«Сердце зверя»

Адриан Коул Сердце зверя

Среди последних книг Адриана Коула (Adrian Cole) мрачное фэнтезийное произведение «Кроваво-красный ангел» (Blood Red Angel) и «Рука милующая» (Oblivion Hand), объединенные в форму романа истории о герое Коула Вайдале. Серии «Омара» (The Omaran Saga) «Место среди павших» (A Place Among the Fallen), «Трон дураков» (Throne of Fools), «Король света и теней» (The King of Light and Shadows), «Гнев богов» (The Gods in Anger) и «Звездный реквием» (Star Requiem), «Мать бурь» (Mother of Storms), «Ворующий сны» (Thief of Dreams), «Небесный полководец» (Warlord of Heaven), «Лабиринт миров» (Labyrinth of Worlds) напечатаны no обе стороны Атлантики, а рассказы писателя появились в таких изданиях, как «Темные голоса 2» (Dark Voices 2), «Лучшие за год: Фэнтези и ужасы. Выпуск IV» (The Year's Best Fantasy and Horror Fourth Annual Collection), «Антология фэнтези и сверхъестественного» (The Anthology of Fantasy & the Supernatural) и «Тени над Иннсмутом» (Shadows Over Innsmouth).

Как объясняет сам автор: «Сперва я собирался написать роман об оборотнях под названием „Сердце зверя“ и год или два назад приступил к работе. После ста страниц я решил, что сюжет еще не доработан, сунул рукопись в стол и переключился на другие произведения, хотя мысль о вервольфах не покидала меня. В итоге возникли существа, которых я назвал киберволками и которые зажили своей жизнью на страницах моей новой книги „Дорога к Армагеддону“.

Но я не отказался от идеи романа об оборотне, составил план, набросал характеры и наметил несколько поворотов сюжета, и тут мне представилась возможность написать рассказ для этого сборника. Так что заглавие сохранилось, главный герой (первоначально названный просто Эрнотом) частично уцелел, и кое-где всплывают элементы романа. По-моему, эти трансформации ничего не испортили.

Я по-прежнему намереваюсь развить „Сердце зверя“ в большое произведение, хотя нынешнее рабочее название нового романа — в честь его главного героя — бдительный Джон».

В конце остался лишь ужас. Иное слово тут не годится. Люди не врут — это был леденящий ужас, от которого бросало в дрожь, и человек изо всех сил пытался сдержаться, ведь он обладал одним преимуществом: пистолетом. Иные эмоции должны были бурлить в нем: в конце концов, они же подпитывали его раньше. Отвращение, злость, разочарование, ярость, слепая решимость добиться справедливого возмездия. Именно эти чувства сплотили его и его товарищей, превратив их — как они сами считали — в неодолимую силу. И вот настало время высвободить потенциальную энергию. На короткий миг он ощутил еще кое-что: ликование. Радостное предвкушение убийства. Его свирепая хватка казалась едва ли не благородной.

Там внизу, среди теней, пряталась его жертва. Загнанная в угол. Угодившая в ловушку. Как рыбка в сеть. Ему оставалось лишь спуститься туда и завершить дело. Разве не просто? Спуститься вниз и покончить со всем.

Вниз, в ужас.

Грэйнджер жил один, но отшельником его никто не назвал бы. У него было множество друзей в городе, и ни одна вечеринка или иное сборище не обходились без него. Однажды, десять лет назад, он едва не женился, но не сложилось; в свое время он подумывал о том, не стоит ли попытаться еще разок, но теперь он знал, что, разорвав отношения, ни он, ни та женщина не ошиблись. Сейчас он был слишком поглощен собой, чтобы подыскивать партнершу, хотя и не отрицал наличия нескольких интересных вариантов. Видит бог, приятели изо всех сил старались свести его с кем-нибудь. Впрочем, настоящие друзья оставили эти попытки — по крайней мере друзья-мужчины. Их жены все еще надеялись, что он найдет себе пару. Они хотели как лучше, но порой это раздражало его. Он даже не знал почему.

Нельзя сказать, чтобы люди в их небольшом сообществе были связаны очень тесными узами, но знание того, что они могут положиться друг на друга, если что-то пойдет не так, придавало им уверенности. Предместья разрастались, один район вливался в другой, но невидимые различия все равно присутствовали, и Грэйнджер энергично приспосабливался к ним. До переезда он жил в центре города и там действительно чувствовал себя одиноким. Здесь же его защищало само новое место в обществе. Он даже не представлял, насколько защищало.

