«Лексикон демона»

Сара Риз Бреннан Лексикон демона

Маме и папе.

Я всегда думала, что воспитание детей — чуть ли не жутчайшее занятие на свете. Никогда не знаешь, будут ли они питаться одним кетчупом, сбегут ли в Америку или выскажутся о тебе по ТВ. На случай, если я решусь на последнее, можете показать всем вот это:

Я жива, здорова и счастлива. Я написала книгу! Я вас люблю!

Родители из вас вышли неплохие. (И кетчуп был вкусный.).

Глава первая ВОРОНЫ НА КУХНЕ

Труба под мойкой опять подтекала. Все бы ничего, да Ник держал там свой любимый меч. Пришлось его спасать. Ник протер клинок и машинально попробовал лезвие — не затупилось ли. Вода тем временем заливала пол. Не успел Ник опомниться, как джинсы на коленях насквозь промокли.

Алан принес ящик для инструментов.

— А помочь? — спросил Ник без особой надежды.

— Мне от плиты нельзя отходить, — ответил Алан. — В конце концов, ты у нас тяжеловоз, а я — хрупкий интеллектуал.

Ник приподнял брови:

— Ну так ступай к плите, женщина, да испеки мне пирог!

Он снова приоткрыл дверцу под мойкой. Трубы угрожающе булькнули, и в шкафчике образовался микроводопад.

— Я тоже могу побыть интеллектуалом, — добавил Ник. — Все лучше, чем тонуть под раковиной.

— Тогда решай: или ты спасаешь нас от потопа, или готовишь себе сам.

Убедительно. Ник мог приготовить себе ужин, но Алан по этой части был почти дока — умел стряпать, не опускаясь до полуфабрикатов. Шкворчание на сковородке и аромат жареных овощей говорили в его пользу.

Ник глянул исподлобья. Это обычно действовало на всех, кроме брата. Потом достал нож из запястных ножен, бережно уложил рядом с мечом, закатал рукава и приступил к работе.

Если не считать проблем с сантехникой, дом был вполне неплох: маленький и неказистый, цвета размокшего под дождем картона — в точности, как у соседей. Шеренги таких домишек стояли по всему району. К счастью, располагались они довольно далеко друг от друга, так что никто не жаловался на странные звуки в ночи. За это можно было потерпеть дырявые трубы, теки они хоть каждый день.

Вообще Эксетер Нику нравился. На главной улице стоял монумент, похожий на нож. Ник учился мысленно составлять карту города, начиная от этого места. Они редко селились где-нибудь надолго и обычно не успевали привыкнуть к окрестностям. Однако последние два месяца прошли вполне мирно: оба работали, Ник почти прижился в школе, а Алан даже успел влюбиться. Ему будет жаль уезжать.

Труба издала протяжный стон, словно престарелый робот, готовый развалиться на куски. Ник стиснул зубы и с силой крутанул разводной ключ. Такую рухлядь уже толком не починишь: заделать бы кое-как, чтобы не лопнула до отъезда, а там пусть другой жилец с ней воюет.

— Когда-нибудь поселимся в Сент-Леонардсе[1] и забудем обо всем этом.

— Ага, — подхватил Алан. Чили уже готовилось без него, тихонько булькая на плите, и он, скрестив руки на впалой груди, прислонился к шкафу у мойки. — Когда я сорву большой куш на тотализаторе, или когда мы начнем продавать тебя на ночь каким-нибудь старым богачкам.

— Если мы начнем продавать меня старым богачкам, можно я брошу школу? — спросил Ник.

— Нет, — ответил Алан с улыбкой, которая грела, словно рассказанный на ухо секрет. — Ты еще будешь рад, что ее закончил. Как сказал Аристотель, «корень учения горек, но сладки плоды его».

Ник закатил глаза.

— Видал я твоего Аристотеля.

Над головами у них резко заскрипели половицы — точно сук хрустнул в лесу под ногой. Ник непроизвольно поднял голову, уже зная, в чем дело: Ма снова бродит по комнате, творя очередное гадкое заклятье. Судя по звукам, она еще не разошлась, а значит, Алан вот-вот отправится к ней и проведет остаток вечера наверху.

Брат как будто заметил взгляд Ника, брошенный на потолок, потому что тут же протянул руку с явным намерением взъерошить ему волосы. Дурацкая привычка. Ник увернулся. Алан вздохнул и нажал кнопку радиоприемника. Раздалось тихое «щелк», и беспокойное шарканье Ма утонуло в звуках музыки. Алан проковылял к шкафчику и начал там копаться, тихонько напевая себе под нос. Ник нырнул под раковину и, пока руки были заняты делом, наслаждался чистой красивой мелодией. Ужин, судя по запаху, был почти готов. Может, его бестолковый братец все-таки сядет и поест, прежде чем отправится к Ма. Может, хоть этот четверг закончится как нормальный день. Но… Все случилось почти неожиданно. Талисман, который Ник носил, не снимая, всегда причинял ему неудобства. Он натирал шею якорной тяжестью, гудел и покалывал грудь, но сейчас из него словно бил разряд тока, пронизывая болью все тело. Птичьи косточки с кусочками кристаллов в нитяной сети талисмана составили новый узор. Чувство было такое, словно на коже прожигают клеймо.

— Алан, — выдавил Ник сквозь зубы.

И тут окно разлетелось — вовнутрь брызнул дождь из осколков, сверкнув в неоновом свете. Ник только и успел выронить ключ и закрыть мокрым рукавом лицо, оборачиваясь к брату. Алан, как оказалось, уже упал на пол. В окно хлынула стая воронов.

Огромные, с синим отливом, крылья хлопали, задевая друг друга. По кухне тотчас закружили черные перья, разнеслось хриплое карканье. Воздух в комнате, казалось, целиком превратился в ветер, подгоняемый жадным биением сотни крыльев.

Ник подполз к мечу. Рукоять выскальзывала из мокрых ладоней. Ник поднял его, а другой рукой потянулся к Алану, чтобы оттащить брата к стене, себе за спину.

Алан поддернул рубашку и достал из кобуры пистолет.

— Я пока еще старший брат. И не надо меня волочить.

— Ты дистрофик. И мне это ничего не стоит, — отозвался Ник, не сводя с воронов глаз.

Птицы начали усаживаться на шкафы и полки. Их черные крылья походили на ссутуленные плечи. Вороны пристально смотрели на братьев.

— Поверить не могу, что ты до сих пор носишь этот пугач.

— Отличная штука! Мне нравится, — возразил Алан.

— Он может дать осечку.

— На такой случай у меня еще есть три ножа, — веско добавил Алан.

Перед дверью кружили вороны. Ник поднял меч, взмахнул им и тотчас ощутил прилив мрачной радости: клинок ударил по живому. Один ворон рухнул на пол с кровавой раной в груди, а остальные сорвались с мест и, вопя, устремились на обидчика. Ник снова припал к полу и откатился в угол, закрывая рукой голову. Алан был рядом. Ник подгадал, что брату будет безопаснее укрыться между ним и стеной.

Они съежились в углу, переводя дух. Ник старался собраться с мыслями. Кровь стучала в висках. Птицами, несомненно, повелевал демон, а демоном — колдун, который тоже был где-то рядом: следил, чтобы подопечный выполнил поручение.

Демоны крайне редко вселялись в животных, как существ с неразвитым мозгом. Их раздражала такая неполноценность. Ник задумался, сколько человеческих оболочек колдун пообещал за эту услугу.

— Ты ищи колдуна, — прошептал Алан, — а я займусь демоном.

— С обоими справлюсь, — буркнул в ответ Ник и пихнул Алана для убедительности. — Не высовывайся.

Ник поднялся. На миг он словно угодил в ревущую ночную бурю, только из черных перьев. Левой рукой пришлось тут же отбиваться от двух воронов — те нацелились в глаза. На щеке вспыхнули царапины от птичьих когтей. Ник смахнул одну крылатую тварь на пол и, забыв о стратегии, взмахнул мечом вкруговую сквозь гущу плоти и перьев.

На этот раз ни один ворон не каркнул. На Ника ринулись еще четверо, вцепляясь когтями в правую руку и раздирая рубаху в клочья вместе с кожей. Когда Ник попытался стряхнуть их, кровавых лоскутьев стало только больше. Стоило ему поднять голову для прицельного замаха, на него сорвался очередной ворон, метя кривым клювом точно в глаз.

Тут Ник получил тычок локтем от брата и оступился, а когда восстановил равновесие, развернулся и разрубил двух воронов разом. Трое оставшихся, отчаянно галдя, шарахнулись к потолку.

Когда Ник посмотрел на брата, тот уже освоился и как будто заметил предводителя стаи. Ник бросился к Алану с мечом наготове — помочь, если пистолет даст осечку. Алан прищурился, навел ствол и выстрелил.

Помогать не пришлось. На таком расстоянии у врага не было шансов. Вороново тело упало на пол, а демон, сидевший в нем, улетучился струйкой черного искристого дыма сквозь потолок.

Теперь, когда птицы уже не пытались выцарапать Нику глаза, распознать иллюзию оказалось нетрудно. Ему всегда это давалось хорошо. Как-то раз он пытался объяснить Алану, что иллюзии резче, отчетливее, чем реальность, но брат так и не научился их видеть.

Вот и сейчас одна птица не металась, как остальные, под потолком, а летела прямиком к разбитому окну.

— Вон он! — указал Ник.

Алан выстрелил еще раз, и на месте подбитого ворона упал человек. Едва тело ударилось об пол, дверь в прихожую распахнулась. На пороге возникла Ма: амулеты искрятся энергией, волосы завесили лицо черной тенью. Алан проверял у колдуна пульс, поэтому Ник первым встретил ее взгляд и сказал:

— Мы все уладили. Ты здесь не нужна.

Ма постояла в темном проеме, рассматривая Ника бледно-голубыми глазами, и, наконец, произнесла:

— Я пришла не ради тебя.

Она закрыла дверь. Ник услышал звук удаляющихся шагов на лестнице. Они с Аланом, тяжело дыша, огляделись — вдруг будут еще сюрпризы. Однако в следующие пять минут ничего не произошло. Ник опустил меч, уткнул острие в пол. Все было кончено. Они остались одни с дюжиной растерянных воронов, мертвым магом на полу и гаснущими шагами матери за дверью.

Пока Алан реанимировал ужин, Ник, опершись о рабочий стол, увертывался от птиц. Пусть они больше не подчинялись чужой воле, но жуткие клювы и когти от этого ничего не потеряли, а Ник не отличался любовью к разным тварям. Твари отвечали взаимностью. Однажды Алан завел котенка, но вскоре был вынужден с ним расстаться, после того как тот несколько раз покусал Ника.

Значит, переезда не избежать. Черт. Только-только устроили брату книжный шкаф — и на тебе. Порез на щеке саднил. Ник попытался определить на ощупь, глубока ли рана.

— Не трожь, — одернул его Алан и шлепнул, не глядя, по руке. — Занесешь заразу. По-моему, ужин готов. Сейчас подлатаю тебя, и поедим. Прибраться можно потом.

Он поежился: из разбитого окна дуло холодом. Зато птицы нашли путь на волю и стали улетать. Щека у Ника болела, и есть хотелось жутко. Он нащупал свой талисман и скривился.

— Запрыгивай, — сказал Алан, натянул рукав поверх пальцев и размел осколки стекла перед раковиной.

Слава богу, сковорода была накрыта крышкой.

Ник возвел глаза к потолку и уселся на рабочий стол. Алан сходил за аптечкой, задрал ему подбородок и стал осторожно поливать порез антисептиком. Он всегда старался делать не больно, а в результате выходило только хуже. Ник стиснул зубы.

— Я что, зацепил?

— Нет, зацепили до тебя. Дурацкие вороны.

— На самом деле они очень умные, — сообщил Алан, как будто Нику было не наплевать. Он прищурился и подтянул края пореза, скрепляя их вместе пластырем. — Если поймать птенца, можно научить его разговаривать.

— Ну и что такого? — спросил Ник. — Говорить-то и я могу.

Алан легонько толкнул его — как будто до сих пор не понял, что Ник вдвое шире в плечах и надо сильно постараться, чтобы его обидеть.

— Ты мне тоже достался совсем желторотым. Надо сказать, с вороном было бы меньше моро…

Снаружи донесся шорох. Ник закрыл Алану рот, прерывая поток этих, как он их называл, ностальгических бредней, и соскользнул вниз. Потом оттолкнул брата в сторону, прижал палец к губам и одним движением подхватил с пола меч.

Ник тихо прошел к задней двери, Алан за ним не успел бы. Он неважно крался и прятался из-за хромой ноги, и все же Ник глянул на него перед тем, как толкнуть дверь острием клинка. Алан вытащил пистолет.

Дверь распахнулась. Что-то шарахнулось за ней в темноте. Ник сделал выпад.

— Не трогай ее! — выкрикнул мальчишеский голос.

Ник остановил руку в тот миг, когда Алан щелкнул выключателем, и на лужайке вспыхнул свет. Меч целился в горло незнакомой девушке. Похоже, парочка пряталась под кухонным окном и запросто могла все видеть.

Девушка, надо отдать ей должное, не шарахнулась от меча. Даже не вздрогнула. Она спокойно смотрела на Ника большими карими глазами, не жмурясь на свету, и Ник вдруг представил, каково это выглядело со стороны: пустая оконная рама с осколками по краям, вороны, кружащие в ночи, труп на полу. Подросток с мечом, нацеленным ей в горло. А она всего лишь тихонько сглотнула, чтобы не пораниться, и произнесла:

— Я слышала, сюда можно прийти, если возникли проблемы… особого рода.

Вид у нее был знакомый.

— Наверное, не стоило, — сказал паренек рядом с ней. Он опасливо попятился, но тут же шагнул обратно. — Наверное, это не то место. Если только ты не хочешь стать жертвой психопатов. Хм… простите, что побеспокоили. Нельзя ли нам теперь пойти домой?

Этот звонкий голос Ник точно где-то слышал: звучал он вполне себе беззаботно, только вот срывался в самые ответственные моменты. Его обладатель укрылся в тени, за спиной у девчонки. Блик от фонаря посверкивал на серьге.

Ник вспомнил эту серьгу — еще раньше, чем увидел встревоженное лицо паренька и светлые взъерошенные волосы, похожие в ночи на венец.

— Погоди-ка, — сказал он.

— С-слушай, может, обойдемся легким ранением? Главное, голову с плеч не сноси.

Ник поменял позу, чтобы оглянуться на Алана, и заметил, что девушка напряглась, а мальчик вцепился ей в плечо так, что пальцы побелели. Алан стоял в дверях с пистолетом в руке.

— Я знаю этого парня, — произнес Ник. — Он безвреден.

— Точно? — спросил Алан, щурясь за стеклами очков.

— Точно, — подтвердил Ник. — Его зовут Джеймс Кроуфорд. Поверь мне, будь он колдуном, его бы не колотили в школе. Безвреден и бесполезен.

— Он не… — вспылила девушка.

— Давай не будем спорить с вооруженными психопатами, — перебил Джеймс Кроуфорд. — Ты… ты сказал «в школе»? — Он отступил на шаг от сестры и пригляделся к Нику. — Боже мой, Ник Райвз!

Ник не отвел меча. То, что девчонка не попыталась отстраниться, разбудило его любопытство. Она по-прежнему непоколебимо смотрела ему в лицо.

Теперь он узнал ее — чудачку классом старше, которая красила волосы в розовый цвет и вечно обвешивалась пентаграммами и кристаллами. Сейчас на ней была кислотно-розовая футболка с надписью «Ромео и Джульетте ничего не светит», а в ушах болтались огромные висячие серьги.

Он избегал таких людей. Тех, кто пытался выделиться. Этот урок отец преподал ему в числе первых: будь как все. Не сумеешь смешаться с толпой — колдуны найдут.

— Ты его знаешь? — спросила она Джеймса.

— Вроде бы, — отозвался тот. — В школе толчется с крутыми вроде Себа Макферлейна. Ну, если крутые — те, кто курят в раздевалке, а не стреляют из пистолетов. У меня чуть вся жизнь не пронеслась перед глазами. В последний момент спряталась и сидит теперь, дрожит от ужаса. Пойдем-ка отсюда.

— Никуда я не пойду, — отрезала она. — Я видела, как та птица стала человеком. И ты видел, Джеми. Точно видел.

— Я сам не знаю, что видел. Может, померещилось. Как после клея.

— Ты никогда не нюхал клей!

— Нюхал, — произнес Джеми, помолчав. — На уроке труда.

Ник уже собрался высказать им все, что думает об этом трепе и что сделает, если они сейчас же не уберутся или потом хоть слово шепнут об увиденном, но тут вышел на свет Алан.

— Мэй? — удивился он. — Ник, опусти меч!

— Ты — тот парень из книжного?

Ник посмотрел на нее, наклонив голову, и припомнил, как Алан вздыхал о розововолосой девчонке — поклоннице битников. Сопоставив одно с другим, он понял, что все вышло как в анекдоте. Значит, это и есть Аланова нынешняя любовь.

Ник осторожно убрал клинок от горла девушки и опустил его, пока острие не повисло над самой землей. На всякий случай он оставался настороже. Ник скользнул взглядом вдоль лезвия, по земле, избегая смотреть на Мэй.

— Можно и так сказать, — тихо проговорил он.

Джеми вытаращился на Алана.

— Утром ты искал мне «Над пропастью во ржи», а теперь в людей стреляешь?

— Пока он стрелял только в одного, — заметил Ник. — Хотя… ночь впереди долгая.

Алан укоризненно глянул на него. Пистолет он снова спрятал под рубашку вместе с талисманом, и стрелок, не знающий промаха, исчез без следа. Потом повернулся к Джеми и застенчиво улыбнулся:

— Прости его. Он у нас грубоват.

— Выезжаю на красоте, — отозвался Ник.

— Я знаю, все это выглядит довольно странно, — продолжил Алан, — но вы, кажется, пришли не просто так?

— Мы пришли, потому что… с Джеми творится что-то непонятное, — твердо ответила Мэй. — Я надеялась найти здесь людей, которые разбираются в оккультизме и могут нам помочь, а не продавца из книжного и малолетнего хулигана. Не говоря о птичьих оборотнях, оружии и странных побрякушках. Бред какой-то!

— Не нравится — проваливай, — бросил Ник. — У нас дел по горло.

Воздух стремительно остывал, как и ужин, а ему еще предстояло заколотить окно и позвонить в гараж — сказать, что уходит с работы. Нику плевать было на то, чего хотят эти дети, что с ними случилось и почему они говорят «оккультизм», хотя никто их не заставляет. Только бы от них избавиться.

— Нет-нет, — спохватился Алан. — Знаю, все выглядит странно, но мы можем вам помочь. Мы хотим помочь.

Ник решил устранить недопонимание.

— Я — пас. Мы вроде уже говорили на эту тему, Алан. Тебе не кажется, что сейчас не время открывать богадельню для всех, кто верит… — он скривился, — …в оккультизм?

— Отец хотел бы, чтобы мы помогали людям, — сказал ему Алан, а потом обратился к гостям: — Может, войдете? Я все объясню.

Алан был очень убедителен. Только он мог выглядеть безобидно, даже когда за дверью обозревается разоренная кухня с трупом на полу. Алан взъерошил рыжие волосы и нервно поправил очки, после чего отступил на пару шагов, не скрывая хромоты. Он все умел обратить в свою пользу.

Мэй и Джеми заметно успокоились.

Ник покачал головой и пошел на кухню за братом. Мэй решительно шагнула за порог. В дверях они с Ником поравнялись, и Мэй пришлось задеть его, чтобы пройти. Ее это как будто смутило и раздосадовало. Ник усмехнулся. Она, кажется, еще раздумывала: сбежать или не сбежать, но впереди стоял Алан — сама открытость и радушие.

Мэй остановилась, протянула руку и тронула талисман у Ника на груди.

— Что это? — спросила она притихшим голосом.

— Талисман, — мягко ответил Алан. — Он предупреждает, когда поблизости творится колдовство, и защищает от малых заклятий.

— Защищает, — эхом повторила Мэй. — То есть от черной магии? Той, что вредит людям?

Ник хохотнул, глядя на битое стекло и черные перья вокруг.

— А другой и не бывает.

— Чувствую, разговор будет тот еще, — сказала Мэй и прошла в кухню, поближе к Алану.

Джеми, выпучив глаза от страха и немного помявшись, все-таки бросился следом. Ник закрыл дверь, удивляясь, что нужно этой парочке у них дома. Раз пришли сюда, видно, совсем отчаялись.

Глава вторая МЕТКА ДЕМОНА

Конечно, избавляться от трупа пришлось Нику. Как всегда. Не будет же Алан со своей хромой ногой таскать туда-сюда мертвецов. Впрочем, Ник редко досадовал по этому поводу. Жаль только, поужинать не удалось: Алан волновался о том, что подумают гости.

Ник крутил руль яростнее, чем следовало. На узких пригородных шоссе вокруг Эксетера резкие повороты не приветствовались. Наверное, ему оттого было паршиво, что эта чокнутая парочка училась с ним в одной школе. Кто-то увидел, как он живет, выведал про мечи, пистолеты, воронов, демонов. Алана это будто не беспокоило, а зря. Алану вообще следовало много о чем побеспокоиться.

Какое-то время Ник гнал вдоль берега Экса, оставляя город в низине позади. Бледные очертания зданий вдалеке казались тенями невидимого мегаполиса. Ник подождал, пока дорога не опустеет на десять минут, подкатил машину к обочине и вышел.

Тело лежало в багажнике. Ник его выволок. Колдун был высоким, отметил он без особого интереса и спросил себя: не проверить ли клеймо, чтобы узнать, к какому кругу тот принадлежал. В конце концов, Ник решил не проверять. Кто-нибудь мог застукать его за этим занятием, да и неважно, какой круг напал на их след. Сегодня один, завтра другой. За ними охотились все.

От этих клейм только одна польза: колдуны найдут своего и заберут, так что Нику с Аланом не придется выслушивать вопросы полиции по поводу стрельбы и трупов. Тем не менее, из дома выносить их имело смысл.

Ник заглянул в обмякшее лицо мертвеца. Спрятать тело в проточной воде тоже было бы неплохо, и чем скорее, тем лучше. Иначе круг отдаст павшего товарища демонам, которые могут прожить в мертвом теле несколько дней.

Взвалить тело на парапет оказалось несложно. Ник ненадолго придержал его там, глядя вниз на реку. Воды казались черными и неподвижными. Он сгреб болтающиеся ноги колдуна и отправил вниз. Раздался всплеск, и тело почти тотчас утонуло — на нем был тяжелый кожаный плащ и уйма талисманов-оберегов. Только рука всплыла к поверхности, колеблясь на стремнине, как живая.

Ник развернулся и сел в машину. Он надеялся, что к его возвращению незваные гости исчезнут. Не так уж долго рассказывать о том, что на свете есть колдуны, способные призывать демонов и науськивать их на людей, что в обычном мире, из которого эти идиоты так хотят выделиться, происходит еще много странного. Должно быть, детишки просто услышали одно из предостережений, которые Алан распространял, и вбили себе в голову, что нуждаются в помощи «знатока». Понавыдумывали проблем.

Ник повернул ключ. Двигатель ожил, и машина быстро поехала прочь от реки, где тонуло тело. Придуманные проблемы… Везет же людям!

Вокзал Сент-Дэвидса Ник огибал уже в полной уверенности, что Алан закончил свои объяснения и выложил новичкам все основы самозащиты. Если бы он так пекся о собственной — не чужой — безопасности, Нику было бы спокойнее. Он уже почти слышал голос брата.

«Существует еще один мир, — обычно говорил он, — населенный демонами. Они живут бок о бок с нами и всегда голодны. Они жаждут звуков, зрелищ и ощущений нашего мира. Никто из них не может сюда пробраться, кроме как посредством магического круга, канала между мирами. Не связывайтесь с магами. Избегайте всего подозрительного. Держитесь подальше от нас».

А толку-то.

Ник припарковался, вышел из машины и подкрался наискось к двери, чтобы все видеть, по обыкновению полуобнажив меч. Сквозь щель донесся голос Алана:

— А у тебя, Мэй, должно быть, восточные корни? Довольно необычное имя…

Алан изменил тактику, отметил Ник. Он толкнул дверь и выхватил меч целиком из ножен. Чужаки, видно, крепко обосновались у него дома. Значит, можно было и припугнуть.

— Нет, восток тут ни при чем. Это в честь Мэй Уэст.

— Мечтай-мечтай, — пробурчал Ник.

Его брат, однако, засиял:

— Ты любишь старые фильмы?

В гостиной было слишком светло и подозрительно нормально, в отличие от усыпанной стеклом и дохлыми воронами кухни. Алан, судя по всему, налил всем чая. Они с Мэй сидели в больших рассохшихся креслах, а Джеми примостился на краешке дивана, оставив чай нетронутым, словно боялся яда. Алан слегка наклонился к Мэй. Та обернулась на голос Ника.

Ник уловил в ее глазах одобрительный блеск, но не очень-то удивился. Таким, как она, обычно нравятся мрачные верзилы с убийственными игрушками в руках. Он скривился. Бывают же дурочки!..

— Вы еще здесь? — спросил он. — А когда ужинать будем?

— У нас беда, — отозвалась Мэй.

Теперь она смотрела рассерженно. Ник прошел в комнату, лениво помахивая мечом, и уселся на другом краю дивана.

— Сочувствую, — произнес он, — но я так и не поел.

— Простите его, — вмешался Алан, сердито косясь на брата. — Распсиховался, как обычно.

Ник поднял брови.

— Психую, когда не кормят.

— Распсиховался, значит? — повторил Джеми. — Псих с палашом. Здорово, нечего сказать.

Алан засмеялся, и Джеми снова успокоился. Был у Алана такой талант — нравиться всем подряд: родителям, начальству, детям, живности. Зато Ник нравился девушкам.

До него вдруг дошло, что Джеми одних с ним лет, раз учится в том же классе. Правда, Ник всегда выглядел и чувствовал себя старше других, а Джеми был маленьким и вечно напуганным — урожденный любимчик учителей и объект издевательств для учеников. Пожалуй, над ним издевались бы меньше, не носи он в школе фиолетовых рубашек и колец с цепочками.

Ник не винил Джеми за то, что тот при нем нервничал. Такое со многими случалось. К тому же, Себ Макферлейн и его шайка постоянно задирали Джеми, а Ник числился у них в приятелях.

Сам Ник считал, что глупо высовываться без нужды, особенно если не можешь себя защитить, но все-таки не трогал мальчишку — Алан не одобрил бы, да и незачем было. Как-никак, тот ему ничего не сделал.

Впрочем, чувства приятелей тоже были понятны: скука и злость, которую вечно хочется на ком-нибудь сорвать. Ник всегда рано или поздно оказывался в компании хулиганов. Другие ребята его сторонились, как будто чувствовали исходящую от него агрессию. Ник, со своей стороны, чуял в них слабость и потому не обращал внимания. Те же, с кем он водился, считали крутыми всех, от кого веет опасностью. Они его не боялись, а ему было нужно окружение. Одинокий подросток на улице слишком бросается в глаза.

— И что, — произнес Джеми, явно ощущая себя желанным гостем, — вы живете вдвоем?

Он слегка подскочил, когда увидел физиономию Ника, и отодвинулся на самый край дивана, чуть ли не на подлокотник.

— Да, — отозвался Ник ледяным тоном. — Он мой брат, видишь ли.

— А-а, — еле слышно протянул Джеми.

— Нечего так разговаривать с моим братом, — вмешалась Мэй, вздергивая подбородок. — Откуда ему было знать? Вы совсем не похожи.

Ник отвернулся от них с Джеми к зеркалу над камином. В нем сейчас отражалась только настенная лампа, сияющая, как закатное солнце, в уродливом оранжевом абажуре. Рука стиснула меч. Вот новость! Как будто он раньше не знал.

Мэй и Джеми тоже не очень-то походили друг на друга. Она была довольно фигуристая, а ее братец — тощий недомерок. Ник таких пополам переламывал, как зубочистки. Еще Джеми был блондином, а Мэй, по подозрениям Ника — брюнеткой, до того, как перекрасилась в розовый, но у обоих были одинаковые, большие карие глаза и лица сердечком. Они были отмечены теми мелкими знаками родства, которые Ник хотел бы делить с Аланом, а не с… ней.

Алан замялся. Ник кашлянул (Джеми вздрогнул, как от выстрела) и сказал:

— Алан пошел в отца. А я — в мать.

Коротко и ясно. Он наградил обоих взглядом, после которого желание задавать вопросы или делиться наблюдениями должно было отпасть. Нечего совать нос в чужие семейные дела.

Мэй и Джеми ничего не сказали. Зато Алана никакими силами нельзя было заставить умолкнуть.

— Раз Ник уже здесь, может, расскажете, что вас беспокоит? — спросил он, все еще улыбаясь.

В такие минуты его глаза за стеклами очков превращались в две щелочки с голубыми бликами внутри. Папина улыбка, подумал Ник. И Алан применял ее с тем же результатом.

Мэй определенно не смогла перед ней устоять. Ее лицо смягчилось, плечи выпрямились, и она улыбнулась в ответ.

— В общем, — начала она, — у меня тоже есть парапсихоспособности.

— Оно и видно, — фыркнул Ник.

Мэй, вспыхнув, продолжила:

— Сейчас я, наверное, это переросла, а вот в детстве при мне творились всякие странности. Мелкие предметы сами собой разбивались или летали по воздуху. Я не знала, как это получается, но потом кое в чем разобралась и стала искать людей, которые могли бы что-нибудь знать. Так и услышала о колдунах и демонах, которые дают им силу. Значит, это правда? Тот тип — он превратил себя в птицу! Он был настоящим магом. Все это взаправду!

Похоже, кто-то с Ярмарки распустил язык. Когда ж они, наконец, научатся молчать в тряпочку или хотя бы не пользоваться Алановым мягкосердечием и не посылать к нему своих проблемных клиентов!

— Да, все это взаправду, — подтвердил Алан и замялся. — Но, по-моему…

Ему было неприятно разочаровывать даму, и Ник поспешил помочь. Он наклонился вперед, посмотрел на Мэй и сказал:

— Позволь, я объясню все коротко и внятно. Ты — не колдунья, ты — кретинка. Немногие в этом мире рождаются с магическими способностями, но они не вырастают из них. Либо их учатся контролировать и навсегда удерживают в тайне, либо пытаются применить: превращаются в колдунов и вызывают демонов. Это простейший и безопаснейший способ усилить свою магию, если не считать некромантии, и еще…

— Некромантии… — пролепетал Джеми. — То есть, — поправился он, заметив суровый взгляд Ника, — как интересно и совсем не жутко! Продолжай, пожалуйста!

Нику уже надоело. На их дом напали, предстоял очередной переезд. А тут еще эти суют нос в его дурацкую жизнь. Особенно его бесило, что они из одной школы: сначала Джеми видел, как он читает по слогам, а теперь заглянул в их сумасшедший мир. Скоро детишки пойдут домой, в тепло и покой, и будут думать, что пережили приключение.

Ник снова подался вперед и перехватил взгляд Мэй, посмотрев на нее так, что большинство бы поежилось.

— Есть также колдовские посланники и люди, которые зачаровывают других музыкой, а также мастера по изготовлению магических предметов, — объяснил он вполголоса. — Но, что интересно, среди них нет никого, кто вырос бы из способностей к магии. Если бы они у тебя были, ты бы знала об этом. Но раз ты не знаешь, ничто из сказанного тебя не касается. Иди домой, не отвлекай меня без повода.

Мэй поежилась-таки и тотчас разозлилась на саму себя.

— У меня есть повод!

Ник уже был готов ее оборвать, но тут Алан тронул его за руку. Ник крепче стиснул рукоять меча и промолчал. Алан мягко спросил:

— Расскажи нам о своем поводе.

Такой тон Ник не смог бы взять, как бы ни старался. Мэй посмотрела в пол и ответила:

— Ты знаешь. Это насчет Джеми.

— Дурость какая-то, вот что это, — отозвался тот.

Ник обернулся и посмотрел на Джеми. Джеми, похоже, был сам не рад тому, что привлек его внимание. Он сглотнул и скривился, словно кто-то заставил его проглотить нечто горькое, а после продолжил:

— Все началось… со снов. Я думал, это просто странные сны. Мне снилось, как кто-то стучится ко мне в окно и просит впустить. У него было красивое лицо.

— Суккуб, — услужливо вставила Мэй. Ник вскинул брови и проследил, чтобы она это заметила. Мэй нахмурилась и добавила: — Или инкуб — если мужского пола, так ведь? Я про них читала. Так называют демонов, которые приходят по ночам и творят с людьми всякие гадости.

— Всякие гадости? — переспросил Ник. — Ну и ну. А твоя мама знает, что ты читаешь?

Мэй насупилась, а Джеми густо покраснел, как и Алан. По-видимому, он не понимал, что значит быть чрезмерно участливым.

— Ну, а дальше? — тихо спросил Алан.

Джеми посмотрел на Алана и почувствовал одобрение, расправил плечи и сказал уверенным тоном:

— Я впустил его. А наутро понял, что мне не приснилось. В смысле, кто-то был в моей комнате. У меня поя…

— Нужно только ответить на вопрос, — одернул его Ник. — Подробности оставь при себе.

Мэй, казалось, готова была уничтожить его взглядом. Ник улыбнулся, ощущая мстительную радость. Правильно: нечего было сюда приходить. Школа есть школа, а дом — это дом. В школе нельзя выделяться, но здесь — его угол, его брат, его убежище, пусть с ненормальной матерью наверху. Ему плевать на чужие проблемы. Пусть валят с ними, куда хотят. Он наклонился вперед, чтобы кое-что добавить, но Алан опять его одернул.

Ник нехотя закрыл рот. Брат кивком велел Джеми продолжать.

— На следующий день у меня появилась странная метка. Я показал Мэй, а она начала расспрашивать разных людей.

— Поначалу с расспросами о магии меня куда только не заносило, — сказала Мэй. — В Эксетере, правда, готов и виккан встретишь нечасто, но я их нашла. Многие отказывались со мной говорить. Готы решили, что я недо-эмо, а викканы записали в ролевики.

— Значит, эму, — протянул Ник. — Ну да, понятно. Меня вот многие считают чумовым кренделем.

Мэй не сдержала улыбки, и Ник почти ухмыльнулся в ответ, но вдруг вспомнил, что она — непрошеный гость, и стал смотреть сквозь нее, пока улыбка Мэй не испарилась. К несчастью, все остальное осталось на месте.

— Они думали, для меня это игра, баловство, — продолжила она холодным тоном. — Правда, кое-кто выслушал, а один парень, которого я не знаю, сказал, что можно обратиться сюда.

— Очень мило, — буркнул Ник.

Его распирало от ярости. Оказывается, любой колдун мог вычислить их безо всякой магий, просто расспросив местных, потому что Ярмарке Гоблинов нужно было, видите ли, нести просвещение в массы! Якобы их дело — защищать обывателей! Лучше бы помнили, что у колдунов повсюду уши и любое неосторожное слово может всех погубить.

Ник многозначительно оглянулся на Алана, но тот даже не смотрел в его сторону. Он смотрел на Мэй.

— Так это был инкуб? — спросила она.

Ник фыркнул.

— Инкубов не бывает, — пояснил Алан. — По крайней мере, таких, как в книжках. Это просто демоны, а они могут принять любую форму, предложить что угодно в обмен на желаемое.

— Так чего он хотел? — не удержался Джеми.

Ник положил меч на колени и ухмыльнулся, когда Мэй с братом уловили блик лезвия.

— Того же, что и все демоны, — вполголоса ответил Ник. — Зайти погреться.

— Демоны живут в ином мире, — пояснил Алан. — Все тексты, которые попадались мне на глаза, объясняют, насколько он отличен от нашего. Древние легенды говорят, будто люди были сотворены из земли, а демоны — из огня. Это, конечно, метафора, но суть передает верно. Мы с ними устроены совершенно по-разному. Описания мира демонов в книгах нет. Может, его вообще нельзя описать. Скорее всего, он исключительно бесприютен, если демоны готовы на все, чтобы покинуть его даже на краткий срок. Тут-то колдуны и вступают в игру.

Мэй наклонилась и взяла Джеми за руку. Джеми в нее вцепился.

— Значит, за ним охотятся колдуны?

— Железно, — отозвался Ник. — За ним или за тобой. Им без разницы. С их точки зрения все вы не больше, чем мясо для демонов.

— Спасибо, утешил! — сердито воскликнула Мэй.

Ник откинулся на спинку дивана, скрестив ноги и балансируя мечом на колене. В ответ на слова Мэй он оскалил зубы.

— Утешения вам не помогут. Я сказал правду. Не нравится — твоя проблема.

— Мясо, — повторил Джеми срывающимся голосом. — В каком смысле «мясо»?

— Демоны могут попасть в наш мир, только если их призовут, — ответил Алан. — Колдуны это делают, чтобы использовать силу демонов как свою. Ты должен понять: собственной магии у людей немного, а демоны могут повелевать стихиями. Могут создавать иллюзии, которые даже на ощупь не отличишь. И они готовы поделиться своей силой с магами, потому что им нужен пропуск сюда, к нам. — Он серьезно посмотрел на Джеми. — Где-то поблизости должны скрываться колдуны. Они вызвали демона и пустили на волю, чтобы тот выбрал, в кого вселиться. И ты должен быть старше, чем кажешься.

— Мне шестнадцать, — отозвался Джеми. — В ноябре исполнилось. А что, это как-то влияет?

«Значит, он почти на полгода старше меня», — сообразил Ник. Его это слегка позабавило — ростом Джеми едва доставал ему до плеча.

Нику вдруг вспомнился собственный день рождения. Алан испек для него торт и велел загадать желание, что он и сделал, ради Алана — брату всегда нравилась эта чепуха. Ник тогда зажмурился и загадал подольше пожить в Эксетере, чтоб было тихо и никто их не трогал.

Он скривился: вот тебе и тихая жизнь.

— Демоны не преследуют тех, кому нет шестнадцати — по крайней мере, по своей воле, — объяснил Алан. — Им не нравится вселяться в детей или животных: не настолько развит мозг, чтобы контролировать их чары.

— Дети и животные совсем не одно и то же. — Мэй насупилась.

— А демоны — не компьютеры, — вставил Ник. — Представь себе.

Алан протянул руку и коснулся руки Джеми.

— Тебе нечего волноваться, — сказал он. — Если у тебя осталась метка, мы возьмем вас с собой на следующую Ярмарку Гоблинов и удалим ее. У Мэй теперь есть талисман, и тебе я раздобуду такой же. Демонам придется поискать добычу полегче.

Джеми заерзал на диване, словно не знал, отодвинуться или сесть ближе. Ник уже встречал подобную реакцию. Люди всегда ежились, когда такие, как Алан, буднично рассуждали на тему хищников и жертв.

— Я думал, рассказы Мэй о демонах — это бред, — сказал Джеми, виновато улыбаясь сестре. — Когда я нашел первую метку, я даже не сказал ей, а потом…

Меч вонзился в ковер: Ник схватил Джеми за руку и рывком поднял на ноги. Джеми попытался вывернуться, но через миг замер, увидев его лицо.

— Так сколько их всего? — прорычал Ник.

— Отстань от моего брата! — Мэй вскочила.

Ник на нее даже не глянул. Алан тяжело поднимался с дивана: нога болела — он был вынужден опереться на спинку кресла.

— Успокойся, — сказал он брату. — Убери меч.

— Да! — подхватил Джеми. Ник мог сломать его руку в любой момент. — Классная мысль!

Мэй вызывающе встала сбоку от Алана, опасаясь, впрочем, навредить брату неосторожным словом или жестом. Алан протянул руку и взял Ника за запястье — мягко, но твердо.

Ник отпустил Джеми, отошел на шаг, бережно положил меч на стол и отступил назад. Он взмахнул правой рукой, демонстрируя, что он безоружен, после чего выжидательно посмотрел на Джеми.

— Теперь показывай.

Джеми сглотнул и оглянулся на сестру.

— Все хорошо, — успокоил Алан. — Вас никто не тронет.

Повисла пауза, во время которой Джеми усиленно старался не смотреть на Ника. Ник же стоял, скрестив на груди руки, и выражал взглядом все, что будет с этим сопляком, если он навлечет беду на их дом.

Джеми медленно расстегнул пуговицы на рубашке — снизу вверх. У него путались пальцы. Под рубашкой оказалось худое мальчишечье тело — бледная, нетренированная грудь, тощий живот, а на левом боку повыше бедра виднелась… Ник чертыхнулся.

— Метка третьего яруса. Ты принес сюда метку третьего яруса!

— А что это значит? — заволновался Джеми, стремительно срываясь на фальцет. — Сколько их, этих ярусов, и вообще, что это за ярусы? Как на свадебном торте?

Из окон гостиной виднелась сплошная темнота. Этим-то и опасны ночи: не успеешь оглянуться, как насядут демоны, а тут еще этот мальчишка с меткой третьего яруса у тебя дома. Ник оглянулся на Алана. Брат смотрел удрученно. Видно, думал, как бы объяснить Джеми помягче, что произошло, но в таких обстоятельствах тон уже становился неважен. Кроме того, их это не касалось. Вот только мальчишка с меткой пришел к ним домой.

Ник сел на стол возле меча. Потом протянул руку и остановил палец в дюйме от символа на коже Джеми. Метка сразу покраснела, но через миг начала расплываться, словно хотела скрыться от глаз. Ее размытые края были черны как тень, как кровь в ночи: две черты-царапины, между ними — три точки, три прокола треугольником. А из середины, красный и блестящий, будто след от ожога, таращился глаз.

— Три яруса, — проронил Алан. — Первый — две черты. Они образуют дверь. Как только эта метка появляется, демоны узнают, что на границе между мирами есть слабина, и начинают собираться возле нее. По этой метке они могут легко отыскать тебя. Второй ярус — равнобедренный треугольник. Три прокола на одинаковом расстоянии означают смерть.

Мэй резко села. До этого она стояла у Джеми за спиной, как телохранитель, и вдруг пропала. Провалилась в кресло, побелела и вцепилась в подлокотники.

— Смерть? — эхом отозвался Джеми.

— Да, смерть, — повторил Алан. — Либо твою, либо колдуна. Одного из членов круга, который вызвал демона. Его кровью можно будет смыть вторую метку.

— Бесполезно, — вклинился Ник. — Потому что есть третья. Внутри двери, внутри треугольника — глаз. Третий ярус. Раз он на тебе, ты у них под прицелом. В конце концов, они смогут сломать барьер у тебя в мозгу, забраться в него и контролировать каждый твой шаг. Демоны прямо сейчас следят за тобой, и никто, кроме тебя, им уже не нужен.

— Погоди, — произнес Джеми дрожащим голосом. Он трясся всем телом. — Не может такого быть! Мне казалось, два пореза — просто царапины, а треугольник из точек — комариные укусы или вроде того. Я даже Мэй ничего не сказал, пока не появился глаз, и не был уверен, что нам стоит идти сюда, а ты говоришь, что уже слишком поздно?

— Ну да, — пожал плечами Ник.

Он сцепил руки и оперся локтями о колени, подавшись вперед. А Джеми так и остался стоять в мятой, расстегнутой снизу рубахе, разведя руки. У них с сестрой был одинаково пустой, невидящий взгляд, словно бы вся вселенная перевернулась с ног на голову и смотреть на нее стало невыносимо до боли.

Ника, однако, беспокоило лицо брата. Тот явно переживал нечто большее, нежели жалость. У него это выходило само собой, а Нику не давалось, хотя, наверное, должно было. Алан всегда очень расстраивался из-за обреченных.

— Должно же быть средство, — заспорила Мэй. Ее голос звучал надтреснуто не то от страха, не то от гнева. — Должен быть способ этому помешать! Нельзя говорить, что уже ничем не…

— Прости, — сказал Алан. — Я был бы рад помочь, если бы мог.

— Зачем демону его у… — Мэй осеклась, не в силах выговорить слово.

— Демону — незачем, — ответил Алан. — Демон хочет им овладеть, но как только это случается, человеческий дух начинает сопротивляться вторжению, и организм не выдерживает. Тело попросту разрушается. Так всегда бывает. Демон не может жить в теле человека долго. Но отказываться от него тоже не желает.

— Сначала он станет демоном, — сказал Ник, — а потом умрет. Не позже, чем через месяц.

Джеми дышал так, что, казалось, вот-вот свалится в обморок от переизбытка кислорода. Ник не смотрел на него. Как бы Алан ни хотел помочь, ничего нельзя было сделать. Они объяснили, что происходит, насколько все плохо. Ник не знал, чего еще от них ждут. Он смотрел на ковер и потому первым заметил неладное.

Из маленького нерастапливаемого камина по вытертой красной дорожке потекли к ковру бледные, почти невидимые струйки тумана.

— У нас туман, — резко доложил Ник.

Два нападения за день плюс мальчишка с глазом демона в доме. Их явно не обделяли вниманием.

— Прочь из зоны поражения, — приказал Алан гостям. — Залезайте на стулья. Уберите с пола!

— Зоны поражения, — повторил Джеми, взбираясь на диван. Его все еще трясло. — Подумаешь, туман. Или у вас в доме он убивает? Это что, зловредный туман?

Ник взял меч и обошел дорожку, слегка взвешивая рукоять на ладони, в то время как туман растекался по полу. Он был едва заметен: как будто ничего нет, и вдруг глаз улавливает медленное шевеление, рябь в воздухе по краям комнаты. И уже весь пол заволокло.

Мэй залезла на кресло и теперь вертелась там, чтобы ничего не пропустить.

— Это Туман-вампир?

— Нет, мадам, вампиры ни при чем, — презрительно ответил Ник. — Очередная дурацкая иллюзия дурацких колдунов, которые думают, что их первая атака отвлекла все наше внимание. — Он пристально осмотрел комнату, выискивая признаки движения и держа меч наготове.

Повсюду, куда бы он ни глянул, ковер казался зыбким, как вода.

— Туман — это малая магия, — объяснил Алан. — Обычно он сгущается в какое-нибудь мелкое животное, одержимое демоном. С туманом легко разобраться.

Как правило, туман принимал форму крысы. Один раз, правда, Нику пришлось охотиться за большущим пауком. Он надеялся, что сегодня его ждет добыча покрупнее: будет на чем отыграться. Вечер ему испортили, на дом напали, но сейчас можно было об этом не вспоминать. Сейчас его задача — убить.

Двое дилетантов на креслах суетились и поднимали шум. Алан, наученный опытом, стоял неподвижно и не отвлекал его ни словом, ни жестом. Ник обходил комнату и еще за секунду успел заметить, как туман начал сгущаться и принимать форму.

Тут бы с ним и покончить, но Ник замешкался — не был готов встретить такое длинное и изворотливое существо. Змея! Только что она была туманом, а через миг уже ползла по ковру тонким шнуром — опережая Ника, разевая пасть в броске.

Он ринулся вперед. Просвистел меч. Змея распалась на два окровавленных куска, за секунду до этого успев вонзить зубы в ногу Алана. Поначалу Ник даже не испугался. Потом увидел лицо Алана и вспомнил его слова: «У Мэй теперь есть талисман, и тебе я раздобуду такой же». Ник тогда не задумался, где Мэй его взяла. Не заметил, что знакомый холмик у брата под рубашкой исчез.

— Так он на тебе, — выдохнул Ник, глядя на Мэй.

Она прижала ладонь к горлу и молчала. И правильно делала. Кровь стучала у Ника в ушах. Кровь стекала по лезвию клинка. Алан присел и закатал штанину джинсов. Чуть выше лодыжки Ник увидел метку: две красные линии. Врата демонов на ноге брата.

Такого еще не бывало.

— Ник, уймись, — сказал Алан невыносимо спокойным тоном. — Это всего-навсего первая метка. С ней мы справимся. Поедем на Ярмарку Гоблинов и удалим.

Ник до боли напряг руку, чтобы не замахнуться мечом, не обрушить его на чью-нибудь голову. Его переполняла ледяная ярость — она текла в жилах, и этот холод толкал на расправу.

— Заткнись! — заорал Ник и тут же вскинулся на Мэй и Джеми: — Вон отсюда, или покалечу!

У него заломило зубы — так сильно он их стиснул. Мэй и Джеми шарахнулись от него по стульям, и Нику пришлось бросить меч, поскольку в пределах досягаемости остался один Алан.

Ник швырнул клинок в стену — тот зазвенел, ударившись о штукатурку — и закрыл глаза.

— Ты отдал свой талисман, — произнес Ник через силу.

Говорить ему не хотелось, но он заставлял себя, чтобы не ударить Алана. Некоторое время Ник ходил взад-вперед, свирепый и молчаливый, как зверь, пока наконец не нашел нужные слова и не швырнул их брату в лицо.

— Как ты мог! Опять!

Глава третья ДЕВУШКА С ФОТОГРАФИИ

Нику вспомнился первый раз, когда колдуны их настигли. Он всегда чувствовал, что те где-то неподалеку, как лисы чуют приближение охотников по звукам рожков и собачьему лаю, но тогда все оказалось иначе. Одно дело — догадываться, что псы рядом, а другое — видеть их пасти и не знать, куда бежать.

Нику было восемь, а Алану — одиннадцать. Возраст, когда ничто не воспринимается всерьез. Ма всегда вела себя странно и ни минуты не любила Ника, однако отец опекал ее, как Алан опекал младшего брата. Они часто переезжали, но всякий раз в новом доме было тепло и просторно, а за дверью рос сад. Ребенком не задумываешься о том, где раздобыть еды на ужин и уж тем более — нет ли убийц за стеной. Ник знал, что за ними охотятся, и отец учил детей драться. Только вот Ник никогда до конца не верил в то, что колдуны смогут преодолеть папину оборону.

Отец умел все. Умел успокоить Ма посреди самого дикого припадка, умел заговорить зубы любому, кто начинал что-то подозревать. Он выглядел точь-в-точь как Алан, только выше. От него веяло какой-то поразительной уверенностью и спокойствием взрослого, который мог нести уставшего ребенка, когда им приходилось переезжать среди ночи. Ник помнил эти полуночные кочевья лишь по тем кратким моментам, когда просыпался и понимал, что лежит щекой на отцовском плече.

— Ты мой, — часто говорил отец. — И я тебя не брошу.

Когда-то носить талисман было простой формальностью — все равно что держать старшего за руку при переходе через улицу. Ник свой терпеть не мог.

Талисманы были похожи на индейские «ловцы снов», украшенные косточками, кусочками кристаллов вместо бусин, припорошенные солью и заклинаниями. Отец покупал их на лотках Ярмарки Гоблинов, как другие отцы — сахарную вату. В восемь лет носить на шее здоровущее колесо казалось верхом идиотизма, и к тому же было ужасно неудобно. Талисман постоянно натирал кожу, постоянно горел. В том месте, где он касался груди, остался бледный серебристый шрам.

Теперь Ник знал, зачем его носит. И все равно раздражался: в этом он пошел в мать. Раньше Ник забывал его, где только мог: на тумбочке, в ванной, а Алан неизменно находил и заставлял надевать.

Той ночью, когда отец принес Ника прямиком в западню, его талисман валялся на заднем сиденье машины. Колдуны их опередили: обрисовали дом кругом, который вспыхнул в трех местах, стоило шагнуть за порог. Тремя огнями — вершинами Бермудского треугольника. Символа смерти.

Отец бережно спустил Ника с рук. Все переглянулись, понимая, что это означает. Разорвать круг было равносильно гибели. Их поймали всем скопом, как стадо в загон. Оставалось прийти и скрутить по одному без борьбы.

Отец не суетился. Ник, не соображая, что происходит, смотрел, как он сел перед Аланом.

— Будешь приглядывать за мамой и братом. Поклянись, что не отступишь.

— Клянусь, — прошептал Алан.

— Молодец, — сказал папа и поцеловал его один раз, в лоб.

Потом взял за плечи, посмотрел ему в глаза, и через мгновение выбежал из круга. На глазах у семьи он вспыхнул и сгорел, съеживаясь и проседая вовнутрь, как уголь от тычка кочерги. Через миг от него осталась лишь груда пепла и пустота.

Отец дал им шанс убежать, но спасителем был Алан. Он схватил Ма за руку и спросил Ника, есть ли у него талисман. Ник в точности помнил, что тогда чувствовал: он едва понимал суть вопроса, растерял все слова и сумел только помотать головой. Алан остановился и стянул через голову тесемку.

— Возьми мой.

Колдуны лежали в засаде, держа наготове демонов. Миг — и от них кругом стало тесно: птицы кидались в лицо, под ногами расползался лед, языки пламени щелкали бичами из ниоткуда. Один из них пролетел сквозь черную гриву Ма. Она всхлипнула и благодарно схватилась за талисман. Другой хлестнул Алана по ноге, и тот закричал. Ему пришлось опереться на Ника, чтобы добраться до машины. Пока Алан говорил Ма, что делать, куда ехать, по его лицу катились слезы. Они гнали в Шотландию, не останавливаясь даже на ночлег, и только через несколько дней Алан решил, что можно пойти в больницу. К тому времени инфекция успела повредить мышцы.

Больше Ник никогда не снимал свой дурацкий талисман, какие бы неудобства ни испытывал. С тех пор они с Аланом остались одни. Ма была почти не в счет.

Прошло восемь лет. Они постоянно скрывались, едва успевая прокормиться, едва ухитряясь убежать, когда их загоняли в угол. Восемь лет… а Алан — этот идиот — так и не усвоил, что нельзя отдавать талисман другому!

Как только Мэй и Джеми ушли, Алан взбежал по лестнице к Ма, бормоча что-то насчет «покормить». Трус. Знал же, что Ник не может за ним пойти. Ма неделю будет сама не своя, если он хотя бы покажется в ее комнате. Особенно в плохие дни.

Хорошо хоть было время подготовиться к переезду. Колдуны потеряли одного из членов, да и нападение с воронами и туманом наверняка истощило их силы. Ник, впрочем, знал, что лучше сидеть дома на случай новой атаки.

Тем не менее, он вышел поупражняться с мечом. Во-первых, нужно было долго тренироваться, чтобы клинок двигался как продолжение руки, а во-вторых, в нынешнем расположении духа он почти надеялся встретить врагов. Пусть только попробуют явиться…

Ночной ветер скользил по голым рукам, пока Ник приседал, увертывался и разил, целя в сердце невидимой тени. Его немногие учителя говорили, что главное — знать приемы, но Нику всегда нужно было представлять противника. Такого, которого хотелось бы уничтожить, и как можно болезненнее. Чтобы обучиться как следует, он должен был представить себе самого страшного врага. И быть опаснее его.

Тем более сейчас, когда его увечный дурак-братец явно решил расстаться с жизнью. Ник боролся с тенью и вспоминал о ночи, когда погиб отец. Домой он вернулся уже после четырех утра, скидывая по пути рубашку. Ткань отсырела на росистой траве и теперь липла к влажной от пота коже. Алан жарил на кухне яичницу.

— Помнишь миссис Гилман, позапрошлую соседку? — спросил Алан. — Она подглядывала за тобой в бинокль, когда ты упражнялся. Прости, что не говорил.

Ник брякнул мечом, кладя его на сушилку у раковины.

— Почему, Алан?

— Видишь ли, ей было больше шестидесяти. Я подумал, тебе это не понравится.

Ник промолчал. Он смотрел на Алана с окаменевшим лицом и тянул паузу, точно ковровую дорожку, чтобы тот продолжал.

— Слушай, им нужна была помощь, — выпалил брат. — А получить ее было не от кого, кроме нас. Я знал, что Оливия может изготовить новый талисман за пару минут, вот и решил отдать его Мэй, а себе взять…

— Не ври мне.

Лопатка перестала скрести по сковороде. Ник скрестил на груди руки и стал ждать.

— Не понимаю, о чем…

— Проблема была у парня. А талисман ты отдал девчонке. Не делай вид, что не хотел ей что-нибудь подарить. Порисоваться — какой ты умный и заботливый. В оккультном смысле.

Кончики ушей Алана отчаянно покраснели.

— Может, ты и прав, — признался он.

— Не «может», а точно.

Алан замолчал, а потом упрямо расправил тощие плечи.

— Да, я хотел произвести впечатление, но и помочь тоже. Талисман защитит ее. Что такого, если я хотел ей понравиться?

В беспощадном желтом свете кухонной лампы Алан выглядел устало. Ему бы спать, а не стоять у плиты и нервничать.

— По мне, так без разницы, нравишься ты ей или нет.

Опять этот старый спор из-за девчонок. Алан вздохнул, а Ник уставился в окно, где ночные тени бледнели в преддверии зари.

— Успокойся. Я знаю, ты волнуешься, — сказал Алан. — Не надо. Скольких мы видели с метками первого яруса? И сколько при нас удаляли? Чем моя хуже?

Ник отвернулся от окна к брату.

— Твоя — дело другое. Потому, что ты — это ты.

На миг Алан показался страшно счастливым. Ник понял, что он принял его слова за такую же слезливую чепуху, которую постоянно нес сам. Ник имел в виду только то, что сказал. Хорошо хоть Алан не стал по этому поводу суетиться. Пусть верит, что братец сказал приятную глупость, только бы не устраивал сцен.

— Вот, получай свой ужавтрак, — произнес Алан. — И начнем собираться.

— Ужавтрак, значит, — отозвался Ник.

— Ужин плюс завтрак, — довольно объяснил Алан.

Ник смерил брата долгим осуждающим взглядом.

— У тебя что-то не так с головой, — изрек он, наконец. — Я подумал, тебе лучше об этом узнать.

Известие Алана не задело, а может, просто не удивило — он взялся мыть тарелки, сдвигая мыльными пальцами меч Ника, чтобы освободить место мокрой сковороде.

— Ну, куда бы тебе хотелось переехать?

— В Лондон, — ответил Ник, зная, что Алану там понравилось бы.

Алан просиял. Догадка попала в цель.

— Значит, в Лондон. Подыщем жилье получше, с целым кухонным окном, будем в музеи ходить. А придет май — сможем поехать на Ярмарку и найти того, кто станцует…

— Я сам, — сказал Ник.

