«Ущелье»

Маргарита Епатко Ущелье

Глава 1

Пять лет назад

Бульдозер, урча, отваливал стволы, освобождая просеку от срубленного леса.

– Эй, кончай работать, – замахал водителю Колька. – Глянь, все уже на обед ушли. Одни мы с тобой надрываемся.

– Чего бы им не уйти, – перекрикивая рев мотора, ответил шофер. – Они туточки в поселке живут. А нам до дому два часа ходу. Я лучше без обеда, да раньше свалю.

Мужчина крутанул руль. Деревья, цепляясь ветками, поползли под напором железной махины в сторону. Потом во что-то уперлись.

– Там, кажись, камень, – запоздало крикнул напарник.

Но машина упрямо давила на дерево. Скорбный высокий звук разнесся над лесом. Словно лопнула живая струна. Водитель дернул за рычаг, останавливая бульдозер.

– Напоролся на что-то? – настороженно уточнил он у напарника.

Тишина наступила в лесу без рева мотора. Полуденное солнце нещадно палило, делая тени вокруг пугающе контрастными.

– Говорил, не торопись, – буркнул Колька. – Похоже, в камень втемяшился. Машину угробишь, не то что заработаем, последние штаны снимут.

– Да ладно пугать, – успокоившийся шофер обходил бульдозер. – Нормально все. Может железка какая в земле торчала, да за нее деревья и цепанули? Раз остановился, давай пообедаем?

– Вот это дело, – повеселел Колька.

Он вытащил из кустов пакет. В двух литровых банках плескался борщ. В третьей домашнее вафельное полотенце грело теплом заботливо укутанную вареную картошку.

– Молодец, маманя, – доставая буханку, сказал шофер. – А ты, братан, вечный паникер. И чего разорался? Лишь бы напугать.

– Это разве пугать, – хмыкнул с набитым ртом Колька. – Я вот у Сереги видюху смотрел. Там по-настоящему пугалово. Живые деревья, прикинь. Они всех в лесу ловили и жрали. Хотел бы я такое вживую увидеть, – парень довольно хрюкнул, радуясь собственной шутке, и закашлялся, подавившись то ли борщом, то ли хлебом.

– Галиматью всякую смотришь, – покачал головой собеседник и невольно поежился.

Со стороны горы полз густой туман, затягивая непрозрачной пеленой широкую просеку, ведущую прямиком к поселку.

– Что за хрень, – шофер встал, отряхивая крошки с комбинезона. – Вроде не осень, чтоб так туманить. Эй, чего молчишь? – он повернулся к брату.

Задушенный Колька смотрел на него выпученными глазами. Ветки срубленных деревьев обвили его тело живыми щупальцами, высасывая из тела парня остатки жизни.

– Твою мать, – шофер бросился к бульдозеру, заводя мотор.

Он успел развернуть машину, глядя, как в мареве тумана шевелятся живые деревья. Бульдозер пополз по просеке вниз, ковшом перерубая, подбирающиеся к нему корни.

– Чур меня чур, – прошептал мужик, выжимая из медлительной машины максимум скорости. Он почти выехал к поселку, когда упругие ветки швырнули под ковш то, что осталось от брата.

– Нет! – выкрикнул шофер, нажимая на тормоз.

Но тяжелый механизм по инерции проехал вперед, вдавливая в землю, переданное деревьями по эстафете тело. Еще немного и бульдозер застыл в нерешительности.

– Помогите! – закричал водитель.

Он видел, что до спасительной усадьбы, располагавшейся недалеко от леса, оставалось не больше ста метров. Дрожащими руками попытался завести мотор. И тут громадный столетний дуб, вытягивая из земли длинные корни, неторопливо вышел на просеку, перегораживая дорогу.

– Мама дорогая, – охнул мужчина.

Узловатые сучья деревьев, приготовившие ловушку, довольно застучали. Исполины по краям просеки склонились над бульдозером, пеленая ветвями жертву.

Наше время

– Да прямехонько езжайте, – благообразная старушка в платочке на седые волосы махнула рукой, указывая Петру направление.

– И далеко еще? – мужчина задумчиво посмотрел на дорогу, послушно повторяющую изгибы горы.

– Метров двести. Там увидите, за поворотом, – кивнула бабушка, торопящаяся по делам. Хотя куда можно было спешить в этой глуши?

Петр пробормотал слова благодарности и повернул ключ зажигания.

– Ну, что узнал? – Кора на секунду прервала разговор по сотовому и, не дожидаясь ответа, резко бросила в трубку: – Ни в коем случае. Это неприемлемые условия для договора.

– Па, мы скоро приедем? – высунулся с заднего сиденья Димка – Я устал.

– Скоро, – ответил Петр, плавно трогаясь с места, и тут же надавил на тормоз.

Шаром скатившаяся с горы собака бросилась под колеса, остервенело лая на джип.

– Джек? – ошарашено произнес Петр, не веря своим глазам. – Джек, малыш, – он распахнул дверцу и вышел на дорогу.

Пес кинулся к нему, радостно виляя хвостом. Ткнулся мокрым носом в ладонь и, сев рядом, заскулил в нетерпении, ожидая обычного лакомства.

– Джек, хороший мой, – Петр почесал собаку за ухом.

И тут овчарка, оскалив зубы, прыгнула с обочины на дорогу. Петр обернулся. Старушка метрах в десяти позади джипа, расставив руки и выпучив глаза, целенаправленно двигалась в сторону машины. Платок съехал с седых волос, заставив их беспомощно развеваться на ветру. Непонятно, что нашло на женщину, но вряд ли ей двигали добрые чувства к туристам.

– Джек, фу! Ко мне! – закричал Петр, понимая намерения собаки.

Но было поздно. Овчарка врезалась в старушку. Бабулька неожиданно промялась внутрь как кусок ваты, пропуская через себя пса.

– Что здесь происходит? – Кора, услышавшая крик, вылезла из машины, озадаченно глядя на Петра.

– Там Джек, – Петр посмотрел в сторону, где только что стояла пожилая женщина.

Никого не было. Ни бабки, ни собаки. Лишь клочья тумана белесой паутиной ползли к обочине.

– Джек, это овчарка, которая была у тебя в детстве? – Кора вопросительно подняла безукоризненно выщипанную бровь. Макияж и прическу не разрушило трехчасовое плутание по сельским дорогам. Жена как всегда была подтянута и свежа.

– Я была права, – кивнула она, – нам всем не помешает небольшой отдых.

– Я женился на идеальной женщине, – обреченно подумал Петр. – Идеальной до отвращения, – он тяжело вздохнул и произнес. – Видимо, показалось. Пойду, посмотрю, что за поворотом.

Он с силой хлопнул дверцей ни в чем не повинного джипа и, широко шагая, прошел оставшиеся до поворота метры. Сразу за кустами, некстати растопырившими колючие ветки, на трех кособоких прутах болтался облупленный знак, запрещавший проезд. За ним виднелась ровно половина дороги. Потому что вторая половина, снесенная оползнем, давно покоилась на дне пропасти. Петр сглотнул слюну, представляя, что произошло бы, послушайся он совета исчезнувшей бабки и вернулся к машине.

– Опять тупик? – спокойно поинтересовалась Кора, продолжая кому-то давать нагоняй по мобиле.

– Ага, – мотнул головой Петр, постепенно приходя в себя.

– Может хватить уповать на помощь бабушек? Есть, в конце концов, такое изобретение как карта. – жена открыла бардачок, доставая цветную книжку. – Нет, – жестко произнесла она в трубку. – Я не собираюсь идти на уступки.

– Идеальные женщины всегда точно знают, что нужно делать, – подумал Петр, беря карту.

– Хватит паниковать! – глава поселкового совета опустил тяжелую ладонь на полированную поверхность стола. Пятеро мужиков, сидящих перед ним, вздрогнули от легкого хлопка, как от удара. – У нас еще три дня.

– Отпустил бы ты людей из поселка, Степаныч, – седой мужчина поднял слезящиеся глаза на говорившего. – Уедем все отсюда на недельку. Глядишь и пронесет.

– А если она узнает? – грузный человек в промасленном комбинезоне возмущенно встал с места. – Что, опять на кого бог пошлет? Я не согласен. Давайте кидать жребий.

Мужчины в кабинете возмущенно зароптали.

– Это несправедливо, – выкрикнул один из них. – Тебя везунчика жребий, который раз обходит. А у меня в семье уже две пропажи.

– Не хрен было нахлебников плодить, – отвязался тип в комбинезоне, – Может она так о тебе заботу проявляет.

– Ах ты, сволочь… – оскорбленный мужчина кинулся через стол на обидчика с кулаками.

Остальные стали их разнимать.

– Не помешал? – в кабинет вошел человек разительно отличающийся от собравшихся. Дорогой костюм. Начищенные до блеска туфли. Яркий галстук кровавым пятном алел на белоснежной сорочке.

– А вот и наш бизнесмен, – протянул глава администрации. – Что скажешь?

– Знал бы, какой здесь гадюшник, никогда бы не построил в поселке отель, – он бесцеремонно сплюнул на пол, обводя презрительным взглядом присутствующих. – Я смотрю, дискуссия в самом разгаре.

– А ты зря выпендриваешься, – мужик в комбинезоне отпустил жертву и повернулся к бизнесмену. – Тебя из поселка тоже не выпустят. Степаныч отдал приказ участковому. Дорога-то перекрыта.

– А зачем мне куда-то ехать? – как капризная девица повел плечами бизнесмен. – Я гостей жду.

– Да иди ты?! – выпалил глава администрации. – То есть я хотел сказать, присаживайтесь Марк Андреевич. И вы все сели! – гаркнул он на мужиков.

– Так вот, – бизнесмен спокойно опустился на стул, мгновенно оккупировав большую часть стола. Мужчины беспрекословно подвинулись. – Как вы знаете, все заказы на эту неделю без объяснений были аннулированы, то есть отменены.

– Как обычно, – вздохнул глава.

– Чуют сволочи, – добавил тип в комбинезоне.

– Вчера вечером мне поступил заказ на люкс. На трех человек. Семья. Как раз на три дня, начиная с сегодняшнего. Утром перезвонили, что выезжают. По моим подсчетам, не более чем через час, туристы будут на месте.

– Дорогой ты наш, – кинулся к нему Степаныч, – да я для тебя все сделаю.

– Мне не нужно все, – Марк Андреевич поднялся со стула, стряхивая с плеча руку главы. – Мне необходимо то, что цивилизованные люди называют благоприятными условиями для развития бизнеса.

– Хочешь, чтоб бабы не ругались, когда твои богатеи с голыми девками в заповедном ущелье купаются? – усмехнулся один из мужиков.

– И это тоже, – холодно улыбнулся бизнесмен.

– Приструню, – кивнул Степаныч. – Так где, говоришь, они поселятся? В каком люксе?

– Ага, щас, – внезапно огрызнулся владелец отеля. – Так я вам и дам номера с евроремонтом уродовать. Я сказал, что все выкуплено заранее. Они согласили на домик в старой части приюта. Ближе к ущелью. И если уж мы говорим о благодарности, неплохо бы оплатить их трехдневное проживание. А то постояльцы сами могут и не успеть.

– Оплатим, – кивнул глава.

– Запасные, – Марк Андреевич швырнул на стол ключи от домика. – И еще. Мое дело сторона. Я больше ничего об этом не знаю, – и он вышел из кабинета.

– С дитем едут. Грех-то какой, – седой мужчина со слезящимися глазами схватился за голову.

– Хватит ныть, – рявкнул тип в комбинезоне. – Распределяемся: кто и что будет делать.

1840-й год. Черноморская линия обороны. Крепость Усть-Лабинская

– Грицко! – писарь, подволакивая ногу, пересекал двор крепости, заранее зная, где найдет казака. Опять у оружейных складов силу показывает, кабан здоровый. – Грицко, к атаману! – заорал он, надеясь, что не придется далеко идти.

– Чего надрываешься, Антипка? – раздался смешок у него за спиной. Сзади, покручивая ус, стоял помощник атамана Никола.

– Я тебе не Антипка, а атаманов писарь, – худой мужичок гордо выпрямился. – Тебя атаман тоже кличет. Бери своего друга и к нему, – он развернулся и поковылял к главной хате.

Никола завернул за угол и увидел ожидаемую картину. Человек пять казаков гроздью висели на плечах загорелого раздетого по пояс гиганта, пытаясь свалить его на землю.

– Девяносто семь, девяносто восемь, – считал седой казак, примостившийся рядом на мешке с овсом, – девяносто девять, сто. Усе.

– Что значит, усе? – возмутился безусый еще парубок, изо всех сил стремящийся опустить поднятую руку Грицко.

– Усе, дальше счету не знаю, – пояснил казак.

– Андрюха, хватит бузить, атаман зовет, – крикнул Никола.

Грицко поднял руки выше, и казаки посыпались на землю.

– Я спор выиграл, – весело сказал он, одевая аккуратно сложенную рядом рубаху.

– Выиграл, – подтвердил седой казак.

Ворча, мужики скинулись по мелкой монете и всунули проигрыш в большую ладонь Грицко.

– Опять подарок? – Никола внимательно посмотрел на ворот новой рубахи, заботливо украшенный вышивкой.

– А я че, я ниче. Они ж сами дарют, – улыбаясь, сказал Грицко, подпоясываясь кушаком и пристегивая саблю.

Разрумянившаяся дивчина наблюдала за ними из-за угла склада.

– Доказакуешься, дубина. Це-ж попова дочка. А как жениться заставят? – наклонившись к нему, произнес Никола.

– Да ну? – не поверил Грицко.

Печать тягостных раздумий легла на широкое добродушное лицо. Подсказанная Николой мысль всерьез зацепила казака. Он машинально пошел за другом, хмуря брови.

В чисто выбеленной хате было прохладно и сумрачно. Задернутые на окнах коротенькие занавески говорили о важности происходящего.

– Пожаловали, голубчики, – грозно встретил их атаман. – За вами, как за смертью посылать. А у нас дело государственной важности. Вот, полковник из самой столицы пожаловал, – он показал на человека в военной форме, сидящего от него за столом по правую руку.

Русоволосый немолодой мужчина с усталым, но чисто выбритым лицом, махнул рукой. – Давайте без церемоний. Присаживайтесь, братцы.

– Видать дело табак, – подумал Никола. – Когда высокий чин братцем величает, быть беде.

– У меня для вас задание государево, – без предисловий начал генерал. – Надо одну вещь в определенное место доставить. Отряд должен быть небольшой, неприметный, человека три. А место это здесь, – он ткнул пальцем в положенную перед казаками карту.

– Это ж у черкесов, – покачал головой помощник атамана.

– Я наслышан о храбрости линейцев. Атаман сказал, вы лучшие, – высокопарно произнес столичный чин.

– Ты мне зубы храбростью не заговаривай. Объясняй, в чем дело. Я вольный казак, хоть и служивый. А ты тут развел: поди туда, не знаю куда, отвези то, не знаю что.

– Никола, ты очумел? – цыкнул на него атаман. – Понимаешь, с кем разговариваешь?

Молчаливо сидящий рядом Грицко шумно вздохнул и задумчиво потер подбородок.

– Он прав, – неожиданно спокойно ответил полковник и тяжело поднялся из-за стола.

Казаки увидели, что правая нога мужчины забинтована от лодыжки до колена. Бурые пятна спекшейся крови украшали повязку. Пройдя в соседнюю комнату, он вынес длинный сверток, перетянутый кожаным ремешком. Осторожно положил его на стол и расстегнул застежку. В нескольких слоях холстины показался кожаный футляр. Щелкнул дорогой замок. Холодно блеснула сталь булата.

– Меч. Как есть меч, – удивленно протянул атаман, склонившись над оружием.

– Хорош, но тяжел. С таким еще наши деды воевали. По мне так сабля сподручнее, – сказал Никола.

Грицко снова шумно вздохнул, видимо таким образом соглашаясь с другом.

– А здесь надпись по клинку, – к столу бесшумно подобрался писарь. Он показал пальцем с грязным ногтем в едва различимые буквы.

– Ну, так читай, – атаман ткнул писаря кулаком в бок.

– Так не ясно написано, неразборчиво, – начал оправдываться писарь, – но новый толчок в бок заставил его склониться над мечом. – И-Или-я Му-ром-ский, – прочитал он по складам.

– Это оружие Ильи Муромца? – Никола в упор посмотрел на военного.

– Оно самое, – кивнул столичный чин. – И на него идет настоящая охота.

Наше время

Петр притормозил у развилки. На груди в куртке настойчиво вибрировал телефон. Он еще раз сверился с картой и чертыхнулся.

– Теперь что не так? – вопросительно посмотрела Кора. Трубка у нее в руках звенела голосом секретарши.

– Мы опять заблудились, – сказал Петр, устало положив руки на руль. – Предлагаю вернуться домой.

– Это исключено, – покачала головой жена. – Номер забронирован. В отеле нас ждут. И зачем три часа тащиться обратно, когда мы уже практически у цели. А карта? – она кивнула на книжечку, валяющуюся рядом с Петром.

– Ее для фашистов делали, – ответил он, глядя в окно.

– В смысле? – удивилась Кора.

– В смысле, чтобы запутать разведку противника. Там ни один поворот не совпадает.

– Значит так, – женщина моментально приняла решение, – предлагаю вам с сыном выйти и размяться. Мне нужна пара минут, чтобы завершить переговоры. Потом я займусь отелем.

Димка что-то пробурчал на заднем сиденье. Петр с облегчением вышел из машины. Зайдя за ближайшее дерево, он достал сотовый и набрал знакомый номер.

– Да, Ладушка, да милая, – прошептал он, оглядываясь. – Извини, что не брал трубку. За рулем. Внезапная поездка на три дня. Ты же знаешь, если Кора решила… Ну, как ты могла такое подумать? Я же обещал. Я с ней поговорю. Сегодня. Да. Целую.

Он положил телефон в карман и облегченно вздохнул.

– Ну, где ты там? – Кора стояла рядом с джипом, призывно маша рукой.

– Выяснила? – он подошел к ней.

– Конечно, – женщина пожала плечами. – Сначала нарвалась на какую-то дурочку на рецепшине, она ничего толком сказать не могла. Потом подошел владелец отеля. Серьезный мужик. Объяснил, что подростки хулиганят. Без конца знаки снимают. Мы уже проехали поворот на Майсор?

– Да, – кивнул Петр.

– Прекрасно, теперь налево. Еще двадцать минут и на месте.

В просторном холле, стойки регистрации Марк Андреевич безжалостно хлопнул трубкой по стационарному телефону.

– Ты что вытворяешь, Зойка? – владелец приюта «Большой каньон» угрожающе наклонился к миловидной толстушке, сидящей на рецепшине.

– Извините, Марк Андреевич, – девушка отвела глаза, – я растерялась.

– Следующий раз растеряешься, уволю. Будешь опять в деревне коз пасти.

– Я не пасла коз, – покраснела толстушка.

– Мне плевать, что ты делала, – вспылил мужчина. – Я плачу за работу. А ты клиентам дорогу правильно указать не можешь. Заселишь их в домик у реки. Дура, – выплюнул он последнее слово и, развернувшись, пошел к лестнице.

– Ты же говорила, что все заказы отменила, – из подсобки высунулась смуглая темноглазая мордаха младшего брата Зойки.

– Да тихо ты, – шикнула девушка, прислушиваясь к затихающим шагам на лестнице. Она подняла трубку и стала набирать номер. Потом разочарованно положила ее обратно. – Поздно, Сашка. Сотовый туристов не отвечает. Значит, уже подъезжают.

– Нет, – парнишка бросился к выходу и, скатившись по ступенькам, оседлал велосипед.

– Ты куда? Не смей! – вдогонку крикнула сестра, понимая, что не сможет остановить подростка.

– Моя милиция меня бережет, – усмехнулся Петр, выруливая на обочину. Допотопный милицейский УАЗик перегораживал проезд, расположившись посередине дороги.

С другой стороны от него затормозила белая шестерка с потертыми боками. Серьезный мужчина средних лет в милицейской форме козырнул и подошел к джипу.

– Будьте добры выти из машины. Ваши документы?

Удивленный Петр распахнул дверцу и отдал права.

– И паспорт, будьте добры, – служитель закона протянул руку.

– А что случилось? – Петр полез за документами.

– Здесь колония недалеко. Совершен побег.

– Ничего себе местечко, – покачал головой турист, отдавая паспорт.

– Минутку, – милиционер кивнул и двинулся к шестерке. – Разворачивай, проезд закрыт, – крикнул он, не доходя до нее.

– Кузьмич, пусти, – из машины вылез сухонький человечек. – У меня невестка на сносях. Вот-вот родит.

– Ага, ты, поэтому в машину еще жену с сыном и с тетками засунул, – усмехнулся милиционер.

– Креста на тебе нет, – покачал головой мужичок.

– Креста, может, и нет. Только у главы, помнится, ты больше всех кричал про то, что проезд закрыть надо. Помнишь? – Кузьмич махнул рукой в сторону поселка. – Разворачивай, сказано.

Шестерка пару раз чихнула прежде, чем завестись и уехала.

Милиционер неторопливо вернулся к джипу, оглядевшись, протянул документы.

– Петр Терентьевич, значит. А я Петр Кузьмич. Тезки, – он заглянул в машину. – С ребенком?

– Да вот решили пару дней отдохнуть. Подышать свежим воздухом. – Петр сунул документы в карман.

– Ты вот что, тезка, – милиционер поднял на него тяжелый взгляд. – Не лучшее время для отдыха выбрал. Видишь, что творится.

– Связь не работает, – из машины вылезла Кора, размахивая сотовым.

– Это у нас запросто, – помрачнел еще больше Кузьмич.

– Да, я знаю. Предупреждали, здесь зона неуверенного приема, – кивнула женщина. – Почему стоим?

– Говорят здесь не спокойно, – муж кивнул на дядьку в форме.

– Настолько неспокойно, что в поселке откажутся накормить обедом? – обаятельно улыбнулась Кора. – Я умираю от голода.

– И я, – из машины высунулся Димка.

– Так мы едем? – уточнила женщина.

– Воля ваша, – сказал милиционер, садясь в УАЗик. Он проводил взглядом отъезжающий джип. Рация на сиденье зашипела, бормоча вопросы.

– Уже проехали, – буркнул Кузьмич в ответ и отшвырнул рацию. – Проехали, мать твою, – повторил он, стукнув кулаком по рулю.

Джип цвета топленого молока прошуршал по гравийке, въезжая на мост, ведущий в поселок. Официантка, стоящая на веранде придорожной гостиницы проводила его взглядом.

– Дорогая, наверное, машина, – белокурая женщина, продолжая раскладывать салфетки на столиках, обернулась к мужу.

– У нас не хуже, – полноватый мужчина за барной стойкой оторвался от расчетов и с любовью посмотрел на жену. Изящная блондинка с упругой грудью небрежно откинула волосы назад, поправляя накрахмаленный воротничок.

– И о чем задумался? – она кокетливо стрельнула глазками.

– Думаю, мне повезло, что ты здесь родилась, Танюша, – честно признался он. – Будь я хоть трижды владельцем «Серебряного ручья», ты бы вряд ли согласилась переехать из города в это захолустье.

Жена покачала головой, собираясь возразить, и тут с кухни раздался звон разбитой посуды.

– Вот дура косорукая, всю посуду для банкета перебьет, – не сдержался хозяин.

– Опять банкет? – встревожено посмотрела на него Татьяна.

– Как обычно. Каждый год в это время. Ты же знаешь, в соседней республике праздник. Им нравиться наш отель. Постоянные клиенты, – он осекся под взглядом женщины.

На кухне снова загремело.

– Да что ж это такое?! – хозяин поднялся, намереваясь, навести порядок.

– Не ходи туда, – остановила его Татьяна. – Кухарка Экскурсовода кормит.

– Экскурсовод уже здесь? – мужчина, посерев, плюхнулся обратно на стул.

– Пашенька, – женщина подошла к нему и прикоснулась к руке бесцельно бьющей по кнопкам калькулятора, – милый, давай уедем отсюда. Прямо сегодня. Прямо сейчас.

– Ты же знаешь, не получится, – Павел отодвинул калькулятор и прижал к груди светлую головку, пахнущую ромашкой, – Прокляты мы все. Нет нам отсюда дороги.

Мальчишка на велосипеде, выскочив из-за угла, несся на светлый джип, как японский камикадзе, идущий на таран. Петр едва успел вывернуть руль и съехал в кювет. Машина противно заскрежетала брюхом по гравийке. Кора поморщилась. Ремень безопасности врезался в плечо, спасая голову от удара о лобовое стекло.

– Ты что делаешь? – закричал в открытое окошко Петр. – Жить надоело?

– А не фиг тут ездить, – огрызнулся не растерявшийся парнишка. – Привыкли у себя по городу гонять.

– Да если б я гнал, тебя бы уже по стеклу размазало, – окончательно разозлился мужчина.

– Прекрати, – Кора погладила мужа по плечу. – Это же ребенок.

– Мало драли этого ребенка, – фыркнул Петр, стараясь взять себя в руки.

Он вышел из машины, чтобы оценить ущерб. Было очевидно: без посторонней помощи из канавы не выбраться.

– Убирайтесь отсюда! Валите туда, откуда приехали! – не успокаивался пацаненок.

– Ты чего разошелся, Сашок? – от небольшого кирпичного здания с надписью «Администрация» в сторону джипа двигалось несколько мужчин.

Подросток обернулся, растерянно глядя на приближающихся взрослых.

– Уезжайте, – повторил он тише.

– Угомонись, сынок, – темноволосый мужчина, похожий на парнишку, сгреб его в охапку, оттаскивая от джипа. – Не сердитесь на него. У нас в поселке движения нулевое. Вот он и растерялся.

– Я глава местной администрации, Арнольд Степанович, – протянул Петру руку плотный высокий мужчина. – Развитие туризма приоритетное направление нашей политики. Если можем посодействовать…

– Можете, – кивнул Петр, пожимая руку, – машину надо вытащить из канавы.

– Да это разве проблема?! – широко улыбнулся скуластый тип в комбинезоне. – А ну, навались, мужики.

1840 год. Черноморская линия. Усть-Лабинская крепость.

В выбеленной хате атамана было непривычно тихо. Четыре казака молча смотрели на столичного гостя, ожидая объяснений. Полковник провел ладонью по высокому лбу, собираясь с мыслями.

– Месяц назад в Петербурге из рук генерала я получил пять пронумерованных пакетов с заданиями. Со мной был послан отряд в двадцать человек. Выполнив определенное поручение, я должен был открыть следующий пакет. И вот спустя четыре недели я остался один. Еле до вас добрался.

– Это правда, – кивнул атаман. – За ним черкесы гнались, когда наш сторожевой отряд подоспел.

– Последнего из своих, адъютанта, схоронил на днях под Екатеринодаром.

– А что так? – поднял бровь Никола.

– С самого первого дня нас преследовали неудачи. Люди болели, травились. Это допустим объяснимо. Но чтобы в центре России на русских солдат нападали абреки?

– Складно говоришь, – недоверчиво покачал головой Никола.

– Я больше скажу, – военный склонился над столом. На щеках его горел лихорадочный румянец. Последнее ранение в ногу не прошло даром, опаляя русоволосого жаром. – Одного из преследователей я убивал трижды. А он снова появлялся живой.

Казаки озадаченно переглянулись.

– Верьте или нет, – продолжал полковник, – а мне терять нечего. Вас предупредить хочу. У меня его лицо перед глазами стоит. Сам весь смуглый. А глаза голубые и волосы как у бабы до плеч, кудрявые. И еще, – мужчина полез за пазуху, доставая конверт. На нем жирным росчерком чернил красовалась цифра пять. – В четвертом конверте была карта с пометкой об этом ущелье. Она перед вами. А пятый конверт надобно открыть, когда меч на место доставите, – мужчина тяжело вздохнул. – Устал я что-то.

– А вы пойдите, прилягте. Жинка в малой спаленке уже постелила, – атаман вывел полковника из горницы и через минуту вернулся обратно.

– Что скажешь, атаман? – Никола барабанил пальцами по столу.

– А то и скажу, что при полковнике приказ имперторский. Требует оказывать ему всяческую помощь и содействие. А что наговорил лишнего, так ведь человек в жару. Жинка говорит, рана у него открылась. Она ему щас перевязку сделает, глядишь и полегчает.

– Понятно, – Никола покрутил в руках конверт, – а с этим я че делать буду? Я не чтец. Токмо роспись поставить могу.

– Писарь поедет. Он и прочтет, когда срок подойдет.

Антип поперхнулся, ища слова возражения. Но, встретившись взглядом с атаманом, опустил глаза.

– И еще, – атаман потер подбородок. – Я с вами младшенького своего пошлю, Максимку. Пора парню к службе привыкать. И повод найдем. Жинка-то моя наполовину черкешенка. Скажем всем, что к кунакам в гости едете. Подарков насобираем. Их аул аккурат недалеко от нужного вам ущелья.

– Значит вчетвером едем? – подытожил разговор Никола.

– На рассвете, как только дозор с объезда вернется, – согласился атаман.

Евдокия, жена атамана, поменяла повязку на ноге у полковника и приложила влажную тряпку к пылающему лбу мужчины. Полковник бредил, вспоминая какого-то врага, то и дело, порываясь встать с постели. У порога скрипнула половица.

– Воду поменяй, – сказала Евдокия дочери, отжимая горячую тряпку.

– А может не надо? – бархатный голос мужчины, заставил женщину обернуться.

Незнакомец в форме драгуна, дружелюбно улыбаясь, стоял у занавески, отделявшей гостевую спаленку от коридорчика, ведущего в зал. Оттуда доносились приглушенные голоса атамана и казаков, обсуждавших предстоящий поход.

– Кто вы? Что надо? – вскинулась женщина, не понимая, как улыбающийся человек умудрился пройти мимо мужа и охраны.

– Тс-с-с, – словно читая ее мысли, голубоглазый мужчина приложил палец к губам. – Не шуми, услышат. Я не враг, от братьев привет передать пришел.

– Что-то случилось? – жена атамана поддерживала связь с родственниками со стороны матери. Это не раз помогло атаману в переговорах с горцами, воюющими не только с казаками, но и друг с другом.

– У полковника, – синеглазый кивнул на раненого, – есть то, что принадлежит нам. Забери и отдай.

– Что именно?

– Чепуха, можно сказать пустяк. Где его вещи? Я сам поищу, – драгун посмотрел на вешалку у кровати. – Там футляр должен быть, – хищно прошептал он, делая к ней шаг.

– Должен – не должен, а у гостей ничего брать нельзя, – Евдокия заступила ему дорогу гордо распрямив плечи. – Врешь ты все. Не могли братья тебя с таким поручением послать. Они с мужем кунаки. Да и не выглядишь ты, как черкес, – она презрительно сморщила нос. – Так не пойми что, – женщина смерила внимательным взглядом смуглого мужчину с темно-синими, почти черными глазами.

– Вот-вот, не пойми что, – жарко зашептал он, делая шаг ей навстречу. – А если я так буду выглядеть, поверишь, что от братьев пришел?

Он, усмехнувшись, повернулся вокруг собственной оси. Евдокия вздрогнула и от испуга прикрыла рот рукой. Перед ней стоял тот же мужчина, только теперь на плечах его была бурка, а на смуглый лоб наехала черкесская шапка.

– Умница, – прошептал незнакомец, наступая на оторопевшую женщину. – Теперь уходи. Я вещицу возьму и с полковником разговорчик-то завершу. А то недоговорили мы в прошлый раз. Нехорошо, – мужчина снова улыбнулся, укоризненно качая головой. Вот только в глазах его теперь плескалась темная болотная муть.

Не помня себя от страха, жена атамана попятилась к стене противоположной от выхода и уперлась в кровать, на которой лежал полковник. От толчка военный застонал в бреду, поминая врага.

– Вот дура-баба, – прошипел лже-драгун. – Пшла вон, тебе сказано!

– Не тронь ее, коли ко мне пришел, – полковник медленно сел на кровати.

Красный и потный от жара он сжимал в руках английский пистолет, по давней привычке положенный им в изголовье.

– Пулей испугать решил? – хохотнул синеглазый. – Вроде, должен был понять, не берут они меня.

Издевательски усмехаясь, он двинулся к вешалке рядом с женой атамана и протянул руку, собираясь снять полковничью шинель.

– Серебряной пули тоже не боишься, Сатана? – выпалили полковник, возводя курок.

Лже-драгун изменился в лице и бросился в коридорчик. Полковник нажал на курок, но холеный английский замок по неведомой причине дал осечку. Жена атамана зажмурилась и закричала от страха.

– Ушел, зараза, – выругался полковник, глядя на ситцевую занавеску, за которой скрылся синеглазый.

– Что тут творится? – из коридорчика в комнату заглянул озабоченный атаман.

Он посмотрел на дрожащую от страха жену, на полковника с пляшущим в руке пистолетом и покачал головой.

– Совсем ты, брат, в жару. А ну дай-ка, – он подошел к полковнику и вынул из обессиленных рук оружие. – А ты поди к дочерям. Перевязку сделала и ладно. Я к гостю денщика приставлю. Как бы не натворил чего в беспамятстве.

Евдокия послушно вышла из комнатки.

– Он опять приходил, береги меч, – пошептал полковник, откинувшийся на подушки.

– Как приходил, так и уйдет, – почти ласково произнес атаман, с жалостью глядя на бредящего мужчину. – Ты теперь отдыхай, господин полковник. Казаки свое дело знают. Не подведут.

Атаман отодвнул занавеску и почти сразу наткнулся на жену, затаившуюся в коридорчике.

– Захарушка, – зашептала она, – не посылай ты в конвой Максимку. Младшенький он.

– Не дури, – строго сказал атаман. – Итак парня к юбке привязала. От судьбы не убережешь, а жизнь поломаешь своей заботой.

– Ладно, – всхлипнув, покладисто согласилась Евдокия, – но обещай, что пойдут они через аул родичей и, в случае чего, помощи у них попросят.

– А вот это дело, – повеселел атаман. – Я как раз хотел сказать подарков для бея насобирать покрасивше.

– Положу заказ, что купец нам из Екатеринодара привез, – согласилась жена.

– А не дороговато будет? – кашлянул атаман.

– Жизнь сына дороже стоит, – строго сказала женщина и пошла в горницу.

Казаки задумчиво закурили, стоя на крыльце атаманской хаты.

– Ох, не нравиться мне все это, – пробурчал писарь, скребя плохо выбритый подбородок.

– Чего тебе дядя Антип не нравиться? – подколол его Никола.

– Я тебе не дядя, а писарь атаманов, – огрызнулся мужичок и, не прощаясь, пошел от хаты.

– А ты чего молчишь? – Никола повернулся к Грицко.

– Да все думаю, может и взаправду женится? – казак уставился бездонным взглядом темных глаз на друга.

– Совсем сдурел, – изумился Никола. – Ты хоть слышал, о чем мы битый час с атаманом и полковником говорили?

– Та слыхал я, – поморщился Грицко. – Первый раз, что ли, конвоем идем. А только попова дочка такая справная и пироги хорошо печет.

– Я так понимаю, ты не только пироги у нее попробовал, – усмехнулся Никола. – Ладно, пошли ко мне. Собраться надо и выспаться.

Антип зашел в дом и отмахнулся от жены. Распахнул сундук, посмотрел на нажитое добро и тяжело вздохнул. Не дал бог ему наследников. Кому все достанется? Писарь прогнал грустные мысли, откинул вещи и с самого низу достал обмотанный небеленым холстом сверток. Развернул тряпку. В руках оказалась почти новая книжица в кожаном переплете.

Перед глазами встал конвой на Дону. Атака на турецкий отряд везущий дары султану от крымского хана. Казаки тогда честно поделили добычу. А книгу дали Антипу в довесок. Как грамотному.

За прошедшие годы золотая арабская вязь на корешке почти вытерлась. Но самое ценное было внутри. Писарь открыл кожаный переплет книжки и пролистнул белые тонкие листы, не замаранные буквами.

– Вот и настал твой час, – он как живые погладил страницы. Сел за стол и, обмакнув перо в чернила, вывел: «Лета 1840 года, месяца июня, числа осьмнадцатого прибыл в линейную крепость полковник из столицы с императорским поручением. И был при нем меч…»

Грицко заглянул в баню и губы сами разъехались в улыбке. Нет, не права жинка Николы. Мол, в баньку перед походом идти, как перед смертью парится. Придумают же такое. Он вернулся в хату и, игнорируя сердитые взгляды Галины, подмигнул другу.

– Так пойдешь или нет?

– Не пойду я, – Никола всунул ему руки жбан с квасом и чистое белье, приготовленное хозяйственной теткой.

– Как знаешь, – хмыкнул казак и вышел на улицу. Он набрал полную грудь воздуха и запел. Ночь была теплой и звездой.

– А еще старые люди сказывают, что ночью вообще париться нельзя, – поджала губы жена Николы, услышав лихую песню.

– Галю, хватит. Ты прямо как бабка, ворчишь и ворчишь.

Жена надулась. Кто-то из детей забормотал во сне на печи.

– Умаялись, – улыбнулся Никола.

– Все в тебя. Вечно то на рыбалке, то в степи. Лишь бы не дома.

– Казаки, – улыбнулся муж. – Галя, – он подошел к женщине, обнимая. – Мне ж в поход.

– Да знаю я, – она улыбнулась, прижимаясь в ответ.

В протопленной бане было жарко. Грицко поддал пару и лег на верхнюю полку. Он закрыл глаза и тут кто-то брызнул в лицо ледяной водой.

– Никола, пришел так не балуй, – поморщился казак, и отвернулся.

В ответ вода с шипеньем полилась на раскаленные камни. Пар повалил клубами. Его было много, слишком много для тесного помещения.

– Это ты, брат, переборщил, – Андрюха повернулся, но ничего не увидев в белом облаке, спустил ноги с полки. Он пересел пониже. Дышать стало легче.

– Даже для меня жарковато, – выдохнул он, нащупывая на косяке двери веничек.

– Не поможешь? – он протянул его смутному силуэту друга на полке напротив.

Тот взял веник. Грицко растянулся на досках. Хлесткий удар заставил его вздрогнуть.

– Ты того, – пробубнил он, – полегче.

– Полегче тебе? – проворчал кто-то басом.

Дубовые листья, сорванные с веника, полетели казаку в лицо. Голые прутья врезались в плоть со всей дури.

– Очумел! – казак подскочил, уворачиваясь от ударов.

Но странный посетитель бани не собирался прекращать порку. Ободранный веник хлестнул по голым ляжкам. Прошелся по спине, по груди.

– Что за черт? – казак рванул к двери, но ее от влаги заклинило.

– Да скокож можно, – Грицко повернулся и ухватился за веник, норовя вырвать его из рук нападающего.

Тот, судя по всему, обладал медвежьей силой. Несколько минут схватки не принесли никому выигрыша. Разве что пар стал рассеиваться, и казак смог увидеть своего обидчика. От растерянности Андрюха ослабил хватку, и ободранный веник очутился в руках низкорослого мужика, поросшего шерстью.

– Ты кто? – удивился Грицко.

– Я банник. А ты кто? Пошто ночью у меня поганство устроил?

– Да я ж помыться, перед дорогой, – растерянно начал оправдываться казак.

– А эту зачем приволок? – мужичок назвавшийся банником кивнул в угол.

Там за каменным очагом стояла старушка в цветастом передничке. Платок съехал с ее головы, обнажая редкие седые и мокрые уже от пара волосы.

– Кто это? – Грицко выхватил у мужика веник, прикрываясь, и стал бить пяткой в заклинившую дверь.

– А говорила что с ним? Мне в моем доме врала? – у банника как уголья блеснули глаза. Рыча, он бросился к старухе.

Дверь, наконец, распахнулась. Грицко выскочил на улицу. Ночь уже не казалась теплой и безмятежной. Ветерок холодом прошелся по голому телу.

– Мать твою, – Грицко осторожно приоткрыл дверь предбанника и стянул с лавки чистое белье.

Из бани неслось рычанье и чьи-то вопли. Казак перекрестился. Оделся на улице и поспешил в хату. Там было темно. Хозяева, не дождавшись его, спали.

– Грицко, крючок на дверь накинь, – из спаленки показалась лохматая голова Николы. – Попарился уже? Быстро-то как.

– Да, банька у вас больно горячая, – пробурчал Грицко.

Накинул на дверь запорный крючок и скользнул под одеяло положенное на лавку.

Наше время

Туристы стояли на утоптанном пятачке перед фанерным домиком с давно облупившейся краской. Девушка в униформе с трудом открыла заржавевший замок, распахивая скрипучую дверь.

– Это что? – Кора, на мгновенье потерявшая дар речи, повернулась к полненькой девушке с бэйджиком «администратор» на лацкане форменного пиджака.

– К сожалению, все остальные места в нашем отеле забронированы, – администратор заученно улыбнулась и пожала плечами.

– Допускаю, но мне обещали отдельный дом у реки со всем удобствами. А это что? – женщина обвела рукой фанерный сарай с тусклыми обоями. Рядом с широкой двуспальной постелью стояла железная двухъярусная кровать. В углу небелеными кирпичами ощерилась старая печка с металлической заслонкой.

– И это убожество вы продаете по цене люкса? – возмутилась Кора.

– Разумеется, нет, – девушка снова улыбнулась, – мы пересчитаем стоимость номера. Но вы можете приехать к нам через неделю, когда номера освободятся.

– Приехать через неделю? В это захолустье с убогим сервисом? Я ни минуты здесь больше не останусь. – Кора топнула ногой. – И всем знакомым расскажу о вашем жутком отеле.

– А вот теперь я пас, – вмешался в разговор Петр. – Почти четыре часа в дороге. Плюс два часа в городе, пока мы ждали тебя с совещания, дорогая. Я чертовски устал. Хочу есть. Надеюсь, в ресторан у вас продукты завезли?

– Конечно, – кивнула администратор.

– Тогда закажите нам обед. А сейчас мы хотим отдохнуть, – и он, обняв Кору за плечи, заставил ее зайти в дом.

– Ты с ума сошел? – она повернулась к мужу, закрывающему дверь. – Здесь ни ванны, ни туалета.

– Точно. Все на улице. Напоминает студотряд. Зато из домика открывается восхитительный вид на ущелье.

– А мне нравится, – счастливый Димка прыгал на верхней кровати, прикрепленной к стене обычной арматурой.

– Решено, – кивнул Петр. – Большинством голосов мужской части семьи. Мы остаемся.

1840 год

Казаки собрались у церкви в центре станицы. Огороженная каменой стеной с бойницами церковь всегда была последним оплотом обороны в крепости. Ведя за узду гнедого скакуна, подошел заспанный Максим.

– Горазд спать сынок атаманов, – едко сказал писарь, с трудом садясь в седло пятнистой кобылки.

– Так матушка подарки паковала, – оправдываясь, потер глаза парнишка. В ухе у него блеснула серьга младшего в семье.

Ворота крепости открылись. Казачий разъезд вернулся с полей, сообщая о том, что черкесов не видно. Никола поправил кубанку, собираясь отдать приказ. И тут на краю станичной площади показалась казачка. Юбка сочного зеленого цвета колыхалась в такт торопливым шагам. Оранжевая кофта подчеркивала роскошные формы женщины. Темные волосы были заботливо прикрыты на затылке шлычкой (маленькая шапочка на затылке, куда замужние женщины убирали косы).

Никола услышал смешок у себя за спиной. Он нахмурился и тронул поводья, надеясь перехватить жену у середины майдана.

– Ты чего меня позоришь, Галю? – наклонился он к ней, останавливая коня.

– А ты не шипи, – женщина грозно посмотрела на него, – У тебя пятеро по лавкам, шестого ждем. А ты чего удумал?

– У меня задание атаманово, выезжать пора. Иди домой.

– Хай ему грец, твоему заданию, – бесцеремонно прервала его Галя. – Ты обещал рушник с образов взять, чтобы в дороге тебя защищал? А сам на столе его оставил, – она протянула мужу сложенное вчетверо расшитое полотенце.

Никола молча сунул его за пазуху: – А теперь поди домой. Смотрют же.

– С богом, – жена перекрестила его, не пряча наворачивающиеся слезы.

– Галю, прощались уже, – укоризненно произнес казак. – Едем, – скомандовал он попутчикам.

– Ох, и жинка у тебя, полковник, а не жинка, – усмехаясь, произнес писарь, пришпоривая кобылку.

– Справная женщина, – задумчиво сказал Грицко.

– Я тебе покажу справная, – Никола натянул поводья, заставляя коня сбавить шаг, и поднес кулак к лицу друга.

– Да я ж не об том, – смутился Андрюха.

– Хватит болтать, – прервал его Никола.

Они уже выезжали из крепости. Вокруг расстилались поля. На них виднелись казаки, выходящие на работу в широких соломенных шляпах. Рядом несли дозор старики и дети. Не способные к сельской работе они в любой момент готовы были поднять тревогу, чтобы поставить в ружье станицу.

– До ближайшего поста два часа. До границ бея черкесского пять дней пути. На постах нам по цидуле(записке) атамановой лошадей менять будут. Царский гонец сказал, в неделю уложиться надобно. Не то быть беде, – и Никола стегнул коня.

Наше время

На открытой веранде ресторана летний ветерок беззаботно развевал цветастые скатерти. Река, вытекающая из ущелья, шелестела водой по красным камням.

– Хорошо-то как, – протянул Петр, вдыхая горный воздух.

– Ма, па, я пойду, – Димка отодвинул тарелку и стал выбираться из-за стола.

– От домика не отходи, – нахмурилась Кора.

– Прекрати его так опекать, – поморщился Петр. – Парню уже семь лет. Да и место здесь открытое.

– Наверное, ты прав, – на удивление легко согласилась жена, – Может, еще по чашечке кофе?

– Идет, – он махнул официантке.

– Петруша, нам надо поговорить, – произнесла Кора, как только девушка в накрахмаленном переднике отошла от стола.

– Мне тоже надо сказать тебе очень важную вещь, – Петр откинулся на спинку стула, собираясь с силами.

– Вот, – Кора положила перед ним красную папку.

– Что это? – он раскрыл пластиковую обложку.

– Документы на развод. Мой юрист подготовил.

– Ты как всегда опережаешь меня на шаг, – грустно усмехнулся он.

– Женился на умной женщине, терпи. Тем более не долго уж осталось.

Петр молча достал из кармана ручку и стал подписывать шуршащие листы бумаги.

– Ты абсолютно неисправим, – Кора задумчиво смотрела на мужа.

– Ну, и что я опять сделал не так? – он поднял глаза, отрываясь от документов.

– Разве, не читая, можно подписывать документы? Смотри, – женщина пересела на стул рядом с ним. – Это по разделу имущества. Тебе остается квартира в городе. Удобно, у тебя мастерская рядом. Я с сыном буду жить в доме за городом. Вот соглашение по сыну. Надеюсь, ты понимаешь, развод не должен на нем отразиться. Ты можешь встречаться с ним в любое время. Теперь по деньгам…

– Кора, прекрати, – Петр захлопнул папку. – Нам обоим известно, что деньги в семье преимущественно зарабатываешь ты. А муж-скульптор висит камнем у тебя на шее. Говоря твоим языком, ты сейчас избавляешься от непрофильных активов.

– Ну, тогда я не вовремя это затеяла, – Кора упрямо открыла папку, доставая последний неподписанный файл. – Мой актив спустя десять лет совместной жизни только начал становиться ликвидным. Но, увы, пожинать плоды и ходить с тобой по презентациям буду теперь не я, а эта девочка. Лада, кажется?

Два месяца назад

Кора стремительно вошла в выставочный зал. Рабочий пронес мимо нее огромную вазу желтых тюльпанов. Прямо у входа, бросаясь в глаза, стояли три однотипных скульптуры девушки-ангела. Девушка с кувшином. Девушка с книгой. Девушка с олененком. Под каждой торчало по нескольку ваз с желтыми и розовыми цветами. Драпировки в их тон закрывали стены. Кора с непроницаемым лицом двинулась в следующий зал. Покачав головой, она заглянула в третий самым маленький и полутемный закуток, загроможденный слишком большими для такого пространства скульптурами.

– Кто это сделал? – повернулась она к Петру.

– Лада, – помнишь, я тебе говорил. – Мой пресс-секретарь. Талантливая девушка. Учится на худграфе.

– Да-да, – задумчиво произнесла Кора. – Где мы можем поговорить без посторонних?

– Ну, не знаю, Там есть комнатка у вахтера.

Жена прошла в маленькую подсобку и, захлопнув дверь, внимательно посмотрела на Петра.

– Что опять не так? – поморщился он.

– Я поверить не могу, что ты потратил время и силы на безвкусицу у входа. Знаешь, что это? Три надгробных памятника для твоей выставки. Ни один нормальный посетитель дальше порога не пойдет.

– Кора, я понимаю, что это не лучшие мои работы. Но Лада решила…

Дверь подсобки приоткрылась. В комнату просочилось неземное создание. Вздернутый носик, фарфоровая кожа, образ ангела завершали широко распахнутые глаза. Не надо было быть художником, чтобы понять – перед ними прототип «девичьих» скульптур.

– Понимаете, – мелодичный голос девушки врезался в их разговор, – я решила, что лучше будет расположить выставку в хронологическом порядке. На первом плане последние работы Петра Терентьевича, а раннее творчество посетители увидят в самом конце выставки.

– Логично, – кивнула Кора, поморщившись на «раннем творчестве», – но дерьмово.

Она достала сотовый и, набрав нужный номер, сказала: – Два часа меня не беспокоить. Все звонки переводи на зама, – потом отключила телефон и посмотрела на мужа. – Сколько у нас до выставки? Два дня? Предлагаю поменять концепцию. Что думаешь по поводу перформанса?

– Думаю, он устарел, – пожал плечами Петр. – Предлагаешь попрыгать мне голышом на фоне скульптур?

– Давай плясать о того, что имеем. Ангелы на входе, – задумчиво произнесла Кора. – Ангелы и демоны. Не оригинально. Но с этим можно поиграть. Красная подсветка. Черная драпировка. Скульптуры из задней комнаты на первый план. Твоим коньком всегда была динамика. Экспрессия. Большинство работ изображают характерных героев. Деточка, что вы застыли? – обратилась Кора к Ладе. – Ищите хороших осветителей. И верните подсобных рабочих. Сейчас будем все переставлять.

Лада вздрогнула и вылетела из комнатки.

– Красивая девочка. – Кора задумчиво потерла переносицу.

– Ты что-то говорила про перформанс, – отвлек ее Петр. Он увлеченно набрасывал новый план расстановки скульптур. – Так нормально? – скульптор протянул листок Коре.

– Неплохо, но вот эту можно переставить ближе, – они склонились над маленьким столиком.

– Я вернула рабочих, – Лада заглянула в комнату, бросив ревнивый взгляд на двух людей, заинтересованно обсуждающих план подсветки.

– Прекрасно, – повернулась Кора, – а теперь звоните в драмтеатр. Нам нужны крылья. Много крыльев. И не папье-маше, а настоящие перья, белоснежные.

– Зачем? – захлопала глазами Лада.

– Мы сделаем посетителей выставки ее участниками. Каждый на входе получит свою пару крыльев и должен будет их снять у наиболее понравившейся скульптуры. Шевелитесь, деточка. У нас мало времени.

Ровно через два часа Кора вышла из выставочного зала.

Петр заглянул в подсобку. Всхлипывающая Лада искала в сумке носовой платок.

– Она меня ненавидит, – девушка повернулась к мужчине, – Я так старалась. А теперь …

– А теперь надо признать, что Кора умеет то, чего не умеем мы. Показывать товар лицом и продавать, – улыбнулся Петр. – И потом, она сказала, что ты настоящая красавица. Уверяю, ты будешь играть на выставке не последнюю роль.

Девушка недоверчиво посмотрела на скульптора, протягивающего ей бумажный квадратик.

– Что это?

– Визитка личного стилиста Коры. Ты будешь ангелом. Лицом перформанса, встречая посетителей на входе.

– Я тебя обожаю, – девушка бросилась мужчине на шею, уронив сумку.

На пол высыпались ключи, косметика, несколько конвертов и цветная открытка. На ней колоритный дед в белоснежной рубахе и соломенной шляпе показывал на плетеный забор, увешанный горшками. «Казачья история» – гласил плакат на заборе.

– Что это? – Петр наклонился к открытке.

– Не обращай внимания, – Лада сгребла все в модную объемную сумку. – После того, как ты дал интервью, пошли письма от всяких убогих. Я пресс-секретарь и сама на них отвечу. А сейчас позвоню стилисту. Ты не против? Осталось два дня. Вдруг, мне надо будет поменять прическу? Потом придется подобрать платье для нового образа. Ты ведь справишься сам?

– Разумеется, – кивнул Петр.

И девушка выпорхнула из комнаты.

Марк Андреевич, владелец отеля «Большой каньон» методично шагал по кабинету в пентхаузе. Двадцать шагов до зала. Поворот и тридцать шагов до балкона. Он бросил взгляд на великолепный вид открывающийся на ущелье. Горы, будто рассеченные надвое гигантским топором, давали возможность нестись по порогам мощным потокам воды. Брызги искрились в солнечных лучах, создавая радужные облака, загадочным маревом висящие над камнями. Но эта феерическая красота не радовала бизнесмена. Мужчина застыл у балконной двери, глядя на вершину горы. Маленький белый сгусток, совсем крошечный с такого расстояния, целенаправленно забирался на верхушку лиственницы, накрывая ее белым покрывалом. Туман задержался на мгновенье и неторопливо двинулся дальше, проглатывая следующее дерево.

– Началось, – фальцетом сказал Марк Андреевич.

Он прокашлялся, с трудом отворачиваясь от гор. Подошел к столу и взял уже нагревшийся бокал красного вина. Повертел его в руках и, поставив обратно, выскочил из кабинета.

Легкий ветерок поднял скатерть на веранде ресторана, норовя сбросить бумаги со стола.

– Ты бы хоть скандал мне устроила, – Петр задумчиво смотрел на Кору.

– Ты же знаешь, я не умею, – жена захлопнула папку. – И потом бессмысленно все это. Упреки, обвинения, выяснение отношений. Говорят же, насильно мил не будешь. А так мы остаемся друзьями, – она протянула ему руку.

– Ты настоящий друг, – он взял ее ладошку. В его больших натруженных руках холеная ручка жены выглядела чем-то чужеродным. – Мы и, правда, очень разные, – добавил он.

– А о чем хотел поговорить ты? – она отняла руку, поправляя невидимые пряди, по ее мнению выбившиеся из прически.

– Честно говоря, о том же. Но ты успела бросить меня первой. Почему бы нам не выпить по этому поводу шампанского? – обаятельно улыбнулся мужчина.

– Исключительно за счет отеля, – к ним, радушно улыбаясь, спешил подтянутый человек в строгом костюме. Он галантно склонился над рукой Коры.

– Меня зовут Марк Андреевич. Я хозяин отеля. Приношу глубочайшие извинения за номер. Оптовый покупатель. Но уверяю, как только освободится люкс, он ваш. А пока предлагаю прогуляться к ущелью. У нас проложена дорожка. Вид великолепный. Вечером обещаю ужин. В качестве компенсации за люкс.

– Вот это мило, – улыбнулась Кора.

– Мы очень заботимся о своей репутации и дорожим каждым клиентом, – продолжал расшаркиваться хозяин.

– Может, и правда прогуляемся? – предложил Петр. – Димыч, иди к нам, – крикнул он сыну, штурмующему детскую площадку во внутреннем дворике.

– Мальчик? – хозяин отеля неожиданно перешел на фальцет и закашлялся. – Очаровательный парень. У нас есть услуга няни. Вам совсем необязательно брать его с собой, – он махнул рукой, и к нему подскочила официантка. Еще через несколько минут по ее зову пришла седая, но еще не старая женщина с добрым круглым лицом. Она, как и официантка, носила накрахмаленный передник. На груди синел бейджик: «Антонина Константиновна. Няня»

– Знаешь, я рада, что мы остались, – Кора смотрела на Димку, прыгающего на батуте под присмотром полной седой женщины.

– Это удивительно, посмотри, – Петр показывал куда-то на гору. – Туман спускается сверху. Такое впечатление, что облака падают на землю.

– Я ничего не вижу, – обернулась Кора. Они стояли у самого входа в каньон.

– Пойдем, я думаю, с той смотровой площадки будет видно лучше, – и мужчина потянул ее вглубь ущелья.

Глава 2

1840-й год

В рассветных сумерках Галя, оглядываясь по сторонам, спешила к мазанке на окраине станицы. Она проскользнула за плетень и тихонько поскреблась в запертую дверь. Послышались шаги, звякнул крючок внутреннего запора. Простоволосая босая девчонка лет тринадцати сурово посмотрела на жену есаула.

– Чего пришли, тетя? – сказала она неожиданно низким голосом. – Маманя вас не ждали.

– Да я с подарочком, – Галя попыталась всунуть в руки девчонки узелок, – с благодарностью, значит, – добавила она.

– Рано еще благодарить, – за девочкой показалась широкая почти квадратная женщина. – Ты рушник в дрогу ему собрала?

– Да, как сказали, – кивнула Галя.

– Так проследи, чтоб взял. А теперь иди домой: молись и жди, – женщина повернулась спиной, показывая, что разговор окончен.

– А подарок? Я тут яичек собрала, сметанки.

– Вот вернется муж, тогда и отблагодаришь, – и ведьма захлопнула дверь. – А ты поди воды принеси колодезной – обернулась она к дочери.

Маланья по приказу матери выскочила с ведром. Девушка подошла к колодцу у плетня и поймала на себе взгляд.

– Малаша, – высокий белокурый парнишка перевесился через плетень.

– Чего тебе? – девушка сделала вид, что занята, крутя ворот колодца.

– Я помогу, – парень перепрыгнул через плетень и ухватился за ворот с другой стороны.

– Максим, прекрати. Увидят еще, – девушка покраснела.

– Меня в конвой посылают, – парень придвинулся ближе. – Может, поцелуешь на прощанье.

– Долго думал? – она стрельнула глазками.

– А если убьют? – казак достал бадейку с водой из колодца и наклонился, чтобы перелить в ведро.

– Не убьют, – девушка потянулась к ведру и мимолетом прикоснулась губами к щеке парнишки.

– Малаша, – Максим попытался схватить ее за руку, но девчонка, подхватив ведро, поспешила к дому. Казак вздохнул и, перемахнув обратно через забор, поспешил к лошади, привязанной позади дома. Он уже опаздывал на место сбора казаков.

Авдотья прошла из сеней в хату. Из-за печи потихоньку высунулась темноглазая смуглая Евдокия. Черкешенка наполовину она не потеряла ни тонкой талии после рождения детей, ни врожденной осанки. Даже сейчас, прячась от нежданной посетительницы, жена атамана стояла, гордо распрямив плечи.

– Галина ушла? – спросила Евдокия.

– Ушла, не беспокойся, – станичная ведьма молча села за стол и выжидающе посмотрела на женщину.

– Я все сделала, – засуетилась та, вытаскивая из расшитого бисером мешочка куриное яйцо. – Максимке на ночь под лавку положила. Аккурат в изголовье.

– Яйцо-то свежее взяла? – Авдотья протянула руку.

– Суточное. – Евдокия вложила ей в ладонь прохладный кругляшок и Авдотья вздрогнула.

– Что-то не так? – напряглась жена атамана.

– Ты присядь, милая, – ведьма махнула на лавку у стола и раскрыла ладонь.

Яйцо, лежащее в руке, серело нездоровой скорлупой. Мелкие трещинки покрывали поверхность. Ведьма поднесла его к носу и поморщилась. Потом положила на стол и хлопнула ладонью по скорлупе. Удушливая вонь поползла по хате. Спекшийся белок пронизывали нити плесени, а в середине раздавленного желтка ползал толстый червяк.

– Это плохо, да? – растерянно произнесла Евдокия. Гордые плечи опустились, и она кинулась в ноги ведьма. – Помоги матушка. Ты же знаешь, один у меня сыночек остался. Старший в плену турецком сгинул.

– Так у тебя еще девок пятеро, – отмахнулась от нее ведьма.

– Помоги, милая, сыночек-то один. Что хочешь для тебя сделаю, – женщина сняла с пальца золотое кольцо и положила его на стол. Подумав секунду, она вытащила из ушей тяжелые серебряные серьги.

Ведьма задумчиво посмотрела на украшения, почесала длинный нос, что-то обдумывая.

– Ты к окошку присядь, – сказала она Евдокии и тяжело поднялась из-за стола.

Авдотья сняла шлычку. Тяжелые темные с проседью косы легли на спину. Бормоча что-то под нос, ведьма начала расплетать волосы. Потом зажгла пучок трав, снятый с печи. Они едко закоптили. Евдокия закрыла слезящиеся от дыма глаза. Плавный речитатив ведьмы убаюкивал ее. Она ловила концы фраз про остров Буян и судьбу-лихоманку, понимая, что засыпает.

Ведьма остановилась и посмотрела на дремлющую у окна жену атамана. Потом глянула на стол. Мерзкий червяк продолжал копошиться в яйце. Будто и не было этих бессонных часов. Словно не стоптала Авдотья все ноги, ходя вокруг стола.

Женщина устало опустилась на лавку. Кто-то мерзко хихикнул в углу горницы. Авдотья повернулась на звук. В колеблющемся пламени свечи ей почудилось движение у стены. Она прищурила уставшие глаза. Из темноты выступила благообразная старушка. Седые волосы прикрыты цветастым платочком. Длинная до полу широкая юбка перехвачена домотканым фартуком с узорчатой вышивкой. Там скакали лошади, паслись козы, стай гоготали гуси.

– Бе-е-е, – повернул голову козел с фартука. Глаза на выкате уставились на Авдотью. Другие животные, словно ожидая сигнала, засуетились, запрыгали, задергались на тканой поверхности. От этого мельтешения у ведьмы зарябило в глазах.

– Отступись, – услышала она шелестящий шепот. – Отступись бабонька. Зачем они тебе? Какое тебе дело до них? Ты же знаешь, сколько волка не корми, он в лес смотрит. Сколько людям добра не делай, все равно слова не держат.

Авдотья сглотнула слюну, прогоняя назойливый звон в ушах. Она моргнула несколько раз, но старушка никуда не исчезла. Ласково улыбаясь, она смотрела на женщину.

– Ус-стала, с-сердешная, намаялас-сь. Отдох-хни, пос-спи чуток. Забудь про вс-се. Не твое это дело, – продолжала шелестеть бабка.

– Я сама знаю, что мое, а что нет, – ведьма тряхнула головой, прогоняя дрему. – Зачем без приглашения пожаловала?

– Так предостеречь тебя хочу, милая, – старушка уже не выглядела безобидной. Цветастый платочек сполз с волос. У животных на передничке прорезались волчьи клыки. – Не ровен час, что недоброе с тобой случиться. Как с матушкой твоей. И на кого дочурку оставишь? – бабка угрожающе оскалилась.

– Пугать меня вздумала, дрянь старая, – разозлилась Авдотья. Она сгребла в кучу остатки несгоревшей травы с лавки и швырнула в морок. – Моя прабабка, бабка, мать здесь спокон веков стояли и я буду.

Старушка вздрогнула. Попыталась протянуть когтистые руки-лапы к ведьме. Но на глазах истончаясь, растворилась туманом.

– Пошла вон, морок проклятый, – продолжала бушевать ведьма. – Смертью она меня пугает. Пока не убила, я жива!

Кадка с водой, стоящая у входа, поднялась и выплеснулась на то место, где еще недавно стояла старушка. Половая тряпка, вылетев из сеней, собрала воду и шлепнулась на место. Веник, выскочивший из-за печи вместе с совком, сметал со стены едва видимые остатки седого тумана.

– Маланья, хватит дрыхнуть. Иди матери помогать! – крикнула ведьма и заспанная девочка, высунулась из соседней спаленки.

– Случилось что? – жена атамана, проснувшись, испуганно смотрела на веник, самостоятельно наводящий уборку в хате.

– Случилось, – рявкнула ведьма. – Хочешь, чтобы сын жив остался, иди за дровами во двор. Баньку топить будем.

Привал был недолгим, только чтоб дать небольшой отдых лошадям и напоить в заросшей камышами речке. Хмурый Никола махнул рукой, командуя сбор.

– И куда торопимся? – Грицко сладко зевнул, затягивая у лошади подпругу. – Часа четыре спали, не больше.

– Тебе бы токмо спать, – писарь уже сидел на своей лошадке, насмешливо глядя на Максимку, поправляющего притороченные к седлу тюки с подарками.

– Не особо старайся, – остановил его Никола, – На следующей заставе коней менять будем. А потом без остановок двинем.

– С чего бы так торопиться? – недовольно заворчал писарь, нежно поглаживая лошадку, – Да и кто нам коней менять будет. Мы что, курьерские?

– Будут, – тряхнул чубом Никола, – у меня указ императорский. И вот, что. Больше не пререкаться. Я здесь главный, атаманом назначенный и дело у нас военное, – он пришпорил коня.

– Как скажете, господин помощник атамана, – запрыгнул в седло Грицко.

Писарь хмыкнул, но промолчал.

Прошло около часа, когда сзади раздался конский топот. Их стремительно нагонял небольшой казачий отряд.

– Вот и попутчики, – обрадовался Грицко, улыбаясь седому казаку. – Что-то лицо мне твое знакомо братец. Может, где вместе воевали?

Ничего не отвечая, казак обогнал Андрюху и остановил лошадь, загораживая дорогу. Четверка оказалась окруженной десятком человек. От них отделился смуглый темноволосый мужчина. Незнакомец подъехал вплотную к Николе и, бросив взгляд на сверток притороченный к седлу, произнес.

– Поручик Крымов, у меня приказ. Далее груз повезу я и мои люди, – он ловким движением вытащил из-за пазухи грамоту с висящей на ней сургучной печатью.

– Прочитай, – Никола передал бумагу писарю.

– Все верно, – зашевелили губами писарь. – Токмо…

– Груз, – смуглолицый протянул руку.

– Токмо что? – нахмурился Никола, игнорируя жест смуглого поручика.

– Токмо бумага от атамана Екатеринодарского. Кто же к ней руку прикладывал?

– Там же подпись внизу, – поморщился как от зубной боли поручик. Его явно тяготил разговор с тупоголовыми казаками.

– Так тут «сим Петр Емельянов, атаманов писарь заверяю». А Петр то от лихорадки помер. Уж года три как схоронили. Ошибочка у вас, – занудно подытожил Антип.

Клацнул взведенный курок пистолета. В грудь Николы смотрел ствол.

– Груз, – повторил поручик и его голубые глаза потемнели от гнева.

– А черта лысого не хочешь, – крикнул Никола, выбивая у военного оружие. Отлетевший пистолет пальнул в воздух.

Где-то сбоку раздался еще один выстрел.

– Черкесы. Тревога! Все в ружье! – зазвенел тонкий голосок.

Люди в окружившем их отряде обернулись. Грицко, воспользовавшись моментом, выхватил саблю. Не желая бить своих, он не клинком, а плашмя ударил в лицо ближайшего к нему казака.

– В ружье, – крикнул мужской голос. – Геть на басурманов!

– Еще увидимся, – прошипел поручик, разворачивая коня. Он стегнул его и весь отряд, словно взлетевшие птицы, бросился вскачь по степи.

– Шо это было? – спросил Грицко, спрыгивая с коня. Он направился к казаку упавшему с лошади, умчавшейся вслед за отрядом.

Никола смотрел на плавни. Из камышей выбирались дед и мальчишка лет десяти с трудом волокущий ружье.

– А мы видим, наших черкесы окружили. Решили подсобить, – беззубо улыбнулся дед.

– Черкесы? – озадаченно переспросил Никола и добавил. – Спасибо, диду.

– Нема за шо, – кивнул дед. – Рыбачим мы туточки. Может ухи? И, получив отрицательный ответ, махнул рукой. – Ну, бывайте.

– Где грамота? – Никола обернулся к писарю.

– Так вот, – протянул ему Антип бумагу.

Никола взял ее, вглядываясь в крючковатые буквы. И тут грамота начала крошиться у него в руках, распадаясь на что-то сухое, шуршащее. Мгновенье и у помощника атамана остался только ворох сухих листьев и пучок пожухлой травы.

– С нами крестная сила, – услышал он изумленный крик писаря.

Никола бросил листья и посмотрел на Антипа, стоящего рядом с Грицко над поверженным казаком.

– Что тут еще? – он легонько пнул пяткой лошадь, заставляя ее подойти поближе.

Там, где еще несколько минут назад лежал казак, теперь белел скелет в истлевшей одежде. Судя по всему, и скелетом ему оставалось быть не долго. Кости на глазах истончались и крошились, уходя в землю.

– Ну, что уставились? – Никола откашлялся, стараясь скрыть охватившее его замешательство. – Говорил же полковник, что дело не простое. Давайте-ка, по коням. И вот еще чего, – он снова кашлянул. – О том, что произошло, никому ни слова.

– Как скажете, господин помощник атамана, – сплюнул на землю Грицко и почесал затылок. Потом наклонился и поднял кубанку, лежащую на земле.

– А ты, видать, в рубашке родился, – протянул он шапку Максимке, продолжающему растерянно сидеть в седле.

– Почему? – удивленно произнес парнишка.

– По-кочану, – усмехнулся Грицко, просовывая палец в дырку от пули, сбившей кубанку с головы парня.

Они сели на коней и двинулась дальше по степи.

– А я уж подумал, усе, – выдохнул Грицко, придерживая лошадь рядом с Николой.

– Типун тебе на язык, – встрял в разговор писарь.

– Та я ж не об том. Я подумал усе, груз передадим и домой. Там сватов к поповой дочке засылать буду.

– Ты можешь о чем-нибудь еще кроме девок думать? – усмехнулся Никола.

– А як же, – хмыкнул Грицко, – о еде. Вот, к примеру, в твоей грамоте сказано, чтоб нам на постах не только коней меняли, но еще и кормили от пуза? Я проголодался дюже. Я как понервничаю, сразу голодный.

Наше время

Туман, клубясь кольцами, опутывал одно дерево за другим, быстро спускаясь по высокому склону. Завороженные красивым зрелищем мужчина и женщина двинулись вглубь ущелья.

– Ма, па, подождите меня! – к Коре и Петру прыжками несся Димыч.

За ним едва поспевала полная седая женщина.

– Димка, ты чего? – Петр поймал разогнавшегося по склону горы сына.

– Я с вами. Мама, ты же обещала, на экскурсию вместе пойдем.

– Так экскурсия заказана на завтра, а сейчас мы просто хотели прогуляться.

– Думаю, это не лучшая идея, – добродушно улыбнулась запыхавшаяся няня. Для пожилой женщины она неплохо бегала.

– Почему? – удивился Петр.

– Сами посмотрите, – махнула рукой Антонина Константиновна, – Ущелье узкое. Сверху частенько камни летят. Спрятаться некуда. Особенно если поезд идет. Слева узкоколейка. Справа обрыв. Поэтому экскурсии и организуют. Снаряжение туристам дают специальное: каски, жилеты. Вон в той будочке, – она махнула рукой. – Но она до трех работает. Опоздали вы немного.

– Спасибо за информацию, – кивнул Петр, – рисковать не будем? – он посмотрел на жену.

– Точно не будем. По поселку прогуляемся? – предложила Кора. – А вы, Антонина Константиновна, побудете с Димкой?

Петр вздохнул. Его жена как всегда на высоте. Няня мельком представилась один раз, а она уже запомнила, как ее зовут.

– Это моя работа, – кивнула женщина. – Я каждый год сюда на лето на заработки приезжаю. Так что не беспокойтесь.

Няня посмотрела вслед удаляющимся родителям и взяла мальчика за руку.

– Не хочу на детскую площадку, – заныл Димка. – Я уже не маленький.

– И не надо. Пойдем, я тебя с кем-то познакомлю, – Антонина Константиновна потянула его к лесу.

– С кем? – заинтересованно спросил мальчик.

От леса отделился силуэт. Большой серый пес неторопливо потрусил в сторону людей.

