«Мёртвая бабка»

Мёртвая бабка (fb2) - Мёртвая бабка (Мертвецы из инета - 1) 1900K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Владимирович Зюзин

Сергей Зюзин

МЕРТВЕЦЫ ИЗ ИНЕТА

книга первая

МЁРТВАЯ БАБКА

от автора

серии «Не стать упырём»,

сборника «Пожиратели человечины»

Сергея Зюзина

2017

Эта электронная книга предназначена для частного прочтения. Книга, в том числе её части, защищена авторским правом и не может быть скопирована и/или воспроизведена на любом материальном носителе (бумага, магнитная лента, лазерные диски и пр.), в любой форме с целью дальнейшего распространения, перепродана или передана кому бы то ни было или куда бы то ни было, каким угодно способом без письменного разрешения автора. Содержащееся в книге произведение нельзя делать, полностью или частично, доступным, каким бы то ни было способом (интернет, библиотеки, и т. п.), неограниченному кругу лиц. Если Вы захотите передать эту цифровую книгу другому человеку или другим людям (подарить и пр.), Вам нужно приобрести для каждого из этих людей дополнительную(-ые) копию(и). Если же Вы сами обладаете этой книгой, тогда как она не была куплена для Вас, пожалуйста, приобретите собственную!

Большое спасибо, что Вы с уважением относитесь к труду написавшего эту книгу автора!

Серия «Мертвецы из инета»

Авторское издание.

Художник: Ирина Зюзина.

Компьютерный дизайн обложки: Сергей Зюзин.

Все права защищены.

Мертвецы из инета/Книга первая. Мёртвая бабка: Роман./Сергей Зюзин. – Зюзин Сергей Владимирович, 2017.

Разбитая горем после смерти любимой бабушки Оксанка, «ковыряясь» во владениях покойницы в компьютере, натыкается на странную и зловещую игру, в которой оказывается возможным… Оживить её недавно похороненную бабулю!!!

Ничего себе! Что же это за игра?! Почему на экране перед собой Оксана отчётливо различила могилу своей покойной бабушки Паши?! Именно в том виде, в каком она была на том самом кладбище, где была похоронена бабуля? С фотографией и именем покойной в надписи на памятнике надгробия, так, будто в ту жуткую игру было как-то вставлено настоящее фото места её захоронения?!

Заинтригованная и шокированная, Оксана «нажимает» над могилой усопшей бабы Паши то самое «оживить»… О, если б она только знала, какой кошмар за этим последует!

© Зюзин Сергей Владимирович, 2012

В произведении все события, равно как и персонажи, и их имена, выдуманы автором. Любые совпадения случайны.

Пролог

В помещениях морга царила ночная тишина.

Молчал телефон, уже с час не принося известий об очередном «пополнении». Угомонился персонал, как всегда используя выдавшийся перерыв в поступлении «новеньких» для того, чтобы хоть сколько-нибудь покемарить. Не издавал ни звука Клякса, – обитавший во владениях патологоанатомов красивый чёрный кот.

Дежурные санитары, закрыв поплотнее дверь из своей бытовки в «холодную», – так они, из-за его низкой температуры, называли просторное помещение с железными шкафами для трупов, – не пуская к себе холод и постоянно присутствовавшую там трупную вонь, перемешанную со специфическим запахом формалина, расположились подремать на кушетках. Ещё до рассвета им предстояло снова, теперь, перед окончанием смены, уже по-полной, «впрячься» в работу, начав подготовку покойников к их выдаче родственникам, и пока ещё было время до начала помывки, одевания, гримировки и прочих процедур с «клиентами», санитары предпочитали отдохнуть.

Андрей, один из санитаров той смены, – молодой парень, подрабатывавший в морге для добавки к скромной, на его взгляд, стипендии студента медицинской академии, – всё ворочался и ворочался на своём обычном для таких «перекуров» месте, никак не находя для себя хоть сколько-нибудь удобного положения. Было жутко неудобно, хоть ему уже и сотни раз до этого приходилось точно так же на работе спать. И раньше никогда не мешали ни чрезмерная жёсткость «постели», ни отсутствие подушки, ни недостаточная ширина кушетки. Теперь же, наверняка из-за бессонницы, всё это замечалось по-особому остро. Сон совсем не шёл. В голову всё лезла и лезла всякая чертовщина…

Дело было в одном из вчерашних «приходов». Ребята, что передали им в начале вечера смену, такое о нём рассказали! А ведь санитаров морга в том, что касается их работы, вряд ли можно назвать людьми впечатлительными. Но тут впечатлило даже их. И не столько сами прибывшие в том «пополнении» покойники, – хоть и они тоже были из ряда вон, одна бабка чего стоила, – сколько история, которая их сопровождала.

Про поступившую в том «приходе» мёртвую старуху, равно как и про привезённых вместе с ней троих убитых полицейских, в морге рассказали водители и санитары доставивших тех мертвецов труповозок, присев ненадолго после разгрузки машин перекурить. Будто эта бабка, пролежав в могиле после собственных похорон почти две недели, каким-то непостижимым образом «ожила» и выбралась наружу. Причём ни о какой летаргии в её случае речи совершенно не было! Она заявилась домой, будучи самым настоящим, хоть и ходячим, и разговаривающим, и всё вокруг себя понимающим, трупом. Трупом, продолжающим разлагаться. Заявившись же, стала добиваться смерти своих, недавно её схоронивших, родных. А когда те вызвали полицию, мёртвая бабка голыми руками убила троих из прибывших на вызов стражей порядка! Трупы которых поступили в морг с ней одновременно. Причём, двоих из них она убила уже после того, как, став свидетелями смерти первого, остальные полицейские всадили в неё из своих автоматов не по одному десятку пуль.

Мёртвой по-настоящему та старуха оказалась лишь после того, как потом, увидев, что её бывшие домочадцы, спасаясь от неё, выбежали из дома, взяла да и выпрыгнула вслед за ними с балкона седьмого этажа…

«Когда её вчера доставили, – рассказывали уходившие со смены ребята, – трупу той престарелой особы и впрямь было уже не меньше недели. Ну никак не тянула она на умершую всего пару часов назад! Хоть именно тогда она и была расстреляна полицейскими, а потом ещё и разбилась!»

На то, что уходившие со смены санитары морга шутили, было абсолютно не похоже. А те уверяли, что было так же не похоже и на то, что шутили доставившие тот «приход» водители и санитары труповозок.

Заинтригованные такими рассказами, Андрей и его «напарники» по смене, едва только заступив, не утерпели и сразу же достали ту мёртвую бабку из шкафа, чтобы осмотреть самим. Труп и впрямь был ужасно изрешечён пулями и изорван разными другими повреждениями, которые были на нём почти везде, – на голове, лице, шее, плечах, руках, ногах… Какие-то ссадины, трещины, разрывы, вмятины… Но самое главное – раны те были совершенно бескровными и из них шло такое зловоние, что впору было надевать противогазы. Не говоря уж о других признаках уже не первый день протекавшего в трупе разложения мёртвой плоти. Глядя на всё это можно было с уверенностью утверждать, что все дыры от пуль, ссадины, трещины, разрывы и вмятины на теле бабкой были получены той значительно позже её собственной смерти. Словно кто-то поиздевался над её уже «готовым» трупом. Андрей и оба его напарника тогда полностью согласились с санитарами предыдущей смены – ну не могла эта бабуся быть убита только вчера! И то, что она в таком состоянии ходила, дралась, убивала, вообще не умещалось ни в какие рамки понимания. Ну как, как могла вчера всё это делать старушенция, умершая неделю, а то и больше, назад?! Ожила?! Бред какой-то. Бред и кошмар.

Бр-р! При мыслях о близости такой «клиентки» становилось жутковато. Впрочем, поспать всё равно было нужно, хоть назавтра был и выходной, и Андрей, перевернувшись с бока на бок, стал мысленно считать баранов в только что представленной им отаре овец.

Вдруг как-то необычно и противно завопил забытый в холодной Клякса. Его вопли были хорошо слышны даже сквозь плотно закрытую дверь. Да Клякса, будь он неладен, похоже, и вопил-то прямо под той дверью. Что такое? Его и раньше, бывало, забывали забрать к себе в бытовку, но он так никогда не орал.

Оба напарника Андрея старательно делали вид, что уже крепко спали. Никому из них, как и самому Андрею, не хотелось подниматься разбираться с котом, и поэтому каждый пока только мысленно ругался да надеялся, что с Кляксой «договорится» кто-нибудь другой. Или что он сам успокоится. Однако, противный кот затихать и не думал.

–

Бры-ы-ысь! – первым не выдержал и, не вставая с кушетки, заорал на кота один из напарников Андрея, санитар предпенсионного возраста Петрович, что был в их смене старшим.

Вслед за его «брысь» об низ двери с громким стуком ударился запущенный Петровичем, в надежде напугать Кляксу, один из его ботинков. Однако, мерзкое животное не унималось.

–

Вот гад! – теперь уже, тоже в полный голос, выругался Андрей, поднимаясь со своей «постели» и собираясь, рассердившись, вместо того, чтобы впустить в бытовку, выдворить Кляксу на улицу.

Его смятый клеёнчатый фартук стал распрямляться на нём так медленно, будто был недоволен, что хозяин не снял его перед тем, как скрючиться на «перекемар» в такой неудобной и для него позе. А Клякса, услышав, или как-то почувствовав, что кто-то из работников морга поднялся, завопил ещё громче.

Третий из санитаров их смены, – здоровяк Антон, – по-прежнему никак на всё это не реагировал.

Андрей вышел в холодную очень быстро и сразу же, чтобы не впустить кота, закрыл за собой дверь. Оказавшийся от неё в каком-то метре ощетинившийся и прижавший уши Клякса, увидев, что в бытовку было не прорваться, тут же метнул бешеный взгляд сначала на Андрея, потом, словно показывая ему на них, в сторону расположенных неподалёку шкафов с покойниками, и снова громко завопил.

И тут от тех шкафов явственно послышались какие-то странные звуки. Как будто там кто-то с чем-то начал возиться. Но ведь у шкафов никого не было, а сразу за ними была стена!

А может, это кто-то пытался открыть какую-то из их ячеек изнутри?!

При мысли об этом, на фоне всё не идущих из головы жутких рассказов ребят из вчерашней смены, волосы на голове у Андрей начали подниматься дыбом. Он весь внутренне похолодел. Теперь ему показалось, что шум доносился из той самой ячейки, в которую накануне была определена кошмарная бабка. А Клякса… При этих звуках он заорал ещё громче. Как, бывало, орал, выясняя отношения с соседскими котами. И даже отчаяннее. А едва замолчал, всё так же смотря в сторону шкафов с мертвецами, то сразу же выгнул спину и зловеще зашипел.

–

Что-то я не понял, – пробормотал Андрей себе под нос, осторожно направляясь мимо Кляксы на тот шум.

Сзади него открылась дверь в бытовку. Выглянул Петрович.

–

Ну чё тут? – на лице у него пока не было никакого беспокойства.

Однако, уже через пару мгновений по его выражению стало понятно, что старший санитар услышал доносящийся от шкафов для хранения трупов странный шум.

Клякса тут же шмыгнул между его ног в бытовку.

–

Петрович! Что это? – послышалось от Андрея, который продолжал медленно приближаться к тем шкафам.

—

Н-не знаю, – проговорил тот заплетающимся от растерянности языком, с недоумением смотря туда, откуда доносился тот шум.

–

Странно, – снова пробубнил себе под нос Андрей, уже почти вплотную приблизившись к ячейке со страшной мёртвой старухой.

Ему не почудилось, шум действительно доносился из-за её металлической дверцы. Андрей остановился рядом, и тут… Звуки неожиданно стихли. Повисла напряжённая тишина, от которой кровь стала стыть в жилах.

И сам толком не понимая, зачем это делает, в следующую секунду Андрей открыл ту дверцу и потянул на себя расположенную за ней выдвижную платформу с трупом. Подавшись к нему с приглушенным металлическим лязгом, она через несколько секунд оказалась выдвинута до упора, открыв его взору лежавший на ней, теперь почему-то на боку, жуткий труп старой женщины. В нос сразу ударила исходившая от него кошмарная вонь…

И вдруг! Это произошло так неожиданно и было настолько ужасно, что Андрей в ту же секунду на добрые два метра отпрыгнул назад, едва удержавшись на ногах. Лежавшая до этого неподвижно покойница… Зашевелилась! А в следующие мгновения, резко перевернувшись на спину и согнувшись в пояснице, она уселась. Уселась и уставилась кошмарным взглядом своих мутных безжизненных глаз Андрею прямо в лицо.

Бедного Андрея тут же с головы до ног прошибло холодным потом. Он отказывался верить своим глазам. Хоть в памяти ещё и были так свежи рассказы об этой бабуле санитаров из предыдущей смены.

Что за чертовские проделки?! Неужели бабка и вправду полумертва-полужива?! Но как такое может быть?! Она ведь мертва! Мертва! Андрей и сейчас отчётливо видел на ней самые характерные признаки мёртвого тела, – уже вовсю происходившие там трупные изменения было не перепутать ни с чем. К тому же, на ней было столько никак не совместимых с жизнью телесных повреждений.

–

Ни хрена себе, Петрович! – только и смог тогда, неожиданно охрипшим голосом, проговорить Андрей, на миг оглянувшись и увидев, что Петрович и уже даже Антон стояли перед входом в бытовку, остолбенев от ужаса и не веря своим глазам.

А жуткая покойница, между тем, стала зловеще озираться по сторонам. А потом и вовсе, издавая страшные хрипящие звуки, начала слазить с державшей её на себе выдвижной платформы на пол. И это было ещё более кошмарное зрелище! Кошмарное, и при этом ошеломляющее. Почти сплошь в дырах от пуль, неимоверно истерзанная ещё невесть чем и как, она просто не могла быть живой, а значит, не могла вот так, сама по себе, даже сидеть, не то что самостоятельно передвигаться. Но она это делала. И делала, в общем-то, довольно ловко.

Благополучно став ногами на пол, неведомо как ожившая бабка вдруг леденящим кожу хрипящим голосом что-то себе под нос проворчала. Кошмар! Она ещё и могла что-то говорить! А ещё через несколько секунд голова её повернулась ко всё стоявшему невдалеке Андрею. И теперь её жуткий взгляд на нём словно застыл.

Невольно задрожав от тут же ещё больше охватившего его ужаса, в следующий миг Андрей увидел, как ожившая покойница, вытягивая перед собой свои кошмарные, невесть чем изуродованные руки, шатающейся походкой медленно шагнула к нему.

–

Петро-о-ови-и-ич! – не своим голосом заорал Андрей на весь морг, в страхе попятившись от шкафов с трупами.

А мёртвая старуха уже делала к Андрею ещё один шаг…

Глава 1

БАБУШКА

Консьержка опять была новая. При проходе мимо её окошка это сразу бросилось в глаза. Последнее время что-то часто они стали меняться. На этот раз какая-то старушка…

Сказав ей привычное «Здрасте», Оксана так же привычно скользнула к лифту. Лицо консьержки показалось знакомым. Неужели и впрямь она её знает? Вряд ли, скорее кто-нибудь из её домашних. А она просто где-то видела, как кто-то из них с ней здоровался. Нужно у бабушки спросить, она обязательно в курсе всех событий в подъезде, до мельчайших подробностей. Даже таких не особенно, на Оксанин взгляд, и заметных, как смена консьержа.

До седьмого этажа лифт домчал быстро. И вскоре Оксана уже стояла у двери в свою квартиру, где жила с мамой, – её звали Аней, – папой, – папу звали Олегом, – и старенькой прабабушкой Пашей. Ксюха называла её бабушкой. Хоть, если строго говорить, бабушкой она была только Оксаниной маме. А ещё у них был забавный кот Мячик, который был единственным членом их семьи, кому можно было рассказать абсолютно обо всём.

Звонить она не стала. Не хотелось беспокоить бабушку, которая наверняка сейчас, как всегда, сидела за компьютером и «ковырялась» в Интернете. Да и к тому же, войдя в квартиру незамеченной, можно было какое-то время провести одной. Пусть даже и не в своей комнате. А где-нибудь, скажем, на кухне или в гостиной. Не в своей потому, что компьютер, который, с некоторых пор, ни с того ни с сего облюбовала себе бабушка Паша, был Оксанин и, естественно, стоял у неё в комнате. И бабушка почему-то решила, что может теперь там «прописаться». Хоть у её правнучки, между прочим, ещё должно быть и своё жизненное пространство. Ну и «лазила» бы бабулечка по Интернету с папиного ноута. Или уж, на худой конец, только тогда, когда внучка была в школе. Нет же! Комп правнучки она облюбовала на все сто. Даже учётную запись в нём себе сделала.

Впрочем, любя свою бабушку, Оксана не возражала, и даже никогда не пыталась в своём компьютере в бабулины «владения» влезть. Посмотреть, чего там бабуля делала. Пусть себе «ковыряется». Хоть какое-то ей, бедняжке, отвлечение. А то ведь от таких мыслей, которые наверняка в её рассудке посеяли результаты последнего медицинского обследования, можно и с ума сойти. И недолгий уже остаток жизни вообще в психушке провести.

…Врачи сказали, что бабуле осталось недолго. Да это и по ней самой было видно. Она хоть и держалась настоящим молодцом, – в глазах у неё постоянно горел жизнерадостный огонёк, – но всё же угасала с каждым днём. «Предки» вначале хотели ничего Оксане не говорить, да разве ж такое утаишь! Поэтому тайной это в их семье не было. И жизнь их всех, может, только кроме самой бабули, превратилась в страшное каждодневное ожидание горя. И в такие же каждодневные мольбы «ну не сегодня!» Хоть бабушке и шёл уже десятый десяток лет от рождения, который, надо сказать, подходил к концу. Однако, если б не болезнь, она запросто могла бы и ещё, как минимум, один такой десяток радовать близких своими любовью и заботой…

Судя по молчанию телевизора, бабуля и впрямь сидела за компом, «копалась» в Интернете. «Ну и хорошо! – подумалось вошедшей в квартиру Оксане. – Пойду пока на кухню, посмотрю журнал.» Наташка Иванова, одноклассница, ей такой клёвый журнальчик до завтра дала. «Бактерии моды»1, последний номер. И как только каждый раз успевает раньше всех раздобыть? Оксана-то к киоску, где его можно купить, самое скорое, только в ближайшую субботу попадёт. Да и то, если захочет с предками за продуктами ехать. Специально туда «тащиться», пусть даже за «Бактериями моды», было как-то неохота.

Общаться ни с кем не хотелось. Даже с Мячиком, который был тут же нещадно из кухни выдворен, на что в ответ он обиженно мяукнул. Поэтому было даже хорошо, что бабушка «зависала» в интернете. Напившись воды и расположившись за столом, – опять бабуля будет ворчать, что не переодевшись в домашнее, – юная красавица принялась с упоением листать журнал. И время пошло незаметно.

* * *

За чтением Наташкиного журнала прошло не меньше двух, а то и трёх, часов. Интереснейший «Бактерии моды» был зачитан почти до дыр, – так, по крайней мере, казалось самой Оксане. И картинки, и всё остальное в нём она уже знала почти наизусть, а бабушка из её комнаты на кухню или ещё хоть куда-нибудь всё не выходила и не выходила. О том, что она была дома и с ней всё было в порядке, с самого начала говорили её периодические старческие покашливания и какое-то неразличимое ворчание, и поэтому она не беспокоилась. Вот только что-то уж долго бабуля ни попить, ни в туалет.

Поднявшись со стула, Оксана вышла из кухни. Листать журнал надоело, и она, наконец, решила открыться бабушке, что была уже дома. Знала бы та об этом раньше, компьютер бы уже давно оказался заброшен. Было даже немного совестно, что бабуля оставалась в неведении. Впрочем, так было уже огромное множество раз, когда внучка её так же неслышно приходила из школы. Увидев её позднее, бабушка всякий раз думала, что она пришла только что. И не говорить же было Оксане в таких случаях, что дома она была уже минимум с час! Зачастую вот так же, на кухне или в гостиной, когда где придётся, она даже уроки успевала сделать.

Ну такой Оксанка человек! Что тут можно было поделать? После школы ей всегда, почему-то, хотелось побыть одной. Хоть немного.

–

Привет, бабуль! – привычно, едва только войдя в свою комнату, она швырнула школьный рюкзак в угол. – Что интересного «накопала»?

Говорить приходилось громко, бабушка плоховато слышала. Краем глаза взглянув на монитор, Оксана заметила, что бабуля что-то на нём спешно закрыла. У бабушки от неё тайны?! Вот те раз!

Хитро улыбнувшись, Оксана подошла к бабе Паше бочком.

–

А что это ты там от меня прячешь? – таким же хитреньким, как и её улыбка, голоском спросила она у бабушки, обнимая её за худенькие плечи. – Покажи-покажи! Уж не жениха ли ты себе завела? А? Ты ведь у нас красавица, да ещё одинокая!

–

А ну, кыш! – бабушка сделала лицо нарочито сердитым, шутя отталкивая от себя внучку. – Сказала тоже – одинокая! Чего это я одинокая? У меня вы есть!

–

Ну, не сердись, – Оксана испугалась, что бабушка обидится. – Это я так. Пошутила. Спрятала же ты от меня что-то!

–

А у меня что, секретов быть не может? – бабушка всё продолжала «сердиться».

–

Может-может! Успокойся, родная ты моя, – Оксана принялась утешать бабулю, как маленькую. – Пойдём-ка лучше обедать. А то уж и вечер скоро. Ты, небось, с утра ничегошеньки не ела.

–

Ага! Как же, – лицо бабули потеплело. – Я после магазина всегда что-нибудь жую.

–

И что ты ходишь в этот магазин? – уже выходя на кухню, проговорила себе под нос Оксана. – Ведь закупаем всего на неделю. А хлеба папа каждый день после работы привозит.

–

А ты бы хотела, чтобы я носа из квартиры не казала, – глуховатая бабушка то, что было ненужно, услышала, как всегда, отлично. – А молоко? А конфеты? А Мячику кто в прошлую субботу еды купить забыл? А? А консьержа кто проведает? А?

Говоря это, бабушка наступала на внучку, шутливо выставив перед собой пистолетом указательный палец.

–

Кстати, о консьерже, – весело рассмеялась Оксана. Она обожала бабушку за её весёлый характер. – У нас опять новая консьержка. Ты видела?

–

А то! – бабуля усмехнулась, немного покачав головой. Видно, вопрос внучки её немного задел. – Я да не увижу. Между прочем, её Ольгой Пантелеевной зовут. Это чтоб ты знала, как обратиться к ней, в случае чего.

–

А прежняя куда же делась? – Оксана спрашивала, хоть ей это было и не особо интересно. Так, чтоб поддержать разговор.

–

Нашла себе поближе к дому подъезд. Я с ней разговаривала как раз во время её последнего дежурства. Мы ещё чаю попили на прощанье. Жалко, такая душевная женщина.

–

А эта, что теперь? Не душевная? – Оксана уселась за стол, зная, как бабуля любила сама всё подавать.

–

Не «эта, что теперь», а Ольга Пантелеевна. Я тебе только что говорила, – бабушкин голос стал нравоучительным.

–

Ну, не занудствуй, ба, – Оксана сделала лицо жалобным. – Я не забыла.

–

Тогда и говори, как положено, – бабуля уже разливала по тарелкам сваренный ею, а значит вкуснющий, борщ.

И тут Оксана обратила внимание на то, как тряслись её руки. Она с трудом удерживала в них в одной тарелку, а в другой половник. Ещё вчера такого не было. Её милая, любимая бабушка таяла прямо на глазах. Оксана заметила, что и на ногах-то её бабуля в тот день уже держалась с трудом.

–

Бабуль! Ты сядь. Давай лучше я за тобой поухаживаю, – Оксана вскочила на ноги, мысленно ругая себя за несообразительность.

–

Да уж… Пожалуй, – с трудом поставив наполовину пустую тарелку на стол, бабуля тяжело опустилась на стул. – Сюда больше не доливай. Это мне, а мне хватит.

Налив борща во вторую тарелку, Оксана уселась напротив.

–

Тебе очень плохо, ба? – на лице заглядывавшей бабушке в глаза Осанки было написано выражение огромного беспокойства.

А лицо бабули… Вопреки ожиданиям Оксаны, оно вдруг сделалось озорным и, вместе с тем, упрямым.

–

Я ей всё равно не дамся! – вдруг, совершенно неожиданно, заявила она, глядя внучке прямо в лицо. – Ещё посмотрим…

–

Что? – Оксана посмотрела на бабушку с беспокойством. – Кому не дашься, бабуль?

–

Известно кому, – бабушка усмехнулась. – Кто уже скоро за мной придёт? Ей, костлявой.

При этих бабушкиных словах по Оксаниной спине пробежал неприятный холодок. Ведь было понятно, кого бабуля назвала костлявой! Сразу захотелось её обнять, утешить. Только вот как её было утешить? Любые слова – ведь это только слова.

А бабушка, было видно, что-то себе надумала. Что-то ведь значили её такие странные слова.

–

А как ты ей не дашься? – вопрос Оксаны прозвучал очень робко.

«Ей»… Оксана словно признала, что «она», действительно, уже скоро за бабушкой придёт.

–

А ты мне поможешь, – бабушка хитро на внучку посмотрела.

–

Я?! – Оксана опешила.

–

Ага! Ты! – бабуля засмеялась.

–

Но как?

–

Да сама потом поймёшь, – последние бабушкины слова прозвучали загадочно.

–

Когда потом? – Оксана была по-настоящему ошарашена.

–

Потом – это потом! Когда время придёт, – тон бабушки вдруг стал категоричным. – А сейчас – хватит об этом. Ешь давай. Борщ и так был холодным, а скоро уж и льдом покроется.

Оксана вздохнула. Она была и рада прекращению того разговора, и не очень. Последнее потому, что многое, что её волновало, так и осталось неясным. Однако, первое всё же было сильнее, очень уж тяжело ей было об этом говорить. И не став больше ни о чём спрашивать, внучка принялась хлебать и впрямь уже почти «замерзший» борщ.

Глава 2

ПОХОРОНЫ

Слёзы безжалостно душили Оксану. Бабуля! Бабулечка! Ты всё-таки ушла… А говорила: «Я ей… не дамся!» Впрочем, разве ж в силах ей хоть кто-нибудь на Земле противостоять!

На кладбище «Скорбная тишина»2 было немноголюдно. Как и на самих бабушкиных похоронах. Друзей, да и просто знакомых, у бабули было мало. А тут ещё погода выдалась морозной и ветреной. Было очень холодно, и это тоже в немалой степени поспособствовало тому, что проводить её в последний путь почти никто не пришёл. Среди тех же, кто там был, к месту оказались не все. Это точно знала Оксана, потому что невзначай от каких-то двух незнакомых старушек услышала, что, мол, покойница и так хорошо пожила. Немало, в смысле. Да что они понимают! Таким людям, какой была её прабабушка Паша, жить надо намного дольше. Её ведь все так любили. Ах, если б это зависело от того, как сильно человека любят!

Пришла пора проститься навсегда. Словно напоминая об этом, с неба посыпался противный колючий снежок. Разгоняемый ветром, он забивался в выглядывавшие из-под шапки волосы, лез в глаза, нос, уши, стремился пробраться за воротник. Рыдающая мама склонилась над гробом и взяла руками покойницу-бабулю за её худенькие плечи. Как-будто хотела омыть усопшую своими слезами. Казалось, её оголённые пальцы и не замечали мороза и ветра со снегом. Под одну из рук её поддерживал так же переполненный горем Оксанин папа. С другого бока подошла плачущая Оксана.

Маму долго никто не решался хоть немного поторопить. Склонившись над телом бабули, она всё плакала и плакала, и никак не могла отойти. Сыпавший с неба снег успел сделать её похожей на снеговик. Впрочем, не её одну. Наконец, папа смог поднять её от покойницы. Зарыдав в полный голос, мама всё-таки отошла в сторонку. Настал черёд проститься с умершей бабушкой Оксане.

Стоя у гроба, Оксана с болью уставилась в такое родное и любимое лицо. Вот и всё, бабулечка, вот и всё. Больше мы с тобой никогда не увидимся. И ты больше никогда не наставишь на меня пистолетом свой палец. И никогда не зайдёшь с моего компа в Интернет. Никогда, по крайней мере, в этой жизни. Такое родное лицо бабушки, после смерти, стало бледным, холодным, с обострившимися чертами. И при этом оно стало ещё и… Каким-то помолодевшим, что ли. На нём теперь отчего-то стало меньше морщинок. Кожа разгладилась и натянулась. И была словно изо льда. Холодные белые снежинки, те, что не смог унести ветер, садясь на неё, оставались невредимыми, ибо под ней уже не было тепла, чтобы их растопить.

Оксана смотрела на бабулино лицо, и слёзы снова, ещё сильнее, стали душить её, размывая перед ней всё, что она видела. Утерев их рукой, она продолжала смотреть. Огромный ком в горле по-прежнему не давал ей дышать, однако, отвести глаза она была просто не в силах. Теперь она понимала маму, отчего та так долго не могла отойти от бабушкиного гроба. Она сама сейчас всё смотрела и смотрела на лицо бабулечки и никак не могла смириться с тем, что видела его в последний раз. Всё стояла и смотрела, и вдруг земля куда-то поплыла у неё из под ног…

Её подхватили сзади заботливые папины руки, который, успевая приглядывать за женой, не оставлял без присмотра и дочь.

–

Тебе плохо, родная? – его участливый голос прозвучал у самого уха.

–

Бабушки больше нет, – всхлипнув, горько проговорила ему в ответ Оксана, поворачиваясь к отцу и отходя с ним от гроба.

Приобняв за плечи, папа тихонько отвёл её в сторону. Гроб стали заколачивать. Услышав стук и поняв, что он означает, Оксана тоже громко разрыдалась. Подойдя к дочери, её обняла мама, и теперь они рыдали вдвоём, не в силах поднять глаза на уже закрытый бабушкин гроб.

–

Мама не смогла прилететь… – сквозь рыдания проговорила мама, зачем-то став оправдывать Оксанину бабушку – дочь покойной прабабушки Паши.

Оксана ничего не ответила. Да и что она могла тогда маме ответить?!

Гроб стали опускать в могилу. Папа позвал их первыми бросить по горсти земли. Это было невыносимо, но так было нужно, и Оксана с мамой подошли. Обе проделали это сквозь слёзы и на каком-то автопилоте, уже почти ничего вокруг и не видя, и не слыша. После них землю бросил и папа. А потом… Потом могилу стали засыпать. Установили крест. Уложили венки и цветы.

Обе, рыдая в полный голос, и Оксана, и мама, не услышали, как сзади снова подошёл папа. Втиснувшись между ними и обняв обеих за плечи, он повёл их с кладбища прочь.

Глава 3

НЕПОНЯТНАЯ ИГРА

Первые дни после похорон Оксана ходила в таком состоянии, словно похоронили частичку её самой. Ни жива, ни мертва. Ей казалось, что она сошла с ума. Везде мерещились то бабушкин голос, то её лицо, то шаги… Мама даже стала беспокоиться за дочь, хоть она и сама очень тяжело переживала бабушкину смерть. Тоже ходила сама не своя. Хорошо хоть папа по-прежнему оставался в норме и изо всех сил старался поддерживать их обоих. Он, конечно, тоже был ужасно расстроен, да только виду не подавал. Ему иначе было нельзя.

Понемногу отходить от всего пережитого они начали спустя где-то неделю. Как ни крути, а жизнь продолжалась даже без их любимой бабушки Паши. Жить дальше было нужно. Маме с папой справляться со всем этим помогала работа, Оксане – школа, а после школы – уроки и Интернет. Так, понемногу, раны в их душах по прошествии недели стали затягиваться.

Это был одиннадцатый после похорон день. В этот день Оксана наконец-то решилась войти в свой компьютер под бабушкиным паролем. Ведь там могли остаться какие-нибудь её дневники, другие записи, заметки. К тому же, Оксана хорошо помнила, как много времени её покойная бабушка проводила в Интернете. Наверняка у неё и там было много каких-то своих дел и контактов. Иначе, что бы она почти дни напролёт там делала. Теперь, когда бабушки не стало, всё, что хоть немного было с ней связано, представлялось Оксане как-то по-особенному ценным. Всё это хотелось видеть и знать. А потому, придя в этот день со школы, где она окончательно на это решилась, она почти сразу же собралась войти в своём компе в бывшие бабушкины «владения».

И вот Оксана уже дала своему компьютеру команду открыть виртуальный мир своей умершей бабушки. Оставалось только отгадать пароль. Зная, какой у её бабули был характер, и помня её любовь к себе, Оксана решила ввести своё имя. Шесть ударов по клавиатуре… Не вышло. Как же так? А она ещё где-то читала, что пожилые люди сентиментальны. А что если попробовать ввести свои имя и дату рождения? Ещё удары по клавишам… Есть! На этот раз получилось. Пароль оказался именно таким. Перед Оксаной появился бабулин рабочий стол. Та-ак! Посмотрим, что тут у нашей бабушки было.

На бабулином рабочем столе в глаза сразу бросился один ярлык. Он словно затмил там собой всё остальное. На его картинке застыло изображение нескольких старых могил с перекошенными крестами, под которым Оксана прочитала странное название затаившегося за тем зловещим ярлыком файла – «Мы ей не дадимся!» Какая-то игра? Или что-то ещё?

И тут воспоминание плетью полоснуло Оксанин рассудок. Ведь что-то похожее бабуля говорила при жизни! Незадолго до своей кончины. «Я ей всё равно не дамся!» – так, кажется, звучали тогда её слова. Да, да, именно так. Оксана отчётливо это вспомнила. Как вспомнила и то, что значили тогда эти бабушкины слова.

Тогда Оксана не придала им почти никакого значения. Что же теперь? Теперь с ними почти полностью совпало название «скрытого» за страшным ярлыком файла. Выходит, бабушка тогда их просто повторила? Слова из этого названия, изменив только «мы» на «я». Но почему? Зачем?! Как она собиралась «ей» не даться и были ли её слова об этом хоть как-то связаны с тем, что скрывалось за этим ярлыком?

Ответить на все эти вопросы, как и на кучу других, можно было только одним способом – открыв этот жуткий, по крайней мере на первый взгляд, файл. А узнать ответы на них Оксане хотелось очень сильно, ведь они все были связаны с её недавно навеки усопшей любимой бабушкой. И она, почти сразу и почти не колеблясь, решилась этот файл открыть.

Делать этого не хотелось, но Оксана всё-таки щёлкнула ужасный ярлык левой кнопкой мыши. Ещё миг, и на экране перед ней раскинулась мрачная ночная панорама самого настоящего кладбища, которое было видно словно с высоты балкона их с мамой и папой квартиры на седьмом этаже. Причём, изображение этого кладбища на мониторе компьютера было таким натуральным и естественным, будто Оксана смотрела кино. Или словно перед ней была сделанная с высоты фотография реально существующего погоста. Сотни засыпанных снегом и освещённых луной могил унылым столпотворением расходились перед её взором в разные стороны.

И тут, на фоне той угрюмой панорамы, на экране стали проявляться начертанные среди сероватой дымки пугающим грязно-красным цветом, с чёрными мазками и кляксами, надписи. Одна за другой, с небольшим интервалом, на несколько мгновений каждая, их появилось две. Затаив дыхание, Оксана прочитала обе. Первая была написана крупными буквами и гласила: «Мы ей не дадимся!» Оксана сразу же узнала слова с ярлыка только что открытого ею файла, бывшие, видно, здесь названием. Второй же надписью, помельче, было: «Завладевшие игрой обретут бессмертие.»

Ну и игрушечками забавлялась бабуля!

Снова окидывая взглядом, теперь повнимательнее, открывшуюся перед ней панораму ночного кладбища, Оксана заметила в правом верхнем углу окна игры два расположенных друг возле друга полупрозрачных квадратика с изображением внутри правого из них – диагонального крестика, левого – ровнёхонькой белой окружности. Это явно были какие-то кнопки управления. Наведя стрелку указателя поочерёдно на каждую из них, Оксана смогла прочитать «всплывшие» возле них подсказки. За правой из них, как она и думала, была скрыта команда «Закрыть». Всплывшая же возле левой подсказка гласила: «Вернуть»…

Внезапно изображение на экране стало стремительно приближаться, так, будто Оксана стала на то кладбище опускаться. Это вмиг её отвлекло от разглядывания кнопок в правом верхнем углу окна игры. Затаив дыхание, Оксана «опускалась» и ждала, что же последует дальше. Наконец, она «повисла» над могилами на совсем маленькой высоте, в каких-нибудь двух-трёх метрах над макушками крестов, плит, каменных фигур и других памятников их надгробий.

И тут немного впереди её внимание неожиданно привлекло какое-то непонятное движение. Какая-то едва различимая тень мелькнула там и скрылась за кустами росшей среди могил сирени. Вздрогнув и из-за этого невольно, самую малость, сместив мышь компьютера вперёд, Оксана тут же медленно туда «полетела». Так, будто монитор перед ней был лобовым стеклом какого-то летательного аппарата. Стрелка же указателя мыши на экране при этом едва сдвинулась кверху. Так вот как, оказывается, по этому виртуальному кладбищу можно перемещаться! Сразу же про себя это отметив, Оксана попробовала «остановиться», немножко потянув «мышь» на себя. Получилось. Она снова неподвижно повисла над тем мрачным и зловещим местом. А когда после этого она ещё немного протащила мышь к себе, её взгляд в ту же секунду стал медленно подниматься вверх…

Между тем, кусты сирени, за которыми только что скрылась загадочная тень, оказались почти что под ней. Остановив свой подъём, взглядом она поискала среди них то, что только что привлекло там её внимание. Однако, ничего, кроме самой сирени, не увидела. Наверное, показалось. И тогда, воспользовавшись только что открытым способом перемещения, Оксана неспешно «полетела» над простиравшимся под ней виртуальным кладбищем, зачем-то разглядывая могилы и всё, что между ними делалось. Что заинтересовало её там, в той жуткой и, как показалось Оксане, странной бабушкиной компьютерной игре? Она и сама не знала. Наверное, просто хотелось понять, что это была за игрушка и почему покойная бабушка её себе заимела да слова из неё использовала. И всё.

Никакой ссылки на правила или хоть что-нибудь подобное нигде видно не было. Оксана «летела» по виртуальному пространству игры наобум, надеясь наткнуться на что-нибудь, что сделало бы её хоть немного понятнее. Пролетая над могилами, она отчетливо видела на тех их памятниках, что не были залеплены снегом, фотографии и надписи, сообщавшие о том, кто именно был в каждой из них похоронен. Почти полная на небе луна освещала их для этого достаточно. И от осознания того, что это были фотографии умерших людей, да ещё размещённые над их зарытыми в землю трупами, было жутковато. Даже несмотря на то, что кладбище то было всего-навсего изображением на мониторе компьютера. Однако, Оксана продолжала «лететь».

Впрочем, все они, и те фотографии, и надписи под ними, довольно быстро примелькались. И Оксана в своём «полёте» уже почти что перестала обращать на них внимание. И вдруг! С одного из проплывавших под ней надгробий фотография и надпись буквально «бросились» ей в глаза! Вся её кожа вмиг покрылась холодным и липким потом. Оксана их узнала. Эти фотографию и надпись она видела совсем недавно, там, на кладбище «Скорбная тишина», во время прохождения по нему процессии бабушкиных похорон. На точно таком же надгробии. Какое-то время Оксана, остановив свой «полёт» и немного вернувшись, смотрела на них, не отрывая глаз. Сомнений не было никаких – это именно их она тогда видела. Сейчас она припомнила, почему эти фотография и надпись, а из-за них и могила с надгробием, тогда так хорошо ей запомнились. Потому, что в той надписи, чего Оксана не видела на остальных вокруг надгробиях, было указано, как погиб похороненный в той могиле человек. На чём-то разбился…

Присмотревшись повнимательнее, Оксана узнала и место, на котором та могила располагалась. Оно тоже осталось тогда в её памяти. Что же это такое?! Что за игру завела себе при жизни её бабушка? Ведь только что увиденное Оксаной означало ни что иное, как то, что этот виртуальный погост в бабулиной игре был точной копией самого что ни на есть настоящего кладбища! Существующего на самом деле! И при этом именно того кладбища, на котором оказалась похоронена их бабушка Паша. «Скорбная тишина». Ничего себе! Вот это да! Ну кто-то же и создал игрушку! Постой-постой, но тогда, по идее, здесь же можно было найти и бабулину могилу. Хотя нет, бабушка-то эту игру себе где-то купила ещё при жизни. Впрочем, вполне возможно, что игра автоматически регулярно обновляется, – Интернет-то каждый день бывает подключён, – и в последние обновления уже была включена и бабушкина могилка.

Оглядевшись, при помощи направления своего «полёта» мышью, вокруг, Оксана смогла сориентироваться. Всё больше и больше узнавая обстановку вокруг, хоть она и была-то на том кладбище всего один раз, она неспешно «полетела» по направлению к тому месту, где на настоящем кладбище была расположена бабулина могила. Странно, что тогда, во время бабушкиных похорон, в том состоянии, в каком она тогда была, Оксана смогла ещё и что-то запомнить. Снова и снова она узнавала находившиеся по пути к могиле бабушки места, и поэтому была уверена, что «летела» правильно. Хоть при этом по узнаваемым ею сейчас местам и не могла определить, как далеко та ещё была, а потому, надеясь увидеть бабулину могилку, если её предстояло там увидеть, ещё издали, всё вглядывалась и вглядывалась вперёд.

Вот, кажется, вдали показалась какая-то похожая и не сильно, особенно по сравнению с остальными вокруг, засыпанная снегом. Оксана почувствовала, как от волнения в груди сильнее застучало её сердце. «Подлетела» поближе… Нет, это оказалась не она. Оставив её позади, Оксана «полетела» дальше, всё в том же направлении, продолжая пристально вглядываться вперёд. Что-то ей подсказывало, что до бабулиной могилки оставалось уже совсем немного. И вот вдали снова показалась очень похожая могила. Приближаясь к ней, Оксана не сводила с неё глаз. А могила та становилась всё ближе и ближе… Есть! На этот раз Оксанины ожидания обмануты не были. Она была в шоке. Перед ней, вернее, перед её виртуальным взглядом, на земле располагалась ещё сравнительно «свежая» могила её бабули. На надгробии была хорошо видна бабушкина фотография, как и надпись под ней. Сомнений не было никаких. Перед ней была могила именно её покойной прабабушки Паши.

«Спустившись» к ней настолько, что могила стала видна так, будто она возле неё стояла, Оксана стала размышлять.

Ничего себе игра! Что же всё это значит? Такое быстрое обновление в ней данных? И в чём же, интересно, в этой игре суть? Почему это виртуальное кладбище – точная копия настоящего?