Успокаивающее звяканье и плеск в раковине прервались. Алан застыл.

— Не надо. Попросим кого-нибудь. Я помню — ты же говорил, что больше не будешь танцевать.

Удивительно: при всей любви Алана к болтовне, при способности часами трепаться ни о чем, он как будто не понимал слов. Ник все сказал предельно четко. Больше он заходить в круг не собирался, и танцевать для демонов — тоже. Пусть меченые ищут других помощников.

Вот только на сей раз меченым был Алан, и это меняло дело.

— Я сам, — повторил Ник.

Алан улыбнулся — как всегда, застенчиво и растроганно. Ник возвел глаза к потолку.

— Только в музеи меня не зови.

Проснулся Ник поздно: солнце вовсю сияло, пытаясь пробиться сквозь гардины. Можно было бы спать и дольше, если бы не грохот внизу, подозрительно похожий на звон роняемых кастрюль. Ник по-быстрому отыскал чистую рубашку и спустился по лестнице, на бегу застегивая джинсы.

— Дай сюда!

— Что вы, юноша! Доктор сказал, что мне можно таскать тяжести, если я поберегу свое старое сердце, — прокряхтел Алан.

Ник отнял у него коробку с кухонными принадлежностями.

— Иди лучше книги пакуй.

Переезжать в спокойной обстановке было роскошью. Алан всякий раз огорчался, когда приходилось бросать книги, а если переезжали в спешке, первые доходы шли не на отопление, а на тарелки и одеяла.

Ник грузил ящики и отдыхал: дело заведомо полезное и не требует мыслей. Ему были приятны и напряжение в мышцах, и солнечный луч, гревший затылок, он запихнул последнюю коробку в багажник. В воздухе было свежо после недавнего дождичка, небо слегка вылиняло до бледно-голубого. Ник повернулся спиной к дому, разминая шею и размышляя: они едут в Лондон и, если повезет, смогут прожить там месяц-другой до того, как безумие накроет их снова.

Не успел он так подумать, как сзади раздался топот ног по асфальту. Ник резко обернулся, нащупав за поясом нож. К нему силуэтами на фоне бледного неба неслась вчерашняя парочка: клетчатые рубашки нараспашку, ожерелья и бусы гремят друг о друга — по четыре на каждого. Ник отпустил нож, хотя не без колебания, и пригвоздил их холодным взглядом. Обычно этого хватало, но гости не побежали в обратном направлении. Ник облокотился на крышу машины и принялся дальше буравить их глазами.

Мэй оглядела забитый вещами кузов и его, растрепанного после сборов, и ее осенило.

— Сбежать решили!

— Вот это дедукция! — съязвил Ник.

Мордашку Мэй нелепо перекосило от ярости. Ник сам себе усмехнулся: мелочь розововолосая, а туда же. Хочет быть высокой и важной, чтобы ее ярость внушала страх.

— А как же мы? — возмутилась Мэй. — Нам больше некому помочь!

— И что? Мне все равно.

Мэй моментально потухла. Ее праведный гнев растворился в сомнениях. Она оглянулась на Джеми, который — не без успеха, признал Ник — изображал подбитую лань. Мэй сжала его плечо.

— Ты ведь знаешь, что его ждет, — произнесла она хриплым от боли голосом. — Как можно уйти и бросить нас?

— А почему бы нет? В мире всегда кто-то умирает. Сомневаюсь, что ты трясешься над каждым. Что в вас такого особенного? Почему я должен вам помогать? Вы заявились ко мне домой, и мой брат из-за вас получил метку!

Ник прикусил губу. Еще чуть-чуть, и он заорал бы. У него руки чесались достать нож или меч, все внутри сжималось от нетерпения. Он и хотел бы чувствовать злость без желания убить кого-нибудь, но не получалось.

У Алана все было иначе. Ник как-то спросил его, что он чувствует, когда сердится, если не желание пустить кровь. Алан с расстроенным видом объяснил, что ощущает раздражение, досаду и еще уйму всего разом, что и складывалось у него в злость.

Слишком уж он добрый. Нику в такие минуты просто хотелось искромсать всякого, кто окажется на пути.

— Пошли, Мэй, — вдруг сказал Джеми. Тихо, но отчетливо, будто выстрелил. — Я же говорил, он слишком разозлился и не захочет помогать после вчерашнего. Поищем другой способ. — Он посмотрел на Ника и отвел глаза к машине. — Прости, что так вышло с твоим братом. Мы не хотели.

— Плевать мне, чего вы хотели, — огрызнулся Ник.

Он и так будет сам не свой, пока Алану не снимут метку. А тут еще эти болтаются.

Джеми взял руку сестры со своего плеча, переплел ее пальцы со своими и попытался увести ее, но после первого рывка остановился, как лодка, причаленная к берегу. Мэй стояла на месте, не сводя сердитых глаз с Ника.

— Идите отсюда, — произнес Ник с расстановкой, словно Мэй была недоразвитой. — Здесь вам не помогут.

Тут-то и вышел Алан, жмурясь на ярком свету. От улыбки, которой он встретил Мэй, Нику подурнело.

— Привет, Алан, — робко сказал Джеми. — Как ты, ничего?

— Я нормально. За меня не бойся. Это поправить как нечего делать, — заверил Алан, глядя на Джеми и грустнея на глазах.

Точно так он смотрел на больного котенка, которого взял домой, пока тот не окреп настолько, чтобы прокусить Нику палец. Джеми чуть заметно улыбнулся, словно желая вернуть улыбку Алана.

— Тебе помогут на этой Ярмарке Гоблинов, или как ее там.

Мэй и Джеми вдруг изменились в лице, словно на них упала тень. Ник оглянулся и увидел, что тенью была темная фигура Ма у Алана за спиной. Она медленно брела вперед, пока холодный свет не коснулся ее лица.

Ма прошла мимо Алана, на мгновение тронув его за руку. Черный полог волос струился, тянулся за ней, словно льнул к темноте. Когда Ма остановилась посреди двора, волосы покачнулись и легли ей на плечи, тяжело прошуршав, как занавес.

Ник смотрел на нее, чтобы не видеть лиц Мэй и Джеми. Он уже сотню раз наблюдал, как люди разглядывали его и Ма — сначала отмечая сходство, потом тихо ужасаясь.

Ее лицо хранило все тайны, кроме одной. Широкие скулы придавали ему что-то кошачье, а полные губы постоянно бормотали, подергивались в тике, невпопад кривились в странные гримасы. Она была высокой и очень бледной на вид из-за черных волос. Почти как идеал Мэй — только сумасшедшая. Ее глаза за шторами тяжелых век, словно оттянутых густыми ресницами, были льдисто-голубыми и неизменно смотрели на кого-то невидимого, нездешнего.

Если не считать цвета глаз, Ник был копией матери. Он терпеть не мог, когда ее кто-то видел: на него тоже начинали смотреть как на сумасшедшего.

— Опять уезжаем, — произнесла Ма невыразительным тоном. — И что толку… Он все равно нас найдет.

Ник жалел, что не может смотреть куда-нибудь еще. Жалел, что не может ее бросить. Жалел, что не может убедить Алана… Ма мечтательно улыбнулась одними губами — все остальное так и застыло маской — и произнесла:

— Он не из тех, кто проигрывает.

Алан проковылял вперед и встал рядом с ней посреди некошеной травы перед домом, протянул руку. Ник недоумевал, как он может до нее дотрагиваться.

— Оливия, — сказал Алан вполголоса. — Не надо. Давай сядем в машину.

Она обернулась и погладила его по щеке, глядя на него, но не встречаясь с ним взглядом.

— Милый мальчик, — прошептала Ма. — Славный мой мальчик, ты все не так понял.

Она откашлялась, рассеянно теребя одно из ожерелий. Ник чуть было не уставился на связку оберегов у нее на шее, но одернул себя. Чужакам незачем видеть, как он смотрит на ее талисманы. И так уже насмотрелись достаточно.

Вместо этого Ник оглянулся на Алана, рассчитывая найти в нем спокойствие, здравомыслие и лакомую уверенность. А увидел страх. Увидел, как Алан, не таясь, прямо во дворе достает пистолет, и тоже не стал раздумывать. Он выхватил меч, оградил брата от мира его сияющим барьером и только потом стал смотреть, что им угрожает.

Она шла по дороге прямо к их дому, цокая шпильками по асфальту. Лет сорока, темноволосая, коротко, но стильно стриженная, в ушах — большие круглые серьги с крошечными кинжалами посредине. На серьгах играло солнце.

Когда она остановилась и улыбнулась, кинжалы в кругах заплясали.

— Привет. Как дела, мальчики?

Ник направился к ней. Алан отставал на шаг. Потом Ник резко свернул ей за спину, а Алан встал спереди. Дамочка закрутилась, пошатываясь на каблуках: теперь за обоими было не уследить. Она выбирала, на ком сосредоточиться.

Ник привлек внимание на себя, выступив вперед, словно в танце. Она замерла, глядя ему в лицо, потом опустила глаза и увидела, что он держит меч двумя руками — за рукоять и лезвие, целя ей в живот. Ник встретил ее взгляд и усмехнулся.

— Теперь еще лучше.

С магией имели дело самые разные люди. На одном краю этого спектра находились колдуны, на другом — Ярмарка Гоблинов.

Попадались такие — и довольно много, — кто хотел большей силы, чем может дать Ярмарка, а стать колдуном и приносить жертвы демонам у них не хватало духу; некроманты, посланники, «крысоловы», ловцы душ и тому подобный сброд. На Ярмарке им не доверяли и меньше всего — посланникам.

Каждый посланник носил знак кинжала в круге — символ принадлежности к колдунам. Это подразумевало, что посланник привязан к некоему колдовскому кругу, и любой выпад в его адрес приравнивается к нападению на круг. Кинжал давал более или менее четкое представление о том, что ожидает обидчика.

Посланники тесно общались с колдунами: передавали сведения внутри круга и между кругами, связывали их с окружающим миром, а взамен получали часть демонской магии. Магии, купленной кровью. Ник считал их теми же колдунами, только трусоватее.

За спиной посланницы маячили Мэй и Джеми, напуганные оружием и внезапным появлением незнакомки. У машины стояла Ма. Ее лицо ничего не выражало. Посланница встревожено улыбнулась: как мать, которая беспокоится за ребенка. Она даже больше походила на мать, чем Ма. Может, нанять на следующее родительское собрание?

— Ты очень вырос.

— Верно, я уже почти мужчина, — отозвался Ник. — А ты — стильная, элегантная и немножко злая светская дама. Как думаешь, у нас получится?

Улыбка превратилась в оскал, в котором не осталось ничего материнского.

— Вряд ли.

Ник перехватил меч так, что острие замерло под самыми ее ребрами.

— Жаль.

Тут вклинился Алан. Его лицо было сурово, пистолет смотрел в спину посланнице.

— Что тебе велели передать?

— Ах, передать, — отозвалась та.

Она понемногу развернулась, и теперь меч нацелился ей в спину, а Аланов ствол — в живот. Ник переглянулся с братом поверх ее плеча и навострил уши.

— Черный Артур говорит, время пришло, — спокойно произнесла посланница. — Он хочет его вернуть.

В тишине раздалось резкое «щелк» — Алан снял пистолет с предохранителя. Ник видел только затылок посланницы, но ему показалось, что она улыбается.

— Можешь отдать сейчас — мне, либо придет Черный Артур и заберет сам.

У Ника в жизни мало что задерживалось настолько, чтобы запомниться: где-то статуя, где-то дом… По большому счету, неизменной частью пейзажа для него было только лицо Алана. Таким он его никогда не видел.

— Позволь спросить, — произнес брат голосом грозным и в то же время нетвердым, как кинжал в трясущейся руке. — Что лучше всего передать Черному Артуру? Может, отправить тебя обратно и сказать «пусть попробует»? Он ловит нас не первый год, так с чего взял, что поймает теперь?

Женщина склонила голову набок, словно для поцелуя.

— Теперь он не шутит, — произнесла она со смешком. — Разве ты не заметил? Мы ведь послали тебе знак.

Алан страшно побелел. Метка демона. Ник услышал свои собственные слова: «По ней они смогут легко отыскать тебя».

— Милый Алан, твоя преданность тебя погубит. Теперь мы не будем гоняться за вами вслепую, верно? Куда бы ваша семейка ни скрылась, ты выведешь нас на нее.

Ник видел, как дрожит пистолет в Алановых руках — словно его било током.

— Вчера ночью мы спустили одного колдуна в реку, — произнес Алан тихо и отчетливо, словно давал клятву. — Можем и тебя отправить туда же.

— Ты знаешь правила, — прошептала женщина. — В посланников не стрелять.

Ник встрял в разговор, наклонившись к ее уху.

— Там же не говорится, что их нельзя разрубать мечом пополам?

Алан прищурился, отступил на шаг и сказал:

— Отпусти ее, Ник.

Ник тоже попятился, но меч не убрал — на всякий случай. Солнце играло на лезвии, превращая его в сплошную сияющую полосу. За этим слепящим блеском Ник едва заметил вежливую улыбочку посланницы.

— Так что мне передать Черному Артуру?

У Алана даже губы побелели.

— Передай, что я любым способом добьюсь, чтобы он пожалел об этом послании, — произнес он. — А теперь ступай.

Женщина перевела взгляд с бледного лица Алана на мрачную ухмылку Ника, развернулась на каблуках, не покачнувшись, и ушла степенно и важно, будто возвращалась с собрания директоров. У Алана был такой вид, словно он вот-вот упадет в обморок или убьет кого-нибудь.

Двое новичков в их мире таращились на него, переводя взгляды с лица на пистолет. Ник заглянул брату в глаза, убрал меч в ножны и побрел к незваным гостям. При его приближении Джеми вздрогнул.

— Прошу прощения, — произнес Ник, чуть не рыча, — но мы только что получили дурное известие.

Мэй не отступила. В других обстоятельствах Ник приятно удивился бы, но сейчас он думал только о том, как бы стереть с лица Алана эту мину и увести его подальше от любопытных глаз, и упрямство Мэй его попросту взбесило.

— Кто такой Черный Артур?

— Не твое дело! — огрызнулся Ник.

— Нет, мое, — отрезала Мэй. — Похоже, он тот, от кого вы бежите. А кто поможет Джеми, когда вас не будет?

На имени брата ее голос дрогнул, отчего Алан, добрая душа, конечно же, встрепенулся. Его лицо все еще было жуткого пепельного оттенка, но теперь он больше походил на себя.

— Мэй, — сказал Алан прежним, участливым тоном. — Я же тебе говорил. Мы не в силах ему помочь. Прости.

Мэй снова удивила Ника. Вместо того, чтобы исторгнуть яростную тираду, она мгновение унимала дрожь в губах. «Сейчас расплачется», — подумал Ник.

— Тогда я с ним поменяюсь, — глухо произнесла она. — Если возможно. Есть способ?

Джеми тоже выкинул фокус — прикрикнул на сестру командным тоном:

— Я тебе не дам!

— Уймитесь, — сказал им Ник. — Такого способа нет.

Ему отчаянно хотелось уехать, оставить позади Эксетер и всех его жителей.

— Если бы я мог помочь, — сокрушенно выдохнул Алан, как прошлой ночью, — клянусь, я бы это сделал.

Мэй прищурилась, напомнив Нику хватких уличных торговок.

— Вы, кажется, собирались на Ярмарку Гоблинов за помощью. Разве мы не можем поехать с вами?

— Нет, — отрезал Ник.

— Вряд ли кто-нибудь там вам поможет, — неохотно добавил Алан.

Мэй почувствовала слабину и принялась давить.

— Вряд ли — значит, шансы есть? Ну, пожалуйста, Алан! Возьми нас!

Повисла долгая пауза, во время которой Мэй смотрела на Алана, а Ник — на собственные стиснутые кулаки.

— Ладно, — тихо согласился Алан. — Я… — В его деловой тон закралась смущенная нотка. — Если ты дашь мне свой номер, я смогу… я тебе позвоню. Как только выясню, где пройдет Ярмарка в этом месяце.

В сравнении с демонской меткой, ранним переездом и угрозами колдунов, на неловкие ухаживания Алана за очередной девчонкой можно было бы закрыть глаза. Однако Ник не закрыл. Ведь знал же брат, что дело заведомо дохлое, что пора уезжать, что рядом, на виду, стоит их безумная мать, а в багажнике сложена вся их безумная жизнь — а все равно на что-то надеялся.

— Напросилась, да? — произнес Ник, слыша, как голос рассекает тишину, будто меч, который ему не терпелось пустить в ход.

Ник был в ярости и хотел ее выместить, а тут подвернулась Мэй. Нечестно, но кому сейчас легко?

— Вот и славно, а то жаль было тебя разочаровывать, — продолжил он. — Ты еще что-то хотела узнать? Ах да, кто такой Черный Артур.

Ник швырнул это имя в мать, словно гранату. Ма стояла посреди палисадника с самого прихода посланницы. Ее лицо было безучастным, только ветер играл волосами. Она просто смотрела на происходящее и на Алана, будто призрак, которого не волнует ничто материальное.

Хотя, когда Ник навис над ней, ее лицо изменилось. Скривилось.

— Это вообще целая мелодрама, — процедил он, глядя на нее сверху вниз. — Наша мать любила его. Состояла в числе его помощниц, скармливала людей демонам по его приказу. Он довел ее до помешательства. В конце концов, она сбежала к нашему отцу, прихватив один мощный амулет, и с тех пор все колдуны Англии охотятся за нами ради него. — Ник сгреб в пригоршню цепочки у нее на шее.

Ма отвернулась. Так было, сколько Ник себя помнил. Он не мог ее простить за то, как они жили, за смерть отца, а теперь — за посеревшее лицо Алана. Ник наклонился к матери и прошептал:

— А теперь Черный Артур захотел вернуть свое. Отдать амулет было, в сущности, нетрудно, если бы не одно «но»; лишившись его, Ма тотчас умерла бы.

Иногда Нику казалось, что это было бы не худшим вариантом. В конце концов, она бывшая колдунья. Без нее они с Аланом могли бы жить как нормальные люди. Если бы на Ярмарке узнали правду, то сказали бы, что она заслужила смерть. Иногда, но не сейчас. Если от мысли об этом у Алана такое лицо, она должна жить.

Ник сжал в кулаке цепи амулетов, тяжелые и холодные. Он и Ма тяжело дышали.

— Ярмарка… — Голос Алана прозвучал устало, — будет первого мая. Мне вам позвонить?

Те пробормотали что-то утвердительное. Мэй притихла; номер Алану дал Джеми. Алан немного разочарованно взял листок, после чего, к облегчению Ника, надоеды убрались.

Ник отправился за последними коробками, когда Джеми еще дописывал номер, а выйдя из дому, увидел только брата и Ма. Ник обошел машину с другой стороны, чтобы не приближаться к матери. Алан стоял перед открытым багажником, что-то рассматривал в одной из коробок. Поймав на себе взгляд Ника, он изобразил улыбку.

— Кажется, все. Поехали. Поскорей бы в Лондон, а?

Они запрыгнули в машину. Ник дал Алану вести первым. Сам он, правда, водил лучше, но ему было еще шестнадцать, а по закону требовалось год подождать. Поэтому если уж садиться за руль, то подальше от Эксетера, где его могут узнать.

Алан сурово глянул на брата. Ник, закатив глаза, пристегнул ремень и сказал:

— Ну, подытожим события прошедших суток. Вороны на кухне, змеи в гостиной, метка демона у тебя на ноге, колдуны с идиотскими посланиями, и в итоге ты получаешь телефон парня.

Алан выслушал это и рассмеялся. Ник прислонился лбом к стеклу. Урчание мотора успокаивало.

— Сматываем удочки! — Алан нажал на газ.

После часа езды по М5 у Алана заболела нога, и они поменялись местами. Из-за Ма в машине было особенно не поговорить, поэтому Ник смотрел на дорогу, а Алан — в окно, на зеленый травяной ковер, расстилающийся на многие мили в обе стороны. Ник пару раз оглядывался на брата, гадая, беспокоит ли его сообщение колдунов или, может, болит метка.

— Ты как, ничего? — раз спросил он.

Алан ответил не сразу. Когда он повернул голову, Ник увидел, что половина его рыжей шевелюры смешно встала торчком — он прижимался к влажному стеклу.

— Ничего, — сказал Алан. И добавил: — Я тут думал насчет Мэй и Джеми. Они… просто они так здорово держатся, а ведь мы знаем, что с ними будет. Это ужасно. Терпеть не могу такие случаи.

Ник нахмурился, уставившись на дорогу.

— А тебе-то что? Ты с ними едва знаком.

— Достаточно, чтобы посочувствовать, — возразил Алан. — Как любой на нашем месте. Разве тебе их не жалко? Хоть самую малость?

Он смотрел испытующе. Ник не знал, что сказать. Эта парочка вывела его из себя. Если бы не они, Алана не пометили бы. Однако едва ли брат будет рад такому ответу.

— Мне все равно.

Алан ужасно расстроился, прикусил губу и отвернулся. Наверное, надо было сказать правду. Ник поправил зеркало — оценить расстояние между их машиной и той, что догоняла, — и вдруг встретился взглядом с Ма. В зеркале ее глаза казались еще холоднее, словно она смотрела на него из-подо льда, губы были поджаты, что придавало ее красивому лицу сходство с черепом, у которого еще остались глаза. И глаза эти его ненавидели. Впрочем, так было всегда. Ник беззвучно оскалился и развернул зеркало.

Алан читал вслух указания, которые оставила Меррис Кромвель, а Ник тем временем пытался пробиться сквозь обеденные лондонские пробки. Он не очень-то любил Меррис, но с тех пор, как Алан помог ей на Ярмарке в прошлом октябре, им больше не приходилось ютиться в ночлежках или общежитиях. То ли у нее были везде связи, то ли проблемы сами отступали перед ее деловым напором.

Будь Ярмарка колдовским кругом, как ни кощунственна такая мысль, Меррис была бы его главой. Она знала всех нужных людей, хотя сама оставалась загадкой, как и источник ее богатства. Наверное, изо всех ярмарочных только у нее было столько же тайн, сколько у них с Аланом.

Ник глянул на карту и свернул в объезд Вестминстера, чтобы Алан мог заранее оценить сомнительную прелесть осмотра достопримечательностей. Вот мимо проплыл четырехиглый силуэт Вестминстерского аббатства, с которого взирали на них каменные святые. Алан начал рассказывать интересные исторические факты — сам себе, потому что Нику было плевать. Пронеслись мимо шпиль Биг Бена и изгиб Круглого дома, а когда Ник запетлял по мало-мальски свободным улочкам, Алан издал радостный вздох и стал заливаться о выставке динозавров в музее Естественной истории.

— Я передумал, — сказал Ник. — Доставайся-ка ты лучше демонам.

В душе он был рад видеть Алана таким довольным. Сам Ник не очень-то помнил Лондон и, глядя на него сейчас — старые и новые дома теснят друг друга, улочки запружены, — предчувствовал дурное. Демоны любили города. Город — это много жертв, а Лондон попросту кишел ими. Ник засомневался, что сделал хороший выбор, но сворачивать было уже поздно.

Камден-таун встретил их широкой дорогой с маленьким кинотеатром на обочине, несколькими ресторанчиками и серым зданием, на фасаде которого было выложено металлическими буквами: «Американская методистская церковь». Когда машина свернула на узкую боковую улочку, зарядил мелкий дождь. Наконец Ник притормозил перед их новым пристанищем.

Бурая дверь была словно сделана из картона, который много дней провел под дождем. В таких вот унылых домишках всегда висят кружевные занавески на окнах, и этот не был исключением. У порога истерически ухмылялся фарфоровый садовый гном.

— Могло быть и хуже, — сказал Алан.

— Милый, а где же наш люкс? — жалобно протянул Ник и был вознагражден звонким Алановым смешком — точно колокол ожил и удивился, что в него ударили.

Выйдя из машины, он по рассеянности открыл перед Ма дверь. Она шарахнулась прочь, и Алану пришлось встать коленями на мокрую мостовую.

— Оливия, — принялся увещевать он, протягивая руку. — Все позади. Мы дома.

— Ненадолго, — добавил про себя Ник, подходя к багажнику и доставая первую коробку с книгами.

Он опустил ее только затем, чтобы вынуть ключи. Кто-то легкомысленно устроил чулан там, где полагалось находиться прихожей, зато лестница была широкой и, что еще важнее, с внушительными перилами, на которые Алан мог бы опираться при ходьбе. На втором этаже Ник увидел три спальни. Тоже неплохо. Ту, что была дальше и обособленнее, он предназначил матери, а сам пошел осмотреть две другие. В одной из них обнаружился стенной стеллаж для книг. Здесь будет жить Алан. Ник поставил коробку и вытащил нож из сапога — разрезать скотч. Затем он начал распихивать книги по полкам. Все равно Алан не сразу утихомирит Ма.

Ник ставил последнюю книгу в первом ряду, когда из пожелтевших страниц выпорхнул белый фотоснимок и опустился на видавший виды ковер.

На снимке была девушка лет девятнадцати-двадцати — кудрявая, светловолосая, в немного старомодной блузке из струящейся материи, типичный предмет Алановых воздыханий. Она весело улыбалась, как если бы ей сказали что-то смешное.

До Ника вдруг дошло, что именно эту фотографию Алан рассматривал, стоя перед багажником их машины. Оставшись один, он сразу полез за ней, словно только она могла его утешить. Вместо того, чтобы пойти к брату.

Алан, как всякий романтик, хранил фотографии. Две подружки, с которыми он встречался, удостоились почетного места у него в бумажнике, а на тумбочке возле кровати стояли школьный снимок брата и свадебное фото родителей. Непонятно было другое: зачем понадобилось скрывать что-то от Ника. Прежде он прятал только письма, за которыми вставал спозаранку. Ник начал вставать еще раньше, чтобы подкараулить почтальона, и письма постепенно иссякли.

Ник задумался: не эта ли девчонка их писала? Он взял фотографию и рассмотрел пристальнее. Ничего особенного. История с письмами случилась больше года назад. Зачем Алану до сих пор хранить фотографию? Ник перевернул ее. На изнанке стоял серый штемпель «Фотоателье Тони», зато в пустой строке было вписано: «Мари».

Сверху скрипнула лестница. Пока Алан, хромая, спускался, Ник успел преспокойно спрятать фотографию и обернуться. Алан метнул тревожный взгляд на полку. Значит, никакой ошибки не было. Алан не забыл вынуть снимок из книги. И не купил книгу вместе с ним. Он намеренно скрыл от него, Ника, эту Мари. Такого еще не бывало.

Нику стало ужасно не по себе. Неправильно, думал он, что эта девчонка столько для него значит, а он, его брат, даже не знает, кто она. Чего в ней такого важного, чтобы ее прятать? Ник решил это выяснить.

Той ночью он лег на кухонном полу нового дома. Пробковые плитки, покоробленные и отстающие по краям, словно черствые ломти хлеба, всякий раз царапали Нику живот, когда задиралась футболка. Подушку он специально не взял и теперь дремал вполглаза, чувствуя себя сторожевым псом, стерегущим дом от уличных опасностей. Правда, интересовала его не улица.

Ник лежал в темноте полузабытья, когда глаза уже закрыты, а сон еще не пришел, как вдруг дверь тихо щелкнула и отворилась. Он почти рефлекторно подобрался и в два скачка перемахнул зал, бесшумно и быстро, как хищник. Ему всегда было проще догнать и убить, чем задуматься.

Однако на Алана он приземлялся не бездумно. Вспомнил, что толкать надо в левый бок. Они вывалились на траву палисадника. Ник, сгруппировавшись, упал рядом с братом. Он так старался не задеть ногу Алана, что сам на себя разозлился. Надо было все-таки ему наподдать.

— Никуда ты не пойдешь! — прорычал Ник.

Алан лежал плашмя на спине, глядя в небо. Полная луна отразилась в его очках и на миг посеребрила дужки.

— Раз они могут меня выследить, — начал он, — вам будет небезопасно…

Ник хрипло рассмеялся.

— Когда это мы были в безопасности?

«А тебе самому как будет? — хотел спросить он. — Одному, с меткой демона?» Возможно, Алан бы и выжил, если бы Ник его отпустил. Впрочем, он не собирался.

Ник тяжело дышал. Перед глазами плыло, кромка ночи побледнела, размылась — словно переупражнялся. На самом деле его просто взбесило, что брат мог вот так запросто уйти, неважно по какой причине.

Алан вздохнул и сел, поджав здоровое колено к груди и обхватив его рукой. Он всегда так делал, когда Ма закатывала истерики или когда учителя вызывали Алана поговорить об успеваемости Ника. Он выглядел усталым и несчастным, и выражение это давалось ему так просто, словно он свыкся со своим несчастьем и не обращал на него внимания. Где там: надо заботиться о чувствах других.

— Ник, — мягко начал Алан. — Я же не по своей воле. И совсем ненадолго. Только отсидеться до Ярмарки, чтобы вас с Ма никто не трогал.

Собственно, Ма и была приманкой для колдунов — с самого начала. Она заварила всю эту кашу, однако же Алан тревожился о матери до дурноты.

— Я ее брошу, — пригрозил Ник.

Ночь будто застыла. Ник сидел подобравшись, как пружина, и выжидал следующего шага Алана, надеясь, что тот уступит. Алан закрыл глаза и горько сглотнул. Ник понимал, что ему стыдно за брата и страшно. Страшно за мать.

— Клянусь, брошу! — вполголоса и очень серьезно повторил Ник. — Если ты уйдешь, я пойду тебя искать. Как думаешь, что с ней будет без нас обоих?

Ник не обманывал. Он тысячу раз слышал, как обманывал Алан, но сам не умел. Когда он открывал книгу, смысл написанного ускользал от него, как вода сквозь пальцы. Слова были достаточно хитры сами по себе, чтобы пытаться хитрить с их помощью. Поэтому Ник знал: брат поверит.

Алан поднял на него потухшие глаза.

— Твоя взяла, — прошептал он. — Я не уйду.

— Хорошо, — через силу проговорил Ник.

Он поднял сумку, которая свалилась у Алана с плеча, встал на ноги и направился к двери, не оглядываясь на брата, все еще сидящего на траве. Он устал и не хотел думать о том, что Алан пытался сбежать.

В комнате Алана, куда Ник принес сумку, на подушке обнаружилась прощальная записка. Ник сел и попытался ее прочесть. Нужно было сосредоточиться, а мысли, как назло, разбредались и путались, и слова тоже путались. Надпись вилась по бумаге бессмысленной колючей проволокой.

Одно предложение глаз Ника выхватил: «Я знаю место, где мне будут рады». Ему тут же вспомнилась фотография девушки. Он огляделся. В тесном ряду книг на полке зиял только один пробел. Значит, их с матерью Алан бросал, а книгу и снимок забирал с собой.

Ник уставился на письмо. Его опять потянуло что-нибудь уничтожить. Он выхватил нож и стал кромсать письмо — раз, другой, третий, пока слова не исчезли, а бумага не рассыпалась в клочки. Так же он расправлялся и с письмами Алану, которые перехватывал.

Шорох в коридоре насторожил его. В дверях стоял брат, переминаясь с ноги на ногу. Сейчас его лицо говорило Нику не больше, чем бумага. Интересно, долго ли Алан смотрел, как он крошит его прощальное послание?

Они смотрели друг на друга без слов, и в тишине Ник задумался, не солгал ли Алан, что не хочет уходить. Может, он хочет встретиться с той девчонкой.

Алан откашлялся.

— Ты был прав. Я свалял дурака.

— Не то слово, — буркнул Ник.

— Запаниковал, когда увидел посланницу, — пояснил Алан, тяжело привалившись к косяку. — Не смог с собой справиться. Не хочу подвергать вас опасности, а в голову больше ничего не приходит. Но раз уж они осмелели, теперь жди беды. Бегством ничего не решишь. Надо подумать, составить план. Разобраться со всем этим раз и навсегда.

Его голос звучал тверже с каждым словом. Заставить Черного Артура бросить начатое было, конечно, утопией, однако мысль о том, что брат не унывает и готов искать выход из любого тупика, утешала.

Алан поднял сумку, которую Ник притащил наверх. Тот тут же выхватил ее.

— Дай мне. Уберу подальше.

— Спасибо, — ответил Алан, улыбаясь. Он вытащил из бокового кармана книгу — ту самую, с фотографией, рассеянно погладил ее. Отец всегда говорил, что у него руки музыканта — так легко они всего касались. — Пусть побудет у меня. Я ее читаю.

С книжкой в обнимку он проковылял к себе на кровать. Ник молчал, методично освобождая сумку от одежды и оружия, стирая всякое доказательство неудавшегося побега.

— Прости, — вдруг тихо проговорил Алан. — Больше я тебя не подведу.

Ник не знал, что сказать, не знал, о чем говорит Алан. Чушь какая-то. Чтобы Алан его подвел? Никогда такого не было.

— Хватит валять дурака. — Ник оглянулся на брата.

Алан смотрел серьезно и немножко печально, стоя среди обрывков письма и ощупывая невидимый рельеф на обложке той самой книги.

— Больше не буду, — ответил он и улыбнулся, явно через силу. — Постараюсь.

Глава четвертая ЯРМАРКА ГОБЛИНОВ

— Хватит киснуть, — сказал Алан, припарковывая машину.

Ник и не думал «киснуть». Он просто не понимал, почему Алан напрягается ради таких глупостей. Громоздит горы лжи, прибедняется, подмигивает старым училкам — все, чтобы устроить Ника в школу, которая нужна ему как пятая нога. Мало того, что куча времени уходит впустую, что каждый учитель жалуется на его дислексию, так еще Алану придется работать полный день вместо того, чтобы пойти в колледж. Позволь ему Алан копаться в гараже с утра до вечера, все были бы довольны, так нет: глупый братец отказался признать разумные доводы и напялил на него форму.

Ник молчал и пытался смять школьный пиджак одной силой ненависти, не шевелясь.

— И все-таки киснешь, — уронил Алан в ответ на молчание Ника. — А зря. Школу надо закончить, да и вообще: мужчина в форме всегда выглядит молодцом.

Ник выразил взглядом все, что думает по поводу этих «молодцов». Алан нахмурился:

— И вообще, зря ты не позавтракал.

Новая школа — бурое здание, прямоугольное как кирпич и столь же вдохновляющее, — вдруг скрылось из вида: мимо окна прошла девушка. Стройная крашеная блондинка в школьном костюме с короткой юбкой. Что ж, теперь у Ника не нашлось возражений против формы.

— Ну, раз ты настаиваешь, — сказал он и кивнул в сторону школьницы. — Как думаешь, потянет она на завтрак?

Когда Алан, сдержав улыбку, завел очередную лекцию об уважительном отношении к женщине, Ник сгреб сумку и вылез из машины.

— И помни, — напутствовал Алан, склонившись к пассажирскому креслу, — будь самим собой, и все тебя полюбят!

Ник закатил глаза. Алан, смеясь, покатил прочь.

Ник поплелся навстречу школьной судьбе, поймал взгляд блондиночки и подмигнул ей. Симпатичных девчонок в классе хватало, так что в первый день Нику скучать не пришлось. Последним уроком шла информатика, и пока учитель вещал, Ник вбил в поисковик: «фотоателье Тони».

Удача ему улыбнулась. Ателье под таким названием действительно было, причем единственное. У него даже нашелся собственный сайт. На первой странице с диковатым на вид пухлым карапузом значилось, что расположено ателье в Дареме.

Странно: они никогда там не жили, хотя в прошлом году останавливались в Сандерлэнде, от которого до Дарема — всего тринадцать миль. Как-то на рождество Алан пропал на четыре дня, сказав что-то про шумерскую каменную стелу, которую его позвали изучать. Все время, пока его не было, Ма провела наверху. Так бы и голодала, если бы Ник не поднялся и не стал впихивать ей еду в глотку. А она все это время кричала.

Всякий раз, когда Ник издавал какой-то звук, мать прислушивалась, тяжело дыша, точно загнанный зверь. Алан мог говорить сколько угодно, включать радио и телевизор, приводить домой странных личностей (кроме них, никто и не заходил). В его отсутствие Ник не зажигал свет, не пользовался техникой — мамашина истерика того не стоила.

Дом словно отгородился от внешнего мира, тьма и безмолвие давили на Ника до такой степени, что он почувствовал себя взаперти. Он хотел выйти, купить продуктов, но вместо этого только сидел на лестнице и ждал, когда кончится ночь. Свет пришел вместе с Аланом — белый, зимний. Ник поднял глаза и сказал: «Больше так не делай». Алан, взглянув на него, побледнел и ответил: «Не буду».

За те четыре дня в темноте Нику даже в голову не пришло, что Алан его обманул или ушел по своим личным делам. Теперь он начал сомневаться. Ник переписал адрес и телефон «Фотоателье Тони», после чего закрыл окно поиска.

На следующий день в школе Ник нашел себе компанию. За школой стоял большой велосипедный гараж — бетонная коробка с жестяной крышей. Он приметил ее еще вчера и сразу понял, что ему туда.

И точно: там стояли трое ребят, из которых двое курили. Один, едва увидев Ника, бросил сигарету. С этим хлопот не будет. Ник поднял брови, увидел, как парень смущенно потупился, и повернулся к другому.

— Ник Райвз, — представился он. — Ничего, если я с вами?

Словно вызов бросил. Как показывал опыт, для начала — самое оно. Все равно этим когда-нибудь заканчивалось. Парень, по впечатлению Ника, посмотрел на него как-то очень уж враждебно. Обычно на то, чтобы так довести человека, у него уходила неделя-другая.

— Карр, — протянул, наконец, парень. — Джо Карр.

Стандартный тип: будет всегда огрызаться и подначивать на драку, словно терьер — соседского ротвейлера, зато, как тот же терьер, никуда не денется и серьезных проблем не создаст.

Алан взял с Ника слово, что тот не будет курить, и Ник всегда жалел об этом, когда обживался в новой школе. Тогда можно было бы курить вместо того, чтобы трепаться. Ник терпеть не мог трепаться с незнакомцами. Рано или поздно он непременно кого-нибудь задевал и потом был вынужден усмирять взглядом. Вечная беда с этими новыми школами. В первые дни, пока Ник обвыкался, в ушах так и звучал отцовский голос, велящий смешаться с толпой, быть как все. Чтобы выжить.

— Нормально тут у вас, — произнес Ник после короткой паузы. — Есть на что посмотреть. Взять хоть ту цыпочку, Кэти.

— Кэсси — моя девушка, — процедил Джо.

Теперь ясно, с чего он так взъелся.

— О-па, — отозвался Ник. — Лажа вышла.

Двое других подростков прыснули. Ник ухмыльнулся им. Он снова выбрал тех, кого надо. В младшей школе Ник тяготел к знакомому, пытался дружить с ребятами, похожими на Алана, только без пистолетов за поясом. Любителями поговорить, прилежными учениками, которые вообще-то его боялись. С хулиганами было проще. Отец одобрил бы.

На следующем уроке Ник сел сзади с Льюисом — новым знакомым, из некурящих. Задумавшись о даремской фотографии, он забыл, что с соседями принято разговаривать, а зря. От долгих пауз людям делается не по себе.

— Ты чего? — спросил Льюис, отодвигаясь от него как можно дальше.

— Ничего, — отрезал Ник, а потом вспомнил отца. — Просто с девчонкой проблемы, — добавил он как бы между прочим.

Сосед понимающе засопел.

— Они сами — одна большая проблема.

— Ага, — рассеянно подтвердил Ник.

На уме у него все еще была та фотография, вероятная мина замедленного действия. Рядовые увлечения Алана, вроде Мэй, никаких хлопот не доставляли: с глаз долой — из сердца вон, но ту, из-за которой Алан начал ему врать, Ник терпеть не собирался. Он должен был выяснить, что происходит.

— Ничего, я с ней разберусь, — ухмыльнулся Ник Льюису.

После школы они потолклись у рыбной забегаловки с парой девчонок. Жаль только, белокурой Кэсси среди них не было. Домой Ник явился уже затемно, довольный собой. Всего день — а он уже стал своим. Отец мог бы гордиться.

Алан сидел на полу новой крошечной гостиной за кофейным столиком, спрятав лицо в ладонях. Столик был завален бумагами.

— Алан, — окликнул Ник.

Ну, пусть все будет нормально, подумал он. Брат поднял голову.

— Привет, — сказал он и попытался улыбнуться. — Я не… не слышал, как ты вошел.

— Так в чем дело? — рассвирепел Ник. — Что стряслось? Это чертова метка тебя довела?

Отрадного ощущения победы как не бывало. Нику вдруг захотелось кому-нибудь врезать.

— Нет, — вздохнул Алан.

Ответ пришел сам собой, неизбежный, как прилив. Конечно, виновата Ма.

— Это из-за посланницы и того, что она наплела.

— Я просто хочу придумать план.

Голос у него был усталый и изношенный, как старая рубаха. Ника это взбесило еще больше. Чтобы не разбить что-нибудь, он подошел к столику и Алану, который будто съежился за ним.

Бумаги были исчерчены магическими символами, рисунками кругов вызова и всяческих оберегов. Несколько листков Алан исписал целиком; рядом лежали полупустые, с отдельными строчками — их он отбросил в сторону.

— Вот это план по мне, — сказал Ник, взяв в руки страницу с единственной строчкой.

Там крупным, можно сказать, отчаянным почерком было нацарапано: «Убить всех!»

— План чудный, только не сработает, — ответил Алан, почти усмехаясь. Он провел руками по волосам. — Надо поговорить с Меррис. Я обзвонил десяток ее подчиненных, но ни один меня с ней не соединяет.

— А она поможет?

— Не знаю, — уныло отозвался Алан. — Надеюсь, что да. Наверное, придется ждать до открытия Ярмарки. Тогда-то мы точно встретимся.

Ник кивнул и задумался. Он понятия не имел, как высказать то, что хотелось. На миг его чуть не одолел соблазн бросить это дело, но, глядя на поникшую голову Алана, он все же рискнул:

— Брось, — начал он и осекся. — На тебе — метка демона. Не время сейчас думать о… — Он вспомнил мать, Мэй и девчонку со снимка. — Об остальных. Если тебе это так важно, я как-нибудь разберусь с Ма. Найду способ помочь ей. Сделаю все, что скажешь. Ты, главное, сам поправляйся. Другие не в счет.

Алан поднял на брата тревожный взгляд. Его глаза в тени казались темно-синими.

— Я понимаю, она плохо к тебе относится, но ты прожил с ней всю жизнь. Неужели мысль о ее смерти… — он сглотнул. — Неужели тебя это не волнует?

Ник смотрел на брата сверху вниз и недоумевал, почему тот глядит так умоляюще. Он ведь уже предложил помочь!

— Тебя волнует, — ответил Ник. — Мне этого достаточно. Я помогу ей, даже если мне все равно. Какая разница?

Алан опустил глаза на помятые записи.

— Мы съездим на Ярмарку и все уладим, — сказал Ник с упором. — Слушай меня: позаботься о себе, об остальном не думай.

Пока учителя новой школы знакомились с Ником и его проблемами по части успеваемости, тот знакомился с девчонками. Дома они с Аланом бросались к оружию из-за каждого шороха — ждали обещанного нападения. С учетом того, что им двоим еще предстояло найти работу, в первые неделю-другую у Ника совсем не было времени на разбирательство с меткой и загадочной фотографией. Правда, думать он успевал и о том, и о другом, как бы ни был занят, и нет-нет да приглядывал за братом на случай, если тот снова решит сбежать.

Когда же Алан сообщил, что Ярмарка соберется всего через четыре дня возле Тивертона, у Ника здорово отлегло от сердца.

— Ближе к Эксетеру не бывает, — сказал Алан. — Можно будет захватить Мэй и Джеми по пути.

Ник привычно закатил глаза.

— Жду не дождусь.

Может, в следующий раз ему попадется фотография Мэй? Ника перекосило от этой мысли. Алан заметил.

— Ты не обязан там танцевать, — сказал он.

— Сказал — буду, — ответил Ник, все еще хмурясь, — значит, буду. Я так захотел.

Он разберется с меткой и угрозами Ма, узнает, кто такая Мари. Спасет брата. И все будет как раньше. Алан пошел звонить Джеми.

С Мэй и Джеми условились встретиться в Нотернгейском саду Эксетера, за старой римской стеной. Когда Ник с братом подъехали, вокруг уже стихло, начинало темнеть. Жаль, фары светили ярко — может, было бы не так заметно, во что вырядилась Мэй.

— Бог ты мой, — обронил Ник и зажмурился.

Джеми нервно хохотнул.

— А что? — вскинулась Мэй. — Алан сказал нам быть самими собой!

Эта чокнутая нацепила розовый шелковый топик и длинную белую юбку из сплошного тюля и оборок. Вдобавок с головы до ног увешалась цепями и браслетами — руки, ноги, шея. Многочисленные ожерелья напомнили Нику талисманы Ма, которые за годы ношения спутались в вериги.

— Значит, на самом деле ты — новогодняя елка? — ухмыльнулся Ник. — Ну-ну.

— Хватит, — одернул его Алан и покраснел. — А по-моему, Мэй, ты выглядишь здорово.

Мэй очень неожиданно и мило улыбнулась ему. Алан беспомощно просиял в ответ, а Ник задумался над таким развитием событий. С одной стороны, если Мэй настроилась и дальше расточать улыбки, Алана будет совсем не отличить от идиота. С другой, улыбалась она довольно приятно, да и брат выглядел счастливым. Скоро они попадут на Ярмарку, где Алану снимут Метку, и Нику, наконец, перестанет казаться, что в этом мире что-то очень и очень не так.

Он осторожно начал надеяться на лучшее. Покинув Эксетер, они помчались по узкой и тряской дороге к деревушке Тивертон. С каждой кочкой Алан все больше мрачнел, так что Ник был чуть ли не рад, когда туристы на заднем сиденье начали проявлять любопытство.

— Может, дурацкий вопрос, — Джеми кашлянул, — но я все-таки спрошу: а на Ярмарке Гоблинов есть гоблины?

— Нет, — ответил Ник. — Только люди, вроде тебя.

— Вроде меня? — скептически переспросил Джеми.

— Ну, может быть, поумнее, — поправился Ник.

— Название взято из поэмы,[2] — объяснил Алан. — Там упоминаются магические плоды, которые продавали торговцы-гоблины. У нас тоже есть такие плоды, но мы ими не торгуем.

— Магические плоды? Вроде… райских яблок? И что же вы с ними делаете?

Ник холодно оглянулся на него.

— Увидишь.

Следующий вопрос Джеми демонстративно задал Алану:

— А почему Ярмарку решили устроить в Тивертоне? Это же деревня.

Алан оперся о переднюю панель, как о кафедру, и начал вещать и жестикулировать. Как будто, если долго махать руками, можно сплести из воздуха что-то понятное. Ему бы понравилось преподавать в колледже, подумал Ник. Стал бы профессором, если бы не Ма.

— Название «Тивертон» означает «город двух переправ». Там сливаются реки Экс и Лоумэн, а значит, это место защищено от врага. Одержимые демонами не любят перебираться по проточной воде.

Конечно, Ярмарку устраивали не на главной площади. Если прилюдно торговать амулетами и вызывать демонов, пойдут расспросы. Нет, местом встречи выбрали старые холмы позади бывшего замка Крэнмор.

Ник и Алан бывали там девять лет назад, так что Ник уже танцевал среди тех холмов. Он видел Ярмарку во второй раз, отец — в последний.

— Место, отмеченное историей, считается счастливым, — довольно продолжал Алан. — Таков один из девизов Ярмарки: это наш мир, и мы ставим на нем вехи. Замок Крэнмор в Железном веке был крепостью, а в 1549 году там произошло одно из католико-протестантских столкновений. Сражались, чтобы определиться, крестить детей по новой вере или по старой.

— И кто победил? — спросила Мэй.

— Какая разница? — перебил Ник. — Известно только, что там нашли кучу костей.

Деревня Тивертон уже виднелась серым сгустком в полутьме. Над ней высилась церковь с прильнувшим замком — союз обвалившихся стен и истлевшей славы посреди тесных улочек и высоких деревьев.

Остановились на грунтовой дороге в нескольких полях от Крэнморского замка, точнее, теперь уже кургана, серого ночью и зеленого днем, когда-то обжитого и навеки покинутого.

— Я надеялся, он будет больше похож на замок, — произнес Джеми.

— Ничто не вечно, — заметил Ник. — Кроме демонов, само собой.

— Тебе никто не говорил, что ты прекрасный собеседник? — осведомился Джеми.

— Нет, — честно признался Ник.

— Передать не могу, как я удивлен, — сказал Джеми.

Ник криво улыбнулся. У него уже закипала кровь. Всегда была опасность, что кто-то выдаст очередное расположение Ярмарки, поэтому каждый появлялся там с оружием наготове. Приходилось быть начеку: кто знает, вдруг колдуны решат напасть и истребить всех скопом?

Ярмарочный воздух дрожал от напряжения, и немудрено: каждая встреча могла стать последней. Ник выглянул в темноту и не сдержал улыбку. Поэтому-то ему и нравилось сюда приезжать.

— Ну и где же все? — спросила Мэй.

Не успел Ник на нее шикнуть, как вмешался Алан.

— Не волнуйся, — сказал он. — Мне дали координаты. Налево от кривого дерева, вдоль тропинки, идти прямо на луну.

Джеми моргнул и произнес:

— Спасибо, объяснил.

Его лицо казалось в лунном свете особенно бледным. Они выбрались из машины в темноту сельской дороги, где по обе стороны толпились деревья и тянулись поля. Ник не слишком разглядывал Джеми, хотя все же порадовался тому, что он не оделся под стать сестре. Зато с их последней встречи Джеми успел похудеть. Они с сестрой оба дрожали, но если Мэй, как решил Ник, от нервного возбуждения, то Джеми — от страха.

Конечно, стоило Алану это заметить, как он тут же бросился к мальчишке, словно квочка — к самому слабому цыпленку.

— Я знаю дорогу, — сказал он, лучась теплой улыбочкой, увидев которую все забывали, что Алан вооружен до зубов. — Идем со мной. — Потом помолчал и добавил: — Вижу, ты не стал ослеплять нас нарядом, как Мэй.

— Я подумал… подумал, что почти всегда выгляжу самим собой.

Улыбка Алана стала менее ободряющей, зато более искренней.

— Я и не сомневался.

Ник был рад, что Алан не чувствовал нужды дополнить рубашку и джинсы серьгой, но в целом решение Джеми одобрил. Это, видимо, отразилось у него в глазах, потому что когда он стал карабкаться по холму вслед за Аланом, Мэй догнала его и с вызовом заговорила:

— Ты, кстати, тоже вырядился! Весь в черном, да еще с мечом. Чем это лучше?

— У меня был повод так одеться.

Мэй оживилась.

— И какой же, интересно?

— Скоро узнаешь, — поддразнил он ее и улыбнулся, глядя в обращенные к нему глаза, темные в лунном свете.

Потом вспомнил, что девчонка не для него, тряхнул головой, досадуя на себя, и прибавил шагу, чтобы Мэй пришлось его догонять. Толстые сучья над головой сплелись и, словно кошки, следили свысока из теней; плотная листва скрывала луну. Рыжая голова Алана стала такой же черной, как шевелюра Ника.

Алан прервал излияния о прекрасной поэзии Кристины Ризотто, или как ее там, чтобы усовестить Ника.

— Ты бросил Мэй?

Ник решил, что ответ очевиден, и промолчал. Алан развернулся и заковылял назад. Когда Мэй догнала их, он подставил ей локоть. Ник, оставшись наедине с Джеми, счел своим долгом прояснить ситуацию.

— Не очень-то верь ушам, — сказал он. — Может, Алан и любит стихи, но он не такой, ясно?

Джеми посмотрел на него и перевел взгляд куда-то вдаль. Ник проследил за ним и увидел Алана, который навис над Мэй и всем своим видом изображал хромого аиста в брачный период.

— Правда? — сухо переспросил Джеми. — Ни за что бы не догадался.

Ник нахмурился.

Они шли и шли, пока тропа не оборвалась. Кругом, сколько хватал глаз, колыхалась трава, только вдалеке перетекая в опушку. Алан повел всех туда, хотя было уже ясно, в какую сторону идти. Вдоль границ поля кто-то расставил машины. Крыши блестели под луной, словно камни-голыши на речном броде.

Дальняя сторона кургана, который до сих пор назывался Крэнморским замком, довольно густо поросла деревьями. Из середины этого леска пробивался, сияя и подмигивая из-за стволов и листьев, свет фонарей Ярмарки Гоблинов.

Ник подпел вровень с Аланом, не оглядываясь на Мэй и Джеми. Кто-то из них вскрикнул — кто именно и почему, Ник не знал. Впрочем, в первый раз Ярмарка, и вправду могла удивить. Разглядеть ее всю сразу было невозможно: прилавки стояли между деревьев зубчатым кругом, посверкивая то тут, то там, как спрятанные сокровища. Сначала глазам открывался первый стол, потом еще один, а через два шага они уже были повсюду. Яркие скатерти свисали, точно флаги перед объявлением войны. Извилистая гирлянда фонарей в ветвях качалась на ветру и светила то на один лоток, то на другой.

Вот яркое пятно легло на боковину прилавка, увешанного самыми настоящими «ловцами снов», чьи нитяные узоры с вкраплениями перьев и костей способны заглушить потусторонние голоса и отогнать демонов от постели. Миг — и светом озарился край стола, нагруженного словами: глиняными табличками вперемешку с фолиантами в переплетах телячьей кожи, дешевыми книжками и бесценными свитками.

Один прилавок светился сам по себе — его украшали так называемые «фонари фей», чье теплое сияние было способно привлечь настоящую любовь или, подобно маяку, привести странника домой.

Ник обвел все вокруг пристальным взглядом — огни в ветвях, крадущиеся тени вокруг, яркие прилавки, темные прогалины, где упражнялись танцоры, и успокоился. Ярмарка была точь-в-точь какой он ее помнил.

Всем приходилось соблюдать, тишину, чтобы не выдать себя. Поэтому барабаны звучали приглушенно, а голоса продавцов походили на низкий чистый звук ветряных колокольчиков (такие там тоже продавались), только звучали отовсюду.

— Покупайте! — неслось от каждого лотка. — Покупайте!

— И это все продается за обычные деньги? — спросила Мэй не то с восторгом, не то с сомнением. — Выходит, помощь не бесплатная?

— Нам нужно обороняться, — сказал Алан. — Во внешнем мире оружие стоит дорого, а здесь его можно на что-нибудь обменять или записать в долг.

Ник вытащил меч из кожаных ножен. Клинок тихо, призывно зазвенел в воздухе, словно упрашивал Ника взять его домой. Впрочем, он выглядел дорого, да и короткий меч практичнее — его легче спрятать.

Ник взвесил рукоять на ладони. Она хорошо ложилась в руку, лезвие было отлично сбалансировано. Когда он отошел назад и сделал несколько взмахов, меч двигался легко и естественно, как продолжение руки. Ник с трудом оторвал взгляд от блестящей грани и встретился глазами с Аланом. Брат смотрел на него тепло и радостно.

— Нравится?

— Он нам не по карману, — сказал Ник.

Хотел ответить по-деловому, а получилось слишком резко.

— Мы можем вам… — начала Мэй.

— Нет! — отрезал Ник.

— Спасибо, не надо, — поправил Алан мягко, но решительно. — Он твой, Ник. Я не тратил кредит в этой лавке. А сегодня первая Ярмарка с твоего дня рождения. Или ты думал, я оставлю тебя без подарка?

— А-а, — отозвался Ник.

То-то ему показалось, что меч для него создан. Алану мечи не давались, он плохо держал равновесие. Зато он знал все о том, как сделать хороший клинок. Ник еще раз посмотрел на смертоносного красавца и расплылся в улыбке.

— И вообще, зачарованный кинжал нам тоже пригодится, — сказал Алан, пряча нож в карман.

Когда он потянулся к прилавку, Ник отошел в сторону, не сводя глаз с подарка.

Они отправились дальше, обходя прилавки, протискиваясь между туристами, беззубыми некромантами с костяными побрякушками, оркестрами из инструментов, поющих человеческими голосами. Ник не мог заставить себя спрятать новый меч в ножны, рядом брел Алан, и, будь они вдвоем, можно было бы сказать: славная выдалась Ярмарка! Увы, они были не одни. Мэй воскликнула:

— Все это зачарованное, так? Вы вроде бы говорили, что доброго колдовства не бывает. Какая тогда разница между вами и магами?

— Разница в том, девочка, — произнес слева еще один знакомый голос, — что мы используем магические предметы, не обладая колдовской силой.

В последнем Ник не был уверен, однако на Ярмарке Гоблинов это считалось вопросом чести. Сила принадлежала колдунам, и она же их развращала. С посетителями, способными творить магию, ярмарочные худо-бедно общались, но собственных способностей не признавали ни за что, даже если они были.

В далеком прошлом Ярмарку устраивали для того, чтобы помогать пострадавшим от магии. Все нынешние торговцы утверждали, что их предки в свое время случайно узнали правду о колдунах и поклялись помогать невинным и беззащитным. Все упорно закрывали глаза на то, что эту правду было легче всего узнать членам колдовских семей или самим колдунам.

Ник считал, что отрицать это не менее глупо, чем отрицать факт перехода от пользования магическими предметами к купле-продаже тех же предметов, перехода от священной войны к борьбе за кусок хлеба.

«Каждый делает вид, что мир не такой, какой есть, — думал Ник, — так стоит ли удивляться? В конце концов, большинство людей даже не догадываются, что магия существует. Слепыми быть проще».

— Колдуны приносят демонам жертвы, чтобы те дали им все, что они захотят. Люди Ярмарки могут призывать демонов только в танце. Мы бы и вовсе не призывали, если бы не наше отчаянное положение. Демоны тоже пребывают в отчаянии. Они так жаждут этого мира, что рады даже малым подачкам, но и взамен дают не больше. Так что нам приходится обороняться от колдунов с одними только крохами сведений от демонов и магическими игрушками. Положение незавидное, и, наверное, пора бы его улучшить: выдать кого-нибудь демонам ради общего блага. Можно начать с любителей глупых вопросов.

Из темноты палатки за прилавком появилась Меррис Кромвель, шурша подолом по траве. Свой талисман она приколола вместо броши — кусочки кристаллов и косточки в переплетении шелковых нитей под матовым стеклом. Он был ее единственным украшением.

Меррис была не того сорта, чтобы зависеть от чьих-нибудь услуг, поэтому над ее столом висела лампа с красным плафоном. Красноватый свет падал ей на лицо, освещая почти квадратный подбородок и волосы с проседью, зачесанные наверх со лба, похожего на купол собора.

У каждого на Ярмарке Гоблинов было свое ремесло: Филлис торговала колокольчиками, семья Дэвис традиционно предсказывала судьбу, Моррисы занимались ковкой и чеканкой, а немые близнецы продавали слова в любых формах: книги, свитки и таблички, о каких только можно мечтать. На прилавке у Меррис можно было найти сразу все. Ее профилем был высший класс.

— Она шутит, — объяснил Алан. — Меррис, это Мэй и Джеми.

Меррис слегка выпрямилась.

— Подруга Алана, я полагаю?

Мэй заметно покраснела.

— Мм… нет.

— Значит, Николаса, — устало закончила Меррис. — И что они в тебе находят, не представляю.

Ник наклонился через прилавок и подмигнул ей.

— Чтобы узнать, надо попробовать!

Меррис вперила в него грозный взгляд, но тут Алан благородно отвлек ее.

— Мы пытаемся им помочь. Ник будет танцевать. Нам нужен амулет переговорщика.

Меррис на мгновение задумалась, а затем склонилась над прилавком, чтобы извлечь из груды товара глиняную табличку.

— Перевод нужен к концу месяца, — сказала она. — И не давай ее Николасу — ей пять тысяч лет.

Алан бросил взгляд на табличку и кивнул. Только потом Меррис вложила ему в руку сияющую белую раковину на цепочке и закрыла ладонь. Меррис единственная из здешних торговцев не брала денег. Ей платили услугами. Денег у нее всегда было достаточно, хотя никто не знал, откуда они появлялись. Разменной монетой Меррис была власть.

— Алан, чьи это письмена? — спросила Мэй, заинтересованно разглядывая табличку. Неудивительно, что братец так на нее запал: Ник даже не заподозрил в ней интеллектуалку.

— Шумерские, — ответил Алан.

— Ими написаны древнейшие из текстов от начала первой цивилизации, — снисходительно пояснила Меррис. — Позже их использовали вавилоняне. Половина того, что мы знаем о магии, взята из шумерских источников. Чему только учат детей в нынешней школе…

Мэй поразилась:

— Ты знаешь шумерский?

Как считал Ник, Меррис настолько тепло относится к Алану, насколько вообще может питать симпатию к немагическим объектам, но ее прежде всего занимали дела. Она не стала слушать обмен шумерскими любезностями и переключилась на Ника.

— Какого демона хочешь вызвать?

— Анзу, — ответил Ник.

Иногда над ним смеялись, что он умеет вызывать только двух демонов, но зато он вызывал их быстрее всех и всегда без ошибок.

— Простите, а каким образом можно вызвать демонов с помощью танца? — спросил Джеми, переводя взгляд с лица Меррис на ее товары. Чудеса Ярмарки ослепили его куда меньше, чем сестру. Джеми нервно улыбнулся. Ник уже знал эту улыбку. — У них что, дискозависимость?

Чудной он все-таки. Ник совсем его не понимал.

Меррис посмотрела так, будто никто не осмеливался и пискнуть нечто подобное в ее присутствии. Она не снизошла до ответа, а кивнула тени позади себя, и какой-то тип, которого Ник раньше не видел, сменил ее за прилавком. Сама же она отправилась через всю Ярмарку, увлекая их за собой, до самой площадки танцовщиков.

В этом месте прилавки заканчивались, но Ярмарка продолжалась — поляной, залитой светом и наполненной музыкой. Над головами горели дюжины фонариков, ярких, как звезды, чудом застрявшие в ветвях, трава под ними сияла серебром, а темнота позади танцующих казалась черным бархатным занавесом.

Шесть пар уже кружились в танце. Девушки были в ярких нарядах — юбки из множества клиньев разлетались яркими лепестками, словно ожившие ромашки. Партнеры не отставали от них, словно тени — все в черном. Ник поймал на себе взгляд Мэй, улыбнулся ей краем губ и сосредоточился на танцорах, точнее, на девушке в красном, как мак, платье. Когда в других парах девушек подбрасывали на руках, эту партнер возвращал с небес. Она была проворна, словно фехтовальщик, и оттого еще более прекрасна. Алый вихрь ее танца напоминал струйку крови в воде, и к нему акулами тянулись зеваки.

У всех девушек были венки из жар-цвета: оранжевые и красные лепестки пылали на их головах, будто язычки пламени. Если танцующая бросала кому-нибудь цветок, это считалось знаком особого благоволения.

По толпе вокруг площадки пробежал шорох и шепот: темноволосая танцовщица достала цветок из венка. На ее алых, как спелые вишни, губах заиграла улыбка. Пары закружились в четко слаженном ритме — полоса света, полоса тени, — и девушка в красном, оказавшись ближе к публике, дунула на цветок в ладони.

Лепестки разлетелись в ночи, словно радужные крылья бабочек запорхали по ветру. Толпа разочарованно вздохнула: напряжение спало, танец закончился. Девушка в красном оторвалась от партнера и пошла к ним.

Не успел никто слова сказать, как Мэй выпалила:

— Вот здорово!

У Ника вырвался тихий смешок. Девчонки нечасто так реагировали на Син. Мэй повернулась к нему — на лице восхищение, глаза сияют, — и он не стал сдерживать улыбку.

— Это для туристов, — сказал он. — Погоди, ты еще не видела настоящего танца.

Глава пятая ТАНЦЫ С ДЕМОНАМИ

Ник улыбался Мэй недолго — Син Дэвис, лучшая танцовщица на Ярмарке, прильнула к нему и, положив руки на плечи, поцеловала. Поцелуй коснулся его легко, точно лепесток, точно бабочка, приземлившаяся на краешек рта.

— Ты одет для танца, — произнесла Син глубоким поставленным голосом.

— Была у меня мысль выйти раздетым, но Меррис, наверное, не понравилось бы.

Син мельком глянула на нее. Проделка Ника, видимо, разозлила Меррис не больше обычного. Танцовщица рассмеялась. Ей светило стать преемницей Меррис, которая присматривала за младшими Дэвисами с тех пор, как колдуны убили их мать. Син пошла бы ради Меррис на все. Между прочим, в прошлом году, летней ночью, когда Син кинула Нику жар-цвет, Меррис ни слова не сказала. Ник не очень-то привязывался к девчонкам, но после того происшествия почти решил изменить свое мнение.

Меррис нарочито вежливо представила Мэй и Джеми. Син просияла отработанной белозубой улыбкой, которая, впрочем, потеплела, когда Мэй стала изливать восторги по поводу ее танца, а при виде сестренки (девочка прибежала рассказать, что уложила малыша) стала совсем другой, загадочно-нежной.

— Спасибо, — сказала Син, погладив ее по светлым волосам.

Ник знал, что скоро она отправит Лидию домой. Образ танцовщицы плохо вязался с детьми, вверенными ее заботам. Зато на Ника в свое время произвело впечатление то, как она печется о сестре и маленьком брате.

— Иди сюда, егоза, — пришел на выручку Алан.

Он неловко сел на траву, и девчушка бросилась к нему на колени, чувствуя в нем утешителя, как все дети. Он что-то заговорщически прошептал ей, и она засмеялась.

— Спасибо, — сказала Син не глядя и сжала губы в тонкий красный штрих.

— Не за что, Синтия, — сухо ответил Алан.

То, как все танцовщики вели себя с Аланом, было одной из причин, по которой Ник бросил танцевать и так скоро расстался с Син. Ее братия полагалась только на собственную выносливость, на ноги, чтобы уберечься от демонов. Их корежило, даже когда кто-нибудь спотыкался, а калеки вроде Алана казались им олицетворением собственной смерти.

Ник понимал это, но ему было плевать. Никто не смел так смотреть на его брата. Он мрачно воззрился на Син, которая вздрогнула от этого взгляда, и тут же встретился глазами с Мэй. Она внимательно смотрела на них с Синтией, и ее взволнованный румянец тускнел с каждым мгновением.

Потом Мэй повернулась к Меррис и громко спросила, нарушая внезапно повисшую тишину:

— Так что все-таки происходит при настоящем танце?

Вопрос был настолько банальным и частым, что все расслабились. Син повернулась к другой танцевальной паре, Алан защебетал что-то девочке, а Меррис одобрительно посмотрела на Мэй. Ей всегда нравились те, кто умеет воспользоваться ситуацией.

Меррис протянула руку и выдернула цветок из блестящих волос Син.

— Эти цветы растут на деревьях, подпитываемых магией. На месте цветка появляется жар-плод. Как только танцовщик съедает такой плод, его восприятие мира изменяется, а самоконтроль слабеет. В этом состоянии он способен обмениваться энергией с демонами — танцевать в магическом кругу и действовать, как экзорцист.

— Экзорцист?

Меррис подняла брови.

— Тот, кто призывает демонов.

— Я думал, избавляется от демонов, — заметил Джеми.

— При экзорцизме демона называют по имени и повелевают им. Чаще ему приказывают уйти, но, завладев человеком, он не исчезнет, пока не погибнет оболочка. Однако, вызвав демона в круг, заманив чем-нибудь, можно многого добиться. Если много предложить.

Танцовщики уже начали прорезать в земле первые линии кругов, которые после обкладывали амулетами, чтобы не дать демонам выбраться. Демоны всегда рвались на свободу, но даже колдуны не отважились бы их отпустить.

Ник сел на колени, отмахнувшись от предложенного обрядового ножа. Он предпочитал собственные, хотя бы приходилось их заново точить. Вытащив самый большой нож из чехла под мышкой, Ник начал очерчивать свой круг. Лезвие вошло глубоко в дерн и легко описало ровный крут — сказалась долгая практика. Руки сами помнили символ и направляли нож без команды сознания.

Сначала появился один круг. Затем Ник прорезал линии для путешествия между мирами, расходящиеся от центра подобно спицам колеса, и начертил второй. Два круга пересекались, представляя сталкивающиеся миры. Через общую зону проходили горизонтальные черты — линии сообщения, которые протянутся между ним и демоном телефонными проводами, чтобы демон мог понимать слова, а безмолвные демонические послания превращались для него, Ника, в человеческую речь. Позже ему придется двигаться вдоль каждой линии точными размеренными шагами, иначе демон не явится и круг останется безмолвным, неподвижным.

— Танцующий призывает демона в круг, но этим не ограничивается, — серьезно, по-учительски рассказывал Алан. Одной рукой он все еще обнимал сестренку Син, другой указывал на пересечение линий. — Это — сплетение. Оно обеспечивает связь между демоном и человеком, чтобы демон мог ощущать часть человеческих эмоций. Танцующий должен будет четко следовать линиям сплетения, как бы ни ослаб его самоконтроль от жар-плода.

— Демоны ничего не делают даром, — произнесла Меррис Кромвель. — Поэтому, все колдуны продажны. Колдуном можно назвать всякого, кто хочет добиться желаемого за чужой счет — за них платят другие. Танцовщик открывает демону себя. Позволяет разделить несколько биений сердца, несколько вздохов, дать почувствовать — как сказал Алан — то, что чувствует сам. Танцовщик отдает демону часть себя, однако нужно тщательно выбирать слова, когда тот явится. Если скажешь не то или оступишься, демон захватит тебя без остатка. — Меррис Кромвель с легкой завистью оглянулась на круги.

На Ярмарке поговаривали, что в юности она была знаменитой танцовщицей. Джеми заметно всполошился. Его взгляд метнулся от танцовщиков — некоторые уже разминались, в то время как остальные лежали на траве, прорезая свои линии к Нику.

— За меня будет говорить Алан, — пояснил Ник.

— Для этого нам и понадобился амулет переговорщика, — добавил Алан. — Чтобы я мог озвучивать Ника. Демоны хитрые, а жар-плод ослабляет защиту, так что…

— У меня всегда было туго со словами, — сказал Ник. — В отличие от Алана.

— Значит, об услугах, в идеале, просит тот, кто танцует, — проговорила Мэй странно задумчивым тоном.

— Ну, танцуют всегда вдвоем, по кругу на человека, — заметил Алан, слегка краснея. — Обычно парень с девушкой бок о бок. Как правило, влюбленные, потому что… хм, демонов привлекают сильные чувства, а после жар-плода люди ведут себя раскованнее, и…

— «Грязные танцы» отдыхают, — вставил Ник и спрятал кинжал. — В общем, сама увидишь.

— Мы можем спросить насчет Джеми, — продолжил Алан, радуясь поводу сменить тему.

— Главное — снять с тебя эту чертову метку, — поправил Ник, чтобы всем стало ясно. — С ним разберемся позже.

Мэй неотрывно смотрела на Алана. Ее глаза странно сияли.

— Значит, у танцующего должно быть сильное желание договориться с демоном, — медленно произнесла она. — Поэтому Ник и решил на это пойти — ради тебя.

Ник посмотрел в темноту ночи и лесной чащи. Ответа Алана он не слышал. Возможно, брат просто кивнул. Возможно, Мэй продолжила, не дождавшись ответа.

— И магией владеть необязательно?

Теперь Ник обернулся и увидел, что Алан на самом деле кивнул ей, отчего Мэй заговорила с еще большей решимостью:

— Если нужно только не заступать за линии, я могу быть его парой. Я справлюсь. Я хочу танцевать. Я сама попрошу демонов помочь брату.

Разумеется. Все вопросы задавались ради спасения Джеми, а не из туристского любопытства.

— Ничего не выйдет, — охладил ее Ник.

— Выйдет, — сказала Мэй. В ее глазах вспыхнул боевой огонек. — Я хорошо танцую.

— Плевать. Оступишься — вся работа коту под хвост, а я этого не позволю. Здесь тебе не дискотека, деточка. Это мой танец. И я говорю: обойдешься.

Через секунду Ник понял, что просчитался. Меррис Кромвель не любила, когда распоряжался кто-нибудь, кроме нее. Она смотрела на маленькую, дерзкую Мэй новым взглядом.

— Если ты хочешь, помочь брату, — сказала она спокойным тоном, — это меняет дело. Насколько сильно твое желание? Ты готова на все?

— Мэй, не надо, — встрял Джеми. Девушка встретилась глазами с Меррис: — Да.

— Славно. Демонам это понравится.

— Я сделаю что угодно…

Меррис издала хриплый пронзительный звук, почти вопль — точно ворону пнули.

— Пойми: ты должна очень тщательно следить за языком! Никаких «что угодно». Демон попытается извратить каждое твое слово, чтобы в тебя вселяться.

— Обещаю быть осторожной, — сдавленно отозвалась Мэй.

— Что ж, — сказала Меррис чуть более одобрительно, — если будешь танцевать с опытным партнером вроде Ника, может, дело и выгорит.

— Она не будет со мной танцевать, — прорычал Ник.

— Не глупи, Ник, — сказала Меррис. — У тебя всегда получалось лучше с эмоциональной партнершей.

— Верно, — поддакнула Син из-за ее плеча. Теперь она смотрела на Мэй с сочувствием.

Что верно, то верно. Все говорили, что Нику недоставало чувств, чтобы поделиться с демонами. Мэй идеально дополняла его. В совместном танце, помогая друг другу, ребята могут помочь своим братьям. Однако чужие беды не беспокоили Ника (сейчас он переживал только за брата) и судьба Джеми ему безразлична.

Ник хотел возразить, но, попав в центр внимания, растерял все слова и замолчал.

— Идем, девочка, — окликнула Меррис. — Проверим твою ловкость и реакцию. Сейчас будет видно, выйдет ли из тебя танцовщица.

Син протянула руку и потянула Мэй за собой. Другие танцовщицы собрались гурьбой вокруг Меррис, как пчелы возле матки. Так, всей стайкой, они направились прочь от огней, холодно меряя глазами Ника.

Судя по всему, Син обиделась на тот его взгляд. Подумаешь. Папа бы не одобрил, если бы узнал, что он водится с ярмарочной девчонкой — той, что могла догадаться насчет Ма. И нечего было Син коситься на Алана.

Он вдруг подумал, что танцевать с Мэй будет не так уж плохо. По крайней мере, с братом она себя ведет нормально.

Его взгляд упал на Джеми, который явно занервничал из-за внезапного ухода Мэй.

— Не обращай внимания на Меррис, она так всегда со мной, — сказал Ник. Он понял, что мальчишка лучше понимает все через шутку, и добавил: — Виду не подает, как ее ко мне тянет. Вот посмотришь, сейчас прибежит обратно. Никуда не денется.

Джеми улыбнулся, хотя вид у него был все еще напуганный.

Нику было плевать, каково сейчас туристам, которые впервые оказались в этом мире, но Джеми, похоже, был из неженок. Неудобно вышло бы, грохнись он в обморок посреди Ярмарки. К тому же Ник хорошо помнил прошлое рождество. Помнил, как это, когда про тебя все забыли.

Танцовщики вернулись с блюдами красных и желтых фруктов, чтобы расставить их за кругами широкими золотыми кольцами — круг внутри круга. В свете ярмарочных огней плоды сияли.

Ник отдал Алану меч на хранение, взял один плод и впился в него зубами. Стоило слегка прокусить кожицу, как брызнул сок — густой и сладкий.

— Не ешь, — предупредил Алан Джеми, видя, как тот потянулся к блюду. — Они для танцующих. Эти танцы когда-то называли вакханалиями. Тогда никто не считал съеденных плодов, не удерживал танцовщиков после обряда. Они разбредались по округе. Иногда убивали людей.

— Кажется, я об этом читал. Про танцовщиц, менад. Диких женщин.

— Я что, похож на женщину? — прошипел он, понизив голос.

Сок жар-плода стекал струей Нику в горло, проникал в кровь, ускоряя все вокруг, приподнимая настроение. Может, ему и впрямь станцевать с Мэй — глядишь, понравится. А если она не пройдет проверку, взять в партнерши Син. В любом случае Алана он спасет. Ник засмеялся. Джеми вздрогнул. Ник ухмыльнулся ему и только потом сообразил, что просто скалит зубы.

К блюдам с плодами стали подтягиваться и другие танцовщики. Вскоре от их группки повеяло весельем и каким-то невидимым напряжением, вокруг начала собираться толпа. Танцы были обычной частью Ярмарки, поскольку большинство выступали платно — ради незнакомцев, нуждавшихся в помощи или сведениях. Зато на них было интересно смотреть. Привлекало внимание и то, что собирался танцевать сам Ник. Все понимали, что скучать не придется.

Случалось, танцовщики идеально выполняли движения, но демоны так и не появлялись. Ник же никогда не подводил публику.

— А кто такой Анзу? — спросил Джеми. — Ник сказал, что будет его вызывать.

— Только два демона дали ему имена, чтобы он мог к ним обратиться, — ответил Алан. — Демоны могут действовать как угодно и принимать любое обличье, но и у них есть свои предпочтения. Встречаются такие, кого Мэй назвала бы суккубами и инкубами. Эти пытаются очаровать человека. Другие притворяются умершими или принимают форму животного. Обычно Ник призывает Анзу — он часто является в виде птицы — и суккуба по имени Лианнан, которая… — Алан оглянулся на Ника. Тот улыбнулся ему и взмахом руки разрешил продолжать. — Видишь ли, демоны неважно ориентируются во времени, — добавил Алан. — Лианнан думает, что Ник — ее давняя любовь.

Начали зажигать факелы и читать заговоры, чтобы подготовить круг к открытию. Свет пламени упал на волосы Алана, которые казались цвета крови в ночи, и раскрасил их ярко-золотым, Джеми оторопел.

— Любовь? А я думал, демоны — злые.

Алан наморщил лоб.

— Ну, это вопрос спорный. Одни утверждают, что так и есть. И конечно, Лианнан, не колеблясь, заняла бы тело любимого и похитила его жизнь. Демонам нельзя доверять ни секунды — так они рвутся в наш мир. Кое-кто, впрочем, считает, что не все их чувства — лукавство. Но по другой версии… — голос Алана потеплел, и он признался: — По моей версии, они способны любить.

Ник подумал, что если бы к Алану явился суккуб, он наверняка сводил бы его — ее — поужинать и долго расспрашивал бы о чувствах, прежде чем позволить себе какие-нибудь запретные демонические удовольствия.

Факелы укрепили на стволах, и теперь они давали ровный свет. Круги были закончены, блюда стремительно пустели. Нику казалось, будто душа оставила тело, но еще пытается издалека держать его в равновесии. Свет пламени дробился и преломлялся у Ника перед глазами, словно он смотрел из-под воды. Мальчики и девочки с липкими пальцами и подбородками собирались вокруг, смеясь и расспрашивая, почему он снова решил танцевать. Алан, единственная неподвижная фигура в этой круговерти, держался рядом и отвечал за него на вопросы. Скоро ему придется их задавать.

Барабаны начали отбивать ритм танца. Его низкий глухой рокот словно зарождался в костях. Барабаны пришлось приглушить, чтобы не было слышно в деревне, однако для Ника все звуки ночи вдруг стали четче: шелест карт на столе у гадалки, шорох лесной подстилки под лапами вспугнутого зверька. И легкая девичья поступь за спиной. Ник обернулся и увидел Мэй.

— Хорошая новость, — объявила Меррис Кромвель. — Нам попалась весьма способная юная танцовщица.

Ник рассмеялся, на что Меррис холодно заметила:

— Она подходит по всем статьям. У нее хорошая координация и сильное желание вызвать демонов. К тому же она не боится.

— Испугается через минуту, — буркнул Ник.

— Посмотрим?

Мэй прошла мимо Ника к ближайшему блюду с плодами и подобрала один, словно брошенную перчатку. По ее подбородку сбежала золотистая струйка. Ник встретился с ней глазами. Потянулся к ремню, отстегнул старый меч с ножнами и отбросил в сторону. Вызов так вызов.

— Станцуем?

Мэй принялась вырезать свой круг по указке Меррис, а Ник повернулся к Алану, который протянул ему табличку. Она просияла в свете ярмарочных огней бледно-перламутровыми цветами — голубым, фиолетовым, абрикосовым — и снова сделалась белой. Ник поцеловал ее, повесил брату на шею и шагнул в круг.

Талисман внезапно обжег болью. Ник откинул голову, пережидая, пока не схлынет приступ, прислушался сквозь эту муку и нарастающее ощущение магии к голосу брата.

— Я призываю того, кого шумерцы называли Анзу! — воскликнул Алан под ускоряющийся стук барабанов. — Я призываю того, кого египтяне называли Джехути, а римляне — глазами ночи и грабителем у ворот! Призываю так, как призывали они: Анзу, явись!

Мэй, видимо, вошла в круг одновременно с Ником, хотя он этого не заметил. Партнеры — не партнеры, а танцевать и ошибаться ей придется самой по себе.

Ник ступал вдоль связующих линий, и в висках у него волной нарастал барабанный бой. Линии перехода между мирами завертелись, словно настоящие спицы колеса, и Нику пришлось их догонять. Вот что-то холодное и знакомое коснулось боков, нашептывая, маня за собой, и тут же в другое ухо прорвался клич «Покупайте, покупайте!» обещанием тепла в этом мире, призывом остаться. Ник аккуратно шагнул в сторону — чтобы встретиться с демонами, не нужно далеко ходить, — и развернулся на месте в средоточии света, звука и узора из линий.

Вокруг поднялись восторженные вопли. К нему потянулись руки. Среди них были человеческие — им он позволял прикасаться к себе, прижиматься теплыми ладонями, подносить жар-плоды к губам. Он откусил, и мир вспыхнул яркими красками, словно хрустальная статуэтка, зависшая на краю каминной полки перед самым падением. Ник застыл между мирами, отдавая все напряжение плеч, резвость ног, огонь сердца в угоду демону.

Ему всегда приходилось дожидаться партнершу, и он ждал — сердце отчаянно колотилось, каждый вдох обжигал горло, перед глазами все сияло от магии жар-плода. Сначала Ник отметил лишь то, что Мэй для новенькой вполне сносно танцует. Ее шаг был верен, жесты приношения и взывания — правильны. Потом он уловил блеск пояса-цепочки на бедрах, разглядел, как томно, почти любовно скользят ее пальцы от запрокинутого подбородка к груди, как порхает юбка, и понял, что все-таки она ему нравится.

Впрочем, развить эту мысль у него не было времени: там, где их круги пересекались, зажглось и побежало вдоль линий холодное пламя, разгораясь, крепчая, пока в перекрестье не родилось тусклое алое зарево с темной фигурой внутри.

На этот раз Анзу принял человеческий облик, хотя что-то птичье в нем все же чувствовалось — орлиный нос, блестящие золотистые волосы, уложенные как перья. На бледной коже плясали красные отсветы огненной короны, а когда он поднял на Ника глаза, они оказались огромными и ясными, как источник.

Ник увидел в них собственное отражение — черные волосы и глаза, холодный мрачный взгляд. Демон — и тот выглядел добродушнее. Разумеется, Анзу на это рассчитывал.

— Ты — Ник, если не ошибаюсь? — демон произнес его имя, словно удачную шутку. — Ну-ну… Снова танцуем?

— Наша пара отдала тебе свои чувства, а ты ими насыщался, — произнес Алан. — С тебя причитается, Анзу.

Демон посмотрел сквозь огонь круга.

— А-а, — произнес он, явно забавляясь. — И Алан тут как тут! Алан-всезнайка. Что просишь за жертву?

Сквозь бой барабанов и шипение пламени пробился новый голос.

— Я хочу спасти брата, — сказала Мэй уверенно и четко. — Он отмечен знаком третьего яруса. Как избавиться от этого знака?

Анзу рассмеялся.

— Никак. Теперь твой брат наш. Не сегодня, так завтра. — Его огромные стеклянные глаза уставились на Джеми. — Молоденький, — отметил он, гадко усмехаясь Мэй. — Мы таких любим.

Он повернулся к Нику. Над головой Анзу поднялся вихрь из искорок и полетел прочь крошечной птичьей стайкой. Алан мрачно выжидал. Впрочем, не таков он был, чтобы дать демону истолковать это молчание по-своему.

— На мне метка первого яруса. Ее ты можешь вывести?

— Запросто, — ответил Анзу. — Почту за радость отмыть тебя добела. Нельзя же лишать вашу семейку такого защитника. Сунь метку в огонь.

Алан с трудом сел на траву, закатал штанину и протянул ногу в круг, сквозь пламя, следя, чтобы не коснуться линий сплетения.

Огонь не обжег его, но в багровом свете метка стала контрастнее — два штриха, образующие врата. Между ними клубились тени — такие черные, как будто их наполняла свежая кровь.

— Любопытно, — произнес Анзу.

— Объясни, — напряженно бросил Алан.

— Да так, пустяки, — отозвался Анзу. — Просто эта метка, — он кивнул в сторону Алана, — и метка того птенца — дело рук одного круга. Круга Обсидиана. Больше того, одного демона.

— И что это значит?

— Ничего особенного, — ответил Анзу. — Но если ты согласишься, я смогу наложить на тебя одну из меток мальчишки. В итоге у вас обоих будет по метке второго яруса, а значит, кому-то придется умереть. Если вы отловите и лишите жизни двоих колдунов Обсидианового Круга, то сумеете спастись. Для мальчишки нет иного шанса, но тебе придется сильно подставиться. — Анзу небрежно повел рукой сквозь огонь. Ник почти разглядел птичьи когти. — Забудь. Считай, что я этого не говорил.

— Погоди, — спохватился Алан.

Ник сотню раз передавал брату свой голос и никогда не жалел об этом. Ему даже было спокойнее, когда Алан говорил от лица обоих. Теперь, однако, Ник не смолчал бы, но в горле запершило то ли от дыма, то ли от самой потери речи. Тяжело шевеля губами, ворочая языком, напрягая до боли связки, он понял, что не может ничего сказать — как раз в тот миг, когда слова были так нужны.

Зато у Мэй голоса никто не отбирал. Она посмотрела на Алана и сказала:

— Пожалуйста…

Ник знал, что пока он в круге, Анзу разделяет часть его чувств. И хотя он не проронил ни звука, да и лицо, как всегда, почти ничего не выражало, при словах Мэй Анзу смотрел исключительно на него. Ник почти улавливал злорадство демона.

«Нет!» — думал Ник, всем телом исторгая этот призыв.

Ему хотелось прокричать что было мочи: «Нет!!!»

Алан кашлянул и ответил:

— Я согласен.

Все так же насмешливо глядя на Ника, Анзу протянул сквозь огонь свою длань, похожую на птичью лапу, и трижды вонзил коготь в ногу Алана. На глазах Ника демон запечатлел на его брате метку второго яруса — символ смерти.

Глава шестая ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ

Едва погас огонь, едва демон растворился в дыму, как Ник одним прыжком перемахнул линию круга, подлетел к Алану и схватил его за грудки, одновременно срывая с шеи амулет переговорщика. На коже у Алана осталась красная ссадина. «Ну и поделом», — в ярости подумал Ник.

Он раздавил табличку ногой и тут же почувствовал, будто прокусил язык до крови и она наполняет рот, заливает горло. Это была не кровь — к нему возвращался голос.

Только говорить уже было нечего. Дело сделано.

Он оттолкнул Алана, и тот, пошатнувшись, наступил в пепел за смазанным узором круга. Будь толчок посильнее, Алан упал бы, и тогда Ник не сдержался бы и пнул лежачего.

Зеваки, собравшиеся посмотреть танец, теперь стояли и пялились на них, как кучка идиотов. Правда, даже у них хватило мозгов не вмешиваться. Когда Ник, рвя и меча, ринулся в лес, они рассыпались перед ним, как стая воробьев. Он углублялся в самую чащу, только бы не слышать ярмарочного гомона, не видеть огней. В кронах шумел ночной ветер, ветки хлестали Ника по лицу. В глазу защипало, по щеке побежала горячая струйка.

Ник вытер скулу и увидел багровый размазанный след на костяшках пальцев. Кровь даже в темноте полыхала красным. Скорее бы жар-плод прекратил действовать. С ним даже ночной лес казался ярким. Ветер шептал в уши, колючие тени крались за спиной.

Ник кидался на каждый шорох, жалея, что не на ком выместить гнев, однако идти за ним дураков не нашлось. Но вот он услышал совершенно отчетливый хруст ветки под ногой — не шорох, не свист ветра, и понял, что поспешил с выводами. Развернулся…

Не Алан. К нему направлялась Мэй. Ее глаза сияли, все лицо озаряло какое-то упоение. Сначала Ник подумал, что она просто рада. Верно, отчего бы не радоваться — его безмозглый брат только что продлил жизнь ее безмозглому брату, подставив себя под удар. Только потом он вспомнил про жар-плод.

Зрачки у Мэй были расширены, глаза распахнуты. Ник вспомнил, как изменилось все вокруг, когда он впервые попробовал эти фрукты, как все выросло, засияло, как вспыхивал каждый цвет, как каждая мысль делалась откровением.

— Чего тебе? — буркнул Ник.

Губы Мэй дрогнули и приоткрылись. Она облизнула их. Она приближалась, отталкивая Ника спиной к дереву.

— Чего? — переспросила Мэй и подставила губы. — Чего мне…

Она подняла свободную руку, чтобы нагнуть его голову, зарывшись пальцами в волосы. У Ника в памяти вспыхнула картина — со всей живостью дурманных видений — бедра Мэй, качающиеся в танце. Она ему нравилась. И Алану тоже. Хотя после того, что он выкинул, Нику даже хотелось его обидеть.

Он редко отказывал девушкам, тем более в подобных обстоятельствах: когда у них за спиной полыхали, как зарницы, огни Ярмарки, когда ее губы были всего в сантиметре от его губ. Ник впервые прикоснулся к Мэй. Взял за плечи и отстранил. Потом наклонился и прошептал в самое ухо:

— Тебе сейчас все равно с кем быть.

Когда Ник выпрямился, в ее глазах не было злости, только растерянность и недоумение. С тем он ее и оставил. Бегом бежать не хотелось, чтобы она не подумала, будто он испугался или еще что-нибудь, поэтому Ник просто сжал кулаки и припустил быстрым шагом сквозь лес, зная, что так за ним не угонятся ни девчонка, ни один увечный болван. Когда черная ночь подернулась неприветливой утренней синевой, он пошел назад.

Ярмарка уже сворачивалась. Одиноко маячили остовы палаток — владельцы рассовывали товары по коробкам, запоздалые посетители понуро бродили среди магического мусора.

Остальные толпились посередине поляны, у лотка гадалки. Джеми, который все время беспокойно оглядывался, заметил Ника сразу. Мэй стояла рядом с Аланом, прислонившись к его плечу. Едва Ник подошел, она отчетливо, попыталась обвиться вокруг его брата и поцеловать. Видимо, ей и в самом деле было все равно с кем.

Алан наклонился и чмокнул ее как бы слегка, но вместе с тем не отвергая.

— Нет, Мэй, не могу. Нечестно пользоваться ситуацией…

В этот печальный момент гадалка перегнулась через стол и дернула Ника за рукав. Ее магический кристалл, еще не спрятанный в тщетной надежде, уставился на Ника третьим глазом из ее ладоней. В недрах стекла ощетинились лучами, словно крохотные деревья, зеленые точки, а над ними вились похожие на ленты радужно-голубые полоски.

— Загляни в будущее, юноша, — театрально прокаркала старуха.

Меррис Кромвель предложила бы ей леденец от кашля.

Сине-зеленые всполохи потемнели. Нику показалось, что он видит тень, падающую в озеро. Силуэт становился все отчетливее, пока Ник не разглядел в нем собственные черты. Наконец осталось одно его лицо — оно глядело из шара затуманенными глазами.

Ник схватил кристалл и в сердцах запустил им в ближайшее дерево. От звона Мэй и Алан подскочили на месте. Ник уловил это краем глаза, глядя на разлетающиеся осколки.

— Хватит с меня зрелищ, — сказал он.

Они подвезли Мэй и Джеми до дома. В дороге Алан строго-настрого велел Мэй лечь в постель и не вставать до утра. Джеми торжественно пообещал проследить за этим и вцепился ей в руку с видом бдительной няньки.

— Можешь не волноваться, — сказал он, наклоняясь к окну Алана. — Да, и еще… Спасибо.

Он поспешно чмокнул Алана в щеку и исчез за воротами, волоча упирающуюся Мэй. Ворота были довольно вычурные, все из кованого кружева, с непонятным рисунком. Сквозь многочисленные кольца и завитушки проглядывал дом — большой и белый, словно дорогущий айсберг в ночи. Из окон на верхних этажах лился желтоватый свет, озаряя обширный сад с теннисным кортом.

При такой жизни чего еще желать? Оставили бы брата в покое, подумал Ник. Он сложил руки на груди и произнес ледяным тоном:

— Что, хорошо повеселился?

— Пока не протрезвеешь, я с тобой не разговариваю, — сказал Алан.

Что ж, Ника этим было не испугать. Алан сел за руль, а он отвернулся к окну.

Обычно возвращаться с Ярмарки было весело, не то что переезжать из одного дома в другой. Он да Алан — и никого рядом. Брат всю дорогу слушал кантри или классику, болтал часами о своем последнем увлечении, будь то комиксы пятидесятых годов или философия. Нику все это было едино, но он не возражал. И заставлял Алана отдавать ему руль.

В этот раз ехали молча. Ник ни разу не вызвался вести. Когда проехали нужную отметину, он даже рта не раскрыл. Пусть Алан сам попросит. Пусть позаботится о себе — для разнообразия. Ник оглянулся на него. Брат сидел, выпятив челюсть. Нет, просить он не станет — слишком гордый. А Нику того и надо было. Пусть помучается, раз виноват.

Так они и ехали в тишине, пока Алан не начал невольно кряхтеть от боли. Ник злорадно прислушивался к отголоскам его мучений. Алан ни за что бы не выдержал, если бы с братом такое творилось. Этим они и отличались: один был подонок, другой — камикадзе.

Машина выкатилась в хмурое утро: солнце пробивалось сквозь тучи едким, болезненно-желтым светом. Из туч без конца моросило. Ник смотрел на дождь и думал, испытывает ли кто, кроме него, такую злость. Он видел, как сердится Алан, но никогда не встречал в его глазах жажды крови. Хотелось бы ему сейчас заорать на него, хлопнуть дверью или еще что сделать, только бы подавить эту тягу к убийству. Он стиснул кулаки, слишком хорошо ощущая новый меч у пояса и кинжал на боку.

Подъехали к дому, гул мотора затих. Алан расслабил ногу и облегченно выдохнул. На миг повисла полная тишина. Потом Алан сказал:

— Пока тебя не было, я поговорил с Меррис. Она сказала, что не сможет помочь с Черным Артуром, но… не знаю. Я слышал, она проводит кое-какие опыты у себя дома. Конечно, признания от нее не услышишь. В общем, нужен предлог, чтобы попасть к ней домой.

В этом был весь Алан: сам увяз по уши, а все пытался спасти Ма. Ник хотел только одного: снять с брата обе метки, что виделось ему почти невозможным.

— Убить колдуна тебе нужно, — прорычал он.

Колдуны убили отца. Ник с Аланом всю жизнь от них бегали, а теперь должны были разыскивать.

— Раньше нам это удавалось, — сказал Алан.

— Когда они сами за нами охотились, — отрезал Ник. — Они, знаешь ли, не поодиночке живут. Будем искать одного — нарвемся на всю стаю. У них демоны, магия. А нас всего двое.

Таковы были факты. Алан знал это, и Ника бесило оттого, что ему выпало их перечислять. О последнем он умолчал: что брат, скорее всего, погибнет.

— Все равно шанс остается у нас обоих, — сказал Алан. — У Джеми его не было.

— С какой стати ты должен погибать за него? — воскликнул Ник. — Что мне делать с Ма, если ты умрешь?

— Вот уж не думал, — проговорил Алан, побледнев, — что тебя только это заботит.

Ник уставился на приборную панель. Умеет же Алан выбирать время для пустой болтовни!

— Только не строй из себя рыцаря, — высказал он Алану через минуту. — Плевать ты хотел на шансы. И нечего мне врать! Скажи еще, что девчонка тут ни при чем!

Не успел Алан ему ответить, Ник толкнул дверь, выскочил и хлопнул ею изо всех сил, а потом унесся, как тогда, в Тивертонском лесу, по серой улице южного Лондона.

Он шел к гаражу, в котором устроился работать. С машинами он отдыхал — они или работали, или были сломаны, или подлежали ремонту, или шли на свалку. В гараже было тихо, как на кладбище, автомобили на разных стадиях починки казались унылыми железными призраками.

Ник поддал ногой ящик с инструментами. Ключи и отвертки разлетелись по бетонному полу. Он хотел опрокинуть машину и знал, что сможет. Сейчас его хватило бы даже на убийство. Сзади вдруг рухнул поднятый лебедкой пикап. Ник обернулся и выхватил меч. По полу прокатилось колесо и врезалось в стену. Только тут он заметил, что замок на гаражной двери взломан. Кто-то или что-то разбило его.

Ник неожиданно повеселел. Вот бы напал кто-нибудь — он хотя бы знал, что делать в таком случае. Ник медленно повернулся, приглядываясь: не шевелится ли кто, не шуршит ли. Миг — и еще одна машина рухнула за спиной.

— Попался! — воскликнул он, делая выпад мечом в ту сторону, откуда гремело.

Никого. Только под капот машины скакнул язычок пламени. Без демона не обошлось. Простого обвала для пожара недостаточно. Вдобавок талисман налился тяжестью, покалывал кожу. Демон был где-то рядом, но честно драться не желал!

Ник решил было предупредить Алана, что пора собирать вещи, но потом кое-что вспомнил. Теперь они гонялись за демонами. Если колдуны где-то рядом, надо не уезжать, а идти на охоту.

Пора идти, сказал он себе. Нехорошо будет попасться и получить обвинение в поджоге.

— Ничего, — произнес Ник гаснущему огню и пустой мастерской. — Достану тебя позже.

Домой идти не хотелось, поэтому он пошел прогуляться, а потом вернулся в гараж. К тому времени все уже собрались и гадали насчет неведомых вандалов. Ник покивал, соглашаясь со всеми версиями, поднял капот и принялся за работу. Работал он угрюмо и молча до самого вечера, обе смены, пока не стемнело и кто-то не велел ему отдыхать.

Ник кивнул напоследок и вышел. Теперь уж он отправился домой, где лег в постель, ни с кем не повидавшись. Сон, черный и вязкий, поглотил его целиком.

Проснулся Ник, как всегда, поздно, Алан сидел внизу, вертя в пальцах ломтик тоста. Одна ночь с меткой второго яруса — и он стал похож на старую кость, такой же выцветший и разбитый. Под глазами появились круги. Алан даже не поднял головы. Обычно Нику удавалось подкрасться тайком к кому угодно, кроме Алана. Ник прошел и положил локти на спинку его стула.

— Не смей, — сказал Ник, мрачно глядя в затылок брату. Алан вздрогнул от неожиданности, но тут же расслабился. — Не делай так больше. Ладно?

Алан протянул руку и взял Ника за плечо. Тонкие пальцы лишь наполовину сомкнулись на бицепсе.

— Обещаю никогда впредь не ставить на себя колдовских меток ради спасения смазливых розововолосых девиц и их братьев.

Ник навис над ним, не решаясь ни уйти, ни остаться, и хрипло произнес:

— Смотри мне.

Алан предложил подвезти его в школу. Ник ответил, что лучше проедется на метро. Брат согласился — видно, и впрямь неважно себя чувствовал. Ник не собирался идти в школу. У него был другой план.

Анзу дал ему имя врага: Круг Обсидиана. Круг Черного Артура. Однако Ник не знал о том, насколько они сильны и где разыскать их. Времени ждать до следующей Ярмарки не было. Он нарисует простой круг вызова и станцует еще раз — один. Ему нужны были ответы. Нужен был второй демон — Лианнан.

На одной невзрачной камденской улице, за методистской церковью, был серый пятачок, заваленный строительным мусором. Там же стояла большая железная коробка, куда сбрасывали всякую дрянь. «Утром рабочего дня вряд ли кому придет в голову туда заглянуть», — решил Ник.

Он аккуратно нарисовал мелом (стянутым из художественной лавки) круг вызова и ограничивающие линии. Взял несколько защитных амулетов Алана и аккуратно разложил по периметру. Нужно было убедиться, что круг выдержит. Ник хотя и был готов рискнуть, но не до такой степени. Если демон вырвется на свободу, никем и ничем не связанный, может случиться конец света.

Пока что Ник ставил на кон только себя. У него не было ни жар-плода, ни партнерши, ни опыта общения с демоном. Одна ошибка — и тот овладеет им. А если ему нечего будет предложить, Лианнан не явится вовсе. Впрочем, он мог бы поспорить, что явится. Она всегда была рада придти на зов. Или так казалось.

Конечно, назвать ее женщиной можно было только условно. Она принимала эту форму, чтобы обманывать людей, но Ник решил, что будет легче представлять ее именно так. Ему уже случалось зазывать девушек. Проще простого: главное, подавать правильные сигналы, будь то в классе, клубе или на улице. Особый взгляд, особая поза и полная уверенность в том, что девчонка клюнет — вот и весь секрет.

Ник не принес меч, но выложил кинжалы, прежде чем ступить в круг, обозначая, что предает себя демону и приглашает на встречу. Он не мог позволить себе волноваться по мелочам — не смазались ли полосы мелом, отмечающие границы между мирами или линии сообщения. Если отвлечься от танца, она не явится.

Отбросив серую правду лондонского пасмурного неба, он стал думать о ночи, вспоминать вкус жар-плода, вкус девичьих губ, танец Мэй и отсветы ярмарочных фонарей на ее коже. Как всегда, тяжелее всего давались нужные слова. Ник сглотнул и услышал собственный голос, который не завлекал, а скорее приказывал. Впрочем, с девчонками это иногда срабатывало.

— Я призываю ту, что назвалась Лианнан! Ту, что любит воду и живет во льду, что невидимой следует за мужчинами и сводит с ума. Ту, чье лицо манит путников сквозь буран на погибель. Я призываю Лианнан!

Он думал о ночных упражнениях с мечом, сведя все помыслы лишь к движениям стали в ночи. Танцевал, представляя себе схватку, напрягая мышцы до боли, пока в голове не осталось только одно желание совершенства. Идеального убийства, совершенного поцелуя. Тогда он запрокинул голову, выгнул спину и призвал Лианнан всей душой.

Когда Ник открыл глаза, вокруг все было по-прежнему: серый асфальт, облупленная стена и меловые линии, будто дети играли в классики. Еще один удар сердца, один вздох отчаяния — и вдруг из одной линии показалось прозрачное пламя. Оно было почти невидимым, бесцветным, как если бы вода научилась гореть. Пламя росло, высилось, и вот из его столба поднялась Лианнан, опустив голову, словно восстающая из моря богиня. Потом огонь выплеснулся в круг, накатил мягкими волнами, и Лианнан предстала перед Ником. Талисман тут же испустил такой разряд боли, что Ник охнул.

Лианнан улыбнулась — та, которую почитали легендой в краю, где люди готовы были идти сквозь стужу и тьму за ее улыбкой. Она была ослепительна, но для полного совершенства излишне бледна. Эта бледность окутывала ее, словно вуаль. Глаза под ней теряли цвет, яркий огонь волос казался припорошенным инеем.

— Давно мы не разговаривали, — произнесла она.

Ее голос прозвенел колокольчиками Ярмарки Гоблинов. Ник сложил руки на груди и воззрился на Лианнан. Он знал, чем меньше он скажет, тем труднее будет его провести.

Она наклонила голову.

— Тебе нравится? Помню, тебя всегда привлекали рыжие волосы.

Вообще-то Нику больше нравились блондинки, но сейчас это мало что меняло. Она видела на его месте другого, кого-то, кто умер много веков назад и, возможно, от ее руки. Для демонов люди почти на одно лицо.

— У меня к тебе два вопроса, — буркнул Ник. — Я понимаю, что танцую без партнера и жар-плод не принимал. Скажи, что ты просишь за ответы.

— Чего прошу, — прошептала Лианнан гулко, как шум водопада. — Я отвечу на один вопрос, если ты снимешь оберег.

Никто не танцевал без защиты: демон мог ставить метки так же запросто, как и снимать. Ник понимал, что Лианнан исчезнет, если он откажется. Сегодня она выбрала соблазняющее, а не грозное обличье. Возможно, ее удастся вовремя остановить.

Ник кивнул и впервые за восемь лет снял талисман, отбросил его в сторону. Казалось бы, теперь он беззащитен, но Нику стало только легче. Он носил талисман, несмотря на вечное жжение в груди, которое в присутствии демонов или колдовства превращалось в сущую муку. А теперь боль исчезла, и он блаженствовал. Новая свобода только укрепила его веру в себя. Теперь обереги были ему не нужны. Он мог одолеть демона своими силами.

Ник посмотрел на Лианнан и улыбнулся. Ее лицо тоже озарилось улыбкой — прекрасной и печальной. Едва уловимо сверкнули острые зубы. Она потянулась к нему. На лезвиях ногтей играл глянец. Они были изо льда.

— Теперь я могу прикоснуться к тебе, — сказала она.

Захоти Ник воспротивиться, он бы вышел из круга. Вместо этого он позволил себя обнять. Вышло не так уж плохо, учитывая обличье Лианнан. Можно было представить на ее месте любую девчонку — так она никла к нему всем телом, заглядывая в глаза. Одна ее рука обвивала его шею. Только пальцы были холодны и остры, как сосульки.

— Задавай свой вопрос.

— Где сейчас Круг Обсидиана? Как мне его найти?

Лианнан не ответила. Это было бы чересчур просто. Ник видел, как она дышит: словно ребенок, который выдувает пар на морозе. Только ее дыхание обжигало холодом.

— Круг Обсидиана, — задумчиво повторила Лианнан. — Тот, что следил за вами с самого начала и больше других желал вас поймать.

— Это я и сам знаю, — одернул ее Ник.

— Хорошо, — сказала Лианнан и рассмеялась, — А знаешь ли ты, что этот самый круг убил человека по имени Дэниел Райвз?

Ник вспомнил, как отец рассыпался в пепел у него на глазах.

— Значит, с них причитается, — процедил он. — Рад, что ты мне сказала об этом. Теперь будет приятнее их убивать.

У Лианнан было два ряда острых акульих зубов. Они разом сверкнули, когда она засмеялась и прильнула к нему. Ее губы были цвета замороженных вишен.

— Каково это — быть человеком? — спросила она. — Даже не представляю, что значит чувствовать горячую кровь в жилах, солнечный луч на лице. Скажи, что любишь меня.

— Я не люблю тебя, демон, — ответил Ник. — Я даже не знаю, кто ты.

— Когда-то знал.

— Правда? Когда же? Сто лет назад? Раньше?

— Примерно тогда, — прошептала Лианнан.

— Как, по-твоему, устроены люди?

Веки у нее были без ресниц, как у змеи или водяной твари. Она лишь на первый взгляд походила на человека, пока глаз не начинал подмечать мелкие странности.

— Не имею представления, — ответила Лианнан и подняла руку, чтобы дотронуться до его лица.

Холод обжег ему щеку. Та онемела до боли. Ник даже не заметил, когда ногти демона проткнули кожу, а узнал об этом только по струйке крови.

Лианнан прильнула губами к его скуле, холодными, но очень мягкими. Когда она отстранилась, ее рот как будто оттаял. Она провела рукой по его груди. Рубашка расползалась полосами под ее острыми ногтями. Объятья стали крепче, будто Лианнан испугалась, что он станет вырываться.

— Думаешь, я тебя боюсь? — спросил Ник.

— Надеюсь, что нет, — ответила она. — Ты должен знать еще кое-что. Анзу служит Кругу Обсидиана.

— Значит, ему нельзя доверять, — проговорил Ник. — Впредь надо будет призывать только тебя.

Лианнан кивнула. Ник рассмеялся.

— Демоны служат любому, кто их призывает! Думаешь, я этого не знаю? Думаешь, я настолько спятил, что поверю демону? Не пытайся меня провести. У меня есть еще вопрос. Назови цену.

Лианнан вздохнула, как уставшее дитя, и положила голову ему на плечо. Он шеей чувствовал ее морозное дыхание и вздрагивал всякий раз, как она заговаривала.

— Радость моя, — произнесла Лианнан. — Милый, возлюбленный. Что значат эти слова? Думаю, ты уже должен был понять.

— И понял.

Ник хотел, чтобы это прозвучало грубо, оскорбительно, но когда демон поднял к нему лицо, оно сияло, словно снежная равнина под солнцем.

— Я хочу взять с собой немного тепла, — прошептала Лианнан, словно зашумела вьюга. — Ты должен помнить, когда тебе было тепло.

— И это твоя цена? — спросил Ник, чтобы скрепить сделку.

— Моя цена такова, — ответила Лианнан. — Миг твоей жизни.

Если ему не удастся отмерить плату, она сможет взять все, что пожелает.

— Расскажешь, где сейчас Круг Обсидиана, — сказал Ник, — и я заплачу тебе.

Лианнан кивнула и, встав на цыпочки, прижалась к Нику в поцелуе. Ник закрыл глаза. Холод от губ Лианнан проливался внутрь, ее пальцы-сосульки царапали кожу, а он попытался вспомнить о времени, когда ему было тепло. Ник вздрогнул, борясь с паникой, и вспомнил, как чуть не замерз.

Лианнан говорила о смерти отца. Быть может, поэтому Нику пришли на память дни после его утраты. Они с братом и матерью укрылись в Шотландии, в самой дешевой квартирке, которую Алан смог разыскать. Брат был ранен, не мог ходить и не знал, как заставить Ма пойти на работу, в результате чего им отключили батареи посреди зимы.

Сквозь тонкие стены каждую ночь Ник слышал плач брата. Плакать ли ему тоже, он не знал. Никогда раньше не плакал, и в тот раз не ощущал особой нужды. Просто лежал в кровати, переваривая новые события. Ему было восемь лет, отец погиб, Алан стал калекой, а сам он страшно замерз.

Ник съежился в постели; брат, хромая, подошел и укрыл его сверху собственным одеялом. Ник молча уставился на Алана — бледного, уставшего, отмеченного горем. Очки были ему велики и все время спадали с носа. Алан улыбнулся ему, залез под одеяла и обнял его одной рукой. Тогда он был больше Ника, и за его спиной казалось немножко безопаснее. В конце концов, рядом с Аланом и под новыми одеялами Ник отогрелся.

Алан протянул руку и пригладил его взъерошенные волосы.

— Ты мой, — сказал он нетвердым голосом, уже похожим на папин. — И я тебя не брошу.

В конце концов, воспоминание получилось теплое. Лианнан откинулась назад. Ее глаза сияли, словно льдинки под луной.

— Спасибо, — сказала она. Потом дохнула холодом ему в ухо и прошептала: — Тебе незачем искать Круг Обсидиана. Он сам тебя ищет. Сейчас колдуны выезжают из Эксетера и через девять дней будут в Лондоне.

Ник приплелся домой, чувствуя себя выпотрошенной рыбой — обмякшей, почти бескостной. Его губы щипало после морозного поцелуя, а сообщать Алану новости совсем не хотелось. Алан только раз посмотрел на него и закрыл глаза.

— Опять прогулял школу, — произнес он, откладывая книгу. — И как, спрашивается, сделать из тебя человека, если ты не желаешь помочь?

Ник пожал плечами и растянулся на диване головой к здоровой ноге Алана. Брат встревожено осмотрел его лицо и рваную рубашку.

— Выходит, ты подрался с кем-то из гиен, которые наводят ужас на лондонские закоулки. И тебя взгрели.

— Видел бы ты этих гиен. — Ник зажмурился.

Сверху доносились какие-то звуки. Должно быть, Ма не сиделось на месте. Хоть бы не начала кричать без умолку, как порой бывало.

— Э-э, — начал Алан с нотой неловкости в голосе, — перед тем, как я принесу спирт…

— И сэндвич.

— Я должен кое в чем признаться.

Не успел Алан рассказать, в чем дело, Ник и сам все понял. На лестнице послышались шаги, и дверь в гостиную распахнулась. За ней оказались Мэй и Джеми — брат опасливо выглядывал у сестры из-за плеча.

Ник вскочил, едва сдерживая рык. Он терпеть не мог, когда его заставали врасплох, особенно эта беспардонная парочка, от которой их семья уже натерпелась.

— Они приехали с полчаса назад, — объяснил Алан. — Джеми должен присутствовать при убийстве. Так будет разумнее…

Ник сомневался, что разумно вообще приглашать чужаков в дом. Он уже собирался сказать это, как вдруг Мэй шагнула вперед и посмотрела на него бархатисто-карими глазами.

— Что с тобой случилось?

— Раз уж тебе интересно, — огрызнулся он, — я наводил кое-какие справки. Круг Обсидиана сел нам на хвост.

Алан заметно встревожился. Этот круг преследовал их в Эксетере и подобрался настолько близко, что пустил в ход воронов и змей. Одной из причин могущества колдовских общин было наличие круга вызова демонов, выложенного из огромных камней — отсюда и название. Каждый круг, который они создавали, был копией первого, и если вся община намеревалась явиться в Лондон, им пришлось бы везти свой круг с собой.

Неужели амулет Ма стоит того, чтобы рискнуть главным кругом? Значит, колдуны взялись за дело серьезнее, чем он рассчитывал.

— Они выступают всей сворой, — прорычал Ник. — Будет большая травля. Как, спрашивается, нам их ловить?

Алан совсем побледнел, как тогда, когда увидел посланницу, но ответил спокойно и задумчиво:

— Если они охотятся на нас, их будет легко обнаружить.

— А что помешает Черному Артуру забрать Ма, пока мы будем охотиться на его людей?

Ник, конечно, всегда был готов пожертвовать Ма ради Алана. Его тревожило другое: как-то все не увязывалось. Только позавчера Алан говорил, что Черный Артур за все заплатит, а теперь чуть ли не сдаваться собрался. Мог бы предложить увезти Ма подальше. Мог бы поделиться идеями с братом. Мог бы не делать из них тайн!

— У меня есть план, — сказал Алан, ничего не объясняя.

Ник не стал расспрашивать. Сначала хотел, но потом удержался. Алан ведь мог и обмануть. Прежде Ник только радовался тому, как отлично Алан врет. Сам он так не умел — мир и без того был достаточно сложен, чтобы строить внутри него еще один, да к тому же иллюзорный. Ник принимал за данность, что брат был честен с ним, и подозревать его было все равно что читать перед всем классом. Он запаниковал, растерял все слова. Они громоздились вокруг него, замуровали внутри, и ни одному нельзя было верить.

Ник молча стоял, как загнанный зверь. Мэй и Джеми таращились на него, разглядывали рваную, запятнанную кровью рубашку. Брат был печален и добр, хотя и обманывал он именно с таким видом.

— Ник, может, пока просто сделаешь, что я скажу?

Ник собрал в уме спрятанную фотографию, тайную переписку, нынешний неизвестный план. Вспомнил Рождество, темноту и возвращение Алана в пятне света на фоне открытой двери.

— А что, у меня есть выбор? — прорычал Ник.

Алан кивнул и потупился.

Ссадины от когтей Лианнан болели, губы ныли после холода. Ник почувствовал, что страшно устал. Старался-старался, а что задумал Алан — так и не выяснил. Ну да ладно, пусть будет по его воде, даже если она останется тайной. В конце концов, Алан — его единственный близкий человек. И больше нет никого.

— Ну так что, можно нам погостить? — осведомился Джеми, будто они пришли по приглашению, а не вломились самовольно.

— Хотите — гостите, — буркнул Ник, которому сил не хватало для спора. Он прошел мимо них к лестнице, на ходу стягивая рубашку, и бросил через плечо: — Только держитесь от меня подальше.

Глава седьмая НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Ник не привык жить с кем-то помимо Алана. Ма почти не считалась, поскольку лучше было вообще не попадаться ей на глаза.

Перемены Нику не понравились, хотя Мэй и Джеми не сидели сложа руки. Они готовы были часами штудировать книги и свитки Алана, чтобы разузнать побольше о Круге Обсидиана, старались запомнить известных членов круга, чьи лица Алан нарисовал со слов ярмарочных, ходили за продуктами. Джеми даже честно пытался помогать с готовкой. Алан чуть было не отдал им свою комнату, но Ник убедил их поселиться у него, чтобы брат не расставался со своим книжным шкафом.

Так было даже лучше. Вторая метка подразумевала, что Алан мог видеть демонов в кошмарах, даже нося талисман. Поэтому за ним нужно было следить ночью и будить, если он начнет метаться в постели.

Призрак Черного Артура и его послания повис у них над крышей грозовой тучей. Артур должен был вот-вот явиться за Ма, и она знала об этом.

В доме то и дело случались мелкие магические происшествия: невпопад загорался свет, слышались странные звуки. Алан объяснял это страхами Ма, а Нику было плевать. Он просто не хотел, чтобы ему что-то напоминало о матери-колдунье. Магия стесняла его, как незваный гость.

Зато Алану, похоже, нравились незваные гости. Причем оба.

С Мэй он любил читать книги. Ему нравилось ее желание выучить греческий алфавит и вообще все в ней нравилось. Ник это понимал, и если бы не тревоги о том, каких еще бед может натворить братец, мог бы даже смириться. Но Алану вдобавок нравилось общество Джеми.

Они вместе смотрели телевизор и слушали музыку, а еще Алан пытался объяснить ему разницу между готовкой пищи и ее кремацией.

Ник не знал, чем его это смущало, а потом понял. Алану, наверное, было совсем одиноко, раз он бросился открывать дверь первым встречным. Однако догадка ничем ему не помогла. Он хотел избавиться от непрошеных гостей, и только. — Вас родители еще не хватились? — спросил он у Джеми на третий день, когда пришел из школы, уронил сумку и стянул жуткий форменный галстук.

Джеми, который в этот момент пытался поджарить картофель и что-то вроде гренок, как обычно, метнул в него испуганный взгляд.

— Вообще-то, — осторожно начал он, — никто не знает, что нас нет.

Ник подошел к холодильнику, взял с полки пакет молока и отхлебнул. Алан тут же начал бы отчитывать, а Джеми только опасливо смотрел, будто сейчас надо будет уворачиваться от удара.

— Это как? Если у тебя есть злодей-близнец, познакомь, — произнес Ник, прислонясь к холодильнику.

Лицо Джеми приобрело отстраненное, нарочито-небрежное выражение. Ник понял, что услышит отрепетированную историю. Сам он врать не умел, но чужую ложь отличать научился. В мире было полным-полно неумелых лгунов, любителей, которые не видели себя со стороны и не старались отточить мастерство. По ним было видно сразу — лгут они или нет. В отличие от Алана.

— Наши родители в разводе, — произнес Джеми с наигранной беспечностью. — Разъехались лет семь назад, но потом еще долго все узаконивали. У обоих положение в обществе, деньги… это усложнило процесс. Дошло до скандала — каждый хотел себе долю побольше, но чтоб с детьми возиться поменьше.

Джеми выдавил улыбку. Видимо, шутки лезли из него не только в минуты страха, но и от огорчения.

— В общем, матери достался дом, отцу — вилла, и оба должны были присматривать за нами. Притом и он, и она решением недовольны. Можно всегда позвонить одному из них и сказать, что поехал к другому — проверять не станут. Они больше не разговаривают, да и сплавить нас всегда рады. Даже если хватятся, то решат, что Мэй взяла меня с собой на какое-нибудь сборище. Так что…

Теперь многое прояснилось. Например, стало понятно, почему демон вообще увязался за Джеми. Колдуны не смеют стравливать демонам кого попало, поскольку скрытность для них так же важна как для людей Ярмарки. Поэтому демонам приходится выбирать одиночные, беззащитные жертвы, чье отсутствие нескоро заметят. Обычно родители сразу спохватываются, что ребенок не вернулся домой или стал одержимым. Нормальные родители.

Стала понятна причина бунтарства Мэй — желание отплатить им или добиться внимания, — и почему Джеми, юная жертва домашней войны, старался быть незаметным. И чем это для него обернулось.

Ник только одного не понимал: что теперь надо говорить.

— Значит, колдуны знали, что тебя не хватятся, — сказал он.

Видимо, не то брякнул. Джеми побелел как полотно.

— Пожалуй, — проговорил он. — Мать вечно занята, да и вообще, вряд ли она всю жизнь мечтала остаться с двумя детьми. Наверное, мы ей не подходим. Она не нарочно так себя ведет.

Когда Ма впадала в истерику, Алану иногда попадало, и он выходил от нее с подбитым глазом. Она тоже делала это не нарочно, так получалось.

— Что это? — вдруг спросил Ник, глядя на сковородку.

— Не знаю, — ответил Джеми и уныло помешал лежащий там бесформенный ком. — Задумывалось как омлет.

— А мне показалось — гренок.

— Сейчас он похож на мозги, — мрачно заметил Джеми.

Они молча воззрились на содержимое сковороды, после чего Ник пришел к заключению.

— Ладно, подвинься. Я с ним разберусь. Пойди натри сыра.

Джеми недоверчиво покосился на него.

— Хочешь сказать, ты это исправишь?

— Да, — ответил Ник. — Между прочим, я умею готовить. Иди отсюда.

Он слегка отпихнул Джеми в сторону, зная, что от хорошего толчка тот просто вылетит в окно. Джеми его слова, похоже, не убедили, однако он все-таки открыл холодильник и достал сыр исключительно в знак доброй воли.

— Можно вопрос? — начал он.

Ник поднял взгляд от доски, где резал лук.

— Ну, кулаком затыкать рот не стану, — осторожно отозвался он.

— Чего хотят колдуны?

— А почему ты меня спрашиваешь? — Ник увидел, как Джеми вздрогнул от его тона. — Я не колдун.

Он не хотел вспоминать о Ма или о талисмане. Однако Джеми, как ни странно, не отвел глаза.

— Я не из таких, понял!

— Я-я и не думал, — пролепетал парень. Явно врал. — Просто… они ведь убивают людей. Чего ради? Неужели какая-то цель способна это оправдать?

Он, видно, думал, что Ник может заглядывать колдунам в головы. Пошел бы сразу к Ма, если так интересно. «Впрочем, от меня не убудет», — решил Ник и ответил.

— Цель одна: магическая сила. Если я правильно понимаю, это как наркотик: стоит раз получить кайф, хочется все больше. Когда силы много, можно взять от мира все, что пожелаешь. Среди колдунов есть политики, кинозвезды. Некоторые с виду обычные люди, каких встречаешь в банке или на почте, только они могут менять форму или управлять погодой. Есть богатые, есть знаменитые, есть банально красивые.

Джеми как-то странно на него посмотрел. Ник наморщил лоб.

— Некоторые умудряются быть банально красивыми сами по себе.

— А-а, — проронил Джеми и порезался о терку.

— Я передумал, — объявил Ник. — Ты поможешь тем, что будешь стоять в углу и ничего не трогать. Постарайся как следует.

Ник сказал это не в сердцах. Омлет начал походить на омлет, и тема колдунов, как он надеялся, себя исчерпала. Разговоры с одноклассниками обычно проходили не в пример хуже. Джеми притих, гоняя по столу варежку-прихватку.

— Смотри не поранься, — предупредил Ник.

Джеми ухмыльнулся.

— Ладно. — Он еще с минуту теребил прихватку, а когда Ник подошел к холодильнику за маринованным перцем, спросил ни с того ни с сего: — А где ваш отец?

Ник хлопнул дверью холодильника.

— Умер.

— Ой. — Джеми выглядел точь-в-точь как олень в свете фар за миг до столкновения, который почему-то сочувствует машине. — Прости.

— За что? — бросил Ник и открыл дверцы буфета лишь затем, чтобы хлопнуть ими, сорвать злость на болтунов, которые не умеют вовремя заткнуться. — Ты его не знал. Чего извиняться?

— Может, из сочувствия? — предположил Джеми.

Ник смотрел на него. Молчание тянулось, Джеми под пристальным взглядом становилось все неуютнее. Еще миг, и нервы Джеми не выдержали бы, но тут в кухню вошли Мэй и Алан.

Брат взглянул на Ника, на встревоженное лицо Джеми и опечалился, совсем как раньше, когда воспитатели жаловались, что Ник не умеет играть с другими детишками. Ник не понимал, почему Алана это до сих пор удивляет.

— Как здорово, — произнесла Мэй, усаживаясь возле раковины. — Не обращайте внимания. Всю жизнь мечтала, чтобы красивые парни с любовью готовили мне завтрак, обед и ужин.

— Ник спас омлет, — признался Джеми. — У меня он почему-то не удался.

Мэй засмеялась, поймала его сзади и чмокнула в макушку.

— И с чего это, интересно?

В общем, они оба были ничего. Мэй умела сглаживать неловкие моменты, находить со всеми общий язык, и Ник это ценил. Правда, нехотя. Он готовил омлеты, Джеми всех веселил, Мэй и Алан мирно болтали, но метки от этого не исчезли. Ясно стало лишь то, что родители Джеми и Мэй не придут и не избавят Ника хотя бы от одной проблемы.

Утром четвертого дня Джеми нашел в коробке с готовым завтраком пружинный нож.

— По-моему, рекламисты совсем спятили, — сказал он, застыв с пакетом молока в руке. — Холодное оружие в коробке хлопьев — не лучший воспитательный момент.

Он взял миску и наклонил ее, чтобы перевалить нож обратно в коробку, не прикасаясь к нему. Ник, вздохнув, забрал нож и сунул за ремень джинсов. Взгляд Джеми скользнул к полоске тела под его рубашкой, чему Ник не удивился. Многим нравилось на него глазеть.

— Так что, продолжение будет? — спросил Джеми.

— Чего?

— Ну, если у вас хлопья с ножами, то мюсли, наверное, с пистолетами? Просто я хотел выяснить, есть ли закономерность.

В сущности, он не сказал ничего плохого, даже подал идею, но его привычка натужно острить по поводу их быта, как и восторги Мэй, оставляли у Ника чувство, будто он сделался ходячей кунсткамерой.

На этой мысли в дверь вошла Мэй. Она мимоходом откинула Джеми челку с глаз и придирчиво осмотрела его бледное лицо. Потом шагнула назад и поцеловала в лоб, после чего уселась за стол и принялась за мюсли.

Они всегда что-нибудь такое отчебучивали, словно считали это нормальным. Нику, глядя на них, делалось неуютно. Счастье, что Алан не видел последнего представления. Когда они себя так вели, он менялся в лице, словно его кто обидел.

Ник нахмурился, глядя, как Мэй пытается поднести ложку ко рту, не отрываясь от Алановой книги, «Молота Ведьм» — старинного немецкого трактата о колдовстве. У Ника то и дело появлялись подружки, но ненадолго. Его бы выбило из колеи, если бы девчонка бродила у него дома, сидела, взъерошенная со сна, над книжкой. Да еще и в просторной пижаме с вырезом.

Последний пункт рождал особые сложности.

— Ты что, мне в декольте пялишься?

— Ну, — отозвался Ник, со мной такое в первый раз.

— Неужели?

— Обычно девчонки при мне быстро раздеваются, — пояснил Ник, — поэтому в декольте заглянуть сложно. Не то чтобы я жаловался, учитывая обстоятельства. Кстати, отсюда хороший вид.

Мэй с минуту досадовала, но потом медленно расплылась в улыбке.

— Что ж, — сказала она, пожимая плечами. — Я сама их вырастила.

Нику нравилось, как она заигрывает — легко и непринужденно, без комплексов по поводу своей внешности, уверенная в своей привлекательности. А еще ему нравилась ее улыбка. Он отвернулся, насупил брови и принялся за еду.

Через несколько минут подошел Алан с мокрой головой и просиял им улыбкой, словно теплой дружеской компании, которая живет вместе по своей воле. Потом взъерошил светлые волосы Джеми и сел рядом с Мэй. Ник покосился на них: хоть бы Джеми не считал себя младшим братцем.

Разговор зашел о том, кто какую музыку слушает. Мэй упомянула рок, Алан — классику, а Джеми заикнулся о кантри. Ник промолчал. Не говорить же, что он любит музыку Ярмарки: гром барабанов, тревожно сотрясающий воздух и готовый пробить безмолвие мира демонов. И без отцовского голоса в голове было ясно, что это ненормально.

К чему еще Ник никак не мог привыкнуть, так это к тому, что Мэй и Джеми знали про Ма. О ней не знал никто. Даже на Ярмарке, даже Меррис. Все видели только отца. По слухам, он искал помощи для жены, связанной заклятьем, и защиты для семьи. Отец приютил Ма, когда та прибежала к нему среди ночи, спасаясь от чудовищ, а после взял к себе жить.

Это было похоже на старинную легенду из книг, что читал ему Алан, — о доблестном рыцаре, защищающем даму. Только дама оказалась убийцей. Она выбрала Черного Артура, выбрала колдовскую долю и жертвоприношения демонам. Ник думал, что отец не знал всего этого, когда ее встретил, пока не стало поздно.

Теперь два незнакомых человека сидели у них за столом и, глядя на Ника, представляли себе холодное лицо его матери. Мэй даже начала ходить наверх и разговаривать с ней.

— Очень мило с твоей стороны, — сказал как-то за ужином Алан.

Мэй пожала плечами.

— Мне и самой нравится. Оливия может рассказать много удивительного. Моя мать в жизни не сделала ничего, о чем стоило бы рассказать.

Она так же запросто называла Ма Оливией, как Алан, словно они все были добрыми друзьями.

— Твоя мать никогда не скармливала людей демонам? — съязвил Ник. — Не повезло.

Мэй прищурилась.

— Я только сказала, что с ней интересно. Я не говорила, что одобряю ее прошлые дела.

Ник наклонился к ней через стол.

— Скажи-ка, — произнес он, понижая голос до резкого шепота и слушая, как каждое слово впивается в нее рыболовным крючком — крошечным, острым и коварным. — А метка твоего брата тоже из разряда интересного?

— Нет.

— Только представь, — вкрадчиво продолжал Ник, — не будь метки, ты никогда бы не услышала рассказов Ма, не танцевала бы на Ярмарке. Ты ведь была в восторге, да? Все такое удивительное, волшебное. Удача, что они выбрали Джеми. — Он еще больше понизил голос, и она подалась к нему, заглотила приманку. Тут-то он и подсек ее. — Спорю, ты даже рада.

Лицо Мэй побледнело и сморщилось, словно салфетка, зажатая в кулаке.

— Как ты можешь такое говорить? — выпалила она звенящим от ярости голосом. — Твоего брата тоже пометили. Самому каково?

Она гневно смотрела на него в упор. Ник заметил, что Алан и Джеми тоже не сводят с него глаз. На Джеми Ник не стал отвлекаться: он поймал взгляд брата. Тот казался не разъяренным, как Мэй, а только подавленным и настороженным, словно ждал ответа.

Потом они все вдруг отвернулись.

Алан посмотрел на свой стакан, на соседний, на кувшин с водой. Когда Ник поднял голову, озадачившись внезапным вниманием брата к стаканам, он увидел, что все за столом ведут себя так же.

На всей стеклянной посуде появился сияющий узор-паутинка. По стеклу во все стороны расползались трещинки, отражая свет. Ник и Алан встретились взглядами поверх этой неожиданной красоты — и вдруг стаканы лопнули, издав только тихое «пуфф», будто на одуванчик подули. Стекло рассыпалось крошевом, заливая стол водой. Тарелка Джеми треснула пополам.

И что только Ма себе думает? Ник встал и треснул по столу кулаком.

— Не надо, — сказал Алан. — Порежешься. — Он накрыл его кулак ладонью и приподнял.

Ник уставился на него, отчаянно силясь понять сказанное. Наконец, после нескольких секунд оторопи, смысл дошел до него. Он посмотрел на свою руку. Ни царапины. Вовремя брат его остановил.

— Успокойся, — сказал Алан. — Ты вызывал Лианнан. Она сказала, что круг отправился за нами. Ты и сам знаешь, сколько времени уйдет на то, чтобы перевезти каменное кольцо. Они никак не могли так скоро нас выследить. Это просто Ма.

Ник увидел перемену в лице Алана и стал гадать, чем себя выдал. Может, приступ ярости отразился в лице? Алану никогда не нравилось видеть его таким, поэтому Ник старался сдерживаться, насколько было возможно.

Потом он увидел, как сверкнули глаза Алана и понял: брат что-то придумал.

— Что? — оживился Ник. — Что ты придумал?

Алан улыбнулся.

— Подожди, увидишь. Нужно еще кое-что прикинуть.

Он оставил ужин на затопленном столе и заковылял со всех ног вверх по лестнице, спеша уединиться и доработать новый план. Ник проводил его взглядом. Думать о том, что еще Алан мог скрывать от него, не было настроения.

— Я уберу, — вызвался Джеми.

Ник не стал возражать. Пока Джеми наводил чистоту, он мрачно дожевал остаток ужина. Нечасто девицы бывали у них дома и буравили его гневными взглядами, как сейчас Мэй. Джеми торопливо убирал у нее из-под рук все, чем можно было швыряться.

Наконец Мэй поднялась и вышла. Ее шаги на лестнице звучали так, будто она хотела растереть каждую ступень в порошок. Ник возвел глаза к потолку.

— И долго это будет продолжаться?

— Не беспокойся. Дай срок, и она обо всем забудет. Лет через десять, — произнес Джеми и взял у Ника тарелку. — Или можешь извиниться.

— Что?

— Извиняться, по сути, несложно.

Может, для Джеми, который двигался по жизни осторожно, как олень по лесу, извиниться не составляло труда. Ник же своей вины не чувствовал и, в отличие от оленя, был готов порвать охотникам глотки. Не он вломился в чужой дом, не ему и просить прощения. С другой стороны, не хватало только лишних проблем. Может, проще все-таки пойти и успокоить ее?

Ник оставил Джеми возиться с посудой и поднялся в свою комнату, которую уступил гостям. Мэй лежала на его кровати и плакала.

Он оторопел.

— Я позову Алана, — поспешно отступил Ник.

Он уже почти закрыл дверь, как вдруг Мэй выкрикнула:

— Нет! Не надо!

Ник огромным усилием воли вернулся в комнату. Мэй съежилась на кровати, поджав колени. От слез ее лицо раскраснелось до корней розовых волос и казалось помятым, нелепым.

— Я позову Джеми, — предложил Ник, хотя хотел сказать: «Я смываюсь».

— Не надо, — повторила Мэй. Она опять начинала сердиться. С учетом произошедшего Ник принял это за добрый знак. Мэй вытерла лицо тыльной стороной ладони и добавила: — Не хочу, чтобы он видел, как я плачу.

— Я тоже этого не хочу, — сказал Ник.

Мэй смягчилась, и он понял, что опять не так выразился. Потом представил себе, как следующие пять минут пытается объяснить, что она может реветь сколько влезет, просто он не хочет на это смотреть, и закрыл рот плотнее.

— Так зачем ты пришел? — спросила Мэй.

Ее голос немного осип от слез. Она вытерла щеку рукавом и смущенно посмотрела на него. На этот раз Ник был осторожен в выборе слов:

— Джеми сказал мне пойти и извиниться.

— А-а, — протянула Мэй. — Ясно. Раз так, прощаю. В общем, я не из-за тебя взвилась. Просто… я очень боюсь, а в таких случаях хочется на ком-то сорваться. Понимаешь?

— Не особенно, — отозвался Ник, прислоняясь к косяку. — Не помню, чтобы я пугался.

Мэй как будто опешила.

— Бояться нет смысла, — попытался объяснить он. — Плохое либо случается, либо нет. Если нет, значит зря испугался, а если да — зря потратил время, которое мог бы употребить на заточку оружия.

Мэй посмотрела на него долгим взглядом.

— Повезло тебе, что ты родился красавчиком, — вдруг сказала она. — Когда с тобой разговариваешь, ты такой жуткий.

Ник усмехнулся.

— Это тоже многим нравится.

Уж лучше заигрывать с ней, чем смотреть на ее слезы. Он отважился пройти в комнату. Мэй не расплакалась. Он осмелел и огляделся. Джеми заправил постель, а ее белье валялось на полу.

— Эй! — резко окликнула Мэй.

Ник оторвал взгляд от белья и приподнял бровь.

— Я не пугаюсь, — неохотно поправился он, — но разозлиться могу, это да.

— Неужели? — спросила Мэй. — А я думала, ты спокойный, как йог.

Ник опять усмехнулся ей, стоя рядом с кроватью. Мэй улыбнулась в ответ и решительно смахнула последние слезы. Потом глубоко вздохнула. Похоже, с плачем было покончено.

— Просто кроме Джеми у меня никого нет. Даже до развода мать с отцом больше времени проводили за теннисом, чем с нами. В детстве мы играли в куклы целый день.

— Мы с Аланом тоже, — сказал Ник. — По нам видно.

— Да, видно, — с улыбкой отозвалась Мэй.

— Если игру в куклы заменить на метание ножей.

— Может, ты все-таки меня поймешь. У тебя ведь есть брат.

Ник подозревал, что она по-женски решила подбить его на душевный разговор, но, тем не менее, чуть-чуть расслабился и ответил:

— Да, есть.

— А Джеми еще и младше меня, — продолжала Мэй. — Поэтому приходится… я должна уметь его защитить, а не умею. Не сумела. В первый раз за всю жизнь. Он мой младший братишка, — твердила она словно не Нику, а всему миру. Потом еще раз вздохнула. — Думаю, ты понимаешь. Алан наверняка за тобой присматривает.

— Присматривал, когда я был маленький, — возразил Ник и пожал плечами. — Сейчас я вырос.

Он чуть было не улыбнулся, вспоминая далекое детство, когда Алан еще был здоров и он даже не думал, что с братом может что-то случиться. Алан учил его читать и рассказывал бестолковые сказки на ночь, водил за руку через улицу.

Теперь все было по-другому. Они заботились друг о друге. Они были командой. По крайней мере, раньше: Ник не вполне понимал, какое отношение к заботе имели тайные письма и фотографии.

— Что не так? — спросила Мэй.

Ник посмотрел на нее. Она недоуменно морщила лоб. Ник протянул руку, обмотал прядь смешных розовых волос вокруг запястья и неторопливо улыбнулся ей, вызывая ответную улыбку.

— А что могло случиться?

Он знал, к чему все шло, и по спокойному взгляду Мэй видел, что она тоже об этом догадывается. Для него это было точкой опоры. Все эти незнакомцы в доме, девичьи слезы, мальчишеские бредни о сочувствии, вранье Алана выбивали почву из-под ног. Хорошо было снова стать в чем-то уверенным.

— Значит, — произнесла Мэй. Несчастный комочек на кровати развернулся, потянулся. — Тебе не бывает страшно?

— Нет.

— И одиноко не бывает? — Она улыбнулась, обнаружив ямочку на щеке.

Ник наклонился к ямочке и вдруг вспомнил об Алане и выпустил розовый локон.

— Нет, — твердо ответил он. — У меня есть брат.

Мэй озадаченно пригляделась к нему, словно пытаясь понять, что вызвало такую перемену настроения. Хорошо хоть плакать больше не собиралась. Нику стало немного легче, но больше всего он хотел сейчас куда-нибудь смыться. Он не хотел видеть девчонкиных слез и не хотел переходить дорогу Алану.

— Постой, — окликнула Мэй, когда он направился к двери. Ник оглянулся. — Спасибо, что зашел. Я подумала… Алан сказал, может, тебе понадобится помощь с уроками.

Она смотрела вопросительно. Ник радовался, что обошлось без сцен. Что ж, неудивительно: чтобы Алан перестал донимать его учебой, пары меток маловато. Ник пожал плечами и сказал:

— Само собой.

Через несколько минут он оказался на полу в гостиной перед низким столиком, ссутулившись, будто унылый гриф. Ему задали сочинение по какой-то дурацкой книжонке про какую-то безмозглую девицу, чьи заботы были незначительны, а жизнь — бессмысленна, потому что жила она слишком давно. Обычно с подобной чепухой ему помогал Алан. Мысль о том, что он наверху, занят бог знает чем, не давала покоя, а книжная девица все только усугубляла.

Когда вошла Мэй, Ник бился над развязкой любовной линии. Мэй села по-турецки рядом со столиком и взяла книгу в руки.

— Ну, и в чем сложности?

Правильный ответ был бы «во всем», но Ник решил быть конкретнее.

— Эта идиотка возвращается к тому, кто ее обманул, хотя знает, что никогда больше ему не поверит. И что, спрашивается, я должен об этом писать?

Мэй задумчиво откинулась назад, слегка выгнув спину.

— Может, она и не хочет доверять ему полностью. Может, ей нужно немного риска.

— А может, она просто дура? Хотя тут тоже много не сочинишь.

— Может, тебе станет яснее, если я зачитаю важные места, — предложила Мэй и стала читать.

Ее голос был спокойным и приятным. Она, видимо, имела какие-то собственные представления о важных местах. Проведя три дня в доме, Мэй догадалась, что Нику не нравится читать. Может, она и любила сбегать на всякие подростковые сборища, но ума ей было не занимать — совсем как Алану.

Когда свет вот так падал на ее дурацкие волосы, они казались бледно-розовыми. Она оторвалась от книги и поймала его взгляд. В ее темных зрачках промелькнула тень.

— Супер, — произнес Ник. — Спасибо.

Мэй улыбнулась.

— Не за что.

Ник никогда не стремился к такому тесному знакомству с девчонками, а теперь она жила у него в доме, и этого было не изменить. Он почувствовал себя припертым к стенке. Мэй пошла к двери. Он смотрел вслед. У двери она обернулась. В этот миг погас свет, и изгиб ее шеи вместе с розовым затылком поглотила темнота.

Ее голос остался спокоен.

— Чувствую, это не перебои с электричеством.

Ник не стал утруждать себя ответом. Оба сразу поняли, в чем дело. Ник отлично видел в темноте и быстро к ней привыкал. Он вытащил нож из запястных ножен и прокрался к Мэй — ее силуэт четко вырисовывался в ночи. А вот она ничего не видела. Он легко положил ей руку на талию, а другой стиснул кинжал. Мэй не шелохнулась. Даже не вздрогнула от неожиданного прикосновения.

Смелая. Нику это нравилось.

— Замри и не шевелись, — тихо сказал он. — Я буду колоть все, что движется.

— Поняла, — прошептала она еле слышно.

Они выждали несколько секунд, стоя бок о бок, бедро к бедру, пока не стало ясно, что нечему было двигаться в этой безмолвной ночи. Снаружи мелькнул свет — бледный луч, просочившийся в щель, и через миг хлынул в комнату. Теперь, когда ей ничто не угрожало, и можно было оглядеться, Мэй тронула Ника за плечо. Он ощутил тепло ее пальцев и вспомнил, как она чуть не поцеловала его в ярмарочную ночь.

— Я должен проверить, как там Алан, — произнес он.

— А я посмотрю на Джеми, — отозвалась Мэй.

Ник спрятал нож и не стал провожать ее взглядом. Хорошо бы она и ее братец уехали, и чем скорее, тем лучше.

Внезапное наступление темноты сподвигло Алана лишь на то, чтобы зажечь свечу и продолжить изучение карты Англии, разостланной на полу.

— А если бы напали демоны, что тогда? Скатал бы ее и дрался рулоном? — полюбопытствовал Ник.

— Нет, — ответил Алан и в доказательство помахал пистолетом. Потом провел дулом линию от Эксетера до Лондона. — Скажи-ка, что ты видишь?

— Кажется, это называется «карта».

Алан выразительно посмотрел на него поверх очков.

— За нами гонится Круг Обсидиана, — терпеливо начал он. — Лианнан сказала, что им понадобится девять дней на переезд… Даже с камнями путь от Эксетера до Лондона столько не занимает. Они хотят сделать привал: найти хорошее место для установки круга, чтобы прибыть в Лондон во всеоружии, с полным набором демонов. Улавливаешь, о чем речь?

Ник радовался тому, что Алан решил поделиться планом. Раз у него был повод для оптимизма, можно было потерпеть и дождаться объяснений. Глаза Алана сияли торжеством.

— Где бы ты стал вызывать демонов, если бы ехал из Эксетера в Лондон?

Дуло его пистолета снова провело линию между городами, задержавшись на миг, чтобы дать Нику подсказку. Тот присвистнул.

— Конечно! Стоунхендж!

Алан позвал Мэй и Джеми. Немного придя в себя после того, как Мэй села рядом с ним на кровать, он приступил к объяснению.

— У колдунов одни традиции с участниками Ярмарки. Они выбирают какое-нибудь историческое место, чтобы призывать демонов, а тут их путь лежит мимо постройки шеститысячелетней давности. — Алан пожал плечами. — Они будут искать нас здесь, а мы можем явиться туда.

— Застанем их врасплох, — согласился Ник. — Отловим двоих и притащим сюда. Потом убьем и кровью смоем метки. Вы вернетесь домой, а мы заляжем на дно.

«А что, неплохой план», — сказал он себе, и Джеми как будто был с ним солидарен. Мэй и Алан слегка погрустнели.

— Придется тебе учить меня арамейскому по электронной почте, — сказала Мэй, и Алан смутился открыто до неприличия.

Они кинулись обсуждать разные мертвые языки. Ник, который неоднократно заваливал французский, пропускал их взволнованные тирады мимо ушей, отмечая про себя лишь то, что на этот раз Алан выбрал подружку с общими интересами. Что ж, тем лучше. Если брат будет счастлив, это на руку им обоим. Глядишь, отвлечется от Мари — девчонки с фотографии. А он, Ник, не посмеет больше трогать Мэй.

Она заерзала на кровати, и из-под Алановой подушки выпала книга. Алан так поспешно за ней кинулся, что успел перехватить в полете и спрятать с глаз долой. Ник поймал на себе его тревожный взгляд. Значит, брат еще пытался сохранить снимок в тайне.

— Завтра выезжаем, — сказал Алан. — Я напишу записку для учителей, что у тебя назначено к зубному, но на первые уроки ты вполне можешь сходить. Прогуливать два полных дня в неделю я тебе не дам.

Обыкновенно Ник закатил бы глаза и прошелся насчет брата-зануды, а сегодня только угрюмо промолчал, сверля глазами подушку. Алан же довольно скоро повернулся к Мэй и начал разглагольствовать о латыни.

Тема девчонок всплыла опять, тем же вечером. Ник уже засыпал, когда Алан появился из душа в запотевших очках и с мокрой головой, роняя капли на футболку с надписью «Я библиотекарь, не путать с боксером». Он принялся вытирать голову полотенцем, пытаясь попутно рассказать о своих чувствах.

— Конечно, она ела жар-плоды и так далее — в ночь Ярмарки, — говорил он, — но все-таки выбрала меня. То есть, наверно, это что-то значит.

— Наверно, — ответил Ник, глазея в потолок.

— Ведь будет неправильно, если я стану ухаживать за Мэй сейчас, когда она живет с нами и ждет от нас помощи, — гнул свое Алан. Только он мог волноваться из-за такой ерунды. — Потом-то я, конечно, смогу спросить, можно ли ей позвонить. Когда-нибудь. Что скажешь?

— И что тебе вечно неймется? — ответил Ник. — Какой в этом толк? Хочешь жениться, нарожать детей и бегать с ними по всей стране, как отец?

Вышло злее, чем он хотел. Когда Ник приподнялся на локте, чтобы одарить брата мрачным взглядом, тот сидел совсем бледный.

— Причем здесь это… — пробормотал Алан. — Я не… если я и надумаю жениться, то еще очень нескоро.

— Какая разница, скоро или нет? — отмахнулся Ник. — Когда-нибудь. Ты сам так сказал. Почему?

— Ты правда не понимаешь, зачем нужна семья?

— Нет!

Алан стиснул мокрое полотенце, словно хотел швырнуть его Нику в лицо. Потом побагровел и выпалил:

— Я хочу, чтобы меня любили. Вот зачем!

— О-бал-деть! — яростно отчеканил Ник и резко отвернулся.

Когда он снова глянул на брата (что случилось не сразу), Алан лез под подушку за той дурацкой книгой — видимо, искал в ней утешение. Все его фотографии смотрели с прикроватного столика: отца и матери в день свадьбы — совсем молодых, как Алан сейчас, хмурого мальчишки в школьной форме давно забытой школы — Ника. Когда Ник закрыл глаза, спрятанная фотография встала в ряд с остальными, словно ей было там место.

— Алан, — тихо позвал он.

— Что?

— Тебе бывает страшно?

Алан издал смешок — будто порвали что-то.

— Мне все время страшно.

От неожиданности Ник открыл глаза. Он никогда не думал, что Алан может чего-то бояться. У него всегда был план, он всегда твердо знал, что делать, и сохранял спокойствие. Ник заглянул ему в лицо. Оно было невозмутимо, как обычно. Правда, его лицо умело лгать не хуже всего остального.

Поздно ночью Ник проснулся оттого, что Алан разговаривал во сне с демонами. Его нечленораздельный шепот перемежался криками. Ник стремглав вывалился из постели, словно на них напали, и встряхнул брата за плечи. Алан пошевелился, открыл глаза и шарахнулся от него прочь, ударяясь спиной о стену.

— Эй, — сказал Ник. — Это же я!

Алан тяжело дышал. Вокруг рта у него добавилось страдальческих морщинок, кожа лоснилась от холодного пота. В лунном свете его лицо подернулось серебром, а волосы будто поседели. Казалось, он с кем-то сражался во сне. Впрочем, так и было. Демоны пытались поставить на нем третью метку. До сих пор он их сдерживал, но что потом…

Алан вдруг выдавил подобие улыбки, которой обычно подбадривал малышей. Улыбка вышла натянутой.

— Точно, — выронил он. — Все, я в порядке. Теперь бы поспать.

Когда Ник забрался в постель и притих там, чтобы снова вовремя разбудить брата, Алан не уснул. Раздался щелчок, и на стене напротив возник кружок желтого света. Ник повернулся и увидел силуэт худой Алановой спины и тень от его пальцев — черные полоски на желтом поле. Он понял, что Алан разглядывает — будто без этого ему не спалось.

Следующим утром, когда Алан пошел готовить завтрак, Ник стащил фотографию.

Глава восьмая ПЛЕН

На перемене Ник не стал встречаться с новыми приятелями, а отправился через школьный двор (точнее, его неприглядный лондонский вариант) и, очутившись перед унылым забором, частично реанимированным по случаю весны, набрал телефонный номер. Звонил он в редакцию даремской газеты, чтобы разместить объявление.

— Снимок я отсканирую и пришлю по электронной почте, — сказал Ник в трубку. — А ниже напечатайте вот что: «Просьба всем, кому что-нибудь известно о Мари, позвонить по указанному номеру».

Он продиктовал номер и реквизиты кредитки для экстренных случаев, которую Алан в свое время ему навязал. Потом отправился в кабинет информатики, отсканировал фотографию и отправил имейлом с адреса, заведенного минуту назад. Раньше ему некому было слать письма.

На этот раз он лишь вскользь глянул на портрет белокурой девушки. Он и так давно решил, что она ему не нравится. Рано или поздно он выяснит, что она значит для Алана, и не успокоится, пока его чувство не пройдет. А потом о ней можно будет забыть. Покончив с делами, Ник сбежал с последнего урока и пошел ждать машину. Когда она подъехала, он ничуть не удивился, обнаружив Мэй на переднем сиденье и, ни слова не говоря, сел назад, к Джеми. Путь занял немногим больше двух часов даже с остановкой (им пришлось задержаться в местечке под названием Эндовер и купить бутербродов на случай, если охота за колдунами затянется допоздна).

В качестве гавани была избрана неприметная автостоянка возле вокзала Солсбери.

— Все-таки не понимаю, что нам делать в городе, — сказал Джеми, — если колдуны хотят вызывать демонов у Стоунхенджа.

— Я поеду туда и осмотрюсь, — объяснил Алан. — Но скорее всего, круг сейчас в Солсбери. Вряд ли они станут вызывать демонов средь бела дня на глазах у туристов.

Алан замялся. Повисла неловкая пауза.

— Ник может видеть иллюзии, так что он побудет в городе. А кто…

Возник вопрос, неприятный, как новый освежитель воздуха. Ник заметил, как Мэй потянулась к дверной ручке.

— Джеми со мной, — выпалил Ник, хватая того за ворот и выволакивая из машины, не обращая внимания на испуганный вскрик. — А ты бери Мэй.

Алан просиял, как ненормальный, но сумел собраться для ответа:

— Встречаемся через час у собора.

— Отлично. А где собор?

— По-моему, — сказал Джеми, — там.

Ник оглянулся и увидел Солсберийский собор — он маячил на фоне неба, ощетинившись башнями, словно еж. Его серый колючий силуэт напоминал собор в Эксетере. Там за церковной оградой под землей везде лежали кости. «Интересно, много ли захоронено здесь?» — спросил себя Ник.

Он кивнул Алану, и машина тронулась со стоянки в тот самый момент, когда Джеми отважился выкрикнуть: «А может, я лучше с…» Он с тоской проводил машину глазами, после чего неуверенно оглянулся на Ника. Джеми видел Ника в школе, дома и на Ярмарке, а значит, знал его лучше, чем кто-либо, кроме Алана. Только сейчас до Ника дошло, что Джеми его боится, А ведь им полдня ходить вместе.

Подумаешь. Пусть поучится держать себя в руках — в конце концов, они здесь ради его спасения.

— Пошли по пабам, — сказал Ник.

Джеми заморгал.

— Что-что?

— Колдуны любят пабы, — ответил Ник. — По той же причине, что и города. Там можно смешаться с толпой и выбрать жертву. Совсем пьяных они могут метить, не сходя с места. Те даже не успевают ничего понять.

— Я не пью, — сказал Джеми. — Прямо сейчас бросил.

Ник хмыкнул и зашагал вперед. Потом оглянулся — идет ли Джеми следом. Парнишка уныло тащился за ним. И тут Ник заметил еще кое-что. Джеми и раньше был довольно тощим, а теперь вовсе побледнел и осунулся, вокруг рта залегли складки. Жизнь научила Ника многому, и кое-что он усвоил очень хорошо: как понять, когда кому-то плохо.

— Те сны, где ты видишь демонов, — произнес он, — это кошмары?

Вопрос застал Джеми врасплох.

— Ну, плохие сны, это да. В них мне до боли холодно, и чьи-то голоса постоянно шепчут. Видеть я ничего не вижу, но с каждым разом становится все холоднее, а голоса подбираются ближе. — Он замолк и посмотрел на Ника как раньше, когда бредил о сочувствии — нелепо-круглыми глазами. — Алан крепче меня в этом смысле, — добавил он тихо. — Вряд ли его так трогают эти сны.

Верно, Ник заметил бы, если бы Алан так осунулся. Пока он выглядел просто усталым.

— Да, Алан — крепкий малый, — заключил Ник и слегка замедлил шаг, чтобы Джеми не терял надежды с ним поравняться. — Не кисни, — добавил он. — Я тебя в обиду не дам.

— Правда? — Джеми, кажется, больше удивился, чем обрадовался.

— Правда. Иначе Алан меня убьет.

Джеми заморгал.

— Очень тронут.

Осмотр начали с заведения под неоригинальным названием «У вокзала», затем переместились в «Птицу в руке» и «Старый эль». Внутри пабы не особенно отличались: неизменная стойка, бармен, посетители. Над «Птицей в руке» даже красовалась вывеска с изображением девицы, стоящей на гигантской ладони, но ни одного колдуна они не обнаружили.

Ник прежде не бывал в Солсбери. Городок был нешумным, сплошь из жилых районов, и поэтому уютным. Обходя пабы, Ник и Джеми миновали несколько улиц из старых квадратных домов, стоящих группками. За мостом, где начинался старый центр, жались друг к другу церквушки и лавочки. Колдунов по-прежнему не было видно. Ник понемногу терял терпение.

Они даже начали заглядывать в гостиницы. Джеми присматривался к уличным прохожим (порой слишком усердно), пытаясь найти сходство с портретами колдунов (которые Алан нарисовал со слов ярмарочных), а Ник держался начеку на случай, если встретится нечто идеальное, нечто слишком совершенное — следствие наложения иллюзии.

В очередном пабе под названием «Горлица» Ник, ощупав глазами каждый уголок, вернулся к Джеми, который послушно сидел там, куда его посадили. Только раньше он был там один. Ник сначала решил, что два сомнительных типа рядом — колдуны, и полез за ножом, как вдруг его посетила другая мысль. Быть может, серьга Джеми имела к этому большее отношение, чем метка демона.

В любом случае, поиски уже порядком его вымотали. У Ника зачесались кулаки.

— К тебе не приставали? — тихо спросил он у Джеми и смерил незнакомцев своим коронным ледяным взглядом.

Один попятился.

— Не-не-не! — тут же выпалил Джеми, дико озираясь по сторонам, словно Ник начал метать кинжалы.

Вообще он это умел, но сейчас был не тот случай.

— Как скажешь.

— Нет, все нормально, — повторил Джеми. — Слушай, говорят, тут где-то недалеко есть блошиный рынок. Пойдем посмотрим!

Джеми обычно держался на расстоянии, но сейчас так испугался за своих приставал, что схватил Ника за локоть: Ник секунду-другую оставался на месте (на это ему не потребовалось особых усилий). Молчание затянулось, отягощенное растущим страхом и колебаниями незнакомцев.

Ника это утешило. Он улыбнулся, и второй тип попятился к стене. Тогда Ник дал вывести себя из бара на улицу. Снаружи он выдернул руку из хватки Джеми и отошел в сторону.

— Блошиный рынок, значит, — почти весело повторил он.

— Ну, запаниковал, — отозвался Джеми.

— Я заметил.

Ник шел и чувствовал, как хорошее настроение, едва появившись, тает с каждым шагом. Они сделали круг по Солсбери и пришли туда, откуда начинали. Признаков магии в городе не было.

Никовы мрачные раздумья прервал Джеми.

— Вообще страшновато было, — произнес он неуверенно.

— Что, правда? — спросил Ник.

— А, ну да, — спохватился Джеми. — Мэй говорила мне. Что ты вроде не чувствуешь страха.

— Верно, — сказал Ник. — И не хочу тратить время на бесполезный треп про всякие чувства. Может, это у вас все так глубоко и неоднозначно, что вы сами в себе вязнете, а я — человек простой.

Джеми робко покосился на него.

— Не похоже.

— Отлично, — отрезал Ник. — Я — мистер Икс. Смотри, не влюбись, а то разобью тебе сердце.

— Очень надо, — пробормотал Джеми.

Нику это почти понравилось, несмотря на то, что Джеми с сестрицей начинали каждый день с установкой «Заставь Ника откровенничать».

— Я не… не хотел тебя доводить, — проронил Джеми через минуту. — Знаю, ты и так много для нас делаешь…

Ник счел своим долгом его поправить.

— Я для вас ничего не делаю, — сказал он. — Это Алан — любитель всем помогать. Вы втянули моего брата в беду, и ни ты, ни твоя сестра мне особо не нравитесь. Без обид.

— С Аланом так получилось недавно, — возразил Джеми. — А ты еще в школе нас избегал.

— Вы ж ненормальные, — сказал Ник.

Они только сошли с главной улицы и приближались к вокзалу. Ник заметил очередной неосмотренный паб и поплелся к нему.

— Извини, торможу, — произнес Джеми из-за спины. — Меня еще не называл «ненормальным» человек, который вызывает демонов.

— Если я этим занимаюсь, — рассеянно отозвался Ник, — то не от большой охоты. Я не такой. Придет время, когда нам с Аланом можно будет обойтись без них.

Они зашли в паб «Новая таверна». Ник подумал, что дерево и камень отделки, не говоря о светильниках под старину, были выбраны в шутку. Он прошелся, чтобы осмотреть темные углы. Джеми не отставал, по-прежнему не закрывая рта.

— Видишь ли, это не совсем так. То есть не хочу тебя обидеть, но дело не только в демонах. И даже не в том, что на тебе ножей понавешано больше, чем в мясницкой. Ты никогда не улыбаешься и смотришь сквозь того, с кем говоришь. Тебе бы только…

— Молчать! — бросил Ник.

— Да, вот именно, — согласился Джеми. — Чтобы ты знал, это немного нервирует.

— Замолкни, я хотел сказать. По-моему, они здесь.

В левом углу бара стоял колдун. Он покупал чипсы. Не будь на нем маскировки, Ник прошел бы мимо. А этот тип наложил на себя несколько простых иллюзий, чтобы выглядеть старше и, насколько Ник мог судить, смуглее. Бросались в глаза слишком аккуратные морщинки и густая чернота волос, словно колдун был написан маслом, а весь остальной мир — мелками.

Ник весь напрягся, как тетива, даже не успев толком подумать. Охота началась.

— На пол, живо, — прошептал он.

— Не учи ученого, — откликнулся снизу Джеми.

Кое-кто из посетителей оглянулся на мальчика, который вдруг растянулся на полу. Те, кто острее чувствовал опасность, смотрели на Ника. Его это не беспокоило. Плевать, если кто заметит в его руке нож. Зато он успеет завалить колдуна. Только вот Алану тот был нужен живым. Ник одернул себя и замешкался. Миг идеального убийства был упущен. Если бы он навалился на колдуна сразу, тот бы его даже не увидел. Уже проходили. Он мог двигаться достаточно гладко и уверенно, чтобы оставаться невидимкой, пока требуется. Стоило заколебаться, и колдун повернул голову.

Он выронил чипсы и взмахнул рукой. Ник только и успел заметить, как в воздухе что-то заискрилось. Через миг ему в глаза попал песок. Пока он моргал, колдун метнулся на улицу — только дверь хлопнула.

Впрочем, едва ли он был силен в магии, если его оружие номер один — песок.

— Джеми! — рявкнул Ник. — Видеть можешь?

— Ага, — отозвался тот.

Повезло. С такого расстояния враг должен был ослепить обоих.

— Тогда за ним!

— Э-э, — произнес Джеми. Пока Ник пытался хоть что-то разглядеть сквозь слезы и резь в глазах, Джеми схватил его за руку и вытащил на улицу. — Э-э, — повторил он еще растеряннее. — Теперь мне никак его не догнать.

— Почему? — вскричал Ник.

В тот же момент он проморгался и увидел, как демонский вихрь поднял колдуна на покатую крышу.

— Потому что я не умею летать, — слабым голосом ответил Джеми.

Ник прищурился. Колдун бежал, то и дело срываясь на черепице, как будто рассчитывал только на свои ноги и магией пользоваться не собирался.

— Он тоже, — проговорил Ник сквозь зубы.

С обеих сторон гостиницы тянулись глянцево-черные водосточные трубы. Ник схватился за трубу и стал карабкаться вверх. Подошвы соскальзывали на гладкой краске. Наконец Ник схватился за край желоба и, подтянувшись изо всех сил, взобрался на крышу.

Колдун уходил. Ник припустил за ним. Теперь не было ни сомнений, ни раздумий о том, что делать с противником, если тот окажется рядом. Никаких мыслей, только ярость погони. Главное — завалить, остальное неважно.

Колдун бежал быстро, но не очень. Будь они на земле, Ник нагнал бы его за минуту. Однако красные зубчатые куски черепицы качались и ехали под ногами, как галька на пляже. Чуть только Ник начинал вилять вслед за жертвой, слышался звон бьющейся керамики.

После очередного поворота он поскользнулся и рухнул на четвереньки. Небо словно опрокинулось, но Ник успел упереться ногой в ряд белых зубцов на самом краю крыши. Спустя несколько секунд он все же сумел подняться и побежал дальше, потирая ладони со вмятинами от черепицы.

Расстояние между ним и беглецом сокращалось. Колдун на миг оглянулся. Ник заметил в его глазах страх, понимание того, что вот-вот случится. Нику захотелось рассмеяться, но он только ускорил бег и под конец настолько разогнался, что чуть было не бросился с крыши, когда дома закончились.

Он покрутил головой, высматривая, не перенес ли демон колдуна через улицу, как вдруг заметил, что тот свернул к старой арочной перекладине, соединявшей крыши противоположных домов. Ник почувствовал, как его губы растягиваются в ухмылке, и помчался следом. По пути ему на глаза попалась вывеска с гербом, с которого корчил рожу позолоченный лев. Ник уже проскочил перекладину, следующую крышу и подобрался так близко к колдуну, что слышал его сиплое, прерывистое от бега дыхание. Ладонь оттягивал нож, который как-то незаметно туда попал. Ник прищурился, оценивая расстояние и силу броска, и тут снова вспомнил, что колдуна надо брать живьем.

Он подбросил нож на бегу и поймал его за лезвие. Холодная сталь оставила порез на ладони. Ник подавил боль, прицелился и метнул. Рукоятка с силой ударила колдуна в затылок. Беглец полетел вперед, как булыжник, кувыркаясь через голову. Нику пришлось броситься на него и схватить поперек туловища, чтобы он не свалился с крыши.

Остановились почти на краю. Дальше цепочка домов обрывалась, и впереди были только улица и мост, на этот раз через реку. Внизу бежал Джеми. Было слышно, как он заверяет прохожих, что лихая погоня по крышам — репетиция к кинофильму.

Ник сидел, свесив ноги и тяжело дыша; сердце стучало в груди победным тамтамом. Получилось! Ему удалось поймать колдуна, и теперь брат будет спасен.

Глава девятая ЦЕПИ

— Алан, не будь идиотом!

Никогда в жизни Ник еще не был так зол. Кто поймал колдуна? Кто протащил его на своем горбу через весь Солсбери, пока Джеми бежал следом и объяснял всем любопытным, что их кузену стало плохо среди бела дня? Кто связал его цепями, украденными неподалеку, и свалил на дно багажника?

Он, Ник! Ему было и решать, что делать с пленным.

Алан растерянно провел пальцами по волосам, растрепывая кудри — словно чтобы как-то выразить путаницу в мыслях.

— Я пытаюсь придумать, как сделать лучше для всех.

— Плевать я хотел на всех! — рявкнул Ник. — Что для тебя лучше — это главное!

Джеми вжался в стену. Даже Мэй подскочила от его крика. Только Алан продолжал устало и невозмутимо смотреть в пространство, а Ник с досады мечтал о том, чтобы брат хоть раз стал как все и дал себя запугать.

— Круг уже мог узнать, что он у нас, — проговорил Алан. — И подготовиться.

— Когда мы его брали, других колдунов вокруг не было. Думаешь, я не проверял? Давай с ним покончим и смоем твою метку, — уговаривал Ник. — Пока его не хватились и не выслали сюда кого-нибудь.

— Убивать еще рано. Нам нужны двое. Сейчас они не ждут нападения, и второго такого случая не будет. Надо допросить его, прежде чем пускать кровь.

Ник впал в отчаяние. Алан упорно вел себя так, будто жизнь Джеми стоила не меньше его собственной, и мнения своего менять не собирался, сколько бы брат ни протестовал, сколько бы ни метался.

— Клянусь, — произнес Ник, наконец, — я поймаю тебе еще одного. Сделаю все, что захочешь. Только позволь убить этого и смыть твою метку. Прошу тебя.

Алан пристально посмотрел на него, и Нику пришлось отвести взгляд. Конечно, поймать колдуна он попробует, но удастся ли — дело другое. Что ему до нарушенных обещаний, если брат уже будет спасен?

Алан видел его насквозь. Знал, о чем он сейчас думает.

— По-моему, снимать с меня метку сейчас не следует, — ответил он после долгого молчания. — Начнем с Джеми.

— Нет, — вырвалось у Ника. — Ни за что!

Если брат решил, что мальчишке позволят спастись за его счет, он здорово просчитался. Ник уже открыл рот, чтобы высказать это. Неожиданно вклинился Джеми.

— Не надо, — сказал он.

Все уставились на него. Он сжал губы, чтобы не дрожали, и после секундной паузы продолжил, обращаясь к Алану:

— Если бы не я, ты бы так не влип. И Ник поймал этого колдуна ради тебя. Будет нечестно… в общем, ты первый.

— Спасибо, Джеми, — свирепо подхватил Ник. — Хоть кто-то проявил здравый смы…

— Тс-с, — шикнула на него Мэй, в первый раз за вечер подав голос. Она стояла, прислонившись к стене, и изучала пленника. — Кажется, он очухивается.

Все разом умолкли и повернулись к колдуну, прикованному к стулу посреди гостиной. Тот зашевелился.

Для колдуна он был очень молод. Ник видел их в истинном обличье только тогда, когда ему или Алану случалось их убивать, но таких юнцов еще не встречал. На вид ему было лет двадцать. Правда, Ма вступила в Круг Обсидиана немногим старше. Молодой — еще не значит безобидный.

Так только с виду казалось. Впрочем, едва ли этот колдун принадлежал к особо опасным. У него были рыжеватые волосы, растущие ежиком и спадающие на глаза, как лепестки нарцисса-переростка, а между ними проглядывало узкое лицо. Было в нем что-то лисье — может, острый подбородок, веснушки или пытливый взгляд, — но в остальном оно выглядело вполне дружелюбно. Такой тип мгновенно завоевывает доверие окрестных старушек.

Колдун открыл большие серые глаза, поморгал ими и растерянно огляделся.

— Боже, — произнес он. — Вот так попал.

За Алана Ник нисколько не беспокоился: оба знали, чего ждать от колдунов. А вот Мэй с Джеми — дело другое. Неизвестно, как эти поведут себя, узнав, что колдуны могут выглядеть совершенно безвредно, совсем как простые люди. До поры до времени.

— Мы тебя убьем, — медленно проговорил Ник. — Переговоров не будет. Будь моя воля, ты сдох бы прямо сейчас, но остальным нужны кое-какие сведения. Поэтому мы тебя для начала попытаем.

Последнее он добавил для Мэй и Джеми — чтобы знали, что им предстоит, и вели себя сообразно. Не хватало потом разбираться с истериками.

— Я думаю, можно обойтись и без пыток, если вы не настаиваете, — произнес колдун с легким ирландским акцентом.

Говорил он печально, словно напрашиваясь на сочувствие.

Ник нечасто пользовался выкидным ножом: на него еще нужно было нажать, а в бою даже секунда могла стать решающей. Зато сейчас, когда спешить было некуда, он оценил прелесть холодного щелчка, с каким выскакивало лезвие, и произведенного им эффекта. Колдун побледнел, едва услышал этот звук.

— Рассказывай.

— Меня зовут Джеральд, — послушно ответил колдун.

И снова унылый тон будто просил посмеяться над именем, увидеть в нем человека. Он заглянул каждому в глаза, добиваясь реакции, выискивая слабину. Только на Ника не посмотрел, чем подтвердил мнение о себе. Ник с самого начала понял, что парень — не дурак. Открытый и проницательный взгляд задержался на Алане, потом перешел к Мэй — ей он храбро улыбнулся — и, наконец, остановился на Джеми.

— Твое имя нас не волнует, колдун, — произнес Алан. — Как тебя не волновали имена жертв, которых ты убил.

— Убил? — Лицо пленника выразило искреннее негодование. — Значит, для вас мы только убийцы?

— Не совсем, — вставил Ник, поигрывая ножом. — Иначе я считал бы себя колдуном.

Конечно, лучше было бы помолчать. Он знал, что Мэй и Джеми сейчас смотрят на них — на него с ножом в руках и на связанного Джеральда, — сравнивают, делают выводы.

— Я таким родился, — сказал Джеральд. — У меня это в крови. Когда рождаешься с тягой к магии, к власти, однажды, что бы ты ни делал, магия сама тебя находит.

Он перевел взгляд на Мэй — Мэй, которой, как Алану, нужно было всегда во всем разобраться, — и, по-видимому, ощутил в ней достаточную поддержку.

— Люди думают, что без демонов мы почти бессильны, но это не так. Сила, которая позволяет их призывать, проявляется и другими способами. Когда я был маленьким, вокруг постоянно творились всякие странности. А потом за мной пришел Круг Обсидиана. Я всегда был колдуном, хотя до них меня никто не понимал. Один из моих предков с помощью магии правил половиной государства. Мы видим мир иначе. Все вокруг серое, плоское и холодное, бессмысленное до тех пор, пока не вызовешь демона и не получишь свою долю власти над миром.

— Я рад, что тебе так нравится твое призвание — отдавать людей в лапы демонам, — промолвил Алан. Он вынул нож из-за голенища ботинка и перевернул в ладони, глядя, как блик играет на лезвии. — Найдешь сам, что ценного добавить, или тебе нужен стимул?

Джеми испуганно глянул на Алана. Тот смотрел твердо. «Бедняжка» Джеральд явно выглядел в глазах Джеми все более несчастным. Заткнуть колдуна сейчас значило бы выставить себя мясниками.

— Ваша Ярмарка тоже, знаешь ли, не богадельня, — огрызнулся Джеральд. — Твои друзья в курсе, на какие средства ее организуют? Вы живете на грязные деньги!

— Понятия не имею, о чем ты, — произнес Ник, начиная скучать. — Но это точно не ценные сведения.

— Между прочим, вопрос про выдачу людей демонам тоже спорный, — заметил Джеральд, по-прежнему глядя на Мэй. — Некоторые сами этого хотят. Иногда даже напрашиваются.

— Я не напрашивался. — Джеми ответил тихо, но так горячо, что пристальное внимание Мэй, с каким она смотрела на колдуна, впервые ослабло.

— Мне очень жаль, — ответил Джеральд. Он, казалось, и впрямь сожалел. — Я не насылал на тебя демона. Я бы так не поступил. Но ты наверняка знаешь, что в мире есть люди, которым опротивело жить, которые забыли, зачем им это нужно, и проводят дни в бесконечных хлопотах, пока не умрут? Да ты и сам не раз их встречал. Только не говори, что не знаешь ни одного.

Мэй задумалась, а задумавшись, растерялась.

— Я знаю, но…

— Тебе не кажется, что такие люди могли бы отдать свою пустую жизнь за мечту? Демоны ведь не вторгаются в душу силой. Они предлагают людям то, чего те хотят — денег ли, забвения или волшебную ночь, чтобы почувствовать себя живым как никогда. И если человек откликается на предложение, мир получает кое-что взамен. Демоны живут веками. Они мудры, могущественны и способны многим помочь…

— Точнее, таким, как ты, — прервал его Алан. — Это твой круг пометил нас с Джеми. Ни я, ни он этого не просили. Едва ли хоть одна из ваших жертв согласилась бы, если бы знала, на что идет.

Мэй кашлянула.

— Выходит, они все-таки соглашаются?

— Иногда — да, — признал Алан.

— Я не отдаю людей демонам против воли, — продолжал Джеральд. Он явно использовал всю силу убеждения, чтобы привлечь на свою сторону Мэй и даже Джеми. — Простите, что с вами так вышло. — Его голос дрогнул. — Вы правда будете меня пытать?

Он смотрел Джеми в глаза. Тот задергался, словно ему вручили пальцедробилку.

— Я — нет, — ответил он, чуть не шарахаясь. — Не просите. У меня не получится!

Он отвернулся от колдуна и с мольбой посмотрел на Алана. Алан встал, подошел к нему, прихрамывая, и положил руку на худенькое плечо. Жест утешил бы больше, не будь у Алана ножа в другой руке.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я сам разберусь.

Ему, похоже, нелегко дались эти слова, но он не колебался. Ник твердо знал, что Алан при всей своей нелюбви к насилию не отступит.

Слова Мэй всех застали врасплох.

— Если это поможет брату, если так надо ради Джеми и… тебя, — сказала она и запнулась на миг, прочитав радостное изумление в глазах Алана, — я тоже готова. Скажи только, что делать.

От неожиданности Ник ей даже улыбнулся. Вид у нее был нездоровый, зато держалась она стойко, вздернув подбородок и расправив плечи, и взгляд ее не дрогнул. Может, девчонка иногда и льет слезы без повода, но внутри твердая как кремень.

— Тебе тоже не надо, — сказал Алан. — Я сам. Пойду принесу что надо.

Дверь за ним закрылась, а Ник уже знал, что будет дальше: Алан соберет инструменты и ненадолго останется наедине с собой, чтобы настроиться на предстоящее. Это ему не удастся, но дело он так или иначе сделает, даже если потом его будет тошнить.

— Я правда могу, — сказала Мэй, когда Алан вышел, словно хотела себя убедить.

У Ника было мало времени.

— Я знаю, вы оба можете, — ответил он. Потом подошел к Джеральду, склонился над ухом, будто хотел прошептать секрет, и четко произнес: — А я — хочу.

Джеральд вздрогнул и отвел глаза. Он почти извивался в цепях, чтобы оказаться как можно дальше от Ника, и тот впервые подумал, что страх пленника не показной, а самый натуральный.

Что ж, тем лучше. Значит, его можно запугать и выудить все, что он знает. Алан будет рад обойтись без насилия. Ник сел к Джеральду на колени, слушая его сбивчивое, испуганное дыхание. Подбросил нож и поймал его у самого лица пленника, замечая, как тот косит глазом, чтобы не упустить лезвие из вида.

У Ника в арсенале был только нож. Значит, действовать нужно было быстро и наверняка, пока брат не вернулся.

— Думаешь, не справлюсь? — спросил он, понизив голос.

Джеральд упорно не желал встречаться с ним взглядом. Ник неторопливо провел ножом по его щеке, и колдун вздрогнул. Значит, догадка подтвердилась: он действительно сильно напуган.

— Справишься, я уверен, — ответил Джеральд с дрожью в голосе.

— Сколько вас всего?

— Двенадцать!

Для колдовского круга — очень прилично. Между магами бытовали стычки и борьба за власть, из-за чего круги сильно редели. Черный Артур был, видимо, сильным вожаком, раз мог стольких держать в подчинении.

— Сейчас Круг Обсидиана переезжает в Лондон. Куда именно?

Джеральд нервно сглотнул и замялся. Ник полоснул его по щеке, и тот вскрикнул от боли. Порез был глубоким: Ник хотел показать, что не шутит. По щеке Джеральда почти сразу побежала струйка крови. Кто-то — Джеми — испуганно охнул за спиной и шмыгнул в ванную. Звуки рвоты Ника почти не удивили. Алан тоже не переносил вида крови и, будь у них другое средство, наверняка стал бы таким же неженкой, как Джеми.

— Куда-то в центр, — выдавил Джеральд. — Куда точно, не знаю. Клянусь. По-моему, учитель купил дом рядом с большим парком.

Дверь снова открылась. Ник даже удивился тому, как скоро Джеми вернулся.

— Значит, Черный Артур до сих пор ваш главный.

— Если он жив, — раздался знакомый голос, — иначе быть не может. Таков Артур.

Ник оглянулся через плечо и увидел мать. Она редко спускалась в гостиную, разве что Алан упрашивал, но сейчас пришла, словно почувствовала важность происходящего. На ней была черная блузка и брюки, волосы не закрывали лицо, отчего она казалась почти нормальной.

Джеральд поднял глаза и застыл с разинутым ртом. Она улыбнулась ему уверенной, насмешливой улыбкой, которую будто пересадили на осунувшееся лицо.

— Стало быть, ты знаешь, кто я.

— Леди Ливия! — вырвалось у Джеральда.

Ма продолжала улыбаться.

— Так он меня называл. Кажется, тебя тогда с нами еще не было.

— Да. Я непричастен к тому, что с вами сделали, — сказал Джеральд.

Он держался спокойно, несмотря на кровь. Ник скривился.

— Он утверждает, что почти чист.

Ма мельком посмотрела на него. По ее лицу еще блуждала странная улыбка, но взгляд стал неожиданно холоден и неподвижен. Она взмахнула рукой, словно отсылая прочь демона, который был в ее власти, и тут же отвернулась.

Лучше сейчас ее не раздражать, решил Ник, спрятал нож, легко соскочил с коленей Джеральда, после чего отошел как можно дальше. Ма легким шагом приблизилась к пленнику и села у его ног.

— Чист? — переспросила она, и ее улыбка стала еще более застывшей и странной.

Потом спустила ворот своей рубашки, обнажив круг мертвенно-бледной кожи над грудью, где чернело клеймо Обсидианового Круга. Рисунок напомнил Нику вывеску над одним пабом из Солсбери, с женщиной в гигантской ладони. Только над сердцем у Ма рука накрывала не женщину, а земной шар. И пальцы норовили сомкнуться над миром и раздавить его.

Ма протянула руку и потянула Джеральда за горловину. На груди у него оказалось то же клеймо — маленький мир и повисшая над ним зловещая длань.

— Среди тех, кто отмечен этой печатью, чистых нет, — прошептала Ма.

Джеральд немного обмяк.

— Значит, вы мне не поможете?

— Нет, — ответила Ма. — Ничем тебе не обязана. Как Артур?

— По-моему, все также, — ответил Джеральд. — Часто вас вспоминает. Он совсем не хотел причинить вам боль и выбрал вас только потому…

Ма рассмеялась и легко, совсем по-девичьи, вскочила на ноги.

— Я сама его выбрала! Так и бывает, когда ищешь того, кто готов ради тебя изменить мир. Правда, самые сильные мужчины думают только о том, чтобы приумножить свою силу. — Она отвернулась, подошла к Мэй и встала рядом, чуть не в обнимку.

— Пожалуй, если уж менять мир, то своими руками, — добавила она. — А то еще окажешься жертвой.

Странное было зрелище: Ма стоит плечом к плечу с Мэй, словно подруга. Впрочем, у Ника не было времени удивляться. Скоро должен был прийти Алан. Ник снова достал нож и выразительно посмотрел на колдуна.

— Что еще хочешь знать? — устало спросил Джеральд.

— Когда Круг планирует переехать в Лондон? — потребовал ответа Ник.

Джеральд замялся. Ник неумолимо, как прилив, двинулся вперед. Склонился над колдуном и взял его свободной рукой за горло.

— Я тут на днях много рассказывал о своих чувствах, — сообщил он как бы между прочим. — Например, мне не бывает страшно. Хочешь знать, чего еще я лишен?

Джеральд сдавленно прошептал:

— Чего?

Ник провел клинком по его футболке и остановил острие напротив желудка. Джеральд содрогнулся и закрыл глаза. Если пырнуть человека в живот, он проживет еще несколько часов. Правда, без особого удовольствия!

Ник наклонился к Джеральду, усмехнулся ему в ухо и прошептал:

— Жалости.

— Ник! — крикнул Алан из дверей. — Ты что делаешь?!

— Помогаю тебе, — ответил Ник и оглянулся.

Алан стоял, схватившись за дверную раму — аж пальцы побелели, точно он на них висел. Он выглядел так, словно ему дали ногой в живот.

— Отойди от него.

Ник разжал пальцы на горле у Джеральда и убрал лезвие ножа, затем оставил колдуна и направился к брату. Алан вздрогнул, и Ник остановился на полпути.

— Что такого-то? — сердито выкрикнул он, не зная, какие слова утешат Алана, а какие только сильнее огорчат. — Я не… не знаю, что плохого я сделал. Тебя это напрягает, а меня — нет. Думал, ты только рад будешь.

Алан закрыл глаза. С таким лицом он чем-то напомнил Нику Джеральда, когда тот съежился в ожидании удара ножом.

— Тебя это тоже должно напрягать, — глухо произнес Алан.

Ник вскипел. Его уже тошнило от всего этого. Он хотел убить колдуна, а не болтать с ним. Хотел, чтобы Алан перестал ему указывать и начал говорить правду. Как будто вся его жизнь убегала сквозь пальцы, оставляя только обман и правила, которых он не понимал.

Смотреть на брата не хотелось. И вообще нечего тут было делать.

— Отлично. Возись с ним сам, — процедил он. — Счастливо оставаться. Я пошел смывать кровь.

Он посмотрел, как Алана в очередной раз передернет, а потом рванул мимо него за дверь. Устало поднимаясь по лестнице, Ник стаскивал с себя футболку, грязную еще с погони по крышам. Ему осточертело, что Алан до сих пор носит метку, что Мэй постоянно крутится рядом и норовит встать между ними. «Скорее бы покончить со всем этим, — думал он, — и с колдуном — в первую очередь».

Когда он открыл воду и повернул рычаг, душ зашипел на него целым змеиным хором. Ник забрался в кабинку и подставил голову под струю. Минуту спустя сквозь шум воды послышался выстрел.

Ник схватил джинсы и, пока их натягивал, понял, что ножи, скорее всего, выпали, когда он раздевался. Подбирать их уже не было времени. Он понесся на лестницу с пустыми руками — только душ шипел вдогонку.

В гостиной он увидел волка. Волк был здоровый, косматый, с густым белым подшерстком. Он кружил вокруг стула с Джеральдом, щетиня загривок и скаля желтые клыки. Из его бочкообразной груди вырвался протяжный утробный рык. Волк был слишком велик, слишком острозуб и злобен: видимо, стараниями демона кто-то из колдунов смог создать очень убедительную иллюзию. Убийственно убедительную.

У Джеральда дрожал голос.

— Выпустите меня! Круг меня сразу убьет! Не дайте мне умереть без боя! Я могу вам помочь! Отпустите!

Ма стояла в углу вместе с Мэй и Джеми, словно волк согнал их туда. Алан целился в тварь из пистолета, прикрывая Джеральда. Ник бросился вперед, подхватывая на бегу обрывок цепей, которые принесли связать пленника, и успел заметить, как зверь слегка повернул голову. Желтые глазищи задержались на Алане.

Один выстрел уже прозвучал. Раз волк еще был жив, значит, пули его не брали: Алан никогда не промахивался.

Урчанье перешло в жуткий прерывистый рык, похожий на затухающий рев мотора. Волк подобрался перед прыжком.

Ник обернул конец цепи вокруг ладони и метнулся вперед. Он тяжело протянул цепью волка по спине и услышал, как тот взвизгнул, потом взмахнул ею над головой и, не успел, зверь кинуться ему в лицо, нырнул навстречу. Они рухнули одновременно. Ник чувствовал, как вся волчья туша, которая придавила его к земле, дрожит от яростного рыка. Когти расцарапали Нику грудь, зубы щелкнули в дюйме от лица.

Он набросил волку цепь на голову, поймал ее конец и закрутил обеими руками в импровизированную удавку. Волк захрипел, холодная сталь врезалась Нику в ладони. Его запястья уже ушли в мех, как вдруг волк рванулся за глотком воздуха и налег на цепь — единственное, что его стесняло.

Снова грохнул выстрел, хотя Алан уже должен был понять, что пальба не поможет. Ник повернул голову набок, и горячее дыхание волка обдало ему щеку, клыки клацнули по коже. Он силился отпихнуть волка на расстояние вытянутой руки, а тот всей тушей наваливался на него. Наконец Ник швырнул врага на пол и покатился вместе с ним жутким кубарем из когтей и мускулов, стремясь подмять под себя и задушить одновременно. Волк вывернул шею и вцепился Нику в запястье.

Времени кричать не было. Ник свел концы удавки вместе железным ошейником. Волк поперхнулся рыком и забился — не столько яростно, сколько отчаянно. Он еще боролся за глоток воздуха. У Ника свело руки от напряжения, но цепь затягивалась все туже, волчьи глаза лезли из орбит. Внезапно зверь обмяк и повалился Нику на грудь.

В тот же миг шерсть куда-то исчезла, а вместо зверя на Ника упала женщина, хлестнув по лицу длинными волосами. Он оттолкнул тело и тяжело сел. Его руки вдруг ослабели, повисли как плети, и он выпустил цепь из пальцев.

Задним числом до него дошло, что если бы нож был при нем, он мог бы пустить колдунье кровь до того, как убьет ее, и смыть метку. Алан был бы спасен.

Ник устало поднялся на ноги. Мэй и Джеми обомлело таращились на него, что, впрочем, не удивляло. Просто они еще не привыкли к виду смерти. Ма отвернулась, стоило Нику поднять глаза. Ее, похоже, подташнивало.

Алан схватил Ника за плечо и рывком повернул к себе. Он был сам не свой от ярости.

— Куда ты его дел? — выпалил он, сверкая глазами. — Отвечай!

— Кого «его»? — опешил Ник. — О чем ты говоришь?

— Талисман! — вскричал Алан. Его трясло. — Ты хоть знаешь, что могло случиться? И долго ты ходишь без него? Только не говори, что посеял. Я тебя умоляю!

Ну конечно же. Талисман. Теперь, когда Алан указал на пропажу, Ник немедленно ощутил ее. Какой-то долей разума он давно сознавал, что избавился от маленького бремени, которое постоянно его угнетало. Оно исчезло с тех пор… с тех пор, как…

— Я снял его, когда вызывал Лианнан, — медленно проговорил Ник. — Он остался на пустыре.

У Алана кровь отлила от лица, белую кожу исчертили вены, словно синие линии на тетрадном листе.

— Ты неделю проходил без талисмана.

— Ты свой тоже отдавал, — возразил Ник.

— Я… — Алан понизил голос. — Я его не выбрасывал! Просто одолжил на пару часов! Не на неделю! Боже. Могло случиться все что угодно!

Рядом с убитой колдуньей Нику было легче. Он все-таки сделал полезное дело, нашел себе применение. И хотя руки отваливались, а раны болели, ему стало спокойнее: ярость отчасти перегорела в схватке. Вдобавок Алан тревожился за него, что тоже было неплохо.

— Прости, — извинился Ник после паузы. — Я добуду другой.

Алан вцепился ему в руку; словно только что перехватил его на проезжей части и боялся отпустить. Когда Ник заговорил, он выдохнул и закрыл глаза. Ник мягко, как мог, высвободил руку и застыл, озадаченно глядя на брата и гадая, что натворил на этот раз.

— Тебе повезло, что я учусь на своих ошибках, — произнес Алан. — Пошли. У меня остались запасные с Ярмарки.

Он, прихрамывая, пошел к лестнице. Ник направился было за ним, но потом остановился. Алан оглянулся через плечо, словно отдал приказ «вперед», и Ник машинально сделал еще один шаг.

— Погоди, — опомнился он. — Вокруг могут быть другие колдуны. Нельзя бросать пленника с двумя туристами и с ней.

Алан будто удивился.

— Мы только сходим наверх и вернемся.

— Точно, мы справимся, — сказала Мэй. Говорила она спокойнее, чем выглядела, и Ник почувствовал, что его восхищение этой девчонкой будто тянут клещами наружу. — С нами побудет Оливия.

Мэй улыбнулась Нику. Он изобразил непроницаемый вид, чтобы улыбка в конечном счете досталась Алану. Так и вышло. Если бы Алану не на что было надеяться, это упростило бы дело.

Пока они умилялись друг другу, Ник не вмешивался. Он улучил момент и, прислонившись к стене, осмотрел царапины от волчьих когтей. Самые глубокие были на животе, правее пупка. Ник смотрел на красные борозды со странным удовлетворением: не вцепись волк ему в руку, можно было бы собирать потроха. Нет, кишкам место внутри.

В комнате царил хаос. Повсюду валялись куски цепей, коврик после драки смялся, как простыня, а пленник, казалось, был на грани истерики. Колдунья лежала перед ним мертвой.

— Можно было бы убить его прямо сейчас, — предложил Ник, наблюдая, как Джеральда медленно передернуло.

У него затряслись плечи, задрожал подбородок.

— Ради Джеми — пожалуйста, — отозвался Алан.

— Ни за что, — прорычал Ник.

Алан пристально посмотрел на него, словно надеялся защитить одним сосредоточенным взглядом. Потом его напряженное лицо разгладилось.

— Обсудим это позже, — тихо сказал он. — Сначала пойдем наверх и разыщем твой талисман. Всего на минуту. Не хочу, чтобы ты подвергался опасности.

— Проснулся, — ворчливо отозвался Ник. — Если ты не заметил, я только что придушил волка.

Алан улыбнулся, и оба поняли, что Ник сдался.

«Только на этот раз, — сказал себе Ник. — Талисман я, конечно, возьму, раз Алану будет от этого спокойнее, но никакой болтовни насчет того, чтобы пропустить Джеми вперед, не позволю. Алан и так уже из-за него натерпелся».

— Пошли, — окликнул брат, и Ник устремился за ним.

— Я тут подумал, — крикнул вдогонку Джеми, — может, ты заодно и рубашку поищешь?

У Алана в комнате Ник нет-нет да и поглядывал на книжные полки. Ему до сих пор не удалось положить фотографию в тайник, и теперь он был как на иголках. Захоти Алан еще раз украдкой глянуть на свою драгоценную карточку, все откроется.

Ну и пусть. Он — Ник — имеет право узнать, что происходит. Только вот как брат посмотрит на него после этого, представлять не хотелось.

Ник нарочно отвернулся от полок и вместо этого стал напяливать бесформенную футболку Алана, висевшую на стуле. Потом привалился к стене глядя в окно. Снаружи садилось солнце, и небо над серыми лондонскими крышами наливалось сумеречной синевой.

Алан присел у платяного шкафа, вынул коробку, в которой держал обереги, и начал вдумчиво, неторопливо перебирать их, как будто читал молитвы по четкам. Или боялся поднять глаза.

— Насчет того, чтобы Джеми стать первым, — проговорил он. — Я не шучу.

— Да, ты тупишь.

— Пойми, наконец…

— Не могу. Как понять, почему ты строишь из себя идиота?

Последние слова прозвучали громко и резко как удар хлыста или хлопок двери. Если бы Ник кричал на кого-то другого, эффект был бы налицо. Такой крик пробирал до костей, заставлял поежиться, отступить.

Только не Алана. На него угрозы не действовали, будто ему было все равно, спасется он или нет. Придется искать другой способ воздействия. Ник посмотрел на брата и стал вдруг спокоен, как айсберг.

Он знал, какую угрозу применить.

— Нашел, — произнес Алан довольным тоном, словно Ник и не кричал на него секунду назад.

Потом он встал на ноги — медленно, как всегда, на миг поморщившись от боли, улыбнулся и проковылял к Нику. Талисман свисал с его левой руки, как браслет. От одного взгляда на эту штуковину у Ника засосало под ложечкой, но когда Алан его поманил, он послушно нагнул голову и дал себя захомутать.

Талисман тотчас обжег его болью. Ник стиснул зубы, привыкая к непрерывному нытью в груди, и заглянул в глаза Алану. В них отражалось нескрываемое облегчение.

— Знаешь, что я сделаю, если ты откажешься смыть свою метку? — спросил Ник.

В этот раз он не кричал, а, наоборот, понизил голос, чтобы угроза получилась более доходчивой. Алан распознал ее.

— Ник, — откликнулся Алан.

В его тоне звучал призыв к благоразумию. Пришлось разъяснить.

— Помнится, ты пекся о матери, а ведь она принадлежала к Обсидиановому Кругу. На ней до сих пор их клеймо. Значит, ее кровь может тебя спасти.

Алан судорожно охнул. Его затрясло.

— Клянусь, я пойду на это, — произнес Ник. — Поменяю ее на тебя и глазом не моргну. Я не дам тебе умереть!

Алан скривился, как от хины.

— С какой стати? Я для тебя полезнее, что ли?

Он смотрел на Ника тем же остолбенелым взглядом, как несколько минут назад, когда тот собирался убить Джеральда. Ник отвернулся к окну. За стеклом опускалась ночь, скрадывая один домишко за другим. Он изо всех сил пытался понять, какого ответа ждет от него Алан, но у него не получалось.

— Ну, да… от тебя пользы больше, — сбивчиво произнес он.

— Да как ты… — рассерженно начал Алан.

Его прервал крик. В нем не было страха или призыва на помощь. Кричала Мэй, и кричала от боли.

Алан вытащил кинжал из запястных ножен и протянул Нику — тот и рта открыть не успел. Ник схватился за рукоятку и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Рванул на себя дверь гостиной и чуть не врезался в Ма. Она закрылась от него рукой, как от угрозы.

— Не трогай!

— Да я и не собирался! — прорычал Ник. — В чем дело?

Ма не стала утруждаться с ответом. Все и так было ясно. Гостиная превратилась в сцену побоища: кто-то разбил окно и исполосовал ковер в лоскуты. Мэй лежала на полу, неестественно изогнувшись, и ее лицо было залито кровью. Она пыталась подняться, а Джеми старательно укладывал ее обратно. Стул, к которому был привязан колдун, валялся на боку, а цепи серебристой дорожкой тянулись к разбитому окну.

За окном, решительно вне досягаемости, уносилась прочь огромная птица. На фоне заходящего солнца ее изогнутые крылья отливали золотом. Лапы и когти, верно, тоже были внушительного размера, судя по половику и лицу Мэй.

— Мэй, ты… — начал Ник.

Алан, хромая, спустился с последней ступеньки и почти мигом оказался рядом с ней. Ник не стал договаривать, сходил за аптечкой и молча протянул Алану. Тот кивнул в ответ, бормоча Мэй всякую утешительную лабуду, и бережно заклеил ее порез пластырем. Мэй оставила попытки сесть и стойко переносила манипуляции. Ник видел, как они с Аланом улыбнулись друг другу.

— Спасибо, я правда нормально себя чувствую, — благодарно прошептала Мэй. Тонкие аристократичные пальцы Алана легонько поддерживали ее подбородок. — Этот гад взял и превратился в птицу. Поверить не могу! — расстроено воскликнула она. — Мне не удалось его задержать. Я ничего не могла сделать.

— Ты не виновата, — заверил ее Алан.

Он был прав. Она действительно не могла его остановить. Если Джеральд умеет превращаться, у него куда больше силы, чем Ник предполагал. Стало быть, колдун хотел, чтобы его взяли в плен. Хотел, чтобы его притащили сюда.

Их провели, как детей. И это было еще не самое худшее. Ник смотрел на брата, который так заботливо склонился над Мэй, и в его душе зрела ярость.

— Ты все подстроил, — процедил он.

Алан сейчас же поднялся.

— Давай выйдем, — сказал он, как обычно, спокойным, уравновешенным тоном.

Ник прошел вперед, схватил Алана за локоть и поволок к двери. Остановился он только тогда, когда брат чуть не упал на пороге. Ник одной рукой поддержал его, а затем отступил назад. На миг у него в горле встал ком.

— Ты все подстроил, — повторил Ник.

Ему вспомнилось непроницаемое, как маска, лицо Алана, когда он, Ник, отказался снять метку с Джеми.

«Всего на минуту. Не хочу, чтобы ты попал в беду».

Алан был встревожен и воспользовался этим, чтобы заставить его плясать под свою дудку. Заманил брата наверх, отвлек маленькой тирадой насчет Джеми. Знал ведь, что Ник обязательно ввяжется в спор. Взял и намеренно отпустил колдуна, а сам смотрел как ни в чем не бывало, пытался замять дело. Думал, как бы выкрутиться на этот раз.

— Ты о чем?

— О том, что из-за тебя в комнате не осталось ни одного человека, который мог его задержать! Ты меня увел, и сделал это нарочно, потому что хотел сохранить эту чертову метку. Все это я понял. Вопрос только — зачем? Я хочу знать на него ответ, Алан. И рано или поздно узнаю.

Алан посмотрел ему в глаза и, по всей видимости, догадался, что отговорками ничего хорошего не добьется.

— Затем, что у меня есть план, — тихо ответил он. — Или ты предпочитаешь действовать наобум?

Ник схватил брата за ворот и толкнул так, что тот ударился о дверной косяк.

— Я предпочитаю, чтобы ты себя не гробил!

Алан поднял глаза. Он был бледен и тих. Ник вдруг представил, как это выглядело со стороны: злобный детина издевается над робким калекой. Верно, злобы у него сейчас хоть отбавляй: он ударил бы Алана, если бы это помогло.

Просто он слишком хорошо знал брата. Боль его не испугает. И ничто не собьет с пути.

— Ма того не стоит, — буркнул Ник. — Ничто не стоит.

— Ты не прав. Ради иных вещей можно и умереть.

Ник не стал его встряхивать, несмотря на соблазн. Он разжал руки и шагнул назад. Алан как будто немного расслабился.

— Очень скоро Джеральд доложит Кругу обо всем, что здесь видел, — сказал Ник. — А те уж с визитом не задержатся. Оставаться нельзя. Есть у тебя план на этот счет?

Он исподлобья глянул на Алана. Брат встретил его взгляд уязвлено, но спокойно, все еще размышляя над чем-то.

— Есть, — ответил он. — Я уже говорил тебе, что хотел посмотреть, над чем работает Меррис. Она живет на острове Уайт. Мы можем поехать туда. Там колдуны нас не достанут.

Ник отвернулся и прислонился щекой к стальной раме косяка, глядя вдоль тесной безликой улицы — такой же, как сотни других, навсегда оставленных позади. Алан еще ломал голову, как помочь Ма, или Джеми, или обоим сразу, а Ник хотел только одного: забрать Алана и бежать без оглядки. Если они будут постоянно на ходу, колдуны не сумеют поставить последнюю метку и прикончить его. А остальное Ника не волновало. Он раскрыл рот и не смог подыскать слова. В затянувшейся тишине Алан посмотрел на него долгим взглядом, а потом тихо сказал:

— Я еду. Это решено. Будешь мешать — прострелю тебе ногу. Съезжу к Меррис. Мне нужна ее помощь, и ты меня не отговоришь. Тебе ехать необязательно.

— Нет, обязательно, — отрезал Ник.

Надо же: Алан — и такое сморозил. Они еще ни разу не расставались, кроме прошлого Рождества. Ник всегда знал, где Алан — как правило, неподалеку. Так было и так должно быть. Алан — его брат, и раз уж он решил спасти Ма с риском для собственной шкуры, кому-то надо будет за ним присмотреть.

У Алана, судя по виду, не осталось сил даже на улыбку, и все же он улыбнулся — тепло и признательно.

— Хорошо.

Он деловито кивнул, как бизнесмен, подписавший контракт; после чего развернулся и пошел в гостиную, хромая чуть больше прежнего, словно ему на плечи лег тяжкий груз. Ник отправился следом: было ясно, что брату требовался присмотр. И насчет матери Ник сказал то, что думал. Неважно, чего хочет Алан. Главное, чтобы он жил.

Глава десятая ДОМ МЕЗЕНЦИЯ

Пять минут спустя они уже сидели в машине. Все, что не поместилось в старые школьные рюкзаки, пришлось оставить. Новый любимый меч Ник сунул за пояс, а Алан забрал с собой фотографии родных, включая книгу со спрятанным снимком девушки.

— Что это? — спросил Ник, тыча в книгу.

Почему-то ему захотелось послушать, как брат будет ему врать.

— Просто взял в дорогу, — ответил Алан, правдоподобно улыбаясь.

Ник вдруг вспомнил колдуна Джеральда и поспешил отвернуться.

Теперь Лондон несся мимо так быстро, что улицы превратились в многоцветную реку, вспыхивая то желтым, то красным в гладком сером потоке. Ник свернул к югу, на трассу МЗ. На четвертой передаче коробка издала странный звук. Надо будет в ней покопаться, решил Ник, хотя вряд ли в скором будущем найдется время на ремонт. Если повезет с движением, до Саутгемптона можно будет доехать часа за два, а оттуда паромом — на остров Уайт.

Раздумья Ника о пробках прервал тихий голос Алана:

— А ведь тебя всегда жутко укачивало на воде.

— Бред.

Он даже не помнил, когда в последний раз плавал. Если всю жизнь от кого-то скрываешься, становится не до туризма. Да и сама идея звучала неправдоподобно. Его никогда нигде не укачивало, а если б и так, едва ли они станут менять планы из-за какой-то морской болезни. Пусть Алан не думает, что отделается от него.

— Когда ты был маленький, мы как-то взяли тебя покататься на лодке, и… — Алан прикусил губу. — У тебя кровь пошла горлом. Я думал, ты не выживешь.

— Как видишь, выжил, — заметил Ник. — К тому же с возрастом это могло пройти. — Он посмотрел на Алана, чей профиль был мрачен и напряжен.

Если брат так печется о нем, угрюмо подумал он, мог бы хоть раз сказать правду, вместо того чтобы защищать его от воды.

Мэй, Джеми и Ма молча сидели сзади. После часа езды по МЗ в сумерках Ник посмотрел в зеркало и поймал на себе неподвижный, холодный взгляд Ма. Алан рвался умереть за нее. Этого Ник никак не мог понять и допускать не собирался.

Паром у саутгемптонского причала номер два являл собой огромное красно-белое сооружение, похожее скорее на плавучий сарай, нежели на судно. На его боку красовалось нарисованное облачко, словно их ожидала веселенькая пляжная прогулка.

Пассажиров на пристани было негусто. Ник и остальные дождались, пока все не погрузятся: никто не рвался завязывать новые знакомства на ночь глядя, а Ник — в особенности. Он взошел по трапу последним, пропустив вперед даже Алана, и, когда раздался сигнал отправления, подошел к борту. Опершись на ограду, он подставил лицо холодному ветру и стал надеяться, что другие поймут его желание побыть в одиночестве.

Паром качнулся и отплыл. У Ника тут же куда-то провалился желудок и закружилась голова, как случается, когда слишком быстро встаешь. Он специально не стал озираться на серый водный простор, а повис на перилах, вцепившись в них с такой силой, что заболели пальцы. Боль позволила сосредоточиться, и в мозгах наступило прояснение.

Каждый нырок кормы Ник ощущал желудком. Он попытался было считать волны, но скоро сбился — они накатывали одна за другой, стуча парому в бока, и все море состояло из сплошных потоков и колебаний.

Мэй оставила Ма и подошла к нему. Ее лицо плыло у Ника перед глазами, словно она была под водой.

— Тебе плохо? — спросила она. — Мы только-только отплыли, море тихое, а ты уже весь позеленел. Хочешь, спустись вниз? Или, может, отвести тебя к раковине?

— Не будь дурой, — грубо бросил Ник и попытался отпустить борт.

Руки почему-то онемели, как неродные. На следующей волне Ник пошатнулся и чуть не упал на колени. Сознание словно ускользало от него вдоль по палубе.

Алан обернулся на звук, будто ждал сигнала, и направился к нему. Его хромота не совпадала с качкой, и на миг Нику показалось, что он — единственный неподвижный объект в непрерывно движущемся, тошнотворно-хаотичном мире. Ник крепился, как мог. Скоро придет Алан и скажет, что происходит.

Все кругом смазалось — цвета, звуки, — превратилось в бессмысленную мещанину. Его отвлекла боль от чьих-то ногтей, впившихся в руку, чей-то выкрик:

— Алан, Джеми! Скорей…

В следующую секунду мир опрокинулся, как будто паром перевернулся и утянул их в давящую пучину. На долгое время все исчезло, кроме темноты и замешательства, пока Ник не понял, что его тошнит, словно он и впрямь побывал под водой и должен был откашляться, чтобы вдохнуть. Только во рту было не солоно, а едко и горько от желчи.

Горечь, впрочем, ощущалась недолго. Он привык, что тело его слушается, привык быть сильным и, если надо, выкладываться на полную. Тем более странно было чувствовать себя таким беспомощным, таким оторванным от тела. То, что тело у него было, подтверждала необычная боль, каким-то образом связанная с этой оторванностью, и ледяной холод.

— Ник, — донесся голос Алана, властный и одновременно утешительный.

Мало-помалу сквозь окоченение Ник ощутил, что Алан крепко держит его за руку, почувствовал щекой прикосновение грубой джинсовой ткани. До него дошло, что голова на коленях у брата — его голова: Алан гладил ее по волосам.

— Ник, — повторил он. — Все хорошо.

Верно, все было хорошо. Ник обдумал эти слова и рассудил, что брат прав. Сколько он себя помнил, на него никогда еще не нападало такое бессилие, и однако все было хорошо. Обычно он не позволял к себе прикасаться, но сейчас этого было не избежать. Он лежал, ничего не говоря, а пошевелиться не позволяла слабость. Все, что ему оставалось — просто быть на коленях у брата, который согнулся над ним, укрыл от всего света. Ладонь Алана легко касалась его волос, рука поддерживала под плечи, а голос вел сквозь холодное шипение всех морских струй на свете.

— Держись, Ник. Только двадцать минут осталось. Потерпи.

Ник послушно терпел. Он держал Алана за руку и почти не чувствовал своих пальцев. Однако брат не отпускал его, а значит, и этих стараний было довольно. Ника снова стошнило, но от холода и онемения ему было все равно. Он прижался лбом к запястью брата и еще раз дал топкой темноте увлечь себя на глубину.

В следующий раз он очнулся уже в машине, когда та затормозила и остановилась. Все вокруг виделось в какой-то дымке. Ник отчаянно закрутил головой, будто это могло прочистить ему глаза, но потом понял, что Алан еще держит его за руку.

— Алан, — пробормотал Ник, и в стеклах очков брата мельком отразился оранжевый свет фонаря. Вспышка прошла, и сверху возникло лицо Алана. — Где мы?

— В такси по дороге из Вест Каус в Кэрис-брук, — тихо и ласково ответил Алан, словно ребенку. — Едем к Меррис. Как самочувствие?

— Тело не слушается, — произнес Ник. — Словно чужое.

— Прости, что затащил тебя на ту посудину.

Ник приподнялся на локте.

— Не извиняйся. Ты меня предупреждал. Просто я не думал, что окажусь таким слабаком.

— Балда ты, вот кто, — сказал Алан, облегченно ухмыляясь ему. — Но не слабак.

Ник краем глаза уловил какое-то движение. Он резко крутнул головой, бросил руку брата и увидел Мэй с Джеми на откидных кожаных сиденьях напротив. Только теперь до него в полной мере дошло, что они и впрямь едут в такси. Он вгляделся сквозь тонированное стекло переборки и увидел усталый профиль шофера и черную гриву Ма на спинке пассажирского сиденья.

— Ты как, Ник? — спросил Джеми, ерзая в кресле.

Они с Мэй сейчас, в полумраке, были здорово похожи — оба испуганно смотрели на него во все глаза. Ник даже опешил, поняв, что они разволновались всерьез.

— Идти можешь? — спросила практичная Мэй. — Мы приехали.

Ник кивнул, и она открыла дверь. Выбравшись наружу, Ник так и не понял, каким образом поднялся. Посмотрел — ногами. Как обычно.

Перед ними высился каменный забор с узорчатой решеткой. На камнях ограды поблескивали вкрапления слюды, в литом кружеве ворот угадывались изображения деревьев, женщин и змей. Казалось, ограда была исключительно декоративной, однако свежий взгляд подмечал, что стены довольно высоки и утыканы сверху битым стеклом, почти невидимым на фоне листвы, а край решетки увенчан устрашающим рядом зубцов. Это напомнило Нику Лианнан — вуаль волос и острые зубы.

Ему пришлось прислониться к машине. Зря он так быстро встал. Алан мигом подскочил к нему. Должно быть, Ник начал падать, потому что его голова оказалась на уровне Аланова воротника.

— Мэй, помоги, — распорядился Алан, и она так же быстро очутилась рядом.

Ник краем сознания одобрил его выбор. Мэй определенно была лучшей поддержкой, чем Джеми или Ма, которая, хотя и могла пересилить любого из них, ни за что не притронулась бы к Нику. Его голова качнулась на вялой, словно толстенная макаронина, шее. Тошнить не тошнило, просто хотелось прилечь и лежать до тех пор, пока тело не начнет слушаться.

— Джеми, — произнес Алан. Его голос успокаивал Ника, хотя говорил он не с ним. — Надо нажать кнопку переговорника и сказать: «Имя мне — Один».

— Один? — переспросил Джеми, часто моргая. — Какой Один?

— Джеми! Ник сейчас упадет!

— Точно. Прости, — отозвался Джеми.

Он тряхнул головой, попятился, едва не налетев на дерево, развернулся и затрусил к воротам. Ник услышал, как он назвался Одним. Голос прозвучал как будто издалека.

Врата с натугой распахнулись, как если бы их давно не открывали. За ними оказался сад, где ветви деревьев чуть поникли, отягощенные майской листвой, а кривая дорожка, петляя, уводила вглубь и терялась из вида.

Они не спеша пошли по дорожке. С каждым шагом Ник все меньше понимал, что происходит. Сад совершенно одичал, было видно, что его забросили много лет назад. Тени колючих побегов ложились Нику на сомкнутые веки кошмарным узором. Голос Алана пробился к нему в сознание, назвав по имени, и Ник с усилием открыл глаза.

Перед ними меловым утесом вырос большой белый дом. Он был так огромен, что к нему просились колонны с лепниной и балюстрады, приличествующие усадьбе, однако здесь не было ничего от притворной напыщенности ограды — только суровые голые стены в пять этажей, большая дверь, а над дверью — надпись.

Буквы поплыли у Ника перед глазами юркими золотыми рыбками, не желая складываться в слова, и наконец, угомонились. Онемение прошло, тело стало родным и таким тяжелым, что Ник не смог удержаться на ногах. Золотые буквы на миг повисли у него перед глазами, пришпиленные к темноте. Веки Ника закрылись, и он повалился навзничь.

«Дом Мезенция», — гласила сияющая надпись.

И ниже: «Имя им — Легион».

Ник проснулся в темноте. Его разбудили крики. С темнотой было нетрудно справиться: стоило протянуть руку и включить лампу на прикроватном столике, чего нельзя было сказать о криках. Ник сел. К его облегчению, мышцы и сухожилия вспомнили своего хозяина и повиновались ему, как прежде. Он выбрался из тесных пут простыней и огляделся.

Над ним нависал потолок с гипсовыми фестонами по углам. Кровать, в которой он лежал, была просторной, с резным дубовым изголовьем. Крики были едва слышны. Ник рассудил, что их глушило не расстояние, а толстые стены.

Тяжелая дверь, тоже из дуба, качнулась на петлях. Ник полез за мечом, но не нашел, и потому здорово обрадовался, когда из-за двери вышел Алан. По счастью, меч был у него. Алан улыбнулся. В уголках его глаз спрятались веселые черточки.

— Вижу, тебе уже лучше. — Он бросил Нику тряпичный узел, на поверку оказавшийся рубашкой — хрустящей, новенькой, из тех, что одевают под пиджак.

Ник уже собирался швырнуть ее обратно, но посмотрел на свою футболку в пятнах крови и рвоты и молча переоделся, не желая уточнять, тошнило его кровью или нет.

Застегнув пуговицы, он обвел жестом комнату.

— Небедная обстановочка.

— Это дом Меррис Кромвель.

Видимо, это должно было все объяснить. Все знали, что у Меррис водились деньги, но чтобы столько…

— А где все?

Алан, похоже, был доволен вопросом.

— Недалеко. Ма спит — Меррис дала ей успокоительное, а Мэй и Джеми до сих пор за тебя волнуются. Нас всех поселили в северном крыле, комнаты почти рядом. Хочешь, пойдем к ним?

Ник пожал плечами, и Алан повел его по дому. Северное крыло целиком состояло из коридоров, просторных, как залы. Стены их были глянцево-белыми, деревянный паркет потемнел от времени и полировки. Комната Мэй и Джеми походила на ту, что отвели Нику — внушительное ложе, потолок с лепниной.

Джеми по-турецки сидел на кровати, а Мэй расхаживала по белому ковру с длинным ворсом, похожему на обезглавленного полярного медведя.

— Надо его проведать, — говорила она в тот момент, когда Ник открыл дверь.

— Кажется, ему уже лучше, — кивнул в его сторону Джеми.

Мэй обернулась и не покраснела. Нику понравилось, что она не стала изображать ни безразличие, ни чрезмерную заботу, только кивнула ему.

Он не привык к таким хоромам. Другое дело — маленькие облезлые квартирки и домики с тонкими перегородками. Там он всегда знал, где Алан. Сейчас же стены были далеко, сводчатый потолок терялся в вышине, и девчонка брата слишком часто маячила перед глазами. От всей этой новизны Нику делалось не по себе, что его раздражало. Он встал, привалившись к стене, и нарочно принялся смотреть сквозь Мэй. Через полминуты она ушла из-под его стылого, холодного взгляда поближе к Алану.

Нику от этого не полегчало. Он отключился от голосов спутников и стал думать, что делать дальше. Вдруг он снова уловил звук, от которого проснулся. Сквозь дубовые двери и мощные стены, сквозь таинственную роскошь дома доносились слабые, но вполне отчетливые крики.

Слышал их, очевидно, он один. Пора было известить Алана.

— Здесь кого-то пытают.

Алан встрепенулся — стало быть, уже что-то знал.

— Это не совсем так, — поспешил заметить он.

— Пытают! — переспросил Джеми.

Ник пожал плечами.

— Судя по звуку.

— Алан, — начала Мэй скорее командным, чем просительным тоном. — Где мы?

Алан потерянно опустил глаза, словно крепясь перед ударом судьбы, таким же неумолимым и неизбежным, как надвигающаяся буря.

— В Доме Мезенция, — ответил он.

— Точно, так написано над дверью, — согласился Ник. — Кто такой Мезенций?

Алан с трудом подбирал слова.

— Был такой этрусский царь, — медленно произнес он. — Прославился тем, что связывал живых людей лицом к лицу с трупами и оставлял умирать.

— Гостеприимно, нечего сказать. — Оценил Ник. — Ты вроде бы говорил, это дом Меррис Кромвель.

— Меррис его содержит, — глухо ответил Алан. — Это ее заведение, ее миссия.

— Стало быть, она не очень-то с ней справляется! — воскликнул Джеми. — Раз кого-то здесь мучают!

— Тот человек сам согласился.

Глаза Алана смотрели все печальнее и тусклее с каждым вытянутым из него словом. Нику вдруг захотелось прекратить все расспросы, глядя на мучения брата. Он всегда полагался на то, что Алан знает, как будет лучше, и в свое время во все его посвятит. Тут Нику вспомнилась спрятанная фотография и уловка с отпущенным колдуном. Бывало и такое, в чем Алан никогда ему не признавался. Что же он скрывает сейчас?

Ник молчал: пусть Мэй и Джеми его теребят.

— Ты знаешь, кто там кричит?

— Зачем кому-то на такое соглашаться?

Наконец Мэй потребовала показать ей, что происходит.

— Не могу. — Алан почти посерел. — Вам лучше этого не видеть. Клянусь: это для вашего же спокойствия.

У Ника опять тревожно засосало под ложечкой. Он еще мог заткнуть рты им обоим. Промедлил секунду — и Мэй успела опомниться.

— Я сама решу, что для меня лучше. Мне нужно на это посмотреть.

Алан тяжело спускался по лестнице, словно на плечах у него лежал огромный груз, с которым предстояло еще много пройти. Мэй твердо шагала рядом, Джеми волочился в хвосте, а Ник утверждался в неприязни к дому.

Лестница в нем была широкой, беломраморной, точно из слезливого фильма, какие любил смотреть Алан. Казалось, по ней впору ходить дамам в бальных платьях и кринолинах. Только вместо танцевального зала она вела в такой же, как наверху, коридор со строгими белыми стенами и темным паркетом. Ник все ломал голову над тем, почему это место его раздражало, и вдруг понял. Все северное крыло — кровати с балдахинами, вычурный потолок, лестница — служило только прикрытием, личиной, как те узорчатые ворота.

Это был не дом, а клиника.

Крики становились ближе. После секундного размышления Ник сделал вывод, что кричит только один человек — женщина, причем молодая.

По мере удаления от лестницы начали встречаться выходы в боковые коридоры, такие же строгие и безликие: ни картинки на стене, ни старой скрипучей батареи. Ник поражался, как он раньше не заметил этой больничной стерильности. Они миновали несколько простых деревянных дверей, но Алан продолжал идти вперед, а их маленький отряд тянулся следом. Теперь крики слышали все.

Когда они в очередной раз свернули за угол в каком-то извилистом переходе, у звука вдруг обнаружился четкий источник: впереди, слева по коридору, находилась большая металлическая дверь, из-за которой он доносился. Дальше коридор никуда не сворачивал, а тянулся прямо, уходя в темноту. В этой темноте на равных расстояниях блестели такие же нелепые и жуткие бронированные двери, выдаваясь в проем коридора.

Стоило Алану поравняться с первой дверью, как наступила тишина. Крик оборвался так резко, словно бы человек умер. В двери было маленькое окошко из стекла с вплавленной проволочной сеткой, и, заглянув внутрь, Ник не увидел никаких трупов.

В комнате находились двое: женщина, сидевшая на полу, и мужчина, прикованный цепями к стене. Сначала Ник не поверил глазам: слишком уж чисто и цивилизованно было вокруг, даже для больницы. Нельзя было представить, чтобы эти тихие коридоры вели в застенки.

Потом он присмотрелся к узнику. На первый взгляд тот был вполне нормальным. Его лицо избороздили морщины, спина сгорбилась, так что он казался стариком, несмотря на темные волосы. Одежда на нем истрепалась, лицо покрывала борода.

Пока все глазели, незнакомец вдруг покосился на дверное окошко. Лицо его осталось, как прежде, бесстрастным. Изменились глаза. Они выпучивались все больше и больше, пока чуть не полезли из орбит. Вдруг Ник понял, что ему это только кажется. Просто сначала зрачки незнакомца были обычного размера, а потом расползлись на весь глаз, точно в два блюдца налили чернил. Наконец черные овалы зашевелились в глазницах, обнаруживая крошечные ножки, и через секунду-другую из каждой выбралось по глянцевому черному жуку. Они сбежали по лицу незнакомца, как слезы.

Джеми протяжно вскрикнул. Ник уловил движение краем глаза — видимо, Мэй обняла брата. Алана ощутимо трясло. Ник отдаленно понимал, что сам должен был перепугаться, если бы не видел в жизни вещей похуже. Поэтому он продолжал пытливо наблюдать за пленником, который вдруг насторожился, точно собака, почуявшая след. На один долгий миг Нику показалось, что тот каким-то образом его видит.

Пленник мигнул одним глазом — сморщенное веко прикрыло пустую глазницу. Ник подумал-подумал, а потом подмигнул в ответ.

Один жирный жук дополз человеку до подбородка и упал в волосы сидящей перед ним женщины. Она подняла голову и судорожно стряхнула жука. Впрочем, судя по лицу, ее это не удивило, а жест был только мимолетным проявлением брезгливости.

Женщина была молода, лет двадцати пяти. У нее были густые каштановые волосы и блестящие от слез глаза. Ник про себя гадал, что довело ее до крика.

— Вижу, вы познакомились с Томасом и Рут, — прозвенел в коридорных стенах голос Меррис Кромвель.

Она говорила так спокойно, будто представляла гостей на вечеринке.

— Томасом? Да что, черт побери, такое с этим типом? — взорвался неожиданной яростью Джеми.

Он направился к Меррис. Сзади было заметно, как дрожат его плечи. Казалось, он уже знал ответ, только изо всех сил старался себе не верить. Меррис шла по коридору, словно Джеми был пустым местом. За миг до неминуемого столкновения он отступил в сторону.

— Дайте подумать. Мы имеем немого с отсутствием всяких проявлений первоначальной личности и способностью преобразовывать окружающий мир, включая собственное тело. Рискну угадать, что он одержим.

Джеми сложился пополам, словно ему дали под дых.

— Одержим… — Он вскинул голову и оглядел долгий ряд стальных дверей, сияющих там, куда еще проникал свет, и невидимых в темноте. — Вы хотите сказать, что за каждой такой дверью прикован…

— Если кто-то из них за ночь не умер. — Большие серые глаза Меррис оставили Джеми и окинули взглядом всех четверых.

Одно из лиц определенно вызвало у нее раздражение, потому что в следующий миг она скривилась и спросила тоном обвинителя:

— Кто-нибудь из вас хоть на секунду задумывался, что происходит с одержимыми?

Ни у кого не нашлось, что ей ответить. Меррис выждала паузу, чтобы все в полной мере прочувствовали этот факт, и продолжила:

— Человека в одночасье подменяет немое, наделенное могучими магическими способностями существо. Вы же не думаете, что это происходит бессимптомно? Если у одержимого есть семья, они очень скоро замечают перемену. Приходят в ужас. И никто не берется им помочь — кроме нас. — Она улыбнулась. — Мы разработали новый тип магического круга для заключения демона, который занял человеческое тело. У нас есть все условия для их содержания. Если люди приходят к нам с рассказами об одержимых друзьях и родственниках, мы не отсылаем их к психиатру и не сомневаемся в возможностях демонов. Дом Мезенция — единственное место, куда эти отчаявшиеся люди могут обратиться, и мы, в свою очередь, отвечаем предложением на спрос, если можно так выразиться. Нам хорошо платят за помощь.

— У них же горе, а вы! — вскричал Джеми, вытирая рот рукавом, словно съел что-то гнилое и не мог избавиться от привкуса.

Ник вспомнил слова колдуна Джеральда о том, что Ярмарку содержат на грязные деньги. Так вот почему все слушались Меррис Кромвель. Вот какие средства помогали ярмарочным — да и им самим — быстро находить жилье, новые школы и работу.

Эти деньги поступали из семей одержимых. Таких, каким мог стать Джеми. Или Алан. «Интересно, — подумал Ник, — что сказала бы на это Син».

Меррис подняла брови.

— Как у всех больных, которые обращаются к докторам. Они тоже платят за визиты. Больниц много, а Дом Мезенция — один.

Если забыть о брате, Ник мог бы счесть это разумным. Магия предоставляла дополнительные возможности для заработка. Меррис просто придумала, как обратить ее себе на пользу. Непонятно было только одно. Ник прокашлялся.

— А почему бы их всех не уничтожить?

— Родственники, что удивительно, не горят желанием истреблять одержимых. Особенно после моих объяснений о том, что душа близкого человека остается внутри, хотя и лишается возможности управлять телом. Друзья и родные хотят, чтобы их держали под присмотром, и только. Они молят о чуде. Иногда настаивают, чтобы их запирали вместе с одержимым, надеясь облегчить его страдания. — Меррис пожала плечами. — За это мы берем дополнительно.

— А магические круги, в которые вы их заключаете, — спросил Алан, видимо, из научного интереса. — Чем они отличаются от кругов вызова? Вы можете повелевать демоном, находящимся внутри? Можете призывать новых?

— Едва ли нам это нужно. У нас хватает забот с теми, что есть. Я считаю, главное — не дать им вырваться, — сухо ответила Меррис. — Но коли вы приехали сюда ради сведений, я готова показать несколько схем, объясняющих принцип действия наших кругов.

— Я был бы вам очень признателен, — сказал Алан.

— Они очень просто устроены, — добавила Меррис. — Демона с их помощью не призовешь. Мы даже еще не придумали, как приспособить к таким кругам линии сообщения. Единственное, что пока удается, — удерживать демонов внутри.

— А если использовать танцовщика? — спросил Алан, хмуря брови. — Чисто теоретически, разумеется.

Интересно, подумал Ник, не планирует ли Алан ловить демонов, которых будут натравливать на них колдуны. Едва ли затея могла сработать. Во время разговора Мэй и Джеми стояли, прилипнув к окну, словно не могли оторваться от жуткого зрелища. Наконец Мэй обернулась и спросила:

— А чудеса случаются? В смысле, бывало, чтобы демон покинул тело?

— Ни разу, — ответила Меррис. — Демоны не уходят. Что бы ни случилось, они предпочитают наш мир своему. Но люди не теряют надежды до самого конца. — Она кивнула на дверь, и все снова уставились в окошко, словно в телеэкран, где для них шел спектакль.

Темноволосая Рут тяжело поднялась на ноги и поднесла руку к лицу Томаса. Тот странно моргнул, как будто у него было несколько век, как у кота, а когда снова открыл глаза, они были нормальными. Он посмотрел на женщину тусклым взглядом, и у нее на щеке, куда этот взгляд упал, появился порез. Рут простонали и поднесла руку к лицу. Взгляд метнулся к руке и оставил еще одну рану, словно вместо глаз у Томаса были скальпели.

— Не волнуйтесь, — сказала всем Меррис. — Долго мучить ее он не будет. Знает, что больше его кормить некому. Демон пробует на ней всю свою магию, чтобы его выпустили на свободу.

Рут по-старушечьи проковыляла к одержимому и погладила его по щеке. Ник увидел, как ее губы зашевелились, хотя и не смог разобрать слова. До него раньше не доходило, что линии сообщения нельзя проводить, если демон уже овладел человеком. Он знал, что одержимые немы, а теперь, наблюдая за тем, как Томас следит за женщиной пустыми, как у ящерицы, глазами, понял, что они даже не воспринимают речь.

Женщина все еще говорила, хотя и впустую. Нику показалось, что он различил слово «любовь», но он мог и ошибиться.

— Она его дочь? — спросила Мэй, стараясь не выдать дрожь в голосе.

Ей это не удалось.

— Нет-нет, что ты, — рассеянно отозвалась Меррис. — Он еще молодой. Организм сам себя убивает попыткой противостоять демону. Еще две недели назад он выглядел иначе. Рут — его жена.

Демон в обличье Томаса улыбнулся ей, а через миг его язык выстрелил в воздух и поймал второго жука, который чуть раньше был глазом. Жук тошнотворно хрустнул на зубах. Женщину чуть не вырвало, а ее муж продолжал улыбаться.

— Он просто хочет ее напугать, — пояснила Меррис все тем же стерильным, безразличным тоном. — Демон стремится подчинить человека любой ценой. За Рут не волнуйтесь. Ее так просто не одурачить.

Женщина зажала рот ладонью и расплакалась.

Ник думал, что первым сорвется Джеми, но никак не Алан. Миг назад он еще молча стоял рядом с Ником, погружаясь в себя, — притихший, но собранный, а потом внезапно развернулся и быстро заковылял назад по коридору, прочь от дверей, укрывающих демонов.

Надо было следить за ним. Убедиться, что он не принял увиденного близко к сердцу. Как правило, Алан умел сдерживаться, но сейчас все было иначе. Сейчас на нем была метка второго яруса. Он думал о своем будущем.

Ник сначала решил дать Мэй шанс его утешить. Алану было бы приятно. Однако Мэй не спешила бросаться вдогонку. Ник оглянулся. Она прижалась к Джеми, сосредоточенно насупилась и уперлась ногами в пол, словно на них шел невидимый враг, и брата оставлять не собиралась.

Ник не возражал. Его тоже больше заботил собственный брат.

— За нами не ходи, — бросил он вполоборота и побежал за Аланом.

Мэй, наверное, утешила бы лучше. Даже Джеми бы справился. Ник понятия не имел о том, что говорить, но знал одно: Алан — его брат, и больше ничей. Что-нибудь да придумается.

Ник нашел Алана в туалете. Он стоял, свесившись над раковиной, будто его вот-вот стошнит. Из крана бежала вода, и Алан судорожно плескал себе на лицо. Потом он глянул в зеркало и увидел Ника, который смотрел на свое каменное лицо и почти затравленные глаза брата.

Ник хрипло окликнул его. Алан закрыл глаза.

— Что?

Ник начал издалека, подкрадываясь к сути, как к врагу. Вот бы еще разговоры давались так же просто, как убийство…

— Ты как, в норме?

Спросил и задумался: знают ли люди, что за бред порой несут? Алана колотило. О какой норме могла идти речь? Однако принято было спрашивать именно это, а ничего своего Ник придумать не мог.

— Типа того, — отозвался Алан, дока по части обманов.

Он снова согнулся над раковиной, пряча взгляд. Под глазами у него виднелись темные круги, как показало Нику безжалостное зеркало, в углах губ залегли резкие черточки. Совсем недавно он выглядел румянее. Ник поймал себя на мысли о демоне, который остался за дверью, в теле, что еще неделю назад было молодым.

— Брось, — произнес он и кашлянул. — Не волнуйся зря. — Ему приходилось тянуть из себя каждое слово. — С тобой этого не случится. Я не позволю.

— Я не поэтому, — ответил Алан, но плечи расслабил.

Это подтолкнуло Ника встать рядом, но не больше. Повис над братом, как дурак, вместо того, чтобы похлопать по спине или взъерошить волосы. У Алана это выходило естественно — и жесты, и слова утешения. В отличие от него.

— Знаю, — произнес Ник, изо всех сил смягчая голос.

Получилось надтреснуто и резко. Он сел на пол, прислонился к стене. Алан помолчал и вздохнул — не то устало, не то обреченно. Ник даже не поднял головы, когда ладонь Алана, до мозолей натертая пистолетом, легла ему на шею.

Ник никогда не видел особого смысла в прикосновениях, но мог и потерпеть — может, брату это будет приятно.

— Зачем мы сюда пришли? — спросил Ник.

— Я хотел увидеть одержимых, — вполголоса ответил Алан. — Только вам не хотел показывать.

— Ничего, — попытался утешить Ник. — Меня они не напрягают.

Он посмотрел на Алана, но брату как будто не полегчало. В его лице отразилась усталость и мука.

Ника кольнула досада, как в детстве, когда учителя заставляли читать вслух или когда девчонки ждали от него какого-то поступка. Только в этот раз было стократ хуже, потому что речь шла об Алане, и ему, Нику, было не наплевать.

— Я буду тебя защищать, — неловко выдавил он наконец и устыдился: Алан сам это знал.

И все-таки Алан перестал дрожать.

— Без тебя мне не справиться.

— Отлично! — сказал Ник. — Будешь как новенький. Я не подведу. И не… не огорчайся больше.

Алан нервно, полусмешком, выдохнул.

— Я и не огорчаюсь.

— Врешь ты все, — буркнул Ник.

Алан еще раз пригладил его волосы и убрал руку.

— Все, теперь я в порядке, — сказал он. — Честно.

Звучало убедительно, даже правдоподобно. Ник вспомнил, как спокойно ему было на пароме, когда он доверился Алану, и решил, что сможет повторить это снова.

Тут у него зазвонил телефон. Ник чертыхнулся и привстал, чтобы вытащить его из кармана джинсов, а вытащив, увидел незнакомый номер.

— Кому неймется? — пробормотал он, собираясь отключить звонок.

— Не иначе, поклонницам, — сказал Алан. — Давай, ответь. Мне уже лучше. Через минуту буду готов.

Нику в последнее время было не до девчонок.

Он не помнил, чтобы давал кому-то свой телефон, но раз Алану нужно было прийти в себя, пусть не торопится. Ник поднялся на ноги, подумал, что бы сказать брату в ответ, и, в конце концов, просто кивнул. Алан улыбнулся, Ник вышел за дверь и со спокойной душой поднял трубку. Девчонка так девчонка. Осталось притвориться, что он ее не забыл.

— Эй, — бодро сказал он.

Сначала никто не ответил, потом Ник услышал чей-то судорожный вздох, и незнакомый женский голос произнес:

— Здравствуйте. Это вы давали объявление с фотографией Мари?

— Да, а кто говорит?

Ник отвечал машинально, чтобы незнакомка не сбежала, лишив его времени на размышление.

— Меня зовут Наташа Уолш, — ответила она. — Мари была моей сестрой.

— Она что, умерла? — выпалил Ник.

Новость его откровенно обрадовала. Стало быть, ее больше нет — той улыбчивой блондинки, а раз так, она уже не сможет отнять у него брата. Все вышло так, как он хотел. Ник уже был готов разорвать связь, когда женщина сказала:

— Погодите… — и дальше, торопливо комкая слова: — Вы от Алана? Как он? С ним все хорошо? Мы не виделись с прошлого Рождества.

Она говорила об Алане, как о родном. Какая-то чужая тетка, которую он в жизни не видел!

— С прошлого Рождества, — повторил Ник.

Смутные подозрения оправдывались. Значит, тогда Алан действительно бросил их ради умершей девчонки, а про древние плиты наврал. Смылся и бросил брата в холодном, темном доме с больной матерью на чердаке. Ник хотел знать причину: что она значила для Алана, эта Мари.

Он схватился за шею — его ладонь была сильнее и грубее, чем у брата, — и задумался.

— Слушайте, — бросил он. — Сейчас не лучшее время. Можно я… я перезвоню.

Ник отключился, не дав ей ответить. Взвесил в руке телефон. На широкой ладони тот казался нелепой игрушкой. «Зачем надо было вообще его покупать? — досадовал он. — Все равно никому не звоню».

Конечно, вопрос был риторический. Телефон ему дал Алан, а Ник носил его, потому что брату так было спокойнее. Он знал, что может связаться с Ником в любой момент и справиться о нем. Ник сунул трубку в карман и принял решение. Сейчас он пойдет к Алану и все ему выложит — про Мари и то, что он сделал. Алан поймет, что вранью и утайкам пора положить конец.

В туалете его, как ни странно, не было. Ник нахмурился и пошел обратно по своим следам — туда, где остались Мэй и Джеми. Пройдя лишь половину коридора, он вдруг услышал за дверью голос брата и словно прирос к полу.

— Я знал, что ему будет плохо, — произнес Алан. — Но не стал с этим считаться.

Ник уже собирался открыть дверь, а теперь таращился на нее, как громом пораженный.

— Сдается мне, не только с этим, — прозвучал голос Меррис Кромвель.

После короткой паузы. Алан ответил:

— Что сделано, то сделано. Я ни о чем не жалею.

Выходит, Алан специально притащился сюда, зная, что брат не отстанет. Зная, как его будет тошнить. Все бы ничего, но когда он спокойно в этом признался, у Ника так свело живот, словно он еще был на пароме. У него не укладывалось в голове, что бесстрастный голос за дверью принадлежит Алану, который растил его, собирал в школу, укладывал спать, караулил его сон, как маленькая и жутко терпеливая сова.

— Ты-то, может, и не жалеешь, но на Ярмарке это никому не понравится, — холодно, вполголоса отозвалась Меррис. — Знай мы заранее, вас бы и близко не подпустили. Отныне не рассчитывай на теплый прием.

Значит, Алан рассказал ей о матери. Наверное, Ник должен был ощутить что-то по этому поводу, но не ощутил. Он стоял посреди холодного гулкого коридора, не понимая ровным счетом ничего.

— Подумаешь! — фыркнул Алан. — Так вы поможете или нет?

— Помочь не могу, и слава богу, — ледяным тоном ответила Меррис. — И на Ярмарку больше не приходите. Теперь вы сами по себе.

Алан издал знакомый Нику звук: тихий выдох, в котором звучала горечь и вместе с тем стоическое «быть посему».

— Что ж, этого следовало ждать. Теперь я знаю, что делать. Спасибо.

— Не благодари меня, — ответила Меррис. — Лучше брось свою затею. — В ее голосе послышалась неподдельная боль, словно она доверяла Алану так же, как Ник, и обманулась. — Прими мой совет, Алан. Людям — кому бы то ни было — незачем об этом знать. Пусть колдуны разбираются сами. Не твое это дело.

Хороший совет, ярмарочный. Никто на Ярмарке не стал бы прикрывать колдунью, а тем более бросать вызов целому кругу. Хорошо бы Алан ему последовал. Перестань он цепляться за Ма, она умерла бы, но ее смерть была бы заслуженной, как у всякого колдуна. Зато круг бросил бы за ними гоняться, и Алана стало бы проще спасать. Они бы нашли способ снять метку.

Оказалось, он обманулся в Алане почище Меррис.

— Примите и вы мой совет, — процедил Алан вдвое холоднее ее, — никогда больше не говорите при мне об этом.

— Вон из моего дома, — глухо прошипела Меррис.

— Не раньше, чем вы найдете нам другое жилье.

— С какой стати?

— С такой, что у меня есть свои связи на Ярмарке, — ответил Алан. — Вы можете распускать обо мне какие угодно слухи. Кое-кто даже поверит, но для остальных я — большой умница и симпатяга. О вас же толком ничего не известно. Никто не знает, чем вы живете. Вряд ли люди одобрят то, что вы обдираете несчастных, а деньги тратите, чтобы прибрать к рукам всю нашу Ярмарку. Я могу быть очень убедителен. Мне поверят. Вам ли этого не знать? Вы и сами верили.

— О чем очень жалею, — отрезала Меррис обычным, деловым тоном. — Значит, жилье в обмен на молчание? Идет. К вечеру чтобы ноги твоей и твоих дружков здесь не было. Да, и нарушишь уговор — тебе конец.

— Заметано, — ответил Алан точно таким же тоном. Потом его голос смягчился. — Мне жаль, что приходится так поступить.

Меррис не поддалась ни на секунду.

— Приходится — не то слово. Тебя никто не заставляет. Так брось это дело.

— Извините, — сказал Алан вежливо, но твердо, — но я уже натворил достаточно и намерен идти до конца. Если не можете помочь, Меррис, убирайтесь с дороги!

В других обстоятельствах Ник счел бы это забавным и даже одобрил: брат шантажирует саму Меррис и бровью не ведет. Только сейчас это лишь доказывало, как много Ма для него значит. Ма и Мари, девчонка с фотографии. Алан не поделился с ним планами по спасению Ма, а о Мари даже словом не обмолвился, будет молчать и дальше. Ну и пусть. Он сам докопается до правды.

Ник отошел от двери, направляясь к Мэй и Джеми. Попутно он вынул телефон и набрал последний номер. Ответил тот же женский голос, встревоженный и торопливый:

— Алло?

— Можно с вами встретиться? — спросил Ник без обиняков. — Я знаю, где Алан. Расскажу вам про него, что хотите. Скажите, куда приезжать.

Шантажист из Алана получился, как видно, неплохой, поскольку Меррис не только нашла им новое жилье в Лондоне, но и снарядила для них собственный катер до Большой земли, а Нику дала успокоительный настой, чтобы он проспал всю дорогу.

— Надо же, какая забота, — произнес Ник на пристани. Хотел съязвить, а получилось холодно и невыразительно. — Я прямо тронут.

Остальные сгрудились вокруг него тесной кучей, чтобы согреться. Еще не рассвело, и морской бриз бил по лицу ледяными шлепками.

Алан держал Ма за руку. Ее еще клонило в сон от того, что дала Меррис, и стояла она, привалившись к Алану. Черная вуаль ее волос развевалась, укрывая их обоих. Алан смотрел на Ника, всем видом выражая искреннее недоумение и обиду. Ник отодвинулся от всех чуть ли не к самой воде.

— Тут есть каюта, — осторожно предложил Алан. — Я могу посидеть с тобой на всякий случай.

— Только не ты, — отрезал Ник.

Он отвернулся от них с Ма, и остановил взгляд на другом лице. От вида волн и запаха моря его почти замутило; внутри опять заворочался страх перед новым приступом бессилия — всеобъемлющего, унизительного. Завывание ветра казалось леденящим душу воем сотни разъяренных призраков. От взгляда на родных делалось только хуже.

Зато вид лица Мэй немного успокаивал. Она повернула голову, приглядываясь к нему. Ник, в свою очередь, рассмотрел ее решительные темные глаза, упрямый рот. Теперь он знал ее лучше, и с каждым днем их знакомства она нравилась ему все больше. Он медленно расплылся в ухмылке, и Мэй слегка улыбнулась в ответ.

— Вот если бы Мэй меня понянчила, — протянул Ник.

Даже если бы она стояла за спиной, он поймал бы ее улыбку на слух:

— Почему бы и нет?

В этот момент капитан Филип, нанятый Меррис, коротко стриженный тип в черном деловом костюме с гнилыми зубами и желтым языком некроманта, пригласил их на борт. От настоя у Ника уже слегка кружилась голова, но он был почти рад этому: страх перед морем и злость на брата утихли, как будто их отложили на верхнюю полку, чтобы уж потом разобраться всерьез.

Скоро он вновь окажется на суше и будет знать все, что Алан от него скрывал. Пока же ему удалось кое-как спуститься под палубу и нащупать дверную ручку. Каюта была закругленной с одной стороны. Посередине стояла белая простая кровать с фиксаторами для рук и ног.

«Так вот как они перевозят одержимых», — пронеслось у Ника в мозгу. Он побрел к кровати и лег, радуясь, что больше не надо напрягать ноги. Потом стал смотреть в потолочные доски до тех пор, пока не пришла Мэй и не закрыла за собой дверь.

— Только не надо меня привязывать, — сказал Ник, глядя в потолок. — Обещаю быть паинькой.

Мэй засмеялась.

— А я-то надеялась тебя помучить, раз уж выпал такой шанс.

— А-а, — протянул Ник. — Ну раз выпал, тогда давай.

— Уже не хочу. Ты убил весь настрой.

— Угу, — пробормотал Ник. — На это я мастер.

Все девчонки, которые поначалу обмирали, на него глядя, рано или поздно разочаровывались. У многих он вызывал страх. Мэй, с другой стороны, уже пробыла рядом дольше любой из них, и ее так просто не напугаешь. Хотя ничего такого между ними не было, кто бы что ни подумал.

— Слушай, — начала Мэй и запнулась. Для нее было так необычно стесняться чего-то, что Ник приподнялся на локтях и повернулся к ней лицом. Она стояла спиной к двери — волосы на ветру растрепались, щеки заалели. Может, тоже от ветра и холода? — Я тут подумала, — начала Мэй, — насчет той девушки на Ярмарке, Син. Ты с ней встречаешься?

— Нет, — ответил Ник.

Добавить было особенно нечего, но глядя на смущенную потупившуюся Мэй, он решился:

— Я как-то ни с кем особенно не встречался.

Не то чтобы его это волновало. Бывало, погуляет вечер-другой с одной девчонкой, потом расстанется и тут же заведет новую. Для него это было в порядке вещей. С Мэй выходило иначе. В ее вопросе Ника удивило не прямота — это было в ее духе, — а интерес. Раз она спросила, это могло означать (да и наверняка означало), что она к нему неравнодушна. А если так… Мэй подняла брови. На ее губах играла улыбка.

— Неужели, — изумилась она, — передо мной невинный отрок?

— Именно, — заверил ее Ник и понизил голос. — Можешь попытаться меня совратить.

Катер ожил и отошел от пристани, покачиваясь на волнах. Ник зажмурился: на миг подкатила тошнота.

— Пожалуй, стоит тебя предупредить, — сказал он после недолгой паузы. — Меня может стошнить или вообще…

— Очень сексуально, — сказала Мэй.

Как ни странно, именно эта радостная новость отклеила ее от двери, на что Ник уже не надеялся. Мэй подошла к кровати, вынула из кармана ай-под и стала крутить его в пальцах, разматывая наушники.

— Может, тебе нужно просто отвлечься, — начала она.

Ник внезапным рывком схватил ее за талию и затащил на кровать. Мэй от неожиданности издала какой-то сдавленный смешок, а Ник перекатился с ней на другую сторону и придавил собой. Прежним подружкам иногда нравилось, когда он проявлял силу.

Он посмотрел на Мэй сверху вниз и наклонился к самому ее уху. Она вздрогнула от его дыхания.

— Может быть.

Рассвет превращал простыни в расплавленное золото; взгляд Мэй стал неожиданно томным. Ник улыбнулся ей сверху вниз. Он держался на выпрямленных руках. Катер качнуло, и Мэй слегка подбросило вверх, так что ее бедра коснулись его.

Она прерывисто выдохнула, подняла ладони и провела по буграм его напряженных рук.

Зря он, наверное, это затеял. Мэй нравилась Алану. Может, сейчас он на него зол, но когда-нибудь это пройдет. Алан — его брат, а с братьями так не поступают. С другой стороны, Алан допустил, чтобы ему стало плохо. А Мэй его, Ника, выбрала.

Было тепло, вокруг все смешалось — белизна, золото, невозможный розовый цвет, складки-черточки простыней. Ник начал выпадать из происходящего, терять сознание. Мэй мягко отстранила его, и он свалился на подушки, закрыв глаза рукой.

— Только не подумай чего дурного, — пробормотал он. — В обычных условиях я бы своего не упустил, клянусь.

— Вообще-то я хотела предложить послушать музыку, — сказала Мэй, храбро притворяясь, что дышит ровно.

Ее голос до сих пор предательски дрожал. Она вставила один наушник ему в ухо, другой — как будто себе, и откинулась на подушки. Волны мягко покачивали их вперед-назад, и Ник мог бы успокоиться под их плеск, если бы не чувствовал себя так паршиво. Он лежал, стараясь не провалиться в обморок, а из наушников лилась музыка, вызывая в памяти барабанные ритмы Ярмарки.

— А что, вполне ничего.

— Может, сходим на них как-нибудь, — шепотом предложила Мэй.

— Может, — отозвался Ник.

Мэй лежала рядом, слегка продавливая матрац, и Ника качнуло в ее сторону — не столько из-за перевеса, сколько от стремления оказаться рядом. Солнце расцветило темноту его закрытых век пыльными золотыми штрихами, ритм музыки стучал в такт биению сердца. Мэй спрятала ступню ему под ноги, и, теряя сознание, Ник почувствовал, как она поправляет прядь волос у него на лбу. Бессмысленный, но милый жест, как ее музыка.

Последнее, о чем он подумал, — можно ли это считать предложением встречаться?

Глава одиннадцатая ОТВЕТЫ

Даремская улочка, на которой жила сестра Мари, показалась Нику смутно знакомой. Он знал, что никогда не бывал здесь раньше. Город выглядел совершенно чужим, но стоило припарковать свою развалину в ряд с чистенькими местными авто, как стало ясно, что улицу эту он уже видел.

При взгляде на нее вспоминался дом Мэй и Джеми, дома старых школьных приятелей и подружек, чьи имена потерялись в прошлом. Здесь во всем чувствовался достаток: в ухоженных садиках, свежей краске дверей, цветущих клумбах. В таких местах, думал Ник, глядя по сторонам, люди миролюбивы, семьи крепкие, а детей, что важнее всего, не оставляют без присмотра.

Он, однако, не обманывался этой видимостью. Разумеется, в здешних семьях точно так же ссорились, как и во всех других, и если бы магия проникла в их жизнь, они были бы беззащитны.

Впрочем, может, Алану как раз нужна была видимость покоя. Эти дома определенно отличались от той хибарки, которую накануне подобрала им Меррис — неподалеку от предыдущего укрытия, чтобы можно было наблюдать за колдунами, прибывающими по наводке Джеральда. Она была втиснута между китайской закусочной с разбитой вывеской, которая, шипя, моргала всеми буквами, и развалюхой с заколоченными окнами, пустыми, как глаза мертвеца.

Должно быть, Алану была не столько нужна девчонка, сколько приличный дом. Ник смерил здание взглядом, как врага, а через миг, вместо того чтобы напасть, подошел к ярко окрашенной двери и навалился на кнопку звонка.

В первый миг он решил было, что не туда попал. Наташа Уолш оказалась белокурой, болезненно худощавой женщиной средних лет — куда старше, чем Ник представлял. Она смотрела с тревогой, и только этот взгляд его удержал.

— Ты не… кто ты такой? — спросила она.

— Николас Райвз, — кратко представился Ник и был удивлен, когда эта состоятельная домохозяйка просияла и замахала ему, приглашая войти.

— О, так ты родственник Дэниела! Входи же, входи. Не стесняйся.

Ник переступил порог прихожей, застеленной коричневым с розовыми цветами ковром, гадая, что такого брат наплел об отце.

— Так ты говорил, что знаешь о том, где сейчас Алан, — сказала та, кого он впервые видел, стискивая худые руки.

— Вы же говорили, что виделись на прошлое Рождество.

Она толкнула дверь и провела его в маленькую гостиную с кремовыми шелковыми занавесями-оборками, где со всех столов и полок сверкали рамками фотографии. Ник замялся посреди комнаты, чувствуя себя слоном в посудной лавке.

— Да, — ответила женщина. — Он провел его с нами. Было так замечательно! Мы очень обрадовались его приезду. Алан играл с детьми — они его обожают. — Она вздернула подбородок, словно крепясь перед болью. — Мы все его обожаем, а он перестал нам писать.

«Это не он перестал писать, — подумал Ник, — это я начал выбрасывать ваши письма. А он решил, что о нем все забыли».

Значит, сюда Алан уезжал, когда бросил его одного. Он хотел его бросить. Ник даже не знал теперь, что чувствовать по этому поводу — как после подслушанных слов Алана. Он шарахался от этих мыслей и тупой боли, которую они обещали. Лучше быть злым. Лучше ненавидеть. И он возненавидел эту женщину, всю ее семью — кучку безмозглых слабаков. Им не отнять у него брата, пусть хоть треснут, и дело с концом. Других чувств и не надо.

У него предательски екнуло сердце при мысли о том, что Алан играл с детьми. Алан любил детей. Бывало, возьмет на руки, и лицо у него становится таким нежным, почти восторженным. Немудрено, что Мари манила его, с таким-то домом.

Хозяйка обратила к нему умоляющий взгляд.

— Ты его знакомый?

— Почти, — отозвался Ник. — Он мой брат.

Она посмотрела на него и произнесла без тени сомнения, словно выражая общеизвестное:

— У Алана нет никаких братьев!

Комнатку в ужасном шелке и серебре словно сковало холодом, как свадебный торт в морозилке. Когда Ник обрел голос, тот прозвучал будто издалека.

— Может, он обо мне не рассказывал, — заметил Ник, возводя стену неприятия между собой и ужасной догадкой, что Алан про него наврал, что Алан хотел, чтобы его не было, — но я всю жизнь был ему братом.

— То есть сводным братом? — озадаченно предположила Наташа Уолш.

— Нет, родным, — прорычал он. Люди часто сомневались в их родстве, но после всего услышанного это было уже чересчур.

Хозяйка нахмурилась, разом напомнив Нику дюжину матерей, чей взгляд говорил: «Тронешь хоть раз мою дочь — вызову полицию».

— Если это какой-нибудь розыгрыш…

— Я не шучу. Он мой брат.

— Он никак не может быть твоим братом, — отрезала миссис Уолш. — У моей сестры был только один сын. Уж кто-кто, а я бы знала.

Ник безмолвно уставился на нее, не находя слов. Перед глазами только мелькали сцены из жизни, как слайд-шоу. Лицо Алана. Лицо той улыбающейся девушки с фотографии, и холодное, безумное лицо женщины, которую он всегда считал их матерью, знал как мать.

Женщина, видимо, заметила в нем перемену и перестала хмуриться. Она взяла с полки одну из карточек в серебристой рамке и показала Нику. На снимке был их отец — высокий, с нелепыми усами, а рядом с ним — хрупкая маленькая Мари в свадебном платье. Оба радостно улыбались, держась за руки, и Ника, который часто с завистью высматривал в людях черты семейного сходства, это зрелище заворожило.

У отца были широкие ладони с узловатыми пальцами, а у Мари — маленькие, тонкопалые. Такие же, только менее женственные, руки были у Алана.

У Ника камень с души свалился. Теперь понятно, почему она была одета старомодно. Понятно, почему Алан ему врал: не хотел признаваться, что у них были разные матери. Боялся, что ему будет больно. О нем заботился.

Нику это не нравилось, зато теперь все встало на свои места. Алан всегда называл Ма Оливией, потому что ничего общего с ней не имел и не был заражен ее безумием.

— Знаешь, на кого ты похож? — вдруг произнесла миссис Уолш. — На Оливию. Первую жену Дэниела. Она… — Миссис Уолш осеклась. — Кажется, они очень рано поженились. Дружили с детства, и… я не слишком хорошо ее знала, но… Ей всегда не сиделось на месте. Она с кем-то сбежала, а через несколько лет Дэниел встретил Мари. Что… что-то не так?

— Ничего, — буркнул Ник. — Все отлично.

Он посмотрел на фотографию в руках у миссис Уолш и вспомнил свадебный снимок, который Алан держал на тумбочке. Отец на ней выглядел совсем молодо, моложе, чем на фотографии с Мари.

Приступ паники расколол образы у Ника в голове. Он судорожно пытался составить кусочки открывшихся ему сведений в общую картину. Это было как собирать разбитое стекло голыми руками, но Нику было плевать на боль, если это расставит на свои места.

Итак, мать и отец когда-то были женаты. Что с того? Ма могла вернуться к отцу, а он — приютить ее, потому что когда-то любил. Зато становилось понятным, почему он взял к себе колдунью. Жизнь Ника это никак не меняло.

— Она вернулась, — сказал он, стараясь не выдать волнения. — Оливия. Потом у них родился я…

— Мари умерла пятнадцать лет назад, — отрезала миссис Уолш. — Я жила с ней. Мы все тогда жили вместе: и Дэниел, и Алан. А тебе, судя по виду, лет семнадцать! Кто бы ты ни был, Дэниел Райвз — не твой отец.

Выпалив это ему в лицо, она и смутилась, и одновременно испугалась. Нику, правда, было уже не до нее. Она сказала все, что знала.

Отец хранил много семейных фотографий, но на всех Алану было как минимум четыре, а Нику — год. Ма вернулась к отцу, это верно — испуганная, повредившаяся рассудком, с амулетом и ребенком на руках. До этого, как сказала миссис Уолш, она с кем-то сбежала, и этот кто-то был Черный Артур — колдун, который стравливал людей демонам и мучил ту, которую должен был любить, пока она не подалась в бега.

«Дэниел Райвз — не твой отец». Люди всегда с трудом верили, что они с Аланом братья. Теперь ясно почему. У него никогда не было брата.

— Ты правда знаком с Аланом? — спросила миссис Уолш дрожащим голосом. — Скажи, как он? Однажды они с Дэниелом просто исчезли. Я еще гадала, что стряслось. А потом племянник как-то меня разыскал. Звонил иногда, навещал, писал письма. Такой вежливый был, такой милый. Пропал на четырнадцать лет, вернулся калекой, сказал, что отец погиб, и исчез насовсем. Я просто хочу знать, все ли с ним хорошо.

Она чуть не плакала. Алан бросился бы утешать. Ник посмотрел на нее — совершенно чужую женщину — и подумал, что у нее куда больше прав на Алана, чем у него.

Крошечная гостиная больше не казалась замерзшей. Нику захотелось все в ней разнести. Если минуту назад он цепенел от холода, то сейчас у него закипала кровь. Его трясло от ярости. Кошмарная тетка сменила тон.

— Тебе нехорошо? — спросила она. — Может, присядешь? Принести воды?

Наташа Уолш шагнула вперед, и Ник схватил ее за локоть. Она вздрогнула, увидев его глаза.

Он всегда знал, что умеет нагонять на людей страх — верно, унаследовал этот талант от отца. Миссис Уолш вдруг начала задыхаться от страха.

— Не бей меня!

Ник был готов ее задушить. Она объявила ложью всю его жизнь, и он возненавидел ее почти так же, как обманщика Алана. Алана, чье место было здесь, с этой женщиной и ее семьей, а не с ним рядом.

Ник наклонился и прошептал ей в ухо:

— Почему это?

Он встряхнул ее. Она тонко взвизгнула и попыталась вырваться. Не знала, с кем связалась.

— Отпусти! — взмолилась она.

— Зачем? — Ник едва не кричал. — Мне вас не жалко, и вы мне никто. Так с какой стати?

Он еще раз встряхнул ее, как собака крысу: примерно таким было распределение сил. Вдруг он услышал звон. Оказывается, миссис Уолш все это время держала ту свадебную фотографию.

Ник уронил взгляд на ковер и увидел глаза отца.

Он вылетел прочь из уютного теплого дома под дождь. Как дождь начался, Ник не помнил, но вскоре капли зашлепали по одежде, загремели по крыше машины, в которую он уперся руками. Волосы липли к лицу, с них стекала вода, а Ник все гадал, почему не может просто сесть за руль и укатить прочь отсюда. Потом до него дошло, что он не знает, куда ехать. Дом всегда был нечетким понятием, без привязки к месту, и единственный, кто делал его домом, уже ему, Нику, не принадлежал.

Возвращаться было некуда. Ник положил голову на мокрые руки, прислонился лбом к скользкой крыше машины и стал думать. Нет, невозможно. Если это правда, зачем тогда жить?

Как на автопилоте, Ник очутился посреди трассы, ведущей в Лондон. Оставаться возле того дома было невмоготу, думать о чем-то другом — тоже. Он не был испуган, не хотел забиться в нору, как раненый зверь. Его как будто опустошили — залезли в голову и вытрясли все мысли и чувства, поэтому он просто ехал, и все.

Алан такой дождь называл «кошачьи лапки» — по следам от капель. Сейчас по земле будто бы пронеслось целое полчище кошек. Ник ехал почти вслепую, и, казалось, не город вырастал из пелены дождя, а сам дождь истекал серыми зданиями и улицами. Только когда машина, фыркнув, заглохла у Тауэрского моста, Ник понял, что уже в Лондоне, и увидел, как за дождем по пятам идет ночь.

Он выбрался наружу, чтобы проверить мотор, но ливень выдолбил из него остатки мыслей. Ник встал, уставившись на капот. Дорога плыла под дождем чернильной рекой, и только проезжавшие мимо машины посверкивали в свете фар железными боками.

Ник свою бросил и пошел прочь под рассерженное гудение других водителей. Через минуту-другую ходьбы он продрог до костей. Непрестанный гнет дождя стал привычным, как ритм собственных шагов.

Башни моста маячили на фоне свинцово-серого от туч и сумерек неба, словно вражеские цитадели. Ник смерил их взглядом, потом обвел глазами панораму Лондона, ощетинившуюся высотками, блестящими, как граненые клинки. Пригнул голову и побрел дальше сквозь ливень.

Добирался домой он долго. Небо сделалось тусклым, мертвенно-черным, ноги отяжелели — значит, назавтра будет болеть каждый мускул. Дождь так и не прекратился. Капли под вывеской китайской закусочной серебрились в мигающем неоновом свете. К тому времени Ник уже забыл, как это — быть сухим.

Он зашел в дом и привалился к закрытой двери. Снаружи барабанил ливень. Ник спросил себя, не вернуться ли на улицу и не пойти ли дальше. Пока он шел, он знал, что делать.

— Ник!

Он вскинул голову — не столько из-за оклика, сколько от щелчка выключателя. На лестнице, в желтых лучах одинокой лампочки без абажура, стояла Мэй.

— Где ты был? Сейчас три часа ночи. Алан с ума сходит от беспокойства.

При звуке его имени Ник шарахнулся, как ушибленный пес, и тут же возненавидел себя за это. Недоумение Мэй прошло, уступив подозрительности.

— Ник, — начала она, — что у вас творится?

Ему захотелось на нее рыкнуть — не твое, мол, дело. Чтобы она заткнулась и не путалась под ногами. Захотелось выпалить, что она ему никогда не нравилась, что он ошибался, когда думал иначе. Однако все слова будто нарочно вылетели из головы, оставив вместо себя одну немоту. Ник бестолково уставился на Мэй, открыл рот и издал странный звук, похожий на птичий клекот.

Она сбежала вниз. Ник шагнул ей навстречу — сказать, чтобы ни о чем его больше не спрашивала, — но побоялся немоты.

— Да ты насквозь промок! — ахнула Мэй.

Лучше бы молчала. Слишком уж вышло похоже на Алана.

Она оттянула двумя пальцами рукав его рубашки. Ник и без нее знал, что мокрый — хоть выжимай, а Мэй только сейчас всполошилась. Он стоял, как немой, гадая, почему она так испуганно смотрит, когда почувствовал, что его трясет, а рука Мэй лежит на плече неподвижно.

— Я схожу за… — начала девушка, но не договорила.

Поймать ее и придавить к перилам оказалось совсем нетрудно. Она была маленькой, теплой и податливой, а сил у Ника хватало. Он прижал ее одной рукой.

Мэй задышала чуть чаще. Даже в тусклом свете Ник различил, как забилась жилка у нее на шее. И все же девушка не пыталась освободиться: спокойно стояла, шаря взглядом по его лицу. Ник почти видел, как ее мозг прокручивает варианты, стараясь придумать план, предугадать, что он выкинет в следующую секунду. Ник ее поцеловал.

Придавил к перилам, взял за подбородок и сгреб за талию, словно в стальные тиски. Ей было не вырваться, да она и не собиралась. В следующий миг Мэй обняла его шею и ответила на поцелуй.

Ник только сейчас прочувствовал, как замерз под дождем — когда холод, от которого ныли кости, начал отступать. Ник схватил сухой, теплый край ее футболки и задирал вверх, пока не почувствовал под ладонями нежную кожу. Мэй потянулась к нему губами, и он снова закрыл глаза, представляя на месте лампочки пляшущий огонь Ярмарки Гоблинов и упиваясь предчувствием того, как обидится Алан. Они одновременно услышали его шарканье. Мэй отстранилась, Ник подался за ней, но остановился, когда она, прерывисто дыша, отвернулась.

На верхней площадке лестницы стоял Алан — кудри помяты со сна, в лице испуг и зарождающаяся обида. Ник только сейчас понял, как его ненавидит.

— Ты, — выдавил он, точно во рту было полно крови.

Алан перестал выглядеть удивленным. Его взгляд метнулся от Ника к Мэй, брови нахмурились. Он ни минуты не думал, что она может понравиться Нику. Единственное, чем он мог объяснить произошедшее, так это желанием ему досадить.

— Простите, что прерываю, — тихо сказал Алан. Видно, годами взращенная изворотливость не позволяла выложить все перед Мэй. — Могу я узнать, где ты был?

— Где я был? — Ник оставил Мэй и пошел ему навстречу — медленно, ступенька за ступенькой, как если бы загонял жертву перед прыжком. — Где ты был на прошлое Рождество?

Алана словно громом ударило. Еще бы! Он и не гадал, что его ложь всплывет, думал, Ник никогда не узнает. Ник всю жизнь считал, что ему Алан не врет, ради него делает исключение. Хотя с чего бы? Он для Алана — пустое место.

Через секунду Ник увидел всегдашнего, добренького Алана — маску, которую ему хотелось растоптать в пыль. Он продолжал наступление.

— Что ты узнал? — осторожно спросил Алан.

— Все! — взревел Ник. — Что мой отец — Черный Артур! Что ты всю жизнь водил меня за нос! Что ты мне не брат!

Алан закусил губу.

— Это не столь важно, — произнес он обманчивым, увещевающим тоном, как тогда, когда хотел усыпить чью-то бдительность. — Приемные дети тоже живут в чужих семьях. Ничего это не значит.

— Если так, почему ты мне врал? Почему до сих пор врешь?

Алан посмотрел вниз, на Мэй, и Ник понял, что тот уже не может ему спокойно ответить.

— Потому что ты бы взбесился! — вскричал он. — Судя по тебе, опасения не такие уж напрасные!

— Заткни свою лживую пасть, — тихо процедил Ник. — Приемный или не приемный — дело не в этом. Ты скрыл от меня даже то, что у тебя была другая мать. Сказал бы, что мы сводные братья — так нет, даже на полуправду тебя не хватило. Ты захотел привязать меня к себе и этому кретину Дэниелу, чтобы я не вырвался. Вы до смерти боялись, что из меня вырастет чудовище!

— Не говори так об отце, — резко сказал Алан. — И ты — не чудовище.

— А кто я? — спросил Ник. — Мне куда легче убить, чем тебе. Я могу вызывать демонов средь бела дня куском мела и словом. Ты хоть раз думал, о чем это говорит? Или ты никогда меня не боялся?

Алан вздрогнул, и Ник впервые прочел по его лицу правду. Догадка попала в цель. Он боялся. Так пусть испугается сейчас.

— Вы думали, я вырасту колдуном вроде Черного Артура, — медленно произнес Ник. — В конце концов, мои родители — кровопийцы.

— Я так не думал, — тихо отозвался Алан. — Я никогда не считал, что ты станешь таким, как он. Ты не его сын. Не он тебя вырастил, не он отдал жизнь…

Ник подскочил к Алану и заглушил его рыком:

— Не дави мне на совесть! Не выйдет! Даже не думай мной вертеть, как всеми остальными! Мне от тебя тошно. Кто сказал, что Дэниел Райвз погиб за меня? С какой стати? Ему нужна была она, а я — так, привесок, собственность того, кто ее увел. Кого видел во мне Дэниел Райвз? Думаешь, ему это нравилось?

Ник не кривил душой. Ему не было совестно, грустно или жалко. Назвать другого лгуна не «отцом», а по имени оказалось нетрудно. Его переполняла одна только черная ярость; желание сорвать ее на ком-нибудь и осознание того, что помешать ему больше никто не сможет.

Он заметил, как в добрых глазах Алана промелькнула тень. Тот совершенно отчетливо готовился снова солгать.

— Уверен, когда отец на тебя смотрел, он видел только своего сына.

Ник отвел руку и врезал Алану в челюсть. Мэй, о которой он совершенно забыл, рассерженно взвизгнула.

— Ник, нет! — воскликнула она и бросилась вверх по лестнице.

Впрочем, он уже почти закончил.

Нипочем бы ей не успеть, но Алан и сам был не промах. Его качнуло назад от удара и почти опрокинуло на пол, когда Ник отвлекся на Мэй. Ник лишь краем глаза успел заметить движение, а в следующую секунду оказался на мушке. Холодное дуло уткнулось ему в подбородок. Алан сжимал его твердой рукой.

— Больше так не делай, — произнес он.

Из уголка его разбитой губы сбежала струйка крови. Мэй замялась, переступая с ноги на ногу, но ближе подходить не стала. Ник наклонил голову к дулу и заговорил в ствол, как в микрофон.

— Если я был как приемный, — съязвил Ник, касаясь стали губами, — тогда почему ты не рассказал мне о Дареме? Почему не сказал своей драгоценной тетке Наташе о приемной семье? Мы бы все повеселились на Рождество — ты, твоя настоящая семейка, новая чокнутая мамаша и сын колдунов-убийц. Вот была бы компания!

— Ник, — сказал Алан и разочарованно цокнул языком. — Ты моя настоящая семья. Попытайся понять. А тогда… просто захотелось вспомнить старые времена, когда мама еще была жива, и все было в порядке. Забыться на несколько дней. У меня и в мыслях не было втягивать тетю в этот кошмар!

— Поздно, — отозвался Ник. — Она уже втянулась.

Тут Аланова рука дрогнула. На мгновение Нику почудилось, что тот упадет в обморок, но Алан устоял, только его била дрожь и лицо сделалось пепельно-серым. Ник делано ухмыльнулся, чтобы Алан понял: он смеется, ему наплевать. Рука Алана стиснула пистолет. Ник даже решил, что он выстрелит. Потом Алан медленно опустил ствол, словно сам подумал так же.

— Ник, — произнес он. Его голос сильно дрожал и оттого казался почти подростковым. — Ник, что ты наделал?

— С ней? Ничего, — отозвался Ник. — Думаешь, я стал бы из-за тебя пачкаться? Не льсти себе.

— Ты ей сделал больно?

Ник выдавил улыбку.

— Ну, самую малость.

Дверь в коридор стояла раскрытой. В темноте угадывался чей-то силуэт — не то Ма, не то Джеми; Нику было все равно чей. Главное, что этот кто-то как будто задыхался от страха, и Мэй на лестнице тоже часто дышала. Ник не оглянулся проверить, боится она или нет. Он бы и силуэта не заметил, не очутись дверь прямо за Алановой головой.

Он смотрел на Алана, который не был ему братом, на его ссутуленную фигуру с опущенной рукой. Его лицо все еще сохраняло тот жуткий оттенок, глаза смотрели в сторону, но слабая грудь вздымалась и опадала довольно ровно. Он не был напуган. Он сокрушался.

— Слушай меня, — сказал ему Ник. — Все будет хорошо. Тебе больше незачем лезть в этот кошмар. Твой отец приютил нас с матерью. Ты спас нам жизнь. Я отплачу тем же — сниму с тебя эту метку. Тогда мы будем квиты. После этого больше не показывайся мне на глаза.

Глава двенадцатая ЗОВ КРОВИ

В последующие дни Нику было все так кристально ясно, что оторопь брала. А вот как и чему придавать значение, он как будто забыл. То за Мэй следил — она теперь старательно отводила глаза, — то за Аланом, который пытался есть одной, не распухшей стороной рта, и не чувствовал совсем ничего.

Никогда он не мог быть как Алан, не умел сопереживать другим, не влюблялся и не заводил настоящей дружбы. Когда-то он объяснял это особой — по сравнению с Аланом — силой рассудка, а теперь думал, что именно эта отстраненность, возможно, позволяла его отцу приносить людей в жертву и ничего не испытывать.

Ник сидел на кушетке, грузной бурой развалине, покрытой полувытертым плюшем, и думал о том, каково быть магом. Пожалуй, он вжился бы в эту роль. То, что неизвестные люди умирали от одержимости, его не трогало. Правда, ему нечего было просить у демонов, но если было бы, он бы не струсил.

Ник смутно чувствовал, что ему следовало бы ужаснуться себе, но страх, как и жалость, никогда его не посещали. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, даже смотреть на других было тошно. С тех пор, как все прояснилось, он спал на бурой кушетке — не то чтобы помногу. Как правило, большую часть ночи он упражнялся с мечом до изнеможения, пока спина не взмокнет, а голова, наконец, не опустеет, и даже после этого долго не мог заснуть.

На третью ночь ему почти удалось задремать, как вдруг раздался крик Алана. Ник машинально скатился с кровати и взлетел по лестнице, не успев сообразить, что делает.

Дверь в Аланову комнату была открыта. Кто-то успел туда раньше.

Алан сидел на постели. У него был измученный вид, а щеки казались слишком белыми по сравнению с глазами, но рядом среди смятого белья сидела Мэй и держала его за руки. Ее лица Ник не видел, зато видел Аланово, даже слышал голос. Он что-то шептал — горячо, тревожно и в то же время уже облегченно.

Мэй что-то бормотала в ответ. Ее короткие реплики тонули в потоках его слов. На миг Алан умолк, чтобы ей улыбнуться. Не как всегда, а беспомощной, застенчивой улыбкой. Потом он уронил голову, а когда поднял, его глаза сияли надеждой.

«Наверное, Алан поедет с Мэй и Джеми в Эксетер, когда все закончится», — догадался Ник. Он думал, что Алан вернется в Дарем, но раз он так смотрит на Мэй, значит, захочет быть там, где она.

Мэй наклонилась к нему — одна бретелька майки соскользнула с плеча — и поцеловала в утолок губ, словно затем, чтобы быстрей заживало. Может, и ей хотелось быть с ним.

Ник шмыгнул обратно на лестницу, тихо и незаметно, как тень. Если бы он хоть на секунду задумался, то ни за что не побежал бы к Алану первым. Кто он ему теперь? Никто.

То Алан, то Джеми стали просыпаться с криком почти каждую ночь. Время истекало. Чтобы не встречаться с ними, Ник начал ходить в школу. Он целыми днями бродил по пустым коридорам и думал, сколько школ сменил и со сколькими учителями воевал из-за того, что так хотели Алан и Дэниел Райвз. Он пытался быть как все, пытался следовать советам отца, только вот отец оказался ненастоящим. А сам Ник — ненормальным.

Все стало бессмысленным.

— Эй, — окликнул его Карр, маленький назойливый терьер — последний из вереницы хулиганов, к которым Ник вечно примыкал. — Ты где шлялся?

Ник посмотрел сквозь него долгим холодным взглядом, дожидаясь испуга. Потом отвернулся. Карр дернул его за локоть.

— Эй! Да что на тебя нашло?

Ник развернулся и дал ему под дых. Мальчишка упал, хрустко ударившись спиной об пол, и проехал к самой стене. Ник встал над ним и ухмыльнулся, глядя, как он меняется в лице от страха.

— Ничего, — прошептал Ник. — Я всегда такой.

Он пошел домой. Вспомнил, что там есть с кем поговорить про колдовство.

Дома он поднялся по лестнице, а затем преодолел еще один скрипучий пролет к чердачной комнате, где поселилась Ма. Ник так редко бывал у нее, что с непривычки минуту-другую просто таращился на старую выщербленную дверь. Какая из нее преграда — так, дешевый кусок фанеры. Наконец, не придумав других способов объявить о своих мирных намерениях, Ник постучал в дверь.

Спокойный и радостный голос матери ответил:

— Войдите!

Когда Ник вошел, она сидела вполоборота на стуле, раскладывая пасьянс. Потом с улыбкой повернулась к двери и увидела его. Карты выпали у нее из рук, лицо замкнулось, словно дом, в котором кто-то судорожно запирал все окна и двери.

Ник понял, что всегда вспоминал ее в худшие минуты, когда она заходилась криком или нуждалась в успокоительном. При Нике иначе и не бывало. А ведь в периоды полного безденежья она даже выходила на работу. Неплохо ладила с Аланом, который был ей сыном не больше, чем братом Нику, и, кажется, подружилась с Мэй. Выходит, мать была не настолько безумна, как он считал, а если бы и так, то не по своей вине.

— Помочь собрать?

Хотел сказать вежливо, а вышло угрюмо и резко. Ну и ладно. Что толку притворяться? Они с матерью всегда были врагами, и теперь он знал почему.

— Нет, — отрезала мать.

Ее глаза словно побледнели, лицо напряглось от страха. Ник смотрел на нее и вспоминал белесые глаза волка, которого задушил, зная, что где-то за ними таится человеческий разум, готовый убить его при малейшей возможности.

Он направился к матери. Та вскарабкалась на стул, неловко перебирая ногами, как будто они отнялись. Глядя на нее, Ник прояснил для себя еще кое-что.

Мать его боится. Раньше до него это не доходило, потому что он не видел причин. Теперь было иначе. Он пытался представить, что такого сотворил с ней Черный Артур, чтобы спустя пятнадцать лет она вот так стояла, прижавшись к стене, и дрожала как осиновый лист.

Ник поднял руки в знак капитуляции и остановился.

— Я хотел с тобой поговорить.

Мать не обернулась. Черная прядь волос легла веером ей на щеку.

— Нам не о чем разговаривать.

— Я знаю о своем отце, — сказал Ник. — То есть я знаю, что мой отец — Черный Артур. — Он замолчал, но мать не отреагировала на это имя, все смотрела в сторону и часто хватала ртом воздух, словно боялась задохнуться. — Я похож на него?

Мать обернулась с явным усилием воли и подняла глаза. За единственным мансардным окошком светило солнце. Их взгляды встретились поверх квадратного пятна света на полу, где порхали и вспыхивали пылинки.

— Да, — ответила Ма. — Похож.

Странное это было ощущение — думать о сходстве с кем-то, кого в жизни не видел. До сих пор Ник видел в себе только материнские черты и успел свыкнуться с худшей, как он считал, своей стороной. Ее наследством.

— Мы с Аланом расстаемся, — сказал Ник. — Эта затея не для него. Я хочу взять тебя с собой.

— Только через мой труп.

Как ни странно, когда он понял мать, все стало еще сложнее. Ненависти к ней он уже не испытывал, как и никакой особенной теплоты, но считал, что если он сможет ее понять, то и она пойдет навстречу, согласится с доводами. Однако никакой логики от нее ждать не приходилось. Черный Артур позаботился об этом.

— Что же он с тобой сделал?.. — вдруг спросил Ник.

Ее глаза, прежде лед, стали пламенем.

— Я не собираюсь это обсуждать! — выкрикнула она, брызжа слюной. — И думать не желаю! Только бы забыть все, что было раньше!

Она дрожала и шарила руками в воздухе, будто ища опору или собираясь упасть. Ник инстинктивно шагнул ей навстречу. Ее голос скрипнул, как лед под ногой:

— Не трогай меня!

Ник посмотрел на нее и подумал об Алане и его руках. У Ма были маленькие руки, тонкие в запястьях. Он посмотрел на собственные большие ладони с длинными пальцами, будто созданными для рукоятки меча или чьей-нибудь шеи.

Теперь Ник знал, чьи они. На миг он почувствовал себя неким оружием Черного Артура, собранным воедино. Ник отвернулся от матери и пошел к двери. Не надо было сюда приходить.

— Я — не он, знаешь ли, — бросил Ник через плечо.

— Знаю, — ответила Ма. — Его я любила.

Ночью, когда Ник упражнялся в саду с мечом, Мэй пришла поговорить.

В первое утро на новом месте, когда они еще были братьями, Алан радовался, что у них есть сад. Маленький, зато с высокой изгородью, прятавшей их от всего мира, и в этом уединенном уголке росла плакучая ива.

Нику было плевать на сады, деревья и вообще что-либо помимо удачного выпада, чистого среза и боли в мышцах, звенящей по всему телу, — лекарства от раздумий. Во время одной из фигур он с разворота полоснул по темноте и чуть не обезглавил Мэй — лезвие прошло в дюйме от ее шеи.

Ник поймал меч на отмахе и молча попятился. Мэй спряталась за ветку ивы; та прочесала ей волосы зелеными пальцами. Для мая было довольно тепло и вместе с тем свежо, так что Мэй прислонилась к стволу и обхватила себя за плечи.

Ник усмехнулся и встал к ней спиной, чтобы выполнить следующее упражнение. Меч мелькал, разя невидимого противника поочередно то в горло, то в грудь, то в бедро. Потом Ник повернулся и, вложив все силы в бросок, пронзил якобы стоящего сзади. Он целиком отдался действию, полностью сосредоточился на мерцающем острие клинка. Все остальное для него перестало существовать. По мышцам жидким огнем растекалось напряжение. Отрадное чувство.

Голос Мэй вырвал его из уединенности этого мира — мира, где не было места раздумьям. Ник перестал внимать ладной, упорной работе мускулов и остановился.

— И долго ты собираешься играть с братом в молчанку?

Ник крутанул между ладоней рукоять меча, отчего лезвие подпрыгнуло и сверкнуло, как рыба. Мэй тоже подскочила. Интересно, любит ли Черный Артур посмотреть, как дрожат от страха его жертвы, подумал Ник.

— Ты меня с кем-то спутала, — ответил он. — У меня нет брата.

— Нет, есть, — сказала Мэй. — И я за него беспокоюсь.

— Да ну? — усмехнулся Ник и рассек воздух над ее головой, справа, слева — получилась дверь. Потом, слегка запыхавшись, спросил: — Если ты так волнуешься, лучше пойди и утешь его.

Между лопаток у него скатилась струйка пота. В спину повеяло ночным холодом, отчего Ник поежился. Мэй это заметила. Он улыбнулся.

— Или меня утешишь?

Она молча посмотрела на него. От ивовых ветвей падали длинные тени, словно черные полосы в щелях жалюзи. Глаза Мэй на бледном овале лица не походили на озера, но что-то в их глубине трепетало.

Ник сунул меч в ножны и наклонился к ней. Он небрежно протянул руку, чтобы коснуться ее волос, как вдруг она схватила его за запястье.

— Не много о себе возомнил?

Ник растерянно моргнул.

— Я думал…

— Думал, сможешь попользоваться мной, чтобы отомстить Алану? — перебила Мэй. — Я так и поняла.

— Не только, — сказал Ник, прислоняясь к иве рядом с ней.

Шершавая кора царапала кожу.

— Неужели? Зачем еще?

Ник улыбнулся — почти незаметно, на случай, если кто-то еще их видел. Улыбка промелькнула у него на губах и исчезла маленьким тайным обещанием.

— Могли бы неплохо провести время.

— Это вряд ли, — произнесла Мэй, сузив глаза, и отошла. — Я не дура, — продолжила она. — Может, вы оба мне нравитесь, и что с того? Не вы первые, не вы последние. Я вам не поле для битв и не награда. Тебе меня не использовать, и я не позволю, чтобы ваши разборки отняли у моего брата шанс на выживание.

— Кто сказал, что у него есть шанс?

— Я говорю.

— Благотворительность не по моей части, — сообщил ей Ник. — Хочешь спасти брата — положись на Алана.

— Я ему доверяю, — сказала Мэй, — но ни на кого не полагаюсь. Если придется, я сама убью колдуна.

— Да ну? — протянул Ник. — А не ты ли его упустила позавчера?

— Да, сваляла дурака, — согласилась Мэй. — Надо было убить его раньше, чем он сбежал. Больше я этого не допущу. — Она стиснула кулаки. — И мне не страшно.

Ник обвел взглядом ее лицо.

— Я тебе верю, — сказал он и увидел, как она успокоилась. — Ты смелая, — серьезно добавил он.

Чувствуя, что она вот-вот улыбнется, он снова наклонился к ней. Мэй не поднимала головы, хотя Ник уже чувствовал губами ее дыхание. Она не двигалась.

— Ты смелая, — прошептал Ник ей в лицо, — но этого мало.

Слишком легко оказалось вытащить нож и незаметно приставить к ее горлу, наклоняясь для поцелуя. Мэй сглотнула, и лезвие царапнуло ей кожу.

— Колдуны не так просты, — добавил Ник, глядя сверху вниз в ее взбешенные глаза. — У них магия. У них демоны. Ты сама не знаешь, что делаешь. Они первыми до тебя доберутся.

Мэй запрокинула голову, уходя от ножа. Ник говорил правду: она не трусила. И вид у нее был совсем не испуганный. Скорее разъяренный.

— Носи при себе нож, если собираешься убивать, — продолжил Ник назидательно-отстраненным тоном. Потом улыбнулся ей и добавил: — И всегда старайся застать врага врасплох.

Мэй угрюмо смотрела на него, ничего не говоря. Ник легко, но ощутимо провел лезвием по ее шее.

— Режь поперек горла или… — он повел острие вниз, — бей под ребра. Никогда не пытайся ударить в грудь. Вечная ошибка дилетанта: нацелятся в сердце и попадают либо в грудину, либо по ребрам. Хочешь убить наверняка — только шея или подреберье. Поняла?

Мэй отвела руку и ударила ему под дых.

— Ты козел, — процедила она. — Понял?

Он ухмыльнулся, несмотря на боль.

— Лучше молись, чтобы Алан сумел защитить тебя с Джеми, — сказал он. — На меня не рассчитывай.

Он тронул нож — лезвие с тихим щелчком спряталось в рукоять — и сунул его Мэй в карман, после чего отвернулся, подобрал меч, вынул его из ножен и пошел отработать перед сном еще несколько ударов.

Это вывело Мэй из себя, как ничто другое. Когда он повернулся к ней в махе из-за спины, она дрожала от ярости.

— Сам на нас не рассчитывай!

Ник уклонился и нырнул под невидимый мах противника, согнув ноги и подобравшись.

— Я, в отличие от вас, могу о себе позаботиться.

— Тебе же хуже будет! — бросила Мэй и унеслась в дом.

Ник проводил ее взглядом и расправил плечи. Перед тем как открыть дверь, Мэй провела по щеке ладонью. Стерла слезы, наверное.

Ник отступил на шаг, развернулся и отразил еще один невидимый удар, а потом мысленно поздравил себя с тем, что вовремя вывел Мэй из себя и предотвратил дальнейшие разговоры о так называемом брате.

Еще выпад. Эти упражнения были далеки от настоящей схватки. Они просто помогали сохранять боеготовность, поддерживать быстроту рефлексов и крепость мышц, чтобы вес меча его не утомлял. К концу тренировки он все же устал. Кости словно налились стальной тяжестью, в животе угнездился холод. Он устал, промерз и при этом отчаянно гнал от себя любую мысль.

По ту сторону темного клочка сада сияло оранжевым светом кухонное окно. Занавески были открыты, и из-за стекла доносилась еле слышная музыка, Джеми приплясывал вокруг, как идиот, Мэй смотрела на него, прислонившись к двери, и лицо ее постепенно разглаживалось. Алан что-то готовил. Потом Джеми подсунул Алану деревянную ложку, в которую пел, как в микрофон. Алан обернулся, и Ник заметил его улыбку. В следующий миг распевы приемника перекрыл низкий, приятный голос Алана. Мэй была явно впечатлена и заулыбалась в ответ.

Ник мог пойти к ним, но не мог быть там своим. Он отвернулся от обычных людей, их смеха и тепла. Неужели все колдуны ощущают эту внутреннюю пустоту и холод? Он поднял меч, принял стойку и ринулся в бой с тенями.

Солнце взошло, рассветное небо побледнело до того неопределенного оттенка белого, за которым начинается синева. Ник открыл дверь и ступил за порог посеревшего изнутри дома. Он прошел на маленькую кухню со стертыми пробковыми полами и застыл как вкопанный: за столом перед ним сидел Алан.

Вид у него был такой же истертый, как у половиц, круги под глазами больше прежнего походили на синяки, темно-лиловые и расплывчатые. Рядом с разбитой губой они и вправду смотрелись следами побоев.

— А я все думал, когда ты придешь, — произнес он.

Голос прозвучал устало.

Ник молча подошел к электрическому чайнику и включил его, потом стал шарить в буфете на предмет растворимого кофе. Одна дверца буфета висела криво. Пробковое покрытие в углу кухни отстало и загнулось кверху. С тех пор, как умер отец, они часто селились в таких вот убогих и мрачных лачугах, а Ник почти не замечал этого — быть бы в тепле и сытости. Он вспомнил дом Наташи Уолш. Алан был рожден для иной жизни.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Ник обернулся и вперил в Алана ледяной взгляд. И тут на кухню зашел Джеми. Тот до сих пор был в пижаме, на щеке отпечатался след от подушки. Мгновение Джеми стоял неподвижно с оторопью в глазах, потом как будто оценил ситуацию и попятился, дико озираясь в поисках пути к отступлению. Наконец его взгляд упал на банку с кофе и кипящий чайник.

— Ух ты, кофе, — промямлил он. — То, что надо.

— Ты же не любишь кофе, — сказал Алан.

— Ну, просто увидел кофе и обрадовался, — пояснил Джеми и улыбнулся Алану с явным намерением приободрить. — Ты как, ничего?

Оба они были бледные и страшно изможденные, словно демоны намеревались заездить их до бледных призраков, которые бродили бы по дому с огромными печальными глазами. Алану, по-видимому, доставалось больше, чем Джеми, но насчет того, кто сломается первым, у Ника сомнений не было. Джеми выглядел как одинокое пламя на ветру, огонек свечи, который вот-вот погаснет.

Несмотря на это, он перебегал глазами с Ника на Алана и выглядел при этом решительно, как будто мог чем-то защитить друга.

— Я в порядке, — ответил Алан, но посмотрел на него с благодарностью.

Ник сложил на груди руки и обратился к Алану:

— Так о чем ты хотел со мной говорить?

Он был даже рад, что Джеми очутился поблизости. Раньше все обсуждалось только между ними с Аланом. Присутствие Джеми подчеркнуло то, что времена изменились. Алану место среди нормальных людей, а Нику — среди колдунов. Они больше не были одной семьей.

— Есть одно заклятие, — медленно проговорил Алан. — Так, ничего серьезного. Колдуны называют его «Заклятием зова крови». Оно позволяет родным отыскать тебя, где бы ты ни был.

— Продолжай, — велел Ник.

Он выбрал тон, каким разговаривал с малознакомыми и не особенно симпатичными ему людьми, бросая каждое слово, как камень. Алан не мог это не уловить. Однако уловка не сработала. Алан заговорил, не отрывая взгляда от зеленой клеенчатой скатерти.

— Надо назвать имя. Произнести заклятие. Пролить немного крови и следовать туда, куда она приведет.

— Моей крови, — проговорил Ник, поскольку Алан не хотел говорить это вслух. Пусть хотя бы услышит. — Чтобы отыскать отца.

— Да.

— Ты ведь всегда знал, что Черный Артур — мой отец, — задумчиво произнес Ник. — Мог бы давно все сам сделать. Так почему не сделал?

Тут Алан поднял на него глаза. В них стояла боль, но сейчас все его лицо говорило о боли, так что трудно было разобрать, где кончается давняя и начинается свежая.

— Не хотел, чтобы ты узнал. По мне, лучше было бы тебе никогда об этом не знать.

— Какая забота! — с издевкой отозвался Ник. — Стало быть, ты рисковал своей дурацкой жизнью только потому, что берег мою психику? Рыцарь да и только. Только стоп… выходит, ты рисковал и жизнью Джеми. Вот это уже не по-рыцарски.

Он исподтишка глянул на Джеми краем глаза — проверить, как тот воспримет новость. Джеми не изменился в лице, но когда наливал чай, руки у него дрожали.

— Ты был важнее, — устало произнес Алан. — Всегда. Разумеется, рыцарством здесь и не пахнет.

Ник швырнул в него кухонным ножом. Джеми чуть не выронил чашку, но Алан преспокойно поймал нож за рукоять и задумчиво оглядел зазубренный край. Ник не собирался тратить охотничий клинок. Сойдет и обычный, если не дергаться.

— Очень предусмотрительно, — сказал Алан, вытаскивая из-за пояса кинжал, — но у меня есть свой.

Ник узнал его — зловеще отточенное острие, символы власти и защиты на стальной рукояти. Ему вспомнился прилавок с оружием, сверкающий под фонарями Ярмарки Гоблинов, радость от подарка и такой спокойный голос Алана: «Я подумал, зачарованный кинжал нам пригодится».

Сколько Алан вынашивал свой план?

— Сколько крови тебе нужно? — спросил Ник.

— Джеми, — отозвался Алан, — не подашь ли блюдце?

Джеми поставил кружку, расплескав чай, безмолвно вынул из шкафчика с перекошенной дверцей одно блюдце и водрузил на середину стола.

Ник подошел к столу и сел напротив Алана. Сначала он задержал взгляд в точке за Алановым ухом, но когда тот вздрогнул, стал смотреть ему прямо в глаза. Алан глуповато захлопал глазами, отчего стал похож на невыспавшуюся сову, а Ник вложил в этот взгляд всю неприязнь, которая накопилась у него за последние дни, чтобы сделать его долгим и обжигающе холодным, как зима.

— Что ж, давай, — произнес он с глухим вызовом и выставил локоть на стол, как будто предлагал побороться на руках. — Чего ты ждешь?

Теперь Алан смотрел не мигая, без всякого выражения.

— Сними талисман.

Ник опешил. Алан всегда настаивал, чтобы он носил обереги, а тут на тебе… Что ж, беречь шкуру больше не было толку, да и штуковину эту он всегда ненавидел.

Алан провел двумя пальцами по его руке — легко, со знанием дела. Голубые вены четко выделялись на мертвенно-бледной коже. Он ощупал самую крупную, пока не нашел удобное место для кровопускания. Ник не мог дождаться, когда он закончит. Уж лучше нож, чем его пальцы.

— Назови имя, — наконец скомандовал Алан.

— Черный Артур, — глухо отозвался Ник.

Разрез был скорым и глубоким. Никакого колебания, никаких попыток облегчить боль, от которых бывает только хуже, — только удар ножа и миг оторопи.

Там, где прошел нож, выступило несколько бусинок крови. Мало-помалу открылась рана с неровными краями. Ник наклонил руку так, чтобы кровь стекала в блюдце. Алое пятно на фарфоре сначала походило на цветок, но когда Ник сжал руку, кровь полилась равномерной струйкой, и цветок расплылся в лужицу.

— Я заклинаю кровь, — произнес Алан, — я заклинаю плоть.

Ник увидел, как он опустил палец в блюдце и поднес к губам, но в тот момент его куда сильнее встревожило странное щекотание в жилах, словно где-то далеко включился магнит и начал притягивать железо крови к себе.

— Найдет тебя заклятье, его не побороть.[3]

Они стали молча дожидаться, пока не натечет достаточно крови, чтобы она воззвала к другому телу. Ник оторвал взгляд от змеящейся по руке струйки и встретился глазами с Аланом. Тот смотрел на него почти в упор.

— Незачем было включать себя в заклинание и пробовать кровь.

— Так надежнее, — ответил Алан без тени замешательства. — Теперь мы оба сможем его разыскать.

Порез на руке заныл от прилива крови. Ник опять сдавил руку, все еще глядя лжебрату в глаза.

— Сколько раз ты меня обманывал? — тихо спросил он.

— Я сбился со счета, — так же тихо отозвался Алан.

Блюдце наполнилось до краев. Алан наклонился вперед осмотреть рану.

— Хватит, — сказал он и вытащил из-под стула аптечку.

Ник выхватил у него бинт.

— Сам справлюсь.

Пока он яростно накручивал на руку бинт, его охватило странное ощущение в венах, как тогда, когда Алан убедил его сдать кровь в донорском пункте: ломоту, покалывание и чувство тока крови. Только теперь во всем теле, словно она вся устремилась волной к невидимому берегу.

Ник очутился на одном конце провода. Другой терялся где-то в городе и связывал его с отцом.

Голос Джеми прогремел невпопад в напряженной тишине, как фальшивая нота на перетянутой струне.

— Ну как, получилось?

Ник медленно кивнул, не сводя глаз с Алана.

— Я схожу за Мэй.

Джеми метнулся прочь. На лестнице послышался топот его ног. Алан резко встал. Должно быть, он просидел на одном месте несколько часов, раз нога у него так затекла, или устал сильнее, чем думал. На памяти Ника он нечасто спотыкался, а теперь споткнулся и упал бы, если бы Ник вовремя не подскочил к нему и не поймал за локоть. Алан тяжело повис у него на руке, которую тут же пронзила боль. Ник понял, что среагировал инстинктивно и забыл о ране. Он постарался не подать вида.

Алан мгновенно выпрямился, но когда Ник разжал пальцы, поймал его за руку.

— Не уходи, — сказал он.

Ник склонил голову набок, чтобы взглянуть на него под другим углом, но как бы ни смотрел, все равно не мог уразуметь.

— Я тебя мучаю, — медленно проговорил Ник. — Почему ты просишь остаться?

— Боже, Ник! — голос Алана сорвался. — Ты и этого не понимаешь?

Ник не понимал. Он вообще не видел смысла в его поступках, пока не вспомнил, насколько Алан был зациклен на доброте. Они даже не были братьями. Алан приютил его из жалости, как пригрел бы бездомного котенка.

Ник пригвоздил его самым холодным взглядом, от какого любой бы попятился, и пообещал:

— Если я останусь, тебе будет больнее.

Алан не попятился и даже не отвел глаз. Первым потупился Ник. Его взгляд упал на талисман. Он машинально подобрал его и повесил на шею, а через миг разозлился на себя за это. Ник направился к двери, по-прежнему глядя в сторону, и бросил через плечо:

— Только я не останусь.

Не успел он пройти в прихожую, как Мэй крикнула ему с лестницы:

— Стой!

— Прошу прощения?

Она решительно бежала вниз по лестнице, раскрасневшись, звеня цепочками и амулетами.

— Скажи адрес!

Ник открыл рот и каким-то не своим голосом назвал номер дома на Роял-авеню. Он даже не успел опомниться, как Мэй пронеслась мимо и схватила пальто с вешалки.

— Я серьезно, — бросила она. — Сиди здесь.

И скрылась за дверью — только зеленый край пальто мелькнул и сверкнули украшения. Ник услышал топот ее подошв по асфальту. Судя по всему, ей позарез нужно было куда-то успеть. С трудом верилось, что она станет брать такси ради встречи с колдунами.

Ник тряхнул головой и отправился к себе — поспать пару часов в нормальной постели, чтобы быть свежим, когда придет время убивать.

Ник проснулся после полудня и обнаружил, что Мэй уже вернулась. Они с Аланом и Джеми собрались внизу за кухонным столом и что-то громко обсуждали. На столе лежал план дома Черного Артура.

— Где ты его взяла? — удивился Алан. — Встречалась с ярмарочными?

Мэй захлопала глазами.

— Сходила в отдел проектирования Кенсингтона и Челси, назвалась племянницей Артура и сказала, что делаю задание для школы.

— А-а, — отозвался Алан. — Да, можно было и так.

Джеми просиял нежной гордостью за сестру. Ник уставился в пол.

— Такими темпами она выбьется в большие шишки. Деловая хватка у нее от мамы, — сказал Джеми. — А я уродился блондином. По-моему, справедливый раздел генов.

— У нас с матерью ничего общего, — хмуро оборвала Мэй. — Хотя, раз уж речь зашла о деловых качествах, с вас причитается. — Она вздернула подбородок. — Я отдам схему с одним условием: вы берете меня с собой.

— Забудь, — отрезал Ник. — Только зря покалечишься.

Мэй начала сворачивать чертеж.

— У вас есть план? — выпалила она. — Не считая того, чтобы пойти и убить все, что движется?

— Я планировал убить только двоих колдунов, — заметил Ник, — а не «все, что движется». Хотя вышла бы отличная призовая игра.

— Как, уже двоих? — удивилась Мэй. — Ты же вроде сказал, чтобы мы на тебя не рассчитывали. Вот мне и пришлось изворачиваться. — Она сердито глянула на него.

Джеми, как ни странно, приуныл. Цирк да и только.

— Мой план пока состоял в том, чтобы попасть внутрь, — признался Алан. Он смотрел на Мэй с благодарностью. «Еще чуть-чуть, и сдастся», — подумал Ник.

— Я хочу спасти брата, — сказала Мэй. — Я принесла вам чертеж и смогу сделать еще что-нибудь полезное, когда мы будем на месте. Опасно там или нет, мне плевать. Я хочу помочь. — Она огляделась, ожидая возражений. Не услышав их, расправила плечи, снова развернула план дома и улыбнулась. — Там полно комнат. Если нас будет четверо, мы сможем разделиться и быстрее их обыскать.

— Хорошая мысль, — поддакнул Алан. — Двое всегда ходят тише, чем четверо. Если мы разделимся, то у нас будет больше шансов поймать и убить двоих колдунов раньше, чем нас засекут.

Они с Мэй склонили головы над планом и принялись обсуждать, какие из амулетов Алану брать с собой. Ник пытался продумать свои шаги. Нельзя было не учитывать стремление Алана во что бы то ни стало спасти Джеми. Алан никогда не согласится избавиться от метки раньше него.

Идею пойти парами Ник одобрил — так будет вернее застать колдунов врасплох. Вот только Мэй и Джеми нельзя отпускать вместе. Как бы девчонка ни храбрилась, без сопровождения им ничего не светит. Только он и Алан знали, как убивать.

Итак, его план был таков: убить одного колдуна ради Джеми и убраться восвояси. Уж чего-чего, а колдунов в доме будет полно, так что больших сложностей это не вызовет. После этого Алан уже не сможет совать ему палки в колеса, и можно будет заняться второй меткой. А дальше уж как-нибудь.

— Я беру Джеми, — громко сказал он.

Машины у них больше не было с тех пор, как Ник бросил ее на Тауэрском мосту, поэтому охоту за колдунами пришлось начать со спуска в метро. Ехали почти молча. Ник стоял напрягшись и под костяной перестук колес в гулких барабанах тоннелей пытался отвлечься от странного давления в венах — будто ребенок дергал его за рукав, обращая внимание на себя.

«Сюда, — неслышно шептала кровь. — Скорее!»

Он и без того торопился, как мог. С Центральной перешли на линию Пикадилли. Ник почувствовал, что так надо, а Алан не стал с ним спорить. Нику не хватало машины. В метро его со всех сторон обступали незнакомцы, и надо было все время прислоняться спиной к стене, чтобы кто-нибудь не нащупал под курткой меч, пристегнутый вдоль позвоночника. Иначе могли возникнуть сложности.

«Поскорей бы добраться до колдунов», — думал Ник. Сейчас это было пределом его мечтаний: закончить бесконечные поиски, утолить новую тягу крови и кого-нибудь прикончить.

У станции Найтсбридж волнение в крови до того усилилось, что все тело жгло и покалывало, как затекшую ногу. Алан поднял голову и повесил сумку, которую держал на коленях, ему на плечо.

— Здесь выходим, — сказал Алан.

Ник кивнул и начал проталкиваться сквозь толпу утренних пассажиров. Остальные — за ним. На платформе он вдруг почувствовал, как что-то металлическое задело его щеку, и схватился за нож, а через секунду понял, что ему угрожал кончик женского зонта. Его хозяйка как ни в чем не бывало прошествовала мимо. Ник мрачно ухмыльнулся ей вслед.

Они вышли у универмага «Хэрродс» и подождали, пока не схлынет волна покупателей, разглядывая тяжелые каменные стены и строгие окна в белом обрамлении. Потом двинулись вдоль по улице мимо самых крупных магазинов и гостиниц — величественных белых зданий с позолотой, которая отличала их от обычных домов.

У Ника стучала кровь в висках, подталкивая вперед. Через двадцать минут ходьбы гостиницы и конторские здания кончились, уступив место цепочке жилых домов. В отличие от Дома Мезенция, который прятался в глубине сада за высоким забором, здесь все дома стояли на виду. Одни были многоэтажными, с почерневшими канделябрами в окнах и островерхими крышами, иные щеголяли большими резными дверями с круглыми, венчающими их окошечками над перекладиной.

Ник равнодушно шел мимо, пока они не свернули за угол к очередной найтсбриджской улице и на глаза ему не попался первый дом в противоположном ряду. У него было широкое крыльцо с гладкими отполированными ступенями и белая дверь с сияющим молотком. В огромных окнах отражалось полуденное солнце — во всех, кроме крошечного чердачного окошка на крутом скате крыши.

Казалось бы, дом как дом, не отличимый от остальных, и только звон у Ника в крови говорил об обратном. Здесь было логово Круга Обсидиана. Здесь жил его отец.

Глава тринадцатая ЗАПАДНЯ

— Неплохое местечко, — протянул Ник. — Видать, демоны хорошо платят за жертвы.

Он взобрался по лестнице и нащупал свой самый узкий нож. Вскрывать замки Ник умел с девяти лет. Время от времени им это помогало — когда в бегах они оказывались без денег и крыши над головой. Однако залезть в пустой дом для ночлега — это одно, а проникнуть во вражий лагерь, где кишмя кишат колдуны, — совсем другое. Надо было действовать очень тихо. Ник не оглядывался по сторонам, зная, что остальные под руководством Алана как бы случайно встали перед крыльцом и загораживают от чужих глаз.

Через некоторое время замок прошептал «сдаюсь», и входная дверь распахнулась. Алан уже стоял рядом с пистолетом наготове, но прихожая была пуста. Тогда он вытащил из сумки простенький амулет для снятия мелких охранных заклятий и прокатил перед собой по полу. Теперь колдуны не узнают о вторжении.

Отключив сигнализацию и отперев дверь, они развернулись и вышли. Обойдя дом сбоку, Ник толкнул плечом садовую калитку и легко ее выломал. За калиткой их встретил запущенный сад. Ивы в нем не было — только трава по пояс и спутанные плети сухих розовых кустов.

— Вот тебе и колдуны, — произнес Джеми дрогнувшим голосом. — Все сидят внутри, вызывают демонов. Даже газон скосить некому.

Алан неловко опустился в траву и, пошарив в сумке, достал альпинистскую веревку с крюком-кошкой. Когда-то она принадлежала Дэниелу Райвзу. Алан молча передал ее Нику. Ник раскрутил ее над головой и с первой же попытки зацепился за водосточный желоб. Несколько раз дернул, проверяя крепость опоры, после чего кивнул. Сам-то он мог забраться и по стене, но другие не могли.

Все ждали сигнала. Мэй и Алан специально рассчитали, чтобы колдуны успели заметить открытую дверь с обезвреженной сигнализацией и подняли тревогу. Тогда они соберутся внизу и начнут прочесывать дом, начиная с первого этажа, — самое время пробраться к ним через чердак. Кто-то из колдунов наверняка останется в комнатах, чтобы выучить заклинание или призвать демона. Если удача и время будут на стороне Ника и команды, им удастся захватить двоих и смыть метки. Но это при очень удачном раскладе, а ведь они еще даже не влезли на крышу.

Выждав десять минут, Ник стал карабкаться вверх. Как он и ожидал, по веревке было лезть проще простого. Стоило ему подняться, Алан прикрепил к ремню обвязку, и Ник, дважды обмотав веревкой руки, вытянул его наверх. Это тоже оказалось нетрудно: в последние месяцы Алан худел день ото дня и почти ничего не весил.

После Алана Ник благополучно поднял Джеми. Но Мэй не стала крепить обвязку. Она угрюмо посмотрела на Ника — видно, еще злилась за вчерашнюю выходку в саду — и начала самостоятельно взбираться по веревке.

Ник отвернулся, разглядывая море островерхих шиферно-серых крыш, и не увидел, как ее рука соскользнула и она сорвалась вниз. Только услышав вскрик Алана, он метнулся к краю и увидел ее висящей в воздухе с ошарашенным и недоуменным видом. Рядом с ним на крыше стоял не менее перепутанный Джеми.

И тут Джеми схватился за воздух, словно там пряталась невидимая веревка, и потянул. С каждым его рывком Мэй поднималась выше, дюйм за дюймом, пока не поравнялась с желобом. Она судорожно вцепилась в него, подтянулась и выползла на черепицу. Джеми тяжело выдохнул, расправил спину и обвел троицу затравленным взглядом.

— Так-так, — произнес Ник. — Глядите-ка, кого я нашел!

Он вспомнил первую встречу с Мэй, когда она рассказала о всяких странностях, которые с ней происходили, и призналась еще, что с ней «не все ладно». Вспомнил, с какой легкостью Джеми поверил всему, что они говорили о демонах, как треснула его тарелка, когда бились стаканы. Вспомнил Джеральда и его взгляды, вспомнил, как Джеми не ослеп от песка, брошенного им в баре, его вечно робкий, запуганный вид, вечное стремление держаться в тени, не выделяться, не привлекать внимания.

Наконец, Ник вспомнил собственные слова: «Немногие в этом мире рождаются с магическими способностями, но они не вырастают из них. Либо их учатся контролировать и навсегда удерживают в тайне, либо пытаются применить…»

Он беззвучно чертыхнулся.

— Так это был ты! — выронила Мэй дрожащим голосом. — И сейчас, и всегда! Выходит, я ни при чем? Почему же ты мне не сказал?

— Я, — начал Джеми и запнулся. — Я не хотел, чтобы ты знала, — пролепетал он. — Не хотел, чтобы ты… считала меня чужим. Не хотел, чтобы так было.

— Прошу прощения, — тихо вмешался Алан, — но сейчас не время. Надо идти.

Мэй чуть не огрызнулась, но взяла себя в руки. Поднялась на нетвердых ногах, подошла к Джеми и откинула ему волосы со лба, как всегда делала по утрам за завтраком.

— Ладно. Мы обсудим это позже, а пока — все хорошо.

— Пошли, — скомандовал Ник, и они по очереди осторожно спустились через чердачное окно в логово колдунов.

Чердак был просто роскошный: на полу — дорогой, синий с золотом ковер, под сводами мелькали изгибы балок и тени. Охотники на колдунов стояли и растерянно переглядывались, тяжело дыша в пустоту, — как раз тогда, когда пора было претворять план в жизнь.

Мэй вдруг порывисто обняла Джеми.

— Не бойся, — сказала она, стиснув его худенькие плечи мертвой хваткой. — Я вот не боюсь. Все будет хорошо.

Джеми похлопал ее по спине с видом огромного облегчения, хотя немного дрожал, и ответил:

— Ладно.

— Очень трогательно мы теряем время, — вставил Ник. — Может, пойдем уже?

Он без слов повернулся к Алану спиной: в следующий раз, когда они встретятся, Алан будет волен жить в мире, к которому принадлежит. Ник не собирался больше ему досаждать. Алан, однако, не пожелал уйти молча.

— Ник, — окликнул он, — послушай: если увидишь Черного Артура, не говори с ним. Не слушай его, что бы он ни говорил.

— Почему это? — спросил Ник. — Он меня обманет? Подумать только!

Укол подействовал. Повисла долгая пауза, и лишь затем Алан смог выдавить:

— Прости.

— За что конкретно?

Алан опять замолчал на какое-то время и ответил:

— Потом узнаешь.

Ник хмыкнул в знак отвращения и дернул головой, подзывая Джеми. Тот снова поежился и засеменил вслед за Ником по лестнице. Пока составляли план, Ник больше молчал, но настоял на том, чтобы закрепить чердак и выход на крышу за Мэй с Аланом. Так им будет легче уйти, если что-то случится.

Судя по обстановке, дом находился в пользовании Круга не день и не два. Следов спешного недавнего переезда не наблюдалось. Стоило оказаться внутри, все сомнения в его принадлежности магам отпали сами собой. Повсюду висели талисманы — на Ярмарке за них выложили бы немалые деньги. Кое-где в оконных стеклах были процарапаны защитные символы, а люстра была сделана в форме «ловца снов», вырезанного до последней детали из хрусталя, включая перья и нитяную сеть, переливающиеся в бледном полуденном свете. Ник прошел под ней и, крадучись, как кошка, стал пробираться по коридору, то и дело поглядывая назад — убедиться, что Джеми рядом и не собирается наделать глупостей.

Один раз Ник вот так обернулся, а тот отстал, увлекшись какой-то безделушкой на столе.

— Ты что делаешь? — зашипел на него Ник.

— А что это такое? — тихо спросил Джеми и поднял какую-то стеклянную пирамидку.

В ее толще вдруг вспыхнул водоворот из осенних листьев, а через секунду они стали зелеными, и на них заиграло солнце.

— Сезонный тетраэдр, — сказал Ник. — Вроде снежного шара, только показывает все времена года. Смотря какой гранью повернешь.

— Здорово, — пробормотал Джеми.

Он снова повернул пирамидку, и в ней запорхали снежинки.

— Ага, супер, — буркнул Ник. — Вот уж ради чего стоит сложить кости — чтобы деточка посмотрел на игрушки, а не следил за колдунами. Иди за мной. И не надейся, что я не брошу тебя здесь помирать.

Джеми торопливо поставил тетраэдр на место — стекло звонко стукнуло по мраморной столешнице — и шагнул назад, к Нику, сунув руки в карманы.

— Будь уверен, — сказал он, — я не надеялся.

Ника немного удивил его тон. Он еще раз-другой оглянулся на Джеми, пока они шли. Его лицо над темной толстовкой с капюшоном было бледным. Ник не упустил момент лишний раз подосадовать на его серьгу. Случись прятаться, колдуны мигом вычислят их по блику.

— Никак не пойму, что ты за человек, — сообщил Джеми. Видно, этому идиоту нужно было постоянно трепаться. Сейчас, впрочем, он говорил тихо и настойчиво — Ник даже не стал перебивать. — Иногда ты со мной нормально общаешься, хотя никаких теплых чувств я не заметил. Не знаю, нравится ли тебе хоть кто-нибудь… я даже сомневаюсь, что ты вообще способен любить. Думал, хоть с Аланом вы близки, пока ты его не ударил.

«Да он злится», — вдруг понял Ник. Почему, тоже было ясно: Джеми не терпел насилия.

— Я не так много про тебя думаю, чтобы тебя любить или не любить, — ответил Ник. — По-моему, ты просто никчемный нытик.

— А ты ходячий кошмар, — отрезал Джеми. — Так что мы квиты.

Никакого шороха не было, даже половица не скрипнула, а Ник все равно вытащил нож из запястных ножен. С ножом было как-то уютнее.

— Ничего не квиты. От тебя куча проблем, а теперь еще надо спасать твою никчемную жизнь.

— Да ты бы и пальцем не пошевелил, если бы не Алан. Вот он хочет помогать людям, а ты — нет. Я думаю, ты даже не считаешь многих за людей. Вылитый… один мой знакомый, — Джеми прикусил губу. — Такой же страшный тип.

Где-то в коридоре сместилась тень, но после секундного наблюдения Ник понял, что просто сквозняком колыхнуло гобелен, висящий на одной штанге. Гобелен был заткан символами богатства и власти.

— Ты делаешь добрые дела только ради Алана, — по-прежнему сердито продолжал Джеми. — Не будь его, из тебя бы давно вышел какой-нибудь монстр.

Ник оскалился.

— Значит, я монстр. Р-р-р! Страшно?

Снизу вдруг раздался топот бегущих ног, четкий и тревожный. Джеми подскочил и попытался схватить Ника за руку, а потом сдавленно охнул, когда Ник прижал его к стене, закрыв рот ладонью.

— Тс-с, — шикнул он. — Не забывай, что тут других монстров хватает. Помимо меня.

Джеми кивнул. Ник слышал, как у него колотится сердце. Оба напряженно ждали нового звука — скрипа двери или голоса. Дом молчал. Ник выпустил Джеми.

— Прости, — прошептал тот. — Я только хотел поговорить. Хотел сказать… по-моему, ты должен простить Алана. У всех нас есть свои тайны.

— По тебе заметно, — съязвил Ник.

Джеми закусил губу. Нику почти хотелось с ним это обсудить. У мальчишки, несомненно, были равные с ним шансы стать колдуном. Ник целыми днями думал только о Черном Артуре, демонах и смерти. Хотя Джеми трудно было представить магом.

Можно было, впрочем, спросить, как он контролирует силу. Если бы ему, Нику, удалось избежать пути Черного Артура, Алан мог бы гордиться. Только вот Ник не умел быть беспомощным и добросердечным, как Джеми. И Алан его обманул.

— Не нужны мне ничьи разговоры, — прорычал Ник. — Что изменится от твоих слов? Он мне не брат.

— Какая разница? — воскликнул Джеми. — Неужели до тебя не доходит?

— Нет, я знал, что такое быть братом. Эти слова мне знакомы, но теперь я запутался и… Тс-с, быстро назад!

Джеми побелел и торопливо шмыгнул Нику за спину. Ник выжидающе замер, разглядывая того, кого мельком заметил секунду назад у Джеми за спиной. Он спрятал нож, дотянулся рукой чуть дальше и вытащил меч. И снова застыл в ожидании.

— Кто там — колдун? — спросил сзади Джеми дрожащим голосом.

— Бывший, — ответил Ник.

Демоны могли вселяться в трупы, хотя им это не нравилось. Они предпочитали делить ощущения с живыми. К тому же их хватало на более долгий срок. Тем не менее, если выбора не было, годился и покойник.

Ник узнал его, точнее, ее — женщину, которую задушил в волчьем обличье. Теперь ее глаза стали черными и подтекали, светлые волосы спутались, а пахла она еще хуже, чем выглядела.

— Мне как-то не приходилось иметь дела с зомби, — пролепетал из-за спины Джеми. — Ничего, если я закричу от страха?

Ник не сводил глаз с мертвой ведьмы. Он попятился на несколько шагов, чтобы присмотреться, благо у Джеми хватило ума отступить вместе с ним.

Покойница не то чтобы шла — волочила ноги, ее руки плетьми болтались по сторонам, хотя выражение лица было осмысленным и целеустремленным. Демон берег тело, зная, что запас его прочности почти исчерпан.

Слишком уж просто все получалось. Ник усмехнулся про себя и, не сходя с места, приподнял меч за рукоять. Труп наступал, движимый одной только демонской волей, и кривил бескровные губы в ответной ухмылке.

Ник снова попятился, отпустил меч одной рукой и поманил колдунью. Та бросилась вперед. В тот же миг он взмахнул мечом и мощным ударом хватил поперек шеи. Труп содрогнулся. Нику пришлось еще дважды замахиваться и бить до тех пор, пока голова не упала и не покатилась по богатому, увешанному картинами коридору. Мертвые руки еще какое-то время шарили в воздухе, пытаясь схватить Ника, и наконец, застыли.

Ник повернулся к Джеми, не дождавшись падения тела.

— Видишь — убить их не так уж трудно, — сказал он. — Если не паниковать, как большинство людей при виде мертвецов.

— Паниковать? — глухим голосом спросил Джеми. — Не представляю, с чего бы?

Ник присел и стал оттирать меч зачарованным гобеленом. Кровь счищалась куда легче, чем та дрянь, которая остается после боя с трупами. Он отдраивал дочиста лезвие, как вдруг услышал смутно знакомый голос.

Голос звучал из-за ближайшей двери. Какой-то человек, мужчина, говорил словно наедине с собой. План Мэй удался: они застали колдуна за учебой.

— Чемерица и красавка — для уз истинной любви, — произнес он, будто читая вслух.

Точно, колдун.

— Держись за мной, — снова скомандовал Ник.

Слишком уж лакомый был шанс, чтобы его упускать. А может, и западня.

Ник спрятал меч в ножны и нащупал метательный нож на поясе. Ненадежная штука эти метательные ножи: нужно попасть с первой попытки, да еще издалека. На миг он пожалел, что не взял один из Алановых пистолетов.

Голос тихо продолжал диктовать. Ник задумался, где мог его слышать раньше, и решил, что за дверью Джеральд. Хорошо бы так. Будет шанс поквитаться.

— Слеза ребенка и капля проточной воды вкупе дают нам…

Ник надавил на дверь всей пятерней, и тяжелая дубовая плита легко отворилась. Даже петли не скрипнули, скользнули гладко, как шелк. В стремительно расширяющемся проеме Ник разглядел необъятную комнату со сводчатым потолком и лакированным зеркалом пола. На полу была начерчена дюжина кругов вызова, словно кто-то решил покрыть его этим узором вместо ковра. Линии сообщения и границы между мирами рассекали паркет на сияющие дольки. Ходить по нему теперь было все равно что по минному полю.

Посреди этого колдовского минного поля полыхал костер. Из каждой линии круга вздымался частокол пламени, изгибаясь к потолку огромным золотым куполом. Внутри его сидел Анзу, только в более птичьем облике, нежели на Ярмарке Гоблинов. Демон казался нахохлившимся из-за пары увесистых черных крыльев, а вместо носа у него на лице торчал острый, крючковатый клюв. Этот-то клюв и исторгал тот тихий голос, похожий на речитатив одинокого колдуна.

— …Дают западню, — закончил Анзу и невероятным образом осклабил клюв в усмешке.

Ник уставился на него и в тот же миг услышал чье-то сдавленное «ох». Только теперь он понял, что ловушка захлопнулась. Ник мгновенно развернулся, но было поздно: незнакомый колдун уже схватил Джеми сзади за шею и прижал к виску пистолет. Он стоял у Джеми за спиной и был почти одного с ним роста: Ник разглядел только седеющую макушку. Он понадеялся на Джеми — вдруг тот выкинет какой-нибудь магический трюк и отвлечет колдуна, — но потом сообразил, что вся его магия ушла на спасение Мэй. У магов своей силы немного — вот почему они используют демонов.

Джеми ничем нельзя было помочь. Метательный нож угодил бы прямо в него. К счастью, имелась альтернатива. Рядом с Джеми улыбался еще один колдун, на сей раз знакомый. Джеральд. Он выглядел как всегда невинно и миловидно — стоял, сложа руки. Отличная мишень. Нику отчаянно захотелось метнуть нож, и он бы это сделал, если бы талисман на груди вдруг не ожил и не обжег его болью. Внезапно мир переменился.

Безобидный облик Джеральда был очередной уловкой. Судя по реакции талисмана, тот уже мысленно читал заклинание. Что-то клубилось, сгущалось в воздухе, готовое вот-вот вырваться на волю. Было ясно, что Джеральд обладал куда большей силой, чем положено по возрасту. Достаточной, чтобы ее скрыть. Достаточной, чтобы дать понять: если он и угодил когда-то в плен, то исключительно по собственной инициативе. Достаточной, чтобы не таиться теперь, когда Джеми задыхался от страха. Ник до боли стискивал нож, а талисман гудел об опасности, которой не избежать.

Ник немного опустил нож, и жжение ослабло. Джеральд кивнул и улыбнулся, словно — надо же! — хотел с ним подружиться.

— Прикончить мальчишку? — спросил незнакомый колдун.

Оказалось — женщина. Ник про себя отметил ее надменный тон и аристократический выговор. Он хотел побольше узнать о ней — чтобы было что вспомнить.

— Нет, Лора, — приказал Джеральд. — Подожди минуту. Я хочу кое-что проверить.

Значит, Джеральд, помимо силы, наделен еще и властью. Любопытно.

— Ник, — опасливо, но строго сказал ему Джеральд. Как питомцу, который вдруг решил показать зубы. — Может, сдашь оружие?

Колдунья по имени Лора хмыкнула.

— Ты, видимо, спятил. С какой стати…

Ник усмехнулся.

— Что, говоришь? — протянул он. — Все оружие?

— Именно. Выкладывай все, какое есть, — терпеливо подтвердил Джеральд. — Или мы перережем Джеми глотку.

Подумаешь. Джеми никогда ему особенно не нравился. Такова была его первая мысль. Потом он подумал, что Джеми нравится Алану, что им весело вместе. Алан возился с ним не только ради Мэй. Наверное, светловолосый улыбчивый Джеми совмещал в себе представления Алана о настоящем брате — таком, какой у него мог быть, если б мать осталась жива. Алан огорчится, если он погибнет. Да еще Мэй. Нику даже думать не хотелось, как она на него посмотрит, узнав, что он дал ее братцу умереть.

Будь его воля, он предпочел бы не видеть его смерти, но сейчас выбирать не приходилось. Сдача оружия, к сожалению, не означала свободы Джеми. Если сдаться, они просто прирежут их обоих, и тогда с его стороны это будет благородное и совершенно бессмысленное самоубийство.

— Мы тебя не тронем, — посулил Джеральд.

— Да ну? Слово колдуна-убийцы?

Лора задохнулась от негодования, но Джеральд не сводил глаз с его лица.

— Черный Артур не хочет, чтобы ты пострадал. Сделай по-нашему, и мальчишка тоже не пострадает.

— Джеральд, это смешно, — одернула его Лора.

«А что, если правда?» — подумал Ник. Может, Артур и охотился за ними из-за амулета Ма, но вряд ли он желал зла своему сыну. Можно было бы на этом сыграть. Правда, имелся риск — если колдунам нужны были только два тела для передачи демонам.

Ник уронил взгляд на нож в руке — его стальной блеск придавал решимости — и поднял глаза на Джеми. Колдунья Лора одной рукой оттягивала его голову за волосы, а другой прижимала кинжал к горлу. Лезвие практически касалось кожи, так что Джеми не мог даже вздрогнуть, не перерезав себе шейные вены. Он неподвижно стоял с напряженной, как тетива, спиной, глядя широко раскрытыми глазами, в которых отражались страх и безнадежность.

— Ладно, — сказал Ник. — Я сдам оружие.

Он сел на корточки и опустил на пол нож, потом извлек и выложил рядом меч, опасливо поглядывая на Джеральда, чтобы, если тот дернется, схватить клинок снова. Джеральд только улыбался, как король, задобренный подношениями.

Ник медленно встал, и колдун произнес:

— Все оружие.

Ник вынул еще один кинжал из запястных ножен и бросил в общую кучу, достал выкидной нож из кармана. Джеральд следил за каждым движением Ника, а тот все сильнее жалел о каждом предмете, с которым пришлось расстаться. Трудно сказать, что могло быть хуже этого разоружения перед лицом врага. Ник опрокинул ладонь с выкидным ножом. Все клинки упали в пределах досягаемости.

Ножи за голенищем и за ремнем джинсов, у бедра, остались на месте. О них Джеральд не знал, и, если повезет, это неведение ему дорого обойдется.

— Теперь три шага назад, — тихо приказал маг.

То есть через порог в комнату, где ждал Анзу, подальше от оружия. Ник оглянулся через плечо удостовериться, что он не окажется рядом с демоном, сидящим в огненной клетке. Он снова повернулся к Джеральду и кивнул, после чего попятился на три выверенных шага.

И сразу все изменилось. Будто вокруг упало кольцо из стен. Нику вдруг стало дурно от навалившейся клаустрофобии. Грудь сдавило так, что дышать было трудно. Он огляделся и увидел вокруг себя на полу круг заточения, начерченный мелом.

Ник резко поднял голову. Глаза Джеральда вспыхнули торжеством.

Интересно, когда колдуны изобрели такой круг для людей? Этот круг не убивал, когда заступаешь за черту. Ник чувствовал, где проходит преграда, и все же решил попробовать ее одолеть: шагнул вперед и не смог двинуться дальше. С тем же успехом можно было биться о бетонную стену. Круг заточения был самый настоящий, и Ник застрял внутри так же верно, как Анзу в своей клетке.

Демон смотрел на него и хохотал.

Колдунья Лора ослабила хватку. Теперь ее рука висела у Джеми на плече чуть ли не дружески, если забыть о ноже. Ник, наконец, смог ее разглядеть — невысокую женщину средних лет с умным лицом. Она как будто удивилась тому, что он сдал оружие, хотя и в меньшей степени, нежели Джеми. Тот попросту остолбенел.

— Откуда ты знал, что это подействует? — спросила колдунья Джеральда.

— Догадался, — ответил он едва слышно, что не очень-то подходило недавнему победоносному взгляду. — Я ведь должен был следить за ними, забыла? Конечно, могло не получиться, но я хотел проверить свою теорию.

Нику было плевать на теории. Он клял себя последними словами за то, что бросил меч. Сомнения стремительно рассеивались: колдуны их переиграли. Все это они явно спланировали заранее. Надо было пожертвовать Джеми, а самому сбежать. В конце концов, эта потеря ничего не значила бы в сравнении с тем, чего он лишится теперь.

Когда Ник услышал шаги на лестнице и в коридоре, его что-то кольнуло изнутри, словно он проглотил иголку, что-то острее и холоднее сожаления.

Шли по меньшей мере четверо, одного из которых Ник узнал сразу: он шел так же быстро, как остальные, но слегка подволакивал ногу. Колдуны подошли ближе. Первый вел Мэй с ножом у горла, второй — Алана, связав ему руки. С ними, очевидно, проделали тот же фокус — взяли в заложники самого слабого и припугнули второго. Алан, конечно, поддался на это, но как угораздило его, Ника…

Алан посмотрел на него и слегка расширил глаза, когда увидел крут заточения. Затем его взгляд перепрыгнул на Джеми. Ник почти видел, как он сопоставляет одно с другим, хотел извиниться за глупость, но тут, к его потрясению, Алан улыбнулся.

— Ты как, нормально? — спросил он.

Его глаза сияли. Ник кивнул. Сейчас он выберется из этого круга и перебьет всех колдунов до последнего. Тогда будет полный порядок.

Алан тоже как будто был в порядке. Только веревка слегка врезалась в руки, но в остальном — ни царапины. Через секунду Ник посмотрел на Мэй и понял, что она, в отличие от Джеми, сопротивлялась. Нож, видимо, слегка ее зацепил — на шее виднелась кровь, но сильного кровотечения не было, и на ногах она стояла твердо.

Ник складывал в уме эти детали, сознавая, что способа выйти отсюда живыми нет.

— А не побеседовать ли нам? — предложил Джеральд, делая жест в сторону комнаты с пентаграммами и кругами. — Черный Артур будет с минуты на минуту.

Он обвел глазами Джеми, Мэй и Алана, как будто пытался узнать их мнение, и остановил взгляд на Нике, после чего с улыбкой добавил:

— Он давно ждал этой встречи.

Глава четырнадцатая ЧЕРНЫЙ АРТУР

Из открытого окна вливался шум Лондона. По улицам привычно шуршали машины, предзакатное солнце опустило золотые венцы на верхушки соборов и небоскребов. Остальной город лежал в тени — мили серого однообразия, прерываемые блестящими полосами рек.

С этой стороны Лондон казался другим миром. В комнате было тихо, если не считать треска огня вокруг демона и негромкого, приятного голоса Джеральда.

Колдунов было вдвое больше, так что драться не имело смысла. Алан, Джеми и Мэй сбились тесной кучкой под надзором Лоры и другого типа с ножом. Алан ненавязчиво выбился вперед, прикрывая остальных от ножей и одновременно разглядывая обстановку. Колдуны перед ним потеснились — значит, пока не хотели его убивать.

Ник не мог двигаться, и потому весь обратился в зрение и слух. Комната была освещена плохо — свет исходил только от пламени Анзу и лампочек электрических канделябров на стенах. Головоломный узор из пентаграмм, амулетов и кругов на полу зрительно увеличивал и без того обширное пространство. Белые линии чередовались с темными промежутками, увлекая за собой, пока глазу не начинало казаться, что где-то там наш мир перетекает в потусторонний.

В этой комнате было негде спрятаться. Ухитрись Ник даже выбраться из круга — что толку? Вот если бы часть колдунов ушла… Хотя сейчас, когда все они собрались в ожидании главаря, об этом можно было и не мечтать.

Как ни паршиво было их положение, Ник до сих пор чувствовал ток и покалывание в венах — зов крови. Его сердце бухало в такт приближающимся шагам Черного Артура, и, к худу или добру, он ничего не мог с собой поделать: ему хотелось увидеть отца.

Тут он посмотрел на Алана, который пробовал его кровь и должен был чувствовать то же самое, увидел, как тот побледнел и изменился в лице от ужаса. Ник пожелал, чтобы отец был в тысяче миль от них — как раз тогда, когда Черный Артур вошел в комнату.

Под действием чар у Ника зарокотало в крови, словно невидимый чайник довел ее до кипения. В первый миг этот ликующий гул оглушил его, и все чувства свелись к ощущению уз между ним и незнакомцем в дверях, уз кровного родства. Потом исполненное заклятье рассеялось, связь прервалась.

Во внезапной тишине Ник поймал себя на том, что глядит в упор на отца и испытывает ровно то же, что после Дарема. Ничего.

«Должно же быть хоть какое-то чувство», — подумал Ник, а сам продолжал таращиться на отца, будто в книгу, пытаясь понять смысл увиденного.

Черный Артур походил на него меньше, чем Ник предполагал. Скорее, он походил на Ма, будто они хотели видеть друг в друге себя, потому и сблизились. Однако сходства было достаточно, чтобы найти в его лице — лице незнакомца — те черточки родства, которых Ник никогда не замечал у Алана.

Артур был высок, бледен и черноволос. У него были такие же широкие плечи и сильные руки, но мускулы выглядели чересчур гладко, аккуратно, словно их нарастили не в борьбе, а у тренажера, напоказ. Волосы у него вились и доходили почти до плеч, напоминая гриву, тогда как у Ника были короткие и прямые. Еще их роднили широкие скулы и жестко очерченный рот, но в одном Артур обманул ожидания Ника. У него оказались совсем другие глаза. Они были еще светлее, чем у Ма, — до того светлые, что Нику вспомнился взгляд волка, которого он задушил. Даже их голубизна казалась иллюзией, игрой света на льду.

Когда Артур заговорил, Ник услышал чужой голос: раскованный, властный голос вожака, который привык управляться со словами, управляться с людьми.

— Отлично, Джеральд! — произнес он, отдавая должное заместителю, но при этом даже не взглянув на него.

Его волчьи глаза смотрели сверху вниз на Ника и сияли гордостью победителя, заполучившего ценный трофей. Ник сложил руки на груди и стал угрюмо следить, как Черный Артур ходит вокруг его клетки, разглядывая, как аукционер — картину.

— Скажи что-нибудь, — скомандовал он, наконец. — Что угодно.

— Отпусти нас с братом, — отозвался Ник. — Или я вырежу тебе сердце.

Он не знал, как Черный Артур прореагирует на это: разозлится или, наоборот, рассмеется на пустую угрозу, но такого не ожидал: главный колдун расплылся в довольной улыбке. Он походил на владельца собаки, которая только что исполнила кунштюк.

Артур раскрыл рот, но Ник так и не узнал, что он собирался сказать: в дверь постучали.

— Ну кто там еще? — раздраженно бросил колдун.

— Сэр, я не уверен… — произнес кто-то из-за двери, но через миг она распахнулась под негодующие крики.

В проеме стояла Ма. У нее за спиной маячил кто-то из колдунов, но рядом с Ма все остальные терялись. Ее глаза были прикованы к Черному Артуру, а лицо сияло бледным светом, как пламя звезды.

Ник тихо чертыхнулся. Лицо Алана в панике перекосилось.

— Ливия! — воскликнул Артур, протягивая ей ладони, и после секундного колебания Ма подошла к нему и взяла за руки.

Он стоял, склонившись к ней головой, смешавшись волосами. Они были как брат и сестра после долгой разлуки, как близнецы. В эту секунду Ник понял, что свело их вместе еще до его рождения — двух магов, которым было плевать на всех, кроме себя и друг друга, красивых, могучих, жестоких. Ма выглядела старше Артура из-за морщин — отметин того, через что ей пришлось пройти, — но никакого страха в ее лице не было.

— Артур, — произнесла она, перебирая пальцами его волосы.

Никогда прежде Ник не замечал за ней такой нежности. Черный Артур улыбнулся ей, глядя сверху вниз.

— Я знал, что когда-нибудь ты вернешься! Я всегда это знал. — Он помолчал и, видя, что Ма не отвечает, продолжил: — Ты ведь вернулась ко мне, правда?

— Да, — задумчиво подтвердила Ма. — Я вернулась.

— И ты простила меня, — по-суфлерски подсказал Артур.

Ма окинула его долгим взглядом.

— Нет, — ответила она. — Я тебя не простила.

Артур сжал ее руки, словно пытался согреть.

— Но ты непременно простишь, — уверенно сказал он. — Теперь мы вместе. Все вышло именно так, как я говорил. И зря ты убежала, Ливия. Кому, как не тебе, было знать, что ничего уже не изменишь.

— Я всегда знала, что этим кончится, — сказала Ма. — Сколько лет, сколько раз я сидела и думала, каково будет снова увидеть тебя. А потом услышала, как дети заговорили про поиски колдунов, и поняла: этот день настал.

Артур рассмеялся.

— Так ты его не любила?

— Кого? — спросила Ма. — Дэниела? Нет, хотя он был очень добр ко мне. Я у него в долгу. Он сделал все, что мог. Больше, чем остальные.

Ее взгляд в первый раз покинул лицо Артура и рассеянно заскользил по обшитым деревом стенам, по демону в огненном кругу, пока не отыскал Алана. Алан стоял там же, куда его привели колдуны, — руки связаны, в глазах неприкрытая мольба. Ма осталась бесстрастной.

На Ника она даже не взглянула. Впрочем, он не удивился.

— Он хотел вмешаться, — произнес Артур. — Но потерпел неудачу. Ты всегда была моей. Прости меня, Ливия. Ты скоро сама увидишь: дело того стоило. Я дам тебе что угодно, только попроси.

— У меня всего одно желание, — сказала Ма, улыбаясь ему в глаза. — Исполни его, и я тебя прощу.

— Для тебя — все что угодно, — заверил ее Артур и поцеловал в макушку, прижимая к себе.

Они словно позировали для снимка любящей пары.

— Можно вопрос? — громко вмешался Ник.

Мать даже тут на него не взглянула. Она сделала вид, что его не заметила, хотя напряжение во всем ее теле говорило об обратном. Ник видел, как она старательно придает лицу отсутствующий вид на случай, если он обратится к ней. Взгляд Артура, напротив, сосредоточился на нем, словно в мире ничего больше не существовало.

— Конечно, — ответил он. — Задавай.

— Разве ты… — начал Ник, не глядя на Алана, — ты не будешь снимать ее амулет?

Черный Артур набрал в горсть цепи на шее у Ма и просеял сквозь пальцы, звено за звеном, словно четки. Магические символы сияли у него в руках — больших, ловких, достаточно сильных, чтобы убить. Руках, которые Ник унаследовал. Наконец только один амулет остался в его ладони. Простой серебряный диск с черным гравированным символом.

— Этот? — спросил Черный Артур.

Цепочка натянулась вокруг его пальцев. Напрягись он, и цепь тут же лопнет.

— Похож, — произнес Ник, не смея взглянуть на Алана. — Да, этот. Он тебе нужен?

Артур поднял цепь, поцеловал символ и дал амулету упасть Ма на грудь.

— Пусть остается, — ответил он. — Он сохраняет ей жизнь.

Ник в ярости рванулся вперед и тут же налетел на преграду колдовского круга — как злобный пес, которому лишь цепь мешала порвать врагам глотки. В тот миг он был готов их порвать. У него вырвалось что-то очень похожее на рык.

— Если тебе не нужен был амулет, почему нас гоняли по всей стране? — вскричал он. — Что тебе было надо? Ее? Ты убил отца потому, что не мог найти себе другую?

По комнате прокатилось возмущение. Анзу тихо хихикал, глядя на Ника, запертого в своем кругу. Кое-кто из колдунов шарахнулся назад, и Алан оказался впереди. На его сером лице были все так же написаны тоска и ужас обреченного.

— Я люблю Ливию, — спокойно ответил Артур. — Хотя тебе ведь этого не понять, верно?

Он отпустил Ма, а та осталась на месте, задумчиво глядя в окно, — ни одним жестом не попыталась его удержать, просто подняла руку к амулетам и принялась перебирать их, как перед тем — Артур.

Черный Артур подошел к Нику так близко, что чуть не коснулся носками туфель его нарисованной мелом тюрьмы. Они встали лицом к лицу, почти вровень — Ник лишь немного ниже. Он знал, какие узы их связывают, но Артур больше походил на зрителя перед клеткой с тигром, чем на отца. Артур смотрел с мягким любопытством. Ник едва удержался, чтобы снова не зарычать.

— Мы охотились не за Ливией, — тихо произнес Артур. — Дело было не в ней и не в амулете. Кто это тебе насочинял?

Ник посмотрел на Алана и стиснул зубы, Артур вкрадчиво продолжил, как будто словами мог проникнуть за прутья клетки и погладить тигра, чтобы тот стал ручным.

— Хотя ты ведь не отличаешь правду от лжи.

— Что-то ты много обо мне знаешь, — холодно отозвался Ник. — Учитывая, что мы впервые видимся.

Артур тепло и многозначительно улыбнулся ему, словно хотел поделиться шуткой.

— Гоняли по всей стране, — повторил он, копируя угрюмый тон Ника. — И не только мы, заметь, все колдовские круги Англии. Знаешь, что им было нужно?

Артур стоял совсем рядом, но вместе с тем далеко — не дотянуться. Всем им по-прежнему грозила опасность. Хуже всего Нику было чувствовать собственное бессилие. Что бы ни произошло, круг не даст ему драться. Не даст даже убежать.

— Так ты расскажешь? — хрипло спросил Ник. — Или мне ждать до старости?

Артур снова улыбнулся. Вышло почти нежно, почти по-отечески.

— Им нужен был ты, — прошептал он. — Только ты.

У Ника мысли пустились вскачь. Он и не знал, насколько другие колдуны мечтали заполучить Артурова сына в заложники. Не догадывался, сколько значит для отца. Черный Артур так пристально на него смотрел, что Ник начал верить.

— Ты не представляешь, как часто мои люди наблюдали за тобой, — произнес Артур. — Я знаю о тебе больше тебя самого. Пора это исправить. Тем более что ты считал Круг Обсидиана виновником всех мелких происшествий в твоем доме. Я прав?

Ник осторожно кивнул, дожидаясь, пока Артур даст подсказку.

— Та машина, что рухнула у тебя в гараже, — напомнил он, — странные звуки, бой стекла, гаснущий свет… Думаешь, это все мы? Ты никогда не задумывался над тем, почему твой дом переполняла магия как раз в ту неделю, когда на тебе не было талисмана?

Ник вспомнил, как погас свет, оставив их с Мэй наедине в темноте. Он отгородился от воспоминания, чтобы взглянуть на произошедшее со стороны, подумать о том, что сделал и чего хотел в тот момент. Он злился перед тем, как полопались стаканы, злился перед тем, как упала машина. Стоило ему разозлиться, и все вокруг рушилось.

Что с того, если подумать? Он и раньше подозревал в себе колдуна. Теперь понятно, почему Черный Артур хотел его разыскать. Возможно, другие круги хотели сделать это раньше.

— Нет, — ответил Ник. — Не задумывался, но теперь многое прояснилось.

— Все круги хотели тебя заполучить, — настойчиво прошептал Артур, — но ты мой. Мое величайшее достижение. Хочешь знать почему?

— Ага, — сказал Ник. — Я внимательно выслушаю весь твой злодейский план. Не забудь упомянуть о его единственном слабом месте.

Черный Артур рассмеялся.

— Мы не враги. Когда я все объясню, ты поймешь. Мы будем союзниками. И в отличие от некоторых… — он снисходительно оглянулся на Алана и подался вперед, обратив все внимание на Ника, — я тебе никогда не солгу.

Его глаза были почти такие же прозрачные, как у Лианнан, и настолько же обольстительные. Ник чувствовал его дыхание.

— Николас, — продолжил Черный Артур, — я расскажу тебе все.

— Можешь не трудиться, — отозвался Ник. — Я и так уже знаю. Спасибо.

Слова Артура, его увещевающий и повелительный тон уже подразумевали, что Ник, по крайней мере, в качестве преемника, для него ценен. Было, однако, еще кое-что — некая отстраненность в его совершенной игре, из-за которой Ник не верил тому, что видит и слышит.

Может, дело было в том, что их по-прежнему разделяла стена круга, которую любящий папочка почему-то не спешил убирать.

— Неужели? — спросил Артур, и его льдистые глаза обратились к Алану. — Кто тебе сказал? Ты, Алан?

— Какая разница, кто мне сказал! — выпалил Ник, чтобы отвлечь внимание Артура от Алана. — Говори, что тебе от меня нужно!

Черный Артур усмехнулся.

— Мне нужно все, — произнес он. — Ты хоть сознаешь, сколько в тебе силы? — продолжил он вполголоса. — Сознаешь, что ты есть… чем ты можешь быть?

— Слушайте, — оборвал Ник. — Я уже сказал, мне все известно. Хватит юлить. Я знаю, что Алан мне не брат. Я знаю, на что ты способен, на что способен я. Я знаю, кто я такой. — Он глубоко вдохнул. — И знаю, что ты мой отец.

Воцарилась тишина. Каждый затаил дыхание, и в комнате не осталось ничего, кроме спертого воздуха. Ник не мог отвести глаз от Артурова лица. Тот как будто опешил на миг, но тут же запрокинул голову и расхохотался.

— Так вот что ты знаешь? — спросил он. — А какое тебе дело до того, кто твой отец?

— Что? — Ник разинул рот.

— С какой стати тебя волнуют физические родители? — Глаза Артура сверкали, ощупывая Никово лицо. — Что это меняет? Тело — просто марионетка. Только не говори, что не чувствовал этого.

Комната вдруг наполнилась тенями — солнце начало долгий путь к закату, за окнами разливались сумерки. На мгновение Нику показалось, что их толкнули за край какого-то холодного мира и они уже сорвались в пропасть. Он посмотрел на ладони в косых желтых лучах фальшивых канделябров и увидел круг заточения под ногами. Вспомнил Дом Мезенция и одержимого Томаса, пойманного в точно такой же круг.

— Ты — демон, которого я призвал в тело своего сына, — прошептал Черный Артур. — У тебя никогда не было ни отца, ни брата, ни даже сердца.

Он оглаживал его взглядом собственника. Ник, наконец, понял, почему Артур на него так смотрел. Он видел не сына. Он видел орудие, которое создал и хотел использовать. Теперь-то Ник понял, что значит для Черного Артура. Тот снова просиял, словно что-то его жутко позабавило.

— Неужели ты впрямь считал себя человеком?

Глава пятнадцатая НИЧЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

— Я… ты врешь! — вырвалось у Ника. — Демоны столько не живут! Тело не выдержит.

Где-то в комнате тикали часы, разрезая время на дольки острым ножом, Ник прежде не слышал их, не замечал хода времени. А сейчас ему захотелось, чтобы Артур ответил немедленно и сказал, что все выдумал.

— Разумеется, — задумчиво произнес тот. — И это всегда было главной бедой. Отдаешь демону тело, а через неделю-другую оно рассыпается, и приходится начинать все заново. Меня всегда это ужасно раздражало, и демонов, разумеется, тоже.

«Демонов», — подумал Ник и посмотрел на Анзу. Тот уже повернул к нему голову с насмешливой улыбкой. Пламя очерчивало силуэт черных крыльев. Даже в комнате, полной магии, он выглядел жутковато, и Ник, глядя в его холодные черные глаза, знал, что все это неправда.

Стоп. А почему черные, когда у всех демонов глаза обычно прозрачные, водяные? Черные глаза бывают у демонов, только когда они вселяются в человеческое тело. Томас в Доме Мезенция и покойница-колдунья были оба черноглазые. Ник всегда знал, что у одержимых черные глаза, тысячу раз смотрелся в зеркало и не сложил эти два факта. Черные глаза Анзу были посланием ему.

Ник посмотрел на отца, на мать и нашел в их глазах одну светлую синеву там, где у него зияла бесконечная, ледяная чернота.

— Беда с одержимыми в том, что души человека и демона пребывают в борьбе и тем самым раздирают тело, как два пса, дерущиеся за одну кость, — сказал Артур. — Я знал, что должен быть способ это обойти. Ты когда-нибудь слышал поверье, что дитя обретает душу в момент первого вдоха?

Ник отвернулся от него и понял, что не может поднять глаза на Алана. Тогда он посмотрел на Мэй и Джеми. На лице Мэй застыло выражение ужаса и недоверия. Поймав его взгляд, она вздрогнула. Джеми выглядел расстроенным, но не удивленным. Он раз сказал, что Ник напомнил ему кое-кого. Конечно. Следовало догадаться, ведь Джеми и раньше смотрел в лицо демонам. Ник тут же отвел глаза.

— Демоны потому даруют нам такую власть, что мы даем им пожить в этом мире, — продолжал Артур, как если бы рассказывал сыну сказку перед сном. — Я знал, что если смогу подарить демону целую жизнь, то получу такую силу, что и представить нельзя, а по мне, за это можно пожертвовать чем угодно.

Ма, та самая жертва, не шелохнулась. Она стояла, уставившись в пол, и теребила свои амулеты. Ник удивился, заметив струящееся по цепям сияние магической силы.

— Я стал собирать беременных, — спокойно произнес Артур. — Похищал и привозил сюда. Однако ты представить не можешь, как тяжело открыть демону путь в материнскую утробу. Слишком многие женщины становились одержимы и погибали. Мне пришлось изобрести амулет, чтобы уберечь их от одержимости.

Ма перевернула в пальцах амулет, который поцеловал Артур, и серебряный диск поймал блик, отчего черный символ стал заметен, как никогда: круг, перечеркнутый линией. Смысл был ясен: амулет объявлял Ма запретной зоной для демонов.

— Женщины все равно умирали, — продолжал Артур. — От связи с миром демонов их терзали страшные кошмары. Они сходили с ума или заболевали. Ни одна не дожила до родов. Так вышло, что Ливия тоже забеременела. Я понял, что надо делать. Я знал ее силы.

Ник вспомнил дни, когда Ма кричала, не переставая, глядя на что-то потустороннее, чего никто не мог видеть. Ему была знакома каждая черточка боли на ее лице. Теперь он знал, что их породило.

— Поначалу Ливия не понимала, что происходит, а когда поняла, ее это… немного расстроило. Но меня было не удержать — слишком много было поставлено на кон. Поэтому я продолжал работу, и Ливия выжила. А одним очень долгим днем, безумным и кровавым, ты пришел в этот мир. Чудный был малыш, — добавил Артур, и снова вспыхнул улыбкой, как будто не мог удержать веселья. — У тебя были черные демонские глаза, и ты ни секунды не плакал. От тебя вообще не было ни единого звука.

Ник уцепился за соломинку, как утопающий, — в бессилии и отчаянии, наперед зная, что это не спасет.

— Верно, — сказал он. — Демоны не могут говорить. Но я-то говорю!

— Знаю, — выдохнул Черный Артур. — Я сам не поверил, когда Джеральд рассказал мне. По-моему, это просто потрясающе.

— Ничего потрясающего! — выплюнул Ник. — Это все ложь. Раз я говорю, значит, ты соврал.

— Тебе ведь тяжело говорить? — спросил Артур. — Не представляю, чтобы ты хорошо читал или писал, а что до лжи… твоему, роду речь совершенно чужда. Вряд ли тебе легко подбирать слова.

Ник вспомнил ночь, когда вернулся из дома Уолшей, чтобы разобраться с Аланом, а вместо этого увидел Мэй. Тогда он пытался ей что-то сказать, а вместо слов вырвалось только хриплое карканье — нечеловеческий, не имеющий ничего общего с речью звук.

— Знаешь, кого ты мне сейчас напомнил? Случается, звери воспитывают человеческих детенышей. Однажды нашли двух таких девочек, которых вырастили волки. Они сами считали себя волчатами: выли и бегали на четвереньках, а когда люди их поймали, долгое время не могли говорить. Младенческий ум совсем мал, пуст и весьма восприимчив. Ты не можешь вспомнить, чем был: разум был слишком ограничен, но со временем оказался достаточно гибок, чтобы воспринять человеческую речь. Девочки из джунглей умели выть, но это не делало их волками. Так и ты не становишься человеком оттого, что умеешь говорить. — Голос Артура звучал почти нежно. — Ничто не сделает тебя человеком.

Ник подумал о животных. Они никогда его не любили, даже котенок Алана. Чуяли правду. Потом он вспомнил паром и свое первое ощущение на борту: словно тело вдруг стало чужим. А ведь знал, что проточная вода оберегает от демонов. Мог бы догадаться обо всем еще тогда.

— Я понимаю, это трудно воспринять сразу. Я подозревал, что ты все забудешь, оказавшись в младенческом состоянии. Я должен был тебя вырастить и обо всем рассказать. Должен был проследить, чтобы ты узнал о своей силе. Хотел, чтобы мы сообща правили миром, но… — Артур пожал плечами. — Ливия стала сама не своя после родов. Она была такой тихой, и я… мы все сочли, что она повредилась в уме. Решили, что она безопасна. Оставили ее с тобой, и однажды она исчезла. Сначала Ливия украла тебя у меня, а потом тот человек и его сын пытались украсть самую твою суть.

Ник раскрыл рот и захлопнул его. Он вдруг испугался, не зная, какой издаст звук. Артур улыбался.

— Им это не удалось. Ты со мной. Ты мой. Я тебя создал. Не пора ли выразить благодарность? Как по-твоему, сколько с тебя причитается?

Ник нервно сглотнул. В горле словно застряла колючая проволока. Он подумал, что слова выйдут рваные, изувеченные. Но если смолчать, выйдет, что победил Черный Артур, а он, Ник, так и останется его демоном, запертым в круге и молча ждущим распоряжения. Надо было что-то сказать.

— Нисколько, — отозвался Ник и удивился собственному голосу — холодному и ровному, как ледяной пласт. — Нисколько не причитается. — Он всерьез прислушался к себе. Нет, люди так не говорят, — Потому что я тебе не верю.

Где-то снаружи одиноко загудел автомобиль. Его крик о помощи остался без ответа.

— Да, кстати, — произнес Артур. — Про тех девочек, которые считали себя волками. У них была мать. Людям, которые нашли логово, пришлось застрелить волчицу, чтобы добраться до них. Зверю простительно перепутать детенышей, но человек всегда отличит человека! — Он повысил голос. — Не так ли, Алан?

Алан поднял голову. В лице его не было ни кровинки. Оно стало жутко-белым, как мел, а глаза, наоборот, потемнели от гнева, почти до черноты.

— Тащите его сюда, — приказал Черный Артур и снова повернулся к Нику. — Ему ты, надеюсь, поверишь?

Колдун с ножом схватил Алана за связанные руки и практически швырнул вперед, так, что Алан споткнулся и, чтобы не упасть, перенес вес на больную ногу. Ник заметил, как он прикусил губу, но не издал ни звука.

— Алан, — обратился к нему Черный Артур тоном радушного хозяина. — По-моему, я примерно обрисовал все, что случилось после побега Ливии, но было бы весьма интересно услышать очевидца событий. Давай, не стесняйся.

Алан вздернул подбородок, чтобы увидеть его глаза.

— Иди к черту, — ответил он и плюнул Артуру в лицо.

Тут же поднялась суматоха. Каждый колдун, кроме Джеральда, ринулся вперед или гневно заорал. Мэй выкрикнула: «Алан!» — и маг, который держал ее, снова приставил ей к горлу нож. Черный Артур занес над Аланом кулак с колдовским огнем, но Ма подбежала к нему и поймала за руку.

— Артур, не надо! Он просто глупый мальчишка, отчаявшийся и одинокий. К тому же он к этому привязался. У него больше никого нет. Не бей его.

Артур опустил кулак. Ник медленно разжал свой. Артур слегка повел рукой, и его лицо прояснилось, расплылось в улыбке, как прежде. Он шагнул вплотную к Алану. Ник посмотрел ему в спину. В плечах Артур был еще шире его и мог переломить Алана пополам.

Впрочем, он мог сделать еще хуже. С помощью магии.

— Алан, — окликнул Ник, и, как назло, из всех имен во всех мирах именно на этом его голос сорвался в утробный нечеловеческий клекот. Он сглотнул и выдавил: — Я хочу знать. Прошу тебя.

Губы Алана скривились.

— Это правда, — прошептал он. — Прости.

Его голос прервался, но не потому, что он тоже был демоном. Его душили слезы. Небо за окном до того потемнело, что Ник понял: идет гроза, и никакому свету не пробиться через эти тучи. Тусклый луч настенной лампы поймал слезинку у Алана на реснице, раскрасил желтым мокрый след на щеке. Ник протянул руку, но та уткнулась в барьер. Тогда он уронил ее — все равно не знал, что делать.

Черный Артур небрежно поднял ладонь с филигранным серебряным перстнем и провел большим пальцем по лицу Алана, смахивая слезы. Вот что еще не давалось Нику, что еще разделяла его с людьми: он не знал, как до них дотрагиваться. Алан отвернулся.

— Не трогай меня, — глухо произнес он.

— Ты ведь был еще ребенком, когда его принесли. Расскажешь, как было дальше? — спросил Артур, словно у него было право спрашивать словно он был благодетелем, который пришел избавить Алана от всего этого. — Как он научился говорить?

Алан посмотрел на Ника.

— Хочешь, чтобы я рассказал?

Ник кивнул, а Черный Артур рассмеялся.

— Еще бы он не хотел. Милосердие для него — пустой звук. Он будет тянуть из тебя жилы, пока не вытянет. Демоны все такие. От них иного не надо.

Алан опять отвернулся от Черного Артура к Нику, но, видимо, не нашел в себе сил поднять на него глаза. Он заговорил, глядя в пол.

— Оливия пришла к нам в надежде, что мы сумеем чем-нибудь помочь ребенку, но мы, конечно, были бессильны. Потом она тоже это поняла, и — Алан тряхнул головой. Вытереть слезы связанными руками он не мог. — Когда мы с отцом в первый раз пошли на Ярмарку Гоблинов… Мне так понравилось, помню, пришел домой веселый, а она…

— Что она сделала, Алан?

Голос Алана стал еле слышным.

— Оливия была в ванной вместе с… с ребенком. Она пыталась его утопить. Только он не тонул. Вода вскипела, у нее все руки обварились, и отцу пришлось драться с ней, чтобы отобрать малыша. Они оба кричали, потом отец отнял у нее Ника — он совсем не обжегся и ни разу не заплакал. У Оливии началась истерика, и отцу пришлось с ней остаться, чтобы успокоить. Ребенка надо было унести, вот он и отдал его мне. Сказал, что теперь мне придется о нем заботиться.

— А что же ты?

— Заботился как мог, — ответил Алан надтреснутым голосом.

Ник всегда знал, что Алан практически вырастил его, потому что отцу надо было следить за Ма, но такого он никак не мог представить. Только не Алана, совсем еще ребенка посреди этого безумия, где двое взрослых борются при нем в кипятке и, в конце концов, всучивают ему демонское отродье.

В памяти всплыла картина, такая тусклая, что не отличить от воображаемой: он лежит в детской кроватке, а Алан выплывает из темноты и что-то поет. Белиберду. Человеческие слова. В памяти его мальчишеское лицо кажется серьезным и ласковым. Ник тысячу раз видел это его выражение и никогда не задумывался, что творится у Алана в душе, когда тот на него смотрит.

Отворачиваясь от его слез, Ник обнаружил часы — в тени за огненным кругом Анзу. На миг он увидел в стекле циферблата, озаренного пламенем, свое кривое отражение. Даже рыжий свет огня не добавил тепла этим черным глазам. Лицо было человеческим, но всегда бесстрастным, как маска. Человечности в нем было не больше, чем у куклы.

И вот это они отдали ребенку. Алану.

— Значит, ты один научил его говорить? — спросил Артур с деланным удивлением. — Как же это тебе удалось?

Алан не стал к нему поворачиваться.

— Не знаю точно. Я просто… был за него в ответе. Разговаривал с ним, читал ему, водил на прогулки, показывал то, се, называл. Когда он заговорил в четыре года, это было настоящее счастье. Я старался хорошо его воспитать.

— Нет, — назидательно поправил Артур. — Ты старался сделать из него человека.

На этот раз Алан ему не ответил. Он вел свои рассказ тем же вдумчивым тоном, каким читал Нику сказки на ночь.

— Тогда-то отец и решил… что есть надежда. Он начал учить Ника разным вещам, объяснять, как себя вести. Последнее, что он сказал перед тем, как ты убил его, — чтобы я приглядывал за Ником. И я сделал все возможное.

— Зачем? — спросил Артур в искреннем недоумении. — Для чего все эти старания? Неужели ты впрямь веришь, что дорог ему?

— Не знаю! — бросил Алан. — Откуда мне было узнать? Не в этом дело. Он мне дорог. Я не хотел, чтобы ему… — он сделал усилие, чтобы посмотреть Нику в лицо. Попытка не удалась, но следующие слова предназначались ему: — Чтобы тебе пришлось это услышать.

— Почему? — спросил Черный Артур. Похоже, разговор снова начал его забавлять. — Думаешь, он бы расстроился? — Он слегка потеснил Алана назад, повернул голову и усмехнулся Нику.

— Ты расстроен? Что чувствуешь?

Ник посмотрел в его холодные глаза, на красивое, улыбающееся лицо. Нет, это не его отец. У демонов не бывает отцов. Не бывает семей. Они живут вечно, пребывая в уныло-серых просторах потустороннего мира, бесконечных, как расстояние, что отделяло Ника от пережитого за последние несколько дней.

— Мало что, — ответил Ник.

Артур снова усмехнулся с видом знатока.

— Ты, должно быть, никогда не был эмоционален? — тихо полюбопытствовал он. — Половина людских поступков казалась тебе загадочными или глупыми. Не хотел никого спасать — не то что Алан. Не хотел сближаться с людьми. Не понимал даже, что такое любовь. И сейчас вряд ли понимаешь. А, Ник? Человеческая любовь. Ты знаешь, что это?

— Нет, — тихо ответил Ник.

— Совсем?

— Не… — Он запнулся, сглотнул. — Не знаю.

— Ну-ну, все хорошо, — проворковал Артур. Правда, слишком гладко, без доброты. — Ты свободен. Тебе больше незачем притворяться. Ты знаешь правду, знаешь собственную силу и то, как она действует. К шестнадцати годам тело уже умеет контролировать магию демонов. Тебе исполнилось шестнадцать, и я отправил посланницу вас разыскать. Я обещал, что ни перед чем не остановлюсь, чтобы вернуть тебя, и вот ты здесь. Где и должен был пребывать с самого начала.

Любопытно, что «заботливый» Артур взялся возвращать Ника не раньше, чем он стал представлять для него интерес. Ник вспомнил слова посланницы: «Черный Артур говорит, время пришло. Он хочет его вернуть». То есть Ника. История с амулетом была очередной выдумкой, а страх на лице Алана означал совсем другое. Он лгал и хитрил не ради Ма.

Ник украдкой покосился на него, но Алан по-прежнему стоял, отвернувшись. Черный Артур не прекращал говорить:

— Тебе дано то, чего не было ни у одного демона: собственное тело. Ты можешь все, что захочешь.

Ник ничего не хотел. Ему было холодно.

— Я подарил тебе целый мир, — нажимал Артур, — а теперь ты можешь подарить мне мир взамен… или хотя бы власть, чтобы подчинить остальные круги и стать самым могущественным магом на земле. Больше мне ничего не надо. По-моему, справедливая цена, как считаешь?

Ник прочистил горло.

— С какой стати?

— С такой, что был договор. Я создал твое тело, теперь оно твое. Ты дал слово.

Разве? Ник не мог этого вспомнить даже частично, зато вспомнил слова Алана о том, что демон пойдет на все, чтобы вырваться из своего мира.

Он заглянул в лицо Артура, в его жадные волчьи глаза, и поверил ему. Значит, договор был. У него застучало в висках. Ник снова посмотрел на свое отражение в часовом стекле, посмотрел себе на руки. Значит, правда, думал Ник, разглядывая ладони в свете пламени. Прав он был, когда считал их чужими. Эти руки, это лицо, каждую каплю крови дал ему Черный Артур. Он хотел лишь получить причитающееся: то, что Ник ему обещал.

Однако насчет Алана уговора не было. Черный Артур не имел права трогать его брата.

— Слово, говоришь? — сказал Ник. — Значит, теперь у меня есть слова? По-моему, все слова достались мне от Алана. Ты спросило моих чувствах? Так вот: я не чувствую себя должником.

Артур пожал плечами.

— Так и знал, что не стоило ждать благодарности от демона. Ты вынуждаешь меня кое о чем напомнить: круг заточения сам по себе не исчезнет. Хочешь выбраться — будь добр принять мои условия. Ну же. Чего тебе стоит? Ты ведь можешь исполнить мое желание, не шевельнув пальцем! Ты мне должен, и я хочу получить по счету, но не хочу быть твоим хозяином. Как я уже сказал, соглашение было партнерским. С моей стороны — тело сына, с твоей стороны — власть изменить мир. Вместе мы сможем добиться всего, получить все, чего ни пожелаем.

Ник не желал сидеть взаперти до конца жизни. Какой именно власти хочет от него Артур и каким образом? Когда он будет рваться наверх, наверняка полетят головы. Ник спросил себя, должен ли он волноваться по этому поводу.

От напряженного выжидания словно воздух потяжелел. Черный Артур смотрел на Ника. Весь колдовской круг не сводил с него глаз — кроме одного человека.

Голос Ма расколол тишину. Он прозвучал так легко и звонко, словно она собиралась запеть:

— А как же я?

Артур занервничал. Видимо, так увлекся, что забыл о ней.

— Ливия, — произнес он, оборачиваясь. — Ты будешь со мной. Я дам тебе все, что захочешь.

— Я тебе говорила, — произнесла Ма и неожиданно улыбнулась. — Мне нужно только одно.

Она держала сложенные ладони на груди, как девочка, которая прячет от взрослых секрет. Ник вспомнил, что минуту назад Ма теребила свои талисманы, и узнал ее безумную улыбку. Поэтому он не удивился, увидев, как от амулетов исходит сияние, когда она развела руки. Ма направилась к Черному Артуру. Вокруг ее ногтей трепетало сине-золотое пламя.

— Да, и что же? — спросил Артур.

Она с той же улыбкой встала перед ним, выпустила пылающие амулеты и провела унизанными пламенем пальцами ему по волосам тем же нежным жестом. Артур сдержанно улыбнулся ей в ответ, а она взяла его лицо в ладони.

— Артур, — прошептала она.

— Что, любимая?

— Верни моего ребенка!

Она поймала его губы, прильнула к нему в поцелуе и в тот же миг вспыхнула, как факел.

Глава шестнадцатая ЭКЗОРЦИСТ

— Оливия! — вскрикнула Мэй, но было уже поздно.

Что тут поднялось! Одни колдуны кинулись на помощь предводителю, выкрикивая заклятия дождя и забрасывая его водными амулетами. Другие, как Джеральд и его спутница Лора, незаметно перебрались в дальний конец зала.

Мэй рванулась вперед. Ник решил было, что нож перережет ей горло, но тут Джеми заметно напрягся и…

Его нож остался на месте. Зато ее взлетел в воздух. Мэй с силой пихнула колдуна локтем под дых, ударила затылком в подбородок, а когда тот разжал руки, бросилась на него, и они оба повалились на пол. Колдун под ней извивался, шаря вокруг в поисках ножа, но Мэй выхватила из кармана свой — подарок Ника — и приставила к его горлу.

— Лежи тихо, — выдохнула она.

Ник краем глаза заметил движение и отвернулся от Мэй. Алан воспользовался суматохой и, корчась, вывихнул одну руку, после чего освободился из пут, вправил запястье, оглянулся на Мэй, на Ма, наконец, на Ника и побежал к выходу. Дверь хлопнула, и Алан исчез — не успел Ник даже глазом моргнуть.

Он не мог даже пошевелиться. Оставалось только смотреть. И он смотрел, как его мать сгорает заживо.

Пламя выросло почти до потолка, не уступая огненной стене вокруг Анзу, только этот огонь был самым настоящим. Ник чувствовал его жар, слышал запах горящей одежды, волос, плоти. Артур кричал, пытаясь высвободиться из объятий, выкрикивал ограждающие заклинания, но огонь не отступал. Ник видел его бледное лицо в центре пожара — его не опалило, но черная копна волос превратилась в горящий факел. Ма ничем не защищалась. Она просто беззвучно сгорала — ни стона, ни просьбы о помощи. Ее кожа трескалась и обугливалась, волосы полыхали огненной вуалью. Ник знал, что она еще жива, раз огонь все еще горел, питаемый неожиданной силой, гневом и ненавистью, которые Ма копила долгих пятнадцать лет. Крики Артура перешли в нечленораздельный рев, заклятья дождя отскакивали. На какой-то миг Нику показалось, что Ма своего добьется, как вдруг ее тело съежилось, повалилось Артуру на грудь и сползло на пол обугленным остовом. Артур судорожно глотал свежий воздух. Его одежда висела почерневшими клочьями, на голове дымились остатки волос.

Мэй крикнула:

— Джеми, сюда!

Она приставила нож к груди колдуна над самым сердцем — и замешкалась. Ник вспомнил свое напутствие прошлой ночью: «Хочешь убить наверняка — только шея или подреберье».

Колдун попытался ее с себя сбросить, но Мэй удержалась, стиснула зубы и вонзила лезвие ему под ребра. Из-под ножа полилась кровь, расползаясь у колдуна по рубашке. Джеми побелел как полотно.

— Мэй, — вырвалось у него. — Зачем…

Мэй не могла отдышаться. Каждый ее вдох походил на всхлип.

— Джеми, — произнесла она дрожащим голосом. — Иди сюда.

Джеми на ватных ногах шагнул вперед. Мэй прижала руку рядом с ножом, задрала брату рубашку и, все так же всхлипывая, оставила кровавый отпечаток на его левом боку, поверх метки демона. Какое-то время ее еще было видно — черные линии под багрово-красным, а потом рисунок расплылся, стал серой тенью и вовсе исчез, утонул в крови колдуна.

Лора схватила Мэй за волосы, вздернула кверху, прочь от тела мага, и замахнулась ножом, целя ей в горло. Нож описал в воздухе зловещую дугу, но в этот миг Джеральд скомандовал:

— Нет! — Он взял Джеми за плечи и оттащил на шаг назад. — Не тронь ее!

— Она только что заколола Руфуса! — выкрикнула Лора.

— Оставь ее, — сказал Джеральд. — Она может пригодиться.

Лора, казалось, готова была взбунтоваться, но потом утешилась тем, что яростно придавила Мэй нож к горлу, без того окровавленному. Мэй замерла, закрыла глаза и отвернулась к окну.

— Знаешь, почему Джеральд решил их пощадить? — раздался голос Артура, хриплый от дыма и чего-то еще, странного и человеческого, как горе.

Ник повернулся к нему и невольно уронил взгляд на мать. То, что от нее осталось, было похоже скорее на кучу старого хлама. Артур шел прямо на Ника, буравя яростным взглядом. На ходу его опаленные волосы отрастали, извиваясь черными и серебряными змеями, рубашка восстанавливалась сама собой, обгоревшие нити сплетались, как пальцы влюбленных.

— На Мэй глаз положил, — протянул Ник.

— Не смеши меня.

Ник поднял брови.

— Неужели на Джеми?

— Он думает, что они пригодятся нам как заложники, — прорычал Артур. — И что ты не захочешь их смерти. По-моему, Джеральд просто молод и наивен. А еще я думаю, что ты сделаешь, как я скажу, без всяких переговоров. Я отдал жену ради этого, отдал сына, и ты мне за них заплатишь! Знаешь, сколько других демонов пошли бы на все, чтобы поменяться с тобой местами?

Пока он это говорил, раздался странный сипящий звук. Сперва еле слышный, потом он зазвучал громче и громче, пока не заглушил треск пламени. Анзу хохотал.

— Да-да, на все, — произнес он. — Кто бы не захотел застрять в тесном человечьем умишке, забыв, кем был раньше? Тем более с такими чудными последствиями. Много ли демонов вызвались, чтобы ты вселил их в свое хнычущее отродье, а, Артур? Один только Хникарр, известный лихач и тупица. Даже он согласился не сразу. Лианнан была с самого начала против.

— Лианнан… — эхом повторил Ник.

Он вспомнил ее ледяной поцелуй и дрожащие губы. Она как-то сказала, что знала его сотню лет назад или больше. Лианнан предупреждала, что нельзя доверять Анзу.

— Ты ведь не помнишь ее, правда? — спросил демон, кривя губы и сардонически изгибая крылья над головой. — Да и меня тоже. Конечно, мы это предвидели, но Артур пообещал, что расскажет о нас и о наших условиях. Наверное, это выскочило у него из головы.

— Каких условиях?

— Неужели ты решил, Хникарр, — прошипел Анзу, не сводя с него черных глаз, — что мы продали бы своего колдунам? У нас троих — у тебя, меня и у нее — был уговор. Мы согласились на твой безумный план, зная, что ты будешь беспомощен как дитя в этом мире, если колдуны подведут. Ты посулил нам много тел, и мы обязались служить тебе. Сколько лет ты нас призывал, помыкал нами, играл в человека и ничего не помнил! Теперь ты все знаешь, старый друг. Когда будешь возвращать должок?

Нику всегда так легко удавалось вызывать демонов… Анзу назвал его другом, но это не очень-то вязалось с ледяной хлесткостью, которой он сопровождал каждое слово. И смотрел демон не по-дружески.

— Нечего было ставить метки на моем брате, — проговорил Ник.

— Знал бы я, что ты так заговоришь, — проворчал Анзу. — Слушать тошно. Еще бы я его не пометил. Он — моя жертва. Мы же демоны! Таков наш обычай! И если ты этого не понимаешь, значит, хоть что-то в тебе осталось прежним. Ты всегда был идиотом.

— Заткнись, — прикрикнул на него Артур.

— Еще один глупец, — продолжил Анзу. Его пламя разгорелось и стало слепяще-белого цвета. — Ты вообще представляешь, что есть демон? Неужели ты думаешь, что даже ради побега мы откажемся от всех наших знаний, веками накопленного опыта, чтобы стать таким жалким созданием?

Он плюнул в сторону Ника — из клюва вылетела жирная искра и с шипением ударилась в самый край его круга.

— Вы, люди, за всю жизнь едва успеваете понять, что смертны! Любой из нас скорее предпочел бы наведываться к вам урывками в чьем-нибудь хрупком теле, чем отказаться от собственной сути. Советую тебе договариваться с Хникарром. Все наши видели, в кого он превратился. Больше никто не примет твое расчудесное предложение.

Ник оглянулся на Анзу, чьи крылья чернели на фоне огненного круга. В голове роилась сотня вопросов: о мире демонов, о Лианнан, о том, что они значили друг для друга, что он значил для Анзу.

Лицо демона излучало злорадство. Ему, верно, показалось бы забавным не отвечать на вопросы Ника. А если и нет, если он и хотел рассказать ему обо всем, то вряд ли сумел бы. Анзу просто не понял бы вопроса «что значит быть демоном».

Ник сам должен был это знать.

— Не думал, что вы друзья, — промолвил Артур.

— А много ли ты вообще думаешь, колдун? — поддел его Анзу.

— Что ж, если ты его друг, значит, сможешь разрешить наш с Джеральдом маленький спор. Думаю, за многие сотни лет ты успел изучить Хникарра. Как по-твоему, будет он защищать этих смертных?

Все взгляды обратились к Мэй и Джеми. Мэй по-прежнему стояла с закрытыми глазами, стиснув кулаки. По ее шее стекала кровь. Джеральд что-то нашептывал Джеми на ухо, отчего тот стал постепенно меняться в лице. Теперь он смотрел с яростью.

Немногих в своей жизни Ник знал так хорошо. Он мог вспомнить их очень разными: испуганного Джеми в баре Солсбери, участливую Мэй перед Домом Мезенция. Значило ли это хоть что-нибудь?

— С какой стати? — хмыкнул Анзу.

Ему видней.

— Как я и думал, — произнес Черный Артур. — Людьми не становятся. — Он повернулся к Нику. — Ты не мой сын. У демонов нет чувств, — прошептал он. — Твоя родная мать лежит рядом мертвая, а тебе наплевать.

Ник провел взглядом по полу, исчерченному магическими кругами, туда, где она упала. Теперь там виднелся лишь ворох истлевшей одежды и клок волос. Ма была мертва. Когда-то он ненавидел ее за то, что она навлекала на них колдунов, а она его — за внешность сына. Все оказалось враньем.

Где-то у Ника в мозгу, посреди серого бесчувствия, пронеслась холодная мысль: «Не стоит тратить время на людей. Они долго не живут».

— Лора, Джеральд, — бросил Артур. — Ведите их сюда.

Лора чуть не насаживала Мэй на нож с каждым шагом. Джеми шел за ней без всяких понуканий со стороны Джеральда. Артур посмотрел на них и повернулся к Нику. С каждой секундой после смерти Ма его глаза становились все безумнее.

— Я знаю, что ты за тварь, — произнес он. — Ты — демон, порождение поступков и желаний. Я заключил с тобой сделку, зная, кто ты такой. И ты исполнишь мою волю, потому что так будет лучше для нас обоих. И не говори, что тебя беспокоит судьба этой парочки.

Ник обдумал слова Анзу. Тот говорил уверенно, как если бы знал его, знал, каковы демоны. Сам Ник не был уверен ни в чем, кроме суровой правды — такой, как останки Ма на полу. Может, он впрямь ничего в жизни не чувствовал. Может, это было самовнушение ради Алана, который ждал от него каких-то чувств.

В любом случае, ему не дали шанса ответить, потому что внезапно погас свет, и всех затянуло в темноту. Кто-то взвизгнул. Черный Артур выругался. Рядом с ним в темноте наметилось какое-то шевеление, и Ник понял, что Мэй с Джеми бросились на пол. Лора чертыхнулась. Нику померещилось какое-то движение — она хотела схватить Мэй, но не успела.

В суматохе никто, кроме Ника, не увидел мелькнувший клинышек света открываемой двери, а через миг и он исчез.

Голос Черного Артура хлыстом рассек темноту.

— Соберитесь, вы! Нечего панику разводить!

Ник запрокинул голову и рассмеялся неспешным торжествующим хохотом. Он прокатился по комнате холодной морской волной и обдал всех, кто там был. Как правило, от такого смеха люди бледнели и вздрагивали, чем Ник и пользовался.

Теперь он знал, что это нечеловеческий смех.

— Что? — взвился Артур и, когда через несколько секунд хохот не прекратился, исступленно завопил во всю глотку: — ЧТО?

Ник наклонился вперед, в темноту, и прошептал:

— Ты не знаешь моего брата.

Не успел он договорить, как раздался первый выстрел. Сумерки и надвигающаяся гроза сделали темноту непроглядной. Колдунов было слишком много, и двигались они слишком активно, а окрики Черного Артура только добавили неразберихи.

В общем, Алан все хорошо продумал.

Первый выстрел отозвался сухим треском, словно хрустнула кость. За ним последовал глухой звук падающего тела. Кто-то вскрикнул, и Ник опять захохотал. Это должно было заглушить шаги Алана. Кроме того, лишняя паника во вражьих рядах только на руку.

Сбоку опять кто-то завозился, и Ник заподозрил, что Джеральд втихомолку утянул Лору за собой на пол. Можно будет потом сказать о них Алану — когда тот покончит с первостепенной угрозой.

— Кто-нибудь, схватите этого сопляка! — крикнул Черный Артур, и вокруг его амулетов появилось тусклое пятно света.

Оно было огненно-красным, как угли, подернутые зловещим багрянцем. Магический огонь высветил в темноте контуры Артуровых рук.

Алан выстрелил, и Артур одновременно швырнул в его сторону огненным шаром. При звуке выстрела Артур прыгнул вбок, отчего шар сбился с траектории и попал в стену, никого не задев. Через миг сияние магии снова померкло, и комната осталась освещена лишь пламенем Анзу. Из чистого, как предположил Ник, озорства демон пригасил огонь, и его тусклые языки почти ничего не освещали.

Ник отлично видел и в темноте. Он даже представить не мог, насколько растерялись и испугались смертные.

— Мэй и Джеми пригнулись, — сообщил Ник Алану. — Убей всех остальных.

В Зале было слишком людно, а противник был слишком силен. Рано или поздно Алан, конечно, попадется, а пока… пусть колдуны это услышат. Раздался еще один вопль, кто-то снова шарахнулся в темноте. «Должно быть, споткнулся о труп», — решил Ник.

В неразберихе даже он потерял Алана из виду. Потом вдруг в его ловушке почувствовалось некое возмущение, и что-то живое проникло за холодную стену. Там, где прежде была только тишина, слышалось чье-то дыхание. В первую секунду Ник совершенно четко подумал, что в его круг забрел человек и его надо убить.

— Ник, — шепотом позвал Алан.

Он подошел совсем близко, чтобы поговорить с ним. Наверное, в темноте ему было проще: при свете Алан даже глаза на него поднять не смог.

— Не бойся, — поспешно подбодрил Алан. — Я тебя вытащу.

Ник услышал собственный шепот, холодный, как из могилы.

— Я и не боюсь.

Он чувствовал, как Алан дрожит в темноте, и решил было, что от страха перед ним, но потом Алан шагнул к нему, и Ник почувствовал, как он свободной рукой — той, в которой не было пистолета — взъерошил ему волосы. Ник повернулся к руке, и Алан, как когда-то над кроватью в далеком детстве, тепло чмокнул его в щеку.

Миг — и он исчез. Остался только круг, безмолвный, непреодолимый и холодный.

— Проверьте кто-нибудь, что этот сопляк наворочал в щитке, — приказал Черный Артур. — А я с ним разберусь.

В темноте наметилось движение, и в проеме двери возник силуэт — идеальная мишень. Прогремел выстрел, глухо стукнуло тело.

— Неужели? — спросил Ник, ухмыляясь в темноту.

— Кто это был? — выкрикнул Артур скорее оскорблено, чем огорченно, будто Алан швырнул на пол ложку в ресторане, а не человека уложил. — Чарльз? Чарльз, ответь!

— Я бы поберег связки, — посоветовал Ник. — Мой брат не промахивается.

Тут в воздух полетели заклятья, расчерчивая темноту, как цветные мелки — черный лист, как дюжина фейерверков — ночное небо. Кто-то опять вскрикнул, и в сиянии магии Ник увидел на полу Мэй и Джеми. Мэй закрывала брату рукой голову, Джеми держал ее за талию, а ему в плечо вцепился Джеральд.

На фоне расцвеченной магией темноты стояли друг против друга Алан и Артур. Вокруг кулаков и предплечий мага змеился колдовской огонь, пистолет Алана целил противнику в лицо. Алан с прищуром смотрел сквозь очки в разноцветных бликах. Его голос на время заглушил вопли.

— Хочу, чтобы ты знал: я ценю твои труды, Артур. Благодаря тебе мой план сработал идеально.

Артур прищурился в ответ. Он уже видел Алана в деле и больше не держался снисходительно, как с ребенком, чьи слезы играючи смахивал. Теперь его ум был занят тем, как уложить Алана без риска нарваться на пулю.

— Да-да, — протянул он. — Разве что ты сам придумал упрятать братца в магический круг.

Алан поднял брови.

— Ну, не совсем. Я надеялся, что кое-кто с Ярмарки Гоблинов мне его поймает, но она отказалась. Пришлось выкручиваться самому. Я не мог посвятить в это Ника — хотел, чтобы он как можно дольше оставался человеком. У нас как раз поселились другие люди, и я надеялся, что он с ними подружится. Я знал, что ты никогда не оставишь его в покое, и должен был убедиться, что ни один колдун его больше не тронет. Я специально дал себя пометить, зная, что Ник поможет вас выследить. Говоришь, ты его поймал? Это я привел его в твой чертов дом и твой чертов круг. Я так решил!

Он шагнул навстречу Черному Артуру, который только и ждал, когда тот отвлечется. Ник не мог понять, почему у Алана — одного против толпы наседающих колдунов — такой пылающий, победный взгляд.

Черного Артура он взбесил.

— Почему? Ты-то зачем это затеял?

— Вот зачем, — невозмутимо ответил Алан и ясным голосом произнес: — Я призываю того, кому дал имя Николаса Райвза!

Это так потрясло колдунов, что колдовской огонь у них в руках погас, и комната снова погрузилась во мрак, хотя и ненадолго: послышался электрический треск, и на ладонях Черного Артура заискрилась магия подобием разрядов молнии.

— Что ты творишь? — проревел он Алану. — Толком демонов призывать не научился, а туда же! Надо использовать настоящее имя!

— Ну, и кто из нас дурак? — крикнул в ответ Алан. — Ты всю жизнь имел с ними дело, а так ничего и не понял! Откуда у демонов настоящие имена, когда они даже не говорят? Дело не в том, как ты их назовешь. Они не различают имена, они смотрят, как ты их произносишь! Если ты веришь, что имя истинно, то и они верят! Я призываю того, кого звали Хникарром на западе, я призываю того, кого зову своим братом. Я призываю Николаса Райвза!

Алан не был танцовщиком. Вызов не удался бы, не будь Ник уже в круге, очерченном колдунами, вобравшем всю мощь изначального Круга Обсидиана, перевезенного в Лондон из Эксетера. Точь-в-точь как Алан и предвидел.

Круг стал плотнее, будто стены, которых Ник не мог ни видеть, ни преодолеть, смыкались все ближе. Казалось, все это время его держала дюжина стальных жил, и он только сейчас понял это, когда каждая жила напряглась, как тетива. Они обвивали его запястья, лодыжки, стискивали голову, сдавливали горло ошейником. На мгновение Ник почувствовал себя марионеткой. Ему вспомнились слова Меррис Кромвель: «При экзорцизме демона называют по имени и повелевают им».

Нельзя сказать, чтобы ощущение было исключительно неприятным. Теперь, когда вызвали его силу, Ник чувствовал, как она бурлит в нем. Тело отзывалось на нее, как на выброс адреналина, и по всей длине линий круга вздымалась магия.

Ник посмотрел на Алана, и их взгляды встретились поверх моря огня, искрящегося, как снег, и неуловимого, как свет. Тихим, словно треск пламени, голосом Ник спросил:

— Что прикажешь?

«Вели мне убить их всех», — подумал он.

— Что ты задумал? — раздался голос Артура.

Ник озадаченно обернулся. Он и не представлял, что Артур может спрашивать вот так — хриплым, отчаявшимся голосом — даже на краю гибели. Слишком уж высокомерен он был, и это заставляло задуматься: чего же, по его мнению, хотел Алан?

Черный Артур крадучись приближался к нему, как кот на охоте, готовясь к прыжку.

— Что бы ты обо мне ни думал, — продолжил он с неприкрытой мольбой, — никто из нас такого не сделает. Ты представить не можешь, на что они способны. Весь наш мир окажется под угрозой!

Главное, что все знали о демонах: колдуны призывали их, чертя круги, или вселяли в людей, держали взаперти и всячески ограничивали в силе. Даже колдун не отважился бы отпустить демона на свободу.

План Алана заключался в том, чтобы ни один маг не мог прибрать Ника к рукам.

— Стой! Не делай этого! — взревел Черный Артур.

«Не делай, — согласился с ним Ник. — Артур прав. Я не знаю, на что способен. Мне нельзя доверять».

Как всегда, он не смог найти слов, чтобы выразить мысли. Алан не обращал на Артура внимания. Его взгляд был всецело прикован к Нику. Он выглядел спокойным и совершенно непоколебимым.

— Николас Райвз, — позвал он его в третий раз, запечатывая колдовство, и улыбнулся. — Я отпускаю тебя. Ты свободен.

В тот же миг, с секундным опозданием, Артур бросился на него, сбил с ног и зажал рот, словно хотел остановить уже сказанные слова.

Стены круга опали, будто всегда были слишком тонки и непрочны, чтобы кого-либо удержать, и магия Ника хлынула на пол белым ревущим валом, скрывая колдовские символы и тела самих колдунов. Ник отыскал средоточие этой безграничной силы и швырнул ее в сердце Черного Артура. Тот вскрикнул, а Ник расправил руки и вырвался из последней тюрьмы. После стольких лет плена он стал свободным, стал собой. И устремился в свой новый мир.

Только тело осталось лежать на полу.

Глава семнадцатая ПОНИМАНИЕ СЛОВ

Ник мчался по городу — петлял по улочкам и широким проспектам, бестелесный, как дым, овевал людей, которые начинали ежиться и озираться в поисках того, что так их напутало. Ночной Лондон походил на сияющий парк развлечений, полный людей и того, что они понастроили. Ник мог сровнять его с землей.

Он облетел хищные шпили офисных небоскребов и сорвался в резкое пике перед серой каменкой грядой парламента. Там все гудело от непривычного людского гомона.

Ник перебрался повыше и подальше от людей, на знакомую твердь Тауэрского моста. В тучах наметился просвет. Ник обвился туманом вокруг средневековых башен, которые в последних солнечных лучах стали сказочно-золотыми и уткнулись макушками в синюю высь. Его тень легла на искристую ленту реки, превратив ее в неторопливый поток тьмы, ползущий змеей по всему городу. Его городу.

Ник взвился вихрем и закружил вместе с собой воздух, намотал на кулак небо и тучи, взбил в клубящуюся серую массу. Он хлопал в ладоши, и гром отдавался в ушах, он прорывал в облаках темные дыры и посылал сквозь них молнии. Повсюду вокруг него гремело и полыхало, словно в центре какой-то жуткой аварии, а он все носился сквозь грозу и хохотал во все горло.

Тучи наслаивались одна на другую, как толстые серые одеяла, укутывая Ника в разорванном, расстроенном небе. Сейчас он мог исполнить любое свое желание, обрушить на мир каждый яростный порыв, каждый разрушительный импульс, который когда-нибудь испытал.

Гром ударил в облака, прозвенев у Ника в ушах победным кличем. Он сделал ставку и выиграл. Ни один колдун не помыкал им и никогда не будет. Зря Лианнан предупреждала его об осторожности. Лианнан… она ведь видела его, беспомощного, наивного, застрявшего в человеческом теле. Старалась быть с ним добрее. Надо бы разыскать ее, отблагодарить чем-нибудь и сказать, что он все вспомнил. Он ведь и впрямь вспомнил.

Вспомнил, как не умел думать словами. Как не знал своего имени и ничуть этому не удивлялся. Имена — человечье изобретение. Они важны для них лишь потому, что позволяют тобой пользоваться. Имя — это ошейник и цепь. У него, Ника, больше не было имени.

Подумав так, он тут же заметил свою ошибку и досадливо выбросил ее из головы. Потом нагнулся и бросил в нее разряд молнии — словно затем, чтобы уничтожить всякую память о ней. Снизу затрещало, а сверху прокатился гром: гроза вторила Нику без слов протяжным утешительным ревом.

«Надо забыть все слова, — решил он. — Пора перестать ими думать». Люди усыновили его и вырастили, но теперь он все знал и был волен поступать, как ему вздумается. Правда, пока Нику ни о чем не думалось. Он попытался вспомнить, чем хотел заняться. Гроза молчала. Ей нечего было ответить.

Демоны столько веков стремились попасть в мир людей, что Ник, впервые добившись этого, растерялся. Колдуны всегда верховодили ими, обещая избавление от мук в обмен на повиновение, и каждый демон мечтал поменяться с ними ролями — стать хозяином, чтобы править людьми и ввергать их в трепет.

Они знали только две роли: раба и рабовладельца. Ник перестал быть рабом. Он мог бы сокрушить весь человеческий род, если бы захотел, но что дальше? Он мог создать тысячу гроз, подобной этой. Он был властен над этой ночью и всеми, кого она застигла.

Было темно и прохладно. Ник устал и продрог от всего, что случилось за день. Вернуться бы сейчас домой к Алану, погрызть хлопьев, сидя на диване, и уснуть в своей постели. Люди могли заниматься этим хоть каждый день, и весь мир был открыт перед ними.

Ник похоронил башни в тучах. Он мог выжечь Темзу огнем досуха, чтобы осталось одно дымящееся русло, но не мог снова стать человеком. Снова стать человеком значило бы уподобиться псу, который сбежал от побоев, а на следующий день приполз обратно, скуля по хозяину.

Впрочем, так сказал бы человек, а ему уже хватит думать по-человечески. Хватит думать словами. Он забыл, как его обучали словам. Когда-то давно он уяснил, что звук означает понятие, отдельный звук — отдельное понятие. Теперь звуки и понятия стали для него нераздельны. Он вспомнил, как еще раньше все они потешались над словами, которым люди приписывают такую власть. Как будто звук мог обозначить мысль или существо.

Ему на ум пришло имя «Алан» и все, что оно подразумевало. Слово «дом» оказалось не так-то легко забыть. И все же Черный Артур был прав. Ник никогда не был человеком, никогда не чувствовал по-человечески, никогда не был на «ты» с языком, составленным из слов.

Ник задумался о тех девочках, которых воспитали волки. Прижились ли они среди людей? Не мечтали ли вернуться к волкам? А если бы вернулись, как поступили бы волки?

Проще всего жить со своей стаей. Ник вспомнил, как подмигнул когда-то одержимому в Доме Мезенция и как Алан сбежал после этого в страхе, увидев брата-демона рядом с ему подобным. А он, Ник, побежал утешать. И это казалось правильным — до прозрения.

Нику пришли на ум слова Черного Артура. «У демонов нет чувств». Теперь он понимал, что имелось в виду. В душе демона нет места теплу.

Алан выпустил его на волю. Ник ни за что не пошел бы на такой риск в отношении своего мира, своего племени. Люди не похожи на них: они не сильны, не логичны, не тусклы, как бесконечные пустоши демонского мира.

Ник снова вспомнил Мэй — как она согревала его в плавании через пролив, лежа рядом и не давая покинуть тело. Вспомнил Лианнан, ее ледяные губы и мольбу о мгновении тепла, которое можно было бы забрать с собой, в их стылый мир.

Теперь ничего нельзя было поправить. Нечто бесконечно холодное не может и не должно выворачиваться наизнанку, отказываясь от собственной сути, стремясь к мимолетному, глупому, теплому.

Все изменилось. Теперь Ник знал правду, знал, кто он такой. Путь назад был отрезан. Навсегда.

Ник дал тучам рассеяться, ветрам — уняться, и тут в наступающей тишине его осенило, что он бросил Алана в логове колдунов. Ник помчался назад быстрее звука или даже света, забыв о городе, которым мог бы обладать. Сейчас его манил только один дом. Ник прошел сквозь крышу и повис над полом, усыпанном телами.

Среди стоящих Алана не было. Он лежал на полу. Черный Артур, падая, повалился на него и придавил собой. Колдун лежал лицом вверх с открытыми глазами. Из его носа, рта и ушей текла кровь. Он был мертв.

Ник, конечно, злился, когда обрушил на него всю свою мощь, но не настолько, чтобы задеть Алана. И Артура он убил раньше, чем тот бы смог что-то сделать. Зато в комнате были и другие колдуны, а значит, угроза оставалась. Мэй и Джеми бесстрашно стояли перед ними, держась за руки.

Ник уже собирался напасть на колдунов, как вдруг обнаружил, что бой как таковой прекратился. Только Джеральд схлестнулся в споре с другим колдуном, постарше.

— Надо их всех убить! — выкрикнул тот, и Ник нацелил в него заряд магии. Это было проще простого — все равно что пригвоздить жука булавкой и смотреть, как он издыхает.

Джеральд легко протянул руку и схватил противника за горло.

— Ну что, Марк, хочешь еще покомандовать? — задорно спросил он. — Потягаться со мной?

— Нет, — ответил Марк. — Вовсе нет. Я просто предложил…

— Не надо, — перебил Джеральд и дружески улыбнулся. — Мы сейчас уйдем и никого убивать не будем. Есть возражения?

— Н-нет, — отозвался Марк.

Джеральд отпустил его, развернул от себя, как ребенка, и слегка подтолкнул в спину к двери. Остальные колдуны поняли намек и потянулись к выходу, хотя кое-кто продолжал бросать ядовитые взгляды через плечо. Иным пришлось перешагивать через трупы.

Джеральд облегченно вздохнул, словно потенциально опасная ситуация благополучно разрешилась, и повернулся к Мэй с Джеми, держа руки в карманах.

— Я вас спас, — сказал он. — Не забывайте об этом. У меня нет привычки творить добро задаром. Буду за вами следить. — Взгляд Джеральда задержался на заживающем порезе у Мэй на щеке. Его глаза на миг сверкнули сталью, и вот уже он опять улыбался. — И вернусь за расплатой.

— Что, нашу жизнь отберете? — воскликнул Джеми, загораживая собой Мэй.

Джеральд пожал плечами.

— Брось, Джеми, — сказал он, удивленно разглядывая его. — По-твоему, я стану убивать своего?

Джеми пошарил за спиной и нащупал руку Мэй.

— Я вам не «свой».

— Еще как свой, — тихо сказал Джеральд. — Просто пока не знаешь об этом. Неужели тебе будет спокойнее ждать, когда кто-нибудь раскроет твой секрет, смотреть, как сестра будет все больше тебя бояться, знать, что демон разгуливает на свободе? Может, ты еще будешь рад нашей встрече.

Он откланялся легким кивком, повернулся, чтобы уйти вслед за остальными колдунами, но в дверях задержался и еще раз смерил Мэй взглядом, в котором сверкнула сталь — словно с ножом поиграл, не заботясь, что других это испугает.

— А может, и нет.

С этими словами он подмигнул Джеми и закрыл за собой дверь.

Ник не стал никого убивать. Алан и так увидит на полу много трупов. Вместо этого Ник подплыл к одному из тел — тому, что лежало посреди магического круга. Остальные круги пустовали. Анзу исчез, когда умер тот, кто его вызвал.

Колдовской огонь не горел, тело казалось безжизненным. Грудь поднималась и опадала, глаза смотрели в пустоту. Они были голубыми, как у его мертвых родителей. Вся голубоглазая семья была мертва. Сыну колдунов не дали шанса выжить.

Ник бесстрастно осмотрел тело-оболочку. Он знал его, мог почувствовать каждый мускул, каждое сухожилие. Помнил его наизусть, до последней родинки, последней черты лица. И так же хорошо знал, что оно ему не принадлежит.

Ник вызвал в памяти случай на пароме, когда тело вело себя, как чужое. Залезать внутрь было стократ хуже. Плоть была тяжела, как земля, из которой, по легенде, был сотворен человек, и казалась более чем непригодной для обитания. На миг ему показалось, что оболочка вот-вот лопнет, как картонка, в которую пытаются накачать слишком много воды. Потом он кое-как подстроился, пустил потоки энергии по новым руслам, обжился. Осталось только вспомнить, как управлять мышцами, чтобы двигаться. Сначала выходило очень неловко, но Ник все же сумел приподняться на ватных руках, чтобы сесть.

Он прищурился, и мир обрел четкость. У окна стоял Джеми.

— Гроза прекратилась, — рассеянно произнес он и обернулся на шорох, с которым Ник неловко вставал на ноги.

По крайней мере, выйти из круга теперь было несложно.

— Ник очнулся, — сказал Джеми сестре, глядя, как тот идет к Алану.

Тело слушалось все лучше, каждый следующий шаг был вернее прежнего. Перед братом Ник опустился на колени — это далось ему совсем легко.

Алан лежал на боку. Он все еще дышал. Должно быть, просто потерял сознание, когда Черный Артур его придавил. С ним все в порядке, твердил себе Ник. Обязательно все в порядке. Он протянул руку и стер струйку крови изо рта Черного Артура, потом наклонился, прижал пальцы к ноге брата и стал смотреть, как тает метка демона. Больше он к Алану не прикасался. Просто сел рядом и стал ждать, пока тот очнется.

Через некоторое время Ник покосился в сторону Мэй. Слова Джеми будто прошли мимо нее. Она стояла, потупившись, над телом убитого ею колдуна. Теперь Ник вспомнил, как она смыла метку брата. Он попытался перехватить ее взгляд, а когда это удалось, улыбнулся ей.

— Отличная работа! — сказал он.

Ее чуть не стошнило. Ник понял, что сморозил глупость, и понадеялся, что Алан все скажет, как надо. Как раз в эту секунду Алан пошевелился. Едва открыв глаза, он увидел Мэй и тут же сел.

— Ой. Мне так жаль.

Почему-то эти слова оказались нужными. Услышав его голос, Мэй слабо улыбнулась, Джеми вышел из унылой задумчивости и посмотрел на сестру, после чего бросился к ней и покровительственно обнял за плечи.

Тут уж она улыбнулась по-настоящему и чмокнула его в макушку. Ник уже подумал, как здорово все вышло, как вдруг Алан спросил: «А где Ник?», и Мэй с Джеми ушли на второй план. Впервые с тех пор, как открылась правда, Ник повернулся и посмотрел брату в глаза.

Алан был как будто и рад его видеть и одновременно напуган до смерти. Ник знал, кем он кажется: пустые черные глаза на бесстрастном лице-маске. Разве угадаешь, что за ними таится? Недаром Алан всякий раз шарахался, когда ему снились демоны, а Ник приходил его будить. И вот он выпустил своего демона в мир. Теперь, что бы Ник ни натворил, Алан будет во всем винить себя. Ник был страшно рад, что не дал Алану увидеть пустое тело. Был рад тому, что вернулся и сидел с ним рядом. Не бог весть какой подвиг, но все-таки.

— Ник, — сказал Алан. Он оглянулся на останки Ма, которые на беду оказались поблизости, и вздрогнул, словно ему стало больно от этого зрелища. Его немного трясло. — Ник, скажи что-нибудь!

Ника тоже трясло, но не от страха или горя. Просто он замерз и не знал, что сказать. Речь вернулась, но слова не шли на ум. Он не мог дать Алану то, чего не имел. Не мог снова стать человеком, даже ради него. Он опять вызвал в памяти голос Черного Артура: «Ты — демон, порождение поступков и желаний».

— Я тебя не брошу, — произнес Ник, слыша собственный неизменно холодный голос. — Потому что не хочу.

— Хорошо, — прошептал Алан. Он протянул руку, как свойственно людям, и обнял Ника за плечи. — Хорошо, — повторил он, и по дрожи в его голосе Ник понял: его опять душат слезы.

Теплые капли упали Нику на голову, и Алан зарылся ему в волосы теплыми пальцами, чтобы их поймать. Ник зажмурил черные демонские глаза, которые не умели плакать, и прилег брату на грудь.

— Что будем делать?

— Пойдем домой, — прошептал Алан, и Ник кивнул, опять на миг лишившись речи. Алан гладил его по волосам, а он подставлял в ответ голову. Мало-помалу ему начало казаться, что он снова привыкнет к этому телу. И пусть его самого не создали человеком, здесь он чувствовал себя дома — рядом с братом, в теплых человеческих руках.

БЛАГОДАРНОСТИ

За этой книгой стоит армия тех, кто спасал меня (и, что еще важнее, повесть) от себя самой. Огромное спасибо Кристин Нельсон, моему бесподобному агенту, за бесконечное терпение и суперталант. В связи с этим нельзя не упомянуть ее замечательную помощницу, Сару Меджибоу. Огромный букет благодарностей — всей издательской команде «Саймона и Шустера» за то, что дали мне шанс и столько сделали для моей книги. Особую признательность хочу выразить своему неподражаемому редактору Карен Войтыле за мудрые слова, а также ее ассистентке Саре Пэйн. Я определенно должна вам по чарке картофельной (милости просим в Ирландию).

Благодарю Николь Руссо за сногсшибательную рекламную кампанию.

Благодарю Рассела Гордона и Джина Моллику, которые, соединив усилия, нарисовали такую чудесную обложку.

Благодарю Валерию Ши, редактора, — с ней я увидела, что все не так безнадежно.

Еще огромное спасибо потрясающим сотрудникам американского филиала «Саймона и Шустера», особенно Венише Гослинг и Элайзе Оффорд, которые очень мне помогли со своей стороны океана.

Спасибо Кассандре Клер и Холли Блэк за чудные советы и слова утешения. Вы — лучшие пишущие друзья на свете и остались бы ими, даже если б сама Джейн Остин воскресла и заглянула в гости.

Спасибо моей семье и друзьям в Ирландии, Англии и Америке, которые терпели меня на разных стадиях работы. Отдельно поблагодарю свою ирландскую компанию: Кьяру, Сьюзан, Элинор, Эшлинг и Рэйчел — им досталось больше всех.

Спасибо Анне, моей нью-йоркской соседке по комнате, которая просветила меня насчет издательств и пожарных; Пенелопе, соседке из Англии, которая жила со мной, пока я писала книгу, и стала первой поклонницей Алана; Наташе и Дженни, оказавшимся рядом в Ирландии, когда я занималась редактурой.

Спасибо писательскому кружку «Кингстон-Юни» и его руководительнице Лиз Дженсен, а также Гилдфордской библиотеке.

Спасибо всем дебютанткам 2009 года, дамам поистине необыкновенным.

Спасибо тем, кто так мило поддерживал меня в блоге в последние годы, и всем остальным рыбкам из мармелада.

Примечания

1

Фешенебельный район Эксетера. — Примеч. пер.

(обратно)

2

Имеется в виду поэма Кристины Россетти «The Goblin Market». — Примеч. пер.

(обратно)

3

Перевод А. Круглова.

(обратно)

Оглавление

Глава первая ВОРОНЫ НА КУХНЕ

Глава вторая МЕТКА ДЕМОНА

Глава третья ДЕВУШКА С ФОТОГРАФИИ

Глава четвертая ЯРМАРКА ГОБЛИНОВ

Глава пятая ТАНЦЫ С ДЕМОНАМИ

Глава шестая ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ

Глава седьмая НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Глава восьмая ПЛЕН

Глава девятая ЦЕПИ

Глава десятая ДОМ МЕЗЕНЦИЯ

Глава одиннадцатая ОТВЕТЫ

Глава двенадцатая ЗОВ КРОВИ

Глава тринадцатая ЗАПАДНЯ

Глава четырнадцатая ЧЕРНЫЙ АРТУР

Глава пятнадцатая НИЧЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

Глава шестнадцатая ЭКЗОРЦИСТ

Глава семнадцатая ПОНИМАНИЕ СЛОВ

БЛАГОДАРНОСТИ

Реклама на сайте