«В подарочной упаковке»

Шарлин Харрис В подарочной упаковке

Был канун Рождества. И я была совсем одна.[1]

Разве это звучит не достаточно грустно и трагично, чтобы заставить сказать: «Бедная, бедная Сьюки Стакхаус»? Но это совсем не обязательно. Я и так испытывала к себе бесконечную жалость, и чем больше я думала о своем предпраздничном одиночестве, тем сильнее мои глаза увлажнялись, а подбородок дрожал.

Большинство людей проводят праздники с родными и друзьями. На самом деле у меня есть брат, но мы с ним не разговариваем. Недавно я выяснила, что имею живого прадедушку, но я очень сильно сомневаюсь, что он знает, что сейчас Рождество (не потому что он впал в маразм, а потому что он не христианин). Вот и вся моя семья — раз, два, и обчелся.

Безусловно, у меня есть и друзья, но, похоже, у них у всех в этом году другие планы. Амелия Бродвей, ведьма, которая живет на втором этаже моего дома, вернулась в Новый Орлеан, чтобы встретить Рождество вместе со своим отцом. Мой друг и работодатель Сэм Мерлот уехал домой в Техас, чтобы повидать мать, отчима и прочих родственников. Мои друзья детства Тара и ДжейБи отмечали канун Рождества с семьей ДжейБи, к тому же это было их первое семейное Рождество. Кто бы стал бы к ним напрашиваться? Были у меня и другие друзья… друзья, достаточно близкие, чтобы в случае, если бы я изобразила щенячий взгляд, когда они говорят о своих планах на праздники, они из сердобольности включили бы меня в свой гостевой список. Но в приступе упрямства я не хотела жалости к своему одиночеству. Я решила, что справлюсь с ним сама.

Сэм взял бармена на замену, но Мерлот закрывался в Канун Рождества в два часа дня, и оставался закрытым до двух часов дня, следующего после Рождества, так что у меня даже не было возможности разбавить работой свое бесконечное страдание.

Все было постирано. Дом был убран. Неделю назад я достала рождественские украшения для дома, которые унаследовала вместе с домом от своей бабушки. Острая боль тоски по бабуле пронзила мое сердце, когда я открывала коробки с украшениями. Она покинула нас почти два года назад, и мне все еще хотелось поговорить с нею. Не только развлечения ради — бабуля была на редкость проницательна, и могла дать дельный совет — если он действительно был вам нужен. Она воспитывала меня лет с семи, и играла очень важную роль в моей жизни.

Она была так счастлива, когда я начала встречаться с вампиром Биллом Комптоном. Это показывало, насколько отчаялась моя бабушка увидеть меня с кавалером — даже вампиру Биллу она была рада. Когда ты телепат, сложно встречаться с обычными парнями — думаю, вы сами понимаете почему. Люди думают о всяких разных вещах, о которых не хотели бы сообщать даже своим самым близким и дорогим людям, и тем более — женщине, которую ведут на ужин или в кино. Резким контрастом с ними мозг вампиров радовал своей тишиной, и мозги вервольфов были им сродни, поскольку лишь мощный поток эмоций да случайные мысли я могла уловить от своих иногда-мохнатых знакомцев.

Как и следовало ожидать, после того, как я вспомнила о том, как моей бабушке нравился Билл, мне захотелось, чтобы Билл пришел. Я закатила глаза от собственной глупости. Полдень, солнце на дворе. Билл спит где-нибудь в своем доме, который располагался через кладбище к югу от моего дома. Я порвала с Биллом, но была уверена, что он с радостью примчался бы, если бы я ему позвонила — разумеется, когда стемнеет.

Черт, если бы я могла позвонить ему. Или кому-нибудь еще.

Я ловила себя на том, что пристально вглядываюсь в телефон с отчаянным желанием позвонить всякий раз, когда проходила мимо. Мне нужно срочно сбежать из дома, иначе я начну кому-нибудь звонить. Кому угодно.

Мне нужна цель. План. Задача. Что-нибудь, на что можно отвлечься.

Я вспомнила, что просыпалась секунд на тридцать перед рассветом. Когда я работала в ночную смену в Мерлоте, я просто падала в глубокий сон. Но я оставалась в бодрствующем состоянии достаточно долго, чтобы осознать какой-то неприятный звук, который вырвал меня из сна. Кажется, я слышала что-то в лесу. Звук был повторяющийся, и я вновь упала в дремоту как камень в воду. Я выглянула в кухонное окно, которое выходило в лес. Ничего неожиданного — вид как вид, все нормально. «Лес снежный тёмен и глубок…»,[2] сказала я, пытаясь вызвать в памяти стихотворение Фроста, которое мы учили в старших классах. Или там было «мАнит, тёмен и глубок»?