Возможно, им повезло: средства массовой информации беспрестанно горланили о преступлениях, вандализме, насилии. Грэйнджер не закрывал на это глаза и не пренебрегал фактами. Темная сторона человеческой природы вполне способна сунуть свой длинный нос куда угодно. Просто здесь казалось, что все у тебя под контролем. Дети в безопасности, воровство сведено к минимуму, нападения и грабежи — вещи почти неслыханные, не говоря уже об убийствах; если что-то такое и случается, то крайне редко.

Так что когда все началось, никто и не понял, к чему это приведет, — по крайней мере сперва.

Пропал Эд Карлион. Его исчезновение не имело смысла. Эд продавал машины, и конечно, ему, как и любому торговцу автомобилями, порой приходилось «расстраивать» людей, но он пользовался репутацией честного человека, да и друзья присматривали за ним. У него была жена и трое ребятишек. Едва ли брак Эда был заключен на небесах, но супружество его казалось счастливым. Если Эд и попал в переделку, то это осталось тайной, покрытой мраком. Никаких финансовых затруднений, никаких проблем с выпивкой или азартными играми. Эд был простым, степенным и надежным. Но однажды вечером он не пришел домой.

Полиции не удалось его обнаружить. Хелен, его жена, сходила с ума от горя и страха. Ни следа. Машину Эда нашли на парковке возле работы. Никаких признаков борьбы. Никаких зацепок. Шесть недель спустя полиция, сдавшись, закрыла дело. Грэйнджер и остальные догадывались, что решило следствие: мужик просто дал деру. Некоторые местные, не знавшие Эда, предполагали то же самое.

Потом пришел черед Лу Ирлама. Ему было пятьдесят четыре — на несколько лет больше, чем Эду Карлиону, — но жил он примерно так же. Два его сына покинули дом за пару лет до происшествия в поисках своего места в мире, но с женой Лу отлично ладил. Он любил перекинуться в картишки, но знал меру. Еще один обычный, уравновешенный мужчина.

И снова — ни единого следа. Однажды днем вышел из офиса купить что-нибудь перекусить, и никто его больше не видел. Полиция опять признала свое поражение. Очередной жирный ноль.

За восемь месяцев исчезли пять человек. В одном районе. Никаких улик, никаких признаков грязной игры, никаких указаний на домашние неполадки, интрижки на стороне, личный кризис. Ни у кого из пропавших не было причин скрываться. Никто из них не снял денег со счета или что-нибудь в этом роде. Какая-то мелочь да одежда — вот и все, что у них имелось.

Полиция, приведенная в замешательство своей неспособностью узнать хоть что-то об этих исчезновениях, отказывалась признавать возможность того, что все эти мужчины убиты. Детективы, конечно, не говорили этого в открытую, но подозревали сговор. И вообще они устали колотиться лбами о кирпичную стену, так что следствие сбавило обороты.

Пять семей горевали. И куда больше народу злилось. Да, они боялись — но злились. Грэйнджер в том числе. Эти пятеро были его друзьями. И, как и остальные его товарищи, Грэйнджер думал о себе как о пока уцелевшем. Как о потенциальной жертве.

Потому что нечто охотилось на них.

Никто не мог привести достаточно веских доводов, которые доказали бы полиции, что исчезнувшие люди похищены. Копы сочли бы это пустой болтовней. Дело перестало расти, превратившись всего лишь в очередную стопку бумаг в стальном сейфе. Газеты сперва раздули события: Грэйнджер постарался. Но россказни и домыслы становились с каждым разом все более дикими. К тому времени, как пресса исчерпала теорию об «инопланетных захватчиках» и переключилась на чудаков и извращенцев по эту сторону ада, читатели уже утратили интерес к происшествию.

Тони Гарсия стал первым, выдвинувшим идею защитного механизма.

— Я не хочу стать следующим, — заявил он. — Я выстрелю первым.

Мужчины, собравшиеся на квартире Грэйнджера, засиделись до поздней ночи. Вид у них был изможденный.

— Если полиция не в силах защитить нас, мы должны заняться этим сами, — продолжил Гарсия.

— Ты хочешь сказать, что мы должны все время быть при оружии? — нервно спросил Рэй Пробин. — Это не так-то просто, Тони.

— Может, и нет. Но с одним мы все согласны. Кто-то делает это. Мы не знаем кто, не знаем почему. Но они тут. Дожидаются возможности снова вступить в игру. А я повторяю: теперь наш черед действовать.

— Как? — осведомился Эл Хэйс, бородатый великан, которому вообще не пристало бояться кого-либо, но, как и всех остальных, его переполняла смутная тревога.

— Найти их прежде, чем они найдут нас, — ответил Гарсия.

— Но как? — вздохнул Пробин.

— Они ошибутся…

— И что потом?

Гарсия согнул указательный палец — будто нажал на курок.

Хэйс фыркнул.

— Ох, Тони, тут нужно быть чертовски уверенным. Нельзя же просто перестрелять всех, кто шляется по городу.

— Нет. Но мы должны продемонстрировать наши намерения. Пусть ублюдок — или ублюдки — знает, что мы намерены защищаться.

— Копы заявили, что никакого убийцы нет, — криво ухмыльнулся Грэйнджер. — Так что они не станут скучать по мерзавцу, если мы разберемся с ним.

Его слова были встречены улыбками и молчаливым согласием. Мужчины решили, что пора самим стать охотниками.

Они организовали патрули, группы из трех-четырех человек, сменяющиеся каждые несколько ночей. Жены и родные возражали, поскольку, когда дошло до дела, оказалось, что никому не хочется, чтобы их мужья рисковали. Но все понимали и разделяли страдания семей пяти пропавших и не желали изведать подобное горе лично. Так что риск того стоил.

Полиция пронюхала о самоуправстве, но предпочла закрыть на это глаза. Возможно, власти решили, что это ненадолго. Пусть люди выпустят пар, сказали они себе. Несколько потраченных впустую ночей — и упрямцы устанут гоняться за тенями и натыкаться на пьяниц. Устанут и отложат свои чертовы пушки.

Несколько недель ничего не происходило. Патрули нарезали круги, видя лишь озорство да бесчинства молодежи и унылое разложение низших классов, неизбежно просочившееся даже сюда. Осознание того, что в их районе куда больше неудовлетворенности, возмущения и обид, чем они полагали, угнетало. Прогулки по улицам давали кардинально иную картину, чем та, что можно было наблюдать с мягкого дивана, глядя на мелькание картинок в телевизоре: здесь боль была живой.

Однажды ночью, после осторожного обхода своего участка, Грэйнджер встретился с Элом Хэйсом. Оба они ежились от холода; Хэйс предложил товарищу термос с горячим кофе, и Грэйнджер с благодарностью принял угощение.

— Думаешь, пора закругляться? — спросил великан. В темноте он походил на медведя — такая громадина устрашит любого потенциального убийцу.

Грэйнджер хлебнул из пластикового стаканчика.

— Может, те, кто занимался этим — кто бы это ни был, — ушли. Может, они забрали только по пять человек из каждого района. И теперь перекочевали в другой город.

— Угу. Или мы все-таки отпугнули их. Как считаешь?

Всем им хотелось бы в это верить. Парни устали от ночных блужданий. Грэйнджер кивнул:

— Наверное, стоит поговорить с остальными…

Хэйс вдруг окаменел, затем содрогнулся всем своим крупным телом. Он уронил термос, и выплеснувшийся кофе растекся по тротуару. Вокруг все словно замерло, только завитки пара лениво тянулись вверх.

Грэйнджер проследил за взглядом приятеля, и у него перехватило дыхание, а пальцы невольно сомкнулись, смяв пластиковую чашечку. Что-то следило за ними с другой стороны дороги, из-под дерева. И хотя приятели стояли в густой тени, чужой взгляд словно пронзал тьму: несомненно, эти глаза видели их как на ладони.

Хэйс непотребно выругался, грубые слова вспороли ночь, точно кинжал материю. Фигура ссутулилась, втянула голову в плечи, повернулась и быстро двинулась прочь. Существо, казалось, было ранено: оно подволакивало ногу, что-то неестественное было в его неуклюжей походке.

Грэйнджер, разжав пальцы и уронив стаканчик, схватил за руку друга-великана.

— Господи, Эл, ты видел, кто это был? Видел его лицо?

— Думаю, да…

— Эл, это же Эд, Эд Карлион! Богом клянусь…

— Нет, — пробормотал Хэйс, хотя и знал, что Грэйнджер прав.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, вытаращив глаза и разинув рты. Ни одному не хотелось признаваться во внезапно охватившем их обоих страхе.

— Мы должны догнать его. Спросить… — начал Грэйнджер, но Хэйс оборвал его коротким кивком. Ничего больше не говоря, оба проверили оружие.

И побежали, испытывая облегчение от того, что хоть что-то делают. Тяжелые шаги разбивали хрупкую ночную тишину. Где-то впереди чудилось движение — стремительная прихрамывающая поступь их бывшего друга. Они не обсуждали перемены, произошедшие с его лицом, но картина эта так и стояла в сознании обоих. Это был не тот Эд Карлион, которого они знали. Он необъяснимо изменился. Приятели даже боялись нагнать его.

Они добежали до парка. Ворота были приоткрыты. Засовы давным-давно сломались, и никто и не думал их чинить. Беглец свернул сюда. Хэйс прищурился и указал стволом пистолета в сторону кучки деревьев на пологом склоне.

— Там кладбище разбитых машин Лу Джагера. Достаточно щелей, чтобы отсидеться. Думаешь, здесь Эд и скрывался все это время?

Грэйнджер хмыкнул. Все казалось слишком запутанным, слишком диким. Какого дьявола Эд Карлион решил покинуть дом и спрятаться среди искалеченных механизмов и покореженных автомобилей?

Впереди послышался крик, но кричал не тот, кого они преследовали. Из-за деревьев показался кто-то еще. Тони Гарсия, тоже несущий ночную вахту, бежал наперерез Карлиону, который, согнувшись уже чуть ли не вдвое, несуразно, вприпрыжку скакал по лужайке.

Грэйнджер и Хэйс находились ярдах в пятидесяти от Карлиона, когда Гарсия с опущенной пушкой заступил дорогу бегущему. Все они далеко отклонились от сети парковых тропок, свет фонарей едва доходил сюда. Грэйнджер и Хэйс замедлили шаг; грудь великана бурно вздымалась, дышал он тяжело и хрипло. Друзья думали, что Карлион остановится перед Гарсией, но ошиблись.

Вместо этого прихрамывающее существо вскинуло руку — руку, которую ночь как-то исказила, вытянула, и резко опустило ее, полоснув наискось по человеку. Пистолет Гарсии отлетел в сторону, раздался короткий крик, а потом Карлион снова понесся по склону, на этот раз двигаясь куда проворнее.

Грэйнджер и его спутник кинулись к упавшему, больше беспокоясь о Гарсии, чем о беглеце. Они добрались до товарища в считаные секунды — и в ужасе отшатнулись. Их друг барахтался в черной луже, одной рукой зажимая горло, а другой колотя по траве, отчаянно моля о помощи. На рубахе его расплывалось темное пятно.

Хэйс наклонился и осторожно коснулся сведенных судорогой пальцев Гарсии, но тут же отдернул руку.

— Как, черт возьми, он это сделал?

Горло и верхняя часть груди Тони были разорваны.

— Это сделал Эд? — Оцепеневший Грэйнджер следил за удаляющейся фигурой. На его глазах бегущий перепрыгнул через проволочную изгородь парка и исчез из виду. Ошарашенный — точно при виде призрака — Грэйнджер не сразу осознал, что Хэйс трясет его.

— Он мертв. Бога ради, мертв! — выл великан, всем телом содрогаясь от гнева, страха, бессилия. — Тони мертв!

Грэйнджер очнулся и уставился на неподвижное тело Гарсии.

— Позаботишься о нем, Эл? Вызовешь полицию или…

— А ты что задумал?

— Один из нас должен выследить Эда Карлиона, или кого мы там видели. Если он уйдет сегодня, считай, что мы его потеряли. Я спускаюсь туда.

Ужас исказил лицо здоровяка. Казалось, он сейчас заплачет.

— Я приведу подмогу.

— Давай.

Грэйнджер побежал через парк, не оглядываясь. Еще секунда — и он остался бы с Хэйсом, вернулся назад, к безопасности, к здравомыслию. Но он обязан был закончить дело.

Это оказалось куда проще, чем он думал. За парком, стоя на склоне, тянущемся к обширному кладбищу автомобилей, он ощутил пробуждение животных инстинктов. Охота. Близость убийства. Эд Карлион, или кем там он стал, — дичь, законная добыча. Он убил — и должен быть убит. Закон на стороне Грэйнджера.

Бесшумно ступая, он двинулся вдоль гребня, внимательно разглядывая гигантские курганы искореженного железа и разбитых машин внизу. Найти убежище среди этих плотных нагромождений казалось делом нелегким. Карлиону, чтобы спрятаться, пришлось бы вгрызаться, точно червю, в сплошную стену. Ему, несомненно, пришлось обойти площадку — или по крайней мере часть ее — по периметру.

А потом Грэйнджер увидел то, что искал. Огромный ангар, склепанный кое-как из гофрированных железных листов. Одна из гигантских дверных створок косо висела на вывороченных петлях. За ней зияла черная пасть барака, из которой наполовину высовывался какой-то перегоревший, развалившийся механизм в рыжем саване ржавчины.

Беглец был там. Грэйнджер точно знал это. Он почти чувствовал на себе взгляд Карлиона, как и тогда, на улице, когда впервые увидел его. Волна ужаса окатила Грэйнджера.

Он начал спускаться.

Остановившись возле разбитого мотора, Грэйнджер вглядывался во мрак. Напряженный палец он держал на курке пистолета. Слишком темно, чтобы идти внутрь.

— Эд, — прошептал он, но из горла от страха вырвался лишь глухой хрип. Он позвал снова, громче, но ответа не последовало. Стояла какая-то сверхъестественная тишина — ни шороха, ни писка. Он слышал лишь собственное дыхание и чувствовал, как напряжены его нервы. Когда Грэйнджер потянулся к кривой створке, в сарае что-то то ли затрещало, то ли посыпалось.

Лужица света задрожала у его ног, не озаряя внутреннего пространства сарая.

— Эд, я знаю, что ты там.

Никчемные слова, но Грэйнджеру хотелось услышать собственный голос. Он сделал крошечный шажок вперед и застыл на пороге. Прищурившись, мужчина разглядел старую керосиновую лампу, чадящую в нескольких ярдах от него. Она стояла на верстаке, которым давным-давно никто не пользовался. Сарай был набит битком, даже с потолка свисали какие-то цепи, сплетаясь в уродливую паучью сеть. На пыльном полу валялись разъеденные коррозией части двигателей и рабочие инструменты.

Глаза Грэйнджера постепенно привыкали к свету; границы поля зрения расширились. Но кроме лампы других следов присутствия обитателя барака он не замечал. И все-таки керосинку зажег Карлион. Больше некому.

— Ты не должен бояться, Эд Это Грэйнджер.

Он произнес это, в первую очередь желая успокоить себя, и все же сердце его ёкнуло, когда он уловил какое-то движение возле каркаса старой тачки. Рука с пистолетом взлетела и описала круг. За передним бампером застыла фигура — совершенно неподвижная, так что на миг Грэйнджер даже подумал, что там всего лишь висит старый комбинезон. Но потом тусклый свет очертил лицо и заплясал в диких глазах.

Это был Эд Карлион, но был он, несомненно, болен. Возможно, безумен.

— Эд. Проклятье, что с тобой случилось?

— Он не понимает тебя, — послышался шепот из глубины сарая.

Грэйнджер резко повернулся, но ничего не увидел.

— Кто ты? Что здесь происходит?

От испуга Грэйнджер едва не разрядил всю обойму в том направлении.

— Опусти оружие. Оно тебе не понадобится. — Голос был поразительно, до нелепости спокоен, что совершенно не вязалось с ситуацией.

— Выходи на свет, чтобы я мог тебя увидеть, — рявкнул Грэйнджер, продолжая целиться в темноту.

— Хорошо.

Тень начала уплотняться, и тут Грэйнджер услышал за спиной тяжелые шаги. Он мигом обернулся, не желая попасться на удочку.

Грэйнджер ахнул, едва не уронив пистолет: в дверном проеме, сгорбившись и держась за косяк, стоял Гарсия. Эл Хэйс ошибся — их друг вовсе не погиб!

— Тони… — Грэйнджер шагнул вперед и тут же понял свою ошибку.

Гарсия поднял голову, и свет упал на страшную открытую рану на шее, на побуревшее пятно крови на груди. После таких повреждений люди не оправляются и тем более не ходят.

Глухое, звериное ворчание сорвалось с губ Гарсии вместе с хлопьями кровавой пены. Его глаза тоже были дикие, совсем как глаза Эда Карлиона. Глаза зверя. Грэйнджер попятился. Одеревеневшие мышцы отказали объятому ужасом человеку. Какая-то темная фигура скользнула мимо него к Гарсии, который, похоже, собирался, несмотря на жуткие раны, сделать прыжок, но вдруг его свирепые глаза потупились, точно у пьяного или одурманенного. Запал Гарсии явно иссяк — он неуклюже привалился к дверям.

Незнакомец повернулся, и Грэйнджер в первый раз увидел его. Высокий, с бледным лицом, на котором читалась холодная надменность, если не презрение, в пальто из какого-то тяжелого, темного, дорогого на вид материала, с поднятым воротником, плотно обнимающим шею. Несмотря на то что ночь выдалась теплой, мужчина был в тонких перчатках.

— Я здесь, чтобы помочь тебе, — сказал он, и теперь Грэйнджер заметил, что говорит незнакомец без акцента, по крайней мере различимого.

— Что происходит? Помочь нужно Тони. И Эду. — Он повернулся, но Карлион не шевелился. Застывшая фигура походила на куклу, на чучело — если бы не глаза. В них плескалось что-то чужое, что-то адское.

— Ты видишь, чем стали твои друзья. Вы называете таких оборотнями.

Грэйнджер скривился:

— Не держи меня за дурака…

— Ладно. Подбери слово сам. Но они больше не те, кем были раньше. Никто из них.

— С остальными то же самое?

Незнакомец равнодушно кивнул, словно ему было все равно.

— Теперь их шестеро. И все они здесь.

— Ты сказал, что хочешь помочь. Как?

— Ты собрал отряд бдительных. Ты предполагал, что твоих друзей выслеживали. И был прав. Только ты понятия не имеешь о том, что преследовало их.

Грэйнджер медленно поднял пистолет. Дуло оружия замерло в нескольких дюймах от груди незнакомца, но тот совершенно не обращал внимания на угрозу.

— Ты пытаешься убедить меня, что на них охотился вервольф? Оборотень? Это он изменил их облик?

— Да. И тебе нужна помощь, чтобы уничтожить тварь. Оружие бесполезно. Вся ваша сила бессмысленна, все технологии несовершенны.

— Но ты можешь помочь?

— Могу. Я обладаю силой, которой нет у вас, людей…

— У нас, людей? В каком смысле? Кто же в таком случае вы?

— Мы не из этого мира. И оборотень — он тоже бежал сюда от наказания. Моя раса стремится уничтожить вервольфов. А он собирается укрыться в вашем мире, испортить, разложить вас, заставить служить ему. Ты же видишь — он уже начал.

Грэйнджер метнул взгляд на Гарсию, затем на Карлиона.

— Ты контролируешь их, верно? Не даешь напасть?

— Да. Их создатель скрылся, залег где-то. Но прежде чем мы приступим к охоте, нам предстоит кое-какая работенка здесь. Неприятная работенка.

Грэйнджер молчал. Этот парень чокнутый. Возможно, он гипнотизер: загипнотизировал Эда и Тони, только и всего. Должно же быть какое-то логическое объяснение!

Вдруг откуда-то издалека донесся вой. Грэйнджер чуть было не закричал от испуга, но ледяной ком в горле не дал вырваться воплю. Чужак повернулся и направился к дверям. Не обращая внимания на Гарсию, привалившегося у порога, он обвел взглядом склон, тянущийся за оградой парка.

— Ты сомневаешься. Я ожидал этого, — сказал он. — Оставайся в тени и смотри.

Он и сам отступил во мрак сарая и застыл, ожидая чего-то.

Во второй раз вой прозвучал уже намного ближе. Грэйнджер решил, что это собака, возможно даже, полицейская ищейка, ведущая копов, вызванных Элом Хэйсом, по следу. Вот ее лапы заскребли по грязи у ангара, вот она громко засопела в ночи. В следующую секунду в дверь сунулась черная оскаленная морда с капающей слюной. Казалось, собаке не терпелось ринуться в атаку.

Когда животное, даже не взглянув на Гарсию, ступило на мягких лапах в ангар, незнакомец мягко толкнул дверь, отсекая ночь. При свете керосинки Грэйнджер разглядел, насколько громаден черный пес. Собака уставилась на него, обнажив клыки, не скрывая своих намерений. Но прежде чем тварь успела прыгнуть, чужак негромко произнес что-то, зверь с рычанием повернулся и начал кружить на месте, трясясь, судорожно дергаясь и брызгая слюной.

Глаза Грэйнджера сами собой выпучились: пес менялся.

Он действительно менялся. Не прошло и минуты, как лапы собаки вытянулись и стали толще. Шея удлинилась вдвое, морда стала чудовищной, волчьей, желтые клыки выгнулись кривыми саблями. Существо встало на задние лапы, подтянув передние к груди. Алые глаза не отрывались от чужака, ожидая приказа.

— Я обладаю силой, которой нет у людей, — снова заявил незнакомец. — Как и у того, за кем я охочусь.

Ноги едва держали Грэйнджера, рука с пистолетом вяло повисла.

— О'кей, — выдохнул он. — У тебя есть сила. Господи, но что ты хочешь от нас?

— Ты веришь мне? Ты наймешь меня?

— Найму тебя?

— Я прошу лишь одного. Мне нужно сердце зверя, которого ты ищешь. Я должен быть уверен, что он умер. Твоя раса, люди — рабы любопытства. Они захотят поймать его и посадить в клетку. А мне нужно его сердце. Я должен быть уверен.

Грэйнджер кивнул.

— Ты получишь то, что просишь, — я лично чинить препятствий не собираюсь. — Глаза его по-прежнему не отрывались от вытянувшейся во весь рост бестии.

Незнакомец сказал еще что-то, и пес упал на все четыре лапы, кинулся в тень и пропал из виду.

— Мои друзья, — напряженно выдавил Грэйнджер, посмотрев на них. — Им можно… помочь? Превратить обратно?

С непроницаемым выражением лица чужак покачал головой.

— Однажды оскверненное испорчено навсегда. Я могу держать их под контролем, и только.

— Но как же так, бога ради?! Их нельзя оставлять в таком виде…

— У тебя нет выбора. Вернуть их в семьи невозможно. Или ты все-таки собираешься?

— Но должен же быть хоть какой-то выход! Наверняка в больнице…

— Надежды нет. Проводив их к людям, ты рискуешь заразить остальных.

Грэйнджер взглянул на Гарсию. Он понимал, насколько стремительно «преобразился» его друг. Что же будет, если это продолжится, если станет распространяться, точно смертельный вирус?

— Ты можешь сделать только одно, — сказал чужак и показал на керосиновую лампу.

— Сжечь их? Ты сошел с ума…

Снаружи неслись еще какие-то звуки: шум голосов и лай собак.

— Погоня. Я должен увести их, сбить со следа. А ты обязан уничтожить своих бывших друзей при помощи огня. За твой спиной — факел. И другие четыре оборотня.

Грэйнджер, совершенно сбитый с толку, смотрел, как незнакомец щелкнул пальцами, и юркнувшая куда-то собака снова вышла на свет — к счастью, она уже приняла нормальный облик. А что если страшное превращение было иллюзией? Но нет, Грэйнджера выворачивало наизнанку при одной мысли о том, чтобы увидеть кошмарную трансформацию еще раз.

Чужак распахнул дверь и ласково заговорил с псом. Тот развернулся и бесшумно растаял в ночи, а незнакомец обратился к Грэйнджеру:

— Ты должен сделать это. Я уведу преследователей далеко. А утром полиция найдет это место — и тела. Они не узнают, что случилось на самом деле. Я свяжусь с тобой. Поговори со своими друзьями. Скажи им, что я могу помочь. И помни о цене, которую я назначил. — Взгляд его на миг задержался на Грэйнджере, но мужчина не чувствовал, что чужак шарит у него в сознании или пытается овладеть его разумом.

Потом незнакомец ушел. Снаружи кто-то заорал, но вопли быстро начали затихать вдали, как и гвалт рвущихся с поводков ищеек.

Грэйнджер разрывался на части. Должен ли он отправиться к друзьям, позвать полицию? Но что если незнакомец прав? Нельзя, чтобы Гарсию и остальных нашли в таком виде.

Он стиснул гнутую ручку керосинки. Пятно света упало на Карлиона, озарив его жутким сиянием, воспламенив глаза, переполненные ненавистью — ненавистью, которая не могла быть человеческой. Грэйнджер подумал о незнакомце. А что если это он? Что если именно он осквернил, испортил людей? Но если так, зачем он показался ему?

«Я обязан сделать это, — сказал себе Грэйнджер. — Эти люди — эти существа — должны умереть».

Он прошелся по сараю, подняв лампу. В ее колеблющемся свете он увидел остальных — еще четверых пропавших. Как Карлион и Гарсия, они превратились в жалких, сгорбленных животных, сдерживаемых невидимым барьером. Грэйнджер нашел факел, сделанный из промасленной тряпки, намотанной на железный прут, взял его и поджег: ветошь вспыхнула мгновенно, ослепив мужчину ярким пламенем.

И тут же четверо бывших людей зарычали, замахали руками, скрючив растопыренные пальцы, точно грозили когтистыми лапами, лица их чудовищно исказились. Повернувшись, Грэйнджер увидел, что Карлион и Гарсия подковыляли к своим товарищам.

Мужчина понял, что, как только огонь погаснет, твари беспрепятственно кинутся на него. Сейчас их отпугивало лишь пламя. У него действительно не было выбора, кроме как убить их.

Бессознательное стремление выжить подтолкнуло его. Грэйнджер сделал выпад и ткнул факелом в грудь первого существа. Оно тотчас превратилось в огненный столб, вспыхнув так, словно было сухим трутом, соломенным пугалом. Из разинутой пасти вырвался лишь клуб дыма.

Удачно начав, Грэйнджер стиснул зубы и поджег еще двоих. Оборотни рухнули, объятые ревущим пламенем, яростно, но бессмысленно молотя руками. Грэйнджер отступил, ощутив чье-то приближение, резко повернулся, и пылающий факел скользнул по плечу Гарсии. Результат последовал незамедлительно.

Грэйнджер попятился к дверям. На ногах оставался лишь Эд Карлион. Он неуклюже шагнул вперед, и на мгновение Грэйнджер застыл, опаленный вспышкой памяти, но тут в свете факела сверкнули клыки Карлиона. Грэйнджер ударил — и тварь упала, пожираемая огнем.

Все было кончено. Грэйнджер уже собрался уходить, но в полосе света у двери шевельнулась новая тень. Нужно уничтожить еще одного. В спешке мужчина просчитался. Он поднял повыше факел, который только что едва не отшвырнул в сторону, и чуть не уронил его от ужаса.

Фигура, освещенная пламенем, была его зеркальным отражением.

Она протянула руку к огню.

— Ты сделал достаточно, — произнес голос, который был ему слишком хорошо знаком, — его голос!

Человек не успел среагировать, не успел понять. Существо с легкостью забрало факел. Так до конца и не очнувшийся Грэйнджер шагнул вперед, приоткрыл рот, чтобы заговорить, но тут ощутил толчок факелом в грудь — раз, другой, третий. Огненные тиски сжались. Грэйнджер метнулся в дверной проем, но споткнулся о ржавый мотор и упал на него, сжав в пародии на любовное объятие, а рыжие языки пламени заплясали по корчащемуся телу.

Фигура же метнула факел вглубь сарая, добавив еще немного огня к уже бушующему адскому пламени.

Голос на другом конце провода спросил:

— Это Грэйнджер?

— Да.

— Ты знаешь, кто я?

Не узнать этот голос без всякого акцента было невозможно.

— Да.

— Ты слышал сообщение по радио?

— О пожаре? Да.

— Ты все сделал правильно. Полиция обнаружила достаточно, чтобы выяснить судьбу твоих пропавших друзей. Конечно, они захотят задать тебе кое-какие вопросы.

— Все в порядке, думаю, что справлюсь с этим.

— Как только тебя оставят в покое, я позвоню снова. Еще не конец.

— Я буду ждать. — Существо, называвшее себя Грэйнджером, положило трубку. И я буду готов к нашей беседе. О да, более чем готов.

На листке лежащего у телефона блокнота для записей чернела одинокая небрежная закорючка, невинное сердечко вроде тех, что рисуют на валентинках.