце будет подсказывать тебе, что это не он. Когда ты увидишь его, то почувствуешь это сразу.

— Так было у тебя и папы?

— Да. Мне было тогда уже почти три тысячи лет, и он, конечно, не был моим первым мужчиной, но увидя его, я сразу поняла, что мы предназначены друг другу.

— И со мной будет так же?

— Да, ведь ты же будущая королева. Никогда не забывай об этом. Так будет всегда, как бы не менялся окружающий мир.

Ациела говорила с Менестрес не столько как мать с дочерью, сколько как женщина с женщиной, рассказывая все то, что пригодиться ей в будущем, не только как женщине, но и как женщине-вампиру. Менестрес должна была узнать все это, и была уже достаточно взрослой, чтобы понять. Королева хотела, чтобы ее дочь была готова ко всему, поняла свою сущность.

* * *

Вампиры собирались у источника, их были сотни. Со стороны это походило на какой-то торжественный прием, если не брать во внимания тот факт, что собравшиеся здесь предпочитали пить кровь, а не вино.

Но все же в пещере собрались не все вампиры. Никто этого не заметил, но среди собравшихся не было целого клана вампиров. Все они в эту ночь собрались в другом месте и по другому поводу по приказу своего магистра.

* * *

До дня рождения Менестрес оставалось все меньше времени, но самой виновнице торжества казалось, что оно тянется невероятно медленно. Во дворце царила суета, все готовились к предстоящему празднику, и принцесса чувствовала себя не у дел. Ей не полагалось знать, что готовиться к ее дню рождения, это должно было быть сюрпризом. И это ожидание выводило ее из себя.

Но вот, наконец, наступил день рождения Менестрес. В этот день, как и обычно, она встала довольно поздно, так как обычно она довольно поздно ложилась. Был уже, как минимум, полдень.

Едва Менестрес проснулась и потянулась к колокольчику, чтобы позвать служанку, как дверь в ее спальню открылась, и вошла ее мать в сопровождении двух служанок, которые что-то несли.

— С добрым утром, доченька. Поздравляю тебя с днем рождения, — сказала Ациела, целуя дочь.

— Спасибо, — улыбнулась Менестрес.

— Ну ладно. Вставай, приводи себя в порядок, служанки помогут тебе. Сейчас тебе принесут завтрак.

Принцесса в сопровождении служанок удалилась в ванную комнату. Когда Менестрес вернулась, то ее волосы были уже тщательно расчесаны, а сама она выглядела еще более свежей и юной. Первое, что она увидела, так это великолепное серебристо-зеленое платье. Это было настоящее произведение искусства. Лиф платья был расшит серебром и мелкими изумрудами, верхняя юбка была из ткани серебреного цвета, а нижняя — из изумрудно-зеленой.

Менестрес смотрела на платье, как зачарованная. Не часто ей доводилось видеть подобное великолепие.

Королева улыбнулась, видя нескрываемое восхищение в глазах дочери, и сказала:

— Я вижу, тебе понравилось платье.

— Оно изумительно!

— Я рада. Это мой подарок тебе. Сегодня твой день, и ты должна выглядеть великолепно. Надеюсь, ты не откажешься надеть его на сегодняшний бал.

— Конечно нет! Спасибо тебе, мамочка, — горячо воскликнула Менестрес, обнимая мать.

— Пожалуйста. Но это еще не все. Думаю, сегодня на балу тебя будет ждать еще один сюрприз.

— Какой?

— Сама узнаешь. Все в свое время. А сейчас завтракать. Сегодня тебе понадобиться много сил.

Менестрес понимала, что мать права, и принялась за еду. Пока она ела, Ациела говорила:

— Многие гости уже прибыли, но большинство, безусловно, прибудет с приходом темноты, прямо к началу бала.

— А Селестина приехала? — вспомнила Менестрес о своей давней подруге.

— Еще нет, но, думаю, уж кто-кто, а она приедет обязательно.

Едва принцесса покончила с завтраком, как в дверь постучали. На приглашение войти, в комнату вошел Таробас. Обычно он днем появлялся гораздо реже, чем Ациела, но сегодня был особенный день. Подойдя к дочери, он поцеловал ее и сказал:

— Поздравляю с днем рождения, моя дорогая.

— Спасибо.

— Надеюсь, мой подарок понравится тебе.

С этими словами Черный Принц протянул дочери искусно сработанный меч. Он был несколько меньше и тоньше, чем обычный, но это нисколько не умаляло его боевых качеств. Клинок был сделан из самой лучшей и прочной стали, а рукоять меча была украшена золотом и драгоценными камнями, но так, чтобы не мешать держать меч. Ножны тоже были изумительны: помимо драгоценных камней и золота, их украшала резьба из слоновой кости.

При виде подарка у Менестрес загорелись глаза, пожалуй, даже еще больше, чем тогда, когда она увидела платье. Она взяла меч в руки, вынула из ножен, проверила остроту клинка. Все было просто превосходно. Она сказала:

— Он замечателен. Спасибо, папа.

— Я рад, что он тебе понравился.

Да, Менестрес могла быть и леди, и воином, теперь это было очевидно. Ациела радовалась, видя это. Это означало, что она правильно воспитала свою дочь, что у нее будут силы справиться со всем, что ниспошлет ей судьба. Но тут королева внезапно вспомнила то видение, что промелькнуло перед ее взором в день, когда Менестрес появилась на свет. Оно было источником тревог, и Ациела поспешила отогнать от себя эти мрачные мысли. Нет, не сегодня.

До бала оставались считанные часы, и Менестрес была занята приготовлениями. Служанки суетились вокруг нее, помогая одеться, причесать и уложить волосы. И чем меньше оставалось времени до бала, тем меньше у Менестрес оставалось терпенья.

Когда остался лишь час, в комнату, где готовили виновницу торжества, вошла Ациела. Она была в потрясающем платье из золотой парчи, а в ее пышных волосах сверкала рубиновая диадема. Оглядев свою дочь, она ласково улыбнулась и сказала:

— Моя дорогая, ты выглядишь просто великолепно.

— Правда?

— Конечно. Сегодня ты — королева бала, — ответила Ациела и поцеловала дочь в лоб. — Сегодня ты вольна делать все, что захочешь. Веселись от души. И пусть сегодня не будет никаких правил повседневной жизни.

Эта последняя фраза немного удивила Менестрес, но она решила не придавать этому особого значения.

Тем временем служанки наносили последние штрихи к наряду своей молодой госпожи: поправляли и разглаживали складки, укладывали на место выбившийся локон прически. Наконец, Менестрес была готова, и она вместе с королевой направилась к тронному залу, где должно было проходить торжество.

Едва они переступили порог тронного зала, как тут же со всех сторон раздались крики поздравления именинницы. Они не умолкали до тех пор, пока Ациела и Менестрес не дошли до противоположного конца зала, где их уже ждал Таробас. Здесь, рядом с королевским троном, был установлен еще один, чуть пониже — специально для принцессы.

Когда королевская семья заняла свои места, к ним по очереди стали подходить гости, вручая подарки и поздравляя Менестрес. Первым, кто поздравил ее, был Джахуб. Олицетворение самой галантности, он поцеловал ей руку и сказал:

— Ваше Высочество, примите мои самые искренние поздравления.

Принцесса улыбнулась и вежливо поблагодарила в ответ, но все же, когда его губы коснулись ее руки, она почувствовала легкий холодок страха, коснувшийся ее души. Это было мимолетное ощущение, и причина была вовсе не в том, что Джахуб был вампиром, а в чем-то другом. В чем — Менестрес не знала.

Между тем первого советника сменили другие гости, желавшие поздравить принцессу. Здесь были и люди, и вампиры, те, кто жил в этом королевстве, и те, кто приехал специально ко дню рождению принцессы. А самой виновнице торжества уже стало казаться, что этот поток гостей никогда не кончится. Она уже стала уставать от всех этих поздравлений, когда к ее трону подошел очередной гость. Это был молодой мужчина лет двадцати восьми. Наверное, один из странствующих воинов, подумала тогда Менестрес, так как видела его в первый раз. Он был высок, строен. Зеленовато-серые глаза, красивое открытое лицо в обрамлении длинных каштановых волос. Он был человеком.

Поклонившись, он поцеловал принцессе руку и сказал:

— Поздравляю с днем рождения, Ваше Высочество.

Тогда Менестрес не обратила на него особого внимания. Да он был симпатичен, его открытое лицо располагало к себе, но это еще ничего не решало. Но судьбе, а может и не только судьбе, было угодно, чтобы они встретились вновь. Это произошло, когда начались танцы. Он подошел к Менестрес и пригласил ее. Она не отказала. И вот, они уже закружились в танце.

— Кто вы? — спросила его Менестрес во время танца. — Ведь я до сих пор еще не знаю вашего имени.

— О, это непростительно с моей стороны. Я — Нейт.

— Я никогда раньше не видела вас в нашем королевстве.

— Это не удивительно. Я прибыл сюда совсем недавно. Я — странствующий воин и не привык подолгу оставаться на одном месте.

— Что же привело вас в наше королевство?

— Я родом отсюда, хотя и покинул Варламию более двадцати лет назад. Но теперь я решил вернуться, хотя бы ненадолго.

— Значит скоро опять в путь?

— Да.

— Вы, наверное, посетили множество стран.

— Вы правы. Я странствую с тех пор, как впервые взял в руки меч.

Весь вечер Нейт развлекал Менестрес своими удивительными рассказами о других странах. Они уже болтали как старые друзья. Ей не приходилось скучать с ним ни минуты. И она проникалась к нему все большей и большей симпатией.

Они оба уже не замечали остальных гостей. Они постарались незаметно выскользнуть из тронного зала, чтобы остаться наедине. Это было не так уж сложно. Но если бы, выходя из зала, Менестрес обернулась, то увидела бы, что королева Ациела смотрит им вслед, и в ее глазах было одобрение.

Когда они, наконец, остались наедине, Нейт поцеловал Менестрес. Может это было дерзко, может события развивались слишком стремительно, но самой принцессе сейчас на это было наплевать. В конце концов, это был ее праздник, и ей не раз говорили, что она вольна делать то, что хочет, а сейчас она хотела быть с ним. Он знал кто она, она знала кто он, но это нисколько не смущало обоих.

Ей нравился Нэйт. Он был воином, но с ней он был ласков и нежен. Его поцелуи опьяняли ее, пробуждали в ней что-то, что до сегодняшнего дня было скрыто в глубине ее души.

Она сама привела его в свою спальню. То же, что было дальше... Это был ее первый урок любви, а Нэйт оказался хорошим учителем. Он был нежен с ней, а она отвечала ему страстью. Временами Менестрес казалось, что у нее выросли крылья. Нэйт старался быть с ней как можно осторожнее, и это забавляло принцессу. Она была рожденным вампиром, и это давало ей некоторые преимущества. Мать не раз говорила ей, что она отличается от обычной смертной. Она не сможет просто так забеременеть, если на то не будет ее воли. Когда-нибудь это произойдет, но не сегодня и не с этим человеком.

Когда все закончилось, и Нэйт незаметно удалился, что бы его не заметили ни слуги, ни охрана, Менестрес поняла то, о чем говорила ей мать. Ей нравился Нэйт, может, она даже была немного влюблена в него, но все же ясно ощущала, что это не тот, кто предназначен ей судьбой. Да, он стал ее первым мужчиной, но завтра он уедет, возможно, навсегда покинет королевство. Менестрес чувствовала, что может даже будет скучать по нему, но помимо этого ясно понимала, что легко переживет это.

Этот день рождения был самым лучшим, — подумала принцесса, растянувшись на кровати. Тут она вспомнила, что мать говорила ей о каком-то сюрпризе. Но ее день рождения, можно сказать, уже прошел, и никакого... Внезапная догадка озарила Менестрес. Нэйт был обычным воином и не мог просто так попасть на бал. Значит... их встреча не обошлась без королевы. Нэйт-то и был обещанным сюрпризом.

Поняв это, Менестрес не разозлилась, а наоборот весело рассмеялась. Что ни говори, а сюрприз удался.

Она все еще смеялась, когда, постучавшись, в комнату вошла Ациела. Она сменила свое платье на другое, более простое. Значит, бал уже закончился.

— Как ты? — спросила королева у Менестрес, присаживаясь на кровать.

— Замечательно, — весело ответила принцесса.

— Тебя ждет целая комната подарков от наших гостей. Надеюсь, тебе понравился бал.

— Все было великолепно. Особенно твой сюрприз.

— Так ты обо всем догадалась? — королева пыталась изобразить разочарование, но глаза ее смеялись.

— Конечно, правда, было уже несколько поздно. И, по идее, я должна на тебя злиться, — Менестрес хотела изобразить обиду и надула губки.

— Разве он тебе не понравился или чем-то разочаровал тебя?

— Ну-у, я бы не сказала, — принцесса не выдержала и снова засмеялась.

— Значит, все хорошо, — улыбнулась Ациела, взлохматив дочери волосы.

— Мама.

Менестрес обняла мать, а королева сказала:

— Поздравляю, ты стала совсем взрослой.

* * *

Праздник закончился, и жизнь постепенно стала входить в свою обычную калию. Все шло, как и должно было идти. Менестрес продолжала учиться, в зале западного крыла уже почти не осталось непрочитанных ею книг. Ациела знала, что скоро ей уже будет нечему учить свою дочь. Остальное она сможет постигнуть лишь на собственном опыте.

* * *

В подземелье давным-давно заброшенного замка на окраине города собралось более сотни вампиров. Все взгляды были обращены на одного — вампира с длинными волосами. Обычному человеку ни за что было не разобрать их лиц — в подземелье царила кромешная тьма. Но вампирам свет был не нужен. Ночью они видели едва ли не лучше, чем днем.

На этом тайном собрании были и очень сильные вампиры — в ранге магистра. И сейчас все они словно выжидали что-то. Наконец, один из них спросил у того, кто, безусловно, был здесь главным:

— Когда?

— Завтра, через час после восхода солнца. Всем действовать строго по намеченному плану! И помните, все должно выглядеть как несчастный случай! Сперва мы должны захватить ее отпрыска, тогда она будет бессильна!

* * *

Солнце вставало, возвещая собой приход нового дня. Весь дворец, стоявший на некотором возвышении, был залит солнцем. От этого он казался каким-то призрачным, нереальным. Словно розовое облако зацепилось за землю.

Менестрес уже проснулась, что было для нее несколько необычно. Обыкновенно она предпочитала поспать подольше, но сегодня все было наоборот. Она едва успела привести себя в порядок, когда в дверь постучали.

В комнату вошла Кармина и сказала:

— Доброе утро, Менестрес.

— Доброе утро.

— Королева желает видеть тебя.

— Мама? Так рано? — удивилась принцесса, все это было довольно необычно. — Она сама сказала тебе это?

— Нет. Мне передал ее слова один из ее слуг.

Все это была более чем странно, но раз Ациела хотела видеть ее в столь ранний час, значит дело было серьезное, поэтому Менестрес поспешила к дверям, а вслед за ней и Кармина.

В коридоре они столкнулись с Бамбуром, он как всегда находился поблизости, чтобы в случае чего без промедленья прийти на помощь молодой леди. Он поклонился принцессе и спросил:

— Вас проводить?

— Нет, Бамбур, не надо. Я иду к маме.

Они были уже недалеко от покоев королевы, тех, что на нижних этажах дворца, когда к ним подошел слуга и сказал:

— Ваше Высочество, сюда. Королева ждет вас в Сером зале.

Это удивило Менестрес. Серый зал хоть и находился рядом с тем, в котором содержались рукописи вампиров, но был запущен. В нем практически никогда не бывали. Но все же она и ее няня последовали за слугой.

Что еще было странным, так это то, что во дворце было слишком безлюдно. Иногда принцессе казалось, что здесь кроме них вообще никого нет. Единственное объяснение, которое могла найти Менестрес, так это то, что обычно здесь были только вампиры, и сейчас они отдыхали.

Наконец, они вошли в зал. Он действительно был в большом запустении. Наверное, прошло несколько лет с тех пор, как сюда кто-либо входил. Все здесь было пропитано запахом пыли, к которому примешивалось еще что-то, Менестрес показалось, что это было масло. Но откуда оно могло взяться здесь?

В зал вели две двери, находящиеся почти напротив друг друга. Как только Менестрес и Кармина вошли, дверь за ними сразу же захлопнулась. Няня удивленно обернулась, а принцесса окинула взглядом зал. Вроде, кроме них здесь никого не было. Менестрес была скорее удивлена, чем напугана. Она сделала несколько шагов вперед, чтобы убедиться в своей догадке, как вдруг чья-то сильная, будто вытесанная из камня, рука схватила ее сзади.

Менестрес была сильнее обычного человека, но все же она не могла справиться с этой железной хваткой. Вскоре она поняла, почувствовала, что ее держит не человек, а вампир. Он держал ее так крепко, что она даже не могла шелохнуться.

Все это было столь неожиданно, что Кармина не успела ничего сделать, на ее устах лишь застыл беззвучный крик. Тут из пыльной темноты зала вышел еще кто-то, это был еще один вампир. Менестрес сразу же узнала в нем Джахуба. Он стоял возле второй двери, и на губах его играла улыбка.

— Что здесь происходит? — требовательно спросила принцесса.

— Скоро сама узнаешь, — насмешливо ответил первый советник, отбросив все приличия.

Секундой позже дверь, возле которой стоял Джахуб, открылась, и в зал вошли Ациела и Таробас.

— Менестрес, что случилось? Почему ты хотела встретиться с нами здесь? — спросила королева, но, увидев, что происходит в зале, насторожилась.

Она и Таробас хотели подойти к дочери, но тут раздался голос Джахуба:

— Ни с места королева! Иначе она умрет!

— Что все это значит? — потребовал ответа Черный Принц.

— Ничего особенного, просто мы решили влить в королевскую династию новую кровь, — ухмыльнулся Джахуб. — Ваш род слишком долго правил.

— Джахуб, ты не понимаешь, что ты делаешь! — в голосе Ациелы был гнев.

— О нет, понимаю! Я думал, вы тоже поймете, но, видно, ошибался. Жаль!

— Ты никогда не станешь королем, настоящим королем! Слышишь, никогда! — холодно ответила королева.

— Убей ее, — приказал Джахуб тому, кто держал Менестрес, не обратив ни малейшего внимания на слова Ациелы.

Вампир тут же занес руку для удара, но тут по залу пробежала голубая светящаяся волна, она оттолкнула Менестрес от вампира, уничтожив его, и отгородила ее и Кармину от остальных прозрачной, но нерушимой стеной. Это Ациела и Таробас использовали свою силу, чтобы спасти дочь.

Джахуб, казалось, только этого и ждал. Он уже стоял позади королевской четы с занесенным мечом. Секунда — и сталь вонзилась в плоть. Брызнула кровь, и головы королевы и ее мужа слетели с плеч. Одновременно раздался отчаянный крик Менестрес.

Всего за несколько секунд до этого в голове Кармины пронеслось: «Спаси, спаси мою дочь! Бегите через подземный ход! Они не смогут последовать за вами! Я сниму магию, поддерживающую ходы! Бегите, быстрее!!!»

Кармина потянула принцессу к выходу, она не сопротивлялась. Она была словно в трансе, отказываясь верить в реальность происходящего, по щекам ее текли слезы.

— Какое горе! — с притворной печалью сказал Джахуб. — Королевская семья погибла в результате пожара!

Первый советник кивнул кому-то, тут же в чьих-то руках зажегся факел, который поднесли к гобелену. И от тотчас же запылал. Огонь стремительно распространился по всей комнате. Она и вправду была пропитана маслом. Все было подготовлено заранее.

Только тут Джахуб заметил, что принцессы и ее няни нет в зале, и ярость исказила его лицо. Он приказал остальным:

— Быстрее! Найдите и схватите их! Принцесса должна умереть!

* * *

Бамбур ожидал Менестрес у ее покоев, как вдруг перед ним возник призрачный образ королевы. Она казалась очень печальной. Она сказала:

— Бамбур, скорее поспеши в Серый зал! Принцессе нужна твоя помощь! Скорее, мои силы истекают! — и призрак исчез, растворился в воздухе.

Ни минуты не колеблясь, верный телохранитель поспешил туда, куда звал его призрак Ациелы.

* * *

Кармина бежала, ведя за собой Менестрес. Она знала, как открыть потайную дверь, они уже были в пещере с кровавым источником. Тут женщина на секунду задумалась, куда им бежать дальше, но вскоре решение пришло к ней. Она выбрала самый северный из туннелей, и они продолжили свой бег.

В пещере между тем творилось неладное. Земля дрожала у них под ногами. Едва они пробежали несколько метров, как вход в туннель за ними обрушился, как и еще шесть других.

Они бежали, а за ними все рушилось. Кармина уже потеряла счет времени, ей казалось, что она вот-вот свалиться с ног от усталости, но она продолжала бежать, помогая принцессе. Наконец-то впереди забрезжил свет. До выхода оставалось каких-то несколько шагов, когда обессиленная морально и физически Менестрес замешкалась, и ее едва не завалило камнями рушившегося свода туннеля. Кармина насилу успела вытащить ее. Принцесса была бес сознания, испуганная няня принялась осматривать ее и обнаружила у нее небольшую кровоточащую рану чуть выше виска. Видно, ее все-таки задело. Кармина с трудом нащупала у нее пульс и вздохнула с облегчением. Она была жива.

* * *

Джахуб торжествующе смотрел, как огонь охватывает зал. Наконец он вышел, разрешив выйти и своим людям. Уходя, он сказал:

— Когда огонь уничтожит тела, поднимайте тревогу. Все должно выглядеть, как несчастный случай! Запомните, в огне погибли все! Слышите, все! Королева, Таробас и их дочь!

С этими словами первый советник, теперь уже бывший, ушел. Он должен был узнать нашли ли сбежавших.

* * *

Бамбур подошел к Серому залу. Он уже издалека почувствовал запах дыма и гари, и его беспокойство еще более усилилось. Он увидел двоих вампиров перед залом и это ему не понравилось. Он решил не попадаться им на глаза, и попытаться проскользнуть незаметно.

— Как же воняет! — сказал один из вампиров.

— Вот-вот, — подтвердил другой. — Дышать невозможно, хотя нам это особо не к чему.

— Ладно, чего тут сторожить. Пойдем в начало коридора. Все равно, если кто и захочет прийти сюда, он придет оттуда.

— И то верно, пошли.

Два вампира ушли, и это было только на руку Бамбуру. Он проскользнул в зал, и от неожиданности чуть не задохнулся. Пламя полыхало вовсю. Но тут сквозь него он вновь увидел призрак Ациелы. Она звала его. Он пошел на этот зов, практически пройдя внутрь огненного круга, и вдруг остановился. Бамбур видел перед собой два тела, но отказывался верить. Рядом с ним раздался печальный голос королевы:

— Да, ты не ошибся. Это все, что осталось от нас.

— Но как? Что здесь произошло? — все это казалось ему невероятным.

— Измена.

— Кто это сделал? — спросил Бамбур, и руки его непроизвольно сжались в кулаки.

— Джахуб. Он вообразил, что сможет стать королем, что его силы хватить на это. Он заманил нас в подлую ловушку.

— Неужели и Менестрес...

— Нет, — тут Ациела впервые за весь их разговор улыбнулась. — Кармине удалось спасти ее. Они убежали через подземный ход.

— Слава богам!

— Мои силы истекают. Слушай меня внимательно. Джахуб провозгласит себя королем, это, несомненно, но истинная королевская власть, власть, которая помогала жить всем вампирам, ему никогда не будет доступна. Он — угроза для всего нашего народа. И эта угроза будет существовать до тех пор, пока истинная наследница, принадлежащая к нашему роду не займет место, принадлежащее ей по праву. Ты должен во что бы то ни стало найти Менестрес — она последняя надежда нашего народа, и ей грозит опасность. Ты должен, должен ее найти! Обещай мне это!

— Клянусь, я найду ее, даже если для этого мне придется обойти весь мир.

— Но прежде сними с моего пальца кольцо. Оно передавалось в нашем роду от королевы к королеве. Отдай его Менестрес и расскажи то, что здесь произошло. Я научила ее всему, чему могла. Она знает что ей делать.

— Да, моя королева.

— И будь осторожен. Постарайся покинуть город никем незамеченным. Джахуб не должен ни о чем догадаться.

— Я понимаю.

Бамбур осторожно снял кольцо и спрятал его за пазухой.

— Прошу, позаботься о моей дочери. Не оставляй принцессу без помощи. Прощай.

И призрак Ациелы растворился в жарком воздухе зала. Королева была мертва, окончательно и бесповоротно. Прежде чем уйти, Бамбур встал на колено перед безжизненными телами, прижал правую руку, сжатую в кулак, к сердцу и склонил голову. Это была последняя дань уважения королеве и ее супругу.

* * *

На следующий день Джахуб собрал в тронном зале чрезвычайное собрание. Здесь сегодня собрались самые важные и знатные люди и вампиры страны, и бывший первый советник обратился к ним с речью:

— Великая скорбь охватила всю нашу страну. По вине страшной и нелепой трагедии мы лишились нашей горячо любимой королевы, ее мужа, и, что самое горькое, нашей юной принцессы. Безжалостное пламя пожара поглотило их, осиротив нас. Этот черный день навсегда останется в нашей памяти. И мы должны исполнить долг живых перед мертвыми, похоронить их, как того требуют наши обычаи.

По залу прокатились возгласы одобрения, а Джахуб продолжал:

— Но, несмотря на эту горькую утрату, как бы ни было тяжело, мы должны жить дальше. И нашему народу нужен король, как символ единства и силы нашей страны. Поэтому я вынужден взять на себя эти обязанности. Конечно, я не могу сравниться с королевой Ациелой, и вряд ли кто-либо сможет. Но мы не можем ждать, иначе наши враги поднимут головы и могут напасть на нас. Ввиду всех этих обстоятельств я провозглашаю себя королем.

С этими словами Джахуб взял корону и уверенно возложил ее на себя. По залу прокатился ропот, но открытого недовольства не было, все понимали, что Джахуб в чем-то, несомненно, прав.

Сам же новоиспеченный король старался сохранить скорбное выражение лица, хотя еле сдерживался, чтобы торжествующе не расхохотаться. Все вышло так, как он хотел. Они поверили ему.

А в это время, в катакомбах дворца глубоко под землей, в пещере с кровавым источником что-то происходило. Родник посреди колодца вдруг забурлил, а затем стал уменьшаться, затихать и через несколько минут иссяк совсем. Колодец больше не наполнялся. Пройдет еще немного времени и он будет пуст.

* * *

Менестрес все еще не приходила в себя. Она лежала на простой кровати в обычном деревенском доме. Ее волосы разметались, в лице не было ни кровинки. Кармина склонилась над ней, крайне озабоченная ее состоянием. Несколько раз ей казалось, что девушка даже не дышит, и тогда ее сердце тревожно сжималось. Менестрес сжимала руку няни своими холодными руками и иногда звала мать.

Наконец, с большим трудом она пришла в себя. Принцесса открыла глаза, но в них не было ни тени былой веселости, ни искры задорного огня. Взгляд ее глаз был каким-то пустым, будто ее тело находилось здесь, а сама она где-то в совсем другом месте, а может мире.

— Слава богам! — обрадовалась Кармина. — Менестрес, ты пришла в себя, моя девочка!

— Менестрес? — девушка нахмурилась, будто это имя было ей незнакомо. Затем она оглядела комнату и спросила, — Где я?

— Мы в моей родной деревне, — успокоила ее Кармина. — В моем доме, правда я не была здесь больше двадцати лет. Никто не знает, что я отсюда. Здесь нас никто не найдет и мы сможем спокойно жить, хотя бы некоторое время, пока все не проясниться.

— А кто нас должен найти? — непонимающе и испуганно спросила Менестрес. — И... кто ты? Моя мать?

Этот вопрос ошеломил Кармину, некоторое время она просто не знала, что сказать, но, наконец, решилась спросить:

— Ты что... ничего не помнишь?

В ответ Менестрес лишь покачала головой.

— Совсем ничего? Ты не помнишь кем была, не помнишь никого?

— Мои воспоминания — сплошная темнота или какие-то неясные призрачные тени. Я не помню ни одного лица, но что-то подсказывает мне, что я знаю тебя. Ты моя мать? — во второй раз спросила девушка.

Кармина все еще была растеряна, но все же она обняла Менестрес и сказала:

— Может все это и к лучшему. Да, теперь я твоя мать, я буду заботиться о тебе, моя девочка, моя бедная девочка.

Так началась их спокойная деревенская жизнь. Кармина объявила всем соседям, что вернулась вместе с дочерью, так как здесь ее родина, здесь она родилась. В принципе все спокойно восприняли их появление, оно, безусловно, оживило монотонность деревенской жизни. Также Кармина сказала, что когда они возвращались, на них напали разбойники и им насилу удалось убежать от них, правда, это сильно потрясло ее дочь. Все это она рассказала, чтобы предотвратить сплетни о временами странном поведении Менестрес, и скрыть ее потерю памяти.

Через подземный ход они добрались до деревни Кармины за несколько часов, но теперь этот путь был отрезан, а по поверхности этот же путь займет несколько недель, так как деревня находилась на самой границы королевства за не слишком высокими, но труднопроходимыми горами Лонкар. Да и вряд ли кто-либо будет искать их здесь.

В деревне у Кармины был собственный дом и небольшое хозяйство. Пока ее не было, за всем этим присматривала ее кузина и ее муж, так что все был в не сильно запущенном состоянии. Небольшая уборка и в доме снова можно было жить.

Так началась их деревенская жизнь. Менестрес называла Кармину мамой, помогала ей по хозяйству и не вспоминала о своей прошлой жизни. Ей казалось, что все так и должно быть, это ее жизнь. Она начисто забыла о том времени, когда была принцессой. Лишь иногда она могла застыть на несколько секунд, будто задумавшись о чем-то.

А Кармина не спешила рассказывать девушке о ее прошлом. Не хотела огорчать и пугать ее своим рассказом. Сейчас Менестрес была относительно счастлива, но что будет, если она узнает правду? Каким ударом, каким горем это будет для нее? И Кармина решила молчать. Она понимала, что рано или поздно девушка все вспомнит, но до тех пор пусть все остается как есть.

Так они и жили. Шло время, проходили годы, а память Менестрес все еще была покрыта мраком, но это уже не очень беспокоило ее. Она жила, как обычная деревенская девушка. Она не особо стремилась сближаться с кем-либо из деревни, но ее красота не могла оставаться незамеченной. Поэтому через некоторое время у нее появились поклонники среди деревенских парней.

Они довольно часто приходили к ее дому, некоторые, особо прыткие, приносили подарки, но сама Менестрес оставалась холодна ко всему этому. Да, поначалу ей все это было приятно, но никто из них не нравился ей, и она не скрывала этого. Так что один за другим они оставляли свои бесплодные попытки и переключались, хоть и на менее красивых, но более уступчивых девушек деревни. Так через некоторое время лишь один продолжал свои попытки покорить сердце Менестрес. Его звали Марис, он был из тех, кто не понимает слова нет. Он поставил себе цель завоевать эту гордячку и не желал отступать.

Он старался как можно чаще встречаться с ней, вот и сегодня, когда Менестрес набирала воды у колодца, он вновь подошел к ней.

— Доброе утро, красавица, — улыбаясь во весь рот, сказал он.

— Доброе утро, Марис, — ответила Менестрес без всякого энтузиазма.

— Разреши, я помогу тебе.

— Спасибо, не надо. Сама справлюсь, не впервой, — без малейшего напряжения она подняла ведро и понесла его к дому.

— Почему ты всегда так холодна? Так ты никогда не выйдешь замуж, — не отставал Марис.

— А может, я и не хочу?

— Да все девушки хотят выйти замуж, — отмахнулся юноша. — Представь, у тебя будет свой дом, муж, который заботиться о тебе, дети.

— А в качестве мужа ты предлагаешь себя? — усмехнулась Менестрес.

— Почему нет? Я не хлюпик, не урод, и ты мне нравишься, — самоуверенно ответил Марис.

— Но ты мне нет, — отрезала Менестрес.

— Так может нам стоит узнать друг друга поближе? — улыбнулся Марис. — Например, пойдем прогуляемся сегодня вечером?

— Слушай, отстань, а?

— Нет, я серьезно, — Марис схватил Менестрес за руку.

— Не трогай меня!

Марис был высокий и крепкий детина, но Менестрес без труда отцепила от себя его руку, которая была раза в два больше ее собственной, и так сильно сжала, что тот чуть не вскрикнул. Затем, девушка вошла во двор и закрыла за собой дверь.

— Все равно ты будешь моей! — процедил он сквозь зубы, потирая руку.

* * *

Мужчина в черном ехал на лошади по опасной горной тропе, рискуя то и дело сорваться вниз. Но он упорно продолжал свой путь, будто от этого зависела его жизнь или жизнь кого-либо близкого ему. Он останавливался лишь тогда, когда конь его был на грани полного измождения, и стремился как можно скорее продолжить путь. Сам он, казалось, не знал усталости.

* * *

Прошло больше пяти лет с тех пор, как Кармина и Менестрес появились в деревне. Все это время ничто не нарушало их спокойной и размеренной жизни, ну, разве что Марис. В остальном все было нормально, но память так и не вернулась к Менестрес.

Их дом находился на самом краю деревни. Менестрес собирала яблоки в небольшом саду возле него, когда увидела всадника. Он наверняка спустился с гор, так как другого пути в их деревню не было.

Всадник тоже заметил девушку. Он спустился на землю и, взяв коня под уздцы, подошел к ней.

— Добры день, вы не знаете, где бы я мог напоить коня? — обратился он к ней.

Менестрес обернулась, и незнакомец охнул от неожиданности. Его рука выпустила поводья, он опустился перед ней на колено и сказал:

— О, Боги! Наконец-то я нашел тебя! Наконец то я нашел тебя моя принцесса! Ваше Высочество!

— Кто вы? Почему вы называете меня принцессой? Я вас не знаю.

— Как? — удивился всадник. — Неужели ты не помнишь меня, принцесса? Я Бамбур.

Но Менестрес лишь отрицательно покачала головой.

Кармина вышла из дома и увидела, что ее воспитанница разговаривает с каким-то незнакомцем. Это очень взволновало ее и она поспешила к ним, чтобы узнать в чем дело. Увидев ее собеседника поближе, она закрыла рот ладонью и смогла лишь сказать:

— Бамбур!

— Кармина? — сразу же узнал ее телохранитель.

— Как ты нашел нас? — спросила женщина.

— Это было не легко. Я искал вас пять лет, уже едва надеялся найти живыми.

— Мама, ты знаешь его? — спросила Менестрес.

Бамбур снова удивленно посмотрел на девушку и спросил у Кармины:

— Не понимаю, что произошло? Почему она не узнает меня?

— Пойдемте в дом, я все расскажу тебе.

Кармина рассказала Бамбуру все, что произошло, стараясь, правда, смягчить свой рассказ, чтобы не слишком травмировать Менестрес. Она и так сидела вся бледная, лишь иногда повторяя:

— Я ничего этого не помню! Ничего!

Когда Кармина закончила, уже начало смеркаться. Бамбур внимательно выслушал ее с абсолютно непроницаемым лицом. Затем он встал и, снова опустившись перед Менестрес на колено, сказал:

— Бедная моя юная леди! Может это подтолкнет твою память, и ты все вспомнишь.

С этими словами он достал из-за пазухи кольцо, которое велела взять ему королева и с которым он не расставался все эти пять лет, и передал его Менестрес. Она приняла его и немного нерешительно одела на палец. Прикоснувшись к ее коже бриллиант «Глаз Дракона», казалось, стал ярче.

Едва Менестрес надела кольцо, как память яркой вспышкой обожгла ее мозг. Она вспомнила, наконец, она вспомнила все. Это было так неожиданно. И то, что она вспомнила, повергло ее в шок. Она едва не упала, но Бамбур вовремя подхватил ее.

Картины прошлого сменяли одна другую. Она вспомнила кто она, вспомнила свою жизнь во дворце и вспомнила смерть своих родителей на ее глазах. И это разрывало ей сердце. Горе переполняло ее, найдя выход в слезах. Нет, Менестрес не плакала, просто слезы сами текли по ее щекам. Затем она встала и, не обращая внимания на взволнованные взгляды друзей, бросилась прочь из дома, в ночь. Она хотела остаться наедине со своим горем.

Кармина хотела последовать за ней, но Бамбур удержал ее со словами:

— Не надо. Ей нужно побыть одной. Слишком многое свалилось на нее.

Менестрес бежала не разбирая дороги. Ей было все равно куда, горе и боль разрывали ей сердце. Она хотела не вспоминать, но не могла. Снова и снова она видела занесенный меч, а секунду спустя безжизненные тела своих родителей.

Пытаясь убежать от своего горя, Менестрес добралась почти до самых гор. Здесь, вдали ото всех, наедине с собой, она, наконец, дала выход переполнявшему ее горю. Она кричала, чуть ли не срывая голос, слезы текли у нее из глаз. Вконец обессилев, она села на землю и закрыла лицо руками. Она была опустошена, ей казалось, что все в ней умерло. Не осталось никаких чувств. Ей хотелось умереть.

Вдруг она услышала какой-то шум, похожий на фырчанье лошади. Менестрес подняла голову и не сразу поверила своим глазам. В каких-то десяти шагах от нее стоял белоснежный, словно снег на вершинах гор, единорог, и его рог серебром мерцал в лунном свете. Он смотрел на нее своими большими умными глазами, будто хотел что-то сказать. Взывая копытом землю, он наклонил голову, а затем встал на дыбы, огласив всю округу своим ржанием. И исчез, словно растворился в воздухе.

Менестрес смотрела на него, и ей вспомнились слова матери: «Легенда гласит, что единорог приходит на помощь нашему роду в самые тяжелые для него времена». Невольно принцесса посмотрела на кольцо. Мать говорила, ох как это было давно, что это символ королевской власти, который передается в их роду от королевы к королеве. Менестрес прикоснулась к камню и будто снова услышала голос матери. Он говорил: «Что бы ни случилось, ты должна помнить кто ты такая. Только ты можешь быть королевой после меня, это твое право по рождению. Но это и твой долг».

Воспоминания об уроках матери наполнили сердце Менестрес решимостью. А это видение еще больше укрепило ее веру в то, что она избрала правильный путь. Да, она принцесса, и должна занять место, принадлежащее ей по праву. Должна, во имя своего народа. Она сделает это и отомстит за мать и отца. Их убийца жестоко поплатиться за свое деяние. У Менестрес появилась цель, в ее глазах снова горел огонь.

Именно такую и увидел ее Бамбур. Беспокоясь за нее, он не утерпел и последовал за нею, так как она убежала очень возбужденная. А теперь она стояла во весь рост в свете луны подобно статуе. Он окликнул ее, она обернулась. Ее глаза по-прежнему были печальны, но она была холодна и спокойна. Она будто резко повзрослела.

— Менестрес.

— Да.

— С тобой все в порядке? — спросил Бамбур, обеспокоенный этой резкой переменой.

— Да. Воспоминания потрясли меня, но и указали дальнейший путь.

— Что бы ты не решила, я буду с тобой. Таково было желание королевы, это и мое желание.

— Спасибо. Я должна отомстить за моих родителей. Я должна занять свое место, которое принадлежит мне по праву рождения, и которое вероломно занял этот предатель Джахуб. Я должна свергнуть его, или его правление приведет наш народ к гибели.

— Я рад буду служить Вам, Ваше Высочество.

— Да, но пока я слишком слаба и не могу выступить против Джахуба. Он предатель, но он и очень сильный вампир. Поэтому ты должен сделать меня вампиром, провести обряд посвящения.

— Но я... я всего лишь телохранитель, — немного растерянно ответил Бамбур.

— Это не важно. Я знаю тебя с детства и доверяю тебе. К тому же у нас нет выбора. Никто не должен знать где я. Джахуб знает, что я единственная, кто может помешать ему.

— Хорошо, — решительно ответил Бамбур. — Я сделаю все, что от меня потребуется.

— Спасибо, Бамбур, мой преданный друг. Проведем обряд завтра ночью.

— Но где?

— В этих горах много пещер, многие из них тысячелетия назад служили склепами. Думаю, там будет лучше всего.

— Думаю, ты права. Но, даже став вампиром, ты все еще будешь слишком уязвима и не сможешь справиться с Джахубом.

— Я знаю, мне потребуются годы, чтобы набрать силу, а также нужно время, чтобы Джахуб поверил в мою смерть, или в то, что я исчезла.

— Это будет не легко, он будет пытаться найти тебя во что бы то ни стало. Хотя его поиски и будут осторожны. Ведь всем он объявил, что ты умерла вместе со своими родителями при пожаре в результате несчастного случая.

— Он выставил все, что произошло, несчастным случаем? — возмущенно спросила Менестрес.

— Да. Именно так. А после провозгласил себя новым королем.

— Подлец! Он поплатиться за это!

— Что ты собираешься предпринять?

— Вскоре, после того как я стану вампиром, ты похоронишь меня в одном из старых склепов. Там меня никто не найдет. Думаю, у меня хватит сил запереть его изнутри. Я закрою его на двести лет, потом заклинание исчезнет, и я смогу выйти. Полагаю, этого времени мне хватит.

— Ты хочешь провести двести лет запертой в склепе? — ошеломленно спросил Бамбур.

— Да. Ты закроешь меня в саркофаге, и я погружусь в сон. Я буду спать двести лет и копить силы. Когда я пробужусь, то думаю, их мне хватит, чтобы начать сражение против Джахуба. К тому же я уже буду гораздо менее уязвима.

— В таком случае, я последую за тобой, — решительно сказал Бамбур.

— Нет, — покачала головой Менестрес. — Ты останешься. Ты будешь моими глазами и ушами, а когда пройдет двести лет, ты придешь сюда, чтобы открыть склеп. Когда я проснусь, я должна буду знать, что происходит в мире. Поэтому, ты гораздо полезнее мне если будешь продолжать жить, а не похоронишь себя заживо вместе со мной.

— Но как же ты? Я ведь должен защищать тебя!

— Не нужно. Двести лет никто не сможет найти меня, не сможет даже увидеть склеп, в котором я буду. Ты ведь сделаешь то, о чем я тебя прошу?

— Да, моя принцесса. Клянусь!

— Хорошо, — улыбнулась Менестрес. — А теперь, думаю, нам пора возвращаться. Кармина, наверное, уже места себе не находит.

Была уже глубокая ночь, и небо было усеяно звездами. Тепло дня сменилось ночной прохладой. Менестрес невольно поежилась. Ведь на ней было лишь легкое простое платье. Это не утаилось от Бамбура. Он тут же снял рубашку и заботливо укутал в нее девушку.

— Не надо, — начала было протестовать Менестрес. — Здесь не далеко.

— Не спорь. Ведь ты все еще человек, тебе нужно тепло. А я вампир, я не чувствителен к холоду.

Когда они вошли в дом, Кармина тут же кинулась к ним. Она обняла Менестрес и взволнованно спросила:

— Девочка моя, с тобой все в порядке? Я так беспокоилась за тебя!

— Со мной уже все хорошо. Я в порядке.

Когда все немного пришли в себя, Менестрес и Бамбур рассказали Кармине, что они собираются делать дальше. Она внимательно слушала их, к концу рассказа глаза ее наполнились грустью. Она сказала:

— Значит, еще день-два и я больше никогда не увижу тебя, Менестрес?

— Да, — печально ответила принцесса. — Но...

— Я знаю, ты должна так поступить. Это твой долг. Как бы то ни было, ты — принцесса, теперь практически королева. Я все понимаю. Просто, я заботилась о тебе с детства, я видела как ты выросла. Ты мне как родная дочь, и мне не легко расставаться с тобой.

— Мне тоже не легко расставаться с тобой, — ответила Менестрес, обнимая няню. — После той страшной трагедии ты заменила мне мать. Но я должна...

— Значит, завтра?

— Да.

Наконец все более-менее улеглось. Завтра будет трудный день, вернее ночь. А пока всем нужно хоть немного отдохнуть.

На следующий день Менестрес проснулась незадолго до полудня. Кармина была уже на ногах и вовсю хлопотала по дому. Она накормила девушку завтраком, и изо всех сил старалась быть такой же веселой, как обычно. Но все же в ее глазах была грусть.

После завтрака Менестрес решила пройтись. Совершить последнюю прогулку по этим, ставшим ей родными, местам, перед тем как стать вампиром и отрешиться от всего мира на двести лет.

Она уже вышла из дома, как вдруг рядом с ней появился Бамбур. Он словно из-под земли вырос, впрочем, подумала Менестрес, как всегда.

— Я думала, ты еще спишь, — сказала она. — Ведь ты проделал такой длинный путь.

— Вампиры очень быстро восстанавливают силы, — пожал плечами Бамбур. — К тому же, надеюсь, я все еще твой телохранитель и должен сопровождать тебя.

— Здесь для всех я просто обычная деревенская девчонка. Но ты можешь составить мне компанию, — улыбнулась Менестрес.

— С удовольствием.

Появление Бамбура не осталось в деревне без внимания. Он был слишком не похож на деревенских жителей. Даже в запыленной дорожной одежде можно было угадать в нем человека знатного происхождения, воина. Слава богу, — невольно подумала тогда Менестрес, — что они не знают, и даже не догадываются о том, что он вампир. Но в остальном ей было все равно, как отнесутся к ним деревенские.

Менестрес и Бамбур пересекли деревню и углубились в лес. Девушка старалась насладиться каждой минутой, радоваться всему: солнцу, деревьям, траве, ветру. Она словно прощалась со всем. Менестрес, как никто другой, понимала, что, став вампиром, изменит всю свою жизнь. Ей придется надолго распрощаться со спокойной мирной жизнью, ибо, пройдя обряд посвящения, она встанет на путь борьбы, битвы. Она пойдет против Джахуба, и в этом сражении в живых останется только один. Это ее выбор, но сегодня... сегодня все это не важно.

Бамбур словно чувствовал то, что твориться сейчас на душе у Менестрес, поэтому старался не напоминать о том, что случиться ночью.

Они гуляли в лесу, и это напоминало принцессе те, далекие теперь, времена когда она была ребенком и играла в дворцовом саду.

— Этот лес напоминает мне наш дворцовый сад, — сказала она Бамбуру.

— Да, тебе он так нравился. В детстве ты часто пряталась в нем от Кармины.

— И ты всегда находил меня! — рассмеялась Менестрес.

— Мой долг — защищать тебя. Хотя ты была очень непоседливым ребенком и никогда не переставала удивлять меня, — улыбнулся Бамбур.

Так они и гуляли, разговаривая обо всем и ни о чем. Они уже возвращались, были на подходе к деревне, когда Менестрес увидела Мариса. Он направлялся к ним. Заметив Бамбура, он окинул его подозрительным взглядом и, без всяких предисловий, спросил:

— Менестрес, кто это с тобой?

— Мой друг, и это не твое дело, — довольно резко ответила Менестрес.

— Друг, говоришь? Я думал, я тебе нравлюсь.

— Это ты сам так решил. Ты меня не интересуешь, так что отстань.

Менестрес хотела пройти мимо него, но Марис схватил ее за руку со словами:

— Все равно ты будешь моей!

В следующий момент он был прижат к ближайшему дереву, его ноги свободно болтались над землей, а горло сжимала железная рука Бамбура. Он сказал:

— Она же ясно сказала, чтобы ты отстал! Или тебе нужно особое разъяснение?

Марис был крепкий детина, но куда ему было тягаться с Бамбуром! Все его попытки вырваться не увенчались успехом. Через некоторое время вампир сам отпустил его, думая, что он успокоился. Но не тут-то было, Марис был слишком высокомерен, чтобы снести такое. Едва коснувшись земли, он напал на Бамбура. Но он был гораздо сильнее, опытнее и быстрее Мариса. Не прошло и пары секунд, а Марис уже валялся на траве. По его правой скуле уже начал растекаться огромный лиловый синяк.

— Не глупи, парень, — холодно сказал Бамбур. Он даже не запыхался.

— Да кто ты такой, черт возьми? — спросил Марис, сплевывая кровь.

— Это не важно, но я советую тебе больше не приставать к Менестрес. Иначе в другой раз ты так легко уже не отделаешься.

Менестрес следила за всей этой сценой, и, как ни странно, у нее не было ни малейшей жалости к Марису, хотя она и понимала, что силы изначально были неравны. Но этот парень уже изрядно надоел ей, не желая понимать, что он ее нисколечко не интересует.

Они с Бамбуром ушли, оставив Мариса приходить в себя. Менестрес даже не оглянулась в его сторону. Когда они отошли от этого место достаточно далеко, Бамбур все же спросил:

— Кто для тебя этот парень?

— Никто. Слишком назойливый кавалер, который не понимает слова «нет».

— Похоже, он так не думает, — усмехнулся телохранитель.

— Это его трудности.

Тут лицо Бамбура приняло серьезное выражение. Он сказал:

— Я тут подумал, а ведь он может нам пригодиться.

— О чем ты?

— Пройдя обряд посвящения, ты сразу же почувствуешь сильный голод. Обычно при посвящении, новообращенного вампира подводят к источнику, где он делает свой первый глоток крови. Но в данном случае источник для нас недосягаем. Поэтому тебе понадобиться кровь человека, чтобы утолить свой первый голод.

— И ты предлагаешь на эту роль Мариса?

— Да, он крепкий парень и вполне подойдет. В конце концов, он же не умрет. Ну, будет чувствовать себя слабым несколько дней. Может, хоть образумится.

— Но он не умрет? — уточнила Менестрес. — Да, он сильно досаждал мне, но все же я бы не хотела его убивать.

— Нет, он будет жить. Все-таки ты рожденный вампир, и твой первый голод будет не так силен, как у обычного вампира.

— Но он узнает, кто мы.

— Он все забудет, а все следы нашего вмешательства исчезнут через пару часов. Так всегда бывает, иначе мы бы не выжили. Практически никто из наших жертв не помнит, что с ними случилось. Это позволяет нам питаться, не убивая их.

— В таком случае, я согласна. Я назначу ему свидание, пусть ждет меня у пещер через час после полуночи. Думаю, этого будет достаточно. Его гордость не позволит усомниться в моей искренности.

Так и случилось. Марис ни на секунду не усомнился в ее словах, несмотря на то, что воспоминание о стычке в лесу в виде огромного синяка, все еще болело. Выслушав Менестрес, он расплылся в довольной улыбке и сказал:

— Я знал, что рано или поздно ты поймешь, что мы созданы друг для друга. Обещаю, ты не пожалеешь.

На это Менестрес лишь криво усмехнулась и сказала:

— Думаю, ты прав.

Марис был слишком рад своей победе, чтобы заметить злорадство в ее голосе.

День сменился вечером. Настало время прощаться. Кармина была грустна, но старалась не плакать. Прежде чем попрощаться, она ушла в свою комнату и вернулась оттуда с каким-то свертком.

— Что это? — спросила Менестрес.

— Здесь твои украшения и драгоценности, в которых ты была в тот день, когда мы бежали из дворца. Я все сохранила.

Менестрес смотрела на драгоценности: несколько колец, рубиновый браслет и ожерелье с кулоном в виде герба королевства. Это было напоминанием о ее прежней жизни, и о том страшном дне, когда она все потеряла.

Она взяла только ожерелье и одно из колец, которое подарил ей отец на пятнадцатилетие, и сказала:

— Остальное оставь себе.

— Нет, принцесса. Я... я не могу принять их, — покачала головой Кармина.

— Ты сделала для меня гораздо больше, чем стоят эти драгоценности. Прими их хотя бы в память обо мне, и продай, если в том будет нужда. Пока это единственное, что я могу сделать для тебя, чтобы отплатить за твою доброту и заботу обо мне.

— Мне не нужна награда, — со слезами на глазах ответила Кармина. — Я люблю тебя, как родную дочь.

— Спасибо, — Менестрес сама чуть не плакала. — И я, и моя мать много раз предлагали тебе стать одной из нас, но ты всегда отказывалась. Что ж, это твой выбор, и я уважаю его. Я никогда не забуду тебя.

Девушка обняла няню. Прежде чем уйти она сказала:

— Клянусь, ты, и весь твой род всегда будут под моей защитой. Прощай.

Она ушла, и Бамбур последовал за ней. Но Кармина задержала его в дверях и сказала:

— Прошу, береги ее. Ей будет не легко на том пути, который она себе выбрала.

Бамбур нежно сжал ее руку и сказал:

— Обещаю.

Менестрес и ее верный провожатый довольно быстро нашли нужную им пещеру. Она была небольшая и неприметная. Чужому человеку будет не так-то легко найти ее. Это пещера когда-то была склепом, о чем свидетельствовал массивный каменный саркофаг в самом ее центре. Но это нисколько не смущало ни Менестрес, ни Бамбура.

Телохранитель зажег заранее припасенный факел и прикрепил его к дальней стене, чтобы он освещал пещеру. Только тут принцесса заметила, что его волосы распущенны. Это был чуть ли не первый раз, когда она видела его таким. Что и говорить, это будет необычная ночь для всех их.

Словно прочитав мысли друг друга, они одновременно посмотрели на выход из пещеры. Ночная темнота уже спустилась на земли. Ее рассевал лишь призрачный свет полной луны. Менестрес немного дрожащей от волнения рукой нащупала медальон, который когда-то подарила ей мать. Он был с ней все эти годы. Бамбур сказал:

— Пора.

— Да.

Бамбур подошел к ней, ласково убрал волосы с ее шеи, склонился и быстрым движением погрузил клыки в ее плоть. Его горло заработало, он пил ее кровь. Со стороны это могло показаться чудовищным, но Бамбур ни на секунду не забывал о ней. Он старался действовать как можно осторожнее, чтобы причинить Менестрес как можно меньше боли.

Сделав несколько глотков, он отпустил ее. Менестрес была бледна, но твердо стояла на ногах. Бамбур закатал рукав и достал кинжал, чтобы, вскрыв себе вены, напоить принцессу своей кровью, как того требовал обряд, но Менестрес жестом остановила его.

Она сорвала с груди медальон, открыла его и выпила содержимое. Дар матери сослужил свою службу. Через несколько секунд Менестрес почувствовала, как в ее груди разгорается огонь. Он становился все сильнее, и ее тело наполняла нестерпимая боль. Ее сердце колотилось в бешеном ритме, она упала на колени, чтобы как-то справиться с собой. И вдруг все изменилось, от боли не осталось и следа. Менестрес чувствовала, как на смену ей пришло ощущение силы. Она разливалась по всему ее телу, наполняла каждую клеточку. У нее будто выросли крылья, это было как второе рождение. Теперь Менестрес смотрела на мир совершенно другими глазами.

Принцесса и внешне претерпела некоторые изменения. Она никогда не была дурнушкой, но теперь ее красота стала полной, законченной, будто картина на которую нанесли последний, завершающий штрих. В ее глазах появился какой-то глубинный огонь, а клыки удлинились. Да, она стала вампиром, и это раскрыло ее сущность.

Менестрес поднялась с земли. Теперь ее вряд ли можно было принять за обычную девушку, в ней чувствовалось величие, величие истинной представительницы королевского рода.

— Принцесса... — только и мог сказать Бамбур.

— Да... Спасибо тебе.

— Сейчас как никогда видно то, что ты — истинная принцесса. Нет, будущая королева.

— Я сделала свой выбор, и тем самым встала на путь борьбы.

Превращение Менестрес было завершено, и словно в подтверждение этого она почувствовала сильный голод. Это не утаилось от Бамбура. Он сказал:

— Пойдем. Он, наверное, уже пришел. Тебе нужно утолить твой первый голод.

Они вышли из пещеры. Менестрес и раньше не плохо видела в темноте, но сейчас она все видела ясно, как днем. Она сразу же заметила Мариса. Он ждал ее, в душе уже торжествуя свою победу.

Бамбур остановился невдалеке, затаившись в тени раскидистого дерева, а Менестрес пошла прямо к нему.

При виде девушки, лицо Мариса расплылось в улыбке. Он сказал:

— Я знал, что ты придешь.

— Не в моих правилах не сдерживать слова, — улыбнулась Менестрес.

Она шла, будто плыла по воздуху. Секунда, и вот она уже возле Мариса. Он не успел ничего понять, как ее клыки вонзились в его шею. Она пила его кровь, и ей казалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала, она ощущала новый прилив сил с каждым глотком. И вместе с тем она слышала, как гулко бьется его сердце. Когда оно стало замедляться, она нашла в себе силы остановиться и выпустить Мариса. Бледный, он упал на землю. Он был в глубоком обмороке, но все же был жив.

Когда Менестрес закончила, к ним подошел Бамбур. Первым делом он нащупал пульс у Мариса. Убедившись, что тот жив, он сказал:

— Все хорошо. Ты отлично все сделала.

— Но все же я чуть не убила его, — ответила принцесса. — Я еле нашла в себе силы остановиться.

— Это был твой первый раз и твой первый голод. В следующий раз все будет значительно легче

— Следующий раз будет не скоро, — задумчиво ответила Менестрес.

— Ты хочешь сделать это уже сегодня?

— Да. Пойдем.

Они возвратились в пещеру. Принцесса подошла к каменному саркофагу. Он должен был стать ее прибежищем на следующие двести лет.

Бамбур одним движением сдвинул массивную крышку саркофага, подняв при этом облако пыли. Когда она улеглась, они заглянули внутрь. Саркофаг был пуст. Если когда-то он и был чьим-то последним пристанищем, то от того осталась лишь пыль.

Менестрес казалась удовлетворенной увиденным. Она сказала:

— Хорошо. Пришло время проверить мои навыки в магии. Когда я прочту заклятье, ты закроешь за мной крышку саркофага и уйдешь отсюда. За тобой вход в пещеру закроется на двести лет. Никто не сможет найти его.

— Ладно, — согласно кивнул Бамбур. — Когда наступит срок твоего пробуждения, я приду сюда и буду ждать тебя, чего бы мне это не стоило.

— Спасибо. Прошу, береги себя. И позаботься о Кармине, я знаю, она очень переживает за меня.

— Обещаю, я помогу ей, чем смогу.

— Ну вот, теперь я спокойно могу погрузиться в сон.

Она встала возле саркофага и начала читать заклинание. Она знала его давно, но только сейчас ощущала свою истинную магическую силу. Ее голос звучал тихо, как шелест ветра. Когда она произнесла последнее слово, то по пещере будто пробежала дрожь. Менестерс сказала:

— А теперь лучше поторопиться. У нас в запасе всего несколько минут.

Принцесса легла в саркофаг. Прежде чем Бамбур закрыл крышку, она поцеловала его в щеку и сказала:

— До свидания.

— Сладких снов, — улыбнулся телохранитель.

Он плотно закрыл каменную крышку, а затем вышел из пещеры. Через несколько секунд раздался грохот обвала. Огромные глыбы камня плотно завалили вход в пещеру, будто ее здесь и не было никогда. Они надежно отгородили Менестрес от всего остального мира.

Принцесса, наследница трона Варламии, была погребена в этой пещере, по крайней мере, на двести лет. Но это время пробежит для нее незаметно. Она заснула крепким, похожим на смерть сном. С каждой минутой сердце ее билось все медленнее. Оно почти остановилось, за час едва ли можно было уловить один удар. Она была мертва, и в то же время жила, набиралась сил перед той великой битвой, которая ожидает ее в будущем.

* * *

Время неумолимо продолжало свой бег. Месяцы сменялись годами, годы — столетиями. Двести лет — срок, который отметила для себя Менестрес, уже почти истекли. Время ее пробуждения близилось.

Деревня, в которой она жила последние пять лет, практически ничем не изменилась, разве немного увеличилась: построили несколько новых домов, которые объединили в новую улицу. Она по-прежнему находилась вдали ото всех, и люди в ней жили своей жизнью, не зная, что твориться в столице.

На некотором расстоянии от пещер паслось стадо коров под присмотром молодого паренька с непослушными темно-русыми волосами. Ему вряд ли было больше восемнадцати лет. Он был жив и непоседлив, и ему явно было скучно наблюдать за ленивым и неторопливым стадом.

Он уже не знал чем себя занять, когда заметил, что одна корова отбилась от стада и направляется прямо к пещерам. Он тут же направился за ней. Да, возле самых пещер трава была сочнее, но там было много и острых камней — корова могла сломать ногу или пораниться, а ему вовсе не хотелось потом за это отвечать.

Парень уже направил ослушницу обратно к стаду, когда земля под его ногами задрожала. Он едва смог устоять на ногах. Послышался грохот камней. Видимо небольшое землетрясение вызвало обвал.

Когда все прекратилось, парень огляделся. Сначала он ничего не заметил, но чуть позже он заметил пещеру. С виду пещера — как пещера, но он мог поклясться, что раньше ее здесь не было. Подталкиваемый любопытством, он направился к ней, заглянул. Она была не большая, и дневного света было достаточно, чтобы все осмотреть.

Первое, что он увидел, это огромный каменный саркофаг. Он и раньше видел такие в других пещерах, но все они были полуразрушены, а этот был цел, будто захоронение было совершено не слишком давно. Он хотел было открыть саркофаг, но, глянув на выход из пещеры, увидел, что уже темнеет. Пора было гнать коров домой, иначе взбучки ему было не миновать.

Вернувшись в деревню и покончив со своими обязанностями пастуха, парень сразу же направился к одному из домов на краю деревни. Встав под самыми дальними окнами, он тихо позвал:

— Лора.

Ему пришлось позвать еще несколько раз, прежде чем окно открылось и в квадрате тусклого света возникла девушка, скорее всего его ровесница. Она тихо спросила:

— Герм, это ты?

— Да, кто же еще? Выходи!

Девушка ловко выбралась на улицу прямо из окна, по всему было видно, что делает это она не в первый раз. Она была не очень высокого роста, изящная и гибкая. У нее были длинные, черные как вороново крыло, волосы, доходящие до плеч и светло-карие глаза. Она озорно улыбнулась Герму, когда он помогал ей вылезти из дома. Когда же оба твердо стояли на земле, она спросила:

— Почему ты сегодня так поздно? Я уж думала, ты не придешь!

— Просто я задержался, чтобы захватить вот это.

Герм показал ей сумку, в которой лежали два факела, огниво, веревка и кинжал.

— Зачем тебе все это?

— Увидишь. Сегодня днем я нашел одну удивительную пещеру. Пойдем со мной, я покажу тебе.

— В пещеры, так поздно? Да ты с ума сошел!

— Да ничего не случиться. Сама подумай, что с нами может произойти? Или ты веришь во все эти бабушкины сказки про чудовищ?

— Нет, но...

— Пошли, будет интересно! Конечно, если ты трусишь, я пойду один...

Любопытство взяло над Лорой верх, и она согласилась, хотя в глубине души она не одобряла этого.

Они шли, пробираясь по сонной деревне. Во многих домах уже не горел свет. Здесь спать ложились рано, чтобы встать с рассветом. До пещер Герм и Лора добрались уже почти ночью. Даже в темноте Герм без труда нашел нужную ему пещеру. Он пас здесь стадо уже более пяти лет, поэтому знал каждую кочку.

Лора с опаской последовала за Гермом в пещеру. Тот уже зажег факел в ее глубине.

— Пещера как пещера, — недовольно сказала Лора. — Ты только для этого и привел меня?

— Не совсем. Странно...

— Что странно? — тут же среагировала Лора.

— Я хотел закрепить факел в стене, но тут уже есть один.

— Кто-то здесь был?

— Похоже, что да. Но давно. Факел практически истлел, он рассыпался в моих руках.

Герм, наконец, закрепил факел, и они увидели саркофаг. Его было трудно не заметить. Он занимал собой почти всю пещеру.

— Какой огромный, — удивленно сказала Лора.

— Откроем его?

— Да ты что! Чтоб открыть его нужно человек десять!

— Не думаю, крышка старая, как и все здесь. Попробуем.

Они встали у изголовья, напротив входа в пещеру. Герм достал кинжал и вставил его под крышку саркофага. Он вошел легко, что весьма обрадовало юношу. Он сказал:

— Да крышка то и не закреплена!

— Но она такая тяжелая, вряд ли мы сможем ее сдвинуть, — возразила Лора.

— Попробуем.

Герм уперся в крышку руками и попытался сдвинуть. Сначала у него ничего не получалось. Старый камень лишь крошился под его руками. Но потом дело пошло на лад. Крышка сначала лишь слегка сдвинулась, а потом отодвинулась с необыкновенной легкостью, будто кто-то помогал снизу.

Каменная крышка была открыта, и то, что Герм и Лора увидели внутри, заставило их отшатнуться.

— Невероятно! — воскликнула Лора.

— Этому захоронению не меньше сотни лет, а тело выглядит так, будто это и не мертвец вовсе, а спящий человек, — сказал Герм, невольно понизив голос.

В саркофаге лежала молодая женщина с длинными светлыми волосами. Она действительно походила на спящую, разве только, что не дышала.

— Как ты думаешь, кто это? — спросила Лора.

— Не знаю, — покачал головой Герм. — Смотри-ка, какие у нее украшения! Она явно не простолюдинка.

Рука Герма потянулась к ожерелью, которое обвивало шею молодой женщины. И вдруг она открыла глаза. Это было так неожиданно, что юноша просто застыл от изумления. Ее рука схватила его протянутую руку железной хваткой.

Та, что секунду назад казалась мертвой, села. Изумрудно-зеленые глаза смотрели на Герма. В следующий миг острые клыки впились в его шею. Лора закричала и вжалась в стену пещеры, но женщина не обратила на нее внимания. Она пила кровь своей жертвы. Как ни странно, но сам Герм не чувствовал боли. Его сознание было затуманено. Он будто погружался в сладкий сон. Когда молодая женщина, наконец, выпустила его, Герм бес сознания упал на пол пещеры.

Женщина больше не походила на покойницу. Ее кожа порозовела, на щеках появился румянец, а глаза сияли. Она встала и пошла к Лоре. В ужасе девушка еще сильнее вжалась в каменную стену пещеры, закрыв лицо руками.

Вампирша увидела на ее пальце кольцо, и оно явно заинтересовало ее. Прикоснувшись к нему, она спросила приятным нежным голосом:

— Откуда у тебя это кольцо, дитя?

— Его мне подарила мать. Эта наша фамильная драгоценность, — дрожащим от страха голосом ответила Лора. А затем, быстро сняв его, протянула вампирше со словами. — Возьми! Возьми его! Только не трогай меня!

Женщина улыбнулась и покачала головой. Она сказала.

— Нет. Я не беру назад свои подарки. Успокойся, я не трону тебя. В свое время я обещала это. Я никого не собираюсь убивать.

— Но ты же убила Герма! — со слезами на глазах воскликнула Лора.

— Того, кто открыл мой саркофаг?

Девушка кивнула.

— Я не убила его. Просто взяла то, что мне было необходимо. Не волнуйся за него, через час-два он придет в себя.

— Кто ты? — с опасением спросила Лора.

— Можешь называть меня Менестрес.

— Ты...

— Да, я вампир.

— Но почему ты назвала мое кольцо своим подарком? — девушка почти полностью оправилась от испуга.

— Ты слышала что-нибудь о Кармине?

— Да, она была нашей родственницей. Моя бабушка что-то рассказывала мне о ней, — Лора нахмурила лоб, пытаясь что-то вспомнить.

— Я так и думала. Кармина верно служила мне многие годы, я была обязана ей своей жизнью. Когда я должна была покинуть ее, то подарила ей в знак признательности несколько украшений, среди которых было и это кольцо. А также пообещала, что и она, и весь ее род всегда будут под моей защитой.

— Вот почему ты не напала на меня.

— Не только поэтому. Я изначально не собиралась никого убивать. Когда меня разбудили, я была очень голодна, поэтому и напала на Герма. Но теперь я сыта. Кровь мне не понадобиться еще несколько дней.

— Сколько же ты здесь пробыла? Герм рассказывал, что вход в эту пещеру открылся совсем недавно.

— А какой сейчас год?

Лора назвала, и Менестрес ненадолго задумалась. Затем она сказала:

— Выходит, что сто девяносто девять лет.

— Боже мой! Я бы с ума сошла! Столько времени в замкнутом пространстве! — Лора начала проникаться уважением и доверием к этой странной женщине.

— Время для меня текло незаметно, ведь я спала. И я бы спала еще почти целый год, не разбудите вы меня.

— Прости, — девушка чувствовала себя виноватой, хотя, в основном, это была идея Герма.

— Ничего. Годом меньше, годом больше — значения не имеет.

— Но что будет, когда ты снова проголодаешься?

— Мне нужно будет поесть. Но не бойся, я не собираюсь никого убивать или причинять вред Я беру только то, что мне необходимо.

— Как это было с Гермом?

— Да. Но, уверяю тебя, это нисколько не повредило ему. Когда он очнется — он будет чувствовать лишь легкую слабость. Да ты и сама можешь спросить у него. Он уже приходит в себя.

Действительно, Герм пошевелился и открыл глаза. Лора кинулась к нему, чтобы помочь встать. Юноша выглядел так, будто проснулся от глубокого сна. На его шее не осталось и следов от клыков Менестрес. Он непонимающе посмотрел сначала на Лору, а потом на вампиршу. Встряхнув головой, он спросил:

— Что здесь произошло?

Лора не нашлась, что ответить, лишь удивленно посмотрела на Менестрес.

— Он ничего не помнит. Так всегда бывает с теми, кто дает нам пищу. Так и им лучше, и нам спокойнее.

— Мне рассказать ему?

— Как хочешь. Вам обоим уже больше ничто не угрожает. Это я вам обещаю.

Лора решила все рассказать. Герм внимательно слушал ее. Его не очень удивило то, что Менестрес — вампир. Это были те времена, когда люди верили в них. Его больше возмутило то, что он отключился на некоторое время. Когда Лора закончила, он сказал:

— И я вырубился только из-за того, что потерял немного крови? Вот уж ни в жизнь не поверю!

— Но так оно и было. Я загипнотизировала тебя. Зачем причинять лишнюю боль тем, кто дает нам пищу?

Слова Менестрес, вроде, примирили Герма с его обмороком. Но он все еще выглядел немного недовольным, ведь он пропустил самое интересное.

Герм ненароком бросил взгляд на вход пещеры и воскликнул:

— Боже мой! До рассвета осталось каких-то пару часов! Мне скоро стадо надо выгонять!

— Да, мы и правда задержались, — согласилась Лора. — Мне бы не хотелось, чтобы дома узнали о моей вылазке.

— Ну что ж, идите, — улыбнулась Менестрес.

— Ты так просто отпускаешь нас? — удивился Герм.

— Почему бы и нет? Я не собираюсь делать из вас своих пленников. Идите. Я не хочу, чтобы ваши родные беспокоились о вас.

— Спасибо.

— Не за что. Только, прошу, не рассказывайте никому обо мне. Люди могут захотеть уничтожить меня, а мне бы не хотелось кого-либо убивать.

Прежде чем уйти, уже у входа в пещеру, Лора задала еще один вопрос:

— А мы можем еще увидеть тебя, или тебе это будет неприятно?

— Приходите, я буду рада.

Они ушли, а Менестрес задумалась. Ее пробуждение произошло несколько раньше, чем она планировала. Значит ей нужно ждать, ждать Бамбура. Пока она даже не хотела думать о том, что будет, если он не придет, если с ним что-то случилось. Она боялась, что эти мысли сведут ее с ума, и она сотворит какую-нибудь глупость, которая все погубит.

Менестрес стояла возле входа в пещеру и смотрела, как встает солнце. Она не видела этого почти двести лет, но для нее эти годы прошли незаметно, как один сон. Сейчас она смотрела на рассвет и старалась высмотреть какие-нибудь изменения в окружающем пейзаже. Но природа меняется незаметно. Вокруг были все те же деревья, горы, трава... «Люди меняются гораздо быстрее», — подумала Менестрес. Да, все люди, которых она знала в прошлом, были уже мертвы: Кармина, ее кузина, Марис... Возможно, некоторых вампиров, которых она знала во дворце, она тоже больше никогда не увидит. Дворец... он теперь казался таким далеким, недосягаемым. Что там теперь происходит? Во что превратил страну Джахуб, этот убийца и предатель?

Принцесса старалась гнать от себя эти мысли, но они не отпускали ее. Да, она будет бороться, бороться изо всех сил. Она уничтожит Джахуба, и пусть это будет стоить ей жизни.

А сейчас она смотрит, как восходит солнце, окрашивая красным горизонт. Оно осветило лицо Менестрес. Она была вампиром, но солнечный свет ей был больше не опасен. Просто некоторое время она чувствовала, как кожу слегка покалывает. Но она не отвернулась, она смотрела на солнце.

Вечером Герм и Лора пришли опять. Да, они чувствовали опасность, исходящую от Менестрес, чувствовали ее силу, но она притягивала их. Сама ее сильная личность была вызовом монотонной деревенской жизни.

Менестрес встретила их как старых друзей. Но от нее не утаилось, что Герм все еще немного опасается ее, Лора же наоборот прониклась к ней явной симпатией. Возможно, в этом сыграло роль и то, что Кармина была ее пра пра ... прабабкой.

— Мы тут принесли тебе немного еды, — начала было Лора.

Но Менестрес в ответ лишь покачала головой и сказала:

— Спасибо, вы очень милы, но я вампир — мне не нужно есть или пить. Я питаюсь только кровью.

— И скоро ты... захочешь есть? — неуверенно спросил Герм.

— Дня через два мне придется прийти в деревню за пищей. Но я постараюсь причинить как можно меньше беспокойства. Мне тоже не выгодно, чтобы меня обнаружили.

Повисло неловкое молчание. Чтобы как-то разрядить обстановку, Лора спросила:

— Может тебе еще что-нибудь нужно? Скажи...

— Что мне может быть нужно? Я практически ни в чем не нуждаюсь. Разве что... платье. Мое за двести лет поизносилось, и я боюсь, что оно скоро рассыплется на мне.

— Думаю, это достать будет легко.

Лора и Герм скрашивали одиночество Менестрес, и дни ожидания проходили быстрее. Они сдержали свое слово, и хранили тайну о ее существовании. Сами же деревенские жители о ее существовании не догадывались, даже не смотря на то, что раз или два в неделю, ночью она посещала ее, чтобы найти пропитание.

Так прошел почти год. Менестрес ожидала прихода Бамбура со дня на день. И вот однажды вечером Лора и Герм принесли ей интересное известие.

Едва они переступили порог пещеры, как Лора сказала:

— Сегодня в нашей деревне появился очень необычный странник.

— Какой странник? — тут же оживилась Менестрес.

— Ну, он пришел пешком, хотя явно не беден. Похоже, он знатного происхождения.

— Как он выглядит? — вампирша была вся в нетерпении, хотя этого было почти не видно.

— Молод, — начал Герм. — Ему лет двадцать пять, может больше. Ростом примерно с меня. Волосы темные, средней длины.

— Темные или черные?

— Темные, — после некоторых раздумий ответил Герм.

Да, описание не очень походило на Бамбура. Но кто тогда это мог быть? Может это один из людей Джахуба, посланный на ее поиски? А может это, действительно, обычный странник. Сомнения одолевали Менестрес. Но тут она почувствовала что-то. К пещере приближался вампир, она чувствовала это и знала, что это не Бамбур. Знаком она велела Лоре и Герму замолчать и сказала:

— Уйдите в глубь пещеры, быстро.

— Что случилось? — удивилась Лора.

— Спрячьтесь в глубине.

По всему было видно, что Менестрес не шутит, поэтому Герм послушно кивнул и утащил Лору вслед за собой к дальней стене пещеры.

Сама вампирша встала возле входа. Она была насторожена и готова ко всему. Через несколько секунд возле входа выросла какая-то тень. Кто бы это ни был, он явно не собирался скрывать своего присутствия. Он вошел, а в следующий миг Менестрес прижала его к стене пещеры.

Только тут она увидела его лицо и удивленно подняла брови. Она немного ослабила хватку и спросила:

— Влад?

Визитер явно не ожидал услышать свое имя. Он вгляделся в лицо державшей его молодой женщины и глаза его расширились от удивления.

Он неуверенно сказал:

— Принцесса Менестрес?

— Да, — ответила она, отпустив его.

— Ваше Высочество! — Влад встал перед ней на одно колено, как того требовал этикет. — Вы... здесь! Я слышал, что вы... что вы погибли!

— Так ты с того дня, как покинул Варламию, больше не возвращался туда? — подозрительно спросила Менестрес.

— Да. Я как раз собирался, — все еще ничего не понимая, ответил Влад. — Но что же все-таки произошло? В последний раз я видел Вас, когда Вы еще не были вампиром. Это было во дворце. Потом я получаю известие о гибели всей королевской семьи, и теперь я встречаю Вас здесь...

— Так ты ничего не знаешь?

— Нет. Я как раз шел туда, но встретил Вас.

Вдруг оба услышали какой-то шум и одновременно повернулись туда, откуда он исходил. Менестрес и забыла, что велела Лоре и Герму спрятаться в пещере. Теперь они сами напомнили о себе. Принцесса сказала им:

— Можете выходить, все в порядке.

Они вышли в круг мерцающего света факела. Некоторое время они молча переводили взгляд с Менестрес на Влада, наконец, Герм спросил:

— Что случилось?

— Кто этот странный человек? — добавила Лора. — И почему он называет тебя принцессой?

— Это Влад — мой старинный приятель. Думаю, пришло время вам рассказать кто я, а тебе, Влад, услышать правду о том, что случилось во дворце.

И Менестрес рассказала им о том, кто она, и о том, какие страшные события привели ее сюда. Ей было тяжело, но она рассказала о том, как ее родители были вероломно убиты Джахубом. Она понимала, для того, чтобы Влад стал ее союзником в этой борьбе, он должен знать правду.

Когда она закончила, лица Лоры и Герма были серьезны, а в глазах Влада появилось холодное жестокое выражение.

— Но почему все согласились с тем, что Джахуб возложил на себя обязанности правителя? — наконец спросил Влад.

— Он умело воспользовался ситуацией. К тому же, никто не знает, что случилось на самом деле. Все думают, что это был несчастный случай.

— Но ведь Вы живы! Вы — законная наследница трона Варламии.

— Ну и что? Мне едва удалось спастись тогда. Явись я во дворец и заяви тогда о своих правах — меня бы уничтожили.

— Неужели вы смирились и позволите Джахубу незаконно называться королем?

— Нет, — твердо ответила Менестрес, и в ее глазах полыхнул огонь. — Он должен поплатиться за все. Но я мало что могу одна, даже став вампиром. Поэтому я спрашиваю — ты пойдешь со мной? Пойдешь со мной на эту битву?

— Да, Ваше Высочество, — почти сразу же ответил Влад. — Я служил Вашей матери, и я буду рад служить вам.

— Спасибо. Но я вынуждена предупредить тебя, что битва будет жестокой.

— Мы должны восстановить справедливость.

Герм и Лора слушали все это молча. Они не легко восприняли то, что рядом с ними живет вампир, но что она еще является и принцессой! Рассказ Менестрес ошеломил их. Действительно, во многое из того, что она рассказала, было трудно поверить. Наконец Лора сказала:

— Значит, нам теперь нужно называть тебя «Ваше Высочество»?

— Вовсе не обязательно, — улыбнулась Менестрес. — Да, вы узнали, кто я, но я осталась прежней.

— Ты скоро уйдешь отсюда? — спросил Герм. — Ведь это его ты ждала.

— Нет, еще нет, — покачала головой вампирша, и сказала Владу: — Мы должны дождаться Бамбура. Он должен прийти буквально на днях. Мы с ним договорились здесь о встрече.

— Как скажете, Менестрес.

Опять потянулись дни ожидания. Влад поселился в той же пещере, что и Менестрес, чтобы всегда быть готовым защитить или помочь ей, хотя она в этом и не особо нуждалась. Он не давал ей скучать, развлекая ее рассказами о своих путешествиях, о разных странах. Влад был отличным собеседником.

Но однажды случилось несчастье. Солнце было на полпути к своему зениту. Менестрес еще спала в своем саркофаге, а Влад рядом в другом, который он притащил из какой-то пещеры, когда в пещеру вбежала запыхавшаяся Лора.

Едва она вошла, как две крышки саркофагов отъехали почти одновременно. Рефлекс вампиров срабатывал мгновенно. Минуту назад они спали, а теперь уже были готовы дать отпор тому, кто потревожил их сон. Лора даже попятилась от неожиданности, но тут же услышала знакомый голос:

— Здравствуй, Лора. Что-то случилось?

— На нашу деревню напали.

— Кто?

— Их пятеро. Они в доспехах с гербом. По-моему они не люди. Они ворвались в деревню и зачем-то отбирают детей. Говорят, что действуют по приказу короля. Но наши не верят им и начали сопротивление, но долго они не продержатся, — выпалила Лора.

— Какой герб на доспехах?

— Два единорога...

— Джахуб.

— Но зачем ему дети? — непонимающе спросил Влад.

— Он стал королем не по правилам, и ему нужна армия, чтобы поддержать свою силу. Он отбирает детей, чтобы воспитать из них воинов-вампиров, которые будут подчиняться только ему, как своему магистру.

— О, Боги! Сколько же вампиров он успел сотворить за эти годы! — воскликнул Влад.

— Ладно, об этом подумаем потом, я не позволю ему пополнить свою армию за счет этой деревни.

— Ты хочешь вступить в бой?

— Да, их всего пятеро и они не ждут, что им окажут сопротивление вампиры.

— Может, лучше мне одному? — предложил Влад. — Они могут узнать тебя.

— Не узнают.

Менестрес отвернулась, провела руками по лицу, волосам, одежде. На секунду она осветилась голубоватым сиянием. Когда она повернулась, то Лора даже охнула от неожиданности. Будто перед ними стоял совсем другой человек. Волосы Менестрес были заплетены в мириады мелких косичек, платье превратилось в короткую кожаную юбку с разрезами по бокам и кожаную рубашку без рукавов. На ней были высокие сапоги до колен, но главное — ее лицо полностью было скрыто серебреной маской в виде оскаленного черепа. В этом наряде вампирша была похожа на саму смерть.

— Думаю, теперь они меня не узнают.

— Да уж.

— Но нам нужно торопиться. Пятерка вампиров средней силы может уничтожить деревню всего за пару часов.

— Боже мой! — ойкнула Лора.

Они поспешили в деревню. Вампиры могли развивать огромную скорость, но Лора не могла, поэтому, чтобы не терять время, Влад взял ее на руки.

Когда все трое ворвались в деревню, их глазам предстало довольно жалкое зрелище. Отовсюду слышались крики боли и страха, несколько домов полыхали гигантским костром. Многие были ранены или убиты. Жалкая горстка крестьян пыталась оказать сопротивление пяти отлично вооруженным всадникам.

Менестрес было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это вампиры из королевской гвардии. Она почувствовала еще большую ненависть к Джахубу. Он не только незаконно занял королевский трон, но и присвоил герб ее рода!

Она обернулась к Лоре и сказала:

— Иди спрячься. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

Девушка кивнула, а Влад сказал:

— Ну что ж, приступим.

— Да.

Минута, и они оказались возле самого пекла. Всадники носились по деревне, сея смерть. Они даже не сразу заметили, что перед ними выросли две фигуры. Менестрес, чье лицо по-прежнему было скрыто маской, сказала:

— Кто дал вам право творить такое бесчинство?

— А вы кто такие? — удивленно спросил один из всадников.

— Убирайтесь отсюда! — приказала Менестрес.

Но это вызвало лишь хохот всадников.

Тогда Менестрес изогнулась, сделала прыжок и оказалась прямо за спиной одного из всадников. Он даже не успел понять, что случилось, а она уже нанесла смертельный удар. Голыми руками она вырвала его сердце, а так как он был вампиром всего вторую сотню лет, то это было для него смертельным.

Влад уже сражался с другим всадником. Менестрес скинула безжизненное тело вампира с лошади, предварительно забрав его меч, и направила коня к другому всаднику. Ее атака не была неожиданностью и была отражена. Раздался звон мечей. Противник Менестрес был силен, но и у нее были хорошие учителя. Она сражалась неистово, гнев и ярость подстегивали ее. Наконец всадник пропустил удар, и острый меч Менестрес снес ему голову. Влад тоже уже справился со своим противником. Теперь счет был равным: двое против двоих.

Тот, с кем сражалась принцесса, был опытным воином, наверняка, главарем этого отряда. Ему удалось пару раз легко ранить Менестрес, но ее раны затягивались тут же. Он провел обманный удар и схватил ее за волосы, но сразу же выпустил. Вся его ладонь была исполосована, будто он схватил пучок острых лезвий.

— Кто же ты такая? — ошеломленно спросил всадник.

— Смерть! — приглушенным от маски голосом ответила Менестрес.

В следующий миг его голова слетела с плеч.

Менестрес перевела дух и огляделась. Все всадники были убиты, но все же они принесли немало смертей и разрушений. Влад стаял рядом, вся его одежда была забрызгана кровью. Принцесса посмотрела на себя и увидела, что выгладит не лучше, если не хуже. Помимо испачканной одежды, ее руки были по локоть в крови. Кровь была на лице и волосах. Это была ее первая кровь, ее первое убийство. Но Менестрес понимала, что это не конец, а лишь самое начало. Впереди ее ждут более серьезные битвы.

Деревенские жители стали приходить в себя. Матери прижимали к себе спасенных детей. Мужчины тушили дома или перевязывали раны. Женщины оплакивали убитых.

Менестрес и Влад шли по деревне и люди расступались перед ними. В их глазах было уважение. Наконец один из мужчин, наверное, старейшина деревни, вышел вперед и сказал:

— Спасибо, что спасли нашу деревню. Но кому мы обязаны нашему спасению?

— Влад.

— Менестрес, — она так и не сняла маску.

— Надо же, на доспехах этих всадников королевский герб. — продолжал старейшина. — Неужели король позволяет своим людям творить такое беззаконие?

Но его вопрос остался без ответа. Менестрес вглядывалась в толпу, разыскивая Лору. Но ее нигде не было видно. Наконец она спросила:

— Кто-нибудь видел Лору?

— Я видел, — раздалось совсем рядом. Это был Герм. — По-моему, она направилась к своему дому. Я покажу.

Едва Менестрес увидела дом, как сразу же поняла, что там что-то не так. Она чувствовала запах смерти. Первое тело они увидели почти сразу же. Это был мужчина. На его груди зияла страшная рана. Видимо, он до последнего пытался защитить дом.

Принцесса уже догадывалась, что будет дальше. Картина ужасала. Весь пол в доме был в лужах крови, царил жуткий разгром. Они обнаружили еще три тела. Вскоре Менестрес нашла и Лору. Она стояла на коленях возле одного из тел.

Вампирша окликнула ее. Девушка обернулась. Лицо ее было белее полотна, а взгляд потухший, остановившийся. Тихо, еле слышно, она сказала:

— Они убили всех! Все... все погибли!

Менестрес сняла маску и, присев рядом с ней, и обняла.

— Я не смогла спасти их!

— Ты спасла свою деревню. Ты сделала все, что могла. Те, кто убили их, мертвы.

— Но почему? Почему именно они?

— Я задавала себе тот же вопрос, когда убили моих родителей. На него нет ответа. Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Я понимаю твои чувства, так как сама пережила подобное.

— Если бы я не ушла, то была бы вместе с ними!

— Не стоит так думать. Ты поступила правильно, хотя сейчас это мало утешает тебя. Должно пройти время, и, поверь мне, боль уже не будет такой сильной.

— Я осталась совсем одна.

— Нет, я не оставлю тебя. Я обещала Кармине, что ее род всегда будет под моим покровительством. И не только из-за этого, за все это время я привязалась к тебе, ты стала моим другом.

Лора на некоторое время замолчала, словно обдумывая слова, а затем тихо спросила:

— Вы поможете мне похоронить их?

Вечерело. Последние лучи солнца освещали четыре свежих могильных холмика возле дома, под раскидистым деревом. Рядом с ними стояли Лора, Менестрес, Влад и Герм, отдавая последнюю дань мертвым. Лора больше не плакала. У нее уже не осталось слез. Она лишь тихо стояла возле могил своих близких. В одночасье она потеряла все.

— Менестрес, — вдруг спросила она. — Неужели тот, кто послал этих мерзавцев так и останется безнаказанным?

— Тот, кто послал их — силен, он один из сильнейших вампиров в мире. Справиться с ним будет не легко. Но я обещаю тебе, что рано или поздно он поплатиться за все!

Этот ответ, видимо, не удовлетворил Лору. Она на некоторое время замолчала, и вдруг выпалила:

— Менестрес, прошу тебя, сделай меня вампиром! Я хочу быть с тобой в твоей битве против него!

— Нет, — покачала головой принцесса. — Не сейчас. Сейчас твой разум затуманен горем, и ты готова на любой безрассудный поступок. То же, о чем ты просишь меня — очень серьезно. Ты должна принять решение тщательно все обдумав. А пока тебе нужно лишь время, чтобы справиться со своим горем и хоть немного прийти в себя.

Менестрес говорила все это, ласково обняв девушку за плечи. И Лора чувствовала, что ей становится немного легче.

Этой ночью Менестрес и Влад не вернулись в пещеру, а остались в доме Лоры. Девушка просто не могла находиться там одна после всего, что случилось. Всю ночь принцесса провела подле нее утешая и успокаивая.

А через два дня, наконец-то, приехал Бамбур. Менестрес сразу же узнала в этом статном всаднике своего верного телохранителя. Он же явно не ожидал увидеть ее в деревне. Узнав, кто перед ним, он тут же спешился и поприветствовал принцессу, как того требовал обычай. Но потом оба не выдержали и обнялись.

— Как я рада видеть тебя, Бамбур! — улыбнулась Менестрес.

— А я как рад! Но я думал, что ты еще не пробудилась ото сна.

— Случилось одно недоразумение, и я проснулась раньше. Пойдем в дом, я все тебе расскажу.

Рассказ Менестрес был коротким. Когда она закончила, Бамбур пожал Владу руку со словами:

— Рад видеть тебя снова. Хорошо, что ты присоединился к нам.

— Но расскажи, как ты жил все это время? И что происходит в столице?

— Почти все это время странствовал, не задерживаясь подолгу на одном месте, чтобы не выдать себя. Джахуб установил в стране воистину тиранический режим.

— Что ты имеешь в виду?

— Он понимает всю деликатность своего положения, и поэтому собирает сильную армию вампиров, которые подчинялись бы только ему. То и дело по стране совершаются своеобразные рейды, которые отбирают подающих надежды детей, чтобы позже сделать из них воинов-вампиров, преданных Джахубу.

— Это я знаю. Недавно здесь был один из таких рейдов, и нам с Владом пришлось убить их всех.