Конечно, мой лес никогда не был манящим или снежным — снега в Луизиане на Рождество не бывает никогда. Даже в северной Луизиане. Но было холодно (это значит, что было градусов тридцать восемь по Фаренгейту).[3] Но лес был определенно темен и глубок — и весь в тумане. Я обула свои рабочие ботинки на шнуровке, купленные годом раньше, когда мы охотились на пару с моим братом Джейсоном, и накинула на плечи тяжелую «не-парься-что-с-ней-что-то-случится» куртку, в добавок к толстому стеганному жакету. Она была бледно-розовой. Куртка уже давно сносилась, она была куплена несколько лет назад; мне двадцать семь, и я уже давно выросла из бледно-розового. Я упаковала свои волосы под вязаную шапочку, и натянула перчатки, которые обнаружила в одном из карманов. Я не надевала эту куртку очень, очень давно, и была удивлена, обнаружив в кармане пару долларов, корешок какого-то билета, и квитанцию за небольшой подарок, который я дарила на Рождество Олси Хервексу, вервольфу, с которым я весьма недолго встречалась.

Карманы подобны краткому взгляду в прошлое. С тех пор, как я покупала Олси сборник судоку, его отец погиб в борьбе за место вожака, и после ряда трагических событий он сам взошел на пьедестал лидерства. Я понятия не имела о том, что происходило в шревпортской стае. Я уже два месяца не общалась ни с кем из вервольфов. Фактически, я даже потеряла счет полнолуниям. Когда было последнее? Прошлой ночью?

Теперь я думала уже о Билле и Олси. Хоть я и пыталась чем-то отвлечься, но все же начала размышлять о своем последнем утраченном бойфренде, Квинне. Всё, пора двигаться.

Моя семья жила в этом скромном доме более ста пятидесяти лет. Мой много повидавший дом располагался на поляне в небольшом лесочке у шоссе Хаммингбёд в стороне от небольшого городка Бон Темпс округа Ренард. Самый дремучий кусочек леса располагался к востоку от дома, пока, к счастью, не был вырублен лет пятьдесят назад. Реже всего деревья росли на юге, где располагалось кладбище. Земля там была холмистой, и когда-то давно там тек ручеек, но я уже тысячу лет не прогуливалась к нему. Вся моя жизнь была полна дел и забот, как то: распространение алкогольных напитков в баре, телепатирование (есть такое слово?) для вампиров, участие (не по собственной воли) в борьбе за власть у веров и вампов, и другая сверхъестественная и светская ерунда вроде того.

В лесу было хорошо, несмотря на то, что воздух был сырой и насыщенный туманом, но было так приятно размять свои мышцы.

Полчаса я пробиралась через подлесок, зорко оглядываясь в поисках источника ночного шума. В северной Луизиане водились дикие животные, но большинство из них были тихими и пугливыми: опоссумы, еноты, олени. Были чуть более шумные, но все же осторожные млекопитающие, вроде койотов и лис. Но водились и некоторые действительно опасные существа. В баре я постоянно слышала разные охотничьи истории. Пара восторженных спортсменов мельком видели медведя в частном охотничьем заказнике в двух милях от моего дома. И Терри Бельфлер клялся мне, что видел пантеру меньше двух лет назад. Большинство страстных охотников замечали свирепых диких кабанов-секачей.

Я надеялась, что не столкнусь с чем-нибудь подобным. Я закинула в карман свой сотовый на всякий случай, хотя и не была уверена, что поймаю сигнал в лесу.

К тому времени я уже направлялась через чащу к ручейку. Мне было тепло в куртке. Я склонилась вниз на минуту или две, пока обследовала этот участок мягкой от влаги почвы. Уровень ручейка, который никогда не был высоким, существенно поднялся после недавнего ливня. И пусть я не была следопытом, но могла с уверенностью сказать, что здесь были олени, енот, и собака. Или две. Или три. Что-то тут нечисто, подумала я с намеком на беспокойство. Стая собак всегда грозит превратиться в опасность. Я не была достаточно опытна, чтобы сказать, как давно были оставлены эти следы, но могла предположить, что они выглядели бы суше, если бы были оставлены более дня тому назад.

Слева из кустов раздался звук. Я замерла, испуганно подняла лицо и повернулась в нужном направлении. Выхватила из кармана телефон и взглянула на него. ВНЕ ЗОНЫ ПОКРЫТИЯ, прочитала я на небольшом экране. Вот дерьмо, подумала я. Сеть практически не ловилась.

Звук повторился. Я решила, что это был стон. В любом случае, исходил он от человека или зверя я не знала. Закусив губу, собравшись с силами, я поднялась, очень тихо и осторожно. Ничего не случилось. Никаких звуков. Я взяла себя в руки и осторожно прокралась влево и обогнула толстый ствол лавра.

Там в стылой грязи лежал мужчина. Он был голым как птенчик, весь в разводах засохшей крови.

Я осторожно приблизилась к нему, поскольку даже голый, грязный, истекающий кровью мужчина мог представлять собой серьезную опасность. Возможно, даже чрезвычайно серьезную опасность.

— О! — сказала я. Вступление оставляло желать лучшего. — О, я могу Вам помочь?

Согласитесь, что «Как Вы себя чувствуете?» было бы еще более глупым началом беседы.

Его глаза открылись — рыжевато-коричневые, дикие и круглые как у совы.[4]

— Убирайтесь сейчас же! — сказал он решительно. — Они могут вернуться.

— Тогда нам лучше поторопиться, — сказала я. У меня не было желания оставлять израненного мужчину на тропинке, где ему досталось. — Насколько сильно Вы пострадали?

