«Танцующий с пираньями»

Юрий Дугинов Танцующий с пираньями

Сергей помахал рукой Барометру

– Я слышал, что ты с женой поругался, и что твой чистильщик бассейна сбежал, – язвительно сказал Барометр, опуская в воду ожиревшее тело. Он не рассчитал плавучести и погрузился по самые брови. С шипением погасла сигара, но Барометр продолжал сжимать ее зубами, и, отдуваясь, погреб на середину бассейна. Сергей Уваров задумчиво сидел на хромированной лесенке, опустив ноги в воду, и никак не проявлял свое раздражение.

«Интересно, почему его назвали Барометром» – думал Сергей, провожая взглядом толстую скотину в прорезиненных плавках, – «Может быть потому, что он предчувствует? Скорее всего, иначе он не дожил бы до сегодняшнего дня, и не плавал бы сейчас в моем бассейне с мокрой сигарой в зубах».

За спиной стояли два телохранителя, в черных очках. Их присутствие раздражало, потому, что даже без глаз на спине Уваров видел самодовольные рожи с двигающимися скулами.

«Его, наверное, и к туалету телохранители провожают» – забавная мысль мелькнула в голове, и вынудила Серегу улыбнуться. Естественно, такое при «рыбном короле» недопустимо, но кто не без греха.

Барометр, являясь человеком зорким и злопамятным, выплюнул сигару и погреб к хромированной лесенке, на которой сидел Уваров.

– Так вот, мышка ночью мне шепнула, что чистильщик бассейна с женой твоей снюхался, – почти спокойно заявил Барометр, колыхаясь у ног Сергея, как большой поплавок.

– Не чистильщик, а мой компаньон, – поправил «рыбного короля» Уваров, но резкость слов как-то смягчалась, в присутствии накаченных верзил за спиной.

– А ты за бассейном то уже не так следишь без компаньона, я смотрю, вода как-то помутнела, да и холодная она сегодня.

Барометр оглянулся на плавающую в пяти метрах сигару и вздохнул.

– Что вы хотите сэр? – спросил Серега. Уваров не любил долгих предисловий, и чувствовал, когда Барометр что-то задумал, – Вы ведь не поплавать в бассейне сегодня пришли, правда?

– За сэра ответишь пловец, но ты прав, я не купаться пришел.

Барометр щелкнул пальцами, и один из телохранителей вышел из оцепенения и, приклонив колено, вставил свежую сигару в растопыренные пальцы хозяина. Чиркнула зажигалка, и облачко дыма метнулось Сереге в лицо.

– Нужно доставить кое какой груз Шведу. Плачу как обычно. Коридор повышенной сложности, акваланги твои, клиенты не новички, твой ответ?

Уваров не раз представлял себе, как он пошлет Барометра в самые далекие места, но в реальности все оказалось не так просто. Предательски добрая физиономия Барометра, одаренная маленькими бегающими глазками, поощряла только к положительному ответу.

– Я выхожу из игры король, – сказал Сергей как можно жестче, но слова прозвучали обреченно, утонули в сверкающей глади воды, разбрызгались по стенам, и не стерли улыбки с лица Барометра.

Уваров представил, как краснеет от ярости «рыбный король», как громилы открывают свои чемоданы, достают из них пистолеты с глушителями, и как изрешеченное его тело лежит на дне бассейна, но реакция Барометра была непредсказуемо спокойна.

– Ну что же пловец, это твое решение, оно для нас свято, но все-таки я еще раз попрошу тебя об этой услуге. Очень не хочется вылезать из воды и уходить.

Барометр оттолкнулся ногами от стенки бассейна и, выставив огромный живот, поплыл на спине к выплюнутой им сигаре.

– Мой ответ нет, – отрезал Серега.

Барометр сделал вид, что вода залила ему уши, и продолжил игривые заплывы на спине. Подплыв к раскисшей сигаре, он поднырнул, выставив растопыренные пальцы, загреб кашу из бумаги и табака, и зажал ее в кулаке. Еще несколько нырков и переворотов Барометра, наверное, потрясли наблюдавших за ним телохранителей, но Сергей чувствовал к «рыбному королю» только отвращение. А еще он устал и хотел как можно быстрее положить конец представлению.

Барометр вынырнул на расстоянии протянутой руки от лесенки, и видимо сам не ожидал такой опасной близости к бетонной стенке. По крайней мере, улыбка на его лице дрогнула и стерлась, на мгновение. Левой рукой Барометр ухватился за хромированный поручень, а правую выбросил из под воды, и стряхнул на Уварова размокшую сигару. Разбухшие листочки табака упали Сергею на плечо, обтянутое прорезиненной тканью гидрокостюма.

– Ты мой замечательный, прямолинейный друг, – хихикая и отдуваясь, сообщил Барометр. – Подай руку своему уставшему товарищу.

Когда Сергей сжал синеватую ладонь «уставшего товарища», ему показалось, что это расползающаяся губка. Сразу же захотелось отпустить Барометра и помыть руки с мылом, но «рыбный король» неожиданно рванул Уварова на себя. На такую силу ожиревшего старика Сергей не рассчитывал, поэтому свободная рука его, отчаянно скользнула в сантиметре от поручня, а сам он повалился в воду, чудом избежав столкновения с Барометром.

В ушах затрещала автоматная очередь, и где-то левее, воду вспороли свинцовые шарики. Барометр зашелся диким смехом, тыча пальцем в сторону своих телохранителей.

– Удивительно заботливые засранцы, – шипел на выдохе «рыбный король». – Чуть не пришили своего старика, шуток не понимают совсем.

Барометр выбрался из бассейна, нетерпеливо принял поднесенное ему полотенце, нахлобучил его на голову, и повернулся к Сергею, поднимающемуся по лесенке.

– До встречи пловец.

Телохранители ушли, покачивая в руках миниатюрные автоматы, ушли вслед за своим хозяином, а Серегу начало трясти от ярости и бессилия.

Около восьми утра Уваров игнорировал вопли будильника, мысленно поставил кофе на плиту, и стал опять погружаться в сон. Он слышал, как на кухне котята одолевают мамашу Кэти, как ревет старый холодильник, и все это так успокаивало…

Кто-то давил на кнопку звонка, у входной двери. Очень четкое переживание для утреннего сна. Постепенно трели начали перемещаться в реальность.

В дверях стояла молодая блондинка, со спортивной сумкой через плечо.

– Привет, я Света. Поплаваем?

– В каком смысле? – прикинулся занудой Серега.

Света выставила изящную коленку, облаченную в обтягивающие джинсы, и водрузила на нее сумку.

– У меня здесь игрушки для купания, и я думала, что ты обучаешь дайвингу, но наверное я ошиблась…

– Нет ты не ошиблась Света, но меня настораживают такие непосредственные ученицы, поэтому извини за отсутствие гостеприимства. Заходи, переодевайся, я пока подготовлю оборудование. Ты еще не погружалась?

Уваров был немного смущен красотой девушки, но в душе не было места для романтических переживаний, поэтому легкая флирт-атака Светы была неэффективна. Проходя мимо, она якобы отстраняясь от сумки, прикоснулась бедрами к Сергею и многозначительно взглянула на него.

– Куда идти ковбой?

Уваров молча проследовал ко входу в зал с бассейном, жестом приглашая Свету следовать за ним.

– Здесь ты можешь переодеться, вообще здесь раньше душ принимали, но сейчас вполне сгодится как раздевалка, – сообщил Сергей, остановившись у пластиковой кабинки, недалеко от бассейна.

– Как это не романтично, – проворковала Света, открывая дверь в кабинку. – Там, наверное, страшно и скучно, ты мне не поможешь мастер?

– Нет, милая, ты уж постарайся сама.

– Уваров собрался пойти в компрессорную и проверить давление в баллонах, но Света не унималась:

– Ну, подожди, ты еще не видел какой у меня костюмчик.

Сергей повернулся к девушке и окинул ее испепеляющим взглядом.

– Послушай Света, я сегодня не в настроении…

– Вот взгляни, – продолжала щебетать девушка, расстегивая молнию на спортивной сумке.

– Я же сказал…

Облако жидкой пыли окутало Уварова в следующий миг. Инстинктивно, Сергей задержал дыхание и рванулся в сторону, стараясь вынырнуть из опасной зоны. Падая на бок, он видел как Света стоит с вытаращенными глазами, держа красный баллончик обеими руками. Ее волосы растрепались, глаза горели, на щеках вспыхнул возбуждающий румянец, но казалось, что она вот-вот закричит от страха. В плечо врезались металлические пластины, и Сергей удивился, почему он повалился на пол, расслабленный как мешок с картошкой. Мысленно он сгруппировался, а в реальности рухнул, мягкий как тряпка. Света постояла еще несколько секунд, а потом со стоном повалилась на пол. Сергей услышал характерный звук удара головой о металл, баллончик с грохотом откатился в сторону.

«Хорошо, что я не вдохнул эту дрянь» – подумал Уваров пытаясь подняться на ноги.

Ничего не получилось с вставанием. По всем правилам руки должны были подчиняться, но они превратились в безвольные плети, и только мешали. В голове загудело, а потом стала надвигаться черная пелена.

«Как жалко, если это навсегда», – успел подумать Уваров и провалился в ничто.

Вокруг Сергея плавали белые дельфины, и терлись об него скользкими телами. Приятное тепло расползалось по телу, где-то там, в вышине солнце играло на листе водной глади, и отсюда казалось маленьким желтым мячиком. Что он делает здесь на глубине, почему не захлебнулся, ведь акваланга он на себе не чувствует. Дельфины кружили в ярких солнечных нитях, проникших сюда с поверхности, улыбались своими рыбьими мордами, уносились в темноту глубин. Иногда в поле зрения появлялись гигантские касатки, окруженные ореолом зеленоватых водорослей, пристально вглядывались в глаза Уварову, как будто что-то хотели сказать. Очень странно, что периодически из пасти проплывающих рыб вырывались воздушные пузыри, и уносились к поверхности.

«Рыбы не аквалангисты, они не выдыхают отработанную смесь каждые пять секунд» – думал Сергей, наслаждаясь своим парением в глубине. – «Все это так похоже на иллюзию».

Из темноты явились две большие акулы, и, разевая зубастые пасти, направились к гостю. Акулы тоже дышали на манер аквалангиста, пропуская пузыри через ряды клиновидных зубов.

Уваров открыл глаза и ничего не увидел. По щекам проносились грозди воздушных шариков, рождающихся при каждом его выдохе. Акулы исчезли, и их грозные пасти светились еще несколько секунд в памяти, а потом растворились. Глаза немного чесались, и Сергей понял, что он действительно находится под водой. Сильно болела правая рука, и, пошевелив пальцами, он понял, что она чем-то сжата. Что-то мешало сжать зубы, и, прикоснувшись ко рту, Уваров нащупал загубник, и трубку, уходящую к баллону на спине. Маски не было, но без нее он захлебнулся бы, находясь без сознания, что-то должно перекрывать носовое дыхание. Нос сильно болел, и это не удивительно, ведь в каждую ноздрю была затрамбована какая-то хрустящая дрянь.

«Странно, почему они просто не прибили меня, зачем было так заботливо упаковывать». – подумал Уваров и улыбнулся в темноту.

Потом заговорил Барометр, и по его визгливому, размеренному голосу, Сергей понял, почему все еще жив, – быстрая смерть не доставило бы «рыбному королю полного удовлетворения».

«Здравствуй пловец. Тебе темно, холодно и страшно, и это хорошо».

Свободной рукой Сергей нащупал наушники, примотанные к голове пластиковой лентой, но он преодолел первое желание сорвать их в тот же миг.

«Так много хочется сказать тебе сейчас, но боюсь, что у тебя уже скоро кончится запас в баллоне», – в ушах вспыхнула волна безудержного смеха Барометра.

Уваров сорвал с головы пластиковую ленту, и дужка, соединяющая наушники поползла вниз и легла у основания шеи. Ехидный голос утонул в темноте. Паника оплетала Уварова плотными щупальцами, призывала биться в истерике, вырвать загубник и кричать, пока вода не заполнит легкие, но уплывающий смех Барометра рождал желание выжить, во что бы то ни стало, и заставить хрипеть от боли своего обидчика.

«Прежде всего, я должен замедлить дыхание, а этого не выйдет, если я буду загонять себе ногти в ладони. Нужно забыть о Барометре, успокоиться и все обдумать».

Правая рука была пристегнута наручником к манежу – стальной трубе, тянувшейся по всей длине бассейна и привинченная к дну пластиковым хомутом, через каждые два метра. Сейчас Сергей вспомнил, что был вариант использовать металлические хомуты, но он боялся, что те быстро заржавеют, потому и был у него теперь какой-то шанс освободиться.

Опустившись пониже, Уваров ухватился за трубу, и, перебирая пальцами, добрался до ближайшего хомута. Обруч наручника со скрипом скользил по трубе, это давало возможность немного перемещаться в сторону. Дыхание уже успокоилось, и Уваров задерживал его, насколько хватало силы.

Как-то в детстве, Серега гостил у бабушки на Черном море. Весь день они ныряли в бетонный карман, якобы появившийся в буне от взрыва снаряда. Заплывать в подводную пещеру было не страшно, но вот находиться там, просто невыносимо. Кто-то пустил слух, про спрятанные под водой немецкие патроны, и мальчишки по очереди заныривали под буну, ориентируясь в основном на ощупь. Когда Сергей ощупывал дальнюю стенку подводного кармана, ему почудилось, что ладонь коснулась черепа утонувшего немца, и он в панике рванулся прочь, разрезая руки острыми мидиями. Воображаемый немецкий череп не пускал его. Вот тогда маленький Уваров начал захлебываться, а взять себя в руки его заставила очень банальная мысль. Он представил, как будут над ним смеяться друзья, и это очень сильно разозлило. Сергей расслабился, нащупал серебряную цепочку на шее, и понял, что зацепился ей. Он слишком боялся черепа, потому оставил попытки освободить ее, а просто стянул с себя через голову.

Теперь детские кошмары всплыли в памяти и разлеглись рядышком, напоминая о себе болью в висках и ознобом. Вот только сбросить наручники не получится так же просто, как серебряную цепочку. Вдох пошел с большим усилием, и Сергей понял, что сейчас и произойдет развязка, та которой ждал он, глядя в глазки ухмыляющегося Барометра.

«Примерно на три полных вдоха еще можно рассчитывать, значит, учитывая необходимость двигаться, у меня в запасе около трех минут. Наверх пути нет, там прочная защитная штора, которую не пробить в его состоянии».

Теперь, Сергей понял, насколько губительны, бывают изобретения. Штора накрывала всю площадь бассейна, закрывая воду от мусора, но сейчас она отгородила Уварова от свободы.

«Остается надежда на то, что в подводном велосипеде остался заправленный баллон. Но и он будет лежать бесполезным грузом, если не освободиться от оков».

Схватившись за трубу обеими руками, Уваров начал расшатывать манеж, вкладывая в это всю силу и безумное отчаяние. Пластиковые хомуты даже не думали сдаваться, а вот на правой руке, под обручем наручников, что-то лопнуло, и, судя по горячему облачку на пальцах, открылось кровотечение.

«Труба закреплена на совесть, я ее не вырву… так хочется вдохнуть, но надо терпеть, иначе может не хватить воздуха в последнюю секунду».

Мысли проносились в голове Сергея, обрастая панцирем страха и паники, они переплетались, рвали друг друга, а руки в бешеном ритме сжимали и раскачивали трубу.

«Нет смысла экономить последние вдохи, я все равно не выберусь».

Сердце почему-то перебралось в горло, и принялось там настойчиво стучать, зубы впились в загубник, в темноте полыхнули яркие знамена, тьма расступилась.

«Вот так приходит смерть».

В бессознательном рывке, свободная рука дернула трубу из соседней секции, и она просто вылетела из пазов, с грохотом упав на кафельное дно. Уваров судорожно вдохнул, и даже не заметил, что это трудно. Легкие чуть не разорвались, втягивая порцию живительного воздуха.

Теперь Сергей понял, что на свете есть только одно настоящее удовольствие – дышать. Это было неописуемо приятно, получить глоток воздуха. Не в силах контролировать себя, Уваров прикончил оставшиеся его запасы.

Нужно было поднять вырванную трубу. Игнорируя боль в правой руке, Сергей дернулся в сторону, почувствовал обратный рывок натянутой цепочки, пошарил по дну свободной рукой, нашел трубу, ухватился за ее край и подтянул к себе. Уже сейчас захотелось вдохнуть, но оставалось только два варианта, либо терпеть, либо без вариантов.

«Спасибо уродам, которые надели на меня компенсирующий жилет, нулевая плавучесть помогает сохранить силы, но с другой стороны я и с ним вскоре лягу на дно».

Уваров отвлекал свое безумие философскими рассуждениями. Эта мысль почему-то не приносила расслабления. Пропихнув трубу под пластиковый хомут, Уваров соорудил перспективный рычаг, и ощущение безысходности отступило. Налегая рукой на край трубы, Сергей почувствовал, как она изгибается. Сердце снова стучало в горле, ужасно тошнило, хотелось выплюнуть загубник…

«Нужно перехватить трубу поближе».

Теперь Сергей даже не напрягался, хомут вырвало с корнем, обруч наручника с лязгом соскочил с трубы.

Странное желание посидеть и отдышаться проникло в сознание и почти взяло полный контроль на себя.

«Отдышаться ведь нечем Серега», – уговаривал Уваров сам себя, и, в общем, с этим соглашался, но продолжал бездействовать.

Из темноты выбежала собака и завиляла хвостом. Отвисающие складки, на ее морде, плавно покачивались, преодолевая сопротивление подводных течений, уши порхали, как крылья большой бабочки, а еще на спине собаки болтался баллон с воздухом.

Уваров отвернулся от видения, и поплыл к последней своей надежде, а может, ему только казалось, что он плывет. Начали подергиваться руки, но вдохнуть уже не так сильно хотелось. Под носом рос хобот, и это было странно, оторвать его не получилось.

«Откуда у человека хобот?»

Позднее он не сможет себе объяснить, как умудрился выплыть к подводному велосипеду. Действуя на удивительном автопилоте, Уваров откинул сетку, закрывающую тренажер сверху, и нащупал пустой отсек. Ребята постарались убрать все лишние игрушки.

В принципе мозг Сереги уже отдался на растерзание предсмертным галлюцинациям, темноты и дискомфорта больше не было, но руки делали свое дело, будто бы имели собственное мышление. Они нащупали углубление в отсеке и подняли еще одну крышку. Фокус с двойным дном, не более. Жаль, что не кому было аплодировать. Пальцы рук скользнули по гладкому пластику баллона, перебрались к горловине, схватили шланг с загубником. Все и ничего. Автопилот исполнил свою программу и уснул, а светящийся тоннель соблазнительно пульсировал перед глазами.

А еще появился старик в коротких шортах, пляжной рубашке, и с клюшкой для гольфа в руке. Он посмотрел на Сергея с улыбкой, нагнулся и стал примащивать на дно мячик. Глядя на спортивного деда, Уваров начал обретать связь с внешним миром. Лоснящееся лицо, седые волосы, аккуратно уложенные феном, маленькие бегающие глазки…

Схватив одной рукой шланг, соединяющий его с пустым баллоном на спине, Сергей потянул, намериваясь освободиться от бесполезной резинки, но ничего не вышло. Нужно было всего-навсего разжать зубы.

Приступ рвоты чуть не прикончил Уварова. Загубник вылетел изо рта, вместе с обильным завтраком, но вот на вдохе в легкие пошла вода, и это вызвало еще один спазм желудка. Снова сработал автопилот, в легкие ворвался живительный воздух, загубник от полного баллона все это время зажатый в руке, занял свое место. Сергей и не предполагал, что когда-то будет кашлять под водой, умудряясь хватать загубник на вдохе, как соску. Когда легкие успокоились, видения стали меркнуть, заболело все тело, и Уваров понял, что замерз как в ящике с мороженным.

Странное дело, только что Сергей обрел вторую жизнь, но радости это не приносило. Страдания, боль, нехватка воздуха, казались не более чем сном, а вот сейчас появился другой враг – осознание безысходности. Уваров стянул с себя пустой баллон, его место занял полный из подводного велосипеда. Очень угнетала темнота. Пузырьки воздуха, вырывающиеся из клапана, гроздьями оплетали уши, и уносились ввысь. Конечно, нельзя было сказать, что Сергей пришел в себя, совсем нет, но видения отступили, дыхание выровнялось, и боль в груди притупилась. В отсеке велосипеда Уваров нашел мощную отвертку с прорезиненной ручкой, и поплыл к переходу в малый бассейн. Ориентируясь по памяти, он вскоре наткнулся на стену бассейна, и поплыл вдоль нее, стараясь нащупать накладную панель.

Около получаса Сергей выкручивал заржавевшие винты, намереваясь прорваться в малый бассейн. Он не мог понять, почему отвертка все время соскакивает с головок винтов, а разбираться в этом не хотелось, все равно других инструментов не было. Постоянная дрожь выматывала, а руки уже почти полностью потеряли чувствительность.

Под усыпляющую песню собственного дыхания, Уваров думал о Тане, наверно сдающей сейчас последние экзамены. Думает ли она так же о нем? Существует ли телепатическая связь между любящими существами? Между безнадежно веселой студенткой, и замерзшим, почти отчаявшимся парнем, рискнувшим пойти против правил, ради нее? Наверное, такая связь есть всегда, просто мы не верим ей, принимаем за тоску и воспоминания. Сергей думал о своем сомнительном бизнесе, о барометре, о Тане. Наверное, он так и не собрался бы с духом, чтобы отречься от «рыбного короля», если бы не беззащитная грусть, таящаяся иногда в голубых глазах его любимой. Таня пробовала рассказать о своих переживаниях, но Уваров прерывал ее, заверяя, что это пустяковые рабочие моменты, не стоящие обсуждения. А ведь она была права, он не свободен все эти годы, и жаль, что свободу свою он обрел в холодном бассейне, возможно на несколько часов.

Последние винты выпали на раскрытую ладонь Сергея. Металлическая панель как будто приросла к кафельной стенке бассейна. Все попытки оторвать ее закончились сорванным ногтем. Он оторвался без боли, словно накладной, а вот путь в малый бассейн по-прежнему был закрыт. Уваров вспомнил про отвертку, и к счастью нашел ее зажатой в трясущейся руке. Просунув жало отвертки между панелью и стеной, он сумел отодрать краешек железки, и, засунув пальцы в образовавшуюся щель, оттянуть угол панели. По руке скользнуло что-то шершавое и холодное. В темноте Сергею показалось, что в сотворенную им щель проникли маленькие силуэты, и он придавил панель на свое место. Что-то мешало прижать железку вплотную к стене, и это что-то захрустело, под напором ослабевших рук Уварова.

«Наверное, я не все винты вывернул, иначе сейчас неизвестная гадость пролезла бы ко мне без препятствий», – подумал Сергей, судорожно вставляя оставшиеся в руке винты в резьбовые отверстия. В темноте это было очень сложно сделать, но, похоже, парочку дырок он нащупал. Когда Уваров притянул панель с помощью винтов, опять раздался хруст раздавливаемых грибов.

«Барометр приготовил мне подарочек».

Резкая боль напомнила о существовании правой руки. Сергей подумал, что зацепился за стену браслетом наручников, и это вызвало такие ощущения, но через секунду понял, в чем дело. Чуть выше браслета, в кисть его впилась голодная пиранья. Никаких других соображений не было, хотя Сергей и не видел, что происходит с рукой. Слишком знакомая боль, холодная и глубокая, как вскрытие под новокаином. Оставалось только замереть и надеяться, что к нему в гости прибыло не так много рыбок.

«Если я сейчас запаникую, начну размахивать руками, то возможно разожгу в пираньях еще больший аппетит», – подумал Сергей, сжимая отвертку трясущейся рукой.

Правая рука обрела чувствительность, в ней родилась пульсирующая боль и горячее жжение.

«Интересно, сколько мяса отхватила пиранья? Если они голодные, то я умру от потери крови. Такой большой бифштекс им не скушать, но пальцы отгрызут играючи».

Сергей уже понял, что Барометру не сложно было найти экзотических рыбок. Возможно, он даже не собирался запустить их в малый бассейн, но большой аквариум, стоящий под искусственной пальмой, очень уж притягивал к себе внимание.

«Скорее всего, люди Барометра просто вылили содержимое аквариума в малый бассейн, и пираньи теперь резвятся во вновь обретенном раю. Вот только жратвы там явно недостаточно, а сейчас, наверное, самое время кормежки».

Сергей удивился тому, что прорвавшиеся к нему рыбы не проявляют ожидаемой агрессии.

«Неужели они сыты? Или просто в такой холодной воде тропические рыбы плавают в полусонном состоянии?»

Боль в укушенной руке умерла, не успев разгореться. Холодная вода и шоковое состояние сыграли роль надежной анестезии. Уваров плыл вдоль стенки бассейна, стараясь нащупать технологическую заглушку. Согревающей волной накатилось сонное блаженство, и под треск выдыхаемых пузырьков Серега погрузился в воспоминания.

Он вспомнил первое знакомство с хищной рыбкой. Саня Колпак где-то добыл пиранью и притащил ее в общаговскую комнату. Слеповатому вахтеру он сообщил, что в банке очень вкусные огурчики, но поделиться он не может, потому, как слишком много желающих их попробовать. А Светка лишилась пальца, из за своей дурости и нерасторопности. Колпак колдовал над банкой, в то время, как в тесную комнату набилась половина студентов ЗИМовского универа. Кусок замороженной курицы рыба жрать не стала, чем вызвала общее недовольство толпы. Колпак достал драгоценный пакетик с фаршем, и, наверное, многие студенты готовы были тогда оказаться на месте пираньи. Комочек мясного деликатеса исчез, не успев опуститься на дно. Сергею тогда довелось стоять прямо возле банки с рыбиной, и он видел, как рыба сожрала мясо, быстро и незаметно, словно воровка. Приоткрыв пасть, на манер перегревшейся собаки, пиранья демонстрировала угрожающие пластины зубов, надеясь на продолжение банкета. Бурю восторга вызвал безумный подвиг Колпака. Он просунул руку в банку и указательным пальцем погладил пиранью по спине. Никакой агрессии, рыба продолжала демонстрировать зрителям зубы. Колпак сам удивился своей храбрости, и поспешил вынуть руку из банки, но рука застряла на выходе. Пиранья резко повернулась, и Колпак, как он позже признался, немного стравил в штаны. В тот день он не пострадал. Потом Светка кормила чудесную рыбку фаршем, и умилялась ее симпатичной мордочкой. Никто даже не успел среагировать, когда смелая студентка просунула изящную руку в банку, намереваясь погладить прелестную тварь. Рыба дернулась как бульдог, Светка взвизгнула. Целую минуту она стояла, исследуемая восторженными взглядами сокурсников, и взирала на дрожащую руку, лишившуюся фаланги на мизинце. Потом Светка начала визжать.

Перемещающиеся по дну бассейна тяги, Серега соорудил для подводного велосипеда, тяжелого оборудования, и просто неопытных дайверов, не желающих самостоятельно работать ластами. Тяги приводились в движение двумя электромоторами, расположенными в технической камере, прилегающей к бассейну. Уваров решил попробовать прорваться в камеру, а оттуда выбраться наружу через небольшой лючок. По его расчетам вода зальет только половину отсека, электромоторы и редуктор, так как уровень вода в бассейне значительно ниже пола. Оставалось только надеяться, что Макс не подал напряжение с центрального щита, потому, что тогда велика вероятность поджариться на подводном электрическом стуле, что, наверное, даже хуже чем на обычном. Сергей наткнулся на железную балку так неожиданно, что закричал бы, при отсутствии загубника во рту. В первый момент ему показалось, будто огромная пиранья вцепилась в колено, но через секунду стало ясно, что это всего лишь основание тяги, утопающее в герметизирующем кожухе. Серега проплывал слишком высоко, поэтому он даже порадовался маленькой боли в колене, благодаря которой все же нашел искомую точку. Толстые шпильки, вмонтированные в стену, и гайки, поджатые гровером, прочно держали прорезиненный кожух. Уваров ощупал все гайки, и только две удалось ослабить силой замерзших пальцев.

Снова вспышка боли в правой руке. Сергей уже успел забыть о прожорливых гостях, кружащих в темноте где-то рядом. Возможно, это была та же пиранья, а может, ее подруга соблазнилась плавающим, кровоточащим бифштексом, в виде Сергея Уварова, в любом случае все это могло печально закончиться.

«Как там Саня Колпак говорил? Даже если пиранью набить кормом, превратив ее в плавающий глобус, даже тогда она будет идти на кровь, и пусть не сможет уже есть, кусать будет обязательно. Интересно, я смогу сделать с рыбами, то, что делал в детстве с муравьями и кроликами?»

Сейчас Сергей вспомнил о наушниках, болтающихся на шее. Он ухватился за провод и оторвал его от плеера. Перетянув запястье тонким проводом, Уваров рассчитывал остановить кровотечение и не дразнить больше плавающих обжор.

«Безрассудный плавающий скальпель, виртуозный хирург-убийца, давай бери меня, я просто безропотный пациент, заплывший в твою кровавую операционную».

И он взял. Сразу несколько уколов пронзили истерзанную кисть. Рука онемела, так, как кровь с трудом пробивалась через затянутую на запястье петлю. Сергею показалось, что рыбы хватают зубами что-то чужое, ему не принадлежащее. Теперь Сергею оставалось только проверить, похожи ли пираньи на кроликов, или попрощаться с рукой.

Уваров «двинул» по рыбам. Именно так он назвал это в детстве, так объяснял психотерапевту, так рассказывал маме, чем вызвал тогда у нее истерику. Сестра обозвала его вруном, а отец только улыбался и качал головой.

– Но я правда это могу! – кричал тогда маленький Сереня, раскрасневшись и пуская сопли, а мама все взъерошивала волосы, глядела на потолок и вопрошала, за что ей достался такой сын.

Пираньи успокоились, и Сергею даже вздумалось пожалеть свою истерзанную руку.

«Может их мало, и они наскоро перекусили человечинкой, приморили, как говориться червячка, и расслабились, а может, я и правда их «двинул».

Набравшись сил, и прогоняя белые круги из поля зрения, Уваров сплавал к месту своего пробуждения. Здесь он бился недавно в агонии, словно извращенец, пристегнутый наручником к койке, здесь же должна валяться труба. Прошла целая вечность слепого кружения, ощупывания и вздрагивания в темноте, но в конце этой вечности, Сергей держал трубу в руках и искал щель между стеной и кожухом. Труба не влезала в щель, образовавшуюся между стеной и кожухом, в том месте, где гайка наполовину открутилась. Нужно было скрутить ее полностью, но пальцы не смогли бы удержать даже иголку, так замерзли. Уваров обхватил шпильку рукой и уперся носом в образовавшийся кулак. Он вдохнул два раза, потом выплюнул загубник и постарался взять шпильку в рот. Не рассчитав, он чиркнул зубом по ржавой резьбе и разодрал себе десну и нёбо. Вкус ржавчины и крови расстелился на языке, но отступать он не собирался, кто знает, когда пираньи снова вспомнят о его существовании.

«Ни разу не приходилось делать минет ржавой железяке», – подумал Сергей и еще раз ободрал нёбо.

Шпилька была довольно длинная, но каким-то чудом Уваров ухватил гайку зубами и медленно крутанул головой. Гайка поддалась. Край шпильки ободрал горло, но Сергей продолжал перехватывать гайку и отворачивать ее. Ему казалось, что зубы обкрашиваются, каждый раз, когда сжимаются на металле, и что во рту теперь сплошное кровавое месиво, но он игнорировал эти мысли. Когда заканчивался запас воздуха в легких, Уваров отстранялся от шпильки, жадно хватал загубник, и делал несколько быстрых вдохов, после чего вновь «заглатывал» шпильку и крутил головой. Иногда он проворачивался всем телом, напоминая одинокую лопасть вентилятора.

«Сколько еще осталось воздуха? Где сейчас пираньи? Может они кружатся совсем рядом, пробуждая в себе утерянный аппетит?».

Гайка соскочила со шпильки, и Сергей ее чуть не проглотил. Соленые ручейки растеклись по языку, кисловатая гайка выпала у него изо рта и уплыла в темноту. Отогнув кожух, Уваров просунул в щель трубу и начал яростно ей орудовать. С треском лопался прорезиненный пластик, и вот уже вверх умчались облака воздушных пузырей. Через несколько минут, из проломленного отверстия извергался настоящий шквал воздуха, образующего клубящиеся белые взрывы. Уваров с трудом выбрался из этого потока, беспомощно загребая ногами без ласт.

Когда вода залила нижнюю часть камеры, поглотив электродвигатели и редуктор, Сергей протиснулся в проломленное в кожухе отверстие, и поплыл на встречу слабым лучикам света, пробивающимся сверху.

Уваров вынырнул, увидев бледный солнечный свет, впервые с тех пор, как его оставили подыхать под водой. Какой-то размеренный гул заполнял все вокруг.

Сначала Сергей подумал, что Макс все-таки не вырубил автомат на основном щите. Приглядевшись, он не смог сдержать крик, увидев перед собой… распухшее посиневшее тело Макса. Оно «сидело» у стены на бетонной площадке. При жизни Макс обхватил себя за плечи, в тщетной попытке отгородиться от летающих насекомых. Огромные шершни кружили всюду, куда только устремлялся взгляд. В углу лежало их гнездо, и размером оно было чуть ли не с ведро.

«Скорее всего оно попало сюда с чьей-то помощью" Но кому это было нужно? Зачем?».

Сергей осторожно выбрался на бетонную площадку, выплюнул загубник и вдохнул полной грудью. Не сумев закончить вдох, он закашлялся, и чуть было не блеванул. После воздуха из баллона, пропущенного через молекулярный фильтр, этот был настолько отвратителен, что казался густым, как кисель. Запах гниения был повсюду, недаром негритянка Сэй, жаловалась на дохлых крыс под полом, если бы не мощная система вентиляции, Макса бы уже давно обнаружили.

«Так значит, Макс забрался сюда, собираясь, наверное, починить электромотор. Это был бы его очередной сюрприз. Барометр сумел вызвать у меня чувство ревности, но теперь-то ясно, что Макс не «снюхался» с Таней, никуда не сбежал, просто вновь старался сделать все сразу».

Чистильщик бассейна, для Уварова просто Макс, три дня назад уехал за новыми фильтрами, и, несмотря на свою исполнительность, в тот день не вернулся. Никто не придал этому значения, поскольку Макс все время твердил о своей больной матушке, о том, что выкроит свободную недельку и обязательно заедет к ней с гостинцами. Вот все и были в полной уверенности, что он гостит у мамы. Все это время, Макс сидел в технической камере, распухший от укусов шершней, источая ужасную вонь, и обхватив себя руками в последние минуты жизни.

Сергей оперся на правую руку, и она тут же подогнулась, как резиновый шланг. Лениво летящий шершень ударил Уварова в грудь и, упав на спину, начал дрыгать лапками. Сергей взглянул на свою руку, и ее вид не добавил оптимизма. Посиневшая и обескровленная, она напоминала культю какой-то жертвы изощренных пыток. На запястье в местах укуса пираний, проглядывали белые сухожилия и косточки, кожа под браслетом наручников взбугрилась и полопалась.

«Отличный инвентарь для съемки фильма ужасов», – подбодрил себя шуткой Уваров, но, наверное, зарыдать сейчас было бы гораздо эффективнее.

Сергей ослабил провод, перетянутый чуть выше запястья, и миллионы мурашек тут же пронзили истерзанную руку. Это было невыносимо щекотно, кроме того, медленно вернулась ноющая боль, и ручейки крови потекли из глубоких укусов.

«Пираньи наверное выгрызли кусочек вены, если выберусь, придется искать венного донора».

Шершни бились в лицо Сергея, падали, снова взлетали. Одно насекомое уселось на голову Уварову, и принялось копошиться в его мокрых волосах.

Сергей еще раз взглянул на распухший труп Макса. На руке его, навсегда застывшей на левом плече, не хватало указательного пальца.

«Здесь пираньи ни при чем».

Уваров поднялся, на ноги и осторожно двинулся к лесенке, ведущей наверх, к свободе. В затылок что-то сильно ударило.

С десяток шершней с лету ужалили Сергея, как только он двинулся к лестнице. Обычный человек, подвергнутый такой атаке, скорее всего, был бы обречен. Уваров продолжал двигаться, стонал от боли, но шел вперед. Одной из его аномалий была невосприимчивость к ядам змей и насекомых. Сознание, затуманенное болью, снова провалилось в воспоминания.

Здание заброшенного клуба, ржавая лестница, ведущая на чердак. Сергей уже на самом верху, открывает дверцу чердака, и заглядывает в темноту. Пахнет старой бумагой и жжеными свечами.

Сашка Колпак преодолевает опасный маршрут наполовину, когда один из ржавых прутиков – ступенек ломается, и Колпак с воплями повисает, зацепившись руками за трубу. Хотя ему только 12 лет, по весу он почти в два раза превосходит тощего Уварова. Сашка подтягивается, заползает на лестницу, и ползком следует дальше. По пути он обтирает ржавчину своим новым комбинезоном, но о последствиях вряд ли задумывается. Сергей улыбается, глядя на пыхтящего друга, и протискивается в чердачную дверцу. Темно и невыносимо жарко, пот струится по щекам, стекает за ворот рубашки. Уваров включает фонарик и освещает толстые сосновые столбы, подпирающие крышу. Повсюду разбросаны пожелтевшие газеты и различный хлам, не возбуждающий в подростке интереса. Рядом появляется Колпак, толкает Сергея в бок, смеется, и никак не может отдышаться.

– Где пленка? – спрашивает он, крутя головой вслед за лучом фонарика.

Сергей молча идет вглубь чердака, взяв Саню за руку, чтобы вместе было не так страшно. Луч фонарика выхватывает плакат, преграждающий дальнейший путь. На бумаге изображены испуганные люди, убегающие от горящего домика в центре композиции. Уваров посмотрел на друга, не увидел недостающей уверенности, и ударил по плакату ногой. Бегущие люди скомкались и упали на пол чердака.

Под потолком висели большие катушки с кинопленкой, и именно за этим пришли сюда подростки. Колпак нашел в хламе длинную рейку, с прикрученной на конце малярной кистью, и принялся лупить ей по катушкам. Сергей освещал цели фонариком, а Саня бил по ним, словно бильярдным кием по шарам. Две катушки упали вниз, брызнула лента кинопленки, соскочившая с фиксаторов, но Колпак продолжал лупить своим оружием.

Тихое гудение остановило Сашку, он отбросил рейку в темноту и захныкал, предчувствуя неладное. Уваров осветил оставшиеся бобины, все еще висевшие под потолком. Шершни клубились в воздухе, вокруг своего разбитого гнезда. Колпак не заметил, как разрушил их невзрачный дом, притаившийся под горячей крышей.

Потом было много боли. Колпак бросился бежать, вынырнул из чердачной дверцы, и кубарем скатился по ржавой лестнице, отделавшись только ушибами. Так как он жил рядом, успел добежать домой до того, как потерял сознание. Это его и спасло.

Уваров стоял среди разбросанных бобин с кинопленкой, не способный сдвинуться с места. Луч от фонарика впился в пол, ноги напряжены, в попытке сорваться с места, но он продолжал стоять как вкопанный. Его облепили разъяренные шершни, жалили в шею, в спину, в ноги и руки, один укус пришелся на губу. Когда шершень, трепеща крылышками, попытался забраться Уварову в рот, ноги вышли из оцепененья, и Сергей побежал. Он не помнит, как спускался вниз, что кричал, как попал домой, но когда появился на пороге, родители были, по меньшей мере, удивлены. Красный, как вареный рак, с размазанными по лицу соплями, их сын стоял в дверном проеме и улыбался. Рубаха вылезла из штанов, в волосах застряли раздавленные шершни, а на коже рассыпались ярко-красные точки. По словам осматривающего Серегу врача, при таком количестве укусов, у него не было шансов выжить. Врач сказал, что такой иммунитет видит впервые в жизни, предлагал тщательное обследование, но отец всегда недолюбливал врачей, поэтому сенсация закончилась. В тот же вечер Уварову досталось от папаши, несмотря на поднявшуюся температуру.

Сергей быстро поднимался по вмонтированной в бетон лесенке. Некоторые шершни расположились на его губах, норовя протиснуться в рот. Иногда приходилось продувать ноздри, выталкивая рвущихся туда насекомых. Самые болезненные укусы приходились на прикрытые веки, Уварову даже показалось, что от таких укусов он ослепнет, но, открывая глаза, вновь видел сплошное желто-серое месиво. Наконец он добрался до лючка, сгреб с лица озверевших насекомых и надавил на запорную ручку. Она не поворачивалась. Подгоняемый болью, Уваров снова и снова давил на нее, хотя уже представил, что кто-то вывел из строя нехитрый механизм, потому Макс и не смог выбраться. Приложив всю силу, Сергей забыл про то, что стоит на скользкой ступеньке, и чуть не грохнулся вниз, когда обе ноги соскользнули с опоры. Повиснув на левой руке, он нащупал нижнюю ступеньку, и опять обрел точку опоры. Здесь наверху шершней стало намного меньше, да и воняло не так нестерпимо. Поднявшись на пару ступенек, Сергей понял причину этого. На расстоянии вытянутой руки гудели лопасти вентиляционной системы, и невидимые, холодные пальцы воздушного потока гладили Уварова по лицу, отгоняя насекомых и смрад гниения. Вентиляция работала настолько хорошо, что никто наверху, кроме Сэй, не почувствовал запаха гниения, не увидел роя шершней у бассейна, хотя уборщица что-то о насекомых говорила. Приблизившись вплотную к лючку, Сергей попытался заглянуть в щель, надеясь увидеть, хоть что ни будь наверху. Ничего, только синева пластика на потолке. Под левой рукой Уваров ощутил что-то холодное и мягкое. Это был посиневший палец Макса. Белые сухожилия торчали из раздувшейся фаланги, застрявшей в отверстии, просверленном в бетоне. Когда-то была мысль привесить более мощную лестницу, да вот только на отверстия и хватило энтузиазма. Похоже, что Макс в панике зацепился пальцем за эту дыру, после чего ноги соскользнули со ступени, и… Он тоже старался выбраться через лючок, и, наверное, кричал, пока не сорвал голос. Или пока не задохнулся, раздувшись от яда.

Наверху кто-то пел. Прислушавшись, Уваров различил знакомые нотки старой негритянки. У Сэй были ключи от зала, и она приходила убираться по вечерам. Каждый раз, набив ведра стиральным порошком, взбивая пенный коктейль и наматывая тряпку на швабру, негритянка мурлыкала знакомые только ей песенки, всегда одни и те же. Сергей почти все ее песни знал наизусть, хотя и не понимал ни одного слова.

Опять закружилась голова. На этот раз к кружению прибавилась нестерпимая тошнота. Уваров покосился на свою истерзанную руку, предчувствуя, что ее созерцание не принесет удовольствия. Вновь открылось кровотечение. Капельки крови собирались на кончиках пальцев, превращались в маленькие красные пузырьки, а затем срывались и летели вниз. Браслет наручников впился в кольцо взбугрившейся кожи, напоминая инструмент инквизитора.

Сергей вновь затянул на запястье провод от наушников, перекрутил его концы и завязал узлом. Когда голос негритянки приблизился на пару метров, Уваров набрал полные легкие воздуха и заорал что есть силы:

– СЭЭЭЙ!

Щели в крышке лючка были толщиной меньше пальца, да и вентиляция гудела необоснованно громко, поэтому Сергей решил, что негритянка, увлеченная своими песнями, не услышала его. Силы на более мощный призыв уже не осталось, и Уваров закрыл глаза, наслаждаясь удивительной легкостью, появившейся при этом во всем теле.

– Кто здесь? – проскрипел голос по ту сторону крышки люка.

– Сэй, это Сергей, ты должна мне помочь…

Негритянка запричитала, зашаркала ногами, и видимо склонилась к щели в люке, потому, как ее голос зазвучал громко и отчетливо.

– Как вы там оказались Сергей Иванович? Как мне вам помочь?

– Сэй попробуй открыть эту дверцу снаружи. Скорее всего, нужно…

Низкое рычание и яростный лай наверху, прервали объяснения Уварова. Негритянка завизжала так пронзительно, что Сергей с трудом удержался на лесенке, подумав, что поспешил так низко оценить вокальные данные уборщицы.

Лязгнуло опрокинувшееся ведро, и белая пена ворвалась в щели, отделяющие Уварова от свободы. Мыльная вода обожгла глаза, прогнала несколько насекомых, копошащихся на лице, намочила без того скользкие ступеньки, и унеслась вниз, чтобы раствориться в водах бассейна. Сергей выплюнул раствор порошка, попавший в рот, и крепче ухватился за прут лестницы.

– Сэээй! Что случиииилось? – захрипел он сорванным голосом.

Дыхание ушло в галоп и не собиралось успокаиваться. Уваров слышал топот убегающей негритянки и рычание собаки, скорее всего большой, раз она так напугала Сэй. Потом что-то упало, а собака взревела и забулькала взахлеб, будто сцепившись с другой собакой. Крики Сэй еще какое-то время превышали возможности нормальной женщины, а потом оборвались.

– Сээээй! – заорал Сергей, теряя самообладание. – Сээээй!

Потом он окончательно лишился голоса и зарыдал, извергая боль и безысходность, копившуюся все это время. Горячие слезы обожгли кожу, как кислота, но вскоре даже слез не осталось, лишь сотрясающие рыдания, рвущиеся из груди.

Яростный, хриплый лай над головой, так напугал Уварова, что сердце в груди заворочалось. Над лючком нависла оскаленная морда Бастера, извергающая слюни и пену. Бастер – бойцовский ротвейлер, любимец Барометра, когда-то лишился глаза, схватив за задницу непонравившегося ему тощего бухгалтера с зонтиком. Пострадавший оказался находчивым малым, и, не растерявшись, лишил Бастера половины зрения. Пес с визгом ретировался, а бухгалтер очистил тряпочкой острие зонтика, и отправился в свою контору, потирая укушенный зад. Сергей был свидетелем этого инцидента, и именно ему, с трудом удалось уговорить Барометра, спрятать вынырнувшую из-под плаща пушку. По слухам, тощий бухгалтер, позже скончался от запущенного аппендицита, в какой-то заурядной больнице города.

Сейчас одноглазая морда Бастера дергалась в припадке ярости, в двадцати сантиметрах от носа Уварова. Вылетающие из пасти собаки слюни, смешанные с кровью негритянки, орошали воспаленное лицо Сергея. Бастер бил зубами металлическую крышку люка, задыхался от обиды и злости, и испепелял недоступную добычу хищным взглядом единственного глаза. Когда Уваров увидел этот взгляд, сквозь щель, когда заметил, что вся морда собаки вымазана в крови, ему стало очень погано, и он не удержался на лестнице. Падая, он цеплялся из последних сил за металлические прутья лестницы, и, наверное, это спасло его от серьезных повреждений.

Сергей очнулся, и увидел перед собой жирного монстра, шевелящего губами. Когда пелена видений отступила, он понял, что монстр, это мертвый Макс, облепленный беспорядочно ползающими насекомыми. Один глаз Макса был приоткрыт, обнажая красное глазное яблоко, поэтому казалось, будто он подмигивает Уварову, говоря:

«Расслабься дружище, здесь, в общем-то, здорово, если сидеть спокойно».

Стряхивая с лица наседающих шершней, Сергей уже не ощущал боли от укусов, но видимо яд все-таки начинал действовать, судя по сковывающему тело ознобу.

Скрюченные руки мертвого Макса сплелись на брезентовой инструментальной сумке, и сейчас только Сергей заметил ее. Немного «поборовшись», Сергей отнял сумку у мертвеца, и вывалил ее содержимое на бетонный пол. Некоторые предметы его заинтересовали. Используя моток изоленты, Уваров обмотал раненную руку, сдвинув браслет наручников немного выше раны. Рука побелела и совсем ничего не чувствовала, будто чужая. Сергей осторожно раскрутил жгут из провода и отбросил его в сторону.

«Лучше я истеку кровью, чем рука отсохнет».

Маленький подводный фонарик, найденный Уваровым в груде мелочей из сумки, выплюнул кроху света и умер в руке, скушав все резервы батареек. Сергей вытряхнул окислившиеся элементы и осмотрел их. Безнадежно. Он уже собирался забросить бесполезный фонарик, как вдруг вспомнил о плеере, закрепленном на поясе. Найдя на кордере отсек батарей, Сергей открыл его и достал батареи. Они были тоньше и значительно короче.

«Блин, твою мать, – Уваров скорее прошептал, чем выругался.

Осмотрев оставшиеся предметы, он приметил рулончик фольги. Скомкав несколько кусочков, Сергей зафиксировал батареи в трубке фонарика и закрутил фиксатор. Когда по стене пробежался желтый лучик, Уваров немного развеселился.

Следующим объектом исследования был сигнальный пистолет и запасной патрон для него. Сразу пришла мысль о шершнях. Наверное, уже не осталось ни одной крылатой твари, хотя бы раз его не укусившей. Насекомые причинили ему много боли, и теперь пришло время ответить им за все. Пришло время отомстить за Макса, сидящего сейчас у стены, с бородой из шершней, и не способного больше выражать недовольство.

Уваров взвел курок ракетницы, и подобрался поближе к огромному гнезду. В его недрах вовсю кипела жизнь. Сергей приставил ствол к шершневому жилищу. Несколько насекомых заинтересовались пистолетом, и переползли на него. Некоторые с жужжанием забрались прямо в ствол.

– Тук-тук, – сказал Сергей и выдавил из себя улыбку. Потом он нажал на спусковой крючок.

Даже через закрытые веки Уваров увидел рождение нового солнца. Лицо обожгла горячая волна, затрещали опаленные волосы на голове, в легкие ворвался удушливый запах. Откатываясь от огненного сияния, Сергей чувствовал, как осыпаются гнездящиеся на голове шершни.

В глазах все еще горел огонь, несмотря на то, что они были закрыты. Сверху снова донесся захлебывающийся лай Бастера. Видимо он стоял над люком все это время, надеясь, что жертва когда-нибудь вылезет ему на растерзание.

– Чтоб ты себе зубы сломал сукин выродок! – закричал Уваров приглаживая опаленные волосы.

Бастер еще немного пооттягивался, хрипя и, наверное, кусая металлическую решетку, а потом снова затих прислушиваясь.

«Эта скотина меня караулит».

Солнце, горящее перед закрытыми глазами Сергея, где-то там, где демонстрируют сны, начало угасать, но открывать веки не хотелось.

Длинные ряды клеток, расположенные вдоль забора, занимали слишком много места во дворе. Сергей стоял перед одной из них и утирал предательски выступившие слезы. Тетя Маша отшлепала его, как маленького мальчика, и это было так унизительно, тем более на глазах у подруги. Как никак он уже взрослый парень девяти лет, и что такого, что залез на ее яблоню. Естественно он бы не дал себя шлепать какой-то истеричке, но с дерева Серегу снял муж тети Маши, а с ним уже особенно не поборешься.

По ту сторону клетки барабанили веселые кролики, и слушая их топот, Сергей стал успокаиваться. Открыв дверцу, он заграбастал первого попавшегося и выволок его наружу. Сородичи зайчика испугано разбежались по углам, глядя на грабителя красными бусинками глаз.

– Так вот ты какой, мистер кролик, – улыбнулся Сергей, держа несчастного на вытянутых руках.

Потом он прижал его к груди, наклонился и послушал пленника. Во всем кролике стучало сердце, так быстро, что казалось, сейчас выскочит наружу, и будет прыгать по земле как лягушка. Мистер кролик прижал уши к спине, и, наверное, приготовился к смерти.

– Ну и труслив же ты заяц, – сказал Сергей кролику, и впервые почувствовал, что может его «двинуть».

Это он сам придумал такой термин позже, а тогда просто почувствовал, что теплый комочек в руках будто спрашивает, что ему делать.

«Выгони всех кроликов и возвращайся».

В тот вечер все кролики повыскакивали с вольеров, и носились по двору, как новогодние шутихи, на забаву заскучавшим было охотничьим собакам. Естественно, все решили, что это Сергей повытаскивал кроликов, и он, в общем-то, не стал оправдываться, кто ж поверит, что он попросил ушастого переговорить с собратьями, и убедить их выйти развеяться на часок. Последствия были печальны, попа от ремня целых два дня болела.

Так Уваров окунулся в свои воспоминания, словно посмотрел сон, и ему стало легче. Он решил еще поплавать в бассейне, если удастся поговорить с зубастыми «кроликами». Патрон ракетницы уже выгорел, и едкий дым помаленьку рассеивался, вытягиваемый мощной вентиляцией. Шершней стало значительно меньше. Большинство их попадало на пол и ползало, как размороженные весенние мухи. Гнездо все еще горело, поэтому света было достаточно. Можно было даже разглядеть посиневшие ногти на ногах. Сергей перебрался на карачках ниже, туда, где вода плескалась о бетонные ступени. Он лег у самой воды, опустил в нее руки и попробовал сосредоточиться на пираньях. Минут пять он лежал с закрытыми глазами и сосредотачивался. Ничего не выходило.

Когда Сергей открыл глаза, возле опущенных в воду рук висела пиранья. Она парила у самой поверхности, медленно двигая хвостом, и смотрела на него. Собрав воедино всю обиду и боль, Уваров «двинул» рыбу, как кролика в детстве. Пиранья подплыла к руке и ткнулась тупой мордой в ладонь Сергея.

«Скажи своим приятелям, чтобы боялись меня. Я для всех вас огромная злая гадость, сторонитесь меня, и передайте это друг другу».

Потом Сергея одолел приступ беззвучного смеха. Он лежал, все еще болтая руками в воде, и сотрясался, не в силах остановиться. Слишком глупо выглядела эта команда, данная рыбе, но чего еще можно придумать в таком состоянии. Пиранья исчезла.

«Может поняла?»

После этой мысли Сергей еще минуту хихикал, а потом поднялся и встал на колени. Несмотря на абсурдность ситуации, он действительно собирался посетить малый бассейн.

«Если там конечно нет еще и крокодилов».

Из содержимого брезентовой сумки Макса, Уваров добыл защитные очки. Они не предназначались для подводного плавания, но были герметичны, поэтому вполне могли улучшить ориентацию под водой. Сергей навьючил на спину баллон, надел очки, включил фонарик и оглянулся. Остатки гнезда уже потухли, снова сгустилась темнота, и лишь слабое гудение бреющих в темноте шершней напоминало, что это не темный зал кинотеатра перед сеансом.

– Пока Макс, – попрощался Уваров с оставленным в одиночестве чистильщиком бассейна, и сошел по ступеням в воду.

Холодная вода с нежностью обхватила истерзанное укусами тело Сергея, лизнула в подбородок, а потом накрыла с головой. Луч фонарика осветил голубоватые чехлы двигателей, погребенных теперь под водой, коммутационный шкаф, а потом и разломанный герметизирующий кожух, через дыру в котором Уваров проник сюда из бассейна.

Оказалось, что выбраться из технической камеры, труднее, чем попасть в нее. Зазубренные края лопнувшего кожуха впивались в тело, как зубы гигантского зверя, не желая выпускать гостя. Но зато теперь Сергей не блуждал в темноте, а плыл, полагаясь на свое зрение.

Бассейн предстал перед хозяином в зловещем, пугающем виде. Луч фонарика выхватывал покачивающиеся стальные тяги в самый последний момент. Они торчали со дна, как кости скелета, и каждый раз Уваров вздрагивал, освещая очередную тягу. Несколько раз в поле зрения промелькнула пиранья, но она не нападала, возможно, просто была не в настроении, а может, и правда боялась. Скоро эту догадку предстояло проверить. Загудел фильтрующий насос, включившийся по программе, и бассейн наполнился пульсирующим гулом, придавая давящей со всех сторон темноте, еще больше мрачности. Сергей видел свою дрожащую синеватую руку, сжимающую фонарик, и грозди пузырьков, проносящиеся перед глазами. Еще он чувствовал, как стучат его зубы. Компенсирующий жилет, порванный во многих местах, уже не выполнял своих функций, поэтому приходилось все время подгребать, чтобы не опустится на дно.

Боров сидел у малого бассейна на раскладном стульчике и упражнял реакцию, играясь с сотовым телефоном. УЗИ он положил рядом, на пол, так, чтобы при необходимости можно было быстро схватить и открыть огонь.

Вообще-то без этой игрушки было бы не так весело. Например эта уродская собака, порвавшая негритянку, шла ко мне явно не для того, чтобы сказать «здравствуй». Достаточно было просто поднять пушку, и собака убралась прочь. Даже пули тратить не пришлось. Это сила оружия. При наличии этой силы больше никакой и не надо.

Боров потел и нажимал на кнопки телефона, перегоняя человечка по экрану. Иногда он отвлекался от игры, для того, чтобы откусить от огромного батона и поглазеть по сторонам.

А если этот ихтиандр вынырнет, что мне его, голыми руками скручивать? Небось здоровый бугай, если за него столько капусты отвалили. А этот умник предлагал сидеть тут без оружия, мол, вероятность очень маленькая, что дружок выберется из бассейна. Да я бы даже за штуку баксов не остался тут без пушки.

Боров чихнул, и руки покрылись красными точками.

Опять кровь носом пошла. Может, я триппером заболел?

Откусив очередной шмак от свежего батона, он посмотрел в сторону бассейна. Вода была удивительно прозрачна, и у поверхности Боров видел беспокойных рыбок, слоняющихся в воде. От скуки он принялся кормить их обслюнявленными кусками батона, но рыбы хлеб есть не хотели, продолжая беспорядочно курсировать у поверхности. Потом Боров вспомнил, что это хищные рыбки. Обтерев отломленным кусочком хлеба, вытекающую из носа кровь, он швырнул получившийся «бутерброд» в воду. Быстрый всплеск, и кусочек батона исчез.

– Куууушайте рыыыбки, – пропел растроганный Боров, в котором неожиданно пробудился материнский инстинкт.

Отложив телефон, с мечущимся по экрану человечком, он принялся крошить батон, ковырять в носу, кидать кусочки в воду, и улыбаться как младенец.

Сергей неожиданно наткнулся на фиолетовую ласту, и чуть не выронил фонарик от неожиданности. Справившись с приступом паники, он отплыл немного в сторону, и осветил неожиданную находку. В тусклом свете фонарика, ему представился неподвижный аквалангист, зависший у поверхности, упершись головой в пленившую его стальную штору. Растопыренные руки аквалангиста, медленно колыхались, повинуясь едва заметным течениям. Подняв луч фонарика повыше, Уваров выплюнул огромный пузырь воздуха, чуть было загубник изо рта не вылетел. Маска мертвого аквалангиста была разбита, и лишь несколько осколков торчало из уплотнительного кольца. Голова покойника представляла собой раздробленную пулями грушу, видимо стреляли прицельно, и, наверное, из АК. Чуть в стороне плавало еще два тела в гидрокостюмах и в полном снаряжении. Подавляя подступающую рвоту, Сергей подплыл к одному из них, и стянул с него маску. Пузырек последнего крика, вырвался из-под нее, и устремился вверх.

В свете фонарика, Сергей узнал бесшабашного Чико, одного из мокрушников Барометра. Он проштрафился и давно уже ждал пули в спину, но «король» использовал своих людей до последнего.

Глубоко дыша, Уваров сорвал с головы защитные очки, и выковырял из ноздрей хрустящие затычки. Стараясь не концентрироваться на роящихся в голове мыслях, он напялил маску на лицо, и выпустил воздух через нос, выгоняя воду.

«А остальные, видимо, просто попали под горячую пулю».

Теперь найти вход в малый бассейн не составляло большого труда, но Уваров почувствовал, что его силы иссякают. Слишком много крови потеряно, слишком много ядовитых укусов, и слишком долго он был в сильнейшем эмоциональном напряжении. Подплывая к панели, закрывающей вход в малый бассейн, Сергею показалось, что выдыхаемый им воздух не стравливается в воду, а остается внутри, и что его сейчас раздует как воздушный шар. Судорожно водя лучом фонарика, Уваров старался различить поднимающиеся вверх пузыри, но к своему ужасу не видел их. Потом что-то коснулось его плеча.

«Здесь никого нет кроме меня и нескольких пираний, наскоро мной перекусивших. Значит я не смог их двинуть, и сейчас одна из них разорвет мне плечо.»

Сергей повернул голову, осторожно, пересиливая страх. Совсем не хотелось ее поворачивать, проще было остаться в неведении, уснуть и больше не мучаться, но…

За его спиной в темноте и холоде, завис темный силуэт человека. Монотонно гудели фильтрующие насосы, и кроме этого гула ничто не нарушало давящую тишину вокруг. Стук сердца пронизывал все тело Сергея, проник в пальцы рук, в затылок, в язык, а силуэт за спиной висел все так же неподвижно. Уваров повернулся лицом к неизвестности, и осветил силуэт фонариком. Это был мертвый аквалангист с простреленной головой. Каким-то образом он добрался до Сергея, может, течением принесло.

Из разбитой маски смотрел зеленый глаз, наверняка отцвеченный контактной линзой. Второго глаза не было, как и половины лица. Там, где он должен был находиться, плавало несколько пираний. Самое ужасное было в том, что аквалангист улыбнулся и высунул синий язык, словно пытаясь развеселить Уварова. Сергей закричал, но не раздалось не звука, лишь только электродвигатели без устали сопели в темноте. Подводный гость положил руки Уварову на плечи и придвинул поближе свое обезображенное лицо. Теперь Сергей видел самые отвратительные подробности, но не в силах был отвести взгляд, как и луч фонарика.

Гость исчез. Вновь появились уносящиеся кверху грозди пузырей, и Уваров понял, что это была галлюцинация. Фонарик плавал рядом, закрепленный шнурком на кисти руки. Подтянув его, Сергей осветил сгустившуюся тьму. Несколько десятков пираний зависли в метре от него. Они наблюдали, неподвижные, раскрывшие свои угрожающие пасти от голодного нетерпения, но не нападали. Медленно загребая здоровой рукой, Сергей повернулся к входу в малый бассейн. Панели перекрывающей переход не было. Получается, что в бессознательном состоянии он сам отвинтил удерживающие ее винты.

«А где я взял отвертку? Может быть, выкрутил винты пальцами?»

Боров сидел на раскладном стульчике и взирал на воду в бассейне. С ним снова случился ступор. Это такое состояние, когда лень шевелиться, переводить взгляд с одной точки, и даже думать. Он сидел с раскрытым ртом, безвольно опустив руки. Крошки батона застряли в его зубах, прилипли к подбородку, смешавшись с распущенными слюнями. Боров смотрел на воду и боялся, что не сможет выйти из этого состояния, если вдруг нужно будет защититься от собаки, или пристрелить вынырнувшего из бассейна типа. Прилагая неимоверные усилия, он сумел освободить свой взгляд из плена. Кружащиеся в бассейне пираньи подплывали к стене бассейна и исчезали в ней. Это насторожило Борова, и, поднатужившись, он сумел пошевелиться.

Сергей протиснулся в небольшое окошко, соединяющее бассейны, и был ослеплен ярким светом, обрушившимся на него сверху. После стольких часов темноты, этот световой нокаут откликнулся в голове сильной болью. Несмотря на это, в тот же миг улетучилось состояние безысходности, и долгие часы, проведенные в холодной тьме, показались Сергею минувшим уже сном.

Вверху пронзительно затрещал автомат, и в бедре вспыхнуло болевое солнце. Инстинктивно дернувшись назад, Уваров стукнулся затылком о металлическую раму, и в голове у него реальность размазалась и поплыла. Из последних сил он вдавил себя обратно в большой бассейн и потерял сознание.

Очнувшись, Уваров сразу почувствовал, как саднит бедро левой ноги.

«Скорее всего, Барометр оставил кого-то наверху для контрольного выстрела. Мое счастье, что этот кто-то не слишком метко стреляет, а может, вода обманула прицел его автомата».

Сергей обнаружил вдруг, что на руке уже нет веревочки, с прикрепленным к ней фонариком. Внизу плясал крохотный световой зайчик, и в полной темноте он светился как маленькое солнце после затмения. Опустившись на дно, и ориентируясь на свет, Уваров нашел включенный фонарик. Вокруг опять «парили» пираньи.

«Черт с вами обжоры, смотрите на меня, но не забывайте что я не так уж безобиден».

Сергей вернулся к мертвым пловцам, зависшим под металлической шторой, и схватил за одеревеневшую руку того, который был в снаряжении, и без сильных увечий. В рукаве аквалангиста, Уваров нащупал какую-то пластину. Подсвечивая фонариком, он расстегнул молнию кармана, и вытащил пластиковую карточку. Это был электронный пропуск от «каморки» Барометра. Уваров засунул его под фиксатор маски. Загребая одной рукой и ногами, Сергей тащил за собой тело, болтающееся в разные стороны, как учебный манекен для спасателей. Подплыв к окну в малый бассейн, он развернул аквалангиста головой вперед, и вытолкнул его в малый бассейн. Сверху опять послышался треск автомата, приглушенный толщей воды.

«Значит ты купился на это, малыш».

Труп плыл по инерции, и когда в окне перехода остались торчать только неподвижные ласты, Уваров ухватился за них, и дернул «приманку» назад. Так он повторял два раза, всякий раз наслаждаясь лязгом пуль о кафельную плитку. На третий раз автомат молчал.

«Хочется верить, что у тебя кончились патроны, умник. Я выхожу».

Подходя к зданию бассейна, Таня услышала треск автоматной очереди, и на секунду остановилась. Прислушиваясь, она прикинула, что для обучения дайверов, пока еще не применяют стартовые автоматы, следовательно, у Сергея проблемы. Оставшееся расстояние до входной двери, девушка преодолела бегом. В двери торчала связка ключей. Стараясь не шуметь, Таня вошла внутрь. В коридоре все было как прежде. На вешалках развешены цветные плащи, под пластиковыми щитами красуются цветные картинки о подводном плавании, под потолком вращается с легким гудением большой лопоухий вентилятор. Таня почти успокоилась, но из приоткрытой двери в бассейн, вышла здоровая черная собака, и с кажущимся безразличием посмотрела на гостью.

– Эй, шарик, давай спокойно разбежимся без личных претензий.

Медленно расстегивая сумочку, Таня смотрела в глаза ротвейлеру, продолжая болтать с ним, как с болонкой.

– Я же знаю, ты добрый. Просто тебя, наверное, мало гладили и чесали за ушами. Хочешь, почешу?

Бастер наклонил голову набок, прислушиваясь, и сделал еще несколько шагов к незнакомке.

Таня совсем не думала, что этот взлохмаченный зверь добрый. Она просто выигрывала время, чтобы расстегнуть сумочку. Судя по внешнему виду, ротвейлер был злющий. Одноглазая морда, перепачканная в крови, не выражала никаких эмоций, но холодная жестокость пылала в единственном глазу собаки. Из пасти ротвейлера стекали красноватые слюни, и падали на пол, образуя мокрую змейку, тянущуюся за псом.

Бастер заворчал, и ринулся в атаку. Девушка почти сумела увернуться от лязгающих зубов нападающего пса, но джинсы на левой ноге, он все-таки разорвал. Поняв, что промахнулся, Бастер с пыхтеньем развернулся, и снова кинулся на свою увертливую жертву. Таня повалилась на правый бок, поджав ноги. При падении она больно ударилась, но зато успела вытащить из сумочки электрошокер. Бастер опять проскочил, схватив зубами пустое место. Тряся головой от бешенства, он начал разворачиваться, но Таня опередила нападение, ткнув пса электрошокером в ляжку. Не успев развернуться, Бастер повалился на бок, дергаясь в болезненных конвульсиях.

– Сам виноват, я ведь предлагала разбежаться, – сказала Таня, обращаясь к поверженной собаке.

Уваров вытолкнул тело аквалангиста, спасшее его от пуль. Проход в малый бассейн освободился. Всплывая, Сергей в любую секунду ожидал автоматной очереди, но к счастью этого не случилось. Вскоре он ухватился за поручни лесенки, и, оказавшись на поверхности, выплюнул загубник. Сейчас он снова вдохнул чистого воздуха, и после технической камеры, этот воздух был удивительно чист и приятен.

На краю бассейна стоял суетливый парень с красным лицом, и видимо не мог решить остаться ему, или бежать. В одной руке он держал УЗИ, опустив его ствол к земле. В другой руке был надгрызенный батон. Поднимаясь по лесенке, Уваров старался держать взгляд противника. Так он имел шансы выиграть время, до того, как парень перейдет в наступление.

Чудак с автоматом стоял неподвижно, и лицо его все больше наливалось кровью. Когда Уваров уже почти поднялся наверх, краснолицый парень швырнул в него обкрошенным батоном. Если бы он бросил в Сергея автоматом, все закончилось бы гораздо печальнее, но почему-то швырнул батон, угодивший Уварову в переносицу.

В следующее мгновение, парень с автоматом сам, с криком полетел в воду.

На краю бассейна стояла Таня.

Как только Боров погрузился в воду, все пираньи, как по команде атаковали его. Рыбы боялись Уварова, несмотря на то, что он разжигал в них аппетит, а этого толстого парня они совсем не боялись, наоборот, он казался им привлекательным.

Сергей выполз на кафельный пол, поднялся на ноги, покачиваясь, и посмотрев на Таню, выдавил из себя улыбку. Девушка внимательно посмотрела на опухшее лицо Уварова, и слезы потекли по ее щекам. Сергей снял с плеч баллоны и, прихрамывая, подошел Тане. Они молча обнялись, а в это время по всему залу несся затихающий крик Борова, терзаемого пираньями.

– Что они с тобой сделали милый? – тихо спросила Таня, поглаживая спину Сергея, будто не веря в его существование.

– Все нормально Танюша, теперь все нормально. Как твои экзамены?

– Какие к черту экзамены Сергей, расскажи мне, что с тобой случилось. Тебе нужно обратиться в больницу. Что с твоей рукой?

Уваров вспомнил о том, как кричала старая Сэй, дернулся, отстранился от девушки, и осмотрелся. Недалеко от опрокинутого ведра лежала неподвижная негритянка. Подбежав к ней, Сергей схватил старушку за плечи, и, теряя самообладание, тряхнул. Голова Сэй безвольно упала на плечо, обнажая рваную рану на шее. Сергей обнял негритянку, и слезы потекли из его покрасневших глаз.

– Бедная, бедная моя старушка. Зачем же ты пришла сюда, так не вовремя.

Таня присела рядом на корточки, и обхватила руками Сергея. Так они и просидели какое-то время, не проронив ни слова.

– Я уже вызвала скорую, хотя ее уже нет шансов спасти, – прошептала Таня, отпуская Сергея и вставая, – Мне очень жаль.

Сергей поднялся со вздохом, и так и не мог отойти от Сэй.

– Они позаботятся о ней, – сказала Таня, и потянула Уварова за руку.

– Здесь опасно оставаться, пойдем.

Бастер тихо рычал, все то время, пока холодная боль терзала тело. Он представлял схватку с сильным противником, именно так он и объяснял себе судороги и жжение в ноге и спине. Похоже, что враг побеждал, Бастеру становилось все хуже, и даже рычать уже удавалось с большим усилием. Потом неожиданно боль прошла, судорога отпустила, и пес услышал приближающиеся голоса. Поднявшись на лапы, Бастер прислушался, наклонив голову набок. Через секунду он уже двинулся навстречу своим жертвам.

Сергей увидел того самого ротвейлера, который заглядывал в лючок технической камеры единственным глазом. Тогда Бастер не смог достать скрывающегося в темноте человека, но теперь ему уже ничего не мешало это сделать. Пес бежал, не высказывая особенного нетерпения, как будто знал, что он непобедим, и люди от него никуда не денутся. Морда его, все еще была перемазана в крови. Таня инстинктивно сунула руку в сумочку, но электрошокера там не было.

Бастер налетел на девушку с глухим рычанием, но в последний момент шлепнулся на зад и жалобно заскулил. После этого, пес принялся лизать Тане руки, пуская струи слюней и повизгивая.

Сергей стоял в стороне, и не предпринимал никаких действий, наблюдая за этой картиной. Он улыбался, несмотря на свое изможденное состояние.

Девушка, атакованная взбешенным животным, зажмурилась, ожидая ощутить боль от укусов, но когда по рукам размазались горячие слюни, стекающие с языка собаки, она осторожно приоткрыла один глаз. Перед ней сидел тот самый пес, которого она угостила электрошокером, и усердно вылизывал руки своим громадным красным языком. Таня вопросительно взглянула на Уварова, но он лишь пожал плечами. Вид довольного Сергея и пресмыкающейся собаки задушил ее диким истерическим смехом.

Уваров смотрел на Таню с улыбкой, обдумывая произошедшее:

«Наверное стресс усилил мои способности, проявившиеся в детстве. Если я так легко двинул Бастера, превратив его из людоеда в милого щеночка, то возможно и на человека смогу воздействовать».

– Сергей, мы немедленно едим в больницу, на тебя смотреть страшно, бледный как мел…

Таня осеклась на полуслове, глядя на Уварова округлившимися глазами.

– Ну ладно, я еду к маме и тебя дожидаюсь. У тебя ведь все хорошо?

– Отлично, езжай милая, а мне тут еще кое какие дела нужно уладить.

Сергей посмотрел на сидящего на полу Бастера. Пес был беззаботен и счастлив.

«А ты уверен Бастик, что твой хозяин такой уж хороший мужик?», – мысленно спросил собаку Сергей».

«Я попробую убедить тебя в обратном. Сейчас сходим в мясной магазин, накормлю тебя самыми вкусными кусочками, а потом пойдем к твоему папке. Ты ведь его уже ненавидишь?»

Бастер зарычал, упрятав свою истинную ярость в сверкающем глазе.

Глядя на удаляющуюся Таню, Сергей с трудом сдерживал наворачивающиеся слезы. Даже ее он сумел двинуть, хотя для ее же пользы, но все же это не самая лучшая затея. Просто он должен разобраться с Барометром, используя все свои раскрывшиеся силы, а Таня обязательно пошла бы с ним. У короля два уровня охраны, может и не выйдет всех их двинуть, может это будет прощальными гастролями.

Хлопнула входная дверь, и Уваров остался вдвоем с одноглазой собакой, внимательно его разглядывающей.

– Ну что, идем есть мясо?