«Эпицентр»

Плезантон, Калифорния.

Центр ядерных исследований Тэллера.

Понедельник, 16.03

Даже сквозь толстые стекла окон лаборатории старик слышал крики оголтелых демонстрантов. Они то скандировали, то пели, то вопили, не щадя сил в тщетной борьбе с завтрашним днем и прогрессом. И как им только не надоест: из года в год одно и то же, все те же лозунги. Да, горбатого могила исправит…

Он машинально поправил пластиковую карточку на лабораторном халате: неудачная фотография пятилетней давности, даже хуже, чем на водительском удостоверении. В отделе кадров не любят менять фотографии. Впрочем, как правило, на документах почти все не похожи на себя. Во всяком случае, за пятьдесят лет, с тех пор, когда он, будучи еще младшим техником, начал работать над Манхэттенским проектом [1] , удачных снимков у него не было. За полвека, а особенно за последние несколько лет, черты лица стали жестче, светло-русые волосы — там, где они остались, — приобрели нездоровый, желтоватый оттенок. Только глаза не менялись: живые и проницательные, они словно пытались проникнуть в потайные уголки вселенной.

На карточке значилось только имя — Эмил Грэгори. В отличие от младших коллег он не настаивал на перечислении степеней и званий: доктор Эмил Грэгори, или Эмил Грэгори, доктор физических наук, или Эмил Грэгори, руководитель проекта. После полувека работы в Нью-Мексико и Калифорнии, вдали от столичной суеты, такие мелочи его не волновали. Пусть это беспокоит тех, кто только начинает свой путь, а доктор Грэгори уже на самой верхней ступени лестницы, поэтому одного имени вполне достаточно.

Он работал над секретными проектами, так что рассчитывать на громкую славу не приходилось. Но место в истории он уже заработал, независимо от того, знают его или нет.

Вот его бывшая ассистентка и любимая ученица Мириел Брэмен знала, над чем он трудится, но предала его. Может, она сейчас стоит под окнами, размахивая плакатом и скандируя лозунги. Во всяком случае, наверняка именно Мириел организовала демонстрацию противников использования ядерной энергии: у нее всегда был недюжинный организаторский талант.

Подъехало еще три машины службы охраны, и демонстранты столпились у ворот, преградив дорогу транспорту. Хлопнув дверями, охранники в униформе вышли из машин и, расправив плечи, приняли угрожающий вид. Переходить к решительным мерам они не имели права: демонстранты держались в рамках закона. На заднем сиденье одной из машин зарычала немецкая овчарка. Хотя собака была натаскана на обнаружение наркотиков и взрывчатых веществ, а не на захват преступников, и сидела за окном с предохранительной сеткой, демонстранты занервничали.

Доктор Грэгори повернулся к окну спиной и, с трудом переставляя ноги, пошел к компьютерам (за семьдесят два года его тело полностью выработало свой ресурс, любил шутить он). А демонстранты и охранники пусть себе резвятся хоть до ночи. Чтобы шум с улицы не мешал сосредоточиться, он включил радио, хотя беспокоиться не стоило: на данном этапе проекта почти всю работу делали суперкомпьютеры.

Приемник, стоявший на полке среди книг и папок, ловил только одну станцию: толстые бетонные стены глушили все, не помогала даже хитроумная антенна собственной конструкции. Слава Богу, крутили в основном старые песни, навевавшие воспоминания о лучших временах. Сейчас Саймон и Гарфункель пели «Миссис Робинсон», а доктор Грэгори им подпевал.

Цветные мониторы четырех терминалов, подключенных к суперкомпьютеру, высвечивали ход его мысли. В доли секунды послушные его воле машины проворачивали в своем электронном мозгу бесчисленные виртуальные эксперименты и миллиарды итераций.

Доктор Грэгори всегда работал в халате — без него он не чувствовал себя ученым. Если бы он сидел в уличной одежде и стучал целый день по клавиатуре, чем бы Эмил Грэгори отличался от рядового бухгалтера? А ведь он видный конструктор ядерного оружия в крупнейшей научно-исследовательской лаборатории страны.

В другом здании на территории центра мощные суперкомпьютеры Крэи-III переваривали данные для комплексного моделирования предстоящего ядерного испытания. Они изучали сложные ядерные гидродинамические модели — имитации ядерных взрывов — принципиально новой концепции боеголовки, над которой доктор Грэгори работал последние четыре года — «Брайт Энвил» [2].

Денег на проект постоянно не хватало, политические переговоры о ядерных испытаниях то начинались, то вдруг откладывались, так что единственным способом изучить некоторые побочные эффекты и проанализировать фронт ударной волны и площадь распространения радиоактивных осадков стал путь компьютерного моделирования. Наземные ядерные взрывы запретили еще в 1963 году… но доктор Грэгори и руководители центра надеялись, что при благоприятном стечении обстоятельств им удастся завершить проект «Брайт Энвил».

Судя по всему, Министерство энергетики не прочь взять обеспечение благоприятных обстоятельств на себя.

Грэгори перешел к следующему монитору, пристально вглядываясь в хитросплетение кривых давления и температуры на наносекундной шкале. Он уже видел, что за славный вырисовывается взрывчик.

Стол доктора Грэгори был завален отчетами, докладными записками и ворохом распечаток лазерного принтера, которым пользовался не только он, но и его младшие коллеги по проекту, занимавшие кабинеты на этом же этаже. Его заместитель Бэр [3] Доули приносил метеосводки и спутниковые фотографии и помечал интересные места красным маркером. На последней фотографии он жирно выделил значительную область пониженного давления над центральной частью Тихого океана, похожую на шапку убегающего из кастрюли молока.

«Назревает циклон!!! — нацарапал он на записке, приклеенной к фото, не пожалев на радостях восклицательных знаков. — Пожалуй, как раз то, что нам надо!»

Доктор Грэгори разделял его мнение, но сначала нужно завершить последний цикл моделирования. Хотя механизм боеголовки, кроме ядерной начинки, был уже собран, Грэгори предпочитал перестраховаться. Когда речь идет о такой мощи, да еще сосредоточенной в руках одного человека, нужно быть предельно осторожным.

Он насвистывал «Джорджи герл», а компьютеры моделировали ударную волну массового поражения.

С улицы донесся протяжный гудок автомобиля: то ли водитель хотел поддержать акцию, то ли у него сдали нервы. Доктор Грэгори решил работать допоздна, так что когда он пойдет к своей машине, демонстранты — усталые и донельзя довольные собой — наверняка уберутся восвояси.

Домой он не спешил: теперь в его жизни самым главным был проект боеголовки. Конечно, он мог посидеть за компьютером и дома. Но там, среди старых фотографий испытаний водородной бомбы, снятых в пятидесятые на островах и полигоне в Неваде, слишком тихо и одиноко. В лаборатории компьютеры лучше, так что он останется здесь до упора. А если проголодается, в холодильнике в холле припасен бутерброд (правда, последнее время аппетит у него никудышный).

Раньше Мириел Брэмен тоже частенько засиживалась с ним на работе. Она подавала большие надежды как физик и благоговела перед своим учителем. Бесспорно талантливая, с редкой интуицией, увлеченная делом и честолюбивая — работать с ней было одно удовольствие. Жаль только, из-за обостренного чувства ответственности ее постоянно терзали сомнения.

Именно Мириел Брэмен возглавила группу активистов движения «Нет ядерному безумию!», возникшую в студенческом городке университета Беркли. Она бросила работу в ядерном центре якобы из-за каких-то непонятных ей аспектов принципа действия новой боеголовки. И теперь Мириел со свойственным ей энтузиазмом боролась с тем, что раньше составляло смысл ее жизни (так некоторые бывшие курильщики из числа конгрессменов протаскивают законопроекты против табакокурения).

Он представил себе Мириел по ту сторону забора. Наверное, трясет плакатом, провоцирует охранников, ломит напролом, отстаивая свою точку зрения.

Доктор Грэгори не стал убеждаться в собственной правоте, а остался у компьютера. Он не держал зла на Мириел, нет, просто он в ней… разочаровался. Интересно, как могло получиться, что он так в ней ошибался.

Хорошо, что ему повезло с Доули. Правда, тому не хватает такта и терпения — настоящий танк, — зато на редкость предан делу. Да и с головой у него полный порядок.

В дверь постучали, и показалась секретарша Пэтти (он все никак не мог привыкнуть к новой формулировке — «административный помощник»).

— Дневная почта, доктор Грэгори. По-моему, что-то важное. Заказное письмо. — Она помахала небольшим плотным конвертом. Грэгори собрался было подняться, но Пэтти быстро подошла к нему. — Сидите-сидите. Вот оно.

— Спасибо, Пэтти. — Взяв конверт, он достал из кармана очки для чтения, чтобы посмотреть обратный адрес. Гавайи, Гонолулу. И больше ничего.

Пэтти все стояла, переминаясь с ноги на ногу', словно не решаясь что-то спросить. Наконец, набравшись духу, она промямлила:

— Уже пятый час, доктор Грэгори. Можно, я уйду чуть пораньше? — Она вдруг заторопилась, как будто извиняясь. — Правда, мне нужно еще кое-что напечатать, но я успею утром.

— Конечно, успеешь, Пэтти. Идешь к врачу? — спросил он, не отрывая глаз от загадочного конверта.

— Нет, просто не хочу застрять из-за этих демонстрантов. Боюсь, к концу рабочего дня они заблокируют ворота. Лучше уж уйти пораньше. — Она опустила глаза на аккуратно накрашенные розовые ноготки.

Взглянув на ее встревоженное личико, доктор Грэгори улыбнулся.

— Можешь идти. А я подожду, пока они разойдутся.

Поблагодарив его, она вышла, плотно затворив за собой дверь, чтобы ему не мешали.

Компьютеры продолжали работать. Грэгори задал новую мощность взрыва, и ударная волна зловеще расползлась по всему экрану монитора. На экране этого не видно, но нетрудно представить, каковы будут последствия воздействия плазмы реального взрыва такой силы.

Доктор Грэгори вскрыл густо намазанный конверт и, вытряхнув содержимое на стол, удивленно поднял брови.

Странное письмо — не на бланке, без подписи, всего одна строчка на полоске бумаги, написанная аккуратным почерком черными чернилами:

ЗА ТВОЙ ВКЛАД В ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ.

Кроме записки на стол выпал маленький прозрачный пакетик из пергамина с каким-то черным порошком. Грэгори потряс конверт, но больше там ничего не оказалось.

Он взял пакетик в руки и, прищурившись, попробовал на ощупь — порошок легкий, чуть маслянистый, похож на пепел. Понюхав, он уловил слабый кисловатый запах угля, почти выдохнувшийся от времени.

За твой вклад в прошлое и будущее.

Доктор Грэгори нахмурился. Ему пришло в голову, что это очередной трюк крикунов под окнами. Как-то раз они додумались разлить у ворот кровь животных, а вдоль подъездной дороги посадили цветы.

Ну а теперь вот пепел, чья-то новая «светлая мысль, может, даже Мириел. Он закатил глаза и вздохнул: и как им только не надоест!

— Нечего прятать голову в песок: прогресс не остановишь! — пробормотал он, повернув голову в сторону окна.

А на экранах мониторов уже показались результаты последней «перестраховочной» серии моделирований, съевшей часы компьютерного времени. Шаг за шагом электронный мозг проследил ход мысли ученого, доказав еще раз, что созданный руками человека механизм может освободить энергию, эквивалентную солнечной.

Да, компьютеры подтверждают все его самые дерзкие ожидания.

Хотя доктор Грэгори и руководил проектом, он не мог объяснить некоторые моменты, основываясь лишь на теоретических выкладках: принцип действия Брайт Энвил противоречил всему его опыту работы. Но ведь модель-то работала, и у него доставало ума не задавать лишних вопросов тем, кто спонсировал проект боеголовки, которую ему предстояло воплотить в металле.

Имея за спиной полувековой стаж работы, доктору Грэгори довелось открыть новый, пока необъяснимый уголок в любимой науке, и это наполняло его жизнь особым смыслом.

Он отодвинул пакетик с пеплом и вернулся к работе.

Вдруг на потолке мигнули лампы дневного света и раздался гул, словно в тонкие стеклянные трубки залетел рой пчел. Потом раздался хлопок электрического разряда, лампы на миг ярко вспыхнули и погасли.

Приемник затрещал как от атмосферных помех и замолк.

Доктор Грэгори дернулся в сторону терминалов, мышцы отозвались резкой болью: так и есть, экраны потухли.

— Нет, только не это! — застонал он. Ведь должна была сработать резервная система питания на случай перебоев в подаче электроэнергии. Он только что потерял результаты миллиардов вычислений!

В бессильном гневе стукнув кулаком по столу, он с трудом поднялся и на неверных ногах, превозмогая боль, быстро подошел к окну.

Прижавшись лбом к стеклу, посмотрел на соседнее здание. Странно, в том крыле все в порядке. Очень странно.

Такое впечатление, словно кто-то нарочно вырубил электроэнергию именно в его кабинете.

Может, это на самом деле подстроил кто-то из демонстрантов? Неужели Мириел зашла так далеко?! Она бы это сумела. Правда, когда она уволилась и организовала общество «Нет ядерному безумию!», пропуск у нее забрали. Но Мириел способна исхитриться, проникнуть на территорию центра и сорвать работу своему бывшему наставнику.

Доктору Грэгори не хотелось так думать, но он знал, что Мириел может совершить подобный поступок, и притом без малейших угрызении совести.

Он вдруг впервые обратил внимание на низкий ровный гул. Что это? Раз питания нет и машины не работают, в комнате должно быть совершенно тихо.

Откуда же тогда шум? Как будто кто-то шепчет…

Доктору Грэгори стало не по себе, но он, стараясь не обращать на это внимания, направился к двери, чтобы позвать Доули или кого-нибудь еще. Неважно кого, лишь бы не оставаться одному.

Взявшись за дверную ручку, он обжегся. Она была неестественно горячей.

Отдернув руку, он отступил назад и, от удивления даже не чувствуя боли, смотрел, как на ладони появляются волдыри.

А вокруг массивной дверной ручки с кодовым замком уже заклубился и пополз из скважины дымок.

— Эй, кто-нибудь! Да что же это? Эй! Чтобы притупить боль, он помахал обожженной рукой. — Пэтти! Ты еще не ушла?

В бетонных стенах кабинета непонятно откуда поднялся ветер, затрещали электростатические разряды. На столе зашевелились бумаги, загибая уголки от зловещего горячего дыхания. Пакетик с черным порошком лопнул, и воздух наполнился черным пеплом.

Расстегнув халат и вытащив из-за пояса рубашку, чтобы обернуть руку, доктор Грэгори подбежал к двери и потянулся к ручке. Она раскалилась докрасна и светилась так, что резало глаза.

— Пэтти! Помоги мне! Бэр! Кто-нибудь! На помощь! — От страха он перешел на крик и сорвал голос.

Свет в комнате становился все ярче и ярче, как на демонстрации восхода солнца в планетарии. Казалось, его излучают стены, и вот он стал невыносимо ярким и слепящим.

Доктор Грэгори отошел от двери и закрыл глаза руками, словно хотел спрятаться от еще одного физического явления, суть которого была ему непонятна. А шепот становился все громче, голоса все отчетливее, и вот уже воздух комнате сотрясается от стонов, криков и проклятий. Критическая точка.

Лавина жара и огня швырнула его об стену. Миллиарды рентгеновских лучей пронзили каждую клетку его тела. А потом произошла вспышка, как в ядре атомного взрыва. И доктор Грэгори оказался в его эпицентре.

Центр ядерных исследований Тэллера.

Вторник, 10.13

Из будки у ворот внушительного забора, ограждавшего обширную территорию центра, вышел охранник. Взглянув на документы и удостоверение агента ФБР на имя Фокса Малдера, он махнул рукой в сторону бюро пропусков.

Дана Скалли, сидевшая рядом с напарником, распрямила спину. Она чувствовала себя совсем разбитой, хотя день только начинался. Как же она устала от этих ночных перелетов, да еще через всю страну! Несколько часов в воздухе плюс час в машине от аэропорта в Сан-Франциско. Ну какой сон в самолете! Так, подремала чуть-чуть.

— Почему преступления, которые нам поручают. Совершаются так далеко от дома? — посетовала она.

Малдер повернулся и сочувственно улыбнулся.

— Нет худа без добра, Скалли. Представь себе как нам завидует тот, кто не отрывает зад от стула в кабинете. Мы видим целый мир, а они смотрят лишь на стены родного кабинета.

— Так дома и стены помогают. Вот если когда-нибудь возьму отпуск, непременно проваляюсь дома на диване с книжкой. Скалли выросла в семье морского офицера, и так как отца перебрасывали с базы на базу и водили с корабля на корабль, их детство (у нее было два брата и сестра) прошло в скитаниях. Скалли с уважением относилась к работе отца и никогда не жаловалась, но ей и в голову не могло тогда прийти, что, став взрослой, она выберет профессию, связанную с бесконечными разъездами.

Малдер остановил машину у небольшого белого здания, стоявшего особняком от основного комплекса. Бюро пропусков, судя по незамысловатой архитектуре, построили недавно. («Как домик из детского конструктора», — подумала Скалли.)

Припарковав машину, Малдер потянулся на заднее сиденье за кейсом, а Скалли, опустив солнцезащитный щиток, взглянула, не нужно ли подправить косметику. Нет, все в порядке: в меру яркая помада на полных губах, чуть подведенные большие голубые глаза, только волосы немного растрепались. Вид усталый, но вполне сносный.

Выйдя из машины, Малдер поправил пиджак и подтянул строгий темно-бордовый галстук: агенты ФБР должны иметь соответствующий вид.

— Хорошо бы еще чашечку кофе, — заметила Скалли, вылезая из машины. — Голова раскалывается. Раз уж мы ради этого дела пропилили пять тысяч километров, надо быть в форме чтобы вникнуть в суть.

Отворив стеклянную дверь, Малдер пропустил ее вперед.

— Значит, фирменное варево, которым нас потчевали на борту, не отвечает твоему изысканному вкусу?

— Скажем так: история еще не знает случаев, когда отставные стюардессы зарабатывали бы себе на жизнь, продавая кофе-экспрессо собственного приготовления.

Пригладив непослушные темно-русые волосы, Малдер проследовал за ней в прохладный зал, разделенный длинной перегородкой на две неравные части. Слева, за перегородкой, двери в служебные помещения, на полу ковер в коричнево-бежевых тонах, справа несколько кабинок с телевизорами и видеоплеерами. Напротив входа, у окон, мягкие стулья с голубой обивкой.

Даже тонированные стекла не спасали от нещадного калифорнийского солнца: ковер местами безнадежно выцвел. Около перегородки стояли рабочие в строительных комбинезонах, с касками под мышкой и розовыми бланками в руках. Когда подходила очередь, у каждого проверяли документы и в обмен на розовый бланк давали временный пропуск.

На стене висел плакат с перечнем предметов, которые нельзя проносить на территорию Центра ядерных исследований Тэллера: фотоаппараты, стрелковое оружие, наркотики, спиртные напитки, личные аудио— и видеомагнитофоны, телескопы. «Один к одному как в штаб-квартире ФБР», — подумала Скалли, ознакомившись со списком.

— Пойду оформлю пропуска, — сказала она, достав из кармана зеленого делового костюма записную книжку, и встала в очередь за строителями в забрызганных краской комбинезонах. На их фоне всегда безупречная Скалли сразу бросалась в глаза. В конце перегородки открылось еще одно окошко, и женшина-клерк жестом пригласила Скалли подойти поближе.

— Я специальный агент ФБР Дана Скалли, — объяснила она, протягивая удостоверение. — Мой напарник — Фокс Малдер. Нам нужно поговорить с… — Она заглянула в книжку. — С представителем Министерства энергетики миз Розабет Каррера. Она ждет нас.

Поправив очки в золотой оправе, женщина полистала какие-то бумаги и набрала имя Скалли на клавиатуре компьютера.

— Да, вы есть в списке с пометкой «Заказан особый пропуск». Но все-таки, пока мы не получим официального подтверждения, вас будут сопровождать, а для доступа в отдельные помещения мы дадим вам специальные карточки.

Приподняв брови, Скалли как можно любезнее заметила:

— Вы полагаете, в этом есть необходимость?

В ФБР у агента Малдера и у меня самая высокая степень допуска. Вы можете…

— Допуск ФБР, миз Скалли, здесь ничего не значит. Центр находится в ведении Министерства энергетики. Мы не признаем даже допуск Министерства обороны. Порядок есть порядок. Каждое ведомство осуществляет проверку независимо и так, как считает нужным.

— А главное, все при деле.

— Совершенно верно. Скажите спасибо, что не работаете в почтовой службе. Кто знает, как бы вас тогда проверяли?

Подошел Малдер с полной чашкой маслянистого, с горьким запахом кофе: он налил его из автомата, стоящего на угловом столе, заваленном яркими рекламными листовками и буклетами, до небес воспевавшими заслуги Центра перед человечеством.

— Я заплатил за это десять центов, — кивнув на фирменную чашку из пенополистирола, заметил он. — Надеюсь, не зря. Со сливками, без сахара.

Скалли отпила глоток.

— Похоже, его подогревают со времен Манхэттенского проекта, — проворчала Скалли и отпила еще глоток, давая понять, что ценит его заботу.

— А ты представь себе, что это вино, Скалли. Чем больше выдержка, тем ценнее.

Клерк вручила им карточки посетителей.

— Носить постоянно и так, чтобы было хорошо видно. Обязательно выше пояса. И вот это тоже. — Она протянула каждому голубой пластиковый прямоугольный пакетик с чем-то похожим то ли на кусочек пленки, то ли на компьютерную микросхему. — Радиационные дозиметры. Прикрепите к карточкам и не снимайте.

— Радиационные дозиметры? — переспросила Скалли, стараясь сохранять безмятежный вид. — А что, в этом есть необходимость?

— Просто мера предосторожности, агент Скалли. Ведь вы на территории Центра ядерных исследовании. Ну а ответы на все остальные вопросы вы получите, ознакомившись с демонстрационным видеофильмом. Пойдемте.

Усадив Скалли и Малдера перед маленьким телевизором в одной из кабинок, она вставила в плеер кассету, нажала кнопку «ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ» и вернулась за перегородку, чтобы вызвать по телефону Розабет Каррера.

— Как по-твоему, что это: мультик или документальный фильм? — полюбопытствовал Малдер,

всматриваясь, пока не пошла пленка в «снег» на экране.

— А ты можешь себе представить веселый мультик, снятый по заказу правительства? — вопросом на вопрос ответила Скалли.

Малдер пожал плечами.

— Юмор бывает разный.

Видеоролик шел всего четыре минуты. Бодрый голос за кадром на фоне разрешенных для показа картинок из жизни Центра ядерных исследований Тэллера поведал о том, что такое радиация и какая от нее польза, а какой вред. Обратил внимание зрителя на широкое использование изотопов в медицине и прикладных науках, заверил, что Центр гарантирует надежную защиту от радиации, и сопоставил фоновые уровни радиации, которые можно получить, скажем, пролетев на самолете через всю страну или прожив год на высокогорье, например, в Денвере. В заключение после очередной красочной диаграммы веселый голос пожелал им отличного, безопасного осмотра Центра ядерных исследований Тэллера.

— Я просто сгораю от нетерпения, — заметил Малдер, включив перемотку.

Когда они вернулись к перегородке, почти все строители уже прошли на территорию.

Ждать им пришлось недолго: через пару минут появилась маленькая женщина, явно латиноамериканка. Заметив агентов ФБР, она, энергичным шагом подошла к ним и приветливо улыбнулась. Скалли, как их учили в академии ФБР Квантико, попробовала с первого взгляда по одному внешнему виду определить ее характер. Поздоровавшись с обоими за руку, женщина представилась:

— Розабет Каррера, представитель Министерства энергетики. Хорошо, что вам разрешили приехать без лишней волокиты. Дело не терпит отлагательств.

Розабет была в юбке до колена и красной шелковой блузке, выгодно оттенявшей смуглую кожу. Живые черные глаза, выразительные, умеренно подкрашенные губы, роскошные темно-каштановые волосы, стянутые на затылке тремя золотыми пряжками-заколками. Стройная и гибкая, очень подвижная, она совсем не походила на министерскую чинушу, которую нарисовала себе Скалли.

Скалли обратила внимание на недоуменное выражение на лице Малдера.

— Я вас сразу заметила, — улыбнулась Каррера. — В Калифорнии только большие шишки носят форменную одежду.

— Форменную одежду? — удивленно переспросила Скалли.

— Мы так называем деловые костюмы. В Центре Тэллера все одеваются просто. В основном тут работают калифорнийцы и приезжие из Лос-Аламоса [4] . Здесь редко увидишь кого-нибудь в костюме с галстуком.

— Я всегда знал, что отличаюсь от простых смертных. Жаль, не додумался надеть смокинг с бабочкой.

— Давайте я покажу вам… место происшествия. Мы оставили все как было, чтобы вы сами увидели, как это произошло восемнадцать часов назад. Все так странно… Поедем на моей машине.

Скалли и Малдер молча вышли за ней на улицу, где стоял бледно-голубой «форд» с государственными номерами.

— Двери тут не запирают, — заметила Каррера, садясь за руль. — Вряд ли кому придет в голову угнать государственную машину.

Скалли села рядом, а Малдер — на заднее сиденье.

— Вы не могли бы рассказать о деле поподробнее, миз Каррера? — попросила Скалли. — Мы почти ничего не знаем: нас буквально вытащили из кроватей, и мы сломя голову примчались сюда. Сказали только, что в лаборатории при невыясненных обстоятельствах погиб видный ученый-ядерщик, вероятно, в результате, несчастного случая.

Притормозив у ворот, Каррера предъявила свой пропуск и бумаги, разрешавшие Скалли и Малдеру вход на территорию центра. Охранник поставил на них свою подпись, и они поехали дальше.

— Именно такую версию мы выдали журналистам, — не сразу ответила она. — Боюсь, надолго ее не хватит. Все так непонятно… Но мне бы не хотелось навязывать свою точку зрения, пока вы не увидите все сами.

— Ловко у вас получается подогревать наш интерес, — буркнул сзади Малдер.

Розабет Каррера молча вела машину. Они проехали мимо каких-то вагончиков, времянок, старых заброшенных деревянных построек времен второй мировой войны, и, наконец, показались новые корпуса, построенные уже при президенте Рейгане, когда на оборону не скупились.

— Мы сразу обратились в ФБР. Ведь несчастный случай или убийство произошли на территории федеральной собственности и, значит, автоматически подлежат юрисдикции ФБР.

— Но ведь вы могли обратиться в региональный отдел, — заметила Скалли.

— Мы так и сделали. Один из местных агентов, некто Крэг Крейдент, приезжал вчера ночью. Вы его знаете?

— Агент Крейдент? — наморщил лоб Малдер, отличавшийся редкой памятью. — По-моему, он здешний спец по преступлениям с использованием сложной техники.

— Совершенно верно. Как только он все увидел, он заявил, что дело не по его части. Сказал что это гриф «Х». Да, именно так он и сказал. И что это работа как раз для вас, агент Малдер. А что такое гриф «Х»?

— Да, вот что значит репутация! — проворчал Малдер.

— Гриф «Х» — кодовое название расследований, связанных с необычными, необъяснимыми явлениями, — ответила Скалли. — В архивах Бюро немало нераскрытых дел еще со времен отца-основателя Джона Эдгара Гувера. Нам вдвоем не раз приходилось заниматься подобными делами.

Припарковав машину рядом с большим лабораторным зданием, Каррера вышла, заметив на ходу:

— Значит, вам и карты в руки.

Быстрым шагом она повела их на второй этаж. Мрачноватые гулкие холлы с лампами дневного света напомнили Скалли институтские помещения. Над головой мигнула неисправная трубка. «Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем ее заменят», — подумала Скалли.

Стены из бетонных блоков тут и там пестрели досками для объявлений. Помимо ярких памяток по технике безопасности и уведомлений о собраниях и совещаниях, из них можно было извлечь массу полезной информации. Например, где и как лучше провести отпуск в Гонолулу, кто что покупает и продает — среди всего прочего предлагалось «почти новое альпинистское снаряжение». Отовсюду плакаты взывали к соблюдению бдительности. Текст, похоже, остался нетронутым со времен второй мировой войны. (Правда, предупреждения «Болтун — находка для шпиона» Скалли, как ни странно, не заметила.)

Часть коридора была отгорожена желтой лентой. Так как Центр ядерных исследований Тэллера не располагал табличкой «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ», вывесили объявление «ИДУТ СТРОИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ». По обе стороны коридора стояли охранники, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Заметив миз Каррера, один из охранников посторонился.

— Скоро вас сменят, — подбодрила она его. — Осталось всего несколько минут. — И, жестом пригласив Скалли и Малдера следовать за ней, нырнула под оградительную ленту.

«Интересно, почему у охранников такой бледный вид, — удивилась Скалли. — Неужели из-за суеверного страха перед покойниками и от близости места преступления? Впрочем, им вряд ли доводилось сталкиваться с расследованием тяжких преступлений, таких, как убийство».

За желтой лентой все кабинеты пустовали, хотя, судя по включенным компьютерам и заваленным книгами полкам, еще недавно тут работали. Сотрудники доктора Эмила Грэгори? Тогда надо будет их опросить. Вероятно, в связи с предстоящим расследованием их всех временно перевели в другие помещения.

Дверь кабинета доктора Грэгори была плотно закрыта. Розабет Каррера сняла с груди пропуск, на котором, кроме дозиметра, висело несколько ключей, и, выбрав нужный, вставила его в массивную дверную ручку с кодовым замком.

— Смотрите, только быстро, — сказала она, распахивая дверь и отворачивая лицо. — Это только предварительный осмотр. У вас две минуты.

Скалли и Малдер заглянули внутрь.

На первый взгляд складывалось впечатление, что в лаборатории доктора Грэгори разорвалась зажигательная бомба.

Все было опалено тепловой вспышкой огромной силы, но такой непродолжительной, что уголки листов бумаги на рабочем столе загнулись, но не воспламенились. Четыре компьютерных терминала оплавились и покоробились, а катодные трубки мониторов смотрели в потолок, словно остекленевшие глаза мертвеца. Даже металлические столы прогнулись от чудовищно вспышки.

Белая демонстрационная доска почернела, верхний слой облупился, но сквозь сажу проглядывали уравнения и формулы.

У дальней стены Скалли заметила труп Грэгори. От старого ядерщика остался лишь обгорелый скелет. Руки и ноги, скрючившиеся в результате сокращения мышц в момент тепловой вспышки, приняли неестественную позу, как лапки лежащего на спинке насекомого, обрызганного ядом. А кожа и искаженный в жуткой гримасе рот выглядели так, словно доктора сожгли напалмом.

Малдер сосредоточенно осматривал лабораторию, а Скалли не могла отвести глаз от трупа. Как и всегда при осмотре места преступления, ее сердце сжалось, а мозг как бы сам по себе анализировал, ища ответы на все новые и новые вопросы. Только так ей удавалось справиться с подступающей к горлу тошнотой. Она решительно шагнула в кабинет, но миз Каррера остановила ее, твердо взяв за плечо.

— Стойте! Пока вам туда нельзя. Малдер бросил на нее взгляд и сухо осведомился:

— Интересно, а как же в таком случае прикажете вести расследование?

Скалли поняла, что ее напарник уже заинтригован. Похоже, и ей придется основательно потрудиться, чтобы дать разумное объяснение тому, что произошло в этой закрытой лаборатории.

— Там остаточное излучение, — объяснила Розабет Каррера. — Сначала вам нужно как следует экипироваться.

Скалли и Малдер попятились, и Скалли, машинально коснувшись дозиметра, спросила:

— А почему ваш рекламный ролик скромно умалчивает о том, что в лабораторных помещениях опасный для здоровья уровень радиации? Значит, это всего лишь пропагандистский треп?

Закрыв дверь, Каррера терпеливо пояснила:

— Нет. В обычных условиях все именно так, как в фильме. Но в лаборатории доктора Грэгори произошло нечто необычное. Что именно, мы не знаем. Во всяком случае, пока не знаем Предположительно здесь не было никаких радиоактивных веществ, однако и в стенах, и на оборудовании обнаружен повышенный уровень остаточной радиации. Не волнуйтесь: через толщу бетонных стен она не проходит. Так что если держаться отсюда подальше, причин для беспокойства не будет. Пойдемте.

Они пошли следом за ней по коридору

— Мы не станем мешать вашему расследованию. Вы сможете работать в лаборатории сколько сочтете нужным. Просто придется облачиться в защитные костюмы.

Центр ядерных исследований Тэллера.

Вторник, 11.21

В тяжелом костюме радиационной защиты Малдер стал похож на космонавта. Двигался он неуклюже, но был полон решимости выяснить таинственную причину смерти доктора Эмила Грэгори.

Техники из отдела охраны здоровья и труда подогнали швы на комбинезоне, надели шлем, застегнули молнию на спине и, чтобы сквозь швы не просочились химические и радиоактивные осадки, прикрыли сверху предохранительным клапаном на липучке.

На пластиковом смотровом щитке изнутри постоянно оседал конденсат, так что приходилось сдерживать дыхание. На спине висели баллоны со сжатым воздухом, подсоединенные к респиратору шлема, и каждый выдох гулко отзывался в ушах. Сочленения на коленях и локтях надувались, затрудняя движения.

Закованный в броню, защищающую от невидимой угрозы радиации, Малдер чувствовал себя отстраненным от реальности.

— А я думал, что свинцовые водолазные скафандры, как и брюки-клеш, вышли из моды.

Рядом с ним все в той же ослепительной блузке и юбке стояла смуглая красотка Розабет Каррера. Переодеваться и сопровождать их на место преступления она не захотела.

— Вы можете работать там сколько вам нужно, а я пока займусь документами, чтобы вы не теряли каждый раз уйму времени на оформление и вас без сопровождения пропускали в лабораторию. Министерство энергетики и руководство Центра Тэллера заинтересованы в том, чтобы вы как можно быстрее выяснили, что послужило причиной смерти доктора Грэгори.

— А что, если ответ придется им не по вкусу? — спросил Малдер.

Облаченная в «марсианский» костюм Скалли метнула на него угрожающий взгляд — условный знак, что его понесло в опасную сторону.

— Ответ, каков бы он ни был, лучше неопределенности. А у нас пока только одни вопросы. — Миз Каррера махнула рукой в сторону опечатанных кабинетов, где раньше работали коллеги Грэгори. — В остальных помещениях уровень радиации в норме. Вы должны помочь нам выяснить, в чем тут дело.

— Лаборатория занимается разработками оружия, — вмешалась Скалли. — А над чем работал доктор Грэгори? Над опытным образцом нового вооружения? Может, произошла трагическая ошибка?

Каррера сложила руки на груди и не моргнув глазом ответила:

— Доктор Грэгори занимался компьютерным моделированием. В его лаборатории не было никаких радиоактивных материалов и вообще ничего такого, что могло бы стать причиной подобных разрушений. Ничего смертельно опасного. Оборудование его лаборатории ничуть не опаснее видеоигры.

— Видеоигры? Может, видеоигра и есть ключ к разгадке? — съязвил Малдер.

Розабет Каррера дала обоим по переносному счетчику радиации. Вид этих приборов напомнил Малдеру низкопробные фильмы пятидесятых годов про ядерные испытания, заполонившие экраны мутантами, уродство которых ограничивалось скудными средствами, выделяемыми в то время Голливудом на спецэффекты.

Техник вкратце объяснил, как пользоваться счетчиком радиации, проверил уровень в обоих концах коридора и сказал:

— Похоже, все в порядке. Я проверял шкалу пару часов назад.

— Пошли, Малдер! — Скалли явно не терпелось начать работу.

Миз Каррера отперла дверь. Малдер и Скалли ли вошли в лабораторию… и счетчики словно сбесились.

Стрелку прибора зашкалило (правда, знакомого по фильмам треска счетчиков Гейгера Малдер не услышал), но беззвучный танец стрелки впечатлял ничуть не меньше.

В бетонных стенах лаборатории каким-то неведомым образом произошел выброс радиации такой силы, что облупилась краска, об цемент и оплавилась металлическая мебель. Чудовищная вспышка до сих пор давала о себе знать: остаточное и вторичное излучение не спешили угаснуть.

Розабет Каррера закрыла дверь.

Дыхание гулко стучало в ушах. Малдеру погналось, что ему на плечи уселось чудовище с длинными клыками и он слышит его зловещее дыхание… но это всего лишь резонировал шлемофон. Чем глубже он заходил в сожженную лабораторию, тем острее чувствовал, что находится в ловушке. При виде оплавленных и обожженных вспышкой предметов он невольно содрогался, не в силах совладать с отвращением, которое у него вызывал огонь.

Скалли сразу направилась к трупу, а Малдер остановился осмотреть покоробленные тепловой вспышкой компьютерные терминалы, оплавленные столы и обгоревшие бумаги.

— Что же тут могло вызвать взрыв? — заметил он, осматриваясь кругом.

На стенах висели виды тихоокеанских островов: здесь были и аэрофотографии, и цветные компьютерные распечатки метеокарт с указанием направлений главенствующих ветров и вероятных мест зарождения циклонов, и черно-белые распечатки спутниковых метеоснимков. Причем все в западной части Тихого океана, прямо за демаркационной линией времени.

— Странная коллекция для специалиста по ядерному оружию, — удивился вслух Малдер.

— Если мы определим, над чем он работал, и разузнаем поподробнее об испытаниях, к которым готовился, то картина несколько прояснится.

— Прояснится? Скалли, ты меня удивляешь!

— Напряги мозги, Малдер! Что бы там ни говорила миз Каррера, доктор Грэгори — ученый-ядерщик. А вдруг он работал над каким-нибудь новым видом ядерного оружия? Может, в лаборатории у него был опытный образец, и он случайно сработал. Допустим, это была всего лишь маленькая экспериментальная модель, но ее мощи хватило на то, чтобы все тут поджарить и убить доктора Грэгори, а остальную часть здания она пощадила.

— И слава Богу! Ты только посмотри кругом — что-то я не вижу никаких обломков этой штуки. Даже если она взорвалась, должно было хоть что-то остаться.

— Все-таки надо проработать и эту версию. Начнем с вскрытия. Попрошу миз Каррера, чтобы она договорилась с какой-нибудь местной больницей.

Малдер заинтересовался доской объявлений над рабочим столом доктора Грэгори. К обугленной пробковой доске почерневшей от сажи кнопкой были приколоты обгоревшие листки бумаги. Протянув к ним руку в перчатке, он разгладил загнувшиеся края верхнего листка, и бумага рассыпалась в прах, оставив лишь облачко пепла в воздухе.

Малдер огляделся: может, уцелели какие-нибудь документы, ведь остались же фотографии на стенах. Он проверил ящики стола, но не нашел там ничего интересного, только журнальные вырезки и технические записки. И вдруг он заметил на обугленной поверхности стола не тронутые огнем прямоугольники.

— Посмотри-ка сюда, Скалли! — позвал Малдер, и когда она подошла, показал на светлые пятна.

— Здесь наверняка лежали документы, что-то важное, но их успели забрать.

— Зачем? А может, их забрали из-за высокого уровня остаточной радиации…

— Думаю, кто-то хочет нам «помочь». Они подчистили место преступления, чтобы мы не увидели то, чего видеть не должны. Для нашего же блага, само собой разумеется.

— Послушай, Малдер, но как же вести расследование, если с места преступления изъяли часть улик?

— Вот и я думаю, как?

Он взглянул на книжные полки: монографии по физике, динамике, географии, руководства пользователя, справочники… Переплеты обгорели и почернели, но сами книги не пострадали. Малдер тщательно проверил полки: так и есть — некоторых книг на месте нет!

— Кто-то явно хочет помочь нам найти ответ, Скалли. Причем ответ простой. Такой, для которого совсем необязательно иметь всю информацию.

Он покосился на закрытую дверь.

— Думаю, нам нужно осмотреть и все остальные кабинеты на этаже. Если там работали коллеги доктора Грэгори по проекту, вдруг кто-нибудь из них забыл припрятать то, что так предусмотрительно изъяли с места преступления.

Малдер подошел к доске и притронулся к еще одному приколотому к пробке хрупкому обугленному листку. От его прикосновения пепел расслоился, но прежде чем листок рассыпался в прах, он успел прочесть два слова: Брайт Энвил.

Окленд, Калифорния.

Госпиталь Памяти Ветеранов.

Вторник, 15.27

Сотрудники отдела техники безопасности и специалисты по радиации в Центре Тэллера дружно заверили Скалли, что остаточное излучение в трупе доктора Эмила Грэгори не представляет серьезной угрозы жизни. Тем не менее, к удивлению Скалли, никто из персонала госпиталя присутствовать при вскрытии желания не изъявил.

Впрочем, ее это ничуть не огорчило: она медик, на ее счету не одно вскрытие, и она предпочитает работать одна. Тем более когда речь идет о таком сложном деле.

Ей приходилось делать показательные вскрытия для слушателей академии ФБР, но на этот раз ей бы не хотелось, чтобы ее отвлекали вопросами или, чего хуже, глупыми шутками:

труп в таком состоянии, что трудно справиться с собой, и, слава Богу, она может побыть наедине со своими мыслями и чувствами.

Скалли выделили специальный бокс, которым пользовались при вскрытии трупов умерших от редких инфекционных заболеваний, таких, как тропическая чума или необычный вирус гриппа, все необходимое для работы здесь было. Скалли сняла простыню с трупа и инстинктивно сглотнула, хотя во рту было совершенно сухо. «Приступим!» — сама себе приказала она.

Скалли доводилось вскрывать трупы в более жутком состоянии, но, глядя на полуобгоревшее тело старика Грэгори и представляя его мученическую смерть, она не могла не вспомнить ночные кошмары, преследовавшие ее, когда она училась на первом курсе в Беркли. В то время все только и говорили что о грядущем ядерном Апокалипсисе, и, начитавшись днем пропагандистских брошюр, стращавших ужасами ядерной зимы, впечатлительная Скалли в холодном поту просыпалась среди ночи.

Перед вскрытием Скалли специально пролистала патологоанатомический справочник, и его четкий язык и бесстрастные иллюстрации помогли ей отвлечься от воспоминаний и настроиться на рабочий лад. Начали!

Скалли глубоко вдохнула через маску респиратора. По обеим сторонам лица, словно мандибулы насекомого, свисали баллоны воздушного фильтра. Она была в защитных очках, чтобы в глаза случайно не попали брызги трупной жидкости. Скалли заверили, что уровень излучения ничтожен и респиратора с маской вполне достаточно, но ей казалось, что кожа зудит от невидимой заразы, как от укусов гнуса. Ей очень хотелось поскорее закончить с этим, но сейчас главное — поскорее начать.

Скалли проверила хирургические инструменты на подносе рядом со столом для вскрытия — все на месте. «Хватит тянуть время! — одернула она себя. — Кого ты обманываешь? Чем раньше начнешь, тем раньше уйдешь отсюда».

С каким бы удовольствием она сейчас присоединилась к Малдеру и опросила коллег доктора Грэгори! Но ничего не поделаешь, она медик, и вскрытие — ее работа.

Скалли включила магнитофон. Интересно, влияет ли излучение на магнитную ленту? Будем надеяться, что нет.

— Труп: Эмил Грэгори. Мужчина, белый. Семьдесят два года, — диктовала Скалли. Стол был залит светом: хирургические лампы, светильники дневного освещения со специально установленными кривыми зеркалами — чтобы не падала тень — здесь все на виду, ничто не скроется.

Кожа Грэгори почернела и отслоилась, а лицо превратилось в сморщенную маску, плотно приставшую к черепу. Сквозь открытые обугленные губы белел оскал зубов. В момент мощной тепловой вспышки мышцы сократились, и конечности так и остались скрюченными, Скалли дотронулась до трупа, и на стол упали почерневшие лохмотья кожи. Она тяжело сглотнула.

— По-видимому, смерть наступила в результате экстремального теплового воздействия. Однако, кроме поверхностных слоев, которые обуглились полностью, — она нажала пальцем, и под обгоревшей кожей показалась красная влажная ткань, — мускулатура и внутренние органы на первый взгляд не пострадали. На теле есть некоторые повреждения, характерные для жертв пожара, но вместе с тем многие обязательные признаки отсутствуют. Как правило, при пожаре резко увеличивается температура всего тела, в результате чего повреждаются внутренние органы, наносится серьезная травма всему организму и разрушаются мягкие ткани. В данном случае тепловое воздействие было настолько сильным и в то же время непродолжительным, что оно испепелило наружный слой, но не успело повредить ткани и внутренние органы.

Окончив предварительный осмотр, Скалли взяла с подноса большой скальпель и начала вскрывать брюшную полость. У нее было такое ощущение, что она режет хорошо прожаренный бифштекс.

Затрещали счетчики Гейгера, словно кто-то застучал ногтями по оконному стеклу. Задержав дыхание, Скалли ждала, пока они наконец утихнут.

Направив поудобнее лампу над столом, она продолжила работу, надеясь, что ей удастся найти ключ к тайне смерти доктора Грэгори. Она удалила внутренние органы, осмотрела, не забыв подробно описать их состояние, и шаг за шагом в ней росла уверенность, что здесь что-то не так.

Закончив и даже не сняв перчаток, Скалли подошла к висевшему на стене внутреннему телефону и, взглянув через плечо на останки Грэгори, вызвала онкологическое отделение.

— Говорит специальный агент Дана Скалли из бокса номер… — она подняла глаза на табличку на двери, — 2112. Мне необходима консультация онколога. Прямо сейчас. Я тут кое-что нашла, но мне бы хотелось выслушать мнение специалиста. — Впрочем, Скалли почти не сомневалась в том, что сейчас услышит.

На том конце провода большого энтузиазма не выразили и неохотно попросили немного подождать. Скалли представила себе, как там кто-то вдруг вспомнил, что еще не обедал, кто-то заторопился в гольф-клуб, ну а остальные, надо думать, бросают на пальцах, кому «повезет» составить компанию ей и обгоревшему трупу.

Скалли вернулась к столу и, стараясь держаться подальше, посмотрела на труп. Пар дыхания вырывался из респиратора, как пламя из пасти дракона.

Задолго до взрыва, оборвавшего жизнь доктора Эмила Грэгори, зловещие щупальца опухолей уже подорвали его организм изнутри.

В любом случае, жить ему оставалось не больше месяца: у него была последняя стадия рака.

База ВВС Ванденберг, Калифорния.

Бункер управления ракетной системой «Минитмэн»

Вторник, 15.45

Ну что за тоска смертная — изо дня в день сидеть заживо погребенным в камере бункера! Тоже мне служба…

А ведь поначалу капитану Франклину Месте его профессия даже нравилась: сидишь себе в подземной крепости, одно движение пальцем — и начался ядерный Армагеддон. Набираешь координаты, нажимаешь кнопки — судьба всего мира в твоих руках, вот он трепещет в ожидании команды «ПУСК».

На самом же деле служба в ракетных войсках оказалась сродни одиночному заключению… только без уединения и покоя.

Места и впрямь ощущал себя узником в камере. Правда, иногда с ним работал напарник, но у них не было ничего общего. Сорок восемь часов без дневного света, без морского ветра. Ни тебе потянуться, ни размяться как следует…

Какой прок, что их база расположена на живописном побережье в Калифорнии, если целыми днями сидишь под скалой? С таким же успехом можно горбатиться где-нибудь в Северной Дакоте. Бункеры везде одинаковые — наверняка их сработали по одному проекту, по какому-нибудь дешевому государственному заказу.

Может, стоит попроситься в службу артиллерийско-технического снабжения? Там хотя бы общаешься с живыми людьми.

Обернувшись, он взглянул на своего напарника, Грега Луиса, сидевшего в таком же рабочем кресле с обшарпанной обивкой из красного кожзаменителя. Кресла стояли на стальных направляющих таким образом, что ракетчики постоянно находились под прямым углом друг к другу. Согласно инструкции, оба были все время пристегнуты.

В углу висело круглое зеркало, и они могли смотреть друг другу в глаза, но дотронуться друг до друга не могли. Капитан Места не сомневался, что было немало случаев, когда в конце смены ракетчики, одурев от длительного сидения без движения, пытались задушить друг друга.

— Интересно, какая сегодня погода там, наверху? — спросил он.

Капитан Луис сосредоточенно царапал какие-то вычисления на листке блокнота. Услышав вопрос, он оторвался от формул и поднял взгляд на отражение Месты в зеркале. Хотя плоское лицо Луиса с широко посажеными глазами и толстыми губами казалось глуповатым, он был большой спец в математике.

— Хочешь, позвоним? Получим по факсу подробную метеосводку.

Места покачал головой и от нечего делать оглядел старые металлические пульты управления. Здесь все было выкрашено в голубовато-серый или, того хуже, грязно-зеленый цвет, приборы допотопные, с черными пластмассовыми наборными дисками, да к тому же аналоговые — явно еще со времен «холодной войны».

— Нет, просто интересно, — вздохнул он. Все-таки Луис туповат. — А что ты опять считаешь?

Луис опустил карандаш.

— Зная приблизительную площадь нашего отсека и глубину, на которой мы находимся, можно определить объем шахты. А умножив объем на среднюю плотность скальной породы, можно вычислить массу. И тогда мы будем знать точно, сколько тонн камня висит у нас над головой.

Места застонал.

— Ты это серьезно?! Да ты просто шизик!

— Все равно делать нечего. А разве тебе неинтересно?

Места переместился в кресле по направляющему рельсу, прикрепленному к полу болтами, и проверил показания приборов, хотя проверял их всего несколько минут назад. Все по-прежнему в норме.

Он покосился на тяжелый черный телефон.

— Пожалуй, позвоню и попрошу разрешения выйти в туалет, — сказал он. На самом деле необходимости в этом не было, но это хоть какое-то развлечение. К тому же, пока получишь разрешение службы охраны, глядишь, такая необходимость уже появится.

— Давай! — ответил Луис, не поднимая головы от своих формул.

Сзади, за плотной красной портьерой, стояла койка, где можно было уединиться и расслабиться (всего один раз в смену). Спать Месте пока не хотелось.

И тут зазвонил красный телефон. В обоих ракетчиках мгновенно проснулся профессионализм, и они, как роботы, начали действовать по заложенной в них программе. Вымуштрованы они были отменно и к каждой тревоге относились с полной серьезностью. Места снял трубку.

— Капитан Франклин Места у аппарата. Есть приготовиться к проверке шифра. — Схватив черный журнал с шифром, он лихорадочно перекидывал ламинированные страницы, ища нужную дату и фразу-отзыв.

А голос в трубке — ровный, бесстрастный и словно бесполый — деловито сыпал буквы условного алфавита и числа:

— Танго Зулу Десять Тринадцать Альфа Икс. Следя пальцем по странице, Места повторял в трубку:

— Танго Зулу Один Ноль Один Три Альфа Икс. Проверено. Второй, вы следите?

У такого же аппарата капитан Луис смотрел в свой журнал.

— Слежу. К приему информации готов.

— К вводу координат готовы, — доложил Места.

Хотя Места и знал, что тревога учебная, сердце тревожно застучало, в крови подскочил адреналин. Чтобы ракетчики не сходили с ума от скуки и не роняли уровень подготовки, учебные тревоги проводились довольно часто. А сейчас пришел черед их расчета наводить «свою» ракету, установленную в одной из стартовых шахт Ванденберга.

Кроме тренировки и нарушения однообразия службы, тревоги преследовали еще одну цель: они приучали ракетчиков бездумно следовать инструкциям. Замурованные под энным количеством тонн камня. Места и Луис не могли и не должны были знать, какой пуск они готовят — учебный или боевой. Так уж распорядились начальники.

Как только они приняли и набрали координаты, Места понял, что пуск учебный.

— Да ведь это западная часть Тихого океана, где-то в районе Маршалловой гряды, — заметил он, взглянув на приклеенную к металлической стене, пожелтевшую от времени карту мира. — Похоже, мы решили шарахнуть бомбу в свой остров.

— Наверное, дело в том, что правительство отказалось от стратегии устрашения, — как всегда, совершенно серьезно ответил капитан Луис. — Русские не хотят, чтобы мы направляли на них ракеты даже понарошку.

Покачав головой. Места набил «ЦЕЛЬ ЗАХВАЧЕНА» и пошутил:

— А может, кому-то просто захотелось отведать радиоактивных кокосов?

Даже от одной мысли, что пуск настоящий и вот-вот начнется ядерная воина, пробивал холодный пот.

— К вводу ключа готовы, — подсказал Луис. Места торопливо вскрыл конверт и вынул металлический ключ на пластиковой цепочке.

— К вводу ключа готовы, — повторил он. — Три, два, один. Ключи в замке.

Вставив ключи, оба одновременно с облегчением вздохнули.

— Даже дрожь берет! — вырвалось у Месты. Луис моргнул и как-то странно взглянул на него.

Теперь все зависело от станции передачи команд, где кто-то еще, в другой форме, готовит ракету к пуску, снимает с предохранителя боеголовки… Каждый компонент МИРВ, ракеты с разделяющимися боеголовками индивидуального наведения, несет в себе заряд, в сотни раз превосходящий мощность бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки.

— Приступить к повороту ключа, — скомандовал голос в телефонной трубке.

Взявшись за ключ, Места почувствовал, что у него влажные пальцы. Он взглянул в зеркало и увидел, что капитан Луис тоже вставил ключ и ждет его команды. Места не спеша начал отсчет.

На счет «один» оба повернули ключи.

Погас свет.

Старые пульты заискрили: от перегрузки постели транзисторы, конденсаторы и допотопные вакуумные лампы.

— Эй! Что за глупые шутки?! — закричал Места.

Его вдруг охватил животный страх: он заперт, нет, заживо похоронен в этой железной пещере с вязкой, как деготь, темнотой! Ему казалось, что на него всей своей массой, которую подсчитал капитан Луис, навалилась скала над бункером. Хорошо, что напарник не видит сейчас его лица.

— Ищу аварийную систему управления. — В темноте голос Луиса казался каким-то чужим:

вроде спокойный, деловитый, но с трещинкой, выдававшей его волнение.

— Ну что, нашел? Главное — врубить питание.

Без питания у них скоро кончится воздух, и они задохнутся, даже не смогут позвонить, чтобы их забрали отсюда! Жуткие картины промелькнули в воспаленном мозгу Месты.

А что, если запуск настоящий? И Соединенные Штаты погибли в ядерном пекле?! Нет, этого не может быть!

— Да включай же скорее свет, черт тебя побери!

— Кажется, нашел. Не самый подходящий момент для автодиагностики. — Луис вдруг вскрикнул от боли. — Выключатели горячие! Я обжег ладонь.

Места заметил, что в бункере уже не так темно: он различал смутные очертания пультов управления. В углу, как раскаленная горелка плиты, краснел щит. Электроника вспыхнула новым фейерверком искр, а сквозь щели стальных плит стен засочился свет.

— Что за чертовщина?! — закричал Места.

— Телефон не работает, — невпопад и неестественно спокойно ответил Луис.

Места заметался на кресле взад-вперед, обливаясь потом и тяжело дыша.

— Ну и пекло! Как в микроволновой печке. В стенах начали расходиться швы между стальными плитами. По бункеру, как пули, засвистели заклепки, рикошетом разбивая стекла на приборной доске. Ракетчики истошно закричали. Камера наполнилась ослепительно ярким светом.

— Но мы же под землей! — задыхаясь, выдавил Луис. — Здесь не может быть ничего, кроме камня.

Места попытался вскочить и побежать к аварийной лестнице или хотя бы укрыться в лифте, но ремни и пряжки намертво приковали его к креслу. Задымилась обивка.

— Что за шум? — удивился Луис. — Ты слышишь? Там какие-то голоса.

В щели захлестали свет и жар, как будто за стеной бушевала солнечная буря. Последнее, что услышал капитан Места, это зловещий шепот, стремительно переросший в оглушительный хор проклятий.

А потом швы в стенах разошлись полностью, и лавина слепящего радиоактивного огня хлынула в камеру.

Центр ядерных исследований Тэллера.

Вторник, 15.50

Прикрепив карточку посетителя к воротнику, Малдер почувствовал себя коммивояжером. Следуя плану Центра Тэллера, которым его снабдила Розабет Каррера, он искал отдел, помеченный в схеме красным кружком, куда временно перевели коллег доктора Грэгори.

Это оказался допотопный двухэтажный барак, такой ветхий, что стекла чудом держались в рамах. Окна и двери были выкрашены желтой краской, напомнившей Малдеру карандаши номер 2, которые обычно выдают в школах для выполнения стандартных тестов. Стены облицованы рубероидной кровельной плиткой, выложенной диковатым орнаментом: они чем-то напоминали крылья гигантского мотылька-мутанта.

— Дивный уголок! — усмехнулся Малдер.

Из рекламной брошюры, которую он взял в бюро пропусков, он узнал, что Центр ядерных исследований Тэллера возник на месте бывшего склада оружия ВМФ США. Судя по всему, перед ним — последнее из уцелевших с той поры зданий. Остальные давным-давно снесли, а на их месте построили блочные корпуса.

«Интересно, кто теперь здесь обитает? — подумал Малдер. — Группы, разрабатывающие проекты, на которые срезали бюджетные ассигнования, или новые сотрудники, еще не получившие допуска, а может, административные работники, которым не за чем занимать место в новых корпусах, напичканных сложнейшей аппаратурой?»

Похоже, проект доктора Грэгори несколько утратил свой престиж.

Поднявшись по старой, скрипучей лестнице, Малдер не без труда открыл рассохшуюся дверь и приготовился предъявить карточку посетителя и удостоверение агента ФБР. Хотя Розабет Каррера заверила его, что отдел не занимается секретными разработками и открыт для посещения прошедших проверку посетителей, барак окружал внушительный забор.

В холле было пусто. В углу, в маленькой кухне, стояла кофеварка и охладитель с большим пластиковым кувшином родниковой воды. На стенах, дверях и досках объявлений висели распечатанные на лазерном принтере таблички оранжево-розового цвета:

ВНИМАНИЕ — асбест.

С… по… будут проводиться работы

по замене асбестовой изоляции.

Нетрудно догадаться, что вписанные от руки числа точь-в-точь совпадали с днями, когда Скалли и Малдер собрались тут поработать.

Внизу витиеватыми буквами, как будто кто-то захотел поиграть шрифтами текстового редактора, трогательная приписка:

Приносим извинения за временное неудобство.

Пройдя холл-кухню, Малдер попал в основной коридор с кабинетами. Он обратил внимание на трещины в потолке и подтеки на шумоизоляционных плитках, державшихся на одном честном слове. На втором этаже топали, старые балки натужно поскрипывали.

Коридор был полностью отгорожен прозрачным пластиковым занавесом, за которым кипела бурная деятельность: одни рабочие в комбинезонах и респираторах ломом отдирали стенного покрытия, другие тут же всасывали пыль мощными пылесосами. Шум они поднимали изрядный. Для непонятливых за желтой лентой поставили сколоченное наспех ограждение и вывесили еще одну табличку, написанную от руки:

Идут работы по замене асбестовой изоляции.

ОПАСНО! ПРОХОД ЗАКРЫТ.

Малдер достал листок, где он записал номер временного кабинета Бэра Доули.

— Будем надеяться, что он не там, — сказал глядя в ту сторону, где шли ремонтные работы, и пошел направо, следя за нумерацией закрытых наглухо дверей. Ничего удивительного. Даже если в кабинетах кто-то есть, то при

таком шуме в коридоре работать невозможно. За спиной грохотало и гудело. Полвека назад готовая изоляция считалась совершенно безвредной, а теперь, следуя новым правилам безопасности, рабочие, может статься, создавали для окружающих еще большую опасность. Мало того, что работы по замене стенного покрытия обойдутся налогоплательщикам в копеечку, еще неизвестно, сколько волокон разбитого асбеста останется в воздухе. Не лучше ли было оставить все как есть?

«А лет через десять — двадцать кому-то взбредет в голову, что и новый материал опасен для жизни, и все вернется на круги своя», -размышлял Малдер, идя по коридору.

Вспомнилась старая шутка из субботней развлекательной телепрограммы, которая показалась ему дома, лежа на диване, чрезвычайно смешной. Торжественным тоном диктор объявил, что ученым наконец удалось доказать, что причиной раковых заболеваний являются… -барабанный бой — белые подопытные крысы

Теперь шутка уже не представлялась такой забавной.

Интересно, как там дела у Скалли? Что покажет вскрытие?

Наконец Малдер дошел до кабинета Доули. Заглянув в полуоткрытую дверь, он увидел высокого плотного мужчину в джинсовом костюме и фланелевой рубашке, занятого распаковкой коробок. (Похоже, он только-только переехал и теперь раскладывал вещи по полкам и ящикам.)

Постучав в дверь, Малдер открыл ее полностью.

— Извините за вторжение. Вы доктор Доули?

Мужчина поднял на него глаза. Широкоплечий, с рыжевато-каштановыми длинными волосами. Косматая борода походила на моток медной проволоки, если бы не ослепительно белая, как струя пролитого молока, прядь слева у подбородка. Нос и рот спрятаны под белой защитной маской.

— Вы что, спятили?! Почему без маски? — Одним прыжком Доули подскочил к обшарпанному письменному столу, выдвинул правый верхний ящик и вытащил пакет. Разорвав мясистыми пальцами обертку, он швырнул маску Малдеру. — Говорят, в ФБР работают сплошные умники — неужели так сложно усвоить нехитрые правила безопасности?

Послушно натянув маску и вдохнув ее бумажный запах, Малдер показал пропуск и открыл удостоверение агента ФБР.

— Бэр Доули, я не ошибся? А как вы узнали, что я из ФБР?

Здоровяк от души рассмеялся.

— Вы шутите? Костюм с галстуком значит одно из двух: Министерство энергетики или ФБР. Ну а сейчас, после странной смерти доктора Грэгори, остается только ФБР. Нас предупредили о вашем приезде и просили оказать помощь.

— Спасибо, — поблагодарил Малдер, вошел и, не дожидаясь приглашения, сел на стул рядом со столом, загроможденным коробками. — Пока у меня к вам всего несколько вопросов. Постараюсь не отнимать у вас много времени. Мы только что приступили к расследованию.

Доули продолжал разбирать веши, расставляя папки по полкам и засовывая ручки и блокноты в центральный ящик стола.

— Во-первых, мне бы хотелось узнать, над каким проектом вы работали с доктором Грегори.

— Этого я вам сказать не могу, — отрезал Бэр Доули, повернулся спиной и достал из тонной коробки фотографии в рамках и вороха распечаток спутниковых метеоснимков, технических записок и карт океанских температуры. — Проект засекречен.

— Понятно. Но, может, все-таки есть малейшая несекретная возможность узнать, не произошла ли трагическая ошибка. Возможно, проект стал причиной смерти доктора Грэгори?

— Не могу сказать.

У Малдера сложилось впечатление, что Бэр Доули всегда не слишком любезен с незнакомыми; людьми и не расположен снисходить к людской глупости, а сейчас он еще чем-то обеспокоен. Может, его тяготит неожиданно свалившаяся ответственность за проект, которым раньше руководил доктор Грэгори? Малдер внимательно следил за каждым его движением, вслушивался в интонации коротких, едва ли не грубых ответов. Попытался представить себе и такой вариант: Доули подстроил смерть начальнику, чтобы занять его место. Пожалуй, нет: вид у Доули не слишком довольны и.

— Давайте поговорим на менее опасные темы. Сколько лет вы работали с доктором Грэгори?

Остановившись, Доули задумчиво почесал в затылке.

— Пожалуй, лет пять. Почти все это время я работал техником. Тогда мне казалось, что я вкалываю как проклятый. А теперь, когда его нет, понял — это были цветочки.

— А когда вас назначили заместителем руководителя проекта?

— Одиннадцать месяцев назад. — На этот вопрос Доули ответил без запинки. — Когда от нас слиняла Мириел.

В холле пронзительно завизжала циркулярная пила, потом кто-то вскрикнул от боли. Вся эта какофония — лязг и скрежет металла, треск щитов стенного покрытия, гул пылесосов, крики рабочих — навевала воспоминания о незабываемых минутах в кресле зубного врача. Малдер невольно поежился.

— А зачем такая уйма видов островов южном морен? — спросил он, кивнув на фотографии. Снимки со спутника, метеосводки и все такое прочее?

Пожав плечами, Доули не сразу придумал очень убедительный ответ:

— Да вот собираюсь в отпуск куда-нибудь подальше от суеты. Кстати, это не юг, а запад Тихого океана.

— Забавно. Точно такие же я видел в кабинете доктора Грэгори.

— Может, мы с ним обратились к одному тому же агенту бюро путешествий.

Малдер чуть наклонился вперед. Ну как можно серьезно разговаривать, когда они оба в этих дурацких масках! От дыхания у него взмокли щеки и подбородок, а голос стал глухим сдавленным.

— Расскажите мне о проекте «Брайт Энвил».

— Никогда о таком не слышал, — твердо заявил Доули.

— Нет, слышали, и не один раз.

— А вот вам о нем знать не за чем, — отрезал Доули.

— У меня есть допуск ФБР к секретным документам.

— Плевать я хотел на ваш допуск, агент Малдер! Я давал подписку и проходил инструктаж. Наш проект засекречен. В отличие от прочих заместителей доктора Грэгори я взятые на себя обязательства не нарушаю. Не давая Малдеру возразить, Доули выпалил, тыча в его сторону толстым указательным пальцем:

— Вы, может, этого и не понимаете, господин ФБР, но мы с вами делаем общее дело. Выполняя правительственное задание, я работаю на благо страны. А если вам захотелось поболтать, рекомендую посетить штаб-квартиру общества «Нет ядерному безумию!» и поговорить с Мириел Брэмен. Адрес вы найдете в листовке: после вчерашней акции их полным-полно валяется в канаве за забором. Идите и задайте ваши вопросики ей. А заодно арестуйте за разглашение секретной информации. У вас будет о чем ее спросить! Между прочим, во время, когда погиб Эмил Грэгори, она крутилась поблизости, а мотивов изгадить наш проект у нее предостаточно.

— Расскажите поподробнее, — насторожился Малдер.

Бэр Доули не пытался скрывать давнишнюю неприязнь, он даже покраснел.

— Мириел торчала тут вместе со своими крикунами. Они заявили, что пойдут на все — надеюсь, вы понимаете, что это значит? — лишь бы сорвать нам работу. Мириел вполне могла такое обстряпать: ведь она не один год здесь работала. Может, она и подбросила что-то в лабораторию Грэгори. Может, все это ее рук дело.

— Мы это проверим.

Доули поднял с пола очередную коробку и брякнул ее на стол так, что оттуда посыпались ручки, ножницы, степлер и прочая мелочь.

— Извините, агент Малдер, но мне сейчас некогда. У меня и раньше был хлопот полон рот, а теперь и того хуже. Да еще вдобавок меня вышвырнули из удобного кабинета и засунули в эту дыру, и я должен работать над проектом в бараке, где мне некуда положить секретные документы!

Уже у самой двери Малдер остановился.

— Кстати, из кабинета доктора Грэгори, уже после его смерти, забрали некоторые документы. Изъятие улик с места преступления — серьезное правонарушение. Надеюсь, вы к этому отношения не имеете?

Бэр Доули достал из коробки последние вещи, поставил ее вверх дном на пол и с видимым удовольствием растоптал.

— Дело в том, агент Малдер, что все документы, относящиеся к проекту, регистрируют, нумеруют и вручают конкретному сотруднику. Некоторые бумаги доктора Грэгори были в единственном экземпляре. Они могли нам понадобиться. Работа над проектом превыше всего.

— Даже превыше расследования убийства? На каком основании вы так решили?

— А вы обратитесь в Министерство энергетики. Рассказать о проекте подробно они вряд ли смогут, но на вопрос наверняка ответят.

— Вы в этом уверены?

— Как говаривала одна моя подружка: у меня тоже есть недостатки, но неуверенностью в себе я не страдаю.

— А вы не могли бы составить список документов, которые вы забрали из кабинета доктора Грэгори? — настаивал на своем Малдер.

— Нет, — твердо ответил Доули. — Они засекречены.

С невозмутимым видом Малдер достал и кармана свою визитную карточку.

— Здесь мой рабочий телефон в Вашингтон и номер сотового. Если вдруг надумаете что-то рассказать, позвоните мне прямо отсюда через федеральную телефонную систему или свяжитесь по сотовой.

— Разумеется. — Взяв карточку, Доули не глядя сунул ее в центральный ящик письменного стола, уже заваленный ручками, линейками, скрепками и Бог знает чем еще — вряд ли он найдет ее там, даже если и захочет.

«Впрочем, такое желание у него едва ли возникнет», — подумал Малдер.

— Спасибо, что уделили мне столько времени, доктор Доули.

— Господин Доули, — поправил его инженер. — Я так и не дописал диссертацию: руки не дошли.

— В таком случае, спешу оставить вас наедине с проектом. — И Малдер вышел в холл, где рабочие за тонким прозрачным занавесом продолжали сдирать со стен асбестовое покрытие.

Плезантон, Калифорния.

Дом Эмила Грэгори.

Среда. 10.28

Повернув ключ в замке, Малдер громко постучал и лишь потом приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Тишина и полумрак.

— Тук-тук, есть кто дома?

— Хватит дурачиться, Малдер! — одернула его Скалли. — Ну кто там может быть? Доктор Грэгори жил один. — Она открыла папку. — Его жена умерла шесть лет назад. От лейкемии.

Малдер нахмурился и покачал головой: вчерашнее вскрытие показало, что у Грэгори была последняя стадия рака.

— Похоже, люди больше не умирают просто от старости.

Они помедлили еще, не решаясь войти в прохладный, пыльный дом в самом конце глухого переулка. Своей архитектурой он резко выделялся на фоне соседних домов: его скругленные углы и изогнутые арки чем-то напоминали особняк из самана в мексиканском стиле. Фасад украшали цветные изразцы, веранда заросла диким виноградом.

Постояв еще чуть-чуть, Малдер распахнул дверь, и они шагнули в прихожую, выложенную большими прохладными терракотовыми плитами, и, спустившись по короткой лестнице, вошли в жилое помещение.

Хотя Грэгори умер всего полтора дня назад, казалось, здесь давным-давно никто не живет, как в доме с привидениями.

— Поразительно, как быстро иной раз доме возникает гнетущая атмосфера! — нарушил тишину Малдер.

— Сразу видно, что он жил холостяком, — заметила Скалли.

Малдер осмотрелся, но никакого вопиющего беспорядка не углядел. Во всяком случае, ничего особенного: почти как у него в квартире. Или аккуратистка Скалли опять его подкалывает?

В гостиной был стандартный набор мебели: диван, большое кресло на двоих, телевизор, музыкальный центр, которым, похоже, пользовались не слишком часто. Столик у дивана завален журналами вперемешку с чертежами и бумагами со штампом Центра ядерных исследований Тэллера, документами из Лос-Аламоса и Ливерморской национальной лаборатории.

Выкрашенные неяркой желто-коричневатой краской стены, гладкие и маслянистые, напоминали фактурой мягкую глину. В каминных нишах — коллекция изящных безделушек: на полочках расписная керамика анасази [5] , на стене яркие индейские амулеты, а над каминной полкой — связка сушеного перца чили.

Во всем интерьере гостиной чувствовался дух Нью-Мексико, искусно созданный, как решил Малдер, покойной женой доктора Грэгори, а у старого ученого не было ни желания, ни сил переделывать что-то на свой лад.

— После смерти жены доктор Грэгори утратил интерес ко всему, кроме работы, — словно читала его мысли Скалли, листая досье. — Тут написано, что когда жена умерла, он попросил отпуск на два месяца, чтобы прийти в себя, но просто не знал, чем заняться, и очень скоро опять вышел на работу. С тех пор в его личном деле одни благодарности. Он с головой погрузился в науку. Работа стала смыслом его жизни.

— А там, случайно, не указано, над чем конкретно работал Грэгори?

— Нет, не указано: ведь проект засекречен.

— Знакомая песня!

В аптечке на кухне Скалли обнаружила несколько пузырьков с обезболивающими средствами, некоторые еще закупоренные, некоторые полупустые. Она потрясла их, прочла этикетки.

— Он принимал сильные лекарства — анальгетики и наркотики. Наверное, страшно мучился. Я еще не успела ознакомиться с его историей болезни, но уверена: доктор Грэгори знал, что жить ему осталось два-три месяца.

— И тем не менее каждый день шел на работу. Вот это одержимость!

Малдер бродил по пустому дому, ища сам не зная что. Выйдя из гостиной, он направился в холл, за которым располагались спальни и кабинет. Здесь все выглядело совсем иначе.

Стены пестрели развешанными как попало фотографиями в рамках, словно у хозяина под рукой оказался молоток с гвоздями, а искать линейку и карандаш он поленился. Доктор Грэгори, очевидно, собирал коллекцию снимков давно и вешал туда, где было свободное место.

Несмотря на различие, все снимки объединяло одно: на них был запечатлен момент ядерного взрыва. А отличались они лишь фоном и размером грибовидного облака: одни были сняты в пустыне, другие — в океане, с борта эсминца. Рядом с морскими офицерами и другими военными стояли, улыбаясь в камеру, ученые (их нетрудно было узнать по одежде и очкам в темной оправе).

— А кто-то собирает фотографии Элвиса Пресли, — заметил Малдер, рассматривая ядерные грибы.

— Послушай, некоторые снимки я узнаю, — сказала у него за спиной только что подошедшая Скалли. — Теперь они принадлежат истории. Вот эти сняты в середине пятидесятых годов на Маршалловых островах во время испытаний водородной бомбы. Вон те… если не ошибаюсь, на ядерном полигоне в Неваде, где проводили наземные взрывы, проект «Орало».

Она вдруг замолчала.

— В чем дело? — спросил Малдер, заметив странное выражение ее лица.

Покачав головой, Скалли убрала за ухо выпавшую прядь золотисто-рыжих волос.

— Ничего особенного, просто вспомнила: и досье доктора Грэгори упоминается, что он занимался разработкой ядерного оружия еще со времен Манхэттенского проекта. Присутствовал на первых ядерных испытаниях, работал в Лос-Аламосе. В пятидесятых не раз принимал участие в испытаниях водородной бомбы.

Малдер остановился у снимка самого мощного взрыва, поднявшего над океаном громадное облако-гриб из воды, огня и дыма. Казалось, в единый миг был уничтожен целый остров. Внизу на глянце виднелась подпись: Замок Браво.

— Представляешь, что это было за зрелище! — невольно восхитился Малдер.

— Представляю, но надеюсь, ничего подобного в жизни не увижу, — выпалила Скалли. метнув на него удивленный взгляд.

— Я тоже. Это я так, к слову, — объясни Малдер, продолжая читать подписи на снимках

Все фотографии были подписаны одной рукой, некоторые давно — чернила с годами выцвели, некоторые недавно.

Зуб Пилы.

Микрофон.

Печка Бикини.

Оранжерея.

Плющ.

Песчаный Х-луч.

— Это что, шифр? — спросил Малдер.

— Нет, это кодовые названия испытаний бомб разных конструкций. Им специально давали абсурдные имена. Из самих испытаний большой тайны не делали, засекречивали только устройство, время, расчетную мощность и компоновку ядра. Одну серию подземных взрывов в Неваде, например, назвали именами городов-призраков в Калифорнии, другую — названиями разных сортов сыра.

— Ну и веселая подобралась компашка! Оставив позади фотогалерею, Малдер вошел в просторный захламленный кабинет. Хотя папки, журналы и книги были разбросаны повсюду, Малдеру показалось, что сам доктор Грэгори отлично ориентировался в этом рабочем беспорядке. Берлога мужчины, то есть его кабинет, — это святая святых, и, несмотря на внешний разгром, старый ученый с годами все обустроил так, как считал нужным.

Глядя на неоконченные записи на желтых линованных листах и в прошитых лабораторных тетрадях, Малдер почувствовал всю глубину драмы оборвавшейся жизни. Как будто режиссер-кинолюбитель нажал на кнопку «ПАУЗА» на своей видеокамере, и доктор Грэгори ушел навсегда в левую кулису, а декорации так и стоят на месте.

Тщательно ознакомившись с записями, документами и чертежами, Малдер наткнулся на кипу ярких рекламных туристских буклетов по мелким тихоокеанским островам. Некоторые — на глянцевой бумаге, сделанные профессионально, другие сработаны грубо, явно дилетантами.

— Малдер, что ты надеешься здесь откопать? Вряд ли доктор Грэгори приносил секретные материалы домой.

— Ты права. Но ведь он работал еще в старые добрые времена Манхэттенского проекта, когда все трудились бок о бок на благо родины против одного общего врага, и служба безопасности еще не была такой строгой.

— А мы по-прежнему все делаем и делаем новые бомбы, чтобы уничтожить нашего общего врага. Правда, теперь уже и не знаем, какого, — словно мысля вслух заметила Скалли.

— Что это было, агент Скалли? Комментарий редактора? — поднял бровь Малдер.

Вместо ответа она взяла с книжной полки снятый со стены диплом в рамке (на стене по-прежнему торчал гвоздь).

— Интересно, почему он его снял? — спросила она, повернув диплом к Малдеру.

Это была распечатка с лазерного принтера, логотип явно позаимствован из какого-то примитивного графического редактора, просто чья-то шутка, но выполненная с усердием и любовью. В центре этого «пергамента» красовался стилизованный колокол, заключенный в круг и перечеркнутый наклонной чертой, как стандартный запрещающий знак, а внизу подпись: Настоящим дипломом удостоверяется, что коллеги доктора Грэгори по проекту «Брайт Энвил» присуждают ему почетную премию Ноу-Белла [6] .

— Премия Ноу-Белла! — простонал Малдер. — А Бэр Доули, первый помощник доктора Грэгори, вчера с пеной у рта доказывал мне, что никакого проекта «Брайт Энвил» нет и быть не может! А чья подпись на дипломе?

— Мириел Брэмен. Той самой, что работала с доктором Грэгори, пока не возглавила общество «Нет ядерному безумию!».

— Вот как! В таком случае нам пора с ней познакомиться. Кстати, и Бэр Доули советовал. Их штаб-квартира, кажется, в Беркли? Да ведь это совсем близко отсюда.

— Малдер, ты не против, если я сама поговорю с ней? — с озабоченным видом попросила Скалли.

— Решила дать мне возможность расслабиться? — удивился он.

— Это старая история. И никакого отношения к делу не имеет.

Малдер молча кивнул. Он знал, что расспрашивать ее сейчас нет смысла: придет время, и она расскажет сама.

Центр ядерных исследований Тэллера.

Среда, 12. 08

В течение двух кошмарных дней, пока сдирали со стен асбестовую изоляцию, в кабинете Бэра Доули все покрылось тонким белым налетом — стол, бумаги, компьютерный терминал, телефон…

Вытирая бумажной салфеткой покрытые пылью поверхности, он уговаривал себя, что это всего лишь известка, штукатурка, гипс — в общем, ничего опасного. А все асбестовые волокна тщательно всосали пылесосы: ведь подрядчики в конце концов государственные служащие и отлично выполнили работу.

При мысли о работе Доули невольно поморщился.

Как бы ему хотелось поскорей вернуться в свои старый кабинет! Здесь все так неудобно, все равно что жить зимой в палатке. Какая уж тут работа!

Все эти переезды сейчас очень некстати. Проект «Брайт Энвил» слишком много значит для него и его коллег, а теперь, из-за расследования обстоятельств смерти доктора Грэгори, они вынуждены терпеть сплошные неудобства. Ну какое отношение имеет следствие к подготовке испытаний? И вообще, кто и где решает, что важнее? Проект ограничен жесткими временными рамками, да и условия для испытания должны быть идеальными. А расследование преступления может продолжаться сколько угодно, независимо от времени года и погодных условий.

Лишь бы провести испытания без сучка и задоринки, а потом пусть себе агенты ФБР вынюхивают, сколько им влезет.

Доули взглянул на часы. Свежие спутниковые снимки должны были принести еще десять минут назад. Он потянулся к телефону, но передумал и сокрушенно вздохнул. Ведь он не у себя в кабинете, где все нужные номера телефонов введены в автоматический набор. Порывшись в ящике стола, он нашел телефонную книжку и, отыскав номер Виктора Ожильви, набрал его на диске. Кончики пальцев побелели от вездесущей пыли. Брезгливо поморщившись, Доули вытер руку о джинсы.

Трубку подняли после второго звонка.

— Виктор, где метеосводка? — не тратя времени на приветствия и любезности, спросил он. Молодой помощник наверняка узнал его по голосу.

— Только-только получили, Бэр, — прогнусавил Виктор. — Просто я решил перепроверить прогноз еще разок. Похоже, на этот раз то, что надо.

— Неси скорей мне, я тоже проверю. Все должно быть в лучшем виде.

— Уже иду! — Виктор повесил трубку. Доули постарался устроиться поудобнее на старом скрипучем стуле. Кондиционер работал вовсю, и он не стал снимать джинсовую куртку.

Длинными волосами и косматой бородой Бэр Доули походил на альпиниста. Манера его поведения отпугивала многих, особенно тех, кто не знал его по работе. Доули не считал себя суровым начальником. Напротив: тем, кто отлично выполняет свои обязанности, работать с ним — одно удовольствие. А если кого-то не устраивают его манеры, так он силком никого не держит. Виктор и другие инженеры, знавшие Доули не первый год, понимали, что с ним можно ладить и он ценит их деловые качества, но им было ясно, что Бэра Доули лучше не подводить, иначе придется поскорее уносить ноги.

В холлах рабочие все так же стучали ломами и скрежетали пилами, сокрушая стенное покрытие, но теперь уже в другом крыле здания.

Входная дверь распахнулась, и рыжеволосый Виктор Ожильви, перескакивая скрипучие ступени, почти бегом помчался по коридору к временному кабинету Доули. Раскрасневшись, с сияющим видом он ворвался в кабинет. У него даже очки чуть не слетели с носа.

— Вот снимки со спутников. А вот карты. — Разложив все на столе, он прижал загибающиеся края степлером и ножницами. — Видишь вот эти грозовые облака? С вероятностью девяносто пять процентов область пониженного давления будет двигаться по траектории, которую я пометил красным пунктиром. — Он провел пальцем вдоль западной части Тихого океана, прямо за демаркационной линией времени в районе Маршалловых островов. — Вот здесь я подыскал отличный островок. — И он накрыл пальцем крошечную точку посередине океана. — Блеск!

— Атолл Эника, — прочел на карте Доули.

— Посмотри в эфемеридах, — кивнул в сторону книжной полки Виктор.

Доули взял с полки толстую книгу и сдул с корешка белую пыль. Отыскав в указателе Энику, ознакомился с навигационными координатами и прочел краткое описание.

— Ничего не скажешь, впечатляет! — согласился он. — Большая плоская скала посреди океана. Хоть здесь нет фотографии, похоже, он просто создан для наших целей. Ни тебе населения, ни даже истории.

— Да там никто ничего и не заметит! — вторил ему Виктор.

— Ну-ка давай еще разок посмотрим на синоптические карты! — Доули наклонился вперед и прищелкнул пальцами, чтобы Виктор поторапливался. Тот опять разложил карту погоды: над океаном зловеще навис вспененный ком облака, чем-то похожий на сжатый кулак.

— На соседние острова уже послали предупреждения об урагане. Правда, населенных островов там раз-два и обчелся: Кваджалейн и Трук. К тому же атолл Эника в наших территориальных водах.

— А ты уверен, что его накроет штормом? — спросил Доули. Он и сам не сомневался, просто ему хотелось услышать это от кого-нибудь еще.

Виктор обиженно вздохнул.

— Да ты посмотри на силу урагана! Как же он может проскочить мимо? В запасе у нас неделя: для прогнозов погоды это целая вечность, а вот для подготовки испытании времени в обрез… Если мы все-таки туда соберемся. — Виктор отступил на шаг и стал переминаться с ноги на ногу, как будто ему вдруг срочно понадобилось выйти в туалет.

Доули свирепо на него уставился.

— Что это за «если» и «все-таки»?! Ну-ка давай все начистоту!

Виктор пожал плечами.

— Да так, ничего особенного. Решение за тобой. Бэр. Теперь, когда доктора Грэгори нет, за веревочки у нас дергаешь ты.

Доули кивнул.

— Отлично. Тогда начинаем всех обзванивать. С настоящего момента объявляю начало подготовки к операции «Брайт Энвил». Первым делом надо отправить на Энику подразделение инженерных войск и сообщить на базу ВМФ Коронадо, чтобы подготовили эсминец к отплытию.

— Мы уже предварительно договорились с Министерством транспорта о доставке секретного груза, — вставил Виктор. — Все необходимое оборудование, диагностика и сама установка будут отправлены в Сан-Диего незамедлительно. И на базу Коронадо сообщили.

Доули молча кивнул. Обеспечить безопасную доставку секретного груза — дело важное и очень хлопотное: ведь нужно заполучить разрешение и от окружных властей, и от федерального автодорожного управления, да еще от городских комитетов.

— Подготовь всем документы. Надо поторапливаться. Я полечу на Энику с первой группой. А группа поддержки, то есть ты, Виктор, должна быть в полной боевой готовности, чтобы погрузиться на транспортный самолет, как только закончите все дела здесь.

Виктор прилежно записывал все в блокнотик (как-то раз Доули попробовал дешифровать его каракули, но очень быстро бросил это дело). Вид у Виктора был крайне взволнованный, он только что не бил копытом.

— Ну действуй! Время не ждет. Молодой помощник метнулся к двери, но Доули его окликнул:

— И вот еще что. — Тот повернулся, глуповато моргая и чуть приоткрыв рот. — Не забудь захватить плавки.

Виктор рассмеялся и выбежал в коридор. А Доули взглянул на карты и расплылся в улыбке. Наконец-то, после стольких трудов, они перешли к новому этапу. Колесики завертелись обратного хода нет.

Кроме того, он без слез сожаления уберется подальше от ищеек из ФБР. Его ждет настоящая работа.

Беркли, Калифорния.

Штаб-квартира общества «Нет ядерному безумию!».

Среда, 12.36

Взяв напрокат машину, Скалли знакомой дорогой ехала в Беркли. Она и узнавала и не узнавала улицы, чувствуя себя здесь совсем чужой, а ведь когда-то это был и ее дом.

Свернув на Телеграф-авеню, ведущей прямо к студенческому городку, Скалли увидела, что сам университет почти не изменился. Он все так же стоял особняком, как независимый остров — Народная Республика Беркли, — а весь остальной мир шел себе своим путем. Проезжая мимо вереницы пиццерий, художественных студенческих галерей, сувенирных киосков и магазинчиков подержанной одежды, она вдруг почувствовала, как от нахлынувших воспоминаний у нее теплеет на душе. Здесь она проучилась первый курс, узнала вкус самостоятельной жизни, научилась принимать решения…

Скалли с интересом разглядывала студентов:

одни, в белых шлемах, разъезжали на старых велосипедах, другие бегали трусцой или катались на роликовых коньках. И парни, и девушки одевались здесь по своей моде, каждое движение казалось неслучайным и значительным. Сидя за рулем новенькой машины, которая сама по себе выглядела тут неуместно, Скалли, взглянув в зеркало, как бы увидела себя со стороны — строгий деловой пиджак, слаксы, кейс — и почувствовала смущение.

Студентка-первокурсница Дана Скалли не раз посмеивалась с друзьями над людьми, походившими на сегодняшнюю Скалли.

Припарковав машину на стоянке, она вышла, надела солнечные очки, огляделась и, сориентировавшись, пошла вдоль ряда киосков, пестревших афишами о фестивалях студенческих фильмов, собраниях и благотворительных акциях.

У дерева, тяжело дыша, лежала привязанная к стволу черная собака. На расстеленном на траве одеяле, лениво перебирая струны гитары, сидела длинноволосая девица, не слишком стараясь привлечь внимание покупателей к разложенным перед ней ювелирным изделиям ручной работы. За дверью старого корпуса общежития стояла набитая потрепанными книжками картонная коробка с надписью: «Пятьдесят центов за штуку!», а рядом с ней пустая банка из-под кофе для монет.

Следя за нумерацией домов, Скалли наконец нашла штаб-квартиру общества «Нет ядерному безумию!». Она разместилась в старом высоком доме, который вполне бы сошел за здание суда из старого черно-белого фильма. На первом этаже — кафе-магазин и большая букинистическая лавка, где студенты могли купить новые и сдать старые учебники или взять нужную книгу на время сессии.

Бетонная лестница сбоку от входа вела в полуподвал. Рядом с лестницей стоял рекламный щит с вывеской, возвещавшей миру, что здесь находятся общество «Нет ядерному безумию!» и Музей ядерных ужасов.

Пересчитав каблучками бетонные ступени, Скалли спустилась по лестнице в полуподвал. Типичное помещение для краткосрочной аренды: владельцы старых зданий на территории университета всегда сдавали незанятую площадь на время политических кампаний группам активистов или налоговым организациям в конце финансового года.

Подходя к дому, Скалли заметила на фасаде выцветший от времени знак гражданской обороны — желтый круг с трехлопастным символом радиации — значит, в подвале находится бомбоубежище на случай ядерного удара. «Ирония судьбы!» — усмехнулась Скалли, глядя на знакомый знак. В студенческие годы ей не раз доводилось бывать в подобных бомбоубежищах.

Толкнув тяжелую дверь, она вошла в штаб-квартиру общества «Нет ядерному безумию!», и ей показалось, что время пошло вспять. Она вдруг вспомнила себя юной и преисполненной желания изменить мир.

Уже на первом курсе Скалли отлично училась, прилежно изучая свою любимую физику. Она прекрасно понимала, во что обходится родителям ее обучение в престижном университете — на это уходила львиная доля зарплаты отца.

Но ее не могла не захватить новизна суматошной университетской жизни, резко отличавшейся от привычного размеренного уклада семьи морского офицера, и она всерьез увлеклась общественной деятельностью. Читала брошюры, слушала допоздна разговоры сокурсников, и чем больше она узнавала, тем меньше ей нравилась окружающая действительность. Свято веря в то, о чем прочла и услышала, Скалли ночами ворочалась без сна в общежитии, все думая о том, может ли она изменить хоть что-нибудь в этой неустроенной жизни. Как-то раз она чуть было не приняла участие в демонстрации протеста перед комплексом Центра ядерных исследований Тэллера, но в последний момент передумала: даже в юном возрасте Скалли отличалась практицизмом.

Тем не менее все это занимало ее настолько, что она не единожды обсуждала — нет, чего греха таить — спорила с отцом, консервативным морским капитаном, служившим тогда неподалеку, на авиационной базе ВМС в Аламеде. Именно на этой почве она впервые серьезно поссорилась с ним, еще задолго до того, как решила пойти работать в ФБР, чего родители тоже не одобрили.

Скалли очень любила отца, и теперь, когда его не стало (он умер совсем недавно, сразу после рождественских каникул), ей страшно его хватало.

В Беркли Скалли проучилась всего год: отца перевели на новое место службы, и она поступила в университет в штате Мэриленд. К тому времени с отцом она помирилась: он понял, что увлечение дочери политикой не более чем временное заблуждение, ошибка молодости.

Стоя на пороге штаб-квартиры общества «Нет ядерному безумию!», Скалли почувствовала, что старые раны опять напомнили о себе. Хорошо, что на этот раз она здесь по служебным делам. Ей надо разгадать тайну смерти доктора Грэгори, и сюда ведет одна из ниточек.

Когда Скалли вошла в тесную приемную, молодая женщина за столом улыбнулась, но, заметив ее официальный костюм, подозрительно прищурилась. У Скалли возникло нехорошее предчувствие.

Секретарша, мулатка лет двадцати, была и хитоне с диким геометрическим рисунком (национальный костюм суахили, решила Скалли). Ее пышные волосы, сплетенные в косички с бусинками, были заверчены в немыслимую прическу, на шее металлический ошейник-ожерелье.

На столе красовалась вычурная табличка с именем секретарши — Бекка Тори (наверное, для придания ей веса в глазах активистов-общественников). Рядом с табличкой — телефонный справочник, телефон, старая пишущая машинка и оттиски листовок.

Достав удостоверение, Скалли представилась:

— Специальный агент ФБР Дана Скалли. Мне бы хотелось поговорить с миз Мириел Брэмен.

Брови Бекки Торн поползли вверх.

— Я… я посмотрю, на месте ли она, — настороженно-сухо ответила секретарша, и у Скалли промелькнула мысль, что она зря сюда приехала.

Создавалось впечатление, что Бекка Торн не могла решить, лгать ей или сказать правду. Наконец она поднялась и, шурша ярким нарядом, пошла в заднее помещение, откуда доносился надсадный гул копировальной машины, «шлепающей» листовки.

Пока ее не было, Скалли изучала плакаты и расклеенные по стенам увеличенные фотографии — надо думать, это и был обещанный на вывеске Музей ядерных ужасов.

Прямо под потолком висел распечатанный на матричном принтере лозунг: У НАС УЖЕ БЫЛА ЯДЕРНАЯ ВОЙНА. НАШ ДОЛГ — НЕ ДОПУСТИТЬ ВТОРОЙ! Шлакобетонные стены украшали многократно увеличенные, с крупным зерном фотографии зловещих ядерных грибов, напомнившие Скалли холл дома доктора Грэгори. Правда, здесь фотографии висели, как трофеи, на почетных местах. Как обвинительный акт.

На одном из плакатов приводился перечень известных международных испытаний ядерного оружия и выброс радиации в результате каждого наземного взрыва. А рядом график роста раковых заболеваний в США, вызванных остаточной радиацией, в частности, загрязнением травы, идущей на корм молочным коровам, стронцием-90. Такое молоко пьют дети за завтраком. И столбики гистограммы из года в год становятся все выше, цифры все страшнее и страшнее.

Еще на одном плакате перечислялись уничтоженные тихоокеанские острова, а на фотографиях американские солдаты изгоняют несчастных туземцев из их островного рая, чтобы провести ядерные испытания на острове Бикини и атолле Эниветок.

В свое время на эвакуацию местного населения потратили безумные деньги. А потом жители острова Бикини годами просили разрешения у Соединенных Штатов и ООН вернуться к себе на родину. И они туда вернулись. Но только после того, как США потратили бешеные суммы на очистку коралловых рифов, пляжей и джунглей от остаточной радиации.

Вспомнив про фотографии в доме доктора Грэгори и спутниковые снимки и метеопрогнозы в его лаборатории, Скалли принялась рассматривать этот экспонат с нарастающим интересом.

В 1971 году объявили, что атолл Бикини полностью очищен, и местным жителям разрешили туда вернуться. Но в 1977 году пробы повторили, и выяснилось, что на атолле опасный уровень радиации, и население пришлось эвакуировать снова. А жители атолла Эниветок, где длительное время проводились испытания водородной бомбы, едва успели вернуться в свои дома в 1976 году, как стало известно, что радиоактивные отходы, захороненные на островах, еще тысячи лет будут представлять угрозу жизни. В начале восьмидесятых опубликовали статистические данные, согласно которым даже у жителей островов, удаленных от места ядерных испытаний на сто двадцать километров, высокий процент опухолевых заболеваний щитовидной железы.

Покачав головой, Скалли перешла к самому страшному, центральному стенду музея — галерее фотографий обгорелых останков жертв Хиросимы и Нагасаки, разрушенных атомным взрывом полвека назад. Некоторые трупы сгорели дотла: от них остались лишь тени черного пепла, навечно впечатанные в стены уцелевших домов. Но еще ужаснее трупов фотографии тех, кому довелось выжить: волдыри ожогов, гнойники ран…

Скалли не могла не заметить, что между трупами на снимках и трупом доктора Грэгори есть несомненное сходство. Что бы это могло значить?

— Агент Скалли? — прервал ее мысли резкий женский голос.

Скалли повернулась: перед ней стояла высокая женщина с короткой темно-русой стриж кой, не слишком украшавшей ее продолговатое остроносое лицо с усталыми серыми глазами Мириел Брэмен нельзя было назвать привлекательной, но, судя по ее взгляду и манере поведения, Бог не обделил ее ни умом, ни характером.

— Ну и что дальше? — не давая Скалли вставить слово, раздраженно спросила она. — Мне' это начинает надоедать. С документами у нас все в порядке, разрешение на проведение акции мы получили, в известность всех заблаговременно поставили. Так в чем же дело? Как случилось, что наше общество удостоилось чести привлечь внимание самого ФБР?

— Я здесь совсем по другому поводу, миз Брэмен. Я расследую обстоятельства смерти доктора Грэгори. Он погиб два дня назад в лаборатории Центра ядерных исследований Тэллера.

С лица Мириел Брэмен упало напряжение, и она вся как-то обмякла.

— Вот оно что. Эмил… Ну тогда другое дело. Она замолчала и, схватившись за край стола, тяжело перевела дыхание. Бекка Торн тревожно заглянула ей в лицо, не нужно ли чем помочь, и молча отправилась к копировальной машине. Мириел огляделась, словно ища поддержки у плакатов с жертвами Нагасаки и несчастными туземцами с острова Бикини.

Давайте поговорим, агент Скалли, но только не здесь.

Беркли, Калифорния.

Пивной ресторан «Трипл Рок».

Среда. 13.06

Мириел Брэмен привела Скалли в маленький ресторанчик почти в самом центре городка, где подавали фирменное пиво собственного приготовления. Как только за ними закрылись стеклянные двери, голоса пешеходов и шум машин словно замерли. В этот час и кабинки со столиками, на которые явно не пожалели лака, и стойка бара с высокими стульями пустовали.

Стены украшали металлические вывески с торговыми клеймами фирм, производивших пиво в сороковые — пятидесятые годы. Над отделанным медью баром висела доска с написанными мелом названиями четырех сортов фирменного пива, которое подавали сегодня. Вдоль задней стены, рядом с мишенью для игры в «дартс» и бильярдным столом, стояла витрина с бутербродами, хот-догами, холодными закусками и салатами, которые можно было получить тут же в раздаточном окошке.

— Если хотите что-нибудь заказать, так это вон там, — кивнула Мириел в сторону маленького прилавка. — Рекомендую попробовать фирменное блюдо — вегетарианский перец-Чили. Еще у них приличный суп, ну а бутерброды… бутерброды они везде бутерброды. Сюда приходят выпить пивка. Лучшего пива в Беркли не найти.

Выбрав кабинку подальше от входа, Скалли оставила там свой кейс, а Мириел, указав на перечень сортов пива, спросила:

— Ну что, вы сделали свой выбор? Здесь отменное крепкое пиво.

— Предпочитаю чай со льдом. Я на службе. Мириел нахмурилась.

— Знаете, агент Скалли, сюда обычно приходят, чтобы отведать хорошего пива. Здесь вам не «Будвайзер Лайт». Боюсь, если мы закажем чай со льдом, нас вытолкают взашей.

Скалли сильно сомневалась, что хозяин заведения поступит с ними подобным образом. Но обстановка так остро напомнила ей студенческие годы, что у нее даже заныло в груди. Хоть Скалли и не была большой любительницей пива, она не могла пренебречь предложением дружбы и упустить шанс «разговорить» Мириел.

— Ну раз так, попробую какое-нибудь крепкое. Но только одну кружку. Мириел слегка улыбнулась.

— Как хотите. — Она пошла к стойке, а Скалли принялась изучать меню. — Возьмите мне хот-дог с соусом чили, — попросила Мириел. — Я так понимаю, платит Дядя Сэм?

— Да, плачу я, — сказала Скалли и, взглянув на цены, поняла, что обед на двоих обойдется ей не дороже десяти долларов.

Вернувшись за стол, Скалли села и, придвинув кружку темного солодового пива, заметила:

— Какое густое! В нем, наверное, ложка стоит.

Отпив глоток, она поразилась густоте напитка и сильному, почти шоколадному вкусу. Да это настоящий пивной ликер, не то что горьковато-кислое пойло, которое она изредка пила из банки на пикниках или вечеринках. Приподняв брови, Скалли одобрительно кивнула сидевшей напротив Мириел.

Скалли не могла решить, с чего начать, но Мириел ее опередила. Проблемы самовыражения для нее явно не существовали, и она, не тратя времени на любезности и пустые разговоры и лишая Скалли возможности перейти к вопросам, с ходу приступила к делу:

— Хотите, я скажу, зачем вы приехали? Одно из двух. Либо вы думаете, что я или кто-то из моих людей имеет отношение к смерти доктора Эмила Грэгори, либо вы зашли в тупик не без помощи любезных провожатых по Центру Тэллера. Там все засекречено, вас никуда не пускают, никакие документы смотреть не дают. Никто вам ничего не говорит, и вот вы, думая, что у меня есть ответы, пришли задавать свои вопросы. Так?

— И того, и другого понемножку, миз Брэмен, — осторожно ответила Скалли. — Я сделала вскрытие. Что касается причин смерти, то сомнений у меня нет, но я никак не могу понять, как это случилось. Что конкретно привело к смерти доктора Грэгори? Вынуждена признать, что у вашего общества был веский повод избавиться от доктора Грэгори, так что я должна проверить и эту версию. Еще я знаю, что доктор Грэгори, с которым вы длительное время работали, руководил секретным проектом нового ядерного оружия «Брайт Энвил». Что это такое, нам никто не говорит. Так что вы, миз Брэмен, оказались как раз на пересечении двух направлении расследования.

— В таком случае позвольте сказать вам вот что, — начала Мириел Брэмен, обхватив пальцами кружку с темным пивом и отпив большой глоток. — Я прекрасно понимаю, что избитая фраза «Мне скрывать нечего» звучит весьма неоригинально, но в данном случае она вполне уместна. Ведь в мои задачи как раз и входит рассказывать как можно большему числу людей о том, что на самом деле происходит в стенах Центра ядерных исследовании Тэллера. Весь последний год я только этим и занимаюсь. Кстати, я захватила парочку наших брошюр. — И она извлекла из кармана и протянула Скалли две самодельные книжечки, явно сверстанные на персональном компьютере одним из активистов движения.

— А ведь раньше, когда я работала в Центре Тэллера, я была преданным помощником Эмила Грэгори, — задумчиво продолжала Мириел, подперев голову рукой. — Он много лет был моим наставником. Всячески помогал мне с бумажной волокитой, чтобы у меня оставалось больше времени на настоящую работу. Только не подумайте, ради Бога, что мы были любовниками или еще что-нибудь в этом роде, ничего подобного не было, уверяю вас. Эмил годился мне в дедушки. Он принимал во мне такое участие только потому, что считал: у меня есть способности и желание стать хорошим сотрудником. Он научил меня очень многому, и мы с ним отлично ладили.

— А потом поссорились?

— Пожалуй… но только не совсем так, как вы себе это представляете, — туманно ответила Мириел, ловко уклонившись от вопроса. — Знаете, что такое Брайт Энвил? Это абсолютно новый, нетрадиционный тип ядерной боеголовки. Хотя «холодная война» давным-давно кончилась и предполагается, что мы сворачиваем разработки ядерного оружия, проекты новых типов вооружения все-таки есть. Брайт Энвил — это боеголовка, принцип действия которой… — Она замолчала и перевела рассеянный взгляд на стены, словно ее вдруг заинтересовали декоративные металлические вывески.

— Так какой же у нее принцип действия? — осторожно переспросила Скалли.

Вздохнув, Мириел встретила ее взгляд.

— Принцип ее действия, я бы сказала, противоречит всем законам физики, агент Скалли, а я в физике разбираюсь, и неплохо. Не знаю, насколько глубоки ваши познания в этой области, почерпнутые в академии ФБР, но…

— Представьте себе, мой диплом был как раз по физике, — прервала ее Скалли. — Первый курс я проучилась в Беркли, а потом перевелась в университет в Мэриленде. Тема моей дипломной работы — «Двойной парадокс Эйнштейна».

Мириел округлила глаза.

— По-моему, я ее читала. — Подумав, она уточнила: — Дана Скалли, верно?

Скалли удивленно кивнула. Мириел выпрямилась и посмотрела на нее совсем другими глазами.

— Интересная работа! Отлично. Значит, мне нет нужды говорить с вами на детском языке, хотя, если честно, я и сама до конца всего не понимаю.

С самого начала проект «Брайт Энвил» финансировался весьма хитрым образом: судя по ведомостям, такого проекта нет вообще. Деньги на него перекидывали с других тем, причем деньги немалые — на испытания, на научные исследования, на разработку нетрадиционных концепций, но деньги эти не включили в бюджеты, представляемые Конгрессу. Так что пытаться отыскать концы — дело безнадежное.

Эмил занимался разработкой ядерного вооружения лет пятьдесят, а то и больше. Принимал участие в испытаниях первой атомной бомбы в 1945 году. — Мириел улыбнулась. — Он любил рассказывать разные истории… — У нее задрожали губы, и чтобы скрыть волнение, она быстро отправила в рот кусочек вегетарианского чили. — Но в последнее время Эмил здорово сдал. Правда, он старательно скрывал это, но я догадывалась, что он серьезно болен.

— Вы были правы, — подтвердила Скалли. Мириел кивнула, но уточнять ничего не стала.

— Эмил хотел сделать что-то значительное, чтобы его карьера завершилась на высокой ноте. Хотел оставить наследие. Но последние десять лет ему не везло на серьезные проекты.

И вот наконец ему поручают Брайт Энвил. Проект попал нам в полуготовом состоянии. Мы получили расчеты и чертежи источников высоких импульсных энергий. Компоненты работали. Уж не знаю, как и почему, но работали. Эмила это ничуть не волновало. Он словно обрел второе дыхание. Он понял, что из этих компонентов можно создать принципиально новую боеголовку, ухватился за эту идею, и с этого момента ничего, кроме работы, для него не существовало.

А меня с самого начала одолевали сомнения, но я сама себя обманывала и продолжала работать: ведь Эмил столько для меня сделал. Это был наш новый проект, и я помогала ему, хотя мне казалось, что проект вряд ли пойдет дальше лаборатории, но чем больше я над ним работала, тем страшнее становилось. Для меня Брайт Энвил был каким-то техническим монстром, не признающим ни законов физики, ни существующих технологий. Часть компонентов мы получили в готовом виде. Кто их изготовил и как, мы так и не узнали: нам их привезли из Вашингтона, вот и все.

Допив пиво, Мириел оглянулась на бар, как будто хотела заказать еще кружку, но передумала и, поставив локти на полированный стол, придвинулась поближе к Скалли, боявшейся проронить лишнее слово.

— Хотя по образованию я физик-теоретик, — продолжила Мириел, — я не могу понять явление, если оно не имеет под собой основания. А у Брайт Энвил нет доступного моему разуму научного обоснования. Это что-то настолько экзотичное, что недоступно даже самому дикому полету моей фантазии. И я стала донимать всех вопросами и сомнениями, мешая тем самым работать, и в конечном итоге нажила себе уйму врагов.

И вот однажды меня посылают в командировку в Японию — все-таки как много в жизни зависит от случая! Любопытства ради я решила посмотреть Хиросиму и Нагасаки, так сказать, место паломничества физиков-ядерщиков. Оба города восстановили, но это все равно что накладывать грим на шрамы. Во мне словно что-то сломалось. Я начала читать литературу, которую раньше старательно обходила стороной, чтобы, не дай Бог, не потревожить свою совесть.

А вы знаете, во что превратились Маршалловы острова после ядерных испытаний в пятидесятых? А знаете, какие чудовищные наземные испытания проводили в Неваде? Специально оставляли скот на выгоне на разном удалении от эпицентра, а потом изучали воздействие ударной и тепловой волны на живую ткань. Знаете, скольких туземцев выгнали из домов и уничтожили их островной рай только потому, что кому-то захотелось рвануть бомбу покрупнее?

— Да, знаю.

Оттолкнув тарелку с недоеденным перцем, Мириел Брэмен поправила блузку.

— Прошу прощения. Не удержалась-таки от проповеди! — Она придвинула поближе к Скалли брошюры «Нет ядерному безумию!». — Почитайте, если захотите узнать побольше обо всем этом и о нашем обществе. Не смею больше задерживать.

Выскользнув из-за стола, она быстро ушла, так и не дав Скалли задать свои вопросы.

Раздумывая над услышанным, Скалли рассеянно принялась за бутерброд. Кто-то бросил в музыкальный автомат монету, и по ушам ударил старый добрый Боб Сигер, только почему-то сейчас слушать его совсем не хотелось.

Быстренько закончив с обедом, Скалли взяла брошюры и вышла. Надо спешить: Малдер ждет от нее новостей. Заметив у входа урну, Скалли остановилась. Мимо пропыхтел автобус, оставив за собой сизое облако выхлопного газа. Лихо огибая пешеходов, прогромыхал на скейт-борде паренек в потертых джинсах.

Скалли чуть было не отправила доморощенные брошюры в урну, но в последний момент передумала. «НБТ ЯДЕРНОМУ БЕЗУМИЮ!» — безмолвно кричали названия.

Вдруг да понадобятся для расследования? И, засунув их в карман, Скалли пошла на стоянку за машиной.

Сан-Диего, Калифорния.

База ВМС Коронадо.

Четверг, 10.05

К западу от верфи Коронадо, слепя глаза и переливаясь в лучах утреннего солнца, синел океан. Над узким заливом Сан-Диего громоздились белые небоскребы. У пристани морского вокзала лениво покачивались на волнах яркие прогулочные катера, лабиринт причалов щетинился мачтами парусников.

Погода стояла на редкость мягкая: светило солнце, но с моря дул свежий ветерок, так что Бэру Доули в его неизменном джинсовом костюме и фланелевой рубашке было вполне сносно. В такси по дороге из аэропорта он любовался на удивление чистым и приятным, несмотря на многолюдие, городом. А здесь, на военно-морской базе у кромки океана, все обстояло именно так, как он себе и представлял: за серыми стальными громадами военных кораблей даже не видно моря.

У причала Бэра Доули ждал молодой офицер в белой форме. Хотя Доули не разбирался и морских знаках отличия, ему показалось, что этот светловолосый, гладко выбритый моряк — весьма важная персона.

Офицер лихо отдал ему честь, чем немало удивил Доули, не ожидавшего таких уставных «нежностей», и тому ничего не оставалось, как неуклюже ответить на приветствие.

— Позвольте представиться, господин Доули. Капитан первого ранга Ли Кланце, старший помощник капитана эсминца «Даллас». Прибыл проводить вас на борт, сэр, где уже ждет капитан Ив. Экипаж в сборе и готов к отплытию.

Рядом с отутюженным ослепительным кителем джинсовая куртка выглядела довольно нелепо, но Доули такие мелочи ничуть не смущали:

его взяли на работу за способности, а не за красивые глаза.

Рано утром перед отъездом в аэропорт Сан-Франциско Доули подровнял бороду и подбрил щеки и шею. Затем полтора часа в воздухе и полчаса в такси по чистеньким улицам Сан-Диего до мыса, где расположилась военно-морская база Коронадо.

Еще полчаса ушло на бумажную волокиту (и это несмотря на то, что все было подготовлено и оформлено заранее!). Страшно подумать, с чем бы ему пришлось столкнуться, если бы не хватило чьей-то подписи. Да, с военными шутки плохи. Заставить их отступить от формальностей может разве что тотальная война.

— Как добрались? — любезно осведомился Кланце. — Надеюсь, без проблем? Не считая мороки с оформлением, само собой разумеется.

— Да, нормально. Только мне так никто и не ответил, доставлен ли груз на борт и в каком он состоянии.

— Все в порядке, сэр. Груз доставили на борт вчера поздно ночью. Примите мои извинения за излишнюю бумажную канитель. — Кланце поправил на переносице очки в золотой оправе, и его глаза спрятались за стеклами-«хамелеонами».

Секретный груз в закамуфлированном, бронированном армейском грузовике отправился в Сан-Диего накануне на рассвете. Сзади и спереди его сопровождали неприметного вида фургоны с охраной, получившей приказ в случае возникновения малейшей угрозы грузу открывать огонь на поражение. Делать остановки в пути категорически запрещалось.

Хорошо, что Доули не пришлось возиться с этим делом. Да и вообще, будь его воля, экспедиция бы отправилась из авиабазы ВМС в Аламеде, до нее рукой подать от Центра ядерных исследований Тэллера. Но эсминец, который должен доставить их на Маршалловы острова, стоит в Сан-Диего, и проще, а что еще важнее, незаметнее, доставить Брайт Энвил и все оборудование на «Даллас», чем перебрасывать эсминец на другую базу.

Кланце уже повернулся, чтобы идти, но вдруг оглянулся и смущенно предложил:

— Позвольте, сэр, я возьму ваш рюкзак или кейс?

— Спасибо. — Доули протянул ему рюкзак с недельным запасом вещей. — А кейс я понесу сам. — Хотя кейс и не был прикован к его руке, как это водится в шпионских боевиках, в нем находилась вся секретная документация к проекту «Брайт Энвил», он был надежно заперт, и выпускать его из рук Доули не собирался.

— Как вам будет угодно, сэр.

Они отправились вдоль пристани, мимо ограждений и охраняемых военной полицией ворот. Посередине шла узкая асфальтированная дорога, а у кромки причала лежали пропитанные креозотом доски. Кланце шел по дороге, поглядывая на машины с государственными номерами и деловито снующие погрузчики.

Наконец Доули увидел эсминец «Даллас». Огромный, как небоскреб, корабль словно вырос из воды, поблескивая свежей краской, с орудиями, диспетчерскими вышками, радарными антеннами, спутниковыми тарелками, метеорологическими приборами и еще какими-то непонятными штуками, как решил Доули, морского назначения.

Вдоль причала — ограждение из каната, окрашенного в тот же цвет, что и цепь. Здесь абсолютно все было одинакового серого цвета: перила, трубы, такелаж, лестницы, трапы. И даже пушки. Только спасательные круги, разведанные по корпусу через каждые пятнадцать ветров, яркими оранжевыми мазками нарушали серое однообразие. На всех четырех углах красовались флаги — США и ВМФ.

Доули остановился и с невольным уважением оглядел гигантский корабль: такая махина не могла не внушить уважения даже скептику Доули.

— А вот и наш «Даллас», господин Доули, -возвестил Кланце и начал сыпать цифрами, что, судя по всему, доставляло ему особое удовольствие: — Эскадренный миноносец класса «Спруанс», построен в 1971 году. Максимальная длина — 563. фута, четыре газотурбинных агрегата «Дженерал Электрик». Есть маленький командирский катер для вылазок на берег плюс целая ракетная батарея «земля — воздух», противолодочное вооружение и торпедные аппараты. Первоначально этот класс эсминцев предназначался для противолодочной обороны, но у «Далласа» легкое вооружение и минимальный экипаж. На мой взгляд, сэр, это лучший корабль в своем классе. Он доставит нас на острова при любой погоде.

— Значит, вы уже в курсе? — насторожился Доули. Он надеялся, что подробности экспедиции на атолл Эника известны лишь отдельным членам экипажа.

— Да, капитан Ив сообщил мне. — Кланце чуть заметно улыбнулся и добавил: — Ведь я старший помощник капитана. Насколько я понял, если ваша установка сработает, то вряд ли для кого-то из членов экипажа испытания останутся в тайне.

— Да, наверное, не так просто хранить секрет на борту судна, — согласился Доули.

— А еще труднее не заметить гигантский гриб, господин Доули.

По широкому, как автомагистраль, трапу они взошли на борт, потом по нескольким маршам металлических ступеней поднялись на капитанский мостик, где Кланце представил Доули капитану «Далласа».

— Капитан Ив, сэр, а это господин Доули, — обменявшись с капитаном приветствиями, объявил он и, кивнув Доули, сказал: — Я отнесу рюкзак в вашу каюту, сэр. Не буду вам мешать:

капитан, наверное, хочет поговорить с вами наедине.

— Да, — ответил капитан, и Кланце, резко развернувшись, как заводная игрушка, зашагал

прочь.

— Приятно познакомиться, капитан Ив.

Спасибо за помощь. — Доули протянул руку, и капитан твердо пожал его ладонь. «Да у него не мышцы, а стальные тросы, — подумал Доули. — Таким кулаком можно орехи колоть».

На вид капитану Иву было под шестьдесят:

худощавый, ростом с Доули, но жилистый, с плоским, как стиральная доска, животом. Двигался он с ленивой грацией, не делая ни одного лишнего движения. Острый подбородок, темно-серые глаза под выцветшими, с сильной проседью бровями. Жесткие короткие усы, аккуратно подстриженные седые волосы под белой форменной фуражкой. Несмотря на жару, ни намека на пот.

— Уверен, господин Доули, вас в первую очередь волнует секретный груз. Смею заверить. Груз доставлен на борт в целости и сохранности

— Хорошо, — односложно ответил Доули: он хотел сразу дать понять, что главный здесь Доули и его распоряжения обсуждению не подлежат. — Если оборудование повредят, то и от отправляться незачем. Когда поднимаем паруса?

— «Даллас» будет готов к отплытию к четырем часам дня. Только, если вы заметили, пару сов у судна нет.

Доули удивленно моргнул, потом понял и раздраженно буркнул:

— Это я так, к слову. У вас есть для меня карты погоды или корректировки?

— Мы получили шифрованную радиограмму, сообщение пилота со станции слежения на острове Кваджалейн: «Атолл Эника заканчивает работу». Мы пойдем к Маршалловым островам на полном ходу, но будем там дней через пять, не раньше.

— Пять дней?! Именно этого я и боялся. Капитан Ив окинул его стальным взглядом.

— Это не самолет, господин Доули, а корабль, причем большой, и лететь по воде он не может.

— Ну ладно. Этого следовало ожидать. У нас ведь есть информация с метеоспутников? Как там штормовая погода, надеюсь, все идет по плану?

Ив подвел Доули к прокладочному столу с картами погоды и спутниковыми снимками и длинным худым пальцем ткнул в завихрение облаков над темной гладью океана.

— Как мы и предполагали, надвигается тропический циклон. Через несколько дней он наберет полную силу. Согласно прогнозам, он идет прямо на атолл.

— Хорошо. — Потирая руки, Доули наклонился поближе. Хотя по профессии он был инженером-физиком, за время подготовки к испытаниям он научился разбираться и в метеорологии.

Капитан Ив тоже наклонился и, понизив голос, заявил:

— Скажу откровенно, господин Доули, я уже выразил начальству свое негативное отношение к цели настоящей экспедиции. У меня большие сомнения относительно разумности возобновления наземных ядерных испытании независимо от места их проведения.

Доули напрягся и, сосчитав про себя до десяти, как можно спокойнее ответил:

— Наверное, вы не понимаете, насколько это необходимо, капитан.

— Отлично понимаю и даже больше, чем вы думаете. Я не единожды присутствовал на испытаниях водородной бомбы, причем об одном из них, думаю, вы и понятия не имеете, так как его результаты были засекречены.

Доули приподнял бровь.

— В каком году?

— Еще в пятидесятых. Я тогда был новобранцем, служил на островах: Эниветок, Бикини, атолл Джонстон, неподалеку от Гавайев. Мне довелось работать со многими умниками, которые не переставали умиляться собственным расчетам и ни секунды не сомневались в величии своих изобретений. И уж поверьте мне, господин Доули, когда эти люди, такие же, как вы, создатели нового оружия, столь высоко ценившие свои способности, видели свои изобретения в действии, они приходили в ужас.

— Ну что же, скоро и мои черед ужаснуться, — ледяным тоном ответил Доули. — Приказ вы получили. А я займусь подготовкой испытаний.

Капитан Ив выпрямился, отошел от прокладочного стола и поправил белую фуражку.

— Да, я получил приказ и выполню его, хотя и не согласен с ним и, исходя из многолетнего опыта, считаю безумием сознательно вести судно прямо на ураган.

Раздуваясь от собственной значительности, Доули расхаживал по мостику, снисходительно поглядывая на устаревшие компьютерные мониторы и навигационные приборы.

— Ураган для нас единственный способ провести испытания, — терпеливо разъяснял он упрямому капитану. — Так что не мешайте мне работать, капитан Ив. А ваше дело следить, чтобы корабль не утонул.

Юг штата Нью-Мексико.

Пустыня Хорнада-дел-Муэрто.

Четверг, 15.13

Словно выйдя из кадра старого вестерна, Оскар Маккэррон спешился и привязал свою резвую пегую кобылу-двухлетку к забору у лавки. Нарочито громко топая каблуками остроносых ковбойских сапог, он поднялся на крыльцо и под мелодичный аккомпанемент шпор неторопливо, вразвалочку подошел к двери.

Лицо Маккэррона избороздили морщины. Кожа задубела под стать старым сапогам. Светло-голубые глаза всегда были прищурены от нещадного солнца пустыни. Темные очки он не признавал: это баловство для городских неженок.

Утром, как всегда перед поездкой в город, он побрился, хотя теперь седые усы за неделю почти не отрастали. Перчаток он тоже не носил: с такими мозолями на ладонях — наверное, они проросли уже до самых костей — перчатки ни к чему. Главным украшением его костюма и предметом гордости была внушительного размера серебряная пряжка с бирюзой в виде цветка тыквы — по размеру она вполне могла служить подставкой для стакана с прохладительным напитком.

Маккэррон приезжал со своего ранчо в городок за почтой только раз в неделю. Этого ему было вполне достаточно для общения с людьми.

Когда старый ковбой вошел, дверь, как всегда, скрипнула. Маккэррон хорошо знал одну шаткую половицу и поэтому осторожно поставил левую ногу подальше.

— Здорово, Оскар, — приветствовал его хозяин лавки Фрэд. Он стоял у прилавка, опершись на него локтями, и даже не удосужился пошевелиться, только повел глазами.

— Фрэд, — выдавил старик, не стараясь казаться вежливым. Когда тебе восемьдесят, менять привычки поздновато.

— Почта есть?

Он и понятия не имел, какая у Фрэда фамилия. Хотя Фрэд купил лавку у супружеской пары индейцев-навахо уже пятнадцать лет назад. Маккэррон считал его чужаком. Старики-навахо торговали здесь лет тридцать пять, если не больше. Они были свои, а Фрэд… ну кто его знает, что он за человек.

— Мы тебя ждали, Оскар. Для тебя, кроме газет и всего прочего, есть еще письмо с Гавайев. На штемпеле

Перл-Харбор. Заказное. Ну что скажешь?

— Скажу, не твоего ума дело. Давай почту.

Оторвав локти от прилавка, Фрэд пошел в заднее помещение, где был склад и маленькое почтовое отделение. Маккэррон отряхнул белую пыль пустыни с куртки и штанов. Теперь их вздумали называть «джинсами», ну а для него это, как и раньше, рабочие штаны «дангери».

Вернулся Фрэд с почтой: газета, рекламе открытки фондов, вымогающих пожертвования, счета… Ничего особенного, кроме плотного конверта из оберточной бумаги.

Взяв всю пачку, Маккэррон, превозмогая любопытство, нарочно сначала проглядел все остальное, а то ведь от Фрэда просто так не отвяжешься. Реклама и прочий бумажный мусор пригодятся для разжигания костра, когда по дороге домой он остановится на ночлег под открытым небом. Наконец добравшись до конверта, он прищурился и прочел на штемпеле:

Гавайи, Гонолулу. Обратного адреса не было.

Фрэд навалился на прилавок, нетерпеливо постукивая костяшками и моргая карими глазами. «Ишь ты, даже рот раззявил, а щеки-то как развесил! — покосился на него старик. — Еще пара лет, и физиономия у него станет точь-в-точь бульдожья».

— Ну что же ты не открываешь? — не выдержал Фрэд.

— Как бы не так! Размечтался! — огрызнулся Маккэррон.

Никогда не простит этому хаму, что два года назад он вскрыл его посылку, когда Оскар задержался и приехал за почтой на день позже Зычного. В посылке был набор видеофильмов из серии «Морские победы». Маккэррон обожал фильмы про вторую мировую войну.

Фрэд тогда был просто в шоке, разумеется, не из-за содержания фильмов (Маккэррон подозревал, что хозяин лавки предпочитает фильмы с девочками), а из-за самого факта, что Оскар Маккэррон заказал себе видеофильмы. Он и представить себе не мог, что у старика есть телевизор и видеоплеер: настолько это противоречило тщательно отработанному образу фермера-отшельника, не признающего достижений цивилизации.

Для всеобщего обозрения на ранчо Маккэррона, кроме жилого дома из саманного кирпича, был сарай и насос, качавший из водоносного пласта Уайт-Сэндз [7] чистейшую, сладковатую на вкус воду. А на самом деле в доме были электричество, ванна и все прочие удобства. Был не только телевизор с видеомагнитофоном, но даже припрятанная за домом спутниковая антенна. Он купил все это в Альбукерке, привез и установил, не сказав никому ни слова. Маккэррону нравился образ «старого чудака», но только не в ущерб собственному удобству.

Надо отдать должное Фрэду: он, судя по всему, все два года держал рот на замке, но простить обиду Маккэррон все-таки не мог.

— Да ладно тебе, Оскар! Я целый день жду, когда ты придешь, увидишь письмо и обрадуешься.

— Как мило! Того гляди, предложишь мне выйти за тебя замуж, как какой-нибудь педик из Калифорнии. — Шлепнув нераспечатанный конверт на стопку почты, он сунул все под мышку. — Если там есть что-нибудь интересное для тебя, узнаешь об этом в следующий четверг. — Он повернулся и вразвалочку пошел к двери, на этот раз нарочно наступив на скрипучую половицу.

Дневная жара еще давила, но желтое, как масло, солнце уже склонялось к черным вершинам гор Сан-Андрес.

Увидев хозяина, кобылка нетерпеливо забила копытом. На улице было пусто, и Маккэррон позволил себе довольно улыбнуться. Славная кобылка! Любит поездки в город не меньше хозяина.

Старик сгорал от нетерпения узнать, что же в таинственном конверте, но гордость не позволяла ему вскрыть письмо прямо тут, перед лавкой: Фрэд наверняка следит за ним в засиженное мухами окно.

Отвязав поводья, старик сел в седло, запихнул почту в седельную сумку и направил коня на восток, где простиралась безжизненная пустыня ракетного полигона Уайт-Сэндз.

Маккэррон по привычке, не глядя, нашел ворота в заборе из колючей проволоки, ограждавшей огромный полигон по всему периметру, открыл их и, заехав за ограду, закрыл за собой.

Он нащупал в кармане старый, потертый пропуск, который ему выдали так давно, что теперь, пожалуй, вряд ли жив хоть один из тех, кто его подписывал. Уже несколько лет право Оскара Маккэррона проходить на территорию полигона не оспаривал никто, даже лихие молодчики из военной полиции, сломя голову гонявшие по ослепительно белому гипсовому песку на своих вездеходах. Но Маккэррон уважительно относился к властям и государству вообще, ведь Дядя Сэм сделал ему немало хорошего.

Да и портить отношения с молодыми вояками-патриотами тоже ни к чему: им везде мерещатся враги отчизны, даже в этой забытой Богом пустыне. С такими шутки шутить — себе дороже.

Маккэррон ехал к темневшим впереди низким, скалистым предгорьям. Пустыня здесь была ровная, как стол, и совершенно голая, словно ее обработали гербицидами. Там, впереди, она спускалась в кольцо вулканических гор. Наверное, поэтому здесь и решили провеет первые испытания атомной бомбы.

Когда-то давно все эти земли принадлежали семье Оскара Маккэррона. Толку от них было чуть: фермерством тут не прокормишься, да и добывать нечего — бросовые земли, хуже не найти во всем Нью-Мексико. Но в 1944 году ими вдруг заинтересовался «Манхэттен Инжиниринг» и предложил Маккэрронам продать их. Отец с радостью согласился и продал довольно недорого, но значительно дороже их настоящей стоимости.

А потом ему неплохо заплатили еще и за то, что он дал согласие на изменение документов в Земельном управлении: его имя не упоминалось в архивных записях, сделка о передаче земли была произведена тайно, и появился новый, фиктивный договор об аренде, заключенный между правительством и мифической семьей фермеров Макдоналдс.

Правительство и те, кто работал для Манхэттенского проекта, построили ферму и мельницу и сочинили правдоподобную сказочку про семью Макдоналдс, которые жили в Тринити-Сайт. Только потом, в июле 1945-го, когда там произвели испытания ядерной бомбы, Маккэррон понял, зачем понадобилась вся эта секретность. Ядерный взрыв произошел якобы на заднем дворе фермы. Но ни репортеры, ни позднее противники ядерного оружия никаких фермеров Макдоналдс, естественно, не нашли.

Отец Маккэррона заключил с властями еще одну сделку. Это было в самые тяжелые годы второй мировой войны, когда немцы победно шествовали по Европе, а Японская империя укрепляла позиции в Тихом океане. Все больше и больше американских солдат гибло в боях, и отцу Маккэррона совсем не хотелось прочитать имя своего молодого, здорового сына в списках убитых, пропавших без вести или раненых. Он согласился на тайную сделку по передаче земли в обмен на освобождение сына от воинской службы.

Хотя земля здесь неприветлива, отец любил ее, а контракт гарантировал ему и членам его семьи право приезжать сюда в любое время, если такое желание возникнет. Вот уже тридцать четыре года, как нет отца, но в память о нем Маккэррон завел обычай хотя бы раз в неделю ночевать на природе под звездным небом, наслаждаясь тишиной и покоем вскормившей его земли.

Радуясь простору, резвая кобылка без понуканий перешла на рысь, а потом и на галоп. Перескакивая низкие выступы базальта и гулко стуча копытами по спекшейся тверди пустыни У Маккэррона было излюбленное местечко для стоянки, и лошадь отлично знала дорогу.

Они добрались до чашеобразной лощины еще засветло. Кое-где на черных скалах яркими пятнами зеленел живучий лишайник. Лощинка была припорошена гипсовым песком, словно над пустыней пронеслась метель. В карстовой воронке, в тени скалы, притаилось крошечное озерцо кристально чистой родниковой воды, пробившейся сквозь толщу песчаного пласта.

Маккэррон сразу пошел к роднику и жадно хлебнул несколько глотков прохладной, сладкой воды. Пегая стояла за спиной, нетерпеливо толкая его мордой в плечо. Напившись досыта, Маккэррон отошел, и кобылка, радостно фыркая, тоже припала к воде.

Потом старик распряг лошадь, привязал ее к пню и, захватив мачете, пошел за сушняком мескитового дерева для костра. От него костер быстро разгорается, весело потрескивает, выстреливает снопы искр и наполняет ночной воздух густым ароматным дымком.

Достав из седельной сумки загадочное письмо, Маккэррон подержал его на ладони и решил еще чуть-чуть потерзать свое любопытство. В последнее время жизнь не баловала его сюрпризами.

Скомкав рекламные листовки и прочий бумажный мусор, он засунул их под мескитовые сучья и, как всегда, одной спичкой разжег костер. Дрова были такие сухие, что, казалось, воспламенились сами собой.

Расстелив одеяло и тонкий спальный мешок, Маккэррон достал кухонные принадлежности. Закинув голову, он смотрел, как на темнеющем небе высыпают звезды и сияют все ярче и ярче, как бриллианты на черном бархате, — ну разве увидишь такое в городе?

Когда костер разгорелся, Маккэррон уселся на свои любимый камень, достал конверт, вскрыл и вытряхнул содержимое на мозолистую ладонь.

— Что за чертовщина? — разочарованно протянул он. — Стоило полдня себя мучить!

Из конверта выпал маленький прозрачный пакетик с каким-то черным порошком, похожим на пепел, и полоска бумаги. Старик покрутил пакетик, сжал пальцами, и порошок скрипнул. На полоске бумаги чернилами четко и аккуратно было выведено всего несколько слов:

ЗА ТВОЙ ВКЛАД В ПРОШЛОЕ.

Ни подписи, ни числа, ни адреса…

— Что за чертовщина? За какой еще вклад? Он ругнулся на лошадь, как будто пегая знала, но не хотела отвечать на его вопрос. Да что же такого он сделал? Единственное, что приходило на ум, так это тот случай, когда игра судьбы дала ему в наследство землю, где провели испытания первой атомной бомбы.

Оскар Маккэррон гордился этой страницей истории своей страны: именно тогда зародился ядерный век, положивший конец второй мировой войне и остановивший кровожадных японцев, вознамерившихся завоевать полмира. Ведь, в сущности, с того самого испытания и началась «холодная война», приведшая к созданию нового супермошного оружия, которое помогло укоротить руки проклятым коммунистам. Да, Оскар Маккэррон гордился тем, что был причастен к этому… Но ведь сам-то он ничего не сделал.

Что еще может означать загадочное послание?

— Какой-то псих! — пробурчал он и, разорвав письмо, швырнул его вместе с пакетиком пепла в потрескивающий костер из мескитовых сучьев.

Расстегнув сумку с едой, он достал банку с красным перцем Чили, открыл ее консервным ножом и опрокинул содержимое в котелок над костром. Потом извлек баночки со своими излюбленными специями — мексиканским перцем халапеньо и обжаренным зеленым перцем чили — и добавил понемногу, чтобы придать готовым консервам остроту.

В котелке булькала еда, а старик вслушивался в ночную тишину: ни птиц, ни летучих мышей, ни цикад… Только безмолвие пустыни, непроницаемая мгла, в которой слышишь собственное дыхание, толчки пульса в ушах. Слышишь даже свои мысли: ведь здесь тебя ничто не отвлекает. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, смакуя острый запах специй и жареного перца.

Внезапно тишину нарушила пегая: она фыркнула и заржала.

— Угомонись! — прикрикнул на нее Маккэррон, но пегая все не унималась: шумно фыркала, перебирала копытами, нервно вскидывала голову, словно чуя опасность.

— Да что с тобой? — спросил он, тяжело поднимаясь на старческие ноги. Кобыла вела себя так, будто рядом бродит кугуар или медведь, но ведь такого быть не может. В пустыне Хорнада-дел-Муэрто выживают только мелкие твари: ящерицы, гремучие змеи да кенгуровые крысы.

Тут он услышал голоса, чей-то шепот, поток слов на непонятном языке, обрушившийся на него неизвестно откуда, пение, барабанный бой, а потом истошный крик. А еще слышалось какое-то шипение, вроде шума атмосферных помех, когда телевизор включен на всю катушку, а передача или видеокассета уже кончилась.

— Что за чертовщина? Да что там такое? Маккэррон подошел к седлу и взял ружье. Поднялся ветер, и он почувствовал на щеках его горячее прикосновение. Но ведь ночью в пустыне бывает прохладно. Что это: пыльная буря? Пожар?

Закатывая глаза, пегая металась на привязи. Вдруг она отпрянула, а потом рванулась и налетела боком на шершавую вулканическую скалу, словно какая-то невидимая сила швырнула ее на склон лощинки.

— Спокойно, девочка! Спокойно! — По пятну на камне Маккэррон понял, что лошадь ободрала бок в кровь, но сейчас было не до этого.

Откуда же взялся гул и рев? Он угрожающе потряс ружьем и закричал неизвестно кому или чему:

— Вздумали со мной шутки шутить? Я вам живо отобью охоту! — У старика слезились глаза. Он выстрелил в воздух, но хлопок выстрела растворился в оглушительном хоре голосов.

Как жар из раскаленной печи, воздух пустыни опалил старику губы, обжег зубы, горло. Он пошатнулся. Обезумев от страха, дико закричала лошадь, и ужас животного передался ему быстрее, чем он успел разобраться в хаосе своих ощущений.

Вдруг ночь вокруг Маккэррона взорвалась, и в лощину вместе с разъяренными голосами, шепотом и криками хлынул ослепительный свет и нестерпимый жар, словно прямо ему на колени кто-то бросил маленькое солнце.

Вспышка ядерного огня оборвала жизнь Оскара Маккэррона.

Нью-Мексико.

Окрестности Аламогордо, Тринити-Сайт.

Пятница, 11 .08

После Альбукерке за руль взятого напрокат «форда-таурус» села Скалли. Они ехали на юг по плоской южной части Нью-Мексико. Сначала дорога круто поднялась наверх, а потом начала плавно спускаться, углубляясь в пустыню, и тут в машине забарахлил кондиционер.

Сидевший рядом Малдер то сворачивал, то разворачивал сводку необычных происшествий, которую рано утром принесла представительница Министерства энергетики Розабет Каррера.

— Думаю, вас это заинтересует, агент Малдер, — сказала она, вручая ему копию документа, пришедшего из информационного центра МЭ. — Министерство извещает заинтересованных лиц о необычных происшествиях, связанных с радиацией. И меня в том числе. Данный случай явно из этой категории.

Скалли взяла из рук Малдера лист и пробежала глазами краткое описание еще одного трупа, сгоревшего при таинственных обстоятельствах, предположительно в результате вспышки ядерной радиации. Произошло это далеко от Центра ядерных исследований Тэллера, на полигоне Уайт-Сэндз, рядом с печально знаменитым Тринити-Сайт, где в июле 1945 года провели первые испытания атомной бомбы.

— Какая же тут связь со смертью доктора Грэгори? — спросила Скалли. — Погиб старый фермер, хозяин ранчо, не имевший ни малейшего отношения к разработкам нового ядерного вооружения.

Розабет Каррера пожала плечами.

— Обратите внимание на подробности. Думаю, связь есть. Вряд ли это простое совпадение: такая смерть не каждый день встречается.

Малдер взял сводку и, прочитав краткое описание еще раз, сказал:

— Надо бы проверить, Скалли. Может, именно так мы и выйдем на версию. И тогда у нас будет не один, а два ключа.

Вздохнув, Скалли согласилась:

— Может, ключ именно в том, что на первый взгляд никакой связи нет. Разберемся на месте.

Они помчались в аэропорт Окленд, купили билет на ближайший рейс до Солт-Лейк-Сити, оттуда полетели в Альбукерке, взяли напрокат машину и отправились на юг.

Скалли превышала предельно допустимую скорость километров на двадцать, но остальные ехали еще быстрее. Когда мимо проскочил огромный грузовик с тремя прицепами, она инстинктивно вцепилась в руль, но продолжила разговор:

— Насколько я поняла, Малдер, пока рабочая версия у нас следующая: в лаборатории доктора Грэгори произошла трагическая ошибка или кто-то из активистов антиядерного движения ее ловко подстроил. Ну и какая в обоих случаях может быть связь со смертью фермера на пустынном полигоне?

Малдер в очередной раз сложил сводку и спрятал в карман куртки.

— Мы мыслим слишком узко, Скалли. Может, есть неявная связь, какое-то общее отношение к ядерному оружию. Ракетный поли гон… лаборатория ядерных исследовании…

— С таким же успехом в этот ряд можно включить и весь государственный аппарат.

— Ну что же, зато у нас будет более широкое поле для маневра.

После минутной паузы он, покосившись на Скалли, добавил:

— Надеюсь, на месте многое прояснится. Я позвонил из аэропорта в Вашингтон и думаю, в Уаит-Сэндз уже прислали по факсу данные на Оскара Маккэррона. Посмотрим, может, между ним и доктором Грэгори и на самом деле есть некая связь. Это было бы весьма кстати.

Оторвав глаза от ленты дороги, Скалли задумчиво ответила:

— Посмотрим.

Они решили отложить обсуждение дела до тех пор, пока не прибудут к месту, где нашли обгоревший труп старого фермера.

Солнце нещадно палило сквозь стекла, и Малдер, ерзая по сиденью, проворчал:

— Предлагаю в следующий раз, прежде чем брать напрокат машину, выяснить, какого цвета обивка у сидений. Если черная — не брать.

— Принято, — продолжая следить за дорогой, согласилась Скалли. Стрелка спидометра перевалила за сто двадцать, потом за сто тридцать километров, и Скалли вспомнила, что Нью-Мексико с его пустынными автомагистралями был первым штатом, где под бурные восторги местных жителей подняли предельно допустимую скорость.

На обочине стоял знак:

ОСТОРОЖНО! НЕ БЕРИТЕ ПАССАЖИРОВ — РЯДОМ ТЮРЬМА.

— Дивный уголок! — прокомментировал Малдер.

Они проехали Сокорро и, миновав городишко Сан-Антонио, повернули на восток, вглубь пустыни Хорнадо-дел-Муэрто, вполне оправдывающей свое мрачное название — «Путь к смерти». В Стэллион-Гейт, у северного входа на территорию полигона Уайт-Сэндз, они притормозили у контрольно-пропускного пункта. Из будки вышел охранник, поздоровался и, проверив документы, пропустил машину на полигон.

Прикрыв глаза от солнца ладонью, Скалли осмотрела унылый пейзаж — словно труп некогда плодородного края. Она не раз видела его на фотографиях, но оказалась здесь впервые.

— Раз в году ворота открывают для туристов и паломников, чтобы они своими глазами увидели Тринити-Сайт и то, что осталось от ранчо Макдоналдс. Если я не ошибаюсь, это километров пятнадцать вглубь полигона. Смотреть там особенно не на что: груда камней да мемориальная плита.

— Именно так я всегда и мечтал провеет;

отпуск. Приехать сюда и постоять в эпицентре

Скалли молчала. Вряд ли Малдер в курсе ее «боевого» прошлого в рядах борцов антиядерного движения, и у нее нет ни малейшего желания делиться. Правда, она чувствовала себя не в своей тарелке: ведь она всегда доверяла Малдеру и привыкла ничего от него не скрывать. «Так что же мешает мне сейчас? — пыталась разобраться в своих чувствах Скалли. — Смущение? Или чувство вины?» Она глубоко вздохнула. Сейчас не до этого: они приехали работать.

Подрулил джип с двумя военными полицейскими. Скалли и Малдер неохотно вылезли из комфортабельного «форда» с кондиционером и поздоровались. Хотя оба были одеты неподходящим образом для поездки по гипсовым пескам, офицеры не обратили на это никакого внимания и пригласили агентов ФБР пересесть в джип. Спрятав кейсы под заднее сиденье, Малдер помог Скалли залезть в машину.

Не разбирая дороги, подпрыгивая на выбоинах, джип мчался по пустыне — Скалли и Малдеру приходилось держаться изо всех сил. Их провожатые только потуже подтянули шлемы.

Они приехали к чашеобразной лощинке, где около отгороженной площадки уже толпилась группа военных полицейских и летных офицеров. Кто-то в костюме радиационной защиты и со счетчиком Гейгера осматривал место происшествия.

Не обращая внимания на онемевшие ноги, Скалли вылезла из джипа и почувствовала, как у нее похолодело внутри. Они молча подошли к лощинке, окруженной темной вулканической скальной породой.

Казалось, вся она изнутри оплавилась.

Скалли и Малдер представились. Поджидавший их полковник протянул Малдеру факс.

— Нам прислали его из ФБР, агент Малдер, но ничего нового здесь нет. Мы прекрасно знали старика Оскара.

— Отлично, — обрадовался Малдер. — Расскажите нам все самым подробным образом.

— Этот старикан, хозяин ранчо, приезжал на полигон раз в неделю испокон веку. Когда-то эта земля принадлежала его отцу, потом, когда участок понадобился для испытаний, он ее продал. Из соображений секретности имена во всех документах по продаже были изменены так, чтобы разыскать бывших владельцев стало невозможно. Наверное, уже тогда опасались оголтелых демонстрантов, а может, и немецких шпионов. — Кивнув на оплавленную взрывом лощинку, полковник заметил: — И судя по тому, что случилось, опасались не без оснований.

Скалли не могла оторвать глаз от воронки. От чудовищной температуры гипсовый песок испекся и превратился в керамическую глазурь, в закаленное стекло зеленоватого оттенка.

— Тринитит, — произнесла она.

— О чем это ты? — удивился Малдер. Скалли кивнула в сторону сплавившейся лощинки.

— Уверена, экспертиза покажет, что это тринитит. В эпицентре взрыва после испытаний в Тринити-Сайт от тепловой вспышки песок превратился в стекло. Получились такие необычные камешки. Их даже собирали для сувениров и украшений.

— Давайте подойдем поближе, — предложил полковник. — Раз вам нужна информация, лучше все как следует осмотреть.

— Спасибо за сотрудничество, полковник! — поблагодарила Скалли.

Подтянутый, загорелый полковник повернулся к ней и заметил:

— Этот орешек нам не по зубам, агент Скалли. Уступаем вам.

Войдя вслед за полковником внутрь заграждения, Скалли по обожженному песку спустилась в лощинку. В лучах солнца на скалистом склоне поблескивал расплавленный гипс.

Перед ними чернели два обгоревших трупа:

от человека остался жалкий скелет, а лошадь стала плоской, словно ее впечатали в песок. Вплавленные в стекло трупы выглядели неестественно страшно, как на полотне художника-фантаста, и напоминали янтарные украшения с завязшими в смоле насекомыми.

Малдер передернулся и, отвернувшись, чтобы не видеть того, что осталось от лица несчастного, поддержал Скалли под руку и пробормотал:

— Ненавижу огонь!

— Знаю, Малдер. — Она не стала говорить о том, что чувствует сама. — Давай уйдем отсюда поскорее.

Она отвернулась, а перед глазами все стояли обгоревшие трупы с фотографий из музея общества «Нет ядерному безумию!» в Беркли.

Неужели это случилось снова?

Сан-Антонио, Нью-Мексико.

Историческое кафе «Сова».

Пятница, 13.28

На обратном пути, перед тем как свернуть на магистраль на Альбукерке, Скалли и Малдер решили остановиться и зайти в историческое кафе «Сова». Большое, словно загорелое здание из саманного кирпича, очень похожее на заброшенный павильон для киносъемок, было, пожалуй, единственной достопримечательностью Сан-Антонио. На покрытой гравием площадке стояли четыре видавших вида грязных грузовичка, два мотоцикла «харлей-дэвидсон» и старый микроавтобус «форд».

— Ну что, рискнем, Скалли? Все равно придется где-то перекусить: дорога длинная.

Сложив автомобильный атлас, Скалли вылезла из машины на жару и прикрыла ладонью глаза.

— Да, с аэропортами в Нью-Мексико явно негусто, — проворчала она и пошла за Малдером к матовой от дорожной пыли стеклянной двери кафе. Когда он ее распахнул, Скалли прочла на внутренней стороне двери, что ресторан одобрен Автомобильной ассоциацией Америки.

Внутри было сумрачно и шумно. Скалли предпочитала подобные заведения обходить стороной. Малдер, напротив, обожал такие местечки.

— Смелее, Скалли! Видела вывеску? Ведь это же историческое кафе.

— Знаешь, по-моему, я о нем что-то слышала. Кажется, оно имеет отношение не то к Манхэттенскому проекту, не то к испытаниям в Тринити-Сайт.

— Значит, мы сделали правильный выбор. Отведаем «тематических» гамбургеров.

У стойки бара толпились фермеры, даже не снявшие широкополые ковбойские шляпы, водители-дальнобойщики в старых бейсбольных кепках и несколько туристов. В углу кто-то играл на автомате в пинбол. Над баром и в зале мигала неоновая реклама дешевых сортов пива.

— Шикарная забегаловка! Посмотри, Скалли: мягкие кресла, обивка из классного кожзаменителя.

— А ты как думал!

У кассового аппарата появился здоровый индеец-навахо с черными с сединой волосами. Стянутыми в хвост, в джинсах, клетчатой хлопчатобумажной рубашке с перламутровыми пуговицами-кнопками и в галстуке «боло» с бирюзовым зажимом.

— Выбирайте столик! — предложил он, обведя незанятые кабинки широким жестом, достойным короля, и принялся протирать стоику бара, откуда доносились возбужденные голоса и обрывки невероятных историй.

Стены кафе «Сова» пестрели плакатами, фотографиями испытаний на полигоне Уайт-Сэндз и грамотами за участие в учениях в условиях ядерного удара. Повсюду висели фотогравюры в рамках с изображениями грибовидных облаков в пустыне. Такие же, только поменьше, были выставлены на продажу в стеклянной витрине рядом со старенькой кассой. А еще здесь продавались блестящие желтовато-зеленые камешки тринитита.

— Пойду взгляну, Малдер. Вдруг там есть что-нибудь занятное.

— Иди, а я займу стол и сделаю заказ.

— Не знаю, можно ли тебе это доверить?

— Разве я хоть раз ошибался? — отшутился Малдер и, прежде чем Скалли успела возразить, скрылся в лабиринте кабинок.

Скалли подошла к витрине, взяла маленькую брошюрку с фотографией кафе «Сова» на обложке и, пробежав глазами несколько незамысловатых фраз, словно вернулась в свое университетское прошлое, когда она изучала историю «холодной войны», гонки вооружений и истоки ядерной программы США.

Во времена, когда машин с кондиционерами еще не было, в кафе «Сова» по дороге из Лос-Аламоса в Тринити-Сайт частенько останавливались ученые и инженеры, работавшие над Манхэттенским проектом. Магистралей между штатами тогда еще не построили, и жарким летом 1945 года подобное путешествие граничило с подвигом.

По инструкции останавливаться в пути было запрещено, но кафе «Сова», стоявшее на перекрестке дорог посреди пустыни, как нельзя лучше подходило для короткой передышки. Легкий обед, стаканчик холодного пива и снова в путь, на восток, в безжизненную пустыню, где правительство решило провести первые испытания атомной бомбы.

Заметив у витрины Скалли, индеец подошел и осведомился:

— Чем могу служить?

Вздрогнув от неожиданности, Скалли показала на коллекцию камней.

— Будьте добры, дайте мне камешек тринитита.

— Вон тот, за пять долларов? — Достав ключик, он открыл крышку витрины и извлек маленький камешек. Потом положил обратно и взял другой, побольше. — Возьмите лучше вот этот. Хотя, на мой взгляд, на пять долларов он тоже не тянет.

Скалли взяла камень и, сжав на ладони, попыталась представить, какая чудовищная сила его сотворила. Не длительный геологический процесс в недрах земли, а созданный руками человека ад, длившийся всего несколько секунд. Камень был на ощупь гладким и прохладным. Скалли показалось, что от него покалывает ладонь, но это была просто игра воображения.

Расплатившись, она отправилась осматривать другие экспонаты.

Еще до начала второй мировой войны бывший хозяин кафе, старый индеец-навахо, начал собирать коллекцию бутылок. Он, конечно, ничего не знал про секретный ядерный проект, хотя не мог не заметить машины с государственными номерами, зачастившие в эту глушь, военных начальников и инженеров в костюмах с галстуками, которые, даже если бы очень постарались, не сумели бы прикинуться местными фермерами или индейцами из резервации.

«Наверное, инженеры, работавшие над Манхэттенским проектом, выглядели здесь так же дико, как и мы с Малдером», — подумала Скалли и продолжила чтение.

За несколько дней до начала испытаний в июле 1945 года какой-то инженер, один из завсегдатаев кафе «Сова», предупредил старого хозяина. Не вдаваясь в подробности, он намекнул, чтобы тот на пару дней спрятал хрупкое стекло. Старик так и сделал, и коллекция бутылок уцелела, хотя во время испытаний стены дрожали во всей округе. Имя заботливого инженера, во имя его же блага, осталось в тайне.

Сжимая в руке сувенир, Скалли вернулась в зал и отыскала Малдера. Расположившись поудобнее, он в который раз перечитывал факс, переданный ему на полигоне Уайт-Сэндз, и потягивал чай со льдом из красной пластиковой чашки.

Усевшись напротив, Скалли увидела, что он и ей заказал чай со льдом. Она положила камешек на стол, и Малдер тут же схватил его и принялся разглядывать со всех сторон.

— Помнится, когда я купил сувенир в подобном заведении, ты надо мной посмеялась.

— Это совсем другое дело.

— Ну разумеется! — с издевкой ухмыльнулся он.

— Да, другое. Это тринитит. Помнишь, я тебе рассказывала?

Пристально разглядывая камень в тусклом свете неоновой рекламы, Малдер заметил:

— Точь-в-точь как с места происшествия.

Скалли кивнула.

Разговор прервала официантка: она поставила перед ними по корзиночке горячей жареной картофельной стружки и по огромному, сочному гамбургеру, завернутому в бумагу.

— Вот увидишь, Скалли, тебе понравится. Это фирменное блюдо заведения — чизбургер с зеленым перцем чили. — Малдер взял чизбургер, откусил здоровый кусок и, даже не прожевав, капая соком, проговорил: — Вкуснотища! Они прямо тут проворачивают мясо через мясорубку, а для аромата добавляют зеленый перец чили. В Вашингтоне такого не найдешь.

— А я, может, и искать бы не стала. — Взяв в руки огромный чизбургер, Скалли с сомнением оглядела его, решая, с какой стороны безопаснее приступить, и проверила, достаточно ли на столе салфеток. Но, попробовав, была вынуждена согласиться с Малдером.

— Итак, Скалли, вернемся к делу. Что мы имеем? Два трупа, вернее, с лошадью три. В обоих случаях смерть наступила в результате внезапной тепловой вспышки, похожей на маленький ядерный взрыв. Один произошел в стенах лаборатории, другой — посреди дикой пустыни.

Скалли подняла палец, заметила, что он испачкан в кетчупе, схватила салфетку, вытерла и продолжила:

— В первом случае погиб ученый-ядерщик, работавший над секретным проектом нового мощного оружия, а вторая смерть случилась на полигоне Уайт-Сэндз, где военные могли проводить испытания подобного оружия. Вот тебе и связь.

— Но ведь в кабинете доктора Грэгори эксперименты не проводились. Там одни компьютеры. Да и в ящике картотеки ядерной боеголовки мы не нашли. Даже если бы вояки решили испытать Брайт Энвил, вряд ли они выбрали бы Уайт-Сэндз. Ведь для этого есть отличный ядерный полигон в Неваде — с оборудованием, надлежащей охраной и все такое прочее. Кроме того, тебе не показалось, что для полковника с полигона Уайт-Сэндз все это не было полной неожиданностью?

— Показалось, — неохотно согласилась Скалли. — Ему явно не хотелось во всем этом разбираться.

Малдер вытер рот салфеткой.

— Знаешь, Скалли, нам нужно искать неявную связь. Может, она вообще не имеет никакого отношения к Брайт Энвил.

— Ну а к чему же тогда имеет? Малдер доел последний кусок чизбургера и занялся остатками картофельной стружки.

— Между Эмилом Грэгори и Оскаром Маккэрроном, по всей видимости, существуют какие-то связи со времен второй мировой войны. Оскар Маккэррон — старый фермер, который всю жизнь так и просидел на своем ранчо в Нью-Мексико. Доктор Грэгори тоже родом из Нью-Мексико. Полвека назад работал над Манхэттенским проектом, потом в Лос-Аламосе, а потом переехал в Сан-Франциско и начал работать в Центре ядерных исследований Тэллера.

— Ну и что дальше, Малдер? Он пожал плечами.

— Ничего. Пока еще не знаю. Просто мыслю вслух. Надо больше напрягать воображение, рассматривать все варианты. Что общего могло быть у этих двух людей? Мы знаем, что Грэгори участвовал в испытаниях в Тринити-Сайт, а семье Маккэррона принадлежала земля, где эти испытания проводили.

Отправив в рот кусочек картошки, Скалли

заметила:

— Тебе не кажется, Малдер, что временами твое воображение становится слишком необузданным?

— Разве?! — притворно изумился Малдер. — А сколько раз мои безумные догадки оказывались верными?

Скалли съела еще кусочек.

— Бывало и такое. Малдер вздохнул.

— Хотя ты ужасная зануда, Скалли, я все равно тебя люблю. Она улыбнулась.

— Должен хоть кто-то держать тебя в рамках.

Вытерев руки салфеткой, Малдер достал карту Нью-Мексико.

— Интересно, далеко ли отсюда Розуэлл [8] ? Может, стоит туда заглянуть.

— Нет, не стоит! Мы должны успеть на самолет.

— Ну что, попалась? — рассмеялся Малдер. — Да я просто пошутил.

Гонолулу, Гавайи.

Компания «Камида Импорте».

Пятница, 14.04

Райан Камида сидел за безукоризненно чистым столом в офисе своей компании, расположившейся на четырех этажах небоскреба, и аккуратно выводил адрес на конверте.

Перьевая ручка четко двигалась по бумаге, буквы выходили прямые и ровные, и непросохшие черные чернила поблескивали, как спекшаяся кровь.

Две стены в его угловом кабинете занимали окна, из которых открывался вид на остров Оаху, но жалюзи почти всегда были полузакрыты. Камиде нравилось, когда теплые солнечные лучи касались изуродованной шрамами кожи лица, нежно ласкали тело, как когда-то давно, в безмятежном полузабытом детстве на острове, затерянном где-то в Тихом океане.

Но когда солнце светило слишком ярко, его лучи обжигали, как огонь. Они напоминали об упавшем с неба пламени, о вспышке чудовищной силы, которая как будто подожгла сам воздух.

Белые как снег волосы Камиды были аккуратно подстрижены и тщательно уложены. Во взрослой жизни ему удивительно везло: деньги у него не переводились, их с лихвой хватало на одежду, вещи, комфорт…

Но не все можно купить за деньги. Правда, всего ему и не нужно.

Его отекшие, словно восковые пальцы твердо, как оружие, сжимали полированную ручку — впрочем, в каком-то смысле она и была оружием. Слова из письма эхом отдавались в голове. Камида писал адрес ровным, четким почерком, буквы безошибочно выходили из-под пера и выстраивались одна за одной.

Довольный результатом, Камида положил ручку в знакомую ложбинку письменного прибора рядом с чернильницей и взял конверт в руки, обводя пальцами края и острые углы. Он не сомневался, что правильно заполнил адрес. Камида никогда никого не просил помочь, хотя сам видеть результатов своего труда не мог.

Райан Камида был слеп.

С каждым отправленным письмом, с каждой найденной мишенью его тайный список становился все короче. Имена виновных навечно отпечатались в памяти Камиды.

Он сидел за столом в своем кабинете, теплое гавайское солнце, проскальзывая сквозь щели жалюзи, нежно гладило кожу, но он чувствовал себя очень одиноким (правда, ему самому захотелось побыть одному, и он отправил всех сотрудников со своего этажа пораньше домой). Сначала сотрудники возражали, ссылаясь на неоконченную работу, неотложные дела и грядущие убытки, но Камида заплатил им в полтора раза больше обычного, и они, довольные, разошлись по домам. На фирме все давно привыкли к чудачествам Камиды.

Так что теперь он один, и никто не мешает ему заниматься самым главным делом.

Чтобы успокоить тайные муки совести, правительство на протяжении долгих лет помогало Камиде, то под благовидными предлогами подкидывая ему подачки, то явно отдавая предпочтение его компании в заключении выгодных сделок. Ведь он бизнесмен-инвалид, да еще из национального меньшинства (правда, на Гавайях уроженцы тихоокеанских островов не редкость). На самом деле здесь среди массы японских туристов и туземцев в меньшинстве как раз белые.

там НЛО.

Камида делал все возможное для процветания своей компании. Они специализировались на импорте экзотических изделий с малоизвестных тихоокеанских островов — Элугелаб, Трук, атолл Джонстон и других островов Маршалловой гряды. Туристам нравится скупать побрякушки, привезенные из дальних стран с непонятными названиями.

Деньги были нужны Камиде для главного дела его жизни.

Нащупав клапан, он вложил в конверт написанную от руки записку, крошечный пузырек и запечатал письмо. Он почувствовал облегчение, но это было мимолетное чувство.

Сколько бы писем он ни отправил, сколько бы виновных ни нашел, ему никогда не вернуть к жизни свой народ. Это был геноцид в чистом виде: такой «работе» позавидовал бы сам Адольф Гитлер. В один миг вся семья Райана Камиды, все его родственники, все племя… весь остров исчез во вспышке света и огня. Выжил только один мальчик.

То, что именно ему суждено было уцелеть, Камида не считал ни чудом, ни благословением свыше. Просто он всю жизнь мучается жутким упоминанием о тех секундах, а для всех остальных этот кошмар кончился сразу.

Во всяком случае, так он думал раньше.

А голоса в его голове все кричат и кричат, как и в тот день, когда ему было десять.

Отложив конверт, Камида принюхался к душному воздуху кабинета и, закинув обожженное лицо, уставился невидящими глазами в потолок. Он не видел, но чувствовал, ощущал, что надвигается шторм.

Внутренним зрением Камида видел бурное море ослепительно белого света с мелькающими призрачными лицами, искаженными адской болью. Хоть он и был слеп, но знал: они здесь. Они не оставят его в покое.

Призраки его испепеленного народа становились все беспокойнее и беспокойнее. Если он не выберет им новую жертву, они найдут ее сами. Призраки ждали своего часа слишком долго и больше не подчиняются воле Райана Камиды.

Взяв письмо, Райан Камида поднялся из-за стола, легко и непринужденно, как зрячий, вышел из кабинета в коридор и знакомым путем направился к почтовому ящику, откуда письмо повезут на самолет, который полетит на материк. На расходы на срочную доставку Раиан Камида не скупился. Письмо предназначалось одной весьма важной персоне из штаб-квартиры Министерства энергетики в Вашингтоне.

Сорвать проект «Брайт Энвил» ему вряд ли удастся, но, может, он сумеет предотвратить повторение кошмара.

Центр ядерных исследований Тэллера.

Понедельник, 10.16

После на удивление тихих и спокойных выходных Малдер ехал знакомой дорогой в Центр ядерных исследований Тэллера, насвистывая "Сны Калифорнии». Сидевшая рядом Скалли только притворно вздохнула, всем своим видом показывая, что напарников не выбирают и она готова мириться с его более чем своеобразным чувством юмора. За долготерпение Малдер одарил ее благодарной улыбкой.

Судя по состоянию трупа старика-фермера в Тринити-Сайт, было ясно, что между его смертью и смертью доктора Эмила Грэгори есть связь. Так что теперь вопросов, на которые предстояло найти ответы, стало еще больше.

Остановившись у ворот, Скалли и Малдер предъявили удостоверения агентов ФБР и пропуска на территорию Центра. Они приехали, чтобы еще раз поговорить с сотрудниками доктора Грэгори по проекту «Брайт Энвил» — заместителем руководителя проекта Бэром Доули и другими учеными и инженерами. Скалли считала, что обе смерти имеют общую причину — испытание небольшого, но достаточно мощного ядерного механизма. В лаборатории доктора Грэгори произошла трагическая ошибка, а на полигоне Нью-Мексико неудачно провели испытания.

Малдеру эта версия казалась маловероятной. Он считал, что есть другая причина, просто они ее пока не выяснили, но Скалли упрямо стояла на своем.

Проехав за ворота, Малдер развернул карту территории Центра Тэллера и нашел на ней лабораторный комплекс, где погиб доктор Грэгори, и старый корпус, куда временно переехал Бэр Доули.

— Интересно, что скажет господин Доули после того, как ты разузнала кое-что про Брайт Энвил из неофициальных источников. Надежная информация — наше лучшее оружие.

— Вот если бы у нас ее было побольше…

— Если бы да кабы… — начал Малдер. Вспомнив про облака-«грибы», Скалли поежилась и попросила:

— Лучше не продолжай.

Подъехав к старому корпусу, они оставили машину на стоянке для служебного транспорта. На этот раз Малдер благоразумно прихватил пылезащитные маски для себя и для Скалли. Он помог ей застегнуть маску, придирчиво оглядел напарницу в новом обличье и глубокомысленно изрек:

— Авангардная мода. Между прочим, тебе к лицу.

— То дозиметры, то маски… Ну чем не курорт!

В коридоре продолжались работы по замене изоляционного покрытия. Прозрачный занавес переместился вглубь, туда, откуда доносился гул генератора, создающего отрицательное давление воздуха, чтобы мельчайшие волокна асбеста не летели за заграждение.

— Нам направо, — скомандовал Малдер. — По сравнению с новым кабинетом Бэра Доули моя каморка в подвале штаб-квартиры ФБР просто райский уголок.

Несмотря на грохот ломов, гул генератора и крики рабочих, дверь временного кабинета Доули была распахнута настежь.

— Господин Доули, можно к вам? — постучался Малдер. — И как вы только тут работаете!

Заглянув в кабинет, Малдер увидел, что там никого нет. Стол пуст, ящики картотеки заклеены, фотографии в рамках по-прежнему в коробках, канцелярские принадлежности разбросаны, словно кто-то в спешке собирал вещи, а все ненужное побросал где попало. Малдер нахмурился и огляделся.

— Дома никого нет, — заметила Скалли. Внезапно в кабинет вошел рыжеволосый молодой человек. Он был в очках и в маске, скрывавшей выражение его лица. Из кармана клетчатой рубашки торчали ручки. «Виктор Ожильви», — прочел Малдер на пластиковой карточке.

— Вы из Министерства обороны? — спросил Ожильви. — У нас пока готовы только предварительные отчеты.

— Нам нужен господин Бэр Доули, — сказал Малдер. — Вы не подскажете, где его можно найти?

Глаза за круглыми стеклами очков удивленно моргнули.

— Как? Я точно помню, что упоминал об этом в докладной записке. Он уехал в Сан-Диего, еще в четверг. Через день-два «Даллас» подойдет к атоллу. Мы тоже вот-вот улетим.

— Куда? — осведомился Малдер.

Этот вопрос совсем сбил Ожильви с толку:

— Что значит куда? Разве вы не из Министерства обороны?

— А мы этого и не говорили, господин Ожильви, — вмешалась Скалли, предъявляя значок и удостоверение. — Мы из ФБР. Специальный агент Дана Скалли, а это мой напарник — агент Малдер. Не могли бы вы ответить нам на некоторые вопросы относительно Брайт Энвил, смерти доктора Грэгори… и предстоящих испытании на атолле в Тихом океане.

Малдер в очередной раз изумился, как ловко и непринужденно у нее получается сплести все в цепь деловых вопросов.

Казалось, глаза Ожильви вот-вот вылезут за линзы очков.

— Я… я не могу вам ничего сказать, — чуть заикаясь, заявил он. — Проект засекречен.

Заметив, что молодой человек напуган, Малдер решил этим воспользоваться.

— Вы что, не расслышали? Мы из ФБР. Вы не имеете права не отвечать на наши вопросы.

— Но я давал подписку.

— Как вам будет угодно. — Малдер пожал плечами. — Хотите, я ознакомлю вас с некоторыми статьями кодекса ФБР? Например, вот с этой: если вы отказываетесь оказывать содействие расследованию, я имею право привлечь вас к судебной ответственности согласно статье 43, пункт «е».

— Малдер! — одернула его Скалли.

— Не мешай мне, Скалли! — не унимался Малдер. — Молодой человек, по всей видимости, не представляет, какие его ждут неприятности.

— Я… я думаю, вам лучше переговорить с представителем Министерства энергетики. Она имеет право отвечать на подобные вопросы. Если она не против, тогда и я отвечу. И вам не придется меня привлекать. Честное слово!

Малдер вздохнул: этот раунд он проиграл.

— Ладно. Звоните ей прямо сейчас. Порывшись в ящике стола, Ожильви откопал телефонный справочник Центра ядерных исследований Тэллера и, нервно перелистав страницы, набрал номер Розабет Каррера.

Скалли подошла поближе к Малдеру и шепнула на ухо:

— Значит, статья 43, пункт «е»?

— Незаконное ношение более одной ручки в нагрудном кармане клетчатой рубашки, — отшутился Малдер. — Но он-то ничего об этом не знает.

Виктор Ожильви передал ему трубку.

— Доброе утро, агент Малдер! — Голос Розабет Каррера звучал мягко, дружелюбно и любезно. — А я не знала, что вы уже вернулись из Нью-Мексико.

— За время нашего отсутствия произошло немало интересного. Куда-то подевались почти все сотрудники доктора Грэгори, и мы не можем ни от кого добиться, что же с ними приключилось. Раз все они причастны к делу, нам так или иначе придется задать им кое-какие вопросы. Тем более теперь, когда мы обнаружили связь между доктором Эмилом Грэгори и жертвой из Уайт-Сэндз.

Скалли приподняла бровь: Малдер откровенно преувеличивал, но Розабет Каррера знать этого не могла.

— Агент Малдер, — сказала миз Каррера уже не столь любезно, — доктор Грэгори работал над проектом, имеющим большую ценность не только для его лаборатории, но и для государства в целом. У таких дорогостоящих проектов всегда есть жесткий график. В его соблюдении заинтересованы люди из высших политических кругов, и они делают все, чтобы график соблюдался. Боюсь, мы не сможем отозвать ученых по чьей бы то ни было прихоти.

— Это не прихоть, миз Каррера, — перешел на официальный тон Малдер. — У вас в Центре при невыясненных обстоятельствах погиб ученый-ядерщик, а теперь еще одна жертва, уже на полигоне Уайт-Сэндз, при схожих обстоятельствах. Думаю, у нас достаточно оснований сначала как следует в этом разобраться, прежде чем перейти к следующему этапу расследования. Я хотел бы попросить вас приостановить испытания Брайт Энвил.

— Брайт Энвил? Первый раз слышу о таких испытаниях.

— Давайте не будем играть в кошки-мышки! Пожалейте телефонное время.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Работа доктора Грэгори будет продолжена согласно утвержденному графику, — спокойно и твердо заявила Каррера.

Малдер принял вызов.

— Знаете, ведь я могу позвонить в штаб-квартиру ФБР, да и в Министерстве обороны у меня есть кое-какие связи.

— Можете звонить кому угодно, агент Малдер, — почти грубо ответила она. — Но испытания, которые готовил доктор Грэгори, все равно пройдут по графику. Будьте уверены. У правительства есть свои приоритеты, и я уверена, что вы и сами это отлично понимаете. Расследование убийства в этом списке стоит значительно ниже, чем интересы национальной безопасности.

Когда Малдер опустил трубку, Скалли заметила:

— Насколько я поняла по твоей скорбной физиономии, Розабет Каррера не стала навязывать нам свою помощь.

— Да, — со вздохом признался Малдер, — переговоры прошли не слишком результативно. Виктор Ожильви нервно дернулся к выходу.

— Значит, я могу не отвечать на ваши вопросы?

Покосившись в его сторону, Малдер буркнул:

— Можете, но в таком случае и на поздравления с Рождеством от меня тоже не рассчитывайте.

Ожильви быстро растворился в коридоре. Уперев руки в боки, Скалли повернулась к Малдеру и объявила:

— Ну ладно, теперь мой черед собирать информацию. Пора еще разок наведаться в Беркли.

Штаб-квартира общества «Нет ядерному безумию!».

Понедельник, 15.31

Когда Скалли спустилась по бетонным ступеням в бомбоубежище, где разместился штаб противников ядерного вооружения, она обнаружила там полный разгром: как будто проворовавшаяся компания спешно сворачивала бизнес.

Несколько студентов-активистов снимали со стен плакаты с жертвами Нагасаки, фотографии несчастных туземцев, лишившихся крова, списки наземных ядерных испытании и графики роста раковых заболевании.

Оторопев, Скалли остановилась и молча смотрела на возню и суматоху. За тонкой перегородкой все так же надсадно гудела копировальная машина.

На высоком табурете стояла секретарша Бекка Тори и сдирала со стены лозунг, призывавший не допустить вторую ядерную войну. На этот раз мулатка была все с тем же нагромождением косичек, но в еще более диком наряде.

— Мне нужно поговорить с Мириел Брэмен, — окликнула ее Скалли. — Она здесь?

Бекка выдернула еще одну кнопку, и половина лозунга шуршащим водопадом обрушилась вниз. Спустившись с табурета и вытерев руки о цветастое платье, секретарша спросила:

— Вы та самая дама из ФБР? А Мириел здесь больше нет. Как видите, мы сворачиваемся. Общество «Нет ядерному безумию!» закрыто.

— Закрыто? — удивилась Скалли. — Вы переезжаете в другое помещение?

— Нет. Просто Мириел ни с того ни с сего взяла и прикрыла лавочку. По арендному договору мы могли сидеть тут еще целый месяц, но она уступила помещение другой группе. Знаете, в университете офисные помещения всегда в дефиците.

— А вас что, перестали финансировать? —

Скалли никак не могла взять в толк, что вес таки случилось.

— Да что вы! — рассмеялась Бекка. — За последние пять лет в Беркли не было организации устойчивее нашей. На наш счет переводили дикие бабки откуда-то с Гавайев. Но Мириел все разом свернула и велела переоформить аренду на тех, кто стоял первым на очереди. Говорит, у нее изменились планы. Думаю, ее опять куда-то понесло, только на этот раз совсем в другую сторону.

— А что за организация будет здесь теперь? — Скалли все никак не могла прийти в себя от известия о внезапном исчезновении Мириел Брэмен. Что могло заставить ее отказаться от дела, которому она была так беззаветно предана, ведь ради него она бросила любимую работу и нанесла непоправимый ущерб карьере.

— Теперь здесь «зеленые». Показать их плакаты? Жуть! Там и про высокую концентрацию токсичных веществ в грунтовой воде, и про то, как они проникают повсюду и подрывают наше здоровье.

Секретарша протянула Скалли несколько плакатов, где приводился список формул токсичных веществ, обнаруженных в пробах водопроводной воды. Многие из них Скалли знала, некоторые видела впервые. Приведенные цифры показались ей завышенными, и она засомневалась в чистоте анализа.

На одном из плакатов приводились данные о неуклонном росте раковых заболеваний в результате загрязнения грунтовых вод. График был один к одному, как на плакате общества «Нет ядерному безумию!», с той лишь разницей, что тот во всем винил остаточную радиацию в результате ядерных испытаний в пятидесятых годах.

Один из студентов с грохотом подтащил табурет к другой стене и, взгромоздившись на него, стал вытаскивать оставшиеся кнопки, пока весь плакат не рухнул на пол.

— Ну а чем же теперь будете заниматься вы, миз Торн? — участливо спросила Скалли. — У вас есть рекомендации, чтобы подыскать новое место?

Бекка Торн моргнула круглыми черными глазами.

— А зачем? Я остаюсь с «зелеными». Какая мне разница, против чего они протестуют. Мне все одинаково интересны. Сейчас такие времена, что верить никому нельзя, тем более правительству. Только не подумайте, что это я в ваш огород.

Скалли улыбнулась.

— Знаете, мой напарник с вами наверняка бы нашел общин язык.

Сверкнув белозубой улыбкой, Бекка Topн отерла пот со лба и предложила:

— А вы присылайте его сюда. Нам люди всегда нужны.

Скалли с трудом сдержала смех.

— Вообще-то он слишком занят, в том числе расследованием дела, — вернулась она к цели своего визита. — Нам очень нужно поговорить Мириел Брэмен. Вы не знаете, как бы нам ее найти?

Секретарша пристально посмотрела ей в глаза.

— Номера своего телефона она не оставил::

Но мне кажется, она отправилась куда-то и острова. Когда ее мучают угрызения совести она иной раз ударяется в путешествия. Как-то раз ее занесло в Нагасаки, другой раз — в Перл-Харбор. Кто знает, где она теперь? Мириел до вольно скрытная.

Скалли нахмурилась.

— Значит, она где-то на островах, только вы понятия не имеете, на каких именно. Может, на Ямайке? Таити? А может, в Новой Зеландии?

Бекка пожала плечами.

— Послушайте, мисс ФБР, я же говорю вам, Мириел ужасно торопилась. Пришла в пятницу

и сказала, что мы закрываемся. Вот и все.

Сказала, что все свободны. Ну еще, конечно, благодарила всех за труды и добавила: если кому вдруг понадобится рекомендация, пусть обращаются к ней. Можно подумать, в приличной фирме рекомендация какой-то Мириел Брэмен что-то значит! Слава Богу, у нас есть кое-какие связи, хотя бы голодать не придется.

Скалли протянула Бекке свою визитную карточку.

— Миз Торн, если вдруг узнаете, где она, попросите ее позвонить мне вот по этому телефону. Думаю, она не откажется со мной поговорить.

— Хорошо. Ну, мне пора за работу. В субботу нас демонстрация. Нужно расклеить листовки, позвонить в тысячу разных мест. Здесь ни минуту не расслабишься. Я бы тоже не отказалась от отпуска на островах! Поблагодарив секретаршу, расстроенная Скалли вышла на улицу. Сначала в лаборатории погибает доктор Грэгори, потом Бэр Доули и вся команда срываются с места, чтобы на каком-то атолле провести секретные испытания. А теперь и Мириел Брэмен, бывший участник проекта «Брайт Энвил» и ярый противник ядерных испытаний, спешно убывает куда-то на острова.

Неужели это совпадение? Скалли терпеть не могла таких совпадений.

Ну а каким боком прикажете воткнуть сюда старика Оскара Маккэррона?

Хотя кусочки головоломки разбросаны далеко друг от друга, все они связаны невидимой нитью. Остается ее нащупать. Да, придется им с Малдером напрячь мозги.

Истина всегда существует. Только нужно ее найти.

Гейтерсбург, Мэриленд.

Особняк Нэнси Шекк.

Понедельник, 18.30

Вечер был жаркий и влажный, воздух липкий, как мокрая тряпка. Взлохмаченные тучи даже не собирались проливаться долгожданным ливнем, а лишь давили, предвещая еще большую духоту и влажность.

«Все-таки хорошо, когда дома свой бассейн, хоть это и дорогое удовольствие», — думала в такие дни Нэнси Шекк, возвращаясь с работы.

Захлопнув входную дверь, она вошла в холл. Ставни были закрыты, и в доме царил полумрак и прохлада. Кирпичный дом с белыми колоннами в колониальном стиле, окруженный ухоженной живой изгородью, утопал в зелени цветущего кизила. Нэнси Шекк гордилась своим домом именно в таком солидном особняке и должен жить высокопоставленный чиновник Министерства энергетики.

Вот уже десять лет, как она развелась с мужем, трое детей выросли и разъехались по университетам, так что весь дом в распоряжении Нэнси и ничто не мешает ей наслаждаться свободой, тишиной и комфортом.

Впрочем, для одинокой женщины особняк слишком велик, но заниматься поисками более скромного жилища не входило в ее планы, особенно теперь. Всю свою жизнь Нэнси отчаянно карабкалась наверх, и этот шикарный особняк как нельзя лучше соответствовал ее нынешнему облику.

Швырнув портфель на телефонный столик, она с наслаждением сбросила душный деловой пиджак. На такой работе независимо от погоды приходится облачаться в строгие костюмы и мучиться в колготках. Для нее они неотъемлемая часть туалета, как яркая кепка и фартук для подростков, стоящих за стойкой закусочных Макдоналдс.

Нэнси не терпелось сбросить с себя всю одежду, натянуть любимый черный купальник и поскорее нырнуть в прохладный бассейн.

Схватив почту, она пошла на кухню и, небрежно швырнув письма на столик, нажала на попку автоответчика. Первый звонок был от фирмы, которая настойчиво предлагала покрыть дом алюминием.

— Покрыть мой дом алюминием? — фыркнула она. — Вот еще глупости!

Потом раздался приятный знакомый голос, хотя в словах не содержалось ничего особенного, Нэнси слышала в них тайный смысл и страсть, выходившие далеко за рамки обычного делового знакомства и даже дружбы.

На работе и на официальных встречах в Министерстве энергетики она называла его «бригадный генерал Мэтью Брадукис». Когда он заходил к ней в дом, звала его просто Мэтью, а в постели шептала глупые нежные слова, которые не принято говорить вслух.

Он не назвал своего имени: в этом не было нужды.

— Это я. Я немного задержусь на работе, так что приеду не раньше половины восьмого. По дороге заскочу домой и возьму из холодильника парочку бифштексов, которые вот уже сутки лежат в маринаде. Насадим их на вертел, а пока они жарятся, искупаемся или… займемся еще чем-нибудь. Теперь, когда коней, уже виден и цель почти достигнута…

Нэнси рассмеялась, узнав в словах только им двоим понятный тайный смысл, и в ней шевельнулось желание.

— …нам с тобой не мешает несколько расслабиться. — Сообщение кончилось, раздался сигнал, и пленка перемоталась обратно.

Войдя в спальню, Нэнси разделась и, улыбнувшись своим мыслям, скинула с кровати шелковое покрывало. Потом натянула черный купальник и посмотрелась в зеркало.

Ей было чем гордиться. Конечно, сейчас он не так великолепна и обольстительна, как в двадцать пять лет, но для своих сорока пяти она выглядит отменно. У нее отличная фигура, она прекрасно одевается, следит за собой и не утратила вкуса ко всем земным радостям. Короткие волосы стильно подстрижены (хорошо, что в светлых волосах не заметна седина, просто появился пепельный оттенок).

Достав из шкафа большое махровое полотенце, Нэнси вернулась на кухню и налила себе стакан джина с тоником. Размешала, добавила пару кусочков льда (Мэтью, когда придет, приготовит себе выпивку сам).

Захватив почту и стакан, с полотенцем через плечо Нэнси вышла во внутренний дворик посидеть у воды. Подтащила шезлонг поближе к столику и включила лампы для приманивания насекомых: на закате от комаров и мошек нет никакого житья. И, наконец, вооружившись сачком, обошла весь бассейн по периметру и отловила утонувших жучков и листья, нападавшие с деревьев. Когда голубая гладь воды полностью очистилась, Нэнси вернулась в тень к шезлонгу.

Устроившись поудобнее, она потягивала напиток, смакуя вкус тоника и джина «Танкерей», обжигавшего прохладой горло и горячившего кровь. Представила вкус сочного жареного мяса на вертеле, которое приготовит Мэтью. Ей показалось, что она уже чувствует солено-сладкий вкус его поцелуев у себя на губах.

Вздрогнув от желания, она скользнула руками по купальнику.

Как хорошо, что у нее есть мужчина, который занимает такое же высокое положение в обществе, работает вместе с ней над секретным проектом и знает все, что касается тайного финансирования Брайт Энвил за счет сокращения ассигнований на другие программы.

С ним можно говорить обо всем, не боясь при этом проболтаться: бригадный генерал Мэтью — Брадукис отвечал за разработку концепции новой боеголовки на уровне Министерства обороны, а она занималась тем же, но только в Министерстве энергетики. Так что все в полном порядке. Мэтью идеальный партнер. Во всяком случае, пока.

Нэнси втирала масло в голые ноги, руки, плечи и шею и представляла сильные пальцы Мэтью. Нет, лучше об этом не думать, а то не хватит терпения его дождаться.

Чтобы отвлечься, она начала просматривать почту. Кроме обычных счетов, циркуляров, рекламы и прочей ерунды, ее внимание сразу привлекло заказное письмо со штемпелем Гонолулу без обратного адреса.

— А вдруг я выиграла путевку на двоих? — сказала она и торопливо разорвала плотный конверт, но из него выпал только крошечный пузырек с черным пеплом и полоска бумаги с запиской, тщательно выведенной от руки аккуратными, острыми, как бритва, прописными буквами:

ЗА ТВОЙ ВКЛАД В БУДУЩЕЕ.

Нэнси нахмурилась.

— Что бы это значило? — Из любопытства она подняла пузырек и посмотрела на свет. Мне поручают агитацию против табакокурения? Дурацкие шутки! Нэнси встала. Что бы это ни было — неудачный розыгрыш или угроза, ее на такую удочку не поймаешь.

— В следующий раз, будьте любезны, поподробнее! — И она бросила записку на стол.

Хватит! Солнце садится, нечего попусту терять время.

У бортика бассейна затрещала лампа. Hэнcи смотрела, как из нее летят голубые искры, пожирая беззаботных комаров и мошек, прилетевших на манящий огонь.

— Так вам и надо! — усмехнулась она. Внезапно заискрили и другие лампы, шипя, треща и хлопая. Лампы отчаянно мигали, искры падали, как маленькие грозовые молнии.

— Что это? Набег майских жуков? — озиралась по сторонам Нэнси. Обычно лампы шипят так громко, только когда попадаются крупные жуки. Поскорее бы пришел Мэтью: жаль, если он пропустит такой фейерверк.

Одна задругой лампы взрывались, выбрасывая в воздух снопы голубых электрических искр похожих на римские свечи. Нэнси поморщилась: теперь в выходные придется менять все лампы.

— Да что, черт побери, происходит? — Все еще держа в руке пузырек с пеплом, Нэнси со стуком опустила стакан на бетонный пол дворика, чудом не расколов тонкое стекло. Внезапно она, в одном купальнике, почувствовала себя хрупкой и беззащитной. Может, лучше вернуться в дом и позвонить…

Вдруг непонятно откуда послышались голоса, говорившие на каком-то незнакомом языке, и окружили ее невидимым плотным кольцом.

Наэлектризованный воздух трещал и искрился, словно все вещи в дворике разом превратились в громоотводы. От шезлонга к столику пробежала бело-голубая вольтова дуга.

— Помогите! — закричала Нэнси.

Она хотела убежать, но поскользнулась и чтобы не упасть, схватилась за шезлонг — руку обожгло разрядом.

Она открыла рот, чтобы закричать, и ил пломбами в зубах заплясали искры. Ее пепельные волосы зашевелились, как змеи, окружив голову нимбом.

Пошатываясь, Нэнси шагнула к бортику бассейна, ища спасения в воде. По коже, покалывая раскаленными иглами, бежали мурашки статического электричества. Пузырек с пеплом упал в воду.

Вокруг Нэнси бушевал ураган яростного света. Голоса кричали все оглушительнее.

Критическая масса.

Нэнси закружил порыв грозового ветра.

Огненный вихрь опалил глаза. Воспламенив, как спичку, чудовищная вспышка жара и радиации швырнула ее спиной в бассейн. В небо поднялось облако испарившейся воды.

Последнее, что запечатлел глазной нерв Нэнси Шекк, — это призрачный зловещий ядерный гриб.

Особняк Нэнси Шекк.

Вторник, 13.06

Еще один труп-близнец: обуглившийся скелет, остаточная радиация и та же неестественная поза — как жук на спинке, беспомощно задравший лапки. Малдер отчетливо вспомнил знаменитую литографию Эдварда Мунка

«Крик».

Только на этот раз все случилось во внутреннем дворике загородного особняка. Здесь, на фоне бассейна, шезлонгов и прочего убранства, испепеленный ядерной вспышкой труп выглядел еще ужаснее, чем в остекленевшем песке пустыни Нью-Мексико.

У бассейна их остановил местный полицейский, но Малдер предъявил удостоверение:

— ФБР. Специальный агент Малдер, специальный агент Скалли. Мы прилетели осмотреть место происшествия и труп.

Во дворике уже работали оперативники. Услышав разговор Малдера с полицейским, следователь подошел поближе (вид у него был совершенно замороченный) и спросил:

— Вы из ФБР? Значит, без тяжелой артиллерии не обошлось. Зачем вас вызвали?

— Нас заинтересовали некоторые обстоятельства, — объяснила Скалли. — Возможно, эта смерть имеет непосредственное отношение к расследованию дела, над которым мы сейчас работаем. Третий аналогичный случай за неделю.

Детектив удивленно поднял бровь и устало пожал плечами:

— Буду рад, если чем-нибудь поможете. Могу и вовсе все уступить. Крепкий орешек! Первый раз такое вижу.

— Поздравляю: ты стал богаче еще на одно дельце, — шепнула Скалли и пошла осматривать бассейн и внутренний дворик.

Достав перочинный ножик, она соскоблила пробу с почерневшего изнутри забора из красного дерева, ограждавшего частное владение Нэнси Шекк.

— Обгорел только верхний слой. Похоже, тепловая вспышка была мощной, но непродолжительной.

Малдер осмотрел поцарапанное ножом место, повернулся к бассейну и заметил разбитые лампы для приманивания насекомых.

— Странно, все лампы разом вышли из строя. Такое редко случается. Как будто они полопались одна за другой от резкого скачка напряжения.

— Давай позвоним в местную энергокомпанию и уточним, не было ли перепадов в подаче питания на момент смерти, — предложила Скалли.

Малдер молча кивнул. Положив руки на пояс, он медленно обернулся кругом, как в детской игре, и опять уставился на бассейн, словно надеясь, что разгадка сама вынырнет из воды. Увы!

— Ну ладно, Скалли. На этот раз мы не в лаборатории разработок ядерного оружия и не на полигоне, а всего лишь во внутреннем дворике особняка в Мэриленде. Какое логическое обоснование ты можешь мне предложить?

Скалли вздохнула.

— Знаешь, Малдер, на этот раз, боюсь, даже твоя буйная фантазия бессильна.

— Ты всегда меня недооценивала! Во-первых, я попробую узнать, существовала ли связь между Нэнси Шекк, Эмилом Грэгори и Оскаром Маккэрроном. Имела ли она отношение к испытаниям ядерного оружия. Или к Манхэттенскому проекту. И Бог знает к чему еще.

— Да во времена Манхэттенского проекта и второй мировой войны ее и на свете-то не было! Правда, в досье сказано, что она занимала солидный пост в Министерстве энергетики. Если это и есть связь, то весьма отдаленная. В Министерстве энергетики работают десятки тысяч людей.

— Разберемся.

Коронер [9] уже упаковал труп в черный пластиковый мешок. Малдер подошел к нему и жестом попросил расстегнуть молнию, чтобы еще раз взглянуть на то, что осталось от Нэнси Шекк.

— Ничего более странного в жизни не видел! — заявил коронер, чихнул, громко засопел и пробормотал что-то насчет аллергии. — Никогда не видел подобного трупа. Это не просто жертва пожара. Я даже представить себе не могу, что могло вызвать такую мощную тепловую вспышку. Придется полазить по справочникам.

— Может, атомная бомба? — бросил пробный камень Малдер.

Коронер нервно хохотнул и опять чихнул.

— А почему бы и нет? Подумаешь, рванули бомбу во внутреннем дворике. Обычная разборка между добрыми соседями! Только никто из свидетелей не приметил грибовидного облака.

— Я понимаю, насколько дико это звучит, но за последнюю неделю это третий подобный случай. Сначала в Калифорнии, потом в Нью-Мексико, а теперь вот здесь.

— Значит, вы такое уже видели? — оживился коронер и потер покрасневшие глаза. — Что же это может быть?

Покачав головой, Малдер попросил застегнуть молнию и неохотно признался:

— Пока я пребываю в таком же неведении сэр.

У стеклянной двери в кухню стоял военный в генеральской форме и двое полицейских усердно записывающих его показания в блокноты. Генерал был невысокого роста, широкоплечий, с короткой черной шевелюрой, смуглый, и, судя по выражению лица, он был глубоко потрясен случившимся.

— Кто это, Скалли? — заинтересовался Малдер.

— Я слышала, как один полицейский сказал, что это он вчера вечером обнаружил труп.

Малдер быстро пошел послушать, что говорит генерал, и задать ему кое-какие вопросы.

— Когда я пришел, бетон был еще горячий. Значит, это случилось незадолго до моего прихода. Забор дымился. Краска пошла пузырями, и пахло… — Генерал сокрушенно потряс головой. — Этот запах. — Он повернулся и смотрел прямо на Малдера, но явно его не видел. — Я воевал и много чего повидал на своем веку… Знаю, что такое смерть. Доводилось собирать останки жертв авиакатастрофы, так что меня трудно удивить. Но погибнуть вот так… у себя дома…

Малдер наконец прочел имя генерала на пластиковой карточке и, воспользовавшись паузой, спросил:

— Скажите, пожалуйста, генерал Брадукис, вы с Нэнси Шекк вместе работали?

Генерал был в таком состоянии, что даже не поинтересовался, по какому праву Малдер задает ему вопросы.

— Да… работал.

— А зачем вы приезжали к ней вчера вечером?

Генерал напрягся и сдвинул брови.

— Собирались вместе поужинать. Хотели пожарить мясо на вертеле. — Он вспыхнул. — Мы не афишировали наши отношения, но и не делали из них большого секрета.

Малдер сочувственно кивнул.

— Еще один вопрос, генерал. Миз Шекк занимала видный пост в Министерстве энергетики. Вы не знаете, над чем конкретно она работала?

Брадукис отвел в сторону глаза. Полицейские занервничали, сомневаясь, то ли прогнать нового следователя, то ли разрешить ему задавать вопросы.

— Мы… Нэнси не любила говорить о работе. Нащупав новую ниточку, Малдер воодушевился:

— Значит, она занималась одним из тех секретных проектов, которые финансируются из «черных дыр» бюджета?

— Это все выдумки журналистов. Просто иной раз приходится прибегать к нетрадиционным способам,

Малдер придвинулся к генералу вплотную, как ястреб, камнем падающий на жертву. От следующего вопроса зависело все.

— А работа Нэнси Шекк не имела отношения к проекту «Брайт Энвил»?

Генерал отшатнулся, как испуганная кобра.

— Я не имею права говорить о проекте. Тем более здесь.

Малдер понимающе улыбнулся.

— В этом нет необходимости, генерал. Реакция Брадукиса говорила сама за себя. Малдеру показалось, что он видит, как кусочки головоломки собираются воедино. Конечно, не все еще понятно, но картина проясняется. Пожалуй, генерала Брадукиса лучше оставить в покое. Пока.

— У меня все, генерал. Извините за навязчивость в столь тяжелое для вас время. Вы работаете в Пентагоне? Если у меня возникнут вопросы, я зайду к вам лично.

Брадукис неохотно кивнул, а Малдер вернулся к почерневшему бортику, еще вчера окружавшему бассейн небесно-голубым ободком. Половина воды выпарилась, а та, что осталась, помутнела. В углах скопилась бурая пена.

Хотя вспышка была чудовищной силы, особняк Нэнси Шекк не загорелся и участок соседей тоже не пострадал. Как будто ею кто-то управлял, специально сфокусировав в одном месте. Некоторые свидетели заявили, что видели короткую, яркую вспышку, но не придали этому никакого значения. В таких районах соседи не имеют обыкновения совать нос в чужие дела.

Вдруг Малдер заметил в воде, почти у самого дна, что-то темное. Присмотревшись, он понял, что это какой-то маленький пузырек. Оглядевшись, Малдер нашел сачок для очистки воды (он висел на крючках над входом в кухню) и снял его. Ручка от жара искривилась, но сама сетка, как ни странно, уцелела.

Малдер подошел к бортику и, исхитрившись, отловил пузырек. С сачка текла мутная вода.

— Смотрите, что я нашел! — крикнул он и взял в руку маленький пузырек с чем-то черным внутри. В пузырек попала вода, правда, всего несколько капель. Подошли Скалли со следователем. Зажав пузырек между большим и указательным пальцами, Малдер поднял его на свет. Пузырек показался ему очень странным, и поэтому он сразу решил, что находка может обернуться важной уликой.

Малдер протянул пузырек Скалли, и она, встряхнув содержимое, задумчиво заметила:

— Сказать, что это наверняка, не могу. Черный порошок, похож на пепел. Но как он попал на дно бассейна? Думаешь, он может быть как-то связан со смертью Нэнси Шекк?

— Есть только один способ проверить, Скалли. — Малдер повернулся к следователю. — У нас в ФБР отличная лаборатория. Мне бы хотелось отвезти порошок на экспертизу для определения химического состава и полного анализа. Мы сразу же сообщим результаты вам.

— Ради Бога! — с готовностью согласился следователь. — Одной обузой меньше. — Он покачал головой. — Первый раз у меня такое дело. Боюсь, оно мне не по зубам. Так что премного вам благодарен. — Откинув со лба волосы, он усмехнулся и добавил: — Я ваш должник: если попадется труп с ножевыми или пулевыми ранами, милости прошу ко мне.

Вашингтон, округ Колумбия.

Штаб-квартира ФБР.

Вторник, 15.10

После утомительных переездов и перелетов Скалли с рвением принялась за работу, наслаждаясь тишиной и знакомой обстановкой своей лаборатории.

Она знала, где что взять. Знала, к кому обратиться за помощью или технической консультацией. Знала многих специалистов, чьим мнением дорожила и кто мог в случае необходимости беспристрастно и объективно оценить ее работу.

По техническому оснащению лаборатории ФБР нет равных. Кроме того, здесь собрались судебные эксперты, чьи необычные интересы и разнообразные таланты не один раз помогали распутывать самые сложные дела. Например, среди них была женщина, обладающая даром различать горьковато-миндальный запах цианистого калия. Знаток тропических рыб, сумевший распознать неизвестный яд, оказавшийся обыкновенным альгицидом, веществом для очистки аквариумов. Или специалист по фототехнике, распознавший по копии, на какой именно копировальной машине ее сделали.

Расследуя дела под грифом «Х», Скалли и Малдер не раз озадачивали экспертов лаборатории, заставляя их напрягать ум и воображение.

Лаборатория насчитывала изрядное число отделов, каждый занимался своей тематикой, но все, якобы для облегчения взаимодействия, были связаны единой структурой. Например, отдел химии и токсикологии, генного анализа, стрелкового оружия и идентификации инструментов, волос и волокон, отдел взрывчатых веществ, специальной фотографии, видеоувеличения, полиграфии, дактилоскопии, анализа материалов и многие другие. Хотя Скалли работала в ФБР не первый год, разобраться в хитросплетении отделов она так и не смогла, зато точно усвоила, в каких случаях куда обращаться.

Когда Скалли открыла дверь в приемную отдела биологического анализа, где пробы бегло осматривают, прежде чем подвергнуть специальному анализу, неприятный запах ударил в нос сильнее, чем обычно, а хозяйка лаборатории Берлина Лу Куок, крупная китаянка, была явно не в духе.

— Агент Скалли! Не слишком ли многого вы хотите? — В голосе металл, будто Скалли была виновником этого жуткого запаха. — Разве вы не знаете, как следует представлять пробы на анализ? Неужели так трудно воспользоваться четкой, раз и навсегда утвержденной процедурой?

Сжав в руке пакетик с пробой черного порошка из пузырька, выловленного Малдером из бассейна Нэнси Шекк, Скалли неловко переминалась с ноги на ногу.

— Я подумала, может, заполню бланки сама…

Но заведующая лабораторией, поморщившись от запаха, продолжила нотацию:

ФБР имеет все основания рассчитывать, что местные правоохранительные органы хотя бы попытаются следовать установленному порядку. Вы согласны? Ведь это же для нашего общего блага!

Не дожидаясь ответа, она схватила со стола инструкцию (пальчики этой дамы могли запросто сломать деревянную доску) и принялась читать вслух:

— «Заявки следует направлять в центр контроля улик ФБР. Пули следует посылать бандеролью, заказным письмом или с курьером. Человеческие органы следует уложить в сухой лед и отправить в пластиковом или стеклянном контейнере срочной почтовой посылкой, бандеролью или доставить с нарочным».

Берлина помахала инструкцией, тщетно пытаясь разогнать тошнотворный запах.

— А тут из какой-то захолустной дыры в Северной Дакоте присылают печень жертвы на токсикологический анализ. Так эти умники запихнули ее в пластиковый мешок с молнией, залепили клейкой лентой, нацарапали адрес и даже не удосужились оплатить срочную пересылку! — Она гневно фыркнула. — Нечего сказать, сэкономили! — Берлина в сердцах швырнула инструкцию, и та спланировала на пол. — А мы по их милости должны теперь дышать этой вонищей, да к тому же вряд ли мы сумеем что-нибудь определить по тканям в таком состоянии.

Скалли сглотнула и рискнула прервать гневную тираду:

— А когда я представлю пробу согласно инструкции, смогу ли я попросить вас об одолжении?

Берлина Лу Куок прищурила раскосые глаза и неожиданно оглушительно расхохоталась:

— Прошу прощения, агент Скалли. Разумеется, сможете. Это в связи со смертью высоко поставленной дамы из Министерства энергетики? Нас предупредили: дело срочное.

Скалли кивнула и вручила ей пакетик с про бой и записку Малдера с его домыслами на это;

счет.

— Занятно, — заметила Лу Куок, пробежав записку глазами. — Если агент Малдер прав, мы быстро определим состав пробы. А вот если нет… на это могут уйти недели.

— Сделайте все, что сможете, — попросил. Скалли. — Заранее вам благодарна. Ну а мне предстоит вскрыть два трупа.

— Завидую! — Не отрывая глаз от черного порошка, Лу Куок встала и, по-прежнему ворча что-то насчет вони в лаборатории, пошла к столу с приборами и инструментами.

День выдался на редкость суматошным и утомительным.

Скалли делала вскрытие тела Нэнси Шекк и старика-фермера Оскара Маккэррона, чьи останки благодаря усердию военных с полигона Уайт-Сэндз были упакованы и присланы в лабораторию в полном соответствии с установленной процедурой. Скалли подозревала, что они с превеликой радостью умыли руки, предоставив ей отвечать на все вопросы.

Но даже теперь, после вскрытия тел трех жертв, погибших одинаковой смертью, она не представляла, что именно послужило орудием убийства.

Причина смерти ясна: экстремальное тепловое и радиационное воздействие. Но вот как быть с источником воздействия? Что это: новый смертоносный луч или миниатюрная боеголовка?

Скалли неплохо разбиралась в ядерной физике и прекрасно понимала, что боеголовка не может поместиться в маленькую бомбу или ручную гранату. Для размещения критической массы, инициирующего взрывчатого вещества и экрана необходим определенный объем, да и вообще такие «игрушки» камня на камне не оставили бы, но ни в одном из трех случаев значительных разрушений не было. У Скалли пока есть единственная улика — пузырек с непонятным черным порошком, выловленный Малдером из бассейна Нэнси Шекк.

Закончив с вскрытием, Скалли принялась за исследование порошка. Поместив пробу на стерильный металлический поднос, она осторожно размазала жирную слизь скальпелем и, вооружившись увеличительным стеклом, попыталась определить ее состав.

Вставила в магнитофон новую кассету, нажала кнопку «ЗАПИСЬ», установила уровень срабатывания, чтобы в записи не было пауз, продиктовала номер дела, номер пробы и при ступила к предварительному осмотру.

— Проба черного вещества, обнаруженного в бассейне Нэнси Шекк, представляет собой мелкую, хлопьевидную, частично гранулированную субстанцию, в состав которой, очевидно, входят два компонента. Большую часть составляет мягкий пепел органического происхождения. Проба влажная: в ней присутствуют хлор другие химикаты из бассейна. Так что в окончательном анализе придется делать поправки.

Второй компонент смеси представляет собой зернистую… — Скалли отделила крупинку кончиком скальпеля, надавила на нее, и она выскользнула из-под лезвия. — …твердую кристаллическую субстанцию. Похоже на скальную породу или… песок. Да, пожалуй, это темный песок.

Прихватив немного черного порошка кончиком скальпеля, она перенесла ее на предметное стекло, размазала по поверхности и поместила под стереомикроскоп. Приникнув к окулярам, отрегулировала фокус и принялась рассматривать, меняя увеличение, используя поляризационный фильтр и постоянно как можно равномернее разглаживая вещество по стеклу.

— Да, очень похоже на песок, — повернувшись к магнитофону, повторила она и нахмурилась. — Вероятно, пепел взяли где-то на берегу, где он был смешан с грунтом. Впрочем, это предположение. — Придется потерпеть, пока будут готовы результаты анализа обоих компонентов в лаборатории Берлины Лу Куок.

Интуитивно предчувствуя положительный ответ, Скалли решила проверить пробу на радиацию, тем более что днем, перед вскрытием, она получила суперсовременный счетчик альфа-излучения, с помощью которого можно определить остаточную радиацию, превышающую фоновую.

Она направила чувствительный элемент счетчика на размазанную по подносу смесь, и от его серебристых прямоугольных ячеек на металлическом подносе заиграли блики. Выходные данные прибора поступали в компьютер, и умная машина, переварив информацию, выдала на дисплеи спектр ядерного излучения. Скалли ничуть не удивилась, обнаружив в пробе остаточную радиацию. К счастью, из-за незначительного объема пробы доза радиации никакой угрозы не представляла. Судя по спектру, характер излучения был довольно необычным и явно связан с мощным выбросом энергии.

Почти всю работу компьютер взял на себя, сравнивая полученный спектр излучения с тысячами других, хранившихся в памяти, и пытаясь идентифицировать его природу. Скалли оставалось лишь нажимать кнопки.

В дверь постучали, и вошла Берлина Лу Куок с папкой в руках.

— Агент Скалли, вам срочная посылка — получите ваши результаты.

— Как, уже готово? — поразилась Скалли.

— А вы как думали? Что я уложу их в сухой лед и отправлю почтой? — рассмеялась Лу Куок. — Просто мне захотелось подышать свежим воздухом, вот я их и занесла.

— Спасибо! — Не успела Скалли взять папку, как китаянка развернулась и величаво удалилась.

Скалли не стала смотреть бумаги, а повернулась к дисплею проверить результаты сканирования. Как ни странно, за ту минуту, пока он разговаривала с Берлиной Лу Куок, компьютер определил источник излучения.

Конечно, погрешность могла быть достаточно велика, но машина сделала заключение, что это черное вещество сорок — пятьдесят лет назад подверглось воздействию мощного источника ионизирующего излучения.

Скалли тревожно вздохнула и, заранее зная ответ, не спеша раскрыла папку с результатам биологического анализа. Раз Лу Куок смогла определить вещество пробы так быстро, значит догадка Малдера оказалась верной.

Бегло перелистав отчет, Скалли нашла заключение и ужаснулась.

Черный порошок на самом деле оказало смесью пепла, вернее, человеческого праха, со жженного почти дотла мощной вспышкой ядерного излучения около сорока лет назад, и мелкого черного песка.

Радиоактивный прах сорокалетней давности на месте смерти жертвы, сгоревшей в такой же ядерной вспышке?

Песок.

Прах.

Радиация.

Откинувшись на спинку стула, Скалли задумчиво закрыла папку и тут же потянулась к телефону. Откладывать нельзя.

Малдер будет в восторге.

«Камида Импортc».

Вторник, 12.03

Когда Мириел Брэмен поднялась на верхний этаж небоскреба, ей стало чуть-чуть не по себе. За окнами сияло солнце, синел океан, спешили машины, а над пляжем, как грозный часовой, нависала гора

Дайамонд-Хед. Войдя в офис «Камида Импортс», Мириел словно ступила в иной мир.

На Гавайи ее привели ни прекрасный климат, ни морские красоты, ни пляжи с толпами молочно-белых отпускников-американцев, жарившихся на щедром тропическом солнце, ни магазины, заполоненные ордами японских туристов. Ей надо было срочно поговорить с Камидой.

Предложив Мириел присесть, секретарша пошла доложить о ее приезде, а Мириел нервно мерила шагами приемную, слишком возбужденная для того, чтобы листать яркие глянцевые журналы, разложенные на столиках.

Она знала Камиду около года: они познакомились как раз в то время, когда Мириел разочаровалась в своей работе и превратилась в яростного противника ядерного вооружения. Только благодаря его щедрым анонимным вливаниям общество «Нет ядерному безумию!» безбедно существовало весь этот год.

С первого дня знакомства Мириел поняла, что у них так много общего, что ее охватило предчувствие беды. Одно лишь его присутствие внушало какой-то непонятный страх. Хотя она не понимала его философского приятия своей трагической судьбы, ее притягивал этот ореол мученика.

Работая в Центре ядерных исследований Тэллера, Мириел Брэмен не единожды встречалась с важными людьми и привыкла отстаивать свою точку зрения. Познакомившись с Райаном Камидой поближе и оценив его щедрость, Мириел дала себе слово никогда ни о чем его не просить, если в этом нет крайней нужды.

Кажется, сейчас такой момент наступил. Камида не раз говорил, что собирается предпринять серьезный шаг, готов прибегнуть к крайним мерам и у него есть конкретный план. Временами Мириел казалось, что он ясновидящий. Но больше верить ему на слово она не могла: выбора у нее не было.

Из кабинета вслед за секретаршей вышел Райан Камида. Он только слегка касался ее плеча, словно давая понять, что благодарен за участие и помощь. Его незрячие глаза были мутновато-белые, как наполовину сварившийся яичный белок. Лицо в рытвинах шрамов напоминало скульптуру, вылепленную неопытной рукой.

Камида повернул голову, словно сразу почувствовал, где Мириел, по тонкому запаху дезодоранта или по звуку дыхания. «А может, — подумала Мириел, — он просто не говорит никому о своих необычных способностях».

— Здравствуйте, господин Камида! Спасибо, Райан, что нашли время со мной встретиться.

Отпустив плечо секретарши, Камида подошел к Мириел, а секретарша вернулась на рабочее место, где уже трезвонил телефон.

— Здравствуйте, Мириел! Какой приятный сюрприз! Как это любезно с вашей стороны приехать в такую даль со мной повидаться! Я как раз собирался перекусить в оранжерее. Не составите мне компанию?

— С удовольствием! У меня к вам дело.

— Вот как! Жаль. Или, напротив, рад?

— Нет, жаль. Именно жаль.

— Будь добра, Шейла, — обратился он к секретарше, — попроси принести в оранжерею обед на двоих. Нам с миз Брэмен нужно поговорить в спокойной обстановке.

В огромной комнате на последнем этаже был разбит сад, вернее, уголок тропического леса. Он утопал в лучах солнечного света (крыша и одна стена были полностью застеклены), увлажнители освежали воздух, напоенный запахом зелени, удобрений и земли. Буйно росли папоротники и цветы, не в горшках и на клумбах, а сами по себе, как джунгли на затерянном в океане острове. Над верхушками деревьев порхали залетевшие в окна птицы.

Вытянув вперед руки, как священник, дающий благословение, Райан Камида уверенно шел по зеленому лабиринту. Иногда он останавливался и, склонившись над цветком, закрывал глаза и вдыхал его аромат.

Фонтанчик увлажнителя выбросил струю. Камида подставил ладонь, и на его шершавой, израненной коже заблестели прохладные капли.

— Вот мой любимый уголок, Мириел. Здесь я слушаю шелест листвы, вдыхаю запах земли и аромат цветов. Для меня это истинное наслаждение. Мне даже грустно за вас: вы видите, и именно поэтому вам не дано насладиться всем этим в полной мере.

Камида привел Мириел к столику, спрятанному среди буйной зелени. Выдвинул металлический стул и, когда она села, придвинул поближе к круглому стеклянному столику, который как раз подходил для обеда вдвоем в райском уголке джунглей.

— У меня плохие новости, Райан, — выпалила Мириел, прежде чем тот успел сесть.

Камида обошел стол и устроился напротив. Мириел хотела продолжить, но тут принесли обед: два салата и блюдо с дольками свежего ананаса, папайи и манго. Мириел молча смотрела на Камиду, дожидаясь, пока уйдет прислуга.

«Кажется, увечье пошло ему на пользу, — думала она. — Его словно оберегает ангел-хранитель. Ему везет в бизнесе, и его компания по импорту экзотических изделий выросла в преуспевающую корпорацию».

Хотя Мириел познакомилась с Камидой в Нагасаки случайно, ее не оставляли смутные подозрения, что он подстроил встречу, да и сейчас события развиваются по задуманному им сценарию.

Вздрогнув от неприятной мысли, Мириел опустила плечи и занялась салатом.

Покинув своего учителя Эмила Грэгори, Мириел обратилась к новому наставнику, ища опору и видя в нем единомышленника. Райан Камина знал на редкость много о ядерных испытаниях и о военной промышленности. С ним Мириел всегда могла обсудить смертоносные планы, рожденные в стенах Центра Тэллера, и программы, о которых ей удавалось разузнать от некоторых не в меру разговорчивых бывших коллег.

Мириел передавала Камиде абсолютно все, не испытывая ни малейших угрызений совести из-за того, что разглашает секретную информацию. Да, она дала слово посвятить себя науке, но теперь у нее иная цель в жизни, и продиктована эта цель не военнопромышленным комплексом, от которого, если на то пошло, всем одни только неприятности. Мириел ничуть не сомневалась в собственной правоте.

А теперь наступил решающий момент в их борьбе. Если они не положат конец проекту

«Брайт Энвил», то вся их работа не более чем пыль, которую они пускали в глаза тем, кто в них верил.

Камида молча ел салат, но по его серьезному виду Мириел поняла: он наверняка знает о том что сейчас услышит.

— У меня ничего не вышло, — сказала Мириел, доев последний листик салата, и воткнул вилку в ломтик ананаса. — Маятник запущен, и его не остановить ни мне, ни вам и никому другому.

— Значит, наш глас никто не услышал?

— Услышать-то услышали, только не считают нужным прислушаться: подумаешь, муха жужжит.

Камида вздохнул и помрачнел, а Мириел продолжала уже громче, наклонившись к нему, хотя он и так ее отлично слышал:

— Испытания Брайт Энвил проведут и без доктора Грэгори. На каком-то необитаемом атолле на Маршалловых островах.

Райан Камида выпрямился.

— Я так и думал. Атолл Эника. Вот где пройдут испытания.

— Откуда вы знаете?

— А где еще их проводить? — почти закричал он и резко оттолкнул тарелку с салатом. Тарелка слетела со стола и с оглушительным грохотом разбилась о пол. Не дрогнув ни единым мускулом, Камида обратил на Мириел незрячие глаза и тихо произнес:

— Самое страшное еще только начинается.

Ваикики Oaxy.

Особняк Камиды.

Вторник, 23.17

Слепому не нужен свет. Раиан Камида сидел один в сумраке гостиной, освещенной лишь отблеском луны на зеркальной глади океана светом догорающих угольков в застекленном камине за его спиной.

Когда вечером похолодало, он аккуратно сложил веточки кедра и сосны, разжег камин сидел, вдыхая пряный аромат дыма и радуя ласковым прикосновениям тепла. Слушал, как, пожирая дрова, шуршит и потрескивает огонь. Как будто шепчет кто-то…

Он открыл дверь, чтобы впустить в дом свежее дыхание океана. Издалека доносился мягкий шорох прибоя и ровный гул машин с магистрали. Туристы, прилетающие на Оаху из всех уголков мира, никогда не спят, а целыми днями смотрят достопримечательности, ходят по магазинам, сидят в ресторанах…

Скрестив на груди израненные руки, Камида откинулся на спинку кресла и ждал. Из года в год во время ночного ритуала мягкая обивка, прогибаясь под его весом, идеально повторяла контуры тела.

Скоро придут голоса. Камида одновременно и боялся, и с нетерпением ждал их прихода. На этот раз больше боялся. Все изменилось к худшему. Это понимал и он, и духи. По спине пробежал холодок, и он повернул голову налево, к камину, чувствуя, как по щеке разливается тепло.

Брайт Энвил. Атолл Эника.

То, что сообщила ему Мириел Брэмен, расстроило Камиду куда больше, чем он показал. Он переживал по-своему. Сегодня он не может быть с ней. У него есть обязательства перед духами.

Голоса-призраки требовали своего: он должен быть с ними, и ему не оставалось ничего.

как подчиниться их воле. Он не имеет права роптать: Райан Камида жив, а они нет.

За окном, шурша галькой, то набегали, то откатывались волны.

На столике рядом с креслом, прямо у нег под рукой, стояла коллекция статуэток из мыльного камня. Камида любил подержать в руке маленькую фигурку и, гладя ее чувствительными кончиками пальцев, изучать, как она вырезана. Хотя кожа его в шрамах, зато у него острый ум. Крошечные точеные дельфины, слоники, драконы и фигурки языческих богов будоражили его воображение.

Мало-помалу вздохи океана, доносившиеся из открытой двери веранды, отступили на задний план. Камида ощущал, как в комнате накапливается статическое электричество и растет напряжение. Рука сжала фигурку богини Пеле, воспетой в легендах островитян.

И вот в ушах зазвенели потусторонние голоса на родном, незабытом и незабываемом язык Призраки окружили его со всех сторон.

Лица призраков Камида никогда не виде но их смутные образы отпечатались в его сознании, и он узнавал каждого без помощи омертвевших зрительных нервов. Он знал, что ли призраков навеки застыли в предсмертном крике, когда ядерная вспышка взорвала каждую клеточку их тела. Он не мог видеть мертвенно-белый свет, игравший на его лице, когда духи кружили перед ним, наполняя дом холодным призрачным сиянием.

Духи его не трогали: они приходят не за тем, чтобы навредить ему. Во всяком случае, сегодня. У них совсем иная цель. Райан Камида им нужен: ведь из всего племени уцелел только он.

Один за другим призраки выходили из хоровода света и, проплывая перед ним, называли свои имена, рассказывали о себе, делились радостями и бедами, несбывшимися мечтами…

Хотя их жизнь на земле оборвалась, фантомы хотели пережить каждый ее миг вновь и вновь и призывали Камиду в свидетели. Он был их памятью.

На атолле Эника жило не так уж много людей, но череде призраков, приходивших к нему каждую ночь вот уже сорок лет подряд, не было конца, как нет конца его мыслям об имени и жизни каждого из них.

Сжимая в руках фигурку богини Пеле, Райан Камида покорно сидел в кресле. Выбора у него не было: он слушал.

Арлингтон, Виргиния.

Пентагон.

Среда. 10.09

Малдер решил наведаться в Пентагон к «другу» Нэнси Шекк, бригадному генералу Мэтью Брадукису.

Может, теперь, когда он немного оправился от удара, Малдеру удастся разговорить генерала Малдер знал, что многие избегают его именно из-за этой дурацкой привычки задавать неприятные вопросы. Поэтому Малдер не удивился бы, откажись Брадукис его принять.

Однако секретарша генерала, переговорив по селектору, пригласила его пройти в просторный кабинет Мэтью Брадукиса.

Бригадный генерал встал из-за стола и протянул ему сильную руку. С широкого смуглого лица исчезла печать уверенности в себе — выражение, весьма характерное для большинства генералов. Чтобы скрыть нервозность, Брадукис твердо сжал полные губы.

— Я ждал вас, агент Малдер. — Судя по покрасневшим векам генерала мучила бессонница.

— А я, генерал, откровенно говоря, и не надеялся, что вы пожелаете меня видеть. Есть люди, которым очень не нравится, что я копаюсь в этом деле.

— Напротив. — Брадукис сел, сплел пальцы и только потом поднял глаза на Малдера. — Хотите верьте, хотите нет, но я с нетерпением ждал вас. Вчера меня смутили ваши вопросы. Я думал, какого черта нужно ФБР в доме Нэнси. Но потом я навел справки (у меня есть в бюро кое-какие связи), узнал о вас много хорошего и ознакомился с некоторыми делами, которые вы расследовали. Даже встретился с заместителем директора Скиннером. Он произвел на меня благоприятное впечатление. О вас отзывается хорошо, правда, весьма сдержанно.

Последнее замечание Малдера немало удивило: с замом директора у него были довольно натянутые отношения. Скиннер зачастую и слышать не хотел некоторые слишком неправдоподобные на его вкус домыслы Малдера, и Малдер так и не разобрался, на чьей же Скиннер стороне.

— Раз вы знаете о моей репутации, сэр, я вдвойне удивлен, что вы согласились со мной встретиться. Я думал, вас отпугнет мой послужной список.

Брадукис сжал руки так, что побелели суета вы, и его лицо стало очень серьезным.

— Мы с вами отлично понимаем, агент Малдёр, что происходит нечто очень странное. Я не стану заявлять об этом официально, но вам признаюсь: я убежден, что именно ваша… готовность воспринимать некоторые вещи неординарно поможет расследованию.

Малдер насторожился.

— А вы знаете, что есть еще две жертвы погибшие аналогичным образом? Ученый-ядерщик из Центра ядерных исследований Тэллера и старик-фермер на полигоне Уайт-Сэндз, неподалеку от Тринити-Сайт. Состояние трупа такое же, как и в случае с Нэнси Шекк.

Открыв ящик стола, генерал достал папку швырнул ее на стол Малдеру.

— Добавьте сюда еще два трупа, о которых вы еще не слышали. Офицеры с базы ВВС Вандерберг на центральном калифорнийском побережье.

Малдер оторопело раскрыл папку с глянцевыми фотографиями, запечатлевшими уже знакомую картину — обгорелые трупы. Он обратил внимание на пульты управления, допотопные наборные диски и осциллоскопы, почерневшие, оплавленные пластмассовые кнопки в каком-то тесном помещении, замурованном подвале, где произошел смертельный взрыв.

— Где это случилось?

— В подземном бункере управления ракетной системой «Минитмэн». Бункеры самой надежной конструкции: они расположены так глубоко под землей, что могут выдержать ядерное нападение. Им не страшно даже прямое попадание. Кроме пострадавших, в бункере никого не было. Из соображений безопасности посторонним туда вход строго воспрещен. Все записи сохранились. Лифтом никто не пользовался.

Наклонившись вперед, генерал постучал по страшным снимкам пальцем и произнес:

— Тем не менее туда что-то проникло и их уничтожило.

Малдер молча рассматривал фотографии. Генерал, откинувшись на спинку стула, продолжил:

— Я знаю, что по одной из ваших рабочих версий в лаборатории доктора Грэгори в Центре ядерных исследований Тэллера сработал опытный образец нового ядерного оружия такой же механизм взорвался на полигоне Уайт-Сэндз.

Однако эта версия не объясняет, что же случилось с двумя молодыми офицерами в бункере управления ракетной системой и… — него дрогнул голос, — что произошло у Нэнси дома.

Была бы здесь Скалли, она наверняка выдала заумное, но вероятное с научной точки зрения логическое обоснование.

— Могу сказать вам только одно, агент Малдёр. Я занимаю солидный пост в Министерстве обороны. Курирую как раз те секретные программы, о которых вы вчера говорили. И совершенно ответственно заявляю: ни одна наших новых ядерных разработок не могла иметь к этому никакого отношения.

— Значит, Брайт Энвил здесь ни при чем? закинул удочку Малдер.

— Все не совсем так, как вы думаете. — Генерал тяжело вздохнул. — Хотите кофе, агент Малдер? Я попрошу принести прямо в кабинет. Может, с печеньем?

Но Малдера было не так-то легко сбить с толку.

— Что значит «не совсем так, как вы думаете»? Так какая же связь между этими смертями и проектом «Брайт Энвил»? Что это — побочный эффект?

Генерал вздохнул.

— Нэнси Шекк отвечала за обеспечение проекта на уровне Министерства энергетики, а доктор Грэгори возглавлял проект как ведущий ученый. Через пару дней на атолле, на Маршалловых островах, проведут испытания опытного образца.

Малдер молча кивнул: это он уже знал или вычислил.

— На Маршалловых островах, — повторил Брадукис. — Запомните: это важно.

— Почему?

— Как раз в тот день, когда погибли два ракетчика, у них проходили учения по наведению ракет на цель. Теперь, когда мы с Россией больше не враги, наводить на нее систему «Минитмэн» запрещено, даже в учебных целях. — Генерал пожал плечами. — Дипломатические штучки. Поэтому в качестве цели во время учений выбирают любое место наугад.

— Ну и как это все увязывается?

— В то утро ракету наводили на маленький атолл на Маршалловых островах, тот самый, где спланировано провести испытания Брайт Энвил.

Малдер пристально взглянул генералу глаза.

— Ну и что, по-вашему, это значит?

— Этот вопрос, агент Малдер, я оставлю вам. О вашем буйном воображении ходят легенды. Жаль только, вам в голову могут прийти такие варианты, которые я не смогу довести до сведения моего начальства: меня просто засмеют и понизят в чине.

Не отрывая глаз от фотографий, Малдер нахмурился.

— И вот еще что, — продолжал Брадукис. — На этом атолле, на Энике, еще в пятидесятые провели испытания водородной бомбы под кодовым названием «Зуб Пилы» (правда, об этом вы нигде не прочтете). Произошло это сразу после того, как мы с превеликими трудами вывезли туземцев с атолла Бикини. На этот раз и ученые, и военные спешили и остров надлежащим образом не прочесали. В результате погибло целое племя островитян.

— Какой ужас! — шепнул Малдер и замолк, не зная, что еще сказать, но, заметив, что генерал ждет, не сразу предположил: — И вы полагаете, что между трагедиен на атолле сорокалетней давности и этими непонятными смертями есть некая связь?

Внезапно он вспомнил результаты анализа порошка из флакончика, найденного в бассейне Нэнси Шекк. Человеческий прах сорокалетней давности и мелкий песок. Коралловый песок.

Генерал расплел пальцы и, глядя на ногти, заявил:

— Я, агент Малдер, ничего подобного не полагаю. Ну а вы вправе думать все, что вам заблагорассудится.

Малдер закрыл папку и, прежде чем генерал успел возразить, спрятал фотографии к себе в портфель.

— Зачем вы все это мне рассказываете? Хотите быть уверенным, что мы найдем виновного в смерти Нэнси Шекк?

— Да, и поэтому тоже, — мрачно ответил генерал. — А еще потому, что опасаюсь и за свою безопасность.

— Вашу безопасность? Почему?

— Нэнси курировала проект «Брайт от Министерства энергетики, а от Министерства обороны этим занимаюсь я. Боюсь, в списке жертв я следующий. Я предпринял кое-какие меры безопасности: каждый день ночую в разных отелях. Дома вообще не появляюсь. Хотя вряд ли такие меры помогут, когда речь идет о силе, сумевшей прорваться сквозь толщу скальной породы и уничтожить двух солдат в управления ракетным комплексом.

— А у вас есть соображения, каким образом мы могли бы остановить эту… штуку?

Генерал вспыхнул.

— Судя по всему, связующее звено здесь Брайт Энвил. Какую бы силу мы ни разбудили и ни спровоцировали к насилию, ясно одно: это произошло из-за предстоящих испытаний. Мы не знаем, что это за сила, но проявила она себя только сейчас.

Малдер вскочил.

— Значит, уверены мы можем быть только в одном: что бы она ни задумала, какие бы новые жертвы ни наметила, самое главное произойдет на Маршалловых островах. — Малдера понесло. — Поэтому нам с напарницей, просто необходимо там быть. Я должен быть на месте и видеть все, что происходит.

— Хорошо. У меня такое ощущение, что все эти смерти не более чем попытка сорвать испытания. Может, некоторые пострадали по ошибке… Сила поражает случайные мишени, а потом возвращается и сосредоточивает удар на главной цели. Испытания Брайт Энвил вот-вот начнутся, значит, именно там и будет нанесен следующий удар. Но я не исключаю и такой возможности, что потом рикошетом перепадет и мне.

— Но ведь проект засекречен, как же мы туда попадем? — гнул свою линию Малдер. Генерал встал.

— Я позвоню кому следует. В том числе, если потребуется, и заместителю директора Скиннеру. А вы будьте готовы к вылету. Нельзя терять ни минуты.

Александрия, Виргиния.

Квартира Малдера.

Среда, 18.04

На кровати лежал открытый чемодан, Малдёр бегал по комнате и швырял в него все, что может пригодиться во время отдыха на тихоокеанском острове.

Поскольку ездить приходилось постоянно, туалетные принадлежности он никогда и распаковывал, так что осталось уложить только белье и одежду.

Улыбнувшись, он вынул из нижнего шкафа три яркие гавайские рубашки и положил в чемодан: кто бы мог подумать, что придется носить их в служебной командировке!

Захватил пару плавок — вот уже две недели, как он не плавал в бассейне при штаб-квартире ФБР, зато теперь вдоволь накупается в океане. Необходимо постоянно быть в отличной форме:

в здоровом теле здоровый дух.

Не забыл захватить потрепанный недочитанный роман Филипа Дика и пакет семечек. Им предстоит длинный перелет: сначала до авиабазы ВМФ в Аламеде близ Сан-Франциско, где они пересядут на транспортный самолет и полетят на Гавайи, а уже оттуда вместе с участниками испытаний отправятся на маленьком самолете на атолл Эника.

В гостиной надрывался телевизор. Хотя Малдер раз десять видел этот фильм, но пропустить старый черно-белый ужастик он не мог. Ох уж эти наивные фильмы пятидесятых, где непременно фигурирует гигантская ящерица, насекомое или доисторическое животное, проснувшееся или мутировавшее в результате ядерных испытании! Чего стоят ходульные сюжеты, порицавшие высокомерие науки и воспевавшие триумф человеческого духа. Вот и сейчас на экране гигантские муравьи заполонили бетонные лабиринты канализации Лос-Анджелеса, доставляя немало хлопот Джеймсу Уитмору и Джеймсу Арнессу.

На столе в маленькой кухне стояли открытые картонки с едой из китайского ресторана бумажные тарелки. На одной уже дымился горячий отварной рис, цыпленок кунг-пао и свинина с горохом. Малдер носился по квартире, разрываясь между чемоданом, телевизором и кухней.

Не успел он набить рот сочным жареным зеленым горохом, как в дверь громко постучали.

— Это я, Малдер, — послышался голос Скалли.

Поспешно проглотив горох, он помчался открывать дверь. Скалли, как всегда в безупречном деловом костюме, с раздутой дорожной сумкой в руках, сразу перешла к делу:

— Я готова. Специально пришла на минут раньше. Так что успеешь объяснить мне толком, что происходит.

— Я заказал два билета в рай. Мы с тобой летим к южным морям.

— Это я поняла из сообщения на автоответчике. А что мы будем там делать?

— Я достал два билета в партер на испытания Брайт Энвил. Правда, я предпочел бы посмотреть шоу повеселее, ну да ладно, как-нибудь в другой раз.

— На испытания? — Скалли удивленно раскрыла голубые глаза. — И как тебе это удалось? Я думала…

— Знакомства в высших сферах. Один чрезвычайно напуганный бригадный генерал готов для нас вылезти из кожи. Я заказал кое-что в китайском ресторане. Давай перекусим на дорожку. — Широким жестом он обвел стол. — Специально для тебя — цыпленок рубленый с красным перцем в сладком соусе.

Скалли поставила сумку на стул и подозрительно спросила:

— Малдер, что-то я не припоминаю, чтобы мы с тобой на пару ходили по китайским ресторанам. Откуда ты знаешь про мое любимое блюдо?

— Не зря же я агент ФБР: с такой простой задачей я, как видишь, могу справиться!

Выдвинув стул, Скалли села и с удовольствием достала кусочек цыпленка, щедро приправленного сычуанским перцем. Вдохнув пряный аромат и закатив глаза, схватила палочки и придвинула салфетки.

Малдер принес из спальни уложенный чемодан, застегнул ремни и заявил:

— Помнишь, Скалли, я говорил: держись меня, и я покажу тебе дальние страны и экзотические уголки.

Скалли смерила его хитрым взглядом.

— Например, остров, который раскатают в блин секретными ядерными испытаниями?

Малдер сложил на груди руки.

— А вот я представил себе коралловые рифы, голубые лагуны, ласковое тропическое солнце…

— По-моему, как раз сейчас там тропический циклон. Если верить Бэру Доули, его коллегам по проекту и их погодным картам.

Малдер уселся напротив, придвинув тарелку с уже остывшей едой.

— Я стараюсь быть оптимистом. Кроме генерал Брадукис сказал, что это займет три, не больше.

Доев цыпленка, Скалли взглянула на часы и вытащила из кармана два авиабилета.

— Я забрала их из бюро по дороге, как ты просил. Наш самолет улетает через полтора часа.

Малдер швырнул бумажные тарелки в мусорное ведро и, заглянув в картонки с быстро сложил все остатки в одну под испепеляющим взглядом Скалли.

— Отличный завтрак! А если еще добавить яичницу-болтунью — просто пальчики оближешь. — И убрал картонку в холодильник.

Скалли взяла сумку.

— Иногда, Малдер, ты меня ставишь в тупик.

Выключив телевизор (гигантских муравьев на экране сменил монстр-тарантул из пустыни Мохаве), Малдер вслед за Скалли вышел из квартиры.

Он заметил, что металлическая двойка из номера «42» на двери опять свалилась на пол.

— Подожди минутку, Скалли, — попросил он и помчался на кухню за отверткой. — Все время эта двойка падает. Очень подозрительно, верно? — Проверил, нет ли за цифрой «жучка». (В свое время Малдер был уверен, что за ним следят, и убрал в квартире все съемные детали, в том числе номер с двери, и теперь двойка упорно отказывалась держаться на месте.)

— Малдер, да у тебя мания преследования! — рассмеялась Скалли.

— Ничего удивительного: ведь за мной постоянно охотятся.

Убедившись, что за двойкой ничего нет, Малдер как следует ее привинтил.

— Отлично. Ну нам пора! Надеюсь, ты не забыла взять с собой лосьон для загара? Скалли потрясла набитой до отказа сумкой.

— А как же! И свинцовый зонтик на случай радиоактивного дождика прихватила.

Западная часть Тихого океана.

Маршалловы острова, атолл Эника.

Среда (за демаркационной линией времени), 11.01

За сорок лет атолл полностью восстановился. Низкий, плоский островок, чуть прикрытый плодородным слоем, снова утопал в буйной тропической зелени. Здесь росли хлебные деревья, кокосовые пальмы, виноград, папоротники, высокие травы, колоказия и сладкий картофель. Лагуны кишели рыбой, над сочной листвой порхали бабочки и птицы.

Когда капитан Роберт Ив уходил отсюда сорок лет назад, он был моряком-новобранцем, едва научившимся выполнять приказы и держать рот на замке. Ядерные испытания «Зуб Пилы», которые ему довелось здесь увидеть произвели на него неизгладимое впечатление. В считанные секунды атолл Эника превратился в сплошную рану: омертвела земля, как ножом срезало кораллы, и они плавали во взбаламученной горячей морской воде, пожухла зелень, погибло все живое…

Только незначительная часть атолла выступала над поверхностью океана, со всех сторон его окружал лабиринт рифов, видневшихся кое-где всего в метре под поверхностью воды Природа удивительно быстро зализала раны, нанесенные человеческой рукой, и атолл снова стал затерянным в океане райским уголком, девственным и необитаемым.

Во всяком случае, капитану Иву хотелось верить, что на этот раз атолл действительно необитаем.

На берегу, под укрытием зубчатых коралловых скал (это была самая высокая точка острова) команда Бэра Доули вместе с моряками и судовыми механиками готовилась к секретным испытаниям.

Прямо у самой воды соорудили небольшую взлетно-посадочную полосу. Выгруженные с борта «Далласа» бульдозеры атаковали джунгли, прокладывая дорогу от бункера управления к лагуне на самом дальнем конце атолла, где будет установлена и взорвана боеголовка Брайт Энвил.

Одуревшие от однообразия службы на море, где единственным «развлечением» служат вахты, судовые механики рьяно взялись за работу: управляли тяжелой техникой, валили пальмы и хлебные деревья, оставляя за собой просеки, зиявшие на теле острова, как свежие царапины.

Первым делом начали строить бункер управления. На маленьком пятачке разместить бункер и установку на безопасном расстоянии друг от друга не представлялось возможным, поэтому пришлось позаботиться о дополнительной прочности бункера. Капитан Ив посоветовал прибегнуть к старому испытанному методу.

Проложив канавки для электрического кабеля и проходы к резервному генератору подстанции, механики обложили деревянный каркас бункера мешками с цементом и песком, соорудив нечто вроде эскимосского иглу или осинового гнезда. Затем с помощью пожарных шлангов и помп залили сооружение морской водой, чтобы схватился цемент. Через пару дней на солнцепеке бункер превратился в несокрушимую крепость.

Таким же методом пользовались инженеры НАСА на космодроме на мысе Канаверал при строительстве защитного бункера для системы управления и наблюдателей во время первых запусков ракет. Бункеры оказались настолько прочными, что саперы не смогли потом придумать, как их разрушить, и они до сих пор так и стоят среди болот Флориды.

Когда мешки с цементом и песком затвердели, Бэр Доули занялся монтажом оборудования внутри бункера. Пульт управления, тщательно упакованный и привезенный сюда в трюме эсминца, он устанавливал лично. Закатав руки он трудился в поте лица, не гнушаясь даже черной работой.

Несмотря на нещадную тропическую жару, Доули не расставался со своей неизменной фланелевой рубашкой и джинсами. Он регулярно слушал по коротковолновому приемнику прогноз погоды в районе Маршалловых остро и каждый раз, когда сообщали о приближении области пониженного атмосферного давлен грозящей перерасти в тропический циклон, начинал нервничать.

— Он уже близко, — сказал Доули капитану после очередного штормового предупреждения. — А нам еще работать и работать. Врем у нас в обрез.

Капитан Ив предпочитал отмалчиваться. Его дело маленькое: он выполняет полученный приказ.

Ив сомневался, что Бэру Доули известно об испытаниях водородной бомбы, проведенных здесь сорок лет назад. Доули не производил впечатление пытливого человека, увлекающегося историей.

Наверное, Роберту Иву до конца своих дней было суждено мучиться сознанием чудовищной, трагической ошибки, свершившейся на атолле Эника.

Ив видел, как возвращались на родину жители острова Бикини уже после того, как с него сняли верхний плодородный слой, привезли новую землю, заново посадили деревья и развели рыбу в лагунах.

А вот туземцам с атолла Эника повезло куда меньше.

«Зуб Пилы» был одним из первых испытаний водородной бомбы. Его держали в секрете — на всякий случай, если бомба не сработает. В самый разгар «холодной войны» Америка не могла позволить себе срыва: пусть проклятые «комми» трясутся от страха!

Испытания прошли успешно, и даже слишком.

В те времена спутников-шпионов еще не было, и атолл окружили кольцом канонерских лодок, нисколько не беспокоясь, что их вдруг заметят. Сюда редко заплывали суда, и капитаны патрульных кораблей получили приказ разгонять рыбацкие лодки и прогулочные катера. Но термоядерная вспышка была видна на сотни километров вокруг: словно над океаном вдруг, вопреки законам природы, на миг взошло второе солнце.

Почему-то все тогда решили, что атолл обитаем, и в спешке никто не взял на себя труд как следует его обыскать и проверить, нет ли на нем туземцев. На том и порешили.

Во время подготовки испытаний «Зуб Пилы» инженеры и моряки не раз наталкивались на следы поселений, на орудия труда и сети для ловли рыбы, но они не придали этому значения и поиск организовывать не стали. К чему лишние хлопоты?

Канонерки расступились, и эсминец «Йорктаун» отодвинулся на безопасное расстояние за линию рифов. Немногие, у кого были сварочные очки, вышли на палубу поглазеть на взрыв. Остальных членов экипажа обязали в критический момент закрыть глаза. Тем не менее, к бомба взорвалась, несколько десятков моряков на время ослепли.

Этот день навсегда отпечатался в памяти капитана Ива. Есть вещи, которые нельзя забыть, даже если хочешь. Грохот стоял такой, словно мир раскололся, и над водой в мгновение ока вырос гигантский гриб из морской воды, коралловой пыли и песка — как будто забил гейзер в Йеллоустонском национальном парке, только в миллионы раз больше. Как предвестник нового Армагеддона, ослепительная вспышка осветила небо зловещим сиянием. Ударная волна всколыхнула океан, и огромный эсминец швырнуло как скорлупку…

Через несколько часов, когда все закончилось и океан утих, команды исследователей с «Йорктауна», экипировавшись надлежащим образом, на маленьких катерах поплыли к атоллу, чтобы установить счетчики радиации и изучить последствия радиоактивных осадков. С гидроплана вели аэрофотосъемку, чтобы определить, насколько изменилась топография атолла.

Ива добровольно-принудительно отправили с одной из групп обследовать Энику по периметру. То, что они увидели, ужаснуло их куда больше самого взрыва.

В воде, километрах в трех от берега, стоял мальчик лет десяти. Просто стоял и ждал.

Сначала молодой Роберт Ив содрогнулся от суеверного страха, приняв его за карающего ангела, сошедшего с небес наказать их что они сотворили с островом. Казалось, мальчик неподвижно стоит прямо на поверхности воды. Потом они вспомнили, что атолл окружен лабиринтом коралловых рифов, уходящих далеко в море, и поняли, каким образом ребенок мог оказаться так далеко от острова, который еще несколько часов назад был его домом.

Мальчика подняли на борт. Он онемел от ужаса, его трясло как в лихорадке. Тело было обожжено, лицо сморщилось, глаза провалились и помутнели: от вспышки мальчик полностью ослеп. Волосы сгорели, кожа стала воспаленно красной, как будто ребенка сварили заживо. Болевой шок усугубила соленая вода, разъедавшая ожоги.

Когда мальчика доставили на борт «Йорктауна», никто не верил, что он выживет. Судовой доктор решил, что, пожалуй, так будет лучше: ведь ребенок ослеп и непоправимо изуродован. Да и живой свидетель им ни к чему. Ведь никто понятия не имел, что на атолле Эника жило целое племя туземцев. «Зуб Пилы» единым махом стер их с лица земли. Всех, кроме одного мальчика.

Но, ко всеобщему удивлению, ребенок, несмотря на страшные гноящиеся раны, выжил. Несколько дней он молчал, а потом заговорил на каком-то странном языке.

Результаты обследования атолла после взрыва «Зуба Пилы» отправили в Министерство обороны, команде строго-настрого приказали держать язык за зубами.

Когда «Йорктаун» пришвартовался в Перл-Харбор, обгоревшего мальчика без лишнего шума отвезли в детский дом в Гонолулу. По официальной версии вся его семья сгорела во время пожара и только одного его удалось спасти. Родственников у мальчика не было, рос он на государственном попечении, а еще почему-то получал солидное пособие от ВМФ.

Больше Ив о нем ничего не слышал, хотя поначалу частенько думал, как сложилась судьба несчастного калеки. Потом он на время о нем забыл, но когда получил приказ отвести «Даллас» к Маршалловым островам, кошмарные воспоминания нахлынули на него с новой силой.

Капитан Роберт Ив надеялся, что больше никогда не увидит Энику. И вот он снова здесь… И снова предстоят секретные ядерные испытания.

Аламеда, Калифорния.

Авиабаза ВМФ.

Четверг, 14.22

Уставшие от перелета, с покрасневшими глазами, Малдер и Скалли прибыли в Сан-Франциско. Большая часть дороги была еще впереди.

Малдер взял напрокат машину, и они отправились на авиационную базу ВМФ в Аламеде, где чуть ли не битый час проторчали у ворот, предъявляя бесконечные бумаги, отвечая на вопросы и споря с не в меру бдительным офицером военной полиции, который по малейшему поводу советовался со своим начальством по телефону.

— Извините, сэр, — заявил он, возвратившись к ним в третий раз, — но ваша версия не подтверждается. Никакой транспортный самолет С-5 сегодня днем на Гавайи не вылетает. О вашем приезде нас не предупредили, равно как и о том, что вы полетите на транспортном самолете, если допустить, что такой самолет вообще есть.

Малдер устало протянул ему документы.

— Здесь подпись бригадного генерала Брадукиса, прямо из Пентагона. Речь идет о секретном проекте на Маршалловых островах. Я уважаю порядок и субординацию, но поймите же и вы нас: нам необходимо улететь этим рейсом.

— Прошу прощения, сэр, но никакого рейса нет, — стоял на своем дежурный офицер.

Малдер сердито вздохнул, и Скалли, погладив его по руке, поспешила вмешаться:

— Будьте так добры, сержант, позвоните начальнику еще разок и скажите всего два слова:

Брайт Энвил. А мы вас тут подождем.

Кривя губы и качая головой, сержант вернулся в будку. Малдер удивленно взглянул на Скалли, и она, улыбнувшись, заметила:

— А сердиться не надо: проку от этого никакого.

Малдер опять вздохнул, а потом с усмешкой выдавил:

— Иногда мне кажется, что от меня вообще нет проку — конец цитаты.

Через пару минут дежурный офицер вернулся и открыл ворота. Ни извинений, ни объяснений не последовало. Он только протяну план-карту базы и показал, куда ехать.

— Кажется, на этой базе одно время служил твой отец? — спросил Малдер. Он знал, как тяжело переживала Скалли смерть отца.

— Служил. Как раз когда я поступила в университет Беркли.

— А я не знал, что ты училась в Беркли. И диплом там защищала?

— Нет, я окончила там только первый курс.

— Ясно. — Он молчал, давая ей возможность продолжить, но Скалли не хотелось обсуждать эту тему, и он не стал больше задавать вопросы.

Точно в указанном охранником месте стоял огромный транспортный самолет С-5. Рядом с ним сновали маленькие гидравлические кары, набивая грузом его огромное брюхо. Вилки погрузчика поднимали последние поддоны с упакованным оборудованием, а по спешно подогнанному трапу уже поднимались пассажиры.

— Ну ты только полюбуйся, Скалли: на базе нет никакого транспортного самолета С-5 и вообще никто никуда не отправляется. — Малдер беспомощно развел руками. — Хотя такой крошечный самолетик могли и не заметить.

Скалли давно смирилась с тайнами и запретами, окружавшими секретные проекты, и промолчала. Достав из машины чемодан и портфель, Малдер почти бегом направился к трапу.

— Надеюсь, места у нас у окна и в салоне для некурящих.

— Мне все равно: постараюсь по дороге хоть чуть-чуть вздремнуть, — ответила Скалли.

Поднявшись на борт, Малдер огляделся. Через открытые грузовые люки проникал дневной свет, скупо освещая суровый интерьер транспортного самолета. Пассажиры — морские офицеры и несколько гражданских — сновали взад-вперед в поисках свободных мест.

Багажного отделения Малдер не нашел: вместо него на голых стенах висел стеллаж, где остальные пассажиры уже разложили свои вещи. Малдер засунул чемодан в свободную ячейку, потом взял сумку Скалли и положил в соседнюю. Портфель взял с собой, чтобы по дороге обсудить со Скалли кое-какие детали. Самолет летел в Перл-Харбор, где им предстояло пересесть на другой, гораздо меньше, который доставит их в западную часть Тихого океана.

Когда он вернулся к Скалли, она порылась в сумочке и протянула ему несколько жевательных резинок.

— Разве у меня несвежее дыхание? — спросил Малдер.

— Нет, просто они тебе скоро понадобятся. Я летала на таких штуках с отцом, Они не герметизированы. А процесс жевания помогает компенсировать перепады давления в ушах. Доверься мне, Малдер, это я тебе как врач говорю.

Он, оглядев, сунул их в карман py6aiшки.

— Я так и знал, что дармовые билетики выйдут нам боком! Правда, на порцию кислорода по наивности все-таки рассчитывал.

— Все дело в сокращении ассигнований на военные расходы.

Они поискали место поудобнее, но выбирать было не из чего: все кресла одинаковые — твердые, с жесткой спинкой. Усевшись, оба пристегнулись. Наконец грузовые люки закрылись, и приглушенный голос из кабины прокричал, что самолет готов к отлету. Набирая обороты, гулко завибрировали двигатели, и кто-то задвинул дверь в пассажирское отделение.

— Полагаю, салона первого класса здесь нет, — заметил Малдер.

Повернувшись, он увидел среди пассажиров знакомые лица — ученых и инженеров из Центра ядерных исследований Тэллера. Малдер улыбнулся и помахал им рукой, а молодой рыжий парень в очках густо покраснел и съежился.

— Здравствуйте, Виктор! Кто бы мог подумать, что я встречу здесь Виктора Ожильви!

— Я… Здравствуйте, господин агент… Я… я не знал, что ФБР будет следить за ходом испытаний, — заикался Виктор.

— Я же говорил, что кое-куда позвоню и все устрою. — Заметив затравленный взгляд Виктора, Малдер несколько смутился.

Скалли подвинулась поближе и сказала:

— Нам предстоит долги и путь, так что давайте жить мирно. Ведь все мы печемся о благе страны. Вы со мной согласны, Виктор?

Ожильви с готовностью закивал головой.

— А ты, Малдер, согласен? — И она двинула ему локтем под ребра.

— Полностью с тобой согласен, Скалли! Неповоротливый, как бегемот, С-5 накренился вперед и стронулся с места, жужжа, как гигантский шмель. Разогнавшись на взлетно-посадочной полосе, он легко оторвался от земли и под рев реактивных двигателей стал подниматься все выше и выше. Вот он набрал высоту, покружил над горами к востоку от Окленда и полетел над морской гладью.

Малдер повернулся к Виктору.

— Ну что, Виктор, оттянемся в тропиках как следует? Загорим, покупаемся и все такое прочее.

Виктор удивленно округлил глаза.

— В этот раз вряд ли, агент Малдер. А дождевики вы с собой захватили?

— Зачем? — спросила Скалли. Глаза за круглыми стеклами очков удивленно но моргнули.

— А я-то думал, вы отлично подготовились! Выходит, ваши сведения были не совсем полными. Испытания Брайт Энвил… мы идем прямо на ураган.

Борт самолета над западной частью Тихого океана.

Пятница, 8.07

Они улетали из Перл-Харбор ясным утром, словно сошедшим с почтовой открытки. Скалли, Малдер и вся группа пересели в маленький самолет, и он понес их над голубой, купающейся в солнечных лучах бездной. Скалли задумчиво наблюдала в иллюминатор, как их догоняет рассвет.

— Ну что, — спросил Малдер, устроившись поудобнее в тесном кресле, — нравится тебе наше турне на Гавайи за казенный счет? Конечно, тоска зеленая, зато в радушии дяде Сэму не откажешь.

Скалли задернула занавеску, поерзала в кресле и, так и не сумев найти удобной позы ответила:

— Ничего другого от отпуска, оплаченного государством, я и не ожидала.

Гудя и подрагивая, самолет летел над океаном. На западе громоздились облака, предвещая ухудшение погоды. Судя по безмятежному виду Малдера, ни погода, ни безопасность самолета его ничуть не трогали. Впрочем, он всегда легко переносил любые переезды и перелеты.

Из любопытства Скалли обернулась посмотреть, как ведут себя остальные пассажиры. Виктор Ожильви и еще несколько техников Центра ядерных исследований Тэллера собрались сзади и обсуждали свои записи и чертежи.

Моряки сидели сами по себе и громко разговаривали, не обращая внимания на грохот самолета. Скалли знала по отцу, что моряки очень легко трогаются с места, и, столкнувшись с такими же бродягами, быстро знакомятся и отлично проводят время.

Малдер обратил внимание на двух молодых негров, поглощенных игрой в «Стратегию» в дорожном варианте с маленькой доской и магнитными фишками. Какое-то время он наблюдал за ними, потом перевел взгляд на другую группу.

Три моряка сгрудились над широкоплечим матросом латиноамериканской наружности, увлеченно читавшим один из последних технотриллеров Тома Клэнси. Они возбужденно обсуждали достоинства книги и завидовали главному герою, агенту ЦРУ Джэку Раиану. «Интересно, как они расценивают работу скромных агентов ФБР?» — пришло в голову Скалли.

Потом троица принялась обсуждать секретную информацию, ставшую стараниями Клэнси общедоступной.

— Вот если бы я или ты написал такое, враз бы загремели на гауптвахту. Даже гонорар потратить не успели бы! — сказал один.

— Да, но ведь у нас с тобой допуск к секретной информации — вот в чем вся штука. Мы давали подписку. А у Клэнси ничего такого нет, кто ж ему поверит?

— Ты что, хочешь сказать, он все это сам придумал? Ну тогда у него чертовски богатое воображение. Ты только вспомни подробности!

Критик пожал плечами.

— Подумаешь! Он всего лишь страховой агент, приятель. У него нет прямого доступа к информации, а значит, и достоверности.

— Все равно, за разглашение секретной и формации ему бы надо руки поотрывать.

— Не пойдет! — вмешался третий. — Как бы он тогда стал писать новые книжки?

— Ну ладно, тогда пусть оторвут ноги. Не обращая ни малейшего внимания на жаркую дискуссию у него над ухом, матрос перевернул страницу и углубился в очередную главу.

Самолет вошел в зону турбулентности, пассажиров тряхануло в креслах. Скалли схватилась за подлокотники. Малдер преспокойно потянулся, достал портфель и извлек из него бумаги.

— Давай кое-что обсудим, пока у нас есть время.

Самолет так трясло, что двое игравших «Стратегию» моряков сдались, смахнули магнитные фишки в футляр и сложили доску.

У Скалли зуб на зуб не попадал. Интересно как в таких условиях можно что-либо обсуждать? Потом она поняла, что Малдер придумал это специально, чтобы отвлечь ее от болтанки и в душе его поблагодарила.

— А что, по-твоему, должно произойти на этом острове, Малдер?

— Генерал Брадукис считает, что кто бы или что бы ни убило тех людей, его цель — сорвать испытания Брайт Энвил. Это его последний шанс.

— Ты все время говоришь «оно», Малдер. Он пожал плечами.

— Выбери местоимение на свой вкус. — Он вытащил карту Тихого океана с выделенными грядами островов и разложил поверх документов на крышке портфеля. — Если ты волнуешься по поводу урагана, то у меня специально для тебя хорошие новости.

Не выпуская из рук подлокотники, Скалли вопросительно взглянула на Малдера. Самолет по-прежнему трясло.

— В настоящий момент меня больше всего волнует, как бы не развалился самолет, но раз на этот счет у тебя хороших новостей нет, я с радостью послушаю про ураган.

Озорно блеснув глазами, Малдер сообщил:

— Хорошая новость состоит в том, что прямо на ураган мы все-таки не летим.

Скалли сначала обрадовалась, но, зная проделки напарника, тут же усомнилась:

— Как это? Разве изменились погодные условия? Вместо обещанного урагана нам подсунули тропическую грозу?

— Не угадала. — Он ткнул в карту пальцем. — Посмотри-ка сюда. Мы направляемся в западную часть Тихого океана. С метеорологической точки зрения, штормы в этом регионе ураганами называть не принято. Их называют тайфунами. Впрочем, разницы большой тут нет. И потенциальная угроза такая же.

— Какое облегчение! Обожаю играть словами.

Малдер внимательно изучал крошечные черные точки островов на голубом фоне карты.

— Хотел бы я знать, почему они выбрали именно Маршалловы острова? Раз они относятся к подопечной территории США, наверняка это не случайность. Может, мы летим туда именно затем, чтобы перехватить шторм?

Обрадовавшись, что Малдер затронул тему, которой она отлично владеет, Скалли выпрямилась и постаралась забыть о турбулентности.

— А может, это связано с историей ядерных испытаний в этом районе. С 1946 по 1963 именно на Маршалловых островах чаще всего взрывали бомбы — водородные и кобальтовые, термоядерные и Бог знает еще какие. Короче, все, что нельзя взрывать в Неваде. Только с 1947 по 1959 год там взорвали 42 ядерных устройства.

Скалли удивлялась, как бойко изо рта выскакивают даты и цифры, словно она читает отрывок из книги.

— Атолл Эниветок разбили на квадраты, как в игре в «классики», и то там, то сям взрывали бомбы. Местных жителей эвакуировали, пообещали возместить ущерб, но у дяди Сэма руки до этого так и не дошли. Откровенно говоря, в то время никто не ведал, что творит, даже ученые-ядерщики. Они часто ошибались: одни бомбы не взрывались, другие оказывались куда мощнее, чем предполагалось. Я до сих пор не могу понять, как они могли вот так… играть со смертоносными игрушками.

Малдер приподнял бровь.

— Я и не знал, что ты трибун! Что это, любимая тема?

Скалли насторожилась и спокойно ответила:

— Было дело.

— Ну и что дальше? Я имею в виду испытания.

— В 1963 году подписали договор о запрещении ядерных испытаний, и ядерные испытания на земле и в атмосфере прекратились. К тому моменту США и другие страны взорвали свыше пятисот ядерных устройств.

— Пятисот?! На земле? Не может быть!

— Малдер, разве я склонна к преувеличениям?

— Нет, Скалли, только не ты.

Самолет на две тягостные секунды провалился в яму и тотчас набрал высоту. Моряки у них за спиной закричали и одобрительно захлопали. «Будем надеяться, что пилот не 6росит штурвал и не выйдет раскланиваться», — подумала Скалли.

Она перевела дыхание и продолжила:

— Подписали мораторий и на ядерные испытания под землей. Но Франция и Китай, хотя они упорно это отрицают, до сих пор их проводят. Недавно французы возобновили испытания на островах около Таити, вызвав взрыв общественного негодования. В наши дни, когда есть спутники-шпионы с высокой разрешающей способностью и развитая сейсмическая служба, замаскировать ядерный взрыв не просто.

— Ставлю десять к одному, что надвигающийся шторм — не случайное совпадение

— А кто спорит, Малдер? Я пас.

Маршалловы острова. Атолл Эника.

Пятница, 14.11

Погода окончательно испортилась, и когда маленький самолет приблизился к затерянному в океане островку, болтанка стала невыносимой. Скалли не раз добрым словом вспомнила тяжелый транспортный С-5, на котором они летели из Аламеды в Перл-Харбор.

Самолет пошел на второй круг перед посадкой на узкую взлетно-посадочную полосу атолла.

— Однако приготовиться к аварийной посадке нас пока не просят, — заметил Малдер. — Хороший знак!

Порыв ветра отбросил самолет в сторону, и даже у бывалых моряков вырвался нервный вздох.

— А ты, оказывается, большой оптимист! — ответила Скалли, в который раз мысленно благодаря напарника за то, что он так ловко заговаривает ей зубы, а самолет тем временем снова пошел на посадку. Сквозь залитое дождем окно она увидела пугающе короткую взлетно-посадочную полосу, расчищенную бульдозером на кромке берега.

Скалли зажмурилась. Когда самолет наконец-то ударился о твердь земли и резко затормозил, пассажиры, не сговариваясь, радостно захлопали.

Моряки первыми выпрыгнули на берег и, пряча голову от дождя и ветра, стали подсовывать под шасси тормозные колодки. Боковая дверь на мощных тросах превратилась в импровизированный трап. Как только открыли люк грузового отсека, из укрытия на берегу выбежали моряки и приступили к разгрузке последней партии оборудования.

На ватных ногах Скалли подошла к выходу и, отвергнув помощь Малдера, спустилась по трапу. На воздухе у нее закружилась голова, и она, схватившись за поручень, оглядела плоский, утопающий в зелени островок, выступающие из воды коралловые рифы и чистый песок.

Приближающийся шторм окрасил небо в грязновато-серо-зеленый цвет. В воздухе пахло озоном и солоноватым морским йодом. Резкие порывы ветра налетали со всех сторон.

Золотисто-рыжие волосы Скалли закрыли ей глаза. Малдер стоял рядом, ветер трепал его строгий бордовый в полоску галстук.

— Ну что я тебе говорил? Два билета в рай.

— Признайся, Малдер, билеты купил по дешевке? — съязвила Скалли, покосившись в его сторону.

В бухте неподалеку она заметила маленькое крытое судно, командирский катер, на котором доставляли людей и грузы с эсминца, стоявшего на приколе за линией рифов. Скалли узнала тип корабля — эскадренный миноносец класса «Спруанс» — мощное судно, предназначенное главным образом для быстрого реагирования и противолодочной обороны.

— Да, судя по всему, флот относится к испытаниям со всей серьезностью, — сказала она. — Такие эсминцы просто так взад-вперед гонять не будут.

К ним подошел молодой морской офицер, светловолосый, наутюженный, в очках-«хамелеонах», прятавших глаза даже при сумрачном свете пасмурного дня.

— Вы агенты ФБР? — спросил он и встал навытяжку. — Позвольте представиться: капитан первого ранга Ли Кланце, помощник капитана «Далласа». Прибыл доставить вас к капитану Иву. Он пока на берегу, следит за подготовкой к испытаниям, но, насколько я знаю, наблюдать за ними собирается с борта «Далласа».

Кланце повернулся и широким шагом пошел вдоль берега.

— Бригадный генерал Брадукис из Вашингтона предупредил нас о прибытии высоких гостей, правда, мы не совсем поняли цель вашего визита. Насколько мне известно, испытания не имеют никакого отношения к ФБР.

— Они имеют прямое отношение к расследованию дела, которым мы занимаемся, — вставила Скалли.

— Понятно, — ответил Кланце. «Вот что значит кадровый офицер! — подумала Скалли. — Знает, когда пора прекратить задавать вопросы».

— Мы отведем вас в бункер управления Брайт Энвил и не будем препятствовать в работе. Только, ради Бога, постарайтесь держаться подальше и не мешать подготовке к испытаниям. Речь идет об уникально сложном и тонком оборудовании. Одно неловкое движение может принести вреда больше, чем ураган… А господин Доули и так на взводе.

— Спасибо за совет, — поблагодарила Скалли. Помощник капитана вел их к маленькой лагуне, где в укрытии спрятался от надвигающегося шторма бункер.

Малдер обернулся в сторону самолета, из которого все еще выгружали ящики с оборудованием.

— Мы не взяли вещи, — сказал он.

— Не волнуйтесь: их доставят на «Даллас». Мы приготовили вам каюты, где вы сможете отдохнуть и выспаться. А вот нам сейчас не до сна: времени в обрез. По графику испытания должны начаться завтра в четверть шестого утра.

— Так рано? — удивился Малдер.

— Выбора у нас нет, — бросил на ходу Кланце. Ветер хлестал их по лицам. — В это время должен начаться ураган.

Скалли хотела спросить, почему испытания и ураган должны начаться в одно и то же время, но потом решила приберечь этот вопрос для Бэра Доули или какого-нибудь другого ответственного лица.

Они подошли к необычного вида бункеру, окруженному всевозможными генераторами, кондиционерами и тарелками спутниковых антенн.

— А вот и кемпинг «Эника»! — буркнул Малдер.

Вокруг бункера сновали техники, проверяя генераторы и электропроводку. 3аметив их, офицер в капитанской форме подозвал Кланце.

Подойдя к капитану, Скалли машинально достала удостоверение личности. Малдер последовал ее примеру. Капитан тщательно изучил документы и только потом вернул их.

— Будем знакомы, агенты Скалли и Малдер. Роберт Ив, капитан «Далласа».

Скалли протянула ему руку и вдруг вспомнила, где она его видела.

— Очень приятно, капитан. Мне кажется, мы с вами уже встречались, только очень давно на вечере морских офицеров в Норфолке, в Виргинии. Я дочь капитана Билла Скалли.

— Билла Скалли! — удивился Ив. — Ну конечно, мы с ним знакомы. Прекрасный Человек! Как он поживает?

— Он недавно умер, — дрогнувшим голосом ответила она.

— Извините, я не знал. — Ив нахмурился. — Когда почти круглый год проводишь в море, многое в жизни проходит мимо. Искренне вам сочувствую.

— Спасибо.

Чтобы замять неловкость, Ив откашлялся.

— Насколько я понял, вы приехали в связи с некоторыми странными событиями, которые, как вы полагаете, имеют отношение к испытаниям Брайт Энвил, Генерал Брадукис не стал вдаваться в подробности. Может, введете нас в курс?

Скалли взглянула на Малдера, предоставляя ему возможность самому рассказать о необычных связях и странной теории, которую он выдвинул. Но он молчал, явно не собираясь воспользоваться этим шансом.

— Мы приехали посмотреть испытания и уточнить некоторые факты. — Скалли пришлось взять инициативу в свои руки. — Как вы, наверное, уже знаете, погибло несколько человек, и у нас есть основания полагать, что их смерть имеет непосредственное отношение к Брайт Энвил.

Как раз в этот момент из низенькой двери бункера вышел Бэр Доули, щуря глаза от ветра, растрепавшего его длинные волосы и рыжую с белым клоком бороду. Увидев Скалли и Малдера, он помрачнел под стать штормовому небу.

Похоже, их приезд не стал для него приятной неожиданностью.

— Не знаю, каким образом вам обоим удалось заполучить допуск на секретные испытания, агенты Скалли и Малдер. Я не оспариваю ваше право и не могу сразу отправить вас обратно. К превеликому сожалению. — Он упер руки в боки. — Но зарубите себе на носу: не смейте путаться у нас под ногами. Мы работаем. Испытания установки нужно провести завтра рано утром. У меня нет ни времени, ни желания нянчиться с парочкой агентов.

— Последние четыре года я как-то обхожусь без няньки, — процедил Малдер.

— Господин Доули, — вмешалась Скалли, — мы приносим извинения за то, что приехали в самый разгар подготовки к испытаниям. Поверьте, я бы предпочла получить ответы на все вопросы в Калифорнии. Но вы и вся ваша команда растворились, не поставив нас в известность, и тем самым не оставили нам выбора.

— Когда я говорил с вами, информацией вы меня не баловали, — вставил Малдер.

— Чем богаты, — огрызнулся Доули и повернулся к капитану Иву, давая понять, что разговор окончен. — Свежая распечатка спутниковой метеосводки. — Он протянул Иву ворох бумаг. — Все точно так, как мы рассчитывали. В настоящий момент ураган от нас километрах в трехстах пятидесяти, и сила его достаточна велика, так что нас он не минует. Нам везет: завтра утром Энику накроет шторм.

— Везет? — переспросил Малдер. Ив изучил сводку и кивнул:

— Согласен.

— Постоите, давайте разберемся, — стоял на своем Малдер. — Где ядерная установка? В одном из прилетевших с нами ящиков или уже стоит в бункере?

Доули выдавил презрительный смешок.

— Агент Малдер, на этот раз вы меня разочаровали! Вы что, не знаете, что такое бункер? Бункер — это укрытие от ядерного удара. Значит, устройство никак не может быть установлено где-то поблизости. Логично?

Представившаяся возможность поучить действовала на Доули умиротворяюще.

— Брайт Энвил установлена в лагуне на противоположном конце острова. Ее доставили из Сан-Диего на «Далласе». Все готово к испытаниям, ждем только начала шторма.

— Вы сделали все от вас зависящее, чтобы держать испытания в секрете, — заговорила Скалли. — А потом почему-то выбираете заброшенный островок, который лежит прямо на пути мощнейшего урагана. Любой здравомыслящий человек старается держаться от тайфуна подальше. Вы представляете себе, какой ущерб может нанести шторм такой силы?

Доули прищурился, словно хотел попенять Скалли за ее тупость, но передумал и рассмеялся:

— Отлично представляю, агент Скалли! Подумайте сами: когда на островок обрушится ураган и сметет все на своем пути, кому придет в голову, что он тут не один поработал?

Атолл Эника.

Пятница, 17. 15

При мысли о надвигающемся шторме голову Скалли сжимало как в тисках. Она стояла на берегу и смотрела на потемневшие закатные облака и хмурое штормовое небо.

У бункера уже относительно мирно разговаривали Бэр Доули, Малдер и капитан Ив. На мелководье лагуны в ожидании пассажиров покачивался капитанский катер. На фоне тревожного, взбаламученного моря вода в лагуне выглядела зеркально гладкой. Волны разбивались об окружавшие лагуну коралловые рифы, оставляя за собой седую пену.

Когда Скалли вернулась к бункеру, оттуда выбежал техник. Вид у него был весьма взволнованный.

— Капитан Ив, вас срочно просят к телефону! — Ив покосился на свою портативную рацию, явно недовольный тем, что ему не позвонили лично. — Сообщение с «Далласа». С вами хочет поговорить начальник связи.

Малдер взглянул на Бэра Доули и замети:

— Может, решили отменить испытания?

— Ну это вряд ли! — сказал Доули.

— Да не волнуйтесь вы так: если по случаю дождя матч не состоится, вам вернут корешок билета. Посмотрите в другой раз.

Доули молча покачал головой, словно недоумевая по поводу неистощимого юмора Малдера.

Все пятеро зашли в тесный бункер. Скалли с удовольствием спряталась от сырого, пронизывающего ветра. Капитан Ив подошел к телефону, прикрепленному к внутренней фанерной стене бункера, и снял наушники.

— Капитан Ив у телефона, — сказал он выслушав сообщение, помрачнел. — Как их сюда занесло в такой шторм? — Подождал ответа. — Ладно. Как далеко они от нас? — Опять пауза. — И больше никого в этом диапазоне нет? — Нахмурился. — Держите связь.

— Мы только что получили сигнал бедствия, — сказал он Доули. — Рыболовное судно с Гавайев под японским флагом. Попали в шторм, и, кроме «Далласа», поблизости никого нет. Это обычный радиосигнал бедствия, но они просят срочно помочь. Мы не можем не ответить.

Доули даже покраснел от возмущения.

— Позвольте, но вы же сами говорили, что район полностью очищен! Никаких судов вокруг Эники быть не должно! — Он повысил голос. — И вообще, какого черта эти кретины делают в море в такую погоду? Выходить в море в шторм — чистое безумие.

— Золотые слова! — буркнул под нос Малдер.

Ив старался изо всех сил сдерживаться.

— Господин Доули, из-за всей вашей секретности у нас не было возможности пригнать сюда флот патрульных катеров и расчистить воды как следует. Вы ведь сами не хотели, чтобы кто-нибудь заметил повышенную активность в этом районе. Что могли, мы сделали, но никто не застрахован от ошибок. Океан большой, ничего удивительного, что пропустили одну маленькую рыбацкую лодку.

Тяжело вздохнув, Доули засунул ручищи в карманы джинсов и заявил:

— Считаю, следует оставить их там, где они есть. В другой раз будут умнее и не сунутся в море, не узнав прогноза погоды.

Терпение Ива лопнуло:

— Господин Доули, спасать терпящего бедствие — морской закон. Для меня он свят. Я всю жизнь провел на море и не намерен изменять принципам из-за вашего любимого детища.

— Ну и куда же вы их денете, когда поднимете на борт? Свидетели нам не нужны.

— Разместим в трюме. Если вообще удастся их спасти.

— А что, если это шпионское судно? Может, не только у нас родился такой проект? Представьте себе, что установку вроде Брайт Энвил хочет сделать другая страна.

Скалли чуть не рассмеялась, но медведеподобный физик говорил совершенно серьезно.

— Да уж, если японские рыбаки-шпионы насмотрятся на нашу боеголовку, — вставил Малдер, — они быстренько ее скопируют, наладят дешевое производство, и Брайт Энвил можно будет купить в любом магазине электронной техники.

Доули метнул на него свирепый взгляд, но ответом не удостоил, а обратился опять к капитану:

— Ну ладно, капитан Ив. Но вы хотя бы выясните, кто они такие и какого черта их сюда занесло. Рыбу здесь никто не промышляет.

Вздохнув, капитан Ив спросил в трубку:

— Как называется судно? — Услышав ответ, Ив побледнел. — «Фукурю Мару», — повторил он.

— «Счастливый Дракон»?

Скалли задумалась.

— «Счастливый Дракон»? Что-то о нем я вроде бы слышала…

— Подтвердите прием, — командовал в трубку Ив. — Скажите, мы идем на помощь. Готовьте «Даллас» к немедленному отплытию.

Повесив трубку, он обратился к Скалли:

— Вы могли слышать о другом японском рыболовном судне с таким же названием. В 1954 году оно оказалось рядом с островом Бикини, когда там проводили испытания водородной бомбы под кодовым названием «Замок Браво». Экипаж получил большую дозу облучения, и разразился международный скандал.

— А теперь судно с таким же названием опять оказалось неподалеку от места проведения ядерных испытаний? — насторожился Малдер. — Это не может быть случайным совпадением!

Скалли поспешила прервать ход его мысли

— Малдер, ради Бога, остановись! Не хочешь ли ты сказать, что это… явился корабль призрак тех самых японских рыбаков, чтобы сорвать испытания Брайт Энвил?

Малдер беспомощно вскинул руки.

— Ничего подобного, Скалли! Мне бы твое воображение! — Он притворно задумался. — Однако мысль занятная.

Скалли повернулась к капитану.

— Капитан, возьмите меня с собой! — Взглянула на Малдера, не хочет ли и он присоединиться.

— Нет, благодарю покорно! Предпочитаю остаться на тверди земной. У меня и здесь есть чем заняться. — Когда Скалли и капитан Ив вышли на берег, Малдер крикнул вдогонку: — Скалли, не забудь надеть спасательный жилет!

Оказавшись на палубе эсминца, Скалли старалась не мешаться под ногами.

Капитан Ив отдал приказ рулевому развернуться и выйти в штормовое море. Низкий коралловый островок уплывал все дальше, «Даллас» миновал лабиринт барашков над коварными подводными скалами и вышел в открытое море, спеша на помощь попавшему в беду рыболовному судну.

Скалли не раз пыталась завязать разговор, но не находила нужных слов. У капитана Ива был встревоженный вид: он все время хмурился, нервно подергивал уголком рта. Наконец, собравшись с духом, Скалли выпалила:

— Капитан Ив, когда вы услышали название судна, вы пришли в смятение. Что вы знаете о «Счастливом Драконе»? Я имею в виду то, первое судно.

Бросив на нее взгляд, он сжал губы в тонкую бледную полоску и опять уставился через забрызганное дождем стекло на неспокойное море. У него поднялся и снова опустился кадык.

— Я присутствовал на испытаниях «Замок Браво», агент Скалли. Когда я пришел служить на флот, мне довелось видеть не один ядерный взрыв. Я всегда мечтал быть моряком и, как многие другие честолюбивые новобранцы в то время, даже «коллекционировал» ядерные взрывы. Мы старались попасть на корабли, которые шли на испытания. Тогда мы считали это своего рода развлечением.

Зрелище весьма впечатляющее, должен вам сказать. Что касается испытаний «Замок Браво», так о них вообще отдельный разговор. Новая конструкция, максимальная по тем временам мощность ядерного взрыва… Насколько я понял, произошла ошибка в расчетах, и вместо пяти мегатонн мощность получилась чуть ли не пятнадцать. Взрыв, эквивалентный пятнадцати миллионам тонн тринитротолуола. Сама по себе эта цифра — пустой звук, если начать сравнивать… Бомба, сброшенная на Хиросиму, эквивалентна двенадцати с половиной килотоннам тротила. Значит, взрыв «Замка Браво» был мощнее в тысячу двести раз. Одновременно взорвались тысяча двести бомб! — Он покачал головой.

— Если бы вы только видели! Огненный шар был километров шесть в диаметре. Скалли сглотнула.

— Такое лучше не видеть. Ведь находиться рядом было опасно? Ив слабо улыбнулся.

— Многие из нас получили значительную дозу облучения. Как снег, с неба сыпал какой-то белый порошок. Потом мы узнали, что это кальций из превратившегося в пар кораллового песка. Судя по всему, опасная зона оказалась намного больше, чем мы предполагали.

— И поблизости случайно оказалось японское рыболовное судно? — подсказала Скалли.

— Да, «Счастливому Дракону» на этот раз не посчастливилось. Они ловили рыбу километрах в ста пятидесяти к востоку от Бикини. Довольно далеко, но, к несчастью, прямо с подветренной стороны от радиоактивных осадков.

Через две недели, когда судно вернулось в родной порт, все двадцать три члена экипажа заболели. Правительство США предложило своих специалистов для оказания врачебной помощи, но химический состав осадков сообщить отказалось. Боялись, что по составу русские смогут определить тип бомбы. Один рыбак скоро умер от вторичной инфекции.

Льюис Штраус, председатель Комитета по ядерной энергетике, заявил, что никакой ответственности за случившееся США не несет — рыбаки сами оказались в опасной зоне и, вообще, «Счастливый Дракон» скорее всего русское шпионское судно.

— Русское шпионское судно?! — повторила Скалли, не веря своим ушам.

— Именно так он и выразился. — Прищурившись, капитан Ив посмотрел ей прямо в глаза. — Вот почему я не допущу, чтобы еще одно злополучное судно болталось в море, рискуя попасть под радиоактивные осадки. Если оно еще не потонуло.

— Но, насколько я поняла, это оружие не дает смертоносных осадков. Брайт Энвил — всего лишь небольшая экспериментальная установка, и весь океан она не отравит.

Ив скептически улыбнулся.

— Разумеется. По расчетам бомба «Замок Браво» тоже была в три раза слабее, чем оказалась на самом деле. В отличие от Бэра Доули я получил неплохой урок. Установка Брайт Энвил разработана с использованием совершенно новой технологии, и сколько бы серий компьютерного моделирования ученые ни провели, они напрочь забывают о побочных эффектах. Рисковать я не хочу.

Помолчав, Скалли спросила:

— Вам не кажется, что… что в появлении второго «Счастливого Дракона» есть что-то сверхъестественное? Почему именно здесь и именно сейчас?

— Сверхъестественное? — Ив чуть заметно улыбнулся. — Нет, тут всего лишь совпадение. Кто знает, может, это просто распространенное название японских рыбацких лодок? Но новых жертв я не допущу.

Небо темнело, тучи сгущались, затягивая петлей горизонт. Чувствительные приборы «Далласа» уже давно запеленговали судно, и эсминец шел прямо на него. Вот Скалли уже различила смутные очертания, то поднимавшиеся на гребень, то нырявшие вниз. Когда «Даллас» подошел поближе, Скалли растерялась: она увидела совсем не то, что ожидала. Ей представлялся не то «Летучий Голландец», не то потрепанная, старая посудина, чудом держащаяся на плаву.

«Счастливый Дракон» выглядел совсем новеньким и меньше всего походил на жертву кораблекрушения. Тем не менее капитан Ив развернул «Даллас» бортом к судну. Внизу, на палубе, размахивая руками, стояли два мокрых рыбака, еще один остался в рубке.

— Судно крепкое, — сказал Ив. — Думаю, дотащим его до атолла на буксире.

Скалли поспешно кивнула, так и не поняв, то ли он спрашивает ее мнение, то ли просто • констатирует факт. Ив кинул ей непромокаемый плащ и вызвал несколько членов экипажа.

— Поднимите всех на борт. Дайте сухую одежду и накормите супом.

Тем временем за окнами рубки рыбацкой лодки показалось еще двое. Когда моряки с «Далласа» помогли рыбакам подняться на борт, те двое вышли на палубу. Первым вышел гаваец — седой, весь в шрамах и, судя по мутно-белым глазам и осторожным движениям, совершенно слепой. Когда по мокрой лестнице на борт «Далласа» начал карабкаться второй, от неожиданности Скалли чуть не вскрикну. Это была Мириел Брэмен.

Атолл Эника.

Пятница, 18.05

Малдер взглянул на хмурое небо, и ему вспомнились рекламные проспекты с лучезарным тихоокеанским закатом. Мрачные серые облака с неприятным желто-зеленым оттенком, как гангрена, расползались над горизонтом.

Он начал напевать «Штормовую погоду», но перестал: слова не приходили на память.

— Как же вы мне надоели, агент Малдер! — К нему подошел Бэр Доули. — Скажите, вы остались из-за технического интереса к Брайт Энвил или из боязни шторма?

— Да, — невпопад ответил Малдер. — Вы угадали.

Его ответ показался Доули смешным, и он фыркнул.

— Вы со своим расследованием меня достали: постоянно путаетесь под ногами. У меня хлопот невпроворот, а тут еще вы! — Он вздохнул. — Ну ладно, раз уж вы здесь, придется ввести вас в курс дела. А то понадумываете всякой всячины.

Доули крикнул техникам в бункере:

— Возьму джип и поеду проверю еще разок установку. — Повернулся к Малдеру и пригласил: — Поехали, посмотрите все сами.

Из бункера, протирая стекла очков, вышел Виктор Ожильви.

— Уже проверили, Бэр. Как только прилетели, мы сразу же туда отправились. Она в полном порядке.

— Отлично. — Ветер трепал рыжие волосы и бороду Доули. — Но ведь я не интересовался проверяли вы установку или нет. Я сказал, хочу проверить сам. Хочу еще раз лично посмотреть, ясно?

— Но ты нужен здесь, Бэр! — Судя по тону, приближение шторма и испытаний ввергло молодого ассистента в панику.

— Нет, не нужен, черт вас побери! Мало того, что я нянчусь с этим агентом ФБР, так прикажете еще и вам всем носы вытирать?!

Заметив обиженный взгляд Виктора, Бэр сказал уже мягче:

— Не беспокойся, Виктор. В диагностику я не полезу, а тут в бункере ты и без меня отлично справишься. Через час вернусь. Нам с агентом Малдером надо успеть все посмотреть и засветло вернуться. Сам знаешь, перед тайфуном быстро темнеет.

Малдер и Доули отправились за бункер, где стоял накрытый брезентом джип. Доули сдернул брезент, швырнул его под навес и ловко запрыгнул в машину. «Как лихой ковбой на верного коня», — подумал Малдер.

Малдер сел рядом, и Доули (ему было тепло и удобно в джинсовой куртке и фланелевой рубашке) скептически оглядел его костюм. «Кто бы мог подумать, что на остров в Тихом океане нужно брать с собой теплые вещи?» — мрачно подумал Малдер. Дул сырой, промозглый ветер.

— Когда начнется ливень, ваш костюмчик намокнет, — съехидничал Доули.

Малдер пригладил пиджак и ослабил галстук.

— А я захватил пару гавайских рубашек, просто переодеться все некогда.

Доули включил стартер, и джип рванул, как на ралли, по расчищенной в джунглях дороге, подпрыгивая на ямках и корнях.

Малдер молчал: он пытался заговорить, но при такой езде зуб на зуб не попадал. Вцепившись в руль, Доули не сводил глаз с дороги. Гудел мотор, свистел ветер.

Скоро джунгли расступились и показался океан. Волны то набегали, то отступали, создавая оптическую иллюзию: перед глазами все кружилось, как будто островок стоял на по поворотном круге. В мелкой лагуне за зубчатыми рифами вода была довольно спокойной. Посередине стоял плот с необычной технической конструкцией, напомнившей Малдеру незабываемые фантастические фильмы пятидесятых.

— А вот и установка Брайт Энвил, — нарушил молчание Доули. — Новое слово в технике. Ну разве не чудо?

На взгляд Малдера, установка смахивала потерпевший крушение инопланетный корабль, но он тактично согласился.

— Видите опоры подвески? Мы могли взорвать установку и под водой, но на плоту удобнее устанавливать диагностику.

Длинные металлические провода и трубки паутиной оплетали боеголовку и уходили в джунгли вдоль дороги к бункеру. На пересечении стояли подстанции.

— А это световоды, — объяснял Доули. — По их оптическим волокнам пойдет информационный сигнал. Они испарятся в первую секунду взрыва, но световой импульс на долю секунды опередит ударную волну, и мы получим всю необходимую информацию. Так что до того, как эта штуковина взорвется, у нас будут все данные. Ну а потом их расшифрует компьютер. Кроме того, в джунглях установили фотокамеры. Думаю, хотя бы некоторые из них переживут взрыв и тайфун, и у нас будут отличные снимки.

— Доверьте лучшие мгновения «Кодаку»! — съязвил Малдер.

— Вот именно!

— И вы полагаете, что на фоне шторма ядерный взрыв никто не заметит? — спросил Малдер, глядя на установку. — Насколько я понимаю, взрыв водородной бомбы может в буквальном смысле стереть с лица земли этот островок.

Доули небрежно махнул рукой, словно отметая доводы Малдера:

— Да, если бомба большой мощности. А заряд Брайт Энвил сравнительно невелик, примерно такой, как у бомбы, сброшенной на Нагасаки. Для боеголовки это сущая безделица.

Вспомнив два японских города, уничтоженных в конце второй мировой войны, Малдер подивился более чем своеобразному представлению Доули о «безделице».

— Да что там говорить, — продолжил Доули. — У современных межконтинентальных баллистических ракет мощность боеголовки выше в пятьдесят, а то и в сто раз, причем боеголовки у них разделяющиеся и с независимым наведением. Конечно, в свое время, на заре юрского периода, «Фэт Мэн» и «Литтл Бой» считались мощными бомбами, ну а в сравнении с сегодняшними возможностями это детские игрушки.

На ветровом стекле блестели капли теплого дождя. Прикрыв глаза козырьком, Малдер смотрел на рахитичную на вид установку.

— А зачем нужно ядерное оружие малой мощности? — спросил он. — Специально, для покупателей с тощим кошельком?

Бэр Доули покачал головой.

— Вы упустили из виду главное. Брайт Энвил не дает выпадения радиоактивных осадков! Благодаря изобретению доктора Грэгори все продукты радиоактивного распада сгорают во вторичных реакциях. Уж не знаю, как он только додумался, но его открытие решает политическую проблему использования ядерного оружия. Боеголовку Брайт Энвил можно на самом деле использовать, а не просто блефовать.

— И вас это радует? — покосившись в его сторону, спросил Малдер.

— Послушайте, а какой смысл бросать на город бомбу, если потом из-за радиации он полвека будет непригоден для жилья? Десятилетиями люди будут умирать от рака. Кому это надо? — Ухмыльнувшись, Доули поднял палец. — А с помощью Брайт Энвил можно превратить вражеский город в блин, а потом занять его, расквартировать там штаб и объявить своей территорией. Можно сразу приступить к репарациям. Это что-то вроде нейтронной бомбы, только наоборот, помните? Смертельная радиация и никаких разрушений.

— А я думал, с нейтронной бомбой покончили из-за отрицательного общественного резонанса: ведь она предназначалась для истребления мирного населения.

Доули пожал плечами.

— Политика меня не интересует. Я занимаюсь только физикой. Остальное меня не касается.

— Выходит, вы изобрели Брайт Энвил, ядерное оружие, которое правительство сможет пустить в ход, ничуть не заботясь о последствиях. А политика вас ничуть не интересует?

Доули, не выключая мотора, молча вылез из джипа и пошел проверить соединения световодов, нажал на кнопки подстанций и убедился, что все светодиоды на приборных досках мигнули зеленым огоньком. По-видимому, моральная сторона его нимало не трогала, но он чувствовал на себе взгляд Малдера. Кончив возиться с датчиками, он выпрямился и медленно повернулся лицом к ветру.

— Ладно, агент Малдер, если честно, я думал об этом. Много думал, но факт остается фактом: ответственности я не несу. И не надо читать мне нотации.

— Удобная позиция, верно? — Малдер нарочито его провоцировал, надеясь, что ему удастся вывести его из терпения и тот выболтает что-нибудь.

Но Доули на удочку не попался и спокойно ответил:

— Я читаю газеты. Смотрю Си-эн-эн. Я достаточно умен, но не делаю вида, что интересуюсь, какова будет реакция других стран. Мне это совершенно безразлично. Я инженер-физик, причем очень неплохой. Я знаю, как сделать, чтобы установка работала. Вот это мое дело. А тем, как ее лучше использовать, пусть занимаются эксперты по внешней политике.

— Понятно. Вы изобрели новую боеголовку, и если кто-то ею воспользуется, чтобы стереть с лица земли город в какой-нибудь Боснии, вы не будете считать себя виновным в смерти невинных людей? Так ведь?

Доули почесал подбородок.

— А как по-вашему, агент Малдер: Генри Форд виновен в смерти тех, кто погиб в автомобильных катастрофах? А производитель оружия отвечает за вооруженные ограбления магазинов? Мы изобрели средство, которым будет пользоваться правительство. Всего лишь способ разрешения конфликтов.

Если какой-нибудь кретин вроде Саддама Хусейна или Муамара Каддафи вознамерится швырнуть доморощенную урановую бомбу в Нью-Джерси, я хочу быть уверен в том, что наша страна сумеет достойно защитить себя и нанести ответный удар. Политикой я не занимаюсь. Пусть политики решают, в каких случаях следует пользоваться этим оружием. Ведь не мне определять внешнюю политику страны. Я бы очень удивился, если бы ко мне в лабораторию явился политик и начал меня учить, как проводить эксперименты. Это было бы странно, верно?

— С какой стороны посмотреть, — уклонился от ответа Малдер.

— Ясно одно: ученые в политике смыслят мало. Если мы, руководствуясь представлениями, основанными на обрывочной информации, начнем лезть не в свое дело, то кончим так же, как… как Мириел Брэмен, которая протестует против использования ядерного оружия, хотя не имеет ни малейшего представления, кто принимает конкретные решения и почему. Уверяю вас, Мириел Брэмен разбирается во внешней политике ничуть не лучше меня.

Бэра Доули понесло, и Малдер, не перебивая, слушал.

— Знаете, а ведь она мне нравилась! — Доули посмотрел на свои большие руки. — Мириел — настоящий ученый. Когда у доктора Грэгори возникали проблемы, у нее всегда находилось нетрадиционное решение. Но, к сожалению, она имела обыкновение задумываться над тем, что не входило в ее должностные обязанности, — и вот полюбуйтесь, куда ее это завело! Когда она ушла из Центра Тэллера, а потом погиб доктор Грэгори, нам пришлось туго. И теперь, после стольких усилии, я никому не позволю сорвать испытания. — Доули ткнул пальцем в сторону плота с установкой. — Я за нее отвечаю. Я не имею права на ошибку: установка должна сработать.

Завершив проверку оборудования, Доули вытер руки о джинсы и залез в джип.

— Славно мы с вами подискутировали, агент Малдер. Но обратный отсчет уже начался, а у меня еще полно дел. Испытания начнутся завтра утром, в четверть шестого. Прямо как испытания в Тринити-Сайт. Правда, тогда из-за урагана, разыгравшегося ночью в Нью-Мексико, испытания задержались. А мы, наоборот, на ураган рассчитываем.

Доули нажал на газ, из-под задних колес веером полетел песок, джип развернулся и помчался к бункеру.

Малдер взглянул на часы: до начала испытаний осталось только десять часов.

Борт эсминца «Даллас».

Пятница, 20.09

В ранних сумерках взбаламученная вода казалась мутной и грязной. Луна спряталась за тучами. Гулко завывал ветер.

Прильнув к поручню, Скалли стояла у опутанного серыми канатами борта «Далласа», ежась от сырости. Внизу, на палубе «Счастливого Дракона», суетились матросы. Несколько крепких, мокрых от пота и дождя моряков помогали трем рыбакам, слепому мужчине с изуродованным шрамами лицом и Мириел Брэман подняться на эсминец.

Словно завороженный, капитан Ив смотрел, как слепец карабкается по громыхающей лестнице, не в силах оторвать взгляд от страшных следов ожогов и пустых мертвых глаз. Несмотря на крепчающий ветер, слепой благополучно добрался до палубы и медленно повернулся лицом к Иву, как будто видел, что тот на него смотрит. По обезображенному шрамами лицу скользнула тень улыбки.

Скалли с интересом следила за ними, но заметив, что на палубу поднялась Мириел Брэмен, повернулась в ее сторону. Скалли вдруг показалось, что Мириел ее подставила, заманила в ловушку. От внезапного неприятного предчувствия у нее похолодело внутри.

Не дожидаясь, пока Мириел ее заметит, Скалли громко, чтобы перекричать шум ветра и волн, спросила:

— Надеюсь, вы не станете уверять нас в том, миз Брэмен, что оказались здесь по чистой случайности?

Мириел Брэмен удивленно оглянулась и, узнав Скалли, помрачнела.

— Значит, вы и без меня знали все о Брайт Энвил, агент Скалли? Ну и дура же я! Ловко вы обвели меня вокруг пальца. А я-то разболталась…

— Ничего подобного! — растерялась Скалли. — Я…

Брезгливо поморщившись, Мириел поправила очки и разметавшиеся на ветру волосы.

— И как только я додумалась откровенничать с агентом ФБР!

К Скалли подошел капитан Ив.

— Вы знаете эту женщину?

— Да, знаю, капитан. Она возглавляла общество противников ядерного оружия в Беркли. Кроме того, она может иметь отношение к смерти доктора Эмила Грэгори, руководившего проектом «Брайт Энвил».

Капитан Ив прищурился и, нахмурившись, заметил:

— Вы выбрали неподходящее время и место для морской прогулки.

— Уверена, что и название судна выбрано не случайно, — вставила Скалли. — «Счастливый Дракон» — это не просто совпадение. Они думали, что никто не вспомнит это название. Вероятно, они полагали, что удачно пошутили.

Ив подозвал нескольких матросов.

— Отведите всех в свободные нижние каюты. Узнайте имена, устройте как следует, но проследите, чтобы они не доставили нам неприятностей. Похоже, это не просто потерпевшие кораблекрушение.

Он повернулся и взглянул на слепого незнакомца, все так же стоявшего рядом с умиротворенной улыбкой на изуродованном лице.

— Надо связаться с господином Доули и узнать его мнение на этот счет.

— Думаю, он не слишком обрадуется новым посетителям, — сказала Скалли. — Особенно некоторым из них.

— Пожалуй, вы правы.

Трое рыбаков были явно обрадованы тем, что попали на борт огромного устойчивого эсминца, а Мириел и слепец вели себя, как военнопленные. С гордо поднятой головой Мириел прошествовала за моряками по трапу вниз.

— Капитан Ив! — закричал моряк с палубы «Счастливого Дракона». — Думаю, вам стоит спуститься сюда, сэр. Мы тут кое-что нашли. Взгляните лучше сами.

— Хорошо. Уже иду.

— Можно и мне с вами, капитан? — спросила Скалли.

— Непременно. Похоже, вы не меньше моего знаете об интересующих нас обстоятельствах. «Чем дальше, тем страннее».

— К сожалению, ни у кого из нас нет полной картины.

Они перелезли через поручень и по скользкой металлической лестнице начали спускаться на палубу принайтовленной к «Далласу» рыбацкой лодки. Опасаясь внезапного порыва штормового ветра, Скалли изо всех сил цеплялась за мокрые перекладины-ступеньки.

Внизу, спрятавшись за мощным эсминцем, подпрыгивал на волнах «Счастливый Дракон». Похоже, рыбацкая лодка ничуть не пострадала от шторма: все оборудование цело, палуба и корпус без единой царапины… Правда, Скалли не специалист и судить о состоянии маленького судна не может.

Как только они спустились, подбежал матрос и начал докладывать:

— Все системы работают, сэр. Повреждений не обнаружено. Никаких причин, чтобы посылать сигнал бедствия, у них не было. Судно в полном порядке.

— Может, они испугались шторма? — предположил Ив.

Скалли быстро затрясла головой:

— Нет, я не верю, что они терпели бедствие. Они сделали это нарочно: другого способа попасть на испытания Брайт Энвил у них не было.

Капитан Ив молча потер подбородок и дернул себя за ус.

Из трюма показалась голова еще одного матроса.

— Очень необычная конструкция корпуса, сэр. Никогда не видел такой лодки. Она, можно сказать, бронированная. Такой прочной посудины раньше я не встречал.

— Необычная конструкция, — пробормотала Скалли. — Может, ее сделали специально для прогулки в ураган?

— Тайфун, — поправил ее капитан Ив.

— Сильный шторм, — сказала Скалли. — Для выхода в море на маленьком судне во время шторма нужна специальная конструкция.

— Но ведь это рыбацкая лодка, — заметил стоящий рядом моряк.

— Вернее, ее должны были принять за рыбацкую лодку, — размышляла вслух Скалли. Ив покачал головой.

— Посмотрите на снасти и сети — новенькие, только что из магазина. Эти сети ни разу не забрасывали в воду. Это только декорация… для маскировки. Думаю, вы правы, агент Скалли, здесь что-то не так.

Из заднего грузового отсека вылез еще один матрос.

— Никакой рыбы там нет, сэр. И никакого груза тоже, кроме запаса еды и одной бочки.

— Бочки? — переспросил Ив. — С чем?

— Я не стал без вас открывать, сэр. Вдруг там что-то важное?

Вслед за капитаном Скалли спустилась в трюм, где стояла прикованная к стенке корпуса цепью бочка. Скалли лихорадочно соображала, вспоминая все, что знала о Мириел Брэмен. Она ярый противник ядерного оружия. Она может иметь отношение к смерти доктора Грэгори. И здесь она появилась не случайно, а чтобы сорвать испытания Брайт Энвил. Для достижения своих целей Мириел не остановится ни перед чем…

Капитан Ив взял у матроса отвертку и поддел крышку бочки.

— Постоите! А вдруг там бомба?! — крикнула Скалли.

Но Ив уже приоткрыл крышку и замер, словно ожидая взрыва. Взрыва не последовало, и он открыл металлическую крышку полностью.

— Ничего. Только какой-то черный порошок. Похож на пепел.

Сердце Скалли гулко застучало, она подошла поближе и, взяв у матроса фонарь, посветила в бочку и заглянула внутрь. На две трети бочка была заполнена жирным черным порошком.

— Зачем им понадобилось везти с собой полную бочку золы? — спросил матрос. — Что это, бак для сжигания мусора?

Осторожно Скалли опустила руку в бочку и взяла щепотку порошка. Размяв его кончиками пальцев, она почувствовала жирноватую слизь и твердые песчинки. Очень похоже на смесь из пузырька, найденного в бассейне Нэнси Шекк.

— Нет, это не мусоросжигатель, — сказала она. — Но теперь я точно знаю, что Мириел Брэмен имеет прямое отношение к гибели сотрудников проекта «Брайт Энвил».

Положив крышку на место. Ив повернулся к матросам:

— Доставить судно в полной сохранности. Агент Скалли, нам пора на «Даллас». Я хочу переговорить с господином Доули. Интересно, что-то он скажет?

Скалли молча пошла за капитаном, решив про себя, что сама первым делом пойдет к Мириел Брэмен и задаст ей парочку вопросов.

Борт эсминца «Даллас».

Суббота, 01.02

Гремя связкой ключей, офицер охран отпер дверь каюты, где разместили Мириел Брэмен, и, не постучавшись, вошел. Мириел наверняка услышала их шаги: стук каблуков по металлическому полу гулко разносился вокруг.

Скалли устало прислонилась к стене. Голова гудела от напряжения. Распахнув тяжелую дверь, охранник пригласил ее войти. Скалли вздохнула, подняла голову и вошла в тесную каюту.

Мириел Брэмен сидела на узкой койке, поставив локти на колени и подперев острый подбородок. При виде Скалли ее покрасневшие глаза зажглись недобрым огоньком.

— Надеюсь, вы хотя бы принесли узнице хлеба и воды? — спросила она.

Удивленно взглянув на охранника, Скалли перевела глаза на Мириел.

— Вы хотите есть? Вам сейчас что-нибудь принесут.

Мириел вздохнула, потрясла головой и, пригладив дрожащей рукой пышные волосы, ответила:

— Спасибо, я не голодна. Это была шутка. «А ведь она изменилась с тех пор, как мы виделись в Беркли! — подумала вдруг Скалли, и сразу же, как озарение, промелькнула догадка, в чем именно произошла перемена в ее поведении. — Вид у нее такой же самоуверенный, но она явно чем-то напугана!»

Только дело не в том, что ее заперли в каюте. Ведь в конце концов она не совершила ничего противозаконного, хотя в ее желании сорвать испытания Брайт Энвил никто не сомневался. Вид у Мириел Брэмен был потерянный. Судя по глазам, она запуталась, став жертвой собственных убеждений. Вероятно, узнав, что испытания вот-вот начнутся, она ударилась в неистовый фанатизм. Бросив все, она, не побоявшись тайфуна, очертя голову на маленькой рыбацкой лодке вышла в море.

Скалли стояла посреди каюты, пытая справиться с охватившим ее чувством неловкости. С тех пор, как она впервые очутилась штаб-квартире общества «Нет ядерному безумию!», ее мучили воспоминания далеких студенческих дней в Беркли, когда она и сама чуть не стала активисткой антиядерного движения. Даже делая скидку на юношескую импульсивность, ее родители были настроены против этого увлечения. Возражали они и против ее работы в ФБР. Скалли оставалась верной своим принципам, но думая о том, куда убеждения завели Мириел Брэмен, она вдруг поняла, как опасна грань, через которую сама чуть не переступи. Сложись обстоятельства иначе, и она упала бы в эту пропасть.

— Вы не могли бы на несколько минут оставить нас наедине? — спросила Скалли охранника.

— Мне подождать в коридоре? — не сразу вопросом на вопрос ответил он. Скалли сложила на груди руки.

— Послушайте, эта женщина не соверши никакого преступления. Не думаю, что она станет угрожать моей безопасности. — Повернувшись к Мириел, она добавила: — К вашему сведению, в академии ФБР я прошла курс боевых единоборств и самообороны. Думаю, в случае чего я сумею за себя постоять.

Охранник бросил на Скалли уважительный взгляд, быстро кивнул (ей показалось, он чуть было не отдал ей честь) и вышел. Его шаги прогремели по коридору и смолкли.

— Вы сами только что сказали, агент Скалли, что никакого преступления я не совершила. Я не навредила ни лично вам, ни кораблю, ни проведению испытаний Брайт Энвил. Я попросила о помощи во время шторма, только и всего.

Словно подтверждая ее слова, налетел сильный порыв ветра и эхом прокатился по кораблю. Огромный эсминец качало на волнах, но он упрямо шел к атоллу Эника.

— Почему меня здесь держат? — продолжала наступать Мириел. — Почему заперли в каюте?

— Потому что нервы у всех на пределе. Вы знаете, что испытания вот-вот начнутся. И не надо уверять меня, что вы оказались именно здесь и именно сейчас по чистой случайности. Правда, мы еще не разобрались, что за игру вы затеяли.

— Игру? — Мириел выпрямилась, и ее продолговатое лицо еще больше вытянулось от удивления. — Вот-вот, в нарушение всех между народных законов и договоров собираются взорвать ядерную боеголовку. Вы, представитель федеральной власти, сидите тут, потворству преступлению, да еще утверждаете, что я затеял «игру»? Что мы с Райаном Камидой можем против вас сделать? У нас только рыбацкая лодка, никакого оружия у нас нет, взрывчаты веществ тоже. Это вам не рейд Гринпис.

— У вас в трюме бочка с черным пеплом.

— Ну и что? — удивилась Мириел. — Зачем по-вашему, она нам понадобилась?

— Такой же черный пепел обнаружили на месте убийства Нэнси Шекк, в ее доме в Гейтерсбурге, в штате Мэриленд.

Мириел встала с койки и расправила еще влажную блузку.

— Нэнси Шекк?! Я и не знала, что эта стерва умерла.

— Думаете, я вам так и поверила?

— А мне безразлично, верите вы мне или нет, — заявила Мириел. — Все равно вы не поверите тому, что скоро произойдет, впрочем как и в то, что уже происходит прямо у вас под носом!

— А вы докажите! Мне нужны факты, и я с радостью вам поверю. Только не рассчитывайте, что приму за чистую монету ваши абсурдные объяснения. Мириел, ведь вы ученый и отлично понимаете, что я имею в виду. Что, по-вашему, должно произойти во время испытаний Брайт Энвил? Осталось меньше пяти часов.

— У меня есть идея получше, — ответила Мириел и, придвинув к себе стул, уселась на него, как будто жесткий стул был удобнее узкой койки. — Лучше я расскажу вам, что уже произошло, а выводы сделаете сами. Что вы знаете про «Индианаполис», американский эсминец времен второй мировой войны?

Скалли задумалась.

— Что-то слышала. Кажется, на нем доставили сердечник одной из первых атомных бомб на остров Тиниан, верно? Перед тем как сбросить бомбу на Хиросиму.

Мириел была приятно удивлена осведомленностью Скалли.

— Верно. «Индианаполис» доставил на Тиниан урановый сердечник атомной бомбы «Литтл Бой». Бомбу «Литтл Бой» сбросили на Хиросиму, первую жертву первой мировой ядерной войны.

— Можно без проповедей? — раздраженно оборвала ее Скалли.

Глаза Мириел блеснули, и, подвинувшись поближе к Скалли и пристально глядя ей в лицо, она продолжила:

— А вы знаете, что во время плавания сердечник бомбы был прикреплен к полу в каюте капитана? Никто не знал, что это такое. Знали только, что какое-то секретное, супермощное оружие.

Но кто-то сболтнул лишнее. Слухи быстро разносятся по кораблю, особенно во время войны. И весь экипаж «Индианаполиса» поверил, что у них на борту новое оружие, которое поможет одержать победу над Японией. «Индианаполис» благополучно доставил груз на Тиниан, где собрали бомбу…

— А самолет «Энола Гей» поднялся в небо и сбросил ее на Хиросиму, в результате чего погибло семьдесят тысяч человек. Все это я знаю. Какое это имеет отношение к нашему делу?

Мириел назидательно подняла указательный палец.

— К нашему делу имеет отношение то, что случилось потом, когда «Индианаполис» выполнил задание. Почему-то никто никогда не вспоминает о последствиях. Напрочь о них забывают. Но ведь вслед за злом должно наступить искупление. Вы со мной согласны?

Скалли молчала.

— А вот я верю в высшую справедливость. — Мириел вздохнула. — Такое массовое убийство не могло остаться безнаказанным.

Через три дня после того, как «Индианаполис» доставил сердечник бомбы, его торпедировала японская подводная лодка. Скажете, боевые потери? Из тысячи ста девяносто шести членов экипажа восемьсот пятьдесят остались в живых. Они успели спустить на воду спасательные плоты, но японская подлодка подбирать их не стала.

Целых пять дней несчастные дрейфовали в кишащем акулами океане, пока их не заметили с американского самолета. Пять дней в океане среди акул, пожиравших заживо одного за другим их товарищей и зверевших от запаха крови… — Мириел увлеклась рассказом. — А знаете, почему поисковый самолет прилетел только через пять дней? — задала она риторический вопрос.

Скалли молчала.

— Произошла обычная ошибка: «Индианаполис» вообще не числился среди пропавших. Его никто и не искал. Их обнаружили совершенно случайно! В конце концов только триста восемнадцать человек удалось спасти. Погибло три четверти всего экипажа и две трети из тех, кто не утонул вместе с эсминцем. Вот так печально закончилась эта история.

— Ужасно! — содрогнулась Скалли. — Но ничего сверхъестественного я здесь не нахожу.

— Ну раз вы считаете, что это ужасно, спокойно заметила Мириел, — вам стоит поговорить с Райаном Камидой и послушать его историю.

— Послушайте, — сообразила Скалли, посчитав в уме дни, — но ведь выходит, что «Индианаполис» торпедировали на девять дней раньше, чем на Хиросиму сбросили бомбу. Ну о каком мщении может идти речь, если ничего еще не произошло? Во время войны в Тихом океане затонул не один корабль, отец мне рассказывал. А вы выбрали именно тот, который подходит вам в качестве примера. Правд я так и не поняла, что именно вы хотите этим сказать.

— Просто вы не хотите меня услышать.

— Что?! — Скалли вдруг вспомнила догадку Малдера. — Вы хотите сказать, что духи жертв атомного взрыва мстят тем, кто занимаете ядерным вооружением? Что это они, используя паранормальные методы, пытаются сорвать испытания Брайт Энвил? Неужели вы думаете, что я вам поверю?!

— Убеждать вас я не собираюсь, — устало ответила Мириел. Теперь, когда она все рассказала, она казалась спокойной. — Идите и поговорите с Райаном.

Атолл Эника.

Суббота, 02.19

Не успела Скалли вернуться в свою каюту, как пришел капитан Ив.

— Сюрпризы продолжаются, — объявил он, прислонившись к косяку. (Качало все сильнее.) — Наконец-то мне удалось связаться с Бэром Доули. И я так и не понял, то ли он разъярился, то ли обрадовался, узнав о визите Мириел Брэмен и компании.

— Что же он предлагает?

Ив недоуменно покачал головой.

— Он хочет, чтобы мы доставили их в бункер управления, предложив поприсутствовать на испытаниях.

— Зачем ему это понадобилось? — спросила Скалли и сама ответила: — Наверное, хочет посмотреть на выражение лица Мириел, когда Брайт Энвил взорвется.

Капитан Ив нахмурился и пожал плечами.

— Не думаю, что дело только в этом. Конечно, без злорадства тут не обошлось, но у меня сложилось впечатление, что господин Доули уважает миз Брэмен как ученого и ценит ее вклад в проект. Может, он надеется, что, окажись она в бункере в момент испытаний, она поймет, какую ошибку совершила, оставив научную работу. По-моему, он не прочь, чтобы она забросила, как он выражается, «всю эту дешевую пропагандистскую дребедень» и вернулась к ним.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Скалли и расстегнула молнию сумки, чтобы достать запасной дождевик. Она уже успела переодеться в сухую одежду. — А при чем здесь этот слепой, Райан Камида? Он-то зачем понадобился Доули?

Капитан Ив чуть заметно улыбнулся.

— А без него миз Брэмен идти категорически отказывается.

Скалли усмехнулась.

— Да, вижу, они разыгрались не на шутку. Ну ладно, а как мы туда попадем?

— Я останусь на «Далласе», — ответил капитан. — Вот-вот начнется шквальный ветер, часа через три-четыре шторм будет в самом разгаре. Оставить корабль я не могу. Плохо то, что капитанский катер остался у атолла, но мой помощник, капитан первого ранга Кланце, доставит его сюда.

— Значит, нам придется ждать, пока он вернется? — расстроилась Скалли. Малдер наверняка волнуется, как у нее дела. Может, ему удалось раздобыть новые факты, и он хочет с ней поделиться… Скорее всего опять выдаст дикую версию о вмешательстве потусторонних или внеземных сил, усмехнулась она про себя. Ох уж этот Малдер!

— Вообще-то есть и другой вариант, — не сразу ответил капитан Ив. Он все так же стоял у двери, высоко подняв голову и расправив плечи, как памятник. — Миз Брэмен предлагает добраться до атолла на «Счастливом Драконе. Управлять лодкой будут два моих матроса, хотя рыбаки тоже собираются ехать. Похоже, все просто жаждут прокатиться в тайфун, — невесело пошутил он. — Должен признать, что „Счастливый Дракон“ обладает высокими мореходными качествами и, если качка усугубится — а я не сомневаюсь, что так оно и будет, — мне бы не хотелось, чтобы он болтался рядом. От столкновения корпусов могут возникнуть серьезные повреждения как у лодки, так и у нас.

Капитан Ив замолчал, думая о чем-то своем. С тех пор как на борт подняли пассажиров «Счастливого Дракона», он стал более замкнутым. Скалли все-таки решилась выяснить, в чем дело. Закинув сумку на плечо, она вышла в коридор и осторожно спросила:

— Вы чем-то обеспокоены? Это связано с испытаниями?

Капитан остановился и, не поворачиваясь, ответил:

— Меня беспокоят тени прошлого. То, что помню и хочу забыть, но не могу. Воспоминания не дают мне покоя.

— Может, вы поделитесь, и вам станет легче? — предложила Скалли.

Ив повернулся, покачал головой и, расправив пальцем усы, посмотрел ей в лицо.

— Нет… нет, вряд ли.

Он опустил глаза, но Скалли успела перехватить его взгляд и удивилась: от старого морского волка она такого не ожидала.

В его глазах промелькнул неподдельный страх.

Ныряя среди волн, «Счастливый Дракон» уверенно шел к Энике. Если верить матросам, которым поручили доставить их на атолл, управлять лодкой было одно удовольствие.

Пока они плыли к острову, Мириел Брэмен избегала Скалли, не отходя ни на шаг от Райана Камиды. Слепой казался взволнованным: не то от страха, не то от перенапряжения. «Интересно, почему он ослеп и откуда эти жуткие шрамы? — думала, глядя на него, Скалли. — Вряд ли он жертва из Нагасаки: слишком молод, да и на японца не очень-то похож».

Лодка подплыла к берегу и бросила якорь в маленькой лагуне. В свете фонаря Скалли заметила на пороге бункера Малдера. Он радостно замахал руками, полы мокрого пиджака развевались на ветру. Скалли обратила внимание, что он без галстука и верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

Малдер подошел и помог Скалли сойти на мокрый песок.

— Пожалуй, на острове я провожу больше времени, чем в каюте, — сказала она, вручая ему сумку, — так что я захватила с собой вещички.

Малдер взглянул на небо, где у них над головами навис зловещий кулак шторма, готовый в любой момент ударить, и грустно заметил:

— Думаю, в ближайшее время лосьон для загара нам не понадобится.

Из бункера показался окончательно вымотанный Бэр Доули. До начала испытаний оставалось меньше трех часов. Уперев руки в бока, он смотрел, как на берег сходит Мириел Брэмен.

Мириел помогла спуститься Райану Камиде, но тот сразу упал, вернее, припал к берегу, словно обнимая коралловый песок. Когда он поднял голову, Скалли увидела, что из его слепых глаз текут слезы.

Мириел стояла рядом, заботливо обнимая его за плечи. Наконец перевела взгляд на Бэра Доули.

— Здравствуй, Мириел, рад тебя видеть! — приветствовал ее Доули. — Жаль, что ты с такими муками к нам добиралась. А ведь стоило намекнуть, и приехала бы вместе со всей командой.

— Боюсь, на этот раз, Бэр, ваше общество меня бы не устроило. Учитывая все обстоятельства, — спокойно ответила Мириел. Говорила она тихо, но ее голос не заглушал ветер. — Надеюсь, никто не мешал вам готовиться к испытаниям? — Голос ровный, без тени насмешки. Скалли решила, что Мириел смирилась и достойно приняла поражение. Несмотря на все ее старания, испытания Брайт Энвил все-таки состоятся. Интересно, что она намеревалась предпринять?

Из трюма «Счастливого Дракона» вылезли трое рыбаков и вытащили на палубу бочку с черным пеплом.

— Что вы собрались с ней делать? — крикнул Доули. Двое матросов с «Далласа» не давали рыбакам сбросить бочку на берег.

— Здесь она нам не нужна! — кричали рыбаки.

— А зачем вы ее с собой привезли? — возразил один из матросов.

— Нам нужно выгрузить ее на берег, — стояли на своем рыбаки.

Доули подошел поближе к Мириел и спросил:

— Что в бочке? Что-нибудь опасное?

— Всего лишь старый пепел. Ничего страшного.

Доули покачал косматой головой.

— Мириел, а ведь раньше мы понимали друг друга… До чего же ты докатилась! Что за бред?..

Рыбаки умудрились-таки спустить бочку на берег.

— Не вздумайте тащить ее в бункер! — прикрикнул на них Доули.

— А если оставим здесь, ее унесет штормом, — попытался возразить один.

— Это ваши проблемы! — ответил Доули. Райан Камида поднял голову и повернул

мокрое от слез лицо к Мириел, а потом к Бэру Доули.

— Позвольте им оставить ее на берегу, — попросил он.

Довольные рыбаки поспешили укрыться в бункер, подальше от дождя и ветра.

— Мириел, давай я покажу тебе наши роскошные апартаменты, — пригласил Доули. — Надеюсь, ты еще не забыла, что к чему.

— Хочешь ткнуть меня носом. Бэр? — спросила она.

Бэр удивленно моргнул маленькими глазками.

— Вовсе нет! Просто механики с корабля в половине случаев не разумеют, о чем я говорю, а ты все поймешь. Ну пойдем, хотя бы в память о старых временах и об Эмиле Грэгори посмотришь на Брайт Энвил.

Неохотно Мириел тронула Камиду за плечо, приглашая пойти вместе, но слепой покачал головой.

— Я лучше побуду здесь, — сказал он. — Не волнуйтесь, я в порядке.

Мириел явно не хотелось оставлять его одного, и Скалли предложила:

— Мы останемся с ним, Мириел. Вы ведь хотели, чтобы я с ним поговорила.

Мириел кивнула и вслед за Доули и моряками пошла в бункер.

Камида лежал на берегу, зарыв обожженные пальцы в песок и вдыхая запах кораллов и моря. Запрокинув голову к затянутому штормовыми тучами небу, он вдохнул ртом и, закрыв незрячие глаза, сел, сжав кулаки и стиснув зубы.

— Господин Камида, — обратилась к нему Скалли. — Мириел говорила, вы могли бы нам кое-что рассказать. Страшную историю, которую, как она считает, мы непременно должны узнать.

Слепой повернул израненное лицо в ее сторону и устремил невидящий взгляд между Малдером и Скалли.

— Надеетесь найти ответы? — спросил он.

— А у вас они есть? — живо откликнулся Малдер. — Пока мы даже не знаем, какие вам задавать вопросы.

— Вам не нужно задавать вопросы, — ответил Камида. — И находиться здесь тоже не нужно. Вы невольные свидетели, а можете стать невинными жертвами.

— Мириел сказала, с вами случилось что-то ужасное. Расскажите нам, пожалуйста, —попросила Скалли. — Это связано с тем, как вы ослепли и обгорели?

Его подбородок еле заметно дрогнул в знак молчаливого согласия. Сердито шумя, волны разбивались о рифы, завывал ветер. Райан Камида начал свой рассказ:

Я родился на Энике, как и весь мой народ, все мое маленькое племя. Здесь мы жили… хотя, по преданиям, сначала долго странствовали по другим островам, пока не нашли этот и не остались на нем жить. Он стал нашим домом. Здесь нам было хорошо.

— Но ведь атолл Эника необитаем, — удивилась Скалли.

Да, — ответил Камида. — Да, теперь необитаем, но сорок лет назад, когда Америка, упиваясь своей мощью, завоевывала мир, здесь был наш дом. У вас в руках было ядерное оружие, и вы гордились своей победой во второй мировой войне.

Но первые атомные бомбы показались вам слишком маленькими и недостаточно мощными, и вы изобретали все новые и новые — водородные бомбы, термоядерные головки… Новые бомбы надо было испытывать, причем в таких местах, где никто не заметил. Например на атолле Эника, где прошло мое детство.

— Я читала, что жители атоллов Бикини и Эниветок, где проводились ядерные испытания, эвакуировали на другие острова. Ваш народ тоже переселили?

Камида покачал головой.

— Правительству было не до этого. Мне тогда было лет десять, не больше. Я на всю жизнь запомнил: испытания назывались «Зуб Пилы».

Я родился и рос на острове. Одни назовут такую жизнь примитивной, другие —идиллической. Представьте себе райский уголок, где круглый год тепло, растут хлебные деревья, кокосы, колоказии и сладкий картофель, где в море полно рыбы и съедобных моллюсков…

Я рос сильным и ловким. В рифах вокруг острова было много пещер и гротов. В подводные пещеры я не совался: там жили мурены и осьминоги, а в те, что имели вход над водой, я протискивался, как уж, и спускался в их таинственные лабиринты, где после отлива стояла вода… В этих полузатопленных морских кладовых я собирал мидии, раковины и морские ушки.

Пока я лазил по пещерам в поисках разных деликатесов, мои родители, старшие братья и сестры ждали наверху. — Лицо Камиды осветилось улыбкой. — Я так отчетливо все это помню: ведь воспоминания — это единственное, что я теперь вижу…

Из-за скал налетел сильный порыв ветра. От неожиданности Скалли покачнулась. Малдер тут же поддержал ее за плечо, а Райан Камида ветра словно и не заметил.

— Мы знали, что вокруг острова плавают военные корабли, огромные железные чудовища с колючими плавниками пушечных стволов. Когда они приставали к острову и моряки в белой форме выходили на берег, мы прятались в джунглях: мы думали, что это пришли захватчики с другого острова. Может, они и хотели найти и эвакуировать жителей Эники, но не слишком старались. Мы их боялись, но в то же время нас разбирало любопытство. Мы никак не могли понять, зачем они привезли на наш остров диковинные машины, механизмы и разные штуки. Нам все это казалось делом рук волшебника. Злого волшебника.

Набрав горсть мокрого песка, он стиснул руку в кулак, потом разжал, и песок заструился между пальцев.

— Я хорошо помню тот день. Многие мои родственники пошли посмотреть на сооружение, которое построили моряки. Другие смотрели, как от острова отплывают эсминцы. А мне надо было собирать раковины. Отец сказал, что в пещерах воды как раз столько, сколько нужно, и я заполз в лабиринт искать морские сокровища. У меня был с собой только нож и сетка.

Мне повезло: мне попалось морское ушко (моллюск был такой крупный, что его бы хватило на всю семью) и еще несколько мидий. Я пополз обратно, отец, как всегда, ждал меня наверху. Он стоял на солнце у входа в пещеру, такой большой и сильный. Я протянул ему сетку с уловом, он наклонился и взял ее у меня из рук, чтобы я вылез из пещеры. Я заглянул ему в глаза. Они были в тени, ведь он ко мне наклонился… — Голос Камиды дрогнул. — А потом небо вдруг стало белым, ослепительно белым. Вспыхнуло белым сиянием, таким ярким и горячим, что не осталось ничего, кроме слепящего белого цвета. Последнее, что я увидел, был силуэт отца. На какую-то долю секунды он стал прозрачным, и во вспышке радиации я увидел его скелет. Потом ударная волна превратила его в пепел, и меня тоже поглотил неумолимый свет.

Зажав ладонью рот, Скалли не отрывала от него глаз.

— Но каким-то чудом я выжил, — продолжал свои рассказ Камида. — Ударной волной меня затолкало назад, в лабиринт пещеры. Остров содрогнулся от взрыва, вода в пещере вскипела и гигантским гейзером вырвалась наружу. Я сварился заживо, как поросенок.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, пещеры уже не было: большая часть рифа при взрыве испарилась. Я уцелел, но лучше бы я умер. Лучше бы я сразу умер.

На ощупь я брел по раскаленному лабиринту. Я дошел до лагуны, вода в ней чуть не кипела, обжигая ноги… Правда, никакой боли я тогда не чувствовал. Я все шел и шел, ничего не видя и уходя по мелководью все дальше в море… Говорят, меня подобрали километрах в трех от острова.

— Подобрали? — переспросил Малдер. — Кто вас подобрал?

— Военный корабль. Моряки, которым поручили следить за испытаниями «Зуб Пилы». Они не знали, что со мной делать. После столь значительной технической победы найти выжившего свидетеля… Мое появление их не слишком обрадовало.

Камида пристально всматривался в прошлое: ведь видеть настоящее он не мог.

— Когда я поправился, меня отправили в детский дом в Гонолулу. Мне дали новое имя, и вот я живу. Да, живу, и даже неплохо. Мне везет. Я удачлив в бизнесе. У меня собственная, весьма преуспевающая фирма.

Никаких упоминаний об испытаниях «Зуб Пилы» вы нигде не найдете. Можно подумать, их не было вовсе. Как не было и моего народа, как не было и нет меня, единственного выжившего свидетеля испытаний, о которых правительству хотелось бы совсем забыть.

— Но если никаких документов не сохранилось, а вы тогда были совсем еще ребенком, откуда же вы все знаете? — удивилась Скалли. — Почему все так хорошо помните?

Камида безошибочно устремил на нее взгляд незрячих глаз. Скалли внутренне поежилась, а когда он ответил, у нее холодок побежал по спине:

— Потому что забыть об этом мне не дают.

— Как это? — Малдер придвинулся поближе. — Кто не дает забыть?

— Они говорят со мной. Призраки моего племени. Приходят и все мне рассказывают. Они говорят, я должен помнить о них и о своем прошлом.

Вздохнув, Скалли взглянула на Малдера, но он не обращал на нее внимания.

— Другими словами, все ваше племя погибло во время секретных ядерных испытании и вы, как единственный уцелевший, можете разговаривать с их призраками?

Скалли встала, собравшись оставить несчастного наедине с его галлюцинациями.

— Ну хватит, пойдем в бункер! — Она тронула Малдера за плечо.

— Агент Малдер, — сказал Камида, и Скалли удивилась: ведь она, кажется, имени напарника ни разу не упоминала. — Ядерная вспышка меня ослепила, но взамен я кое-что получил. Мои глаза не видят, зато я обрел дар видеть и слышать то, чего не видят зрячие. Я навеки связан с призраками моего племени, и их зрительный образ, как и образ той чудовищной вспышки, всегда со мной.

Малдер удивленно вскинул брови, а Скалли глядела на него, не веря собственным глазам: похоже, он воспринимает этот бред всерьез!

— Подумайте сами, мой друг, — сказал Камида, обращаясь к Малдеру. (Слепой интуитивно чувствовал, кто ему скорее поверит.) — Сорок лет они накапливали энергию. Их крики достигли наивысшей точки: они оглушают тех, кто виновен в их смерти, и тех, кто, не задумываясь, творит подобное.

— Подождите, — перебил его Малдер. — Вы хотите сказать, что внезапный и мощный выброс энергии во время ядерного взрыва каким-то образом воздействовал на души погибших людей? И теперь они отличаются от обычных заурядных привидений?

— Я не ученый, — ответил Камида. — Может, духи целого погибшего племени обладают большей силой, чем духи тех, кто погиб обычным образом. Ведь это был настоящий ядерный геноцид. Пожалуй, они действительно отличаются от всех прочих. Они чувствуют связи. Они знают, кто занимается разработкой ядерного оружия, и отлично понимают, что испытания Брайт Энвил — это еще один шаг к всемирной ядерной катастрофе. — Он улыбнулся. — Кто знает, может, духи моего народа защищают весь людской род.

Скалли уловила нить его рассуждении:

— Значит, эти духи убивают ученых-ядерщиков и всех, кто имеет отношение к атомной бомбе?

— Агент Скалли, я признаюсь, что несу некоторую ответственность за смерть доктора Эмила Грэгори. Я надеялся, что без него испытания не состоятся. Но ошибался: слишком все упрощал. Причастен я и к смерти старика из Нью-Мексико: он имел отношение к первому ядерному испытанию в Тринити-Сайт, выпустившему ядерного джинна из бутылки. Конечно же, не он один повинен в этом. Многие другие уже умерли от старости и болезней. Просто его имя я узнал первым.

Еще я виновен в смерти чиновника Министерства энергетики, той женщины, что занималась финансированием проекта. Без нее испытания не состоялись бы.

Но я слишком долго ждал. Слишком долго не давал духам воли… Они больше не слушают меня и убивают без моего ведома, убивают всех, кто, как им кажется, угрожает нашему острову.

Скалли вспомнила фотографии двух ракетчиков, сгоревших в бункере управления, которые показывал ей Малдер.

— Они все время начеку. Они жаждут мщения. Через пару часов они выполнят свое предназначение и защитят наш остров.

— Зачем вы нам все это рассказываете? — спросил Малдер. — Не так-то просто признаваться в совершенных убийствах.

Волны роптали все громче. Скалли взял:

Камиду за локоть и помогла подняться.

— Скоро начнется тайфун. Пойдемте в бункер.

— Тайфун! — Камида засмеялся. — Тайфун — это пустяки. Вы любознательный человек, агент Малдер, и поэтому я прямо вам скажу: мы все тут погибнем.

Он поднял голову, как будто видел штормовое небо или взывал к кому-то. Словно заклинание, он прошептал:

— И огненная волна накроет берег смерти…

Атолл Эника.

Суббота. 04.11

Когда остров поглотила ночная мгла и ветер усилился, все укрылись за мощными стенами бункера.

Пахло пылью, припоем и смазками, бетоном и свежеструганными досками. С балок свисали провода с лампочками, бросавшими на пол и стены неровный свет. Бэр Доули нервно мерил шагами камеру управления, периодически проверяя и перепроверяя приборы на пульте.

Время от времени он подозрительно косился на Райана Камиду и трех японских рыбаков, сидевших за столом, с которого предусмотрительно убрали все документы и сводки. Рыбаки чувствовали себя не в своей тарелке. Доули погрозил им пальцем и приказал:

— Сидеть смирно и ни к чему не прикасаться!

Он с упреком взглянул на Мириел Брэмен, словно хотел сказать: «И зачем только понадобилось тащить в бункер слепого и трех рыбаков? Не лучше ли было оставить их на „Далласе“? Мириел сделала вид, что ничего не заметила. Она молча стояла поодаль, глядя на пульт управления и диагностические приборы, но подходить ближе явно не собиралась.

Доули взглянул на наручные часы и объяви.

— Четверть пятого. Остался всего час.

— Бэр, только что получили сообщение с капитана Ива, — доложил со своего рабочего места Виктор Ожильви, снимая наушники. — Все идет согласно прогнозу. Волнение на море достигло максимального уровня. Скорость ветра превысила сто шестьдесят километров в час. Минут через пятьдесят шторм будет в самом разгаре.

— Отлично! — сказал Доули. За стенами шумел, набирая силу, тайфун.

— Отлично? — возмущенно переспросила Мириел. — Значит, тебя, Бэр, не волнует, что вопреки всем моральным и этическим нормам, которые для тебя, по-видимому, просто не существуют, меньше чем через час в нарушение международных соглашений начнутся испытания? Наземные ядерные взрывы запретили тридцать с лишним лет назад!

Взглянув на нее, Доули не сразу ответил:

— Знаешь, Мириел, когда я кончал институт, у нас была любимая поговорка: «Пока не попался, все законно». Или, если угодно: «Не пойман — не вор». Нас никто не схватит за руку. Ураган все спишет. Даже если за нами и следят со спутника, никто ничего не заметит. Нет проблем.

Брайт Энвил не дает радиоактивных осадков, так что метеостанции тоже ничего не зафиксируют. Все шито-крыто. — Он сложил руки и попросил: — Ну же, Мириел, ведь это и твое детище! Вы с Эмилом решили столько проблем…

. — Ничего я не решала! — перебила его Мириел. — Да и Эмил тоже. Никто из нас до конца не понимает принцип действия Брайт Энвил и не знает, где зародилась эта смертоносная игрушка. И тебя это ничуть не волнует?!

Доули упрямо качал головой.

— Я не понимаю, как работает мотор моей машины, но знаю: повернешь ключ, и он заведется… Во всяком случае, должен завестись. Я не знаю, как работает микроволновая печь, но она отлично разогревает мне еду. — На его большом бородатом лице мелькнула надежда: — Мириел, мне бы очень хотелось, чтобы ты к нам вернулась! Теперь, когда Эмила не стало, проект чуть не накрылся. Когда ты ушла, мы много потеряли. Я лез и лезу из кожи, чтобы все шло как надо, но руководить людьми — не моя стихия. Вот ты — совсем другое дело! Только не думай, что я уклоняюсь от своих обязанностей. Я доведу дело до конца, ведь это моя работа.

Стоя рядом с Малдером, Скалли следила за спором двух ученых. Малдер явно им заинтересовался, а у Скалли при виде энтузиазма Доули от страха похолодело на душе.

— Ты меня разочаровал, Бэр, — сказала Мириел, и тот помрачнел, словно услышал что-то ужасное. Она все так же стояла, не приближаясь к пульту управления. — Я понимаю, ты хочешь испытать новое оружие в условиях реального использования, но мне бы хотелось, чтобы ты удосужился подумать, что произойдет, если Брайт Энвил возьмут на вооружение и реально используют. Ведь водородные бомбы и огромные термоядерные боеголовки, которые мы усердно накапливали, только тем и хороши, что ни одному здравомыслящему политику не взбредет в голову пустить их в ход.

Мириел вошла в раж и принялась отчаянно жестикулировать — руки то взлетали вверх, то падали вниз, как крылья пойманной птицы:

— А Брайт Энвил обеспечивает полное уничтожение и разрушение в чистом виде. Мне страшно даже подумать, что у Соединенных Штатов появится новая боеголовка, которую не побоятся использовать.

— Мириел! — оборвал ее проповедь Доули. — Чинить свою машину я доверю только профессиональному механику, делать операцию — только хирургу. Ну а решать вопросы ядерной политики я доверю только опытному дипломату. Я таковым не являюсь… Но ведь и ты тоже.

Мириел брезгливо поморщилась, но Доули продолжил:

— Пусть правительство само решает, как ему использовать это оружие. — Он часто-часто заморгал, как будто ему в глаза попал песок. — А мы должны ему доверять. Там лучше знают, что нам нужно.

Вскинув брови и вытаращив от изумления глаза, Малдер повернулся к Скалли.

Атолл Эника.

Суббота. 04.25

Бэр Доули подошел к стене, где висели часы обратного отсчета, прищурился и всмотрелся в циферблат, словно плохо видел:

— Пятьдесят минут. Все готовы? Хочу еще разок проверить все системы.

Он повернулся и оглядел своих подчиненных. Техники молча кивнули и в который раз принялись проверять приборы.

— Отлично. Все идет как по маслу, — сказал Доули в воздух и довольно потер руки.

В этот момент тяжелая дверь бункера распахнулась, и в камеру ворвался вой ветра и дождь, хлеставший почти горизонтально холодными каплями-пулями. Вошли два промокших до нитки моряка, и вдвоем они с трудом закрыли и заперли дверь. В ярком электрическом свете их лица казались болезненно серыми, словно помертвевшими от страха. Даже бывалым морякам не часто доводится попадать в такой ураган.

— Отлично, теперь все на месте! — крикнул один, как будто боялся, что из-за шторма его не услышат, а может, от оглушительного воя ветра и разгулявшейся стихии он сам стал хуже слышать.

— Генератор работает нормально, — доложил другой. — Он надежно укрыт от ветра и ливня и выстоит, даже если шторм усилится. Центр шквала скоро будет здесь.

Кивнув, Доули хрипло ответил:

— Надеюсь, генератор не подведет. От него работают все диагностические приборы. Если он выйдет из строя, испытания пойдут коту под хвост, даже если боеголовка и взорвется, как положено.

— Но ведь у нас есть резервный генератор, — рискнул вставить Виктор Ожильви.

— Не сомневаюсь: вы получите ваши данные, — мрачно заметила Мириел. — Все системы сработают отлично.

Словно в насмешку, лампы над головой мигнули и опять загорелись в полную силу.

— А это еще что за новости? — насторожился Доули, глядя на потолок. — Проверьте проводку!

— Перепад напряжения, — успокоил его Ожильви. — Резервная система бесперебойно питания с этим справилась. Все в порядке.

Доули метался по бункеру, как тигр в клетке, то и дело поглядывая на стенные часы.

— Сорок три минуты.

Техники колдовали на своих рабочих места а Малдер следил за слепым, который пару часов назад поведал им невероятную историю.

Сопоставив рассказ Райана Камиды со всем, что им уже было известно, Малдер начал формулировать новую гипотезу. Ему она представлялась верной, хоть и фантастичной. Он никак не мог решить, как лучше преподнести ее Скалли. Ей она наверняка покажется абсурдной.

Скалли считала смыслом своей жизни защищать Малдера от лукавого и убеждать его в то что даже самые невероятные на первый взгляд события имеют под собой конкретные логические обоснования. А Малдер считал своим долгом заставить Скалли поверить.

Придвинувшись к напарнице поближе, Малдер зашептал ей в ухо, хотя шум урагана за стенами бетонного бункера надежно защищал от любителей подслушивать:

— Я тут подумал, Скалли, и вот что пришло мне в голову. Если господин Камида говорит правду, мы имеем дело с некоей разновидностью… психической ударной волны, выбросом энергии, который в результате взрыва водородной бомбы на этом острове трансформировался в некую наделенную сознанием субстанцию.

Скалли повернулась и, широко распахнув голубые глаза, спросила:

— Что ты несешь, Малдер?!

— Скалли, я прошу тебя, послушай! Представь себе: живет себе племя туземцев одной большой семьей, ни о чем не подозревает, и вдруг в долю секунды отправляется в мир иной в результате мощнейшего ядерного взрыва. Может, этот взрыв сыграл роль толчка к… более высокой форме существования и помог пересечь энергетический барьер.

— Я так не думаю, Малдер.

— Скалли, я прошу тебя, постарайся себе представить, — не сдавался Малдер. — В долю секунды все племя Камиды не просто убили, а полностью уничтожили, практически разложили на составляющие клеточки.

— Малдер, если энергия ядерного взрыва может превращать своих жертв в… — Она не могла подыскать нужного слова и, пожав плечами, продолжила: — …в сборище мстительных радиоактивных призраков, обладающих огромной силой, то скажи мне, пожалуйста, почему же тогда по свету не рыщет неумолимая армия фантомов жертв Хиросимы и Нагасаки?

— Я думал об этом, — согласился Малдер. — Не забывай, это были первые атомные бомбы. По сравнению с водородными, которые взрывали на тихоокеанских островах, боеголовки «Фэт Мэн» и «Литтл Бой» высвободили лишь незначительную долю энергии. В пятидесятые мощность бомб достигла десяти — пятнадцати мегатонн, а мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, была всего лишь двенадцать с половиной килотонн. Это большая разница — порядка тысячи раз.

Может, взрывы в Хиросиме и Нагасаки были недостаточно мощными, чтобы пересечь этот порог. Насколько я знаю, это был единственный случай, когда при взрыве водородной бомбы погибли люди.

Скалли уже серьезно взглянула ему в лицо.

— И ты думаешь, что это сборище призраков охотится за теми, кто имел отношение к разработке ядерного оружия, и за теми, кто отвечает за испытания Брайт Энвил, и… из мести их убивает?

— Может, из мести, — ответил Малдер, — а может, просто из желания сорвать испытания Брайт Энвил, которые могут положить начало новой серии наземных взрывов, не говоря уже о производстве новых боеголовок. Ведь они не дают радиоактивных осадков — бери себе и взрывай на здоровье! А что, если призраки хотят уберечь всех нас от того, что случилось с ними?

Скалли вздрогнула. Малдеру пришло в голову, что, скажи он то же самое ясным днем в прохладном кабинете штаб-квартиры ФБР или в любом другом месте, она бы его высмеяла. Но здесь, в предрассветном сумраке, когда за стеной на затерянном в океане острове бушует тайфун, поверишь в любую, даже самую неправдоподобную историю.

Малдера вдруг озарила новая догадка:

— Пепел!

Он стремительно повернулся: Райан Камида спокойно сидел все там же, положив израненные руки на гладкую пластиковую крышку стола. Его лицо было повернуто к ним, губы таинственно улыбались, словно объяснение Малдера его позабавило. Малдеру показалось, что он слышит каждое их слово.

Малдер вскочил и подошел к нему.

— Пепел… Что это за пепел, господин Камида?

Слепой одобрительно кивнул.

— Думаю, вы сами знаете ответ, агент Малдер.

— Это прах жертв с острова, да? Вы используете его как… как сигнальный флаг и магнит, чтобы привлечь внимание призраков!

Камида опустил голову, словно рассматривал свои руки:

— Когда я вырос и привык к слепоте, встал на ноги и заработал кучу денег, я вернулся на атолл Эника. И призраки моего народа рассказали мне все и про себя, и про меня. Они все говорили и говорили — я чуть с ума не сошел от их рассказов. Чтобы не тронуться рассудком, я должен был вернуться домой.

Он умолк и поднял незрячие глаза на Малдера и Скалли.

— Есть люди, которые сделают для вас все что угодно, лишь бы вы им заплатили.

Много дней я провел на рифах, ползая по заброшенному атоллу, который снова утопал в зелени. И хоть я и слепой, я знал, куда идти и где искать, — меня направляли голоса. Длинными жаркими днями с ножом, лопаткой и бочонком я без устали бродил по острову, пока не собрал все, что осталось от моего племени. Они сгорели заживо, превратившись в скудный пепел и черные тени, навечно впечатавшиеся в скалы.

Прошло много времени, и могло так статься, что от них не осталось бы и следа, а черные пятна смыли дожди и прибой. Но нет, они ждали меня, как черные тени, притаившиеся среди рифов. Духи направляли меня, и я собрал прах всех своих соплеменников.

Я собрал все, что смог. От моего народа осталось совсем немного, но для моих целей вполне достаточно… и для их тоже. Когда все было готово, я стал посылать пепел как визитную карточку тем, кому надо.

— Это вы послали пузырек с пеплом Нэнси Шекк? — спросила подошедшая к ним Скалли. Райан Камида кивнул.

— И письмо Эмилу Грэгори. И Оскару Маккэррону из Нью-Мексико. Духам пепел не нужен: они находят свои жертвы сами. А вот мне он помогал… помогал направлять их.

Малдер похолодел от ужаса.

— Нэнси Шекк и всем остальным вы послали совсем немного, а сюда привезли целую бочку!

Он вдруг вспомнил, как три рыбака выгружали зловещий груз и потом оставили его на берегу, где он так и стоит: ведь Бэр Доули запретил внести бочку в бункер.

— Это все, что у меня осталось, — сказа Камида. — Теперь они будут здесь. Все сразу.

Наконец-то!

Зазвонил телефон. Виктор Ожильви схвати наушники и, надев на голову, прищурился, силясь разобрать слова сообщения.

— Бэр! — не сняв наушники, с ошарашенным видом выдавил он. — Бэр, это капитан Ив. Говорит, на индикаторе радара на борту «Далласа» только что появился какой-то мощны объект. Он стремительно приближается к атоллу. Но это не ураган. Он не знает, что это такое — ничего подобного он никогда не видел.

Виктор сглотнул и снял наушники.

— А потом связь резко оборвалась. И связаться с ним я не могу.

— Да что, черт побери, происходит?! — зарычал Доули. — До начала испытаний осталось всего тридцать пять минут. Не хватает только перебоев в связи!

Тут погас свет, и бункер погрузился в кромешную тьму.

Борт эсминца «Даллас».

Суббота. 04.30

Капитан Роберт Ив и сам не понимал, как он умудряется в такую качку держаться на ногах. Наверное, все дело в том, что капитан не может себе позволить приземлиться на задницу посреди капитанского мостика, хоть бы и в самый разгар тайфуна. Расставив ноги пошире, он словно прирос к палубе, тревожно вглядываясь бушующий океан. По палубе взад и вперед катались незакрепленные предметы: карандаши, блокноты, упаковочные клети…

В окна барабанил дождь, хмурое небо светилось каким-то неестественным зеленоватым светом. Ив взглянул на часы: нет, еще не рассвет. От этого странного, словно потустороннего свечения у него по коже побежали мурашки. Он видел не один ураган, и они всегда навевали мысли о конце света, но сегодняшний особенно.

— Скорость ветра достигает ста восьмидесяти пяти километров в час, сэр! — прокричал со своего места Ли Кланце. С полки соскользнул регистратор с Международным сводом сигналов и грохнулся на палубу. Кланце вздрогнул. — Намного выше, чем ожидалось по прогнозу. Его словно кто-то подстегивает.

— А на каком расстоянии от нас его глаз? — спросил Ив.

— Он будет здесь через полчаса, не раньше. Когда проскочит, расслабимся, главное — сейчас продержаться.

Ив схватился за поручень. У него побелели суставы, и жилы на шее напряглись, как стальные канаты.

— Мужайтесь! Худшее еще впереди.

— Куда еще хуже?! — изумился Кланце. Он бросил взгляд на свежую распечатку метеосводки. Палуба накренилась, и он схватился за поручень. — Почему вы так решили, сэр?

— Потому что нутром чувствую беду, господин Кланце. Проверьте все! Чтобы экипаж был на своих местах! А лишних отправить в трюм!

— Уже проверил, сэр!

— Так проверьте еще раз! — отрезал Ив, и молодой помощник капитана пошел по танцующей палубе выполнять приказ.

— Сколько осталось времени до начала испытаний? — спросил Ив, не отрывая глаз от волн у носа «Далласа». Он мог посмотреть на хронометр и сам, но специально занимал подчиненных делом, чтобы у них не оставалось времени думать о неприятном.

— Около получаса, — ответил один штурман.

— Тридцать восемь минут, — уточнил другой.

— Спасибо, — поблагодарил Ив и подумал, что только безумцам могло прийти в голову проводить испытания в такой шторм.

В борт «Далласа» ударил водяной вал, и корпус загудел, как гонг. Эсминец накренился на правый борт, потом не спеша выпрямился, как кит-убийца перед новым заходом. Капитан Ив стоял неподвижно, словно его припаяли к полу. Хорошо, что «Счастливый Дракон» отправили на атолл!» — порадовался он.

Переговорив по внутрисудовой связи со всеми постами и службами, помощник капитана вернулся на мостик и доложил:

— Все в порядке, капитан. Мы выдержим любой шторм.

Нахмурив седые брови. Ив внимательно посмотрел на него.

— Любой? Да вы оптимист!

— Так ведь я служу в военном флоте, сэр! — гордо ответил Кланце.

— Капитан, на переднем радаре появился объект! — закричал штурман. — Он… Черт! Не может быть! Такой большой!

— Что это? — спросил Ив и еле устоял на ногах: в борт эсминца опять ударил водяной вал. — Объясните поподробнее.

Не веря глазам, штурман всматривался в мерцающий индикатор радара.

— Это что-то огромное… Двигается прямо на нас. Его уловили все приборы. Даже гидролокатор показывает значительное возмущение поверхностных слоев воды, помимо штормового волнения. Я не понимаю этих показаний, сэр. Что это? Электрическая буря? Выброс мощности?

— Свяжитесь с командой «Брайт Энвил» на берегу! — отдал приказ Ив, и его охватило тяжелое предчувствие. — Поставьте их в известность. — Он понизил голос и тихо, чтобы никто не услышал, добавил: — Может, они успеют приготовиться.

— А может, приборы дурят? — спросил Кланце, подходя поближе к индикатору радара.

— Вряд ли, — ответил штурман. — Изображение устойчивое… и скорость. Он все ближе и ближе, как будто мы и есть его цель.

Ив повернулся и сквозь залитое дождем ветровое стекло увидел над волнами зловещее, размытое зарево, как будто где-то в море бушует пожар. Или вдруг взошло маленькое солнце.

— Да вот же он! — сказал Кланце и показал рукой, как будто Ив сам не видел. — Что это может быть? Похоже на преисподнюю.

Как завороженные все, кто был на мостике, смотрели, как стена света превращается в раскаленную сферу и, рассекая пасмурную мглу, стремительно приближается к «Далласу», становясь все ярче и ярче…

Нечто подобное Ив видел во время ядерных испытаний в далеких пятидесятых. На всю жизнь запомнил он свет и очертания взрыва водородной бомбы — и вот теперь опять повторение!

Ив схватил трубку аппарата внутрисудовой связи и вызвал все палубы:

— Все наверх! Приготовиться к удару!

Ослепительный радиоактивный свет летел на них на гребне кипящей волны, испарявшейся от раскаленного ядерного ветра.

Стоя на своем посту. Ив беспомощно смотрел в окно. Глаза слепило, но всем своим похолодевшим от ужаса нутром он чувствовал, что теперь уже ничто не имеет значения. Он стоял, пока огненное зарево их не настигло.

Последнее, что увидел капитан Ив, — это острый нос мощного бронированного эсминца. Он вдруг опустился, оплавился, и стальная броня стала испаряться.

А потом стена света и огня накрыла «Даллас» целиком.

Атолл Эника.

Суббота, 04.40

Когда в бункере погас свет, Малдер схватил висевший рядом с ним на стене аварийный фонарь, включил его и осветил центр камеры. Может, это приведет их в чувство и поможет остановить панику?

К своему удивлению, он увидел, что Бэр Доули и все его подчиненные хлопочут вокруг своих любимых приборов.

— Надо запустить этот чертов генератор! — рычал Доули. — Если через полчаса он не заработает, пропадут все данные!

Малдер осветил фонарем круг пошире и не заметил никаких повреждений в бункере. Скалли стояла рядом, держа его за локоть, чтобы в суматохе не потеряться.

— Но мы только что проверяли генератор! — сказал моряк. — Он отлично работал.

— Ну а теперь не работает! И у нас совсем мало времени на ремонт. Идите и выясните, в чем там дело.

— Знаешь, Бэр, — голосом, выдававшим волнение, сказал Виктор Ожильви, — боюсь, дело не в одном генераторе.

Малдер перевел фонарь на Виктора: тот держал в руках наушники.

— Телефон работает от резервной станции, но я никак не могу связаться с «Далласом». Даже атмосферных помех не слышно. Глухо! Ничего не работает: ни пульт управления, ни питание, ни вспомогательные системы…

Малдер вытащил из кармана спутниковый сотовый телефон. Интересно, может, у него получится? Он прижал трубку к уху — тишина. Ни шипения, ни гудков, ничего!

Доули стоял, беспомощно сжав кулаки. Малдер понял: он на грани срыва.

— Но что могло случиться? Почему ничего не работает? Как такое мог натворить тайфун? — ни к кому не обращаясь, спросил Доули.

— Тайфун здесь ни при чем, Бэр, — спокойно и твердо ответила Мириел Брэмен. — Ты-то должен знать, в чем дело.

— С «Далласа» поступало сообщение, что на индикаторе радара появился огромный объект, — сказал Виктор. — Заряженный высокой энергией.

Доули повернулся к Мириел и дрожащими губами спросил:

— Я не понимаю, о чем ты. Она смотрела ему прямо в глаза. В свете фонаря ее лицо блестело от испарины.

— Электромагнитный импульс, — ответила она.

— Электромагнитный импульс? Откуда бы ему здесь взяться? — Его вдруг осенила страшная догадка: — Взрыв! Ядерный взрыв в воздухе! А вдруг под прикрытием урагана кто-то еще проводит испытания?! Господи, этого не может быть! Кто-то взорвал ядерное устройство — вот что увидел капитан Ив на индикаторе радара. Они нам все испортили!

Он завертелся, не зная, за что взяться и что сказать. Виктор Ожильви сжался, словно боялся, что Доули схватит его за шиворот.

— Но кто это может быть? Русские? Японцы? Кто мог произвести здесь взрыв? И почему именно здесь?! Нет, этого не может быть!

— Это было бы слишком просто! — ледяным тоном возразила Мириел. От ее уверенности у Малдера похолодело на сердце. За бетонными стенами бункера шипел ветер, как будто в котелке кипела вода. — Боюсь, Бэр, это недоступно твоему пониманию.

— Хватит меня стращать! — закричал Доули. — У меня нет времени с тобой пререкаться!

Скалли все не отпускала руку Малдера. Он опять вспомнил рассказ Райана Камиды и свою наспех сколоченную версию.

— Ну-ка отдайте мне фонарь, агент Малдер! — потребовал Доули. — Мне нужно работать. Сейчас не время для приятных бесед за чашечкой кофе.

Малдер быстро протянул ему фонарь и услышал, как за спиной лязгнул болт. Тяжелая бронированная дверь бункера распахнулась, и в камеру ворвался холодный дождь и ветер. По бункеру веером полетели бумаги.

В дверном проеме в призрачном свете шторма обрисовался мужской силуэт. Наклонив голову, человек стоял на пороге, готовясь выйти в ураган.

Это был Райан Камида.

— Пора! — крикнул он через плечо. — Они идут! — И словно влекомый невидимой силой, слепой стремительно шагнул навстречу разгулявшейся стихии.

— Не надо, Райан! — закричала Мириел Брэмен.

Камида на миг повернулся и растворился в темноте.

Атолл Эника.

Суббота, 04.55

— Ну что встали?! — рявкнул Бэр Доули. — Закройте эту чертову дверь!

— Может, стоит вернуть его? — спросил один моряк.

— Камиду нельзя оставлять одного! — закричала Скалли, беспомощно оглядываясь по сторонам. — Он же погибнет!

Все заволновались, а Доули недовольно пробурчал:

— Начнем с того, что его никто не выгонял. Мы не можем себе позволить посылать людей спасать каждого идиота, которому взбредет в голову прогуляться в шторм. Тем более что у нас отключилось питание. А часики все тикают — второй возможности у нас не будет. Вы что, не понимаете, что сейчас главное?!

Два судовых механика налегли на тяжелую дверь и, с трудом справившись с ветром, наконец закрыли. В полутемном бункере стало тихо как в могиле.

Мириел Брэмен стояла, опершись на пульт, и смотрела на дверь, за которой скрылся Камида. Малдер удивился: он думал, она начнет спорить и настаивать на том, чтобы вернуть своего друга, но она не проронила ни слова, вероятно, смирившись с его участью и страшась своей собственной.

— Он сам этого хотел, — не сразу пробормотала она.

Зажгли еще один аварийный фонарь, и по бункеру заплясал неровный свет. Техники пытались наладить оборудование и запустить резервный генератор.

— А вдруг приборы на плоту с Брайт Энвил тоже не работают? — спросил Виктор Ожильви, часто моргая от яркого света фонаря. — Что, если и там питание отказало? Ведь электромагнитный импульс с таким же успехом мог навредить и там.

— Мы не знаем наверняка, был электромагнитный импульс или нет, — вмешалась Скалли.

— У боеголовки автономная система питания, — напомнил Доули. — Ей ничего не страшно: ни ураган, ни другие стихийные бедствия. Уж если она выдержала «нежное» обращение моряков, ей теперь все нипочем. Брайт Энвил — крепкий орешек. — Он покосился на Виктора. — Если не веришь, пойди прогуляйся и убедись сам.

— Нет, Бэр, лучше как-нибудь в другой раз, — отшутился Ожильви и срочно чем-то занялся. По выражению лица его бородатого шефа Малдер догадался, что Виктор затронул больную тему.

Доули решил отыграться на Мириел. Он подошел к ней вплотную и заорал так, что изо рта полетела слюна. Она чуть отстранилась, но не отступила ни на шаг.

— Это ты, Мириел, во всем виновата! Когда ты приехала на Энику, я тебе искренне обрадовался. А ты явилась, чтобы нам навредить! Это ты испортила генераторы! Говори, как тебе удалось вырубить питание? Ты с самого начала решила загубить проект! Я-то думал, ты по старой памяти захочешь посмотреть испытания, а ты все испортила! Что ты сделала? А Эмил Грэгори — тоже твоя работа, да?

— Ничего я не делала, — спокойно ответила она. — Вернее, сделала слишком мало. Ну да ладно. Испытания Брайт Энвил не состоятся — ни сегодня, ни потом. Но это не моя заслуга.

— Вот как! Похвальная скромность! — Доули ткнул в нее пальцем. — Быстро говори, что ты сделала? Нам нужно срочно подключить диагностику.

— Спроси у агента Малдера. Он уже сообразил что к чему.

Малдер подивился, как она, бывший ученый-ядерщик, так легко согласилась с его неправдоподобным объяснением событий.

— Не хочешь ли ты сказать, что к этому делу приложил ручку и он? Вряд ли, у него бы извилин не хватило. — Доули презрительно поморщился и отошел. — Мне больше не о чем с тобой разговаривать. Вот так! Хорошо, что Эмил этого не видит.

Последнее замечание явно задело Мириел:

она вся как-то обмякла, словно стала меньше ростом.

— Все мы погибнем, — тихо сказала она. — Сгорим в очистительном огне. Нас смоет волна праведного гнева жертв Эники. «Далласа» больше нет, теперь подходит и наш черед. Малдер подошел к ней поближе.

— Так вы знали? Вы знали, что так будет? Она кивнула.

— Райан сказал мне, но я, откровенно говоря… — Она горько усмехнулась. — Я ему и верила, и не верила. В его пророчества трудно не верить, но они показались мне такими невероятными, что я решила поехать с ним и посмотреть, может, я сумею сорвать испытания более реальным способом. А теперь ясно: все именно так, как он и говорил. — Она тяжело вздохнула. — Во всяком случае, с Брайт Энвил будет покончено, так или иначе. Все оборудование будет уничтожено, да и специалисты тоже. После такой трагедии вряд ли кому придет в голову возобновлять проект.

Мириел прикрыла глаза, и по ее телу пробежала судорога.

— Я всегда знала, что наступит час, когда мне придется проверить свои убеждения на прочность. Одно дело — вступить в общество распространять буклеты и ходить с плакатами. Когда тебя с митинга забирают в полицию, это уже похуже. Многие не могут преодолеть это барьер. — Она покосилась на Скалли, и та отвела глаза. — Но дальше на пути возникают другие барьеры, куда более трудные… Я только что преодолела еще один.

Раскрыв глаза, Скалли взглянула на Малдера, а потом на Мириел.

— Неужели вы это серьезно? Вы на самом деле думаете, что сюда направляется облако атомных призраков? Чтобы сорвать испытания Брайт Энвил и отомстить?

Мириел молчала. Скалли недоверчиво покачала головой и повернулась к Малдеру.

— Да, Скалли, — сказал он. — Именно так все и будет. И если отсюда не выбраться, считай, что мы покойники.

Трое рыбаков со «Счастливого Дракона» разом вскочили.

— Мы не хотим здесь оставаться! — выкрикнул старший, возбужденно жестикулируя. — Это ловушка! Нужно поскорей выбираться отсюда!

Другой рыбак обратился к Малдеру, как будто агент ФБР был здесь главным начальником:

— Мы хотим рискнуть, вдруг да сумеем уплыть на нашей лодке.

— Выходить в море в шторм — чистое безумие, — заявила Скалли. — Куда безопаснее переждать здесь.

Все три рыбака отчаянно затрясли головами.

— Нет, здесь оставаться нельзя! Это смерть!

— Скалли, ты же сама говорила, что лодка специальной конструкции и может выдержать шторм, — вспомнил Малдер.

Мириел Брэмен кивнула.

— Верно, Райан позаботился, чтобы мы благополучно сюда добрались. Вот не знаю только, собирался ли он возвращаться. Скорее всего нет.

— Отлично! Выходите в шторм! — взорвался Бэр Доули. — Все убирайтесь! Плевать я на вас хотел! Проваливайте отсюда, и побыстрее! Нам работать надо. У нас есть еще шанс провести испытания. Боеголовка установлена на другом конце острова, и независимо от того, сумеем ли мы подключить диагностику, обратный отсче1 продолжается.

Малдер взглянул на Скалли. Он чувствовал, что прав — здесь скоро начнется нечто страшное. (Наверное, то же чувствовала и Мириел, когда говорила о проверке своих убеждений на прочность.) Рыбаки подошли к двери и начали возиться с засовом.

— Да вы что, спятили? — завопил Доули («Пожалуй, на этот раз Скалли с ним согласится!» — подумал Малдер.)

— Пойдем, Скалли! — сорвался с места Малдер. — Пойдем с нами!

— Малдер, останься! — отчаянно закричала она.

— Ну хотя бы помоги нам найти господина Камиду, — попросил он и заметил, что она начала колебаться.

Дверь наконец открыли, и в бункер ворвался ураган. Вой ветра звучал как-то по-новому, теперь он напоминал человеческую речь: в нем слышался то скорбный стон, то гневный шепот. Все ближе и ближе…

У Малдера мороз побежал по коже, и он понял, что Скалли тоже заметила эту странную перемену.

Малдер встал у порога рядом с рыбаками. Ветер едва не валил их с ног. Он выглянул наружу. Зловещие черные тучи нависли над островком. Он видел: на них надвигается не только глаз бури, но что-то куда более страшное.

— Господи помилуй! — пробормотал он. Скалли все колебалась, и Малдер силком потащил ее к порогу, чтобы она выглянула наружу. Она упиралась и упрямо бубнила: «Этого не может быть!», пока не посмотрела на небо. И больше не возражала.

Атолл Эника.

Суббота, 04.54

За шумом шторма Камида отчетливо слышал родные голоса. Они идут за ним — наконец-то!

Он чувствовал неразрывную связь с призраками и жаждал слиться с ними воедино. Мешало только одно: он живой.

Шатаясь от ударов ветра, Камида оторвался от стены бункера и побежал. Ноги скользили по мокрым камням, ветер бил песком, как шрапнелью.

Камида споткнулся и упал на четвереньки, онемевшие пальцы погрузились в холодный, мокрый берег. Как бы он хотел, чтобы его всего засосал песок, чтобы он воссоединился с прахом своего племени и стал неотъемлемой частью израненного острова!

— Я здесь! — закричал он.

Завывал ветер, голоса призраков становились все громче, словно подгоняя его. Он поднялся и побежал опять. Налетевший порыв швырнул его назад, вырвав землю из-под ног, и на короткое мгновение он воспарил словно призрак. Но нет, слишком рано: еще не все кончено.

Камида сражался с ураганом из последних сил. Казалось, легкие вот-вот взорвутся, а сердце перестанет биться, но он упрямо шел дальше, навстречу своей семье, своему племени — невидимым спутникам, сопровождавшим его всю жизнь.

Камида молча взывал к ним, стараясь складывать слова на языке своего детства, на котором не говорил вот уже сорок лет. Ничего, что у него не слишком складно получается: духи обязательно его услышат. И поймут.

Они уже совсем близко.

Наконец Камида натолкнулся на брошенную рыбаками бочку. Это не могло быть случайностью: инстинктивно, безошибочно он нашел бочку с прахом своего племени, с испепеленными останками, которые сам скрупулезно собирал с кораллового песка.

Он обнял бочку и приник к ней, прижавшись щекой к гладкому, мокрому металлу, холодившему его израненную кожу. Он держался за нее изо всех сил, как будто это якорь, и рыдал, а ураган все бушевал.

Шепот и крики все ближе и ближе, и вот они уже заглушили шум стихии. Райан Камида почувствовал, что глаз бури уже здесь: затрещали разряды статического электричества, подскочило напряжение.

Камида поднял лицо — дождь испарился, кожу ласкало тепло.

Хотя он был слеп, он знал, что в облаках над островом разгорается ослепительно белый, неумолимый свет. И с каждой секундой становится все ярче и ярче…

Атолл Эника.

Суббота, 05.10

Выйдя из бункера, Малдер схватил Скалли за руку, чтобы им не потерять друг друга. Дождь застилал глаза, ветер сбивал с ног.

Они старались держаться все вместе. Первыми шли трое рыбаков. Вобрав головы в плечи от ветра, они упрямо, шаг за шагом продвигались к лагуне. Хотя высокая скала за бункером и приостанавливала натиск урагана, ветер нещадно обстреливал их огнем песка и мелких камней.

Малдер огляделся: Райана Камиды нигде не было видно.

— Малдер, это безумие! — крикнула Скалли.

— Знаю! — ответил он, продолжая идти вперед.

Его самого начали одолевать сомнения: выходить в море в такой шторм глупо и безрассудно. Как сказала бы Скалли, «равносильно самоубийству». Но поскольку разумных вариантов у них не оказалось, она, наверное, доверилась его интуиции и пошла за ним. Увидев своими газами, что вот-вот разразится неподдающаяся разумному объяснению катастрофа, она согласилась. «Господи, сделай так, чтобы я ее не подвел!» — взмолился Малдер.

Рядом с ними шла поникшая Мириел Брэмен. (Выходит, она не хочет расстаться с жизнью ради правого дела, если решила воспользоваться призрачным шансом выбраться с острова!)

— Что бы ты ни говорил, Малдер, — закричала ему в ухо Скалли, — через пару минут может рвануть Брайт Энвил. И если мы не успеем выбраться, нас накроет ударной волной.

— Знаю, Скалли, знаю! — Его слова потонули в вое ветра, и Скалли вряд ли их услышала. Обернувшись, Малдер взглянул на зубчатый контур скалы за бункером. Брайт Энвил спрятана в лагуне на другом конце атолла, отсюда ее не видно.

Рыбаки кричали что-то, но за ревом урагана не понять что. Им вторил леденящий душу хор голосов, с каждым мигом набирая силу и словно пронизывая воздух.

Из-за дождя, поднятого ветром песка и пасмурной мглы стало почти темно. Малдер не видел, где лодка, и на одно мучительно длинное мгновение его охватил ужас — вдруг ее унесло в море, и они обречены на смерть? Может, на самом деле стоило остаться в бункере?

Но через секунду он понял, почему кричат рыбаки. «Счастливого Дракона» отнесло волной чуть подальше от берега, и двое из них уже зашли в воду.

Ловко подтянувшись, старший забрался на борт и перемахнул на палубу. Помог залезть товарищам, и все трое замахали руками, приглашая остальных последовать их примеру.

У кромки воды Скалли вдруг опять засомневалась:

— Малдер…

— Смелее, водичка что надо! — закричал он и силком затащил ее в лагуну, не успев подумать о том, что можно бы и разуться. — Не бойся намокнуть! Разве мы не за этим сюда приехали? Расслабься, ведь мы на отдыхе!

Они уже и так промокли до нитки, да и медлить было нельзя. Даже если Скалли не верит в разрушительную силу призраков погибших во время испытаний «Зуб Пилы», на дальнем конце острова с минуты на минуту взорвется боеголовка Брайт Энвил. Времени у них в обрез.

Все так же молча Мириел вслед за ними вошла в воду, и они все вместе добрели до лодки. Ловко, как кошка на дерево, она первой вскарабкалась на палубу «Счастливого Дракона».

Один рыбак уже вбежал в рубку и запустил двигатель (Малдер не услышал рева, но почувствовал, что задрожал корпус), другой принялся поднимать якорь, а третий помог Малдеру и Скалли забраться на борт.

Малдер не успел опомниться, как, подняв водяной веер, мощные моторы развернули лодку, и «Счастливый Дракон» двинулся навстречу стихии. Схватившись за поручень, Малдер встал рядом со Скалли и Мириел.

Бросив взгляд на атолл, он закричал:

— Посмотри наверх, Скалли! — Он указал на небо, которое, казалось, вот-вот расколется надвое. — Это не просто ураган!

Облака светились, шипели и бурлили какой-то непонятной энергией, от которой у Малдера встали дыбом волосы. Он взглянул на часы. Вот-вот взорвется Брайт Энвил. Еще чуть-чуть — и все кончится, так или иначе.

Лодка уходила от атолла все дальше, ныряя среди волн, вспененных над коварными, чуть прикрытыми водой рифами. Рулевой прирос к штурвалу. Осторожно маневрируя, «Счастливый Дракон» выбирался из лагуны.

Наконец они миновали опасное место и вышли на океанский простор, синевший глубиной, несмотря на штормовое пасмурное небо. Радостно взревели моторы, и «Счастливый Дракон», прибавив ходу, рванул вперед.

Малдер огляделся — «Далласа» не видно. Куда подевался огромный эсминец? Он увидел лишь водоворот волн, взбаламученный то ли штормом, то ли… тонущими останками военного корабля.

Над дальним концом острова полыхнуло зарницей: словно взошло маленькое солнце и поднялось, желтое и раскаленное, на миг заслонив ураган…

— Это Брайт Энвил! — воскликнула Скалли. — Закройте глаза!

— Ну надо же, все-таки сработало! — еле слышно произнесла Мириел Брэмен и даже не отвела взгляд.

Взрыв Брайт Энвил как катализатор подействовал на силу, притаившуюся за штормовыми тучами. Таинственное свечение усилилось в тысячу раз и выплеснулось из-за туч.

Высоко в небе над островом как призрак завис ослепительный раскаленный шар суперновой звезды и на глазах превратился в зловещий ядерный гриб. Очертания его были размыты, а внутри, словно на полотне художника-сюрреалиста, мелькал жуткий калейдоскоп — черепа, лица, разверстые в крике рты, выжженные, пустые глазницы… Призрачный гриб ринулся вниз на зарево взрыва Брайт Энвил.

Огромное облако огня накрыло меньшего собрата, поглотило и, словно подпитавшись, засияло еще сильнее, и калейдоскоп закружил еще быстрее…

— Смотрите! — Скалли показала на быстро удаляющийся берег Эники. Лодка прибавила ходу и, разрезая волны, помчалась еще быстрее, подальше от мстительных атомных призраков… навстречу тайфуну.

Даже на таком расстоянии Малдер разглядел на высоком берегу одинокую фигурку.

— Это Райан, — сокрушенно констатировала Мириел.

Слепой стоял на металлической бочке с прахом своего племени и размахивал руками. Его движения напомнили Малдеру регулировщика на перекрестке.

Райан Камида направлял облако-фантом.

Как живое, разумное существо, слепящий рой жертв-призраков пронесся над атоллом Эника. Радиоактивный смерч опалил джунгли и срезал гряду над бункером.

— Ты видишь, Скалли? — не веря собственным глазам, спросил Малдер. — Ты видела?

Разгоревшись еще ярче от цепной реакции выпущенного на волю атомного огня, облако прокатилось над островом, обрушившись на защищенный рифами берег с такой силой, что Малдер невольно прикрыл глаза и отступил назад. А пламя все бушевало, превращая коралл в пар, камень — в лаву…

«Счастливый Дракон» все дальше уходил в штормовое море. Очистительный огонь на атолле достиг высшей точки, и ветер донес истошные крики. Призрачные лица померкли и закружились в едином вихре, превратившись в причудливую игру света и тени. И тут к многоголосому хору присоединился еще один.

Малдеру показалось, что он узнал голо' Райана Камиды, торжествующий вопль воссоединения со своей семьей и всем племенем связанным воедино первобытной неразрывной силой, силой, чья миссия наконец свершилась

Зарево над Эникой погасло, и атолл, голый и безжизненный, как сорок лет назад, дымился, остывая. «Счастливый Дракон» стрелой летел сквозь шторм.

Где-то в западной части Тихого океана.

Суббота, позднее утро

Часы Малдера встали. Скорее всего от грубого обращения и сырости, решил он. Нельзя же все валить на аномальные явления. Точно сказать, сколько прошло времени, он не мог и решил, что уже день. Как только тайфун утих, тропическая жара дала о себе знать.

«Счастливый Дракон» выглядел так, словно его взяли на абордаж пираты: краска исцарапана, два передних окна разбиты, поручни погнуты, корпус в выбоинах. Но он выстоял! Несколько кошмарных часов они противостояли стихии, пока наконец-то не вырвались из лап тайфуна и не оказались в безмятежных лазурных водах.

Лодка набрала-таки изрядное количество воды, и рыбаки по очереди вычерпывали ее из трюма. (Правда, у Малдера сложилось впечатление, что они занимались этим, лишь бы занять себя делом.)

Мириел Брэмен сидела на корме, мрачная и поникшая, как кукла, у которой кончился завод. Она где-то обронила очки и теперь близоруко щурилась на солнце. Скалли пыталась ее как-то разговорить и утешить, но у нее ничего не вышло: Мириел словно онемела. Она была потрясена и подавлена всем случившимся.

Малдер сидел на палубе, мучаясь на солнцепеке в мятом пиджаке, и с тоской вспоминал гавайские рубашки, плавки и лосьон для загара, оставшиеся в чемодане в каюте. Сейчас бы все это не помешало… Палуба еще не просохла, вода стекалась в лужицы, и они блестели, как зеркала, отражая солнечный свет.

В какой-то момент Малдеру пришла в голову невеселая мысль, что они все тут умрут и кто-нибудь когда-нибудь наткнется на корабль-призрак с шестью скелетами, плывущий по океану без руля и без ветрил… «Подходящий финал для всей этой странной истории!» — усмехнулся он про себя.

Малдер извлек из кармана блокнот и нахлебавшуюся морской воды авторучку. Как ни странно, но после того, как ее основательно потрясли, она заработала, и Малдер принялся записывать все, что видел, и вкратце изложил свою версию. Пусть, когда их найдут (а может, если?), будет хотя бы информация.

Ну а если они вернутся в Вашингтон, он напечатает полный отчет, заведет новое дело под грифом «Х», и скорее всего ему опять никто не поверит. Ну что же, не впервой! Правда, на этот раз у него много свидетелей и улик, не говоря уже о радиоактивных трупах и секретных ядерных испытаниях. Да и бригадный генерал Брадукис может подтвердить его правоту:

ведь теперь ему нечего бояться мстительных призраков Эники.

К нему подошла Скалли. Она зачесала волосы назад, и Малдер заметил, что кожа у нее воспаленно красная.

— Скалли, тебе лучше держаться в тени, — посоветовал он, — а то сгоришь.

Она присела рядом и поинтересовалась:

— Что ты все пишешь?

— Знаешь, я запамятовал купить открытку на Энике для замдиректора Скиннера и подумал: а не черкнуть ли ему письмецо? А то еще решит, что мы тут совсем про него забыли. Скалли нахмурилась.

— Ты по-прежнему думаешь, что всему виной призраки, решившие отомстить за ядерные испытания сорокалетней давности?

Он удивленно заглянул ей в глаза.

— Скалли, ты же сама все видела!

— Малдер, я видела ослепительную вспышку в небе. Помнишь, что сказал Бэр Доули, когда в бункере погас свет? Может, кто-то еще проводил испытания, но только в воздухе, и тоже использовал ураган как прикрытие.

— Значит, по-твоему, это всего лишь совпадение?

— Я скорее поверю в совпадение, чем стану искать объяснение каждому странному явлению в сфере потустороннего.

Малдер покачал головой и подумал: ну почему даже после всего, что они вместе пережили, после всего, что она видела собственными глазами, Скалли не может с ним согласиться?! Может, дело в том, что она просто не хочет поверить, как верит он?

— Что там со связью? — сменил он тему.

— Ничего хорошего. Связи нет. И аккумулятор намок.

Малдер достал из кармана сотовый телефон.

— А не позвонить ли в службу Спасение-911? Грозовой фронт давно прошел.

Скалли взглянула на него, в который раз дивясь его неистребимому оптимизму, обвела рукой бескрайний простор синей морской глади и полюбопытствовала:

— Ну и с кем же ты свяжешься?

— Да мало ли с кем! Может, еще с каким-нибудь ядерным призраком или с русским судном-шпионом… А может, с яхтой молодоженов, решивших провести медовый месяц в океане. Посмотрим! — Малдер набирал цифры снова и снова, посылая сигнал за сигналом. Он перепробовал множество номеров тех спасательных служб, которые держал в памяти, и те немногие, что припомнила Скалли, а также номера федеральных и военных ведомств.

Когда он уже потерял надежду, ему вдруг ответили.

— Говорит станция слежения ракетных войск США на острове Кваджалейн. — Голос бесстрастный и металлический, как у робота. — Вы набрали номер для служебного пользования. Просьба освободить линию.

От неожиданности Малдер резко выпрямился и чуть не уронил трубку за борт.

— Алло, алло?

— Повторяю: номер для служебного пользования…

— Говорит агент ФБР Фоке Малдер. Это сигнал бедствия. Мы находимся где-то в западной части Тихого океана. Точно где, сказ не могу. Думаю, неподалеку от Маршалловы островов — во всяком случае, несколько назад мы были там.

— Вам нужна помощь? Не занимайте канал. Обратитесь в соответствующие службы.

— Ну так пришлите к нам кого-нибудь, и пусть нас арестуют за то, что занимаем линию! — не выдержал Малдер. — Я из Федерального бюро расследований, и нам на деле нужна помощь! Нас шестеро, мы чудом пережили тайфун, а на атолле Эника могут быть раненые и без вести пропавшие. Группа ученых, экипаж эсминца «Даллас»… Вполне вероятно, погибли очень многие. Нам срочно нужна мощь! Ответьте, пожалуйста! — Он взглянул на Скалли. У нее радостно сверкнули глаза. — Кваджалейн, вы можете запеленговать мой сигнал?

— Агент Малдер, это наша работа: мы ведь станция слежения. Конечно, мы найдем вас! — быстро ответил голос. — И в ближайшее время отправим к вам катер.

Малдер расплылся в улыбке, Скалли потрясла его за руку, поздравляя с победой, а Малдер, щурясь от солнца, уже принялся изучать безбрежную синюю даль — не идет ли к ним спасательный катер?

Взглянув на трубку, он спросил:

— Как ты думаешь, Скалли, может, стоило позвонить за счет абонента?

Вашингтон, штаб-квартира ФБР.

Вторник, 14.06

Штаб-квартира ФБР в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, разместилась в монстре-небоскребе из стекла и бетона, который некогда считался ярким образцом современно архитектуры. Поскольку в нем расположилось Федеральное бюро расследований, его прозвали «Дворцом Головоломок».

Агент Дана Скалли сидела за компьютером в своем крошечном кабинете, время от времен трогая пальцами облезающую с лица кожу. Как хорошо, что она опять в Вашингтоне, пуст всего на несколько дней. Ей редко доводится подолгу бывать дома, и она использовала каждый свободный час, чтобы собраться с мыслями и подготовить отчет заместителю директора.

Приводя в порядок свои записи и обдумывая еще раз все детали, она мысленно выстраивала дело, раскладывая все по полочкам и отвечая на последние вопросы.

Скалли отпила глоток кофе — как всегда, со сливками и без сахара, — впервые за много дней наслаждаясь вкусом и запахом свежесваренного напитка. Полистав блокнот с записями и пробежав еще раз пресс-релиз, она снова застучала по клавиатуре.

Согласно выпущенному ВМФ США пресс-релизу, военный корабль «Даллас», эсминец класса «Спруанс», потерял управление и затонул во время тайфуна необычной силы, разыгравшегося в субботу рано утром в районе Маршалловых островов. По сообщениям Государственной метеослужбы, подобный ураган, как по силе ветра, так и по непредсказуемости его направления, особенно близ атолла Эника, был зарегистрирован впервые. Специалисты изучили спутниковые снимки того момента, когда тайфун достиг атолла, но объяснить его поведение так и не смогли.

Спасателям, прибывшим на Энику по сигналу бедствия агента Малдера, найти оставшихся в живых участников проекта «Брайт Энвил» не удалось. Как видно из прилагаемых фотографий, бункер управления сровняло с землей. Трупов тоже не обнаружено, что, как отмечается в пресс-релизе, и неудивительно, учитывая необычайную силу урагана.

Скалли остановилась и, глядя на экран, покачала головой.

Сотрудники Центра ядерных исследована Тэллера в Плезантоне, штат Калифорния, потрясены случившимся. Это беспрецедентная по числу жертв катастрофа за всю историю существования Центра, если не считать гибели самолета летевшего на испытательный полигон в Неваде в 1978 году.

Согласно официальному отчету представителя Министерства энергетики в Центре Тэллера Розабет Каррера, группа ученых проводила на Энике «гидрологические исследования океанских течений в районе рифов». Однако, насколько мне известно из личных наблюдений, это заявление не имеет под собой никаких оснований и полагаться на него нельзя. Я считаю, что в Центре есть засекреченная информация, которая может пролить свет на произошедшие события .

Скалли глотнула еще кофе, прочла напечатанное и сама удивилась сквозящему между строками недоверию к официальной версии. Да, там, наверху, это вряд ли понравится, но ведь она знает и про Брайт Энвил, и про испытания. Хотя кое-кто и делает вид, что их не было. Так что ничего другого она предложить, увы, не может.

Скалли опять полистала записи и продолжила печатать отчет.

— Заходите, агент Малдер! — пригласил заместитель директора Скиннер, распахнув дверь кабинета. Был ясный полдень, и вместо мертвенно-голубого света дневных ламп в комнате играли солнечные блики.

— Спасибо, сэр! — Малдер вошел и положил кейс на стол. С портретов на стене на него сурово взирали президент и министр юстиции.

Вся обстановка будила у Малдера неприятные воспоминания. Сколько раз его вызывали сюда на ковер! И за то, что он упрямо отстаивал свою точку зрения, которая не всегда приходилась по вкусу боссам, и за то, что зачастую докапывался до фактов, которые кое-кому хотелось бы скрыть. А Скиннер не раз оказывался в неловком положении — где-то посередине, между стоящим насмерть Малдером и теми, кто дергает за веревочки, предпочитая оставаться в тени.

Закрыв дверь, Скиннер снял очки и принялся носовым платком полировать стекла. На лысине блестели капельки пота: в кабинете было довольно тепло.

— Опять кондиционер не работает, — доверительно сообщил он, начиная неприятный разговор. — А вы, агент Малдер, что-то мало загорели в круизе по теплым краям — сначала Калифорния, потом Нью-Мексико, а потом и вовсе тихоокеанские острова.

— Я работал, сэр. Мне было не до солнечных ванн. Особенно во время тайфуна.

Скиннер взглянул на записи Малдера, вырванные из намокшего блокнота. Малдер пообещал, что при первой возможности их перепечатает, но замдиректора протянул ему мятые листки и усталым тоном заметил:

— Не трудитесь представлять официальный отчет, агент Малдер. Все равно я не смогу предъявить его начальству.

— В таком случае я приведу его в порядок для себя. И заведу очередное дело под грифом «Х».

— Разумеется, это ваше право, но вы только зря потратите время.

— Позвольте узнать почему, сэр? Ведь я видел все это собственными глазами. Скиннер поднял на него взгляд.

— Вы что, не понимаете, что ваши объяснения не подкреплены доказательствами? Ни морское ведомство, ни Центр ядерных исследований Тэллера с вашей версией не согласны. Вы выдали очередной бредовый отчет, который доказывает только то, что вы обладаете уникальным даром вымышлять сверхъестественные объяснения событиям, которые имеют вполне разумные причины.

— Почему же только разумные?

— Вот агент Скалли всегда находит разумные причины.

— Агент Скалли имеет право на собственную точку зрения. И хотя я глубоко уважаю ее как напарника и агента ФБР, я не всегда согласен с ее выводами.

Скиннер утомленно присел, словно не зная, что делать с непокорным агентом:

— А она не всегда согласна с вашими. Но ведь вы как-то умудряетесь работать в паре.

Малдер придвинул жесткий стул поближе к столу.

— Вы наверняка говорили с генералом Брадукисом из Пентагона, сэр. Он может подтвердить все, что я написал. Он знает про Брайт Энвил. И про призраков тоже знает. Он опасался за свою жизнь, поэтому и отправил нас на Энику.

Скиннер запрокинул голову — стекла очков блеснули на солнце.

— Генерал Брадукис больше не работает в Пентагоне. И связаться с ним нельзя: его новое место службы засекречено. Полагаю, теперь он занимается каким-нибудь новым проектом.

— Как удобно! А вам не кажется несколько странным, что только он один занимался проектом «Брайт Энвил»? Разве генерал Брадукис не посвятил вас в детали, когда сообщил о нашей командировке на Маршалловы острова?

Скиннер помрачнел.

— Да, мне звонил кто-то из Пентагона, агент Малдер, но не назвал себя. Только сообщил, что имеет высокую степень допуска к секретным документам. Когда Пентагон запросил моего согласия на вашу командировку, я его дал. А никакого генерала Брадукиса я не знаю.

— Странно, а он говорил, что знаком с вами.

— Я не знаю никакого генерала Брадукиса! — повторил Скиннер.

— Понятно, сэр.

— А что касается секретных ядерных испытании Брайт Энвил, о которых вы все время толкуете, то я не хотел бы, чтобы они фигурировали в официальном отчете. Вам прекрасно известно, что наземные ядерные испытания запретили еще в 1963 году.

— Да, я об этом знаю, сэр, и вы тоже, — согласился Малдер. — А вот участникам проекта «Брайт Энвил», по-видимому, сообщить об этом забыли.

— Перед тем как вас вызвать, я навел кое-какие справки. Я разговаривал с миз Розабет Каррера, и она утверждает, что никогда не слышала о проекте «Брайт Энвил». Все, к кому я обращался, отрицают даже саму возможность, что существует некое ядерное оружие, не оставляющее радиоактивных осадков. И никаких разработок на эту тему не ведется. Они говорят, такого оружия в принципе быть не может. — И Скиннер кивнул, словно был доволен таким положением вещей.

— Да, я тоже это слышал. И вы всерьез полагаете, что Эмил Грэгори, ведущий ученый-ядерщик, руководил проектом по исследованию океанских течений и температур вокруг коралловых рифов близ Маршалловых островов? Так, во всяком случае, утверждает официальная версия.

— Это не мое дело, агент Малдер. Малдер встал.

— Мне бы хотелось узнать, сэр, что случилось с Мириел Брэмен? Мы ее не видели с тех пор, как за нами прибыли спасатели. Вернее, мы расстались после того, как прилетели домой. Телефон у нее дома отключен, и медсестра в больнице, где нам оказывали помощь, сказала, что ее оттуда увели двое в военной форме. Мириел могла бы подтвердить наш рассказ.

— Дело в том, агент Малдер, что доктор Мириел Брэмен согласилась помочь в возобновлении некоторых работ, начатых доктором Эмилом Грэгори. Поскольку из тех, кто имел отношение к проекту, только она одна осталась в живых, она согласилась сотрудничать с Министерством обороны.

Малдер не верил своим ушам.

— Она никогда бы на это не пошла!

— Представьте, согласилась.

— А я могу поговорить с ней лично? Мне бы хотелось услышать это из ее уст.

— Боюсь, что нет, агент Малдер. Ее отвезли в один весьма удаленный «мозговой центр». Хотят побыстрее возобновить работу и вряд ли позволят отвлекать ее.

— Другими словами, ее увезли силой и принудили заниматься тем, к чему она поклялась больше в жизни не иметь отношения.

— Например, исследованием океанских течений? Агент Малдер, да у вас опять приступ паранойи!

— Неужели? Я прекрасно понимаю, что Мириел могли предъявить целый букет обвинений:

тут и подрывная деятельность, и нарушение границ частного владения, и предумышленное убийство… А в обмен на согласие сотрудничать обещали все обвинения снять. Весьма убедительный довод!

— Меня это не касается, агент Малдер.

— Неужели вам все равно? — спросил Малдер и положил руки на край стола. Он и сам не знал, какой ответ хотел бы услышать.

Скиннер пожал плечами.

— Агент Малдер, вы единственный, кого официальная версия не устраивает.

Малдер наклонился и забрал свои записи.

— Вы правы: я всегда страдал этим недугом, — согласился он и вышел.

Походив по кабинету и собравшись с мыслями, Скалли опять засела за отчет.

Когда мы отплывали с атолла Эника на рыбацкой лодке «Счастливый Дракон», я стала свидетелем событий, которые, по всей вероятности можно объяснить как испытания некоего ядерного устройства в воздухе, проведенные неизвестным или неизвестными государствами. Следует отметить, что из-за низкой облачности, сильного ливня и ураганного ветра, видимость была ограниченной и рассмотреть все как следует не представлялось возможным.

На основании личных наблюдений я могу утверждать, что экспериментальная ядерная установка Брайт Энвил действительно сработала и взорвалась согласно графику, но определи мощность взрыва и эффективность этой конструкции, якобы не дающей радиоактивных осадков, не могу.

Однако, согласно неподтвержденным сообщениям спасателей, уровень остаточной радио на атолле соответствует норме.

Скалли пропустила несколько строк и перешла к следующей, самой трудной части отчета.

Что касается гибели двух человек, имеющих непосредственное отношение к. проекту «Брайт Энвил» — доктора Эмила Грэгори и заведующей отделом Министерства энергетики Нэнси Шекк, — причина ее остается невыясненной. Можно предположить, что их смерть наступила в результате кратковременного, но крайне интенсивного выброса ядерной энергии при срабатывании неопознанного экспериментального оборудования.

На столе лежали жуткие черно-белые фотографии жертв — обгоревшие, скорчившиеся трупы. К каждому снимку прилагалась папка с аккуратно напечатанным описанием результатов вскрытия.

Осталось невыясненным, есть ли связь между тремя подобными смертями, также вызванными экстремальным тепловым и радиационным воздействием — старого фермера Оскара Маккэррона из Аламогордо, штат Нью-Мексико, ч капитанов Месты и Луиса в бункере управления ракетным комплексом «Минитмэн» на базе ВВС Вандерберг. Судя по схожим обстоятельствам, можно сделать вывод, что связь между этими случаями существует, но конкретный источник ядерного выброса, происхождение и тип использованного оборудования, а также как оно попало в столь отдаленные друг от друга места, установить не удалось.

Недовольная собой, Скалли вглядывалась в строчки на экране. Она перечитала отчет несколько раз, но ничего нового не придумала. Ей не нравилось ни логическое построение отчета, ни туманные объяснения, но она решила, что пора ставить точку. Хорошенького понемножку!

Занеся отчет в память, она вывела один экземпляр на принтер — для представления пред ясные очи начальства. Их такой отчет наверняка устроит, и дело будет закрыто.

Скалли выключила компьютер и вышла из кабинета.

[1] Манхэттенский проект — кодовое название работы по созданию первой атомной бомбы в США во время второй мировой войны.

[2] Брайт Энвил — дословно «чудо-наковальня».

[3] Бэр — дословно «медведь».

[4] Лос-Аламос — город на юго-западе США, в Скалистых горах, штат Нью-Мексико. Центр исследований в области ядерной физики, производства ядерного оружия.

[5] Анасази (инд. навахо) — дословно «древний чужеземец», один из основателей первобытной культуры индейцев, характерной для юго-запада США.

[6] Колокол по-английски «bell», то есть здесь игра слов: премия Нобеля (Nobel) и премия Ноу-Белла (No-Bell).

[7] Уайт-Сэндз — дословно Белые Пески.

[8] Розуэлл — город в штате Нью-Мексико, получивший широкую известность благодаря неоднократно замеченным НЛО.

[9] Коронер — следователь, производящий дознание в случаях насильственной или скоропостижной смерти.