Чтобы хоть что-то там понять, Оксана тут же решила попробовать в той жуткой виртуальности что-нибудь проделать. Что-то же в той игре должно было происходить по воле игрока! Вот только как, интересно, в ней можно хоть чем-нибудь управлять? Ничто на экране даже не напоминало хоть какие-нибудь кнопки управления. Не считая тех двух, что Оксана уже увидела в правом верхнем углу её окна. И тогда она решила поэкспериментировать с кнопками мыши, для чего попросту на них по очереди понажимать. И вот один за другим, с небольшим интервалом, раздались два негромких щелчка. Указатель мыши при этом она поначалу навела на раскинувшееся над ночным кладбищем небо. Только это ровным счётом ничего не дало. Ничего в той игре не изменилось. Что же теперь? Может, попробовать двойные щелчки? Раздались двойные. И снова ничего. На фоне неба ничего те щелчки не давали. А что если сделать то же самое над бабулиной или ещё над какой-нибудь здесь могилой? Бр-р! Этого не хотелось. Было страшно. Посидев и поразмышляв с минуту, Оксана так и не решилась. Но тогда хотя бы ещё немного вокруг осмотреться.

Снова тронув мышь, на этот раз чуть-чуть сдвинув её на себя, Оксана «поднялась» над бабушкиной могилой метров на пять и стала над ней кружить, осматриваясь и опять ища что-нибудь, что сделало бы ту игру хоть немного понятнее. У неё уже стало неплохо получаться управлять своим «полётом» над тем кладбищем при помощи мыши в роли штурвала. И тут… Взгляд её наткнулся на нечто необычное. Немного в стороне от бабулиной могилки одна из могил оказалась разрытой! И даже не разрытой, а как-то непонятно разверзнутой, так, будто чьи-то громадные руки ту могилу попросту разломили, или разорвали, образовав посередине идущую вдоль неё маленькую пропасть. Надгробие же оказалось сдвинутым вбок. На фоне белизны засыпавшего её снега могила так и зияла заполнявшей её «разлом» чернотой, и что-то зловещее, мертвенно-холодное, из неё так и дышало. Оксана и сама не могла понять, как именно она это почувствовала, ведь ту могилу она видела всего лишь на мониторе компьютера.

Раскрытая могила… Но почему она здесь раскрыта? Что-то ведь это означает в этой жуткой игре! Только вот что? Может всё-таки попробовать указателем мыши что-нибудь здесь «пощёлкать»? Именно над этой могилой. При мысли об этом Оксана поёжилась. Таких экспериментов в том жутком, пусть даже и виртуальном, месте по-прежнему не хотелось.

А может лучше оставить пока эту игру, такую странную и страшную? Закрыть её подобру-поздорову? В рассудке у Оксаны, в общем-то, с самого начала боролись два разных мнения. Одно как раз и было в пользу того, чтобы забросить всё это к чёртовой матери. Другое же «стояло» за то, чтобы продолжить «играть». Продолжить и всё здесь понять. Иначе, зачем было начинать?

Как мысленно себя Оксана ни уговаривала, что второе из них было правильнее, в голове у неё всё-таки стало одерживать верх первое. Решающим в его пользу оказался аргумент о том, что в ту кошмарную игру можно было в любое время вернуться. А значит, в случае прекращения игры сейчас она всё равно ничего не теряла. Её изучение можно было продолжить и потом. Сейчас же лучше было заняться уроками. С облегчением вздохнув, Оксана щёлкнула крестик в правом верхнем углу окна.

Игра закрылась абсолютно без проблем. И это Оксану успокоило. Сразу же выключив компьютер, она отправилась на кухню, сообразить себе какой-нибудь перекус. Было совсем неплохо, прежде чем приниматься за уроки, чем-нибудь себя подкрепить. И именно этим она в следующие минуты и занялась.

Бабулина игра всё никак не шла из головы. «Колдуя» с микроволновкой, Оксана на ходу размышляла над только что увиденным в компе. Что это вообще была за чертовщина? Ты гляди, игрушечка, как быстро обновляется, почти что онлайн. А может и не почти. Надо же! Едва успели человека похоронить, а его могила уже есть в игре.

Интересно, и что там с этими могилами вообще можно, или нужно, было делать? Какой-то ведь смысл в той игре должен был оказаться. И почему там была раскрыта та могила, невдалеке от бабушкиной? Та могила…

Внезапно Оксане нестерпимо захотелось снова оказаться в той игре, на её виртуальном кладбище. Даже есть расхотелось, несмотря на доносившийся из микроволновки аппетитнейший запах разогретых котлет с подливкой. Она еле пересиливала это желание, доставая из печи свой «перекус» и усаживаясь за стол. Жевала спешно, не терпелось всё сильнее и сильнее. А ведь она ещё собиралась сделать уроки. А, ладно! Уроки подождут. Ведь теперь к ней пришла решительность смелее поэкспериментировать в той жуткой игре, может даже и с той самой разрытой могилой.

Под столом замяукал Мячик. Вот и молодец, поможешь хозяйке управиться со второй котлетой. Бросив в миску кота едва надкусанную котлету и глотнув немного компота, Оксана заторопилась в свою комнату. Хоть до прихода родителей время ещё и оставалось, его было уже не так много. За это время хотелось с той игрой хоть немного разобраться. И вот её рука уже сама тянулась к системнику, чтобы запустить компьютер.

Панорама виртуального кладбища раскинулась на экране перед ней сразу, едва только она щёлкнула мышью на зловещем ярлыке игры. Всё те же бесчисленные могилы, а над ними ночь, луна, звёзды… На ум пришла было мысль о том, что игра та была не такая уж и онлайн, ведь на самом-то деле за окном был день. Впрочем, это было неважно, и Оксанины глаза уже впились в появившиеся перед ней могилы.

Как и в первый раз, вначале то кладбище было видно словно с небольшой высоты где-то седьмого этажа. Только теперь почему-то не стало проявляться начертанное кроваво-красным цветом название игры. Потом, спустя какие-то мгновенья, Оксанин взгляд снова стал, независимо от её желания, стремительно на него «опускаться», всё ниже и ниже. И вот он уже застыл совсем невысоко, откуда снова была очень хорошо видна могила бабушки Паши и всё, что делалось на небольшом расстоянии вокруг неё.

Вид оттуда был всё тот же, что и совсем недавно, когда, не захотев экспериментировать с кнопками мыши над могилами, она решила осмотреться и на пару-тройку метров над ними «поднялась». Стало понятно, – игра вернула Оксану именно в то место, на котором она совсем недавно была закрыта. Выходит, закрытием эта игра не заканчивается. И при новом её запуске продолжается дальше. Так вот почему сейчас при её открытии не проявилось название игры! Оно, видно, появляется только в самом начале. Та-ак, ещё кое-что узнала.

Оглядевшись, Оксана увидела невдалеке от бабулиной и ту самую могилу, что была разверзнута. Стрелка указателя мыши сиротливо выделялась на фоне заснеженного погоста как раз от неё невдалеке.

Помня, что именно она почти только что решилась попробовать там проделать, Оксана решительно навела указатель на ту могилу. И сейчас его движение по экрану не было воспринято игрой как команда куда-то лететь или ещё как-нибудь перемещаться. Игра словно чувствовала намерения своего игрока. А средний палец Оксаны уже щёлкнул правую кнопку мыши. И в тот же миг, испугав её, хоть она, в общем-то, чего-то такого и ожидала, рядом со стрелкой указателя «выскочило» небольшое контекстное меню. Оно содержало всего две команды, одну из которых можно было выбрать. Но какие это были команды! Вернее, первая из них. Она гласила: «Оживить». Оживить?! Ничего себе! Ведь это, наверняка, означало оживить похороненного в той могиле покойника! Какой кошмар! Хотя… Ведь это была всего лишь игра.

Немного успокоившись, Оксана разглядела, что команда «Оживить», в общем-то, в том меню почему-то была неактивна. Скорее всего, это означало и здесь, что щелчки мыши на ней никакого эффекта не дадут. Тут же проделанный, несмотря на то, что Оксана ужасно боялась, эксперимент это подтвердил. Ну и ладно! «Нажимать» её не очень-то и хотелось. В следующий миг Оксана с облегчением перевела своё внимание на вторую из тех команд, которая бледной в том меню не была.

Второй была команда «Скрыть». И с её пониманием оказалось немного сложнее. Что означало «Скрыть»? Само за себя, как это было в первой команде, её единственное слово ничего не говорило. И Оксане только и оставалось, что поэкспериментировать и с ней.

Переполненная страхом, густо перемешанным с неуёмным любопытством, Оксана навела указатель мыши на эту команду и щёлкнула левой кнопкой мыши. А дальше… Дальше всё произошло так, как где-то в глубине своего сознания Оксана, в общем-то, и ожидала. Разверзнутая могила просто-напросто сама по себе восстановилась. Её кем-то или чем-то распахнутые, словно раскрытая пасть, края сомкнулись. И вслед за этим стало на своё место, ровно и прямо, как оно и было в самом начале установлено, её же надгробие. Могила стала такой, словно совсем не была потревожена. Стали хорошо видны и фотография на памятнике, и надпись о том, кто был в той могиле похоронен. Отчего-то взгляд с той фотографии показался Оксане знакомым. Бр-р! Было очень жутко.

Снова щёлкнув над только что восстановившейся могилой мышкой, Оксана увидела, что обе команды в выскакивающем там меню стали неактивны.

Теперь с бабулиной странной игрой кое-что было понятно. Хоть и совсем чуть-чуть. И пусть даже из «выскакивавших» в том меню команд была испытана пока только одна. Это было первой победой, укрепившей Оксанину уверенность в том, что всё получится.

Дальше было бы неплохо опробовать и другую команду. Которая была в том меню первой. Вот только почему она с самого начала не была активной? Может, попробовать вызвать те команды над какой-нибудь другой здешней могилой, чтобы посмотреть на них там? Эта идея показалась Оксане стоящей. Указатель мыши тут же оказался наведён на какую-то из могил рядом, и возле него сразу «выскочило» такое же меню. Только в нём, наоборот, оказался в готовности работать только первый из его пунктов.

В Оксаниной голове сразу же зашевелилась догадка о причинах пассивности команды «Оживить» над разверзнутой могилой, в то время как над нетронутой она была активна. И почему «Скрыть», неактивная над целой могилой, стала готова к работе над раскрытой и снова дезактивировалась после её использования.

Выходит, активными в тех меню были команды, которые в момент их появления на экране можно было сразу использовать. «Оживить» в первом случае была пассивна потому, что её уже кто-то использовал, раскрыв ту могилу. И оживив покоившегося в ней покойника?! Кошмар! «Скрыть» стала такой тоже после её использования… Во втором же случае она с самого начала была неактивна из-за того, что на той могиле ещё и скрывать-то было нечего. Могила ещё была цела.

Впрочем, долго она об этом не думала. Её голова уже целиком была занята мыслями об испытании первой из тех команд, на этот раз оказавшейся активной. Ведь без такого испытания то меню было изученным только наполовину.

Итак, за дело. От мысли о том, что может при этом получиться, Оксану пробрала дрожь. Всё-таки оживлять мертвеца, даже вот так, виртуально, было очень страшно. Однако, пока это был единственный способ дальнейшего познания той жуткой игры, и на него, в общем-то, Оксана уже решилась. Вот только кого так попробовать оживить? Хм… Что за вопрос? Почему бы и не собственную бабушку? При всём присутствовавшем тогда в Оксаниной душе страхе ей стало очень интересно, как её бабушка в этой игре оживёт и какой сейчас перед ней предстанет. Такая любимая бабушка… При этих мыслях волна ещё толком и не улёгшейся душевной боли снова нахлынула на всё Оксанино сознание. Бабушка… Бабушка Паша… Тебя больше нет… Но тебя можно оживить! Хотя бы здесь, в этом, ещё почти не понятном, виртуальном мире. Хотя бы просто здесь…

Может, это и имела ввиду бабуля, когда говорила: «…Ты мне поможешь. …Сама потом поймёшь!» Неужели бабушка так на эту игру «подсела», что стала пытаться перенести из неё что-то в свою реальную жизнь?! Или даже путая её с реальностью?!

Чтобы развеять все сомнения, Оксане только и оставалось, что снова экспериментировать. И теперь попробовать испытать, что даст выбор в том меню команды «Оживить».

Охваченная огромным волнением, Оксана навела стрелку указателя на могилу бабушки и вызвала всё то же контекстное меню с двумя командами, из которых активной была первая, после чего сразу же её и выбрала. И в следующий миг… Могила бабушки словно проснулась после глубокого сна. Её надгробие вдруг закачалось, словно плот на воде, а затем, сгребая снег и землю, стало медленно съезжать вбок. От неожиданности Оксана даже взвизгнула! А могила, едва только оставшись неприкрытой своим надгробием, тут же разделилась на две половины глубокой, идущей вдоль неё, трещиной, будто её стали разламывать чьи-то невидимые гигантские руки. И эта трещина прямо на глазах стала расширяться и углубляться, словно гигантские руки потянули получившиеся от разлома половины в разные стороны. Ещё немного, и могила бабушки стала такой же, какой недавно была одна из её соседок, только что восстановленная Оксаной при помощи команды «Скрыть». Она тоже разверзлась.

Затаив дыхание, Оксана стала ждать, что же последует дальше. Где-то в глубине души она ждала появления там своей любимой бабулечки, хоть сама даже не представляла, как это могло в той игре получиться. Однако, проходили минута за минутой, но больше там ничего не происходило. Сколько Оксана ни ждала хоть какого-нибудь продолжения, его так и не последовало.

А из разверзнувшейся бабушкиной могилы на Оксану кошмарно повеяло её зловещим мертвенным холодом. Таким же, как и тогда, когда взгляд её впервые наткнулся на том кладбище на разверзнутую могилу. Ту, что была невдалеке от бабушкиной. И точно так же непонятно, каким образом. Только сейчас это чувствовалось намного сильнее…

Спустя ещё мгновение Оксане стало казаться, что могила вот-вот, неведомо как, затащит её в свой жуткий чернеющий разлом, после чего сразу же его захлопнет, словно сомкнув края огромной черной пасти. И тогда она навсегда останется там, в неведомом ей холодном и ужасном царстве мёртвых, потому что в ту же секунду умрёт…

Обезумев от ужаса, в следующий миг Оксана резко «рванулась» с места и «помчалась» от бабулиной могилы прочь. «Понеслась», что называется, сломя голову, всё на той же небольшой высоте над вмиг замелькавшими под ней надгробиями, даже не разбирая, куда именно. Лишь бы подальше от так напугавшей её разверзнувшейся могилы бабушки.

Проще, конечно, было ту игру всего-навсего выключить, да только Оксана ни о чём таком тогда даже не подумала. Всё происходящее тогда в той виртуальности так её захватило, что даже перепугавшись, что называется, насмерть, она напрочь забыла, что это была всего лишь игра.

Приходить в себя, да и то не полностью, Оксана стала только когда заметила, что уже «подлетала» к кладбищенской ограде. Тут же замедлив свой «полёт» и оглядевшись по сторонам, она увидела, что волей случая «оказалась» невдалеке от главных ворот того кладбища, к которым подходила освещённая светом фонарей и старавшейся в небе луны его центральная аллея. Их Оксана тоже помнила после недавних похорон бабушки и теперь без труда узнала. Но что это? Посмотрев на те ворота повнимательнее, она увидела, что за ними… Собралось множество каких-то незнакомцев! От неожиданности она резко «остановилась», после чего ошеломлённо уставилась на последних. Вот это сюрприз!

На расстоянии, да ещё в полумраке, собравшихся за воротами видно было плоховато, и тогда Оксана, превозмогая по-прежнему сковывавший её душу страх, осторожно попробовала «подлететь» к ним поближе. И всего через несколько мгновений она замерла почти что над ними, поднявшись, правда, для большего спокойствия немного повыше, и смогла разглядеть загадочных незнакомцев куда лучше. На первый взгляд они казались обычными людьми, одетыми, правда, чересчур строго и легко. Все они стояли возле ворот полукругом, потупив взгляды и даже наклонив вперёд головы. И все словно чего-то ждали.

–

Ничего себе, – чуть слышно пробормотала Оксана, не зная, что и подумать. – Это ещё кто?

От собравшихся у ворот незнакомцев не доносилось ни единого звука. Все они молчали.

–

Дремлют, что ли? – снова проговорила Оксана себе под нос.

И тут она догадалась навести на ту толпу стрелку указателя. Движение мыши и сейчас не было воспринято игрой в качестве команды куда-то «лететь». Стрелка моментально оказалась на груди одного из стоявших в той толпе незнакомцев, раздался негромкий щелчок кнопки мыши, и рядом с ним тут же «выскочило» только что виденное Оксаной над могилой её бабушки меню, в котором активной была снова только первая из его двух команд – «Оживить»!

«Какой кошмар! – подумала Оксана. – Они все, оказывается, мёртвые! Но почему же они не в могилах?!» Она почувствовала, как холодный и липкий ужас стал ещё больше обволакивать со всех сторон всё её тело и рассудок. Не медля ни секунды, по-прежнему не отдавая себе отчёта в том, что всё происходящее с ней всего лишь компьютерная игра, Оксана «перелетела» ту толпу и «помчалась» от кладбища прочь. Скорее! Скорее от этого странного и жуткого места! Мрачное столпотворение зачем-то собравшихся у кладбищенских ворот мертвецов никак не отреагировало на её бегство.

«Отлетев» от ворот кладбища на какие-то пол-сотни метров, Оксана совершенно внезапно остановилась. Словно упёрлась в невидимую стену. В отчаянии она снова и снова пыталась «полететь» дальше, но… Оставалась на месте. Игровое пространство той игры тоже имело свои границы.

Игровое пространство игры… И тут Оксана опомнилась. Ведь весь этот кошмар был всего лишь компьютерной игрой, хоть и такой необычной. А значит, из него всегда можно было выйти. И потом, если захочется, на то кладбище всегда можно вернуться, если вдруг приспичит там что-нибудь продолжить. Ведь при запуске игра возвращает игрока в то самое место и, наверняка, в то самое своё время, где и когда она была прервана в прошлый раз.

Подумав об этом, Оксана с огромным облегчением вздохнула. К ней вернулось трезвое осознание всего с ней происходящего. И чего так разволновалась? Немного успокоившись, она повела указателем по экрану в сторону квадратика с крестиком в правом верхнем углу окна игры и уже почти что его «нажала», когда внимание её снова привлекла кнопка, расположенная рядом, с изображением в ней ровной белой окружности. Не удержавшись, Оксана и теперь навела на него указатель. Подсказка всплыла и сейчас. «Вернуть». Вот только что значило это «Вернуть»?

Решив пока больше не экспериментировать, она навела стрелку указателя на крестик, означающий «Закрыть», и щелкнула его мышью. Игра и в этот раз закрылась абсолютно без проблем. С облегчением вздохнув, Оксана выключила компьютер.

Глава 4

ВОЗВРАЩЕНИЕ БАБУШКИ

Вечером того же дня, после ужина, каждый в их семействе занимался чем-то своим. Мама пыталась дочитать какую-то книжку, которую купила, как сама же и говорила, уже «сто лет назад», да всё никак не могла «домучить». Всё что-то «руки не доходят», как любила она выражаться. Оксану всегда смешило это выражение. Ну как, скажите, руки могут сами куда-то дойти?! А если не сами, то это, простите, не они не доходят, а ноги их не доносят. И где это мамочка такую поговорку подцепила? В тот вечер руки у неё, наконец, до этой книжки «дошли», и мама уже не меньше часа добросовестно, хоть и почти безуспешно, старалась окунуться в описываемый ею мир.

Наверное, её тоже никак не оставляли мысли об умершей бабушке. Хоть и пошла уже вторая неделя после её похорон. Скорее всего, эти мысли и мешали ей вчитаться. Но как бы то ни было, в этот вечер отрываться от книжки она явно не собиралась.

Папа, как всегда, засел за своим ноутбуком и «окунулся» в Интернет. Ему это помогало отвлечься почти во всех случаях, вот и теперь он, наверняка, уже ни о чём грустном даже и не думал. Он, правда, каждый раз в таких случаях, и раньше, и сейчас, говорил, что ему нужно чего-то там «накопать» по работе. Да только мама с Оксаной знали, что он если и делал там что-нибудь «по работе», то вовсе не столько, сколько вообще в Интернете «висел». Как-то, уже несколько месяцев назад, он ненадолго отлучился от своего компа, оставив его на столе и даже не потрудившись выйти в инете с того сайта, где вот так, в поте лица, «копал». То ли забыв, то ли понадеявшись быстро управиться. Побежал в туалет, кажется, а мама и дочь тихонько в его ноутбук заглянули. Мама с трудом тогда удержалась, чтобы не высказать папе всё, что она в тот момент подумала. «Копание» в Интернете на сайте знакомств, как она считала, для женатого мужчины было явным перебором. Да и то это «удержалась» было больше заслугой Оксаны, которой удалось тогда папу «отмазать». Ну и что, что сайт знакомств! Мало ли! Может, просто на работе кто-то рассказал, а папе и стало интересно, что там и как. В это мама, кажется, тогда поверила. Тем более, что папа тогда «висел» там как гость. Вот только после этого случая верить в то, что папа в инете что-то «копал» для работы, и мама, и Оксана отказывались напрочь. Знал бы об этом папа, который тогда так и остался в неведении относительно своего разоблачения! Ему они пока об этом не говорили. Хоть и потом ещё не раз так папу подлавливали. С таким же результатом.

И вот в тот вечер Оксана осталась предоставленной сама себе. Хотя именно в тот вечер ей этого хотелось меньше всего. Так было нужно хоть с кем-нибудь поделиться своими мыслями по поводу найденной в компьютере непонятной и страшной бабушкиной игры. Она попробовала было обратить на себя внимание хоть кого-то из предков, да только мама сразу стала ей жаловаться на то, что она «сегодня ужасно устала на работе» и теперь ей очень хочется отдохнуть, ни с кем не общаясь и не разговаривая. Папа «пропел» что-то похожее, и, потеряв надежду быть хоть кем-нибудь из «предков» услышанной, Оксана закрылась у себя в комнате.

Что ей оставалось? Чем было заняться? Снова залезть в бабушкину игру? Было страшновато. Стоявший на столе компьютер, из-за содержавшейся в нём жуткой игры, теперь и сам выглядел каким-то зловещим. По крайней мере, Оксане тогда так показалось. Жаль что предков никого так и не получилось расшевелить. Хотя… Стоило ли им обо всём этом рассказывать? По крайней мере, сейчас? Самое большее, чего, пожалуй, в этой ситуации от них стоило ожидать, так это того, что они настояли бы ту игру с компа удалить, дабы не травмировать «хрупкую детскую психику». Оксана даже не знала, помогло бы в этом случае или нет, если бы она рассказала им о связи этой игры с бабушкой. Скорее всего нет. Тогда зачем вообще им это рассказывать? Пока лучше всего было им ничего не говорить. А там видно будет.

Весь вечер она промаялась от безделья. Уроки давно были сделаны все, в Интернет почему-то не хотелось, как не хотелось ни читать что-нибудь, ни смотреть телевизор. Пробовала браться то шить, то вязать, – этим она иногда увлекалась, – да только и это всё буквально валилось у неё из рук. Из головы всё не шли мысли о найденной сегодня в её в компе кошмарной игре. Ей всё казалось, что та игра очутилась там неспроста, не просто же так бабушка говорила тогда словами из её названия! Пробовала она эти мысли от себя гнать, да только они так за неё цеплялись, что ничего с ними поделать не выходило. Так еле-еле она смогла протянуть до начала ночи. И когда, наконец, легла спать, так от всего этого устала, что уснула в момент.

Сладкая пучина сна приняла её в свои объятья нежно и быстро. И вмиг затянула в себя почти что на самое дно, где не было никаких видений, только сон, крепкий и спокойный. Это было настоящее забытье, когда не ощущаешь ничего – ни себя, ни простирающегося вокруг пространства, ни протекающего через тебя и всё вокруг времени.

* * *

Проснулась она глубокой ночью. Вначале даже и не поняв, что именно её потревожило. Как не поняв и ничего вообще. Она и проснулась-то сперва только наполовину, сразу даже будучи не в силах открыть глаза. Сон, успевший к тому времени не только обволочь её буквально со всех сторон, но уже даже и насквозь собой пропитать, завладев почти полностью её рассудком, совсем не желал её от себя отпускать. Даже ни на секунду.

Понемногу приходя в себя, Оксана с трудом припомнила, как только что, сквозь сон, она услышала донёсшийся из прихожей звук звонка во входную дверь. Этот звук едва смог к ней пробиться. Поняв, что это был за звук, Оксана удесятерила свои усилия вырываться из липких щупалец сна.

Наконец, слипшиеся веки удалось разомкнуть. Едва открыв глаза, Оксана обратила внимание на то, как испуганно колотилось её сердце. Что это был за звонок? Кто бы это мог быть? А может, этот звук ей приснился? Так реально, что она даже проснулась, такое ведь тоже бывает. И тут сквозь стекло двери в её комнату ворвался зажжённый кем-то из родителей в прихожей свет, а вслед за этим она услышала, как снаружи квартиры опять кто-то позвонил. Теперь стало абсолютно ясно, что это был не сон. Её, действительно, разбудил звонок во входную дверь их квартиры, из-за которого проснулись и её «предки». Ведь это кто-то из них только что зажёг в прихожей свет. И кого только принесла нелёгкая в столь поздний час! Пробивавшегося сквозь застеклённую дверь её комнаты электрического света, добавлявшегося к лунному и даже его подавлявшего, вполне хватило, чтобы разглядеть циферблат висевших у неё в комнате на стене часов, выполненных в образе большого краба. Было без семи минут два.

А из прихожей послышался чем-то сильно удивлённый голос Оксаниного отца, который, вероятно, уже успел выглянуть в глазок.

–

Не понял… – папа проговорил это таким тоном, словно увидел за дверью по меньшей мере циклопа.

–

Что там, милый? – тут же послышался голос тоже вышедшей из спальни мамы.

–

П-посмотри с-сама, – отчего-то, Оксане это было хорошо слышно, папа совсем сбился с голоса.

В прихожей повисла тишина. Очевидно, мама тоже подошла к дверному глазку. И вдруг огромное беспокойство охватило весь Оксанин рассудок. Что же могло так обескуражить папу? Кто мог звонить к ним в столь поздний час? Если б какой-нибудь, пробравшийся мимо консьержки бомжик или ещё какой-нибудь маргинал, папа бы вряд ли стал так заикаться и уж, тем более, предлагать маме «посмотреть». Но что тогда могло так его испугать? Или, вернее, обескуражить? Не дожидаясь, что будет дальше, Оксана соскользнула с кровати и, на ходу включив ночник и ловко нацепив тапочки, поспешила к родителям.

Едва только она выбежала в прихожую, как увидела маму, которая как раз в тот момент, с перекошенным от недоумения лицом, отпрянула от двери. Папа стоял рядом, и на его лице было написано выражение огромной тревоги. А ещё испуга и крайней растерянности. И Оксанино беспокойство стало перерастать в самый настоящий страх. Сразу почему-то припомнилась найденная накануне в компьютере бабушкина жуткая игра и то, что она сама накануне в той игре сделала.

–

Что там, мам? – испуганный голос Оксаны говорил о её эмоциональном состоянии.

Мама ничего не ответила. И тогда Оксана сама подскочила к глазку и прильнула к нему. Как раз в этот момент у них в прихожей раздался ещё один, уже третий по счёту, звонок в дверь. Кому-то за ней явно не терпелось. А Оксана в ту же секунду увидела того, кто посылал им эти звонки! На пороге их квартиры стояла… Ещё недавно ими похороненная, их родная прабабушка Паша! На лице её и в самом деле играло огромное нетерпение.

–

Что это? – Оксана повернула ничего не понимающее лицо к родителям.

По спине у неё при этом пробежал неприятный холодок. Предчувствие чего-то ужасного заполнило всю её душу. Папа с недоуменным лицом стоял рядом, не в силах ничего ответить. И только мама, было видно по её лицу, уже успела не только оправиться после первого испуга, но уже даже и принять решение.

–

Её нужно впустить, – она снова подалась к двери. – Впустим, а потом разберёмся, что к чему.

–

Впустить? Сюда?! – папа, казалось, был маминой идеей ошарашен.

–

Ну да! Впустить! А разве у нас есть другие варианты? Это же наша бабуля!

–

Но ведь она мертва! – папа, пожалуй, всё-таки возражал, хотя и сам не знал, что им тогда было делать.

–

Мертва?! – мамино лицо сделалось возмущённым. – Что за ерунду ты говоришь! Ты же видишь, она стоит сейчас за нашей дверью!

–

Она умерла! Ты разве забыла? – папа не сдавался, хоть мамины слова и звучали очень убедительно. – И мы её похоронили!

Он был очень обескуражен происходящим и абсолютно не знал, что и подумать. Может, не поверить своим глазам? Но ведь он не один всё это только что увидел! Тогда что, поверить в сказки про оживших мертвецов? Но это вообще полная чушь. А мама, между тем, продолжала на него давить:

–

А если она всё это время, прошедшее после её похорон, просто спала? Этим, ну, летаргическим сном. А мы, кретины, её закопали! Вон, посмотри, она ничуть не изменилась. А ты говоришь мертва…

Оксане последние мамины аргументы показались непоколебимыми.

–

Ну, если так… – папа растерялся. – Хотя, знаешь, при таком морозе на улице то, что она не изменилась, немудрено!

Из последних папиных слов можно было понять, что сказки об оживших мертвецах уже не казались ему абсолютной чушью. Но только этого с ним ещё не произошло. Поняв всю нелепость только что им сказанного, он смутился и ненадолго замолчал, после чего всё равно продолжал спорить:

–

Да и как бы она смогла из могилы-то вылезти, если б спала и теперь проснулась! И потом, по такому морозу в такой одежде сюда добраться!

–

А вот сейчас мы это и узнаем, – мама уже открывала. – Не держать же её под дверью.

Ещё миг, и дверь распахнулась. Стоявшая на пороге бабушка, увидев их, заулыбалась. Улыбка её была какая-то странная, а лицо почему-то, хоть и самую малость, отёкшим, да только никто из открывших ей домочадцев не обратил на это абсолютно никакого внимания.

–

Ну наконец-то, проснулись! А я уж думала, мне ночевать под дверью придётся, – тут же раздался её, ставший немного хрипловатым, голос.

Посторонившись, мама молча пропустила бабулю в квартиру. Ей, было видно, и самой было от всего этого очень не по себе.

Бабушка сразу вошла. Стала разуваться. От неё пахнуло чем-то чужим и неприятным. Нет, не только улицей. Чем-то ещё. И даже не пахнуло, а, хоть и едва заметно, завоняло. Хоть было пока и не понять, чем именно. По спине у Оксаны снова пробежал холодок. Отступив немного назад, она стала настороженно бабушку разглядывать.

Одежда и обувь, – чёрный сарафан с такой же чёрной блузой, такие же чёрные колготки и тапочки, – на бабуле были всё те же, в каких её ещё недавно положили в гроб и похоронили, разве что всё это кое-где было испачкано землёй. Таким же, как во время недавних похорон, если не замечать появившегося на нём странного малозаметного отёка, скрывшего обострившиеся тогда черты, было и лицо бабушки, – бледным и словно помолодевшим. И это, пожалуй, было и всё, что напоминало в её облике о её недавней смерти. Во всём остальном бабуля была такой же, как и прежде. До её недавних похорон. Всё те же аккуратно причёсанные седые волосы, та же немного ссутулившаяся фигура. Всё так же неловко, с виду, разуваясь, она опиралась рукой о стену и всё так же смешно при этом морщила нос, кряхтела и что-то неслышно бормотала. А самое главное, она была живая! Уж это-то было не спутать ни с чем. По крайней мере, так тогда всем в Оксанином семействе казалось.

При виде всего этого сомнения относительно неожиданно заявившейся к ним бабушки у Оксаны понемногу начали таять. Переглянувшись с папой, она поняла, что подумали они с ним в тот момент примерно об одном и том же. И это ещё больше в её рассудке стало растапливать эти сомнения. На смену им приходила и уже начала там закрепляться настоящая уверенность в том, что к ним действительно только что пожаловала их прабабушка Паша, которую полторы недели назад похоронили! Живая!!! Выходит, она и правда всё это время провела в летаргическом сне? Но чем же она тогда в могиле дышала?! Хотя, дыхание, наверняка, в таких случаях у человека очень замедляется. Хотя… Оно ведь не прекращается совсем! Впрочем, к чему было гадать, сейчас бабушка сама им всё и расскажет.

Между тем мама, подойдя к бабушке поближе, уже помогала ей разуться.

–

Пойдём на кухню, бабуль, я чаю поставлю, – заговорила она с ней таким голосом, словно бабушка была маленькой.

–

А не хочу я чаю, – бабушка снова заулыбалась. – Я лучше в кресле посижу да на вас погляжу. Пойдёмте в гостиную.

И она первая направилась туда, куда только что позвала всех остальных в прихожей.

Пожав плечами, мама Оксаны пошла за ней следом. Оксана же, обежав маму сбоку, бабулю догнала и, обняв за плечи, дальше пошла с ней в обнимку. Та сразу повернулась к внучке лицом и ласково ей улыбнулась, даже что-то при этом проговорив, да только Оксана ничего не расслышала. Вернее, расслышала, но не обратила на эти бабулины слова абсолютно никакого внимания. От них её отвлекла ужасная вонь, нахлынувшая на неё при этих словах из бабушкиного рта. Эта вонь была кошмарной, чуть не вывернувшей Оксану наизнанку! Еле-еле сдержавшись, Оксана постаралась отогнать от себя нахлынувшее недоумение, вмиг найдя этому премерзкому запаху оправдание. Попробуй почти две недели зубы не чистить! И это в бабушкином-то возрасте.

Но это было ещё не всё. Ещё и не дойдя с бабулей в обнимку до входа в гостиную, Оксана почувствовала то, чего раньше, вот так обнимая бабулю, она никогда не чувствовала. От бабушки теперь исходил какой-то неестественный ледяной холод. Словно она была из насквозь промёрзшего гранита или железа. Оксане стало не по себе. Она едва это вытерпела. Однако, она и этому нашла объяснение, – бабуля по такому холоду добиралась через пол-города в такой легкой одежде, – не придав и тому холоду абсолютно никакого значения. И вот она уже она довела бабулю до ближайшего кресла в гостиной. А из него… Это было уже третей по счёту странностью, связанной с бабулиным внезапным появлением, на которую им всем стоило обратить хоть какое-то внимание. Из него тут же выпрыгнул спавший там Оксанин кот Мячик, который почему-то при виде бабули, даже не отбежав толком в сторону, выгнул спину и угрожающе зашипел.

–

Брысь! – Оксана не придала и этому никакого значения, ногой отодвинув Мячика в сторону. – Ты гляди, быстро же ты отвык от бабули!

Сказать, что ничего из этого – исходившие от бабушки вонь её дыхания и холод, выходка Мячика, – Оксану ничуть не насторожило, было бы неверно. Просто всё больше и больше охватываемая радостью по поводу того, что бабуля всё-таки оказалась жива, она не хотела думать о бабуле ничего другого. Боясь спугнуть так внезапно свалившееся на неё счастье, она гнала все другие, просившиеся тогда в её в голову, мысли об этом прочь.

Расположившись на диване, напротив бабушкиного кресла, куда подсел и папа, Оксана стала с нетерпением, несмотря на позднюю ночь, ждать бабулиного рассказа. Её мама присела на второе из кресел.

В комнате повисла напряжённая тишина. Все не отрываясь смотрели на бабушку, напряжённо ожидая её рассказа. Только бабуля почему-то не спешила. Она вообще стала какая-то не такая… Всё молчала и молчала, и никто не решался её хоть немного поторопить. И молчание то затянулось довольно надолго.

В своих ожиданиях Оксана, и сама этого не замечая, стала уходить в свои мысли. А о чём в тот миг она могла думать, если не о сидевшей напротив неё в кресле бабушке Паше? Только теперь в голову к ней всё-таки как-то смогли закрасться те самые мысли, которые она только что от себя гнала, сделав её думы безрадостными и настороженными. Вспомнились бабушкины слова о том, что она «ей» не дастся, сказанные незадолго до смерти, ну или до того, как она заснула летаргическим сном, если это была не смерть. Вспомнилась и её зловещая игра в компьютере. Как-то слишком уж странно они совпадали. Бабулино «я ей… не дамся» и название той жуткой игры. А потом выбор Оксаной в той игре команды «Оживить» и ночью внезапное появление бабушки. Такой необычной, холодной… Мысли о связанности таинственного бабушкиного появления и тем «Оживить» в её игре начали теснить в голове у Оксаны версию о том, что их бабушка всё это время проспала летаргическим сном. Поймав себя на этом, Оксана невольно поёжилась от страха. Об этом не хотелось думать, да только эти мысли из её головы уже было не вышибить ничем.

Внезапно тревожные раздумья Оксаны были прерваны маминым шёпотом.

–

Она, кажется, заснула, – поднимаясь с кресла, прошептала мама, повернув всё ещё обескураженное лицо к Оксане и её папе. – Пойдёмте-ка и мы спать. Утро вечера мудренее, завтра со всем и разберёмся. Тем более, что завтра выходной, время всё выяснить у нас будет.

На следующий день, действительно, была суббота. Ни Оксане, ни её «предкам», вставать никуда было ненужно. И у родителей законный выходной, и в Оксаниной школе по субботам не учились.

–

Как же, заснёшь после такого, – так же тихо пробурчал себе под нос папа, тоже поднимаясь на ноги и протягивая руку дочери.

–

Что? – недоуменно повернулась к нему мама, которая уже направилась было к выходу из комнаты.

–

Ну, не знаю… – папа смутился. – Не каждый день с мертвецами сталкиваешься!

–

Что ты несёшь? – мамин шёпот был возмущён. – Мы её чуть не убили, а ты ещё и такое на неё говоришь! И не стыдно?

Папа покраснел. Стараясь загладить вину, он виновато улыбнулся и сказал:

–

А что же ты её, так сидя спать и оставишь? Хоть бы постель постелила!

–

Пусть пока так спит. А проснётся, я на этот случай ей постелю в её комнате. Небось, туда она и пойдёт, если встанет. Сейчас же не будем её тревожить. И переволновалась она, и устала…

–

Переволновалась, – согласился с ней папа. – Наверное, поэтому воздух так часто портит.

–

Иди уж, – мама беззлобно папу подтолкнула. – Небось, сам наделал!

А в комнате, надо сказать, и впрямь появился какой-то жутко неприятный запах.

Оксана первая выпорхнула из гостиной, после чего, сделав ручкой «Пока!» родителям, направилась к себе. На душе было очень тяжело. Мысли о только что случившемся внезапном и странном, вернее даже сказать страшном, возвращении домой их недавно умершей бабушки не давали покоя. Нет, конечно, если бабушка действительно оказалась живой, проспав всё это время летаргическим сном, было очень здорово. Вот только верилось в это с каждой минутой всё труднее и труднее. В голову назойливо лезли мысли о том, что на самом деле всё было не так, что бабуля была мертва, а её внезапное оживление произошло из-за того «Оживить» в её кошмарной игре и было ненастоящим. И эти мысли стали в Оксаниной голове уже почти что хозяевами. Слишком уж впечатлили её вначале та «игрушка», а потом бабулино возвращение из мёртвых.

С такими мыслями Оксана и легла спать. С ними и заснула…

Глава 5

А ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО ТЫ ТЕПЕРЬ ЖИВАЯ?

Будильник спозаранку никого не будил, потому что наступили выходные. Впрочем, Оксане, как, наверняка, и её «предкам», из-за всего пережитого накануне в то утро всё равно не спалось. Проснулась она очень рано. И, ещё толком не отойдя от одолевавших её всю ночь кошмаров, сразу же вспомнила обо всём произошедшем минувшей ночью. Мысли об этом вмиг стали в её рассудке полноправными хозяевами.

Тут же вспомнилась и бабулина игра, и то, что она сама успела в ней наделать.

От всех этих мыслей Оксана поёжилась. Возвращение бабушки хоть и должно было стать для всего их семейства огромной радостью, да только радости Оксана отчего-то никакой не ощущала. Мешал страх. А попробуй, после такого, не бояться!

Оксана не знала, спали ли вообще в ту ночь её родители. Было удивительно, как сама она смогла после такого заснуть. А спят ли, интересно, мама и папа сейчас? Вряд ли! Во-первых, уже было не так уж и рано. Часы на стене показывали семь сорок пять. А во вторых… Да что гадать, надо пойти и посмотреть. При мыслях об этом Оксана поднялась с кровати и, как была, в пижаме, едва только нацепив на ноги тапочки, крадучись направилась в спальню родителей.

Интересно, а бабушка спит? Может, заглянуть к ней? Бр-р! Что-то неохота! Подумав об этом, как раз проходя мимо входа в гостиную, Оксана, даже не посмотрев в неё, ускорила шаги. Наверняка бабуля уже не спала. Вон сколько времени во сне провела, если считать со дня её похорон.

Надо бы «переключить» свои мысли на что-нибудь более приятное. Об этом подумала Оксана, уже подходя к спальне мамы и папы. Это стало у Оксаны получаться, наверное, благодаря тому, что она уже входила в спальню родителей, ведь там было на что отвлечься.

–

Наш пупсик уже поднялся? – ласково посмотрев на дочь, нежным голосом проговорила мама.

Они с папой ещё явно не вставали.

–

А бабушка? – папа тоже поднял на Оксану глаза. И взгляд его был встревоженным. – Ты её видела?

Было понятно, что его тоже не оставляли мысли об их ночной пришелице.

–

Нет, – растерянно ответила Оксана, помня, как она только что прошмыгнула мимо гостиной, совсем не желая туда заглянуть.

–

Пойду посмотрю сам! – проговорил папа, начав выбираясь из постели. – А ну, кыш!

Последнее было командой Оксане отвернуться, что она мигом и исполнила. А папа, облачившись в свой ночной халат, тут же направился в гостиную.

Мама с дочерью остались его ждать на кровати, прислушиваясь к доносившимся из-за двери, в которую он только что вышел, звукам. Это были звуки шарканья по полу папиных тапок, которые в следующую минуту им «рассказали», что папа, едва только войдя в гостиную, где ночью была оставлена заснувшая бабушка, сразу же оттуда и вышел. Мама с Оксаной переглянулись. Папа же, было хорошо слышно, далее направился в кухню. И тут! Едва только шарканье тапок затихло, оттуда донеслись голоса. Один, без сомнения, папин, а другой… Ну конечно же, бабушкин!

Вскочив обе на ноги, и дочка, и мама, бросились за папой. С сумасшедшими лицами они прибежали на кухню и остановились у порога, как вкопанные, в следующую секунду увидев там то, что, в общем-то, увидеть и ожидали, – на кухне перед их взорами предстала живая бабуля. Она стояла у плиты, как это частенько бывало по утрам ещё совсем недавно, до её смерти. В одной руке у неё была блинная сковорода, в другой – половник. Она как раз разливала по сковороде очередную порцию теста.

–

И чего так рано поднялись? – нарочито строго спросила бабушка у своих домочадцев, поставив сковороду на огонь и поворачиваясь к ним.

Голос её был всё так же хрипловат. Значит, ночью это не показалось. Не придав этому значения тогда, теперь это про себя Оксана отметила.

Папа уже сидел за столом, и его, казалось, уже не касался строгий бабулин допрос. Он, наверное, уже ответил на все бабушкины вопросы. Мама же с дочкой немного растерялись, хоть и вряд ли тогда было нужно хоть что-то бабуле отвечать.

А на кухне стоял аппетитнейший запах свежеприготовленных блинов. Они все уже успели почти что забыть этот, ставший за годы, что у них жила баба Паша, по-настоящему родным, запах, стоявший, помнится, в их кухне спозаранку каждые субботу и воскресенье. А то, бывало, и чаще, если об этом просил кто-нибудь из них. Какое-то необъяснимое ощущение чего-то до боли родного разбудил этот запах в ту минуту в душе у каждого из них, заполняя там буквально каждый уголок непередаваемой радостью и выгоняя прочь уже пускавшую корни невыносимую тоску по чему-то дорогому и навсегда потерянному. Казалось, былая домашняя, уже даже малость подзабытая, атмосфера отныне снова возвращалась в их семейство. На глазах у всех, даже у папы, едва не наворачивались слёзы. Посмотрев друг на друга счастливыми глазами, и мама, и папа, и, конечно же, Оксана, поняли, что у всех у них на душе сейчас творилось одно и то же. И это помогло им справиться с нахлынувшей на них огромной волной эмоций. Они все заулыбались.

–

Так на запах пришли! – наконец, с улыбкой ответила бабушке мама. – От него и проснулись!

Напряжённость, что не отпускала никого из них с самой ночи, с тех самых пор, как в их квартире необъяснимо появилась умершая недавно бабуля, стала уходить. Даже от Оксаны, а ведь она знала обо всём этом куда больше родителей. Устраиваясь за столом, она, как и мама и уже расположившийся там папа, наконец, почувствовала себя намного свободнее, хоть скованность ещё самую малость и не отпускала.

Предвкушая вкусный завтрак, никто из них не обращал никакого внимания на то, что, несмотря на стоявший в кухне аппетитный запах, всегда в таких случаях обязательно там присутствовавшего Мячика нигде не было видно. Как и на то, что к запаху тому было немного подмешано пока никому их них не понятной вони.

–

Вот вам, родные мои, блинков, – приговаривала бабуля, ставя на стол тарелку с распластанными на ней блинами. – Сейчас ещё и чайку налью! И сгущёнки!

–

А сами Вы, бабуль, с нами что же, разве не покушаете? – папа с удивлением посмотрел на бабушку, уже, видно, окончательно «вернувшись» в прежний уклад их жизни.

–

Я уже поела, – каким-то неуверенным голосом отвечала бабушка, почему-то пряча глаза.

–

Когда же ты успела, ба? – правнучка посмотрела на бабулю как-то подозрительно.

–

А то б я вас ждала, – следующий ответ бабушки был получился увереннее и звучал даже с какой-то, едва уловимой, насмешкой. – Первые блинчики так и скушала!

При последних словах бабуля ненадолго положила Оксане на плечо свою руку. И в тот же миг Оксана снова ощутила всё тот же мертвенный холод, который исходил теперь от бабулиного тела. Съёжившись, Оксана почувствовала, как кусочек блина застрял у неё в горле. Рука живого человека, уже несколько часов находящегося в тепле, не может быть такой холодной! К тому же, руки у всех бывают холодными, но чтобы вот так! Исходивший от бабули холод давал не просто ощущение низкой температуры. К тому ощущению необъяснимо и в изрядных порциях были подмешаны ужас, могильная сырость и невыносимая безнадёжность.

То, что почувствовала от руки бабушки Оксана, ввергло её в настоящую панику. В голову снова полезли всё те же мысли, что не давали ей покоя ночью. От мимолётной расслабленности вмиг не осталось и следа. Отпустившая было её напряжённость с неимоверной новой силой обхватила её своими ледяными щупальцами.

А бабуля, как ни в чём ни бывало, уселась на свободный за столом стул и, подперев голову руками, стала молча смотреть на поглощающих её стряпню домочадцев. Бросив исподлобья на неё взгляд, Оксана заставила себя кушать дальше.

–

Так ты нам ничего не расскажешь? – первой не утерпела мама, уставившись на бабулю немигающим взглядом.

–

А? Ты о чём? – бабушка как-будто ничего не поняла.

–

Ну ты ведь сама знаешь, бабуль, – это уже мама сказала со вздохом.

–

А-а! Ну да, ну да, – бабуля понуро опустила голову. – Я поняла, о чём ты говоришь.

Помолчав ещё какое-то время, за которое её никто ни разу не поторопил, она снова подняла свой взгляд на сидевших с ней за одним столом домочадцев.

–

Мне ещё моя бабушка рассказывала, что такое бывает, – начала она каким-то отрешённым голосом. – Сон такой глубокий, что человека принимают за умершего. Схоронят вот так беднягу, а он потом просыпается в гробу. Так, видно, и со мной получилось.

–

Да ты что, ба! – слова сами сорвались с губ Оксаниной мамы, хоть она о таком уже и думала.

–

Я, правда, не поняла толком, кто меня раскопал. Только когда в себя пришла, могила моя была разрыта. А крышка гроба сорвана, – бабушка словно и не заметила слов своей внучки.

–

Может, кто-то могилу захотел ограбить? – предположил ошеломлённый бабушкиным рассказом папа.

–

Может и так. Только я тогда об этом не думала, – тихим голосом продолжала бабушка. – Я, когда всё это вокруг себя увидела, сначала, конечно, перепугалась насмерть. Но потом… Потом сообразила, что меня живую по ошибке похоронили. Тут-то я бабули своей рассказы и вспомнила. Честно говоря, раньше я в них не особо верила. За что, наверное, и была так наказана.

–

А потом? – нетерпеливо спросила её Оксанина мама.

–

А что «потом»? – бабуля посмотрела на неё грустным взглядом. – Потом, понятное дело, я кое-как из могилы выбралась, ноги в руки и домой. Хорошо ещё в метро поспела, перед самым его закрытием, да ещё получилось бесплатно проскочить. Денег-то вы мне с собой не положили! А то бы до сих пор, наверное, шла.

При последних словах бабуля заулыбалась и ласковым взглядом осмотрела всех своих домочадцев.

–

Да вы ешьте! Ешьте! – Она заботливо стала подливать в блюдце каждому сгущённого молока. – Что же вы почти ничего не съели?

Оксана сидела и не смела поднять на бабушку глаз. Она не верила ни единому бабушкиному слову, и ничего не могла с собой поделать. Кусок, что называется, не лез ей в горло из-за всё больше овладевавшего её рассудком подозрения, что всё случившееся с бабушкой после смерти произошло из-за той страшной игры. И всё бы хорошо, пусть бы даже и из-за той игры, если б только бабушка вернулась абсолютно такой, какой была до своей смерти. Живой! Да только она, похоже, была после своего возвращения совсем не такая. Об этом говорили, во-первых, исходивший от неё мертвенный холод. Бр-р! Во-вторых, невыносимая вонь её дыхания, которую Оксана уловила от бабули и сейчас, была вовсе не из-за нечищеных зубов. Это теперь Оксана хорошо понимала. Да и во всём её поведении, и это в-третьих, как-то необъяснимо чувствовалось, что это была совсем не она. А что если, и впрямь, это уже не она?! Или пусть даже и она, но только всё равно уже не та, что была прежде! Как-нибудь необратимо изменившись.

При последних мыслях Оксана содрогнулась. Ведь она только что, по сути, подумала, что её бабушка Паша пришла к ним, будучи мёртвой! Кошмар! Но что если она и вправду мертва?! Как в каком-нибудь фильме ужасов? Какой чушью такое не казалось… Вон, она и не ест ничего!

От таких мыслей голова у Оксаны шла кругом. Было очень трудно во всём разобраться, особенно вот так, когда ещё ничего толком и не знаешь.

С трудом проглотив положенные ей на тарелку блины и отказавшись от добавки, Оксана заспешила в свою комнату. Хотелось хоть на какое-то время остаться одной. Так много было нужно обдумать. Но самое главное, несмотря на страх, Оксана снова собралась заглянуть в ту жуткую бабушкину игру. Может, там уже появилось хоть какое-нибудь объяснение происходящему. Подозрение о том, что между загадочным появлением умершей бабушки и той зловещей игрой существовала какая-то связь, в рассудке Оксаны уже почти что переросло в уверенность.

Понадеявшись, что мама с папой и бабушка из-за стола уходить спешить не будут, как обычно бывало раньше в выходные, – они любили после завтрака, если никуда не собирались, посидеть, поговорить, – и потому её никто не потревожит, Оксана включила компьютер и, едва унимая дрожь в руках, вошла в него под бабушкиным паролем. А ещё через миг она запустила бабушкину игру…

* * *

Игра и на этот раз началась с того самого места, на котором накануне она была закрыта. В прошлый раз Оксане не показалось – игра и впрямь абсолютно не прерывалась, когда в неё прекращали играть.

Оказавшись сразу после её запуска всего в полусотне метров от главных ворот виртуального кладбища, «зависшей» в воздухе на небольшой высоте, Оксана огляделась. Всё вокруг было по-прежнему. На раскинувшемся немного в стороне кладбище было тихо и угрюмо, в небе над ним всё так же светила почти что полная луна и беспорядочно разбросанные со всех сторон серебряные звёзды. У ворот, по-прежнему полукругом, стояла виденная ею в прошлый раз толпа мертвецов.

Не долго думая, Оксана «полетела» на кладбище, направив при этом свой «полёт» к раскрытой ею в прошлый раз бабулиной могиле. Дорогу к ней теперь она нашла без труда. Почти не обратив внимания на быстро пронёсшиеся под ней назад ворота с собравшимися возле них покойниками, Оксана понеслась к могиле, которую сама же здесь накануне и открыла, надеясь хоть что-то понять в этой странной игре, а самое главное, узнать, связана ли она хоть как-то с неожиданным приходом к ним ночью умершей бабушки.

Очень скоро Оксана до нужного места домчалась. Остановившись, она увидела, что там тоже всё оставалось таким же, каким было во время последнего Оксаниного туда «визита». Осторожно поведя мышью вперёд, Оксана приблизилась к разверзнувшейся могиле своей бабушки. И тут её с головы до ног окатила волной ледяного ужаса. Она снова, сидя здесь, у себя в комнате, перед монитором компьютера, хорошо почувствовала, как из бабушкиной могилы веяло жутким мертвенным холодом. Как и тогда, когда она только разверзлась… На ум в тот же миг пришло, что холод этот был таким же, какой сейчас исходил от заявившейся к ним ночью бабушки. И это было первым, уже более основанным на чём-то конкретном, подтверждением Оксаниных, пока ещё таких смутных, догадок.

Преодолев свой страх, Оксана навела указатель на бабушкину могилу и щёлкнула кнопкой мыши, после чего снова увидела всё то же меню с теми же двумя командами, из которых первая была неактивна.

–

Выбери «Скрыть», – послышавшийся из-за спины бабушкин голос был так неожидан, что Оксана едва не завизжала. – Мою могилу здесь лучше закрыть, это восстановит её и на настоящем кладбище.

–

Ты?! – только и смогла она проговорить в следующую секунду, ужасно растерявшись.

–

Я же говорила, что ты поможешь мне с ней справиться! С костлявой-то, – в хрипловатом голосе бабули улавливались нотки какого-то торжества. – Да и поняла ты всё именно так, как я тебе говорила – сама. Ведь разобралась уже с игрой-то?

–

Игрой?! Если это называть игрой… – начала было ошарашенная Оксана. – И если всё действительно так…

Только бабушка её тут же перебила:

–

Именно так. Как же ещё! И ты права, это не совсем игра. Я и сама толком не поняла, что это за штука. Скачала себе как-то в Интернете, а что это, кто создал, и зачем, не знаю. Да для меня это и не важно! Главное ведь, как она работает. Ожила-то я благодаря ей.

Бабушка пристально посмотрела на внучку. И тут Оксана с невыносимой болью в сердце обратила внимание на то, что глаза у бабули помутнели и стали абсолютно безжизненными. Впрочем, обратила внимание совсем ненадолго, потому что в следующие мгновения ей стало не по себе от бабушкиного взгляда. В последнем необъяснимо почувствовался тот самый могильный холод, каким в бабушкиной игре веяло из разверзнутых могил в игре на кладбище, каким был и тот, что вообще сейчас от неё исходил. Оксана снова не могла понять, и уж тем более не смогла бы объяснить, как именно она его чувствовала, но только холод этот было не спутать ни с чем! Это был именно он, отчего становилось невыносимо страшно. Холодный и липкий ужас сразу же обволок всё Оксанино сознание, покрывая нервным ознобом всё её тело.

–

А ты уверена, что ты теперь живая? – в голосе у Оксаны, которая, похоже, уже окончательно убедилась в том, что бабулино оживление не было настоящим, послышалась дрожь.

Ведь ни о каком летаргическом сне бабули уже не могло быть и речи.

–

А ты не видишь? – бабуля хохотнула внучке в лицо. – Вот она же я, вся перед тобой! Живая и невредимая.

При этих словах она обняла Оксану рукой за плечи. И исходивший от бабушки мертвенный могильный холод, который на этот раз, из-за прикосновения, почувствовался куда сильнее, настоящим цунами накрыл Оксану с головой. А тут ещё от бабушкиного, так рядом, выдоха в нос снова буквально ударило омерзительным запахом бабулиного дыхания. Да что запахом, это была самая настоящая, просто кошмарная, вонь! Так воняла издохшая прошлым летом на улице неподалёку от их загородного дома, собака, пролежавшая там невообразимо долго, которую, почему-то, некому было убрать.

Оксана содрогнулась.

–

Да я не в этом смысле, – сама не зная, зачем, попробовала она возражать бабе Паше. – Ты по-настоящему жива или…

–

А если не в этом, то незачем и говорить, – снова, усмехнувшись, перебила та Оксану. – Какая тебе разница? Лично мне – никакой. Давай-ка лучше скроем то, что могилка моя осталась разрытой!

Увидев оставившую её плечи и уже приближавшуюся к кисти её руки, которой она держала мышь компьютера, мертвенно-бледную, с каким-то странным зеленоватым оттенком, холодную руку бабушки, Оксана с ужасом отдёрнулась и вскочила со стула. Бабуля, не обратив внимания неприязнь внучки, тут же уселась на только что покинутое внучкой место и через миг уже завладела мышью сама. А Оксана… Оксана, всего на минуту задержав на ней взгляд, рассмотрела, – и как только раньше никто из них не обратил на это внимания?! – что кожа у бабушки теперь приобрела какой-то, хоть и едва заметный, зеленоватый оттенок, а лицо, шея, руки стали почему-то, хоть и несильно, вздутыми и на вид как будто рыхлыми. Тут Оксана вспомнила, что ночью бабулино лицо ей показалось немного отёкшим…

Между тем, бабушка в своей игре уже навела указатель мыши на вторую из команд выскочившего над её раскрытой могилой меню. Раздался негромкий щелчок, и её могилка моментально приняла свой прежний облик, как будто и не была только что «разломленной» надвое.

–

И что теперь? – остававшаяся рядом Оксана уставилась на бабушку испуганным взглядом.

—

А что теперь? – словно поддразнивая, переспросила та. – Будем жить дальше. И совсем не бояться умереть.

–

Но ведь так нельзя! – Оксана и сама не понимала, зачем с ней спорила.

–

И что же? Прикажешь мне пойти лечь назад? – в голосе бабули послышалась обида.

Казалось, что по мертвенно бледным бабушкиным щекам вниз вот-вот побегут слёзы. Она сидела такая несчастная, что Оксане стало её невыносимо жаль. Даже захотелось погладить по голове, по её седым волосам, вот только было как-то боязно. С жалостью смотря на бабулю, Оксана больше не сказала ни слова.

Бабушка тоже молчала, похоже, увлёкшись своей игрой. Молчала и не поднимала взгляда от монитора компьютера, где указателем мыши «шарила» по виртуальному кладбищу, «летая» над могилами и что-то там разглядывая.

–

На этом кладбище есть могилка одной моей очень давней и самой лучшей подруги, – неожиданно проговорила она с грустью, и её голос Оксану разжалобил ещё сильнее. – Она умерла уже девять лет назад. Может, сейчас с ней повидаться?

Услышав это, Оксана отреагировала мгновенно. Она, конечно же, поняла, что этими словами её бабуля только что хотела сказать. И в тот же миг смесь самых разных чувств, – страха, негодования, жалости, растерянности, и ещё целой кучи невесть чего, – буквально захлестнула весь её разум! Однако, это не помешало ей тогда найти именно те слова, что смогли убедить её поднявшуюся из могилы бабушку.

–

Да ты что, ба! – голос её при этом зазвучал очень взволнованно. – Ты только подумай, что это будет! Ну ладно ты. С твоих-то похорон ещё и двух недель не прошло. Мама с папой даже поверили, что ты впала в летаргию. А у неё, сама говоришь, после смерти прошло уже целых девять лет! Ты представляешь, какой шум поднимется?

—

Ну да, ну да… – задумчиво проговорила ей в ответ баба Паша, откидываясь на спинку крутящегося стула. – Ты, конечно же, права. Спешить с этим не следует. Вначале нужно хорошенько подумать.

–

Впрочем, я уже всё равно нажимала «Оживить», когда только скачала себе эту игру из Интернета, над могилкой ещё одной своей подруги, невдалеке от которой вы меня потом, как оказалось, и схоронили. До её кончины мы частенько друг к дружке в гости ходили. Федотовной звали… Надо же мне было испытать игру! Так её уже с год, как схоронили и, как видишь, никакого шума не поднялось.

От бабушкиных слов по коже Оксаны в разные стороны противно побежали целые сотни холодных мурашек.

–

Потом пойти посмотреть, сработало или нет, сил уже не было, – продолжала бабуля свой жуткий рассказ, – так я на следующее утро просто позвонила её дочери. Оказалось, сработало!

Оксана не могла поверить своим ушам. Она не знала, что и подумать! Как на всё это реагировать. Вот это бабушка дров наломала! А та опять склонилась к монитору компьютера и снова «полетела» всё над тем же виртуальным кладбищем…

Пожалуй, пора было обо всём рассказать маме и папе. Они, наверняка, тоже ломали себе головы над всем этим, только знали куда меньше. Рассказать им обо всём, в том числе и о жуткой бабушкиной игре, чтобы потом вместе решать, что со всем этим делать. Посмотрев на увлечённую своей игрой бабулю, Оксана потихоньку вышла из комнаты.

Глава 6

ВАМ… НУЖНО… УМЕРЕТЬ

Мама с папой выслушали Оксану, не проронив за всё время её рассказа ни единого слова. В гостиной, где она застала их сидевшими на диване, вообще за всё это время не раздалось ни единого, кроме её голоса, звука. И Оксана поведала им обо всём. Абсолютно обо всём, даже о том, что в той жуткой игре она «нажала» «Оживить» над бабушкиной могилой. А закончила она тем, что рассказала о только что случившимся разговоре с бабулей.

Голос её звучал виновато и при этом дрожал от огромного множества переполнявших её эмоций. На фоне повисшей в гостиной тишины он слышался по-особому жалко. Потупившиеся же глаза, сверлившие своим взглядом пол, не смели подняться на родителей.

По лицам мамы и папы было видно, что рассказ дочери произвёл на них самое удручающее впечатление. Он словно оглушил их, испугал, подавил… Они поверили Оксане, как ни нелепо, на первый взгляд, прозвучали все её слова. Ведь было понятно – после такой ночи Оксане явно не до фантазий. Тем более на такую тему. А что бабушка после завтрака пошла в её комнату, они видели сами.

Никому из её родителей в тот момент даже в голову не пришло хоть немного упрекнуть Оксану за то, что она не посоветовалась с ними, прежде чем «нажать» в той игре «Оживить». Хотя Оксана, честно говоря, этого ждала, в немалой степени чувствуя за собой вину.

И вот она закончила свой рассказ. Закончила вопросом, который, конечно же, мучил и её родителей:

–

Что же мы теперь будем делать?

Папа поднял на неё взгляд, который выдавал его крайнюю растерянность.

–

Чертовщина какая-то, – проговорил он, встряхивая головой. – Если бы я сам, своими глазами, не видел бабушкиного появления здесь, вот так, после её же похорон, я бы тебя даже слушать не стал. Но я видел… Даже не знаю, что и подумать.

–

То есть, ты мне всё-таки не веришь? – возмущённым голосом спросила у папы Оксана.

–

Пойду-ка я лучше посмотрю на всё сам, – уклончиво ответил папа, вставая с дивана и поворачиваясь к выходу.

–

Я с тобой, – мама привстала было за ним следом, но папа молчаливым жестом её остановил.

А ещё через миг он вышел из комнаты. Оксана и мама остались одни.

–

В голове не укладывается, – шёпотом проговорила мама, повернувшись к сидевшей напротив дочери. – Неужели всё, что ты нам рассказала, правда?

–

Сейчас я как никогда не хотела бы шутить, – грустно отвечала ей Оксана.

–

Какой кошмар! – мама закачала головой из стороны в сторону. – Какой кошмар!

–

Мне страшно, – проговорила Оксана, жалобно смотря на маму. – Мне очень страшно, мама, и я хочу отсюда уйти, куда-нибудь подальше, на всё время, пока здесь будет находиться бабушка.

–

Пока здесь будет находиться бабушка? – в голосе мамы послышалось недоумение. – Оксаночка! Но бабушка… Вернее, мы… Не можем же мы её выгнать!

–

Ну а что, ма, ты предлагаешь оставить всё как есть?! – возбуждённо зашептала ей в ответ Оксана. – Она же не живая!

–

Да ничего я пока не предлагаю! – мама отвечала Оксане тоже взволнованно. – Но как ты себе это представляешь, выгнать? Мы берём вот так и вышвыриваем бабушку на улицу, да? Не говоря уж о том, что возможно тебе это всё, что ты нам тут рассказала, показалось!

–

Ей не показалось, – ото входа послышался удручённый голос отца.

Неслышно войдя, он снова уселся на диване возле мамы. После чего заговорил вновь.

–

Я был в Оксаниной комнате, – проговорив это, он тяжело вздохнул. – Баба Паша там сидит за компьютером и играет. Ну, я сзади к ней неслышно и подошёл. И первое, что я там разобрал, – от бабы Паши и вправду премерзко воняет. Как и рассказала нам Оксана. И как только мы за завтраком этого не услышали! Наверное, потому, что вонь не сильная и её перебило ароматом блинов.

Обведя своих девочек взглядом, он продолжил:

–

Дальше! Посмотрев из-за её спины на монитор компьютера, я увидел, судя по всему, ту самую игру, о которой нам тоже рассказывала Оксана. Там было изображено самое настоящее кладбище.

–

Я же говорила! – не утерпела Оксана, вскакивая с кресла.

–

Ну так что же? – мама почему-то взялась ставить под сомнение всё, о чём они там говорили. – Мало ли в какую игру она там играет!

Она и сама толком не знала, зачем возражала мужу и дочери. Наверное, для какой-то перестраховки, желая всё больше и больше убедиться в том, что бабушка и в самом деле теперь была не с ними. Ведь она её так любила!

–

Но это ещё не всё, – папа, видно, что-то приберёг и на «закуску». – Я послушал, что приговаривает себе наша бабушка.

–

И что же? – хором спросили Оксана и мама.

–

Дословно: «Вот только найду тебя! И ты тоже встанешь из могилы, как встала я!» Как вам это? – папа посмотрел на обеих крайне встревоженно.

Те ничего ему не ответили.

–

Слишком уж много совпадений, – не став ждать ответа, почти сразу продолжил он. – И все говорят об одном и том же.

–

Но их ещё и слишком мало, чтобы делать окончательные выводы! – мама не переставала спорить. – Мало ли о чём могла говорить бабушка после такого стресса!

Но она уже, похоже, и сама поняла, что выглядела в этом споре смешно. Понуро опустив голову, она сдалась и, тяжело вздохнув, пробормотала:

–

Что я несу! Ты, конечно же, прав…

На какое-то короткое время в комнате повисла тишина. Все трое напряжённо задумались. Стало даже слышно работу холодильника на кухне.

–

Мда-а! Ситуация… – нарушил их молчание первым папа. – Кошмар! И лично я не вижу из неё никакого выхода. Не загонять же нам бабулю обратно в могилу! Пусть даже она и мертва. Не говоря уж о том, что если и так, то как её теперь туда загонишь.

Последние слова он уже пробормотал себе под нос.

–

Да ты что! – услышав последнее, мама посмотрела на папу с возмущением. – Что ты такое говоришь?! Что значит «как загонишь»?!

Она, похоже, никак не могла смириться с тем, что к пришедшей ночью бабуле следовало относиться по меньшей мере настороженно. В её душе никак не могла погаснуть всё ещё тлевшая там, несмотря ни на что, надежда на то, что её любимая бабушка оказалась жива и снова будет с ними.

–

Вот и я о том же, – понимая её состояние, папа заговорил примирительно. – Я не знаю, что тут даже думать, не то, что говорить.

–

А может полицию вызвать? Или МЧС? – тут голос подала тревожно смотревшая на обоих Оксана.

–

Это уже лучше, – папа повернул к ней озабоченное лицо. – Если другого ничего не придумаем, так, наверное, и сделаем.

–

Вы в своём уме? – мама опять взялась заступаться за бабушку. – Они ведь её заберут! Запрут в какой-нибудь своей лаборатории! А ведь она наша бабушка. Наша любимая бабушка Паша.

–

Она да не она, – вполголоса, со слезами на глазах, возразила маме Оксана. – Это уже не та бабушка, которую мы любили. Она мертва! Мертва! Мертва!

На душе у Оксаны тоже всё было очень непросто. Сцепившись, в ней неистово боролись огромная любовь и жалость к своей родной бабуле с настороженностью и даже отчуждением к её вылезшему из могилы трупу. Поэтому всё, что она сейчас там говорила, давалось ей с огромным трудом.

–

Ну так что ж! – мама заговорила ещё резче. – При всём при этом она, как я понимаю, всё прекрасно помнит, и нас по-прежнему любит. Ну так давайте мы её выгоним! Вы это предлагаете?

–

Погоди, Аня, не кипятись, – папа встал и возбуждённо заходил по комнате. – Никто пока ни на чём не настаивает. Мы просто обсуждаем, что делать дальше. Согласись, ведь нельзя всё оставить так, как есть сейчас!

–

Ну, нельзя… – немного успокаиваясь, кивнула ему в ответ мама.

На какое-то время все замолчали. Каждый напряжённо думал, не поднимая взгляда и ни на что вокруг не смотря.

Вдруг у входа в гостиную кто-то появился. Это заметили все, даже не глянув туда, каким-то боковым зрением. Заметили и разом направили туда свои взгляды. На пороге стояла улыбающаяся бабушка.

–

Правильно ты, Аня, говоришь, – вытирая руки, как это бывало и прежде, о передник, бабуля прошла в комнату и уселась в свободное кресло. Им оказалось то, что стояло ближе ко входу в комнату. – Не надо меня никуда выбрасывать. Я вам ещё пригожусь.

–

Ты всё слышала?! – ахнула мама, подаваясь вперёд. – Ты давно здесь?

–

Ба, ты ведь играла! – попробовала вставить слово и Оксана.

–

Да я только подошла, – хохотнула баба Паша, – а вы тут как раз обо мне разговариваете! И это кстати. Я как раз хотела вам рассказать, как я вам могу пригодиться.

–

Да ты нам и безо всякого «могу пригодиться» очень-очень нужна! – было видно, что мама с трудом сдерживала порыв подскочить к бабушке, чтобы её обнять и хоть как-то утешить.

До них с папой, как и до Оксаны, пока ещё не доставал мерзкий запах её дыхания.

–

Как же! – усмехнулась бабуля. – Но, впрочем, я не об этом. Вам, насколько я поняла, Оксана уже рассказала об оживившей меня игре?

В ответ ей ни мама, ни папа, да и ни сама Оксана, не произнесли ни слова. Они чувствовали себя растерянными, смущёнными и очень испуганными. Хоть и пугаться им было пока ещё почти нечего.

–

Так вот, – невозмутимо продолжала бабуля. – Эта игра, как видите, отогнала от меня смерть.

–

Надолго ли? – сидевший нахмурившись, папа, наконец, проговорил хоть что-то.

–

Думаю, что навсегда, – как-то уклончиво отвечала ему бабуля. – Кое-что мне от неё, правда, осталось… Мне бы на холод. В квартире у нас слишком жарко.

Стало ясно, что бабушка и сама понимала, отчего в её дыхании присутствовала вонь.

–

А летом? – снова не утерпела Оксана.

–

Летом всё будет сложнее, – Оксанины слова заставили бабушку призадуматься, и она ответила, немного помолчав. – Но что-нибудь придумаем и для лета! Может, на север поеду.

Все опять замолчали.

–

Но всё равно, сейчас я не об этом, – нарушая тишину, заговорила бабуля. – Я об открывшихся теперь перед нами возможностях. Ведь теперь и вы сможете стать такими же, как я, – бессмертными!

–

Не понял, – папа нахмурился ещё сильнее.

–

Что ж тут непонятного! – бабуля заговорила тоном что-то объяснявшей бестолковому ученику учительницы. – Вам только-то и нужно, что ненадолго умереть, а я потом вас быстренько своей игрой оживлю. И после этого вы тоже станете бессмертны!

–

Ты совсем ополоумела, ба! – на бабушку по-настоящему закричала мама. – Что ты несёшь?!

–

Во-первых, не несу, а говорю, – голос у бабы Паши зазвучал строго и немного обиженно. – А во-вторых, ничего сумасшедшего я вам не предлагаю. Подумай сама! Вы умрёте всего-то на пару-тройку дней. Или даже часов. А потом я вас оживлю.

–

Да на фиг нам это надо! – сидевший до этого спокойно, папа взорвался. – Нам совсем неплохо быть и по-настоящему живыми! Всё, всё, бабуля, больше я даже слышать этого не хочу! Это надо ж до такого додуматься, чтобы предлагать нам добровольно умереть!

На какое-то время комнату накрыла полная тишина. Все удручённо молчали.

–

А ты, внуча? Что ты что об этом думаешь? – бабушка направила свой взгляд на свою правнучку Оксану.

Немного замявшись, та посмотрела бабушке прямо в глаза. И ещё больше ужаснулась. Эти глаза! Оксана снова увидела, какими пустыми и безжизненными они стали. Взгляд их теперь был каким-то потухшим, абсолютно без блеска… Но самое страшное, из них по-прежнему буквально лился жуткий могильный холод, от которого хотелось выть.

–

Да, бабуль, я тоже так считаю, – Оксана постаралась проговорить это жёстко, всё сильнее и сильнее, после их с ней разговора, уверяясь, что с бабушкой им всем было не по пути. Любовь и жалость к бабуле в её сердце стали заметно «сдавать позиции». – Я думаю, что мама и папа правы. Зачем нам туда спешить? Тебе ведь уже пришло время умирать, ты и нашла себе способ вернуться. Когда такое время придёт нам, тогда, может быть, поищем и мы. А пока нам туда рано. Даже для того, чтобы воспользоваться твоим способом «оживления».

Однако, слова Оксаны всё равно прозвучали как-то неуверенно, а с дрожью в голосе она справиться так и не смогла. Всё-таки сильно разволновалась. Любовь и жалость к бабуле хоть и были уже почти вытеснены из её сознания страхом перед зловещими бабулиными планами, но всё-таки оставляли там ещё очень заметный след. И отталкивая бабулю, Оксана испытывала какую-то неловкость.

–

Всё с вами ясно, – бабушка рывком встала с кресла и тяжело вздохнула.

Волна исходившей от неё вони, наконец, достала сидевших напротив неё маму и папу Оксаны, и они невольно поморщились.

–

Я сама всё сделаю, – развернувшись, она стремительно направилась к выходу.

Какое-то время все трое молча смотрели ей вслед. Каждый из них был в настоящем шоке, и это мешало соображать быстрее. Первой пришла в себя мама Оксаны.

–

Что она сделает сама, Олег? – мама тревожно уставилась на папу.

–

Не знаю. Пойду посмотрю, – папа вскочил с дивана и направился к выходу.

–

Папа! – вслед ему воскликнула Оксана.

–

Что? – уже на пол-пути оглянулся тот.

–

Не ходи! – голос его дочери зазвучал очень испуганно.

–

Не бойся, – папа успокаивающе улыбнулся ей в ответ. – Я только посмотрю!

Однако, смотреть ему ни на что не пришлось. Вернее, пришлось, только идти для этого стало никуда ненужно. Кошмар сам заявился к ним. Исподлобья смотря на своих бывших домочадцев, на пороге гостиной появилась баба Паша. В руках она держала большой кухонный нож. И её взгляд не предвещал абсолютно ничего доброго.

Угрожающе сопя, она осмотрела в гостиной каждого.

–

Я сама вас убью, – заявила она. – Убью, а потом оживлю. И вы станете такими, как я! И тогда я уже не буду вам противна. И у вас больше даже не возникнет мысли о том, чтобы меня куда-нибудь выбросить.

–

Да мы вовсе не хотим тебя никуда выбрасывать, – панически забормотала на диване мама, подбирая под себя ноги. – И ты, пожалуйста, прекрати нас так пугать!

–

Хе-хе-хе! – засмеявшись, бабуля шагнула в гостиную, первым делом направляясь к уже начавшему от неё пятиться папе.

Прошмыгнувший в гостиную, во время недолгого отсутствия там бабушки, Мячик, угрожающе на неё зашипел, тут же попятившись под диван. Оттуда он стал, также угрожающе, ворчать.

–

Что с Мячиком? – тихо спросила мама, и сама прекрасно понимая всю нелепость и неуместность своего вопроса.

–

А ты не знаешь… – пробормотал папа, отступая от бабушки, так, что сидевшая в кресле Оксана оставалась немного в стороне.

Не сводя с бабки глаз, он сделал голос погромче и заговорил с ней, показывая рукой на журнальный столик:

–

Бабуль, положи, пожалуйста, нож на столик и давай ещё поговорим! Может, ты нас всё-таки убедишь умереть самим!

–

Как же, положу, – недобро ухмыляясь, проговорила в ответ бабуся. – Сейчас и положу! Вот только первое из задуманного сделаю!

И тут она резко повернулась в сторону по-прежнему сидевшей в кресле Оксаны, как раз напротив которой она уже, хоть и немного в отдалении, проходила.

–

Так ты говоришь, что мама с папой правы? – голос её зазвучал зловеще.

С этими словами она двинулась в сторону застывшей от ужаса внучки. Неистово задрожав, Оксана смотрела на нож и никак не хотела поверить, что сейчас умрёт от руки собственной бабушки.

–

Б-бабушка! Н-не надо, бабушка! – задрожавшим голосом, тоже подбирая под себя ноги, в следующую секунду взмолилась Оксана.

И тут! Пятившийся от неё до этого папа, как лев, с такими же рычанием и храбростью, бросился на наступавшую на его дочь мертвую старуху. Вцепившись в запястье её руки с ножом, одновременно он ухватил её за шею и попробовал повалить на пол. Да только попытка эта оказалась тщетна. «Ожившая» бабка стояла на ногах крепко, словно врытый в землю столб. А ещё через миг, ловко извернувшись, – и откуда только взялась такая прыть! – она сама свободной рукой схватила Оксаниного отца за шиворот, одновременно вырывая из его захвата руку с ножом. Ещё секунда, и она с лёгкостью, словно тряпичную куклу, швырнула напавшего на неё зятя на одну из стен комнаты. Руки её оказались налиты огромной, просто дьявольской, силой. С глухим стуком папа Оксаны ударился о стену головой и, потеряв сознание, со стоном «съехал» по ней вниз.

–

Па-а-па-а! – заполнил собой всё пространство гостиной отчаянный вопль его дочери.

А мёртвая старуха, лишь мимолётом взглянув на результат расправы над её папой, снова направилась к своей правнучке. Дрожа от страха, словно в лихорадке, Оксана ещё сильнее вжалась всем своим телом в кресло.

–

Бабулечка! Ты ведь не была такой злой! – голос её залепетал так жалобно, что вскочившая с дивана мама едва не бросилась на бабку вслед за папой.

И только понимание бесполезности такого шага её всё ещё удерживало.

–

Я не злая, внученька, – в голосе старухи появился какой-то лебезящий оттенок. – Папу я тоже оживлю!

Казалось, выхода ни для кого из них уже не было никакого. Папа лежал у стены, не подавая вообще никаких признаков жизни. К Оксане со зловещим выражением на лице, которое не прикрывало даже появившееся на нём подобие улыбки, с большим кухонным ножом в руках подходило то, что получилось из бабушки Паши. Мама же, с перекошенным лицом, уже вне себя от отчаяния металась из стороны в сторону за спиной у мёртвой бабки, не зная, чем её остановить.

И в следующий миг мама, неистово закричав, словно обезумев, на неё набросилась. Вцепившись в её изодранную одежду и мёртвую шею, она с остервенением стала трепать покойницу-старуху, словно пытаясь из неё что-то вытрясти. Она и сама не понимала, что делала, ибо всеми её действиями тогда руководили только ярость и отчаяние.

Свирепо взревев, бабка вскинула к шее свободную руку и ухватила Оксанину маму за одно из запястий. Потащила свою несчастную внучку из-за спины, она явно собралась вонзить в неё нож.

Отчаянный Оксанин визг тут же разнёсся по всей гостиной.

–

Не-ет!!! – кричала, обезумев от творившегося вокруг кошмара, Оксана.

Посмотрев на внучку, «ожившая» старуха ухмыльнулась, после чего сразу оттолкнула, нет, буквально отбросила от себя её маму. Не удержавшись на ногах, мама упала на пол.

–

Да, – прохрипела она, снова шагнув к Оксане. – Да! Первая будешь ты!

Стало понятно, почему бабка не убила сейчас маму. Да и папу, когда тот на неё бросился. Она хотела первой забрать к себе именно Оксану, свою некогда очень любимую внучку.

Уже замолчав и теперь лишь беззвучно плача, не в силах больше ни визжать, ни упрашивать, Оксана, сквозь пелену застилавших глаза слёз, в ужасе смотрела на несущую ей смерть, тоже некогда такую любимую, бабушку.

–

Не бойся, внученька, – наступая на Оксану, мёртвая бабка продолжала разговаривать с ней очень ласково. – Боль не будет долгой. И она, и всё остальное пройдёт для тебя как одно мгновенье. Я ведь сама прошла через это. Когда я умерла, то даже ничего не поняла. И сразу – раз! Лежу в гробу, в разрытой могиле. Мне только и оставалось, что выбраться наружу. Ну, иди сюда!

–

Бабуль, не надо, – еле слышно стала умолять её Оксана.

–

Надо, внученька, надо, – старуха продолжала внучку уговаривать. – Ты разве не хочешь стать бессмертной?

–

А ты уверена, что происходящее с тобой сейчас, – бессмертие?! – от отчаяния по-настоящему закричав, Оксана попробовала с бабкой-покойницей спорить, пытаясь выиграть время.

–

Ну а что же это по-твоему? – засмеялась та. – Ведь я вначале умерла, а теперь, как видишь, встала!

–

Всё равно, бабуль! Не надо! Я прошу тебя! Если ты меня ещё хоть капельку любишь, остановись!

Старуха покачала головой.

–

Ну чего ты так боишься? Ну хочешь, я не буду это делать ножом? Хочешь? – усмехнувшись, она отшвырнула нож в сторону.

Едва только он упал на пол, она снова двинулась к внучке.

Тут у стены пришёл в себя Оксанин папа. Чувство огромной опасности помогло ему сбросить с себя навалившуюся из-за удара головой дурноту. Морщась от боли, он с трудом принял положение сидя, после чего с ужасом увидел приближавшуюся к Оксане бабку. И это моментально придало ему сил. Быстро поднявшись на ноги, он обвёл взглядом комнату в поиске чего-нибудь, чем можно было хоть как-то вооружиться. И через миг увидел на полу только что отброшенный поднявшейся из могилы старухой нож. Тот лежал от него всего в паре метров. Не размышляя ни секунды, папа рванулся к нему. Хорошо, что бабка стояла к нему боком и немного спиной! И поэтому ничего этого не видела. Как не увидела и того, что, подхватив с пола нож, Оксанин папа бросился на неё.

…Оксанина мама, меду тем, уже тоже поднялась на ноги и метнулась к стоявшей на полу у стены высокой и довольно массивной глиняной вазе. Ничуть не примеряясь, как было её получше взять, чтобы воспользоваться на манер дубины, она тут же её схватила…

–

Не надо, пап! – только-то и успела прокричать ему Оксана, глядя на то, как папа понёсся на мёртвую бабку с ножом и с размаху вонзил его ей прямо в шею.

Такой налёт, наверняка, смог бы сбить с ног даже немаленького мужика, так силён и неожидан он оказался. Только старуха-покойница так и осталась на ногах, даже не пошатнувшись. Она только остановилась, видно, чтобы ещё раз разделаться с папой. Что же касается раны от насквозь проткнувшего ей шею ножа… Такая рана, несомненно, принесла бы мгновенную смерть даже очень крепкому человеку! Ей же она оказалась нипочём, что лишний раз доказало – живой она не была. С силой отбросив от себя папу, который опять ударился об стену головой и потерял сознание, она, не обращая никакого внимания на торчавший из шеи нож, опять направилась к внучке. Кровь не лилась из её раны, а нож при каждом шаге жутко вздрагивал.

–

Ты видишь? – спросила «ожившая» бабка ставшим вдруг намного более хриплым, видно, из-за того, что ножом ей повредило горло, голосом, уже подходя к Оксане. – Что же это со мной, если не бессмертие? А? Чего же ты ис…

Договорить она не успела. Как раз в тот момент, оборвав её на полуслове, на её голову с глухим ударом опустилась подхваченная мамой у стены высокая глиняная ваза.

Взревев от ярости, старуха резко обернулась, вмиг схватив не успевшую отскочить маму Оксаны.

–

Я же сказала, Оксана будет первая! – скаля зубы в неистовой злобе, прохрипела она.

Мама, как немногим раньше и папа, тоже оказалась немилосердно отброшена к стене. Только ей повезло больше, – она не ударилась об стену головой. Скривившись от боли, – всё-таки туловищем она ударилась очень сильно, – она не устояла на ногах и «съехала» по стене на пол.

А бабка уже в её сторону и не смотрела. Всё с такой же свирепой рожей она снова повернулась к сидевшей в кресле Оксане и стала медленно вытаскивать из своей шеи торчавший там нож. Блестящая сталь его лезвия была сильно испачкана мерзкими разводами разлагавшейся крови и ещё невесть каких мокрот её мёртвого тела. Кошмарное зрелище! Не отводя глаз, Оксана смотрела на это и уже даже не надеялась остаться в живых. Старуха же, вытащив нож, больше не стала его никуда бросать. Вместо этого, страшно захрипев, она снова шагнула к Оксане. Приблизившись к оцепеневшей от ужаса внучке вплотную, она положила нож возле неё на кресло и потянулась к ней руками.

–

Не бойся! Я не буду делать это ножом. Я просто тебя задушу. Ну, не бойся же! – хрипя, она дышала Оксане уже прямо в лицо. – Тебе почти не будет больно. И потом сразу, – для тебя всё это произойдет сразу, – ты придёшь в себя уже такой, как я. И никто, никто больше не сможет тебя убить!

Казалось, бедной Оксане уже ничто не могло помочь. Стоя практически на пороге собственной смерти и отчаянно цепляясь за жизнь, она больше не видела ничего, за что ещё она могла хоть как-нибудь ухватиться. Отчаяние буквально захлестнуло весь её разум, отчего в беспорядочный клубок сбились все её мысли, став неразборчивыми и из-за этого бесполезными. И уже не оставалось никаких сил, чтобы навести в них хоть какой-то порядок.

И вдруг, – это, наверное, было самой отчаянной попыткой её подсознания уцепиться за жизнь, – где-то внутри у неё открылось нечто вроде второго дыхания. Мощнейший прилив непонятно откуда взявшейся жизненной силы в считанные секунды выстроил всё в голове у Оксаны идеально ровно и чётко. А ещё через миг эта сила заставила все её мысли понестись по рассудку, что называется, с быстротой молнии. Всё в её мозге стало срабатывать как никогда быстро и чётко. Теперь там всё оказалось по-настоящему подчинено главной тогда Оксаниной цели – «выжить».

–

Подожди! – Оксана ухватилась за одну из появившихся тогда в голове «спасительных» мыслей. – У меня есть одно условие!

–

Какое условие? – заинтересовавшись, бабка остановилась, не убирая, однако, от внучки своих кошмарных рук.

Оксана решила попробовать перехитрить свою бабушку-покойницу, надеясь, что мёртвая та стала не такой сообразительной. Ведь должны же были процессы разложения плоти затронуть и её мозг!

–

С собой мы возьмём и моего Мячика! – выдала она, и это было началом её попытки обмануть мёртвую старуху.

Услышав это, бабка, не меняя позы, расплылась в жутком подобии улыбки, как ни странно было видеть проявление хоть каких-то эмоций на лице мертвеца.

–

Ну конечно! Конечно, родненькая, – проговорила она. – Давай, ты первая, потом мама с папой, а потом я прихвачу и твоего Мячика!

–

Нет! – Оксанин голос зазвучал категорически. – Я хочу это увидеть! Пусть он будет первым!

Какое-то время «ожившая» бабка молча на внучку смотрела. Видно, что-то себе соображала. Ведь требование Оксаны нарушало её планы. Но потом она «заулыбалась» ещё шире, наконец, отстраняясь назад и убирая от внучки руки.

–

Ну хорошо, хорошо, – всё-таки согласившись, она стала озираться вокруг. – Где твой Мячик? Убьём его первым, если ты так хочешь.

Развернувшись, она стала осматривать гостиную. Всё ещё сидевший под диваном Мячик, почувствовав опасность, снова зашипел. И это помогло старухе его увидеть.

–

Кис-кис-кис! – тут же позвала она его, приближаясь к дивану и наклоняясь.

Снова зашипев, Мячик опрометью бросился из комнаты. С ужасным воплем, уже совсем не похожим ни на один из издаваемых человеком звуков, бабка бросилась за ним следом. Для Оксаны, да и для её родителей, было выиграно какое-то время.

Подскочив с кресла, Оксана подбежала к лежавшему на полу папе.

–

Папа! Папа! Очнись! – вполголоса стала она уговаривать отца, приподнимая над полом его голову. – Папа! Нам нужно бежать!

К ним, ещё кривясь от боли, но всё же уже немного оправившись после удара об стену, подошла мама.

–

Я вызову полицию, – проговорила она, поворачиваясь к журнальному столику, на котором лежал её сотовый телефон.

Доносившиеся из какого-то другого места их квартиры звуки пока безуспешных попыток старухи изловить Мячика давали надежду успеть это сделать.

Тут, застонав, стал приходить в себя папа.

–

Папа! Папа! Ты очнулся! – обрадовалась Оксана, сразу же начав пытаться поднять его с пола.

Кривясь от боли, папа и сам попробовал подняться. Всё то же чувство огромной опасности и сейчас помогло ему сбросить с себя сковавшую голову дурноту, и через минуту, поддерживаемый дочерью, он уже почти встал на ноги.

–

Надо бежать отсюда! Скорее! Бежим! Бежим! – вполголоса приговаривала Оксана, подставляя ему для опоры плечо.

–

А где бабка? – кряхтя и морщась от боли, проговорил папа, опираясь на дочь.

А мама, между тем, уже набрав «02», диктовала по телефону дежурному полицейскому адрес их квартиры.

На секунду приложив палец к губам, Оксана ничего ему не ответила. Ненадолго оставив папу у стены, чтобы ему было на что опереться, она попробовала осторожно выглянуть из гостиной, чтобы увидеть, где была её покойная бабушка. И – какой кошмар! – едва подойдя к выходу из гостиной, она нос к носу с ней столкнулась! Та как раз шла к ним и с довольным видом несла в руках изворачивавшегося, царапавшегося и кусавшегося, Мячика.

–

Не стала его убивать без тебя, – не обращая ни малейшего внимания на укусы и царапанья кота, заговорила она с внучкой.

Испуганно и молча Оксана попятилась обратно в гостиную. Мёртвая старуха шагнула за ней следом. Входя в комнату, она бросила недолгий взгляд на застывших невдалеке Оксаниных маму и папу и ухмыльнулась, после чего опять повернулась к застывшей посреди гостиной внучке и взяла бедного кота так, чтобы сейчас же свернуть ему шею.

–

Погоди, ба! – испугавшись за своего Мячика, Оксана шагнула к ней навстречу. Нетрудно догадаться, чего ей это стоило! – Я сделаю это сама.

–

Ну, сама – так сама, – безразлично, хоть и с «улыбкой», проговорила бабка ей в ответ, протягивая Оксане кота.

Оксана в то же мгновенье его подхватила. Продолжая притворяться, она взяла вмиг переставшего царапаться кота одной рукой под передние лапы, другой – за голову, словно действительно собиралась свернуть ему голову, и подняла глаза на старуху.

–

Отвернись! Я никогда раньше такого не делала, и поэтому стесняюсь, – голос её зазвучал требовательно.

Оксанины мама и папа смотрели на дочь, не отрывая глаз. Бабка же, как ни странно, решила выполнить и эту просьбу внучки. Развернувшись, она сделала пару шагов в угол гостиной, потеряв из поля зрения не только Оксану, но и её родителей.

–

Всё! Я тебя не вижу, – проговорила она. – Давай, делай это побыстрее!

И тогда Оксана, не выпуская из рук своего кота, наклоном головы позвала за собой родителей и на цыпочках бросилась из гостиной прочь! Маму и папу уговаривать было ненужно, – в ту же секунду они бесшумно устремились вслед за ней. Но… Едва нагнав у ведущей из квартиры двери Оксану, они услышали за спинами разъярённый вопль мёртвой старухи, вроде того, что она издавала почти только что, когда бросалась в погоню за Мячиком. Настигнув беглецов так стремительно, что те даже не успели ничего толком и понять, она с силой растолкала их по сторонам и закрыла собой выход из квартиры. Оксана при этом едва не упала, а сидевший у неё на руках Мячик вырвался и убежал куда-то по направлению к кухне.

Стоя к двери спиной, мёртвая бабка сердито смотрела на попятившихся от неё правнучку и её родителей.

–

Удрать захотели? – зло заговорила она, полосуя своим неживым взглядом застывших перед ней своих бывших домочадцев. – Я вам, значит, не такая?

–

Ну что ты, бабуль! Какая же ты не такая… – начала было Оксана, пытаясь хоть как-то бабку успокоить.

–

Замолчи! – зло её оборвала старуха. – Замолчи и иди сюда! Вы всё равно станете такими, как я. И тогда перестанете мною брезговать.

–

Ну что ты говоришь, бабуль? – мама тоже стала пробовать хоть как-то «запудрить» ей мозги. – Кто это здесь тобой брезгует?

–

Ты тоже замолчи! – голос «бабули» стал ещё злее. – Или ты забыла, как только что била меня вазой по голове?!

Вытягивая руки перед собой, она двинулась к своей правнучке и её родителям, застывшим от ужаса возле входа в гостиную.

И тут в дверь снаружи кто-то позвонил. Раз. Затем ещё, и ещё. У двери была хорошая звукоизоляция, поэтому ничего из того, что творилось за ней, слышно не было.

–

Это ещё кто? – всё таким же злым голосом спросила «ожившая» бабка, подозрительно посмотрев на Оксану и её родителей.

–

Давай, бабуль, откроем да посмотрим, – тут уже попробовал хитрить и папа.

–

Ага! Как же, – старуха, видно, если и стала глупее, чем была при жизни, то ненамного. – Стой, где стоишь! Я сама посмотрю!

Смерив замерших на месте правнучку, внучку и мужа последней холодным и злым взглядом, она повернулась к двери и прильнула к глазку. И тут снаружи позвонили ещё. Теперь настойчивее.

–

Ишь ты! Полиция чего-то, – едва разборчиво пробормотала она.

Оксана, мама и папа с облегчением вздохнули.

А в дверь уже начали стучать. И стучать, судя по звукам, кулаками, ногами и даже чем-то железным. Послышались сильно приглушенные звукоизоляцией мужские голоса. «Откройте! Полиция!» – прокричал самый звучный из них, повторив это затем несколько раз.

Бабка повернулась назад и шагнула снова к своей внучке и её семейству.

–

Нужно спешить, – хрипло проговорила она. – Вам нужно умереть поскорее!

И тут мама, в каком-то отчаянном порыве, бросилась к ней навстречу. Оттолкнув не ожидавшую такого поворота мёртвую старуху в сторону, она метнулась к входной двери и попыталась её отомкнуть. При этом, боясь, что не успеет, она стала громко, изо всех сил, кричать:

–

Помогите! Помогите!

Не упав от маминого толчка, бабка тут же метнулась за ней. Схватив свою внучку за плечи, она с яростным воплем отбросила её к застывшим от страха Оксане и её папе. После чего вернула рукоять замка в прежнее положение.

Папа с Оксаной маму едва сумели подхватить.

А от двери послышались глухие звуки более сильных ударов по ней снаружи. Хоть ей было и не причинить этим никакого вреда. Она была железная. Стали снова доноситься голоса полицейских. Только теперь это были крики: «Немедленно откройте! Мы выломаем дверь!» Из-за их более высоких тонов они были слышны куда лучше.

Снова повернувшись к Оксане, маме и папе, как ни в чём ни бывало, мёртвая старуха спокойно проговорила:

–

Нам лучше поторопиться, Когда полицейские сюда ворвутся, вы все уже должны быть мертвы. Иначе наша затея рухнет, и вы останетесь, как и прежде, уязвимы перед смертью!

–

А как же ты, бабуль? – робко переспросила её Оксана, пытаясь разговором с бабкой хоть немного оттянуть время. – Тебя же схватят! И тогда ты не сможешь нас оживить!

–

Я возьму от квартиры ключ, – та обернулась к стене, где на крючках висели четыре ключа от их квартиры, и быстро один из них взяла, – и когда они войдут, упаду замертво. Уж мне-то притвориться мёртвой будет совсем нетрудно! Хе-хе-хе! Дальше я окажусь в морге, и оттуда мне улизнуть труда не составит. А когда я вернусь сюда, я сразу же вас всех оживлю своей игрой.

Замолчав, бабка-покойница отправила зажатый в руке от квартиры ключ себе… Прямо в рот! И в следующий миг его проглотила. Никто вокруг не понял, что бы это могло значить, однако, и спрашивать у неё об этом никто не стал. Это хоть и выглядело странно, но важным тогда никому из них не показалось. Им всем было не до ключа! Старуха же теперь посмотрела на них как-то по-другому, словно ожидая одобрения только что ею сказанного и сделанного.

–

Обалдеть, ба! – Оксана снова пыталась тянуть время, пробуя вовлечь свою мёртвую бабушку хоть в какой-нибудь новый разговор. – Ты, как всегда, всё так здорово придумала! Только мне кое-что непонятно. Пойдём в гостиную, ты расскажешь обо всём поподробнее.

В дверь снаружи, между тем, почему-то стучать перестали.

–

Ага! Как же! Уже бегу, – с издёвкой усмехнулась бабка, снова двинувшись к своим бывшим домочадцам. – Для того, чтобы нам долго разговаривать, нужно было не вызывать полицию. А раз уж вы её вызвали, надо поспешить.

–

Ну не умирать же нам прямо здесь, в прихожке! – Оксана отчаянно сопротивлялась.

–

Какая разница, где умереть! – засмеялась старуха. – Впрочем, если уж вы так хотите, давайте, заходите в гостиную. Умрите там. Только быстрее, а то полиция ведь тоже не просто так сидит за дверью!

–

Ну причём здесь полиция, ба! – пересиливая, хоть и с огромным трудом, охвативший её ужас, Оксана продолжала цепляться за каждую соломинку. – Через нашу железную дверь они всё равно сюда не пробьются. А если и пробьются, то ещё очень нескоро. И ты всё успеешь нам рассказать. Правда, мам, пап? Ну что же вы стоите? Идёмте в гостиную! Бабуля нам сейчас всё расскажет!

Оксана стала выталкивать своих родителей в комнату для приёма гостей.

–

Ну идите, идите, – махнула им вслед рукой бабка, направляясь за ними и при этом зловеще ухмыляясь.

Её, судя по всему, было уже не остановить. В её загадочном разуме поднявшегося из могилы мертвеца, похоже, уже всё было подчинено только одному – поскорее убить своих правнучку, внучку и мужа последней, чтобы потом, при помощи дьявольской игры, их «оживить». И их сопротивление вызывало у неё злобу, несмотря даже на то, что когда-то она их всех очень любила.

Спешно ввалившись в гостиную, Оксана, мама и папа стали у самой дальней ото входа стены, немного в стороне от окна и двери на балкон. Не смея пошевелиться, почти не дыша от страха, они не сводили глаз с ковылявшей вслед за ними мёртвой бабки.

Оказавшись в гостиной вслед за ними, та на какое-то время остановилась у входа.

–

Рассказать, говоришь? – как будто задумчиво проговорила она, посмотрев на свою правнучку, её маму и папу. – А потом и расскажу! Какая разница? Было б из-за чего время терять.

После чего снова двинулась к ним.

–

Ну что, внучка, ты первая? – прохрипела она, снова вытягивая вперёд свои жуткие руки.

–

Не надо, ба! – закричала Оксана, поворачиваясь в поисках спасения к балконной двери, без малейшего понятия, как через неё можно было спастись. Седьмой этаж всё-таки не первый…

Вслед за ней туда же повернулись и мама с папой. Тоже мало чего понимая от ужаса. И в следующий миг все трое к той двери уже почти что рванулись, когда то, что они за ней увидели, их мгновенно остановило. С балкона расположенной над ними квартиры, по верёвке один за другим к ним спускались люди в полицейской форме! Хорошо, что балкон в их квартире не был застеклён…

Ещё немного, и первый из полицейских, спрыгнув с перил и выхватив из кобуры пистолет, устремился в оказавшуюся незапертой дверь в комнату. А за ним на балкон тут же спрыгнул второй страж порядка. За вторым, почти сразу, третий. Всего их оказалось трое, и через какие-то мгновения все они оказались в гостиной квартиры Оксаны и её родителей, откуда последние с трепетом наблюдали за их стремительным прибытием. У тех, что спустились на балкон вслед за первым, в руках были автоматы.

Увидев полицейских, бабка замерла посреди комнаты.

–

Что здесь происходит? – быстро окинув там всё взглядом, проговорил из них тот, что был с пистолетом, очевидно, старший их группы.

Один из полицейских, что были с автоматами, в тот же миг проскользнул мимо застывшей старушенции вглубь квартиры. Из прихожей через несколько секунд послышались звуки открывания им входной двери и ещё невесть какой возни, потом топот не одной пары ног…

Двое оставшихся в гостиной полицейских настороженно смотрели на застывших перед ними обитателей «принявшей» их квартиры, видно, ожидая ответа на только что прозвучавший вопрос. Однако, никто им ничего не сказал. Всё Оксанино семейство, кроме, конечно, бабки, стояло насмерть перепуганное. Никто из них не мог подобрать слов, чтобы хоть что-нибудь стражам порядка рассказать. Да и что они вообще могли тогда рассказать?! Скажи-ка сейчас любому здравомыслящему человеку, не обязательно даже полицейскому, что на тебя напал «оживший» мертвец! Как минимум пальцем у виска покрутит.

–

Так что же здесь всё-таки происходит? – спрашивая во второй раз, полицейский пристально посмотрел на Оксаниного папу и даже к нему шагнул.

Мёртвая бабка продолжала стоять посреди комнаты, не шевелясь и не издавая ни звука, если не считать её едва слышного сопения. На неё почему-то пока ни он, ни второй из оставшихся в комнате полицейских почти не смотрели.

–

Эта бабуля… – папа начал было что-то говорить.

–

Что с ней? – перебил его полицейский, мимолётом оглянувшись на бабку.

–

Да не с ней! – раздосадованно воскликнул папа. – А с нами! Она пыталась нас всех убить!

–

Чего? – полицейский снова уставился на папу, озадаченный его словами. – Одна? Вас троих?

–

Да! Да! Да! – закричал ему в ответ папа, нервы которого были уже на пределе.

–

Петрович! Тут, наверное, психиатричка нужна. Я вызову? – подал голос второй из оставшихся в гостиной полицейских, стоявший немного в сторонке.

–

Погоди! Это всегда успеем, – проговорил ему в ответ тот, что разговаривал с Оксаниным папой. – Ещё ни хрена не ясно.

Остановившись на некотором отдалении, он задумчиво стал рассматривать лица только что разговаривавшего с ним Оксаниного папы и стоявших рядом с ним женщины и девушки. Наверное, пытаясь хоть что-нибудь понять. В комнате повисла напряжённая тишина.

Тут вернулся полицейский, что только что уходил открывать входную дверь. За ним в гостиную вошло ещё двое с автоматами, и теперь стало ясно, понадобилось открыть входную дверь и что за топот вслед за этим донесся из прихожей. Судя по тому топоту, автоматчики уже успели осмотреть всю квартиру. Обойдя никак не реагировавшую на них старуху, они втроём молча стали рядом с тем полицейским, что только что предлагал вызвать психиатрическую помощь. Тот же, едва бросив на них взгляд, в ту же секунду направился к бабке.

–

Может, вы нам что-нибудь объясните? – спросил он у неё, уже почти к ней подойдя.

–

Не подходите к ней! Она в самом деле очень опасна! – закричала мама, на лице которой читались невообразимые душевные страдания.

–

Да ну! – усмехнулся подходивший к бабке полицейский, лишь мимолётом обернувшись на мамин голос.

Усмехнулся и попытался заглянуть неподвижно стоявшей перед ним мёртвой старухе в глаза, подойдя к ней почти что вплотную.

Наверное, помутневшие глаза той на её мертвенно бледном лице показались ему странными, если не сказать страшными, что, в общем-то, было совсем немудрено. Потому что в следующий миг полицейский вдруг резко от неё отшатнулся, словно увидел нечто такое, что его очень испугало.

–

Петрович! – только-то и успел он сказать, и тут бабка резко вытянула, буквально выбросила, в его сторону свои жуткие холодные руки.

Оттого, что произошло дальше, кровь похолодела в жилах у Оксаны, как, думается, и у всех остальных, кто тогда это увидел. В мгновенье ока мёртвая старуха схватила беднягу полицейского за голову и резко, с большой силой, повернула её вбок. Все кто находился тогда в той комнате хорошо услышали хруст его ломаемых позвонков. От него на кожу каждого из них оказалось высыпано сразу по целой армии холодных и мерзких мурашек. А бездыханное тело бедняги рухнуло на пол, – бабка отпустила его голову.

Все в комнате в ужасе замерли. Оксана со своими мамой и папой уже хотя бы были, хоть немного, готовы к чему-то подобному, ибо «ожившая» бабка ещё раньше успела показать им своё истинное лицо. Но оставшиеся в живых полицейские… Они смотрели то на неё, то на своего только что погибшего сослуживца, и не могли поверить своим глазам! Такая безобидная, слабенькая с виду старушонка-одуванчик, и вдруг такое сотворить! Но уже через несколько секунд все они пришли в себя и все одновременно ощетинились стволами своих пистолета и автоматов, направленных на кошмарную мёртвую бабку.

–

Поднимите руки вверх, или мы откроем огонь! – голос старшего их группы, того, что был с пистолетом, прозвучал как-то неуверенно.

При этом он спешно приблизился к только что вошедшим в комнату автоматчикам. На лице его застыла маска огромного испуга. Увидев всё только что случившееся, он больше не сомневался в словах Оксаниного папы относительно стоявшей перед ним бабули. Если бы он ещё знал, кто она была на самом деле!

–

Ну и что? – бесстрастно проговорила ему в ответ бабка, тут же продолжив уже с некоторым сожалением. – Слишком рано вы пришли. Придётся убить и вас.

После таких слов каждому из полицейских ещё больше захотелось всадить в неё из своего автомата или пистолета все имеющиеся в нём пули до последней. Между тем, бабка двинулась на них. Шагнув, она вытянула перед собой свои жуткие руки, кровожадно и злобно при этом ухмыляясь.

–

Оставайтесь на месте! – полицейский стал уже по-настоящему кричать. – Стой на месте, старая сволочь!

Да только старая, вернее сказать, мёртвая сволочь не обращала абсолютно никакого внимания на его крик. Она продолжала медленно, словно наслаждаясь их страхом, приближаться к полицейским, всё также вытягивая в их сторону свои ужасные мёртвые руки.

И в следующие секунды комнату заполнило грохотом очередей сразу трёх автоматов, каждый из которых гремел словно с другими наперебой. Одиночные выстрелы пистолета старшего группы полицейских в том грохоте были почти не слышны. На груди, животе, плечах мёртвой старухи от попадавших в неё целыми россыпями пуль, было видно, большими гроздьями появлялось множество дыр. Только в отличие от того, как пуля попадает в живого человека, когда одежда в месте такого попадания почти моментально пропитывается кровью, – Оксана не раз такое видела в кино, – места попаданий пуль в тело мёртвой бабки оставались сухими. Крови в привычном понимании этого слова уже давно не было в её мёртвом теле.

В тех местах, где пули попали ей в живот, в дыры мгновенно начали выходить распиравшие его гнилостные газы. Прежде вздутый, её живот прямо на глазах уменьшился в объёме, а комнату моментально заполнило нестерпимой вонью, перебивавшей даже запах горелого пороха от многочисленных выстрелов. Окатив полицейских, волна этой вони словно оттолкнула их к двери на балкон. Шарахнувшись от неё, они даже перестали стрелять, едва удерживаясь от того, чтобы не начать зажимая носы руками.

Оксана узнала эту вонь. Она уже не раз от своей бабули, с момента её ночного прихода, её слышала. Однако, в таком количестве, сколько той вони оказалось в комнате сейчас, она и впрямь была невыносима.

Кое-что из тех пуль досталось и бабкиной голове. Во лбу и даже на лице у неё теперь тоже зияли дыры.

Только все эти дыры не причинили мёртвой старухе, похоже, почти никакого вреда. Если не считать самих этих дыр. Выстрелы полицейских только и смогли, что на какое-то время её остановить.

Опустив голову книзу, словно желая посмотреть, что в ней наделали пули, бабка тяжело вздохнула, словно увидела проказы внуков, и опустила руки. Кто знает, может быть ей было жалко своего, хоть и мёртвого, тела! Ведь размышляла же она совсем недавно о том, как ей было избежать его разложения, говоря: «Мне бы на холод!» Постояв так какие-то мгновения, она подняла взгляд на только что расстрелявших её полицейских. И взгляд этот был таким колючим и злым, что не оставалось никаких сомнений относительно её дальнейших намерений.

–

Ну и чего палите? – зло проговорила она. – Испугались, что ль?

Зловеще улыбнувшись, она опять подняла перед собой руки, на этот раз немного согнув их в локтях, и в следующий миг буквально бросилась на полицейских! Те едва успели отскочить по сторонам. И как назло, по разным! Так, что в неё, оказавшуюся между ними, теперь стало невозможно стрелять. Старуха же, злобно заозиравшись то на одних, то на других, какое-то время оставалась на месте.

Старший группы полицейских, побледнев, как беленная стена, свободной рукой тут же отстегнул и поднёс к лицу болтавшуюся у него на поясе рацию. В комнате сразу стали слышны звуки каких-то помех в эфире, а полицейский в следующий миг в неё буквально закричал насмерть перепуганным голосом:

–

Первый четырнадцатому! Первый четырнадцатому! У нас огневой контакт! У нас огневой контакт! И у нас же минус один! Повторяю, у нас минус один! Нуждаемся в подкреплении! Повторяю, нуждаемся в подкреплении!

Оксана, мама и папа с ужасом наблюдали за схваткой стражей порядка с поднявшейся из могилы бабулей. После убийства ею одного из полицейских последние иллюзии о том, что перед ними была их прежняя бабушка Паша, любящая и добрая, напрочь исчезли. Все трое смотрели на неё уже без малейшего участия или жалости, но с огромной настороженностью, как смотрели бы на опасного хищника, невесть откуда появившегося в их в квартире.

Чувство огромной опасности помогло Оксане сохранить чёткость и быстроту мышления, и она быстрее своих родителей сообразила, что им троим было самое время спасаться. Воспользовавшись ситуацией, в которой мёртвой старухе было не до них, она схватила маму и папу за руки и потащила из комнаты. Хорошо, что до родителей моментально дошло, что замыслила их дочь, и они в тот же миг устремились за ней. Бабка и впрямь была так увлечена своей схваткой с полицейскими, что этого даже и не заметила. И вот они уже добежали до входной двери их квартиры, которая оставалась незапертой после прихода ещё двоих полицейских.

Не говоря друг другу ни слова, каждый сразу же стал натягивать на себя тёплые вещи. Быстрее всех по-прежнему успела Оксана. Немного подождав, пока оденутся родители, она распахнула дверь, и все они почти разом бросились из квартиры прочь.

На первом этаже их встретила консьержка, на лице которой был хорошо заметен нешуточный испуг. И не мудрено, ведь сверху снова стали доноситься звуки автоматных выстрелов.

–

Это к вам полиция? – голос её звучал по-настоящему испуганно.

–

К нам, к нам! – пробегая мимо неё, закивала головой мама, спеша как можно быстрее добежать до входных дверей их подъезда и оказаться на улице.

Ей даже в голову не пришло что-либо консьержке рассказать или хоть как-то предупредить её об опасности, от которой они спасались сами. Ей просто было не до этого! Обезумев от страха, она была сама не своя.

Вслед за ней мимо консьержки пронеслась Оксана. И только папа, выбежав из лифта и устремившись вначале за дочерью, всё-таки ненадолго возле неё остановился.

–

Спрячьтесь у себя и на лестницу даже не выглядывайте, – запыхавшись и тяжело дыша, негромко проговорил он испуганной женщине. – За нами гонится самая настоящая убийца, и эта убийца выглядит на сто процентов, как наша покойная бабушка Паша. Точнейшая копия!

Недоуменно посмотрев на перевозбуждённого папу, консьержка опешила, не зная, что и подумать. На дурацкую шутку слова Оксаниного папы были совсем не похожи. Вон как всё его семейство, словно сумасшедшее, мимо пронеслось! Да ещё все с такими перепуганными лицами. При том, что сначала к ним прибыла полиция, а теперь сверху, наверняка из их квартиры, доносились звуки самой настоящей стрельбы. На всякий случай она решила прислушаться к совету Оксаниного папы.

Тот же, едва только договорив и не дожидаясь от консьержки никакого ответа, рванул за своими девчатами. Он догнал их на улице, уже идущими по дорожке. Сверху, – им-то троим было совершенно ясно, с какого этажа и из какой квартиры, – по-прежнему доносились звуки отчаянной стрельбы, перемешанные с перепуганными мужскими криками. Нагнав своих девчат, папа на мгновенье вскинул голову кверху, чтобы посмотреть на свой балкон, – они как раз в тот момент под ним проходили, – и чуть не остолбенел от ужаса.

–

Скорее! – закричал он не своим голосом, хватая за руки жену и дочь и стремглав бросаясь от дома в сторону.

Ничего не поняв, однако, хорошо помня то, от кого им тогда приходилось спасаться, и мама, и Оксана тут же рванулись за ним. А сзади, как раз на том месте, где они только что проходили, всего через пару-тройку секунд на дорожку что-то грузно и гулко шлёпнулось. И шлёпнулось, судя по звуку, с такой силой, что у всех троих по коже побежали мурашки.

Остановившись, они с трепетом оглянулись. Позади, на асфальте, как будто даже немного расплющившись от удара, на животе, не шелохнувшись, лежала изрешечённая пулями даже со спины, их покойная бабушка Паша. Лежала и уже не подавала никаких признаков того подобия жизни, которым она всё недавнее время приводила в трепет окружающих. Было похоже на то, что она даже не дышала. Или не делала вид, что дышала…

Глава 7

ПОКА БАБКА В МОРГЕ

Оксана видела, как уже достал этот опер её папу. Впрочем, без конца заглядывая в кабинет, где папулю опрашивали, она тоже уже успела полицейскому – хозяину кабинета, – порядком надоесть. Хоть тот и проявлял завидное терпение, наверное, из-за того, что эти его «подопечные» были такими необычными.

Впрочем, Оксану, как и её маму, совсем скоро ждало то же самое, – их вслед за папой тоже должны были пригласить в этот кабинет, где им предстояло рассказать всё то же самое и тому же самому оперуполномоченному полиции.

Оксанин папа на сохранение внешних хладнокровия и выдержки тратил уже свои последние силы. Хоть после беготни от «ожившей» старухи уже какое-то время и прошло, благодаря чему он успел немного успокоиться. Постоянно выуживать из памяти эпизоды случившегося минувшей ночью кошмара было невыносимо! Вспоминать, как из их разгромленной квартиры выносили накрытых белыми простынями, убитых разбушевавшейся мёртвой бабкой полицейских… Как немногим ранее одному из них она сломала шею… От этих воспоминаний он уже едва не срывался в истерику, однако и прекратить их он никак не мог. Как ему было всё это не вспоминать, если сидевший напротив полицейский уже больше часа только и делал, что об этом расспрашивал! Словно его заело…

–

Так Вы говорите, что эта бабка не может умереть? – оперуполномоченный, уже в который раз это спрашивая, в упор посмотрел на Оксаниного отца.

–

Да, да! – тот отвечал ему уже с раздражением. – Я именно это Вам и говорю! И уже в который раз говорю!

–

Ну хорошо, – опрашивающий папу полицейский чувствовал себя полнейшим идиотом, – хорошо!

Он порывисто встал. Вышел из-за стола и прошёлся, насколько вообще можно было пройтись, по его тесному кабинету. Потом снова уселся за стол и уставился на Оксаниного папу. Бессмертная бабка… Нет, можно, конечно, было подумать, что идиотом тогда там был вовсе не он, но ведь погибли же в том злополучном выезде от рук той странной старухи трое вооружённых полицейских! О жутких обстоятельствах их гибели рассказывали лежавшие сейчас перед ним на столе, совсем ещё «свежие», письменные объяснения их, оставшихся после того выезда в живых, сослуживцев. И сделанные там фотографии всё это подтверждали. Однако, разум всё равно отказывался во всё это верить.

Оставшиеся там в живых парни оба написали, что ту престарелую особу было не убить из автоматов. Она же, изрешечённая пулями, голыми руками, запросто порешила из их группы троих! И при этом с какой силой она это делала! Читая описания этих убийств, оперуполномоченный чувствовал, как противный липкий холодок покрывал при этом всю его спину.

Бросив письменные объяснения уцелевших после встречи с загадочной бабкой полицейских на стол, опер снова уставился на Оксаниного папу.

–

Хорошо, – снова повторил он только что сказанное им слово, ударив при этом по столу ладонью.

Папа поднял на него утомлённый взгляд.

–

Ещё раз, только спокойно, объясните, что вы имеете ввиду, когда утверждаете, что та бабуля не может умереть, – оперуполномоченный уже, наверное, в тысячный раз задавал папе Оксаны один и тот же вопрос. – Только не говорите мне, что Вы мне это уже рассказывали. Поймите, Ваш случай мало того, что кошмарный, он ведь ещё и, как бы это сказать, какой-то паранормальный! Так сразу в нём и не разберёшься.

Подняв на него усталые глаза, папа вздохнул. Проступавшее на его, уже посеревшем от усталости, лице раздражение стало заменяться маской полнейшего безразличия. Ему вдруг очень захотелось спать, красные от бессонницы глаза стали буквально слипаться, закрывая от папы уже порядком ему надоевшего опера. Нет, конечно, и недоумение, и растерянность полицейского ему были понятны. Он и сам, если б не видел всё это своими глазами, ни за что бы не поверил в подобные россказни. Хотя, с другой стороны, ведь этому оперу обо всём этом рассказал не он один!

Вздохнув ещё раз, папа устало проговорил:

–

Ещё раз спокойно объясняю. Уже почти две недели назад мы схоронили нашу бабушку. Это родная бабушка моей жены, она жила с нами. И вот, прошлой ночью, в два часа, она заявилась к нам в квартиру, как-будто оказалась живая! Нам она рассказала, что проспала всё это время в гробу, и проснулась лишь тогда, когда кто-то разрыл её могилу. То есть всё это время пробыла в летаргии. Мы вначале ей поверили, но на следующий день она показала нам, кем явилась на самом деле…

–

С этим ясно! – нетерпеливо перебил его опер. – Опять то же самое! Но вы ещё что-то говорили о какой-то игре в компьютере. Расскажите-ка ещё разок об этом.

Голос оперуполномоченного звучал с таким сомнением, что папа уже стал выходить из себя.

–

Да! Да! Именно игра! Или что-то очень похожее на игру! Какая-то программа! Неужели в это так трудно проверить? Тогда поезжайте в нашу квартиру и посмотрите там, в нашем компьютере, сами!

Оперуполномоченный снова вздохнул.

–

Да нет там уже никакого компьютера! – он с досадой швырнул свою шариковую ручку перед собой на стол. – Вернее сказать… В общем, когда там всё улеглось, системник его оказался разбит вдребезги! Прошит целой очередью пуль. Сейчас, конечно, им занимаются специалисты, пытаются спасти его память, но пока, к сожалению, результатов никаких. Поэтому о той игре, или программе, у нас пока есть только Ваши, ну ещё и Ваших родных, слова.

Удручённо посмотрев на оперуполномоченного, папа ничего ему не ответил. Тот тоже больше ничего пока не говорил, и в кабинете повисла тишина. Так прошло несколько минут.

Первым заговорил папа Оксаны.

–

А саму бабку вы куда дели? – неожиданно в лоб спросил он у полицейского.

–

Известно куда, в морг… – тот уставился на него недоуменно, и даже немного растерянно.

Было видно, что он такого вопроса не ждал.

–

Хоть охрану приставили? – папин взгляд на оперуполномоченного сделался очень встревоженным.

–

Это ещё зачем? – удивление оперуполномоченного стало ещё больше.

–

Ну сколько же раз я вам буду это повторять?! – папа взмолился. – Эта ведьма в любой момент может встать и пойти! Самым настоящим образом пойти, поверьте же мне! Ведь не убивали же её выстрелы из из пээма

3

и калашей

4

! Потому что не могли её убить! Вот и теперь!

–

Что теперь?! – оперуполномоченный стал повышать голос. Ему уже порядком надоела вся эта «ересь» про вылезшую из могилы старуху. – Ну, не убили её пули! Теперь-то для нас это какое имеет значение? С балкона-то спрыгнув, она убилась! Это значит, что её просто очень сложно было убить! Почему? Теперь её будут изучать учёные, и скоро мы, наверное, узнаем, как такое получилось!

–

Вы в этом уверены? – папа всё ещё не мог поверить в то, что бабку убили.

–

В чём? – уже едва не выходя из себя, переспросил его оперуполномоченный.

–

Ну, в том, что она мертва!

–

Вы же сами, по-моему, это видели!

–

Видел! – папа едва не срывался на крик. – И всё-таки я не уверен, что она даже после такого падения на сто процентов мертва!

–

Успокойтесь! – полицейский усмехнулся. – Мертвей не бывает!

Ему уже начинало казаться, что сидевший перед ним человек нуждался в помощи психиатра.

–

Что ж, – зачем-то начав мять в руках какую-то, лежавшую у него на столе, бумажку, снова заговорил он, подводя под их разговором черту. – Больше вопросов к Вам у меня пока нет. На сегодня можете быть свободны. Я задержу вас ещё чуть-чуть только тем, что совсем немного побеседую с вашей женой и дочерью.

По лицу оперуполномоченного было видно, что ему уже не терпелось поскорее от себя выпроводить всё их семейство.

* * *

Дома творилось такое, что не хотелось и заходить. Едва ступив за порог, Оксана с «предками» в ужасе замерли перед лужей уже успевшей запечься крови, всем троим сходу напомнившей о недавно вынесенных из их квартиры под белыми простынями погибших полицейских. Оксана едва не завизжала, и первые минуты никто из них просто не решался пройти дальше. Только какое-то время постояв, они стали понемногу продвигаться и осматриваться.

Как оказалось, в недавнем кошмаре особенно пострадали гостиная и почему-то комната Оксаны, в которых пулями были изуродованы стены, мебель, а в последней ещё и испорчено множество находящихся в ней вещей. Много чего было перевёрнуто и разбросано, так, будто там ещё и что-то искали. Постель на Оксаниной кровати, содержимое ящиков стола, вещи из шкафа… Нигде не было видно системника от компьютера. Впрочем, папе ведь сказали в полиции, что его из их квартиры забрали. Хорошо ещё, – это было какое-то чудо, – что уцелели все окна и дверь на балкон.

Выбоины от пуль в стенах были и в прихожей. И тоже немало. Но здесь хоть только выбоины в стенах. Кухня же, спальни родителей и бывшая бабушкина вообще почти не пострадали. Туда, видно, недавняя схватка полицейских с разбушевавшейся мёртвой старухой не перемещалась.

Откуда-то неожиданно выбежал Мячик, неизвестно где до появления хозяев прятавшийся. Обрадовав Оксану и маму с папой своим появлением, он, очень громко мурлыча, восторженно закружился у них под ногами.

Когда, наконец, они закончили с осмотром, все трое, не сговариваясь, собрались на кухне. Время было уже не самое раннее, приближалась пора спать, а потому было совсем неплохо хоть чем-нибудь подкрепиться. Хорошо было, что и холодильник, и печь, как и всё остальное там, если не считать разбитых шальной пулей часов на стене, уцелело. Можно было посидеть и немного успокоиться, не видя ничего, что назойливо напоминало об их недавнем кошмаре.

Над ужином на скорую руку «колдовали» все вместе. Поэтому он был «соображён» очень быстро. И вот уже всё их маленькое семейство, включая кота Мячика, с удовольствием, – хоть что-то за последние почти сутки приятное, – принялось за его поглощение, поначалу даже не говоря друг другу ни единого слова.

–

Ма! Па! – наконец, жуя бутерброд, первой заговорила Оксана. – Как вы думаете, почему всё так получилось?

Спросив, Оксана пристально уставилась на родителей.

–

Что получилось? – едва не поперхнувшись от неожиданности, почти хором переспросили они, посмотрев на дочь настороженно.

–

Ну… – не смогла поначалу подобрать она слов. – Почему бабушка пришла? Ведь она умерла!

Оксана и сама толком не понимала, зачем это спрашивала. Ведь она прекрасно понимала, что мама с папой знали об этом ничуть не больше её самой.

–

Ты ведь сама говорила, что её «оживила» игра, – растерянно ответила ей мама.

–

Ну! Пусть игра! – от нетерпения перебив маму, воскликнула Оксана. – Но как игра может поднять из могилы мёртвого?! Как?! И какой теперь стала наша бабушка? Ведь уже ясно на все сто процентов, что никакая это не летаргия! Вон, её даже пули не берут!

–

Думаю, что на этот вопрос тебе пока никто не сможет ответить, – заговорил папа. – В полиции сказали, что труп бабушки теперь будут изучать. Возможно, учёные смогут это как-то объяснить. А нам пока только и остаётся, что подождать результатов их исследований.

–

А как мы о них узнаем? О тех результатах-то? – Оксана не переставала допытываться, словно это было в тот момент самым важным.

–

Может и не узнаем, – папа зевнул. – Поживём – увидим. А сейчас лично я бы не против и поспать. Не знаю, как вы, а я сильно утомился.

–

Ты правда не знаешь, как мы? – печально улыбнувшись, спросила его мама.

–

Ой, мам, пап, – сделав лицо испуганным, Оксана заговорила таким же испуганным голосом. – А где же сегодня буду спать я? В моей-то спальне видели, что твориться? Да и одна я спать не хочу!

–

Я так полагаю, что спать ты хочешь у нас? – прихлёбывая чай, папа хитренько посмотрел на дочь.

–

Ты правильно полагаешь, – Оксана попробовала улыбнуться.

–

Ну так спи, – папа усмехнулся. – Кто тебе не даёт? И нечего делать такое испуганное лицо!

–

А давайте-ка уже чистить зубы и ложиться спать, – словно подводя итог всем их разговорам, зевая, проговорила мама. – Завтра хоть ещё и выходной, спать долго не получится. Вон какой разгром нужно ликвидировать. Поэтому лечь нам сегодня лучше пораньше.

При последних словах мама окинула взором их кухню, словно пронизывая им её стены и осматривая сквозь них всю квартиру.

–

Поехали, Ксюха, ты чистишь зубы первая, – легонько потормошил дочь за плечо папа. – Мы с мамой пока придумаем, где тебе постелить.

Та нехотя поднялась со стула.

–

Ладно, – поморщившись, Оксана больше не стала спорить и уныло поплелась в ванную.

Переглянувшись, «предки» с улыбкой посмотрели ей вслед.

Вскоре из ванной до них донесся Оксанин немного повеселевший голос:

–

Мам! Пап! А здесь тоже всё уцелело! Представляете?

–

Представляем, – обрадованно ответил ей папа, снова поворачиваясь к маме. – Ещё одной заботой меньше. Ванную не ремонтировать.

–

Надеюсь, с туалетом такая-же история, – улыбнувшись, ответила ему мама, сразу переводя разговор на другое. – Ну, давай ко сну готовиться? Я тоже чертовски устала.

Поднявшись со стульев, они оба неторопливо направились из кухни вон.

Глава 8

СНОВА ТО ЖЕ САМОЕ

Ночью всех разбудил звонок в дверь. Всех разом. Разбудил и почти до смерти испугал. Нервы у всех троих даже во сне были натянуты до предела, и каждый из них при его звуке подскочил, словно ужаленный. В такое позднее время, когда всё в их квартире, за исключением разве что часов, уже давно и полностью погрузилось в пучины сна, снаружи их снова кто-то тревожил! В души тут же полезли самые недобрые предчувствия.

Щёлкнул выключатель ночника, и Оксана хорошо разглядела перепуганные лица родителей. Светившиеся сбоку от них на тумбочке электронные часы показывали час тридцать.

–

Неужели опять? – встревоженный голос мамы прозвучал в полумраке пугающе.

–

Не может быть! Её же увезли мёртвой! – проговорил в ответ папа, наверное, и сам до конца не понимая, кого он больше успокаивал, своих жену и дочку или же самого себя.

И тут из прихожей снова донёсся звук звонка.

–

Сейчас посмотрим, – первой поднялась, усевшись на своём кресле-кровати, Оксана.

Сходу нырнув в свои, стоявшие у кровати, тапки и набросив на плечи халат, она поднялась на ноги.

–

Подожди! Сходим вместе, – папа тоже начал выбраться из постели. – Кыш!

Оксана отвернулась и отошла к двери.

–

А я? – снова подала голос мама.

–

Хочешь – подожди здесь, – ответил ей папа.

В дверь опять позвонили. Кто-то настойчиво добивался, чтобы ему открыли.

–

Да нет уж, – мама тоже, и очень резво, вскочила с кровати. – Лучше я с вами!

И они вышли в прихожую втроём. Тихо-тихо, от страха почти не дыша. Не включая свет, – горевший в только что покинутой спальне родителей ночник да светившая в окна квартиры луна темноту разгоняли достаточно, – первым ко входной двери подошёл папа. И тут раздался уже четвёртый по счёту звонок, который прозвучал, как им всем показалось, особенно требовательно.

Неожиданно внимание всех троих привлекли какие-то звуки, доносившиеся снизу. Сразу же посмотрев на пол, а Оксана ещё и посветив туда раздобытым где-то фонариком, все трое увидели прижавшего уши Мячика, который, весь напружинившись и уставившись ощетинившейся мордой на дверь, снова угрожающе шипел. После чего, заворчав, от неё попятился.

При виде реакции Мячика на незваного гостя или гостей предчувствие опасности у всех троих неимоверно усилилось. Оно теперь стало просто невыносимым. Окинув своих девочек очень тревожным взглядом, папа поспешил прильнуть к дверному глазку. Но… Едва в него выглянув, в тот же миг шарахнулся назад. На лице его при этом застыла маска огромного ужаса.

–

Что там? – при виде этого хором почти что закричали Оксана и мама, хоть уже и так догадывались, что он там увидел.

–

Опять… – голос у папы начал срываться. – Опять наша бабушка!

–

Что-о?! – протянула мама, хоть она вовсе и не сомневалась в папиных словах.

Она сама подошла к двери и выглянула в глазок. Выглянула и… С побледневшим лицом от него отпрянула.

–

Это какой-то кошмар, – пробормотала она себе под нос, продолжая пятиться. – Какой-то кошмар…

А в прихожей, между тем, снова раздался звонок. И он был ещё настойчивее. Вернее, это было несколько, один за другим, звонков, почти что слившихся в один.

Оксана в страхе посмотрела на родителей. Мёртвая бабушка снова пришла! И на этот раз с самого начала было понятно, зачем.

–

Я тоже посмотрю, – Оксана нерешительно подошла к двери.

Ни мама, не папа отговаривать её не стали. И она тоже выглянула в глазок.

Сказать, как только что сказала мама, назвав это кошмаром, на взгляд Оксаны, значило тогда не сказать ничего. Ни одно из этих слов – ужас, кошмар, жуть, да вообще любое слово, – не смогло бы описать увиденное тогда Оксаной, равно как и немногим раньше её папой и мамой, именно так, как тогда это увидели и почувствовали они. Бабка снова стояла у них перед дверью, и теперь она, насколько её можно было разглядеть в глазок, была в таком виде, что без дрожи на неё взглянуть было невозможно. Голова была настолько разбита пулями недавних выстрелов и падением с седьмого этажа, что было непонятно, каким чудом она вообще ещё не разваливалась и таковой оставалась. Волос на ней уже почти не было. То же, что когда-то было лицом, стало почти сплошным месивом уже давно бескровной мёртвой плоти, среди которого почти терялись вздувшиеся веки, губы, раздавленный нос, ставшие мутными и какими-то смятыми глаза…

«Ожившая» старуха своей жуткой рукой снова потянулась к кнопке звонка. Одновременно к дверному глазку приблизилась и её ужасное мёртвое лицо. Оксана шарахнулась назад. А в прихожей раздался ещё один звонок.

–

Давайте не впускать её! – почти истерично прокричала Оксана, бросаясь к маме и папе. – Дверь у нас железная, она не сможет её выломать! Не пускать! Не впускать! Не впускать!

Она была уже на грани нервного срыва. Можно было даже сказать, что одной ногой она в него уже ступила.

Мама тут же её обняла и прижала к себе.

–

Нужно вызвать полицию, – гладя дочь по голове рукой, не своим голосом проговорила она. – Вчера нам только она и помогла.

–

Ты вспомни, ма, – голос у Оксаны, перемешанный с её же всхлипываниями, дрожал. – Мы сами вчера спаслись, убежав! А полиция что? Их пули бабушке – всё равно что слону хворостинка!

Сама не заметив, Оксана вставила в свою речь одну из наиболее употребляемых бабушкой при жизни поговорок. Услышав это, мама грустно покачала головой.

–

Оксана права, Ань, – папа встал на сторону дочери. – Мы вызовем полицию, и снова среди них будут жертвы. У меня и так такое чувство, будто смерти погибших вчера полицейских на нашей совести.

–

Но что же нам тогда делать? – голос мамы стал ещё более испуганным.

Тем временем в дверь снаружи уже начали ломиться. Вернее, не «начали», а «начала», потому что мёртвая бабка была за дверью одна. В прихожей стали раздаваться гулкие звуки ударов. Снова выглянув в глазок, Оксана увидела, что старуха стала в бешенстве бросаться на дверь и яростно колотить её кулакам. Лицо её при этом стало ещё более страшным.

В ужасе отпрянув, Оксана снова прижалась к маме.

–

Что же теперь будет, мам? – всхлипывая, спросила она. – Мы умрём? И потом станем такими же?

–

Ну что ты, родная, – стала утешать её мама. – Мы сейчас всё-таки вызовем полицию, и бабушку снова…

Запнувшись почти на полуслове, не сумев найти нужного слова, она замолчала.

–

Что «снова»? – Оксана подняла на маму заплаканные глаза.

Мама ничего не ответила. И тогда в их разговор опять вмешался папа.

–

А что это за сырость под глазами? – пытаясь шутить, папа приобнял дочь, а с ней, заодно, и маму. – Не бойтесь, маленькие, выбить железную дверь ей не по силам! Вы и сами это видите!

И тут… Совершенно внезапно удары по двери снаружи, как и вообще всякие доносившиеся оттуда звуки, прекратились. Как-то в один миг, словно отрезало. Повисла абсолютная тишина. Что называется до звона в ушах. Казалось, в ней было слышно биение сердец всех троих. И уж по-настоящему было слышно их дыхание.

–

А полицию уже наверняка соседи вызвали, – шёпотом пробормотала Оксана, настороженно прислушиваясь к повисшей вокруг тишине.

–

Конечно вызвали, – уверенным тоном проговорила в ответ мама, отстраняясь от дочери и на цыпочках подходя к двери.

С последними словами она приблизила лицо к глазку.

–

Ну что там? – почти разом прошептали Оксана и папа.

–

Никого нет! – раздался в ответ удивлённый мамин шёпот, почти переходящий от волнения в голос. – Ушла, что ли?

–

Или спряталась, – папа сомнительно покачал головой. – Только вот не пойму, зачем. Неужели думает, что мы выйдем посмотреть?

–

И что мы будем делать? – растерянным голосом проговорила Оксана.

–

А что нам остаётся? – ответил ей папа. – Только ждать.

–

Чего ждать, пап?

–

Ждать, что наша бабка выкинет дальше, – с огромным вздохом продолжил тот, снова взглянув на жену.

–

Пойдёмте в комнату, – словно очнувшись благодаря папиному взгляду от какого-то забытья, решительно проговорила мама, резко поворачиваясь в сторону своей спальни и беря за руку Оксану.

Через несколько мгновений папа остался в прихожей один. Снова тяжело вздохнув, он угрюмо поплёлся вслед за своими девчатами.

Его жена и дочь уже сидели, обнявшись, на кровати, притихшие, как мышки. Молча подойдя, папа уселся рядом, так, что Оксана оказалась посередине и обнял их обоих. Так какое-то время они и просидели в абсолютной тишине, прислушиваясь, не донесётся ли откуда-нибудь хоть какой-то звук.

Минута проходила за минутой. Незаметно они складывались в десятки минут, затем в четверти часа, да только они все трое продолжали по-прежнему, всё так же молча и не шевелясь, сидеть на своём местах.

Понемногу, несмотря на жуткую напряжённость ситуации и буквально сковывавший их тогда страх, их всех стал одолевать сон. Первой начала мерно посапывать мама, что сказало Оксане и папе о том, что она засыпала. Однако, они и сами уже начали проваливаться в пучины сна, и поэтому были не в силах на это хоть как-то отреагировать.

И вдруг, до ушей всех троих откуда со стороны прихожей приглушённо донеслись чьи-то отчаянные и переполненные ужасом крики! Судя по голосам, какой-то женщины и девочки – пронзительные, долгие, без слов.

Услышав их, они почти разом встрепенулись и моментально стряхнули с себя всю, до последней крошки, только что одолевавшую их сонливость.

–

Вы слышали?! – встревоженно спросила мама, когда те вопли, так же неожиданно, стихли.

–

Да! – сразу же испуганным голосом отозвалась Оксана. – Только я не поняла, откуда это донеслось.

–

Я тоже, – мама заговорила чуть слышно, начав прислушиваться к повисшей вокруг тишине.

Папа почему-то молчал.

И тут снова послышались такие же вопли! Теми же голосами, только на этот раз намного продолжительнее. И теперь она состояли из каких-то слов, которых было не разобрать.

–

Олег! Ты слышишь? – встревоженный мамин голос задрожал ещё больше.

–

Слышу… – задумчиво отозвался Оксанин папа, начав вполголоса размышлять. – Крики донеслись со стороны прихожей. Что-то не пойму, из-за входной двери? Или из вентиляционного стояка?

Никто ничего ему не ответил. В комнате снова повисла тишина. И больше ничего слышно не было.

Оксана и её родители всё сидели на своих прежних местах и молчали, не шевелясь и напряжённо прислушиваясь к снова окутавшей всё вокруг тишине. Только последняя больше ничем не нарушалась.

И вдруг, ещё более неожиданно, тишина та была разорвана звоном разбитого где-то в их квартире стекла!

Вскочив на ноги, папа тут же бросился на те звуки, которые донеслись откуда-то из-за выхода из комнаты. За ним следом, подскочив одновременно, помчались и мама с Оксаной.

Выбежав из спальни, папа метнулся в гостиную, ведь именно там была дверь на балкон, за которую он тогда испугался больше всего. И не зря. Звуки падавшего и разбивавшегося об пол стекла, – в прихожей это стало слышно намного отчётливее, – продолжали доноситься именно оттуда!

На входе же в ту комнату он внезапно остановился. Да так резко, что бежавшие за ним жена и дочь едва не врезались в его спину.

–

Что там? – только и смогла проговорить Оксанина мама, когда, не успевая остановиться, она упёрлась руками в спину мужа.

А на неё сзади натолкнулась Оксана.

Папа не отвечал. Оторопев, он смотрел в сторону балкона, где на фоне более светлого, чем пространство гостиной, ночного неба был отчётливо виден силуэт возившейся с дверью мёртвой старухи.

Снова послышался звон бьющегося об пол стекла, после чего все трое услышали и приводящий их в ужас знакомый хриплый голос.

–

Пришлось потревожить соседей, – с балкона, просунув руку в проём разбитого стекла и открыв дверь изнутри, в гостиную входила их покойная бабуля. – Это они там немного покричали. Слышали?

До ушей Оксаны и мамы с папой донеслись звуки её сопения. Бабка-покойница по-прежнему непонятно для чего дышала. Оксана тогда, уже в который раз после того, как поняла, что баба Паша мертва, про себя отметила эту странность. Зачем бабуля, мёртвая, дышала?! Просто по какой-то, живущей в её плоти, привычке?

–

Вы же не открывали, – добавила она, уже войдя в гостиную, и сразу заковыляла в сторону своих бывших домочадцев.

В нос Оксане и маме с папой снова ударила нестерпимая вонь её жуткого мёртвого дыхания. И не только его, ведь гнилостные газы от разложения бабкиных плоти и внутренностей теперь выходили и сквозь дыры от пуль.

Тесня потихоньку своих Аню и Оксану назад, папа медленно попятился от мёртвой старухи в прихожую. А ещё через миг все они, словно сговорившись, разом бросились ко входной двери их квартиры, от страха ничего вокруг себя не видя и не слыша, а потому и не зная, что бабка за ними не погналась. Ещё через пару мгновений они у той двери столпились, толкаясь и друг другу мешая, а главное, мешая папе, который стал спешно отмыкать в ней замок. Один поворот его рукояти, другой… Замок был отомкнут. Однако, дверь не поддавалась.

Внезапно в прихожей загорелся свет. При этом в нос всем троим опять ударила всё та же, исходившая от их бабули, трупная вонь, которая, казалось, стала ещё нестерпимее, чем была только что в гостиной. Обернувшись, все трое увидели мёртвую старуху, неслышно подошедшую к ним сзади почти что вплотную и ещё даже не убравшую свою ужасную руку от выключателя. Она стояла и ухмылялась, хотя на том, что ещё оставалось у неё от лица, этого было почти и не понять.

Перехватив взгляды преследуемого ею семейства, направленные на её протянутую к выключателю руку, разлагающаяся мягкая плоть которой во многих местах была изорвана и покорёжена пулями, бабка снова ухмыльнулась.

–

Вот видите, – зловеще прохрипела она. – Даже пули мне не страшны! Скоро и вы станете такими же.

С этими словами она немного подалась к своим внучке, правнучке и папе последней. В испуге те шарахнулись было назад, но тут же натолкнулись спинами на только что не выпустившую их из квартиры дверь.

–

А соседи сверху меня пускать не хотели, – всё с той же ухмылкой, убирая руку от выключателя, проговорила покойница. – Хоть и вначале открыли мне, глупые.

Помолчав всего несколько секунд, она добавила:

–

Ну, значит, никто им и не виноват, что всё так получилось.

–

Что получилось, ба? – в ужасе спросила её Оксана, едва ворочая от страха языком.

–

Уж их я точно оживлять своей игрой не буду.

Сказав это, умершая бабка развернулась и зачем-то направилась в сторону спален, родителей и бывшей своей.

–

А дверь распахнуть и не пытайтесь, – продолжала она разговор. – Я её с той стороны хорошо подпёрла! Хе-хе-хе!

Смеясь, она уже входила в спальню Оксаниных мамы и папы, откуда сразу же послышалось отчаянное шипение Мячика, выскочившего вслед за этим из комнаты и сломя голову умчавшегося куда-то в сторону кухни.

Похолодевшие от ужаса Оксана и её родители остались стоять у входной двери. И друг! В следующую секунду, совершенно неожиданно, папа сорвался с места и пулей выбежал из прихожей в гостиную. Словно нырнул в наполнявший её полумрак. А когда, спустя какие-то мгновенья, снова из него появился, то в тот же миг, возбуждённо дыша, зашептал:

–

Скорее! Сюда! Сюда! Это наш единственный шанс! Скорее же! Ну! Скорее!

Взяв за руки жену и дочь, он стал тащить их за собой в комнату для приёма гостей.

–

Куда ты нас тянешь? – так же шёпотом спросила его мама.

–

Бабка влезла к нам через балкон, – с нетерпением стал объяснять папа. – Я посмотрел, она спустилась на него по верёвке из квартиры над нами! Та верёвка ещё там болтается!

–

Ну да, – всё так же негромко проговорила ему в ответ мама. – Днём по ней к нам полицейские спустились!

Папа хлопнул себя ладонью по лбу:

–

Ну конечно! Забыл совсем! Вот почему бабка так легко придумала, как к нам добраться! Только почему же ту верёвку потом никто не убрал?

–

Наверное, полицейские её забыли в суматохе, а соседи ждали, что они за ней приедут и сами не снимали, – попробовала предположить Оксана, но только её никто из родителей не слушал.

–

И ты хочешь… – мама уже догадалась о папиных намерениях.

–

Да! Да! Да! Другого выхода у нас нет! – папа едва не срывался на крик. – Нам нужно лезть по ней на балкон над нами!

–

Но я не смогу! – мамин голос зазвучал возмущённо.

–

А я боюсь, – тихонько, но всё равно слышно, вставила Оксана.

–

Надо! – папа был непреклонен.

–

Нет! – хором, почти закричав, отвечали ему Оксана и мама.

–

Ну тогда оставайтесь! И пусть бабка вас убьёт! – папа стал злиться, но тут же смягчился: – Давайте, лезьте, не бойтесь, я снизу вас подстрахую!

С этими словами папа стал выталкивать своих жену и дочь в только что оставленную им открытой дверь на балкон.

–

Да я не смогу! Хоть страхуй, хоть не страхуй! – мама тоже начала терять терпение.

Оказавшись на балконе, она обеими руками упёрлась в его перила и выглянула туда, откуда свисала верёвка.

–

Ты попробуй! – папа никак не хотел сдаваться.

Но маму было не переубедить.

–

Высоко лететь-то, если упаду! Седьмой этаж всё-таки не первый, – голос её сделался категоричным. – Я не полезу!

–

А ты? – папа посмотрел на дочь.

–

Я тоже не полезу, – Оксана стала прятаться за мать. – Я боюсь!

–

Ладно! Уговорили! – процедил сквозь зубы папа с огромной досадой в голосе. – Придумайте, что сказать бабке о том, куда я делся, да продержитесь до моего возвращения. Я постараюсь быстро!

С этими словами папа ухватился за верёвку и ловко запрыгнул на балконное ограждение.

–

Ты куда?! – в один голос ошарашенно спросили его жена и дочь. – Ты что, нас бросаешь?!

В ответ папа тяжело вздохнул.

–

Ну да! Другого, конечно, подумать вы и не могли, – в его голосе явно послышался укор. – Ладно, некогда объяснять, поэтому я в двух словах! Я выберусь через квартиру над нами на лестницу, спущусь на наш этаж и уберу бабкину подпорку из-под нашей двери. Вы будьте, по возможности, с ней рядом, чтобы, когда я открою, сразу могли в неё убежать.

Едва закончив говорить, папа начал взбираться по верёвке полицейских на балкон этажом выше.

Через пол-минуты он туда вскарабкался. Оксана в тот же миг схватила маму за руку и потащила в комнату:

–

Пойдём, мам! Пойдём!

–

Куда? – мама посмотрела на неё удивлённо. – Ещё рано! Папе ведь нужно какое-то время, чтобы добежать до нашей двери!

–

Он добежит быстро! – в голосе у Оксаны зазвучало нетерпение.

–

Ты думаешь? – мама заколебалась. – Ну ладно! Пошли!

Вслед за дочерью она быстро зашла с балкона в гостиную и они вместе направились в прихожую, к выходу из квартиры. Но там… Увидев это, обе в ужасе замерли. У входной двери их квартиры, зажимая в своих кошмарных руках зачем-то ей понадобившийся папин ноутбук и злобно оглядываясь вокруг, стояла мёртвая старуха! Которая их сразу же увидела:

–

А-а-а! Вот вы где! А я уж подумала, что вы как-то дверь открыли и опять убежали. Пойдём. Пойдём! Вам нужно умереть побыстрее!

–

Куда ты так спешишь, ба? – Оксана попыталась сделать тон своего голоса беззаботным. – Ведь у тебя всё равно уже нет той игры! Компьютер-то мой разбили!

В ответ бабка торжествующе потрясла перед собой папиным ноутбуком:

–

А это? Это что, по твоему? А?!

Не дожидаясь от внучки ответа, она довольно проговорила:

–

Ещё вчера я отправила свою игру, с уже раскрытой там моей могилой, с твоего компьютера по электронной почте сюда. На этот ноутбук. У тебя в компьютере адресок-то папин так и был подписан – «папа». Только латинскими буквами и с какими-то там цифрами. Помнишь?! Я знала, что это может пригодиться, и вот пригодилось. И теперь ничто не помешает мне, ничто!

С последними словами покойница взмахнула рукой с зажатым в ней ноутбуком перед собой и куда-то в сторону, и в этом её жесте было столько злого нетерпения, что мама с дочерью невольно поёжились. Вслед за этим она шагнула к внучке и правнучке. Папиного отсутствия она, похоже, пока не замечала.

…Услышав только что сказанное жуткой мёртвой старухой, Оксана про себя отметила, – для последней, оказывается, был важен именно тот экземпляр найденной ею в Интернете игры, которым была поднята из могилы она сама. Ну да, в общем-то, ничего удивительного, ведь «Оживить» над её могилой было нажато именно там… Постой-постой! Выходит, её «оживление» поддерживается только этим экземпляром игры?! Если так, то вот, наконец, и начал вырисовываться способ её остановить…

Приближение «ожившего» трупа недавно похороненной бабушки отвлекло Оксану от её короткого раздумья.

–

Бабуль, – ласковым, хоть и дрожавшим от ужаса, голосом заговорила она с кошмарной старухой, пытаясь «позаговаривать ей зубы». – Мы тебя так любим! А помнишь, как ты раньше любила «ковыряться» в Интернете? Может, мы с тобой и сейчас там «полазим»? А?

Остановившись, жуткая бабка молча посмотрела на Оксану. О том, что делалось при этом в её голове, можно было только догадываться. Да ещё судить по её дальнейшей реакции.

–

А-а-а! Иэ-э-э! – злобно завопила она, неожиданно закрутившись вокруг своей оси, размахивая при этом вокруг себя своими страшными руками, в одной из которых был по-прежнему зажат ноутбук.

Очевидно, так она «выпускала» из себя вдруг переполнившие её досаду и злобу. Ей, наверное, тогда и впрямь захотелось «полазить», как только что выразилась Оксана, в Интернете, уж очень любила она это дело при жизни. Да только сейчас ей было совсем не до этого.

–

Мы обязательно посидим с тобой в Интернете, когда я оживлю тебя своей игрой, – колюче проговорила она, перестав через минуту крутиться.

Повернувшись к замершим у входа в гостиную Оксане и её маме, мёртвая старуха снова двинулась к ним.

–

Бабуль! Бабуль! Погоди! – в ещё большем ужасе закричала Оксана. – А ты смотрела, игра нормально пришла на папин ноут? А вдруг её файл окажется повреждён, и ты не сможешь ею воспользоваться!

Она в отчаянии пыталась уцепиться за любую соломинку, мысль о которой тогда только приходила в её голову. Вот и теперь ей показалось, что разговор об игре должен был бабку хоть немного заинтересовать.

–

Хе-хе-хе! – ещё раз остановившись, та посмотрела на внучку насмешливо, хоть эту насмешливость на изрытой мёртвой плоти её лица и было почти незаметно. – А ты думаешь, чем я сейчас в той комнате занималась?

Она кивнула в сторону спальни Оксаниных родителей, тут же продолжив.

–

Я открывала её! С игрой полный порядок, – её голос вновь сделался торжествующим. – Скажу тебе больше. Я ею ещё кое-кого оживила.

–

Что?! – крик Оксаны был полон отчаяния. – Зачем?!

–

Ну, как зачем? – кошмарная бабка усмехнулась. – Теперь мне будет не так одиноко!

–

Думаешь, я не вижу, – продолжила она через несколько мгновений, снова начав медленно наступать на своих, попятившихся обратно в гостиную, внучку и правнучку, – как и ты, и Аня с Олегом, все вы меня чураетесь? Шарахаетесь, бегаете от меня. А я только-то и хочу, что всех вас бессмертными сделать.

Мама по-прежнему молчала, словно проглотила язык, и поэтому Оксане приходилось «держать оборону» самой. В отчаянии, она металась от одной своей мысли к другой, ища для себя и мамы хоть какое-нибудь спасение, и в следующий миг, как утопающая, ухватилась за очередную соломинку.

–

Погоди, ба! – почти закричала Оксана. – Ты же наша бабушка, а не бандит какой-то, зачем тебе убивать нас против нашей воли? Сейчас полиции за дверью нет, и мы могли бы не спеша обо всём договориться!

Только старуху-покойницу, казалось, Оксанины слова совсем не трогали.

–

Не пытайся меня обмануть! Или тебе понравилось?! – колюче проговорила она в ответ. – Ты думаешь, я совсем глупая?!

Видя, что и эта её уловка не удалась, Оксана лихорадочно продолжала поиски хоть чего-нибудь, чем можно было бы ещё попробовать зацепить наступавшую ни них с мамой ужасную бабку. А та, между тем, продолжала напирать.

–

У меня есть предложение получше! – уже начала кричать она, и при этом мёртвая плоть на её страшной роже, особенно на местах её разрывов, жутко перекашивалась. – Вы умрёте прямо сейчас! Пока нам снова что-нибудь не помешало!

С этими словами она вытянула перед собой незанятую ноутбуком руку и, растопырив на ней пальцы, решительнее двинулась на Оксану и её маму.

–

Па-апа-а! – переполненная ужасом и отчаянием, изо всех сил закричала Оксана, надеясь, что папа был уже рядом.

И тут входная дверь резко распахнулась, а за ней оказался он, Оксанин папа. В руках он держал, – было видно, что с трудом, – какой-то лакированный бочонок. А в следующий миг, с усилием подняв тот бочонок у себя над головой, папа шагнул с ним на бабку.

Услышав за спиной какую-то возню, мёртвая старуха попробовала было обернуться. Но… Не успела. Бочонок в папиных руках уже обрушивался на неё всей своей немаленькой, в общем-то, массой, с противным хрустом сломав ей в следующее мгновение шею и подмяв под себя и без того разбитую голову. Не устояв на ногах, покойница грохнулась на колени, уронив ноутбук, а ещё миг спустя, продолжая падать, оказалась на четвереньках. Голова её при этом безвольно свесилась вниз, выпячивая из-под мёртвой кожи сломанный позвоночник.

Бочонок же с грохотом рухнув на пол, не разбился и медленно покатился по паркету, рассыпая по нему через ничем незакрытый верх влажную землю.

–

У соседей пальмочку вырвал, – словно оправдываясь, прокомментировал эту землю папа. – Им она всё равно уже не нужна…

Последние папины слова сразу же высыпали на спины Оксаны и мамы по целому рою холодных мурашек.

–

Ну что же мы стоим?! – почти прокричав, спросил у них папа, искоса поглядев на всё ещё стоявшую на четвереньках старуху. – Давайте живо уносить отсюда ноги!

Подскочив к шкафу, он стал спешно доставать из него их верхнюю одежду. Его жена с дочерью, не говоря ни слова, не замедлили оказаться рядом.

Вскоре они все оказались одеты-обуты. Впопыхах оглядев своё семейство, папа шагнул из квартиры прочь, взяв за руку стоявшую к нему ближе дочь. Та другой рукой успела ухватить за рукав маму, и через несколько секунд все оказались за дверью.

–

А Мячик? – Оксана с беспокойством остановилась.

–

Он подождёт нас здесь, – голос папы был не терпящим возражений. – Бабка вряд ли станет возиться его ловить!

–

Постойте! – едва только они тронулись с места, опять о чём-то вспомнила и остановилась Оксана, не давая идти и маме с папой. – Твой ноутбук, па! Его нужно забрать!

–

Да чёрт с ним! – папе не терпелось побыстрей унести оттуда ноги. – Было бы из-за чего рисковать своими жизнями!

–

Ты не понимаешь! – Оксана сердито вырвалась у него из руки. – Там теперь та самая игра, о которой я вам с мамой рассказывала! С её помощью бабка может «оживлять» и других покойников с кладбища! Мам, скажи!

–

Да, Олег, я сама только что от неё, – мама кивнула в сторону всё ещё стоявшей на четвереньках «ожившей» бабки, – об этом слышала. Она нам рассказала, что уже успела «оживить» той игрой, каким бредом до сих пор всё это не кажется, ещё кого-то из мёртвых! И что эта игра теперь в твоём ноутбуке. Бабка её туда «перебросила» с Оксаниного компьютера, когда тот был ещё цел.

Тут стоявшая на четвереньках старуха стала подавать признаки своего «оживления». Вначале зашевелилась как-то непонятно, но почти сразу стало ясно, что она начала подниматься на ноги. При этом она зачем-то подобрала с пола валявшуюся там длинную металлическую лопатку для обувания.

–

Опоздали! – с досадой в голосе прокричала Оксана, снова хватая за руки маму и папу. – Бежим!

–

Ничего не опоздали! – мама вырвалась и решительно шагнула к жуткой бабке.

Сообразив, что мешать маме не следовало, Оксана не стала её задерживать и, отпустив папину руку, побежала к лифту. Папа так и остался стоять между ними, растерянно глядя то на дочь, то на жену. Мама же Оксаны, трепеща от страха, уже пробовала прокрасться мимо медленно поднимавшейся на ноги мёртвой старухи к ноутбуку. Голова у той по-прежнему безжизненно свисала книзу, и это давало надежду, что кошмарная покойница ничего не увидит.

Однако, ужасная «ожившая» бабка непонятно как почувствовала крадущуюся сбоку от неё внучку и вмиг зашевелилась быстрее. В следующие мгновения она неожиданно резво встала на ноги. Почти что вскочила! Её по-прежнему безвольно свисавшая вперёд мёртвая голова закачалась при этом из стороны в сторону, словно маятник, неестественно сгибая державшую её сломанную шею.

Еле удержавшись, чтобы не завизжать, мама Оксаны в ужасе застыла на месте. В каком-то метре от жуткой старухи-покойницы. Лицо её в один миг стало бледным, словно побеленная стена.

А мёртвая бабка взяла одной, не занятой лопаткой, рукой свою голову за волосы и запрокинула назад. Рот её при этом безобразно раскрылся, и она… Тут же другой рукой стала засовывать в него обувную лопатку, заталкивая её себе прямо в горло! С противными, хоть и едва слышными, звуками раздирания мёртвой плоти, металлическая вещица полезла туда очень быстро, и уже через несколько секунд старуха затолкала её в себя почти полностью, оставив не утопленной в глотке лишь верхнюю часть её плоской рукояти.

Мама и папа Оксаны поняли, зачем она это сделала, когда бабка в следующие мгновения только что освободившейся рукой сильно сжала себе горло, стиснув в нём лопатку, другой же, всё удерживавшей за волосы голову, придала последней прежнее положение и резко надавила на её макушку, с треском насадив на торчавшую из глотки рукоять металлической вещицы, после чего убрала от неё руки. Её разбитая голова теперь никуда не склонялась. Лопатка для обувания заменила мёртвой старухе сломанный позвоночник, обломки которого теперь жуткими буграми вспучивали на её шее мёртвую плоть.

Правда, голова её теперь стала пошатываться при движениях, да и крутить ею бабке стало уже не так легко, как это было раньше. Когда она тут же надумала посмотреть на замершую сбоку внучку, было видно, что повернуть к той сразу несильно зашатавшуюся из стороны в сторону голову у неё получилось с трудом. Хоть это и мало отразилось на быстроте того поворота.

Взглянув мутными безжизненными глазами на замершую невдалеке Оксанину маму, бабка шагнула к ней.

–

Иди сюда! – прохрипела она, вытягивая перед собой свои страшные руки. Ноутбук остался лежать на полу у неё за спиной.

Оксана, тем временем, уже успела не только вызвать оказавшийся на счастье где-то поблизости лифт, но и зафиксировать какой-то дощечкой его автоматическую дверь, не давая ему закрыться и уехать. После чего рванулась назад, за родителями.

–

Сюда, скорее! – голос её срывался от ужаса.

Папа бросился к оцепеневшей маме. Схватив за руку, он буквально выдернул её из под самого носа «ожившей» старухи.

–

Бежим, Аня, бежим, – приговаривал он при этом, хоть его растерянная от испуга жена ничуть и не возражала.

Увидев это, Оксана снова оказалась у лифта. Мгновенно убрав из его прохода дощечку, она ногой не давала половинкам его двери сомкнуться.

Папа и мама подоспели туда вслед за ней. А за ними, отставая всего на пол-десятка шагов, к лифту приближалась и мёртвая бабка.

–

Скорее! – пронзительно закричала Оксана, сторонясь и пропуская родителей в кабину.

Её большой палец уже нажимал кнопку с надписью «1». Створки автоматической двери захлопнулись у её родителей прямо за спинами. У кошмарной мёртвой старухи перед самым носом.

–

Куда?! – голос последней донёсся до них так, словно она кричала в лифтовую шахту.

Однако, лифт уже уносил от неё всё Оксанино семейство…

Едва оказавшись на первом этаже, все трое сломя головы бросились к ведущим на улицу дверям. Они чуть не сбили с ног почему-то оказавшуюся среди ночи в холле подъезда, в накинутой на плечи шубе и в сапогах, консьержку. Той, опешившей и испугавшейся, только и оставалось, что, прижавшись спиной к стене, под висевшей на ней пышной традесканцией, замереть и безропотно пропустить мимо себя всё их семейство, озадаченно посмотрев им вслед.

А за спинами беглецов с приглушенным лязгом сомкнулись створки двери лифта, – никто не догадался их хоть чем-нибудь заблокировать, – из-за которых в тот же миг послышался шум его тронувшейся вверх кабины. Все трое хорошо это услышали, и ни один из них ничуть не усомнился, на какой этаж и кто его вызвал.

Первым до внутренней из двух входных железных дверей добежал Оксанин папа. Нажав кнопку её электромагнитного замка, он спешно её распахнул и зафиксировал.

–

Скорее! Скорее! – тут же проговорил он своим жене и дочери, сторонясь и пропуская их перед собой.

Тут пришла в себя консьержка.

–

Позвольте… – повернувшись и немного подавшись вслед за ними, попробовала было она заговорить сразу со всеми, кто только что мимо неё промчался.

Такое спешное, да ещё в столь поздний час, бегство так прославившегося за последние сутки семейства, конечно же, не могло оставить её равнодушной.

–

Спрячьтесь в свою комнату и ни за что сюда не выходите! – в тот же миг, без каких-либо объяснений, прокричал ей в ответ всё ещё остававшийся в подъезде папа. – Как минимум до утра!

Однако, окинув взглядом довольно большое окошко из комнаты консьержа на лестницу, он тут же посоветовал ей совершенно другое:

–

А ещё лучше – бегите на улицу, если Вам дорога Ваша жизнь! За нами опять гонится наша покойная бабушка!

–

Ваша бабушка?! – забормотала перепуганная насмерть женщина, снова замерев на месте. – Но ведь её увезли…

–

Бегите! – ещё громче закричал на неё папа Оксаны. – Говорю Вам, бегите на улицу! Вы придёте в ужас, когда увидите, на что она стала сейчас похожа! Она и Вас убьёт! Бегите!

Тут же рванувшись вслед за своим семейством, – Оксана всё ещё удерживала для него открытой внешнюю из двух входных дверей, – папа оставил застывшую в ужасе консьержку в подъезде одну. Та всё не двигалась с места, в полной растерянности, не зная, что и поделать в той страшной ситуации.

Остаётся только удивляться, как мёртвая бабка смогла прошмыгнуть незамеченной мимо не спавшей на дежурстве консьержки. Тем не менее, было очевидно, что последняя её не видела. Она, как и остальные консьержи их подъезда, была знакома с бабой Пашей при жизни последней, – та частенько останавливалась у их окошка поговорить, – и поэтому, конечно же, знала, что прабабушка Оксаны уже почти две недели, как умерла и была похоронена. И увидев её сейчас, да ещё в таком состоянии, в каком покойница была после всего случившегося накануне, разве б оставалась она ещё на месте!

Между тем, от шахты лифта вновь послышался шум перемещения его кабины. Услышав это, женщина-консьерж, всё-таки не на шутку напуганная папиными словами, тут же поспешила к ведущим на улицу дверям, внутренняя из которых всё ещё оставалась распахнутой. Выйдя за неё, она в какой-то странной нерешительности остановилась и оглянулась.

–

И когда она прошла? – в недоумении пробормотала она при этом себе под нос.

А шум лифта слышался всё отчетливее и отчётливее. И вот уже его кабина прибыла на первый этаж. Секунда… Другая… Створки её двери разъехались и из-за них показалась… Та самая, умершая совсем недавно, бабушка Паша, о которой только что вели речь её бывшие домочадцы! Только узнать её сейчас вряд ли было возможно. На что она стала похожа! Консьержка не верила своим глазам, глядя на изрытое и несвежее месиво вместо её лица. Она узнала тогда бабу Пашу лишь благодаря тому, что уже ожидала увидеть именно её.

Глядя на приближавшийся к ней от лифта кошмар, женщина-консьерж, с расширившимися от ужаса глазами, задрожавшей рукой потянулась к кнопке электромагнитного замка внешней входной двери. А мёртвая старуха уже уставилась на неё своим жутким немигающим взглядом, ещё больше переполнив рассудок бедной консьержки невыносимым липким страхом. И последний, наконец, погнал её из подъезда.

Едва только выбежав на улицу, консьержка увидела, что только что промчавшегося мимо неё, убегавшего от мёртвой бабки семейства там уже не было и в помине. И это испугало её ещё больше. «Вот идиотка!» – ругала она сама себя, спешно, собрав все свои силы, унося ноги от подъезда, из-за наружной входной двери которого вот-вот должно было появиться то, во что теперь превратилась баба Паша.

Бабка-покойница вышла оттуда спустя какие-то мгновенья. Оглядевшись и ничуть не заинтересовавшись убегавшей консьержкой, она тут же спешно заковыляла куда-то совсем в другую сторону. Много бы отдала тогда эта женщина-консьерж, чтобы узнать, в том ли направлении, куда сейчас направилась ужасная мёртвая старушенция, убежали бывшие домочадцы последней.

Глава 9

ИХ СТАНОВИТСЯ БОЛЬШЕ

Допрашивавшего накануне всё их семейство опера вызвали, несмотря на ночь, сразу. Едва только мама и папа Оксаны в полиции коротко рассказали дежурному о том, кто они такие и что с ними произошло на этот раз, добавив к этому лишь, кто именно занимался ими во время их недавнего, дневного, «визита» в этот же отдел МВД.

По всему отделу полиции уже вовсю ходили слухи о случившемся накануне жутком происшествии с участием недавно умершей бабки. Каким сумасшествием вся эта история, на первый взгляд, и не могла показаться. Ведь слухи эти подтверждали не просто чьи-то рассказы. Их прежде всего подтверждали три трупа полицейских, отвезённые после выезда на вызов в квартиру, где бесчинствовала та бабка, в морг.

А тут ещё, этой же ночью, незадолго до появления в полиции всего семейства Оксаны, из морга, куда были доставлены трупы погибших на том выезде полицейских и спрыгнувшей там же, с балкона седьмого этажа, кошмарной бабки, поступило два сообщения о том, что все те трупы, – и бабки, и полицейских, – как-то от них… Сбежали! Сбежали!!! Так, словно оказались живыми! Сначала было сообщение о том, что «ожила» и, устроив там погром, сбежала бабка, а затем, какое-то время спустя, то же самое о доставленных в морг вместе с ней полицейских!

Всё Оксанино семейство ждало «своего» опера в «дежурке», как Оксана мысленно обозвала приютившее их помещение дежурного. Ему позвонили при них, тут же ещё и отправив за ним машину. Он уже вот-вот должен был подъехать, а пока можно было немного отдохнуть. Все трое уселись на стульях, составленных в ряд у стены, – Оксана между мамой и папой, – и, наслаждаясь ощущением безопасности, блаженно расслабились.

Едва устроившись на доставшемся ей стуле, Оксана в тот же миг почувствовала невыносимую усталость, навалившуюся теперь не только на всё её тело, но и на рассудок. Так захотелось спать, что глаза стали буквально слипаться, и Оксана, не в силах этому противостоять, в следующие мгновенья уронила голову на папино плечо и задремала.

Сразу же начала сниться какая-то белиберда. Вернее сказать, жуть, ведь та белиберда была всё о той же мёртвой старухе. Даже во сне, к тому же таком неглубоком и мимолётном, бабка-покойница не хотела оставить свою внучку в покое. Она гналась и гналась там за ней и её мамой с папой, и это было так ужасно, что Оксана во сне даже застонала…

Потом ей, всё не проснувшейся, почему-то вдруг вспомнилась собравшаяся в бабкиной игре перед воротами кладбища толпа смотревших себе под ноги мертвецов. И, совершенно внезапно, Оксану во сне осенило. Ну конечно! Это были те, кто уже умер, но ещё не был похоронен. Выходит, игре той под силу поднять из мёртвых любого умершего, даже того, чьё сердце перестало биться только что! Не зря, значит, бабка говорила им с мамой и папой «быстренько» и «сразу же», когда обещала и их своей игрой «оживить».

Да что же это за игра?! Или программа?! Ведь никто, даже самый продвинутый сисадмин, не смог бы так быстро обновлять её данные, не говоря уж о том, что компьютерной программой вообще невозможно, пусть даже вот так, не по-настоящему, оживлять покойников! По крайней мере, никому из людей. Из людей… И тут Оксане приснилось, что вся та толпа мёртвых вдруг, точно так же, как её бабушка, «ожила» и пошла на их город…

–

Нет! Нет! Не-е-ет! – закричала Оксана во сне, заметавшись головой на папином плече.

–

Тихо-тихо! Успокойся, доченька, – папа стал гладить дочь рукой по волосам. – Оксаночка, мы в безопасности. Нам ничто не угрожает.

Посмотрев на папу стеклянными ото сна глазами, она снова обессиленно уронила голову на его плечо.

–

Да-а! Досталось вам, и особенно ей, – участливо проговорил сидевший за пультом дежурный, с сочувствием поглядев на дремавшую перед ним Оксану.

–

И не говорите, – качнув головой, вполголоса ответил ему папа. – Тут я, взрослый человек, и то немыслимо, сколько нервов потерял, что уж за неё говорить!

–

А что, правда ту бабку из калашей завалить не могли? – полицейский всё-таки не смог удержать своего любопытства, хоть поначалу и старался.

–

Правда, – папа горько усмехнулся. – Я сам видел. Из пистолета и автоматов по ней при мне стреляли.

–

И что? – было видно, что дежурный сгорал от любопытства.

–

И ничего, – снова усмехнулся папа, тут же уточняя. – Бабке ничего! Как шла, так дальше и пошла на стрелявших в неё полицейских.

Слушавший папу дежурный от удивления даже присвистнул:

–

Не может быть!

Хоть он наверняка всё это уже и слышал. Но тут всё-таки, как говорится, из первых уст.

–

Подождите, – теперь с ним заговорила мама, голос которой сделался вдруг язвительным. – Она скоро сюда заявится, и тогда вы сможете лично в этом убедиться.

На фоне всех рассказов о недавних событиях с участием мёртвой бабки слова Оксаниной мамы показались дежурному полицейскому зловещими.

–

Что?! – по его, моментально «взлетевшей», интонации было понятно, что такого развития событий он явно не ожидал. – Заявится? Сюда?!

Было видно, что дежурный не на шутку струхнул. Одно дело просто услышать, пусть даже на службе, чьи-то рассказы о вылезшей из могилы старухе, и совсем другое примерить этот кошмар на себя. На его лице вмиг проступила холодная испарина, несмотря на то, что всё только что сказанное Оксаниной мамой было ещё, в общем-то, «написано вилами по воде».

А мама, издевательски спокойным тоном продолжала ему «пояснять»:

–

Она же нас троих ловит! Вот сюда и придёт!

–

Что же Вы… – полицейский, казалось, вот-вот лопнет от возмущения. – Что же Вы молчали всё это время?!

–

Ну это же не факты, – мама явно над ним издевалась. – Всё, что случилось, мы вам рассказали. А уж делать выводы и решать, что делать дальше – вам!

Покраснев от негодования, дежурный замолчал. Казалось, он вот-вот лопнет от переполнявших его в тот момент чувств. По лицу его было хорошо видно, что он был не на шутку испуган, а одновременно возмущён и рассержен.

Когда от входа в отдел вначале послышался какой-то шум, а потом перед его окном показался тот самый оперуполномоченный, которого с нетерпением ждали трое убежавших от мёртвой бабки, дежурный сразу же бросился к нему:

–

Представляешь, Андреич, эти, твои, у которых мёртвая бабуся ожила, что говорят!

Тот в ответ устало, и оттого, наверное, раздражённо, на него посмотрел.

–

И что же они говорят? – к тону, которым опер по прозвищу Андреич это проговорил, не хватало только его откровенного зевка.

Его утомлённое и сонное лицо само говорило о его состоянии. Предыдущий день был рабочим как раз после ночного дежурства, да ещё и выдался он отнюдь не самым лёгким, поэтому в эту ночь любые помехи его сну вызывали у Андреича нешуточное и очень долгое раздражение.

Видя такую реакцию на его слова, дежурный смутился, забормотав:

–

Ну, не знаю… Говорят, что бабка та скоро сюда придёт!

В ответ ему опер Андреич, тяжело вздохнув, снисходительно улыбнулся.

–

Вот как придёт, ты мне немедленно позвони. Договорились? – проговорил он тоном разговаривавшего с маленьким мальчиком «дяденьки», и было не понять, серьёзно ли было его указание позвонить или он шутил.

Вслед за этим оперуполномоченный жестом позвал за собой Оксаниных маму и папу с дочерью и пошёл дальше по проходу мимо окна «дежурки». И всё Оксанино семейство тут же устремилось к выходу в коридор.

Идти во «владения» оперов пришлось через двор. Светившая с неба едва не полная луна делала свет вовсю старавшихся там фонарей почти бесполезным. Светло было настолько, что на фоне белизны всё припорошившего свежего снега во дворе навряд ли было намного темнее, чем бывало днём. А потому идти получалось быстро.

Предрассветный крепкий мороз помог Оксане справиться со сном, и она моментально пришла в себя «на все сто». Маячившая впереди, всего в паре метров от глаз, спина ведшего их к себе опера, хруст снега под ногами, свет с неба луны, приносили какое-то успокоение. Даже стало куда-то уходить не покидавшее её уже много часов чувство постоянной опасности.

И тут, откуда-то из-за их спин, внезапно донеслись какие-то отчаянные крики, мгновенно заставившие всех четверых остановиться. Первым замер на месте шедший впереди опер. За ним, едва не врезавшись в его спину, всё Оксана со своими мамой и папой. Все четверо сразу же обернулись назад. Крики продолжались, и они явно доносились от того выхода из здания, из которого они сами только что вышли во двор. Дверь там до конца не закрылась. И эти крики говорили о том, что там, за тем выходом, скорее всего, в «дежурке», творилось что-то неладное.

–

Не понял, – пробормотал себе под нос ведший Оксанино семейство к себе опер.

Подумав какие-то секунды, он рванулся на те крики.

–

Подождите меня здесь! – едва оглянувшись, уже на бегу, прокричал он Оксаниным маме и папе.

Через пару мгновений дверь, только что выпустившая их всех во двор отдела МВД, скрыла его за собой, и в этот раз полностью не закрывшись.

–

Ага, «подождите», – вслед ему недовольно пробурчала мама. – Как будто лето на дворе!

–

Пойдёмте тоже туда, – проговорила Оксана, которую, холод уже тоже начинал пронизывать.

И тут совершенно неожиданно крики, доносившиеся из-за двери, за которой только что скрылся оперуполномоченный, стихли. Переглянувшись и не сказав друг другу больше ни единого слова, все трое разом устремились к ней.

Войдя в здание, они остановились. Оказалось, что крики вовсе не стихли. Коридором, по которому было не так уж далеко и до «дежурки», до них снова доносились такие же! И теперь они, конечно, были слышны куда отчётливее! Крики те явно доносились из «дежурки», и по ним было похоже, что там завязывалась самая настоящая схватка.

–

Я буду стрелять! Ты понял меня?! Я буду стрелять! – было первым, что услышали они тогда из тех криков.

И это был голос того самого дежурного, что первым «принял» у себя пострадавшее от мёртвой бабки семейство.

–

Да пойми же ты! – в ответ этому крику раздался другой. – Вы тоже сможете стать бессмертными!

Второй голос был не знаком, и он отчего-то показался и Оксане, и её родителям, странным.

–

Перестань, сержант! – теперь голос явно принадлежал тому самому оперу, что только что убежал на те крики от Оксаниного семейства. – Сядь лучше, поговорим.

–

Да что тут разговаривать! – это уже был голос кого-то четвёртого. – Вам просто нужно сейчас умереть. Ненадолго. А потом вы оживёте и станете бессмертными. Как мы! Не веришь?

На какое-то время там повисло молчание. Однако вскоре тот же самый голос продолжал:

–

Ну, если не веришь, выстрели в меня. Выстрели! Ну же!

–

Отставить, младший сержант! – опер Андреич по-настоящему заорал. – Сядь на стул, тебе говорят!

–

Да нет уж, Андреич, я уже не младше тебя по званию, – проговорил, судя по голосу, тот, что только что предлагал в него выстрелить. – Поэтому не командуй! Ты лучше скажи, ты будешь в меня стрелять?!

При всех этих словах холодная, леденящая внутри всё, тревога бесцеремонно вползла в Оксанину душу. Что всё это значило? Почему многие из выкрикиваемых сейчас в «дежурке» слов словно копировали то, о чём говорила и преследовавшая их семейство мёртвая бабка? Неужели бабкины слова о том, что она «оживила кое-кого из своих давних подруг, и не только их», правда?! И кто-то из тех, кого она «оживила» ещё, пришёл сейчас сюда?!

О чём-то похожем в ту же секунду подумали и её мама с папой.

–

Я пойду посмотрю, – папа отстранил от себя жену и дочь.

–

Не ходи! – мама и Оксана хором это почти прокричали.

–

Я осторожно, только взгляну, что там делается, и сразу назад, – папа был упрям.

–

Обещай, что ни во что не будешь вмешиваться, – мама смотрела на него с огромным беспокойством и страхом.

–

Этого и обещать не надо, – успокаивающе улыбнулся в ответ папа. – Вмешаться во что бы то ни было означало бы бросить вас! А уж этого я никогда не сделаю.

И в следующий миг он пошёл по коридору.

–

Папа! – только-то и смогла, что вполголоса окликнуть его вслед, Оксана.

Однако, он ничего ей не ответил. Зашагав очень быстро, он даже не стал оглядываться. К чему? Он же не уходил навсегда или надолго.

Ещё минута, и он подошёл ко входу в дежурную часть.

Дверь туда оказалась распахнута. Осторожно к ней подкравшись, папа также осторожно выглянул из-за её косяка. Всё происходящее в те мгновенья в «дежурке» вмиг предстала перед его глазами. И то, что он там увидел, заставило его сердце забиться в ужасающе бешеном ритме. Посреди помещения там стоял… Тот самый полицейский, которому ещё вчера, в квартире на седьмом этаже, мёртвая бабка свернула шею! Его голова была неестественно повёрнута вбок и немного наклонена. Сомнений не было никаких, его лицо тогда очень хорошо папе запомнилось. Что же это такое? Неужели это и есть бабкины проделки с той самой игрой, о которых она совсем недавно рассказывала Ане с Оксаной?!

Ещё двое полицейских стояло за спиной у того, которому мёртвая старуха сломала шею. И они, – это чувствовалось на каком-то интуитивном уровне, – были такими же, как и он, «живыми» мертвецами! Папа не очень хорошо запомнил тогда их лица, но теперь ему казалось, что они тоже были среди тех стражей порядка, что спустились тогда к ним на балкон по верёвке. Ему тут же вспомнилось, что полицейских тогда у них в квартире погибло трое…

За «ожившими» мёртвыми полицейскими, на полу, не шевелясь, лежал кто-то ещё в такой же форме. Труп?! Неужели и здесь не обошлось без крови? А сбоку, у стены напротив окна дежурного, в разных позах, с пистолетами в руках, замерли пятеро, судя по всему, живых полицейских, среди которых были и дежурный, который первым здесь всё Оксанино семейство встретил, и оперуполномоченный, которого затем из-за них вызвали.

–

Зачем ты впустил их, придурок? – сердито проговорил один из них, и слова его явно предназначались стоявшему здесь же дежурному.

–

Да я не пускал, – тот ещё пробовал оправдываться. – Они сами! А тут ещё Савельич…

С последними словами он кивнул в сторону лежавшего на полу то ли трупа, то ли человека в беспамятстве.

–

Ну так что? – в следующую секунду, заглушив слова дежурного, гаркнул мёртвый полицейский, которому накануне бабка свернула шею. – Ты будешь в меня стрелять?

Он смотрел прямо в лицо недавно покинувшему Оксанино семейство оперу. Едва это проговорив, мертвец двинулся в его сторону. Оперуполномоченный в ответ поднял свой пистолет и прицелился наступавшему в голову.

–

Ну, стреляй же! Или я убью тебя уже сейчас, – говоря это, он уже почти достиг целившегося ему в голову опера, протягивая руки к его шее.

И тут прогремел выстрел. Потом ещё, и ещё. Помещение «дежурки» мгновенно заполнило грохотом выстрелов пистолетов всех пятерых, находившихся там, живых полицейских. Их пули стали безжалостно дырявить и рвать мертвецов – их бывших сослуживцев, – в самых разных местах, врываясь в их мёртвую плоть одна за другой.

Выстрелы стихли, когда были расстреляны все имеющиеся у стрелявших полицейских патроны. Закончив палить почти одновременно, медленно опуская пистолеты, все пятеро в ужасе уставились на по-прежнему стоявших перед ними покойников, против которых пули их пистолетов оказались бессильны. Зловеще зиявшие своими чёрными провалами многочисленные дыры, проделанные в туловищах, головах, руках, ногах «оживших» трупов полицейских, как будто не причинили последним никакого вреда. Как ни в чём ни бывало, тот из них, что только что наступал на ведшего дело мёртвой старухи опера, зло ухмыльнувшись и также зло на последнего посмотрев, заговорил неимоверно осипшим голосом. Одной из пуль, попавшей в шею, видимо, повредило его голосовые связки.

–

Ну что, ты убедился? Глупец, ты ведь тоже можешь стать таким! Для этого нужно лишь ненадолго умереть.

Только что стрелявшие по мертвецам полицейские попятились к выходу. Оксаниному папе, наблюдавшему за всем этим, захотелось открыть им пошире дверь.

–

Ты обещал ни во что не вмешиваться, – вдруг услышал он у себя над самым ухом шёпот своей жены.

Напуганная выстрелами, она подкралась к мужу сзади, чтобы оттащить его оттуда.

Вдруг, со стороны входа в отдел, который было хорошо видно в окно дежурного, послышался какой-то шум. Бросив туда взгляд, Оксанин папа в тот же миг увидел, что в его двери кто-то входил. И папа узнал входившего. Вернее сказать, входившую. Обезображенная многочисленными повреждениями мёртвая плоть лица, шеи, рук, зажатый в последних ноутбук… Всё это узнавалось очень легко! Баба Паша! При виде её папина кожа стала холодеть, а волосы начали вставать дыбом. В памяти был ещё слишком свеж портрет явившейся с того света бабушки Паши и всего, что оказалось с нею связано, чтобы теперь не испугаться почти до умопомрачения. И в следующее мгновение он медленно попятился.

–

Ну что, герой ты наш, насмотрелся? Вот и хорошо. И пойдём отсюда! – сразу же, не видя того, что увидел её муж, зашептала у него за спиной Оксанина мама.

Немного отойдя от двери, папа обернулся.

–

И не пойдём, – посмотрев на жену, прошептал он. – Побежим! Быстро-быстро!

А от окна дежурного до них уже доносился хриплый голос «ожившей» покойницы – прабабушки Оксаны:

–

Вы уже здесь? Вот и славненько. Внучат моих не видели?

Услышав эти слова и, конечно же, узнав этот голос, мама и пришедшая вслед за ней Оксана побледнели.

–

Но здесь-то она нас как нашла?! – только-то и смогла вымолвить дочь.

–

Она и вправду сюда пришла, – чуть слышно прошептала мама. – Словно собака по следу…

–

Бежим отсюда, только очень тихо, – прошептал папа, предостерегающе прикладывая к губам указательный палец.

Вначале тихонько отойдя от двери подальше, они помчались, что было сил, к выходу во двор. А сзади, спустя несколько секунд, послышались звуки ещё чьего-то бега.

–

Скорее! – вырвалось у бежавшего за своими девчатами папы. – За нами, кажется, погоня!

Перед самым выходом во двор он на миг остановился и оглянулся. А сзади уже подбегали те самые полицейские, что только что разрядили по своим бывшим коллегам не по одной обойме патронов. Впереди всех был тот самый опер, что ещё вчера не верил в папины рассказы о мёртвой старухе.

Не став тратить время на разговоры, хоть и очень хотелось «поинтересоваться» у полицейского, поверил ли он во всё это теперь, Оксанин папа выскочил во двор вслед за женой и дочерью, успев краем глаза заметить, как из «дежурки» в коридор уже вываливалась толпа только что расстрелянных там мертвецов.

Ну и что теперь? Куда им было бежать дальше? Пробежав по инерции всего несколько шагов, они остановились.

А сзади во двор уже выбегали спасавшиеся от мёртвых бывших сослуживцев, только что в последних стрелявшие, полицейские. Ещё несколько мгновений, и они уже пробегали мимо застывших на месте Оксаны и её родителей.

–

Бегите за мной! – не останавливаясь, на бегу выдохнул опер Андреич.

И все трое без лишних слов рванулись за ним и бежавшими с ним полицейскими. Вскоре все они подбежали к одной из стоявших во дворе полицейских машин.

–

Эй, Андреич! – вдруг откуда-то сверху раздался чей-то удивлённый голос. – Что за шум там у вас? Мне показалось, или вы и впрямь там стреляете? И что это вы бегаете?

Из форточки окна второго этажа показалось лицо ещё какого-то полицейского. Уже открывая дверцу водителя машины, Андреич посмотрел в его сторону.

–

Запрись у себя и не высовывайся! – только-то и успел прокричать он сослуживцу в ответ. – И не подпускай к себе тех ребят, что погибли вчера на выезде к мёртвой бабке! Они мертвы, как та бабка, и очень опасны! И сейчас они выбегут сюда вслед за нами!

Прокричав это, опер забрался в машину. Все уже, и Оксана со своими родителями, и бежавшие с Андреичем полицейские, хоть и с трудом, в ней разместились, а потому он сразу же стал её заводить. Ни он, ни кто-либо из его спутников, конечно же, не видели, каким сделалось лицо выглядывавшего из форточки полицейского. Тот смотрел на спешно загрузившихся в машину, едва в ней поместившихся, сослуживцев и ещё каких-то с ними гражданских с огромным недоумением и ровным счётом ничего не мог понять. А когда машина завелась и с визгом сорвалась с места, стремительно по небольшому двору разогналась и носом вынесла запертые на замок ворота, то и вовсе опешил.

А внизу, из той самой двери, что только что выпустила во двор уже умчавшихся на машине беглецов, во двор отдела МВД выбежали преследовавшие последних мертвые полицейские, сначала трое, потом, спустя какие-то секунды, ещё один, которого недавно в «дежурке» называли Савельичем. За последним, почти сразу, там показалась и мёртвая старуха, в руках у которой по-прежнему был зажат ноутбук…

Глава 10

ДОМОЙ

Когда полицейская машина, на которой от преследовавших их мертвецов спаслись пятеро полицейских и всё Оксанино семейство, наконец, примчалась к отделу полиции соседнего района, ни до самой Оксаны, ни до её мамы и папы, которые все остались сидеть в машине, никому вокруг не было никакого дела. Ни тут же убежавшим в тот отдел поднимать тревогу полицейским, с которыми они туда приехали, ни кому бы то ни было из самого того отдела, в котором почти сразу стало не до них. Оказавшись предоставленными самим себе, они могли хоть продолжать сидеть в машине, хоть спокойно, куда угодно, уйти. Машина полицейских осталась стоять на улице, и для последнего не было абсолютно никаких преград. И они, поразмыслив совсем немного, надумали этим воспользоваться.

Выбравшись из машины, зябко поёживаясь, они огляделись. Куда идти, ещё не решили. Наступало воскресенье, маме с папой на работу, а Оксане в школу, было ненужно. Но что тогда? А что тогда – не хотелось даже думать. Домой нельзя. Бабка запросто могла снова туда заявиться. Хотя, может, теперь её обезвредят? Вон, отдел МВД, к которому они только что подъехали, с каждой минутой всё больше и больше становился похож на потревоженный муравейник!

Может обезвредят, а может и нет. Кто знает! Если этих мёртвых из бабкиной игры нельзя убить, то как их обезвредят? К тому же бабка ведь могла уйти из того отдела полиции, который Оксана с предками недавно покинули, ещё до прибытия туда подкрепления, и ищи тогда ветра в поле!

Все трое думали об одном и том же.

–

Ну и куда пойдем? – мама, наконец, озвучила мучивший каждого из них вопрос.

В ответ Оксана и папа лишь пожали плечами.

–

В метро, наверное, – втянув голову в плечи, чуть слышно проговорила Оксана. – Там и безопаснее, да и, в конце концов, теплее. Мороз пробирает до косточек! А до его открытия уже не так много времени осталось.

Не сказав больше друг другу ни слова, Оксана, мама и папа медленно побрели по улице. Молча согласившись с дочерью, мама и папа также молча направились, – мама впереди, папа, взяв Оксану за руку, сзади, – к расположенной недалеко оттуда станции метро, мимо которой они почти только что проезжали на полицейской машине. Укрыться пока в подземке было неплохим вариантом, и они решили им воспользоваться.

Минут десять шли молча. Первой нарушила молчание Оксана.

–

Пап! Мам! А их теперь убьют? – Оксанин вопрос прозвучал неожиданно.

–

Конечно, доченька. Вопрос только в том, когда, – ответил Оксане папа, грустно покачав головой.

–

Мне почему-то кажется, что теперь весь город станет таким! – Оксана проговорила это с каким-то, ей и самой непонятным, вызовом.

–

Что ты говоришь, доченька?! – оглянувшись, мама посмотрела на Оксану округлившимися глазами.

–

А ты сама так не думаешь? Если честно? – Оксанин голос стал срываться на крик. – Их нельзя убить – раз! Они могут постоянно пополнять свои ряды с помощью той ужасной игры – два! И этого, по-моему, вполне достаточно, чтобы жуткими мертвецами весь город буквально наводнить.

Остановившись, папа прижал дочь к себе:

–

Ну! Ну! Успокойся. Успокойся. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

Отпрянув и подняв на него глаза, Оксана закричала:

–

Надо разбить тот ноутбук, папа! Надо обязательно его разбить!

–

Какой ноутбук? – Не сразу поняв, папа вначале опешил.

–

Тот, что у бабки! Ты что, забыл?! – Оксана стала терять терпение. – Твой ноутбук, в котором она теперь держит свою игру! Который, убегая из квартиры, мы не смогли у неё забрать!

Вспомнив, папа немного смутился. Действительно, как он мог такое забыть! И времени-то прошло всего ничего. Впрочем, он тут же ответил Оксане, как ни в чём ни бывало:

–

Вот не заметил, был ли он у неё в руках сейчас, когда она заявилась в полицию.

–

Конечно был! – Оксана даже топнула ногой. – Конечно был, папа!

–

А ты откуда знаешь?

–

Да она его теперь ни за что не бросит! И хорошо ещё, если она по электронной почте свою игру снова куда-нибудь не отправила! На запас! Иначе, даже разбив твой ноут, мы не сможем всё это остановить!

До папы, наконец, полностью дошёл смысл только что сказанного дочерью.

–

И что ты предлагаешь? – уже догадываясь, куда она клонила, всё же спросил у неё он.

Мама молча слушала их разговор. И пока в него не вмешивалась.

–

Да! Да! – уже вне себя от нетерпения закричала Оксана. – Нам нужно сейчас же поехать домой и там подождать бабушку! Она ведь нас ищет, и поэтому обязательно туда придёт!

–

И как ты заберёшь у неё ноутбук? – наконец, не вытерпев, вступила в их разговор и мама.

–

Потом что-нибудь и придумаем! – Оксана продолжала горячиться. – Лишь бы она туда пришла!

–

В том, что она туда придёт, я ни капельки не сомневаюсь, – скептически улыбнулась мама. – Я сомневаюсь в другом. Останемся ли мы после этого живы!

На минуту все смолкли. После чего опять заговорила мама:

–

Я думаю, лучше нам вернуться в полицию. И там рассказать всё. Ведь о том, что кошмарная игра теперь в ноутбуке, а тот у нашей старушенции, мы ничего рассказать не успели. А уж полицейские пусть её ловят и забирают всё, что нужно забрать.

–

Да ты что, ма! Пока мы туда вернёмся, пока хоть к кому-нибудь, к кому нужно, пробьёмся, – там сейчас, я думаю, всем будет не до нас, – потом пока нас выслушают, во всё поверят, всё поймут и хоть что-нибудь сделают! – Оксана безнадёжно махнула рукой. – Бабка уже столько сможет натворить!

Посмотрев на Оксану, мама нахмурилась. Слова дочери показались ей убедительными. Но ведь и её собственные были такими же!

–

Не знаю… – растерянно проговорила она. – Поехав в полицию, мы хотя бы останемся живы.

–

Это ещё неизвестно, – пожал плечами папа. – Видала, как они от неё удирали? К тому же, каждого нового убитого полицейского она в два счёта может сделать своим.

Мама нахмурилась ещё больше. И Олег туда же! И при этом его доводы тоже вполне логичны. А может, они с Оксаной правы?

Немного помолчав, мама, хоть и всё ещё сомневаясь, сдалась.

–

Ладно, – неуверенно проговорила она. – Будь по-вашему.

От радости победы Оксана запищала.

–

Нашла чему радоваться, – удручённо покачала головой мама. – Может, за смертью своей поедем.

–

Не волнуйся! Бабуля нас оживит, – мрачно пошутил папа, беря её за руку. – А Оксана права, старуха придёт именно туда. И если мы её не остановим, разбив ноутбук с её игрой, неизвестно, что завтра вообще будет со всеми в городе. И с нами, надо сказать, в том числе.

Всего через минуту они продолжили свой путь к ближайшей станции метро. До неё уж было рукой подать.

Глава 11

СТРАШНАЯ ПОТЕРЯ

Когда они добрались до своего дома и вошли в свой подъезд, «проводившая» их ночью консьержка ещё не сменилась. Хоть времени уже и было начало девятого. Она как раз сидела у своего, выглядывавшего на лестницу, окошка и читала какую-то газету, – надо же, она ещё и могла читать после всего случившегося ночью! – когда внутренняя из входных железных дверей впустила Оксану, её маму и папу внутрь подъезда. Посмотрев на них поверх очков, в следующую секунду, разглядев ночных беглецов, женщина-консьерж бросила газету на стол, сняла очки и округлила глаза.

–

Пришли? – только и смогла она спросить, не найдя вначале никаких других слов.

–

Бабка больше не приходила? – вместо ответа на бессмысленный вопрос прямо в лоб спросил у неё папа.

Та в момент сообразила, о ком идёт речь.

–

Да нет, не было, – её лицо вмиг стало испуганным. – А что, должна прийти?!

–

Я думаю, что она скоро придёт, – папа, видя испуг консьержки, постарался сделать голос помягче. – Только Вы не пытайтесь её останавливать или хоть как-то обращать на себя её внимание. Она, скорее всего, сразу пойдёт в нашу квартиру. И тогда Вы по домофону нам скажите. Договорились?

–

А что вы собираетесь сделать? – голос консьержки от страха начал дрожать.

–

Ничего! Просто чем-нибудь отвлечём её и вызовем полицию. Только и всего, – папа, видя испуг консьержки, старался говорить самым беззаботным тоном, какой только мог у него в той ситуации получиться.

–

Ну, не знаю… – растерянно пробормотала в ответ перепуганная женщина. – Я-то вам скажу… Если увижу… Только я уже вот-вот сменюсь!

Последние её слова прозвучали с таким облегчением в голосе, что папа невольно улыбнулся. Знала бы эта бедная женщина, как боялись они, все трое, сами.

– А вы обо всём обязательно расскажите своей сменщице! Пусть она тоже будет настороже и позвонит нам, когда мёртвая старуха мимо неё пройдёт, – сказав это, папа направился к лифту, увлекая за собой своих Аню с Оксаной.

Консьержка в ответ лишь с сомнением покачала им вслед головой.

И вот лифт уже мчал Оксану с родителями на седьмой этаж. И совсем скоро они уже оказались у двери своей квартиры, которая оказалась хоть и не запертой, – кто бы её запер? – но закрытой.

–

Бабуля дверь, что ли, прикрыла? – хихикнула Оксана, хоть в её «хи-хи» и не было ни капли весёлости.

–

Вряд ли она стала бы этим заморачиваться, – с сомнением в голосе отвечал ей папа. – Соседи, наверное.

Папа первым вошёл в квартиру и включил в прихожей свет. Их жилище встретило их всё той же обстановкой, в которой они покинули его ночью. Затоптанный пол, разбросанные вещи…

–

Заходим и замыкаемся, – проговорил папа, едва только его жена и дочь вслед за ним вошли. – Бабулечка, когда придёт, позвонит.

Проговорив последнее, он тут же сам и проделал то, о чём только что сказал.

–

Бабулечка! – усмехнулась мама, уже снимая свою дублёнку.

–

Ма! Тут вроде не жарко, – зябко потирая друг об друга кисти рук, предостерегла её Оксана.

Изо рта её при этом, и теперь они все обратили на это внимание, довольно густо пошёл пар.

–

Ну да, бабка-то стекло нам ночью высадила, – с досадой проговорил папа, тоже прекращая расстёгивать на своём полушубке пуговицы.

–

Ну и ладно, – мама снова накинула дублёнку и, застёгивая её, направилась в кухню. – Не знаю, как вы, а я жутко проголодалась!

–

А руки мыть? – вслед ей нравоучительно и чётко проговорила Оксана.

–

А я здесь помою, – отвечала ей мама. – Не хочу ходить лишнее. Устала.

Вслед за её голосом из кухни послышался звук льющейся в раковину воды. А в прихожей, непонятно откуда, показался где-то прятавшийся до этого Мячик. Недовольно посмотрев на Оксану и её папу, он сразу же направился вслед за мамой.

–

Анют, ты и на нашу долю поесть что-нибудь придумай! – прокричал в сторону кухни папа, потирая друг об друга руки и направляясь в гостиную.

Там он собрался чем-нибудь заделать некогда застеклённый в двери на балкон проём, который, стараниями бабки-покойницы, превратился в большую брешь на улицу. Ведь с холодом в квартире нужно было что-то делать! Начав вытаскивать вмиг немеющими на холоде пальцами из двери остатки ещё торчавших в ней острых стеклянных осколков, он уже и придумал, чем эту брешь залатать. К их общему счастью, в его запасах имелся довольно большой кусок полиэтиленовой полупрозрачной плёнки. Его-то он и решил сейчас использовать. Подоспела на помощь Оксана, и они вдвоём принялись за дело. Вырезав из плёнки два нужных размеров куска, они быстренько приклеили их скотчем с обеих сторон двери, почти воссоздав в ней некогда защищавший их квартиру от холода стеклопакет. Получился этакий плёнкопакет.

Управились они довольно быстро. И в комнате, как им показалось, сразу стало теплее. А может и не показалось, ведь в заделанную дверь перестало дуть. Теперь, пусть даже вот так, не раздеваясь, им вполне можно было расположиться на стоявших в гостиной диване и креслах отдохнуть. Папа в следующую минуту в одном из тех кресел и развалился. При этом как-то неосознанно не став располагаться в том из них, в котором ещё недавно сидела их бабуля. Блаженно расслабившись, он молча, кивком головы, пригласил Оксану последовать его примеру. Та с наслаждением устроилась на диване.

–

Заделали? – спросил у Оксаны папа, указав глазами на залатанную дверь.

–

Заде-елали! – улыбнувшись, ответила ему та, подтверждая свои слова ещё и кивком головы.

–

Олег! Оксан! – голос мамы донёсся до них с кухни совершенно внезапно, так, что они оба вздрогнули. – Идите есть!

Они уже почти забыли о том, что мама была на кухне и «придумывала что-нибудь поесть», как совсем недавно попросил её папа. Расслабившись после «весёлой ночки» и наслаждаясь отдыхом, они, как им самим тогда казалось, уже и есть-то перехотели! Посмотрев на дочь, папа бессильно развёл руками. Ничего не поделаешь, надо идти. Вздохнув, он первым поднялся с кресла. Вслед за ним с таким же вздохом поднялась и Оксана. И они оба поплелись на кухню.

На столе там уже дымилась ароматная яичница, рядом с которой красовались полнёхонькие кружки чая. И даже хлеб был уже нарезан.

–

Мойте руки и за стол, – скомандовала мама, сама уже усаживаясь у своей порции.

По полу кружился, с громким мурчаньем натираясь об ноги, ставший при запахе яичницы особенно ласковым, Мячик. Он с нетерпением ждал своей порции, и это было немудрено, особенно, если учесть, что никто из его хозяев уже и не помнил, когда за последние, наполненные кошмаром, дни и ночи его последний раз кормили.

Через пару минут все они уже уплетали свой завтрак. И никто и не обращал ни малейшего внимания даже на то, что делать это им приходилось всё так же не снимая верхней одежды, – в квартире ещё было очень прохладно, – из-за чего было немного неудобно. Досталось и Мячику, – он с ворчанием наворачивал свою порцию из миски на полу у стены.

–

Сейчас доедим – и спать, – жуя, мечтательно проговорил папа, которому, судя по его не прекращавшейся зевоте, этого сейчас хотелось как никому из них.

–

Размечтался! – вредненько вставила мама. – Скоро уже бабка придёт.

–

Чего? – зачем-то сделал вид, что не понял, папа.

–

А ты сам не знаешь, – ехидно улыбнулась мама, прихлёбывая из кружки. – Кого вы с Оксаной собирались здесь подождать?

Она, видно, уже досадовала, что дала мужу и дочери себя уговорить приехать сюда.

–

А мы её не пустим, – папа пробовал шутить.

–

Так она опять через балкон залезет, – всё так же вредненько продолжала мама, и вдруг осеклась. – Кстати, о соседях сверху… Ты так и не рассказал, что с ними.

При последних маминых словах, которые та проговорила каким-то зловещим полуголосом-полушёпотом, папе и Оксане стало не по себе.

–

А ведь и правда! Мёртвая бабка ведь что-то говорила… – испуганно прошептала Оксана. – Да и ты потом что-то такое сказал…

–

Она говорила, что не будет «оживлять» их своей игрой, – напомнил жене и дочери папа, голос которого сделался вдруг каким-то глухим. – А я потом, после того, как выбрался на лестницу через их квартиру, сказал, что пальмочка им всё равно уже не нужна.

–

Да мы помним! – в мамином голосе появились нотки нетерпения. – Что с ними?

Мама спрашивала, хотя, каким будет ответ на этот вопрос, она уже поняла и так. Как поняла это и Оксана. Это было, в общем-то, понятно им ещё тогда, сразу после тех бабкиных слов, о которых папа только что напомнил. В них всё ещё жила какая-то слабая надежда услышать, что с их соседями всё хорошо. Что все они живы.

–

Говори, па! – Оксана сидела как на пружинках.

От предчувствия того, что папа сейчас скажет, вся кожа на её теле сделалась будто гусиной. Она попробовала эти предчувствия гнать из своего сознания прочь, да только тут же прозвучавшие папины слова все эти её попытки начисто смели.

–

В общем… Они мертвы, – ещё более глухим голосом проговорил папа в ответ.

–

Все?! – в ужасе воскликнула мама, призрачная надежда которой оказалась разрушена.

Оксана с таким же ужасом смотрела на родителей и не говорила ни слова. Она просто не могла ничего сказать. То, что творилось в тот миг у неё на душе, было не передать никакими словами. В те мгновенья ей хотелось выть. Дочь соседей Наташа была всего на пару лет младше неё, они дружили и частенько бегали друг к другу по каким-то своим девичьим делам…

–

Все, – папа понуро опустил голову. – Они все лежали на полу без малейшего признака жизни. Я потому и задержался немного, что осмотрел каждого из них. Пульса ни у кого не было.

–

Какой кошмар! – прошептала побледневшая, как стена, Оксанина мама.

–

Такие дела, – папа угрюмо ковырнул вилкой остатки яичницы на своей тарелке.

Аппетит пропал. Как, в общем-то, он моментально пропал и у Оксаны, и у мамы.

–

Надо было вам не рассказывать, – горько усмехнулся папа. – А то вон и есть перестали.

–

А что ж ты в полиции об этом не рассказал? – мама и сама не понимала, зачем это спрашивала.

Папа пожал плечами и неуверенно проговорил:

–

Сначала забыл. После такой нервотрёпки как-то вылетело из головы. Потом думал тому оперу рассказать, что вчера с нами работал. Раз уж его вызвали. Этот, дежурный, мне показалось, не особо-то и вникал.

Замолчав, папа устало и отчаянно махнул рукой. Никто больше ничего говорить ему не стал. Вместо этого мама и Оксана молча встали и, всё так же не раздеваясь, пошли в гостиную. Со вздохом поднявшись, папа направился следом.

–

Ты, кажется, хотел спать? – проговорила ему мама, уже усевшись в гостиной на диване и безразлично наблюдая, как её муж, тоже не снимая верхней одежды, устраивался напротив в покинутом им совсем недавно кресле.

В ответ тот снова махнул рукой, совсем и не замечая ехидный тон жены. Было совсем не до этого. Тревожные, вначале воспоминания, теперь раздумья заняли тогда в его голове абсолютно всё. Уже скоро к ним в квартиру могла опять заявиться «ожившая» старуха, и все мысли в его голове были только о ней, о её кошмарных намерениях и ужасающих возможностях.

В голове у присевшей на диван рядом с мамой Оксаны творилось примерно то же самое. Мысли о мёртвой бабке и её ужасных намерениях, о её зловещей игре в ноутбуке, об убитой Наташке… По её лицу обо всё этом можно было без труда догадаться.

О чём-то похожем тогда думала и Оксанина мама.

Какое-то время все трое сидели молча. Наконец, первой заговорила мама.

–

Зря я вас послушалась, – она посмотрела вначале на мужа, затем на дочь. – Всё-таки нам было лучше пойти в полицию!

И тут, перебив маму, из прихожей неожиданно донёсся звук звонка во входную дверь.

–

А вот и она! – вставая, папа усмехнулся.

–

Я посмотрю, – испуганным голосом проговорила Оксана, тут же бросаясь в прихожую.

–

Посмотри, – ответив, папа поспешил за ней следом.

А за ним туда же настороженно заторопилась и мама.

Подбежав, Оксана прильнула к глазку. Посмотрела и сразу же, радостная, повернулась к папе.

–

А ты говорил, что она умерла! А она живая! Живая!

На лице у неё играла счастливая улыбка.

–

Кто? – папа, на поняв, остановился.

–

Кто-кто! Наташка! Я ей открою! – быстро развернувшись назад, Оксана взялась за ручку замка.

–

Стой! – заорал на неё сзади папа, бросаясь к дочери и хватая её за руку. – Ты с ума сошла!

Оттащив от двери, он повернул её к себе лицом. Не успев отомкнуть замок, Оксана испуганно смотрела на отца, раскрасневшееся лицо которого говорило о его крайнем возбуждении.

–

Ты что? – удивлённо и, вместе с тем, как-то жалко проговорила она папе. – Это же Наташка…

–

Оксана, успокойся и послушай меня, – понимая состояние дочери, папа старался говорить как можно мягче. – Я сам видел Наташу мёртвой. Ничего перепутать было нельзя! Значит… Как ты думаешь, что это значит, если она пришла к нам, как позапрошлой ночью пришла наша покойная бабушка?!

По лицу Оксаны было видно, какое впечатление на неё произвело только что сказанное папой. Губы её задрожали. В ужасе зажмурившись, она уронила голову ему на плечо и горько зарыдала.

А в их входную дверь снаружи опять позвонили.

–

И ты думаешь… – сквозь слёзы она ещё и пыталась что-то говорить. – Ты думаешь, что Наташка теперь такая же?

–

Я это знаю, – с неизгладимой горечью в голосе проговорил ей в ответ папа, ласково гладя её по голове.

Потихоньку развернувшись, он медленно повёл дочь назад, в гостиную. За ними пошла мама. А снаружи всё продолжали звонить.

–

Да перестанет она хоть когда-нибудь?! – раздражённо сказала мама, когда за их спинами раздался очередной, уже неизвестно какой по счёту, звонок.

–

А может, она там уже не одна? – с дрожью в голосе попробовала предположить Оксана.

–

Может и не одна, – отозвался ей папа. – В квартире их было трое!

–

Я другое имела ввиду, – Оксана ещё больше насупилась. – Может, она там уже с нашей бабушкой!

–

И ты ещё можешь её так называть! – в мамином голосе прозвучала ненависть.

–

Но как-то же её называть нужно! – с недоумением возразила ей Оксана.

–

Я пойду посмотрю, – папа, оставив своих жену и дочь стоявшими посреди гостиной, снова направился к выходу из комнаты.

И вдруг! За окном, на балконе, Оксана и мама краем глаза увидели какое-то движение. Резко повернувшись туда, они увидели стремительно спускавшуюся с балкона этажом выше по всё свисавшей с него верёвке мёртвую старуху. Ноутбук со своей игрой она засунула себе за пазуху, перевязав одежду на уровне пояса каким-то шнуром, так, что сейчас он характерно выделялся из-под её одежды.

–

Папа! – вне себя от страха, закричала на всю квартиру Оксана.

–

Олег! – одновременно с дочерью выкрикнула и мама.

Ещё даже не успев выйти, папа остановился, как вкопанный, и оглянулся. Оглянулся, чтобы увидеть то, из-за чего кричали его жена и дочь. Бабка-покойница уже спустилась на их балкон, как раз в тот момент спрыгнув с его перил. Спрыгнув, она шагнула к двери, сквозь плёнку на которой её стало не так отчётливо видно, как в окно.

Тут стихли беспрерывные звонки во входную дверь их квартиры.

–

За мной, быстро, – вполголоса, но чётко проговорил папа, жестом призывая своих жену и дочь следовать за ним.

Добежав до входа в квартиру, он, помня о только что стоявшей за ней мёртвой соседской девочке, сразу же прильнул к дверному глазку.

–

Проклятье! – выругался он, отстраняясь от глазка.

Не справившись с эмоциями, он стал раз за разом бить в дверь с глазком кулаками.

–

Что? Что?! Она ещё там?! – подскочили к нему жена и дочь, в глубине души всё же надеясь, что мёртвой девочки там уже не было.

Папа не отвечал. И тогда, не став дожидаться ответа, мама оттеснила его в сторону, чтобы самой выглянуть в глазок. И в тот же миг из-за её спины послышался жуткий голос её мёртвой бабушки.

–

Там мои новые друзья, – прохрипела та, остановившись на выходе из гостиной и вытаскивавшей из-за пазухи ноутбук.

Только мама Оксаны уже и сама это видела. Перед их квартирой в полном составе стояла семья умерших прошлой ночью от руки поднявшейся из могилы старухи соседей сверху. Это точно были они, и все трое явно были мертвы. Выражения их лиц не оставляли в этом ни тени сомнения.

Ужасный нервный озноб мгновенно окутал всё мамино тело, высыпав на тут же ставшую «гусиной» кожу полчища противных ледяных мурашек. Ощущение безысходности пронизало её с головы до самых пальцев ног. В этот миг, она была в этом уверена, она почувствовала на себе ледяное дыхание смерти. Всё? Костлявая сейчас их заберёт? А потом бабка «оживит» их своей игрой? Выхода, было похоже на то, всем троим не оставалось уже никакого. От мёртвой сволочи было никуда не деться.

–

Ну что там, ма? – едва не плача, спросила у мамы Оксана, уже потеряв всякую надежду остаться в том кошмаре живой.

При этом она неосознанно медленно попятилась от бабки по прихожей в сторону спальни родителей.

–

Соседи сверху… – плохо слушавшимся языком еле-еле проговорила мама ей в ответ, потихоньку отходя от двери. – Теперь не одна Наташа…

–

Я же говорю, там мои новые друзья, – захлопывая ноутбук, неизвестно что там посмотрев, злорадно проговорила мёртвая бабка, при этом поднимая взгляд своих мутных глаз на Оксаниных маму и папу.

Проговорив, она шагнула к своим бывшим домочадцам.

Завизжав, что только было у неё сил, мама рванулась прочь, потащив за собой за руку папу. Вне себя от ужаса из-за бабкиного приближения, она со всех ног бросилась вслед за Оксаной к своей спальне.

Только старухе-покойнице на этот раз были нужны не они. Доковыляв до входной двери, она стала её отмыкать.

–

Что ты делаешь, ба?! – закричала от спальни родителей ещё остававшаяся в прихожей Оксана, надеясь зацепить в своей мёртвой бабушке хоть какие-то остатки былой любви и поэтому так её называя.

–

Замолчи! – повернув к ней искажённое яростью лицо, прохрипел в ответ «оживший» труп её некогда любимой бабули.

И вот она уже дверь открыла. В прихожую буквально ввалились мёртвые соседи из квартиры этажом выше. Всё их семейство – мать, отец и дочь.

Смотреть на это было невыносимо. Всех троих, если не приглядываться, ещё запросто можно было принять за живых. Внешне, – так, по крайней мере, казалось, – они ничуть не изменились. И от понимания того, что все трое всё-таки были мертвы, эти ещё совсем недавно такие хорошие люди, смесь ужасно тяжёлых чувств – неимоверной жалости, жуткой горечи, непередаваемой боли, – тогда буквально захлестнула Оксану и её родителей. Захлестнула и вмиг перемешалась в их сердцах с огромным количеством страха. И даже не страха, а самой настоящей жути. Ведь умерев, соседи «ожили», как немногим ранее «ожила» убившая их мертвая бабка! И теперь, похоже, были с покинувшей свою могилу старухой заодно.

Оксана и мама рванулись вглубь спальни. Папа же, сумев побороть свою растерянность, остался у её входа, успев вооружиться некогда купленной им по случаю большой сувенирной саблей, сорвав её в своей спальне со стены и вытащив из ножен. От настоящей её отличало лишь отсутствие хорошей заточки, да, пожалуй, не такая, как у настоящей, крепость металла. Какое-никакое оружие, и папа не преминул им воспользоваться.

–

Мама! Лезем в окно! – Оксана уже была готова даже на это.

Подбежав к окну, она уже стала его открывать.

–

Найди что-нибудь, что можно использовать как верёвку! – прокричала она, уже выглядывая в открытое окно и примеряясь, как далеко было до такого же этажом ниже.

А мертвецы уже подошли к спальне и стали напирать на папу. Первой шла бабка. Посмотрев на Оксаниного папу, который, немного отступив, уже замахнулся саблей для удара, она зло рассмеялась.

–

И ты думаешь меня этим остановить? – насмешливо проговорила она, едва замедляя при этом свои шаги.

Папа Оксаны, судя по его лицу, уже вот-вот должен был её своей саблей ударить.

–

Ой, как страшно! – насмешничая, жуткая бабка ещё и попробовала гримасничать.

И это было ещё более жуткое зрелище. Её ужасно исковерканное многочисленными повреждениями лицо только не хватало кривить!

Между тем, мама уже нашла, чем можно было заменить верёвку. Она стала спешно разрезать ножницами на широкие ремни довольно плотное покрывало. Сразу же поняв её намерение, Оксана стала спешно, но добротно, их связывать. Хорошо, что мальчишки во дворе научили её завязывать несколько морских узлов. Теперь один из них и пригодился. Узлы на получавшемся канате выходили довольно частыми, и это делало его удобнее для того, чтоб по нему спускаться.

Тем временем, у входа в спальню папа с силой рубанул своей саблей наступавшую на него мёртвую старуху. Удар пришёлся куда-то в основание её шеи, где та переходила в правое плечо. Из-за отсутствие заточки сабля не очень глубоко вонзилась в её тело, раздробив, однако, на своём пути какие-то кости. Правая рука бабки-покойницы при этом как-то странно дёрнулась и выронила на пол ноутбук.

Остановившись, она с непонятным выражением на своём кошмарном лице уставилась на Оксаниного папу.

–

Ты всё-таки меня ударил, – протянула она с каким-то непонятным укором. – Ну и чего ты добился? Убил меня? А вот я тебя сейчас убью. И даже не буду обещать, что оживлю.

Тем временем, сзади на неё уже стали напирать мёртвые соседи из такой же квартиры этажом выше.

–

Пусти нас! – шедшая впереди них бывшая хозяйка той квартиры даже попыталась оттолкнуть убившую их недавно покойную старуху в сторону.

Оксанин папа, тем временем, попробовал вытащить своё оружие из бабкиной мёртвой плоти. И тут! Почувствовав это, свирепо зарычав, иначе её вопль было не назвать, и отбросив назад пытавшихся её обойти мёртвых соседей, бабка резко выбросила вперёд левую руку. Странно было смотреть, какая прыть оказалась в её мёртвом и уже настолько изувеченном теле! Стремительно подавшись вслед за рукой ещё и всем своим туловищем, она смогла в своём выпаде достать сжимавшую саблю папину руку. Отдёрнуть её папа не успел, и бабка схватила его за запястье. А ещё через миг она с ужасающей силой сдавила его своей мёртвой рукой.

Скривившись от боли, папа невольно разжал державшие саблю пальцы, и клинок остался сам по себе торчать из старухиного мёртвого тела. Бабка же, не говоря ни единого слова, медленно потянула папу к себе. Он отчаянно сопротивлялся, да только в её руках оказалось столько силы, что всё это было бесполезно. Ногами, свободной рукой он бил её, куда только придётся, да только она этих ударов словно и не чувствовала. Одновременно другой рукой, несмотря на рану в плече, она начала вытаскивать из своего туловища саблю.

Глядя на это, Оксана отчаянно завизжала. Так громко, что казалось, вот-вот лопнут оконные стёкла. Ей начала вторить и мама, которая тоже всё это видела. Они уже успели привязать получившийся у них канат к батарее отопления и выбросить его свободный конец за окно.

На глазах у Оксаны и её мамы старуха вытащила из своего туловища папину саблю и взяла её за рукоять. А потом… Потом она прицелилась ею папе в грудь.

–

Бабушка, пожалуйста, не делай ничего папе! – взмолилась Оксана, бросаясь к отцу.

–

Бабушка, остановись! – закричала и мама, бросаясь вслед за дочерью.

Да только мёртвая бабка останавливаться не собиралась. Даже не подняв своих безжизненных глаз на бросившихся к ней внучку и правнучку, в следующее мгновенье она жутко завопила и… Вонзила саблю папе в самое сердце!

Часто-часто заморгав, тот только-то и смог, что открыть рот, словно пытаясь что-то сказать, и… Больше ничего не успел. Через пару секунд он обессиленно уронил голову на грудь, одновременно обмякнув всем телом и безвольно повиснув на руке, которую бабка сразу не отпустила. Пол под его ногами вмиг забрызгало сбегавшей по торчавшему из груди клинку тёмно-красными струйками кровью, а его лицо прямо на глазах сделалось бледным, как мел…

–

Па-а-па-а!!! – неистово закричала Оксана, бросаясь к уже бездыханному папиному телу.

–

Оле-ег!!! – едва ли не перекрывая крик Оксаны, раздался и полный горя вопль её мамы.

При этом, едва сумев сама не потерять голову от только что свалившегося на неё с дочерью горя, она бросилась вслед за Оксаной и успела обхватить её руками за талию. Нельзя было её пустить к кровожадной мёртвой старухе, которая, уже вытащив клинок из папиной груди и отпустив его руку, как раз поднимала на них свой кошмарный взгляд. С трудом удерживая с горьким плачем вырывавшуюся Оксану, мама стала оттаскивать её к распахнутому окну. Отчаянно сопротивляясь, дочка даже несколько раз до крови её укусила. Только мама боли словно и не почувствовала.

–

Мама! Мама! Пусти! Что ты делаешь, мама?! Ты разве не видишь, что папе нужно помочь? – сквозь слёзы всё кричала и кричала убитая горем Оксана, всё вырываясь и вырываясь из маминых рук.

А ужасная бабка уже двинулась к ним, перешагивая через лежавшего на полу в луже крови мёртвого Оксаниного папу и всё так же сжимая в руке окровавленную саблю. Её, как она сама почти только что выразилась, «новые друзья» с кровожадными, похожими на рычание, возгласами толкали её сзади и даже пытались обойти, тоже желая поскорее добраться до почти обезумевших от горя и ужаса Оксаны и её мамы. И тогда старая покойница резко к ним обернулась и даже немного наклонилась навстречу:

–

Они мои! Я заберу их к нам, только я!!!

Времени для бегства у мамы с дочерью добавилось ещё несколько секунд. Однако, Оксанина истерика делала это почти бесполезным.

–

Да успокойся же ты наконец!!! – в отчаянии закричала мама, тут же изо всех сил залепив дочери пощёчину.

И это сработало. Оксана затихла. Молча, теперь даже не всхлипывая, и при этом очень удивлённо, она уставилась на мать. Мама, её, так ударить? По лицу?!

Ничего объяснять было некогда. С ловкостью легкоатлета мама вскочила на подоконник, несмотря на то, что дублёнка заметно затрудняла движения, и ухватилась руками за самодельный канат.

–

Лезь за мной. Живо! – только и проговорила она ошеломлённой дочери, тут же сама начав рискованный спуск за окно.

Мама соскользнула за него по канату, как заправский каскадёр. И откуда только взялись сила и цепкость в этих хрупких женских руках! Снизу, от окна квартиры этажом ниже, почти сразу послышался звон разбиваемого стекла. Вот почему мама полезла первой. Нужно было «проложить» дорогу дочери.

Тут к оставшейся у окна одной Оксане снова повернулась мёртвая бабка. Увидев это, её бедная внучка, всё так же плача, в мгновенье ока взобралась на подоконник, и тогда ужасная старуха, вытянув перед собой свои жуткие руки, с яростным хриплым воплем ринулась к ней! Отчаянно завизжав, Оксана тут же бросилась спускаться вслед за мамой, и это получилось у неё настолько стремительно, что она успела улизнуть от навалившейся почти в тот же миг на окно мёртвой старухи. Вскоре этажом ниже её подхватили заботливые мамины руки и она спрыгнула на пол расположенной ниже квартиры.

–

Бежим! Быстро! – прокричала мама. – Мёртвая сволочь наверняка полезет следом!

Сверху, словно подтверждая её слова, уже слышались какие-то звуки, а висевший за окном канат, по которому они только что спустились, начал характерно дёргаться. Выглянув наружу, мама увидела, что к ним и впрямь по их самодельному канату начинала спускаться та самая «мёртвая сволочь». Она уже свесила вниз ноги и теперь сползала по отливу окна на своём изрешечённом пулями животе. Вот-вот её нужно было ждать там, где всё ещё оставались мама и Оксана.

Отпрянув от окна, мама схватила дочку за руку.

–

Бабка уже лезет! – закричала она так, будто Оксана была глухая. – Бежим!

Рванув с места, она потащила дочь к входной двери. Здесь им повезло – замок на ней оказался таким, что его можно было отомкнуть изнутри без ключа. Спешно это проделав, мама вытащила Оксану из квартиры и сломя голову рванулась с ней к лифту.

Последний оказался не занят и сразу же тронулся к ним. Судя по звуку, откуда-то снизу. То недолгое время, пока он поднимался, маме Оксаны показалось вечностью. Наконец, автоматическая дверь услужливо распахнулась, и мама с дочерью, – первая всё ещё таща за собой последнюю, – буквально влетели в его кабинку. Мама сразу же стала давить кнопку с цифрой «1», одновременно обернувшись и не отрывая глаз смотря туда, где уже вот-вот должна была показаться гнавшаяся за ними мёртвая бабка. Через какие-то мгновения половинки двери лифта с негромким шумом сомкнулись, и маме показалось, что перед самым их соединением в щель между ними она всё-таки увидела злобную старуху-покойницу. Как бы то ни было, в следующий миг лифт помчал их на первый этаж.

Из глаз Оксаны по-прежнему градом катились слёзы. Она никак не могла поверить, что её любимого папы больше нет. Всё вокруг казалось теперь таким никчёмным, напрочь утратившим смысл своего существования…

Когда лифт остановился, мама едва дождалась открытия его автоматической двери, после чего сразу же потащила дочь к выходу на улицу. Она, хоть и была сама в глубочайшем шоке ото всего только что случившегося, смогла не потерять головы. Ей просто было нельзя. Нужно было спасаться самой и, самое главное, спасать дочь…

Глава 12

НА ДАЧУ

В метро успокоиться никак не получалось. Хоть мёртвая старуха уже и осталась где-то там, позади… Нервы по-прежнему были натянуты до предела, ведь из голов никак не шло, – да разве могло оно тогда из них уйти?! – что их любимого мужа и папы нет в живых. Нет в живых… Осознание ужасной потери, безжалостно душа их слезами, не давало даже нормально дышать, не говоря уж о том, чтобы хоть немного прийти в себя.

Ничего и никого не хотелось ни видеть, ни слышать – ни стен мчащего их по тоннелям подземки вагона, ни грохота его же колёс, ни находившихся в нём немногочисленных попутчиков, ни звучавшего время от времени в его динамиках голоса, объявляющего названия станций… Всё вокруг было безразлично к их горю, никто не понимал, что творилось в те мгновенья в душах у Оксаны и её мамы. Всем и всему вокруг было наплевать…

Однако, как бы то ни было, жить дальше было нужно. А в их случае «жить» прежде всего означало «выжить». И это «выжить» всё настойчивее и настойчивее требовало от них хоть каких-нибудь дальнейших действий.

Уже несколько раз, пересиливая себя, они пробовали поговорить. Нужно было посоветоваться, что делать дальше. Да только всякий раз их разговор как-то сам по себе затухал, потому что обе то и дело снова уходили в свои мысли, которые были всё о том же.

А тут ещё никак не хотел отпускать страх. Каждый раз, как только поезд прибывал на очередную станцию, они напрягались внутренне до предела и начинали шарить глазами по пространству её зала, ища там среди людей свою мёртвую бабку.

–

На каждой станции мне кажется, что в вагон войдёт эта сволочь, – по-прежнему прижимаясь к маме сбоку, всхлипнув, чуть слышно проговорила Оксана, едва только поезд после очередной своей остановки начал стремительно набирать скорость.

–

Ну что ты, не бойся, – мама сразу же её обняла. – Бабка осталась там, позади. И нас она ни за что не догонит!

Утешая дочь, она чувствовала, что такие же слова утешения нужны были и ей самой.

–

А знаешь, – немного отстранившись, зло заговорила Оксана, – я теперь сама хочу её убить. Даже при том, что она уже и так мертва. Хочу буквально разорвать её на маленькие кусочки! За папу. Только как это сделать… Я её так боюсь!

При последних словах голос её задрожал.

–

Успокойся, родная, – опять прижала её к себе мама, пробуя не дать ей расплакаться. – Мы обязательно её убьём. Я ещё не знаю, как, но уверена, убьём.

Голос её тоже зазвучал зло.

–

Правда? – дочь посмотрела на маму глазами, полными слёз.

–

Правда, – едва сумев побороть огромное желание расплакаться самой, продолжала успокаивать Оксану мама. – Вот увидишь!

Только всё это оказалось бесполезно. В следующий миг Ксюха не удержалась и зарыдала, причём, зарыдала почти во весь голос.

Еще сильнее прижав её к себе, мама стала что-то шептать ей на ушко, пытаясь хоть как-то утешить, гладить по голове, целовать. Только Оксану было уже не остановить. А у мамы и у самой из глаз уже ручьями полились слёзы.

Те немногие попутчики, что ехали с ними в одном вагоне, стали, кто сочувственно, кто с недоумением, на них поглядывать. Да только плачущим матери и дочери не было до них абсолютно никакого дела…

Обе одновременно перестали плакать, едва только за окнами вагона показалась очередная станция. А когда остановились замелькавшие было за ними колонны её зала, после чего тут же разъехались по сторонам створки входных дверей, и мама, и дочь снова в напряжении за те окна уставились. Страх перед покойницей-старухой по-прежнему держал их свой железной хваткой.

Они насилу дождались, когда колонны зала снова тронулись и, разгоняясь, побежали к концу поезда. А когда их сменила сплошная чёрная стена тоннеля, Оксана и мама с облегчением переглянулись. Слёз в глазах ни у одной уже не было. И теперь первой заговорила мама, вновь попробовав посоветоваться с дочерью о том, что же им было делать дальше.

–

Так куда нам с тобой сейчас податься? – голос её дрожал. – Может, поедем на дачу? А? Деньги на билеты у нас есть. Сейчас на вокзал, и оттуда, на электричке, на дачу?

Оксана растерянно пожала плечами:

–

На дачу?

Размышлять, убитая горем и страхом, она по-прежнему была не в состоянии.

–

На дачу, – кивнула мама.

–

А вдруг бабка и туда припрётся? – казалось, в тот миг в Оксаниных глазах блеснул, хоть и очень маленький, огонёк здравого смысла и хоть какого-то интереса к их разговору.

–

То ли припрётся, то ли нет. А нам куда-то ехать нужно, – немного твёрже, хоть это и стоило ей огромных усилий, проговорила мама.

–

Ну, поехали, – Оксана сказала это с таким равнодушием, словно речь не шла, в том числе, о её собственной безопасности.

Видно, никакого интереса в её глазах всё-таки не было.

–

Тогда едем до вокзала, – вздохнув, чуть слышно проговорила мама.

Проговорила и замолчала. На большее уже просто не оставалось сил. Снова стали душить слёзы, а сердце сдавливать горе и страх, и дальше, до самого вокзала, она ехала, не говоря ни единого слова. Как, впрочем, и её дочь…

Глава 13

«ВЕРНУТЬ». «ЗАКРЫТЬ»

Деревушка, где располагался загородный домик Оксаниного семейства, – их дача, – встречала приехавших на электричке настоящим воробьиным «концертом». Радуясь выглянувшему солнцу, птахи так весело прыгали по веткам склонившихся над маленьким перроном деревьев, так дружно и громко чирикали, что не обратить на их игрища внимания было невозможно.

У кого-то из прохожих они вызывали лишь лёгкую улыбку, кто-то, взглянув на них, в каких-то своих мыслях, качал головой, а кто был даже и не прочь запустить в них снежком. У каждого была какая-то своя реакция на этот весёлый воробьиный гомон.

Оксана с мамой, едва только выйдя из поезда, тоже подняли головы на это весёлое чириканье.

–

Ты гляди, как расшумелись, – пробормотала себе под нос мама, направляясь по платформе к ступенчатому спуску, от которого дальше идти им было по хорошо натоптанной в снегу дорожке.

Оксана ничего не ответила. Она тоже, конечно, обратила на воробьиный гомон внимание, но… Первой её реакцией была грустная мысль: «Папа уже никогда этого не услышит!» Понуро опустив голову, Оксана лишь молча шагала за мамой.

Мама тоже смолкла. Её тоже никак не оставляли горькие мысли о том, что её любимого мужа больше нет. Что больше она никогда не увидит его такой весёлой и доброй улыбки, такого нежного взгляда…

До их домика было минут двадцать ходу, если идти быстрым шагом. А мама быстро и пошла, ибо идти вразвалочку не позволял мороз. Пакет со съестным, – они с Оксаной кое-чего купили себе в универсаме, перед тем, как сесть в электричку, – уже успел сильно передавить ей пальцы, вмиг без перчаток замёрзшие, однако, она этого даже не замечала.

–

Мам! – внезапно раздавшийся из-за спины голос дочери отвлёк её от тяжких мыслей.

–

А? – вздрогнула она от неожиданности.

–

Мам, папу бабка тоже вот так «оживит»? – Оксана и сама не знала, зачем задавала этот жестокий вопрос.

При том, что она сама знала на него ответ. А значит, спрашивала маму напрасно. Может, просто хотела найти в разговоре с мамой хоть какое-то утешение.

Испугавшись того, о чём спрашивала Оксана, мама ответила вопросом на вопрос:

–

А ты как думаешь?

Её серые глаза стали сверлить Оксану своим испытывающим взглядом.

–

Думаю, что да, – вздохнув, печально ответила маме дочь. – Вот только никак не могу себе представить папу, гоняющимся за нами, чтобы убить.

В ответ мама тяжело вздохнула:

–

Я тоже.

Из глаз её, уже в который раз за последние часы, опять ручьями потекли слёзы.

Увидев это, Оксана не стала продолжать этот страшный для них обеих разговор. Ей и самой жутко хотелось плакать, она еле сдерживала свои слёзы.

Дальше всю дорогу они обе прошли молча.

Наконец, впереди показался их домик. Он достался им в наследство от другой прабабушки ещё семь лет назад, и теперь служил в качестве загородного дома. То есть дачи. Чтобы в отсутствие хозяев его не разнесли по кирпичику любители чужого добра, за домиком, за скромное вознаграждение, любезно согласилась присматривать живущая по соседству бабушка, которая ежедневно обходила весь его двор и кормила их собаку. А ещё каждый день вечером топила в доме печку, чтобы тот не ветшал.

Похрустывая снегом под ногами, Оксана и мама подошли к своему загородному домовладению. Штакетник, калитка, дом, деревья, и даже уже «сто лет» лежавшее на улице, вдоль их забора, внушительных размеров бревно, сейчас показались им такими родными! Захотелось коснуться всего этого рукой…

А тут ещё за забором залаял их пёс. Увидев их, вначале не узнал. Но подбежав, сразу смолк и, закрутив хвостом, поскуливая, стал в неистовой радости бросаться на штакетник. И эти его лай, круги хвостом, поскуливание тоже показались им чем-то таким, буквально до боли в душе, своим, что обеим в тот миг впору было разреветься.

–

Трезор, ты нас узнал? – голос у мамы задрожал. – Пустишь?

Открыв калитку, мама пропустила вперёд дочь, а сама вошла следом. И тут Трезор, – крупная дворняга, доставшаяся им в наследство вместе с домом, – принюхиваясь, стал бегать вокруг них и поскуливать. Словно почуял свалившуюся на них беду.

–

Нет больше твоего любимого хозяина, псина, – с горечью проговорила мама, так же горько посмотрев собаке в глаза. – Больше ты никогда с ним не поиграешь.

Папа, при жизни, в Трезоре не чаял души. Всегда очень любил с ним повозиться, когда они приезжали на дачу. За что собака платила ему своей огромной любовью.

Едва только они немного прошли по двору, как за забором, – это тоже был всего лишь штакетник, – в соседней усадьбе, показалась та самая бабушка, что присматривала за их домиком.

–

Это вы? – улыбнувшись, громко спросила она. – Здрасте! А что одни? Без папы?

–

Да… – грустно кивнула ей в ответ мама.

Никому ничего рассказывать не хотелось. Хотелось как можно скорее уйти в дом и напрочь ото всех закрыться, спрятавшись за его толстыми стенами и никуда не высовываясь хотя бы лет сто.

Соседка, словно поняв это, не стала докучать длинными расспросами. Пробормотав себе под нос что-то о том, что с домом всё в полном порядке, она пошла куда-то по своему двору по каким-то своим делам. А мама с Оксаной, дойдя до порога, спешно отомкнули на двери замок и юркнули в дом. Входная дверь своим скрипом, ставшим за годы таким родным, словно поприветствовала их и высказала радость их появлению. Надо сказать, что за всё время хозяйствования в этом доме Оксаниного семейства её нарочно никогда не смазывали, стремясь скрипом двери придать своему загородному домику этакий сказочный колорит.

В коридоре мама не стала спешить раздеваться. После вчерашней протопки, если, конечно, соседка вчера печь топила, от тепла в доме уже не оставалось и следа. Изо рта при дыхании валили густые клубы пара.

–

Надо бы дров принести, – проговорила она, ёжась и потирая друг об друга ладони. – И угля.

–

Я принесу, – отозвалась Оксана, хоть ей и не хотелось никуда, даже вот так, совсем близко, ходить.

Сняв с гвоздика ключ от сарая и подхватив с пола ведёрко для угля, она медленно развернулась на месте. Через несколько мгновений хлопнула дверь, и мама осталась в холодном коридоре одна.

–

Как холодно, – продолжая растирать замёрзшие пальцы и даже начав от холода пританцовывать на месте, проговорила она сама себе совсем негромко.

Сейчас ей казалось, что в доме было даже холоднее, чем на улице. И она уже жалела, что не пошла с дочерью за дровами и углём.

Однако, Оксана вернулась быстро. Впустив с собой новую порцию холода, – холоднее всё-таки было на улице, – она с шумом ввалилась в коридор. Через миг она поставила на пол ведро с углём и свалила рядом с ним охапку дров.

–

Бр-р! Лопата и дрова будто изо льда, руки совсем окоченели! – пожаловалась она матери, тут же начиная дышать на свои замёрзшие пальцы.

А мама уже принялась за растопку располагавшейся здесь же, в коридоре, печки. Быстренько уложив в неё дрова и полив их керосином, она закоченевшими пальцами с трудом зажгла спичку. Вскоре в печи весело зашумел огонь.

–

Ну вот, Оксаночка, скоро мы с тобой согреемся, – мама ласково приобняла дочь, посмотрев на неё грустными глазами. – Ещё чайник сейчас поставим, да чайку заварим. Небось, хочется?

–

Спрашиваешь, – Оксана качнула головой. – Конечно хочется! И не только чайку.

Скоро от печки в ближайшую комнату, через открытую дверь, которую они никогда не закрывали, стало «заходить» тепло. А ко времени, когда закипел чайник, немного потеплела и стена, за которой в коридоре располагалась печь.

Заварив чаю, мама с дочерью стали «соображать» себе что-нибудь на ужин.

–

Эта Кузьминична не топит совсем, что ли? – накрывая на стол, проговорила мама, которая только-только стала, да и то совсем чуть-чуть, согреваться. – Как долго прогревается дом!

–

А морозы-то какие последнее время давят, мам, – словно вступаясь за Кузьминичну, проговорила в ответ Оксана. – Вот здесь всё так и остыло. Быстро теперь и не прогреешь!

–

Может, и так, – согласилась с ней мама, печально качнув головой. – Может и так… Давай-ка руки мыть и за стол. Перекусить-то нам, и в самом деле, уже давно пора.

Ничего не сказав в ответ, Оксана направилась в коридор, где на стене в углу висел старый рукомойник.

Вслед за дочерью туда же вышла и мама.

–

Корма собаке не купили, – моя руки, вдруг вспомнила она. – Придётся своей едой с Трезором делиться. Кузьминична-то, пока мы здесь, небось, кормить его не будет!

–

Поделимся, – вытирая руки, проговорила в ответ Оксана, на лице которой вдруг появилась едва заметная улыбка.

Со стороны могло показаться, что их обеих на какое-то время отпустили их тяжкие думы о недавней гибели папы и о преследовавшей их жуткой мёртвой старухе. И у мамы, и у дочери голоса сделались уже не такими испуганными и подавленными, глаза как-будто перестали метаться из стороны в сторону. Наверное, сказывалась установившаяся вокруг них атмосфера спокойствия и безопасности. Пусть безопасности даже и относительной. Треск в печке огня, всё больше и больше наплывавшее в комнаты тепло, да и просто родная обстановка вокруг, – всё это умиротворяло, расслабляло и успокаивало.

Спустя несколько минут они обе сидели за столом, друг напротив друга, сняв с себя из уличной одежды, не считая перчаток и шарфов, пока только шапки, и, запивая чаем, за обе щёки уплетали купленные ими ещё перед посадкой в электричку булочки. Разговаривать ни Оксане, ни маме не хотелось. Каждая подсознательно чувствовала, что их разговор, рано или поздно, неизменно опять потечёт всё в том же русле, об их общей беде и общей опасности. Снова же переживать всё это, пусть даже и мысленно, у них уже не было сил. Поэтому обе молчали, лишь наслаждаясь вкусом аппетитных булочек и сладкого чая, стараясь пока только на этом концентрировать всё своё внимание.

Так, незаметно, булочки оказались съедены, а чай выпит. И теперь, после еды, маму с дочерью стало сильно клонить в сон.

–

Ты как насчёт вздремнуть? – мама посмотрела на Оксану вопросительно.

–

Вообще-то не против, вот только спать нам сегодня лучше по очереди. Как ты думаешь? – взгляд дочери, несмотря на одолевавшую её сонливость, стал тревожным.

–

Ты думаешь, бабка нас и здесь найдёт? – было видно, что маме сторожить не хотелось.

–

А почему нет? – Оксана настаивала. – Ведь она здесь бывала, и не один раз! И поэтому знает, что мы можем сюда податься.

–

Ты права, – грустно вздохнув, согласилась с ней мама. – Да и папа отлично знал это место…

–

Папа… – На этот раз только и смогла проговорить в ответ Оксана, и мысли о папиной смерти вновь стали хозяевами в её рассудке. – Папа знал…

И тут она сорвалась:

–

Не смей так думать о папе! Не смей, слышишь, не смей! Он не станет нам делать ничего плохого! Не станет! Не станет! Слышишь? Не станет!!!

Закрыв глаза ладонями, Оксана во весь голос разрыдалась.

Заплакала и мама. Посмотрев на дочь сквозь слёзы, она виновато с ней заговорила, пытаясь её хоть как-то успокоить:

–

Ты думаешь, я не любила твоего папу? Дурёха! Да мне теперь жить не хочется!

–

Мне тоже… Не хочется… – подняв на маму переполненные горем глаза, всхлипнула Оксана.

Мама посмотрела на неё, хоть и со слезами на глазах, очень строго.

–

Не смей так даже думать! – голос её тоже сделался очень строгим. – Ты должна жить, несмотря ни на что. Отказ от этого будет предательством папы. Потому что он умер ради того, чтобы выжила ты.

–

И ты, – Оксана зарыдала ещё громче. – И ты! Слышишь? И ты! Ты! Ты!

–

Ну хорошо! И я, – мама продолжала плакать. – И мы с тобой будем жить, чтобы не предать нашего папочку! Обязательно будем жить!

–

Да, – громко всхлипнув, кивнула, словно что-то перед собой клюнув, Оксана.

–

А чтобы выжить, мы должна учитывать всё, – мама опять посмотрела на неё строго. – В том числе и то, что папа теперь может стать другим. Таким, что это будет уже не он. Кто-то другой с его внешностью, но не он! Ты меня понимаешь?

Оксана молча, часто-часто, закивала маме в ответ.

–

Так вот, – продолжала мама, – этот другой в папином облике может оказаться так же опасен, как опасна убившая папу мёртвая сволочь. И тогда мы будем от него защищаться. И драка с ним не будет дракой с нашим папой. Ты со мной согласна?

При последних словах мама встала, склонилась ко всё ещё плачущей, по-прежнему сидевшей напротив неё за столом, дочери и взяла её за обе щеки ладонями. Заглянув ей в глаза, она замерла, несмотря на очень неудобную позу. И Оксана, увидев её полный любви и заботы взгляд, начала успокаиваться.

Отпустив её, мама обошла стол и уселась на стоявший рядом с дочерью стул. Молча обняла и прижала Оксану к себе. Следующую четверть часа они так и просидели, не говоря друг другу ни слова и лишь изредка всхлипывая.

А за окном, между тем, уже вовсю смеркалось.

–

Ну так как насчёт вздремнуть? – первой нарушив их молчание, прошептала мама дочери на ушко.

–

Ты спи первая. Ладно? Я что-то не хочу, – вяло отозвалась Оксана. – И поэтому подежурю вначале.

После только что случившейся нервной встряски сонливость у Оксаны, и впрямь, прошла. Ей совсем не хотелось не то, чтобы спать, даже ложиться.

–

А ты не заснёшь? – то ли в шутку, то ли всерьёз, спросила мама, поднимаясь на ноги и направляясь в коридор к печке.

В неё было пора засыпать уголь.

Оксана посмотрела маме вслед немного удивлённо.

–

Я слишком хорошо себе представляю, чем это может для нас обернуться, – проговорила она с горечью в голосе. – Хотя, сегодня бабка, наверняка, будет ждать нас на ночь в нашей квартире…

–

Всякое может быть, – задумчиво проговорила мама, уже наклоняясь к угольному ведру.

Оксана в ответ удручённо улыбнулась:

–

Не беспокойся. Я не засну.

А в следующую секунду Оксана уже внимательно осматривала, хоть и уже давно такую знакомую, обстановку вокруг, готовясь к предстоявшему ей сейчас в ней «дежурству».

Засыпав в печь уголь, вернулась в комнату мама. С жалостью посмотрев на Оксану, она, на всякий случай, у неё спросила:

–

Может, первая всё-таки поспишь ты?

–

Нет, мам, – Оксана упрямо покачала головой. – Я спать ещё не хочу. У тебя же, я вижу, глаза уже слипаются, и с тебя часовой сейчас будет неважнецкий.

Усмехнувшись, мама сдалась без боя:

–

Ну ладно, дежурь. А я уже пойду. Только, чур, уговор! Самое позднее в двенадцать меня разбудить. А если сама захочешь спать, то буди в любое время. Не надо меня жалеть, ибо прервать мой сон – куда меньшее зло, чем заснуть самой и проспать старуху!

–

Договорились! Договорились! – Оксана замахала на маму руками. – Ну что ты со мной, как с маленькой? За минувшие два дня этого кошмара я, поверь, стала уже совсем взрослой.

При последних словах дочери мама с грустью посмотрела ей в лицо. А ведь её Оксана и в самом деле, из-за всей этой жути с мёртвой бабкой, стала совсем другой! Как будто ей уже и вправду было не всего-то пятнадцать лет. Действительно повзрослела, что ли?

–

Ну, тогда спокойной ночи, – проговорила мама с нежностью, хоть и уже совсем сонным голосом, направляясь в дальнюю из двух комнат их загородного домика.

–

Спокойной ночи, мамочка, – с любовью проговорила ей вслед Оксана.

А маме ещё нужно было приготовить постель, чем она в следующую минуту и занялась.

Через несколько минут всё в доме стихло. Перестала ворочаться, укладываясь поудобнее, мама. Может быть, уже и заснула. Во дворе стих Трезор, невесть куда или на кого до этого лаявший. Ночь выдалась совершенно безветренной, отчего из-за окна больше не доносилось ни единого звука. Лишь перестук висевших на стене часов да шорох под полом мышей немного нарушали повисшую в доме тишину.

Оксанина вахта началась. Встав из-за стола и поправив на плечах уже просто наброшенную, немного съехавшую вбок, дублёнку, она неторопливо и бесшумно прошлась по комнате взад-вперёд, после чего снова уселась на своё прежнее место. Не спать ей ещё было несколько часов, и хорошо, если эти часы предстояло провести спокойно. Без сюрпризов от «бабулечки». Припомнив расписание отправлений из города в деревушку, где была их дача, электричек, Оксана стала подсчитывать время, когда их станцию должна была пройти на сегодня из них последняя. Ведь и на ней, в принципе, мёртвая старуха могла туда приехать! Подсчитав, затем добавив к полученному времени двадцать минут, которые требовались, чтобы дойти от железнодорожной станции до их дома, да ещё пол-часа так, на всякий случай, она получила время, после которого вероятность появления незваных ночных гостей становилась минимальной. Таким временем вышел час ночи. Так что от Оксаны требовалось быть предельно настороженной всё время её дежурства. Хорошо, что хоть маме всего один час. А то она, небось, и не разбудит Оксану до самого утра! Впрочем, дверь была заперта на большой и крепкий засов, окна в доме были высокие, без приспособлений не забраться, а во дворе не было ничего, что в качестве такого приспособления можно было бы использовать. Да и Трезор был начеку. А потому Оксана была спокойна.

Включив негромко телевизор, – он хоть и был у них в загородном домике старенький, однако, показывал ещё хорошо, – Оксана стала коротать время, смотря какую-то передачу.

* * *

Когда, наконец, стрелки висевших на стене часов приблизились к двенадцати, Оксана зевала уже почти непрерывно. В такой поздний час усталость уже забирала своё сполна. Телевизор надоел и, когда с час назад стал действовать на неё убаюкивающе, был выключен. Из-за этого, пусть даже и отчасти, этот последний из остававшихся до маминого пробуждения часов показался ей самым тяжёлым. Без телека стало намного труднее гнать от себя всё те же тяжкие мысли о недавней папиной гибели, о гнавшейся за ними по пятам покойнице-бабке. И вот, когда до окончания её вахты оставалось всего каких-то десять минут, Оксана уже едва могла со своею сонливостью бороться.

Тряхнув головой и резко встав из-за стола, она начала прохаживаться по комнате, чтобы хоть немного взбодриться. Туда-сода, взад-вперёд. Снова туда-сюда, и снова взад-вперёд. Снова и снова… Ей показалось, что ходила она так целую вечность. Но… С надеждой посмотрев на часы, она увидела, что до маминого пробуждения оставалось ещё целых семь минут. Как медленно тянется время! Прошло всего-навсего три минуты.

И тогда Оксана вышла в коридор. Постояла у двери, прислушиваясь к доносившимся со двора звукам. Таковых не оказалось, но она осталась стоять. В надежде перехитрить время, заставляла себя не уходить и стояла. Так и простояла там тоже «целую вечность». А когда вернулась в комнату, до полуночи оставалось… Ещё целых пять минут! Эти последние минуты ползли еле-еле, словно издевались. Может разбудить маму уже сейчас? Она ведь говорила, что если спать захочется сильно, то будить её в любое время. Хм… Как-то по-детски! Минут-то осталось всего шесть, да и то уже неполных.

Опять вышла в коридор. И опять постояла у двери, прислушиваясь, не донесутся ли на этот раз со двора какие-нибудь звуки. Однако, звуков по-прежнему не было никаких. Не возвращаться же к часам на этот раз Оксане хотелось ещё дольше. А то и на этот раз покажут, что прошло всего две или три минуты. И Оксана решила стоять у двери до упора. Сколько выдержит. Стоять и всё.

…Когда Оксана вернулась к часам, она увидела, что простояла лишних почти пять минут. «Вот блин!» – только и подумалось тогда Оксане, зевота которой всё не прекращалась. Она тут же направилась в соседнюю комнату, откуда доносилось мерное мамино посапывание.

–

Мамочка, – тихонько потрогала она маму за плечо.

Та мгновенно проснулась. Наверное, сказывалось неимоверное нервное напряжение последних дней и ночей, из-за которого даже во сне её нервы были натянуты до предела.

–

Сколько время? – было первыми мамиными словами.

–

Двенадцать, – Оксана не стала ей говорить о всего-то пяти лишних минутах.

Мама рывком поднялась с постели. Оказалось, она спала, не раздеваясь, лишь сняв сапожки и сбросив с себя на соседнюю кровать дублёнку.

–

Ложись, – тоном, не терпящим возражений, скомандовала она, указывая рукой на только что покинутую постель.

Вообще-то, в их загородном доме, кровать у каждого была своя. Мама, видно, вечером, так сильно захотела спать, что поленилась стелить постель ещё и на Оксаниной, поэтому и предлагала дочери спать на своём месте. А Оксана и не возражала. И даже не обратила на это абсолютно никакого внимания, покорно забравшись под одеяло там, где ей только что было указано, тоже только разувшись и сбросив дублёнку.

–

Мам! Ты помнишь, последняя электричка, ну, на которой сможет приехать бабка

,

проходит в двенадцать-десять.

–

Я помню, – успокаивающе кивнула мама в ответ, натягивая дочери одеяло до подбородка. – Не беспокойся, спи.

–

Спокойной ночи, – пробормотала Оксана уже плохо слушающимися губами.

–

Спокойной ночи, любимая! – мама поцеловала дочь.

Выйдя в комнату с висевшими на стене часами, мама уселась за стол. На часах было одиннадцать минут первого. Глубокая ночь. Спать, однако, уже не хотелось. За те несколько часов, что ей удалось вздремнуть, организм отдохнуть успел. Так быстро! Из-за экстремальности обстановки, что ли? Может, и так.

Телевизор включать охоты почему-то не было. А без телевизора… Когда совсем не на что было отвлечься, в голову снова неизбежно полезли, сразу же становясь там полноправными хозяевами, всё те же горькие раздумья. Раздумья о том, что её любимого мужа, её ненаглядного Олега, больше нет в живых. И что этому виной была вылезшая из могилы сволочь, бывшая ещё не так давно их любимой бабушкой Пашей. Оказавшись в плену у таких мыслей, мама Оксаны глухо застонала и при этом даже заскрежетала зубами. От былой любви к бабушке в её сердце уже не оставалось и следа. Хоть мама и понимала, что та бабушка, которую они с мужем и дочерью знали и любили при её жизни, была тут почти ни причём. Ненависть буквально затмевала глаза, и в рассудке у неё всё слабее и слабее различались бабушка до смерти и она же после неё.

Стараясь отогнать от себя мрачные мысли, мама встала и прошлась по комнате. Потом вышла в коридор и немного постояла там. Вернулась. Прошла в комнату, где спала Оксана, стала рядом с её кроватью. И только наблюдая за спящей дочерью, смогла, наконец, «переключиться». «Какая же она всё-таки у меня красавица!» – подумалось тогда маме. Не удержавшись, она погладила Оксану по голове. И потом ещё очень долго, – так, по крайней мере, показалось ей самой, – стояла и смотрела на дочь…

Когда она вернулась в комнату с настенными часами, на последних уже было без пятнадцати час. Увидев это, мама с облегчением вздохнула. Сегодня, видимо, «в гости» уже никого не будет. Подумав об этом, уселась за стол. И вдруг! В одно из смотревших в сторону улицы окон, – в то, что было ближе к коридору, – кто-то легонько постучал.

От тут же охватившего всё её сознание ужаса маму мгновенно бросило в жар. Потом сразу в холод, словно кто-то, подкравшись сзади, окатил её ведром ледяной воды. Всё её тело покрылось холодным липким потом, а волосы на голове, как ей самой тогда показалось, по-настоящему встали дыбом. Кто-то во дворе?! Хотя о том, кто, скорее всего, это был, можно было и не гадать. Ну конечно! Кто ещё в такое время мог постучать к ним в окно? Да ещё, чтоб не залаял Трезор. Неужели это конец? Неужели бабка всё-таки их нашла?!

Помчавшиеся с перепугу с быстротою молнии мамины мысли были остановлены новым стуком в окно. На этот раз он был чуть посильнее. И вслед за ним из-за окна донёсся… Такой родной, любимый голос Олега!!!

–

Аня! Аня! Это я! Не бойся, открой. Я живой!

Целая пригоршня противных ледяных мурашек вмиг была высыпана чьей-то зловредной рукой на мокрую от холодного пота спину Оксаниной мамы. И эти мурашки в ту же секунду рассыпались по всему её телу до самых пальцев ног. Олег?! Живой?! Но этого не может быть!

А от окна, опять вперемешку со стуком в стекло, вновь послышался ничуть не изменившийся голос Оксаниного папы:

–

Аня! Не бойся, я не умер! Открой мне!

C огромным трудом сумев пересилить свой страх, мама подошла и наклонилась к окну. В темноте двора она смогла разглядеть освещённое падавшим сквозь стекло светом лицо взобравшегося на что-то за окном Оксаниного папы, её мужа Олега.

–

Ты… Ты… – мама стала говорить, запинаясь и сама не замечая, что переходила на крик. – Тебя убили! Бабка убила тебя! Тебя нет! Нет! Не-е-ет!!!

Снова вспомнив, и теперь намного отчётливее, как от руки мёртвой старухи погиб её Олег, мама Оксаны в полный голос зарыдала. А из-за окна всё доносился голос её, убитого недавно, мужа:

–

Аня, открой мне! Я тебя умоляю! – он продолжал её уговаривать, сумев ещё больше приблизиться к стеклу окна. – Ты ничего не знаешь! Не понимаешь! Ты должна мне открыть!

–

Нет! Нет! Нет!!! – уже во весь голос кричала мама, с дрожью во всём теле глядя в родное лицо за стеклом.

От её криков проснулась Оксана. Вскочив с постели, она испуганно выбежала в комнату с часами на стене.

–

Что случилось, ма?! – от беспокойства почти срываясь на крик, спросила она, бросаясь к рыдающей у подоконника маме.

–

Там… – только и смогла та ей ответить, указывая пальцем на окно.

–

Что там? – Оксана с огромной тревогой склонилась к стеклу.

Однако, за окном уже никого не было. От предчувствия чего-то недоброго ледяные мурашки побежали и по коже Оксаны.

–

Что ты там увидела, ма? – развернувшись и взяв маму за плечи, уже с отчаянием в голосе проговорила она.

При этом Оксана попыталась заглянуть маме в её залитые слезами глаза.

Мама с негодованием посмотрела на дочь:

–

Посмотри же получше! Там, за окном!

–

Но там ничего и никого нет! – в Оксанином рассудке мелькнула надежда, что маме просто что-то показалось.

Мама отстранила её от окна. Отстранила и посмотрела в него сама. И тоже увидела, что за ним, в самом деле, уже никого не было.

–

Может, тебе показалось? – несмело проговорила Оксана у неё из-за спины.

И тут мама резко к ней обернулась:

–

Нет, не показалось! Я и видела его, и слышала!

–

Кого?! – ошеломлённо переспросила Оксана, уже и сама догадываясь, кого могла увидеть за окном мама, говоря о нём «его».

–

Твоего папу, – упавшим голосом проговорила та ей в ответ, закрывая лицо руками и опять начиная громко рыдать.

Оксана обняла её обеими руками и повела от окна прочь. От осознания только что сказанного мамой ей стало не по себе. Папа?! Значит, бабка его своей жуткой игрой уже «оживила»?! Хотя, если бы на самом деле пришёл папа, «оживлённый» этой сволочью, то чего бы это ему при появлении Оксаны прятаться? Впрочем, папа ведь, наверняка, теперь тоже стал другим!

В испуге размышляя, Оксана потихоньку подвела маму к столу. И вдруг!!! Сзади, из коридора, до них донёсся грохот сильнейшего удара во входную дверь. И почти сразу ещё одного, такого же. И ещё. Кто-то, раз за разом, начал бить со двора по двери чем-то очень тяжелым и крепким, и удары те были такой силы, что, казалось, вместе с дверью они вот-вот разнесут в щепки весь дом.

Огромная волна всё сметающего на своём пути леденящего сердца ужаса прокатилась по рассудкам Оксаны и мамы. Ведь эти удары в дверь могли означать только одно – к ним в дом кто-то непрошено и нагло ломился! И этот «кто-то» был… Значит, маме не показалось? К ним действительно пожаловал папа? Мёртвый?! А раз так, то здесь, наверняка, уже была и мёртвая бабка.

А удары всё продолжались и продолжались. От испуга ни Оксана, ни мама не могли ничего друг другу даже сказать, молча глядя друг на друга округлившимися от страха глазами. А мама при этом ещё и, задрожав, как осиновый лист, стала оседать на месте прямо на пол. Тут же подхватившей её под руки Оксане пришлось усадить её у стола на один из стульев. Стараясь маму успокоить, она стала легонько похлопывать её по плечу.

Едва преодолевая свой трепет, который с каждым из продолжавшихся сокрушительных ударов в дверь становился всё невыносимее, Оксана медленно подошла к выходу в коридор, чтобы поближе посмотреть на уже едва выдерживавшую кошмарную атаку входную дверь. Падавшего туда из-за её спины света вполне для этого хватало.

А выбивающие дверь удары продолжали греметь на весь дом. Раздававшийся при каждом из них треск ломаемой древесины, с которым из двери безжалостно выдирались железные крепления её большого и крепкого засова, а так же массивных, старинной работы, железных петель, говорил о том, что тот, кто её снаружи выламывал, трудился небезуспешно. Хоть дверь та и была из толстых дубовых досок, крепких, почти как железо. Это какой же силы были те удары! При каждом из них засов отрывался от двери всё больше и больше, одновременно выламывая своим языком и удерживавшее его крепление на притолоке. На пол при этом сыпались разных размеров куски крошившейся от ударов штукатурки.

Смотря на это, Оксана не знала, что и поделать. Удар следовал за ударом, и засов на двери был уже почти сокрушён. От вида всего этого Оксане хотелось по-настоящему кричать. И когда при оказавшемся последним ударе засов, наконец, был выломан полностью, Оксана не выдержала и завизжала. При этом она развернулась и отбежала к по-прежнему сидевшей у стола маме. Та же, уже немного придя в себя после первого испуга, поднялась ей навстречу и, обняв, прижала к себе.

Обнявшись, они замерли на месте, ни на секунду не сводя глаз с раскрывшейся двери, ожидая, кто же из-за неё появится, папа или бабка, и уже внутренне готовясь к смерти. О том, чтобы попробовать выбить окно и выскочить во двор, ни одной из них даже не пришло в голову.

А из-за распахнувшейся двери почти сразу донёсся жуткий грохот удара чего-то тяжеленного об пол. Наверное, незваный ночной «гость» бросил на него то, чем только что была выбита входная дверь. И вслед за этим из коридора послышались вначале скрип открываемой ещё шире двери, перемешанный с хрустом и скрежетом раздавливаемых ею об пол кусков штукатурки, потом шаги, и в полумрак коридора шагнул… Папа! Это был Оксанин папа. Значит, маме не показалось. Всего на миг остановившись в коридоре, он тут же повернулся к застывшим в ужасе у стола Оксане и маме последней.

Было не передать, что почувствовали в тот момент они обе. Хоть мама уже и успела увидев своего умершего мужа в окно. Страх? Несомненно, страх был, и он был огромен, ведь они собственными глазами видели, как их любимый муж и папа погиб. Теперь же он приближался к ним, словно живой. А им обеим было хорошо известно, во что после смерти и такого же «оживления» превратилась их бабушка, тоже некогда такая любимая и любящая! Однако, страх этот начисто подавлялся другими чувствами, ведь перед ними сейчас был их муж и папа, такой родной и такой любимый. Муж, без которого Оксанина мама не хотела жить. Папа, с утратой которого Оксана никак не могла и не хотела смириться. Муж и папа, которого они обе обожали! К тому же папу они не видели жаждущим их смерти.

Оксана и мама молча смотрели на только что показавшегося из-за двери папу, не смея даже пошевелиться. Он же, словно давая им себя получше разглядеть, ненадолго остановился перед входом из коридора в комнату. Он был в другой одежде, нежели тогда, когда покойная старуха проткнула его саблей. На этот раз на нём был другой, его старый, полушубок, другой свитер, из-под которого был виден воротничок другой рубашки. И джинсы на нём тоже были другие. Вместо синих чёрные. Одна только шапка была всё та же. И ничто в его облике никак не указывало на его совсем недавнее смертельное ранение. Он стоял перед ними, на вид всё тот же, живой и невредимый.

Немного постояв, папа вошёл в комнату к застывшим на месте Оксане и маме. Обойдя стол и остановившись у другого его края, папа придвинул к себе один из стоявших вокруг него стульев и уселся. Ничто в его виде, не считая чрезмерной бледности, не говорило о том, что он был мёртв, и только его недавнее смертельное ранение не давало маме и Оксане поверить в то, что папа сейчас сидел перед ними живой.

–

Ну, а вы так и будете стоять? – проговорив это своим прежним голосом, он слегка усмехнулся.

Медленно-медленно Оксана и мама, так и оставшись с другой стороны стола, уселись на стулья. Боясь открыто поднять на папу глаза, они затихли, словно мышки, лишь изредка бросая на него исподлобья опасливые взгляды. Все мысли тогда были только о нём. О том, каким он теперь стал. С чем пришёл. Всё остальное тогда, казалось, для них просто перестало существовать. Даже заползавший в дом, через только что выбитую папой и оставленную незакрытой дверь, холод оставался незамеченным. Повисло тяжёлое молчание. И только через некоторое время, осмелев, это молчание нарушила мама.

–

Олег, это ты? – её вопрос, на первый взгляд, мог показаться странным, но только не Оксане и, как оказалось, не её недавно погибшему папе.

–

Я, – ответ Оксаниного папы был лаконичным и сопровождался горькой усмешкой.

–

Расскажи нам всё, – мама заговорила срывающимся голосом, посмотрев недавно убитому мужу прямо в глаза.

–

Да что тут рассказывать! – папа мрачно усмехнулся. – Впрочем…

Помолчав всего несколько секунд, он продолжил:

–

Последнее, что я запомнил из той схватки с бабкой, когда пытался её задержать, – это жуткая боль в сердце от вонзённой туда ею сабли. И всё. Потом мои ощущения все враз оборвались. Всё вокруг в один миг куда-то исчезло.

Проговорив последнее, папа запнулся и опустил глаза. Помолчав совсем немного, он взъерошил себе волосы на голове руками и вновь поднял взгляд на Оксану и её маму:

–

И почти сразу я ощутил себя лежащим с закрытыми глазами на чём-то твёрдом. Уже без этой боли. Пошевелился, открыл глаза, увидел, что лежу в луже крови на полу. Встал. Боли так и не было. Наверное, поэтому я тут же и забыл про страшную рану у меня в груди, не придав ей вообще никакого значения. Да ещё потому, что в тот момент меня беспокоило совсем другое. Об этом другом тогда были все мои мысли. Я очень боялся за вас. Оглядевшись, я узнал нашу с тобой, Аня, спальню, где совсем недавно пытался прикрыть вас от мёртвой старухи и её «новых друзей». Но ни их, ни вас, вокруг нигде не было. О том, куда все делись, мне «рассказали» распахнутое окно да привязанный к батарее самодельный канат. Сообразив, что вас с Оксаной было уже не найти не только в нашей квартире, но и во всём доме, я стал рассуждать, где вас искать. В том, что от бабки вы спаслись, я был почему-то твёрдо уверен. Лично мне, в такой ситуации, первое бы, что пришло на ум, так это бежать в метро. Там легче всего потеряться. Поэтому я решил начать ваши поиски именно оттуда. Не медля ни секунды, я направился к двери. И тут… Проходя в прихожей мимо уцелевшего зеркала, я по привычке остановился немного себя оглядеть. И тут в глаза мне буквально бросилась окровавленная дыра в моём перепачканном кровью полушубке в области сердца!

Ненадолго замолчав, папа покачал головой. После чего продолжил:

–

Теперь я, наконец, обратил внимание на то, что был смертельно ранен. И вслед за этим в ужасе понял – если старуха проткнула мне сердце, значит, я уже не живой! Иначе почему от такой кошмарной раны нет никакой боли? В отчаянии я тут же стал пытаться нащупать у себя пульс. Только сколько ни старался, никак не мог найти. Даже взяв себя за горло. Уж там-то живому человеку почувствовать свой пульс можно всегда! Только и там было то же самое. Пульса не было. И тогда я окончательно понял, что мёртв. И если при этом стою, думаю, шевелюсь, так, будто живой, значит, бабка меня всё-таки своей кошмарной игрой «оживила»! И теперь я такой же, как она.

На какое-то время папа снова замолчал. Было видно, что ему нелегко давалось говорить обо всём этом. Можно себе представить, что тогда творилось в его полуживой-полумёртвой голове! Помолчав на этот раз подольше, папа продолжил свой рассказ:

–

Несмотря ни на что, я ни на минуту ни забывал о том, что мне нужно было найти вас. Отправляться же в таком виде куда бы то ни было мне показалось неразумным. Гуляя так по городу, я выглядел бы…

Запнувшись, папа опять покачал головой.

–

Хорошо, что рана уже не кровоточила. Я быстро разделся, обмылся и запросто заклеил её пластырем, после чего вернулся в спальню переодеться. Очень быстро закончив и с этим, вскоре я уже шёл по улице, направляясь к метро.

В комнате вновь повисло молчание. Замолчал папа, не смели произнести ни звука Оксана и её мама. Так проходили минута за минутой. Молчание было тягостным, однако, никто из них нарушить его не решался.

–

Но ведь она собиралась всех нас так! – наконец, первой не выдержала мама.

Тут заговорить решилась и Оксана:

–

А ты? Ты ведь не собираешься нас убивать, пап?

Папа посмотрел на неё с грустью:

–

Я скорее бы согласился гореть в аду, чем причинить хоть какой-нибудь вред тебе и твоей маме! Но я понимаю, почему ты спрашиваешь. Баба Паша ведь тоже нас всех любила!

–

Сам по себе я не чувствую никакого стремления вас с мамой убить, – помолчав всего несколько секунд, продолжал он. – Я по-прежнему вас люблю. Вот только что-то постоянно и очень сильно на меня давит. Внутри меня, в моих мыслях. Я не знаю как, но чувствую, что что-то непонятное и очень мощное каждую секунду пытается мне внушить, – я вернулся, чтобы убивать. И вначале я должен убить вас. А может, это пытается мне внушить не что-то, а кто-то. Я изо всех сил сопротивляюсь, и тогда это сопровождается невыносимой болью в каждом уголочке моего теперешнего тела. А ведь вначале, когда я только пришёл в себя после смерти, я никакой боли не чувствовал! И при этом я откуда-то знаю, что это внушение в себя впустить нельзя ни капли, даже для того, чтобы хоть немного уменьшить ту жуткую боль, ибо потом его будет не остановить. И не преодолеть.

–

Наверное, так вышло у бабушки, – снова не утерпела Оксана.

–

Наверное, – согласился папа. – У бабушки и у тех, кого она ещё своей игрой «оживила» и кто стал на её сторону.

–

Значит, ты остался прежним? – в голосе Оксаны послышались слёзы.

В ответ папа печально покачал головой.

–

По крайней мере, в одном. Я, как и прежде, вас с мамой очень люблю и буду защищать, – в папином голосе слышалась огромная душевная боль.

При последних словах папино лицо исказилось гримасой невыносимого физического страдания. Наверное, у него случился очередной приступ той самой боли, о которой он только что рассказал. При виде этого Оксана с жалостью потянулась к лежавшей на столе папиной руке, чтобы накрыть её своей ладонью. И когда волна уже знакомого могильного холода, едва только она коснулась папы, обдала её руку до самого плеча, Оксана стерпела. И даже не подала виду.

Какое-то время все трое помолчали, оставаясь на своих прежних местах. Потом мама встала принести из дальней комнаты оставленные там их с Оксаной дублёнки. В комнате опять стало очень холодно. Увидев, как его девочки одеваются, папа тут же поднялся и направился в коридор, прикрыть, наконец, насколько это было возможно, недавно выбитую и теперь перекошенную дверь. Впрочем, закрыть её у него получилось почти так же плотно, как было до его прихода. Дверь же из комнаты в коридор он по-прежнему оставил открытой, чтобы видеть выход во двор.

Когда мама снова уселась, первым заговорил папа. Посмотрев на своих жену и дочь, он тряхнул головой, словно что-то с себя стряхивая, и, неловко стараясь сделать голос повеселее, заговорил:

–

Простите, мои любимые, но это последние часы, когда мы вместе. Хоть что-то хорошее от той чёртовой игры нашей мёртвой бабули, ибо, не будь её, как ещё мы смогли бы хотя бы вот так проститься!

–

Будь она проклята! – полным горя и боли голосом проговорила мама Оксаны.

–

Да чёрт с ней, – Папа, всё так же стараясь сделать голос весёлым, продолжил говорить то, о чём только что начал. – Я это вот к чему. Давайте проведём то недолгое время, что нам осталось, ну, веселее, что ли! Чтобы вам потом приятнее было это вспоминать.

Мама попробовала сказать что-то ещё, да только папа её и не слушал. Махнув рукой, он продолжал, может быть даже и чересчур неловко, менять тему разговора:

–

А знаете, какой я стал сейчас сильный? Силищи у меня стало хоть отбавляй! Я только что легко сорвал с места, несмотря на то, что оно примёрзло, и поднял на плечо то самое, громадное бревно, что лежало на улице у нашего забора, чтобы с него постучать к вам в окно! Да потом ещё и выбил им дверь. Живому мне для этого в помощь потребовалось бы человека три, не меньше. Теперь-то уж бабка так легко не сможет меня отбросить, как тогда, в квартире, помните? И пока я такой, нам обязательно нужно старуху остановить. Мы должны непременно разбить её ноутбук!

Сказав это, папа ладонью словно что-то рубанул на столе перед собой. При этом звук был такой, словно по нему ударили по меньшей мере кувалдой. Рубанул и положил перед собой обе руки.

Оксана снова потянулась к ним и накрыла их обеими своими ладонями. Всё её сердце, как и у её мамы, было в тот момент переполнено самой невыносимой болью. Болью из-за того, что это было их прощание с папой. Прощание навсегда. По крайней мере, в этой жизни. Прощание такое же, как прощание на кладбище, когда через какое-то короткое время родного человека навсегда в себе скроет земля. Лишь немногим лучше. Тем, что, прощаясь, можно было ещё немного пообщаться.

Видя такое настроение своих девчат, папа решил сменить шутливый тон.

–

А вообще – берегите себя, – заговорил он вдруг с большим беспокойством в голосе. – Вы просто обязаны жить и быть счастливыми. Чтобы я не чувствовал свою смерть напрасной. Оттуда я буду видеть…

Взглянув на Оксану, он не договорил. Сразу осёкся. Не в силах ничего говорить, та только, сквозь слёзы, кивала папе в ответ. И это оказалось невыносимым даже для него. Мёртвого.

Опустив глаза, он недолго помолчал. Потом заговорил всё таким же голосом.

–

Ну вот, – папа всё-таки не оставил попыток отвлечь жену и дочь от горестных мыслей, и для этого попробовал продолжить свой, почти только что прерванный, рассказ. – Пульса у меня не оказалось. И я понял, каким теперь стал. Но одновременно я понял и то, что такому мне мёртвая бабка была не страшна, а значит, я стал куда больше способен вас защитить!

Видя, что его девчата, заинтересовавшись, немного отвлеклись от своих горьких мыслей, папа продолжал:

–

В метро мне пришло на ум, что вы прячетесь здесь. На даче. Странно, конечно, ведь бабка при жизни здесь бывала и, значит, это место знает, но что-то мне подсказывало, что вы укрылись именно в нашем загородном доме. И тогда я отправился на вокзал, чтобы добраться сюда на электричке. Там мне повезло, – когда я вошёл в поезд, в окно, немного поодаль, я увидел нашу «бабулю»! Как все от неё шарахались, кто только оказывался рядом. Видок у неё сейчас сами знаете какой. Я хотел за ней проследить, но пока выбрался из вагона, да и потом, в толчее на перроне, к ней ещё надо было протолкнуться. В общем, я её потерял. Искать было некогда, электричка уже вот-вот должна была отправляться. Не исключено, что она села в тот же самый поезд, что и я.

–

Почему повезло? – кое-что не поняв, спросила у него Оксана.

–

Увидел её, значит, оказался предупреждён. Хуже бы было, если б она осталась незамеченной.

–

А-а! – Оксана покачала головой, при этом показав, что слёзы на её глазах вроде бы начали высыхать.

А папа продолжал:

–

К тому времени я уже успел почувствовать ту непонятную силу, что постоянно требует от меня вас убить, вместе с приносимой ею чудовищной болью. Почувствовать и понять, что пока я ей не поддамся, я не стану для вас опасным, какой стала бабушка Паша. А раз я не опасен, то смогу быть и полезен. Ведь по силе и неуязвимости я теперь, скорее всего, такой же, как и она!

При последних словах лицо папы искривилось в гримасе мучения от невыносимой боли. Было видно, что неведомая сила, пытавшаяся заставить его убивать, не переставала без конца его атаковать. Наверное, она накатывала на него волнами, ибо так морщился от той жуткой боли он не всегда.

–

Но ведь тогда она была бы уже здесь, – очнувшись от какой-то задумчивости, мама, немного не вовремя, возразила его словам о том, что мёртвая старуха могла сесть в ту же электричку, что и он сам. – Да и при выходе из поезда ты бы её увидел.

Папа в ответ пожал плечами:

–

Кто знает, почему её здесь ещё нет. Она теперь непредсказуема.

На какое-то время все смолкли. Оксана с мамой незаметно для себя «погрузились» в «переваривание» всего только что услышанного, папа тоже ушёл в какие-то свои мысли. В комнате повисла почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь негромким перестуком висевших на стене часов да едва слышным мышиным шорохом под полом.

Донёсшийся из коридора негромкий скрип медленно открывающейся входной двери, перемешанный с шорохом сгребаемых ею по полу кусков и кусочков отбитой штукатурки, оказался так внезапен, что Оксана с мамой едва не подпрыгнули на месте! Сама по себе дверь начать открываться не могла, ей не дал бы валявшийся на полу мусор, поэтому сразу стало понятно, – кто-то снова пожаловал к ним, и этот «кто-то» пытался войти в дом.

–

Что это? – и мама, и Оксана испуганно уставились на папу.

–

А это, наверное, и есть наша бабуля, – отозвался тот, пока даже не двигаясь с места.

В следующий миг все трое, затаившись, услышали, как за характерным скрипом их входной двери из-за неё донеслись звуки чьих-то шаркающих шагов. А ещё через мгновенье там показалась… Ставшая за последние дни такой ненавистной их покойная бабушка! Неспешно войдя, тяжёлой поступью она дошла до входа в комнату и остановилась там же, где ещё совсем недавно останавливался Оксанин папа, тоже словно нарочно давая своим бывшим домочадцам себя получше рассмотреть.

«Ожившая» старуха по-прежнему была ужасна. Хоть её руки, ноги и остальные части изувеченного мёртвого тела и были скрыты от глаз длиннополым пальто, прихваченным ею из квартиры. Хватало её лица и шеи, которые оставались незакрытыми. Смотреть на них было жутко. Впрочем, они почти не изменились после того, как Оксана и её родители видели их в последний раз. Всё те же мутные и безжизненные, глаза, те же изодранные и раздутые распиравшими их гнилостными газами лоб, веки, щёки, губы… Последние ещё больше вывернулись наружу! Та же шея, недавно сломанная и перекошенная, вдавленная сама в себя и выпирающая из-под воротника наружу безобразными неровностями омертвевшей, вздувшейся, изорванной плоти. Волосы, вернее, то место, где они раньше росли, а вместе с ними и большую часть её неимоверно разбитой головы, она хотя бы додумалась спрятать под платком. Хоть это и не так много в её облике меняло. И как только она смогла в таком обличье сюда на электричке доехать!

Кисти её страшных рук были засунуты в карманы пальто. Под мышкой левой из них был зажат некогда папин ноутбук.

–

И-и! – противно то ли засмеялась, то ли завопила она, проходя в комнату. – Вот вы где, соколики! Я так и подумала! Особенно когда папу вашего увидела, как он в электричку садился.

Проговорив это своим хрипящим голосом, она медленно прошла в комнату, сразу же направляясь к замершим от страха Оксане и её маме. Бедные мама и дочь смотрели на мёртвую бабку, не отводя глаз, и каждый её шаг вызывал в их в сердцах огромную волну невыносимого леденящего ужаса. А она, пройдя лишь половину расстояния от двери в коридор до стола, остановилась, отрезав таким образом им единственный путь для бегства.

Папа молча за всем этим наблюдал, и было не понять, что он собирался делать.

Осмотрев всех сидевших за столом, старуха, между тем, продолжала говорить:

–

Ну, наконец-то мы все в сборе. Папа уже вам рассказал, что он теперь такой же, как и я?

При последних словах она изобразила на своём кошмарном лице жуткое подобие улыбки.

–

Такой – да не такой, – сердито проговорила ей в ответ Оксана, порываясь встать и закрыть собой папу.

–

А ты что это, внучка, грубишь бабушке? – в голосе бабки, как ни странно, послышалось удивление.

–

Я тебе уже не внучка! – разойдясь, Оксана уже кричала. – Убирайся отсюда!

–

Даже так? – казалось, покойница была огорчена. – И ты так говоришь мне, своей родной бабушке?

–

А ты мне уже не бабушка! – Оксана разгорячилась. – Убирайся, тебе говорят! Убирайся! Убирайся!

На какое-то время мёртвая старуха замолчала, угрюмо сопя и при этом зло оглядывая сидевших напротив неё внучку и правнучку. Наконец, она что-то решила.

–

Ну что ж, тогда, зятёк, будем с ними кончать уже сейчас, – она недобро посмотрела на Оксаниного папу. – Они нам потом ещё спасибо скажут. Жаль, конечно, что только потом!

Обернувшись к Оксане и маме последней, в следующий миг она ухмыльнулась.

–

Давай, ты заходи к ним, где сидишь, справа, а я уж отсюда, слева, – говоря это папе, бабка снова стала медленно приближаться к Оксане и её маме. – Возьмём их сразу, чтобы они не бегали тут лишнего!

Оксана с мамой в ужасе посмотрели на папу. Что он сейчас ей ответит? Да и ответит ли вообще хоть что-нибудь? Может, станет ей помогать, как она от него и требовала? Стали же отчего-то такими те полицейские, которых она убила в квартире! Может, и папа оставался хорошим, просто пока был без неё?!

А папа, не говоря ни слова и вообще никак не показывая, что творилось у него в голове, уже стал медленно подниматься из-за стола. И вот он поднял глаза на своих жену и дочь. Но и по ним было не понять, что он собирался делать.

–

Ну, что стал? – нетерпеливо спросила у него старуха. – Давай, обходи стол справа! А я слева! Хватай их, и если схватишь обоих, одну отдай мне! Так по одной и убьём.

—

Погоди, – вдруг безразличным голосом возразил ей папа. – Давай лучше я слева.

–

Болван, – в злобном оскале ощерилась она. – Какая разница? Говорят тебе, иди справа!

–

Нет, – папа упрямо двинулся на неё. – Я хочу слева.

–

Идиот! Недоделок! Кретин! – от злости мёртвая бабка не находила слов, всё-таки идя навстречу папе, чтобы поменяться с ним местами. – Ну если они из-за тебя убегут!

–

Не убегут, – папин голос вдруг тоже сделался злым.

И вот они с ней поравнялись и стали друг друга обходить, чтобы поменяться позициями. И тут! Свирепо и страшно зарычав, словно какой-то сказочный циклоп, папа на неё набросился! Схватив обеими руками за шею, повалил на пол. И они сцепились с такой яростью, что, казалось, каждый из них собирался по меньшей мере разорвать противника в клочья. Бабкин ноутбук почти сразу же вывалился у неё из рук.

–

Я всё равно убью вас всех! – сквозь свирепое рычание прохрипела схватившаяся с папой старуха. – Убью и потом оживлю…

Увидев, что бабка выронила ноутбук, Оксана рывком поднялась со стула. В памяти ещё так свежи были папины слова о том, что его нужно было непременно разбить! Тем более, что эти его слова повторяли её собственные, сказанные ею ещё раньше. Однако, ноут был ещё так близко к схватившейся с папой «ожившей» старухе. Она легко бы смогла достать рукой любого, кто попытался бы её ноутбуком завладеть. Но дальше могло быть и ещё хуже. И Оксана, превозмогая огромный страх, несмелыми шагами двинулась к дерущимся.

–

Подожди, – поняв её намерение, чуть слышно проговорила мама, взяв Оксану за руку. – Я сама. А ты лучше зайди с другой стороны и как-нибудь её отвлеки!

Мамина идея сразу показалась Оксане не такой рискованной. Едва её дослушав, она тут же бросилась обойти сцепившихся на полу папу и бабку, чтобы подойти к ним, как только что сказала мама, с другой стороны. И тут… Едва она их обогнула, как они, будто по заказу, в тот же миг, переваливаясь друг на друга, покатились в её сторону! Да так быстро, что насмерть перепуганная девочка, отчаянно завизжав, едва успела отпрыгнуть!

И тут мама, воспользовавшись тем, что схватившиеся мертвецы откатились подальше, подскочила к ноутбуку. Ещё мгновение – и он оказался у неё в руках. Схватив его на манер того, как в школе мальчишки хватают учебники, чтобы бить ими друг друга по голове, она подскочила с ним к окну и размахнулась, собираясь «приложить» его об подоконник. И в эту секунду в Оксанином рассудке молнией вспыхнуло воспоминание о первой кнопке в правом верхнем углу окна бабкиной игры. «Вернуть»… Ведь это наверняка значит вернуть всё на свои прежние места, так, как было до запуска этой чёртовой игры! А раз так, то вначале нужно «нажать» на это «Вернуть». А уж потом можно и рядом на кнопку с крестиком «надавить», и даже разбить ноутбук…

–

Не-ет, ма-ама! – голос Оксаны был так пронзителен, что мама в испуге остановилась, так и замерев, замахиваясь на подоконник.

А Оксана, ещё и сама до конца не уверенная в том, о чём только что подумала, подбежала к ней и выхватила ноутбук.

–

В этой игре сначала нужно вернуть всё на свои места! – почти прокричала она, уже раскрывая ноут перед собой и устраивая его на подоконнике. – И закрыть эту чёртову игру! Если просто разбить ноутбук, всё может так и остаться.

Услышав эти слова, бабка ещё яростнее стала вырываться из папиных объятий. При этом она с такой злобой посмотрела на Оксану, что та, увидев это, поняла, что была на правильном пути.

К счастью, батарея ноутбука оказалась ещё не разряжена. Совсем скоро перед Оксаной открылось виртуальное пространство его рабочего стола, на котором в глаза сразу бросился зловещий ярлык «оживляющей» мертвецов игры. Мама при этом осторожно заглядывала сзади через Оксанино плечо.

–

Это и есть та самая игра… – только и проговорила она, уставившись на жуткий ярлык и машинально читая под ним и его название. – «Мы ей не дадимся!»

Не обращая внимания на её слова, Оксана продолжала задуманное. И вот перед ней своей унылой панорамой раскинулось уже не раз ею виденное виртуальное кладбище.

–

Пусти! Пусти! – зашипела на Оксаниного папу сцепившаяся с ним мёртвая старуха. – Или сейчас мы с тобой умрём! И теперь по настоящему!

Да только папа ничего ей не отвечал. Как и не отпускал своего железного захвата.

А Оксана уже навела стрелку указателя на первую из кнопок в правом верхнем углу окна раскрывшейся перед ней игры, с изображением на ней ровного белого кружочка. Удар пальцем по сенсорной панели ноутбука, и… Сцепившиеся на полу в жестокой схватке папа и бабка в один миг затихли. Как по мановению волшебной палочки.

Они лежали на полу, словно обнявшись, и абсолютно не шевелились. Их «оживление» игрой закончилось. А Оксана уже «нажимала» в правом верхнем углу окна игры и кнопку с диагональным крестиком, после чего изображение кладбища с экрана исчезло. Игра закрылась.

Тяжело вздохнув, Оксана захлопнула ноутбук. В это не верилось, но кошмар с «ожившей» мёртвой бабушкой, кажется, закончился.

Тут мама, не в силах в это поверить, в каком-то порыве оттеснила Оксану от окна и схватила ноутбук в руки. Чтобы тут же начать с силой колотить им по подоконнику, вкладывая в каждый удар всю свою боль, гнев, ненависть ко всему, что так вероломно разрушило её жизнь.

Подоконник, как все подоконники и двери в их загородном доме, был из толстых дубовых досок, поэтому ему было хоть бы что. Корпус же ноутбука моментально растрескался и стал крошиться. Всего-то после пары ударов наружу показалась его электронная «начинка». А мама всё продолжала и продолжала нещадно бить его об подоконник.

–

Хватит, мам, – Оксана подошла поближе и взяла её за плечи. – Уже всё. Слышишь, всё.

С трудом перестав добивать то, что ещё оставалось от ноутбука, мама повернулась к Оксане.

–

Всё? – и сама не понимая, зачем, переспросила она у дочери.

–

Всё! Всё! – Оксана ласково маму обняла.

Однако, та сразу вырвалась. Вырвалась и подошла к лежавшим на полу папе и бабке. Папа всё не отпускал свою противницу, навалившись на неё всей своей массой и схватив руками за голову. Та же, лёжа на спине, всё сжимала пальцы на папином горле, не разомкнув их даже после своей кончины. И они обои были по-настоящему мертвы.

На лице у мамы, начавшей разгибать сжатые на горле умершего папы бабкины пальцы, отчётливо проступало отвращение. И это отвращение было вовсе не из-за того, что труп бабки, к которому мама прикасалась, был несвеж, вонюч, и при этом ужасно изуродован. Оно целиком было из-за переполнявшей её ненависти к убившей её мужа мёртвой старухе.

Подошедшая к ней Оксана стала помогать, и уже совсем скоро они смогли оттащить папу от ненавистного бабкиного трупа в сторону. А там… Горько зарыдав, они разом уронили головы на его, уже давно остывшие, плечи.

Эпилог

За окном спешившей к мегаполису электрички мерно стучали колёса, словно затрагивая своим умиротворённым перестуком проплывающие мимо поезда укутанные пышными шубами снега деревья. На последних, обступивших железную дорогу с обеих сторон таинственными лесными исполинами, словно нарочно сбивая с их веток белоснежное сказочное великолепие, суетились вороны, которым, казалось, сковавший минувшей ночью всё вокруг с необычайной силой трескучий мороз был совершенно ни по чём.

Опустившаяся на землю стужа, ни сквозняком, ни хотя бы просто ледяным дыханием окон, как ни старалась, никак не могла пробраться в новый, хорошо натопленный вагон и это делало рассевшихся по своим местам пассажиров разомлевшими и сонными. А что? До прибытия в город было ещё не меньше часа пути, и покемарить можно было успеть за милую душу.

Впрочем, дремать в полупустом вагоне спешили не все. То ли потому, что электричка была далеко не утренняя, – уже успело перевалить за полдень, – то ли почем-то ещё. Хотя, если говорить точнее, дремать в том вагоне, по большому счёту, было и некому. Потому что его и полупустым-то можно было назвать с большим «натягом», – пассажиров в нём было от силы человек десять. Не больше. И из них посапывала в мимолётном сне лишь пара человек.

Из остальных пассажиров вагона кто смотрел в окно, любуясь огромными снежными шапками деревьев, кто читал какую-нибудь газету, кто же разгадывал, – такой был только один, – какой-то кроссворд. Абсолютно ничем не были заняты только двое, если не считать занятием то, что они сидели на своих местах. Они не дремали, не смотрели в окно, ничего не читали и даже между собой не разговаривали. Угрюмо сложив на коленях руки и опустив головы, они были с самого начала пути неподвижны и безмолвны. И только если посмотреть на их лица, что называется, вплотную, можно было увидеть, что совсем ничего не делающими их всё-таки назвать было нельзя. Потому что обе они, – эти двое пассажиров были женщиной и девочкой, – беззвучно плакали. Глаза каждой из них были полны слёз, хотя последние почти и не катились по их уже не первый сутки, это было видно, не видевшим никакой косметики щекам.

Ни Оксане, ни её маме, – читатель уже наверняка их узнал, – совершенно не было дела до того, кто и как в те мгновения на них бы там посмотрел. Как не было никакого дела вообще ни до чего вокруг. Перед глазами стояло только одно: их общее горе, – перестало биться сердце их папы и мужа. Только огромное общее горе, которое, не давая подумать совершенно ни о чём другом, занимало в их рассудках всё до последнего уголка, сжимало железными тисками сердца, не позволяло нормально дышать, не говоря уж о том, чтобы хоть сколько-нибудь унять переполнявшие глаза слёзы.

Страшная потеря, совсем недавно, во время трагедии на даче, расколовшая весь мир на две половины: «до» и «после», всё стояла жутким кошмаром и стояла перед глазами мамы и дочери, никак не давая немилосердно гложущей их сердца боли хоть немного уняться. Горечь непоправимой утраты едва не сводила с ума, захлёстывая разум и тело безвыходным отчаянием.

То и дело вспоминалось уже мёртвое, – такое родное, хоть маска смерти и сделала его невыносимо холодным! – папино лицо, на которое они обе смотрели до самого того момента, когда санитары накрыли его белой простынёй. Его уже подёрнутые кое-где сединой жёсткие непослушные волосы, никак не хотевшие аккуратно улечься, словно не желая смириться с тем, что их хозяин теперь мёртв. Его такие добрые и ласковые при жизни руки, которые те самые санитары уложили на носилках вдоль папиного тела…

Никому из них двоих тогда совсем не думалось об убившей папу старухе. Теперь она была по-настоящему мертва, и вспоминать о ней уже никакой нужды не было. Не говоря уж о том, заслуживала ли она вообще хоть немного, чтобы о ней вспоминали… Разве что в таком ракурсе: а была ли она теперь действительно и, самое главное, безвозвратно, мертва? Бесспорно, Оксанка на даче игрой той её убила, но ведь оставалась же сама игра! Выложенная неизвестно кем, непонятно как и зачем, в интернет.

Так что о том, не вернётся ли к ним спустя какое-то время «ожившая» мёртвая старуха снова, им всё же подумать бы стоило…

___________________

Сноски:

1 Название журнала – «Бактерии моды» – вымышлено автором и никак не связано с чем бы то ни было вне его произведений. Все совпадения случайны (прим. авт.);

2 Название кладбища – «Скорбная тишина» – вымышлено автором и никак не связано с чем бы то ни было вне его произведений. Все совпадения случайны (прим. авт.);

3 Пээм (жарг.) – пистолет Макарова (прим. авт.);

4 Калаш (жарг.) – автомат Калашникова (прим. авт.).

Другие книги Сергея Зюзина

НАШЕСТВИЕ МЁРТВЫХ

из всё той же серии

МЕРВЕЦЫ ИЗ ИНЕТА

– продолжение бросающих в дрожь кошмаров с участием полюбившейся нам Оксанки, «скучать» в которых ей теперь не даёт не только её умершая год назад бабуля.

…Стремясь раздосадовать Оксанку, вредный и бессовестный Жорик, её двоюродный брат, с которым полюбившейся читателю героине теперь приходилось делить свою комнату, завладевает ноутбуком Оксаниной мамы и видит в последнем какую-то странную игру… Кошмар, это оказалась та самая игра, что «оживила» год назад его и Оксанкину бабушку! И надо же было так далеко зайти его вредности, чтобы он нажал там зловещую и очень страшную кнопку «Оживить»!

«…А из-за тётушкиной спины уже опять доносился зловредный голосок Жорика:

–

Ух ты! «Оживить»! Вот это да! Ничего себе игрушечки у твоей мамаши! Уж не твоего ли папашу она тут собиралась оживить? И какой же, интересно, он тут получится, оживлённый-то? Сейчас посмотрим.

–

Не трогай! – что только было у неё силы закричала, услышав это, Оксана, да только Жорика было не остановить.

–

Ещё как трону! И папашу твоего оживлю, и нашу прабабушку, – отчётливо послышался противный голосок двоюродного брата, и отчаяние буквально захлестнуло всё Оксанино сознание…

»

Если б только братец Оксанки мог догадаться, какой кошмар нажатием той ужасной кнопки он призовёт! Причём, не только на себя, своих «предков» и двоюродную сестру. На этот раз это будет не кошмар, кошмарище, и теперь он выльется на весь их огромный город…

_______________

Готовится к выходу продолжение полюбившейся читателю серии ужастиков

МЕРТВЕЦЫ ИЗ ИНЕТА

, на этот раз под названием

КОШМАР, ПРИХОДЯЩИЙ ВО СНЕ.

Если Вы думаете, что с уничтожением Славиком в интернете жуткой игры с оживлением мертвецов Оксанкиным, да и не только её, кошмарам пришёл конец, третья книга серии ужасов МЕРТВЕЦЫ ИЗ ИНЕТА очень быстро такое убеждение развеет!

Читайте о том, как для Оксанки и её парня Славки приоткрылась завеса тайны ужасной бабкиной игры, и насладитесь снова непредвиденными поворотами леденящего кровь сюжета!

_______________

Серия

НЕ СТАТЬ УПЫРЁМ —

ужастик, потрясающий, подобно

МЕРТВЕЦАМ ИЗ ИНЕТА

, своей приближенностью к нашей с вами реальной жизни. В первой её книге —

ЗЛО ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ —

простой парень, учащийся выпускного класса средней школы одного из российских мегаполисов, вдруг оказался… Похороненным заживо! Ничего себе кошмарик! Но это ещё не всё! Придя в себя в уже зарытом в могилу гробу, Руслан – так зовут главного героя – вспоминает, как совсем недавно оказался укушен красавицей-упырихой, с которой он в качестве её же кавалера прогуливался накануне по парку! Упырихой оказалась его одноклассница, даже больше, его девушка по имени Алла, которая спустя каких-то пол-часа позовёт его из могилы… Впрочем, не будем забегать вперёд, выхватывая кусками! Это нужно прочесть полностью, с головой окунувшись в бурлящий в книге С. Зюзина «Не стать упырём» водоворот захватывающих и леденящих кровь событий.

_______________

Готовится к выходу продолжение полюбившейся читателю серии ужасов (хоррор)

НЕ СТАТЬ УПЫРЁМ – ЯРОСТЬ УБЫРА.

…Придя в себя в своём подземелье, Повелитель упырей своими выжженными глазами не смог даже толком разглядеть, кто это заботливо поднёс к его обугленным губам полную ещё дымящейся человеческой крови пиалу. И только немного напрягшись, смог узнать, почувствовав её своим особым убырским чутьём, любимицу одного из своих приближённых, – Степана, – Кэт.

Десять лет ушло у Убыра на то, чтобы прийти в себя после «предательства» – так он сам расценивал расправу над ним Амиры, – той, кому было предписано чарами его давно уж почившей матери стать его спутницей на века. Десять лет, несмотря на то, что Амира вогнала кол ему в грудь на ту же глубину, что и веками назад учинившие над ним расправу монахи из братства по очищению земель русских от упырей. Десять лет, в течение которых монахи братства, узнав от Амиры о её расправе над Повелителем пьющей кровь людей нечисти, сбились с ног в его поисках. А Убыр, едва только придя в себя, испытал неудержимую жажду отомстить Амире, а заодно и Руслану, который слишком уж неуважительно отнёсся ко всем другим.

_______________

ПОЖИРАТЕЛИ ЧЕЛОВЕЧИНЫ

– сборник повестей, написанных всё в том же жанре ужасы (

horror

), названный по первой из представленных в книге бросающих в холодный пот историй. Постарайтесь примерить это на себя, и прочтение книги заставит Вас задрожать от ужаса. Ещё бы! Когда «на Ваших глазах» освежуют, как купленного в супермаркете цыплёнка, вашего лучшего друга, потом, в следующей миниатюре, наводящий на весь мегаполис ужас мистический маньяк столкнёт под колёса поездов метро нешуточное множество людей, дальше

-

«слетевший с катушек» из-за непрекращающихся издевательств над ним воспитанник детского дома, получив словно в утешение от судьбы сверхспособности, начинает беспощадно «крошить» обидчиков, считая таковыми в своём детдоме чуть ли не всех, а под конец, в самой последней истории, в волне ни с того, ни с сего нахлынувших на городок смертей погибает парочка молодых влюблённых, не почувствовать, как страх в душе уже давно переродился в ужас, значит иметь поистине стальные нервы!

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg