«За маской»

Лин Картер За маской

1

В июле 1928 года библиотека Мискатоникского университета в Аркхеме, Массачусетс, получила редкий и необычный подарок. Он прибыл как часть «посмертный дар Таттла», это была одна из нескольких таинственных работ по оккультизму и демонологии. Книга, о которой я говорю, была известна как «Текст Р'льех».

Доктор Сайрус Лланфер, директор библиотеки того времени, поверхностно просмотрел все присланные труды, прежде чем передать тома одному из младших библиотекарей, молодому человеку по имени Брайант Хоскинс, для каталогизации. Некоторые из книг были напечатаны, например, зловещий «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна и «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнцта, другие — рукописные копии, часто в отрывочном состоянии, такие как мрачная «Книга Эйбона», таинственные «Манускрипты Пнакотика» и сам «Текст Р'льех».

Большинство этих редких работ были известны доктору Лланферу, хотя бы по их репутации. Он был прекрасно осведомлен о необычайной редкости и бесценности этого завещания и частным образом решил написать лично племяннику покойного Амоса Таттла, который подарил превосходную коллекцию своего дяди библиотеке. Убедившись, что его помощник осторожно обращается с драгоценными томами, он проследил, как тот благополучно уходит с ними.

Молодой Хоскинс были менее знаком с этими малоизвестными работами, чем Лланфер, но как библиотекарю по профессии и коллекционеру в некоторой степени, слухи о некоторых из этих сказочных томов были известны ему. Особенно заинтересовал его «Текст Р'льех». Он знал, что это странная старая книга никогда не публиковалась ни на одном языке, она распространялась лишь в рукописной форме в течение нескольких поколений, возможно, на протяжении веков, среди некоторых секретных сект оккультистов и поклонников дьявола.

Несмотря на свой интерес, он обнаружил, что внешний вид книги странно отвратителен. Открыв том, он был потрясен запахом разложения, который возник от его крошащихся страниц. Поборов свое отвращение, он осторожно осмотрел его и обнаружил, что, хотя кодекс написан на английском языке, фактический язык ему незнаком и мало имел сходства с несколькими языками, древними и современными, которые он знал. Он был написан выцветшими чернилами на толстых листьях пожелтевшего пергамента, которые шелушились и крошились, словно были подвержены некой странной болезни. Он знал, что вдоль Атлантического побережья сырой солевой воздух благоприятствует размножению ржавчины и плесени, которые часто нападают на книги и бумаги; однако, такое состояние «Текстов Р'льех» было обусловлено каким-то другим фактором, который он не мог сразу определить.

Хотя запаха распадающихся страниц был и так достаточно, Хоскинс обнаружил, что переплет не менее отталкивающе выглядит. Это была смуглая или коричневатая мягкая кожа, мелкозернистая текстура которой имела нездоровое сходство с кожей человека. Некоторые из культов ведьм Темных веков, как он знал, переплетали свои адские заветы и гримуары в загорелую кожу человеческих жертв… но, конечно же, это не могло быть в случае с «Текстом»…

Все в этой странной старой книге отталкивало молодого библиотекаря и вызывало в нем брезгливое отвращение. Ее аура необычной древности и необъяснимого распада, тот запах, который исходил от гниющих страниц, дрожь от ощущения мягкого, гладкого переплета, вызывали у молодого человека определенное отвращение, которое он не мог ни отрицать, ни объяснить.

Казалось, какое-то сверхъестественное, редко пробуждаемое чувство внутри его самого обнаружило страшную опасность в этой древней книге… и пыталось предупредить его оставить книгу в покое.

Конечно же, это был просто вздор.

2

В течение следующих недель Брайант Хоскинс довольно подробно узнал об истории «Текста Р'льех» и других странных старых томов, содержащихся в завещании Таттла. Книга, о которой идет речь, была куплена благотворителем библиотеки Амосом Татллом за огромную, по общему мнению, цену. Он добыл ее где-то в темных землях Внутренней Азии, получив от китайского священника или шамана во Внутреннем Тибете. Случился некоторый скандал или что-то такое, связанное с приобретением Амосом Таттлом «Текста Р'льех»: менее авторитетные газеты того времени были полны слухов о странных и страшных вещах, которые, предположительно, недавно произошли в старом доме Таттла на Эйлсбери-роуд возле платной магистрали на Иннсмут. Были намеки на ряд ужасных событий, связанных со смертью Амоса Таттла, вещи слишком жуткие, чтобы их можно было оставить в тайне и быстро забыть…