— Надеюсь, они не узнали тебя? — обеспокоено спросил Бамбур.

— Не думаю, да и если узнали, они уже никому ничего не скажут.

— Так вот. Многим знатным вампиром такое правление пришлось не по душе и те, кто не согласен был мириться с этим были вынуждены покинуть столицу, а то и страну.

— Следовательно, теперь у нас во дворце практически нет друзей. Там остались только те, кто верен Джахубу.

— Сожалею, но судя по всему это так. И это еще не все.

— Что еще?

— Об этом не говорят открыто, скрывают как могут, но ходят упорные слухи, что Источник пересох. Пересох тогда, когда Джахуб взошел на престол.

— Значит, пророчество было правдой, — задумчиво сказала Менестрес.

— Пророчество? — переспросил Влад, внимательно слушавший весь этот разговор.

— Да. Оно гласит, что Источник пересохнет тогда, когда кто-либо не по праву займет королевский трон. И это будет началом конца Варламии — королевства вампиров, — объяснила принцесса. — Но как же Джахубу удается скрывать это? Он расширяет армию, чем же он ее кормит?

— Для этого в столицу приводят сотни и тысячи рабов из всего остального мира. Если так пойдет и дальше, то скоро Варламия станет центром мировой работорговли. Говорят, что Джахуб построил для рабов специальную темницу, которая соединена подземным ходом с пещерой, где находиться Источник.

— Ты хочешь сказать...

— Да. Чтобы скрыть то, что произошло, Джахуб время от времени наполняет источник кровью рабов.

— Чудовищно! — ахнула Лора.

Менестрес же ничего не сказала, казалось, что она погрузилась в свои мысли. Наконец она спросила у Бамбура:

— А те вампиры, которые вынуждены были покинуть двор, ты знаешь где они сейчас?

— Некоторые уехали далеко за пределы Варламии, но многие все же остались, хотя и затаились.

— Но кто и где?

— Я знаю, что Ив со всем своим кланом перебрался к южным границам королевства. Он засел в Хейе.

— В этом маленьком, богом забытом городке? — спросил Влад.

— Да. Эйл и Нерун сейчас обитают где-то на юго-востоке, собирая вокруг себя своих людей. Веласка, которая сейчас, пожалуй, имеет наибольшее количество обращенных ею вампиров, обитает на северо-западе, возле озера Саян-Мар. Там у нее родовой замок в окружении нескольких деревень.

Бамбур все рассказывал, и чем дальше он рассказывал, тем мрачнее становилось лицо Менестрес. Когда он закончил, он спросила:

— Ты догадываешься, что все это значит?

— Количество вампиров за последние двести лет резко возросло.

— Да. Сильнейшие магистры собирают вокруг себя своих птенцов. А это значит, они готовятся к войне.

— Они хотят бросить вызов Джахубу?

— Да. Как он ни старается, но все они хорошо понимают, что у него нет той силы, которая была у моей матери. Да, он очень сильный вампир, но ему не удержать их всех. К тому же, подозреваю, практически каждый в тайне надеется занять его место.

— Значит война... — ошеломленно повторил Бамбур. — Но неужели они не понимают, что это повергнет Варламию в хаос или вовсе уничтожит ее?

— Думаю, понимают. Но и понимают также, что правление Джахуба рано или поздно заведет их туда же.

— И что же будем делать мы? — не выдержал Влад.

— Пока мы можем немногое, — вздохнула Менестрес. — У меня пока тоже не хватит сил, чтобы выступить против Джахуба. Я должна стать тем, кем мне уготовано стать самой судьбой. Я должна пройти коронацию и стать полноправной королевой.

— Коронацию? — переспросил Влад. — Но это невозможно!

— Не в том смысли, в каком ты думаешь, — перебил его Бамбур. — Думаю, я догадываюсь, что ты имеешь в виду.

— Да. Я должна пройти путь, который до меня проходили все королевы.

— Ты говоришь о...

— Да. Я во что бы то ни стало должна попасть в пещеры под дворцом, туда, где находиться источник.

— Но как? — удивился Бамбур. — Идти во дворец — это верная смерть!

— Мы воспользуемся катакомбами, хотя это тоже будет не легко.

— Ты же говорила, что катакомбы разрушены, — напомнил Влад.

— Да. Разрушены многие, но не все. Магия, поддерживающая их, очень древа и сильна.

— Но могут уйти годы на поиски подземного хода, — возразил Влад.

— Нет. Магия, которая поддерживает подземные ходы, связана со мной. И хоть у меня еще не так много сил, думаю, я смогу найти ближайший к нам подземный ход. Мне только нужно почувствовать его. Для этого я должна пойти к тому ходу, который более двухсот лет назад привел нас с Карминой сюда. Мы должны быть там ночью, когда моя сила достигнет своего пика.

— Тогда мы можем отправиться сегодня же, — предложил Влад, в нем кипела жажда деятельности.

— Согласна. Чем раньше — тем лучше. Если мы отправимся сегодня до заката, то к ночи уже будем на месте.

Они быстро собрались в дорогу. Пошли только Менестрес, Бамбур и Влад. Лора вместе с Гермом остались в деревне.

Трое вампиров двигались быстро, через четыре часа они были уже на месте. Им даже пришлось ждать некоторое время, пока достаточно стемнеет. Но вот на ночном небе показалась луна в окружении мириадов звезд и Менестрес сказала:

— Пора!

Она подошла к входу в подземный ход. Он был наглухо завален огромными камнями. Менестрес опустилась на колени, положила руки на один из камней и закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Скоро она снова открыла их, но они изменились: зрачки и белки слились в одно, они светились холодным серебристо-голубым светом. Ее волосы развивались от невидимого ветра. Сейчас она чувствовала себя единой с катакомбами, будто они были продолжением ее собственного тела. Она ощущала, она видела все катакомбы, и видела главную пещеру. Да, слухи оказались верными, источник действительно пересох. Но не это сейчас было главным. Мысленно она изучала катакомбы.

Наконец свет ее глаз начал тускнеть, и вскоре они были уже обыкновенными. Менестрес будто пришла в себя от транса. Она убрала руки с камня и попыталась встать. Но это ей не удалось, она пошатнулась и чуть не упала. Бамбур и Влад одновременно подхватили ее. Они взволнованно смотрели на принцессу.

— Ничего страшного, — слабо улыбнулась Менестрес. — Просто магия отняла у меня много сил, но все же позволила мне узнать то, что было нужно.

— Так ты нашла целый подземный ход? — в нетерпении спросил Влад.

— И не один. Обрушилось всего семь ходов, ведущих в пещеры под дворцом. Остальные остались целы и невредимы. Ближайший к нам находится к северо-западу отсюда, в пяти днях пути.

— В пяти днях на северо-запад? — переспросил Бамбур. — Но ведь это возле озера Саян-Мар. Значит...

— Значит, нам придется навестить Веласку, — закончила за него Менестрес. — А пока нам лучше вернуться.

С первыми лучами солнца они уже были в деревне. Лора и Герм ждали их. Менестрес рассказала им, что они нашли то, что искали, и что завтра вечером они отправляются в путь. Закончив, принцесса добавила:

— А сейчас, думаю, нам всем нужно отдохнуть перед дорогой.

Но прежде чем Менестрес ушла, Лора остановила ее и сказала:

— Прошу, возьмите меня с собой. Здесь меня больше ничто не держит. Все мои родные погибли, и мне осталось только отомстить за них.

— Ты все еще хочешь этого? — тихо спросила принцесса.

— А ты? Ты разве согласилась бы сейчас отступить? — вопросом на вопрос ответила Лора.

— Хорошо, — улыбнулась Менестрес. — Ты пойдешь с нами.

— Спасибо.

— В таком случае, — подал голос Герм. — Я тоже хотел бы отправиться с нами.

— Ладно, — согласилась принцесса. Если честно, то у нее уже не было сил спорить.

Следующим вечером они покинули деревню. Навсегда. К отъезду Лоре и Герму удалось раздобыть еще двух лошадей. На них и на лошадь Бамбура были нагружены одеяла и провизия. Сначала было решено, что верхом поедут Лора и Герм, так как их выносливость значительно уступала вампирам. Но Бамбур все же настоял, чтобы и Менестрес ехала верхом. Да, она уже сейчас обладала силой магистра, но все же она была самым молодым вампиром из них троих, и к тому же оставалась принцессой.

Путешествие проходило относительно комфортно. Их путь пролегал среди редких рощ. Заботливый Бамбур старался как можно ближе держаться к деревьям, чтобы Менестрес не страдала от солнца. Принцесса это оценила.

Их маленький отряд двигался довольно быстро. Влад и Бамбур нисколько не отставали от лошадей, и когда отряд останавливался на привал, они не чувствовали никакой усталости. Они были неутомимы, ведь они были вампирами. Лора и Герм тоже хорошо переносили путешествие.

Во время пути вампирам удалось поохотиться лишь однажды. Был третий день пути, когда их маленький отряд встретил еще одних путешественников. Это были два всадника и одна крытая повозка, запряженная парой лошадей. Ею управлял мужчина лет сорока пяти. Судя по всему, в ней ехали две женщины с детьми.

Они ехали вместе до самого вечера и вместе же устроили привал. Менестрес была не в восторге от мысли, что придется охотиться на этих людей, но Бамбур настоял, что это необходимо. Впереди у них было еще два дня пути, еще неизвестно как встретит их Веласка. А верный телохранитель видел, что голод уже терзает его молодую госпожу. Она стала бледнее, черты лица обострились. Принцесса была вампиром всего двести лет и была не готова к такому длительному голоду.

Наступила ночь, и чувства трех вампиров обострились до предела. Охота началась. По негласному договору они не тронули ни двоих женщин, ни их детей, мирно спящих в повозке. Всадники и возница достаточно насытили их. Теперь они были готовы продолжать путешествие.

Они выехали за пару часов до рассвета, чтобы те, кто дал им пищу, не заметили их ухода. Ни к чему было вызывать лишние подозрения.

К концу пятого дня их путешествия они, наконец-то, увидели на горизонте озеро Саян-Мар. Оно было похоже на лоскут ярко-синего неба, опустившегося на землю. А на его левом берегу черной скалой возвышался замок Веласки, словно ворон, застывший на краю озера.

Бамбуру сравнительно легко удалось добиться аудиенции у Веласки, во многом благодаря тому, что они давно знали друг друга. Но он не раскрыл ни цели их визита, ни имени своих спутников. Они с Менестрес заранее договорились об этом. Не стоит раньше времени раскрывать, кто она такая. Принцесса въехала в замок тщательно скрытая от посторонних глаз капюшоном плаща.

Веласка была статной женщиной с длинными рыжими волосами, вьющимися мелким бесом, и серыми глазами. Ей, наверное, было лет двадцать семь, когда она стала вампиром.

Она встретила их в главном зале, сидя в высоком кресле, словно королева. В замке было много вампиров, Менестрес почувствовала это сразу. Трое сейчас были возле Веласки. Двое стояли позади, а один, совсем юный, сидел у ее ног.

— Рада видеть тебя, Бамбур, — сказала Веласка. — Неужели ты решил принять мое приглашение и присоединиться ко мне? Но я вижу, что ты не один.

Она внимательно оглядела его спутников. Ее взгляд остановился на Владе. Изучая его несколько секунд, Веласка спросила:

— Влад? Не так ли?

— Да.

— Давно тебя не было в наших краях.

Вампирша продолжала изучать прибывших.

— Ты привел с собой людей, причем совсем молодых, — немного удивленно отметила она. — А кто это молодая леди? Я чувствую, она вампир, но почему она скрывает свое лицо?

— Мы можем поговорить с тобой наедине, Веласка? — спросил Бамбур.

— Наедине? — удивилась вампирша. — Ты принес какие-то важные известия?

— Можно и так сказать.

— Что ж, хорошо. Пройдем в малый зал.

Она встала одним плавным движением и направилась к одной из дверей ведущих из зала. Бамбур и Менестрес отправились за ней. Лора и Герм вместе с Владом остались в зале.

Малый зал действительно был небольшим. Камин, пара массивных кресел и шкуры, устилавшие пол и гобелены — вот и вся обстановка. Когда за ними закрылась дверь, Веласка сказала, бросив взгляд в сторону Менестрес:

— Я думала, что ты хотел поговорить со мной наедине.

— Да, мы хотели поговорить с тобой наедине, — ответила за Бамбура Менестрес.

Не дожидаясь приглашения, она села в одно из кресел. Бамбур встал за ее спиной. Веласка села в кресло напротив и, не выдержав, спросила:

— Да кто ты, собственно говоря, такая?

— Что ж, если ты так хочешь знать...

Менестрес откинула с лица капюшон. Веласка несколько секунд пристально смотрела на нее, ее глаза расширились от удивления. Вцепившись обеими руками в подлокотники кресел, и даже немного подавшись вперед, она спросила взволнованным голосом:

— Принцесса... Менестрес?

— Да, это я.

— Но... но это невозможно!!! Вы же погибли!!!

— Как видишь, это не совсем так.

— Но Джахуб убеждал, что вся королевская семья погибла в результате несчастного случая, — Веласка все еще не могла поверить.

— Джахуб грязный убийца и предатель, — холодным бесстрастным голосом ответила Менестрес. — Это он убил моих мать и отца!

— Я подозревала, что что-то здесь не так. Он всегда был слишком амбициозен. И я должна была догадаться, что ты жива. Я не знаю никого другого, кому бы стал служить Бамбур. Ты никогда не переставала удивлять меня. Я помню тебя молоденькой девушкой. А сейчас ты — вампир, и хотя прошло лишь двести лет, твоя сила уже равна силе магистра, — улыбнулась Веласка. — Значит ты, принцесса, решила занять свое место?

— Да. Взойдя на престол, он нарушил все законы. Правление Джахуба рано или поздно приведет наш народ к гибели. Я не могу допустить этого. Это мой долг. Но одна я мало, что могу сделать.

— Вот почему вы пришли ко мне?

— И поэтому тоже. Я слышала, что ты тоже не в восторге от Джахуба.

— Как и многие.

— Да, я слышала, что некоторые магистры уехали из столицы и осели на границах Варламии вместе со своими кланами.

— Я вижу, вы хорошо информированы.

— Не плохо. Но я также знаю, что и Джахуб успел собрать немалую армию вампиров.

— Этот так. Он занимался этим последние двести лет.

— Значит, поодиночке мы ничего не сможем сделать. Нам нужно объединиться.

— Согласна, но ты уверена, что у нас хватит силы, чтобы справиться с Джахубом?

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Пока мне нужно лишь узнать, пойдешь ли ты со мной?

— Если у нас действительно будет шанс справиться с ним, то да, — после некоторых раздумий сказала Веласка, но тут же добавила, — Но я не собираюсь идти на бездумный риск.

— Хорошо. У нас еще будет время обсудить это. Кстати, насколько я помню, подземный ход ведет из твоего замка прямо в королевский дворец.

— Да, это так. Именно по нему я покинула столицу, а затем приказала тщательно закрыть его и выставила охрану. Мне не нужны незваные гости от Джахуба. Но зачем он тебе, принцесса?

— Нужно договориться и с другими магистрами, которые настроены против Джахуба. А если мы будем разъезжать по всей стране, то кто-нибудь что-нибудь обязательно заподозрит, а это нам не нужно. Поэтому я решила воспользоваться подземными катакомбами, — соврала Менестрес. Она еще не полностью доверяла Веласке, чтобы рассказать ей свою истинную цель. Она не в коей мере не хотела ставить под угрозу свой план.

— Но пользоваться подземными катакомбами тоже не безопасно, — возразила Веласка. — Большой риск наткнуться на людей Джахуба.

— У нас нет выбора. Чем быстрее мы договоримся, тем меньше шансов, что Джахуб об этом узнает.

— Что ж, хорошо. Я проведу вас к подземному ходу. Когда вы желаете отправиться в путь?

— Завтра утром.

— Отлично. А пока чувствуйте себя здесь как дома. Я распоряжусь, чтобы всем вам приготовили лучшие покои.

— Спасибо. Это очень любезно с твоей стороны.

Вечером в покоях Менестрес состоялось некое подобие военного совета. Они обсуждали планы завтрашних действий.

— Так мы все пойдем в пещеры? — спросил Влад.

— Думаю, да, — ответила принцесса. — Я давно знаю Веласку, но я вижу, что она сомневается. Поэтому я не хочу пока целиком и полностью посвящать ее в наши планы.

— Разумно, — согласился Бамбур. — Веласка всегда была довольно своенравной. А пока ты слишком уязвима, нам нужно соблюдать осторожность.

— Но в одном Веласка права. В катакомбах мы можем встретить людей Джахуба, поэтому нам все время придется быть настороже.

— Согласен, — кивнул Влад.

— Но уверен, что это будут не очень сильные вампиры. Из старых вампиров не так уж много тех, кто согласился служить Джахубу. Основная масса его армии молодые вампиры, которым едва ли больше двухсот лет.

— Это нам только на руку, — ответила Менестрес, а затем добавила, обращаясь к Лоре и Герму. — Вы пойдете с нами, но будьте очень осторожны. Возможно, вам было бы безопасно остаться здесь, но тогда, если Веласка откажется сотрудничать с вами, она может использовать вас против меня.

— Хорошо, мы будем осторожны, — согласилась Лора. — Я пошла с тобой, чтобы отомстить тому, кто лишил меня всего, и не собираюсь отступать. Возможно, было бы лучше, если бы ты сделала меня вампиром. Тогда я была бы более полезна.

— Да, мы оба могли бы помочь вам в вашей борьбе, — подтвердил Герм.

— Нет, не сейчас, — покачала головой Менестрес. — Не стоит идти на поводу у спонтанного решения. Лучше, если вы пока будете людьми.

На этом совет и закончился. Всем им нужно было хоть немного отдохнуть. Завтра им предстоял трудный день, особенно для Менестрес, но она пока не знала об этом.

С первыми лучами восходящего солнца Менестрес и остальные в сопровождении Веласки и еще двух вампиров стояли возле входа в подземный ход, который закрывали массивные железные двери, которые могли удержать любого. Там на страже стояли еще четыре вампира.

— Откройте проход, — велела им Веласка.

Вампиры удивленно переглянулись. Ведь вот уже целые десятилетия эти двери оставались закрытыми.

— Вы что оглохли? — прикрикнула на них Веласка. — Пошевеливайтесь!

Это подействовало. Вампиры тут же принялись за работу. Через пару минут кованые двери со страшным скрипом отворились, открыв черную дыру подземного хода.

— Идите, — сказала Веласка принцессе и ее спутникам. — Я закрою за вами двери. Когда вернетесь, подадите мне мысленный сигнал, чтобы я узнала вас и снова открыла двери.

— Хорошо, — кивнула Менестрес.

Один за другим они исчезли в черном провале катакомб. Веласка провожала их взглядом и тихо, одними губами, сказала им вслед:

— Удачи.

Менестрес и Бамбур шли впереди, сразу за ними Лора и Герм, а Влад замыкал шествие. Они шли все дальше и дальше, слыша, как за ними закрываются двери, словно отрезая им путь назад.

Факел был только у Лоры с Гермом, остальным свет был не нужен. Вампиры замечательно видели в темноте, а им он был необходим, иначе они переломали бы в пещере все ноги.

Чем дальше они шли, тем сильнее менялась окружающая пещера. Появлялись сталактиты и сталагмиты, с которых капала вода, и этот звук был единственным, который нарушал тишину пещеры.

— Откуда здесь вода? — спросила Лора.

— Мы сейчас проходим как раз под озером Саян-Мар, — ответила Менестрес. — Через пару часов мы будем уже на месте.

— А если мы наткнемся на людей Джахуба? — спросил Герм.

— Не думаю. Предрассветные часы ослабляют нашу силу, а так как большинству вампиров Джахуба не больше двухсот лет, то на них это особенно сказывается. Все они, наверняка, уже погрузились в сон.

— А как же ты? — спросила Лора.

— Силы принцессы уже равны силе магистра, — ответил за нее Бамбур. — Для нее, как и для нас, время суток уже не имеет особого значения.

Так они шли по каменному подземному ходу. Мало кто чувствовал это, но с каждым шагом они все глубже и глубже погружались под землю. Лоре уже начало казаться, что этим катакомбам конца не будет, когда Менестрес предостерегающе подняла руку и сказала:

— Тихо! Мы уже близко.

Бамбур пошел вперед, чтобы разведать обстановку. Когда он вернулся, то сказал:

— Пока все чисто. Нам повезло, мы попали в час смены караула. Но это не на долго.

— Ничего.

Они пошли дальше. Через пару минут ход вывел их в ту самую пещеру, в которой находился источник. Сколько воспоминаний пробуждало это место у Менестрес. Когда-то она была здесь вместе со своей матерью. Ее глаза снова стали печальными. Но она взяла себя в руки. Сейчас было не время давать волю чувствам.

— Значит, источник действительно пересох? — нарушил тишину Влад.

— Да, — кивнула принцесса. — Посмотри, он пуст.

— И что нам делать дальше? — спросил Бамбур. — Скоро здесь будет стража Джахуба.

— Дальше должна действовать я. Вам остается только ждать. Я не знаю, сколько это займет времени, поэтому приму некоторые меры предосторожности, чтобы пока я не вернусь вас не обнаружили.

— Не вернешься откуда? — не понял Бамбур.

Но Менестрес уже не слушала его. Она приступила к колдовству. В ее глазах запылал голубой огонь, волосы и платье развивались от невидимого ветра. Она на пару секунд прикоснулась к стене пещеры, а потом все исчезло.

— Что это было? — спросил Влад.

— Я попросила магию пещеры спрятать вас, и она согласилась, — ответила Менестрес, переведя дух. — Пока я не вернусь, для всех вошедших в эту пещеру, она будет казаться пустой. Никто не увидит и не услышит вас.

— Но куда ты собираешься уйти? — обеспокоено спросил Бамбур.

— Туда, куда всем вам вход запрещен. Я должна пройти путь королев! Если я не вернусь, что ж, значит, так оно и должно было быть.

Это были последние слова Менестрес. Она повернулась к ним спиной и принялась искать одну ей ведомую отметину. Вскоре она нашла то, что искала: каменный отпечаток ладони. Принцесса осторожно провела по нему кончиками пальцев. В этот момент она подумала: «Как же мудра была моя мать! Ведь она заранее рассказала мне, что нужно делать в случае... ее внезапной смерти. Неужели уже тогда она предвидела все это?! Воистину, она была величайшей королевой! Дай же и мне хоть толику твоего мужества, чтобы у меня хватило сил пройти этот путь!»

Она сжала руку в кулак, и сердце ее наполнилось решимостью. Да, чтобы ей не грозило, чтобы с ней не случилось, она пройдет этот путь! Она должна!

Менестрес достала кинжал, который всегда носила с собой и провела его острым лезвием по тыльной стороне ладони правой руки, той, на которой она носила перстень. Тут же выступила алая кровь. Она невольно сжала руку в кулак, от чего она вся измазалась в крови, а затем приложила руку к отпечатку на стене. В тот же миг камень в перстне — «Глаз Дракона» засветился изнутри, а затем и весь отпечаток осветился голубым светом. Он светился все ярче и ярче, и вдруг от него отделились два луча, которые очертили круг на стене пещеры высотой в человеческий рост. Часть стены, которая была внутри круга, отошла в сторону, открывая вход в еще один подземный ход.

Бамбур и остальные как завороженные следили за всем этим. Менестрес бросила в их сторону последний взгляд и скрылась в открывшемся проходе, который закрылся сразу же за ней.

Проход закрылся, но тьма не окружила Менестрес. Сами стены в этом подземном ходе излучали мягкий серебристый свет, от чего все вокруг казалось каким-то нереальным, фантастическим. Хотя, с другой стороны, может, так оно и было.

Принцесса шла все вперед и вперед и, не смотря на то, что все вокруг было незнакомым и странным, она не чувствовала страха. В ее душе было спокойствие и еще смутное чувство, будто она возвращается домой после длительного отсутствия.

Она шла и чувствовала, что опускается все глубже и глубже под землю. Но через некоторое время пол подземного хода стал ровным. Вдруг ход резко оборвался, и перед Менестрес открылась огромная пещера. Она была в десятки раз больше той, в которой находился источник. И всю эту пещеру занимало небесно-голубое озеро, ровное, как зеркало. От подземного хода в самый центр этого озера вела каменная тропа, которая оканчивалась небольшой круглой площадкой, но на ней ничего не было.

Менестрес застыла в некотором замешательстве, как вдруг услышала рядом до боли знакомый голос:

— Я давно ждала тебя.

Принцесса обернулась и увидела рядом с собой призрак своей матери, королевы Ациелы. Она была в длинном платье цвета рассветного неба и казалась еще красивее, чем была при жизни.

— Мама? — в глазах Менестрес блеснули слезы.

— Да, моя дорогая. Как бы мне хотелось обнять и поцеловать тебя, но боюсь, ты видишь лишь призрак.

— Мне так не хватает тебя и папы!

— Я знаю, родная. Но того, что произошло, нельзя изменить. Иди за мной. Ты должна пройти путь королев до конца.

Менестрес послушно пошла по каменной тропе вслед за призраком своей матери. Когда они дошли до круглой площадки, на которой была изображена звезда со множеством лучей, принцесса встала в ее центре, а призрак Ациелы остановился за ее спиной.

Спустя несколько секунд звезда засияла, и Менестрес услышала голос, казалось идущий из глубин озера:

— Я приветствую тебя принцесса, которой пришло время стать королевой. Здравствуй сестра.

Едва умолкли эти слова, как вода невдалеке от того места, где заканчивалась тропа, забурлила, вспенилась, и из глубин озера показалась прекрасно выполненная статуя. Она изображала свернувшегося в клубок дракона, на котором возлежала молодая женщина-ангел.

Статуя поднялась из воды, но на ней не было ни капельки. Но на этом чудеса не кончились. Едва статуя полностью оказалась на поверхности, как ангел ожил. Холодность камня исчезла. Белизна камня уступила место розовой коже. Недвижность каменных локонов обратилась в светлые, практически белые, волосы. Крылья скинули оцепененье и затрепетали, только их перья были не белоснежными, а черными. Статуя стала живым существом. Она открыла глаза — они были пронзительно-зелеными, и улыбнулась Менестрес. У нее тоже были клыки. Она была вампиром.

— Здравствуй, Менестрес, — сказала она.

— Кто ты?

— Я думаю, ты и сама уже догадалась. Я — Дайома.

— Дайома? — глаза Менестрес расширились от удивления. — Первая королева вампиров?

— Да. Именно от меня пошел род вампиров.

— Но... как это возможно?

— В этом мире практически нет невозможного. Сегодня твой день, твоя ночь. Как дочь становится матерью, так и принцесса станет королевой, — сказала Дайома, садясь на своем странном ложе. — Пришло твое время узнать истинную историю вампиров в самого начала. Как будущая королева, ты должна знать это!

Дайома резко расправила крылья, и пещера исчезла. Менестрес будто оказалась над землей.

— Это случилось очень давно, на заре человечества. Этот мир казался прекрасной жемчужиной в космосе. И вот, посланец Света, чистое существо, влекомое любопытством решило посетить этот, казавшийся таким прекрасным, мир...

Дайома рассказывала, а Менестрес видела все это. Картины сменяли одна другую. Вот она видела приближающуюся к земле яркую звезду, которая, замедлив ход на высоте птичьего полета, превратилась в белоснежного ангела, который очень походил на Дайому, но, в отличие от нее, на ангеле лежала печать безмятежности.

— Посланец Света, чистый как родник, спустился на Землю. Но он не знал, что уже тогда мир коснулась скверна. Он ожидал увидеть светлый мир, рай мирной жизни, но то, что он увидел, поразило его ранимое сердце, рвало душу. Да, он видел и добро, и любовь, но также видел распри, войны, жадность и жестокость. И этого было больше. Его душа разрывалась, и сердце постепенно наполнялось горечью.

Менестрес видела, как ангел пролетает над морями, сушей, селениями и полями сражений. Она видела, что его глаза наполнены слезами, а белоснежные крылья меняют свой цвет. Перо за пером они становятся черными.

— Посланец воззвал к силам Света. Вопрошал их, как они могут допустить такое. И его слова были услышаны. Когда его ноги коснулись земли, он окончательно изменился.

Принцесса видела все это. Когда ангел спустился на землю, его крылья были черны как ночь, а сам он, вернее она, была обнажена и сжимала в руках косу с загнутым вверх лезвием. На ее лице больше не было безмятежности. Она улыбнулась, и Менестрес увидела, как сверкнули клыки. Это была Дайома. Первый вампир.

На этом видение закончилось. Они снова были в пещере. Менестрес первая нарушила молчание:

— Значит посланец Света...

— Да. Когда-то им была я.

— И все мы...

— Мы — длань наказующая. Мы предназначены жить с людьми бок о бок. Мы — их кара. И, если придет наш час, и нам будет дан знак, мы должны будем исполнить нашу миссию — уничтожить человечество, когда оно окончательно и бесповоротно погрузиться во тьму.

— Так вот для чего мы живем, — тихо сказала Менестрес.

— Да. Мы неотделимы от человечества, равно как и они от нас. Мы сдерживаем равновесие в мире. Во многом поэтому наше место в тени человечества, оно развивается, а мы лишь наблюдаем за этим. Так и должно быть.

— Теперь я понимаю, почему Варламия существует лишь как небольшое отдаленное королевство. Вампиры не должны править людьми. Это приведет их к гибели, и нас вслед за ними.

— Именно. Мир меняется. И я чувствую, что мое детище — Варламия, скоро уйдет в прошлое. Оно просуществует еще не более тысячи лет. Мир изменится настолько, что такое количество вампиров не сможет продолжать жить на одном месте, не вызывая подозрений. Вампиры должны будут навсегда покинуть Варламию, и именно тебе выпадет навсегда скрыть ее от людей. Только твоя дочь сможет потом попасть в эти катакомбы, чтобы пройти путь Королев, но уже ни один человек не сможет их найти. Когда придет это время, ты сама почувствуешь это.

— Да.

— А теперь ты должна завершить свой путь. Ты должна воссоединиться с духом матери. Впитать ее силу.

Менестрес снова увидела рядом с собой дух матери. Ациела подошла, вернее, подплыла к ней почти вплотную и сказала:

— Пришло время мне передать тебе свою силу. Помни, я всегда с тобой. От королевы к королеве да перейдет сила наша! Правь мудро...

С этими словами она поцеловала Менестрес в лоб, а затем просто втянулась в нее. Принцесса ощутила невероятный прилив сил. Когда она немного пришла в себя, то услышала голос Дайомы:

— Подойди ко мне, сестра.

Менестрес подошла к ней почти вплотную. В руках Дайомы появился неведомо откуда взявшийся кинжал. Им она взрезала себе запястье и, протянув ей руку, сказала:

— Пей. Испей от меня, Менестрес.

Она послушно приникла ртом к ране и сделала несколько глотков. Когда она отступила, то почувствовала, как сила наполняет ее тело, каждую его клеточку.

— Теперь твоя сила стала полной, — удовлетворенно сказала Дайома. — Такой силой не обладает никто из вампиров или людей. Но они не будут знать об этом, ибо она скрыта защитными барьерами. С моей кровью ты впитала и знание о том, как управлять ею. Если же ты снимешь все барьеры до единого и призовешь все свое могущество, то не найдется никого, кто сможет противостоять тебе. Даже целая армия вампиров не сможет остановить тебя. Ибо твоя сущность, сущность королевы проявиться. Ты станешь Молчаливой Гибелью.

— Молчаливой Гибелью? — переспросила Менестрес.

— Да. Сильнейшим вампиром, в котором есть сила самой Смерти. Ты — королева. Королева по праву рождения. Но бывают случаи, когда это приходиться доказывать. Я знаю, ты будешь хорошей королевой своему народу. А теперь прощай. Ты прошла путь королев до конца. Но помни, ты не должна никому говорить о том, что узнала и увидела здесь. Это — табу.

— Клянусь!

Дайома улыбнулась и сказала:

— Прощай, прощай королева Менестрес.

Дайома снова легла на дракона и застыла, опять обратившись в холодный камень. Несколько секунд спустя статую поглотили воды озера. Последнее, что увидела Менестрес, это морда дракона. У него не было одного глаза.

* * *

Бамбур, Влад, Лора и Герм ждали Менестрес, стараясь производить как можно меньше шума. Ждали уже очень долго. Бамбур начал всерьез беспокоиться о своей молодой госпоже, но он был бессилен сделать что-либо и это бесило его. Его беспокойство все нарастало, когда они услышали приближающийся звук шагов. Это были стражники. И в то же время контур закрытого входа в подземный ход снова осветился голубым светом. Каменная стена пещеры отошла в сторону, и они увидели Менестрес.

Она казалась прежней, но все же изменилась. Она будто стала выше ростом. В ее движениях, походке чувствовалась как никогда истинная королевская стать. В глазах горел ровный огонь, как напоминание о ее силе. Менестрес была подобна бутону цветка, который, наконец, расцвел во всем своем великолепии.

— Менестрес... — только и сумел сказать Бамбур.

Она улыбнулась. Но тут ее заклятье спало с пещеры, и секундой позже ворвался целый отряд стражников-вампиров Джахуба. Их было около двадцати. Их командир крикнул:

— Здесь чужие! Схватить их!

Завязалась схватка. Бамбур и Влад выхватили мечи и выступили вперед, загораживая собой Менестрес и остальных. В пылу борьбы они не заметили, что она снова обрела облик воина с маской на лице. Она не собиралась стоять в стороне.

Бамбур и Влад сражались яростно, каждый из них был гораздо сильнее любого стражника, но численный перевес явно был не на их стороне. Они вынуждены были отступить, как вдруг увидели, что Менестрес вышла вперед. Она скрестила руки на груди, сжав кулаки, и тотчас же в ее руках появились два светящихся лезвия в виде полумесяца. Она метко кинула их, как две молнии они ударили по отряду вампиров. Когда оружие вернулось к своей хозяйке, пятеро вампиров, обезглавленные, упали на землю и обратились в прах.

От неожиданности все на секунду замерли, но вампиры Джахуба не собирались отступать. Бой завязался с новой силой. Но шансы стражников катастрофически уменьшались. Оружие Менестрес разило без промаха, да и ее друзья были не промах. Но в пылу сражения они не заметили, что слишком отстранились от Лоры и Герма. Менестрес поняла это слишком поздно, когда услышала крик девушки. Обернувшись, она увидела, как бесчувственного Герма трое вампиров утаскивают в один из проходов, а еще двое пытаются утащить туда же и Лору. Менестрес метнула свое оружие, и они свалились замертво. Девушка была свободна, но Герма схватили.

Из стражников уцелели только трое, те, которые схватили Герма, остальные же пыли повержены. Но какой ценой? Менестрес понимала, что сейчас они ничего не могут сделать, чтобы помочь Герму. Оставаться здесь было бы самоубийством — через несколько минут здесь будут сотни вампиров Джахуба. Поэтому она сказала:

— Уходим, быстро!

Они ушли в тот же ход, откуда пришли. Менестрес велела остальным идти вперед, а сама ненадолго остановилась. Прикоснувшись к стене подземного хода, она вновь попросила магию катакомб укрыть их. На этот раз магия подчинилась ей гораздо легче, почти молниеносно. Впервые Менестрес ощутила, что она здесь королева, что катакомбы повинуются ей.

Через час они уже были у дверей, закрывающих ход в замке Веласки. Бамбур как всегда хранил спокойствие. Менестрес все еще была в облике воина, а Лора тихо всхлипывала на плече у Влада.

— Герм... — тихо говорила она. — Неужели, я больше никогда не увижу тебя!

— Успокойся, — ласково сказала Менестрес. — Обещаю, мы сделаем все возможное, чтобы спасти его!

— А если он уже мертв?

— Не думаю, — ответила Менестрес, перебросившись взглядом с Бамбуром. Словно говоря ему: «Возможно, его ждет гораздо худшая участь». Но вслух она ничего не сказала. Зачем еще больше огорчать и так убитую горем Лору?

— Нужно подать условный сигнал, чтобы нам открыли двери, — сказал Бамбур.

— В этом нет необходимости, — покачала головой Менестрес.

Она вышла вперед и посмотрела на огромные железные двери, закрывающие выход из подземного хода. Всего лишь на секунду полыхнуло пламя в ее глазах, и двери распахнулись, засов, запиравший их, отлетел в сторону. Путь был свободен. Стражники, охранявшие выход, даже не поняли, что произошло. Да и Влад с Бамбуром поняли это не сразу, а когда поняли, в их глазах было нескрываемое восхищение. Бамбур сказал:

— Это было великолепно, принцесса, нет, королева!

— Да, я стала гораздо сильнее, чем была. И теперь смогу справиться с Джахубом, — холодно сказала Менестрес. — Война объявлена, и вызов принят!

Через несколько минут они уже беседовали с Велаской. Она чувствовала, что что-то изменилось. Наконец, она решилась спросить:

— Как вам удалось открыть двери изнутри?

— Отныне это в моей власти, — невозмутимо ответила Менестрес. — Впрочем, как и многое другое.

— В твоей власти? — переспросила Веласка.

Она посмотрела в глаза Менестрес. Взгляды серых и изумрудно-зеленых глаз встретились. Это продолжалось несколько секунд, пока глаза Веласки не расширились от изумления. Она прошептала:

— Ваше Величество! Нет, это невероятно! Лишь у королевы Ациелы была подобная сила взгляда! Неужели...

— Да. Принцесса стала королевой.

— Но как?

— Это не важно. Ты спрашивала меня, хватит ли у меня силы справиться с Джахубом? И теперь я отвечаю — да. Так ты пойдешь со мной?

— Пойду, Ваше Величество, — твердо ответила Веласка. — Я, и весь мой клан.

— Отлично. Рада, что самый большой клан вампиров будет на нашей стороне в этой нелегкой борьбе, — ответила Менестрес, и вдруг спросила. — Кстати, сколько осталось до рассвета?

— Не знаю, часа три, может больше. Но зачем вам это?

Менестрес переглянулась с Бамбуром, но все же ответила:

— Джахуб захватил Герма. Значит, все наши планы поставлены под угрозу. Нам нужно действовать как можно быстрее. Я хочу связаться с магистрами остальных мятежных кланов.

— Но как это возможно за столь короткий срок?

— Наш род, — начала Менестрес, — очень древен. Именно с него началась история вампиров. Поэтому у королевы есть связь со всеми вампирами. Я помню Ива, Эйла и Неруна, значит, мне не придется призывать всех вампиров.

Веласка явно была ошеломлена этими словами, хотя и старалась скрыть свои чувства.

Менестрес закрыла глаза, вид у нее был полностью отстраненный, лишь невидимый ветер слегка развевал ее волосы. Впервые она применяла этот свой дар, впрочем, как и многое за последнее время было для нее в первый раз. Всем своим существом она ощутила связь со всеми вампирами. Это было... потрясающе. Она ощущала каждого из них, даже вампиров Джахуба, но сомневалась, что сможет управлять ими как остальными. Джахуб полностью подчинил себе их сознание, они были его бездумными слугами. Но сейчас ей это было и не нужно. Она сосредоточилась на трех вампирах: Иве, Эйле и Неруне. Менестрес звала их, и это был зов не другого вампира, а королевы. И если в них осталась хоть капля преданности к Ациеле, они отзовутся и на ее зов.

И они отозвались. Менестрес говорила с ними, будто они сидели в этой комнате, а не были на расстоянии нескольких десятков километров. Сначала они были удивлены, но не сомневались в том, кем является Менестрес. Они были магистрами и знали, что призвать их может только королева. Они сказали:

— Приветствуем тебя, королева Менестрес. Мы рады будем поддержать тебя в этой борьбе. Мы верно служили королеве Ациеле, теперь пришло время нам служить тебе. Мы — твои верные вассалы. Приказывай.

Когда Менестрес открыла глаза, то первое, что она увидела, — это было лицо Бамбура. Он не переставал беспокоиться за нее. Она улыбнулась ему и сказала:

— Не стоит беспокоиться. Я теперь не так слаба, как раньше.

— Вам удалось связаться с Ивом, Эйлом и Неруном? — спросила Веласка.

— Да, все в порядке. Они помогут нам.

* * *

Бесчувственного Герма тащили по переходам, потом по коридорам, но он не чувствовал всего этого. Во время схватки его довольно сильно приложили об стену, но все же не убили.

Он с трудом приходил в себя. Голова кружилась, и все вокруг слегка расплывалось. Первое, что он увидел, был высокий мужчина с прямыми каштановыми волосами и совершенно непроницаемым лицом. Когда он увидел, что Герм пришел в себя, то резко спросил:

— Кто ты? И что ты делал в пещере?

Но Герм ничего не ответил, лишь продолжал глазеть на него.

— Я вижу, ты не совсем понимаешь, во что вляпался.

Герм посмотрел в его глаза, и в то же время будто чья-то невидимая рука схватила его за горло и резко подняла. Все снова поплыло перед его глазами.

— Ты еще не понял, с кем связался?

Наконец до Герма дошло. Он произнес одно лишь имя:

— Джахуб...

— О, я вижу, ты знаешь меня. Это любопытно. Так что ты делал в пещере, и кто были твои спутники?

На это Герм опять промолчал, и это начало выводить Джахуба из себя, его голос стал холоднее льда:

— Так ты продолжаешь молчать? Что ж, тебе же хуже.

В тот же миг чья-то ужасная сила подобно лавине ворвалась в разум Герма, сметая все на своем пути. Это был Джахуб, он вторгся в его мысли, от него ничего нельзя было утаить. Герм чувствовал адскую боль, будто его мозг пронизывали нескончаемые электрические разряды, но он не мог отвести взгляд от бездонных глаз Джахуба. Наконец он не выдержал и снова потерял сознание. Лишь тогда вампир отпустил его разум.

— Так она жива! — сказал он, сжимая кулаки. — Проклятье! Все эти годы я опасался, что она не погибла при обвале. И вот теперь оказалось, что не напрасно. Но ничего! Прошедшие годы сделали меня сильнее. Даже если она соберет вокруг себя мятежные кланы, она будет бессильна. Она всего лишь девчонка, слабая принцесса. Даже если она и вампир. А ты, — Джахуб снова обратил свое внимание на Герма, который начал приходить в себя. — Ты можешь быть очень полезен мне.

* * *

Последние лучи солнца исчезли за горизонтом. Менестрес проснулась в спальне, отведенной ей в замке Веласки. Она стояла у окна, смотря в ночное небо, когда в дверь постучали.

В комнату вошла Лора. Менестрес сразу заметила ее бледность и спросила:

— Что с тобой? Ты такая бледная. Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да.

— Это из-за Герма?

В ответ Лора лишь кивнула. Слезы потекли по ее щекам.

— Прости, — сказала Менестрес, обнимая ее. — Мне не стоило брать вас с собой. Моя битва слишком опасна для людей.

— Нет. Если бы не ты, то мы оба погибли бы гораздо раньше, когда те вампиры напали на нашу деревню.

— Ты любила его?

— Мы с детства были вместе, сколько я себя помню. А после того как... как убили всех моих родных, он был единственным, кто остался у меня от прошлой жизни. А теперь... теперь у меня есть только ты.

— Я больше никому не позволю причинить тебе зло.

— Как ты думаешь, — вдруг спросила Лора, — есть шанс, что он еще жив?

— Всегда есть шанс, — тихо ответила Менестрес. Хотя сама понимала, что Герму лучше умереть, чем попасть в руки Джахуба.

— Сделай меня одной из вас, — снова попросила Лора. — Я хочу до конца быть с тобой в этой борьбе.

— Знаешь ли ты, о чем просишь? Да, ты приобретешь вечную жизнь, но впервые сто лет ты будешь довольно уязвима. Тебя смогут убить огонь, отсечение головы или уничтожение сердца. Ты не будешь нуждаться ни в пище, ни в воде, но тебе придется пить кровь. И тебе придется вести ночной образ жизни. Ночью мы наиболее сильны.

— Я знаю, и это меня не пугает.

— Значит, ты твердо решила? В твоей душе не осталось никаких сомнений? — спросила Менестрес. Ее голос был серьезным.

— Да, — твердо ответила Лора.

Королева посмотрела ей в глаза, и на минуту девушке показалось, что они засветились. Но в следующий миг это прошло. Менестрес отвела взгляд и сказала:

— Ты действительно настроена серьезно. Что ж, так тому и быть. Ты станешь моим первым птенцом, — Менестрес улыбнулась и добавила, проведя рукой по ее щеке. — Не бойся. Все будет хорошо.

Лора опять посмотрела ей в глаза и увидела, что они стали сплошь зелеными без белков и зрачков, и светятся огнем изнутри. В следующий миг она увидела, как сверкнули клыки Менестрес. Она погрузила их в шею девушки, и та лишь вздрогнула. Боли она не чувствовала. Горло Менестрес заработало. Она пила ее кровь, пока не осушила ее. Едва почувствовав, что сердце Лоры замедляется, она отстранилась. Затем, обнажив левое запястье, она взрезала вены кинжалом. Тут же выступила кровь. Менестрес приложила рану к губам Лоры, принуждая ее сделать несколько глотков. Девушка подчинилась.

Вскоре Лора почувствовала, будто у нее в груди разгорается пламя. Она, вся дрожа, прижала руки к горлу, будто ей не хватало воздуха. Пламя в ее груди разгоралось все сильнее, заполняя собой каждую клеточку ее организма. Все эти ощущения были настолько сильными, что Лора не удержалась на ногах. Менестрес подхватила ее и перенесла на кровать.

Когда девушке уже казалось, что она вот-вот умрет, она почувствовала, как новая сила стала наполнять ее тело. От боли не осталось и следа. Вскоре она уже чувствовала себя так хорошо, как никогда прежде. Мир заново открывался перед ней. Лора открыла глаза и села на кровати.

Заметив, что девушка пришла в себя, Менестрес подошла к ней и спросила:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Но все как-то странно...

— Будто все вокруг раскрасили новыми красками? — улыбнулась Менестрес.

— Да.

— Так и должно быть. Теперь ты — вампир и у тебя появилась масса новых возможностей. Все твои чувства стали острее.

— Значит, теперь мне нужно опасаться солнечного света?

— Нет. Ты — мой первый птенец, к тому же я очень привязалась к тебе, поэтому я решила сделать тебе подарок. Я сделала тебя изначально не чувствительно к солнечному свету. Тебе не придется ждать, пока твоя новая сущность приобретет к нему иммунитет.

— Спасибо.

— Пустяки. Моя сила позволяет создавать гораздо более сильных вампиров, чем остальные. И, поверь мне, ты довольно быстро достигнешь ранга магистра.

Вдруг Лора на несколько секунд стала бледнее, но потом все прошло. Она даже не поняла, что с ней произошло, но поняла Менестрес. Она сказала:

— Ты голодна, ведь так?

— Да. Я никогда до этого не испытывала ничего подобного.

— Привыкнешь. Ты — новообращенный вампир, поэтому голод кажется тебе нестерпимым, но это со временем пройдет. Мы все проходим через это. Тебе нужно поесть. Пойдем.

Менестрес учила Лору охотиться, сдерживая свой голод, как некогда ее учил Бамбур. Девушка оказалась способной ученицей. Были, конечно, какие-то погрешности, но это был ее первый раз, и для него она справилась очень не плохо.

Когда они вдвоем возвращались в замок Веласки, то встретили Бамбура и Влада. По всему было видно, что они их искали. Телохранитель спросил:

— Где вы были? Мы уже начали волноваться...

— Не стоило. Как видишь, с нами все хорошо, — ответила Менестрес.

Окинув их своим опытным взглядом, Бамбур сразу же понял, что произошло. Он сказал:

— Ты обратила ее, моя королева.

— Да.

— Я знал, что рано или поздно это произойдет, — улыбнулся Бамбур.

— Значит теперь ты — одна из нас, — сказал Влад. — Я рад.

— Спасибо.

* * *

В столице королевства Варламии что-то затевалось. Негласно весь город перешел на еще более усиленный военный режим. Круглые сутки улицы были наводнены воинами-вампирами. И чем ближе к дворцу, тем больше их становилось. Безмолвные воины с гербом королевства на доспехах, похожие на статуи. Они будто замерли в ожидании чего-то, готовые в любой момент начать действовать по приказу своего господина — Джахуба.

И так было не только в городе, но и в самом дворце. Его охрана была усилена в несколько раз. Теперь даже катакомбы охранялись вампирами, даже не смотря на то, что Джахуб распорядился замуровать все выходы подземных ходов, которые вели в пещеру с источником. И все вампиры подчинялись Джахубу. Он полностью завладел их умами.

* * *

Клан Веласки был полностью готов к выступлению. Менестрес надо было лишь отдать приказ. Но прежде чем так сделать, нужно было выработать план атаки. Поэтому они, то есть Менестрес, Бамбур, Влад, Веласка, двое ее помощников и Лора держали военный совет.

— Не слишком ли опрометчиво мы поступаем, выступая так и не встретившись с Эйлом, Неруном и Ивом? — спросила Веласка.

— Я могу договориться с ними, не встречаясь. Ты знаешь, — ответила Менестрес. — Они помогут нам и будут сражаться на нашей стороне. Уверяю тебя. Они уже выступили вместе со своими войсками и направляются к столице. Осталось лишь все расставить на свои места и разработать план атаки.

— Думаю, это даже лучше, если все мы нападем с разных сторон, — вступил в разговор Бамбур.

— Согласна. Но для этого нужно узнать обстановку в самом городе.

— Но как? — спросил Влад. — Кто сможет незамеченным пробраться в столицу, во дворец, все узнать и вернуться никем не замеченным?

— Я, — спокойно ответила Менестрес.

— Но это невозможно, — возразил Бамбур. — А если с тобой, моя королева, что-то произойдет?

— Не беспокойся. Не забывай — все это мое королевство. И чтобы узнать, что в нем происходит, мне даже не придется вставать с места. А теперь попрошу всех сохранять тишину, мне нужно сосредоточится.

Менестрес закрыла глаза, а когда открыла — они опять светились. Ее взгляд был направлен в пустоту, а волосы развевал невидимый ветер. Все сидящие в зале сейчас чувствовали ее невероятную силу, и для многих это было ошеломительно.

А королева сейчас видела столицу. Усилием мысли она могла проникнуть в любой ее уголок, услышать все, что говорят ее жители. Когда все закончилось, и ее глаза стали прежними, она холодно сказала:

— Джахуб знает, что мы нападем, и принял меры.

— Что же нам делать? — спросила Веласка. — Ведь он наверняка перекрыл все входы и выходы!

— Пусть так и думает. Чтобы он не разуверился, Эйл и Нерун со своими кланами, как и планировалось, нападут через северные ворота, а Ив с кланом — через южные. Это усыпит бдительность Джахуба. Он направит туда большую часть своих сил, чтобы отразить нападение. Он не знает, что существует еще один подземный ход.

— Еще один? — переспросил Бамбур. Даже он ничего не знал об этом.

— Да. Через источник. Только я могу открыть его.

— Но этот ход приведет нас в пещеру, в которой наверняка будет много стражи, охраняющей выходы других ходов, — возразил Влад.

— Когда наши союзники нападут с двух сторон, то все основные силы будут направлены на отражение их атаки. В пещере останется не так уж много стражников, да и на протяжении всего подземного хода нас никто не заметит. Никто просто не знает об этом подземном ходе, — возразила Менестрес.

— Тогда у нас действительно есть шанс, — сказал Бамбур. Остальные согласились с ним.

— А где находится вход в этот подземный ход? — спросила Веласка.

— Везде. Катакомбы поддерживаются древней магией, она же и открывает вход. Я могу сделать это из любого места катакомб, так как это скорее магический переход, чем каменный коридор, — объяснила Менестрес. — Нам нужно только войти в катакомбы.

К концу следующего дня королева получила известие, что кланы Ива, Эйла и Неруна подошли к городу. Она только этого и ждала. Через несколько минут Менестрес, ее друзья, Веласка и ее клан вошли в катакомбы.

Пройдя несколько сот метров, Менестрес остановилась и, воспользовавшись своей силой, открыла проход. Камень будто расступился перед ней, открыв длинный каменный коридор, испускавший призрачное серебристое свечение. Будто перед ними открылась дверь в другой мир.

Прежде чем войти в него, Менестрес отдала мысленный приказ начать атаку.

* * *

Битва началась. Едва последние лучи солнца исчезли за горизонтом, как началась сеча. Тысячи вампиров напали на город. Но самая главная битва должна была разгореться во дворце.

Три отряда дежурили в пещере. И хоть все ходы были заблокированы, они были поставлены здесь. Джахуб не желал сюрпризов.

В городе бушевала битва, а здесь были тишина и спокойствие. И вдруг эту тишину нарушил булькающий звук. Все вампиры, как один, обернулись к источнику. Он с бульканьем наполнялся кровью, которая вскоре хлынула через край. И вдруг она расступилась, и из колодца появилась женская фигура. Это была Менестрес. В костюме воина, с мечом в руках и в маске в виде черепа. Вся в крови, от чего ее светлые волосы стали красными, и даже кожа приобрела красноватый оттенок.

Прежде чем стража успела опомниться, она напала на них. А за ее спиной один за другим появлялись вампиры клана Веласки, а также она сама, Бамбур, Влад и Лора.

Завязалось сражение. Менестрес сражалась неистово и неутомимо. Ее меч сеял смерть. Стражники были молодыми вампирами не старше двухсот лет, как и вся основная сила Джахуба, они не смогли дать сильный отпор. Вскоре половина клана Веласки во главе с Менестрес, а также с Бамбуром Владом и Лорой прорвались через подземный ход во дворец.

По дороге, даже в пылу битвы, Менестрес не могла не заметить изменения, царящие во дворце. Они не раз натыкались на камеры, в которых томились рабы. Джахуб использовал их как корм для своих вампиров. Никто из законных наследников трона Варламии никогда бы не допустил такого.

Да и в убранстве дворца Джахуб явно старался избавиться от напоминаний о его прошлых хозяевах. Он хотел, чтобы все забыли о том, кто является истинным правителем этой страны.

Менестрес и остальные нашли Джахуба в тронном зале. Когда они ворвались туда, он сидел, небрежно развалившись, на королевском троне, который окружали около двух десятков детей от шести до четырнадцати лет. Но Менестрес знала, чувствовала каждой клеточкой, что все это обман — все они вампиры, не слабее остальных. И это делало картину еще ужаснее. Помимо них в зале было еще больше сотни вампиров-воинов. Увидев вошедших, Джахуб сказал:

— О, я вижу, вам удалось зайти так далеко! — голос его звучал насмешливо, но все же в глубине его глаз было удивление.

Менестрес сдернула с лица маску со словами:

— Грязный убийца! Надеюсь, ты узнаешь меня!

— Ваше Высочество! Я знал, что вы придете! Как жаль, что я не убил тебя тогда! Кстати, это, по-моему, один из твоих друзей.

Повинуясь знаку Джахуба, из его окружения вперед вышел вампир. На его лице играла улыбка, так что видны были клыки.

— Герм! — ахнула Лора.

— Да.

— Как ты мог!

— Джахуб сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

— Изменник! — воскликнула Лора.

— Я знала, что ты все расскажешь Джахубу, — холодно сказала Менестрес. — Он всегда предпочитал подлые интриги.

— Молчать!

— Джахуб, пришло твое время ответить за убийство! Я вызываю тебя на бой!

— Что ж, хорошо. Ты могла бы стать моей женой, и тем самым укрепить мои позиции... Но я буду рад убить тебя! Я убью тебя, как убил твоих мать и отца! С твоей смертью все кончится, никто уже не посмеет пройти против меня. Предупреждаю, я стал гораздо сильнее!

С этими словами он встал с трона одним плавным движением и обнажил меч.

Они сошлись. Раздался звон мечей. Схватка была жаркой. Казалось, что сил обоих были равны. Во время схватки оба получили несколько легких ран, которые тут же заживали. Никто не собирался уступать. Вдруг Джахуб выбил меч из рук Менестрес, а затем вытянул правую руку вперед. От нее отделился огненный шар, который ударил ее прямо в грудь, отбросив на несколько метров и на некоторое время охватив всю ее пламенем. В тот же миг Бамбур кинулся к Менестрес, а Джахуб крикнул своим воинам:

— Убейте их! Убейте их всех!!!

Вампиры ринулись в бой. Снова завязалась схватка. В этой битве сражалась и Лора. Она сражалась с Гермом, и это очень удивило его. Он спросил:

— Почему ты сражаешься со мной? Я думал, ты любишь меня!

— Ты предал всех нас! — гневно ответила Лора. — Как ты мог встать на сторону этого мерзавца! Ведь именно по его приказу чуть не уничтожили нашу деревню!

— Он дал мне силу! Ты это даже представить себе не можешь!

— Сила в обмен на рабство! Предатель! Ненавижу тебя!

Лора не собиралась отступать или прощать Герма. Она сражалась против него с той же яростью, с какой сражалась бы с любым другим вампиром Джахуба. Он стал для нее врагом. От былых чувств не осталось и следа.

В этой битве Лора оказалась сильнее. Ей удалось выбить меч из рук Герма, а следующим взмахом она снесла ему голову. Последнее, что отразилось в его глазах, было удивление. Он до самого конца не верил в то, что она способна его убить.

Бамбур склонился над Менестрес. Он думал, что она умерла. Она действительно выглядела неважно. Но все же она открыла глаза, а затем медленно, очень медленно встала. Джахуб, следивший за всем этим, не верил своим глазам. Менестрес горько усмехнулась и сказала:

— Да, ты не зря провел эти годы. Ты воспользовался тайными свитками и научился магии. Но ты не король и никогда не сможешь стать им. Твоя сила — ничто, ребячество, по сравнению с силой истинной королевы!

Менестрес уже стояла в полный рост.

— Я призываю все свое могущество, которым испокон веков владел наш клан! Сила, переданная мне первейшей, освобождаю тебя!

Тут же перед ней возникло странное оружие, более всего напоминавшее косу с загнутым вверх лезвием. Она сжала ее в руках, и в тот же момент у нее за спиной стали расти крылья. Они расправились за ее спиной, разорвав одежду в клочья. Менестрес предстала в истинном образе королевы. Чернокрылый ангел с развевающимися волосами. Обнаженная, сжимающая в руках косу Смерти. Молчаливая Гибель.

— Что за... — начал Джахуб.

— Менестрес, — восхищенно прошептал Бамбур.

— Твои фокусы не помогут тебе! — Джахуб пришел в себя. — Убейте их! Уничтожьте всех!!!

Битва закипела с новой силой. Вампиров Джахуба было в зале боле сотни, а на стороне Менестрес в зале было лишь три десятка. Но Джахуб недооценивал их, как и недооценивал силу Менестрес.

Приняв облик Молчаливой Гибели, она сражалась еще более неистово. Ее оружие без промаха разило вампиров, любая рана, наносимая им, была смертельна. Стражники Джахуба умирали, обращаясь в прах. Менестрес сражалась, не обращая внимания на свою наготу, одетая лишь в капли крови своих жертв. Вот перевес был уже на их стороне. Они побеждали. Когда Менестрес поняла это, но взмахнула крыльями, взлетая в воздух. Она искала Джахуба. Пришло время ее мести, время вершить правосудие.

Он вновь сидел на троне, наблюдая за битвой в своем страшном окружении. Его голову венчала корона. Менестрес подлетела к нему и остановилась возле трона. В то же время дети-вампиры, повинуясь невидимому сигналу, еще плотнее окружили Джахуба, который насмешливо сказал:

— Ну-ну, принцесса! Не станешь же ты убивать их, чтобы добраться до меня? Ведь это дети, они невинны! А ты ведь выбрала путь добра!

— Я — Молчаливая Гибель! Я не Добро или Зло. Я — призрак Смерти. И я вижу истину. Эти дети перестали быть таковыми в тот самый миг, как ты сделал их вампирами!

— Остановите, убейте ее! — приказал Джахуб своему окружению.

В тот же миг выражение невинности слетело с детских лиц. Они обнажили клыки и с шипением набросились на нее. В их глазах была ярость на грани безумия.

Но Менестрес не отступила, ее рука не дрогнула. Она разила их, не допуская в сердце ни капли жалости. Она знала, что даже когда Джахуб утеряет над ними власть, большинство из них останутся сумасшедшими монстрами. Безумие — вот плата за столь раннее посвящение. Исключения в таких случаях были очень редки.

На мгновение, когда очередной маленький вампир падал, сраженный Менестрес, перед тем, как обратиться в прах на его лице появлялась блаженная улыбка. Они были рады долгожданной свободе. Вот, что по-настоящему было ужасно.

Наконец Менестрес добралась до Джахуба. Он снова выхватил меч, собираясь до последнего отстаивать уже не власть, а свою жизнь. Но сейчас его силы по сравнению с ее были ничтожны. Менестрес выбила меч из его рук со словами:

— Как долго я ждала этого! Пришло время платить за свои преступленья!

Джахуб посмотрел в ее глаза и уже не мог отвести взгляда. Он будто падал в бездонную пропасть. Она безжалостно ворвалась в его мозг, сметая все на своем пути. Джахуб почувствовал жуткий ужас, а вслед за этим страшную боль.

Менестрес даже не воспользовалась своим оружием, чтобы убить его. Она голыми руками вырвала его сердце. И в то же время его тело загорелось изнутри и обратилось в пепел под силой ее взгляда.

Джахуб был мертв, и в то же время будто волна прошла по залу, раскрывая окна и выплескиваясь наружу. Это исчезла его власть над вампирами.

Менестрес с отвращением выкинула кровоточащее сердце, которое, едва коснувшись пола, тоже обратилось в прах, и огляделась. В зале почти не осталось вампиров Джахуба. Но с улицы еще доносился шум битвы.

— Мы побеждаем, — сказал Бамбур, который все это время держался поблизости.

— Остановитесь! — сказала Менестрес.

Она произнесла это негромко, но ее слова услышали все, они проникали в саму душу. И все, абсолютно все вампиры замерли.

Менестрес подошла к трону, на котором лежала корона — все, что осталось от Джахуба. Она подняла ее и возложила себе на голову. Затем, провожаемая десятками взглядов, вышла на балкон. Она снова расправила крылья. Сражение остановилось. Все взгляды были обращены на нее, все вампиры, участвовавшие в этой великой битве, сейчас слышали ее слова:

— Сражение окончено! Изменника настигла кара! Прекратите борьбу! Вампиры Джахуба, сложите оружие и вас не тронут! Вы свободны...

Они, все как один, повиновались, а через несколько секунд раздались крики:

— Ура королеве! Да здравствует королева Менестрес!

Менестрес вернулась в тронный зал. Окинув взглядом своих друзей, она улыбнулась им со словами:

— Все кончено! Наконец-то...

В тот же миг коса Смерти выпала из ее рук и исчезла, так и не коснувшись пола. Исчезли и крылья за ее спиной. Менестрес пошатнулась и, обессиленная, упала. Бамбур едва успел подхватить ее. Она была в глубоком обмороке.

Верный телохранитель заботливо завернул ее в свой плащ и поднял на руки.

А в это самое время, в пещере под дворцом источник вновь наполнился кровью.

* * *

Менестрес, наконец, очнулась от долгого небытия. Первое, что она заметила, было то, что она находиться в своей спальне. Той самой, что принадлежала ей, когда она была принцессой. И это вызвало у нее улыбку. На миг ей даже показалось, что не было всех этих лет горя и борьбы. Но это было лишь мимолетное видение.

Повернув голову, она увидела своих друзей. Здесь были все: Бамбур, Лора, Влад и даже Веласка. Все они с беспокойством смотрели на нее. Менестрес слабо улыбнулась им, и это, казалось, вызвало всеобщий вздох облегчения. Бамбур сказал:

— Ну наконец-то. Мы все так испугались за тебя! Ты почти целые сутки была бес сознания.

— Целые сутки? — удивилась Менестрес.

— Да.

— А как битва?

— Все закончено, — ответил Влад. — Они поступили так, как ты им приказала, королева.

Менестрес попыталась сесть, но это удалось ей лишь с помощью Бамбура. Она все еще была очень слаба.

— Я потеряла много сил, — виновато улыбнулась Менестрес. — Эта битва была нелегкой.

— Ты выглядишь очень бледной. Тебе нужно поесть, — заботливо сказал Бамбур.

— Я принесу, — ответила Лора, поняв о чем идет речь.

Она поспешно вышла из спальни. А Влад сказал:

— Ты великолепно сражалась. Это было потрясающе, королева.

— Да, просто невероятно, — подтвердил Бамбур. — То, что удалось тебе, не смог бы сделать никто другой.

— Вы воистину настоящая королева, — добавила Веласка. — Ваша сила бесподобна!

Тут вернулась Лора. В руках она несла золотую чашу, доверху наполненную красной жидкостью. Это была кровь.

Менестрес с благодарностью приняла чашу и, сделав несколько глотков, сказала:

— Я вижу, источник возродился.

— Да, но откуда вы... — удивленно начала Веласка.

— Это было последнее, что я почувствовала перед тем, как потерять сознание.

Менестрес осушила чашу. Теперь она чувствовала себя значительно лучше. Ее бледность практически исчезла. Вдруг, что-то вспомнив, она спросила:

— А что с Гермом?

— Я убила его, — сухо ответила Лора.

— Ты? — в голосе Менестрес слышалось удивление.

— Да. Мне пришлось. Я никогда бы не простила ему его измены. Он предал всех нас.

— Тебе, наверное, было не легко решиться на такое.

— Ничего, я справлюсь.

— А что с остальными вампирами? — спросила Менестрес у Бамбура.

— Они все ждут ваших приказаний.

— Что ж, хорошо. Распорядись, чтобы подготовили тронный зал к приему. Завтра ночью я хочу видеть там всех вампиров в ранге магистра.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — улыбнулся Бамбур.

В назначенный час все собрались в тронном зале. Здесь уже не осталось и следа от битвы. Ив, Эйл, Нерун, Веласка — все были здесь. Были и другие магистры, даже представители бывших вампиров Джахуба. В общем, в зале собралось более ста вампиров, и даже кое-кто из людей.

Наконец, двери открылись, и в тронный зал вошла Менестрес в сопровождении Бамбруа, Влада и Лоры. Она была в длинном алом, как кровь, платье, а в ее волосах сияла корона. Пройдя через весь зал, она подошла к трону и села. Бамбур встал за ее спиной, а Влад и Лора по бокам. Тут же раздались крики:

— Да здравствует королева Менестрес! Ура новой королеве Менестрес!

Когда крики утихли, Менестрес сказала:

— Спасибо вам всем. Я знаю, битва была нелегкой. Но теперь все позади. Предатель и убийца убит. И всем нам следует заняться восстановлением нашего королевства. И я, как королева, сделаю все возможное, чтобы вернуть Варламии ее былое величие и могущество.

Эти ее слова были встречены новой волной приветственных криков.

Осталось решить последний вопрос — что делать с вампирами Джахуба и теми, кто поддерживал его. С первыми было проще — они полностью находились во власти вампира и вынуждены были повиноваться. Их Менестрес помиловала. А вот те, кто добровольно перешел на сторону Джахуба, предав свой народ... Королева приказала схватить их, в самое ближайшее время над ними будет устроен суд. Менестрес не могла позволить, чтобы то, что сделал Джахуб, повторилось снова.

Когда совет закончился, все покинули тронный зал. Остались только королева и ее друзья.

Оставшись одна, Менестрес поднялась с трона и снова вышла на балкон. Отсюда открывался вид на весь город. Небо на востоке уже алело. Скоро должно было взойти солнце.

Да, она исполнила свой долг. Джахуб получил кару за свои злодеяния и измену. Она стала королевой, истинной королевой, и теперь ее долг заботиться о своем народе.

Менестрес ждут еще многие испытания. Ее жизнь будет проходить через века, тысячелетия. Она встретит многих замечательных людей. В ее жизни будет радость и горе, любовь и предательство. Но все это сделает ее лишь сильнее. А пока она лишь в начале пути. Но отныне никто не усомниться, что она — королева. Королева Менестрес.

Солнце уже показалось над горизонтом, возвестив о своем приходе первым белоснежным и необычайно ярким лучом света. Свет надежды...

Обретение

На город спустился мягкий вечерний сумрак, принеся с собой долгожданную прохладу после на редкость жаркого дня. Количество людей и машин на улицах стало увеличиваться, но это скорее было связано с окончанием рабочего дня в многочисленных офисах, чем с погодой.

Основная масса людей: мужчин и женщин, была в деловых костюмах, но также попадались стайки молодежи, искавших развлечений, почтенные пожилые леди, многие из которых вывели на вечернюю прогулку своих четвероногих любимцев, а иногда даже мамаши с детьми.

В потоке машин ехала BMW темно-синего цвета. Водителем был молодой человек лет двадцати трех — двадцати пяти в темно-синем деловом костюме. Он был среднего роста с русыми, коротко постриженными волосами, правильными чертами лица и спортивной фигурой, но что привлекало внимание в первую очередь, так это его серо-зеленые глаза. Наверняка он пользовался вниманием у женщин.

Молодой человек, которого, кстати, звали Джеймс Келли, ехал привычной дорогой. Он возвращался домой из компании «Маджестик», где работал менеджером по рекламе. Он как обычно свернул на одну из боковых улиц, проехал ее почти до конца и снова повернул, но теперь налево. Через несколько минут он был уже дома. Это был обычный жилой дом в шестнадцать этажей с гаражом.

Поставив машину на свое место в гараже, Джеймс вышел к лифту и поднялся на нем на седьмой этаж. Выйдя из лифта, он свернул на право и подошел к двери, на которой был номер тридцать четыре. Открыв дверь, он вошел в квартиру, где жил один, и привычным движением включил свет.

В квартире, состоявший из гостиной, спальни, кухни и ванной комнаты, Джеймса ожидал сюрприз. В гостиной, прямо напротив входной двери, в кресле сидел мужчина. В его черных, по-армейски коротко подстриженных, волосах уже была седина, что позволяло предположить, что ему уже лет пятьдесят. Он был плотного телосложения. Черты его лица были жесткими, будто вырубленными из камня, от чего его выражение было суровым. Он был в черных джинсах, темно-синей рубашке и черной кожаной куртке, которая, скорее всего, была надета для того, чтобы скрыть наплечную кобуру с пистолетом.

Джеймс удивленно смотрел на нежданного гостя, прикидывая в уме, что сделать сначала: достать пистолет, лежащий в коридоре в шкафчике или позвонить в полицию.

Видимо незваный гость понял намерения Джеймса, что было не так-то и сложно, учитывая ситуацию, так как в примирительном жесте поднял обе руки вверх и сказал:

— Извините за столь грубое вторжение, но мне нужно было поговорить с вами. Поступи я иначе вы, наверняка, не стали бы меня и слушать.

— Что вы хотите? — в голосе Джеймса звучали нотки раздражения. Еще бы, он шел домой в предвкушении отдыха после трудового дня, а тут на тебе.

— Садитесь, думаю, разговор будет долгим, — предложил незнакомец.

Молодой человек ухмыльнулся, — ему предлагали сесть в его собственной квартире. Но все же он не двинулся с места, он еще не доверял этому человеку, и поэтому спросил:

— Кто вы?

— Меня зовут Грэг Вилджен, хотя не думаю, что это имя вам что-то скажет, Джеймс Келли.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Я сам дал тебе его.

Это действительно ошеломило молодого человека. Он был сиротой и вырос в приюте. Ему сказали, что его родители умерли, когда ему было всего несколько месяцев от роду, и тут слова этого Вилджена.

Видимо все чувства, обуревавшие Джеймса, отражались на его лице, так как Грэг сказал:

— Я пришел рассказать тебе о твоих родителях, а точнее об их смерти, вернее убийстве.

— Убийстве? — переспросил Джеймс, садясь на край дивана.

— Да, позволь представиться по-настоящему: Грэг Вилджен, охотник на вампиров.

— Вы... шутите? — удивленно спросил молодой человек. Он, как и миллионы других людей, не верил в то, что существуют вампиры и прочая нечисть.

— Нет, и, выслушав меня, ты поймешь, что это так. Ведь ты оказался в приюте «Белое Облако» когда тебе было всего несколько месяцев от роду.

— Да, но откуда...

— Это я принес тебя в этот приют и оставил там, дав тебе имя Джеймс Келли. Но расскажу все по порядку. В тот день, а скорее вечер, мы — отряд охотников на вампиров из семи человек, напали на след одного очень древнего вампира, вернее вампирши — их главаря. Мы долго выслеживали ее, и вот нам повезло, если это можно назвать везением. Мы обнаружили ее возле одного из небольших жилых домиков. Она была с еще одним вампиром. Когда мы ворвались в дом, было уже поздно. Они убили твоих родителей, высосав их кровь до капли. Мы атаковали их, и смертельно, в этом я не сомневаюсь, ранили ее спутника. Они поспешили скрыться, мы последовали за ними. Когда мы снова догнали ее — она была с грудным ребенком на руках — с тобой. Она убила бы тебя, как и твоих родителей, но мы снова атаковали ее. Но эта вампирша была очень стара и сильна. Это была настоящая резня, в ту ночь из семи человек нашего отряда выжили лишь я и Берт, а вампирше удалось скрыться, но она оставила тебя. Твои родители были мертвы, а я не мог взять тебя к себе — моя работа была слишком опасна и отнимала слишком много времени, чтобы заботиться еще и о маленьком ребенке. Поэтому я вынужден был оставить тебя в приюте.

Джеймс внимательно выслушал Грэга, и к концу рассказа его лицо стало таким же суровым и непроницаемым, как и у собеседника. Он уже давно смирился с тем, что его родители умерли, но узнать, что они не просто погибли, а зверски убиты вампирами... Все это разбередило старую душевную рану. Наконец, справившись со своими чувствами, Джеймс спросил:

— Зачем вы мне все это рассказали?

— Все эти годы я не мог забыть тебя, наконец, я понял, что ты должен узнать правду, и еще... Я надеялся, что ты захочешь стать одним из нас.

— Стать охотником на вампиров?

— Да. В обществе вампиров что-то назревает, я нутром это чую. Поэтому мы набираем новых людей в свой отряд — старых охотников почти не осталось. Мне нужны надежные люди, и еще я подумал, что ты захочешь отомстить...

— Значит та, что убила моих родителей, еще жива?

— О, эти твари невероятно живучи! Но есть оружие и против них. Так ты с нами?

— Не знаю. Мне надо подумать. Все это слишком неожиданно...

— Я понимаю, — согласился Грэг. Он достал из кармана визитную карточку и добавил, — когда примите решение, позвоните мне.

И Грэг Вилджен ушел, оставив Джеймса наедине со своими мыслями. Он повертел в руках визитку — карточка как карточка: имя, адрес, телефон. Визитка охотника на вампиров...

* * *

Была уже почти ночь. У одного из солидных многоэтажных домов в квартале, где в основном жили богачи, царило оживление. К нему то и дело подъезжали лимузины, мерседесы, линкольны, были и крайслеры, ягуары и другие машины, их объединяло одно — все они были с тонированными стеклами, не пропускавшими внутрь ни одного луча солнца. Из этих машин выходили мужчины в черных дорогих костюмах и женщины в не менее, а может и более дорогих нарядах. Все они скрывались за дверями дома, которые открывали перед ними вышколенные слуги.

Все собирались в просторном зале. В нем царили легкие сумерки, создаваемые искусственным освещением, — все окна в зале были плотно занавешены тяжелыми гардинами. В центре зала стоял длинный стол красного дерева, окруженный креслами того же красного дерева с высокими спинками. Входящие занимали места за этим столом. Вскоре осталось лишь одно свободное место — во главе стола, но, похоже, так и должно было быть. Всего в зале было шестнадцать человек. Четверо из них были женщинами.

Все это было немного таинственно и напоминало встречу кланов мафии из среднебюджетного фильма. Но предположить это было бы неверно, так как все собравшиеся здесь были не совсем людьми, они были вампирами. И не просто вампирами, а самыми сильными вампирами страны. Все они были практически неотличимы от людей. Внешне их выдавали только клыки и необычный взгляд их глаз, будто все года, столетия прожитые ими, отражались в них.

Когда все собрались, один из вампиров, выглядевший не старше тридцати, с русыми волосами, доходящими почти до плеч и проницательными светло-карими глазами, сказал:

— Рад, что все вы приняли мое приглашение.

— Для чего ты собрал нас здесь, Ксавье? — спросил другой вампир.

Он выглядел еще моложе, чем Ксавье. Его черные, как вороново крыло, волосы были прямыми и были ровно подстрижены на уровне скул. Несколько непослушных прядей спадали на лицо, но вампир, казалось, не замечал этого. Он смотрел на того, кому задал вопрос, холодными серыми глазами и в них была дерзость.

— Я собрал вас по весьма важному поводу. Недавно я узнал, что королева, спустя почти двадцать лет, решила вернуться в этот город.

Среди собравшихся вампиров прошел удивленный и благоговейный ропот, а сероглазый вампир снова спросил:

— Вы всерьез верите в то, что эта королева так сильна и живет уже несколько тысячелетий.

— Послушай Герман, ты, несмотря на то, что тебе семьсот лет, стал одним из магистров не так давно. Не забывай об этом, — напомнил ему Ксавье. — К тому же ты вернулся совсем недавно и еще ни разу не встречался с королевой, а я встречался. Ей больше тысячи лет, это уж точно. И нет вампира сильнее ее, ее способности заставят склониться перед ней любого. Она из тех немногих, которые были рождены вампирами, а не обращены.

На это тот, кого назвали Германом, лишь криво усмехнулся. Он больше ничего не сказал, но по всему было видно, что он не очень-то доверяет словам Ксавье.

— Значит королева возвращается. И она снова встанет во главе нас? — спросила женщина-вампир с длинными каштановыми волосами и красивым лицом аристократки, которое немного портили излишне пухлые губы.

— Королева всегда во главе нас, Мариша, — напомнил Ксавье. — Все самые важные решения принимает она, хоть временами и предпочитает жить в уединении.

Остальные вампиры, присутствующие в зале, были согласны с Ксавье. Сколько бы не прошло времени, но королева была их символом, воплощением их силы.

— Так когда же приезжает Ее Величество? — спросил темнокожий вампир. Скорее всего он был метисом.

— Не знаю точно, но королева изъявила желание присутствовать на нашем собрании через две недели.

* * *

Огромный дом, построенный в готическом стиле и более похожий на небольшой замок, который находился на одной из самых престижных улиц города, пустовал почти двадцать лет. За все это время за неприступной витой оградой, которая ограждала дом от шума города и непрошеных гостей, можно было увидеть лишь смотрителя. Но в последние несколько месяцев все изменилось. К дому стали подъезжать различные машины, в саду и доме суетились люди: подновляли фасад, хотя он практически не нуждался в ремонте, вносили и переставляли различные вещи, приводили в порядок сад, подстригая траву, кусты и деревья, сажая новые цветы, прокладывая заново дорожки. И вскоре дом, немного поблекший за годы, когда он стоял пустой и практически необитаемый, снова засиял.

Чем лучше выглядел дом, тем меньше становилась суета вокруг него. Теперь машины больше не въезжали сквозь витые, начищенные до блеска ворота и ничего не привозили. Вскоре в доме все снова затихло, он будто поджидал кого-то.

И вот поздно вечером, практически ночью к дому подъехал черный линкольн. Он остановился прямо у входа. Тут же из него вышел мужчина лет двадцати восьми в безукоризненном костюме цвета мокрого асфальта. Он был высок, строен. Его длинные, ниспадающие на плечи волосы были светлые, практические белые, от чего его синие глаза казались еще темнее. Выйдя из машины, он придержал дверцу, помогая выйти двум женщинам.

Одной из них вряд ли было больше двадцати. Родом она, скорее всего, была из Италии или Португалии, на что указывали ее смуглая кожа, карие глаза и черные вьющиеся волосы. Она была стройная и не высокого роста, от чего казалась хрупкой. Ее красивое лицо было лицом молодой девушки, дышащее свежестью и очарованием юности. Другая молодая женщина, возраст которой было не так-то просто определить, но вряд ли он превышал двадцать четыре года, во многом была ее противоположностью. Она была выше ее почти на голову. Ее длинные волосы хоть и вились, но не так сильно и были цвета спелой пшеницы. Кожа ее была мягкого матового цвета, как слоновая кость, а ее фигуре позавидовала бы любая женщина. Но что особенно поражало, так это ее глаза — изумрудно-зеленые, как у кошки, в глубине которых горел какой-то таинственный огонь. По всему было видно, что эта женщина — истинная леди. Выйдя из машины, она сказала помогавшему ей мужчине:

— Спасибо, Димьен.

Едва все вышли из машины, как из дома к ним навстречу вышла еще одна женщина с темно-рыжими коротко постриженными волосами. Она сделала легкий реверанс перед светловолосой женщиной и сказала:

— Добро пожаловать домой, госпожа Менестрес. Наконец-то вы приехали. Все уже давно готово.

— Рада тебя видеть, Танис. Спасибо, что подготовила этот дом. Ты славно потрудилась, — поблагодарила ее Менестрес, а затем добавила с некоторой грустью посмотрев на дом, — меня не было здесь более двадцати лет.

Но через несколько секунд грусть исчезла с лица молодой женщины, и она обратилась к своей спутнице, погладив ее по волосам:

— Сильвия, надеюсь, тебе понравится этот дом, как и тот, в котором мы жили в Риме.

— Конечно. Спасибо, что взяла меня с собой, — ответила девушка.

— Как же я могла оставить тебя? — улыбнулась молодая женщина. — Ведь ты выросла на моих глазах, ты мне как родная дочь.

— А ты стала мне матерью.

— Ну ладно, пойдем. Не на дороге же нам оставаться.

И все четверо вошли в дом. Со стороны все это было похоже на возвращение хозяйки дома после длительного отсутствия. На самом деле все почти так и было, за некоторым исключением. Из этих четверых только Сильвия была человеком, остальные же были вампирами.

Едва Менестрес вошла в дом, как тут же увидела слуг, выстроившихся, чтобы познакомиться со своей хозяйкой. Их наняла Танис, которая приехала двумя месяцами раньше, чтобы все подготовить к приезду своей госпожи. Она наняла трех горничных, двух слуг, садовника и повара. Для такого большого дома это может и маловато, но сама Менестрес настаивала на том, чтобы слуг было не много. Чем меньше их, говорила она Танис, тем меньше шанс, что они узнают кто мы. Правда сейчас слуги значительно спокойнее относятся к странностям хозяев, чем, например, в средние века.

Обходя дом, Менестрес сказала Танис:

— Я повторюсь, но ты действительно очень хорошо потрудилась. Ведь этот дом был в запустении более двадцати лет.

— Не так уж все было плохо, — возразила Танис. — Дом лишь требовал уборки. Я почти все оставила так, как было, переоборудовав лишь несколько комнат, моя госпожа.

— В который раз прошу, перестань называть меня госпожой. Мы знаем друг друга уже больше тысячи лет. Ты давным-давно стала мне лучшей подругой, и мой титул нисколько не влияет на наши отношения.

На это Танис лишь улыбнулась. Этот разговор велся между ними далеко не в первый раз. Каждый раз она соглашалась с подругой, но в присутствии других вампиров она почти всегда называла Менестрес госпожой. Это, скорее, было уже привычкой.

Давным-давно, почти тысяча двести лет назад Менестрес действительно взяла к себе Танис, тогда еще совсем юную девушку, к себе в служанки и этим спасла ее от неминуемой смерти от нужды и голода. Но вскоре они с Менестрес сблизились, стали настоящими подругами. Хозяйка научила ее читать и писать, что в те времена было доступно лишь знати, а также обучила хорошим манерам. В общем сделала из нее настоящую светскую леди.

Вскоре она узнала, кто действительно была ее госпожа. Она сама рассказала ей. А через несколько лет, когда Танис исполнилось двадцать восемь лет, она сама попросила Менестрес сделать ее вампиром. С тех пор они практически все время жили вместе.

Менестрес показала Сильвии комнату, которую приготовили специально для нее. Девушка осталась там, так как очень устала с дороги и хотела лечь спать. Она же не обладала такой выносливостью, как вампиры, которые могли пробежать сотню километров за час и даже не запыхаться. Менестрес пожелала своей воспитаннице сладких снов и продолжила обход дома только в сопровождении Танис.

Через некоторое время Танис спросила у своей подруги:

— Ты будешь сегодня охотиться?

— Нет. Ты же знаешь, в последнее время я редко этим занимаюсь.

— Знаю. С тех пор как ты переехала в Рим, ты выходила на охоту всего три или четыре раза.

— На сегодняшний день охотиться вовсе не обязательно. Человеческий прогресс значительно облегчил нам жизнь.

— Но ты голодна, не отрицай. Ты можешь скрыть это от кого-либо другого, но не от меня. Я слишком хорошо тебя знаю.

— Не забывай, я могу обходиться и вовсе без крови, по крайней мере лет десять.

— Как твоя подруга, я не позволю тебе ставить над собой такие эксперименты, если в этом нет серьезной необходимости. Пусть даже мне придется кормить тебя собственной кровью. Идем, у меня все приготовлено.

Менестрес улыбнулась и последовала за подругой. Хоть разговор и носил несколько шутливый характер, но она знала, что в случае чего Танис действительно будет готова отдать за нее не только кровь, но и жизнь.

Они прошли в библиотеку. Подойдя к одному из стеллажей, Танис нажала на потайную пружину, и он отошел в сторону, открывая вход в довольно просторную потайную комнату. Это не было для Менестрес сюрпризом, так как именно она в свое время распорядилась устроить здесь потайную комнату, о которой кроме нее знали только трое. Среди этих избранных были Танис и Димьен.

Потайная комната была обставлена как обычная гостиная. Диван, пара кресел, небольшой столик. Здесь же был большой бар для напитков. Танис подошла именно к нему. Она достала высокий бокал, а затем открыла дверцу встроенного в стену шкафа. По повеявшему холоду можно было догадаться, что это холодильник. В нем стоял пластмассовый ящик, в каком обычно перевозят органы для пересадки. Из него молодая женщина достала небольшой пластиковый пакет, в такие запаковывают донорскую кровь в клиниках. И в нем действительно была кровь. Привычным движением Танис налила ее в бокал и подала его Менестрес вместе с флаконом какой-то синей жидкости.

Она открыла флакон и добавила несколько капель жидкости в бокал, от чего его содержимое на секунду засветилось. Этот эликсир Менестрес разработала очень давно. Он позволял хранить кровь сколь угодно долго, и нескольких капель было достаточно, чтобы сделать ее вновь теплой, свежей и предотвратить от свертывания.

Менестрес взяла бокал и сделала несколько глотков. От этого ее глаза засияли, огонь, горевший в них, сделался ярче. Она улыбнулась Танис, на секунду показав клыки, и сказала:

— Ты тоже голодна. Налей и себе.

Молодая женщина не заставила себя просить дважды. Менестрес проделала с ее бокалом те же манипуляции, что и со своим, и Танис жадно припала к рубиновой жидкости. После нескольких глотков кожа ее порозовела, а в глазах появился почти такой же огонь, как и у Менестрес. Изменения, происходившие с Танис, были более ярко выражены, чем у молодой женщины.

Опустошив свой бокал, Менестрес сказала подруге:

— Позаботься о том, чтобы Димьен тоже не голодал. А после пусть зайдет ко мне. Мне надо ему кое-что поручить.

— Конечно, я передам ему.

Менестрес покинула библиотеку и направилась в западное крыло. Там, рядом с комнатой Сильвии, находились ее покои. Многое было таким же, как и двадцать лет назад, но спальня была переоборудована, как того и хотела Менестрес. Особое внимание было уделено кровати. С виду это была обычная большая двуспальная кровать под балдахином из полупрозрачной ткани, но на самом деле это было не совсем так. Стоило нажать на потайной рычаг, а точнее повернуть голову маленького купидона, четыре фигурки, которых стояли по углам кровати, тут же вокруг нее появлялись металлические, замаскированные под дерево стенки, часть верха кровати, который держался на четырех тонких колоннах, опускался и плотно закрывал этот образовавшийся ящик. Эту конструкцию разработала сама Менестрес. Она была альтернативной заменой гробу, который не всегда было удобно таскать за собой, да и слуги могли что-либо заподозрить. Да это было и надежнее гроба. Этот своеобразный ящик закрывался практически герметично, не пропуская не единого луча света, и открыть его постороннему человеку было просто невозможно, так как он открывался или изнутри, или с помощью специального кода, который знала только Менестрес. А в закрытом состоянии, как и в открытом ящик невозможно было отличить от обычной кровати.

В этой кровати с секретом Менестрес и спала днем, хотя солнечного света она не боялась. Как и любого вампира, прожившему более ста лет, а некоторых и значительно раньше, солнечный свет не мог погубить ее. Свет солнца был ей неприятен, как назойливое жужжание комара, не более. Она свободно могла выходить днем, просто ночью она, да и все вампиры, чувствовали себя в своей стихии.

Осмотрев свои покои, Менестрес заметила, что Танис уже успела позаботиться о ее вещах. Все они были заботливо разложены и развешаны в гардеробной. Везде царил идеальный порядок, и все было устроено именно так, как было удобно Менестрес. Они с Танис дружили очень давно, и за это время прекрасно изучили привычки друг друга.

Менестрес села в высокое кожаное кресло возле камина. Она любила сидеть так. В эти минуты она обретала полный покой, заставляя заботы и проблемы отступать на второй план. Но в этот раз ей не удалось посидеть так долго, так как вскоре, деликатно постучав, вошел Димьен.

Он был один из тех немногих вампиров, которым Менестрес доверяла полностью. Не раз она доверяла ему свою жизнь. Он был для нее больше чем телохранитель и друг, он был для нее братом. Когда она его встретила, он представлял собой довольно жалкое зрелище. Превращенный в вампира, он не знал что это, кем он стал, не понимал и не мог контролировать свою силу. Менестрес не раз удивлялась, как он вообще выжил. Она объяснила ему все, научила многому. И он отплатил ей верностью. Теперь он вампир в ранге магистра, и очень сильного. Ему почти четыре тысячи лет и вот уже более трех тысяч восемьсот лет, как он путешествует вместе с Менестрес. Он был ее верным телохранителем, другом, и ни разу за все это время у нее не было повода, чтобы усомниться в нем.

Войдя, Димьен спросил:

— Ты хотела меня видеть?

— Да. У меня к тебе будет одно поручение.

— Я слушаю.

— Ты помнишь Ксавье?

— Да. Он магистр и с недавних пор считается самым сильным вампиром в этом городе.

— Именно. Он возглавляет здешний Совет. Так вот, передай ему, что я хочу его видеть, и жду его завтра в одиннадцать вечера в моем доме.

— Это все?

— Да.

* * *

Джеймс долго думал над тем предложением, которое ему сделал Вилджен. Его сердце требовало мщения, картина обескровленных трупов его родителей стояла у него перед глазами, но разум его сомневался. Он не был робкого десятка, несколько лет занимался борьбой, умел обращаться с оружием, но убийство... А с другой стороны, этих тварей вряд ли можно было назвать настоящими людьми. И вот, наконец решившись, Джеймс позвонил Грэгу.

Через пару часов он уже был у него дома. С виду это был обычный аккуратно покрашенный в голубой цвет двухэтажный дом с небольшим двориком, каких тысячи в этом городе. Но внутри этого благообразия не было и в помине. Всюду висели, лежали или валялись карты с различными пометками, фотографии, лежали стопки газет и журналов, многие из них были типа: «моя жена беременна от инопланетянина» или «я — оборотень». Все же остальное пространство занимало всевозможное оружие. Это были различные усовершенствованные арбалеты, стреляющие стрелами с серебреными наконечниками, обрезы, стреляющие разрывными пулями, которые оставляли в человеке дырку диаметром в полметра, а также помесь обреза и гранатомета, который бил приспособлен для стрельбы кольями сантиметров тридцать в длину, многие из которых были в серебреной оболочке. Был даже огнемет. И бесчисленное количество всевозможных ножей, кинжалов, тесаков, мачете и даже мечей. Все это, должно быть, стоило Вилджену кучу денег.

Джеймс смотрел на все это оружие, справедливо полагая, что половину из всего этого частным лицам иметь запрещено. Хозяин этого дома или действительно был охотником на вампиров или страдал манией преследования на последней стадии. В данном случае первое было фактом, но не исключено, что имело место и второе.

— Я рад, что ты решился. Я не ошибся в тебе, — сказал Грэг Джеймсу.

— Не скрою, твое предложение заинтересовало меня. Но все же это убийство...

— Это не убийство, а казнь, справедливая кара. Эти твари живут, питаясь кровью живых людей. У каждого из них на счету десятки, а то и сотни жизней. Смотри!

Грэг сорвал с себя рубашку, и Джеймс увидел пять страшных шрамов начинающихся на лопатке и заканчивающихся почти у самого локтя правой руки. Будто тигр оставил след своих когтей.

— Смотри! Эти шрамы я получил в ту самую ночь, когда нашел тебя. Она оставила их голыми руками! В ту ночь я решил, что до конца своей жизни буду убивать их. Пойми, у простого человека при встрече с вампиром практически нет шансов.

— А у вас, значит, есть? — недоверчиво спросил Джеймс, хотя вид шрамов весьма впечатлил его.

— Мы, охотники, выработали определенную тактику. На счету нашего отряда девять вампиров. А в мире отрядов, подобно нашему, несколько десятков.

— И какова же ваша тактика?

— Главное найти место, где они прячутся днем. Днем вампира убить гораздо легче, чем ночью, но иногда выбирать не приходиться. Вампира можно убить несколькими способами: пронзить колом сердце, отрезать голову, прострелить серебренными или разрывными пулями, лучше всего сердце или голову, наконец, вытащить его на солнце, но это срабатывает не всегда, или сжечь, хотя это и грязная работа. И запомни главное — чем вампир старше, тем его труднее убить.

— А как же полиция?

— Вампиры не делают шума, когда охотятся, да и мы старательно заметаем все следы. У нас еще не было ни одного прецедента с властями.

— Как это не делают шума? — переспросил Джеймс.

— Вампиры обладают некоторыми телепатическими способностями. Мы не знаем, насколько они бывают развиты, но это подобно тому, как змеи завораживают жертву своим взглядом. Иногда они даже могут призывать того, кого выбрали жертвой. Поэтому главное — ни в коем случае не смотреть ему в глаза, стараться не разговаривать с ним, сразу приступать к уничтожению.

— А как же отличить вампира, ведь я так понял, что внешне они не отличаются от людей, — в голосе Джеймса уже была заинтересованность.

— Это правда. Можно пройти мимо этой твари в толпе и не заметить. Они мастера маскировки. Отличить их можно помимо всего того, что я уже говорил, по огромной физической силе, способности очень быстро двигаться. Часто их кожа бледнее нормальной. У них есть клыки, правда, не такие большие, как принято показывать в фильмах, и они их мастерски прячут.

— И вы хотите всех их уничтожить?

— Да, хотя я понимаю, что сам вряд ли справлюсь, но я поклялся себе убивать их до конца дней своих, — в голосе Грэга была неподдельная ненависть и решимость.

— И для этого вы заново собираете свой отряд?

— Да. Иди сюда, я тебе покажу кое-что.

Грэг подвел Джеймса к одной из карт, которая была утыкана разноцветными кнопками, как ежик.

— Смотри, это все места где, предположительно, были встречи с вампирами за последние двадцать пять лет.

— Ого! — воскликнул Джеймс. На карте было несколько тысяч отметок.

— Вот именно. Даже если учесть, что половина из этих отметок, а может даже больше, неверны, являются фальшивыми или принадлежат обычным преступникам, то остается достаточно большое количество. Я думаю, что в городе их две, может три тысячи. Ты представляешь, какая это угроза для всех жителей города? Ведь они охотятся каждую ночь!

Да, картина действительно ужасала. Стоило лишь представить себе, что три тысячи вампиров каждую ночь выходят на охоту и возвращаются лишь лишив кого-либо жизни.

— При нашей первой встрече вы говорили, что в их обществе что-то происходит, — напомнил Джеймс.

— Именно, я это чую! Я подозреваю, что у них существует строгая организация, которая заправляет всем. И именно в ней что-то назревает. Думаю, они к чему-то готовятся. И это не приведет ни к чему хорошему. И я еще раз спрашиваю, ты согласен стать одним из нас?

— Да, — ответил Джеймс. — Во имя памяти о своих родителях я сделаю это.

— Я знал, что не ошибся в тебе. Поздравляю, ты стал одним из нашего отряда охотников. Завтра я познакомлю тебя с остальными ребятами.

Джеймс ушел. Он так и не узнал истинной причиной, по которой Грэг Вилджен стал охотником на вампиров.

Это произошло, когда ему было двадцать. Он был молод и беспечен, тогда он даже не знал, что вампиры существуют. У него была хорошая работа и любимая девушка — Кларис. Он души в ней не чаял.

Они должны были поженится через пару недель, когда Грэг начал замечать, что с его невестой твориться что-то странное. Иногда она пропадала куда-то на целый день и не желала говорить об этом. Что-то неуловимое изменилось и в ней самой. Иногда в ее глазах появлялся какой-то странный блеск.

Сначала Вилджен думал, что это все волнение перед предстоящей свадьбой, но вскоре пришел к выводу, что здесь нечто иное. Все это очень волновало его. И, как ему этого не хотелось, Грэг начал следить за ней.

Первые два дня ничего не дали, и он решил, что это его воображение сыграло с ним злую шутку, но на третий день, вернее ночь, случилось то, что перевернуло всю его дальнейшую жизнь.

Грэг видел, как Кларис поздним вечером вышла из дома и направилась к парку, тому самому, в котором спустя несколько лет будут убиты охотники его отряда. Вилджена тогда удивило, что понадобилось ей там в такое позднее время. Он продолжал свою слежку. То, что он увидел тогда, поразило его в самое сердце.

В парке Кларис уже ждали. От одного из деревьев отделилась тень. Спустя несколько секунд оказалось, что это мужчина лет двадцати пяти в длинном черном пальто. Грэг вынужден был признать, что он чертовски хорош собой.

Похоже, Кларис знала его, так как тут же кинулась ему навстречу. И, о ужас, он обнял ее и поцеловал. Грэг не верил своим глазам. Он просто окаменел.

Не выпуская Кларис из своих объятий, мужчина спросил:

— Ну, ты решилась? Ты принимаешь мое предложение?

— Да, мой дорогой, — тихо ответила Кларис, положив свою голову ему на грудь.

И в ее голосе было столько любви и нежности! С ним, с Грэгом, она никогда так не говорила. Но то, что он увидел в следующий момент, было еще ужаснее.

Мужчина широко улыбнулся, и Вилджену показалось тогда, что с его зубами что-то не так. Он склонился над Кларис. Грэг думал, что они целуются, но вскоре голова девушки безжизненно откинулась, будто она потеряла сознание. Мужчина, казалось, только этого и ждал. Он аккуратно положил ее на землю, взрезал себе запястье и стал поить ее своей кровью.

Этого Грэг уже не мог выносить. Он выскочил из своего укрытия со словами:

— Немедленно оставь ее!

Мужчина удивленно поднял голову, и Грэг с ужасом увидел в слабом свете паркового освещения, что его рот в крови. Он встал и направился к Вилджену, который невольно отступил со словами:

— Боже! Что ты за существо!

— Он вампир, — эти слова принадлежали Кларисе.

Она, немного пошатываясь, поднялась с земли. Она казалась прежней, но что-то в ней изменилось. Ее кожа будто светилась изнутри, ее глаза были как никогда яркие и лучистые. Она стала еще прекраснее. Мужчина подошел к ней и, взяв ее руку в свою, ласково спросил:

— Как ты, моя любовь?

— Хорошо.

— Что здесь происходит? — потребовал ответа Грэг.

— Прости, я давно собиралась рассказать тебе. Я полюбила другого. Его, Фабиана. Отныне моя судьба тесно связана с ним.

— Но я люблю тебя! — вскричал Вилджен.

— Прости, мне надо было сказать тебе раньше. Он полюбил меня, а я его. Ты ничего не сможешь изменить. Прости.

— Но он же...

— Вампир, — закончила за него Кларис. — Как отныне и я.

— Моим свадебным даром Кларис была вечность, — ответил молчавший до этого Фабиан. — Отныне мы всегда будем вместе.

— Нет, этого не может быть! — воскликнул Грэг. — Пойдем домой!

Он схватил ее за руку и хотел было увлечь за собой, но вдруг будто скала обрушилась на его голову. Мир погрузился во тьму. Последнее, что он услышал, было: «Прости...».

В чувство его привел какой-то мужчина. Как оказалось позже, он был охотником и давно выслеживал этого Фабиана. Он рассказал Грэгу все о вампирах, а затем и научил его своему ремеслу. Вилджен ни на минуту не желал верить в то, что Кларис бросила его по собственной воле. Он твердо уверился в мысли, что этот Фабиан очаровал ее и насильно сделал вампиром. Он поклялся тогда мстить, мстить всему их проклятому роду.

* * *

Ксавье не заставил себя ждать. Он пришел на встречу точно в назначенное время. Его встретил Димьен. Он проводил гостя в кабинет, который находился рядом с библиотекой, где его уже ждала Менестрес, и тут же удалился.

Менестрес встала навстречу гостю со словами:

— Здравствуй, Ксавье. Давно мы не виделись.

— Здравствуйте, госпожа Менестрес. Рад снова видеть Вас, — с этими словами вампир поцеловал руку молодой женщины, на которой красовался довольно массивный золотой перстень с крупным голубым бриллиантом, в центре которого была ярко-алая полоса. Этот камень носил название «Глаз дракона».

Менестрес всегда носила этот перстень и никогда не расставалась с ним. Это была семейная реликвия, и страшно было сказать, сколько тысячелетий было этому перстню. Он передавался от матери к дочери на протяжении нескольких поколений. И он был не просто реликвией, но и символом власти. На его золотой оправе было выгравировано два единорога, рогами поддерживающих бриллиант — это был символ рода Менестрес.

Поздоровавшись с Ксавье, молодая женщина снова села, жестом пригласив сесть и гостя. Вампир подчинился, и Менестрес сказала:

— Я вижу, ты совсем не изменился со дня нашей последней встречи.

— Ну, по нашим меркам эта встреча была не так уж давно. Всего-то двадцать лет назад.

— Да... Я слышала, ты стал главным магистром города?

— Это верно, госпожа.

— Ты всегда был очень способным. Я поняла это еще при нашей первой встрече.

— Спасибо.

— Я также слышала, что в этом городе появилось несколько новых вампиров.

— Некоторые приезжают, некоторые уезжают, — пожал плечами Ксавье. — Мы не можем слишком долго жить на одном месте, чтобы не вызвать подозрений. Кому как не вам это знать. Но я понял ваш вопрос. Да, за прошедшее время в нашем город появились три вампира в ранге магистра. Зинде — она вернулась с Востока. Ее не видели в наших краях более полутора сотен лет. Фабрис — он с юга Франции, и Герман — он вроде бы из Ирана. Точнее сказать не могу.

— Я слышала о Зинде и знаю о Фабрисе. Эти имена мне знакомы. Но Герман... Расскажи о нем поподробнее.

— Ну... ему семьсот лет. Он очень сильный вампир, но магистром стал недавно, всего десять лет назад. Этот ранг ему присвоили здесь. Но, несмотря на это, он временами может быть очень дерзким.

— Думаешь, с ним могут быть неприятности?

— Возможно. Все магистры этого города в той или иной мере наслышаны о Вас, многие знали Вас лично, но не этот. Он сомневается, к тому же самоуверен, а это часто толкает на глупости.

— Что верно, то верно. Кстати, а много появилось новообращенных вампиров?

— Около сотни, может немного больше.

— Значит теперь в этом городе почти три тысячи вампиров, — задумчиво сказала Менестрес. — Если эта цифра вырастет до четырех с половиной тысяч, то это уже будет очень опасно, даже для такого большого города как этот. Значительно возрастет угроза того, что о нас узнают. Ты, как магистр города, должен позаботиться о том, чтобы этого не произошло. Иначе люди начнут крестовый поход против нас.

— Я понял, и сделаю все, чтобы этого не случилось. Сейчас люди не такие, как раньше. Развитие науки подорвало их веру. Они больше не верят в нас, и это нам на руку.

— В этом ты прав. Почти везде нас считают лишь мифом, и если кто-то объявляет себя вампиром, они более склонны думать, что он просто психически ненормален, нежели говорит правду. Но не забывай об охотниках. Они твердо знают, что мы существуем, и действуют также вне закона, как и мы, — в глазах Менестрес появились гнев и боль. Она ненадолго замолчала, а затем задала вопрос, который давно хотела задать. — Скажи, Ксавье, ты слышал что-либо об охотниках этого города?

— Практически ничего. Почти двадцать лет о них почти не было слышно, но недавно мне донесли, что тот, кто называет себя Грэг Вилджен, собирает новый отряд. Он уже начал охоту.

— Понятно... А ты что-нибудь узнал о том, о ком я тебя просила?

— Нет, — покачал головой Ксавье. — Но совсем скоро я наверняка что-нибудь узнаю, верьте мне.

— Я всегда верила тебе. Ты один из немногих, кому я доверяю. Нас слишком многое связывает. Ведь мало кто знает, что именно я сделала тебя тем, кто ты есть — вампиром.

— Я навеки ваш покорный слуга, — склонив голову, сказал Ксавье.

— Нет, — улыбнулась ему в ответ Менестрес. — Я давным-давно отпустила тебя. Теперь ты сам стал магистром, магистром города. Ты никому не принадлежишь, только самому себе. Ты друг мне, а не слуга.

— Я давно хотел спросить, почему вы отпускаете практически всех вампиров, сотворенных вами? Многие магистры, да и просто вампиры поступают иначе.

— И ты тоже?

— Нет. Я думаю нельзя кого-то заставлять служить себе помимо его воли, только из-за того, что ты сотворил его. Рано или поздно это может привести к бунту.

— Вот именно. Многие этого не понимают, а некоторые даже стараются сотворить как можно больше вампиров, которые будут подчиняться им, и тем самым совершают две самые грубые ошибки. Во-первых, рано или поздно вампиры действительно могут взбунтоваться и даже убить своего магистра, а во-вторых, сотворение нового вампира — серьезный процесс, нельзя любого человека сделать вампиром. Многие люди не могут вынести вечной жизни и гибнут в первую же сотню лет. Поэтому я рада, что в последнее время магистры отходят от этой практики. Что же касается меня... мне не нужна свита. Мне вполне хватает моих верных друзей Димьена и Танис, и моей приемной дочери — Сильвии. А вампиры, которых я сотворила... что ж, я не могу опекать вас вечно. Каждый из вас должен жить своим умом. Да вы и полезнее мне, живя в разных городах, странах, снабжая меня информацией, а не живя подле меня в ожидании моих приказаний. Надеюсь, я ответила на твой вопрос?

— О, да!

— Кстати, как там обстоят дела с советом? Когда будет следующий сбор?

— Когда вам будет удобно.

— Тогда через неделю в полночь.

— Обещаю, все будут в сборе.

— Совет собирается все там же, на старом месте?

— Да.

— Хорошо. Можешь идти.

— До свидания, госпожа.

С этими словами Ксавье поклонился и вышел. Менестрес осталась одна, погруженная в свои мысли. Она сидела совершенно неподвижно, словно статуя, лишь глаза выдавали в ней жизнь, и они были печальны.

Через некоторое время она встала и, выйдя из кабинета, направилась в гостиную, находящуюся в восточном крыле. Со времени своего приезда она еще ни разу не была там. Менестрес избегала этой комнаты, словно там могло быть что-то ужасное. Но сегодня она чувствовала, что должна пойти туда. Какая-то неведомая сила тянула ее.

С виду в гостиной не было ничего ужасного. Обычная просторная комната в идеальном порядке, соответствующая всему облику дома. Диван, несколько кресел, другая мебель соответствующая гостиной. Но не это беспокоило Менестрес. Ее взгляд был обращен на стену напротив входа. На ней висела большая картина работы художника конца семнадцатого века. На ней были изображены двое: мужчина и женщина в костюмах той эпохи. Женщиной, несомненно, была Менестрес. Сходство было поразительным. Мужчина, изображенный на картине, стоял рядом с ней, обняв ее за талию. Ему было лет двадцать пять, и он был выше ее где-то на ладонь. Широкоплечий, стройный, с благородными тонкими чертами лица, на котором задорным огнем горели серо-зеленые глаза. Его немного вьющиеся светлые, с оттенком рыжего волосы спускались ниже плеч. Никакая женщина не смогла бы спокойно пройти мимо такого мужчины.

На картине Менестрес и он были очень гармоничной парой. Художнику удалось передать, что их связывает нечто большее, чем просто дружеские отношения.

И вот теперь Менестрес смотрела на эту картину, и в ее глазах были печаль и боль. Слишком много воспоминаний вызывала она.

Мужчину, изображенного на картине, звали Антуан де Сен ля Рош. Он тоже был вампиром. Менестрес познакомилась с ним триста восемьдесят шесть лет назад.

Он был тогда еще совсем молодым вампиром. По правде сказать, Менестрес встретила его впервые, когда он еще был человеком, эта встреча носила мимолетный характер. Но и этого было достаточно, чтобы Менестрес увидела огромный потенциал в этом юноше. Именно она послала одного из самых сильных и опытных магистров, чтобы он занялся им.

В следующий раз Менестрес встретила Антуана лишь через пятнадцать лет. Он уже был вампиром, и не просто вампиром, а магистром. Достичь такого положения всего за десяток с лишним лет могли лишь единицы, но Менестрес знала, что это не предел его силы. Через несколько сотен лет он станет еще сильнее, станет тем, кого в обществе вампиров называют Черным Принцем. Он станет магистром над магистрами, только сама Менестрес будет сильнее его. И вскоре ее предсказание сбылось. Антуан стал тем, кем ему предрекала стать королева.

Но не его сила привлекала Менестрес. Она полюбила его, да и как было его не полюбить, когда Антуан старался всеми силами привлечь ее внимание. Конечно, за всю свою долгую жизнь Менестрес влюблялась не раз. Это были и вампиры, и обычные люди. Но в этот раз было что-то совсем другое. Обычно через несколько десятков лет чувства затухали, а то и исчезали вовсе, но с Антуаном все было совсем по-другому. Они были вместе более трех сотен лет и по-прежнему не могли насытиться друг другом. Они понимали друг друга с полуслова, ощущали один другого как часть себя, это было полное единение душ.

Менестрес знала, что всем этим чувствам есть и другое объяснение. Тысячелетия назад ее мать, которая умерла, так и не дожив до обращения дочери, говорила ей, что рано или поздно она встретит вампира, того, кто предназначен только ей. Так было с ней, ее матерью, матерью ее матери и всем их родом. Именно ему будет суждено править с ней рука об руку, и именно от этого союза, когда придет время, родиться наследница Менестрес. Так было раньше, и так будет впредь, ибо так должно быть, чтобы не прервался королевский род. Раньше Менестрес не принимала это всерьез, но встреча с Антуаном переменила ее мнение.

По законам вампиров они были мужем и женой, Менестрес уже начала подумывать о наследнице. Но тут произошло то, что смешало все карты. Это произошло в этой стране, в этом городе почти двадцать пять лет назад.

Оставалось совсем немного до рассвета. Менестрес и Антуан прогуливались по главному парку. Они не охотились этой ночью, предпочтя донорскую кровь. Все было безмятежно, они казались обычной парой влюбленных, как вдруг Менестрес почувствовала что-то. Она не могла объяснить, что конкретно, но что-то заставило ее насторожиться. Антуан тоже что-то почувствовал.

В следующее мгновенье раздался свист, и Менестрес увидела падающего Антуана, из груди которого торчал посеребренный кол. Он предназначался ей, но Антуан успел закрыть ее своей грудью. Случись это всего пару годами позже, и кол не причинил бы ему вреда, так как он полностью стал бы Черным Принцем, но увы... Сейчас это была смертельная рана, его сердце было стерто в порошок. И Менестрес как никто другой понимала это. Она была в отчаянье, гнев застил ей глаза. В следующую секунду она была уже возле того, кто выстрелил. Она свернула ему шею. Но он был не один. Это был целый отряд охотников на вампиров. Поэтому, закончив с одним, Менестрес метнулась к другому. Ему она вырвала сердце голыми руками. Она металась по парку со скоростью молнии, сея смерть.

Из всего отряда в живых тогда осталось только двое, она убила бы и их, но тут ее взгляд упал на распростертого на земле Антуана. Он был еще жив, и она должна была сделать все, чтобы спасти его. Поэтому, оставив свое кровавое дело, она подняла на руки тело своего возлюбленного и скрылась с ним.

Вампиры могут двигаться очень быстро, практически со скоростью гоночного автомобиля, поэтому через несколько минут Менестрес была уже в нескольких кварталах от парка. Там, найдя небольшой пустырь, она положила свою страшную ношу. Антуан все еще был жив, но надолго ли? Одним движением Менестрес вытащила кол из его груди, и тут же кровавое пятно стало еще больше. Она попыталась силой своей магии залечить эту страшную рану, но Антуан положил свою руку на ее со словами:

— Не надо. Мне уже не помочь. Спасайся сама.

По щеке Менестрес скатилась слеза. Она и сама понимала, что даже ей не заживить такую рану. Если бы это случилось года на два позже! Или лучше бы пострадала она! Она бы выжила... Но внезапно ее осенило. Она вытерла слезы. Да, оставался еще один шанс, одна маленькая надежда!

Менестрес принялась за колдовство. Она понимала, что очень рискует, что этот ритуал и восходящее солнце сильно ослабит ее, но не собиралась отступать.

Она встала возле Антуана и простерла над ним руки, зашептав что-то на древнем языке, который был мертв уже несколько тысячелетий, и ее ладони осветились голубоватым светом. Он струился прямо на грудь Антуана. Это продолжалось несколько минут и закончилось яркой вспышкой.

На том месте, где секунду назад был Антуан, лежал младенец. Менестрес совершила практически невозможное. Она не просто сделала своего любимого человеком, но, чтобы спасти его, полностью изменила, сделала младенцем. Никто и никогда, ни один человек не догадается, что он когда-то был вампиром.

Колдовство было закончено, и обессилевшая Менестрес рухнула на колени рядом с ребенком. Спустя несколько секунд раздался выстрел. Менестрес успела отскочить в сторону на несколько метров. Те, кто стреляли, были уже возле ребенка, это были те двое. Вампирша понимала, что ей сейчас не справиться с ними. Она потеряла почти все силы. Ей оставалось только бежать. Это означало потерять Антуана, но он не погибнет, они не причинят ему вреда, потому что он стал человеком. Она найдет его, но для этого ей надо выжить. И она побежала, собрав все свои оставшиеся силы.

Когда она предстала перед Димьеном, который открыл ей дверь, то вампир даже не сразу узнал свою госпожу в этой растрепанной женщине в окровавленной одежде. А узнав, ошеломленно сказал:

— Госпожа Менестрес! Что с вами? Где Антуан?

— На нас... напали. Охотники... Антуан пострадал. Мне... мне пришлось воспользоваться магией... Младенец... он у них.

Тут силы оставили Менестрес. Она покачнулась, и Димьен подхватил ее на руки. Позвав Танис, он понес свою госпожу в ее спальню. Из ее путаных объяснений он более-менее понял, что случилось. Но главное сейчас было — здоровье его госпожи. Поэтому он положил ее в ее гроб. Только так она могла восстановить силы.

В гробу, в глубоком, похожем на смерть сне она провела почти пять лет, лишь иногда поднимаясь, чтобы питаться. Так много времени заняло восстановление ее сил. Когда же Менестрес поправилась, то покинула эту страну, так как ей слишком тяжело было находиться здесь после всего того, что случилось. Перед отъездом она велела Ксавье разыскать Антуана, вернее того, кем он стал. Она уехала в Италию, в Рим.

И вот теперь она снова была здесь. Она стояла перед картиной, и воспоминания о прошлом нахлынули на нее с новой силой. Все это время она старалась не показывать, какая буря чувств обуревает ее. Вампиру с ее положением не пристало отдаваться на волю чувств. Но иногда боль становилась невыносимой и Менестрес готова была сорваться. И сейчас был как раз один из этих моментов.

Менестрес провела рукой по картине, в ее глазах были слезы. В такие минуты ей хотелось стать обычной женщиной, чтоб дать волю чувствам, выпустить наружу свою боль... «Но нет! — говорила она себе, сжимая руку в кулак. — Я — госпожа Менестрес, старший вампир! Я не могу допустить, чтобы чувства взяли верх над разумом. Это может погубить слишком многих».

Бросив последний взгляд на картину, Менестрес покинула гостиную. Да, чтобы ни случилось, она не позволит сломить свою волю. И пусть ее сердце разрывается от боли, ее разум будет оставаться холодным.

С такими мыслями она шла по коридору, когда встретилась с Сильвией. Она улыбнулась девушке и сказала:

— Сильвия, девочка моя, ты еще не спишь?

— Мне не хочется.

— Что ж. Тогда пойдем в гостиную. Посидим, поговорим...

Эта гостиная, в которую Менестрес привела свою воспитанницу, в отличие от той, где висел портрет, была гораздо меньше и поэтому казалась уютнее. Здесь был камин, возле которого стоял небольшой диван, пара кресел и маленький столик. Все было в мягких пастельных тонах, что делало комнату светлее.

Менестрес налила себе и Сильвии вина. Вампиры могут есть и пить как обычные люди, но в небольших количествах, так как пища и вода не была им нужна, а алкоголь не оказывал на них никакого действия. Так что встретить пьяного вампира было невозможно.

Сильвия взяла бокал и, сделав маленький глоток, спросила:

— А этот человек, что приходил к тебе сегодня, ведь он вампир?

— Да. Это Ксавье, он магистр этого города, — Менестрес никогда не скрывала от девушки, кто она такая, и кем являются Димьен и Танис. Поэтому встреча с очередным вампиром никогда не была для Сильвии шоком. — Ты уже научилась отличать вампиров от людей. Это хорошо. Скоро я познакомлю тебя с Ксавье и остальными.

Сильвия ничего не ответила. Менестрес замечала и раньше, что новые знакомства иногда немного пугали ее, поэтому сказала:

— Не беспокойся. Ты — моя приемная дочь. Никто не посмеет причинить тебе вред. Может кто-то тебе даже понравится.

— Не знаю, не знаю, — покачала головой Сильвия, вызвав улыбку у своей приемной матери.

— Я помню тебя совсем крошкой. Я видела, как ты выросла. Теперь ты стала совсем взрослой, превратившись в красивую молодую леди. Многие мужчины обращают на тебя внимание.

При этих словах Сильвия немного покраснела, а Менестрес продолжала:

— Придет время и один из них покорит твое сердце. И неважно кто это будет: обычный человек или вампир.

— Ты так просто об этом говоришь.

— Я немало пожила на этом свете, чтобы понять, что таков круг жизни. Не все понимают это. Поэтому так много детей, непонятых родителями, сбегает из дома.

— Зачем ты говоришь мне все это? — спросила девушка, не понимая к чему весь этот разговор.

— Я воспитала тебя как родную дочь и люблю так, как только мать может любить родного ребенка, но рано или поздно ты покинешь меня, как окрепший птенец покидает свое гнездо. Ты захочешь создать свою семью. И я хочу, чтоб ты знала, что я не в коей мере не собираюсь препятствовать тебе в этом. Ты вольна решать сама с кем и как тебе жить.

— Но я люблю тебя и не хочу покидать, — встревожено ответила Сильвия.

— Я знаю это, — улыбнулась Менестрес, погладив ее по голове. — Никто не гонит тебя — ты самый дорогой мне человек, просто я хочу, чтобы ты знала, что я не собираюсь удерживать тебя при себе силой. Кстати, я давно хотела поговорить с тобой еще об одной вещи.

— О чем?

— Скоро тебе двадцать лет. Это прекрасный возраст. И я хочу спросить тебя, что ты хочешь делать дальше? Задумывалась ли ты о своем будущем?

— Ты дала мне прекрасное образование...

— Я не об этом. Ты — моя приемная дочь. Но я никогда не забывала и о том, что ты человек, а я вампир. Я не скрывала от тебя эту сторону моей жизни. И вот я хочу спросить, хочешь ли ты тоже стать вампиром?

— Не знаю, — честно призналась Сильвия. — Ты показала мне, что вампиры — это не обязательно чудовища, которых показывают в фильмах. Ты была гораздо добрее ко мне, чем многие люди. Но я не знаю, хочу ли стать вампиром. Смогу ли вынести вечную жизнь? Ведь я совсем не такая сильная, как ты.

— Ты вынесешь, я это знаю, знала всегда. Но я не требую от тебя немедленного решения. Подумай. Только ты вольна выбирать. Ты молода, у тебя в запасе еще лет десять, не меньше. Но я хочу попросить тебя об одном.

— О чем?

— Если ты решишься, то приходи ко мне. Я бы не хотела, чтобы вампиром тебя сделал кто-то другой, даже если это будет вампир, любящий тебя всей душой.

— Почему?

— Вампир, который обратил человека, всегда будет связан с ним и иметь над ним некоторую власть, во всяком случае, пока обращенный не станет сильнее его или равным ему. Не скрою, многие этим пользуются. Я не хочу, чтобы ты попала под чью-либо власть. К тому же у меня есть сила, которой нет у других. Я могу сделать так, что тебе не придется почти целый век прятаться от солнца. Оно не будет обжигать тебя, хотя его свет и будет причинять некоторый дискомфорт. И еще, вампир ты или человек — ты всегда будешь мне дочерью, и я буду любить тебя. Вот почему я хочу, чтобы ты пришла именно ко мне.

— Спасибо, — сказала Сильвия, обнимая приемную мать. — Я поняла тебя, и обещаю, что если решусь, то приду только к тебе.

— Вот и отлично, — улыбнулась Менестрес, а затем добавила, заметив, что Сильвия уже зевает, — А теперь тебе, по-моему, уже пора спать.

Она проводила свою приемную дочь до самой спальни, на прощанье поцеловав ее. Да, Сильвия выросла, но в чем-то все еще оставалась той маленькой четырехлетней девочкой, какой ее впервые увидела Менестрес.

Это было в Риме почти шестнадцать лет назад. Менестрес жила там уже несколько лет, тяжело переживая свою потерю и практически не общаясь с другими вампирами, за исключением Димьена и Танис. Возвращаясь с охоты вместе со своими неизменными провожатыми, Менестрес заметила Сильвию на одном из перекрестков возле какого-то большого ресторана. Она просила милостыню.

Взгляд этой маленькой, промокшей под дождем чумазой девочки поразил ее. Возможно, она увидела в ее глазенках ту же боль, что терзала ее саму. Менестрес взяла эту маленькую сиротку с собой, и с тех пор они не расставались. Эта встреча спасла их обоих. Менестрес полюбила девочку, и это помогло ей забыть о своем горе, утешить боль, а девочка полюбила Менестрес, найдя в ней любящую и заботливую мать.

Сильвия сразу прониклась доверием к Менестрес, а немного спустя и к Танис. Лишь Димьена она побаивалась, и первое время, увидя его, пряталась за Менестрес, чем очень огорчала вампира. Но через некоторое время и ему удалось завоевать доверие маленькой девочки.

Когда же Сильвия в первый раз назвала Менестрес «мама», сердце вампирши наполнилось невероятной нежностью. Она поняла, что отныне и вовеки веков их связывают такие же крепкие узы, как настоящих мать и дочь. Она никогда не сможет забыть ее, и если ей будет угрожать опасность, то она пойдет на все, чтобы спасти ее.

* * *

Помимо Джеймса и Грэга Вилджена в отряде охотников на вампиров было еще шесть человек: старый Пит — ровесник Грэга, но ниже его и грузнее. Со спины — так вылитый Санта-Клаус, Максвелл, которого все звали просто Мак — высокий, тощий и лысый, хотя ему было всего тридцать пять, но самый искусный стрелок. Еще были Симс и Рочет — двое бывших военных, Вильямс, которого все звали просто Ви, а за глаза и маленький Ви — из-за его роста, но ему не было равных в управлении с ножами, и, наконец, Морти, которого вообще-то звали Мортимер. Он был ровесником Джеймсу, но за свою жизнь уже успел повидать немало.

Вся эта команда довольно тепло встретила Джеймса как своего нового члена. В конце концов, они должны доверять друг другу, от этого зачастую зависела их жизнь, так как род их деятельности предполагал ежеминутный риск, а следовательно, собранность и сплоченность.

За довольно короткий срок Джеймса обучили всему, что необходимо знать охотнику на вампиров. Он научился использовать ножи, огнемет, изучил хитрости пользования ружьем для кольев и другим оружием.

Вскоре Мак выследил одного вампира. Он узнал место, где тот спит днем. Этим же вечером должна была состояться охота. Для Джеймса она была первой, так что ему была отведена роль скорее наблюдателя, чем исполнителя.

Вампир, которого выследили охотники, был еще довольно молодым. Он не прожил в этом облике и восьмидесяти лет, хотя сами охотники могли об этом только догадываться. Они прибыли к месту его дневного сна за пару часов до заката на своем сером фургоне. С виду он ничем не отличался от сотен подобных автомобилей, но внутри его находился целый арсенал. Останови их полицейский патруль, и у них были бы неприятности. Охотники действовали на грани фола.

Прибыв на место, охотники действовали по давно отработанному плану. Морти с большим мастерством вскрыл замок, и все вошли в дом, рассредоточившись по комнатам. Вскоре старый Пит подал условный сигнал, это значит, он нашел вампира. Все устремились к нему и оказались в спальне с плотно задернутыми шторами, где рядом с кроватью стоял гроб. Гроб как гроб, с позолоченными ручками и откидывающейся крышкой.

Прежде чем открыть его, Грэг, достав острое мачете, встал в изголовье, Мак в ногах, а остальные по бокам. Резким движением Рочет открыл крышку, а несколькими секундами позже Мак выстрелил из ружья, которое держал наготове. Гроб не был пустым. Вампир, спавший там, был пронзен одним из посеребренных кольев. С виду он был еще совсем молод, года на три младше Джеймса. Черты его почти ангельского лица, если забыть о клыках, исказились от боли. Он был еще жив, его руки метнулись к груди, пытаясь вытащить кол. Пытаясь вынуть его, вампир сел. И в тоже мгновенье Грэг одним резким отточенным движением снес ему голову. Брызнула кровь, голова слетела с плеч, и в навеки раскрытых глазах застыло удивление.

Крови было много, она забрызгала всех, кто стоял у гроба, но конечно больше всего досталось Вилджену. Правда, это его, казалось, нисколько не смутило.

Часть крови попала и на Джеймса. От этого он вздрогнул, будто его ударили плетью. Дело было не в том, что он боялся крови, это было не так. Его поразило лицо молодого вампира и то, как хладнокровно действовали охотники. И он опять подумал о том, правильно ли он поступает. Кто он такой, чтобы выносить приговор? Он вспомнил о своей семье, которую убили вампиры, и его сердце вновь наполнилось решимостью. Но все же его все еще терзали сомненья, хоть он старался и не показывать этого. Джеймс не без оснований думал, что остальные охотники не поймут его.

* * *

Совет снова был в сборе. В зале царило некоторое оживление, что, в принципе, было несвойственно для вампиров. Они обладали способностью практически в любых ситуациях сохранять спокойствие. Бессмертие приучает к терпенью. Но сейчас многие были оживлены.

— Ксавье, зачем ты собрал нас опять? — спросила Мариша.

— Я оповестил вас, что королева прибывает в наш город. И вот, Ее Величество, изъявило желание присутствовать сегодня на нашем Совете, — холодно ответил Ксавье.

— Ну и где же эта легендарная королева? — с иронией в голосе спросил Герман.

Ксавье бросил в его сторону гневный взгляд, но не успел ничего сказать, так как в это время двери в зал, где проходил Совет, открылись, и вошла Менестрес. Она была в длинном платье кроваво-красного шелка, которое обтекало ее фигуру и мягкими складками спадало до самого пола. Ее сопровождали Димьен, как всегда утонченный, в безукоризненном костюме, и Танис. Сильвия осталась дома. Менестрес понимала, что присутствовать на Совете — это не для нее. Человеку здесь не место.

Менестрес гордо, с истинно королевской походкой, подошла к столу и села во главе его. Димьен и Танис встали позади нее.

В этот момент глаза всех присутствующих в зале были обращены к ней. Казалось, появление Менестрес поразило вампиров, но это длилось не долго. Едва она села, как все они как один поднялись, чтобы поприветствовать ее.

Менестрес сделала разрешающий знак рукой, и все снова заняли свои места, а Ксавье сказал:

— Мы рады приветствовать Вас, Ваше Величество.

— Я тоже рада видеть всех вас: тех, кого я уже знаю и, конечно, тех, кто недавно присоединился к нам, — ровным голосом ответила Менестрес.

— И чем мы обязаны Вашему визиту? — спросил Герман.

В зале воцарилась мертвая тишина. Вопрос Германа был дерзок, и все застыли в ожидании как на это отреагирует королева.

Лицо Менестрес казалось непроницаемым, но огонь, горевший в ее глазах, стал ярче. Она склонилась к Ксавье, который сидел по правую руку от нее, что-то тихо спросила у него, а затем холодно и бесстрастно ответила Герману:

— Герман, ведь так тебя зовут? Ты сильный вампир, но стал магистром совсем недавно, поэтому я прощаю твою дерзость и даже отвечу на твой вопрос. Все мы бессмертны, наши тела не подвержены старости, поэтому мы не можем жить на одном месте слишком долго. Это может зародить в людях подозрение. А наша самая главная цель — сохранять наше существование в тайне. Если люди узнают о нашем существовании, то на нас начнется охота, которая будет иметь гораздо больший размах, чем охота на ведьм в средние века.

— Но мы сильнее людей, — не унимался Герман. — Мы давно могли бы захватить власть, и тогда никто уже не посмел бы поднять на нас руку.

— Да, мы сильнее людей. Но наше место — в тени человечества. Да, они дают нам пищу, и мы, в свою очередь, научились брать ее, не причиняя им особого вреда и, конечно же, не убивая их. Но сами люди думают по-другому. Если они и верят в нас, то более склонны доверять старым мифам и легендам, а это порождает страх. И если мы захватим власть, то этот страх охватит всех. А страх ведет к безрассудству. И это опять же может привести к охоте на нас. Не стоит забывать о том, что нас значительно меньше чем людей.

— Это легко можно исправить, — проворчал Герман.

— А что потом? — спросила Менестрес. — Нас станет больше, а что дальше? Люди обеспечивают нас пищей, но как прокормиться такому количеству вампиров? Всех мировых запасов донорской крови не хватит, особенно если учесть, что молодым вампирам, в отличие от тех, кто прожил несколько сотен лет, кровь нужна практически каждую ночь. И ты, Герман, недостоин звания магистра, если не понимаешь этого.

Герман больше ничего не сказал, но в разговор вступила Мариша. Она сказала:

— Но, несмотря на все наши предосторожности, некоторые люди все равно охотятся на нас.

— Да, — вздохнула Менестрес. — Охотники на вампиров были практически всегда. Особенно туго нам приходилось в средние века, когда люди верили в нас, но и теперь, когда эта вера практически исчезла под влиянием прогресса, охотники остались. Правда их уже не так много, но они есть и продолжают заниматься своим делом. Но я думала, что охотники, орудовавшие в этой стране, разгромлены и больше не охотятся.

— До недавнего времени все так и было, Ваше Величество, — ответил один из магистров с азиатской внешностью. — Но они снова собрались в отряд. Они прекрасно понимают, что один на один с вампиром у них нет шанса даже днем, и поэтому работают отрядами, подобно своре собак. Они уже убили одного вампира.

— Давно? — спросила Менестрес.

— Нет, три дня назад.

— Такеда, ты уверен, что это охотники?

— Да, ошибки быть не может, это их работа. Надо отдать должное их подготовке. Они пронзили его колом в серебреной оболочке, а затем отсекли голову. Я видел тело. Работали профессионалы.

— Предупредите всех вампиров, особенно молодых, так как они наиболее уязвимы, чтобы были осторожны, — распорядилась Менестрес.

— Не проще ли выследить этих охотников и уничтожить их всех до единого? — спросила Мариша.

— Массовая резня ничем не поможет, только поднимет на ноги всю полицию, — возразила Менестрес.

— Можно сделать так, что их тела никогда не найдут, — ответила Мариша, и в ее глазах загорелся кровожадный огонь.

— Очень сложно сделать так, чтобы человек исчез бесследно. У всех у них есть родственники или друзья, которые будут искать их. Да, мы можем уничтожить всех охотников, но кто-нибудь из их друзей или родных обязательно поймет, с чем или, вернее, с кем связана их смерть. И это породит новых охотников. Это порочный круг.

— И что же нам делать, как оградить себя от охотников? — спросил чернокожий вампир.

— Прежде всего проявлять осторожность, стараться не обнаружить место своего ночлега, — ответила Менестрес. — И убивать только при самообороне. Если же охотники будут увеличивать свой отряд и представят для нас действительную угрозу, то тогда мне придется принять более радикальные меры.

Более ничего не уточняя, Менестрес всем своим видом дала понять, что разговор закончен. Вскоре она вместе со своей свитой покинула Совет.

Да, этот совет показал, что некоторые вампиры еще не понимают, что их жизнь неотделима от людей. Возможно только более-менее мирное сосуществование друг с другом. Менестрес знала это как никто другой, должны были понять и остальные, как бы несправедливо это им не казалось. И ее долг, долг королевы поддерживать этот хрупкий мир.

Менестрес была королевой более шести тысяч лет, но это не значит, что она была безгрешной или страдания не коснулись ее, как могло показаться со стороны. Да, она была наследницей королевского трона по праву рождения, но ей мечем и кровью пришлось доказывать это ее право.

Ее родителей убили самым вероломным образом прямо на ее глазах, когда ей было восемнадцать. Ей самой чудом удалось спастись. Лишь спустя двести лет ей удалось завоевать место, принадлежащее ей по праву. Да, она на всю жизнь запомнит тот день. Это была великая битва. Она помнила тронный зал, залитый кровью, помнила себя, разящей косой Смерти своих врагов. Она убивала, убивала вампиров, людей — всех, кто пытался помешать ей. Когда она ворвалась в тронный зал, то была вся покрыта кровью. Так что ее кожа казалось красной, а волосы — рыжими.

Тот день был одним из тех немногих, когда она выпустила наружу весь свой гнев, использовала всю свою силу. Она убивала, убивала без жалости, с упоением. Жестоко и без колебаний она расправилась с изменником. Она вырвала его сердце и сожгла его тело. Затем она возложила на себя окровавленную корону, которую когда-то носила ее мать, и которой вероломно завладел изменник.

Так началось ее правление.

Да, ее руки тоже были в крови. Ей приходилось убивать ради мести, ради спасения своей жизни и жизни других, убивать во время война. Она была воином, воином познавшим убийство. Но никогда она не убивала ради забавы.

Ей пришлось пережить немало горя, но в ее жизни были и счастливые моменты. Ее детство, в окружении любящих родителей, ее первый мужчина... В средние века она блистала при королевских дворах Европы, позже приходилось быть осторожнее. Эпоха ренессанса с ее неподражаемыми художниками и поэтами. Менестрес помнила, как позировала Батичелли для его Венеры. Новый Свет...

Она видела рождение и смерть императоров и империй, народов и цивилизаций. Она лично знала многих известных людей, о которых теперь люди могли узнать лишь из учебников истории, таких как женщина-фараон Хатшепсут и Александр Македонский, Екатерина II и знаменитый певец Фаринелли, Моцарт и Мольер, этот список можно было еще продолжать и продолжать. Менестрес встречала многих еще до того, как они оказывались в зените славы. Самым ярким из низ, несомненно, был принц Сидхаркха, который позднее стал известен под именем Будда.

На одном из светских приемов ей даже удалось встретиться с Брэмом Стокером. Это было довольно забавно...

Время проходило сквозь Менестрес, не разрушая ее плоть, но каждое столетие жило в ее сердце. Она в совершенстве овладела тем, без чего вампиру не прожить в этом мире. Она научилась меняться вместе со временем, не жить прошлым и не бояться будущего. Ведь перед ней расстилалась вечность.

Менестрес, конечно, не сразу пришла к этому выводу. Но жизнь — хороший учитель, а она была хорошей ученицей. И ее долгом было научить этому свой народ, научить их, что они являются частью человечества, так же как и человечество является частью их. Хотя совет показал, что некоторые все еще не хотят принять это.

Возвратившись домой, Менестрес поднялась в потайную комнату. Привычным движением она налила себе крови и, с помощью эликсира, придала ей свежести. Затем залпом осушила бокал. Но она пила не от голода. Кровь обостряла все ее чувства, а сейчас ей это было необходимо. Она сидела, погруженная в свои мысли, и даже не сразу заметила, как вошел Димьен. Он хотел было уйти, чтобы не мешать ей, но она остановила его, сказав:

— Постой. Извини, я задумалась и не сразу заметила тебя.

— Что-то случилось?

— Нет. Но что-то должно случиться. Я чувствую это.

— Что-то плохое?

— Может да, а может и нет, а может и хорошее, и плохое сразу, не знаю. Но что-то произойдет.

— Интуиция редко подводила тебя, — сказал Димьен, успокаивающим жестом положив руку ей на плечо.

— Это-то меня и пугает.

— Я уверен, ты справишься со всеми испытаниями, которые пошлет тебе судьба. Тебе нет равных, уж я то знаю. Ты сильнейшая из вампиров в мире, хотя и предпочитаешь скрывать это.

На это Менестрес лишь благодарно улыбнулась. Она знала, что Димьен говорит искренно, и это придавало ей силы. Сколько раз спрашивала она себя: прожила ли бы она так долго, если бы рядом с ней не было ее верных друзей? Ведь одиночество убивает сильнее, чем охотники на вампиров.

* * *

Хоть Герман и вел себя очень вызывающе, но королева все же произвела на него глубокое впечатление. Он не верил всем тем россказням, которые слышал о ней. По правде сказать, полностью верил он только самому себе.

Вся жизнь Германа была подтверждением тому, что никому нельзя доверять. Он родился семьсот двадцать семь лет назад в Германии в городе Нейс, что на Рейне. Его юность и взросление пришлись на тот период, когда в Европе охота на ведьм была в самом разгаре. Видя насилие и смерть почти каждый день, он пришел к выводу, что человеческая жизнь не стоит ничего.

Он был не слишком знатного происхождения и рано остался сиротой — его родители погибли при эпидемии чумы. Родственников, желающих взять его на воспитание, не оказалось, и так Герман оказался на улице, полностью предоставленный сам себе. Ему не раз приходилось голодать, он научился воровать, и вскоре весьма преуспел в этом ремесле.

Но Герман не собирался провести так всю жизнь. Его планы всегда были честолюбивы. Богатство и власть притягивали его. Ради достижения этого он играл, грабил, убивал. Свое первое убийство он совершил в пятнадцать лет, задолго до того, как стал вампиром. И не было ничего удивительного в том, что Герман рос беспринципным человеком, привыкшим добиваться своего любыми путями, не гнушаясь ни чем.

Не удивительно, что власти разыскивали его. За его поимку даже было объявлено вознаграждение. И однажды, будучи мертвецки пьяным, он попался. Попался по-глупому, затеяв ссору со стражниками. Ему тогда было двадцать два.

Принимая во внимание все его прегрешения, наименьшее, что грозило Герману — это виселица. И он понял это, как только пришел в себя в грязной тюремной камере. Правда, с начала он далеко не сразу сообразил, где находится, на это ему потребовалось несколько секунд. Голова трещала неимоверно, к тому же правое плечо было поранено и кровоточило, верхняя губа была разбита, а левая щека саднила. Видно, стражники не особо церемонились с ним.

— Тысяча чертей! — в бессильной ярости выругался Герман. — Проклятье!

— Я вижу вы очнулись, — раздался позади него голос.

Герман только сейчас обнаружил, что был не один. Его сокамерником был сухопарый мужчина лет сорока, не больше, с прямыми каштановыми волосами и холодными серыми глазами. Судя по всему, он был довольно высокого роста. Манера держать себя, его костюм, правда, немного испачканный и порванный в нескольких местах, все выдавало в нем человека знатного происхождения. Но в отличие от Германа он был прикован к стене массивными кандалами. Видно, его преступление еще страшнее моего, — горько усмехнулся тогда Герман, а вслух довольно дерзко сказал:

— А ты кто такой?

— Я — Руфас, барон фон Зоргский. К вашим услугам.

— Барон? — усмехнулся Герман. — И как же тебя угораздило угодить сюда с таким титулом?

— Скажем так, меня застали врасплох. Я вижу, вы довольно дерзкий юноша.

— Какой есть, — огрызнулся Герман.

— И за что же вас схватили? Хотя, думаю, я знаю ответ. Скорее всего, за воровство.

— Ну и что с того? Мне не приходилось выбирать, как заработать свой кусок хлеба. Вам этого не понять...

— Не спеши судить по внешнему виду, юноша.

— Я сужу так, как мне нравится. И перестань ко мне так обращаться. Здесь не графский замок, а тюрьма, и ты такой же узник, как и я.

— И как же прикажешь к тебе обращаться?

— Можешь звать меня Германом, если уж на то пошло. Хотя, думаю, уже не долго. Вряд ли меня помилуют. Уверен, они уже соорудили виселицу, чтобы повесить меня.

— Я вижу, ты не тешишь себя иллюзиями, Герман.

— Я привык воспринимать жизнь такой, какая она есть, — сухо ответил Герман, прихрамывая прохаживаясь по камере.

Он тщательно изучил все углы, проверил решетки на окнах, но все оказалось бессмысленным. Этот каменный мешок был полностью неприступен. Руфас все это время со скрытой иронией наблюдал за ним. Этот юноша забавлял его, было в нем что-то необычное. Наконец он сказал:

— Я вижу, тебе уже приходилось бывать в подобных переделках.

— Всякое бывало, — фыркнул Герман. Закончив осмотры, он еще раз выругался и сел на свое место. — А что же ты такое натворил, что тебя бросили сюда, да еще и приковали? К чему подобные церемонии с простым узником? Ты что, убил кого-то из знатных или готовил покушение на короля?

— Нет. Эти идиоты, прикрываясь именем Бога, обвинили меня в колдовстве, — холодно ответил Руфас, и в его голосе слышались нотки ненависти.

— У-у, тебе не повезло еще больше, чем мне. Я хотя бы могу рассчитывать на легкую смерть.

— Ты мне нравишься Герман, ты не похож на остальных людей, — усмехнулся Руфас.

— А что с того? Это никак не поможет нам обоим выбраться отсюда.

— Как знать, как знать.

На улице уже стемнело, сквозь зарешеченное окно проникало лишь немного лунного света. Герман уже начал засыпать, когда что-то разбудило его. Она даже не совсем понял, что это было.

Не осознавая того, он подошел к Руфасу. Раздался тихий лязг цепей, сверкнули клыки, в следующий миг они вонзились в шею Германа. Он не мог сопротивляться, да и не стремился к этому. Все это казалось ему нереальным. Последнее, что он увидел в почти полной темноте камеры, так это то, как Руфас разрывает на себе цепи, словно они не из железа, а из бумаги. Потом кто-то поднял его... Больше Герман ничего не помнил, он потерял сознание.

Приходил в себя он медленно, с неохотой. Словно просыпаясь после глубокого сна. Немного прейдя в себя, Герман понял, что он уже не в тюрьме. Он лежал на небольшом диване в богато обставленной комнате. Справа тлел камин, возле которого в массивном резном кресле сидел Руфас. Оперев подбородок на сплетение рук, он смотрел на Германа.

— Как я здесь оказался? — спросил Герман.

— Я принес тебя сюда, — ответил Руфас.

— Но почему я ничего этого не помню? — нахмурился Герман. Воспоминания о прошедшем никак не хотели складываться в его голове в единое целое. — И как тебе удалось выбраться из тюрьмы?

— Просто это в моих силах.

Сказав это, Руфас поднялся одним плавным движением, и Герман даже не заметил, как он оказался возле дивана.

— Да кто же ты такой? — изумленно спросил он. — Ты колдун, не иначе!

— Нет. Назвать меня колдуном было бы неверно. Хотя некоторые магические способности мне, несомненно, присущи. Я — вампир.

— Вампир?

— Да. И я выбрал тебя.

Спустя секунду его клыки снова вонзились в шею Германа. Руфас пил, пока не опустошил его до конца, до последней капли. Затем он взрезал себе запястье и приложил рану к губам Германа, заставляя его пить. Он вынужден был сделать несколько глотков, а несколько секунд спустя почувствовал, как в его груди разгорается пламя, заполняя собой все тело. Боль пронзила его, он думал, что умирает, но через некоторое время боль прошла. На смену ей пришло ощущение невероятной силы. Герман чувствовал себя лучше прежнего, будто заново родился.

Более-менее прейдя в себя, он понял, что изменился. Герман с удивлением обнаружил, что у него выросли клыки, и видел и слышал он теперь гораздо больше, словно мир раскрасили новыми более яркими красками. И еще он чувствовал сильный голод. Герман недоуменно посмотрел на Руфаса, с лица которого все это время не сходила усмешка.

— Ты...

— Да, — перебил его Руфас. — Я сделал тебя одним из нас. Теперь ты вампир.

Герман относительно спокойно воспринял свой новый облик. Он был вором, грабителем, убийцей. Так что необходимость пить человеческую кровь не очень-то смутила его. Его радовали те новые возможности, которые теперь открылись перед ним. Ведь он обрел невероятную силу и бессмертие.

Так для Германа началась новая жизнь. Руфас был старым вампиром, он прожил более трех тысяч лет. И, если честно, он устал. Во многом поэтому инквизиторам удалось схватить его. Сделав Германа вампиром, он не только хотел дать ему новую жизнь, но и надеялся с его помощью вернуть себе вкус жизни.

Руфас учил Германа всему, что знал сам, учил, как ему обращаться со своей новой силой, и не только. Он учил его грамоте, языкам, светским манерам — всему, что поможет прожить ему среди людей долгие годы, столетия и не выдать себя. И нашел в лице этого юноши весьма способного ученика. Вместе они путешествовали по городам, странам. Так, незаметно для них обоих прошло почти двести лет.

Герман изменился, теперь он уже не был похож на уличного вора, он мог спокойно появляться в светском обществе не вызывая ни у кого подозрений. Но душа у него оставалась прежней.

Руфас слишком поздно начал понимать истинную сущность своего воспитанника. Да, Герман научился многому: выучил несколько языков, его манеры были безукоризненны, он стал сильным вампиром. Осталось всего несколько лет и он станет магистром, и Руфас подозревал, что это не предел его силы. Но Герман не оставил своих планов и сердце его не изменилось. Он был жесток и беспринципен. Честь для него была ничто, если на карте стояла власть. Всей душой он жаждал лишь одного — могущества.

Когда Руфас осознал это, то понял, что сотворил чудовище, которое не остановится не перед чем. Когда он в очередной раз увидел, как Герман воспользовался своей силой, чтобы заставить людей служить себе и без малейшей жалости убил того, кто пытался воспротивится ему, то понял, что сам должен положить этому конец. В это же утро, когда солнце уже встало, и Герман отправился к себе отдыхать, Руфас решает убить его.

Но он недооценил своего воспитанника. Едва он откинул крышку гроба, в котором тот спал, и занес меч над его горлом, как Герман открыл глаза и молниеносным движением выхватил меч из его рук со словами:

— Я подозревал это.

— Ты маленький гаденыш! Я думал, что создаю достойного приемника, но создал чудовище! Ты умрешь!

Руфас снова попытался напасть, но Герман ловко увернулся со словами:

— Ты дурак! Да, ты много дал мне и многому научил, но ты стар! Ты ничего не понимаешь! Все те законы, которые ты втолковывал мне — полная чушь! Рано или поздно я добьюсь абсолютного могущества, и ты не помешаешь мне!

С этими словами Герман снес голову Руфасу, своему создателю и учителю. Но ни малейшего сожаления не было в его глазах. Он готов был уничтожить всех, кто встанет на его пути к могуществу. Теперь он был свободен и независим, он убил единственного, кто, по его мнению, мог бы иметь над ним власть. Герман считал, что узнал от Руфаса все, что ему нужно.

На следующий день он отправился на восток. Там он собирался начать свой путь к могуществу.

Такова была история Германа. И вот сейчас он достиг многого. Он был силен и у него был свой собственный клан. Узнав о королеве, он понял, что как никогда близко находится от исполнения своего заветного желания — полного могущества. И что именно королева может помочь ему в этом.

Первым делом он отмел слухи о ее долголетии, о том, что она самый старый вампир, ведь он сам ощущал в ней возраст немногим более тысячи лет и даже ее телохранитель был как минимум раза в три старше ее. Во-вторых, он поставил под сомнения рассказы о ее невероятной силе. Да, королева, безусловно, была в ранге магистра, но не более. Хотя Германа и озадачивало то, что он не мог до конца ощутить ее силу.

Чуть ли не единственное, во что он готов был поверить, так это то, что королева Менестрес — рожденный вампир. В конце концов, это не было такой уж редкостью. Вампиры могли иметь детей, правда, не более двух за вечную жизнь.

Но все же королева притягивала его. Герман видел, с каким почтением смотрят на нее остальные вампиры. В том, что они исполнят любое ее приказание, не приходилось сомневаться. И в нем поднималась зависть к этой ее власти. Поэтому Герман решил узнать побольше об этой королеве. А сделать это можно было лишь в одном месте — в библиотеке, которая находилась в том же доме, где собирался Совет. В ней хранились летописи вампиров. Чтобы попасть туда, нужно было обладать специальным правом доступа. Но с этим у Германа как раз и не было проблем. Каждый магистр автоматически получал это право.

И вот, уже следующей ночью он был в библиотеке. Она располагалась не в самом доме, а под ним, образовав настоящий лабиринт. Он существовал здесь несколько сотен лет, и столько же здесь хранилась библиотека. Подобное хранилище летописей вампиров существовало практически в каждой стране. Это была их память, и если бы люди когда-либо смогли найти ее и расшифровать, так как все записи были закодированы, то для них бы открылись многие пробелы в истории.

За последнюю сотню лет библиотека претерпела значительные изменения. Всюду были установлены защитные системы по последнему слову техники, все было компьютеризировано, что значительно облегчало поиск нужной информации. Чем, собственно, и воспользовался Герман.

Он просидел в библиотеке практически всю ночь и выяснил немало интересного. Герман узнал, что королева действительно жила в этом городе двадцать-двадцать пять лет назад, но потом что-то произошло, что-то связанное с охотниками, и она уехала. Также в одной из летописей указывалось, что больше двух сотен лет рядом с ней был один сильный вампир, он был практически в ранге Черного принца, но потом он куда-то исчез. Герман больше нигде не нашел о нем ни слова. Многие летописи превозносили силу королевы, говорили о том, что она обладает особой магией, которая в королевском роду передается от матери к дочери, но ни в одной из них он не нашел фактов, подтверждающих это. В общем-то, вся информация о королеве носила расплывчатый характер. Герман нигде не смог найти данных о том, сколько же в действительности лет Менестрес, нигде не было отмечено откуда она, в какой стране родилась. Это удивило, но не сильно обескуражило Германа. В его голове уже созрел план дальнейших действий.

Этой же ночью он нанес визит Такеде. Конечно, он предпочел бы поговорить с Маришей, но эта хитрая бестия могла обо всем догадаться. Поэтому выбор пал на Такеду. Он нашел его в его доме на окраине города. Хоть на Совете он и выглядел настоящим европейцем, если конечно не принимать во внимание его внешность, то обстановка его дома показывала кем он в действительности является. Все было в восточных тонах. Китайские вазы, низкие столики, гобелены с изображением драконов и птиц.

Такеда встретил Германа в гостиной. Он возлежал на диване среди множества подушек. Вампир сменил костюм на просторные шелковые штаны и безрукавку, одетую на голое тело, которая открывала татуировку дракона на правом плече, сделанную еще в те далекие времена, когда Такеда был человеком.

По всему было видно, что он сегодня уже питался и сейчас находится в благостном расположении духа. Рядом с ним была красивая девушка. Она улыбнулась Герману, показав клыки. Она тоже была вампиром. Такеда жестом отослал ее, пригласив Германа сесть. Когда вампирша послушно вышла, он спросил:

— Что привело тебя ко мне в столь поздний час, друг мой?

— А разве для друзей нужен повод? — вопросом на вопрос ответил Герман.

— Нет конечно. Я рад тебя видеть.

Они разговаривали ни о чем, и Герман думал как бы расспросить его о королеве, не вызвав подозрений, но Такеда сам помог ему. Он сказал:

— На Совете ты вел себя с королевой очень дерзко. Тебе повезло, что она простила тебя.

— И чтобы она могла со мной сделать? — с усмешкой спросил Герман.

— О, она очень сильна. В ее власти заставить склониться перед ней любого, даже магистра, даже Черного принца.

— Черного принца? — переспросил Герман. Он уже второй раз слышал этот титул и хотел узнать о нем поподробнее, хотя его голос ни в коей мере не выдал его заинтересованность.

— Да. Считается, что это магистр над магистрами. Вампиры такой силы встречаются очень редко. В мире их всего десять, может двадцать. За всю свою жизнь, а это без малого девятьсот лет, я встречал лишь двоих, обладающих подобной силой. Один из них жил в Японии шестьсот лет назад, а другого я встретил уже здесь, хотя он был еще не совсем Черным Принцем, но это произошло бы через год другой. Он был с королевой.

— Ее любовник? — разговор становился все интереснее.

— Вполне возможно, а может и больше. Говорят, что обращение его в вампира не обошлось без нее.

— Значит, это она сделала его настолько сильным, что он должен был стать Черным Принцем?

— Не знаю, но если это кому и под силу то только ей.

— И что же с ним произошло?

— Почти двадцать пять лет назад он исчез. Говорили, что его убили охотники на вампиров. И многие утверждали, что королева убила почти весь этот отряд, и именно с этим был связан ее отъезд через несколько лет. Но все это лишь на уровне слухов.

— Если она так могущественна, то почему у нее такая маленькая свита? Она что, не создает вампиров?

— Да, ее свита состоит всего из двух вампиров, которые постоянно находятся при ней. Но они полностью преданны ей. Димьен — ее телохранитель, пойдет ради своей королевы на все. Я сам это видел. Когда чуть более трехсот лет назад у нас была стычка с охотниками, он убил одного из них, едва увидел, что тот целиться в его госпожу. Он так и не успел нажать на курок — Димьен вырвал ему сердце. Что же касается сотворения новых вампиров то, насколько я знаю, она делает это очень редко.

— Как же ей, в таком случае, удается удерживать власть в своих руках?

— Ее род очень древен. Говорят именно из него вышли первые вампиры. Ты знаешь, что вампиры сохраняют связь со всеми, кого они сделали себе подобными, и теми, которых обратили они, и так далее. А учитывая то время, на протяжении которого существует королевский род, можно смело утверждать что частица королевы есть в каждом из нас. При желании она может призвать любого вампира и всех сразу. Не будет ни одного, кто бы ни услышал ее зов. Я был свидетелем этого. Во время великого лондонского пожара она призвала всех вампиров города, и меня в том числе, предупреждая об опасности.

Больше ничего нового и важного Герману у Такеды выведать не удалось, но все же он узнал немало. И то, что он узнал, еще больше уверило его в его плане. Но сегодня было уже поздно что-либо предпринимать. Меньше чем через час солнце возвестит о начале нового дня, поэтому Герман спешил домой.

* * *

Следующим днем, вернее вечером, Менестрес посетила оперу. На этот раз она взяла с собой Сильвию, девушка, как и сама королева вампиров, любила оперу.

Они сидели на лучших местах, и это было не только благодаря состоянию Менестрес, хотя оно и было немалым, но и благодаря тому, что владельцем этого театра был Ксавье. Многие вампиры владели значительной собственностью, правда, управление осуществляли через подставных лиц. Так поступал и глава Совета. Владея приличным состоянием, он предпочитал оставаться в тени, хотя и не давал забыть, кто в действительности управляет всем. Вот и сейчас он не упустил случая выказать свое почтение королеве, а в конце первого акта сам посетил их ложу. Он с поклоном поцеловал руку Менестрес и сказал:

— Добрый вечер, королева Менестрес, мисс...

— Разреши представить тебе Сильвию — мою приемную дочь. А это Ксавье — магистр и глава Совета, — представила их друг другу Менестрес.

— Очень приятно, — Ксавье поцеловал руку девушке, и она ответила ему улыбкой.

— Рад видеть вас в моем театре. Надеюсь, вам нравится опера.

— Она чудесна, — ответила Менестрес. — Ты пригласил певцов из Италии?

— Не всех. Большинство из них местные.

— Я вижу, ты прекрасно со всем справляешься.

— Не жалуюсь. Правда, довольно часто приходиться действовать через подставных лиц, а это увеличивает риск. Но все же так безопаснее для всех нас.

— Сколько тебя знаю, ты всегда заботился не только о себе, — улыбнулась Менестрес. — Мне это всегда нравилось. В этом ты похож на Круса.

— Мы всегда были друзьями. Я прекрасно помню те времена, когда мы жили все вместе, будучи Вашими учениками, — при этих воспоминаниях в глазах Ксавье появилось мечтательное выражение, было видно, что они дороги ему. — Крус стал вампиром на сотню лет раньше меня. Сейчас он, насколько я знаю, осел в Венеции.

— Да, я встречалась с ним несколько раз. Недавно у него и Мирабель родился сын.

— Вот как? Я рад за них. Надо будет навестить их, как только появиться время.

— Ты пока не собираешься покидать эту страну?

— Нет. Мне нравиться здесь, тут я многого добился, осев после длительных странствий. А уезжать в другую страну, чтобы начинать там все сначала... Нет уж. Я прожил здесь, в этом городе последние две с половиной сотни лет, я видел, как он рос, менялся. Я знаю здесь все. К тому же я магистр города, и мой долг заботиться обо всех здешних вампирах. Я не могу просто так бросить все это и уехать, даже если бы очень захотел.

— Ты стал очень ответственным, — улыбнулась Менестрес. Ей пришлись по душе слова Ксавье. — Городу повезло, что у него такой главный магистр.

— Да, но с этими молодыми вампирами становиться все труднее, — недовольно проворчал Ксавье. — Некоторые из нас подходят к вопросу обращения новых вампиров крайне необдуманно. В результате чего молодые вампиры, чувствуя себя не только бессмертными, но и абсолютно неуязвимыми, совершают глупости. В этом году мне пришлось вытащить из тюрьмы уже троих.

— К сожалению, многие, берущие на себя создание нового вампира, не понимают, что с превращением человека в вампира дело не кончается. Молодой вампир похож на маленького ребенка, которого нужно заново учить жить. Поэтому такой вампир, не знающий толком кто он и что он, может быть очень опасен. Во-первых, он может начать убивать, во-вторых, не будет соблюдать должную осторожность, и бог знает, что еще. А такое поведение рано или поздно приведет его или к безумию, или к смерти, или в полицию.

— Вот именно, а это грозит нашим раскрытием. Правда, в последнее время, многие стали осознавать это и вести себя осторожнее. Но все же остаются еще те, кто создают новых вампиров, чтобы увеличить свою власть.

— Да-да, — согласилась Менестрес. Следующий акт оперы должен был вот-вот начаться, и она оглядывала зрительный зал. — Я вижу, сегодня здесь много наших.

— Вы правы. В ложе напротив вашей находиться Такеда с двумя своими вампирами. Через три ложи от него Мариша и Роберто.

Менестрес посмотрела туда и увидела женщину рядом с высоким чернокожим. Все эти вампиры ничуть не отличались от обычных людей, ни один человек не смог бы признать в них вампиров, если бы они этого не захотели, но сами они могли бы узнать друг друга, даже находясь в разных концах огромной людской толпы. Вот и сейчас они обменивались приветственными кивками головы с Менестрес.

Но сама королева не пожелала говорить с ними. Когда опера закончилась, они с Сильвией покинули театр и поехали домой. Они как раз выходили, когда Менестрес на миг почувствовала что-то, будто за ними следили, но это чувство сразу же прошло, и она решила не придавать этому особого значения. Они с Сильвией сели в ждавшую их машину и уехали. Если бы королева помедлила хотя бы несколько секунд, то смогла бы увидеть темный силуэт. Фары проезжающей машины на миг осветили его — это был черноволосый мужчина.

Но дома Менестрес ожидал еще один сюрприз. Танис передала ей огромный букет кроваво-алых роз. Королева удивленно вскинула свои красивые брови. Она не ожидала цветов. Найдя карточку, которая была прикреплена к букету, она прочла ее. В ней была лишь строчка: «Надеюсь, я не слишком дерзок. Герман».

А спустя час Герман сам пришел в дом Менестрес. Она согласилась принять его, хоть этот визит ее и удивил.

Герман галантно поцеловал ей руку, коснувшись лишь кончиков пальцев. Казалось, от его былой дерзости не осталось и следа, но все же в глубине его глаз было что-то, что заставляло насторожиться. Менестрес пригласила его сесть и сказала:

— Спасибо за цветы, но твой визит удивил меня. Что ты хочешь?

— Ничего. Я просто пришел, чтобы лично извиниться за свою непозволительную дерзость. Я не в коей мере не хотел обидеть или рассердить вас.

— Еще на Совете я сказала, что прощаю тебя.

— Значит, вы не сердитесь на меня?

— Нет.

— Вы удивительны. Я никогда не встречал вампиров подобных вам. Вы, несомненно, по праву носите титул королевы.

— Спасибо, но лесть здесь ни к чему, — голос Менестрес оставался холодным.

— Мои слова искренны. Вы поразили меня, еще в нашу первую встречу. С тех пор я не могу забыть о вас ни на минуту, — с этими словами Герман снова поцеловал ей руку.

Менестрес не могла сказать, что ей это было неприятно, но полного доверия к нему у нее не было. Для этого она слишком мало его знала. Может, в ней проснулось любопытство или дали о себе знать годы одиночества, но все же она решила дать ему шанс.

С этой встречи не проходило и дня, чтобы Герман не дарил ей цветы и другие подарки. Он стал частым гостем в ее доме, старался быть максимально вежливым со всеми: Сильвией, Танис, Димьеном, хотя с последним все было не так просто. Его подозрения по отношению к Герману были гораздо больше чем у Менестрес. Внешне он оставался холоден и вежлив, но старался, по возможности, не спускать глаз с Германа. Но самому Герману это сейчас было неважно. Все его внимание было обращено к Менестрес.

И вот, через несколько дней Герман решил действовать. Они с Менестрес были наедине в одной из маленьких уютных гостиных ее дома. Была полночь, и комнату заливал мягкий свет луны. Помимо этого была зажжена лишь одна лампа в форме цветка, дававшая не так уж много света. Но вампиры прекрасно видели в темноте и могли обходиться и вовсе без этого освещения.

Все это рождало атмосферу романтики, интимности, что было как нельзя кстати для Германа. Он сказал, обнимая Менестрес и целуя ее:

— Ты восхитительна! Ты сводишь меня с ума! — голос его был немного хриплым и завораживающим. Он старался пустить в ход все свое очарование и не пренебрегал способностями вампира, забывая кого держит в объятьях.

Опуская ее на диван, он не переставал покрывать поцелуями ее лицо, шею, она не сопротивлялась, и Герман ликовал. Под его ловкими руками ее платье заскользило вниз, как вдруг что-то произошло. Герман даже не зразу понял что именно. Менестрес просто исчезла из его объятий. Всего пара секунд и она уже стояла возле него, который сидел в той же позе, будто обнимая ее. Наконец сообразив, что случилось, Герман спросил:

— Менестрес, что произошло?

Он попытался взять ее за руку, но она отстранилась, выдернув свою руку со словами:

— Лжец! — в ее голосе были лишь холод и сталь.

— О чем ты, любимая?

— Не смей называть меня так! Или ты думал, что тебе удастся провести меня? Мерзавец!

— Менестрес...

— Перестань претворяться. Может с кем-то этот трюк и прошел бы, но только не со мной. Я не нужна тебе. Во всяком случае не в том смысле, — Менестрес горько усмехнулась. — Ты жаждешь власти и силы, власти, которая поможет тебе возвыситься над всеми вампирами. Именно для этого я понадобилась тебе. Ты захотел получить от меня эту силу. Узнав о Черных Принцах, ты решил, что я могу дать тебе ее. Но ты жестоко ошибся, не учтя, кого ты захотел использовать.

— Менестрес... Ваше Величество, вы ошибаетесь.

— Не отпирайся. Я прочла это в твоих мыслях, когда ты уже думал, что одержал победу. Глупец.

— Да, я хотел обладать силой, которая поможет мне установить власть вампиров по всей земле! — сказал Герман, скидывая маску, так как притворяться больше не было смысла. — Пусть люди поймут, что они всего лишь пища для нас! Поэтому я притворялся. Теперь же, когда все раскрылось, ты можешь действовать со мной, ты действительно привлекаешь меня. Дай же мне эту силу!

В следующую секунду он был прижат к стене. Рука Менестрес сжала его горло стальными тисками и приподняла над полом.

— Самонадеянный сукин сын! — Менестрес вся кипела от гнева. — Убирайся, иначе я не сдержусь и убью тебя! И больше никогда не попадайся мне на глаза.

С этими словами Менестрес просто швырнула Германа в двери комнаты. Удар был такой силы, что они распахнулись, и вампир пролетел еще некоторое расстояние по коридору. Когда он пришел в себя, то поспешил покинуть этот дом. Он понимал, что оставаться здесь опасно. Но все же Герман не сдался. Его губы шептали:

— Ты еще пожалеешь. Я отомщу тебе и обрету силу!

Вышвырнув Германа, Менестрес поднялась к себе в спальню. Она все еще была вне себя от злости. Возмущенно, она мерила шагами комнату, чтобы успокоиться.

Димьен и Танис, обладавшие, как и все вампиры, тонким слухом, услышали как она ходит и поняли, что с королевой что-то не так. Они поспешили подняться к ней, чтобы удостовериться не нужна ли их помощь.

Когда они вошли в ее спальню, Менестрес уже более-менее справилась со своим гневом, хотя он все еще был велик. Она удивлялась, как не убила этого наглеца на месте.

— Менестрес... госпожа, с вами все в порядке? — почти в один голос спросили Димьен и Танис.

— Да-да, все нормально, — поспешила успокоить их Менестрес, хотя в ее голосе еще слышались нотки раздражения.

— А где Герман? — удивленно спросила Танис.

— Не упоминай при мне больше этого имени. Я ничего не хочу слышать о нем. Димьен, если он попытается войти в мой дом, вышвырни его. Чтоб больше ноги его здесь не было.

— Да, Менестрес.

Димьен и Танис сразу поняли, что между Менестрес и Германом произошла какая-то размолвка, но от нее самой им больше ничего узнать не удалось. Королева явно не желала разговаривать на эту тему, и ее друзья не стали настаивать.

* * *

Джеймс под чутким руководством Вилджена продолжал учиться премудростям охоты на вампиров. Он оказался способным учеником, во всяком случае, по мнению Грэга. Старый охотник в душе надеялся воспитать из Джеймса своего преемника, который, как и он, посвятит свою жизнь истреблению этих кровопийц. Но Вилджен не знал, что сомнения все еще теребят душу Джеймса. Он думал, что молчаливость и задумчивость его ученика связана лишь с жаждой мести.

И вот охотники снова обнаружили вампира, это был уже третий. В этот раз выстрелить в вампира должен был Джеймс. Это было так называемое боевое крещение.

Все было как и раньше, охотники действовали слажено и быстро. Даже гроб не пришлось долго искать. Видимо вампир, на которого они охотились, был еще молод и неопытен. Они открыли гроб, и первое, что увидел Джеймс, было красивое, как на старинных картинах, лицо юноши. Скорее всего, он был испанцем и, будучи человеком, вряд ли прожил многим более восемнадцати лет. Совсем дитя, успел подумать Джеймс. Но надо было действовать, и он нажал на курок.

Посеребренный кол, сокрушая плоть и кости, пронзил грудь вампира. Его лицо исказилось от боли, он сел, пытаясь вынуть кол, который причинял ему столько неудобства, но в тоже мгновенье его голова была отсечена точным ударом меча. И все же, прежде чем его голова отделилась от тела, вампир посмотрел на Джеймса, и у него в голове раздалось:

— За что, брат?

Эти слова, вернее последняя мысль вампира, поразили его. Джеймс в который раз задумался над тем, а вправе ли он быть судьей?

* * *

Прошла неделя с тех пор как Менестрес вышвырнула Германа. Она почти забыла о нем, так как если бы на протяжении всей своей долгой жизни она слишком близко к сердцу принимала подобные вещи, то никогда бы не прожила так долго, и уж вряд ли смогла бы удержать в руках власть, отпущенную ей как королеве.

И вот, спустя неделю после этого происшествия, Менестрес получила записку от Ксавье, в которой они нижайше просил ее прийти, так как получил некоторые сведения по ее делу. Она сразу поняла, что он имеет в виду, не мешкая, отправилась к Ксавье, взяв с собой Димьена как телохранителя и, в большей степени, как друга.

Ксавье сразу же принял их в своем кабинете. Менестрес села в кресло. Она была вся в нетерпении, хоть внешне и оставалась спокойна. Димьен же, как всегда, занял место позади нее. Он мог стоять так часами, ни единым движением не обнаруживая своего присутствия, но стоило ему обнаружить опасность, как он действовал быстрее молнии.

— Ты звал меня? — первой спросила Менестрес.

— Да, королева. Более двадцати лет назад вы дали мне одно... поручение. На выполнение его ушло довольно много времени, но я все же выполнил его.

— Ты нашел его? — теперь голос Менестрес немного выдавал ее волнение.

— Думаю, да. Хотя, учитывая обстоятельства дела, стопроцентной гарантии дать невозможно.

— Да, да...

— Он жив, ему двадцать четыре года и он носит имя Джеймс Келли. Он живет в этом городе, вот по этому адресу. Насколько мне удалось узнать, живет один и работает в одной из компаний менеджером. Вот в этой папке все, что мне удалось узнать о нем.

Ксавье положил желтую папку рядом с карточкой, на которой был написан адрес. Менестрес взяла ее и бегло просмотрела. Помимо сведений в ней было несколько фотографий. Их она, наоборот, просмотрела очень внимательно. Изображенный на них молодой мужчина ничем не напоминал Антуана, но это ничего не значило. Она сама изменила его, так что теперь он мог выглядеть как угодно. По сути фотографии почти ничего не значили. Только встретившись с ним лично, Менестрес могла понять прав Ксавье или ошибается. Но все же радость переполняла ее. Она сказала:

— Спасибо, Ксавье. Я никогда не забуду того, что ты сделал для меня. Ты сделал почти невозможное.

— Пустяки. Вы сделали для меня гораздо больше. Всегда буду рад услужить вам всем, чем смогу.

Тепло попрощавшись с Ксавье, Менестрес и следовавший за ней по пятам Димьен ушли. Королеве стоило большого труда сдерживать чувства, охватившие ее. Слишком ошеломляющими были известия, полученные от магистра города.

Когда они уже были на полпути к дому, Менестрес все же не сдержалась. От радости она поцеловала Димьена и сказала лишь одно слово:

— Наконец-то!

Но Димьену и не нужно было слов. Он и без них прекрасно понял, что случилось с Менестрес. Поэтому он улыбнулся и сказал:

— Я рад за тебя. Всей душой желаю, чтобы этот человек оказался именно тем, кого ты ищешь. Я знаю как он дорог тебе.

Слова Димьена были искренны, в них не было и толики ревности. Да, он любил Менестрес, но любил как сестру, не более того. И обоим это было прекрасно известно. К тому же сердце верного друга королевы было несвободно, но это была тайна, которую он старался скрыть ото всех, а порой даже от самого себя.

Линкольн Менестрес остановился возле ее дома. Она вышла, поблагодарив взглядом Димьена, который услужливо открыл перед ней дверцу, и тут же замерла. Что-то было не так. По лицу Димьена она поняла, что он тоже почувствовал это. В их доме были чужие! И вдруг тонкий слух вампиров уловил женский крик.

— Сильвия! — мгновенно узнала голос Менестрес.

Димьен ничего не сказал, но в глазах его была тревога. В следующий миг оба вампира уже ворвались в дом. Они быстрее молнии направились туда, откуда раздался крик.

Они нашли Сильвию на втором этаже дома, в конце коридора. Она стояла возле раскрытых дверей ведущих на балкон. Прохладный ночной ветер трепал ее волосы, но она этого не замечала, ее глаза были широко раскрыты от ужаса. Над ней склонился темный силуэт мужчины. Его улыбка походила на оскал хищника, сходство добавляли сверкнувшие в темноте клыки. Прейди Менестрес и Димьен несколькими секундами позже, и они вонзились бы в нежную шею девушки.

Но они пришли вовремя. Менестрес мгновенно оценила ситуацию и так же мгновенно среагировала. Быстрее мысли она ринулась вперед, и вот незваный вампир уже прижат к стене, а ее рука сжимает его горло.

Сильвия не выдержала всего этого и потеряла сознание. Димьен, ринувшийся к ней на помощь, едва успел ее подхватить. Менестрес же не сводила глаз с незваного гостя, глаза ее полыхали гневом. Она сказала:

— Герман! — и хоть она говорила тихо, но в ее голосе были только лед и металл. Если бы голосом можно было убивать, то Герман был бы уже трупом.

— Да, — Герман как всегда был дерзок, к тому же отпираться было бессмысленно.

— Глупец! Ты решил отомстить мне, нанеся удар моей приемной дочери, — Менестрес едва сдерживалась, чтобы не испепелить его на месте. — Я уже предупреждала тебя, чтобы ты держался подальше от моего дома, но ты не послушался. Ты недостоин быть магистром, я лишаю тебя этого звания и предупреждаю тебя в последний раз. Если ты еще раз попытаешься что-нибудь выкинуть — я убью тебя! А теперь убирайся! Советую тебе покинуть этот город.

— Если еще раз замечу тебя возле этого дома, — добавил Димьен не менее холодным голосом, — то так легко ты уже не отделаешься. Я буду охотиться на тебя.

— Убирайся, — еще раз повторила Менестрес и вышвырнула Германа прямо с балкона второго этажа.

Секундой позже Сильвия пришла в себя. В ее глазах все еще стоял ужас. Прижав руки к груди, словно защищаясь от чего-то, она говорила:

— Мама! Мне страшно, мама!

Сильвия редко так называла Менестрес, так как теперь внешне они мало походили на мать и дочь. Сильвия взрослела, а Менестрес была такой же, как двадцать, сто, тысячу лет назад. Но сейчас потрясение девушки было слишком велико, и она звала ту, которая заменила ей мать.

Менестрес тут же ринулась к своей приемной дочери. Секунду назад в ее глазах была лишь ненависть, но теперь от нее не осталось и следа. В них была лишь нежность и беспокойство. Она опустилась на колени рядом с Сильвией, которую все еще заботливо поддерживал Димьен. Менестрес обняла девушку, и та, спрятав лицо у нее на груди, разрыдалась.

— Ну-ну, доченька, успокойся. Все уже позади. Больше тебя никто не обидит, — тихо говорила Менестрес, гладя ее по голове. А сама в это время осторожно осмотрела ее шею, и только затем вздохнула с облегчением. Герман не успел укусить ее. Приди они чуть позже — это ему удалось бы, и тогда пришлось бы проводить обряд очищения, иначе ближайшие несколько часов девушка была бы почти полностью в его власти. Он мог бы призвать ее или заставить убить себя, и она не могла бы противиться. Но, к счастью, они пришли вовремя.

Сильвия все еще рыдала, когда появилась Танис. Она встревожено спросила:

— Что случилось? Я была в своей комнате, когда почувствовала, что кто-то пытается затуманить мне сознание. Вынуждена признать, что ненадолго это у него получилось.

— Здесь был Герман, — только и сказала Менестрес. Остальное Танис поняла и без слов. А затем королева добавила, — Приготовь, пожалуйста, чай и принеси его в спальню Сильвии.

— Хорошо.

Танис удалилась. К тому времени Сильвия немного успокоилась, и Менестрес предложила Димьену:

— Отнесем ее в спальню. Ей нужно отдохнуть.

Димьен осторожно поднял девушку и понес. На руках этого вампира, которого она знала с детства, и который всегда заботился о ней не меньше, чем Менестрес, Сильвия чувствовала себя спокойно.

Он нес ее до самой спальни и там заботливо и нежно уложил в постель. Менестрес присела рядом с ней. Проворными пальцами она распустила ей волосы, чтобы девушке было легче.

В комнату вошла Танис. Она принесла поднос с чаем и, поставив его на столик, тактично удалилась. Менестрес заставила Сильвию выпить целую чашку, после чего она действительно почувствовала себя лучше и решилась заговорить о случившемся.

— Я шла по коридору, когда вдруг почувствовала, что кто-то зовет меня. Чуть позже я увидела чей-то силуэт. Я хотела уйти, но что-то не пускало меня. Я затем он напал... Я ничего не могла сделать!

— Никто тебя и не обвиняет. Ты ни в чем не виновата. Ни в чем, — ласково сказала Менестрес. — Сильные вампиры могут подчинить себе человека. Забудь об этом. Больше никто тебя не обидит. Я не позволю. Отныне я, Димьен или Танис всегда будем рядом.

— Я буду защищать тебя, — подтвердил Димьен.

Сильвия стала успокаиваться. Вскоре она заснула, но даже во сне не выпустила из рук руку Менестрес. Как в детстве близость приемной матери поселяло в ее душе спокойствие.

Димьен не сводил с девушки глаз. В них была лишь нежность с примесью тревоги. От Менестрес не утаился этот взгляд, и она тихо, так, что ее мог расслышать лишь вампир, сказала:

— Ты любишь ее, — это было скорее утверждением, чем вопросом.

Вампир вздрогнул как от удара. Он посмотрел на свою королеву, и в его глазах она прочла смятенье.

— Ты понимаешь, о чем я? — спросила она.

— Да, — ответил Димьен, и королева впервые за несколько сот лет услышала в его голосе страх.

Менестрес посмотрела на спящую девушку и сказала:

— Я давно поняла, что ты любишь ее. Любишь уже несколько лет, хоть ты старался ничем не выдать своих чувств. Но я слишком долго тебя знаю.

Димьен стоял, склонив голову, словно его уличили в преступленье. Наконец он сказал, опустившись перед ней на одно колено:

— Да, все, что ты говоришь, правда. И я повинуюсь тебе. Если ты прикажешь, я сегодня же покину эту страну. Ты столько сделала для меня. Моя жизнь принадлежит тебе.

Менестрес улыбнулась. Она провела рукой по светлым волосам склоненной перед ней головы и сказала:

— На протяжении тысячелетий ты был мне другом, даже больше — братом. Ты ни разу не дал мне повода усомниться в твоей верности. Я знаю, ты любишь ее. И так же знаю, что ты всегда будешь заботиться о ней и никогда не обидишь. Я виню тебя лишь в том, что ты сразу не открылся мне.

Не веря своим ушам, Димьен поднял голову. Две пары глаз: синие и изумрудно-зеленые встретились. А Менестрес продолжала:

— Я люблю Сильвию как родную дочь и желаю ей лишь счастья. Кого-то лучше тебя вряд ли можно найти среди людей или вампиров. Поэтому если ты будешь ее первым, а возможно и единственным, мужчиной я буду только рада. Если она ответит тебе взаимностью, я не буду стоять между вами. Только не дави на нее. Она еще слишком молода, чтобы вот так вот сразу разобраться в своих чувствах.

— Конечно. Менестрес.., — Димьен не знал, что и сказать. Внезапно он понял, насколько сильно доверяет ему королева. Какая сильная связь установилась между ними за те тысячелетия, что они знают друг друга, что он служит ей. И он почувствовал то, что не чувствовал уже сотни лет. Он растерялся и не знал, что сказать.

Но Менестрес и не нужны были слова. Она все поняла и так, и лишь улыбнулась своему верному другу.

Королева провела вместе с приемной дочерью весь остаток ночи и весь следующий день. Она сидела у ее постели, пока она спала, и развлекала разговорами, когда та проснулась. Совсем как во времена детства Сильвии, когда та болела и Менестрес не отходила от нее ни на шаг. Затем ее сменил Димьен. Королева оставила их наедине, так как понимала, что теперь этим двоим есть многое, что сказать друг другу.

Из-за всех этих событий Менестрес только на следующий день получила возможность заняться тем человеком, сведения о котором ей предоставил Ксавье.

* * *

Джеймс встретил ее впервые совершенно неожиданно. Вечерело, он как раз возвращался домой, когда увидел ее. Да эту молодую женщину и нельзя было не заметить. Статная, грациозная, со светлыми длинными волосами и бездонными зелеными глазами. Одета она была в узкие брюки и голубую блузку. Этот наряд как нельзя лучше подчеркивал ее фигуру.

Несколько секунд Джеймс не сводил с нее глаз, но затем все же решил продолжить свой путь. Она сделала тоже. Он даже не понял как это случилось, но они столкнулись. Джеймс вынужден был подхватить ее, чтобы они оба не упали. На секунду их глаза встретились. Зеленая бездна ее глаз затягивала его, и Джеймсу почему-то показалось, что этот взгляд ему знаком.

— Извините, — приятным голосом сказала молодая женщина.

— О, это вы меня извините, я чуть не сшиб вас с ног, — поспешил ответить Джеймс.

— Ладно, мы оба виноваты, — рассмеялась она.

Джеймс рассмеялся в ответ, и только тут понял, что все еще держит ее, причем так, что со стороны могло показаться, что он ее обнимает. Он поспешил отпустить ее. Хотя на мгновение ему показалось, что она не имеет ничего против, но он приписал это своей разыгравшейся фантазии.

Дальше каждый из них последовал в свою сторону. Джеймс направился к своему дому и лишь раз позволил себе оглянуться. Прекрасная незнакомка как раз заворачивала за угол. Джеймс вздохнул и снова продолжил свой путь.

Он уже был дома, а образ молодой женщины никак не шел из его головы, снова и снова он возникал перед его глазами. Наконец, чтобы хоть как-то развеяться, он решил пойти в один из близлежащих баров. Его выбор пал на «Серебреную луну». Это был небольшой уютный бар, отгороженный от всего остального мира тонированными стеклами, где, к тому же, была неплохая выпивка.

Джеймс занял место за стойкой и заказал себе виски. Но не успел он сделать и пары глотков янтарной жидкости, как возле него раздалось:

— Вот мы и снова встретились.

Джеймс повернул голову и увидел, что рядом с ним сидит та самая прекрасная незнакомка. Сначала он даже не поверил своим глазам, но вскоре убедился, что она реальна. Уверившись в этом, он сказал:

— Вот уж не думал встретить вас здесь.

— Почему? — искренне удивилась молодая женщина. Бармен как раз принес заказанный ею коктейль, и она сделала несколько маленьких глотков.

— Ну... просто вы...

— Не похожа на завсегдатаев таких заведений, — подсказала она.

— Да, — облегченно вздохнул Джеймс.

— Вы правы. Я довольно редко бываю в таких местах, лишь когда хочу развеяться.

— Значит, наша встреча еще более удивительна. Возможно, нас столкнула сама судьба.

— Кстати, мы ведь до сих пор не знакомы, — спохватился Джеймс. — Меня зовут Джеймс Келли.

— Менестрес.

— Красивое и необычное имя. Вы не здешняя?

— Вы правы. Я люблю путешествовать и переехала в этот город недавно, хотя раньше я уже жила здесь.

Они прекрасно провели вечер. Разговаривая обо всем и ни о чем, они незаметно перешли на «ты». Джеймс наслаждался звуком голоса Менестрес, эта молодая женщина очаровала его. Она была не только красавицей, но обнаружила острый ум и была отличным собеседником. Казалось, не было темы, которую она не смогла бы поддержать.

Когда же пришло время расстаться, они договорились, что непременно встретятся завтра. Джеймс возвращался домой как на крыльях. Он до сих пор не мог поверить в реальность этого вечера. Он не понимал, что могла найти в нем такая женщина как Менестрес.

Менестрес тоже возвращалась в радостном настроении. Вернувшись домой, она долгое время провела в гостиной, у портрета. С картины на нее смотрели те же серо-зеленые глаза. Глядя в них, она лишь сказала:

— Наконец-то!

Затем она покинула гостиную и направилась в свои покои. По дороге она выглянула в одно из окон, выходящих в сад. Она прекрасно видела в темноте, поэтому сразу заметила два силуэта в глубине сада. Это были Сильвия и Димьен. Менестрес ничего не сказала, а лишь улыбнулась.

На следующий день они снова встретились. Джеймс первым увидел ее. Она была в легком шелковом платье, и на этот раз ее волосы были уложены в английский узел, открывая длинную шею. Глаза ее скрывали солнцезащитные очки. От всего облика Менестрес веяло свежестью, хотя погода стояла довольно жаркая. Уже который день подряд солнце палило немилосердно.

Джеймс, как и положено, подарил Менестрес букет цветов. Это были нежно-сиреневые ирисы. Он выбрал эти необычные цветы каким-то внутренним чутьем. Что-то подсказывало ему, что именно они придутся ей по душе.

Менестрес действительно была от них в восторге. Она сказала:

— Спасибо. Это одни из моих самых любимых цветов, — а про себя подумала: «Да, в глубине души ты все тот же».

Они сидели в одном из уютных кафе, когда Джеймс сказал:

— Я до сих пор почти ничего не знаю о тебе. Чем ты занимаешься?

— В основном путешествую. Я не люблю долго жить на одном месте. Два-три года, на большее меня не хватает, — с улыбкой ответила Менестрес. Хотя правильнее было бы сказать два-три десятилетия, а иногда даже и столетия.

— А я наоборот. За всю свою жизнь я ни разу не выезжал за пределы страны.

— Ну, начать путешествовать никогда не поздно, было бы желание.

— Это точно. Я где ты родилась?

— В одном небольшом городе на севере Греции, — соврала Менестрес. Не могла же она сказать, что когда она родилась, Древняя Греция, в том виде, в котором она известна сейчас историкам, лишь только зарождалась. И место, где она родилась, было не городом, а королевством, королевством, которым правили ее отец и мать — вампиры. И что сейчас от этого королевства остались лишь руины, да подземные катакомбы, о существовании которых теперь знали лишь трое вампиров. Нет, она не могла сказать об этом, не сейчас.

— Значит ты гречанка?

— Не совсем. Мои родители не были греками. А кто твои родители?

— Не знаю. Я их не помню. Их зверски убили, когда я был еще совсем маленьким. Я вырос в приюте.

— Прости, — сказала Менестрес. Она даже бровью не повела, хотя слова Джеймса весьма ее удивили. Она знала, что он вырос в приюте, но не ожидала рассказа об убийстве его родителей. Это была полная чушь, уж она то знала.

Больше они не касались тем своего прошлого. Они просто наслаждались обществом друг друга. Этим вечером Джеймс впервые ее поцеловал. Это произошло в небольшом парке, который больше походил на уютный дворик. Менестрес не захотела, чтобы он проводил ее до дома. Они решили расстаться здесь. Он поцеловал ее, хотя в глубине души его терзали сомненья не торопит ли он события. Но эти сомненья не оправдались. Ее губы страстно отвечали на его поцелуй, опьяняли. Еще ни с одной женщиной он не чувствовал ничего подобного. Он будто растворялся в ней.

* * *

Герман был в ярости. Его планы рушились, его дважды унизили. Он не мог простить такого. Он был до такой степени зол, что даже выгнал Ирэн — смазливую молодую вампиршу. Одна из тех, кого он обратил, а значит, имел власть. Таких вампиров как она, у него было сотни три. Он обращал их, и взамен на вечную жизнь требовал полного подчинения, не давая ни на минуту забыть, что он их хозяин, даже несмотря на то, что его лишили звания магистра.

В отличие от остальных, Ирэн считала себя на особом положении, так как Герман спал с ней. Но для него самого это ровным счетом ничего не значило, он считал ее своей собственностью. И сейчас, обуреваемый злостью, без малейших колебаний выгнал ее.

Оставшись один, он всерьез задумался над тем, что же ему делать дальше. Все его существо требовало мести. Но и простой мести было мало, он, во что бы то ни стало, хотел завладеть властью. Он знал, что он сильный вампир, сильнее многих, даже некоторых магистров, но Герман хотел большего, он хотел стать магистром над магистрами, Черным Принцем. Но он также знал, что грубой силой ему этого никогда не добиться. Остальные магистры этого никогда не допустят, в конце концов, они даже могут объединиться и уничтожить его, если он зайдет слишком далеко. Поэтому все должно быть более-менее по правилам. Он должен в схватке один на один победить королеву, тогда остальные признают его право на власть. Герман думал, что он сможет победить Менестрес. Он общался с ней довольно близко и ни разу не почувствовал той великой силы, которая восхвалялась в летописях. Он был почти уверен, что победит. Но для этого ему нужно подобраться к ней. Нужно выбрать такой момент, когда остальные магистры города будут рядом и смогут увидеть его победу, а вампиры королевы не смогут ему помешать. И тут Германа озарило. Он велел позвать двух своих лучших вампиров — Нея и Шона. Когда те прибыли, он велел им:

— Выясните все, что только возможно об отряде охотников на вампиров, которые недавно появились в нашем городе. Кто они и сколько их, каковы их методы работы, кто их главарь и где он живет. Эти сведения мне нужны срочно, так что шевелитесь, но не выдайте себя.

— Слушаемся, хозяин.

Вампиры ушли. Теперь Герману оставалось только ждать.

* * *

Настал день, когда Менестрес посетила квартиру Джеймса. Эта была скорее случайность, чем запланированный визит. Просто они были на выставке современных скульпторов и почти все первую половину дня провели на ногах, и Джеймс предложил Менестрес зайти к нему: немного отдохнуть, выпить по бокалу вина. Она не преминула этим воспользоваться.

Открывая перед ней дверь своей квартиры, Джеймс сказал:

— Прошу. Вот мое скромное жилище.

— Ты недооцениваешь себя, — возразила Менестрес, проходя в гостиную. — У тебя очень уютная квартира.

— Спасибо, — ответил Джеймс, открывая бутылку вина и разливая его по бокалам.

Менестрес с улыбкой приняла бокал, и вдруг ее взгляд упал на журнальный столик. На нем лежала книга, которая называлась « Вампиры: мифы и реальность». Менестрес взяла ее и, с любопытством пролистав несколько страниц, спросила:

— Ты интересуешься вампирами?

— Да не то, чтобы.., — смутился Джеймс

— По-моему, все, что излагают в подобных книгах — полная чушь.

— Но разве даже самый вздорный вымысел не носит в себе крупицу истины?

— Безусловно, но большинство людей более склонны верить вымыслу, чем истине, — сказала Менестрес, и тут же поспешила перевести разговор на другую тему, так как рассуждай они по этому поводу и дальше, она могла невольно выдать себя, а ей этого не хотелось. Не сейчас. Их отношения были еще слишком хрупки.

Менестрес внимательным взором оглядела квартиру Джеймса. С первого взгляда квартира как квартира, но она подмечала некоторые мелочи, которые выдавали ее владельце, выдавали того, кем он был на самом деле. Вот томик Шекспира; на письменном столе среди бумаг царит беспорядок, но Менестрес была уверена, что Джеймс в любой момент может найти там то, что ему нужно. Ни на календаре, ни где бы то ни было еще, нет никаких пометок — тот, кем Джеймс был раньше, обладал воистину фотографической памятью.

В общем, посещение его квартиры еще больше уверило Менестрес в том, что ее поиски увенчались успехом. У нее не осталось почти никаких сомнений. Почти...

Домой она возвращалась в прекрасном настроении. В последнее время оно не покидало ее.

Первое, что она почувствовала, переступив порог дома, было чувство голода. В последние несколько дней она много времени проводила с Джеймсом, поэтому питалась урывками и спала гораздо меньше обычного, проводя много времени днем, под ярким солнцем. И если последнее не вредило ей — сказывался огромный иммунитет к солнцу и дневному свету, приобретенный за тысячелетия, то первое давало о себе знать. Нет, она не чувствовала себя слабой — для этого ей надо было голодать несколько лет, она просто чувствовала голод. Поэтому, Менестрес сразу же направилась в потайную комнату. Ее проводила Танис. Наполнив бокалы, они мирно беседовали, как обычно беседуют люди за бокалом вина.

Затем Менестрес отправилась к себе. Она переоделась и как раз расчесывала свои длинные волосы, когда в дверь постучали.

— Войдите, — разрешила она.

В спальню вошла Сильвия. Менестрес видела ее отраженье в зеркале. Она радостно улыбнулась ей и сказала:

— Рада видеть тебя. Как ты?

— Хорошо.

— Извини, в последнее время мы стали меньше времени проводить вместе. Надеюсь, ты не скучаешь?

— Нет, — ответила девушка и немного покраснела. Это не утаилось от Менестрес.

— Та-ак, — сказала она, поворачиваясь к Сильвии. — Я вижу, Димьену удалось тронуть твое сердце.

— Так ты все знаешь?! — девушка покраснела еще больше.

— Я не была бы королевой, если бы не замечала даже того, что твориться у меня под самым носом, — улыбнулась Менестрес. — Он давно любит тебя, но скрывал свои чувства, боясь моего гнева. Ведь ты мне как родная дочь, и кому, как не ему знать это.

— Но ты все-таки узнала.

— Разумеется. Мы слишком долго знаем друг друга. Недавно я поговорила с ним и сказала то, что сейчас говорю тебе. Я не имею ничего против ваших отношений.

— Правда?

— Конечно. Ты уже взрослая и вольна сама выбирать себе друзей или возлюбленных. Если бы на месте Димьена был бы кто-то другой, вампир или человек, я все равно не стала бы вмешиваться, если только тебе не грозила бы опасность.

— Ты самая замечательная, мама! — воскликнула Сильвия, обнимая ее.

— Спасибо, — ответила Менестрес, тоже обнимая ее. — Вы с Димьеном прекрасная пара. Поверь мне, Димьен мудр, он может многое дать тебе. И он никогда не причинит тебе зла.

— Я знаю, — тихо сказала девушка.

В комнате на некоторое время повисло молчанье. Его нарушила Сильвия, подняв голову и посмотрев на свою приемную мать, она робко спросила:

— Скажи, что с тобой? В последнее время ты так редко бываешь дома, и выглядишь такой счастливой, словно то, что давно мучило тебя, наконец исчезло. Я никогда не видела тебя такой.

Прежде чем ответить, Менестрес негромко вздохнула, а затем сказала, улыбнувшись:

— Похоже, проказник Амур зачастил в этот город.

— Ты тоже полюбила?

— О, этому чувству уже не одна сотня лет. Но я хочу, чтобы ты знала одно. Когда я впервые встретила тебя — в моей жизни был очень тяжелый период, я недавно потеряла близкого мне человека. Следующие двадцать лет я предвидела провести в унынии, вдали от всех, но я встретила тебя. Ты стала мне дочерью и вернула мне радость жизни. Заботясь о тебе, я не так остро чувствовала боль утраты. Ты — самый дорогой мне человек, мой ребенок, хоть и не я дала тебе жизнь. И так будет всегда.

— Зачем ты мне все это говоришь? Ты хочешь покинуть меня? — встревожено спросила Сильвия.

— Нет, моя дорогая. Наоборот. Возможно, скоро в наш дом войдет еще один человек.

— Тот, кого ты полюбила?

— Да. Тот единственный, который сможет разделить со мной вечность.

— Значит он действительно не такой как все. Я знаю, ты прекрасно разбираешься в людях, и не только в них. И если ты так говоришь, значит так оно и есть. Я рада, что нашелся тот, кто сделает тебя счастливой.

— Ты действительно стала взрослой, — только и сказала Менестрес, потрепав ее по волосам.

* * *

Ней и Шон выяснили все, что только возможно было выяснить об охотниках на вампиров и при этом не раскрыть себя. Через неделю они предоставили Герману, своему хозяину, полный отчет. В нем было краткое досье на каждого из охотников, и более полное — на главного из них. Герман сразу же принялся за его изучение, отослав вампиров и оставшись в одиночестве. Он не доверял никому.

Герман читал досье на Грэга Вилджена и узнал из него много интересного. Оказывается, именно этот человек был одним из тех двоих, что остались в живых после нападения на Менестрес и ее любовника. Вполне вероятно, что он собрал новый отряд охотников не столько из благородных побуждений, сколько из жажды мести. Это порадовало Германа, он знал, что сможет использовать эти сведения с максимальной пользой. В его голове уже созрел новый план мести, и в этом плане главный охотник на вампиров города играл не последнюю роль.

Внимательно изучив предоставленные ему сведения, Герман уничтожил папку, сжег ее дотла. Он не доверял никому. Даже к своим самым верным вампирам доверие его было неполным.

* * *

Менестрес спала в своей кровати, которая была плотно закрыта, надежно укрывая ее от солнечного света, да и вообще от всего внешнего мира. Ее сон был глубоким, похожим на смерть. Ее сердце сейчас билось не больше десяти ударов в минуту, а при желании могло не биться вовсе. Но вот сердцебиение стало чаще, вампирша открыла глаза. Даже сквозь толстый защитный слой стенок кровати, который даже не всякий автоген способен был распилить, она почувствовала, что кто-то вошел в ее комнату, и тут же включились все ее защитные инстинкты, которые срабатывали безотказно, несмотря на то, был то день или ночь.

Нежданный гость еще даже не успел переступить порог, а кровать, повинуясь действиям Менестрес, открылась, и она встала, готовая ко всему.

Визитером оказалась Танис. Увидев, что Менестрес проснулась, она сказала:

— Прости, я не хотела нарушать твой сон, ты и так в последнее время мало спишь, но пришел Ксавье. Он говорит, что у него срочное дело.

— Ксавье? Пришел днем? Значит дело действительно серьезное. Передай ему, что я жду его в своем кабинете.

Когда вампир вошел в кабинет, Менестрес сразу же поняла, что он действительно очень взволнован. Это было видно, хотя он и очень старался не показывать виду.

— Простите, я не в коей мере не хотел побеспокоить вас. Я бы никогда не позволил себе подобного вторжения, но...

— Что случилось, Ксавье?

— Анна... Она одна из новообращенных...

— Твоя протеже?

— Да, — Ксавье явно что-то мучило. Он словно боялся сказать правду, но понимал, что без этого не обойтись.

— Так что с ней? — в нетерпении спросила Менестрес.

— Я обратил ее почти восемь месяцев назад. Она была беременна.

— Что? Ты обратил в вампира беременную женщину? — воскликнула Менестрес.

— Клянусь, я не знал об этом! — сбивчиво начал Ксавье. — Она не сказала мне. Я почувствовал, что что-то не так лишь в момент обращения, когда уже было поздно отступать. Пришлось закончить ритуал. Я бы никогда не пошел на это, знай я обо всем.

— И зачем ты рассказываешь мне все это сейчас?

— Когда обращение закончилось, она сбежала, испугавшись моего гнева. Мои люди нашли ее лишь вчера. И она... она рожает.

— Удивительно! — восхитилась Менестрес. — Как этот ребенок выжил? Как вообще им удалось выжить на улице!

— Прошу, помоги ей! Только ты сможешь спасти их обоих! — взмолился Ксавье. — Да, я виноват. Если прикажешь, я сложу с себя полномочия главного магистра города, можешь вообще лишить меня звания магистра, но молю, помоги им!

— Да, ты виноват, — согласилась Менестрес. — Но ты сам во всем признался, и вина твоя не слишком велика. К тому же ты оказал мне неоценимую услугу. Я прощаю тебя и помогу. Поспешим.

— Да-да, конечно, — просияв, согласился Ксавье.

Менестрес позвала Танис и вкратце объяснила ей, что произошло, так как понимала, что ей понадобиться помощница. Они быстро собрались, поспешно сели в машину и направились к дому магистра города.

* * *

Джеймс стоял возле входа в небольшой парк, нервно поглядывая на часы. Именно здесь они с Менестрес договорились встретиться, но она опаздывала вот уже на полчаса. Это весьма тревожило его, так как обычно она никогда не опаздывала более чем на пять минут.

Сначала он думал, что она просто застряла где-нибудь в пробке, в конце концов, со всяким может случиться, но когда Менестрес не появилась ни через час, ни через полтора, мысли Джеймса приобрели более мрачный оттенок. Он уже думал, что невольно обидел ее чем-то при их последней встрече, что она разочаровалась в нем. Джеймс хотел уже позвонить ей, объясниться, но только тут понял, что до сих пор не знает ни ее телефона, ни адреса. Он даже приблизительно не мог представить, где она живет.

Прождав почти три часа, Джеймс вынужден был уйти, практически уверившись в своих самых мрачных мыслях. Он уже всерьез думал, что потерял ее навсегда.

* * *

Когда Менестрес прибыла в дом Ксавье, был уже почти полдень. Они поспешно вошли в дом.

— Где она? — спросила королева.

— Здесь, в одной из спален на нижнем уровне.

— Надеюсь, там нет окон? — спросила Менестрес, спускаясь вслед за вампиром по лестнице.

— Конечно, нет. Я понимаю, что сейчас и Анна, и ее ребенок уязвимы как никогда.

— Плохо, что сейчас день, — сказала Танис.

— Да, очень плохо, — согласилась Менестрес. — Анна обычный вампир и днем гораздо слабее. А силы ей сейчас нужны как никогда. Если бы она зачла ребенка уже будучи вампиром, то ее роды не начались бы днем.

Наконец они дошли до спальни. Сюда действительно не проникал ни единый луч солнца. Единственным источником света были лампы. Ксавье открыл дверь, и они вошли в комнату.

Менестрес не сразу заметила Анну. Она забилась в самый темный угол. Это была девушка лет двадцати двух с вьющимися каштановыми волосами и нежным личиком, которое сейчас было искажено страхом. По всему было видно, что все это время она жила на улице: ее лицо было испачкано, на ее одежде среди грязных пятен попадались и пятна крови. Крови тех, кем она питалась за это время. Менестрес знала, что вампиру во время беременности требуется больше крови, чем обычно.

— Я пытался ее переодеть или накормить, но она отчаянно сопротивляется, не желая никого подпускать к себе, — виновато сказал Ксавье. — Она все еще боится меня, думает, что я велел ее поймать, чтобы наказать.

— Ладно, я попытаюсь успокоить ее. А ты принеси чистое белье, простыни и горячей воды. Поторопись, — велела Менестрес Ксавье.

Вампир ушел, а Менестрес подошла к Анне, которая при ее приближении сжалась еще больше.

— Успокойся, — сказала она ей. — Тебя никто не обидит. Наоборот, я и моя подруга пришли, чтобы помочь тебе.

— Нет, вы пришли, чтобы убить моего ребенка! — истерически выкрикнула Анна, закрываясь руками.

— Мы пришли, чтобы помочь ему появиться на свет. Если ты и дальше будешь упрямиться, то сама погубишь его. Прошу, доверься мне.

— Вы правда пришли помочь?

— Да.

Менестрес ласково взяла девушку за руку, помогла ей подняться и уложила на кровать. Они с Танис переодели ее в чистую сорочку, принесенную Ксавье. Анна то и дело морщилась — схватки становились все чаще.

Королева приготовила все, что ей могло понадобиться. Танис быстро и проворно заплела ей волосы в тугую косу — чтобы не мешались.

— Когда у тебя начались схватки? — спросила Менестрес у Анны.

— Не знаю, я потеряла счет времени, — виновато ответила она.

Королева посмотрела на Ксавье.

— Вечера вечером, когда мы привезли ее, — ответил он.

— Слишком долго, — нахмурилась королева. — Что-то не так.

Она возложила руки на живот роженицы и прислушалась, чувствуя каждую клеточку ее тела. Вскоре она услышала сердцебиение младенца, который просился наружу — это было хорошим знаком. Но затем она снова нахмурилась. Ребенок располагался неправильно. Его нужно было развернуть, иначе Анна никогда не разродиться — это превратиться для нее в вечную муку, и ребенок непременно погибнет.

— Что-то не так? — спросил Ксавье.

— Роды будут сложными. Думаю, мне придется вмешаться.

— Я могу чем-то помочь?

— Да. Встань в изголовье и держи ее. Она не должна даже пытаться встать. Это может помешать мне и повредить ребенку. А ты, Танис, встань рядом со мной. Будешь принимать ребенка.

— Хорошо.

То, что задумала Менестрес, было не лишено риска. Но другого выхода не было. Она собиралась проникнуть в тело Анны с помощью магии и, развернув ребенка, облегчить ему приход в этот мир.

Менестрес снова возложила руки на живот Анны и закрыла глаза, сосредоточившись на внутренним зрении. Казалось, что ее руки неподвижны, но их астральное отражение уже погрузилось в тело роженицы. Вот она уже видела ребенка, чувствовала его. Это был мальчик. Осторожно, с великой нежностью она развернула его. Через полчаса все было кончено. Ребенок криком возвестил свой приход в этот мир.

Королева взяла на руки этот крошечный комочек. Младенец уже успокоился и смотрел на нее своими ярко-синими глазами. Менестрес осторожно засунула ему в рот палец, провела им по деснам, и, наконец, вздохнула с облегчением. Это был обычный ребенок. У него не было клыков, а значит, он не был обращен вместе с матерью. Если бы так случилось, то он навсегда остался бы младенцем, младенцем-вампиром. И тогда или пришлось бы убить его, или провести крайне сложный обряд избавления от вампиризма, что тоже могло привести его к гибели. Но все обошлось. Это был обычный ребенок, который, к тому же, уже вовсю сосал ее палец.

Все с умилением глядели на младенца. Его рождение вызвало вздох облегчения у всех в этой комнате. Менестрес передала ребенка матери со словами:

— У тебя прекрасный, здоровый мальчик.

— Он человек? — спросила Анна, дрожащими руками прижимая ребенка к груди.

— Трудно сказать. Скорее, он рожденный вампир. Но не обращенный, это точно. Он будет жить и расти как обычный ребенок. Лишь когда ему минет восемнадцать лет, начнут проявляться его способности как вампира. Он может отказаться от них и прожить жизнь человеком, или принять их и стать вампиром, пройдя обряд обращения.

— Спасибо, госпожа Менестрес, — от всего сердца сказал Ксавье. — Спасибо за помощь.

— Госпожа? — удивилась Анна.

— Да, моя дорогая, — сказал Ксавье. — Тебе помогла сама королева.

— Королева? — в ее голосе слышалось неподдельное восхищенье и благоговенье. — Чем я заслужила подобное?

— Тем, что за тебя попросил мой очень хороший друг, — улыбнулась Менестрес.

Анна перевела благодарный взгляд на Ксавье. И лишь спросила:

— Почему? Ведь ты так разозлился на меня.

— Да, потому что не ожидал, что ты беременна. Но у меня никогда и в мыслях не было наказывать тебя или убивать твоего ребенка. Я желал подарить вечную жизнь одной, а обрел двоих.

— Значит, ты больше не сердишься на меня?

— Нет, конечно. И я с радостью буду помогать тебе и твоему ребенку. Он должен знать, кто мы. В будущем это поможет принять ему верное решение.

— Поверь, — вступила в разговор Менестрес. — Лучшего друга, чем Ксавье, тебе не найти. Он будет заботиться о вас не хуже мужа и отца.

Здесь уже все было кончено, и Менестрес с Танис собрались уходить. Они уже были у двери, когда к ним подошел Ксавье. Он сказал:

— Спасибо, госпожа Менестерс. Спасибо за все. Я этого никогда не забуду. Позвольте, я прикажу подать машину. Вас отвезут домой. Если вам еще что-либо понадобиться, то я к вашим услугам.

— Спасибо, но этого будет достаточно, — ответила Менестрес, и, уходя, добавила, — береги их.

Когда королева садилась в машину, то увидела, что на город уже начали опускаться вечерние сумерки. Только тут она вспомнила, что они договорились встретиться с Джеймсом. За всеми событиями сегодняшнего дня она совершенно забыла об этом. Но, тут же подумала она, возможно, это было даже к лучшему.

* * *

Был уже глубокий вечер, практически ночь. На улице лило как из ведра. Город за окном превратился в сплошную стену дождя. Казалось нереальным, что всего каких-то пару часов назад светило солнце, и ничто не предвещало этот вселенский потоп.

Такая погода как нельзя лучше подходила под настроение Джеймса. Он не знал, что ему лучше сделать: погрузиться в депрессию или просто напиться. Менестрес весь день не выходила у него из головы. Еще ни одной женщине не удавалось настолько завладеть его сердцем. Иногда он сам себе удивлялся. Да, у него раньше были девушки, но такую он встретил впервые. Казалось, она ничего не скрывала, но вместе с тем оставалась для него загадкой. И вот теперь он потерял ее. С каждым часом он был все увереннее в этом.

Погруженный в эти мрачные мысли, он даже не сразу заметил, что в дверь его квартиры звонят. Нехотя, он поднялся и пошел открывать, проклиная про себя того, кому пришло в голову прийти в столь поздний час.

Джеймс открыл дверь и не поверил своим глазам. На пороге стояла Менестрес. Она вся промокла под этим дождем, мокрые волосы липли к лицу, на ней сухой нитки не было, но все это, казалось, нисколько не беспокоило ее. И Джеймс вынужден был признать, что даже в таком виде она прекрасна. Она улыбнулась и сказала:

— Прости, я не смогла прийти сегодня на встречу. У меня было очень важное дело, которое я не могла отложить. А так как у меня нет твоего телефона, то я не смогла тебя предупредить. Поэтому я и пришла.

— Боже! Ты с ума сошла! Ты же совсем промокла, — воскликнул Джеймс, провода ее в квартиру и закрывая за ней дверь. — Выходить в такой дождь — это безумие. Ты же заболеешь!

— Вряд ли. Это все мелочи.

— Ничего себе мелочи. Тебе нужно немедленно снять эту мокрую одежду и принять горячий душ, иначе я гарантирую тебе воспаление легких, — возразил Джеймс, показывая ей путь в ванную.

— Спасибо за заботу.

— Пустяки. Полотенца вот здесь. Я принесу тебе халат и достану коньяк. Тебе нужно согреться.

С этими словами Джеймс оставил ее одну.

Менестрес скинула мокрую одежду, включила воду и встала под горячие тугие струи. Она нисколько не замерзла, она была практически не чувствительна к холоду, но городские дожди отнюдь не отличались чистотой.

Выйдя из душа, она лишь промокнула волосы полотенцем, и они уже были сухими — простой фокус, но весьма удобный.

Она как раз вытиралась, когда в дверь постучали:

— Входи, — разрешила она.

Вошел Джеймс. Он принес халат. Увидев Менестрес, совершенно обнаженную, он тут же поспешно отвернулся, смущенно пробормотав:

— Прости, я только принес тебе одежду, — все так же, не оборачиваясь, он протянул ей халат. Поблагодарив, она взяла его.

Это появление Джеймса нисколько не смутило Менестрес. Она родилась задолго до того, как Христианство стало проповедовать свою мораль.

Через минуту она, одетая в пушистый махровый халат, уже сидела на диване в гостиной Джеймса, держа в руках бокал с коньяком. А он восхищенно смотрел на нее. Она была прекрасна, и ненароком увиденное в ванной подтверждало это.

— Что ты так смотришь на меня? — не выдержала Менестрес.

— Ты прекрасна.

— Ну уж.

— Сегодня я испугался, что потерял тебя навсегда.

— Ну нет, так легко ты от меня не отделаешься, — рассмеялась королева, обнимая его. — Если, конечно, я не надоела тебе.

— Нет, что ты, — ответил Джеймс, целуя ее.

Он осыпал ее поцелуями и чувствовал, что не может остановиться, да она и не пыталась остановить его. Он даже не помнил, как они оказались возле кровати. Повинуясь легкому движению ее руки, халат мягкой пушистой волной стек к ее ногам. Ее тело было совершенно, и от ее кожи исходил тонкий аромат, который опьянял Джеймса, и без того уже готового потерять голову. Она села на кровать, увлекая за собой Джеймса.

Они принадлежали друг другу, полностью отдаваясь пьянящему их чувству. Это было похоже на столкновение двух стихий, которые то противостояли друг другу, а то сливались воедино. Джеймс проваливался, тонул в зелени ее глаз. Они затягивали его. Это было как чувство бесконечного падения, и в этом падении она поддерживала его, и... это было чертовски приятно. На миг ему показалось, что когда-то давно это уже было...

Потом они долго лежали в объятьях друг друга. И Джеймс, наконец, задал вопрос, который мучил его с их первой встречи:

— Менестрес, скажи, почему именно я?

— Именно ты, что?

— Почему ты выбрала именно меня? Ведь такой женщине как ты может принадлежать любой мужчина, которого она только пожелает. Ведь я самый обыкновенный. Есть мужчины богаче, красивее меня, которые окружили бы тебя роскошью.

— Мне это не нужно. Ты сам сказал, что я могу выбрать любого, и я выбрала тебя. Ты не похож на остальных, и, мне кажется, в прошлой жизни мы уже были вместе.

Джеймс хотел что-то сказать, но тут раздался телефонный звонок. Автоответчик попросил оставить сообщенье, и из динамика раздалось: «Джеймс, это я — Вилджен. Похоже, Мак нашел еще одного любителя спать в гробу. Возможно, ты нам сегодня понадобишься. Я позвоню позже».

От этого сообщения Менестрес невольно вздрогнула. То, что она услышала, объясняло многое, но несколько секунд она отказывалась в это поверить. Тот, чья истинная сущность была вампиром, сделался охотником на них. Это было невероятно, хотя все расставляло на свои места. Она не стала требовать объяснений, все было понятно и так. И это увеличивало необходимость рассказать Джеймсу правду о том, кто она. Но не сейчас, позже. А сейчас Менестрес сделала вид, что просто не расслышала сообщение.

Когда она с рассветом покидала квартиру Джеймса. Он спохватился:

— Менестрес, а я ведь до сих пор не знаю, где ты живешь.

— А ведь и правда, — с этими словами она достала карточку и протянула ее Джеймсу.

Прочитав ее, он даже присвистнул. Дом Менестрес находился в одном из лучших и богатых районов города. Но вслух он лишь сказал:

— Ты полна сюрпризов.

— Без них наша жизнь была бы скучна, — ответила Менестрес, уходя.

Она возвращалась домой, ликуя. Тот, кем раньше был Джеймс, помнил ее, рвался к ней. Сегодня она ясно ощутила это. Этой ночью ей приходилось приложить немало сил, чтобы сдерживать себя, не забыть о том, кто держит ее в своих объятьях. Если бы Джеймс вспомнил, кем он был, то понял бы, как осторожна была с ним Менестрес, понимая, что сейчас он обычный человек. Не смотря на ту бурю чувств, что захлестнули ее, она не сняла ни одного защитного барьера, сдерживающего ее силу. Иначе она могла попросту сжечь Джеймса. Снять все барьеры она могла только с вампиром.

Но сейчас все это было не важно. Мысли Менестрес были заняты тем, как лучше рассказать Джеймсу правду.

* * *

Грэг Вилджен возвращался домой. Было уже очень поздно, оставалось всего несколько часов до рассвета, но в последнее время столь позднее возвращение вошло у него в привычку.

Он открыл дверь своего дома, вошел и сразу направился в гостиную. Не глядя, он нашарил рукой выключатель и включил свет, который тут же осветил небольшую комнату. Только теперь он заметил, что не один в доме.

В гостиной, в его кресле, закинув ногу на ногу, непринужденно сидел черноволосый мужчина и с любопытством изучал арбалет с серебреными стрелами. Словно нехотя, он оторвался от этого созерцания и улыбнулся Грегу.

«Что за нахал!» подумал Вилджен, а рука его уже выхватила пистолет и направила его на незваного гостя.

— Кто ты? — требовательно спросил Грэг, держа его на мушке.

Но это, казалось, нисколько не смутило визитера. Он лишь еще шире улыбнулся и сказал:

— О, я думаю, что ты знаешь.

Вилджен увидел клыки и охнул:

— Вампир!

— Именно. Меня зовут Герман. И перестань, пожалуйста, целиться в меня пистолетом. Я пришел, не собираясь никого убивать, но если ты и дальше будешь вести себя столь же глупо, то все может измениться.

— Что тебе от меня нужно? — спросил Грэг, убирая пистолет, так как понимал, что пули даже не задержат его.

— Тебя зовут Грэг Вилджен и ты главный охотник на вампиров этого города, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Герман.

— Да, — ответил Грэг, все еще не понимая, что от него нужно вампиру.

— Я хочу предложить тебе небольшую сделку.

— Неужели ты думаешь, что я пойду на сделку с вампиром? — усмехнулся охотник.

— Не отказывайся, не узнав суть вопроса, — возразил Герман. — Да, ты борешься против вампиров, но так ли уж чисты и бескорыстны твои помыслы?

— О чем ты? — этот вампир все больше раздражал его.

— Возможно, когда-то ты и был борцом за идею, например лет двадцать пять назад, но сейчас... я так не думаю.

— К чему ты клонишь?

— Я знаю, что двадцать пять лет назад отряд охотников, в который входил и ты, был уничтожен всего одним вампиром, точнее вампиршей. В живых тогда осталось лишь двое, одним из которых был ты.

Вилджен невольно похолодел при воспоминании о той ночи. Образы товарищей, разрываемых на куски вампиром, были каленым железом выжжены в его памяти. Эти воспоминания были тем кошмаром, который до сих пор преследовал его. Грэг сжал кулаки в бессильной ярости, и Герман заметил это. Он продолжал:

— И вот теперь ты снова собрал отряд охотников, но движимый в большей степени жаждой месте, чем благородными помыслами.

С этими словами Герман встал и подошел почти вплотную к Вилджену, причем так, что тот даже не увидел этого. Вампир заговорил прямо ему в ухо:

— Разве не видишь ты во сне каждую ночь лицо той, кто убила твоих товарищей? Разве не сжигает тебе сердце жажда мести, и разве не содрогаешься ты от собственного бессилия перед нами?

— Я убивал вас! — воскликнул Грэг, стараясь не выплеснуть весь свой гнев.

— Да, но ты не смог спасти своих товарищей в ту ночь. Тогда ты был бессилен, и это еще больше подстегивает твою жажду мести. Но ты не знаешь даже где искать виновницу твоих кошмаров.

— Ты знаешь ее? — Вилджен насторожился.

— О, да! Не просто знаю. Я знаю, что она в этом городе и, более того, я знаю где она живет и спит.

От вампира не утаилось, каким огнем запылали глаза Грэга при этих словах.

— Что ты хочешь мне предложить?

— Объединиться, чтобы уничтожить ее. Один, с горсткой своих людей, ты будешь бессилен и не сможешь убить ее, как не смог двадцать пять лет назад.

Герман снова напомнил ему о той ночи, заставив сжать зубы в бессильной ярости.

— А зачем это нужно тебе, ведь ты такой же вампир, как и она.

— Скажем так, у меня есть кое-что против нее. Я тоже жажду мести. Поэтому я и предлагаю тебе союз, который будет гибельным для нее.

— Так где она живет?

— Ха-ха-ха, — откровенно рассмеялся Герман. — Неужели ты думаешь, что я так глуп, чтобы сразу выложить тебе все свои карты? Нет, пока это все, что нужно тебе знать. Жажда мести поможет тебе принять верное решение. А пока — прощай. Я приду снова, когда наступит подходящий момент, чтобы узнать твое решение. И советую не совершать глупостей, — не забывай, я могу убить тебя, да и весь твой отряд в любое время.

Герман снова рассмеялся и ушел, словно растворился в предрассветной мгле, а эхо его дерзкого смеха все еще продолжало звучать в ушах Вилджена.

* * *

Пришел день, и Менестрес пришлось рассказать Джеймсу правду о том, кто она. Это произошло не по ее желанию, хотя она и собиралась уже открыться ему, а в силу обстоятельств.

Они вдвоем возвращались из театра. Менестрес любила ходить туда вместе с Джеймсом. Наблюдая за действием, разыгрываемым на сцене, он еще больше походил на того, кем был когда-то. И вот, они шли к дому Джеймса. Было уже довольно поздно. Вечернюю, даже уже скорее ночную, темноту рассеивал лишь электрический свет фонарей. Они были уже в двух кварталах от дома Джеймса, когда впереди их из тени домов отделились несколько темных фигур, и раздался насмешливый голос:

— Так-так, кто тут у нас?

Джеймс тревожно оглянулся и увидел, что сзади них тоже выросли двое или трое человек. Он понял, что дело плохо. Загородив собой Менестрес, он начал медленно оттеснять ее к стене дома.

— Разве вам никто не говорил, что ночью гулять по городу опасно? — продолжал все тот же насмешливый голос.

К ним подошел здоровый детина с короткой стрижкой, он был явно не сильно обременен интеллектом. Криво ухмыляясь, он поигрывал длинным ножом. За ним стояли еще трое, подобных ему, и тоже кто с ножами, кто с кастетами.

— У, какая куколка, — сказал детина с ножом, который, видимо, был у них главным, разглядывая Менестрес своими масляными глазками. — Думаю, всем нам сегодня будет очень весело.

Сзади тут же послышалось гоготанье и улюлюканье его дружков.

— Ладно, так и быть. Сегодня мы добрые, так что ты, — детина ткнул пальцем в Джеймса, — можешь убираться, оставив нам свой бумажник. А с тобой, киска...

Главарь протянул руку к Менестрес, но договорить так и не успел. Кулак Джеймса точным ударом влетел в его солнечное сплетение. Он не ожидал этого, так что испытал всю силу удара. Он выронил нож и, согнувшись пополам, попятился назад, ревя, как раненый медведь:

— У-у, сукин сын!

Секундой позже рука в кастете обрушилась на голову Джеймса. В его глазах потемнело, и он рухнул наземь. Менестрес увидела, а точнее почувствовала запах крови, и сердце ее сжалось от страха.

Тут главарь, наконец, разогнулся, и со словами: «Это было большой ошибкой с твоей стороны», занес над Джеймсом ногу для удара, когда услышал:

— Не смейте его трогать, иначе пожалеете!

— Ты тоже отплатишь за ошибку своего друга, — сказал он, оборачиваясь.

Было темно, и он не заметил, каким неистовым огнем горят глаза Менестрес. Она беспокоилась за Джеймса, и одновременно в ней проснулся охотник, хищник. Машинально она ощупала языком остроту своих клыков.

— Схватите ее, сейчас мы развлечемся, — приказал главарь остальным.

Это было большой ошибкой с его стороны. Первый, кто приблизился к Менестрес, сначала услышал шипенье, а в следующий миг уже летел на другую сторону улицы и, врезавшись в стену, затих. Следующие двое последовали за ним. Четвертый имел глупость вытащить нож, и прежде, чем он успел нанести удар, Менестрес сломала ему руку. Он взвыл, и она отшвырнула его. Теперь она осталась один на один с главарем. Видя, что произошло с его дружками, он вытащил пистолет, но это не произвело никакого впечатления на Менестрес. Она приближалась к нему, говоря:

— Я чувствую твой страх!

Главарь выстрелил, пуля пробила ее грудь насквозь, но она даже не поморщилась и продолжала идти к нему. Ее раны зажили тотчас же.

Джеймс видел это, и все, что было потом. Он не мог встать, его голова гудела, в глазах иногда двоилось, но он видел. Он видел, как детина разрядил в Менестрес целую обойму, но она даже не замедлила хода. Подойдя к нему, она схватила его за горло и приподняла над землей. Он начал задыхаться, выронил бесполезный пистолет, рука держала его железными тисками.

Приблизив губы к его уху, Менестрес сказала:

— Пришел час расплаты.

И вампирша погрузила свои острые клыки в его горло. Она с наслаждением пила кровь этого подонка. Когда она, наконец, выпустила его, он как тряпичная кукла повалился на землю. Но он продолжал дышать. Менестрес пила его кровь, но не выпила его жизнь. Несмотря на все их поступки, она не хотела их убивать.

Менестрес склонилась над Джеймсом и облегченно вздохнула. Он был жив. Рана на его виске была не опасна, хотя и сильно кровоточила. Глаза его были открыты, он смотрел на нее, но, казалось, не узнавал. Сознание его все еще было затуманено. Менестрес подняла его, словно пушинку и отнесла к нему домой. Сам он вряд ли смог бы дойти.

Она понимала, что он видел хоть и не все, но многое, она чувствовала это. И того, что он видел, было достаточно, чтобы все понять. Но сейчас это было не главное. Сначала она должна вылечить его, а потом... будь что будет.

Окончательно Джеймс пришел в себя уже в своей комнате. Его голова покоилась на коленях Менестрес, и она своими тонкими и нежными пальцами осторожно протирала его рану на виске, чтобы прекратить кровотечение.

Медленно, словно нехотя, его мозг восстановил картину происшедшего. Джеймс вспомнил Менестрес, погружающую клыки в горло того подонка и невольно вздрогнул. Он попытался резко сесть, но в глазах у него тут же потемнело. Тогда он попробовал сделать это медленно и, как ни странно, у него получилось. Комната больше не пускалась в пляс. Он облокотился на спинку дивана, посмотрел на Менестрес и, наконец, спросил:

— Кто же ты все-таки такая, Менестрес?

— Думаю, ты и сам уже обо всем догадался, — виновато улыбнулась она. — Да, я вампир, и мой возраст уже давным-давно перевалил за тысячу лет.

— Подумать только! Ведь до сегодняшнего дня я и подумать об этом не мог! Ты ни чем не походила на вампира!

— В смысле я спокойно ходила днем, при свете солнца, не шарахалась от святых предметов и ты не видел моих клыков?

— Ну да.

— Ну, последнее достигается годами жизни вампиром. Наши клыки не так-то легко заметить, а что касается святых предметов и мест — то мнение, что вампиры не могут прикасаться к ним или посещать, полная чушь. А солнечный свет — вампир перестает реагировать на него, перевалив за первую сотню лет. Просто мы предпочитаем ночной образ жизни.

— Почему ты теперь рассказываешь мне все это? Ты хочешь убить меня?

— Никогда! Я никогда не смогу причинить тебе вред. Я давно хотела рассказать тебе, кто я. И сегодняшнее происшествие просто ускорило события.

Джеймс хотел что-то сказать, но схватился за голову. Она снова заболела со страшной силой, перед глазами все плыло. Менестрес заметила это и придвинулась к нему, чтобы помочь. Джеймс отшатнулся, и она сказала:

— Не бойся. Я лишь хочу помочь тебе.

Ее пальцы дотронулись до раны, и Джеймс почувствовал, что боль уходит. Вскоре он чувствовал себя гораздо лучше, от боли не осталось и следа. Он ощупал висок, но никакой раны там не было и в помине. Даже шрама не осталось.

— Как тебе это удалось? — восхищенно спросил Джеймс.

— Я, как и многие из моего народа, могу исцелять, — пожала плечами Менестрес.

— Спасибо.

— Пустяки.

Тут Джеймс вспомнил о тех, кто напал на них, и спросил:

— Неужели ты убила всех, кто напал на нас?

— Нет. Я не убивала их, а просто... отключила на время. Все они будут жить, правда у двоих, по-моему, есть переломы.

— А тот из кого ты... пила кровь?

— Он тоже жив. Я не опустошила его, хотя следовало бы. Он лишь некоторое время будет чувствовать слабость. Но ни он, ни его дружки не смогут вспомнить ни, что произошло этой ночью, ни наших лиц.

Джеймс недоверчиво посмотрел на Менестрес, и она пояснила:

— Мы не убиваем тех, на кого охотимся, а лишь берем то, что нам необходимо. Это не вредит их здоровью, а через час-два полностью исчезают следы нашего... вмешательства. Если бы они помнили все, то о нас бы узнал весь мир, а нам это ни к чему. Поэтому мы принимаем некоторые меры. Мы не такие уж звери, какими нас описывают. Мы охотимся не часто, в основном мы используем донорскую кровь.

Все это как-то не вязалось со словами Вилджена, и Джеймс в который уж раз усомнился. Он сказал:

— Что же нам теперь с тобой делать?

— Это ты должен решить сам. Я понимаю, тебе, как одному из охотников, трудно принять мою сущность.

— Так ты знаешь, что я охотник на вампиров?

— Да.

— И давно?

— Уже несколько дней.

— Тогда ты должна ненавидеть меня.

— Может быть. Но я не могу и не хочу ненавидеть тебя. Я слишком люблю тебя для этого. За то время, что мы знаем друг друга, ты стал мне очень дорог. И мне не важно кто ты. Главное, чтобы ты сам избрал тот путь, который тебе кажется наиболее правильным.

Эти слова потрясли Джеймса. Он до сих пор сомневался правильный ли выбрал путь. Сомненья и нежелание убивать невинных терзали его. Он в который раз задумался, на ту ли дорогу толкнула его жажда мести.

Менестрес видела, что он полон сомнений, но не хотела подталкивать его к какому-либо решению. Она понимала, что он сам должен разобраться в себе и сделать выбор. Она нежно поцеловала его и сказала:

— Я понимаю, тебе нужно все обдумать. У тебя есть мой адрес. Приходи. Я буду ждать тебя. А если нет... что ж, ты подарил мне несколько дней счастья, и я благодарна тебе за это.

С этими словами Менестрес ушла, оставив Джеймса наедине со своими мыслям. Это не легко ей далось, но она понимала, что ему нужно все обдумать. Как бы ей хотелось рассказать ему всю правду, рассказать кто он на самом деле, но это могло испугать его и навсегда разделить их. Поэтому лучше было уйти и ждать.

* * *

Прошло два дня. И вот, вечером второго дня, Джеймс решил прийти к Менестрес. Он был преисполнен решимости. Он почти сразу нашел ее дом, да его и трудно было не заметить. Это был один из самых больших и красивых домов в этом квартале. Ворота этого дома украшал вензель в виде буквы "М", которую поддерживали два единорога. Охрана этого дома была, несомненно, очень надежной, но Джеймса пропустили без звука. Его словно ждали здесь.

Остановившись возле входной двери, он позвонил, и перезвон колокольчиков, казалось, разнесся по всему дому. Почти сразу же дверь отворилась, и на пороге возник светловолосый молодой мужчина. Джеймс вынужден был признать, что он был чертовски красив, но в глубине его глаз таилась настороженность хищника.

— Я хотел бы видеть Менестрес, — сказал Джеймс.

— Вы, должно быть, Джеймс Келли? — спросил мужчина.

— Да, — в его голосе слышалось недоумение.

— Проходите. Госпожа Менестрес примет вас в гостиной.

Мужчина впустил Джеймса и пригласил следовать за собой. Ему ничего другого не оставалось как следовать за его широкой спиной.

К его удивлению, дом не был таким мрачным, каким мог показаться снаружи. Наоборот, отовсюду веяло уютом и светом, даже несмотря на плотно задернутые окна. По всему было видно, что у хозяйки этого дома отличный вкус. Впрочем, Джеймс знал это уже с первой встречи.

Ему пришлось недолго ждать. Менестрес появилась через пару минут. Она как всегда была неотразима. Увидев Джеймса, она тепло улыбнулась ему и сказала:

— Как я рада, что ты пришел! Садись.

Джеймс сел в одно из кресел и только тут заметил, что его провожатый уже удалился, тактично оставив его с Менестрес наедине.

— Я много думал, — начал Джеймс. — Я пытался злиться на тебя, ненавидеть, даже забыть, но у меня ничего не вышло. Ты завладела моим сердцем, и я вынужден признать это. И мне не важно — человек ты или вампир, я все равно буду любить тебя.

Сердце Менестрес возликовало при этих словах, но она сказала:

— В каждом из нас есть то, что не нравиться другому: я — вампир, а ты — охотник. Но не стоит переделывать друг друга, я прожила слишком долго, чтобы понять, что это бесполезно.

— Тогда оставим все как есть, — согласился Джеймс, беря ее за руку.

Эту ночь он провел в доме Менестрес. Воистину, это была жаркая ночь. Джеймс в который уже раз понял, что ему никогда не забыть эту удивительную женщину. И, честно говоря, сейчас ему было уже плевать, что она вампир, что старше его на тысячелетие, а может и больше.

Утром, сжимая Менестрес в своих объятьях, Джеймс сказал:

— Ты просто удивительна! Я до сих пор не могу поверить в то, что ты вампир.

— И, тем не менее, это так. Просто мы не так уж отличаемся от людей, как это принято думать.

— Это точно, — вынужден был согласиться Джеймс.

— Кстати, как тебе мой дом?

— Он великолепен, как и его хозяйка. Я всегда знал, что у тебя прекрасный вкус. А кто этот мужчина, что проводил меня?

В его голосе Менестрес услышала нотки ревности, и это развеселило ее, но как можно серьезнее она сказала:

— Это Димьен — мой телохранитель, уже бог знает сколько лет. Он вампир, так же как и моя подруга Танис. Все остальные слуги в этом доме — люди, как и моя приемная дочь Сильвия.

— Твоя приемная дочь? — не поверил Джеймс.

— Да, а что в этом такого? Она попала ко мне совсем крошкой, а теперь это уже взрослая девушка. У тебя еще будет время познакомиться с ней.

— Господи! Ты бесконечный кладезь сюрпризов! — рассмеялся Джеймс и поцеловал Менестрес.

Когда он ушел, Менестрес поднялась в свой кабинет. Она счастливо рассмеялась. Все складывалось как нельзя лучше. Теперь оставалось сделать последний шаг, который одновременно казался и легким, и сложным. Решение пришло почти сразу.

Менестрес позвала Димьена и Танис. Когда они пришли, она сказала:

— Я решила устроить бал. Это давно надо было сделать, чтобы окончательно утвердить мое положение в этом городе.

— Ты хочешь, чтобы бал был в этом доме? — спросила Танис.

— Да. Поэтому я и позвала вас, чтобы вы помогли мне все устроить. Я хочу, чтобы к следующей субботе все было готово. На этом балу будут магистры города, и не только. Так что все должно быть по высшему уровню.

— Самой собой.

— Сейчас мы с Танис составим список гостей и займемся приглашениями. А ты, Димьен, позаботься об обслуживающем персонале. Это должны быть вампиры. Слуг-людей не должно быть в этом доме во время бала. Это не к чему, и может быть опасно для них же.

— Хорошо.

Димьен ушел, а Менестрес и Танис принялись составлять список гостей. Как бы между прочим, Танис спросила:

— С чего вдруг ты решила устроить бал?

— Я же говорила, что это давно надо было сделать.

— А на самом деле? — Танис хорошо знала свою госпожу, и понимала, что за этим кроется еще что-то.

— Этот бал очень важен для меня. Возможно, именно тогда я смогу вернуть того, кого потеряла много лет назад.

Дальше можно было не объяснять, Танис и так поняла о чем речь, поэтому решительно сказала:

— Значит, все должно быть по наивысшему разряду. Доверь это мне. Я и Димьен обо всем позаботимся. В первую очередь тебе нужно заказать платье — ты должна блистать, да и Сильвии тоже — это ее первый выход в свет. Ведь кое-кто последние двадцать пять лет предпочитал жить затворником.

Менестрес пропустила этот намек в ее адрес мимо ушей, и сказала лишь:

— Хорошо.

Затем они углубились в обсуждение деталей. Это должен был быть величайший бал вампиров за последние несколько десятилетий. И все это, по большому счету, было задумано для одного человека. Менестрес не желала, чтобы у кого-то возникло даже малейшее подозрение в том, достоин ли ее избранник такого высокого звания, достаточно ли у него силы, чтобы занимать это место. Да и о своем могуществе нужно напоминать время от времени. Это тоже полезно.

* * *

Прошло уже больше недели после странного визита вампира в дом Грэга Вилджена. Охотник уже начал подумывать, а не злую ли шутку сыграл он с ним, когда, возвратившись домой, он снова обнаружил в своем доме этого странного вампира, который представился Германом. Как и в первый раз, он непринужденно развалился в его кресле, будто давно уже ждал его. Увидев Вилджена, он улыбнулся ему как старому другу и сказал:

— Вот мы и снова встретились.

Вилджен отвел взгляд. Он не мог смотреть в глаза этому вампиру, ему казалось, что он видит его душу насквозь и знает все его самые сокровенные тайны. Герман же, наоборот, старался смотреть ему прямо в глаза. Страх человека невероятно забавлял его. Ему нравилось ощущать свою силу.

— Надеюсь, ты не забыл о моем предложении? — продолжал вампир.

— Нет, — глухо ответил Грэг.

— Так ты принимаешь его? Ты хочешь отомстить той, кто убила твоих товарищей?

— Да.

— А твои люди, они пойдут за тобой?

— Я сумею их убедить.

— Разумеется, не говоря им истинной причины, — не упустил случая подколоть охотника Герман, и, увидев как он стушевался, добавил. — Впрочем, мне все равно. Можешь сказать им, что просто обнаружил главное гнездо вампиров.

— Какой твой план?

— Я узнал, что через два дня в доме той, кто нам нужна, состоится бал. Там соберутся все главные вампиры этого города.

— И ты предлагаешь нам ворваться туда? Это же будет чистое самоубийство! Ты решил использовать нас как приманку?!

— Выслушай до конца, — в голосе вампира появились металлические нотки. — Бал нам только на руку. Гостей будет слишком много, чтобы уследить за всеми. В моем подчинении находится почти три сотни вампиров, и все они помогут нам. Основная их часть будет поблизости, остальные же смешаются с гостями. Они помогут твоим людям незаметно войти в дом и подскажут лучшие пути для вторжения. Затем к твоим людям присоединятся мои вампиры. Вместе мы расправимся со всеми, кто осмелится мешать нам.

— А как же с ней?

— Оставь ее мне. Это мое условие. У тебя может не хватить сил убить ее. Именно я должен уничтожить ее. Ты согласен принять мое условие?

— Хорошо. Но где она живет?

— Вот адрес, — Герман протянул ему карточку. — Пусть твои люди ждут сигнала поблизости, один из моих вампиров найдет и проводит вас. И ради Бога, не вздумай раньше времени соваться туда со своими охотниками. В лучшем случае вас просто перебьют. Я если вы и выживете, то тогда я доберусь до вас. Я не потерплю нарушения сделки!

С этими словами вампир ушел так же таинственно, как и в прошлый раз. Но в этот раз это уже не поразило Вилджена. Он сжимал в руке вожделенный адрес. Да, он пошел на опасную сделку, но он готов был на все, чтобы отомстить. Теперь надо было рассказать остальным, что им скоро предстоит опасная битва.

* * *

Несмотря на то, что Менестрес была очень занята подготовкой бала, она встречалась с Джеймсом почти каждый день. Сегодня она спешила к нему, чтобы вручить приглашение на бал. Но он сегодня был не один. В его квартире был еще один мужчина. С первого взгляда он показался ей знакомым, и вдруг внезапная догадка озарила ее. Да, она уже видела его, правда, тогда он был моложе. Он был одним из тех охотников, которые напали на них с Антуаном. Какая ирония судьбы!

Вилджен же сразу узнал ее, и у него все похолодело внутри. Но оба приложили все усилия к тому, чтобы не подать вида, что они знают друг друга.

Джеймс ничего этого не заметил. Он сказал:

— Рад, что ты пришла, Менестрес. Позволь представить тебе моего друга — Грэга Вилджена.

Они из вежливости пожали друг другу руки, а у Менестрес уже созрел план. Она сказала:

— Джеймс, послезавтра в моем доме состоится бал. И я хочу, чтобы ты непременно был там. Вот приглашение. Также я буду рада видеть в моем доме твоего друга.

— Но... — начал было Джеймс.

— Никаких «но», — тут же прервала его Менестрес, приложив палец к его губам. — Я не принимаю отказов. Мне будет очень приятно видеть вас обоих. Вас никто не обидит. В десять часов вечера я пришлю за вами машину. Я буду ждать тебя.

Менестрес поцеловала Джеймса и откланялась, заметив, что Вилджен сидит просто в шоке, не зная как на все это реагировать. И это зрелище доставило ей удовольствие.

Едва она ушла, Грэг вскочил со своего места и, схватив Джеймса за грудки, возбужденно спросил:

— Что тебя связывает с этой женщиной?

— Она моя подруга, — ничего не понимая ответил Джеймс.

— Она же вампир! Ты спишь с вампиром!

— Ну и что, я люблю ее! — Джеймс, наконец, освободился от цепкой хватки Вилджена.

— Господи, ты глупец! Ведь это именно она убила твоих родителей! Она убила бы тебя, не подоспей мы тогда!

— Нет, не может быть! — ошарашено прошептал Джеймс. — Это не она!

— Это она, верь мне. Я на всю жизнь запомнил ее лицо. Прошедшие годы нисколько не изменили ее.

— Господи! — Джеймс сел на диван и закрыл лицо руками. — Что же мне делать?

— Ты сможешь отомстить ей за смерть своих родителей! Она сама поможет нам в этом! Эта тварь пригласила нас на бал, что ж, мы придем, и ты ничем не выдашь себя. Когда будет подходящий момент, мы убьем ее.

— Хорошо, — в голосе Джеймса слышались решимость и обреченность.

* * *

До бала оставались считанные часы. В ожидании его Джеймс не находил себе места. Он до сих пор не мог до конца поверить в то, что убийца его родителей — Менестрес. Он сомневался. В его памяти всплывали то картины ее борьбы с напавшими на них подонками, то их свиданья и ее объятья. Нет, он не может убить ее, не выяснив все до конца. Он сам спросит ее, как только подвернется удобный случай. А если это окажется правдой... тогда он убьет ее. У него нет другого выхода.

В назначенный час к дому Джеймса подъехал роскошный черный линкольн. Из него вышел Димьен. Менестрес именно ему доверила привезти самого дорогого ей гостя.

Вилджен к тому времени уже был у Джеймса. Они оба были в строгих костюмах, приличествующих подобному случаю, и Грэг давал последние указания Джеймсу, в который уж раз велев ему не выдавать себя, но тот почти не слушал его. Он был погружен в свои мысли.

Это приглашение ввело некоторые коррективы в план Грэга, но это было даже к лучшему. Он будет в самом центре событий и при том в относительной безопасности. Но все же он спрятал в одежде два серебреных ножа.

Димьен вошел и, вежливо поздоровавшись, сказал:

— Госпожа Менестрес прислала за вами машину. Я провожу вас.

Джеймса и Грэга поразила та роскошь, с которой было обставлено их прибытие, к тому же Вилджен удивился и заподозрил неладное, когда их провожатый назвал Менестрес госпожой. И хоть Димьен всю дорогу вел себя как истинный джентльмен, Грэг был уверен, что его приставили, чтобы следить за ними.

* * *

Танис помогала Менестрес навести последний штрих к ее наряду. Сегодня королева выглядела просто сногсшибательно. На ней было великолепное платье черного шелка, плотно облегавшее ее фигуру и доходившее до пола, с боковым разрезом до бедра, широкими рукавами до локтя и глубоким декольте. Ее волосы были распущены, золотом окутывая ее плечи, а шею обвивало изумрудное колье. Помимо этого на правой руке у нее был изумрудный браслет и кольцо с бриллиантом «Глаз Дракона», с которым она никогда не расставалась.

Менестрес была уже практически готова. Она поправляла выбившийся локон, когда в комнату вошла Сильвия. Для сегодняшнего бала королева тоже заказала ей платье. Оно было небесно-голубым и подчеркивало ее смуглую кожу. Увидев свою приемную мать, она восхищенно сказала:

— Какая ты сегодня красивая!

— Спасибо. Ты тоже, моя девочка. Я не ошиблась, это платье тебе очень идет. Ты готова?

— Да, — было заметно, что она волнуется.

— Тогда пошли. И не волнуйся так, — сказала Менестрес, обнимая ее за плечи. — Ты — моя приемная дочь, и никто не посмеет обидеть тебя. Это твой первый бал, но не последний. Уверена, тебе не придется скучать.

— А где Димьен?

— Не волнуйся, он скоро придет.

Они вместе вошли в зал, где уже собралась шумная толпа гостей. Вряд ли кто мог догадаться сейчас, что практически все они вампиры. Увидев вошедших, все на секунду замерли. Менестрес проходила мимо гостей, и каждый приветствовал ее почтительным поклоном. Здесь были все магистры города и не только. Были и просто вампиры, и даже гости из других стран. Заметив одного из них, Менестрес подошла к нему. Это был вампир, выглядевший лет на тридцать. Он был среднего роста. У него были миндалевидные глаза, оливковая кожа, аккуратно подстриженные черные волосы, усы и бородка. Рядом с ним стояла невысокая девушка лет двадцати с такими же угольно-черными волосами. Между ними явно было родство.

— Рада видеть тебя, Лукас, — сказала Менестрес.

— Приветствую Вас, Ваше Величество.

— О, я вижу это Нармин, — улыбнулась королева.

— Да, Ваше Величество, — робко ответила девушка.

— В последний раз я видела тебя совсем крошкой, а теперь ты стала настоящей молодой леди. Она очень похожа на тебя, Лукас.

— Спасибо.

— Ты уже прошла посвящение? Ведь тебе уже двадцать один год.

— Нет еще. Собственно за этим мы и приехали, — начал вампир.

— Ты хочешь, чтобы я провела обряд?

— Это было бы большой честью для нас.

— Хорошо, но ты знаешь правила. Она должна принять решение сама. Если это будет решение, принятое под давлением мнения родителей или еще кого-то, обряд может не получится. Она должна быть готова к этому решению.

— Я знаю.

— В таком случае, пусть приезжает ко мне через полгода. Полгода я буду готовить ее, потом проведем обряд, если ее решение стать одной из нас будет так же крепко.

— Спасибо.

Бал продолжался. Менестрес подходила то к одному, то к другому гостю. Сильвия уже давно оставила свое волненье. Бал поглотил ее в свой веселый водоворот, она уже танцевала с кем-то.

Королева как раз разговаривала с Ксавье, когда к ней подошла Танис и тихо сказала:

— Они приехали.

— Отлично, — сказала Менестрес, ее глаза сияли.

* * *

Дом Менестрес потряс Вилджена. Он и представить себе не мог, что здесь, на самом виду, находится логово его врага.

Они с Джеймсом вошли, сопровождаемые вампиром. Отовсюду веяло весельем, они слышали шум гостей, но от всего этого у Грэга был мороз по коже. Чтобы попасть к остальным гостям, им пришлось пройти сквозь небольшую гостиную. Ту самую, где висел портрет. Его трудно было не заметить. Джеймс сразу же узнал Менестрес, но кто был рядом с ней? И вдруг он услышал:

— Это один очень дорогой мне человек, — голос принадлежал Менестрес.

Джеймс все еще не знал как относиться к ней, но вынужден был признать, что выглядит она сегодня просто потрясающе, впрочем, как и всегда.

— Рада, что вы пришли. Прошу в зал.

Прежде чем покинуть гостиную, Грэг бросил последний взгляд на картину. Мужчина на ней кого-то ему напоминал, только он не мог вспомнить кого.

Джеймс старался ничем не выдать себя. Он кружился с Менестрес в танце, улыбался ей, и ему снова казалось, что когда-то нечто подобное уже было.

Через некоторое время она вынуждена была оставить его. Как хозяйка, она должна была уделить внимание всем гостям. И еще что-то настораживало ее.

Бал вампиров был в самом разгаре, но Грэг и Джеймс чувствовали себя немного неуютно, ведь они были здесь чуть ли не единственными людьми. Но никто из вампиров не проявлял к ним ни малейшей враждебности — таков был приказ королевы. Сама же она куда-то исчезла в толпе гостей.

Как и на любом балу, официанты в форме разносили напитки и закуски. Грэг хотел было взять один бокал, как за его спиной раздалось:

— Не советую вам брать этот напиток. Лучше выберите другой. Это предназначено для вампиров.

Это сказал Димьен. И от его слов Вилджен похолодел от ужаса. На этом бале подавали кровь! А вампир продолжал, обращаясь уже и к Джеймсу, и к Грэгу:

— Королева Менестрес желает видеть вас. Я провожу.

Джеймс и Вилджен переглянулись. Они впервые слышали этот титул, и он удивил их.

Менестрес ждала их в своем кабинете. Она сидела за столом, когда Грэг и Джеймс вошли в сопровождении Димьена. Увидя вошедших, Менестрес пригласила их сесть, а сама, наоборот, встала из-за стола. Димьен же, повинуясь едва уловимому жесту королевы, встал за креслом Грэга. Он уже догадывался, что от него потребуется.

— Так значит ты — королева? Ты источник всего этого зла? — дерзко спросил Вилджен. — Смотри Джеймс, это она убила твою семью!

Джеймс напрягся, сомненья обуревали его. Но Менестрес не обратила внимания на слова охотника. Она подошла к Джеймсу почти вплотную и сказала:

— Да, Ксавье был прав, это действительно он. Подумать только! Все изменилось: лицо, тело, голос, но глаза... глаза остались прежними, и их бы я узнала из тысяч других!

Джеймс непонимающе смотрел на нее. И вдруг Менестрес заговорила с ним по-французски. Грэг внимательно следил за ними, не понимая толком, что происходит. Вдруг он увидел, что в глазах Джеймса зажегся огонь. Он стал отвечать ей. Затем поднялся, зачем-то снял свой пиджак и галстук. Менестрес обняла его, легким поцелуем коснулась его губ, а в следующее мгновенье сверкнули ее клыки, погружаясь в его шею. Грэг хотел было вскочить, как-то помешать ей, но Димьен положил руки ему на плечи и удержал его. Грэг понял, что ему не вырваться — вампир мог сломать ему плечи не прилагая к этому особых усилий.

А Менестрес продолжала пить кровь Джеймса. Казалось, его обескровленное тело вот-вот упадет на пол, но этого не произошло. Менестрес перестала пить кровь, а Джеймс продолжал стоять на ногах, правда, создавалось такое ощущение, что он в трансе.

В руках королевы появился невесть откуда взявшийся нож. Взяв его в правую руку, она резанула им по венам левой. Из раны тут же выступила кровь. Она протянула руку Джеймсу, и он, опустившись на одно колено, припал к ране и стал пить ее кровь. Вскоре с ним стали происходить изменения. Он стал выше ростом, его волосы светлели и удлинялись на глазах. Плечи стали немного шире, а талия уже, изменились черты лица. Когда он перестал пить и поднял голову, можно было с уверенностью сказать, что это копия того, кто изображен на картине в гостиной. Теперь он уже не был в трансе. Он улыбнулся и поцеловал руку Менестрес, на которой уже не осталось и следа от раны. Он сказал:

— Рад снова видеть Вас, моя королева. Как же давно мы не виделись!

— Антуан...

— Де Сен ля Рош, к Вашим услугам, моя королева, — он еще шире улыбнулся и заключил ее в объятья.

— Что, в конце концов, здесь происходит? — подал голос Грэг. — Джеймс, на чьей же ты стороне? Ведь она — убийца!

— Замолчи, — резко ответил Антуан, молниеносно обернувшись к Грэгу. — Не тебе меня укорять. И я не позволю оскорблять Менестрес! На твоих руках тоже немало крови! Вопреки тому, что принято думать о вампирах, мы не убиваем тех, кто дает нам пищу, а вы убиваете нас.

— Неужели ты забыл о своей семье?! — выкинул свой последний козырь Грэг.

— Лжец! Моя семья умерла триста восемьдесят лет назад, а тех людей, о которых ты говорил, никогда не существовало. Ты их просто выдумал.

— Зачем мне это?

— Чтобы заполучить еще одного охотника в свой отряд, который будет мстить всем вампирам, не зная жалости, — ответила за Антуана Менестрес.

— Это ты убедила его в этом! — воскликнул Грэг.

— Нет, я сам был там и все видел!

— Этого не может быть!

— Неужели ты забыл того вампира, который был с ней в ту ночь и которого застрелил один из твоих людей? — холодно спросил Антуан.

— Но... он умер...

— Это был я. И я умер бы, если бы Менестрес не спасла меня. Она сделала меня человеком, ребенком. И этим спасла меня. Я прожил почти двадцать пять лет человеком, но теперь я снова стал собой и все вспомнил.

— И за что ты так ненавидишь нас? — спросила вдруг Менестрес.

— Вы — чудовища. Вам не место на Земле! — исступленно сказал Грэг.

— Нет, не в этом дело. Тут что-то иное, — покачала головой королева.

Она посмотрела Вилджену прямо в глаза, и он не мог отвести взгляд. Менестрес читала его мысли, проникала в самую душу, но это продолжалось не долго. Вскоре она позволила Грэгу отвести взгляд и сказала:

— Понятно, здесь замешена женщина.

— Да, — горячо подтвердил Вилджен. — Один из вашего рода вероломно отнял ее у меня!

— Она влюбилась в вампира и бросила тебя ради него, предпочла стать одной из нас, — мягко сказала королева. — И ты не смог простить ей этого.

— Ложь! Он очаровал ее, заставил!

— Болван, — только и сказал Антуан.

Вдруг Менестрес предостерегающе подняла руку, она к чему-то прислушивалась. Наконец она сказала:

— В доме чужие. Люди, их семеро, но с ними вампиры... Охотники! В западном крыле!

— Да, и нас не остановить! Солнце восходит! — исступленно вскричал Грэг.

— Глупец! Большинство из нас это не остановит, — резко ответил Антуан.

Почти одновременно с его словами в комнату без стука вошел Ксавье. Он был очень взволнован. Он сказал:

— Простите меня, Ваше Величество, что я врываюсь так, но случай чрезвычайный. В дом ворвались охотники, с ними Герман и его вампиры. Они убили уже двух молодых вампиров. Они хотят впустить солнце в зал.

— Боже! Среди гостей около двух десятков молодых вампиров!

— Что нам делать, королева?

Но Менестрес уже не слушала его. Ее волосы развевал невидимый ветер, а в глазах был лишь холодный голубой свет.

— Что она делает? — спросил Грэг, не надеясь, что ему ответят.

— Она призывает нас, — ответил Ксавье. В его глазах и глазах остальных был отсвет того же света. — Нет ни одного сильного вампира, прожившего более ста лет, который бы не услышал ее сейчас.

Менестрес заговорила. Она говорила тихо, но ее голос проникал в самую душу:

— Поймайте охотников! Поймайте их всех и приведите в зал! Приведите туда и Германа!

Затем Менестрес повернулась к Антуану и Ксавье и сказала:

— Идемте в зал. Димьен, этого тоже веди туда, к остальным.

Все вампиры услышали приказ своей королевы, и в доме началась ловля. Тут-то охотники поняли все свое бессилие, ибо столкнулись с сильными вампирами, с магистрами. Их оружие против этих вампиров было бесполезно. Колья не останавливали их, раны от пуль, даже серебреных, заживали мгновенно. Охотников переловили как котят. С Германом было сложнее. Он был сильным вампиром, к тому же его защищали обращенные им вампиры, но все же пяти магистрам удалось скрутить и его.

Когда Менестрес вошла в зал, все охотники были там, и Герман тоже. Рядом с ним стояли два магистра, сдерживающие его силу. Остальные вампиры стояли возле стен, образовав вокруг них своеобразный полукруг.

Едва Менестрес вошла, к ней подбежала испуганная Сильвия.

— Мама, что здесь происходит? — она редко называла Менестрес мамой прилюдно, но сейчас она была очень взволнована.

— Ничего, дочка, — поспешила успокоить ее Менестрес. — Танис, уведи ее. Ей не годится видеть то, что сейчас будет.

Когда Танис увела девушку, Менестрес, наконец, обратила внимание на Германа.

— Герман. Ты преступил все наши законы. С охотниками все ясно, они никогда не успокоятся, но ты — вампир, и ты повинен в убийстве других вампиров. Ты убивал их ради собственной выгоды, а это самое серьезное преступление!

— Конечно, сейчас ты смелая, королева! Одна бы ты со мной не справилась! — дерзко выкрикнул Герман.

Антуан и Демьен переглянулись. Оба подумали об одном и том же: «это была последняя капля».

Менестрес сделала знак рукой, и магистры отступили от Германа, оставив его стоять.

— Так ты бросаешь мне вызов?! Ты хочешь ощутить мою силу? Сразиться со мной? — вопрошала она холодным голосом, и каждое слово как острый осколок стекла впивался в душу.

Глаза Менестрес светились, волосы и платье развевались от невидимого ветра.

— Да, я бросаю тебе вызов, — выкрикнул Герман. — Сразись со мной!

— Ну что ж...

И Менестрес сделала то, чего не делала уже давно. Она сняла все защитные барьеры. Тут же сила стала исходить из нее, заполняя собой все. Зал будто заполнился невидимым туманом, который пронизывали мириады электрических зарядов. Все чувствовали это. Невидимы ветер вокруг Менестрес усилился, ее глаза засветились, превратившись в два бездонных колодца. Она гневалась, гневалась впервые за много лет. Антуан видел ее такой лишь однажды — когда на них напали охотники, Димьену же «посчастливилось» видеть подобное трижды за все то время, что он служил ей. И сейчас в зале не было ни одного вампира, который не ощущал бы на себе ее силу.

— Посмотри мне в глаза! — приказала Менестрес Герману.

Он изо всех сил пытался противиться, пустил в ход всю свою силу, накопленную столетиями вечной жизни, но не смог. Не смог ослушаться этого приказа. Ее глаза затягивали его, он чувствовал, что проваливается в них как в бездонную пропасть. Это было ужасно, он не мог оторваться, остановиться.

— Сколько мне лет? — властно спросила королева.

— Много, — осипшим от напряжения голосом сказал Герман, — шесть тысяч лет, может больше.

— Мне шесть тысяч пятьсот тридцать два года, я королева более шести тысяч трехсот лет. И ты бросил мне вызов!

Герман честно попытался, он применил без остатка все свои немалые силы, направив их на Менестрес, но она просто смела его потоком своей силы, как ураган сметает лист фанеры, и вся эта мощь обрушилась на Германа. В его глазах появился ужас. Такого он не чувствовал никогда. Его разум будто разрывало в клочья.

— На колени! — приказала Менестрес, и он послушно подчинился. Герман был сломлен и знал это, как знал то, что исполнит все, что бы она ни приказала.

— Да, ты сильный вампир. Возможно, через несколько сотен лет ты даже стал бы Черным Принцем, но моя сила все равно превосходит твою. Пришло время отвечать за свои преступленья!

Этого Герман уже не выдержал. Он упал королеве в ноги и взмолился:

— Пощади! Я знаю, ты милосердна! Пощади!

— Даже сейчас в твоих словах нет раскаянья. Ты пытаешься лишь спасти свою шкуру! — презрительно ответила Менестрес. — Поздно. Я дважды предупреждала тебя. Ты пошел против вампиров — твоих братьев и сестер по крови. Ты повинен в убийстве двух вампиров, — а это самое тяжкое преступление. Ты слишком жаждал власти, но пришло время отвечать. И наказанье тебе за все эти преступленья — смерть.

— Не-ет!

Но ничто не могло смягчить справедливый гнев Менестрес. Она протянула к Герману руку. Он невольно попятился, но это его не спасло. Было видно, как он начинает святиться изнутри ярко-алым светом, вскоре этот свет охватил его всего. Он закричал — это был крик души, обреченной на вечные муки. Отзвуки этого крика еще звучали в зале, а сам Герман уже превратился в кучку пепла на полу. Безразлично посмотрев на нее, а затем обведя взглядом зал, Менестрес сказала:

— И так будет с каждым, кто, поправ все законы, пойдет против своих. Запомните, наша сила в единстве!

Все были согласны с этим. Многих подвела к этому убеждению сама жизнь. Да, иногда между вампирами вспыхивали войны. На памяти Менестрес их было две. В результате одной из них она пришла к власти, свергнув самозванца. Вампиры понимали, что вражда — это хаос, а хаос — это смерть. Но все же иногда, раз в несколько сотен лет, появлялись такие вампиры как Герман, для которых главное было власть, и ради нее они готовы были на все.

Охотники, наблюдавшие за всем этим, были ошеломлены еще больше вампиров. Они впервые сталкивались с чем-то подобным. И теперь стояли, затаив дыханье, боясь напомнить Менестрес о своем существовании. Но королева не забыла о них. Она сделала знак, и их вывели вперед, поставив прямо перед ней. Смерив их холодным взглядом, она сказала:

— Что же касается вас... Вы, охотники, уже не раз встаете у нас на пути. Вы убиваете нас и, что самое жестокое, убиваете самых молодых, так как они еще очень уязвимы и неопытны. Мы стараемся не причинять людям вреда, вы же наоборот.

— Это вы-то не причиняете людям вреда? Мы для вас пища, и вы убиваете нас ради нее! — не выдержал Грэг.

— Глупости, — этот охотник начинал раздражать Менестрес. — Только очень молодой вампир и очень редко может убить свою жертву, так как он еще не научился сдерживать себя, и его терзает сильный голод. Как правило, мы людей не убиваем, только в случае самообороны. Те, кто дает нам пищу, практически не страдают и даже получают удовольствие, а укус полностью заживает через час — два. К тому же, в последнее время, мы охотимся не часто. Донорская кровь — прекрасное изобретение. Так что ваши обвинения беспочвенны.

— Вы убиваете нас!

— А вы — нас, так что мы квиты. Но мне надоело то, что вы преследуете нас. Пришло время положить этому конец.

— Можете убить нас, но наше место займут другие!

— Это уже было опробовано. Охота друг на друга не поможет. Пришло время более радикальных мер. Это поможет лет на двадцать избавиться от вас.

— Что ты задумала? — спросил Антуан, окидывая взглядом охотников, в глазах которых был страх.

— Я отниму у них их главное оружие — веру в нас, — ответила Менестрес. Затем она снова повернулась к связанным охотникам. Ее глаза снова светились. Она сказала спокойным холодным голосом, который обволакивал, завораживал, и которому нельзя было возразить, — Посмотрите на меня. Посмотрите мне в глаза!

Тут же семь пар глаз воззрились на нее.

— Я приказываю — вы подчиняетесь. Отныне и навсегда вы забудете все, что знали о вампирах. Вы никогда не были охотниками. Вы обычные люди и всей душой свято верите, что вампиров нет и не было никогда, это лишь легенда, миф, вымысел...

Менестрес говорила, и глаза тех, к кому она обращалась, постепенно становились пустыми. Охотники внимали королеве, и прикажи она им сейчас поубивать друг друга, они, не задумываясь, подчинились бы. Менестрес имела над ними полную власть, которая кончится лишь с их смертью.

Когда королева закончила свое внушение, охотники, теперь уже бывшие, упали на пол без сознания. А Менестрес снова стала такой, какой была. Сила была в ней, но теперь она вновь была скрыта. Но вампиры видели, какова она была на самом деле, и смотрели на свою королеву с благоговением. Менестрес сказала им:

— Они пробудут без сознания еще сутки. Развяжите их и отведите домой. Когда они очнуться, то будут думать, что просто перебрали, и начисто забудут о нас. Но вы все же должны уничтожить все оружие, которое найдете в их домах. Димьен, Ксавье, проследите за этим.

— Все будет исполнено в точности.

— Что же касается вампиров, принадлежащих раньше Герману, — начала Менестрес и тут же заметила, как некоторые в зале напряглись — именно они принадлежали мятежному вампиру. — Если они не собираются мстить — то наказание их не коснется. Я знаю, они не могли противиться воле своего магистра. Я отпускаю их. Вы свободны. Магистры города помогут вам, особенно тем, кто стал вампиром недавно. В остальном вы вольны поступать по своему усмотрению, но помните, что бывает за нарушение наших законов.

Это было милосердное решение, и многие оценили это. То, что произошло сегодня в этом зале, не забудется вампирами. Все они сегодня ощутили истинную силу и мудрость королевы.

Через несколько минут в зале остались лишь Менестрес и Антуан. Все остальные покинули дом, спеша или исполнить приказ королевы, или просто пока убраться подальше, чтобы не вызвать ее гнев. Они видели, к чему это может привести.

Менестрес и Антуан наконец-то остались наедине. Она сделала шаг по направлению к нему, но пошатнулась, и Антуану пришлось подхватить ее, иначе она упала бы.

— Со мной все в порядке, — поспешила успокоить его Менестрес.

— Как же, — проворчал Антуан. — Ты совсем не заботишься о себе. Впрочем, как всегда. Сначала мое пробуждение, потом уничтожение Германа и гипноз охотников. Другой вампир на твоем месте совершенно обессилил бы, и ему понадобились бы недели на восстановление.

— Я не просто вампир. На мне лежит большая ответственность.

— Но бывают моменты, когда можно позволить и другим позаботиться о тебе, — с этими словами Антуан подхватил ее на руки и понес в спальню.

Он осторожно положил ее на кровать, внимательно оглядев это сооружение — чудо современной техники.

— Я вижу, ты немного изменила обстановку. Хитрое сооружение.

— Зато гораздо безопаснее, чем гроб, и удобнее, — сказала Менестрес, попытавшись встать, но Антуан остановил ее.

— Лежи, у тебя был трудный день.

— Ерунда. Я могу все повторить заново и не один раз. Сил у меня хватит. Я живу больше шести с половиной тысяч лет. За это время даже обычный вампир набирает огромную силу.

— Я знаю, но все же сегодняшние события повлияли на тебя. Тебе нужна свежая кровь, и лучше кровь вампира, — он сел на кровать и, оттянув ворот рубашки, сказал, — Пей.

— Но...

— Никаких «но». Ты сделала для меня гораздо больше. Я помню, как ты вынесла меня, умирающего, на своих руках. Ты дважды сделала невозможное: сначала вернула мне жизнь, а потом сделала прежним. К тому же ты возродила меня Черным Принцем, хотя я еще не был им, когда меня чуть не убили. Все это стоит гораздо больше, чем несколько глотков крови.

— Я делала это не из корысти, а для любимого человека.

— И я поступаю так же, — улыбнулся Антуан.

— Хорошо.

Менестрес села, придвинувшись ближе к Антуану. Она нежно провела рукой по его щеке, шее. Ее губы влажной прохладой коснулись его кожи. Антуан даже не почувствовал, как острые клыки вонзились в его плоть, прокусывая вену. Менестрес была крайне искусна в этом, поэтому он не чувствовал боли, ему было даже приятно. Это был такой невероятный взлет и слияние чувств. Их ощущения сейчас были сродни экстазу.

Менестрес сделала всего несколько глотков. Этого было достаточно, чтобы полностью восстановить ее силы. Бледность исчезла с ее лица, уступив место румянцу. Свет ее глаз стал еще ярче, они с нежностью и любовью смотрели на Антуана. Две небольшие ранки, оставленные ей на его шее, уже зажили, полностью исчезнув.

— Ты нисколько не изменилась, — улыбнулся Антуан, целуя ее. — Я рад, что мы снова вместе.

Менестрес ничего не сказала, а лишь поцеловала Антуана. Он ответил ей поцелуем. Он осыпал поцелуями ее лицо, ласкал ее плечи, грудь, она отвечала ему тем же. Менестес подняла руки к плечам, и в следующий миг платье стекло к ее ногам. Ее обнаженное тело, окруженное лишь облаком ее длинных светлых волос, было совершенным. Она опустилась на кровать, и Антуан последовал за ней, не выпуская ее из своих объятий. Наконец обретя друг друга после долгой разлуки, они любили страстно, всепоглощающе. Казалось, весь остальной мир перестал для них существовать. Последние сомненья Менестрес рассеялись. Антуан был рядом с ней: любящий, нежный, живой. Узы, связывающие их, не смогло порвать даже время.

Потом Менестрес лежала в объятьях Антуана. Глаза обоих светились счастьем. Наконец Антуан решился задать вопрос, который мучил его с тех пор, как он обрел свой истинный облик:

— Менестрес, я хочу кое-что спросить...

— Да?

— Этот вопрос мучает меня с тех пор, как я снова стал собой. Сильвия, она не...

— Нет, она не наша дочь. Она не вампир. Я подобрала ее совсем крошкой и полюбила ее как родную. Она помогла мне пережить все эти годы одиночества, но она мне приемная дочь.

— Жаль.

— Но у нас еще все впереди, — улыбнулась Менестрес.

— Да, теперь мы всегда будем вместе.

— У нас впереди вечность. Сможем ли мы прожить ее вместе?

— И не надоесть друг другу до смерти через семь-восемь веков, — со смехом закончил Антуан.

— Посмотрим, — так же смеясь ответила Менестрес.

Сейчас они были счастливы. Они нашли друг друга, обрели любовь, а дальше — кто знает. Вечность — не легкое испытание.

История Антуана

Часть I

Французская осень медленно и очень неохотно вступала в свои права. Листва деревьев, росших вдоль дороги, лишь слегка подернулась желтизной, а трава по-прежнему сохраняла зелень и упругость.

По ночному небу пробегали редкие облака, от чего свет звезд и луны, пробивавшийся сквозь них, казался еще ярче. Царили тишина и покой, нарушаемые лишь шелестом листьев и редким вскриком ночной птицы.

И вдруг в эту тишину ворвался грохот и стук копыт. По пустынной дороге пронеслась большая карета, запряженная четверкой горячих вороных жеребцов. На ее двери красовался баронский герб. Управлял каретой статный мужчина лет двадцати восьми с огненным взглядом и длинными светлыми, практически белыми волосами, развевающимися на ветру. А в окошке всего лишь на краткий миг можно было увидеть красивое лицо молодой женщины в обрамлении длинных вьющихся волос цвета спелой пшеницы.

Карета стрелой промчалась по дороге, взметнув целый вихрь успевших опасть листьев, мимо покосившегося указателя, гласившего: «Тулуза — пять лье».

* * *

— Антуан! Клод тебя везде ищет! — молодая девушка лет восемнадцати с пышными светлыми, отдающими в рыжину волосами и серыми глазами вбежала в зал для фехтований.

Ее слова были обращены к стройному молодому человеку лет двадцати пяти с благородными чертами лица, обладателю широких плеч и длинных, немного вьющихся светлых волос, такого же рыжеватого оттенка, что и у девушки. И вообще, между ними угадывалось явное родственное сходство. Только глаза у него были не просто серые, а серо-зеленые.

Его противником был юноша чуть старше двадцати. В нем тоже угадывались общие черты с этими двумя. Только его волосы были каштановыми. Их непослушные пряди даже не доставали плеч, и, намокшие от пота, липли к лицу. Ростом он был на полголовы ниже Антуана.

Этих троих действительно соединяли кровные узы. Антуан, Рауль (так звали юношу), Валентина и Клод были детьми виконта Шарля де Сен ля Роша и его жены Мириам де Сен ля Рош. Это был древний род, к тому же виконту удалось сколотить приличное состояние на королевской службе. Но сейчас он был в отставке и жил с семьей в своем поместье в пригороде Тулузы.

Вместе со старшим сыном Клодом — вполне взрослым мужчиной двадцати восьми лет, с отцовскими чертами лица, серыми глазами и светлыми волосами, к тому же успевшим обзавестись своей семьей, виконт занимался виноделием, благо их земли давали отличный урожай винограда. Он пытался привлечь к семейному делу и своего второго сына — Антуана, но ничего не получалось, и он, в конце концов, махнул на это рукой, но не таков был Клод.

— Антуан, ты слышишь? Клод тебя ищет, — повторила Валентина.

— Да слышу, слышу! Чего ему от меня надо? — несколько раздраженно спросил Андрэ, откладывая шпагу и вытирая потное лицо.

— А я откуда знаю? — пожала плечами девушка. — Но лучше бы тебе пойти. Похоже, он чем-то очень недоволен.

— Он всегда недоволен, когда дело заходит о нашем брате, — усмехнулся Рауль.

Антуан смерил его суровым взглядом, а потом сказал:

— Ладно, пойду к нему. Но если он опять заведет старую песнь о чести и долге — я за себя не ручаюсь, — с этими словами он вышел из зала.

Брата он нашел в кабинете. Клод сидел за столом и что-то писал. Одетый в безупречный камзол, хотя и без особых изысков, он неодобрительным взглядом смерил вошедшего Антуана, на котором были лишь сапоги, простые кожаные штаны и просторная рубаха. К тому же от фехтования его волосы, перевязанные лентой, пришли в беспорядок, а щеки раскраснелись.

— Ты как крестьянин, честное слово! — буркнул Клод, снова уткнувшись в бумаги.

— Тебе-то что до этого? — так же без особого дружелюбия ответил Антуан, скрестив руки на груди.

Брат сокрушенно вздохнул, отложил перо и бумагу, и, взглянув на него, устало проговорил:

— Когда же ты возьмешься за ум? Вот, говорят, что ты опять устроил драку в таверне.

— Во-первых, это была не драка, а честная дуэль, а во-вторых, ну и что? — он явно не собирался раскаиваться в своем поступке.

— Даже если так, но ведь это уже седьмая дуэль за последний месяц! — Клод из последних сил пытался воззвать к совести брата.

— И что? Почему тебя-то это так волнует?

— Как ни крути, но ты мой брат, правда иногда ты заставляешь меня всерьез усомниться в нашем кровном родстве. Тебе уже двадцать пять, а ведешь себя хуже, чем Рауль, честное слово! Посмотри, все твои сверстники уже всерьез занялись своей судьбой, многие из них женились, имеют детей! А ты? Таверны, дуэли, многочисленные интрижки!

Антуан слушал брата, внутренне начиная закипая от злости. Да, во многом все, что говорил Клод, было так. Он вел довольно разгульный образ жизни. Чуть ли не единственной его страстью было фехтование, он слыл лучшим клинком Тулузы и окрестностей. К тому же его положение значительно облегчало то, что он второй сын. Клод, как старший, и главный наследник должен был вести дела отца, Рауль — заботиться о своей дальнейшей судьбе, так как ему, в отличие от старших братьев, не приходилось рассчитывать ни на наследство, ни на титул. Валентину ожидало замужество. Лишь Антуан мог рассчитывать и на деньги отца, и на титул, и поэтому не особо беспокоиться о своем будущем. Чем он и занимался.

На самом деле одна мысль о тихом семейном счастье наводила такую скуку и тоску, что хотелось бежать куда подальше. Такая же реакция была и на предложение родных поступить на королевскую службу. Для этого он был слишком горяч и своенравен.

— Антуан, ты вообще слышишь, о чем я говорю?

— Слышу, и уже не в первый раз, — буркнул Антуан. Это разговор велся не первый раз, и уже успел порядком ему наскучить. — Может, тебе хватит читать мне нотации? Для этого ты недостаточно меня старше. Да, ты мой брат, но не отец. Так что оставь меня в покое.

— Наш отец слишком мягкий человек. Его доброта позволяет тебе вытворять все, что захочешь! И ты этим беззастенчиво пользуешься! — Клод уже начал выходить из себя.

— Что ж, одного пай-мальчика в нашей семье, по-моему, вполне достаточно. А мне подобная жизнь хуже смерти. Так что кончай свои проповеди и оставь меня в покое!

— Мерзкий мальчишка!

— Да иди ты! — дальше следовало точное описание, куда именно. И, не дожидаясь реакции брата, Антуан ушел, хлопнув дверью.

— Мерзавец! — вырвалось у Клода, и брошенная им со злости книга ударилась о дверь, именно в то место, где секунду назад стоял брат.

Антуан был единственным членом семьи де Сен ля Рош, которому удавалось вывести из себя Клода. И пользовался он этой способностью чуть ил не каждый день. Такие перепалки стали уже обычным делом. Все успели к этому привыкнуть.

Антуан шел по коридору, довольный собой. Сегодняшний бой выигран. Но только он собрался подняться к себе в комнату, как его окликнул приятный женский голос:

— Антуан, сынок!

Он замер, как вкопанный, а потом нехотя обернулся, нацепив на лицо улыбку. На него снизу вверх смотрела миловидная хрупкая женщина, которой ни за что нельзя было дать ее сорок восемь лет. У нее были такие же серо-зеленые глаза, как и у Антуана, мягкие черты лица и длинные каштановые волосы, в которых замечалась седина, но она лишь придавала ей благородства.

— Да, матушка, — он старался быть как можно более вежливым, а про себя думал, что надо было быстрее подниматься к себе, может, пронесло бы.

— Слуги сказали, что ты вчера опять пришел очень поздно, — начала она, взяв сына под локоть.

— Так получилось, — он пожал плечами, лихорадочно соображая, что еще могла узнать его мать, и как бы ему побыстрее смыться.

— Я понимаю, сынок, ты уже стал совсем взрослым, — между тем продолжала она. — Но все эти слухи о твоих дуэлях очень тревожат меня. А вдруг с тобой что-то случиться? Ведь тебя могут убить!

— Матушка, вам не стоит беспокоиться об этом, — несколько холодно ответил Антуан.

— Понимаю, ты, конечно, можешь иметь свою собственную жизнь. Вы так быстро растете, что я порой об этом забываю, — она слабо улыбнулась.

Антуан улыбнулся в ответ, уже думая, что на этот раз ему повезло, и дело окончится малой кровью, но тут виконтесса как бы невзначай заметила:

— Кстати, скоро в доме графа де Нерве состоится бал. На нем соберется вся знать. Чета ля Шелей тоже будет там.

При упоминании об этом молодой человек сокрушенно вздохнул. Старая история. У этой семьи была дочь на выданье. Девушка девятнадцати лет. Элени, кажется. И все считали, что она замечательная партия для него, кроме него самого, разумеется.

— Мне-то что до них? — пробормотал Антуан, стараясь не смотреть в глаза матери.

— Я бы хотела, чтобы ты тоже присутствовал на этом балу, — женщина сказала это самым невинным тоном.

— Хорошо, я буду там, — еще раз вздохнул Антуан.

— Вот и отлично, — она лучезарно улыбнулась. — И еще, постарайся вести себя там хорошо.

— Буду сама вежливость и учтивость!

Одарив сына еще одной улыбкой, виконтесса гордо удалилась. Только этой хрупкой и мягкой женщине, которая никогда ни на кого не повысила голоса и со всеми соглашалась, временами удавалось совладать с неукротимым нравом Антуана. Он просто не мог ей отказать, и старался не огорчать, правда образа жизни не менял, но иногда соглашался идти на компромисс. Как, например, сегодня.

Но эта встреча окончательно разрушила его хорошее настроение. К себе он поднялся раздраженный, и потом не выходил до самого вечера. А с первыми сумерками, накинув простой жемчужно-серый камзол и подхватив шпагу, спустился в конюшню. Там он оседлал свою любимую кобылу и поскакал прочь из родительского дома, к ближайшей таверне в Тулузе.

* * *

На город медленно спускалась ночь, а вместе с ней один за другим гасли огни в окнах домов. Только в небольшом двухэтажном домике на одной из улиц ярко светились все окна, а возле него стояла та самая карета с баронским вензелем.

В этом доме, возле жарко пылающего камина в массивном кресле сидела красивая, идеально сложенная, высокая молодая женщина. Трудно было определить ее возраст, но он вряд ли превышал двадцать четыре года. У нее были бесконечно-длинные вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы и нежная кожа, своим оттенком напоминавшая слоновую кость. Но больше всего поражали ее изумрудно-зеленые глаза, горевшие как два драгоценных камня каким-то таинственным огнем на ее тонком, прекрасном лице.

Сейчас она сидела и смотрела на огонь, блики которого играли на лице и ткани платья, и в своей неподвижности походила на статую. Было в ней что-то сверхъестественное, какая-то внутренняя сила. Оно и не удивительно, ведь эта молодая женщина была не совсем человеком. Она была вампиром, о чем ярче всего свидетельствовали небольшие, но острые клыки, которые сейчас были скрыты за коралловыми губами.

— Простите, госпожа Менестрес. Мне удалось снять только такое скромное жилище, — обратился к ней тот самый светловолосый мужчина, который правил каретой.

— Тебе не за что извиняться, Димьен, — ответила она, подняв правую руку, на которой красовался массивный перстень с крупным бриллиантом с алой полосой по центру, и изящным жестом убрав с лица непослушную прядь. — Ведь у тебя было так мало времени. К тому же дом очень уютен. Да и уезжаем мы скоро.

Во время этого разговора в комнату вошла еще одна женщина, не старше двадцати восьми с темно-рыжими коротко подстриженными волосами и приятным лицом. На ней было длинное платье цвета лаванды.

От нее и Димьена тоже веяло сверхъестественным, правда далеко не каждый смог бы это заметить. Равно как и Менестрес, они были вампирами. И даже рыжеволосой женщине, самой младшей из них, было уже более восьмисот лет, что же говорить об остальных.

— Я разобрала твои вещи, госпожа, — почтительно обратилась женщина к Менестрес. — Ведь ты, наверное, захочешь переодеть дорожное платье.

— Да, спасибо Танис. И вовсе не обязательно звать меня госпожой, когда мы одни.

На это она лишь звонко рассмеялась, а вслед за ней расхохотался и Димьен. Было очевидно, что этих троих, помимо всего прочего, связывают еще и дружеские чувства, проверенные годами.

Менестрес одним плавным, кошачьим движением поднялась с кресла и сказала:

— Действительно, пора переодеться. Я еще хочу поохотиться этой ночью.

— Приготовить карету? — спросил Димьен.

— Не нужно. Дай лошадям отдохнуть.

— Пойдете пешком?

— Я еще не решила. Но тебе не стоит беспокоится обо мне. Лучше тоже пойди утоли свою жажду. Путешествие нас всех немного утомило.

— Но мой долг охранять вас.

— Не все же время! Я прекрасно могу позаботиться о себе сама. К тому же, я не в состоянии представить себе силы, которая могла бы причинить мне вред, — улыбнулась Менестрес.

Это была чистая правда. Любой вампир обладал физической силой, стократно превосходящей силу человека, а также молниеносной скоростью и особыми ментальными способностями. Каждый вампир был наделен ими в разной мере, но у всех этот дар становился сильнее со временем, как усиливались и другие способности. Например, вырабатывался иммунитет к солнечному свету, появлялась способность летать и многое другое. Чем старше становился вампир, тем выше была его неуязвимость. Их можно было уничтожить только отрубив голову или при помощи огня, хотя последнее почти не действовало на того, кто прожил более тысячи лет. А на Менестрес вряд ли подействовало бы и первое. То, что у нее был телохранитель-вампир, скорее являлось данью ее положению, чем необходимостью. Поэтому Димьен сказал:

— Значит, госпожа желает сегодня остаться одна?

— Думаю, да, — кивнула Менестрес, одарив его лучезарной улыбкой, а потом удалилась в свою комнату вместе с Танис, чтобы переодеться.

В начале XVII века покрой практически всех женских платьев был таков, что переодеться в одиночку было практически невозможно даже вампиру. Это заняло бы чертову уйму времени, так как нужно было справиться с целым морем крючков и застежек.

— Какое платье выберешь? — Танис наконец-то перешла на «ты».

— Что-нибудь попроще. Не хочу особо выделаться на улице.

— Тогда, может быть вот это? — Танис достала довольно скромное платье цвета крепкого чая из тафты, с вышивкой и венецианскими кружевами.

— Да, пожалуй подойдет.

Переодевание заняло не так уж много времени, и все благодаря ловким, умелым рукам Танис, которые с неимоверной скоростью справлялись со всеми застежками. Закончив с платьем, она также помогла своей госпоже уложить ее шикарные волосы. Она заплела их в косы, которые уложила вокруг головы, как это было принято в те времена. Вскоре Менестрес была готова к выходу.

Посмотрев на себя в зеркало, она удовлетворенно улыбнулась, потом взяла из шкатулки расшитый кошель, набитый золотом, и прикрепила его к поясу, спрятав в складках платья. Сделав это, она сказала Танис:

— Ну, я пошла.

— Постой, возьми плащ, — и, не дожидаясь ее ответа, она сама накинула на плечи Менестрес серый плащ на атласной подкладке и с капюшоном. — Желаю хорошо провести время.

— Спасибо. Кстати, ты и сама можешь последовать моему примеру. Ведь ты голодна, а я не хочу, чтобы мои друзья голодали, — она особо подчеркнула слово «друзья», а потом мимолетной тенью покинула дом.

Ночь приняла ее в свои радушные объятья. Она была ее домом, здесь она чувствовала себя в своей стихии. И, в этой ночи, она, безусловно, была самым опасным существом, хоть и выглядела как сошедший с небес ангел.

Менестрес шла летящей походкой по темным улицам, и ничто не выдавало ее сверхъестественной сущности. К тому же она не собиралась обнаруживать свое присутствие перед местным вампирам, которых здесь было не более двадцати. В ее планы не входило встреча с ними. Хотя, в большинстве своем, они были молоды, и вряд ли бы узнали ее.

* * *

Антуан гнал лошадь во весь опор, пока дорога не привела его к дверям ставшей столь знакомой таверны. Стоило ему спешиться, как тотчас подскочил хозяин заведения и, поймав поводья, склонился в почтительном поклоне. Еще бы, ведь Антуан уже оставил здесь столько денег, что это составило бы, наверное, годовую выручку от таверны.

— Что пожелает господин? — упитанное лицо хозяина расплылось в подобострастной улыбке.

— Как обычно, Поль.

— Как пожелаете, — хозяин бросил поводья мальчишке-слуге. — Прошу, проходите.

Антуан вошел внутрь, и тотчас же был окутан жарким воздухом таверны, пропитанным запахами жареного мяса, вина и пота. Но он уже давно не обращал внимания на это, и уверенно шел вперед. Поль семенил впереди него, уже зная, куда тот направляется. Обычно молодой виконт занимал стол в дальнем углу таверны, в некотором отдалении от остальных посетителей. Но сегодня его любимое место было занято какими-то забулдыгами. Правда это продолжалось не долго, так как хозяин поспешно разогнал их, протер стол собственным фартуком и, сделав приглашающей жест, проговорил:

— Прошу, садитесь. Я сейчас принесу вам лучшего вина и ужин. Желаете еще что-нибудь?

— Нет, пока ничего.

— Как прикажете, — Поль услужливо поклонился и поспешно удалился за вином.

Вальяжно откинувшись на стуле, Антуан окинул взглядом таверну. Публика была вполне обычной. В противоположном углу пара купеческих сынков и прожженные солдаты короля играли в карты, а вокруг них ошивались две шлюхи (у них всегда был нюх на деньги). Еще одна девушка легкого поведения охаживала заезжего путника в парчовом камзоле. А напротив него выпивала шумная компания, члены которой то и дело лапали проходящих мимо девиц. Дальше сидели еще двое. Все как обычно.

Вернулся хозяин таверны и поставил перед Антуаном запотевший кувшин с вином, стакан и тарелку с ароматным, дымящимся жареным мясом ягненка. Молодой человек благодарно кивнул и бросил Полю две серебреные монеты. Тот ловко поймал их и, лучезарно улыбнувшись, удалился.

Антуан налил себе вина, но стоило ему сделать пару глотков, как перед его столом возникла та самая девица, что увивалась возле того одинокого путника. Встряхнув своими черными волосами, она облокотилась о стол, чтобы продемонстрировать свои пышные формы, и томно произнесла:

— Привет, Антуан. Не хочешь поразвлечься?

— Нет, Марго. Ты же знаешь, что я не любитель...

— А ты подумай получше! — она наклонилась еще сильнее, чтобы показать товар лицом, так сказать.

— Нет. Лучше найди себе более охочего до подобных развлечений, — равнодушно отозвался Антуан.

— Какой же ты противный, неприветливый, — девица надула губки и удалилась, призывно покачивая бедрами, в сторону гуляющий компании, где ее появление было встречено восторженными криками.

Антуан же придвинул к себе тарелку и приступил к еде. Но не успел он расправиться и с половиной своего ужина, как услышал знакомый голос:

— О, здравствуй, Антуан! Так и знал, что найду тебя здесь!

Перед ним стоял улыбчивый молодой человек лет двадцати трех, с копной непослушных, темно-русых, почти черных волос и озорными карими глазами на открытом лице. Его имя было Франсуа. Сын одного из арендаторов виконта. Они с Антуаном познакомились в этой самой таверне и стали приятелями. Правда Франсуа появлялся здесь гораздо реже, в отличие от своего приятеля ему не удавалось отлынивать от семейного дела.

— Здравствуй, — кивнул Антуан, жестом приглашая его садиться. Франсуа не заставил просить себя дважды.

Едва он сел, как тотчас появился хозяин таверны, и поставил второй стакан и новый кувшин с вином.

— Ну что, — начал Франсуа, вытянув ноги. — Побеседуем за жизнь?

— Давай лучше просто выпьем! Надоели мне эти разговоры!

Они залпом осушили стаканы, потом снова наполнили их и еще раз выпили. Только затем Франсуа снова спросил:

— Что, твой братец опять пытался спасти твою грешную душу?

— Так заметно? — Антуан уставился затуманенным взглядом на приятеля.

— Ну есть. Он опять за свое?

— Если бы только он. Все гораздо хуже!

— Как это? — вино опять наполнило стаканы.

— Я иду на бал к де Нерве, где мне предстоит весь вечер быть вежливым и учтивым с некой Элени ля Шель. Вся наша родня спит и видит ее моей супругой, — произнеся эти слова, Антуан презрительно сплюнул и одним глотком осушил свой стакан.

— Как же тебя заставили согласиться на такое? — заливаясь смехом, спросил Франсуа.

— Меня застали врасплох, — голос был мрачен, будто ему предстояло идти на похороны.

— Да ладно, не стоит так убиваться. Я слышал, что эта Элени довольно симпатична. Вполне вероятно, тебе удастся развлечься.

Но Антуан не слушал его. Все его внимание было обращено на только что вошедшего в таверну. Вернее вошедшую, так как под длинным серым плащом с капюшоном безошибочно угадывалась женская фигура. А черты лица, которые можно было мельком разглядеть под капюшоном, приковали к незнакомке взгляды всех присутствующих мужчин. Но она, казалось, не замечала их.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Антуан понял, что прекрасная посетительница смотрит прямо на него. О, Боже, что за прекрасные глаза! — пронеслось в его голове.

* * *

Менестрес шла по темным улицам, как хищник на охоте, выискивая того или ту, кто станет ее жертвой, напоит своей кровью. Но те, кто встречались ей по пути, почему-то не возбуждали ее аппетита. И она шла дальше.

Но вот ее внимание привлек веселый шум, доносящийся из стоявшей прямо перед ней таверны. Она остановилась, и ее острый нюх помимо прочих запахов уловил дразнящий аромат крови, бурлившей в разгоряченных вином молодых телах. Это было восхитительно. И Менестрес решила зайти. Конечно, в те времена в подобном заведении могла находиться лишь женщина определенной манеры поведения, а вовсе не благородная леди, но ее это не смущало. Она родилась задолго до христианской морали. К тому же она знала, что никто не сможет причинить ей вред. Поэтому вампирша, не задумываясь, вошла внутрь.

Конечно, стоило ей переступить порог, как десятки мужских глаз устремились на нее. Но это ничего не значило, так как Менестрес столкнулась взглядом с парой серо-зеленых глаз. Тут же по ее коже поползло ощущение силы. Мало кто из вампиров смог бы распознать и понять ее, но она как раз относилась к тем немногим. У этого, восхищенно взирающего на нее молодого человека была потрясающей силы аура. Можно было пересчитать по пальцам все те случаи, когда она сталкивалась с подобным.

Человек, обладающий подобной силой, сможет стать отличным вампиром, которому практически не будет равных. В нем были все зачатки со временем стать Черным Принцем — магистром над магистрами вампиров. А подобное встречается очень редко. Считается, что люди с такими задатками рождаются лишь раз в сто лет.

Но не только сила этого молодого человека заинтересовала Менестрес. Было в нем еще что-то, что воспламеняло в ее душе давно забытые чувства. Она рассматривала его совсем не как будущую жертву. В ее взгляде читалось нечто большее. Огонь, горевший в ее глазах, стал теплым и манящим.

Вампирша прекрасно знала, какое может произвести впечатление, в особенности на мужчин, и сейчас открыто этим пользовалась. Но, как выяснилось, слишком многие приняли это на свой счет, так как вскоре раздалось:

— Эй, красотка! Не хочешь присоединиться к нам?

Один из шумно гулявшей компании поднялся навстречу к ней. Но Менестрес лишь окатила его ледяным взглядом, и тот застыл, как вкопанный. Но вот поднялся другой мужчина, весьма подвыпивший надо отметить (тут вообще трезвых почти не было). Ему удалось схватить Менестрес за руку.

* * *

Когда Антуан увидел лицо прекрасной незнакомки, то и вовсе потерял голову. Взгляд обращенных на него изумрудно-зеленых глаз был так пленителен! Он в жизни не видел подобной красавицы. Даже в этой жалкой таверне она держалась с истинно королевским достоинством.

— Какая прелестница! — выдохнул рядом Франсуа.

Но Антуан лишь сурово посмотрел в его сторону. Подобное слово было недостойно этого ангелоподобного существа. Господи, как она прекрасна! Он даже на секунду прикрыл глаза, чтобы убедиться, что это не видение. Но нет, она была реальна, и не растаяла как сон.

Когда же он услышал те реплики, которые отпускала в ее адрес та пьяная компания, в его глазах взметнулось пламя неудержимого гнева. Да как они смеют! А когда один из них попытался схватить ее! Тут уж Антуан не выдержал, схватил шпагу и ринулся туда, к ней.

Парень так и не понял, что толком произошло, когда кулак молодого виконта обрушился ему на голову и отбросил прочь.

Увидев это, вся остальная компания, а их было человек пять, повскакивала на ноги, намереваясь отомстить обидчику их приятеля. Вино придало им храбрости, к тому же на их стороне было численное преимущество. Назревала крупная драга.

Антуана, казалось, нисколько не смущала подобная перспектива. Он повернулся к Менестрес, улыбнулся, отвесив элегантный поклон, на который только был способен, а потом, вынув шпагу из ножен, обратился к своим противникам.

В завязавшейся драке не было ни тени благородства. Обычный кабацкий мордобой. В качестве оружия здесь шло все: табуреты, бутылки, кувшины — в общем, то, что попадалось под руку, и шло в ход. Все это сопровождалось грохотом и руганью.

Антуану приходилось больше работать кулаками, чем шпагой. Компания решила взять его количеством, но так как все они были в подпитии, то частенько просто мешали друг другу. Антуан же раздавал удары направо и налево. Ему не в первой было участвовать в подобной заварушке.

* * *

Менестрес с неподдельным интересом наблюдала за разыгравшейся потасовкой, виновницей которой являлась она сама. Но этот факт ее нисколько не смущал. Все ее внимание было обращено на Антуана. Для нее не составило труда узнать его имя, прочитав это в его мыслях.

Этот молодой человек очаровывал ее. Его сила, его душа... Она определенно могла бы влюбиться в него. Ее тянуло к нему. И все же, не смотря на это, Менестрес ни на секунду не забывала, кто она на самом деле, и что она есть.

Лишь один раз вампирша позволила себе вмешаться в драку. Это произошло, когда один из головорезов достал нож и собрался нанести Антуану удар в спину. Заметив это, Менестрес схватила с ближайшего стола кувшин и обрушила его на голову гуляки. Тот лишь икнул и тихо осел на пол.

В этот момент сам Антуан расправился с последним из драчунов. И теперь они вдвоем стояли посреди разгрома местного масштаба. А вокруг них лежали и стонали те, кто и затеял эту драку. Если кто из них и мог встать на ноги, то он предпочитал этого не делать, не желая вновь нарваться на кулак молодого виконта.

Антуан, когда увидел, что прекрасная незнакомка сделала с тем, кто пытался вероломно напасть на него, одобряюще улыбнулся и сказал:

— Я хотел защитить вашу честь, сударыня, но, похоже, вы спасли мне жизнь.

— В таком случае, мы, наверное, квиты. Но все равно, спасибо вам, — Менестрес одарила его своей самой нежной улыбкой. Было видно, что ему нравилась роль благородного рыцаря. Что ж, тогда она будет его прекрасной принцессой из заколдованного замка, хотя бы на этот вечер. Да, давненько она не играла в подобные игры.

— О, миледи, простите за столь недостойный прием! — выждав, пока все не кончилось, хозяин таверны подбежал с извинениями.

Но Антуан смерил его гневным взглядом, затем с легким поклоном обратился к Менестрес:

— Если сударыня позволит, я могу проводить ее в гораздо более достойное заведение. Оно совсем недалеко отсюда.

Поль за его спиной заскрипел зубами от досады, а вампирша ответила:

— Что вы, я вовсе не против. Наверно, это сама судьба послала вас мне! Я ведь совсем не знаю этого города. Я здесь недавно, — она использовала неприкрытое кокетство, и ей доставляло удовольствие видеть, как Антуан тает от ее слов, и повергало в восторг то, что он видит в ней лишь красивую девушку, и все равно чисто и искренне восхищается ею.

Они вместе, рука об руку, вышли в ночь. Молодой виконт очень удивился, когда узнал, что его спутница пришла сюда пешком. Даже самая шикарная карета, по его мнению, была недостойна ее. Его удивление стало еще сильнее, когда она сама предложила продолжить путь вдвоем на его лошади, но он даже не подумал возражать.

Антуан коротко свистнул, и тут же подскочил мальчишка-слуга, ведя его лошадь. Он взял поводья, вскочил в седло и протянул руку, чтобы помочь взобраться спутнице. Она приняла его руку, но он почти не почувствовал ее веса. Просто не успел, так как она в мгновение ока оказалась сидящей перед ним. Антуан осторожно обхватил ее одной рукой (она показалась ему хрупкой, словно птичка), а другой тронул поводья, заставляя кобылу тронуться вперед.

Таверна, к которой они вскоре подъехали, действительно оказалась намного приличнее первой. И публика здесь была более достойная. Не смотря на поздний час, им быстро подали вина и горячий ужин.

Менестрес наслаждалась теплом от очага, запахом еды, хотя, конечно, лишь делала вид, что ела. Но самое большое удовольствие ей доставляло общество Антуана. Давно ее так не тянуло к смертному.

Конечно, вампирша была не монашенкой. За ее долгую жизнь у нее были десятки, если не сотни романов и увлечений. Она не раз влюблялась, как в вампиров, так и в людей, последние даже иногда обращались ею в первых. Но все эти отношения были непродолжительными (по вампирским меркам). Самые долгие продолжались сто тридцать пять лет, но и им настал конец. Каждый раз возникала та или иная причина для расставания. Иногда становилось просто скучно, иногда они просто до смерти надоедали друг другу. Бывало она не могла наблюдать, как ее избранники старели и умирали, или, когда они обращались в вампиров, их отношения перерастали просто в дружеские. Всякое было.

Но сейчас все как-то поражало своей новизной! Наполняло восторгом и чем-то еще, чему даже она сама, обладая весьма немалым опытом, не могла дать объяснения. Но это вряд ли было связано с его силой. Рядом с ним она чувствовала себя обычной женщиной, а не вампиром, прожившим сотни, тысячи лет. Это было бы странным, если бы не казалось таким естественным.

Что же до Антуана, то он был просто очарован Менестрес. Она сняла капюшон, и он наслаждался ее безукоризненно прекрасным лицом. Он и представить себе не мог, что в природе может существовать подобное совершенство.

Они сидели и разговаривали на сотню разных тем. К изумлению молодого виконта, его спутница оказалась еще и прекрасной, весьма образованной собеседницей. Иногда ее рассуждения даже ставили его в тупик, но уже следующая ее реплика заставляла Антуана забыть об этом.

Время текло абсолютно незаметно. Он так до конца и не понял, как так случилось, что они вдруг оказались в чистой и уютно комнате на втором этаже таверны, но не имел ничего против. Подобное продолжение их знакомства приводило его в восторг.

Преисполнившись решимости, Антуан осторожно обнял вампиршу, притянул к себе и поцеловал. На это она звонко рассмеялась и вернула ему поцелуй. Потом Менестрес быстрым движением распустила волосы, и они золотым облаком окутали ее плечи, вызвав восторженный вздох Антуана.

Его руки осторожно коснулись этих волос, стали ласкать плечи. И эти прикосновения разжигали в вампирше голод, но совсем иного рода, чем тот, что заставил ее выйти сегодня в ночь.

Покончив с первоначальной робостью, они кинулись в объятья друг друга. И то, что произошло потом, Антуан не мог представить себе даже в самых смелых мечтах. У него, конечно, были женщины, но ни с одной из них он не испытывал подобного. Та, которую он сейчас держал в своих объятьях, пылко и страстно отзывалась на малейшее его прикосновение, будто ей заранее были известны все его желания. А он старался ответить ей тем же.

Менестрес и сама удивлялась силе той страсти, что вспыхнула в ней. Она с головой окунулась в эту пучину страстей, но все же не забывала и о своей истинной сущности. Ей даже приходилось сдерживаться. Меньше всего вампирше хотелось случайно раздавить в объятьях своего любовника. И все равно она получила массу удовольствия.

Лишь когда небо на востоке стало сереть они, наконец, разомкнули объятья. По лицу Антуана расплывалась блаженная улыбка. Сколько раз за эту ночь он думал, что попал в рай, а сейчас сам ангел лежал рядом с ним.

— Ты великолепна, мой ангел, — нежно проговорил он, перебирая ее локоны.

На это Менестрес ответила тихим смехом. Ее любовный голод был утолен, но осталась жажда. Она ощущала пьянящий аромат его крови, текущей по венам. Она должна была попробовать ее вкус, чтобы развеять те немногие сомнения, что остались у нее. Убедиться, что она не ошиблась.

Менестрес поцелуем коснулась шеи Антуана, вызвав этим его шумный вздох. Он ничего не почувствовал, когда острые клыки пронзили его плоть. Когда же вампирша начала пить его кровь, его охватило чувство полной эйфории, перетекающий в волшебный сон.

Менестрес выпила совсем немного, но этого было вполне достаточно, чтобы развеять все сомнения. Он действительно был избранным, одним из тех немногих, кто, став вампиром, может достигнуть уровня Черного Принца. Она ощущала, что его ждет великая судьба, хотя, конечно, не могла точно сказать, какие события ожидают его в будущем. Этого никто бы не сделал.

Вампирша с теплотой и нежностью посмотрела на мирно спящего Антуана, потом осторожно поцеловала ранки на его шее, которые уже начали заживать. Она все пыталась понять, чем же ей так запал в душу этот молодой человек. Да, он был умен, но за свою долгую жизнь она сталкивалась с настоящими гениями, он был чертовски красив, но встречала она юношей и прекраснее. И все же... Он затронул самое ее сердце.

Менестрес гладила его по волосам, вспоминала его жаркие ласки и поцелуи, и в ее голове созревал план. Нет, их встреча не может закончится просто так. Конечно, она могла бы обратить его, сделать вампиром здесь и сейчас, но это не казалось ей хорошим решением, хотя всем сердцем тянуло поступить именно так.

Чтобы не допустить этого, Менестрес осторожно выскользнула из постели, быстро оделась и покинула комнату, бросив на Антуана прощальный пламенный взгляд. Ей не хотелось уходить, но и остаться было бы непоправимой ошибкой. Она могла бы не сдержаться.

Вампирша вышла из таверны, навстречу первым лучам утреннего солнца. Но это нисколько не пугало ее. Дневное светило давным-давно перестало быть опасным для нее. Менестрес улыбалась. Ее переполняла радость, хотя где-то в глубине души затаилась и грусть.

Когда она вернулась домой, Димьен и Танис уже ждали ее. Вампирше было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что ее друзья в ее отсутствие успели утолить жажду. Танис сидела в кресле и что-то читала, а Димьен стоял, небрежно облокотившись о мраморную каминную полку и наблюдал за игрой огня. Он мог так стоять как несколько минут, так и несколько часов, даже не шелохнувшись. На его лице была написана полная безмятежность. Но глаза его выдавали. По ним Менестрес поняла, что он был обеспокоен ее долгим отсутствием, хоть и не сказал ни слова. Ее верный телохранитель, нет, друг в самом лучшем смысле этого слова, практически брат. Они столько веков путешествовали вместе, что она просто представить себе не могла, что их дороги могут разойтись. Конечно, иногда Димьен или Танис совершали одиночные поездки по своим личным делам или по поручениям Менестрес, да и она сама порой отлучалась, но эти расставания, как правило, длились недолго. Вместе они чувствовали себя спокойно и уютно, как семья.

Но вампирша знала, что если кому-нибудь из них захочется навсегда покинуть их союз, она, как глава этого сообщества, не будет им препятствовать, как бы трудно не далось ей это расставание. Никогда она не воспользовалась бы своей силой, чтобы сохранить их союз в неизменности. Это среди вампиров встречалось не часть, и ее друзья ценили это, отвечая безграничной преданностью.

Менестрес села поближе к огню, когда Димьен, будто выйдя из оцепенения, проговорил:

— Я приобрел новую четверку лошадей, более выносливых. Теперь мы мигом домчимся до Парижа. Они быстры как ветер.

— Замечательно, — с улыбкой кивнула вампирша. — Но, думаю, нам придется задержаться в Тулузе еще на несколько дней.

Димьен несколько удивленно посмотрел на нее, Танис тоже отложила книгу, обращаясь в слух.

— У меня возникло здесь неотложное дело, — ответила на их невысказанный вопрос Менестрес. Дальнейших вопросов не последовало. Ее друзьям не нужен был подобный отчет, и она знала это. Поднявшись одним движением, вампирша попросила, — Танис, поможешь мне переодеться ко сну? Я хочу отдохнуть.

— Конечно, Менестрес. Иду.

Они поднялись в небольшую, но чистую и уютную спальню, единственное окно которой было плотно занавешено тяжелыми гардинами, так что в комнату не проникало ни единого лучика. Танис достала из дорожного сундука ночную рубашку для своей госпожи и, положив ее на кровать, стала помогать Менестрес раздеваться.

Расшнуровывая и так не слишком затянутый корсет (он и без этого раздражал Менестрес), Танис тихо проговорила:

— И кому так повезло этой ночью?

— О чем ты? — вампирша попыталась сделать вид, что не поняла вопроса.

— Твоя кожа все еще хранит его запах, — прошептала Танис, — Он... он не может принадлежать всего лишь жертве. Жертву ты бы так близко к себе не подпустила, — ее голос стал лукавым.

Эта тирада вызвала у Менестрес ехидную улыбку, и она, высвобождаясь из остатков одежды, проговорила:

— Я вижу, от тебя ничего не скроешь!

— Я начала подозревать, что что-то произошло с той самой минуты, как ты переступила порог. У тебя волосы были распущены. Теперь же не осталось никаких сомнений.

Все эти доводы заставили вампиршу разразиться веселым смехом. У нее было великолепное настроение. Сейчас она ощущала себя скорее просто женщиной, нежели древним и могущественным вампиром.

— Наверно, этот мужчина само совершенство, раз ему удалось зажечь твои глаза такой страстью и таким счастьем, — продолжала Танис.

— Само совершенство? — усмехнувшись, переспросила Менестрес. — Ну уж нет, избави меня Бог от совершенства! Что может быть скучнее?! Но в одном ты права, он был замечателен. Таких людей встречаешь очень редко. Давно я так не развлекалась.

— Не он ли причина внезапно возникшего дела, заставляющего нас задержаться здесь?

— Я больше не собираюсь с ним встречаться, — уклончиво ответила Менестрес. — Это может погубить его, — а про себя подумала: «Он пока не готов. Его силы только просыпаются. Если я сейчас встану на его пути, то это не приведет ни к чему хорошему».

— Так обрати его, — продолжала Танис. — Пусть станет одним из нас, твоим птенцом.

— Нет, хватит об этом, — ответила вампирша, залезая в уже приготовленную горячую ванну.

— Как пожелаешь, — пожала плечами Танис, беря в руки кувшин с водой. А с лица ее не сходила лукавая улыбка.

Больше они эту тему не затрагивали.

* * *

Солнце било прямо в глаза, и именно оно заставило Антуана проснуться. Обведя взглядом комнату, он далеко не сразу понял, где находится. К тому же выяснилось, что он раздет, а все его одежда валяется в беспорядке. С трудом отыскав рубашку, он натянул ее, и сел на кровать, обхватив голову руками и пытаясь восстановить события прошлой ночи. Они никак не хотели складываться в единое целое.

Он помнил, как выпивал вместе с Франсуа в таверне у Поля. Затем туда пришла девушка потрясающей красоты. Он помнил драку. А потом... потом он ушел вместе с той девушкой. Они пришли сюда, и все подсказывало ему, что они провели весьма бурную ночь.

Но Антуан, как ни силился, не мог вспомнить ее лица. Знал, что оно было прекрасно, но вспомнить не мог. Странно. Он выпил не так уж много, чтобы настолько потерять память. Вот черт!

Все еще пытаясь вспомнить лицо прекрасной незнакомки, Антуан начал одеваться, находя детали своего костюма в самых неожиданных местах. Он как раз натягивал сапоги, когда заметил, что на полу что-то блестит. Нагнувшись, он поднял тонкую шпильку с бриллиантовой головкой. Именно она послужила ключом к тайникам его памяти. Все, что происходило ночью, прояснилось, будто туман рассеялся. И главное, он вспомнил ее лицо, не очень отчетливо, но все де, от чего в его сердце разлилось тепло. Но вместе с этим возникло сразу множество вопросов.

Почему она ушла? Кто она? Антуан только сейчас понял, что даже не знает ее имени. Но он был готов перевернуть весь город, чтобы найти ее. Он должен встретиться с ней! Хотя бы еще один раз!

С этой мыслью он покинул комнату и спустился вниз. Нужно было отыскать хозяина таверны, может у него удастся что-нибудь узнать.

Хозяин оказался плотным, но очень невысоким человеком. Завидев Антуана, его лицо расплылось в приветливой улыбке. В следующую минуту выяснилась и ее причина — оказывается, молодой виконт прошлым вечером заплатил за комнату и ужин чуть ли не вдвое больше, чем требовалось. Сам он ничего такого не помнил. Но дальше начались еще большие странности. Хозяин таверны клялся и божился, что не помнит никакой девушки, и не видел, чтобы кто-то рано утром покидал его комнату. И, судя по всему, он не лгал.

Домой Антуан возвращался несколько удрученным. Ночь была великолепна, но слова хозяина таверны ставили его в тупик. Временами ему даже начинало казаться, уж не было ли все это лишь прекрасным сном. Нет, это невозможно!

Возвратившись в поместье, Антуан поднялся к себе в комнату и весь день не выходил из нее, раздумывая над тем, что же все-таки произошло. Но вечером его одиночество было нарушено. В дверь деликатно постучали.

Получив разрешение, правда в довольно резкой форме, в комнату вошел Рауль.

— Что тебе нужно? — сразу же спросил его Антуан.

— Я вижу, ты слегка не в духе, — сокрушенно вздохнул брат. — А мои слова оптимизма тебе не прибавят.

На это он лишь удивленно приподнял бровь, как бы спрашивая: «О чем это ты?»

На всякий случай встав в некотором отдалении, Рауль продолжил:

— Меня прислала наша матушка. Она просила напомнить тебе, что завтра состоится бал, на котором ты обещал ей быть.

Эти слова вызвали у Антуана горестный вздох. Он практически забыл об этом. Как же ему не хотелось туда идти! Но он обещал. Поэтому он еще раз вздохнул и сказал:

— Да помню я. Передай матери, что буду, как и обещал.

— Уф, ну хорошо, — у Рауля явно камень с души свалился. — А что ты такой мрачный? Сегодня, вот, вернулся только утром...

— Не твое дело. Тебе не понять.

— Не надо держать меня за ребенка! — нахмурился брат.

— Я уже давно не считаю тебя ребенком. Но есть вещи, которые тебе не понять, — примирительно ответил Антуан. Он знал, что Рауль не вспыльчив, но только не в тех случаях, когда затрагивается вопрос о его возрасте.

Вот и сейчас брат презрительно фыркнул и ушел.

* * *

Едва на город спустилась ночь, как Менестрес покинула дом. И опять в одиночестве. Плотно закутавшись в плащ, она мимолетной тенью проносилась по улицам. Но сегодня не жажда была тому причиной. Она искала. Искала одного старого вампира. Она знала, что он где-то здесь. В Тулузе или ее окрестностях.

Остановившись в каком-то безлюдном переулке, она замерла и прислушалась. Прислушалась к звукам, которые не имели ничего общего с теми, которые может различить человек. Менестрес внимала тем импульсам, которые исходили от вампиров. Она могла услышать их всех со всей Земли, но научилась отгораживаться от них, иначе можно было сойти с ума. Сейчас же ей нужен был только один голос. Вампирша сосредоточилась, мысленно перебирая тысячи невидимых нитей в поисках единственной нужной.

Вот она нащупала ее. Едва уловимый мысленный импульс. Тот, кого она искала, находился совсем недалеко отсюда. Где-то на северо-западе. Направляясь туда, Менестрес подумала: «Неужели он живет все там же?»

Вампирша оказалась в самой старой части города, на одной из улиц, где селились лишь самые бедные и отчаянные. Здесь было не продохнуть от запаха нечистот, к которому порой примешивался запах разложения — трупы с улиц убирали далеко не сразу, а то и вовсе забывали про них, на радость крысам, которые вырастали здесь до размеров кошки. Чтобы не касаться дорожной грязи, Менестрес не шла, а парила над землей. Но отвращения не было. За свою долгую жизнь она видела вещи и похуже, чем грязные бедные улицы.

А вот и дом, который был ей нужен — старое, полуобвалившееся строение с пустыми глазницами окон, стоявшее в стороне от остальных. Похоже, что давным-давно это была церковь. Сложно было даже представить, что здесь может кто-то жить. Но совершенно четко ощущался запах дыма.

Менестрес тихо вошла внутрь. Там царила кромешная тьма, но вампирша обладала прекрасным ночным зрением, так что могла отлично разглядеть царившие в доме разруху и запустение. Тишину нарушало лишь завывание ветра, врывавшегося сквозь выбитые окна. Даже крыс здесь не было.

Менестрес невольно поежилась и сильнее укуталась в плащ, но вот она заметила то, что искала — полуразрушенную лестницу, ведущую вниз, на которой играли бледные отблески света. Вампирша спустилась по ней и оказалась в маленькой комнатке, более всего напоминавшей подвал, большую часть которого занимал массивный каменный саркофаг, явно принесенный сюда извне. Здесь еще был небольшой камин, в котором едва теплился огонь, а возле него сидела какая-то сгорбленная фигура в грубой, потрепанной одежде.

Заслышав появление Менестрес, она нехотя пошевелилась и обернулась. На вампиршу смотрело безукоризненное лицо греческого бога. Прекрасное, не смотря на грязь, спутанные волосы, в которых с трудом угадывался медно-рыжий цвет. Но глаза этого ангелоподобного существа были пусты и ничего не выражали, как у статуи.

Перед Менестрес предстало самое страшное и удручающее зрелище — вампир, которого сломало время. Он устал жить. Им владело лишь одно чувство — безразличие.

Он посмотрел прямо в глаза вампирше и глухо проговорил:

— Здравствуйте, госпожа.

— Здравствуй, Юлиус.

Она знала его, как знала и то, почему он стал таким. Это была весьма печальная история. Впрочем, почти у любого вампира проигравшего схватку со временем, она была не лучше.

Юлиус был очень древним вампиром. Его возраст насчитывал более трех тысяч лет, хотя выглядел он не старше тридцати. И он был силен. Любой вампир за столь долгий срок набирает очень много силы, а он был магистром, достигнув этого ранга еще в первые триста лет своей жизни.

Более тысячи лет он держал в своей власти вампиров Микен, потом много путешествовал, пока, около девятисот лет назад не встретил свою любовь — вампиршу Кадмею. Практически равную ему по силе. Это была красивая пара, будто две половинки, наконец, обрели друг друга. Они прожили вместе более шестисот лет, как говорится, душа в душу. И лучшим доказательством этого стало то, что у Кадмеи вот-вот должен был родиться ребенок. Ребенок Юлиуса. Истинный подарок судьбы, ибо вампир не может зачать от человека, как и человек от вампира. Это возможно лишь с себе подобным и требует искреннего обоюдного желания.

Долгожданный день родин приближался, когда разразилась страшная трагедия. Ее причиной были охотники на вампиров и другую нечисть. В те времена они пользовались тайным (а иногда и явным) покровительством церкви. Одна из таких групп и вычислила дом Юлиуса. На их счастье он был на приличном расстоянии от остальных. Они обложили его хворостом, облили все кругом маслом и подожгли, устроив грандиозный пожар. А сами заняли выжидательную позицию, готовясь убить любого, кому удастся вырваться из этого адского пламени.

Пожар застал Юлиуса в библиотеке. Он задержался, а Кадмея уже спустилась в подвал, ей приходилось спать там, так как в период беременности она вновь стала чувствительно к солнечному свету.

Едва почувствовав запах дыма, Юлиус кинулся вниз, к своей любимой, но весь первый этаж уже полыхал, огонь ворвался и в подвал. И все же, не смотря на это, вампир ринулся туда. Но было поздно. Ложе Кадмеи превратилось в костер, она сама тоже была охвачена пламенем.

Не обращая внимания на огонь, который уже добрался до него самого, Юлиус взял на руки тело любимой и направился к выходу. Из дома он вышел подобный горящему факелу, но ему было все равно, так как тело Кадмеи прямо на его руках обратилось в прах. Если бы она не носила их ребенка, то выжила бы, а теперь он потерял их обоих. Он со слезами на глазах смотрел, как ветер подхватил их прах.

А потом он увидел виновников пожара, вернее они сами обнаружили себя, намереваясь уничтожить вампира. Но они недооценили его силу и его ярость. При виде виновников своего горя, Юлиус просто обезумел. Он убил их. Убил их всех голыми руками.

Охваченный жаждой мести, Юлиус весь следующий век носился по Европе, уничтожая всех охотников, которых ему удавалось выследить. Это его поведение начало всерьез тревожить остальных вампиров, особенно его друзей, когда его кровавое безумие внезапно угасло.

Юлиус отдалился ото всех, даже самых близких друзей и своих птенцов. Он не жил, а существовал, предаваясь воспоминаниям прошлого. Остальные не трогали его, думая, что ему просто нужно пережить свое горе. Но время шло, и ничего не менялось, пока, через двести пятьдесят лет после смерти Кадмеи, Юлиус не решил войти в огонь. Но пламя, пожравшее его любовь, его самого отвергло. Весь ужас состоял в том, что он был слишком стар и силен, он стал практически неуязвим. Боль была адская. Все его тело страшно обгорело, но он остался жить, и это окончательно повергло его в уныние.

Через десять лет все ожоги зажили, от них не осталось и следа, также как и от тех, первых, но от этого ему было только хуже. Ничто не могло вернуть ему жажду жизни, она ушла навсегда вместе с его возлюбленной. Он жил, безразличный ко всему, прогоняя любого, кто нарушал его покой. Жил словно зомби: днем спал, ночью пялился на огонь в камине или просто сидел, лишь изредка выходя на охоту. Но двигали им скорее животные инстинкты, чем какие-либо чувства.

Из сильного магистра Юлиус превратился в бледную тень самого себя. Остальные вампиры даже стали забывать о его существовании. Но Менестрес не забывала. И сейчас она пришла к нему. Он был ей нужен в не меньшей степени, чем она ему.

— Я вижу, ты нисколько не изменился с момента нашей последней встречи, — печально проговорила вампирша.

— Как видите, госпожа, — ответил Юлиус, глядя куда-то в пустоту.

— Неужели за все эти годы, века тебе ни разу не хотелось вернуться в мир? Ведь он так поразительно быстро меняется, и это похоже на чудо! — Менестрес знала, что все ее доводы вряд ли возымеют действие, но попытаться стоило. Она всей душой хотела зажечь огонь жизни в его душе, но даже у нее были свои пределы.

— Мир для меня умер, как и я для него, — равнодушно ответил Юлиус. — Если вы пришли сюда, чтобы попытаться меня спасти, то, боюсь, вы зря потратили время.

— Я должна была убедиться, что ничто не может возродить тебя к жизни, прежде чем предлагать то, что собираюсь.

Юлиус посмотрел на Менестрес, и впервые в его глазах промелькнул интерес. Спустя несколько секунд он произнес:

— Неужели я чем-то мог заинтересовать вас, госпожа?

— Твое состояние никого не может оставить равнодушным, особенно меня, ведь я в ответе за всех вас. И я хочу дать тебе то, что ты пытаешься найти все это время, — покой.

— Покой? — усмешка промелькнула на его лице. — Ничто не может принести мне покой.

— А смерть?

— Она отвергает меня, хотя я трижды взывал к ее милосердию, — горько ответил Юлиус. — Я, не раздумывая, прыгнул бы в адскую бездну, только бы избавиться от моей проклятой жизни!

— Что ж, если ты так хочешь, я могу даровать тебе смерть.

— Вы действительно сделаете это, госпожа? — он смотрел на вампиршу с надеждой, и это было самое страшное. Он действительно жаждал смерти, всем сердцем призывал ее. Сломленный дух в бессмертной плоти.

— Да, — глухо ответила Менестрес. — Но мне нужна одна твоя услуга.

— Чем может услужить блистательной госпоже столь ничтожный вампир, как я? Я всего лишь живой труп!

— Ты все также силен и могущественен. Просто последние века ты только и делал, что занимался саморазрушением, — покачала головой вампирша.

— Так о какой услуге идет речь?

— Ты должен будешь обратить одного человека. Сделать его одним из нас.

При этих словах Юлиус не мог скрыть своего удивления. Он непонимающе уставился на Менестрес и проговорил:

— Обратить? Но, думаю, вы сами, госпожа, справитесь с этим гораздо лучше меня. Почему ваш выбор пал на мою скромную персону?

— В тебе есть сила, которая многим и не снилась. А этот человек особенный. Когда он станет вампиром, я дарую тебе то, что обещала.

— Значит, выходит, что я брошу этого новорожденного птенца на произвол судьбы?

— Ты оставишь ему краткие инструкции. Этого хватит. Он справится. Ты поймешь это, как только увидишь его. Ну так что, ты согласен?

— Вам достаточно лишь приказать...

— Нет. Это должна быть честная сделка.

— И вы... вы действительно можете даровать мне смерть?

— Да, — просто ответила Менестрес.

— Конечно, если кто и может это сделать, так только вы, — в голосе Юлиуса слышалось благоговение. — Я сделаю то, о чем вы просите. Как я могу найти того человека?

— Я сама покажу тебе его. Насколько я поняла, завтра в доме одного из здешних дворян состоится бал. Он будет там.

— Бал? — вампир поморщился. Он долгие, очень долгие годы избегал общества людей, и сейчас его не радовала перспектива оказаться сразу среди такого скопища народа.

— О, не волнуйся. Мы пробудем там очень недолго. Промелькнем в толпе как призраки. Я тоже не хочу, чтобы о моем присутствии узнали в городе. Я здесь инкогнито, к тому же скоро уезжаю.

— Что ж, хорошо. Я буду ждать вас завтра, — он будто только сейчас заметил как выглядит, и неуверенно произнес, — Похоже, мне придется привести себя в порядок, впервые за этот век.

Эта фраза вызвала у Менестрес улыбку, и она даже подумала, действительно ли он так сильно хочет умереть. Но стило ей взглянуть ему в глаза, как эта мысль растворилась словно дым. Они по-прежнему были пусты и безразличны. Ей вдруг стало очень тяжело находиться рядом с ним, но вампирша прекрасно владела своими эмоциями, поэтому ни словом, ни взглядом не выдала своих чувств. Удалилась она, только сердечно попрощавшись с Юлиусом.

* * *

Утро (относительное, так как солнце практически достигло полуденной отметки) Антуан встретил в хмурых раздумьях. Проснулся он давно, но вставать ему нисколько не хотелось. Он лежал и придумывал причину, по которой смог бы остаться дома и не ходить на этот чертов бал. Но, как на зло, ничего не приходило в голову. К тому же то и дело у него перед глазами вставал образ той прекрасной незнакомки, и он уже вообще ни о чем не мог думать. Наконец он сдался и покинул кровать.

Одевшись и позавтракав, Антуан, не зная чем себя занять, пошел бродить по дому. Его так и подмывало вскочить в седло и умчаться куда подальше, но он всерьез опасался, что этого ему уже не простят.

Он уныло шел по коридору, когда услышал странные вопли, доносящиеся из комнаты Валентины. Движимый любопытством, он постучал.

— Войдите, — уже по голосу было ясно, что сестра чем-то раздражена.

Антуан тихо вошел. Валентина стояла посреди комнаты в великолепном платье изумрудно-зеленой парчи, и ругалась на чем свет стоит, так как платье оказалось ей длинно. А вокруг бегали служанки, изо всех сил стараясь убедить девушку, что к вечеру они все исправят, и она будет самой прекрасной на балу. Все это Антуан слушал лишь краем уха, и не сводил глаз с платья. Его цвет напомнил ему глаза его ночной красавицы. Просто наваждение какое-то!

Из раздумий его вывел голос Валентины:

— Эй, что ты смотришь на меня так, будто у меня рога выросли? Или с платьем еще что-то не так?

— Нет-нет! С платьем все в порядке. Оно тебе очень идет! — поспешно ответил Антуан, возможно, даже слишком поспешно.

— Правда? — щеки Валентины залились довольным румянцем.

— Конечно! — он улыбнулся и поспешил уйти, пока еще что-нибудь не ляпнул или не сделал. Нет, надо держать себя в руках! Подумать только, одно мимолетное увлечение, и такие последствия! «Господи! Ты ведешь себя как безусый юнец!» — вздохнул Антуан, входя в зал для фехтований и доставая шпагу — самый верный способ успокоиться.

Здесь он пробыл несколько часов, старательно отгоняя любые мысли о предстоящем бале, да и о всем остальном. Это не плохо ему удавалось, пока не вошел слуга и не сообщил, что его камзол для сегодняшнего торжественного выхода готов. Антуан досадливо вогнал шпагу в ножны и вернулся к себе. Нужно было успеть хотя бы ополоснуться, а то вся его рубашка была мокрой от пота.

Вымывшись, он начал не спеша одеваться: свежая, белая как снег, рубашка с пеной кружев, узкие синие штаны, синий, с едва заметным зеленым отливом, камзол, расшитый серебром, с блестящими пуговицами, и высокие, начищенные до блеска сапоги. Наряд дополнил перстень с сапфиром и шпага. Без шпаги дворянин все равно, что голый. Свои волосы он тщательно расчесал и оставил распущенными. Знал, что отцу и Клоду это не слишком понравится, и не мог отказать себе в этом удовольствии.

Когда Антуан спустился вниз, отец, Рауль и Валентина уже были там. Все были одеты самым подобающим для дворян образом. Камзол отца был темно-синим, практически черным, с золотой вышивкой, а Рауля — бордовый, тоже расшитый серебреными нитями. Валентина была в том самом платье, в котором он видел ее утром.

Все они ждали только виконтессу. Отец сказал, что Клод, вместе со своей супругой, уже ждет их в своей карете.

Мириам де Сен ля Рош появилась с истинно королевским достоинством. Ее светло-лиловое платье не было ни слишком роскошным, ни вычурным, но в этом и не было нужды, так как никто не усомнился бы, что его обладательница — истинная леди.

Виконтесса лучезарно улыбнулась, и улыбка эта предназначалась никому иному, как Антуану. Ей доставляло удовольствие видеть его здесь, вместе со всей семьей. Она ласково дотронулась до его плеча, потом взяла под руку своего супруга, и все вместе они покинули дом.

Виконт, виконтесса и Валентина поехали в карете, а Антуан и Рауль вслед за ними верхом.

* * *

Менестрес встретилась с Юлиусом, как и договаривались. Но она сначала даже не узнала его. Настолько разительна была перемена! От лохмотьев не осталось и следа. Их сменил хоть и довольно простой, но новый камзол темно-фиолетового, практически черного цвета. На ногах были блестящие черные сапоги, и черный же плащ спускался с плеч, а длинные волосы были вымыты, тщательно расчесаны и заплетены в тугую косу. Все это так сильно отличалось от его прежнего облика, что вампирша не удержалась от комментария:

— Отлично выглядишь!

— Спасибо. Я же не могу позорить госпожи своим ужасным видом, — Юлиус улыбнулся, но до глаз улыбка так и не дошла.

«Да, ничто уже не вернет его к жизни!» — подумала Менестрес. Если раньше она и сомневалась, то теперь уже знала точно. Вслух же она сказала:

— Ладно, идем. Не будем откладывать дело в долгий ящик.

И они направились к дому графа де Нерве, скользя по улицам, словно две призрачные тени. Пешком, без всяких усилий они обгоняли спешащие кареты. А вот и нужный им дом. Там, как и следовало ожидать, было полно народу. Им не составило труда раствориться в толпе гостей. Хотя Менестрес и была одета довольно скромно, но даже в таком наряде она здесь казалась королевой. Те, кто замечал ее, невольно оборачивались еще раз, но вампирша была уже в другом месте.

Юлиусу такое скопление народа было явно не по душе, это было заметно даже по тому, каким взглядом он провожал тех, кто случайно толкнул его или просто вторгался в его личное пространство. Но вслух ничего не говорил. Не в его привычках было жаловаться. Тем более он просто не посмел бы пожаловаться той, что рядом с ним. Поэтому он шел рядом с ней, не отставая ни на шаг.

Они обошли почти весь зал, пока Менестрес жестом не остановила Юлиуса и не показала куда-то вперед со словами:

— Смотри, вот он!

Посмотрев туда, куда указывала вампирша, он увидел приятного молодого человека в синем камзоле, танцевавшего с миловидной девушкой с пышными черными волосами. Этот юноша действительно заслуживал внимания. Исходящая от него аура силы была просто потрясающая. Он не мало прожил на свете, но с подобным сталкивался всего раз или два.

— Вся эта сила и в самом деле исходит от него? — невольно переспросил Юлиус.

— Да.

— Поразительно!

— Именно. Это тот самый редкий случай, когда, обратившись в вампира, человек может достигнуть ранга Черного Принца, — пояснила Менестрес.

Хоть они и находились на приличном расстоянии, острое зрение позволяло им рассмотреть даже цвет пуговиц. Юлиус пристально разглядывал молодого человека, и в его глазах читался интерес. Наконец, он отвел взгляд и произнес:

— Теперь мне понятен ваш выбор, госпожа. Человек с подобной силой и волей не долго пробудет желторотым птенцом.

— Так мы заключаем сделку?

— Да. Для меня честь служить вам.

* * *

Едва Антуан вошел в дом графа де Нерве и поздоровался с хозяевами, как тотчас попал в плен цепких пальчиков Элени. Преданно взглянув на него своими ореховыми, просто-таки оленьими глазами, она защебетала:

— Антуан, я так рада, что ты пришел! Ведь ты так редко появляешься на подобных светских вечеринках! Пойдем танцевать!

С этими словами она потащила его к группе танцующих. Нет, Элени была милой девушкой и очень симпатичной. Но слишком уж серьезно она относилась к трепу о том, что они хорошая пара, и что было бы замечательно, если бы они поженились. У самого Антуана подобные разговоры вызвали лишь тоску и желание поскорее смыться. Но сегодня он обещал быть галантным.

Они танцевали, разговаривая о всякой ерунде. Антуан старался как мог. Наверное, среди гостей он был самым предупредительным кавалером. Элени просто сияла от счастья. Но на самом деле его мысли витали далеко отсюда. На землю его вернуло ощущение того, что за ним следят. Он просто физически ощущал чей-то взгляд. А когда он посмотрел туда, то не поверил своим глазам. В толпе гостей он вдруг увидел ту самую прекрасную незнакомку. Он был уверен, что это она, и она смотрела на него. Но когда Антуан взглянул туда снова, то ее уже не было. Он столкнулся взглядом с каким-то мужчиной, чьи волосы были заплетены в тугую косу, а взгляд был настолько пронзительным, что хотелось побыстрее отвернуться. И все же он был уверен, что ему не померещилось. Она была там!

Но Антуан не мог сломя голову броситься на ее поиски, это было бы, по меньшей мере, не вежливо по отношению к Элени. Он обещал быть галантным с ней, и слова своего не нарушит. Но весь вечер он старался высмотреть в толпе ее прекрасное лицо.

Лишь однажды Антуан ненадолго оставил Элени, чтобы перекинуться парой слов с Франсуа. Как ни странно, но он тоже оказался в числе приглашенных. Когда они остались наедине, он не удержался от реплики:

— И ты еще недоволен судьбой? Да эта Элени настоящая красавица! К тому же не сводит с тебя восхищенного взгляда!

— Перестань, Франсуа! — отмахнулся Антуан. — И без тебя тошно!

— Ну конечно, ей не сравниться с той прелестницей, с которой ты ушел тогда из таверны Поля, — как бы между прочим ответил Франсуа.

— Что? — молодой виконт подумал, что ему послышалось. — Ты видел меня с той девушкой?

— Конечно. На глаза я пока не жалуюсь. Ты даже не попрощался со мной тогда! Мне бы на тебя обидеться, но я видел эту красотку и отлично тебя понимаю. Повезло тебе, приятель!

Эта тирада вновь оживила воспоминания. А он уже начал опять сомневаться, было ли все это на самом деле.

— Судя по тому мечтательному выражению, что сейчас у тебя на лице, у вас с ней все прошло замечательно, — гнул свое Франсуа, явно намекая, что хочет знать все подробности.

— Она великолепна! Таких, как она больше нет! — выдохнул Антуан.

— И это все? — нетерпеливо расспрашивал Франсуа.

— Может, тебе все в картинках рассказать? — нахмурился молодой виконт.

— А весь во внимании!

— И не мечтай! Пойду лучше найду Элени. Я ее жертва на весь сегодняшний вечер.

С этими словами он растворился в толпе гостей, оставив Франсуа в полном разочаровании.

* * *

Менестрес с Юлиусом неспеша прогуливались по безлюдной аллее недалеко от дома графа де Нерве и обсуждали детали предстоящей сделки. Вампир согласно кивал головой и, наконец, спросил:

— Так когда я должен обратить его?

— Как можно быстрее. Лучше всего завтра. И в тот же день ты получишь то, чего хочешь.

— Хорошо.

— И еще, он ничего не должен знать о нашем уговоре. Вообще не упоминай моего имени.

— Как пожелает моя госпожа.

— Вот и договорились.

* * *

Вернувшись после бала, Антуан сорвал с себя камзол, будто тот жег ему кожу, и завалился спать. Счастливый от одной мысли, что все уже позади.

В качестве компенсации, как только наступил вечер, он отправился в таверну с одной единственной целью — напиться. Но едва он опустоши первый кувшин, как услышал за своей спиной:

— Так это и есть тот дворянский ублюдок, что так невежливо обошелся с вами?

Антуан нехотя отставил стакан и обернулся. Его взгляд уперся в четырех ухмыляющихся парней, в двоих из которых он с большим трудом узнал участников той кабацкой драки.

— Вы что-то хотели? — спросил молодой виконт ледяным голосом. У него было не настолько хорошее настроение, чтобы прощать такое.

— Да, мы хотели сказать, что ты мерзавец! — рявкнул тот, что был выше. — И мы проучим тебя!

Его кулак просвистел в сантиметре от лица Антуана. Тот тут же вскочил и, схватив кувшин, обрушил его на голову нападавшего. Тот ухнул, но остался стоять на ногах. К тому же остальные тоже не медлили и вмешались в драку. Удары сыпались со всех сторон. Антуан отчаянно отбивался, но на сей раз дела обстояли гораздо хуже — нападавшие были трезвыми и действовали куда более слажено.

Им удалось взять его в плотное кольцо, когда из-за самого дальнего стола встала фигура в темном. Эта был мужчина с заплетенными в косу медными волосами. Он подошел к дерущимся и сказал:

— По-моему, четверо против одного не слишком-то соответствует правилам чести.

— Это не ваше дело, сударь. Вам лучше не вмешиваться, — отмахнулся один из головорезов.

Но незнакомец не последовал этому совету, и одним точным ударом отбросил советчика в сторону. Тот рухнул на пол, и лежал себе там тихонечко, а незнакомец уже схватился со следующим. От этого вмешательства шансы Антуана быстро выровнялись, и, в конце-концов, он одержал победу, опять устроив в таверне небольшой погром, но это давным-давно перестало его смущать. Как говорится, не в первый раз.

Молодой виконт достал платок и вытер кровь с лица (некоторые удары все-таки попали в цель, и на правой щеке красовалась глубокая царапина, а с другой стороны, на скуле расплывался синяк). Потом он повернулся к незнакомцу и с благодарностью произнес:

— Спасибо, что помогли, иначе мне пришлось бы туго.

— Вполне возможно, — кивнул незнакомец.

Их взгляды встретились, и Антуану показалось, что он где-то уже видел эти пронзительные глаза, но никак не мог вспомнить где. Он бросил эту затею, и протянул ему руку со словами:

— Разрешите представиться: Антуан де Сен ля Рош.

— Юлиус, — ответил незнакомец, крепко пожав протянутую руку. Его рука оказалась холодной, хотя здесь было тепло, почти жарко.

— И все? — удивленно приподнял бровь молодой виконт.

— Да.

— В таком случае, можете звать меня просто Антуан.

— Договорились.

— Разрешите, в знак благодарности, угостить вас вином.

— Что ж, хорошо.

Они сели за стол. Антуан заказал вина. Хозяин таверны быстро принес кувшин, ни словом не обмолвившись об устроенном беспорядке — щедрая оплата на многое заставляет закрыть глаза.

— Вы не здешний? Я раньше вас не встречал, — начал молодой виконт, разливая вино.

— О нет, я живу в этом городе очень давно, — Юлиус улыбнулся одними губами. — Просто я редко бываю на людях.

— Значит, наша встреча тем более удачна, — с этими словами Антуан поднял стакан.

Они выпили, вернее Юлиус лишь сделал вид, что пьет. Его стакан остался таким же полным, но его новоявленный приятель ничего не заметил.

За выпивкой они вели неспешный разговор. Правда, по большей части говорил Антуан, а Юлиус слушал. Ему нравилось слышать речь, но по-настоящему он прислушивался к его мыслям. Он старался как можно лучше узнать своего собеседника.

Через некоторое время, когда молодой виконт был уже слегка пьян, Юлиус, как бы между прочим спросил:

— Скажи, как ты относишься к вечности?

— В смысле?

— Ну, ты хотел бы стать бессмертным? Остаться таким же молодым, как сейчас?

— Разве найдется на земле хоть один человек, который не захотел бы такого? — усмехнулся Антуан, снова наполняя стакан. — Испокон веков человек стремился к бессмертию.

— И ты тоже?

— Я такой же, как и все, — пожал он плечами. — А эта мысль весьма заманчива, именно она и подкрепляет нашу веру в Бога.

— А чем бы ты готов был пожертвовать ради подобного дара?

Антуан непонимающе уставился на него, а потом произнес:

— То есть? Что-то я не понимаю, куда ты клонишь. Или я просто уже слишком много выпил.

Он посмотрел в глаза Юлиусу, и просто утонул в них. Они затягивали, как две бездны. Антуан чувствовал, что проваливается в них, и в то же время не мог отвести глаз. Это было страшно, и в то же время завораживало.

Когда Антуан снова обрел возможность здраво мыслить, то оказалось, что он стоит на улице вместе с Юлиусом, возле какого-то полуразвалившегося дома.

— Что за черт? — выпалил молодой виконт, мгновенно протрезвев и хватаясь за шпагу.

— Не стоит хвататься за оружие. Мне бы не хотелось причинить тебе боль, — устало проговорил Юлиус.

— Я требую объяснений! Что все это значит? Как я здесь оказался? — Антуан не понимал, что происходит, и поэтому был очень разозлен.

— Пришел своими ногами, это же очевидно, — совершенно спокойно ответил Юлиус. — Пройдем внутрь, и я все тебе объясню, его рука легла на правое плечо молодого человека.

— Нет, я хочу знать, что происходит!

— Ты все узнаешь, — хватка стала крепче, и Антуан почувствовал, что этот человек без труда сможет раздавить его плечо. Ему вовсе не хотелось остаться калекой, поэтому он отпустил эфес шпаги и послушно пошел к дому, временами подталкиваемый Юлиусом.

Дом Антуану не понравился. Как оказалось, это когда-то была церковь, но, не смотря на сей факт, впечатление складывалось более чем гнетущее, будто все здесь было пропитано болью. Молодой виконт даже поежился, но твердая рука Юлиуса заставляла его идти дальше.

Освещение было более чем скудным. Антуан уже устал считать, сколько раз спотыкался, а пару раз чуть не грохнулся в темноту. Но та рука, что уверенно вела его вперед, так же уверенно удерживала его от падения. А через некоторое время его провожатый счел нужным предупредить:

— Осторожно. Впереди лестница. Спускайся по ней вниз.

Едва смолкли эти слова, как нога Антуана наткнулась на первую ступеньку. Он спускался вниз, а в голове его бешено вертелись мысли: «Что ему нужно от меня? Зачем он сюда меня заманил? На грабителя он, вроде, не похож... А что если он сумасшедший? Может, он задумал убийство?»

Только он успел об этом подумать, как Юлиус произнес:

— Смерть тебе не грозит. Я не причиню тебе вреда, не так, как ты думаешь.

От последних слов Антуан оступился и чуть не упал. Выдохнув, он резко обернулся и воскликнул:

— Черт подери, что все это значит??

— Ты был избран. На твое счастье или беду, но тебе будет даровано то, к чему, по твоим же словам, стремится все человечество, — произнеся эту тираду, Юлиус щелкнул пальцами, и тотчас же вспыхнули дрова в камине, наполнив светом небольшую комнату.

— Проклятье! — выругался Антуан, отскакивая от камина. — Какой бред!

С этими словами он выхватил шпагу и уже изготовился нанести удар, но Юлиус лишь взмахнул рукой, и какая-то неведомая сила выбила клинок из его рук, отбросив его в самый дальний угол.

— Что за чертовщина? — молодой виконт вытаращился на того, кто стоял перед ним. До него медленно доходило, что это не совсем человек.

— Это всего лишь простой трюк. Со временем ты будешь обладать куда большей силой.

— О чем ты? — Антуан испытывал двойственные чувства. Одна половина говорила уходи, беги отсюда пока не поздно, а другая нашептывала остаться, выяснить все до конца. Что-то интригующее было во всем этом.

— Ты храбр, у тебя сильная воля, — продолжал Юлиус с таким видом, будто они сидели в непринужденной обстановке за бутылкой вина и вели пространные разговоры. — За то недолго время, что я тебя знаю, ты успел мне понравиться. Из тебя выйдет отличный птенец, который сможет быстро встать на крыло. Конечно, в тебе слишком много бесшабашности и своеволия, но время сгладит эти недостатки.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня! — Антуан невольно сделала шаг назад, и уперся во что-то большое и каменное. Как оказалось — саркофаг.

— О нет, ты уже начал понимать, — возразил Юлиус. — Я читаю это в твоих мыслях. Посмотри на меня, и убедись в своих догадках.

Молодой виконт невольно поднял голову, и снова был захвачен его взглядом. Он затягивал, зачаровывал, но почему-то не пугал, хотя должен был бы.

— Вампир! — выдохнул Антуан, продолжая вглядываться в эти бездонные глаза.

— Да.

Совершенно внезапно Юлиус оказался рядом с ним. Он чувствовал его дыханье на своей коже, а вампир склонялся все ближе и ближе. Антуан попытался вырваться, оттолкнуть его, но с тем же успехом он мог бы бороться с каменной стеной. И было еще одно обстоятельство, о котором он просто не отдавал себе отчета: да, Антуан отбивался, но это, скорее всего, был чисто животный инстинкт. Какой-то частью своего сознания он знал, что должно произойти, и даже желал этого.

Вампир погрузил свои клыки в шею молодого человека. Как ни странно, но боли Антуан практически не почувствовал, даже наоборот, его стало наполнять чувство чистого экстаза. И вскоре ему было уже все равно, что сжимающее его существо пьет его кровь, а вместе с ней из его тела уходит и сама жизнь.

Осушив его практически до дна, Юлиус оторвался и прислонил Антуана к каменному саркофагу (больше было некуда). Потом он одним резким движением вспорол себе вену и приложил рану к побледневшим губам молодого человека. К его удивлению Антуан не стал отворачиваться и сопротивляться, как делали поначалу многие, а сразу же жадно припал к ране.

Он пил, пил и пил, пока ему не сделалось плохо. Антуан вздохнул и вытер губы рукавом. Собственное тело казалось ему невероятно тяжелым. Он не в силах был даже пошевелиться. А потом пришла боль, перед которой все остальное показалось ничтожным. Она как огонь расползалась от сердца к каждой вене, каждому мускулу, скручивая все тело. Сквозь эту боль, откуда-то издалека до него донесся голос Юлиуса:

— Не бойся, сынок. Это всего лишь боль. Она пройдет. Каждый из нас проходит через это. Моя кровь меняет тебя.

Это не слишком успокоило корчившегося на полу Антуана. Но через некоторое время боль и правда стала стихать, на смену ей пришло ощущение силы, которая обычному человеку и не снилась. Он попытался встать, но Юлиус остановил его:

— Не так быстро, птенец. Прислушайся к своим ощущениям. Моя кровь все еще работает над твоим телом.

— Что... ты со мной сделал? — выдохнул Антуан, подтягивая под себя ноги.

— Ты и сам знаешь ответ.

Молодой виконт посмотрел на свои руки. Сжал их в кулаки и снова разжал, и, наконец, проговорил:

— Я вампир?

— Верно. Оглянись вокруг, что ты видишь?

— Комнату, саркофаг с какой-то причудливой резьбой по камню, полуразрушенный камин, — перечислял Антуан, послушно обводя взглядом комнату. И только тут до него стало медленно доходить, что огонь в камине погас, и вокруг царит непроглядная тьма. Раньше бы он ничего этого не увидел, а теперь, будто светлым днем, может различить каждую деталь. С его губ сорвалось, — Поразительно!

— У тебя будет еще уйма времени, чтобы восторгаться своими новыми возможностями. Вставай. Пока не кончилась ночь, мне нужно научиться тебя охотиться.

Они вышли в ночь. Юлиус даже удивился, с какой легкостью его птенец осваивал уроки. Лишь раз Антуан замешкался — перед тем, как вонзить свои только что приобретенные клыки в жертву. Но жажда взяла верх.

Когда они возвращались назад, Юлиус заговорил:

— Ты еще юный и совсем неопытный вампир, Антуан. Поэтому слушай внимательно то, что я тебе скажу. Ты стал бессмертным, и не состаришься больше не на день. Но тебя все же можно убить, отрубив голову или огнем, а пока ты молод — еще и уничтожив сердце. Чем старше ты будешь становиться — тем неуязвимее.

Берегись солнца. В первые сто — двести лет оно может и не уничтожит тебя, но будет чертовски больно. Поэтому пока лучшая постель для тебя — это саркофаг, который ты видел в комнате.

Ты научился охотиться — это хорошо. Никогда не отказывайся от крови. Будешь голодать — сойдешь с ума. Станешь животным, убивающем все на своем пути.

И всегда помни наши законы.

— Законы? — с некоторым удивлением переспросил Антуан.

— Да. Их не так много, но наказание за их нарушение сурово.

Основной их смысл: запрет на убийство людей или других вампиров. Исключение: самооборона, иногда месть, а в последнем случае открытый вызов. А также запрет на обращение калек или детей. Дети-вампиры — самое ужасное зрелище. Почти все они очень быстро впадают в безумие.

— Чудовищно! — только и смог проговорить Антуан.

— Хорошо, что ты так думаешь. Это удержит тебя от необдуманных поступков, — кивнул Юлиус, входя в свое убежище. Но на пороге он на секунду замер, заметив за углом закутанную в плащ фигуру. Он все понял. На краткий миг его лицо озарилось чем-то сродни радости. Но это выражение быстро сменилось обычным безразличием.

Они вошли внутрь. Антуан поймал себя на мысли, что его больше не тревожит мрачность этого дома. Он даже стал привыкать к нему. А Юлиус продолжал говорить:

— Рано или поздно ты встретишься с остальными. Что бы ни случилось, помни — ни у кого из них нет власти над тобой. Ты свободен и принадлежишь себе. Это говорю тебе я — твой творец.

— Что это значит? Ты говоришь так, будто собрался умирать.

— Дай-то Бог. Ты все поймешь со временем. А сейчас спускайся вниз. Скоро рассвет. Мой саркофаг в твоем распоряжении.

— А ты?

— О, обо мне не беспокойся, мой новорожденный птенец. Ты станешь очень сильным.

Последняя фраза была сказана уже в спину Антуана, послушно спускавшегося вниз по лестнице. Лишь когда стих звук его шагов, Юлиус обернулся и тихо сказал куда-то в пустоту:

— Я сделал все, что вы хотели, госпожа.

— И все было сделано правильно, — донеслось из темноты, и голос был похож на шелест листьев. А вслед за голосом от стены отделилась тень и встала в нескольких шагах от вампира. — Так ты по-прежнему тверд в своем решении? Ты жаждешь смерти?

— Да, всем сердцем, — пылко ответил Юлиус.

— Что ж, так тому и быть, — голос был невероятно печален. — Да будет так.

В тот же миг под капюшоном холодным огнем засветились глаза, превратившиеся в два бездонных колодца. Налетел невидимый ветер, насквозь пропитанный огромной силой. Он трепал черный плащ вампирши и волосы Юлиуса. Сила витала вокруг них.

Менестрес, а это была именно она, выпростала из-под плаща руку и протянула ее в сторону Юлиуса. В тот же миг он ощутил, как у него в груди разливается тепло. Он опустил голову и увидел свое сердце, светящееся красным светом сквозь грудь. От него этот свет распространялся по всему телу.

Юлиус поднял голову, на его лице играла счастливая улыбка. Одними губами он прошептал:

— Кадмея, я иду к тебе!

В тот же миг он вспыхнул, как свеча, и в считанные секунды обратился в пепел.

* * *

Спустившись вниз, Антуан медленно приблизился к саркофагу. проводя руками по его резной поверхности, он старался привыкнуть к мысли, что ему придется здесь спать. Но вдруг на него нахлынуло какое-то странное ощущение. Чувство какой-то огромной силы, от которой у него заныли зубы. И в то же время она звала его. Будто какая-то часть его самого принадлежит этой силе. Он чувствовал себя ниточкой огромной паутины.

Влекомый любопытством, Антуан поднялся наверх. Он увидел Юлиуса, на губах которого играла блаженная улыбка, видел его пылающее сердце, и как тот вспыхнул, обратившись в пепел. В тот же миг внутри него самого будто что-то оборвалось. Пустота закралась в его душу.

Антуан не мог понять, кто или что могло сотворить подобное с его создателем. Ощущение силы стихло, и он успел заметить лишь какую-то тень, промелькнувшую в дверном проеме. Молодой виконт ринулся за ней, но стоило ему выскочить на улицу, как он тут же почувствовал жуткую боль и жжение в глазах и по всей коже.

Солнце лениво показалось из-за горизонта, и его еще слабые случи огнем жгли Антуана. Утро наступило и заставило его вернуться в спасительную тень дома. Но даже здесь он чувствовал, как все его тело наливается тяжестью, а глаза слипаются. Было только два выхода: остаться и уснуть прямо здесь, и тогда солнце рано или поздно достанет его, или спуститься в ту маленькую комнату и укрыться в саркофаге. После недолгих раздумий Антуан выбрал последнее. Как ни крути, а умирать он не хотел.

* * *

Вернувшись домой, Менестрес скинула плащ и устало опустилась в кресло. Жребий был брошен, назад пути не было. Она посмотрела на свои руки. Даже сама вампирша порой забывала, какая огромная в них скрывается сила. Сегодня она убила Юлиуса, но использовала при этом лишь сотую долю своих возможностей. Да, в этом мире осталось очень немного вампиров, которые помнили бы, что такое ее полная сила, и ее истинное лицо. Многие из ее народа вообще не знают ее лица, считают ее мифом. И практически любого из них она может обмануть, выдав себя за обычную смертную.

Все эти мысли роились в ее голове, когда в комнату тихо вошел Димьен и замер, не желая потревожить свою госпожу. Но она сама поманила его рукой со словами:

— Проходи, Димьен, не стой в дверях.

— Госпожа...

— Завтра, как только сядет солнце, мы уедем из этого города.

— Хорошо, все будет готово.

— Поедем дальше, в Париж. Я должна лично увидеть то, о чем мне рассказывали. И если ее отступничество действительно имеет такие последствия...

— Ее нужно остановить! — жарко воскликнул Димьен.

— Конечно. Я не допущу войны.

— Может, вызвать сестер?

— Нет. Если все так, как мы ожидаем, то это очень серьезно. Я лично должна положить этому конец! Сколько бы времени это не потребовало.

— Я понимаю, и позабочусь, чтобы ничто не задержало ваш отъезд.

— Спасибо.

— Не стоит. Вы знаете, что всегда можете положиться как на меня, так и на Танис.

— Знаю, — ласково улыбнулась Менестрес.

* * *

Антуан проснулся на своем странном ложе, едва погас последний луч солнца. Он не помнил, чтобы когда-либо прежде так спал. Сон был похож на маленькую смерть, но это было даже приятно. Проснулся же он с чувством сильной жажды. Никогда прежде она не была столь всеобъемлющей. Будто каждая клеточка требовала крови. Поэтому, отряхнув от пыли свой камзол, он вышел в ночь.

Надо было зайти домой, но прежде всего утолить жажду, и Антуал направился на поиски жертвы. Ею оказался одинокий прохожий. Вампиру огромных усилий стоило не забрать вместе с кровью и жизнь, но он справился. Покончив с этим, он пошел к таверне Поля. Именно там он оставил свою лошадь.

Он шел по улицам, и столь знакомый ранее город теперь был похож на шкатулку с драгоценностями. Словно слепой, который только что прозрел, Антуан с восхищением смотрел по сторонам. Все, казалось, было наполнено каким-то особым светом. Он и не подозревал, что у ночи существует столько цветов. Он еле сдерживался от желания потрогать, ощутить каждую попадающуюся на глаза вещь.

Собственные новые возможности приводили в восторг и даже немного пугали Антуана. Оказалось, что нет такой стены, на которую он не смог бы взобраться, и нет тяжести, которую он не смог бы поднять, а если ему взбрело бы в голову, он мог бы обогнать лучшего скакуна. Также выяснилось, что он слышит мысли людей, и даже испугался, когда они нахлынули на него все разом. Но стоило ему представить, что их нет, как все стихло. Потом Антуан понял, что может очаровывать людей, тем самым располагая их к себе. Небольшое усилие — и он мог убедить их в чем угодно. Это его очень забавляло.

Но вот и таверна. Его лошадь была в целости и сохранности, к тому же вычищена и накормлена. За это хозяин заслужил лишнюю монету.

Когда Антуан взял поводья, лошадь тревожно зафыркала, попятившись, будто не узнала его. Но стоило новоявленному вампиру посмотреть ей в глаза и ласково потрепать по холке, как она послушно встала, и не выказала ни малейшего недовольства, когда он вскочил в седло, и дальше слушалась его безприкасловно.

Антуан поскакал к родному поместью, перебирая в голове варианты причин, по которым он сможет спокойно не появляться днем дома. Конечно, его родня уже привыкла к его бесшабашному образу жизни, но не до такой же степени! Мать точно что-нибудь заподозрит, а о том, что скажут Клод и отец лучше вообще не думать.

Оставив лошадь на попечение конюха, Антуан попытался незаметно прокрасться в свою комнату, но стоило ему дойти до своей двери, как за его спиной раздался голос Рауля:

— О, Антуан! Наконец-то ты вернулся! Тут все уже с ума посходили, разыскивая себя! Где ты пропадал чуть ли не двое суток?

— Так уж и двое? — усмехнулся молодой виконт.

— Ну почти, — улыбнулся Рауль, но вдруг улыбка сползла с его лица, и он обеспокоено спросил, — Ты вообще себя хорошо чувствуешь? Что-то ты очень бледный. Перепил, что ли?

— Можно и так сказать, — хмыкнул Антуан. — Ладно, я хочу переодеться. Если что, я у себя.

С этими словами он поспешил скрыться за дверью своей комнаты, пока брат еще что-нибудь не спросил о его внешнем виде. Он ведь даже и не представлял, насколько разительна могла быть перемена.

У себя он первым делом как следует вымылся. Ему все это время казалось, что вся та грязь, которая была в его дневном убежище, пристала к нему. Потом с наслаждением надел чистое платье. За процессом одевания он даже не сразу понял, что спокойно смотрит на себя в зеркало. А ведь согласно мифам он, как вампир, не может видеть своего отражения, но с другой стороны, по тем же мифам, он должен и священных предметов не выносить, а он спал в бывшей церкви. Поэтому Антуан решил не забивать себе этим голову. Гораздо больше его интересовали те изменения, которые произошли с его внешностью.

К его радости, особо разительных перемен не было. Человек как человек, разве что чуть бледен, а глаза горят просто лихорадочным блеском. Больше ничего не выдавало его новой, сверхъестественной сущности. Антуан довольно улыбнулся своему отражению, и в зеркале мелькнули клыки. С прошлой ночи они еще немного увеличились и теперь приняли свою завершенную форму. Да, теперь надо думать, когда улыбаешься или смеешься, чтобы лишний раз не светить клыками и не шокировать народ!

С этими мыслями Антуан закончил приводить себя в порядок. Чтобы семья не заподозрила неладное, ему предстояло спуститься в столовую, к ужину, а он еще слишком мало знал о своих новых возможностях, и мог случайно выдать себя.

Вся семья уже сидела за столом, когда Антуан появился в столовой. Отец проводил его хмурым взглядом, Клод же высказал все свои претензии вслух:

— Ты соизволил появиться, братец? И где тебя носило? Опять шлялся по кабакам?

— Не твое дело, — ледяным тоном ответил Антуан. — И вообще, мне не пятнадцать лет, чтобы отчитываться о каждом своем шаге.

Клод аж заскрипел зубами, но, столкнувшись с неодобрительным взглядом матери, больше ничего не сказал. Все приступили к трапезе. Кроме Антуана, естественно. Ему приходилось делать вид.

Когда ужин уже подходил к концу, виконтесса как бы невзначай заметила:

— Элени ля Шель так восторженно отзывалась о тебе! Вы были такой красивой парой на балу! Думаю, нам стоит пригласить их к себе, чтобы вы поближе познакомились.

Антуан в бессилии воздел глаза к небу, глубоко вздохнул, и только затем проговорил:

— Я был с ней галантен только потому, что вы просили меня об этом, матушка, не более. Да, Элени замечательная девушка, но она меня совсем не интересует.

— Тебя интересуют только продажные девки! — буркнул Клод.

— Ах извините, ваша святость, — не сдержался новоявленный вампир, — Может, прикажете мне уйти в монастырь? Или напомнить некоторые эпизоды из твоей юности?

Валентина и Рауль прыснули со смеху, даже отец улыбнулся, а Клод покраснел. Дело в том, что юность у него была весьма бурная, и он до сих пор стыдился ее.

Больше, к огромному облегчению Антуана, никто не затрагивал тему его личной жизни. И все же ему было несколько странно находиться в их обществе. Он отлично знал каждого члена своей семьи, но сейчас он будто отстранился от них, утратил какую-то связь. А ведь теперь Антуан мог без усилий прочесть их мысли, понять все их чувства. Еще он слышал их сердца, слышал, как течет по венам их кровь, и ему приходилось силой воли отстраняться от этого, чтобы не сойти с ума.

Молодой виконт пробыл с семьей, пока все не разбрелись спать, а потом долго бродил по дому. Ему было интересно буквально все. Даже самые обыденные вещи виделись теперь в новом свете.

За пару часов до рассвета Антуан снова покинул поместье, хоть ему и не слишком нравилась идея вернуться в свое пропыленное дневное убежище. Но, с другой стороны, оставаться было бы полным безумием. Если бы он жил один, то другое дело, а так... Он мог бы переждать день в погребе или подвале, но это непременно вызовет подозрения. А чтобы остаться в комнате, об этом не могло быть и речи — что увидят слуги, когда войдут? Еще, чего доброго, решат, что он умер. Так что вперед, к заброшенной церкви.

Лошадь он опять оставил в таверне у Поля — не в руины же ее вести, и продолжил путь пешком. От этого скорость его передвижения ничуть не уменьшилась, даже наоборот. До убежища он добрался задолго до рассвета.

Не зная, чем еще себя занять, он принялся тщательным образом изучать свое дневное пристанище. Ему хотелось хоть что-нибудь узнать о своем творце. Чем больше Антуан думал о Юлиусе, тем больше возникало вопросов. А его смерть просто ставила молодого виконта в тупик. Что это за мощная сила, которая уничтожила столь сильного вампира? И почему у Юлиуса было такое выражение лица, будто он жаждал этой самой смерти?

Антуан остановился и даже потер виски. От всех этих вопросов у него голова шла кругом. Кое-как отогнав подобные мысли, он продолжил исследование дома.

Ему попадались какие-то старые, просто древние книги — некоторые просто рассыпались у него в руках, а остальные Антуан убрал куда посуше — книги были вещью редкой и дорогой. Еще он нашел полуистлевшую одежду, какую-то рухлядь, по которой даже нельзя было определить, чем это было. Все это он кидал прямо в пылающий камин, жалея, что нет ни канделябров, ни свечей. Но не было ничего, что бы могло хоть что-то рассказать о Юлиусе.

Обозленный, Антуан побрел к саркофагу. По дороге, задумавшись, он споткнулся о какую-то глыбу и чуть не упал. В сердцах, он схватил ее, словно пушинку (хотя двое взрослых мужчин с трудом сдвинули бы ее с места) и откинул прочь.

К своему удивлению, он обнаружил под глыбой тайник, в котором лежал небольшой сундук. Антуан без труда сломал замок и открыл его. Внутри было не так уж много вещей: золотой перстень с выгравированным каким-то замысловатым знаком, еще несколько весьма древних и дорогих драгоценностей, пара полуистлевших писем на незнакомом Антуану языке. Какие-то безделушки, крупный кривой кинжал с ручкой из слоновой кости, и еще кусок обгоревшего холста. Он развернул его с величайшей осторожностью. С остатков холста на него смотрело прекрасное лицо молодой женщины с длинными каштановыми волосами, тонким лицом и пронзительным взглядом ореховых глаз.

Не известно почему, но Антуану было больно смотреть на это лицо. Он будто стоял возле чьей-то могилы. Он поспешно положил холст обратно, и закрыл сундук. Единственной вещью, которую он взял, был перстень, но не из-за его ценности, а просто как память о своем создателе. Все остальное он положил обратно в тайник, а потом направился к саркофагу. Солнце уже встало, он чувствовал это, и его тело наливалось тяжестью.

Так начался новый этап в жизни Антуана. Дни он проводил в саркофаге, в сладком сне, а ночами старался постичь свою новую сущность, и в то же время не выдать себя перед семьей. Он продолжал появляться в свете: званые ужины, балы. Ему нравилось общество людей, хотя и чувствовал некоторую отстраненность от них. А иногда он просто не понимал, как его принимают за обычного человека.

На одном из балов он впервые встретил другого вампира. Это был подтянутый сухопарый мужчина, виски которого уже тронула седина, с небольшими усами. Их разделяло приличное расстояние, но они заметили друг друга, словно стояли совсем рядом.

Их взгляды встретились, и Антуан почувствовал, будто чья-то невидимая рука коснулась его разума и той его части, которая теперь принадлежала в нем вампиру. Похоже, незнакомец пытался узнать кто он и какова его сила. Это вторжение не слишком понравилось Антуану, и он попытался выпихнуть из своего разума эту невидимую руку. Как ни странно, но это удалось ему очень легко.

Когда он снова встретился взглядом с вампиром, то на лице того читалось неприкрытое удивление и интерес. Он явно не ожидал подобного отпора. Потом что-то отвлекло Антуана, и он на краткий миг упустил вампира из виду, и тот исчез. Но уже в следующую секунду молодой виконт услышал за своей спиной:

— Кто вы?

— Я Антуан де Сен ля Рош.

Этот ответ, казалось, не удовлетворил вампира. Он пристально разглядывал его, и Антуан ясно услышал его невысказанные вопросы: «Ты стал одним из нас совсем недавно, кто твой творец? Почему я не могу определить предела твоих сил? Почему никто не слышал о тебе?»

— Почему я должен тебе отвечать? — в свою очередь спросил Антуан. — Кто ты такой?

Но ответа он так и не получил. Вампир словно испарился. Какое-то чувство подсказывало Антуану, что его больше нет в этом доме.

В последующие несколько ночей неожиданных встреч больше не было, и он даже почти забыл о том происшествии на балу. Но вот, в одну из ночей, когда Антуан как раз покинул свое дневное убежище, его коснулось ощущение чьей-то силы. Насколько он успел разобраться во всех этих ментальных фокусах, это означало, что где-то рядом вампир.

Антуан тут же замер и насторожился, пытаясь найти того, от которого исходила аура силы. Но улочка казалась абсолютно пустой. Он уже начал злиться, как вдруг, прямо перед ним выросла высокая, закутанная в плащ мужская фигура.

От неожиданности Антуан попятился, чуть не отскочил в сторону, чем вызвал тихий, бархатный смех обладателя плаща. Все еще смеясь, он откинул капюшон, и перед молодым виконтом предстал статный мужчина, выглядевший лет на тридцать. Длинные, прямые черные как смоль волосы, тонкий нос, широкие скулы, карие, почти черные глаза и мраморно-белая кожа. Просто классический вампир, к тому же в безукоризненном черном с серебром камзоле под плащом. Он всего его облика веяло неким фанфаронством, вперемешку с осознанием собственного величия. Отсмеявшись, он произнес:

— Так это и есть наш загадочный птенчик? — в его речи проскальзывал едва уловимый акцент.

— Кто вы такой? — довольно резко спросил Антуан. Ему совсем не понравилось такое обращение.

— Я — Стефано. Магистр этого города, — его слова прозвучали очень церемонного.

— Чего?

Данный вопрос вызвал на лице вампира искреннее изумление. Он еще раз пристально посмотрел на Антуана, а потом произнес:

— Ты действительно не знаешь, что это значит?

— Откуда я могу это знать? — довольно резко спросил Антуан.

На лице вампира снова отразилось удивление, и он проговорил:

— Разве тот, кто обратил тебя, ничего тебе не объяснил?

— За то недолгое время, что мы знали друг друга, он рассказал мне очень немногое.

— Как это, недолгое время? Вампир не должен бросать на произвол судьбы своего птенца, это может быть опасно для всех нас, и не допускается нашими законами, — холодно проговорил Стефано. — Кто твой создатель, Антуан?

Он отметил, что вампир назвал его по имени, но все же ответил:

— Он назвался Юлиусом.

Лицо Стефано стало абсолютно непроницаемым, и он сурово сказал:

— Не стоит мне врать, мальчишка!

— Я не лгу! — в Антуане уже начала закипать злость. — И вы спокойно можете прочесть это в моих мыслях.

Едва он это произнес, как тотчас же почувствовал, как какая-то сила прикоснулась к его разуму. Какое-то время он это терпел, но потом не выдержал и проговорил:

— Все, хватит! Выметайтесь!

Сила тут же исчезла. Антуан изгнал ее, будто захлопнув перед носом Стефано дверь. Он не ожидал этого, молодой виконт видел, как это отразилось на его лице. Но вампир моментально совладал с собой и сухо произнес:

— Не плохо, мальчик. Не плохо.

— Я вам не мальчик, — сурово ответил Антуан. В свои двадцать пять он уже успел отвыкнуть от подобного обращения.

На это вампир весело рассмеялся и сказал:

— Не важно, сколько тебе было, когда ты был человеком. Как вампир ты еще сущее дитя. Ты должен многому научиться. А, учитывая твой вспыльчивый нрав, тебе придется не легко.

Антуан лишь усмехнулся. Если честно, он не понимал толком, что от него хочет этот Стефано. А тот продолжал:

— Пока же, учитывая, что ты мало что знал, я прощаю тебя. Прощаю даже то, что ты охотился без моего разрешения в моем городе. И приглашаю посетить нашу скромную общину.

— То есть?

— Я познакомлю тебя с остальными. Идем, — он приглашающе протянул Антуану руку. И, видя его сомнения, добавил, — Тебе ничто не угрожает. Я официально даю тебе разрешение охотиться в этом городе. Но ты должен понять, что значит быть вампиром. Идем.

Молодой виконт все еще сомневался, но все же пошел. Ему стало интересно. К тому же он, действительно, мог узнать что-нибудь полезное, а впереди была целая ночь.

Стефано шел быстро и бесшумно, словно призрак, но Антуан без труда поспевал за ним. Они шли по улицам и улочкам, пока не оказались возле старого, увитого плющом дома, более похожего на крепость. Ему, наверняка, было пару веков, а может и больше. Но, не смотря на это, молодой виконт не ожидал, что убежище вампиров Тулузы окажется столь тривиальным.

Словно прочтя его мысли (а может так оно и было), Стефано казал:

— Это лучшая маскировка для нашего убежища. Жить с людьми бок о бок веками так, чтобы они ни о чем не догадались, — вот это настоящее искусство! И каждый из нас должен учиться владеть им. Ты очень умно поступил, когда выбрал дневное убежище далеко за пределами своего поместья.

— Откуда вы знаете об этом? — насторожился Антуан.

— Я магистр Тулузы. Знать все, что происходит в городе, мой долг, — мягко улыбнулся вампир, подведя его к дверям. Молодой виконт готов был поклясться, что те открылись еще до того, как он к ним прикоснулся.

Изнутри дом был довольно обычным. Единственной странностью было то, что очень старая мебель и другие вещи соседствовали с современными. Но подобное можно было встретить и в людских домах. Отец Антуана тоже хранил некоторые вещи, которые были приобретены чуть ли не его прадедом.

Молодой виконт уже решил было, что дом пуст когда перед ним будто из-под земли выросло юное создание, прекрасное, как сон. Восторженно распахнув свои бездонные голубые глаза и встряхнув русыми локонами, она певуче проговорила:

— Ты вернулся так рано, Стефано! — его имя она произнесла с таким же благоговением, с каким произносят «господин». — А кто этот недавно рожденный?

— От тебя ничего не скроешь, Алкеста, — улыбнулся вампир, и стало понятно, что их может связывать нечто гораздо большее и личное. — Это Антуан.

— Добро пожаловать в нашу общину, Антуан, — приветливо проговорила она. — Но чей ты сын во крови, и почему не он привел тебя к нам?

— Что, простите? — он почти ничего не понял из этой фразы.

— Антуан очень мало знает о нас, — пояснил Стефано. — Он говорит, что его творцом был Юлиус.

— Юлиус, ушедший от мира? — удивленно переспросила Алкеста.

— Да, — подтвердил молодой виконт.

Девушка-вампирша подошла к нему почти вплотную. Внимательно посмотрела ему в глаза и легким, быстрым движением провела по щеке, и только затем сказала:

— Ты не лжешь. Я чувствую в тебе кровь Юлиуса.

— Алкеста всегда отличалась способностью видеть самую суть вещей, — прокомментировал Стефано. — Это ее особый дар.

— Но если Юлиус твой творец, то... — продолжала вампирша, почти не обратив внимания на слова своего господина. — Неужели, ушедший от мира вернулся?

— Я не понимаю, о чем вы, — покачал головой Антуан.

— Всех нас интересует только один вопрос, — продолжил за Алкесту Стефано. — Где сейчас Юлиус? Почему ты ни разу не появлялся с ним?

— Он умер.

— Боюсь, ты не понимаешь, что говоришь. Столь древний и могущественный вампир, каким был Юлиус, не может взять и умереть. Он стал практически неуязвим, и считал это своим проклятьем, — покачал головой магистр города.

— Я видел собственными глазами, как он обратился в пепел, — глухо произнес Антуан. Перед его мысленным взором вновь встала эта картина, которая каждый раз заставляла его содрогнуться.

— Его слова истинны, — вновь подтвердила Алкеста, взгляд которой был устремлен куда-то в пустоту. — Я вижу то, что видел он.

— Я тоже вижу, — согласился с ней Стефано. — Значит, Юлиус нашел способ уйти. Что ж, это, в конце-концов, должно было случиться. Возможно, века саморазрушения сделали это возможным.

— Вполне вероятно, — кивнула вампирша. — Но тяжело осознавать, что подобная судьба постигла одного из сильнейших.

— Так вы знали Юлиуса? — спросил Антуан.

— Да, мой мальчик, — подтвердил Стефано. — Он был очень сильным вампиром. Почти тысячу лет он был магистром Микен, много путешествовал. У него была красавица жена Кадмея. Они прожили вместе около шестисот лет, но она погибла при весьма трагических обстоятельствах. Юлиус и сам тогда едва выжил. Но прежним уже не стал. Весь мир перестал иметь для него смысл. Поэтому нас всех так и удивило, что он обратил тебя, — все это он говорил, приобняв его за плечи и ведя по коридору.

— Обратил и тотчас же оставил, — заметила Алкеста. — Он хоть что-нибудь тебе сказал?

— Да. Он говорил, что ни у кого нет власти надо мной, что я свободен и принадлежу лишь себе, — проговорил Антуан.

— Весьма великодушно с его стороны, — усмехнулась вампирша.

— То есть? — не понял молодой виконт.

— Творец всегда имеет власть над своим птенцом, и эта власть заканчивается лишь со смертью одного из них. Юлиус мертв — а ты свободен. Никто из нас не может подчинить тебя себе. Пока ты на положении вампира-одиночки. Но, если захочешь, можешь попросить принять тебя в какой-либо из кланов. Тебе вряд ли откажут. А пока ты должен подчиняться лишь закону, ну и слушать меня как магистра города. И вообще, появляясь в любом городе, ты должен испросить разрешение на охоту у его магистра, иначе могут решить, что ты собираешься бросить вызов, — терпеливо объяснил Стефано. — Но у тебя еще будет время разобраться. А сейчас идем. Пока мы тут разговариваем, все уже собрались.

Алкеста, шедшая впереди, открыла двери, и они оказались в довольно просторном зале, который украшали искусно выполненные гобелены и картины знаменитых художников. Это бросалось в глаза в первую очередь, а потом уже Антуан увидел всю собравшуюся здесь компанию.

Их было около двадцати, даже меньше. Мужчины и женщины разного возраста, но не младше шестнадцати и не старше сорока пяти. Будто не существовало ни детства, ни старости. Вампиры. Анатуан просто знал это. Узнал, даже если бы ему не сказали. И все они сейчас смотрели на него. Смотрели с любопытством и оценивающе. Стараясь понять, какова его сила. Но стоило Стефано выйти вперед, как все взгляды тут же почтительно потупились. Он сам воспринял это как должное и сказал:

— Рад приветствовать вас всех. И хочу представить нового члена нашей общины — Антуана, птенца Юлиуса.

Среди вампиров раздался удивленный ропот. Магистр города поднял руку, призывая их к молчанию, и продолжил:

— Вы не ослышались. Именно Юлиус, ушедший от мира, создал нашего нового друга. Но его самого, к сожалению, нет больше среди нас. Он покончил с собой в огне.

По залу снова прокатились удивленные возгласы. Молодой виконт просто физически ощущал их готовые сорваться с губ вопросы: почему именно он стал избранником старого вампира? Почему он так силен? Кем он был для Юлиуса? От всего этого Антуан даже оторопел, но его выручил Стефано, сказав:

— Оставьте ваши вопросы и примите Антуана как равноправного члена нашего общества. Он нуждается в знании, и мы должны ему его дать, ведь у него нет учителя.

— Как пожелаешь, Стефано, — тотчас согласился один из вампиров, в котором молодой виконт узнал того, с кем встретился на балу. — Пусть Антуан присоединяется к нам.

— Правильно, Дарен, — кивнула рыжеволосая вампирша, обняв его. Потом повернулась к Антуану и, приветливо улыбнувшись, добавила, — Добро пожаловать, красавчик.

Через полчаса Антуан уже знал по именам всех собравшихся в зале. Здесь были три так называемые семьи — творец и его птенцы. Семья Даррена: его подруга Лилиан и двое его птенцов, семья Зары, которая за триста лет успела обратить четверых, и семья близнецов Кристиана, Кристины, и еще Амаля — все трое были созданы одним вампиром и держались вместе с тех самых пор. Все остальные вампиры в городе были птенцами Стефано, кроме трех одиночек. Одной из них была и Алкеста. Правая рука магистра города, его пара. Она обладала большой силой, ибо ее возраст составлял почти семьсот лет, но Антуан успел узнать, что она уже достигла своего предела. Сколько бы еще она ни прожила, магистром ей не стать.

В общем, все отнеслись к Антуану довольно дружелюбно. Но он чувствовал и их настороженность. Если честно, он не понимал, чем это вызвано. Ведь он ощущал их силу. Самому младшему из них было не меньше сотни лет, и их настораживает он, который не пробыл в новом облике и пары месяцев. Странно.

Когда, незадолго до рассвета, Анутан собрался уходить, Стефано сказал ему на прощанье:

— Отныне двери этого дома открыт для тебя. Обычно мы собираемся раз в неделю, но ты можешь приходить чаще. Если хочешь, можешь вообще переселиться к нам. Более безопасного места тебе не найти.

— Нет, спасибо конечно.

— Как знаешь. Но если передумаешь или тебе будет угрожать опасность — дай знать. Мы не оставляем своих, если это не наказание.

— Хорошо, спасибо, — поблагодарил Антуан и удалился.

Возвращаясь в свое дневное убежище, он пытался обдумать все, что произошло сегодняшней ночью. Встреча с другими вампирами прояснила многие вопросы, но возникло еще больше новых. Например, что за сила скрыта в нем? Почему другие воспринимают его с такой настороженностью? И, в конце-концов, что такое вампиризм вообще, с чего все это началось?

Все эти вопросы роились у него в голове, и Антуан искренне надеялся, что Стефано сможет ответить ему на них. А если нет — что ж, у него впереди целая вечность или около того, чтобы найти ответы на свои вопросы самому.

Со следующей ночи Антуан не только праздно проводил время, но и начал учиться. Стефано, Алкеста, Дарен и другие терпеливо объясняли ему законы и обычаи. Сам магистр города обучал его как применять и держать в узде свои новые способности.

Главной темой в его образование была осторожность. Это слово молодой виконт слышал по нескольку раз за ночь. Основным принципом было не привлекать к себе внимания людей. Всех вампиров очень беспокоил тот факт, что инквизиция набирает все большую силу. Массовая охота на нечисть вселяла в них ужас, даже не смотря на тот факт, что девяносто процентов осужденных были невинными людьми, а вовсе не ведьмами, оборотнями или вампирами.

Иногда Антуана даже забавляли все эти страхи. У него самого голова была занята множеством других забот, чтобы всерьез беспокоиться о подобных вещах. Даже известие о том, что существуют группы людей, которые знают о существовании вампиров, и всеми силами стараются их уничтожить, так называемые охотники, не вселяли в него страха или тревоги. Остальные говорили, что он просто еще слишком молод и наивен.

Ночи шли за ночами. Антуан смело смотрел в будущее и не оглядывался назад. С той памятной ночи, когда он стал вампиром, он еще ни разу не пожалел об этом, хотя, с другой стороны, времени прошло не так уж и много.

А тем временем по городу стали бродить странные слухи. Первым о них Антуану рассказал его брат, Клод. Когда однажды молодой виконт возвратился в поместье, он уже ждал его, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Что произошло? — сразу же спросил Антуан.

— Нам нужно поговорить.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Не здесь, идем лучше в кабинет.

— Как скажешь, — он лишь пожал плечами и пошел вслед за братом. Антуан чувствовал, что Клода что-то беспокоит. Он даже попытался прочесть его мысли, но они сменяли друг друга так быстро, что он просто не успевал уловить их смысл.

Когда за ними закрылась дверь, Антуан уселся в кресло, вытянув ноги, и спросил:

— Ну и к чему такая официальность?

На это Клод досадливо покачал головой, а потом проговорил:

— Твоя безответственность не перестает меня удивлять!

— В чем еще я виноват? — спокойно спросил Антуан. Прям сама кротость и терпение.

— Не строй из себя невинную овцу! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю!

— Честно, я понятия не имею! Но, думаю, ты сейчас мне расскажешь.

— Да, расскажу. Ты хоть знаешь, какие слухи ходят о тебе по всей Тулузе и ее окрестностям?

— Ну?

— Все только и говорят о том, что ты или безумен или на грани. Ты бродишь ночами по городу. Тебя постоянно видят в таких злачных уголках Тулузы, куда здравомыслящий человек никогда не пойдет. И это еще не все!

— Что за бред! — фыркнул Антуан.

— Может, я и согласился бы с тобой, но я не слепой, и тоже кое-что замечаю. Например, когда ты в последний раз ночевал дома? Ты приходишь лишь вечером, и то на несколько часов. Где ты пропадаешь целыми днями?

— Не твое дело! — хмуро ответил Антуан. На самом деле его очень встревожили слова брата, но он старался не подать виду.

— Нет, уже наше, — как ни странно, Клода не задели резкие слова. — Может, ты и не в курсе, но и отец, и мать очень обеспокоены всеми этими слухами, да и я тоже волнуюсь. Когда же ты поймешь, что я тебе не враг? Скажи, что с тобой происходит?

В глазах брата Антуан увидел искреннее участие и желание знать. Он впервые осознал, что Клод и вправду беспокоится о нем и желает помочь. Может несколько навязчиво и неуклюже, но все же им движет желание не только переделать, перевоспитать его. И это почему-то вызвало в душе вампира невыносимую тоску. Ему захотелось поскорее уйти отсюда.

— Может, ты завел себе тайную любовницу? — между тем продолжал Клод. — Скажи, и я найду чем успокоить родителей.

— Да нет у меня никакой тайной любовницы, и явной тоже! И я не заключил, и не собираюсь, брака с какой-нибудь простолюдинкой, если тебя это волнует. Могут у меня быть свои дела? Не век же мне болтаться по поместью! Только не предлагай мне снова заняться семейным делом, это исключено!

— И чем же ты занимаешься? — несколько насмешливо спросил Клод. — Ведь в последнее время даже перестали поступать жалобы, что ты с кем-то подрался или устроил дуэль!

На это Антуан усмехнулся и проговорил:

— Можешь считать, что я занялся своим образованием, так и передай родителям.

Бросив эту фразу, он встал и ушел, даже не оглянувшись, чувствуя, как недоумение брата сменяется возмущением. Уже на лестнице Антуан поймал себя на мысли, что ему все труднее даются эти визиты в родной дом. Меньше всего ему хотелось, чтобы его родные узнали о том, кем он стал на самом деле. Он даже подумал, не уехать ли ему из Тулузы куда-нибудь.

Погруженный в свои мысли, он чуть не сшиб с ног Рауля. Они бы вместе скатились с лестницы, если бы Антуан не схватил брата за плечи и не удержал.

— Да, если уж ты появляешься, тебя нельзя не заметить! — воскликнул Рауль. — Может, уже отпустишь меня?

Молодой виконт тотчас разжал руки. Юноша потер руками плечи и проговорил:

— Ну и хватка у тебя!

— Извини.

— Да ничего. Лучше расскажи, как у тебя дела. Мы ведь тебя почти не видим!

Антуан всего каких-то пятнадцать минут назад слышал те же самые слова от Клода, и тогда он ощутил лишь раздражение, а вот Раулю удалось заставить его почувствовать укол совести. Странно.

А сам младший брат смотрел на него с искренностью и невинностью, ожидая ответа. Его действительно беспокоило, что Антуан стал так мало времени проводить дома. Подобные чувства тронули сердце вампира, но его взволновало и нечто иное — аромат юной, горячей крови, которая текла в жилах брата. Ему даже пришлось невольно отступить на шаг и отвести взгляд. Потом он проговорил:

— Так получилось. У меня, действительно, возникли некоторые дела в городе, — задумавшись, Антуан вдруг добавил, — Возможно, мне даже придется уехать на некоторое время.

— Уехать? Куда? — тотчас насторожился Рауль.

— Я же сказал, возможно. Это только планы. Так что пока никому не говори. Сам знаешь, что начнется.

— Хорошо, — лицо юноши расплылось в улыбке. — Как скажешь.

— Вот и отлично. Ну ладно, я пошел. Еще поговорим.

Антуан потрепал брата по волосам и пошел к себе. Но весь остаток ночи у него не выходил из головы разговор с Клодом. Значит, о нем ходят слухи, и довольно нелицеприятные. Да, он как-то не учел, что в Тулузе и ее окрестностях он хорошо известен, и изменения в его поведении не останутся незамеченными.

Перспектива куда-нибудь уехать становилась все более заманчивой, и в последующие ночи эта мысль только окрепла. Антуану не хотелось, чтобы его родные пострадали из-за него. Но, прежде чем окончательно решить что-либо, он решил поговорить со Стефано.

Магистр города встретил его как всегда радушно. Была как раз та ночь, когда в доме, кроме него и Алкесты находились лишь двое его птенцов. Все остальные были либо на охоте, либо разбрелись по своим делам. Молодому виконту это было только на руку.

Антуану даже не пришлось объяснять, что он хочет поговорить. Стефано все понял без слов, и пригласил его следовать за собой. Они прошли в библиотеку. Магистр города занял свое любимое кожаное кресло, жестом пригласил Антуана садиться в соседнее, и проговорил:

— Я слушаю тебя, друг мой. Что за дело привело тебя ко мне?

— Я хочу посоветоваться с вами. Мне все сложнее появляться в своей семье, так как приходится тщательнейшим образом скрывать свою сущность, те перемены, которые произошли со мной. К тому же их очень беспокоят слухи, которые стали ходить обо мне, — и Антуан пересказал почти все, что услышал от Клода.

Стефано слушал его внимательно, откинувшись в своем кресле, а когда тот закончил, произнес:

— Да, это очень дурной признак. Но, с другой стороны, подобного можно было ожидать. Рано или поздно наши родные замечают, что мы уже не те, что были раньше. Мы сильны и могущественны, и не стареем ни на день, к тому же ведем преимущественно ночной образ жизни. Это нас выдает.

— Теперь я это понимаю, — согласно кивнул Антуан. — И подумываю о том, чтобы уехать куда-нибудь подальше, например, в Италию.

— Разумно. Отдались от семьи. Лучше свести ваше общение к минимуму. Скоро ты вообще не сможешь видеться с ними, ведь станет ясно, что ты не стареешь.

— Навсегда порвать с семьей... — вздохнул молодой виконт.

— Почему навсегда? Через век-другой ты можешь вернуться, как давно потерянный родственник. Многие из нас так делают. Но ты не можешь постоянно жить с ними, это выдаст и погубит тебя.

— Понимаю. Значит, вы советуете мне уехать?

— Я всей душой хочу, чтобы ты остался, стал одним из моих вассалов здесь, но так для тебя будет лучше. Поезжай. Это избавит тебя от многих проблем.

— Понятно, — задумчиво произнес Антуан, а чуть позже, будто окончательно решившись, добавил, — Хорошо, я завтра же займусь подготовкой к отъезду. Помниться мне, Италия — не плохая страна. Я бывал там еще ребенком, но все еще достаточно хорошо знаю итальянский.

— Вот и отлично, — Стефано дружески похлопал его по плечу. — Езжай во Флоренцию. Я хорошо знаю тамошнего магистра города. Вампиры радушно примут тебя.

— Они там тоже есть?

— Конечно, — вампир мягко улыбнулся. — Община Флоренции гораздо больше нашей. Их там более ста. К тому же их магистр происходит из клана Инферно — самого сильного клана.

— Клан Инферно? О таком я еще не слышал...

— О, не может быть ничего почетнее, чем происходить из этого клана! — воодушевленно заговорил Стефано. — Его еще называют королевским, ибо вампиры этого клана обращены самой Королевой.

— Королевой? — снова переспросил Антуан. Он еще не слышал ничего подобного.

— Именно. Она стоит во главе нас всех и, как гласят легенды, сила ее огромна.

— И как ее можно увидеть?

— О, она сама появляется там, где сочтет нужным. Ее пути неисповедимы. Мне самому ни разу не довелось ее видеть, но она есть. Все мы чувствуем это.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

— Лучше тебе спросить об этом у Сантины, магистра Флоренции, когда встретишься с ней. Она знает больше меня.

— Обязательно спрошу, — это Антуан сказал скорее себе, чем кому-либо еще. Загадочная фигура королевы вампиров запала ему в самую душу. Он захотел узнать о ней все. И это стало еще одной причиной, ускоривший его отъезд.

В семье известие о его желании уехать восприняли с энтузиазмом, решив, что непутевый сын, наконец, решил взяться за ум. В том, что их посетили подобные догадки, отчасти был виноват и сам Антуан, так как неосторожно обронил, что собирается учиться в Италии.

Так или иначе, но он поучил официальное добро на отъезд, да еще и крупную денежную сумму в качестве подъемных. Когда молодой виконт разговаривал с отцом, то ясно читал в его мыслях радость от того, что его сын наконец-то одумался. Что ж, в какой-то степени он может и был прав.

Отъезд состоялся через две недели. Все немногочисленные вещи Антуана были погружены в карету, которая должна была доставить его в Марсель, а оттуда, на корабле, он уже доберется до Флоренции.

В свою последнюю ночь перед отъездом он встречался со Стефано, и тот подобнейшим образом рассказал Антуану как следует вести себя во время путешествия и какие предосторожности стоит предпринять. К тому же он вручил ему так называемое рекомендательное письмо, которое молодой виконт должен будет передать магистру Флоренции. Это избавит его от многих подозрений. Антуан искренне поблагодарил Стефано за помощь.

И вот настало время прощаться с семьей. Мать плакала, Валентина тоже хлюпала носом, но держалась. Отец обнял его и пожелал, чтобы Антуан вел себя достойно, а Клод добавил, чтобы он, наконец, забыл про глупости. С Раулем же они просто обнялись на прощанье, так и не найдя, что сказать друг другу, но во взгляде младшего брата ощущалась какая-то особая тоска, будто он чувствовал, что Антуан прощался с ними навсегда.

Поцеловав мать и сестру, молодой виконт сел в карету, и та тотчас тронулась в путь. Он лишь один раз высунулся из окна и огляделся назад, чтобы навсегда сохранить в памяти образ своей семьи, ведь вряд ли он еще увидится с ними. Его ожидала новая жизнь. При этой мысли он ощутил щемящую тоску. Но ничего не поделаешь. Назад дороги не было.

Часть II

В детстве Антуан однажды бывал во Флоренции с отцом, и у него сохранились воспоминания о ней, как о неком сказочном городе. И вот сейчас, въехав в нее после непродолжительного, но утомительного морского путешествия, он убедился, что его детские воспоминания не так уж далеки от истины.

Флоренция, столица великого герцогства Тосканского, один из богатейших городов Италии, поражала своей роскошью и красотой. Главным ее божеством, не смотря ни на что, оставалась торговля, которая, в основном, и обеспечивала все это богатство. Но оно граничило здесь с фантастическим количеством нищих, хотя Антуана подобный факт мало смущал.

Все сложилось удачно, и он прибыл во Флоренцию как раз с первыми сумерками. Так что он смог спокойно заняться поисками жилья, не опасаясь, что солнце застанет его врасплох. Разговаривая с людьми, Антуан с необычайной легкостью вспомнил итальянский. И вскоре создавалось впечатление, что он всю жизнь только на нем и говорил.

К полуночи молодому вампиру удалось снять симпатичный двухэтажный домик на окраине города. Все его окна закрывались крепкими дубовыми ставнями — этого он и хотел. А отдаленность его нового жилища избавит его от лишних любопытных глаз.

Путешествие истощило Антуана. Жажда огнем жгла все внутри. Сейчас он бы все отдал за глоток крови, но вместе с тем он прекрасно помнил наставления Стефано — не охотиться на чужой земле без разрешения. Что ж, придется потерпеть.

Чтоб хоть чем-то отвлечь себя от жажды, Антуан решил прогуляться по городу. Но вскоре понял, что это не самая лучшая идея. Шум крови, которая текла в венах встречавшихся на его пути прохожих, оглушала его, сводила с ума. И Антуан предпочел вернутся в свой новый дом, чтобы не поддаться искушению.

Сегодня он действительно уверовал в то, что Юлиус говорил ему правду: вампир и впрямь может впасть в безумие, если будет голодать слишком долго. Если честно, Антуана пугала перспектива стать потерявшей разум кровожадной тварью. Но каким-то шестым чувством он знал, что с ним ничего подобного не произойдет, если он воздержится еще одну ночь, и даже еще пару-тройку ночей.

Ночь давно перевалила за половину, и Антуан решил отложить визит к местной общине вампиров до завтра. Не смотря на все то, что говорил о них Стефано, он не знал, как они отнесутся к его появлению, и поэтому решил, что лишнее время не помешает.

Антуан проснулся в подвале снятого им дома, когда последние лучи еще не погасли, но они уже не жгли его кожу. Хотя, даже будь это иначе, он бы мог и не заметить, так как сейчас его жгло совсем иное — жажда. Мимолетно глянув на себя в зеркало, он увидел, что кожа его стала еще более бледной, словно простыня, а руки были холодны как лед, и ничто не могло их согреть. Но ничего, говорил он сам себе, это мелкие неудобства.

Для визита к местным вампирам он выбрал золотисто-коричневый камзол без особых изысков, который дополнял черный плащ и сапоги. Свои волосы он заплел в тугую косу, чтобы не мешались, а то мало ли что. Еще к поясу он прикрепил шпагу. Скорее по привычке. Ибо теперь в ней не было необходимости. Его собственные руки представляли куда более грозное оружие.

Накинув на лицо капюшон, чтобы не шокировать немногочисленных прохожих своим чересчур белым лицом, Антуан вышел на улицу. Стефано говорил, что дом общины располагается на северо-западе города, ближе к центру. Дом был велик и неприступен, но ему не следовало сразу соваться туда. Гораздо благоразумнее пойти в таверну «Красная Луна», что на другой стороне улицы.

Таверна оказалась весьма просторной и ухоженной, а все стены, будто подтверждая название, были выкрашены в ярко-алый цвет. Посетители были людьми, но не все обстояло так просто. Антуан понял это, как только посмотрел в сторону стойки. Тот, кто стоял за ней, человеком не был. С виду — ну вылитый цыган: черные, словно вороново крыло, вьющиеся мелким бесом волосы, смуглая кожа, даже серьга в ухе, и пылающие огнем карие глаза. Одет он был в черные кожаные штаны и просторную шелковую рубаху. Но ничто не могло скрыть от Антуана, что перед ним вампир. Тот тоже сразу понял, что в таверну вошел не человек.

Молодой виконт подошел к стойке, и их взгляды схлестнулись. Цыган-вампир попытался ворваться в его разум, узнать его силу, и сам оказался очень силен, не намного уступая Стефано, но за этой мощью скрывался груз годов, а не природная одаренность, как у магистра Тулузы. Но и в этот раз Антуану удалось защититься от вторжения. Это заставило вампира нахмуриться. Тут молодой виконт мысленного сказал фразу, которой его научил Стефано: «Я пришел с миром и почтением к новой земле».

Вампир тут же улыбнулся во весь рот, на краткий миг показав клыки, и протянул ему руку со словами:

— Рад встречи. Я — Янош.

— Антуан, — он уже успел уяснить, что в этом обществе людские фамилии и титулы ровным счетом ничего не значат.

— Не слышал. Недавно в нашем городе?

— Да, очень недавно.

— Понятно. Мы чувствовали твой приезд. Тебя ждут. Я провожу, — проговорив эту загадочную тираду, Янош обернулся и крикнул кому-то, — Марсела, встань за меня! Я должен показать комнаты нашему новому постояльцу.

Тут же из подсобного помещения выскочила молоденькая вампирша с гривой черных волос и заняла место Яноша за стойкой, а сам он сделал знак Антуану следовать за ним и направился вперед по единственному коридору.

Они прошли его до самого конца, уперлись в лестницу и спустились по ней вниз. Там их ждала одна-единственная дверь. Янош достал ключ и отпер ее. Она открыла проход куда-то в темноту. Вампир сказал:

— Идем, нам туда.

Он пропустил Антуана вперед, чтобы запереть за ним дверь, и тьма стала просто кромешной. Но и без света они прекрасно ориентировались. Шли по узкому туннелю, словно по хорошо освещенной улице. А в конце его их ожидала еще одна дверь. Ее Янош не открыл, а деликатно постучал.

Секунду спустя она отворилась, и почти весь свет загородила высоченная широкоплечая фигура вампира.

— Рихтер, это я. Со мной гость, — тут же заговорил сопровождающий Антуана.

— Хорошо, проходите.

Они вошли, дверь захлопнулась, и только тут молодой виконт получил возможность разглядеть Рихтера. Настоящий исполин! Великан со светлыми волосами и голубыми как лед глазами. В своем камзоле он смотрелся несколько нелепо, но его самого это, казалось, нисколько не беспокоило. Поймав на себе взгляд Антуана, он усмехнулся и пробасил:

— Мы ждали тебя. Сейчас доложу госпоже.

И он удалился с такой кошачьей грацией, какой никак нельзя было ожидать при его комплекции.

Не дожидаясь возвращения Рихтера, Янош повел молодого виконта дальше. Они поднялись по еще одной лестнице и оказались внутри просторного дома, обставленного со всей роскошью принятой во Флоренции. Стены, а иногда и потолок, украшала искусная роспись на самые разные сюжеты: вот пасущийся единорог, а рядом сцена охоты. Пол, там где не был устлан коврами, представлял собой дивную мозаику. Что же касается мебели, картин, ваз и других предметов обстановки, то они, казалось, были привезены со всех концов света.

Антуан внутренне готовил себя к чему угодно, но вот они остановились возле самых обычных дверей. И вовремя, так как именно в этот момент они распахнулись, и на пороге возник все тот же Рихтер.

— Проходи, госпожа ожидает тебя, — с этими словами он отошел в сторону, давая дорогу.

Антуан вошел, и звук его шагов утонул в мягчайшем ковре. Он увидел жарко пылающий камин, возле которого стоял диван, оббитый леопардовой шкурой. На нем в величественной позе сидела красивая женщина в ниспадающих светлых одеждах. Тонкое, с легкой надменностью, лицо обрамляли золотисто-каштановые волосы, которые пенным водопадом спускались гораздо ниже пояса. Именно такой была Сантина, магистр Флоренции.

Рядом с ней прямо на полу, облокотившись спиной о диван, сидел черноволосый юноша с лицом ангела. Ему, наверно, было чуть больше, чем сейчас Раулю, когда он стал вампиром, но это было давно. Молодой виконт чувствовал исходящую от него силу: двести лет, а может и все триста.

Еще в комнате находились два вампира примерно одного возраста, один из которых был совершенно лыс, вампирша с длинными русыми волосами и кротким взглядом, и девочка-подросток, которая тоже сидела на полу, прямо напротив камина.

Присутствие последней особенно смутило Антуана, так как он чувствовал, что она не вампир, но и не человек. У нее была какая-то странная... аура, за неимением лучшего слова. Но он решил не подавать виду.

Остановившись в нескольких шагах от магистра города, Антуан отвесил ей свой самый вежливый поклон. Это вызвало улыбку на лице Сантины. Приветственно кивнув, она сказала:

— Рада видеть новое лицо в своем городе! — в одних этих словах было столько силы, что, казалось, сам воздух завибрировал. Ее могущество было не шуточным. Оно коснулось Антуана подобно холодному ветру, и ему стоило больших трудов не отступить под его напором. На это Сантина рассмеялась, и от ее смеха разве что солнечные зайчики не запрыгали. — Я вижу, тебе известно мое имя. Но кто ты и откуда?

— Меня зовут Антуан. Я прибыл из Тулузы, и прошу вас, как магистра города, разрешить мне находиться и охотиться во Флоренции.

— Я дарую тебе свое разрешение, — будничным тоном проговорила Сантина, и уже более заинтересованно продолжила, — Я вижу, ты обращен совсем недавно. Неужели, еще один птенец Стефано?

— Нет, он не был моим творцом, но просил передать вам вот это письмо, — молодой виконт достал запечатанный сургучом конверт. В следующий миг он уже был в руках у вампирши: довольно простой трюк, но зрелищный.

Зашуршала бумага. Глаза Сантины пробегали по строкам с поразительной скоростью. И минуты не прошло, как она снова посмотрела на Антуана и сказала:

— Ты удивил меня, а это редко кому удается, особенно таким юным и неопытным. Твоим создателем был Юлиус. Поразительно! К тому же в тебе ощущается большая сила. Будь я сама не так опытна, то подумала бы, что тебе не менее сотни лет.

Она заговорила, а девочка-подросток внезапно поднялась с пола, подошла к Анутану, и обошла вокруг него, принюхиваясь, словно любопытный щенок. Потом отошла, резко вспрыгнула на диван и, положив голову Сантине на колени, проговорила:

— Он голоден. И забавно пахнет, как человек и не человек.

— Просто наш новый друг стал вампиром не так давно, и его тело все еще перестраивается, Ирия, — ответила вампирша, ласково погладив девочку по темно-каштановым, почти черным волосам.

На этот раз Антуан не смог скрыть удивления. В ней было что-то очень необычное. Она поймала его взгляд, лукаво улыбнулась и зарычала, честное слово зарычала. И он увидел, как ее зубы превратились во внушительные клыки. Такие он видел лишь один раз, и они принадлежали волку.

Внезапно его поразила невероятная догадка: Ирия была оборотнем. Антуан и не думал, что такое возможно.

— Да, это так, — раздался голос Сантины. — Наша девочка временами покрывается шерстью.

— И это здорово! — вставила Ирия. Судя по всему, она была любимицей магистра города.

— Не стоит подозревать, что я прочла твои мысли. Просто у тебя все на лице написано, — сказала вампирша. — Но, думаю, на сегодня нам лучше прервать разговор. Ты очень голоден, и сейчас тебе лучше всего пойти и поохотиться. Можешь прийти завтра, двери моего дома открыты для тебя. Уверена, у тебя ко мне найдется не мало вопросов. А теперь иди и утоли свой голод. Фернан, проводи его.

Сидевший у ее ног юноша вскочил, будто ожившая статуя, и направился к Антуану, который отвесил магистру города прощальный поклон, и они вместе покинули комнату.

Фернан вывел его совсем другим путем — через парадный вход дома. На пороге он остановился и сказал Антуану на прощанье:

— Отныне мы знаем тебя. Можешь приходить прямо в дом. Конечно, Янош тоже всегда может тебя проводить, но это не обязательно. Наша госпожа дала тебе это право.

Антуан согласно кивнул и ушел. Голод стал просто нестерпим.

Следующей ночью он воспользовался приглашением, и вновь пришел к Сантине. Дверь открыл Рихтер. Видно, он здесь вроде дворецкого. На сей раз он был одет менее претенциозно — просто в штаны и рубашку, которая должна была бы быть просторной, но на нем была натянута, как на барабане, словно одно лишнее движение с его стороны, и та треснет по швам. Он усмехнулся молодому вампиру и пробасил:

— А, это ты. Ну проходи, раз пришел. Сейчас доложу о тебе.

Он с усмешкой наблюдал, как Антуан протискивается мимо него. По всему было видно, что Рихтер испытывает гордость и удовольствие от осознания своих габаритов. Проходя, молодой виконт окатил его хмурым взглядом, на что Рихтер от всей души расхохотался. Этот смех стих лишь тогда, когда вампир скрылся за поворотом коридора.

Антуану не осталось ничего иного, как сесть в кресло и ждать. От нечего делать он принялся разглядывать окружающую обстановку. Ему положительно нравился этот дом. Он был уютен и напрочь лишен мрачности.

За этим делом (скорее бездельем) он и не заметил появление нового персонажа. Это была Ирия. Любопытная девочка осторожно приближалась к Антуану. Причем двигалась она так бесшумно, что он не догадался бы о ее присутствии, если бы не ощутил ее запах своим обострившемся обонянием.

Антуан приветливо улыбнулся ей, и она в мгновение ока оказалась возле него. Ирия беззастенчиво разглядывала его своими огромными серыми, с золотистым оттенком глазами.

— Ты не похож на остальных, — внезапно безапелляционно заявила она.

— Почему ты так решила? — продолжая улыбаться, спросил молодой вампир.

— Ты очень живой и сильный.

— Но разве Сантина не сильна? — спросил Антуан. Его очень удивило последнее слово, сказанное девочкой.

— О, она очень сильна! Но ваши силы разные.

— Как это?

— Разные и все, — пожала плечами Ирия.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую, — сказала она так, будто это все объясняло.

Тут они вынуждены были прекратить разговор, так как оба услышали приближение Рихтера.

Войдя, он удивленно посмотрел на девочку и произнес:

— Ирия? Я думал, что ты с Франческой.

— Мне стало с ней скучно, и я ушла.

На это вампир лишь сокрушенно вздохнул — видно подобное случалось уже не в первый раз. Потом перевел взгляд на Антуана и сказал:

— Госпожа примет тебя.

— Она опять заперлась в своем книгохранилище, — недовольно пробурчала Ирия.

Рихтер недовольно посмотрел на нее, а вслух проговорил:

— Сантина ожидает тебя в гостиной, я провожу.

— Я и сама могу проводить.

Вампир еще раз сокрушенно вздохнул, в его взгляде читалось: «Что за несносный ребенок!» Потом они все трое пошли в гостиную, где их ожидала магистр города.

Эта комната оказалась меньших размеров и какая-то менее официальная что ли, чем та, в которой молодого виконта принимали до этого. Сантина восседала в кресле с высокой резной спинкой, и в ее глазах отражался огонь, горевший в камине. Она мягко улыбнулась Антуану:

— Я знала, что ты придешь. Прошу, садись, — потом она перевела взгляд на его провожатого, — Рихтер, можешь идти. А что до вас, сударыня, — Сантина строго посмотрела на девочку. — Вы опять убежали от Франчески?

— Но мне скучно! Сколько можно заниматься?!

— Чтобы прожить жизнь, тебе недостаточно быть просто оборотнем. Ты должна многое знать и уметь. К тому же очень не многим в наше время выпадает шанс получить хоть какое-то образование. Так что будь добра, вернись к своей наставнице.

— Ну ладно, — без особого энтузиазма согласилась Ирия, покидая комнату.

Сантина лишь покачала головой, провожая ее взглядом. Потом ее внимание вновь обратилось к Антуану. Убрав с лица непослушную прядь, она спросила:

— Так что же привело тебя, Антуан, в мой город?

— Мне необходимо было уехать, чтобы не вызвать подозрений у своей семьи, — молодой виконт еще не знал, насколько он может доверять этой вампирше, хотя понимал, что она может все прочесть в его мыслях.

— И Стефано порекомендовал приехать сюда?

— Да.

— Очень похоже на него, — усмехнулась Сантина. — В письме он весьма ясно дал понять, что ты остался сиротой, как мы говорим, сразу после обращения. Твой создатель предпочел огонь.

— Это так, — кивнул Антуан, и от вампирши не утаилась промелькнувшая в его взгляде тень.

— Было трудно, наверное. Но тебе это пошло только на пользу, — при этих словах молодой виконт удивленно вздернул брови, а Сантина продолжала, — Но ты еще слишком молод и неопытен, чтобы понять насколько сильно отличаешься от остальных.

— Так объясните мне!

— Это не так просто, как можно подумать. На самом деле никто из нас не знает до конца природу наших способностей. Слишком много индивидуальных особенностей и не только, — развела руками вампирша. — Но твоя сила похожа на сжатую пружину, которая разжимается с поразительной скоростью.

— Как это?

— За месяц ты набираешь столько силы, сколько средний вампир за год. Конечно, известно, что одни из нас, обратившись, становятся сильны, поднимаются до магистров, а другие об этом могут и не мечтать, но твой случай просто из ряда вон. Твои силы растут, и в то же время твоя человеческая суть, назовем это так, отступает очень медленно. Такое сочетание встречается крайне редко, обычно у тех, кто был рожден вампирами.

Антуан слушал магистра Флоренции, жадно впитывая каждое ее слово. Наконец, он решился спросить:

— Но почему некоторые относятся ко мне весьма настороженно?

— Именно из-за твоей силы, мой мальчик. Ты, как вампир, полный юнец, но уже сильнее многих. Это настораживает. Но не думаю, что это так уж сильно тебя беспокоит.

— Наверно, — согласился Антуан.

— Вот видишь. Поверь мне, это не будет самым большим разочарованием в твоей долгой, очень долгой жизни.

На это он лишь улыбнулся. Слова «вечная жизнь» для него еще ничего не значили. Он и свою человеческую жизнь еще не успел прожить.

— Но я вижу в твоих глазах невысказанный вопрос. Спрашивай, я постараюсь ответить, — милостиво разрешила Сантина.

Антуан смутился, но потом все же проговорил:

— Стефано говорил, что вы происходите из клана Инферно...

— Да, это так.

— Значит, он не шутил, когда говорил, что у нас есть королева?

— Если бы ты был дольше знаком со Стефано, то знал бы, что он не склонен к шуткам, особенно подобного рода. Он ни в чем не лгал тебе. Наша королева — самый могущественный вампир на Земле.

— И она была вашей... — робко начал Антуан.

— Создательницей? О, да! — лицо Сантины приобрело мечтательное выражение. — Я до сих пор с теплотой вспоминаю о тех временах, хотя прошло уже более тысячи лет.

При последних словах глаза молодого виконта изумленно расширились. Ему невозможно было представить столь долгий срок. Это было нечто абсолютно невероятное.

Столь бурное удивление вызвало у Сантины улыбку. Она произнесла:

— Да, я живу уже более тысячелетия. И во многом именно своей создательнице я обязана тем, что все эти годы во мне горит огонь жизни.

— Но почему очень немногие видели нашу королеву?

— Она не часто пользуется своим титулом. Но если случится кризис, она вмешается, будь уверен. Она наша защитница, и наш судья. Все жизненно важные решения принимаются ей и Советом.

— Советом?

— Именно. Девять сильнейших вампиров из разных кланов входят в него. Он нужен, ибо королева, при всем ее могуществе, не может быть везде сразу. И все мы подчиняемся их решению.

— Понятно.

— Я вижу, тебя сильно интересует наше прошлое.

— А как же иначе?

— Ну, очень многие из нас вполне устраивает настоящее. История их не интересует.

— Я не из таких.

— Я уже поняла. Но не берись сразу за все. Быстро сгоришь.

— Как это?

— Быстро разочаруешься в мире или, наоборот, он без остатка поглотит тебя. Такое бывает. А тебе придется особенно трудно, ведь у тебя нет наставника, который направил бы тебя.

— Но до сих пор я замечательно справлялся без наставника, — возразил Антуан, которого уже начали раздражать все эти предупреждения.

На это Сантина звонко рассмеялась и сказала:

— Ты еще слишком юн. Поговорим на эту тему, когда ты проживешь хотя бы первую сотню лет. А пока, если понадобиться помощь, обращайся. Мой непосредственный долг помогать вампирам в моих землях.

Это оказался далеко не последний разговор Антуана с магистром Флоренции. В его лице Сантина обрела благодарного слушателя, жадного до ее рассказов о былых временах, и не только.

Но через некоторое время перед Антуаном возникла еще одна проблема. Он понял, что ему надо на что-то жить, а деньги, привезенные им из дома, не бесконечны. Нужно было изыскивать средства к существованию, которое обещает быть очень долгим.

Молодой виконт видел несколько путей перед собой. Самым легким из них было брать деньги своих жертв — но для него этот путь был абсолютно неприемлем, его не так воспитывали, чтобы опуститься до такого. Другой вариант — азартные игры. Антуан знал, что с его новообретенными способностями его никому не обыграть, но это тоже не могло длиться вечно (во всяком случае в одном городе). И наконец, самый разумный путь — всерьез заняться коммерцией. Таким образом он пришел к тому, чего старательно избегал всю свою жизнь. Но делать было нечего. Молодой виконт дал себе слово, что больше не будет просить деньги у семьи.

Как ни странно, но у него обнаружился настоящий талант коммерсанта. Все дела, куда Антуан решился вложить деньги, приносили регулярную прибыль. Словно какое-то чутье подсказывало ему, куда следует делать вложения, а куда нет. И оно ни разу его не обманывало.

Всего за год ему удалось сколотить целое состояние, которое продолжало расти. Деловое чутье Антуана восхищало не только его людей-партнеров, но и остальных вампиров, многие из которых также вкладывали свой капитал. В конце-концов они стали частенько обращаться к нему за советом, и он не отказывал. Таким образом Антуан заработал себе большую популярность среди вампиров Флоренции, а вместе с этим и их уважение.

* * *

Прошло более трех лет с тех пор, как Антуан появился во Флоренции. Он жил все в том же доме на окраине города, с той лишь разницей, что больше не снимал его. Уже два года, как дом был его собственностью. Конечно, он мог позволить себе что-нибудь более шикарное, но его вполне устраивал этот. Антуан просто предпочел здесь все переделать по своему вкусу.

Особое внимание было уделено подвалу. Он установил укрепленную железом дверь с замысловатым замком, да к тому же еще и с массивным засовом изнутри. Именно здесь Антуан хранил свой просторный гроб (так как выяснилось, что, как и человек, он не спит весь день в одном положении). Это было его дневным убежищем, и он постарался сделать все возможное, чтобы оно было максимально безопасным.

Но иногда Антуан оставался в доме Сантины с остальными вампирами. Магистр города не раз предлагала вообще переехать в дом общины и, как некогда Стефано, намекала, что была бы рада видеть его в числе своих вассалов. Но Антуана не прельщало ни первое предложение, ни второе. Во всем этом чувствовалась какая-то недосказанность, хотя Сантина всегда была к нему исключительно доброжелательна, но все же.

За столь короткий срок он очаровал практически всех вампирш, и даже некоторых вампиров. Но все их чувства не находили ответа. Сердце Антуана оставалось холодным. Конечно, у него было не одно любовное приключение, но именно приключения, не более того.

Что же касается до отношений с семьей, то он был в курсе всех их дел, регулярно писал им, и деликатно сообщал, что никак не может вернуться. В конце-концов, они перестали настаивать, только в письмах матери иногда проскальзывала эта тема.

А одним вечером судьба преподнесла ему сюрприз.

Флоренция была в разгаре осени. Ветер гонял по улицам опавшие листья. В этот вечер Антуан сидел за своим письменным столом и разбирался с бумагами. Не задолго до этого посыльный как раз принес ему письма от его деловых партнеров. Они уже привыкли к тому, что застать его можно лишь с наступлением темноты.

Антуан прочел последнее письмо и решил, что в комнате стало слишком прохладно. Один взгляд — и в камине весело затрещало пламя. Совсем недавно освоенный им трюк.

Стоило ему подсесть к огню, как в дверь постучали. Антуан нехотя поплелся открывать. На улице успокаивающе барабанил осенний дождь. Дверь распахнулась, и из стены этого дождя выросла мужская фигура, тщательно укутанная в плащ, но, похоже, это его не слишком спасало.

Из-под надвинутой на самый лоб шляпы с мокрым и поникшим пером на Антуана уставились такие же, как у него самого серо-зеленые глаза.

— Рауль? — удивленно спросил он.

— Да, брат.

В порыве чувств они обнялись, и Антуан тут же сам промок, но не обратил на это никакого внимания. Он чуть ли не силой втащил брата в дом, приговаривая:

— Ты весь мокрый. Скидывай к чертям этот плащ и проходи к огню.

Рауль послушно снял плащ и шляпу, и Антуан смог получше разглядеть брата.

За последние годы он возмужал, вся детскость исчезла, оставшись лишь где-то в глубине глаз, когда он улыбался. Антуана он так и не перерос, да это и не важно. Зато волосы спускались теперь ниже плеч и еще сильнее завивались оттого, что были мокрыми.

Заметив последнее, молодой вампир поскорее подтолкнул брата к жаркому пламени камина. А тот и не сопротивлялся, охотно протянув заледеневшие руки к огню.

Только когда Рауль перестал стучать зубами, Антуан сказал:

— Рад видеть тебя. Но, если честно, твой визит стал для меня полной неожиданностью.

— Прости. Но если бы я послал письмо, то оно пришло бы в то же время, что и я.

— Тоже правильно, — согласился вампир. — Так как дела дома?

— По-разному. Да, Валентина вышла замуж!

— Знаю, недавно получил письмо от матери. За старшего брата Элени ля Шель, как я понял. Им все-таки удалось породниться с нами. Что ж, ладно. Я уже послал им подарок. Кстати, как там наша матушка?

— Ну... — замялся Рауль.

— Что-то случилось? — тут же насторожился Антуан. — Давай, выкладывай начистоту! Не темни мне!

— Ты сам знаешь, что она уже не молода. Она стала чаще болеть.

— Но почему я ничего не знал?

— Она не хочет тебя расстраивать. Говорит, что это обычный ход жизни, и не стоит придавать этому слишком большое значение. Ты же ее знаешь!

— Знаю, — улыбнулся Антуан, но улыбка вышла грустной.

— И еще она очень гордиться тобой, может, даже больше, чем отец. Ведь ты же, наконец, вернулся на путь истинный, когда они потеряли уже всякую надежду. И я вижу, что это, действительно, так. Один этот дом подтверждает, что твои дела идут в гору.

— Ну, надо же мне на что-то жить, — пожал плечами вампир. — А как ты? Тебя еще не женили?

— Почти, — горько усмехнулся Рауль. — Поэтому я и здесь. А еще потому, что сил моих больше нет оставаться маленьким мальчиком! Мне почти двадцать четыре, я взрослый мужчина!

— Не спорю, — Антуану стоило усилий подавить улыбку. — Ты и впрямь возмужал.

— Спасибо.

— Что ж, оставайся у меня.

— Я знал, что ты меня поймешь.

— Ну, ты же мой брат, — пожал плечами вампир.

На что Рауль возразил:

— Вообще-то Клод тоже наш брат, но...

Договаривать ему не пришлось. Оба дружно рассмеялись. Такая милая семейная шутка. Отсмеявшись, Антуан спросил:

— Но где же твои вещи?

— Все при мне. Пришлось путешествовать налегке, ведь я практически сбежал. Не думаю, что отец так же легко отпустил бы меня, как тебя, а матушка уж точно возражала бы.

— Ты хоть записку какую-нибудь им оставил?

— Оставил, оставил! Не маленький. Нет, ну у них есть Клод, почему бы не оставить меня в покое и предоставить самому решать свою судьбу?

Подобная гневная реплика вызвала у Антуана улыбку. Ведь всего каких-то несколько лет назад он и сам вопрошал о том же. Но от этих мыслей его отвлек невольно зевнувший Рауль, и вампир тотчас сказал:

— Прости, я совсем тебя заговорил. Ведь ты, наверно, очень устал с дороги.

— Да, ты прав, — согласился брат, снова зевнув.

— В таком случае, идем, я покажу тебе спальню.

Они поднялись на второй этаж. Антуан похвалил себя за то, что в свое время все же обставил комнату для гостей, хотя долго сомневался, стоит ли.

Показав Раулю, где что находится, он счел нужным сказать:

— Чувствуй себя здесь как дома. Отдыхай. Не беспокойся, если утром не застанешь меня дома. Сам понимаешь, дела. В любом случае, вечером я вернусь.

— Хорошо.

— Да, и можешь воспользоваться моим гардеробом. Ведь у нас теперь не такая уж большая разница в росте.

— Это так, — довольно подтвердил Рауль.

— Ну ладно, иди, отдыхай. У нас еще будет время поговорить. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Антуан вышел из комнаты. До рассвета оставалось еще часа два, а ему еще нужно было закончить кое-какие дела. В частности, позаботиться о еде для брата. Ведь в доме не было ни крошки хлеба, ни капли вина. Ему самому это было ненужно.

Дождь уже прекратился. Даже не накинув плаща, вампир вышел из дома и направился вниз по улице. Там, почти в самом конце, жила женщина, Лючия. Через день она убиралась в его доме. Те деньги, что платил ей Антуан, избавляли ее семью от голода и нужды.

Конечно, время для визита было не самое лучшее, но выбирать не приходилось. Он осторожно постучал в простую деревянную дверь.

Открылась она лишь спустя некоторое время, и в образовавшемся проеме возникло заспанное лицо дородной женщины лет сорока с растрепанными волосами. Узнав своего столь позднего визитера, она тут же потупила взгляд и пролепетала:

— Сеньор, это вы!

— Да, это я, Лючия. Прости, что побеспокоил тебя так поздно.

— Да ничего. Вы проходите в дом.

— Нет, не стоит. Я пришел попросить тебя о небольшом одолжении.

— Я слушаю вас.

— Ко мне приехал брат. Не могла бы ты помимо остальных обязанностей, готовить для него? Разумеется, за дополнительную плату.

— Конечно, сеньор. Можете не беспокоиться. Вам тоже готовить?

— Нет, не нужно. Я почти не бываю дома. Вот, думаю, этого хватит на первое время, — Антуан протянул женщине увесистый кошелек.

— О, этого слишком много, сеньор! — воскликнула та.

Но ее слова растворились в пустоте улицы. Антуан исчез, будто его и не было. Близился рассвет.

* * *

Когда Рауль проснулся, солнце уже вовсю светило в окно, возвещая, что день давным-давно наступил. Потянувшись, он нехотя выбрался из-под одеяла и направился к умывальнику.

Уже вытираясь, он вдруг заметил лежащий на столе туго набитый кошель и короткую записку от Антуана, гласившую, что он может распоряжаться этими деньгами, как сочтет нужным. Ничего не скажешь, приятный сюрприз. Но для начала следовало одеться.

Свою одежду Рауль, как ни старался, найти не смог. Пришлось надеть камзол брата. Разобравшись с внешним видом, он вышел из комнаты и спустился вниз. Его тут же опьянил доносящийся с кухни восхитительный запах еды, и он поспешил на него.

Рауль ожидал встретиться в столовой с братом, но вместо него столкнулся с какой-то женщиной. Заметив его, она широко улыбнулась и произнесла:

— О, вы, должно быть, и есть брат сеньора де Сен ля Роша?

— Да. Мое имя Рауль.

— А я Лючия. Служанка в этом доме. Прикажите подать завтрак?

— Да, — кивнул Рауль, а сам подумал, что, видно, брата и в правду нет дома. Что ж, он и без него найдет, чем заняться.

Как и обещал, Антуан появился с вечерними сумерками, ну чуть позже (ему надо было еще и поохотиться). Рауль ждал его. Стоило вампиру появиться, как он воскликнул:

— Я уж думал, что ты вообще не придешь!

— Прости, дела. Я же говорил.

— Помню-помню. Просто не понимаю, что вдруг заставило тебя так круто измениться?

— Ну сам пойми, не могу же я тянуть деньги из семи, ожидая, когда же на меня свалиться наследство, — конечно Антуан умолчал о том, что этого наследства просто не хватит на его долгую жизнь.

— И все равно, странно слышать от тебя такие слова, — покачал головой Рауль.

— Сам знаю, — рассмеялся вампир. — Ну ладно, идем. У нас на сегодня запланирована обширная культурная программа. Как раз поставили новую оперу.

Вечер они провели замечательно, и все же у Антуна то и дело замирало сердце при мысли о том, что брат может догадаться о том, кем он стал. Он просто не представлял, что делать в этом случае, и это очень его беспокоило. Но с другой стороны он был рад приезду Рауля. До этого Антуан не понимал, насколько был одинок. Один раз у него даже промелькнула шальная мысль, не обратить ли Рауля, сделав его, тем самым, своим вечным компаньоном. Но он тут же поспешил отогнать эту мысль прочь. Как он может сотворить подобное с собственным братом?

А время шло. Ночь сменялась днем, а день ночью. Антуан стал привыкать к обществу брата, и, возможно именно поэтому, далеко не сразу заметил, что тот стал вести себя с ним настороженно.

Конечно, поводов для подозрений у Рауля было немало. Он жил в доме брата уже второй месяц, но за все это время тот всегда целыми днями где-то пропадал, появляясь в доме лишь с наступлением темноты. Они никогда не ели вместе. Порой Антуан бывал просто мертвецки бледен, но силен как никогда. Рауль чувствовал, что все это начинает сводить его с ума.

Последний каплей стал случай, произошедший, когда они вдвоем возвращались домой после очередной бурно проведенной ночи. Рауль был слегка пьян, и все же прекрасно осознавал все происходящее. Их попытались ограбить. Обычное дело для того времени. Но стоило одному из бандитов приставить к горлу Рауля нож, как позади него, словно призрак, возник Антуан и отшвырнул его прочь с такой силой, что тот пролетел метров десять и, врезавшись в стену, потерял сознание. Остальные с воплями разбежались.

Когда Рауль встретился взглядом с братом, то невольно отшатнулся. На него смотрели абсолютно чужие, холодные глаза.

Весь остаток пути они проделали молча. Рауль пытался осознать, что же все-таки видел, а Антуан корил себя за неосторожность. И в очередной раз внутренний голос подстрекал рассказать все брату, снять с себя этот груз.

Когда они пришли домой, Рауля словно прорвало (возможно, на это повлияло количество выпитого им вина). Он разразился целой пламенной речью:

— Невероятно! Как ты это сделал? Ведь он был гораздо крупнее тебя! Как ты вообще так быстро появился за его спиной? Что происходит?

— О чем ты? — спросил Антуан, стараясь не смотреть брату в глаза.

— Ты прекрасно знаешь, о чем! — Рауль не на шутку распалился. — Я не слепой и не дурак! Я ни разу не видел тебя днем, не видел, чтобы ты ел или пил. К тому же за прошедшие годы ты ничуть не изменился. Вообще! Лишь временами ты бываешь так бледен, что мне становится за тебя страшно! Иногда ты словно другой человек, как, например, сегодня. Что с тобой происходит?

— Ничего, абсолютно, — пожал плечами вампир, хотя каждое слово брата отдавалось в его сердце болью. Никогда еще ему так не хотелось излить душу.

— Это не так! — Рауль даже вскочил с места. — Это неправда. Я же вижу, что это не правда! — воскликнул он, присев перед креслом Антуана и заглядывая ему прямо в глаза.

Вампиру невыносимо было видеть этот взгляд, и слова сами сорвались с его губ прежде, чем он осознал, что делает:

— Что ты хочешь узнать от меня, брат? — голос его был совершенно чужим. — Почему я не изменился? Почему не изменюсь, даже пройди тысяча лет? Почему не нуждаюсь ни в воде, ни в пище? Это ты хочешь узнать? Так все это правда!

— О чем ты? — не понимающе спросил Рауль.

— Я старался скрыть это от тебя, пытался притворяться, но ты слишком хорошо меня знал до того, как... как все это произошло.

— Что произошло?

— Ты прав, я изменился. Изменился так, что это стало основной причиной моего отъезда из дома. Я стал вампиром.

Как же легко он произнес эти слова, и тут же замер, ожидая, какова будет реакция. Антуан ожидал чего угодно от брата: выражения ужаса, отвращения или даже яростной охранительной молитвы. Но ничего подобного не последовало. Вернее было все сразу. Эмоции так и хлестали из лица Рауля: подозрение, испуг, религиозный страх, потом удивление и любопытство.

Он не отскочил, не отстранился, а наоборот, внимательно всмотрелся в его лицо и тихо произнес:

— Ты это серьезно?

— Да, — так же тихо ответил Антуан.

— Бог ты мой! — он так и сел на пятки. Потом долго молчал, не зная, что сказать и, наконец, спросил, избегая смотреть брату в глаза, — Значит, ты пьешь человеческую кровь?

— Да.

Рауль вскочил, сделал круг по комнате, и снова остановился перед Антуаном в полной растерянности. Сейчас, как никогда, он походил на маленького потерявшегося мальчика.

— У меня все это просто в голове не укладывается! — его голос при этих словах дрожал. — Когда, как это произошло?

— Больше трех лет назад, — ответил Антуан, даже не шелохнувшись в своем кресле (он уже не в первый раз замечал за собой, что может сидеть так очень долго). — Еще дома. Это не было моим сознательным выбором, но я ни о чем не жалею.

— Тебе нравится быть вампиром? — глаза Рауля округлились от удивления.

— Было бы несомненной ложью сказать, что нет. Не скрою, в моем новом состоянии есть немало преимуществ, — и Антуан рассказал брату краткую версию своей жизни за эти три года, и закончил свой рассказ словами, — Прости, что втянул тебя в это.

— Что ты такое говоришь! Да ведь это настоящее чудо!

— Ну, это уже преувеличение. Я мог бы дать много определений вампиризму, но чудо — это уже слишком.

Анутан попытался охладить пыл брата, и в то же время видел, каким восторгом загорелись глаза Рауля. Будто на него только что снизошло озарение. И его снова посетила мысль, которая давно не давала ему покоя: не сделать ли Рауля себе подобным. И то, что вампир слышал гулкое биение его сердца, течение его крови, лишь усиливало это желание. Он уже не раз задумывался над тем, не сама ли судьба прислала к нему брата, когда он совсем не ожидал этого.

Раздираемый сомнениями, правильно ли поступает, Антуан поднялся одним плавным движением и в следующий миг оказался рядом с Раулем, чем очень его испугал. Но испуг прошел, как только вампир положил руку ему на плечо и произнес:

— Может, сейчас не подходящее время, но не хочешь ли присоединиться ко мне? Одно твое слово, и мы навсегда будем вместе.

После этих слов в комнате воцарилось гробовое молчание. Казалось, у Антуана даже сердце остановилось в ожидании ответа.

— Ты приглашаешь меня в свой мир?

— Именно.

— Думаю, с моей стороны глупо было бы отказаться от столь щедрого предложения.

Стоит ли говорить, что следующую ночь Рауль встретил в совсем другом качестве. Он стал вампиром. Восторженным сыном ночи. И между ним и Антуаном отныне была нерушимая связь. Оба не просто чувствовали, а знали это. Правда последний иногда задумывался, не слишком ли поспешным было решение брата, но он старался отогнать эту мысль.

Антуану всегда было любопытно, каково оказаться по другую сторону, быть творцом. Теперь он знал, и это поражало. Но одна вещь его смущала. Во время обращения был момент, когда душа Рауля полностью открылась ему, и в ее глубине Антуан увидел что-то пугающее. Словно плавник акулы на миг показался из морской пучины. Потом он не раз задавал себе вопрос, что же это могло быть, но постепенно радость от того, что брат рядом с ним, такой же как он, оттеснила все остальное.

Занятый обучением Рауля его новым возможностям, Антуан забыл практически обо всем остальном, даже дела и другие вампиры города отошли на второй план. Но не прошло и двух недель, как последние сами напомнили о себе.

Братья шли по улице после удачной охоты, когда до слуха Антуана донесся тихий смех. Он резко обернулся, но улица была пуста.

— Что случилось? — тут же спросил Рауль.

Но брат так и не успел ответить. Смех раздался совсем рядом, и перед ними возникла Ирия. В своем воздушном платье нежного лавандового цвета и заплетенными в косу волосами она казалась здесь совершенно неуместной. Хотя ее это нисколько не беспокоило. Она одарила их озорной улыбкой и сказала:

— Выходит, это правда. Ты обзавелся птенцом.

— Это мой брат, Рауль.

— Брат? Не многие из нас обращают своих родственников, — Сантина выросла из темноты, будто скинула ее как плащ.

— Значит, я из их числа, — с поклоном ответил Антуан.

Рауль же так и застыл в немом восхищении. Это был первый вампир (кроме брата, конечно), увиденный им. А Сантина могла произвести впечатление, иначе ей было бы сложно удержать место магистра города.

— Теперь это очевидно, — кивнула Сантина, внимательно разглядывая Рауля. — Надо сказать, для первого раза у тебя все вышло великолепно. Прекрасный птенец, — она ласково провела рукой по его щеке, а Рауль даже не шелохнулся, стоял как зачарованный.

— Он прежде всего мой брат, а не птенец, — заметил Антуан, положив руку на его плечо.

— Но последнее может в итоге пересилить первое, — пространно заметила Сантина, и тотчас же добавила, — Мы все будем рады видеть вас обоих в нашей общине. Приходите.

— Спасибо, конечно мы придем, — меньше всего Антуану хотелось ссориться с местными вампирами.

— Вот и отлично, — и вампирша вместе с Ирией исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Пару секунд Антуан смотрел им вслед, а потом произнес:

— Рауль, отомри, пожалуйста. Ты меня пугаешь.

— Кто эта прекрасная женщина? Она ведь вампир? — наконец выдавил из себя брат.

— О, да! Это Сантина, магистр Флоренции.

— В жизни не видела такой красавицы! Все вампирши такие?

— Большинство, — улыбнулся Антуан. — Так что не советую так бурно реагировать, иначе повредишься в рассудке.

— Неужели так велико влияние вампирской крови?

— Честно говоря, не знаю. Может быть. Я мало кого из вампиров знал людьми. С тобой и с самим собой — всего двоих.

На это Рауль усмехнулся, оценив шутку.

Вампиры приняли брата Антуана как равного, что же до отношения к нему самому, то оно как-то изменилось. Антуан долго не мог понять, в чем дело, и, наконец, решился спросить у Сантины.

Вампирша ответила, что это само собой разумеющееся. Создав птенца, он тем самым подтвердил свой статус. Доказал, что может быть творцом, а значит переступил пору вампирского детства.

Все это Антуан внимательно выслушал, но для себя решил, что вероятно за этим кроется еще что-то. И это что-то ему придется выяснять самому. Но не сейчас.

Рауль довольно легко нашел с вампирами Флоренции общий язык. Еще человеком он всегда был душой общества, к тому же обладал природным обаянием. Но прежде чем пригласить его куда-либо, или даже перейти с ним в другой зал, любой вампир ставил Антуана в известность о своих намерениях. Это очень удивляло последнего, пока Сантина, как всегда, не прояснила ситуацию.

Для всех вампиров Рауль прежде всего его птенец. И иметь с новообращенным какие-либо отношения без ведома Антуана считалось бы вызовом ему. Когда сам Рауль узнал об этом, то очень развеселился. Им обоим казалось немыслимым, что остальные считают одного чуть ли не хозяином другого. Но со своим уставом в чужой монастырь не ходят. И они решили просто не обращать внимания.

Через год, когда Рауль более-менее освоился со своим новым состоянием, они и вовсе решили уехать. Отправились вдвоем в путешествие по Европе. Их даже не останавливало то, что приходилось всюду таскать с собой гроб. Они были горячи, молоды и жаждали приключений.

* * *

Антуан был счастлив. Он еще ни разу не пожалел о том, что обратил брата. Они были не разлей вода. Вместе объехали все крупные города Европы, правда нигде не задерживаясь на долго. Побывали даже в России, Пруссии и Скандинавии. А иногда, устав от городской суеты, отправлялись нехожеными тропами в такую глушь, где люди почти не встречались.

Как-то им даже пришлось провести целую зиму в замке, стоявшем посреди богом забытой горной деревни. До весны им было просто отсюда не выбраться из-за вьюг и буранов, даже при всех их возможностях. Хозяйкой замка была Сайен. Гордая красавица с белоснежной кожей, длинными, черными как ночь волосами и пронзительно-голубыми глазами. Ее можно было бы назвать хрупкой, если бы не эти глаза. Их взгляд излучал силу и волю.

Зима в этом медвежьем углу оказалась не такой уж скучной, как ожидалось сначала. Сайен была искренне рада обществу братьев. Охотно делила с ними кров и «стол», а с Раулем даже и постель. Были намеки и в сторону Антуана, но тот не хотел переступать дорогу брату. В общем все шло относительно хорошо, правда в самом конце зимы Антуан уже был готов идти лично расчищать дорогу, чтобы выбраться отсюда. Эта зима лишь подтвердила, что ни он, ни Рауль не созданы для сельской жизни. Им подавай городскую суету.

Они отправились на восток, обоим хотелось увидеть Стамбул и его экзотические красоты, и даже готовы были ради этого проделать морское путешествие.

Но не все было так безоблачно. Временами Антуан стал замечать за братом некоторые странности, которых никогда раньше не наблюдалось. Иногда, за игрой или разговором, Рауль впадал в азарт, забывая практически обо всем. Мог даже выдать себя. Другой его крайностью были моменты полной апатии, когда он превращался в абсолютно неподвижную статую, которую ничто не интересовало. И это было еще страшнее. В такие минуты Антуан радовался лишь тому, что подобные приступы случаются с братом крайне редко.

На десятом году путешествий, когда они как раз покинули Стамбул, их настигло печальное известие — скончалась их мать. Это надолго повергло братьев в уныние, и еще масла в огонь подлил тот факт, что они не могли присутствовать на ее похоронах. Появись они дома, и это выдало бы их с головой. Ведь прошло десять лет, а оба выглядели не старше двадцати шести, хотя Антуану было уже тридцать девять, а Раулю тридцать пять.

Но время лечит. Это верно как для людей, так и для вампиров. Щемящая тоска уступила место просто грустным воспоминаниям. На самом деле Антуан интуитивно готовил себя к чему-то подобному. Получая в дар вечную жизнь, невольно задумываешься о том, что твой удел — пережить всех дорогих тебе людей. А вот Рауль, похоже, об этом не думал, и столкновение с реальностью стало для него неожиданностью, а потому ему было больнее.

Каждый раз, видя в глазах брата печаль, Антуан задавал себе вопрос, нет ли в этом и его вины. Что если он слишком оберегает его? К тому же, ведь это именно он привел Рауля в этот мир, сделал его вампиром. Но когда горе брата притупилось, все вновь шло замечательно, и Антуан забывал о своих мрачных мыслях.

Он до конца понял, почему вампиры предпочитают жить общинами или семьями — в обществе себе подобных легче жить бок о бок с людьми, и видеть, как одно их поколение сменяется другим. Легче выстоять против главного врага — времени.

Осознав это, Антуан больше времени стал проводить в общинах и Рауля подталкивал к этому, так как ему это было нужнее. И, надо сказать, помогло. Брат снова потянулся к светской жизни. Иногда даже неделями пропадал где-то с новыми приятелями или подругами из вампиров. Но это не сильно беспокоило Антуана. Гораздо меньше, чем приступы азарта или меланхолии Рауля. К тому же и сам он даром времени не терял. Меньше всего ему хотелось вести жизнь затворника.

Но этому празднику жизни не суждено было долго длиться. Беда пришла неожиданно, и выбила почву из-под ног Антуана.

На шестнадцатом году своей кочевой жизни они, наконец, решили возвратиться во Флоренцию, которую считали отныне своим вторым домом. Обоих будто что-то тянуло туда. Да и утомили постоянные переезды с места на место.

Прошедшие годы не слишком изменили город и его жителей. Даже инквизиция не могла умерить их жажду роскоши, жажду жизни, хотя она имела большую поддержку среди простого люда. Инквизиция в Италии вообще не так свирепствовала, как в других странах, например в Германии, где осужденных в «ведовстве» были уже тысячи, если не десятки тысяч.

Дом Анутана остался в отличном состоянии. Хорошая уборка — и в нем снова можно было жить. Правда, пришлось притворяться сыновьями самих себя, но это мелкие неудобства.

Сантина по-прежнему являлась магистром города. Все знакомые им вампиры тоже были здесь, так сказать «в полном здравии», и были рады их возвращению. И Ирия как раньше, жила при Сантине. Только она повзрослела, хоть и не так сильно, как можно было ожидать. Выглядела она чуть старше двадцати, а ведь ей должно быть уже больше тридцати.

Вместе с возрастом увеличилась и ее сила. Лишь взглянув на Антуана, она сказала то, что он читал в мыслях Сантины и других сильных вампиров:

— О, Антуан, ты стал магистром!

Стоило прозвучать этим словам, как тотчас воцарилось гробовое молчание. Все вампиры устремили взоры на Сантину, ожидая, какова будет ее реакция. Та мимолетным движением коснулась плеча своей воспитанницы и произнесла:

— Ты права Ирия. Антуан, ты и вправду достиг ранга магистра, но еще удивительнее то, что твоя сила все еще увеличивается.

Это ее замечание вызвало у присутствующих вздох удивления. Считалось, что нельзя стать магистром, прожив вампиром всего восемнадцать лет. Для этого требуется более внушительных срок. Например, лет сто. Антуан просто физически ощущал напор силы — это все вампиры, присутствующие в зале, попытались узнать пределы его возможностей, убедиться, в самом ли деле он соответствует своему новому рангу. Антуан уже успел понять, что узнавать силу друг друга является обычным делом в вампирской среде, что-то вроде приветственных слов. Он лишь продемонстрировал, что может легко справиться с этим наплывом энергии, отгородиться от нее. Это удовлетворило любопытство вампиров, и они переключились на Рауля.

Но с ним они подобных трюков не проделывали. Видно, считали, что раз он вместе со своим творцом, то в этом нет необходимости. Хотя, с другой стороны, он гораздо лучше вписывается в понятие «обычный вампир» (если такое существует) чем сам Антуан. В этом плане ему было легче. К нему относились с меньшим подозрением.

Пока Рауль общался с остальными, Рихтер изъявил желание поговорить с Антуаном. Это так удивило последнего, что он, ни слова не говоря, последовал за ним, эдакой маленькой горой с клыками. Они перешли в другой зал, и только тогда Рихтер произнес:

— У тебя вышел хороший птенец.

— И ты привел меня сюда только чтобы сказать это? — усмехнулся Антуан.

— Нет, не за этим, — покачал головой вампир. — Ты стал магистром, но некоторые способности приходят только с опытом, а ты все еще слишком молод.

— К чему это ты? — он не ожидал от Рихтера такой мудреной речи. Ведь весь его облик кричал, что его главным достоянием является сила, а не ум.

— Внимательно приглядывай за своим птенцом. Согласен, он достаточно силен, как вампир. Через пару сотен лет он может стать магистром, как и ты. Но Рауль все еще тешит себя слишком многими иллюзиями. Он еще не принял то, кем стал. По сути Рауль остался человеком.

— И что? — Антуан решительно не понимал, к чему весь этот разговор.

— Рано или поздно вампир столкнется с человеком, и эта борьба может разорвать его душу, — задумчиво проговорил Рихтер, отвернувшись к окну.

— Но почему именно ты говоришь мне это? Почему, например, не Сантина?

— Госпожа могла просто не заметить, ведь она общается по большей части с тобой, а остальные могут посчитать, что ты в курсе. Вот я и говорю.

— Спасибо, конечно. Но не думаю, что все так серьезно.

— Как знаешь, — и Рихтер вышел. Тихо, словно тень.

А Антуан вернулся в зал, где оставил брата. Тот сидел в приятной компании трех вампирш и вампира, и что-то увлеченно рассказывал.

Застыв в дверях, он стал наблюдать за Раулем. Как ни приглядывался, но ничего необычного или настораживающего не заметил. Брат был весел, и сегодня явно в ударе. К тому же уже чуть ли не год с ним не случалось никаких приступов. Что такого увидел в нем Рихтер, чего не видит он сам, его брат и творец?

Антуан так и стоял в раздумьях, пока Рауль сам не окликнул его:

— Где ты ходишь? — упрекнул его брат.

— Прости, но у меня тоже могут быть дела, — пожал плечами Антуан.

Этот ответ, казалось, не удовлетворил Рауля, но вслух он ничего не сказал. Возможно потому, что его вниманием полностью завладела одна из вампирш. Через некоторое время Антуан решил их оставить, не желая мешать. К тому же кто-то уже просил его помочь с делами — за прошедшие годы его талант коммерсанта только совершенствовался, хотя он сам почти не прилагал к этому усилий.

И все же домой Антуан вернулся позже Рауля, правда предполагал, что будет скорее наоборот. Увидев брата, он сказал:

— О, ты уже пришел? Я думал, твоя новая пассия тебя так просто не отпустит.

— Да ладно! Вечно ты! — насупился Рауль и уставился на горящий в камине огонь.

— А что я? Я ничего! — Антуан поднял руки в примирительном жесте.

— Если бы! — усмехнулся брат, так и не повернувшись.

— В смысле?

— Да так, ничего, — отмахнулся Рауль, но жест не выглядел беззаботным, и это не утаилось от Антуана. Сразу же оставив все готовые сорваться с языка шутки, он подсел рядом и спросил:

— Что-то случилось?

— С чего ты взял? — еще больше нахмурился Рауль.

— Природная интуиция. Так что произошло? Что ты такой хмурый?

— Скажи, неужели остальные правы, и мы станем друг для друга всего лишь птенцом и создателем?

— Что ты вдруг вспомнил об этом? Мы же, вроде, давно решили, что это не наш случай. Ты — мой брат, это для меня прежде всего.

— Но сейчас это совсем не то, что раньше, когда мы жили в отцовском поместье, — упрямо возразил Рауль, а потом мечтательно добавил, — Как бы мне хотелось побывать дома!

— Ты же знаешь, что это невозможно, — мягко проговорил Антуан. — Это нас выдаст и может погубить. Как старший брат, я просто не могу позволить тебе так рисковать. Мы не должны забывать, кем мы стали. Мы вампиры.

— Ты заговорил, прям как настоящий магистр, — усмехнулся Рауль. — Может, мне звать тебя «господин»?

Тут уж Антуан не выдержал, вспылил. Резко вскочил, схватил брата за грудки, тем самым подняв его над полом, и выпалил:

— Думай, что говоришь! Еще раз такое брякнешь — я тебя стукну! Понял?!

— Да понял, понял! — закивал Рауль, стараясь выбраться из его железной хватки. — Прости.

— То-то же, — проговорил Антуан, разжав руки. — Сорок лет, уже взрослый мужчина, а временами как дите!

При напоминании о своем возрасте Рауль вздрогнул как от пощечины. Он осторожно поглядел в зеркало, и оттуда на него, как и пятнадцать лет назад смотрело лицо молодого мужчины, почти юноши. А ведь если бы он остался человеком, то половина жизни была бы уже позади. Странно, что он никогда не задумывался об этом, а стоило.

Очнуться от этих мыслей его заставил голос Антуана:

— Эй, да что с тобой в самом деле? Ты начинаешь меня беспокоить! Неужели опять эта твоя меланхолия?

— Нет, не думаю, — покачал головой Рауль.

— Хорошо, если так, — в голосе Антуана все еще звучали нотки подозрения.

— Что ты за меня так волнуешься? Я же не ребенок. Да и что со мной может случиться? Я же, в конце-концов, бессмертный!

— Бессмертный, но не неуязвимый. Ты все же можешь умереть от целого ряда причин. Я тебе говорил. Или ты уже забыл?

— Да помню! — выдохнул Рауль, закатив глаза, и стал перечислять, — Огонь, отсечение головы, а в ближайшие сто лет и солнечный свет.

— Вот именно.

— Так может мне забиться в свой гроб, а ты забьешь крышку, и еще закопаешь поглубже для пущей верности? — он уже начал распаляться.

— А что, интересная мысль, — проговорил Антуан, постукивая пальцем по подбородку в притворной задумчивости. — Это надо обмозговать. А пока просто будь осторожен.

— Издеваешься! — прошипел Рауль.

— Нет, я абсолютно серьезен! — а у самого лицо медленно расплывалось в улыбке.

— Ах так! Ах вот ты как! — Рауль схватил подушку с кресла и запустил ею в брата.

Тот ловко увернулся и ответил тем же. Завязалась веселая драка, совсем как в далекие дни детства. Будто и не были вампирами.

И все же в Рауле что-то изменилось. Он стал каким-то задумчивым и даже тихим, что ему вообще никогда не было свойственно. Антуан уже собирался серьезно поговорить с ним, когда брат сам пришел к нему с теми же намерениями. Но то, что он сказал, заставило Антуана опешить.

Не желая ходить вокруг да около, Рауль чуть ли не с порога заявил:

— Я собираюсь уехать.

— Чего? — Антуан удивленно поднял голову от бумаг, гадая, правильно ли он расслышал.

— Я пришел сказать, что собираюсь уехать.

— Хочешь, чтобы мы опять отправились в путешествие?

— Не мы, а я. Я еду один, — подчеркнул Рауль.

— Та-а-ак, — протянул вампир. — Садись и расскажи все подробно. А то я что-то ничего не понимаю! С чего вдруг? И почему один?

— Только не принимай это на свой счет. Пойми, просто мне самому очень нужно. Нужно... — он замолчал, подбирая подходящие слова, и глаза его наполнились печалью, — стать самостоятельным, разобраться, кто и что я есть сам по себе, без чьей-либо опеки, узнать в себе вампира.

Каждое слово брата острым осколком впивалось в сердце Антуана. Устремив взгляд в пустоту, он глухо проговорил:

— Прости. Возможно, мне не стоило так сильно опекать тебя.

— Нет, дело не в тебе! — жарко возразил Рауль, вскочив со стула и присев перед братом. — Просто мне нужно в себе разобраться, пока я не запутался.

Но за его словами скрывалось еще что-то, поэтому Антуан спросил:

— И куда же ты поедешь?

— Я хочу навестить Сайен, — проговорил он еле слышно.

— Сайен? Нашу герцогиню снегов?

— Да. Помнишь, она ведь так хотела, чтобы мы остались.

— Особенно ты, — невольно улыбнулся Антуан. — Но ведь ты сам говорил, что подобная жизнь не для тебя, что тебе нужен город.

— Говорил, ну и что? А теперь город мне кажется невыносимым, меня тянет в тот замок.

— Вот уж не думал, что эта вампирша так тебя очарует! А ведь прошло уже более пяти лет.

— Так ты отпустишь меня?

— Разве тебе нужно мое разрешение?

— Сам знаешь, что да.

— Ну не могу же я удерживать тебя при себе силой? — вздохнул Антуан. — Если это путешествие действительно поможет тебе в себе разобраться, то езжай. А если Сайен окажется твой судьбой — я буду только рад.

— Спасибо, брат! — в порыве чувств Рауль обнял его.

— Да ладно. Кстати, можешь рассчитывать на мою помощь при подготовке отъезда. Когда ты хочешь покинуть Флоренцию?

— Не позже, чем через неделю. Время дорого. Я должен добраться до Сайен до первого снега. Сам знаешь, что потом это будет практически невозможно.

— Знаю, — согласился Антуан, стараясь подавить в своем голосе печаль. Он и не думал, что они расстанутся так скоро. Внезапно у него созрела одна идея, и он сказал, — Прежде чем ты уедешь, нам надо встретиться с Сантиной и остальными.

— Зачем это?

— Я хочу дать тебе статус вампира-одиночки. Пусть все узнают, что хоть ты и мой птенец, ты принадлежишь сам себе, и ни у кого нет власти над тобой.

— Ты сделаешь это? — удивился Рауль, уже зная, что значат такие слова в вампирской среде.

— Именно. Тебе это может помочь в твоем путешествии в одиночку.

— Я знаю.

— Вот.

Конечно, Антуан сдержал слово, и объявил Сантине и еще четырем вампирам в ранге магистра, как того требовали обычаи, что отныне и навсегда Рауль свободен от чьей-либо воли, принадлежит только себе и является вампиром-одиночкой.

Данное заявление вызвало лишь некоторое удивление, так как подобное случалось не часто, но не более. Лишь Сантина сказала, отведя Антуана подальше ото всех:

— Мне кажется, ты поступил несколько опрометчиво.

— Почему?

Вампирша не ответила, лишь отвела взгляд. Но Антуан настойчиво повторил вопрос:

— Так почему?

— Рауль еще слишком молод, — нехотя проговорила Сантина. — Тебе нужно было воспользоваться своей властью, чтобы остановить его. Ведь он собирается уехать.

Антуан даже не стал удивляться тому, что она знает об этом. Уже привык, что магистр города всегда в курсе всех дел. Поэтому спросил совсем о другом:

— Каким образом я мог его остановить? Какой властью?

— Что бы ты ни говорил, но Рауль прежде всего твой птенец. А значит ты вправе запретить ему что бы то ни было, приказать что-либо сделать или наказать. И я советовала бы тебе воспользоваться этим своим правом.

— Поймите вы, не могу я удерживать его при себе силой. Я не хочу, чтобы мой родной брат меня возненавидел.

— Возможно, это не самый худший вариант, — задумчиво проговорила Сантина. — Хотя... он твой птенец, и ты можешь поступать как знаешь. Правда, очень не многие из нас так рано отпускают своих птенцов, ибо они укрепляют наше положение, наш статус.

— Я не желаю укреплять какой-то там статус таким образом, — отрезал Антуан.

— Ну что ж, это твой выбор, — обронила Сантина, удаляясь.

А он так и остался стоять. Нет, некоторые обычаи вампиров не вызывали у него восторга.

Последнюю неделю перед отъездом Рауля они с Антуаном были практически неразлучны: от самого пробуждения и до первых лучей утреннего солнца. За столь короткий срок Антуан старался рассказать брату все, что еще не успел. Хотя такого было не много. Спустя пятнадцать лет совместной жизни у них уже не осталось секретов друг от друга. Антуан сообщил брату все, что сам успел узнать о вампирах.

Но вот настал день (а точнее вечер) отъезда. Вещи были собраны, карета запряжена четверкой выносливых лошадей, а Рауль стоял на пороге в темно-вишневом камзоле, широкополой шляпе и дорожном плаще. Настало время прощаться.

— Ну, не забывай писать, — сказал Антуан.

