«Привидение замка на холме»

Сурская Людмила Анатольевна Привидение замка на холме

В детстве все девочки непременно хотят быть: учителями, врачами, артистками. А Яна с самого, самого знала, что будет работать в музее, непременно заниматься раскопками и изучением старины. С чего такой перекос? Правильный вопрос. Но всё просто. Ещё совсем маленьким ребёнком, копая ямку в огороде бабушки для воображаемого колодца, она нашла клад. Не какую-то там ерунду, а самый настоящий. Он не был большим и помещался ни, как это по фильмам и книгам бывает в глиняном черепке, а хорошо замотан в истлевшие тряпицы. Возможно, когда-то он был спрятан, не иначе как, в какой-то сгнивший деревянный сосуд. А может, тот служил бывшей хозяйке шкатулкой. Кто теперь разберёт. Только с тех пор вся её жизнь перевернулась.

Эти земли в самом начале семнадцатого века входили в состав личных владений австрийского императора. Самому ему видно так далеко ездить было не досуг. Да и, похоже, эти далёкие земли не больно были нужны ему. Вот он и подарил их графу Шенборну. Этот род в противовес императору оценил места по достоинству. Ещё бы! Густые леса. Тишина, чистейший воздух. Сначала был построен деревянный охотничий домик. Куда граф приезжал со своими друзьями поохотиться. Рассчитывали — на время, получилось — надолго. Но уже вскоре на этом месте был возведён великолепный замок, вокруг которого разбили роскошный английский парк. А егерские домики на живописных полянах разрослись по всем горам. Под холмом разместились поселения. Так что есть откуда взяться тут кладам. Наблюдая с холма за маленькими, как будто из сказок братьев Гримм, домиками, Яна всегда бросалась в фантазии. Замок, стоящий на высокой горе, напоминал страшную птицу. Её, как магнитом тянуло к нему. Она мчала к чернеющим на фоне остриёв елей и закатного неба, шпилям замка. Да и мечтой любого ребёнка и мало-мальски любящего себя мечтателя всегда считалось отправиться в далёкое, опасное путешествие в поисках Золотого руна. Во всех книгах так и было. А тут сокровища, да настоящие и катить за ними ни за какие тридевять земель не надо. Когда она разложила находку перед собой в один ряд, то получилось пять золотых монет и массивный непременно фамильный браслет чернёного золота с красными, горящими, как глазами дракона, камнями. Красные камни действительно горели огнём. Огонь тот не был простым. Скорее мистическим. Это позже она будет знать, что у камней, как и у людей есть возраст. Молодые камни сияют, а старые горят. Рубины горели. Естественно, она не понимала что то золотые монеты, просто жёлтые и уж, конечно, совершенно не представляла ценности браслета. Блестит, выглядит сказочно красиво и от этого радостно. Ещё бы, нашла клад. Как в сказке. Не спрятанный понарошку для того, чтоб найти, а именно нашлось само, по-настоящему. Другой бы ребёнок раззвонил об этом на весь белый свет, ну уж бабушке бы точно сказал, а она нет. Наверное, она не такая, как все, только тайной совсем не хотелось ни с кем делиться. Яна сориентировалась на укромное местечко в уголке огорода, где никто никогда не копался, и сделала себе такой тайничок. Помните, в детстве: рыли ямку, складывали в неё красивую картинку или обёртку из-под конфетки и покрывали стёклышком. Вот такой же соорудила себе быстренько «секрет» и сначала каждый день, потом, естественно, реже проверяла его. Взрослые на её игры не обращали внимание. Чем бы дитё не тешилось, лишь бы не плакало…

Годы шли, но своей детской тайны, она так и не открыла никому. Прочитанное где-то выражение: "Тайна — гарантия успеха!" закрыло её рот на замочек. После окончания института, Яна вернулась в родные места. Поселилась не дома, в маленьком городке, где обосновался с семьёй старший брат, а у бабушки в посёлке. Её это вполне устраивало. Ближе к работе, она таки получила место в музее, которым был старый замок на холме. Древние стены пережили много, для многого и являлись хранителями тайн. Замок, как и человек, выглядит потрясающе. Он был как в старые времена красив и великолепен. Архитектурные постройки его с башнями и зубцами, выглядят совершенно сказочно. Выстроенный из красного кирпича, оштукатуренный и покрытый рыжей чешуйчатой черепицей он точно был из мечты. Все башни его разной формы, а крыши совершенно не одинаковой высоты и украшены целым строем дымоходов. Она привыкла с детства бродить возле его стен. Ходить, пристроившись с экскурсиями с открытым ртом по доступным комнатам. Ведь с каждым новым посещением его, для Яны открывалось что-то непременно очаровательное, до сих пор не известное ей. Что там говорить, она влюблена в него, и может рассматривать его залы и парк бесконечно. Хотя во времена, когда бабушка работала в нём уборщицей и топила печи, она облазила его весь вдоль и поперёк. Та рассказывала, что устроилась она в замок гувернанткой ещё молодой девушкой, чтоб не угнали на работу в Германию во время войны. В замке в те годы размещался какой-то важный немец. Предполагали — потомок Шенборнов. Он постоянно ходил с какими-то бумажками в обществе солдат с лопатами. И копали, копали. Исковыряли всё. Что искали, никто не знал. Предполагали клад. Бабушка помнила, как они простукивали полы и стены в замке. Опрашивали, записывая беседу на бумагу, местное население. На вопрос Яны, о чём шёл разговор, бабушка припомнила, что о каких-то старинных украшения из красных камней. Когда Советская армия наступала и немцы откатывались на запад. Тот важный жилец замка снял все картины, упаковал серебро и посуду, собираясь вывезти. Солдаты заколотили в ящик даже необыкновенную люстру из каминного зала. Грузили мебель и гобелены с коврами. Но замку повезло. Партизаны разбили команду, сопровождающую обоз и вернули всё на место. Так замок остался со своими вещами. Она, вспоминая рассказ бабушки, подумывала сейчас, что странный немец, проживающий во время войны в замке, скорее всего, искал именно тот браслет, что нашла она ребёнком. Просто тогда Яна не думала об этом и не сопоставляла факты. В голове царил хаос. Внутренняя готовность, при дуновении ветра отправиться на все четыре стороны за приключениями, держала её в плену. Она, усаживаясь на пенёк, часами смотрела сквозь кружево листвы на купающийся в солнце замок, на покрытые мхом и плесенью стены. Издалека он был ещё таинственнее и великолепнее, чем вблизи. Яна могла по полчаса рассматривать замысловатые дверные ручки. Смотреть, не мигая, на гербы и барельефы. Кованые фонари — это вообще её слабость. А флюгеры на башнях, часы их вообще нельзя пропустить. Подолгу пожирая глазами картины, поглаживая рукой красивую мебель и любуясь портретами дам в кружевных и бархатных нарядах, она под смех бабушки тяжко вздыхала и сожалела, что та красивая жизнь прошла без неё. А ещё Яну было не оторвать от портрета молодого графа. Художник изобразил его во весь рост. При всей мужественной силе, сквозящей в каждом мазке лица, крутой груди и саженных плечах. Его сильные руки сплелись в замок на груди, а насмешливый взгляд буравил, тревожа Яну. Иногда досмотревшись на него до рези в глазах, она отлетала от портрета в испуге, ей мерещилось, что граф подмигивает ей. Позже, посмеявшись над собой, она сожалела, что такое не возможно в реальной жизни. "А жаль, он такой красавчик!" — вздыхала она. Он точно похож на сказочного принца. Ослепительно белая рубашка распахнута под жилетом и на груди просматривается заплутавшийся, в поросли волос, медальон: лев с огромным красным камнем в лапах. "Надо же точь- в — точь, как мои на браслете", — наконец-то рассмотрела она медальон. Когда она в замке, ей до сих пор кажется, что сказки существуют. Хотя обидно, что детство никогда не пускает людей назад. Ведь ей совсем не хочется выходить из этого заблуждения. В жизни Яна была романтически настроенной, начитанной, такой себе в тургеневском стиле девушкой. Так чему же удивляться. По той же причине и не захотела отдаляться от этих мест. Кругом тихая красота. Лес, луга, горы. И опять же старой женщине нужен уход, а также внимание и Яна обеспечивала его бабушке.

В день, когда бабули не стало, настроение было на нуле. Она ходила сама не своя. С одной стороны вроде, как и пожил человек не мало, с другой, если б не болезнь пожила бы ещё. И оставаться одной в пустом доме было немного страшновато, но к родителям в тот садом, что творился в трёхкомнатной квартире сейчас у них, тоже не торопилась. Так и жила в маленьком домике, утопающем в роскошном саде. Со скрипучей калиткой, впускающей её каждый день в мир цветов, тишины и покоя. Торопливо щёлкая по вечерам, вернувшись с работы, пультом телевизора. Сразу пропадает чувство одиночества. А зачем же он ещё нужен. Там давно нечего смотреть. Матушка намекала Яне, что в 23 пора бы было уже найти себе пару и зажить своей семьёй, но где ж её найдёшь ту только её половинку. Мальчик, с которым учились в одном классе и дружили, привёз жену себе из армии. В институте любви не случилось. Хотя часто выезжали на раскопки, в экспедиции и обычно у подруг на природе завязывались романы, Яну обошло и это. "Куда ж деваться, не мой случай", — не унывала она. А теперь здесь в небольшом посёлке, правда, не так далеко от города, но вспоминает она о нём лишь для того, чтоб, когда уж совсем скучно станет наведаться в него. Городок маленький, чистенький, старинный с необычным колоритом. А про парней придётся забыть, откуда там в такой глуши женихи. Да и надо сказать, что искала она пару упорно по своему подобию. Схемы в том поиски какой-то определённой не было. Придерживалась принципа, что моё, то не минует и рыбак рыбака видит издалека. Но, как показало время, положительного результата это не дало. С мужчинами похожими на себя ей было скучно и им с ней, по-видимому, тоже. Иначе хоть с кем-то что-то бы наклевалось. Получилось, что жила тихо, замкнуто, виделась иногда только со старыми друзьями, да соседками. Одна отрада замок. "А может, одиночество оттого, что я ленивый человек. Могу весь день проваляться в постели и получить от этого радость. А ещё я люблю спать, и если удаётся, ложусь пораньше. Мне снятся удивительные сны. Я вижу замок, графа и себя рядом с ним…", — рассказывала она соседки. В общем, с личной жизнью глухо, как в танке. Беспросветно и безнадёжно летели, сменяя друг друга, самые обыкновенные дни. В какой-то особенно скучный день, девушка, разорив свой тайник, достала браслет и не долго думая, подцепила его на запястье. Камни таинственно блеснули и наполнили сердце детством и сказкой. "Какая красота, кому она принадлежала интересно до меня? Кто его подарил и опять же кому? Сколько вопросов, но ответ, скорее всего, никогда не будет произнесён. Та, покрытая мхом времени тайна, так и останется тайной". На вопросы сотрудниц: "Откуда такое чудо?" Соврала, сказав — подарок бабушки. А что, скажите на милость, она ещё могла придумать? А так поверили или нет, но это уже не важно, главное больше не спрашивали.

Замок, это закрытый немного книжный, немного сказочный мир. Здесь работали интеллигентные люди, разговаривали в полголоса, как будто боялись разбудить тайну. Ей безумно нравилось всё это. Вчера был тяжёлый день. Автобусы привозили почти каждые два часа туристов. Причём много из Германии и Америки. Гидов не хватало, Яне пришлось водить американскую группу самой. Интересовались всем. Правда, одна пара ей не пришлась по вкусу. Они откололись от группы и очень долго стояли у портрета Ральфа. Дама, даже забывшись, тыкала пальцем в его обнажённую грудь. "Что она там рассматривает, возможно, медальон?" — сердито посматривала Яна на них, пытаясь увести от портрета. Но через пару минут эти двое оказывались на прежнем месте. Яна поймала себя на том, что жутко ревновала их к портрету и успокоилась только тогда, когда автобус с американцами отвалил с территории музея. Правда, Яна присмотрела у дамы понравившийся фасончик платья и собиралась, позаимствовав, пошить себе такое же. В свободную минутку вышла передохнуть в парк. Солнечный свет волнами клубился над землёй. Подставив лицо лучам, удовлетворённо подумала: погода прекрасная! Было бы здорово куда-нибудь под деревце пристроиться, скинуть туфли и отдохнуть.

А время не стояло на месте, и один день вёл на верёвочке другой. В подвале замка, в одной из комнат, служившей всё время кладовкой, затеяли ремонт. Директор, уступив добивающим его расторопным бизнесменам, решил открыть там для туристов магазинчик по продаже местных сувениров. Стены подземелья были толстые и глухие. Пол бетонный. И вот они во всю прыть старались. Но старания привели к тому, что в полу обнаружилась ниша, и оттуда выволокли настоящий старинный гроб. Сразу наполз вопрос: "Откуда в замке тайный склеп?" Ничего подобного ни по одним документам не проходило. Гроб отскоблили от наростов времени, отмыли от паутины и пыли, потом притащили в центральную залу и поставили под портретом молодого графа. Почему именно туда вздумалось его определить, Яна и сама бы не смогла ответить. Но дело сделано. Чёрт бы их побрал! Гроб водрузили на дубовую тумбу и, соблюдая все меры предосторожности, открыли. Яна слыша, что вокруг тишина, расплющила закрытые, на всякий случай, глаза. Нет, она не боялась, конечно, просто было неприятно каждый раз залезать в таинство чужой смерти, ведь как не крути, а каждый человек имеет право, как на тайну своей жизни, так и смерти. Высохшая мумия хорошо сохранилась. По останкам и одежде было понятно, что это был мужчина. Взяли образцы одежды. Заказали стеклянный купол. В наше время любая находка удача, для привлечения туристов, а тем более такая. Яна перевернула кучу документов и вагон информации, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, но ничего о том захоронении не нашла. Сегодня пришлось остаться вместо охранника на ночь. Когда последняя группа туристов садилась в автобус, выяснилось, что сторож заболел и не может выйти на работу. Выхода не было, надо было кому-то его подменить. Она, потому, как самая молодая, ей и отдуваться пришлось.

Замок был пуст. Было немного не по себе, но потом она взяла себя в руки, какая разница одной дома вздрагивать от каждого шороха или тут всю ночь работать. Проверив внутренние запоры и включив сигнализацию, зажгла бра в центральной зале и села за некогда хозяйский стол за бумаги. Нежится в постели, при таком ползающим по спине страхе, было просто не выносимо. Послышавшийся шорох в каминном зале привлёк её внимание. Резко поднявшись и взяв фонарь, она, трясясь, отправилась туда. Но тревога оказалась напрасной, шум подняла прибившаяся к хозяйству кошка. Чёрного цвета, она слилась с ночью и Яна взвизгнула, увидев моргающие зелёные огоньки. "Чёрт, не иначе?!" Но, направив прыгающий луч света на объект, поняла, что это всего лишь, забытая в помещении музея персоналом кошка. Янка забрала котяру и ворча на неё за испуг, вернулась назад. Пожалев киску, поделилась бутербродом с колбасой и отлила кефира. — Ешь! Кошка, не настаивая на уговоре, вмиг слизнула угощение и вновь воззрилась на девушку.

— Всё. Это мне. На тебя как-то так подруга я не рассчитывала. Поделилась, чем могла. — Голос эхом отдавал в переплетениях сводов. Яна нарочно говорила громко, отгоняя страх. Скоро полночь и всякая чертовщина лезет в голову. Вспомнился почему-то Гоголь с его "Вечерами близ Диканьки" и «Вий». По спине пробежали мурашки. "С чего в такое болото повело? Зачем мне тот Гоголь сейчас сдался. Почему бы не вспомнить что-то весёленькое. А самое лучшее заняться работой". Чтоб докопаться до истины, кто та мумия, что нашли рабочие под полом, попробовала начать с самого начала. Что там рассказывает легенда и подтверждают документы? А то, что старый граф начал строить этот замок после одного из посещений охотничьего домика. Рассказывают, что во время охоты у святого источника Молодости, он встретил девушку неописуемой красоты и безумно влюбился в неё. Насчёт любви — это, конечно, спорный вопрос, а об источнике сущая правда. Из-за высокого содержания глицерина здешняя вода чудесным образом влияет на кожу. А легенда ведёт в лабиринт графской любви к простой девушке у источника. Когда мужчина ставит цель, он идёт к ней и добивается своего. Кто знает, возможно, это тоже правда. Если предположить, что он действительно влюбился… Но переступить через законы общества он не мог. Отсюда и выстроен был замок. Разбит парк, а источник превратился в святое место. Для тайной любимой и него здесь было выбрано идеальное пристанище. Далеко от нудного общества и беспощадных пересудов. Под предлогом охоты он мог посещать его, когда хотел и оставаться в нём сколько хотел. Совсем в другой жизни у графа было огромное поместье, семья, рос сын, а здесь, скорее всего, в бывшем охотничьем домике, жила любимая женщина. Легенда рассказывает, что молодого графа Ральфа в эти места на охоту вместе со своими друзьями привёз отец. И тот тоже гуляя здесь, в лесном массиве, встретил необычную девушку и влюбился. "Семейный подряд какой-то". Хотя почему бы и нет, вполне правдоподобно. Здесь, что не девушка, то красавица. "Бог мой, да я генератор гениальных идей". Правда она поймала себя на том, что ей не совсем приятно осознавать то, что Ральф кого-то там любил… Дальше по легенде спустя какое-то время вспыхивает ссора между отцом и сыном и молодой граф бесследно исчезает. Предположение, конечно, рискованно само по себе, но, а если это его мумия стоит сейчас перед ней. Но тогда дальнейшие рассуждения будут ещё и чудовищны. Убить его и замуровать в замке мог только отец. Это была настоящая трагедия. Но отчего такая реакция? Если только той девушкой, что полюбил сын, встретив в лесу, не была побочная дочь графа, сестра молодого вельможи… Дочь женщины обитающей в охотничьем домике. "Ай, я, яй! Полёт моей фантазии — беспосадочный, прямо трансатлантический какой-то". Она вздрогнула — залу огласил кошачий вопль. Яна оторвала от бумаг глаза и изумлённо глянула на кошку стоящую на стеклянном колпаке гроба с поднятой дыбом шерстью. Та орала во всю кошачью мощь, вытаращив круглые глаза. "Ничего себе?! что за дела?" Не успела она прикинуть и решить для себя, чтобы это значило, как часы пробили полночь. По спине прошёл холодок. Но поозиравшись по сторонам, она успокоилась и вернулась к своим рассуждениям о молодом графе. "Если я права и это его останки, то на его груди непременно должен быть тот медальон, что на портрете. Надо посмотреть. Но ковыряться в останках ночью, бр!" Однако, профессиональное любопытство взяло над страхом верх и она, подойдя к гробу, и согнав кошку, откинула стеклянный колпак. Подумала, что надо бы сходить за перчатками в кабинет, но поленилась и, вдев руку в целлофановый пакет из-под бумаг, попыталась отодвинуть одежду на груди. "И чего мы раньше все вместе не догадались посмотреть. Как заклинило". — Прошелестело запоздало в голове. Камень на её браслете звякнул обо что-то твёрдое, и Яна разглядела сверкнувший красным огнём медальон. "Вот это номер! — успела подумать она. — Значит, я права". И в тот же миг, о боже, что это? Ей показалось, что камни будто бы срослись, а останки заискрились и начали увеличиваться в размере, превращаясь в человека. Происходило что-то странное… Она поморгала глазами, думая, что ей от усталости померещилось такое, но это мало помогло, видение не исчезало и девушка, потеряв сознание, грохнулась на пол. Очнулась она от того, что её усердно лизала кошка. Боясь открывать глаза, она пошарила рукой возле себя. Это был не пол, а диван и она явно не валялась бревном на ковре, а сидела. Почувствовав под ладонью шёлк, поняла, что это графский диван. "Как же я добралась сюда? Вот шваркнулась, что будь здоров. Ничего не помню". Вдруг пришла в голову безумная мысль, что это призрак. "Чушь какая. Совсем ошалела. Ищу приключения и загадки там, где их быть не может. Сколько же можно трусить. Мёртвые не оживают. И всем давно ясно, что бояться надо живых. Так почему бы мне не открыть глаза. Не сидеть же мне так вечно". Открыла и онемела. Перед ней стоял мужчина с портрета. Он производил довольно-таки сильное впечатление. Она уговаривала себя, что ей это только кажется. Однако призрак не исчезал. Но этого не может быть? Яна пыталась вскрикнуть, но горло выдавило только хрип пришлось зажмуриться опять. Значит, она не пришла в себя и ей это всё только снится. От неожиданности прижалась спиной плотно к спинке и, нелепо взмахнув руками, попыталась отогнать от себя жуткое видение. Но оно стояло перед ней не собираясь исчезать. Поймав её удивлённо растерянный взгляд, граф осторожно проговорил:

— Я напугал вас, сударыня, великодушно простите, — услышала она хрипловатый голос над собой.

"Бог, мой, что это?! Неужели я сошла с ума? — Стараясь собрать трепыхающиеся в её голове обрывки каких-то мыслей, подумала она. — Я же современная девушка, нормальная, без гадалок, ворожбы и заскоков, в призраков не верю. В общем, я немедленно желала получить объяснения".

— В — вы кто?

— А на что похоже?

— Н — не з — знаю…

— Тогда, наверное, привидение. Так понятно?

— Н — не з — знаю…

Все её душевные силы в тот момент были целиком сосредоточены на борьбе с собой: ей было интересно то, что происходило, но она боялась этого.

— Ох, как скрипуче заело. Полагаю, что я крайне заинтриговал вас сударыня. Позвольте заметить вам, что самое время прийти в себя. Перед вами привидение.

Ещё бы не заело. Сердце в пятки ушло. Яна щипнула себя, но видение не исчезло. Немного бледноватый, но достаточно красивый молодой человек стоял по — прежнему скрестив руки перед собой. Часы на камине отбили боем. Яну передёрнуло. 21 век всему есть разумное объяснение.

— Привидение? Час от часу не легче! Ловко придумано! Но мы оба знаем, что их не бывает?! Вы мне предлагаете на ваш маскарад закрыть глаза и стать соучастницей.

Он распахнул рубашку и на груди блеснул медальон лев с камнем в лапах.

— Понятно, вы пришли, чтоб ограбить графа? Но это кощунство и как вы попали в замок?

— Глупая, девчонка. Я и есть граф. Посмотри на портрет. И что ты там видишь?

— Но этого не может быть? Вы просто загримировались, — пыталась найти логическое объяснение происходящему она.

— Куда же делись останки в гробу?

Яна поднялась. Прошла на ватных ногах к гробу и заглянула в него. Глаза её полезли на лоб.

— Зачем же вы мумию умыкнули — это музейное имущество. У неё даже есть инвентарный номер.

— Номер — это превосходно. — Улыбнулся он. — Но, кажется, вы привыкаете к ситуации и успокаиваетесь. Значит, мы можем спокойно поговорить.

— О чём? Разве вы не пришли грабить? А как же медальон графа, что вы спёрли. И опять же мумия.

— Жуткий язык, мадумазель, я с трудом привыкаю к таким изъяснениям. Давайте присядем и объяснимся. Вы меня понимаете?

Яна неопределённо кивнула, что означало "С трудом".

— Что вы хотите со мной сделать, и почему нужно было так наряжаться. Я не глупая, сразу разгадала ваш маскарад. Но язык…

— До чего же вы упрямая девица. Дотроньтесь до меня.

Яна ткнула пальцем и отдёрнула, так и не поняв для чего это ему было нужно.

— Ладонью и не спеша…

Она приложилась и тут же напряглась. На неё пахнуло могильным холодом.

— Ну что, скажете?

— Н — не соображу так сразу. Похоже, вы з — замёрзли.

С призраками ей встречаться не доводилось. На такую глупость не было времени. О них она ничего не читала и с правилами поведения была не знакома. Так сказать, ни сном ни духом. Глупость какая-то.

— Потрясающая логика. Ну, а у кошки с чего на меня шерсть дыбом встаёт?

— Наверное, не нравитесь… Призраков не бывает.

— Пойдём дальше. Если я сейчас лягу в гроб и превращусь опять в труху, как вы это объясните?

— Такого просто не случиться?

— Ну а вдруг?

— Я запросто сойду с ума. Но я же знаю, что такой трюк не реален.

Таинственность события, происшедшая только что, ставила её в тупик.

— Давайте сделаем так, чтоб не тянуть драгоценное время, так нужное мне для разговора и сломить ваше упрямство. Я проделываю это, а вы потом поднимаете меня опять.

— Как?

— Камень из браслета ложится в аккурат на камень из медальона. Происходит связь. Не забудете? Раз не мотаете даже головой, значит, не усвоили. Повторите?

— Камень в камень. Только зачем?

— Сделаете, а там посмотрим. Только не завалитесь опять, а то локти себе отшибёте и голова опять же не лишний элемент. Раз стукнулась об пол, два, так и сотрясение не долго получить.

— Что это вообще-то такое. — Заверещала, как ужаленная она. — Почему сейчас и со мной…

Он встряхнул её, приводя в чувство и поставив на ноги, не оборачиваясь, пошёл к гробу. Яна с удивлением и страхом наблюдала за ним. Постояв в раздумье, она подошла к тумбе и, вытянув шею, заглянула во внутрь. "Кошмар!" Там опять лежал прах. "Значит, всё правда и призрак существует. Тогда надо выполнить его просьбу. Хотя, вот ещё, с чего мне это делать. Пусть себе лежит горкой праха". Она с вызовом посмотрела на портрет. А тот погрозил ей пальцем. Словно предупреждая, не шутить. "Ладно, куда деваться, он всё равно не отстанет". Она поднесла камень к кулону и зажмурила глаза, чтоб не наблюдать всех этих ужасов восстановления. И решилась расплющить их, услышав робкое покашливание рядом.

— Теперь веришь?

— Ох!

Но ведь разговоры о привидении шли и раньше. Просто Яна думала, что это сказки. Слышать — не видеть. То бабке уборщице он показался. То охраннику когда-то помелькал. То за деревьями парка мельтешил, видели. Ведь многие так и шептались, что, мол, это призрак пропавшего молодого графа. Только она на эти разговоры внимания не обращала. У неё реальных дел хватало.

— Тогда присядем и спокойно поговорим, — улыбнулся Ральф.

— Как тут можно спокойно, если у меня всё дрожит и в голове один вопрос: "Почему так? Но почему так?"

— Не накручивайте, сударыня, себя и всё обойдётся.

— Вы граф Шенборн младший?

— Так и есть. Должен вам заметить, когда вы хотите, то соображаете довольно-таки быстро. — Усмешка скривила уголки его рта. — Теперь моя очередь задавать вопрос. Кто вы и откуда у вас этот браслет?

Яна не хотела, было, говорить правды, но, передумав, произнесла:

— Я научный сотрудник этого музея. А браслет нашла ещё в детстве у бабушки на огороде. Копала детской лопаточкой ямку и выкопала. Спрятала, никому не показав. Но что за тайна в этой побрякушке скрыта?

— Я бы сам хотел это знать. Но, что есть она — без вопросов. Смогла же эта штука меня поднять. Если вы заметили — камни притягиваются. Мне их презентовал дядя епископ. Просил не разлучаться с ними, а я подарил браслет любимой девушке Луизе. Встретил её здесь, в лесной чаще у родника.

— Теперь он называется "источник красоты". Что дальше? Она оказалась вашей сестрой?

— Откуда вы знаете, сударыня?

— Как вам сказать… Простое умозаключение. Можно сказать, догадалась в процессе рассуждений.

— Я узнал это от разгневанного отца. У меня было много женщин, но сердце сразила лишь она.

— Роковая любовь. Вы поссорились с отцом?

— Так и было, он безумно кричал и требовал, чтоб я отступился и забыл этого ангела, не объясняя ничего, а я упирался. Тогда он вынужден был сказать правду. Я не поверил ему, решил, что он нарочно придумал эту историю.

— И что вы сделали?

— Пошёл и, поговорив с её матерью, женился на ней. Дал ей золотых монет на дорогу и браслет, кольцо в знак любви и стал готовиться к отъезду, а Луизе велел ехать вслед за мной.

— Но уехать не успели. Ночью вас убили?!

— Так и было. Это страшно чувствовать себя изолированным от мира и этого и того. Я словно был заключён в одиночке. Люди либо радуются, влюбляются, живут или спят себе в земле сырой, а я придавленный каменной плитой болтаюсь между этим миром и тем. Не справедливо. Гадко. Такого не должно было случиться, но так случилось. Страшно, что ничего не исправить. Хотя…

— Мир с тех пор не стал ни добрее, ни счастливее. Удивительно, но ни в одной из священных книг: ни в Старом, ни в Новом Завете, ни в Коране — не найти призывов к ненависти и нетерпимости, убийству. А что творим… А как понимать ребус "я поговорил с её матерью и женился на ней"? Только так — она не приходилась вам сестрой и ваш отец был введён в заблуждение.

— Весьма проницательно с вашей стороны. Так оно и было. Но мы позже поговорим о том.

— Чем я могу вам помочь?

— Будьте рядом. Это поднимает меня. Я должен узнать тайну этих вещей. А её могут открыть только записи епископа, что хранятся, скорее всего, в подвале его бывшей резиденции.

— Но прошли века…

— Здесь у меня было время для спокойных раздумий. Думаю, их дневники и записи не уничтожаются. Мистика имеет способность выныривать из слоёв времени. Откопали браслет вы, нашли меня…

— Хорошо, я согласна! — бодро заявила она подумав: "Какой бред, сижу с призраком, беседую, чего-то планирую. В это просто нельзя поверить". — Но как я заберу вас отсюда. Это ж будет заметно. Скажут что я воровка. Умыкнула мумию. Безумие какое-то. Прошлое и настоящее переплелось невообразимым узором.

— Однако сейчас время слишком позднее, чтоб начинать такое дело, а завтра ночью, мы найдём подходящих мощей и сделаем подмену.

— Где?

— Вокруг замка предостаточно захоронений. Да и в часовне есть…

— А что в часовне? — подпрыгнула она, как ужаленная.

— Юродивый. Он спал ночью в часовне под столом. А отец молился, прося Господа отпустить грех. Он услышал про убийство. За что и поплатился. Мой родитель просто затолкал его в каменный мешок, подделанный под гроб Господний. А когда там его нашли через определённый период времени, то решили, что он сам туда по глупости залез. Стало быть, так предусмотрено судьбой. Погадали, да всё на местах и оставили. Кто их теперь осудит.

— Давайте граф, ничего копать не будем. Достанем останки юродивого. Но откуда вы всё это знаете, раз мёртвым были? — Ей двигало простое любопытство.

— Вы забыли одну вещь. Я же привидение. Наличие одного моего камня не отпускает душу на покой и делает меня прозрачным. В сумме с вашим браслетом, сударыня, я обретаю тело.

— Вам, сударь, нужна будет одежда. Мне надо будет съездить завтра в город купить вашей милости что-то на первое время.

— Я совсем забыл, какой сейчас век. Но как портной успеет исполнить так быстро ваш заказ?

— В наше время навалом готового платья. А вообще нам нужно потихоньку перейти на современную форму общения. Также надо постараться снять с вас правильные мерки. Подождите, схожу в кабинет за нитками. Жаль, нет здесь метра.

Сбегав в кабинет и оставив дверь на всякий случай открытой. Она принесла катушку ниток и отмерила длину брюк. Потом ширину бёдер и талии. Каждый отрезочек завернула в отдельный лоскуток бумаги и сделала надписи. А потом все три в один с пометкой — брюки. Тоже самое проделала и с рукавами, плечом и расстоянием до талии. Всё то поместилось в бумажечке под надписью — куртка. "Что же делать с обувью? а придумала!" Яна взяла листок бумаги и, разложив её на стуле, велела ему снять сапоги и припечатать ступню. Обведя карандашом, удовлетворённо хмыкнула: "Готово!" Вырезала рисунок и приложила к первым двум. Покончив со всем. Распрямилась и посмотрела ему в лицо. "А привидение-то совсем ничего, что портретом, что так! Плохо будет, если сторож выйдет на работу. Днём такое дело с мощами юродивого не провернуть. Да и графа не переоденешь. Напрашиваться же самой дежурить подозрительно". Ей очень захотелось протянуть руку и дотронуться до него. Какой он из воздуха и тумана или плоти. Но она, пресекая в себе это, отдёрнула. Ведь он уже прикладывал её руку к себе. Так что ж изменилось. Правда, тогда она плохо разобрала, но, похоже всё же, это была плоть. Только очень холодная. Хотя чего же она ожидала. Какой же ей ещё быть, если он оттуда! Оттуда, оттуда, а откуда? Ничего не понятно, бред какой-то! Не желая того, она оказалась втянутой в круговорот невероятных событий, и наверняка её ждут необычные приключения. К тому же открыла в себе такую черту характера, о которой даже не подозревала… Может, перед тем, как сунуть голову в петлю следует разобраться? Она, отсылая свои бунтовавшие мысли на галёрку, покаянно посмотрела на то, что стояло рядом. Граф был задумчив.

— Ральф, что вас тревожит?

— Я не представлялся, как вы узнали моё имя? — наклонив лоб, затеребил подбородок он. — Хотя, простите, я не подумал… Вы весьма милая и компетентная дама.

"Надо же, у него оказывается есть чем думать? Какая роскошь для привидения". — Непроизвольно вспыхнуло в голове. — "Всё это похоже на детскую игру". Она с трудом верила, что это происходит именно с ней.

— Да, вы правы, граф, так и есть история и документы. Я заметила напряжение на вашем лице, так что это? — Ей хотелось получить ответы на многие роящиеся в её голове сейчас вопросы. Кто знает, возможно, поговорив, она на многие получит разумные объяснения. Но пока всё происходящее это бред.

— Моя вотчина этот замок…

Она плохо понимала его. Не улавливая кончика его мысли, аккуратно спросила:

— Это понятно и что ж?

— Я много веков не покидал его… А вдруг, я не смогу существовать в другом месте?

До Яны наконец дошёл смысл его волнения.

— Всё может быть, я не подумала об этом. И что тогда мы будем иметь?

Он, как человек пожал плечами.

— Не знаю, возможно, прах.

Яна задумалась. Ведь никто до неё не проходил этим не лёгким путём. Ничьим советом не воспользоваться… Опыт вещь наживная. Значит надо его наживать.

— Да ситуация. Но давайте не будем отчаиваться и потом мы можем это проверить.

Он был очень серьёзен.

— Как?

— Выйти хотя бы в парк. Как раз рассвет. Проверим ещё и этот пунктик жизни привидений, — с неожиданной пылкостью предложила она. "Бог мой, о чём я говорю, это так невероятно. Может я, сошла с ума или пьяная. Да, вроде нет, не пила и вот же он передо мной. Разговаривает. Волосы надо постричь, а то воронье гнездо на голове у него. Хотя в то время это было безусловно шикарно".

— Хорошо! Вы согласитесь сопровождать меня? Только вдруг я рассыплюсь…

— Тогда я перенесу останки сюда и мы будем думать, что делать со всем этим дальше.

— Поклянитесь, что не струсите, сударыня, вы такая бояка.

— Обещаю. И не такая уж безнадёжная трусиха.

Ей хотелось добавить в своё оправдание, что стоит же вот она с ним рядом, а не валяется в обмороке. К тому же не просто стоит, а ещё и строит планы.

— Тогда, давайте попробуем. Проводите меня, дорогая! — Яна попыталась взять его под локоть, но он, опережая её, предупредил:- И держитесь мадамуазель от меня подальше.

— Отчего ж так?

— Чтоб не было очень-то противно, если что-то пойдёт не так.

Яна хорошо поняла о чём он ведёт речь и от этого вспыхнула, словно обманщица пойманная на чём-то неприятным. Она попробовала представить себе, как это будет выглядеть, случись ему превратиться в ту пыль, чем он лежит в гробу, как ей придётся держать в своих пальцах те кости. Фу! Потупив взор, словно что-то важное разглядывая на конце туфли, она направилась к выходу. Пройдя по многочисленным залам и переходам, она не разу не оглянулась, но, чувствуя холод за спиной, знала, что он идёт следом. "Надо же на нём сапоги, а шуму никакого. Хотя, что я ненормальная хочу, это же привидение". Отключив сигнализацию и открыв засовы, она распахнула тяжёлую, обитую медью дубовую дверь. Картина вступающего в свои права рассвета пощипывала сердце. С ней всегда так. Всё что рождается вновь: будь-то ребёнок брата, обрадовавший мир первой улыбкой или весна, принёсшая первый подснежник вон под теми деревьями, пурпурный листочек на берёзе что водит хоровод на поляне, первый гром и первый дождик под которым она идёт без зонта. Вот этот нежно розовый, как губки молоденьких девушек рассвет, как так любимая ей земляничка, полное надежд на рождающийся день солнце. Но когда умирает день, заходит солнце и она возвращается в одинокий дом. Вползает в период осени природа или отсчитывает своё время на земле человек, как это случилось с бабушкой: для неё наступают не лучшие дни. В ней поселяется тоска и, если не найти повод выпереть её, то она в один миг почувствует себя там хозяйкой. Вот Яна и щёлкает пультом телевизора, устраивая иллюзию семьи. Включает во всех комнатах свет. Сейчас она улыбнулась и шагнула в рассвет. Но, вспомнив о призраке, оглянулась. Ральф застыл на пороге, зажмурив глаза. Поколебавшись, девушка вернулась назад и, поняв, что он не преодолеет сам страх, взяла его за руку.

— Пока существуете сударь, — бодренько заявила она, беря его за руки. — Открывайте глаза и пойдём в парк. Отлично. Граф, вы помните это место?

— Не очень. Похоже, обошлось и пока я ещё действительно телёхенький или мне это только кажется.

— Всё почти нормально. — Покачала она головой.

— Позвольте, что значит «почти», сударыня?

— Стали бледнее чем были. Хотя, казалось бы, куда уж ещё больше — то.

— Вы способны шутить, прелестное создание. — Печально усмехнулся он.

Поймав взгляд девушки, он, казалось, смотрел мимо неё. Яна вздрогнула, но невозмутимо продолжала:

— Маленькой девочкой, я прибегала в него играть. Сюда тянуло, как магнитом. Куда не посмотри, всё греет душу и притягивает взгляд, заставляя замереть от восхищения. Наверное, место для такой красоты было выбрано столь удачно, что этот некогда роскошный английский парк не стал с веками хуже. К тому же садовники создававшие его умело сохранили росшие деревья. Смотрите граф, эти вековые дубы ещё помнят вас. Под их могучими ветками с оплетёнными плющом стволами, вы, возможно, стояли с любимой. А вот ещё, взгляните какая прелесть. Я всегда страсть как любила пофантазировать у экзотической этой красоты. Весной здесь расцветает уксусное дерево и японская вишня. Я болтаю, а вы устали, извините.

Он посмотрел на качающиеся верхушки деревьев, рассвет, струившийся сквозь листву, и попросил:

— Нет, нет, продолжайте. Вы что-то рассказывали о своих детских мечтах… — Он благожелательно улыбнулся. На его бледном лице это выглядело жалко.

Она вздохнула. Глубоко, глубоко. Ироничная ситуация.

— Да. Было такое. Я играла здесь и фантазировала, представляя себя здесь бедной, но очень красивой девушкой, в которую безумно влюбился тот симпатичный граф с портрета… Ой! Это ж вы.

— Забавно. Что ж вы замолчали, продолжайте. "Она напоминает чем-то легкокрылую бабочку, машущую красивыми крыльями".

— Не знаю, надо ли, можно ли детские фантазии выдавать так запросто, мне стыдно. Я там такое воображала.

— Что ж можно было навоображать такое, что вас окрасило в цвета рассвета.

— Ах, ладно. Вообще-то, много чего. Разбег был от безумной любви до дюжины детишек.

— Я восхищён. Но куда мы идём?

— Эта извилистая аллейка ведёт нас к искусственно вырытому озеру. Вероятно в своей жизни вы ходили к нему другим путём. Тот, кто не знает об этом, сам никогда не догадается. Много лилий. Правда, красиво. Начиная с весны и всё лето, здесь бродят влюблённые, целуются парочки и вообще переливается тихими ручейками любовь. Именно здесь я поняла, что настоящая любовь боится шума. Она льётся тихо, не торопясь. Доставляя радость и наслаждение друг другу. А если бьёт фонтаном и выстреливает фейерверком, то совсем не она, а влюблённость. Именно та заставляет людей петь и обнимать весь мир. Потом так же неожиданно, как пришла, она выбухнув утекает. Словно все силы забрав от обоих на этот взрыв. Люди пожимают плечами: где, где? но её и след простыл. Была, точно была, все видели, хвать и нет уже. Поэтому я не хочу влюблённости, не хочу иллюзии любви, одна боль и красивая ложь от них. А любовь пугается и бежит от такого натиска. Раствориться друг в друге можно только в тишине. Вот и ищет в этой тишине она себе приют, допуская в свои владения только соловья.

— Прекрасная фея, рассуждения ваши об этом неповторимом чувстве наполнены огнём, так позволь задать вопрос вам. Вы любили когда-нибудь?

— Если честно то нет.

— Откуда же такой порыв?

— У меня было тут любимое место. Я сидела здесь под тенью вон той ивы, слушала соловья, смотрела на затянутые цветами берега озера, пару лебедей, что живут на нём, и представляла, как это могло быть.

— Не очень понятно, но, наверное, бывает и так. Куда ведёт эта аллея?

— К источнику Молодости.

— Скорее всего, это тот родник, где отец встретил мать моей Луизы.

— Я слышала эту легенду.

— Если б только легенду…

— Давайте вернёмся.

— Вы правы, рассвет тянет за собой день. Мне лучше вернуться и не здороваться с солнцем.

Какое-то время они шли молча. Но под раскидистым красавцем ясенем он встал и, погладив холодный ствол его, засмеялся, каким-то дребезжащим смехом:

— Величественный красавец, но такой же холодный что и я. Вы что, прелестное создание замолчали? Представить не могу среди этой красоты ваши фантазии, они, безусловно, красивы. Иначе просто не может быть.

— Точнюсенько так. В моих фантазиях, естественно, мы были влюблены с первого взгляда. С первой встречи, с первого слова. И не сиюминутно, а серьёзное чувство соединило наши руки. А потом тайные свидания и скрытые от чужих глаз встречи, то в беседках, то под дубом или у озера. И каждый раз, мы безумно целовались. Не смотря на то, что с моих губ никто ещё не сорвал поцелуй, я была уверена и тогда и сейчас, что это сладко. Я придумывала себе, как он, то есть вы ждёте и от нетерпения прижимаете меня к своей груди, с жаром обнимаете, ласкаете взглядом и безумно желаете… Представляете, я гуляла по парку изображая, что я вовсе не одна, а мой любимый идёт рядом. Я научилась разговаривать с ним и скучать. С годами привыкла так жить и не представляла себе свою жизнь по-другому. — Она говорила и говорила, чувствуя нестерпимую потребность выговориться ему, раз уж так распорядилась её судьба.

— Но ведь реальная жизнь проходила мимо.

— Так и было. Мне с головой хватало фантазий. Сейчас я поняла, почему я одинока. Просто не встретился похожий на вас мужчина. А я искала именно такого и ни какого другого. К тому же место в сердце занял тот ваш портрет, кто ж ещё сможет туда поместиться ведь оно не безразмерное. Вот уж никогда не думала, что та моя сказка может стать реальностью. Иногда мне, кажется, это продолжение моих иллюзий и тогда я всаживаю ногти глубоко в ладонь. Но ничего не меняется, вы граф находитесь около меня. Ведь и профессию-то выбрала, чтоб быть каждый день рядом с вашим портретом. А сейчас вопреки здравому смыслу и человеческим законам мы идём рядом. У меня, честное слово, голова идёт кругом. Ну вот, мы и пришли. — Замедлила шаг она у входа в замок, не решаясь взглянуть в лицо призраку. До неё потихоньку доходил смысл сказанного ему ею. Она ведь только что призналась ему в любви… Только понимает ли он это? Похоже, нет. А может, притворяется.

— Давайте уж зайдём, а то мне тяжело от дневного света.

— Простите. Да, конечно, проходите.

Они стояли у гроба, у его портрета и молчали до тех пор, пока в парк не въехала машина директора музея и он не загрохал медным кольцом по двери. Начинался новый рабочий день. Скоро появятся автобусы с туристами и экскурсоводы. Покатит поток машин крутых и не очень с любителями старины.

— Ой! — опомнилась первой Яна. — Я совсем выпустила это из головы. Укладывайтесь и до ночи. Можете мне доверять. Он залез в тот свой гроб, а Яна, средним из трёх, самым большим камнем прикоснулась к его камню в лапах льва, и вмиг видение исчезло, а перед ней опять был только прах.

Яна улыбкой встречала коллег. На бледном лице она выглядела неестественно. Но все приписали это бессонной ночи.

— Доброе утро, Яна Аркадьевна! Как сторожилось?

— Нормально. Обошлось без происшествий. "Уму не постижимо, как я легко брешу".

— Отлично!

— Можно мне, Михаил Петрович, до обеда отдохнуть.

— Непременно, и почему до обеда, можете отгулять свой день с полным правом.

— Нет, что вы день много. А вдруг сторожа сегодня вновь не будет, я опять останусь… Мне не трудно. Наших вяжут по рукам семьи, а меня всё равно никто не ждёт. — Она торопилась высказать всё, словно убеждая и оправдываясь.

— Да? Похвально. Какое счастье — вы не пассивная особа. Не смею отговаривать и не в моих интересах. И вообще, как знаете сами. Можете взять в принципе отгул и потом.

Она кивая, пролепетала:

— Договорились. Тогда я пойду, кажется, пришли наши сотрудники.

А что было делать, она должна была любой ценой заступить на дежурство вместо сторожа и Яна импровизировала. Риск, конечно, есть, она понимает это, запросто можно вызвать любопытство и насторожить, но у неё нет выхода.

Михаил Петрович, был привлекательным мужчиной, лет на шесть её старше. Мужик, имея не плохие физические данные, имел за собой шлейф разбитых сердец и множество желающих их о его холостой статус разбить. Он закончил её факультет, защитил кандидатскую и поработал уже не на одном месте. Директор хорошо одевался, имел не малые карманные деньги и ездил на приличной тачке. Яна долго не могла понять откуда такой достаток у музейного работника, пока не заподозрила его в самом элементарном подлоге и воровстве. Раньше б она кричала об этом на каждом шагу, а сейчас делала вид, что её это не касается и отводила глаза. Кому это надо, да и сотрут запросто в порошок. Опять же не он смухлюет, так другие дорвутся. А проходило всё очень просто. Вещь отдавалась якобы на реставрацию и про неё «забывалось» или на место возвращалась хорошо подогнанная копия. Пока он проделал это с запасником и понятно, что не в их музее первом. У неё закралось ощущение, что такие дела он проворачивал и раньше. Банально и поэтому понятно. Но даже с такими догадками и количеством информации Яне было не до него. Её больше интересовал портрет графа, а Михаила, по — видимому, именно это её безразличие зацепило. Директор принялся приглашать и ухаживать. Но Яна только посмеивалась и сторонилась. Тот злился и вызывал даже на откровенный разговор. Мол, нет ли дружка милого. Иначе с чего такой несправедливый отказ. Яна, как раз стояла под портретом графа. Ткнув в который, она и заявила, что вот, мол, граф. Согнав с лица непонятки, директор расхохотался. Шутка ему не понравилась. За реальность это принимать было, естественно, нельзя. Потом, вообще, окончательно обиделся на неё за нежелание с ним разделить диван в его кабинете. Но этого показалось мало и он, разозлившись на упрямицу, рассорился с ней. Яна не обращала внимание. И потихоньку их отношения вошли в русло директора и подчинённого. Так- то оно лучше. Бабник и человек, ворующий у будущего, зачем он ей.

Заскочив, домой за деньгами, она понеслась на маршрутку, чтоб поехать в город и купить графу одежду. О том, как она покупала там джинсы, куртку, рубашку можно сыграть спектакль. Продавцы, оставив на произволяще свой товар, с нескрываемым изумлением наблюдали за этим явлением. Про кроссовки отдельный разговор. Народ с интересом смотрел, как она засовывала вырезанную из бумаги ступню во внутрь обуви. Самое простое было купить бельё и носки. Быстро сделать покупки и вернуться, как планировалось с утра, не получилось. В замок заявилась, таща в обоих руках объёмные пакеты, только под конец рабочего дня. Чем несказанно обрадовала приунывших сотрудников. Оставаться на ночь в замке вместо сторожа у всех по-прежнему не было охоты. Свои дела и семьи, кому это надо. Яну расцеловали и, пожелав спокойной ночи, разъехались. Она облегчённо вздохнула обнаружив, что такое её усердие с дежурством не вызвало подозрений. Проводив уборщиц и задвинув тяжёлый засов, включив по ходу сигнализацию, она прошла в свой кабинет. Организму за целый день требовалось хотя бы выпить кофе и сжевать, какой ни наесть бутерброд. И только закипела в маленьком чайничке вода, как позвонил директор, предупреждая, что через полчаса приедут из реставрационной мастерской за картиной. Услышав про реставрацию, Яна насторожилась и деревянным языком поинтересовалась, что это будет на этот раз? Услышав про портрет графа, наотрез отказалась подчиняться. Директор, посоветовав не дурить и проверив документы, не забыть взять с представителей бумаги, отключился. Сначала она превратилась в восковую фигуру. Потом сидя, как на иголках, вздрагивая при каждом телефонном звонке, принялась ждать новых распоряжений шефа и прихода незваных гостей. Но потихоньку воск растаял, она принялась жевать бутерброд и делать себе кофе. Но и это состояние скоро прошло, Яна очнулась. Забыв о кофе и еде, она забегала по кабинету. Это наверняка нашёлся покупатель, любитель или какой-нибудь потомок. Собственно, какая разница, если картина сделает ноги. А замок без неё потеряет изюминку. В бессилии, упав на стул, она закрыла лицо руками. Когда она уже была до предела взвинчена, браслет, свалившись на ладонь, царапнул камнем щёку. "Ральф, мне поможет только он. Конечно. Я не одна. Не надо паниковать. Мы что — нибудь придумаем!" Она, стараясь не упасть на начищенных до блеска уборщицами полах, понеслась в главный зал. Торопливо откинув колпак, прикоснулась первым более выпуклым, нежели те два, камнем к тому, что был у него на груди. Казалось, что камни опять сошлись в одно целое и прах искрясь, как по волшебству начал приобретать человеческие контуры. "Кино и немцы!" — отвернулась она, чтоб не видеть всей этой кухни преображения. Он спрыгнул с постамента и расправил плечи. Но она, не слыша шума за спиной, просто стояла и ждала, когда он дотронется до неё или заговорит, извещая о своём прибытии в этот мир.

— Сударыня, я рад нашей новой встрече, — раздалось над самой макушкой.

Как не ждала, а вздрогнула. Правда, дрожи в ногах и мурашек на спине уже не было.

— Граф, у меня беда.

— Беда! Какая беда?

— Сейчас приедут люди забирать ваш портрет.

— Кому он так понадобился?

— Не знаю, но это на данный момент не так важно. Дело в другом… Он может сюда больше не вернуться. А замок без него будет уже не тот, и я тоже сударь не хочу его терять. Вы же знаете, портрет мне очень дорог.

— Что это за люди?

— Скорее всего, очень опасные, пока это только мои подозрения…

— Что мы можем? Пожалуй, только пугануть. А там уж, что из того получиться видно будет.

— Пугануть? Это, пожалуй, идея. Больше-то мы действительно ничего не можем. Как то потрясающее действо будет выглядеть?

— Чтоб подойти к картине им придётся отодвинуть тумбу с гробом. Они подходят к нему, а вы в это время проводите камнем операцию восстановления. Всё, идиоты упадут рядом с гробом.

— Мне нравится. А что, если они всё же очухавшись, попробуют унести картину?

— Не волнуйтесь сударыня. Поможем им не торопиться.

— Я знаю, что надо сделать. Вот возьму и вызову милицию. Как ни как попытка похищения картины. Тут уж директор почешется.

— А, если это ошибка?

— Тогда извинюсь. Я ничего не нарушаю. Заподозрила неладное, шумлю.

— Попробуем повеселиться.

Получается что-то вроде стажировки или представления. Понятно, что Яна храбрилась и просто старалась выглядеть внешне спокойно, а внутри всё клокотало. Она очень переживала. Может быть, даже не столько за себя, сколько за графа.

Заигравший у входной двери дверной звонок известил о приезде "незваных гостей". Произведя процедуру разрушения и приняв звонок директора извещающего о том же, Яна отправилась отключать сигнализацию и открывать. Проверив в смотровое окошечко документы, она впустила двух мужчин, не очень понравившейся ей наружности. Выполняя технику безопасности, задвинув за ними засов на двери, она ещё раз изучила бумаги. И только потом повела в зал. Забрав документы, показала на картину. Мужики поухмылявшись на мощи графа, попробовали сдвинуть тумбу. Но это оказалось двум человекам не под силу. Яна же не собиралась им помогать, да и какой собственно там от неё толк. Тогда они решили снять гроб и, забравшись на тумбу решить своё дело. Яна не возражала, но под предлогом, что как бы не повредить прозрачный купол, убрала его, коснувшись камня. Мужики взялись за концы гроба, готовясь поднять и перенести, а прах засеребрился и сел. Гроб, повисев в воздухе на их дрожащих руках, рухнул на место. А мужики повели себя по — разному. Один рухнул тут же, а второй принялся орать и бегать. Яна, сдерживая приключившуюся от нервов дрожь, вызвала милицию. Стражи порядка прибыли достаточно оперативно. Завидев въезжающий в парк «бобик» ментов, машина, приехавшая за картиной, пыталась исчезнуть. Поняв, что это не удастся мужик, выскочив из «пазика», попробовал удрать, но был перехвачен. Яна, наблюдая за всем этим в смотровое окно, поняла, что предположение её было верно. Ура! картина спасена! Молодой лейтенант критически осмотрел и выслушал Яну. Потом, посмеиваясь, мужиков. Белиберда. С такой бестолковщиной ещё встречаться не довелось. — Какое оно привидение? Интересный хоть мужик был? — издевались они. Смачно ржа над своими шутками. Яна же недовольно посматривая на них, думала, что в самый бы им раз действовать поактивнее и зацепить шефа. Но, похоже, им тоже это не надо. А кому вообще-то сейчас что-то надо? Милиция, заглядывая в гроб с прахом графа, так и не могла понять, о чём толкуют эти двое, ловко играющие, скорее всего, чтоб избежать наказания, под сумасшедших. Когда с протоколами и объяснениями было покончено, и Яна задвигала тяжёлый засов, к замку подкатил директор. "Скорее всего, он был где-то поблизости и отслеживал отъезд следственной бригады". — Пронеслось запоздало в её сверкающей победными бенгальскими огнями голове. Оттолкнув её, он проскочил в замок. Всё же додвигав засов до места, она прошла следом. Как Яна и предполагала, он стоял перед портретом. Руки его дёргались, а скулы бегали на белом лице.

— Что ты им сказала? — заорал он.

— Правду. — Чисто по — женски сорвалась она.

Яна собой была более чем довольна. Наконец-то она выбухнет ему…

— Привет тебе. Не могла придумать что-то… — Бушевал шеф, не замечая её воинственного настроя.

— Мне ни к чему, сочиняйте сами, если так приспичило.

Засунув руки глубоко в карманы брюк, он пробежался по залу. В раздумье покачался с носок на пятки и наоборот. Потом вернулся опять под портрет к тумбе с прахом.

— Что тут произошло? — раздельно спросил он, сверля её взглядом.

Яна пожала плечами. Должно быть на её языке это означало: "Пожалуйста, я расскажу. Мне не жалко".

— Они, взявшись за картину, хлопнулись в обморок. — Усмехнулась она, вспомнив, как это всё произошло.

— Что ты выдумываешь, с чего вдруг?

— Зачем мне сочинять и потом, кто б знал, что такое случится…

— Так в чём причина?

— Не знаю.

— А что они говорят?

— Толкуют о привидении.

— Яна, что за ахинея!? Ты видела чего-нибудь? — раздражённо наступал на неё он.

— Я нет…

— Оставим это…, что же делать? Так, скажешь следователям, что про меня всё придумала. Решила отомстить и связала меня с ворами.

— Вот ещё… — Оторопела от неожиданности и возмущения Яна. Но, взяв себя в руки, произнесла:- Ну зачем же так-то? Вы просто расстроены. Уверяю вас, я понятия не имею, что всё это значит. Милиция выяснит, не волнуйтесь так.

— Сука, или сделаешь, как сказал или закатаю в один из имеющихся в часовне саркофаков. Хочешь быть такой же пылью? — Схватив её за руку, он наклонил её лицом в прах графа. — Или ты думаешь, я из-за тебя юродивой жизнь свою сломаю. Счас! Разбежался. Я с тебя три шкуры сдеру.

Оглушённая она плохо соображала о чём он говорил. Чувство опасности выбило и заглушило все остальные слова. "Господи, да он на всё способен. Запросто мне всё это устроит. За ним не заржавеет, а ведь никогда бы ничего подобного про него не подумала. Только выходит, вот так живёшь и ничего о людях не знаешь, совершенно ничего…"- Голова шла кругом, от страха и беспомощности мысли путались. Но всё же мозг не откинул лапки вместе с ней, а работал. Изогнувшись и найдя, свободной рукой, медальон графа, она, изловчившись, приложила к нему камень восстановления. Неизвестное свечение и шипение, на которое директор в пылу не обратил внимания, тем не менее, усиливалось. Насторожившись, но, не отпуская девушку, замер. Из гроба поднималось что-то. Прах? не прах. Человек? не человек? Привидение…

— Боже, боже, боже! — Директор покачнулся и, тяня за собой Яну, грохнулся на пол. Девушка не в силах вырваться, упала на него. Соскочивший с тумбы граф, поднял её и, поставив на ноги, улыбнулся:

— Слабак.

"Хотелось бы!" Но он ошибся. Директор, шваркнувшись башкой, пришёл в себя. Вот что значит дубовая голова так запросто не прошибёшь. Вскочив на ноги, схватил канделябр и замахнулся на Ральфа. Тот ловко уклонился. Но этого директору показалось мало и, выхватив у стоящего рядом железного рыцаря меч, рванулся в бой. Боже эта дубина из себя чего-то ещё изображает, хватаясь за рыцарские доспехи.

— Осторожно! — про всякий случай, заверещала Яна, первая заметившая его не шутейное вооружение.

— Ах, ведьмачка, — вопил директор, — колдовством промышляешь…

— Вот дурак, — вздохнула Яна, держась рядом с Ральфом.

Выхватив из стенда с оружием шпагу и меч, отправив девушку к себе за спину, граф играючи парируя удары приготовился к защите. Видя, как умело действует Ральф, Яна повеселела: "Это директор погорячился вступая в бой, с натренированным в таких баталиях графом. Видеть, как тычат шпагой друг в друга актёры в кино, это не то, чтоб уметь ей владеть в совершенстве". А тот, швыряя в ловко отбивающегося графа всем, что попадалось под руку, визжал:

— Не знаю, как ты сделала такую ерунду, но для покойничка он слишком ловок. И колется и рубится. Что ты ведьма тут натворила… — Мучительно переживая собственное поражение. Теряясь в непонятном. Он был разъярён.

— Какая тебе разница. Ты всё равно осёл не поверишь в это, — высунулась она из-за спины ловко орудующего шпагой графа.

Шеф, вопя ругательства, бросился на неё пытаясь изловчиться и достать, но граф перехватив удар, откинул его к камину. Тот треснувшись плечом поморщился, однако быстро поднявшись, ринулся с новым азартом подпитываемым злостью и непониманием в бой. Граф, улыбаясь, отбивал удары. Казалось, он получал удовольствие. Но Яна торопила. И натешившись игрой, саданув противника массивной рукояткой меча в лоб, граф засмеялся:

— Закруглимся на этом. Думал, отвык, века прошли, а руки просто делали своё дело.

— Что с ним делать теперь? И тут бардак устроили…

— Полицию вашу вызывать нельзя. Оттянут время, а у нас его нет совсем.

— Как же с ним быть, граф?

— Выкинем к его карете и, закрывшись в замке, приберём следы боя.

— Ральф, не карете, а машине. — Поправила Яна.

— Ну да, я это и хотел сказать.

— А с уборкой… Можно не спешить. У нас же уже сегодня было здесь воровство с шумом и вызовом ментов, так что всё можно списать на то. Кто будет уточнять. Поторопимся. Сами же сказали, что мало времени.

— Яна, что такое мент?

— Так в народе величают полицейских — милиционеров. Люди забравшие воров — так понятнее?

— Вполне.

— Куда идём, в часовню?

— Пожалуй, да.

— Стойте, надо взять какую-то крепкую ткань?

— Зачем? — удивился он.

— Останки же надо переносить в чём-то… — объяснялась с непонятливым признаком она.

— Ах, да. — Вдруг он встал. — Минутку, сударыня, куда мы идём?

Яна махнула на выход.

— Так в часовню вход один, только снаружи…

— Ошибаетесь, идите за мной.

Проведя ему известным путём Яну к часовне, показал ей замаскированную за большим дубовым шкафом потайную дверь. "Никто даже не догадывался о таком фокусе", — удивлённо наблюдала она за его манипуляциями с ручками и досками. Наконец проникнув во внутрь, граф указал на склеп. Отодвинуть каменную плиту оказалось не так просто. Яна бегала в кладовку уборщиц за ломом. И вот плита поддалась. Яна отвернулась и закрыла ладошкой нос. "Страсть как боюсь покойников, — передёрнулась она от одной мысли, что придётся заглянуть туда. — Стоп! А не с одним ли из них я сюда пришла? Нет, Ральф, это другое!"

— Боишься? — засмеялся он. — А мне казалось — ты боец?!

— Это впечатление очень обманчиво. Ральф, я, правда, не могу, давай ты сам. — Взмолилась она.

— А я?

— Ты это совсем другое…

Яна слышала, как он переносил осторожно останки, на ткань, как ставил на место каменную крышку.

— Всё, беритесь за один конец, красавица, и идём потихоньку, чтоб не растрясти. Юродивому и не снилось, что будет лежать в графском гробу.

Они опять вышли бочком в потайную дверь, когда Яна вспомнила.

— Ральф, а лом?

— Вот это да! Забыл…

Когда все тайные премудрости с закрыванием двери были соблюдены, они потихоньку прошли в зал. И пока граф укладывал на своё место останки юродивого, Яна отнесла лом на место в кладовку и, вернувшись, попробовала разложить разбросанные вещи и оружие по местам.

— Сударыня, вы приобрели мне одежду?

— Да, да.

— Тогда переоблачаюсь и обряжаю юродивого в свой костюм.

Яна поманила его за собой.

— Проходите, граф, это мой кабинет.

Она выложила из сумок содержимое на стол.

— Слушайте внимательно.

— Уже.

— Снимете с себя всё до нитки. Первыми оденете на себя вот эту майку и трусы. Потом носки на ноги. Затем джинсы, рубашку… и скажете мне о своей готовности. С остальным разберёмся позже.

— Это что? — постучал он кроссовкой по столу.

— Обувь, на ноги, вместо сапог, а шнурки чтоб затягивать… О чём мы сейчас говорим, с этим всем разберёмся позже. Одевайтесь. Я постою за дверью.

Когда он позвал её, и Яна вошла, то весьма поразилась новому имиджу графа. Хоть и получился из графа весьма привлекательный мужчина, а всё-таки тот особый таинственно колдовской штрих, что присутствовал в его прежнем виде шёл ему больше. Яна немного расстроилась, как будто её обманули, подсунув вместо "Чёрного тюльпана", «Терминатора». И там, и там мужик, но абсолютно разного аромата. "Хотя, наверное, я тоже не выгляжу его Луизой в своём наряде". Она заметила, что его одежда, лишившись энергии медальона, вновь превратилась в прах. Как же действуют эти камни, кто б ей растолковал. Показав ему, как обращаться с кроссовками, она, достав из сумочки свою расчёску, разодрала его вьющиеся волосы и завязала их хвостиком, полюбовавшись на работу, принялась помогать с кроссовками. "Первое, что надо сделать, это постричь его". — Решила она. За делами ночь пролетела не заметно. Скоро рассвет, который несомненно принесёт новый день и непременно солнечный, яркий. Не выдержав, она пошла к входным дверям и заглянула в смотровое оконце. Ни машины, ни директора уже не было. Значит, живой и как всегда деятельный.

— Проверяли, жив ли ваш начальник? — встретил её вопросом Ральф.

Яна кивнула.

— Проверяла…

— Сбежал?

Яна опять кивнула и села рядом с ним на диван. Она страшно устала от этих перегрузок, второй бессонной ночи и ей хотелось спать. Казалось, прикорни сейчас она к валику или подушке и глаза больше не откроются. Почему так устроен человек, что половину из и так короткой жизни он просыпает.

— Отдохните, я посижу, посмотрю ваши, сударыня, альбомы.

Едва успев пролепетать:- "Разбудите, если…", она провалилась в сон. Который хоть и не был продолжительный, но дал какую-то передышку. Она очнулась от его холодной руки, что легла куском льда на её воспалённый сейчас лоб. Вскочила, как ужаленная:

— Что?

— Рабочий день. Сотрудники самые ответственные пожаловали.

— Оставайтесь здесь, я встречу.

Яна, бросив мимолётный взгляд в зеркало за шкафом, поспешила к входу. Это была заместитель директора, добирающаяся сюда на работу из города на машине. Женщина держалась за это место в надежде получить когда-нибудь место директора. "Теперь оно её", — подумала Яна, желая начальнице доброго утра.

— Что у вас тут за бои шли? — опешила она, разглядывая пострадавший зал.

— Картину пытались украсть. — Вздохнула Яна.

— Какую?

— Портрет графа Шенборна.

— Невероятно, — всплеснула руками дама. — Лучшего мужика пытались уволочь. Но раз он тут, на месте, значит, поймали.

— Так и было.

— Кто поймал? Ах, да ведь ты Яночка сторожила… И как это было?

— Милицию вызывала, забрали.

— Это всё? Милицию с чего-то вызывают… Поподробнее бы хотелось, солнышко, рассказ услышать.

— Хорошо. — Покорно согласилась она. — Мозговым центром похищения был директор, он его и организовал.

— Какой директор, чей?

— Наш. Михаил Петрович. Прислал вечером двух забулдыг, якобы забрать её на реставрацию, я проверила документы и вызвала ментов. Они организовали сопротивление, но были арестованы. У меня лишь общие представления. Деталей я не знаю.

— А директор?

— Думаю, в бегах.

— Значит, я исполняю его должность?! — Развернулась заместитель в восторге к ней.

— Похоже, что так.

У графа выскользнул из рук иллюстрированный альбом фотографий замка и, наделав не мало грохота, упал на пол. Дама подпрыгнула:- Кто там?

— Мой охранник, — нашлась на ходу Яна, — разрешите мне уйти, две ночи без сна, да ещё одна из них такая чумная…

— Да, да, милочка, считайте себя свободной. Музей перед вами в долгу.

— Спасибо!

Когда Яна забрав свои вещи и Ральфа из кабинета, проходила зал, то столпившиеся около портрета сотрудники с азартом обсуждали ночное происшествие.

— Яна? — бросился кое — кто к ней в надежде услышать рассказ лично от неё.

— Обещаю, всё расскажу, но потом. — Заверила она, решительно пробираясь на выход и уводя с собой необыкновенно бледного мужчину, встретившись с ледяным взглядом которого некоторые работники музея тут же опускали в пол глаза. Казалось, что он сейчас вот так запросто возьмёт и проморозит насквозь.

— Кто это? — перешёптывался народ.

— Охранник…

— Весьма странная личность. Похоже, у него анемия, железа в крови нет совсем…

— Это уж вы чересчур.

— Чего же он такой бледный, как покойник.

— Бледноватый, факт, но не покойник… Покойники пока ещё у нас лежат тихо, мирно в гробах.

Яна прошла, как обычно знакомой с детства и только местным дорожкой, выводившей из парка прямиком в посёлок. Лесная тропинка, виляя между деревьями, бежала вниз, а вздорный щебет птиц совершенно отвлёк от происшедшего, оставив его в стенах замка. К тому же утро было прохладное и дышать было легко. Граф шёл ровным, быстрым шагом. Яна крепко держала его за руку. Иногда он поглядывал на неё с ледяной улыбкой, но всю дорогу до посёлка молчал. Попутно завернув в местные магазины, где набрав продуктов для пополнения своих скудных запасов, повела графа к себе в дом. Нужно было, наконец-то, поесть, отдохнуть и спокойно подумать, как действовать дальше. Это хорошо, что он не ест. Не надо готовить сама-то она обходится мизером. Вот уж в точку говорят: "питается святым духом". Но от этого же и плохо, значит не живой. А Яна так желала бы думать, что это не так. Хотела бы она знать, где витают его мысли. О чём-то он всегда думает, вроде идёт рядом, а в мыслях далеко. За какими горами он летает, в каких странах? И, кажется, не всё он ей сказал о камнях. Ведь на браслете их три, разной величины. Средний самый большой ключ. Справа побольше и повыше, точно такой же, как его в медальоне. А левый маленький вроде как не у дел. Сдаётся мне, что должен быть ещё один, такой же величины, как на браслете. А что, если я спрошу об этом?

— Ральф, должен быть ещё один камень, да?

Он помолчал, возвращаясь из своего далека и улыбнувшись, кивнул.

— Как догадалась?

— Рассуждая и сопоставляя. Ральф, где он и что это такое?

— Перстень. Я его подарил вместе с браслетом Луизе. Возможно, он остался на ней. По крайней мере, я надеюсь на это.

— Вспоминаю… Вы очень хотите найти её?

— Безумно. И если на ней перстень, мы можем встретиться.

Она замерла и развернулась к нему:

— Неужели такое возможно?

— Ещё как. Будьте добры, покажите мне место, где вы нашли клад.

Оставив пакет на крыльце дома, Яна повела его в огород.

— Где-то здесь, — указала она на грядку с морковью. — Точнее не помню, давно было. Потом я перепрятала сокровища, вон в тот дальний угол. Но зачем тебе это?

— Пытаюсь припомнить, что здесь было. Кажется сыск… Возможно, она заплатила этим уряднику.

— За что?

— Разве не понятно, сударыня. Чтоб разыскал меня.

Яна поджала губы. В каждом его слове о ней скользила любовь. Это невероятно, но он до сих пор любил её, мёртвый любил. А как же её Янины мечты? Ей точно не пробиться через такую стену.

— Ну отдала, допустим уряднику и что тогда? Почему они остались тут.

— Мог быть пожар, дом сгорел. Но это только предположение. У неё их могли украсть или она их спрятала сама, а потом не имела возможности забрать.

— Как это?

— Например, её поторопили с отъездом.

— Согласна, такое возможно. Идёмте в дом. Вообще-то, со мной скучно, я веду очень тихий, замкнутый образ жизни. Боюсь я не очень интересный собеседник и человек, граф, и вам наверняка будет скучно в моём обществе.

— Вы явно скромничаете, сударыня.

— Да нет. Так и есть. Сейчас я поем и отдохну, а вы посмотрите телевизор. Телевизор займёт и развлечёт вас.

— А это что?

— О! Мне трудно объяснить это вам граф, но сейчас вы всё увидите сами.

— Чем же вы здесь занимаетесь? — оглядев маленький домик, спросил удивлённо он.

— Живу. Понятно, что не дворец, но одной мне хватает. К тому же я давно перестала мучить себя копанием в себе и задавать глупые вопросы, почему мне ничего другого в жизни не дано? — Она строго посмотрела на него и широким жестом пригласила проходить.

Яна, разделавшись быстро с вещами: кинув пакет на кухню, а сумочку в спальню, пригласила его, топтавшегося за её спиной, в комнату.

— Прошу, граф. Проходите и будьте, как дома. Снимайте курточку. Дайте, я её повешу. Присаживайтесь в кресло. А вот и волшебный ящик под названием телевизор. — Сев рядом и нажав на кнопку пульта, она наблюдала за ним. Нет, он не испугался. Просто потёр своё белое лицо руками и, откинувшись на спинку, принялся внимательно смотреть. Потом встал, прошёл к телевизору, потрогал экран, заглянул за него и сев на место повертел пульт. Яна улыбалась.

— Давай попробуем перейти на ты, а то плаваем… Возможно, так будет легче. Осваивайся, что не так — позовёшь меня. — Выйдя из комнаты, не выдержала, всё же вернулась. — Может, тебе всё-таки надо есть?

Он, смеясь, замотал головой. "Будь спокойна, нет".

— Ну, как знаешь, — отправилась она на кухню.

Сварив каши и налив кефира, устроила себе обед. Жевала, а в голову вновь лезли всё те же мысли о Луизе. "Зачем она ему нужна, если это его сестра. Но не может же он так безумно любить свою сестру. Может всё-таки секрет камней оживит его, и граф полюбит меня?! Кто его знает, а вдруг счастье возможно". Не допив кефир, она понеслась в комнату.

— Ральф, послушай, Ральф!

— Что случилось?

— Ничего не случилось, просто я подумала… Ведь она твоя сестра. Так почему же ты столько мучаешься, ведь между вами ничегошеньки не возможно быть. — Должно быть глаза мои горели, а возбуждение зашкаливало, потому что он встав усадил её на диван, а сам принялся ходить по комнате.

— Видишь ли, Яночка, это не совсем так. То есть, это совсем не так. — Его голос потеплел.

— Как? Ты же сам сказал… и потом существует легенда, а она рассказывает…

— Легенда? Мы ж начали с тобой говорить на эту тему, я думал ты поняла… А было так. Когда отец увидел нас вместе и окунул в реальность, мы с Луизой расстроились. Её мать, видя наше безмерное горе, открыла нам свою тайну, только просила сохранить её. Она рассказала, что случилось с ней, когда отца не было в замке. Ты же знаешь, что часть времени он проводил в другом месте. В своём родовом поместье: с женой моей матерью и со мной.

— И что же это было? — замерла Яна понимая, как надежда влюбить в себя графа, вновь уплывает из её рук.

— У неё до графа был молодой возлюбленный, местный парень. Отец, влюбившись, поломал её планы. Но иногда молодые встречались. Банальная история. Она забеременела. Родилась Луиза. Графу правду, естественно, не сказала. Мой отец считал её своей дочерью, никогда, ни в чём не сомневаясь. Так мы узнали правду, сделавшую нас безмерно счастливыми. Мы не стали дольше тянуть и обвенчались тайно в церкви под холмом. Когда отец доведался о нашем, по его мнению грехе и ослушании, произошла трагедия. Я не могу его винить. Если б он знал правду, такого бы просто не произошло.

— Вы жили, как муж и жена? — не слыша своего сердца, прошептала Яна.

— Естественно, мы были венчаны.

— Тогда у тебя могли быть дети?

— Так оно и есть, Луиза была беременна.

— Господи, Боже мой, да почему же вы не открыли всей правды отцу?

— Её мать не решалась, боясь потерять его, а сами мы не могли, дав ей слово. Теперь нам уже ничего не изменить. Всё случилось так, как случилось…

— Вы расплатились за грехи своих родителей…

— Возможно и так.

— Но Божий суд слишком суров.

Он вздохнул и развёл руками.

— Ты хочешь найти её? То есть её прах.

— Разве непонятно… Мы невинны и справедливость должна восторжествовать. Уйти в вечность вместе мы можем.

— Теперь понятно. — Она насупилась, но долго сердиться на него не могла, тем более, его вины ни в чём не просматривалось. Нечего строить из себя обиженную. Надо помочь ему обрести покой. Он хочет лежать рядом с ней и на это право даёт ему его любовь. А у неё, Яны, это только сказка, а её сказочный принц — идеал. Которым можно восхищаться, на который можно молиться, но обладать им нельзя. — Фокус не из лёгких, — хмуро заметила она себе. Яна ничего не потеряет. С ней по-прежнему останется портрет.

— Любовь побеждает всё. Я займу подобающее мне место рядом с ней.

— Я очень сомневаюсь, что в каждом случае она так зряча, — насупилась Яна, думая о себе и ощущая не иначе как "нож в сердце".

— Вас сударыня что-то не устраивает?

— Не беспокойся, я помогу. Извини, просто устала. Ты располагайся, как и где тебе удобно, а я пойду, отдохну. Пока не высплюсь ничегошеньки не соображаю. Такая уж я есть и с этим ничего не поделать. А после полудня займёмся поисками твоего рода, и может быть даже вечером скатаем в город, посидим где-нибудь. — Разумеется бегом бросилась она ему на помощь. И не просто бросилась, а ляжет костьми, но поможет ему. Иначе она не сможет. Ведь сколько себя помнит, он всегда был с ней… её мечтой.

Теперь она говорила немного устало, но спокойно, и не торопясь. Напряжение держащее её с утра спадало. Она действительно безумно устала от всей этой чехарды и мистики.

— Как же можно что-то найти моё у тебя дома?

— Для этого существует интернет. Мы просмотрим всю Австрию и найдём. Ральф, попозже, я всё объясню.

Забравшись под душ и смыв с себя налёт усталости и тоски, завернувшись в большой пушистый халат, она, откинув одеяло, вползла в свою холодную постель. "Что сделаешь, значит, судьба такая. — Подсказал покладистый голосок. — Дурная не судьба, а голова, как можно было влюбиться в графа с портрета. Сказка она и есть сказка, так чего ж на судьбу пенять". Сон победил их спор и она уснула. Очнулась от чего-то холодного совсем близко. Рядом сидел Ральф.

— Не смотри так удивлённо, ты так кричала во сне.

— Неужели? Я даже не помню, что мне снилось. Но который час?

— Два часа. В самый раз тебе заняться поиском, как ты и обещала

— Прости, я сейчас, только оденусь и выпью кофе.

— У живого человека много проблем, на решение которых уходит масса времени.

— Так и есть, я вчера уже про то думала. Мы много спим, едим и делаем ещё много всяких не важных для мира, но необходимых для нас глупостей, забирающих большую часть нашей драгоценной жизни. А теперь выйди, пожалуйста, я приведу себя в порядок.

Он извинился и ушёл, а она подумала о том, что странным образом чувствуют смерть животные. Кошка с собакой встретив её, как обычно, у калитки, на этот раз, подняв дыбом шерсть и ощерив пасти, исчезли моментально под крыльцом. А её не отпугивает от него даже этот его могильный холод. Ей всё равно лишь бы он был рядом. Наверное, все женщины в любви жертвенны и безумны, но ей не выпадает даже такой доли счастья. Сев за компьютер, она, поставив рядом стул, поманила его к себе.

— Садись рядом, займёмся вашим родовым гнездом и епископством вашего дяди.

Он так и не смог понять, как работает этот плоский блестящий чемоданчик, но смирился с этим, переключив всё внимание и силы на то, что происходит на экране. К вечеру они знали, где искать то родовое гнездо. Как проще добираться до библиотеки и обители епископа.

— Надо немедленно ехать…,- загорячился граф.

— Всё не так просто, как кажется. — Осадила она его.

— Почему?

— Я в принципе готова, у меня есть загранпаспорт, покупаю турпутёвку и качусь, а что делать с тобой. Документов-то нет. Всё давно изменилось. Нас разделяют границы. Разные это страны. Извини, пойду, сварю себе кофе.

Он встал и, не желая прерывать разговор, отправился следом.

— А, если прах перевезти.

— О, это ещё сложнее, придётся оформлять кучу документов. Где взяла и куда везу. Могут и вернуть. — Вылив тёмную жидкость в чашечку, добавив в него сахар и сливки, постукивая ложечкой о края, помешивая кофе, рассуждала она.

— Что ж тогда?

— Придумаем что-нибудь. Не бойся, я не брошу тебя на произвол судьбы, — улыбнулась она пряча нос в чашку, — Ты можешь пройти невидимым?

— Наверное могу. Может быть, я должен буду снять медальон. А это делать мне нельзя. Получается, я в растерянности.

— Почему? — Она отхлебнула кофе и закашлялась.

— Ту тайну надеюсь найти в бумагах епископа. Пока же просто чувствую это. Медальон снимать нельзя. Это уже будет мир мёртвых людей. Именно наличие его делает меня привидением.

— Ничего, голова-то на что, будем искать другой выход. К тому же, как не крути, а тебе в самолёте нужно место. Не можешь же ты весь полёт жаться по углам и стоять. Ладно, разберёмся. А сейчас давай поедем в город, в баре посидим. Это, конечно, не ваши балы, но должен же ты посмотреть. Полчаса на сборы и вперёд.

В маршрутке, она прошла в самый зад и посадила его к окну. Пусть рассматривает себе нашу жизнь. Сумерки заволакивали в свои кружева землю. Пока доехали до города включились уличные фонари. В городе Яна держала его за руку. Руке было холодно, но она не собиралась его отпускать. До бара шли пешком, Ральф, насытившись бегающими мимо машинами и потеряв интерес к снующим мимо людям, рассматривал дома.

— Та же самая земля, но совершенно другая жизнь.

— Лучше, хуже?

— Не знаю, она просто другая. Мне хорошо было в той, тебе в этой. Какая бы расчудесная она не была, но без Луизы она мне просто не нужна.

Яна непроизвольно сжала его холодные пальцы. Как не больно ей это слышать, но это его правда. Придётся радоваться тому, что жизнь подарила ей маленькую возможность реального общения с ним. Искоса поглядывая на него, она тешила себя хоть этим. Подойдя к оформленному под старину подвальчику с болтающимися на рагульках фонарями по бокам входа, спустились по ступенькам вниз. Уютная зала с рыцарями у стены, шпагами на стенах и канделябрами на столах, была пока полупустой. Яна, пройдя опять же к самому дальнему столику в углу, пригласила его садиться. Ей нравилось здесь всё, начиная со скатертей и кончая тихой старинной музыкой. В этом месте, как тревожно, так и спокойно… Чувства играют. Наверное, потому что ей это напоминает замок. Здесь всегда много иностранцев.

— Что мы тут будем делать?

— Просто сидеть. Я закажу для себя салат и бокал вина, тебе тоже.

— Мне то зачем?

— Мы ж не можем им объявить, что ты привидение и не употребляешь пищу. А сидящий просто так человек настораживает. Считай это маскировкой.

— А куда мы денем мой заказ потом?

— Поменяемся тарелками, ты заберёшь мою пустую, а я съем твоё.

Он понял в том, что она говорила, конечно, был смысл.

Через час появился в зале народ, а на сцене музыканты и певцы. Посидев ещё час, Яна прошептав на ушко графу, чтоб оставался на месте и ждал её, отправилась в туалетную комнату. Попала как раз на неприятное приключение. Ребята из охраны вытаскивали из женской туалетной комнаты перебравшего и забрёдшего не туда, куда следует клиента. Воспользовавшись туалетом и тишиной, парень прикорнул в уголке, напугав дам, которые опомнившись тут же бросились за подмогой к охране. Яна, посмеявшись, зашла в кабину, поднимая сорвавшийся от взмаха её руки рулон бумаги, нашла бумажник с документами. Выпал или кто-то из девиц стянул у зазевавшихся мужиков. Ценности забрали, а остальное за ненадобностью выбросили. А возможно это вообще тот самый парень потерял, что валялся тут. Вариантов было море. Первым чувством было отнести охране, пусть себе разбираются, на что оно ей, но потом передумала, решив всё же заглянуть. К тому же гораздо лучше вернуть самой. Охрана, не захотев возиться, может просто выбросить их. Денег не было. Наверное, уже кто-то почистил, а документы все занимали свои места. Немец, примерно по внешнему виду подходит Ральфу. Она внимательно рассмотрела фотографию: крепок, молод. А что что-то есть… Может воспользоваться, раз случай выпал такой. Потом вернуть. Кинув в сумочку портмоне, поспешила в зал. Ральф спокойно сидел на прежнем месте, поглядывая в ту сторону, что удалилась она.

— Поднимайся, мы уходим…

— Уже, ты ж хотела посидеть ещё? К тому же приятная музыка. Мне пришлась по вкусу.

— Рада за тебя, но я передумала, по дороге всё расскажу.

Она позвала официанта, расплатилась и потянула его на выход. После помещения с кондиционером душный воздух на улице, обжёг лицо. Но не успели пройти по узкой улочке от бара и ста метров, как на них напали трое. По тому, как искали по рукам браслет. Она поняла причину налёту. Кто-то из наводчиков в баре присмотрел на её руке камни в чернённом золоте. Теперь эта компания из трёх захотела его поиметь. Яна царапалась и кусалась. Поняв в чём дело, граф бросился защищать Яну. Один из нападавших саданул его ножом в грудь. Граф улыбнулся и, обхватив рукой лезвие, вытянул нож. Но этого ему показалось мало, и он на изумлённых глазах парней вонзил его себе несколько раз в руку, лезвие вошло как в масло. Крови не было и раны тоже. Взвыв от ужаса, ребятня побежала. "Ужас! Привод!" — долетел их вопль до её ушей.

— Негодяи, куртку попортили, — проворчал граф, беря с трудом приходящую в себя от нападения Яну под локоть. — Нам в какую сторону, сударыня?

— Н — нам — то? Ах, да! В ту, которую шли. В маршрутке я ехать не смогу, меня всю трясёт, возьмём такси.

Дома она первым делом побежала под душ. Погревшись, не так лязгала зубами. Обмотавшись в тёплый мохнатый халат, подсела к нему на диван.

— Прости, меня что-то подмораживает от сегодняшнего приключения.

— Ты мне хотела что-то рассказать.

— Когда?

— В момент нашего ухода из бара.

— О, Господи, у меня всё вылетело из головы из-за этих подонков. Дело в том, что я случайно в женской комнате, нашли портмоне с документами.

— И что это нам даёт?

— Документы на мужское лицо. Да ещё и немца. Вот посмотри. По-моему, это шанс. Завтра я пишу бумагу на отпуск, и мы покупаем путёвки.

— У тебя есть средства на такую поездку?

— Я продам две золотые монеты из тех пяти, что я нашла с браслетом. Видишь, они долежались до наших дней, чтоб быть полезными тебе.

— Похоже так.

— Что-то расхотелось спать, давай посидим на крылечке, подышим воздухом. "Кому пока ещё дышится", — проглотила она. Посмотрим на звёзды. Пригород не город, тут можно жить и дышать. Ты мне расскажешь, о жизни той минувшей.

Луна, как раз расположилась напротив крыльца, цепляясь за каминную трубу дома через дорогу и заливая золотистым светом верхушки фруктовых деревьев и двор Яны, располагала к мистике и разговору.

— Уж кто не меняется так это она, холодная свидетельница, людских бед и земного счастья. Всё так же равнодушно заглядывая в чужую жизнь, она делает круг за кругом вокруг земли. Мы, встречаясь под дубом, прятались от её холодных глаз. Луиза любила смотреть на звёзды, а я терпеть не мог. Словно чувствовал, что мало мне ими любоваться отпущено и большую часть предстоит пролежать в темноте.

Я тихо завидовала той Луизе. Какая это всё-таки классная штука — любовь.

— Ральф, но до Луизы у тебя наверняка были дамы.

— Безусловно, но то был всего лишь флирт, ещё азарт покорения, а потом скука. От Луизы не хотелось уезжать. Душа жаждала одного — уединения. Я готов был прожить с ней тут всю жизнь. И уверяю, нам не было бы скучно.

— А жизнь? Тебе нравится наше время?

— Время? Знаешь, у него свои плюсы и минусы. В наши дни мечтали иметь своего коня, в ваши машины. Мы много общались на балах, прогулках, охоте. Придумывали различные игры и всякую всячину лишь бы быть вместе, вы наоборот устаёте друг от друга и собираетесь выбухнуть на футболе. Я ящик твой смотрел. Видел, как мужчины, словно стадо разъярённых быков, бегают за одним шаром-мячом. Опять же телевизор… Вы остаётесь один на один с ним и вам больше никто не нужен. А нам, чтоб пообщаться, нужно было ехать друг к другу. Мы вынуждены были говорить про музыку, живопись, женщин. Мы занимались только собой, а вам на себя нет времени… В общем, вот так.

— Не судите нас слишком строго. Ральф, ну что-то общее есть между вами и нами?

— Любовь, моя красота. Та же страсть, тоже безумное стремление друг к другу. Быть рядом, быть вместе любой ценой. Смести все преграды и запреты. Пожертвовать ради любви всем чем располагаешь…

— Похоже ты прав. Любовь во все времена соткана из иллюзий и тумана. Меняется всё вокруг нас: время, наряды, еда, транспорт, мир. И только влюблённые по-прежнему смотрят на звёзды, берут в спутницы луну, любуются на рассвет и закат, чувствуя себя несказанно счастливыми и богатыми.

— Ты не замёрзла?

Раскрасневшаяся Яна, радуясь, что ночь скрыла румянец, в ответ пожала плечами. Ральф снял куртку и накинул ей на плечи.

— Спасибо.

— Но ты мне не рассказала о своём возлюбленном. У такой девушки, как ты непременно должен быть возлюбленный. Опять же, ты так горячо говорила о любви… Это не может быть простым порывом.

Яна замялась, задумалась. Но переменить тему разговора не могла. Похоже он даже не обратил внимание или не принял всерьёз её откровения о портрете.

— Может и так…,- запнулась она, не зная, как выкрутится из щекотливого положения. Врать бы не хотелось, но и правды говорить нельзя. Вздохнув, она сказала: — Просто мой случай совершенно безнадёжен.

— Все мрачные мысли надо убить на корню, пока они не сгруппировались против тебя.

— Это не возможно.

— Почему?

— Человека, которого я люблю, просто не существует. — Уверенно посмотрела она ему в глаза.

— Как так?

Яна замялась.

— Я его себе придумала.

— Сударыня, но это не может быть серьёзным чувством… Так просто не бывает.

— Как видишь, бывает и так. Предчувствие скорого душевного одиночества правит надо мной бал. Я устала, завтра не простой день. Мне надо успеть в тысячу мест. Сделать тысячу дел. Ты посидишь здесь или проведёшь время у телевизора. Как я поняла, спать тебя не тянет? — схитрила она, не желая продолжать разговор.

— Телевизор тебе не помешает?

— Совершенно нет, — улыбнулась она, — наслаждайся и обогащайся сколько захочется.

Зайдя в душ не торопилась открыть воду. Долго стояла, босыми ногами вбирая холод керамической плитки. Сердце и голова пришли немного в норму. Задержала взгляд на поблёскивающем камнями браслете. "Может, стоит остановиться и не шагать в неведомое. Но продолжать жить так, тоже нет сил. Впереди непременно что-то новое. Надо рискнуть".

Помахав ему, ушла в спальню. Зарылась в подушку, впервые почувствовав, не смотря ни на что, себя не одинокой спокойно заснула.

Утром они обсудили всё то, что он просмотрел и в каких пояснениях нуждался. Поболтали о том, о сём и Яна отправилась первым делом в замок. Пунктом номер один стоял отпуск. Выклянчить, вымолить, любым путём. Она с ходу ворвалась в кабинет директора, что сейчас заняла заместитель и с порога принялась ей втолковывать.

— Лето ждёшь долго, долго. Его ждёшь и ждёшь, а оно всё не приходит и не приходит…

— Яна давай ближе к делу, — не дождалась конца начальница. — У меня дел под горло.

— Я по делу и говорю. Понимаете, лето не приходит долго, а уходит быстро…

— Это я поняла, дальше-то что?

— Отпуск нужен и желательно с завтрашнего дня. А сегодня отпустите, пожалуйста, в город позарез съездить надо путёвки заказать.

— Неужели не одна едешь, и у тебя кто-то появился?

Яна почувствовала, что на этом можно сыграть. Весь коллектив переживал за её одиночество. Сейчас она сама себя начала уважать за возникшую идею, неизвестно откуда привалившую активность и силу воли.

— Да. И если вы мне откажете, я потеряю этот шанс. Пожалейте меня, ради Бога.

Как можно не откликнуться на такой рёв души. Её пожалели и отпустили. Яна на крыльях неслась на остановку маршрутки с ходу маханув в город выполнять второй и третьи пункты плана. Вторым стоял обмен золотых монет. На приёмном пункте ювелирного завода, у неё долго их крутили, вертели, рассматривая под лупой. Потом посоветовали продать коллекционерам. Так будет дороже. Яна отмахнулась. — Нет времени, меняйте, и я побежала. Она стояла, как на иголках. Приёмщики переглянулись и отсчитали купюры. "Здорово!" — обрадовалась девушка и понеслась в «турагентство». Остался третий пункт — путёвки и четвёртый билет на самолёт. Домой она вернулась, почти по сумеркам. Ральф ждал, посиживая на крыльце.

Да, задача. Когда не надо есть, спать, куда времени столько девать. А так ждёшь отпуска или скользящих выходных, чтобы выспаться. Следовательно, время ни на что стоящее не хватает. Кошка и собака сидели внизу, с интересом наблюдая за ним, но, боясь подойти ближе. Насыпав в миски еды, она прошла в дом, сделала себе кое какой ужин. Она ела, он смотрел. Возможно скучал. Похоже наш сумасшедший век утомил его. Яна рассказала о том, что удалось за сегодня успеть сделать. Ральф же, — что и о чём он смотрел без неё по «ящику». Как приходили и о чём говорили соседки. Яна представила себе их лица и рассмеялась. Включив колонку и покупавшись, она ушла к себе в спальню. Граф, выключив свет, улёгся на диван. Вероятно, ему надоел телевизор и захотелось просто полежать. Занятая сегодня с утра беготнёй она гнала мысли о нём, они выбивали её из колеи, лишали сил, но сейчас привычно заныло сердце… Она не видела сегодня его портрет, даже побывав в замке, и её не тянуло. А всё почему? Да потому что он рядом. Зачем ей портрет, если с ней кое — что поинтереснее. Очнулась от того, что казалось всё кругом рушится и качается. Первое что пришло в голову со сна — землетрясение?! Но откуда такая экзотика в этих краях. Проморгавшись поняла, что тот грохот больше похож на мощную драку в большой комнате. Яна не раздумывая, выскочила туда. Но в темноте мало что поняла. Правда то, что граф прикрывая спиной дверь к ней, отбивался от троих какой-то клюкой она догадалась. Сон улетучился мгновенно. Секунда раздумий, и Яна нашарив рукой выключатель повернула его. Вспыхнул свет. Персонажи этой сцены замерли. Трое в масках пытаются достать графа и ускользающий Ральф с чугунной кочергой в руке. "Теперь понятно, чем он так ловко отбивается. — Промелькнуло в её голове. — А это что за ночные гости?"

— Не выходите сударыня. — Не оборачиваясь, обронил граф. — Они не с миром пришли. И поищите что-то ещё подобное шпаги мне в другую руку.

Яна пометалась и сорвала с ковра семейную реликвию — старинную саблю.

— Отлично! — обрадовался граф.

— Только не убивайте их… — От всего этого кавардака на душе скребли кошки. — Они, конечно, поступили некорректно…

— Не корректно?… Вы льстите им, сударыня. А убивать… Зачем? Эти милые джентльмены нам для начала откроют, причину своего прихода. — И сделав пару выпадов, добавил. — А потом они сами помрут от разрывающего их страха.

Высовываясь из-за его спины, она пыталась рассмотреть комнату. О! Ужас! Всё разворочено. Стулья поломаны. Шторы сдёрнуты. Посуда побита. Но что им надо? Увидев чёрную сталь ствола в руках невысокого крепыша, вышедшего, скорее всего, из себя, она завизжала. Ральф удержал её за собой и пули одна за другой вошли в него как в кисель. Стрелявший подумал, что промахнулся и выстрел повторился. Граф по-прежнему улыбался. Рука ни чуть не ослабла. А оскал его был настолько ехидным и ужасным, что нападавшим почудилось — перед ними скелет. Минута и стрелявший завопил: — Дьявол! Оря он выпустил всю обойму, которую, граф подставив руку поймал не напрягаясь в ладонь. Скелет пощёлкал зубами и, расхохотавшись, погрозил кочергой. Двое вытаращив глаза, завопили не слабее первого. Толкая друг друга, и пытаясь выскочить, они кто ползком, кто на карачках, пытались выползти из комнаты, но призрак не позволил им сделать этого.

— Зачем пожаловали господа?

— М-м-монеты… З-золото…

Призрак удивился. "Воры?" А Яна тому, что эти оторвы разбойники умеют бояться.

— Сударыня, а этот эпизод к нашему вчерашнему разговору, о том, что не меняется со временем. Мы решили, что одна любовь, а выходит воришки тоже неизменный атрибут всех эпох. По-прежнему достаточно любителей пожить за чужой счёт. Время не ровняет горбы и не лечит жизнь от мерзости. По-прежнему ищут лёгкую добычу у слабых. Повеселился от души. Вы скучно живёте, господа.

Он расхохотался, перешагнув через пятивших от него по полу грабителей. Не разоружаясь, поставив к двери стул сел, перекрывая "ночным гостям" путь к отходу.

— Ну-с, сударыня решайте, что с ними делать будете по вашим понятиям и законам?

— Милицию вызову, а они уж психушку. — Посмотрела она на позеленевших и лязгающих зубами воров. "По-моему они готовы куда угодно податься, хоть на луну, только подальше от призрака". Яна скоренько переодевшись, набрала номер милиции. Пошептавшись с Ральфом, отправилась встречать ментов. Завидев их «бобик» она поспешила в дом. Ральф передав ей своё «оружие» кочергу, растаял в спальне. Так и было, сняв одежду, он в одну минуту исчез, хотя Яна чувствовала его постоянное присутствие за своей спиной. "Но почему наши мужики вымерли как мамонты. Почему их разглядеть можно только на старинных портретах или вот, пообщавшись с призраком. Ведь мужчина не значит мужик. Штаны и мужское достоинство никак не вдохновляют на знак равенства между этими двумя категориями".

Менты поставив на место стол, и расставив вокруг него стулья по — хозяйски расселись вокруг.

— Дело в чём дамочка? Железочки сложите вон в тот уголочек. — Намекнул капитан на кочергу. — Вот так, а теперь поговорим. Слушаем вас.

— Не надо со мной как с больной. Понятно, что я возбуждена, но у меня есть на это уважительная причина. — Обиделась Яна, предупреждая капитана.

— Спокойно. Сейчас разберёмся и ближе к делу…

— Проснулась от шума… Выскочила, а в доме вот они всё переворачивают…

— Простите, вы с голыми руками выскочили или…

Яна уловила не столько интерес сколько насмешку.

— Или… Одна живу и поэтому держу около изголовья вот эту кочергу. Сабля семейная реликвия у изголовья висела, её тоже прихватила. Отбивалась. — Поморщилась недовольно Яна.

— Поверьте дамочка, мы приехали сюда не для того, чтобы обидеть вас или причинить неприятности, а разобраться.

— Я не имею ничего против. Разбирайтесь.

— Так- так. А пистолетик чей? Не ваша реликвия?

— Не моя. Вон того, кряжистого…

— Так-так. Стреляли?

— Нет…,- уверенно посмотрела в глаза милиционерам Яна.

— Странно, дамочка, а гарью пахнет…

— Тогда должны быть следы, ищите.

Менты стушевались, следов не было, а запах, который ни с чем не перепутаешь имелся в наличии.

— Ну, ладно, пойдём дальше… Зачем они к вам пожаловали?

— У них спросите. Я откуда могу знать. Вон в масках пожаловали, поддела она носком туфли валяющуюся на полу маску.

— Что-то лицо мне ваше знакомо барышня…

— Разбирались же в музее… Пытались украсть картину…

— Точно, точно… А я смотрю… Вчера в музей был вами сделан вызов, сегодня домой… Это нападение… Вы не прослеживаете здесь связи? — постучал по столу костяшками пальцев раздосадованный капитан.

— Господи, да откуда же я знаю… разбирайтесь. Это же ваша работа.

— Врёт она всё, — вскочил кряжистый вор, — врёт. Не одна она находилась, дьявол у неё в гостях был. Правду говорю. Дьявол.

При ментах он, конечно, осмелел, но всё равно затравленно озирался.

— Сядь, — толкнул его стоящий на взводе мент.

— Дьявол значит? Понятно. Раз попались, под психов работаем. — Понимающе посмеивался капитан Слава. — Это прям эпидемия какая-то. Вчерашние тоже о призраке твердили. Вот моду взяли прикидываться.

— Какой чёрт психи, вон туда зашёл, — ткнул он на спальню Яны.

Естественно, они посмотрели, но она была пуста.

Капитан пожал плечами, что вероятно означало: "С вами с ума сойдёшь, пытаясь во всём разобраться".

— Не может быть… — Изумился грабитель. — Хотя, если он дьявол, то исчезнуть ему пару пустяков. Стрелял я, стрелял. Чувствуете запах…

— Где ж пули?

— Он их в руку собрал…

— Как, выковыривал что ли, покажи следы…

— Козлы, он их рукой поймал, как пылесосом…

— За оскорбление получишь, за сочинительство вдвойне. — Рассердился Славка.

Налётчики от такой чёрной неблагодарности обиделись, хотели правду и как лучше, а им не верят…

— Да сколько угодно, только увезите отсюда. — Завопил он. — Говорю вам, дьявол у неё в гостях был…

— Чертовски интересно, — почесал за ухом мент. — Вчера про призрака вопили, сегодня… тот же симптом. Постой, постой. Я понял. Они явно из одной шайки.

Яна, на обращённые к ней взгляды ментов, театрально закатила глаза и пожала плечами. Мол, что с сумасшедших возьмёшь. А люди в погонах вольны вообще думать в любой плоскости и измерении — вы менты.

— Не слушайте её, — заплакал длинный. — Этот скелет мне чуть нос не откусил. За плечо своими костями так хватил, что все костяшки так и пропечатались. Вот смотрите, смотрите, любуйтесь… Это доказательство между прочим.

Он, демонстрируя плечо и свою правоту, старательно растирал рукавом слёзы с грязных щёк. Менты с иронией посматривая на всё это, естественно, не собирались в эти сказки верить, их смущала единственно реальная вещь, это оружие и оно стреляло. Обойма пуста, ствол закопчён, запах в комнате. Вот отсюда возникает законный вопрос: куда исчезли следы, ведь раз была стрельба, должны быть следы. А их нет и сама хозяйка отрицает сам факт использования оружия. Может, стреляли они в другом месте, а сюда притащились уже с горячим стволом… Иного объяснения просто нет. Нет, пожалуй, лучше попробовать наладить с ними конструктивный диалог и достичь компромисса. И он сказал:

— Так, давай сначала…

— Спросите у неё про старинные золотые монеты, это наверняка золото демонов, — погрозил грязным пальцем милиционерам третий искатель удачи.

— О чём он? — повернулся к Яне капитан.

— После смерти бабушки у меня осталось две золотых монеты. С завтрашнего дня я в отпуске. Вот и решила обменять их, да поехать по турпутёвке. Сейчас покажу.

Яна принесла путёвку и билет на самолёт. Естественно только свои.

— Это объясняет появление здесь этих джентльменов удачи. Наводчики навели… Клад искали?

Воришки отвернулись.

— Яна, я вот о чём подумал…,- почесал стриженый затылок капитан Слава. — Около вас точняк творится белиберда. Сплошные нападения, привидения. Я так кумекаю, вам нужен охранник.

— К чему вы клоните капитан?

— К тому, что могу посодействовать. Как-нибудь встретимся, обговорим этот вопрос?

— Я же в отпуск уезжаю… Глядишь вам работы убавиться. А то вы так мне прямо в лоб намекаете, что от меня окружающим сплошные несчастья.

— Ну, во-первых, я намекаю совсем на другое. — Многозначительно помолчал он. — А во-вторых, нам не в напряг. Вернёшься, продолжим наш разговор.

Яна предпочла отмолчаться. Парень явно напрашивался на свидание. Хотя кандидат в женихи совсем не плох. Но ей-то Яне он зачем. Возможно, она из тех людей, что не способны нормально любить. Чтоб оторваться от этого проклятого берега — замка и плыть к чему-то новому, нужно найти в себе силы, а их нет. Вот она и качается на волнах, несомая течением. Начнёшь бороться утонешь. Все силы уйдут на борьбу, а на жизнь уже не останется. А так по течению, глядишь куда-то да и прибьёт… Понятно, что это не полная радости жизнь, но по привычке хватает. Но зачем же портить ещё жизнь кому-то… Пусть уж капитан ищет свою половинку, не тратя время на неё.

Возобновив допрос, он битый час расспрашивал о каждом шаге всех причастных к этой непонятной истории. Яне до чёртиков всё это надоело. А капитан Слава, то и дело, задавая встречные вопросы, проверяя и перепроверяя ответы каждого, и так снова и снова, страх как злил. Сотый раз повторяя, что она делала и где стояла, она грешным делом подумала, что он нарочно тянет резину, чтоб поторчать у неё. Но сколько же можно тянуть время. Наконец, пытка допросом закончилась. Попив чайку и слопав все её запасы, менты забрав кладоискателей двинули на выход. Не спеша, перекурив, сели в свой «бобик» и отчалили. Подумала: "Вот ведь как устроен человек с каким нетерпением ждёшь их приезда с не меньшим и отъезда. Начинает давить их присутствие на психику. Хотя вроде бы просто пили чай и говорили".

Машина, отъехав от дома развернулась около соседей, и, проследовав мимо калитки, свернув за угол исчезла из вида. Яна погладила облаявшую ментов собаку и вернулась в дом. За что меня так Бог не любит. Не одно так другое. А приключения подваливает, не иначе как для того, чтоб жизнь мёдом не казалась.

— Ух! Ральф, ты где? — позвала она, вернувшись в дом.

— Сию минуту…,- донеслось до неё из спальни. — Я тут, сударыня.

"Раз не нашли значит быть невидимым у него получилось. И если застопорят с документами, полетит тенью", — пронеслось в усталой голове.

— Помогите убрать сударь, этот тарарам. Завтра попрошу соседку присмотреть за домом, покормить мою кошку и пса и мы двинемся в путь. Только вот что…

— Что?

— Мы будем проходить в аэропорту одну штуку такую… В общем, тот метал, что словило ваше тело зазвенит… Вы можете его вытрясти?

— Я понял. Сделаю. Пару пустяков.

Покончив с уборкой, она сдула чёлку со лба и распрямилась:- "Боже, мне предстоит долгая ночь. Уснуть уже не смогу. Думы развалят мою голову".

Утром, когда Яна заскочила к соседке, та полюбопытствовала, что у неё такое ночью происходило, раз ментов навалило валом. Яна рассказала о попытке ограбления и попросила позаботиться о животных. Сговорились на том, что Яна оставит корма и денег на питомцев. А соседка обещается поливать цветы, присматривать за домом и хозяйством. Вещей решила брать немного. Самое необходимое. Едет не форсить, а по делу. Собрались быстро. Но перед этим решили ещё раз провериться и сходить на старинное кладбище. Поискать там. Двоякое чувство сжимало грудь. Причастность к старине и жуть. Хотя собственно чего бояться то, если представитель той жути шёл рядом и она даже, чтоб не замотавшись в высокой траве ногами не упасть, держалась за его руку. Нашли могилу матери Луизы, управляющего, а самой Луизы нет. Заскочив домой и, забрав вещи, поспешили на остановку. Попали на большой автобус. Ехать было свободно и комфортно. Правда, ехали молча. Да и о чём говорить? Всё уже было переговорено. В городе пересели на маршрутку шедшую в аэропорт.

— Что такое аэропорт? — помучившись решился на вопрос он.

— Это место где находятся самолёты.

— А самолёты, это что?

— Это такая большая карета, которая как птица летает по воздуху. Представь себе вот такой автобус, в котором мы едем, только передвигающийся по воздуху.

— Не представляю…

— Увидишь, представишь, с автобусом тоже сомнения были. Помнишь, гадал, как он без коней катается. — Пряча улыбку в кулачке, шептала она ему на ухо. — Нам главное пройти контроль и сесть в самолёт.

— Почему?

— Ты не забыл про то, что у нас чужой на тебя документ? Правда, у вас много общего в лице, но кто знает. Надеюсь, он так скоро не хватился. И вот ещё, пока вспомнила. Говори на немецком.

— Но язык тоже изменился…

— У нас нет выхода, будем надеяться пронесёт.

— Пронесёт, это что?

— Ну, это когда перемелется, мука будет.

— Мельница?

— Какая мельница, — смеялась она, — Ральф, не путай меня. Как бы тебе объяснить…

— По-нормальному.

— Хорошо, попробую. Значит, будет всё хорошо. Теперь понятно?

— Теперь да.

В аэропорту зашли в буфет. Яна выпила чашечку кофе. Сидя за столиком у широких окон, показала на выруливающие к взлётным полосам самолёты. Повернула голову Ральфа к ним, прошептав: "Вот тебе самолёт". Граф сделал страшные глаза… и улыбнулся. Яна волновалась. Впереди ждал паспортный контроль. Она вздохнула: "Тяни не тяни время, а надо идти".

Через десять минут они стояли перед будкой паспортного контроля. Женщина пограничник со сведёнными на переносице бровями и яркой помадой на губах придирчиво изучала их паспорта. Как не странно, но у графа всё прошло без сучка и задоринки, а Яну мордовали. Её выспрашивали, куда она летит и зачем. Как будто им это было важно. Цель поездки. Яна прям так разбежится им и скажет, ну и так далее… Потом она уткнувшись в паспорт и пройдя изучение фото пристально уставилась на Яну.

— Что-то вы на фото не похожи…

— Там без чёлки, фото двухгодичное.

— Убери.

Яна безропотно повиновалась.

— Так похожа?

Она перевела взгляд с фото на неё раз пять. Вложила в паспорт посадочный талон и передала его Яне. Получив паспорт с пожеланием счастливого пути. Яна вымученно улыбнулась и заспешила к одиноко стоящему Ральфу. Итак, они летели за приключениями и разгадкой тайны камней. Хотя может случиться так, что ничего существенного не обнаружат. Но всё равно надо пробовать.

Группа, в составе которой им предстояло провести время по турпутёвке, подобралась самая что ни на есть стандартная: несколько рядовых семейных пар, плюс человека четыре пенсионеров, отправленных на отдых состоятельными детьми и куча разновозрастных барышень. Не иначе как за женихами или поисках работы. Сначала был накопитель. Чтоб убить время и шалящие нервы связать в узелок, пришлось разглядывать попутчиков. С турпутёвками народ держался отдельной кучкой. Многие выглядели молодцом, а те, кто боялся летать, как правило, поддаются вычислению сразу. Кто-то катит действительно побыть туристом. Кто-то наведается к знакомым. Будут и такие, что останутся. Поймав на себе скользящий взгляд молодого человека, достала из сумочки зеркальце. "Чего он уставился, что не так?" Глянув, тут же ужаснулась. "Какой кошмар! В глазах испуг. Рожа белая или жёлтая… Надо взять себя в руки. А то наверняка решат, что террористка". Но так быстро, как хотелось не получилось. Весь путь до самого трапа самолёта, Яна дрожала. "А вдруг?…" Леденцы, что она при этом кидала постоянно в рот для успокоения, быстро закончились. Борясь с тряской испробовала всё, даже чтение книги. Хотя чтения-то никакого и не было. Так одна маскировка. Но куда же деваться, вспомнишь все шпионские штучки. Получилась своего рода игра. Наконец объявили посадку. Все торопятся сбиться в кучу. Они с графом не спешили. Ральф вёл себя совершенно спокойно, даже не очень разглядывал взлетающие и идущие на посадку самолёты. Только когда проходили в самолёт, он взял её за руку. "Неужели боится?!" скосила на него глаза она, но спросить не решилась. Вежливые стюардессы улыбками встретили пассажиров. Хотя с чего бы им стрелы метать это их работа. Тем более, если с самого начала орать, лучше самолёту на земле оставаться. Оглядев салон, прошли к своим местам. Кажется здесь. Яна пропустила его вперёд уступая место у окна. Его бледная кожа, в лучах направленных на самолёт прожекторов, отсвечивала голубизной. Девушка поймала изумлённый взгляд стюардессы, быстро отвёдшей глаза и задёрнула шторку. Но свечение не пропало. Прикинув, Яна поняла, что связано оно, скорее всего, с волнующейся душой. Взяв руку графа в свою, она прошептала:

— Бояться не надо. Страшное уже позади. Нас не поймали. Полёт сплошное удовольствие. Тебе же понравилось ездить на автобусе. Помни, мы летим за разгадкой тайны и непременно найдём Луизу. Она почувствовала, как покой наполняет его, а свет затухает. Самолёт взлетел. Стюардессы разносили прохладительные напитки. Ральф в знак отказа качал головой. И вообще сидел, как приклеенный. А Яна с удовольствием тянула прохладный сок. Потом, пошептав ему на ушко, потопала в конец лайнера. Освежившись, вернулась на своё место и, устроившись у него на плече, задремала. Её разбудили. Раздавали бланки деклараций. Пришлось заполнить. Он нормально перенёс перелёт. И вот глухой удар, небольшой толчок, и самолёт покатил по полосе. Правда к ним привязалась всю дорогу жующая, с угощением и разговором тётка.

Ожидая, когда колёса лайнера коснутся посадочной полосы, она пыталась вцепиться через Яну ему в руку, но он, избежав такой участи, вовремя отдёрнул. Тогда она вцепилась в ручки кресла, да так, что даже суставы пальцев побелели. Им повезло, они, натянуто улыбаясь, в аэропорту ловко издыхались её.

Оставив группу, решили дальше действовать по своему плану. Пройдя процедуру контроля, которая уложились в несколько минут и, забрав багаж, исчезнуть. То есть отправиться сразу в местечко, где жил и правил службу его дядя епископ. Тот самый, что подарил ему необычный комплект украшений с рубинами. Снять там уголок и отдохнуть. Но выяснилось, что маршрут группы лежит тоже через интересующие их места. Они, пересмотрев свои планы и передумав уединяться, обрадовались такому совпадению. Так будет проще. Ведь Яна за границей новичок. Всё ново и проблематично. А тут возят и ещё рассказывают. Дождавшись, когда привезут багаж, забрав вещи, направились на выход. Прикинув, просто решили заниматься параллельно своим делом, удовлетворяя по ходу любознательность, не отрываясь от группы. Под таким прикрытием удобнее, поэтому, втиснув свой нехитрый багаж в багажный отсек, и отправились вместе со всеми в салон автобуса. Почему уж заодно не получить удовольствие от путешествия. Тем более за всё заплачено. Автобус лихо катил в новый для Яны мир. Ей было без преувеличения интересно. Первое время она не смотрела под ноги — голова запрокинута вверх. Взгляд устремлён к небу, где в сложном переплетение застыли башни и шпили. Она какое-то время не могла избавиться от желания, просто постоять и послушать дыхание улицы и этих каменных старинных монстров. Первыми посетили Кёльн и Дюссельдорф. Они близкие соседи. Оба стоят на берегу Рейна. Только гид предупредила, чтоб много не болтали, они не любят друг друга. Вражда эта взаимна и тянется не одну сотню лет. На вопрос туристов:- Отчего же такая неприязнь друг к другу? Ответила просто и понятно:- Обыкновенная земная зависть. Хотя Кёльн больше и вдвое старше Дюссельдорфа. И деревушки на реке Дюссель не было на карте, когда могучий Кёльн процветал. Всё началось с того, что Кёльну понадобилась помощь, чтоб отбиться от наседавших врагов. В обмен жители попросили вольную, и Дюссельдорф стал городом. Вот за это в Кёльне и кусают себе локти до сих пор. Их привезли к собору. Яне совсем не нравилась та старина. Камень, поросший мхом давил. Наверное, гид прав, утверждая, что он пригибает к земле своим величием. Заломило шею, когда Яна пыталась рассмотреть верхушку шпиля. Зато она была в восторге от дорог и подземных туннелей. Наверху люди преспокойненько гуляют по площадям и набережной, дышат чистым воздухом, а под землёй машины несутся себе на бешеной скорости. И недовольных нет. Ведь никто друг другу не мешает. Нет, Яне понравилось бродить по Дюссельдорфу. Рассказывают, что Наполеон, открыв его ворота воскликнул: "О, мой маленький Париж!" К тому же здесь не заблудишься. Все дороги ведут к Рейну. Правда, возле Рейна ей стало скучно. На реку, о которой она столько слышала, он мало похож. Скорее на тощий канал. Как здорово, что она отправилась в путешествие, а не осталась сидеть на месте. К тому же Ральф всегда рядом. Его рука в её руке… Точно говорят, хочешь поймать удачу, не валяйся на кровати. Кто знает, может так и счастье можно отловить?

Разместились в маленькой чистенькой гостинице. Все отправились отдыхать, а они, оставив вещи в номере, на поиски архива епископа. С трудом, но добрались до цели. Долго уговаривали показать им бумаги. Но не удачно. Граф был расстроен. Девушка прикидывала, как, обойдя, ломающий их планы запрет, решить задачу. Подумав, Яна предложила ему не мудрить, напоить сторожа и забрав ключи проникнуть в помещения самим без разрешения. Если такой трюк проходит дома, то почему здесь на дармовщинку будет осечка. Вернувшись в гостиницу, купили у своих же туристов пару бутылок водки и вечером отправились на дело. Сторож долго не ломался. Выпив всю водку, он отключился. Но рисковать не стали. Граф ушёл на поиски. Яна осталась караулить. К рассвету он появился, но по лицу и поведению ей стало понятно, что пустой. Приведя в сторожке всё в прежний вид. Убрав следы попойки, и вернув ключи, она принялась утешать Ральфа. Как мужчины быстро кидаются в панику, просто беда какая-то с ними. Ведь это только начало и по всем правилам оно мало вероятно должно быть удачным. Чтоб успокоиться прошлись по набережной. Вопреки её ожиданиям народу было не мало. Набережная просто переливалась голосами. Кто катался на роликах, кто просто дышал воздухом, кто получал удовольствие с бокалом пива. Странно, но это место чудным образом успокаивает и снимает усталость. Вернулись в гостиницу и, отдохнув, отправились дальше. Нарвавшись на запрет, уже не паниковали. Действовали после отказа вновь тем же способом. Опять напоив сторожа, он ушёл на поиски, а она осталась на карауле. Раньше рассвета она уже его не ждала. Он примерно так и вернулся, только на этот раз держа в руке старую кожаную тетрадь. Они заперли здание, повесили ключи на место и побрели по спешащим встретить рассвет улицам в ещё спящий сквер. Хотя уставшая Яна с удовольствием отправилась бы сейчас в гостиницу отдохнуть. Она шла молча, ни о чём не спрашивала, давая возможность ему решиться самому на разговор. Пройдясь по дорожкам, сели на скамейку.

— Ты ничего не спрашиваешь? — повернулся он к ней.

— Я понимаю ваше состояние, граф. Вам хочется осмыслить то, к чему прикоснулись. Так зачем же мешать.

— Вы правы, сударыня. Это дневник его. По сути, он был одиноким человеком. Его другом и душой была вот эта тетрадь. Нам повезло, она сохранилась. Интересно, но для нас не существенно. Хотя, если листать дальше… Правда, многое уже не прочесть, но кое — что я нашёл. Ему в дар принесла этот драгоценный гарнитур одна из его прихожанок. Только ему был подарен браслет и кулон. А кольцо осталось у неё. Но случилось так, что после смерти дамы, ушедшей в тот мир раньше его, её сестра, принесла ему и кольцо. Вот почему кольцо подходило на женскую ручку. Сам гарнитур был подобран под цвет его мантии. Когда-то в юности он дал девушке надежду, но жизнь распорядилась по-другому. И вот она на самом закате земного бытия преподнесла ему эти драгоценности в дар. Но он так и не смог их на себя одеть, а после её трагичной смерти решил вообще подарить их мне. Это, пожалуй, всё. Яна, я уничтожен. Там нет ничего о их тайном свойстве. Похоже, он даже не знал об этом. Мы свернём наше путешествие или будем продолжать?

— Обязательно продолжим.

Это, однако, ничего не давало. Для девушки такой поворот был не меньший удар. Она так рассчитывала на эти записи. Прочли и тайна у них в кармане. Мечталось сделать его человеком… И вдруг бах, трах и мимо. Но она взяла себя в руки и попробовала размышлять в слух.

— Ральф, но совсем бестолково наше старание не прошло. Мы знаем, что эти украшения были подарены любящей женщиной любимому человеку. Причём на самом закате жизни.

— И что это нам даёт?

— Зная свойства этих камней, мы можем предположить.

— Не понимаю, — развёл он руками. — С моими предположениями туго.

— Не торопись, послушай… Похоже то, что она рассчитывала на их встречу после… загробной жизни.

— Но отчего вы так решили, сударыня?

— Она надеялась, что, нося эти вещи, он поймёт их суть и действие. А, подняв её из гроба, прославится слывя почти богом. Но всё вышло иначе. Ваш дядя их даже не одел, а её сестра, сняв с покойницы кольцо, отдала ему, воссоединяя с набором. Тем самым лишив её тело восстановления. Душа получив свободу ушла в иной мир. Но вот вам граф эта тайна может сыграть на руку.

— Но как?

— Мы найдём Луизу и вы поднимете её. При условии, что на её пальчике осталось ваше кольцо. По крайней мере, мы проверим правильность нашей догадки.

— Даже, если это так. Два призрака в чужом мире зачем…

— Тоже верно… Но, граф, вы можете поговорить с ней, рассказать друг другу массу приятных вещей. Разве пообщаться с любимой, это не счастье…

— Вы правы, правы, чёрт побери. Не этого ли я хотел… Ни к этому ли стремился. Пусть мы не сможем стать людьми, но сможем пообщаться… А потом, наговорившись, мы уснём рядом. Навсегда. Ты права, крошка! Права!

— Ну вот. Только я не согласна, что вам надо уходить… Это вовсе необязательно.

— Яна не упрямься. Именно уход. Когда мы подадим знак. Ты превратишь камнем браслета нас в прах. Вещи эти заберёшь с собой. Они останутся, как память о нашей истории у тебя.

— Давайте не забегать вперёд. К тому же двигать телегу вперёд лошади это не лучший показатель. На ней может не быть кольца… и мало ли ещё какая ерунда нам помешает.

— Хорошо, что теперь у нас по плану?

— Склеп. Ищем ваш фамильный склеп.

— А, если её там нет?

— Будем рассуждать дальше. Но сдаётся мне, что ваш отец, после смерти её матери, считая Луизу своей дочерью, увёз её в своё родовое гнездо. Надо ехать Ральф в места, где вы родились. Тем более войной и временем ваше родовое гнездо не разрушено. Не удивляйтесь, я поковырялась в интернете и выудила всё меня интересующее.

Они вернулись в гостиницу. Он откинулся в кресло и предался раздумьям о предположениях Яны. А девушка забралась в постель. Но события дня продолжали вертеться в голове, отгоняя сон, даже тогда, когда в мотеле обнимая мягкие высоко взбитые подушки, она была уставшей до такой степени, что казалось не могла ни только думать, а и читать, смотреть телевизор. Попробовала заснуть, но ничего не получилось. Покрутилась. Нет, никак не спалось. Во всём теле испытывалось напряжение. От многочасовых непростых поисков, раздумий о своей судьбе, о Ральфе… В душу заползало неясное ощущение тревоги и совсем чего-то неизвестного. Граф не шелохнулся, не повернул голову… Застыл, как изваяние и лети всё в тар тарары. Ему проще. В конце концов, она завернулась в одеяло и, уткнувшись лицом в подушки, беззвучно заплакала. И всё-таки усталость взяла верх. Её сморил сон. Но долго покоем наслаждаться не довелось. Группа отправлялась дальше. Предложенный маршрут пока подходил им. Через несколько минут освежившись, она была готова. Смотрели Мюнхен. Задрав вместе с туристами головы, стояли глядя на башню мюнхенской ратуши. Где высоко под бой башенных часов двигались ярко раскрашенные забавные фигурки. Над забитым народом Мариенплаце плыл тревожный звон. На нижнем ярусе её плясали бондари. На верхнем проходил рыцарский турнир. Яна подумала о том, что он не прекращается никогда. Будь то дождь, будь то снег, они сражаются. Бьются себе и бьются. Наверное, до чёртиков им это всё надоело. Такая же бесконечная болтанка у Ральфа. Не отставая от группы, постояли у тупоконечных одинаковых башен Фрауэнкирхе-символа города, не произвёдших на неё никакого впечатления. Она не спускала глаз с Ральфа, он нервничал. А башни?… Куда ни глянь, повсюду полно церквей, в небо взметнулись десятки острых шпилей, было бы желание смотреть. Этот день был такой же, как и предыдущий, только ещё труднее и утомительнее. Дальше поехали на железнодорожный вокзал, что находился в центре города. Он ей показался неприглядным и сумрачным. К вечеру вернулись в гостиницу. А с утра новый маршрут. Пока везение на лицо, как раз тот, который им нужен. Походив немного с группой по сонному мирку маленького старинного городка, утопающему в зелени городского парка, послушав гида, они, предупредив руководителя, потихонечку отстали. Время не ждёт, его механизм приведён ими в действие. Надо добраться наконец-то до цели и покончить с этим подвешенным состоянием. Всё правильно, самый час двигаться вперёд.

Шли медленно, стараясь не крутить головой, чтоб не привлечь внимание редких прохожих. Казалось, часы в городке как будто замедлили свой бег. Яна поймала себя на том, что эта мысль не даёт ей покоя с самого утра. Для начала решили просто погулять. Ведь этот городок был создан предками Ральфа и здесь всё напоминает о них. Не вполне осознавая зачем это им нужно именно сейчас, они побродили по парку. Зашли в крошечную библиотеку, выпили кофе в кофейне. Яна подумала, глядя на библиотеку, что здесь, что дома у неё, книгам уделяется мало внимания. Прошли мимо старинных домов аптеки, кинотеатра. Завернули за угол, постояли у здания полиции, прошли к гостиницам богатой и роскошной, а в переулке маленькой и по-домашнему уютной. И только уточнив нахождение интересующего их объекта, отправились на остановку. Решили доехать до поместья, а не сбивать ноги. Хоть и не далеко, но всё же… Да и светиться не с руки. А тут вышел, где тебе надо и иди себе куда хочется. Поместье находилось в живописном местечке. Полюбовавшись на его красоты издалека. Отправились на местное кладбище. Склеп нашли без особого труда, правда попасть в него оказалось не так просто. Чугунная дверь была заперта на замок. "Старинный", — с восхищением или сожалением отметила Яна.

— Отчаиваться не будем, мы почти у цели. — Бодренько заявила девушка. "Всё равно мы завязли по самые уши. Значит, пойдём дальше и добьём эту дверь". Ужаснувшись чем приходится заниматься, подумала: "О, боже, люди совершают невообразимые поступки только потому, что одиноки. Иначе бы не торчала я тут, а гладила рубашку своему мужу и провожала ребёнка в школу. А так ломаю голову: зачем я здесь?"

— Но что же делать? Может, сломать его и вся недолга?

— Не думаю, граф. Найдём сторожа. Я поотвлекаю его разговорами, о старинных родах, а вы стащите ключи. — Широко и одобряюще улыбнулась Яна, глядя ему в глаза. "Ах, эти мужчины им бы всё крушить и ломать…"

— Но откуда же я знаю какой брать?

— Нечего мудрить. Заберёте все большие старинные. Посмотрите и прикиньте диаметр головки. Здесь, на месте разберёмся.

— А если их давно нет?

— Ральф, вы аккуратный народ. Не будем заранее впадать в панику. И потом, ваши родственники лежат все здесь, значит, их как-то туда вносят. Следовательно, существует ключ. И мы его найдём.

Как решили, так и сделали. Яна, зная немецкий, почти не притворялась выспрашивая о поместье Шенборнов. Ей становилось всё интереснее участвовать в этой истории. О их роде: основателях, продолжателях и новом поколении, задавала она вопросы. Сторож рад был поговорить. Тем более, побыть в роли гида. Она задавала вопросы до тех пор, пока за спиной сторожа не замаячила фигура графа. Тогда вежливо извинившись и отблагодарив сторожа за интересную беседу, поспешила по аллейке к склепу Шенборнов. Ральф прошёл следом. Она караулила на аллейке, он спустился по ступеням к двери и пробовал один за одним ключи. Работать было не сложно, на кладбище было пусто и спокойно. Наконец, Ральф махнул рукой и она, оглядевшись по сторонам, шагнула за ним. Из полуоткрытой двери пахнуло сыростью и тлением. Не смотря на то, что в двери было прорублено зарешечённое окошечко в помещении, стоял затхлый запах. Достав из сумочки приготовленный фонарик, она поводила его лучиком по стенам, каменным гробам и резным из дорогого дерева на постаментах. Яна поёжилась, ей приходилось бывать в разных местах, работа такая, но почему-то сейчас её не шутя разбирало. Она освещала таблички, а Ральф шёл ряд за рядом. Год за годом, продвигаясь в глубь. Войдя в склеп дверь закрыли за собой, чтоб не привлекать внимания. И Яна задыхалась сейчас от нехватка воздуха и пыли веков берегущей сон усопших. Наконец, граф опустился на колени и обнял каменный ящик, с белым печальным ангелом в изголовье. Холодный белый мрамор ангела полоснул по сердцу. Яне даже показалось, что каменные крылья его шевельнулись, а из смиренно опущенных глаз выкатилась слеза. "Неужели она ждала и обрадовалась его приходу? Но нет, сегодня я его ей не отдам. Ты получишь его, но немного позже. Не убудет с тебя, он останется с тобой, а я вновь одна". Запротестовало всё женское начало в ней.

— Нашёл? — опустилась она рядом. "Непостижимо!"

— Нашёл, ангела моего. Яна, она не надолго пережила меня. Представляешь её разочарование, когда она не нашла там, — он поднял глаза к потолку, — меня.

— Но если кольцо на ней она сама могла туда не попасть. — Обняла его за поникшие плечи Яна.

— Кто знает, может, ты и права. Я не подумал об этом. Вернее в моей голове всё перемешалось. Надо быстрее открыть и проверить, у меня нет сил терпеть. Вот же она рядом и я найду, наконец, своё успокоение возле безвинного ангелочка моего.

У Яны дрожали губы и она ничего не могла с этим поделать. "Он найдёт успокоение, а я? что будет со мной? как я дальше без него сможет жить? Нет, чтоб он там не говорил, сегодня я не готова к его уходу. Понятно, что днём не надышишься, но мне нужен хотя бы этот день".

— Ральф подожди, — мягко, но настойчиво развернула она его к себе, отнимая руки от холодного камня. — Прости, но не спеши, выслушай меня… Я понимаю, как тебе не терпится обнять её. Тем более она вот рядом. И сейчас отделяющие вас века подгоняют тебя к этому. Но… Подари этот день мне. Прошу. Ведь ты навеки будешь принадлежать Луизе, а я останусь здесь одна. Пожалуйста, не отказывай мне. Завтра мы вернёмся сюда, ты останешься в объятиях любимой женщины, а я вернусь в холодный замок к твоему портрету. Ведь ты не можешь не догадываться об моих истинных чувствах к тебе. И я прошу такую малость.

Яна видела, как заходили его скулы, как тяжело ему было отлепляться от праха милой сердцу женщины, но он встал.

— Вы правы сударыня. Мы вернёмся сюда завтра, когда вы будите готовы. А сейчас мы погуляем здесь, среди этого молчаливого народа. Ведь я наконец-то обрету покой в своём родовом склепе. Буду лежать в обществе этих достойных джентльменов, возможно, что многих я знавал.

— Вот и отлично. Запирайте граф склеп. Ключ мне в сумочку, чтоб не потерять. А не пригодившиеся, чужие, повесьте на место. Пока сторож вон у серого надгробья ковыряется. Поспешим. Я подожду вас на выходе, чтоб не попадаться ему на глаза. Они погуляли по роще. Граф постоял у старого ветвистого дерева, прижавшись щекой к коре словно что-то припоминая…

К вечеру вернулись в местечко, где отдыхала после плодотворно проведённого дня группа. Чувства голода не было. Подумала, что странно день без крошки во рту, и вечером отчего-то есть совсем не хотелось. Он сидел на маленьком диванчике, облокотившись на спинку, закрыв глаза. Если б она не знала, что привидения не способны спать, подумала б точно, что мужика сморила усталость. Освежившись, Яна остановилась напротив него. Ничего не менялось. Его поза оставалась прежней. "Может, зря я украла у него один день, и он мучается сейчас? Ну уж дудки. Это день мой" Девушка подсела к нему на диванчик, граф нехотя открыл глаза. Забрала его руку и положила себе на плечо, а голову устроила на его груди. Она почувствовала, как он напрягся, но не остановил. Ничего не менялось. Так они просидели до позднего вечера. Чтоб выкрутиться из щекотливого положения Яне пришла идея попить пиво и она потащила его за собой. Он хоть и не охотно, но согласился. Шагая по многолюдному проспекту, вскоре набрели на маленький бар. Пиво здесь не просто культовый напиток, а смысл жизни. Зашли, озираясь по сторонам, нашли пустующий столик. В нос ударило множество запахов. Должно быть, присущих для пивных. — Поморщилась Яна. Хорошо Ральфу, его нос не чует ничего. Посидев, она несколько принюхалась к ним. Наконец к столику подошла участливая официантка, и она сделала заказ. Яна с любопытством осматривалась. Ведь всем известно, что политический путь фюрера начался во время пивного путча. Люди — странные существа. Теперь то место является одним из самых известных заведений города. Народ тянется посидеть там где был этот урод. Принесли пиво. Посмотрев, как это делают другие. Яна, посасывая пену морщила лобик и не сводила глаз с непроницаемого лица графа. Естественно, пила она, маленькими глотками, а он безучастно смотрел на веселье окружающее его. Ей пришло выпить и его кружку — это было уже лишку. У неё заплетались ноги и она излишне много смеялась. Пришлось пройтись по приятному, спокойному городу. Зашли в самую древнюю в городе церковь Святого Петра. Яна прочитала: "Построена в одиннадцатом веке". Упасть не встать, какая старина! Острые башни как стрелы вонзаются в небо. Купол её сделан в виде фонаря, а внутри господствует стиль барокко. На смотровую площадку не пошли. Графа интересовало другое. Ральф долго сидел, упершись головой о спинку перед собой. Яна не торопила. Вспоминает, не иначе, эта церковь была при нём.

Возвращались пешком. Вокруг никто никуда не спешил. Жизнь бурлила только в центре, но Яне было куда интереснее пройтись по маленьким улочкам. Бродили по тихим улочкам между площадями, любуясь стариной и покоем. В гостиницу вернулись поздно. Только плюхнувшись на кровать почувствовала, как устала. Ральф опять занял своё место на диване, а она, вытирая слёзы и безутешно всхлипывая около него. Яна попробовала забраться к нему на колени или потянуть за собой в кровать, но натолкнулась на сопротивление. Он счёл себя вправе выразить ей своё несогласие. Его густые брови, сошлись на переносице, а лицо стало напряжённым. "Нет!" — сказал как отрезал он. Это добило её и в то же время успокоило. Обиду она проглотила, бестолковое дело обижаться на судьбу. Насильно мил не будешь. Можно только сломать чью-то и свою жизнь. Но здесь ей даже такой малости не дано, потому как у него и жизни-то нет, он призрак. Наверное, на такое гадкое, на что шла она, людей кидает от одиночества. От него же и поступки, за которые потом становится безумно стыдно, о которых позже думаешь и думаешь. Именно они способны лишить разума, догоняя и возвращаясь из раза в раз, паля огнём голову и душу. Надо заткнуться и беречь силы — впереди ещё прощание. Они так и просидели всю ночь, до первых проблесков рассвета, но даже они не пробудили в ней хоть маленького желания жить. Зачем? остаться в том склепе рядом с ним и все дела! Кому нужна её жизнь, ей точно нет. Их потревожила гувернантка с уборкой. Яна поднялась. Не глядя на него, привела себя в порядок и сдала номер. Решив, что ей больше без надобности и сюда возвращаться она не будет. Нашла женщину, ту, что ездила с ними и за гида, и за старшего группы. Предупредила, что дальше она со спутником, действуют по своему плану.

До городка доехали на машине, всего-то сотня километров. К поместью добрались опять на автобусе. Потом шли, взявшись за руки по милой дорожке виляющей по красивым лугам к кладбищу. Оглядевшись, нырнули в склеп. Опять повеяло таинственным, мистическим и потусторонним. Прикрыли дверь и включили фонарик. Нашли гроб с белым ангелом и отодвинули совсем не тяжёлую плиту. Одежда женщины почти истлела, но волосы сквозь века не изменили свой цвет. Белый. Должно быть некогда воздушные, как шапочка одуванчика, они лежали вокруг скелета паклей. На сложенных ручках огнём полыхнуло кольцо. Яна остолбенела. Вот это да! Граф не мог скрыть своей радости. Глаза его блестели. Яне показалось, что свет этого камня играл в них кострами.

— Яна давайте, действуйте, — еле выговорил он от волнения.

Она наклонилась и соединила камни кольца и браслета. Минуту ничего не происходило, а потом началось свечение. Ей вдруг стало не по себе. "Идёт восстановление, — поняла Яна, — и они встретятся и поговорят. А как же мне смотреть на всё это и завидовать. Будет непременно больно. Мне больно. Но такая их любовь достойна уважения". И тут она увидела её. Время не коснулось девушки. И она осталась точно такой же, как и была в те далёкие годы. Начало и конец этой истории был ей известен. Через несколько минут, девушка потянулась и села в гробу. Граф не помня себя от радости, схватил её бледную ручку.

— Ангел мой, Луиза!

Миг недоумения и она в его объятиях шепчет:

— Ральф, Ральф, родной!

— Луиза! Я и не чаял такого подарка. Ещё раз поцеловать твои нежные пальчики, прикоснуться к губкам. — Луиза, моя Луиза.

— Я так плакала, думала, что больше тебя не увижу.

— Прости меня, ангел мой. Из-за моей неосмотрительности случилось столько бед. Во всём моя вина. Только моя.

— Где ты был, что случилось, мой дорогой? — голос её дрожал.

— Меня убил отец… Я пролежал в том самом замке, у родника, где ты жила.

— Как убил, где мы? — огляделась она.

— Не пугайся, сердце моё, это склеп. Прошли века. Мы прах. Просто благодаря чуду, мы преодолели время, расстояние и не возможное…

— Ах, да, да. Припоминаю. Я тоже умерла. Я просто ничего уже не соображаю. — Она, поджав губки, потупила свои огромные глаза.

— Но почему, ангел мой?

— Тоска, — наморщила бледный лобик она, припоминая, — но я бы жила, ведь у нас родился сын. Ради него терпела бы белый свет, хотя без тебя он был мне не мил.

— Что же произошло?

— Ты прав, именно произошло. Мне, кажется, меня отравили.

— Кто посмел?

— Не знаю, Ральф… — Вцепилась она в его плечо.

Её взгляд застыл на его одежде. Он понял её недоумение.

— Теперь такая мода. Другое время, моя красота… По дорогам бегают кареты без лошадей, а в небе летают, перенося в своих вместительных животах людей, железные птицы. В зеркальном ящике, нажимая на пульт управления со спичечный коробок, можно увидеть весь мир.

— Мне трудно поверить в такие сказки Ральф, наверное, я совсем глупая, — взялась она точёными ручками за свою красивую головку.

— Не мучайся, радость моя, мне тоже было нелегко принять всё это. Расскажи мне лучше о сыне?

— Он сущий ангелочек, похож на тебя.

Ральф, не желая того, посмотрел на стоящие друг на друге гробы. Здесь лежат поколения его потомков. Как ни говори, а это его и её кровь и плоть, но отчего-то голова его занята только сыном. Он, не спуская её с рук, ищет, шевеля губами считывая таблички. Нашёл. Они долго стоят и молчат над ним. Позже когда они отошли Яна, тоже подобравшись, прочла. Сын Ральфа прожил довольно-таки долгую жизнь.

Потрясённая Яна старалась смотреть и слушать их горячий шёпот вовсю. Влезая в эту игру плоти и времени с головой, она хотела запомнить всё. Но своих чувств и жалости к себе сдержать не могла, отойдя в сторонку и не мешая их встрече, тихо плакала. Какая она красивая, как сказочная принцесса. Конечно, он влюблён в неё до безумия. А что она, Яна. Самая обыкновенная. А Луиза вся точёная, воздушная и сплошная нежность. Её смех льётся, точно колокольчик. Как мужчина может не любить такую. А она? Разве сможет так красиво откинуть головку или завести за неё руку, да и рука то её не такая нежная… Нет, что не говори, а женщины в веках растеряли свою нежность и утончённость. Конечно, ему хочется поднять этого закутанного в кружева ангелочка на руки и нести на край света. А на Яне джинсы и такая же куртка… Боже мой, как она смотрит на него, как поворачивает головку, а её пальчики точно из мрамора. Яна не успевала вытирать слёзы и, жалея себя, даже всхлипнула. Девушка в руках Ральфа насторожилась, и вопросительно посмотрев на него, закрутила маленькой головкой, от чего её белые кудряшки поднялись воздушным облачком. Только тут граф вспомнил о Яне и, не выпуская любимую с рук, подозвал:

— Сударыня, не надо прятаться, подойдите.

Яна, комкая мокрый платок и помогая ему рукавом сушить лицо, выйдя из-за гробов, подошла. Она изо всех силёнок старалась не выдать перед Луизой своих чувств, которые, руша запреты, поднялись из глубины её души даже при звуке его голоса.

— Луиза, эта девушка помогла мне найти тебя и добраться сюда. В её руках оказался браслет, камни которого подняли нас из праха. — Скосил он на неё глаза, улыбаясь жене.

Яна заметила, с каким внимательным любопытством эта необычная женщина стрельнула по ней глазками. Задержавшись на лице, причёске, одежде. Женщина, есть женщина. Хоть сто лет ей, хоть пять. "Она, умна и, конечно же, поймёт, что я люблю его, — промелькнуло в её занятой сейчас слезами голове. — Ну и пусть, почему я должна перед ней отчитываться. Она лежала себе в гробу и знать не знала ни о чём в том числе и про его портрет".

— Луиза, это Яна. Яна, это Луиза моя жена. — Представил их граф.

Женщины кивнули друг другу. Яна, посчитав церемонию знакомства законченной, а себя совершенно не нужной, вновь отошла. "Правы психологи, когда говорят, что отсутствие любви к себе это первый признак зависимости. Я не просто зависима, я подсажена на него, как на иглу наркоман. Оно понятно, что такие женщины никому не интересны, но что я могу…" До её слуха донеслось, как он шептал жене слова любви, а она отвечала ему тем же. Им хорошо. Они через пласты времени не надышатся друг другом. "Господи, дай мне силы выдержать всё это". — Молила Яна. Потом Луизе захотелось посмотреть тот чудный свет, про который ей рассказал Ральф и он вынес её на воздух. Яна плелась спотыкаясь следом. А что оставалось… Как раз, высоко в небе, плыл, оставляя белый длинный хвост серебристый лайнер.

— Ральф, дорогой, смотри, что это? — взмахнула Луиза белой прозрачной ручкой.

— Это та железная птица, ангел мой, про которую я тебе рассказывал.

В конце аллейки появились люди, и Яна предупредила, ничего не замечающую парочку, что опасно и лучше спуститься в склеп. А сама дождалась наверху посетителей кладбища. Те, встав у склепа Шенборнов, не спешили уходить. Пришлось спросить:- Сколько стоят места на кладбище. Они побледнели и, ответив "не знаем", отсеменили по тропинке от неё. Проводив не желательных свидетелей, осторожно спустилась вниз. Каменный мешок и темнота стали опять их пристанищем. Яне хотелось, чтоб они говорили и говорили, как можно дольше, ей не к спеху, она подождёт. Ведь страшно подумать, что вот этот красивый плечистый мужик исчезнет, превратившись в прах. И её жизнь будет вновь пуста и не интересна без него. Бог наказал её этой любовью так, что и смерть её не приблизит к нему. Он останется с Луизой, а она будет и там, не пришей кобыле хвост. Что же ей делать, несчастной? Может это за то, что нашла клад и оставила себе? Но с другой стороны, если б она отдала его, то никогда Ральф не оказался рядом с Луизой. Почему так устроен мир. Её раздирает боль, а они воркуют. Яна устав стоять на подкашивающихся ногах, присела на корточки, привалившись спиной к чьему-то гробу.

— Сударыня, приблизьтесь к нам, — услышала она как сквозь вату, его голос.

Обессиленная горем и борьбой с собой Яна пошатываясь и борясь с душащими рыданиями, подошла. Наполненными слезами глазами посмотрела на него. В них плескался страх: "Только не конец…". Но его решительный вид и головка Луизы, покоящая на его плече говорили об обратном. Яна замотала головой и отступила, сделав шаг назад, второй… спина упёрлась в гроб. Он посмотрел на жену и, опустив женщину на пол, сделал шаг за ней. Луиза отвернулась, давая им возможность проститься.

— Нет, — закричала Яна, но из горла вырвался только хрип.

Она почти задыхается: о боже! Неужели всё это происходит взаправду и это не сон. Он, поймав её руку, притянул к себе. Минуту постоял, обнимая, потом, поцеловал нежно в губы. "Холодный, прощальный поцелуй", — билось в мозгу.

— Ты умница. Всё сделаешь, как мы договорились. Постарайся не оставаться наедине со своими мыслями. Пожалуйста, не делай глупости. Самоубийство — самый глупый способ решать проблемы. Послушай, у тебя будет всё хорошо, и ты будешь счастлива. Поверь мне, твоя жизнь и любовь ждут тебя впереди.

"Нет, — мотала головой Яна, — нет!" Граф подвёл её к гробу. Лёг в него первый. Подняв Луизу, положил её на себя.

— Яна давай, мы готовы, — донеслось до неё.

Она, рыдая в голос, прикоснулась к камням. Сначала к кольцу, потом к его медальону и упала на колени рядом с этим каменным гробом забирающим навсегда от неё её счастье. Она вдруг почувствовала страшную тоску по своему посёлку, маленькому домику, ждущему её псу, кустам хризантем в садике. Они даже промелькнули сейчас перед её глазами… Когда она открыла глаза, в гробу лежал уже прах. Причём мужской, в джинсовом костюме, а не в старых лохмотьях. Яна, представила, как будет снимать с не сгибающихся костей кольцо с медальоном и отдёрнула руку. Нет, она не будет торопиться и оставит всё как есть. Ещё раз взгляд задержался на джинсовом наряде, подумала, что не дай бог, кто откроет и увидит это. Точно ничего не поймёт. Поднатужившись, задвинула плиту. И просидев, привалившись к гробу, несколько часов, не захотела уже никуда отсюда уходить. Но словно неведомая сила подняла её и подтолкнула к выходу. Качаясь, она вышла из склепа. Покрутив ключ в руках раздумывая, что же с ним делать, кинула в сумочку. Решила сделать копию, чтоб иметь свой. "Надо выйти отсюда", — промелькнуло в голове. Пока что дальше этого её мысли не шли. На земле хозяйничал вечер. Куда теперь? Ах, какая разница! Ведь, если человеку дана жизнь у него должно всё складываться… Почему же у неё всё не так. Возможно, просто попала в лабиринт или вошла не в ту дверь… Каждому на роду написано и это невозможно перебороть. Как вышла с кладбища и дошла до дороги не помнила. Слёзный запас не иссякал. Плелась не обращая на потоки слепящие глаза внимания. Текут, пусть текут себе. Очнулась в момент, когда машина идущая на приличной скорости не успев отвернуть, вышибла её на пешеходную дорожку.

Она лежала, не соображая на каком свете находится, уже на том или ещё на этом. Открыв глаза, Яна впёрлась взглядом в наклонившегося над ней мужчину. Лицо незнакомца было рядом и, она, узнав его, закричала, потеряв сознание.

Парень, подхватив бесчувственную девицу на руки, затолкал в салон машины. Туда же кинул её сумочку. И, прыгнув в неё сам, понёсся от места ЧП подальше, пока не пожаловали зеваки и полиция. До родителей так и не доехал. Должно быть, собрался не в добрый час. Промчав мимо ворот поместья, погнал в город. Раздумывая над дилеммой, везти в больницу, где тут же полиция займётся ЧП или домой и, вызвав своего доктора решить всё полюбовно. Подкатив к самому входу и перебежав на заднее сидение, подув на девушку, потрепал по щекам. Она, застонав открыла глаза, но увидев его со стоном закрыла их вновь. Он ощупал её руки, проверил ноги, сразу заметил разодранную в клочья брючину и кровоточащую ногу, а ещё глубокую ссадину на локте и поцарапанный висок. "Чёрт, надо же так въехать!" Вытянув и подняв застонавшую жертву на руки. "Похоже ребро". Он велел подбежавшему служивому забрать её сумочку и помочь добраться до его квартиры, а ещё непременно вызвать доктора. Служка бежал впереди, открывая многочисленные на пути двери.

Покрутившись, куда деть? отнёс в спальню. Её трясло, и он уложил её на постель, накрыл одеялом. Когда за слугой закрылась дверь, парень присев рядом на кровать сказал:

— Я виноват, но вы сударыня не меньше, поэтому открывайте глаза и не притворяйтесь трупом. Войдите в моё положение, я всё-таки, волнуюсь.

Это его «сударыня» полоснуло по ушам. Она, страшась, приоткрыла веки. Рядом с ней сидел Ральф. Она закрыла их вновь с большей силой и отвернулась. "Что это могло значить? Это точно её время и реальная жизнь. Да и граф немного другой. Коротко стриженный, загорелый, с румянцем и шутками. К тому же язык и говор современный".

— Ты кто? — найдя в себе силы, спросила, проглатывая буквы, она.

— Макс Шенборн, а вы что подумали?

— Н-не з-наю…

— Теперь ваша очередь представляться, кто вы падающая под колёса?

— Яна Литвин.

— Уже на что-то похоже… Как оказались в наших краях? — он злился и повторял, — Вы это нарочно сделали? Нарочно?

Пропустив вторую часть вопроса, она начала с первой:

— Приехала по турпутёвке. Хотелось посмотреть родовое гнездо Шенборнов. И простите, что вы имели ввиду сказав:- "вы сделали нарочно"?

— Не притворяйтесь… Ну хорошо. Свалились под мою машину.

— Глупость какая. Не делала я ничего нарочно. Случайно. Случайно, понимаете.

— Допустим. Но откуда такой потрясающий интерес к нашему роду?

— Я работаю в музее. Этот замок, ставший музеем, когда-то принадлежал вашему роду. Мне хотелось получить ответы на свои вопросы.

— Позвольте спросить, почему для вас это так важно?

— Хотелось сделать экскурсии оживлённее и интереснее.

— И для этого вы проделали такой не близкий путь. Хотя ладно, объяснение принимается. Правда, никогда в жизни ничего подобного о такой собственности я не слышал. Но вот и доктор.

Доктор, извиняясь и приветствуя, бегло глянув на девушку, воззрился на Макса.

— Чем могу быть полезен? — произнёс он официальным тоном.

— Можете доктор. Несчастный случай. Мы были неосторожны оба, дама пострадала.

— Оставьте нас. Я должен осмотреть её. И пришлите Марту. Мне нужны помощники. Пусть захватит что-нибудь, во что можно её переодеть.

Макс ушёл, а через несколько минут явилась опрятная женщина лет сорока в форменной одежде. Доктор осмотрел повреждения. Женщина помогла ему её раздеть. Потом он велел Марте принести горячей воды и помыть ногу вокруг раны и руку до локтя. Ощупал рёбра. Яна вскрикнула. Он что-то шепнул служанке. Та вышла и, вернулась с простынёй, разорвав на его глазах, подала одну половинку ему. Доктор стянул Яне рёбра и, объявив, что ничего страшного, принялся замазывать ссадины и синяки. Обработав, заклеил ногу и локоть. Покончив с конечностями. Кончиками пальцев ощупал ссадину на виске:

— Была тошнота? Позывы на рвоту?

— Немного.

Что-то мурлыкая себе под нос он закончил обработку и, выписав рецепт, проворчал:

— Ну вот, кажется, всё. Марта, ты принесла одежду?

— Да.

Женщина протянула ему шёлковый халат хозяина.

— Тогда самая пора нарядить даму. — Он ободряюще легонько похлопал её по руке. Велел побольше спать, принимать таблетки.

Марта помогла Яне натянуть халат и, посмотрев вопросительного на доктора, вышла.

— Макса позови, — прокричал он ей в след.

Тот явился сразу же, как будто стоял за дверью и ждал. Может, так оно и было. Яна впилась взглядом в его лицо. Надо же, как похож на Ральфа, буквально одно лицо! Она понимала, что так есть парня глазами неприлично, но ничего не могла с собой поделать. Её мучила жажда. Просто страшно хотелось пить, но она стеснялась попросить и мучила горло, всё пытаясь проглотить слипшийся вязкий комок. Что с ней будет? Как теперь она догонит группу? Возможно, раз натянули на неё халат, оставят отлежаться у себя.

Доктор, отведя хозяина к окну, что-то объяснял ему передав рецепт, а потом, откланявшись, вышел.

— Как вы себя чувствуете? — присел Макс, пододвинув к кровати стул.

— Не знаю. Не чувствовала. Был, наверное, шок. Теперь немного побаливает всё.

— Доктор сказал, что раны и ушибы пустяковые. Через неделю будешь на ногах.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что не задавил и возишься сейчас со мной.

— Ну, это наповал. Похоже ты до глупости страшно впечатлительная барышня. Где ты остановилась, кого-то надо предупредить?

— Не надо никого предупреждать, группа отправилась дальше. С гостиницей я тоже рассчиталась. Все мои вещи в камере хранения местечка не далеко от вашего поместья. А где находимся сейчас мы?

— Сравнительно не близко от того места. Но я тебя не гоню. У меня есть комната для гостей, и я сейчас перенесу тебя в неё.

— Я умираю, как хочу пить. Если можно… — Она чувствовала себя ужасно неловко.

— Марта принесёт сейчас же. Может, что-то ещё желаешь?

— Нет, спасибо. — Она ещё дрожала, но старалась крепиться.

В комнату заглянула Марта, по-видимому предупреждая хозяина о приготовленной комнате. Макс попросил её принести фруктов и воды. И подхватив Яну на руки, понёс в комнату для гостей. Девушка, покусывая от боли губы, старалась не смотреть на его лицо. Разлёт бровей. Лоб. Ироническая улыбка. Всё его, Ральфа. Одеяло было предусмотрительно Мартой откинуто, и Макс опустил её аккуратно на шёлковые простыни. Он не успел распрямиться, как в комнату уже вошла с подносом служанка. Подав девушке, стакан она опять повернулась к хозяину. Тот махнул рукой. Мол, свободна. Марта исчезла.

— Здесь душ и всё необходимое, приоткрыл он дверь в стене.

— А нельзя забрать мои вещи?

— Обещаю при случае это сделать непременно. Тебе пока они не нужны.

— Бельё…

— Я куплю парочку. Хватит? — на губах его сверкнула лукавая улыбка.

— Спасибо…. — Не поддалась на провокацию Яна.

Он спросил, чем она занимается, где училась, она ответила, что жила как все: школа, институт, работа в музее замка Шенборнов. В общем, всё как полагается. Он улыбнулся, качая головой.

— И что там у вас за замок?

— Очень красивый, старинный. Сейчас там музей. Я в нём работаю.

— Я помню, ты говорила. Но надо же, я даже не слышал никогда об этом.

— Земля была подарена вашему пращуру. Он приезжал туда с гостями на охоту.

— Что красивые места?

— Чудные. Позже для удобства выстроил охотничий домик. А потом…

— Наверняка женщина?

— Да. Причём самая обыкновенная, но очень красивая, у родника. Правда, по легенде говорят, что была очень большая любовь. Наверное, так оно и есть. Потому что он до самой её смерти не покидал любимую, да и дочь её сущий ангел. — Задумчиво произнесла она.

— И что?

— Он выстроил замок и стал часто наведываясь, подолгу жить в нём. Прошло много лет. Годы не властны были над теми чувствами. В одну из таких поездок он взял с собой сына, молодого, симпатичного графа. История повторилась. Парень встретил у родника молоденькую девушку и влюбился в неё. Да в неё и нельзя было не влюбиться, она была сущий ангелочек.

— Ты говоришь об этом так, как будто видела её?

Она пропустила это мимо ушей и продолжала.

— Молодые люди стали встречаться. Теперь уж молодой граф торил туда дорожку. В какой-то момент они попались на глаза отцу. Граф раскрывает им подлинное положение их друг к другу. Он имеет и имел всегда отношения с матерью Луизы и она его дочь. Молодые в отчаянии. Девушка ведёт своего возлюбленного к матери, чтоб та подтвердила или опровергла сказанное старым графом. Видя, что на карту поставлено счастье своего любимого дитя, она выдаёт хранившуюся глубоко в сердце и сжигающую её, свою боль и тайну. Оказывается Луиза не дочь старого графа. У неё до графа был молодой возлюбленный. Граф не знает об этом и никогда не должен узнать… Молодые рады такому известию и даже благодарят провидение за такой подарок. После этого разговора Ральф тайно венчается с Луизой. Они живут, как муж с женой и ждут первенца. Причём любовь там бьёт родником. Занимались они ею забыв об осторожности, где хотели и сколько хотели. Разве им мог кто-то помешать. Это не могло долго оставаться тайной. Когда отец узнаёт об этом. Он, в порыве гнева, убивает сына и тайно замуровывает его в одной из ниш замка. Вскоре во время эпидемии умирает мать девушки. А возможно она, сказав ему правду, тоже погибает от его разгневанной руки. В этом не докопаться. Но разбитый горем граф привозит Луизу сюда, к вам. Привёз он её, как раз прикрываясь женитьбой сына. Исключительно, как невестку. Он ждал внуков. Своей крови.

— Какая интересная легенда… Должно быть придуманная для туристов.

— Это не легенда. Туристы вообще не в курсе все этого. Я раскопала всё совершенно случайно. А Луиза лежит здесь, в вашем склепе. Гроб с молящимся ангелом.

— Ты была в склепе?

— Должна же была я довести свои расследования до логического конца.

— Значит, ты влетела мне под колёса, идя оттуда?

— Так и есть? А ты гнал в поместье и из-за меня не доехал.

— Приблизительно так. Только вот заковырка, с чего же лицо всё в слезах и соплях было?

— Именно здесь я почувствовала всю силу и трагедию той любви.

— И поэтому захлёбывалась слезами?

— А разве это не повод, пожалеть их?

— М-м. Собственно кому как… Почему на меня, то таращишься, то избегаешь смотреть? — полюбопытствовал он.

— Это так заметно… Ну хорошо… Ты очень похож на своего предка молодого графа Ральфа. Просто вылитое лицо, фигура, движения…

— Чушь какая…

— Я не лгу. Найди его портрет и посмотри. Просто у него длинные по той моде волосы, вот собственно и всё различие. У нас такой портрет, во весь рост висит на стене в главной зале замка. Думаю, в вашей резиденции он тоже имеется.

Своим цинизмом и непонятным упорством он раздражал. От усталости и потрясения у неё слипались глаза. Хотелось одного — покоя. А он всё не отставал.

— Ладно, разберёмся. — Он был озадачен. Неужели всё так и есть? Ведь это было так давно! Как она до всего докопалась, да ещё с такими подробностями. А, может, шарлатанка, пошарила в интернете, нахваталась по верхам, остальное насочиняла и кинулась к нему под машину. А он и уши развесил. Но с какой целью? Разве не понятно, чтоб стать его женой. Завидный жених со всех сторон. Ход отличный и главное сразу попала к нему в постель. Потуги минимальные, эффект потрясающий.

Яна, собрав разметавшиеся по подушке волосы, облизала сухие губы. Он дал ей стакан с водой.

— Вы, сударь, осёл. — Отхлебнув, пробормотала она.

Он пожал плечами. Минуту смотрел на неё. Потом вскочил и ушёл. От хлопнувшей двери в воздухе повисла тишина. "Как интересно устроен мир, мы сами в его просторах нашли друг друга". Яна, морщась, отвернулась к стене. Похоже, не верит. Она бы тоже не поверила. А расскажи ему про свойства красных камней и привидения, вообще за сумасшедшую сочтёт. А ей было здесь хорошо и уютно. Зашла Марта. Смочив полотенце, вытерла ей лицо и тело. Стало немного легче. Хотя голова по-прежнему разламывалась, боль давила аж на глаза, а в висках стучало.

Утром Макс не зашёл. Днём передал через Марту пакет с трусиками и женским маленьким халатиком. Яна терялась перед такой его холодностью. Вроде как ничего такого не делала и не говорила. Жаль, приятный молодой человек. Могли бы поговорить. Она б поспрашивала про Шенборнов. Для музея полезно. Но что ж поделаешь, значит, ему не интересно, а она просто мешает. Надо быстрее вставать на ноги и уходить. Приходил пару дней доктор, следя за её выздоровлением. Сегодня вечером Марта почти не заходила. Похоже, хлопот и беготни хватало без неё, у хозяина были гости. Но как же быть ей, Яне? Без еды обошлась бы, но страшно хотелось пить. Полежала тихо, потом покрутилась, в общем, заснуть на голодный желудок не получилось. Дождавшись тишины, спустила ноги, накинула халат и, прижимая ладошкой ребро похромала на кухню. Хотела просто вдоволь напиться, но потом, положив на ломтик хлеба кусок ветчины, решилась заправиться. Голод не тётка. На самой середине процесса появился Макс. Буркнув приветствие, уставился на неё.

— Извини, я проголодалась, — проглотив кусок бутерброда и запив его холодной водой из кружки, промямлила она.

— Жуй. Я разогрею чай или хочешь вина…

— Нет, спасибо. Лучше чай.

— Как желаешь… Ты не дорассказала, что было с Луизой здесь, у нас?

— Ты ушёл, я не смела навязываться… А тебе вообще-то интересно всё это?

Макс ухмыльнулся.

— Раз спрашиваю… Я не могу сказать, чтобы я уж так чувствовал это кровное родство, но что-то тянет…

Яна кивнула, мол, ладно.

— Пусть так. Она умерла вскоре после родов. Родился мальчик.

— И, конечно же, она умерла не просто так? — иронично протянул он.

— Ты угадал, — игнорируя его сарказм продолжила она. — Её просто сжили со света…

— Кто?

— Непонятно, кто-то из родственников. Возможно сам граф, не в силах простить обмана. В возможно и мать Ральфа.

— Какое зловещее семейство и это всё мои родственники. — Налив ей в чашку чай, он пододвинул вазочку с печеньем. — Угощайся.

— Если не веришь, зачем спрашиваешь? — Парировала она, обхватив чашку с горячим чаем ладонями. Это помогло справиться с ознобом. Она не могла объяснить себе. Этот парень больше пугал её или раздражал.

— Интересно, что ещё ты напридумывала.

— Вот что, хочешь разговаривать — я поговорю с тобой, не хочешь — я не в обиде.

— Неужели обидел? Надо же не заметил… Продолжай, что же ты молчишь…

Яна отхлебнула чай, глоток, второй…

— Собственно что тут продолжать… Всё сложилось так, как сложилось. О любви трудно придумывать. Она либо есть, либо её нет. Вот и всё.

— Глупости всё это. Ты право смешна. Вот секс — пожалуйста. Любви нет. Это стезя поэтов, музыкантов и художников.

— Старого графа любовь превратила в демона. А Ральф тоже рассуждал так, как ты или примерно пока не встретил своего ангелочка Луизу. Если любовь поселилась в человеке, то её уже никогда, ничем не выгонишь. Все рассуждения была и прошла не про неё.

— Сравнила, то было сентиментальное время. А сейчас смешно просто…

— Просто боишься выглядеть непонятым или осмеянным, вот так же, как потешаешься сейчас надо мной. А о сексе сейчас только ленивый не рассуждает. Это как джинсы или кроссовки. Удел серости.

— Хм! Тоже верно. Но ведь это сказка признайся мне в этом?

В её взгляде мерцало что-то недовольное и обиженное. Он перехватил его и удивился. "Похоже искренне или неплохая актриса".

— Это было. И Ральф, лежа там у нас, запечатанный в холодный камень, мечтал попасть к ней. Хотел одного, оказаться с ней в одном гробу и большего счастья для себя не представлял. А ты говоришь её нет. Правда, мы совсем перестали говорить о ней. Но ведь от этого она не исчезла. Жизнь обеднили, сделали скучной. Один секс на уме и языке. А ведь он хорош только, когда является приложением к любви. В противном случае это просто секс. Даже умные животные выбирают в период своих надобностей партнёров понравившихся и только подчиняющиеся животному инстинкту бегают стаями "за течкой". К моей кошке каждый раз приходит один и тот же кот. А пёс рвёт поводок, готовый мчать за стаей. Мне приходилось встречать и кошачью преданность и собачьи семьи.

— Врёшь ты всё. Нет никакой любви. Ты просто сказочница. Откуда ты можешь знать, чего хочет мой предок Ральф, а чего нет? Что попалась…

— Думай, что хочешь, своими секретами с тобой делиться не намерена.

Руки её опустились на колени.

Теперь она боролась похоже с чем-то в себе и не могла это высказать. — Заметил он, продолжая за ней наблюдать.

— Об этом ты говорить не хочешь… Тогда давай поговорим о твоей любви…

— Моя любовь…, это слишком интимное чувство. Оголять душу перед тобой не собираюсь.

Стиснув зубы, она зажмурилась и отвернулась.

— Да неужели же!? — он, ухватив её за пальчики, потянул на себя.

Яна вскочила. И тут же перекривилась от боли, закусив губу. Но упорно отворачиваясь и не отвечая ему.

— Тебе нехорошо?

— Нормально.

Выплеснула остатки чая и вымыв чашку, попробовала уйти. Макс, перекрыв дорогу, навис горой.

— Пусти. — Попросила она твёрдо, но едва слышно.

— Куда? Я ещё не всё сказал…

— Так говори быстрее, я хочу спать, — стараясь смотреть мимо него, промямлила она, почувствовав в себе некоторую неуверенность.

— Зачем ты здесь, что тебе надо от меня?

— Вот так, так. Ты ж сам меня сюда привёз. Если помнишь, я попала под колёса твоей машины. Ты что пьян?

— Не юли. Зачем ты меня караулила…

— Как караулила, где?

— У дороги, с какой целью бросилась под колёса моего автомобиля?

— Не дури. Я не бросалась. Для чего это мне. Просто эта история выбила меня из колеи…

— Всё ложь. Я заметил, как ты смотришь на меня, а потом старательно отводишь глаза…

— Хорошо, я скажу. Хотя мы говорили уже об этом. Ты очень похож на Ральфа… Вот я и теряюсь.

— Это похоже на то, что ты влюбилась в тот портрет, — захохотал он.

— Пошёл вон, — толкнула его Яна, поморщившись от боли.

Но столкнуть его опять не вышло. Занервничав, она зашипела змеёй:

— Что ты от меня хочешь?

— Не пойму причину твоего залёта под мой автомобиль. Если не лезешь ко мне в постель и толкаешься тогда что?

— Дурак.

— А может это хитрый ход, чтоб зацепить меня. Недотрога в плюсе со сказкой… Чудное кино.

— Бог мой, совсем головой сдвинулся. Можешь успокоиться, ты мне на фиг не нужен.

— Что значит на фиг?

— Это значит, в гробу в белых тапочках я тебя видела.

— Что за ерунду ты говоришь…

— Успокойся, ты мне не нужен совсем. Понятно?

— Нет не понятно…

— Что теперь?

— Это неправда…

— Правда. Пусти.

Он отпустил, ему хотелось поверить ей, но мешала какая-то неясность, неопределённость случая. Поведение же этой девушки только всё запутывало ещё больше, а разговоры с ней напускали больше тумана нежели проясняли. И всё же Макса к ней тянуло как магнитом. Его привлекало в ней всё: её голос, разговоры, умные с огоньком глаза, улыбка спрятанная в уголках губ. Но опять же что-то и настораживало.

Она доковыляла до комнаты и, подумав, заперла дверь. Он похож на сумасшедшего. Что он ей сейчас наговорил и что он про неё думает, это же ужас какой-то. Надо быстрее поправляться и уходить. Хотя его лицо и фигура… Она бы осталась рядом навечно.

Прошло ещё два дня. Доктор снял повязку с рёбер и разрешил помыться. Яна с удовольствием нырнула под душ. Перебирая и нюхая на полочке бутылочки с гелями и шампунями, выбрала себе для купания. Найдя в шкафчике фен, высушила волосы и, замотавшись в пушистое белое полотенце почти счастливая, выползла в комнату. Макс стоял у окна.

— Добрый вечер, сударыня!

— Добрый вечер. Извини, я обременила тебя своим присутствием. Спасибо за терпение. Завтра же уйду. — Пытаясь заколоть волосы, пролепетала она.

— В чём, я так и не привёз твои вещи, а то в чём ты была испорчено?

— Ерунда, Марта дала мне нитки я заштопала. Минутное дело.

— Откуда у тебя такой необычный браслет, — намекнул он на драгоценность с красными камнями.

— Подарок…

Она крутила в руках халат не зная как поступить. Уйти обратно в туалетную комнату, чтоб переодеться или он догадается и выйдет сам. Но он не вышел. Вернее подошёл к двери и повернул ключ. Потом шагнул к ней и потянул за полотенце. Яна, безумно тараща глаза и хватая ртом воздух, как выкинутая на берег рыба, ухватилась за его концы. "Нет, — прося, помотала она головой. — Нет". Он поднял её на руки и положил на кровать.

— Макс, нет!

Торопясь и не давая ей подняться, сорвал с себя одежду и вытянувшись рядом с ней на постели, как удав не спускал с неё глаз. Всё это делалось без единого звука. Яна попробовала отвернуться, но его рука установила лицо как раз напротив себя и, придерживая, дала возможность губам впиться поцелуем. Их отделяло друг от друга всего лишь полотенце. "Теплилась надежда. Может, не решиться, повыкаблучивается и уйдёт". Он, вырвав концы из её рук, распахнул его.

Первым порывом её было царапаться и кусаться. Делать, что угодно лишь бы не допустить его к себе. Закрыв глаза, она так и сделала. Но Макс не отступил. Ребро ещё болело. Борьба выбила её из сил, а его только подзавела. Ей вспомнился её последний день с Ральфом. То как она пыталась соблазнить его… и та его холодность. И что-то в ней щёлкнуло. Расплющив веки она сквозь навернувшиеся слёзы увидела совсем рядом любимое лицо, только не холодное и равнодушное, а горящее страстью, руки нежные и требовательные, взгляд мужчины полный огня… И это было всё его, Ральфа и не к Луизе ангелочку, а к ней. Так почему же отказываться от этого. Её ждёт не просто секс, а секс при любви. И потом должна же она, в конце-то концов, стать женщиной и испытать всё это. Ей дарится такой сказочный случай, что первым её мужчиной будет желанный и любимый ей человек. Хоть один раз она может себе позволить почувствовать себя счастливой женщиной в его объятиях. Пусть это не совсем так, и он не он…, но Яна забудет об этой маленькой хитрости. Ведь что её ждёт там дома в замке? Только его портрет.

Макс, натолкнувшись на сопротивление девушки, ничем не мог его объяснить, собираясь уже отступить, был несказанно обрадован и поражён её уступкой. Её руки, словно устав бороться опустились на его спину, а губы потянулись к нему за поцелуем. Две горящие свечи слились в одно, топя друг друга и образуя пламя. Она не представляла, что её ждёт, но странно хотела этого. Макс, естественно, не мог предположить, что под ним девственница, когда только что горячая девушка сжалась от боли и застонала, он удивился и запоздало сообразил, но не остановился. Только позже поглаживая её животик стыдливо отводил взгляд от алого пятна на белом полотенце. Он боялся себе признаться, что оказался профаном в таком щепетильном вопросе. Девушка ему попалась впервые. Яна, уткнувшись ему в грудь, счастливо улыбалась. Она считала, что обхитрила судьбу. Граф, пусть в образе Макса, но сделал её хоть на миг счастливой. Потом он делал с ней такое, что она думала сойдёт с ума и это продолжалось почти до самого рассвета… Понимая, что дальше молчать просто не прилично, он, откашлявшись, сам не зная для чего, как будто и так не понятно, спросил:

— У тебя не было мужчин и я первый?

Яна, поводив носиком по его выпуклой груди и захватив зубками попавшиеся волосики, улыбнулась:

— Разве не понятно. Или ты думаешь, что это я тоже подстроила, как с попаданием под твою машину.

Он припечатал поцелуем её лоб и ничего не ответил. Макс малость подзапутался. "С одной стороны всё верно. Девственница. А с другой стороны специально могла приберечь сюрприз, зная, что он клюнет на него. Женщин не познаешь и не изучишь. Сущие бестии. Они, как звёзды на небе все разные. Иначе, почему она уступила?

Яна почувствовала, как горячее тело рядом с ней сделалось равнодушным и холодным. Но она не хотела в этом копаться. Просто уснула в его объятиях и всё. Когда проснулась, его рядом не было и полотенца тоже. Какое-то не обычное чувство не отпускало. В груди тревожно клокотало. Всё время хотелось улыбаться. Глупое и счастливое состояние. К тому же чувствовала себя так, как будто это счастье добыла не честным путём, украла. Ведь дарила себя Ральфу, а это был всего лишь Макс. Господи, как она завидовала той Луизе. Ведь та стала обладательницей настоящего сокровища — любовью. Он так и говорил: "ангел мой". Граф мечтал раствориться в ней, хотел навеки уснуть рядом со своим ангелом. Вот так и она Яна готова была ради него на всё… Она даже собиралась принести себя в жертву ради него, но оказалось, что ему это не нужно… Что поделать. Жизнь любит фокусничать. Графу не нужна она. Ей Макс… Надо уходить. Всё что могла, она уже получила. Накинув свою заштопанную одежду на себя, девушка отправилась на кухню последний раз позавтракать и попрощаться с Мартой. Но служанка воспротивилась её уходу. Объясняя это тем, что хозяин просил подождать. Яна нехотя уступила, вернувшись в комнату, открыла книгу. День прошёл в ожидании Макса, а она всё это время тщательно искала оправдания своим путям к отступлению и ждала, что он вот — вот появится и что тогда?… Но он заявился поздно и с подружкой. Марта, приготовив ужин, спряталась к себе. Вероятно, наученная уже не первыми его такими стриптизами. Пара без стеснения упивалась сексом, демонстрировала его на каждом шагу. Яна, последовав примеру служанке, скрылась в комнате. Сомневаться не приходилось, на неё давили. Макс прямо давал понять, что она зажилась у него. И совершенно очевидно, он хотел показать этим, что для него она ноль. Голова трещала, готовая развалиться. С чего такая жестокость, ведь Яна даже не напрягала его? Попыталась успокоиться и заснуть. Но спать не могла. В голову лез вопросы: "Зачем он это делает? и что я здесь делаю?" Лежать тоже не получилось. Взяла стул и села к окну. Кажется, так и просидела всю ночь. Побушевав и, по-видимому устав друг от друга, Макс с подружкой успокоились. Мало вероятно, что им снились кошмары. Совершенно непонятный и непредсказуемый тип. Говорит много правды о людях, об их поведении, старается ужалить, уколоть. Но каждый знает, правда зачастую неприятна и обескураживающая, она обезоруживает, к тому же не всегда разберёшься сам, где правда, а где ложь. Опять же, он цинично указывает на недостатки других, прикрываясь маской, что все не без греха. Похоже, он не любит людей и у него нет друзей. Откуда взяться друзьям, если он использует любую ситуацию в свою пользу и жалит всех даже себя. Яна не любила таких людей. Что её здесь держит, да, ничего. Девушка, не став дожидаться утра и следовать мудрой пословице утро вечера мудренее, воспользовавшись тишиной, забрав свои пожитки, ушла. Она решила обойтись без расспросов, упреков и обвинений… Зачем? Винила во всём только себя, причём ругала последними словами. Нет не за ту ночь с ним, а за то, что осталась. Ей было ужасно стыдно, что попала в такую пошлую историю. Надо было уйти ещё прошлым утром, как собиралась. Тогда было всё здорово и без проблем.

Захлопнув дверь квартиры, немного постояла, успокаиваясь, потом спускаясь по лестнице вниз всё прислушивалась: не бросится ли он её догонять. Двигалась осторожно, стараясь не перепрыгивать, как раньше через две ступеньки. Хотя нога и была похоже в полном порядке. Да прощание с надеждами и миражами — не такое простое дело. Но не до хандры. Сейчас главное добраться до городка, где оставила вещи. Внизу, охранника, Яна попросила вызвать такси. Она посидела на стульчике у консьержки, ожидая машины, потом поблагодарила и поехала. Обида всё же прорвалась, лицо заливали слёзы. В голове юлой вертелось: "Наверное правильно говорят: что ни делается — всё к лучшему. Это просто знак судьбы, что Макс не моё будущее! Надо выкинуть его из головы и не горевать". Дорога мчала и мчала вперёд. Это было не близко и она, расплачиваясь, отдала кучу денег. Потом ещё пришлось заплатить за хранение вещей. Тоже набежала не малая сумма. Подсчитав остатки, пришла в уныние. На билет, на самолёт, просто не хватало денег. Что же делать? О том, чтоб продать украшение не могло быть и речи. Яна никогда не расстанется с браслетом. Вернуться и просить у Макса — себе дороже. Значит, остаётся одно заработать самой. Но где и как? Прикидывая варианты, она заходила в тупик. "Но ничего, на сегодня обойдусь как-нибудь, а там будет видно", — подбадривая себя отправилась она в путь.

Городок был сказочно хорош. Словно в выпеченных для рождественского подарка пряниках домики в цветущих палисадниках и садах. Яна брела по улице, на пути, недалеко от вокзала, попал небольшой уютный скверик. Присела на скамейку и, наблюдая за гоняющимися за крошками голубями, кидала в голове мысли, как кости, не зная на что решиться. К ней подсела, краснощёкая женщина лет сорока пяти. Заметив её подавленный вид и сумку под рукой, женщина поинтересовалась её маршрутом и причиной такого настроения. Яна рассказала, что приехала в страну туристом, попала в аварию и отстала от группы. Денег, естественно, нет и где их взять на обратный билет она не знает. Не любила обманывать, но жизнь заставила. Выслушав, она предложила ей поработать в поместье гувернанткой. Объяснив, что она тоже из бывших советских немцев. Вспомнив о Максе и поняв о каком поместье идёт речь, Яна категорически отказалась. Но потом, подумав, что навряд ли он тут так скоро появится, к тому же, если нагрянет, то можно всегда спрятаться, согласилась. Опять же поняла, что каждый сюжет в книге жизни совсем не случаен. И если с тобой вдруг что-то случилось, то стоит подумать, зачем тебе это нужно и с чем его едят. Так Яна неожиданно для себя и вопреки всему оказалась в поместье Шенборнов. Её отвели в комнату, служившую для прислуги родным уголком, и велели подождать. Вскоре появился управляющий и всех выставив занялся ей. Выслушав и поразмыслив объявил, что девушка может приступать к работе. Дворецкий, узнав её историю и посверлив взглядом, с иронией, но согласился. Правда, определив на кухню. Но Яна была не в обиде. Та краснощёкая женщина Хильда, служила поваром и Яна поступила в её распоряжение. Её отвели в маленькую, похожую на келью комнатку, и выдали униформу. В её обязанности входило помогать повару на кухни. Это её совсем не расстроило, а наоборот обрадовало. Макс если приедет, то мало вероятно попадёт туда. К тому же она почти не видит хозяев. Правда у графа приятное доброе лицо и морщинки, густой сеточкой собравшиеся в уголках приветливых глаз, располагают и, скорее всего, говорят о доброте и благородстве. Он даже казался моложе своих лет и рядом с ещё молодой женой смотрелся совсем не плохо. Пусть они даже сама малина, только она уверена, что от хозяев лучше держаться подальше. Но вскорости заболела женщина, накрывающая стол и подающая с кухни блюда… Вот Яну и приспособили для такого дела. Деваться было некуда, она согласилась. Правда ещё какое-то время она продолжала изводить себя упрёками и жалостью. Днём, отдаваясь работе, забывалась, а ночью только голова касалась подушки, как всплывал замок, портрет, только с него почему-то смотрел на неё не Ральф, а Макс. Глупость какая… — отмахивалась она. Надо пережить и перебороть это. Разве существуют женщины не мечтающие о любви. И непременно сказочно яркой, неземной и безумно счастливой. Наверное, точно нет. И уж сто процентов никто не ожидает от этого боли и страданий. Кто ж, насмехаясь над нами, подсовывает их. Почему мы попадаем в зависимость чувств, становимся рабами. И как ей Яне выбраться из этого заколдованного круга.

Вообще-то, в поместье было не суетно и спокойно. Говорили тихо. Двигались не спеша. Немного скучно, но, в общем-то, она довольна. Деньги неплохие и это даёт ей возможность не думать, о чём лучше ей забыть. Первое время с удовольствием рассматривала старинный огромный дом, с большим красивым холлом, с двух сторон во всю длину его открывающихся за множеством тяжёлых резных дверей многочисленных гостиных, стены которых увешаны большими картинами. Ей хотелось рассмотреть каждую, но нельзя… Пол был выложен мрамором, и она с трудом привыкла к этому, двигаясь медленно, маленькими шажками, чтоб не растянуться. Мебель — старинная, обтянутая шёлком. Огромная пологая лестница убегала ввысь. Яна чувствовала себя среди такого богатства и великолепия совсем маленькой и несчастной. Наверное, так же себя чувствовала Золушка на балу. Ей страшно нравилась библиотека, которая располагалась за второй дверью гостиной. Книжные шкафы и полки во всю длину стен, как ступени пирамид устремлялись вверх. Кожаная старинная мебель: кресла, диван напротив камина. Яне ужас как хотелось, когда — нибудь разжечь этот камин и посмотреть, как жадные языки пламени поднимаются над огромными обугленными поленьями. А ещё лучше сесть в кресло и наблюдать, как по стенам и потолку мечутся тени от потрескивающего огня. Массивный стол с бронзовыми лампами. Яна пару раз протирала там пыль. Так руки и тянулись посмотреть какие-то малоизвестные, давно забытые журналы и исторические атласы. В углу стоял на столе с резными подгибающими ножками, большой старинный глобус и Яна пару раз крутанула его. С того момента, когда она вошла в этот старый дом, её не покидало ощущение, что время здесь не только замедлило свой бег, но и остановилось вообще.

Безумно красивый парк. Ей нравилось стоять у прохладного фонтана, шум игривых струй успокаивал. Наблюдать за шустрыми золотыми рыбёшками стайками метавшимися под тонкими водяными потоками. Несколько капель, отнесённые шаловливым ветерком, упали на щеку. Яна вздрогнула и, проведя рукой по щеке, улыбнулась. Красиво! Точно в сказке: старый парк с многочисленными беседками, павильонами и цветниками. Пруд с лилиями и чудным домиком и беседками на берегу. Яна и не предполагала, что такое в жизни возможно. И это всё не музей, а владения Шенборнов. Макс! Воспоминания, той ночи, нежные и сладкие, налетели, как цунами. Слава Богу, что он не любит это место.

Макс же выпроводив утром партнёршу, постучал к Яне. Из комнаты ни звука. Он толкнул дверь. Она оказалась не запертой. Кровать заправлена. Халат перекинут через спинку стула. Туалетная комната пуста. С озадаченным видом, покружив по комнате, Макс рванул на кухню. Марта готовила завтрак. На вопрос о Яне, та пожала плечами. Значит, ушла. Оставалась одна надежда — вещи. Надо спешить. Отказавшись от завтрака, он спустился к машине и помчал в городок, где она их оставила. Он рядом с их поместьем. Это не близко. Но у него была на руках запись номера камеры хранения. Сейчас он должен успеть. Она просила, но он так и не забрал. Да, не торопился, не хотел, чтоб уходила. Эта такая разная девчонка: не глупая, в меру смешная, насторожённая, холодная и до чёртиков нежная и обезоруживающе наивная в постели, заворожила его. И даже дело не в этом — это был близкий человек, родной. Но приёмщик развёл руками, хозяйка несколько часов как забрала багаж. Макс сел в машину и закрыл глаза. Чувство вины раздражало его. Он принялся придумывать всякие глупости на Яну. Но это не заглушало совесть, а разжигало злость. Кажется, переиграл сам себя. Никаких зацепок найти её? Так уж и нет? Стоп! Она рассказывала о замке, Ральфе и Луизе… Надо найти, где это. Но для того чтоб организовать поиски придётся отправиться в поместье и пожив там покопаться в старине и документах… О! Это ужасно! Слушать нотации матери… Но другого выхода нет. Может заскочить сейчас? О, нет! Сейчас нет… Надо подготовиться, настроиться… Вот разделается с делами и в ближайшую субботу отправится домой. Приняв решение, он повеселел.

В имении оживлённо, ещё бы: приезжает сын хозяев, он здесь редкий гость. Слуги высыпали на парадное крыльцо. Макс выскакивает из машины и, кивнув несётся в гостиную. Это был дворец самый настоящий с фамильными портретами, парадной лестницей, внушительной библиотекой. Макс с самого детства не любил этот родовой большой холодный дом. В нём всегда было страшно, пусто и темно. Здесь не разрешали в детстве бегать, шуметь. К тому же ему всегда слышались шаги и звуки. Дом как будто состарившееся живое существо, Максу казалось, что он даже дышит. И если о чём он жалел, покидая его так это о чердаках, где много пыли, но и всякой всячины тоже. Он укатил из него легко и без сожаления. Учёба, а потом работа ставшая для него не только радостью, но и праздником, занимали всё время. У него была вполне интересная жизнь и ни какой ностальгии по этому родовому дому. И вот он снова тут. Чмокнув мать и обнявшись с отцом, он потащил озадаченно удивлённого родителя в библиотеку. Его интересовало родовое древо и особенно период Луизы и Ральфа. Чёрт, как она его зацепила. Всё было как во сне. Как пасмурным утром показалось солнышко и жизнь вдруг пообещала новые горизонты. Отец, удивляясь его такому энтузиазму, завалил сына альбомами, документами, потащил к портретам. Макс с интересом рассматривал чопорных родственников и парадных дам. "Дьявольщина, никогда не представлял, что сей хлам интересен". Увидев в одном из залов портрет Ральфа, удивился. Жизнь, конечно же, его от этого не перевернулась, но потрясение испытал. А когда его глаза рассмотрели медальон на груди графа, он обалдел. Он даже почувствовал, как у него вспотели руки. Камни и обрамление как две капли воды, похожи на браслет Яны. К тому же Макс без преувеличения был на него похож. О чём он не преминул сказать отцу. Тот, присмотревшись и сделавшись по такому поводу возбуждённым, согласился. Потом перешли к портрету Луизы. Девушка была действительно прекрасна: маленькие розовые губки, большие голубые глаза, белый одуванчик волос и перстень с огромным камнем. Эти камни не с чем не перепутать. Опять же ничего лишнего, золотой аскетизм. Камень на кольце оттягивающий тоненький пальчик из тот же самой серии, что украшали запястье Яны и грудь графа, те же вензеля, оправа та же. В голове закопошился вопрос: — "Откуда у неё украшение Шенборнов? К тому же она интересовалась родом…" Может не стоит трогать прошлое. Пусть оно само о себе позаботиться. Нашёлся же браслет…

— Отец, что это за драгоценности на них? Я никогда ничего подобного не видел в семейной коллекции.

— А, это отдельная история. По легенде их подарил племяннику дядя епископ. Вот ты видишь его на портрете. На его груди как капля крови в лапах льва медальон. Это молодой Ральф. Луиза его жена. У неё кольцо. Возможно подаренное Ральфом, и несомненно из того же гарнитура. Рассказывают, что был третий предмет — браслет. Но никаких описаний его я не нашёл. Возможно, это легенда.

— Не легенда. Я видел его. Три камня разной величины украшают его. Один по размеру с медальон. Второй, средний огромный и третий с кольцо.

— Не может быть? Где? Мы считали эти вещи для рода потерянными.

— Похоже, вы ошиблись. Я разговаривал с хозяйкой этого браслета вот так же, как и с тобой. Это было здесь не далеко и думаю, не может быть совпадением.

— Ты абсолютно прав. Хорошо бы заняться таким интересным для нас вопросом и вернуть необычной красоты гарнитур в семью. Оказывается, Макс, ничего не поделаешь, так устроен свет. От прошлого не уйти. До поры до времени оно играет с нами в прятки, таится, дожидаясь своего часа, и в какой-то момент даёт о себе знать. Просто не верится, ты приносишь в семью весточку давно ушедшего в забвение прошлого.

Было видно, что отец возбуждён. Граф действительно был не просто возбуждён, а и удивлён. Игнорирующий семейное древо вместе с гнёздышком сынуля, вдруг примчавшись, хотел знать про всех и всё враз. Это не может быть простым любопытством, что же его подтолкнуло к такому шагу, неужели браслет с камнями цвета крови.

Не давая отцу опомнится, Макс торопливо, словно боясь, что тот уйдёт или раздумает отвечать задал вопрос:

— Что случилось с Ральфом?

— Он исчез. Ушёл на охоту и пропал. Отец привёз в поместье его жену Луизу.

Макс напрягся и переспросил:

— Так он исчез не здесь?

— Нет. У нас были земли в России, Малороссии. Охотничьи угодья. Чудные леса и природа. Там возвели замок. Ездили на охоту. Вот из одной такой поездки он не вернулся. Но чем вызван твой такой интерес к прошлому. Тебя же никогда было не усадить за это?

— Не важно. Почему же вы не повесите их портреты рядом, раз они муж и жена. — Вдруг спросил он отца, вспомнив рассказ Яны о любви притягивающихся два сердца.

— Да как-то не подумали об этом… Висят и висят.

Макс сам перевесил портрет Луизы к Ральфу, и только после этого пройдя зал, где висели гобелены, на которых изображены сцены охоты, вернулся в библиотеку. Отгородившись от всех, он варился в собственном соку: пересматривал документы, листал книги и альбомы, но ничего из того, что рассказывала ему Яна, не нашёл. Правда, отец ему отобрал документы с описанием замка и земель в её стране. Нашёл дарственную на тот участок. Рисунок парка и описание замка. Это уже было кое — что. Много времени прошло с тех пор. Кто б подумал, что его это когда-нибудь могло заинтересовать. Просматривая вечером бумаги семьи, нашёл ещё не мало интересного. "Вот уж никогда не мог подумать, что займусь такой сентиментальной ерундой". — Время от времени посмеивался он. Может быть, устроившись в старинное кожаное кресло, Макс впервые задумался о своём роде и семье. Он вопреки себе предался воспоминаниям. Такая сентиментальность раньше была не для него. А сейчас он с удовольствием вспомнил, как маленьким не любил этот большой холодный дом предпочитая чердак. Как плавал на лодочке по озеру. Как подростком выпросил у родителей позволение перебраться во флигель для гостей. Тот как пряничный домик восседал на берегу озера и был ему больше мил. На ужин Макс отказался идти. Приказав принести еду в свою комнату. Отец пожимал плечами, а мать была не довольна такими его выбрыками.

Яна была сама не своя. По его сидению в библиотеке разглядывания старых документов и беганием с экскурсиями по портретам, она поняла, зачем он приехал. Что теперь ей делать? Как выкручиваться, если придётся подавать к столу? "Полно тебе, — успокаивала она себя, — я ж не ворую, работаю". И всё-таки как он отнесётся к появлению её в своём доме. Каким станет выражение его лица, когда он увидит её здесь? Но к ужину выяснилось, что хозяйский сын к столу не выйдет, дабы заказал его к себе в комнаты. Девушка обрадовалась, упросив к Максу отнести поднос с едой молоденькую гувернантку. Та с удовольствием согласилась. "Глупая Яна, там такой апельсинчик!" — подумала та и расстаралась.

Утром, утверждают слуги, он никогда не выходит к столу, заказывая завтрак в комнату. Значит, пронесёт. Тем более, к обеду его уже не будет. — Радовалась она удаче.

Макс, действительно выяснив в общих чертах всё, что его интересовало, позвонив в аэропорт заказал билет, собираясь лететь за Яной. Вся предыдущая неделя была для него сущим наказанием и измотала его в конец. Поэтому, приняв, решение и почувствовав вечером изнеможение, он откинул документы, выключил лампу и заснул глубоко, без сновидений. А утром, чувствуя себя прекрасно, Макс не позволил себе полёживать в постельке, а поднялся со всеми вместе в этом доме и отправился завтракать. Парень долго сидел, как на шиле всматриваясь в служанку обслуживающую за столом. Наконец она повернулась к нему лицом. Он не только закашлялся, но у него выпала и разбилась чашка, когда он узнал Яну, подающую завтрак и разливающую кофе. "В роли служанки? Здесь? — сразу же нарисовался у него вопрос. — Не иначе как из-за меня. Значит, всё же я не ошибся, и первое чувство было правильным. Иначе как она оказалась здесь и для чего?" У Яны тряслись руки. Она с большим трудом справлялась с работой. Девушка, пройдя мимо него, остановилась по другую сторону стола. Была одна надежда на его отъезд. Но рухнула и она. Последовало распоряжение накрывать обед на троих. Макс на радость родителей оставался. Он вдруг раздумал уезжать. Конечно, самое правильное было бы для неё сейчас, это получить расчёт и исчезнуть, но денег на билет не хватит, а с новым местом так сказочно может не повести. Выходит, придётся потерпеть и посмотреть, что он будет тут выкамаривать. За обедом он вёл себя идеально, кроме как изучающих взглядов на себе Яна ничего такого не обнаружила. А вот ужин он потребовал к себе. Яна опять отправила молоденькую гувернантку. Которая была от предложения в восторге. А сама, покончив с уборкой на кухне, быстренько скрылась в своей комнатке. Не успел дом погрузиться в тишину, как ручка её двери пустилась в пляс. Ошибки быть не могло, то Макс. Девушка затаилась. В родительском доме он не посмеет шуметь. Так и случилось. Макс подёргал ручку, поскрёбся и ушёл. Значит, «приятное» объяснение откладывается до завтра. Вот характеры у обоих не приведи Господь. В общем, нашла коса на камень. Утром Макс потребовал завтрак к себе и непременно в её варианте. Не отвертеться. Пришлось с некоторым риском для себя идти. Естественно, при сложившейся ситуации ей предстоит не простая встреча. Немедленно уехать она не могла, обратиться за помощью не к кому. Остаётся полагаться на Бога и судьбу.

— Да входи же, не торчи в дверях, бога ради, — поторопил он её, разыгрывая ироничного и холодного.

Яна зашла. Поставила поднос. Макс лежал на кровати, по пояс голый внимательно сверля её глазами. Она поздоровалась и принялась торопясь и путаясь расставлять тарелки, раскладывать салфетки и приборы. Он поднялся, спустил ноги и, поискав тапочки, сел на кровати. Порисовавшись, за тем и звал, приказал, чтоб налила кофе. Яна исполнила. Отойдя подальше, попросила разрешение уйти. Найдя уважительный предлог, он, ругаясь, велел заменить чашку. Яна до этого находящаяся от него на другом конце столика, вынуждена была подойти. Чашку взять не успела, зато оказалась опрокинутой на кровать.

— Ты, почему убежала?

Ему не давало покоя то, как она ловко скрылась с его горизонта и запутывало, пугая, её выныривание тут. Было ему от чего прийти в изумление и поломать голову. Он всю ночь задавался одним и тем же вопросом: кто она такая? Девушка умна, красива, хорошо воспитана… и всё же ни черта не понять, кто она, сколько сюрпризов ещё ему приготовила и что ей от него надо?

— Я не обязана отвечать. Пусти — те… "Что это такое?! Этот человек совершенно не моего вкуса. Он же чистый прагматик. По логике вещей я с ним никогда не должна была бы пересечься. Мы как плюс и минус, как две параллельные прямые. Ведь существуют же законы геометрии. Только, вот почему-то в жизни эта правильная геометрия буксует, а эти линии, идущие каждая своим курсом, ни с того ни с сего врезаясь друг в друга ломаются".

Она рвалась, а он не торопился отпускать.

— Раз молчишь, значит, приревновала?

— Разумеется, нет! — выпалила она торопливее чем хотелось бы. — Придумал тоже. Только такого мне не хватало. Ты мне никто. Я знать тебя не знала и знать не хочу. — Запетушилась она.

— Хорошо-о-о, — протянул он. — Сюда зачем пристроилась?

— Так получилось, потратилась на такси, за камеру хранения. Не хватало на билет, на самолёт. Пришлось искать работу. Случайно, в скверике, женщина пригласила. Вот и пошла. Заработаю, улечу. Зачем ты заставляешь меня оправдываться? Я не сделала ничего плохого. Работа не преступление.

Он почувствовал, как нараставшее раздражение, причина которого крылась в ощущении того, что эта проказница пытается подобраться к нему и поэтому водит за нос, потихоньку проходит.

— Ты меня совсем запутала, так уверенно говоришь… Но согласись, слишком много наложений и совпадений так не бывает…,- с растерянным видом пробормотал он.

— Твоё дело верить или нет. Только я заработаю денег и сразу же исчезну отсюда. Так что не дрожи.

— Попробуй взглянуть на всё с моей позиции. А, собственно, на каком основании, я должен тебе верить… Так что всё оправдано. Не знаю, удастся тебе это или нет, но мой совет: говори правду.

— Что вы хотите сказать? Вы точно говорите загадками. — Путаясь, перешла она опять с ним на вы.

— Я согласен, ситуация действительно странная.

— Это вы её сделали ненормальной. Куда не сунься, вы всё возвращаете в одно русло. — Заключила она, пожав слегка плечами.

— Тогда ответь мне на один вопрос, — попросил он.

— Если смогу.

— С какой целью ты привязалась ко мне? — спросил он её в упор, нагло рассматривая.

— Я?! Вот только не надо забываться и фантазировать. Ты влез в мою комнату в своей квартире, вызвал сейчас… "Зачем я ему? Хотя может, устав от своего прагматизма, он клюнул на мою романтичность, слезливость и непрактичность, приняв весь этот набор за девичьи капризы".

— Я не могу позволить себе поступать опрометчиво, и мне приходится действовать с большой осторожностью.

— Можете успокоиться, ваше сиятельство, вам нечего меня бояться. — Сказала она, криво улыбаясь. — Вы не моя цель. Неужели вы этого не понимаете?

Он несколько смутился, но от своего не отступил:

— Но той ночью, ведь ты отдалась мне по доброй воле и страстно любила…

— Ах, та ночь вас беспокоит… Это не считается, — возбуждённо заговорила Яна, — я любила не вас, а Ральфа.

Поняв, что в горячке сказала лишнее, прикусила губу, точно пытаясь поймать неосторожно сказанное слово.

— Вот это да! Что я слышу! Смешно и грустно! Ведь это только портрет!

— Оставь меня в покое, — попыталась, оттолкнувшись от него, подняться рассерженная девушка.

— Но ведь, это сумасшествие. Значит, ты воспользовалась мной, представляя в моём лице его? — Он лавировал между удивлением и насмешкой.

— Какое твоё дело. Это моя жизнь. И мне решать, что с ней делать. — Горячилась Яна.

— Глупее ничего не слышал и не встречал.

— Отпусти и забудь о том, что было.

Он ухмылялся и крепко обнимал её. Яна пыталась отвернуться.

— Откуда у тебя тот браслет с красными камнями? — вдруг спросил он.

— Тю, я ж тебе говорила. Мне подарили.

— Кто? Ты догадываешься почему меня интересует этот вопрос? Этот предмет из гарнитура принадлежащего роду Шенборнов.

— Это собственность графа Ральфа Шенборна.

— Какая разница? — не довольно пробурчал он, уплетая омлет с беконом.

— Большая. Он в праве распоряжаться своей вещью, по своему усмотрению.

— Ты хочешь сказать, что тебе подарил это он? — иронично заметил Макс.

— М-м. Мне это досталось от бабушки. По наследству. Тебя удовлетворяет такое объяснение? — поджала она губы.

— Ладно, пока оставим этот вопрос. "Должно же существовать какое-то объяснение этому и я обязан докопаться".

— Вот и славно, отпусти меня… Ей страшно захотелось вырваться отсюда и убежать.

— Не спеши.

Он поднялся. Беспокойство росло: Яна вскочила следом. У неё засосало под ложечкой. "Может покуржится и отпустит…" Но он, держа её за спиной, запер дверь. Яна побелела и замотала головой. — Нет, нет, нет. Ты не Ральф. Мне достаточно впечатлений. Всё, всё.

— Вот кукла с глазами. Я думал ты авантюристка, а ты просто дурёха.

— Вот и славно, зачем тебе Макс дура. Оставь меня в покое. — Она отступала назад сколько могла выставив перед собой защитой руки. Когда в икры ног упёрлась кровать, она заплакала и бросилась на него в атаку с кулаками. Яна хотела быть сильной, надеясь на то, что это остановит и отпугнёт его, только глаза, помимо её воли, стали наполняться слезами. Макс толкнул и упал рядом с ней на постель. Его руки рвали пуговицы на платье униформы.

— Какой к дьяволу Ральф, когда есть я, — шипел он, покрывая её поцелуями. — Он давно прах, портрет, картинка. А я живой, тёплый, страстный. Что за бестолочь…

— Ты не понимаешь. Он нежен и романтичен. Смел и величественен. А ты повеса, бабник. В твоём сердце ни капли любви один секс. Я смалодушничала. Мне захотелось граммулечку тепла. Он не мог его дать мне. Одна Луиза наполнила его сердце и голову. А мне хотелось быть счастливой, одну минутку, ценой обмана, а ты всё портишь, пусти…

— Не говори глупости, все мужики мазаны одним миром. И как можно быть в объятиях одного быть счастливой с другим. Полная чушь.

— Вот и нет. Твои слова многого не стоят. Гораздо важнее то, что мужчина совершает во имя любви. Ральф устроен так, что каждое мгновение жизни он заполняет любовью. Что ты можешь понимать чурбан бесчувственный. А так хочется кроме бабьего маленького счастья видеть своё отражение в глазах любимого.

— Бог мой, какой бред. Слушаю и ушам своим не верю, ожидал чего угодно только не такого салата. Посмотри на меня. Я красив, умён и богат. Любая помани и с радостью побежит за мной, а вожусь с тобой. Трачу время на тебя, дурёха сумасшедшая.

— Ты не понимаешь… Ты ничего не понимаешь, а вот Ральф стремился быть рядом с любимой, дышать с ней одним воздухом, слышать рядом стук её любящего сердца. А когда смерть их разлучила, лежать рядом.

— У меня такое ощущение, что это наказание за мои грехи, которых вероятно скопилось чересчур много. Ты говоришь словно сумасшедшая. — Его губы после тяжкого вздоха слегка дрогнули в ухмылке.

Он грел её своим телом, целуя алые от возбуждения щёки, стараясь бороться и победить маячившую вечно между ними тень.

— Только и слышу Ральф, Ральф. Прах, миф, сказка. Забудь. Есть ты и я. Ты же любишь меня. Тело твоё как воск. Зачем сочинять и придумывать ещё что-то. Признай, что каждая клеточка откликается сигналу моей руки. Тебе хорошо со мной. Опять же ты лучшее, что подарила мне жизнь. Лучше поблагодарить судьбу за встречу и жить в радости. Давай съездим сегодня вечером в ресторан. Посидим. Пообщаемся. Нам надо чаще вместе бывать.

— Зачем? Лучше что мы можем сделать, это забыть между нами происшедшее и не вспоминать никогда. — Всхлипнула она, зарываясь у него на груди.

Всё в её представлении было не просто. С одной стороны, она злючкой злилась на него, за то, что своим поведением он вызывал у неё чувство враждебности. С другой же — всё больше влюблялась в него. Ах, если бы не его графская спесь. Всё могло быть иначе, если б их знакомство было иным… Хотя кто его знает…Мы привыкли гадать — абы, да кабы, только возможно в противном случае могло вообще ничего не быть.

— Об этом ещё успеем поговорить, а пока обсудим то, в чём ты пойдёшь в ресторан. Мы проведём этот вечер вместе. К твоим камням пойдёт чёрный наряд.

— Ну что ты привязался, у меня, правда, ничего такого нет с собой.

— Подумаешь. Возьму у мамы или куплю. Неужели я не справлюсь с таким пустяшным делом. К тому же мужской пол редко по достоинству оценивает вещи, в которые дама себя обряжает. Поверь, мужчины выхватывают общее впечатление. Так уж устроена большая часть нас. Женщина должна наряжаться только для себя и нравится только себе. В противном случае — деньги на ветер. Кстати, мы с отцом перевернули кучи бумаг, но так нигде и не нашли ничего из того, что ты мне рассказала про эту сладкую парочку.

— Всё просто как две копейки… Этого и нет нигде…. Я узнала случайно.

— Но как можно об этом узнать спустя столько лет?

— Возможно, как — нибудь позже… я и расскажу тебе это. Сейчас нет. Прости.

— Знаешь, милочка, когда-то люди верили, что на круглой земле, точнее на другой её стороне живут наши антиподы, которые ходят вверх ногами. Вот ты во что-то такое подобное, сейчас предлагаешь поверить мне.

— Пока ни слова добавить не могу. Макс, меня наверняка ищут, злятся и ругаются. Мне надо идти. Не забывай, я же работаю. Отпусти. — Она поняла, что в подобных случаях с ним лучше вести себя спокойно, не раздражаться.

Он отпустил, она слетела с кровати и принялась спешно одеваясь думать о том, что жизнь обожает преподносить сюрпризы. Дёргая нас за верёвочки и проверяя выстроенные ходы на прочность, она всё же должна давать шанс. Она, называющаяся этим коротким, но сильным словом, словно испытывает нас и наше терпение. Надо же было попасть ей под колёса его автомобиля. Потом отдаться ему. Поселиться в поместье, а ему примчатся сюда. Яна проскользнула, опустив глаза, мимо ухмыляющегося дворецкого. Ироническая улыбочка постоянно не сползала с его лица, он двигался подчёркнуто прямо, говорил важно. Конечно, пыжился, но не был злым. "Пусть думает что хочет. Мне дела до него нет". В обед не было ни Макса, ни его отца. Макс укатил раньше, Яна долго из-за дерева смотрела ему в след, думая о том, что может быть, никогда его больше не увидит. Хозяин отправился встречать гостей. Сегодня должна была пожаловать его близкая родственница. Возбуждённая челядь с утра, как на крыльях носилась по дому. Тряся гобелены и перины. Готовя комнаты для гостей. На кухне металась повар, сочиняя бесподобный ужин. Она была не в духе и, гоняя при этом Яну, постоянно напоминала, чтоб шевелилась.

Сначала приехали гости. Вся обслуга теснилась возле парадного входа, встречая гостью — дальнюю родственницу графа. Она приехала не одна, её сопровождал муж. Весьма неприятный мужик, с бегающими, как на старых часах ходиках с котом, глазами. Макс появился к вечеру. Яна обрадовалась, это открытие изумило её. Поздоровавшись с гостями и перебросившись с матерью колкостями, найдя забрал, и увёл с собой Яну. Дворецкий поднял бровь, но сказать ничего не посмел. Сын и так редко своим присутствием радует стареющих хозяев. Так редко, что все успели забыть о нём, а тут, похоже, из-за этой девчонки зажился. Отправив на кухню другую помощницу, он закрыл на шалости Макса глаза. А тот, затянув Яну в комнату и прижав к двери поцелуем, приказал раздеваться и поспешить с ним в душ.

— Я сморился в дороге, к тому же душно, составь компанию…

Смешно, ей Богу. Как будто, если она откажется, он выпустит её… Но она не жалеет об этом, никогда купание не было таким прекрасным. Только тёплые струи разбудили вдруг дремлющую грусть. Она глотая слёзы зашмыгала носом.

— Что такое? — прикоснулся губами к плечу Макс.

— Плачу.

— Я догадался. Оплакиваешь свою девичью судьбу?

— Не совсем.

— Тогда чего ревёшь?

Она уткнулась ему в грудь и вывернула душу: что хотелось сказки, а он всё ей испортил.

— Так ты из-за такой ерунды расстроилась? Вытри сопли и не ной. Будет тебе сегодня сказка. — Посмеиваясь, прижал он её к себе. — Давай закругляемся, золотко.

Остановившись перед зеркалом с полотенцем в руках, она поймала в зеркальном отражении его мощную фигуру, растерянный взгляд и ухмыляющийся рот… В голове промелькнуло:- "Кажется, мужчины прекрасно ориентируются, где и как переходить границу дозволенного, но пасуют перед женскими слезами". Потом было красивое платье, чулки, туфли и макияж. Пока она занималась собой, он чтобы убить время, ел её глазами мурлыкая что-то себе под нос. Яна обещала за пять минут управиться, но на всё про всё ушёл час.

— Всё, кончай краситься, ты и так хороша, ах вот если б к этому браслету ещё присовокупить медальон и перстень. — Пожалел он, вспомнив о медальоне Ральфа и перстне Луизы.

— Ты знаешь о перстне и медальоне? — удивилась она.

Покрутив её перед собой, Макс остался доволен её видом. Всё-таки, чтоб там не говорили, а красивая одежда безумно идёт женщинам.

— А что тут удивительного…

— Да это потрясающий ювелирный гарнитур, — прошептала она.

— Что ты знаешь о том? — закинул удочку он.

— Кое — что знаю.

— Может, ты и видела их? — насторожился он.

— Всё возможно…

Она заметила, как в его глазах замаячил огонёк надежды. "Возможно, вся его маячня около меня связана с этими камнями…"

— И знаешь где они сейчас? — наседал он.

— Не без этого… Мы куда-то собирались или мне показалось?

— Не женщина, а сплошные раскопки. Чтоб что-то вытянуть приходится копать и копать.

Когда они выходили из дома, то застали на парадном крыльце весело беседовавших хозяев и гостей. Яна опустила глаза, а Макс не мог не заметить, как отец и муж с его родственницей переглянувшись, бросили взгляд на браслет украшающий, её запястье. Яну, конечно же, они не узнали. Макс извинился и, подтолкнув замешкавшуюся девушку к машине, помахал родне ручкой, пообещав вернуться поздно. Графиня поджала губы, а отец пощипал подбородок. "Откуда девице взяться? Да ещё с браслетом. Вот откуда его не бывалый интерес".

В чистом вечернем воздухе шуршали крылышками ночные бабочки. Длинные лучи фар прощупывали путь. Узкие просёлочные дороги были пусты, и Макс гнал. Зато по городку ехали медленно, за окном кипела ночная жизнь. Яна с удовольствием рассматривала красивых людей, движущихся по играющим каскадам огней улицам, пестреющие всеми цветами радуги цветочные киоски. Поймав её взгляд, он остановил и купил букетик из маленьких с ноготок роз. Яна, забывшись, восторженно чмокнула его в уголок губ. Но тут же засмущавшись спрятала лицо в цветы. В переулке вымощенный булыжником, куда он свернул, бар налезал на бар, ночные клубы и кафе мороженого соперничали один с другим. Отовсюду просачивалась музыка. И везде людские потоки сливающиеся, разливающиеся текли рекой. Наконец, он подъехал к двухэтажному ярко освещённому зданию. Нежная музыка коснулась её ушей. Макс подал ей руку. Просто рай. Неужели ей это не снится. Вечер был великолепен. Девушка поймала себя на том, что её уж не терзают так сильно мысли с чувствами вины и обречённости. Макс был жизнерадостен, весел, а так же пытался одарить нежностью. В глазах его горела страсть, а руки проделывали невероятные фокусы, пытаясь прикоснуться к ней. "Неужели он действительно увлёкся мной или всему виной браслет и желание получить его", — скреблись в мозгу мысли, стирая радость праздника. Всё равно Яне никогда не было так хорошо. Чудное вино. Капли застыли на губах. Проведя по ним кончиком языка, собрала кисло-сладкие крохи. Какими глазами он поймал это, как прильнул, слизнув их сам. Похоже, это подлинный жар, а впрочем она ничего в этом не понимает. Много танцевали. Ей ужасно нравилось, елозить щекой по его груди. От городка надо было сворачивать на местное шоссе, асфальтированное, но узкое и совершенно не освещённое. Хотя ночь и игралась с луной, а звёзды водили свой безумный хоровод, но всё равно дорога была пустынная. Макса это не только не смутило, но и вдохновило чёрте на что. Он остановил машину среди веселья пьяных звёзд и шальной от красоты распластанной у её ног земли, луны, цепляющейся к верхушкам деревьев, и они долго целовались. Мягкая стимуляция через тонкую одежду её сокровенных мест бросала её из жара и пустынной суши, в северный холод, но была до ужаса приятной. Яне довелось испробовать ещё и другое. Это когда самый чувствительный женский орган встречается с самой нежной частью тела — языком. От этой интимной ласки девушка горела не хуже калины. Ей понадобилось время, чтоб прийти в себя. Они какое-то время просто сидели молча обнявшись и греясь в тепле друг друга. Потом выползли и постояли у машины, любуясь звёздным небом. Яна бы с удовольствием немного прошлась, но ноги от непривычных лодочек устали. Возвращаться совсем не хотелось. И вот когда за поворотом, среди деревьев увидели две башни при въезде на аллею, ведущую к дому, остановились ещё раз, последний. Поцелуи были более жаркими, а нетерпение более коротким и напористым. Они сидели в машине со счастливой улыбкой на лицах. Роща отделяла поместье от внешнего мира и прикрывала их. Справа за массивными уходящими ввысь железными воротами стояла каменный двухэтажный домик охраны. Сторожка, — с дубовыми дверями и ставнями на длинных замысловато кованых петлях. Слева расположилось озеро. Оно просматривалось издалека, над ним флигель. Проехав по зелёному тоннелю к медленно раздвигающимся воротам, Макс помахал охраннику. Въехали без шума и осторожно. Через пять минут показался огромный старый дом в хороводе дубов. Вдоль дорожек бросались в глаза мистическими красками лунного света цветники. Дом, с огромной верандой и десятью колоннами, которые поднимались до крыши трёхэтажного особняка, сплетая из яруса чудных балкончиков привязанных к ним и многочисленных башенок, а также строя дымоходов необычный ансамбль. Она поёжилась: "Надо же так таинственно. Как всё опутано неясными тенями. А ведь никогда не замечала". Передав ключи от машины охране, двинулись по дорожкам между клумбами. Тихонько вошли в погружённый в темноту дом. Вставив ключ в замок, открыл дверь. Найдя, спрятанный с право выключатель, повернул его. Тускло вспыхнули бра, осветив стены с развешанными картинами с изображением средневековых замков и сцен охоты. Олени косили на Яну кровавым глазом. Закрыв дверь, вошли в холл. Мягкие ковры гасили шаги. Крадучись, на цыпочках двинулись вглубь. Заметив, что она прихрамывает, Макс, подхватив её на руки, понёс. Она попробовала возразить. Он, напомнив о её рабочей одежде в своей спальне, убедил в правильности решения. Яна сдалась. Пусть всё идёт, как идёт. Они купались, и он попробовал заговорить опять о кулоне и перстне, но Яна не собираясь выдавать тайну, отделалась общими фразами. Мол, потом когда-нибудь, если захочет, то расскажет. "Как бы там не было, а желание иметь этот гарнитур, у него присутствует, — отметила она про себя. — Желание то вполне объяснимо и оправдано. Эта вещь Шенборнов. Вот только какова цель. Любой ценой завладеть ими или просто удовлетворить любопытство". Макс поняв, что из неё это так просто не вытянешь, заткнулся и больше не касался той темы. Она полусонная невнятно попросила поцеловать её на ночь. Он, улыбаясь, наклонился, и коснулся губами её щеки. Влюбился? Да он действительно влюбился. И не просто влюбился, а любит. Неужели он действительно эту странную девушку любит? Когда же это произошло? Трудно вспомнить, да и не важно. Ему даже нравится её строптивый характер. Вот ведь ухитрился влюбиться именно в ту девушку, у которой были все причины его ненавидеть… Что же будет дальше? Он не любил строить иллюзии, поэтому приглушил в себе этот вопрос.

Утром, осторожно высвободившись из его объятий: "Пусть спит, так проще". Свернув шикарную одежду и запрятав в пакет, Яна вышла из его спальни скромной служащей дома. Сказка прервалась и её ждала золушкина работа. На ходу, натянув на голову кружевную шапочку и подвязав фартучек, наткнулась опять на ухмыляющегося управляющего. "Что за напастье, непременно ему надо сунуться мне под ноги". Завтрак прошёл в мирной дружеской обстановке. Были все и даже Макс соизволил выползти. Яне показалось, что гостья рассматривает её с повышенным интересом. "Неужели догадалась, что вчерашняя спутница Макса я? — ухнуло сердечко у девушки. — Хотя, в общем-то, не должна. Браслет под нарукавниками или длинными рукавами форменного платья. Кроме Макса о нём и о том, что он принадлежит мне, никто не знает. Правда, женщины хитры и внимательны". Макс, улучив момент, как назло провёл по ноге ладонью, Яна вспыхнула. Казалось, присутствующие за столом увидели это непременно и сверлят её презрительным взглядом. Но все были заняты разговором и собой. Все кроме гостьи… "Что ей надо от меня?" — поняв это, обмерла Яна, стараясь быстрее убраться от неё подальше. Когда Яна подавала чашки, Макс вновь сверлил её глазами приглашая подойти. "Ну уж нет!" Яна едва заметно покачала головой. "Мол, не надо хулиганить". Скосила глаза на гостью, заметила или нет? Та, вытирая губы и скрывая под салфеткой улыбку, не спускала с неё глаз. "Надо быть на чеку и до предела осторожной". С едой было покончено. Все перешли за маленький пузатый столик, где их ждало кофе, коньяк, виски и сигареты. Яна подливала в кофе коньяк. Разливала виски. По залу сразу поплыл слабый ароматный коктейль виски в сочетании с приятным сортом табака и кофе с коньяком. Выпросив разрешение, Яна отправилась на кухню к раковине. Там ждала работа. Через полчаса, приоткрыв дверь на кухню, её поманил Макс. Вручив ей мобильный, он предупредил, что уезжает и будет только вечером. Оглядевшись, не видит ли кто, он, прижав её в простенке, жарко обняв, поцеловал. Яна, завидев дворецкого оттолкнув его, скрылась на кухне. Дворецкий, смотря вслед быстро удаляющемуся молодому человеку, долго теребил свои уши. Такого ещё на его памяти не было, чтоб Макс опускался до походов на кухню… "Что он в ней нашёл?" — маской сидел на его лице вопрос. Весь день с гостями прошёл в беготне. Гостившая парочка хотела всем показать, что обладала необычайным обаянием. Но Яне казалось, что там запрятана и целеустремлённость. И уж, если называть вещи своими именами и без прикрас, то самой что ни на есть не прикрытой алчностью. Это пугало Яну и, естественно, занимало все мысли. Что-то в них её настораживало, она даже не понимал что именно… Неприятны, лицемерны, хитры… и этот перечень она могла бы продолжить. Убирая после обеда проходящего в мраморной беседке в саду, Яна случайно увидела, как гостья донимала, по-видимому, не очень приятным разговором дворецкого. Речь шла о ней. У неё слегка заныло под ложечкой. Что было не так? Яна перестала дышать, чтоб не обнаружить своё место нахождение и хоть что-то услышать. Но дворецкий всё больше предпочитал извиняться и отнекиваться. Подвижный, энергичный человек, сейчас напоминал больше слонёнка. Поняв, что ей не под силу из него ничего выбить, недовольная дама, смерив его презрительным взглядом, предпочла уйти.

Вечером Макс не вернулся, оставшись ночевать в городе. У него большой бизнес. В сферу его интересов входит огромный перечень услуг и дел. Он сам, заняв деньги у отца, ступенька за ступенькой неуклонно поднимался по лестнице ведущей к положению миллионера. Вечером, после ужина подавая кофе и выставляя коньяк с сигаретами, она поймала на себе изучающий взгляд теперь уже гостя. Развалившись в кресле и скрестив ноги перед животом, он сверлил её шустрыми впивающимися глазками. Держался свободно, чем-то напоминал ей актёра. Те заигрываются путая сцену и жизнь. Этот похоже тоже. Он попробовал поухаживать и даже пофлиртовать. Было неприятно и она, торопясь справиться с работой, постаралась покинуть зал. Яна, закрывшись, провела ночь в своей коморке. Ночью, осторожно выйдя в коридор в туалетную комнату, подверглась нападению. Навалились сзади. На неё просто накинули простыню и, нащупав руку пытались сорвать браслет. Девушка почувствовала, по запаху духов — женщина. Не растерявшись и ловко вывернувшись, двинула как следует нападавшей в живот и скрывшись в своей комнате заперлась. Утром позвонил Макс, поинтересоваться как у неё дела. Дрожа, как лист на ветру, Яна рассказала о случившемся. Парень весьма удивился. Обещал непременно быть. На вопрос Яны, что ему помешало добраться до поместья вечером, он рассказал, что выполнял поручение тётки. Встречал ночью рейс с посылкой. По крайней мере, он так ей сказал, и у неё не было основания ему не верить. Яна, вытирая выдавливаемые страхом и обидой слёзы, задумалась. Завтракать гостья не вышла сославшись на плохое самочувствие. "Ещё бы после такого удара, если конечно это была она", — злорадствовала Яна. Но после обеда они с мужем отправились гулять в рощу. Часам к пяти в поместье заявились полицейские. На дороге в поместье нашли мёртвым мужчину. По опознанию выходило, что это никто иной, как их дворецкий. Его нагло сбили и уехали. Но что он там делал? Если шёл, то куда? Встречался, то с кем? Как бы там не было, Графиня расстроилась, отец Макса был тоже не в лучшем расположении духа. Эта нелепая смерть выбила семью из привычной колеи. Похоже, события начали развиваться с сумасшедшей быстротой. Яна вспомнив, как гостья беседовала с беднягой, а потом пыталась напасть на неё, нахмурилась. К тому же их с мужем в поместье не было в это время. Правда, они ушли ногами, а сбила дворецкого машина. Наверное, Яна была серого цвета, потому что после ужина, Макс ухватив за руку, выволок её из её коморки и потянул за собой. Молча, взбежав по лестнице, пробежал по коридору и, затолкав её в свою спальню, торопливо спросил:

— Ты так напугана. Что у вас тут произошло?

Она, зябко ёжась, посмотрела в окно. Там сгущалась темнота. За раздвинутыми тяжёлыми портьерами подмигивали звёзды. Но Макс был рядом, и он улыбался… А что если это игра и он никуда не уезжал и напал он на неё нарочно обрызгавшись духами… Господи, какая ерунда. Макс мощный и большой, она б не справилась с ним. Яна слегка откашлялась:

— Ох! Много чего. Во-первых, мёртв дворецкий. Убийство или несчастный случай, это вопрос.

— Небылицы. Мелкие, временные трудности.

— Если бы. Знаешь, умные люди давно заметили, что временное и мелкое, без проблем, при чьём-то желании, переходит в большое и постоянное. Во-вторых, кажется, эта стерва, твоя тётка, что примчалась из Америки, пыталась украсть у меня браслет. — Тяжёлый вздох вырвался из её груди.

— Ты ничего не перепутала. Как такое возможно? И вздыхаешь так тяжело с чего?

— Боюсь. Я вышла ночью из своей комнатки. На меня сзади накинули простыню и обшарив, принялись сдирать браслет.

— С чего ты решила, что это её стараниями? Может, кто-то из слуг?

— Духи.

— Причём тут духи?

— Эти духи стоят не малых денег и никому не под силу их иметь. К тому же я накрываю стол и чувствую запахи всех сидящих за ним. Это её духи.

— С этим не всё просто. Могли нарочно набрызгать себя до дури её парфюмерией. Чтоб на неё и подумали. Умный преступник так и сделает для отвода глаз. Доступ в её комнату имеют многие: муж, мои родители, прислуга, дворецкий.

— Может ты и прав. Только есть ещё одно обстоятельство играющее в команде против неё.

— И что это?

— Я хорошо двинула эту стерву в живот. Мало не показалось. Утром гостья к завтраку не вышла, я понесла ей поднос в комнату, она лежала белее снега. Ей было явно не до еды.

— Ты несёшь околесицу.

— Я отлично соображаю. Раз говорю, что то была она: значит, так и было. Не трудно предугадать дальнейшие события. Получается что о нас ей уже известно. Поэтому у нас развязаны руки и чтобы мы теперь не сделали, хуже не будет.

— Ты меня озадачила. Но зачем ей твой браслет?

— Он принадлежал вашему роду. Возможно, она хочет его вернуть вам, а может быть старается лично для себя.

— Мало ли что мы хотим, я тоже не против его иметь, но не воровством же.

— Значит, она не хочет или не может смириться с отказом или…

— Или?

— Она знает о нём что-то такое… — Руки её дрожали, и чтоб не привлечь внимание, она крепко сжала ими голые колени.

— И что это? Ты мне не всё рассказала?

Яна, потупив взгляд, пробурчала:

— Макс, найди об этих драгоценностях всё, что сможешь, пожалуйста.

— Что там может быть?

— Прошу тебя ни о чём не спрашивай, сделай, что прошу.

— Хорошо. Спать будешь у меня.

— Должна тебя предупредить. У нас могут быть неприятности из-за нашего близкого общения.

— Не смеши меня, я не мальчик, чтоб бояться трёпки, а чего боишься ты, увольнения?

— Мне нужно это место. Я должна заработать на своё возвращение.

— Заработаешь…

— Ой, забыла… Ты посылку уже отдал родственнице?

— Да, а что?

— Надо бы посмотреть, из-за чего она тебя от меня удаляла…

— Совпадение?! Хотя мало вероятно, уж больно их много…

— Под видом уборки её комнаты проверю.

— Я посторожу. Одна не рискуй. Может, отдашь браслет на хранения мне.

Яна спрятала руку. "А что, если всё же он всё организовал придумав про историю с нападением и духами именно для того, чтоб она напугавшись отдала его ему?" Наверное, это было написано на её лице, потому что он поморщился и сказал:

— Детка, безусловно, я не против вернуть эту вещь в семью, но честное слово не таким способом, что ты сейчас подумала. "Она выглядит совсем напуганной и беззащитной. Взъерошилась словно воробей".

— Откуда ты знаешь, о чём я думаю? Может быть о твоей американской родственнице. Она смотрится очень молодо для своих лет.

— В наши дни разве этому можно удивляться. Да, и понятно с тобой всё. У тебя же написано всё на лице…

— Пожалуй ты прав. Но я не могу его отдать. Он нужен и не только мне. Я должна ещё исполнить последнюю волю Ральфа. Ведь я нарушила слово данное ему…

— Опять этот Ральф. Какие ещё обязанности перед прахом. Бред. Ты не всё рассказала мне… И я навёл кое — какие справки о тебе. Ты приехала не одна. С тобой в номере жил мужчина. Но… учитывая то, что ты была девственницей, а мужчина по описанию похож на меня, только с длинными волосами и очень бледный, то… Я теряюсь.

— Ты наводишь обо мне справки… Господи, как стыдно.

— Детка, я виноват. Но возле тебя сплошные тайны и загадки. Я хотел разобраться. — Оправдывался он. Размышления и анализ ни к чему не привели. Тогда он попробовал слушать себя и довериться своим чувствам, и это немного успокоило. "Ведь у неё был только один мужчина- это я и стало быть там что-то другое. — Рассуждал он. Разве неправ?! И всё же хорошо бы знать, кто он?"

— Разобрался?

— Запутался совсем. Кто он? "Ох, не хотелось бы жить по черновикам. Набело и только так".

— Не скажу.

— Яна, будь умницей, я представляю сейчас взрывоопасный сгусток…

— Для чего этот разговор, если ты всё равно не поверишь.

— Отчего ты так уверена?

— Макс я знаю, что в то невозможно поверить. Пожалуйста, давай отложим этот разговор.

— И тогда ты мне расскажешь всё? — Он чувствовал, что в любви и нажиме на женщину нельзя спешить с решениями. Можно всё с горяча испортить. Надо подождать и заставить её саму рассказать обо всём.

— Непременно.

— Пойдём, поплаваем? — чмокнул он её в плечо.

— Макс, я не могу. Увидят же… Да у меня нет и купальника.

— Кто, спят все. Идём. Купальник я у мамочки стяну.

— Придумал, она меня утром убьёт. Я в майке и трусиках.

— Пусть так.

Они, пройдя через веранду, проскользнули на задний двор. В воду он нырнул с громким всплеском. Яна боязливо оглянулась, не видит ли кто. И сбросив на диванчик халатик, аккуратно спустилась в бассейн. Макс, тут же подхватив её, утащил на середину. Ночь зазвенела приглушённым мужским смехом и женским ликующим. Звёзды с высоты своей величины удивлённо посматривали на них.

Спать после купания совсем расхотелось, и они прошептались до утра. Яна чуть не проспала начало рабочего дня. Уснула под самый рассвет. Погода была как по заказу. Все отправились гулять. Яна с Максом в комнату для гостей. Посылка, небрежно брошенная в кресло, лежала не распечатанная. "Что и требовалось доказать. Не очень была нужна. Отвлекающий маневр". — Переглянулись они. Поцеловавшись в укромном местечке, парочка отправилась по своим делам. Она на кухню, а он в библиотеку искать всё о том подарке епископа Ральфу. Перебирая старые бумаги Максу показалось, что в папках кто-то рылся и они положены не так аккуратно, как их расставлял отец в прошлый их просмотр. Значит, есть вероятность, что кто-то усердствует ещё в тех старых бумагах. Кому-то они интересны… Но кто и зачем? Яна же, посмотрев на гостью, гуляющую по парку под руку с хозяйкой, вдруг заострила внимание на её наряде. Это элегантное и в то же время простое платье она видела раньше. И не здесь. Запомнила потому, что ей так понравился фасончик, что она хотела его пошить. Пришла домой и тут же нарисовала для того, чтоб не забыть. Это, конечно же, было дома. Вспомнила! Туристическая группа из Америки. Она сама же их и водила. Точно пара американцев. Мир тесен! Они были так же вдвоём и выспрашивали о Ральфе. Эта парочка и простояла, в основном, у его портрета. А потом в её дежурство директор пытался вынести эту картину и продать. Уж не они ли были теми покупателями? По крайней мере, очень похоже. Тогда дама весьма внимательно рассматривала рисунок того медальона на груди графа. Теперь ей понадобился браслет. С потолка эту историю не возьмёшь, значит, пронюхать они о ней могли лишь в том случае, если занимались или касались этого лично. Да, да они великолепно осведомлены о этих драгоценностях, в этом она уже не сомневалась. Только вот камни нужны им, как ценность или о их свойствах парочка тоже ведает и именно за этим ведёт охоту?… Яна хотела сразу же рассказать всё Максу, но потом вспомнила, что через полчаса прощание с дворецким и Макс там будет тоже. Можно не привлекая внимания поговорить. Так она и сделала. Подав сигнал, отошла к кустам вьющихся роз. Похоже, ей руководили сейчас не эмоции, а тот огонёк, что зародился и рос в её душе с того дня, когда Ральф окунул её в свою тайну. Именно он вёл её.

— Макс, мне надо тебе кое — что сказать… — Прочирикала она.

— Мне, детка, тебе тоже. Кто начнёт?

— Давай ты.

— Не-а. Ты первая. — Припечатал пальцем её нос Макс.

— Нет, ты! — настаивала она.

— Ну, ладно. Кто-то ищет материалы о том подарке епископа Ральфу.

— Я даже догадываюсь кто. Видишь ли, мне на глаза попалось платье твоей тётки. Да не это, а то, в котором она была с утра.

— Я думаешь заметил.

— Охотно верю. Так вот, посмотрев на это платье, я вспомнила, где я видела его владелицу.

— И где?

— Не поверишь, у нас в замке с туристами из Америки.

— И что она там делала?

— Изучала медальон на груди Ральфа. Портрета разумеется. Пройдя по замку и произведя осмотр мельком. Почти всё время она провела у его портрета. Как тебе это? А теперь они тут.

— Да-а-а! Мир тесен. Просто суперская новость! — он поцокал языком. — Она была одна?

— Но не настолько тесен. И были они так же вдвоём.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, о чём ты и сам сейчас подумываешь. Красные камни — вот их интерес.

— Да, ситуация.

— Макс у твоих родителей проблема. Нужен дворецкий.

— Кажется, нашли кого-то. Сегодня наняли. Завтра приступит к своим обязанностям.

— Как ты думаешь, поймают убийцу?

— Такое обычно остаётся не раскрытым, поскольку всем наплевать и на убитых и на убийц.

— Это плохо…

— А ну их всех к дьяволу. Поехали куда-нибудь развеемся от этого психоза?

— Хорошо. Только у меня заштопанные джинсы. Тебя это не смутит?

— Мы по дороге купим что-нибудь.

— О нет, боже упаси! Не хочу, чтоб на меня тратил, — замахала она руками.

— Давай без ля-ля. Я буду ждать тебя на повороте, — широко разведя руками и пожав плечами, он ушёл.

После ужина Яна аккуратно выскользнув из поместья, понеслась на условное место, где скучал в машине, листая журналы, Макс. Дверца машины была распахнута, он ждал. Она опустилась на заднее сидение, он поморщился, но переманивать на переднее не стал. По дороге он всё-таки заехал в миленький магазинчик и купил Яне одежду. Потом они отправились веселиться. Это был ночной клуб. Не то чтоб супер, но Яна была довольна. Что она видела в своём посёлке. Побыв до двух ночи, поехали домой. Надо же и для сна найти время. Тоже не маловажная деталь для жизни. Когда, вернувшись, проходили крадучись в спальню, заметили слабый отсвет в библиотеке. Макс, отправив её к себе в комнату, решил завернуть в библиотеку. Яна попросила разрешение побыть с ним. Ей совсем не хотелось оставаться одной. Шенборн чмокнув её в нос, согласился. Они медленно двинули на свет. Он шёл впереди, она семенила следом. Свет выбивался из-под двери. Битых полчаса он наблюдал, как дама копается в бумагах. Наконец не выдержав, Макс рванул на себя дверь в библиотеку, а Яна прилипла к стене, сливаясь с оной, чтоб стать невидимой. За столом, при ночной лампе, увлечённо работала гостья. Она не слышала шагов.

— Я удивлён вашим трудолюбием. Работать ночью, что за необходимость.

Женщина от испуга завизжала. Потом принялась чихать в платок, по ходу извиняясь. Яна, ожидавшая развязке в коридоре, прыснула в кулак.

— Макс, как ты меня напугал, — заверещала тётка, пытаясь прикрыть журналами бумаги.

— Что вы тут делаете? — сухо спросил он.

— Бессонница, читаю, — пожала плечами она.

— Тогда не смею мешать. Развлекайте бессонницу дальше.

Макс увидел, что ему надо, больше задерживаться возле неё ему было ни к чему. Он извинился, пожелал спокойной ночи и вышел. Подхватив под локоть Яну, поспешил к себе.

— Она? — не сдержалась от вопроса девушка, как только закрылась за их спинами дверь.

— Она и роется, роется. Зачем ей это?

— Боюсь, что нам с тобой она это не скажет.

За полночь, а спать не хотелось. Это происшествие в библиотеке спугнуло сон. Надо сказать, что и немного морило. Небо затянуло тучами. Наверное, будет дождь. Макс открыл окно. И они немного посидели на подоконнике, пока налетевший неизвестно откуда ветер не принёс грозу. Загромыхало. Облака заиграли багрянцем. Тут уж Яна потребовала непременно закрыть окно и забралась под одеяло. С лепного потолка весело смотрели на неё праздные амуры.

— Трусишка, — прижал к себе девушку Макс. — Боишься грозы.

— Как ты догадлив. Я живу одна в маленьком доме и когда гроза, я умираю от страха. Сначала я забиралась под одеяло и пряталась, потом переборов себя садилась к окну и при каждом всполохе вздрагивала и молилась. Ну, вот, я рассказала тебе про все свои слабости.

— А со мной боишься?

— С тобой нет.

— Знаешь, я хочу кофе.

— На ночь?

— В самый раз. Мне не мешает. — Он встал и ни слова не говоря, потянул её в коридор ведущий в кухню. Посмеиваясь, он обрёк Яну на варку, а сам сев рядом не сводил с неё глаз. Чередуя объект наблюдения между открывающими женские прелести: коротким шёлковым халатиком — ногами и распахивающимися полами — грудь. Она, не замечая этого фотографирования, возилась у столов, хлопая дверцами шкафов, позванивая посудой и баночками, шелестя коробочками. "Как мило со стороны выглядит эта суета", — подумал он, поймав её в свои объятия и усадив на колени сразу же, как только она подошла с чашкой к нему.

Утром металлический диск солнца, низко повиснув, цеплялся за макушки деревьев. Обслуживающему персоналу поместья представили нового дворецкого. Мужик не старше тридцати пяти лет. Загорелый, крепкий, с тонкими губами. Тот ещё кадр. Только Яне он не понравится. Жесткий. Злые, хитрые глазки. И главное от него нигде не спрятаться. Дающий советы на право и на лево мужик, делающий при каждом тыке замечания, наступал в буквальном смысле персоналу на пятки. Передвигающийся по — кошачьи тихо, дворецкий, как тень вырастал за спиной. Хотя некоторые гувернантки были в восторге. "Настоящий мужчина", — закатывали глаза они. "Ну, не знаю. У меня совсем другие понятия о настоящих мужчинах", — думала она, вспоминая Ральфа. Яна, терпеливо снося всё, старалась уходить из-под обстрела. Так в притирке прошла неделя. Но его попытка зажать Яну среди кастрюль, кончилась оплеухой. Претендент на сладкое получил решительный отказ! Правда, раз ему удалось, воспользовавшись занятостью рук тарелками, прогладить её по попе. Второй раз такой кайф не получился. Схлопотав, он разъярился. Может у него манера такая работы с персоналом, только ей, Яне, это совсем ни к чему. Он с восхищением смотрел на её стройные ноги. Она была всё время на чеку и страх, как боялась, чтоб не узнал про такие его шалости Макс. Старалась одна нигде не оставаться. Разлив по бокалам с выгравированным фамильным гербом остуженное вино, она понесла поднос к корту. Голова отказывалась понимать, как в такую жару можно играть в теннис. Там сейчас находились все и хозяева, и гости. Обогнув бассейн на заднем дворе, поспешила к расставленным на поляне среди цветников, белым столикам. Почти у самой цели её остановил дворецкий и, перехватив поднос, понёс его сам. Яна, не смея возражать и отойдя под дерево, наблюдала за ловко передвигающимся по корту Максом. Красивое мускулистое тело парня, лоснящееся на солнце от пота, притягивало её взгляд. Она видела, как дворецкий самолично носился с подносом, предлагая бокалы с прохладным сухим вином. Макс взял, но, так и не отпив, подержав, поставил. Бокал тут же забрал его отец, которому своим напиться не хватило. Яна, вспомнив то, что несмотря на ни однократные попытки научиться этой игре, так и не смогла, вздохнув, пошла в дом. Отчего-то чувствовала себя не важно, утомлённой и разбитой. Хотелось лечь и забыться. "Наверное, от жары. Надо принять душ". Когда она, освежившись, появилась вновь на кухне, то ничего не могла понять. Все как сошли сума. Бегали и кричали. Похоже неприятности. Никто не застрахован от них.

— Что случилось? — остановила она молоденькую гувернантку, вытирающую накрахмаленным передником глаза.

— Какое несчастье. — Пытаясь справиться с дрожью, стучала зубами она. — Хозяин умер. Наверное, сердце. Боже мой, такой ужас. Сначала Отто управляющий, теперь граф.

Яна потеряла дар речи. Она стояла и тупо кивала. Дальнейшее проходило точно в тумане. Запоздалый приезд докторов. Запруженная автомобилями площадка у дома. Рукопожатие, с которым с ними обменялся Макс. Они быстро по лестнице поднялись в спальню графа, куда его впопыхах занесли. Он лежал на своей половине кровати. С раскинутыми вдоль тела руками и прижатым к груди подбородком. Было понятно, что ничего уже нельзя сделать. Яна, неся на подносе воду, прошла и встала у окна. Она с трудом отвела взгляд от мёртвого тела отца Макса. Глаза её выхватили Макса стоящего за спинами склонённых над трупом врачей. Они оттягивали веки всматриваясь в мёртвые глаза графа. Вопли жены умершего застревали в ушах:

— Я умоляла Фридриха в жару не играть, а он как с ума сошёл. Такое горе, что теперь делать? Макс, Макс?

Один из врачей ухватив графиню за локоть и дав знак Максу сделать тоже, повёл женщину в соседнюю комнату. Устроив графиню в глубокое кресло, врач обернулся к Максу. — Иди, она скоро придёт в себя, — пообещал ему он. — Хотя, надо сказать, для неё это тяжёлый удар.

Оставив мать на попечение медика, Макс вернулся к трупу. Когда он появился вновь, то Яна заметила: выглядел он враз уставшим и осунувшимся. Лицо запало и посерело. Доктора шептались, не спеша выносить свой вердикт. "Они явно чувствуют, что тут что-то не так, неладное, в общем", — поняла Яна. Пока, до вскрытия, объявили только о том, что остановилось сердце. Максу придётся дать согласия на вскрытие. Потом пожаловал местный начальник полиции с парочкой помощников. Они внимательно осмотрели труп и место происшествия.

— Расскажите, что вы думаете обо всём этом? — Полицейский испытующе посмотрел ему в лицо.

Макс, как раз думать ни о чём не мог. Он только хмурил брови и разводил руками. Полицейский попробовал зайти с другого конца. Выпустив струйку дыма, он, пытаясь изобразить слабую официальную улыбку, спросил:

— Как это произошло?

Макс, недовольно ёжась, подробно попытался рассказать о игре. О падении отца. Вместе они прошли на корт.

— Ничего здесь не трогали? — спросил полицейский.

Макс развёл руками, он не был уверен. Бутылка вина по-прежнему стояла на плетёном столике, а про бокалы…, все или нет, он не мог так категорично утверждать. Полицейские подошли к столу, осмотрели фужеры и поболтали бутылку. Они не нашли никаких следов за которые можно было зацепиться. Ведь все кто пили вино, были живы.

Ночью, в своей комнате, Яна забралась в старое кресло, поджав под себя ноги, упёршись щекой в спинку, дрожала. Какая-то бессмыслица. Ведь это мог лежать сейчас мёртвым, бездыханным Макс. — Она всхлипнула не в состоянии отделаться от этой жуткой мысли. Из горла вырвался жалобный стон. — Странное совпадение. Бокал сына выпил отец. И она видела, как управляющий суетился на корте в то время, как все толклись в доме около трупа. Господи, спасибо, что отвёл беду от Макса. Главное, чтоб смерть отца не подкосила под ним ноги, иначе он просмотрит опасность. Пресвятая дева, что мог наворочить этот день, он наворочил. Констатация сего факта привела её в уныние. В этой обыденной обстановке всё происходящее казалось нереальным, действовало на нервы: убийство — настолько мерзкая вещь, что рассудок выставляя заслон, просто отказывается его воспринимать. Мёртв управляющий. Мёртв граф. Бред да и только! А вдруг я ошибаюсь и это совпадение, и совершенно случайные разрозненные случаи… Нет, нет, лучше перестраховаться чем кусать локти. Надо спасать Макса. К тому же мне хотелось утешить его, дать понять, что есть человек, на которого он может положиться в горестный час. Но разве она смеет подойти. Нет, у неё просто не хватит духу. Она понимает, что люди такого круга не любят, чтоб прислуга вмешивалась в их жизнь. Тем более у всех на виду. На них непременно обратят внимание, а это не желательно. К тому же у неё к нему дело весьма деликатного характера. Остаётся ждать момента, наблюдая за ним со стороны. При мысли об отравлении. На глаза её навернулись слёзы. Конечно, это неправильно радоваться, что вместо Макса погиб отец, но Яна ничего с собой не может поделать…

Как выясняется — жизнь многогранна и точно чемодан с двойным дном не предсказуема. А ко всему ещё и каждый новый день чреват сюрпризами. Макс, выбитый из колеи случившимся, сидел день и ночь не отлучаясь около матери. Яна же в свободное от работы время, в своей комнатке, закрывшись на ключ. Вытирая пыль с увешанных на стенах картин, она всматривалась в мир и образы прекрасных дам. Почему-то сейчас ей казались они все печальными. Протирая многочисленные фотографии, расставленные в витых рамках по застеклённым шкафам, задержалась на лице отца Макса, ещё недавно весело смеявшегося. Он стоял в белой рубашке и полотняных брюках, обнимая Макса. Оба они счастливо улыбались. Как рядом ходят эти две женщины Жизнь и Смерть и как они обе жестоки. Утром, вспомнив про ключ от склепа, понеслась на кладбище. Воспользовавшись отсутствием сторожа, повесила на место. Гроб стоял в семейной часовне. Графиня не позволила делать вскрытие труппа мужа. Не смотря на уговоры сына, просьбу докторов и увещания полиции её не удалось сломать. Родные почти всегда находились рядом с утопающим в цветах покойным. Макса видела только издалека. На похороны проститься приехало много людей. Яна видела, как люди из похоронного бюро выносят из часовни гроб с телом, устанавливают его в чёрный катафалк. В каком горьком наплыве тоски и боли шли за гробом люди. Печальная процессия медленно двигалась к кладбищу. В плюсе к церемонии — день был пасмурный. Небо серо от затянутых туч, редкие лучи пробивающегося сквозь толщу их, солнца, не приносили радости. Яна шла в последних рядах. У неё было время подумать. С тех самых пор, как у неё зародилась идея спасти Макса, поменяв местами с Ральфом, она была вся занята ей. Девушке даже в голову не могло прийти отказаться от неё, какой бы авантюрной она не была — это был шанс. Как бы там не сложится, но она захватила с собой даже ножницы, чтоб постричь Ральфа. Склеп был открыт. Сторож стоял невдалеке. В самом конце церемонии, когда люди выходили из склепа, Яна, нарушая все писаные правила, забрав ключ, нырнула в каменный подвал. Макс шёл, дыша в затылок матери почти последним. Оставались ещё его тётка с мужем, стоящие около гроба Луизы. Яна опустила глаза: "Добралось вороньё и сюда". Бросив на них осторожный взгляд, она, ухватив Макса за хвост пиджака, потянула на себя. Он извинился перед матерью и, прошептав ей, мол, догонит, остался. Американцы поняв, что они не последние и им ту привилегию никто не собирается дарить, потоптавшись, тоже отправились за всеми.

— Надо поговорить. — Твёрдо, откидывая все возражения, объявила Яна.

— Детка, не время. И что за разговоры здесь. У меня просто мурашки по коже бегают. К тому же я устал.

— Самое время. И именно здесь. Я сейчас тебе выложу всё, что у меня на уме.

— Обязательно строить гипотезы в моём присутствии? — он, замявшись, потрогал узел галстука.

Яна понимала его. Не до ля-ля, но отступать не собиралась. Слишком серьёзно всё было.

"Нервничает, но воспитание вяжет его по ногам и рукам. Вот и отлично, я отступать не намерена. Ему придётся выслушать меня".

— Не упрямься, послушай. Тебе надо быть осторожным… Ведь хотели убить тебя. А случайно яд, предназначавшийся тебе, выпил граф.

Он тяжело вздохнул.

— В это трудно поверить. Ты сама-то слышишь какую говоришь ерунду.

От лёгкости его слов ей сделалось не по себе. Но она собралась и, положив руку ему на плечо, уверенно произнесла:

— Я видела, как ты поставил бокал, а твой отец его забрал.

— Ну и что это даёт. Ничего. Подобного рода предположения — что могло быть и чего не могло — увлекательная игра полиции. А они, как я понял без идей.

— Макс!

— Хорошо, я весь внимания. Кто разливал вино?

— Я. Но у меня забрал поднос новый дворецкий. Это не правильно. Пока он донёс его от меня до вас, у него было море времени насыпать какой-то дряни. К тому же пока все возились дома с трупом, он опять бегал с подносом. Это на него совсем не похоже. Приплюсуй — он человек новый…

— И поэтому ты решила, что мне угрожает опасность, а из дворецкого сделала потенциального убийцу? — поморщился он. — Вероятно, ты считаешь меня тупицей? Не стесняйся, говори откровенно, подумаешь, я переживу…

— Макс, поверь. Я видела, как твоё вино выпил отец и он мёртв. Добавь к тому ещё женскую интуицию. Отнесись к этому серьёзно. Засунь самомнение своё в ведро со льдом.

— Ты преувеличиваешь. Мне решительно наплевать на женские бредни.

— Господи, как же ты упрям.

— Потому что я не вижу никакой связи между смертью отца, дворецким и мной. Да и кому надо нас убивать?

— О, жертвы так и остаются в неведении о причине своей смерти, тебе в голову такое не приходит. Надо сказать, что я думала над тем, кому это надо и зачем. Но ничего не придумала. Ничего. Ноль. Слишком много неизвестных. Но ведь я не в курсе ваших тайн. Может быть ты покопавшись в ваших делах и родственных отношениях быстрее разберёшься. Но для этого ты должен быть живым. Живым, понимаешь?! — Она горячилась. Попытка убедить его разбивалась об упрямство. — Я твёрдо убеждена, во всём этом кроется нечто гораздо большее, чем может показаться нам с первого взгляда. Мне не хотелось говорить больше того, что я сказала, но, наверное, придётся всё же…

— Как-то не ловко мне говорить тебе это, но твоя чушь меня бесит. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что говоришь. Пусти, мне надо к матери. Смерть отца безжалостно ударила по ней. Она пала духом.

— Глупо не верить… Ещё глупее упираться. Это же твоя жизнь. Дай мне возможность и немного времени доказать, что я права…

— Как?

— Обещай?

— Ладно. Как?

— Сейчас я покажу тебе кое — что. Прошу, никогда об том, что ты сейчас увидишь, не говорить ни с кем. Ни одной живой душе. Ты хорошо знаешь, что смерть неизбежный финал жизни. Как не крутись, а она маячит впереди, карауля и бедного и богатого. И тот роковой порог рано или поздно всем суждено переступить. Но, оказывается, может быть и иначе.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Минутку…

— К чёрту минутку. Скажи на милость, во что ты пытаешься втянуть меня?

Она подошла к гробу с белым ангелом и, поднатужившись, сдвинула крышку.

Представляя, что там, Макс прогудел:

— Ты с ума сошла.

— Подойди.

— Я не сошёл с ума. — Посмотрел он на неё сверху вниз, и глупо улыбнувшись, отвернулся. — Это чистое безумие или ты определённо шутишь.

— Мне очень приятно, что это тебя забавляет. Но сейчас ты поймёшь — дело обстоит иначе. Не бойся, подойди сюда. — Она помолчала для большего эффекта и выпалила. — Ты ж хотел знать тайну. Вернее много тайн… Это гроб Луизы. Та американская парочка не зря толкалась около него. Но мы опередим их.

Он топтался на месте, ещё сомневаясь. Хотя разговор о Луизе подстегнул его. Она, ухватив его за локоть, потянула на себя.

Всё ещё сомневаясь, он подошёл и, перебарывая себя, заглянул в гроб. Два скелета: мужской и женских, один на другом, предстали его удивлённым глазам. Причём мужской, почему-то в новом джинсовом костюме и приличных кроссовках. Макс вопросительно посмотрел на Яну. "Как такое возможно? к тому же она сказала, что это гроб Луизы, а их двое?" Она молчала, а он просто не знал, что и думать. Яна, оглянувшись на дверь, нет ли посторонних, немного волновалась. Но тревога была напрасной. Народ потихоньку отправился в поместье. Яна заголила руку, освобождая браслет и достав из-под рубашки Ральфа медальон, соединила камни. Увидев в прахе медальон, Макс наклонился, чтоб рассмотреть, но вспыхнувшее свечение чуть не лишило его чувств. На его глазах из праха в джинсовом наряде появлялся мужчина. Макс, отлетев, прилип к стене. От пережитого страха он весь дрожал, по телу струился пот. От чего тело стало липким, а прямо под похолодевшим сердцем закололо. Глаза пекло, словно при близком огне или жаре. Он, торопливо закрыл их, а потом резко открыл. Видение не исчезло. Макс стоял, стиснув голову руками, судорожно глотая воздух. Ловя нить сознания помотал головой. Не помогло. От жуткой тишины лопались перепонки. И только немного отойдя и протерев глаза, он понял кто перед ним. «Ральф». Осторожно переложив прах Луизы в гроб, граф заворчал на Яну. Причин было много. От нарушенного слова, "о обретении ими вечного покоя" до появления здесь Макса.

— Ральф, не сердись. Я виновата. Но нам нужна твоя помощь. Максу грозит опасность, а ты можешь помочь, ведь он так похож на тебя.

— Что вы хотите, сударыня? — спросил раздражённо Ральф.

— Чтоб ты заменил его и поймал нам убийцу.

— Сумасшедшая, как ты себе это представляешь мы же разные.

— Внешность мы исправим. Я постригу тебя. Вы с Максом переоденетесь. Он останется здесь, а ты пойдёшь со мной. Твоя бледность оправдана горем, свалившимся на него. Никто не заметит не больших различий. Да и кому это надо.

— Хорошо. А Луиза?

— Она останется с Максом, чтоб ему не было так скучно.

Она хотела сказать «страшно», но вовремя заменила на «скучно», чтоб не травмировать самолюбие парня. Макс и так не лучшим образом выглядел.

— Где ты его нашла? — улыбнулся граф, посматривая на онемевшего родственника.

— Выйдя из склепа, я упала ему под колёса. Ральф, не пугай его, парень и так почти не живой. К тому же, он сегодня похоронил отца. Видишь, у вас тут добавился ещё один гроб.

— Кто ж там так безобразничает?

— Сами бы хотели знать. У нас появилась одна парочка, очень интересующаяся вот этими камнями. Я, кажется, догадываюсь чего они хотят.

— Вечного существования? Большое желание попытаться обмануть старость и смерть. — Усмехнулся граф.

— Забери дневник епископа из гроба и передай Максу. Пусть читает. Ему полезно. А то та парочка тут очень внимательно всё изучала. Думаю — придут искать Луизу. Так что пусть найдут пустой гроб.

— Тогда тебе опасность грозит не меньшая. Они захотят обладать браслетом.

— Абсолютно прав. Эта дама пыталась у меня его сорвать.

— Ты обманщица. Обещала снять с нас эти камни и обеспечить вечный покой. А сама…

— Я не могла. Не готова была. И как видишь не напрасно. Помоги нам и я выполню обещанное слово.

— Он тебе дорог? Ты нашла утешение в нём? — обняв девушку, приблизил её к себе.

— Эй, ты, отойди от неё, она моя женщина, — отмер Макс, качнувшись к ним, но не надолго.

Ральф, посмотрев на полуживого, заторможенного парня улыбнулся. "Только ревность способна мужика оживить".

— Разве не этого ты хотел… В нём твоя кровь. Твоё лицо. Твоя фигура и твоя стать. — Посмотрела в его не проницаемые глаза девушка. — Помоги.

— Давайте попробуем, — расплылся он в улыбке.

— Благодарю. Теперь у меня легче на душе.

Макс опять прилип к стене и бестолково смотрел на них. Это многое объясняет, и кое-что становится ясным, но не возможным… Просто за чертой разума. Яна подлетела к таращившемуся на них парню. "Да, если б не стена, то он запросто рухнул на бетонный пол, а так рвался в тайны".

— Макс, Макс, — похлопала она его по щекам, — приходи в себя. "У каждого есть своя слабость. Но перед привидением все равны". Ты ж хотел знать, что за мужчина проживал со мной в номере. Теперь видишь, это Ральф. Макс, ну не тупи так. Это просто привидение. Самое обыкновенное.

— Обыкновенное? Привидение? — глупо повторял он.

— Ну не таращись, пожалуйста. Гроб с прахом графа, случайно раскопали в нише замка. Я опять же, случайно дотронулась камнем с браслета до его медальона. Он появился из серебристого свечения. Я слабое существо и то так не западала. Мы пообщались. Ральф рассказал мне свою историю. Поделился желанием попасть к Луизе, и мы рискнули поехать. Дальше всё совершенно просто. Нашли склеп, открыли. Это происходило точно так же, как я только что перед тобой продемонстрировала.

— Что он сказал? — пробубнил он, посматривая на своего предка.

— Ничего существенного. Сказал, что попробует. Ты же так хотел увидеть перстень и медальон. Вот они смотри. Медальон на графе. Перстень на его жене. Достаем её пальчик с перстнем. Будь внимателен: осторожно прикасаемся маленьким камнем браслета к камню перстня. Сейчас перед нами предстанет Луиза. Божественный ангел женской красоты.

Прах вновь заискрился и Макс прикусил язык. В гробу сидело потягиваясь небесное создание.

— Смотри, разве она не ангел? — взяла за руку Яна обескураженного парня.

— М-да… Не знаю, что и подумать… сказать. Получается, ты лгала и не лгала мне…

Яна боролась в меру сил с растерянностью Макса так не характерной для него. А граф незамедлительно метнулся к Луизе. И не успела она протереть глаза, как он целовал её пальчики.

— Ангел мой, прости, потревожили твой сон. Яне нужна наша помощь. Но скоро всё кончится, и мы навсегда обретём покой.

Девушка, поласкав взглядом лица, прижалась щекой к Ральфу.

— Милый, когда души купаются в нежности друг друга, это одно. А ощущать любовь тел, это совсем другое.

Макс, будучи по натуре мужиком земным и рациональным, даже не подозревал в себе способность к душевным терзаниям. Он не спуская глаз с них, поглощая эту любовь, чувствовал в груди какое-то сжимающее всё внутри беспокойство. "Яна не преувеличивала и не врала. Такая любовь существует". А сначала всё было хорошо и даже весело. Он поверить не мог в такое. Никогда с ним не было ничего подобного. Подойдя к нему, Яна закинула его руки себе за спину и устроила голову на его груди. Ей захотелось, хоть на минутку ощутить то же, что и Луиза. Девушка стояла спиной к Ральфу. Перед ней был только Макс. Его руки сошлись за её спиной. Кажется, всё получилось.

Отпустив её, Макс подошёл к Луизе, взяв её маленькую, тонкую, воздушную ручку осторожно, словно опасаясь как бы не сломать, поднёс к губам. Он и сам не мог объяснить, почему ему это захотелось сделать.

— Сударыня, приступайте уж к вашему плану. — Улыбаясь жене, повернулся Ральф к Яне.

— Да, да сейчас. — Засуетилась она, доставая из сумочки ножницы, расчёску и платок. — Я думаю, мы через час всё закончим. Макс принеси скамеечку. С чего ты, в самом деле, прилип опять к стене.

Всё вроде само собой было понятно, но у Макса опять полезла в голову белиберда.

— Это какой-то цирковой трюк. Самая натуральная бессовестная ложь. Ты наняла людей, подстроила… Может, мне вы всё же скажете правду?

Все трое изумлённо развернулись к нему. И Яна едва заметно улыбнувшись, сказала:

— Это не так просто осуществить?

— Почему? — упёрся Макс.

— Слепому нет нужды показывать фотографии.

Макс, устало махнул рукой, словно отмахиваясь от кого-то невидимого мешающего ему, решительно оторвался от стены и отправился в другой угол склепа, где стоял гроб отца, за скамейкой. По жизни его не мучила ностальгия, мало волновала родня. Он вообще забыл думать о своей семье. Давно выкинул её из головы. И вдруг, за последнее время, это родовое прошлое, ни с того ни с сего, начало трепыхаться под его ногами. "Ральф, Луиза, бог мой, я как в бреду! С Яной не соскучишься!" Взгляд его упал на открытую дверь и спускающегося осторожно к ним сторожа. Подав знак замереть, он вышел к обеспокоено застывшему на нижней ступеньке с выражением неподдельного изумления старику сам. Убедив того, что хочет побыть с отцом и желает, чтоб ему никто не мешал, Макс вернулся в склеп. Сторож же, виновато улыбаясь, отправился восвояси. Яна, усадив графа на скамеечку и накинув на плечи платок, принялась за стрижку. Потом, собрав волосы, положила их в гроб под истлевшую подушечку. Прах должен отойти к праху.

— Я не верю своим глазам, — наклонился Макс к самому уху Яны, — в твоих друзьях крутится куча привидений. И одному богу известно, что спрятано за этим миленьким фасадом. — Провёл он ладонью вокруг её личика.

Она засмеялась, поскольку ничего другого ей не пришло на ум.

— Размахался. Не куча, а всего лишь два.

— А это мало? Я в отключке.

— Макс не дури. Сколько можно смотреть друг на друга. Переодевайтесь. Не хватало ещё застукает тут кто.

Но Макс не торопился. Напыжившись не хуже озабоченного индюка, он принялся бегать по склепу. Потом встал напротив неё и…

— Я вот тут подумал… А не ты всё это подстроила с отравой, чтоб посадить вот его на моё место, а меня сгноить в склепе? — вдруг выпалил он.

У Яны опустились руки. Посмотрев на улыбающегося Ральфа, она поднялась на цыпочки и заглянула в глаза криво ухмыляющегося Макса.

— Не могу понять, когда ты серьёзен, а когда брызжешь шутками. Не хочу ничего доказывать. Делай, как знаешь.

Граф не очень правдоподобно принялся оправдываться.

— Да верю, верю… Я пошутил. Давай Ральф махнёмся гардеробчиком. — Примирительно заявил он. Макс колебался. Он, конечно, терпеть не мог серые будни, любя жизнь яркую и насыщенную событиями, но это, наверное, уже через края.

Девушки отвернулись, давая возможность мужчинам сменить наряды.

— Что дальше? — подёргал рукава куртки на себе Макс.

— Сейчас мы с Ральфом вернёмся в дом. Наберём еды. Захватим спальный мешок и одеяло. Принесём всё это сюда к тебе. Для общения остаётся мобильная связь.

— Я что, должен буду спать на гробу?

— Согласись. Это лучше чем в нём. Так что придётся потерпеть неудобства. Не обижай Луизу. Осторожнее. Может быть визит американской парочки. — Наставляла она, затягивая на шее Ральфа галстук.

— И что тогда нам с ними делать?

— Можете пугануть, чтоб не повадно было беспокоить покой усопших.

— И как ты себе это представляешь?

— Луиза подскажет.

— Эй! — потянул за рукав Яну Макс, — скажи ему, если он к тебе прикоснётся, я, не смотря на то, что он мой родственник, оторву ему башку.

Ральф с Луизой улыбнулись, их руки сплелись. Граф притянул жену к себе и, прикоснувшись к розовым губкам поцелуем, увлёкся.

— Ральф, — поторопила Яна, — пора.

Граф ободряюще стиснул Максу руку.

— Держитесь.

Он двинулся на выход, Яна шла за ним.

— Фонарик не забудьте. — Пробасил Макс им в след. — Я не летучая мышь, в темноте не вижу и почитать чего-нибудь. Детектив или фантастику.

— Дневник епископа возьми, — подсказал граф. — Это то, что тебе надо. Два в одном.

Решение принято. С этих пор их будут видеть часто вместе. Закрыв глаза на все правила приличия и не обращая внимания на разговоры, они будут рядом. Прикрыв дверь склепа, Яна с графом поднялись наверх. Солнечные лучи, преодолев робость, пробивались сквозь висящие над местечком тучи. Солнце то появлялось, то пропадало. Взявшись за руки, отправились к поместью. По дороге обсудили план действия. Девушка надеялась, что отличие в характере и поведении спишется на шок от потери отца. Первым, что сделали, прошли по необходимому по дому маршруту: библиотека, столовая, кухня, комната Яны и спальня Макса. Комнаты гостей и спальня матери, уложились во второй тур. Яна посоветовала сразу же пойти к графине. Посидеть с ней пока Яна соберёт Максу в склеп необходимые вещи. По лестнице они поднимались не торопясь. Ральф волновался, холл и лестница остались прежними. Дом, конечно, не изменился, но многое осталось из его эпохи. Действовать решили осторожно. Яна будет ночевать в комнате Макса, под присмотром Ральфа. От графини Ральф отправился к Яне, зайдя на кухню, поманил девушку. Она, забрав лотки и пакеты, приготовленные для Макса, отправилась за ним по коридору к спальне Макса. Открыв шкафы с одеждой парня, выбрала джинсовый костюм и подала его Ральфу.

— Переодевайся, вы должны будете быть с ним похожи в одежде. Мало ли какие нюансы. Я не буду мешать и пока ты при деле поищу спальный мешок с одеялом. Как кстати прошла встреча с графиней?

— Нормально. Я целовал ей пальчики и молчал. Кажется, ей понравилось. Поспеши.

Собрав пакеты и сумки, вдруг села на край кровати. Она сообразила, что тащить всё это в руках подозрительно. Моментально появятся любопытные, заинтересованные в выяснении истины. Яна достала мобильный и позвонила Максу. Тот помолчал, собираясь с мыслями, а потом велел взять его машину. Яна растерялась. Ральф водить не умел, а она с горем пополам водила в детстве, пока не сломался дедовский «Москвич». Ладно, не боги горшки обжигали. Прикинемся, что Ральф меня учит ездить и покатим потихоньку. Ральф позвал служивого и всучил ему сумку, Яна подхватила пакеты с едой, водой и термос с кофе. Уверенным шагом подошли к машине. Забрав у служки вещи, уложила на заднее сидение багаж и смело села за руль. Ральф, устроившись рядом, наблюдал. С горем пополам выехали. Она не торопилась, поэтому не сразу, но всё получилось. Когда спустились в склеп, то парочка мило беседовала. Яна на ближнем от Луизы гробу разложила для Макса постель. Поставила в уголок сумки с продуктами. Опробуя, он моментом забрался на постель. Полежав на спине с заложенными под голову руками, перевернулся на живот, уткнулся лбом в согнутые в локтях руки и, закрыв глаза, картинно вздохнул.

— Макс, кончай циркачить времени в обрез, сползай есть, — погрозила Яна.

— Кто б рассказал про такой кошмар, не поверил бы, — помотал головой он, уплетая засунутые ему в руки Яной бутерброды с индейкой и ростбифом прослоённые листочками салата. — Есть, спать в склепе. Какая белеберда. Да я в жизни к нему близко не подходил. В день похорон близких покручусь сверху и бегу отсюда. А тут ещё и кофе пью. Втяни ноздрями воздух. Чувствуешь, как кофе пахнет. В склепе… Ужас!

— Человек ко всему привыкает, — шептала она, открывая баночки с едой. — Ешь. Согласна, что не совсем комфортно, но, во всяком случае, не отравлено.

— Бр-р. Детка, но это не выход. Я так долго не протяну, — отложил он на салфетку недоеденный бутерброд. — И потом, мне ж надо мыться, бриться, я тебя хочу…

Яна искоса посмотрела на воркующую в другом углу пару и прошептала:

— Мы что-нибудь придумаем. Вы можете на несколько часов меняться местами. Или, в крайнем случае, ты можешь забрать Луизу и уехать в свою квартиру. Для такого варианта я завтра же положу для неё пакет с вещами в машину. Тебе придётся объяснить даме какой предмет для чего.

— Зачем? — шумно отхлебнул он кофе. — Горячее…

— Макс тогда не носили таких вещей. Ты посмотри, что на ней одето. Не может же она расхаживать в этом по городу. К тому же общение с таким милым созданием приятно.

— Ну не знаю, привидение оно и есть привидение. Пойдём в машину.

— Макс, тебе угрожает опасность, а твоя голова в отпуске. — Недовольно заворчала Яна, но парня уже было не остановить.

— Ральф, вы пока полюбезничайте, я прогуляюсь с Яной. Воздухом подышу, — тут же заявил он графу.

Ральф понимающе улыбнулся.

Выйдя из склепа, Макс потянулся и расправил плечи. Обняв Яну, прошёл несколько шагов и, не утерпев, припал к её губам поцелуем. Им помешал сторож, прошедший мимо. Он спросил про ключ и Макс пояснил ему, что пока оставит его у себя. Больше не нарываясь на приключения, поспешили к машине. Плюхнувшись рядом с девушкой в салон, с ходу принялся срывать с неё одежду.

— Я не могу на это смотреть, меня раздирает ревность, — рычал он, домогаясь её.

— О чём ты…

— Ты смотришь на него, ты всё время смотришь на него. Ведь он рядом с тобой там, а ты и в склепе умудряешься не спускать с него глаз. Я почти бешусь. Зачем тебе этот труп, если есть я живой. Ты не захотела с ним расставаться, поэтому и не освободила их от власти камней. Ведь так?

— Ты прав, прав. Именно поэтому. Привидение, это уже не портрет. Я видела его рядом с собой. Держала его за руку. Говорила с ним… Мне трудно было расстаться с этим. К тому же он романтичен и благороден.

— Чёрт, какой-то замкнутый круг. Я держу в объятиях женщину, которая любит не меня, а с похожим на меня лицом привидение. А то привидение по уши влюблено в свою жену такое же привидение, как сам. Но я дурень согласен, чтоб ты любила меня хоть так. Удивляюсь сам себе. Оказывается я большой оригинал.

Яна, ласкаясь щекой о его голое плечо, улыбалась. Невероятно страстный секс с ним её заводил, поражал и наполнял непонятным смыслом. К тому же у неё, как от черёмухи кружилась голова и замирало сердце! Первая близость с ним, вообще, поразила её так, что она долго не могла прийти в себя… Макс напоминал сейчас пса, боящегося потерять хозяина. Хотя всё уже давно не так, как кажется Максу. Да она ещё неведомой ниточкой привязана к Ральфу, но эти двое уже слились в одно целое.

— Макс, хватит сопеть, пора возвращаться.

— Как не хочется, отлепляться от тебя. А нельзя поменяться? Она уйдёт с Ральфом, а мы останемся в склепе. Не смотри на меня так… Фонарь принесла?

— Да. Найдёшь в пакете. И чтоб не плевать в потолок. Почитай дневник епископа. Ты представляешь, что он мог там написать! Ежедневный отчёт о своей жизни…

— Откуда он там?

— Мы с графом раздобыли сею книжицу в одном месте. Думали это всего лишь один источник информации о камнях, но раз ищет эта американская парочка, то наверняка существует ещё что-то.

— Неужели им хочется веками трепаться в подвешенном состоянии? Привидениями.

— Во-первых, они понятие не имеют, как это будет. А во-вторых, возможно у страха смерти рога круче. Мы ж не знаем, что их нацелило на этот путь, а вдруг у них у кого-то рак и они обречены оба.

— Я не подумал об этом. Хотя мне они напоминают скорее любителей приключений.

— Макс, не тяни время, иди. — Подтолкнула она его к выходу. — К тому же советую выспаться хорошенько. На тебе лица нет.

— А ты идёшь со мной?

— А я подожду Ральфа здесь. Что ни так, звони.

— Звони, звони. Как можно выспаться на гробу…, - бурчал он. — Одноразовые стаканчики для воды принесла дырявые. Текут. Не успеешь налить, как обольёшься.

— Я исправлюсь. — Пообещала, улыбаясь на его ворчание, Яна. — И будь осторожен, я хочу, чтоб ты дожил до конца всей этой чумной истории.

Он нехотя вылез, потом вернулся, опять захватив её рот в плен поцелуя.

— Я от этой юморной ситуации глупею.

— Это заметно. Иди уж.

Он ушёл не оглядываясь. "Вот если предположить, что Ральф вдруг сейчас благосклонно отнесётся к её чувствам, как она это воспримет, кого выберет?" — Вспомнив сведённые брови Макса и его недовольную улыбку: озадаченно посмотрела ему вслед она.

Вскоре появился Ральф. Улыбаясь, сел рядом.

— Был адюльтер. Кажется, он влюблён в тебя?

— Не знаю, не уверена. Всегда считала, что парни такого полёта любят только себя. Просто для меня это пока выход. А для него немного сумасшедшее развлечение.

— Никогда не знаешь, как повернётся жизнь, — сказал он, глядя в окно, и ей показалось, ни к кому не обращаясь.

— Тебе надо научиться водить машину, и мы этим завтра займёмся.

— Ты думаешь, я смогу?

— Я же научилась.

Уже смелее чувствуя себя за рулём, быстрее добрались до поместья. Оставив машину, вошли в тихий окутанный печалью дом. Прошли в комнату Яны. Она взяла кое какие вещи. Без свидетелей не получилось. Нарвались на дворецкого. Он был явно обескуражен таким раскладом. Даже попробовал на Яну выставить шипы. Но Ральф с таким народом умел управляться получше Макса. Дворецкий быстро ретировался. Яна заняла кровать Макса, а Ральф устроился в кресле. Очнулась она посреди ночи. Полусонная, долго не могла сообразить, где находится и что от неё хотят. Включенный ночник вырвал из темноты наклонённое над ней лицо графа. "Что?" — испуганно посмотрела она на него. А тот молча подал ей трубку мобильного: "Алло!"

— Детка, прости, я разбудил, — услышала она похрюкивающий от удовольствия голос Макса. — Я полагаю, у вас там найдётся пара свободных минут выслушать меня. Всё это становится ужасно интересно.

— В чём дело. Что произошло?

— Ты была права, та парочка была здесь.

— И… что? — похолодело всё внутри у неё.

— Уползли, а мы повеселились от души. Навязчивую идею, пытающуюся воплотиться, надо подобно застрявшей в пальце занозе, образовавшей нарыв, в конце концов выдавить вместе с гноем и кровью наружу.

— Что там было, не тяни кота за хвост.

— Я спал, когда они пожаловали. Меня разбудила Луиза. Быстренько собрал всё и спрятался. А перед этим она легла в гроб, крышку, естественно, я задвинул. Тишина. Слышно только их сопение и шёпот. Ждём. Входят с фонарём. И топают прямо к гробу Луизы. Сдвигают крышку, фонарём туда светят и орут. Беззвучно. Рот открыт, а звука нет. Луиза моргает, потягивается и медленно поднимается. Они пятятся, падают. Теряют фонарь и бегут. Так что у нас теперь два фонаря.

— Вам смешно. А могло быть два трупа.

— Трупы не бегают на четвереньках. Может теперь их азарт поубавится.

— Или наоборот достигнет пика. Они видели наглядно легенду в действии.

— Тогда их не остановить. Ладно, спокойной ночи, киска, как жаль, что тебя нет со мной.

Ральф, внимательно сложив руки на груди, смотрел на неё.

— Были гости. Луиза их пуганула. "Как это по — мужски разбудить среди ночи из-за ерунды", — объяснила она.

— Значит, их марафон подходит к концу. Наверняка подбегают уже к поместью.

— Всё, я не железная, хочу спать, — она укрылась с головой и отключилась.

А Ральф вышел посмотреть. Как раз вовремя. Через несколько минут родственники появились и какое-то время стояли у входа, о чём-то горячо беседуя и всё время озираясь.

Рассвет подкатил неожиданно быстро. Отдохнуть не успела. Освежившись под душем, поспешила на рабочее место. Дворецкий больше не доставал, только презрительно сверлил глазами. Завтракать к столу никто не вышел. У каждого были причины отсиживаться в своей комнате. Ральф просто не ел. У хозяйки не было аппетита. Гости, похоже, приходили в себя после ночного похода в склеп. Яна таскала подносы по комнатам, а потом неслась забирать посуду. Освободившись, отправилась учить Ральфа вождению. Ездили по дороге вдоль луга. Без свидетелей. Получилось неплохо. После обеда отправились в склеп. Яне хотелось покормить его вкусненьким. Готовила для него только сама, не выпуская лотки с пищей из рук. Макс слопав всё, вновь в подробностях рассказывая про ночной визит, в конце концов пожелал, побриться и освежиться. Яна опять посмотрела на Ральфа, тот кивнул соглашаясь остаться. Макс, держа её за руку, понёсся к машине. Оказаться снова в реальном мире, заводило его. Яна еле успевала за ним. Он даже не представлял, как это обходиться без достижений цивилизации и сколько радости это может доставлять. Бросив машину на дорожке. Ральф себе такого не позволял. Направились в дом. Его широкая, сильная рука легла ей на плечи, и они скрылись в его комнате. Не отпуская Яну, принял душ. Потом долго нежился на постели. И даже пощёлкал телевизор. Чего раньше не делал никогда. Почему-то говорили шёпотом. Знали что в комнате одни, а шептались. Как ей хотелось, чтоб это был целый мир, их мир и они остались в нём одни. Наверное, это всё же влюблённость. Блаженное состояние. Можно говорить без оглядки и делать различные глупости. Яну кидало из угла в угол какое-то не обычное чувство. Сосало под сердцем, хотелось со всем то покончить и вернуться домой, то остаться с ним навсегда. "Глупо и не понятно", — одёргивала она себя. А Макс проведав мать и посидев с ней за старыми альбомами, отправился с Яной якобы на прогулку. Они снова вышли. Сели в машину и поехали на кладбище. У склепа поменялись. Вернулась она с Ральфом. Пока Яна крутилась на кухне. Гостья отправилась в комнату Макса, желая поговорить о служанке и его вольностях с ней. Ральф как раз выходил из душа. Поддерживая одной рукой полотенце на бедре, другой рукой промокал маленьким полотенцем голову. И тут столкнулся с незваной гостьей носом к носу. Мельком скользнув по нему взглядом… Гостья не видела ничего кроме медальона каплей драконовской крови застывшего на груди. Красный камень в лапах льва. Увидев это, она онемела. Да и как не превратиться в соляной столб… За короткий срок ей довелось увидеть все три предмета этого дьявольского гарнитура. Кольцо в гробу. Медальон у Макса. Браслет на служанке. Всё рядом. С ума сойти. Только как всё это взять, вот задача. Она, краснея от возбуждения, не сводила с его груди глаз. Она совершенно забыла причину своего прихода к нему.

— Чем обязан, сударыня, такому бесцеремонному вторжению? — накинул на себя халат Ральф.

— А? Извини. Я стучалась. Не вовремя. Извини. — Пыталась выдавить что-то подобие виноватой улыбки она, неловко пятясь и бормоча извинения.

— Так в чём дело? — напомнил о себе Ральф, хорошо понимая её состояние.

— Это ни к спеху, я потом. — Она и на этот раз изобразила на лице улыбку, но она получилась холодной.

Ральф столбом стоял посреди комнаты. Она выкатилась.

Неделя прошла относительно спокойно. Отравить Ральфа оказалось практически не возможно. Он за общим столом не ел. Еду ему приносила Яна в комнату и сразу же выбрасывала в мусорный мешок. Привидения не питаются. Но маскировка требовала, и девушке приходилось подносы с едой туда и обратно носить. Яна понимала, что убийца будет искать другие способы убрать Макса. Но как угадать, что это будет? Вскоре гадалки закончились. Всё последующие события развивались так стремительно и были такими наглыми и безобразно жестокими, что она чуть не потеряла ощущения реальности. Ральф во время верховой езды, а управлял он конём виртуозно, упал на землю. И если б то был Макс, ещё одним гробом в склепе стало бы больше. А Ральф поднялся, и внимательно изучив упряжь, всё понял. Макс, который уже склонен был думать, что они перестраховались и перегнули палку опасности, приуныл. Но кто? Парочка или дворецкий? Кстати, кто он они о нём ничего не знали. Надо заняться тем малым. Возможно, чтоб занять это место он убрал прежнего дворецкого. Тут же набрав мобильный графа, пробурчал:

— Ральф, пригони машину, я сгоняю в город, у меня деловое свидание, заодно разберусь с тем малым — дворецким.

Яне не было дела сопровождать его, и Ральф аккуратно поехал один. Не доезжая кладбища, машина взлетела на воздух.

Макс подпрыгнул, валяясь в полудремоте на гробу, когда рвануло. С минуту он не мог сообразить отчего бабахнуло. Понял только что это не во сне, а наяву. "Что это может быть?" — спрыгнул он со своего необычного ложа, собираясь выйти и посмотреть. Открыв дверь склепа, поднялся наверх. Впереди в ночи, играя яркими отблесками пламени, полыхал пожар. Пока он присматривался, что это и где, вырос как из — под земли мужской силуэт. Парень буквально потерял дар речи, увидев перед собой закопчённого в порванном костюме Ральфа.

— Не понял. Ты откуда? Что взорвалось?

— Давай зайдём и поговорим…

— О, прости. Я не гостеприимен, — ухмыльнулся он. — Но это вроде бы твоя берлога и ты в ней хозяин… Прости. Так что произошло, где машина? — пропустил Макс его в склеп.

Ральф, не обращая на него внимания, прошёл к обеспокоенной Луизе.

— Хватит целоваться и миловаться. Откуда ты такой? — наседал Макс.

— С того света. Только что меня взорвали. И по всем законам земной жизни ты должен быть уже разорванным на кусочки и обгорелым.

— Как это? — глупо усмехнулся он. Потом чихнул и выругался.

— Очень просто. Бах! и нет.

— Где моя машина? — он смотрел мрачно, исподлобья, не веря ни единому слову.

— Машина догорает, а у тебя должно по идее, при самом радужном раскладе, тело ныть и голова болеть и непременно колотить озноб. А ты тут щепетильность проявляешь. Ещё вопросы есть?

— Догорает? — брови поползли вверх и он почувствовал, как его действительно забил озноб. Он даже не знал, что и ответить.

— Совершенно верно.

— Ну ничего себе натиск. Просто не могу поверить. Это уже не шутки. Получается Яна права и на меня открыта охота. Это вредит моему здоровью.

— Что-то вроде этого. Речь идёт не о здоровье, на тебя покушались. К сожалению, мы ничего пока не можем поделать. Настойчивая, сволочь, надо отдать ему должное.

— Что же нам делать, чёрт побери?

Содержание адреналина в его крови повысилось. Сердце колотилось с перебоями. Во рту чувствовалась горечь.

— Думаю, пока ждать. — Прижал Луизу к себе Ральф.

— Ладно. В любом случае сидеть здесь больше нечего, надо действовать. Сами подумайте, не могу же я торчать в этом жутком месте вечно. — Он явно почувствовал, как в нём нарастает ярость. — Мне всё это осточертело, я устал валяться среди покойников и на гробах, при таком раскладе, когда меня гоняют, как зайца: травя, взрывая и отстреливая, я не могу сидеть сложа руки. Я должен найти ту презренную сволочь, которая хочет уничтожить меня.

— Что ты собираешься делать?

— Вызову такси. — В нём зрела уверенность, Макса несло действовать: он должен что-то сделать, что-то предпринять. — Луизу забери отсюда, пусть побудет около тебя. За машину получу страховку. От друга юриста часто слышал, что на такой безумный шаг, как убийство идут люди, доведённые до отчаяния, крайности сложившимися обстоятельствами. Для них этот бред становится единственным выходом. Займусь — ка я этими субчиками всерьёз. Поищу их "крайние обстоятельства". Иначе мы так и будем буксовать, и ждать: куда нас вынесет или на нас кто наедет. В полицию лезть глупо. Вы справитесь гораздо лучше.

— Хорошо. Ты прав одни разрозненные лоскуты, пора собирать картинку. Предупреждаем Яну. Луиза, иди, переоденься в ту одежду, что принесла она для тебя. Ты идёшь со мной. Свой наряд, оставь в постельке. Гроб закроем. Макс положи спальный мешок к отцу за гроб. Сумки спрячем за тот гроб, что служил тебе постелью. Уедешь после шума с полицией. Дневник епископа забери, в дом его сейчас нести нельзя.

— Я понял. Привык, аж расставаться со склепом грустно. Сросся можно сказать с гробом. Расчувствовался, я сейчас вам тут и слезу оброню.

— Не юмори, а ищи, что мы не знаем, а не знаем мы почти ничего.

— Отваливайте уж. А то там, поди, труп уж обыскались. Осторожно с полицией. — Сейчас голос его был полон дружеской теплоты. — О, Луиза тебе идёт. Ты точно прелестна. — Одарил он девушку комплиментом. Перстень только поверни камнем во внутрь, чтоб в глаза не бросался. Теперь ты воочию увидишь то, о чём я тебе рассказывал.

Как-то проснувшись утром он не нашёл её на своём месте. Выскочив на свет божий Макс увидел её гуляющую между могил и деревьев. Рассердился, а она, виновато улыбнувшись, поведала, что хотела ещё раз посмотреть самолёт. С тех пор Макс только и занимался тем, что если не читал дневник священника, то рассказывал ей о современной жизни, расписывая всё красочно и подробно. И вот теперь Луизе представилась возможность посмотреть и оценить это всё самой.

Выходили очень медленно, поддерживая друг друга. Макс шёл замыкающим. Под тенью деревьев простились. Привидения уходили в тревожную ночь, а он стоял в сторонке и наблюдал за их уходом. В голове промелькнуло: "Бред!"

А Яна пылесося коридор, вдруг получила по голове и свалилась за тумбу, потеряв сознание. В чувство её привела молоденькая гувернантка. Яна схватилась за гудящую голову, а потом вспомнив о браслете, за запястье. Браслет? Но тут до неё дошло, что он спрятан в комнате Макса. И она, переползя на ковёр за тумбу, принялась жалеть себя. Кто-то здорово саданул её. Что там говорить больно, и она даже знает кто. Гувернантка сбегала на кухню и, принеся ей лёд, которой сразу же приложила, к моментом принявшейся расти шишке, попробовала ещё и уговаривать. Увещая, что с каждым может случиться такое, и каждый может упасть. Яна смотрела на неё и поскуливала. "Если бы упасть, а то приложили добрые люди…" Но об этом не скажешь. Надо признаться, ей очень повезло. Про себя она промолчала и Ральфу выдала вариант с падением. А вот получив известие об аварии, и так пострадавшая Яна, расплакалась. Нервы сдали. Им объявлена война. В этот раз обошлось, но что ждёт их завтра. Она просила бога и пока он помогал. Но всякое бывает, вдруг у Всевышнего будут другие заботы, и он халатно отнесётся к её проблеме. Вот что будет тогда?! "Не думать, не думать о плохом!" — твердила она, вытирая посуду. Позвонил Ральф, прося забрать Луизу, и Яна кинув всё, помчалась к месту аварии. Чем ближе она подбегала, тем больше ей становилось не по себе. Картина была ужасной. Вид Ральфа, выжал из неё слезу и отнял язык. Потом, сообразив, что это не Макс, а привидение, она нервно захихикала. То, что осталось от некогда красивой машины сжало сердце. "А что, если б там был Макс?!" Но она вынуждена была взять себя в руки и послушать о чём идёт речь. Граф объяснялся с полицией. Само его радостное спасение было не возможным по сути. Выжить при таком взрыве было сказочным везением. Ральф объяснял, что своим спасением обязан тому, что случайно остановив, успел выйти из машины и отброшенный взрывной волной остался жив не получив ни одной царапины. Полиция вынуждена была верить. А что ей оставалось делать, если перед ними стоял живой и невредимый хозяин этого невезучего автомобиля. У полиции в связи со взрывом и смертью старого хозяина, к семье возникло много вопросов на которые она желала непременно получить ответы. За последнее время в поместье одна смерть подгоняла другую. В месте, где двадцать лет не было убийств — это ненормально. Странные дела нечего сказать. Что же здесь происходит, чёрт побери, полиция должна знать. Они были похожи на собак ищеек. Сонное выражение свалилось с полицейских и они были в ударе. Ведь это могло только означать одно: действует убийца, у которого есть веские мотивы на это, либо психопат, что мало вероятно, но не грех учесть и это. И вообще, нет основания не видеть во всех этих случаях связь. Яна постояла, послушала и забрав, отчего-то зябко поёживающуюся Луизу, отправилась в поместье.

— Ты чудесно выглядишь, — мельком окинув её взглядом, сообщила девушка.

— Благодарю, Макс говорил мне это. — Кокетливо поджала губки она.

Яну не понятно отчего резануло это её «Макс» и она отвернулась. У входа их встретил дворецкий и гостившие американцы.

— Что там произошло с графом? — не сговариваясь и на разные тона, задали они один и тот же вопрос.

— С графом ничего, даже не царапины, а вот машине конец. К тому же к нам пожалуют полицейские. У них подозрения. Они предполагают убийство. Так что дом ждут не шуточные разборки.

Яна видела, как парочка переглянулась, а дворецкий помрачнел.

— А это кто? — взглядом указала американка на Луизу.

— Невеста Макса. Велено отвести к нему в комнату.

— У него есть невеста? — скривился дворецкий, явно намекая на её, Янино, положение. Его голос срывался на неприятный скрип.

— Я думаю, если мне поручили. — Спокойно парировала Яна, проходя мимо. "Сегодня эта харя непременно сунется ко мне и будет весьма разочарована найдя меня не у себя, а в комнате Макса. Правда, у него после этого вырастит с дуб вопрос, что мы там делаем обе, но выхода нет, пусть себе предполагает чего хочет.

Пока Яна размещала Луизу, объясняя как всем пользоваться и включив телевизор попросила её никуда не выходить, вернулся Ральф. Оставив Луизу на попечение мужа, Яна отправилась на кухню. Полиция шныряла по дому, донимая расспросами людей. Хозяйка, не отошедшая ещё от беды с мужем, была в шоке от случившегося сейчас с сыном. Но Ральф стоял на своём. Он с завидной настойчивостью откидал возможность убийства, всё списывая на несчастный случай. Но, похоже, полицию уже трудно в этом переубедить. Правда, к вечеру все успокоились. Ральф, пригласив Луизу, отправился в рощу погулять. Тропинка, виляя мимо старых вековых сторожилов деревьев, уводила в глубь заросшим больше молодняком. Ральф то нёс жену на руках, то принимался целовать. Раздался всасывающий звук. Они занятые нежностью не обратили на это внимание. Выстрелов они не слышали, и только приняв в себя пули, почувствовали, что произошло. Остановившись, оглянулись, ища стрелка, и взяли в себя ещё порцию. Вновь послышался всасывающий звук, что-то ударило в дерево и их осыпало щепой. Стрелявший, явно нервничал, потому как разрядил в них всю обойму. По звукам хрюкающих кустов можно было подумать, что кто-то продирается сквозь них.

— Убегает? — прощебетала она.

— Похоже. Интересно, что он думает? — смеялся Ральф, разглядывая свою продырявленную одежду.

— Трудно предположить изощрённость его фантазии.

— Спорим, кроме холостых пуль ничего ему на ум не придёт.

— Возможно он талантливый фантазёр и ему, что-то привидится не стандартное.

— Как ты думаешь, Луиза, за что так не повезло Максу.

— Думаю причина во все времена одна и та же — наследство. Кому-то очень хочется иметь это фамильное гнёздышко и родовые деньги.

— Неужели это те американские родственники, что желают вечной жизни. Возможно, они, завладев камнями, хотят поселиться именно тут.

— Может быть, но не исключено и кто-то другой. Например, как предполагает Яна, новый дворецкий. Мы ж ничего не знаем о нём, а именно он мог убрать старого дворецкого, чтоб занять его место.

— Но почему охотятся именно за Максом? Впрочем, нам надо благодарить бога, что он всё ещё жив.

— Стариков убрать легче. Никто не обратит внимания на их тихий уход. Тем более объяснимый после смерти сына.

— Вполне логично. Тебе не кажется, что ребята симпатизируют друг другу?

— Кажется. Только они совершенно разные. Яна само очарование, а Макс до мозга костей мужчина со всеми вытекающими отсюда последствиями. Яне нужно будет быть готовой много уступать и прощать, а ему сдерживать себя и быть терпеливым. Готовы ли они к этому?

Незаметно дорожка, поплутав по роще, повернула к поместью и выскочила с противоположной стороны. Ральф, почуяв впереди людей, потянув жену за собой, спрятался за дерево. Мимо прошла американская парочка. Они решали, как забрать кольцо из гроба у привидения. Посчитав это из имеющих трёх вариантов самым простым прикинули больше не тяня время начать с него. Решили взять для борьбы с привидением кусок арматуры и газовый баллончик. Ральф улыбнулся: "Глупцы!" Пропустив оживлённо беседующую пару мимо себя, они проследовали дальше. Идея наказать и подшутить возникла даже у Луизы. Она принялась тут же донимать его, ей хотелось непременно осуществить её. "Надо поговорить с Яной, чтоб не навредить ребятам", — остановил её пыл он.

У парадной лестнице на них таращился дворецкий. Он не мог скрыть своего удивления, рассматривая изрешечённую на них одежду. Ральф тоже не смог отказать себе в удовольствии рассмотреть его. "Глаза лезут на лоб у мужика, только вот отчего? Потому что заметил в их одежде непорядок или всё же стрельба это его работа. Хотя та парочка оказалась тоже в том месте может быть не случайно".

Яна, лежа на кровати с ледяной грелкой на голове, с удивлением посмотрела на их смеющиеся лица. "С чего бы?" Те рассказали про услышанное в роще, планируемое парочкой мероприятие в склепе. Ральф тут же поделился планом ответного хода. Яна, потрогав свою разламывающуюся голову, дала добро.

— Действуйте. Так им и надо. Что это с вашей одеждой? — разглядела она, наконец, их.

— Стреляли. Так интересно, — сморщила носик Луиза.

— Ральф, что происходит?

— Торопится негодяй. Следующий заход будет более надёжный.

— Какой? — почти шёпотом спросила Яна.

— Нож. Меня попытаются продырявить.

Яна, откинув грелку, принялась звонить Максу. Не смотря на то, что язык стал сухим и шершавым, она выложила всё: о себе она предпочла промолчать, а вот про стрельбу в Ральфа и Луизу описала в красках. Он обрадовать пока ни чем не мог. Собираясь лететь в Швейцарию, откуда прибыл дворецкий и Америку разузнать о родне. Ей было конечно спокойнее за то, что он сейчас далеко от этого ада. Как всё странно сложилось. Ведь она ни о чём серьёзном с ним не думала. И уж точно никаких последствий или продолжения от встречи с Максом не ждала. Да и сейчас Яну переполняла всего лишь радость быть рядом с ним и всё. Она знает, что долго это не продлиться. Их встреча была неожиданна и очень приятна ей. Её память хранит каждую минуту проведённую вместе. Ей жаль, что хорошего мало. Но оно останется с ней навсегда. Она ни с кем о нём не поделится и никому не позволит в него заглянуть. Это будет только её секрет. Хотя надежда, что вдруг из этого что-то получиться серьёзное её не покидала, она б не отказалась…

Пока Яна болтала с Максом, граф, забрав жену, отправился следить за американцами. Они хотели уловить тот момент, когда они отправятся на промысел, чтоб точно накрыть их в склепе. Парочка привидений сидела в залах, переходя из одного в другой. Бродила, целуясь по коридорам так, что гости не могли пройти мимо них и не прошли. Вернувшись, попросили Яну отвернуться и принялись спешно раздеваться, чтоб сделаться не видимыми. Два камня, перстень и медальон, слились в одно и смех, напоминающий колокольчик, растаял. Яна проследила, как перебегающие волнами серебристые искорки перешёптываясь, словно шелестя подошли к стене и исчезли. "Неужели ж я вижу и участвую во всём этом в живую? — ущипнула она себя, ойкнув от боли. — Куда меня занесло. Так не только голову потерять можно, но и разум". Она вдруг представила, что творится сейчас в склепе, и приложила опять лёд к вискам. "Будет этим уродам урок!"

А там действительно происходило невероятное, открыв крышку и обнаружив, что гроб пуст, они даже пошарили в нём, но не найдя никого растерялись и в испуге принялись оглядываться. И тут у них выхватили и потушили фонарь. А по склепу начали летать и светиться искрящиеся шары. В ушах звенели колокольчики. И в довершении всего появились два белых призрака и погремели над ними костями. Гости отползли в угол и закрыли руками глаза. Их нашёл утром сторож, делавший утренний обход территории и заинтересовавшийся открытой дверью в склеп. Идти они сами не могли. Объяснить, что они там делали и куда делся покойник из пустого гроба тоже. Поэтому сторож решил, что самое правильное, это требуется вызвать врача и полицию. Что он и сделал.

Яна почувствовала возвращение Ральфа и Луизы по нежному звону колокольчиков разлетавшемуся по комнате. "Не понять — толи они шепчутся, толи смеются". — Закрутила она головой, выглядывая их.

— Отвернись, — вдруг зазвенел голосок Луизы над самым её ухом.

Яна тут же выполнила пожелание. "Пусть себе преобразуются и одеваются". Камень ударил о камень, и она почувствовала, как зашелестела одежда. "Значит, натягивают вещи. Что ж они там натворили такого чумового? Надо потерпеть оденутся и непрерывно расскажут. Вон как их распирает".

Следующий день прошёл в суете. По дому мельтешили адвокаты и медики. Шли разборки с американскими родственниками. Яне показалось, что дворецкий весьма заинтересованно слушал все россказни про пустые гробы и привидения. И она не ошиблась. Он действительно запал на непонятное. "Меня никто не убедит, что эта парочка гостей копалась в гробах исключительно ради своего время провождения. Причём в самых старых захоронениях. Надо непременно проверить. Россказни про приведения — сказки. Тут они сами себя перепугали. А пощупать прах не мешает. Наверняка сокровища ищут. У них на рожах то написано", — посматривал он на всю эту беготню.

Ночью, собрав экипировку для такого дела, он отправился в склеп. Спустился, насвистывая модную песенку. Заглянул в открытый гроб с белым ангелом. Постоял, выбирая между двумя братьями: епископом и его братом хозяином поместья. Решил начать со священника. Это был как раз тот гроб, на котором спал Макс. И тут где-то в тёмном углу послышался шорох. Он испуганно вздрогнул и закрутил головой. "Нервы. Скорее всего, это крыса" — посмеялся он над собой. Но, откинув крышку и направив свет фонарика во внутрь, он остолбенел. Эпископ был цел и невредим. Такое впечатление, что он спал. Дворецкий, преодолевая неприятный холод на спине, наклонился и осветил лицо. Ресницы трупа дрогнули, и он открыл глаза. "Невероятно. Но что тут происходит?!" — отпрянул он. А священник поморгав, поднялся. Дворецкий плюхнулся на зад и по мере того, как тот выбирался из гроба, пополз. Как вылетел наверх и понёсся в поместье, не помнил. Только когда прибежал, почувствовал, стук зубов. "Там без дуриков завелась чертеня". Священник действительно поднялся. В скованных руках он держал крест-кинжал украшенный драгоценными камнями, тот сиял в свете фонаря. Середину её составлял большой красный страз. Объяснение сего явления было простым — в наборе было не три, а четыре предмета. Крест не приняли во внимание. А четвёртым предметом был как раз крест-кинжал, который епископ оставил себе. Он то и предназначался для сохранения тела. Создатель всего этого не предполагал, что все предметы окажутся в разных руках. Вот и получился без медальона только монстр. Дворецкий даже не представлял, какого джина он выпустил на свободу. Вокруг местечка начало происходить что-то несусветное. По округе прокатилась серия жутких убийств. Загадочных и зловещих. Пошли разговоры. Люди волновались, допытываясь друг у друга:- Известно кто это сделал? и, получив в ответ:- Нет, к сожалению нет. Боялись. Дальше — больше.

Городок замер от ужаса. Солнечным днём холодные щупальцы страха терзающие людей разжимались, но с наступлением темноты им становилось не по себе. Люди просыпались в холодном поту. Как-то ещё всему этому безумию пыталась сопротивляться молодёжь. Им страх как не хотелось забираться в четыре стены, но вскоре вынуждены были капитулировать перед грозным монстром и они. Немногочисленная полиция городка терялась в догадках не в силах на что-то конкретное решиться. Они были в отчаянии. Хоть и не владея ситуацией, все эти странные случаи убийства, полиция пыталась как-то пусть и коряво, но объяснить. Да, мало ли, мол, что бывает… Им не верили. Все понимали, что местечко потеряло равновесие и покой. Обстановка медленно но верно выходила из-под контроля. Из центра прибыли даже опытные сыщики. Но подвести под какую-то одну теорию весь этот бардак не удавалось. Жертвы были совершенно разноплановые. У каждой был вынут какой-то определённый орган. Создавалось впечатление, что кто-то собирал человека. Глаза сыщиков вылезали на лоб, и перехватывало дыхание. По окрестностям шныряло столько понаехавших полицейских, что ужас, но, понятно, обнаружить ничего не могли. Им не было на всё начхать, как трубила пресса, просто они были бессильны. Их мозги от напряга съехали набекрень.

— Ясно, что все жертвы подчинены какому-то дьявольскому плану. — Нервничал приезжий начальник полицейских. Учитывая набирающий очки случай, его сорвали с больших и сложных дел и кинули в этот маленький городишко на непонятно что. Он, естественно, нервничал. Ведь до этого он служил в уголовном розыске только в крупных городах. Занимался только серьёзными происшествия. У него была достаточная известность после раскрытия ряда дел связанных с убийством и вот теперь он в растерянности. Его опыт коту под хвост. Совершенно ни на что не похожий случай. Естественно, это ему никак не нравилось. От его важности и сдержанности, через несколько дней проведённых тут, не осталось и следа. Он, чиркнув спичкой, слушал молодых коллег и пытался раскурить потухшую трубку. Что тут удивительного, курил трубку. Когда-то в молодости хотелось походить на Шерлока Хомса, потом пристрастился.

— Точно, как будто он или они собирают человека. — Согласился молодой сыщик с полицейскими.

— А вдруг, это ритуальное убийство? А что очень похоже. — Встрял третий.

— Да, в нашей жизни всякое бывает… — Согласился начальник.

— Не знаю что, но только во всём этом есть какое-то общее звено. — Вскочив, забегал по кабинету молодой. — Будьте уверены: существуют ответы на все наши вопросы, просто надо нам их найти.

— Удивил. А то мы глупее тебя. Только пока одни вопросы без проблесков ответа.

— Надо искать факты, а уж потом выводы.

— Похвально, что вы так серьёзно реагируете на проблему. Но давайте вернёмся к самому началу. — Призвал присутствующих приехавший из столицы сыщик. — Ограбления были?

— Были, причём у всех. Может, это обычный вор, сбивающий со следа ритуальными фокусами.

— Всё возможно. Исключать ничего не будем. Что брали?

— Золотые украшения.

— Конкретно…

— Перстни, браслеты, кулоны…

— Серьги?

— Нет, серьги оставались на месте.

— Странный подход, для воровства, вы не считаете?

— Есть такое дело… Если уж воровать, то всё…, а не выборочно. Странно, я бы сказал, очень, очень странно.

— И всё-таки эта странность их объединяет, — вскочил опять молодой полицейский. — Какие были украденные ювелирные изделия?

— В смысле?

— С камнями, без них…

— С камнями кажись, сейчас посмотрю, а какое собственно это имеет значение?

— Пока не знаю. Ищи.

— С камнями…

— Все?

— Да!

— Ну вот уже хоть что-то у них общее. Какие камни?

— То есть?

— Разные или…

— Красные, причём все, — перебил молодого, местный полицейский.

— Ну, вот мы и нашли объединяющее эти убийства звено. Считайте что у нас в кармане отличная версия. — Возбуждённо смотрел на коллег молодой полицейский. — А версии, как известно, должны основываться на реальных уликах и достоверной информации.

— Похоже так. У нас нет выбора. Надо немедленно предупредить людей, чтоб не надевали, пока не выловим этого маньяка, украшения с красными камнями.

— Будем надеяться, это уменьшит количество жертв.

Слухи о безумных убийствах, доползли и до поместья Шенборнов. Ральф задумался. Всё это было чудовищно и странно. Сосредоточившись, он понял: собирать камни может только тот, кто их потерял. То есть епископ. Именно у него они были все. И он их подарил Ральфу. А что это версия… Но как он встал и приобрёл форму привидения? Ведь все три предмета у них… А что, если он не все камни подарил? Вдруг осталось ещё что-то? Но Ральф никогда не видел ничего подобного у него. Хотя вдруг это не украшение, а… крест, например. Как бы там не было, но надо сходить в склеп и проверить. Луиза и Яна вызвались сопровождать его. Шли в сгущавшихся сумерках. Яне было не по себе, но она держалась не показывая вида. Всю дорогу девушка шутила и смеялась. Не смотря на охватившее её чувство стыда, она страшно боялась. Поняв всё, Ральф взял девушку за руку, а, сжав её холодные влажные пальцы, улыбнулся. В склеп вошли все вместе. Когда спустились, увидев открытый гроб священника, поняли всё. Ошибки нет. Существует четвёртый предмет и его сила подчинена не только камню браслета, но и ещё чему-то. Иначе б тот не встал. Кто-то не ведая и не желая поднял его. Вот что значит случайность. Её трудно и почти невозможно предусмотреть. Выходили осторожно. Ральф прикрывал женщин собой и всё равно не уследил. Он напал сзади. Но скорой победы у монстра не получилось. Перед ним были не люди. Ввязавшись в борьбу, Ральф приказал женщинам бежать и звать подмогу. Но постоянно патрулировавшие местность полицейские, заметив странную борьбу, примчались сами. Разглядев епископа, со страшным белым лицом и с крестом — кинжалом, украшенным огромным красным камнем в руках, растерялись и только по требованию Ральфа открыли стрельбу. Свист пуль откинул зловещий призрак к деревьям, не причинив, естественно, вреда. — Стреляйте, стреляйте, — требовал Ральф. — Не давайте ему опомниться. После ещё одного залпа призрак растаял.

— О боже… Исус Христос и все святые… Что это за нечисть была? — стучал зубами полицейский. — Клянусь! Это не может быть человеком.

— Граф, как это объяснить? — Вторил и второй, пытаясь закурить, но трясущиеся руки не позволяли ему это сделать. — Что это за чучело, чёрт побери?

— Не знаю, — прикинулся Ральф, — но мы столкнулись не совсем с обычным убийцей. Немедленно уходим.

В глазах стоял крест — кинжал с вензелем льва и огромным камнем вместо щита. Похоже, это четвёртый предмет и именно им он полосует свои жертвы. Вынимая органы и надеясь собрать себе живые органы в тело. Он пробует стать человеком.

— Но это же чёрт знает что. — Возмущался полицейский.

— Вот именно, поэтому вы расскажите всё, что видели своему начальству, а мне надо подумать. И идёмте, идёмте отсюда поскорее. — Торопил их граф.

И они, оглядываясь, зашагали назад, подальше от этого злосчастного места.

— Вы считаете, эта нечисть может напасть на нас?

— Так и будет, если мы не уберёмся. — Заверил Ральф. — Вы выглядите не лучшим образом, я должно быть тоже.

Насмотревшись на ту бестолковую, жуткую бойню. Она почувствовала дурноту. Яну буквально трясло. Это такая мерзость. Спокойная, размеренная жизнь поместья трещала по швам. Позвонивший вечером, как обычно Макс и услышавший стук её зубов на другом континенте при рассказе о монстре, был взволнован.

— Поместье не покидать. Кто же его выпустил. Ведь кто-то непременно должен был открыть гроб.

— Может, опять эта чёртова парочка. Ты узнал что-нибудь о них.

— Да. Она дочка какого-то моего троюрдного дяди. А вот он потомок сестры той самой дамы, что подарила епископу тот гарнитур. Именно представительница этой линии принесла кольцо сестры епископу. Ты меня слышишь? — Яна слышала, и он продолжал. — Его отец, занимающийся поисками этих драгоценностей, погиб где-то у вас во время войны недалеко от того замка, что ты работаешь. Ты ещё мне о нём рассказывала. Он пришёл туда с гитлеровскими войсками именно для того, чтоб поискать там концы. Ведь Ральф пропал там.

— Теперь понятна их осведомлённость на счёт магии камней. Как же они в Америке оказались?

— Так и есть, малыш, они и гроб Луизы открывали с той же целью. А в США выехали после войны. Прятались от правосудия. — Терпеливо объяснял Макс.

— Пытались проверить перстень? — предположила Яна.

— Вот именно. Могли и епископа с той же причины потревожить.

— Похоже, но сестра хозяйки гарнитура не знала о его свойстве, иначе бы не принесла перстень сестры епископу… — Выразила она сомнение.

— Могли докопаться позже. Остались какие-то записи, зарисовки, рассказы… Кто-то копнул, увлёкся, потянул за ниточку… Знаешь же как бывает. — Предположил Макс.

— А дворецкий?

— Пока пусто, но детективы копают. Я скучаю. С удовольствием послал бы всё к чертям и рванул к тебе. Почему молчишь? — гудела трубка.

— Я думаю. — Заверила она.

— Обо мне? — его голос звенел надеждой.

— Нет, о том, можно ли называть то, как я к тебе отношусь любовью? Почему ты смеёшься?

— Радуюсь. Скажи, ты соскучилась обо мне? — пытался добиться для себя хорошего известия он.

— Очень! — заверила искренне Яна. Сейчас она была уверенна в этом.

— Вот и славно. Я так очень.

— Что ж и такое может случиться с кем угодно и в любой точке земного шарика. — Пыталась шутить она, боясь верить в своё счастье.

— Ты мне что-то хочешь сказать?

— Нет… Пока нет. Но у меня есть для тебя сюрприз. — Приглушённо засмеялась она.

— Надо же сгораю от нетерпения.

— Только не сгорай. Я не могу тебя потерять. Расскажи, где тебя сейчас носит?

— В Нью-Йорке. Постоял у статуи Свободы, но на 46 метровую высоту не полез. Очередь желающих посмотреть на небоскрёбы Манхэттена пополнять не захотел. Там пришлось бы простоять не один час. Вечером загляну на Бродвей, пойду на мюзикл.

— А жаловался, что скучаешь. По-моему ты хорошо проводишь время.

— С пользой, так точнее, малыш.

— Я где-то читала, что там, рядом со зданием фондовой биржи находится статуя быка-символ брокеров, играющих на бирже. Считается, что, если потереть его бочок, ты станешь богатым.

— Я и так не беден, но ты права, крошка, бочок потёр. — Смеялся далеко, далеко от неё Макс. Перед отъездом заскочу на пятую авеню, выберу тебе подарок. О, вспомнил, я ходил в русский ресторан и полакомился русской кухней, мимоходом пообщался с твоими соотечественниками.

— Надо же… Макс, извини, за мной твоя матушка прислала. Я должна идти.

В доме творилось невообразимое. Вся прислуга охала, ахала и вела разговоры только об монстре убийце. Столкновение призрака с полицией обрастало новыми подробностями. Народ богат на фантазию. Вмиг нарисовал к тому ужасу ещё и то, чего не было. Вскоре эту историю уже не возможно было узнать. Парочка американцев не выползала из своей комнаты. Шарахаясь и крестясь на каждый слух и чих. Но уезжать не собиралась. Значит, надеялась ещё добыть драгоценности. Новый дворецкий тоже мало напоминал бравого служаку каким он начинал. Ральф, заметив его дикие вздрагивания при каждом шаге за спиной, подумал, что мог открыть гроб и он, позарившись на шустрые действия американцев. Иначе с чего ему так дрожать. Скорее всего, он уже видел его. А, тем не менее, всех потрясло новое чудовищное злодеяние. Были убиты полицейские, у них пропали часы с красными циферблатами. В округе появились священники добровольцы, которые ходили с молитвами по всем местам и дорогам, освящая и распевая молитвы, читая проповеди. Их намерения были самыми добрыми успокоить людей, но это не помогло полиции, а только запутало. Попробуй, отличи призрак от настоящего. Люди, завидев священника, бежали со всех ног в противоположную сторону. Церковь выразила по такому поводу беспокойство, только что могла сделать полиция. Её не учили воевать с нечистой силой. Граф и тот был в растерянности. Огромное желание жгло его — поскорее из всего этого выпутаться самому и уберечь людей. Неприятная ситуация. Ральф думал. Ведь должен быть способ загнать его обратно. Если их с Луизой камни могли тухнуть под воздействием браслета Яны, то надо пробовать успокоить и этот пожар. К тому же есть ещё одно свойство, если призрак лишить этого камня он превращается в прах. Не может быть, чтоб там работал другой подход. Вероятно, свет, упавший на камень епископа сыграл в этой истории не последнюю роль… Сохранившееся под воздействием камня тело, поднялось. "По крайней мере, при встрече не будет суеты, сориентируемся на месте, будем знать, как действовать. Хотя бы попробуем". — Пришёл он в рассуждениях к концу.

Столичный сыщик долго отказывался верить в чертовщину. Сомневаясь даже в показаниях патрульных полицейских, только обстоятельства зажимали. На первый взгляд рядовое дело, оказалось далеко не простым. Слухи просочились в прессу. Местечко приковало к себе огромное внимание: первые полосы газет, радио и телевидения — всё трещало только об этих странных событиях. В городок повалили журналисты и искатели приключений. Головной боли полиции прибавилось. Ошалелый народ быстро становился добычей монстра. Убить его было не возможно, только валом пуль отбросить от себя в сторону, это всё, чем могли пока руководствоваться полицейские. Но двум и это не помогло. Кому-то пришла в голову мысль сжечь его. Ухватились, как за спасательный круг за неё. Что остаётся, если пули не берут, только огонь. Нашёлся доброволец, который вызвался помочь заманить его в дом. Здание тут же облили бензином и подожгли. Зрелище представляло собой безумно страшную картину. По стенам дома гуляли, как вздумается, языки огня и зловещие тени. К небу взметнулся столб из огня и дыма. Жар плыл волнами, в воздухе носились искры и серые хлопья золы. В ожидании результата, народ стоял, не отрывая глаз от пламени. Ощущался пряный запах горящей листвы близких к дому деревьев и слабый, но отчётливый запах бензина. Все уже начали радоваться, предвкушая победу, как в объятых пламенем дверях появился совершенно не тронутый пламенем монстр. Перекошенное злобой лицо его было страшно бело, и скорее напоминала зловещую маску. Огненно красная мантия развевалась в языках пламени. Тонкие страшной белизны пальцы сжимали, держа перед собой крест с огромным красным камнем на перекрестье. Монстр хохотал. Народ, вопя и крестясь, ринулся в рассыпную.

Столичный сыщик раскуривал сигарету за сигаретой. Он был растерян, впервые терпя поражение, профессионал был бессилен. Он вывернулся на изнанку, но его опыт и знания буксовали. Непременно должен же быть способ эту нечисть усмирить. Естественно, только он его не знал и от этого чувствовал себя совершенно подавленным и бессильным. "Как выпутаться из этого кошмара?" — ломал он голову. Желая не меньше других дожить до того счастливого дня, когда всё закончится. Он видел, как монстр выходил из огня. Это не фокус и не трюк. Это ужас…

А по округе шептались уже об убийстве мотоциклиста, на застёжке лямки шлема которого, болтающейся на шее, был вставлен красный ромб. "Бог мой, сколько же он их уже набрал?! — вздыхала Яна, подойдя к окну. — И когда это безумие кончится? Рассказывают, что он вырезал у парня лёгкие". Из-за света в комнате что-либо разглядеть в парке было не возможно. Вглядываясь в темень, она сожалела, что из-за монстра каждодневные вечерние прогулки пришлось отменить.

Ральф вышёл пройтись один. Он понимал на какой риск шёл и что ставил на карту. Но выхода не было. Выбор диктовала необходимость. Приходилось быть приманкой. К тому же тёплый вечер. Да и на свежем воздухе лучше думается. Гулял по парку, совмещая необходимое с приятным, любуясь звездным ковром неба и ускользающей за облака луной. Встал у фонтана, ловя прохладу от бьющих в высь струй. Что там не говори, а жизнь красива. Задумавшись, он проморгал нападение. Понял только одно, что это не призрак. Подумал: "Надо же не боятся, действуют по — наглому, надеются непременно списать на монстра". Человек в маске, напав на него со спины, вонзил нож. Ральф обернулся и сорвал с нападавшего маску. Перед ним стоял изумлённый дворецкий. Сжав крепче ручку ножа, он наносил один удар, другой. Но Ральф стоял и улыбался. Не понимая, что происходит и, не владея собой, он рванул на Ральфе рубашку. В лунном свете мистически сверкнул на груди графа медальон. А сам он расхохотался. И тут появился призрак — монстр. Располосовав управляющего своим кинжалом, рванулся к Ральфу. "Дьявольщина, этот бой посерьёзнее ножа дворецкого". Они сцепились в мёртвой схватке. Каждый, пытаясь достать первым у другого камень. Призрак, желая получить камень, а граф зная способность камня, вырвать его и тем самым уничтожить призрак. Епископу удалось свалить графа на спину. Нож, всаженный Ральфу в спину, прошив тело насквозь вылетел на противоположной стороне и, впившись в епископа тем самым соединил их тела. Нащупав, Ральф, захватив магический крест-кинжал, потянул его на себя. Призрак, оставив попытку завладеть медальоном, вцепился в зловеще сверкнувший кровью камнем крест-кинжал, пытаясь спасти его. Ральф рванул. Вырвал. Призрак дрогнул и, дёрнувшись, рассыпался.

— Ой! — послышалось за его спиной.

Ральф обернулся, за ним стояла, прижав ладошки к губам, Луиза. На лице слились недоумение с отвращением.

— Солнце моё, беги за Яной. Надо быстро вернуть дядю в склеп. Священник ни в чём не виноват. Захватите мешок и фонарик.

Девушки прибежали сразу же, как позволяли силёнки. Яна, глядя на кровавое месиво развороченного дворецкого и прах в истлевшей мантии, буквально задыхалась, скованная страхом. Во рту ощущался противный кислый привкус. А виски сжало словно щипцами.

— Ральф, а что с дворецким? — ужаснувшись такой картине, выдавила, запинаясь она.

— Будем считать, это последняя жертва призрака.

— Фу! Отвратительное зрелище. Но как вы оказались все тут…

Ральф пожал плечами. Смешной вопрос…

— Он тот, кого мы искали. Именно этот тип пытался убить Макса. Видите маска и нож. Макс может возвращаться. Ненавижу убивать людей, но уйти от столкновения не удалось. Давайте сударыни, поторопимся, — схватился он, оглядевшись, — соберём всю эту дребедень и отнесём преподобного в его последнее пристанище. Нам повезло с тем, что нет свидетелей. Репутация дяди не должна пострадать.

Аккуратно собрав прах в мешок, прошли еле заметной тропинкой виляющей вдоль луга на кладбище. Они шли друг за другом, словно стараясь вступать след в след. Яна шагала посматривая то на небо с бежавшей перед ними луной, то по сторонам не видит ли кто их променад. Внутри всё дрожало и переворачивалось. Всё вокруг становилось каким-то нереальным. Как в фантастическом мире холода и смерти. Мира мрака и угрозы. "Жуть какая. А чего интересно я хотела, это же кладбище. Только бы не грохнуться".

— Яна не вертись. Народ парализован страхом и никто носа не высовывает в такой час. — Одёрнул её граф. — К тому же монстра больше нет. Убийцы тоже.

— А сторож?

— Старый пал жертвой призрака, а новый сидит на запоре.

Взмахнула крылом птица, и она всё же вздрогнула. Но проступили в свете звёзд надгробия… "Неужели дошли?!" Осветив фонариком, спустились в склеп. Разложили останки епископа в его гроб. Прочли молитву. Постояли. Пусть спит с миром. Закрыли. Поднялись наверх.

— Ну вот и всё, сударыни.

— Почему? — тихо спросила Яна, предвидя ответ.

— Макс возвратиться. Значит, мы с Луизой можем вернуться в склеп. А ты Яна выполнишь обещанное. Помнишь, ты обещала. Надеюсь, ты не забыла. И мы обретём покой.

— Я помню Ральф, помню.

— Дорогой, а как же с той суетой, что наделал здесь призрак епископа? — дотронулась до мужа Луиза.

— Забудется. Священник спит себе с сегодняшнего дня праведным сном. Значит, убийства прекратятся и страх уляжется. Разговоры стихнут. А куда им деваться-то. Постепенно всё это получит обёртку сказки.

— Вы забыли, что у нас четыре мистических предмета. — Напомнила Яна. — Мы можем их использовать.

— Яна нет. Мы уйдём.

— Но почему?

— Потому что каждому мило своё время. Потому что жизнь, это не только солнце и звёзды, но и дорогие тебе люди, мир вокруг тебя.

В поместье, не смотря на поздний час, было людно и шумно. Суетились домашние, мелькали фуражки полиции.

— Нашли управляющего? — посмотрела на Ральфа Яна, играя браслетом.

— Похоже так. Это даже лучше что без нас.

— Граф, вам надо переодеться и привести себя в порядок. Вид у вас ужасный. К тому же сразу возникнут вопросы. Надеюсь, вы понимаете, что я имела в виду. Чтоб они вам не мешали, мы с Луизой отвлечём их.

Они не ошиблись, полиция возилась с растерзанным призраком управляющим. Яна отвернулась. Занятая Ральфом и епископом, она не обратила внимания на то, что осталось от него. И сейчас от вида изуродованного трупа передёрнуло её всю. Луиза, чувствуя это, взяла её за руку.

— Что это? — появившийся за их спинами Ральф искусно изображал изумление.

— Ещё одна жертва граф. Поберегитесь тут, у себя. Охрану оставить?

— Не стоит офицер. От такой нечисти не спасёшься. Что уж будет. Мы постараемся быть осторожными. Придётся искать опять управляющего.

— Да, что-то вам на них не везёт.

— Вы правы, офицер. — Вздохнул он морочая голову стражам порядка.

— Знаете граф, я нахожу всё это занятным…

— Занятным, офицер?

— Даже очень. В наш компьютерный век и такая чертовщина завелась, откуда?

— Я сам теряюсь… Если б ещё не был свидетелем, тогда можно было на что-то думать, предполагать. А так, помните, я видел самолично…

— Да, вопрос наскакивает на вопрос. Я плохо разбираюсь в медицине, но и того достаточно, чтоб понять — такого просто не может быть. — Он, поймав взгляд Ральфа, провёл пальцами вокруг рта.

Тот развёл руками и отвернулся.

Ральф остался ещё на какое-то время с полицией, а Яна с Луизой вернулись в дом. Оказалось, вовремя. Яну пригласили к телефону. Звонил Макс. Он хотел знать в очерёдный раз как их дела и поделиться информацией об управляющем.

— Макс, ты опоздал. Мы в курсе.

— Откуда? — в его голосе прозвучало удивление и неудовольствие.

— Гад этот, не доверяя яду и пули, пошёл в лобовую атаку. Пытаясь убить Ральфа сам лично и ножом. Тот сдёрнул с убийцы маску, оказалось — ваш управляющий. Получается старый погиб не случайно. Нужно было место поближе к вам.

— Он тоже мой родственник. Продул свои деньги. Разузнал про нас. Понял, что, если постараться и убрать единственного наследника, то можно заиметь всё. Ведь я последний Шенборн, самый что ни на есть последний, если не ошибаюсь…

Яне хотелось ему сказать, что ошибается и будет ещё один, но она вздохнув решила не спешить. Вот вернётся… тогда может быть…

— Мы это поняли. Можешь возвращаться, его уже нет. Ты даже не представляешь, как мне неприятно и больно было бы потерять тебя.

— Нормально же всё не паникуй. Что Ральф с ним сделал?

— Ральф ничего. Призрак епископа его убил, расчищая путь к графу.

— Не тяни, Ральф в порядке или всё плохо?

— Не волнуйся, граф цел. Теперь у нас четыре предмета с камнями.

— Четыре? Что же это?

— Крест- кинжал с вашим гербом и камнем на переплетении.

— А как обстоят дела у монстра-призрака?

— Его больше нет. Ральф, вырвав у него камень, лишил и тела. Мы вернули прах на место, и никто ни о чём не узнал.

— А история с управляющим?

— Сошёл за жертву нападения призрака. Фактически так оно и есть. Безумно рады, что удалось угомонить призрак. Мы с Луизой только что вернулись в дом. В парке навалом полиции.

— Малыш, я сегодня же вылетаю. Ох, я не подумал, а Ральф?

— Они хотят уходить.

— Но почему? Раз у нас полный комплект, то мы можем найти выход. Яна поговори с ними.

— Обещаю попробовать.

— Какая у вас погода? — тянул он время.

— О природе и погоде поговорим, когда вернёшься. До встречи, — обрезала она. — Беги на самолёт. Мы ждём.

— До встречи, ангел мой.

Надо же, "ангел мой". Задумчиво отправив трубку на место, Яна поймала вопросительный взгляд Луизы.

— Макс звонил, он возвращается. Пока в свою квартиру. Луиза оставайтесь.

— Решать будет Ральф.

— Кто меня вспоминает и как? — вошёл в комнату лёгкий на помине граф.

— Макс возвращается. Просит, чтоб вы остались. Ральф, и, правда, у нас на руках весь магический гарнитур. Мы что-то да придумаем…

— Человеком никакой магический метод нас не сделает. Вечно болтаться между небом и землёй — это не лучший выход.

— Но мы не знаем, как четыре этих предмета будут действовать вместе… Не будем торопиться, поэкспериментируем.

— Девочка, ты хочешь повторить призрак епископа? Да и потом это не наша жизнь. Чужое всё. Тебе много радости доставит полёт не в своё время? — остановился он со скрещенными руками напротив неё.

Но Яна вывернувшись из-под его магического взгляда, волнуясь, прошлась по комнате.

— А, если выведать тайну этих камней у той парочки… Они наверняка что-то знают.

— Давай не будем экспериментировать. В этой жизни каждый должен занимать своё место. — Давайте спать, — зевнула Яна. — Завтра вызовем из похоронного бюро и обеспечим похороны мерзавцу управляющему. А куда деваться, если не хотим шума. А пока спать. Я просто валюсь с ног. К тому же сегодня уже нечего делать. Всё что можно мы сделали. И всё-таки как это здорово, что вам не надо спать, — бормотала она уже в подушку.

Ральф укрыл её и повернулся к Луизе.

— Всё, да ни всё.

— Ты о американской парочке? — обняла его тонкими ручками жена.

— О них родимых. Они знают, что браслет у Яны. Медальон у Макса. Она же видела его на моёй груди. Это опасно для них.

— Что же делать, дорогой?

— Поверь, не знаю…

Макс ещё из аэропорта позвонил, прося приехать к нему в его квартиру. Она привыкла к его вывертам и не споря, отправилась. Пока добралась, он был уже дома. На этот раз Марта встретила с улыбкой. Подумала, что первое впечатление об этой женщине, скорее всего, было верным. Голос Макса доносился из кабинета. Было понятно — кричал по телефону. Яна отправилась в «свою» комнату и сразу же нырнула под душ, чтоб смыть немедленно усталость дороги. Он влетел, как вихрь и прямо в одежде влез к ней.

— Янка, я соскучился.

Они душили друг друга в объятиях.

— Ненормальный, разденься. — Мурлыкала она, покрепче прижимаясь к любимому. — Успеем насладиться друг дружкой.

Его нетерпение обгоняло разум. Яна ловила потоки страсти и нежности льющиеся на неё, это было похоже почти на счастье. А он, насытившись думал, как это девчонке удалось сохранить чистоту и непосредственность крутясь в таком вихре судьбы и страстей. А ещё больше удивляясь той лёгкости, с которой она согнула его в бараний рог. Без напряга, почти шутя. Раз и он у её ног и сердца.

Яна забралась в большое кресло, свернулась с ногами в нём и улыбаясь не спускала с него глаз.

— Ты получила мои подарки? — Подсел он к ней не торопясь вытереться и тяня с неё для этого полотенце.

— Да, — медленно кивнула Яна, — всё в порядке. Она промолчала, что отдала всю одежду Луизе. — Спасибо тебе, ты очень славный. — Голос её звучал журча, как родник: мягко, тихо, едва слышно. Она и сама напоминала сейчас цветок, омытый дождём.

— Малыш, ты обещала мне сюрприз…

— Потом…

— Детка, это не честно. Меня вывернула на изнанку.

— Не торопи…

Яна, смеясь, пыталась согнать с него капли. Он целовался, позволяя ей хозяйничать. Всё шло так, как и должно идти у влюблённых. Вспомнил он о сюрпризе только за полночь.

— Яна, так что это?

Она освободила плечи из-под одеяла, поёрзала у него горячей щекой на груди, погладила рукой его вздымающуюся грудь и невнятно пробормотала:

— Я беременна. Будет ребёнок. — Ей очень хотелось, сказать ему, что у них двоих будет тот ребёнок. Но что-то помешало и она, проглотив слова, проглотила это слово.

Он завис и минуту оторопело смотрел на неё, и глупо захохотав, упал в подушки. Потом замер. Лицо его какое-то время было невозмутимым. Над кроватью нависла жуткая тишина. Напряжение зашкаливало. Яна похолодела. Всё её существо было настроено на радость. Мало того она ловила себя на мысли: тянет её к Максу. Не к Ральфу, а именно Максу. Кажется, она любит его. Но что же это… Ей показалось, что сейчас он воскликнет: "Ещё чего не хватало!" Вот это номер… Но она думала, что этот баловень втрескался в неё по самую, самую. А что сейчас? О Боже! На этот раз она почти поверила ему. Вот дура! Где была её голова… Он был рядом, но она чувствовала себя при этом совершенно одинокой. Здорово порадовалась! Не зря какой-то винтик предупреждал о чем-то похожем. А Макс начал аккуратно отодвигаться. Осторожно высвободив из-под её плеч руку. Лицо в третий раз сменило маску. На этот раз его искривило презрение. Помолчав, отодвинулся. Потом зло обронив:

— А ты далеко не так невинна, птенчик.

В его голосе Яне послышалась брезгливость. Ей хотелось любви и нежности, а он предлагал ей… Ах, почему обманываются ожидания. Она молча наблюдала за ним. Что он сделает, как поступит… Откинув одеяло, встал, подошёл к стулу, взял свой халат и вышел. Она почувствовала себя так, словно на неё вылили ушат холодной воды. Всё шло так хорошо и вдруг — бац! От пылающего костра страсти остались одни угли. Она сражена наповал… "Ну что Яна, приехала. Любви захотела. Но ничего, ничего. С кем не бывает. Главное не паниковать и не зацикливаться. Портрет в замке при тебе останется. Любви по самые ушки, на здоровье, сколько влезет. Только люби. Ральф будет улыбаться тебе каждый божий день. О таком счастье, как ребёнок ты и мечтать не могла. В тебе растёт новая жизнь, которая изменит тебя и твою собственную, наполнив новыми чувствами и смыслом. Всё заранее предопределено судьбой. Значит, так должно тому и быть. К тому же это тоже путь. Собирайся, вставай и дуй отсюда. Правда, ночь, но что за беда. Ничего, не в первой, ты уже раз уезжала от него".

По щекам текли слёзы. Она шла, стараясь не шуметь, и аккуратно ступая по коврам. Ужасно хотелось пить. На кухне достала бутылку минеральной воды, налила стакан и выпила. Теперь стало холодно не только на душе, но и во всём теле. Зябко передёрнув плечами заставила себя переступить порог. Осторожно захлопнула дверь. И пулей вынеслась вниз. Такси брать не стала. Пожалела деньги. И надо пройтись. Подумать…

Отправилась на автовокзал. Выйдя на улицу, не отдавая себе отчёта, побрела совершенно в противоположную от него сторону. Шла быстро, как будто надеясь убежать от случившегося. Ей казалось, что она выпачкалась в чём-то тошнотворном, от чего ей никогда не отмыться. И она шла, шла, сворачивая в какие-то переулки, попадая совершенно на ненужные улицы, и только выбившись из сил, опомнилась. Возвращалась опять пешком, потребовалось не мало времени, чтоб выбраться из незнакомого места и до него добраться. Во всём теле чувствовалась слабость и усталость, хотя время только подбегало к утру. "Ничего я себе накрутила километраж". Ей ни хотелось думать уже ни о чём. Усталость и опустошённость, наполнив её, вытеснили всё. "Может и к лучшему". По пути встретились несколько свободных такси, но шлёпала ногами. Хотя слабость была такой, что хотелось прямо лечь на лужайку и забыться. Но, убеждая себя, что ей полезно и в самый раз прогуляться по свежему воздуху, подумать, как жить и действовать дальше, она упрямо топала. А ведь детская и юношеская мечта, так удачно наложилась на реальность и казалось до счастья рукой подать. И вот всё обрывается на самом взлёте: внезапно, бессмысленно и жестоко. Ну что ж ей предстоит пережить и этот удар судьбы. Вот и кончилась ночь. Почти выбившись из сил, до рассвета всё же дотопала. Выпив чашечку кофе в привокзальном кафе, на первом же рейсе автобуса уехала в городок. Оттуда в поместье. Ральф, заметив её напряжение и кривую улыбку, прямо спросил:

— Девочка, что за настроение у тебя?

— Что так заметно?

— Яна? — взял он её за руку.

— Ральф, я возвращаюсь домой. Сейчас соберу вещи и пойду, возьму расчёт.

— Ты не спешишь?

Луиза изумлённо смотрела на неё, думая вероятно, что девушка прикалывается или чудит. Ведь их отношения с Максом казались весьма серьёзны.

— Нет. В самый раз. Что мне делать с браслетом?

Он, задумавшись, прошёлся по комнате, встав напротив неё, сказал:

— Нам тоже пора. Ты проводишь нас и, выполнив своё обещание, отправишь в последний путь.

— Но граф, это не обязательно…

— Там лежит наш сын и наши с Луизой внуки и правнуки. Так что всё правильно. Собирайся. Рассчитывайся. Сейчас я сообщу о своём решении Луизе. До склепа я помогу донести тебе рюкзак. Весь мистический набор ты заберёшь с собой.

— Ральф, может оставить это Шенборнам? Ведь это их…

— Ты носишь под сердцем потомка Шенборнов, ведь так!? И это из-за него весь сыр бор? Значит, я ничего не нарушаю. Он остаётся в роду. Ведь в нём моя кровь и продолжение нашего рода.

— Как ты догадался? — смутилась она. — К тому же Максу действительно по барабану…

— Ты забыла. Я привидение. Но поторопись.

Яна, поставив нового управляющего в неловкое положение, всё же получила расчёт. Посчитала полученные деньги. "Отлично! Будет на что добраться и хватит малышу на первое время". Ральф, вскинув на плечо рюкзак, шёл первым. Они с Луизой следом. Отойдя немного, обернулись. Не скрывая грусти, посмотрели на поместье. Всё-таки здесь прошла какая-то часть их жизни и не худшая. Они были счастливы. И вот сейчас они покидали его. Уходили навсегда. Все трое. На втором этаже, ей показалось раздвинулись занавеси, кто-то наблюдал за их уходом, но кто? Графиня, мать Макса, или гости? Тропинка виляла по цветущему лугу. Звенели стрекозы и били в свои зелёные наковальни кузнечики. Душе бы только петь. Но они прошли весь путь молча. Яна, достав свой ключ из сумочки, открыла склеп. Не задерживаясь, пригнувшись, спустилась по ступеням вниз. Ральф с Луизой постояв минуту у входа, глядя на голубое небо с медленно плывущими по нему пушистыми облаками, догнали Яну. Минуту постояли посреди склепа, привыкая к темноте. Сырой запах забивал нос. Яна чихнула. Ральф выругался:- Проклятие, ещё простудишься! Заторопившись, оставил у решётки Янин рюкзак и прошёл к гробу с ангелом. Отодвинув крышку, достал из тонкого кружева платье Луизы.

— Переодевайся, моя радость.

Девушка сняла с себя элегантный костюм и передала Яне. Та не могла даже протянуть руку, та дрожала. Слёзы сплошным потоком заливали лицо:

— Ральф, подумай ещё раз. Ведь на тебя есть документы. Что-нибудь такое же придумаем и с Луизой… Она может пройти невидимой. Долетит на твоих руках. Мы всегда будем вместе. Полетели со мной. Я не могу с вами расстаться.

Он, поймав взгляд Луизы, подсадил её в гроб, а потом подошёл и, обняв Яну, прижал к груди.

— Успокойся. Всё образуется. Пойми, этот мир только для людей. Мы лишь привидения. Береги камни. Храни подальше от зависти и зла. Пусть это будет твой детский тайник. Когда выпадет случай, навестишь нас тут с Луизой, мы будем рады. Покажешь нам своего сына.

— Почему ты уверен, что будет сын? — зарыдав, уткнулась она ему в плечо.

— У Шенборнов в роду одни мальчики.

— Пусть так. Хотя мне лучше бы девочку. С ней я знаю как вести себя и воспитывать, а с мальчиком без отца я могу и не справиться…

— Справишься, ты удивительно сильная женщина. Запомни — всё будет хорошо. Нам обоим пора. — Он прикоснулся губами к её лбу и отправился в гроб. Яна проделала всю нелёгкую процедуру вновь. Подумав, всё же сняла с них камни. Одев всё на себя. Задвинула крышку гроба. Посидела, обняв его. И вытирая слёзы мокрым платком, подхватив рюкзак, вышла из склепа. Поколдовав над замком, опустила ключ в сумочку. Внезапно подступила тошнота. Она заплетающимися ногами выбралась к деревьям. Её вырвало. Потом ноги подкосились, и она чуть не грохнулась на колени, но, вовремя вцепившись в ствол дерева, устояла. Хорошо, что вокруг не было не души. В глазах стояло непроницаемое лицо Макса. Она в отчаянии или всё же сможет наскрести силы, чтоб вырваться из этих пут, в которые сама себя запеленала… Отпустило так же быстро, как и накатило и, Яна оглянувшись ещё раз на последнее пристанище Ральфа, заспешила на автобус. "Я выживу, не пропаду. Только приду в себя и непременно смогу преодолеть всё. Я уже начинаю выздоравливать и приходить в себя". Меняя автобус на автобус, она продвигалась в аэропорт. Думать ни о чём не хотелось. Только вперёд и только домой. С билетами повезло. Аэровокзал был чист до блеска. Вокруг взад и вперёд сновали люди. Плохо соображая и плохо ориентируясь, всё же пройдя все процедуры регистрации и осмотра, поднялась в лайнер. Заняла место у окна. Дождалась, пока самолёт разгонится, наберёт высоту, и больше не борясь с усталостью, закрыла глаза и уснула.

Её приключение осталось позади. Почему-то снился холодный склеп. Ральф с Луизой дрожащие от холода. На подлёте разбудила стюардесса. Яна с трудом проглотила комок в горле. Хотя чувствовала себя более или менее отдохнувшей. Самолёт шёл на посадку. Багажа у неё не было только рюкзак, что находился с ней. Поэтому, подхватив его и не задерживаясь на процедуре получения вещей, она понеслась на маршрутку, что довезла её до своего родного местечка. Ей хотелось одного: поскорее добраться до дома. Увидев шпили величественного замка, она улыбнулась: "Дома!" Здесь она вновь почувствовала себя более или менее сама собой. Сейчас она по пути забежит в магазин. Купит коту и псу поесть. Побалует себя вкусненьким и, устроив дома сражение с пылью, выиграв его, отправится в музей. Там до боли всё родное и знакомое с детства. Такова правда жизни. Там ждёт навсегда только её портрет Ральфа, и нет никакого Макса в помине. Она замерла, поняв, что впервые вспомнила о нём. А ведь не хотела. Не желала. Само собой получилось… Разумеется ей не сладко пришлось, но родной воздух, шпили замка возымели действие: желание родить ребёнка и жить победили в ней. Тот нереальный мир, в котором увязла она, больше не существовал. Вот он её маленький, аккуратненький забор, калитка. Сейчас она представить себе не могла, что ещё когда-нибудь захочет покинуть свой дом и эти места. С ходу налетел обезумевший от радости пёс. Он лаял, заливаясь и крутясь вокруг неё юлой. "Не обманула, присмотрела! — обрадовалась Яна. — Вот это моё родное. Здесь меня ждали и мне рады". Сейчас её страшно тянуло в бабушкин маленький домик. В игрушечной прихожей ощущался немного застоявшийся запах, свойственный нежилым помещениям, как бы часто их не проветривали и не убирали. Яна раздвинула шторы и открыла газовый вентиль. Потом, переходя из комнаты в комнату, обошла дом. Всё было, как и до её отъезда, ничего не изменилось. На шум выполз кот дымчато-серый, любопытный, сразу с воплями прыгнувший на её колени, а так же, ахнув, причитая и вытирая на ходу слёзы, прибежала соседка. И сразу начала допытываться, куда она к дьяволу, пропала. В её глазах вместе с тревогой зажглось любопытство.

— Чёртушка! Мы потеряли тебя. Думали, сгинула. А ты вон она, живая. Господи, Исуси, что ж такое случилось с тобой. Телеграмму получили и не поймём. В беду попал, аль как? Где кавалер то твой?

— Столько вопросов аж, жуть. Я думала моя особа вас мало волнует. — Устало улыбнулась после объятий Яна. Она очень обрадовалась знакомой, но её приходу нет. Устала. Запуталась. Хотела бы побыть одна. Но хамить и платить чёрной неблагодарностью за добро не стала. — Потом как-нибудь расскажу. А кавалера волки съели в тёмном, тёмном лесу.

— Чего ты несёшь. Сутенёр, поди, попался. Продал тебя там и точка. Вырвалась и радуйся.

У Яны не было сил даже смеяться. Она, отмахнувшись, пошла в дом, а неугомонная соседка сбегала к себе и принесла миску вареников.

— Ешь, горемычная. Наголодалась поди.

Яна не отказываясь, уплела за милую душу. Дом оказался прибранным. Она посмотрела на соседку:

— Спасибо. У меня нет слов…

— Убирала, ждала. А как же. Знаешь, как за тебя переживали. И из музея приходили. Ждут тебя все. Ещё принести поесть-то? У меня борщ есть.

Яна кивнула. Лишь для того, чтоб она ушла. Ей просто сейчас захотелось зарыться в подушку и забыться. Но вместо этого заставила себя включить колонку. Налила в ванну почти до верху воды. Щедро ливанула мыльной пены. Сбросив одежду, переступила через край и стала медленно погружаться. В ванне было жарко. На зеркале оседал пар. Безумно хотелось спать. Полежав и смыв дорожную пыль, завернулась в простыню и забравшись под одеяло провалилась в сон. Кот, свернувшись клубком, уснул в ногах. Соседка, прибежав марафонским бегом с борщом, застала всех спящими. Покрыв миску тарелкой, повздыхав над несчастной Яной, отправилась к себе.

Очнулась в сумерках. Показалось немного жутко. Содрогнувшись, села в постели и огляделась. Кот, не довольно выгнув спину, мяукнув, спрыгнул на пол. В окно заглядывали звёзды. Спустив ноги, встала. Подошла к зеркалу. Долго не решалась посмотреть на себя. Потом сквозь узкий прищур решилась взглянуть, боясь увидеть не похожее на себя зазеркалье. Но ничего ни с зеркалом, ни с ней не произошло. Просто у той Яны из зазеркалья немного грустный вид, только и всего. Наверное, такие испытания даются, чтобы человек переосмыслил жизнь не иначе. Надо принимать это с покорностью и не роптать. Лучше себя не жалеть, так быстрее справлюсь с ситуацией. Отвернувшись, она встряхнула головой. Переживу. Первым делом дотянулась до выключателя и повернула его. Спальня ожила. Прошла на кухню, повернула выключатель, зажёгся свет. Стало ещё лучше. Включила в сеть холодильник и переложила из пакета в него купленные по дороге продукты. Перелив в маленькую кастрюльку поставила туда же и соседский борщ. Завтра пригодиться. Выйдя во двор, запустила в дом обрадованного пса. "Пока не привыкну к одинокой жизни будет спать в доме". Проверила запоры на дверях.

Быстро несётся время. Уже осень. Подняла глаза вверх: по небу неслись облака, похожие на акварели детей. Лето ушло в никуда. Почему в никуда? Будет ребёнок. Её ребёнок похожий на Ральфа. Она насыпала псу корма. Отрезала коту колбаски и, сделав себе чаю с бутербродом, отправилась на диван. Найдя пульт, включила телевизор. Смотреть не было ни какой охоты, но чувство одиночества пропало. Сняв с себя все камни. Завернула каждую вещь в отдельный носовой платок. Сложила всё в толстый пакет и положила пока под подушку. Утром под видом уборки огорода, вырыла ямку в своём детском углу, уложила пакет. Прикрыла цветной картинкой, сверху стёклышком и закидала огородным мусором. Сделала всё так, как и велел Ральф. В ход пошли огуречные плети. Помидорная и картофельная ботва. Стебли кукурузы и подсолнечника. Соседка, завидев её издалека, помахала рукой:

— Привет. Сразу в работу впряглась?

— А как же. Спасибо тебе за всё. Я вчера так устала, что, свалившись, не успела поблагодарить тебя.

— Нормально всё. Я рада, что ты вернулась жива, здорова.

— Слышь, у меня ребёнок будет.

— Да-а!?

— Не одобряешь?

— Да почему. Рожай, годы как раз подходящие. Вырастишь. Это от того косматого?

— Угу!

— Как он тебя опутал. Сидела, сидела и на тебе выискался на твою голову.

— Всё нормально. Я не жалуюсь. Мне было хорошо.

— Неужели, а я подумала…

— Ты ошиблась.

— Тогда совсем ничего не понятно. Почему же одна возвернулась?

— Мы разные, понимаешь. Он богатый граф, а я из мелкого народа. Слышала, кесарю кесарево.

— Сказки рассказываешь, а я уши развесила. Откуда здесь таким орлам взяться. Граф? Потеха.

— На экскурсию приезжал, познакомилась. С собой позвал, поехала. Потом смотрю не моё, вернулась. — Она сочиняла на ходу. Сама не разбирая, где враньё, где правда. Не хотела, чтоб жалели. Судачить будут, не без этого, но не так больно, когда жалеют. К тому же не скажешь же про призрака. Попробуй, заикнись нашим об этом! Да они сразу упрячут её в психушку.

— Вернулась, вот и хорошо. Будем жить, как жили. — Подытожила тему соседка. — Пончики пекла с вишнёвым повидлом, принести? Не завтракала, поди. Больно рано поднялась.

— Неси. Я пойду, чай поставлю. Ты права без завтрака. Перекусим, да на работу пойду. Пора к нормальной жизни возвращаться.

— И то правда.

Позавтракав пирожками и запив их чаем. Некоторое время сидели молча. Говорить не хотелось. Словоохотливая соседка поняв это не лезла с разговором. И девушка была благодарна ей за это.

Заперев дом, Яна отправилась в замок. Шла волнуясь. Как там? Как встретят. Всё — таки с самовольничала. Служитель, узнав её, без вопросов пропустил. Страх рассеялся, обрадовались все от сторожа до нового директора. Весть о её возвращении распространилась быстро. Со всех сторон только и неслось: "Ба Яна! Яна! вот здорово! ты вернулась! Слава богу, жива!" В замке за это время ничего не изменилось. По музею всё так же гуляли экскурсии. Она, не удержавшись от искушения, прошлась. Гобеленовый зал, рыцарский зал, каминный, портретная галерея. По — прежнему стояли ряды автобусов, и не хватало толковых специалистов. Любителей малооплачиваемой работы нет. Кого заманишь на тот мизер заработной платы и в такую глушь. Её с ходу включили в работу. Яна вздохнула с облегчением: было так хорошо привычное течение жизни. И было так радостно вернуться в круг друзей, знакомых и единомышленников. Портрет по-прежнему занимал своё место. Она постояла возле него: "Привет Ральф!" и забрав экскурсию, повела по залам. В одном из залов в самом уголке, она узнала портрет Луизы. "Сколько ходила тут и никогда не замечала. Висит там и висит. "Девушка в жёлтом". А оказывается, то портрет Луизы. Вечером же перевесим к Ральфу". Она подвела группу к портрету девушки и рассказала о ней. Директор, проходившая мимо, удивилась её речам, но одёргивать не стала, решив поговорить вечером. Разговор произошёл под портретом графа во время перевешивания к нему под бок "Девушки в жёлтом".

— Что с тобой, чёрт подери? Вот придумала… Яна, ты чего чудишь?

— Совсем нет. Это его жена.

— С каких орехов тебе это привиделось?

— Я была в родовом поместье Шенборнов.

— Что ты там делала?

— Зарабатывала себе на обратную дорогу. "Так она быстрее поверит. Не рассказывать же ей, в самом деле, про привидений".

— И что ты там ещё узнала?

— Много полезного для нас. Эти двое любили друг друга. — Показала она на портреты. — И не просто любили, а были обвенчаны в церкви. У них родился сын. Граф был убит здесь у нас и тайно схоронен в нише. Это те останки, что нашли у нас и стоят сейчас под его портретом. А Луиза была вывезена в родовое поместье. Но не долго пережив Ральфа, отравлена.

— Страсти ты рассказываешь. Кем отравлена?

— Вероятно его матерью или отцом. Тут я пас. Ведь Луиза из наших местных. Не благородного роду. Брак был тайным. Вы помните ту историю легенду с девушкой у родника. С закладкой этого замка. Вот это была её мать. А граф считавшийся отцом Луизы хозяином этих земель и отцом Ральфа.

— Ничего не поняла. Почему считавшийся?

— Потому что всё было на самом деле не так. До встречи с графом у неё был возлюбленный. Так что родившаяся девочка не была дочерью графа, но он не был осведомлён об этом. Мать Луизы открыла эту тайну только поняв, что молчание угрожает счастью дочери. Ральф и Луиза венчались. А отец Ральфа, не подозревая ни о чём таком и пресекая кровосмешение, в пылу гнева за ослушание убивает сына и тайно хоронит его в нише. А всех убеждают, что он ушёл на охоту и пропал. Но поправить уже ничего нельзя, Луиза беременна. Когда мать её умирает, граф забирает Луизу к себе в родовое поместье, естественно, ни как дочь, а под видом жены Ральфа. Не объявлять же всем о побочном ребёнке от любимой женщины. Если только он не узнал правды раньше. Тогда объясняется скоротечная смерть матери Луизы и позже самой Луизы. Оставлен в здравии род Шенборнов.

— Надо же, век бы не подумала, что те блуждающие у нас легенды — правда. Как тебя к Шенборнам-то занесло, горе луковое?

— Если б только луковое, — с горечью обронила Яна. — Случайность. Там портреты Ральфа и Луизы висят рядышком.

— Да, дела… Были бы средства, съёздить можно было бы туда за материалом. Почерпнуть, так сказать, что-то новое. Кто б подумал, что во всех этих наших парадоксах есть хоть какая-то логика.

Яна кивнула. Ей пришлось признаться директрисе, что беременна. Та от такого известия сначала выглядела несколько расстроенной. Оно и понятно: терять надолго работника, ей не хотелось. — Ты что свихнулась? — по мере того, как до неё докатился смысл, вытаращила она глаза. Яна с тревогой наблюдала, как её сообщение постепенно достигает сознания начальства. Сначала она надулась, но по мере поступления информации в головной мозг, смягчилась. Посочувствовав, вытащила обещание, что Яна будет работать до позволяющего её здоровью срока. Яна согласилась и даже заверила, что потом при трудных для музея случаях найдя няню, будет выручать коллектив. Директриса при таких заверениях повеселела и сдалась.

В общем, жизнь текла своим чередом, расставляя всё по местам. Уже не надо было искать свою нишу, всё было найдено. Отшумела лохматясь жёлтым цветом сумасшедшая осень. Отплакала о лете косым холодным дождём с хлестким ветром по зонтам и плащам. Яна каждый день борясь с непогодой добиралась до замка. Ворча под нос, сбрасывала капли с зонта. "Отвратительная погода, ничего не стоит, как пить дать, схватить грипп, а мне это совсем ни к чему". Осыпавшиеся листья на лесной дорожке липли к старым промокающим ботинкам. Небо лежало на деревьях и крышах. Дождевые капли рассыпались бисером по увядшей траве. Мокрая одежда, мокрые ноги. Просто мерзость! Одно желание помогало ей в этой дороге, чтобы быстрее кончилась та сырость. Один старый замок стойко выстаивал под дождём. Да и, казалось, потрёпанный от непогоды и ветров лес не выражал особого неудовольствия по поводу отвратительной погоды. А Яна ждала первых заморозков. Не дорога угнетала её, ходить в её положении полезно. Просто нетерпима слякоть и пасмурные сотканные из туманов и дождей унылые дни. Она уже без жалости не могла смотреть на дождь вбивающую в грязь мёртвую листву. Стряхивая с себя воду, чувствовала себя не иначе как мокрым псом. От чего как псу хотелось и завыть.

Она как положено беременным посещала врача, сдавала анализы и ждала появления малыша на свет. Он бился ножками, беспокойно ворочался, жил. Яна разговаривала с ним, гладила округлившийся живот, в общем, любила за двоих. Немного тяжело и неприятно одиноко было вечером, когда дождь, нагоняемый ветром, глухо бился в створки узких окон. Ветер раскачивал фонари и тревожные блики бегали по стене. Плохо спалось. Её тянуло к окну. И не мудрено, оно притягивает одиночество. Она вставала, подходила и подолгу вглядывалась в дождливую ночь. Надеясь и ожидая утра. Того самого, что обрадует её первым морозцем. Наконец настало и оно, встретив рассвет первым холодком. Ветки ершились инеем. Каждая травинка искрясь и выставляя белые колючки, напоминала сказочный мир снежной королевы. Всё, осень кончилась. Не за горами первый снег.

— Яна, как здоровье, погода? — прокричал ей сторож.

— Лучше не надо. Слякоть кончилась. "Вот если б только я могла ещё и не думать… Было бы вообще здорово".

Она, помахав портретам Ральфу и Луизы, прошла в кабинет. Погрела руки, выпила чаю. Сегодня большого наплыва не ожидается. С утра одна группа из Германии и свободна. Она привычно водила людей по залам. Последним в её программе стоял зал с портретами Ральфа и Луизы. История их любви и смерти. Отговорив своё и проводив людей осматривать парк, она вернулась к портретам. Погладив холст, припала лбом к рамке. Как же она по нему скучала. Услышав шорох, обернулась. Никого. Оказалось ни туда смотрела.

— Я был бы весьма удивлён, застав тебя в другом месте, — раздалось над головой.

Вздрогнув от звука мужского голоса, Яна не веря своим ушам, удивлённо повернулась и наверняка зная кому принадлежит этот голос, всё же внимательно посмотрела на говорившего. Естественно, сразу узнала человека. Ошибки быть не могло. Перед ней стоял Макс. У неё перехватило дыхание. "Неужели время не лечит? — вздохнула она, почувствовав как ухнуло в груди сердце. — Неужели я до сих пор всё так же, как и раньше люблю его, а Ральф только отдушина?" Она, прикрыв рукой живот, отступила. Глаза испуганно сверлили парня. Наверное, она представляла резкий контраст с той Яной, которую он знал. Располневшая, без косметики с грустными глазами… Её судьба опять висела на волоске. "Что он хочет? Зачем пожаловал, не из-за меня же. Наверняка за магическим набором. Что же делать?" Она затравленно огляделась. В зал вошла директриса. Выхватив сходство стоящего с Яной мужчины с портретом, она встала, как вкопанная и удивлённо заморгала глазами. От перенапряжения в плюс ко всем прочему у неё вытянулось лицо. Да и как тут на её месте не удивиться, если перед ней стоял Шенборн. Макс, поймав блуждающий взгляд Яны, забрав её руки, легонько рванул на себя. Она ойкнула и попробовала отделаться от него. Но Макс заловив её в плен своих рук, не собираясь отпускать, прижал к себе вплотную. Не дохнёшь. Яна ещё раз бросила умоляющий взгляд, на оторопевшую директрису. Та, отмерев, сделала шаг:

— Молодой человек, что вы себе позволяете… Кто вы?

Макс понял лишь одно — дама обращается к нему. И скосил глаза, чтобы посмотреть на неё. Положение пиковое. Не зная языка сей дамочке суть его вопроса не объяснишь…

— Проклятие! Скажи ей пусть она уйдёт или пойдём, поговорим в твой кабинет. У тебя же должен быть кабинет. Вот и удели мне несколько минут для разговора. — Он смерил надменным взглядом директрису и, переведя взгляд на Яну, добавил. — Нечего тут цирк устраивать. Не трону я тебя.

Услышав немецкую речь, директриса вновь поблуждав между портретом и мужчиной уставилась на Яну. "Ясно, что перед ней Шенборн. Но кто знает, что его сюда привело. Не натворила ли она там чего. Ведь рассказывала, что работала в их поместье".

— Макс ты зря приехал разыскав меня. У меня нет того набора, я утопила его ещё у вас…

— Что? Ты о чём? Да бог с ними. Нам надо поговорить о нас. Не упрямься, идём, пожалуйста. — Умоляюще попросил он, наклонившись к ней. Он втянул ноздрями нежный запах её цветочных духов и проведя губами по виску, улыбнулся: "Вот настырная малявочка, но я не отступлю".

Яна не поверила, но обмякла в его руках и кивнула. «Ладно». Резко вырвав руку, она пошла по коридору. Он за ней. Отперев кабинет, пропустила его вперёд. Он усмехнулся, и, вцепившись в её локоть, втянул следом за собой и её. "Не обманешь".

— У меня нет тех украшений, — торопясь повторила вновь она, пытаясь освободить свою руку, но это ей опять не удалось.

— Вот пристала… Не нужны мне они. — Он опустился на колени и прижался щекой к её шевелящемуся животу. — Я к вам приехал. Мне вы нужны. Без вас я не уеду. И дом, и жизнь, пусты без вас. Поверь. Всё плохо, ужасно… Я люблю тебя. Нашего ребёнка. Когда ты уехала, я понял это окончательно.

"Наверное, по сериалу в этом моменте у героини должны были побежать слёзы, — подумала она, не веря на этот раз ни единому его слову. — Непременно прикатил за магическим набором и ломает передо мной комедию". Не почувствовав ответного тепла, а только насторожённость он поднялся.

— Яна, но не будь так холодна. Я виноват, но не смертельно же. Можно простить. Ребёнок вон тоже голосует ножками, ему нужен отец. Из любого положения есть выход, не так ли?

Она удивлённо смотрела на него и молчала. У неё не было сил отвечать. К тому же она не знала, что отвечать.

— Какое-то затмение на меня, наверное, нашло… Я очень сожалею… Только со временем после твоего исчезновения я понял, какую ужасную ошибку совершил.

В основном говорил он, она стояла неподвижно, опустив глаза в пол, молчала, но в этот раз разжала губы.

— Ну, что было, то быльём поросло… — Яна старалась дать ему понять, что к старому возврата уже быть не может. — Но вот какое кино получается: помочь тебе я ничем не могу, простить тебя я не желаю, так что оставим всё как есть и мы дальше будем жить так, как нам это хочется или каждый считает нужным.

— Надо же разговорилась. Молчанка кончилась. Обычно музейные работники словоохотливы. А ты молчишь, словно язык проглотила. Большая редкость. — Хмыкнул он.

— Раз юродствуешь, значит, в полном порядке и всё усвоил.

Но Макс уткнулся ей в висок и прошептал:

— А знаешь, всё на свете отдал бы, только чтобы ты меня, детка, простила. Пойми, иногда случается, любовь даёт крылья способные унести в рай…

— Но и в ад тоже…,- перебила она его. — Ты меня понимаешь?

Яне вспомнились слова Ральфа "Не горюй, красавица, у тебя будет всё хорошо!" Они оказались пророческими. Он видел эту их встречу. Она даже не пыталась сделать «узи», как не настаивали врачи, чтоб узнать пол ребёнка. Знала, раз Ральф сказал мальчик, то так оно и есть. Возможно ей, Яне и надо обрадоваться приходу Макса и простить… Но нет, она не сделает этого. Она больше не заплутается между Ральфом и Максом. Макс никогда не будет таким, как Ральф. Благородным, сильным и смелым. Он так и останется самодовольным богатым человеком мира денег и развлечений. Ей это ни к чему. Да и что ей в жизни ещё надо? Любовь есть — Ральф. Любимая работа — вот она. Скоро будет ребёнок. Нет, абсолютно ничего она менять не хочет. Но он ждёт и даже злится за её медлительность. Яна даже испугалась, что обидится и уйдёт. Хотя его проблемы. Но всё же придерживаясь своей линии, она жёстко продолжила:

— Макс, ты зря приехал. Я вычеркнула тебя из своей жизни в тот же день со стуком захлопнувшейся за моей спиной двери твоей квартиры.

Слова душили её. Обида мешала быть честной даже с собой.

— Не спеши, — сжал кулаки он, но ровным голосом. Макс как будто и не ожидал другого ответа. — В тебе, детка, говорит обида. Я ж не отрицаю, что виноват. Оправдываться не хочу.

Он понимал, что разговор на какой он рассчитывал давался с трудом и протекал совершенно не в нужном ему русле, но отступать на запасные позиции не собирался.

А Яна гнула своё.

— Я и не спешу. Возвращайся туда откуда приехал и, забыв обо всём, живи как жил дальше. Между нами всё было предельно честно и понятно. Я любила и люблю только Ральфа. Виновата, уступила тебе под грузом обстоятельств. Ты вовремя привёл меня в чувство и я вернулась в свою прежнюю жизнь. На твою свободу, титул и поместье с деньгами никто не покушается. Так что нам не о чем говорить.

— Ты вообще-то слышишь, о чём я тебе толкую? — взяв под локти, легонько встряхнул он её. Янина голова откинулась и вернулась на место. Было понятно — он вышел из себя. — Чушь собачья. Какой к бесу Ральф, откуда. Отношения были у нас. И ты моя женщина. Это мой ребёнок. Не надо путать кино и жизнь.

Он кипишивал. С курса её не так просто сбить. Девчонка курировалась железной логикой: "Ты сам распорядился своей жизнью. Захотел уйти и ушёл. Теперь это твоя проблема и какие претензии ко мне". Хотя каким-то шестым чувством он понимал, что всё не так, как пытается показать Яна и ему нельзя отступать. Надо непременно найти ответ на этот краеугольный вопрос.

— Я и не путаю. Это только мой ребёнок и только моя жизнь. Тебя в ней не просматривается, — высокомерно бросила она ему. — И не маячь перед глазами, сядь, ради бога!

Он зарычал и отвернулся к окну. Потом, резко развернувшись, подскочил и присел на корточки перед ней.

— Не горячись. Давай успокоимся оба. Вспомни, тогда, в ту последнюю ночь, когда ты сказала о ребёнке, ты ведь готова была остаться со мной на века…

Яна, закрыв лицо ладошками, молчала. "Сердцу не прикажешь…" А разум подсказывал, что с этим парнем дела лучше не иметь. Помучившись, еле слышно произнесла:

— Да, тогда бы осталась…

— Так в чём же дело?

— Ты повернул мою судьбу в иной бок, и я не хочу возвращаться. Я довольна тем, что имею и ничего не хочу менять. Портрет Ральфа со мной, его кровиночка со мной…

— Это мой ребёнок и не кровиночка, а всё в нём моё. Зачем тебе портрет, когда ты можешь иметь реального мужика. Ну не будь дурой.

— Уходи.

— Ненормальная. Я не думал, что ты осмелишься рожать.

— Вот и считай дальше, что ничего не было.

— Этот ребёнок потомок Шенборнов.

— Он только мой. У него будет моя фамилия и красивое имя.

— А отец?… Как ты можешь на сиротство его обрекать.

— Наша пословица учит: "Без отца — полсироты, а без матери — круглый".

— Вот именно — пол. Зачем?

— Уходи. Мне надо работать. У меня сейчас трудное время…, ей богу не до тебя.

В дверь действительно постучали, и голос директрисы прокричал: — Яна на выход. Группа на подходе.

— Тебе не работать надо и оборону обидам бронепоездом держать, а ребёнка нормально вынашивать. — Пробурчал недовольно он, вставая с колен. — Наш разговор не окончен. Успокойся, тебе нельзя расстраиваться. Я не подумал, что это расстроит тебя. Уже ухожу. У нас будет достаточно времени для беседы.

— Ты ошибаешься…,- затянула свою песню Яна, но он, не слушая, вышел из кабинета, резко хлопнув дверью. Яна подошла к зеркалу и провела ладонью по щекам, убирая следы слёз. Выйти она не успела, в кабинет, оглядываясь, просунулась директриса.

— Яна — это Шенборн? — она выжидательно улыбнулась. — Не смотри так. Просто любопытно и всё.

— Да, это граф Шенборн.

— Это результат твоей поездки… Ты что-то там натворила, стащила или испортила, и он тебя разыскал?

— Господи, неужели не понятно, что в том случае меня бы разыскала их полиция и наша доблестная милиция. Это бы ей точняк не трудно было сделать.

— Тогда в чём причина его появления здесь?

— Он отец моего ребёнка. Я сбежала. Приехал просить моей руки.

— Ты шутишь? — Она выражала своё недоверие в свойственной ей актёрской манере. В данном случае это был бурный всплеск рук.

Яна вздохнула:

— Нисколько.

— Тогда почему же он вышел такой… не в себе?

— Я отказала.

Теперь эмоции были настоящими.

— Тю, сдурела баба. Бить тебя не кому. А говорила-то. "Я не везучая, и это на всю жизнь". Блин! А это что?! Можно сказать, счастье упало из сказки. Хватай и целуйся с ним. Кошмар какой… Граф Шенборн собственной персоной. А она рожи строит.-

Директриса моментом забыв о театральных манерах, пришла в приподнято воспитательное настроение:

— Ксюха, нельзя упускать этот шанс.

— Ладно, это пустой разговор. Я всё решила. Сказки мне за глаза хватило. А я реальная баба. Пойду группу встречать.

— Какую группу?

— Ты ж сама только что сказала…

— А, это я так. Любопытство заело. Справятся там, сиди. Чудеса, принца, видите ли, встретила. Скажи, он тебя взял силой, и ты мстишь сейчас ему?

— Как бы не так! Начитались романов… Была любовь и секс.

— С чего тогда горшки врозь…

— Разные мы. Просто разные и судьба у нас не одна на двоих.

— Взрослая же девка, а такая дребедень у тебя в голове.

— Извини, я устала, отдохну с полчасика.

Раз нет работы, Яна решила полежать. Сон буквально валил её с ног. Свернулась калачиком и уснула на диване. Когда она открыла глаза, комната тонула в сумерках. За окном было черно. Зима на носу, темнеет рано.

Макс посматривал в окно мчащей его в город машины на обступивший с двух сторон лес и вспоминал ту последнюю ночь с Яной и совершенно чумовое утро. Уйдя от неё он напился до бесчувствия, до потери сознания и пульса. Утром болел затылок, раскалывалась голова. Он попробовал поднять руку, чтоб дотронуться до головы и не смог.

— Который час? — спросил он у Марты. С трудом шевеля языком, тот не иначе, как разбух за ночь. Его тошнило, желудок сводило судорогой.

Марта молча подала ему стакан холодной воды, кинула на грудь полотенце, подняла пустую бутылку и ушла. Кое — как поднялся и, шатаясь, отправился в душ. Под контрастным водопадом пришёл в себя. Вспомнил разговор с Яной и, завернувшись в полотенце, помчал к ней. Комната была пуста. Спросил Марту, та отвернулась. Он, сделав кислую мину, отправился к себе. "Надо ехать в поместье, куда ей деться, наверняка там". Проверив телефон, наткнулся на эсмэску Ральфа. Тот сообщал, что они с Луизой уходят и ему, Максу, надлежит появиться. "Что за чертовщина?" Ехал с большим трудом. Мучила чудовищная изжога. Колени дрожали. "Дьявольщина, надо было так напиться", — поругивал он время от времени себя. Остановившись, купил минеральной воды, но мало помогло. Приехал: ни Яны, ни Ральфа с Луизой. От дворецкого узнал о том, что Яна рассчиталась и уехала, при этом тот смотрел на него с изумлением, ведь по его понятию именно он, Макс, пошёл её провожать… Страшная догадка пронзила его. Поняв, что речь дворецкий вёл о Ральфе, он отправился в склеп. Открыв гроб с ангелом, отшатнулся. О Господи! — вырвалось у Макса. В голосе его сквозил ужас. Их скелеты лежали в обнимку, но камней на них не было. Значит это конец. Вернувшись в поместье, он заторопился в машину и понёсся в аэропорт, надеясь застать там ещё Яну, но он опоздал. "Верните самолёт!" — залетев в кабинет начальника аэропорта потребовал он. "Это невозможно, — вытаращил тот глаза на возбуждённого посетителя. "А если я заявлю, что там взрывчатка?" — вопросительно смотрел он на чиновника. "Тогда военные собьют его", — спокойно заявил тот. Макс плюхнулся в кресло и заскрежетал зубами. Секретарша принесла воды. Макс замотал головой. "Какая вода, разве она поможет". Начальник налил коньяк и подвинул ему стакан. "Это ближе к лекарству". Он, не раздумывая, сделал глоток, ещё один, выпил залпом всё и поблагодарив отправился к себе. Потом, разозлившись и решив, что так тому и быть, долго пытался забыть всю эту историю, доказывая себе: "Ну что ж, значит, не судьба. В конце концов, я никому ничем не обязан". Только бравада вскоре прошла. К тому же, оставшись один как пёрст, скоро стал лезть на стенку и, как брошенный пёс выть на луну. Потому что вдруг понял простую непреложную истину: сейчас ему больше всего на свете хотелось услышать её смех и заглянуть в искрящиеся жизнью глаза. Иногда приезжая в поместье, забирался с бутылкой коньяка в склеп и сидел, пил, привалившись к гробу Ральфа и Луизы. Жгла гремучая смесь из боли, не понимания, обиды и ещё много чего… Шли дни, а лучше не становилось. Толи от холода взявшего его в свои тиски после её исчезновения, толи от желания её увидеть. А возможно это одно и тоже. Не хотел обижать Яну, всему виной дурной характер. Показалось, что не лучше других, хитро придумала поймать его на ребёнке. И сколько можно зацикливаться на этом холостом отрезке, кто б сказал. Да он любил свою работу. Шумные компании и общество красивых женщин. Но выяснилось, что Яну он тоже любил и без неё те первые два пункта перестали радовать его. Помыкавшись, не выдержал. Всё равно же хотел слетать посмотреть замок предков, вот и карты в руки, отличный случай. Прилетел. Нашёл. Был страшно удивлён тому, что Януся оставила ребёнка. "Зачем ей он без меня?" Объяснение этому может быть одно, он не безразличен девочке, она его любит. Эта малышка всех бриллиантов дороже. Она стала когда-то его и что врать милее её и желаннее нет. К тому же нежнее рук и добрее глаз он не встречал. Ведь засыпать и просыпаться рядом — это именно то, что он хочет. С грехом пополам уяснив себе фактическую сторону происшедшего, он воспрял духом и рванул в этот далёкий некогда их замок.

День, угасая, подходил к концу. Небо над замком становилось грязно-серым. Когда Яна выходила из замка, то отчего-то надеялась встретить у дверей Макса. Наверное, женщины созданы из одних противоречий. Но его не оказалось… "Как говорится, после дождичка в четверг". Значит, обиделся и уехал. Она осознала, что теряет его безвозвратно. Может, всё же зря так рубанула. Ей стало так страшно, что пульс застучал в висках, перехватило, как жгутом горло и закружилась голова. Ненормальная, что я наделала! Бывает же, что люди после потерь и расставаний понимают, что они друг для друга значат… Но потом подумала, что всё, что ни делается — к лучшему. Значит, всё так и должно было быть. Шла спокойным прогулочно- отдыхающим шагом, пройдя по знакомой тропинке и стараясь не думать о встрече, спустилась в местечко. Из-за встречного ветра дорога вниз показалась длиннющей. Отдышавшись, зашла в гастроном за продуктами, поболтав с одноклассницей работавшей здесь продавцом, отправилась домой. В осенние, зимние месяцы рано темнеет. Семь часов, а на дворе вовсю хозяйничали сумерки. На улице ощущался холод. Наверное, от ветра. Луна пряталась за тучами. Посёлок почти не освещался. Шла осторожно, выбирая дорогу, боясь, зацепившись за что-то, упасть. Вокруг не было ни души. Подумала:- "Надо же именно на меня надо было свалиться этой нелепейшей истории с камнями". Открывая калитку, не заметила, как сзади подошёл Макс. Насторожил лай пса бросающегося на неё. Она удивлённо обернулась, за спиной стоял Шенборн. Сердце её ёкнуло. Застучало сильнее и понеслось. Он извинился за причинённое ей беспокойство, а затем решительно произнёс:

— Давай без фокусов. Успокой собаку и не собирай толпу. Я по — любому войду. Ты поняла?

— Абсолютно.

Сказала спокойно, а сама подумала: "Опять всё покатится вверх тормашками. Не жилось спокойно и вот — пожалуйста. Страдала. Хотела. Получила. Радуйся".

Стараясь не показывать вида, Яна открыла калитку и взяла за ошейник пса. Спрашивать зачем он это делает бесполезно. Слишком упрям. Она устала, и ей было всё равно. Пусть всё идёт к чёрту! Сопротивляться она уже не пыталась. Как можно спокойнее спросила:

— Проходи. Но откуда ты узнал, где я живу.

— Можно и не спрашивать! Ты должна знать своё местечко. У вас все всех знают. Впрочем, и у нас в поместье тоже. Просто у вас более словоохотливы.

Яна кивнув, поднялась на крыльцо. Он последовал за ней. Покрутив, поставила пакеты с продуктами у ног. Достала ключ, вставила в замок. Макс поднял пакеты, пёс зарычал. Это должно быть означало:- "Не трогай не своё". Яна цыкнула. Собака, отворачивая обиженную морду, отошла. Не говоря ни слова, Макс последовал за ней в дом. Пройдя, нащупала на стене выключатель. Вспыхнул свет. Он стоял за ней, придерживая распахнутую дверь. Стараясь скрыть копошащиеся в ней чувства, сказала:

— Раздевайся. Прямо пройди. Располагайся по — удобнее. Займи себя пока сам. Я на кухню. Приготовлю ужин.

Подумала: "Значит, судьба вырулила так. Кажется, я радуюсь. Опять сую голову в петлю. Наверное, я мазохистка ненормальная. Но отношения с ним не стоит пока форсировать… Постараюсь хотя бы сначала быть сдержанной…".

Макс прошёл, осмотревшись, поморщился. "Как можно в такой тесноте жить. Ужас! И она хочет ещё растить в этой клетушке графа Шенборна. Старый — старый дом. Половицы скрипят. Нет, кто спорит-то, это, конечно, лучше чем в склепе…"- Усмехнулся он вспомнив своё время провождение на гробах. Правда говорят, что предметы-ловцы прошлого и настоящего. Выбрав стоящие у окна мягкие кресла, опустился в одно из них и откинулся на спинку. На столике заметил пульт управления от телевизора. Нажал. Загорелся голубой экран. Выудив музыкальную программу, принялся изучать комнату. Собственно и изучать-то нечего. Ковёр на стене. Люстра над столом. Мебельная стенка с посудой. Книжные шкафы. Диван. Торшер. Горка с цветами. Допотопная модель телевизора. Разглядев за стеклом книжного шкафа семейный альбом, достал его. Это были фотографии Яны. С самого рождения и до сегодняшних дней. С удовольствием перелистал. Подумал, что из смешного карапуза получилась чересчур серьёзная девушка. На кого будет похож их ребёнок, на Яну или на него? А может быть возьмёт понемножку от обоих? Сняв и повесив на спинку стула пиджак, он прошёл к Яне на кухню. Она занятая готовкой не заметила его. А он, застыв в проёме двери, наблюдал за ней. Немного неуклюжая от беременности, она всё равно грациозно и по-кошачьи мягко передвигалась по кухни. Трикотажная кофточка, собранная в складки на груди, прикрывала драпировкой животик. Свободные брюки скрывали её чуть располневшие бёдра и стройные ножки. Непослушная прядь волос, упрямо падавшая ей на лицо, мешала резать и она, постоянно отвлекаясь, поправляла или сдувала её. Макс не выдержал и, подойдя вплотную, поднял ей волосы, заколов заколкой. — Спасибо! — кивнула не отвлекаясь она. "Что за холодность? Так дальше продолжаться не может". Он не удержался и дотронулся губами до пульсирующей на шейки жилки. Потом в распирающем его порыве повернул лицом к себе и поцеловал. Она не отстранилась и не бросив всё выбежала с кухни. Просто спокойно продолжала делать то, что делала до этого. Ему совсем такое её поведение не понравилось. "Неужели она охладела ко мне или притворяется?! Ладно, разберёмся, а сейчас пойдём дальше".

— Мне нравится целовать тебя, — сказал Макс. — Я очень скучал по тебе. Вспоминал тебя, каждый день.

— Неужели ты так стараешься из-за фамильных камней? Тогда мне жаль тебя. Их нет, — сказала она с усмешкой. — Я выполнила волю Ральфа, избавилась от них.

— Неправда! Вот придумала. Зачем мне они.

— Неужели?

Она улыбнулась. Он разозлился и горячо заговорил:

— Иронизируй, иронизируй. Но всё равно я рад, что мы встретились.

— Надо же?!

— Я просто запутался. Прошу поверь, не будь такой неприступной. — Заторопился он с объяснениями.

— Камни, наверное, и запутали.

— Да, я думать о них забыл. Что-то я делал правильно, что-то не совсем, я далеко не безгрешен, но та мораль в которую ты пытаешься втиснуть меня, просто пустая распутница. Яна, это жестоко и не честно.

Она сдалась.

— В таком случае, мне тоже нравятся твои поцелуи. Хотя надо сказать — других я просто не знала. У тебя сильное обаяние. Ты умеешь обращаться с женщинами. "Чёрт, я испытываю к нему огромную теплоту, мне с трудом удаётся сдерживаться. Дело дрянь. Он скоро всё поймёт. К тому же ночь меняет многое. То против чего проносит день, падает в руки ночью".

Он, тут же воспользовавшись её шёпотом, обнял сзади, устроив голову на худеньком плече.

— Такое ощущение, что я вернулся домой, и ты накормишь меня русскими блинами.

— У меня странное ощущение, как будто ты сон или гость совсем из другой жизни. — Разволновалась Яна. — Тебя нельзя впускать в реальность. Ты приносишь только боль.

— Ты не справедлива. Вдумайся в то, что ты говоришь. Детка, я понимаю тебя. Обида. Я виноват. И, тем не менее, это явь. Реальный, я такой, какой есть, со своими тараканами. К тому же я не вынесу больше разлуки.

— Непостижимо!

Ей трудно было поверить, что это говорит Макс.

— Яночка, мы должны быть вместе. Такой уж у меня характер. Понимаю не алмаз, но ничего не поделаешь. Прости.

— Слышать этого не хочу…

Она неловка повернувшись, осыпала его мукой. Он явно мешал на маленькой кухне.

— Извини.

— Это ты меня прости, я не могу тебе помочь со стряпнёй. Решительно ничего в этом не смыслю. — Промямлил он тихо, пытаясь смахнуть с брюк муку.

— Всё понятно, — отмахнулась она, вспомнив отряд слуг в поместье и Марту в его квартире. Хотелось крикнуть ему: "Шёл бы ты отсюда, только мешаешь", но промолчала. Сказала с лёгким раздумьем:

— Знаешь, я всё время, как ты нежданно — негаданно появился, пытаюсь сообразить, зачем ты приехал… То, что из-за меня, я откинула сразу.

— Зря. Так оно и есть. А ещё из-за ребёнка… Убегай уже от своей тупиковой теории в сторону. Я не спросил, как ты себя чувствуешь? Знаешь, всё перепуталось. Я волновался. Ты такая потешная, лапушка.

— Нормально. Ребёнок понимает, что мне некогда разлёживаться по больницам и болеть, поэтому развивается без отклонений и осложнений, не доставляя мне хлопот. Где ты остановился?

— В городе. Там приличный отель. Я добрался в ваше местечко на такси. Почему ушёл Ральф? Неужели не было никакой возможности отговорить его?

Она вздохнула, помялась не зная, что ответить и всё же тихо сказала:

— Я пыталась, но не смогла… Как перенесли потерю мистической коллекции твои американские родственники?

— О, тяжело, — засмеялся он. — Перерыв мою комнату в поисках медальона. Были взбешены. Я понял, засекли его на Ральфе. В склеп сунуться второй раз побоялись. У матушки всё допытывались про медальон. Но она так и не поняла о чём идёт речь. Исчезли тихо, не солоно хлебавши, к себе в Америку надо думать.

Яна заметила, как он свёл брови. Даже воспоминания о Ральфе было неприятно ему. Они сейчас говорили просто как хорошо знакомые или друзья. Макс тронул её за плечо, и она мгновенно очнулась от своих дум.

— Дело в том, — заметил он, — Что мы так и не узнали то, что известно им о камнях. Весь материал, что я поднял не приблизил меня к истине. Скорее всего, их источник связан с первой обладательницей этого мистического комплекта. И потом, мне, кажется, они не успокоятся. Уж очень напористо шли к цели.

— Предполагаешь, что примутся искать меня? Но у меня ничего нет.

— Охотно верю, но боюсь они об этом даже не догадываются. И у тебя есть веские причины бояться этой парочки.

— Не будем спешить с выводами, — неуверенно сказала она.

Яна украдкой посмотрела на него. Весь вопрос в том, пугает он её или говорит серьёзно. Думала, с той историей покончено. Она как-то и сейчас не осознавала полностью сказанного им. Вернее не хотела. Всё это казалось ей сейчас абсурдом. Сказкой… чем угодно только не реальной опасностью.

Макс, заметив её растерянность и смущение, перевёл взгляд на часы:

— Ещё совсем ничего, а уже тьма. У ваших градоначальников что, денег на освещение нет? Чем тут вообще-то занимаются местные власти. И почему молчат, живя без претензий, ваши горожане. Тогда бы, не напрягая тебя, могли сходить и поужинать в ресторан. А так ноги поломаешь, а учитывая твоё положение, вообще такой поход утопия.

— Я не спросила, как графиня?

— Более-менее. Думаю появление внука в поместье пошло бы ей на пользу.

Яна промолчала и достав из шкафчика маленькую вышитую, ещё бабушкину скатерть, расстелила на журнальный столик, разгладив складки. Она её очень любила. Разложила приборы и поставила тарелки с приготовленной едой. Он откинулся в кресло и наблюдал за ней. Эта по — домашнему мягкая тёплая женщина ему страшно нужна.

— Ты безумно красива.

— Не говори ерунды.

— Это правда и ты знаешь.

— Придвигайся. Ты такого ещё не пробовал. Это национальная еда. Извини, вина не держу. Да и то, какое мне по карману вы и пить-то не будете, ваше сиятельство. Так что ставлю кувшин с компотом.

— Жаль, мне б сейчас не помешала даже ваша водка.

"Он абсолютно лишён чувства такта, хотя я, пожалуй, тоже, именно первая его лягнув", — подняла Яна на него глаза, но промолчала так и не решаясь ничего сказать.

Он встал, прошёлся. Под его ногами жалобно поскрипывал рассохшийся деревянный пол.

— Януся, ну не надо, детка, так со мной. Я всегда был несдержан и импульсивен. Виноват. Мою мать это непременно приводило в бешенство. Пойми, ты же умница, нам всем троим будет только хуже.

Он стоял рядом, совсем близко. Не чувствовать его было не возможно. Было трудно вести с ним себя так, как будто между ними стекло. Но она, глядя мимо него, развела руками и пожала плечами:

— Мне нечего тебе сейчас сказать.

— Глупо всё, глупо, — горячился он.

— У тебя другие предложения есть? Нет. Тогда садись за стол, давай поужинаем.

Он плюхнулся обратно в кресло, она пристроилась на диван. Первые же пережёвывания вызвали восторг:

— О, вкусно! Ты хорошо готовишь.

Она недоверчиво посмотрела на него. "Издевается или правда понравилось?" Но поняв, что ему понравилось и всё без вранья, как можно равнодушнее заметила:

— У нас все так готовят. Как ты будешь добираться в город?

— Никак, я останусь у тебя. По вашим улицам опасно передвигаться, — не моргнув глазом, отреагировал он.

Яна, перестав жевать, уставилась на него. Но после отхлынувшего возмущения, нашла в его словах правоту. Она знает не хуже его, что отправлять его на улицу в ночь опасно. Поняв, что перед ними иностранец, обчистит братва за милую душу. Да и в такси рискованно садиться. Кто только сейчас на извозе не работает. Обберут полбеды, изувечат. Не хочет же она, в самом деле, чтоб с ним случилась беда.

После ужина он сунулся помогать ей с тарелками. Это он мог. Сложить на поднос и отнести на кухню. Сущая ерунда. Она мыла посуду, он вытирал.

— Как ты справляешься с делами в этом домишке? Тут же из-за бытовых проблем жизнь в минуту может превратиться в ад.

— С юмором. Чтоб выжить лучше всё делать легко и весело. Делаю всё, конечно же, сама не ожидая помощи. Если она будет, отлично, но привыкла рассчитывать только на себя и свои силы.

— Безумие. А одиночество…

— Мне вообще не знакомо это чувство…,- лгала она стараясь не смотреть ему в глаза.

— Странно.

— Я постелю тебе на диване.

— Яна… — Он взглянул на неё с кислой миной.

— На диване.

Он насупился и больше не возражал. Ребёнок проделал неимоверный поворот внутри неё вынудив вскрикнуть.

— Что там, что? — метнулся он к ней, бросив полотенце.

— Всё нормально. Ребёнок перевернулся, такое ощущение, что будто потянул за все внутренности враз.

— Кошмар!

— Пойдём, я постелю тебе. Мне тоже пора пристроить голову на подушку. Завтра на работу.

Яна, вынув новый постельный набор, раскинула простыню. Достав из тумбы подушку и одеяло, принялась упаковывать их. Конечно, лучше б это сделал он сам, но что с графа возьмёшь… Макс, посмотрев на её мучения, неумело помог с пододеяльником. Покончив с постелью, отвела его в душ. Допотопный, но какой уж есть. Потом покупалась сама и, проходя мимо его дивана, пожелала, как воспитанный человек, доброй ночи. Хлопнув дверью, легла. Думала вовек не уснуть, но усталость взяла своё уступив место тревоги сну.

Макс проследив за ней представил, как она вошла в только что покинутым им душ, как аккуратно раздеваясь снимала вещи… Одну за другой. Потом становилась под горячий душ, а может лёгкий тёплый… Смывала с себя дневную усталость, и она сбегая в потоках воды с её кругленького животика исчезала в той страшной чугунной решётке в кафельном полу. Ох, как ему хочется увидеть её голенькую, прижаться к этому шевелящемуся животику… Но она закрывает перед ним пока все двери. И лезть нахрапом нельзя. Напугает. Всё будет ещё хуже. Нетерпение плохой советчик.

Сколько прошло не сообразишь так сразу. Только очнулась от шума. Кто-то кого-то ловил, потом кидал. По разбившейся посуде можно сообразить во что попали. Протерев глаза, она сползла с кровати и рванула дверь. В темноте не разобрать, что за заварушка. Сообразив, щёлкнула выключателем. Её вытаращенные глаза выражали неподдельный ужас.

— Яна вернись в комнату и закрой дверь. Это опасно. — Выкрикивал запыхавшийся Макс, привязывая парнишку к стулу. Заметив, что она стоит как прикрученная, гаркнул:

— Марш в комнату. Кому сказал.

Яна исчезла за дверью и защёлкнула замок. Сев на кровать попробовала осмыслить увиденное. От удара стулом по шкафу с посудой пол усыпан осколками, всё раскидано. Но главное не это. Вопрос в другом, откуда взяться мальчишке? Прервав её раздумья, постучал Макс.

— Детка, открывай.

Яна, кутаясь в халат, повернула ключ. Зубы предательски постукивали. Сердясь на свою слабость, ругая себя, подумала: "Вот дурная привычка". Стараясь сдерживать дрожь, с трудом произнесла:

— Что это было?

— С ходу не ответишь. Надо вызвать вашу полицию. Этот мерзавец, проникнув в дом, попытался запустить сюда своих помощников. Не ходи босая, порежешься.

— Но как он попал в дом, я ж сама всё запирала? — недоумевала она, принявшись искать тапочки. — Где же они?

— Детка, вот. Ты не туда смотришь.

— Спасибо, кто же он?

— Форточник. Приходи в себя и звони в свою полицию. Что-то мне не нравится ситуация.

Он нашёл выключатель и погасил свет. Комната погрузилась в мрак. Скрытый темнотой, он подошёл к окну и заглянул во двор. Но кроме скелетов деревьев, да просветов между облаками, сквозь которые пробивался лунный свет, ничего подозрительного не заметил. Яна заметалась, ища мобилку, хотя та лежала перед кроватью на тумбочке. Не с первого раза, но дозвонилась. Ей сообщили, что вызов принят и велели ждать. Она, подумав, что ждать хорошо, но лучше к тому времени одеться, принялась натягивать на себя вещи. Привязанный мальчишка, сначала орал и матерился. Поняв, что за сердце никого его визг не берёт, принялся скулить и просить отпустить. Наверное, Яна бы так и сделала, но Макс не уступил. Вскоре прибыл «бобик» с капитаном, тем самым, что забирал от неё напуганных Ральфом воров.

— Привет, барышня, что имеем на этот раз? — с порога улыбнулся он Яне. — Могла бы и просто так, без вызова на чай позвать…

— Привет!

Но его весёлость быстро слетела, при виде Макса и её интересного положения. Он обалдело смотрел на неё.

— Замуж выскочила? Невероятно? Что ж ты так поторопилась — то?! Так наши дорожки и не пересеклись. А жаль!

— Не зачем было.

— А козла этого заарканить было зачем… — Недовольно буркнул он.

Яна отвернулась.

Задержавшись на разгроме и привязанном мальце, пробурчал:

— Бог мой, что за война у тебя опять была. С ума можно сойти с тобой…

Яна не давая ему разойтись, тут же оборвала:

— Ты не с ума сходи, а работай…

Поймав перекрестившиеся взгляды мужчин, спохватилась, вспомнив о вежливости.

— Извините, я забыла вас представить. Познакомьтесь… Макс, это капитан…

Один поднялся, второй сделал шаг навстречу, оба рассматривая друг друга точно диковинку, пожали протянутые руки и разошлись по местам. Разговор продолжился.

Макс, наблюдая за этим диалогом, вопросительно сложив руки на груди, ждал разъяснения от Яны. Бросив ему нехотя, мол, потом объясню, она повернулась вновь к удивлённо вопрошающему менту:

— Садись, в ногах правды нет.

— Почему бы и не присесть, но… Он что иностранец? — вытянулось лицо у капитана Славы.

— А что запрещено? — вопросом на вопрос получил ответ он.

— Это ты хорошо по турпутёвке съездила. Но мы отвлеклись. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов…

Он застолбился на них, потом ещё раз неторопливо обсмотрел комнату. А рассмотрев застеленный диван, почесал за ухом и ухмыльнулся. Всё его лицо словно говорило: "Ругаетесь, голубки!"

— Ты не лыбься, а разбирайся. — Вспылила Яна. — Задавай свои вопросы по существу.

— Ну ладно, отвяжите сопляка этого, — приказал он милиционерам.

— Смотрите в оба, может сбежать…,- пробасил Макс. — Как там у вас говорят: волка ноги кормят.

— Что он сказал? — напрягся с переводом капитан. — Мои познания в иностранных весьма ограничено. Я этот немецкий в школе ещё хреново знал, а сейчас уж что и говорить, ни в зуб ногой. О! одно слово знаю — «битте».

— Плохо, — скорчила мину Яна. — Знание языков никому ещё не помешало. Вас учат, учат, вы же всё не в зуб ногой… А насчёт того что он сказал… Сказал, что очень прыткий малый, влез в форточку. Пытался кого-то впустить в дверь. Хорошо Макс проснулся от шума и пресёк всё это. Сейчас мы хотели бы знать, кто его послал и зачем?

— Чего-то ты много наговорила, мне показалось, он три слова обронил. — Заметил он оставаясь невозмутимым.

— Это чтоб тебе второй раз не мучиться переводить. За раз всё выдала. А чтоб не сомневаться языки учить надо. Лень матушка, вперёд вашего брата родилась. Как там говорят: пока гром не грянет, мужик лоб не перекрестит.

— Наговорила с три короба. Короче, разберусь сам.

Проба «разговорить», заняла довольно много времени. На все страшилки, парнишка в вытертых джинсах и курточки со сломанным замком и в рваных кроссовках, ухмылялся и молчал или твердил, что залез за едой и был абсолютно один. Капитан хорошо представлял, с кем ему придётся иметь дело. Такой тип ему хорошо знаком. Будет хорохорится изо всех сил, знает бесов сын, что у милиции на него ничего нет. Сейчас будет орать, как резаный, материться, рвать на себе одежду. Потом канючить, лить слёзы и растирать сопли, клянясь спившейся мамой и не вылезавшим из тюряги папой. Как не жали его, результат не улучшился. Капитан, выпив кофе, велел мальчишке собираться в участок.

— Попробуем ещё там объясниться. У них мораль одна: человек человеку — волк. Ты вот мне лучше скажи: с чего это они лезут к тебе дуром? Меня такой прикол начинает утомлять. — Мрачно усмехнулся он.

— Вот вы и спросите, а потом и мне расскажете. И так всё за вас сделали, с поличным взяли. Привыкли жар чужими руками загребать, потужтесь маленько, — отрезала Яна, выпроваживая гостей.

— Ты что думаешь, я ни бе ни ме ни кукареку? Я ведь докопаюсь в чём тут собака зарыта, — пообещал он придерживая дверь, — не пожалей потом? Чудного типа ты нашла. Чудного. — Достав из кармана носовой платок, он вытер лицо.

— Не беги вперёд паровоза. Докопаешь, сообщишь.

— Будь по — твоему Януся, я додолбаю этот случай, — пожал парень плечами, — ты разожгла во мне любопытство. А любопытство, как ты понимаешь, — моя профессиональная черта. Сориентирую свой нос по ветру и разберусь в этой чехарде.

Новые её трудности капитан Слава встретил решительно и по-боевому. Хоть и выглядел озадаченным, но никак не сбитым с толку.

Подумав: "На долго ли его пылу хватит?" Она усмехнулась:

— Рада за нашу милицию. Дерзай. Моей благодарности не будет конца.

Не удивившись пустой улице и понаблюдав за тем, как темнота ночи сожрала его ссутулившийся силуэт, заперев двери, она в бессилии села на порог. Макс, опустившись на корточки и оценив безнадёжность её состояния, подняв на руки, унёс в спальню. Помогая раздеться, лёг рядом.

— Замёрзла, напугана и дрожишь, иди ко мне, — придвинул он её. Яна не сопротивлялась. — Офицер тебя знает, вы встречались?

— Да. Меня до поездки с Ральфом пытались ограбить. Чтоб отвезти графа в родовое ваше поместье, нужны были деньги. Я отнесла в скупку несколько золотых монет. За мной пришёл хвост. Ральф помог.

О! Услышав про Ральфа, Макс сразу насторожился.

— Откуда монеты и он жил здесь, у тебя?

Яна устало объяснялась.

— Подумай сам, где же ему ещё было жить. Сидел себе на диване, да телик смотрел. Вот он воров этих до психушки и довёл. Естественно, пришлось вызвать ментов. А монеты оттуда же откуда и браслет. Как ты думаешь, по чьей наводке влез сегодня пацан?

— Боюсь пугать тебя, детка, но мы, кажется, оба думаем про одно и то же. Хотя нам, как раз про то думать совсем не хочется. Упаси бог, конечно…

— Да ну тебя! — попыталась отодвинуться она от него. — Специально пугаешь. Ты ничего не можешь знать. Может, мальчишка не врал и залез за едой.

— Вот только воздушные замки не строй. А в дверь кого пытался впустить, таких же голодных, так у живущей одиноко женщины на ораву не хватит припасов. Они ж не совсем дураки, справки должно быть навели. И не надо так брыкаться и от меня отползать. Я не кусаюсь, а ребёнку навредишь.

— Американская парочка ваших родственников? Про это ты молчишь и не можешь выговорить, — похолодело всё в Яне. — Ты считаешь, они где-то рядом?

— Похоже на то. Не так уж это нелепо, как может показаться на первый взгляд. Было с самого начала глупо думать, что они отступятся. Всё, как ты понимаешь, усложнилось и запуталось. Давай мыслить здраво. Появились один раз, будь уверена, появятся и ещё…

— Это как пить дать.

— Я проверю завтра ваши отели.

— Они могут снять и частный сектор…

— Посмотрим… Яна, давай отправимся ко мне.

— Нет. А вот тебе лучше, оставить ослиное упрямство и вернуться в свои пенаты.

— Сегодняшний день показал, что не лучше и не упрямство это вовсе, — поморщился он.

— Не смеши меня, ты будешь жить в моём курятнике?

— А что вполне приличное жильё, ты ж вцепилась в него обеими руками, на дворец менять не хочешь, вот я и проверю на собственной шкуре, какое золотое ярмо тебя здесь держит. — Улыбался он, пряча лицо в её волосах. — Как там у вас говорят: куй железо пока горячо.

Он беззастенчиво врал, используя ситуацию. Век бы эти клетушки не видеть.

— И ты будешь паинькой? — засомневалась она.

— А разве я дал повод сомневаться в этом… — покачал головой он.

Яна отстранилась, пробуя с высоты локтя рассмотреть в темноте его лицо. "Смеётся ведь наверняка. В руках жар и смотрит, как кот на сметану всё время…"

— Но для чего тебе это? Я уже тебе сотый раз объясняю, что я люблю Ральфа.

Его рука замерла на её плече…, а потом он рассмеялся.

— Ты нарочно злишь меня, я тебя хорошо понимаю. Люби эту картинку сколько хочешь, а жить будешь со мной и ребёнок мой. — Вместо ожидаемого Яной возмущения просопел Макс.

Яна, рассерженная на свою неудачу, потратившая столько сил, чтоб разозлить его, повозившись, развернулась к нему спиной. Действительно самый вредный закон жизни: ждёшь в поте лица одно, а получаешь совершенно другое. Зато Макс был доволен. Значит, попал в точку. Окрылённый пошёл дальше.

— Чем больше ты будешь страдать по портрету, тем крепче и жарче будешь любить меня. — Заявил он ухмыляясь.

Этого уже она ему спустить не могла.

— Хватит прикалываться, — фыркнула она, неуклюже поворачиваясь к нему. — Как ты можешь так шутить?

— Я не шучу, — хмыкнул Макс, притягивая её к себе. "Надо включать мозги и использовать всё для достижения цели".

— Я так и поняла, — ернически просвистела она над ним, — остынь немного.

— Зачем, надо же проверить правоту моих слов. — Его горячий шёпот обжигал уже щёку.

— Слушай, Макс, имей совесть, а? — надувалась пузырём она. — Вместо того чтоб думать о сложившейся ситуации, ты тут чепуху городишь.

— А чего сейчас голову ломать. Всё заперто на надёжные запоры, даже форточки. Наши противники знают теперь, что ты не одна. До утра явно не сунутся, а утром помозгуем. До этого у нас времени навалом. Янка, ну успокойся уж. Сколько можно меня распинать. Ты же женщина, понять попытайся. Ведь завертелось у нас с тобой с налёту. Крутилось всё в мистическом холоде и сказочном жаре. Всё не приземлёно, в облаках, понарошку. Да, опутало меня с ног до головы туманом. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но ведь это было похоже на сон, на наваждение, на мираж. Склеп, привидения, монстр, убийства, мистические украшения… Я пытался разобраться в этой карусели, а твой сюрприз меня выбил из колеи и запутал окончательно. Это правда, я к женщинам относился легко и обременять себя семьёй не спешил. Меня холостяцкая жизнь не тяготила. Самим с собой я давно разобрался: отношения с женщинами у меня никогда не были ни напрягом, ни трамплином. Я получал наслаждение, удовлетворяясь партнёршей. Всё у всех устроено одинаково. Только душа не тело и в ней остаётся то, что не потрогать руками. У отца с мамой были ровные, милые отношения. Скорее дружески родственные, чем влюблённые. Сложилось, в моём понимании, любовь — это удел книг и кинолент. Ральф с Луизой и… ты, поколебали мои устои. Так и было, я относился к женщинам насторожённо. Холостой мужчина всегда объект охоты, а женщины остроумны на выдумки. Все хотят сильного плеча и богатой жизни. Это уж я позже понял, что этого настойчиво добиваются те барышни, которые не имеют своего стержня. Ты ж иная, потому и зацепила. До тебя к душе я никого не подпускал. Мои отношения с женским полом были весьма легкими, меня всё устраивало, и я ничего не хотел менять. Работа, секс, развлечения — были моим коньком. Янусь, ну смалодушничал. Вернее и честнее напугался, проморгал — поймала на ребёнке. Малыш, ведь любишь, прости.

— Я тебе уже сказала, кого люблю… Ральфа, — пискнула хрипло она перехватившим горлом, встав в позу.

— А как же помню. Вот сейчас и проверим… — решил поставить он её перед фактом.

— Перестань уж фантазировать…,- замахала руками Яна.

— Один шаг до истины… рискнём, — свёл он брови на переносице.

— То есть? — нахмурилась она.

Он, пропустив руки ей под мышки, притянул к себе, и, не давая ей опомниться, спеша, прильнул поцелуем. Яна пустила в ход руки, но защиты не получилось, он забрал их обе в одну ладонь. Дёргаться дальше опасно, можно навредить ребёнку. Лучше показать ему фунт презрения. С этим оказалось тоже не так просто. "О, Господи! — возвела она глаза к потолку. — Почему ты сотворил женщину такой слабый".

— Ну вот, радость моя, что и требовалось доказать, — радостный, осыпал он её поцелуями.

— Макс, это нечестно, — распсиховалась она на себя.

— Очень прошу, перестань строить из себя обиженное дитя. Не честно измываться над собой и мной. Семья-это не игрушки.

— Что-то я никак не могу взять в толк… К чему ты всё это ведёшь.

— Давай лапочка мириться. Я хочу, чтоб ты стала моей женой. Я люблю тебя! Я думал тогда, что сойду с ума! Во мне такой винегрет был из обиды, злости, уязвлённого самолюбия, тоски, любви и страсти. Представляешь, какая кипела гремучая смесь. Всё переварилось. Превратилось в пар и исчезло. Януся, сладкая моя, осталась только безумное желание иметь тебя с ребёнком рядом каждый день, час.

Яна замерла. Она наблюдала за ним, раздумывая, как поступить… Для Макса это уже через края. Говорить про любовь… Может быть он искренен и не так безнадёжен. Но второй раз ошибиться нельзя. Больно и страшно подниматься. Ведь дурь мужчин жалит в самое сердце. Хорошо, что у неё есть спасательный жилет-Ральф. Надо подождать. Прощать до бесконечности глупо. Но женщина всегда может обмануть себя найдя выход. Надо убедить себя правильным вещам. Например: что было — всё в прошлом. Она выдержала паузу и сказала:

— Что же с тобой такое случилось? Любовь? У тебя? Ты залез не в свою стихию.

— Януся, не надо так. Представь себе, случилось, — покладисто промурлыкал он. — Мой защитный панцирь треснул.

— Ты опять за своё?! Макс! Хочешь, чтоб лопнуло моё терпение? — изобразив досаду заметила она.

— Малыш, решайся уж. Выходишь за меня замуж или нет?

Ей вдруг стало ужасно обидно. Почему так впопыхах он это делает, словно боится передумать.

— Да или нет? — напряжённо переспросил он.

— Нет! Представь себе, что я не хочу связывать свою жизнь с твоей. Я абсолютно уверена, что ты меня не любишь и всё это только твоя прихоть.

— Значит, нет…, это точно, не передумаешь, — неестественно спокойным голосом повторил он, причём сам прислушиваясь к себе. "С чего опять завёлся, так заносит. На эмоциях вперёд не проедешь". Так и есть, она, словно обрадовавшись его промаху, тут же обрезала.

— Пошёл вон. Это выше моих сил.

Повернувшись, чтоб отгородиться от него спиной, она уткнулась в стену.

Макс сел на краешек кровати, собираясь встать и уйти на диван. Но, раздумав, лёг вновь и повернулся к ней тоже спиной. Утро застало их в обнимку. Яне сладко спалось на его груди. Макс не мешал. Девушка спала на боку, приоткрыв рот и обнимая его во всю длину руки. Она протёрла глаза, тряхнула головой и покаянно прошептала:

— Извини, как-то… нечаянно получилось. Доброе утро!

— Доброе! Слишком много нечаянностей, детка, тебе не кажется? А по мне, так это любовь. Ты напускаешь много тумана, Янка.

— Макс, не доставай меня, а?! Поднимаемся, я приготовлю завтрак, к тому же надо убрать тарарам.

— С тарарамом я помогу.

— Что я слышу, ты и уборка? — скривилась она.

— Разбитое стекло, по-моему, совсем не трудно собрать. Без тапочек не выходи только. — Напомнил он. — Кстати тебе к какому часу на работу?

— У меня ещё вагон времени. Я всё успею.

— Малышка, я тебя провожу. С работы без меня ни-ни. Ясно?

— Макс, может, мы ошибаемся, насчёт той парочки, — проныла с надеждой она, заранее зная его ответ.

— Не надо играть с судьбой, — недовольно произнёс он, собирая в мешок для мусора, которым его обеспечила Яна, осколки. Вот ещё что, забыл с твоим упрямством… Дай мне твои документы.

— Это ещё, зачем?

— Машину куплю и на тебя оформлю. Не могу без колёс.

— Макс, ты с ума сошёл…

— Не надо меня напрягать учением. Иди, займись завтраком. Тут я справлюсь сам. Я б не отказался проглотить что-нибудь.

Получилось так, что с завтраком управились быстро и довольно-таки рано. Макс попил кофе, а Яна зелёный чай с жасмином. Вполне хватило время на сборы и животных.

Яна любила утро. С наступлением его кончалось её одиночество и по мере того, как оно набирало силу и становилось светлее, давая ей надежду на лучшее светлое и доброе. Мир сразу переставал быть безжизненным. Всё кругом спешило, гудело и чихало. Он проводил её до музея и под изумлённые взгляды сотрудников, чмокнув в щёчку отправился обратно в местечко. Яна, предупреждая их вопросы, сразу подняла руки. Мол, сдаюсь, но отвечать не буду. Народ неодобрительно загудел. Но Яна не уступила. Недовольные её упрямством сотрудники разошлись по своим рабочим местам. После полудня Макс позвонил и предупредил, что задержится в городе, приедет поздно с вещами и на такси. Машину купил, но забрать её можно будет только через день. Не обходимо время на доукомплектования и оформление. Её просил тропинками не ходить, а добираться со всеми вместе. Но Яна не послушалась. Тратить на обход полчаса не хотелось. Тем более раз прикатит Макс, придётся быть во всеоружии, то есть иметь неплохой ужин. Значит, придётся забегать в магазины. Она торопилась. Тропинка, по которой тысячу раз ходила, была знакома до мелочей. Совсем не обратила внимания на идущего навстречу ей человека с опущенной головой, в низко надвинутой на глаза шапке. Он, толкнув её, пытался выхватить сумочку. Но у воришки тот фокус не прошёл. Яна наматывала длинную ручку сумки на руку получалось в несколько оборотов и почти до локтя. Вцепившись в сумку и не собираясь расставаться с ней, она собралась бороться. Страха не было и Яна принялась кричать во всю мощь. Ей повезло. Её услышали. На крик подбежали, работающие в замке на должности электрика и слесаря, возвращающиеся с работы этой же тропой мужики. Нападавший, кинув жертву, ретировался. Они пробовали его догнать, но бегал он, похоже, быстрее их. Ребята вернулись и помогли Яне подняться. Её тошнило. Ноги дрожали. Внезапно до её сознания дошло, что могло случиться. Она доползла до поваленного дерева и села. Постепенно испуг проходил, настал черёд слёз. "Вот дура, чего вцепилась, могла бы запросто потерять ребёнка", — корила она себя. Пальто было испорчено. Рукав почти оторван. Она остановилась не зная, как поступить дальше. Что теперь делать? Как появиться в магазине? Позвонить Максу, чтоб купил продуктов…. Смешная идея, он в принципе не знает, как они выглядят. Употребляет лишь в готовом виде. Придётся идти как есть. Отряхнувшись, она заторопилась вслед за ребятами. Народ, конечно, искоса поглядывал, на её растерзанный наряд, но делу это не мешало. Сделав закупки, выходила из магазина, когда подъехал на милицейском «бобике» знакомый капитан. Он глянул в её сторону, точно решая, подойти к ней или пройти мимо сделав вид, что не заметил:

— Кого я вижу, — начал он весело и осёкся напоровшись на её потрёпанный вид. — Яна, что за беда? У тебя какие-то проблемы?

— Разве это похоже на что-то иное, как на нападение. Спускалась по известной всем прямой тропе от замка и напали. Пытались вырвать сумку. Мужики наши помогли. Сколько себя помню первый раз такое. Что за напасть.

Он посмотрел внимательно на неё, так смотрят когда хотят сказать, что слушал внимательно всё, ничего не пропустив, но ни черта не понял. Разжав губы, процедил:

— Что за кутерьма возле тебя твориться? Зарплата была?

— Сама ничего не соображу. До зарплаты ещё как до звёзд. Вы разговорили мальчишку?

— Выстрел в молоко. Твердит тоже самое, как заведённый. Залез пожрать и никого впускать не собирался. От тебя, барышня, до лешего неприятностей. Если зарплаты не было, зачем сумку рвать? Хотя, на сегодняшний день, из-за рубля убьют и не поморщатся. Но в наших краях таким не балуют…

— Ну… Как тебе сказать… Могут быть ключи. — Осторожно ответила она, напустив перед этим туману. Пытались же попасть домой. С ключами быстрее и не так заметно на глазах соседей.

— Ключи? А что — версия. Может, ты и права. Тогда, что они ищут у тебя дома… Меня пугает то, что во всём этом деле есть какой-то скрытый смысл. Послушай, может быть, деньги ты большие из поездки привезла? Конечно. Именно их и ищут. Как я не додумал.

Яна молчала, удивлённо посматривая на него. Он задавал вопросы, сам же сочиняя на них ответы. "Может, так и лучше. Всё-таки не врать".

— Ты куда, домой?

— Угадал. Сразу видно, что сыскарь.

— Да ладно тебе хихикать. Лучше подожди минутку, мне по пути, я подвезу.

Она подождала. Чего надрывать руки, когда есть возможность избежать этого. Он, подсаживая её в машину, и подавая многочисленные пакеты, усмехнулся:

— Иностранца своего набрала кормить? Не подавится? Нет? Я бы на его месте подавился. Его мало убить. И не смотри на меня так. Я не так уж не прав. Ты соображаешь, что тебе тяжести таскать нельзя… Вот зачем нашим бабам те ослы, если своих мужиков навалом.

— Да я справлюсь…, нормально. — Еле выдавила она из себя.

— Если это нормально, то я индюк. — Не отставал он. — Жаль, принцесса замка, ты выбрала не того мужчину. Я вот тут подумал: тебе нужен человек, придерживающую твою прыть, чтоб с тобой ничего плохого не стряслось. Отправь его восвояси. Нам будет неплохо вместе. Ребёнка на себя запишу, какая малышу разница, важно чтоб отец был.

"Господи, чего прицепился!" — с возмущением завопила она, правда, мысленно. К тому же ей ужасно захотелось чем — нибудь стукнуть его по голове. Чтоб не сотворить такое, она спрятала руки под полы пальто. Когда человек утверждает, а он именно это и делал, то лучше не вступать с ним в переговоры. Ведь он для себя уже всё решил, бесполезно объяснять ему что-либо. Тем более отпираться или оправдываться. Лучше промолчать. Пусть себе думает, что хочет и планирует, что вздумается. У своей калитки она поблагодарила капитана вежливо и потянула пакеты на себя. Он, ворча:- Оставь всё на месте я донесу сам, — вылез из машины. Помогая выбраться ей, вынес вещи и, забрав у неё это всё, направился к дому. Пристроил на крыльцо. И пробурчав:- Что ж ты так поспешила. Из меня бы классный муж получился. Не прощаясь, ушёл. Яна, посмеиваясь, зашла в дом. Переодевшись, заняла место у плиты, крутилась то и дело посматривая поверх маленьких шторок на окне, стараясь не пропустить приезд Макса. Она держала дверь на запоре и не хотела, чтоб тот топтался под ними. Пса, который сидел на приколе, раз такая карусель возле неё крутится, тоже надо было с его приездом спустить на сторожевую работу. Такси приметила сразу. Стряхнув с рук муку, отодвинула старую мощную задвижку. Открыв дверь, метнулась за пальто, забыв, в каком оно состоянии, натянула на себя и поспешила к калитке.

— Привет, малыш, — бодренько чмокнул он её в щёку. — Меня встречаешь? Ты куда… и что это с тобой? Кто это тебя так помочалил. Утром всё вроде цело было…

Яна, схватившись, цапнула рукой рукав. "Вот незадача. Жёлудь пустой, забылась".

— Собаку спущу и расскажу. Проходи.

Насыпав псу еды, отпустила поводок и, полюбовавшись на ходу, на звёздное, как в горошинку небо, вернулась в дом.

Стащив с неё пальто, он принялся рассматривать его.

— Кошмар какой, что случилось?

— Случилось вот, на меня напали. Ребята, работавшие у нас, помогли. На моё счастье проходили недалеко. Услышали, примчали. Умнички.

— Они-то умнички, а ты опять, неслух, шла по тропе. Сколько можно тебе объяснять, а? Пытались убить?

— Да нет… не похоже. Рвали сумку. Прикинула: ключи им нужны позарез. Времени отмычками работать нет над замком, соседки пенсионерки все в окнах целыми днями торчат или во дворе. Вот и пытались разжиться.

— А ты держалась за неё, да? Кинуть не догадалась. Пусть бы шарили. Ребёнка могла потерять, дурочка.

Яна не став обижаться на «дурочку» он прав, хлопала на него удивлёнными глазами: — "Вот разошёлся". Но не объяснишь этому ясному графу, что жаль денег, лишних-то у неё нет. Остались бы без ужина, а просить у него она не стала бы и не будет. Сам он навряд ли догадается сообразить, что она живёт от получки и до получки. Здесь тоже, если всё перевернут, то припрятанные на ребёнка деньги найдут. Как же она выкрутится. Убирать после погрома тоже в её положении не просто… В общем, чем так долго объясняться лучше промолчать.

— Яна, подумай ещё раз и хорошенько, давай уедем ко мне. Рисковать-то зачем. Ребёнок может пострадать, упрямица.

— Нет. Ну что ж, значит, судьба наша с ним такая. — В глазах её стояли слёзы.

— Причём тут судьба… Ты сама не знаешь, что в тебе сидит такое ершистое и жить не даёт. За сумку из-за своих рублей ухватилась не иначе?

У Яны упал нож. "Мужик придёт. Собственно не обязательно, этот только заявился. Надо же, сообразил про деньги. Я думала у него ума не хватит. Придётся говорить, отмолчаться не удасться".

— А, хотя бы и так, у меня лишних нет и моя жизнь, моё дело.

— И моё тоже, ты могла угробить моего ребёнка.

— Твоего? Ты помнится, его не хотел…

Разгореться шуму не дал лай собаки и стук чем-то тяжёлым по калитке. Они враз замолчали и переглянулись. Кого несёт? Вышли вдвоём. Одну он её не отпустил. Повернув выключатель на крыльце, узнали капитана.

— Эй, народ, собаку уберите. Совсем не гостеприимный у тебя, Яночка, пёс. Шевелитесь, чего медлите. Запускайте давайте. Привет странная парочка. — Протянул он ладонь Максу.

— Странная-то почему? — не удержалась Яна. Ей показалось что он не смотря на свою трепотню пришёл раздражённый и раздосадованный.

— По кочану. Умудрилась, его сиятельство приволочь в нашу глушь. Я просто вне себя… Ну, чего моргаешь, в дом приглашай.

— Проходи, шуметь зачем… Про Шенборна откуда сведеньями разжился?

— Обижаешь, работа такая. К тому же весь городок гудит. Было бы глупо милиции быть не в курсе.

Макс, разобрав из всего сказанного лишь свою фамилию, насторожился. Чего надо этому вертлявому полицейскому здесь опять. Как он косится на Яну, пытаясь поддеть под локоток. Надо срочно учить язык, чтоб не быть истуканом безъязыким. Сегодня же пусть займётся Яна им.

— Яна, скажи офицеру, пусть не очень за локти тебе цепляется, а то вмиг у меня ласточкой вылетит в свой полицейский «джип». — Прохрипел он ей над ухом.

Яна улыбнулась и отмахнулась.

— Чего он сказал? — подёргал короткие волосы на макушки милиционер. — Он мне напоминает заморское чудовище. Прицельно хлопает глазами, прикидывая как сожрать.

— Приглашает к столу, ужинать с нами…

— Да, ради бога, кто ж от такого отказывается, руки помыть только покажите где.

Макс подозрительно наблюдал за его суетой.

— Чего он разбегался?

— Ужинать с нами будет, садитесь к столу.

— Откуда свалилось то наказание, весь вечер испортил. На мой взгляд, он просто чудовище. Спит и видит, как дать мне для ускорения отсюда пинка.

"Надо же, как взгляды друг на друга совпадают. Сплошное единодушие". — Подумала она, улыбаясь, а в слух сказала:

— Не ворчи, проводи руки освежить, всё-таки гость. Минутку и я подам. У меня всё готово.

Макс, помявшись, достал из чемодана коньяк.

— Ни фига себе, сколько ж он стоит? — посмотрел капитан на Яну, повертев бутылку.

— Нам с тобой не по карману. Пей и улыбайся, — посмеивалась Яна. — Пока не натрескался по ходу расскажи, зачем припёрся опять.

— Тут ты права. Я ж как тебя увидел в магазине, сразу вернулся и тряханул малого, что ещё хнычет у нас.

— Ты рассказывай и ешь, — посоветовала Яна.

— О чём он всё время с тобой говорит? — пробурчал Макс.

— Ешь, я потом тебе расскажу, — отговорилась она и от того.

— Так вот тряхнул я его, нападение на тебя разрисовал, он напугался. Рассказал, что наняли его найти у тебя какой-то ювелирный старинный набор с камнями. Камни красного цвета. Перстень, кулон на цепочке, браслет из трёх камней, разной величины и крест-кинжал с камнем в переплетении. Всё украшено головами львов и щитом. Я сразу смекнул — знак Шенборнов. А, вообще-то, он должен был запустить мужчину: высокого, полного с залысинами, говорившего с жутким акцентом. На ум не приходит, кому сей портрет принадлежит, нет?

Яна помотала головой. Конечно же, она узнала его. Это муж родственницы Макса. Сделав знак парню помолчать, она принялась переводить разговор Максу, сидевшему, как на иголках и почти кипевшему, если б имелась труба, то валил наверняка дым.

— Дьявольщина, значит, я прав и это они. Эта парочка здесь. И вся белиберда вокруг тебя, их рук дело. — Возбуждённо заговорил Макс, глядя Яне в глаза.

— Зачем ему это знать, чего он там лопочет? — недовольно заворчал капитан Слава, глядя на Яну.

— Это наше дело.

— Раз ваше и тут графья замешаны, может, поделитесь информацией, чего они такое ищут, а? Из-за ерунды так рисковать и землю рыть не будешь…

— Понятия не имеем. Откуда у меня могут быть драгоценности. Вот все на мне, — потрясла она серёжками и покрутила маленький перстенёк из ювелирторга.

— Ты за кого, меня барышня принимаешь, я ведь помню, что на тебе в первое моё появление сюда, был именно такой браслет за каким идёт охота — из трёх красных камней.

Яна быстро соображала, ища, правдоподобный, довод выкрутится.

— О, боже, я о нём и забыла. Был до моей турпоездки. Денег не хватало на обратную дорогу, продала.

— Там?

— Угадал. В прошлый же твой приезд на мне его уже не было. Надо же, кто б подумал, что у тебя мент Слава хорошая память.

— Точно. Забывчивостью не страдаю. И память у меня действительно дай бог каждому. Да только любой дурак запомнил бы огромные камни браслета в пасти льва. Но может это те охотятся, кто купили у тебя браслет. Думают, раз он у тебя был, есть и всё остальное.

— Какое тебе до всего этого дело? — она повернулась и посмотрела ему в лицо.

— Большое. Имея имя хозяина браслета, они не отстанут. Азарт. Захотят иметь всё. Ах, если бы только я мог нащупать правильную нить. Молчите партизаны?

Яна пожала плечами. Когда не спрашивают, а утверждают, лучше вообще не вступать в переговоры. Если человек всё для себя уже решил, бесполезно объяснять что-либо. Промолчу. Пусть думает, что хочет.

— Кстати, откуда он у тебя? — провёл Славка рукой по вспотевшему лбу.

— От бабушки достался. Оставил бы этот вопрос в покое. Это к делу не относится.

— Как сказать, как сказать. Сдаётся мне, что в этом-то вся и соль. Больше ничего там не досталось?

— Две золотые монеты, но я их обменяла перед поездкой, купила на эти деньги билеты. Те два олуха вероятно пришли за ними по наводке из скупки.

— С тобой не соскучишься. Откуда у бабки такие ценности?

— А я знаю. Так же по наследству, говорила, достались. Может, когда-то и весь гарнитур был, да жизнь растаскала. Историю учил. Вспомни, и голод был и война…

— Да, да… Только вот я смутно сейчас вспоминаю те рассказы стариков, о том странном немце, что жил в войну в замке и искал какие-то сокровища с красными камнями. И этот недобитый фашист возможно тоже здесь за этим же, подумай, — ткнул он в Макса. — Чёрт подери, попробую взглянуть на это трезво. Единственно напрашивающийся здравый вывод — драгоценности. Хотя если честно, то я запутался, но нутром чую, что тут не всё чисто. Впрочем, как его не крути, а так и получается, что драгоценности и Шенборны не отделимы одно от другого. К тому же, тот мужик, которого был должен запустить малой к тебе Яна, говорил с жутким акцентом. Это ни к чему тебя не подталкивает? — бросил он ей, переведя недовольный взгляд потом на Макса. — А не этот жук всю эту компашку за собой приволок. Хотя тогда зачем ловить мальчишку… Чертовщина какая-то. Привидения вам только не хватает… Уверен: темнишь ты барышня. Умалчиваешь что-то важное. Смотри, доиграешься в прятки, это может быть опасным. Если умная, то поймёшь с полуслова… Подумай ещё раз, этот, что около тебя толчётся, не из той ли команды охотников за сокровищами? Может ни с теми, может отдельно, но его цель вовсе не ты, а сокровища.

Яна, улыбаясь, посмотрела на Макса и опять помотала головой.

— Лично мне это ничего не говорит. У меня был только браслет.

— Ну-ну, ты уверена? — Бросил он на неё подозрительный взгляд из-под широких красивых чёрных бровей. — Подумай ещё. Это я говорю тебе как друг.

— Да!

— Уверена? Пельменей с глазами не получишь? Ох, не нравится мне вся эта история. Ты начнёшь когда-нибудь понимать, что происходящее опасно для тебя? На тебя идёт охота, неужели не ясно? Или до тебя это не доходит? Дьявольщина, я от тебя шизею. Быть беде и очень большой. Тебе вообще-то, барышня, понятно, о чём я говорю?

— Что ты от меня хочешь? Я сейчас приду в бешенство от твоего цинизма. — В её голосе почувствовалось возмущение. Она сердито смотрела на него.

Максу надоел их непонятный разговор и своё бестолковое сидение за столом и он щедро плеснув коньяк в бокал, подняв бокал не выдержав, предложил:

— Давайте выпьем.

— Ладно, я совсем не хотел тебя пугать. — Примирительно промямлил Славка, подняв бокал.

— Давайте выпьем, наконец, хотя бы за нас с Яной? — предложил доброжелательно и Макс. Яна перевела. Оба остались довольны своим отступлением.

Славка не был против, только за. Сделав большой глоток, посмаковал коньяк и расплылся в довольной улыбке. Ни пить ни дать счастливый человек…

Они выпили, а Яна пригубив, поставила бокал.

— Хорош! Надо повторить. — Не дожидаясь инициативы от Макса, Славка разлил по бокалам коньяк. — Чёрт, сколько же он стоит?

— Вот чудо с глазами, какая тебе разница, — не вытерпела она.

— Большая. Я должен перед мужиками похвастаться. За что пьём? — воззрился он на Макса.

Яна перевела.

— За моего будущего наследника! — не задержался Макс.

— Отлично! Куда тебя птичка невеличка занесло. Графьёв рожаешь. Третий бокал, как водится, за женщин. За тебя солнышко. Переведи своему графью, что он падла отбил у меня невесту.

— Успокойся. Язык без костей. Ты моей руки не просил и своё сердце не предлагал. Так что нечего теперь хвост ловить. Чай будешь?

— Буду, если с печеньем. А чего не перевела? — Подняв на неё, стоящую рядом, глаза, погрозил пальцем. — Ничего, ты меня не запутаешь, я подумаю и разберусь.

— Глупости не перевожу. Про невесту это ты загнул. И раз уж надумал надо было вовремя говорить, а не терять ориентацию. А разбираться… Разбирайся, ты зарплату за это получаешь. Кто тебя путает-то…

Макс уже не влезал, просто посматривал на них и жевал, терпеливо дожидаясь пока гость отчалит. Тот, выпив чайку и зажевав тортиком, наконец, таки поднялся.

— Спасибо, за ужин и… пошёл я. Яна, проводи.

Яна, показав Максу пальцем, чтоб оставался на месте, вышла вместе с милиционером. Накинув пальто, проводила до калитки. Он был расстроен и не скрывал разочарования.

— Янка, бежала бы ты от этого зануды иностранца, зачем тот граф из прошлого тебе? — с тоской произнёс он. Пойми ты чума болотная. Они не успокоятся. Поверь уж мне. Это люди весьма решительные, хорошо знают чего хотят. И это чудо, что вам удаётся пока выкручиваться. Полагаю, они очень раздражены неудачами. Дело может принять нешуточный оборот. Ты понимаешь, что тебя ждёт? Нет? Я скажу — убийство! Это не ха-ханьки и шуточки…

— Начал за одно, кончил за другое. И потом, ты преувеличиваешь опасность. По твоим рассуждениям, они наверняка давно могли укокошить нас без всякого труда, если б действительно хотели.

— Надо же в твою головку подваливают иногда умные мысли. Мне тоже приходило это на ум. Но ты всё-таки не расслабляйся.

— Я так и сделаю. Всё пока. Спасибо за информацию. Мы будем начеку.

Закрыв перед его носом калитку, она не дожидаясь отъезда ментовского «бобика», спустила вновь пса и вернулась в дом. Макс ждал уже у порога.

— Отвалил?

— Кажется, уехал. Ты поел?

— Я да, а ты, похоже, нет. Проболтала с этим полицейским, ох, как он мне надоел. Как у вас говорят там… Вспомнил — хуже пареной репы.

Она посмотрела на него и, отвернувшись, улыбнулась: у мужчин очень развито чувство соперничества. Суёт эти пословицы во всё, учил он их что ли… Собрав посуду на поднос спросила немного растерянно, имея ввиду охотников за камнями: — Что же нам делать-то?

— Пока не знаю. Давай заправляйся, и займёмся языком.

— Каким ещё языком? — чуть не подавилась Яна, прекратив жевать.

— Твоим. Я должен хоть что-то понимать из того, о чём вы говорите, раз тут живу. Не смотри так, я быстро учусь. Английский осилил за две недели.

— Ах, ты об этом… Ну, хорошо. Сейчас уберу со стола, и посидим.

Они просидели почти до полночи. Макс, разойдясь, с удовольствием грыз науку бы и дальше, но Яна начала зевать, усталость подталкивала до постельки.

— Всё, детка, закругляемся, купаемся под твоим допотопным душем и спать.

Утром Яну напугала тишина. Обычно будил её лай пса, а в этот раз нет. "Выскользнул в калитку. Не может быть, я её закрыла хорошо". Хотела перелезть через Макса. Кровать старая массивная, из красного дерева, придвинутая одним боком к стене с ковром. Проскользнуть не замеченной не удалось, проснулся.

— Ты куда в такую рань?

— Пойду пса посмотрю, тихо что-то.

— Вообще-то точно, вчера гавкал, как скаженный. Хотелось выйти и заткнуть, а сегодня тихо. Лежи, я посмотрю сам.

Яна опять откатилась к стенке. Но уснуть не могла, просто лежала, наблюдая за повисшими в пробравшихся в комнату первых лучах утреннего солнца пылинками. Макс вернулся растерянный.

— Что?

— Пёс мёртв. Надо зарыть.

— Не выдумывай, — пролепетала она.

— Это правда, — не оставил ей надежды Макс. — Где взять лом и лопату?

— Подожди, оденусь.

— Давай я сам. Тебе лучше не смотреть.

— Надо вывезти его в поле. Земля мороженная не пробьёшь. Без меня всё равно не обойдёшься. — Тяжело вздохнула она.

— Справлюсь. Я посмотрел. За туалетом в конце огорода можно вырыть.

— Ты думаешь это их работа? — дрогнул голосок у Яны.

— Похоже так. Давай уедем…

— Нет. — Поджала губки она.

— Дать бы тебе ремня, — буркнул он и вышел.

"Янка, два мужика тебя предупреждают, что это опасно, может, хватит и правда дурить? — перемигнулась она со своим отражением в зеркале. — Честное, пионерское, обещаю сегодня подумать".

Пока он мылся, она рассказала ему про идею, какая ей пришла в голову утром, когда она горевала о псе. Собаку она им простить не могла. Подобно шахматисту она, разозлясь на невидимых врагов, начала продумывать ходы вперёд. Её аж трясло от возбуждения.

— Мы рисуем карту с якобы местом закладки драгоценностей и оставляем её, скажем, в книге на столе. Отводим их от нас и пускаем по ложному следу. Это единственный способ убрать их от греха подальше и упростить наше положение. Они и понятия не будут иметь, что мы полны решимости дать им бой.

— И куда ты их направишь? — с сомнением спросил он.

— Мы им просто устроим полезную прогулку по какому-нибудь городу. Уведём подальше отсюда. — Широко улыбнулась Яна. — Совсем небольшую. У нас есть сказка про Кощея Бессмертного. Там есть эпизод с его смертью. Длинная история я тебе скажу. Ларец на дереве, в ларце утка. В утке яйцо, а в яйце смерть. Почему бы не использовать наш фольклор. Представь себе, что им придётся, как бы разворачивать завёрнутый во много слоёв бумаги подарок. Кстати тебе тоже не будет лишним посмотреть Львов. В городе есть костёл святого Андрея, это жемчужина архитектуры, пусть полюбуются. Справа икона Богородицы, засуну записку за неё. Направлю к Ратуше. Там есть каменный Лев, охраняющий её. Пусть ломают. Их возьмут. Нет не так. На площадке у замка есть киоск. На одном из его окон плакат с видом каменного Льва. Надо поставить на нём знак, например, гусиную лапку. Пусть гадают. Если сообразят, то дойдут до самого охранника Ратуши. Там тоже нарисовать знак… Допустим на щите. На нём изображён замок. Пусть топают к куску стены Высокого замка. А там оставим старый туфель. Пусть ищут обувной магазин. В нём наверняка есть какая-то реклама, выбери и отправь их ещё куда то. А вспомнила: реклама армянского коньяка. Точно отправляем их в армянский дворик. Там море надгробий.

— Сомнительно. Я озадачен. Хотя сам я не знаю, что делать со всем этим. Давай попробуем твой вариант. Увлекательно. Ты работай, а я нарисую знаки. Захватывающе. Даже интересно. Я сам заинтригован. Повеселюсь.

— Я что-то раззадорилась, давай покатаемся по городу в карете. Самой настоящей, представляешь, как в старые времена. Жаль, Ральфа нет.

— Я не против, тем более с таким гидом. Только про Ральфа давай не надо, а?!

Увлеклись, чуть не опоздали на работу. "Елки — палки… Надо же так переусердствовать…"- спешила она собраться.

Завтракали наспех. Макс пошёл её провожать до работы. Перед поездкой в город, решил провести время с ней в замке. Осмотреть, когда-то принадлежащую Шенборнам собственность. Шли всё той же лесной прямой тропинкой. Двое обгонявших их мужчин вдруг разошлись. Один, как бы случайно, оказался за ними, второй обогнав впереди. Макс понял всё. Сердце бешено колотилось. Плохо, что Яну не спрячешь за себя, их двое. У него открыта спина и лицо, к тому же нет никакого конкретного плана защиты. До Яны тоже дошёл смысл происходящего. Она вдруг останавливается, как вкопанная, прикрывает рот рукой в перчатке и до него долетают её слова: "О Боже, Макс, они кажется по наши души". Только времени на раздумья нет и ориентируясь на ходу, Макс бился, как мог, сколько хватило сил. Яна попробовала помочь, но её откинули. — Дура, беги, — кричал ей он. Но она не могла, вернее ей и не дали. Первый, вырвав сумку, которую она в этот раз не очень-то и удерживала, лишь бы оставили в покое Макса, кинулся бежать. Второй, выщелкнув лезвие из появившегося в руке ножа, всадил Максу в спину. Не понимая отчего он валится, Яна оторопело смотрела на него, а потом пронзительно принялась вопить. Вопль плавно перешёл в визг. Ей двинули кулачищем в лицо и побежали. Макс, скрюченным, лежал на тропинке. Он не мог понять отчего она так кричит. Яна выла, мечась и ползая рядом. Из головы определённо всё вылетело. Наконец, сообразив, что делать, она принялась шарить по карманам, ища телефон. Хорошо хоть нет привычки держать в сумочке. Наконец, вспомнила, что он болтается у неё на шее. Звонить в «скорую» бесполезно, машина не пройдёт сюда, а на носилках медицина не понесёт. Остаётся одно — знакомый мент, капитан Слава. Ответил быстро и как всегда с трёпом.

— Замолчи, у меня нет времени. У нас ЧП. Макс тяжело ранен. Мы на тропе, в замок шли. Ножевое ранение. Я не кричу, меня трясёт, скорее. Возьми ребят и носилки. «Скорую» вызови сам, пусть ждёт под горой.

Упав на колени, ползала около него, боясь переворачивать и не зная чем помочь. Потихоньку пришла в разум. Стащив с себя шапку, положила под его щеку. Вместо подушки.

Он засунул руку во внутрь дублёнки. Рука стала липкой. Свитер пропитан кровью. От запаха крови и осознания происшедшего начал испытывать тошноту. Перед глазами поплыли круги и запрыгали мушки. Голос Яны доносился словно далёкое эхо.

— Макс, солнышко, — целовала она его, зажимая сорванным с шеи шарфом рану на спине, — потерпи. Скоро будет помощь.

Его чересчур бледное лицо её пугало.

— Не суетись. Я, кажется, умираю. Надо же даже ребёнка не успел увидеть. Если родиться мальчик, назови моим именем.

— Не теряй сознание, — теребила она его. — Прошу не отключайся, говори. Они успеют. Ты сам его назовёшь, как хочешь. К родам подлечат. Давай поговори со мной. Холодно, но от прохлады должно быть легче. Она снимает боль.

Сообразив, что он мёрзнет, принялась стаскивать с себя пуховик.

— Что ты делаешь, ненормальная. — Прошипел он, — одень немедленно на себя. Простудишься. Ребёнка потеряешь.

Попробовала возражать, но Макс не уступал. Послышались голоса. Снизу бежали ребята.

— Как ты? — бросился к ней капитан. — Лицо разбито. Господи, что за вид, опять ты влипла, дорогуша, в какую-то историю.

— Со мной нормально, — сердито отмахнулась Яна. — Грузите Макса.

Макс, превозмогая нахлынувшую боль, пытался улыбнуться ей, она пробует улыбнуться в ответ. Ребята быстро управились и опять бегом понеслись вниз. Он до конца ловил её взгляд пытаясь улыбаться. Хотя чувствуя, что теряет нить сознания и проваливается в пустоту… ему было попросту уже на всё наплевать, но в этот раз он старался для неё. Старался, чтоб не напугать.

— В город везите, — кричала Яна им в след. — В хорошее место. Я оплачу всё.

Капитан задержался. Вытирая ей лицо своим платком, торопливо говорил:

— Упрямица. Я предупреждал, что будет каюк. Не послушала. Водила меня за нос. Получилось прости-прощай. Теперь я тоже вовлечён в ваше дело. Предупреждаю, ты мне расскажешь всё. Несчастия следуют за тобой по пятам, это не может быть совпадением. Пойми, открывай уже варежку, домолчалась до беды. — Он сверлил её своими угольно-чёрными глазами

Несколько смущённая его пристальным взглядом и настырными речами, она, отнекиваясь, бубнит:

— Потом поговорим, торопись. Его надо спасти, ну, пожалуйста.

Нужны деньги. Она вспомнила об оставшихся монетах и о… Совсем вылетело из головы об мистическом наборе с красными кровавыми камнями. От прострелившей мозг догадки потеряла ориентир. Двинулась в обратном направлении. Потом опомнилась и, шатаясь, падая на колени, снова поднимаясь, она умудрялась бежать вперёд. Добежав до дома, постояла, судорожно глотая воздух. Мысль о смерти Макса вызывала в ней ужас, во рту и горле так пересохло, что не было никаких сил сглотнуть. В доме был уже разгром, но «гостей» не было. Привалилась к косяку. Голова гудела. Тарарам дома, беспорядок в голове, всё навыворот в судьбе. Чихнув от поднятой пыли, она разгребла носком ботинка кучу. Где же она, где? Но, опомнившись, поняла, что выяснять забрали или нет нарисованную ими карту времени не было. Плюнув на весь этот бидлам, Яна понеслась в угол огорода. Отодвинула мусор и, вытолкав палкой стёклышко, достала свёрток и монеты. Кинув всё в пакет, поспешила на дорогу. В голове стучало одно: поймать такси и в город. По пути забежала к соседке. Заняла до вечера денег и попросила прибраться в доме, рассказав ей в трёх словах о грабеже и нападение на дорожке к замку. Соседка сочувственно охала обещаясь помочь. Яна пытается набрать номер капитана, но связь, как всегда в нужный момент не доступна. "Нашёл время выкобениваться", — разозлилась она, на телефон, продолжая жать кнопки. Наконец её мучения кончились, он вышел на неё сам. Рассказал, в какой больнице они и как туда добраться. Тучи сделались какими-то тёмно-зелёными. Фу, гадость! Прыгая на промёзшей пустой автобусной остановке, в надежде дождаться маршрутку или поймать такси, шарахнулась от мужика поинтересовавшегося у неё, не знает ли она который час. Нервы. Так нельзя. Наконец повезло и, поймав такси, отправилась опять в ту же скупку золота. Попросила остановить машину прямо у здания и, уговорив подождать, со всех ног бросилась к окошечку. Обменяв золотые на деньги, поехала в больницу. Макса оперировали. Капитан ждал её в приёмном покое. Сдав её куртку в гардероб, вложил номерок в ладонь.

— Возьми себя в руки. Так нельзя, ты ребёнка носишь. Ела что-нибудь?

Яна посмотрела на него непонимающими безумными глазами. Она забыла о еде. Какая ещё еда, когда такое.

— Так, понятно. Пока посидишь на приколе. Я отведу тебя к операционной, а сам сгоняю в кафе за бутербродом и чаем. Договорились? — ей не хотелось ему возражать. У неё не было на это сил. В один миг, ноги стали не приподъёмными, словно срослись с полом, а голова тяжёлой, как чугун. Она спешила, бежала и вот стоит у этого неизвестного, того самого к чему так неслась. Что её ждёт…

Он, не спрашивая разрешения, взяв под локоток, довёл её до приёмной и посадил на диванчик.

— Присаживайся, присаживайся. Как говорится: в ногах правды нет. А теперь, замри тут. И никуда. Я скоро.

Почувствовав то, что перестало трясти, и то, что сидит на мягком, в тепле, ощутила чудовищную усталость. Сейчас ей хотелось только одного — спать. Приложила голову к стене и провалилась в сон.

У него действительно получилось быстро. Когда капитан вернулся, она, приткнувшись в уголок, дремала. Почувствовав над собой чужое дыхание, вскочила. Растерев лицо, вопросительно посмотрела на капитана. Он протянул дымящийся стакан и бутерброды. Она жевала, не чувствуя вкуса. Появилась врач. Но не обнадёжила. Пока жив, но состояние тяжёлое. Операция подходит к концу. Дальше реанимация. Яна соображает, что надо обговорить вопрос денег. Неуклюже намекает на это. Та отводит в сторонку и расписывает на пальцах, кому сколько и плюсует ещё за палату и реанимацию отдельно. Яна шевелит губами, прикидывая в уме. Хватает, но это всё что у неё есть. Она неловко суёт женщине деньги и отходит к лейтенанту.

— Слов нет, вам здорово повезло. Оба более — менее живы. Самое интересное, что это не кино. — Прищурив глаза Славка усмехаясь сверлит её глазом.

— Да, на детектив это мало похоже.

— На убийство это похоже, а ещё на проделки дьявола. Может, объяснишь? — пылит он.

— Где одежда Макса? — спросила она, преодолевая смертельную усталость и не собираясь потакать его любопытству.

— У меня в машине. Я ж понимаю. Там часы одни на дом тянут. К тому же документы, деньги и банковские карточки.

— Наши деньги есть? — тихо спросила она.

— Кажется да.

— Много?

— Порядочно.

— Там есть документы на машину. Он её прибамбасами какими-то оставил оборудовать и оформить… сегодня должен забрать…

— Да, да, точно. Так что со всем этим делать?

— Забери машину и пригони сюда. Его вещи переложи в неё. Я разберусь.

— Ты будешь здесь? — уточнил он.

— Куда я денусь. — Устало пробормотала она. — Конечно здесь.

— Тогда пока.

Он принёс ей деньги и ушёл, а для Яны потянулись тяжёлые часы ожидания. Выкатили стол. Укрытого до подбородка Макса белыми простынями повезли в реанимацию. Яна тенью шла за ними. У двери её остановили:

— Вы кто? — посмотрел из-под прорези между нахлобученной на глаза шапочки и маской, строго спросив, доктор.

— Жена. Разрешите?!

Она покрутила долларовую бумажку и сунула ему в карман.

— Ладно. Сиди. Только ничего не трогай. Нужны лекарства. Дорогие.

— Купите сами, я деньги сейчас дам. — Торопливо разжала она кулак с ассигнациями. — Возьмите сколько надо.

— Раз у вас с валютой не напряг, давайте я возьму ещё на один препарат.

— Без вопросов покупайте всё, что надо.

Яна стояла спиной к койке, стараясь не смотреть на подключаемую к нему аппаратуру. От одного вида которой у неё подкашивались ноги. Нашла стул у стены, пододвинув к кровати села. Не заругаются же. Погладила безжизненную руку. Пакет, подпрыгнув, больно ударил по ноге. "Забыла!" Достав драгоценности, разложила их на тумбочке. Браслет защёлкнула на своём запястье. Кулон, осторожно продела через голову на него. Расправила на груди. Перстень протолкнула на его мизинец. Крест — кинжал положила на живот. Соединение точек дал треугольник. В который вошло сердце. Яна напряглась до рези в глазах всматриваясь в его лицо. Голая мощная грудь его, была сейчас утыкана присосками и опутана проводами. Яна ждала изменений. Каких? сама пока не знала. Но медальон не позволит ему исчезнуть из её жизни. Хотя бы привидением ему быть. Перстень усилит эффект. Крест не даст разложиться телу. Сердце, находясь в переплетении магических нитей, не остановит свою работу, но, возможно, втроём они способны ещё на какие-то чудеса.

Её отвлёк стук. Она оглянулась. В палату протиснулся капитан.

— Как тут дела у вас? — пожирал он её глазами.

— Как видишь…

Подойдя ближе, он остолбенел. Точно парализованный, он застыл на месте. Потом с недоумением медленно покачал головой, как человек пришедший в цирк и потрясённый номером фокусника:

— Вот тебе и ягодка малина! Чертовщина какая-то! — присвистнул он, ткнув пальцем в драгоценности. — Они это ищут? Какая необходимость была водить меня за нос?

— Да, это. Всё, что ты видишь, принадлежит роду Макса. Один браслет случайно был у меня. Это магические камни. Ты пригнал машину?

— Что? Ах, да! С тобой с ума сойдёшь. Вот ключи тебе. Документы его. Валюта. Карточки. Тачку, я тебе скажу, он купил обалденную… Я проехал, получил на всю жизнь удовольствие.

— Спасибо.

— Ты чего его нарядила как ёлку?

— Ты не поймёшь.

— Что ты на меня так смотришь?

— Дело у меня к тебе.

Она вдруг поняла, что придётся частично без объяснений довериться ему. Яна решила рассказать ему о парочке американцев и идее с картой, по которой они планировали поймать их. Причастность парочки к нападению была очевидной. Всё это моментом навалило на неё с неожиданной отчётливостью, и она вновь пережила нападение на Макса в новых красках.

— Ещё?

Заметив недоумение на его лице, она резко сказала:

— Не кривляйся. Утром мы намалевали карту с якобы спрятанными вот этими сокровищами.

— Ну?

— Что ну, гну. Карту-то они забрали, а знаки мы нанести не успели. Ты проедь и нарисуй. Дай бумагу я тебе всё подробно изложу. Суть такая. Ты рисуешь лапку на том, что послужит продолжению цепочки. Объекты я тебе разрисую, а фантазию прилагай сам. Ты возьмёшь их это точно. Пока они разберутся в этом ребусе и примутся искать в городе объекты, а потом знаки на них, ты успеешь всё пометить.

— Чушь собачья.

— Ты взять их хочешь?

— Ну.

— Тогда меть.

— Чем?

— Что чем?

— Метить чем?

— Пшикалку с краской купи, сейчас такой ерунды навалом. Цвет краски не застолбили. Так что пойдёт любая. Главное, форму метки не перепутай.

— Про камни это что шутка? — насторожённо спросил он.

— Что именно?

— Про магию? — ухмыльнулся он. — Я человек любознательный.

— Иди уж не тяни. Дело провалишь.

Он, посмеиваясь и умудряясь ворчать на ходу, ушёл.

— И что за время. Я ж печь хлеб не лезу, понимаю, пекарь есть… А тут сами себе детективы, ловят кого хотят, планы дурацкие разрабатывают…

"Наверное, придётся всё же ему что-то объяснять, но не сейчас. Сейчас у меня занята совершенно другим голова и я устала".

В палату вошли два врача, похоже, реаниматоры и остолбенели, приборы показывали сплошную прямую линию. Пациент был мёртв. Яна на такое дело за разговором не обратила внимание. Наблюдая за метаниями врачей, она сама превратилась в кусок льда. Встряхнув головой, вдруг сообразила, откуда это. Треугольник концентрирует жизнь и смерть, готовя пациента к консервации. Пока один из врачей побежал за подмогой, а второй пытался понять, что же произошло и электродами запустить сердце. Но всё тщетно. Потеряно время. Яна, ругая себя на чём свет стоит, сняла браслет и, прикоснувшись к каждому камню, защёлкнула его на его запястье. Кривые на приборах ожили. Доктор, вытирая со лба пот, плюхнулся в кресло. Такого просто не может быть. Ни по каким законам. Ни по человеческим, ни божьим. Яна крутила в голове своё кино. Значит, с помощью камней можно останавливать и запускать человеческую жизнь. У Макса розовеют щёки, идёт процесс восстановления. Получается браслет ключевое звено. Надо быть осторожнее с этими игрушками. А то получается, как по писаному: заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибёт. Хорошо, если б только свой. Кажется, Макс пришёл в себя, правда с трудом, но открыл глаза. Минуту — другую она раздумывала… Сейчас запросто окажется так, что не понадобятся лекарства… и всё заживёт на нём как на собаке. Это может наделать много шума, причём совсем не нужного им. Как же остановить? Скорее всего, браслет… Поймав на себе осмысленный взгляд Макса, она отстегнула браслет и убрала с его груди крест- кинжал епископа. Принёсшаяся толпа медиков застыла в изумлении. Раненный не только не был мёртв, но и хлопал глазами.

— Что за шутки? — разнервничался начальник отделения. Врачи разводили руками, пожимали плечами и сконфуженно отдувались. Всё было непонятно. А для Яны, наоборот, как раз кое — что прояснялось. Медики с азартом и профессиональным любопытством, бросились его осматривать. Потребовалась минута- другая, прежде чем он начал кое-что различать. Потом морщился от боли, когда отряд медиков начал с усердием ощупывать его пальцами и вертеть во все стороны. Наконец выдохшись, его оставили в покое. Приподняв голову и нащупав на груди медальон, Макс, вдруг издав булькающий звук, упал на подушку.

— Яна, я привидение? — шипящим шёпотом спросил он.

Та, проморгавшись и поняв, что именно он имеет ввиду, поспешила разубедить его.

— Не говори ерунды. К привидению не подключают приборы, и точно не дежурит толпа врачей. — Шептала она, — я просто перестраховалась.

Он, осмотрев палату и оторопевших медиков, о чём-то в сторонке бурно и с воодушевлением беседовавших, спросил:

— И ты согласна была любить меня привидением?

— Согласна… Тс-с!

— Они взбудоражены. Значит, подняли меня камни. Ты что-то в этом раскладе поняла? — шептал он.

— Немножко да…, но помалкивай. Кажется, я перестаралась…

Медики, поняв, что в разговоре с пациентом им не обойтись без переводчика попросили Яну спросить, как себя больной чувствует. Яна перевела вопрос. Ей и самой интересно было бы это знать.

— Нормально, — заверил Макс. — Болит немного.

— Ещё бы… Повезло. А может и чудо. Голова кружится, тошнит? — посмотрел на Яну доктор.

Они в сомнении и растерянности. Случай из рук вон не стандартный. К тому же не объяснимый. Совершенно не сравнить с тем, с чем им приходилось иметь дело.

Яна перевела. Ей было понятно, что эта история их заинтересовала. Макс же легкомысленно покачал головой.

— Я могу спустить ноги и пойти, — заверил он.

Яна напугалась. "Промах на лицо. Камни явно перестарались, надо было давно догадаться снять браслет". Услышав перевод, врачи заволновались:- Пусть лежит. Мы ему встанем. Тут Яна была полностью на их стороне. "Пусть лежит. Она не против".

— Яна скажи им, чтоб катились отсюда. — Распетушился Макс. — Я отдохнуть хочу.

Яна отмахнулась от его глупости, как от назойливой мухи и спросила совсем о другом. Можно ли ему есть, поскольку и когда. Если можно, то что. Пока одни ей объясняли, другие шушукались, пытаясь докопаться до истины в истории с пациентом. "Таращитесь, не таращитесь: всё равно ни мизинца не поймёте". — Равнодушно смотрела на них Яна. Теперь она успокоилась. Волнение исчезло. Знала точно, он не умрёт и скоро поправится. Надо сходить в гастроном и купить продуктов. Ту еду, что принесут ему в палату он в рот не возьмёт. Как никак, а ваше сиятельство.

— Если во мне нет большой необходимости, разрешите мне отлучиться ненадолго до магазина? — попросила она врачей.

Они не возражали, и Яна пошептавшись с Максом спросив, что ему хочется съесть сейчас, сию минуту и чем подзаправиться на ужине и завтраке, чмокнув его в щёчку, прочирикала: — Вернусь, поговорим. И спешно отправилась за покупками.

Больничный двор стал белым. Первый снег немного сухой, но нежный ласкал лицо. Осторожно спустившись по ступенькам прислушалась к тишине. Город как будто прибило снегом. Тишина успокаивала, благотворно действуя на её взвинченные нервы. Найдя его автомобиль, она вставила ключ и не спеша поехала. Кажется, получилось. Езда в поместье, на машине Макса, с Ральфом не прошла даром.

Снег, свежий воздух и ходьба по магазинам её развеяли и пошли на пользу. Когда она с пакетами вернулась в палату, с Максом находилась медсестра. Она снимала капельницу и пыталась говорить с ним по-английски, который она учила ещё в школе. Комичная сцена, если понаблюдать. Яна помогла симпатичной девице разобраться с его таблетками, которые они вдвоём, наконец, заставили его выпить. За первой принеслась другая и вколола пару уколов. Макс поморщился, но, провожая взглядом до двери длинноногую девчонку, промолчал. Яна, надувшись, отвернулась.

— Вот те раз?! Янек, с чего такой пузырь?

— Труба зовёт на подвиги любви…,- буркнула она, пряча глаза.

Макс спохватился и улыбнулся.

— Нормальная реакция выздоравливающего мужчины. — Заявил он. — Делать-то нечего, лежу.

— Не совсем нормальная, но то, что выздоравливающего, это факт. Уверена, об этом уникальном случае, уже строчат диссертацию.

— Детка, ты ревнуешь? Я ж не спать с ней собрался, а на ножки посмотрел.

— С тобой нельзя связывать судьбу. Наплачешься. Ты легкомысленная особь.

— Не ерунди. К лёгкому, по лёгкому и отношусь. Тебе нечего беспокоиться. Такую женщину как ты непросто забыть…и совсем не хочется терять. — Заметив объёмные пакеты у тумбочки, нахмурился. — Ты почему сама тяжести таскаешь?

— А кто мне их понесёт. Вспомни, не у себя, а у нас находишься. А это далеко не одно и тоже. У нас говорят: "Раньше смерти не помрёшь".

— Не заливай.

— Я забрала твою машину. Твои карточки, документы, тоже у меня. Деньги трачу. Своих не хватило. Золотыми монетами расплатилась за больницу, и то тютелька в тютельку. Пришлось запустить руку в твой кошель.

— Януся, я тебя когда-нибудь всё же отшлёпаю. Чем напрягать мои уши ерундой, лучше скажи: ты зачем хитрила насчёт набора с камнями, а?

— Я выполнила волю Ральфа. Он велел их спрятать, чтоб не попал в руки ещё кому-то. Те руки могут быть алчными и злыми. Сказал, что это будет принадлежать моему сыну, он Шенборн. Значит, гарнитур останется в семье. Короче, я сделала так, как велел граф.

— Почему же дала им волю? — насторожённо посматривал он на неё, ожидая ответа.

— Твоя жизнь была в опасности. Это перевесило чашу весов. — Потупилась Яна. — Но давай я тебя покормлю. Немного погодя, поеду домой приготовлю и привезу что-то вкусненькое, а сейчас ешь, что купила и не привередничай.

Она выложила продукты в холодильник и на полку.

— Я много не брала, тебя завтра наверняка переведут в палату…

— Ты не останешься на ночь со мной? — насторожённо обронил он, поймав её руку.

"Избалованный эгоист. Не думает как мне, в моём положении, здесь будет здорово крутиться. Лишь бы ему было неплохо. А что если до его головы и сердца никогда ничего человеческое не дойдёт?"

— Макс, я должна съездить домой. Приготовить тебе ужин и привезти бельё.

Что-то резко кольнуло, а потом прострельнуло позвоночник и она покачнулась. "Этого ещё не хватало?!" — обожгло мозг.

— Ой!

— Ты чего, малыш, плохо? Кончай шустрить. Со мной ни черта не сделается. Тебе ещё носить ребёнка… Давай врача позовём? — частил он, тревожно посматривая на Яну.

— Уже отпустило. Я переволновалась. Поеду потихоньку. Не скучай, я скоро буду. Возможно, заскочит капитан. Он по нашему плану родню твою ловит. Если не совсем дурак, то должен поймать.

— Хотелось бы. Дома что?

— Разгром. Соседка обещала помочь навести порядок. Ты ничего не хочешь? Подумай: утку, пить, есть… Нет?

Макс показал на судно. Яна поняла.

— Забери перстень. Пусть он будет на твоём пальце. Мне так спокойнее.

— Чем спокойнее-то. Ты с привидением жить не будешь. У мужиков в груди, душе и голове всё по-другому.

— Ладно, молоть чушь. Езжай. Только катись потихоньку. Если что там с ребёнком будет не так, немедленно в больницу. И потом замаскируй драгоценности на руке, это может привлечь ваших борзых ребят, как у вас там говорят, как мух на мёд.

— Или мошкару на дерьмо, — улыбнулась Яна. — Ладно, ты прав, я поехала.

Он не отпустив руку, поймал её взгляд.

— Янусь, я должен проводить тебя сейчас и настоять, чтоб ты осталась дома. Так тебе удобнее, так бы надо и сделать. Но я не могу. Нам будет спокойнее всем трём, когда мы будем вместе.

Яну словно что-то отпустило и она кивнула.

Катила по запруженным транспортом улицам осторожно. Загруженные работой «дворники» метались по стеклу. Лучи фар прощупывали дорогу. Снежинки, заляпав окно, превращаясь в капли сбегали по стеклу, вспыхивали и проносились мимо дорожные огни. Это били по глазам, ослепляя фары встречных автомобилей. Неприятное явление. Не большая любительница ночной езды. Поэтому и ехала не спеша. Кому надо обгонят. За городом, чуть прибавив скорость, пошла на свой маленький провинциальный посёлок. По пути её достал звонок капитана. Парень интересовался, её местонахождением и мечтал увидеть. Яна уверила, что в городе её уже нет, и она подъезжает к дому. Он объявил, что это к лучшему. И он надеется с ней откровенно побеседовать. Она попробовала откреститься, но…

— Ничего, мне подходит. Я заскочу не надолго. Пожарь глазунью. Я с тобой, твоим графом и вашими экзотическими бандитами с утра голодный и до чёртиков усталый. Так что надеюсь на благодарность и понимание.

— Поймал?

— Обижаешь… Только что с этими овощами делать? Американцы.

— Не могу долго на дороге с тобой болтать. Вожу ахово. — Отключилась она. Значит, расчёт верен. Это именно они.

В доме ещё работала сердобольная соседка и не одна, ей помогали две бабульки из домов напротив. Яна наконец-то вспомнила о замке и, набрав номер директрисы поговорила, объясняя ситуацию. Побаловав себя душем, принялась за ужин и сбор вещей Максу в больницу. Пришлось залезть в его чемодан, хотя это не совсем удобно, но куда деваться.

Капитан постучал и молча, не ожидая приглашения, прошёл в комнату. Бабы переглянулись и не двинулись с места.

— Добрый вечер, отряд. Трудимся?

— Помогаем, — поддакнула соседка, — куда ж ей с таким-то животом. А вы всё ловите бандюг и не там где надо.

— Ладно, критику-то наводить, покормите лучше? — Огляделся Славка, куда бы присесть. — Мужика, как водится, сначала накорми, а потом мордуй и грузи. Яна поманила на кухню, разобранную бабами первой. Подумала: — "Случись, прибирать здесь мужикам об этом бы не подумали. Хотя покушать бы непременно просили. Такие уж мы разные с ними и с этим ничего не поделаешь".

— Садись, — показала она ему на стул.

Пододвинув тарелки с наспех сделанной яичницей и салатом, спросила:

— Ну и что скажешь?

— Замаялся. Ох, и погонял я их по городу, а взял на Рыночной площади. Уже в ментовке.

— Говорят что?

— Ничего молчат, как рыбы. От грабежа и нападения открещиваются. Знать, мол, ничего не знают. Только вот эта ваша карта, взятая у тебя в доме, говорит о другом. Как там твой граф?

— Нормально, жить будет.

— А если я тебе спрошу, что это за набор с камнями, ты мне ответишь?

На стенке громко тикали часы.

— Почему бы и нет. Отвечу. Если ты за короткое время умудряешься уже который раз задать вопрос об этом, то лучше сказать… Его подарил когда-то давно своему племяннику Ральфу Шенборну его дядя епископ. В замке висит его портрет, и на нём ты можешь рассмотреть тот самый медальон, что сегодня видел на Максе. Вот это кольцо и браслет Ральф подарил своей жене Луизе. Крест-кинжал остался у епископа. Так камни разошлись. Вместе эти вещи собрались только совсем недавно. Опять же причуда времени — американцы дальние родственники графа и той женщины, что подарила в свою очередь этот необычный гарнитур епископу, в которого была безумно влюблена. Ей он достался от брата, трагически погибшего и занимающегося изучением старых пирамид Египта и раскопками там. Теперь понятно?

— Ни фига. "Кто там?" называется…

— Они хотят владеть им вновь. Эта пара имеет родство не только с графом, но и с первой владелицей драгоценностей.

— Я понял, понял, не глухой. А почему ты обронила в больнице о мистике?

— Я имела ввиду их древнее происхождение. — Выкручивалась она, ругая себя за чрезмерную болтливость. — Ты же слышал например о загадках пирамиды Хеопса. Вспомни, там же загадка загадку подгоняет. Не одно поколение удивлено точности расположения двух сторон пирамиды в направлении с юга на север, то есть параллельно оси земного шара! Отклонение от истинного направления этой оси у древних египтян не превышало одной двадцатой градуса. Представь себе даже магнитный компас, которого тогда, естественно, не было, не мог бы зарегистрировать столь малое расхождение! Я читала, что это использовались ими знания шумеров.

— Так вот только лекций мне читать не надо и голову морочить тоже.

Она натянула обиженное выражение на лицо и продолжила:

— Я как лучше хотела…, но если не хочешь…

Он быстренько передумал.

— Ладно, давай, продолжай свои басни.

— Была такая династия фараонов — Хатшепсун. В их роду были фараонши. Хапшепсун в переводе с древнеегипетского и означает "первая из почтенных". Она была не просто фараоншей, а успешно правившей Египтом на протяжении двадцати лет. Энергичная властительница не давала развернуться мужчинам и фактически отстранила их от власти. Она сама возглавляла знаменитые военные походы в страну Пунт, откуда её войска вывезли диковинных животных, слоновую кость, золото и драгоценные камни.

— Понятно. Неужели они имеют большую цену, раз эта парочка охотится за ними?

— Понятия не имею. Это у них надо спросить, что их гоняет за этими кровавыми камнями.

— Хотя золото, драгоценные камни, старинная работа… Уже не малая стоимость набегает. Но что-то чует мой нос там ещё.

— Вот у носа и спроси.

— Расчирикалась… Камни, епископы, графья, пирамиды… Полёт, как в кино. В какое дерьмо ты впуталась, хоть понимаешь? Я так с большим трудом.

— Есть ещё будешь?

— Спасибо, не хочу, а вот чай давай. Туда помчишь, — махнул он в сторону воображаемой больницы.

— Да. Ужин отвезу и одежду. И нам лучше быть вместе в такую минуту.

— Подвезти?

— Нет, я потихоньку сама. Если у тебя всё, то топай отсюда, мне некогда с тобой прохлаждаться.

— Сейчас. Я вот на камни смотрю. Неестественно большие они и цвет… точно кровь. Жуть… И граф твой очухался, как-то не спроста и ещё как очухался… Действительно мистикой тянет от этих стекляшек.

— Заправился. Поднялся и топай, — подтолкнула парня Яна. — Вот я тебе что скажу, голубь мой. Делать поспешные выводы глупо

— Ну да, ну да. А не делать их совсем — ещё глупее.

Он, неторопливо выйдя во двор, закурил. "Ему нравится эта женщина, но у неё есть мужчина и будет ребёнок. А вся эта история с камнями вообще сумасшествие. Но она всё равно ему нравится. Что же ему с этим всем делать?"

Ночь. Снеся сумки в машину, осторожно тронулась. Яна ехала аккуратно. Опять напряжённо всматриваясь в дорогу. В голову лез разговор с капитаном. Конечно же, американцы ничего не скажут, не за этим приехали, чтоб болтать. Но, мент прав, что действительно дальше-то? К тому же он малый настырный, может и запрос организовать в родовое поместье Шенборнов. И случись несчастью выплыть та история с кровавым походом епископа, он может додумать всё остальное сам. "Господи, что же мне с этим всем делать?!"

Макс уже весь в нетерпении ждал. Хотя они раз десять разговаривали по телефону. Яна вкратце рассказала всё: о его родне, о почти прибранном доме, промолчала только о капитане. После процедур с капельницей и уколами, осталась ночевать у него в палате на кушетке придвинутой к его постели. Понятно, что этот эгоист и ночью старался не выпускать её руки.

Дни не бегом, а текли, и пока она возилась с выздоравливающим Максом и забирала его домой, шустрый капитан докопался до мистических убийств монстра, как неожиданно появившегося, так и таинственно исчезнувшего в местах около родового поместья Шенборнов. Полиция, откликнувшись на запрос, предоставила справку. Американская парочка подтвердила наличия таких случаев, но ничего по такому тёмному поводу прояснить не желала или не могла. И он, подумав, опять отправился к Яне. Вышедший навстречу Макс, вернувшийся неделю как из больницы, поздоровался и пригласил к столу.

— Присаживайся, сейчас кофе организую. Яна отдыхает, но подниму, плохо ещё понимаю ваш язык.

— Ничего себе плохо, трещишь уже как сорока. Но зови, чтоб не было недоразумений.

Яна пришла потягиваясь. Ей было явно не до гостей. Сердито спросила:

— С чем пожаловал?

— Вот именно, с чем? Если честно, то я сам пока не знаю… Вы рассказывали, что этот набор с камнями подарил Ральфу его дядя епископ. Так ли это?

Услышав это, ребята переглянулись.

— Понятно. Ты приступил к делу не торопливо и основательно, — съязвила она.

— Барышня, ты не ответила на вопрос, а я не менее упрям.

— Заметила уже. Отвечаю. Так и было, а в чём собственно дело?

— Пока не знаю… А что за мистические убийства, причём в роли демона выступал как раз епископ, были около вашего родового гнёздышка?

Макс, поняв в чём дело, откинулся на спинку и посуровел.

— Докопался. Да были. Я сам его видел несколько раз. — С вызовом сказал он, — но что с того…

— И кто это был? — не отвлекаясь продолжил Славка.

— Ты ж догадался, офицер. — Не дал ответить Яне Макс.

— Он собирал камни именно этого набора, поэтому и убивал. — Протянул он, не веря себе и своим ушам, постукав пальцами в волнении по столу. — Но это бред!

— Тогда зачем спрашиваешь? — Вздохнула она, вставая и отправляясь на кухню за кофейником.

— Мне кто — нибудь объяснит нормально, что это за хреновина такая, — резко вскочив, побежал Славка за Яной. Обратно он тащил за ней всю кофеварку и заглядывал ей в глаза.

— Послушай, вразумительно тебе вряд ли кто объяснит те события. Я ж рассказывала, кому принадлежали они в Египте. В Европе их описание дал Жан Франсуа Шампольон, человек, которому удалось расшифровать египетские иероглифы. А родился он при мистических обстоятельствах. Его отец позвал к своей парализованной жене — все доктора оказались бессильными — местного «колдуна», некого Жака… Колдун положил больную на разогретые травы, заставил выпить горячего вина, и сказав, что она скоро выздоровеет, предсказал ей рождение мальчика. Произошло так, как и предсказал колдун. На третий день она встала на ноги. А в 1790 году у неё родился сын.

— Позвольте, но откуда это известно вам или вы пытаетесь обвести меня вокруг пальца, вешая на уши всякую ерунду?

— Из дневника епископа. Преподобный пытался сам проследить их историю. Мне продолжать или интерес угас, — съехидничала Яна.

— Я внимательно слушаю. Хотя ни черта не понимаю.

— В Египте на престол восходит молодой фараон Эхнатон. И с ходу утверждает в стране единобожие. Первое что сделал, закрыл школы египетских жрецов, а жрецов объявил лживыми. Но это было только начало. Дальше он ликвидировал культ египетских богов, запретил жертвоприношение, отобрал у жрецов имущество тем самым лишив их экономической базы и запретил обожествление фараона.

Время от времени капитан поглядывал на неё не решаясь перебивать. Было ясно что так далеко в уголовных делах он не заглядывал и про какого-то там Эхнатона знать не знал. Но не выдержав, наконец, заметил:

— Вот это выбрык, с чего бы его так понесло? — присвистнул делано Славка. — Как можно было свернуть такую идеально отлаженную машину? За ним наверняка стояла какая-то сила?

— Ему попали в руки свитки шумеров. К тому же его мать не была египтянкой. Жена легендарная Нефертити, — иудейка. За 500 лет до этого в Египте появилось племя Иакова. Вот они, проникнув во все слои общества, и обеспечивали реформы Эхнатона. На них он и опирался. Евреи, где бы они не жили, имеют способность становиться моментально монолитным народом, который держится на трёх китах: религии, национальном единстве и семье. Он был у власти 18 лет. Перенёс столицу из Фив в Ахетатон. Смерть его покрыта тайной, гробница не найдена до сих пор. По сбегу времени мы видим, что именно Моисей возглавлял поддержку реформ. Он имел царское воспитание, был образованным человеком, хорошо ориентирующимся не только в коридорах власти, но и в тайных ритуалах египетских жрецов. Возможно это один и тот же человек или их было двое. Близнецы. Но пойдём дальше. Моисей был посвящён в жизнь Египта от армии, искусства до государственной и религиозной жизни. Именно когда власть переходит к Тутанхамону, тому самому, чью гробницу наполнив сокровищами в знак благодарности, несмотря на его посредственность, будут жрецы беречь и охранять. Ведь именно он восстанавливает прежний образ жизни и власть жрецов, а столицей вновь становится Менофер. Моисей вывел оттуда свой народ в "землю обетованную". Скорее всего, евреи боялись возмездия за реформы и бежали от мести жрецов. Вот, собственно, и всё.

— Моисей это тот о ком я думаю? — переспросил капитан Яну, помотав неопределённо рукой. Он выслушивал всё это с выражением недоумения на лице, косо посматривая на руку Макса лежащую на плече Яны.

— Да, ты не ошибся, это начало Библии, в которой заложены учения шумеров.

— Только не говори, что эти цацки касались и Христа?

— До капель его крови, это были бриллианты. После, камни приобрели кровавый цвет. Именно поэтому они были подарены епископу.

— Я точно сойду с ума с вами. Увяз в этом бзыке по самое горло. Такая белиберда. Пирамиды, Египет, Тутанхамон. Такого просто не может быть. — Ворчал он, попивая маленькими глотками кофе. — А не охмуряете вы меня, голубчики. Не уводите в сторону. Уж очень на то похоже. Разводите почём зря, а я ушами хлопаю.

— Тогда на что мы тратим время, пей кофе и дуй домой. Ерепенишься, а ты должен знать предысторию… В противном случае тебе будет трудно понять эту своеобразную историю жизни камней и желание людей владеть ими.

— Ты думаешь, с вашими сказками я больше пойму. Хоть так, хоть эдак ни черта. Слушая вас, я сомневаюсь уже в собственном здравомыслии и своей способности что-либо понимать. К тому же чувствую, что американцев ваших шизонутых придётся выпустить.

— Неужели не понятно… — Вскочила она, — епископ убивал всех, понимаешь, всех кто представлял для него интерес. То есть у кого засёк красные камни. Мозги включи.

— Включил и не проясняется, почему прах может бегать, убивать и чего-то там собирать.

— Ну конечно, там полиция ушами хлопала и не разобралась, а вот наши там «Менты» или «Каминская» бы плечи расправили и ловили монстра точно по — твоему плану. — Язвила Яна.

— Подожди, детка. Офицер, чем ты это объясняешь? — заинтересовался Макс.

— А чем тут объяснишь?! Только тем, что кто-то прикрываясь этой историей занимался разбоем.

— Вот что я говорила, — засмеялась Яна.

— Но тогда бы он брал всё подряд, а не кольца, кулоны, браслеты и непременно красные. — Настаивал Макс.

— Придерживался легенде. — Не отступал от своего Славка.

— Раз всё понятно, чего ты пристаёшь. — Усмехнулся Макс.

— Сам не знаю, чертовщина какая-то. Ваши сообщили, что жгли его даже… Ну не понятно это всё. Совсем непонятно.

— Хватит, вообще-то я устала от твоего Слава упрямства. — Поморщилась Яна. — Шёл бы ты домой. Камни ты видел. Так какого рожна бузишь? К тому же я ужасно себя чувствую…

— Послушай Януся, а у тебя не того…

— В смысле? — не поняла она.

— Может роды начались?

Яна застыла, об этом она точно не подумала. А ведь это действительно идут схватки.

— Ой, ты прав, помоги мне собраться и завези в роддом. Сейчас я помоюсь и оденусь. Макс пошли со мной.

Боли усиливались, промежутки между приступами становились всё меньше и меньше. Ребята суетились, таская пакеты, одевая Яну и себя. Мечась по комнате, сталкиваясь лбами, ругались и в суете бодали друг друга вновь. Яна сквозь слёзы улыбалась. Но почему непременно это должно случиться было ночью. Заперев дверь, ей помогли сойти со ступенек. Поспорив в чью машину сажать роженицу, повели в Славкину. Макс на сей раз, без надрыва, уступил. Валил снег. Он усердствовал сверх меры, увеличивая фронт работ коммунальным службам прямо на глазах. Движение на улицах замедлилось. Колёса буксовали на подмёрзшей дороге. Поэтому ехали не спеша, хотя и с мигалкой. Снег залеплял окна, от чего дворники на стёклах работали без устали. За весь путь не обмолвились ни словом. Со страхом, посматривая на стонущую Яну, переглядывались. В приёмном покое, пытаясь её пристроить, бегали вдвоём. Потом оба отказались покидать её, решив стойко держаться до конца. Славка так и сказал: — Возможно, я вам понадоблюсь. Вот интересно только чем… С этими словами он зашёл в палату и прилип к стулу. Яна махнула рукой, не до них. Может, утомятся и отвалят оба сами. Боль усиливалась, Яну тошнило и мотало, но матка не раскрывалась. Она устала до такой степени, что ни о чём не могла думать. Макс пробовал делать ей массаж, а Славка торпедировал врача, прося о помощи. Наконец, тот не выдержал и, наорав на него: — Развели тут бардак непонятно кто… Всё же велел сделать ей укол и поставить капельницу. "Не интеллигентно, — думала Яна, — но главное прошибло". Дело с мёртвой точки сдвинулось. У Яны начались роды, её быстренько отправили в родовой зал. Макса и капитана бил озноб. Славка было тоже пытался туда нырнуть, но Макс выпер. "Какого чёрта ты здесь собрался делать?" И Славка, покаянно моргая, устроился на диванчике в коридоре. Всё-таки, какой это не простой и в то же время чудесный процесс рождения человека. Не проморгай он тогда Яну, этот младенец мог быть его. Детский плач прорвался из открывшейся двери в коридор. Выскочившая медсестра весело прокричала вскочившему Славке: — Мальчик, такой хорошенький. Славка улыбнулся и сел на место:- "Надо же пацан!"

Яна, придерживая ребёнка на руке, боялась заснуть. Глаза сами закрывались. Надо дотерпеть до палаты. Макс, в палате подхватив малого на руки, дал ей возможность расслабиться и уснуть. Он смотрел на красненькое личико на своей ладони и с трудом справлялся с эмоциями охватившими его. Так устроен мир, только женщина имеет возможность дать жизнь. Вот он: кровь и плоть от него, его наследник. Граф Шенборн. Вошедшая детская сестра, забрала у него ребёнка и положила в кроватку. Макс придвинул кресло к кровати Яны и тоже задремал. Но при первом кряхтении ребёнка он метнулся к нему: "Я здесь, ангел мой, я здесь". Он каждый час фотографировал его. Отправляя ММС-ки Славке и матушке. "Это так прекрасно!" Щёлкнув в сотый раз ребёнка, улыбнулся: "Похоже, меня от радости «вышибло», а что если Яна откажется что-то менять. Я просто сойду с ума". После появления этой женщины в пространстве Макса странным образом всё в его устоявшейся жизни изменилось. И не только в жизни — изменился он сам. Ему так приятно быть полезным ей и этой маленькому крошке. Всё, больше не зачем морочить голову. У них уже семья. Нужно регистрировать брак, ребёнка и возвращаться домой. В этой её конуре не жизнь для такой нежной малютки. Пока он сходил с ума в палате, Славка сгонял за продуктами, и они плотно вдвоём поели. Яна из-под опущенных ресниц наблюдала за их канителью. Надо же сошлись, как будто родственники. Она видела как оба бросались к ребёнку при первом же писке и, как, глядя на них, пожимали плечами медики, словно говоря: "Сейчас чего только не бывает. Может быть запросто и два отца. Вся жизнь вверх тормашками". Её пробуждение засёк Макс. опустившись на колени перед кроватью, он устроил голову на подушку рядом с ней. — Янка, он такой красавец! Спасибо, детка, я люблю тебя. Славка предложил сообщить родне, но Яна пока воздержалась. Причина, естественно, была. Во-первых, она держалась от них особняком. Во-вторых, "принесла в подоле", такое сообщение не очень-то обрадует мать.

Три дня больничных стен и тусклого света, и Яну с ребёнком выписали. Привезя её с малышом в дом, Макс издалека, потихоньку подвёл к разговору о переезде к нему. Яна взбунтовалась ничего не желая менять. Поняв, что стену лбом не прошибёшь, Макс предложил хотя бы пойти и перед тем как зарегистрировать ребёнка оформить свои отношения. На этом он стоял твёрдо не собираясь отступать. У ребёнка должны быть документы в полном порядке. И он должен знать, что родился любимым и в полной семье. Это важно для психики ребёнка. И точка! Тем более ему надо выехать к себе, требуют дела. Яна поняв, что не отвертеться и он во многом прав, согласилась. Макс даже не скрывал своего удовольствия. "Ничего, не мытьём так катаньем, а он увезёт семью к себе". Он сгонял в город. Привёз ей заручку, обручальные кольца и подарок за сына — шикарный браслет. Яна таяла под таким натиском. За один раз расписались и зарегистрировали ребёнка. В воскресенье малыша окрестили. Славку пригласили в крёстные отцы, а директриса замка стала крёстной матерью. Так же пожаловали в гости обескураженные такими новостями родители Яны. Они знать ни о чём подобном не знали. В маленьком домике не громко, но допоздна за праздничным столом звенели голоса с пожеланиями счастья и долгой любви. Пенилось шампанское и пел хрусталь. И только когда звёзды закружили вокруг усталой за день земли хоровод, в домик опустилась тишина. Поставив на кухне ванночку, Макс с Яной принялись купать своё чадо. Потом Яна кормила ребёнка, а он, целуя по очереди то маленькие пальчики сына, то щёчку жены заранее грустил, жалуясь, что будет скучать и неизвестно, как продержится там без них. Такого Макса Яна не знала. Да парень и сам себе сейчас только успевал удивляться. Он впервые купал ребёнка и грел воду для этого купания. Мыл ванночку, стирал ползунки и пелёнки. Ничего себе его сиятельство… И вот Макс уехал. Бизнес и дела требовали его немедленного возвращения. Любовью и разлукой запомнился ей тот день. Дальше Яна крутилась одна. Потихоньку пришло осмысление их отношений, тоска взяла в плен сердце. Она подолгу задерживалась у окна. Как раз напротив, за стеклом, свешиваясь с крыши, висели сосульки. На их кончиках собирались огромные похожие на шарики капли… Держа ребёнка на руках Яна наблюдала, как они срываясь звенят в выдолбленной ими же лужице под окном. Деревья стояли мокрые, голые… Это означало одно — весна. Снег быстро таял, выставляя на показ чёрные кочки и мёртвые листья. Ещё немного и зима прикажет долго жить, убежав ручьём. А что, если и её прошлое, и настоящее вот так тоже утечёт и привет. Она в растерянности смотрела в окно. На капли, на пробивающиеся сквозь ватные тучи первые весенние лучи, на синеющее небо. Нет, нельзя думать об этом. Ведь ночное небо скрашивают звёзды. Тучи разгоняет ветер. Чёрный цвет и тот под солнечными лучами выцветает. "Всё наладится! Всё будет хорошо!" — настраивала она себя с каждой сорвавшейся каплей. Как-то вечером звонил Славка. Нёс всякую чушь. Вроде того, что он не пустит больше Макса в страну и готов любить её и ребёнка вечно. Яна поняла, что он пьян и буркнув: "Проспись!" Бросила трубку. Утром он позвонил ей и, не касаясь вечерней темы, предупредил, что американцев отпустили.

— Это, конечно, паскудство, но моих сил не хватило, чтоб поставить заслон. Они, видите ли, не знают, что с этой историей делать! — его голос был огорчённым. Естественно, он имел ввиду начальство.

Яну не столько это пугало, сколько бесило. Эти сволочи такое натворили… и хоть бы что. Их отпустили. Она уже не знала, смеяться или плакать. Не может быть, чтоб не понимали или уж совсем не имели представления, что произойти может от того, что эта парочка оказалась на воле. Скорее всего, органы нарочно устроили неразбериху. Ещё бы, их это устраивает. Эту стену не пробить. Взятки в нашей стране во все времена были движущей силой. Славка крепкий орешек и тот лапки сложил. Почему в её жизни простым никогда ничего не бывает… Она сжала до побелевших пальцев спинку стула и стараясь казаться спокойной ответила ему:

— Мир не изменить. Я почти не удивлена. Ладно, не переживай. Постараюсь быть аккуратна. К тому же думаю, они напуганы тюрьмой и вряд ли сунуться ко мне, смотаются отсюда за милую душу.

— Может быть…, но всё же будь осторожна.

А серые тучи стекали, очищая небо, первым весенним дождём. Он был скорее ленивым чем звонким и радостным. За ним выскочила словно из плена подземелья радуя глаз радуга и не торопясь выплыло солнце. Вот так и жизнь, вся в полосочку. Не бывает плохая или хорошая. Всякая и, наверное, это правильно иначе от сладости слипнется всё внутри.

Макс звонил каждый божий день, прося перестать упрямиться и приехать. Но Яна сама не зная зачем, выставляла рога и отказывалась. Хотя выстреливающее сразу, как только она подумает об этом, чувство тревоги и не покоя, обволакивая её мешало жить. Так чего дуришь, соберись и дуй к нему. Но нет. Торчала у себя и чего-то ждала. А весна, разойдясь на всю катушку и дав пинка надоевшей зиме, полностью разогнала снег.

Жарким солнышком присушило землю.

Укачав ребёнка, вышла в огород. Надо вскопать, да посадить хоть пару грядок. Справилась легко и быстро. Воткнула лук, посеяла по полоске укроп, редис. Проверив ребёнка, вскопала ещё одну под морковь. Почти засеяла всю. Вдруг послышался вроде как писк. Кинула всё и помчала в дом. О, ужас! Ребёнка в кроватке не было. Ноги подкосились и Яна сползла на пол. Потом вскочив позаглядывала во все углы. Становилось всё труднее и труднее дышать. Как будто клещами взяли грудь. Столбняк напал не только на тело, но и отрубился мозг. Но, ткнувшись больно головой в шкаф, опомнилась. "Куда мальцу деться из кроватки… Если только не приехал Макс…"

— Макс, Макс, — сорвалась она с места, несясь по комнатам. "Но где же он? Нет. Может на улице?"

Яна обежала всё… Нет. "Что меня дуру стукнуло- Макс. Ведь нет вещей. Господи, что это… Может взяла соседка?" Она полетела туда. Но та, торчащая тоже на огороде, развела руками. Казалось, не оставалось почти ничего, за что можно было бы зацепиться. Страх и боль сплетя комок вырвались наружу воплем и слезами. Соседка кинулась за водой, а Яна проревевшись за телефон. Славка ответил сразу. Обещал немедленно быть. Яна, комкая в руках кофточку сына орошала её, не отнимая от лица, слезами. Примчавший Славка, выслушивая её, между делом звонил по двум телефонам, прося помощи и отдавая распоряжения.

— Успокойся, это работа американской парочки, точно тебе говорю. Объявятся, куда им деваться-то, не иначе, как менять на камни, за которыми так охотились, будут. Аэропорт перекроем. Их сейчас же на крючок возьмём. Максу я сообщу сам.

Прижав к себе захлёбывающуюся горем женщину, от чего она ещё больше расквасилась, он вдруг встряхнул её и заорал:

— Хватит скулить или стоит врачей пригласить?

— Не надо я справлюсь. А ты уверен, что это они, а вдруг цыгане.

— Прям счас, больше им делать нечего, как с тобой подставляться. Сейчас детей брошенных навалом. А ты чем так занималась, что ребёнка прозевала?

— Морковь сажала.

— Вот иди, топай, досаживай. Точно говорю, это американская парочка поработала.

— А что, если они через столицу вылетят?

— Я ж на дурака не похож. Учёл такой вариант, наверное. Землю перерою, а сяду им на хвост. Прошу, займись чем — нибудь. Не мешай мне. Отвлекись. Я тебя буду держать в курсе.

Лицо его напряглось, глаза засветились, Яна поняла, что он весь уже не с ней, а в деле. И не став задерживать больше, отпустила.

Естественно, было уже не до огорода. Плюхнулась в кресло и казалось молча просидела не меньше как вечность, перебирая в памяти всё, что было с его рождения и до сегодняшнего дня. "Господи, за что? Увижу ли я его снова когда-нибудь?" Без него у неё не будет будущего. За что судьба её так распинает…

После пяти дней метаний и надежд, она была почти не в себе. С надеждой не спуская взгляд с молчащего телефона, умоляла его позвонить. Или снимала трубку с него время от времени — проверить, не отключён ли, и сразу аккуратно возвращала на место: всё было в порядке. Значит, он просто не звонит. Не до магазина и еды. Вся жизнь свелась к телефону. И вдруг звонок. Она летела к надрывающейся вовсю трубке, как ненормальная.

— Видишь, Янка, я не забыл! Обещал найти и вот, пожалуйста. Ты с ума ещё не сошла? — орал капитан.

— Почти, — взбрыкнула она. — Что позвонить раньше не мог. Я ж извелась.

Славка сообщил, что парочку засекли с ребёнком в аэропорту. На малыша были полностью документы. Он ещё что-то трещал, но большую часть его болтовни она прослушала. Думая о документах на ребёнка, Яна не была удивлена. Кто б сомневался. Деньги в наше время в космос пассажиров катают. Нужно было немедленно действовать. Но её не допускали до этого, приказав сидеть и ждать. "Им хорошо приказывать и планировать, а как мне жить?" — металась по дому она. Созвонившись с Максом, Славка решил выпустить парочку из страны. Тем более, летела она в Австрию. Макс с полицией должны оказать жаркий приём им там. Понаблюдав, как лайнер взмыл в голубое весеннее небо, и лучики солнышка мигнули в иллюминаторе, Славка поехал к Яне. Та, выслушав его, расстроилась. Опять зашмыгала носом и слизнула слёзы.

— Что же мне делать?

— А это как глянется, — отхлебнул кофе капитан. — Можешь рвануть следом.

— А может?

— Забудешь всю эту историю, сожжёшь прошлое и мосты к нему, а пепел развеешь.

— Это как и зачем? — насторожилась Яна.

Он посматривал на неё, как бы раздумывая, стоит говорить или нет и поболтав в чашке остатки кофе, вздохнув ответил:

— Затем что он получил своего графского отпрыска, а ты свободу… Мы можем попробовать всё начать сначала. — Вскочив, он принялся пружинистым шагом ходить взад и вперёд, резко очерчивая каждый разворот. — Это был последний акт твоей безумной истории.

Трель телефонного звонка не дала ответить Яне. Она, уставившись на него, одними губами спросила, горя нетерпением и страшно надеясь, что то Макс. Славка послушал и весело подмигнул ей.

— Звонил Макс. Сын на его руках. — Сообщил он, усаживаясь вновь к столу.

— Почему же он не звонит мне. А вдруг он сам организовал это похищение. Именно и рассчитывая на то, что ребёнка выпустим туда?

— Чёрт, я не подумал об этом… Они же его родственники. Может они вместе сюда и заявились. Или не исключено, что твой граф даже встречался с ними. Цель у каждого из них может быть своя. — Ударил он со всей силы кулаком о ладонь.

— Ты хочешь сказать, у него ребёнок, а у них камни? Но как же ранение. Ведь он мог умереть?

— Да не стыковочка получается. Ты абсолютно права. Хотя это раньше было. Сейчас обстоятельства изменились и они поладили друг с другом.

— Всё может быть, — вздохнула Яна, — но камни у меня. На Максе один медальон и тот я заставила одеть.

— Но за ребёнка ты их выложишь…

— Выложу.

— Почему важна та безделушка на его шеи?

— С чего ты взял?

— Зачем же ты ему её втюрила?

— Ты всё равно не поверишь ничему. Поэтому забудь обо всём.

— Нет, но что-то во всём этом есть?!

— Есть, но не про твою честь. Это тайна Шенборнов. В их стенах она и останется.

— Надо же, кто б поверил, что спустя более шестидесяти лет после войны развелись партизаны. Это наверное гены.

Макс позвонил, через час, уладив формальности и мчась в поместье. Сообщил, что сын у него и они вместе с ним ждут её в поместье. Яна кинула телефон и опять заплакала. Что за напастье с этими слезами. Как что, так и текут. Но что делать?

— Зовёт? — вздохнул Славка, кусая бутерброд.

— Да. — Пробормотала она, очнувшись при звуке его голоса от своих дум.

— Поедешь? — Запил кофе он колбасу.

— Господи, да откуда я знаю. Что ж мне делать, что делать?

— Останься со мной. Зачем тебе этот красавчик — призрак из прошлого. Ты же тёплая, живая… А они пахнут нафталином и все с забубонами.

— Что ты несёшь там мой ребёнок.

— Дело не в ребёнке, ты любишь его? — поднял он голову и рассматривая её.

— Не знаю…

— Любишь. Тогда катись, чтоб глаза мои тебя не видели.

— А дом?

— О чём бы голова болела… Присмотрю я за ним. Мало ли как дело крутанётся, а вдруг не покатит тебе там или поцапаетесь…

— Ты довезёшь меня до аэропорта? Детские вещи, мои…

— Само собой.

Отдав кота опять соседке, при её причитаниях, на одном дыхании собралась. Славка домчал до аэропорта, и долго смотрел ей в след, до тех пор, пока раздавались её шаги и был виден силуэт. И тогда сорвавшись, капитан закричал на всю силушку:- Яна! Яна! Но её уже не было. Она не услышала его. Но зато оборачивались на чужую боль другие люди. А потом объявили посадку и, он, не дожидаясь отлёта, уехал. А Яна полетела. Вроде ничего: ни сожаления, ни тревоги, одно стремление вперёд. Но при посадке вдруг заныло под лопаткой и заскреблось в груди. "Куда меня несёт, зачем? А что ещё ждёт вообще, бабушка надвое сказала. Макс вспыльчив и непредсказуем… Я тоже с норовом… Ладно, как-то оно сладится. Правда дома я была более защищена и приземлёна. Сейчас, если фыркать, то ребёнок останется с ним. Вернуться придётся одной. Но это при действиях без ума. А проявляя терпение и смекалку, я смогу поехать в отпуск вместе с ребёнком и затеряться на просторах своей страны. Так что пугаться не будем. Если к любому вопросу подойти с умом, а не психом и эмоциями, можно найти выход". А вообще-то с чего заранее дрожать. Всё будет хорошо. Он не давал тебе последнее время повода для сомнения. Значит, всё пойдёт как надо.

Макс, улыбаясь, встречал с ребёнком и цветами. Передав ей малыша, обнял обоих. Яна не жалея поцелуев и покрывая пухлые щёчки ими сына, опять глотала слёзы.

— Малыш, ну что ты в самом деле. Всё ж хорошо и мы все вместе. Здесь этой парочке за похищение ребёнка скрутили рога. Пёрышки они почистят не быстро.

— Но мы у тебя…

— По славянским обычаям жена идёт за мужем. Так правильно и вам у меня будет лучше. К тому же здесь моя работа, а ты от Шенборнов не ушла. Просто замок сменила на родовое поместье. К тому же ты здесь сможешь держать камни все вместе и под контролем. Займёшься досконально их изучением.

— Обошёл со всех сторон.

— Но это правда и по — деловому.

— Пусть будет так. Как его приняла твоя мама?

— Все в восторге от малыша. Посидите немного, я заберу твои вещи и мы поедем. Януся не хандри и улыбнись. Бутылочки для малыша в детской сумочке.

Макс не гнал, как обычно. Ехал ровно и осторожно. Это не могла она не заметить и, естественно, отметила про себя. Всё-таки он изменился. Ребёнок устав от салона закапризничал. Макс вырулил на обочину и встал под раскидистым клёном. Вышли, поносили по очереди его на руках. Мало помогло. Достали коляску. Покормили. Проверили подгузник… Повозили. Почувствовав свободу, ребёнок уснул. Они всё делали механически, не глядя друг другу в глаза. Руки переплелись на ручке коляски. Не выдержав, Макс развернул её к себе.

— Малыш, не волнуйся. Я люблю тебя и нашего ребёнка. Любовь не носит молниеносный характер. Моя любовь к тебе тайна, которую я никогда не буду трогать, чтоб упаси бог не потерять. Это замечательное ощущение и я безумно рад, что ты во мне это разбудила. Посмотри мне в глаза. А теперь поцелуй меня.

Яна, поднявшись на цыпочки, и обхватив его крепкую шею, так и сделала. Её губы послушно прильнули поцелуем.

— Вот видишь разлуки, как и не бывало, — прикоснулся нежно он к уголкам её губ. — Я всё время думал о тебе…, о малыше. Поверь, я желаю лишь одного — быть всегда рядом с вами.

— Я хочу быть счастлива… — сказала она шёпотом, прижимаясь к нему щекой.

— Я тоже. Сделаем из трёх такое маленькое общество счастливых. Ведь это в наших силах, малыш.

— Ты прав.

— Тогда поехали! — посмотрел он на жену с ласковым прищуром. Он ещё собирался что-то сказать, но раздумал и просто улыбнувшись, тронулся с места.

Кажется, её охватило чувство полного благополучия. Такое бывает после напряжения. "Похоже, я страшно переволновалась". Наверное, каждая женщина ждёт: слабая или со стержнем, что во время вот такого брожения в судьбе появится мужик и скажет: поехали малыш за счастьем. Разве откажешь… Яна, улыбаясь, вдыхала аромат весенних цветов, подаренных мужем, посматривала на посапывающего в детском сидении сынишку и впервые была действительно спокойна и счастлива. Оказывается так мало для этого надо. Быть уверенной в мужчине и быть рядом с ним. Всё в этом чудном мире имеет своё начало — это клад на бабушкином огороде и конец — их семья с Максом.

15 февраля 2007 года.

Оглавление

Сурская Людмила Анатольевна Привидение замка на холме

Реклама на сайте