Ко всем этим таинственным и рассказываемым шепотом ужасам Хоскинс был глух. Он был ученым в первую очередь: ученым, известным своим ясным и рациональным интеллектом, человеком, не верящим в странные легенды и рассказы, основанные на хрупких или нереальных доказательствах. Странные вещи, которые произошли в эти дни в древних, рушащихся морских портах побережья Массачусетс, заставили бы его задуматься, если бы он потрудился прислушаться к тем рассказам. Всего за несколько месяцев до этого, в тяжелую зиму 1927–1928 годов произошли мистические события в соседнем городе Иннсмут. Агенты федерального правительства, судя по всему, проводили какое-то странное и тайное расследование в этом районе, в результате чего было сделано неожиданно большое количество рейдов и арестов в феврале 1928 года, а некоторые блоки разрушающихся многоквартирных домов на старой заброшенной набережной были сожжены и взорваны. Ходили даже истории о том, что морская подводная лодка США сбрасывала торпеды в морские пропасти у дьявольского рифа, хотя трезвые и разумные местные жители отвергли эту дикую сказку, как простой слух или, так как это происходило в эпоху запрета[1], говорили, что все это было в рамках продолжающейся борьбы с контрабандой спиртных напитков.

Ни одну из этих причудливых историй Брайант Хоскинс не слушал. Несомненно, правительство знало, что делает, рассуждал он. Точно так же, какие бы события в действительности не происходили в Иннсмуте, вся доля фактов была глубоко похоронена под обилием распространившихся слухов.

То, что очаровало его в старой книге, было таинственным языком, на котором она была изначально написана, и то, что редактор этой конкретной копии передал странный язык английским символами. Единственная возможная причина заключалась в том, чтобы ее могли читать или скандировать вслух люди или культы, для которых оригинальные глифы или символы были неудобочитаемы.

Среди писем и статей покойного Амоса Таттла были ссылки на место в Центральной Азии, известное как Ленг. Был ли Ленг частью внутреннего Тибета, Хоскинс не знал, и он не смог найти ссылку на него ни в одном из стандартных атласов или географических трудов. Однако один из его бывших учителей в Мискатонике слышал о Ленге в некой теневой старой азиатской мифологии.

— Да, конечно, так называемое «избегаемое и запретное» плато Ленг, где, как утверждается, Древние существовали задолго до того, как появились первые люди; вы найдете информацию об этом у Альхазреда, — заметил его друг-учитель. Альхазред, как смутно помнил Хоскинс, был автором произведения под названием «Некрономикон», а «Некрономикон» был еще одной из старых, малоизвестных книг, которыми обладала библиотека Мискатоник. Это было, по сути, одно из главных сокровищ библиотеки.

— Кто такие эти Древние? — спросил он с интересом. — Какой-то пантеон азиатских богов?

— Демоны, скорее, я должен сказать, — прокомментировал другой. — Альхазред называет их «Древними» или «Великими Древними», в отличие от лидеров их миньонов, которых Альхазред называет «Малыми Древними» — Дагон и Гидра, Бокруг, Рлим Шайкорт и т. д.

Разумеется, эти имена ничего не значили для Хоскинса.

3

Среди копий писем Таттла Хоскинс нашел, что несколько из них были адресованы ламаистскому монастырю Гупчонг на окраинах Северного Тибета. На конвертах этих писем говорилось, чтобы запечатанный документ был доставлен вручную через горные перевалы в страну Чо-Чо и передан, если такое возможно, кому-то или чему-то, что называется «Лама Чо-Чо». Осведомитель Хоскинса, энтузиаст-любитель антрополог и исследователь фольклора, имел некоторую информацию об этом.

— Люди Чо-Чо — это племя в Бирме, — объяснил он. — Некоторые власти считают их легендой, возможно, их культ процветает в руинах Алаозара в регионе плато Сунг… никто не знает, что там происходит, боюсь. Только экспедиция Хокса заходила так далеко, и вы знаете, что произошло с ней.

— Но Бирма не находится за горными перевалами Северного Тибета, а совершенно в другом направлении, — утверждал Хоскинс. Его осведомитель кивнул.

— Я сказал, что люди Чо-Чо сосредоточены в землях плато Сунг. На самом деле эта религия или, по крайней мере, этот культ распространен по всему мистическому сердцу Азии. Поскольку они поклоняются Великим Древним, не удивительно, что Лама Чо-Чо обитает на плато Ленг. Вся эта страна была под темным владычеством Древних в мифологии Альхазреда.