— Нет, бегите! — сказал он. — До темноты осталось совсем недолго.

Превозмогая боль, он вытянул руку и схватил мою лодыжку. Он действительно хотел привлечь мое внимание.

Я с трудом слышала его слова, поскольку там было столько всего обнажено, что глазам было чем заняться. Я твердо решила сосредоточиться на его груди. Которая была покрыта не слишком густой темно-каштановой шерсткой. На всю протяженность… Нет, я не буду смотреть!

— Пойдем! — сказала я, опускаясь рядом с незнакомцем на колени. Россыпь отпечатков в грязи вокруг свидетельствовала о бурной активности прямо возле него. — Как давно Вы здесь?

— Несколько часов, — сказал он, и застонал, пытаясь подняться на локте.

— В холоде?

Господи Боже! Не удивительно, что его кожа посинела.

— Мы должны доставить Вас в тепло, — сказала я. — Сейчас же.

Я заметила, что кровь из левого плеча все еще продолжала сочиться, и стала осматривать его в поисках других ранений.

Я однозначно совершала ошибку. Оставить его — несмотря на всю эту грязь, кровь и холод — вот что нужно было сделать.

Вообще, что со мной происходит? Я была здесь, разглядывая совершенного (голого и неотразимого) незнакомца с вожделением, несмотря на его испуг и раны.

— Так, — сказала, стараясь придать голосу твердость, взять ситуацию под контроль и нейтрализовать. — Возьмитесь целой рукой за мою шею, и Вы сможете подняться на колени. Потом мы сможем встать и идти.

Он был весь в синяках, но других открытых ран, кажется, не было. Он несколько раз пытался протестовать, но когда небо стало темнеть, так как ночь приближалась, я пресекла эти попытки.

— Давайте двигаться, — сказала я. — Нам не стоит оставаться здесь дольше, чем следует. Нам потребуется почти час, чтобы добраться до дома.

Мужчина стих. Наконец он кивнул. С большим трудом мы подняли его на ноги. Я ужаснулась тому, какими исцарапанными и грязными они были.

— Вот мы и идем, — сказала я ободряюще. Он сделал первый шаг и слегка вздрогнул. — Как Вас зовут? — сказала я, пытаясь отвлечь его от боли ходьбы.

— Престон, — ответил он. — Престон Пардлоу.[5]

— Откуда Вы, Престон? — мы стали двигаться чуть быстрее, и это было хорошо. Лес становился все темнее и темнее.

— Я из Батон Руж, — сказал он, и голос его звучал несколько удивленно.

— И как Вы оказались в моем лесу?

— Ну…

Я поняла, в чем была проблема.

— Вы вер, Престон?

Я почувствовала, как его тело расслабилось от моих слов. Я уже поняла это из «автографа» его мозга, но не хотела говорить, чтобы не пугать его сообщением о моей маленькой «инвалидности». Престон имел — как бы это описать? — более гладкий, насыщенный стиль, чем те Веры, которых я встречала раньше, но у каждого мозга своя характерная структура.

— Да, — ответил он. — Раз уж Вы знаете.

— Даааа, — ответила я. — Я знаю.

Я знала гораздо больше, чем хотела бы знать. Вампиры объявили о себе после появления изобретенной японцами искусственной крови, которая могла насытить их, но другие существа ночи и тени еще не сделали этот гигантский шаг.

— Из какой стаи? — спросила я, и мы споткнулись об упавшую ветку, но удержались. Он облокотился на меня сильнее. Я испугалась, что мы действительно рухнем на землю. Нам нужно было взять темп. Он, кажется, стал двигаться легче, так как мышцы слегка разогрелись.

— Из стаи Оленьих Убийц, южный район Батон Руж.

— И что Вы делали здесь, в моем лесу? — спросила я снова.

— Эти земли Ваши? Простите, что мы вторглись в них без позволения, — его дыхание сбилось после того, как мы наткнулись на этот чертов сук. Какой-то шип зацепился за мою куртку, и я с легкостью выдрала его.

— Это беспокоит меня меньше всего, — ответила я. — Кто на Вас напал?

— Стая Острого Когтя из Монро.

Я не знала никаких веров из Монро.

— Зачем они были здесь? — я подумала, что он быстрее и легче ответит мне, если я продолжу задавать вопросы.

— Мы собирались встретиться на нейтральной территории, — сказал он, и его лицо исказилось от боли. — Один из местных верпантер предложил нам свою землю в качестве территории для переговоров. Между нашими стаями существуют… разногласия. Он сказал, что это будет хорошим местом, чтобы обсудить наши проблемы.

Мой брат предложил мои земли как территорию для переговоров? Незнакомец и я переживали свои проблемы в тишине, пока я пыталась осмыслить услышанное. Мой брат, Джейсон, действительно был верпартерой, хоть и стал ею в результате укуса. Брошенная им жена была урожденной, истинной пантерой. О чем Джейсон думал, когда устраивал такую опасную встречу на моей территории? Не о моем благополучии, однозначно. У нас, конечно, не лучшие времена, но мне было больно думать, что он хотел причинить мне вред. Больший, чем уже причинил.

Шипение от боли вернуло мое внимание обратно к моему спутнику. Пытаясь помочь ему сильнее, я обхватила его за талию, а он обнял меня за плечи. К моему облегчению, мы смогли одолеть путь к дому за более короткий срок. Минут через пять я уже увидела свет, который оставляю на заднем дворе.

— Слава тебе, Господи! — сказала я.

Мы стали двигаться быстрее, и достигли дома как раз с наступлением темноты. Через секунду мой спутник согнулся и напрягся. Но не «обернулся». К счастью.

Преодолев суровое испытание «обращением», я, наконец, втолкнула Престона в дом и усадила на кухонный стул. Я оглядела его с беспокойством. Не в первый раз я притаскиваю на кухню голого и истекающего кровью мужчину, что довольно странно. В схожих обстоятельствах я обнаружила вампира Эрика. Вам не кажется, что это невероятно дико даже для моей жизни? Разумеется, у меня не было времени обдумать все это, поскольку мужчина нуждался в некотором внимании.

Я попыталась рассмотреть рану на плече при кухонном освещении, но он был слишком испачкан, чтобы рассмотреть детали.

— Как ты думаешь, ты сможешь стоять, чтобы принять душ? — спросила я, надеясь, что это не звучит, будто он воняет или что-то в этом духе. На самом деле он пах несколько необычно, но его запах не был неприятным.

— Я думаю, что смогу простоять достаточно долго, — ответил он кратко.

— Замечательно. Тогда постой секундочку, — сказала я. Я принесла шерстяное одеяло с дивана в зале и осторожно его укрыла. Теперь концентрироваться было гораздо легче.

Я поспешила в гостевую ванную, и включила душевую панель, которая была добавлена значительно позже, чем устанавливалась ванна. Я открыла воду, дождалась, пока она достаточно нагреется, достала пару свежих полотенец. Амелия оставила на полке шампунь и бальзам-ополаскиватель возле душевой головки. Мыла там тоже было достаточно много. Я сунула руку под воду. Приятно и тепло.

— Окей! — крикнула я. — Я иду тебя взять!

Мой нежданный визитер выглядел испуганно, когда я вернулась на кухню.

— Для чего? — спросил он, и я подумала, не стукнули ли его в лесу по голове.

— Для душа. Слышишь, вода льется? — сказала я, стараясь, чтобы это звучало как простая констатация факта. — Я не могу оценить степень ранений, пока не получу тебя в чистом виде.

Мы поднялись и снова двинулись, и я подумала, что он перемещается легче, словно тепло дома и твердость пола помогли его мышцам расслабиться. Одеяло он просто оставил на стуле. Никаких проблем по поводу наготы, как и у большинства Веров, отметила я. А что, всё нормально, правда? Его мысли были скрыты от меня, как обычно у веров, но я смогла уловить сполохи беспокойства. Неожиданно он облокотился на меня сильнее, и я оказалась вдавленной в стену.

— Прошу прощения, — сказал он, задыхаясь. — У меня ногу скрутило.

— Ничего страшного, — ответила я, — Наверно, мышцы свело.

Мы оказались внутри небольшой ванной, которая была весьма старомодной. Моя личная ванная была более современной, но здесь было не так интимно.

Престон, кажется, не заметил клетчатой черно-белой плитки. Все его внимание было захвачено брызгами теплой воды, льющейся в ванну.

— Может, тебе нужно остаться одному здесь, прежде чем я помогу тебе с душем? — спросила я, кивнув в сторону туалета.

Он выглядел удивленно.

— О, нет. Все в порядке, — сказал он, когда до него, наконец, дошло. Итак, мы стояли возле ванной, которая была достаточно высокой. Весьма неуклюже Престон задрал ногу, я его подтолкнула, и он смог поднять вторую ногу, чтобы полностью забраться внутрь. После этого он смог самостоятельно удерживать вертикальное положение, и стала задергивать штору для ванны.

— Леди, — сказал он, и я остановилась. Он стоял под потоком горячей воды, его волосы прижались к голове, вода стекала на грудь, бежала ниже, омывая его… Ну, в общем, он везде разогрелся.

— Да? — я старалась, чтобы мой голос звучал не слишком глухо.

— Как Вас зовут?

— О, простите меня! — я тяжело сглотнула. — Меня зовут Сьюки. Сьюки Стакхаус, — я сглотнула еще раз. — Здесь мыло. Здесь шампунь. Я собираюсь оставить дверь в ванную открытой. Вам нужно будет просто крикнуть, и я помогу Вам выбраться из ванной.

— Спасибо. Я позову, если потребуется.

Я задернула штору, и не без сожаления. После того, как я убедилась, что полотенца лежат там, где Престон с легкостью сможет их найти, я вернулась на кухню. Я подумала, что, возможно, он захочет горячего кофе, шоколада или чая? Или, может, алкоголь? У меня было немного бурбона и пара бутылок пива в холодильнике. Нужно спросить у него. Суп, ему, наверное, захочется супа! Ничего домашнего приготовления у меня не было, но я имела пакетик Campbell’s Chicken Tortilla.[6] Я поставила суп в кастрюле на плиту, «запустила» кафе, и включила чайник с водой на случай, если он захочет чай или шоколад. Меня практически трясло от волнения. Когда Престон вышел из ванной, его интимная половина была укутана большим синим банным полотенцем Амелии. Поверьте, никогда оно не выглядело столь очаровательно. Другое полотенце Престон накинул себе на плечи, чтобы на него стекала вода с волос, и оно закрывало рану на плече. Он слегка морщился, когда шел, и я подумала, что нога у него, наверное, повреждена. У меня были какие-то мужские носки, по ошибке приобретенные в последний набег на крупный супермаркет. Я достала их из комода и протянула Престону, который снова занял свое место за столом. Он выглядел очень настороженным, к моему смущению.

— Тебе нужно надеть какие-то носки, — сказала я и подумала, что, возможно, он медлит потому, что думает, что они принадлежат другому мужчине. — Они мои, — сказала я обнадеживающе. — Твои стопы, должно быть, очень уязвимы.

— На самом деле, да, — сказал Престон, склонился и довольно медленно стал натягивать их.

— Тебе помочь? — спросила я, наливая суп в чашку.

— Нет, спасибо, — сказал он, и его лицо скрылось под густыми темными волосами, пока он справлялся с задачей. — А чем это так вкусно пахнет?

— Я разогрела для тебя супчик, — сказала я. — Ты будешь кофе, чай или?..

— Чай, пожалуйста, — ответил он.

Я сама никогда не пью чай, но у Амелии кое-что было. Я поискала в ее коллекции, и надеялась, что ничего из этих пакетиков не превратит его в жабу или что-нибудь подобное. Магия Амелии имела в прошлом некоторые неожиданные результаты. Определенно, что-то, называемое LIPTON, должно быть ничего, да? Я макнула пакетик в кипящую воду и стала надеяться на лучшее.

Престон ел суп очень осторожно. Возможно, потому, что я его слишком сильно разогрела? Он отправлял содержимое ложки в рот так, будто никогда раньше супа не ел. Может, его мама всегда готовила сама. Я чувствовала себя немного смущенной. Я наблюдала за ним, поскольку ничего более интересного для наблюдения деле не было. Он поднял взгляд и встретился со мной глазами.

Помедленнее. Все происходит слишком быстро.

— Итак, как ты получил ранения? — спросила я. — У вас была стычка? Как случилось, что твоя стая бросила тебя?

— Была драка, — ответил он. — Переговоры не сработали, — на его лице отражались какие-то сомнения и огорчение. — В любом случае, было темно, и каким-то образом меня оставили.

— Ты думаешь, они за тобой вернуться?

Он закончил с супом, и я поставила перед ним кружку с чаем.

— Или кто-нибудь из нашей стаи, или из Монро, — сказал он угрюмо.

Это не звучало, как добрая весть.

— В таком случае, тебе лучше позволить взглянуть мне на рану сейчас, — сказала я.

Скорее, чем я могла предположить по его физической форме, и быстрее, чем я решила, что дальше делать, Престон убрал полотенце с шеи, и я склонилась, чтобы осмотреть повреждение. Рана почти затянулась.

— Когда тебя ранили? — спросила я.

— На рассвете, — его огромные чайные глаза встретились с моими. — Я пролежал там много часов.

— Но… — неожиданно я подумала, достаточно ли я в своем уме, чтобы приводить в свой дом незнакомцев. Я знала, что было бы не очень мудро позволить Престону понять, что я сомневаюсь в его рассказе. Рана выглядела очень опасной, когда я нашла его в лесу. Теперь же, когда он вошел в дом, его рана исцелилась практически за минуты? В чем дело? Веры исцеляются быстро, но не мгновенно же.

— Что-то не так, Сьюки?

Было невероятно тяжело думать о чем-то еще, когда его длинные мокрые волосы оставляли след на его груди, а голубое полотенце сползло так невыносимо низко.

— Ты действительно Вер? — проговорилась я, и отступила на пару шагов.

Его мозговые волны соскользнули в классический для Веров ритм, с прерывистыми темными модуляциями, которые я находила обычными.

Престон Пардлоу выглядел абсолютно шокированным.

— А кем еще я могу быть? — сказал он, и вытянул руку. Она услужливо зарябила мехом от плеча, а на пальцах прорезались когти. Это было самое непринужденное превращение из всех, какие мне когда-либо приходилось видеть, и было очень мало шума, который у меня ассоциировался с трансформациями, свидетелями которых мне приходилось бывать несколько раз.

— Ты, должно быть, какой-то особый супер-вервольф?

— Моя семья имеет особый дар, — сказал он гордо.

Он встал, и полотенце соскользнуло полностью.

— Не сомневаюсь, — сказала я, подавившись. Я почувствовала, как мои щеки краснеют.

Снаружи раздался вой. Может, и не самый ужасный звук, особенно в темном, холодном лесу, но когда этот ужасный звук слышался с границы заднего двора и леса, волосы на руках становятся дыбом. Я уставилась на волчью лапу Престона, чтобы посмотреть, окажет ли вой на него какое-то впечатление, и увидела, что рука приобретает человеческие очертания.

— Они вернулись за мной, — сказал он.

— Твоя стая? — спросила я, надеясь, что за ним вернулись его родичи.

— Нет, — его лицо было суровым. — Это Острые Когти.

— Позвони своим. Пусть они приедут сюда.

— Они оставили меня не случайно, — он выглядел униженным. — Я не хотел говорить об этом. Но ты такая добрая.

Это не нравилось мне всё больше и больше.

— И в чем была причина этого?

— Это была расплата за проступок.

— Давай вкратце, двадцать слов или меньше.

Он опустил взгляд в пол, и поняла, что он считает слова. Это парень был нечто, единственный в своем роде.

— Сестра вожака хотела меня, я ее не хотел, она сказала, что это ее оскорбляет, и меня за это будут мучить.

— Почему твой вожак согласился на это?

— Я все еще ограничен в количестве слов?

Я кивнула головой. Он говорил очень серьезно. Но, возможно, у него было очень тонкое чувство юмора.

— Я не любимчик у нашего вожака, и он был рад поверить в мою виновность. К тому он сам жаждет сестру вожака Острых Клыков, и с точки зрения нашей стаи это достойная партия. В результате я был брошен на растерзание.

Я однозначно могла поверить, что сестра вожака могла его вожделеть. И в остальном история не была из ряда вон, если вы достаточно много общаетесь с Верами. Они, конечно, вполне человечны и разумны со стороны, но у них есть свой, веровский, образ жизни, они — другие.

— Так они тебя оставили здесь в качестве жертвы?

Он мрачно кивнул. Я не могла заставить себя попросить его обернуться полотенцем. Я тяжело дышала, смотрела прочь и решила, что стоит сходить за дробовиком.

Вой повторился эхом один после другого в ночи в тот момент, когда доставала дробовик из чулана в гостиной. Острые Клыки найдут след Престона до моего дома. Безусловно. И мне негде его спрятать, чтобы сказать, что он ушел. Или есть? Если они не ворвутся…

— Ты должен спрятаться в вампирской норе, — Престон отвернулся от задней двери, его глаза расширились, когда он увидел дробовик. — В гостевой спальне.

Вампирская нора появилась в моем доме тогда, когда я встречалась с Биллом Комптоном, и нам казалось вполне благоразумно иметь скрытое от солнечных лучей место на случай, если он останется на день.

Так как огромный Вер не двинулся с места, я схватила его за руку и потащила его через зал показывать ему фальшивый пол в гардеробе спальной. Престон начал сопротивляться — Веры всегда отвечают боем на преследование, — но я его столкнула, опустила «пол», и забросала сверху туфли и всякое тряпье для создания иллюзии реального гардероба.

В переднюю дверь громко постучали. Я проверила, что дробовик был действительно заряжен и готов к стрельбе, и пошла в гостиную. Мое сердце гнало кровь со скоростью примерно сотню миль в минуту.

Вервольфы в обычной жизни предпочитали классические синие джинсы, несмотря на то, что некоторые из них занимали высокое положение в своих бизнес-империях. Я посмотрела в глазок — вервольф перед моей парадной дверью выглядел как полупрофессиональный боец. Его волосы свешивались тугими загеленными локонами на плечи, борода и усы были аккуратно подстрижены. Он был одет в кожаный жилет, кожаные брюки и мотоциклетные ботинки. Бицепсы охватывали кожаные ленты, и на запястьях были кожаные браслеты. Мужчина смотрелся как модель из порно-журнала.

— Что Вам нужно? — крикнула я через дверь.

— Позвольте мне войти, — сказал он неожиданно высоким голосом.

Отворите поскорей мамаше дверь, я устала, я голодная как зверь!

— Почему я должна это сделать?

Твой голос на мамин совсем не похож. Ты голосом этим фальшиво поёшь.

— Потому, что мы можем вломиться, если потребуется. Мы не хотим с тобой ссориться. Мы знаем, что это твоя земля. Твой брат сказал нам, что ты все о нас знаешь. Но мы выслеживаем одного парня, и должны знать, нет ли его внутри.

— Он был здесь, пришел через заднюю дверь, — крикнула я. — Но он сделал телефонный звонок, кто-то прибыл и забрал его.

— Здесь он не выходил, — сказал гороподобный мужчина.

— Нет, в заднюю дверь, — там должен был сохраниться его запах.

— Хммммм, — я прижала ухо к двери, и услышала, что он бормотал: «Проверь» высокой темной фигуре, которая быстро умчалась прочь.

— Я все равно должен войти и проверить, — сказал мой нежданный гость. — Если он все еще здесь, ты можешь быть в опасности.

Это ему следовало бы сказать в первую очередь: попытаться убедить, что хочет меня защитить.

— Хорошо, но только ты один, — сказала я. — И тебе следует знать, что я — официальный друг стаи Шревпорта. Если со мной что-нибудь случиться, ты будешь отвечать перед ними. Позвони Олсиду Хервексу, если не веришь мне.

— Оооо, я уже дрожу от испуга, — сказал Человек-Гора деланным фальцетом. Но когда я распахнула дверь, и он увидел дробовик, на его лице предыдущая мысль отразилась вполне реально.

Я стояла в стороне, но держала свой Бенелли[8] направленным в его сторону, демонстрируя серьезность намерений. Он широким шагом прошел по дому, постоянно принюхиваясь. Его нюх не настолько хорош в человеческом облике, но если бы он попытался поменять форму, я бы сказала ему, что буду стрелять.

Человек-Гора поднялся по лестнице, и могла слышать, как он открывает гардероб и заглядывает под кровати. Он даже забрался на чердак. Я слышала скрип старой двери, когда он ее открывал.

Потом он протопал своими тяжелыми ботинками вниз по лестнице. Он не был удовлетворен своими поисками. Я могла это сказать по его недовольному фырканью. Я продолжала держать его на прицеле.

Неожиданно он откинул голову назад и зарычал. Я вздрогнула, и это было всё, что я могла себе позволить сделать. Мои руки затекли.

Он зыркнул на меня со своей огромной высоты.

— Ты что-то скрываешь от нас, женщина. Если я пойму что, я вернусь.

— Ты все проверил, и его здесь нет. Время идет. Канун Рождества, время добрых чудес. Езжай домой и займись чем-нибудь приятным.

В последний раз он оглядел гостиную и вышел из дома. Мне просто не верилось. Блеф сработал! Я опустила дробовик и осторожно поставила его назад в чулан. Мои руки тряслись от того, что я долго держала его на изготовку.

Престон свернулся в норе в одних носках, а лицо его было озабоченным.

— Стой! — сказала я прежде, чем он шагнул в гостиную. Шторы были открыты. Я прошла по дому и задернула все занавески, чтобы быть в безопасности. Я использовала свой особый вид поиска и убедилась, что вокруг дома не было ни одного живого мозга. Я не знаю, насколько далеко простирались мои способности, но, во всяком случае, я знала, что Острый Коготь ушел.

Когда я повернулась после задергивания последней шторки, Престон был у меня за спиной, его руки обняли меня, и он поцеловал мои губы. Я вернулась к реальности, чтобы сказать:

— На самом деле я не…

— Просто представь, что нашла меня в подарочной упаковке под елкой, — прошептал он. — Представь, что ты под омелой.[9]

Представить это было невероятно легко. Даже несколько раз. Не торопясь, за пару часов.

Когда я проснулась рождественским утром, я была настолько расслаблена, насколько это вообще возможно. Я осознала, что Престон ушел. И несмотря на острую боль, я почувствовала и некоторое облегчение. Я совсем не знала этого парня, в конце концов, даже не смотря на всё то близкое и интимное, что произошло между нами. И такое чудо, как день наедине с ним, должно было закончиться. Он оставил мне записку на кухне:

«Сьюки, ты невероятная. Ты спасла мне жизнь и подарила самое волшебное Рождество из всех, что были в моей жизни. Я не хочу создавать тебе больше никаких проблем. Я никогда не забуду, насколько ты была великолепна во всех отношениях.»

Я почувствовала разочарование, но с тоже время, как ни странно, я чувствовала себя счастливой. Наступило Рождество. Я зажгла гирлянды в гостиной и устроилась на старом диване, укрывшись бабушкиным шерстяным одеялом, которое все еще чуть заметно пахло моим гостем. На завтрак у меня была большая чашка кофе и бананово-ореховый хлеб домашней выпечки. Я распаковала подарки. Где-то после полудня начались телефонные звонки. Позвонил Сэм, потом Амелия, и даже Джейсон позвонил сказать: «С Рождеством, сестренка». Ему было бы неприятно, если бы я заговорила с ним о том, что он предоставил мою землю для разборок двух стай верфольфов. Учитывая благоприятный исход, я решила забыть и простить — во всяком случае, этот проступок. Я сунула грудку индейки в духовку, кинула в кастрюлю батат, открыла баночку клюквенного сиропа, сделал какой-то соус с кукурузным хлебом и немного броколли с сыром.

Где-то через полчаса, когда все уже было почти готово к праздничному ужину, раздался звонок в дверь. Я была одета в новые светло-синие брюки и бархатный топ, который мне подарила Амелия. Я чувствовала себя самодостаточной как преисподняя.

Я сама удивилась тому, насколько была рада увидеть в дверях своего прадедушку. Его зовут Найл Бригант, и он фейский принц. Ну, это долгая история, но вот такой он есть. Я была знакома с ним всего несколько недель, и не могла сказать, что мы знаем друг друга достаточно хорошо, как положено родственникам. Он был где-то шесть футов роста,[10] как всегда в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Его светло-золотистые волосы были великолепны как шелк, они были длиннее моих, и, казалось, плыли вокруг его головы, обдуваемые легчайшим бризом.

А, да! Моему прадедушке было где-то порядка тысячи лет. Или около того. Думаю, тяжело сохранить счет годам при таком возрасте.

Найл улыбнулся мне. Его кожу избороздили мельчайшие морщинки, но каким-то образом они только добавляли ему очарования. У него в руках была нарядно упакованная коробочка, от чего уровень моего удивления подскочил еще выше.

— Пожалуйста, входи, прадедушка, — сказала я. — Я так рада тебя видеть! Ты разделишь со мной рождественский ужин?

— Да, — сказал он. — Собственно для этого я и пришел. Хотя, — добавил он, — меня никто не звал.

— Ох, — сказала я, чувствуя себя дурно воспитанной, несмотря на абсурдность ситуации. — Я бы ни за что не подумала, что тебе это может быть интересно. В конце концов, ты же не… — я замялась, не желая показаться грубой.

— Не христианин, — сказал он мягко. — Нет, милая, но ты любишь Рождество, и я бы хотел разделить его с тобой.

— Ух, ты! — воскликнула я.

У меня был для него подарок, который я намеревалась ему вручить при ближайшей встрече (появления Найла не были регулярными событиями), так что у меня были все возможности для того, чтобы наслаждаться счастьем. Он подарил мне опаловое ожерелье, я ему — черный галстук (вроде тех, которые он обычно носит), и сувенирчик Шрепортских Раков.[11]

Когда еда была готова, мы съели ужин, и он подумал, что это было очень хорошо.

Это было великолепное Рождество.

Существо, которое Сьюки знала как Престона, стояло в лесу. Он мог видеть как Сьюки и ее прадедушка ходили в гостиной.

— Она такая…, и такая сладенькая, — сказал он своем спутнику, огромному Веру, который обследовал дом Сьюки. — Я просто использовал чуть-чуть магии, чтобы вызвать влечение.

— Как Найл втянул тебя во все это? — спросил Вер. Он действительно был Вером, в отличие от Престона, который был фейри, обладающим даром изменять свой облик.

— Он однажды помог мне в очень затруднительной ситуации, — ответил Престон. — Просто скажу, что в ней были замешаны эльф и колдун, и оставим это. Найл сказал, что очень хочет подарить счастливое Рождество этому человеку, что у нее нет семьи, и что она этого заслуживает.

Он жадно вглядывался в окно, в котором мелькал силуэт Сьюки.

— Найл поставил целую историю, сотканную из ее желаний. Она любит помогать людям, поэтому я был «изранен». Она любит защищать людей, поэтому я был «жертвой преследования». У нее давно не было секса, и я соблазнил ее, — он вздохнул. — Я бы с радостью повторил все с начала. Это было просто сказочно, если тебе нравятся люди. Но Найл сказал — никаких повторных контактов, а его слово — закон.

— Как ты думаешь, зачем он все это устроил для нее?

— Понятия не имею. А как он привлек к этому тебя и Курта?

— А, мы работаем у него курьерами. Он знал, что у нас есть небольшой самодеятельный театр, что-то вроде того, — вервольф выглядел неожиданно смущенно. — Так что мне досталась роль Большого Ужасного Гада, а Курту — Другого Гада.

— Хорошо сыграно. — сказал фейри Престон ободряюще. — Ну, пора обратить свой взгляд в сторону леса. До встречи, Ральф.

— Ну, пока! — сказал Ральф, и у Престона вырвался еще один вздох.

— Какого черта они это делают? — сказал Ральф и потопал прочь через лес к ожидавшему его мотоциклу и приятелю Курту. У него были полные карманы денег, и история, которую он поклялся хранить в секрете.

Внутри старого дома Найл Бригант, принц фейри и любящий прадедушка, уловил своим слухом уход Престона и Ральфа. Он знал, что это было доступно только его ушам. Он улыбнулся своей правнучке. Он не понимал, что такое Рождество, но он знал, что это время, когда все дарят и получают подарки, и собираются вместе семьями. Он смотрел на счастливое лицо Сьюки, и знал, что подарил ей чудесную рождественскую историю.

— С Рождеством, Сьюки! — сказал он, и поцеловал ее в щечку.

Примечания

1

В США — показатель полного неудачника — остаться на Рождество в одиночестве.

(обратно)

2

Хозяин леса мне знаком, Вон там, в деревне, его дом. Но не увидит он, как я Стою, любуюсь снежным сном Его лесов. Мой добрый конь Понять не может — что со мной? Зачем меж озером и лесом Застыл, окутан темнотой? Ему на месте не стоится, Трясет уздой: «Ты заблудился?» В ответ на звоны бубенцов — Лишь ветра вздох, да снег кружится. Лес манит, темен и глубок, Но мне еще не вышел срок, Чтоб в том лесу остаться мог, Чтоб в том лесу остаться мог…

Роберт Фрост, «Остановленный лесом в снежный вечер», одно из самых хрестоматийных стихотворений США. Вроде нашего «Мороз и солнце…»

перевод Бэмби:

(обратно)

3

3ºС

(обратно)

4

Здесь непереводимая игра слов — «tawny» — рыже-коричневый, «Tawny Owl» — неясыть, пегая рыже-коричневая сова.

(обратно)

5

На самом деле «Падлоу», но уж больно созвучно сами-понимаете-чему.

(обратно)

6

Готовый супчик в мексиканском стиле.

(обратно)

7

В оригинале используется рифмованные фразы из «Трех поросят»

(обратно)

8

марка оружия

(обратно)

9

Думаю, все знают про обычай целоваться «под омелой».

(обратно)

10

Немного выше 180 см.

(обратно)

11

местная хоккейная команда, входящая в НХЛ

(обратно)

Оглавление

. . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте