«Музей восковых фигур»

Музей восковых фигур А.М. Баррэдж

A.M. Burrage. THE WAXWORK

(с) Сергей Трофимов, перевод, 1998

Пока служители музея провожали последних посетителей, управляющий пригласил Раймонда Ньюсона в кабинет и выслушал его предложение. Осмотрев потертый костюм репортера, он понял, что этот человек уже проиграл свою битву с миром. Несмотря на уверенный и даже настоятельный тон, в голосе Ньюсона слышались хитроватые и просительные нотки, по которым без труда узнаются люди, привыкшие к частым отказам.

— Вы не первый обращаетесь к нам с такой просьбой, — сказал управляющий. — Фактически, я выслушиваю подобные предложения около трех раз в неделю, и в основном они исходят от молодых людей, которым хочется провести ночь в нашем «Логове убийц» и таким образом утвердиться в глазах своих друзей. Несмотря на довольно значительные пожертвования я пока не находил причин для удовлетворения их прихотей. Представьте, сколько неприятностей обрушится на наши головы, если кто-нибудь из них свихнется от страха и потеряет последние мозги. Однако в вашем случае дело принимает другой оборот.

— Вы считаете, что репортерам уже нечего терять? — с усмешкой спросил Ньюсон. — Я имею в виду мозги.

— Ну что вы, — ответил управляющий. — У меня нет предубеждений к газетчикам и журналистам. Кроме того, хорошая статья могла бы вызвать публичный интерес и послужить своеобразной рекламой.

— Значит мы можем перейти к условиям договора?

Управляющий засмеялся.

— Вы, наверное, рассчитываете на солидное вознаграждение, верно? Я слышал, что в свое время мадам Тюссо заплатила сто фунтов какому-то смельчаку, который провел ночь в ее «Комнате ужасов». Но учтите, мы не собираемся предлагать вам такие деньги. Кстати, я могу взглянуть на ваше удостоверение, мистер Ньюсон?

— В настоящее время я не связан с определенной редакцией, — смущенно произнес репортер. — Однако моими услугами пользуются несколько газет. И я без труда устрою эту историю в печать — например, в «Утреннее эхо». Вы только представьте себе такой заголовок — «Ночь с убийцами в музее Мэрринера». В успехе можно не сомневаться.

Управляющий задумчиво почесал подбородок.

— А в какой манере вы собираетесь это преподнести?

— Леденящий душу рассказ, в котором жуткие моменты будут оттенены нотками тонкого юмора.

— Звучит неплохо, мистер Ньюсон. Давайте договоримся так — если вашу историю напечатают в «Утреннем эхе», наша фирма выплатит вам пять фунтов стерлингов. Но надеюсь, вы полностью уверены в себе? Сказать по правде, я бы за такое дело не взялся.

— Почему?

— Не знаю. В общем-то причин для беспокойства нет. Я видел эти фигуры и одетыми и раздетыми. Мне известна каждая стадия их изготовления. Но я не остался бы с ними на ночь. В принципе, они ничем не отличаются от обычных кеглей, однако атмосфера, которую создают восковые фигуры, производит на меня гнетущее впечатление. Конечно, я склоняю голову перед вашим мужеством, мистер Ньюсон, но мне кажется, вас ждет очень неприятная ночь.

Репортер и сам это прекрасно понимал. Несмотря на бравый вид и вальяжную улыбку, на душе у него было неспокойно. Но он знал, что ему надо содержать жену и детей, платить за квартиру и по просроченным счетам. Он не мог упустить этот шанс. Гонорар за статью и пять фунтов от управляющего спасли бы его на пару недель от упреков супруги, а хорошая история в «Утреннем эхе» могла бы вывести на какой-нибудь постоянный заработок.

— Путь грешников и репортеров усыпан терниями, — пошутил Ньюсон. — Я ведь догадываюсь, что ваше «Логово убийц» не соответствует стандартам пятизвездочного отеля.

— Еще вопрос… Вы не суеверны? Я слышал, что репортеры отличаются довольно сильным воображением.

— Вы же понимаете, что голыми фактами читателя не накормишь. Иногда нам приходится привирать — это как слой масла на куске хлеба. Но в отношении меня вы можете быть спокойными. Те редактора, с которыми мне доводилось работать, всегда говорили, что я начисто лишен воображения.

Управляющий улыбнулся и встал.

— Я думаю, последние посетители ушли. Сейчас мы спустимся в зал. Но прежде мне хотелось бы взять с вас обещание не курить в течение этой ночи. Кстати, сегодня какой-то шутник нажал на кнопку пожарной сигнализации. Хорошо, что в тот час внизу находилось лишь несколько человек. Иначе могла бы начаться паника.

Пройдя через шесть тематических залов мимо королей, принцесс, генералов и известных политических деятелей, они подошли к спуску в «Логово убийц». Управляющий подозвал к себе служащего и велел принести вниз «самое удобное кресло».

— Это все, что я могу для вас сделать, — сказал он Ньюсону. — Надеюсь, вам удастся немного поспать.

Они спустились в зал, напоминавший огромный склеп. У основания лестницы располагались орудия пыток — от клещей и дыб инквизиции до более современных приспособлений, включавших тиски, резаки и электроды для прижигания различных органов. Чуть дальше в тусклом сиянии матовых ламп тянулись ряды фигур — величайших убийц этого и других поколений. Они стояли на низких пьедесталах, и у каждого в ногах находилась табличка с краткой биографией и описанием преступлений.

— Взгляните, это Криппен, — сказал управляющий, указывая на одну из фигур. — Выглядел так, словно и мухи не мог обидеть. Это Армстронг. С виду простой провинциальный джентльмен. Подумать только — еще несколько лет назад люди боялись произносить эти имена вслух. А вот Лефрой — гроза всех лондонских предместий.

— А это кто? — спросил репортер, перейдя почему-то на шепот.

— О, он достоин отдельной истории. Доктор Бурдетт — звезда нынешнего сезона. Из всех персонажей «Логова убийц» только он и избежал смертной казни.

Фигура, которую выделил Ньюсон, изображала хрупкого низкорослого мужчину в сером плаще с накинутым на голову капюшоном. Тонкие усики и лукавые черты лица выдавали в нем француза. Пронизывающий взгляд маленьких черных глаз вызывал у зрителей невольную дрожь.

— Кажется, я слышал это имя, — произнес репортер, — но не помню, в связи с чем.

— Будь вы французом, оно сказало бы вам о многом. Этот человек наводил ужас на весь Париж. Днем он лечил людей, а ночами резал им глотки. Его не интересовали деньги. Доктор совершал преступления ради дьявольского наслаждения, которое он испытывал в момент убийства. Его единственным оружием всегда оставалась бритва. После серии громких дел он почувствовал за собой слежку и бесследно исчез. Однако полиция Англии и Франции по-прежнему ведет его розыск. Говорят, что доктор покончил с собой. Это подтверждается тем, что после исчезновения случилось лишь два преступления, выполненных в сходной манере. Очевидно, у него, как и у других известных убийц, нашлись свои подражатели.

— Мне он сразу не понравился, — признался Ньюсон. — Особенно его глаза. Они как живые!

— Да, фигура сделана мастерски. Какой реализм! Настоящее искусство! А знаете, этот Бурдетт владел гипнозом. Говорят, он гипнотизировал свои жертвы. И именно поэтому такому щуплому мужчине удавалось справляться с довольно сильными людьми. Полиция не находила никаких следов борьбы.

— Что-то вы совсем нагнали на меня страху, — хрипло произнес Ньюсон.

Управляющий улыбнулся.

— Я думал, вы запасли на эту ночь побольше оптимизма. Давайте договоримся так — мы не будем закрывать решетку на лестнице. Если посчитаете нужным, смело поднимайтесь наверх. По ночам у нас дежурят несколько сторожей, так что вы найдете себе хорошую компанию. К сожалению, я не могу предоставить вам дополнительное освещение. По вполне понятным причинам мы сделали этот склеп мрачным и жутким.

Чуть позже репортеру принесли кресло.

— Куда поставить, сэр? — спросил сторож, скаля прокуренные зубы. — Может быть тут, чтобы вы могли поболтать с Криппеном?

— Оставьте кресло здесь, — ответил Ньюсон. — Я еще не придумал, где мне его расположить.

— Тогда спокойной вам ночи, сэр. Если понадоблюсь, зовите. Я буду наверху. И не давайте этим тварям заходить вам за спину. А то знаю я их — так и тянутся к шее холодными пальцами.

Ньюсон засмеялся и пожелал сторожу доброй ночи. Он выкатил кресло в центральный проход и повернул его спиной к фигуре доктора Бурдетта. По какой-то необъяснимой причине ему не хотелось смотреть на маньяка-гипнотизера.

Тусклый свет падал на ряды жутких восковых фигур. Воздух звенел от сверхъестественной тишины, и это безмолвие напоминало ему воду на дне колодца. Он смело осмотрелся. Воск, одежда, краски… ни звука, ни малейшего движения. Но почему тогда его так тревожит взгляд маленького француза? Ему отчаянно захотелось оглянуться.

«О, Господи! — подумал он. — Ночь только началась, а мои нервы уже на пределе.»

Прошептав проклятие, Ньюсон развернул кресло и посмотрел на доктора. Луч света падал на бледное лицо, подчеркивая мягкую ухмылку, от которой пробирала дрожь.

— Ты только восковая фигура, — тихо прошептал Ньюсон. — Обычное чучело, одетое в балахон.

Да, он сидел среди восковых фигур, и это мимолетное движение, замеченное им при резком развороте, объяснялось только его собственным нервным напряжением. Репортер вытащил из кармана блокнот и начал набрасывать план статьи.

«Мертвая тишина и жуткая неподвижность восковых фигур. Словно вода на дне колодца. Гипнотический взгляд доктора Бурдетта. Такое впечатление, что фигуры двигаются, когда на них не смотришь.»

Внезапно он закрыл блокнот и быстро оглянулся. Прямо на него смотрело перекошенное от злобы лицо. Лефрой улыбался, будто говоря: «Нет, это — не я!»

И конечно, это был не он. Но Криппен повернул голову на целый градус. Раньше он смотрел на старика Армстронга, а теперь его глаза следили за непрошеным гостем. На миг Ньюсону показалось, что за спиной двигались десятки фигур.

— И они еще говорили, что у меня нет воображения, — с трудом произнес он непослушными губами.

«Но это абсурд! — убеждал себя репортер. — Они лишь восковые фигуры. Мне просто почудилось. И лучше выбросить такие мысли из головы. Надо думать о чем-нибудь другом… О Розе и детях! Интересно, спит она сейчас или тревожится обо мне…»

В склепе витала незримая и мрачная сила, которая тревожила его покой и оставалась за гранью человеческого восприятия.

Он быстро развернулся и встретил мягкий зловещий взгляд доктора Бурдетта. Вскочив с кресла, Ньюсон обернулся к Крип пену и едва не поймал его с поличным. Он погрозил ему кулаком и мрачно обвел взглядом восковые фигуры.

— Если кто-нибудь из вас шевельнется, я проломлю все ваши пустые головы! Вы слышали меня?

Однако восковые фигуры двигались, как только он отводил от них взгляд. Они перемигивались, ерзали на месте и беззвучно шептались гладкими мертвыми губами. Они вели себя как озорные школьники за спиной учителя, и едва его взгляд устремлялся к ним, их лица становились воплощением невинности и послушания.

Ньюсон развернул кресло и в ужасе отшатнулся. Его зрачки расширились. Рот открылся. Но ярость придала ему силы.

— Ты двигался, проклятый истукан! — закричал он. — Я видел! Ты двигался!

Внезапно его голова откинулась на спинку кресла. Глаза затуманились и поблекли, как у человека, найденного замерзшим в арктических снегах.

Доктор усмехнулся и сошел с пьедестала. Не сводя с Ньюсона маленьких черных глаз, он присел на краю платформы.

— Добрый вечер, мсье, — произнес француз с едва заметным акцентом. — По странной случайности нам довелось оказаться этой ночью в одной компании. К сожалению, мне пришлось лишить вас возможности шевелить языком или какой-либо другой частью тела. Но вы можете слушать меня, а этого вполне достаточно. Насколько я могу судить, нервишки у вас, друг мой, ни к черту. Наверное, вы приняли меня за восковую фигуру, верно? Так вот спешу вас разубедить, мсье. Перед вами доктор Бурдетт собственной персоной.

Он замолчал, сделал несколько наклонов вперед, а затем размял ноги.

— Извините меня — немного застоялся. Сейчас я попытаюсь удовлетворить ваше любопытство. По известным вам обстоятельствам мне пришлось переехать в Англию. Проходя нынешним утром мимо музея, я заметил полицейского, который слишком уж пристально рассматривал мое лицо. Возможно, он узнал меня или просто захотел задать несколько нежелательных вопросов. Я поспешил смешаться с толпой и за пару монет пробрался в этот склеп, после чего вдохновение подсказало мне путь к спасению.

Стоило мне нажать на кнопку пожарной тревоги, как все посетители устремились к лестнице. Я сорвал плащ со своей восковой копии, спрятал манекен под платформой и занял его место на пьедестале. Но вы представить себе не можете, как утомительно заменять восковую фигуру. К счастью, мне иногда удавалось менять позу и разгонять кровь в затекших руках и ногах.

Я поневоле выслушал все, что говорил вам управляющий этого заведения. Его описание тенденциозно, но во многом соответствует истине. Как видите, я не умер. И меня по-прежнему интересует мое хобби. В каждом из нас сидит коллекционер. Кто-то копит деньги или спичечные коробки. Другие собирают мотыльков или любовниц. Я коллекционирую глотки.

Он замолчал и с интересом осмотрел горло Ньюсона. Судя по его лицу, оно ему не понравилось.

— Простите меня за откровенность, мсье, но у вас ужасно костлявая шея. Тем не менее, ради случая, который свел нас вместе в эту ночь, я сделаю исключение. Дело в том, что из соображений безопасности мне пришлось сократить в последние годы свою активность. Кроме того, меня обычно привлекают люди с толстыми шеями — широкими и красными…

Доктор сунул руку во внутренний карман и вытащил бритву. Потрогав лезвие кончиком пальца, он легко и плавно взмахнул рукой. Раздался тихий тошнотворный свист.

— Это французская бритва, — вкрадчиво произнес Бурдетт. — Лезвие очень тонкое и без труда рассекает плоть. Один взмах, и мы уже у позвоночника… Не желаете ли побриться, сэр?

Маленький гений зла поднялся и крадущейся походкой приблизился к Ньюсону.

— Будьте так любезны приподнять подбородочек, — прошептал он. — Еще чуть-чуть. Вот так. Благодарю вас, мой друг. Мерси, мсье. Мерси…

Восковые фигуры равнодушно стояли на своих местах, ожидая новых посетителей, восхищенных вздохов и слов умиления. Посреди «Логова убийц» сидел репортер. Его затылок покоился на спинке кресла. Подбородок задрался вверх, будто Ньюсон подставил его под опытные руки парикмахера. И хотя на горле не имелось ни одной царапины, он был мертв и холоден, словно выставленный напоказ манекен. Его бывшие наниматели ошибались, утверждая, что у него начисто отсутствовало воображение.

Доктор Бурдетт по-прежнему стоял на пьедестале и бесстрастно смотрел на мертвеца. На его лукавом лице застыла зловещая усмешка. Он не двигался и не дышал. Да и как могла двигаться восковая фигура?

Оглавление