— Конечно. Но ты сам знаешь, как оттуда доходят письма, особенно зимой.

— Знаю, и все же. Да, если тебе еще понадобятся деньги или возникнет любая иная проблема — ты только дай мне знать.

— Хорошо, — улыбнулся Рауль.

— Надеюсь, когда-нибудь ты все же соизволишь навестить меня.

— Конечно, мы еще встретимся. Ну, мне пора.

— Береги себя.

Братья обнялись, и Рауль вскочил на козлы. Взяв в руки поводья, он хлестнул лошадей, и карета загромыхала по улице. За ночь он успеет проделать не малый путь. Лишь раз Рауль оглянулся, и его губы прошептали: «Прощай».

Антуан стоял и смотрел вслед удаляющейся карете. Эта картина до боли напоминала отъезд его самого из родительского дома с точностью до наоборот. И это отнюдь не внушало оптимизма.

Он вернулся в дом, и его окружала какая-то давящая пустота. Антуан практически забыл те времена, когда жил здесь один, и вот теперь они возвратились вновь. И это его отнюдь не радовало.

Чтобы хоть как-то развеяться, он пошел на охоту, а потом отправился в дом общины. Он не только провел там всю ночь, но и остался на день, а потом еще на два. Стараясь восстановить свое несколько пошатнувшееся "Я". Ему недоставало Рауля. Но со временем он стал прежним. Ну почти.

* * *

Лето сменилось осенью, а вслед за ней пришла и зима. Письма от Рауля больше не приходили. В последнем он сообщал, что благополучно добрался до владений Сайен, и та радушно приняла его, даже более чем. И также предупреждал, что не знает, когда отправит следующее письмо — все зависит от погодных условий. Рауль еще приписал, что Антуан может о нем больше не беспокоиться, и просил извинить за все своего непутевого брата.

Больше писем не было. Оставалось ждать весны. Пока в той далекой стране не начнет таять снег, а насколько Антуан помнил, этого следовало ожидать не ранее апреля.

Во Флоренции даже зима не казалась унылой. Погода стояла не слишком холодная, и жизнь не замирала ни на минуту. К тому же приближался самый главный праздник года — рождество. Вампиры праздновали его с не меньшим энтузиазмом, чем люди. Ведь большинство из них принадлежали к христианской эре, хотя многие и не верили в Бога. Но разве это так уж важно? Праздник есть праздник. Мало кто из вампиров упустил возможность побывать на роскошных и шумных рождественских балах.

Антуан тоже был там, и радовался празднику вместе со всеми. Жизнь. Ему нравилось ощущать ее вкус. Одно это могло заставить его забыть о многих печалях. Конечно, он не забывал о Рауле, и часто задумывался, как он там в этом холодном, снежном краю, но в то же время эти мысли не мешали его собственной жизни. Он практически смирился с его отсутствием.

Антуан, как никогда, был уверен в себе. Считая, что повидал практически все, и вряд ли судьба может нанести удар, который способен сломить его, с которым он не справится. Если бы он только знал, как жестоко ошибается.

* * *

Зима медленно и неохотно уступала свои позиции весне. Но она уже ощущалась всюду. Весенние ветра прогоняли зимнюю хмурость. Стояла середина марта.

Гонимый голодом, Антуан тенью крался по городу, выискивая того, кто поделиться с ним своей кровью. И вот настоящий подарок судьбы — одинокая фигура статной женщины, шедшая прямо на него. В ее мыслях он без труда прочел, что она возвращается домой к давно опостылевшему мужу от любовника. Что ж, не такая уж редкая картина. Антуан уже знал, как будет действовать.

Больше не скрываясь, он шел прямо на встречу женщине. Остановившись в каких-то двух шагах, он отвесил свой самый галантный поклон и чарующе произнес:

— Сударыня, такой изысканной красавице как вы не безопасно идти в одиночестве по улице в столь позднее время. Разрешите вас проводить.

Женщина с испугом взглянула на Антуана, но тут же попала под его очарование и проговорила, подавая руку:

— Благодарю вас, сударь. Это очень любезно с вашей стороны.

На это вампир ответил ослепительной улыбкой, стараясь при этом не сверкнуть клыками. Он позволил себе ощутить аромат горячей крови этой женщины, и жажда тотчас развернулась в нем, словно змея, заполнила все его существо.

Антуан уже готов был вонзить клыки в нежную шею своей жертвы, как вдруг его будто окатили ледяной водой. Внезапно потемнело в глазах, стало трудно дышать. Он словно падал или тонул, а что-то внутри него натягивалось, пока не лопнуло, причиняя жуткую боль. Даже пришлось опереться о стену дома, чтобы не рухнуть.

— Сударь, что с вами? Вам плохо? — с трудом различил Антуан голос женщины.

— Нет-нет, все нормально, — ему и впрямь стало лучше. Странный приступ прошел так же внезапно, как и начался. Он не знал, что и думать. Возможно, дело было в неутоленной жажде?

— С вами точно все в порядке?

Женщина склонилась над ним, и Антуан мог разглядеть, как пульсирует жилка на ее шее. Это напомнило ему, зачем он, собственно, здесь. Жажда снова подняла голову, выглянула из его глаз.

— Да, все хорошо, — проговорил он, а в следующую секунду клыки пронзили плоть. Но женщина даже не вскрикнула, находясь полностью во власти его глаз. Наоборот, она с радостью отдавала свою кровь, будто это доставляло ей удовольствие. Хотя, скорее всего, так и было. Еще один побочный эффект питания вампиров.

И все же процесс насыщения в этот раз был каким-то смазанным, и не принес Антуану обычного удовлетворения. Внутри поселилось какое-то странное ощущение, и он терялся в догадках, в чем причина. И еще какая-то беспричинная тревога. Все это ему очень не нравилось.

Но к утру вроде все прошло, и Антуан спокойно лек на дневной отдых. Больше приступ не повторялся. Вскоре вампир вообще забыл о нем. Ну было и было.

Гораздо больше Антуана волновало то, что от Рауля все еще не было письма, а ведь время шло, уже апрель подходил к концу. Конечно, в тех краях снег начал таять не так давно, и письма могло не быть и в мае, но это ожидание выводило Антуана из себя.

И вот, в одну из ночей, когда Антуан, покинув свой гроб, переодевался, чтобы отправиться к Сантине и остальным, в дверь его дома робко постучали. Так и не надев камзола, в одной рубашке и узких штанах, он пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть, ведь он не ждал никаких гостей.

Спустившись вниз, Антуан уже знал, что на пороге стоит вампир. От этого его любопытство лишь усилилось. Дети ночи редко ходят друг к другу в гости.

Он открыл дверь и увидел ту, которую уж никак не ожидал встретить не то что в этом городе, но и в этой стране. На пороге стояла Сайен. В простом темно-синем платье, закутанная в плащ, волосы распущены, а в руках массивная резная шкатулка. Но больше всего Антуана поразили ее глаза. Они были печальны, в них больше не было огня. От него остались лишь тусклые искорки.

— Сайен? — только и смог проговорить вампир.

— Да, Антуан, это я, — в ее голосе было не больше жизни, чем во взгляде. — Могу я войти в твой дом?

— Конечно, проходи.

Она вошла и остановилась возле камина. Было видно, что Сайен хочет протянуть руки к огню (хотя было более чем тепло), но боится выпустить свою драгоценную ношу. Словно в этой шкатулке для нее сосредоточился весь мир. Потом вампирша грациозно села в кресло и повернула свое красивое лицо к Антуану.

Закрыв дверь и сев напротив, он сказал:

— Вот уж не ожидал тебя увидеть! Позволь узнать, чем вызван этот визит? И где Рауль? — он ощутил какое-то нехорошее предчувствие. — Неужели он не пожелал встретиться с братом?

При упоминании этого имени Сайен вздрогнула, ее глаза чуть расширились, и в них заблестели слезы. Все это еще больше не понравилось Антуану, и он взмолился:

— Да скажи же, что произошло! Где Рауль?

— Здесь, — глухо ответила Сайен, потупив взор и проведя рукой по полированному дереву шкатулки.

— Что? — вскричал вампир, вскочив на ноги и в мгновение ока оказавшись возле нее. — Что ты такое говоришь?!

Стараясь не смотреть ему в глаза, Сайен поднялась и проговорила:

— Мне очень жаль, но твой брат погиб. Он вышел на солнце. Он был слишком молод, поэтому, когда я его нашла, от него остался лишь пепел.

— Нет-нет, этого не может быть! — закачал головой Антуан.

— Но это так. Поверь, я разделяю твою боль, поэтому и проделала столь долгий путь, чтобы лично сообщить о случившемся и передать тебе его прах.

Все это он слушал как в тумане. Было ощущение, что земля уходит из-под ног. Рухнув обратно в кресло, Антуан закрыл лицо руками и еле выдавил из себя:

— Почему? Почему он так поступил?

— Когда он приехал, то я была очень рада. Но к середине зимы Рауль стал сам не свой. Постоянно пребывал в состоянии задумчивой печали. Стал охотиться лишь тогда, когда жажда вконец истощала его. Иногда мне приходилось даже приводить ему жертв. Знаю, что многие из нас очень тяжело переживают расставание с человеческой сущностью, но чтобы так... Я из последних сил старалась раздуть огонь его жизни, но ничего не вышло. Он предпочел солнце, злое весеннее солнце, — обреченно закончила Сайен.

— Но какая сила заставила его пробыть на солнце целый день?

— Он не мог уйти. Какая бы не была боль, но с рассветом Рауль погрузился в сон, который должен был длиться до заката.

Из этой фразы Антуан уловил лишь одно слово — боль. Его брат не просто покончил с собой. Он погиб в адских муках. И одно это заставило вампира содрогнуться. Ему вспомнился его странный приступ. Теперь он знал, четко знал, что это было. В ту минуту он ощутил смерть брата.

Думая об этом, он далеко не сразу услышал слова Сайен:

— На следующую ночь я нашла два письма. Одно было адресовано мне, а другое тебе. Вот оно.

Антуан тупо уставился на протянутый ему сложенный листок бумаги. Наконец взял его в руки, которые предательски дрожали, и развернул. Сомнений не было, почерк принадлежал Раулю. От этой мысли он не сразу сумел сосредоточиться на тексте. Письмо же гласило:

"Антуан, дорогой мой брат!

Прости меня! Если ты читаешь эти строки, то уже знаешь о том, что я сделал. И наверняка спрашиваешь, почему...

Умоляю, не вини себя! Исполни эту мою последнюю просьбу. Просто твой щедрый дар вечной жизни оказался мне не по плечу. Я честно старался, но не мог принять в себе вампира. Я оказался слишком слаб. И жизнь стала мне не в радость.

Прости, что так и не решился повидаться с тобой, перед тем как совершить это. Не хватило воли. К тому же я боялся, что ты меня отговоришь. А тогда я навсегда перестану быть собой. Прости. Прости, что своим поступком заставил тебя страдать. Ты всегда был очень дорог мне.

Прощай.

Рауль"

По щеке Антуана прокатилась одинокая слеза. Его сердце разрывалось на куски от горя. Его брат, птенец и компаньон был мертв. С осознанием этого мир будто утратил все цвета.

Он даже вздрогнул, когда его плеча коснулась тонкая рука Сайен. Она обеспокоено смотрела на него и, наконец, нерешительно произнесла:

— В письме, адресованном мне, он говорил, что это целиком его вина. Он просто не смог смириться с тем, кем стал.

При этих словах Антуан сжал кулаки, но увидев, что лицо вампирши мокрое от слез, медленно, очень медленно разжал. В его глазах плескались боль и бессильная ярость. Насилу справившись со своими чувствами, он сказал:

— Спасибо тебе, Сайен, что лично сообщила мне это печальное известие.

— Я не могла иначе. Я бы пришла, даже если бы пришлось пешком пересечь весь континент. Я знаю, что он для тебя значил. Он был твоим братом и птенцом — а это две наикрепчайшие связи. Должно быть, тебе очень больно. У меня самой душа разрывается.

— Он был дорог тебе? — глухо спросил Антуан.

— Да, — кивнула Сайен, смахнув слезу. — Он заставил меня вспомнить, что и вампирам не чужда любовь. Но тебе сейчас не до этого. У тебя свое горе, и мое присутствие здесь не совсем уместно. Я пойду.

— Куда ты? — спросил Антуан, подняв голову и посмотрев на нее.

— Вернусь в свой заснеженный замок. Там стало так тихо теперь... Но здесь мне неуютно. Слишком много людей... Прощай.

С этими словами Сайен поставила перед ним шкатулку и тихо ушла, оставив вампира наедине со своим горем. А Антуан так и остался сидеть, закрыв лицо руками. Ему хотелось выть, но он сидел тихо и абсолютно неподвижно.

С рассветом он еле заставил себя спуститься в подвал и лечь в гроб. Шкатулку с прахом брата он взял с собой. Но сон его был очень беспокойным. Он впервые, с тех пор как стал вампиром, проснулся днем. Правда продолжал лежать в своем убежище, так как знал, что солнце еще не зашло.

Как только потух последний лучик дневного светила, Антуан стал собираться в путь. Этой же ночью он сел на корабль, идущий во Францию.

Антуан нарушал слово, когда-то данное самому себе. Он возвращался домой, в Тулузу. Стоя на палубе корабля и прижимая к груди шкатулку, он знал лишь одно — прах его брата должен быть похоронен в родной земле, на их родовом кладбище, и ему было плевать, какому риску он подвергает при этом себя самого. Это был его долг. Он не смог уберечь брата, воспрепятствовать его безумству, так хотя бы вернет его домой.

С такими мыслями Антуан ступил на земли Тулузы. Но даже осознание того, что после стольких лет он дома, не облегчило груз утраты, лежащий на его сердце.

День он провел в своем старом убежище, где все осталось таким же, как и почти девятнадцать лет назад. Но Антуану было все равно. Как только наступил вечер, он направился в поместье де Сен ля Рош.

Антуан шел по до боли знакомой дороге. Шел, как сомнамбула. Он совершенно не представлял, как войдет в свое родное поместье, что скажет родным и близким. Да, его лицо было тщательно скрыто капюшоном плаща, но это вряд ли спасет. И все же Антуан не собирался отступать, каким бы рискованным не было то, что он задумал.

Его рука уже потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, но он вовремя спохватился и постучал. Это больше не его дом, и не стоит об этом забывать.

Дверь открылась лишь спустя некоторое время, и на пороге возник молодой лакей, услужливо спросивший:

— Добрый вечер. Что вам угодно, сударь?

— Сообщил хозяевам, что прибыл Антуан де Сен ля Рош.

Лакей вытаращил глаза, но ничего не сказал, и убежал докладывать, даже не пригласив его войти. Но Антуану это было не важно, он сам вошел.

Вскоре к нему спустился Клод. Он изменился. Возле глаз и на лбу появились морщины, а в волосах была седина. Он теперь носил усы и стал грузнее. Еще бы, ведь Клоду сейчас было сорок семь лет.

Подойдя к Антуану, он с подозрением оглядел его с ног до головы, но в его глазах вампир видел затаенную радость. Наконец, Клод проговорил:

— Антуан, это действительно ты?

— Я, брат, — глухо ответил он, и его голос предательски дрожал.

— Господи, как я рад тебя видеть!

Клод хотел было обнять брата, откинуть с его лица капюшон, но тот поспешно отстранился со словами:

— Не нужно. Я не так давно перенес жестокую лихорадку. До сих пор не до конца оправился. Глаза болят от малейшего лучика света. Приходится скрывать их под капюшоном, — соврал Антуан, сказав первое, что пришло на ум. Голова совсем не работала, занятая абсолютно другими вещами.

— Конечно-конечно, — закивал Клод. Он поверил ему, вампир чувствовал это. — Надо сообщить отцу, что ты приехал. Он будет очень рад. Особенно сейчас, когда практически не встает.

— Он болен?

— Он просто стар, от этого все недуги. Я сейчас же скажу ему, что ты приехал!

Клод уже направился было к двери, но Антуан остановил его, сказав:

— Нет, ничего не говори ему. Я привез слишком дурные новости. Они могут его доконать.

— О чем ты?

— Рауль... Он мертв.

— Что?! — выдохнул Клод, так и осев в ближайшее кресло.

— Рауль погиб. Я счел своим долгом привести домой то, что от него осталось, — печально проговорил Антуан, сильнее прижав к себе шкатулку, куда заботливыми руками Сайен был собран прах его брата.

— Но как он умер? От чего?

— Болезнь, та же что задела меня. Она его погубила, — конечно он не мог рассказать, как все было на самом деле.

— О, Боже!

— Возьми, — Антуан протянул Клоду шкатулку. — Похорони его прах, как подобает, среди наших предков. Пусть его душа обретет покой.

— Конечно! О чем речь! Завтра же все будет сделано. Мы вместе займемся этим.

— Нет, мне пора уходить.

— Но почему? — воскликнул брат, но его слова утонули в тишине. Антуан ушел. Клод кинулся его догонять, но на улице никого не было.

* * *

Вечер. В кронах редких деревьев тихо шелестел ветер. По небу пробегали одинокие облака, постепенно застилая собой лик луны и россыпи звезд.

Священник закончил читать молитву над свежей могилой, и собравшиеся люди, одетые в траур, стали расходиться.

Когда ушли все, даже могильщики, от тени ближайшего дерева отделилась закутанная в черный плащ фигура и приблизилась к могиле. На ее надгробии было высечено:

«Рауль де Сен ля Рош. 1593-1633».

Антуан стоял над могилой, и мысли в голову лезли одна хуже другой. Проведя рукой по холодному камню, он едва слышно проговорил:

— Прости меня, Рауль. Прости, брат. Не надо было мне уводить тебя за собой. Мой путь оказался тебе не по силам. И вина за то, что я сделал с тобой, вечно будет на мне. Прости.

Горечь и боль утраты тяжким грузом легли на его плечи, сдавили сердце, не отпуская ни на минуту. Но единственным внешним проявлением всего этого стала одинокая слеза, скатившаяся по щеке.

Антуан уже хотел было уйти, когда услышал чьи-то отдаленные шаги, приглушенные травой. Он застыл на месте, пока его не позвал столь знакомый голос Клода:

— Антуан? Я знал, что ты здесь появишься. Рано или поздно. Но почему тебя не было во время похорон? Ведь он все-таки твой брат!

— Я знаю. Не стоит мне об этом напоминать, — довольно резко ответил вампир. Хорошо капюшон скрывал лицо, иначе Клод бы увидел, как сверкнули его глаза.

— Хорошо, если так. А то я не раз задумывался о том, что все мы уже ничего не значим для тебя.

— Никогда не говори таких вещей! — сквозь зубы процедил Антуан, повернувшись к брату спиной.

— Как же иначе? Чуть ли не двадцать лет от тебя приходили лишь письма. Ты даже не приехал на похороны матери!

— Я не мог, — в голосе вампира было неподдельное горе, но это нисколько не смягчило Клода, который, похоже, решил высказать все, что накопилось на сердце за долгие годы.

— Даже если так, то почему ты не пришел сегодня? Ведь ты был в городе! Не верю я в какую-то мифическую болезнь!

С этими словами Клод тронул капюшон, желая видеть лицо брата. Тот дернулся, желая это предотвратить, но потревоженная ткань сама сползла.

Золотые волосы рассыпались по плечами Антуана, и он нехотя повернулся к брату.

Даже весьма скудного света луны хватило Клоду, чтобы разглядеть лицо Антуана, и увиденное повергло его в настоящий шок. Некоторое время он не мог вымолвить ни слова, с губ срывались лишь нечленораздельные звуки. С большим усилием он сложил их в слова:

— О, Боже мой! Господи, что ты с собой сделал? Как такое возможно? Ты не постарел ни на день!

— Да, это так, — нехотя согласился Антуан, так как отпираться было бессмысленно.

— Но почему?

— Тебе не нужно этого знать. Это знание лишь навредить тебе, — вампир сделал шаг назад, пытаясь скрыться в тени.

Но Клод не внял словам брата и двинулся к нему. Антуан сделал еще шаг назад, вытянул руку в предупреждающем жесте и проговорил:

— Стой, не приближайся. Я ухожу, ты больше не увидишь меня!

— Нет, постой!

Клод схватил его за руку, пытаясь остановить, но Антуан высвободился без малейших усилий и процедил:

— Уходи!

— Нет.

— Уходи! — более грозно проговорил вампир, сверкнув клыками.

Этого оказалось достаточно. Клод в ужасе отшатнулся, осеняя себя крестом и говоря:

— Господи! Господи! Это ужасно! Ты... ты дьявол!

— Это вряд ли, — грустно проговорил Антуан. — Но не совсем человек, это точно. Прощай. Более мы не увидимся.

Сказав это, он растворился во тьме, оставив Клода неистово молиться за спасение его души.

* * *

Антуан смутно помнил о том, как вернулся во Флоренцию. В его памяти осталось лишь то, что он не пользовался ни кораблем, ни лошадьми. Он просто шел и шел по бесчисленным дорогам и тропам, доверившись своей интуиции. А дни проводил, схоронившись в земле, вырывая себе подобие могилы.

Во Флоренцию Антуан ступил полнейшим оборванцем. Тенью прежнего себя. И самое страшное, что ему было все равно. Словно со смертью Рауля из его жизни исчез весь смысл. Антуан не переставал винить себя в его гибели.

Он забросил все дела и из дома выходил лишь изредка, чтобы утолить свою жажду. Все ночи слились для него в одну сплошную серую линию.

Такое поведение одного из сильнейших вампиров города не могло не встревожить остальных. Через некоторое время, когда стало ясно, что сам Антуан в общину не придет, вампиры, считавшие его своим другом, стали приходить к нему сами. Но не одному из них не удалось не только уговорить его прийти в общину, но и просто поговорить. Антуан отделывался лишь короткими сухими фразами, спеша выставить незваного гостя за дверь.

Это продолжалось до тех пор, пока в один из вечеров к нему не пришла Сантина. Как говорится, если гора не идет к Магомету...

Не дождавшись, пока откроют дверь, она вошла сама (благо для вампира любой замок не проблема). Антуана вампирша нашла сидящим в кресле и тупо уставившимся в одну точку. Камзол валялся радом, а рубашка на нем была измята. К тому же на ней виднелись капли крови.

Он, несомненно, слышал, что Сантина вошла в его дом, но никак не отреагировал. А она тихо села рядом и, после нескольких минут наблюдения за его неподвижностью, заговорила:

— Почему ты совсем забыл о нас, Антуан? — в ее голосе не было гнева или недовольства, лишь участие.

Вампир ничего не ответил, но его взгляд обратился к Сантине и стал осмысленным.

— Так что с тобой происходит? Да, я знаю, что тебя постигла страшная трагедия: погиб твой первый птенец и брат. Это жестокий удар, но ты силен, и я не поверю, что подобное способно сломить тебя.

— А может, как раз наоборот? — наконец проговорил Антуан безразличным тоном.

— Нет. Просто убежденность в собственной вине мешает тебе пережить это горе. Мне знакома подобная реакция, — терпеливо, словно ребенку, втолковывала Сантина. — Поэтому тебе надо перестать дичиться общества себе подобных. Оно пойдет только на пользу. Никто из нас не хочет, чтобы тебя постигла участь Юлиуса.

При упоминании этого имени перед глазами Антуана тотчас встала картина гибели его создателя, заставившая его содрогнуться. Нет, менее всего он жаждал такого конца.

— Уф, ну хоть какая-то реакция! — вздохнула Сантина. — А то ты начал серьезно меня беспокоить.

— Вот уж не думал, что моя скромная персона может вызвать столько беспокойств, — горько усмехнулся Антуан.

— Ты себя недооцениваешь, — вампирша сделала вид, что не заметила иронии. — Ты — магистр, хотя, похоже, еще не осознал, что это значит.

— И что же?

— А то, что не получиться исчезнуть, заставить забыть о себе. Тебя многие уважают, все отныне считаются с твоими словами. Правда, ты заставил прислушиваться к себе практически сразу же. Но, даже закрыв глаза на все это, не забывай, что у тебя есть друзья. Ты не один.

— Друзья... — задумчиво повторил Антуан. В его памяти возникли образы Рихтера, Фернана, Ирии и даже Яноша. Все они если и не были его друзьями в полном смысле этого слова, то считались добрыми приятелями. А Рихтер... ведь он пытался предупредить его о Рауле, а он не прислушался...

Печаль снова накатила на Антуана, но тяжесть на сердце вдруг перестала казаться такой невыносимой.

— Так ты перестанешь изображать отшельника и вернешься в наше общество? — напомнила о своем присутствии Сантина.

— Хорошо, приду.

Слова вырвались настолько неожиданно, что удивили обоих. Но Они шли от сердца, и Антуан не собирался отказываться от своих слов.

— Замечательно! — улыбнулась вампирша. — Все будут рады твоему возвращению. К тому же у нас гости.

— Гости?

— Да. Они будут рады познакомиться с тобой, — с этими словами Сантина покинула его дом.

Ее слова вызвали у Анутана легкий укол любопытства. А это уже было хорошим признаком.

Антуан сдержал слово и следующей ночью пришел в дом общины, хотя это стоило ему усилий. Он был из тех, кто предпочитает в одиночку переживать свое горе, и не терпит ничьего сочувствия. От него ему становилось лишь хуже.

Стоило ему войти, как в зале тотчас стихли все разговоры, и все взгляды устремились на него. В них было все: и радость, и удивление, и сочувствие, и любопытство. Но все это Антуан воспринял с полным безразличием.

Вот от одной из компаний отделился Фернан и направился к нему. Радостно улыбнувшись, он протянул ему руку со словами:

— Здравствуй, Антуан. Наконец-то ты покончил со своим затворничеством и пришел к нам. Рад тебя видеть.

— Я тоже, — он пожал протянутую руку.

— Как видишь, у нас сегодня небольшое собрание.

— И по какому поводу?

— Разве нам нужен повод? — усмехнулся вампир. — Время от времени мы просто собираемся, чтобы побыть среди своих. Ты же знаешь.

— Да, — согласно кивнул Антуан. — Просто чуть подзабыл.

— Ладно, идем к остальным. Узнаешь последние новости. А то многие опасаются, что ты отвык от общения.

— Ну, это несомненное преувеличение с их стороны.

— Вот и докажешь им это.

Вскоре Антуан был в центре всеобщего внимания. И, возможно, впервые ему было от этого несколько неуютно, но он просто не мог придумать, как отделаться от них.

Наконец, Антуан не выдержал и ретировался на балкон. Облокотившись о перила, он перевел дух. Но одиночество его было недолгим. Вскоре на тот же балкон протиснулся (иного слова не подберешь) Рихтер. Встав рядом с Антуаном, он спросил:

— Почему ты не с остальными? Фернан тебя искал.

— Не могу больше, — обреченно вздохнул вампир. — Слишком много общения за раз.

— Понятно.

— А ты почему здесь?

— Практически по той же причине. Да, рад, что ты снова с нами, а то о тебе ходили тревожные слухи. Но теперь это не важно.

— Наверно, — пожал плечами Антуан. — Кстати, я до сих пор не видел нашу главную вампиршу. Где Сантина? Я думал, именно она хотела видеть меня здесь.

— Это так. Но сперва она хотела дать тебе возможность пообщаться с остальными. Хочешь, я провожу тебя к Сантине?

— Ладно, идем, — уйти, не встретившись с хозяйкой дома, было бы просто невежливо.

Уже подходя к личным апартаментам магистра города, Рихтер как бы невзначай заметил:

— Правда, госпожа сейчас не одна. У нее гость, с которым она хочет тебя познакомить.

Антуан услышал эти слова лишь краем уха, так как заметил среди вампиров новое лицо, которое просто нельзя было пропустить. Это был высокий мужчина с длинными светлыми, практически белыми волосами. Но у него не было времени рассмотреть новичка получше, так как Рихтер уже открыл перед ним дверь, приглашая войти.

Антуан вошел, а его провожатый остался в коридоре. Как обычно.

Сантина устроилась в кресле прямо напротив двери, но вовсе не она завладела целиком и полностью его вниманием, а та, что сидела рядом, практически спиной к нему.

Это обстоятельство никак не помешало Антуану подметить ее почти божественную красоту. До бесконечности длинные золотые волосы, будто перенявшие цвет у самого солнца, мягкими локонами обрамляли тонкое лицо. Королевская осанка, идеальные формы. Ему показалось, что еще никогда он не видел подобного совершенства. Безусловно, она была вампиршей, весьма сильной. Он ощущал ее возраст — что-то около тысячи лет.

Антуан еще не видел ее лица, но уже был полностью очарован. Сантина видела все это и улыбалась про себя, а потом решила их познакомить:

— Антуан, позволь представить тебе мою... — она на секунду запнулась, — мою давнюю подругу, Менестрес.

Вампирша повернула к нему свое лицо, и это было лицо ангела с пронзительными изумрудно-зелеными глазами. Красивым, певучим голосом она проговорила:

— Рада знакомству, Антуан.

— Взаимно, — выдавил он из себя.

Антуан просто тонул в океане ее зеленых глаз. И вдруг в его мозгу будто что-то щелкнуло. Он вспомнил ее, и удивился, что его не осенило сразу же. Ведь однажды он уже видел эти чарующие глаза, поразившие его раз и навсегда. Да, это было давно, лет девятнадцать назад, но он помнил ту встречу как сейчас. Сомнений нет, это была она. Значит, ее зовут Менестрес. Великолепно.

— Так ты и есть тот вампир, чья сила растет не по дням, а по часам? — с улыбкой спросила вампирша.

— Ну, мне кажется, это преувеличение, — смутился Антуан. Он еще не знал, могут ли вампиры краснеть, но как никогда был близок к этому.

— Вряд ли. Я ощущаю твою силу, и она... потрясает. Очень не многим удается в столь короткий срок достигнуть ранга магистра.

— Мне очень лестно слышать это от вас.

Они премило проболтали почти до рассвета. И на это время тяжесть на душе Антуана ослабла. Ему стало легче. К тому же какое-то другое, новое чувство проникло в его сердце, согревая.

* * *

Новый дом Менестрес располагался в каких-то паре кварталов от дома общины. Небольшой, в два этажа, но шикарно обставленный. Ей нравилось, хотя она могла бы прекрасно обойтись без всего этого. Но, с другой стороны, к чему терпеть неудобства?

Менестрес вошла в дом, где вампиршу ждали ее бессменные спутники. От нее не утаилось легкое недоумение на лице Димьена. Конечно, ведь Менестрес отослала его, сообщив, что сегодня ей не нужно сопровождение. Но вслух он ничего не сказал. Способность не задавать лишних вопросов было его лучшим качеством.

В этот город Менестрес прибыла всего несколько дней назад и еще не знала, сколько пробудет во Флоренции. У нее были здесь некоторые дела, и не только. Именно дела заставили ее появиться среди здешних вампиров, но она скрыла от них свою подлинную суть, притворившись обычным вампиром в ранге магистра. И никто не узнал ее, хотя она пользовалась подлинным именем, кроме одного, вернее одной. Конечно, Сантина узнала ее. Да и как птенец может не узнать своего создателя? Но Менестрес была уверена, что она будет хранить молчание.

Сейчас же ее мысли были заняты совсем другим. Чтобы разобраться в них Менестрес поднялась к себе, сообщив, что желает побыть одна. У нее из головы не выходила сегодняшняя встреча. Антуан... Менее всего она ожидала встретить его здесь и сейчас. После такого и впрямь уверуешь в судьбу. Но этот юноша... нет, теперь уже молодой вампир. Он потрясал и зачаровывал. Поразительно, как быстро росла его сила! Он уже магистр. И было видно, как из магистра шаг за шагом поднимается Черный Принц.

Оправдывалось все то, что она разглядела в Антуане, когда тот еще был человеком. Но он уже не был так наивен, ему пришлось немало пережить. Менестрес видела в его глазах затаенную боль. Но Антуан не даст этой боли задушить себя, она знала это.

Воспоминания об их беседе пробудили в ней искры игривости. Менестрес хотелось рассмеяться, но она сдержалась. А потом пришло предчувствие. Предчувствие, что скоро что-то произойдет. Вампирша привыкла доверять своей интуиции, она ее никогда не подводила и была отлично развита.

Не желая больше сдерживаться, Менестрес раскинулась на кровати и тихо рассмеялась. На миг могущественная вампирша превратилась в обычную веселую молодую женщину. Возможно, это и было ее истинным лицом, но более вероятно — одна из граней ее "Я".

* * *

Эта внезапная встреча заново вдохнула в Антуана жизнь. Нет, боль утраты все еще жила в нем, но больше не заполняла все его существо. Стоило вампиру задуматься, как перед его глазами вставал образ Менестрес, прогоняя мрачные тучи

После той их первой встречи, Антуан не раз старался себя убедить, что во всем виновата его фантазия, такой красоты не может существовать в природе, он просто слишком идеализирует. Но сегодня он убедился, что это не так. Если и существуют на этой Земле богини, то Менестрес, несомненно, одна из них. Ведь она не просто красавица, это вампирша обладает острым и цепким умом. Еще он был почти уверен, что это она, та самая незнакомка из таверны.

Антуан был очарован ею. Такие чувства можно назвать любовью с первого взгляда. И он решил завоевать Менестрес. И его ничуть не смущал тот факт, что она старше его на несколько веков.

Для начала он стал все чаще и чаще бывать в общине, надеясь встретить ее там. И удача частенько улыбалась ему. А там он полагался на свое обаяние и светские манеры. Антуан был сама галантность, и дело не только в стремление завоевать, рядом с ней ему хотелось быть таким.

Скоро они с Менестрес были добрыми друзьями, и постепенно стали все больше времени проводить вдвоем. Но никто из них не упоминал о встрече, произошедшей в теперь уже столь далеком прошлом, поэтому в душе Антуана все еще оставались сомнения в правильности его догадок.

Потом были первые проводы и первый поцелуй — в общем сплошная романтика. Но эта романтика была разрушена в тот самый миг, когда однажды открылась дверь дома Менестрес. На пороге появился тот самый беловолосый вампир, которого он видел тогда лишь мельком. С первого взгляда было понятно, что он не просто зашел, а как минимум живет здесь.

Менестрес чмокнула Антуана и вошла в дом. Дверь закрылась. А он так и остался стоять в полном недоумении.

Пока Антуан шел домой, самые разные мрачные мысли так и кружили у него в голове: Кто этот вампир? Что не ее птенец, это понятно. Его сила и возраст поражали. Чертовски старый вампир. Он ощущал его возраст в районе трех тысяч шестисот лет. Он был старше всех, кого Антуан когда-либо видел. Но кто он для НЕЕ?

Вампир чувствовал, как его мечты рушатся, словно карточный домик. И тогда он ясно понял то, в чем не решался себе признаться — он любит эту вампиршу, и это не увлечение или страсть. Любит ее так, как еще никого не любил.

* * *

Когда закрылась дверь, Менестрес прислонилась к ней спиной и тихо рассмеялась, не в силах больше сдерживаться.

Димьен недоуменно наблюдал за этим, а потом все же спросил:

— Что произошло?

— Нет, ничего. Но ты видел его взгляд?! — вампирша веселилась от души.

— А что?

Вампирша снова прыснула со смеху, сквозь который проговорила:

— Он к тебе приревновал! Такого лица, какое было у Антуана, когда ты открыл дверь, я давно не видела!

Тут уж и губы Димьена дрогнули и растянулись в улыбке, он сказал:

— Да, эффект неожиданности был на лицо, прости за каламбур. Но, надеюсь, он не наделает глупостей.

— Думаю, не успеет. Не скрою, я поступила с ним несколько жестоко. Надо будет завтра ему все объяснить.

— Хорошо. А то мне не хотелось бы драться с ним.

— Он тебе нравится, — со стороны Менестрес это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Да, — просто ответил Димьен. — Он хороший парень, хоть и слишком молод, но это проходит. К тому же его сила выгодно выделяет его из всех остальных. Правда, похоже, сам он об это ничего не знает.

— Похоже, — согласилась вампирша.

— Над чем вы тут смеетесь? — раздался голос Танис. Она плавно, как облако, спускалась по лестнице.

— Да так, был повод, — пожала плечами Менестрес. — Если хочешь, расскажу, пока ты будешь помогать мне переодеваться.

— Конечно. Я уже все приготовила.

— Спасибо.

Они вдвоем поднялись в комнаты Менестрес, которые располагались на втором этаже дома в западном крыле. Если бы сюда попал один из жителей Флоренции, то очень бы удивился. Здесь со вкусом сочетались множество разных и диковинных вещей. Изящная итальянская мебель стояла бок о бок с турецкой софой, а на полу лежал персидский ковер ручной работы. В другой комнате возле камина растянулась огромная шкура настоящего белого медведя — большая редкость. Но все это лишь то, что сразу бросалось в глаза. Были и сотни других мелочей: китайские статуэтки стояли рядом с индийскими, на письменном столе рядом с недавно изданным томиком Шекспира лежал древний египетский свиток, ну и так далее.

Обе прошли в спальню, не замечая всего этого — оно и понятно. Они хранили молчание, пока Танис первой не нарушила его, сказав:

— Может, расскажешь, что произошло? Что уже которую ночь заставляет твои глаза светиться такой радостью, я бы даже сказала счастьем?

— Ну, тому есть причина, — с некоторой мечтательностью проговорила Менестрес.

— И как зовут эту причину? Он вампир или человек?

— Танис! — грозно прикрикнула вампирша, но глаза ее улыбались. Поэтому ее подруга нисколько не испугалась, а, состроив гримасу самой невинности, произнесла:

— Да? Так кто этот счастливец?

— Я вижу, ты не отстанешь. Ну ладно, его имя Антуан, он вампир.

— Постой, уж не тот ли самый, о котором здесь все говорят? Который стал магистром всего через девятнадцать лет после обращения? Вампир-одиночка, чуть не ушедший от мира?

— Да, это он. Ты хорошо информирована.

— Что ж, ты всегда отличалась отличным вкусом. Я его однажды видела мельком, и могу сказать, что он редкостный красавец. Вы будете отличной парой!

— Может и больше, — задумчиво проговорила Менестрес.

— Что, прости? — переспросила Танис. — Уж не хочешь ли ты сказать...

— Все возможно, — перебила ее вампирша. — Но так оно или нет, покажет время.

— Ты ему расскажешь о себе, о том, кто ты? — уже более серьезно спросила Танис, помогая подруге расправиться с многочисленными застежками платья.

— Не знаю еще, — покачала головой Менестрес, машинально заплетая свои волосы в косу. — Думаю, пока рано. Но если он тот избранный, то должен будет узнать и увидеть все до конца, да еще и принять все это. Нет, потом об этом буду думать. Сейчас есть куда более важные дела.

— Ты о главе клана Гаруда?

— Да, о ней. Подтверждается самое худшее. Ее клан растет слишком быстро и непредсказуемо. К тому же угрозами или посулами она начинает переманивать к себе сильных магистров.

— А что Совет?

— Совет? Ни он, ни я покамест не можем вмешаться. Пока все в рамках нашего закона, к тому же у нее место в Совете.

— Но ты...

— Нет. Не стану я вмешиваться, — твердо сказала Менестрес, забросив косу за спину.

— Хорошо, — тихо проговорила Танис, потупив взгляд, и явно чувствовалось недосказанное «госпожа». Но уже в следующий миг она улыбнулась открытой, доброй улыбкой и сказала, — Идем, а то вода в ванне остынет.

— Может, это и к лучшему. Мне нужно освежиться.

— Ну уж нет! Мыться холодной водой — это варварство. Простуда, конечно, тебе не грозит, но все же. В крайнем случае, Димьен принесет еще горячей воды.

— Ты решила сделать из него водоноса? — едва сдерживаясь от смеха, спросила Менестрес.

— Не переломиться, — фыркнула Танис, и обе разразились дружным смехом.

* * *

Не находя себе места от новообретенной любви и снедающих сомнений, Антуан все же пришел в дом общины следующей ночью. Он был не из тех, кто плывет по течению. Наоборот, он предпочитал выяснить все раз и навсегда, какой бы горькой не была правда.

Стоило ему войти, как он сразу же увидел Менестрес, и у него сердце упало. Она была с ним, с этим беловолосым вампиром. Возможно, впервые он не знал, как поступить. Так и стоял, как вкопанный.

Но вот Менестрес сама заметила его и махнула рукой, зовя к себе. Таким образом дилемма была решена. И Антуан направился к той, что в последние дни занимала все го мысли.

— Здравствуй, Антуан, — она поцеловала его. Подобное приветствие уже стало для них привычным. Но от нее не утаилась некоторая холодность с его стороны. Что ж, причина была ей более чем ясна. Отстранившись, Менестрес добавила, — Позволь представить тебе Димьена, моего старого друга и верного телохранителя.

При последней фразе брови Антуана удивленно поползли вверх. Не давая ему опомниться, она взяла его под руку и отвела в сторону, говоря:

— Не стоит так бурно реагировать.

— А я и не реагирую, — буркнул он.

— Никогда не пытайся обмануть вампира, — мягко улыбнулась Менестрес. — Любой из нас за версту почует ложь. Во всяком случае такую неприкрытую. В твоей душе я вижу сомнения, но они беспочвенны. Ты слышал, что я сказала. Димьен мне друг, практически брат, но не более.

Но Антуан все еще сомневался, хотя знал, что она говорит правду.

— Сколько же в тебе еще человеческого! — усмехнулась вампирша. — Между нами нет и не будет любовных отношений. Семью вампиров не всегда объединяет постель или кровные узы.

От этих слов он испытал облегчение, как бы эгоистично это не было с его стороны. Антуан не мог и не желал делить ее с кем бы то ни было, и дело было не только в воспитании, свойственном этому веку.

— Я не могу во всем и всегда принадлежать тебе, — с улыбкой шепнула ему на ухо Менестрес.

— Но я...

Не дав ему договорить, она приложила свой тонкий палец к его губам и проговорила:

— У тебя все на лице написано.

— Прости, — смущенно пробормотал Антуан. Ну почему в ее присутствии он чувствует себя неловким юнцом?

— Прощаю, — ответила она. И в качестве подтверждения этого последовал страстный поцелую, от которого у Антуана голова пошла кругом.

Но этой ночью одним поцелуем дело не кончилось. Он имел более чем приятное продолжение для обоих, уже в доме Антуана. Ему выпал шанс доказать свою любовь, и то, с какой страстью она ему отвечала, не раз заставляло его усомниться в реальности происходящего.

Они принадлежали друг другу до конца, во всяком случае, со стороны Антуана было именно так. Что же до Менестрес... она могла отлично себя контролировать даже в порыве самой жаркой страсти. Нет, ей безумно хотелось распахнуть всю себя ему навстречу. Но она не решилась, считая его еще слишком молодым. Ведь его сила была еще непостоянна.

Если в тот далекий раз она боялась причинить чисто физическую боль, раздавить в объятьях, то сейчас были опасения совсем иного рода — боязнь сжечь его разум силой своих ментальных способностей, если она рискнет снять все защитные барьеры. Нет, она не хотела так рисковать. Не сейчас.

И все же это не мешало им обоим быть полупьяными от счастья. Лишь незадолго до рассвета они неохотно разомкнули объятья.

— Ты божественна! — выдохнул Антуан, раскинувшись на кровати.

— Ну уж, — рассмеялась Менестрес.

— Нет, правда! — он перекатился на бок и оперся на локоть, так что их лица оказались напротив друг друга. — Я люблю тебя!

Эта короткая фраза заставила вампиршу пристальнее всмотреться в его глаза. Они были такими искренними и обожающими, что ей даже стало не по себе. Его слова шли от самого сердца. Менестрес читала их в его душе. И ей сделалось как-то легко и тепло. И дело тут было не только в чувствах. Антуан неосознанно использовал свою силу. Она нежным, искрящимся потоком коснулась ее, разбудив что-то внутри. Словно цветок распустился от теплого луча солнца.

Совсем как когда-то, она провела рукой по его волосам и проговорила:

— Я тоже тебя люблю.

Секунду он смотрел на нее, боясь поверить, что правильно расслышал. Потом его лицо стало расплываться в счастливой улыбке. Антуан облегченно выдохнул, будто задерживал дыханье, обнял Менестрес и осыпал ее лицо поцелуями, от чего она весело рассмеялась.

Так начался новый этап в жизни их обоих. Они чувствовали себя невероятно счастливыми. В обществе Антуана Менестрес могла забыть о том, кто она есть, забыть, что их разделяют века, тысячелетия. Она даже позволяла ему опекать себя, словно была обычной беспомощной женщиной, которой по законам этого века полагалось падать в обморок от любой чепухи и ждать своего рыцаря. На самом деле она была воином в не меньшей степени, чем он. Родилась она задолго до эпохи рыцарства, когда среди доблестных воинов были и мужчины, и женщины.

Антуан вошел не только в ее сердце, но и в ее дом, он даже стал частенько там оставаться на день. И Танис, и Димьен относились к нему очень доброжелательно. Что же касается последнего, то не прошло и месяца, как они стали чуть ли не друзьями, забыв все прошлое непонимание. Антуан прекрасно осознавал, что ему есть чему поучиться у старого друга ее возлюбленной. Прожить такую уйму лет и не сломаться — это нужен настоящий талант.

И все же он время от времени ловил на себе подозрительный взгляд Димьена. Не понимая, в чем причина, Антуан однажды не выдержал и спросил:

— Почему ты смотришь на меня так, будто я сделал что-то непростительное?

— Извини, — взгляд Димьена тотчас стал обычным, то есть абсолютно непроницаемым и ничего не выражающим. — Профессиональная привычка.

— В тебе чувствуется воин, — с уважением произнес Антуан.

— Я когда-то и был им, — усмехнулся он. — Римским солдатом.

Римский солдат. А ведь Римская Империя распалась чертову уйму лет назад! Видно, все это слишком явно отразилось на его лице, так как Димьен, подмигнув, спросил:

— Что, не вериться?

— Честно говоря, с трудом. Но я думал, что римляне всегда коротко стригли волосы.

— Ну, бывали и исключения, — было видно, что Антуан далеко не первый, кто задает ему подобный вопрос.

— Понятно.

— Ладно. Я уже слышу шаги твой возлюбленной. Не буду вам мешать, — с улыбкой сказал Димьен, и добавил, — Но если что с ней произойдет — голову оторву.

Голос его был шутливым, но Антуан знал, что он говорит серьезно. Димьен был телохранителем в полном смысле этого слова, даже больше.

Но вот появилась Менестрес, и для Антуана комната будто озарилась ласковым солнцем, заставляя забыть обо всем, кроме нее.

Они сидели на диване. Вернее Менестрес сидела, а Антуан полулежал, свесив ноги с подлокотника. Голова же его покоилась на ее коленях, и она перебирала пальцами его волосы. Царила полная идиллия.

Вдруг Антуан спросил:

— Скажи, а где ты родилась? Обо мне ты уже все знаешь, а я о тебе — почти ничего.

— Ну, это долгая история, — уклончиво ответила Менестрес.

— Я готов слушать тебя целую вечность!

— Ну хорошо. Я родилась во дворце, посреди древнего города, который стоял в долине, окруженной горами. К сожалению, ни города, ни моего дворца уже нет и в помине.

— Прости...

— Ничего. Я уже давно перестала переживать по этому поводу. Я с теплотой вспоминаю свое детство, когда меня окружали любящие родители.

Она говорила мечтательно, но ее глаза стали печальными. В них замерцало что-то подозрительно похожее на слезы. И это не утаилось от Антуана. Он взял ее руки в свои и сказал:

— Я вижу, наш разговор тебя огорчил. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Нет, все хорошо, — Менестрес улыбнулась, но до глаз дошла лишь слабая тень этой улыбки. У нее тоже были плохие воспоминания. Худшим из них была смерть ее родителей. Их убили на ее глазах, когда ей едва минуло восемнадцать. Потом Менестрес жестоко отомстила, но это не уменьшило ее боль, отголоски которой тревожили ее душу и по сей день.

Возможно, поэтому она и не решилась рассказать сейчас об этом своему возлюбленному. Из ныне живущих только Димьен знал об этой истории, да еще двое ее птенцов — близнецы Селена и Милена. А Антуан... она расскажет ему... но как-нибудь потом.

— Эй, что с тобой? — Антуан нежно провел рукой по ее щеке. — Ты будто где-то не здесь.

— Прости, я просто задумалась, — ответила Менестрес, поцелуем отметая все его остальные вопросы.

Поднявшись в спальню, они занялись куда более приятным делом, чем простые разговоры.

До рассвета оставались считанные минуты. Антуан нехотя поднялся с кровати, оставив свою возлюбленную со словами:

— Похоже, мне пора в свой гроб. Солнце вот-вот встанет, я уже чувствую его, — с этими словами он принялся искать свою одежду.

Подперев голову рукой, Менестрес любовалась, как перекатываются мышцы под его белой кожей. Наконец, она сказала:

— Если хочешь, можешь остаться здесь.

— То есть? — не понимающе уставился на нее Антуан. Одетая лишь в костюм Евы, с длинными распущенными волосами она походила на русалку или нимфу, и это не помогало здраво мыслить.

— Ведь ты давно засыпаешь лишь потому, что хочешь этого, а не потому, что солнце заставляет тебя уснуть. Даже бывает, что ты просыпаешься днем.

— Да, но я никому не говорил об этом. Как ты узнала? — он держал в руках рубашку, так и не надев ее.

— Когда ты оставался у меня, я чувствовала, если ты просыпался днем. Но в этом нет ничего плохого, так что не стоит смотреть на меня такими ошеломленным взглядом. Рано или поздно все через это проходят.

— Но что это значит?

— Это значит, что солнце отныне не может убить тебя. Да, его свет будет тебе малоприятен, как жужжание надоедливого насекомого. Первое время будет покалывать кожу, но сильных ожогов не будет, если, конечно, ты не станешь загорать.

— Значит... я могу выходить днем? — он не мог в это поверить. — Но Юлиус говорил, что это произойдет не раньше, чем через сто-двести лет.

— Обычно так и происходит. Но ты гораздо сильнее обыкновенного вампира, поэтому изменения в тебе идут быстрее. Надо сказать, такое происходит довольно редко.

— Мне говорили, — немного рассеяно проговорил Антуан. Он все еще пытался осмыслить сказанное. Ведь Менестрес была чуть ли не единственной, которая не просто сказала, что он отличается от остальных, но и объяснила, какие от этого могут быть последствия.

— Так ты останешься? — лукаво спросила вампирша, приподнявшись на локте.

— Да, — с улыбкой ответил, Антуан, возвращаясь в ее нежные объятья.

А рассвет неумолимо приближался. Антуан чувствовал его приближение всем телом. Он сел на кровати, напряженно всматриваясь в окно, занавешенное тяжелой шторой. Вампир просто не мог заставить себя встать и отдернуть ее.

Солнце лениво, будто нехотя, поднималось над городом. Вот сквозь штору пробилась полоска яркого белого света. Антуан неотрывно следил за ее движением. Он потер плечи, и это выдало его волнение. Тут же тонкие руки Менестрес обвили его шею, и ему стало легче.

По кровати полз солнечный зайчик. Антуан осторожно дотронулся до него и... и ничего не произошло. Его кожа не стала плавиться и не задымилась, даже жжения не было. Только тепло, как это бывало раньше, когда он был человеком.

Наконец, Антуан встал и одним резким движением отдернул штору. Хлынувший в окно яркий свет заставил его зажмурится. Это уже не было приятно. Его глаза слишком привыкли к ночи. Но, если надеть широкополую шляпу, то вполне можно будет терпеть.

Закутанная в простыню, Менестрес встала рядом с ним и проговорила:

— Я же сказала, что солнце больше не может причинить тебе вред.

— Да, не может, — ему было чудно видеть все при дневном свете, но всепоглощающего восторга по этому поводу он не испытывал. К тому же вспомнилась смерть Рауля. Ведь именно солнце погубило его. Поэтому Антуан немного рассеяно смотрел в окно, на пробуждающийся город.

— Не строит так пристально смотреть на солнечный свет, — упрекнула его Менестрес, отводя от кона. — С непривычки можешь ненадолго почти ослепнуть.

— Спасибо, что предупредила.

Он отошел в тень, и вампирша вновь задернула штору. Для этого ей было достаточно лишь взглянуть на нее.

Антуан смотрел на свою возлюбленную, весь наряд которой составляла лишь шелковая простыня сочного зеленого цвета, и мысли его заняты были отнюдь не солнечным светом, а только ей одной.

В этот день он заснул в кровати, как обычный смертный. И сон его почти не отличался от сна в гробу. Правда пробуждение было несколько тревожным и неуютным, а ведь рядом, в его объятьях лежала Менестрес! Когда он сказал ей об этом, вампирша, как всегда, мягко улыбнулась и сказала:

— Это вполне объяснимо. Все дело в привычке и чувстве защищенности. То, что ты можешь обходиться без гроба или иного подобного укрытия вовсе не означает, что ты должен перестать ими пользоваться. Ты ведь знаешь, я тоже предпочитаю свой саркофаг.

— Да, знаю, — кивнул Антуан.

В такие моменты он еще больше восхищался Менестрес. Она всегда охотно и подробно отвечала не его вопросы, не кичась своим знанием и не пытаясь нагнать тумана таинственности. А этим грешили многие вампиры, с которыми ему приходилось общаться. А с ней Антуану было легко. Он почти никогда не замечал, что Менестрес старше его чуть ли не на тысячелетие. И дело здесь не только в любви. Она была такой, какой была.

Надо сказать, отношения с Менестрес пошли Антуану только на пользу. За каких-то два месяца он изменился так сильно, что это стали замечать и другие вампиры города.

Перво-наперво он избавился от своей депрессии из-за смерти брата. Кровоточащая рана его сердца зажила, хоть и оставила ощутимый шрам. Но теперь в его глазах снова горел огонь. Антуан больше не был открытой книгой для каждого. Он всегда умел избавляться от вторжения в свой разум, а теперь научился быть абсолютно непроницаемым, скрывать чувства, надевая эдакую маску, сквозь которую очень мало кто из вампиров мог пробиться. Это был немаловажный принцип выживания.

Еще Антуан начал понимать и овладевать своей все еще растущей силой. Усилием воли он мог зажечь пламя, передвигать предметы и даже пустить кровь. Как магистр, он одним взглядом способен был усмирить более младшего по силе вампира, даже если тот впал в раж.

Всему этому его научила Менестерс, не давя ни единого урока. С ней все получалось само собой, будто так и должно было быть.

Помимо всего этого Антуана очень интересовала история вампиров. Но это была чуть ли не единственная тема, на которую Менестрес говорила неохотно. И он не понимал, в чем причина.

— Ну, должно же было все это с чего-то начаться! — в очередной раз восклицал он.

— Человечество тоже имеет свое начало, — пожала плечами Менестрес. — Но разве ты можешь сказать когда конкретно появился первый человек?

— Я не могу. Правда церковь говорит...

— Ой, вот только не надо вмешивать сюда христианского бога и его служителей! Да и любого другого бога тоже! Если всем им верить, то мы порождения самого дьявола.

— Не исключено, — буркнул Антуан.

— Это полная чушь! То, что мы питаемся кровью не делает нас исчадьями ада. Тогда надо проклясть и волков, и львов и всех остальных хищников. Кровь — источник нашей жизни. К тому же все эти священнослужители упорно забывают, что многие из нас раньше были людьми.

— Я думал все...

— Нет. Некоторые из нас были рождены вампирами. Вопреки расхожему мнению мы можем иметь детей, но только от себе подобных, и гораздо реже, чем хотелось бы.

— Дети-вампиры, — вырвалось у Антуана, и в его глазах стоял ужас.

— Не совсем. Они растут как обычные дети. Чтобы такой ребенок полностью стал вампиром он должен испить крови одного из нас и разделить с ним свою кровь. Если этого не произойдет, такое дитя проживет обычную человеческую жизнь, — объяснила Менестрес спокойным, ровным голосом. Она, конечно, могла бы сказать, что это как раз ее случай, что она рожденный вампир, но не стала. Лишь добавила, — Так что советую критически относиться к тому, что говориться в Библии, Коране или любой другой подобной книге. В конце-концов мы существуем гораздо дольше, чем все эти религии.

Антуан так и замер, пытаясь осмыслить услышанное. Прошло некоторое время, прежде чем он спросил:

— Значит, вампиры появились где-то около двух тысяч лет назад?

— Раньше, гораздо раньше, — Менестрес невольно рассмеялась. — Мы жили бок о бок с людьми, когда еще не были возведены стены Трои, когда Атлантида еще не погрузилась в пучину морскую.

— Но как появились первые из нас? Все, у кого я это спрашивал, не отвечали мне, — в голосе Антуана зазвучала обида.

— Они не отвечали, потому что не знают, — проговорила Менестрес, перебирая пальцами его волосы.

— А ты?

— А что я?

— Мне временами кажется, что ты знаешь все на свете.

— Так уж и все? — эти слова заставили ее рассмеяться.

— Ну близко к этому.

— Вот льстец! — она легонько щелкнула его по носу. — Но тяга к знаниям у тебя неподдельная! Тебе нужно побывать в хранилище.

— Хранилище?

— Да. Там собрана вся наша история, хотя и там попадаются немало мифов. Такие хранилища есть во всех крупных городах: здесь, во Флоренции, в Венеции, Риме, Вене, Лондоне, Москве, Каире, Париже и других городах. Самые крупные в Риме, Каире и Париже. Допуски в такие хранилища имеют лишь магистры с позволения магистра города. Есть еще хранилище Совета, но оно переезжает каждый век и найти, а тем более попасть туда непросто.

— А я могу попасть в хранилище, которое находится здесь? — с загоревшимися глазами спросил Антуан.

— Да. Уверена, Сантина тебе позволит. Но все записи ведутся на особом, нашем языке.

— У нас есть свой язык? — в голосе зазвучала еще большая заинтересованность.

— Именно так. Еще не появился древнеегипетский, а наш язык уже был мертв для людей. Сейчас его знают лишь вампиры, и это нам только на руку.

— А я могу его выучить?

— Конечно. Уверена, для тебя это не составит особого труда. Не пройдет и месяца, как ты сможешь свободно читать на нашем языке.

— Нет, ну почему все полезное я узнаю только от тебя? — восхитился Антуан.

— Просто остальные, сталкиваясь с твоей силой и видя в тебе прежде всего магистра, искренне полагают, что тебе все это известно. Ты и знал бы все это, если бы твой создатель так рано не покинул тебя.

Он посмотрел в ее искрящиеся глаза, и искренне верил, что в них кроятся ответы на все тайны мироздания. Возможно, отчасти так оно и было.

Антуан, действительно, довольно легко изучил древний язык вампиров, во всяком случае то, что касается его письменной части. С устной, вопреки обыкновению, было сложнее. В основном потому, что даже не все магистры знали этот язык. Некоторым это казалось абсолютно ненужным.

Конечно, Менестрес была не из таких. Узнав об этой его трудности, она стала давать своему возлюбленному личные уроки, что доставляло обоим массу удовольствий. Безусловно, Антуан также мог бы заниматься и с Димьеном, но стоит ли говорить о том, что он предпочел Менестрес.

Прошло уже более года. Антуан уже давно переехал к своей возлюбленной. Оба влюбленных были абсолютно счастливы, иногда им даже становилось от этого не по себе. У Антуана мелькала мысль — уж не сон ли все это.

Но ничто не длиться вечно. Он и не подозревал, что им предстоит расставание. А началось все с письма, которое доставил странноватого вида посыльный.

Менестрес не стала его сразу вскрывать. Узнав отправителя, она тотчас удалилась в свой кабинет, запретив кому бы то ни было, даже Антуану, беспокоить ее.

Где-то через полчаса она позвала к себе Димьена, и они с ним долго о чем-то разговаривали, пока Антуан мучался догадками. Когда они, наконец, вышли, то лицо Менестрес было серьезно, как никогда. Антуану даже показалось, что где-то в глубине ее глаз затаился гнев. Он никогда не видел ее такой.

Димьен вышел, даже не взглянув на него, и тоже был очень серьезен. А Менестрес дотронулась до плеча Антуана и сказала:

— Нам нужно поговорить.

— Хорошо. Что-то случилось?

Но вампирша не ответила, лишь поманила за собой. Они вышли на балкон, выходящий в сад. Она почему-то не захотела говорить в кабинете, а Антуан не решился спросить почему. Сейчас это не казалось ему таким уж важным.

Подставив лицо теплому ветру, Менестрес тихо сказала:

— Я должна уехать.

— Что ж, я готов последовать за тобой хоть на край света, хоть в адскую бездну!

Он попытался взять ее руки в свои, но она отстранилась, и произнесла:

— Нет, я уезжаю одна. Ты не можешь поехать со мной.

— Но почему? Что произошло?

— Я должна помочь одному своему птенцу. Прости. Поверь, мне тоже очень не легко расставаться с тобой, но я должна! — она резко повернулась к нему, и в ее глазах мелькнули слезы. — Я не думаю, что это надолго. Танис едет со мной, Димьен тоже. Но, если хочешь, он останется с тобой.

— Нет, не нужно. В конце-концов, он же твой телохранитель, не мой, — в голосе Антуана слышалась горечь, она просто кричала из его глаз.

Менестрес невыносимо было видеть это. Обняв его, она поспешно проговорила:

— Это ни в коей мере не значит, что я не доверяю тебе или считаю слишком слабым. Это совсем не так. Я люблю тебя, как никого никогда еще не любила. Но это мое дело! И я должна разобраться сама.

— Хорошо, — ничего не выражающим голосом обронил Антуан. — И все-таки я не понимаю, почему не могу поехать с тобой.

— Прошу, в этот раз просто поверь мне. Когда я вернусь, то все тебе расскажу.

— Обещаешь?

— Да, — Менестрес едва заметно улыбнулась. Эта словесная схватка была ею выиграна.

— И когда ты вернешься?

— Я вряд ли вернусь во Флоренцию.

— То есть? — непонимающе уставился на нее Антуан.

— Первым делом я направляюсь в Леон, потом в Орлеан, и, наконец, в Париж. Под Парижем я и предлагаю встретиться.

— Если это ускорит нашу встречу, я готов отправиться куда угодно! — воскликнул он, не задумываясь.

— Куда угодно не надо. Месяца через полтора, плюс-минус несколько дней, встретимся в замке Шемро. Он находится в двух лье к югу от Парижа. Небольшой такой замок.

— Я найду.

— Не сомневаюсь. Так вот, он принадлежит мне, но в нем сейчас живет одна премилая семья. Они знают о нас, так что можешь не таиться, скажешь, что ты мой друг.

— Хорошо. Но разве люди могут знать о нас?

— Могут. Иногда узнают случайно, иногда их посвящают сознательно. И у нас среди людей могут быть настоящие друзья.

— Приятно это слышать.

— Так вот, жди меня в замке. Я искренне надеюсь, что полутора месяцев мне хватит. Встретимся там. И еще, старайся поменьше бывать в Париже и общаться с местными вампирами. Будь осторожен.

— Почему?

— Там может быть небезопасно. До меня доходили слухи, что с их магистром города творится что-то странное, — уклончиво ответила Менестрес.

— Хорошо, я буду осторожен.

— Может, Димьен все же останется с тобой?

— Нет. Думаю, тебе его помощь понадобиться больше. Так когда ты отправляешься?

— Завтра вечером.

— Так скоро?

— Да, — кивнула вампирша, опустив глаза.

— Значит... у нас осталась всего одна ночь...

— Выходит так. Но она вся наша! — жарко проговорила Менестрес, обвив его шею своими руками.

Она не сказала ему об истинной причине своего столь поспешного отъезда. Если бы вампирша рассказала об этом, то пришлось бы говорить и обо всем остальном. Нет, лучше она обо всем расскажет, когда все утрясется.

Еще у Менестрес было предчувствие, что это дело мирно не разрешиться. Поэтому после Леона она и ехала в Орлеан. Там она встретится со своими птенцами Селеной и Меленой, которые помимо всего прочего, являлись исполнительницами воли Совета.

Но об этом у нее еще будет время подумать во время долгого путешествия. Сейчас же Менестрес предпочитала насладиться последними минутами в объятьях своего возлюбленного. Это была ее последняя слабость. Вампирша понимала, что дальше позволить себе этого не сможет. Завтра женщину в ней сменит суровый воин.

Следующим вечером Антуан наблюдал, как его возлюбленная со своей группой сопровождения покидает город. Они отправились верхом, взяв с собой лишь самое необходимое, которое везли две вьючные лошади. Все остальное было отправлено прямо в замок Шемро, куда через некоторое время должен был отправиться и сам Антуан.

Прежде чем окончательно скрыться из виду, Менестрес придержала своего горячего скакуна и помахала своему возлюбленному рукой. Потом ее фигура скрылась за горизонтом, вслед за остальными.

Антуан снова остался один. Ему было так непривычно возвращаться в свой пустой дом, ведь уже более полугода, как он жил с Менестрес. А теперь снова одиночество... но в этот раз в его душе не было такого отчаянья. Да, он уже скучал по своей возлюбленной, но они же встретятся. К тому же, в его распоряжении было все время мира.

* * *

Они скакали во весь опор, пока лошади не выдохлись. Пришлось сделать привал прямо посреди леса — не загонять же животных до смерти.

Димьен разводил огонь, Танис доставала из седельных сумок одеяла. Менестрес, привязав лошадей, села, прислонившись спиной к дереву. Задрав голову, она увидела сквозь ветви кусочек звездного неба. Близился рассвет. Казалось, вся природа замерла в его ожидании. Сколько же в ее жизни было подобных ночей, когда она сидела вот так, возле костра, а рядом с ней были ее верные спутники? Сейчас и не счесть... Такие ночи были и под небом Италии, и Франции, и древних миров Египта, Греции и Рима. Но чуть ли не впервые Менестрес ощущала смутную тоску. Ей хотелось, чтобы сейчас рядом был Антуан.

Ее настроение не могло утаиться от ее спутников. Танис подсела рядом и тихо сказала:

— Надо было взять его с собой.

— Предлагаешь ему все рассказать? — сухо спросила Менестрес, уставившись на пламя костра.

— Ты вроде так и так собиралась сделать это, — раздался голос Димьена. Он сидел прямо напротив вампирши. Между ними был лишь огонь.

— И сейчас собираюсь. Но не окунать же его прямо в гущу событий! Мы на грани битвы.

— Все же он не маленький ребенок, и не беспомощный. Иначе ты бы его не выбрала, — возразил Димьен.

— Ты прав, он не беспомощен. Как и ты, я чувствую в нем воина, обладателя сильной воли. Но не думаю, что он готов увидеть мое истинное я.

— Ха-ха. Ты хочешь его к этому подготовить? — рассмеялся вампир.

— Согласна, к такому сложно подготовить. Что ж, как только увидимся — все ему расскажу, — кивнула Менестрес, и добавила. — Примет — хорошо, нет — ладно. Буду считать это хорошим развлечением. Но долг превыше всего. Измениться я не могу. Сейчас надо разобраться с возникшей проблемой.

— Верно, — кивнула Танис.

— Чует мое сердце — затевается что-то мерзкое, — покачал головой Димьен.

— У меня тоже плохое предчувствие, — согласилась Менестрес. — Надеюсь, после встречи с сестрами у нас будет больше информации. Вполне вероятно, придется созывать Совет.

— Но ведь она... — возразила Танис.

— Естественно, без нее. Но если дойдет до этого, то значит дела совсем плохо. Не хотелось бы разворачивать полномасштабную битву. Она может вылиться во внешний мир. А это уже опасность для всех нас!

Часть III

До отъезда Антуану оставался почти месяц. Старясь хоть чем-то занять себя, он много времени проводил с другими вампирами или в хранилище.

Среди многочисленных историй жизни вампиров попадались и легенды, и очень странные тексты, смысл которых не всегда был ему ясен. Именно в одном из них Антуан нашел упоминание о королеве вампиров.

Там, конечно же, не было описания ее внешности, но говорилось, что королева обладает огромной силой. Ни один вампир не может сравниться с ней или противостоять. Она Мать всех и Судья всех. Также упоминалось, что одним из ее имен было «Молчаливая Гибель». Но уже в следующей строчке говорилось, что королева и Молчаливая Гибель не всегда одно и то же.

Надо сказать, этот текст весьма озадачил Антуана, и еще больше разжег его любопытство. Он перерыл все хранилище, но больше ничего не нашел. Только краткие замечания: королева была там-то, сделала то-то. Последнее подобное упоминание было датировано 1231 годом. И все. Антуана очень удивляло, что о такой значимой фигуре написано так мало. А с другой стороны — он ведь не был в других хранилищах.

В одну из таких ночей Антуан сидел, обложившись всевозможными книгами и свитками, погруженный в чтение. Через некоторое время он поймал себя на мысли, что стало как-то очень шумно. Что было весьма удивительно. Вампиры — тихий народ, не склонный к бурному проявлению эмоций.

Заинтригованный, Антуан решил выяснить, в чем дело. Сложив книги, он вышел из хранилища. Оказалось, все собрались в главном зале и что-то оживленно обсуждали. Здесь были все магистры города и не только. Он заметил много знакомых лиц. Одним из них был Фернан. Подойдя к нему, Антуан спросил:

— Что случилось?

— Ты не знаешь? — удивленно уставился на него вампир.

— Нет. Но, надеюсь, ты мне расскажешь.

— Сегодня мы получили известия от других общин. Среди наших твориться что-то непонятное.

Антуан еще никогда не видел его таким серьезным, он спросил:

— Что значит непонятное?

— Четверо вампиров в ранге магистров, все старше четырехсот лет, сгорели заживо! От солнца!

— Но я думал, что за столько лет у всех нас вырабатывается иммунитет к солнечному свету.

— Так и есть. Это непреложный факт. Даже самым слабым из нас через двести лет солнце не может навредить. А это сильнейшие из нас! Причем все ранее бывали на солнце без каких-либо последствий! А тут такое!

— Это произошло в один и тот же день?

— В том-то и дело, что нет! — Фернан казался более чем обеспокоенным. — Все это очень странно. Вампиры клана Гаруда всегда считались сильными.

Вдруг Фернан замолчал, так как в этот момент к ним подошла Сантина. Она приветственно кивнула Антуану и сказала:

— Я вижу, ты уже в курсе событий, так взволновавших все нас.

— Да, Фернан мне рассказал.

— Все это очень подозрительно, — покачала головой главная вампирша. — Пока не выясниться в чем причина данного происшествия, я отдала распоряжение всем вампирам не появляться на солнце без особой на то необходимости, и вообще воздерживаться от выхода куда-либо днем. Это и тебя касается.

— Я понимаю, и буду осторожен, — кивнул Антуан. — К тому же я скоро уезжаю.

— Уезжаешь? — настало время Сантине удивляться. — Вот уж не ожидала.

— Я должен встретиться с Менестрес.

— А-а, ну тогда понятно, — лукаво улыбнулась вампирша.

В такие моменты ему казалось, что все вампиры мира уже в курсе их отношений. Но ему было все равно. Антуан с нетерпением ожидал дня отъезда.

И вот он наступил. Едва стемнело Антуан вскочил в седло и погнал коня в сторону Парижа. Только желтые листья взметались из-под копыт. Наступала осень. Световой день неумолимо сокращался, и это было вампиру только на руку.

Так же, как и его возлюбленная, он отправился в путешествие налегке, взяв лишь самое необходимое. Забыв о предостережениях, Антуан скакал день и ночь, останавливаясь лишь тогда, когда отдых становила просто жизненно необходимым. То же самое было и с охотой. Он спешил, ему не терпелось увидеться с Менестрес.

И не было ничего удивительного в том, что Антуан достиг Парижа на полторы недели раньше срока. Но это его не расстраивало, наоборот, была крохотная надежда, что Менестрес тоже прибудет пораньше. Правда оставался точно такой же шанс, что она может приехать и позже. Но пока он старался не думать об этом.

Проведя день в одной из таверн, с первыми вечерними сумерками Антуан отправился на поиски замка Шемро. Это оказалось не таким легким делом. Ему даже пришлось два раза спрашивать дорогу у местных жителей. Так что к самому замку он подъехал практически в полночь.

Замок насчитывал четыре этажа и две башни. Также был флигель для слуг и конюшня. Шемро находила неподалеку от деревни, носившей такое же название, что, впрочем, не удивительно.

Вихрем промчавшись по единственной деревенской улице, через пять минут Антуан постучался в ворота замка. Он простоял возле них еще с четверть часа, прежде чем услышал шум шагов и запах горящего масла. Человек с фонарем. Он довольно долго возился с воротами. Наконец они со скрипом, будто нехотя, отворились, и Антуан увидел освещенное фонарем лицо мужчины. Он был еще не стар, хотя в черных волосах была седина. Лицо открытое, эдакий добрый дядюшка с аккуратной бородкой. Но сейчас он смотрел на Антуана с подозрением.

— Что вам нужно? — его голос не искрился гостеприимством, но вампир не ставил это в вину. Ведь ему могли вообще не открыть в столь поздний час.

— Мое имя Антуан. Я друг Менестрес.

— А, да-да! — лицо мужчины тотчас расплылось в улыбке. — Мы получили письмо, сообщавшее о вашем скором приезде. Но мы ждали вас неделей позже.

— Так получилось.

— Да-да, конечно. Проходите в дом. Вы, наверное, страшно устали с дороги. Хотя я знаю, вы практически неутомимы, — прозвучал тонкий намек, что ему известна истинная сущность Антуана. — Да, я же не представился — Лоран де Куд. Но вы можете называть меня просто Лоран.

Все это он говорил, ведя позднего гостя к дому. Антуан лишь согласно кивал.

— О вашей лошади можете не беспокоиться. О ней позаботятся, — продолжал Лоран.

— Но уже поздно, я мог бы сам... — попытался возразить вампир.

— Нет-нет. Что вы!

Минуту спустя показался заспанный конюх, принявший поводья из его рук. А Лоран подтолкнул Антуана к гостеприимно открытым дверям замка.

Он вошел и сразу же ощутил ласковое тепло. В замке подобного добиться не легко, но здешним обитателям это удалось. Как дорогого гостя, Антуана усадили в единственное кресло у догорающего камина, куда Лоран тотчас подкинул дров. Секундой позже он же будил слуг (пожилую пару) и велел им подготовить и протопить комнату гостя. Потом он вновь вернулся к вампиру и произнес:

— Надеюсь, вам удобно?

— Да, спасибо.

— Я сейчас разбужу жену и детей.

— Не нужно. Я и так доставил вам много беспокойств в столь поздний час. Уверяю, у нас еще будет время познакомиться.

— Конечно. Да, для вас есть письмо от госпожи Менестрес, — он поспешно достал желтоватый конверт и протянул его вампиру.

— Спасибо.

— Не за что. Теперь я оставлю вас. Как только будет готова ваша комната — вам сообщат.

— Хорошо

Едва Лоран удалился, как Антуан поспешно вскрыл письмо, сломав печать. Сомнений не было, оно было написано рукой Менесрес и по объему скорее походило на записку. Она писала:

"Здравствуй, Антуана, любимый!

Если ты читаешь эти строки, то, значит, благополучно добрался до замка Шемро. Я рада. Со своей стороны надеюсь, что тоже приеду туда в оговоренный срок. Но не исключено, что могу задержаться. Не сердись.

Семья, живущая в замке, — очень милые люди. Надеюсь, ты не будешь на них охотиться. Мне бы этого не хотелось. Все они мои друзья.

Не скучай. Постараюсь приехать как можно быстрее.

P.S. Напоминаю, старайся держаться подальше от местных вампиров. Будь благоразумен.

Менестрес"

Письмо было послано из Леона больше двух недель назад. Антуан искренне надеялся, что Менестрес уже на пути сюда. Еще раз пробежав глазами письмо, он аккуратно сложил его, потом протянул руки к огню. Но дело в том, что их холодность никак не была связана с погодными условиями. Просто вампир, спеша сюда, очень давно не охотился. Но жажда еще не стала нестерпимой, и Антуан решил подождать с ее утолением. Конечно, не могло быть и речи, чтобы воспользоваться для этого кем-либо из здешних обитателей. Он никогда не сделал бы этого даже без просьбы Менестрес. Лучше уж он отправится в деревню.

Тут как раз вернулся Лоран и сообщил, что комната для гостя готова. Провожая Антуана, он продолжал говорить о том, что вся его семья будет рада его визиту, что он здесь желанный гость и все в этом же духе. Вампир лишь согласно кивал, даже не особо вникая в смысл слов.

Отведенная ему комната оказалась весьма просторной с камином, в котором весело трещал огонь, и с единственным окном, которое было плотно закрыто и занавешено. Мебель в комнате была представлена тяжелой кроватью с пологом, секретером, комодом и парой стульев — обычная комната для гостей.

Показав, что где, Лоран сказал:

— Располагайтесь, отдыхайте. Доброй ночи.

— Вам тоже доброй ночи. Еще раз простите за беспокойство.

— Что вы, ничего страшного! Отдыхайте и не волнуйтесь, днем вас тоже никто не побеспокоит. Вот вам ключ, он от этой двери, — Лоран отдернул гобелен, за которым и впрямь была потайная дверь. — Там вы найдете все необходимое для дневного отдыха. Госпожа Менестрес особо распорядилась на этот счет.

— А сама она часто бывает здесь? — осторожно спросил Антуан.

— Раз в несколько лет. В последний раз она жила тут почти три года, но год назад уехала.

— Почему?

— Кто я такой, чтобы спрашивать? Она здесь хозяйка, а мы скорее арендаторы. Ну, спокойной ночи.

С этими словами он удалился. А Антуан первым делом воспользовался выданным ему ключом. За потайной дверью скрывалась еще одна крохотная комнатка без единого окна. Посреди нее, на небольшом возвышении стоял саркофаг, на крышке которого был вырезан античный воин. Простому смертному ни за что не удалось бы сдвинуть ее, но Антуан сделал это довольно легко. Внутри саркофага была если не постель, то что-то очень близкое к этому. Кто бы ни был создателем сего, он делал это явно не для мертвого тела, что очень обрадовало вампира. Спать на голом камне — даже для него не слишком комфортно.

Но для отдыха было еще слишком рано. У Антуана в запасе оставалось еще несколько часов до рассвета. И он все же решил отправиться на охоту. Завтра вечером жажда не будет способствовать теплому знакомству с семьей Лорана.

Не желая еще раз будить кого бы то ни было в этом доме, Антуан усилием воли открыл окно и покинул замок через него. Высота третьего этажа не являлась для него серьезным препятствием. Оказавшись на земле, вампир направился прямиком в деревню, мерцавшую в ночи огнями.

На его счастье в ней была таверна, даже две. А уж выманить оттуда того, кто станет его жертвой, было делом несложным. Но все равно Антуан действовал с величайшей осторожностью. Он понимал, что ему предстоит еще не раз посетить деревню. И его визиты не должны поднять панику.

Через пару часов он уже возвращался в замок. Сытый и довольный. Одолженное вместе с кровью тепло продержит его дня два, даже больше, прежде чем придется снова выйти на охоту.

Антуан вернулся так же тихо, как и ушел. Никто и не заметил его отсутствия. Сняв плащ, а вслед за ним и камзол, он умылся из заботливо оставленного кувшина и растянулся на кровати, прислушиваясь к звукам ночи.

Он знал, что во всей округе, вплоть до самого Парижа вампиров нет. Возможно, все местные предпочитают жить непосредственно в столице. Что ж, Антуану это было только на руку. Он всерьез собирался внять совету Менестрес и держаться от здешних вампиров подальше. Но будет не лишним, если и они ответят ему тем же.

* * *

Проснувшись следующим вечером, Антуан спустился вниз, в главный зал и столкнулся там с семейством Лорана в полном составе. У вампира создалось ощущение, что они специально его ждали. И это ощущение лишь усилилось, когда Лоран сказал:

— Добрый вечер, сударь. Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

— Да, спасибо, — несколько рассеяно ответил Антуан.

— Разрешите представить вам мою семью. Моя жена Жаннет и мои дети: Бертиль и Жозе.

Супруга Лорана оказалась среднего роста, плотной женщиной с отдающими в рыжину волосами. Дочь, Бертиль, была на нее очень похожа, только ее волосы, как и у брата, были черными. Они были погодками. Девочке было около тринадцати, а мальчику двенадцать. Совсем еще дети, — подумал Антуан.

Все они с живым интересом изучали гостя. Но в их взглядах не было ни тени недоверия или настороженности. А ведь они знали, кем он является на самом деле. Подобное было для Антуана в новинку. Он просто не знал как себя вести.

Видя это его замешательство, Жаннет проговорила:

— Что же вы стоите? Проходите, садитесь поближе к огню. Чувствуйте себя как дома.

Как заботливая мать она сама проводила его к камину и усадила в кресло, спросив еще:

— Вам не холодно? Хотя, что я говорю! Вы же в гораздо меньшей степени страдаете от холода!

— Все равно, спасибо вам за заботу, — поблагодарил Антуан, поудобнее устраиваясь в кресле. — Но мне не хотелось бы причинять вам излишние неудобства.

— Право, какое неудобство! — всплеснула руками женщина. — Мы всегда рады гостям! Вот и госпожа Менестрес обещала скоро приехать.

— Но кто она для вас? — не сдержался от вопроса вампир.

— Она наш добрый друг, — серьезно ответила Жаннет.

— Кто знает, где бы мы сейчас были, если бы не она! — добавил Лоран.

По всему было видно, что эти люди очень преданны Менестрес, и их вовсе не заботит тот факт, что она вампир.

— К тому же, — вставила Жаннет, — госпожа является крестной нашей дочери. Это большая честь.

Антуан никогда не думал, что вампир может быть крестным. Хотя, почему бы и нет. Вед ни слово Божье, ни святая вода, ни предметы культа не имеют над ними власти. Он сам не раз имел возможность убедиться в этом.

Антуан весь вечер провел с этой семьей, и чем дальше, тем больше ему нравились эти люди. Он просто влюбился в них. Одна мысль о том, что ему нет нужды таиться, приводила его в восторг. Давно он так запросто не общался с людьми.

Это общение облегчило ему ожидание. Дни и ночи текли не так медленно. Антуан с радостью помогал Лорану в делах или возился с Жозе и Бертиль, которые слушали его, открыв рот. Ему было хорошо и беззаботно в замке Шемро. Единственное, что тянуло его в Париж, была мысль о том, что там находится одно из крупнейших хранилищ. Но пока Антуан успешно боролся с этим искушением. Он разумно решил, что у него еще будет время заняться этим после того, как он встретиться со своей возлюбленной. Ведь этот час неумолимо приближался.

Но через четыре дня после его приезда в замок произошла встреча, нарушившая все планы Антуана, смешавшая все карты.

Он как раз возвращался после очередной вылазки в деревню, когда почувствовал, что рядом вампир, и довольно старый. Где-то около тысячи двухсот лет. Антуан пришпорил коня, и вскоре увидел шедшего по дороге одинокого путника. Когда расстояние между ними сократилось шагов до трех-четырех, конь встал как вкопанный, наотрез отказываясь идти дальше. Путник поднял голову, и на Антуана из-под шляпы уставилось открытое лицо с кобальтовыми глазами и светло-русыми, прямыми волосами. На тонких губах играла улыбка. Сомнений не было, перед ним был вампир.

— Что все это значит? — грозно спросил Антуан, спешившись. Оказалось, что этот путник выше его.

— О, простите, если я обидел вас своей шуткой, — голос вампира был глубоким и очень приятным. Таким голосом только проповеди читать.

— Кто вы?

— Да, я же не представился! Рамир.

— Антуан.

— Значит, вы и есть тот самый вампир, который недавно прибыл к нам и избегает нашего общества? Я так и думал.

— В чем, собственно, дело? — Антуан не понимал, что от него хотят, и от этого был преисполнен самыми разными подозрениями.

— Появление столь сильного вампира не может остаться незамеченным, — улыбнулся Рамир, но было видно, что за этой простой фразой скрывается что-то еще. — Вы бывали в Париже?

— Только проездом.

— Ах, да! Вы же обитаете в замке Шемро. Видимо, вам это позволила хозяйка здешних земель.

— Хозяйка замка, — поправил Антуан.

— Она же хозяйка всех земель на два лье вокруг.

— Понятно, — как можно вежливее кивнул он.

— Так почему вы не бываете в Париже и избегаете нашего общества? — вампир был упорен.

— У меня много дел в замке, — уклончиво ответил Антуан.

— И все же я передаю вам официальное приглашение. Мы все будем рады видеть вас в своем кругу.

— Хорошо, я подумаю.

— Конечно. И знайте, двери нашего хранилища всегда открыты для вас, — небрежно обронил Рамир.

— Что? — сквозь маску непроницаемого дружелюбия на лице Антуана проступило искреннее изумление.

— Я весьма наслышан о вас и вашем интересе к нашей истории.

— Да, это так, — к чему отпираться, если он знал, что вампиры нутром чуют ложь.

— В таком случае вам интересно будет поговорить с кем-либо из хранителей.

— Хранителей?

— Да, тех, кто следит за нашими хрониками. К тому же, о тебе спрашивала наша сиятельная гостья.

— Кто?

— Как, вы не знаете? — в его глазах загорелось вполне искреннее изумление.

— О чем я должен знать? — вопросом на вопрос ответил Антуан.

— В нашем городе уже не первый год живет наша Мать, наша Королева.

Некоторое время Антуан стоял, не в силах проронить ни слова. Наконец он с трудом выдавил из себя:

— Это правда?

— Конечно. Ведь ты почувствовал бы ложь.

— Действительно, — несколько рассеяно проговорил он.

— Значит, ты придешь к нам? — перешел на «ты» Рамир.

— Да.

— Хорошо. Я зайду за тобой, чтобы проводить. Ты не найдешь дороги один. До завтра.

И Рамир ушел, как и все вампиры, будто растаяв в воздухе, оставив раздираемого любопытством Антуана посреди дороги.

Он довольно долго так стоял, потом тряхнул головой, вскочил в седло и поскакал к замку.

Из-за размышлений об этой странной встрече и словах старого вампира Антуан встал позже обычного. Когда ночь наступила уже во всех смыслах. Умываясь, он заметил в отражении зеркала что-то странное. Резко обернувшись, он увидел, что на подоконнике открытого окна в непринужденной позе сидит Рамир и наблюдает за ним. А ведь еще секунду назад окно было плотно закрыто.

— Как ты попал сюда? — задал не самый умный вопрос Антуан, но он первым пришел в голову.

— О, думаю, ответ очевиден, — улыбнулся Рамир, изящно спрыгивая на пол. Ему, наверное, было не больше двадцати семи, когда он стал вампиром. — Я же сказал, что приду, чтобы проводить тебя.

— Помню.

— Тогда одевайся, и идем.

Антуан не заставил просить себя дважды. Надев серо-зеленый, под цвет глаз, камзол, он заплел волосы во французскую косу, захватил широкополую шляпу с пером и сказал:

— Я готов.

—Тогда идем.

Вышли они тем же путем, которым вошел Рамир. Он двигался плавными, молниеносными движениями, практически неразличимыми для человеческого глаза. Чтобы не отстать, Антуан вынужден был поступать также. Вскоре он понял, что Рамир просто проверяет его, пытается узнать, какова его сила. Такие игры были ему знакомы. И он начал играть.

Вскоре Рамир остановился, обернувшись к Антуану. Он выглядел озадаченным, но всего лишь краткий миг, потом его лицо вновь стало непроницаемо-прекрасным. Затем Рамир предпринял попытку вторгнуться в его мысли, но наткнулся на непроницаемую глухую стену.

Антуан не выдержал и сказал:

— Мы и дальше будем играть в эти глупые игры или все-таки отправимся в Париж, к твоим вампирам?

— Великолепно! Ты и вправду так силен, как о тебе говорят! Госпожа будет довольна, — пробормотал Рамир.

— Так мы идем?

— Конечно! Нам негоже опаздывать. Ведь сама королева назначила тебе сегодня свою аудиенцию.

— Что? — теперь уже Антуан остановился в изумлении.

— Наша владычица желает видеть тебя.

— Но чем я заслужил такую честь?

— У королевы не спрашивают. Ей подчиняются, — уклончиво ответил Рамир. — Идем же.

Вампиры Парижа расположились в старом, если не сказать древнем доме, чуть ли не в самом центре города. Но, не смотря на свой почтенный возраст, здание оставалось шикарным и было в прекрасном состоянии. Но от него за версту веяло силой. Антуан даже удивился, как люди этого не замечают.

— Что там такое? — не сдержавшись, спросил он у Рамира.

— Могущество нашей королевы не миф. Идем.

Двери дома открылись перед ними, и они вошли внутрь, потом еще спустились по лестнице вниз. Антуан будто попал в древний мир: античные статуи соседствовали с древнеегипетской росписью и римской мозаикой. Современных вещей почти не было.

Попадавшиеся им на пути вампиры не сводили с Антуана глаз. Они будто знали, кто он. И еще у него создалось ощущение, словно все они часть одного организма, какого-то единого разума, который изучает его их глазами.

Вот Рамир остановился возле высоких дверей, на створках которых были вырезаны фазы луны. Он сам открыл их с таким видом, будто за этими дверьми скрываются все тайны мироздания. Хотя, в какой-то степени, может так оно и было.

За дверьми был зал, который справедливо можно назвать тронным. В конце его и в самом деле стоял резной трон. Здесь тоже были вампиры, но Антуан, идя по залу, не замечал их. Его взгляд был устремлен на ту, что восседала на троне.

Там и правда была, на что смотреть. На троне сидела статная, стройная как ива женщина. Ее черные как ночь волосы пенной волной спускались гораздо ниже талии, оттеняя смуглую, даже скорее золотистую кожу и горящие как два сапфира голубые глаза. Она обладала тонкими чертами лица с высокими скулами, прямым носом и угольными дугами бровей. А ее платье небесно-голубого шелка больше подошло бы для Древнего Египта или Шумера, чем для Франции XVII века. Оно имело глубокий разрез от бедра, а на плечах удерживалось заколкой с крупным рубином и бриллиантами. Такие же драгоценные камни обильно усеивали расшитое золотом подобие кушака или корсета, плотно охватывающего талию и бедра.

Помимо этого украшения на ее голове красовалась настоящая тиара, шею охватывало массивное ожерелье тоже из бриллиантов и рубинов, а на руках были золотые браслеты, гармонировавшие с ожерельем и серьгами.

Но даже будь она одета в самый простой наряд, она оставалась бы прекрасной и недоступной богиней. У Антуана не было ни малейших сомнений, что она и есть легендарная королева вампиров. Вампирша сверкала среди остальных как жемчужина в куче гороха. От нее просто нельзя было оторвать взгляд, словно она была внезапно ожившей заветной мечтой. И дело тут не только в ее красоте. Сила вампирши поражала ничуть не меньше. Мощь не веков, тысячелетий! Возраст той, что восседала на троне, составлял около шести тысяч лет. И сила этих лет была огромна, и ее давление должно было быть болезненным, но нет. Сила ласково обвивала Антуана, как нежные руки возлюбленной.

Рамир подошел к самому трону и, приклонив колено, почтительно проговорил:

— Королева Немезис, Ваше Величество, разрешите представить вам Антуана.

— Что ж, приятно познакомиться. Я весьма наслышана о тебе.

Ее голос был не менее обворожителен, чем внешний вид и проникал Антуану прямо в сердце. Не сводя с нее восхищенных глаз, он промолвил:

— Для меня большая честь быть представленным Вам.

— В таком случае, подойди и сядь рядом со мной, — она указала на место по правую руку от своего трона.

Антуан поклонился и занял указанное место. Королева одарила его улыбкой, которая в состоянии была растопить вековые льды. Он просто тонул в ее сапфировых глазах, даже не помышляя о том, чтобы сопротивляться. Ему казалось, что он и впрямь обрел мечту, богиню, что пустота в его сердце наконец-то заполнена. Немезис была ЕГО королевой, и все остальное отступало на второй план. Он готов был пасть перед ней ниц. Величайшим преступлением было бы вызвать ее малейшее неудовольствие. Может, дело в каких-то умелых чарах, но Антуану было все равно. Одним только взглядом королева обрела над ним власть, сделала его своим преданным вассалом, и для него это было счастьем.

Словно закрепляя свою победу, Немезис провела рукой по щеке очарованного вампира и проговорила:

— Расскажи о себе, мой друг. Я хочу знать о тебе все.

И Антуан заговорил. Он даже не заметил, что все вампиры, бывшие здесь ранее, ушли. Остался только он, королева и Рамир, который сидел чуть поодаль и довольно улыбался. Он видел, что угодил своей госпоже. И все же он избегал смотреть ей в глаза, которые утратили всю человечность. Зрачки и белки растворились в мерцающем голубом огне. И отражение этого огня светилось в глазах Антуана.

Он рассказал королеве о своей жизни, обращении, обо всем, даже не помышляя о том, чтобы утаить хоть малейшую деталь. Правда он не думал, что это может быть интересно. Но, судя по выражению ее лица, это было не так. Антуану казалось, что еще никогда его не слушали с таким вниманием. А редкие реплики Немезис выдавали острый ум и мудрость. Еще бы, ведь она была старше всех, кого он когда-либо видел.

Когда Антуан закончил свой рассказ, королева проговорила, изящно подперев подбородок рукой:

— Ты очень интересный собеседник. Я рада, что мне выпал случай познакомиться с тобой.

— Рад быть вам полезен, — восторженно ответил Антуан.

— Приближается рассвет, и мне не хотелось бы подвергать тебя излишней опасности, удерживая возле себя. Но, я надеюсь, завтра мы увидимся вновь.

— Как пожелает моя госпожа, — в его голосе звучала едва скрываемая радость.

— Тогда до завтра, — Немезис склонилась, и ее губы в легком поцелуе коснулись губ Антуана.

Это заставило его опешить. С трудом придя в себя, он пробормотал:

— До завтра, Ваше Величество, — и поспешно вышел из зала.

Когда он удалился, Рамир присел рядом с королевой и спросил:

— Почему вы не заставили его остаться, госпожа? Наверняка, он был бы не против.

— Не стоит торопиться. Его сердце только начинает биться для меня, — загадочно проговорила Немезис, встав с трона.

* * *

В Орлеан Менестрес и ее спутники добрались с некоторым опозданием. Из-за сильного ливня размыло дороги. Пришлось ждать.

Это ожидание выводило из себя, поэтому, как только стало возможно ехать, они чуть не загнали лошадей, торопясь в город. А найти нужный дом, притаившийся по соседству с собором, уже не составило труда. И вот Менестрес уже стучала в дверь.

Едва раздался первый стук, как дверь отворилась, и на пороге возникла черноволосая девушка лет двадцати — двадцати трех, среднего роста с удивительными фиалковыми глазами, которые ярко горели на смугловатом лице. От нее веяло силой, которая может исходить только от вампира.

— Здравствуй, Милена, — приветливо улыбнулась Менестрес. — А где твоя сестра?

— Менестрес! Наконец-то вы приехали! О, Димьен и Танис тоже здесь! — всплеснула руками девушка. Сразу видно, что она очень рада их появлению. — Проходите. Сели сейчас подойдет.

Они вошли в дом. Стоило им сесть, как из другой комнаты к ним вышла еще одна девушка. Она была точной копией Милены. Близнецы. Но, если всмотреться, между ними можно было найти и отличия. Черты лица Селены были чуть мягче, чем у сестры. Она была старше на полчаса. Менестрес знала, что и характеры у них отличаются. Милена более горячая, даже жесткая, иногда взбалмошная. Селена наоборот, спокойна и собрана. И все же сестры очень дружны, просто не разлей вода.

Сейчас, встав рядом с сестрой, Селена сказала:

— Я рада, что все вы благополучно добрались.

Менестрес окинула их взглядом любящего родителя с ног до головы, потом встала и, не сдержавшись, обняла сестер, проговорив:

— Милена, Селена, как же я рада вас видеть, мои дорогие! Жаль только, что наша встреча вызвана такими прискорбными обстоятельствами!

— Да, верно, — лица сестер тотчас стали серьезными.

— Наши опасении подтвердились?

— Да, — кивнула Милена.

— Даже хуже, — добавила Селена. — Мы узнали, что она, чтобы увеличить свою силу и способности, использует кровную связь клана.

— Что-то подобное я и подозревала, — сокрушенно покачала головой Менестрес.

— Неужели она пошла в этом до конца? — спросил Димьен, его руки невольно сжались в кулаки.

— Мы точно не знаем, — ответила Селена. — Мы не решились внедриться, ведь она знает нас в лицо, но, судя по тому, что нам удалось выяснить, да.

— Какие именно признаки указывают на это? — голос Менестрес был серьезен как никогда.

— Четверо ее вассалов в ранге магистра погибли, погибли от солнечного света. Еще один вспыхнул от огня как свечка. Он остался жив, но, насколько мы знаем, на него теперь страшно смотреть — все тело сплошные ожоги, даже хуже.

— Проклятье! — вырвалось у Менестрес. — Значит, она не просто тянет силу от своих птенцов и вассалов, но и наверняка будет использовать их как щит. Вы сообщили Совету?

— Нет, — покачала головой Милена. — Она — член совета, и ее могли предупредить.

— Вы правильно поступили. Но с Советом поговорить все же придется. Мне бы не хотелось, чтобы они вмешались в самый неподходящий момент.

— Но пока мы будем созывать Совет, мы упустим драгоценное время, — возразил Димьен.

— Экстренные ситуации требуют экстренных решений, — сурово проговорила Менестрес. — Мне нет нужды встречаться лично со всеми членами совета.

— Ты задумала установить с ними контакт прямо отсюда? — догадался Димьен.

— Именно. Милена, Селена, мне нужна комната с большим зеркалом и кувшин с водой.

— Хорошо, все будет, — сестры тотчас поднялись, чтобы выполнить ее поручения.

— Может, хоть чуть-чуть отдохнешь перед этим? — вступила в разговор Танис. — Мы же больше суток ехали без передышки. Ты, наверняка, устала.

— Не беспокойся, — она положила руку на плечо подруги. — Я гораздо выносливее, чем кажусь.

— Я знаю, и все же...

— Все будет хорошо.

— Комната готова, Менестрес, — сообщила Селена. — Все, что ты просила, тоже.

— Отлично. Тогда приступим.

У двери в комнату вампирша остановилась и сказала остальным:

— Чтобы вы не услышали — меня не беспокоить. Идите.

— Хорошо, — хором ответили сестры.

Танис только кивнула. Потом они ушли. Но Димьен остался, даже не сдвинувшись с места

— Мне пора приступать к делу, — напомнила Менестрес.

— Я видел, как ты делаешь это, и думаю, тебе может понадобиться моя помощь.

Он говорил настолько серьезно и решительно, что вампирша сдалась и сказала:

— Ладно. Но, что бы ты не видел и не слышал — ко мне не прикасаться, не говорить и лучше не двигаться.

— Будет исполнено. Считай, что меня нет.

Они вошли в комнату, плотно затворив за собой дверь. Димьен сел в самом дальнем углу на стул и стал совершенно неподвижен, словно статуя. Менестрес окинула взглядом комнату, и увиденное ей понравилось. Мебели практически не было, пол устилал пушистый ковер, еще валялось несколько подушек. Единственное окно было плотно зашторено. Сейчас была ночь, но и днем внутрь не проникнет ни лучика. Зеркало стояло практически в самом центре комнаты, а кувшин с водой невдалеке на столике.

Менестрес сняла туфли и села перед зеркалом прямо на пол. Распустив волосы, она сложила руки будто в молитве и закрыла глаза. Когда она их открыла, то из них ушло все человеческое, остался лишь зеленый свет. Она смотрела, но будто ничего вокруг не видела, а ее волосы развевал невидимый ветер. Медленно, очень медленно вампирша повернула левую руку ладонью вверх, подом одним резким движением взрезала себе запястье.

Тут же выступила кровь. Менестрес спокойно собрала ее в ладонь и плеснула на зеркало. Вопреки всем природным законам кровь застыла на его поверхности одной большой ровной каплей. От нее по зеркальной глади пошла рябь, будто это было не стекло, а вода.

Под тяжелым взглядом вампирши капля крови словно сжалась, а потом выпростала десять лучей. На поверхности зеркала, по которой пробегали какие-то тени, образовалось подобие десятиконечной звезды.

Смотря на нее, Менестрес вызвала в памяти образы членов Совета. Всех, кроме одной. Поэтому один луч истончился и больше походил на кривой кинжал. Конечно, можно было бы обойтись без всего этого антуража, если бы ей просто нужно было побеседовать с кем-либо из Совета, но в данных обстоятельствах, ей требовались они все. Вампирша физически ощущала, как ее сила отыскивает по всему миру тех, кто ей нужен, заставляет открыться ей навстречу.

Вскоре она услышала в своей голове девять голосов:

— Ты звала нас?

— Да. Вы меня слышите? — мысленно спросила Менестрес.

— Да. Мы слушаем тебя.

— Вы знаете, что происходит в клане Гаруда?

— Мы слышали о несчастье, произошедшем с четырьмя его членами.

— Вам известна причина?

— Глава клана сообщила нам, что это был трагический несчастный случай.

— Четыре раза подряд?

— Доводы главы клана были весьма убедительны, к тому же она член совета... — в их голосах слышалось сомнение.

— Поэтому я и обращаюсь к вам. Четыре вампира в ранге магистра погибают от солнца! Еще один за считанные секунды чуть не сгорел в огне. Все они принадлежат к клану Гаруда. Я считаю, это может означать только одно!

— Она пользуется кровной связью клана, чтобы увеличить свою силу! — ошеломленно закончил один из членов Совета.

— Именно.

— Но зачем ей это? — возроптали остальные. — Она и так занимает высшую ступень — она член Совета!

— Значит, она хочет взобраться еще выше. А если учесть, что она увеличивает свои силы, то скоро почти не останется вампира, которого она не смогла бы подчинить, сделать своим вассалом. И она уже этим пользуется, — мрачно обрисовала картину Менестрес.

— Но неужели она не понимает, какие последствия это будет иметь для всего нашего народа? Она стара и клан ее обширен. Если она будет продолжать, то опасность грозит очень многим. Мы станем слабее, чем мы есть! — возмущенные голоса перебивали один другого.

— Она не может не понимать всего этого, но, видимо, ее это мало волнует.

— Так нельзя! Ее нужно остановить! Она и раньше ходила на грани наших законов, пользуясь своим положением члена Совета, но это уже через чур. Она нарушает закон!

— Согласна с вами, — ответила Менестрес.

— Но она остается членом Совета. А члены Совета не могут убивать друг друга, — возразил один из голосов.

— Она преступила закон, а перед ним все равны. Наше дело — совершить правосудие! — вставил другой голос.

Разгорелась короткая словесная перепалка, которая перетекла в голосование, в результате которого Совет постановил уничтожить главу клана Гаруда. Другого ожидать было трудно. Вампиру невозможно обеспечить тюремное заключение.

— Мы пошлем сестер исполнить приговор.

— Они могут не справиться, — возразила Менестрес. — Я отправляюсь вместе с ними.

— Это твое право, — в один голос отозвались члены Совета.

— И еще. Вы должны поклясться, что ни один из вас не придет к ней на помощь, даже если она сама обратиться за ней. Любой, вставший у меня на пути, будет уничтожен!

После непродолжительного молчания они ответили:

— Хорошо, мы клянемся. В твоей власти карать. Да свершиться правосудие!

— Да свершиться правосудие, — повторила Менестрес.

Тут же в ее голове будто что-то щелкнуло. Она разорвала телепатическую связь, и сила, витавшая в комнате, схлынула, словно ушло какое-то тяготеющее чувство. По зеркалу больше не пробегали тени, оно стало обычным, а кровавая звезда вспыхнула огнем и исчезла, оставив ожег на зеркальной поверхности, которая секунду спустя разлетелась в дребезги. Одновременно с этим из груди Менестрес вырвался вздох. Оперевшись на руки, она склонила голову, и длинные волосы золотым занавесом скрыли лицо. Она чувствовала себя очень усталой.

Вампирша медленно подняла голову, убрав с лица волосы. Ее лоб был мокрым от пота, к которому примешивались капельки крови. Напряжение было слишком велико.

Только Менестрес собралась утереть пот, как ее лба коснулся тонкий шелк платка. Присев перед ней, Димьен аккуратно, даже нежно вытирал ей лоб. Столкнувшись с ее взглядом, он тихо проговорил:

— Прости, что нарушил слово и приблизился. Но ты показалась такой усталой. К тому же, вроде, все кончилось.

— Да, все кончилось, — слабо кивнула Менестрес, принимая платок из его рук и вытирая лицо. — Совет принял мои условия.

— Это хорошо.

Не дожидаясь просьбы, Димьен одним единственным жестом придвинул к вампирше кресло и протянул ей руку, желая помочь встать.

Менестрес приняла руку. Поднявшись, она подошла к кувшину с водой, умылась, и только потом опустилась в кресло. Подперев голову ладонью, она задумалась. Мысли витали в ее голове шумным вихрем. Нужно было торопиться. Предстояло так много сделать. Может, еще удастся уговорить, убедить. Но ей самой это казалось маловероятным. Следовало готовиться к худшему — полномасштабной битве. Опять...

В своих раздумьях вампирша настолько отстранилась от всего, что не сразу поняла, что Димьен обращается к ней. Присев рядом, он говорил:

— Тебе нужно отдохнуть, моя госпожа.

— Нет нужды называть меня госпожой, — привычно поправила Менестрес. — У нас нет времени отдыхать. Мы должны как можно скорее выехать в Париж.

— Но тебе нужно восстановиться после того, что здесь было, — возразил Димьен, что случалось очень редко. — Тебе нужна охота. Насколько я понял, нам предстоит битва. По меньшей мере неразумно вступать в нее обессиленными.

— Нет времени, — отмахнулась вампирша.

На это Димьен ничего не ответил. Одним быстрым движением закатал рукав своей рубашки, потом так же молниеносно и абсолютно бесстрастно взрезал себе запястье, и протянул руку Менестрес, произнеся:

— Пей.

Дразнящий аромат крови ударил ей в нос, тотчас пробудив жажду. Но Менестрес слишком долго была вампиром, чтобы поддаться ей. Она сказала:

— Не стоит. В этом нет необходимости.

— Пей! Я восстановлю силы очень быстро.

Посмотрев Димьену в глаза, она приняла этот величайший жест верности и преданности. Ее губы коснулись раны, и она начала пить. Кровь вампира не шла ни в какое сравнение с человеческой, все равно что сравнивать дорогое вино с родниковой водой. Поэтому Менестрес понадобилось лишь несколько глотков, чтобы полностью восстановить свои силы.

Закончив, она еще раз поблагодарила Димьена и вышла, чтобы сообщить сестрам и Танис, что они немедленно отправляются в Париж.

* * *

Королева Немезис не выходила у Антуана из головы. О чем бы он ни думал, все мысли рано или поздно сводились к ней. Ее образ так и стоял перед его глазами, и от этого у него внутри разливалось тепло.

И все же сердце Антуана принадлежало Менестрес, он любил ее всей душой. Но почему-то ее образ стал расплываться. Он поймал себя на мысли, что с трудом вспоминает ее лицо.

И на этом дело не закончилось. Когда Антуан лег спать, его стали преследовать странные сны. Ему снилась Менестрес, но она была совсем другой — жесткой и властной. В его сне снова проигрывалась сцена их прощанья. Но теперь он знал, что она не вернется, что она считает его лишь любовником, но не более, поэтому ничего и не рассказывала, и что Димьену она доверяет гораздо больше, чем ему.

Наконец, этот странный сон сменился другим. На этот раз Антуан перенесся в свою юность, в тот самый вечер в таверне, когда он встретил прекрасную незнакомку. Только теперь он вспомнил ее лицо. Это было лицо Немезис. Она улыбалась ему, а он был полностью очарован, и клялся ей в любви.

Когда Антуан проснулся, то облегченно вздохнул от того, что это были всего лишь сны, хотя и через чур реальные. И все же остался какой-то неприятный осадок, какие-то смутные сомнения метались в его душе, пока еще не выразившись ни во что конкретное.

Но Антуан предоставил подозрениям оставаться всего лишь подозрениями. Едва пробудившись и приведя себя в порядок, он помчался в Париж, его неудержимо тянуло вновь увидеться с королевой, поговорить с ней. Это было практически болезненное чувство.

Его охотно пропустили в дом. Никто не посмел встать на его пути или задержать, будто Антуан был здесь хозяином. В глазах многих он видел не только любопытство или настороженность, обычные в таких случаях, но и страх. И от этого Антуану становилось не по себе, ведь страх был даже в глазах магистров, которые казались равными ему по силе.

Только он собрался спросить у одного из магистров, в чем же дело, как практически нос к носу столкнулся с Рамиром. Странно, он совсем не почувствовал приближения вассала королевы. Сегодня тот выглядел гораздо менее официально: волосы распущены, а весь наряд составляли просторная рубашка сочного синего цвета и черные кожаные штаны, уходившие в сапоги до колен.

— О, Антуан! Ты уже пришел! — он жестом старого приятеля похлопал его по спине. — Королева будет рада видеть тебя! Идем. Она сейчас трапезничает, но велела проводить тебя к ней сразу же, как только ты здесь появишься.

— Но я ведь мог и не прийти сегодня, — пробормотал Антуан.

На это Рамир весело рассмеялся, словно он сказал полную глупость. Антуан почувствовал укол обиды и сухо спросил:

— В чем дело?

— Ни в чем, — тотчас улыбку будто стерли с лица Рамира, он уже серьезно добавил, — Идем же. Невежливо заставлять Ее Величество ждать.

На этот раз он повел Антуана не в тронный зал, а в зал, который располагался левее. Это оказалась столовая, полностью приспособленная под специфические нужды здешних обитателей. Никогда еще Антуану не доводилось бывать в столовой вампиров. А посмотреть здесь было на что! Картина, открывшаяся ему, обладала мрачной, даже ужасной красотой.

Стены украшали кроваво-алые гобелены, на которых были изображены различные сцены. Приглядевшись, Антуан понял, что некоторые персонажи являются вампирами, но это не было самой удивительной вещью. Почти весь зал занимал стол, накрытый белой, как горный снег, скатертью. Во главе стола восседала королева Немезис. Одета она была несколько проще, чем вчера, но, не смотря на это, показалась ему еще более прекрасной и величественной. Ей прислуживали юноша и девушка, сходство которых было таким сильным, что становилось очевидным, что они близнецы. И это их сходство лишь усиливалось похожими одеждами. Им обоим, судя по всему, едва минуло семнадцать, когда их обратили, и они походили на двух золотых эльфов. Антуан даже присмотрелся, не остроконечные ли у них уши.

Девушка приняла из рук королевы чеканный кубок и подошла к брату. Они оба стояли возле странной конструкции более всего напоминавшей огромное колесо на опоре. Только теперь Антуан понял, что к этой конструкции привязан, даже скорее прикован, человек. Практически обнаженный крепкий молодой мужчина. Причем прикован так, что исключалась малейшая возможность пошевелиться. Но он и не пытался вырваться. У него было такое выражение лица, будто все это ему нравится. И вскоре Антуан понял, почему. Мужчина был зачарован, за неимением лучшего слова, взглядами двух юных вампиров, которые зорко следили, чтобы он не вышел из этого блаженного состояния.

Вот юноша вновь захватил привязанного взглядом, и тот сразу как-то обмяк. Тотчас девушка с кубком подошла ближе, в ее руке сверкнул нож, и вот уже на руке мужчины возник глубокий порез, из которого закапала кровь. Девушка с невозмутимым видом подставила под рану кубок, собирая драгоценную жидкость. По ее сноровке было видно, что она занимается этим не в первый раз, впрочем, как и ее брат.

Когда кубок наполнился, она поставила его перед королевой. Та сделала несколько аккуратных глотков, потом обратила свой взгляд на Антуана и произнесла:

— Рада снова видеть тебя. Присаживайся рядом, раздели со мной мой ужин. Так, кажется, говорят смертные.

Не оставляя ему выбора, Рамир сам отодвинул стул по правую руку от королевы, приглашая его сесть. Как только Антуан занял место за столом, девушка, повинуясь знаку Немезис, тотчас поставила перед ним еще один кубок, доверху наполненный кровью.

Антуан уставился на него в замешательстве. Он не был голоден, к тому же привык добывать пищу другим способом, но отказаться — значит обидеть королеву. Поэтому он все же взял кубок и отпил. К его удивлению, кровь оставалась теплой, а ведь должна была бы уже остыть.

Не дожидаясь его вопроса, королева Немезис ответила:

— Это простой трюк. Но он значительно облегчает жизнь.

— Да, верно, — согласился Антуан. И все же подобный способ питания был ему не совсем по душе.

Королеве ничего не надо было объяснять. Один лишь ее взгляд, и вампиры-близнецы тут же отвязали свою жертву и унесли ее куда-то через боковую дверь.

Антуан чуть было не сказал «спасибо», но вместо этого произнес:

— Никогда не видел ничего подобного!

— Значит, тебе просто не доводилось бывать на наших торжествах. Так или иначе, но должно быть угощение. Это закон гостеприимства.

— Угощение? — ошеломленно переспросил Антуан. Воображение тут же нарисовало ему весьма нелицеприятную картину.

— Мы вампиры и пьем кровь людей — этого не изменить. К тому же некоторые из них добровольно делятся с нами своей кровью. И если бы мы не таились от людей, таких было бы еще больше.

— Да, если бы мы могли жить бок о бок с людьми — это было бы замечательно, — мечтательно проговорил Антуан.

— Когда-то так и было.

— Но ведь это невозможно!

— И тем не менее, давным-давно, более пяти тысяч лет назад, у нас было собственное королевство. Мы правили в нем, живя бок о бок с людьми и питаясь от них.

— Никогда не слышал ни о чем подобном!

— Это было так давно, что многие считают это легендой, — пожала плечами королева. — Нас осталось очень мало, тех, кто помнит.

— Но если люди когда-то знали о нас, то почему сейчас мы вынуждены таиться от них?

— Развитие человеческой цивилизации сделало невозможным существование нашего королевства, и мы покинули его, растворились в мире. И со временем о нашем королевстве люди стали забывать, да мы и сами начали считать это чуть ли не мифом. Даже записей о том времени осталось крайне мало.

— Да, я не встречал ни разу, — задумчиво проговорил Антуан.

— Вот видишь, — королева одарила его очаровательной улыбкой. — Но что мы все об истории. Есть множество куда более интересных тем. К тому же я хочу прогуляться. Составишь мне компанию?

— Как пожелает моя госпожа, — с улыбкой ответил Антуан, вставая и предлагая Немезис руку.

Королева взяла его под руку, и тут же будто теплое дыханье коснулось сердца вампира. Антуан даже почувствовал легкое головокружение. Но это было не лишено приятных ощущений. Он поймал себя на мысли, что стоит королеве прикоснуться к нему или даже просто посмотреть, как у него внутри тут же что-то откликается. Он уже был готов исполнить любую ее прихоть. Просто наваждение какое-то, правда, Антуан вряд ли отдавал себе в этом отчет.

Они шли по просторной галерее, превращенной чьей-то умелой рукой в настоящий зимний сад. Они были здесь только вдвоем. Во всяком случае Антуан не чувствовал присутствия ни вампиров, ни людей, и не знал, хорошо это или плохо. Хотя чего ему опасаться? Он просто знал, что королева Немезис никому не позволит причинить ему вред. И не исключено, что она сама внушила ему эту мысль.

Остановившись возле какого-то диковинного цветка, королева сказала:

— Ты так непохож на остальных. В тебе есть что-то, что даже меня ставит в тупик! Скажи, ты бы хотел служить мне?

— Разве все мы не преданные слуги Ваши? — вопросом на вопрос ответил Антуан.

— Я говорю не о том. Твое место не среди многих. Я предлагаю тебе стать моим вассалом. Мне служат и другие магистры, но ты сильнее почти их всех, и твоя сила возрастает. Мне нужен такой, как ты, — эти слова она произнесла, положив руки ему на плечи. — У королевской армии должен быть генерал.

— Армии?

— Это образное выражение, весьма точно передающее суть.

— А как же Рамир?

— Даже он не может уследить за всем. А в тебе скрыть большой потенциал.

Немезис говорила, а ее глаза вновь стали непроницаемой синевой, и эта синева отражалась во взоре Антуана, затягивая его. И это было не обычное завораживание взглядом, а нечто совсем иное. Не вторжение, а любящие объятья, которые просто немыслимо отвергнуть. И он не выдержал, и просто рухнул в них, рухнул в этот зовущий взгляд, абсолютно теряя разум.

Когда Антуан более-менее пришел в себя, то оказалось, что они с Немезис целуются, и поцелуй отнюдь не просто дружеский. Все еще было как в тумане, но он все же попытался отпрянуть, опасаясь, что нанес королеве смертельное оскорбление. Но она его не отпустила, возвращая в дурман своих объятий. И Антуан почувствовал, что вновь теряет голову.

Он не знал, сколько прошло времени: минута, десять, час... Как сквозь дымку, он с трудом расслышал голос Немезис:

— Ты сегодня останешься здесь? Предлагаю быть моим гостем.

— Да, — выдохнул вампир, не желая, чтобы прекращалось это блаженство.

— Ты станешь моим вассалом?

— Да... моя королева.

По лицу Немезис промелькнула тень торжества. Она подняла руку, и острым ногтем полоснула по своей нежной шее. Выступила кровь, которая тотчас приковала к себе взор Антуана. Королева положила другую руку ему на затылок и произнесла:

— Пей, мой вассал. Пусть кровь свяжет нас.

Не совсем понимая смысл слов, Антуан все же коснулся губами раны. С первым же глотком земля окончательно ушла у него из-под ног. Никогда еще ему не доводилось пить кровь столь древнего вампира. Она наполняла его невероятной силой. Этот нескончаемый поток зарождал в нем что-то новое, сметая прежнее "Я".

А в глазах Немезис горело торжество...

* * *

Неукротимым вихрем вереница всадников неслась к замку Шемро. И все же они достигли его на неделю позже, чем планировали. Как Менестрес не торопилась, но предпочла задержаться и приехать подготовленной, нежели вовремя, но дать застать себя врасплох. Цена могла быть слишком высока.

Но вот и замок. У Менестрес сладко защемило сердце от предвкушения долгожданной встречи. Не дожидаясь, пока здешние обитатели услышат об их прибытии. Она сама распахнула ворота и поспешила в замок, а вслед за ней и остальные.

И все же, еще не переступив порога, Менестрес уже знала, что сейчас Антуана здесь нет. Но, может, он отправился на охоту.

До рассвета оставалось еще часа три. Как ни старались вампиры не разбудить своим приездом Лорана и его семью, им это не удалось. Но, несмотря на это, состоялась радостная встреча старых друзей. Не осталось ни малейших сомнений, что их здесь ждали.

Когда первые восторги улеглись, Менестрес не могла не спросить об Антуане. Этот простой вопрос вызвал неожиданно странную реакцию. Лоран замолчал и поспешно отвел глаза.

— Что произошло? — у нее было плохое предчувствие. — Он приехал?

— Да, он приехал больше двух недель назад. Но...

— Что «но»?

— Вот уже неделю с лишним он не появляется в замке.

При этих словах взгляд Менестрес помрачнел. Она спросила:

— Ты уверен?

— Абсолютно. Приходить и уходить бесследно способны только призраки.

Она могла бы поспорить на этот счет, но не стала. Были куда более важные вопросы.

— А в замке или его окрестностях не появлялся никто из наших?

— Все уважают границы Ваших земель, — уклончиво ответил Лоран. — Так продолжается уже много лет.

— И все же? — недоговоренность Менестрес чувствовала за версту.

— Однажды вечером я, по-моему, видел вампира. Я не уверен, так как в следующий миг его уже не было.

— И как он выглядел?

— Не могу сказать точно. Было очень темно. По-моему высокий, худощавый, с длинными прямыми волосами, вроде бы русыми. Он полз по стене.

Вампирша стала перебирать в уме всех, кто бы это мог быть. Под подобное описание попадали многие. Но этот вампир должен обладать достаточной дерзостью, чтобы нарушить границу ее земель, а значит и силой, или просто феноменальной глупостью. Все это значительно сужало круг поисков, а если еще принять во внимание географический фактор... В общем у Менестрес осталась только одна более-менее подходящая кандидатура. Но если это действительно он, то все более чем странно.

— Так каков наш дальнейший план действий? — спросил Димьен, возвращая ее к реальности.

— Мне нужно выяснить, что с Антуаном. У меня плохое предчувствие.

— Уж не думаешь ли ты, что она... — начала Милена.

— Все может быть. Ладно, пока всем нам нужно отдохнуть. Скоро рассвет.

С этими словами она поднялась в свои комнаты. На самом деле у нее на уме был вовсе не отдых, а нечто иное. Она отыщет Антуана, где бы он ни был. Менестрес знала, что это в ее власти.

Распахнув окно, она оперлась о подоконник, подставив лицо ветру. Выдохнув, вампирша медленно, шаг за шагом стала снимать защитные барьеры, сдерживавшие ее силу. Нет, она не сняла их все, но и части было вполне достаточно. Менестрес превратилась в комок нервных окончаний, улавливающих все и вся. И она стала искать, искать Антуана.

Вампирша словно находилась в центре огромной паутины, от нее исходили мириады нитей, каждая из которых представляла вампира. И Менестрес перебирала эти невидимые никому кроме нее нити в поисках того единственного, кто был ей нужен.

Вот и он. Она мысленно устремилась к нему, призывая. Вампирша уже чувствовала его отклик, слышала его сердце, и вдруг связующая нить оборвалась, словно перед ней закрыли дверь. Менестрес знала, что это сделал не Антуан, а кто-то другой. Тут же в ее голове мелькнула догадка, и она ей очень не понравилась.

Она резко отпрянула от окна, и полоснула по нему рассерженным взглядом, и в тот же миг ставни с грохотом захлопнулись. В ней начал закипать гнев, но Менестрес подавила его, понимая, что он сейчас ничем не поможет.

А в следующую секунду в дверь осторожно постучали. Вампирша взмахнула рукой, и она отворилась, впуская тех, кто стоял за ней. В комнату осторожно вошли сестры. Они по-прежнему были одеты в дорожные мужские костюмы. Путешествовать в таком виде давно вошло у них в привычку — так гораздо легче носить при себе оружие, с которым они не расставались.

— Можно? — осторожно спросила Селена.

— Конечно, девочки мои, — Менестрес даже удалось улыбнуться.

— Что-то не так? — настороженно спросила Милена. — Тебе удалось разыскать его?

— Да. Но нашу связь прервали.

— Разве такое возможно? — сестры выглядели искренне удивленными.

— Только в одном случае — если вмешается магистр вампира.

— Но ведь он сам магистр!

— Значит, он признал над собой власть другого магистра.

— Стал вассалом? Но, судя по тому, что мы слышали, даже тогда над ним не обрели бы такой власти.

— Антуан еще не познал до конца своей силы. Думаю, ему и в голову не приходит воспротивиться, — грустно проговорила Менестрес. — О, я знаю, чьих рук это дело!

— Неужели она...

— Именно!

— Если так, то она будет использовать его как оружие против нас, — задумчиво проговорила Селена.

— Сомнений быть не может.

— Но чего она добивается?

— Того, чего до нее некоторые уже пытались добиться — занять мое место.

— Бросить тебе вызов? — хором выпалили сестры. — Но это же безумие!

— От нее я могу этого ожидать, — ответила Менестрес, вновь отворачиваясь к окну. — Из кровной связи клана можно черпать очень много сил, и пользоваться кланом как щитом. К тому же она, наверняка, ожидает, что я не смогу переступить через Антуана. При таком раскладе ее самоуверенность мне понятна.

— Значит, вызов...

— Да. Она или бросит мне его, или вынудить меня сделать это. Она давно уже мечтает о власти...

— Тварь! — выпалила Милена. — Прикажи, и мы принесем тебе ее голову!

— Нет. Это уже моя битва. Она хотела привлечь мое внимание, и ей это удалось! — глаза Менестрес гневно сверкнули. — Зря я ее пощадила тогда.

— Так вы знакомы? — Селена выглядела очень удивленной, Милена скрывала свои чувства чуть лучше.

— Да, — нехотя проговорила вампирша. — Она всего на триста лет младше меня, выросла на моих глазах и стала вампиром, вернее прошла обращение. Она из немногих рожденных вампиров. Когда-то я называла ее подругой. Но потом все изменилось. Оказалось, что от любви до ненависти и в самом деле один шаг. Она из тех немногих, кто выступал против того, чтобы мы уступали место человечеству.

— Теперь понятно, какая у нее сверхзадача, — буркнула Милена.

— Так каков наш план? — деловито спросила Селена.

— Готовимся к битве, — твердо ответила Менестрес. — Завтра вечером нанесем ей визит. Эффекта неожиданности уже не получится. Она знает, что я здесь.

— Тогда нам следует охранять замок.

— Нет. Рассвет почти наступил. Она не сможет действовать днем — это ее расплата за силу. Вторжения ждать не стоит, но и настороже быть не повредит.

— Понятно. Ну, мы пошли готовить оружие.

— Ступайте. Передайте Димьену, что выступаем завтра вечером. Пусть будет при полном параде. Да, и попросите Танис подняться ко мне.

— Хорошо. Все исполним в точности.

И сестры удалились. Менестрес проводила их взглядом. Девушки вызывали у нее чувство гордости и восхищения. Ее птенцы встали на крыло — истинные воительницы, в которых уже нельзя было узнать два испуганных, дрожащих создания, какими они попали к ней. Девочки, которым едва исполнилось двенадцать, но которые успели испытать целое море человеческой жестокости. Одну из них ждал костер, а другую — пожизненное заключение в монастыре. И все за то, что их мать сожгли как ведьму, хотя она была всего лишь знахаркой и повитухой. Им пришлось многое вытерпеть. Но они выросли и достойными людьми, и вампирами.

С такими мыслями Менестрес избавлялась от своего дорожного наряда, который ей порядком надоел. Порой современные платья выводили ее из себя. Тут как раз в комнату тихо вошла Танис. Сразу кинувшись ей помогать, она спросила:

— Ты меня звала?

— Да. Мне понадобиться твоя помощь.

— Уж вижу, — улыбнулась Танис.

— Дело не в этом. Завтра мы нанесем визит главе клана Гаруда. Тот редкий случай, когда я хочу, чтобы все были при параде.

— Понятно. Ты должна появиться соответственно статусу.

— Именно так.

— Какое платье желаешь надеть?

— То самое, сделанное по моему специальному заказу. Она хочет напомнить мне о прошлом, что ж — пусть.

— Хорошо, я все подготовлю. Насколько я помню, оно в отличном состоянии.

— Замечательно.

— Ты в нем будешь великолепна! Какие будут распоряжения насчет нарядов остальных?

— Мы должны произвести впечатление, но не стоит забывать, что нас ожидает битва.

— Ясно. Мы должны быть впечатляюще опасными.

— Ты всегда сразу улавливала саму суть.

— Ну так! — довольно улыбнулась Танис. — Ладно, пойду все готовить.

— Тебе помочь?

— Не нужно, я справлюсь. А вот тебе лучше отдохнуть перед завтрашними событиями. Ни о чем не беспокойся, все будет в полной готовности.

— Хорошо, спасибо.

— Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня, — пожала плечами Танис, выходя из комнаты.

Менестрес улыбнулась ей вслед. Да, она знала, что чтобы ни случилось, она всегда может рассчитывать на Димьена и Танис, это была дружба, проверенная временем, даже скорее некое братство. Конечно, в не меньшей степени она могла положиться и на Милену с Селеной, и этот список можно было продолжить. Но с этими двумя она сроднилась настолько, что порой они казались ей частью ее организма. До них это место занимал Бамбур — ее верный телохранитель, знавший ее с рождения. Но он погиб... давно...

Вспоминая о прошлом, Менестрес машинально теребила перстень. Украшавший его камень как никогда походил на глаз. Он и носил название «Глаз дракона». Знак ее титула. В такие моменты, как сейчас, оно всегда напоминало вампирше, кто она есть, о ее долге, и поддерживало, словно живое существо.

В подобных ситуациях Менестрес бывала и раньше. За всю ее долгую жизнь ей бросали вызов не раз. Но впервые ей предстоит выступить против того, кого она по-настоящему полюбила. А в том, что будет именно так, она почти не сомневалась. Эта мерзавка позаботиться.

Ну что ж, будь, что будет.

* * *

Вечер следующего дня выдался на редкость хмурым, то и дело грозила разразиться настоящая гроза. Но Менестрес было все равно. Что-что, а погода сегодня помешать ей не могла.

С помощью Танис она как раз закончила одеваться, и уже накинула черный, с алой подбивкой плащ, скрывавший ее с головы до ног, когда раздался требовательный стук в дверь. Танис открыла, и на пороге возник Димьен. Что-то в его взгляде сразу насторожило Менестрес, она спросила:

— Что случилось?

— Я тут поймал одного вампира, ошивавшегося возле замка. Он сейчас под присмотром сестер. Взглянешь на него?

— Да, сейчас спущусь.

Вампирша накинула капюшон и последовала за ним.

Плененный оказался практически мальчишкой во всех смыслах. Ему вряд ли исполнилось больше восемнадцати, когда он стал вампиром, да и произошло это меньше полувека назад. Возможно, поэтому даже в окружении тех, кто многократно старше его, он держался весьма дерзко.

Подойдя к нему почти вплотную, Менестрес спросила:

— Кто ты, и что тебе нужно в моих землях?

— Мое имя Этьен. Я посланник, — гордо проговорил он. — Мне велено передать вам, что светлейшая госпожа желает вас видеть.

Менестрес вздернула бровь, потом проговорила:

— Чем же ты так рассердил свою госпожу, что она послала тебя ко мне?

— Почему? — удивленно воззрился на нее вампир.

— Потому что она вряд ли надеялась, что тебя отпустят живым и невредимым. Ты без разрешения нарушил границу земель, и весть твоя — оскорбление и вызов, — холодно ответил вместо Менестрес Димьен.

Этьен побелел, как полотно. Его глаза в ужасе забегали. Он судорожно сглотнул, и только со второй попытки проговорил:

— И... что теперь?

— А ты сам как думаешь? — усмехнулся Димьен, всерьез решивший испугать его до смерти.

Молодой вампир побледнел еще сильнее, хотя, казалось, это уже невозможно. Было такое впечатление, что он сейчас просто впадет в ступор. Но вместо этого Этьен сполз на пол и, пав в ноги Менестрес, взмолился:

— Госпожа, простите меня! Я всего лишь выполнял приказ!

Он попытался дотронуться до ее ноги, но вампирша отступила, не желая этого. Презрительно окинув его взглядом, Менестрес обратилась к Димьену:

— У нас нет времени. Выстави его за ворота, и пусть убирается на все четыре стороны!

— Спасибо! Спасибо!

Этьен твердил это слово нескончаемое число раз, пока Димьен не сгреб его в кучу и не вытолкал взашей.

Сестры с усмешкой наблюдали за этой сценой. Они обе уже переоделись и находились в полной боевой готовности. Это был тот редкий случай, когда их наряды были очень похожи: кожаные штаны со шнуровкой о бокам, шелковые просторные рубашки (у Милены темно-синяя, а у Селены темно-фиолетовая), поверх которых были надеты кожаные куртки без рукавов с такой же шнуровкой, как и на штанах. Завершали наряд высокие, до колен сапоги. Облик сестер еще дополняло оружие. За спиной у каждой были ножны с длинными мечами, на поясе по кинжалу, а на бедрах по два метательных ножа в форме полумесяца. Со всем этим сестры походили на двух ангелов смерти. Суровые и опасные.

Танис тоже переоделась. На ней как раз было платье, но такое, какое носили лет пятьсот назад: почти под горло, плотно охватывающее фигуру, с широкими рукавами и расширяющееся книзу. Расшитое золотом и жемчугом оно производило незабываемое впечатление.

Что же до Димьена, то на эту ночь его выбор тоже пал на кожу: куртка и узкие штаны, уходящие в сапоги. Его будто облили черной кожей, лишь кое-где из разрезов куртки просвечивала алая ткань. От всего этого его волосы, заплетенные в косу, выделялись еще сильнее, а синие глаза казались ярче. Димьен тоже взял меч, но его ножны были прикреплены к поясу.

Когда Менестрес увидела его в этом облике, то невольно снова вспомнила о Бамбуре, но поспешно отогнала эти мысли. Сегодня она должна быть предельно собранной. Именно такой она вышла из замка.

Вместе с Танис она села в уже ждавшую их карету, которой правил Димьен. Селена и Милена поехали вслед за ними верхом. Вся процессия направилась в Париж. Менестрес знала, что их уже ждут.

* * *

Немезис гордо восседала на своем троне, когда в тронный зал вошел Рамир. Преклонив перед ней колено, он проговорил:

— Этьен вернулся.

— Вернулся? Вот уж не ожидала.

— Мы тоже.

— Значит, она уже близко. Что ж, я на это и рассчитывала. Предупреди всех. И позови Антуана! Я хочу его видеть подле себя!

— Будет исполнено.

* * *

Подъехав к дому общины, Менестрес и не подумала постучать — в конце-концов они приехали не на аудиенцию. С ее позволения Димьен хлестнул по воротам своей волей, и те с треском распахнулись. Так что они въехали даже не замедлив хода. В дом вошли также. Этим самым Менестрес с порога заявляла, кто она есть.

Они шли по коридорам, и все попадавшиеся им на пути вампиры их пропускали, даже двери раскрывали. Но одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что все они подчинены воле своей госпожи. Именно ее Менестрес видела в их глазах.

Вот и зал Собраний. Двери его тоже не устояли против воли визитеров. Менестрес и ее сопровождающие вошли внутрь. В зале царило торжественное убранство: голубые, алые и золотые драпри соседствовали с гобеленами, на которых были изображены самые разные сюжеты. Из-за всего этого почти не было видно каменных стен. А от трона до самых дверей простиралась ковровая дорожка. Весь пафос хозяйки был налицо.

Среди собравшихся здесь Менестрес узнала многие знакомые лица. Магистры, сила которых была отнюдь не бравадой, которые вызывали трепет и уважение многих, теперь стали вассалами. Что же до остальных, то они принадлежали к клану Гаруда, а, следовательно, выбора у них особо не было.

Взгляд Менестрес, лицо и фигура которой все еще были скрыты плащом с капюшоном, скользнул по всем присутствующим вампирам и остановился на противоположном конце зала, где на возвышении стоял роскошный трон, достойный любого короля.

Сидевшую на нем она узнала сразу. Немезис. Она была одета в длинное парчовое платье такого же голубого цвета, как и ее глаза, с золотыми вставками. Его дополняли богатые украшения, обвивавшие шею и запястья, а голову украшал настоящий венец. Им она подчеркивала свое положение.

Но вовсе не это больше всего задело Менестрес, а то, что она увидела секундой позже. Рядом с троном, в серо-зеленом, расшитом золотом и серебром камзоле, опустившись на одно колено, стоял Антуан, приникнув губами к руке Немезис.

Менестрес ожидала нечто подобное, но ожидать и увидеть все собственными глазами оказалось двумя разными вещами. Горечь и боль полоснули по сердцу, но на лице ничего не отразилось. Она не могла сейчас позволить себе чувства.

Едва уловимый жест, и Антуан поднялся, встав по правую руку от Немезис. Ни один мускул не шевельнулся на его лице, а взгляд был абсолютно пустым, будто никого не было за этими серо-зелеными глазами. И все же он видел и осознавал все, что происходило вокруг, правда реагировал так, как этого хотела его госпожа. Вот в чем весь ужас. Менестрес нехотя перевела взгляд на ту, что на троне.

На губах Немезис играла злорадная усмешка. Чуть подавшись вперед, она торжествующе проговорила:

— Я знала, что ты придешь. Ты даже привела с собой своих птенчиков. А эти двое близнецов просто прелесть. Уж не подарок ли это мне? Они будут великолепно смотреться среди моих.

— И не надейся. Подобный дар встал бы тебе поперек горла, — голос Менестрес резал воздух подобно острому ножу.

— Как грубо! Я великодушна, и тоже могла бы сделать тебе подарок. Я вижу, тебе приглянулся мой новый вассал, мой будущий принц, — говоря это, она провела рукой по плечу Антуана. И один этот простой жест говорил о том, что между этими двумя было многое.

Но и теперь Менестрес сохраняла ледяное спокойствие. Она жила слишком долго, чтобы поддаться на такую явную провокацию. А Немезис не унималась:

— Но почему ты скрываешь от всех нас свое лицо? Неужели прошедшие века так сильно отразились на нем?

— Время не властно над нами! — гулко проговорила Менестрес.

В следующий миг плащ лежал черной лужей у ее ног. Причем никто не уловил момента, когда вампирша сняла его. Просто она была в нем, а потом раз — и без него. Тотчас по залу прокатился рокот изумления. Тут и впрямь было чему изумиться.

Алое, как кровь, шелковое платье охватывало стройный стан Менестрес и спускалось до самой земли. По бокам имелись разрезы практически до самой талии, перехваченной плотно прилегающим золотым поясом с россыпью рубинов и изумрудов. Спина до самой поясницы оставалась открытой. У шеи платье сдерживалось золотой нагрудной пластиной, более похожей на ожерелье, тоже украшенное рубинами и изумрудами, располагавшимися вокруг крупного изумруда, размером с кулак младенца. На запястье и предплечье у нее тоже были браслеты, украшенные теми же камнями. Волосы Менестрес оставила распущенными, и они мягким золотым водопадом окутывали ее фигуру, а ее лоб перехватывала изящная диадема. Вид у нее был не просто потрясающий, он был царственный, все вокруг будто померкло перед ней.

— Впечатляет, — натянуто улыбнулась Немезис. — Но неужели ты думаешь, что этого достаточно?

— Что ты хочешь? — пренебрежительно спросила Менестрес.

— Я хочу, чтобы ты склонилась предо мной, признала мое превосходство!

— Значит, ты и впрямь задумала занять мое место? — голос насквозь был пропитан иронией. — Ты забываешься! Может, ты и сидишь на троне, но королева я!

— Пока может быть. Но это легко исправить.

— Ты и впрямь глупа, если веришь в то, что говоришь, — сохраняя ледяное спокойствие, проговорила Менестрес. — Для того чтобы стать королевой вампиров мало сесть на трон и нацепить корону. Ты даже представить не можешь, что значит стать истинной королевой, и тебе этого никогда не добиться.

— Это мы еще посмотрим! — раздраженно фыркнула Немезис. Она всячески старалась сохранить невозмутимое лицо, но было видно, что она выходит из себя.

Остановившись шагах в десяти от трона, Менестрес продолжала:

— Немезис, ты член Совета. Для большинства это предел мечтаний. Ты глава клана, и это тоже не мало. Но понимаешь ли ты, что можешь лишиться всего этого? Смири свою гордыню, откажись от этого безумия, и я прощу тебя. Иначе ты будешь уничтожена!

— Уничтожена? — Немезис захохотала резким, неприятным смехом. — У тебя не хватит сил уничтожить меня теперь! Отныне я равна богам!

— Неужели ты думаешь, что я не знаю, что ты используешь силу клана, привязав его к себе? А ведь это нарушение наших законов!

— Я создам свои собственные законы!

— Но сила отыграется на тебе. Твои вампиры уже бояться солнца, они стали уязвимее, и их жажда возрастает. Ты хочешь привести их к вырождению?

— Не к вырождению, а к новой эре! Мы возродим наше королевство!

— Ты безумна! — покачала головой Менестрес. — Ты хочешь бросить мне вызов? Своей королеве? — последнее слово громом пронеслось по залу, даже стены завибрировали.

— Королеве? По-моему, ты слишком слаба, чтобы носить этот титул!

— И ты решила присвоить его себе?

— Да! Мы практически одного возраста, я знаю о тебе все и понимаю, что ничем не хуже тебя. Мы обе рождены вампирами, разница лишь в том, что ты появилась на свет в королевской семье. Когда-то ты была сильнее, то теперь я превосхожу тебя.

— Ты так уверена? Может, ты что-то недооцениваешь?

— Это ты всегда меня недооценивала! — яростно выпалила Немезис, вскочив с трона. — Ты всегда считала меня слабой девчонкой, недостойной тебя!

— Это не так, — печально возразила Менестрес. — И мне грустно осознавать, что за всем этим, — она обвела рукой зал, — стоит лишь желание отомстить. Я была о тебе лучшего мнения.

— Все! Хватит болтовни! Антуан, принеси мне ее голову!

От этих слов он вздрогнул и сделал шаг вперед, доставая меч. Менестрес знала, что он осознает все, что происходит, но его разум полностью подчинен Немезис, и она так легко его не отпустит.

С молниеносной скоростью Антуан ринулся с мечом в руках на ту, которую считал своей возлюбленной. Его движения были почти не видны, но только не ей. Менестрес просто отступила в сторону, и он, пролетев мимо, вынужден был остановиться. Их взгляды встретились, и на краткий миг в глазах Антуана появилось что-то от него прежнего. Мелькнули и исчезли нежность и боль. Потом он вновь поднял меч.

Не желая отвлекаться от главного противника — Немезис, Менестрес позвала:

— Димьен!

Ее верный телохранитель тут же оказался рядом в боевой стойке с обнаженным мечом. Но всего лишь одно слово его госпожи заставило его убрать меч обратно в ножны. Она одними губами произнесла:

— Останови, — а значит, не убей.

Антуан вновь ринулся в атаку, но Димьен оттачивал свое мастерство тысячелетиями. Светловолосой молнией пронесся он мимо вампира и невидимым даже для него движением выбил меч из его рук. Повинуясь воле Димьена, оружие отлетело далеко в сторону, и по самую рукоять воткнулось в каменную стену. Но Антуана это не смутило, и он вновь атаковал. Его кулак обрушился в грудь Димьену, но с таким же успехом он мог ударить в камень. В ответ тот отбросил Антуана мощным ударом в челюсть, и пока тот вставал, Димьен вырос за его спиной и схватил железной хваткой за шею, продев руки под подмышками вампира. Антуан лишился возможности даже дернуться, хотя он честно пытался вырваться. Но Димьену было под силу удержать даже бегущего слона. Антуану осталось лишь наблюдать за тем, что происходит вокруг. Его огненный взгляд был обращен к Менестрес.

Она подошла к нему, заглянув в такие знакомые глаза, взгляд которых стал теперь совсем чужим. Менестрес не могла не попытаться. Она провела рукой по щеке Антуана и попробовала достучаться до него прежнего, заставить бороться с чарами.

Медленно взор Антуана стал проясняться, в нем появилась осмысленность. Стоило ему увидеть Менестрес, как его лицо осветила счастливая улыбка. Но тут вмешалась Немезис:

— Он — мой!

Тотчас Антуан вздрогнул, как от удара. Его глаза вновь начала заполнять пустота, но на этот раз он боролся с ней, не желая сдаваться. И ему удавалось шаг за шагом отвоевывать свое сознание.

— Кровью своей призываю тебя! — продолжала натиск Немезис.

И эта фраза перевесила чашу весов в ее сторону. Антуан сник, снова став преданным вассалом, готовым на все ради своей госпожи.

— Видишь, отныне он безраздельно принадлежит мне! — торжествующе проговорила Немезис. — Он — мой вассал, и сделает все, что я прикажу. Мне приглянулся этот вампир. Возможно, я сделаю его своим принцем. Он будет рад.

— Думаешь? Но ведь это все лишь иллюзия, чары, — возразила Менестрес.

— Посмотри на моих вассалов — они все безоговорочно преданы мне! Вот на что способны мои чары!

— Я знаю твои способности. Ты не зря получила свое второе имя. Вечная Возлюбленная, ведь так? Ты могла заставить обожать себя любого. Но как ни крути, это всего лишь иллюзия, а не настоящие чувства.

— Ну и что? Все они, — она обвела рукой зал, — счастливы.

— Может быть. А ты? Себя не обманешь, ведь ты-то знаешь, что чувства, которые они к тебе питают — ложь! Ты сама внушила им их. Ты одинока среди них, одинока в своей мести.

— Замолчи! — взвизгнула Немезис. — Здесь и сейчас я бросаю тебе вызов! И в этот раз тебе не победить меня!

— Что ж, вызов принят, — кивнула Менестрес, и ее голос был преисполнен решимости.

Едва смолкло последнее это этих слов, как вспыхнула аура силы Немезис, будто зажгли лампу. Ее волосы взметнулись вверх от порыва невидимого ветра, глаза стали сплошной синевой без зрачков и белков, а кожа просто светилась от иномирной энергии. Сила, подобно сотне водных ручьев, заструилась по залу. Она касалась каждого вампира, присутствующего здесь, и не только, и связывала ее с ними. Лишь саму Менестрес, Димьена, сестер и Танис обтекала эта сила.

— Видишь, они все мои! — голос Немезис звучал необыкновенно гулко, не по-человечески.

— Надолго ли? — невозмутимо возразила Менестрес.

Она начала освобождать свою силу. Барьеры снимались один за другим. Вокруг Менестрес тоже поднялся ветер, трепавший волосы и одежду, а глаза стали сплошным изумрудно-зеленым светом. Этот свет наполнял ее всю. И это притом, что она так и не сняла последний барьер. Но и без этого воздух в зале просто гудел от напряжения. Разве что искры не пробегали.

Сила клубилась в теле Менестрес, прося дать ей выход, и она обратила свой горящий взгляд на троих магистров, стоявших возле торна, которых она знала раньше. Закружив их в вихре своей силы, она позвала:

— Джад! Велана! Шамиль!

Всем им было под тысячу лет, за это время вампир обретает большую силу, и сила Менестрес взывала к ней, она призывала, как только королева может призывать своих подданных.

Они тотчас обратили на нее свои взгляды. В их глазах был тот же налет пустоты, но, тем не менее, они откликнулись на ее зов. Потом даже сделали шаг в ее сторону.

Но Немезис не могла так просто на это смотреть. Она крикнула:

— Нет!

Тут же ее сила хлынула на них, усиливая связь. Она натянулась, как канат. Со стороны Немезис это было все равно, что дернуть за поводок. И вампиры вновь повернулись к ней, как верные псы. Она торжествующе посмотрела на Менестрес.

Та лишь снисходительно улыбнулась и вновь позвала магистров. Если бы не обстоятельства, эта игра ее бы очень позабавила. На этот раз вампиры откликнулись быстрее. Джад даже произнес:

— Ты звала нас, королева?

— Да как ты смеешь?! — задохнулась от возмущения Немезис.

— Это мое право. Право королевы! — голос Менестрес был тих, но он заглушал собой все. — Признайся, ты тоже слышишь мой зов, и он заставляет тебя откликнуться, прийти ко мне.

— Нет! Нет! — гнев исказил ее лицо, и вампирша ударила по Менестрес своей силой.

Но та поглотила ее всю. И все же эта сила чуть задела ее. На щеке появился порез, правда, он зажил еще до того, как первые капли крови коснулись пола. Но и это обрадовало Немезис. Она процедила:

— Ты плохо держишь удар.

— Думаешь? — Менестрес взмахнула рукой, и вампиршу отбросило назад.

— Салонные фокусы! — выдохнула та. — Не забывай — ты одна против всех. Мои верные воины, уничтожьте этих чужаков!

Тут же все вампиры в зале единой волной ринулись к Менестрес и ее сопровождающим, окружая их. Не дожидаясь распоряжений, Селена и Милена слаженным движением вынули мечи из ножен, готовые драться до последнего. Первый же напавший лишился головы. И сестры не собирались останавливаться. Танис тоже дралась с ними плечом к плечу, а Димьен оказывал посильную помощь, не забывая при этом сдерживать Антуана.

— Ты хочешь битвы? — сурово проговорила Менестрес.

— Она уже началась! — рассмеялась Немезис. — У тебя не хватит сил остановить ее! Конец положит лишь твоя смерть, но раньше умрут твои подданные.

Она вновь нанесла удар, намереваясь снова пустить своей противнице кровь, но Менестрес отразила его и ледяным тоном проговорила:

— Я так не думаю. Видимо, твое сердце уже не смягчить. Тогда не стоит и притворяться.

Гнев начал заполнять Менестрес, и она сняла последний сдерживающий барьер. Сила хлынула гудящим вихрем. От нее дрожали стены и ныли зубы. Под ее напором первые ряды нападавших вампиров покачнулись, многие даже рухнули на колени. Вампиров было много, а их всего пятеро. И даже при таком раскладе они могли бы перебить их всех. Но массовые убийства не входили в планы Менестрес, и она решилась на одну вещь.

Скрестив руки на груди, она прошептала:

— Стена безмолвия!

Сказав это, она резко развела руки в стороны, и волна силы вырвалась из нее, оттеснив прочь нападавших вампиров. Таким образом образовался большой ровный круг, внутри которого оказались сама Менестрес, Немезис, Танис, сестры и Антуан, которого все еще держал Димьен.

— Селена, Милена, Танис, — окликнула Менестрес, не оборачиваясь, — сдержите круг?

— Теперь? Можешь не сомневаться, — усмехнулась Милена, взмахнув мечом, который уже был запачкан чьей-то кровью.

— Даже так тебе не победить меня! — бросила Немезис.

Она обратилась к силе клана, наращивая свою. Вскоре вампирша просто светилась от переполнявшей ее энергии. На кончиках ее пальцев играли языки пламени. Немезис сформировала их в шар, который бросила в Менестрес.

Но она еще в полете остановила шар и отправила обратно, в ту, что послала его. Сгусток огня ударил ей под ноги и даже подпалил платье. Немезис рассержено топнула ногой, гася пламя. Она была в ярости. Собрав всю свою силу, вампирша ткнула ею в Менестрес, как мечом. Королева пошатнулась, на ее предплечьях возникли кровавые полосы, подобные ножевым ранам. И все же она не отступила.

В ответ Менестрес окатила ее ледяным взглядом, обрушив на Немезис всю свою силу и волю. Будто королева кинула в нее сноп молний. И на этот раз Немезис не устояла, она рухнула на колени, словно марионетка, у которой обрезали ниточки. По ее лбу протянулась глубокая царапина, кровь появилась в уголке рта. Из ее груди вырвался полувздох-полувсхлип, и тотчас же такой же вздох, только усиленный, вырвался из глоток всех вампиров в зале, даже Антуана.

Немезис попыталась восстановить свои силы за счет их, но на сей раз Менестрес не была настолько великодушна, и в очередной раз полоснула по ней своей силой. Вампиршу откинуло назад, изо рта брызнула кровь, заливая платье. Вампиры издали очередной крик боли. Многие повалились на пол, и некоторые уже не смогли подняться. У них тоже шла кровь, заливающая пол зала. Менестрес невольно бросила мимолетный взгляд на Антуана. Его глаза помутнели, он тяжело дышал, и тоненькая струйка крови текла у него из уголка рта.

— Вот видишь, — хрипло проговорила Немезис, пытаясь встать. — Если ты убьешь меня — они все погибнут! Все! И твой драгоценный любовник тоже! Ты готова пойти на такой риск?

И в подтверждение своих слов Немезис взглянула на Антуана, тотчас из его груди вырвался сдавленный стон, и он как-то сразу обмяк в крепкой хватке Димьена, но взгляд его оставался прикованным к той, которую он признал госпожой. Она отдавала ему свою боль.

Эта картина на краткий миг отвлекла Менестрес, и Немезис воспользовалась этим. Собрав всю свою силу, и ту силу, которую она почерпнула от клана и вассалов, вампирша метнула ее огненным шаром в свою противницу.

На этот раз удар достиг цели. Ударив в грудь Менестрес, шар обратился огненной сетью, вмиг опутавший ее. Она упала на одно колено, из горла вырвался тихий стон боли. А Немезис уже стояла на ногах и торжествующе смеялась:

— Я же говорила, что сильнее тебя! Теперь я стану королевой!

Менестрес пронизывала адская боль. В один момент Селена и Милена оказались рядом, готовые помочь. Но вампирша твердо проговорила:

— Нет! Это моя битва!

С этими словами она поднялась на ноги, потом голой рукой просто сорвала с себя сеть, будто она была бумажной, и уничтожающим взглядом окинула Немезис, проговорив:

— Неужели ты и вправду думаешь, что можешь сразить меня? Может, я и не намного старше тебя, но я истинная королева! По праву рождения. И то, что ты видишь, лишь один из моих обликов. Ты даже представления не имеешь о моей истинной силе!

— Твоя сила — ничто! — взвизгнула Немезис, вновь метнув огненный шар.

Но Менестрес остановила его одним взглядом в полуметре от себя, и метнула его обратно, сшибив Немезис с ног, но та быстро поднялась, просто полыхая от гнева:

— И это все? Тебе все равно не спасти их всех.

— Нет. Ты ошибаешься.

— Они умрут вместо со мной и твой Антуан тоже! Ничто не разрушит нашу связь, скрепленную кровью!

— Ты всегда недооценивала противников, — холодно произнесла Менестрес. — Помнишь ли ты, какое второе имя я ношу с момента коронации?

— Молчаливая Гибель. И что с того?

— Так меня называют в моем истинном облике! Сила, переданная мне Первейшей, освобождаю тебя!

Слова вампирши прогремели подобно грому и имели такой же ошеломляющий эффект. А потом Менестрес стала меняться. Глаза снова стали сплошным изумрудно-зеленым светом, а кожа святилась изнутри, как у святой. Вокруг нее вновь поднялся ветер, и из этого ветра перед ней возникло довольно необычное оружие, похожее на косу с загнутым вверх лезвием. Менестрес сжала ее в руках, и тотчас ее внутренний свет стал еще ярче. Какая-то сила заставила ее прогнуться. Волосы упали вампирше на лицо, и стало видно, что кожа на спине ходит волнами. Из нее, как из воды, стало показываться что-то черное. Оно все росло и росло, и вскоре стало ясно, что это крылья. Они расправились за ее спиной. Менестрес предстала в истинном образе королевы. Чернокрылый ангел с развевающимися волосами, сжимающая в руках косу Смерти. Молчаливая Гибель.

Взгляды всех, абсолютно всех в зале были прикованы к ней. И только Димьену удавалось сохранять относительное спокойствие. Он был единственным в этом зале, который видел ЭТО раньше, но даже его глаза слегка расширились в удивлении. Что же касается Танис и сестер, то они застыли в немом восхищении.

Совсем иной была реакция Немезис. Она побледнела, потом попятилась, приговаривая:

— О, Господи! Всемогущие боги! Нет, этого не может быть! Ведь это лишь миф!

— Как видишь, нет, — голос Менестрес был холоден и бесстрастен. — Все, что ты видишь, более чем реально, — проговорила она, шевельнув крыльями.

Немезис уже оправилась от первого шока, и начала собирать вокруг себя своих вампиров, намереваясь использовать их силу. Но Менестрес взмахнула рукой, и они остановились. Она же сказала:

— Довольно. Ты и так уже сильно злоупотребила тем, что являешься главой клана и членом Совета. Я положу этому конец, — Королева вытянула свое оружие и описала им широкую дугу со словами, — Волей своей разрываю связь, кровью скрепленную!

От косы отделилась волна пурпурного света. Она прокатилась по залу и устремилась дальше. Менестрес знала, что все вампиры, связанные с Немезис, ощутили ее, где бы они сейчас ни были. По залу прокатился вздох облегчения. Взгляды прояснились, стали осмысленными. До королевы донесся неуверенный голос Антуана:

— Менестрес... это ты?

Но он так и не услышал ответа. Немезис заявила:

— Я не отпущу его. Если ты меня убьешь, то ему тоже придется несладко. Посмотрим, переживет ли он мою гибель. Ты готова поставить на карату его жизнь? Жизнь своего возлюбленного, жизнь невинного?

— Ты столько раз преступала наш закон, Немезис, — голос королевы был холоден и суров. — И даже теперь не можешь с достоинством признать поражение. Приговор вынесен и будет приведен в исполнение. Иди ко мне.

— Нет-нет! — зашептала Немезис в страхе. — Ты не сможешь! Ведь ты считаешь, что идешь по пути добра!

— Я — Молчаливая Гибель. Добро или зло — я к ним не принадлежу. Я — призрак Смерти, от которого нельзя скрыть истину. Иди ко мне!

— Нет!

— Иди! — ее голос был непреклонен.

Королева протянула руку в зовущем жесте, и Немезис помимо своей воли встала на ноги. Она стояла, дрожа всем телом, обхватив себя руками. Потом медленно, очень медленно сделала шаг по направлению к чернокрылому ангелу. Шаг, потом еще один. Немезис не могла, хотела, но не могла ослушаться этого властного голоса. Он имел над ней странную власть.

Антуан забился в руках Димьена. Все еще зачарованный ее взглядом, он изо всех сил пытался вырваться, чтобы прийти ей на помощь. Ведь она звала его, умоляла помочь. Он бился, пытаясь освободиться, но Димьен держал его крепко, лишь ноги расставил пошире для устойчивости.

А Немезис подходила все ближе и ближе к королеве, влекомая как бабочка к огню. Но если тело ей не повиновалось, то разум оставался ясен. Менестрес не сочла нужным затуманивать его.

Когда их разделяло меньше трех шагов, Немезис позволено было остановиться. Она рухнула на колени. Это было жестоко и унизительно, но это был урок, урок остальным: никто не уйдет от наказания, если нарушит закон. Власть королевы непоколебима.

Немезис подняла голову и прошипела:

— Я заставлю его почувствовать каждый миг своей смерти!

Но Менестрес никак не отреагировала на эти слова. Подняв на нее свои прекрасные глаза, она сказала голосом, проникающим в самую душу:

— Встань.

Она послушно поднялась, но в ее глазах был вызов, даже теперь, и жгучая ненависть. Немезис по-своему истолковала неспешность королевы:

— О, я вижу, даже теперь ты колеблешься! Ты не можешь убить меня просто так, безоружную! К тому же боишься за своего любовника. Ведь он испытает адскую боль, моя смерть может затянуть и его!

— Излишняя самоуверенность причина всех твоих бед, — покачала головой Менестрес. — Что ж, да свершиться правосудие!

Она взмахнула косой Смерти, и та вонзилась Немезис в грудь, пройдя насквозь. Тут же раздался оглушительный вопль Антуана. У него тоже на груди появилась кровь, и он кричал и кричал, пока не потерял сознания.

Немезис с удивлением и ужасом уставилась на то, что торчало из ее груди. Такая рана не была бы для нее смертельной, если бы ее нанесли любым другим оружием. Но это коса Смерти, любая рана, нанесенная ею, смертельна. Немезис поняла это, едва ощутила ее в себе. Магическая сталь отравляла ее разрушительной силой, имя которой Смерть.

Расширенными глазами она посмотрела в лицо Менестрес. К своему удивлению она не увидела в ее взоре триумфа победы или ненависти, лишь едва уловимая грусть.

— Почему? — прохрипела Немезис. Ноги уже плохо держали ее. Она умирала.

— Я безжалостна к врагам, и ради своего народа убью любого. Таков мой долг. Но друзья всегда остаются в моем сердце.

— Друзья? Ты все еще называешь меня другом? Но я...

— Знаю... — Менестрес пришлось обнять ее одной рукой, чтобы поддержать. Ее крылья нависли над ними.

— Вряд ли ты сможешь меня простить... — прошептала Немезис.

— Ты прощена, — тихо проговорила Менестрес. Ее губы коснулись губ вампирши, и свободной рукой она выдернула косу из ее тела.

Немезис издала всхлип. Ее глаза стали закрываться, но все же она произнесла срывающимся голосом:

— Прекрасные крылья...

Ее рука коснулась черных перьев, плоть которой на глазах обращалась в золотую пыль. Королева взмахнула крыльями, и то, что раньше было Немезис, взметнулось золотым облаком. Она умерла, но миссия Менестрес еще не была окончена. Нужно было избавить вампиров Немезис от того, что с ними сотворила ее кровь. Она должна была провести обряд очищения.

Королева обвела глазами зал. Судя по всему никто особо не горевал о кончине своей госпожи. Оно и понятно, ведь все они были под ее чарами, которые теперь развеялись. На нее же они смотрели как на богиню, внимая каждому жесту и слову. Только Рамир был печален и стоял в стороне ото всех. Единственный, любивший ее без всяких чар? Может быть.

— Народ мой! — обратилась к вампирам Менестрес. — Правосудие свершилось.

— Но какова наша участь, королева? — раздался несмелый голос. Все вампиры знали, что при таких битвах либерализм довольно редкое явление.

— Я не собираюсь уничтожать клан Гаруда, но вам нужно выбрать нового главу, который займет место в Совете. К тому же вашему клану и всем тем, кто был вассалом Немезис, нанесен урон. Вы стали уязвимее.

— Я подозревал, что гибель наших от солнца не случайна, — подал голос Рамир.

— Да, это так, — согласно кивнула Менестрес.

— Тогда наш клан обречен.

— Нет. Я дарую вам очищение.

С этими словами она вытянула вперед руку ладонью вниз. Тотчас между полом и ладонью возник рой искр, который обратился в большую чашу на подставке в виде диковинного цветка. Она доходила вампирше до пояса. Менестрес взмахнула крыльями и, выдернув одно перо, бросила его в чашу. Потом прикоснулась к нему кончиком лезвия косы. В тот же миг раздался булькающий звук, и чаша на глазах заполнилась алой жидкостью.

— Пейте, дети мои. Вкусите первородной крови. Она вернет вам силу. Очистит. Этот источник не иссякнет пять лет. Никому не отказывайте в праве испить из него. Пусть все вампиры клана Гаруда узнают о нем.

— Мы исполним вашу волю, Ваше Величество, — эхом разнеслось по залу.

Она знала, что так и будет, но сейчас видела в их глазах лишь одно — жажду. Они неотрывно следили за чашей. Не стоит забывать, что сейчас они гораздо легче поддаются жору, чем раньше. Но пока они сдерживались, благоговея перед ее величием.

Менестрес сделала все, что могла. Не было смысла и дальше оставаться в этом облике. Она повела плечами, и крылья исчезли вместе с косой, глаза тоже стали обычными. Но вместе с этим на ее плечи навалилась жуткая усталость. Так всегда бывало. Поэтому ни жестом, ни взглядом она не выдала этого.

Первые вампиры подошли к чаше и сделали глоток ее содержимого, за ними потянулись и остальные. У Менестрес не было никакого желания наблюдать за тем, что будет дальше. Она подошла к своим. Антуан все еще был без сознания, обвиснув на руках Димьена, который сохранял полное спокойствие. Сестры стояли рядом. С их мечей капала кровь, а чуть расширенные глаза говорили о том, что истинный облик их королевы произвел на них впечатление. Что же касается Танис, то она сама подошла к ней. Достав из заляпанного кровью нападавших рукава абсолютно чистый платок, она протянула его Менестрес. Если вампиршу и удивило то, что здесь произошло, то она тщательно это скрывало.

— Здесь мы сделали все, что могли. Поехали домой, — в голосе королевы все же сквозили нотки усталости.

Они благополучно добрались до замка Шемро. Но Антуан так и не пришел в себя. И все же Менестрес знала, что с ним все будет хорошо. Просто то, что он пережил, повергло его в шок. Она велела Димьену перенести его в одну из специально оборудованных комнат в подвале замка, и добавила:

— Пригляди за ним. После пробуждения он может вести себя несколько неадекватно. Мне бы не хотелось, чтобы он что-нибудь с собой сотворил.

— Будь покойна, пригляжу.

— Ему понадобиться несколько дней, чтобы прийти в себя. Когда у него появятся вопросы, и он захочет говорить — приведи его ко мне.

— Будет исполнено, не беспокойся. Думаю, сейчас тебе лучше всего отдохнуть, — заботливо добавил Димьен. — Ночь выдалась бурной.

— Не беспокойся обо мне, иди.

Димьен легко взвалил на плечо бесчувственное тело Антуана, будто оно ничего не весило, и вышел.

Провожая их взглядом, Менестрес подумала, как отнесется Антуан к тому, что видел этой ночью. Сможет ли принять ее такой? Как воспримет ее истинный облик?

От всех этих вопросов у нее жутко разболелась голова, дала о себе знать слабость во всем теле. Нет, она просто не в силах думать об этом сейчас! Лучше и не пытаться. Единственное, на что ее хватило, так это на принятие ванны. Ей казалось, что на ее теле все еще находятся остатки праха, который раньше был Немезис, и ощущения от этого были не из приятных. Конечно, она вполне могла это вытерпеть, но зачем?

* * *

Пробуждение Антуана никак нельзя было назвать приятным. Таких ощущений он не помнил с тех пор, как был человеком: все тело ломило, ныла каждая косточка. И стало еще хуже, когда он начал вспоминать события прошлой ночи и то, что предшествовало им.

Далеко не сразу Антуан понял, что находится в помещении более всего напоминающее подвал, без единого окна, посреди которого стоял массивный саркофаг, в котором он, собственно, и спал. Но кто будет устилать пол подвала коврами, а стены украшать затейливой росписью? Правда дверь подвала была крепко заперта.

Это показалось Антуану вполне понятным. Принимая во внимание все то, что случилось до сегодняшней ночи, он заслужил гораздо большего, чем просто заключение. И вполне возможно, наказание еще ждет его впереди. Но он даже не подумал попытаться убежать.

Антуан сел на саркофаг, подтянув колени к подбородку и обхватив голову руками. Он пытался хоть как-то осмыслить произошедшее и прийти в себя, но получалось это с большим трудом. Чувство вины за содеянное сводило его с ума. Единственное, что вертелось в его голове, так это: «Как я мог такое натворить?»

Так он просидел всю ночь, и следующую, и еще одну. Иногда в его темницу, как он ее прозвал, приходил Димьен. Находя Антуана в таком состоянии, он качал головой, но ничего не говорил и уходил.

Сам Антуан практически не замечал его визитов, целиком погруженный в свои мысли. Ему казалось, что в нем что-то умирает, и это было невыносимо. Он готов был биться о стены, но вместо этого просто сидел, обхватив себя руками.

Но все проходит, притупилась и его боль, остались лишь душевные терзания. Правда неизвестно, что было хуже. И все же Антуан постепенно возвращался к жизни. Это заключение начало его угнетать, и к концу пятой ночи он готов был принять самое суровое наказание, лишь бы покончить с этой неизвестностью.

Когда на следующую ночь Димьен пришел снова, Антуан первым заговорил с ним:

— Почему меня держат здесь?

— Так распорядилась госпожа. Но я вижу тебе лучше.

— Не знаю, — хмуро ответил Антуан. Он хотел спросить, как долго будет длиться его заключение, но Димьен уже ушел.

Следующей ночью он пришел вновь. Но на сей раз в его руках была чистая одежда и кувшин с водой. Димьен положил все это на крышку саркофага — больше просто было некуда. Поймав вопросительный взгляд Антуана, он сказал:

— Умойся и переоденься.

— Зачем?

— Госпожа Менестрес желает тебя видеть. А выглядишь ты, прямо скажем, неважно.

Антуан впервые за это время оглядел себя и понял, что Димьен прав. Вид у него еще тот: камзол порван и испачкан, штаны тоже в грязи и крови. Волосы спутаны, да и лицо вряд ли блещет чистотой. Поэтому Антуан, не задавая больше вопросов, принялся умываться, потом послушно переоделся. Но от одной мысли, что Менестрес желает его видеть, у него все внутри замирало, а в голове сразу возникал целый рой вопросов. Когда он застегивал пуговицы камзола кофейного цвета, его руки предательски дрожали.

— Должно быть, ты сильно голоден, — сказал вдруг Димьен, и Антуану показалось, что в его голосе было участие. — Ты не охотился уже много ночей.

— Какая теперь разница? — его голос прозвучал несколько нервно.

— Ладно, идем. Не будем заставлять госпожу ждать, — сказал Димьен, и его твердая рука легла на плечо Антуана.

Их взгляды встретились, и Антуан увидел в глазах вампира затаенные искорки улыбки. Именно улыбки, а не усмешки. Рука Димьена подтолкнула его к двери, напоминая, что нужно идти.

Они вышли, потом поднялись вверх по лестнице. Антуану показалось, что в замке как-то непривычно тихо, но, может, это были только его личные ощущения. А Димьен вел его все дальше. Антуан знал, что апартаменты Менестрес находятся на третьем этаже, но он никогда в них не был. Они в ее отсутствие были плотно заперты, и ему и в голову не приходило туда войти. А вот сейчас он стоял перед этими самыми дверьми, и назад дороги не было. Словно в подтверждение этого Димьен открыл перед ним двери, приглашая войти.

Антуан медлил, потом, устыдившись собственной трусости, вошел. Его провожатый остался за дверью, и он не знал, хорошо это или плохо.

Она стояла возле окна. Довольно простое платье золотисто-зеленой тафты с открытой спиной, волосы распущены и мягкой золотой волной ниспадают по спине. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Сейчас, как никогда, она казалась прекрасной смертной женщиной, будто и не была грозной богиней, черным ангелом, с разящим оружием.

Антуан так и стоял в дверях, не зная, что ему делать. Раньше бы он подошел, обнял, окликнул по имени, но теперь не думал, что после всего, что произошло, он имеет на это хоть какое-то право.

Менестрес сама повернулась к нему. Как ни странно, но в ее глазах он не увидел ни гнева, ни ненависти. Только налет грусти и что-то еще, для чего Антуан просто не мог подобрать слова, но от чего у него тревожно сжалось сердце. Он отвел взгляд и подумал, что уж лучше ее гнев, чем это.

— Почему ты не смотришь на меня? — голос Менестрес звучал ровно, успокаивающе.

— Я... я не могу, — тихо проговорил Антуан.

— Почему? — она удивленно приподняла бровь. — Разве я стала так отвратительна?

— Нет-нет! Что вы! — замотал головой вампир. Никогда еще разговор не давался ему с таким трудом. — Просто я... после того, что я...

— Во-первых, мне казалось, что мы давным-давно перешли на «ты», — напомнила Менестрес. — А во-вторых, зачем, ты думаешь, я тебя сюда пригласила?

Антуан упал перед ней на колено и несколько придушенным голосом произнес:

— Я предал тебя, даже хуже! И готов принять любое наказание!

В комнате повисло гнетущее молчанье. Антуан не решался поднять голову и посмотреть ей в глаза. Вдруг он почувствовал, что рука Менестрес коснулась его волос, и она сказала:

— Встань, Антуан, — он послушался, по-прежнему не поднимая головы. — Неужели ты подумал, что я хочу тебя покарать?

— Но у тебя есть все причины, чтобы гневаться на меня. Ведь я и Немезис...

— Я знаю. И знаю, что это был один из способов ее мести.

— Но ведь я мог..., должен был отвергнуть ее! — Антуан злился на самого себя.

— Если бы тебе было на пару сотен лет больше — может быть, и то не думаю. Ее не зря называли Вечной Возлюбленной. Против ее чар были бессильны практически все. Это был ее дар. В ней не было угрозы, наоборот, она обещала исполнение самой заветной мечты. Поэтому нет ничего удивительного, что ты поддался ее чарам. Так что не стоит себя винить.

Но это не слишком подбодрило Антуана. Он мрачно произнес:

— Значит, я слишком слаб.

— Если бы ты был слаб, то не пережил бы ее смерти. Она пыталась утащить тебя за собой, но ты не поддался.

При воспоминании об этом Антуан невольно поежился. Такого ужаса и боли, как тогда, он никогда не испытывал.

— Так значит, ты простила меня? — наконец спросил он.

Ответом ему был ТАКОЙ поцелуй, что все сомнения разом развеялись, а сердце радостно забилось. Но вот Менестрес отстранилась, и серьезно сказала:

— И все же нам нужно поговорить.

— Но, мне показалось, что мы все выяснили, — рассеянно проговорил Антуан. Его глаза светились радостью.

— Не совсем, — ответила вампирша, поворачиваясь к окну. — Я ведь тоже не все рассказывала тебе. Но пришло время раскрыть карты. И то, что ты видел той ночью...

— Мне не показалось?

— Нет. Все было на самом деле. Я Менестрес — королева вампиров, владычица ночи, и мое вторе имя Молчаливая Гибель.

Оправившись от первого шока, Антуан спросил:

— Но почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?

— Ты бы вряд ли забыл то, что видел тогда. К тому же я больше не хочу, чтобы между нами были тайны или недомолвки.

— Королева... Но я сейчас не чувствую почти никакой силы...

— И возраст ощущается лишь в пределах тысячи лет, хотя мне почти шесть тысяч двести лет от роду, — улыбнулась Менестрес. — Да, это так. Мне приходится сдерживать свою силу, иначе вампирам трудно было бы выносить даже одно мое присутствие.

— Понятно, — голос Антуана звучал несколько рассеяно.

— Но я хочу, чтобы ты знал, каково мое истинное "я", чтобы не возникало недоразумений. Я не барышня XVII века, я родилась в те времена, когда рыцарства не было и в помине, а воинами были как мужчины, так и женщины. Я тоже воин, сама судьба вложила мне в руки меч, и я слишком долго была королевой. Если ты не сможешь смириться со всем этим, то лучше все выяснить сейчас.

Все это она говорила, глядя в окно, а в глазах блеснуло что-то подозрительно похожее на слезы. Но лицо сохраняло маску холодного спокойствия. Если он тот, кто она думает, то он примет ее, а если нет — что ж...

— Я всегда знал, что ты сильная женщина, не похожая ни на кого. Может, именно поэтому ты и покорила мое сердце. Странно лишь, что ты нашла во мне?

— Редкую волю и силу, и... — Менестрес не могла подобрать слов. — Но готов ли ты принять все это?

Вампирша повернула голову, и Антуан опять увидел глаза из одного изумрудно-зеленого света. Он ощутил прохладный ветер, и этот ветер исходил от нее. Сила стала наполнять комнату, и ему на миг показалось, что она здесь просто не поместиться. Антуан испугался, что от всей этой мощи у него кожа убежит с костей, но прикосновение силы Менестрес было ласковым, даже приятным, будто его обернули мягким пушистым одеялом. Он знал, что эта сила может быть разрушительной, перед которой не устоят даже города, мощь в ней не шуточная, но его она не пугала, а укачивала, как волны, нашептывая, рассказывая о себе.

Антуан хотел подойти ближе, но Менестрес отвернулась, убрав при этом со спины волосы. Он увидел, что по ее коже пробегает рябь, потом она раздалась в стороны, и из нее, как из водной глади, показались крылья. Они росли с невероятной скоростью, и через несколько мгновений достигли своего истинного размера. В комнате, возле окна стоял настоящий чернокрылый ангел.

По-прежнему не оборачиваясь, Менестрес тихо проговорила:

— Вот таков истинный облик королевы. Я показываю его очень редко. Пальцев на одной руке хватит, чтобы пересчитать, сколько раз это было за всю мою жизнь. Но я хочу, чтобы ты видел, знал все до конца, потому что ты значишь для меня очень много. Но если ты не можешь этого принять...

Она многозначительно пожала плечами. Жизнь приучила ее ко всяческим ударам, были моменты и хуже, и страшнее. И хоть сердце, казалось, готово было разорваться, внешне вампирша оставалась абсолютно спокойна.

Повисла гнетущая тишина. Она казалась даже осязаемой, и потому еще более тягостной. В этой тишине Антуан подошел к Менестрес, осторожно обнял ее за талию и, ткнувшись подбородком как раз между крыльями, проговорил:

— Куда же я от тебя денусь? Покажи мне того безумца, который откажется от такой красавицы? Я люблю тебя всем сердцем! Одна мысль, что ты больше не захочешь меня видеть, наполняет меня ужасом!

Эти слова наполнили душу Менестрес теплом и зажгли глаза счастьем. Она осторожно повернулась, стараясь не разорвать объятий и не задеть крыльями, и одарила своего возлюбленного поцелуем.

Когда они, наконец, смогли, нехотя, оторваться друг от друга, Антуан бережно провел рукой по трепещущим крыльям и проговорил:

— Это настоящее чудо!

— Может быть, — мягко улыбнулась Менестрес, увлекая его в спальню. Она не торопилась принимать свой обычный облик, так как нужно было закончить еще одно дело.

В спальне Антуан рывком скинул камзол, но внезапно почувствовал дурноту. Все-таки недельное голодание дало о себе знать, причем в самый неподходящий момент. Никогда еще он так не страдал от жажды, и проклинал себя за это.

Конечно, Менестрес прекрасно видела, что творится с ее возлюбленным. Она сказала:

— Нет ничего удивительного в том, что ты голоден. К тому же кровь Немезис все еще живет в тебе, и отнюдь не прибавляет сил, как это, возможно, было раньше. Но это можно исправить.

— Как?

— Подойди ко мне.

Он сделал шаг вперед, и Менестрес, не желая ждать, когда будет пройден оставшийся путь, сама приблизилась к нему. Обняв Антуана одной рукой, другую руку она подняла к своему горлу. Он не заметил никакого движения, увидел лишь, как на нежной коже образовалась глубокая кровоточащая царапина.

Притянув Антуана к себе, вампирша проговорила:

— Пей, пей мой любимый.

Антуан хотел было отказаться, но жажда и искушение были слишком велики, и он приник к ране. То, что он пил, не шло ни в какое сравнение с обычной кровью, будто ему в горло лился жидкий свет, на который откликалась каждая клеточка его тела. Но и это еще не все. В голове Антуана проносились различные образы. Он не сразу понял, что они из прошлого Менестрес. Он видел замки и дворцы, бескрайние пески и снега, битвы и пиршества, великие пирамиды и Бог знает, что еще. Он словно проносился сквозь время, через которое его вел успокаивающий голос его возлюбленной:

— Пей из чистейшего источника, пей пока не насытишься.

И Антуан пил, пил, пока в бессилии не рухнул на кровать. Никогда еще у него не было такого полного ощущения сытости. Ему даже показалось, что он захмелел.

Менестрес склонилась над ним. Она снова выглядела обычно. Крыльев не было и в помине. Антуан не сдержался и обнял ее, увлекая за собой на кровать. Та лишь весело рассмеялась.

И были объятья, и поцелуи, и жаркие ласки, и гораздо большее. Полное единение тел и душ. Они казались друг другу половинками одного целого. И Менестрес, захваченная водоворотом страсти, уже не в первый раз задумалась о том, что, вполне вероятно, что она, наконец, нашла своего принца, того, кто способен разделить с ней вечность. Но у нее еще будет время разобраться во всем этом. Сейчас она просто отдавалась на волю чувств.

Потом, когда они просто лежали в объятьях друг друга, Антуан осторожно спросил:

— Скажи, могу я задать тебе один вопрос?

— Конечно, спрашивай, — улыбнулась Менестрес, подпирая голову рукой и устремив на него свои изумрудно-зеленые, кошачьи глаза.

— Этот вопрос мучает меня со дня нашей первой встречи, — начал Антуан, старательно подбирая слова. — Давно, когда я еще был человеком, я... одним вечером встретил одну... прекрасную незнакомку...

— В таверне, — добавила Менестрес, чувствуя, что ее губы снова расплываются в улыбке.

— Да. Но я так и не узнал ее имени, и до сих пор не могу вспомнить ее лица, — вздохнул Антуан, потом осекся и спросил, — Так это, действительно, была...

— Я, — закончила за него вампирша. — С того самого вечера ты запал мне в сердце.

— Я подозревал, что так оно и есть, — облегченно вздохнул он.

— А я всегда знала, что из тебя выйдет отличный вампир.

— Но почему ты ушла? Ведь ты могла...

— Обратить тебя? Да, конечно. Но связь птенца и его творца особенна. Мне показалось это не самым лучшим выходом. К тому же Юлиус отлично справился, — улыбнулась Менестрес, ласково погладив его по щеке.

— Юлиус... — при упоминании этого имени, взгляд Антуана потемнел. — У меня перед глазами до сих пор стоит его смерть. Это... ужасно!

— Его смерть не самая страшная, поверь мне. К тому же он сам стремился к ней. Жизнь для него уже ничего не значила. И даже мне не под силу было этого изменить, — грустно проговорила Менестрес. — Единственное, что я могла сделать, так это удовлетворить его последнюю просьбу. Подарить ему смерть.

— Значит, это тоже была ты, — задумчиво произнес Антуан.

— Да. Другим это было не под силу. Во многом из-за меня ты, новорожденный вампир, осиротел в первую же ночь. Но ты справился. Давно я не встречала вампира с такой силой и жаждой жизни. И я надеюсь, ты простишь меня за то, что я фактически велела превратить тебя в вампира без твоего желания, лишив тебя выбора.

— Я не знаю, было бы лучше, если бы я был обращен кем-то другим, кто стал бы моим полноправным творцом, или вообще не стал бы вампиром, — серьезно сказал Антуан. — Я знаю лишь одно — мое сердце наполняется ужасом при мысли, что мы могли не встретиться, любовь моя.

Так между ними исчезла последняя тайна. Конечно, им еще есть, что узнать друг о друге, но все это уже не так значительно, ведь они вместе. Да, их поджидают различные испытания, и будут битвы, будет и горе, и радость, ведь жизнь состоит из черно-белых полос. Но сейчас ни Антуан, ни Менестрес не хотели об этом задумываться. Сейчас, в этот конкретный миг, они были счастливы.

Оглавление

Завоевание

Обретение

История Антуана

  Часть I

  Часть II

  Часть III

Реклама на сайте