— Что это за место Ленг? — спросил Хоскинс.

Его друг покачал головой.

— Холодное, бесплодное, мертвенно-стерильное. Никто не живет там. Никто не может там жить. Место находится под вечным проклятием Старших Богов, то есть благочестивых божеств, противостоящих злым демонам, называемым Древними.

— Если там никто не живет, как выживают Чо-Чо? — упорствовал Хоскинс. Он не мог не заметить, что по какой-то причине его коллеге было неловко продолжать этот разговор. Он не мог догадаться почему.

— Я имел в виду, что никто из людей не живет там или не может жить там, — сказал его друг странно приглушенным голосом. — Но я никогда не говорил, что Чо-Чо были людьми.

С этим странным комментарием Уилмарт резко прекратил разговор. Он оставил Хоскинса озадаченным и неудовлетворенным и более заинтригованным, чем когда-либо.

Ничего человеческого…

4

Хоскинсу удалось идентифицировать оригинальный язык книги как р'льехский. Это был мифический язык, на котором говорили только в самом Р'льехе, давно потерянном городе, затонувшем в океане, как Атлантида. Но, как полагали, Р'льех погрузился на дно в Тихим океане, а не в Атлантике, и это само по себе было любопытной информацией, поскольку Хоскинс думал, что текст был транслитерирован на английские буквы еще до того, как первые исследователи достигли Тихого океана.

Следуя совету Уилмарта, он обратился к «Некрономикону». К его удивлению, он нашел в нем предложение или стихотворение, прямо цитируемое из «Текста Р'льех»; это была такая же путаница непроизносимых согласных и гласных, как и весь текст, но с определенной разницей.

Строчка читалась: «Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh wgah'nagl fhtagn».

Разница заключалась в том, что у Альхазреда это предложение было фактически переведено. Перевод был таким: «В своем доме в Р'льех мертвый Ктулху ждет, погруженный в сон».

Строка, найденная Хоскинсом в «Тексте», была очень похожа. Фактически, это было на третьей странице манускрипта. Но самое важное, что извлек Хоскинс из этого, состояло в том, что, очевидно, р'льехский язык был известен и понятен, иначе ни Альхазред, ни кто-либо другой, возможно, не смогли бы перевести его. Но язык не имел прямой связи ни с арабским, ни с родственными арабскому языками; это Хоскинс узнал, обратившись к лингвисту отдела восточных языков университета.

Что больше всего взволновало Хоскинса по этому поводу, так это то, что Таттл сам сделал незначительную заметку на третьей странице, где появилась строка. Плохо разборчивым почерком он написал то, что, по-видимому, было его собственным переводом загадочного предложения: «Его миньоны готовят путь, и он больше не спит?» За маргинальным толкованием следовали другие нацарапанные обозначения, смысл которых настолько ускользал от Хоскинса, что он их отложил.

Итог этих незначительных пометок был поразительным. Это могло означать только то, что сам Амос Таттл знал или мог хотя бы частично расшифровать таинственный язык древнего и легендарного Р'льеха. Это означало, что где-то среди бумаг Таттла Хоскинс мог найти словарь древнего и легендарного языка Р'льеха, с помощью которого сам Хоскинс мог прочитать странную древнюю книгу.

На этом этапе стало очевидным, что у молодого библиотекаря возникла нездоровая навязчивая идея относительно этого таинственного тома, и он возжелал проникнуть в его скрытые знания. Если бы его начальник доктор Лланфер узнал об этом желании, он, несомненно, быстро положил бы конец работе Хоскинса с «Текстом Р'льех». Однако, занятый другими делами, он, к сожалению, не обращал внимания на странное очарование, которое старая книга оказала на молодого ученого.

Поиски в бумагах Таттла оказались бесплодным. Дальнейшее прочтение «Некрономикона», однако, предоставило Хоскинсу замечательное открытие. Отрывок, в котором содержалась необходимая информация, переведенный на елизаветинский английский доктором Джоном Ди, пресловутым британским волшебником и астрологом, и включающий всю главу XVI тома III «Книги Врат»:

«О Ленге и Таинствах Его: Что касается этого Ленга, то некоторые говорят, что он лежит в земном Мире Снов, чтобы, таким образом, его могли посещать только во снах, используя силу Знака Коф, но я слышал, что другие говорят, что он лежит в ледяных пустынях антибореального полюса, и есть те, которые намекают на то, что Ленг может быть найден в черном и тайном сердце Азии. Но, хотя многие называют различное местоположение его, я не слышал, чтобы кто-нибудь сказал, что Ленг полезен для слуха людей.

Теперь о Ленге: написано, что на этой темной и холодной земле многие миры встречаются, поскольку он имеет общую границу с альтернативными измерениями, чередующимися с нашим; и среди этих мрачных, незамерзающих песков и ледяных холмов, а также черных и ужасных вершин есть странные «Порталы, Ведущие На Ту Сторону»; и Твари Извне, которые иногда проходят через «Врата», блуждают среди земных снегов, а затем возвращаются отсюда к своим неизвестным и безымянным Сферам, насыщенные пирами, о которых я боюсь думать. Так они говорят: но, что касается меня, я считаю, что холодный и страшный Ленг является частью других миров так же, как частью этого и представляет собой не полумир, а как бы мост между мирами.

Говорят, что был отважный Илатос, волшебник Ломара, он отправился через пустыню Бназик и через долину Пнор с большой осторожностью, чтобы избежать ужасных Хранилищ, и что спустя время он наткнулся на грубую каменную башню посреди пустыни, где обитал некий старый жрец, который скрывал свое лицо за маской из желтого шелка. На Цилиндрах Кадаферона написано, что они долго беседовали вместе в этой одинокой и жуткой башне, Ломарский маг и Он, кого называют Старшим Иерофантом, но как дальше было сказано, все записи были изъяты, и Цилиндры Кадаферона были пусты, и никто не знает, почему.

Но я не видел Ленга во всех моих странствиях и путешествиях, кроме как во сне, но повторю здесь праздные сплетни, которые я смог услышать. Тот, кто хочет узнать секреты Ленга, тот, кто хочет познать тайны Ленга, тот, кто хочет ходить по мрачным и одиноким дорожкам Ленга, пусть отправится туда, если знает Путь».

Хоскинс уставился на страницу «Некрономикона», наполненный странным, трепетным волнением, которое он не мог назвать или объяснить. В ту ночь у него был первый из многих снов…

5

В первые дни сентября Брайант Хоскинс наконец обнаружил то, что он так усердно искал. В конце концов, Амос Таттл составил или, скорее, скопировал из какого-то другого источника «Ключ Р'Льех» (поскольку так он назвал этот документ); причина, по которой Хоскинс не нашел этого раньше, заключалась в том, что глоссарий находился в конце довольно большого тома из разрозненных частей, которые носили общий титул «Фрагменты Целено».

Поскольку не разрешалось брать тома из «запретных файлов» библиотеки, Хоскинс безрассудно похитил книгу, скрыв ее среди бумаг в своем чемодане. Позже той же ночью в своих комнатах на Дарли-стрит он дрожащими руками изучал «Ключ». Он уже давно скопировал расширенные части из «Текста»; теперь он сравнивал неизвестные слова с глоссарием Таттла. В частности, он сравнил эти строки с третьей страницей кода, начинавшейся с загадочной фразы, которая ранее привлекла его внимание.

Весь отрывок содержал только семь строк, разделенных на три стиха. Хоскинс переписал их на чистый лист бумаги для письма, оставив пространство между каждой строкой и с трудом выполнил полный перевод с использованием «Ключа Р'льех» Таттла.

Когда он закончил несколько часов спустя, страница читалась следующим образом:

Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh wgah' nagl fhtagn.

(В своем доме в Р'льех мертвый Ктулху ждет, погруженный в сон)

Y'ai 'ng'ngab cf ayak shugg-yaah Cthulhu nafl fhtagn.

(Но придет час, когда Ктулху больше не будет ждать, погруженный в сон)

N'gha-uaaah 'nygh glag'ng aargh-cf ayah y'haa mgl'gn.

(Тогда пусть мир остерегается пришествия своего Хозяина)

* * *

Ygnaiih! Ygnaiih! S'sathagua dy'uth aiih-cf ayagh!

(Я поднимаюсь! Я поднимаюсь! Из глубины я приду!)

Mgw-ygna! Mgw-ygna! S'sathagua mglw'nafh ph 'R'lyeh!

(Он поднимается! Он поднимается! Из своего дома в Р'льех!)

Mgw-cf ayak! G'ngah mglw' aargh-cf ayah n'gh yafl.

(Он идет! Час Его появления — близок)

* * *

Ygnaiih! Aiih-cf ayagh-ngwa! Uaaah 'nygh sh'uggua mng mgl'gn.

(Я поднимаюсь! Я иду вперед! Пусть мир трепещет перед своим Хозяином)

Хоскинс смотрел на результат своих трудов, странно восторженный, с очарованием, какого никогда раньше не чувствовал. Ему казалось, что он находится на грани восстановления невероятной мудрости, утраченной века или эпохи назад.

К своему удивлению, он заметил, что наступил рассвет. Он всю ночь трудился над «Ключом Р'льех», даже не замечая часов, когда они проносились мимо. Неудивительно, что он дрожал от усталости и истощения!

В тот день он не стал работать в библиотеке, сославшись на временное недомогание. Вместо этого он спал глубоким сном от физического и нервного истощения.

И снова были сны…

6

В предыдущих случаях сны Хоскинса были заполнены темными пустынными пейзажами, обрамленными остроконечными пиками, на которых пустынные снега тускло блестели под холодным глазом луны. Его сны были бурными с проблесками рушащихся склонов удивительно древнего камня, пересохших и сморщенных поверхностей доисторических морей — зловещих и страшных перспектив, которые воняли мрачным запустением, полной бесплодностью и отсутствием жизни.

Теперь же во время дневного сна Хоскинс видел приземистую уродливую башню, грубо вырезанную из темного пористого камня, которая стояла одна посреди жуткой пустыни. Тьма висела над этой сценой, и даже любопытный глаз любознательной луны не проникал с небес, затененный слоем мрачных испарений… но время от времени разрывы появлялись в облачном небосводе, сквозь которые сверкали ледяные звезды.

Не было здесь знакомых звезд и созвездий, которые знал Хоскинс с детства: нет, эти странные звезды образовывали неизвестные ему созвездия, но удивительным образом значимые, как будто они формировали огромные символы, смутно знакомые его сновидческому интеллекту. Чувство это было одной из неземных странностей; но это было также чрезвычайно важно, как если бы обширные сферы знаний содержались в тех звездных символах, которые он мог — почти — различить.

Эту каменную башню среди запустения он с трудом мог разглядеть, настолько мрачной была тень, окутывающая ее огромной массой, и таким тусклым и прерывистым бледный свет, проливаемый этими неведомыми созвездиями. От грубых стен этой приземистой уродливой башни исходила холодная и вечная злоба… непримиримая и коварная ненависть… к чему? К живым существам? К самой жизни, возможно?

В верхнем круглом окне этой похожей на орудийный ствол башни появлялся и исчезал красный свет, как вращающийся луч маяка. Здесь в дрейфующем по течению мозгу Брайанта Хоскинса возникла загадочная фраза, которую он встретил на сводящих с ума страницах «Некрономикона»…

Древний Фарос…

Странно, как во сне ум собирает клочья и осколки рассеянных воспоминаний и объединяет их в новый образ, значение которого, после пробуждения, мы теряем.

Хоскинс проснулся в сумерках, наполненный удивительной слабостью, словно измученный своими собственными снами.

7

В течение нескольких последующих недель Брайант Хоскинс уделял мало внимания своим обязанностям в библиотеке, посвящая столько своего бодрствующего времени, сколько мог, переводу всего «Текста Р'льех». Глоссарий Таттла оказался ошибочным, и многие из значений, которые Татлл записал, Хоскинс заменил на более правильные определения… хотя, как он сам пришел к ним, даже он не мог сказать. Возможно, это была интуиция.

Постепенно, однако, смысловые образы, сокрытые в таинственном языке, начали появляться. «Текст» был смесью песнопений и молитв, литаний и заклинаний для нескольких божеств, которые носили такие имена, как Ктулху, Идх-йаа, Зот-Оммог, Убб, Гхатанотоа, Йтхогта, Дагон, Гидра и Йеб. Все они, как было понятно из текста, стихийные духи вод земли, демоны-боги океана. Они были, как он понял, заключены в тюрьмы на разных участках океанского дна океана — Ктулху в затонувшем каменном городе Р'льех, его сын Йтхогта в Йхе, Зот-Оммог в подводной пропасти возле «Острова каменных городов» (термин этот, который по какой-то причине снова, возможно, интуиция помогла вспомнить Хоскинсу, относился к острову Понапе с его колоссальными развалинами Нан-Матала) и Гхатанотоа в запечатанном склепе в погруженной на дно горе Йаддит-Гхо.

Каждому из этих морских демонов служили племена приспешников-миньонов, Ктулху — глубоководные, лидерами которых были «Отец Дагон и Мать Гидра» — имена, конечно, знакомые Хоскинсу из более ранних прочтений. Например, Дагон был морским богом филистимлян, а Гидра — богиня-монстр из греческой мифологии. С другой стороны, Йтхогту и Зот-Оммога обслуживала раса под названием Йугг, лидером которой был Убб, «Отец Червей»; у Гхатанотоа были темные слуги, их лидером был Йеб.

Эти трое последних были, судя по всему, сыновьями (или «отродьями», как говорилось в «Тексте Р'льех») самого Ктулху; сыновьями, которых он породил многие эоны назад от последнего члена этого мрачного пантеона, Идх-йаа. Согласно тому, что Хоскинс медленно собирал вместе, выуживая из этих ритуалов и заклинаний, эти сущности все спустились на землю со звезд, когда мир был только создан, за долгие века до появления человечества. Все они, судя по всему, за исключением Идх-йаа, Могучей Матери, которая до сих пор пребывала на далекой звезде или мире под названием «Ксот», где была рождена, поскольку сам Ктулху был порожден в другом мире под названием «Вхурл».

Трудно было точно сказать, что же делать с этой странной мифологией, которая касалась таких продвинутых космологических представлений, как далекие галактики и путешествия сквозь измерения. Действительно, все это было похоже на научные романы Г. Дж. Уэллса, которые Хоскинс читал с жадностью, когда был подростком, или на некоторые из историй, которые он просмотрел на страницах журнала под названием «Удивительные истории», который начал появляться в газетных киосках два года назад.

И была еще одна тайна.

Не каждую ночь, конечно, но довольно часто, чтобы эта частота становилась туманно пугающей, Хоскинс в своих мечтах снова и снова возвращался к тем мрачным и холодным картинам бесплодной пустыни, о которой он думал, как о Ленге. В пределах видимости той уродливой и одинокой башни, так похожей на грубый орудийный ствол, которая нависала над равниной, изливая яркий красный свет из самого верхнего круглого окна…

Что может это мертвое плато иметь с могилами заключенных в тюрьмы богов на дне Тихого океана? Почему его спящий мозг — как представляется — провел связь между застывшим и безжизненным плато и черным морским дном? Разве только из-за знания, что Амос Таттл приобрел старую книгу в темном и загадочном сердце Азии через китайского священника в ламаистском монастыре на северных границах Тибета?

«Лама Чо-Чо»… был ли он одним и тем же, что и «Старший Иерофант», упомянутый в «Некрономиконе» в главе о Ленге… без имени, лицо которого всегда скрыто за маской или завесой из желтого шелка?

Одна возможная связь между Ленгом и Тихим океаном, которая уже имела место, была вскользь упомянута его бывшим преподавателем литературы в Мискатонике, любителем-фольклористом и антропологом, профессором Уилмартом.

Проклятое и запретное плато Ленг, где, как считается, Древние правили задолго до того, как первые люди эволюционировали… слова Уилмарта негромко звучали в голове Хоскинса.

«Старые» были аналогичны «Великим Древним», а Ктулху и его отродья были великими силами среди «Великих Древних», он узнал это, изучая тексты Альхазреда. Если они так давно сошли со звезд, что первые люди (или первые млекопитающие!) даже еще не эволюционировали, возможно, плато или пустыня Ленг была затем затоплена первичными морями тех эпох… и, возможно Ктулху и его отродья и их приспешники правили доисторическим миром Ленга до того, как моря высохли и появились сухие земли, после чего они мигрировали в обширный Тихий океан, — это была больше теория, но она удовлетворяла Хоскинса тем, что давала ответ на проблемы и противоречия, которые сбивали его с толку и которые лишили его покоя.

Кое-что еще занимало Хоскинса в последние дни сентября и начала октября 1928 года. Его сны…

Один и тот же повторяющийся сон… это безлюдное и заброшенное пространство бесплодной ледяной пустыни… эта приземистая и уродливая каменная башня, стоящая под странными искаженными созвездиями… кружащийся кровавый луч света, который вспыхивал и вспыхивал снова и снова в верхнем круглом окне.

В своих снах, ночь за ночью, Хоскинс парил бестелесный над плато и всегда, когда чары сна разбивались, и он просыпался, трясясь, как лист, и промокший от ледяного пота, он понимал, что все ближе и ближе приближается к порталу башни.

Что может случиться, когда последовательность сновидений закончится, он не мог даже догадываться, но очень боялся этого. Ибо что-то внутри башни пробудило в нем первичное чувство страха… невнятное и ужасное отвращение.

Отчаявшись прекратить поток этих сновидений, Хоскинс купил опиат в одной из аптек в окрестностях и даже посоветовался с врачом, доктором Эфраимом Спрейгом, которого ему очень рекомендовали. Доктор Спрейг выслушал бессвязный рассказ Хоскинса о его ночных экскурсиях в сны не перебивая, выражение его лица было скептическим, и прописал сонный порошок, который оказался неэффективным, как и опиаты, которые Хаскинс уже пробовал.

Доктор, должно быть, рассказал начальнику Хоскинса в библиотеке о его состоянии, потому что на следующее утро Сайрус Лланфер вызвал молодого человека в свой кабинет, сочувственно спросил о его здоровье и предложил отправиться в небольшой отпуск.

— Я заметил, что вы кажетесь измученным и изможденным в последнее время, как будто недостаточно отдыхали, Хоскинс, — сказал он. — Вы кажетесь изнуренным, как будто ваши нервы беспокоят вас. Эти зимы в Новой Англии могут быть опасны для того, у кого столь низкая сопротивляемость, как у вас, похоже, так… что вы скажете? Несколько недель в более теплом климате, а? Это будет хорошо для вас!

Хоскинс вышел из кабинета доктора Лланфера очень сильно дрожа. Он не мог вспомнить, какие привел контраргументы, и в целом скорее опасался, что они были агрессивными, почти истеричными и, конечно, довольно непоследовательными. Но — сама мысль об отрыве от своей работы в этот момент наполнила его холодным и бездонным ужасом… он был так близок к Абсолютной Тайне, которая, как он знал, была скрыта в «Тексте Р'льех», чтобы разрушение его концентрации поездкой в отпуск было бы катастрофой.

Он надеялся, что он ничем оскорбительным не привел в замешательство доктора Лланфера, но — разве мог этот дряхлый старый идиот увидеть, что миру нужна мудрость, которой он скоро сможет одарить множество несчастных людей?

Если понадобится, он украдет сам «Текст», так же как украл «Ключ Р'льех», и убежит из Аркхэма и от вмешательства других. В лесу была хижина, принадлежавшая его отцу, там его семья отдыхала в долгие летние периоды во время его детства… это обеспечило бы идеальное убежище, где он мог бы завершить свою работу, не подвергаясь пристальному вниманию посторонних…

Если бы он мог также легко остановить те страшные сны!

8

В конце осени 1928 года состояние Брайанта Хоскинса серьезно ухудшилось. Нервная болезнь, от которой он страдал, вскоре стала очевидной для всех. Его черты лица были опухшие и изможденные, его глаза были налиты кровью, он потерял свой вид, словно из-за некоторой изнурительной болезни.

Отчасти это было связано с бессонницей, которой, как считалось, он страдал. На самом деле, конечно же, сам Хоскинс стремился воздержаться от сна… из-за этих ужасных снов, которые теперь преследовали его каждую ночь… тех снов, в которых он подплывал все ближе и ближе к той ужасной каменной башне, возвышающейся среди ледяной пустыни Ленга.

Когда ни панацеи, доступные в аптеке, ни лекарства, предписанные доктором Эфраимом Спрейгом, не помогли ему в борьбе за прекращение сновидений, Хоскинс обратился к некоторым воровским людям, которые скрывались в постыдных притонах вдоль гниющей набережной Аркхема, — темным иностранцам, которые продавали безвестные наркотики в убогих барах и зловонных переулках.

Эти наркотики, действительно, охранили его от грез, но какой ужасной ценой! Ибо его сила все уменьшалась, а его ум потерял свою обычную ясность, и его здоровье начало рушиться. Узнав о быстром упадке Хоскинса, доктор Лланфер, наконец, настоял на том, чтобы тот взял нежелательный отпуск, который он ранее предлагал ему. Хоскинсу ничего не оставалось, как принять его, поэтому он украл «Текст Р'льех» и исчез в густых лесах к северу от Аркхема.

Зимы в этой части Новой Англии были суровыми и жестокими, а фермы в лесной глуши были часто занесены снегом на несколько месяцев. Поэтому Хоскинс привез с собой достаточные запасы пищи, кофе и керосина для печи, а также чистую одежду, одеяла и бумагу для письма. В ту самую ночь, когда он впервые появился в маленькой хижине в лесу, прошел обильный снегопад; когда он проснулся от сна без сновидений на рассвете, он оказаться полностью изолированным, окруженным со всех сторон гладким полем сплошного снега.

Изоляция, однако, была именно тем, что он больше всего желал. Ни доктор Лланфер, ни кто-либо другой не мог докучать ему здесь… здесь он мог выполнить свою большую работу — перевести весь «Текст Р'льех» и раскрыть его секреты невежественному и ничего не подозревающему миру.

Однако об одном Брайант Хоскинс забыл в своей спешке. Наркотики, которые он купил у вороватых иностранцев в старых притонах вдоль набережной, скоро будут исчерпаны…

9

В ночь на 11 ноября 1928 года, не имея препаратов, которые могли бы защитить его от снов, Брайант Хоскинс наконец провалился в сон до рассвета. Он больше не мог противостоять желанию спать, но принял предусмотрительные меры, положив блокнот и карандаш у постели, чтобы после пробуждения записать сущность своих грез — практика, которой он придерживался уже некоторое время.

Заметка, найденная позже рядом с его постелью, нацарапанная дрожащей рукой так, что выглядит практически неразборчивой, гласит:

Опять мрачная пустыня, темные небеса, сверхъестественные звезды! Ближе, чем когда-либо, я доплыл до самого портала каменной башни. Дверь вырисовывается передо мной, перемычка с надписью, выбитая в крошащемся камне… знаками, которые я не могу прочитать, но которые я видел на страшных страницах «Некрономикона».

Сама дверь — массивная плита из камня, через которую я скольжу внутрь, сам того не желая, как будто беспомощно переношусь каким-то невидимым течением силы. Безропотно я попадаю в темную камеру, чьи изможденные, голые стены украшены ткаными гобеленами, изображающими отвратительные фигуры, возвышающиеся над пресмыкающимися голыми человеческими рабами.

У дальней стены камеры (которая холодна, как полюс, и пропитана нечистым зловонием) находится существо — или сидит на корточках, или сидит развалясь в древнем кресле из резного черного дерева. Более крупное и более тучное для представителя человечества, его любопытно деформированные конечности и туловище обтянуты мантией из блестящего шелка. Под этими предметами одежды я ощущаю тело странно уродливое, возможно, с более длинными конечностями, чем обычно, или с конечностями, имеющими несколько суставов.

Лицо существа полностью скрыто за вуалью или маской из желтого шелка, через которую не просматриваются черты его лица. Но я замечаю, даже парализованный предельным ужасом, который словно заморозил мой мозг и волю, что шелковая маска странно шевелится и выступает в неправильных местах…

Я не хочу знать, как выглядит лицо Ламы Чо-Чо. Но, против моей онемевшей и замороженной воли, руки в моем сне сами поднимаются, чтобы сорвать маску…

Это были последние слова, написанные Брайантом Хоскинсом.

10

К середине ноября было обнаружено, что «Текст Р'льех» похищен с закрытых полок библиотеки Мискатоника, а также отсутствовал еще один том из завещания Таттла, известный как «Фрагменты Целено». В свете увлечения, которое испытывал к этим двум книгам Хоскинс, доктору Сайрусу Лланферу не составило труда выяснить того, кто присвоил эти две книги. Владелица дома, где жил Хоскинс, миссис Муллинс, вскоре рассказала о его домике в лесу; поскольку бесценные тома были законным имуществом библиотеки, у доктора Лланфера не было другого выхода, кроме как проинформировать местные власти о краже.

Два констебля были отправлены на поиски похищенного имущества. Из-за сильных снегопадов они обнаружили, что проселочные дороги почти непроходимы, но сумели добраться до хижины.

То, что они нашли внутри, затем было заключено в санатории округа, надежно заперто в обитой камере. Оно смеется и воет, а иногда и плачет, но когда оно говорит, что происходит редко, оно повторяет одни и те же фразы снова и снова.

— …Лицо! …Лицо! …Те гнилые дыры, где должны быть глаза!.. розовый и извивающийся щупальцеобразный хобот там, где на лице должны располагаться нос, рот и подбородок… и смех, насмешливый и злобный, булькающий смех… Боже! Боже! Как можно смеяться без рта?

Существо в камере умерло следующей весной в начале марта 1929 года. Украденные книги были возвращены на закрытые полки библиотеки Мискатоникского университета, и очень редко доктор Лланфер разрешает даже образованным ученым консультироваться с ними.

Объясняет он это довольно просто: «Есть некоторые вещи, о которых человек не должен знать, и некоторые книги, которые человек не должен читать». Возможно, он прав, в конце концов.

Примечания

1

Имеется в виду время действия т. наз. сухого закона в США (прим. верстальщика).