– Собака, – радостно сказал Димка. – У папы была в детстве. А мне мама не разрешает. Говорит, от нее в доме запах и шерсть.

Пес подошел вплотную к ребенку и уставился на него большими зелеными глазами.

– Это Димка, – сказала женщина собаке. – А это, – она на секунду задумалась, – это просто Пес.

Собака протянула мальчику лапу.

– Тетя Тоня, он дрессированный? – восхищенно произнес ребенок.

– Можно сказать и так, – улыбнулась няня.

Пес возмущенно фыркнул и укоризненно посмотрел на Антонину.

– Он очень умный, – поправилась она. – Все понимает. И разговаривать с ним надо вежливо.

– Ух ты! Меня зовут Дима, – мальчик осторожно пожал лапу животного. – Мне очень приятно. Ты умеешь ловить палку? – и он бросился к лесу, ища что-нибудь подходящее.

– И не надо так на меня смотреть, – Антонина перехватила растерянный взгляд животного. – Это же ребенок. С ним надо играть.

Пес застыл, раздумывая, а потом, радостно потявкивая, бросился за палкой брошенной мальчишкой.

1840-й год

В хате повеяло свежим ветром. Усталая ведьма утерла пот.

– Ну, теперь должно быть ладно, – Авдотья потянулась к тарелке, поставленной на печь. В нее предусмотрительно были собраны остатки злополучного яйца.

– Что там? – кинулась к ведьме Евдокия.

– Да хорошо все, – кивнула женщина. Перед ней стояла миска, в которой растекся обычный белок с цельной ярко-желтой серединой. – А теперь иди домой, милая, Устала я. Светает ужо. У меня по хозяйству полно дел. Сосну хоть часок.

Жена атамана пошла к двери.

– Свое-то не забывай, – окликнула ее ведьма, показывая на кольцо с сережками, лежащее на столе.

– Да-к ведь это плата, – запнулась женщина.

– Нет, милая, плата будет другая. Ты, помнится, обещала все, что угодно для меня сделать. Или от слова своего теперь откажешься?

– Нет, не откажусь, – жена атамана гордо распрямила плечи.

– Умница. А плата такая. Сынок твой, как из похода вернется, пущай сватов к моей доче засылает.

От удивления Евдокия потеряла дар речи.

– Что молчишь? Или думаешь моя Маланья твоему Максимке не пара? Ты не переживай, приданное за дочкой будет хорошее. Одна она у меня.

– Так ведь муж мой такие дела решает, – пролепетала озадаченная Евдокия.

– Муж голова, а ты шея: куда повернешь, туда и посмотрит. Значит решили. Теперь иди себе с миром.

Жена атамана как ошпаренная выскочила из мазанки.

– Мама, зачем вы так? – подала голос Маланья, стоящая у печи.

– А затем, что в возрасте я уже. Надо о твоем будущем позаботиться. И потом. Разве не нравится он тебе?

– Ни капельки, – пробурчала девочка, – да и не красавица я, сами знаете. А Максимка, он такой… – она тяжело вздохнула и замолчала.

– С лица воды не пить, – задумчиво произнесла Авдотья, глядя на широкоскулую приземистую дочку. – А Максимка твой красавец, да телок. Ему такая жена как ты нужна. Сильная. И потом, показалось мне, что ли, что он чуть не каждый вечер под нашими окнами гуляет?

Ничего не отвечая, Маланья отвернулась от матери. Ее взгляд упал на тарелку с яйцом. На самом краешке по белку расплывалось кровавое пятнышко.

– Мама, что это? – испуганно сказала девушка.

– Я сплю уже. Все потом, – прозвучал голос матери из спаленки.

– Что ж делать-то? – девушка бросилась к печи. Зачерпнула чашкой заговоренные отвар и, взяв травы, брызнула ими на яйцо. Потом по памяти прочла пару заговоров. Кровавая клякса прекратила расползаться, побледнела и окончательно исчезла.

– Значит, не нравится он тебе? Ну, ни капельки, – раздался за спиной у Маланьи голос матери.

Над разгорающимся костром булькал ухой походный котелок. Писарь переломил через колено толстую ветку хвороста принесенную из лесу.

– Телок, как есть телок, – Антип наклонился к Николе, делая вид, что подкладывает дрова в костерок. – Тут нападение, а он застрял на коне. Ни туды, ни сюды. Подстрелют мальчонку, а нам атаман головы снесет.

– Чего предлагаешь-то? – нахмурился Никола. – Не я парня до семнадцати лет у мамкиной юбки держал.

– Приставь к нему Грицко. Приказ дай, чтоб следил, охранял, значит.

– Прав ты, – Никола кинул взгляд на Максима, безмятежно дремавшего на привале. – Где Грицко?

– Так к ручью пошел, коней поить. Щас кликну, – писарь встал и, прихрамывая, пошел к небольшому лесочку, в глубине которого ласково шумела речка. Хрустнули сухие ветки. Рука легла на плечо казака.

– Грицко, не балуй, – возмущенно обернулся мужик. На него смотрели синие глаза поручика, казавшиеся еще более яркими на смуглом лице. Писарь дернулся, и понял, как чувствует себя муха в паутине. Из железных лап странного человека было не вырваться. Антип скосил глаза на широкий кинжал в другой руке поручика и просипел.

– Зря ты это затеял. Здесь казачьих разъездов полно.

– А я ничего и не затеял, – кинжал в руке синеглазого исчез так же внезапно, как и появился. – Я поговорить хочу, – поручик наклонился к самому лицу писаря. – Полагаю, умные люди всегда могут договориться.

– Отчего ж не поговорить, – кивнул казак, понимая, что от поручика веет могильным холодом.

– Из них, – поручик кивнул на костерок у привала, – ты кажешься мне самым разумным. Зачем в твои годы с больной ногой шататься по походам? – зашептал он писарю в ухо. – А появились бы у тебя деньги. Открыл бы корчму или лавку, – в руке у поручика звякнул монетами кожаный мешочек. – Соглашайся, – зашипел он в ухо.

– А не соглашусь? – Антип попробовал отодвинуться от неприятного человека. Ему казалось еще немного и заморозит он его своим ледяным дыханием.

– Тогда убью, – спокойно произнес поручик, и вместо мешочка с монетами в руке вновь блеснуло стальное лезвие.

– Того-этого, согласен я, – быстро произнес писарь.

– Твое, – синеглазый всунул ему в руку деньги. – И еще возьми.

Полотняной узелок лег в потную ладонь Антипа.

– А это чего? – удивился писарь, сжимая колюче-шуршащий узелок.

– Лошадкам подсыпь, на следующем водопое, – прошелестел удаляющийся голос.

– Ты в себе, али как? – тяжелая ладонь Грицко хлопнула казака по спине.

– Тьфу, напугал, ирод, – выругался Антип, скоро рассовывая мешочки по карманам.

Он не мог понять, как поручик умудрился так быстро спрятаться в худосочном лесочке. Но, так или иначе, сейчас на полянке между редкими деревьями был только он, Грицко, да четыре стреноженные лошади.

– А я че, я ниче, – пожал плечами Андрюха. – Смотрю, ты стоишь и сам с собой разговариваешь. Может перетрудился?

– Ты мне не тыкай. Молод еще. Старшой тебя ищет. Коней сам доведу.

Андрюха передал писарю в руки поводья своенравной кобылки Николы. Антип пасмурно посмотрел вслед уходящему казаку. Потом полез в карман и, достав кожаный мешочек, растянул завязки. На ладонь ему высыпалось несколько крупных тускло-желтых затертых монет.

– Золото, как есть золото, – прошептал писарь.

Никола задумчиво сидел у костра. Грицко и Антип, пойдя с лошадьми к водопою, куда-то запропастились. Да и разбуженный им Максим, отправленный на сбор сучьев для костерка, тоже скрылся с глаз.

– Негоже так разбредаться, – запоздало подумал помощник атамана, пододвигая к себе сверток с мечом. Лежащий недалеко от костра, он показался казаку обжигающе горячим.

Треск сучьев, заставил Николу обернутся. Сухонькая старушечка с вязанкой хвороста вышла на поляну.

– А я гляжу огонек. Думаю, не почудилось ли? – сказала она. – Места-то здесь безлюдные.

– Это точно, – кивнул казак, цепким взглядом окидывая старушку.

Вроде бабка как бабка. По одежде так из верхних станиц. Там любят делать такие яркие вышивки, от которых в глазах рябит. И кой черт ее в такую глушь закинул?

– Монастырь здесь основать решили, – словно отвечая на немой вопрос, сказала старушка. – А я помогаю.

– Угу, – кивнул казак.

Объяснение было приемлемым. Он слышал про отшельников обосновавшихся прямо под носом у крымского хана. Но святым людям виднее.

– Так я подсяду. Погреюсь, если позволишь, – старушка продолжала безропотно стоять у края поляны.

– Конечно, матушка, – Никола показал на свитку брошенную Грицко с другой стороны костра.

Но бабка, не заметив его жеста, умостилась рядом.

– Даже слишком близко, – подумал казак, глядя в подслеповатые глазки старухи. – И в чем тут душа держится? А вот же, отшельница.

– Я того, – бабка подвинулась еще ближе. – Не в меру любопытна. А новостей никаких не знаю. Как там в миру? Войны нет?

– Пока нет, – Никола отодвинулся от старухи.

– Это хорошо, – прогундосила она и снова подвинулась.

– А церкву в крепости отстроили?

– Давно уже, – Никола опять отодвинулся, поражаясь тому, сколько лет щуплая бабка шастает по лесам.

– Очень хорошо, – настырная старушка опять заерзала, пытаясь разглядеть лицо казака. – А ты, милок, женат ли? Могу тебе невесту нагадать хорошую.

– Спасибо, – казака уже порядком достала старуха. – Женат, и детки есть. Шестой скоро будет, – он поднялся, желая отвязаться от назойливой собеседницы. И только теперь понял, что старуха оказалось рядом с завернутым в полотно мечом.

Никола нахмурился и наклонился за свертком. Но старушка одновременно с ним вцепилась в холстину.

– Если женат, не хочешь же ты, казак, семью потерять?

Никола застыл, не разжимая рук.

– Думай, о чем говоришь, старая. Ведь не погляжу на твое отшельничество. Одним ударом душу вышибу.

– Дурак, – усмехнулась бабка. – Ничего ты мне не сделаешь. А хочешь, чтоб семья цела была, отдай что не твое. Нехорошо чужое брать, – она потянула к себе сверток.

– Верно, – кивнул казак. – Чужого сроду не брал.

Старуха расплылась в беззубой улыбке. Никола дернул за сверток и поднял его вместе с вцепившейся в холст бабкой.

– А своего никому не отдам, – закончил он фразу. – Как клещ присосалась, – подумал казак, безрезультатно стараясь стряхнуть с меча тощую вредную бабку.

– Отшельница, значит, – разозлившись пробормотал он, предпринимая очередную попытку освободить оружие.

Бабка, как репейник, висела на холстине. Ее ножки волочились по траве. Но она не отпускала добычу.

– Ежели ты отшельница, то не почитать ли нам с тобою молитву? – выдохнул казак, чувствуя, как с него градом катит пот.

Он вспомнил первые слова и уже собрался их произнести. Но старуха, опередив его, как блоха отпрыгнула от свертка, и скрылась в кустах на краю поляны.

– Ты чего это, дядя Никола? – с другой стороны из лесу вышел Максим с хворостом в руках.

Он удивленно смотрел на казака держащего холст с мечом на вытянутых руках над головой.

– Танцую, тут, – хмыкнул помощник атамана и сел у костра. Он утер лицо. Положил футляр с мечом на колени и для верности накрыл его руками.

Наше время

Две параллельных улицы поселка, соединяясь небольшим проулком, вели к ущелью. За пятнадцать минут, Кора и Петр обошли «центр» и сейчас поворачивали к дороге, ведущей обратно к реке и отелю.

– М-да, гулять здесь особо негде, – протянул Петр и остановился. – Подожди, где-то я это видел.

На углу торчал плетень, увешанный горшками. За ним стояла беленая кубанская мазанка, как в старые времена покрытая камышом. А на плетне, диссонансом с этой идиллической картинкой, полиуретаном краснел плакат: «Казачья история» – домашний музей».

– Забавно, пойдем – посмотрим, – предложила Кора, открывая калитку.

На встречу, широко улыбаясь, спешил добродушный подтянутый старик. Седые усы, кудрявый чуб, льняная рубаха, подпоясанная красным кушаком с кистями. Он сам был живым олицетворением истории.

– Гости-то какие, – обрадовано сказал дед, тряся руку Петру, – я уж вас заждался Петр Терентьевич.

– Ты его знаешь? – одними глазами спросила Кора, затаскиваемая гостеприимным хозяином на летнюю кухню.

Здесь рядом с побеленной печью под дощатым навесом, увитым виноградом, стоял деревянный кособокий стол, покрытый клеенкой.

– Вы присаживайтесь, – старик махнул рукой на лавки – Я щас накрою.

Он бросился в сарай, выволакивая оттуда кабаний окорок. Достал из печи свежий хлеб. Выставил миски с вареньем.

– Все свое, – комментировал дед четкие действия, – Не сомневайтесь. Натуральное. Ребятня ко мне с окрестных городов летом на практику ездит. Историю изучает. Мы с ними и рыбку вялим, и окорок коптим. Да и печка у меня не бутафорская.

– Простите, мы знакомы? – вклинился в поток слов Петр.

– Да я вам, почитай, уж писем пять отослал и открытку. Сразу после вашего интервью в газете. Вы разве не читали? Поговорить мне с вами надо срочно. Я уж в город за вами собрался ехать.

– Да что-то припоминаю, – вежливо кивнул Петр и пожал плечами, глядя на Кору.

– Я была не права, – хитро подмигнула жена, – ты прославленный скульптор и слава о твоих эпохальных работах докатилась до самых окраин.

Две недели назад

Кора сидела на кухне городской квартиры, обхватив голову руками. В открытом ноутбуке маячил перечень сотрудников на увольнение. Список подготовил отдел кадров. Но она сама решила его перепроверить. И, судя по всему, не напрасно. Кора чертыхнулась и делетом убрала знакомую фамилию. У нее рука не поднималась увольнять старый состав. Тех, с кем несколько лет назад она начинала риэлторский бизнес. Женщина прошлась по списку еще раз и зацепилась взглядом за Томочку.

– Черт бы побрал этот кризис, – Кора отодвинула ноутбук и встала, чтобы налить чаю.

Бросила взгляд на старые ходики, купленные мужем по случаю у какой-то бабушки. Они прекрасно вписывались в интерьер столовой, оформленной в деревенском стиле. Два часа ночи. По-хорошему надо было лечь спать. Но кружевные трусики, заботливо оставленные любовницей мужа под подушкой, отбили всякую охоту заходить в спальню.

Итак, вернемся к списку. Ах, да, Томочка. Неплохая была сотрудница. Пока не развелась. А что мы имеем сейчас? Бесконечные больничные из-за двух малышей детсадовского возраста, опоздания на работу и невыполнение пары заданий. Формально, отдел кадров абсолютно прав. У нее бизнес, а не благотворительная контора.

Хлопнула входная дверь. На кухню заглянул подвыпивший Петр.

– Все празднуешь? – Кора подняла красные глаза от компьютера.

– Имею право. Сегодня пришел второй чек от французов. Кстати, месье Лакруа попросил прислать мой каталог. Сказал, что покажет его любителям современного искусства. И еще он написал, – Петр, пошатываясь, присел за стол, – что мои работы произвели неизгладимое впечатление на его друзей.

– Здорово. Но пить все равно хватит.

– Почему ты не радуешься со мной, а? Хочешь сказать, что это ты притащила на мою выставку французов, да? Но ведь работы они купили мои! – с нажимом произнес муж.

– Ты не в том состоянии, чтобы говорить серьезно.

– Я в том, – он пересел на стул рядом с ней. – Чем ты теперь недовольна? Мои друзья радуются, – он показал в сторону двери. – А родная жена не рада. Я хочу слышать, что снова не так?! – он махнул рукой, сбивая стоящую рядом с Корой чашку с чаем. Жалобно тренькнув, она упала на пол.

– Во-первых, – Кора устало потерла переносицу, – где были эти «друзья», когда мы вместе с твоими скульптурами ютились в хрущевке? А во-вторых, если ты заметил, французы купили две работы трех– и пятилетней давности. Ведь так?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что если ты будешь продолжать ваять ангелочков, можешь поставить крест на карьере.

– Ты не права. Ты даже не понимаешь, насколько ты не права, – Петр полез в карман куртки, доставая оттуда помятые газеты с рецензиями. – Вот, посмотри, что пишут. Восхищены! Все, кроме одной дерьмовой газетки.

– А критикуют здесь? – Кора вытащила из кипы газет одну и процитировала.

«Ранний Петр Терентьев поражает своей энергетикой, что не скажешь о его последних работах. Может быть поэтому, он стыдливо спрятал безликое подражание классикам с оленятами и книгами в самый дальний конец выставки?»

– Откуда ты…

– Это единственная непроплаченная публикация. Про пиар слышал? Французы должны были увезти с собой хорошую прессу.

– То есть все остальное заказуха? – Петр посмотрел на нее протрезвевшим взглядом. – Значит, я полное дерьмо?

– Петруша, ты гений. Но последние два года у тебя полный застой. Очень жаль, но мне не удается до тебя достучаться. Пойми, только человек, который тебя любит, не будет петь дифирамбы, а скажет правду.

– Это ты меня любишь? Да ты ледышка, расчетливая и злая, – Петр резко поднялся и вышел, хлопнув дверью.

Смятые газеты, шурша от сквозняка, слетели на пол.

Кора подняла чашку. Положила ее в мойку. Вернулась к компьютеру. Сглотнула подступившие слезы и обняла себя за плечи. Нет, так не пойдет. Сейчас кризис. Чтобы удержаться на плаву, надо держать себя в руках. Она с силой выдохнула воздух, выбрасывая негатив. С этим пора заканчивать. Открыла окно ежедневника на экране ноутбука и пометила: «Юрист. 13.00». Потратим обеденное время на решение личных проблем. Кора снова уставилась в список.

Итак, Томочка. Двое детей. Кто, интересно, возьмет на работу мать-одиночку? Кора решительно нажала «делет», удаляя женщину из списка попадающих под сокращение работников. Она представила озадаченное лицо начальника отдела кадров и закрыла ноутбук. Уже поздно. Пора спать. Интересно, насколько удобен диван в кабинете? Помнится, где-то в шкафу должен лежать плед.

Настоящее время

В беседке за столом было на удивление уютно. Пока дед-владелец «Казачьей усадьбы» накрывал на стол, Кора задумчиво смотрела на громадные подсолнухи у колоритного плетня.

– Знаешь, мы оба были не правы, – словно читая мысли жены, сказал Петр. – Но теперь-то нам нечего делить.

– Это точно, – усмехнулась Кора, – делить больше нечего.

– Ты от меня что-то скрываешь? – Петру почудилась двусмысленность в ответе жены.

– А вот и медок. Майский. У меня здесь пасека неподалеку, – дед поставил на стол между ними банку с медом. – У нас вообще тут места чудесные. В другое время обязательно показал бы. Но сейчас придется сразу к делу переходить. Старик открыл принесенную из дома бумажную папку на тесемочках. – Это же ваше интервью?

– Ну, да, – кивнул Петр, бросив взгляд на вырезанную страницу.

– Вот тут. На вопрос о творчестве, вы что ответили?

– Да я уже не помню, – Петр взял страницу и прочитал: «откуда приходит идея – загадка для любого человека, независимо от того, что он творит: пишет книгу, ваяет скульптуру, строит дом или выводит новый сорт пшеницы. Но в этой загадке своя прелесть. Как, например, в старинной легенде о том, что меч Ильи Муромца захоронен на Кубани». И что?

– Так я о мече.

– Это просто сравнение, – улыбнулся скульптор, – все знают, что это сказка. Не более.

– А ну пошли со мной, – поманил его старик, – мы на минуточку? – улыбнулся он женщине.

Петр обменялся скептическим взглядом с женой. Но ему не хотелось обижать гостеприимного деда. Он встал и покорно пошел за хозяином. Свернув за мазанку, они увидели небольшой сарай. Кирпичный, с металлической крышей он странно смотрелся рядом с беленой хатой.

– Це кузня, – пояснил старик, открывая замок на двери.

Наковальня, современная система поддува и вентиляции не оставляли сомнений в том, что дед не только увлекается историей, но и прекрасно освоился в современном мире.

– Удивлен? – довольно произнес Кузьмич, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Впечатляет, – признался Петр, глядя на почти промышленный горн.

– Только силы уже не те, чтобы ремеслом дедовым заниматься, – вздохнул старик. – Но главное я успел. – Смотри, – он нажал на рычажок рядом с горном, и тяжеленная наковальня отъехала в сторону. Под ней оказался проем с деревянным ящиком. Хозяин откинул крышку и достал оттуда меч. – Вот он родимый – дед гордо поднес его к окну. – Читай!

Петр застыл. В это трудно было поверить, но узорная вязь на клинке складывалась в легко читаемые слова «Илия Муромский»

– Этого не может быть! Вы позволите? – скульптор бережно взял оружие и внимательно осмотрел меч. – Выглядит как настоящий. Конечно, он вряд ли принадлежал былинному богатырю. Но даже я понимаю, что ему не одна сотня лет. Думаю, надо провести экспертизу. Даже с учетом того, что клинок был сломан, а затем восстановлен, он будет стоить сумасшедших денег. Можно сказать, у него практически идеальное состояние. Где такой раритет мог храниться все эти годы?

– Там где и надобно. В скале, – буркнул старик, отнимая меч. – Говоришь, состояние идеальное. Так знаешь, сколько я рецептов перепробовал, прежде чем поломанный клинок сплавить?

– Так это вы его восстановили? – еще больше удивился Петр.

Дед преподносил сюрприз за сюрпризом. Меньше всего он был похож на человека, разбирающегося в сплавах.

– Гляди-ка, – Кузьмич достал из ящика небольшого углового шкафчика обычную общую тетрадь с полуголой певичкой на обложке. Листы в ней были исписаны каллиграфическим почерком с пояснениями и формулами. Петр просмотрел записи и вернул старику.

– Хотите сказать, что за пару лет, вы раскрыли формулу сплава?

– Точно, – гордо сказал дед, – да не успел маленько. Меч спаял, да на место его вернуть не могу. Не пускает она меня обратно. Видишь, метку свою оставила, – хозяин закатал рукав, показывая нитку серого жемчуга, плотно облегающую плечо.

– В смысле? – уточнил Петр, понимая, что старик начинает заговариваться.

– В прямом. У нее же как? Коли живым вернулся, то обратно ни-ни.

– Ага, – кивнул Петр, придумывая причину для сворачивания визита.

И тут с улицы послышался шум.

– Не дадут поговорить с умным человеком, – огорченно сказал хозяин. – Ты того, завтра придти сможешь? – и, не дожидаясь ответа, торопливо подошел к шкафчику. Достал оттуда небольшую книжку в затертом кожаном переплете. Приложил к ней тетрадь с формулами и сунул Петру в руки. – Бери, завтра поговорим, покумекаем.

– Я не уверен, что смогу это взять, – промямлил скульптор, не понимая, что именно от него хочет дедок. Но старик уже торопливо сложил меч в потайное место и нажал на рычаг.

– Ты не трусь, – хозяин меча повернулся и бодро хлопнул Петра по плечу. – Мужик ты здоровый. Я тоже еще ничего. Вдвоем справимся. А теперь выходим. Вдруг, ирод этот чего заподозрит? Повадился ко мне, волчья морда.

Они вышли на улицу, жмурясь от ярких лучей летнего солнца. У плетеного забора впритык припарковался черный джип. Выходец из соседней республики темноволосый подтянутый мужчина обернулся на звук их шагов. Петр поразился темно-зеленым глазам незнакомца. Они контрастировали со смуглой кожей и орлиным носом парня лет двадцати пяти.

– Опять ты, Исмаил? Сказал не ходи ко мне.

– Дед ну зачем ты так? – молодой человек постарался улыбнуться. Но получилась эта улыбка, то ли слишком быстрой, то ли слишком нервной. Она скользнула по смуглому лицу, не зацепив холодные изумрудные глаза. – Пусти, поговорить надо.

– Не о чем, – быстро произнес старик. – И потом, разреши тебе один раз в дом войти, век не отвяжешься. Да и гости у меня.

– Ну, ну, – процедил парень, скользнув взглядом по тетрадям у Петра в руке. – Смотри, Кузьмич, потом поздно будет.

Исмаил зло хлопнул дверцей машины. Джип сорвался с места и, чуть не снеся плетень, помчался по улице.

– У вас неприятности? – нахмурился Петр.

– А, Исмаилка это. Парень неплохой, но упрямый и вспыльчивый, – отмахнулся дед. – Пойдем, что ж я гостя не накормил, не напоил, а зубы заговариваю.

К ним торопливо подошла Кора.

– Думаю, нам пора. Что-то у меня за Димку сердце не спокойно.

– Димка, это кто? – уточнил старик.

– Мы сюда с сыном приехали, – пояснила женщина.

– С ребятенком?! Ты что писем моих не читал? – нахмурился дед.

– Не получилось, – пожал плечами Петр. – Понимаете, у меня на письма отвечает пресс-секретарь.

– Дурак твой секретер, – зло сказал дед. – Иди к мальцу и запомните: места здесь опасные. Это вам не город, а горы. Лес кругом. Речка порой из берегов выходит. Да и еще много чего случается. Об том завтра поговорим, – он сурово посмотрел на скульптора. – И вообще, по одному тут не ходите, – и гостеприимный старик, буквально вытолкал их за калитку.

Исмаил, чертыхаясь, сел в джип. За дочерна тонированными стеклами почти не было видно его лица. Он попробовал языком растущие клыки и еще больше разозлился.

– Упрямый дед, – парень хлопнул по рулю.

Машина, реагируя на удар, отозвалась сигналом.

Исмаил вздохнул и поехал прочь от негостеприимного хозяина. Он должен был что-то сделать. Он должен был что-то придумать. Если бы отец был жив…

Горькие воспоминания накатили волной. Прошел уже год. Нет, прошел всего лишь год. Перед глазами парня до сих пор стоял жадный бурлящий поток. Разжатая ладонь отца. Он не хотел тянуть его за собой.

Джип проскочил через мост, и парень нажал на тормоз. Он легко выпрыгнул на дорогу. Бросил взгляд на шины. Так и есть. Они слегка дымились. Надо будет попросить у Мурата еще запаску.

Парень спустился к реке. Присел и зачерпнул в горсть воды. Она был горячей. Обжигающей горячей. Поморщившись, он растопырил пальцы, выпуская жидкость на волю. Капли упали на ползущего муравья. Тот остановился на мгновенье. Вытащил из влаги усики, потом лапки и пополз дальше.

– Так и есть, – усмехнулся Исмаил. Воды была горячей только для него. Для него и для таких как он.

– Что ж мы тебе сделали? – в сердцах произнес парень, глядя на покрасневшую ладонь, потом на лес за рекой.

В ответ река плеснула жадной волной к его ногам.

– Не дождешься, – усмехнулся Исмаил.

Ладонь уже не пекло. Река пока не палила бурлящим кипятком. Не была той обжигающей стремниной, которая в прошлом году заживо сварила его отца.

Парень нахмурился, он вспомнил, что обещал. Прошел целый год. Ему так и не удалось договориться со стариком. А ведь тот наверняка что-то знает. Ничего, он что-нибудь придумает, должен придумать. Потому что времени осталось слишком мало.

Исмаил развернулся и почти взлетел по берегу к дороге. Залез в джип и снова потрогал языком растущие клыки.

Как сказал этот дед?

Волчья морда?

Старик определенно знает, с кем имеет дело. И ему придется с ними договориться.

Кора и Петр торопливо шли по дороге, слегка напуганные словами старика.

– Чудаковатый дед, – Кора облегченно вздохнула, когда увидела Димку играющего на поляне между лесом и отелем.

– Крепкий, но возраст уже берет свое. Иногда такую чепуху говорит. – Петр переложил в другую руку, тетради, отданные Кузьмичом. – А с кем играет наш сын?

– С какой-то собакой. Весь в тебя, любитель животных.

– Странная собака – нахмурился мужчина, ускоряя шаг.

Серое крупное животное с торчащими ушами и хвостом, палкой висевшим между задних лап, громадными прыжками носилось за смеющимся ребенком.

Седая полная женщина оторвалась от вязания и поднялась со скамейки рядом с туристическим домиком.

– Хватит уже, – крикнула псу Антонина Константиновна, напряженно оглядываясь на приближающихся родителей мальчика.

Пес послушно остановился, посмотрел на няню и, кивнув ей, побежал в лес.

– Он еще вернется? – раскрасневшийся Димка подбежал к женщине.

– Вернется, и не один, – заверила она, приглаживая взмокшие волосы мальчишки. – А теперь иди к родителям. Вон они к тебе торопятся.

Пес забежал в лес, и в изнеможении повалился на спину, тряся лапами. Потом поднялся, доковылял до пня с воткнутым в него обычным перочинным ножом. Превозмогая боль, он прыгнул через него и опустился с другой стороны плотным невысоким мужчиной. Человек озабоченно посмотрел на руки и ступни. Покачал головой и потянулся за лежащей рядом одеждой. Потом достал из кармана куртки бинт и, перевязав слегка обожженные руки, вытащил перочинный нож из древесины.

Стройная до худобы женщина в голубых джинсах и легкой почти детской маечке со смайликом на груди, прыгающей походкой двигалась по тропинке, ведущей в гору. Собственно говоря, буквально в десяти метрах с боку была проложена вполне приличная грунтовка. Пусть и заброшенная несколько лет назад, неудачливыми разработчиками лесных богатств, она до сих пор была довольно удобной и просторной. Но женщина предпочитала идти по узенькой дорожке, перелезая через поваленные деревья, отмахиваясь от низких веток, скользя на проседающей почве, подмытой то тут, то там бегущими с горы ручейками.

Через полчаса целенаправленного движения она остановилась и удовлетворенно вздохнула. До цели оставалось совсем немного. Впереди на широкой поляне, оставшейся после проведенной вырубки, маячило несколько валунов, в незапамятные времена, скатившихся с горы.

– Милостивая госпожа, прими меня и мои дары, – женщина опустилась на колени и поползла, не обращая внимания на впивающиеся в колени камни и сучки. – Милостивая госпожа, не сердись. Прими мои дары.

В вытянутых руках просительницы лежал сверток. Она с трудом, но уверенно, словно проделывала это не в первый раз, доползла до края поляны и отдышалась. Дальше шел крутой подъем. Только ее наметанный взгляд углядывал на нем ступеньки, занесенные грунтом, листьями, затянутые дерном за минувшие столетия.

Продолжая шептать, женщина осторожно поставила колено на первую ступеньку и остановилась, словно ожидая какого-нибудь подвоха. Но ничего не случилось. Солнце продолжало светить. Птицы петь. Кузнечики стрекотать в траве. Она переставила еще одну ногу. Потом поднялась еще. Нервный пот заливал глаза. От напряжения вытянутые руки стали дрожать.

– Милостивая госпожа, покажись, – всхлипнула женщина, – я так хочу тебя увидеть.

Она всхлипнула еще раз, продолжая упрямо ползти в гору.

– Зачем пришла? – звук лавиной обрушился с горы, заставив задрожать кустики, облепившие подъем.

В лесу стало тихо.

– Я с просьбой. Вот, – женщина потянулась, кладя сверток на пару ступенек вверх перед собой, и нерешительно подняла голову.

Наверху у входа в грот колебался сгусток тумана. Под взглядом женщины он постепенно стал приобретать человеческие очертания. Просительница жадно вглядывалась в происходящие перемены. Она так боялась происходящего. Но оно завораживало. Ей хотелось уйти, но жадное любопытство заставляло вытянуть шею, чтобы не пропустить перемены, происходящие у грота.

– Можешь уходить, – произнесла высокая стройная незнакомка в темном платье.

Длинные волосы заплетены в косы. Строгие глаза. Четко очерченный рот скривился в усмешке. Конечно же, она презирала просительницу, стоящую перед ней на коленях. Да и за что ее было уважать? Жалкую, ничтожную, никому не нужную.

Женщина под этим взглядом почувствовала себя полной неудачницей. Она кивнула головой и попыталась спуститься по поросшим ступенькам. Колено, не нашедшее опоры, провалилось в мягкий дерн. Просительница нелепо взмахнула руками и кубарем скатилась вниз.

Только годы тренировок, годы, проведенные в походах, заставили тело мгновенно сгруппироваться. Она открыла глаза, понимая, что лежит на поляне перед валунами. Ощупала себя и поняла, что отделалась всего парой синяков. Вспомнив про грот, женщина вскочила на ноги, всматриваясь вверх. Но там было пусто. Сверток, оставленный на ступеньке, тоже слетел вниз. Плохо завязанный узел платка ослаб, и на поляну высыпались кольца, несколько простеньких цепочек, сережки.

– Не приняла, опять не приняла, – прошептала худенькая женщина. – Но ведь я жива?

Словно ища что-то, она ощупала свои запястья и плечи. Покачала головой. Огорченно всхлипнула. Подняла платок, вытряхнув из него оставшиеся украшения, и почти бегом поспешила обратно в поселок.

Глава 3

1840 год

Степь уже давно сменилась холмами. Вдалеке замаячили поросшие лесом горы.

– А ну, братцы, погодь, – писарь натянул поводья, заставив лошадь, полученную в очередном казачьем секрете-заставе, остановиться.

– Чего там у тебя? – проехавшие было мимо казаки, развернули коней.

– Да захромала кобылка. Небось, неладно подковали, – Антип слез с лошади и, подволакивая ногу, обошел ее, присматриваясь.

– А по мне, так все ладно, – проворчал Грицко.

– Может, доедешь? – хмуро сказал Никола, от непредвиденной остановки у него неожиданно защемило сердце. – Нам до кунака атамана не боле часу езды осталось.

– И то дело, – поддакнул Грицко, – поедим, отдохнем. А лошадку эту пока здесь оставь. Вот хоть к Максимке подсядь. У него не конь, а буйвол. Настоящий войсковой. Такой двоих вынесет.

– Тебе бы только пожрать, – огрызнулся писарь, – а эта животина – имущество войска. Вы сходили конвоем и все. А я потом полгода отписки буду писать: где, да почему, да что произошло. Спешивайтесь. Отдохнем. Коней попоим. Речка ж рядом. Авось поможет.

Максимка послушно слез с коня. Грицко с недоумением следил за тем, как писарь собственноручно собирает поводья, ведя лошадей на водопой.

– Странный он стал, – Грицко присел на траву рядом с Николой, изучающим карту, переданную полковником. – То сам с собой говорит. То вон, лошадей потащился поить.

– Есть немного, – усмехнулся Никола. – Старик. Тяжело ему в походе, вот и чудит, – он посмотрел в спину писарю, идущему к камышам.

– А того, – Грицко придвинулся поближе. – Скажи-ка мне, господин помощник атамана, – Мы в этом ауле у бея надолго задержимся или как?

– Хотелось бы побыстрее, но думаю, дня два придется погостить. А то ведь до места назначения от аула того еще столько же. А тебе-то что?

– Да, я слышал черкешенки больно бабы красивые. Вон у хана крымского, бают, весь гарем из черкешенок.

– Грицко, я тебя прошу, нет, я тебе как старший приказываю, выброси из головы глупости. – разозлился Никола. – Еще не хватало с беем из-за юбок разругаться. Нам может помощь его понадобиться.

– Да я че, я ниче, – Анрюха мечтательно вздохнул и лег на траву, уставившись бездонными темными глазами в синее небо.

Четыре коня бились в предсмертных судорогах на берегу. Ласково шелестя, вода брызгами вздыбливалась под копытами умирающих животных. Антип с тоской посмотрел на лошадей, вытерев краем рукава невольную слезу. Он обернулся на шелест камышей. Поручик, улыбаясь, манил его рукой. И так страшна была его улыбка, что мурашки ползли по спине у писаря.

– Ага, щас, – мотнул он головой и сам не понимая, что делает, стрелой вылетел на откос. – Беда, братцы! – завопил писарь. – Кони-то подохли!

– Тю, – привстал озадаченный Грицко, но пуля, выпущенная с откоса, заставила его вжаться в землю.

– Пригнись, – крикнул он Максиму, ошалело глядящему на писаря, бегущего прочь от реки. Грицко выругался и по-пластунски пополз к мальчишке. Протянув руку, он впечатал его голову в траву, смешанную с речным песком.

– Ты чего, дядя Андрей, – повернул лицо парень, отплевываясь от травы.

– Того, что пристрелят тебя дурья башка. Пистолет где?

– Рядом. Его как батаня дал, маманя в сумки запаковала.

– Итить твою, – выругался Грицко, понимая, что спасая мальчишку оставил ружье у костра и у него ничего нет кроме сабли. А ей с пулями не повоюешь. – Лежи тихохонько, я возьму, – Грицко пополз к сумкам, кожей ощущая мелкие камешки, фонтанчиками летящие от впивающихся в землю пуль.

Выстрел со стороны казаков заставил нападающих уже высунувшихся из-за берега, снова лечь.

– Грицко, я прикрою, – крикнул Никола, перезаряжая черкесское ружье с серебряным прибором.

Казак протянул руку к сумке и стал торопливо развязывать завязки. Блеснул пистолет.

– Не тульский, – протянул он разочарованно.

– С английским замком, – раздался рядом шепот Максимки. – Дай, дядя. Я хорошо стреляю. Грицко молча протянул бесполезное для него оружие.

Парнишка прицелился. Из-за берега показалась мохнатая шапка, а потом и голова седого мужичка с горбатыми носом. Максим нажал на курок. Голова дернулась и исчезла. Следующим выстрелом уже Никола уложил здорового мужика, словно выросшего на спуске к реке.

– Кажись, скачет кто, – пробормотал Грицко, прижимаясь ухом к земле.

Выстрелы со стороны камышей стихли. Зато явно послышался топот приближающегося конного отряда. – Черкесы, итить твою, – пробормотал Грицко, вытаскивая из неудобных железных ножен саблю.

Подъехавший отряд смуглых стройных всадников на великолепных лошадях остановился в нескольких метрах от распластанных на земле казаков. Никола оправился первым. Опираясь на ружье, он поднялся с земли.

– Здрав будь, – поприветствовал он молодого всадника, чье богато украшенное оружие явно выдавало предводителя отряда. – Не знаешь ли, Исмаил-бея? Мы кунаки его. С подарками едем.

– Может, и знаю, – с легким акцентом, но по-русски сказал молодой человек. – Вот только не похожи вы на кунаков его, – он вопросительно поднял вверх тонкую, почти девичью бровь.

– Так будут кунаками, – подал голос, улыбающийся Максимка. – Ты братец, не узнал меня, что ли? Осенью же вместе на торжище встречались.

– Максим? – С лица черкеса слетела надменная гордость. Он легко спрыгнул с коня и обнял парня. – Гость дорогой. Твои друзья – мои друзья. Твои враги – мои враги. Мы стрельбу слышали, на нее и приехали. Кто напал на моего брата во владеньях моего отца? – он гневно посмотрел в сторону реки.

– Да хрен его знает, – пожал плечами Грицко, глядя на подвывающего писаря на четвереньках ползущего к ним от реки.

– Антип, вставай уже, – подошел к нему Никола.

– Ага, я тут… немножко того… – он посмотрел на горца, на отряд. – Вовремя вы поспели. А у нас незадача. Кони померли.

– А мы подарки от атамана крепости бею везем, – бесцеремонно встрял в разговор Максимка.

– Подарки, – улыбнулся горец. – Так вы на свадьбу? Ай, да молодцы. Не волнуйтесь, – он сделал знак и несколько горцев, спрыгнув с лошадей, передали поводья казакам. – Отец будет рад вас видеть.

– Слышь, Никола, – Грицко ехал рядом с другом, задумчиво теребя ус. – Я к речке успел спуститься. Там нет никого. Ни раненных, ни убитых. А ведь малец попал. Голову даю на отсечение, попал.

– И я попал, – задумчиво произнес Никола. – Ты бы головой своей не клялся. Чую, представится еще возможность и под пули, и под сабли подставиться.

Наше время

– Она не принимает откуп. Вот, – худая женщина продемонстрировала главе администрации пустой платок.

В этот вечерний час в его кабинет был битком набит народом. Мужчины и женщины в ужасе смотрели на тетку трясущую платком.

– А может, хрень все это, – молодой человек в яркой футболке выступил вперед. – Сперла ты Лидия сама все безделушки. А теперь сказками запугиваешь.

– Ты Роман не лезь. Отучился пять лет в городе. Не знаешь, что здесь происходит, – оборвал его глава.

– А я думаю, парень прав, – выступил участковый. – Сыт я по горло этой чертовщиной. Думаю, надо подкрепление из города вызвать.

– И что скажешь? – недобро улыбнулся мужик в комбинезоне. – Что привидения местных жителей запугивают?

– Найду что сказать, – упрямо кивнул Петр Кузьмич.

– Если из поселка сможешь уехать, – угрожающе прошептала тетка с платком.

– А я попробую, – участковый вышел из кабинета, хлопнув дверью.

– Дядя Петр, я с вами, – бросился за ним парень в майке.

– Можно подумать, мне это нравится, – беспомощно развел руками глава.

– И нам не нравится, – раздались крики среди людей.

– Мы тоже, того, хотели бы уехать, – выступил вперед седой мужик со слезящимися глазами, – И это, приезжих надо предупредить. Не дело сейчас по горам лазить.

Еще несколько человек, выражая свое намерения уехать, хлопая дверью, вышли и кабинета.

– А теперь, когда остались только истинно верующие, скажу я, – взвизгнула Лидия.

Наступила тишина.

– Если кто-то не верит, что я ходила в грот с подношениями, может проверить, – продолжала она звенящим голосом. – Все до единого украшениями оставлены мной у горы. Я могу провести к этому месту. Кто пойдет? – она по одному обошла людей, старясь заглянуть в старательно отводимые ими глаза. – Нет желающих? Возможно потому, что все знают: оттуда не возвращается никто. Или почти никто. Только я беспрепятственно хожу туда и обратно. И почему? Ответьте мне?

– Она хочет этого, – провозгласил тип в комбинезоне. Глаза его лихорадочно блестели. – Она хочет, чтобы ты приводила туда людей.

Тощая тетка удовлетворенно кивнула.

– Ответьте еще на один вопрос. То, что происходит здесь каждый год, продолжается всего неделю. Почему же никто из вас за это время не уехал отсюда? Хоть в город, хоть в соседний поселок. Добро нажитое боитесь оставить?

Люди, потупившись, продолжали молчать.

– Каждый год вы спохватываетесь именно в эту неделю и пытаетесь убежать. Именно в то время, когда все пути перекрыты. Почему?

– Так словно морок на нас находит. Забываем мы все, – подал кто-то голос.

– Или вы знаете, что приеду я и снова сделаю за вас грязную работу, – сказала Лидия гордо выпячивая тощую грудь. – Я ведь не живу здесь. Я единственная кто может приехать и уехать отсюда в любое время. И если вам не нужна моя помощь…

– Нужна, конечно, нужна, – подскочил к ней глава.

– Нужна, – закричал мужик в комбинезоне.

Разноголосый хор поддержал его.

– Тогда, давайте определимся. Во-первых, мы не несем ответственность за чужаков. И, во-вторых, кто не с нами, тот против нас. Согласны? – она оглядела присутствующих. Вот теперь выражение их угрюмых, но решительных лиц нравилось ей гораздо больше.

После собрания Палыч вышел, довольно ухмыляясь.

– Чего лыбишься? – догнал его лысый напарник.

– Так все путем, – усмехнулся тип в комбинезоне. – Еще немножко и золотишко наше будет.

– Потише, как бы припадочная не услышала, – мужчина оглянулся. – Думаешь, она, и правда, украшения в пещеру отнесла?

– Точно, – кивнул Палыч, – у этой тетки давно не все дома. Я за ней с прошлого года слежу. Но каждый раз упускаю в лесу. Как исчезает куда-то, зараза. Представь, сколько она туда добра натаскала.

– Ниче, вдвоем выследим. А еще лучше, набьемся ей в помощники. Не покажет по-хорошему, отдаст по-плохому, – мужик полез в карман куртки и достал пистолет.

– Откуда это? – спросил Палыч.

– Не твое дело, – отрезал напарник.

Палыч остановился.

На пустынной улице они были вдвоем. Жители поселка после собрания, как мыши попрятались по домам.

– Я тут слышал, из колонии побег был месяц назад. Потом ты, так кстати в гости к старому другу приехал. И стрижка у тебя подходящая и это, – он скосил глаза на оружие.

– Придурок, – хмыкнул лысый, проводя рукой по бритой голове. – Мода щас такая, понял? А откуда ствол – неважно. Поговорку вспомни: кто много знает, недолго живет.

– Понял, не дурак, – пожал плечами Палыч.

– А вот и наша дуреха, – лысый показал на Лидию, последней выходящую из здания. – Гляди, как работать надо, – он уверенно двинулся к женщине.

– Я сразу понял, что только ты нас спасешь, – мужик бесцеремонно вцепился в руку тетки.

– Правда? – Лидия просияла.

– Мы того, тоже хотели бы познакомиться с хозяйкой, увидеть храм, – продолжал лысый.

– Это невозможно, – тяжело вздохнула экскурсовод.

– Да ну? – лысый напрягся и положил руку в карман с оружием.

– Вот если бы нам удалось найти жертвы… – не обращая на движение мужчины, продолжала она.

– И отвезти их в храм, – закончил за нее фразу он.

– Да, тогда бы она вам показалась, – закивала тетка.

– Не вопрос, – лысый и Палыч переглянулись. – Сегодня все и сделаем.

Глава администрации поселка проводил последнего человека и торопливо закрыл дверь на замок. Потом подошел к окну и выглянул на улицу. Там о чем-то беседовали Лидия, Палыч и недавно приехавший к нему в гости знакомый. Степаныч тяжело вздохнул. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Но как говорила бабка: «Всей птичке попасть, коль увяз коготок.» А у него не то, что коготок, его по пояс затянуло.

Мужчина шумно вздохнул и подошел к столу. Там стоял телефон. Надо было всего-навсего взять трубку и позвонить в город.

– И что сказать? – спросил он сам себя. – Что поселок и он вместе с ним потихоньку сходят с ума?

Глава обошел вокруг стола, не смея оторвать глаз от телефона.

– Это просто приезжие. Чужие люди, – произнес он вслух, стараясь себя в чем-то убедить. – Вот именно, люди, – добавил он и дрожащей рукой потянулся к аппарату.

Пластиковая трубка радиотелефона удобно легла в ладонь. Он набрал куратора поселка в администрации города.

– Черт с ними, пусть думают, что хотят. Одному не справиться с этим безумием, – трубка ответила короткими гудами.

– Ничего, попробуем еще раз, – он говорил вслух, стараясь себя подбодрить.

Длинные гудки. Пауза. Соединение.

– Алло! – закричал обрадованный глава.

– Да, слушаю, – послышался усталый голос чиновника.

– Антон Андреевич, это Арнольд Степанович беспокоит. В поселке проблемы. Мне нужен ваш совет, а скорее помощь. Нет, скорее нужна милиция или военные, – затараторил он.

– Алло, вас не слышно. Перезвоните еще раз, – раздалось в ответ.

Прерванный звонок. Короткие гудки.

– Что за черт, – Степаныч раздраженно набрал номер снова.

В ответ – шипенье неработающей телефонной линии.

Что-то закрыло свет в окне. Тень легла на письменный стол, подгребая под себя неестественно длинными руками бумаги и телефонный аппарат. Глава испуганно обернулся. Но у окна уже никого не было.

Телефонная трубка выпала из рук на ковровое покрытие. Не обратив на это внимание, Степаныч попятился к двери. Кабинет стал казаться ловушкой. В его углах шуршал кто-то невидимый. Дверцы старого шкафа со скрипом раскрылись. Мужчина добрался до двери, повернул ключ в замке и выскочил на улицу.

Петляя, как заяц, прячась за каждым кустом, он понесся домой.

Милицейский уазик несся по дороге, ведущей из поселка. Грунтовка быстро закончилась и за мостом они въехали на вполне приличный асфальт. Поселок считался курортным и власти, как могли, заботились об удобстве туристов.

– Молодец ты, дядя Петр, – восхищенно сказал парень в яркой майке.

– Оно может и молодец, да почему я весь год молчал? – не отрывая взгляд от дороги, ответил участковый. И не один год. Эта катавасия уж пять лет продолжается, не меньше.

– Не знаю, – Роман пожал плечами. – Когда я на учебу уезжал, никаких привидений не было.

– И я о том же, – участковый бросил взгляд в зеркальце заднего вида и удовлетворенно хмыкнул. За ним вереницей пристроилось еще с десяток машин таких же беглецов. – Вот только не хорошо мы поступили, – добавил он нахмурившись.

– Это почему? – удивился парень.

– Да потому, Рома, что сами уезжаем, а приезжих не предупредили. Но ничего. Мы по быстрому. До ближайшего поселка пару часов езды. Авось, там кого соберем и вернемся. Очень надеюсь, что не набедокурят они с этой истеричкой за два часа. А ты как думаешь? – он снова взглянул в зеркальце, недоумевая, почему такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. – Чего молчишь, племянничек, – он бросил взгляд на парня.

Тот сидел, глядя прямо перед собой, не в силах произнести ни слова. Участковый посмотрел на дорогу и нажал на тормоз. Перед ним плотной высокой стеной стоял непроглядный туман. Уазик по инерции понесло вперед. Наконец, он натужно заскрипел и остановился.

– Эй, ты в порядке? – участковый потряс Романа за плечо.

– Д-да, – заикаясь, сказал он.

– Вот очумел, это ж просто туман. Сейчас дальше поедем. Я уж думал тебе плохо, – Петр Кузьмич повернул ключ зажигания, мотор заурчал, но не завелся. Вторая попытка так же не принесла успеха. – Говорил я, докладные писал, что надо новую машину покупать, – пробурчал он.

– Дядя Петр, – подал голос племянник. – Не рассказывал я никому. Но на днях у леса я такой же туман видел.

– И что? Здесь же горы. В любое время года туман может быть, – участковый открыл дверцу и, держась за поясницу, вылез из машины. – Прихватило меня некстати, – с трудом разгибаясь, произнес он.

– Там были монстры, – высунулся из машины Роман. – Как в американских фильмах. С вот такими головами и зубами.

– На то они и фильмы, – участковый открыл капот машины, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь в белой мгле.

– Нет, у нашего леса, – Роман подошел к дяде, пугливо оглядываясь по сторонам.

– Совсем сдурели вы от телека, – покачал головой Петр.

Раздался глухой звук, и машина вздрогнула. Затем еще один. Словно кто-то большой решил вытряхнуть полотно дороги от мусора, как запылившийся ковер.

– Это они, – упавшим голосом сказал Роман, глядя куда-то в сторону.

Участковый повернул голову. Из молочно-белого пространства на них надвигался многометровый силуэт.

– Он такой большой, как его земля держит, – прошептал парень губами в цвет тумана. И в тот же миг, будто отзываясь на его слова, дорога просела. Уазик наклонился, валясь передними колесами в образовавшуюся пустоту.

– Уходим, – Петр за шиворот потянул парня прочь.

– Но они могут, – пробормотал он.

– Начихать мне, что они могут, – участковый отвесил парню пощечину и посмотрел в глаза, приобретающее осмысленное выражение. – Бежим.

И они бросили прочь из тумана.

Вечерело. После потрясающего ужина предоставленного отелем семья спустилась к речке, вытекающей из ущелья. Благо идти до нее было не более двадцати метров. Одетая в цивилизованную набережную рядом с приютом, дальше она текла через поселок то широким, то узким своевольным потоком.

– Странный тут цвет у камней, красный, как кровь, – задумчиво сказала Кора.

– В воде много железа, да и закат добавляет окраски, – улыбнулся Петр.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Похоже, мы поменялись местами, – вытер выступившие от смеха слезы Петр. – Теперь ты романтик, а я серьезный парень, имеющий на все разумное объяснение.

– Надо же и деловой женщине расслабиться, – смешно наморщила нос Кора и распустила волосы, стянутые в тугой узел. Темные пряди весело рассыпались, вырвавшись из строгой прически.

– Я все время хотел спросить, – Петр наклонился к ней. – Почему ты перекрасила волосы?

– Потому, что руководители в основном мужчины. А они вряд ли будут вести серьезные переговоры с зеленоглазой платиновой блондинкой. У меня и линзы припасены коричневого цвета для особо мачистых клиентов. Психология, дружочек. Приходится приспосабливаться.

– Как у вас в бизнесе все запущено, – покачал он головой.

Брызги от булыжника, брошенного в воду, плеснули им на ноги.

– Димка! – обернулись они одновременно.

Мальчишка, оставленный без присмотра, азартно швырял в речку камни.

– Ого, как маршируют. Вот тебе и неторопливая сельская жизнь, – посмотрел Петр на дорогу. В конце улицы в их сторону целеустремленно двигалось несколько мужчин во главе с человеком в промасленном комбинезоне. – Неужели решили поменять нам разбитую фару? У них же «забота о туристах является приоритетной политикой», – прогугнивил он, подражая главе.

Кора снова рассмеялась. Пряди подхваченные ветром упали на лицо. Петр протянул руку и откинул волосы.

– Ты само совершенство, – задумчиво сказал он. – Такая линия лба и носа. Древние греки моли бы позавидовать. Я тебе говорил, что ты красавица?

– Говорил, когда ухаживал, – в глазах Коры блеснули озорные огоньки.

– Извини, – раздался мужской голос.

Бесшумно подобравшийся джип стоял в нескольких метрах от них на дороге. Из открытой дверцы выглядывал человек с белозубой улыбкой: – Извини, дорогой, как найти усадьбу «Серебряный ручей»?

– Так вы ее проскочили. Она на въезде, – ответил Петр.

– Спасибо, дорогой. Красивая у тебя жена. Береги ее, – человек хлопнул дверцей и поехал в сторону спешащих людей.

– А он прав, – задумчиво сказал Петр. – Места здесь пустынные. Не вернутся ли нам в отель?

– И лечь пораньше спать. – Кора снова была серьезной, собирая волосы в узел. – Тем более за сегодняшний день с этой бесконечной дорогой мы основательно вымотались.

Темный джип остановился перед группой людей, идущих к отелю. Он перегородил узкую дорогу, ограниченную с одной стороны высоким забором частного домовладения, а с другой обрывистым берегом реки.

– Добрый вечер, уважаемые, – тонированное до черноты стекло дверцы плавно съехало вниз. – Куда торопитесь?

– Не твое дело! – рявкнул мужик в комбинезоне, – убери машину.

– Ну, разумеется, не мое, – спокойно согласился мужчина. – А вы не подскажете, как до усадьбы добраться? «Серебряный ручей» называется.

– Кончай придуриваться, – подал голос человек с гаечным ключом в руке. – Вы ж там каждый год собираетесь.

– Ну, зачем так гостей встречать? – улыбнулся водитель. – Гость это самый дорогой человек в доме. Или я обидел тебя чем?

– Слушай, гость, тебя не звали. Вылезь из машины, по-другому поговорим. Да, Палыч? – подскочил к дверце высокий парень с кустистыми бровями.

– А он не может вылезти, – усмехнулся Палыч. – У этого отродья земля под ногами горит. Так ты сам подвинешься или нам машину в речку столкнуть?

– Зачем ругаешься, дорогой? Уже уезжаю, – мужчина положил забинтованные руки на руль. Джип плавно сдал назад и, чуть отъехав, устремился к выезду из поселка.

– Вот, гаденыш, – выругался кто-то из воинственной пятерки. – Пока он нам зубы заговаривал, туристы ушли.

Петр лег на неожиданно удобную двуспальную кровать и потянулся за толстой книгой в кожаном переплете, отданной стариком. Кора мирно посапывала рядом, поплескавшись в летнем душе.

– Это даже забавно, – сказала она ему, вбегая в домик закутанная в махровое полотенце. Димка, умаявшись, заснул на верхней кровати, свесив ногу. Петр пододвинулся ближе к ночнику и открыл первую страницу. Ее местами желтая, местами сероватая поверхность была покрыта довольно разборчивым почерком с «ятями».

– Если и подделка, то очень качественная, – отметил Петр.

И тут кто-то тихонько постучал в дверь.

– Только не говорите, что здесь есть обслуживание в номере, – пробурчал он, накидывая на себя халат.

На деревянной веранде у дома стояла худенькая женщина в джинсах и детской майке со смайликом. В тусклом свете фонаря ее лицо было едва различимо.

– Я ваш экскурсовод, – она протянула ему узенькую ладошку.

– Очень приятно, – сказал Петр, – На экскурсию прямо сейчас пойдем?

– Если хотите, – с готовностью кивнула она. – Я могу подождать вас на веранде.

– Я пошутил, – озадаченно ответил скульптор. – Вообще-то, мы уже спим.

Женщина застыла. Нерешительно потопталась.

– Я тоже пошутила, – наконец, произнесла она. – Я так зашла. Познакомиться. Ну, тогда до завтра, – она потопталась еще немного и сбежала по деревянной лесенке, исчезая в темноте.

– Познакомились, – пробурчал Петр, недовольный тем, что его вытащили из постели. Только укладываясь поудобнее на кровати, он понял, что посетительница не назвала имени. – Паноптикум, а не поселок. Под машину кидаются, книги дарят, ночью вламываются.

– Ты чего ворчишь? – повернулась сонная Кора.

– Ничего. Спи, дорогая, – он заботливо укрыл ее одеялом, ловя себя на мысли, что после подписания документов о разводе их отношения явно пошли на поправку. Затем взял старую книгу и снова открыл.

«Лета 1840 года, месяца июня, числа осьмнадцатого прибыл в линейную крепость полковник из столицы с императорским поручением. И был при нем меч…»

Петр пролистнул несколько страниц, чувствуя, как слипаются глаза, и выключил ночник. Практически сразу он провалился в сон, где бравые казаки гарцевали на конях и воевали с черкесами.

Пять мужчин у реки обернулись на едва слышное шуршание шагов. На берегу стояла женщина. Луна, смотрящая ей в спину, делала силуэт призрачным и почти нереальным.

– Все верно, – сказала она. – Дом у реки. Удивительно, что еще не спят. Марк им ужин с начинкой дал. Попробуйте ближе к утру. – И она отошла в сторону, растворяясь в ночи.

– Хорошо сказать, подождите, – гаечный ключ звякнул о камни на берегу. – У нас горы, ночи-то холодные.

– Заткнись, боров, и без тебя тошно, – ответил кто-то, и наступила тишина.

1840-й год

В ауле казаков встретили как самых дорогих гостей. И, несмотря на прибывающий на свадьбу народ, выделили для них целых два домика-сакли. Грицко, оставив Максимку на хозяйстве, поспешил к Николе.

– Ты что это вытворяешь? – услышал Андрюха голос Николы, заходя в саклю.

Помощник атамана навис над Антипом, скрючившемся на коврике в углу комнаты.

– Я того, – замялся Андрей, понимая, что не вовремя решил проведать начальство. – Князь ихний, то есть бей, к столу нас кличет.

– Уже идем, – отозвался хмурый Никола. – Подожди снаружи.

Грицко стоял у входа, слыша брань помощника и жалкие оправдания писаря. Слов было не разобрать. Но интонации не оставляли сомнений в том, что Антип извинялся.

И тут к сакле плавной походкой подошла девушка. Тонкую талию красавицы, казалось, можно был обхватить двумя пальцами одной руки. Толстые черные косы, с вплетенными в них лентами, спускались почти до земли. Небольшая шапочка на голове была украшена яркими камнями. Густые ресницы красавицы опахалом легли на щечки. Девушка попыталась проскочить мимо Грицко в саклю.

– Куда? – казак перегородил ей дорогу. – Туда не можно. У господина помощника атамана важный момент разговора.

– Бей приказал отнести мне подарок помощнику атамана, – почти неслышно прошептала красавица.

– Так я помощников помощник. Наиглавнейший. Могу передать, – он постарался вложить в голос всю силу своего природного обаяния. Но черкешенка даже не подняла на него глаз, сжимая в руках маленький медный поднос с лежащим нем свертком.

– Грицко, опять? Я ж предупреждал, – раздался голос Николы из-за спины у казака.

– А я че, я ниче. Это к тебе господин помощник.

– Ко мне? – Никола уставился на девушку.

Робея, красавица всунула казаку в руки поднос и украдкой взглянула на Николу. Будто ножом по сердцу полоснули его темные очи. Девушка от смущения вспыхнула и, ничего не сказав, быстро посеменила прочь от сакли.

– Ты гляди, – удивился Грицко. – На меня как на пень, а тебе глазки строит. Да она, поди, не знает, что ты женат.

Никола одарил друга тяжелым взглядом и обернулся к писарю.

– Антип, от души тебя прошу, присмотри за этим красавцем, – он развернул ткань на подносе, обнаруживая внутри расшитый бисером кошель. – Я за Максимом. Пора и нам к бею с подарками идти. А то ведь это уже третий поднос с утра.

Наше время

Кора сладко потянулась, открывая глаза. Давно она не чувствовала себя так хорошо с утра. Женщина посмотрела на правую сторону кровати. Там было привычно пусто. А что она ожидала? Все-таки вовремя подготовленные документы – хорошая вещь. Если их отношения рухнули, то, по крайней мере, сын не пострадает от бесконечных ссор и склок. А уж она постарается сохранить с бывшим мужем хорошие отношения.

Кора надела халат и вышла в утреннюю свежесть, прихватив зубную щетку и пасту. Умывальник, насколько она помнила, был недалеко от душевой. На веранде, склонившись над маленьким столиком, рисовал Петр. Его счастливая папка с альбомными листами была завалена десятком легких набросков. На них вставали на дыбы лошади. Казаки неслись вскачь по степи, размахивали шашками, прицеливались из необычных ружей с длинными стволами.

– Доброе утро. Давно работаешь? – Кора перекинула через плечо полотенце.

– Как рассвело встал, – не отрываясь от рисунка ответил Петр, – тут с утра шум поднялся. Стройка у них что-ли? Не смог заснуть. Тем более, что мыслей полно.

– Стройка? – Кора огляделась и пожала с плечами. Два домика рядом с ними зияли выбитыми окнами и дверьми. Складывалось впечатление, что строители не разбирали их, а штурмовали подручными средствами. – Странно, что я ничего не слышала. Спала как убитая. Хотя они вполне могли бы заняться этим днем, – покачала она головой и обернулась.

Под карандашом у Петра оживал нестарый еще казак. Чуб, высовывающийся из под кубанки, не мог прикрыть сдвинутые в раздумьях брови. Лихие усы делали видной лишь нижнюю полную губу. Мужчина на рисунке держал перед собой меч, словно размышляя как с ним поступить.

– Персонаж классный, – нагнулась Кора. – А меч нереальный. Средневековый какой-то. У казаков ведь были шашки.

– Ага, и еще сабли, – согласился Петр. – Только именно этот меч мне вчера показывал дед из музея. А в старой книжке, рассказывается о том, как конвой казаков вез его через Кубань.

– Думаю, это не более, чем легенда, – сказала Кора.

– Я тоже. Вот только меч выглядит как настоящий. Слушай, а ты ноутбук брала? У тебя ведь лэп-топ. Может в интернете поискать что-то по поводу меча?

– Брала, – спокойно сказала Кора, спускаясь по ступенькам веранды. – Но он здесь, как и сотовый, не работает.

1840-й год

Никола задумчиво держал в руках меч, решая непростую проблему.

– Я того, готов, – подал голос Максим, распаковавший все сумки с подарками. Только одному мне это не унести.

– Кликни Грицко и писаря сюда, – приказал Никола.

Здоровый казак через минуту ввалился в саклю.

– Снимай саблю, – приказал Андрею Никола.

– За что, господин помощник атамана? Я ж той девке и пары слов не сказал.

– Грицко, выполняй приказ, – рявкнул на него Никола.

Казак хмуро отстегнул ремень.

– Вот, – помощник атамана протянул ему меч. – Будешь носить и беречь. Как зеницу ока. Он тебе и по росту, кстати, в самый раз. И не смотри на меня бараньими глазами. Не лежит у меня сердце ценный груз без присмотра оставлять. А в футляре таскать – еще за подарок для бея примут: как выкрутимся?

Никола быстро вытащил из ножен саблю и засунул ее в футляр вместо меча. Потом аккуратно поставил его в угол и закидал сверху шкурами, разбросанными по сакле.

– Так, теперь подарки делим на троих: писаря, Максима и меня. Подносим бею. Я речь толкну. А ты, Грицко, держись рядом, но не на виду. Будешь у нас вроде охраны. И меч на показ не выставляй. Свиткой его прикрой, что ли.

Был теплый день. Возможно, именно поэтому бей устроил прием гостей по случаю свадьбы одного из своих сыновей во дворе у дома. Все пространство перед ним было застелено коврами. Низенькие столики, груженные едой, в сложном порядке теснились вокруг невысокого подиума, на котором с почетом расположился князь. Было очевидно, что гости с подарками прибывают не один день. Все подношения красиво расставленные расположились по правую руку от бея.

– Добро пожаловать, гости дорогие, – махнул он им и приподнялся, делая несколько шагов вперед. Гости затихли, внимательно глядя на подошедших. Было очевидно, что они пользуются особым расположением хозяина.

– Хорошо ли вас разместили? Получали ли мои подарки? – улыбаясь, спросил седой смуглый мужчина.

– Получили. Спасибо тебе за щедрость и приют, – кивнул Никола. – Позволь и нам в ответ преподнести тебе дары с благими пожеланиями и в благодарность за гостеприимство.

Казаки положили на ковер перед князем пару штук сукна, упряжь явно арабской выделки и почти целый набор заводской посуды с клеймом самого Петербургского завода.

Бей, кивая и цокая языком, внимательно осмотрел подарки.

– Чего ты все крутишься, – писарь в полголоса шикнул на Грицко, наступившего ему на больную ногу.

– Дак, если это свадьба, то где ж невеста? – свистящим шепотом ответил Андрюха, продолжая тянуть шею.

Писарь хотел выругаться, но тут Никола начал речь, суть ее сводилась к тому, что б бей был здоров, богат, а сын принес ему много наследников и так далее и тому подобное.

– Поздравляю тебя, еще раз, – с облегчением произнес Никола заключительную фразу и в этот момент Грицко, продолжавший крутиться, зацепился носком сапога за тяжелый ковер, лежащий у подножия подиума.

– Мать твою, – смачно произнес казак, растягиваясь во весь свой рост у ног бея.

Никола поперхнулся последним словом. Он смотрел на Грицко, неуклюже поднимающегося на колени. Тяжелый меч, запутавшись в длинных полах свитки, оставлял ему не так много места для маневра. Грицко потянулся к оружию, явно намереваясь отстегнуть обузу мешающую встать. Несколько мрачных черкесов, вскочив из-за соседних столиков, недвусмысленно положили руки на рукояти длинных кинжалов на широких поясах.

– А так же отца твоего, сестер твоих и братьев, – выскочил из-за спины Николы писарь. – Всю родню твою поздравляем с этим замечательным днем, – Антип с наслаждением пнул Грицко, заставив его почти ткнуться в колени бея.

– Это раб наш. Охранник. Не в меру усерден и туп, что твоя колода.

– Это хороший раб, если поздравляет чужого хозяина на коленях, – разулыбался бей.

Красный как рак Грицко, наконец, распутал полы свитки и встал на ноги, сходя с ковра.

Князь кивнул слуге и тот поманил казаков за собой, приглашая присоединиться к трапезе.

– Я те припомню раба, – прошипел обозленный Андрюха, с трудом складывая длинные ноги под низенький столик.

– Дубина, – примирительно сказал Никола, – он тебе, да и нам всем, жизнь спас. Ты о чем думал, когда у ног князя черкесского ругался, да за оружие хватался?

– Да я че? Я ниче, – примирительно сказал отходчивый Грицко. – Я ж не нарочно. Прости ты меня, господин писарь атаманов.

– Ох, ты лис, – Антип гордо распрямился при слове «господин». – Так и быть. Прощаю.

– А еды могли бы и поболе положить, – Грицко плотоядно глянул на столик, засучивая рукава.

Наше время

Участковый с Романом выскочили из тумана и остановились. С десяток машин притормозивших на обочине хлопали дверьми. Обеспокоенные люди выходили на дорогу. Кто-то из женщин то ли плакал, то ли кричал. Беспокойно на одной ноте хныкал ребенок.

– Чего там, Петр? – подбежал к участковому мужик со слезящимися глазами.

– Там, – выпалил Роман и тут же ойкнул. Участковый со всей силы наступил ему на ногу.

– Шнурок завяжи, – добродушно улыбнулся Петр. – Заткнись, – прошептал он, наклонившись к парню. Роман послушно присел, теребя дешевые кроссовки на липучках.

– Машина у меня опять заглохла. Сто раз уже рапорт писал, что новая нужна. Так не могут определиться из каких средств это их финансирование открывать.

– А вы че стали? – он обвел взглядом людей, подходящих поближе.

– Да как ты в туман ухнул, мы перепугались, – честно признался мужик и остальные дружно закивали.

– Чего боятся? А то вы в горах тумана не видели, – Петр глянул за спину. Белое непрозрачное месиво стеной висело за ним. – Однако, с другой стороны, может вы и правы. Зачем в таком тумане ехать? Не видно там ни хрена. Надо подождать, когда рассеется.

– А если обратно вернемся, – подал кто-то голос из толпы.

– Думаю, не стоит, – Петр внимательно посмотрел вдаль.

Метрах в ста от них, за вереницей машин еще одна стена тумана плотно перекрыла дорогу. Люди стали оборачиваться. Кто-то из женщин снова заплакал.

– Без паники, – скомандовал Петр, перекрывая шум голосов. – Ничего страшного не произошло. Вспомните, как зимой нас лавиной отрезало. Неделю без электричества сидели. На старых запасах. А тут всего-то утра дождаться надо. Солнце мглу быстро разгонит. Так что давайте. Все припасы в общий котел. Сейчас пару костров разожжем. Радуйтесь, что не всю дорогу туманом закрыло. Мы вон на горке стоим, это справа и слева низину затянуло.

Люди успокоено загудели, расходясь за продуктами. Несколько человек стали собирать дрова для костров.

– Дядя Петр, – рядом, переминаясь, стоял Роман. – А как же эти? Монстры? В тумане.

– Не было там никого, – глядя в глаза парню, сказал участковый. – Этот туман как морок, как наркотик. Чудится в нем всем разное. На самом деле неправда все это.

– Это как? Отчего? – удивился парень.

– А фиг его знает, – философски ответил участковый. – Может травы у нас какие в это время цветут. Тебе монстры, а мне матушка моя покойная в тумане мерещится. Подойдет и смотрит на меня грустно и ласково.

– И говорит? – у Романа глаза стали размером с пятирублевую монету.

– Молчит, как совесть моя до этого дня молчала, – хмуро сказал участковый, – так что людей не пугай. Понял? Иди лучше с костром помоги.

Роман опустил голову и пошел к машинам.

– Петр Кузьмич, Оленьку не видели? – подскочила к участковому женщина с грудным младенцем, заливающимся унылым тусклым плачем.

– Не беспокойся, щас поищу. Сына успокой.

– Пытаюсь, – женщина посмотрела красными от недосыпания глазами. – Третий день температурит. К врачу нам надо.

Петр пошел вдоль машин, в поисках ребенка. У него перехватило дыхание, когда он увидел русоволосую девчушку лет пяти выходящую из леса.

– Куда ж тебя понесло, – бросился он по траве к малышке, едва волокущей два ярких свертка и замер. В руках у девочки, помаргивая большими блестящими глазами, сидели два кролика: ярко розовый и голубой.

– Это для братика, – серьезно пояснила она. – Он их увидит, обрадуется и перестанет плакать. Они ведь смешные, да?

– Ты где их взяла? – спросил участковый.

– Там, – девочка махнула рукой на туман. – Но они потом побежали в лес. Пришлось ловить.

– Отдай их мне и иди к маме, – участковый бережно забрал животных из рук девочки.

– А братик? – малышка была готова расплакаться.

– Он… ему… в общем, иди к маме, она тебя ищет.

Девочка насупилась и пошла прочь.

– Они не могут быть настоящими, – прошептал участковый, прижимая к себе теплые пушистые тельца. Он чувствовал, как колотятся сердечки ушастых созданий, идя быстрыми шагами к туману. – Идите обратно, – он посадил животных у белой кромки и легонько подтолкнул их. Кролики смешно сморщили поочередно розовый и голубой нос и прыгнули в молочную белизну, исчезая из виду.

Вы что натворили, уроды? Скажите спасибо, что за ужином гости получили по лошадиной дозе снотворного, – бушевал в кабинете у главы хозяин отеля Марк Андреевич.

– Надо было лучше объяснять, где они, – пробубнил мужик в комбинезоне. – У тебя чуть не десяток домиков и все у реки.

– Ага, нарисовать на двери звезду и говорить гостям, что это новый дизайн, – едко выпалил хозяин отеля. – Вы мне за это заплатите. Из своего кармана. Там ремонта на пять ваших зарплат.

– Ничего. Сегодня ночью не ошибемся, – азартно блестя глазами, сказал высокий парень.

– Замолчите все, – глава администрации положил обе руки на стол. – Очень надеюсь, что к ночи проблема будет решена. Экскурсовод сегодня ведет их в ущелье.

Мужики затихли. Марк Андреевич поправил сбившийся узел галстука и, мягко ступая, вышел из кабинета.

– Мы тоже того, на работу, – засобирались остальные мужики.

В летнем ресторане было пустынно. Похоже, гости забронировавшие все номера до сих пор спали.

– Ну и завтрак, – Петр отодвинулся от стола. – Кормят как на убой. Пойду, порисую еще.

– Ну уж нет, – Кора решительно встала. – Мы идем на экскурсию в ущелье, – и, видя недовольное выражение лица Петра, добавила, – стоило проделать такую длинную дорогу, чтобы сидеть целый день на веранде.

Мужчина тяжело вздохнул и встал, по опыту зная, что лучше не спорить с энергичной супругой.

– Надеюсь, это недолго? – пробурчал он.

– Не больше пары часов, – прозвучал высокий, почти девичий голосок. К ним спешила худая женщина в светлых джинсах и маечке с зелено-синим мультяшным героем. – Давайте знакомиться. Я ваш экскурсовод, Лидия Автондиловна. Можно просто, Лидия.

Иваныч покрутил ручки радиоприемника. Шум и никакого сигнала.

– Белый шум. Белый туман пошел, – сказал он и, видимо, сделал это слишком громко. Потому что тотчас в окошко киоска, заведующего выдачей снаряжения в горах, всунулось скуластое лицо Палыча.

– Чего орешь, старый пень? – владелец местной автомастерской приправил и без того невежливые слова матом. – Тебе, что было сказано? Закрывай контору и вали домой.

– Белый гриб, говорю, – старик уже надел на нос очки и совал механику под нос сканворд.

– Да хоть зеленый, – снова выругался Палыч. – Если туристам снаряжение дашь, я из тебя самого гриб сделаю. Итак, уже от старости плесенью порос. Понял?

– Чего ж непонятного, – кивнул старик.

Он стащил с носа очки и стал демонстративно собираться. Возился он медленно. Из сумки постоянно вываливались то газеты, то шарф, то ключи от дома.

– Итить твою, – Палыч распахнул дверь киоска, помог старику собраться и даже закрыл дверь, отдав ему ключи.

– Спасибо тебе, добрый человек, – крикнул Иваныч так громко, что Палыч вздрогнул.

– Пошел к черту, – механик подтолкнул деда к тропинке, ведущей в поселок.

– И тебе всего хорошего, – улыбнулся старик.

– Дед, – тяжелая рука легла на плечо Иваныча с другой стороны.

Рядом стоял лысый тип не так давно появившийся в поселке.

– Дома сиди, не высовывайся и все у тебя будет хорошо. Вылезешь, сам виноват. Понял?

– Как не понять, – кивнул старик. – Я с возрастом глуховат стал, а не глуповат.

Он посеменил по дорожке, осторожно обходя неровности.

– Ну, вот и лады, – лысый подмигнул Палычу. – Теперь показывай, докудова ты Лидию прослеживал. Может, раньше всех золотишко отыщем.

– Это в лесу, – поежился Палыч.

– А я думал в городе, – фыркнул лысый.

Иваныч зашел за деревья. Подождал, пока мужики скроются за деревьями, и посеменил обратно. Огляделся. Открыл киоск и уселся на стульчик. Потом вытащил из угла ламповую рацию и щелкнул тумблером.

– Сеня, как слышишь? Прием.

– Хорошо слышу. Как обстановка?

– Да нормально все. Только механик наш с какой-то швалью связался. Сердцем чую, не наш человек, шпион.

– Ты там осторожней.

– Чепуха, – старик закашлялся. – Да, таких как он в военное время без разговоров, к стенке.

– Иваныч, не геройствуй. Это приказ. Увидишь туристов, сообщи.

– Есть, – козырнул старик и отключил рацию.

Потом кинул на нее газету со сканвордом. Достал большой клетчатый платок и стал протирать очки.

– Сам ты гриб заплесневелый, – обиженно бормотал он, вспоминая механика.

Туристы шли по узкой тропинке. Справа нависали горы. Слева, огороженный хлипкими перилами, начинался обрыв. На дне глубокого ущелья, пенясь и закручиваясь в водовороты, неслась горная река. Зрелище было настолько завораживающим, что Димка перегнулся через перила.

– Отойди от края, – Кора взяла сына за руку.

– Вам не стоит беспокоиться, – подскочила Лидия. – Здесь крайне редки несчастные случаи.

– Вот и не будем портить статистику, – упрямо произнесла женщина, отводя сына. – Кстати, нам говорили про защитные каски и что-то еще.

– Ох. Я так торопилась показать вам этот чудесный вид, что мы проскочили киоск. Не будем же теперь возвращаться? – мило улыбнулась экскурсовод.

– Думаю, лучше вернуться. Пока недалеко ушли, – Кора решительно двинулась к выходу из ущелья.

– У вас очень серьезная жена, – Лидия заговорщически подмигнула Петру.

– Вы что-то сказали? – Петр внимательно смотрел на стену у входа в ущелье, увешанную досками и барельефами с эпитафиями. – Отчего погибли эти люди?

– Понимаете, – заюлила тетка, – большинство погибло давно. Тогда еще не были проведены берегоукрепительные работы. Не соблюдалась техника безопасности. Здесь редко, но случаются камнепады.

– Идем за касками, – кивнул Петр и решительно направился за женой.

– Случаются камнепады, случаются, – эхом повторила Лидия, проводя рукой по двум доскам, висящим в самом низу. Потом, словно проснувшись, она пригладила короткие как перышки волосы и бросилась за туристами.

1840-й год

Исмаил-бей сидел в сакле. Он острым кинжалом отрезал кусок дымящегося свежесваренного мяса.

– Заходи, дорогой гость, – кивнул бей Николаю, – поговорить с тобой хочу. – Угощайся.

Никола присел на глиняный пол, застеленный половиком, про себя проклиная горские обычаи. От постоянного сидения, затекли ноги, а угощение уже не помещалось внутри. – Главное, чтобы все это кавказское гостеприимство не попросилось наружу в самый неподходящий момент, – удрученно подумал он, с улыбкой беря из рук хозяина большой кусок мяса.

– Ты ведь по делу приехал, так, – бей не спрашивал, а утверждал.

– По делу, – кивнул Никола. По его пальцам тек бараний жир. Он взял тонкую лепешку со стола, вытирая об нее руки. – Я человек военный. Мне приказ дали, его исполняю.

– Хорошо говоришь. Правильно, – как заботливый хозяин дорогому гостю, бей отрезал еще один кусок.

– Запить бы, – поперхнулся Никола, принимая очередную порцию мяса.

Хозяин хлопнул в ладоши и две стройные женщины в черном бесшумно вышли из-за полога прикрывающего ход в соседнюю комнату. Звякнули серебряные кубки. Красное вино, журча, полилось из узкогорлого сосуда.

– Хорошая еда без напитка, как дружба без доверия, – произнес бей, отпивая вино. – Мы ведь кунаки, – добавил он.

– Кунаки, – подтвердил Никола, делая глоток и пытаясь угадать, куда клонит черкес.

– Тогда дай слово, что ты не разбойник и ничего злого против меня и не замышляешь.

– Даю, – не раздумывая, произнес казак.

– Ты был не прав, Ахмет, – сказал бей куда-то в сторону. Ковер за его спиной колыхнулся и оттуда вышел смуглый голубоглазый мужчина. Стянутая в поясе черкеска подчеркивала его талию. Газыри на груди блестели свежими зарядами. Густые вьющиеся кудри спускались почти до плеч.

– Ты пожалеешь об этом Исмаил, – процедил Ахмет.

– Ты угрожаешь мне в моем доме? – невозмутимо произнес бей.

У входа в саклю показалось несколько мужчин.

Ахмет зыркнул глазами. Желваки заходили на узком лице. Но он сдержался и, расталкивая мужчин, выскочил из сакли.

– Странно, – невозмутимо произнес Никола. – А мне представился как поручик. И форма у него тогда была драгунская.

– У него много имен, – произнес бей. Необычные для черкеса темно-зеленые глаза серьезно и внимательно смотрели в лицо Николаю. – Но ты должен знать. Мой гость всегда под защитой.

Глава 4

1840-й год

– Ты звал меня, отец? – гибкий темноглазый юноша прикрыл за собой дверь.

Бей сидел за пустым столом перебирая четки. Он закончил читать молитвы и поднял темно-зеленые глаза на сына.

– Ты не старший сын, но самый любимый, – произнес он со вздохом. – Тебе и род за собой дальше вести.

– Что ты говоришь отец? – парень возмущенно сдвинул черные брови. – Ты не стар и полон сил.

– Не перебивай старших, – нахмурился князь. – Я не собираюсь умирать. Но есть вещи, которые мне уже не по силам. А теперь сиди и слушай. Если бы не наши казаки-кунаки, может, и отложил бы я этот разговор. Но, видимо, время пришло. То о чем я тебе говорю, случилось много лет назад. Эту историю передавали от одного к другому наши деды и прадеды. И не нам нарушать предопределенный ход событий. Мы можем только принимать мудрость старших и беспрекословно следовать их советам.

Бей отложил четки и расстегнул черкеску, будто ее жесткий воротник мешал ему дышать. И начал рассказ.

Когда-то давно бог грома Шибле рассек надвое великую гору. Говорят, так он проявил милость к нашему роду. По дну разлома потекла река с целебной водой не замерзающая зимой. Горы эти были неприступны и охраняли род от врагов. В лесах было полно дичи. И жизнь там походила на сказку. Но потом сын бея полюбил девушку из соседнего рода. Прекрасную Ассият. Говорят, она была так хороша собой, словно соткана из солнечного света. Но семья юноши не приняла ее. Потому что он женился без согласия отца. А женщины рода нарекли Ассият ведьмой. Ведь ее светлые волосы и руки были настолько белы, что светились в темноте.

Но юноша пошел наперекор родне. Вместе с любимой переехал он на другую сторону ущелья. Прошло много времени, прежде чем отец стал задумываться над тем, что поступил неправильно. Он не хотел принимать невестку, а потерял сына. И однажды он пригласил сына в отчий дом, надеясь установить мир. Но другие сыновья бея испугались, что он оставить все наследство любимчику. Поэтому, вызвавшись проводить брата после примирения с отцом, они довели его до ущелья и столкнули рядом с мостом вниз, изображая несчастный случай.

Слишком поздно они увидели, что на мосту с другой стороны стоит прекрасная Ассият. Гневом светились ее голубые глаза. Как молнии метались светлые волосы. Грозила она им белыми руками, посылая в сторону братоубийц проклятия. Призвала женщина в свидетели всех богов небесных, наземных и подземных. И пообещала братьям, что отныне будут они наполовину зверьми, наполовину людьми. И не смогут жить на родной земле, из-за которой убили брата. Потому что будет она гореть у них под ногами.

А от проклятия избавятся лишь тогда, когда двенадцать поколений подряд будут защищать невинных путников спешащих в гости или из гостей, возвращающихся к своим любимым. И тотчас исчезла с глаз красавица.

Поднялась буря. Но быстро прошла. И в свете полной луны братья обнаружили, что стали волками. Раздался удар грома и перед старшим братом упал на землю камень. Поскуливая от страха, взял в пасть еще теплый камень человек волчьей шкуре и тотчас превратился обратно в мужчину.

– Вот он, – князь вытащил из-за пазухи простой кожаный шнурок, на котором висел изумруд размером с кулачок новорожденного.

Бей жестом приказал сыну придвинуться поближе и решительно сдернул шнурок с шеи. Раздался звук грома, хрупкие стены сакли вздрогнули. На полу у низкого столика сидело два волка. Один, почти седой с трудом приподнял лапу со шнурком и накинул петлю на нос второго животного. Повизгивая от страха, молодой волк поднял морду, просовывая голову в петлю. Саклю тряхнуло еще раз, глиняные стены пошли трещинами.

– Ты знаешь, что делать, наши гости должны невредимыми добраться до цели, – бей, постанывая, поднялся с колен.

– Все будет так, как ты сказал отец, – молодой черкес поднял на отца темно-зеленые глаза.

– Грохочет и грохочет. Дождь видать пойдет, – Грицко перевернулся набок, ожидая ответа от Максима, с которым их поселили вместе. Но парень спал сном младенца, запрокинув голову и приоткрыв рот.

– Дите, – проворчал Грицко. Он повернулся еще раз, удивляясь, почему не может заснуть. Обычно он проваливался в сладкий плен всегда и везде при любой возможности. Еще раз тяжело вздохнув, казак подумал о том, что неплохо было бы перекусить. Раз уж сон не идет.

– У Николы что-то точно есть, – подскочил Андрей от радостной мысли, вспоминая подносы с подарками.

Казак быстро встал, подпоясался кушаком. Вытащил из под изголовья меч, который Никола наказал не оставлять, чтобы не случилось. Накинул сверху свитку и выбрался на улицу. Ночная свежесть, несмотря на лето, пробирала до костей. Грицко порадовался, что оделся и сделал несколько шагов в сторону сакли помощника атамана. Но непонятный шум заставил его вжаться в стену.

Скрипнула дверь, и на пороге сакли показался Никола. Одетый так будто и не ложился, он постоял немного, глядя в сторону леса. Легкая женская фигурка скользнула вдоль дороги, ведущей из аула. Никола махнул ей рукой и быстро зашагал прочь от дома.

– Ты посмотри, что наш скромник вытворяет, – проворчал Грицко.

В нем непреодолимо росло желание вывести помощника атамана на чистую воду. Всю дорогу ему неженатому, между прочим, казаку, мозги полоскал. А сам: скок за семейный порог и в чужой лапоток. Но тут дверь скрипнула еще раз. Теперь из нее высунулся острый нос писаря. На ходу нахлобучивая кубанку, он мелкими торопливыми шажочками припустил в сторону мостков перекинутых через почти высохшую горную речушку. За ней то же виднелся лес.

– И этот бес старый, тоже на гульки подался, – возмущенно произнес Грицко, чувствуя себя обделенным на этом празднике жизни. Он потоптался, раздумывая, кому из двух начальников он хочет насолить больше и, махнув рукой, бросился за Николой.

Наше время

Будка у входа в ущелье была увешена правилами и приказами, защищенными от непогоды прозрачным пластиком.

– Значит так, – седой сухонький старичок, едва был виден в окошко будки. – Провожу инструктаж. Ущелье у нас опасное. Потому держаться всем вместе. На голову одеваем каски. На туловище жилеты, – он вытащил одежду ярко-оранжевого цвета очень похожую на ту, что надевают дорожные рабочие. – Теперь о технике безопасности, – старик застыл, вспоминая какую-то важную вещь.

– Мы пойдем, Иваныч, – мягко сказала экскурсовод, помогая туристам со снаряжением.

– Молчать, рядовой! – выпалил вышедший из прострации Иваныч. – Слушай, когда старший по званию говорит. Значит так, от края держитесь подальше, крепления хорошие. Но мало ли чего. К горе близко не подходите, бывает камни сыпятся. Мальца держите за руку.

– А жилеты зачем? – спросил Петр.

– Там узкоколейка. Поедет поезд, вас издалека видно будет.

– Дедуль, – вмешалась экскурсовод, – какой поезд? Они уже лет пять здесь не ходят.

– Дуру эту не слушать, – дед ткнул кривым пальцем в экскурсовода, – у нее давно не все дома. Не боле месяца назад поезд ходил. Рабочие дорогу ремонтировали, – дед снова впал в задумчивость.

– Иваныч, мы пойдем уже, – снова вывела его из раздумий женщина.

– Так точно, – отрапортовал дед, – инструктаж провел отставной сержант Петров. И залог за оборудование оставьте.

– Какой залог? – удивился Петр.

– Оборудование государственное. Вдруг умыкнуть захотите. Так что залог: паспорта или иные документы.

Петр, хмыкнув, выложил водительское удостоверение.

– И вот еще что, – остановил его старик. – Километра полтора проходите. Там домик есть. Передохнуть можно. Кофейку, чайку попить. Кафе там.

– Только что, вы прослушали рекламное сообщение, – вклинилась экскурсовод.

– Молчи, дура, – тут же нашелся дед, – у них дите. Неужели дитя тебе не жалко? – он высунулся из будки, заглядывая тетке в глаза.

Она отшатнулась от старика и бросилась вверх по дорожке.

– Я жду вас у входа в ущелье, – обернувшись, крикнула она туристам.

– Вот ваши документы, – старик отдал Петру квитанции. – И осторожней там. Горы все-таки. А кафе очень рекомендую.

Туристы едва скрылись за поворотом дорожки, как в окошко будки всунулось скуластое лицо мужика в комбинезоне.

– Ты что творишь, Иваныч! Зачем им каски дал?

– Шо? – старик сидевший на стульчике с газеткой улыбнулся ему как родному. – Громче говори, Палыч. Шумно здесь.

– Это в голове у тебя шумно. Каски, говорю, зачем дал?

– Дал, точно дал, – закивал головой старик. – И инструктаж провел. Все как надо.

– Тьфу, пень глухой, – человек в комбинезоне сердито пошел прочь.

– Сам ты пень, – спокойно сказал старик, когда мужчина вышел на дорогу к поселку.

Он проводил его взглядом. Приподнял газетку. Под ней мигала лампочкой допотопная рация, не иначе как справившая полувековой юбилей. Старик покрутил ручками и произнес: «Отставной сержант Петров на связи».

– Опять развлекаешься, Иван? – ответил низкий мужской голос.

– А че мне еще делать? Скукотища. В общем, вышли они. Минут через сорок у тебя будут. Удачи тебе, Сеня.

– Понял, отбой.

– Погоди, – Иваныч склонился над рацией. – Ты того, если осложнения какие, SOS мне посылай. Я тут двустволку из дома притащил.

– Спасибо, отбой, – ответила рация и отключилась.

Иваныч расправил газету, надел на нос очки и стал вглядываться в расползающиеся строки передовицы. Через минуту он уже дремал.

Ревущие потоки воды, разбивались о камни, падая с высоких порогов.

– Вот это да! – восхищенно сказал Димка.

– А теперь посмотрите вверх. Еще выше, – экскурсовод указала пальцем на две еле заметные точки на сосне, непонятно как забравшейся на вершину горы. – Это орланы. Они занесены в Красную книгу. Но у нас здесь места глухие, поэтому есть несколько пар. А чуть пониже в скалах гнездо. Теперь подойдите сюда, – она провела ладонью по шершавой поверхности нависшей над ними скалы. В камне поблескивали серебристые осколки. – Горный хрусталь. Жилы выходят прямо на поверхность. Ущелье так же знаменито редкими растениями, встречающимися только здесь. Есть много лечебных трав. Вы разбираетесь в травах? – неожиданно спросила она Кору.

– Ну, насколько в этом разбирается любая женщина, растящая ребенка. Всякие там травки от кашля, дезинфицирующие типа ромашки. – Кора снова отвернулась к реке. Каскады ревущей воды завораживали.

– Пойдемте дальше, и я покажу вам очень необычное растение.

Они все шли и шли вперед, не замечая усталости. Несмотря на довольно жаркое утро в горах было прохладно. Брызги воды облаком поднимающиеся с камней создавали иллюзию летящих внизу облаков. А когда в ущелье упали лучи полуденного солнца, вода заискрилась, разбрасывая вокруг разноцветные всполохи.

– Вот это растение! – провозгласила экскурсовод, отрывая их от удивительного зрелища.

– И что это? – спросил Петр, разглядывая невысокий кустик с листьями, напоминающими кроличьи уши.

– Мандрагора, – сказала Лидия, глядя на произведенный эффект.

– Та самая, из книг о волшебниках? – восхищенно произнес Димка.

– Разве она существует? – удивилась Кора.

– Самая настоящая, – кивнула экскурсовод. – Разумеется, с ней связано много легенд. Так считается, что она вырастает под виселицей. Говорят так же, что если ее неосторожно выкопать, то можно умереть. Дело в том, что корень мандрагоры напоминает фигуру человечка. И раньше думали, что это кто-то вроде подземного жителя, страшно мстящего за свою гибель. Поэтому обучали выкапыванию мандрагоры специальных собак.

Но на самом деле, корень этого растения обладает галлюциногенным эффектом. Если выкопать созревшую мандрагору и заварить ее определенным образом…

– Думаю, эту часть экскурсии мы опустим, – бесцеремонно вмешался Петр, глядя на сына с горящими глазами, слушающего экскурсовода.

– Ну, разумеется, – поперхнулась женщина. – Я просто хотела сказать, что так делать ни в коем случае нельзя.

– И я о том же, – кивнул мужчина. – А что это там? – он показал вперед, где на краю обрыва висел веселенький голубенький домик.

– То самое кафе, – отмахнулась женщина, – там чуть дальше есть замечательный водопадик. А если мы свернем прямо здесь, то на вершине вот этой горы обнаружим пещеру, в которой по преданию жили отшельники.

– Я в кафе, – сказала Кора, критически глядя на тропинку под сорокоградусным углом ведущую ввысь. – Отшельникам, конечно, слава и почет. Но я туда даже в кроссовках не заберусь.

– Зря, – нахмурилась женщина, но тут же улыбнулась, – тогда отдохнем немного и пойдем к водопаду. Там целебная вода. Я сама лет пять назад отвозила ее на исследования в центр. Так вот там просто поразились …

Она продолжала без умолку трещать, отрабатывая заплаченные туристами деньги.

Петр, почти не слушая, взял уставшую Кору под руку. Он помог ей подняться по ступенькам и усадил за красный пластиковый столик на вымощенной плиткой площадке перед синим домиком.

Собственно говоря, в этом кафе было только два столика: красный и белый. И еще с десяток стульев. Обычную деревянную дверь в дом, покрашенную синей масляной краской без затей украшала надпись «Кафе». Дверь распахнулась, и оттуда вышел немолодой мужчина с подносом, будто ожидавший прихода гостей.

– Вот и здорово, что зашли. Меня дядя Сеня зовут, – весело произнес он. – Сейчас посидим, отдохнем, чайку попьем. – Он выложил с подноса салфетки. Поставил чашки, протягивая Димке книжку-раскраску с десятком фломастеров. Мальчишка до этого заворожено слушавший экскурсовода сразу отвлекся на веселого пса на обложке раскраски.

– Это мне?

– А кому еще? – мужчина отдал ребенку фломастеры. – Внуки ко мне весной приезжали. Для них закупал, да не все потратили.

– А тебе чего дать? – повернулся хозяин кафе к Лидии, застывшей с раскрытым ртом.

– Мы ненадолго, – экскурсовод поморщилась, понимая, что внимание ребенка утеряно.

– Это туристы решают надолго или нет. Чаю будешь?

– Угу, – кивнула женщина, глядя, как муж с женой изучают меню.

– У вас правда есть шарлотка с взбитыми сливками? – заинтересованно спросила Кора.

– Вы знаете, его жена великолепно печет, – снова вклинилась в разговор Лидия.

– Я и сам хорошо готовлю, – ответил мужчина.

– Тогда нам омлет с сосисками по-австрийски и три шарлотки, – сделал заказ Петр.

– Сей момент, – мужчина действительно задержался на кухне не более минуты.

Ровно столько ему понадобилось, чтобы достать форму с готовым омлетом из духовки. Он засунул шарлотку разогреваться в микроволновку и вышел к гостям. Сервируя стол, как заправский официант в конце жестом фокусника он вытащил из кармана фартука бутылку красного вина. – Это подарок.

– Ну, если подарок, тогда присаживайтесь с нами за компанию, – Петр подвинул хозяину кафе стул.

– Я хороших людей издалека вижу, – разулыбался дядя Сеня, – Меня, кстати, Семен зовут. Минутку, я только за бокалами схожу.

Мужчина зашел в дом и открыл дверцы посудного шкафа, вытаскивая праздничные бокалы. Сзади скрипнула входная дверь.

– Сейчас, сейчас, – сказал дядя Сеня, не оборачиваясь.

– Прием решил устроить? – тихий шепот червяком залез ему в уши, заставив зажмуриться от неприятного ощущения. Будто и правда, кто-то скользкий и холодный прополз по шее. Дядя Сеня медленно повернулся. Тощая тетка-экскурсовод с бледным в полусумраке дома лицом, продолжала шептать: – Гони их. Пусть уходят.

Вместо глаз на ее лице мерцали белые бельма.

– Ты того, болезная, шла бы сама отсюда, – произнес мужчина сухим шершавым языком. Звук собственного голоса вернул его к реальности. Тетка тоже вздрогнула, выходя из транса.

– Чего буркалы свои на меня выпучила? – продолжал дядя Сеня. – Задурила всем головы в поселке и сюда приперлась. Меня не запугаешь. Я много чего в жизни повидал. Я в этом доме хозяин. Пошла вон.

Женщина мышкой юркнула за дверь.

Дядя Сеня облокотился на шкафчик. Сердце в груди замерло, не подавая признаков жизни. Бокалы позвякивали в дрожащих руках. Он бережно поставил их на стол и нашарил в кармане лекарство. Крошка нитроглицерина взрывом опустилась на язык, заставив завестись мотор в груди.

– Вот так, вот так, – повторил дядя Сеня, прислушиваясь к себе. – Врешь, не возьмешь. Он взял бокалы и вышел на улицу к гостям.

1840 год линейная крепость

В чисто выбеленной хате пахло травами и парным молоком.

– Тошно мне, тошно, – Галя, причитая, сидела в доме у Авдотьи.

– Зря ты себя изводишь. Дитя ведь носишь, – ведьма покачала головой.

– Так успокой меня. Скажи, что все с ним будет хорошо.

Ведьма отвела глаза, пододвигая гостье чашку.

– Чайку травяного выпей. Полегчает. Дурные-то мысли сразу уйдут.

– Вот! Не говоришь! – жена Николы, тем не менее, послушно отпила чайку. – И подарки от меня не берешь. Знаешь что, скажи.

– Ничего я не знаю, – снова отвернулась Авдотья.

– А вот мне сказывали, – Галя наклонилась поближе, – что, ежели я от ребеночка своего откажусь, не рожденного еще, то Никола живой вернется.

– Ты совсем сдурела! – ведьма кулаком ударила по столу.

Чай расплескался. Галя всхлипнула, а потом зарыдала в полный голос.

– Да, сдурела я. Совсем сдурела. Но та бабка там уговорчиво сказывала. Так складно.

– Какая бабка? – насторожилась Авдотья.

– Седенькая такая. Я ее раньше не видала. Голос тихий да добрый. Вчера ввечеру пришла к моей хате и молочка грудного попросила. Говорит, глаза у нее больные. Промыть. Ты ж заешь, я младшенького еще кормлю.

– И ты дала?

– Да нет. Чужому человеку? Все знаю, нельзя так.

– А бабка?

– Даже не разозлилась. Сказала, все правильно я делаю. О детях забочусь. Мол, проверяла она меня. Но и о муже позаботиться не грех. Спасать его там надобно. Ну и про ребеночка мне присоветовала.

– А ты?

– Разозлилась я на нее и схватила вилы. Я как раз сено на дворе сушила, да переворачивала. Швырнула их в забор. Она враз и сгинула.

– Правильно сделала, – задумчиво произнесла Авдотья.

– Оно так. Да все равно, тошно мне. Утешь. Скажи, что у Николы все хорошо.

– Не буду ничего говорить. Сама посмотри, – ведьма пододвинула ей чашку.

Галя наклонилась над глиняной кружкой и расцвела.

– Вот же он мой гарный хлопчик. Гляди. Сидит где-то за столом. Еды навалом. И Грицко рядом. Так и уплетает за обе щеки.

– Теперь довольна? – ведьма отодвинула от нее кружку.

– Да, матушка. Возьми подарочек. Туточки яички. Сметанка опять же свежая.

– Говорила уже, возьму, когда вернется, – Авдотья поднялась и почти вытолкала настырную бабу на улицу.

– Ма, а почему вы яичек хоть не взяли? – широкое лицо Маланьи высунулось из спаленки.

– А ты иди сюда. Да посмотри сама.

Дочь, так же тяжело ступая как мать, подошла к столу. В кружке виднелся лес. В нем темноглазая черкешенка обнимала Николу.

Она откинула на спину тяжелые косы и сделала шаг к нему.

– Меня зовут Захрет, – тихо сказала красавица. – Я младшая дочь бея Исмаила.

– Зачем звала? – поинтересовался Никола.

– Предупредить хочу. Не верь отцу. Не люди они, а звери. Заманят вас в лес и убьют. Ограбят. Тем и живут. Оттуда все богатство бея.

– Почему я должен тебе верить? – пожал плечами Никола.

– Нравишься ты мне, – черкешенка в два шага оказалась рядом с казаком и бросилась ему на шею. – Очень нравишься.

– Погодь, – растерявшийся Никола попытался мягко отстраниться.

– Возьми меня женой. Укради, – продолжала жарко шептать девушка, обвивая его шею руками.

– Да женат я, – казак увернулся от поцелуя.

Не то чтобы черкешенка ему не нравилась. Но уж слишком бурным был ее напор.

– Ну и пусть, – руки девушки спустились ему на грудь, прошлись по широкому воротнику свитки и добрались до пуговиц. – Я буду второй, третьей женой. Наши законы дозволяют.

Никола хотел ответить, что у них законы совсем другие. Но глаза девушки были так близко. Она так нежно, так умоляюще смотрела на него. Его сердце дрогнуло.

– Мы бросим все. Уедем прямо сейчас, – красавица справилась с пуговицами и свитка распахнулась. Рушник лежавший за пазухой, упал под ноги Николе.

– Что это? – девушка отшатнулась, отступая назад. Будто не рушник, а пес цепной неожиданно встал между ней и казаком.

– Это, – Никола никак не мог найти подходящее слово. Мысли спутались в голове, как нитки в клубок.

– Не помешал? – голос Грицко щелкнул плетью.

– Андрюха, ты?

– А то кто ж, – казак подошел, провожая взглядом, убегающую в лес черкешенку. Он поднял рушник и протянул его другу. – На и застегнись. А то хозяева наши подумают чего.

– Она сама, – сказал Никола, исподлобья глядя на Грицко. – Богом клянусь, у меня и мыслей никаких не было.

– А я че всегда вам говорю. Бабы сами все решают. И мыслей сразу никаких. – Грицко хлопнул друга по плечу. – Пойдем, я тебя господин помощник атамана до дому провожу. А то выглядишь ты как-то не в себе.

Писарь пробирался по редкому лесочку за мостом поминутно оглядываясь по сторонам. Он то ли искал кого-то, то ли прятался от чего-то.

– А вот и наша дорогая потеря, – сказал кто-то рядом.

Писарь закрутил головой, стараясь найти источник звука.

– Здесь я. Поди поближе, – прозвучало сразу с нескольких сторон.

Горное эхо плясало вокруг, насмехаясь над худым прихрамывающим человечком.

– Прости ты меня за ради бога, – от страха Антип опустился на колени и закрестился, – не со зла я, исключительно с испугу.

– Нашел время бога поминать, – перед носом писаря появились черные сапоги из дорогой мягкой кожи.

– В таких сапогах не по лесу ходить, а на коне гарцевать, – подумал Антип.

– Ты вставай, милейший, если пришел, – поручик или черкес или черт его знает, кем он был, протянул руку в белой перчатке.

Писарь ухватился за нее, поднимаясь.

– Ручки то у вас холодные. Небось, продрогли в лесу, – подхалимски произнес он.

– Мне теперь всегда холодно, – неожиданно искренне и тоскливо сказал поручик. Синяя форма драгуна в ночи выглядела почти черной. – Одна радость – ее увидеть. А ты мне мешаешь это сделать, – прорычал он, хватая казака за горло.

Писарь обеими руками вцепился в запястье поручика. У него все прыгало перед глазами и оттого смуглое лицо стоящего перед ним человека преображалось, становясь то клыкастым, то рогатым, то вовсе бледным с отвислыми губами, как у покойного дьяка, которого на днях хоронили в станице. Внезапно, поручик отпустил его, как кошка, наигравшаяся с добычей.

– В следующий раз убью, – произнес он.

– Не будет следующего раза, клянусь, – писарь сделал неуклюжую попытку перекреститься. Но вовремя опустил руку, понимая с кем имеет дело. – Я того, лошадей как отравил, испужался очень. Сам не знаю с чего. Не пойму, кой бес меня наверх понес …

– Хватит, – жестко прервал поручик. – Ты деньги получил, а не отработал толком.

– Отработал, – закивал головой писарь, – вот, что я принес, – он полез за пазуху и, достав бумагу, сунул ее в перчатку поручику.

– Что это?

– Нам карта была дадена, в какое место идти. Я эту карту-то и перерисовал.

Поручик поднес бумагу к лицу. Пробурчав что-то сердитое, он спросил: – А там что делать будете?

– О том написано в специальном конверте под нумером пять. Его господин старший помощник атамана хранит как зеницу ока, – писарь замолчал, ожидая реакции на слова.

– Хватит юлить. Чего хочешь? – презрительно скривил губы поручик.

– Денежков еще. Я бы отсюда уехал. Климат гнилой. Людишки поганые. И не только трактир, а постоялый двор открыл. Ведь всю жизнь на службе, а в кармане вошь на аркане, – хитрый писарь пустил слезу, утирая ее кулаком.

– Будет письмо, будут и деньги.

– Так вот же оно, – писарь снова полез за пазуху, вытаскивая конверт с жирно написанной пятеркой.

– Письмо читал? – поручик швырнул на землю перед писарем глухо звякнувший мешочек.

– Да что вы, – отмахнулся писарь, засовывая кисет с деньгами в подсумок для патронов. – Проверьте, там и печать сургучная на месте.

– Не врешь, на месте. Значит, по карте пойдете?

– Угу, – кивнул Антип.

– Там и встретимся, – поручик хихикнул, выдавил из себя еще один болезненный смешок, а потом захохотал, заухал будто филин.

Не чувствуя под собой ног, писарь бросился из леса. Перебежал через мосток и, влетев в аул, наткнулся на Грицко, задумчиво мусолящего самокрутку.

– О це? – казак, только что уложивший в сакле на сундук Николу задумчиво посмотрел на Антипа. – Теперича и господин атаманов писарь с гулек пожаловали.

– Кто о чем, а вшивый о бане, – зло бросил писарь, пытаясь пройти мимо казака. Но Андрей заступил ему дорогу, перегораживая и без того узкий вход в саклю.

– Гулял я по лесу, воздухом дышал. Для здоровья, – проворчал писарь.

– И я говорю, гулял, – пробасил Грицко, – и как здоровье? – он внимательно посмотрел на бледного и растрепанного писаря. – Ох, не бережете вы его. В том лесу гляжу то ли филины, то ли бесы воют.

Со стороны реки продолжало доноситься теперь уже едва слышное уханье.

– Отойди, ирод, – выпалил Антип.

– Я че, я ниче, – казак отодвинулся, посмотрел в спину писарю и пошел к своему месту ночлега. Потоптался немного у двери, вертя в руках так и не раскуренную цигарку. Дверь распахнулась и из нее выскочил черкес в надвинутой по самые щеки шапке. Он оттолкнул Грицко и побежал вглубь аула.

– Все гуляют, – проворчал Грицко, – вваливаясь в саклю. – Воздух здесь что-ли такой?

Максим лежал с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Ему до смерти надоела болтовня Грицко. Но не мог же он молодой еще безусый казак, сказать об этом прямо. Он с облегчением вздохнул, когда Грицко вышел из домика. Устроился на сундуке поудобнее, готовясь теперь уже по-настоящему заснуть. Долгожданный сон мягкой теплой волной прошелся по его телу, расслабляя мышцы и склеивая дремотой глаза. Бесшумно открылась дверь. Кто-то, едва ступая по глиняному полу, проскользнул мимо Максима. Парень обернулся, понимая, что Грицко вряд ли бы стал проявлять такую деликатность. Вор рылся в тряпье, сваленном в углу. Наконец он нашел футляр с мечом и вытащил кинжал, намереваясь вскрыть замок.

– Не твое не замай, – Максим, положив руку на плечо незнакомца, развернул его к себе лицом. И остолбенел от увиденного. Это был Исмаил. Любимый сын бея. Его троюродный брат и друг.

– Ты? – казак, едва успел отступить в сторону, потому что молчаливый соперник, вывернувшись, уже наносил удар кинжалом. Лезвие скользнуло по ребрам, рассекая кожу.

– Ах ты сволочь, – Максим наотмашь ударил нападающего, сбивая его с ног.

Кинжал отлетел в сторону. Парню было не столько больно, сколько обидно. Друзья так не поступают. Этот черкес сейчас нарушал все законы, писанные и неписанные, про которые так любила говорить его мать, да и сам бей.

– Друзьями претворяетесь, а сами исподтишка нападаете, – Максим снова бросился на горца, но гнев сыграл с ним плохую шутку.

Он не заметил выставленную ногу и грохнулся на пол. Черкес моментально воспользовался преимуществом и оказался сверху, сцепив крепкие пальцы на горле парня. Силясь его скинуть, казак стал молотить противника руками. Ответный удар в ребра по ране заставил Максима задохнуться от боли. Он упустил пару мгновений и, понимая, что почти задушен, потерял сознание. Казак отключился не на долго. Во всяком случае, его противник, решив, что парень мертв, теперь возился с замком. Тонкий кинжал жалобно тренькнул и лезвие, соскочив с замка, поранило горца. Кровь брызнула из ладони на стену и лежащую рядом одежду.

Горец выругался, сломанный кинжал полетел в сторону. Он оставил попытки открыть футляр. Взял его в руки, собираясь уйти с громоздкой поклажей. Максим с трудом перевернулся. В горле плескался огонь, как в детстве, когда он тяжело болел ангиной. Казак собрался с силами и бросился под ноги человеку, собиравшемуся унести их груз. Тот, не ожидавший нападения, упал. Футляр отлетел к дальней стене. Теперь они боролись друг с другом, пытаясь добраться до него. За окном послышался голос Грицко.

– Дядя, Андрей, – крикнул Максим. Но звуки, вышедшие из горла, походили скорее на шелест листьев. – Дядя Андрей, – продолжал шипеть Максим, получая очередной удар по ребрам.

Горец, нащупавший его слабое место, пытался воспользоваться преимущество. Но тело молодого казака уже привыкло к боли. Он застонал и, ответно стукнув противника кулаком в скулу, попытался навалиться сверху. У сакли послышались шаги. Черкес вывернулся, освобождаясь от захвата Максима, вскочил на ноги и бросился к выходу. Максим тяжело перекатился к стене, добираясь до футляра. Он прижал его к себе, напряженно глядя на входную дверь. Стуча сапогами и ругая поздних гуляк, в домик ввалился Грицко.

– Дядя Андрей, – просипел Максим.

– Я так смотрю, ты тоже не скучал, – пробасил Грицко. Потом нахмурился и обеспокоено склонился над парнем. – Ты от футляра то отцепись. Почему рубаха в крови?

– Дядя Андрей, я так рад, что это вы, – Максим отпустил футляр, давая казаку возможность осмотреть рану.

Наше время

За неторопливой беседой в кафе уже наступил полдень. Разморенные жарой туристы с удовольствием слушали хозяина рассказывавшего местные легенды.

– Хотите, я вас на паровозике обратно отвезу? – дядя Сеня разливал по бокалам остатки вина, игнорируя суровый взгляд насупленной Лидии.

– На парвозике?! – радостно произнес Димка. – Как в луна-парке?

– Лучше, – подмигнул ему дядя Сеня. – Он у меня маленький, но настоящий. От угля ездит. Я тут на досуге подумал, зачем мне каждый раз полтора километра за продуктами в поселок ходить? Опять же мазут для автономной электростанции нужен. А узкоколейка простаивает. Ну и сделал себе мини-паровозик и пару вагончиков. Конечно, старый паровозик почти негодным стал. Кое-что подкупить пришлось. Зато теперь сам себе хозяин.

– Я с удовольствием поеду, – сказал Петр. – Я с непривычки ноги натер. Надо было обувь поменять.

– Если мужчины за, я согласна, – кивнула Кора.

От вина и свежего воздуха она разрумянилась и рядом с суровой насупленной Лидией выглядела лет на десять моложе. Смеясь и подшучивая, они дружной компанией двинулись за дом, где под навесом, стояло железное чудо сделанное местным умельцем.

– Такое впечатление, что ты знал о нашем приходе, – тихонько сказала Лидия Сене, глядя на паровозик, готовый к поездке.

– Тебе то что? – дядя Сеня перегородил ей дорогу. – Ты вот что, болезная, машинка у меня маленькая, не резиновая. Я гостей довезу. А ты как-нибудь сама. Не заблудишься. – Он отошел от женщины, залез в кабину машиниста и выпустил лишний пар. Паровозик весело загудел и тронулся с места.

– Лидия, идите к нам! – счастливая Кора высунулась из открытого вагончика для пассажиров.

– У меня дела еще здесь, – желваки заходили на худеньком лице экскурсовода, но она нашла силы улыбнуться тонкими бескровными губами. – Увидимся в поселке, – экскурсовод махнула им рукой, глядя, как паровозик набирает скорость.

Кто-то барабанил в стекло киоска. Иваныч с трудом открыл глаза, поправил сползшие на нос очки и распахнул окошко.

– Ну, ты и здоров спать, – добродушно произнес Сеня.

– Я чуток. Привез туристов?

– Мы же тебе жилеты с касками возвращали. Не помнишь?

– Отчего не помню? Помню, – поморщился старик. – Кажется, помню. Вот склероз проклятый!

– Я их до домика проводил. Хорошие ребята. Хоть и городские. А пацан у них, точь как мой внук. Я чего тебя бужу, участкового не видел? Хочу поговорить с ним серьезно. Пора людей в чувство приводить.

– Так вчера все собирались. Глава говорил. Дура эта заполошная. А потом участковый им как вдарил. В общем, пол поселка с ним за помощью в город уехало.

– А меня чего не позвал?

– Склероз у меня, – виновато опустил глаза Иваныч. – Вроде пометил я здесь, что надо позвать, – он показал на листок на стене, – а потом запамятовал.

– Ну и ладно, – махнул рукой Сеня. – Все к лучшему. А то кто бы о туристах сегодня позаботился. Ты того, не спи на посту. Если чего, сразу мне по рации сообщи.

– Я всегда на посту, – гордо выпрямился бывший сержант.

И Сеня пошел к паровозику, стоящему на запасном пути узкоколейки рядом с ущельем.

Лидия шла, глотая слезы. Она опять одна. Все усилия пошли прахом. Ноги вынесли ее к узкому проходу между скалами. Женщина поднялась выше. Маленькая солнечная полянка уютно расположилась сбоку от тропинки. Экскурсовод присела на траву, подтянув колени к подбородку. Она хорошо знала эти места. Как, впрочем, и многие другие горные тропки Кавказских гор. С детства, занимаясь спортом, она участвовала в турслетах. Потом решила стать инструктором. Горы были для нее всем. Всем, пока не произошло несчастье. Нет, горы и теперь оставались для нее единственным прибежищем. Потому что люди знали, о ее вине. Они преследовали ее. Перешептывались за спиной. Тыкали в нее пальцем, думая, что Лидия не замечает косых взглядов. Женщина задумчиво провела рукой по траве. Ушастый лист мандрагоры тронул ее запястье. Она механически оторвала его и, засунув в рот, пять обняла колени.

– Ничего, они еще узнают. Они поймут, – почти крикнула она, вскакивая на ноги. Экскурсовод торопливо спускалась вниз. Еще несколько шагов и начнется узкая дорожка, идущую вдоль горы рядом с узкоколейкой. Шум детских голосов заставил ее остановиться. Человек двадцать подростков, весело галдя, шлепали по узкоколейке. Лидия застыла. Потом торопливо заползла за ближайший куст.

– Откуда здесь дети? Разве лагерь не опустел? Разве люди в отелях не отменили свои заказы?

– Держимся посередине дорожки, – услышала она знакомый голос. – Датаев и Анечкин, прекратите драться и немедленно отойдите от края.

Датаев и Анечкин нехотя перестали толкаться, продолжая бросать друг на друга испепеляющие взгляды.

– Теперь смотрим на скалу справа. Видите выходы кварца на поверхность? Они блестят на солнце. Это горный хрусталь. Когда-то здесь велась его промышленная разработка, но потом ущелье объявили памятником природы, – мимо кустов прошла подтянутая женщина. Джинсы, спортивная ветровка, короткая стрижка, уверенный поворот головы.

Лидия вжалась в землю, узнавая себя. Она на четвереньках поползла следом за экскурсией. В голове билась пугающая и в то же время отчаянно-радостная мысль.

Она услышала просьбу. Теперь она точно ее выполнит. Ведь Лидия так старалась. Лидия делала что могла.

– Лидия старалась, – произнесла она вслух и прикрыла рот рукой, боясь спугнуть продолжающих болтать и шутить детей. Но они ничего не замечали вокруг. Даже того, что вдалеке показался поезд. Он ехал тихо и почему-то не гудел. Уверенная женщина, стоя спиной к приближающейся опасности, продолжала рассказывать про ущелье. Датаев и Анечкин, пользуясь тем, что на них не смотрят, сцепились, пиная друг друга ногами. Они неумолимо приближались к краю обрыва.

– Немедленно прекратите! – снова прикрикнула на них женщина. – Не забывайте, вы в горах. Любая глупая шутка, может здесь стоить жизни.

Подростки толкали друг друга локтями, переглядываясь и кривя мордашки. В их возрасте жизнь казалось такой длинной и такой безоблачной. И тут поезд, наконец, загудел. Женщина обернулась и скомандовала: – Все к скале.

Дети рядком выстроились на узкой дорожке. Собственно, паровозик, неторопливо возящий продукты по узкоколейке в соседний поселок, не представлял особой опасности. Но именно в этот раз его машинисту захотелось полихачить. Он все дудел и дудел, несясь на бешенной для гор скорости.

Датаев и Анечкин, слишком увлеченные выяснением отношений, не успели вжаться в гору. Они оказались с другой стороны дороги, где старые деревянные перила охраняли от назойливых туристов глубокое ущелье. Мальчишки застыли, глядя на приближающийся паровоз. Женщина сделала шаг вперед, но вжалась обратно в камень, понимая, что не успеет. – Держитесь за перила! – закричала она детям, стараясь перекрыть вой паровозика.

Мальчики то ли услышали ее, то ли сами поняли, что перила это их единственная опора. Они вцепились в поручни, когда бешеный паровозик, разделил экскурсию на две части. Поезд понесся мимо детей, не притормаживая. Все было хорошо. Почти хорошо. Несколько сантиметров отделяли мальчиков от мчащегося состава. Но эти сантиметры все-таки были. Только поворот был слишком крутым. А последний вагончик чуть менее нагруженным. И он вильнул в сторону. Совсем не много. И этого было достаточно, чтобы мальчики еще сильнее отпрянули назад и не выдержавшие этого давления деревянные перила треснули.

– Нет! – закричала женщина у скалы.

– Нет, – заплакала Лидия, вжимаясь в землю.

Она слышала крики детей. Слышала плеск ловящей жертвы на дне ущелья реки. И тут все стихло.

Лидия открыла глаза и снова выглянула на дорогу. Там никого не было. Вообще никого. Тонкий лучик надежды прокрался в ее сердце. Она поднялась, отряхнула траву с колен и торопливо пошла к выходу из ущелья. Потом ускорила шаг и побежала. Запыхавшись, красная и потная женщина приблизилась к стене у входа с мемориальными досками. Двух слева не было. Точно не было.

Она осторожно подошла к стенке поближе, вглядываясь в поросшую травой и плющом поверхность горы. Куски каменных плит с буквами. Все что осталось от людей погибших здесь за многие годы. Последняя память, оставленная родными, была беспорядочно разбросана по почти ровной стенке. Барельефов было не много. Не так много, как могло бы быть в этом опасном месте.

Лидия знала их все наизусть и теперь пересчитывала, загибая пальцы. Она позволила робкой надежде прокрасться ей в сердце. Неужели ее просьба была услышана? Неужели весь кошмар последних лет станет просто дурным сном? Но налетевший ветер качнул мощные ветки плюща, свесившиеся сверху. И еще две доски выглянули на свет, словно издеваясь над надеждами обреченной женщины. Высеченные на них лица мальчиков, казалось, глядели на нее с укоризной.

– Датаев и Анечкин, – прошептала она.

Лидия заскулила от бессилия. Робкая радость сменилась глухим беспросветным отчаяньем. Она рухнула на землю, беспощадно молотя ее кулаками. Она сдирала костяшки пальцев и ломала ногти о безразличные камни. Она хрипела и стонала, умоляя дать ответ только на один вопрос: «Почему?»

Но земля молчала. Может она не знала нужного ответа. Или, скорее всего, была слишком занята выращиванием трав и деревьев. Солнце щедро разбрасывало лучи по вершинам гор. Птицы пели о любви, заманивая в гнезда подруг. Речка бежала вниз, и шум от падения воды эхом скакал по каменным стенам. И никому не было дела до маленького человечка червячком копошащегося на одном из уступов могучего древнего ущелья.

Глава 5

Дядя Сеня дал предупредительный сигнал и потихоньку раскочегарил паровозик. Ему нравилось подбрасывать уголек в топку. Давно забытое ощущение тяжести лопаты в натруженных руках, легкой боли в спине (надо будет растереть на ночь) приводили его в состояние восторга. Он снова двигался!

Паровозик легко тронулся, но дядя Сеня придержал его. Не стоит ездить слишком быстро. Может, и нет сейчас туристов. А все равно не стоит. Да и день был таким чудесным. Солнечным и по-настоящему добрым. Он сделал то, что должен был сделать, и теперь чувство гордости переполняло мужчину. Повернув в ущелье, он посмотрел вперед и сразу же дернул за рычаг. Не разогнавшийся паровозик обиженно фыркнул и почти сразу остановился. Дядя Сеня спрыгнул на пути и склонился над женщиной, лежащей на земле.

– Эй, болезная. Ты жива или как? – он тронул ее за плечо.

Реакция тетки была мгновенной. Она резко повернулась и выпалила: – А ты хочешь, чтобы я сдохла? Я знаю, вы все этого хотите! Не выйдет!

– Давай-ка, я тебе помогу, – не обращая на вопли внимания, сказал дядя Сеня, ставя экскурсовода на ноги. Ему это было не тяжело. Он даже удивился, что в таком худом тельце до сих пор бьется жизнь. – Хочешь, в поселок провожу? Выглядишь неважно.

– Отстань от меня, – продолжающая ругаться Лидия оттолкнула его.

Сеня смотрел на безумное лицо, на струйку зеленоватой слюны, стекающую из угла рта к подбородку, на нелепые неровные взмахи рук и не мог понять, отчего он так испугался этой припадочной недавно.

– Это ты во всем виноват, – выпалила женщина, осуждающе тыкая пальцем ему в грудь, – если бы ты не вмешался, дети бы сейчас были живы. Она хочет жертву. И ты это знаешь лучше меня. Я смотрю, ты уже вылечился.

– Вылечился, – согласно кивнул головой Сеня, – и я тебе скажу, что если б я от инсульта не сейчас, а лет пять назад оправился, твоего духу бы в этом поселке не было.

Тетка застыла с раскрытым ртом. Потом икнула, ища нужные слова.

– Разве не она тебе помогла? Я знаю, что она. Я посоветовала жене тебя к ней свозить.

– Лида, – мужчина посмотрел на нее с жалостью. – Там в горах никого нет. Я поправился сам: мед, травы и лечебная гимнастика. И жене моей низкий поклон за заботу. Уж год как потихоньку по дому расхаживался. А недавно в поселок выбрался и узнал о твоих художествах. Жена все молчала. Не хотела калеку нервировать.

– Н-неправда, – женщина попятилась от него. – Я хозяйку сама видела.

– Если б я твою траву жевал, еще и не то бы привиделось, – сказал мужчина, – Совет даю: кончай дурить. Участковый за подмогой поехал. Люди в поселке в себя приходить стали. Я лично все дворы обошел. А тебе к врачу надо. Сдавайся по– хорошему.

– Н-неправда, – повторила Лидия и добавила. – Жена твоя где? Смелый такой стал. За нее не боишься?

– Не боюсь, на море ее отправил. По горам. Туристы проходили мимо. Ее и дочку младшую с собой прихватили.

– Туристы, – глаза женщины забегали. – Почему я не знала, что тут были туристы?

– А кто ты такая, чтобы тебе докладывать, – веско сказал дядя Сеня. Он отвернулся от тетки и сел в кабину. – С дороги отойди! – бросил он ей, выпуская пар.

Женщина прижалась к скале, и паровозик медленно тронулся с места.

В громадной полупустой кухне отеля было непривычно тихо. Не булькали соусы, не истекало ароматом жаркое, никто не стучал ножами, режа салаты для гостей. Только два человека тихо беседовали у плиты.

– Получается прав дядя Сеня? А, Марк Андреевич? – некрасивая официантка в десятый раз расправляла складочки на кружевном переднике.

– Ты, присядь, Маша, – Марк Андреевич, ослабил узел галстука и сам опустился на табуретку, стоящую в ослепительно белой кухне. Оснащенная по последнему слову техники, она походила на цех, где делали, как минимум, детали для космических аппаратов. Но все это хромированное, пластиковое и даже деревянное многообразие предназначалось для вполне утилитарной цели – приготовления пищи по высшему разряду. Именно то, что было нужно для отличного отеля. Четырехзвездного в мечтах Марка Андреевича.

– Тук-тук, – раздался веселый мужской голос. Петр заглянул на кухню. – Мы шашлыки заказывали.

Официантка и хозяин отеля безмолвно уставились на Петра.

– В смысле с утра. На обед, – пояснил Петр, прерывая затянувшееся молчание.

– Вы вернулись? – сдавленно пропищала официантка.

– В общем, да. И ужасно проголодались. Наверное, горный воздух, – Петр перевел дух, думая, чтобы еще сказать людям больше напоминающим скульптуры, чем живых существ.

– Дорогой вы наш! – подскочил Марк Андреевич.

Официантка ойкнула и прошептала: – Прав дядя Сеня.

– Где повариха? – продолжал вещать Марк Андреевич. – А, она же уехала с участковым. Но это неважно. Мы вас обслужим по высшему разряду. Всем, чем можем. Чем богаты, тем и рады.

Петр, озадаченно кивавший в такт высказываниям хозяина отеля, уточнил:

– Я, так понимаю, шашлыков нет.

– Зато есть морепродукты! Большой выбор сыров! Мясные деликатесы! – перечислял Марк Андреевич, щелкая дверцами холодильников.

– Здорово, конечно, но деликатесами сыт не будешь. Да и дороговато это для обычного обеда, – вставил Петр.

– Эх, гулять, так гулять, – махнул рукой Марк Андреевич, – для таких гостей как вы, за счет отеля.

– Вы все здесь такие гостеприимные, – озадаченно протянул Петр, – как-то неудобно получается.

– Мы чтим законы гор, – возвестил Марк Андреевич, распрямляя худенькие плечи.

Кора лежала на постели с книжкой. Уставший от прогулки и свежего воздуха Димыч примостился рядом и посапывал во сне.

– Дорогая, – сказал Петр, открывая дверь, и тут же перешел на шепот, – ты не представляешь, что сейчас произошло на кухне.

– Очень даже представляю, – не отрываясь от книжки, сказала Кора, – повариха сбежала и наш обед не готов.

– Слушай, как ты это делаешь?

– Что? – она отложила книжку.

– Знаешь все наперед?

– Это называется просчитывать ситуацию. Так что там с поварихой?

– Ее увез участковый. Наверное, она украла с кухни вот такой окорок, – Петр сделал большие глаза, разводя руками. – Но твой муж, то есть бывший муж, проявил необычайную смекалку и изобретательность. Он вел себя как лев, добывая пропитание для семьи. Он… – Петр прервался и протянул руку жене, помогая подняться с кровати, – Прошу вас, моя королева. В беседке за домом накрыт стол.

Заинтересованная Кора вышла на улицу и растерянно остановилась. Неприметное деревянное сооружение у реки преобразилось в уютный павильон. Скатерти, превращенные в занавеси, колыхал легкий ветерок. Цветные кухонные полотенца стали украшениями, причудливо вплетенными в деревянный узор беседки. На столе блестели хрусталем бокалы. Сервировка была изысканной и изящной.

– Кто сотворил это чудо? – произнесла она.

– Дизайн мой, исполнение хозяина и официантки Маши. Димыча будим?

– Боюсь, не получится. Устал. Проснется, сам придет. Да и у дяди Сени он две порции сосисок по-австрийски съел. Что-то мне подсказывает, мы не скоро осилим все это изобилие.

– Но мы ведь никуда и не торопимся, – Петр галантно пропустил даму вперед и придвинул стул, помогая ей сесть. – Предлагаю начать с белого вина к рыбе.

1840-й год

Четверо казаков сурово смотрели на горцев, сгрудившихся у дома бея.

– Это не кинжал моего сына, – Исмаил задумчиво повертел оружие.

Блестящий клинок имитировал форму листа. Шириной почти с ладонь в середине, книзу он заканчивался тонким острием с тремя зазубринами вверху. Черкес поднял тяжелый взгляд на Николу. – Я приношу извинения за то, что в моем ауле на дорогих гостей было совершено нападение.

Никола кивнул головой, принимая извинения. Грицко забурчал что-то под нос. Максим, насупившись, прочистил до сих пор саднившее горло. Багровые синяки уродливыми пятнами выглядывали из под высокого ворота рубахи. Писарь, молчаливо стоявший рядом, потер подбородок.

– Оно, конечно, так, но и ты нас пойми. Дело у нас военное, серьезное. Груз должен быть доставлен в срок и на место. А тут не пойми что происходит.

– Что сказать хочешь? – бей, не мигая, уставился темными глазами на писаря.

– Ты того, охрану бы нам до места выделил. Или хотя б проводника. Места эти для нас незнакомые, для тебя родной дом.

– Аманата (заложника) требуешь? Это справедливо. С тобой поедет мой любимый сын Исмаил. И его брат Забит. А еще, – бей поднялся, – каждый из вас в подарок от меня получит лошадь. Проводи, гостей, – кивнул он слуге.

– Кой черт, нам эти братья, – Грицко похлопал по крупу жеребца и посмотрел на Николу. В загоне рядом с ними топтались не менее двух десятков лошадей. – Того и гляди, кинжал промеж лопаток всадят.

– Их двое, нас четверо, – невозмутимо ответил Никола, осматривая очередную лошадь, которую за уздцы подвел слуга. – А Антип прав, так поспокойней будет. Да и слишком уж сложно все это для бея, – он отрицательно покачал головой, и слуга отвел лошадь в сторону. – Ну, зачем ему сначала как гостей нас принимать, теперь лошадей дарить, да еще сына любимого в заложники отдавать. Хотел бы убить, убил бы сразу. Нет, чую я не все так просто, – Никола выбрал жеребца и взял узду из рук слуги. – А еще мне эта черкешенка покоя не дает. И не смотри на меня так, – цыкнул он на Грицко. – Я не о том. Ты их женщин видел? Все в черном, глазки долу, поднос с едой поставили и шмыг как тени в заднюю комнату. А эта сама подошла, в лес позвала, вроде, чтобы что-то важное сказать.

– Удивил, – хмыкнул Грицко, ожидая, когда ему подведут лошадь. – Глянулся ты ей. Вот попова дочка как в церкви поет, чистый ангел. А как-то позвала меня ввечеру один псалом обсудить…

– Тебя псалом? – Никола удивленно посмотрел на друга.

– Ага, я и купился. Не поверишь, к писарю ходил, чтоб он мне тот псалом растолковал. А на деле, знаешь, чего вышло? Э, ты куда? – возмущенный Грицко прервал рассказ, ругая слугу бея, всунувшего ему поводья здорового коня с мохнатыми ногами. – Ты мне что за зверюгу дал?

– А че, хорошая лошадка, – прозвучал сзади голос писаря. – Ездит не шибко, а пахать на ней хорошо. Ты бери Грицко, что дали. Рабы не выбирают, – он гордо прошел мимо, ведя за собой тонконогого жеребца.

Наше время

Вокруг костров разведенных прямо на дороге сгрудилось десятка два человек.

– Обложил нас туман со всех сторон, – седой мужик со слезящимися глазами, подсел к участковому.

– Это точно, – не поднимая головы, сказал мужчина, продолжая ворошить тухнущие угли в костре.

– Как думаешь, ночь уже прошла? – не отставал седой. – А то за этой белой хренью ничего не видно.

– Уже почти утро, – участковый бросил взгляд на остановившиеся часы.

– Может зря мы поехали, – промямлил седой мужчина. – Моя жена вон говорит, что не выпустит нас туман отсюда.

– Да не в тумане дело, – зло бросил Петр Кузьмич. – Не опасен этот туман. Сам подумай. Мы здесь уже не один час. А он как висел, так и висит.

– Да ты не сердись, – седой придвинулся ближе, – люди бояться. Надо их успокоить.

– Боятся, говоришь, – участковый встал. Обвел глазами горстку людей, жмущуюся к нескольким кострам. – Я как представитель власти ответственно вам заявляю. Этот туман не опасен. А сейчас хватит полуночничать. Всем спать. Мы, – он показал на Романа, седого и нескольких мужчин сидящих поодаль, – будем по очереди дежурить.

– Я тоже думаю, что все будет хорошо, – неожиданно сказал Роман. – Я тут просчитал ситуацию. Если исходить из теории относительности…

– Заткнулся бы ты студент, – беззлобно сказал кто-то из мужиков. – Участковый сказал – все путем. Значит так и будет. Пошли в машины. А то зябко на улице.

– Роман, дежуришь первым, – бросил участковый.

– И я с ним, – седой мужичок добродушно похлопал парня по плечу. – Думаю, машины надо обходить и проверять. А то печки сейчас все включат. Угорят еще. Верно, Петр?

– Верно, – кивнул участковый. – Сменю вас через два часа. А мне подумать надо. – Он сунул палку в костер, глядя, как от головешки разлетаются искры.

Роскошно убранная беседка казалась оазисом мира и спокойствия.

– Еще вина? – Петр потянулся за бутылкой.

– Нет, мне точно хватит, – Кора закрыла ладошкой бокал. – Давно я так не напивалась. А вот ты пьешь мало, – она укоризненно покачала головой. – Хочешь меня споить. Зачем?

– женщина небрежно откинулась на скамейку, положив руку на сумку. – Не помню, когда я ее принесла, – задумчиво сказала Кора.

– Это я принес. По твоей просьбе, – напомнил Петр, – ты сказала там важные документы.

– Правда? – Кора полезла в сумку. Вытащив оттуда пару газет, файл с подписанными платежками, дорогой мобильник. Последней на свет показалась косметичка. – То, что нужно, всегда прячется, – пробормотала она, доставая пудреницу.

– С каких пор ты увлекаешься местной прессой? – он развернул «Городской вестник». Заголовок передовицы бросился ему в глаза.

– Нет, нет, никаких дел, никаких проблем. – Кора вырвала у него из рук газету и, скомкав, засунула ее в сумку. – Я хочу просто отдохнуть. Посмотреть на горы. Походить по лесу, подышать свежим воздухом. И к черту весь этот бизнес.

– Кора, давай поговорим. Что происходит?

– Что может происходить у успешной деловой женщины? Разумеется, кроме того, что от нее уходит муж. – Кора захлопнула пудреницу.

– Мужа, если помнишь, поставили перед фактом, подсунув ему документы на подпись.

– Извини, если это тебя так сильно задело.

– Меня больше задевает то, что ты не хочешь со мной разговаривать. Даже если мы разводимся, я не чужой человек.

– И когда мне разговаривать с тобой? Ты предпочитаешь ночевать в городской квартире. И, судя по кружевному белью в спальне, не один.

– Черт, – он закусил губу. – Я не знал.

– Петруша, – Кора положила пудреницу в косметичку и вздохнула. – Это стандартный прием любовниц всех времен и народов. Как говориться, в драке все средства хороши. Вот только я не собираюсь драться. Я не матадор, а ты не бычок на привязи. И потом, дело даже не в этом. Меня до сих пор тошнит от презентации. Я хожу с французами. А тут эти убогие памятники с девицей. И пакостник месье Филипп, что-то шутящий насчет музы скульптора, – она потянулась за бутылкой.

– Знаешь ли, мне то же не сахар ходить с тобой по деловым раутам. Познакомьтесь: это банкир Иванов с супругой, это строительный олигарх Петров с женой, а это бизнес-леди Кора со своим никчемным мужем, – он перехватил ее руку и решительно отставил бутылку в сторону.

– Значит так? – Кора нахмурилась.

– Так, – кивнул Петр, – я в своей жизни только один раз видел тебя пьяной. Помнишь, когда начальница вышвырнула тебя с работы из-за бесконечных больничных с Димкой. Именно после этого ты решила организовать свое дело. И я хочу знать, что происходит сейчас.

– Сейчас все летит к чертям. Массово и одновременно. Но я с этим справлюсь, – Кора пододвинула к себе креветки.

– Подожди, – он ласково взял ее за подбородок и повернул лицо к себе.

– Слушай, напиться не даешь, дай хоть поесть, – прошептала она дрожащими губами. – И потом, какая тебе разница? Мы же разводимся.

– Это ты так сказала, – он вытер слезу, катящуюся у нее по щеке. – А я еще ничего не решил. Как ты верно заметила, я не бычок на привязи.

– Мамочка, – Димка несся к ним вприпрыжку, – посмотри, что мне тетя Лида подарила.

Худощавая женщина в джинсах, улыбаясь, неторопливо шла за мальчиком.

– Правда, красиво? – Димка забежал в беседку и положил на стол каменную сосульку.

– Сталактит? – сказал Петр, беря в руки подарок. – Здесь есть карстовые пещеры?

– Недалеко от поселка. Ее местные еще «Гротом желаний» называют. Знаете все эти суеверья. На дереве перед входом кучу ленточек навязали. Но, в целом, очень красиво. Пещера большая. Там, кстати, не только сталактиты, но и сталагмиты есть. Если хотите, можем и туда экскурсию организовать.

– Не думаю, что мы способны на второй поход за день, – покачал головой Петр.

– Ну, почему, же, – Кора повертела в руках пустой бокал и со вздохом поставила его обратно. – Всегда мечтала попасть в грот желаний. Как Иванушка-дурачок. Не пахал, не сеял, лежал на печи. Раз и по щучьему велению стал королевичем.

– Кора, – муж обнял ее за талию, помогая встать, – думаю тебе надо отдохнуть.

– Папа, папочка, мама согласна, – Димка захлопал в ладоши.

– Прогулка в горах замечательный отдых, – продолжала гнуть свою линию экскурсовод. – Да вам и идти не придется. Палыч нас подвезет, – она показала куда-то вдаль, желая продемонстрировать им готового на услуги Палыча, но вместо этого увидела Марка Андреевича. Быстрыми шагами с решительным видом он шел к беседке.

– Я хочу в пещеру, – пробормотала Кора, цепляясь за руку мужа.

– Солнышко, ты ведешь себя неразумно, – прошептал он ей на ухо, стараясь не привлекать внимания.

Кора выпрямилась, отодвинулась от мужа и четко произнесла: – А что если мне надоело действовать разумно и по плану? Могу я хоть раз сделать что-то нерациональное.

– Ты зачем пришла? – запыхавшийся Марк Андреевич подошел к экскурсоводу. – Отстань от них.

– Иначе что? – женщина повернулась к нему. – Не мешай. О вас дураках забочусь.

– Да пошла ты со своей заботой!

– Ты бы поосторожнее, – раздался вкрадчивый голос. За спиной у хозяина отеля стоял мужик в комбинезоне. Комбинезон Палыча был другим, но, так же как и вчерашний, темнел разводами машинного масла.

– Значит, решено, – бодро произнесла экскурсовод. – Если выедем прямо сейчас, то за час управимся.

– Даже и не знаю, – Петр, слишком занятый женой, чтобы обратить внимание на странную перепалку, спускался по ступенькам веранды за Корой. Он понимал, что не сможет ее остановить.

– Ребенка можете с няней оставить, – вклинился в разговор Марк Андреевич.

– Марк Андреевич, да вы запямятовали. Няня-то уехала, – пробасил мужик в комбинезоне, усмехаясь.

– Как уехала? Когда? Куда? – хозяин отеля задавал вопросы, постепенно переходя на шепот.

– Туда, откуда не возвращаются, – хрюкнул ему на ухо Палыч и, довольно похохатывая, двинулся за туристами. – Мы на уазике поедем, – громко сказал он. – Я его тут рядом с турбазой припарковал. Для наших гор, самая лучшая машина.

Марк Андреевич потоптался рядом с беседкой и бросился к отелю.

Антонина застонала и открыла глаза. Или попыталась открыть. Потому что заплывший правый глаз почти ничего не видел. Где-то тихонько капала вода. Руки, стянутые сзади веревкой, холодил камень. Глаза, привыкая к сумраку, разглядели каменный пол уступами идущий вглубь пещеры. Белый передник няни, который она так и не успела снять, был заляпан бурыми пятнами крови. Антонина покрутила шеей, пытаясь понять, насколько серьезна рана на голове. Кровь не закапала, зато все закрутилось вокруг с бешеной скоростью. И без того узкий мир пещерки стал стремительно сжиматься. Женщина закашлялась, подавляя тошноту. Еще не хватало здесь задохнуться. Чья-то тень перекрыла слабый проблеск света, проникающий от входа.

– Чего хочешь? – над ней склонилась женщина.

Антонина не видела лица незнакомки. Она чувствовала только тепло, исходящее от ее тела.

– Воздуха, задыхаюсь, – прошептала она.

Свежий порыв ветра влетел в пещеру. Длинные распущенные волосы женщины сидящей рядом взметнулись как крылья неведомой птицы.

– Теперь легче? – спросила она.

– Легче, – ответила Антонина. Тошнота прошла, гул в голове сменился легким звоном. – Легче, – повторила она в пустоту.

Незнакомка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

– Вот дура, – скрипучий голос шел откуда-то из темного угла, – загадала – так загадала, – кто-то противно захихикал.

– Кто там? – щурясь от боли, Антонина всматривалась в угол.

Оттуда вышла старушка в белом платочке. Серое платье было перехвачено в поясе светлым фартуком. На нем шевелились искусно вышитые куры, петухи, козы и овцы.

– А ты ведь меня не знаешь, – добродушно кивнула старушка. – А вот прабабка твоя, со мной ох как хорошо знакома была. Или прапрабабка. Запуталась я в вашей родословной, – она махнула рукой и снова захихикала. – У них уже и кости исстелили. А я все здесь. Вот как загадывать надо. А породка-то у вас измельчала. Ты теперь никто супротив меня.

Старушка сделала пару шагов вперед и подняла клюку, примериваясь, для удара.

– Сгинь нечистая сила, – прошептала Антонина и плюнула под ноги бабке.

Старушка запнулась, задрожала и киселем осела на землю. Сгусток растекся лужицей. Но потом, вытянувшись червяком, уполз в темный угол.

– Может, измельчала, а может, и нет, – прошептала Антонина, чувствуя подступающую тошноту. Наступающая темнота была спасительным прибежищем от резкой головной боли.

– Заснула, Тонечка?

Над женщиной клонилось молодое лицо матери. Именно так она выглядела, когда Антонина была еще Тонечкой. Худой девчушкой с двумя такими же худыми косицами.

– На вот, поешь, – мать пододвинула ей чай с двумя кусками хлеба. Потом достала из буфета сахарницу, где наколотыми кусками лежало настоящее белое богатство.

– Я не хочу, завтракала уже, – девочка отодвинула хлеб.

Его получали по карточкам. Не иначе сейчас мать отдавала ей свою долю.

– Ешь, – строго приказала родительница. – Как я тебя такую хилую ремеслу обучу. На тебя дунь, любая хворь сразу прицепится.

– Ма, не сердись, – девочка придвинула хлеб и чай. – Еще год и я в ремесленное пойду. Сама зарабатывать буду.

– Дуреха, – грустно усмехнулась мать. – Я тебя разве едой попрекаю. Я о другом говорю. Сон мне приснился, доченька. Домой надо возвращаться. Да обучать тебя всему, что знаю.

– Хочешь, чтоб я учительницей стала, – понимающе кивнула дочь.

– Ведьмой, – спокойно поправила ее мать.

Тоня поперхнулась сладким чаем, не понимая, зачем родительница так странно шутит.

– Ты кушай, доченька, – женщина ласково погладила ее по голове. – А для начала, запомни одну простую вещь. Ведьма не та, что колдует, а та, что ведает, что делает. И еще. Никогда не загадывай попусту желаний. Особенно если тебе все исполнить предлагают. Не к добру это, поняла?

– Ага, – послушно кивнула девчонка.

– И вот еще, – мать полезла в шкатулку с дешевыми колечками и бусами, оставшимися от бабушки. – Теперь это твое. Это настоящее желание. Напоследок его прибереги, – и она положила перед девчушкой простенький браслет из нитки серого жемчуга.

Боль снова сверлом врезалась в голову Антонины. Она открыла глаза и прошептала:

– Спасибо, матушка.

– Чего еще хочешь? – загораживая свет, рядом с ней маячил знакомый силуэт.

– В кармане у меня поищи, – морщась от боли, прошептала пожилая женщина.

Незнакомка присела, засунула руку в кармашек на переднике и выудила оттуда браслет.

– Знакомая вещь, – прошептала она. – Только не тебе была дадена.

– Зато мной будет исполнена. Или откажешь? – уточнила ведьма.

– Не могу я отказывать, – едва слышно прошептала незнакомка.

– Много я про тебя слышала, да ни разу не видела, – Антонина силилась разглядеть ускользающее лицо женщины. – Ну да ладно. Выбраться мне отсюда надобно. Потому руки развяжи, и отек на голове убери. Не хватало еще в обморок грохнуться.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – вздохнула женщина.

– Знаю, – Антонина потерла освободившиеся запястья и провела рукой по холодному лбу. Отек от удара послушно уменьшался под ее рукой, открывая глазу возможность видеть. – Еще как знаю, – усмехнулась она, поднимаясь на ноги. – Не просто знаю, а ведаю, – четко произнесла она скорее для себя, чем для растворившейся в сумраке пещеры незнакомки.

1840-й год

В хате было темно и только фитиль в плошке с маслом тускло помигивал на столе.

– Маланья, доча, проснись, – ведьма трясла девушку, не понимавшую, чего от нее хотят.

– Что-то случилось? – спросила Маланья, не открывая глаз.

– Пока ничего. Но, если и дальше будешь дрыхнуть, не дождешься суженного из похода.

Последние слова матери заставили подскочить девушку с кровати и раскрыть заспанные глаза.

– Что с девками любовь делает, – покачала головой Авдотья, не обращая внимания на покрасневшую от смущенья дочку.

Она поманила ее в горницу, где на столе веером рассыпались гадальные камешки.

– Тебе лететь, тебе и просчитывать, – Авдотья спокойно уселась на лавку. Словно не будила она только что дочку, а на дворе была не ночь, а день.

Девица послушно подошла к столу. Сгребла в горсть камешки и, легонько встряхнув, бросила их обратно. Проделав это три раза, Маланья вытащила из середины обточенный кусочек базальта и показала матери.

– Гляди, все одно выпадает.

Руна на камне, обозначающая переход, полыхнула красным.

– Не самое плохое предсказание, – сказала мать. – Переход может быть не только в мир иной, но и как новый этап в жизни.

– Ага, – дочь недоверчиво посмотрела на нее. – Говори, что делать, чтоб этот переход для Максима путем в могилу не оказался.

– Ты не торопись, присядь, поговорить надо, – задумчиво сказала Авдотья, глядя на дочь.

– Маманя, вы же сами говорили, что опасности Максим, – недоуменно протянула Маланья.

– Сядь и слушай, с кем дело иметь будешь, – цыкнула на нее ведьма.

Дочь села на лавку, недовольно хмуря густые брови.

– Ну и характерец, – покачала головой женщина. – Глядишь на меня будто сыч, – она вздохнула, собираясь с мыслями. – Так вот, может годков двести, а может и триста назад, когда сюда только начали вольные люди переселяться, вместе со всеми приехала женщина по имени Марфа. И жила она себе, горя не знала: деток вырастила, мужа по-хорошему схоронила. И тут умирать ее соседка стала. Марфа, добрая душа, хоть и сама уже старухой была, но пошла помогать немощной. Негоже, когда человеку на смертном одре и кружки воды никто не подаст. Так?

– Так, – кивнула Маланья, не понимая, куда клонит мать.

– А старуха-соседка, кажись, только ее и дожидалась. Лишь получила из рук Марфы стакан воды и преставилась. А Марфу словно неведомая сила с ног свалила, закрутила и понесла. Очнулась старушка в лесочке неподалеку. В руках травы ей собранные. В голове знания полученные.

– Тяжело непосвященному человеку силу нашу принимать, – понимающе кивнула дочь.

– Правильно сказала, но видать у соседки-ведуньи выбора другого не было. В общем, Марфа стала травницей. Людям помогала. Лечила всех понемножку. А однажды…

Марфа уже готовилась спать, бросила лоскутное одеяло на печь и подошла, чтобы задуть лучину. Громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

– Кого принесло? – довольно недружелюбно спросила она. – Обретенный дар помогал зарабатывать на вполне сытую жизнь, но взамен лишал покоя даже ночью.

– Помоги, матушка, – прозвучал сочный бас. – Сын помирает.

Старуха вздохнула и, накинув длинную до полу шаль, пошла открывать дверь. На пороге стоял купец, челноком нырявший от казаков в Россию и обратно. От лихих людей держал он охрану. А с собой, приучая к делу, возил еще безусого сына.

Марфа довольно улыбнулась. Купец был небеден. Значит, расплатится монетой, а не куском холстины или мерой зерна. Но когда пришли в хату к больному, она в ужасе попятилась от бредящего мальчишки. Он весь был обсыпан язвами. Судя по всему, жить парнишке оставалось считанные часы. Не желая неприятностей, она честно сказала об этом отцу.

– Значит, облегчи его страдания напоследок, – прослезился здоровый бородатый мужик и выскочил из хаты.

Эта задача была полегче. Колдунья притащила засушенные с лета травы. Сделала отвар. Хозяйка хаты, молчаливая добрая женщина, помогла ей обмыть больного и напоить обезболивающей настойкой. Мальчишка перестал метаться и, открыв глаза, ухватил старуху за руку.

– Батяня, – зашептал он, – есть там золото и серебра немерено, но она не отдает.

– Конечно, есть миленький. – Марфа вздохнула, понимая, что парнишка отходит и пора звать священника. А ей надо убираться отсюда, пока местный поп не прогнал прочь кадилом.

Но мальчишка, так вцепился ей в руку, что разжать пальцы не было сил.

– Иди, купца позови, – обернувшись, сказала ведунья хозяйке хаты, – Помирает, пусть священника ведут.

Женщина выскочила из домика. А парнишка, улыбнувшись, разжал сведенный судорогой кулак левой руки.

– Тебе, батяня, нес, – он вложил Марфе в ладонь тяжелую монету из желтого металла, – Видишь, будет из меня хороший купец.

– Будет, будет, – зачастила Марфа. – Где ж ты взял это, красавец?

– День пути… ущелье… Все как сказывали, – прошептал слабеющий парнишка, отпуская руку.

– Сыночек, – купец заскочил в хату и Марфа, воспользовавшись моментом, отошла от лавки.

– А ну погодь, – тяжелая рука легла ей на плечо в сенях.

Старушка оторопела, увидев здорового бородатого помощника купца. За кушаком на поясе у него висел небольшой топорик красивой работы, предназначенный явно не для колки дров.

– Я… того, – забормотала травница, понимая, что сейчас у нее не только заберут монету, но еще и накостыляют по шее за воровство.

– На вот, за работу, – детина сунул ей пару денежек, разжимая капкан на плече.

– С-спасибо, – старушка почти в пояс поклонилась мужику.

– Опять ворожишь? – дверь в сени открылась. На пороге, хмурясь, стоял деревенский батюшка.

– Да я токмо травки, – бабка скользнула к выходу, – и к тому же сама сказал за вами послать.

– Да ну? – искренне удивился священник, крестя бабку занесенной для удара рукой. – Тогда поди с миром и боле гадостями своими не занимайся.

– Не буду, батюшка, – старушка выскочила из хаты, радуясь благополучному завершению вечерних похождений.

Добравшись до дома, она долго крутила в руках монету, пробовала ее на зуб. Благо зубы у нее пока были своими. Под утро бабка задремала прямо у стола, положив под морщинистую щеку неожиданную находку. А утром приняла важное для себя решение. Спустя месяц Марфа с полотняной сумкой для сбора трав ранехонько вышла на улицу. Она на всякий случай подперла дверь в дом палкой и постучала в окно соседке, с которой договорилась о присмотре за коровой. Прокрутив в голове все раздобытые правдами неправдами сведения о последней поездке купца, старушка уверенно двинулась в сторону, противоположную восходу.

Через два дня пути, потеряв надежду, струха увидела место, куда стремилась. Перед ней громадным массивом раскинулось пугающей красоты ущелье. Его вершины подпирали небо. А по едва видимому дну текла бурная горная река. Старушка вздохнула и, найдя сложенную кем-то переправу из камней, перебралась на другой берег. И только тут поняла, что не знает, куда идти дальше.

Погода, между тем, начала портиться. Набежали тучи. Загрохотал гром. Похоже, где-то в горах уже дел дождь. Вода в речке стала стремительно прибывать, мгновенно залив переправу. Старуха, подхватила юбку, и бросилась вверх. Собирая травы много лет, она прекрасно знала о коварстве горных рек, способных в считанные минуты затапливать целые долины. Марфа без устали карабкалась по склону, как будто черт ее подгонял раскаленной кочергой. Запыхавшись, она вывалилась из лесной чащи на поляну с тремя громадными, поросшими мхом валунами. Уставшая бабка прислонилась к одному из них спиной.

– Чего хочешь? – перед ней, как из под земли появилась светловолосая красавица в наряде из дорогого сукна. Весь подол роскошного платья был расшит серебряными и золотыми бляшками.

– Она, – в страхе подумала бабка, вспоминая бредящего парнишку, – Та, которая всех убивает. – Но хитрая бабка постаралась взять себя в руки. – Я, милая, заблудилась, – как можно ласковее сказала она, горбясь, чтобы вызвать к себе жалость.

– Чего хочешь? – невозмутимо повторила красавица.

– А что ты все желания исполняешь? – неожиданно для себя хихикнула бабка.

– Чего хочешь? – как заведенная сказала незнакомка.

На лице ее не было ни усталости, ни растерянности, ни заинтересованности разговором с неизвестной старушкой.

– Гляди – как, как в сказке, – страх бабки окончательно улетучился. Она перестала сутулиться и обошла незнакомку. – Я так понимаю, ты одно желание выполняешь? – бабка задумчиво полезла в холщовую сумку, нащупывая там монету. Мысли вихрем понеслись в голове. Пальцы разжались, и монета скользнула обратно.

– А вот ежели я пожелаю жизнь вечную, уперев руки в бока, заявила Марфа.

– Исполнено, – кивнула незнакомка и пошла к горе, где уступами поднимались едва видимые ступеньки.

– Эй, погодь, – Марфа уже жалела о загаданном желании. – Так любой может сказать. А как обманываешь? Эх, поторопилась, – разочарованно сказала она, глядя на заросли папоротника, в которых скрылась красавица.

Старуха достала монету. Повертела ее в руках. Подошла к ступенькам. Глянула вверх на заросли и, потоптавшись, вернулась обратно к валунам. Бабку чувствовала себя обманутой. Получается, зря она два дня сбивала ноги, голодала. Все оказалось пустой выдумкой. Почему она сразу не поняла, что эту монету должно быть сам купец и дал сыну? Почему поверила бредящему парнишке?

Махнув рукой, Марфа начала спускаться к речке. Гроза в горах прошла. Поток хоть еще и нес мутную пену и обломки веток, но почти вернулся в прежнее русло, освободив мокрую переправу. Старушка потихоньку переправилась на другой берег, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях.

– Аккуратней, матушка, – на другой стороне ей протягивал руку статный темноволосый мужчина с темно-синими глазами, одетый как казак.

– Благодарствую, милок, – старуха облокотилась на предложенную опору и вздрогнула. Ладонь оказалась ледяной.

– А ты не пугайся, – синеглазый мужчина обаятельно улыбнулся. – Чего загадала-то? добродушно спросил он.

– Вместо золота жизнь вечную, – тяжело вздохнула бабка, не понимая, с чего бы вдруг она откровенничает с незнакомым казаком.

– Не печалься. Будет тебе золото, – усмехнулся он, вытаскивая из-за пазухи кинжал.

– Ты чегой-то удумал, – бабка дернулась, но мужчина, неуловимы жестом убийцы, вогнал ей в бок клинок.

Старушка всхлипнула и осела на берег у ручья.

– Чего расселась? – мужчина наклонился, вытирая об траву испачканное оружие.

– Да-к я вроде того, померла, – засуетилась бабка.

Она захлопала глазами, припоминая недавнюю боль, потерянное дыхание, круги в глазах. Старуха ощупала бок. Нашла прореху на фартуке и платье, но тело, где только что была рана, оказалось невредимо.

– Теперь поняла, что она все может, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал синеглазый.

– Поняла, – прошептала Марфа.

– Значит, будешь ей служить, как я служу, – мужчина погрозил ей пальцем, – А не то…

Авдотья замолчала, задумчиво поправляя платок на голове.

– Мамань, вы зачем мне эту сказку рассказали? – тяжело вздохнула Маланья. – Да еще и без конца. Чем все закончилась?

– Чем закончится, от нас с тобой зависит. Только это не сказка, а быль. Моя прабабка в четвертом колене сама тому была свидетельницей. И вот что, девонька, когда Максимку отговаривали от беды, Марфа собственной персоной к нам в дом пожаловала. Так что ты поостерегись и в случае чего, делай как наша прабабка.

– А как она сделала? – заинтересовалась девушка.

– Не стала в разговор промеж синеглазым и Марфой встревать. Дождалась, пока они уйдут, и оберегов в лесу вдоль речки навязала. На двадцать лет морок ползучий с гор остановила. Запомни: ведьма не та, что на рожон лезет, а та, что ведает, что творит.

Девушка, выслушала мать, расплела косы и пошла к двери, прихватив по дороге метлу.

– Ну, скажи, зачем тебе этот дурачок нужен? – не выдержала мать. – Ты ведь любого мужика в станице получить можешь, коли захочешь.

– Не хочу получить, хочу по любви, – Маланья остановилась в дверях хаты, осуждающе глядя на мать.

Авдотья, сделав вид, что не замечает этого взгляда, подошла к дочери и погладила по голове.

– Правильно говоришь, – она улыбнулась. – Я в метлу омелы молодой вчера надергала. Так что быстро полетишь.

– Успокаиваешь? Почему помочь не хочешь?

– Дел у меня здесь невпроворот. И помни, – женщина перестала улыбаться и погрозила Маланье пальцем, – чтобы ты не видела, чтобы ни делала, на глаза людям не попадайся. Иначе житья нам здесь не будет.

Галя вернулась домой сама не своя. Бросила на подоконник узелок с припасами для ведьмы и тяжело опустилась на лавку. Малыш в животе молотил ногой по и без того ноющему сердцу.

– Ох, лихо, – вздохнула женщина, поглаживая живот. Опять казак будет. В доме уже пять мальчишек. Хоть бы девочка-помощница появилась.

В окошко кто-то тихо поскребся. Женщина поднялась, держась за поясницу. В мутном стекле она с трудом разглядела лицо соседки. Вышла на улицу и недружелюбно уставилась на местную сплетницу.

– Чего тебе?

– Так узнать отела. Чего ведьма-то присоветовала?

– Сказала, все хорошо будет.

– Ага, а подарочки от тебя не взяла, – соседка стрельнула глазками в окно.

– Ты, Ульяна, или сказывай, зачем пришла или иди себе с миром, – разозлилась Галина.

– Я ж с помощью. Сегодня на малом базарчике у камня бабульку одну видала.

– И чего?

– Заладила чего да чего. В дом бы пригласила, – не найдя отклика в глазах суровой казачки соседка затараторила. – Добрая такая старушечка. Видать из богомольных, паломников. Сидела себе и людям судьбу рассказывала. Я руку ей протянула. Так она все про меня выложила: и про замужество неудачное, и про мужа-пьяницу, и про свекровь, стерву старую.

– Ульяна, так чтоб это сказать большого ума не надо, – усмехнулась Галя. – У тебя ж все на лице написано.

– Ты погоди, – прервала ее соседка. – Она мне про ребеночка рассказала. Не зря я по церквам свечки ставила. Я ж уже три месяца как в ожидании. Никому про то не говорила. Боялась, сглазят.

– Поздравляю, – искренне улыбнулась Галя, знавшая о беде соседки.

– Погоди, эта старушка пообещала, что будет у меня мальчик. Богатырь, а не ребенок. Только попросила взамен одну вещицу сделать. Тебя найти и сказать, что может, в отличие от ведьмы станичной, помочь твоей беде. И еще это велела передать. – Ульяна сунула в ладонь Галине камешек, взятый, видимо, с россыпи у обычной речки.

– К чему это? – Галина повертела в руках средних размеров голыш.

– Ждать она тебя будет, – соседка наклонилась ниже и зашептала что-то казачке на ухо.

– Глупости все это, – поморщилась жена Николая.

– Как знаешь, а я обещание выполнила, – женщина поспешила со двора.

Галя повертела в руке камень и бросила его на землю. Потом зашла в дом, окидывая взглядом горницу. Работы как всегда был непочатый край. Сначала надо побелить печь. Хорошая хозяйка занималась этим раз в неделю. Потом помыть полы. Она подошла к бадье в сенях и крикнула:

– Колька, почему воды не набрал?

Хата ответила тишиной. Видать старшенький, названный в честь отца, опять утащил всю ватагу на рыбалку.

Женщина подхватила ведро и пошла к колодцу. Разматывая цепь, бадья полетела вниз. Но Галя не услышала знакомого плеска. Дернула за железный ворот и поняла, что он застрял.

– Не иначе ведро зацепилось, – подумала она, наклоняясь над колодцем.

Лучи полуденного солнца едва доставали до дна. Какая-то тень метнулась от воды наверх. Длинная рука, потянулась к яркой кофте казачки, стараясь ухватить за ворот.

– Отдай камушек. Брось в воду, – едва слышно прошептал кто-то.

Галя отпрянула от сруба и перекрестилась. Полуденная нечисть лютует подумала она, пятясь от колодца.

Женщина передумала мыть в хате. По крайней мере, пока не придут с рыбалки дети. Подхватила метлу. Вычистила двор. Потом подсыпала корму курам и утками и, решив пойти в огород, завернула в сарай за тяпкой. Все инструменты рядком стояли у двери. Галя потянулась за деревянным держаком инструмента и тут ручонка, высунувшаяся из стены перехватила палку.

– Камушек со двора выкинь немедля, – за ручонкой показалась взъерошенная голова мужика с волосами соломенного цвета, – и лошадей проверь.

Галя охнула и выскочила из сарая. Она подошла к конюшне и осторожно заглянула внутрь. Два жеребца спокойно стояли, засунув морды в поилки. Третье стойло пустовало. На гнедом уехал в конвой муж.

– Не сподручно мне в сараюшке говорить, – раздался голос сверху.

– Кто тут? – Галя задрала голову.

– Не ктокай, а хозяина слушай: я своим домочадцам зла не посоветую: выкинь поганый камень.

Галя покачала головой и упрямо поджала губы.

То ли кто из соседей шутит не по-доброму, то ли на солнце она перегрелась. Но не на такую напали.

Женщина вышла из конюшни и, не церемонясь, набрала ведро воды, не обращая внимания на несущиеся из колодца стоны и охи.

– Я вот родителям вашим расскажу про баловство, – крикнула она вниз и стоны затихли.

– Детки, – выдохнула сердито казачка и пошла драить хату. Потом выплеснула грязную воду на улицу. Та растеклась лужей, вымывая из пыли отброшенный камушек. Он засверкал на солнышке, как драгоценный.

– Что там соседка про добрую старушку говорила? – Галя потянулась за камушком. Нагретый на солнце кругляшек уютно лег в ладони.

А почему бы и не сходить? Если станичная ведьма голову морочит, и подарки от нее принимать не хочет. Почему бы не посоветоваться с доброй бабушкой. Муж-то у нее один, а детишек полный дом.

Авдотья выглянула за дверь, провожая улетающую дочь взглядом. Потом, накинув на плечи дорогую шаль с бахромой, быстро прошла через двор и, закрыв калитку, поспешила прочь. Подойдя к нужному дому, она затаилась у плетня.

Яркая луна освещала станицу. Прямые, расчерченные по военному образцу улицы, позволяли с любого места видеть околицу и находящуюся за ней крепостную стену. Но старый столетний абрикос, росший на этом месте задолго до появления крепости, надежно скрывал ведьму от ненужных взглядов.

Ей не пришлось долго ждать. Тихонько открылась дверь хаты и женщина, оглядевшись, выскользнула во двор. Закутанная до пояса в теплый серый платок из козьей шерсти, она слегка поежилась ночной прохладе. Потом переложила узелок из правой руки в левую и тихонько открыла калитку.

– Далеко собралась, соседушка? – тихий голос ведьмы, заставил женщину ойкнуть и подскочить на месте.

– Тихо, тихо, людей разбудишь, – сказала Авдотья, выходя из тени абрикоса. – Куда это ты Галя, на ночь глядя. Мыслимое ли дело, баба на сносях заполночь по станице шастает. Не ровен час, родишь на улице, – говоря это, ведьма подходила все ближе и ближе, глядя в лицо тетке.

– Я того, по делам, – Галя поняла, что не в силах двинуться с места. Она торопливо заснула руки с узелком за спину.

– Несешь чего?

– Так гостинцев собрала: яичек, сметанки.

– Кому?

– Кому-кому, – женщина запнулась, глаза ее забегали. – Да тебе же. В благодарность.

– Ну-ну, – произнесла ведьма, продолжая в упор смотреть на жену Николы. – Раз мне, так давай.

– Ты ж не хотела брать, – растерянно произнесла Галя.

– А я передумала, – ведьма протянула руку, принимая из дрожащих пальцев Гали узелок. – А теперь, говори, где встретится с ней должна?

– С кем это? – Галя вздрогнула от вопроса.

– Не серди меня, – глаза ведьмы полыхнули огнем, волосы как живые зашевелились на плечах.

– У задних ворот, – женщина всхлипнула. – Прости меня дуру. За мужа я боюсь. Пятеро у меня. Ну, как случится что? Одной мне всех поднимать.

– Муж у тебя казак, на службе. Небось, знала за кого шла. А того не понимаешь, что через тебя глупую как раз до него добраться хотят.

– Прости, – тетка, тихонько подвывая, бухнулась на колени.

– Не у меня, у сына пока не рожденного прощенья проси. И помни, не поймешь по-хорошему, будет по-плохому. Надумаешь еще какую глупость совершить, прокляну. Век будешь колодой на печи лежать.

– Ой, мамочки, – женщина рыдала, обхватив живот руками. – Я ж ничего такого не думала.

– Надо думать. Теперь иди, – приказала она Гале, указав на дверь хаты.

Баба подхватила подол и кинулась в дом.

Ведьма услышала, как звякнула щеколда, усмехнулась и положила узелок на землю. Потом сняла с плеч дорогую шаль, тряхнула ей перед собой и наклонилась за узелком. Когда женщина разогнулась, она поправила простой серый платок на плечах, погладила округлившийся живот и утиной походкой тетки на последних сроках беременности двинулась к задним воротам крепости.

– А я уж заждалась тебя, милая, – благообразная старушка сидела на валуне у ворот. – Принесла, что сказано?

Женщина кивнула и застыла.

– Ну, так давай, – старушка протянула руку и почти выхватила из рук у бабы узелок.

Быстро развязав его, она уставилась на комья земли, перемешанные с сухой листвой.

– Что это? – непонимающе уставилась она на бабу.

– Землицы на местном кладбище насобирала, да тебе в подарок принесла, – раздался звучный голос. Серый платок сполз с головы. Длинные волосы казались живыми в желтоватом свете луны.

– Охо-хо-хонюшки, – застонала бабка, – зачем же ты так? Я же не со зла, Авдотьюшка. Я же помочь ей хотела.

– Так тебе для помощи рубаха старая ее мужа понадобилась? – Авдотья вытащила из большого кармана передника простую ситцевую рубаху.

– Точно, – старушка подалась вперед, стараясь дотянуться скрюченными ручонками до рубашки. Она силилась подняться. Но узелок с землей словно пригвоздил ее к валуну.

– Хороша помощь! Сначала без ребенка, а потом и без мужа оставить, – Авдотья вздохнула и присела на соседний камень.

– А кто ей, дуре, виноват? – окрысилась бабка. – Ее лицо вытянулось, нос заострился. Она и правда напоминала грызуна, попавшего в мышеловку. – Неужели мы с тобой из-за глупой бабы драться будем?

– Драться не будем, – сказала Авдотья.

– Вот и ладненько. Давно тебе пора к нам присоединиться. Сила за нами стоит великая, никем немереная. Чудеса творит, желания исполняет. Мне вот вечную жизнь дала и тебе много чего дать может, – старушка перешла на заговорщический шепот. – Я место покажу. Только тебе. До того никому не показывала.

– Да видела я это место, – Авдотья зевнула, – Морок там и обман один. Ты вон от своей вечной жизни, гляжу, не больно счастлива. Таскаешься по аулам, да станицам. Никак угомониться не можешь.

Старуха настороженно замолчала, не понимая, куда клонит ведьма. Потом насупилась. Козел на ее вышитом фартуке попытался поднять голову. Он уже раскрыл рот, чтобы издать обычное меканьке, но земля из узелочка как нарочно просыпалась ему на голову. Козел неожиданно хрюкнул и затих.

– Ты не понимаешь, с кем связалась, – злобно сказала бабка. – Это наша земля. Всегда на ней жили и теперь людей отсюда вытравим.

– Надоело мне с тобой болтать. Поздно уже. Спать хочу. – Авдотья лениво потянулась и встала.

– Ты не посмеешь бросить меня здесь!

– А что не хочешь с людьми поутру поговорить? Скажешь им прямо в лицо, что, мол, заняли вы мою землю, а потому пошли вон отсюда.

– Издеваешься? – старуха извернулась, стараясь скинуть с рук узелок.

Концы развязанного платка плясали и извивались, ускользая от крючковатых пальцев бабки. Но ей удалось ухватить один из них. Она довольно хихикнула, дергая платок. Земля просыпалась ей на колени, с тихим шуршанием вгрызаясь в фартук и юбку.

– Это чего? – взвизгнула бабка, пытаясь стряхнуть въедающуюся грязь. Несколько комьев с глухим стуком упали на землю. – Не справиться тебе со мной, поняла? – победоносно крикнула бабка, превращаясь в сгусток тумана. Легким облачком она перелетела через крепостную стену и скрылась.

– Как знать, – усмехнулась Авдотья. Она успела заметить грязные разводы, оставленные землей на фартуке и юбке старушки.

Ведьма достала из-за пазухи еловую веточку и осторожно сгребла остатки земли в узелок. – Не дай бог, кто из станичников вступит, – шептала она, осматривая поверхность рядом с валуном.

Дойдя до дома, ведьма спрятала узелок в сенях. Вымыла руки и вытащила рубаху Николы. Бросила ее на стол, нашептала слова над кувшином с колодезной водицей и от всей души плеснула на ткань. Вода зашипела, паром уходя вверх.

– Все прочь подите: мороки, вороги, неровные дороги, речкины пороги, пули бесовские, кинжалы черкесские… – ведьма бормотала, кругами ходя рядом с рубахой.

Умаявшись, она села на лавку и закрыла глаза. И тут же пугающая мысль птицей врезалась в грудь. Ведьма подскочила к окну.

Так и есть. Светает. А Малаша до сих пор не вернулась.

Наше время

Они медленно ехали по поселку. Разбитая грунтовая дорога не давала возможности для разгона. Кора тяжело вздохнула, понимая, что совершила глупость, соглашаясь на поездку. Нагревшаяся на солнце машина превратилась внутри в настоящую баню. Женщина задыхалась, кусала губы и вытирала пот, бегущий в глаза. Гордость не позволяла признаться мужу, что ей плохо. Петр, сидевший на заднем сиденье вместе с женой, положил руку на плечо водителя.

– Слышь, друг, включи кондиционер.

– Кондюк? Да его здесь сроду не было, – хмыкнул водитель.

Он открыла окна УАЗика и живительный воздух вместе с шумом у улицы хлынул внутрь.

– Сашка, Сашок! – растрепанная женщина бегала рядом с мостом, перевешиваясь через перила. Рядом с ней суетилась пухленькая миловидная девушка. Она что-то говорила и обнимала женщину за плечи, стараясь увести ее с моста.

– Что-то случилась? – Кора выглянула в окно.

– Да Сашка, небось, потоп. Диверсант этот, что в вашу машину врезался, – хохотнул мужик за рулем, радуясь примитивной шутке.

– Надо остановиться, – предложил Петр. – Вдруг нужна помощь?

– Не обращайте внимания, – обернулась к ним экскурсовод. – Сашка еще тот парень. Скорее всего, укатил в соседний поселок к друзьям. А мать, как обычно, не предупредил. Она так через день квочкой по берегу скачет.

– Какой кошмар, – вздохнула Кора. – Намучаешься с таким ребенком.

– А я всегда тебе говорю, куда иду, – прижался к ней щекой Димка.

– Ты у меня умница, – женщина обняла сына.

Водитель переглянулся с экскурсоводом и нажал на газ. Они выехали с грунтовки на асфальт.

– Вы, вроде говорили, что это недалеко, – Петр посмотрел на пронесшуюся мимо них усадьбу «Серебряный ручей».

– Мы сбоку заедем. Там гости обосновались, остановиться негде, – сказала Лидия.

Действительно, вся парковка перед усадьбой была забита джипами-близнецами с дочерна тонированными стеклами. Уазик проехал еще сотню метров и свернул к лесу. Они с удовольствием вышли из машины на свежий воздух.

– Ну, я поехал, – буркнул водитель. – Буду ждать в усадьбе.

– Это стандартная экскурсия, – улыбнулась тетка, ловя недоуменные взгляды туристов. – Идем здесь через ручей, а возвращаемся в усадьбу. Там и поужинаем.

При упоминании о еде Кора поморщилась.

– Куда направляемся? – упрямо сказала она, стараясь не встречаться глазами с Петром.

– Здесь минут двадцать ходу. Двинемся напрямик, так быстрее.

Они шли уже полчаса. Едва заметная тропинка, сменилась зарослями лопухов. Потом под ногами захлюпал ручей. Его мелкое дно ощерилось скользкими камнями. Петр, перенес через него на руках сына. Он хотел помочь и Коре, но она быстро перебралась сама, успевая оглянуться по сторонам.

– А здесь нет дороги поприличней? – окликнула она бегущую впереди Лиду.

– Напрямик короче. До заката всего пара часов. А в лесу темнеет еще быстрее. Вы не переживайте. Я сюда туристов по двадцать раз за лето вожу, – и экскурсовод ринулась через заросли мелких сочно-зеленых кустиков, выбросивших соцветия беловатых метелок.

– Это же крапива, – возмущенно подумала Кора, когда один из кустиков с размаху стегнул ее по голой лодыжке. Она поморщилась и подобрала палку, стараясь выбрать наиболее безопасный путь. Такую ж палку, она постаралась всунуть и Димке, но мальчишка, одетый в плотные джинсы и кроссовки, беспечно отмахнулся. К тому же его руки были заняты фотоаппаратом. Он радостно глазел по сторонам, щелкая все подряд: поваленные деревья, заросли ежевики, елочку, выросшую на дряхлом пне.

– Хорошее у него время, – шепнул Петр на ухо Коре. Он тоже наблюдал за сыном. – Все интересно. Все необычно.

– Ух, ты! – Димка бросился в сторону. – Посмотрите, что я нашел.

Кора откинула бесполезную палку. Крапива закончилась. Теперь между деревьями стелился желтовато-зеленый мох.

– И, правда, необычно, – Петр смотрел на грибы, выстроившиеся в ровный кружок.

– Тут еще один такой. И еще. – Димка защелкал фотоаппаратом.

Экскурсовод недовольно остановилась.

– Нам надо поторопиться, – сказала она.

– Ну, мы все-таки на экскурсии, а не бежим стометровку на время, – заметила Кора. – Не скажете, сколько еще идти?

– Совсем немного, – Лидия попыталась сложить губы в вежливую улыбку.

– Ну, да, – неопределенно произнесла Кора, подходя к сыну.

Экскурсовод с ненавистью посмотрела на женщину. Стройная, подтянутая, элегантная, несмотря на эту безумную пробежку по лесу, туристка, была явной противоположностью ей. Такие женщины привыкли приказывать. Вон как заискивает перед ней муж. А сын без разрешения мамочки и шагу ступить не может. Ненависть колыхнулась черной жижей у Лидии в желудке. Ей обычному экскурсоводу с невысоким уровнем дохода не на что сделать такую стрижку и маникюр. Она и косметический салон только издалека видела. В горах не до салонов.

– Удивительно, это ведь ведьмин круг, – произнес Петр, показывая Коре на грибы.

– Почему ведьмин? – жена была рада остановке, позволившей ей отдышаться.

Ноги болели. Она бы сейчас с удовольствием приняла помощь мужа. Разумеется, если бы он сам ее предложил. Словно читая ее мысли, Петр взял ее под руку.

– Мне бабушка так в детстве говорила. Родители на все лето отправляли меня к ней в станицу: на свежие овощи и парное молоко. Она считала, что такие места злые и их надо обходить стороной.

– Запугиваешь, – улыбнулась Кора, с удовольствием облокачиваясь на руку мужа.

– А теперь посмотрели и вперед, – вклинилась экскурсовод.

Димка послушно двинулся за ней.

– Слушай, она меня уже достала, – шепнул Петр жене на ухо, обдавая ее шею горячим дыханием. Он помог ей перелезть через очередное поваленное дерево. – Давай пошлем ее на фиг, вернемся в отель и снимем нормальный двухкомнатный номер. Все равно там массовый заезд туристов сорвался.

– И что потом? – игриво спросила женщина, делая вид, что не замечает руку мужа у нее на талии.

– Мы почти пришли! – радостный вопль Лидии заставил их посмотреть в ее сторону.

Она стояла на поляне рядом с высокими валунами правильной формы. На их фоне тощая тетка выглядела девочкой-подростком, случайно оказавшейся в лесу.

– Стойте здесь! – скомандовала женщина. – Мы уже близко. Только сейчас вспомню, с какой стороны вход, – прыгающей походкой она понеслась к кустарнику, стелющемуся по довольно крутому холму.

– Она хочет сказать, что сейчас мы полезем на гору? – Кора в изнеможении прислонилась к мшистому боку камня.

– Интересно, – Петр окидывал местность вокруг профессиональным взглядом художника. Знаешь, здесь великолепно бы смотрелся храм. Судя по этим валунам, он тут и был.

– Какой храм? О чем ты говоришь? – Кора видела только высокий поросший холм и валяющиеся на поляне камни.

– Ну, посмотри, дорогая. Это же очевидно. Даже сейчас спустя столетия, даже возможно тысячелетия, видно, что над этими камнями поработал каменотес. Когда они были там – он показал рукой на вершину холма. – А потом, возможно, от землетрясения или просто под действием дождей и времени, скатились вниз.

– Хоть десять храмов и тысяча гротов, – Кора закрыла глаза, ее боевой задор прошел. – Я хочу в кровать.

– Димыч, дай фотоаппарат, – Петр взял камеру сына и стал делать снимки. – Ого! – поразился он, – а увеличение показывает, что там действительно есть ступеньки. Только левее. А наш экскурсовод рванула куда-то вправо.

– Кстати, где она застряла? – Кора открыла глаза и потянулась.

Камень за ее спиной едва слышно завибрировал. Он был теплым и почти родным. Женщина поняла, что ей гораздо легче.

Где-то на холме послышался голос Лидии. Он звенел, будто она ругалась или спорила с кем-то. Потом голос затих, переходя в приглушенное бормотание.

– Похоже, наш экскурсовод встретила знакомых, – вздохнул Петр и бросил взгляд на часы. Увиденное неприятно его поразило. – Кора, солнышко, мы ходим по этому лесу почти два часа.

– Охотно верю, – жена потерла натуженные икры ног. – Димыч, ты не устал?

– Не-а, – мальчик увлеченно возился с какой-то палкой.

– Петруша, – Кора смешно наморщила нос, – Я отойду за эти камешки, ненадолго.

– Давай, – он понимающе кивнул. – А я пока присмотрю за Димкой.

Кора сделала несколько шагов и скрылась за камнями.

– Пап, а, правда, эта палка похожа на змею? – сын подбежал к нему, размахивая гибким корнем какого-то дерева.

– Правда, – подтвердил Петр, глядя на камни.

Он потоптался еще немного. Долгое отсутствие жены начинало его настораживать. А если ей стало плохо? Вдруг сработала смесь вино плюс переход по горам? От испуга мужчину прошиб холодный пот. Он бросился за валуны, бормоча слова извинения, и застыл. Там никого не было.

Петр потер лоб и постарался успокоиться. На поляне стояла тишина. Место легко просматривалось со всех сторон. Только три двухметровых валуна квадратной формы лежали на склоне недалеко от холма. Петр обошел их вокруг, проводя рукой по поросшим мхом стенкам. Потом еще раз, но в другую сторону. Коры не было.

– Димка, ты маму не видел? – Петр повернулся к мальчику.

На земле недалеко от ведьминого круга лежал корень похожий на ползущую змею. Сын исчез.

Глава 6

В двухэтажном кафе усадьбы «Серебряный ручей» компания из трех подвыпивших мужиков бесцеремонно сдвинула два столика вместе, требуя угощения.

– Теперь все будет по-другому, ясно вам? – мужик в комбинезоне опрокинул в себя стакан водки. Он чертыхнулся и сплюнул на пол кафе.

Владелец «Серебряного ручья» поморщился. Он почти лежал на барной стойке, подперев голову руками, напоминая, то ли спящего медведя, то ли приготовившегося к прыжку льва.

– Палыч, а не угостит ли нас хозяин? – худой длинноногий парень, с трудом уместившийся за столиком, подмигнул мужику в комбинезоне.

– Проголодались мы что-то, – поддакнул третий лысый, но крепкий мужичок с большими натруженными руками.

Хозяин усадьбы кивнул, и его жена проскользнула мимо непрошенных гостей на кухню. Через минуту, она вернулась с подносом, на котором дымилось жаркое.

– Пожалуйста, – она стала ловко расставлять тарелки. – Гостям готовили, да не все в этот раз приехали.

– Знать и они дохнут, твари, – мрачно усмехнулся Палыч. – Там пируют? – он ткнул вилкой в потолок. Со второго этажа неслась веселая музыка.

– В банкетном зале, – подтвердил хозяин усадьбы, бросив взгляд на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж.

– Они пируют, и мы пируем, – довольно сказал лысый, наливая себе водки.

– А кое-кому пировать уже не придется, – добавил длинный парень, беря свой стакан – Трендец наступил болтливому мальчишке.

– Это вы про кого? – насторожился хозяин усадьбы.

– Да про Сашку-дурочка, который в туристов врезался, – добродушно сказал Палыч. – Он, видишь ли, собрался их предупреждать, чтобы к храму не ходили. Так мы его по головке дурной легонько стукнули и в речку.

– Совсем ум потеряли? Он же пацан еще! – возмутилась официантка.

– Главное, чтоб ты его не потеряла, – мужик в комбинезоне, неожиданно притянул к себе женщину, расставляющую перед мужчинами тарелки с салатами.

– Отпусти, – хозяин одним движением вытащил из-за барной стойки обрез.

– Красивая у тебя жена, – спокойно сказал Палыч, убирая руки. – Вот для ее же блага и пойми – другое время пришло. По-нашему все теперь будет. ОНА власть берет.

– Убирайся, – хозяин навел на него ружье.

– Пашенька не надо, – всхлипнула женщина, отбегая от стола.

– Стрелять будешь? – неожиданно хохотнул лысый. – Значит, понял, что некому тебя защитить, кроме тебя самого. Участковый ваш с шайкой добровольцев, как уехал вчера вечером, так и тю-тю. А сейчас экскурсовод туристиков к храму отведет. Лидка так сказала: число жертв должно быть четным! А там их трое – хозяйке горы на выбор. И после этого, поселок навсегда наш будет.

Он сделал неожиданный для его комплекции быстрый бросок вперед и ухватил за обрез, направляя короткий ствол в потолок. Мужчины ожесточенно сцепились, стараясь отнять дуг у друга оружие. Официантка замерла в ужасе. Палыч приподнялся, собираясь помочь напарнику. И тут заскрипели ступеньки.

– Хозяин, закусок еще дашь? – прозвучал голос.

Плотный темноволосый мужчина с зелеными глазами стоял на лестнице.

Люди застыли, повернувшись к говорящему.

– Отдай! – воспользовался заминкой хозяин усадьбы, вырывая ружье у лысого.

– Проблемы? – Мурат спустился ниже. За ним на лестнице показалось еще пара человек.

– У нас все хорошо, – обнажил зубы в ухмылке Палыч. – А вы поговорку знаете, про незваного гостя, который хуже татарина?

– Это про тебя поговорка, – сказал хозяин усадьбы.

– Тогда может незваным гостям надо уйти? – Мурат стоял уже рядом с Павлом. А с лестницы продолжали спускаться люди. Высокие и не очень, стройные и полноватые. Их всех объединяло одно – темные волосы и ярко-зеленые глаза.

– Ты еще пожалеешь, – процедил тип в комбинезоне и попятился к выходу.

Вытирая рукавом сальные губы, к нему присоединился лысый мужичок.

– Да, уходим мы, – длинный парень неуклюже поднялся, опрокидывая стул.

Наглая троица выскочила из кафе. Палыч продолжал ругаться, не выбирая выражений. Лысый положил ему руку на плечо.

– Что без толку воздух сотрясать. Лучше делом займемся.

– И то верно, – красный от гнева мужик в комбинезоне завел УАЗик. – А где Колька?

– Свалил, – лысый огляделся в поисках тощего парня. – Наверное, пехом в поселок двинул.

Колька, которого не нашли сообщники, дождался, пока УАЗик отъедет и вышел из-за угла кафе. Усадьба, огороженная плетеной изгородью под старину, представляла собой двухэтажное кафе с пристройкой для нескольких номеров и десятком рубленых домиков для отдыхающих. Подступавший вплотную лес создавал иллюзию полного единения с природой. Расчетливый хозяин усадьбы понаставил ближе к речке беседок с мангалами. Получался отдых на природе со всеми удобствами.

Колька посмотрел на закрытую дверь кафе. Потом повернулся к лесу. Длинными, как ходули, ногами он быстро дошел до беседки. Спустился к реке. Здесь, в отличие от начала ущелья, она разлилась метра на два в ширину и неторопливо текла по ровной земле подлеска. Владелец усадьбы воспользовался случаем, сделал заводь и пустил туда золотых рыбок. Кованый мостик над водой красиво вписывался в ландшафт.

Колька остановился, пристально вглядываясь в лес за рекой. Далеко между деревьями мелькнул женский силуэт. Парень бросился к мостику. Крепкий с виду, он неожиданно зашатался и противно заскрипел. Вода под ним вспенилась. Парень отскочил обратно.

– Почему ты не хочешь меня выслушать? – крикнул он в лес. – Только выслушать! Умоляю.

Лес затих. Высокая тонковеткая елка склонилась над речкой, выбрасывая лапы в сторону парня.

– Нет тебе моего прощенья, – прошуршала она и распрямилась.

Колька сел на землю и потерянно уставился в заводь. Ровная гладь воды темнела зеркалом, отражая растущие вокруг деревья. Оттуда на Кольку смотрел худощавый парень с темными вьющимися волосами и синими как небо глазами.

В кафе стало тихо. Павел смотрел на группу мужчин на лестнице, не выпуская из рук ружье.

– Ты ружье убери, не враги мы, сам знаешь, – темноволосый мужчина тяжело опустился на стул за одним из столиков кафе. Он сделал знак, и его друзья поднялись наверх по лестнице.

– Иди на кухню, – сказал хозяин «Ручья» жене. – Это правда, что про вас говорят? – спросил он, откладывая в сторону оружие. – Тогда мой обрез вам не страшен.

– Если знаешь, зачем спрашиваешь? – пожал плечами темноволосый. – Меня, кстати, Мурат зовут, – он выжидающе посмотрел на мужчину.

– А меня Павел, – сказал, выходя из-за стойки бара, хозяин.

Они пожали друг другу руки.

– В прошлом году у вас, вроде, Халид за старшего был. – Павел сел рядом.

– Погиб Халид, – скупо сказал Мурат, явно не желая продолжать эту тему. – Теперь Исмаилка, сын его, по поселку на джипе гоняет. Все покрышки сжег.

– Отомстить хочет?

– Вот нам где эта месть сидит, – Мурат полоснул себя ладонью по горлу. – Он клянется, что способ нашел убийства прекратить. Вроде, у одного из стариков ваших оружие есть какое-то заговоренное, чтоб ее остановить. Слышал?

– Нет, – покачала головой Павел, – Значит, это правда что не можете вы в поселок, что земля у вас под ногами горит?

– Как начинается все, не можем: ни в поселок, ни за речку, – подтвердил Мурат. – Могли бы, не допустили бы многого. Вот и в этот раз спохватились поздно. Пока поняли, что она проснулась.

– Значит, ты тоже в нее веришь? – поморщился Павел.

– Поверишь тут, когда… – Мурат задумчиво глянул на свои руки. На них еще виднелись легкие следы от ожогов. – Я тоже лет пять назад думал, что старики наши легенды рассказывают. Фольклор, понимаешь ли, народный, – он тяжело вздохнул. – Плохо, что туристов мы не остановили. Здесь дежурили. Кто думал, что они их в лес обходом, за полтора километра от поселка поведут.

– И участкового нет, как в воду канул, – сказал Павел и вдруг встал. – Я могу на вас дом оставить?

– Разумеется, – кивнул Мурат – А сам куда?

– Мальчишку они в речку сбросили. Вы все равно ничем помочь не сможете. А я пойду, поищу. Только жену с матерью не на кого оставить, – он кивнул на дверь кухни.

– Не переживай. Я Исмаилку с тобой пошлю. До поселка подбросит. Рядом с мостом постоит, а в случае чего и поможет. Опасно там одному.

Павел согласно кивнул.

Сашка упорно цеплялся за поваленное дерево. Сломившись у корня, оно вершиной уткнулось в речку. Бурный поток воды из ущелья, стремился оторвать его от основания. Но дерево пока выдерживало напор и только слабо покачивалось под напором течения. Сашка потянулся к следующей ветке, не оставляя попыток выбраться из реки.

Внутреннее чутье подсказало обернуться в тот момент, когда лысый что-то показывал ему на мосту у реки. Он уклонился от занесенной руки Палыча. Удар пришелся не в затылок, а в ухо. В голове зазвенело, и кто-то толкнул его в спину, перекидывая непослушные ноги через перила моста. Вода понесла оглушенного парня. Но он не потерял сознание. Бороться с горным потоком было бесполезно. Оставалось только одно – зацепиться. Вылезти на камни. Потом на берег. Поваленное дерево пришлось как нельзя кстати. Вот только ветки под руками подростка норовили обломаться, пресекая попытки ближе придвинуться к берегу.

– Тут всего метр до берега, всего метр, – стуча зубами, произнес Сашка. – Он специально говорил эту фразу вслух. Уже сотый или даже может тысячный раз. Звук собственного голоса придавал сил. Давал надежду на спасение. – Всего метр, – повторил Сашка, протягивая руку к ветке.

Это плеск реки или он действительно услышал шум тормозящей машины? Неужели убийцы решили добить жертву? Сашка бешено взбрыкнул ногами и сумел ухватиться за следующую ветку. – Теперь меньше метра, – захлебываясь произнес он.

– Держись! – раздался мужской голос.

Парень поднял глаза. Дядя Паша из усадьбы, маша ему рукой, бросился в речку. Но мужчине удалось пройти не больше пары шагов. Вода сбила его с ног и потащила по камням. Он перевернулся, и, с трудом встав, выбрался обратно.

И тут от дороги к реке стрелой полетело серое лохматое существо. Вспенивая вокруг себя в воду, пес, через пару секунд, оказался рядом с мальчишкой и, вцепившись в мокрый капюшон легкой ветровки, потащил к берегу. Сашка от испуга еще сильнее сжал ветку руками.

– Б-рысь, – собака повернулась к нему.

Отплевываясь от капюшона. Она бешено молотила лапами, превращая воду вокруг себя чуть ли не в пар.

– Что? – ошарашено переспросил Сашка, глядя в изумрудно-зеленые глаза пса.

– Отцепись от ветки, я сказал, – прорычало животное, вновь хватаясь за капюшон.

Сашка от удивления разжал руки, позволяя собаке грести к берегу.

Через минуту, дядя Паша вытаскивал его на камни.

– Где он? – дрожа от холода, спросил Сашка.

– Ты о ком? – дядя Паша обнял его. – Давно в реке? Посинел уже. Пойдем в машину.

Они подошли к черному джипу. На его заднем сиденье, открыв аптечку, сидел худой голый по пояс парень, года на два старше Сашки. С его темных волос капала вода. Он, ругаясь, рылся в аптечке.

– Что с ним? – пробормотал Сашка, глядя на тело парня покрытое волдырями от ожогов.

– А, дорогой, вылез? Там в багажнике одеяло, – сказал Исмаил красными распухшими губами, продолжая рыться в аптечке. – Ты на меня не смотри. Загорать люблю. Ошпарился немножко. Все заживет. Быстро. Как на волке, – он подмигнул ему, с облегчением выуживая из коробки средство от ожогов.

Марк Андреевич, вбежал в кабинет и бросился к столу, выдвигая ящики. Найдя связку ключей, он подошел к сейфу. Щелкнул замок. Пистолет, вытащенный на свет, тускло блеснул в его ладони.

– Марк Андреевич, как теперь быть? – на пороге кабинета, переминаясь с ноги на ногу, стояла официантка Маша.

– Вопрос Машенька стоит по-другому, – он повернулся к ней, пряча в карман дорогого пиджака оружие. – Не быть или не быть, а кем быть? Тварью дрожащей надоело.

Маша захлопала глазами, пытаясь понять услышанное.

– Не заморачивайся, – перешел на понятный для нее язык Марк Андреевич. – Я даю тебе выходной. Иди домой и никуда не высовывайся.

– А завтра на работу? – уточнила девушка.

– Несомненно, – кивнул головой Марк Андреевич. Он проводил взглядом девушку и добавил. – Надо же надеяться на лучшее.

Выйдя из отеля, мужчина быстрыми шагами пошел к ущелью. Будка Иваныча выглядела пустой.

– Только не это, – прошептал Марк Андреевич и застучал в окошко.

Ответа не было. Он обошел будку с другой стороны и ожесточенно пнул дверь. Она чуть приоткрылась. Марк Андреевич дернул за ручку. В маленьком пространстве будки, прислонившись окровавленной головой к стене, сидел Иваныч.

– Кто вас так? – наклонился над ним хозяин отеля.

– Рацию разбили, – сказал старик. – Сеню не предупредил, – из его груди вырывалось прерывистое дыхание.

– Я предупрежу, – сказала Марк Андреевич. – Сеня живет в горах?

– По узкоколейке, прямо…

– У него есть рация? По ней можно вызвать помощь?

– Вызывай. Я подожду, – пробормотал дед.

– Я быстро. Слышите? Я вернусь с помощью, – Марк Андреевич, переложил пистолет в брюки, снял пиджак и укрыл Иваныча. Встал, внимательно посмотрел на пожилого человека и, приняв решение, бросился ко входу в ущелье.

Старик открыл глаза. Перед ним стоял боевой командир.

– Ну и напугал ты нас Петров, – сказал он. – Мы уж думали, тебя снарядом накрыло. А ты вон, контуженный, а на боевом посту.

– Сержант Петров, пост сдал, – улыбаясь, прошептал Иваныч. Его глаза, не мигая, уставились в ободранную стенку будки.

Яркое солнце опрокинулось на лесную поляну, заставив даже траву застыть в безмолвии.

– Черт знает что, – Петр еще раз обежал вокруг валунов, стараясь найти следы близких людей. Сложил ладони рупором и крикнул: «Кора! Димка!».

Лес ответил ему звенящей тишиной.

– Спокойно, – произнес он вслух. – Прошло не больше пяти минут. Они не моги уйти далеко. Кора! Димка! – тут же отчаянно заорал он, переставая себя контролировать.

В кустах, где скрылся экскуровод, раздался треск.

– Я сейчас этой дуре голову снесу, – выругался мужчина, бросаясь на звук.

Сразу за колючей ожиной начинался резкий, почти вертикальный подъем. Камни, которые, похоже, на самом деле раньше были ступеньками, вели верх. Вот только заросли напрочь закрывали перспективу. Мужчина, не ожидавший смены рельефа, запнулся и едва затормозил. Впрочем, ему все равно не удалось удержать равновесие, и он уперся руками в ступеньки на уровне груди.

– Ищешь кого?

Петр повернулся на звук голоса. За ним стояла миловидная женщина, одетая как солистка фольклорной группы. Темное платье до земли было перехвачено голубым расшитым камнями поясом. Лента такого же цвета закрывала лоб женщины, не мешая косам свободно падать на плечи.

– Здрассьте, – Петр оторвал руки от ступенек и полностью развернулся к незнакомке. Правую ладонь нещадно саднило. Непонятно откуда взявшаяся золотая сережка впилась в руку, пропоров кожу.

– Хочешь – возьми себе, – едва слышно сказала женщина. – У меня такого добра много.

– А, это ваше, извините, – Петр отодрал сережку от ладони и протянул незнакомке. – Вы не видели тут женщину и мальчика? Они потерялись.

– Это не они, это ты потерялся, – поправила его незнакомка, глядя немигающими синими глазами.

– Нет, вы не поняли, – сказал Петр. Ему почему-то важно было донести свою мысль до странной женщины. – Я стоял здесь, они тоже были здесь. Потом жена отошла в сторону. Я пошел за ней и исчез сын. Он маленький еще. Семь лет. Мне очень нужно его найти. Да и жену тоже. Вы ведь местная? Горы знаете? Мне говорили: здесь у вас что-то типа музея или, как его, грота…

– Скажи, чего хочешь? – едва слышно произнесла тетка.

– Да я уже полчаса объясняю, что хочу найти жену с сыном, – разозлился Петр. – Не можете помочь не стойте на дороге, – он обошел женщину, поднимаясь чуть выше, и застыл.

Здесь точка обзора была лучше. Почти вся поляна была на ладони. Да и лес был довольно редким и неплохо просматривался. Но он нигде не видел членов своей семьи.

– Такие желания исполняются, только если все этого хотят, – задумчиво сказала незнакомка.

– Сейчас не время философствовать, – хмуро сказал скульптор.

Петр огляделся. Он уже мысленно разбивал лес вокруг на квадраты. Если сотовые здесь не работают, спасателей не вызвать. За отправную точку он возьмет валуны. А чтобы не потеряться самому, оставит метки на кустах. Он снял с себя рубашку, и стал безжалостно рвать ее на полоски.

– Твое желание при тебе, – женщина придвинулась ближе и неожиданно вцепилась горячими руками в плечо. Руку обожгла боль.

– Вы с ума сошли? – Петр постарался сбросить руки женщины. Но рядом уже никого не было. А на плече матово поблескивал браслет из серого жемчуга.

Кора зашла за валун, стараясь придти в себя. Еще не хватало, чтобы ее стошнило при Димке. А все дурацкое упрямство. Кому и что она доказывает? Женщина прислонилась лбом к мшистому валуну и поняла, что ей полегчало. Теперь надо привести себя в порядок. Она привычно провела руками по волосам, поправляя прическу. Еще раз набрала в грудь воздуха и, надев улыбку на лицо, вышла из-за валуна. Ни Петра, ни Димки рядом не оказалось.

– Петруша? Димыч? – крикнула Кора, пытаясь понять, куда подевались ее мужчины.

– Неужели у них хватило ума полезть без нее в этот грот, – раздраженно подумала она и тоскливо посмотрела на высокий холм неподалеку.

– Нет, вряд ли – вслух сказала женщина. Беспокойство противным червячком зашевелилось в груди. Кора привычно хлопнула по карману джинсов, находя там сотовый и тут же выругалась. Это же надо, завести семью в глушь, где даже телефоны не работают. О чем она думала? Да ни о чем. Исключительно о себе. Хотела сбежать от неприятностей на работе.

Кора потерла виски, стараясь взять себя в руки. Они не могли уйти далеко. Определенно, не могли. Она обошла поляну, стараясь не отходить далеко от валунов. В принципе, несмотря на все эти блуждания по зарослям, она прекрасно помнила дорогу обратно. Был вариант: пойти в поселок и позвать людей на помощь. Но экскурсовод вроде говорила, что скоро закат. Ночью никто искать не пойдет. Перспектива того, что ее сын в темноте будет где-то в лесу, вызвала у Коры тихую панику. Не успокоили и мысли о том, что с ним должен быть отец.

– Димка! Петр! – стала кричать она, методично обходя поляну по краю.

– Ищешь кого? – из лесу вышла женщина, одетая в национальный наряд.

– Добрый день, – Кора расплылась в улыбке. – Как я рада, что хоть кого-то встретила. Вы из храма?

– Да, – кивнула женщина.

– Ну, разумеется. Экскурсовод что-то говорила про деревья с ленточками. Могу себе представить: народные танцы, сувенирные лавки. А мы вот заблудились. Вы не видели здесь мужчину и мальчика семи лет? Это мой муж и сын.

– Найти их хочешь?

– Еще как.

– Тогда здесь, что делаешь? – женщина повела рукой, обводя местность.

Кора вздрогнула и чуть не закричала от ужаса. Она стояла на краю ущелья. Где-то там на многометровой глубине пенилась и билась о каменные стенки вода. От обрыва Кору отделяло не больше двух шагов.

– Мамочка моя, – она попятилась и уперлась спиной в женщину.

– Некоторые думают, что сами управляют своей жизнью, – прошептала женщина, – а на деле, оказывается, что они рушат ее.

– Это точно, – неожиданно для себя согласилась Кора.

События двух последних месяцев промелькнули перед ней чередой. Ей почудилось, что женщина рядом знает про нее все: про безумную любовь к сыну и мужу, про неприятности на работе и отчаянные попытки спасти фирму, про затеянный ей развод.

– Чего хочешь? – тихо сказала женщина.

– Я хочу найти сына и мужа, и никогда больше не расставаться с ними, – скорее для себя, чем для нее ответила Кора.

– Боюсь, не смогу это сделать, – ответила женщина.

– Ну, разумеется, – кивнула Кора. – А дорогу обратно к валунам покажете?

– Желание выполнено, – кивнула незнакомка.

Кора увидела просвет среди деревьев. Четкую и вполне утоптанную тропинку, в конце которой виднелась поляна. – Спасибо, – бросила она и пошла не оборачиваясь.

Собственно говоря, и оборачиваться было не к кому. На месте незнакомки качалась низкорослая горная елочка. И солнечный зайчик задорно играл с ее поникшими ветвями.

Димка фотографировал жука. Блестя бронзовой спиной, он неторопливо полз по пню.

– Привет, – рядом с ним шурша тяжелым платьем, опустилась незнакомая тетя.

– Здравствуйте, – вежливо ответил Димка, на всякий случай отодвигаясь. Он помнил, что мама и папа настрого запретили ему общаться с незнакомыми людьми. С другой стороны, вон же они. Разговаривают возле этих дурацких валунов. И совсем не обращают на него внимания. Наверное, опять ругаются.

– Ты меня боишься? – спросила женщина, не делая попытки придвинуться ближе.

– Вас? – Димка задумчиво посмотрел в синие глаза тетки. – Нет, вы не страшная, а какая-то несчастная. Что-то случилось?

– Да, – кивнула женщина.

– Я могу помочь? Хотите, я покажу вам фотографию жука? Он смешной.

– Ты спрашиваешь у меня, чего я хочу? – женщина удивленно рассмеялась.

Тихо, едва слышно. Но Димка понял, что она смеется. И обрадовался. Он не любил, когда люди грустят, а тем более ругаются.

– А чего хочешь ты? – спросила она его.

– Я хочу быть с мамой и папой, и чтобы они не разводились. Еще, чтобы по утрам можно было забираться к ним в постель. И папа бы смеялся. А мама бы вставала и готовила нам завтрак. Она вкусно готовит. Только ей некогда. У нее бизнес, – произнес Димка на одном дыхании и добавил. – И в школу меня няня водит. А раньше папа отвозил.

– Удивительное единодушие, – прошептала женщина и погладила мальчика по голове горячей рукой. – Вам здесь не место. Уходите, пока не поздно. Вон там за старой елью дорога. Понял?

– Да, – кивнул мальчик.

– Это подарок, – она показала на пенек. Там рядом с жуком лежал браслет из больших серых бусин. – Я не властна над людьми, но обстоятельства можно изменить.

– Прикольно, – Димка взял браслет. – Можно, я его маме подарю?

Но рядом уже никого не было. Димка вздохнул и засунул браслет в карман. Потом повернулся к родителям. Мама, почему-то оказавшаяся на краю поляны, со всех ног бежала к отцу.

– Куда ты исчез? Где Димка? – прокричала она.

– Где ты была? Я потерял его! – одновременно с ней крикнул папа.

– Да здесь я, – Димка встал и пошел к ним, ожидая получить нагоняй, за то, что его потеряли.

– Солнышко мое, – Кора обхватила сына и заплакала.

– Дорогие вы мои, – обнял их обоих Петр.

– Па, что у тебя с рубашкой? – удивленно произнес мальчик, глядя на лохмотья, висящие на отце.

– И правда, – Кора перестала плакать.

– Ерунда, – отмахнулся Петр, снимая рубашку и оставаясь в майке. – Когда вы потерялись, решил в следопыта поиграть. Но теперь все держимся вместе и возвращаемся на базу. Я с вас глаз не спущу, – он снова обнял жену и сына. – И никуда больше не отпущу, – добавил он, крепко прижимая их к себе.

1840 год

Казаки выехали из гостеприимного аула на рассвете.

– Не нравится мне это, – пробормотал Грицко, пришпоривая коня и оглядываясь через плечо.

Группа черкесов на вороных жеребцах неторопливо гарцевала метрах в ста за ними.

– Не суетись, – невозмутимо сказал Никола. – Они ведут себя мирно. Провожают.

– Как бы эти провожатые нам головы не посносили, – присоединился к Грицко писарь. – Ты посмотри, как братья Максимку в оборот взяли.

Никола глянул на черкесов, едущих по обе стороны от сына атамана. Исмаил, наклонившись, что-то горячо втолковывал парню. Никола встретился глазами с Грицко и кивнул. Казак еще раз пришпорил, не желающего идти быстро рыжего тяжеловеса, стараясь присоединиться к тройке. Подъезжая, он уловил обрывок разговора.

– Да пойми ты, не нападал я, – черкес ударил себя в грудь.

Его скакун нес хозяина рядом с лошадью Максима, слушаясь не столько поводьев, сколько сильных ног джигита. Максим хмыкнул что-то неразборчивое.

– Ты брат мой по крови. Как я мог на тебя руку поднять?! – не унимался черкес. – Может, показалось тебе?

– Ага, и синяки у него на шее тоже почудились, – вклиниваясь между ними, пробасил Грицко. – Ты лучше скажи, что там твои сородичи делают? – он махнул в сторону гарцующих черкесов.

– Это братья, – хмуро ответил Исмаил. – Они нас до границы провожать будут. Охрана от злых людей.

– До какой еще границы? – спросил Грицко.

– До границы старых владений, – черкес хлестнул коня, вырываясь вперед.

Грицко задумчиво посмотрел на насупившегося Максима. Молодой казак стиснул зубы и тоже стегнул нагайкой коня, догоняя черкеса.

– Я бы никогда так не поступил с братом, – сказал он.

Исмаил повернулся к нему: – Считаешь, что я сделал – убей меня, – произнес он отчаянно.

– Я бы никогда так не поступил с братом, – повторил Максим. – Ты мой брат и я тебе верю. Прости, что плохое подумал.

Они посмотрели друг на друга.

– А ты хорошего коня выбрал, – белозубо улыбнулся черкес. – Но мой лучше. Спорим, я до того леса первым доеду?

– Да ни за что, – Максим сжал пятками ребра коня.

Грицко озадаченно посмотрел на резвящихся парней, вскачь несущихся к перелеску.

– Чисто, дети, – пожал он плечами.

Никола развязал кушак, расстегнул перевязь и распахнул свитку, хлопая себя по карманам.

– Потерял чего? – поинтересовался писарь, расчищающий место для костра.

– Да так, – он вытряхнул подсумок для патронов.

Братья-черкесы внимательно следили за его действиями.

– Никак письмо пропало? – к нему подошел вплотную Грицко, сваливая собранный в лесу сушняк. – Видать, черкешенка увела.

– Забудь про нее, – нахмурился Никола.

– Я то забуду. А токмо одна она ручками тебе под свитку лезла.

Никола бросил сердитый взгляд на Грицко, но промолчал.

– Неужели пакет императорский исчез? – чересчур громко поинтересовался писарь. – Незадача какая. И что же делать будем, господин помощник атаманов?

– До места добираться. – Никола поморщился как от зубной боли. Вытащил карту и подошел к братьям.

– Вы сюда довести сможете?

– Сможем, – кивнул зеленоглазый Исмаил. – И дальше сможем, если надо будет. Поговорить бы. Один на один, – он бросил взгляд в сторону писаря.

Тот достал кресало и теперь внимательно искал подходящие для розжига сухие деревяшки, норовя потоптаться рядом с ними.

– Надо – поговорим, – Никола махнул рукой, приглашая черкеса отойти в сторону.

Никола посмотрел в лесную чащобу потом повернулся к Исмаилу. Они отошли от стоянки метров на двадцать. Но уже отсюда почти не был слышен гул голосов на привале.

– Прокляли вас, говоришь? – Никола задумчиво крутил ус, глядя на парня, – Ты уж извини, не верю я в эти дедовы сказки. Я на службе. И хоть много чертовщины вокруг этого, мое дело маленькое. Я груз на место доставить должен.

– Я только хотел сказать, мы не враги. Помочь вам в наших интересах. Чем меньше людей гибнет, тем быстрее избавимся от проклятия. А что до сказок, – парень встал. Скинул бурку и как был в черкеске и сапогах из тонкой кожи прыгнул через себя назад.

Никола подскочил от неожиданности. Здоровый серо-бурый волчара стоял перед ним тяжело дыша. Из зубастой пасти вывалился розовый язык. Зеленые человеческие глаза в упор смотрели на помощника атамана.

– Теперь веришь? – прорычал волк и снова прыгнул через себя.

– Свят-свят, – перекрестился Никола.

Волк фыркнул и кувыркнулся обратно.

– Крестись или нет, толку мало, – черкес вытер пот со лба. – Ни поп, ни мулла, ни мудрый старец помочь не могут. Отец сказал, многое перепробовали за столетия.

– Получается нечисть эта тут уже давно бродит? – задумчиво сказал Никола.

– Получается так, – кивнул Исмаил.

– А мне твоя сестра говорила, что все наоборот. Превращаетесь вы в волков, затем чтобы путников убивать. Тем и живете.

– Сестра? – Исмаил изумленно поднял бровь. – У моего отца двенадцать сыновей и ни одной дочери. Ты ошибся, казак. И потом, хотел бы тебя убить, ты бы с волком не справился.

– И то верно, – Никола снова покрутил ус. – Ты вот что, братьев к нам зови. Чего они там поодаль крутятся. Все равно ведь не отстанут.

– Не отстанут, – сверкнул улыбкой Исмаил. – Не беспокойся. Меч поможем доставить. И о потерянном письме не тревожься. Мы знаем, что нужно делать дальше.

– Откуда? – нахмурился казак.

– Так ведь это мой отец к государю вашему за помощью посылал. Старец один пришел, что делать совет дал. Бей послал гонцов к хану крымскому, султану турецкому и государю российскому. Хан отца на смех поднял, шуткой отделался. Султан не ответил. А ваш царь помощь прислал.

– Так почему бей нам ничего не сказал?

– Не один десяток лет защищал отец наш дом. Устал. Я теперь старший клана, – парень вытащил из-за пазухи громадный необработанный изумруд на простом кожаном шнурке. – Я теперь за все ответ держу.

В лесу быстро темнело. Казаки и черкесы, расположившись на поляне у костра, ждали, пока олень зажариться на вертеле. Никола закончил рассказ об их путешествии до аула. Исмаил добавил подробностей по своей части.

– Итить твою итить, – задумчиво выдохнул Грицко, раскуривая трубку.

– Это ж что, – произнес Антип, торопливо обводя взглядом черкесов. – Вы все волки?

– Хочешь, покажем, дядя? – хохотнул один из зеленоглазых парней, сидящий рядом с ним.

– Я тебе не дядя, а писарь атаманов, – привычно огрызнулся тот.

– Погодите-ка, – Грицко выпустил струю думу. – А кто такой этот поручик?

– Голубоглазый, волосы темные до плеч и вьются, – уточнил Исмаил. – Это один из проклятых братьев-убийц.

– Вы ж вроде все заодно? – уточнил писарь.

– Это тот брат, который не раскаялся. Теперь дух его бесприютно бродит по свету, не находя прощения.

– Красиво говоришь, – поджал губы писарь. Он сел, обводя людей беспокойным взглядом. – А Максимка где? – настороженно произнес Антип.

Исмаил вскинулся, бросил взгляд на присутствующих: – Андзаур пропал, – прошептал он.

Надрывный, раздирающий душу крик донесся из глубины леса.

Казаки и черкесы вскочили на ноги, недоверчиво глядя друг на друга.

Максим сидел на краю поляны, слушая Николу и Исмаила, когда знакомый платок мелькнул за ближайшей толстой лиственницей. Парень удивленно приподнялся и протер глаза. Никак он задремал. Откуда тут взяться Малаше? Но девушка выглянула из-за дерева еще раз и, приложив палец к губам, поманила его к себе. Он потихоньку попятился от костра. Впрочем, сделать это незаметно было легко. И Никола и Исмаил, были хорошими рассказчиками, полностью завладевшими вниманием слушателей.

– Ты здесь откуда? – прошептал он, ловя девушку в объятия.

– До свадьбы торопишься, – Маланья отстранилась и, взяв за руку, потянул в лес. – Поговорить надо. В опасности ты. Думала, не успею, – она погладила его по щеке.

– Будет ли эта свадьба? – грустно произнес Максим. – Я к отцу подступиться боюсь.

– Почему нет? – хихикнула Маланья, сбегая вниз в овраг.

По его дну бежал маленький звонкий ручей. Он промыл небольшую ямку, и в образовавшейся заводи скопилась чистая голубоватая вода.

– Иди сюда, – позвала его Маланья, игриво зачерпывая ладошкой воду. – Напою, про все печали забудешь.

Максим улыбнулся и сделал несколько шагов вниз по склону.

– Не твое, не замай, – сверху к ручью птицей спустилась девушка. Она отшвырнула метлу и, уперев руки в бока, осуждающе посмотрела на Максима. – И где твои глаза? Морока от любимой отличить не можешь.

Парень запнулся и уставился на девушек. Слева у заводи стояла скромная девчушка в платочке. Она растерянно смотрела на происходящее, а из ладоней, сложенных лодочкой, капала просачивающаяся между пальцами вода. Маланья справа в подобранном фартуке и с распущенными волосами выглядела грозно, если не сказать страшно.

– Максимушка, – прошептала девушка слева. – Кто это?

– Ну и нахалка! Овечкой вздумала прикинуться? – девица с распущенными волосами зыркнула на разлучницу, и обратилась к парню. – Возвращайся к костру. Негоже одному по лесу шастать. Чай не на прогулку отправился.

Девушка слева всхлипнула, опуская ладони. Остатки воды брызгами разлетелись по подолу.

– Подождите, – у Максима защемило сердце, и он стал торопливо спускаться вниз. – Что-то я не пойму: кто из вас кто?

Маланья у ручья закрыла лицо руками и заплакала.

– Не поймешь? – возмутилась девица с распущенными волосами. – Как под окнами ходил, так понимал, – она сердито смотрела на него, в гневе забыв о плачущей девушке.

Скромница опустила руки, выхватывая из-за пояса нож, и стрелой бросилась на ведьмину дочку. Маланья, перехватив удивленный взгляд Максима, успела увернуться и ухватилась за руку с кинжалом. Но вторая девушка была опытным бойцом. Она вывернулась ужом и, сделав подножку, навалилась сверху на упавшую ведьму.

– А ну прекратите! – Максим схватил девицу за руки, оттаскивая от жертвы. – С ума вы посходили, что ли?

– Сказано тебе, возвращайся к костру. – Маланья поднималась с земли, отплевываясь от собственных волос. Ее рука тоже потянулась к карману на фартуке. Только вытащила она оттуда не нож, а горсть трав и с размаху швырнула их в Максима и девушку.

Максим чихнул, невольно выпуская пленницу. Глаза его слезились. Нога поехала на склоне, и он упал на колени рядом с заводью. Зачерпнув горстью воду. Он плеснул ей в лицо, приходя в себя.

Девушка, получившая свободу, не теряла времени даром. С кинжалом в руке она продолжала наступать на Маланью. Максим от удивления раскрыл рот. Впору было протирать глаза еще раз, потому что тихая застенчивая девчонка, преобразилась в темноволосую фурию. Куда-то подевались платочек и светлая кожа с веснушками. Воительница уверенно взбиралась за отступавшей ведьмой. У нее уже не путалась под ногами цветастая юбка, уступив место свободным шароварам. Удобная кофта с завязками на локтях, давала возможность занести руку для удара. Маланья же не выглядела ни испуганной, ни разозленной. Тем не менее, девушка, уворачиваясь от ударов, целенаправленно отступала, уводя нападавший морок из оврага.

– Меня спасает, – мелькнула мысль в голове у Максима.

Он вскочил на ноги, намереваясь придти подруге на помощь.

– Берегись! – крикнула Маланья, в очередной раз, уходя от удара.

Но Максим понял ее предостережение по-своему. И все взбунтовалось у него внутри. Неужели он казак, спрячется за спину женщины? Он гордо распрямился, собираясь броситься ей на помощь, и тут ему на затылок обрушился удар. Парень упал лицом на землю. Чьи-то крепкие и сильные руки быстро подтащили его к заводи.

– Нет, – прохрипел Максим, из последних сил упираясь ладонями в вязкую землю. Но чьи-то сильные руки давили на шею, заставляя голову опускаться все ниже и ниже к воде.

– Нет, – забулькал Максим, набирая в легкие воды.

Он отплевывался, поворачивал шею, стараясь глотнуть хоть немного воздуха. Щека впечаталась в скользкое дно заводи. А чужие руки продолжали давить, будто желая не просто утопить, а зарыть его в этом дне, покрытом толстым слоем опавших и полусгнивших листьев.

Максим сделал еще одну попытку освободиться, где-то в глубине души уже понимая, что пришел его конец. Не справиться ему с противником. Пузырьки воздуха прощальным конвоем вылетели изо рта, устремляясь наверх. В ушах нарастали бухающие удары молота. Черные точки перед глазами потихоньку сливались в большое темное пятно. И тут над водой мелькнула тень. Руки выпустили шею Максима. Вот только у казака не было уже ни сил, ни желания поднимать голову с липкого засасывающего лиственного ложа.

Маланья бросила траву в морок, заставляя принять его первоначальные очертания. К ее удивлению потерянная душа оказалось миловидной девушкой примерно ее возраста. Гибкая. Темноволосая. Упрямая. Она с ожесточением наступала на ведьмину дочку, норовя зацепить кинжалом необычной формы.

– Что ж такую красавицу с пути сбило? – подумала Маланья, и тут же поплатилась за излишнюю сентиментальность распоротой юбкой.

Говорила же ей мать, полудушников этих не жалеть. Сами они такую судьбу себе выбирают. Маланья сосредоточилась на отступлении. Тщательно, выбирая для ног точку опоры. Она хотел вывести Максима из под удара. Не сможет обычный человек, даже богатырь, с мороком на равных сражаться. Нападающую девушку, похоже, уход от жертвы не беспокоил. И Маланья поняла почему. Не она перехитрила, а ее с пути сбили. Крадучись из леса выскочил человек в форме драгуна. Вот только вьющиеся волосы до плеч никак не подходили офицеру русской армии.

– Берегись! – крикнула она Максиму.

Но парень застыл истуканом у заводи. Офицер подскочил к нему с поднятой рукой. Нападающая девушка перекрыла Маланье обзор, занося руку для очередного удара.

– Вот же приставучая, – Маланья шепнула в кулак заклинание-оберег и кинула в морок.

Девушка вздрогнула и рухнула на землю. Она корчилась, пытаясь сорвать с ног невидимые путы. Маланья собралась бросить еще одно заклятье для верности. Но человек в форме, уже топил Максима в мелкой заводи.

– Ах ты, поганец! – прокричала Маланья.

Она кинулась вперед, торопясь добраться до драгуна. Девушка-морок, освободившись от пут, прыгнула ведьме на спину и нанесла удар в плечо. Маланья охнула. Заклятие, собранное ей для темноволосого, отлетело на ни в чем неповинную осинку. Дерево всхлипнуло и сломалось пополам, уложив негустую крону на землю рядом с оврагом. Но мороку этого показалось мало. За первым ударом последовал еще один и еще. Маланья упала на спину, придавив собой хрупкую воительницу. Повернувшись, она заглянула в бешеные от ненависти глаза.

– Да пропади ты пропадом, сгинь, исчезни, вернись туда, откуда пришла, – прошептала дочка ведьмы, вкладывая в слова все свои силы. Мощные заклинанья, бывшие ей раньше не по силам, неожиданно обрели плоть. Воительница вздрогнула, посерела лицом и опустила руку с кинжалом. Маланья отпрянула назад, понимая, что держит в руках уже не более чем одежду. Истончившаяся кожа полудушницы расползалась лоскутами, обнажая желтые кости черепа. Они на глазах крошились, уходя в землю.

– Тфу на тебя, нечистая сила, – произнесла шатающаяся от боли Маланья.

Зеленоглазый зверь выскочил из леса к оврагу в тот момент, когда поручик почти утопил казака. Волк прыгнул на мужчину, сбивая его с ног. И нападавший сам стал жертвой, падая в воду рядом с Максимом. Волк ощерился, намереваясь продолжить бой. Но синеглазый не собирался настаивать. Он быстро перебрался на другую сторону оврага и, не обращая внимания на дерущихся женщин, побежал вглубь леса. Волк подошел к Максиму и, ухватив парня за шиворот, уперся в вязкую почву у берега. Ему удалось вытащить голову казака из воды.

– Как он? – Маланья сидела уже рядом с Максимом, заботливо откидывая мокрый чуб с лица.

Максим откашливался и отплевывался водой.

– О себе подумай, – прорычал волк.

– О себе? – Маланья бросила взгляд на рукав кофты, залитый кровью. И еще саднило где-то под ребрами. Она постаралась наклониться, чтобы проверить состояние раны, но голова немилосердно закружилась.

– Помочь? – запах дикого зверя ударил ей в нос.

Волк сидел рядом, лапой упираясь ей в плечо. Зеленые глаза смотрели внимательно и печально.

– Ты оборотень, – Маланья попыталась улыбнуться. – Домой мне надо. Метлу найдешь?

Волк опустил лапу. Застыл на мгновенье, выясняя, не упадет ли девушка без его поддержки, и побежал на поиски метлы. Через пару мгновений он притащил добычу в зубах.

– А Максим? – Маланья продолжала обеспокоено смотреть на парня, который перестал отплевываться и потерял сознание.

– Я позабочусь, – кивнул волк.

Ведьма с трудом поднялась, взгромоздилась на метлу и, прошептав пару слов, стала подниматься вверх.

– Спасибо за помощь, – она махнула ему рукой.

Капля крови шлепнулась на нос волка.

– Лети уже, – рявкнул он.

Ведьма взмыла над лесом и исчезла в вечернем сумраке.

– Малаша, – прошептал Максим, открывая глаза.

Вместо лица любимой он увидел склонившегося над ним Андзаура.

– Отошел? – спросил черкес хмурясь.

– Да, вроде, полегчало, – Максим постарался сесть.

– Я говорю, от костра отошел, испытал судьбу? В следующий раз не броди один по лесам, а то сгинешь неприкаянный. У матери даже могилки не будет, чтоб по сыну всплакнуть. Вставай, возвращаемся, – черкес помог парню подняться.

Глава 7

Наше время

Дядя Сеня поморщился. Пуля в спине предательски ныла. Вот же врачи, не стали ее вынимать. Опасно для жизни, понимаешь. А ходить с куском свинца не опасно? Может, из-за него-то и случился инфаркт.

Он покачал головой. Жизнь беспомощного инвалида, несмотря на всю заботу жены, оказалась настоящим кошмаром. Три года как во сне. Нет, правильно он отправил ее с дочкой на отдых. Они заслужили месяц у моря. А он теперь сам со всем справится.

Дядя Сеня вышел из комнаты и повертел руками и головой. Это с момента выздоровления уже вошло в привычку. Он словно проверял каждый раз, как работает тело.

На улице темнело. Но мужчина был доволен. Если что, Иваныч даст знать. Но, похоже, ему удалось, обойдя людей в поселке, вправить всем мозги. Тумана они испугались!? Вот люди!

На кухне закипел чайник. Сеня спустился по ступенькам. Кухонька в домике, прилепленном к горе, оказывалась на самом нижнем уровне. Отставник чертыхнулся.

Весь пол был затянут белесой дымкой. Он осторожно, чтобы не споткнуться, прошел к плите. Выключил чайник. Щелкнул тумблером обогревателя.

– Электричество – наш все, – хмыкнул дядя Сеня, глядя, как от тепла тают белесые облачка, – а остальное мы тряпкой соберем.

Мужчина сходил за шваброй, и грязноватая лужица перекочевала в ведро, а потом за порог. Не хватало тут еще сырость разводить. Потом плесень от нее пойдет.

Дядя Сеня хозяйственно оглядел кухоньку. Здесь было по-военному чисто. Пользуясь отсутствием жены, он навел тут свой порядок. Кружки выстроились по размеру. В надраенном металлическом чайнике можно было любоваться своим отражением.

– Вот теперь – хорошо, – он подошел к шкафу. Достал с полки банку любимого кизилового варенья, кружку и налил чай.

Марк Андреевич торопливо шел по узкоколейке, проложенной на широком уступе рядом с отвесным склоном горы. Он почему-то подумал, что только отмороженные на всю голову коммунисты могли сделать здесь в двадцатых годах дорогу. Двух метров, а в некоторых местах и полутора, едва хватало на рельсы и узенькую тропку рядом с ними для туристов. Он поднес к глазам циферблат золотых часов, и волна отчаяния захлестнула его с новой силой. Стрелки замерли на пяти. Мужчина постучал пальцем по стеклу, теша себя надеждой на то, что часы снова пойдут. Секундная стрелка дернулась, но откинутая невидимой силой вернулась на место.

– Началось, – прошептал он, переходя на бег.

Дорога стала шире. Уже не два, а метров десять уступа отделяли скалу от обрыва. Аккуратный веселый домик примостился на камнях над ущельем. Рядом с пластиковыми столами и стульями темнела дверь с надписью «Кафе».

– Дядя Сеня, началось! – Марк Андреевич ворвался в домик и застыл.

В небольшом зальчике за круглым обеденным столом пожилой мужчина неторопливо чистил пистолет.

– Какой я тебе дядя, – насмешливо произнес он, не отрываясь от занятия. – Ты ведь всего лет на пять меня младше. Из братков? – он поднял на него глаза.

– Точно, – Марк Андреевич, без приглашения уселся за стол. Взмокшая от пота фиолетовая рубашка прилипла к телу.

– Хлипковат ты для бандита, – поморщился дядя Сеня.

– Я кассу держал, – неожиданно для себя признался Марк Андреевич. – Когда после разборок всех порешили, залег на дно. Бизнес, гостиница и все такое. Думал, выбрал тихое место, мать твою. Но стреляю я хорошо, не беспокойся, – он полез в карман за пистолетом.

– Я и не беспокоюсь, – дядя Сеня собрал пистолет и пояснил: – Наградной. Вот как бывает, Марк Андреевич, были мы с тобой по разные стороны. А теперь вместе пойдем порядок наводить. Участковый вернулся?

– Нет, – мотнул головой Марк.

– А Иваныч почему со мной не связался?

– Стукнул его кто-то. Он сказал у тебя рация. Надо скорую вызвать, МЧСовцев.

Дядя Сеня застыл, глядя на Марка.

– Я бежал как мог, – оправдываясь, сказал он. – Но до тебя километра полтора.

– Два с половиной, – дядя Сеня закрыл лицо руками. – Обманул он тебя, рации у нас слабенькие, для местной болтовни. Из старья сделали, друг на друга настроили. Недооценил я этих придурков, – он встал из-за стола.

– Обманул, но зачем? – Марк тоже встал, идя за мужчиной к выходу.

– Спасал, наверное, – дядя Сеня вышел на улицу и стал отодвигать дощатый забор, освобождая проезд для паровозика.

Они залезли в кабину машиниста, рассчитанную скорее на детей, чем на взрослых мужиков.

– Классная вещь, – Марк с удовольствием смотрел на человека раскочегаривающего паровозик. Его грела мысль о том, что обратный путь они проделают минут за десять и больше не будет этой гонки по горам.

– А ты чего вдруг к нам переметнулся? – дядя Сеня в упор посмотрел на Марка.

– Парнишка у этих туристов хороший. – Марк выдержал его взгляд. – У меня пацан такого же возраста. Только не видел я его давно. Жена-подлюка выкрала и в Штаты с ним укатила.

– А была б у них дочка, так бы и плясал под дудку этой чокнутой? – хмыкнул дядя Сеня.

– Не знаю, – Марк неопределенно пожал плечами. – Я как будто спал последние несколько лет. А теперь проснулся.

– С добрым утром, – пробурчал мужчина и нажал на гудок, выпуская лишний пар.

Паровозик медленно тронулся со стоянки. Им повезло, что они не усели набрать скорость. Земля вздрогнула и часть скалы, как живая съехала на уступ, сбрасывая в пропасть рельсы и металлическое ограждение. Паровозик затормозил, на излете тюкаясь носом в камень. Отставник потер ушибленный локоть.

– Вовремя, ничего не скажешь, – нахмурился он. – Вылезай, дальше пешком.

– И часы остановились, – прошептал Марк.

– Забыл завести. Вот и остановились.

– Это хронометр, швейцарский, – Марк вытянул руку, демонстрируя часы.

– Хронометры тоже ломаются, – дядя Сеня почти насильно выволок Марка из поезда. – Дурь из головы выбрось. Это горы, потому и обвалы случаются. Лучше скажи, туристы где?

– Экскурсовод увела в лес к храму. Я не смог помешать. Ей троица помогает: Палыч-механик, лысый со стройки и Колька, странный парень, недавно в поселке появился.

– Значит, поторапливаемся. Сначала к Иванычу, потом Кузьмича из «Казачьей истории» прихватим и в горы за туристами. – Сеня оценивающе посмотрел на съехавший валун. – Рисковать не будем. Давай его по тропочке вверху обойдем, – и он полез в гору.

Ранний закат тенью опустился на поляну. От холма пополз туман.

– Где экскурсовод? – Кора отпустила сына и огляделась.

– Черт ее знает, – выругался Петр. – Исчезла куда-то, уже полчаса ее нет. Он озабоченно посмотрел вверх. Солнце уже не было видно за верхушками деревьев. В воздухе неприятно повеяло сыростью и прохладой.

– Мне здесь не нравится, – Кора отряхнула с брюк прилипшие травинки. – Пора возвращаться.

– А тетя Лида? – удивился Димка.

Женщина не успела ответить на вопрос с сына. Зашуршал кустарник и Лидия, практически скатившись по холму, очутилась перед туристами.

– Вы живы? – поинтересовалась она, глупо улыбаясь.

– А вы думали, нас загрызли дикие звери? – разозлился Петр. – Вы всегда бросаете туристов на произвол судьбы?

– Ой, извините, – женщина замахала руками. – Сама не знаю, что говорю. Я хотела спросить: все ли у вас в порядке?

Петр в порванной рубашке, растрепанная Кора и Димка молча уставились на проводника.

– Ну, вот и чудесно, – сказала она, не дождавшись ответа. – Я нашла удобный подъем. Там еще сохранились ступеньки. Сейчас пойдем наверх. Там восхитительная пещера. Димочка, – она протянула руку мальчику. – Ты пойдешь первый.

– Мы возвращаемся, – сказал Петр.

Кора взяла сына за руку.

– Ну что вы, – залепетала Лидия. – Мы же уже почти пришли. Еще немножко.

– Муж прав, мы идем обратно, – кивнула Кора.

– Нет, нет, – женщина суетливо забегала по полянке вокруг них. – Нет, все же так хорошо складывалось. Дима, Димочка, – она бросилась перед мальчиком на колени. – Ты ведь пойдешь с тетей Лидой?

Димка широко раскрыл глаза, не понимая как реагировать на странное поведение женщины. Петр и Кора переглянулись.

– Возьмите себя в руки, – Петр поднял экскурсовода и поставил на ноги. – Куда нам идти?

– Сейчас, сейчас, – Лидия пригладила взъерошенные перышки на голове. Ее глаза лихорадочно блестели. – В лесу невозможно заблудиться. Для меня лес, как дом родной. Она бросилась в сторону, противоположную той, откуда они пришли. Потом, сделав круг, прыгающей походкой вернулась к валунам. Обошла их и двинулась вверх по горе. Туда, где по ее словам был грот.

– Мне кажется, мы пришли не оттуда, – невозмутимо сказала Кора, пристально следя за перемещениями экскурсовода.

– Ну, разумеется, – Лидия обернулась. Глаза ее бегали. Дыхание из-за пробежки стало прерывистым. – Это не сибирская тайга. Не беспокойтесь, – она глупо хихикнула.

– Я и не беспокоюсь, – сказала Кора, крепче сжимая руку сына. Петр подошел ближе и обнял жену за плечи.

Экскурсовод вновь обошла камни и двинулась вбок в заросли фундука. До них донесся треск веток и неразборчивое бормотание. То ли Лидия ругалась, то ли с кем-то разговаривала.

– Ждем эту психопатку еще минуту и возвращаемся сами, – сказал Петр.

– Ма, что-то случилось? – спросил Димка?

– Тетя-экскурсовод заблудилась. Но не переживай. Мама и папа знают дорогу обратно, – сказала Кора.

– И я знаю. Нам туда, – мальчик махнул рукой в сторону поваленной ели.

– Почему туда? – удивилась Кора.

– Потому что тут дорога и довольно широкая, – Петр прошел немного вперед до упавшего дерева и уставился на дорогу, не понимая, как он мог не заметить ее раньше.

– Я нашла дорогу, – раздался радостный голос экскурсовода.

– Мы тоже, – сказал Петр.

Экскурсовод подбежала к Петру и, взглянув на просеку, изменилась в лице.

– Этого не может быть, – прошептала она и неожиданно вцепилась в правую руку мужчины, ощупывая его запястье локоть, плечо.

– Да отстань ты, – Петр бесцеремонно скинул ее ладонь. Он подошел к сыну и жене и прошептал: – Она явно не в себе.

– Я вижу, – не разжимая губ, процедила Кора. – Веди себя естественно. Она с кем-то говорила в лесу. Может психов несколько?

– Все может быть, – Петр взял на руки сына.

– Неси Димку. Я буду с ней говорить. – Кора отошла от не успевшего ее остановить Петра и с открытой дружелюбной улыбкой двинулась к Лидии.

– Вы мне сразу понравились, – она взяла женщину за руку. – Должна честно признаться, я еще ни разу не была на такой интересной экскурсии.

– У него браслет, – Лидия, не обращая на ее слова внимания, показала на Петра.

– Разумеется, – покладисто согласилась Кора.

– А у вас с сыном нет браслетов.

– Точно.

– Это она показала ему дорогу.

– Эту дорогу, – Кора легонько подтолкнула Лидию, заставляя ее сдвинуться с места.

– Она была пять лет спрятана, – продолжала бормотать Лидия, – С тех самых пор. Понимаете?

– Понимаю, пять лет спрятана, – Кора поддержала запнувшуюся женщину.

– А ты не такая противная, как я думала, – улыбнулась Лидия в ответ.

– Я рада, что мы нашли общий язык.

Они продолжали медленно идти вперед.

Петр опережал их на пару шагов. Он периодически оборачивался, проверяя все ли в порядке с женой.

– Тогда ты понимаешь, вы с сыном должны остаться, – Лидия остановилась.

– Разумеется, должны, – спокойно сказала Кора. – Только мальчик надел неудобную обувь.

– Обувь?

– Кроссовки оказались маловаты, и он стер ноги.

– Стер ноги, – тупо повторила Лидия.

– Поэтому мы вернемся в отель, переоденем обувь и завтра вернемся сюда.

– Правильно! – безумное лицо Лидии засияло. Она послушно пошла рядом с женщиной, повторяя: – Вернемся, вернемся, – и снова застыла. – Завтра нельзя. Надо сегодня.

– Значит, вернемся сегодня, – кивнула Кора, помогая тетке обойти широкую лужу. Ей показалось или справа за деревьями что-то мелькнуло?

Петр посмотрел туда же.

– Ты знаешь, что я права, – продолжала вещать Лидия.

– Ты права, – эхом повторила Кора. Она смотрела на Петра и сына и молила всех богов на свете, помочь им быстрее выйти из этого леса.

– Ты мне веришь? – Лидия почти висела у нее на руке. Чем дальше они уходили от поляны с валунами, тем тише и спокойнее становился ее голос.

– Конечно, верю, – Кора ободряюще похлопала экскурсовода по руке, радуясь, что не халтурила на занятиях по фитнесу. Тащить на себе жилистую тетку оказалось нелегким делом.

– Что за черт?! – неожиданно выпалил Петр и остановился.

Впереди, задрав нож, стоял ржавый бульдозер, опутанный корнями деревьев. Из кабины на половину высунулся человек. Вернее то, что от него осталось. Скелет в истлевших тряпках с одной рукой на руле, казалось, приветствовал припозднившихся туристов.

– У вас не принято хоронить покойников? – злой Петр повернулся к экскурсоводу.

– Это граница, – обрадовано пояснила она. – За ней речка.

– Димка не смотри, – Петр закрыл глаза сыну, обходя машину. Его чуть не стошнило, когда он увидел еще один почти раздавленный скелет под бульдозером.

– А что у нас за речкой? – невинно поинтересовалась Кора.

– Там усадьба, – пояснила экскурсовод, она перестала висеть на Коре. – Может там удастся найти подходящую обувь для мальчика, и мы сможем вернуться.

– Так и сделаем, – согласилась Кора, невольно убыстряя шаг.

– Подожди, – Лидия схватила руку женщины потной холодной ладонью. – Меня никто не понимал как ты. Мы теперь подруги, да?

– Подруги, – Кора пожала потную ладошку.

– Эй, погодите! – Лидия отпустила Кору и бросилась за Петром. – Теперь чуть правее. Видите тропинку? Дальше мост через речку. Следом усадьба. А налево выход к шоссе. Нам туда не надо.

В кафе усадьбы «Серебряный ручей» было тепло и тихо. Семья за столиком у окна приходила в себя после приключения.

– Что-то я уже надышался свежим воздухом, – Петр отпил капучино, принесенный хорошенькой белокурой официанткой и посмотрел на Кору. – Домой?

– Я только за, – Кора методично размешивала чай.

– Тогда что мы делаем в этом кафе?

– Во-первых, кормим Димку, – она посмотрела на сына, занятого борьбой с громадным горячим бутербродом. – Во-вторых, оцениваем обстановку. Думаю, я была права. Психопатка не одна. Смотри, – она взяла мужа за руку и кивнула на окно. Непослушная вена на запястье женщины била бешеным пульсом по пальцам Петра.

Муж повернул голову. У входа в кафе экскурсовод яростно жестикулировала, доказывая что-то их шоферу, мужику в комбинезоне. Потом к ним присоединились долговязый парень и лысый мужчина.

– Нужно добраться до нашей машины, – задумчиво сказал Петр. – Вопрос как? Может выйти и прямо спросить у этих типов: что им от нас нужно?

– Хлеба и зрелищ, – Кора посмотрела на мужа как на ребенка. – Тебе не все равно, психи они или банальные грабители?

– Это вам за счет заведения, – официантка поставила перед ними три бокала с соком.

– Позвольте догадаться, – раздраженно произнес Петр, – вы очень любите гостей и это традиционное кавказское гостеприимство.

– В общем, да, – официантка испуганно от него попятилась.

– Не сердитесь на него. Спасибо, – улыбнулась Кора. – Мы немного на взводе. Заблудились в лесу. Похоже, у местного экскурсовода проблемы. Теперь вот думаем, как добраться домой, – она кивнула на окно.

– Вы здесь в безопасности, – официантка то же выглянула в окно и быстро отпрянула назад. – Они не посмеют сюда зайти. А потом вернется Паша, это мой муж, и что-нибудь придумает.

– А когда он вернется? – Петр смотрел на сгущающиеся за окном сумерки.

– Я не знаю, – всхлипнула официантка. – Его уже два часа нет, – и она быстрыми шагами пошла на кухню.

Четверка на улице пришла к единому решению. Лидия отделилась от них и решительно вошла в кафе.

– Ну, как вы? – она приветливо махнула рукой Коре. – Отдохнули?

– Пьем чай, – улыбнулась в ответ Кора.

– Я вас жду, – подмигнула им экскурсовод и вышла наружу.

– Как ты можешь с ней разговаривать? – Петр уставился на Кору.

– А что такого? – жена помешала чай. – Пока я веду себя спокойно, она думает, что держит ситуацию под контролем. Не зря же я платила безумные деньги за все эти курсы по бизнес-переговорам, – добавила она.

Ложечка в ее руках дернулась и звякнула о чашку.

Петр схватился за голову. Он мужчина, защитник. Его семья в опасности. Надо что-то придумать. А в голову не лезет ничего путного. Разве что пойти и набить морду наглому типу в комбинезоне.

– В Лондоне, нам преподавал такой чудной старичок, – Кора продолжала говорить, глядя прямо перед собой. – А потом выяснилось, что он бывший полицейский, переговорщик. Рассказывал про метод, «соглашаясь – побеждай». Мы так смеялись. Бизнес-переговоры с террористами. Решили, что англичане решили содрать с нас лишние деньги, – ложка снова звякнула.

– Кора, девочка моя, – Петр притянул к себе жену, – хватит, ты же не пьешь чай с сахаром.

– Мне так страшно, – жена всхлипнула и зарылась ему в плечо. – Я не могу больше. Я устала. Я хочу, чтобы ты знал. Я завещание написала на тебя с Димкой. Давно… У меня больше никого нет… И предчувствие это дурацкое… Всю последнюю неделю кошки на душе скребут, – путаясь в мыслях и всхлипывая зашептала она.

– Хватит, – Петр поднял ее голову и вытер слезы. – Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Мы выберемся из этого поселка. Еще смеяться будем над глупыми страхами.

– Эй, туристы, хватить лизаться, – на пороге кафе стоял мужик в комбинезоне. – Заждались вас уже.

– Кто ты такой, чтобы указывать? – Петр встал из-за стола.

– Во дебил, – ухмыльнулся мужик. – Я ведь могу и не обратить внимание на твой браслет. И покажу, кто я такой. А так радуйся, пронесло. Бабу с ребенком отдавай и свободен, горожанин.

– Мы никуда с вами не поедем, – Петр нащупал рукой на столе тяжелую керамическую подставку для салфеток.

На лестнице сзади раздался скрип. Тип в комбинезоне поменялся в лице. Потом упрямо нахмурился и сделал шаг вперед.

– Зря ты так, дорогой, – произнес мягкий баритон.

Петр и Кора обернулись. С лестницы со второго этажа уже спустился полноватый темноволосый зеленоглазый мужчина. За ним по скрипучим ступенькам шло еще несколько человек.

– Сказали же тебе люди, не поедут. Выбор свой сделали, а ты настаиваешь. Нехорошо, – зеленоглазый укоризненно покачал головой.

Палыч раздраженно хлопнул по карманам комбинезона и, ничего не ответив, выскочил на улицу.

– Мурат меня зовут, – зеленоглазый протянул Петру руку.

– Что здесь происходит? – Петр представился, пожимая руку в ответ.

– Нехорошие дела. Людей убивают, – Мурат посмотрел на притихшего Димку.

– Это секта? – Кора подняла на Мурата заплаканные глаза.

– Можно и так сказать, – кивнул Мурат. – Уезжать вам надо отсюда.

– У нас в поселке машина. Подбросите? – спросил Петр.

– Лучше я вас выведу через лес тропами к городу. Тут всего два часа ходу, – неожиданно предложил Мурат.

– Нет, я не хочу больше в лес, – вздрогнула Кора.

– Так как насчет поселка? – уточнил Петр.

Мурат застыл с непроницаемым лицом.

– Я помогу, – через минуту приняв решение, сказал он. – Халид, кинь мне запасные шины в багажник, – приказал он молодому парню у лестницы. – Забит, бери братьев и веди людей к джипу. Поедете следом за нами. Остальные остаются в усадьбе. Мы обещали хозяину, что здесь ничего не случится.

Туман серебристым облаком сполз со ступенек, ведущих в храм. Разбившись на тысячи дымных струек, он поспешил вниз, легко перелетая через валуны, обходя деревья и ненадолго заглядывая в овраги. Приблизившись к поселку, ручейки застыли на мгновенье, приглядываясь к домам, прислушиваясь к доносившимся оттуда мыслям, просьбам и надеждам и, распределившись, направились каждый своим путем.

Бабка Тамара, подслеповато щурясь, открыла дверь сарая. Куры радостно закудахтали.

– Цыпоньки мои, ешьте и растите большие пребольшие, – бабка начала трусить из мешочка зерно. Оно со стуком сыпалось на гладко вымазанный глиняный пол. Тонкая струйка тумана, через дверную щель просочилась в сарай. Стелясь по полу, она проползла мимо ног бабки и лужицей разлилась рядом с кормом. Еще один комочек тумана выкатился из угла и медузой распластался на полу.

– Цып-цып, я вас откормлю и на рынок отвезу, – продолжала скрипеть бабка, глядя на кур, толкущихся у нее под ногами.

Старуха завязала остатки зерна в мешочке и повернулась к выходу. Что-то большое и тяжелое перегораживало дорогу. Бабка нащупала на груди очки, висящие на синей тесемке, и надела их на крючковатый нос. Потом попятилась от двери, мелко крестясь и шепча давно забытую молитву. Непослушные ноги подкосились, усаживая ее на соломенную подстилку. Мешочек с зерном выпал из рук, давя свежеснесенные яйца.

– Ко-ко-ко, – произнесло чудище у входа.

Петух размером с теленка взмахнул крыльями и закукарекал.

В доме на окраине висел устойчивый запах перегара.

– А все равно карга она была, – мужик опрокинул еще одну рюмку и, занюхав рукав, потянулся за малосольным огурцом.

Жена пододвинула ему миску с картошкой, сковородку с жареной рыбой.

– Па, это же бабушка наша, сороковой день все-таки, – встряла в разговор девочка-подросток в китайской кофте, расшитой люрексом.

– Молчи, дура, – отец отвесил ей пощечину.

Голова девочки дернулась. На глазах выступили злые слезы.

– Бабушка бы за меня заступилась, – прошептала девочка. – Она всегда заступалась.

Мать, опустив глаза, теребила краешек скатерти.

Кто-то настойчиво постучал в окно. Женщина вскинулась, сбираясь встать.

– Я сам, – рявкнул отец. – Небось, наприглашала своих лахудр. Им бы только пожрать на халяву. Щас получат, – пошатываясь, он подошел к двери и распахнул ее настежь. Сыростью и туманом повеяло с улицы. На порожке стояла бабушка в черном. Правая сторона лица старушки заплыла синяком. Зато на левой адским пламенем горел глаз. Она обнажила в улыбке голые десны и прошипела:

– Пошто протезы мои пропил, зятек?

Шум в подсобке заставил продавщицу отвлечься от мрачного созерцания пустого магазина. Вот уже третий день никто из жителей поселка предпочитал лишний раз не выходить на улицу. Клава зевнула и потянулась. Она точно знала, что все беды от тумана. А потому еще неделю назад задраила в магазине все щелочки и даже выключила Сплит-систему. Спасибо покойному мужу, пристроившему магазинчик к дому. Хозяйка теперь, не выходя на улицу, могла выдержать хоть месячную осаду. Клок тумана, похожий то ли на барашка, то ли на собаку пронесся по улице, гонимый ветром. Клава проводила его взглядом и вздохнула.

– Опять началось. Теперь еще дня три все отсиживаться будут.

Клава вышла из-за прилавка и неторопливо перевернула табличку на двери. Пусть будет закрыто. Что толку стоять у прилавка, когда можно поспать или посмотреть телевизор. Эх, была бы у нее семья, детишки, тогда бы не скучала она целыми днями в магазине. А так…

В подсобке что-то треснуло. Замигал свет.

– Не хватало еще короткого замыкания, – подумала женщина. Она открыла железную дверь и протянула руку, нащупывая на холодной кирпичной стене выключатель. Щелкнул свет. Клава вздрогнула. На коробках с макаронами, мирно беседуя друг с другом, сидела пара жирных крыс размером с кота. Еще одна, примостившись рядом, стучала спицами, довязывая рукав то ли кофты, то ли свитера. Несколько грызунов аккуратно распаковывали коробку с печеньем. Свет снова мигнул.

– Прекратите хулиганить! – крыса в аккуратном чепчике отвлеклась от печенья и погрозила когтистой лапкой группе крысят, теребящих электрический кабель. Крысята затихли, глядя на продавщицу черными глазами-бусинками.

– Дети шалят, – крыса дружелюбно улыбнулась, поворачиваясь к продавщице.

– Дети, – кивнула в ответ Клава и, выскочив из подсобки, захлопнула дверь.

В ухоженном саду, разбитом на аккуратные участки, клубился легкий туман.

– Кто говорил, что не получится?! – мужчина средних лет в просторных брюках и широкой клетчатой рубашке гордо прохаживался между клумбами. – Они не верили. А я гений! Ну и, Виталий Юрьевич. Какой же я молодец! – от переизбытка чувств он хлопнул себя по бокам и наклонился над голубой ромашкой.

– Погодите, – он погрозил невидимым противникам кулаком. – Я еще запатентую свое удобрение! Нет, ну какой поразительный эффект. Это надо сфотографировать, – мужчина поспешил по мощеной клинкерным кирпичом дорожке к дому. Ромашки, георгины, розы и бархатцы кивали ему вслед голубыми головками.

Сад, так затянуло туманом, что почти перестал быть виден дом.

Несколько детей забравшихся на старую яблоню напряженно вглядывались в его едва видимые окна.

– Танька, держись, – Васька успел ухватить сестру за платье.

Вертлявая девчонка лет пяти, чуть не упала с дерева. Теперь она крепко вцепилась в ветки яблони. Повернув давно не мытую мордашку к старшему брату, Танька, перекатила конфету за щекой, и поинтересовалась.

– А что будет, если я упаду. Они укусят?

– Укусят, – серьезно сказал Васька.

Он повернулся в другую сторону, проверяя узел на полотенце. Малыш полутора лет, привязанный к стволу дерева, наморщил нос и попытался зареветь.

– Опять, выпрашиваешь, Ванька, – нахмурился Вася, он полез в карман брюк и, вытащив оттуда сухарь, сунул его в руки ребенку. – Ешь и молчи. Больше нет. Понял?

Ванька перехотел реветь и, вцепившись ручками в сухарь, стал с наслаждением его слюнявить.

– Я тоже хочу есть, – подала голос девчушка на верхней ветке. Она была точной копией чуть не упавшей Таньки.

– Катюша, ну ты же взрослая, – укоризненно посмотрел на нее Васька. – Нам может часа два сидеть. Что я с Ванькой делать буду?

– Это ты взрослый, – Катя надула губки. – Ты меня на столько старше, – она вытянула к нему руку, показывая три пальца, как учила воспитательница в детском саду.

Васька покачал головой и полез в карман брюк. Достал еще один сухарь и, переломив его пополам, сунул кусок Кате.

– И мне, – сказала Танька, хватая свою часть. Но она не спешила грызть сухарь, внимательно глядя вниз.

– Васька, а они злые?

– Злые.

– Очень злые?

– Очень.

– А когда они уйдут?

– Вот проспится мамка и уйдут.

– А на дерево они залезть могут?

– Нет, – крикнул Васька. – Замолчи немедленно!

Танька всхлипнула. Большая слеза выкатилась из глаза девочки, прочертив светлую дорожку на грязной щеке.

– Не плачь, – Васька погладил ее по голове. – Зато у нас сегодня праздник, – произнес он.

– Праздник? – девчушки оживились, и даже Ванька оторвался от сухаря.

– Мы как взрослые можем всю ночь не спать и на дереве сидеть, – продолжал самозабвенно врать Васька, стараясь не смотреть вниз. – Будем сказки рассказывать.

– Страшные? – заинтересовалась Танька.

– Добрые, – поправил ее Вася. – Про то, как вернется папа.

– А мама испечет пирог, – оживилась наверху Катя.

– Не пирог, а много пирогов, – перебила ее Танька.

Вася слушал девчонок и жалел о том, что не успел прихватить из дому еще пару полотенец. Тогда бы он не боялся, что сестры могут свалиться с дерева во сне.

А внизу в траве, поблескивая матовыми шкурками, бесшумно ползали змеи. Десятки змей. Их плоские головки то и дело выныривали из стелющегося по земле тумана. Раздвоенные язычки ощупывали каждую травинку. Пугающее шипенье неслось то из одного, то из другого конца сада.

– Вась, – дернула его за рукав Танька, – а пирог будет с ягодами?

– С вишнями, – ответил мальчик.

Арнольд Степанович еще раз проверил запоры на дверях особнячка и прошел в зал. Он подкинул дров в камин и достал из бара бутылку ликера. Ну и пусть говорят, что это женский напиток. Зато его коллекции позавидует любой. Жаль, что нельзя ей похвастаться. Людишки сразу начнут расспрашивать: откуда, да на какие деньги.

Глава поселковой администрации вздохнул, налил рюмочку и поставил на поднос. Сам отнес поднос и опустил его на стеклянный столик между двумя креслами у камина. Потом уселся в одно из них, накинув на ноги плед.

Нет, в этот раз он все хорошо рассчитал. Двери на запоре. Окна закрыты ставнями везде, даже на втором этаже. Он вспомнил прошлогодний случай и поежился.

– Теперь у них ничего не получится, – прошептал он и боязливо зажал рот рукой. Огляделся и опрокинул в себя рюмочку ликера.

Глава твердо решил отсидеть эту неделю дома. Пусть сами во всем разбираются. А Степаныч притворится, что уехал. Не будет зажигать свет, включать телевизор. И все подумают, что он не в поселке.

Мужичок довольно потер руки, убрал плед и поднялся, чтобы налить еще рюмочку.

Он не будет тащить бутылку к креслу. Не стоит напиваться как три года назад. Тогда и ужасы мерещиться не будут.

Стук в дверь заставил его икнуть. Бутылка дрогнула в руках, и тягучая липкая жидкость пролилась на ковер.

– Никого нет дома, – прошептал Степаныч, усаживаясь рядом с баром. Бутылка плясала в непослушных пальцах и он от греха подальше поставил ее рядом.

Но настойчивый посетитель не собирался уходить. Он постучал еще раз. Потом нажал на кнопку звонка. Снова стук – звонок. Стук – звонок.

Глава сглотнул вязкую слюну. Во рту было слишком сухо. Он взял бутылку и сделал несколько глотков прямо из горла. Сразу полегчало. Да и посетитель, похоже, устал ломиться в дом.

– Небось, Лидия или кто из ее дружков, – прошептал Степаныч и, поднявшись с ковра, потянулся за рюмкой. Он осторожно налил ликер.

В этот раз постучали в закрытые ставни гостиной. Глава вздрогнул. Рюмка вылетела из рук, увеличивая и без того большое липкое пятно на ковре. Степанычу показалось, что стекляшка громко стукнула при падении. Он бухнулся следом, накрывая ее ладонью.

– Тс-с, – сказал он сам себе, прикладывая липкий палец к губам.

Но грохот шел не от рюмки. Кто-то за пределами дома целенаправленно обходил его по периметру, пробуя на прочность все ставни. Внезапно все стихло.

Степаныч, скрючившийся на ковре, решил разогнуться. Обостривший от страха слух различил шелест шагов пришельца на дорожке.

– Пошел к калитке, точно к калитке, – сам себе прошептал мужчина, отдирая рюмку от ковра.

Он посидел еще несколько минут у бара и, облегченно вздохнув, опять налил ликер в рюмку. Поставил ее на поднос и понес к столику.

И тут глаза Степаныча начали слезиться. Наверное, сказывалось выпитое спиртное. Он увидел, что из камина валит дым. Вот незадача. Неужели он забыл подкинуть дров и тот затух?

Глава взял витую кочергу из дорогого набора. Поковырял в золе и подбросил поленьев. Пламя весело затрещало, получив новую пищу.

Мужчина повернулся к креслам и замер. В одном из них сидел невысокий худенький человечек в сером костюме с чисто выбритым лицом.

– Со спиртным вы зря, – он строго посмотрел на поднос с рюмкой, – Я вот на работе не пью. А разговор у нас предстоит серьезный. Знаете, почему я приехал? – человечек замолчал, выдерживая театральную паузу, и жестом фокусника вытащил из кармана удостоверение.

– Отдел по борьбе с налоговыми преступлениями. Теперь понимаете?

– Я-аа, да… то есть, нет, – заблеял Степаныч, боком двигаясь к выходу из гостиной.

– На вас поступил сигнал. Мы должны отреагировать, – налоговик бесцеремонно брякнул тяжелым кожаным портфелем по стеклянному столику. Щелкнул замок. Показалось письмо с обычным штемпелем.

– Даже не заказное, – подумал Степаныч.

Он почему-то каждый раз в этом месте удивлялся. Словно, будь письмо заказным, все произошедшее дальше, приобретало бы иной смысл.

– Здесь, – человечек потряс письмом, – говорится, что вы потратили деньги, предназначенные на строительство дороги вот на это, – он обвел широким жестом особняк.

– Врут, – затряс головой мужчина.

– Я тоже так подумал. Но тут мне в руки попал интересный документ, – налоговик зашелестел страницами отчета, которого в природе не должно было быть. Потому что Степаныч сам нанимал аудитора. И тот все подчистил. Убрал все хвосты. Свел все цифирки воедино.

– Вот здесь, например, написано, – продолжал бормотать чиновник, углубившись в чтение.

Но глава слишком хорошо знал, что будет дальше. Уже сейчас лицо человека в кресле начинало меняться. Он стал шепелявить. Потому что растущие у него во рту игольчато острые зубы портили дикцию. Коготь появившийся на руке чиновника, пропорол лист бумаги. Но налоговик, не обращая на это внимания, продолжал бубнить. – Или вот еще фактик: покупка кирпичей. Для чего они при строительстве трассы?

Глава рванул к спасительной двери в спальню и закрыл ее изнутри на засов. Кто-то тяжелый врезался в нее. Потом раздалось рычанье.

– Налоги… траты… – рыкало существо с другой стороны.

– Ага, щас, – Степаныч достал приставную лестницу из под громадной кровати. Быстро приладил ее к люку в потолке.

Он был очень предусмотрительным и за прошедшие пять лет научился многому. Его дом превратился в настоящую крепость с кучей потайных мест и незаметных переходов.

Мужчина поднялся наверх, захлопнул крышку люка и навесил на нее замок, жалея, что не может втянуть приставную лестницу. Глава поморщился, судя по шуму внизу, налоговик уже высадил дверь в спальню.

Степаныч знал, что будет делать дальше. Спрячется в кабинете под столом. Потом через переход за шкафом уйдет на чердак. А если его достанут и там, за трубой дымохода припасена веревочная лестница.

Когда туристы в окружении смуглых людей вышли на улицу, четверка во главе с Лидией проводила их неодобрительными взглядами. Стараясь не обращать на них внимания, Петр помог жене и сыну сесть в темный тонированный джип. Мурат, отдав указания сопровождающим, сел за руль.

Лидия не выдержала и рванула к машине.

– Они оборотни, – закричала она, стуча в стекло со стороны Коры. – Но наша госпожа все равно сильнее.

Она кричала и кричала. Мурат, не обращая на нее внимания, завел мотор. Джип мягко тронулся с места, выезжая с парковки к дороге. А Лидия продолжала бежать рядом и молотить кулаками в стекло. Кора с трудом отвела от нее взгляд и потерла виски руками:

– Экскурсовод, трое мужчин, странное поведение официантки, исчезнувшая повариха, – перечисляла она вслух. – Это массовый психоз или инфекционное заболевание?

– Заболевание? – Мурат улыбнулся в зеркало заднего вида. – Можно сказать и так.

– Ну да, заболевание. Например, токсоплазмоз. Может полностью изменить поведение человека, – продолжала говорить Кора. Она решилась взглянуть в окно и поняла, что экскурсовод, наконец, отстала.

– У тебя не только красивая жена, но и умная, – обратился Мурат к Петру. – Могу тебе совет дать, дорогой?

– Совет? – Петр оторвался от мрачных мыслей.

– Машину забирать будешь, рубашку сними. Они не тронут того, кто с браслетом.

– С браслетом? – Петр вспомнил, как в руку ему вцепилась сначала женщина в фольклорной одежде, потом сумасшедшая Лидия. Он провел ладонью по правому плечу, обнаруживая под порванным рукавом рубашки связку бусин. – Я где-то уже видел такой.

– Откуда он у тебя? – удивилась Кора и тут же добавила. – Значит, на горе ты все-таки добрался до ларьков торговцев? А я только тетку оттуда видела. По-моему, она тоже слегка не в себе была.

– Вы оба ее видели и остались живы? – в свою очередь удивился Мурат.

– Эта женщина у них за главную, – догадался Петр. – А вы с ней встречались?

– К сожалению, нет, – сдержанно произнес Мурат и неожиданно зло добавил. – Увидел бы – глотку перегрыз.

– Тормози, – схватил его за руку до сих пор невозмутимо сидевший рядом парень. Машина резко встала у моста и заглохла.

– Боишься, выходи, – повернулся Мурат к парню.

– Извини, – мертвенная бледность проступила на лице сидевшего рядом молодого мужчины. Он выпрыгнул из джипа и хлопнул дверцей.

– Вы вот, что, – Мурат повернулся к ним, – помните главное: вы отсюда можете выбраться. Я постараюсь подвезти вас как можно ближе к отелю. Что бы ни случилось со мной – добирайтесь до своей машины. Потом к «Серебряному ручью». Наши встретят и проводят до города. Вы видели их машина наготове. У нас не все такие, – он пренебрежительно кинул в сторону парня, стоящего на обочине.

– Что значит, проводят? – напрягся Петр. – Здесь же одна дорога из поселка.

– Сейчас уже не одна, – ответил Мурат, заводя машину. – Мало времени для объяснений. Просто поверь, брат, – смягчил он ответ улыбкой.

Джип газанул и рванул с места. Они влетели на мост. Ощутимо запахло паленой резиной. Бурная река вспенилась волной, пытаясь достать машину, но джип успешно проскочил переправу и понесся дальше.

– Мы что, горим? – удивленно спросил Димка, прижимаясь носом к стеклу дверцы.

Мурат не ответил, выжимая из джипа все возможное. Мимо них промелькнула пустошь с редкими деревьями. Показалась первая улица поселка.

– Что за черт? – Мурат вцепился в руль, не веря своим глазам. Перед ним снова маячил уже преодоленный мост. – Как он здесь оказался? – он, не сбавляя скорость, по второму разу влетел на гравийную дорогу, уставленную домиками, за которой разливалась река.

Раздался хлопок. Машину бросило в сторону. Мужчина выкрутил руль, стараясь справиться с управлением взбесившейся громадины.

Перила моста, изогнувшись веером, врезались в лобовое стекло. Идя трещинами, оно прогнулось в салон. Тысячи осколков брызнули в лицо Мурату. Но он уже жал на тормоз. Машина, придя в себя от шока, послушно повернулась боком к перилам моста, отказываясь падать вниз. И тут лопнувший ремень безопасности отпустил тяжелое тело мужчины в свободный полет.

– Он мертв?

Мурат сквозь красную пелену услышал женский голос. Кто-то наклонился над ним и мужчина затаил дыхание. Пусть думают, что мертв. Он выберется сам.

Послышался женский плач. Успокаивающий голос мужчины. И детский шепот рядом.

– Я помню твои глаза. Ты Пес. Ты добрый. Она сказала, у меня есть желание. Пусть ты будешь жив, – что-то прохладное скользнуло в руку Мурата.

– Димыч, не отставай. Видишь, маме плохо, – сказал Петр, оборачиваясь к мальчику. Он еще раз бросил взгляд на бездыханное тело Мурата. Поморщился при виде лохмотьев оставшихся от колес машины. Потом обнял жену.

– Кора, зайка, нам надо идти. Ты сможешь?

Женщина всхлипнула, но кивнула головой. Ее колотила нервная дрожь. Семья медленно сошла с моста и двинулась по улице поселка. Из открытых окон и дверей домов неслась странная музыка, дикие крики, безумный смех. Распахнутые настежь калитки зазывали гостей. Пробирающий душу вой раздался из чудесного двухэтажного особнячка. Кора остановилась и посмотрела в сторону кованного чугунного забора. Мужчина в смешной полосатой пижаме ломился через кусты малины, повизгивая и оставляя клочки одежды на колючих кустах. А за ним летело то, что издавало вой.

– Не смотри туда, – Петр повернул ее лицо к себе. – Мы почти пришли. Еще квартал и у машины.

– Что здесь происходит? – дрожащими губами произнесла женщина.

– Главное, мы должны выбраться отсюда. Потом вызовем помощь. А сейчас давай, потихонечку: правая нога, левая нога. Умница, – Петр поддерживал ватное тело Коры, понимая, что и у сильных женщин бывает предел.

Забит переминался на обочине, не понимая, что делать ему дальше? Он видел как джип, дымя шинами, пронесся через мост. Парень осторожно сделал пару шагов на дорожку для пешеходов, ведущей к переправе. Земля потеплела под ногами, и он сразу же отскочил обратно.

– Влип, – обреченно прошептал Забит, понимая, что не сможет вернуться без Мурата в «Серебряный ручей». Что он скажет братьям? Что поступил как трус?

– Это точно, влип, – раздался вкрадчивый голос сзади.

Забит испуганно обернулся. За его спиной так близко, что он чувствовал ледяной холод, исходящий от незнакомца, стоял высокий смуглый мужчина. Длинные вьющиеся волосы падали ему на плечи. Синие глаза недобро блестели.

– Нет, – прошептал Забит, увидев в руке у мужчины кинжал необычной формы.

Парень попятился, не смея отвести взгляд от широкого лезвия похожего на упавший осенний лист. Подошвы ботинок дымились, но он все стремился рассмотреть письмена на стальной поверхности. Незнакомец рассмеялся, занося руку для удара. И в этот момент земля за спиной у Забита закончилась. Он отшатнулся от удара, с опозданием понимая, что летит в ненавистную реку. Вода вспенилась и закипела, принимая долгожданную жертву.

– Собаке собачья смерть, – скривил губы голубоглазый.

Он сделал шаг вперед, чтобы удостовериться в гибели противника. Река жадной лапой плеснулась вверх, стараясь и до него дотянуться.

– Зачем ты так, любимая? – на глаза мужчины навернулись слезы. – Ты же видишь, я на твоей стороне. Я заслужу прощение. Я все сделаю, – он опустился на колени на пешеходной дорожке.

Река мирно текла под мостом, вбирая в воду последние лучи заходящего солнца. Мужчина тяжело вздохнул, не дождавшись ответа. Потом, взвесив в руке кинжал, метнул его в сторону поселка. Пропарывая воздух с тяжелым низким звуком, кинжал пролетел над мостом, достиг пустоши, врезался в дорогу, на которой еще не усела осесть пыль от проехавшего джипа.

Синеглазый усмехнулся, протягивая руку. Он тянул за невидимую нить. Заставляя дорогу скручиваться в петлю. Пара минут и джип уже мчался обратно к мосту. И тут нить лопнула. Синеглазый огляделся, ища источник помехи. На другой стороне реки стояла полная седая женщин. В руке у нее поблескивал его кинжал.

– Отдай ведьма, – крикнул разозленный синеглазый, выпуская ситуацию из под контроля.

– А ты отними, – сказала Антонина, пряча оружие в карман накрахмаленного фартука няни. – Ну, иди ко мне, или грехи не пускают? – она поманила его рукой.

Синеглазый заскрипел от гнева зубами. Он понимал, что не сможет достать старуху, но злость, переполнявшая его, затмила разум. Может, поэтому он не заметил, что она тихонько отшвырнула нить дороги обратно и семья, вышедшая из машины, миновав пустошь, оказалась на улице поселка. А у моста остался лишь покореженный джип с лежащим рядом с ним телом.

Ведьма бросила взгляд на тело и пошла прочь.

Антонина уверенно двигалась по тропинке к поселку, срезая путь. Она могла бы использовать магию и оказаться там быстрее. Но не время было расходовать силы. Морок, живущий в горах, с каждым годом набирал силы. Она еще не помнила такого сильного тумана, как не могла припомнить и того, чтобы обычный человек, мог справиться с ведьмой. Женщина поморщилась, вспомнив, как неосторожно подпустила к себе типа в комбинезоне. За что и поплатилась разбитой головой. Но теперь она будет вести себя гораздо разумнее.

Антонина остановилась, чтобы отдышаться. Возраст давал о себе знать. Ей срочно надо было искать себе помощницу. И, кажется, она нашла подходящую женщину. Жаль, конечно, что у нее нет своих деток. Но ее выбор был ничуть не хуже. Эта туристка, спрятавшаяся в горах от неприятностей, похоже, и не подозревала, какой силой владеет. И теперь пришло время ее разбудить.

Антонина полезла в карман фартука и вытащила оттуда алую ленту. Такие раньше по праздникам девушки вплетали в косы. Она тяжело вздохнула, принимая решение. Не дело, конечно, человека воли лишать. Но порой приходится идти против совести. Тем более. если это поможет всех спасти.

Пожилая женщина свернула за старую кривую елку, задавленную более рослыми собратьями, и довольно улыбнулась. Она увидела Кору, стоящую у раскрытой калитки одного из домиков на окраине поселка.

У моста послышался звук подъезжающей машины. Стукнула дверца.

– Эй, Колян, чего дуришь? – раздался голос Палыча.

Он широкими шагами шел к парню на коленях стоящему на берегу реки.

Синеглазый зарычал от гнева, но, заскрипев зубами, взял себя в руки.

– Ты оглох, придурок? – мужик в комбинезоне подошел ближе и легонько пнул молодого человека.

– Я упал, – к Палычу повернулся долговязый Колька. Неловко поднимаясь с колен, он чуть не свалился на типа в комбинезоне.

– Пьян, что ли? – подхватил его мужик и встряхнул за плечи. – Ты как здесь очутился? Вроде с нами разговаривал у кафе. А собрались за туристами ехать, тебя и след простыл.

– Ветром принесло, – глупо улыбаясь, ответил парень.

– Ветром, – хихикнул, подходя лысый. Он почесал татуировку на руке и добавил, – айда в машину. Надо догнать их пока не стемнело. Джип они разбили, а пехом до поселка через пустошь полчаса ходу.

– Ненавижу! – раздался визг Лидии, заводящей уазик.

Машина рванула на мост. Растерявшиеся мужчины смотрели на то, как разогнавшийся уазик подопнул балансирующий на краю моста джип. Тот рухнул вниз, увлекая за собой часть покореженных перил.

– Ненавижу! – продолжала орать тетка, выскакивая из машины. Она ухватила под мышки труп Мурата и как пушинку скинула его с моста.

– Ну и силища у бабы, – выдохнул лысый, – а выглядит как дохлая мышь.

– Как у любого психа, – выругался мужик в комбинезоне. – Ты что ключи в машине оставил? Теперь нам тоже пехом чесать, – он ткнул пальцем в уазик из под капота которого валил пар.

Мурат лежал на мосту. Последние мгновенья. Никто не скажет, что он впустую прожил жизнь. Вроде бы теперь перед ним должна за миг пронестись вся его жизнь. Но в голову пришел только тот разговор с отцом в больнице пять лет назад. Что он подумал? Что больной человек, накачанный лекарствами, бредит. Иначе, зачем повторяет ему сказку, которую рассказывал когда-то на ночь любимому сыну.

Нет, Мурат никогда бы не посмел перебить отца. Он вежливо выслушал легенду и пообещал, ПООБЕЩАЛ защищать проходящих здесь путников, чтобы избавить семью от проклятья.

А потом отец снял с руки дорогой фамильный браслет со странными часами всегда закрытыми крышкой серебряного корпуса.

– Смотри, – щелкнул потайной механизм.

Мурат впервые понял, почему браслет так вызывающе велик. Под крышкой были не часы. Там лежал камень зеленого цвета размером с грецкий орех.

– Наш хранитель, – на изможденном лице отца появилась слабая улыбка. – Никогда не снимай, иначе весь род в волков превратишь, – прошептал он.

– Ну, разумеется, – вздохнул Мурат, нынешний учитель ОБЖ, бывший сотрудник МЧС, заработавший инвалидность во время спасения горе-туристов в горах.

– Держи, – браслет скользнул на белоснежный больничный пододеяльник.

Раздался такой грохот, будто где-то рядом прогремел взрыв. Мурат почему-то очутился на полу. Он поднялся, открывая глаза. На постели, где только что лежал отец, обложенный подушками, с капельницей в лапе сидел клыкастый монстр.

– Браслет, – прорычал оборотень в кровати.

Словно в забытье Мурат потянулся к украшению. Изумруд блеснул, подмигивая новому хозяину. Учитель ОБЖ и бывший МЧС-вец вдруг понял, что собирается взять его зубами. Потому что у него нет рук. Есть только лапы.

– Бери, – снова зарычал отец, выводя сына из ступора.

Мужчина ухватил клыками украшение и зажмурился от грохота.

– Помни, в твоих руках жизнь клана, – прошептал отец, – теперь ты старший.

– Такой гром на улице, – в комнату заглянула вторая жена отца. – У вас все в порядке?

Она посмотрела на хмурящегося мужа, на Мурата, надевающего на руку браслет отца, и выскочила из палаты.

– Ты похож на мать. Жаль, что она ушла слишком рано, – сказал мужчина. – Теперь иди. Хочу умереть один. Без этих слез и криков, – он кивнул на дверь.

– Да, отец, – Мурат склонил голову.

– Никогда не снимай, – последний приказ достал его у порога.

– Обещаю, – кивнул он, затворяя дверь. – Он хочет побыть один, – бросил старший сын толпящимся в коридоре родственникам. Потом сел на стул у палаты и закрыл лицо руками, пытаясь осознать, что же все-таки произошло.

Мурат лежал на спине, чувствуя как горячая пыль пробирается ему под куртку. Он едва дышал, но должен был попробовать встать. Пошевелил рукой. Боль была резкой и всеобъемлющей.

– Я оборотень, на мне все заживает как на волке, – подумал Мурат. – Мне бы только капельку времени. Совсем капельку.

Раздался грохот. Джип стоящий рядом проломил перила и упал в реку.

– Убитый оборотень! – восхищенно произнес женский голос.

– Помоги, – прошептал Мурат, пытаясь разглядеть лицо человека через красную пелену.

– Я помогу свариться тебе заживо, – произнес голос.

Руки схватили его и швырнули вниз. Мурат упал на крышу сброшенной с моста машины. Сломанные ребра пробили легкие. Кровь закипела на губах.

– Я волк, – прошептал Мурат.

Ребра хрустнули, возвращаясь на свое место.

Горная река, шутя, потащила машину с лежащим на ней человеком. Вода пенилась вокруг, предвкушая очередную жертву. Оборотень попытался покрепче схватиться за крышу покореженного джипа. Пальцы правой руки не желали шевелиться, словно чем-то опутанные. Он поднес их к самому лицу руку, пытаясь разглядеть помеху полуслепыми от заливавшей их крови глазами.

– Браслет, – выдохнул он, обнажая в улыбке волчьи клыки. Ребенок преподнес ему царский подарок. Такой удачи не было уже лет двести. И в отличие от людей, он точно знаю, чего хотел.

Оборотень поднес ладонь к самым губам, шепча браслету из серых жемчужин, как живому, заветные слова.

Глава 8

1840-й год

– Значит так, – Никола обвел взглядом казаков и черкесов, на мгновенье задержавшись на Максиме, стоящем рядом со своим спасителем. Он понимал, что они чудом избежали междоусобной резни.

– Значит так, – повторил он, – Едем все вместе, чтоб друг дружку видать было.

– Ты нам не доверяешь? – нахмурился Исмаил.

– Я не доверяю той твари, – Никола указал на лес. – Что за бесовщина? То поручиком, то дивчиной прикинется. А ежели он в тебя преобразится и на меня с ножом кинется? Что будет?

– Смертоубийство одно и приказа мы не выполним, – подал голос писарь.

– То-то и оно. До места далеко еще?

– Меньше дня пути, – сказал Исмаил. – Только надо еще к старику заехать. Это по дороге, – он многозначительно посмотрел на Николу.

– Коли по дороге – заедем, согласился Никола. – А теперь всем спать. Встаем чуть свет. К вечеру должны быть на месте.

И казаки и черкесы молча стали укладываться на ночлег.

– Слышь, господин помощник атамана, – подлез к Николе Грицко. – Чего так торопимся?

– Сдается мне, чем быстрее от груза избавимся, тем целее будем, – Никола повернулся на бок, подставляя спину еще теплому неостывшему кострищу.

– Тут такое дело, – Грицко, похоже, и не думал ложиться.

– Какое? – раздраженно повернулся к нему Никола.

– Я вот че думаю. Ты вот намедни черкешенку видел, сестру, которая и не сестра совсем. Так? Максимке Малашка его привиделась. Да еще в двух лицах. А я попову дочку увидал.

– Когда? – с Николы разом слетел сон.

– Так, когда хворост собирал. Стоит она в сторонке и манит меня, манит.

– А ты?

– А я че? Я ниче. Я на службе при конвое с мечом опять же. Да и откудова здесь поповой дочке взяться? Перекрестился пару раз, поплевал через плечо, она и исчезла.

– Ну, ты даешь! – восхищенно произнес Никола. – Мы с Максимкой как куры в ощип попали. А ты самым стойким оказался.

– Да я же не об том, – продолжал Грицко. – Вот скажем, нам троим видения были. А что господину писарю, ничего не казалось? Может, разбудить его, да поспрошать?

– Заснешь с тобой, – повернулся недовольный Антип. В подсумке для патронов, положенном под голову, что-то предательски звякнуло. – Мне в отличие от тебя бабы не кажутся.

– Ага, я так и подумал, – согласно кивнул Андрей. – А кто тогда тебе казался?

– Никто, – писарь выругался. – Успокой ты своего дознавателя, – обратился он к Николе.

– И, правда, спать уже надо, – сказал Никола.

– Надо, так надо, – Грицко бросил подозрительный взгляд на подсумок писаря и, взяв положенную под голову свитку, встал и улегся за спиной у Антипа.

– Ты чего это? – удивленно спросил писарь, оказавшийся между Николой и Грицко.

– Жарко у кострища, – пробормотал Андрюха, закрывая глаза.

Утро прошло без приключений. Отдохнувшие кони резво неслись по холмам. Исмаил показывал путь, предлагая удобные переходы и броды, обходя появляющиеся скалы.

– Красиво-то как, – задумчиво произнес Грицко на дневном коротком привале.

Писарь хотел сказать что-то едкое, но сдержался под взглядом Николы. Максим улыбнулся уголками губ, замечая молчаливую дуэль. Стреноженные лошади мирно паслись рядом, радуясь передышке.

– Пора, – к ним подошел Исмаил, – старик ждет.

– Нам придется разделиться? – вопросительно поднял бровь Никола.

– Нет, как и доваривались, идем вместе. Мои братья с лошадьми подождут у хижины.

Старик сидел в полутьме маленького домика из веток у давно потухшего очага. Если и было в мире самое убогое жилище, то сейчас казаки находились именно там. Тонкие стены из плетеной лозы подходил больше для сарая, чем для человеческого дома. Внутри на утоптанном полу стоял котелок с обожженными боками, используемый и для кипячения воды, и для приготовления пищи. У стены лежала подстилка из камыша. Сверху в широкие щели пробивались лучи полуденного солнца. Для чего бы не предназначалась крыша, но только не для защиты от непогоды.

– Добрый день, гости дорогие, – сказал старик. В отличие от горцев, он говорил на русском без акцента. – Солнышко почти над нами. До полудня успели. Это к добру, – он оторвался от созерцания очага и посмотрел на них.

Вернее, Николе почудилось, что посмотрел, когда прозрачные как горная река глаза уставились на него. Казак застыл, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Тю, он же слепой, – удивленно пробасил Грицко.

Никола вздрогнул, выходя из ступора. Рядом шумно вздохнул писарь, тоже попавший под гипнотическую силу взгляда.

– Верно подмечено, – улыбнулся старец, показывая неожиданно ровные и здоровые для своего возраста зубы. – Но я сердцем вижу. Так даже лучше.

Старик опустил бесцветные глаза и взмахнул рукой, приглашая казаков присесть.

– Надолго не задержу, – сказал он не терпящим возражения тоном.

Казаки уселись на плетеные подстилки.

– Место куда вы идете непростое, – отшельник провел рукой по бороде. – Там всегда гибнут люди. Потому что ущелье требует жертв. Пару десятков лет назад один из местных беев не поделил что-то с турецким султаном.

Черкесы гордый народ и многотысячная армия турок присланная для усмирения, не испугала, а скорее разозлила непокорного бея. Имея всего несколько сотен воинов, он понимал, что не справится с врагом, и именно тогда вспомнил об ущелье.

Черкесский князь схитрил. Сделал вид, что убегает от сильного противника и турки бросились в погоню. Он заманил преследователей в ловушку. В узком проходе в горах преимущество получил не тот, у кого больше воинов, а кто лучше воюет.

Турецкий паша в отчаянии смотрел, как его войско несет потери. За два дня боев горстка горцев, пользуясь узостью ущелья, искрошила несколько сотен турок. Паша кусал от бессилья губы, но не мог отступить назад. Что он, Мустафа-паша, скажет в оправдание лучезарному султану? Как объяснит позорное бегство? И тут слуга доложил, что воин с небольшим отрядом просит его о встрече.

Мустафа– Ага пожал плечами и сам вышел из палатки. Сейчас было не до церемоний. Возможно, султан прислал ему подмогу. Но воин выглядел странно. Не черкес, не турок, не казак. Да и сопровождающие его люди были одеты во что попало. Паша скривил губы. Что за сброд?!

– Не торопись делать выводы, дорогой, – к нему уверенной походкой подошел высокий смуглый мужчина в роскошной одежде. – Удели мне немного своего драгоценного времени.

Паша, повинуясь внезапному порыву, пригласил гостя в палатку.

– Хочешь победить врагов? – без предисловий спросил синеглазый посетитель.

– Не ты ли мне поможешь? – высокомерно покачал головой турок.

– Помогу. Но услуга за услугу. Отдай мне души твоих убитых воинов.

От неожиданного предложения Мустафа-Ага потерял дар речи. Наверное, этот путник сумасшедший. Поэтому так необычно выглядит его разношерстное войско. Паша расхохотался и махнул рукой, заглянувшему в палатку слуге.

– Гони их прочь, – приказал он.

Незваный гость пожал плечами и вышел.

Турок потер переносицу. Синеглазый развлек его, но черкесский князь, засевший в ущелье, продолжал оставаться головной болью. Мустафа-Ага решил изобрести новую тактику, чтобы вытащить непокорного бея. Утром, поговорив с советниками, он снова отправил войско на штурм. И потерял еще больше людей, чем раньше.

Сидя вечером у костра, паша в бессильной злобе расплескал поданную чашку с чаем. От двух тысяч пришедших с ним воинов, осталось меньше половины. Слуги прятали глаза, от разгневанного хозяина. А Мустафа-паша решил, что завтра он сам возглавит бой.

Легкое покашливание вывело его из раздумий. Паша оторвался от мрачных мыслей. Недалеко от него, сложив по-турецки ноги, сидел знакомый синеглазый мужчина. В этот раз он было одет точно как турок: в дорогие шаровары и расшитый золотом халат.

– Может, теперь поговорим, – усмехнулся гость. – Сдается мне у нас много общего, – он шутя показал на свою одежду.

– Кто ты? – в вечерних сумерках Мустафе показалось, что от незнакомца веет могильным холодом. Но он отогнал дурные мысли. В горах к вечеру всегда прохладно.

– Я тот, чье имя не принято говорить вслух, – глаза гостя сверкнули отраженным огнем костра, – и мое предложение в силе.

– Убирайся шайтан, – закричал паша, подскакивая. Он выхватил из-за пояса кинжал.

– Что случилось, господин? – слуга, отвернувшийся, чтобы налить очередную порцию чая, обеспокоено смотрел на разъяренного хозяина.

Паша стоял у костра, озираясь. Тот, кого он назвал шайтаном, бесследно растворился в ночи.

С утра турки пошли в атаку. Закаленные воины, измотанные походом и непрекращающейся битвой, хмурясь пробирались по ущелью, опасаясь очередной ловушки. И она не заставила себя долго ждать. Начался камнепад, организованный защитниками ущелья. Кто не успел отскочить, стонал под завалами. Потом на них обрушился град пуль. Рассредоточенные по ущелью черкесы прятались на горных уступах, в небольших пещерах, в кронах, нависающих над водой деревьев. Бороться с ними было все равно, что гоняться за привидениями.

Турки упорно двигались вперед. Но за каждого убитого врага платили тройную цену. Войско паши стремительно уменьшалось. Сопротивление горцев по мере продвижения к центру ущелья только увеличивалось. Чтобы уменьшить потери, турки тоже рассыпались по расщелине. Кто-то пробирался рядом с ревущим потоком. Кто-то по узкой тропинке в скалах.

Мустафа-паша с небольшой группой солдат оказался атакован черкесами, спустившимися на веревках по отвесному склону. Турки отбивались ятаганами от черкесских клинков. Но силы были не равны. Группа паши оказалась заперта в пещере. Все попытки вырваться оттуда пресекались теперь уже не ударами шашек, а меткими выстрелами.

Мустафа-Ага смотрел на истекающих кровью воинов и понимал – это конец.

– Зря отказался от сделки, дорогой, – послышался сзади знакомый голос.

Не веря своим ушам, паша обернулся. Синеглазый мужчина, небрежно привалившись к стене пещеры, поигрывал ножом странной формы.

– Кто ты? – спросил он, прицеливаясь в грудь незнакомца.

– Глупо тратить время на разговоры, – сказал мужчина. – Ты проиграл бой, но я могу все изменить.

– Так сделай это, – в отчаянии Мустафа был готов не все.

– Обязательно, – пообещал незнакомец, уходя в мокрую от капель воды стену пещеры.

– Шайтан, обманщик, – выругался паша и повернулся к выходу, который из последних сил обороняли турки. Случайная пуля пробила его грудь точно слева, заставив непреклонного воина сначала опуститься на колени, а потом беспомощно упасть лицом вниз.

Черкесы, похоронив погибших, устроили то ли праздник, то ли поминальную тризну. Бей вспоминал ушедших воинов и славил их победу над турками. Они сидели на большой поляне перед ущельем. Большая добыча, оставшаяся от разбитого турецкого войска, была честно поделена на всех. После пира князь отправился в шатер, еще недавно принадлежавший паше. Племянник бея заварил густой напиток в трофейном чайнике и вылил янтарную жидкость в золоченую пиалу.

– Туман пошел, – сказал он, с поклоном отдавая напиток дяде. – Не нравится мне здесь. Надо уходить домой.

– Ты впечатлителен как девица, – усмехнулся бей.

– Я не трус, – выпрямился гордый юноша.

– Я не о том, – бей покачал головой. – Не обращай внимания на туман. Это горы.

Он хотел сказать что-то еще, но кто-то властной рукой откинул полог палатки. У входа стоял Мустафа-паша с развороченной пулей грудью. Усмехаясь, он легко отшвырнул, бросившегося наперерез племянника бея и с окровавленным ятаганом двинулся к пораженному князю.

В лагере шла неравная битва. И в ней у горцев не было шанса победить. Погибшие турки с отрубленными руками, свернутыми от камнепада шеями, мокрые от упокоившей их горной реки, ввалились в лагерь, бряцая оружием. Черкесы бились насмерть. И она не заставила себя долго ждать. Лишь несколько человек чудом спаслись из проклятого места.

Старик замолчал, глядя незрячими глазами в пустоту.

– Красивая история, отец, – нарушил молчание Никола. – Но мы пришли не за этим.

– Я племянник бея, – словно не слыша его, сказал дед. – Удар паши пришелся мне в висок. Я выжил, но с тех пор вижу лишь сердцем. аша смотрел на истекающих кролвью. лись теперь уже не сабельными ударами, агоных опасаясь очередной ловушки. вной болью.

Старец нашарил рукой, лежащий рядом полотняной мешочек, и высыпал в ладонь горсть камушков правильной округлой формы. Черные, белые, серые, зеленоватые, они стучали твердыми боками, норовя выскочить из старческих рук. Но отличались камни не только цветом. На каждом был выбит символ. Отшельник ловко подкинул камешки в руке. Они взлетели почти под крышу и упали вниз, зарываясь в густую золу очага. Только четыре осталось на поверхности. Старик нащупал их и провел пальцами по выбитым узорам.

– Двое надвое, – сказал он. – Двое из вас останутся, двое продолжат. Кто останется – навсегда загинет.

– При всем уважении к твоим годам, милейший, – сказал Никола, – ты нас не пугай. Мы на службе. Говорят, ты дорогу до места назначения знаешь?

– Знаю, – нахмурился старик. Он был недоволен тем, что его прервали. – Пойдете между горами по долине два часа на лошадках спокойным шагом. Потом к реке выйдете. По ее берегу направо еще час. Пока не увидите высокую гору пополам рассеченную. Из нее та река проистекает. Не доходя до ущелья, переходите реку и вверх по горе. На вершине ее храм давно порушенный. На поляне перед ним три валуна, как три брата стоят. Место там недоброе заговоренное. Коли дойдете туда – радоваться не торопитесь. Морок там гуляет. Людей заводит. У валунов ищите ступени. Они в храм ведут. Но вам туда не надо. Лицом к валунам станьте. По левую руку от вас в десяти шагах будет лежать расколотая плита. В нее меч вонзите.

Старик замолчал. Потеребил бороду.

– Исмаил, – поманил он парня до сих пор тихонько стоящего у входа.

Исмаил подошел и наклонился над старцем.

– Доведешь их до реки, – зашептал по-черкесски старик. – Потом уходи обратно.

Исмаил приложил руку к сердцу и, ничего не говоря, вышел из хижины.

– И вы идите, – отмахнулся от казаков старик. – Я уже все сказал.

Писарь оказался последним у выхода. Плечо сжала костлявая рука. Рядом с ним глядя немигающим взглядом в стену, стоял старик.

– Не знаешь, с кем играешь, – прошептал он. – Смотри, сам себя не перехитри, – он разжал пальцы, отпуская плечо Антипа.

– Что он сказал? – Никола щурился на солнце, после сумрака хижины.

– Ерунду, – отмахнулся писарь.

– А что по поводу дороги думаешь?

– И с картой, и с письмом совпадает, – наклонившись ближе к Николе, произнес писарь.

– Ну и лады, – Никола вскочил на коня и пришпорил его.

– Вы о чем шушукались? – спросил у писаря Грицко.

– О бабах, – хмыкнул Антип, ударяя каблуками по ребрам жеребца.

Старик наклонился над очагом. Разноцветные камешки, расшвыривая золу, сами прыгнули к нему в ладонь. Он вышел на улицу, прислушиваясь к затихающему топоту лошадей.

– Я же говорил, не стой у меня на дороге, – из знойного марева перед стариком появился высокий плечистый мужчина. Темные вьющие волосы падали на смуглое лицо незнакомца.

– Успели до полудня, – блаженно улыбнулся старик.

Его глаза, не мигая, смотрели вдаль, словно следя за едва заметными удаляющимися всадниками. Широкое лезвие листовидного ножа сверкнуло в воздухе. Капли крови полосой брызнули на землю. Старик упал лицом вперед. Из разжатой ладони вылетели камешки. С легким стуком покатились они вперед, складываясь в изломанную линию поперек тропы.

Убийца повернулся на стук и грязно выругался. Он попытался обойти камни, но упругая волна воздуха отшвырнула его обратно.

– Чего ты добился, старик? – в раздражении темноволосый пнул мертвое тело. – С наступлением темноты твои чары исчезнут. Их не спасут несколько часов.

Мужчина злобно посмотрел на тропу, по которой совсем недавно умчались всадники. Взмахнул рукой и завертелся вокруг собственной оси, юлой уходя в каменистую почву. Скрипнул отодвинутый в сторону булыжник. Отлетел вырванный пучок травы. На месте, где стоял темноволосый, осталась лишь горка пыли. Впрочем, и ее мгновенно развеял легкий порыв ветра.

Казаки и черкесы неторопливо ехали вдоль горной реки.

– Что-то не так? – Никола повернулся к Максиму легкой рысью догоняющего его лошадь.

– Обернись, – Максим мотнул головой.

Никола натянул поводья, принуждая лошадь замедлить ход и сойти с тропы в сторону. Максим, как ни в чем не бывало, проехал мимо. За ним прогарцевал писарь. Тяжело переставляя мохнатые ноги, прошествовал конь Грицко. Жеребец Исмала, танцуя, перебирал копытами у самой кромки воды. Внезапно речка вспенилась и легкой волной накатила на берег, задевая ноги лошади. Конь взбрыкнул, пытаясь сбросить седока. Исмаил щелкнул плетью, приводя испуганное животное в чувство.

– Случилось чего? – спросил черкес, подъезжая к Николе.

– Да так, постою немного, – неопределенно ответил казак, продолжая внимательно следить за проезжающими черкесами.

– Не отстань, – бросил ему Исмаил и тронул коня, не желая загораживать не широкую тропу.

Никола что-то пробормотал в ответ. Он видел как речка, закипев в середине волной, бросилась на следующего всадника. Проявляя чудеса ловкости, тот пришпорил скакуна и с места перелетел через водяной забор. Черкесы продолжали двигаться, как и в чем не бывало, не меняя порядок и не убыстряя ход. Только сцепленные на поводьях руки, да сжатые губы, выдавали внутренне напряжение. А вода вела себя как живая. И продолжала тянуть прозрачные руки к осторожным всадникам.

Никола поехал вдоль тропы, обгоняя черкесов. Добравшись до Исмаила, он прошептал.

– Что с рекой?

– Не обращая внимания дорогой, – белозубо улыбнулся Исмаил, отвлекаясь на казака.

Очередной всплеск фонтаном взметнулся у копыт коня. Струя воды ударила парню в плечо, отлетая брызгами в лицо. Кожа на скулах черкеса запузырилась ожогами.

– Ни хрена себе водичка, – озадаченно произнес Никола.

– Для вас не опасная, – продолжая улыбаться, ответил Исмаил. Пузыри на его лице лопались, покрываясь новой кожей. – На мне все, как на волке заживает, – добавил он, ловя удивленный взгляд Николы.

– Может мы лучше дальше одни? Авось не заблудимся, – сказал Никола. Он видел, что впереди подступающий лес почти сбрасывал тропу на берег реки.

– Это наш долг, – пожал плечами Исмаил. – А долги надо платить.

– Как знаешь, – кивнул Никола, – но я поеду замыкающим. Если чего – подсоблю.

– Хороший ты человек – кунак, – ответил Исмаил, проезжая мимо вновь остановившейся лошади Николы.

Когда казаки пустили лошадей вброд через речку, Исмаил поднял руку, приказывая братьям остановиться.

– Чегой-то добры молодцы за нами не идут. Испугались? – ехидно пробормотал писарь.

– Они не могут, – обиженно вступился за брата Максим.

– Правда не могут, река их не пускает, – подтвердил его слова Никола.

– Сами справимся. Делов-то, меч в землю воткнуть, – хмыкнул Грицко.

Исмаил задумчиво смотрел на переправившихся казаков и на пенящуюся перед ним воду.

– Пора уходить, – подъехал к нему один из братьев.

– Мы остаемся, – упрямо мотнул головой Исмаил.

– Зачем?

– Ждать их будем.

Конь под спрашивающим обиженно заржал. Разъяренная волна больно хлестнула его по вороному боку.

– Отец говорил из тех, кого провожали, вот уж лет сто никто не возвращался.

Исмаил повернулся к братьям. Зеленые глаза черкеса начинали светиться в сгущающихся сумерках.

– Мы разбиваем лагерь. Там, – он показал на лес.

Маланья спешила, как могла. Боль в боку нарастала. Поэтому она зажала рану ладонью. Благо на метле ведьма летала с пяти лет и могла управлять ей хоть с закрытыми глазами. Но лететь быстрее все равно не получалось. Каплями крови падали ее силы на землю. А ведь девушка не преодолела и трети пути. Под ней все еще маячил лес. Но небо начинало неумолимо сереть, предвещая скорый рассвет.

– Помощи прошу, – заплакала обессиленная Малаша, вспоминая старый заговор. Она никогда не думала, что ей молодой и сильной придется просить когда-нибудь у кого-нибудь помощи. Помнится, в матушкиной книге она небрежно пролистнул заложенный родительницей лист. Лишь мельком глянув на три десятка убористо написанных слов. Но теперь они сами всплывали в памяти.

– В воздухе рожденные, землей отпущенные, навеки свободные птицы залетные, воробьи и вороны на расправу скорые, Голуби с орлами бывшие врагами, Всяк, кто на крыле стоит, пусть на помощь прилетит. Я не враг, не человек В том свидетель оберег,

 – прошептала девушка и закашлялась.

Она не могла позвать громче, а потому поняла, что никто не придет ей такой маленькой и одинокой на помощь. Еще немного и рухнет она обессиленная. И даже родная матушка никогда не отыщет ее в этих холмистых лесах.

Громкий клекот раздался сверху, и когти орлана больно вцепились в распущенные волосы. Из леса под ней выпорхнула стайка диких сизых голубей. Курлыкая, они устремились вверх, присоединяясь к орлану. Невесть как забравшийся в леса жаворонок, готовившийся запеть с высоты песню, обращенную к восходящему солнцу, камнем рухнул вниз. Так он всегда уходил от охотящихся за ним хищников. Но теперь птаха приземлился рядом со своим врагом и, впиваясь коготками в платье на плече у молодой ведьмы, бешено забила крыльями. Птицы все подлетали и подлетали. Девушка чувствовала их коготки у себя на руках и спине. Они прокалывали одежду, невольно царапая ее кожу. Несколько летучих мышей вцепились в метлу, помогая Маланье справиться с управлением.

– Мы не надолго, – пропищала одна из них – Уже почти светло.

– Милые вы мои, – заплакала девушка. – Спасибо вам.

– Не хнычь, – строго проклекотал орлан. – Показывай дорогу!

Авдотья стояла на крыльце, ругая себя последними словами. В станице уже пропели третьи петухи. Работящие бабы пошли в хлев на утреннюю дойку коров. А Маланьи все не было. И тут показалась разноголосая птичья стая. Низехонько перевалившись через крепостную стену, она пролетела над станицей, почти цепляя крыши домов. Хищные, полевые, лесные птицы, сбившись в плотный ком, гомоня и поругиваясь, влетели во двор к ведьме и бережно опустили на землю свой груз.

– Доченькая моя, – ведьма стала на колени у бледной от потери крови Маланьи. – Жива?

– Все хорошо, – прошептала девушка. – Отблагодари их. Я не могу, – и она закрыла глаза.

– Спасители, благодетели, – Авдотья отвесила пернатым, продолжающим суетиться во дворе, тройной поклон и бросилась в сени. Выволокла оттуда заготовленное для курей ведро зерна и высыпала перед стаей. Орлан и ворон переглянулись.

– И вас не забуду родимые. Погодите немного, – сказала ведьма и, открыв погреб, взяла с ледника кусок мяса.

Ворон величаво кивнул головой. Орлан одобрительно захлопал клювом.

– Все будет хорошо, – прошептала Авдотья, затаскивая дочку в дом. Она была слишком занята, чтобы заметить соседскую старуху. А та вжалась лицом в плетень, с ужасом глядя на происходящее во дворе у ведьмы. Дождавшись, когда Авдотья занесла дочку в дом, старуха, мелко крестясь, выбралась из укрытия и, хлопнув калиткой, выбежала на улицу.

Вечерело. Усталая Авдотья, окинув строгим взглядом спящую дочь, наконец, перевела дух. Рана у девушки была не опасной. Плохо было то, что она потеряла много крови. Но с этой бедой ей удалось справиться.

– Ничего. Отлежишься, еще и свадебку сыграем, – почесав нос, произнесла ведьма.

Нос к неприятностям чесался с утра. Но ей было некогда придавать этому значение.

Громкий стук в дверь подтвердил опасения.

– Да что ж мне ни отдыха, ни сна, – проворчала Авдотья, открывая щеколду. За дверью никого не оказалось. Стучавший, кем бы он ни был, успел добежать до десятка станичников столпившихся за калиткой. Среди них стояла соседка, несколько ее знакомых старух, дед со сторожевой башни, казаки свободные от караула. Возглавлял разношерстную делегацию атаман.

– А скажи-ка нам Авдотья, – строго и громко произнес он, – зачем ты народ мутишь?

– Вы о чем это? – женщина нахмурилась.

– Да говорят, что дочь твоя ночью на метле летала. Потом с утра созвала ты во двор всяких птиц и приказала им истребить зерно на полях. А оно только в колос пошло.

– Кто говорит-то? – уточнила Авдотья.

– Да вот она, – один из казаков вытолкнул старушку-соседку вперед.

– Так все и было. Вот вам крест, – зачастила она. – Прилетела стая. Орлы с воробьями. И как стали тут мельтешить, а она …

– Мне тут слушать сказки об орлах подружившихся с воробьями недосуг, – перебила соседку Авдотья. – Дочь у меня вчера слегла. Обсыпало ее всю. Жар большой. Может тиф? Кто не верит, может в хату заглянуть.

Толпа у плетня настороженно замерла.

– Я и сама с ног валюсь, – Авдотья демонстративно вытерла пот на лбу. – А соседушка моя наговаривает. Не по злобе, конечно. Может у нее самой жар. Болезнь-то опасная. Вы бы огородили от нее станицу.

Толпа отхлынула назад, оставляя у плетня старушку в одиночестве.

– А ну, геть отсюдова домой, – крикнул на соседку атаман. – Проследи, чтоб из дома неделю глаз не показывала, – приказал он молодому казаку.

Парень тяжело вздохнул, не смея ослушаться. Старушка, плача и причитая, скрылась в своем доме.

– Ты уж извини, Авдотья, – сказал атаман, подходя ближе к калитке, и поманил ведьму пальцем. – Слышь, эта заполошная и у меня в хате была. Так я интересуюсь, эта зараза ко мне не перекинется?

– А ты прикажи, чтоб пробелили все. Известь заразу и сожрет, – усмехнулась ведьма.

– И то верно, – поднял палец атаман и пошел прочь от дома.

Люди торопливо расходились по домам, пряча глаза от Авдотьи. Остался только молодой казак, поставленный в караул у соседкой хаты.

– Матушка, – раздался голос соседки из-за плетня, – не серчай. Посоветуй, чем лечиться? – старушка выглядывала из-за забора. Ее платок сбился на плечи, открывая редкие седые волосики, стянутые в косицу с мышиный хвостик.

– Глупость не лечится, – буркнула себе под нос Авдотья и пошла в дом.

– Я же отблагодарю-ю-ю, – завыла старушка. – Как кабанчика зарежем, лучший кусок сала отда-а-ам.

– Не угомонится же, – Авдотья сердито сорвала с потолка в сенях пучок сушеного пустырника, добавила к нему мяту и вышла на двор.

– Милостивица ты наша, – еще громче запричитала старуха.

– В чай на ночь по листику добавляй, – всунула она старухе травы. – И не жадничай! Положишь больше, болезнь снова вернется.

Старушка закивала и, схватив травы, мышкой юркнула в дом.

– Тетка Авдотья, а мне чего делать? – подал голос парень у калитки.

– Службу нести, как атаман сказал, – ответила Авдотья. – Казак на службе не болеет.

Наше время

Молочный туман высокой стеной отделял людей от леса и дороги. Казалось, только мерцающее пламя дежурных костров не дает сомкнуться белесому капкану.

– Ну ладно, Рома, дальше я сам подежурю, – участковый хлопнул по плечу парня, заставляя его залезть к соседу в машину. Студент в изнеможении откинулся на сиденье и провалился в сон. Участковый осторожно закрыл дверцу, стараясь не будить людей. Туман продолжал обступать участок дороги со всех сторон. И сейчас Петр Кузьмич остался с ним один на один. Но ему было не страшно. Еще сидя у костра, он понял что происходит. Догадка была ошеломляюще простой и в то же время фантастичной. Оставалось ее проверить.

– Розовый кролик, – прошептал он, двигаясь в сторону тумана.

Он вспомнил девчушку, вытаскивающую из тумана двух кроликов. Милых и безобидных, как и сам ребенок. Картинки из детства промелькнули в голове.

– Розовый, розовый, – повторил участковый, делая шаг, навстречу сгустку, отделившемуся от общего белого месива.

– Ме-е-е, – упрямо произнесла коза, материализовавшаяся на дороге.

Петр Кузьмич ошеломленно уставился на животное безумной карминовой окраски.

Коза явно сердилась. Она топнула копытом по асфальту, двинулась к застывшему участковому и укоризненно посмотрела на его руку.

– Машка, – удивленно произнес мужчина, нашаривая в кармане остатки печенья. Он с детства любил сладкое, пряча его по карманам. Его бабка, не отличавшаяся любовью к единственному внуку, всегда ругала мальчонку за лишний съеденный кусок. Мама в эти моменты отмалчивалась. Потом выскакивала за ним на улицу, приговаривая: «Ты уж потерпи, жить нам где-то надо», и всовывала в карманы печенье и конфеты, купленные тайно от старухи. А во дворе Петьку всегда поджидала бабкина коза.

В отличие от хозяйки животное обожало мальчишку, делясь с ним молоком в обмен на сладости. Коза не знала, что подписывала себе смертный приговор. Бабка, не желая попусту кормить безмолочную скотину, продала ее на бойню. Петька узнал об этом только вечером, придя из школы. Никогда ни до, ни после не было у него такой истерики. К утру у мальчика поднялась температура. Испуганные бабка с матерью вызвали врача. Кажется, ему делали уколы.

На следующее утро, бабка, ласково заглядывая внуку в глаза, позвала его завтракать. Стол ломился от еды. Она больше ни разу в жизни не упрекнула ребенка. Благодаря изменившемуся отношению старухи, мать расцвела. Довольно скоро у мальчика появился отчим. Хороший мужик, честно пытавшийся растить его как родного. Но Петр так никогда и не смог простить бабку.

– Ме-е-е, – настойчиво произнесла коза, возвращая его к действительности.

– Машка, – он сунул ей печенье. – Чего ж ты розовая такая?

Коза укоризненно уставилась на него круглыми глазами.

– Ну, да, сам дурак, – кивнул он, гладя животное. – Думал о розовом, безобидном, как в детстве. Вот же милиционер, а собраться не смог. Мысли гуляют, как ветер в чистом поле, – он достал еще печенье и дал козе. – Ты не сердись за прошлое. Если б знал, я б ни глоточка молока не выпил.

Коза осторожно взяла с руки печенье и, зажевав, кивнула, соглашаясь с его словами.

– Слушай, а ты не могла бы стать белой?

Коза перестала жевать.

– Ну, фиг с ним, с белым, – покладисто согласился участковый, но хоть побледнее немножко? – он вдруг четко представил себе бледно розовое животное.

Коза посветлела. Тряхнула головой и, проглотив остатки печенья, возвестила: «Ме-е-е».

– А так даже лучше, – махнул рукой участковый. – Теперь я точно знаю, что нужно делать.

Только ты не исчезай, хорошо? – он погладил жесткую шерсть и повернулся к машинам со спящими людьми. – Понимаешь, главное, чтобы они мне поверили.

Он двинулся к машинам. Постукивая копытцами, нежно розовая Машка последовала за ним.

– Просыпайтесь! Утро уже, туман рассеивается, – закричал участковый, стуча в окна машин.

– И дорогу видно, – мужчина, вылезший из первой машины, сладко потянулся.

– Конечно, видно, если рассеивается, – проворчала вечно недовольная заспанная женщина с двумя детьми.

Люди вставали, радуясь утру. Туман опадал недовольными клочьями на землю. Дорога освобождалась на глазах. Вот уже стало видно небо и солнышко, висящее в дальнем конце дороги у горизонта.

– Петр, какой же это рассвет, – мужик со слезящимися глазами, достал платок, промакивая слезу. – Это ж закат. Получается, мы вроде только выехали?

– Получается, что мы сутки проспали, – сказал Петр.

Командирские часы на его руке бешено крутили стрелками, выставляя нужное время и дату. Участковый двинулся вперед к своей машине, зарывшейся носом в асфальт.

– Эй, мужики, подсобите. Трос есть у кого? Тут дорогу подземная река размыла. Я в тумане с размаху и съехал.

– Точно. Речка, – подтвердил кто-то из подошедших. – Тут еще два провала рядком. Хорошо, что остановил ты нас, да заставил переждать. Могли и перевернуться.

– А че ее вытягивать, дядя Петя, – Роман заглянул в яму. – Сильно врезалась. Похоже, радиатор потек. Давай сначала за помощью смотаемся, а потом вытащим. Чтоб время не терять.

– Вот что, – участковый почесал подбородок. – За помощью вы едете сами. Я возвращаюсь за туристами. Я власть. Мне и порядок наводить. Кто даст мне машину?

Мужики замялись, разглядывая обувь на ногах.

– Да чего уж там, – дядька еще раз промокнул слезящиеся глаза и полез в карман за ключами. – По родственному доверяю.

– Петь, а че коза у тебя розовая? – вклинилась в разговор полная тетка. – Подростки, небось, похулиганили, да?

– Во, бабы-дуры, – возмутился кто-то из мужиков. – Тут ехать за помощью надо, она к козе прицепилась.

– По машинам, – скомандовал Петр, давя назревающую перебранку в зародыше.

Люди кинулись рассаживаться, словно ждали приказа.

– Я с тобой, дядя Петр, – сказал Роман.

– А я не против, – Петр оценивающе посмотрел на парня. – Только уговор. Ни о каких ужастиках не думать. Сможешь страхи свои контролировать?

– Я не трус, – обиделся парень.

– Ну, разумеется, – участковый подошел к синей шестерке, оставленной сватом, и открыл заднюю дверцу. – Только помни: туман этот живой. И, похоже, мысли наши, он лучше нас читает.

Подтверждая его слова, коза без понуканий забралась на заднее сиденье, подогнув ноги.

Два мужика, проклинающие взбалмошную Лидию, уныло тащились по пыльной дороге.

– Опять долговязый куда-то слинял, – сплюнул на землю лысый.

– Забей, – меланхолично ответил Палыч, хлопая себя по карманам в поисках сигарет.

– Хватит с нас одной придурочной, – он бросил злобный взгляд на женщину. – Поверить не могу, что добровольно во все это втянулся.

– Так мы ж не за идею в это влезли, – загадочно сказал лысый, подмигивая напарнику.

– Потому и терплю, – мужик, наконец нашедший сигареты, с наслаждением затянулся.

Лидия едва успевала за быстро идущими мужчинами. Ее боевой задор прошел. После происшествия с оборотнем и разбитой машиной, она чувствовала себя, как выброшенный в урну детский подгузник: мокрой, грязной и никому не нужной. К тому же, она умудрилась растереть ноги и сильно хромала. Но ни один из двух идущих впереди мужчин и не подумал предложить ей помощь или хотя бы поинтересоваться самочувствием.

Память услужливо подкинула совсем недавнюю встречу с Корой. И то, как заботливо туристка вытаскивала ее из леса, почти неся на себе. И чем отблагодарит ее Лидия? Зачем она тащится обратно в поселок? Какое ей дело до двух злобных мужиков, преследующих свои цели? Почему не оставить все как есть и не вернуться домой. Или, вообще, уехать куда-нибудь, на другой конец страны, где никто не будет ее знать и начать жизнь заново.

Женщина остановилась, осознав простую вещь: она никому ничего не должна. Мужчины продолжали, поругиваясь, идти вперед. Они не заметили, что Лидия отстала. Напротив, как почуявшие добычу охотничьи псы, убыстрили шаг. До окраины поселка оставалось не более ста метров.

– Умаялась, бедненькая, – раздался дребезжащий старушечий голос.

Лидия посмотрела на обочину. Там стояла милая бабушка в белом платочке. Серое длинное платье было подвязано передником с ярко-красными вышитыми узорами.

– Здрассьте, – автоматически кивнула экскурсовод, не припоминая старушку. Хотя за долгие годы работы узнала всех жителей поселка в лицо.

– Горемычная, – сочувствующе сказала бабка. – Никто то тебя не понимает. Да что с этих мужиков взять. Они и не заметили, что ты ноженьки растерла.

И столько неподдельной доброты было в ее голосе, что Лидия, собиравшаяся после вежливого кивка, проскочить мимо, застыла как вкопанная.

– Пойдем-ка, я тебе обувку другую дам и молочком напою, – бабка поманила ее за собой, уходя с прямой дороги куда-то в сторону за кусты.

– Да, но, – попыталась возразить экскурсовод, понимая, что не помнит на пустоши перед поселком никаких жилых построек.

– И не спорь со мной! – прикрикнула на нее старуха и тут же медово улыбнулась. – О тебе глупенькой забочусь.

И Лидия пошла, как привязанная. Метров через двадцать показался низенький плетеный забор, с нанизанными на него для просушки чистыми глиняными горшками. В загородке неподалеку мирно жевала свежескошенную траву корова. С десяток кур торопливо кудахтали в вымазанном глиной дворике, обсуждая нелегкую птичью жизнь.

– Прямо как у моей бабушки, – улыбнулась Лидия, глядя на домик-мазанку и вспоминая счастливое детство.

– Ты, заходи, милая, не стесняйся, – гостеприимная старушка потянула ее в дом. – Вот, попей, – она поставила перед ней кружку с теплым еще парным молоком. – А я покуда поищу тебе на ноги чего-то.

Лидия взяла в руки кружку, впервые за многие годы, ощущая мир и покой в душе. А суетливая бабка тем временем выскочила на улицу. Потом сбегала в низенькую спаленку, отделенную от горницы простой полотняной занавеской и, улыбаясь, вернулась обратно.

– Вот девонька, – она радостно продемонстрировала ей толстые шерстяные носки и калоши.

– Куда ж я в носках этих? Лето ведь, – хмыкнула Лидия.

Ей было неловко обижать добрую женщину. Но и надеть это она никак не могла. Ее итак считаю в поселке сумасшедшей. Не хватало выглядеть, как чучело.

– Глупости, – отмахнулась бабка, – с необычным для ее возраста проворством, она опустилась на колени и легко сдернула с женщины зашнурованные кроссовки.

– Ноженьки подлечим, – старушка вытащила из кармана фартука пучок травы, засунула его в рот и, прожевав, выплюнула вязкую кашицу на стертые пальцы. Лидия вздрогнула от неожиданности. Но бабка уже втирала кашицу в ступни. К удивлению женщины ноги перестали болеть. Бормочущая что-то старушка натянула на тетку носки, потом одела ей галоши и захихикала, довольно потирая руки.

– Это не просто обувка, – перестав хихикать, она искоса глянула на растерявшуюся Лидию. – Загадай куда пойдешь, шаг и место то найдешь, – продекламировала она незамысловатый стишок. – А молочко пей– пей, родимая. Тебе силушка сегодня ох как понадобиться.

– Спасибо. Но я, наверное, пойду, – Лидии неожиданно стало не по себе.

– Не торопись, – жестко сказала бабка, поднимаясь с пола. – С тобой еще поговорить хотят.

Скрипнула входная дверь. Бабка посерела лицом и попятилась от стола к низенькому окошку. В домик неторопливо вошел высокий стройный мужчина. Ему пришлось нагнуть голову, чтобы не задеть головой провисший над обеденным столом потолок. Это, похоже, рассмешило незнакомца.

– Тебе, Марья, ремонт пора делать, – весело улыбнулся он, усаживаясь за стол напротив Лидии.

– Сделаем, все сделаем, – старушка пятилась от незнакомца, мелко кивая, пока не уткнулась в подоконник, уставленный красной геранью.

Экскурсовод замерла, глядя на человека. Мужчина откинул со смуглого лба вьющиеся черные кудри и уставился на нее чарующе синими глазами.

– Я о помощи хочу тебя попросить. Если ты откажешь, не знаю к кому и идти, – беззащитно, как потерявшийся ребенок, сказал он.

– Меня о помощи? – изумилась Лидия. – Но что я могу сделать?

– Многое, очень многое, – серьезно ответил синеглазый. – Только меня послушай, и мы добьемся, чего хотим. Я получу любимую, а ты вернешь детей. Согласна?

– Конечно, согласна, – заворожено кивнула экскурсовод.

Широко распахнув глаза, она внимательно слушала сильного красивого человека, который не мог обойтись без ее помощи и чувствовала растущую гордость. Он прав. Только она сможет это сделать.

– Я помогу, – Лидия со стуком поставила на белую скатерть кружку с недопитым молоком.

Теплая жидкость плеснула на пальцы. И в тот же миг экскурсовод оказалась на лесной полянке, сидящей на старом мшистом пне. Рука сжимала гнилую деревяшку. Жуки-древоточцы, потревоженные внезапным вторжением, ползли наружу подбираясь к запястью. Женщина откинула гнилушку и тряхнула рукой, сбрасывая жучков. Потом посмотрела на ноги. Галоши были на месте.

– Загадай куда пойдешь, – хмыкнула она, растягивая губы в безумной улыбке.

Сделала шаг и исчезла с полянки.

Антонина торопливо перешла с дороги на тротуарчик, где рядом с открытой калиткой стояла туристка.

– Кора, – няня тронула женщину за плечо. Та повернулась, глядя на нее непонимающими глазами. – Я няня из «Большого каньона». А муж ваш с сыном где? – уточнила Антонина.

– За водой пошли, – туристка неопределенно махнула рукой в сторону дорожки, ведущей под виноградную беседку рядом с домом.

– Так даже лучше, – решительно сказала няня, накидываю красную ленту петлей на правую руку Коре. – Пойдешь за мной как за своей судьбой, – произнесла она ритуальную фразу.

Кора посмотрела на нее мутным взглядом, от которого у няни мороз прошел по коже.

– Какая-то ты странная, – пробурчала Антонина, – беря женщину за послушную безвольную руку. – Вроде видела я в тебе силы много, а сдалась без боя. Ну, ничего, милочка. Нет времени другую искать. Сейчас посвящение пройдешь, и быть тебе ведьмой.

Продолжая бормотать, няня потащила женщину прочь от поселка к лесному массиву.

Они пошли сквозь лесную чащу не по тропинке, а напрямик, не разбирая дороги. Впрочем, Антонина шла уверенно. Минут через пятнадцать они оказались у трех валунов, перед ступеньками, ведущими наверх.

– Уже скоро, – няня обернулась к продолжавшей послушно идти за ней туристке и нахмурилась. Она, конечно, сковала волю Коры сильным заклятьем. Но что-то в поведении женщины было не так. Мутный червячок подозренья заползал в душу. Почти как струйка тумана, спускавшаяся с горы.

– Все идет туман и идет, не к добру, – вздохнула Антонина и решительно пошагала вверх по ступенькам. Кора, на красной ленте как на привязи, механически переставляла ноги, поднимаясь следом. – Еще немного, – женщина торопилась, ведя туристку по проходам грота.

Странный звук заставил ее обернуться. Так могла скрипеть только резина, съехавшая с камня.

– Дура я дура, – выдохнула няня, глядя на ноги туристки, обутые в резиновые калоши.

– Точно дура, – выдохнула Лидия, нанося ведьме удар камнем, поднятым во время подъема на гору.

Экскурсовод посмотрела на потерявшую сознание Антонину и пошарила на полу. Все было, как обещала добрая старушка в переднике. Здесь в этом забытом гроте, словно специально для нее, оказался припасен моток веревки. Она связала пожилой няне руки и потащила ее по довольно широкому для грота проему. Потом застыла, восхищенно глядя на помещение, в которое попала.

– Не время сейчас глазеть, – раздался сердитый шепот сзади.

Лидия обернулась. У дальней стены, колышась белым облачком, маячило лицо доброй старушки.

Экскурсовод понятливо кивнула и бросилась к выходу из грота.

Старушка в белом платочке крадучись подлетела к лежащей на полу рядом с каменным саркофагом женщине.

– Сгинь, нечисть, – прошептала Антонина, с трудом открывая глаза. Она не собиралась легко умирать.

Старушка в ответ ощерилась, показывая клыки. Но за ней появилась стройная женщина в длинном платье, расшитом серебряными бляшками с узорами.

– Желание выполнено, – почти пропела она.

– Не-ет, – по-звериному завыла старушка, исчезая на глазах.

– Это еще не желание, – поморщилась Антонина, пытаясь приподняться. – Я так понимаю, руки ты мне теперь не развяжешь, ведь каждый приказ лишь один раз исполняешь? – задумчиво сказала она скорее для себя, чем для стоящей истуканом красавицы в богатом наряде. – Да и рана у меня слишком серьезная, даже для ведьмы. Ты сделай так: появится здесь Кора – силу ей мою передай. Она следующая хранительница.

– Чтобы передать силу – ты должна быть жива, – прошептала незнакомка.

– Делай что знаешь, – поморщилась Антонина.

Пульсирующая боль била в висок, не давая сосредоточится.

– Будет больно, – шепот красавицы стелился по полу, отдавая звоном в ушах.

– Удивила, – Антонина откинулась назад, восхищаясь разноцветными кругами, плывущими перед глазами.

На площадке перед домом было пустынно. Здесь, в отличие от остального поселка, никто не бегал, не завывал, не суетился. Здесь вообще не наблюдалось людей.

– Все будет хорошо, все будет хорошо, – Петр быстро кидал вещи в машину, повторяя слова, как заклинание.

Кора с Димкой уже сидели в джипе, глядя на его беготню.

– Уезжаем, – Петр сел за руль, поворачивая ключ зажигания. Он опасался самого худшего. Но машина довольно заурчала.

– Сумка, – едва слышно произнесла Кора.

– Бог с ней, – Петр уже выруливал со стоянки.

На детской площадке заскрипели от ветра пустые качели. В сгущающихся сумерках окна отеля темнели провалами.

– Там все документы, печати фирмы, – настойчиво сказала Кора.

– Ее нет в домике, – Петр нажал на тормоз и посмотрел на бледное лицо жены.

– Кажется, я забыла ее в беседке, – беспомощно сказала она.

Мужчина выругался и выскочил из джипа. Вокруг по-прежнему было пусто. Он забежал за домик и кинулся к беседке. Злополучная сумка спряталась на полу, засунутая под накрахмаленную скатерть стола. Петр схватил ее и бросился обратно. Уже выходя из-за дома, он понял, что опоздал.

То, что он видел перед собой, не могло быть правдой. Это походило на сцену из дешевого боевика. Мужик в комбинезоне выволакивал его жену из машины. Измотанная последними событиями Кора даже не кричала. Она всхлипывала, пытаясь уцепиться за дверцу. Димку с другой стороны вытаскивал лысый мужичок. Вывернувшись, мальчишка укусил его за потную ладонь. За что и получил оплеуху, после которой беспомощно обвис в чужих руках.

– Оставьте их! – заорал Петр.

В голове у него зашумело. Он не умел драться. Он не любил драться. Но дикое начало, задавленное цивилизацией, само вырвалось на свободу. У него отнимали семью и зверь, сидевший внутри, не желал с этим мириться. Руки скульптора-каменотеса сами сжались в кулаки.

– Слышь, не дури, – мужик в комбинезоне наотмашь ударил его жену, и Кора стала медленно выпадать из машины.

– Я сказал, оставь! – Петр успел перехватить руку, занесенную для нового удара.

Он понял, почему Кора потеряла сознание. В руке у мужика в комбинезоне оказался пистолет, послуживший кастетом.

Здоровый тип отчаянно сопротивлялся, стараясь вырваться.

– Да помоги же, – крикнул он напарнику, оттаскивающему мальчика куда-то к лесу. Лысый бросил ребенка.

– Сейчас, – подумал Петр, нанося противнику удар в пах.

Мужик застыл, и Петр, воспользовавшись замешательством, вальсируя, развернул партнера, всовывая его руку в просвет между дверцей машины и кабиной. Мгновенно отпустив его руку, он саданул ногой по дверце. Пистолет выстрелил из задавленной болью руки. Пальцы разжались и, стукнувшись о крышу автомобиля, оружие скатилось на капот. Человек в комбинезоне завыл от боли, падая на колени. Петр успел повернуться к новому противнику как раз вовремя.

– Ну, ты зарвался, горожанин, – сплюнул через зубы лысый и … попятился от мутных от ненависти глаз Петра.

– Убью, – произнес скульптор, отбивая слабый удар растерявшегося мужика.

Он сделал шаг вперед и, добравшись до его горла, сжал сильными пальцами. Лысый, сопротивляясь, сделал подсечку, и они вместе упали на поросший травой гравий парковки. Петр продолжал сжимать горло, глядя на выпученные глаза лежащего под ним человека. И тут сильная боль в затылке, заставила его ослабить хватку. Еще один удар и ватная непреодолимая усталость навалилась на тело. Петр уткнулся носом в гравий, теряя сознание.

Экскурсовод задумчиво смотрела на окровавленный пистолет в руке. Лысый, кряхтя, выбирался из-под Петра.

– Здоровый, черт, – выругался он осипшим голосом. – Я уж думал, все. И Колян, зараза. Опять куда-то слинял.

Лидия ничего не ответила. Она присела на корточки рядом с туристом и стала закатывать рукав его рубашки, пока не увидела тускло блеснувший браслет.

– Не исчез, – пробормотала она – значит и после смерти желание исполняются.

Она встала. Лицо ее сияло улыбкой.

– Хватить валяться, – прикрикнула она на мужика в комбинезоне. Он продолжал, подвывая, нянчить перебитую руку. – Грузите женщину и мальчишку. Поедем на их машине.

– Мальчишка исчез, – прохрипел лысый, показывая куда-то на траву.

– Ну и фиг с ним, – беззаботно махнула рукой Лидия. – Пока вы тут прохлаждались, я нашла вторую жертву. Вернее, она сама пришла, – женщина захихикала, исподлобья глядя на мужчин.

– Точно нашла? – спросил Палыч, поглаживая руку. Посмотрел на продолжающую хихикать Лидию и кивнул лысому. – Садись за руль. Я не могу. И куда долговязый опять подевался?

– Ну и ладно. Пацан не опасен, – лысый кряхтя втолкнул Кору в машину. – Слышь, а ты не сильно ее огрел? Еще не довезем.

– Довезем, – мужик сел на сиденье рядом с водителем. – И еще по дороге к одному чудаку заглянем. А то вздумал здесь порядки свои наводить.

Волк доволок мальчика до корней старого дерева, и остановился. Дальше подъем становился круче. Он не смог бы осилить его с такой ношей в зубах.

– Ну, малыш, очнись, – волк ткнулся мокрым носом в щеку ребенка. Потом лизнул его пару раз в лоб. – Загрыз бы того, кто поднимает руку на ребенка, – прорычал он, понимая, что в волчьем обличии ему с задачей не справиться, а в человека он мог обернуться, только перейдя границу обратно. Так сказала эта странная девушка, появившаяся, когда он загадывал желание, сидя на крыше автомобиля посередине горной реки.

– Не мстить, а помочь? – красавица удивленно раскрыла глаза, услышав его просьбу. – А браслетик-то не твой.

– Мне его подарили, – Мурат увернулся от очередной волны, норовящей выжечь ему глаза. Капли, расплавленной сталью, впились в подбородок.

Девушка в национальной одежде, которую, наверное, носили еще его прапрабабки, кивнула.

– Хороший ребенок, – певуче произнесла она и из ее глаз выкатилась слезинка. – Хочешь ему помочь?

Ему показалось или она действительно просила?

– А я о чем говорю! – возмутился Мурат. – Наши родовые распри касаются только нас. Люди здесь причем?

– Я не виновата, я не хотела, – голос девушки зазвучал почти жалобно.

– Я, знаешь ли, то же, – крикнул Мурат.

Он видел, что изображение девушки перед ним стало плоским и размытым. Еще немного и она растворится в водяном вихре окружавших его брызг. – Можно подумать, я хочу быть учителем ОБЖ, а в перерывах между занятиями в школе скакать волком по горам! – от отчаянья прокричал он.

– Ты будешь скакать волком по горам. По моим горам. Ты сможешь скакать тут волком, – хрустальный смех понесся по реке, отскакивая от выглядывающих из воды камней.

– Осчастливила, – разозлился Мурат, понимая, что девушка исчезла.

И тут река, поднявшись волной, сбросила его со спасительной крыши машины. Он захлебнулся от ужаса и забил по воде волчьими лапами, неожиданно осознавая, что вода стала дружелюбной и прохладной.

Ребенок на земле застонал и зашевелился.

– Дядя Мурат? – мальчик открыл глаза, встречаясь с зеленым взглядом волка. – Ты теперь снова Пес?

– Да, – прорычал волк. – Идти можешь?

– Я тебя не понимаю, – мальчик присел, обнимая волка за шею. – Голова кружится. А где мама и папа?

Волк заскулил от бессилья. Потом бережно взял мальчика за рукав и потянул прочь от дерева.

– Ты хочешь, чтобы мы пошли? Ты отведешь меня к маме?

Волк мотнул тяжелой головой.

– Ничего, – думал Мурат, поглядывая на шатающегося, но упрямо бредущего рядом ребенка, – я вернусь за твоими родителями, малыш. Только сначала выведу тебя из этого проклятого места, пока туманом не перекрыло все тропы.

Дядя Сеня и Марк Андреевич выходили из ущелья, когда услышали звук выстрела.

– А вот теперь точно началось, – сказал Сеня.

Он посмотрел в сторону будки бывшего сержанта. У сиротливо распахнутой двери, подтверждая худшие опасения, белела седая голова. Дядя Сеня подбежал, положил руку на ледяной лоб старика и сжал губы.

– Ну, что? – Марк Андреевич переминался рядом.

– В отель. У тебя, надеюсь, есть колеса?

– Мерседес, – кивнул Марк.

– Подходящая машина для гор, – скептически сказал Сеня. – По дороге захватим Кузьмича, – и он тяжело вздохнул.

Они пошли к отелю. Как обычно бывает в горах, легкие сумерки почти мгновенно сменились ночью. Она была на удивление беззвездной и безлунной. Наткнувшись на что-то в темноте, дядя Сеня выругался.

– Слушай, Марк, на освещении ты сэкономил, что ли? – проворчал он.

– Может датчики не сработали? – недоуменно произнес хозяин отеля.

Будто в ответ на его слова фонари вспыхнули желтоватым призрачным светом. Все вокруг было затянуто плотной пеленой тумана. Под ногами у Сени кто-то застонал.

– Итить твою, – выругался он, – я же на человека наступил.

Мужчины склонились над Петром.

– Хорошо его приложили, – поморщился Марк. – Врача надо.

– Где Кора? Сын? – Петр открыл глаза.

Лица, выступившие из сумрака, показались ему знакомыми.

– А, гостеприимные хозяева, – сказал он, пытаясь подняться.

– Тихо, парень, – поддержал его Сеня, помогая встать. – Мы не враги. А башка у тебя, видать, железная. Аптечка в отеле есть? – обратился он к Марку.

– К черту аптечку, – Петр огляделся, борясь с подступавшей тошнотой. – Они их увезли. Вы знаете куда?

– Догадываемся, – кивнул Марк, – но лично я там ни разу не был.

– Кузьмич туда ходил и говорил, что вернулся с дурацким браслетом, – скептически сказал Сеня.

– У меня тоже браслет, – Петр похлопал себя по плечу. – Но я плохо помню дорогу, – он неожиданно согнулся пополам. Взбунтовавшийся желудок выбросил на гравий остатки роскошного обеда.

– Сотрясение мозга, – констатировал Сеня. – Подгоняй машину, – скомандовал он Марку. Хозяин отеля побежал к подземному гаражу.

Где-то вдалеке раздался выстрел. Потом еще один.

– Опаздываем, снова опаздываем, – сокрушенно произнес Сеня. – Сколько их было?

– Двое: тип в комбинезоне и лысый, – сказал Петр. Он осторожно пощупал рукой затылок, почти сразу наткнувшись на ком волос, затвердевший от спекшейся крови. – Нет, был еще третий. Но я его не увидел.

Димыч, пошатываясь, плелся за псом с зелеными глазами. Его тошнило, но он упрямо переставлял ноги.

– Отдохнем, – прорычал пес, останавливаясь.

– Хорошо, – благодарно кивнул мальчишка, усаживаясь на сухие листья.

– Ты меня понимаешь? – пес наклонил голову, внимательно глядя зелеными глазами.

Только сейчас Димка заметил, что они светятся в темноте.

– Теперь я точно знаю – ты не пес, – мальчик чихнул.

Белесый туман на мгновенье окутал ребенка сладковатым запахом прелых листьев. Ребенка совсем не удивило, что пес разговаривает. Более того, сейчас он точно знал, кто именно сидит перед ним.

– Ты оборотень, – Димка потер скулу, болевшую от удара.

– Откуда знаешь? – пес оскалился, наверное, он так улыбался.

– Я в мультике видел, – со знанием дела сказал мальчишка. – Знаешь, я всегда хотел понимать животных, – улыбнулся мальчишка. – И теперь все получается.

– Что получается? – оборотень фыркнул и потер нос лапой. Очевидно, запах листьев раздражал и его.

– Тс-с – мальчик приложил палец к губам. – Ты ее напугаешь, – и пояснил. – Мышка рядом у пня. И зачем вылезла, непонятно. Сова ее уже видит.

– Нам пора, – прорычал Мурат, – ему очень не нравилось поведение мальчишки. Похоже, потрясение этого вечера было для малыша слишком сильными.

И тут большая тень метнулась к пню неподалеку. Что-то пискнуло. Птица взмыла вверх. В сумеречном свете полной луны было видно хвостатую добычу в ее когтистых лапах.

– Не успела спрятаться, – разочарованно протянул Димка, – а я ведь ее предупредил. Она, глупышка, только переспрашивала: кто ты, да кто ты.

– Кого ты еще слышишь? – оборотень закрутил головой.

Если честно, он практически никогда не бывал в лесу и свою вторую природу воспринимал как наказанье. Ему и в голову не приходило прислушиваться к окружающему миру. Но в данный момент новые способности мальчика могли им помочь. Потому что это был ее лес. И, несмотря на данное его хозяйкой разрешение, оборотень чувствовал себя здесь очень неуютно.

– Всех, – пожал плечами мальчик – Я и не думал, что лес такой живой, – он радостно улыбнулся и поднял руки вверх, словно стремясь обнять весь мир.

– Всех, – повторил он. – Лисы вышли на охоту, но заяц далеко. Крот за деревьями ворчит на толстые корни. Мешают копать. Змея в пне проснулась. Но это не ее время. Синицы на деревьях радуются, что сова нашла добычу. Им в этот раз повезло. Они в темноте почти ничего не видят.

– Хватит, – перебил его Мурат, – сейчас я должен отвести тебя в безопасное место. Если ты видишь и знаешь теперь больше чем я, прислушивайся. Услышишь людей – предупреди.

– Люди – это же хорошо? – удивился мальчик.

– Не всегда, – оборотень сморщил нос, верхняя губа обнажила мощные клыки.

Он нашел причину сладковатого запаха. Из под прелых листьев показалась легкая, почти незаметная дымка тумана.

– Надо поторапливаться, – рявкнул Мурат. – И помни, главное – ничего не желать.

– Как это? – мальчик послушно поднялся.

– Так это. Забудь слово «хочу». Помни, я веду тебя к родителям, – добавил он, предупреждая очередной вопрос.

Ребенок пошел за псом, пробирающимся по едва заметной звериной тропе. Они поднялись вверх. Потом, начался довольно крутой спуск вниз. Еще немного и ребенок с волком уперлись в скалу.

– Мне кажется или ты не знаешь дорогу? – нахмурился Димка.

– Первый раз в этой части леса, – честно признался оборотень, – но я видел это место на карте.

– Оборотни такие умные? – восхитился мальчишка.

– Я работаю учителем в школе, – Пес сидел запыхавшийся, вывалив розовый язык из громадной пасти.

– Круто, – выдохнул Димка – И что там на этой карте нарисовано?

– Похоже, что ее для фашистов делали, – задумчиво произнес оборотень, глядя на отвесную скалу перед носом.

– Я знаю, – радостно кивнул мальчишка, – папа так говорил, чтобы запутать разведку противника.

– А что там твои птички? – волк чихнул, противный туман начал густеть, норовя забраться в нос, – не знают, как нам перебраться на другую сторону горы?

– Птички спят, – пожал плечами Димка. – Но рядом река. Можно идти вдоль берега.

– Река?!

Мальчику показалось, что оборотень поежился. Он прорычал что-то под нос. Потом посмотрел на ребенка.

– Пойдем туда. Только если я не смогу идти с тобой, придется самому.

– Ты боишься воды? – ребенок двигался вдоль скалы.

– Не хочу свариться заживо, – едва слышно проворчал Мурат.

– Она говорит, что не сваришься, – мальчик в два прыжка оказался у горной речки.

Мурат вздрогнул. Ему показалось, что за мальчиком показался знакомый силуэт женщины.

– И еще она говорит, что твое желание исполнено, – Димка остановился и покачал головой. – Знаешь, это нечестно. Мне запретил загадывать, а сам…

– Я не специально, – прорычал волк и моргнул пару раз. Силуэт растворился в ночи.

– Ладно, – махнул рукой Димка, – а чего загадал?

– Чтобы брод был недолгим. А за ним мы вышли на дорогу, ведущую в «Серебряный ручей»

– Там мама с папой? – улыбнулся Димка.

Волк хмыкнул что-то неразборчивое и осторожно макнул лапу в воду. Вода оказалась холодной. Интересно, а чего он ожидал от горной реки?

– Ноги помочишь, – повернулся он к ребенку. – Садись на спину.

Мальчик умостился на широкой спине и поджал ноги в кроссовках. Несколько минут и сбоку показалась довольно широкая дорога. Разбитые колеи от тяжелой техники, говорили о том, что где-то ведется вырубка леса.

– А вот это было на карте, – довольно прорычал волк, ссаживая ребенка. – Теперь уже недолго.

Он потрусил по дороге. Мальчику пришлось почти бежать за ним. Впрочем, колеи были широкими и укатанными. Здесь не ненужно было уворачиваться от веток кустов или деревьев, а потому двигалось легко.

– Эй, погоди, – мальчишка довольно бесцеремонно вцепился в хвост оборотня.

– Больно, – огрызнулся волк и тут же смутился. Он бросился вскачь, позабыв, что с ним всего-навсего ребенок. Может, превращаясь в зверя, он глупеет?

– Извини, – прорычал он.

– Да тихо ты, – Димка закрыл его пасть ладонью. – Не слышишь? Они беспокоятся. Кто-то идет, – мальчик показал наверх, видимо, на проснувшихся птиц в ветвях деревьев.

– Теперь слышу, – оборотень пошевелил ушами. – Люди. Прячемся, – он огляделся в поисках убежища. У замшелого валуна, маня их рукой, стояла Хозяйка.

– Ох, не нравится мне все это.

– Пойдем, это я попросил, – потянул его ребенок. – А что, тебе загадывать можно, а мне нельзя? – он высунул язык на укоризненный взгляд волка и побежал к валуну.

Оборотню не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Они едва успели спрятаться, как послышалось странное песнопение. Никогда ни до, ни после этого, Мурат не слышал такого исполнения «калинки-малинки». С подвываниями, всхлипами и безумными выкриками разноголосый хор, казалось, не пел известную песню, а совершал обряд камлания. Наконец, показались люди. С факелами, замотанные в простыни они приплясывали, продолжая голосить в разнобой.

– Они психи? – прошептал оборотню в ухо Димка.

– Типа того, – хмыкнул тот.

Процессия с факелами брела наугад. Кто-то чертыхнулся, споткнувшись о поваленное дерево. Но потом, устыдившись, снова затянул песню. Толстая тетка в венке из репейника радостно захохотала.

– Вот-вот дорога! – она показала на колеи, по которым только что шли Димка с оборотнем. – Видите, Лидия была права. Она ведет нас.

Все радостно побежали за женщиной.

– Вот-вот, – пробормотал Мурат, – в ручье охладитесь, глядишь, дурь пройдет. Он осторожно высунулся из-за камня, глядя вслед процессии.

– Подожди, – рука ребенка легла ему на загривок.

Пара отставших мужичков показалась из зарослей. Они бешено размахивали факелами, отбиваясь от кого-то невидимого.

– Я не хотел продавать протезы! Вышло так, – вопил один из них.

– Кышь, кышь нечистый. С налогами все в порядке, в администрации спроси! – орал другой.

– Придурки, – оборотень усиленно вглядывался, пытаясь увидеть противников, с которыми велась такая яростная борьба.

– Мы не лучше, – вздохнул Димка. – Я ночью в лесу разговариваю с оборотнем. Как думаешь, в школе мне поверят?

– Поверь моему опыту учителя, – волк повернулся к ребенку. – В школе про это лучше не говорить. А теперь последний рывок – он проводил взглядом толпу, скрывшуюся на дороге. – Я знаю, где мы. Если не ошибаюсь, до усадьбы не больше пары сотен метров.

– Я устал, – Димка тяжело вздохнул, и в который раз потер ушибленную скулу.

– Еще немного, потерпи, – волк лизнул мальчика в руку и, ухватив за штанину, потащил к дороге.

– Только бы он не упал. Только бы не упал, – бормотал Мурат, глядя на едва держащегося на ногах мальчишку.

Кузьмич, владелец усадьбы «Казачья история» несколько раз выглядывал с утра на улицу, ожидая повторного прихода туристов. Неужели скульптор Петр не понял, что оказался здесь не случайно? К обеду, измаявшись от ожидания, он сбегал в отель и узнал, что семья уехала на экскурсию. Кузьмич расстроился, зашел на пост к Иванычу у ущелья. Договорившись об обмене новостями, он вернулся домой. Решил пообедать на свежем воздухе, и сам не заметил, как его сморил легкий послеполуденный сон. Старик проснулся от звука выстрела. Сгущавшиеся сумерки были слишком плотными.

– Туман пополз, – прошептал Кузьмич, поднимая голову со стола. Он подошел к калитке. Вдалеке маячил смутный силуэт.

– Ну, наконец-то, – он обрадовано открыл щеколду и тут же разочарованно вздохнул. К нему бежал сосед-садовод с букетом цветов и фотоаппаратом.

– Мне нужны доказательства, – прокричал он, всовывая оторопевшему Кузьмичу в руки синие розы и ромашки. Блеснула вспышка фотоаппарата. Сосед вырвал букет из рук старика. – Теперь они у меня попляшут, – радостно крикнул он.

– Ты их краской облил что ли? – произнес Кузьмич, глядя на странные цветы.

Но он не дождался ответа. К дому подъезжал светлый джип туристов. Вот только за рулем маячило угрюмое лицо лысого мужика. – Ты шел бы домой, – бросил старик садоводу, пытаясь понять, что делать дальше.

– Чем больше свидетелей, тем лучше, – прокричал сосед, бросаясь к машине.

Открылась дверца и оторопевший лысый, едва успевший вылезти из машины, получил в руки синий букет.

– Минуточку! – прокричал цветовод, отступая на несколько шагов и нацеливаясь на шофера фотокамерой. Блеснула вспышка.

– Ах ты, сука! – выпалил лысый, отбрасывая цветы.

Он поднял руку. Раздался хлопок. Сосед выронил фотоаппарат на пыльную дорогу и сам упал рядом, уставившись неподвижным взглядом на отброшенный букет.

– И ты свое получишь, – лысый посмотрел на Кузьмича пьяными от крови глазами.

– Это все туман, – запоздало подумал Кузьмич. Он отскочил за калитку и бросился внутрь двора. – Надо доставить меч на место. Я должен доставить меч на место, – думал он, петляя как заяц, между хозяйственными постройками.

Раздался звук выстрела. Что-то ударило его в спину, но он продолжал бежать через задний двор. Как молодой перемахнул через заборчик из сетки-рабицы, стремясь добраться до леса, окружившего поселок.

Потный лысый мужик бежал за ним. Дождавшись пока старик выскочит на открытое пространство, он поднял пистолет, примериваясь для выстрела.

– Хватит патроны тратить, – стукнул его по руке, подбежавший тип в комбинезоне. – Ты его итак ранил. Далеко не уйдет.

Лысый поморщился, но опустил пистолет, разочарованно следя за тем, как старик скрывается в кустах.

– Ничего будет знать, как в наши дела лезть, старый пень, – процедил он, разворачиваясь, и поперхнулся.

Лидия бегала по двору, поджигая неизвестно откуда взявшимся факелом хозяйственные постройки.

– Я делаю, как он приказал, – хихикнула она, помахав им рукой.

– Теперь еще и он добавился, – лысый многозначительно посмотрел на Палыча. Как только возьмем поселок под контроль, избавляемся от этой дуры.

– Точно, – кивнул напарник, мрачно следя за беснующейся женщиной. – Пусть только покажет нам, где этот храм. Представляешь, сколько золота туда за это время людишки натаскали?!

При упоминании о золоте лысый подмигнул Палычу и широкими шагами догнал суетливо прыгающую по двору тетку.

– Кончай, дурить, – он вырвал из ее рук факел и бросил его на землю. – Сама же говорила, мы должны успеть до полуночи. Дорогу показывай!

Лидия застыла, глядя себе под ноги, и зашевелила губами, что-то шепча.

– Да очнись ты, – он тряхнул ее за плечо.

– Она выполнит все твои желания. Вот увидишь, – подняла на него глаза Лидия. – И тогда ты поверишь мне. По-настоящему поверишь.

Глава 9

На стоянку у отеля вырулил черный Мерседес.

– Прошу, – Марк вышел из машины, открывая заднюю дверь для Петра. Только поаккуратней. Это натуральная кожа.

– Ничего не обещаю, – Петр согнулся пополам, давя новый приступ тошноты.

– Чего задержался? – Сеня внимательно смотрел на Марка.

– Оружие прихватил, – неопределенно сказал Марк, отводя глаза.

– Автоматы и гранатометы? – усмехнулся владелец кафе в ущелье.

– Я же говорил, что завязал, – всерьез обиделся Марк. – У меня все законно: пара охотничьих ружей, два кинжала, чтоб дичь забивать.

– Угу, и пистолет неизвестно происхождения. Очень надеюсь, что это все не пригодится. Ты ехать-то можешь? – Сеня повернулся к Петру.

– Все нормально, – Петр мешком свалился на заднее сиденье и закрыл глаза.

Мир вокруг кружился в бешеном танце. И этот танец явно не приводил в восторг его желудок.

– Тогда едем, пока они весь поселок не перестреляли, – мужчина кивнул Марку и сел в машину.

За квартал до «Казачьей истории» ощутимо запахло дымом.

– Чертов туман, – он высунулся в окно. – Видать где-то пожар.

Через минуту стало ясно, что горит дом Кузьмича. Сеня выскочил из машины и бросился во двор, выкрикивая имя друга. Марк поспешил за ним. Петр открыл глаза, пытаясь понять, где находится. Потянул за ручку двери и выполз на воздух.

– Припозднился ты, милок, – раздался голос рядом.

Скульптор с трудом обернулся и увидел сердитого Кузьмича.

– Ты мне, ирод, когда обещал придти. С утра? Гляжу, дали тебе по башке. И мало дали. Пришел бы пораньше, ужинал бы сейчас спокойно с семьей.

– Вы знаете, где моя семья? – Петр уцепился за последнее сказанное слово.

Старик перестал ругаться и сурово посмотрел на мужчину.

– Значит, добилась-таки своего стерва. А ну пошли, – махнул он рукой, идя к покосившемуся забору.

Петр послушно последовал за ним. Перелез через плетеную изгородь, он обошел горящий дом и оказался у кирпичной кузницы. Это была единственная постройка во дворе не объятая пламенем.

– Помнишь, где меч лежит? – спросил Кузьмич.

– Меч? – озадаченно переспросил Петр.

– Чего застрял на входе? – старик бесцеремонно толкнул мужчину внутрь кузницы и подвел к тайнику. – Доставай и меньше болтай. Чем быстрее до храма доберемся, тем больше шансов, что семью спасем.

Петр полез в тайник. Вытащил меч, завернутый в полотно.

– Теперь за мной, – скомандовал Кузьмич.

Петр тащил железку, поражаясь ее тяжести. И ведь этим еще умудрялись воевать.

– Эй, мы разве не в машину? – окликнул он торопливо идущего впереди старика.

– Далась тебе эта машина. Я тропу короче знаю. Заодно по дороге все расскажу.

Турист обернулся. Туман плотной завесой отрезал путь отступления назад. Теперь даже если бы он и захотел, ни за что не смог бы определить, где именно находится дорога, по которой они подъехали к усадьбе.

– Петруша, – старик неожиданно оказался рядом, – торопиться надо. Поверь мне, – он положил руку ему на плечо, – они наверняка твоих к храму потащили. У них там что-то вроде секты. Не ровен час, их в жертву принесут.

– Где этот храм? – спросил Петр, чувствуя, как в нем поднимается волной уже знакомый гнев.

– Полчаса ходу. Выдержишь?

– Показывай. – Петр переложил меч в правую руку, осознавая, что не такой уж он и тяжелый на самом деле.

Мужчины откашливаясь от дыма вернулись к дороге.

– Совсем озверели, – Сеня подошел к машине и пнул колесо ногой.

Мрачный Марк положил пистолет в карман.

– Они недавно уехали. Надо догонять, – сказал он.

– Догоним. Только что делать будем. Перестрелку затеем? – сердито повернулся к нему Сеня. – И вот ведь, весь поселок как вымер. Никто не помог, – он покачал головой.

– Это туман так влияет, я предупреждал, – сказал Марк.

– А на нас с тобой он, что не действует? – скривил губы бывший военный. – Это совесть, вернее ее отсутствие. Слушай, я знаю, кто еще может показать дорогу, – переключился он на другую тему. – Я слышал, что храм неподалеку от «Серебряного ручья». Павла я давно не видел, но мужик он серьезный.

– По крайней мере, от психопатов этих особняком держался, – сказал Марк.

– А ты? – Сеня поудобнее устроился на сиденье.

– А я им помогал, – Марк повернул ключ зажигания и осторожно тронулся с места.

– Тормози! – крикнул мужчина. – Петр пропал.

– Да куда ж его черти понесли? – не выдержал Марк, давя педаль. – Нашел время гулять.

– Наверное, за нами к Кузьмичу рванул, – ответил Сеня. – Пока не найдем, никуда не поедем, – он строго зыркнул на Марка.

Хозяин отеля пожал плечами. Он слабо представлял себе поиски человека в густом тумане.

– Петр! – крикнул он, опуская стекло на бронированной дверце и мечтая о том, чтобы горожанин нашелся сам. Ему очень не хотелось возвращаться обратно к калитке. Он видел достаточно трупов для одного дня.

– Да вон он идет, – сказал Сеня.

Из тумана появилась, покачивающаяся фигура Петра.

– Напугал ты нас. Не хватало еще тебя потерять, – Сеня перегнулся через сиденье, помогая открыть заднюю дверцу. – Опять мутит? Приляг.

Марк глянул в зеркальце заднего вида, стараясь увидеть лицо Петра. Но мужчина уже лег на сиденье. Смутное беспокойство кольнуло Марка в сердце.

– Теперь едем, – сказал Сеня, поворачиваясь к нему. – Дорогу до усадьбы найдешь?

– С закрытыми глазами, – мрачно пошутил Марк, включая противотуманки.

Впереди замигала огнями окон усадьба.

– Пришли, – выдохнул волк, переводя ребенка через узенький мосток.

Димка обернулся на скулящего Пса. Вместо него на земле, тяжело дыша, сидел Мурат.

– Дядя Мурат, вы живы? – обрадовался Димка.

– Все в порядке, малыш, – мужчина подхватил обессиленного ребенка на руки и понес к маячащему в тумане дому.

Впрочем, здесь туман был не таким густым, как в поселке. Обычная хмарь, спустившаяся с гор в долину. Он толкнул дверь ногой. Ласково зазвенел колокольчик на входе.

– Пашенька? – официантка сделала шаг от барной стойки и растерянно остановилась. – Что с ним? – прошептала она, глядя на мальчика.

– Надеюсь, все в порядке. Устал только. Где ребенку можно отдохнуть?

– Идите за мной, – сказала женщина, открывая дверь в заднюю комнату.

Оставив ее с Димкой, Мурат вернулся в кафе. За столиком его уже ждали друзья.

– Где Забит? – спросил один из них.

– Оставил меня у реки, – пожал плечами Мурат. – А Исмаил не вернулся?

Ответом ему было тягостное молчание.

– Мы никогда не избавимся от проклятия, – сказал мужчина в черной куртке, обводя взглядом сидящих за столом. – Мы все погибнем, если будем продолжать бороться с неизбежным.

– Я никого не держу, – тихо, но отчетливо сказал Мурат.

С улицы послышался шум подъезжающего автомобиля. Распахнулась дверь кафе.

– Пашенька, – выглянувшая из комнаты женщина бросилась на шею мужу. – Почему так долго?

– Заплутали в тумане, – хозяин усадьбы ласково погладил белокурые волосы жены. – Ты нас покормишь?

Женщина вытерла слезы и, кивнув, поспешила на кухню.

– Эй, хозяин, ты нас пустишь или на пороге стол накроешь? – послышался веселый голос.

– Исмаил? – подскочил Мурат.

Смуглая мордаха с улыбкой во все лицо показалась из-за широкой спины Павла. Хозяин усадьбы отошел в сторону, давая возможность зайти в дом Исмаилу и кутающему в плед Сашке.

– Что у тебя с лицом? – Мурат смотрел на уродливый шрам на лбу Исмаила.

– Я, дядя, в речке искупался, – беззаботно махнул он рукой. – Ты бы видел меня несколько часов назад. Заживет. Ты же знаешь, на мне все как на волке…

Мурат обнял племянника, не давая завершить фразу.

Еще одна машина, скрипя тормозами, подъехала к кафе. Все повернулись к двери.

Марк подрулил к усадьбе, радуясь тому, что здесь туман был не слишком густым.

– Эй, турист, – Семен повернулся назад, – приехали!

И застыл, глядя на пустое сиденье.

– Что за черт, – мужчина выскочил из машины и открыл заднюю дверцу, рукой ощупывая пространство. Пальцы уткнулись во что-то мокрое. Вода вперемешку с грязью лужицей растеклась по дорогой коже.

– Так говоришь, на нас туман не действует? – Марк следом вылез из Мерседеса.

– Этого не может быть, – пробормотал Сеня, – я сам его сюда…

– Пошли, – Марк обнял за плечи мужчину, оттаскивая его от машины. – Когда я первый раз с этим чертовым туманом столкнулся, перепугался так, что нажрался в стельку.

– Помогло? – Сеня убрал его руку с плеча, глядя на Марка почти осмысленным взглядом.

– Ни хрена, – ответил Марк, поднимаясь по ступенькам кафе. – Просыпаюсь, голова болит, а на постели сидит парочка чертиков, ругается. Грехи мои перечисляют и решают, на какой сковородке поджаривать будут.

– Издеваешься, думаешь, это смешно? – Сеня застыл у двери в кафе.

– Мне не было смешно, – спокойно сказал Марк. – Но утром туман ушел, от них только лужица грязи осталась.

Он взялся за ручку, собираясь открыть дверь.

– Из-за чего напился? – Сеня перехватил его руку.

– Ты прямо как следователь, – буркнул Марк, но ответил. – Когда все началось, ну, первый раз с туманом, босс ко мне пришел с братанами, за кассой. Братки все с огнестрелом, у одного пол башки снесло. А босс вообще из кусков собранный. Его ведь тогда в машине взрывом разорвало. Это я их подставил, чтобы деньги забрать, – Марк сбросил руку Сени, распахивая дверь, и они вошли в светлое, по-домашнему уютное кафе усадьбы.

Машину тряхнуло на ухабе и Кора, больно стукнувшись головой о стекло, застонала.

– Очухалась? Живучая, стерва, – сказал знакомый хрипловатый голос.

Она открыла глаза, пытаясь вспомнить, что произошло. Машина накренилась. Кора съехала вбок, упершись плечом в потного лысого мужчину.

– Подвинься, – он бесцеремонно толкнул ее в бок, дохнув перегаром и дешевыми папиросами. – Не гони, не шоссе, – крикнул он мужику в комбинезоне за рулем.

– Что вам от меня нужно? – Кора попыталась пошевелить руками, но поняла, что связана. – У меня есть деньги, я могу заплатить выкуп, – она наклонилась, заглядывая за плечо лысого. На сиденье за ним Димки не было. Впрочем, в машине не было и Петра.

– Опаньки, – оглянулся водитель. – Кто б знал? Ай-яй-яй. Да у нас теперь столько денег будет, с десяток таких машин как у тебя купим, а то и больше. Поняла?

– Останавливай здесь, – скомандовала экскурсовод, до этого мышкой сидевшая на переднем сиденье рядом с водителем.

Она выскочила из машины и, не дожидаясь остальных, торопливо перепрыгнула, поваленное дерево перегородившее, что-то вроде широкой тропы, ведущей наверх.

– Тю, опять куда-то звезданула, – выругался лысый. – А нам значит самим ее тащить.

Он выволок женщину наружу. Вместе с водителем, они подхватили туристку под локти и потащили наверх. Кора едва успевала переставлять ноги, стараясь не удариться о корни и коряги. Пару раз ей показалось, что под ботинками похитителей треснули выступающие из земли кости. Но она постаралась отогнать от себя эти мысли. Кора собрала остатки воли, пытаясь сориентироваться. Сделать это в довольно густом тумане было трудно.

– Все в порядке, – из-за дерева выскочила экскурсовод. – Первая жертва по-прежнему на месте.

Женщина почувствовала, как страх противными мурашками выползает у нее из желудка, сковывая тело и мысли. Лидия подскочила к Коре и, оттолкнув лысого, прошептала на ухо: «Уже скоро!»

– Психопатка, – подумала Кора, глядя в безумное счастливое лицо тетки.

– Тащите ее к ступенькам, – скомандовала экскурсовод.

Туман стал жиже, и Кора поняла, что они вышли к поляне с тремя валунами. Справа замаячили огни. Послышались возбужденные голоса людей.

– Помогите! – крикнула женщина, безуспешно пытаясь вырваться из цепких лап палачей.

– Во, дуреха, – хохотнул лысый и отвесил ей оплеуху.

В ответ Кора саданула каблуком ему по голени. Лысый ойкнул и отпустил ее, потирая ушибленную ногу. Воспользовавшись моментом, туристка укусила за руку водителя и, освободившись от похитителей, побежала в сторону голосов. Сразу за валунами стояло человек десять жителей поселка. Глава администрации, бледный от ужаса размахивал над головой факелом, разгоняя туман.

– Пока горит огонь, нечисть не подступится, – неожиданно заорал он.

Остальные люди вели себя не лучше. Повизгивая, поминутно оборачиваясь, они словно ожидали нападения из засады.

– Помогите! – по инерции крикнула Кора, осознавая, почему лысый назвал ее дурехой.

Люди затихли, пытаясь сфокусировать на женщине блуждающие взгляды.

– Да придите же вы в себя, – разозлилась она. – С ума вы тут все посходили, что ли?

– Туристка, – глава администрации прекратил размахивать плакатом. – Туризм – приоритетное направление в развитии нашего поселка, – выпалил он на одном дыхании и пригладил свободной рукой взъерошенные волосы. Взгляд его стал осмысленным.

– Ах ты тварь, – на Кору навалился лысый, сбивая ее с ног.

– Гадина, – подключился к нему подбежавший мужик в комбинезоне, занося ногу для удара.

– Не сметь! – раздался визг Лидии. – Она должна быть живой!

Мужик в комбинезоне выматерился и стал поднимать Кору. Лысый задумчиво ощупывал свою ладонь, на которую оперся, падая на землю. В ней булавкой торчала золотая серьга. Он довольно хмыкнул.

– И то правда. Чего об нее руки марать? Тащим дуру в храм, – он подмигнул мужику в комбинезоне, показывая сережку.

– Не надо, – неожиданно сказал глава администрации. – Хватит, отпустите ее, – повторил он громче.

– А вот это ты видел, – лысый достал из кармана пистолет и навел его на мужчину. – Хочешь, отправляйся вместо нее, – он хохотнул, будто сказал что-то смешное.

Глава сглотнул слюну, глядя на пистолет, но, тем не менее, раскрыл рот, собираясь сказать что-то еще.

– Я не пропивал протезы! – неожиданно закричал мужик рядом с ним.

Он замахал факелом, отгоняя туман.

– Нам поможет жертва! – завопила экскурсовод.

– Жертва! Жерта! – раздались истеричные выкрики среди людей.

– Вот и ладушки, – усмехнулся Палыч и они вместе с лысым потащили упирающуюся Кору к кустам, за которыми начинались ступеньки.

Не добравшись до вершины горы, они свернули вбок и оказались перед входом в пещеру.

– Туда нельзя, – тощая Лидия, проскользнула мимо лысого и перегородила дорогу.

– А ты ее дотащишь? – усмехнулся лысый.

– Она сама пойдет, – экскурсовод потянула женщину за связанные руки. – Ведь так? Помнишь, мы подруги?

– Да пошла ты, – выругалась Кора и попыталась повторить маневр с ударом по голени.

Но в этот раз лысый был на чеку. Он оттолкнул Лидию и потащил упирающуюся туристку внутрь. Мужик в комбинезоне топтался у входа. В узкий проход невозможно было влезть троим сразу. Кора тщетно сопротивлялась, не понимая, откуда столько силы в приземистом дурно пахнущем мужичке.

– Достала, стерва, – выдохнул он, втаскивая ее в неожиданно большую пещеру.

Два факела, прикрепленные у входа, отвоевывали у темноты лишь небольшую часть пространства. По влажным стенам струйками текла вода. Она падала на удивление ровный, вымощенный кем-то пол и с легким шипением превращалась в туман. Мгла стелилась по полу полупрозрачной пеленой, текущей к выходу.

Слева в нише рядом с факелом на варварски обтесанном кем-то сталагмите стояли человеческие черепа. Но Кору заинтересовали не они. Она перестала вырываться, оценивая, какую пользу может извлечь из полученной от осмотра информации.

– Испугалась, – довольно процедил лысый, толкая ее вглубь пещеры. Женщина, не ожидавшая толчка, едва успела выставить связанные руки вперед, падая на пол.

– Идиот, – прошипела Лидия, как фурия влетевшая в пещеру.

За ней протискивался мужик в комбинезоне.

Легкий ветерок подул из глубины зала, заставив колебаться пламя факелов.

– Это она идет, убирайтесь отсюда немедленно, – приглушенно скомандовала Лидия мужикам, – дальше я сама.

– Мы тебя подождем, – пробасил Палыч, обмениваясь с лысым взглядами.

Кора закусила губу, не веря своей удаче. Если ее не собираются убивать немедленно, шансы выжить вырастают. А ветерок говорит только об одном – отсюда есть другой выход. И если ей хоть чуточку повезет…

– Ты ведь пойдешь со мной? – Лидия склонилась над туристкой.

Женщина кивнула.

– Я знала, что ты поверишь, – жарко зашептала Лидия прямо ей в ухо, помогая подняться с пола.

Она снова схватила ее за связанные руки и потянула вглубь пещеры. Чем дальше они отходили от факелов, тем увереннее шагала экскурсовод.

– Десять, одиннадцать, двенадцать, – считала про себя шаги Кора, пытаясь сориентироваться в практически полной темноте. – Теперь поворот налево. Еще пятнадцать шагов. Узкий проход между двумя каменными стенами. Именно из него и тянуло сквозняком.

Она протиснулась следом за Лидий, не отпускавшей ее руки.

– Осторожно, здесь ступенька, – заботливо сказала тетка, помогая спуститься.

Сверху из пролома в потолке в зал просачивался рассеянный свет полной луны.

– Храм? – удивленно произнесла Кора, оглядываясь.

Загадочные животные с когтистыми лапами барельефами выстроились на стенах. Сказочные птицы, распластались на полу, обретя вечный покой в виде каменных изваяний. И все это языческое великолепие было богато украшено драгоценными и полудрагоценными камнями. От роскошных хвостов жар-птиц, блестящих рубинами и изумрудами, до сверкающих горным хрусталем глаз хищников. Только центр зала был свободен от сказочных животных. Там возвышался саркофаг из полированного гранита безо всяких узоров.

– Нам туда, – прошептала Лидия. Она потащила Кору через зал, умело маневрируя между хвостами и крыльями.

Вблизи изваяния выглядели не так загадочно, хотя и впечатляли размерами.

– Здесь, – довольная Лидия остановилась у саркофага и толкнула Кору, заставляя сесть на пол. – Теперь жди.

– Чего ждать-то? – скептически сказала женщина, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться.

– Смерти, – радостно сказала Лидия. – Она убьет тебя и выполнит мое желание. Мне Синеглазый пообещал: два человека в жертву, два возвращаются к жизни, – она противно захихикала. – Но ты не бойся. Я его тоже обманула. Если мальчики оживут, значит, мы вернемся в прошлое. И тогда все это не случиться, – она обвела храм рукой. – Все будет хорошо. Мы встретимся с тобой в той, другой жизни. И будем подругами. Я ведь здорово придумала, да? – Лидия встала на колени, заглядывая Коре в глаза.

– Куда уж лучше, – Кора с жалостью посмотрела на женщину.

– Ты меня понимаешь, – экскурсовод погладила туристку по щеке. В глазах Лидии блеснула слеза. – Я буду просить тебе легкой смерти, – она подскочила и побежала от Коры прочь, словно боясь передумать.

– Твою мать, – оставшаяся одна женщина выматерилась от души и почувствовала, что ей полегчало.

Она невольно улыбнулась, подумав, что, если бы этот отборный мат услышали ее подчиненные, привыкшие к спокойной и выдержанной начальнице. Хватит предаваться воспоминаниям. Надо бежать отсюда. Пока не заявилась их главная чокнутая тетка, приносящая всех в жертву и еще какой-то доброхот Синеглазый.

Кора попыталась подняться. Со связанными руками это было не так просто сделать. Она повернулась набок и, став на колени, уперлась руками в саркофаг. Но не тут-то было. Колени заскользили по гладкому, отполированному полу и женщина, вместо того, чтобы встать, оказалась на полу ничком.

– Слишком чисто для заброшенного места, – автоматически подумала она и представила толпы поклонников новой религии, полирующие ногами каменный пол в надежде увидеть жертвоприношение. Видение придало ей силы, она уперлась руками в пол, стараясь подогнуть колени.

– Хоть бы эти чертовы веревки лопнули, – в сердцах подумала Кора, чувствуя, как капроновые нити врезаются ей в запястья, рассекая кожу.

Со звуком лопнувшей струны веревки распались, падая на скользкий пол. Женщина расставила руки, подтянула колени и, наконец, смогла, подняться. Она огляделась, стараясь понять, есть ли из этого зала еще один выход, кроме расщелины через которую они влезли с Лидией. Теснящиеся на полу и на стенах каменные фигуры значительно затрудняли обзор. Похоже, ей не оставалось ничего другого, как просто обойти громадный зал по периметру. Главное не потерять место входа, как раз за той изукрашенной самоцветами птицей с развернутыми для полета крыльями.

Стон, послышавшийся где-то рядом, заставил Кору отвлечься от разработки плана действий.

– Вторая жертва, – прошептала она, вспоминая услышанные обрывки разговора. – Эй, где вы? – женщина закрутила головой.

– Здесь я, не кричи, – раздался голос.

Кора пошла на звук, обходя саркофаг. С другой его стороны на полу лежала женщина.

– Вы в порядке? – Кора бросилась к ней, помогая сесть.

– Сказано тебе. Не кричи, – а то морок заявится. А ты и совладать с ней не сумеешь.

Кора откинула спутанные волосы с лица второй жертвы, с трудом узнавая в заплывшем от синяков лице няню.

– Вы, Антонина… – он замялась, вспоминая отчество няни.

– Тоня, зови просто Тоня. Руки развяжи.

– Сейчас, – Кора похлопала себя по карманам, ища что-нибудь острое. Но кто-то похоже уже успел все из них вытащить. Она, не раздумывая, нагнулась и впилась зубами в тугой узел веревки.

– Неплохо, – прокомментировала ее действия няня, потирая затекшие кисти.

– А теперь, если хочешь отсюда выбраться, слушай меня внимательно.

Лысый подождал, пока затихнут шаги Лидии, уводящей вглубь пещеры Кору, и повернулся к мужику в комбинезоне.

– Ну что, Палыч, я нутром чую, здесь золотишко, – он показала на левый угол со стесанным сталагмитом и кучей черепов.

– Тогда чего ждем? – усмехнулся Палыч.

Они подошли к языческому алтарю и опустились на колени, шаря руками в тумане, стелющемуся по полу.

– Кажись, нашел, – радостно провозгласил Палыч, демонстрируя напарнику золотую цепочку.

– И я, – лысый выудил с пола перстень.

– Ты, того, не жадничай, – мужик в комбинезоне, озабоченно посмотрел в сторону лысого, сующего горсть побрякушек за пазуху.

– Не боись. Выйдем пополам поделим, – блеснул глазами лысый, продолжая лихорадочно ощупывать камни.

Сзади послышались легкие шаги.

– Вот, черт, уходим – выпалил мужик в комбинезоне, пятясь задом к выходу.

– Да пошли на фиг, эту чокнутую, – ответил лысый, не отрываясь от поисков.

Он довольно хрюкнул, поднимая с пола массивный серебряный портсигар.

– Нравиться – бери, – раздался мелодичный голос.

Лысый поднял голову. В двух шагах от него стояла женщина в длинном платье.

– Так это ты тут главная, – довольно улыбнулся он – А я думал, врет все придурочная. Храмик-то вы хитро запрятали. Я тут уж месяц все подходы излазил, а найти не мог, – он встал с колен и победоносно посмотрел на женщину. – И все равно хитрее вас оказался. Показывай, где золото, – он достал пистолет, прекращая улыбаться.

– Хочешь золото? – спокойно сказала женщина.

– Нет, блин, за смертью своей пришел. Веди, дура, и без фокусов, – он выразительно повел пистолетом.

Женщина повернулась к нему спиной и двинулась вглубь пещеры. Они прошли узкий коридор и стали спускаться вниз. Ноги заскользили на камнях, обильно политых влагой оседающего тумана.

– Здесь, – сказала женщина, сворачивая за угол, и исчезла. Растворилась, будто вошла в стену.

– Твою мать, – выругался лысый, ощупывая каменную стену.

Он понимал, что тетка воспользовалась потайным ходом. Мужчина сунул пистолет в карман и достал из куртки заранее припасенный фонарь. Но и его луч высветил только шершавую каменную поверхность безо всяких рычагов или хитроумных выступов.

– Ну и хрен с тобой, – лысый пошарил светом вокруг и понял, что стоит у каменного колодца, почти вертикально уходящего вниз. Вырубленные в нем ступеньки давали возможность спуститься. Он встал на колени. Луч фонарика, скользнул по мокрым ступенькам вниз.

– Охренеть, – выдохнул лысый, разглядывая содержимое не такого уж и глубокого колодца. – Не обманула, стерва.

Он торопливо поставил ногу на ступеньку, стараясь быстрее добраться до вожделенного богатства. Пластиковая подошва дешевых туфель скользнула по покатому камню. Человек нелепо вскинул руки вверх, пытаясь найти точку опоры. Раздался звук падающего тела. Появившаяся как призрак из стены женщина подошла к краю колодца. Чудом не разбившийся фонарик продолжал светить в лицо мужчине средних лет, лежащему в странной позе на груде старинных кувшинов, ларцов и подносов.

– За смертью пришел – смерть нашел. Желание исполнено, – прошептала незнакомка и туманом осела на пол.

Обсуждение в «Серебряном ручье» было в самом разгаре. Собравшиеся за столиками мужчины ожесточенно спорили, стараясь найти выход.

– И что мы имеем? – Мурат вздохнул, обводя людей взглядом. – Сейчас у жителей поселка как минимум одна заложница, женщина-туристка. – Мы знаем, куда ее повели, но, по уже изложенным выше причинам, не можем туда проникнуть.

– Это вы не можете, – Сеня посмотрел на смуглых парней. – А мы очень даже можем. Дорогу только объясните.

– Ну, дорогу туда и я знаю, – вступил в разговор Павел. – Места там хорошие были. Фундука много. Я еще мальчишкой там все облазил. И никто никогда про храм не говорил. Конечно, знали, что там место странное. Девчонки бегали к дереву у валунов. Ленточки развешивали. Говорили, что желание оно исполняет. Но чтобы люди пропадали…

– Господа, – вмешался Марк, – меня беспокоит другое. Припремся мы к этому храму и что? Надеюсь, никто уже не сомневается в том, что эти привидения существуют?

– Не привидений, а людей бояться надо, – парировал Сеня.

– А они кто, люди? А может тоже морок, – не сдавшийся Марк показал на Мурата.

– Они люди, только заговоренные в волков, – вместо Сени ответил Павел.

– Так все, – Сеня поднял руки, – хватит мистики. Объяснение лежит на поверхности. Все чудеса случаются вместе с появлением тумана. Я, к сожалению, а может и к счастью, не жил здесь в детстве. Приехал, когда ушел в отставку. А потому у меня только один вопрос к старожилам: здесь не было раньше военной базы, секретного производства или чего-нибудь в этом роде?

– Утечка отравляющих веществ? – вскинулся Мурат.

– Скорее веществ действующих на психику, – кивнул Сеня. – Причем, насколько я понимаю, вещества эти достаточно быстро разлагаются. Вот сейчас мы сидим в помещении, и никому ничего не мерещится. Следовательно, нам надо надеть что-то вроде противогазов или защитных повязок и мы сможем подняться на гору.

– Противогазов? – скептически сказал Павел.

– Не нужны противогазы, – у распахнутой двери кафе стоял участковый. Он вытер пот со лба. – Километр пешком отмеряли. Драндулет, а не машина у свата, – пояснил он, подходя к столу. Роман зашел следом, здороваясь с мужчинами.

– А что нужно? – спросил Сеня.

– За мозгами своими следить и о ерунде всякой не думать, – чуть отдышавшись, ответил участковый.

Полуприкрытая дверь кафе скрипнула и в нее просунула хитрую мордочку коза нежно розового цвета.

– Я один вижу розовую козу или это коллективная галлюцинация? – спросил Марк.

– Это Машка. Коза из моего детства, – сказал участковый, беря кусок хлеба со стола.

Коза, цокая копытами, вошла в помещение и доверчиво взяла хлеб из рук мужчины.

– Розовая? – удивился Мурат.

– То-то и оно, – участковый поднял палец. – Я, когда у девчушки кроликов цветных увидел, сразу насторожился. А потом всю ночь думал и к утру понял, как туман разогнать. Всех разбудил и убедил в том, что туман рассеивается. Он и рассеялся. Надо только, чтобы все поверили.

– Стоп, – скомандовал Сеня. – А теперь все четко и по порядку.

– Если четко, – почесал подбородок участковый, – думаю, что туман тебе выдаст то, о чем думаешь. Но мысль должна быть очень определенной. Я вот детство вспоминал вперемешку с цветными кроликами. Хотел что-нибудь безобидное придумать. Машка розовой и вышла. А если по порядку, – участковый присел за стол, – постараюсь уложиться минут в десять.

1840 год

Казаки неспешно пробирались на лошадях по едва заметной тропинке ползущей в гору.

– Верхом дальше не проехать, – писарь придержал жеребца и спешился.

– А может еще маленько, туточки вроде тропку пока видать, – пробасил Грицко.

– Антип прав, – Никола спрыгнул с коня.

Грицко и Максиму пришлось подчиниться.

– Лошадей стреножим и здесь оставим, – скомандовал Никола. – Места безлюдные. Авось ничего не случиться. По рассказам старика до места уже недалече. Часа за два обернемся и домой.

– Я бы не надеялся на авось, – неожиданно возразил писарь. – Вы бы сами шли. А я пока за лошадками пригляжу. Костерок разведу.

– Может не стоит, – Никола серьезно посмотрел на Антипа.

– Да какой вам от меня прок, – отмахнулся тот. – Ходок я хромой. Только задерживать буду.

– Ладно. Идем, – скомандовал Никола.

Три человека, стараясь не шуметь, двинулись верх по каменистой тропе.

– Вот и ладушки, – довольно произнес Антип и стал собирать сухостой.

Писарь расчистил место. Клацнул огнивом. Огонь костра маяком замигал в подступающих сумерках. Антип подошел к лошадям. Отвязал от Николиного скакуна тяжелый сверток, заботливо укутанный в полотно. И сел у костра, положив его перед собой. Он почти задремал под бульканье котелка, когда кони испуганно заржали.

– Ась? Что такое? – вскинулся писарь, испуганно озираясь по сторонам.

– Свои, не пугайся, – за костром маячил силуэт высокого мужчины.

– Кто свои-то? – писарь вцепился в сверток. – Иди к огню. Там разберемся.

– Да вот он я, – синеглазый, улыбаясь, сел у костра.

В это раз он был одет в шелковый с узорами халат. На поясе болтался необычно короткий и широкий кинжал. Длинная вьющаяся прядь выбивалась из под повязки, собиравшей волосы в конский хвост.

– Какой молодец. Все сделал, как обещал. Меч подменил, товарищей продал, – синеглазый протянул руку над костром, не ощущая обжигающего жара пламени. – Отдавай.

– Погодь, – писарь не торопился расставаться со свертком. – Тут такое дело…

– Опять денег хочешь? – догадался мужчина, презрительно скривив губы. – Бери, – он отвязал звенящий монетами мешочек от пояса и швырнул его через костер. Монеты шлепнулись на сверток. Он отозвался глухим металлическим звоном.

– Меч, – произнес синеглазый, обнажая в хищной ухмылке зубы.

Его глаза полыхнули так, что писарь увидел сову, примостившуюся на нижней ветке лиственницы в углу поляны.

– Денежки – это хорошо, – кивнул Антип, не отпуская сверток. – Только любопытен я не в меру. От старости, наверное, Хоть расскажи мне, на что тебе это старье понадобилось. Ему же сто лет в обед.

– Старый дурак, – расхохотался синеглазый.

Порыв ветра затушил костер, поднимая в воздух столб обжигающе горячей золы.

Антип чихнул и стал тереть кулаками слезящиеся глаза.

– Это не просто меч, – человек в халате уже сидел рядом с писарем, подтягивая к себе отпущенный казаком сверток. – Таких мечей сейчас раз-два и обчелся. Мастера раньше секреты знали. Мечи выкованные ими были гибкими, сильными и преданными, как верные друзья, – синеглазый тяжело вздохнул и дрожащими пальцами провел по свертку. – Даже лучше чем друзья. Этот меч может то, что не сумеет ни один человек. Он способен остановить ее, – синеглазый с тоской посмотрел в сторону леса. – Но я не хочу, чтобы ее останавливали. Я хочу получить у нее прощение.

Он подскочил, отряхивая полы засыпанного золой халата.

– Заболтался я с тобой. Туман уже пошел. Пора и мне к волкам за реку перебираться. Ох, и получат от меня родственнички! – он вытащил из ножен листовидный кинжал и махом перерезал веревки на свертке. С глухим стуком оружие упало на траву рядом с костром. Дикий вопль огласил окрестности, вспугнув, задремавшую в ветвях стаю диких голубей.

Казаки двигались друг за другом вверх по узкой тропке.

– Слышь, господин помощник атамана, – Грицко напряженно сопел, идя следом за Николой, – зачем ты его одного оставил?

– Надо так, – сквозь зубы ответил тот, упорно взбираясь по крутому склону.

– Ну, не верю я ему, – Грицко помог Максиму перебраться через поросший мхом валун и снова догнал друга. – Больно скользкий он стал и в лес все время к кому-то бегает. Потом золотишко у него завелось. Сам видел. В кожаных таких мешочках. Я последнее время его под надзором держал. Как бы чего не вышло.

Никола неопределенно хмыкнул и полез за пазуху. Тусклый свет луны едва пробивался в лесную чащу, но и его вполне было достаточно, чтобы увидеть направление, проложенное на карте.

– Валун прошли, дальше вверх в гору до дерева в два обхвата, – сказал, глядя в бумагу, казак.

– Ты ж говорил, что карту потерял, – изумился Грицко.

– Не теряли мы ничего. – Никола снова двинулся вперед, вынуждая Максима и Андрюху идти за ним. – Ни карты. Ни письма. Сговорились с Антипом, что он врагам нашим подыграет. Сначала он все перерисовал, да прочитал. А потом притворился, что за золото его купить можно.

– Да что ж вы! Да я ж! – Грицко раздосадовано хлопнул себя по бокам, выражая крайнее негодование.

– Хороший ты казак, Андрей, – ободряюще сказал Никола, подходя к толстому дереву, – но простоват. А с этой нечистью без плутовства не обойтись.

– А зачем он один остался?

– Прикрывает нас. Думает, что лже-поручик не угомонится. Хотя в письме сказано, что когда туман идет, нечисти через реку не перебраться.

Дикий вынимающий душу вой донесся со стороны реки.

– Прикрывает, говоришь. Один?! – Грицко отстегнул от пояса богатырский меч и сунул его стоящему рядом Максиму. – Эх, Никола, – укоризненно сказал он другу и бросился вниз по тропинке.

Максим растерянно посмотрел на помощника атамана.

– Двое на двое, как старик сказал, – прошептал Никола. – Я иду первым. Ты следом. Не отставать, – скомандовал он Максиму. – Тут еще до валунов шагов двести.

По поляне молниями гулял синие всполохи. Антип с усмешкой смотрел на лже драгуна.

– Что это? – синеглазый с ненавистью уставился на саблю у своих ног.

– Так оружие мое, – писарь поднял саблю, – ты мне за нее золота отвалил, раз в десять больше, чем она стоит. Только прав ты.

– Прав? – изумился синеглазый.

– Хорошее оружие, как друг, не продается.

– Ты понимаешь, с кем связался? – мужчина занес кинжал для удара.

Раздался звон и кинжал, выбитый из рук лже драгуна саблей, отлетел в сторону.

– Ты не пугай. Я с четырнадцати лет в строю, – сплюнул в сторону Антип, – турок бил, хана крымского, а ты чем лучше?

– Вот чем, – синеглазый протянул руку в сторону упавшего кинжала, и он сам прыгнул ему в ладонь из травы.

– Тю, удивил, – протянул казак. – Ты приди к нам в станицу в базарный день. Таким фокусам каждый цыган обучен. Так у него еще и мишка дрессированный есть.

Человек в халате сверкнул глазами и заскрежетал зубами так, что писарь поморщился от противного звука. Погрозив противнику кулаком, синеглазый поднял руки к небу и исчез.

– Вот те на, – Антип оглянулся. – Рожи покорчил и растворился. Погано.

Казак озирался по сторонам, ожидая от оборотня подвоха. Но призрак был проворнее. Фигура в цветастом халате появилась у казака за спиной, занеся нож для удара. Раздался выстрел. Кинжал снова отлетел в траву. А на полянку выскочил Грицко.

– Поди прочь, нечистая сила, – заорал он.

Вот только за спиной у писаря уже никого не было.

– Дурья башка, – проворчал писарь. – А если б меня подстрелил.

– Ты не сердись, Антип, что дурное на тебя подумал, – Грицко подошел к кострищу и протянул писарю руку.

– Да чего уж там, – ответил тот, пожимая протянутую ладонь. – И где ж его ножичек? – он склонился над травой, выуживая оттуда необычный кинжал. – Хорошая работа.

– Он вернется? – Грицко смотрел по сторонам, ожидая нападения.

– А то как же, – Антип как рачительный хозяин завернул кинжал в тряпицу и сложил в дорожную сумку. – Чаща кругом. Тропка одна. А мы на ней дорогу заступили. Так что вернется. И, скорее всего, не один.

Никола и Максим двигались уж с полчаса, когда помощник атамана вывел молодого казака к ровной полянке.

– Ага, вот и три брата-валуна, – Никола сдвинул шапку на затылок, вытирая мокрый от пота лоб. На полянке вокруг валунов было значительно светлее, чем в лесу. – Значит там ступеньки, а нам налево. Максим, где меч?

– Туман, – Максим показал в сторону, где должны были быть ступеньки.

Горными ручейками струйки густого тумана спускались вниз к валунам. Никола посмотрел вниз. Из-за стелющейся молочной пелены не было видно земли.

– Быстрее, – скомандовал он Максиму. Они двинулись вдоль горы. Под каблуками сапогов зацокал камень. – Кажись, дошли. Вынимай меч.

Максим вытащил клинок из потрепанных старых ножен и с размаху всадил в землю. Меч жалобно зазвенел, отскакивая от камня.

– Не входит, – парень растерянно посмотрел на Николая.

Помощник атамана полез за пазуху, вытаскивая карту. Вместо надписей писарь заботливо разукрасил ее картинками, понятными неграмотному казаку.

– Точно здесь, – озабоченно сказал Николай. – Пробуй еще.

Максим повторил попытку. Меч отскочил от камня.

– Дай я, – раздосадованный Никола выхватил оружие из рук парня.

Он размахнулся, что есть силы. Клинок жалобно звякнул в третий раз и укоризненно задрожал лезвием, как живой жалуясь на несправедливое с ним обращение.

– Поломаем, – испуганно сказал Максим.

– Если б могли, с первого раза сломали, – ответил Никола, старательно припоминая все подробности письма, пересказанные Антипом, прокручивая в голове встречу со стариком. – Мы делаем что-то не так.

– Что? – спросил Максим.

– Я бы тоже хотел это знать, – ответил Никола.

И тут туман густой шапкой накрыл казаков.

Исмаил нервно ходил по берегу злобной речки, норовящей укусить его за сапог. В сгущавшихся сумерках она казалась хищным зверем, с урчанием, неторопливо почесывающим прозрачные бока на перекатах. Хищником, готовым к нападению из-за каждого камня и кустика на берегу.

– Зачем мучаешь себя, брат, – подошел к нему Анзур, – мы сделали все, что могли.

– Отец говорил, мы не можем остановить туман. Хотя наши лучшие воины, пытались сделать это. Но мы всегда защищали, проходящих здесь путников. Одиннадцать поколений здесь не было неоправданных смертей. Одиннадцать, понимаешь?

– Нет, брат, – качнул головой Анзур.

– Эти казаки не из нашего рода. Они те же путники, которых мы должны довести целыми и невредимыми. Нам надо продержаться еще одно поколение. Только одно. И проклятие исчезнет.

– Мы сделали все, что могли, – повторил Анзур, пожимая плечами.

– Не все, – Исмаил широкими шагами пошел к братьям, сидящим у костра.

– Валите деревья. Делаем переправу, – приказал он.

– Даже если мы ее сделаем, – Анзур бросил взгляд на беснующуюся реку. – Мы все равно не сможем идти по той земле. Ты же знаешь, там земля под ногами горит.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Исмаил, вытаскивая из сумок, притороченных к седлам веревки.

Когда на небе появилась полная луна, по переправе над свирепой рекой заскользили тени волков. Со странным стуком спрыгивали они на землю на другой стороне.

– Неудобно, – проворчал один из волков, поднимая обмотанную веревкой лапу с привязанной корой.

– Зато действует, – обнажил клыки зеленоглазый крупный оборотень. – За мной, – скомандовал он.

Глава 10

Наше время

Кузьмич бодро шел впереди по лесу, периодически оглядываясь на Петра.

– Все началось лет пять назад, – вещал старик. – Как раз могилку супруги навестил и домой вернулся. Горько мне стало. Тяжело одному доживать. Слышу – шум в доме. Захожу, а там жена, Вера Ильинична моя, пирогами встречает.

Я сначала решил, что от старости умом тронулся. Потом, вроде, пришел в себя. Супружница погостила у меня неделю и исчезла. Ровно через год, как раз в это время, вернулась.

Пенсионер не знал, что и думать: идти сдаваться врачам или самому пить успокоительное. И тут кто-то постучал в окно. Он вышел на улицу и увидел соседку.

– Смотрю, гости у тебя, – усмехнулась она без предисловий. – Осторожнее будь.

– Так ты ее тоже видишь? – поразился дед.

– Шутишь? – грустно сказала старуха, – да к половине поселка такие гости захаживают. Только не настоящие они. Как куклы. Мой Ульяныч какой хозяйственный был. А тот идол, – она кивнула в сторону дома за забором-рабицей, – у телевизора сядет, газету развернет и не шелохнется. И холод от него идет, – она поежилась. – Не к добру это. Бабка Марья говорит – конец света скоро будет.

Кузьмич проводил соседку. Осознав, что не псих, он обошел поселок и через два дома на третий находил незваных гостей. Попытался выбраться из поселка в город, чтобы позвать специалистов, и наткнулся на стену густого тумана. Плутал неизвестно сколько, непонятно где. Еле вернулся в свой дом. Добрался до кровати. А когда проснулся, не мог вспомнить – где так запачкал одежду и откуда на полу в спальне большая лужа грязи пополам с песком.

– Я припомнил все лишь на следующий год, – грустно усмехнулся дед. – И не только я. Другие жители поселка тоже, будто от сна очнулись. Я, знаешь ли, историк по образованию. Потому сел написал все произошедшее на бумаге. Предполагал, что здесь что-то с местом не так. Откуда ж всем жителям поселка такие кошмары. Не иначе газ какой идет. От того и память отшибает.

– И что? – напрягся Петр.

– Положил записи в изголовье к концу недели. Очнулся – голова дубовая и тетрадочка рядом. Моим почерком заполненная, но неизвестно когда написанная. Прочитал и засел в краевых архивах. Много чего про это место раскопал. А самое главное разъяснение у меня же на чердаке и оказалось. Дом у меня еще дедом построенный. На горище в сундуке лежала та книга, что тебе дал. Почитай – многое поймешь.

В общем, к следующему году я знал, что делать. Еще раз сходил в горы, в лесу с хозяйкой познакомился, и браслет от нее получил.

– Дед, ты о чем? – нахмурился Петр.

– Слушай, пока говорю, – строго сказал старик. – Так вот, от нее эти все покойнички. Да ладно бы только они, – дед перелез через поваленное дерево. – К некоторым такие монстры повадились. Вот глава администрации. Мужик неплохой, но с червоточинкой. Не удержался, когда денежки на дорогу для туристов выделили. Видал, шоссе новое у нас точно перед мостом заканчивается?

– Видел, – автоматически кивнул Петр, стараясь не отстать от быстроногого деда.

– Вот, – многозначительно сказал дед. – Он на собрании говорил, что денег не хватило. Предлагал всем миром скинуться. А сам особнячок после строительства отгрохал. Так теперь, как поползет туман с гор, приходит к нему невзрачный такой человечек в сером костюмчике. Вроде городской налоговый инспектор. Только зубы у него острые, как у соседской овчарки, и на руках когти львиные. И гоняет его этот инспектор по поселку. Все дни, пока туман не сойдет. Понимаешь, о чем говорю?

– В целом, да, – Петр остановился отдышаться. – Но меня, дед, хоть и приложили сегодня по голове пару раз, мозги пока не выбили. Не верю я в привидения. А вот то, что это коллективная галлюцинация, вполне допускаю. Но причем здесь секта?

– Притом, – дед поманил его рукой, заставляя идти дальше. – Хорошим людям добрые видения приходят, а пакостникам всяким – страхи мерещатся. А тут эта полоумная появилась, Лидия. Лет десять назад она школьников на экскурсию вела. Поезд тогда еще регулярно по узкоколейке ездил. Там или машинист чего не увидел, или она за детками не доглядела. Но двое подростков в ущелье упали. Говорят, переживала экскурсовод очень, лечилась где-то. Но, видать, не долечили. В общем, как вернулась девка в поселок, стала воду мутить. Все призывала грехи искупать. Целую теорию построила. Ты памятные доски на входе в ущелье приметил? – старик неожиданно сменил тему.

– Ну, да, – сказал Петр.

– Их погибшим в горах устанавливают. У нас за последние пятьдесят лет не больше пяти человек пропали, включая тех мальчишек. Да еще два года назад, как на грех, парень городской без страховки на утес полез. Ну и рухнул в каньон. Его три дня МЧС искало. Поселок на ушах стоял. А река ниже по течению на берег тело выбросила. Кликуша-Лидия этим воспользовалась и давай людям про жертвоприношения говорить. Мол, туман их требует и тогда не будет никаких видений.

– А люди? – удивился Петр.

– Что люди, – вздохнул Кузьмич, притормаживая у широкой расщелины между скалами. – Пакостники, они всегда горластее. Кинули в поселке жребий и решили в лес двух деток отвезти из одной семьи многодетной. Как узнал, пошел людей стыдить. А они от тумана, совсем чокнутые. Ничего не понимают. Я бегом в лес. Деток вывел. Родитель их потом в ногах у меня валялся. Говорил, что бес попутал. Ребятишек он потихоньку к родне в станицу переправил. Вот тогда на обломки меча я и наткнулся.

Кузьмич сел на камень у расщелины и задумчиво взъерошил седые волосы.

– В книжке, что тебе дал все и про туман, и про меч написано, – старик тяжело вздохнул. – Дальше сам пойдешь, устал я, – он с трудом распрямился, продолжая говорить. – Меч надо в землю воткнуть. Он вроде запора. Туман останавливает.

– Подожди, дед, с мечом, – перебил его Петр, – ты обещал показать место сбора этих придурков. Мне семью спасать надо.

– Не перебивай! – прикрикнул на него старик. – Через расщелину пройдешь. Еще шагов двадцать вперед, пока не упрешься в гору. Там налево. Иди, пока под ногами камень не почуешь и втыкай.

– Дед, – начал опять Петр.

– И помни, – Кузьмич ухватил его за запястье холодной влажной рукой, – браслет это желание. Любое. У меня – последнее. Я должен был человека для меча найти.

– Погоди, Кузьмич, – Петр держал руку старика, понимая, что дед бредит. – Где этот чертов храм и моя семья?

– Меч их спасет, – прошептал старик, оседая на глазах у Петра туманом на землю.

Мужчина отшатнулся назад. Осмотрелся, пытаясь понять, где он находится. Лес, клочья белесоватого тумана, стелющиеся по земле, узкая темная расщелина перед ним и мокрая лужица на камне, где только что сидел, заведший его сюда старик.

– Вот черт, – он провел рукой по разбитому затылку. В голове по-прежнему гудело. – И что теперь делать? Идти в расщелину? – он посмотрел в узкий проход, не понимая, что разговаривает вслух сам с собой.

Меч в руках полыхнул алым светом, отвечая на заданный вопрос. Петр поднял его как факел и двинулся вперед.

Шум голосов в кафе «Серебряного ручья» нарастал, угрожая перейти в ожесточенный спор.

– Все выяснили, все решили, – Семен хлопнул ладонью по столу, призывая мужчин замолчать. – Осталось определиться: кто идет к храму?

Участковый молча встал. К нему подошел Павел и Роман. Сашка, стуча зубами, тоже поднялся со стула.

– И я, – Мурат встал, игнорируя удивленные взгляды родных. – Я этой ночью заговоренный, подмигнул он им.

– Итого со мной четверо, – сказал Сеня поднимаясь.

– Почему четверо? – удивленно спросил Роман.

– Потому что ты, этого хлопчика сейчас домой поведешь, – Сеня показал на Сашку. – Переохладился он. Смотри, как колотит. Не спорь. Одного его отправлять нельзя. И с ним не пойдем – обуза в дороге.

– Я могу подбросить их до моста, – почесал нос Исмаил, глядя на дядю.

– До моста и не дальше, – строго сказал ему Мурат.

– Решили, – кивнул Семен. – Тогда, выдвигаемся, а то, как бы не опоздать. И помните: – он бросил взгляд на обрез в руках у Павла и охотничье ружье Марка. – Люди наверху не враги. Одурманены чем-то. Но это наши люди. Понятно?

– А как же, – процедил Марк, отводя глаза.

Кора напряженно смотрела на женщину, привалившуюся к гробнице с другой стороны. Растрепанные седые волосы едва прикрывали разбитый висок. И, что самое ужасное, из раны до сих пор тонкой алой струйкой продолжала сочиться кровь. Она текла к подбородку и оттуда каплями падала на когда-то белоснежный фартук няни.

– Я сейчас остановлю у вас кровь, а потом позову на помощь, – Кора опустилась на колени рядом с женщиной.

– Пустое, – отмахнулась бледная Антонина. – Все идет, как предсказано. А предсказано, что наследница у моего смертного одра появится. Будет, кому силу передать, – женщина неожиданно сипло захохотала, запрокидывая голову.

Кора отшатнулась. Она понимала, что старуха не в себе. Но смех, бьющийся гулким эхом в храме, заставил ее поежиться.

– Руку дай! – неожиданно скомандовала Антонина.

– Я бы не советовала вам вставать, – Кора, чтобы успокоить раненную, протянула руку. – Я приведу помощь, не сомневайтесь.

– Я и не сомневаюсь, ни капли – холодеющая ладонь ухватила Кору за запястье. – Ты миленькая только останови ее. Что хочешь делай, а останови.

– Разумеется, – Коре было жаль тетку. Разумом она понимала, что теряет драгоценное время. Где сын? Куда подевался ее муж? Возможно, остались считанные минуты, до того, как толпа обезумевших людей ворвется сюда, чтобы продолжить странные игры. Но она не могла просто бросить умирающую женщину. А в том, что Антонина умирает, у нее уже не оставалось сомнений. Похоже, няня уже бредила. – Я сделаю все, что вы скажете.

– Клянись, что остановишь ее сейчас, и будешь делать это всегда. А когда придет время – передашь дар следующему.

– Клянусь, – Кора успокаивающе похлопала женщину по ледяной руке. Ее хватка была неожиданно сильной, как будто Антонина цеплялась за нее, как за последнюю надежду. Запястье ныло от боли.

– Умница. А теперь запомни: зеркало подскажет. А выход – там, – няня, наконец, отпустила ее руку и показала в сторону, противоположную той, откуда привела Кору Лидия.

Неожиданно храм качнуло. Все поплыло перед глазами у Коры. Теплая мягкая волна накрыла с головой. Эта волна шумела прибоем и птичьим гомоном; пахла травами и парным молоком; говорила на тысяче незнакомых наречий. Кора закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Не иначе как последствия удара по голове. Но она справится. Она должна справиться. Головокружение прошло. Женщина открыла глаза и повернулась к Антонине. Обмякшее тело пожилой женщины безвольно сползло на пол. Остекленевшие глаза уставились вверх.

Испуганная женщина отшатнулась, упала и на четвереньках поползла в сторону. Укол в плечо заставил ее вздрогнуть. Громадный каменный грифон распластал крылья над гранитным полом. Отползая, она уткнулась в клюв каменной птицы. Ей показалось или грифон укоризненно смотрел на нее, словно не одобряя ее поведение.

– Можно подумать я каждый день вижу мертвых, – буркнула Кора, тем не менее, поднимаясь с колен. Она снова подошла к женщине и набросила на мертвое лицо фартук в кровавых подтеках. – Значит второй выход там.

Туристка двинулась в указанном направлении и поняла, что Антонина была права. Чем дальше она шла, тем сильнее ощущала дуновение ветра. Еще метров десять и Кора уткнулась в стену, украшенную причудливыми барельефами. Свежий воздух врывался в щель шириной с ладонь, появившуюся в стене храма, очевидно, во время одного из землетрясений.

Она раздосадовано шлепнула по шершавой поверхности. А кто говорил, что будет легко? С другой стороны, если есть одна трещина, почему бы не быть второй, пошире? Женщина двинулась вдоль стены, радуясь, что разрушенный верх храма дает возможность пробиваться внутрь свету полной луны. Вот только надо поторапливаться, пока она не зашла.

Кора пробиралась минут пять вдоль стены, поражаясь размерам храма. Наконец ее рука наткнулась на долгожданную пустоту. Она осторожно вступила в нишу между двумя каменными изваяниями то ли птеродактилей, то ли еще бог весть каких чудовищ. Пол в нише плавно понижался. Но лунного света было недостаточно, чтобы увидеть здесь что-то дальше собственного носа. Женщина тяжело вздохнула, принимая решение. Кто знает, куда может вести этот проход? Может какой-нибудь старый лабиринт. Или еще одна разрушенная гробница.

– Свершилось, – раздался визг безумной Лидии – Посмотрите, нянька мертва. А туристку она забрала с собой.

Кора покачала головой. Она как всегда правильно просчитала ситуацию. Эти придурки приперлись в храм, чтобы в случае чего добить жертвы.

– Вперед, – прошептала себе женщина, осторожно нащупывая дорогу.

Стена на ощупь была почти гладкой, выложенной из больших обтесанных камней. И самое главное воздух здесь был свежий и прохладный. Радуясь, что на ней удобная обувь, а не обычные для города каблуки, она тихонько пробиралась вперед. Еще шаг и женщина вывалилась в ярко освещенный зал.

Впрочем, ярко освещенным он мог показаться только человеку, двигавшемуся до этого в полной темноте. На самом деле, в зале с невысоким, по сравнению с храмом, потолком, светилась лишь одна стена. Выполненная из молочно белого камня, она отражала свет луны, щедро падающий в громадный проем на стене. Слева и справа темнели два прохода.

– Вышла, – Кора рванула к проему, ведущему на улицу.

За ним оказался почти отвесный склон. Очевидно, она выбралась на другую сторону горы. Туристка с сожалением отошла от края, понимая, что здесь слишком крутой для неподготовленного человека спуск. Женщина огляделась. Ей очень не хотелось нырять в один из темных проходов за белой стеной. Тем более, что она не знала, какой из них приведет ее к выходу и приведете ли вообще.

В растерянности она облокотилась на стену, стараясь принять верное решение. Камень завибрировал под плечом, морщинясь вязью неизвестных букв. Кора отодвинулась, растерянно глядя на письмена. К ее удивлению, она поняла, что там написано. Трогательная история про девушку потерявшую любимого и в отчаянии проклявшей род убийцы была изложена в стихотворной форме.

– Как это может быть? – Кора потерла лоб.

Рациональное начало брало верх. Она прекрасно видела, что вязь на стене не является английским, немецким, латынью или уж тем более русским языком. Тем не менее, женщина без труда прочитала написанное. И когда высветилась слова: «Список хранительниц. Приложите руку», женщина машинально прижала ладонь к теплой поверхности.

– Благодарю вас хранительница, Кора, – появилась новая надпись, узорчатой вязью больше похожая на букет цветов, чем на предложение.

– Не за что, – поморщилась она, отдергивая ладонь, через которую будто прошел легкий электрический разряд.

Сзади послышалось деликатное покашливание. Кора обернулась. Сухонькая старушка в светлом платочке на седые волосы, улыбаясь, смотрела на нее. В руке у бабки покачивался керосиновый фонарь.

– Здрассьте, – машинально кивнул туристка, пытаясь понять, является ли старуха одной из числа чокнутых.

– Вот и я говорю, – добродушно произнесла бабушка, – Не успеешь оглянуться, так здрассьте тебе, следующая хранительница на подходе.

Пожилая женщина поправила расшитый передник. На нем как живые суетились куры и гуси, жевал траву рогатый козел.

– Нравится? – старушка перехватила ее взгляд.

– Необычно, – согласилась Кора не в силах отвести взгляд от загадочного передника. – Они как живые.

– Точно девонька, – бабка повеселела и стала подбираться к ней мелкими шажочками. – А ты, гляжу, здесь случайно заплутала? Заблудилась, бедная.

– Вы бы знали, что со мной произошло, – Кора потерла лоб, проникаясь к бабушке неожиданной симпатией. Нет, эта женщина точно не похожа на кого-то из обезумевших жителей поселка.

– Расскажи милая. Я может и старая, но понятливая. А может, выбраться отсюда хочешь?

– Очень хочу, – ответила женщина, доверчиво протягивая руку старухе.

– Так я тебя выведу, – та не взяла протянутой руки, но поманила ее за собой. – Выведу. Не сомневайся. Иди сюда. Вот в это проходик.

– У меня муж остался в поселке и сын, – Кора шла за бабкой, спотыкаясь о что-то хрустящее под ногами в узком проходе.

– И сына найдем, – бабка уверенно двигалась вперед. – И мужа отыщем. Доверься мне, девонька. Я тут уж долго живу. Все ходы-выходы знаю.

– Спасибо, вам, – Кора почти бежала за бабуськой торопливо шагающей по извилистому ходу.

– Не за что, – фыркнула старушка, неожиданно останавливаясь.

Кора поморщилась, едва успевая затормозить. Она оказалась в шаге от проводницы и теперь ловила носом не самый приятный запах пожилого, давно запустившего себя человека.

– Дальше сама, прямехонько иди, – бабка повернулась, улыбаясь ей беззубым ртом.

– Спасибо, – еще раз повторила Кора, почти вжимаясь в стенку, чтобы обойти женщину. Ей почему-то перестала нравиться эта старуха.

– Сказала же, не за что, – почти крикнула та и тут же постаралась сгладить резкость, – Стара я по горам лазить. И домик мой здесь, неподалеку. Так что сама спустишься.

– Хорошо, – Кора шагнула к выходу.

Они действительно подошли к проему, за которым шелестел листвой лес. Туристка собралась сделать шаг на ступеньку, да так и застыла с занесенной ногой.

– Ну, чего застряла, – зашипела сзади бабка. – Сказано, иди отсюда. Проваливай!

– Бабушка, а вы ничего не путаете? – Кора профессионально давила в себе нарастающей гнев.

Ее выучка не раз спасала при ведении тяжелейших переговоров. А сейчас ее единственным шансом на спасение была старушка, похоже, совсем выжившая из ума.

– Пшла, я тебе говорю! – взвизгнула сзади бабка.

– Там обрыв, – с ледяным спокойствием сказала Кора, поворачиваясь лицом к проводнице.

За парой каменных ступенек, чудом висящих в воздухе, начиналась пропасть. Где-то внизу шумела невидимая сверху река. А лес, приветливо раскинувший ветви, рос на соседней горе, метрах в пятидесяти от выхода.

– Увидела?! – у старушки задрожали губы. – Не может быть. Ты же не посвященная. Или успела Тонька? Вот же ведьмино отродье, – говоря все это, бабка пятилась от наступающей Коры.

– Стоять! – туристка ткнула указательным пальцем в бабку. Таким тоном она обычно разговаривала с провинившимися подчиненными, вгоняя их в ступор.

Старуха застыла с раскрытым ртом не в силах пошевелиться.

– Я тебя уже видела. – Кора наморщила лоб.

Перед глазами встала картина. Вчерашнее утро. Поиски дороги. Остановка на обочине. Она продолжает давать наставления заместителю по телефону и видит в зеркало, как муж говорит с благообразной старушкой на обочине.

– Ты заодно с сектантами, – выдохнула она.

– Бе-ее – померещилось тебе, – ожил козел на фартуке у пожилой женщины.

Он выпучил вышитые глаза и заморгал длинными ресницами.

– Чертовщина какая-то, – Кора от неожиданности опустила руку.

Бабка облегченно вздохнула и побежала обратно по узкому каменному коридору.

– Не уйдешь, – выдохнула туристка, чувствуя в груди нарастающий охотничий азарт.

Она поняла, что прекрасно видит в темноте и без помощи бабкиного фонаря, и бросилась в погоню, едва касаясь каменного пола ногами.

По сути, она скорее летела, чем бежала.

Парни медленно брели по улице. Роман поддерживал, шатающегося от усталости подростка. Мальчишка основательно продрог в холодной воде, борясь за жизнь. И теперь, похоже, у него начинался жар.

– Вот и дошли, – Роман заботливо подвел к калитке Сашку. – Сейчас сестра тебе чайку заварит, а мать лекарствами напоит, – он всю дорогу говорил, стараясь поддержать подростка.

Переход от моста, до которого их довез Исмаил, до Сашкиного дома дался с большим трудом.

– С-с-пасибо, – стуча зубами, сказал паренек.

Он толкнул калитку. Дворняжка залилась лаем, но притихла, узнав хозяина.

– Кто там? – у открывшейся двери, стояла Зойка.

– Это я сестренка, – Сашка махнул рукой.

– Мамочки, – сестра торопливо захлопнула дверь и бросилась к брату. – А я уж думала – утонул ты. Что с головой?

– Все потом, – остановил расспросы Роман. – Ему в дом надо. Видишь, палит его.

– Туда нельзя. Там мать тебя чаем поит. То есть не тебя, конечно, а морок этот. Но, ты же понимаешь, ей не объяснить.

– Какой морок? – удивился Роман.

– Такой, – зло бросил Сашка, освобождаясь от его поддержки. – Ты пока пять лет в городе учился, здесь много чего произошло.

Он, пошатываясь, двинулся к окошку кухни. Прямо под лампой за столом сидел подросток. С его мокрых волос ручьями текла вода. Бессмысленный взгляд блуждал по кухне. Парень, похожий на Сашку, только бледный и с синими кругами под глазами, механически жевал бутерброд. Полная женщина как квочка хлопотала рядом, подкладывая на тарелку новую еду.

– Это не я, – сказал Сашка. – Неужели она не видит?

– Видит, – замялась Зойка. – Только мать испугалась сильно. Решила, ты утонул. Плакала, просила, чтоб любой пришел, хоть утопленник. А тут туман полез. За ним этот, – Зойка кивнула на призрака, – в дом ввалился. Она еще больше испугалась. Побежала к бабке соседской совета просить. Та и сказала, что мертвых надо задабривать.

– Весело вы тут живете, – процедил Роман.

Он, конечно, помнил про розовую козу участкового. Но она была доброй и вполне безобидной. Вид же мертвеца за столом выбил его из колеи.

– Весело – не весело, а в это время года у нас всегда покойники по селу гуляют, – сказал Сашка. – Гнать его надо, – повернулся он к сестре.

– Я боюсь, – честно сказала девушка. – У него такой взгляд, – она поморщилась.

– Так, давай вспомним, что говорил Семен и участковый. Мы сами поддерживаем этих, – Роман кивнул на морок в окне, берущий серыми руками очередной бутерброд. – Ты хочешь, чтоб он здесь был? – он повернулся к Сашке.

– Охренел? – Сашка постучал себя пальцем по лбу.

– А ты? – не унимался Роман, поворачиваясь к Зойке.

– Мечтаю, – скривилась она, – разумеется, нет.

– Ну, обо мне речь не идет. Значит дело за вашей матерью. Тетя Зина! – Роман настойчиво застучал в окно.

Женщина на кухне испуганно заметалась. Но Роман продолжал колотить по стеклу.

Тетка подбежала к окну и, прижалась носом к стеклу, пытаясь разглядеть гостя.

– Это я, Ромка. Студент. Откройте, теть Зина.

– Чего кричишь? – женщина распахнула окно, боязливо оглядываясь назад. – Иди домой, Ромочка. Нечего тебе тут делать.

– Есть чего, – упрямо сказал Роман. – Посмотрите, кого я привел, – он протянул руку, вытаскивая в прямоугольник света, падающий от окна Сашку. – Сынок ваш в речке перекупался. Надо бы чайком его напоить.

– Сашенька, живой, – мать вцепилась в сына, перевешиваясь с низкого подоконника времянки на улицу.

– Мать, ну чего ты, – Сашка гладил по голове рыдающую женщину. – Все ж хорошо, обошлось.

– Мальчик мой. Никуда не отпущу. Никому не отдам, – продолжала рыдать тетя Зина.

А за ее спиной ноздреватым снежным комом оседал тающий морок. Чавкнул шлепнувшийся в грязную лужу недоеденный бутерброд. Через пару секунд только разводы на стуле напоминали о несуществующем покойнике.

Пронзительный детский крик разрезал ночной воздух. За ним раздался еще один. Потом послышался плачь маленького ребенка.

– Это у соседки через дорогу, – Зойка посмотрела на Романа, – понимая, что они думают об одном и том же.

Не сговариваясь, парень с девушкой бросились к калитке.

Васька, обхватив ногами ствол дерева, отбивался яблоневой веткой от летающей змеи. Он изловчился и шлепнул по голове несуразное создание с длинным хвостом червяка и крыльями летучей мыши.

– Мамочки! – завизжала вертлявая Танька. – Еще одна летит!

– Я боюсь, – вскрикнула Катюша, закрывая ладонями лицо.

Ванька до этого мирно сопевший на ветке раскрыл глаза и пронзительно заплакал.

– Гадина! – Васька кулаком впечатал змею, парящую рядом с ним, в ствол дерева. Она хлюпнула, лопаясь взрывом детской водяной бомбочки. – Кто из вас их придумал? – мальчишка строго посмотрел на сестер. – Сказано же было. Мечтаем только о хорошем.

– Это не я – мотнула головой Танька. – Я про пирог загадывала.

– Не я, – всхлипнула Катюша, боязливо, сквозь пальцы, глядя на брата.

– Значит она, – брат сердито посмотрел на раскрытую дверь саманного дома, откуда доносился храп пьяной матери. – Когда уже проспится, – зло пробурчал он и тут же озабоченно посмотрел на сестер. – Чего испугались? Я сто раз говорил – это все ненастоящее. Вода и грязь – смотрите, – он продемонстрировал им ладонь, с которой капала вода.

– Ага, а почему мы тогда снова на дереве сидим? – Катюша строго посмотрела на брата.

– Если ненастоящие, как они Ваньку в прошлом году укусили? – спросила Танька.

– За дерево крепче держитесь, – пробурчал Васька, не зная, что ответить.

Он сам не мог простить себе прошлого года. Тогда в такую же страшную неделю побоялся вытащить полугодовалого малыша из кроватки. А потом проспавшаяся и испуганная мать таскала Ваньку в детскую поликлинику лечить «от укусов крыс».

Храп, раздававшийся в доме, стих.

– Пронесло в этом году, – облегченно вздохнул Васька.

Он слышал, как затихало шипенье в траве, как растворялись дымкой скользкие силуэты, скользившие под яблоней.

Женщина в старом домашнем халате с развязанным поясом показалась в проеме раскрытой двери. Лунный свет делал черты ее лица более резкими: глаза запавшими, нос острым.

– Захребетники! – алкоголичка поискала глазами детей. – Нахлебники, наказание мое, – она покачнулась и ухватилась правой рукой за косяк. – Вот гад, меня бросил, а мне вас теперь на себе волочь. Да будьте вы…

– Мама, хватит, – Васька спрыгнул с дерева. – Девчонки итак от страха еле на дереве держатся.

– Поучи меня, – женщина взмахнула рукой, стараясь ударить мальчишку. Не дотянувшись до него, она потеряла равновесие и упала на четвереньки. – Жизнь мою погубили-и-и, – завыла она. – Чтоб вас змеи сожрали-и-и.

Васька попятился. Из коридора за мамкиной спиной, из раскрытых окон старого домика поползли десятки гадов. Вот одна из наиболее быстрых змей, скользнув мимо руки, продолжавшей стоять на четвереньках женщины, подползла к мальчишке. Она подняла плоскую головку и зашипела, готовясь напасть. И в тот же миг тяпка опустилась на тело твари, перерубая его пополам. Еще один взмах и следующая змея судорожно била отрубленным хвостом.

– Зойка, – уводи мальчишку, – крикнул Роман, занося руку для следующего удара.

Запыхавшаяся девушка схватила Ваську за руку.

– Там сестренки и Ванька, – мальчик вышел из ступора от прикосновения теплой руки.

– Где там? – Роман размахивал тяпкой, кроша наступающих гадюк.

Зойка посмотрела туда, куда показывала мальчик и ойкнула. Под яблоней копошился клубок змей. Сплетаясь телами в косу, они норовили забраться по стволу наверх.

– Мама! Мамочка! – заревели от страха девчонки. Глядя на них, зарыдал испуганный Ванька.

– Я сейчас, – Зойка огляделась в поисках брошенных инструментов. Но, похоже, тяпка, которую они подобрали на дорожке от калитки до дома, была единственным подходящим оружием.

– Доченьки мои, – трезвеющая от криков женщина подняла голову от земли. – Кровинушки. Это ж я одна во всем виновата. Не удержала вашего папку. Да будь я проклята, – она попыталась подняться, но все что ей удалось, это сесть на землю.

Змеи замерли, настороженно прислушиваясь к словам женщины и затем, как по команде, бросились в ее сторону.

– Зойка, снимай детей, – Роман отбросил ненужную уже тяпку и подхватил на руки упирающегося Ваську.

Девушка подбежала к дереву, развязывая полотенце, чтобы освободить полуторагодовалого малыша. Катька и Танька сами слезли вниз, продолжая плакать.

– Не смотрите туда, – перегородил сестрам обзор, Роман. – Держите Зойку за руки – уходим. И ты не смотри, – он изо всех сил держал бьющегося в руках восьмилетнего пацана.

– Мама! Мамочка! – Васька старался освободиться из объятий парня, торопливо идущего к калитке. – Мамочка! Не надо! – он изловчился и укусил руку, старавшуюся прижать его голову к плечу.

Взгляд мальчика выхватил открытую настежь дверь и копошащийся клубок змеиных тел у входа. В резком свете луны, они казались причудливыми изломанными тенями, отплясывающими танец смерти.

1840-й год

Антип стоял на поляне рядом с потушенным костром и напряженно вслушивался.

– Чуешь чего? – пробасил Грицко.

– То-то и оно, что ничего, – тяжело вздохнул писарь атаманов. – В ночном лесу всегда зверья полно. А здесь даже филин не ухает.

Словно подтверждая его худшие опасения, тени деревьев под полной луной стали двоиться, потом троиться.

– Что за муть? – Грицко поднял саблю, отброшенную лже-поручиком, с земли.

– Спина к спине, – скомандовал старый вояка Антип. – Продержаться нам надобно, пока Никола с Максимом меч на место не приспособят. Понял?

– А я че? Я ниче, – ухмыльнулся Грицко. – Надо, значит продержимся.

Казаки стали, прикрывая друг друга, посередине поляны, а из леса вокруг выступал туман, обретающий очертания людей. Выпученные глаза, переломанные руки, разбитые головы. Никто из мертвецов, вываливающихся из-за деревьев на поляну, не умер своей смертью.

– С нами крестная сила, – прошептал Антип, видя, как к нему с кривой ухмылкой идет пропавший пару лет назад в таманских плывунах свояк.

– Антип, ты бы отдал меч по добру, – свояк выплюнул вместе со словами комки грязи и тины из горла.

– А ежели не отдам? – осипшим голосом ответил писарь.

– Дурак будешь, – улыбкой лже-драгуна ухмыльнулся свояк, обнажая изъеденные червями десны.

– Дурак я буду, ежели клятву порушу, – Антип без предупреждения взмахнул шашкой, отсекая мертвецу голову.

Тот охнул, оседая на землю кучей вонючей слякоти.

– Вот и поговорили, – занес для удара саблю Грицко, глядя на подступающих к нему призраков.

Волки неслись по ночному лесу. Они слышали шум битвы и боялись не успеть. Дощечки, примотанные веревками к лапам, мешали бежать. Зато спасали от обжигающего жара земли, которая, казалось, плавилась под их шагами.

– Вперед, – скомандовал Исмаил, выскакивая из чащи на поляну.

Оборотень увидел мертвеца с почти отрубленной головой на коленях подбирающегося к отбивающемуся от врагов Грицко и, не раздумывая, прыгнул мороку на спину. Взмах когтистой лапой и голова покатилась к кострищу, а мертвец просыпался прахом на истоптанную траву.

Остальные оборотни в поисках врагов разбежались в разные стороны. Они расшвыривали нападавших, крушили их мощными лапами и челюстями. Да и казаки без устали работали оружием. Не прошло и пяти минут, как на поляне затопленной лужицами грязной воды, заваленной уходящими в землю костями, остались лишь волки и измотанные битвой казаки.

– Чегой-то с ними? – Грицко кивнул на двух волков привалившихся к стволу дерева.

У одного оборотня из обрубка, оставшегося от лапы, бежала кровь. Другой хрипел, заваливаясь на бок. Вывалившиеся из рассеченного живота внутренности дымились на влажной земле. – Я думал таких как вы, ничто не возьмет.

– Не в этом месте, – прорычал Исмаил, глядя на умирающего брата.

– Андрюха, подь сюды, – Антип схватился за грудь, с удивлением глядя на темное, расползающееся на груди, пятно. – Достали, ироды, а я в бою не почуял, – он пошатнулся.

Грицко подхватил писаря, осторожно усаживая его на землю.

– Ты чего, дядька? – он испуганно смотрел в лицо задыхающегося Антипа.

– В кармане правом, – просипел писарь, – записи о походе. Храни вечно. Чую, пригодятся еще.

– Я перевяжу, – Грицко распахнул свитку старика.

Он бросил взгляд на распоротую грудь и, оценив рану, закусил губу. Воздух вырывался из прорубленного легкого, заставляя писаря уже не говорить, а шептать.

– Обещай, что сохранишь записи.

– Обещаю, атаману передам.

– Дурак, – писарь запнулся, собираясь с силами. – Ты сам храни, а попова дочка пусть допишет, что потом было.

– Сделаю, дядька Антип.

– Я тебе не дядька, а писарь атаманов, – Антип последний раз вдохнул непослушный ускользающий воздух и обмяк, опускаясь на землю.

– Ух-одить надо, – прорычал Исмаил, подходя к Грицко. Дощечки на лапах волка дымились. – Мы сделали, что могли.

– Это вы сделали, – Грицко сглотнул комок в горле, достал из правого кармана писарской свитки книжицу в кожаном переплете и сунул ее за пазуху. Потом взял из рук умершего второй клинок. – Возвращайтесь, а у меня ищо дела здесь, – он легко поднялся и пошел через поляну к едва видной тропе ведущей в гору.

Волк посмотрел ему вслед и прорычал стае команду. Звери бросились обратно к переправе, торопясь покинуть негостеприимную обжигающую землю.

Наше время

Участковый стоял у бульдозера, перегородившего тропинку. Он всматривался в буквы в размытом дождями паспорте, вытащенном из полуистлевшего комбинезона скелета за рулем.

– Ну, точно, Витек это. Он с братом из соседнего поселка подрядился тогда просеку для леспромхоза делать. Помнишь, как наши старики возмущались?! Горцы из соседнего аула опять же говорили, что лес тут заповедный, нельзя его трогать.

– Суеверия, – Марк настороженно оглядывался по сторонам, держа палец на курке двустволки.

– Остынь. – Сеня положил руку ему на плечо. – Нападение зомби временно отменяется.

– Шутите? – подключился к разговору Павел. – А ведь эти двое исчезли через неделю, как просеку здесь проложили. Помнишь, Петр, ты всех мужиков в станице собирал. Лес мы тогда прочесывали и ничего не нашли. А они в двух шагах от моего отеля оказалась. Как, понять не могу.

Участковый хмуро кивнул, подтверждая слова владельца отеля.

– Ты дорогу-то найдешь? – нахмурился Сеня.

Мурат, перекинувшийся в волка сразу после перехода моста, нетерпеливо заскулил.

– Теперь точно найду. Здесь по просеке минут десять хода не больше. Главное, чтоб луна не зашла, – Павел уверенно зашагал в гору.

Остальные, стараясь не шуметь, двинулись следом.

Впрочем, их осторожность была напрасной. Люди, собравшиеся на горе, не услышали бы и раскатов грома. У трех громадных валунов полыхал костер. Два мужика, обнявшись, стояли рядом с ним горланя бардовские песни. Глава администрации, задыхаясь от хохота, сидел у костра. Несколько женщин с просветленными лицами кружились в хороводе неподалеку.

– У нас получилось! – взвизгнула Лидия, забравшаяся на валуны. – Вы мне верили, и я вас не подвела!

Глава администрации зашелся очередным приступом хохота, вытирая выступившие слезы. Женщины в хороводе сосредоточенно продолжали движение, не обращая ни на кого внимание.

– Видать надышались чем, – прошептал Сеня, делая мужикам знак рукой остановиться.

– Что делать будем? Туристов не видно, – наклонился к его уху участковый.

– Наверху вход в пещеру, могли туда отвести, – сказал Павел. – Не нравиться мне их веселье, – добавил он.

Волк окинул взглядом пространство перед валунами и нырнул в чащу.

– А соратничек-то наш деру дал, – съязвил Марк.

– Петр, ты как участковый, представитель местной власти выходи к ним. Плети, что хочешь, но от входа отвлеки, – скомандовал Сеня. – Марк, прикроешь его из лесу. Только без толку не пали. Помни, это наши люди.

– Видал я этих людей. Некоторые хуже волков, – Марк сплюнул на землю. – Ты в храм собрался? Я с тобой. А начальника пускай Павел прикрывает.

– Я согласен, – кивнул Павел.

– Сдается мне, Мурат верно пошел, – Сеня показал в сторону, где едва заметно вилась тропочка, ведущая в обход к горе. – И мы туда двинем. Удачи, – он пожал руку участковому, Павлу и заспешил к тропке.

– Удачи, мужики, – Марк двинулся следом за ним.

– А она нам понадобится, вздохнул участковый и, обменявшись взглядом с хозяином «Серебряного ручья», вышел из леса на поляну освещенную костром.

– Внимание! – крикнул он. – Вы окружены. Всем сохранять спокойствие. Бросить оружие. Выйти к костру!

– Какое оружие? – мужики, орущие песню, поперхнулись последним куплетом.

– Мамочки! Участковый вернулся! – вскрикнула одна из женщин, ломая круг хоровода. Он рассыпался на отдельных людей, которые теперь оглядывались так, словно проснулись в незнакомом месте.

– Да пошел ты! Когда карга старая из могилы вылезла и ко мне домой пришла, я участкового не видел! – ругаясь матом из-за валунов вышел здоровый мужик с дрыном в руке.

Раздался выстрел. Дрын переломился пополам. Мужик испуганно отшвырнул обрубок, поднимая руки.

– Повторяю! Из города пришла подмога! Вы окружены! – крикнул Петр снова. – Метко стреляет владелец отеля, – подумал он.

– Вам все равно ничего не сделать! Она приняла жертву! – безумная Лидия спрыгнула с валунов и бросилась к участковому.

Он взмахнул прикладом ружья, взятого у Марка. Женщина рухнула на землю сваленная ударом и замолчала.

– Ну, кто еще хочет поспорить с властью? – строго сказал мужчина.

– Я им говорил. Я просил, – глава администрации поднял мокрое от слез лицо.

– Разберемся, – кивнул участковый. – Всем поднять руки. Строимся в два ряда. Мужчины – отдельно. Женщины – отдельно. По просеке выходим из леса. Если чего, не обижайтесь. Стрелки стоят по периметру, – участковый поднял руку.

Павел, переместившийся на другую точку, выстрелил вверх.

Люди вздрогнули от звука, как от удара кнута, и начали строиться на поляне.

Сеня с Марком подобрались ко входу в пещеру.

– Сказано, начальник, – хмыкнул Марк, глядя на людей, торопливо выходящих на поляну.

– Не болтай, – цыкнул на него Сеня, осторожно заглядывая внутрь прохода. – Здесь узко. Будем заходить по одному.

– Опасно, – поморщился Марк.

Сеня неопределенно пожал плечами и двинулся вперед.

Палыч, затаившийся в глубине пещеры, автоматически вытер руки о промасленный комбинезон и сжал в руках пистолет. Это оружие он забрал у разбившегося насмерть в каменном колодце напарника. Только такой дурак как лысый, мог полезть туда, не глядя на скользкие ступни.

Но Палыч был умным. Поэтому он не только спустился вниз и забрал пистолет. Он тщательно осмотрел содержимое колодца, пока эти придурки носились по пещере и что-то радостно орали про жертву. Теперь он точно знал, где лежат сокровища. Как знал и то, что он не собирается делиться ими ни с кем. Он даже обрадовался тому, что представители власти поймали психов, пляшущих у костра. Долой конкурентов! Палыч решил переждать в пещере, пока все стихнет. И тут двое непрошенных гостей задумали пробраться сюда. К его кладу.

Он сжал скользкую от пота рукоять пистолета и прислушался к шагам. Проход узкий. Он положит их одного за другим.

– Опусти руку, – проворчал кто-то сзади.

Тип в комбинезоне испуганно обернулся. Громадный волк стоял в паре шагов за его спиной, сверкая в сумраке пещеры зелеными глазами.

– Ты хранитель клада, – Палыч вдруг понял, что все рассказы о зверье, охраняющем древние сокровища верны. – Но это мои сокровища. Лучше уйди с дороги, – он направил пистолет на волка.

Зверь оскалил зубы и зарычал. Ему показалось или этот рык был больше похож на смех?

Не раздумывая, мужчина нажал на курок. Одновременно с выстрелом громадная зверюга прыгнула вперед.

Кора влетела в пещеру со светящейся молочно-белой стеной. Именно отсюда увела ее хитрая старушка. Бабки нигде не было видно. Женщина огляделась, понимая, что ее праведный гнев стихает. Выбор был невелик: вернуться по узкому переходу обратно в зал с каменными изваяниями и сектантами или попробовать сунуться во второй проход за светящейся стеной. Она напряженно закусила губу. Ей обязательно надо выбраться и узнать, что с сыном и мужем.

– Можно вылететь в проем, – раздался женский голос.

Кора завертела головой, пытаясь понять, кто говорит. Все-таки это был голос молодой женщины, а не дребезжащий фальцет старушки.

– Хочешь, чтоб я появилась? – спросила продолжающая прятаться незнакомка.

– Да уж. Хотелось бы, – ответила Кора. – Признаться меня уже порядком достали ваши спецэффекты.

– Сказано – сделано, – пропела женщина, выходя из молочно-белой стены.

– Можно и не так картинно, – Кора сцепила руки на груди, стараясь унять дрожь.

– Так вот ты какая, новая хранительница, – улыбнулась женщина.

И Кора поняла, что уже видела ее. Не далее как сегодня днем эта самая незнакомка в фольклорном наряде помогла ей найти, потерявшихся в лесу мужа и сына.

– Мы уже встречались, – сказала туристка. – Вы тогда показали мне дорогу к поляне. Помогите еще раз. Похоже, я снова заблудилась.

– Я же сказала, а ты не слушаешь, – пожала плечами женщина и тяжело вздохнула. – В окно вылетай. Там чуть пониже за двумя уступами твой муж блуждает. Камень для меча ищет.

– Что ищет? – переспросил Кора, и бросила взгляд на проем в стене, за которым шел почти отвесный спуск вниз.

– Не потомственная ты хранительница, так? – покачала головой незнакомка и, закинув за спину тяжелые косы, строго посмотрела на Кору. – Придется тебе все заново объяснять. Надеюсь, Антонина знала, что делала.

– Антонина умерла, – Кора кивнула, услышав имя няни.

– Ты вот что, приземляйся и поговорим спокойно. Я все объясню. А то так всю силу впустую израсходуешь.

– Приземляться? – Кора подняла бровь.

Вроде женщина говорила по-русски. Но какими-то загадками.

– На ноги посмотри, – улыбнулась тетка.

Кора опустила глаза. Она парила сантиметрах в двадцати над неровным полом пещеры.

Глава 11

1840-й год

Налетевший порыв ветра заставил лес недружелюбно застучать сучьями.

– Боязно мне, не уйдем мы отсюда, – непроизвольно выдохнул Максим, глядя на Николу, вновь заносящего меч для удара по камню.

– Нашел время под руку, – поморщился Никола, когда клинок со звоном в очередной раз отскочил от каменной плиты.

– Заблудились, касатики? – окликнула их старушка в аккуратном белом платочке и расшитом фартучке.

Никола моргнул. Ему показалось, что вышитые на фартуке звери кивают ему головами в неровном свете луны.

– Бабушка, здравы будьте, – бросился к ней Максим. – Может, вы нам поможете?

– А ну, погодь, – Никола остановил парня, вцепившись рукой ему в плечо. – Вам, матушка, чего надобно?

– Мне надобно? – Старушка растянула губы в вольчей ухмылке, обнажая растущие клыки. – Надобно мне, касатики, чтоб вы в чужие дела не совались, – она вытянула вперед руки с когтями и двинулась к ним.

– Свят– свят, – мелко крестясь, зашептал Максим. – Что ж это делается?

– Держи, – всунул ему в руки меч Никола, – Ты, казак, присягу давал?

– Давал, – кивнул бледный Максим.

– Так выполняй приказ: меч воткнуть в камень. А я с бабушкой поговорю.

– Поговорим, касатик, еще как поговорим, – бабка плотоядно чмокнула тонкими губами, облизывая неожиданно длинным языком клыки.

– Приказ, – прошептал Максим.

Стараясь не смотреть на бабку, он с размаху ударил мечом по камню. Клинок высек искру, но отскочил от замшелой поверхности.

– Приказ, – уже сердито сказал парень, нанося еще один удар.

– Не успеет он, – шипя, бабка придвинулась к Николе на расстояние вытянутой руки. – А ты, милок, не кинжалом ли со мной воевать собрался? – усмехнулась старуха, презрительно глядя на казака, достающего что-то из-за пазухи.

– Ишо поглядим, кто успеет, – ответил Никола, вынимая свернутый рушник. – Поди прочь, – нечистая сила! – он развернул полотенце и бросил под ноги бабке.

– Злыдень! – она как ошпаренная отскочила от куска ткани.

– Бе-е-е! – обиженно заверещал козел на фартуке.

– Приказ! – Максим ожесточенно высек из камня очередную порцию искр.

– Думаешь, остановил? – бабулька спрятала клыки и презрительно скривила лицо. – Я, Николушка, и не с такими справлялась.

Старуха подняла руки вверх и забормотала слова на незнакомом наречии. Туман за ее спиной начал густеть, приобретая устрашающие очертания. Помощник атамана стиснул зубы, глядя на оскаленные морды нечисти, выползающие из мутного марева. Он нашарил на поясе шашку.

– Мою возьми, – мокрый от пота Максим сунул ему во вторую руку саблю.

– Приказ! – крикнул Никола, взмахивая шашкой, и отрубая голову то ли волку, то ли медведю с разбегу, перепрыгивающему через рушник.

– Приказ! – вернувшийся к камню Максим занес меч для очередного удара.

Грицко несся в гору. Туман расступался перед ним, словно показывая дорогу. Тонкая тропочка под ногами услужливо вела все выше и выше. До того самого места, где слышался звон меча, ударяющегося о камень и шум битвы.

– Врешь, не возьмешь, – Андрюха выскочил аккурат к небольшой площадке, за которой Никола размахивал саблей и шашкой одновременно, отбивая атаки уродливых тварей.

Ближе к лесу, Максим остервенело лупил мечом по мшистому камню. Меч от натуги разогрелся, начиная светиться розовым. Мерзкое создание с клыкастой пастью и мохнатыми крыльями впилось когтями в правое плечо молодого казака. Но парень, не обращая на боль внимания, продолжал махать рукой, остервенело пытаясь вогнать клинок в камень.

– Врешь, не возьмешь, – повторил Грицко, подскакивая к Николе.

Он взмахнул саблей, отражая атаку косматого чудища, вынырнувшего из-за спины благообразной старушки. Потом запустил руку за пазуху, нащупывая мягкий сверток.

– Еще один Аника-воин пожаловал, – окрысилась бабка, злобно глядя на Грицко.

– Андрей я, – беззлобно поправил казак, выуживая из свитки узелок.

– Еще одной тряпочкой от меня отмахнутся решили? – зашипела старуха, взмахом руки призывая из тумана новых тварей.

– Ага, – буркнул Грицко, – вроде того, – он развернул тряпицу.

– Нетушки. Второго раза не будет, – бабка попятилась от горсти земли на ладони у казака.

– Получи старая! – Андрей бросил землю в старуху и довольно кивнул, увидев, как она, отбиваясь от кусочков глины с песком, проседает на землю.

Кабаны с красными глазами, волки с клыками до земли, уродливые медведи отступили обратно в туман.

– Ты че, колдун? – запыхавшийся Никола ошарашено уставился на друга. – Ты как это сделал?

– Да, я перед отъездом к ведьме станичной заглянул. Она и отсыпала мне землички кладбищенской. На крайний случай, – будничным тоном пояснил друг, направляясь к Максиму.

– К Авдотье? Ты ж говорил, что к батюшке за благословением пошел? – Никола растерянно смотрел на казака.

– И в церкву сходил. Как же без батюшки. Ты погодь болтать. Авдотья сказала, эту скажень земля ненадолго остановит. Ну-ка, дай мне, малец, – казак положил руку на плечо запыхавшемуся Максиму. – Меч богатырский. Сдается, токмо богатырь с ним и справится.

– Бери, – Максим беспрекословно отдал клинок.

– Ну, благословясь, приступим, – произнес Андрей, двумя руками берясь за разогретую рукоять меча и занося его над головой.

Он с силой опустил меч на камень. Максим зажмурился, ожидая увидеть очередной сноп искр. Но меч, словно в масло, вошел в неровную поверхность камня.

– Вот так ладно будет, – Грицко отпустил рукоять, любуясь проделанной работой. Клинок крестом стоял на возвышении, очерчивая границу, за которую не мог пробраться беспокойный туман.

Максим и Никола, как завороженные, смотрели на меч, набирающий свечение. Еще мгновенье и яркая вспышка осветила верхушку горы. Дикий надрывный вой раздался за спинами мужчин. Они обернулись, но не увидели ничего, кроме белесых клочьев, опадающих на влажную землю.

– Красота-то какая! – Грицко посмотрел на небо, усыпанное звездами, как поле ромашками.

Никола молча подобрал с земли влажный от тумана рушник и, бережно свернув, положил в карман свитки.

– А где дядька Антип? – закрутил головой Максим.

Грицко переглянулся с Николой.

– Возвращаемся к лошадям. Домой пора, – сказал помощник атамана, протягивая Максиму саблю.

– И то верно, – Грицко подобрал с земли свое оружие.

– Он что, погиб? – Максим постарался заглянуть в лицо высокому мужчине.

– Как казак, в бою, – кивнул Андрей.

– Ему вечная память, а нас служба зовет, – хмуро сказал Никола. – Еще до речки добраться надо. Да захоронить его по-людски. Выступаем.

Максим сглотнул подступившие слезы и произнес: «Есть, господин помощник атамана».

Наше время

Сеня моргнул глазами, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть. Звук выстрела заставил его вжаться в стену. Руки сами вскинули пистолет и всадили обойму в угол пещеры. Стон, раздавшийся оттуда, заставил придти в себя.

– Какого черта? – Марк протиснулся следом за ним, проталкивая его вглубь пещеры от узкого прохода. – Ни хрена ж не видно, – владелец отеля щелкнул зажигалкой.

Маленький язычок пламени высветил лежащего на спине типа в комбинезоне. Рядом с ним, сидел Мурат в человеческом обличье. Он, зажимал рану на боку рукой.

– Жив, – Сеня бросился к оборотню.

– Не понимаю, – прошептал Мурат. – Меня же пули не берут.

– Всех берут, – Марк подошел и пнул ногой Палыча, убеждаясь, что тот мертв.

– Круто, – он восхищенно посмотрел на Сеню. – А это так понимаю, нам предназначалось. Он вытащил из холодеющих рук убитого пистолет.

– Везунчик, – хмыкнул Сеня, осматривая Мурата. – Только ребра цепанула и пошла навылет. Считай, заново родился сегодня.

– Утешил, – Мурат попытался улыбнуться.

– Щас перевяжем. Будешь, как новенький. – Сеня скинул куртку, снял рубашку и стал рвать ее на полоски. – Марк, глянь, рядом чисто? – он бросил быстрый взгляд на мужчину с зажигалкой.

– Пока да, – Марк сделал пару шагов в сторону.

– Тогда пойдем потихоньку. Сейчас Мурата ко входу выведем. Потом сами внутрь.

– Я с вами. – Мурат сцепил зубы, поднимаясь. – Без меня заблудитесь.

– Можно подумать, ты здесь что-нибудь знаешь, – скептически произнес Марк. – Кто говорил, что для вас это запретная зона.

– Мой прапрадед был в храме, – сказал оборотень, всем видом показывая, что не собирается вдаваться в подробности семейной тайны.

– Тогда веди, – Сеня попробовал поддержать мужчину, но тот гордо высвободил руку.

– Здесь проход в зал, – Мурат уверенно пошел вперед.

Марк неопределенно хмыкнул, но последовал за оборотнем. Сеня осторожно двинулся за ними. В отличие от оборотня, он практически ничего не видел в темноте. Мужчины прошли по переходу сначала вверх, потом вниз.

– Осторожно. Здесь в нише колодец, – обернулся Мурат.

Марк посветил вбок. Колеблющийся свет выхватил скользкие ступеньки.

– Ноги поломаешь, – владелец отеля опасливо обошел отверстие.

– Или голову, – прошептал Сеня. Ему показалось, что на дне колодца кто-то лежит. – А ну посвети получше, – остановил он Марка. – Не сюда ли попали наши туристы?

Марк вздохнул, но остановился. Присел на корточки, опуская руку в прохладный каменный сумрак. Они увидели лысого мужика лежащего навзничь. Темная лужица растеклась по серебряному подносу, будто нарочно кем-то подсунутому под голову.

– А здесь не только серебро, но и золотишко, – глаза Марка алчно блеснули.

– Это проклятое золото, – Мурат почти насильно поднял Марка за шиворот, оттаскивая от колодца. – Его нельзя брать, – в сумраке глаза оборотня полыхнули холодным зеленым светом.

– Нельзя, так нельзя, – покладисто согласился Марк. – Руку то убери.

Мурат отпустил куртку. Марк поправил воротник свободной от зажигалки рукой и подтянул сползший ремень охотничьего ружья.

– Уже недалеко, – сказал Мурат, глядя светящимися глазами на Сеню. Он повернулся и скользнул в пролом.

– Не нравится мне это, – вздохнул Марк.

– Я тебя с собой не тащил. Сам вызвался, – Сеня отодвинул Марка, протискиваясь в расщелину.

Марк тяжело вздохнул, понимая, что придется идти следом. Он не рискнул бы сам возвращаться по запутанному лабиринту пещеры. Мужчина напряженно смотрел под ноги, стараясь не отстать. Повеяло прохладой, и он вывалился из узкого пространства на скользкий, будто полированный каменный пол.

– Итить твою, – выругался Марк, теряя равновесие.

Он неуклюже шлепнулся на пятую точку. Зажигалка выпала из рук, отлетая в сторону. Но здесь и без того, было гораздо светлее, чем в переходе. Сверху лился свет заходящей луны. Она уже не висела ровно посередине над проломленным потолком громадного зала. Но даже ее часть, зацепившаяся за пролом, давала вполне сносное освещение.

– Это кто ж такую красоту отгрохал, – восхищенно произнес Сеня, оглядывая громадное помещение, украшенное фигурами птиц и животных.

– И камушки, похоже, настоящие, – Марк протянул руку к изваянию небольшой птички. Ее глаза сверкали хорошо ограненным камнем.

Птичка ожила и, изловчившись, клюнула Марка в палец. Он испуганно отдернул руку.

– Я же сказал, здесь все проклято, – укоризненно произнес Мурат. – Гробница должна быть посередине.

Он пошел, тщательно обходя напольные скульптуры.

– Она не может двигаться. Это же камень, – прошептал Марк.

– Скорее какой-то хитрый механизм сработал, – согласился с ним Сеня. – Ты поаккуратнее, не трогай ничего. А то не ровен час, нас здесь замурует.

Марк согласно кивнул, поднимаясь. Пробираясь мимо изваяний, они дошли до большой гробницы. Полированные плиты саркофага поблескивали в лунном свете.

Мурат стал обходить его по периметру и неожиданно запнулся.

– Не успели, – прошептал он склоняясь.

Сеня и Марк поспешили к нему.

– Не похоже на несчастный случай, – отставник смотрел на проломленную голову Антонины.

– Наши люди, говоришь, – зло усмехнулся Марк. – Ну, чем им няня помешала? Такая добрая тетка. К любому ребенку подход могла найти.

– Они убили хранительницу. Меч потерян, – прошептал бледный Мурат. – Надо уходить.

– Надо ее отсюда вытаскивать. Не по-божески бросать здесь без захоронения.

– Надо уходить, – настойчиво повторил Мурат. – Сейчас проверим второй выход. Есть шанс, что туристка успела сбежать. И мы как раз спустимся с горы с другой стороны.

– Я говорю, забрать ее надо отсюда, – Сеня строго посмотрел на оборотня.

– Помни о мертвых, заботься о живых, – прорычал Мурат. – Если вы погибнете, это будет на моей совести. Не пойдете сами – силой поволоку.

– Пойдем, успокойся. – Марк поежился под холодным зеленым взглядом Мурата. – Мы сюда позже вернемся, – он повернулся к Сене.

– Ладно, проверим насчет туристов, – подумав, согласился Сеня. – Где тут второй выход?

Петр нес перед собой пылающий алым светом меч, ощущая ладонями исходящее от него тепло. Когда он вышел из расщелины, то почти узнал местность. Кажется, сегодня он блуждал где-то рядом. И если подняться чуть вверх и пойти направо, должна быть поляна с тремя валунами. Меч напряженно завибрировал в руках. Он явно не одобрял намерений своего спутника. Пара шагов направо и клинок начал тухнуть.

– Ладно, будь по-твоему, – Петр разговаривал с клинком как с живым. – Пошли налево.

Меч, отзываясь на слова человека, вздрогнул и вновь ярко засветился.

Петр послушно шагнул влево, обнаруживая там, словно специально расчищенную для него тропинку. Он уверенно зашагал вперед. Туман при его приближении испуганно прятался за кусты и деревья. Идти было легко. Мужчина чувствовал необыкновенную уверенность. Он точно знал, что ему нужно делать. Он искал камень. Ту самую плиту, про которую говорил погибший старик. Еще два десятка шагов и он увидел проплешину, на пологой стороне горы.

– Нашел, – выдохнул Петр.

Он ступил на камень и сразу же обнаружил место, где раньше был воткнут меч. Черная дыра во мху прорезала камень.

– Это какую же силу надо, чтоб его сюда вставить? – Петр присел, засовывая указательный палец в развороченную дыру. Видно было, что чтобы вытащить вторую половину лезвия, застрявшего в камне, старику пришлось потрудиться.

– Сомневаешься? И правильно делаешь, – раздался рядом надтреснутый старушечий голос, – не по Сеньке шапка.

Петр оглянулся. Выше по склону стояла благообразная старушка. Он сразу вспомнил ее. Именно эта бабка чуть не отправила их машину в пропасть, указав неверную дорогу.

– Никак признал? – старушенция противно хихикнула. – Ох, милок, зря ты сюда приехал. Семью на погибель привез. Неужели ребятенка не жалко?

– Ты знаешь, где мой сын и жена? – вскинулся Петр.

– А то как же мне не знать, – нагло усмехнулась старуха. – Но я человек добрый, незлобливый. Давай торговаться: ты мне меч, а я тебе – семью.

Кора висела над полом, пытаясь осознать происходящее.

– Люди не летают. Люди не умеют летать, – произнесла она вслух. – Это все последствия травмы. Меня ударили по голове, и теперь я брежу. А на самом деле…

– На самом деле неплохо бы пройти за мной к зеркалу, – строго произнесла женщина.

Она сердито смотрела на растерянную Кору. Серебряные подвески, вплетенные в тяжелые косы, неодобрительно звякнули в такт ее словам.

– Можешь, разумеется, и дальше, думать что бредишь. Твое дело. Только Антонина в последнем слове просила тебя к зеркалу свести. А для меня любое пожелание – приказ. Да и потом, муж твой один на один со старухой сейчас. Будешь дальше прятаться – загинет. А мертвого никакими заклинаниями не вернуть. Поверь мне.

– Петр в опасности? – Кора мешком шлепнулась на пол, недовольно потирая ушибленную коленку. – Где он?

– Сначала зеркало, – упрямо повторила тетка.

– Плевать я хотела на ваши игры. И, вообще, почему я должна тебе верить? Вон бабка меня чуть в пропасть не завела.

– Хотела бы я зло причинить, прошлый раз могла с обрыва столкнуть, – спокойно сказала женщина. – Решайся.

– Ну, допустим, я тебе поверила, – Кора задумчиво посмотрела на тетку.

Только теперь она внимательно разглядела одежду незнакомки. Длинное в пол платье из тяжелого материала было расшито металлическими пряжками с изображениями животных и птиц. Такими же бляшками были украшены две толстые светлые косы. Шапочка на голове почти не скрывала волосы. Но больше всего Кору поразили глаза незнакомки. Ярко синие они, казалось, светились в сумраке пещеры.

– Сложновато для розыгрыша, – невольно подумала женщина. – Для бреда слишком много деталей.

– Решила? – поторопила ее тетка.

– А что если, пока я буду ходить к этому зеркалу, с мужем случиться беда и, например, эта чокнутая старуха его достанет?

– Так загадай желание, – женщина пожала плечами, поражаясь недогадливости собеседницы.

– Шутишь? Хочешь убедить меня, что если я захочу, чтобы старуха не смогла достать Петра, ты это выполнишь?

– Уже выполнила, – раздраженно кивнула незнакомка. – Теперь идем, хватить болтать! – она схватила Кору за руку и потянула к коридору с другой стороны стены.

Туристка почувствовала на своем запястье вполне теплую человеческую руку и успокоилась. По крайней мере – это не призрак. Так что версию о бреде пока можно отложить. Тогда это, возможно, еще одна свихнувшаяся на старинной легенде тетка. Вроде Лидии. Значит, придется снова вести переговоры, чтобы выбраться из этого каменного лабиринта.

– После зеркала, ты отведешь меня к мужу? – осторожно поинтересовалась она, торопливо идя за почти волокущей ее незнакомкой.

– Разумеется. Хотя, думаю, после зеркала ты сама кого угодно куда угодно отведешь. Дошли, – тетка втянула ее в небольшую уютную комнатку. На полу лежал ковер с пушистым ворсом. В углу рядом с камином стояла кушетка, накрытая медвежьей шкурой. На стене напротив мерцало бликами пляшущего в очаге огня зеркало в бронзовой оправе.

– Устала я, – женщина отпустила ее руку. – Если бы могла все прекратить, тысячу раз бы остановила. Да не в моей это власти.

– Чего вы хотите от меня? – Кора строго посмотрела на тетку.

– Не я, а Антонина. В зеркало посмотри и можешь уходить, – сказала незнакомка.

Казалось, она потеряла к туристке всякий интерес. Подошла к очагу, подбросила туда пару поленьев и уселась на кушетку.

Кора задумчиво посмотрела на свободный выход. Если она побежит, ее вряд ли смогут остановить. Но зеркало на стене неудержимо манило, поблескивая отраженными языками пламени.

– Любопытство погубило кошку, – пробормотала Кора, делая шаг к бронзовой раме. – В конце концов, я уже пришла сюда. Подумаешь, еще пара шагов, – она подошла к зеркалу.

Оно было не просто старым. Оно было древним. Кора только сейчас поняла, что зеркало не из стекла. Желая подтвердить догадку, женщина коснулась рукой до блеска отполированного металла. В нем отразилось ее испуганное лицо.

От деловой дамы с идеальной прической не осталось и следа. Сейчас на нее смотрела уставшая женщина с рассеченным лбом, на который в беспорядке падали волосы. Бледное лицо. Лихорадочно блестящие глаза. Нет, Коре решительно не нравился ее новый облик.

Металл под ее пальцами нагрелся, становясь мягким. Она удивленно надавила сильнее, и ладонь вошла в серебристую поверхность. Женщина отдернула руку, стряхивая с нее капли блестящего вещества. Они со звоном застучали по полу.

Туристка взглянула на руку, потом снова на зеркало. Там снова была она, хоть и немного другая. Такая же строгая и серьезная как всегда. Вот только волосы не были уложены в прическу, а свободно лежали на плечах. Минимум макияжа. Строгий деловой костюм. Эта женщина кивнула настоящей Коре, словно удостоверяясь, что ее увидели, и выразительно постучала пальцем по запястью. Характерный жест напомнил о том, что время быстротечно.

– А теперь к делу, – одними губами произнесла женщина, и Кора провалилась в раскрывшееся перед ней сиянье.

Она была в легенде. В той самой, о которой читала на мерцающей молочно-белой каменной стене. Только теперь Кора была главным действующим лицом. Она любила. По-настоящему преданно и беззаветно. Потому и ушла с темноволосым парнем жить в далекие горы. Он построил для нее восхитительный дом. Там были каменные, но в тоже время живые существа. Там было много переходов и громадных залов, в которых они принимали гостей. Там было счастье.

Кора вышла из дома и оказалась на склоне горы. Внизу бушевала река. Заходящее солнце уже цепляло диском верхушки деревьев. Она смотрела на дорогу на другой стороне моста, соединяющего ущелье. Беспокойство, съедающее ее после того, как любимый ушел в гости, усиливалось. Это хорошо, что он помирился с родными. Но каждый раз, после его ухода, она не находила себе места.

Кора облегченно вздохнула, когда увидела, что муж в окружении братьев появился на другой стороне моста.

Женщина прижалась к перилам. Ей не хотелось, чтобы ее видели. Вот уйдут братья, и тогда она выбежит навстречу мужу. Она перебросила на грудь тяжелые косы и пару раз ущипнула себя за щеки, чтобы к ним прилила кровь. Она должна быть красивой. Очень красивой.

Муж отошел от братьев, помахал им рукой и ступил на мост. И тут самый младший из братьев, красавчик Ойлен, побежал за ним. В его руке что-то блеснуло. Кора застыла, не веря глазам.

– Нет! – закричала она, выходя из укрытия.

Синеглазый Ойлен перестал наносить удары по распростертому телу. Он поднял голову и растерянно посмотрел на жену убитого брата.

Женщина бросилась к мужу. Но было поздно. Слишком поздно. Даже она не смогла бы вернуть к жизни того, кто стал смыслом ее существования.

Кора поднялась с колен. Попятившийся было назад Ойлен, улыбаясь застыл с окровавленным ножом в руках. Она встретилась с синим взглядом безумца.

– Теперь, по нашим законам, на вдове должен жениться один из братьев, – произнес он.

Кора откинула назад косы. Ох, не зря женщины клана считали ее ведьмой. Не зря они не принимали ее в свой род. Гнев пеной затопил ее разум. Теперь она узнала, что такое ненависть. И всей мощью, данной ей от рождения, обрушилась на жмущихся друг к другу братьев и синеглазого безумца.

Грохот грома заполнил пространство. Молнии рассекали небо. Мост, соединяющий ущелье рухнул под их напором. Тело любимого упало в бурлящую, выходящую из берегов реку. Это было лишь тело, пустая оболочка. Но Кора, парящая над потоком, приказала реке вынести его на берег.

Это стало единственным разумным решением. Потому что потом, она вновь посмотрела на братьев, и в обезумевшей от горя душе родилось такое страшное проклятье, что даже горы содрогнулись от ужаса.

Братье на коленях молили о пощаде, когда большой камень, слетевший с неба, ударил одного из них в лоб. И тогда все они, кроме одного, превратились в оборотней. Воя от ужаса волки бросились в лес. А убийца спокойно стоял у переправы, наслаждаясь сделанным. Он отбросил кинжал и сделал шаг к разрушенному мосту. Его интересовала лишь рыдающая красавица, приземлившаяся на другой стороне реки. Но прибывающая в ущелье река плеснула в Ойлена горячей волной. Мутная вспенившаяся вода достигла и ног плачущей женщины, накрывая, и ее и мужчину одним проклятием.

– Пусть так! – крикнул синеглазый, борясь с уносящим его потоком. – Пусть даже так. Зато теперь я, а не он связан с тобой навечно!

Кору тоже подхватила бушующая река. Но вынесла на другой берег. К опустевшему дворцу на высокой горе, который выстроил ее муж. Заплакав, опустилась она у порога. Мокрое холодное платье прилипло к ногам, но ей было плевать на холод. Боль в ее груди была гораздо сильнее.

– Все в порядке. Это было не с тобой, – теплая рука легла на плечо.

Кора вздрогнула. С мокрых волос продолжала капать вода. Влажные джинсы прилипли к ногам.

– Так это ты Ассият? – Кора повернулась к женщине в национальном костюме. – Я так полагаю, это все случилось давно?

– Очень давно, – кивнула женщина.

– А головой можно было подумать, прежде чем выкрикивать такие мощные проклятия? – возмутилась Кора. – Или ты не в курсе, что слова имеют силу?!

– Ого. Да ты не только продавец домов, а еще и мистик, – Ассият улыбнулась и Кора поняла, что внешне они выглядят почти как ровесницы.

– Причем здесь мистика? – поморщилась Кора. – Это физика. Колебания звука несут информацию.

– Да знала я все. Но когда погиб любимый, а этот стоял и насмехался… – Ассият невольно сжала кулаки.

– Петр, – вскрикнула Кора, вспоминая мелькавшие образы. – Я все правильно поняла? Меч помогает остановить влияние твоих проклятий на этот мир?

Женщина кивнула головой. Кора бросилась к туннелю. Новая знакомая была права, теперь туристка прекрасно ориентировалась во дворце, выдолбленном внутри скалы.

– Такой хранительницы у меня еще не было, – прошептала Ассият и устало опустилась на кушетку.

Петр смотрел на бабку, подбиравшуюся к валуну. Меч при ее приближении начинал полыхать синим, предупреждая, что рядом враг.

– Не драться же мне с ней, – пробормотал Петр.

И в этот момент старушка приподнялась над землей и, взмахнув руками, понеслась к Петру. Мужчина оторопел от неожиданности и поплатился за это разодранной щекой, до которой дотянулась морщинистая рука бабки с длинными когтями.

– Черт! – только и успел крикнуть Петр, уворачиваясь от новой атаки.

А бабка уже совершала новый боевой разворот. Белый платочек сорвало ветром с седых волос. Серые немытые космы торчали в разные стороны, придавая старухе еще более пугающий вид.

– Вот-вот, – довольно захихикала она. – Не про бога, про черта вспоминаешь. Ох уж эти мне современные людишки, – она поднялась выше, надеясь спикировать на него сверху. Поэтому Петр слабо расслышал ее следующие слова. Что-то там про времена и нравы.

– Поучи меня, – фыркнул он, обхватывая рукоять меча двумя руками и внимательно следя за маневром бабки. – Значит ты меч Ильи Муромца? – произнес он.

Словно соглашаясь, клинок засветился ярче.

– Тогда привык с нечистью сражаться, – подытожил Петр и нанес спикировавшей бабке удар плашмя по корпусу.

Не ожидавшая нападения старуха покатилась по склону. Но быстро собралась и на четвереньках поползла обратно. Теперь ее лицо менялось. Вместо слезящихся стариковских глаз – вылезающие из орбит бараньи лупалы. Вместо рта – клыкастая пасть. Седые волосы патлами спустились до земли, окружая морщинистую озлобленную морду гривой. С клыков того, что еще недавно было старушкой, падала слюна. Шипя, она выжигала траву. Недружелюбность намерений странного создания не оставляла сомнений.

– Бабуль, я ж по-настоящему врезать могу, – Петр занес руку для удара.

И тут зверь прыгнул. Петр взмахнул мечом. Дальнейшее напоминало детский мультик про незадачливого кота, который так любил его сын. Клыкастый урод, словно врезался в прозрачную стену на границе валуна с землей и съехал по нему, так как диснеевский котяра съезжает по оконному стеклу. Меч тоже врезался в эту стену и отскочил, высекая искры.

– Нет! – взвизгнула тварь и снова бросилась на невидимое препятствие.

– А дотянутся не сможет, – улыбаясь, сказала женщина в национальном костюме, стоящая неподалеку. – Все как жена твоя попросила, богатырь.

– Где моя жена? – крикнул Петр.

Но женщина уже исчезла. То ли спряталась за ближайшее дерево. То ли просто растворилась в воздухе. Тварь продолжала бесноваться, прыгая вокруг валуна. И хотя невидимая преграда упрямо отшвыривала ее назад, Петр инстинктивно поворачивался к старухе лицом. Его не радовала перспектива нападения чудовища со спины.

Меч в руках становился горячим. Мужчина уже едва держал его. Он как живой что-то требовал от Петра.

– Я помню, что сказал дед, помню, – Петр поморщился, сжимая обжигающий ладони булат. Он стиснул зубы и остановился, стараясь не смотреть на прыгающую тварь.

– Если кто-то уже вонзал сюда клинок, значит это в принципе возможно, – мужчина размахнулся, ударяя по камню.

Пылающий сноп искр был ответом на неудачную попытку.

– Ладно, погорячился, с кем не бывает. – Петр размахнулся снова. И опять неудача.

Тварь прыгала вокруг, стараясь зацепиться когтями за невидимый верх стены. Пару раз ей это почти удавалось. Но она снова валилась обратно.

– Не дотянуться, не значит не перепрыгнуть, – подумал Петр и постарался сосредоточиться на следующем ударе.

Судя по всему, времени у него оставалось немного. Он занес руку и со всей дури шмякнул об камень. Меч обиженно зазвенел. Казалось, он ругает незадачливого воина.

– Я предупреждал, что не богатырь, – пробурчал Петр, ища возможно более рыхлое место в камне, куда, в конце концов, можно было бы воткнуть злополучный меч.

Плотоядное урчание за спиной заставило обернуться и посмотреть вверх. Существо в клочкастой белой шерсти облизывало громадные клыки, сидя наверху невидимой стены. Тварь была слишком высоко, чтобы он мог дотянуться до нее ударом. А вот у нее была полная свобода для маневра. Прыжок сверху и жертве не скрыться. Она явно не торопилась, наслаждаясь превосходством.

– Ну и хрен с тобой, – сказал Петр, с размаху опуская меч на замшелый камень. Но и этот жест отчаянья не получил вознаграждения. Меч категорически не хотел входить в валун.

– Проиграл, – довольно окрысилось создание. – То-то потешимся теперь, – прорычала она.

Петр нахмурился. Тварь не шутила. С горы валили густой туман, а из этого тумана выступали такие морды, такие зловещие чудовища, что тварь, в которую преобразилась бабка, казалась неудачной китайской игрушкой.

– Паноптикум, – выдохнул Петр и стоически занес руку для последнего удара.

Уж если они медлят, почему бы не использовать время в свою пользу.

– Не так бьешь, – над ним тенью пронесся силуэт жены.

Походя, она сбила с призрачной стены бабку и нырнула в туман. Из рук Коры как будто лился свет, разгонявший морок вокруг валуна.

Петр пожал плечами и снова безнадежно попытался всадить меч в камень. Его даже не удивил полет жены. Безумная поездка. Безумный поселок. Почему бы и им не присоединиться к этому празднику жизни?

Кора сделал круг над камнем, отгоняя морок еще дальше, и приземлилась на валун рядом с мужем.

– Удар надо наносить строго вертикально. Сверху вниз. Клинок должен идти ровно. Тогда все получиться, – будничным тоном сказала она, заставляя Петра расцепить обожженные ладони.

– Милая, ты опять командуешь, – улыбаясь, сказал Петр.

Она была жива. Она опять все знала лучше него и бестактно об этом заявляла. Но это, несомненно, было одно из самых счастливых мгновений его жизни.

– Тебя здорово приложили. Голова не кружится? – он обеспокоено посмотрел на ее рассеченный лоб.

– Тебя тоже кивнула она. Но сейчас надо торопиться. Я не смогу держать их слишком долго.

– Их? – не понял Петр.

– Их, – она показала в лес, откуда к ним двигалось разношерстное войско.

Мужчины, одетые в черкески и казачью форму. Люди в шароварах и полушалках, вооруженные до зубов, слаженно двигались под предводительством высокого мужчины с длинными кудрявыми волосами до плеч.

– Эй, люди! – он радостно замахал им рукой. – Давненько я не помню такого продвижения тумана. Повремените еще немного, и я вас отблагодарю по царски, – он что-то швырнул к их ногам. Крупные монеты покатились по валуну, отливая в свете заходящей луны тусклым желтым светом.

– Меч обхватывай двумя руками. Лезвием вертикально вниз. Заноси над головой. Твоего роста должно хватить, – четко, как приказ, сказала Кора.

Петр ухватил клинок.

– Эй, – в голосе кудрявого послышалось беспокойство. – Дорогой, твоя жена всегда тобой командует?!

– Моя жена, я и разберусь, – ответил Петр, с размаху загоняя клинок в неожиданно податливый камень.

Булат засветился так ярко, что им пришлось зажмуриться.

Слезы потекли из глаз. Они попятился назад.

– Все в порядке? – Кора вцепилась в его руку.

– Все хорошо, солнышко, – он с трудом разлепил глаза.

Клинок уже едва мерцал. Но булат, похоже, сделал свою работу. Призрачное войско у леса исчезло. Туман растаял. А от полоумной старушки остался лишь белый платок, зацепившимся за куст ожины.

– Надо все спрятать, – прошептала Кора, опускаясь на колени.

Она зашептала что-то себе под нос, и ползучие травы облепили валун с мечом. Прорезавшиеся у валуна колючие кусты раскинули ветки, а появившаяся рядом с ними молодая елочка, казалось, насмешливо глядела на удивленного Петра.

– Как ты это сделала? – спросил муж.

– Потом объясню, – улыбнулась она.

Кора внимательно смотрела на мужчину перед ней и думала, что могла бы любоваться им вечно.

– Эй! – треск кустов со стороны горы заставил парочку оторваться от обмена взглядами.

– Эй, – Сеня, чертыхаясь, вывалился из колючей ожины. – Знаешь, друг, – обратился он к движущемуся следом Мурату, – эта звериная тропа по почти отвесному склону, скорее для волков, чем для людей.

– Это единственный выход с этой стороны горы, – невозмутимо парировал смуглый мужчина. – К тому же мы шли на голоса. И, по-моему, не зря. Земля под ногами не горит.

– Не знаю, на какие голоса вы шли, – ворчливо произнес Марк, продираясь следом. – А я, в этот лес больше ни ногой.

– Сам жену нашел? – Сеня радостно смотрел на туристов. – Ну, ты хоть бы предупредил нас, когда из машины удрал, – укоризненно сказал он Петру.

– Так получилось, – скульптор смущенно пожал плечами.

– А где Димыч? – Кора посмотрела на Петра, потом на мужчин.

– С ним все в порядке. У Павла в отеле спит, – успокаивающе сказал Сеня.

Петр и Кора облегчено вздохнули.

– Вы вот что, идите с Марком к «Серебряному ручью». А мы с Муратом вытащим из пещеры Антонину.

Кора закусила губу и внимательно посмотрела на Мурата. Он улыбнулся одними глазами и сказал, обращаясь исключительно к ней.

– Думаю, дальше мы вполне справимся без вас, уважаемая.

– Разумеется, справитесь, – Петр демонстративно взял жены за руку.

Ему не понравился взгляд смуглого мужчины.

– Марк, а ты ружье держи наготове. Участковый вроде привел людей в чувство, но хрен их знает, – наставительно сказал Сеня.

– Да что ты, начальник, – подмигнул ему повеселевший Марк, – это же наши люди.

Лидия, получившая удар прикладом в грудь, припала к земле, притворяясь, что потеряла сознание. Она знала, что участковый уже не в силах ничего изменить. Потому что она Лидия, сделала невозможное. Она заставила хозяйку горы принять жертву. И теперь ее жизнь вновь станет обычной.

Женщина, тихонько поползла за валуны, пользуясь всеобщей неразберихой. Напуганные выстрелами люди послушно строились на полянке. И никто не обратил внимание на то, что бывший экскурсовод потихоньку подкатилась к кустам, а потом, спрятавшись за ними, побежала к тайному месту. О том, что такое место существует, знала только она и неимоверно этим гордилась. Лидия и только она видела женщину из храма на обрыве, под которым шумела горная река. Остальные жители поселка считали. Что хозяйка всегда стоит у входа в пещеру. Или совсем не верили в ее существование.

Лидия добралась до знакомого места и чуть не захлопала в ладоши от радости. На краю обрыва рядом с каменными плитами переправы, разрушенной в незапамятные времена, стояла высокая стройная женщина.

– Опять ты? – Ассият устало обернулась.

Лидии показалось, что она плачет. Но легкий туман накрыл женщину облаком. Потом он рассеялся, и перед ней вновь была гордая и невозмутимая красавица – Хозяйка храма желаний. Именно она выполняла просьбы девушек, просивших красоты и замужества. Для нее влюбленные парочки завязывали ленточки в знак признания на деревьях у горы. О ней слагались пугающие и прекрасные легенды в этих местах.

– Чего хочешь? – отрешенно спросила женщина.

Лидия замерла, не решаясь вновь произнести заветную просьбу.

– Чего хочешь? – повторила женщина. – Время на исходе.

Лидия набрала в грудь воздуха.

– Мальчики, которые упали. Я хочу, чтоб они были живы. Не туманным мороком, а по-настоящему.

– Я же говорила, – женщина недовольно поморщилась. – Мертвых нельзя вернуть. Так что хочешь?

– Только этого. Хочу увидеть Датаева и Анечкина. Я виновата. Не уследила. Мне бы только прощение попросить. Не могу так больше, – торопливо заговорила Лидия.

Она очень боялась, что женщина, как и в прошлые разы смерит ее презрительным взглядом, и раствориться в тумане. Но Лидия слишком много страдала и слишком много сделала даже наперекор собственной совести, чтоб опять остаться ни с чем.

Женщина молчаливо выслушала ее сбивчивую речь.

– Надеюсь, ты понимаешь, что просишь, – не дожидаясь ответа от оторопевшей Лидии она прошептала: – Исполнено, – и исчезла.

Не растворилась туманом, не ушла под землю, а просто исчезла. Будто ее тут никогда и не было.

Лидия посмотрела на пустое место, не смея поверить в то, что она услышала. Экскурсовод села на землю, приготовившись к ожиданию, и сцепила дрожащие руки на тощих коленках в синих джинсах. Смайлик на яркой майке скривился уродливой гримасой. Она готова была ждать здесь хоть всю оставшуюся жизнь, но хруст сухой ветки под чьей-то ногой заставил ее насторожено посмотреть в сторону ельника. Два подростка, подшучивая друг над другом, выходили из леса подсвеченного утренним сумраком.

– Датаев и Анечкин, – выдохнула Лидия, давя в груди крик.

Больше всего на свете она боялась испугать мальчишек.

– Лидия Автондиловна? – Анечкин запнулся, нерешительно глядя на товарища.

– Мальчики, миленькие, – она не удержалась и заплакала. – Простите меня. Я должна была проследить. Я должна была заставить вас идти парами. Я …

– Лидия Автондиловна, вам плохо? – Датаев подошел к ней и озабоченно взял за руку. – Хотите из леса вас выведем. Нечего здесь женщине в такой час делать.

– Хорошие мои. Так вы не сердитесь? – Лидия смотрела на мальчишек.

– Конечно, нет, – Анечкин улыбнулся и сел рядом. – Умирать не страшно. Мы и не поняли толком, что произошло. Так?

– Точно, – кивнул Датаев. – И потом, мы сами виноваты. Вы же предупреждали про паровоз. И что драться нельзя в горах говорили.

Лидия озадаченно посмотрела на мальчишек. Потом поднялась и тщательно отряхнула травинки, прилипшие к джинсам.

– Умирать не страшно? – она вопросительно посмотрела на подростов, тоже поднявшихся с земли и теперь миролюбиво стоящих рядом.

– Не страшно, – белозубо улыбнулся Датаев.

– Не страшно, – эхом повторила Лидия, пятясь от мальчиков. – То есть вы – мертвые…

– Лидия Автондиловна, подождите, – Анечкин сделал шаг вперед, стараясь остановить женщину.

Но она в испуге отшатнулась от него.

– Вы умерли, – прошептала она, только сейчас приняв непоправимость произошедшего.

– Нам жаль, – смущенно улыбнулся Анечкин. – Мы не хотели вас напугать. Но хозяйка попросила подняться. Сказала, вам станет легче.

– Легче. Уже стало легче, – продолжая пятится, прошептала Лидия.

Она нащупала ногой край обрыва. За спиной была пустота. В двух шагах перед ней озабоченные внимательные лица подростков.

– Легче. Спасибо, – она улыбнулась и, раскинув руки, опрокинулась на спину.

Шум ветра. Веселящийся смайлик на майке. Удивленные лица мальчишек. А потом удар, мгновенная боль и полная темнота.

Глава 12

1840-год

Казаки хмуро ехали по степи в окружении черкесов.

– Ну, все. Тут земли моего отца заканчиваются, – натянул поводья Исмаил.

– Спасибо, – протянул ему руку Никола.

– За что? Мы ж кунаки, – хитро улыбнулся Исмаил.

– И за коня спасибо, – Грицко похлопал по загривку мохнатую приземистую лошадку. – Несет меня без устали. Давно такие не попадались.

Черкесы, любители быстроногих скакунов-шоолахов рассмеялись словам Андрея, как хорошей шутке.

– Ты, братишка, не теряйся, – Максим пожал руку родственника. – Осенью ярмарка. Встретимся.

– Ага, а до осени еще в бою повстречаемся, – хмыкнул Грицко и сразу же получил тычок в бок от Николы.

– Раб прав, – кивнул брат Исмаила. – Война – дело для настоящих мужчин.

Горцы, повинуясь приказу старшего, пришпорили коней. Поднимая пыль в степи, отряд быстро скакал прочь от казаков.

– Во Антип, помер уже, а раба мне прилепил, – выругался Грицко, когда о присутствии горцев напоминало лишь облачко пыли на горизонте.

– Не сердись, дядька Андрей, я своему отцу скажу, он тебе вольную даст, – залился смехом Максим и ударил пятками коня, чтобы не попасть под тяжелую руку казака.

– Я тебе не дядька Андрей, а казак на службе, – нахмурился Грицко, намереваясь догнать парня.

– Погодь, – осадил его Никола. – Ты уверен, что книга эта должна быть у меня? Все же тебе ее писарь передал.

– Я женюсь или нет, еще тот вопрос, а у тебя уже наследников куча. А он что завещал? Хранить и будущим поколениям передавать. Ну, какой из меня передатчик?

– И то верно, – согласился Никола.

Лошадь помощника, груженная сумками с подарками от бея для атамана, неторопливо трусила по степи. Грицко, пришпорив коня, припустил за смеющимся парнем.

– Бедная попова дочка, – усмехнулся Никола, покручивая ус, и слега тронул поводья, чтобы не отстать от казаков.

Наше время

Уже рассвело, когда широкая просека вывела Сеню, Марка, Мурата, Петра и Кору к «Серебряному ручью». Несмотря на обилие людей, в отеле было тихо. Жена Павла тенью скользила между столиков, предлагая подавленным селянам горячий чай и кофе. Сутулый человечек отделился от одного из столиков и посеменил к пятерке. Глава администрации за прошедшую ночь, казалось, похудел вдвое.

– Я того, – его глаза суетливо забегали по лицам пришедших, – я хотел извиниться, – он посмотрел на Кору и заморгал, словно собираясь заплакать.

– Не суетись, Степаныч, поздновато спохватился, – скривил губы Марк.

Глава администрации вздрогнул от этих слов как от удара.

– Не волнуйтесь, – Кора ласково взяла его за дрожащую руку. – Мы тут обсуждали то, что произошло с Семеном Филипповичем, и пришли к выводу, что это, скорее всего, действие каких-то подземных газов.

– То есть мы все были не в себе? – облегченно сказал глава.

– Думаю, да, – кивнул дядя Сеня.

– Так вы и им это скажите. Нас ведь теперь черт знает, в чем обвиняют, – затараторил Степаныч, маша рукой в сторону двери.

– Им – это кому? – насторожился Мурат, потирая бок.

– Подмога нашему участковому приехала из соседнего поселка, – к ним подошел Павел. В фартуке и с полотенцем, перекинутым через плечо, он мало походил на мужика с обрезом в руках, без промаха бившим по целям.

В ответ на его слова, дверь кафе распахнулась и в нее зашел участковый, седой мужчина в форме с неуместными для его возраста погонами майора и пара молоденьких милиционеров. Седой мужчина бросил неодобрительный взгляд на ружье в руках у Марка и пистолет дяди Сени.

– Попрошу предъявить документы и разрешение на оружие, – без предисловий он двинулся к ним.

– У меня все законно, – Марк лениво полез в карман куртки.

– Наградное, – дядя Сеня достал из внутреннего кармана бордовую корочку.

– Где Димка? – Кора отошла от мужчин и обратилась к официантке.

– Я провожу, – улыбнулась блондинка. – Но вы не переживайте. Мальчишка умаялся. Спит. С ним моя мама.

– Вы куда, гражданочка? – майор, похоже, вошел во вкус, – предложение предъявить документы и вас касается.

– Кора, иди к сыну, – Петр посмотрел на жену и перевел взгляд на милиционера. – Вы бы прежде сами представились и документы показали.

Седой мужчина поперхнулся, посмотрел на молодых милиционеров рядом, но полез во внутренний карман. – Седых Сергей Игоревич, – отчеканил он, доставая книжечку. – А вы?

– А я Петр Терентьевич Коломенский, известный скульптор. Приехал сюда отдохнуть. К сожалению, мы заблудились. Но вот эти люди, – он кивнул на Марка, дядю Сеню и Павла, – помогли нам выбраться из леса. А документы наши там – он показал в окно на брошенный на обочине у отеля джип цвета топленого молока. – Пойдемте – покажу.

– Обязательно пойдем, – Сергей Игоревич немного сдал от напора горожанина, но сбить его с толку было не так просто. – И обязательно разберемся. В поселке произошло тройное убийство. А кроме этого два несчастных случая. Одну старуху хватил инфаркт. И еще женщину закусали змеи. И все за одну ночь. Все под подозрением, – он сурово посмотрел на Мурата, преребинтованного полосками от разорванной рубашки. – А с вами, что произошло?

– Поцарапался в лесу, – белозубо улыбаясь, ответил Мурат.

– Серьезная повязка для царапины. Случайно не огнестрел? – майор нее собирался отступать.

Мурат небрежно повел плечами и дернул за повязку. Под его рукой она расползлась, как старый полиэтиленовый пакет.

– О, все зажило? – картинно удивился Мурат. – Под порванным дорогим свитером просвечивало смуглое тело без единой царапины.

Дядя Сеня нахмурился и подошел ближе, всматриваясь в то место, где была рана.

– Не волнуйся, дорогой, – усмехнулся Мурат. – Я же сказал тебе, на мне все как на волке заживает, – он снова улыбнулся.

– Ну, хорошо, – сдержанно кашлянул седой майор. – А что за выстрелы были в лесу?

– Так это мы в воздух стреляли. Людей в чувство приводили, – подключился, наконец, к разговору участковый.

– А я тебя Петр Кузьмич не спрашиваю, – взвился майор, – ты еще обо всем, что здесь случилось, будешь объяснение в рапорте писать. Итак, – он в упор посмотрел на Павла. – Вы мне ничего не хоте сказать? По поводу незаконного хранения оружия.

– Мент, он и в Африке мент, – хмыкнул Марк Андреевич, глядя на участкового.

– Очень хочу, – кивнул головой Павел. – Прямо сегодня ночью, когда за заблудившимися туристами ходили, нашел я обрез чей-то. Собрался в город везти, сдавать, – он хлопнул по карману фартука и выудил оттуда вчетверо сложенный листок. – Вот уже и заявление написал, – он бросил взгляд на участкового.

– Разберемся, – процедил майор, хватая бумагу.

– Дорогой, зачем так шумишь? – встрял Мурат. – Без этого обреза твоего участкового психи в капусту бы порубили.

– И с вами мы еще разберемся, – многозначительно парировал майор. – Джипы у отеля чьи припаркованы? Оружие, наркотики есть?

– Обижаешь, – нахмурился Мурат. – Мы уважаемые люди, на корпоратив приехали.

Майор кивнул молоденьким милиционерам.

– Мы должны провести досмотр, – выпалил один из них. – Пройдемте к машинам.

– Досмотр – это с понятыми и протоколом? – по лестнице сверху неторопливо спускался Исмаил.

За ним шли еще восемь темноволосых и зеленоглазых мужчин разного возраста.

Молодые милиционеры напряженно посмотрели на лестницу, скрипящую под шагами людей.

– Он хотел сказать осмотр, – поправил парня седой майор. – Практиканты ребята. Пока путаются, – уже мягче добавил он.

– Это наши гости, – выступил вперед Павел. – Они каждый год здесь отдыхают.

– Друзья это, из соседней республики, – сказал дядя Сеня, укоризненно глядя на развоевавшегося майора.

– Все в порядке. Мы власть уважаем, – Мурат кивнул Исмаилу.

Парень полез за ключами от машины. Двое мужчин передали ему свои брелки.

– Осматривайте и поедем мы. Выходные закончились. Пора на работу.

Исмаил с милиционерами вышел на улицу. Мурат с родственниками последовал за ними.

– Эй, – дядя Сеня притормозил участкового спешившего к выходу за старшим по званию. – Откуда этот тип взялся?

– Из города в соседний поселок практикантов привез. Там участковый нормальный, Сергеич. Так он его не пустил. Сам сюда приперся, – тяжело вздохнул участковый. – Лучше бы мой тесть подмогу из района вызвал. На час езды дольше, а толку больше.

– Не горюй, вызовем, – кивнул Сеня, отпуская участкового. Он повернулся к Марку, – дай мобилу.

– А смысл? Сигнал еще позавчера пропал, – сказал Марк, но полез за телефоном.

– Думаю, смысл есть, – отставник удовлетворенно смотрел на светящийся экран.

– Не может быть, – Марк чуть не выхватил телефон обратно. – Обычно эта хмарь нас на неделю без связи оставляет.

– Не суетись, – дядя Сеня набрал знакомый номер.

Он напряженно вслушивался в гудок. Телефон был рабочим. Но он не ошибся. Человек, несмотря на ранний час и выходной день, уже был на месте.

– Да, слушаю, – послышался жесткий мужской голос.

– Это Семен, – отставник выдержал паузу, давая возможность собеседнику собраться с мыслями.

– Семен? – мужчине хватило секунды, чтобы вспомнить, удивиться и взять себя в руки. – Что случилось?

– Я думал, ты меня о здоровье спросишь, – довольно хмыкнул отставник.

– Раз звонишь, значит все путем, – собеседник на другом конце провода улыбался.

– Со здоровьем да, а вот с остальным не очень. Помощь нужна, – дядя Сеня отошел в сторонку, что-то втолковывая в телефонную трубку.

– Сдается мне, что теперь майора отсюда пнут по зад коленом, и объясняться мы будем совсем с другими людьми, – вздохнул Марк, потягиваясь. – Все иду отсыпаться.

– Где сын? – Петр повернулся к Павлу.

– За баром дверь. По коридору вторая комната слева, – сказал хозяин «Серебряного ручья».

Павел проводил глазами туриста и повернулся к заклятому конкуренту. Хозяину дорогого приюта прямо у подножия ущелья.

– Слышь, Марк, как думаешь, эта хрень с туманом еще повториться? Может продать все к чертям и свалить отсюда?

– Читаешь мои мысли, – мрачно сказал Марк, присаживаясь к барной стойке. – Плесни чего покрепче.

– Не рановато с утра? – поморщился Павел. Но махнул рукой и, поставив два прозрачных бокала, потянулся за бутылкой. – Я, пожалуй, с тобой. После такой ночки, самое то.

Марк поморщился, опрокидывая в себя стакан. Потом откусил от лимонной дольки и покачал головой.

– Не, не буду продавать. Я только на окупаемость вышел.

– Вышел он, – пробурчал Павел. – Да «Ручей» тут за пять лет до твоего приюта появился. У меня, между прочим, не только вид на ущелье. Я в этом году беседки с мангалами поставил. То же потратился.

– У тебя мангалы, а у меня номера люкс, – с чувством собственного превосходства улыбнулся Марк.

Павел покраснел. Рука, наливающая вторую порцию, дрогнула. Горлышко бутылки звякнуло о краешек стакана.

– Не подеритесь, господа буржуи, – за стойку присел довольный Сеня.

– А сам-то? – вздохнул Марк. – Кто у себя в кафе шарлотки печет и кофе по-венски делает? А у меня, между прочим, настоящий ресторан. И повар будет из Франции.

– Хвастун, – процедил Павел, доставая третий бокал.

– Мне чай, – покачал головой дядя Сеня, – если есть с мятой и липой.

– Есть, – гордо сказал Павел. – Может, повара французского и нет. А вот чаи на горных травах, лечебные есть. И мед отменный.

Ближе к обеду из района приехали суровые люди на дорогих машинах и в серых деловых костюмах. Вот только, судя по удостоверениям, были это совсем не бизнесмены. Они по-дружески переговорили с дядей Сеней. А потом сообщили расстроенному майору, что расследование берут в свои руки. Уставший участковый проводил майора и опять повел суровых людей по поселку.

Несколько человек для чего-то брали пробы воздуха и грунта. Другие фотографировали застреленного садовника с букетом ослепительно синих цветов. Потом долго копались на пожарище «Казачьей усадьбы», пока недалеко в лесу не нашли ее убитого хозяина. Старый солдат в будке с разбитой головой уже никого не удивил.

Ближе к вечеру, когда у Петра от усталости едва ворочался язык, он доплелся домой. За сегодняшний день участковый минимум пять раз проходил мимо родного палисадника. И вот теперь, плетясь домой, Петр пожалел, что развелся. Сейчас бы его встречали домашним борщом да пирогами. А так, обойдется чаем. Кажется, в холодильнике была колбаса. Участковый пнул ногой калитку и застыл, давя нарастающую боль в сердце. У крыльца стояла коза с ослепительно розовым боком. Она повернула морду и заблеяла.

– Мать твою, – участковый схватился за забор, чувствуя, как подгибаются непослушные ноги.

– Вот гадюка! Опять нашкодила, – румяная соседка перелазила через низкий заборчик, разделявший два участка. – Вы уж простите нас, Петр Кузьмич, – продолжала тараторить она. – Все слежу-слежу за ней. А она веревку пережует и опять на волю сбегает.

– Она розовая, – Петр потер ноющее сердце.

– А я что обормоту своему сказала? Так любого можно до приступа довести, – согласилась соседка. – Врачиха пацану моему от цыпок на ногах розовую гадость выписала. А он, поганец, на козу все вылили. Хотел еще зеленки добавить – да я вовремя углядела, – продолжая говорить, женщина схватила козу за обрывок веревки и потащила обратно к своему участку. Коза нехотя повернулась к участковому другим грязно-белым боком и поплелась за хозяйкой.

Участковый тяжело вздохнул и пошел к крыльцу.

Петр вернулся в спальню и положил на стол паспорта. Он еле уговорил надоедливого милиционера, не будить уставшую жену и сына. Они уютно устроились на хозяйской кровати. Мужчина сел рядом. Спать не хотелось. Газета, выпавшая из сумки жены во время поиска документов, попалась на глаза.

Он поднял ее с пола. На первой странице темнел крупный заголовок.

«Крах риэлторской империи». И чуть ниже – «последствия кризиса не заставили себя долго ждать. Непотопляемая компания оказалась на грани банкротства…»

Петр дочитал статью и, скомкав газету, отшвырнул ее в угол. События последних недель пронеслись перед ним. Жена, торчащая у компьютера по ночам. Обрывки телефонных разговоров. Он думал, она избегает его. Потому что злится за его последнюю выходку. А она просто билась за фирму, не делясь с ним своими проблемами. А что делал он? Старался ей досадить, доказать, что не нуждается в ней.

Петр потер переносицу, вспоминая Ладу. Действительно, само очарование. С ней было здорово появляться среди друзей и ловить восхищенные и даже завистливые взгляды. А с каким обожанием она внимала каждому его слову. Совсем не так, как уверенная в себе жена, имевшая обо всем собственное мнение. Петр вздохнул, представляя жизнь без девушки, и посмотрел на жену.

Даже во сне она упрямо сжимала губы. Эта женщина всегда найдет что сказать. И как он будет жить без нее? Петр зажмурился. Воображение услужливо подкинуло пару невеселых картинок. Он открыл глаза. Взгляд упал на посапывающего во сне сына.

Мужчина потянул за уголок, высунувшуюся из сумки красную папку с документами на развод. Он вытащил аккуратно разложенные по файлам листки и с наслаждением порвал каждый из них.

Кора зашевелилась на кровати.

– Извини, я, кажется, тебя разбудил, – сказал Петр.

Но жена только перевернулась на другой бок и затихла.

Когда Кора открыла глаза, за окном по-прежнему было сумрачно. Рядом на кровати сладко посапывал Димка. В кресле за письменным столом спал муж, положив голову на руки. Кора только сейчас поняла, что, скорее всего, они заняли хозяйскую спальню. Хорошо хоть вздремнули ненадолго.

Ей стало неловко. Она поднялась с постели, привычно собирая волосы в тугой узел. Потом огляделась в поисках потерянной заколки и улыбнулась, отпуская пряди на свободу. Почему бы не поменять стиль. Так даже удобнее. Она подошла к зеркалу и посмотрела на отражение. Ей показалось или она действительно стала выглядеть немного моложе. А может виной джинсы и спортивная кофта? Женщина удивленно провела рукой по лбу. Раны там не оказалось.

– Так не бывает, – прошептала она, всматриваясь в безукоризненную кожу без намека на ссадину или хотя бы синяк.

То, что так не бывает, подтверждали и два бурых пятнышка от впитавшейся крови на светлой ткани кофточки. Кора вздрогнула, вспоминая Антонину, женщину-призрака, странное зеркало. У нее пересохло во рту.

– Проснулась? – раздался голос мужа.

– Извини, что разбудила, – она повернулась к нему.

– Да я так, вздремнул, – Петр выбрался из-за стола, потягиваясь. – Тут заснешь. Сначала майор терзал. Потом другие дознаватели приехали. Всю душу вымотали расспросами. Но тебя я будить не позволил.

– И что ты им сказал? – спросил Кора.

– Правда, одну только правду, – торжественно произнес Петр, – как парочка прибабахнутых туристов заблудилась в лесу на ночь глядя. И нам просто повезло, что ребенка мы предусмотрительно оставили в доме у Павла под присмотром его жены.

– Напугал, – выдохнула Кора. – Я уж подумала…

– Хорошего же ты обо мне мнения, – прикидываясь рассерженным, заявил Петр.

– Извини, – Кора улыбнулась.

– Да ладно, – отмахнулся Петр, – а в принципе было бы забавно рассказать им про меч– кладенец, жену-ведьму и призраков леса. Знаешь, у меня впечатление, что мы вляпались во что-то очень серьезное.

– Ты даже не представляешь насколько все серьезно, – кивнула Кора.

Женщина через плечо мужа посмотрела на стол. Там краснела вытащенная из ее сумки папка с документами на развод. Порванные документы кучкой лежали рядом.

– Из машины прихватил. … – Петр посмотрел на стол и добавил. – Я решил, что не дам тебе развод.

– Петруша, – беспомощно произнесла Кора.

– Хоть раз в жизни не спорь со мной, – поморщился Петр. – И почему ты не сказала мне про это? – он помахал газетой вытащенной из ее сумки. – Совсем заработалась? Думаешь, мне только деньги от тебя нужны?

– Петруша, – попыталась вставить слово Кора.

– Молчи, женщина, – сказал Петр, имитируя кавказский акцент. – Сейчас я сделаю каталог. Мои скульптуры, наконец, начнут покупать не только в России. Хватит нам денег.

– Да, но… – Кора снова попыталась вставить слово.

– Хватит. Дай мне побыть главой семьи, – полушутя-полусерьезно сказал он, привлекая ее к себе.

– Все выгреб из сумки. Почему же не достал второе интервью? – улыбнулась Кора, глядя в глаза мужу.

– Я не выгреб. Я документы для майора искал, – поморщился Петр. – А что за интервью? насторожился он.

– Во вторник выйдет. Я там рассказываю о новых перспективах по созданию дочерней структуры моей компании.

– Заказуха? – не понимая, куда клонит жена, уточнил Петр.

– Заказухой была та, – Кора кивнула на газету. – Не смогла остановить публикацию конкурентов. Решила на пару-тройку дней уехать из города, заодно, – она запнулась, – порешать семейные дела, – а во вторник в статье всем врагам будет дан отпор.

– А на самом деле у тебя как дела? – спросил Петр, не разжимая объятий.

– Если ты со мной – то лучше всех, – женщина положила голову ему на плечо, чувствуя себя маленькой девочкой под надежной защитой.

– Ма, па, – Димка перестал притворяться, что спит, – так вы не разводитесь? Вы будете со мной?

– Конечно, солнышко, – одновременно повернулись к нему Кора с Петром.

– Ура-а-а! – завопил Димыч, подпрыгивая на кровати.

– Проснулись? – в комнату заглянул Павел. – Тогда прошу ужинать. Как вы понимаете за счет заведения, – подмигнул он.

– А ночевать ко мне, – из-за плеча Павла высунулся изрядно осоловевший Марк. – У меня – люксы. Все для вас.

– Разумеется, традиционное кавказское гостеприимство, – с серьезным видом сказал Петр.

И Кора расхохоталась.

Дорога весело бежала перед машиной, отсчитывая километры дорожными столбиками. Они уже покинули границы леса. Теперь вокруг раскинулась степь с пасущимися стадами породистых белых коров.

.

– Душно, – Кора опустила стекло на дверце, с удовольствием ловя свежий воздух. – Интересно, здесь появиться какой-нибудь поселок с магазинчиком, чтобы хоть водички купить? – задала она риторический вопрос.

Словно в ответ на ее просьбу вдалеке показался ларек-вагончик примостившийся на обочине. За ним виднелось несколько строений малюсенького поселка.

– Все как пожелаете, госпожа, – Петр плавно подрулил к магазину и бросил взгляд на укачавшегося Димку. Мальчишка дремал на заднем сиденье, положив ладошки под щеку. – Сходишь сама? – улыбнулся он жене.

– Минералки или что-нибудь еще? – уточнила она, выходя из машины.

– На твое усмотрение – Петр тоже вышел, разминая ноги.

В малюсеньком магазинчике было сумрачно. Продавец хмуро посмотрел на женщину и растянул губы в подобие улыбки.

– Минералка холодная есть? – спросила Кора.

Парень кивнул, не утруждая себя ответом и боком вылез из-за прилавка, протискиваясь к холодильнику со стеклянной дверцей. Женщина взяла холодную бутылку и полезла за кошельком. Что-то кольнуло руку. Кора машинально достала забытую в кармане заколку для волос и привычным жестом стянула волосы в тугой узел.

– Сколько с меня?

Парень молча стоял рядом, глядя куда-то за прилавок, к которому Кора повернулась спиной.

– Я спросила сколько? – повторила женщина.

Этот парень начал ее раздражать. Если немой, мог бы показать на пальцах.

– Бери так, дорогая, – раздался мягкий обволакивающий баритон.

Кора повернулась на звук. За прилавком никого не было. Парень-продавец словно проснулся от звука голоса и стал потихоньку крабом двигаться к двери, через которую вошла Кора.

– Что здесь происходит? – нахмурилась женщина.

Она сделала шаг назад, не давая продавцу обойти ее, и бросила более внимательный взгляд за прилавок. Так и есть, там появился высокий мужчина. Приятный низкий голос принадлежал ему.

– Ты не волнуйся. Давай поговорим.

– Я тороплюсь, – Кора попятилась к двери.

Складывающаяся ситуация не предвещала ничего хорошего. Неужели они нарвались на грабителей? Дернул черт покупать продукты в чистом поле.

– Мы на разбойники. Нам не нужны твои деньги – словно читая ее мысли, ответил мужчина за прилавком. – Скорее наоборот. Можем помочь. Я слышал, у тебя проблемы с бизнесом? Бери – он жестом фокусника достал из под прилавка пачку денег. – Что предпочитаешь: рубли, валюту. А может, золото? – мужчина отстегнул от пояса кожаный мешочек. Дернул за завязку. Золотые монеты с тихим звоном высыпались на пластиковую поверхность перед кассовым аппаратом.

Кора вздрогнула. Она вспомнила, где видела эти монеты. Их кидал им с Петром темноволосый синеглазый призрак, когда уговаривал не останавливать туман. Только мужчина перед ней совсем не был на него похож. Обычный бизнесмен средней руки: светловолосый и сухощавый, с большими натруженными руками. Такие люди, имея мелкий бизнес, все предпочитают делать сами: от закупки продуктов, до ремонта подсобных помещений.

– Значит золото? Хороший выбор, – неправильно истолковав ее взгляд, улыбнулся человек за прилавком. – Тогда давай обсудим условия нашего сотрудничества. Ты, полагаю, понимаешь, о чем идет речь?

– О храме? – Кора тянула время.

Парень сбоку в опасной близости от двери снова застыл, как вкопанный. Но она все-таки сомневалась, что успеет добежать до выхода раньше него.

– Скорее о мече перед ним, – поправил ее мужчина. – Его надо убрать. Кому нужен этот надломленный кусок железа? Кстати, антикварный кусок. На нем тоже можно неплохо заработать.

Кора решилась. Она бросилась назад и дернула дверь за ручку. Ручка хрустнула и осталась у нее в руках.

– Не так скоро, – тихо сказал человек за прилавком. – Мы ведь еще не договорились, – в руке мужчины блеснул кинжал необычной формы.

Его широкую листообразную поверхность сбоку украшали две зазубрины. Это было не просто смертельное оружие. Это было оружие для убийства.

– Петр! – закричала Кора, не помня себя от страха.

– Что случилось? – почти мгновенно распахнулась дверь, и обеспокоенный муж заглянул внутрь пустого магазина, где жена прижимала к себе бутылку с минералкой.

– Они исчезли, – растерянно сказала женщина.

– Пошли отсюда, – Петр схватил ее за руку и буквально выдернул из магазина. – Я так понимаю, приключения продолжаются.

– Он предлагал мне деньги, – побелевшими губами прошептала Кора. – Ассият была права. Он не остановится.

– Садись, – Петр раскрыл дверь.

– Погоди, – Кора отшвырнула бутылку в придорожную пыль. Потом вынула металлическую заколку из волос и воткнула ее за джипом. – Ни пути тебе, ни дороги, – прошептала она, садясь в машину.

– Теперь едем? – Петр уже сидел за рулем.

– И как можно быстрее, – кивнула женщина.

Джип газанул с обочины, поднимая в воздух столб пыли. Он быстро набрал скорость, уходя от невидимой погни по ровному шоссе. Дверь магазинчика скрипнула. Из него вышел сухощавый человек. Он медленно провел по лицу рукой, откидывая со лба светлые волосы. Личина мелкого предпринимателя слезла с него, как оберточная бумага. Густые темные кудри до плеч и смуглая кожа подчеркивали необычайную синеву глаз мужчины.

– Я же сказал тебе, запечатать дверь! – он недовольно повернулся к медлительному парню, протискивающемуся к выходу.

Взмах кинжалом и парень упал на пороге, превращаясь в прах. Истлевшая одежда с белыми костями на глазах уходила в землю.

Темноволосый скривил губы, выругался и шагнул к дороге. Он сделал еще шаг вперед и неожиданно остановился как вкопанный. Перед ним торчала заколка для волос.

– Надо же, как просто и как надежно, – удивленно процедил он, присаживаясь на корточки и проводя рукой по дорожной пыли перед металлическим предметом. Потом посмотрел вдаль, куда уехал джип. – Хорошо. В этот раз ты победила. Но ты вернешься. Обязательно вернешься. И тогда посмотрим кто – кого.

Мужчина поднялся, отряхнул ладони и повернулся вокруг собственной оси. Мгновенье и на том месте, где он стоял, крутился только фонтанчик легкой пыли. Но и ее быстро развеяло налетевшим ветерком.

Вместо эпилога

Вольные казаки – люди, не желавшие быть крепостными рабами, бежали от помещиков, создавая военные формирования. К ним присоединялись старообрядцы, недовольные реформой патриарха Никона. Суровые воины с оружием в руках отстаивали не только свою свободу, но расширяли, а потом и защищали новые границы империи.

Гуамское ущелье – ущелье реки Курджипс между двумя поселками. При протяженности почти в 4 километра, оно местами сужается до 2 метров. При этом глубина ущелья – 400 метров. По нему проходит узкоколейка. Объявлено памятником природы краевого значения.

В районе Гуамского ущелья известно около 10-ти пещер и гротов. Самые высокие участки оккупировали дубы, склоны пониже занял буковый лес, по мере спуска в глубь ущелья увеличивается количество пихты. Здесь происходит удивительное смешение древесных пород: буковые куртины соседствуют с группами сосен, березами и ясенями. В затененных и сырых местах растет самшит, встречается тис, достигающий высоты 15 м. А в подлеске легко найти вечнозеленые реликтовые растения.

«Гуама» в переводе с адыгейского означает «неприятное сердцу». Это не помешало храбрым адыгам в 1717 году одержать тут победу над многократно превосходящим по числу воинов противником, и оставить умирать в ущелье несколько тысяч турецких солдат.

И еще.

Все совпадения с именами людей, названиями приютов или гостиниц, а так же с любыми произошедшими в ущелье событиями являются абсолютно случайными.

Кстати, а вы давно отдыхали в горах?

февраль-сентябрь 2009 года

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Вместо эпилога

Реклама на сайте