«Игра на слух»

Сухоросов Михаил Игра на слух

Сосед, не спеши. Нечего Спешить, если верст — тысячи Случайной стрелой встречною Когда-нибудь там — спишемся. М.Цветаева

На Запад ты едешь, когда истощается почва и на старое поле наступают сосны. На Запад ты едешь, получив письмо со словами: «Беги, все открылось». На Запад ты едешь, когда, взглянув на нож в своей руке, видишь, что он в крови. На Запад ты едешь, когда те-бе скажут, что ты — пузырек в прибое импе-рии. На Запад ты едешь, услышав, что там в горах полным-полно золота. На Запад ты едешь расти вместе со страной. На Запад ты едешь доживать свой век. Или просто едешь на Запад.

Р.П. Уорен

ГЛАВА 1

…Итак я сижу с трубкой и кружкой пива, отмывшийся и даже слегка отдохнувший. Мне удалось урвать где-то часа полтора сна, пока Учитель решал какие-то свои проблемы, а потом он разбудил меня для разговора, и разговор этот, похоже, сейчас начнется — во всяком случае, вид у Грентвига, ящера старого, многообещающий: внимательно разглядывает меня, поигрывая, по своему обыкновению, маленьким серебряным кинжальчиком. Тут же присутствует и хрященосый дед, который с Учителем на пару вытащил нас из подвалов Цитадели и лап Секретников, но этот сидит с таким видом, словно его больше всего интересует пиво в кружке. Странный дед, одет как-то не по-нашему, чересчур уж богато…

А сидим мы в одной из комнатешек мизерного замка, куда нас привел Учитель этим утром, и я до сих пор не понял, кому же он, собственно, принадлежит. Пытался выспросить у местной прислуги, но все до противного неразговорчивы, и ни одной женщины на весь замок, кроме Гельды и Ларико. Опять же, странно…

— Ну, Меченосец, ты готов?

— Да, Учитель, — я отставил кружку. Грентвиг улыбнулся мне так ласково, что я внутренне содрогнулся:

— Ничего, можешь пить. Если, конечно, не боишься поперхнуться, — он поднялся, прошелся по комнате кошачьей своей походкой… И тут я чуть в самом деле не поперхнулся: в самый неожиданный момент он резко повернулся ко мне, выставив обвиняющий перст как дуло пистолета, и гаркнул:

— Ты кретин, Меченосец! — на некоторое время он умолк, очевидно, для того, чтоб я проникся столь ценной информацией, а затем начал разгром, подчеркивая узловые моменты резким движением пальца:

— Ты, кажется, считаешь, что я учил тебя — запретными способами, заметь — только для того, чтоб ты напросился на отлучение?! — он не спрашивал. Он обличал. — Ты считаешь, что знание о том, как вызывать нежить — кстати, этого достаточно, чтоб тебя сжечь! — дано тебе только для того, чтоб хвастать перед дикарями?! А еще ты думаешь, что если у тебя ума не хватило с самой обычной бруксой справиться, ты можешь использовать Алый знак. Ты полагаешь, что меч — да не какой-нибудь, а Хельмберт, добывая который, я рисковал головой — у тебя только для того, чтобы рубить головы ублюдкам-Секретникам? В общем, ты возомнил, что если спутался с ведьмой и трахнул колдунью со Свинцового, то теперь можешь все. На самом деле ты не можешь ни хрена. Пускать носом пузыри и гадить в углах — вот твои возможности на данный момент.

Он замолчал так же внезапно, как и начал и уставился на меня, словно ожидая возражений. Будто я не знаю, что он их терпеть не может… да и возражать особо нечего. Но судя по этой выволочке, он о моих делах неплохо осведомлен. И тем не менее, я ему понадобился. Зачем, интересно? Он ведь, даже в носу ковыряя, преследует какие-то свои тайные цели… К тому же, раз он вставляет мне такой пистон при человеке постороннем, значит… Значит, этот человек не совсем посторонний. Грентвиг, кажется, угадал мои мысли, кивнул в сторону носатого:

— Кстати, познакомься: это верховный хранитель имперской печати.

Я было поднялся, чтоб приветствовать хранителя по всей форме, но тот только отмахнулся:

— Без чинов. Зови меня Лэрд, так будет проще. Мне, во всяком случае.

Я ограничился кивком и снова повернулся к Учителю, ожидая продолжения обвинительного монолога, но он, видимо, решил, что покуда с меня хватит, и проворчал:

— Но вот если ты считаешь, что я шел на конфликт с Верховным Магистром только для того, чтоб наставить на путь истинный идиота-ученика, ты крупно ошибаешься.

Похоже, идиот-ученик зачем-то понадобился? — рискнул предположить я, Грентвиг, звероящер старый, не то хрюкнул, не то усмехнулся:

— Поразительно! И как ты додумался?

— Сам только что сказал…

— Да. И если б я в Ордене оставался, я б первым тебя сцапал.

Вот это номер! Оказывается, Грентвиг не в Ордене!.. А он, заметив, как у меня отвалилась челюсть, ухмыльнулся:

— Именно. Меня, Магистра, выгнали из Ордена. Это — одна из причин, по которым ты здесь.

Вот теперь все это становится весьма забавным. Получается, Учитель ведет какую-то личную игру с императором, иначе зачем бы здесь этот Лэрд?

Грентвиг прошелся по комнате, снова уселся, покручивая в пальцах кинжал. Повисло молчание, слышно было только жужжание одинокой мухи, разрывающейся между тягой к свободе и желанием во что бы то ни стало утопиться в пиве. Я решил терпеливо ждать продолжения и тоже помалкивал, наблюдая за танцем пылинок в красном луче витража. Учитель наконец обратил внимание — на муху, сделал движение, словно перечеркивая ее пальцем в воздухе. Жужжание умолкло, и он повернулся ко мне:

— Итак, я не в Ордене, но от дел, как видишь, не отошел.

— А что Даэл? Верховный, в смысле?

— Потому я тебя и вытащил таким способом, что у меня с ним не сказать, чтоб любовь до гробовой доски. Твои похождения мне известны. Это я приставил к тебе эльфа. Вы ведь с ним даже братались, я не ошибся? — а ведь старый звероящер сдал за последнее время… Такое ощущение, что у него горб подрос. Но на Силе его это никак не отразилось, и взгляд тот же — два отточенных стилета.

Я все ж рискнул вставить:

— Находил меня через эльфа Даэл.

— Ты не забывай, он Чародей не тебе чета, и знает имя твоего Камня… Так о чем мы? Ах, да! От границы тебя вели мои люди, и до подвалов Цитадели я тебя проследил, а вот куда ты потом девался?

— В другой мир.

— Так что там насчет того, что тебя там убили? — неожиданно врезался в разговор Лэрд.

Вот тут меня и прорвало — я рассказал обо всем: и о том, как появился здесь, и о моей затертой памяти, и о гибели двойника…

Когда я закончил, Лэрд глянул на Грентвига:

— Знаешь, он в самом деле может подойти…

— Для чего? — поинтересовался я. Учитель сурово зыркнул на меня:

— Будет война, Меченосец. И не сегодня-завтра.

— Догадываюсь.

— Ну вот и слушай.

И я принялся слушать, а Учитель — рассказывать.

Меня, честно говоря, на протяжении рассказа несколько раз тянуло со стула свалиться — совсем непохожий взгляд на орденскую хронику. Если опустить подробности и рассказы о геройских подвигах, то сводилось дело к следующему: возник Орден не четыре-пять сотен лет назад, а куда как раньше, существовал полулегально и был ну вот совсем не похож на тот, который я знаю. Тогда он представлял из себя нечто вроде профсоюза борцов с нечистью, с которым церкви так или иначе приходилось мириться, и входили в него все, кто в этой самой борьбе участвовал: Чародеи, Маги, Клан Ведающих и еще черта с рогами… В те легендарные времена еще существовала парочка мастеров по Камням, но это искусство уже забывалось.

Тогда и произошел раскол Ордена, а точнее, появилось Серое Братство — вернее, заявило права на самостоятельность. Серые изначально тоже были бойцами Ордена, и у их команды с истреблением нежити дело обстояло едва ли не лучше всего, но загвоздка оказалась в методах: Серые практиковали ликантропию и сами, фактически, становились оборотнями. Орден это дело просек довольно поздно, а когда все ж просек — попытался устроить Братству ночь длинных ножей, но, как обычно, с опозданием, затея эта с треском провалилась и более того — именно после этой неудачи и началась та хваленая чародейская междоусобица, ныне известная как Великая Напасть. Братство к тому времени окрепло, хоть было и не слишком многочисленно, и даже обзавелось своим собственным «цеховым знаком» — золотой пластиной с мчащимся волком, да еще к тому же прочно закрепилось на Северном Архипелаге.

Война с переменным успехом длилась около сотни лет, но Серых сгубило то, что они имели глупость заключить союз с эльфами, и в результате, естественно, чего-то с ними не поделили. Орден к тому времени догадался наконец плюнуть на внутренние распри, порешив, что уж если пропадут — так все. В общем, Братство оказалось полностью выбито с материковых территорий и прочно окопалось на островах, куда даже соединенные орденские силы сунуться побоялись.

Далее, само собой, было смутное время, разброд между союзниками и воскрешение всех старых обид. Чародеи в результате зажили своей жизнью, Маги — те вообще ушли в подполье, часть ведунов, отколовшись от своего Клана, засела в Побережных топях, часть рассосалась по свету… Естественно, все это сопровождалось бурным выяснением отношений, в результате чего на коне оказался Орден в нынешнем своем виде.

Дальше было около двухсот лет относительного спокойствия, Братство носу не казало с Архипелага, но и в свои дела нос совать не давало. И вот сравнительно недавно это шаткое равновесие опять нарушилось: Серые объявились на материке. Еще более интересно другое: одновременно с появлением Серого Братства в Диких Землях там возникло нечто вроде кочевой империи, союз полудиких племен. Племена эти в рекордно короткие сроки захватили сравнительно развитые страны к западу от себя, пополнили войска, переняли технические новинки и в данный момент вся эта орда была готова к тому, чтоб повернуть на 180 градусов и сделать визит в Империю.

Но даже и это не самое интересное. Просто этот кочевой союз именовал себя не иначе, как Союз Волка — и оттуда же, из Западной степи, потоком валила нежить. В общем-то, вялотекущая война уже началась — отряды кочевников периодически переваливали через хребет Пограничный, условный водораздел между Дикими землями и так называемым цивилизованным миром.

И тут обнаружилась следующая неприятность, а именно: во главе кочевых отрядов стоял не кто-нибудь, а северяне с Архипелага, признанные спецы в военном деле, и некоторые — как я понял, очень многие — носили знак Братства. О Союзе Волка пока главным образом было известно то, что возглавляет его некто Воденвирт — фигура непонятная и довольно страшненькая…

Тут я перебил Учителя:

— Стоп, это ж один из претендентов в Имперской смуте?

Лэрд расхохотался:

— Претендент, говоришь?.. Учись: этот везде успевает, и шансы унего, скажу тебе, есть… Рассказывай дальше, Грент.

— Разрешаете? Ну, так и быть… — и Учитель продолжил. Итак, именно угроза нашествия и толкнула Орден к поиску союза с имперской короной, она же привела к усилению охоты на ведьм — без кавычек… Даэл вполне справедливо считал, что Смута в таких условиях недопустима, что надо собрать все силы в кулак. Он пригрозил лишить орденской поддержки всякого, кто отпадет от Империи… но того же Глорхауза, например, это ничуть не испугало, что наталкивает на определенные мысли: а не поддерживает ли его Клан Ведающих или, господи упаси, Братство? В общем, Даэлу вполне было, от чего голову потерять, и тут вдруг мощно заявила о своем существовании третья сила — некая Лига Мастеров.

Возникла эта Лига недавно — лет с полсотни назад, авторами и исполнителями сего проекта, само собой, были Чародеи, и некоторое время Лига существовала нелегально — этакий орден внутри Ордена. Основой возникновения, как ни странно, явилась масса запретов, которые накладывал на своих адептов Орден, до сих пор напуганный призраком Великой Напасти и считавший основой своих действий контроль — один дело делает, двое за ним присматривают, чтоб, не дай бог, какого запрещенного приема не применил… Лига же делала ставку не на жесткость структуры, скорей наоборот, тех рамок, которые Орден ставит, не признавала… К тому же Лига выступила за подход более этичный: с проблемами чародейскими надо разбираться без вмешательства военной мощи, жесткая вертикальная структура себя исчерпала… И потому тут боевой единицей считались не отряд, не тройка, а каждый Мастер в отдельности. Достигалось это за счет высочайшего профессионализма Мастеров, которые пользовались не только чародейством, но и методами Клана, и даже магией. Кстати, в отличие от Ордена, в Лигу допускались и женщины — и, по словам Грентвига, неплохо себя зарекомендовали…

И тут у меня едва челюсть не вывихнулась: оказывается, Грентвиг, плюс ко всем своим достоинствам, является еще и Главным Мастером этой самой Лиги! Естественно, ушлый Даэл об этом пронюхал, и на открытый конфликт не пошел — Лигу давить не ко времени, не говоря уж о том, что опасно. Вместо этого он вызвал Грентвига на разговор — как я понял, вполне корректный — и предложил ему оставить Орден, но союз между ним и Лигой сохранить. В результате шишки пришли к соглашению, что на особо ответственные задания, дабы не путаться друг у дружки под ногами и не лупить союзников, назначаются и орденцы и мастера, причем действовать они должны совместно. Ну тут, понятно, доминировали Мастера…

И тут я снова вклинился с проверкой своих соображений:

— Особые задания — это вроде поставок оружия гоблинам?

Учитель повернулся к Лэрду:

— Говорил я тебе, из него толк выйдет! Уже и об этом пронюхал.

— Откуда, кстати? — насторожился тот.

— Да так, старый агентурный навык… — черта лысого я вам Германа сдам. — Учитель, я все понял, кроме одного: Лига, Братство, Орден — это все здорово, но какое я к этому отношение имею?

— Видишь… — Грентвиг помедлил. — В Лиге состоят только те, кто уже показал себя на задании.

— То есть, мне предлагается держать туда экзамен?

— В некотором роде. Выживешь — станешь Мастером.

— А меня, опять же, и не спрашивают… А вдруг я этот экзамен наМастера держать не хочу? Может, мне уже надоело, что мне показывают очередную великую цель и говорят: «Вперед, и борись!»?

Я уже ожидал от Учителя порции ругательств за свой демарш, но он отреагировал неожиданно спокойно: воткнул в стол свой кинжальчик и заявил, глядя мне в глаза:

— А кто тебя неволит? Если не желаешь — иди на все четыре стороны, кто тебя держит… Только Хельмберт оставь, я как-никак в Колдовскую Пустошь за ним мотался.

И тут до меня наконец дошло: Елы-палы, для меня-то вопрос стоит следующим образом: Чародей я, черт возьми, или дерьма драконьего кусок? И какие уж тут, провалиться бы, великие цели? А что до высокой политики, так я, похоже, в нее уже вляпался. Так что решил я, что я все-таки Чародей, черт возьми, и быть волком-одиночкой — это не для меня, и промямлил:

— Ну, пусть так… Но для чего понадобился именно я?

Учитель выдернул из стола кинжальчик, провернул его в пальцах:

— Ты не самый сильный Чародей, причем далеко не самый. По боевым качествам очень многим уступаешь. Но у тебя есть одна особенность: ты умеешь принимать решения — как в том случае, когда со своей ведьмой смылся… Решение, конечно, глупое, но нестандартное.

— Это еще не причина.

— Ладно, Лэрд, растолкуй ему… С делами Пришлых лучше разбираться самим Пришлым.

— Не понял?

Лэрд поднялся — невысокий, грузноватый, но подвижный, что твоя ртуть:

— Есть такое мнение, что этот Воденвирт из Пришлых.

— Уже кое-что.

Он любовно погладил свое хрящеватое страшилище:

— Мало того. Есть основания предполагать, что этот самый Воденвирт имеет вполне реальный выход на машину временного переброса и, как следствие, на поставки оружия в этот мир. И оружие это идет из миров Приграничья.

— Из Приграничья… — раздумчиво повторил я, и тут меня как током ударило, я уставился, выпучив глаза, на Лэрда:

— И ты тоже?! И как я не догадался!

— Хорош бы я был, если б ты догадался… А про Институт ты красиво излагал, даже я заслушался.

— Ты еще и из Института?!

— А ты думал… Ладно, поскольку ты от этого предприятия каких-то выгод хотел, вот что я тебе скажу: пока ты на задании, наша агентура тебя не тронет, и твоих орлов я по мере возможности постараюсь с крючка снять. При условии, что они с тобой пойдут.

— Я за них не решаю… А что там с Даэлом? Он ведь тоже Пришлый, да к тому же готовит какую-то акцию против здешней агентуры.

— Не знаю, не знаю… Сдается мне, вы с ним просто друг друга не поняли.

— И из-за этого такая охота?

— Ладно, попробую об этом справки навести. На уровне частного расследования.

— И на том спасибо… Справки справками, а все ж какое у меня, конкретно, задание? Пока я понял одно: идти предстоит в Западную степь.

— Верно, — Учитель отхлебнул из кружки.

— И цель похода?..

— Разведка. Возможно, боем.

— Что ж я там такое должен разведать?

— Для начала — кто такой этот Воденвирт — Пришлый или обычный северянин. Силой он явно владеет, кочевники за него — в огонь и в воду… Так вот, выясни, насколько он ей владеет и до какой степени связан с Братством.

Лэрд решил внести свою лепту:

— А так же постарайся узнать, связан ли он с Институтом и если да, то как, и откуда идет оружие.

— А если получится — убей его, — спокойно докончил Грентвиг. Забавно, забавно… Это что ж получается — в свое время я неплохо котировался как агент, и мне предлагается опробовать себя в амплуа террориста? А ведь попытка-то уже явно не первая…

— Сколько у меня шансов остаться в живых?

— Один из пяти.

— Значит, четверо уже на этом гробанулись?

Хранитель печати усмехнулся углом рта:

— А ты, пожалуй, прав, Грент. Из него толк выйти может.

— В одном случае из пяти, — рассеянно уточнил я. Ох, не стыкуется тут что-то… Чародей я и в самом деле так, средней руки, да и среди институтских можно найти профессионалов покруче, а разведчик-террорист из меня — как из Малыша гинеколог.

— Кстати, Братству я почему-то известен, — напомнил я.

— Они хотят, чтоб ты перешел на их сторону, — дополнил Учитель. — Так вот, в ходе задания ты и перейдешь.

— Они уже хотят меня просто убить, — проинформировал я. Грентвиг кивнул. Уже и об этом знает… И знает, что при самом оптимистичном подсчете шансы мои уменьшаются вдвое. Это при оптимистичном, а при реалистичном они вообще к нулю стремятся. Или измеряются отрицательными величинами.

Грентвиг откинулся на спинку кресла:

— Ты им известен, и потому-то именно тебя я и отправляю. Так что подумай, Меченосец, крепко подумай.

Да, в самом деле есть, о чем подумать… Сдается мне, что целью всей этой акции является не разведка, а отвлечение внимания. Скажем, от тех же поставок оружия гоблинам, и под это дело решили меня зафитилить я в пасть Волков… Или самого главного Волка — Воденвирта. А если я откажусь? Если я откажусь, меня вполне могут выдать на съедение Ордену или Институту, представитель коего сидит сейчас передо мной. А если и не выдадут, так что ж делать? Бегать от всех и вся и ждать, кто из них до моей шкуры первым доберется, так, что ли? Да и вообще, что это я себя раньше времени хороню? Раз мой дражайший Дэн направо и налево распространяется о том, насколько я крут и не жалеет живота своего и чужого, только б меня достать, значит в те времена, когда мы с ним по лесам с автоматами носились, я чего-то, да стоил? Не помню, конечно, я всего этого, но рефлексы должны бы уцелеть, так что не думать надо, а трясти.

— Ладно. Но только все это не распространяется на моих друзей. тут никакой обязаловки. Судя по всему, я пойду один. И буду благодарен, если их кто-то из вас у себя приютит до моего возвращения.

— Не выйдет, — покачал головой Лэрд. — Во-первых, будем говорить откровенно, твое возвращение может и не состояться. Во-вторых, рисковать, снимая с институтского крючка, я могу только ради тех, кто пойдет с тобой.

— А ты такой же наглец, — проворчал Учитель. — Будь доволен, что я Даэлу твою ведьму не отдал. Да еще учти, ты идешь в степи с человеком Даэла, и хорошо, если с одним, а он, будь покоен, постарается тебя на обратном пути пристукнуть… Если, конечно, обратный путь будет. Но если орденец случайно не вернется, я на тебя в обиде не буду. А теперь перейдем к деталям…

— Вот такая, например, деталь: Орден меня до сих пор по всей Империи разыскивает.

— Об этом не беспокойся, — Учитель даже позволил себе улыбнуться почти по-человечески. — Пока ты выполняешь задание Лиги, ни один орденец тебя тронуть не рискнет, а со всем остальным мы будем после войны разбираться.

— А вот институтским старайся не попадаться, — остерег Лэрд. — Я, конечно, постараюсь, но мало ли…

— Намек понял. Сколько времени на подготовку?

— Четыре дня.

— А что ж так мало?

— А то, что встреча с человеком Верховного уже назначена.

— Ладно, проехали. Далее: у меня слишком мало информации.

— И хорошо. Если дать больше, в голове у тебя будет каша.

— Но мне-то предстоит разбираться с человеком, который, возможно, из Института…

— И что ты знаешь об Институте? — вклинился Лэрд. — Этот мадридский двор тебя волновать не должен, все равно за такое короткое время в тамошних отношениях не разберешься.

— Короче, вернешься живым — возможно, что-то узнаешь, — скрепил Учитель. — Я тебя, во всяком случае, жду живым и со сведениями. А теперь все-таки перейдем к деталям…

— …Вот такие, братишки-сестренки, пирожки с котятами, — закончил я изложение наших с Учителем и Лэрдом переговоров. Мы вшестером расположились на верхней площадке приземистой угловой башни и курили предоставленные заботливым Лэрдом сигареты, передавая друг другу бутылку с какой-то дрянью, типа виски.

— Приглашение к коллективному самоубийству, — Старый устроился на низенькой скамеечке, поджав под себя зачиненную Гельдой ногу. — Ты заметил, что никакой дополнительной информации тебе так и не дали?

— Да нет, знаешь, не заметил…

— Есть у меня такое нехорошее чувство, что это для того, чтоб из тебя в случае чего как можно меньше выбили, — он передал мне бутылку, словно микрофон, я отхлебнул, вытер губы:

— Слушайте, мужики, я ж вас не уговариваю, скорее наоборот… Непонятно, есть ли вообще какие-то шансы живыми из этой передряги выбраться, — я протянул бутылку Роджеру.

— Я-то никак не смогу, — развел он руками. — Меня в Гнезде ребята ждут.

— Ну вот и чудно. Сможешь с собой остальных прихватить?

— Погоди-ка, — Гельда подалась вперед. — Ты что — один идти собрался?

Вообще она последнее время явно чувствует себя не в своей тарелке — ну, это и понятно: приключений как из рога изобилия: тут и Братство, и Секретники, только от них вырвались, как я закрываюсь на три часа с какими-то страшными дядьками, один из которых вообще Магистр Ордена, то есть просто обязан нас на костер отправить, а потом изъявляю желание топать куда-то к черту на рога, причем в одиночку…

Я затушил сигарету о каблук:

— К тому дело и идет… Не хочу никого на такой риск тащить.

Малыш, присев на корточки у стены, сосредоточенно бултыхал жидкость в бутылке, на физиономии его застыло какое-то замысловатое выражение. Он поднял взгляд на меня:

— Слушай, если орденцев два или больше, шансов у тебя не остается. Да еще и до этой самой степи как-то добраться надо… Явно игра свеч не стоит.

— Извини, отказаться не могу. Вопрос профессиональной этики.

— Стало быть, один и пойдешь? Не годится. Одного я тебя просто не пущу.

— Рискни.

— Так я и собираюсь рискнуть… Пойду с тобой.

— Ты в уме?

— В полном. А может, во мне исследователь проснулся? Может, я своими глазами Дикий Запад увидеть хочу?

— Ты подумай.

— Уже подумал. Девчонок в Гнездо Старый с Роджером доставят, — Малыш наконец передал бутылку Ларико, сидящей на широком парапете, упершись ногой в зубец.

Старый неожиданно поднялся, прогнулся, разминая спину, усмехнулся невесело:

— Эх… Должен же вам, мелюзге, в дороге кто-то сопли утирать.

— А ты что — тоже собрался?

— А ты что — что-то против имеешь?

— Да нет, не то что бы, но… — а что я тут, в самом деле, могу сказать? Начать лицемерно уговаривать не рисковать? Так ребята меня знают, как облупленного, и на роже у меня наверняка написано, что я счастлив, что не один пойду…

— Нас, значит, не спрашивают… — подала голос Гельда, единственный в этой компании некурящий и непьющий человек.

— Иногда не помешало б спросить, — бросила Ларико. — Может, мы тоже…

Мы, разумеется, тут же обрушились на нее в четыре глотки, уверяя, что это работа для мужчин, что они будут обузой, и вообще нам лишние приключения ни к чему… Переждав залп, она махнула рукой:

— Вот накинулись… Ладно, не обращайте внимания, — она отвернулась и уставилась куда-то в поля, ветер отдувал назад ее вороную гриву. Потом спросила, не оборачиваясь:

— А что за лишние приключения могут быть из-за меня?

Я уже открыл было рот, но Старый объяснил все просто и кратко:

— Для начала, ни один здравомыслящий кочевник не попытается кого-то из нас изнасиловать.

— Если, конечно, Малыш их завлекать не станет, — подхватил я. Малыш на подначку отреагировать не соизволил, только вяло отмахнулся и спросил:

— Так где, говоришь, мы с этим орденцем встречаемся?

ГЛАВА 2

Я и не подозревал, что четыре дня — это так мало… Все это время почти без остатка ушло на разработку маршрута и сборы, Лэрд пообещался достать какое-то крутое снаряжение и сгинул. Я усиленно намекал ему, что неплохо бы расстараться и добыть что-нибудь огнестрельное для всей группы, но он этих намеков принципиально не замечал, хотя и посулил нам парочку динамитных патронов (только не сказал, куда). Альпинистское снаряжение — это, конечно, здорово, если нам вдруг и вправду придется куда-то в горы лезть, но единственный сколько-нибудь сведущий скалолаз из нас — только Малыш, да и то по его собственным словам.

Роджер, Гельда и Ларико ушли на третий день — решили нас не дожидаться, тем паче, нам оказалось не по пути, да и ребята из Гнезда наверняка уже тревожиться начали. Грентвиг в качестве напутствия сказал, что Ордена-то они могут не опасаться, основные силы стянуты к Пограничному, а те, кто Свинцовый прочесывает, слишком заняты, чтоб обратить внимание на какую-то там ведьму. У меня, конечно, по этому поводу до сих пор сердце несколько не на месте, но нет худа без добра: хоть две ночи нормально выспался…

А вообще я старался все эти дни ни минуты не сидеть без дела, чтоб не заморочиться на собственных переживаниях. Нас снабдили довольно подробной картой, над которой мы часами просиживали, намечая варианты маршрута. Таковых оказалось только два: перевалить Пограничный и переть напролом через земли нейтральных варваров, или же дать приличный крюк и двигаться через южный Гэлфост, а далее через земли последнего ошметка некогда великой Коренной Империи, неизвестно на чем держащегося царства У, а потом еще и по Великой Реке. Первый вариант отпал довольно быстро — слишком уж неспокойно на Пограничном, ни о каком нейтралитете уже и речи не шло, часть варваров вообще примкнула к Союзу Волка, и теперь к любым пришельцам с востока относились однозначно: пускали в спину отравленную стрелу. А во втором варианте меня смущало то, что Западная степь все же чересчур великовата и найти становище кочевников будет довольно трудно, но тут Грентвиг «успокоил» меня, сказав, что кочевники нас сами найдут. В общем, мы избрали путь через Гэлфост. Казалось бы чего проще, а ведь мы едва не передрались, выбирая его…

Поскольку Лэрд смотался, роль радушного хозяина играл Грентвиг, по вечерам мы собирались где-нибудь на башне, попивали пиво и слушали его рассказы. Вот уж чего у старого ящера не отнимешь — рассказчик он великолепный, его слушал, раззявив пасть, даже такой скептик, как Старый.

На наставления Учитель тоже не скупился — помимо того, что он часа по три-четыре в день впихивал в меня дополнительную чародейскую премудрость, да так, что чуть башка не лопалась, он еще как бы между делом сообщил массу любопытных подробностей. Например, такие: в южных землях фактически не осталось регулярных сил Ордена, орденцы-Странники там действуют рука об руку с ведунами, которые уже за Свинцовым не боятся открыто носить знак Клана — кулон с изображением стрелы. В общем, отдыхом такое времяпровождение назвать было тяжко.

Хотя, наверно, к лучшему: мне удалось обмануть себя, отвлечься от мыслей, что меня-второго убили из-за меня. А ведь там еще звучало, что Раковски из-за меня погиб… Интересно, жив ли Роберт?

К вечеру четвертого дня нарисовался Лэрд и действительно приволок кучу какого-то снаряжения, что-то вроде палатки, да еще и катамаран — пару баллонов из тонкой, но прочной кожи. Сверх того он вывалил еще груду каких-то альпинистских примочек, как-то: километров веревки, всяких молотков, крючочков и колышков непонятного предназначения, еще какой-то ерунды… Я о полезности этого хлама судить не могу, но Малыш накинулся на эту кучу, как коршун, и часа на три выпал из реальности… А меня огорчило только то, что нет обещанного динамита.

И вот, с прибытием этого снаряжения и разгорелась основная баталия: дело в том, что все это барахло вытягивало центнера на четыре. на лошадях, конечно, можно увезти без проблем, но ведь в чем загвоздка: если нам придется плыть по реке или карабкаться на скалы, лошадей вряд ли удастся с собой прихватить… В общем, каждый настаивал на том, что «вот это надо брать, а эта фигня и на фиг не нужна», после чего нарывался на железный аргумент: «Потащишь сам». После нескольких часов перебранки мы все ж таки кое-что отобрали — с тем расчетом, чтоб в случае чего, без напряга унести на себе. Я при этом так часто вспоминал «Троих в лодке», что просто удивительно, как это меня не побили. Когда наконец все было уложено, Малыш философски заметил:

— Самое худшее в любой дороге — это сборы.

Я тут же горячо с ним согласился, прибавив, что этот процесс становится особенно невыносимым, когда под ногами путаются всякие альпинисты-недоучки. Малыша особенно обидело выражение: «путаются под ногами»…

А последнюю ночь я все ж не спал — не то что б из-за каких-то терзаний, просто никак не мог привыкнуть к изменениям в своем положении. Да еще не давали покоя предположения насчет того, кого из орденцев с нами пошлют и не придется ли его в самом начале грохнуть.

Эта мысль у меня настолько отчетливо мелькнула, что самому противно стало. Вот гуманист хренов, наследник классиков… А ведь он, мой обобщенный орденец, наверняка о том же думает…

И вот уже утро, мы толчемся во внутреннем дворе замка, последние приготовления к отъезду. Только что я получил последние ЦУ от Учителя, и теперь сосредоточенно затягиваю подпругу на флегматичном мышастом степном коньке. Кто-то трогает меня за плечо. Лэрд.

— Вот что, хочу тебя еще кое-чем снабдить, — он вынул из кармана массивный серебряный перстень, протянул мне. — Носи не снимая. Если нарвешься на войска Финдо — он, по слухам, как раз в Гэлфосте — с этим перстеньком тебе бояться нечего, — больше он ничего объяснять не пожелал, зато Учитель в который уж раз повторил:

— Значит, так… Орденец или орденцы ждут вас через три дня пути, на Торианском тракте — это на полпути к Западной цитадели. Там межевой камень приметный есть — на шлем похож. Вы должны сказать, что вы охотники на волков, они вам ответят, что они загонщики. Встречных орденцев, если привяжутся, встречайте той же фразой. Все ясно?

— Куда уж яснее…

— И еще, Меченосец, в Гэлфосте не носи орденских знаков, но и ведуном не особо притворяйся. Ладно, — оборвал он себя, — поговорили — и будет. Готовы?

— Да, Мастер Грентвиг.

— Ну так не задерживайтесь! И постарайтесь вернуться живыми.

Мы присели перед дорогой, молча докурили, забрались в седла.

— До встречи, — напутствовал нас Лэрд, вскинув руку почему-то в рот-фронтовском приветствии. Я, конечно, не великий психолог, но у него на роже написано, что он нас уже похоронил и теперь об этом страшно сожалеет… А Учитель промолчал. Некоторое время он, не мигая, смотрел на меня, потом повернулся и скрылся в дверном проеме. Да, действительно, причин для задержки больше нет… Я тронул поводья, направляя коня к воротам.

Гулко прогремел под копытами подъемный мост, позади скрипнула, опускаясь, решетка. Ну вот теперь, хочу я того или нет, для меня начинается новая жизнь, словно все, что было до того, осталось там, отсеченной этой решеткой. Ну и ладно. Посмотрим, какова эта новая жизнь и долго ли она продлится.

Ехали мы молча, не торопясь. Как я понял, спешить особенно некуда, к назначенному сроку мы успеваем. Изредка мы перебрасывались вялыми шутками, но все же каждый думал о чем-то своем. Малыш что-то негромко мурлыкал себе под нос, щурился на солнце да периодически незло поругивался. Старый, непроницаемый, как конная статуя, лишь изредка невесело ухмылялся каким-то своим мыслям, а я откровенно глазел по сторонам. Дорога была пуста, солнце слегка припекало, разомлевший от жары лес развалился по сторонам, лениво и басовито гудели рыжие слепни… Три мушкетера, чтоб нам… Старый — помесь Атоса и Арамиса, Малыш — это уж без вопросов, Портос, а я… С моей сибирской рожей не слишком-то я на предприимчивого гасконца смахиваю, но по сюжету все сходится, ежели заменить Лондон Западной степью, а подвески королевы — скальпом Воденвирта.

Уже в десятке километров от Лэрдова замка я почувствовал оживление — нас на рысях обогнал конный отряд примерно в сотню клинков, потом мы миновали пару застав с интервалом километра в четыре. На нас никто и внимания не обратил, да и в самом деле, что в нас примечательного, кроме роста Малыша да моего браслета Странника? Чародей с парой телохранителей… Несколько подпортило настроение дерево у дороги, на толстых узловатых ветвях раскачивались трое повешенных. Да, Империя готовится к войне. И во всем этом некая роль отводится мне. Приманка?.. Не может же Учитель всерьез верить, что мне удастся добраться до Волка-Воденвирта, да еще при этом его убить? Сведения?.. Но для того, чтоб их доставить, надо как минимум вернуться живым. Или опять люди Лиги будут «вести» меня на расстоянии? Хороша роль — исследовательский зонд! Хотя, учитывая специфику моей подготовки в И-группе…

Да, это во мне есть, там, в центре подготовки, в нас усиленно и не без успеха вколачивали готовность к выполнению такой функции. И еще — всю ту же корпоративную этику: «Вот что я вам должен сказать: вы не просто люди и не просто оперативники, вам предстоит привыкнуть к тому, что с нормальными людьми вам будет довольно тяжело общаться. Люди из обычных бригад, которым, вероятно, предстоит вас сопровождать на те или иные задания, вполне возможно, будут вас избегать и бояться…» А мы, идиоты, это хавали.

Стоп-стоп, сударь мой, Ордынцев! Ведь ничего такого я не помнил, а теперь для меня это нечто простое и естественное, как… как обычное воспоминание. И еще помню, что прогноз насчет недоверия почти не подтвердился — конечно, отнеслись к нам настороженно, но это уж как к любым новичкам. А когда они увидели, как наш тандем работает, мы сразу стали своими. Герман в группе был аналитиком, а я… Черт, а я-то кем был? Гадство, не вспоминается… Зато четко помню одно: группой командовал Дэн.

Дэн… Во всей котовасии со мной — самая загадочная фигура. А пожалуй, и ключевая. Вот так вдуматься, я его знал до обучения, во время операции (кстати, интересно, я только в югранской операции участвовал? И что это за операция все же была?) он был нашим командиром… А не он ли меня в Институт и пристроил? Кстати, вполне правдоподобно. Наплел с три короба, а то и устроил что-то типа нашего с ним «собеседования» в Н-ске… кстати, для того, чтоб такие «картинки», как там, показывать, надо как минимум Силой владеть, причем на уровне весьма приличном. И вот теперь ему почему-то очень не хочется, чтоб я продолжал дышать. А учитывая, что несколько лет я числился погибшим… Оч-чень, оч-чень все это интересно.

Хотя пока главное — вернуться живым, а с полной уверенностью можно только одно сказать — поймал меня Учитель все на той же старой как мир корпоративной этике: дескать, мы в тельняшках, а потому самые крутые… Но на данный момент главное — уцелеть, а если удастся, тогда, имея прикрытием Лигу, я постараюсь обложить Дэна…

А вот слишком далеко загадывать не стоит. Моделировать свое будущее — дело, конечно, приятное, но тем не менее, абсолютно дохлое. И вообще, хватит с меня и прошлого — и его собираю по крупицам, а то и вовсе высасываю из пальца. Вот поймать бы кого из участников югранской операции — там бы можно было попытаться… Хотя кто с гарантией жив? Герман и Дэн, а Дэн со мной в переговоры вступать не желает, так что остается Герман. Но этого отправили на особо опасное задание, да еще и с человеком Лиги за плечами. А Ардах, каким бы он там хорошим ни был, перед тем, как орденца кинжалом ткнуть, не задумается…

В общем, вся надежда на «частное расследование» Лэрда, да и то плоховастенькая надежда — во-первых, ему за это вполне башку оттяпать могут, а во-вторых, с какой стати ему обо мне узнавать, если он меня в покойники зачислил?

По сторонам я глазеть давно перестал, следил только за направлением да за дорогой. Малыш и Старый изредка начинали перешучиваться, в том числе и на мой счет, но я в ответ только бормотал что-то невнятное, так что меня оставили в покое, предположив, что со мной творится что-то «мировых масштабов» (Старый).

А потом была ночевка, и надо ли упоминать, что именно я оказался часовым? Темнота — время активности всяческой нежити, а ее я чуял в изобилии еще днем, так что для начала мне пришлось шугануть парочку волколаков, а потом остаток ночи никому не давал спать шляющийся вокруг лагеря пересмешник — зверюга, в принципе, не опасная, но шумная, как толпа напившихся роккеров. Эти пересмешники — мастера мимикрии, могут выдать себя за любого самого кровожадного хищника — но тем все и исчерпывается. Так-то оно так, но вот настроение они могут всерьез и надолго попортить, а этот, к тому же, моментально усвоил все выражения, которыми покрыл его Малыш, и вернул их с процентами и на разные голоса.

В общем, мы все не выспались. Выразилось это в том, что Малыш матерился чаще обычного, а Старый сделался вдвое ехидней. Но день прошел без всяких приключений, разве что к вечеру мы напоролись на крупный разъезд ловчих из Западной Цитадели. Там, естественно, оказалось несколько моих знакомых, так что для начала нас чуть не линчевали. Но как только я сказал, что мы — охотники на Волков, отношение к нам тут же изменилось, ребята встали чуть ли не навытяжку и сообщили, что с Загонщиками мы встретимся в назначенном месте, а потом предложили разделить пищу и ночлег. Отказываться мы не стали, но и в эту ночь мне не спалось толком: во-первых, орденцы есть орденцы, а мое отлучение пока еще никто не отменял, а во-вторых — возникло какое-то на редкость неприятное ощущение, своего рода предчувствие беды, которая не то вот-вот случится, не то уже случилась. К рассвету я уже чувствовал это прочти физически, до тупой иглы в сердце, но вот спросить меня в чем тут дело… И удружил же создатель — наделил таким чутьем мою пятую точку!

С ребятами я наутро своими ощущениями делиться не стал, в ответ на расспросы либо отмалчивался, либо вяло огрызался, напряженно пытаясь определить, что ж сей сон значит. Да и жара к разговорам не располагала — когда на тебе кроме обычной одежды еще килограммов двадцать железа да кожаный толстый подкольчужник…

К вечеру тракт сделался более оживленным — и теперь на нем попадались беженцы из Ториана и западных областей Империи, но из них мне ничего толкового вытянуть не удалось. Потом, уже в сумерках, мы обогнали идущий на запад отряд панцирной пехоты, серой от пыли и усталости. Командир рассказал, что на западной границе творится нечто непонятное, не то мятеж, не то еще что-то, на Свинцовом активизировался Финдо. В общем, войска стягиваются со всей Империи, этот отряд переброшен с побережья.

Солнце уже беспощадно светило из-за верхушек деревьев прямо в лицо, когда мы за очередным поворотом увидели тот самый похожий на шлем межевой камень, о котором говорил Учитель. У камня этого ошивалось двое всадников, и одного я узнал еще до того, как смог разглядеть его лицо:

— Дикс?!

Он, похоже, удивился не меньше:

— Меченосец?!

А его спутник, Силой не владеющий, на удивление времени тратить не стал, просто рванул меч из ножен и рявкнул:

— Это мятежники, я их знаю! А того, рыжего, в Столице видел!

Ростом этот тип оказался не так уж велик, но компенсировалось это массивностью и шириной плеч — прежде чем такой дурмашине под руку попадаться, стоит подумать. И личико интеллектом не обезображено: боксерский нос, квадратная челюсть… Этот уж точно от обезьяны произошел. Рыцарь без страха и укропа.

А он направил коня к нам:

— Именем короны, вы арестованы!

Малыш и Старый переглянулись, и Малыш лучезарно улыбнулся стражу порядка:

— Валяй.

Ну нет, до драки доводить дело не стоит…

— Спокойней! Мы — охотники на Волков!

Дикс тряхнул головой с несколько ошалелым видом:

— А мы — загонщики…

Я сглотнул слюну. Ну что ж, Дикс — это далеко не худший вариант… Но его краснорожий спутник униматься не собирался:

— Это государственные преступники! Я своей властью…

— Поучить его вежливости? — повернулся ко мне Малыш. Я жестом остановил его, поглядел на Дикса:

— Слушай, это кто такое? Это с нами едет?

Дикс кивнул сумрачно:

— Придан якобы для охраны.

— Ты не смеешь! — продолжал кипеть красномордый. — Я — лейтенант Секретной Инквизиции!

— Секретник? — теперь и в голосе Старого звякнул металл, глаза нехорошо сузились, он проехал чуть вперед и остановился перед Секретником, как матадор перед быком. Я вклинился между ними:

— Брэк! Нашли время! А ты, лейтенант, запомни: во время похода подчиняешься мне… — тот только челюсть выпятил и меча не убрал, и я повернулся к Диксу:

— Растолкуй ему, а?

— Так и быть… — Дикс подъехал к Секретнику вплотную, взял его за портупею и отчеканил:

— Лейтенант Секретной Инквизиции ты у себя в Столице, а здесь ты пока никто. И запомни: во время похода ты выполняешь приказы: мои и Мастера, — он указал на меня. — Все понятно?

Тот стал совсем кирпичным:

— Так-то оно так… — и нехотя убрал в ножны меч. — Но вот награда за него…

— Ладно, о наградах потом поговорим. Тебя, лейтенант, звать-то как?

— Форгет, — нехотя ответил тот.

— Ну так вот, Форгет, если тебе что-то не нравится — можешь уматывать. Или сиди тихо.

Секретник раздулся примерно вдвое и замолчал, а я сменил тему:

— Давно нас ждете?

— Да нет, часа два.

Старый откинул со лба непослушную прядь:

— Сегодня вряд ли далеко уедем. Предлагаю заночевать здесь.

— Годится, — откликнулся Дикс, соскочил с седла. По роже Секретника было видно, что он лихорадочно подыскивает аргументы против этой подозрительной затеи, но в конце концов он решил замкнуться в гордом молчании.

Мы отвели лошадей метров на сто от дороги, развели костер и приступили к обсуждению маршрута. У Дикса наш вариант возражений не вызвал, а Форгет в расчет не принимался, так что к согласию мы пришли быстро, с той, правда, поправкой, что Гэлфост предстоит миновать как можно быстрей — из-за того, что Орден оттуда свои регулярные части вывел, к Чародеям в этой стране отношение подозрительное и корыстное. А потом мы с Диксом поделили вахты и расположились на отдых.

Мне опять выпало караулить первым, так что я завернулся в плащ и с максимальным комфортом расположился на поваленном дереве. Вместо того, чтоб без толку пялить в ночь глаза, я смотрел на тлеющие угли — все равно любого врага почую раньше, чем увижу. Но никакая нежить нас так и не потревожила, хотя у лешаков сейчас гон. Вообще, забавные твари — эти лешаки, смахивают на ублюдочных медведей, на открытом пространстве человек с длинным клинком и приличной реакцией справится с любым, по-настоящему они опасны только в лесу, если вы, конечно, не Чародей. Парочка их ошивалась на приличном расстоянии от лагеря, но в честный бой не рвалась. И все б ничего, если б не это проклятое ощущение беды — теперь оно стало послабей, но покоя все равно не давало, ввинчивалось в мозг тупым шурупом. И самое гнусное — я знаю, что ничего тут сделать не смогу, что б это предчувствие ни значило.

И дело этим не кончилось. Звезды уже начинали меркнуть, когда с запада вдруг потянуло опасностью. Слишком далеко, чтоб определить, но что-то сильное и неприятное, коню понятно. И холодок вдоль хребтины весьма ощутим.

Дикс тоже учуял, во всяком случае, вскочил, как встрепанный и уставился на меня.

— Тоже засек?

Он взялся обеими руками за голову, тряхнул ей, избавляясь от остатков сна, и только после этого ответил:

— Угу…

— И что ж там такое?

— Волк его знает… Далеко.

— До нас доберется?

— Не должно, вроде. Ладно, накараулился. Ложись, дрыхни.

— Ценю твое благородство, — откликнулся я, сосредотачиваясь на важной стратегической задаче — занять место между Малышом и костром.

Не успел я завернуться в плащ, как в бок тут же впился какой-то зловредный корень. Я заворочался, устраиваясь поудобней, Малыш немедленно отреагировал, то есть двинул меня локтем в грудь и что-то пробурчал сквозь сон. Я пододвинул под голову мешок — и обнаружил, что спать почти расхотелось.

Дикс устроился у костра, любовно пристроив рядом с собой заряженный арбалет, в позе врубелевского Демона. Вообще-то мало в нем демонического, если б не обруч на лбу, не на Чародея бы он походил, просто этакий пастушок с картинки — прямые волосы цвета соломы, курносый нос…

— Дикс!

— Чего тебе? — он вопросительно вскинул брови.

— Слушай, тебе ведь инструкцию дали, что я в случае чего могу не вернуться, а на тебя в этом самом случае в обиде никто не будет?

— Ну? — нахмурился он.

— Я к чему клоню: чтоб неясностей и заморочек не возникло, отложим все разборки до конца операции. Вот на обратном пути, если желание будет, можешь попытаться, а пока будем вместе работать, идет?

— Ясное дело, — Дикс подпихнул ногой в костер догорающее полено.

— А за своего друга-Секретника ты ручаешься?

— Почем я знаю? — теперь он произносил слова не столько голосом, сколько мысленно. — Если что, он и меня исполнить может.

— Так ты что, — я тоже перешел на полумысленное общение, — не знаешь, с каким он заданием?

— Да что тут знать? Следит, чтоб я к вам не перекинулся.

— Слушай… — на языке у меня вертелась фраза: «А может, его это…», но я вовремя осекся. Вот положеньице! В группе — тренированный убийца с неизвестным никому, кроме него заданием, а Дикс на то, чтоб его грохнуть, не пойдет — ему тоже не слишком улыбается в компании трех людей Лиги куда-то там идти. Действовать на свой страх и риск — опять же ненужные осложнения…

— Ну, я слушаю, — напомнил о себе Дикс.

— Да нет, я так… А там, в Столице, с чего ты решил меня предупредить?

Он промолчал. Черт, а спать-то все же хочется… Я пробормотал:

— Ну вот и поговорили по душам…

— Спокойной ночи, — откликнулся Дикс.

ГЛАВА 3

А потом было утро с испорченной погодой, неизменные сухари на завтрак, быстрые сборы и путь по каким-то малопонятным тропам. Секретник к этому времени начал меня просто бесить — так настороженно он следил за каждым моим шагом, отыскивая некие гнусные цели и злой умысел супротив короны. Хорошо хоть, у него блокнота с собой нет…

Теперь группу вел Дикс, и надо отдать ему должное, здешние тропы он знал великолепно, так что где-то к вечеру мы добрались до Забытого тракта, причем выехали на него не со стороны сожженной деревни, а вообще непонятно откуда. Мы все хором ворчали и жаловались, что в здешней глуши ни единого трактира не сыщешь, но делать нечего — заночевали опять под открытым небом. И опять мне поспать почти не удалось — мало того, что непонятная опасность с северо-запада еще придвинулась, и теперь просто обдавала холодом, так еще и в Зачарованном явно какая-то буча творилась. Дикс тоже места себе не находил, так что наутро в отряде насчитывалось уже два невыспавшихся, злющих и раздраженных всем, чем только можно, Чародея. Малыш и Старый пытались расшевелить нас какими-то неостроумными шутками, Форгет, мент позорный, конечно же и в этом видел какой-то тайный сговор и хмурился так, что тронутый сединой ежик волос чуть не на глаза ему наползал. В довершение ко всем этим неприятностям, наша попытка сократить елико возможно путь через Гэлфост, обогнув Зачарованный с запада, окончилась полным фиаско. Для начала забастовали лошади — принялись храпеть, упираться и вообще всячески выражать свое неодобрение. Знак Двойного Треугольника их успокоил, но Дикс тут же высказался в том смысле, что неплохо бы его и к нам применить — уж очень у нас с ним сердце не лежало продолжать путь по Забытому. То ли там Зачарованный разрастается, то ли что еще, но я понял, что добровольно туда не пойду — уж лучше еще разок с Монахами за те же деньги подраться…

Масла в огонь полила тишина на тракте — прямо скажем, зловещая. В округе на добрый десяток километров нет ни зверя, ни птицы. И, самое странное, даже нежити не чувствуется, а это уж вообще непонятно.

В общем, сказав все, что в таких случаях обычно говорят, мы свернули к востоку, где в сотне-полутора километров нам предстояло перебраться через Свинцовый по единственному в этих краях караванному пути через перевал Волчий — обещающее название, ничего не скажешь… Душу мне согрело только то, что к вечеру, попав под хороший ливень, мы разыскали-таки постоялый двор и переночевали под крышей. Спать, вытянувшись на лавке, просушив одежду, да еще без кольчуги — есть ли наслаждение выше?

А на следующий день опять начало припекать, но нас, понятно, это не остановило. Теперь на тракте чувствовалось оживление, во всяком случае, солдатни хватало. И громада Свинцового кряжа оказалась вдруг совсем близко — кажется, только руку протянуть…

Но граница на то и граница, что всегда неспокойна — уже смеркалось, когда нам навстречу вывернул из-за поворота большой отряд конных егерей. По количеству пустых седел, по тому, как они сгорбились в седлах, можно определить, не напрягаясь — только что из переделки. Форгет окликнул командира, подъехал к нему. Минут пять они о чем-то беседовали, а наша троица — Малыш, Старый и я — играли в Секретников, то есть подозрительно за ними наблюдали.

Наконец, повинуясь команде офицера, отряд тронулся дальше, протрусил мимо нас, не соблюдая и подобия строя — серая угрюмая вереница. Машинально я сосчитал их — сорок три человека, считая командира.

Форгет вернулся к нам даже более мрачным, чем обычно.

— Какие новости? — самым светским тоном осведомился Старый. Секретник смерил нас хмурым взглядом, словно прикидывая, можно ли нам столь важные сведения доверить, потом все же решился:

— Стычка с Финдо. Это все, что от сотни осталось.

— Погоди, — нахмурился Дикс, — стычка-то на Волчьем была?

Секретник помотал головой:

— В предгорьях.

— Ладно, — Старый, успокаивая, потрепал по шее нетерпеливого конька, мастью схожего с Малышом. — А на Волчьем как — чисто?

— Там тоже бандиты какие-то появились, — Форгет подарил мне колючий взгляд, явно просчитывая мою причастность к появлению бандитов. Ну нет, так дальше не пойдет… Пусть этот инвалид сыска приставлен за мной надзирать, я ему не мешаю, но работать он у меня при этом будет как миленький. А для этого надобно подбавить в голос металла:

— А теперь послушайте, что я вам скажу…

— Неужто что-то новое? — невинно изумился Малыш. Я осек его взглядом, показал исподтишка кулак, он на долю секунды скроил удивленную гримасу, но все же заткнулся, и я продолжил:

— Прежде всего прошу запомнить: с этого момента мы находимся в опасной зоне. Исходя из этого, па-апрашу забыть, что мы из разных команд. Забыть до конца экспедиции, — кажется, имитировать тон белогвардейского полковника из кино у меня вполне получается… Я продолжил, для внушительности рубя фразы на отдельные, по два-три слова куски:

— Далее, поскольку, повторяю, мы в опасной зоне, с этого момента вся группа подчиняется мне, и подчиняется беспрекословно. В случае моего отсутствия командует Дикс.

Дикс важно кивнул:

— Все так.

Ага, он мое верховодство признал… разовьем успех:

— Затем следующее: от успеха нашего предприятия зависит не только судьба Империи, — гм… несу… — но и судьба всего мира, а значит, до конца похода ни один член группы не должен иметь политических убеждений. В частности, если нам понадобится содействие Финдо, прошу всевозможные амбиции спрятать в карман, — я бросил прищуренный взгляд на Секретника. — А если кто-то словом или поступком поставит под удар экспедицию, он ответит перед Лигой и Орденом — а в данном случае передо мной и Диксом — и ответит головой. Все ясно? — я в упор уставился на Секретника и повторил еще жестче:

— Все ясно?

Форгет бычился и молчал. Ладно, теперь в крайнем случае я его имею полное право списать как бунтовщика…

А он, похоже, этот вариант тоже просчитал, или мой апломб подействовал, во всяком случае, он встал в стременах чуть ли не по стойке смирно и улыбнулся:

— Чего ж тут не понять?

Чего-чего… Мне, например, никогда загадочную солдофонскую душу не понять. Может, если я этого типа начну строить и муштровать, он вообще расцветет и будет мне до гробовой доски предан. Хотя шут его знает, Даэл бы в экспедицию полного болвана отправлять не стал. И опять же, кто его знает? В конце концов, болван: а) предан короне; б) не задает лишних вопросов, и в) обучен убивать. Ладно, надеюсь, в ближайшую неделю он мне в спину стрелу не всадит.

Я вздохнул:

— Ну вот и отлично… Поехали.

Форгет сразу занял место во главе кавалькады, за ним, болтая о каких-то пустяках, двинулись бок о бок Дикс с Малышом, а Старый подъехал ко мне:

— Браво. Речуга в самых кондовых традициях. Ты где так научился?

— Люби книгу — источник знаний, дерево.

— Все ясно, исхитрился в детстве какой-то устав прочитать, вот он в душу тебе и запал… Кстати об уставах, не нравится мне наш бравый лейтенант.

— Целоваться с ним тебя никто не заставляет. Я ж не шутил, нам как-никак командой работать.

— Я ж не предлагаю его грохать… Он может что-нибудь сломать, например.

— Не стоит. Чем черт не шутит, пушечное мясо тоже нужно. А нарвемся как там, в Цитадели? Я ж на ловушки тебя или Малыша не погоню.

— Ладно, замнем для ясности. А Дикс? Я его уже где-то видел.

— Стирание половых признаков. Память у тебя девичья. В Столице.

— Когда тебя всякий недоумок по башке бьет… — начал было Старый, но тут Секретник, подъехав к очередному повороту, резко осадил коня. Малыш поравнялся с ним, тоже на секунду притормозил, а потом ринулся вперед с воплем:

— Хей-йо! Драка!

Вечно его несет черт-те куда! И останавливать, боюсь поздно… Я довольно сурово воткнул коню шпоры в бока и припустил следом за Малышом, на скаку доставая из ножен Хельмберт.

А за поворотом и в самом деле имела место драка: двое в пятнистых плащах и боевых масках теснили к лесу одного в зеленом, явно обороняющегося из последних сил. Один из нападавших повернулся на Малышовский возглас, умело нырнул под удар, рванулся в заросли и пропал, второй попробовал достать напоследок противника и последовал за первым. Зеленый оперся на меч, как на посох, опустил голову. Волосы его слиплись от крови.

Я подскакал, спешился:

— Вилли, змей траншейный! Живой!

Он устало и невнятно отозвался:

— Похоже на то…

Чуть подальше, у обочины, лежал ничком еще один человек в пятнистом плаще, еще один, в армейских ботинках и зеленом камзоле, в кустах шиповника. Оба мертвы, сразу ясно. Да и нашего бронепехотинца надолго не хватит…

— Дикс, ты, вроде, лечить умеешь? Вы, кстати, должны быть знакомы.

— И так знакомы, — буркнул он, соскакивая с седла. — Давай свою башку.

Секретник тем временем наклонился над человеком в маске.

— Что ты там углядел? — с интересом осведомился Старый, успокаивая лошадь. Форгет сплюнул в траву:

— Не из наших… Маски такие в Империи и Гэлфосте вообще не в ходу.

Это уже становится забавным… Слышал я, такие маски в ходу только на дальнем Западе, у эльфов, но этот тип что-то на эльфа мало похож… Я снял с лежащего маску. Рожа как рожа, Силой он при жизни явно не обладал.

— А вообще из-за чего драка-то? — полюбопытствовал Малыш.

— Да кто разберет… Эти, в масках, налетели, не поздоровались даже, сразу за мечи. Гельмута вот убили…

— А что это вас так далеко от Гнезда занесло? — внезапно торкнуло мне в башку.

— Роджера искали.

— Роджера? — насторожился Старый, тоже соскочил с лошади.

— Вилли из его команды, — нет, что-то нездоровое творится, это уж будьте покойны…

Я в упор посмотрел на Вилли:

— Он что — пропал?!

— В том-то все и дело… Мы его на подставе ждали, он не появился. Мы к предыдущей дернули — а он оттуда двое суток, как ушел.

Старый, Малыш и я ошалело переглянулись. Вот это уже песня… Но что ж такое стрястись могло? Облава?..

— Вот и отпускай их одних, — пробормотал Малыш. — Никуда не денешься, надо искать.

— Кого еще? — Дикс, глядя на наши вытянувшиеся рожи, недоуменно хмурился. Форгет — тот что-то хрюкнул и отвернулся. Явно занес в пассив еще одну нашу подозрительную затею…

— Не надо искать, — мрачно отозвался Вилли. — Мы его уже нашли.

Вот это опаньки… Я почувствовал пот на лбу, колени обмякли:

— Так что с ним стряслось?

— Стряслось то, что он убит. Ни единой целой кости, от лица ничего не осталось… — Вилли передернулся. Я с некоторой надеждой спросил:

— А может, это не он был? Ты ж сам сказал…

Вилли энергично потряс головой, отбрасывая с глаз чуб:

— Нет, точно он. У него татуировка была: имя, личный номер, группа крови.

Старый перевел дыхание, потер шею, словно ему мешал воротник:

— С-слушай… он там один был?

— А с кем ему быть?

— Было с кем…

— Слушайте, — взбунтовался наконец Дикс, — мне-то растолкуйте, в чем дело!

— Роджера помнишь?

— Ну. Я так понял, он убит. Лешаками.

— Верно понял… Ну так вот, с ним две женщины должно было идти. Одну, во всяком случае, ты знаешь. Помнишь, мы с Монахами дрались?

— Ну. А ты что — искать их собрался?

Я вместо ответа пожал плечами, Старый глянул на меня исподлобья, но тоже промолчал. Малыш накрутил бороду на палец:

— Ты точно уверен, что он один был? Других трупов не было?

— Да я ж говорю тебе… Мы чуть не на километр вокруг все обшарили. А что — ведьма твоя с ним идти должна была? Так меня-то она знает…

— Должна была… Когда примерно он был убит?

— Дня три назад.

Вот оно что… Теперь все сходится, и понятно теперь то ощущение беды, которое мне спать не давало. Значит, лешаки… Стоп, что-то не вяжется… Гельда же любого лешака бы за километр учуяла! Значит, не только лешаки? Форгет что-то бурчал, но я его не слышал. Если связать все это с тем, что я чувствовал… Да, теперь понятно — это был крик о помощи, и оборвался он внезапно. Но если других тел не было, значит, Гельда и Ларико, возможно живы и где-то неподалеку? Нет, Если погиб только Роджер, Гельда дорогу до Гнезда знает прекрасно, и уж на подставу, где Вилли с товарищем сидел, она должна была выйти, а между тем… Это что ж получается?! А получается все просто и гнусно — они погибли или попали в руки Ордена. А то и Братства — те могут управлять лешаками…

Кто-то трогает меня за плечо. Малыш:

— Что дальше делаем, командир?

Слово «командир» возвращает меня к действительности настолько, что я отрывисто бросаю:

— Устраиваемся на ночлег.

— А утром?

— А утром, — чеканю я каждое слово, — мы идем дальше.

Старый внезапно оказывается прямо передо мной, медленно произносит:

— То есть как это?!

Вот оно — самое тяжелое… Бог даст, никто не узнает, во что мне это обойдется… Продолжаю тем же стальным командирским тоном:

— Мы не имеем права отвлекаться. Наш путь — на запад, — и тут замечаю непривычно окаменелое выражение на физиономи Малыша, он холодно глядит на меня, я тут же сбиваюсь с железного тона, начинаю, словно оправдываясь:

— Да вы поймите… Будь хоть какой-то шанс их найти — я бы все к черту послал. Дело в том… Я вам говорить не хотел, но я еще три дня назад знал что-то случилось.

— И молчал? — Старый смотрит на меня почти с ненавистью.

— Я ж не знал, что именно… А потом все затихло. Так что если они живы, то знают, куда идти, а если нет — чем тут поможешь?

Старый смотрит мне в глаза, я как-то умудряюсь не отвести взгляда, потом он неожиданно криво улыбается, толкает меня в плечо:

— Ладно, не дрейфь… Ничего не поделаешь, пойдем на запад. Малыш?

Малыш запускает руку в оранжевую шевелюру:

— Ну, если точно никаких шансов…

— Точно. Все около двух дней назад затихло. Могу, конечно, пошарить через свой локатор…

— Затихло, говоришь? — неожиданно с долей сарказма в голосе прерывает Дикс. — Погоня за нами, третий день уже. Не чуешь?

Вот это я расслабился просто непростительно… Теперь холод опасности становится единственной реальностью, до сознания четко доходит напряженная пульсация Юрда у меня на груди.

Старый с каким-то хищным выражением на лице смотрит на Дикса:

— И кто же это за нами погоняться решил?

— Нечисть какая-то, — роняет Дикс, снова поворачивается ко мне. — Мы эту дрянь, помнишь, еще три дня назад учуяли.

— Да узнал я… И ведь четко нашим следом идет.

Дикс поворачивается лицом к мутному закату, зло оскаливается, цедит сквозь зубы:

— Как пришитая, стерва… Как раз сегодня нас и догонит, только стемнеет. Чуешь, даже нежить разбежалась?

М-да, симптом тревожный. Надо предельно собраться.

— А что это может быть?

Дикс тяжело переводит дыхание, отвечает тихо, словно нехотя:

— Душегуб это может быть.

В голове — словно бесшумный взрыв. Пропасть бы, опять все сходится! И загадочное поведение нежити, и все остальное… Душегуб, ветер-убийца. Мало кто из Чародеев его вблизи видел, а тех, кто после этого жив остался, можно по пальцам сосчитать. Но почему ж он по нашему-то следу идет? Жертву выбрал? так он разумом даже для этого не обладает…

— Говоришь, доберется он до нас сегодня?

— Как только стемнеет, — серьезно кивает Дикс.

— Тогда вот что… Вилли, знаешь какое-нибудь укрытие, наподобие пещеры, в ближайших горах?

— Знаю, а что?

— Быстро туда, наготовьте кучу дров, разведите большой огонь — и до утра чтоб носа наружу не казали! Дикс, с этого момента группу ведешь ты.

— А ты? — Малыш сосредоточенно поправляет пояс.

— А я попробую его задержать.

— Один? — резко спрашивает Дикс. — Да один ты его и на пять минут не остановишь!

— И что ж ты предлагаешь?

Он усмехается:

— А я ничего не предлагаю, просто с тобой остаюсь.

Да, вдвоем с ним мы, возможно, что-то и скумекаем…

— Ладно, пусть так. Вилли, уводи ребят — и до утра.

— А утром? — Старый буквально ест нас с Диксом глазами.

— Выезжаете к нам навстречу. И либо встретите нас, либо похороните. В последнем случае скажете сами знаете кому, что экспедиция не состоялась. Конец связи. Жмите.

— Я тоже остаюсь, — внезапно заявляет Секретник, воинственно выпятив подбородок.

— Мечом ты тут ничего не сделаешь. только нам с Диксом мешать будешь. Ну, давайте! Живо, живо!

— Ладно, ребята, — Старый собран и решителен, как мушкетерский капитан. — Постарайтесь уцелеть.

— Ага… Да не стойте вы!

Вся четверка, оказавшись в седлах, орет нам хором:

— Счастливо!

— Галопом! — напутствую я их, смотрю вслед, пока они на пропадают в вечернем тумане, поворачиваюсь к Диксу:

— Душегуб этот… Сам по себе он бы нас преследовать не стал?

— Вроде, так, — раздумчиво соглашается Дикс. — Думаешь, навели?

— Есть у меня такое нехорошее чувство… Братство могло такое сделать?

— Волк его знает…

— Волк-то знает, да нам вряд ли скажет… Хорошенькое начало для похода, а?

— Да уж, хуже некуда.

— Может, и есть, там видно будет. Нам с тобой, походе, противопоказано вместе путешествовать, обязательно какая-нибудь экстрагадость подвернется.

— Не говори, — усмехается он. — То Монахи, то вот теперь…

— Ладно, времени в обрез. Давай-ка к встрече готовиться.

Быстро сооружаем из нескольких деревьев завал поперек дороги. Когда придет время, мы его подожжем. Душегуб, как и любая другая нежить, не терпит огня. Впридачу к этому я вычерчиваю на дороге несколько знаков, Дикс смотрит на меня круглыми глазами — магия, для орденца это непонятно.

Прошло уже с полчаса, ребята должны были достаточно далеко убраться… Мы с Диксом, присев на поваленное дерево, торопливо курим. Стремительно темнеет, и вместе с темнотой наваливается мокрый и плотный туман, в нем даже собственной протянутой руки не видно. Становится не по-летнему зябко, туман пробирается под одежду, забивается в легкие, прилипает к лицу, как мокрая вата…

Поднимаюсь, прячу трубку, разминаюсь:

— Ну вот, сейчас начнется…

— Не говори, — откликается невидимый за туманом Дикс.

— Контакт?

— Ага…

Быстро состраиваем Силу в унисон друг другу, Хельмберт уже у меня в руках… И тут, словно только этого и дожидался, в лицо ударяет тяжелый ледяной ветер, рвет в клочья туман и уносит эти клочья к горам за спиной, на какой-то момент вижу небо, усыпанное густыми звездами, но мне тут же становится не до них, я уже шкурой чувствую ледяную, сверлящую ярость Душегуба, его неотвратимость… Страх — оружие любой нежити, но каждая насылает свой. И тут чувство такое, словно стоишь на рельсах перед несущимся локомотивом, и отскочить уже нет времени…

Не поддаваться, стоит замандражить — и хана! Мы с Диксом, не сговариваясь (нет необходимости, мы в контакте), поджигаем поваленные деревья. Огонь на какое-то время поддерживает и согревает, но завал тут же разлетается, как пук горящей соломы, под яростным напором ветра едва удается устоять на ногах. Наваливается зимний холод, сечет по лицу ледяная крошка, бросаю знак Огня навстречу Душегубу, Дикс поддерживает меня знаком Серебра. Черт, все равно что слону дробинка! Я уже вижу Душегуба — сравнительно небольшой, похожий на черный столб смерч, вычерчиваю Хельмбертом в воздухе знак Отражения, уловив поддержку Дикса. тут же приходит отдача, словно разряд тока через рукоять, тело немеет от холода, а рукоять, кажется, раскалилась докрасна, и Юрд вот-вот прожжет кольчугу. Но главное сделано — Душегуб потерял свою скорость. Во всяком случае, ребят ему не догнать, а пока мы с Диксом живы — дальше ему не пройти…

А Душегуб стремительно меняет форму, разворачивается в кусок черной ткани, окутывает нас, словно плащом. Если сомкнется — все… Я словно слепну, ветер вталкивает в легкие воздух и не дает выдохнуть, опускаюсь на одно колено, через дикую головную боль ставлю стену огня, Дикс помогает мне, но я уже чувствую, что он слабеет, сдает. Огонь гаснет почти сразу, Дикса я теряю где-то в темноте и остаюсь один на один со страхом — с тем страхом, который испытываешь, заблудившись в метели, посреди бескрайнего снежного поля, за сотни километров от ближайшего жилья. И в таких случаях выход только один — лечь, закрыть глаза, заснуть навсегда, свести к минимуму весь ужас агонии…

Нет, нельзя! Не спать! Пытаюсь подняться, но закоченевшие ноги не слушаются, мозг заволакивает холодом. Последнее, что успеваю отразить — земля под щекой…

ГЛАВА 4

Так. Мыслю — значит, существую. Получается, я жив? Во всяком случае, похоже на то. Вот и Юрд у меня на груди, от него разливается по телу тепло — не сказать, чтобы очень, он же не печка, но все же…

И еще тепло идет откуда-то справа, попахивает дымом. Костер?! кто ж его развел? Дикс? Но он еще раньше меня упал… И Юрд пытается что-то сказать. Так, эльфы рядом. Несколько. И еще кто-то.

Словно в ответ на мои мысли голос в темноте спрашивает:

— И что ж теперь с ними делать?

Странно, голос вполне человеческий… А отвечает ему рокочущий бас, на западный манер растягивающий слова:

— Что-что… Прикончить, чтоб не мучались, — так, это нас с Диксом прикончить собираются. Но вот кто это произнес? Не человек, это понятно. Но и не эльф — эльфы басом не разговаривают…

И тут же слышу характерный эльфийский голос — высокий и резкий, почти лишенный интонаций:

— Подожди, Топор. Я хочу знать, откуда у ведуна наш знак. Знак Изгнанника.

— Этот твой ведун больше на орденца смахивает, — отзывается человеческий голос, по-юношески ломкий. — Он не из Клана — это уж точно.

— Вот и выясним, откуда, — безапелляционно заявляет эльф. Бас неприязненно отзывается:

— А чего тут выяснять? Они б с нами церемониться не стали…

— Убить всегда успеем, — отзывается эльф. Ладно, пора приходить в себя и как-то выкручиваться.

Открыв глаза, обнаруживаю, что и в самом деле лежу у костра, и ночь уже на излете, вон он, на юге, мой тезка — звездный Меченосец, оперся ногами на врезанный в начинающее светлеть небо перевал…

— Один очухался, — сообщает хрипловатый человеческий голос. То, что меня сразу не пристукнули, вселяет определенные надежды… Сил для какого бы то ни было сопротивления все равно нет.

Кто-то приподнимает меня, подносит фляжку к губам. Глотаю вино, закашливаюсь, переведя дух, сажусь:

— Спасибо. А где Душегуб?

— Он ослабел, мы его прогнали, — сообщает эльф. — Почему он вас преследовал?

— Спроси у него.

— Он с нами шутки шутит, — зло комментирует бас. Поворачиваю голову, чтобы разглядеть его обладателя. Вот черт, и в самом деле не человек!

Не далее, как метрах в полутора от меня, сверкая маленькими янтарными глазками, небрежно помахивая тяжеленной секирой, переступал с ноги на ногу здоровенный, чуть не по грудь мне и примерно такой же в ширину, гном. Заросшее почти по самые глаза жесткой, смахивающей на медную проволоку, бородой, плоское лицо словно из дубленой кожи сшито. И не терпится ему со мной разделаться…

— Какие тут шутки… Я еле жив.

Передо мной бесшумно возникает эльф, усаживается на траву, скрестив ноги:

— Ты из ведунов?

Если отвечу утвердительно — дам повод себя зарубить как откровенного лжеца…

— Не совсем.

— Интересно, — вступает в разговор тот, с ломким голосом. — Это звучит как «Немного беременна».

Кто-то позади меня негромко хихикает, но эльф остается серьезен:

— Ты похож на орденца. Но ни один орденец по доброй воле не нацепит на себя эльфийский знак. Ты взял его с боем?

Я энергично помотал головой:

— Нет. Хельг, или как ты его назвал, Изгнанник, был моим названным братом.

— Был? А где он теперь?

— Убит с месяц назад. Серое Братство. За Пограничным. Знак — в память о нем, — теперь глаза несколько привыкли к темноте, можно различить сидящих у костра. Не меньше десятка, как минимум, трое эльфов. Гном, похоже, один… И гном этот резко бросил:

— Хватит канители, Хертуг! Он служит Ордену, так что враг и ведунам, и эльфам, и гномам.

И что ж я ему так на нервы действую?

— Слушай, гном, я не служу никому. от Ордена отлучен, а живого гнома вообще в первый раз вижу.

— А мертвых, значит, видеть приходилось? — теперь секира раскачивалась с угрожающей амплитудой, со свистом рассекая воздух в полуметре от моего носа.

— В подвале Цитадели. Их крысы сожрали.

— Погоди-ка, — обладатель высокого голоса, владеющий Силой, выдвинулся на свет, — так это тебя Верховный Магистр Ордена хотел на костер отправить?

Теперь я смог его разглядеть — высокий, курчавый, блондинистый, рожа безусая… Пацан. А Камень у него есть. Послабей моего Юрда, но все же.

— Вроде так.

— Так-так… — протянул юноша-ведун. — А что ты делаешь в компании орденца? Вы же с ним враги, это из твоих слов выходит…

Вот это я попал… Врать опасно — а вдруг этот ведун, как и Гельда, ложь чует? Правду говорить? нет уж, спасибочки.

— В данном случае наши интересы совпадают, мы вместе держим путь на запад. А куда и откуда идете вы? Кому служите?

— Никому не служим, — ответил эльф, которого назвали Хертугом. — Мы-то идем с запада… Но слова твои темны. Итак, кто ты?

Идут с запада… От Волка бегут, вероятно. Или дезертировали от него. Надеюсь, эльфы врать пока не научились…

— Я — охотник на Волков, — ответил я гордо, чисто по наитию.

— Такой же лжец, как все люди, — буркнул гном, ведун раздраженно бросил:

— Легче на поворотах, гном!

— Ладно, Задира, — стушевался тот. — Я тебя в виду не имел. Но этот человек лжет.

Опять лажа происходит… С одной стороны, выступать и качать права мало сказать, что опасно, а с другой — оставить без внимания обвинение во лжи значит косвенно с ним согласиться, что тоже опасно.

— Лучше б тебе свои слова назад взять.

— Попробуй, заставь, — усмехнулся тот, поудобней ухватившись за рукоять секиры. Так, дело пахнет дуэлью. И шансов у меня, прямо скажем, маловато — о гномах я знаю мало, но то, что они рубаки отчаянные, сомнению не подвергается.

А Хертуг, кажется, пропустил перепалку мимо ушей:

— Значит, охотник… Ты уже не охотник, а добыча. Меч из Колдовской пустоши, сильный и древний Камень… Волку о тебе много известно.

А это уже становится интересным…

— Откуда ты знаешь, что ему известно?

— Мы нанимались в его войско.

— Нам там не понравилось, — сообщил Задира, усаживаясь на траву рядом с Хертугом.

— А что — Клан ведающих сейчас на стороне Волка?

— Клан, как обычно, на своей стороне. Нам до ваших войн дела нет.

Повисла пауза, эльф вопросительно взглянул на ведуна, тот пожал плечами:

— Похоже, не врет Чародей… Только непонятно мне, зачем его на запад понесло?

— А вот этого я уже сказать не могу.

Тайна, — усмехнулся эльф. — Да еще и орденец при тебе. Ладно, так и быть, поверим. Тебя знак Изгнанника спасает. теперь мы в равном положении — нас Волк преследует, как и тебя.

— А не хочешь к нам присоединиться? — ведун чуть склонил голову набок. — Что тебе до орденца?

— На данном этапе я с ним работаю… А чего ради вы нас вытащили?

— Волк его знает, так получилось… Подумай все-таки, Меченосец.

Нет, это уже называется дешевой популярностью.

— Откуда ты мое имя знаешь?

— Я же Ведающий.

— Пусть так. Но я все равно на запад идти должен. Да, кстати, вы не встречали тут четверых конных? Они к горам скакали.

— Пятерых встречали, — сообщил эльф. — Ладно, Чародей, живи. Мы с тобой еще встретимся, тогда и сочтемся.

М-да, на кредиторов мне везет редкостно… Но стиль тем не менее надо выдерживать, чего б это не стоило.

— У меня еще дельце к гному. Он меня во лжи обвинил.

Эльф заявил безапелляционно, как и любой нормальный эльф:

— Он возьмет свои слова назад.

Даже при таком освещении видно, как гном потемнел лицом:

— Ты что это — за меня решать собрался?

— Там, на перевале, ты против не был. И никто, — отрубил Хертуг.

— Ну ладно уж, — гном с видимой неохотой засунул секиру в петлю на поясе. Трудновато это формальным извинением считать, но ждать большего от гнома, по-моему, просто дико.

— Ладно. Да, Хертуг, насчет тех всадников… Вы с ними нормально разошлись?

— Они нас не видели.

— А куда ж они поскакали?

— Ты и с ними… работаешь? — вскинул брови ведун.

— Да.

— Лучше тебе не знать, а то Хертугу долг не с кого взыскать будет.

— Ты уж пожалуйста скажи.

— Спроси у тех, кто здесь гиблые места знает, где самое гиблое. Там и ищи.

— Спасибо за совет.

— Сочтемся, — бросил эльф, совершенно неожиданно поднялся и пропал в полутьме, весь остальной отряд точно так же быстро и бесшумно растворился в лесу. Гном задержался на момент — подарить мне суровый взгляд — и тоже испарился, как и не было.

Бред какой-то. Подрался с ветром, повстречался с компанией шизиков вроде меня самого, оказался в должниках эльфа… Да еще и Дикс признаков жизни не подает… Хотя нет, вроде дышит.

И ох, как мне не по душе эти намеки насчет самого гиблого места! Хотя эльф говорил, что они встретили пятерых, значит, кто-то что-то перепутал… если ребята по дороге никого не подцепили. И надеюсь, хватит у ребят ума на Волчий пока не лезть — раз уж через границу просочился столь большой и разношерстный отряд, орденцы все силы приложат, чтоб ни в ту, ни в другую сторону мышь не проскочила. Причем тут существует добрая традиция: сперва подозрительного типа укокошить, а уж потом постараться выяснить, кем же он все-таки был…

Да еще Душегуб этот… Поскольку он вообще даже не нежить, а явление природы, сам бы он за нами не погнался, а значит, его навели. И кто же? Я в чужих методах не знаток, но Чародею такое не под силу. Колдун, буде таковые здесь имеются, со столь значительным расходом Силы расшифровываться не станет. Вероятно, маги. А то и Братство. Уж если Амрата из стойбища Драконов меня моментом рассекретила, то почему б Волк этого не смог? Вот ни фига себе тайная экспедиция! Не успел за порог выйти, а меня уже поджидают — с хлебом, солью, ножами и вилками. Ну, Грентвиг, ну, старый козел, ну удружил! Он ведь все это наверняка заранее просчитал…

Грентвига я толком отматерить не успел — Дикс заворочался, чихнул с треском и сел, ошалело протирая глаза. Где-то через минуту он перестал удивляться тому, что жив, и соизволил обратить внимание на меня:

— А где?..

— Что? — осведомился я самым невинным тоном.

— Ну этот… Душегуб? Ты что — его отогнал? — он уставился на меня с почти суеверным ужасом. Не буду я его разубеждать. Возможно, это его от некоторых ненужных поступков удержит — типа проверки на прочность моей головы.

— Считай что так, — отмахнулся я и принялся набивать трубку, продолжая контролировать его — чисто из любопытства. Он прислушивался некоторое время потом усмехнулся, подтолкнул меня в бок:

— Ладно заливать! Эльфы поблизости.

— Вот те на! А что ж мы живы тогда? — ехидно спросил я.

— Ты ж с эльфом по лесам гулял, не я…

Дикс тяжело перекатился на одно колено, встал, огляделся, сморщил нос:

— Вот черти, пожрать нам не оставили…

— Тем скорей идти искать их надо… Хотя имеем шанс с ними разминуться.

— К перевалу одна дорога… А вот если Душегуб до них добрался, это да…

— Он за нами охотился, — я встал не без напряжения, упираясь руками в колени, прогнулся, расправил плечи:

— Ну что, собираемся?

— А нам есть что собирать?

— Логично…

В самом деле, только оружие. На Хельмберт никто не позарился — это понятно, чародейские приспособы, на кого-то настроенные, довольно опасны и не любят, когда их без спросу кто-то берет, а вот то, что кошель на поясе остался — это действительно странно. Своего рода кодекс париев, что ли? Они — такие же бродяги, как я… Тоже ведь корпоративная этика, провалиться бы!

Поскольку собирать нам и в самом деле было нечего, мы с Диксом почти тут же налегке двинулись по тракту, успели разминуться м егерским разъездом, но никто на нас опять же внимания не обратил — эка невидаль, два Чародея идут! Правда пешие, не в обычае это у них, ну да кто их разберет, Чародеев этих…

Дорога уже заметно забирала в гору, и Свинцовый оказался совсем близко — можно было разглядеть сквозь дымку даже снега не громадном пике Меча. Солнце сидело неглубоко в облаках, и от жары страдать не приходилось — с гор довольно ощутимо тянуло холодом. Еще через часок пути нам повстречалась застава, на сей раз пешая, десяток человек во главе с толстым говорливым сержантом, наемником из восточных пределов. Без каких бы то ни было просьб с нашей стороны он поведал нам, что ночью был бой — его сотня выбила кого-то — может, Финдо, может, местных деятелей — из деревушки в полулиге от тракта, и теперь все, кроме тех, кто по несчастью угадал в патрули, развлекаются там елико возможно, то есть вешают каждого десятого мужчину, а с женщинами обходятся «по законам военного времени». Через пару минут стало окончательно ясно, что остановил он нас не по необходимости, а исключительно из желания поболтать, так что я довольно резко напомнил ему о субординации. Он, похоже, обиделся, но все же изъявил готовность помочь. Нет, никаких четверых, которые скачут к горам, он не видел. Нет, Душегуб тут не объявлялся. На Волчьем, насколько ему, сержанту, известно — большая драка. С кем? А шут его знает, драка, и все тут… В конце концов я махнул на него рукой, и мы с Диксом потопали дальше.

Малыша и компании видно не было, а мне до сих пор не давал покоя ночной разговор с предводителем дезертиров, так что я поминутно сплевывал в пыль и обильно матерился, Дикс в этом от меня не отставал. Но мне почему-то показалось, что ругаемся мы чисто для самоуспокоения, а когда мы добрались до развилка, то есть через пару часов, стало окончательно ясно, что команда наша куда-то влетела.

Я сплюнул в очередной раз:

— Хотел бы я знать, что там с ними стряслось.

— Попробуем подождать?

Я кивнул:

— Попробуем. Для очистки совести. Тут, к тому же развилок, так что если все в порядке, рискуем с ними разминуться.

Дикс тут же уселся у обочины, вытянув ноги, достал трубку и кисет:

— А куда они вляпаться могли?

Интересный вопрос… Вот теперь имеет смысл поделиться информацией:

— По непроверенным данным их вообще в самую задницу занесло. Ты, часом, не знаешь, где тут самое гиблое место?

Он резко приподнялся:

— Ты что имеешь в виду?

— Что имею, то и введу, — огрызнулся я. — Если через пару часов не появятся — надо искать. В самом гиблом месте, где их якобы видели.

— Кто видел?

— Эльфы-дезертиры.

Дикс неожиданно усмехнулся:

— Ну, то-то! А то тоже туда же: «Я Душегуба прогнал, я то, я се…»

Против воли усмехнулся и я:

— А что я — сразу доложиться должен: эльфы и все такое? Язык на то и дан, чтоб было что за зубами держать.

— Ну-ка, погоди, — он поднялся, положил ладонь на рукоять меча и замер, закрыв глаза. Я тоже поднялся, на всякий случай вынув Хельмберт. Да, точно, кто-то неподалеку есть, и этот кто-то приближается, а встречаться с этим кем-то меня не тянет… «Несколько», тут же сообщил Юрд. Да еще, похоже на лошадях.

— Не наши ли?

Дикс мотнул головой:

— Не-а… Какие-то опасные. Конные.

— Знаю, что конные… — буркнул я, и тут вдоль спины пополз знакомый любому Чародею холод, на груди тревожно запульсировал Юрд, через секунду он выдал информацию: «Двое владеют Силой. Не Чародеи. Уже близко». Не Чародеи, значит… Уточним: «Юрд, это люди?» — «Почти». «Серые?» — «Да!!!»

— Дикс тоже это понял, оскалился:

— Удрать не успеем.

Я тяжело вздохнул:

— Опять драться… Ни днем ни ночью покоя нет, надоело.

Мы обнажили клинки и встали спиной к спине посреди тракта — засада, если это засада — с обеих сторон, это мы оба понимаем…

Контакт мы нашли в секунду — и Серые появились тут же, с трех сторон, быстро и бесшумно, словно соткавшись из воздуха, в буро-зеленой маскировке, в боевых масках, с копьями наготове. Шестеро. И главарь — аккурат передо мной, самый здоровенный, и взгляд из прорезей маски сказал мне все. Мы замерли на секунду, вожак, чуть покачиваясь в седле, ударил Силой — и нить между мной и Диксом лопнула…

Серые с воплем пришпоривают коней, опасно справа, сношу с седла типа, не владеющего Силой, поворот, отбиваю копье, прыжок… Диксу повезло больше, снес двоих… Отскакиваю влево, налетаю плечом на лошадь, легко ухожу от удара палаша — чтоб нанести его, всаднику пришлось перегнуться через лошадиную шею — и тут же теряю равновесие. Откатываюсь, прижав к груди меч, рот набит пылью, согнув колени, поворачиваюсь на бок, копыта поднимают пылевые вихри на расстоянии вытянутой руки, жало копья шириной в ладонь вспарывает воздух сантиметрах в десяти от моей головы. Вскакиваю, на короткий момент вижу Дикса, катающегося по траве, сцепившись со спешенным противником — и поворачиваюсь, выставив меч. Копье противно скребет по наручню, но на этот раз и мне удается ударить — подрубить переднюю ногу одной из лошадей… Снова отскок, пируэт… Оскаленная боевая маска совсем близко, и меч ослепительно блестит, вскидываю Хельмберт, понимая, что этот удар мне не удержать…

Но удар у маски почему-то не получается, меч опускается, но слабо и криво, вываливается из руки, всадник, едва не стоптав меня, проносится мимо, обняв лошадиную шею, потихоньку заваливается вбок… Из спины торчит дротик с черным оперением.

Из леса — резкий разбойничий свист, пришпоривая черную как сажа лошадь, на тракт вылетает всадник, тоже в маскировке, но желто-зеленой, вороной сшибается грудь в грудь с гнедым, буро-зеленый в маске вылетает из седла, катится… И тракт наполняется топотом, еще не меньше десятка человек в таком же маскировочном прикиде, один уже спешился — перерезать глотку бьющейся до сих пор в пыли лошади… Дикс и его противник поднимаются из травы, оба, кажется, невредимы. Всадники тут же берут нас в кольцо, Силой владеют двое — это я определил уже чисто машинально, так же как и то, что они и меня одного послабей, не говоря уж о нас с Диксом. Так-то оно так, но тут и без чародейства хватит народу, чтоб нас в лапшу порубить.

Я перебросил Хельмберт в левую руку, взяв его за клинок, правую вскинул в приветственном жесте:

— Мир вам, и благодарю за спасение!

— Мир и тебе, — откликнулся тот, первый, соскочил с вороного. — Веселая у вас тут компания… — в голосе — ничего необычного, глуховатый юношеский басок, ростом этот вояка чуть выше моего плеча, Силой не владеет. Карие глаза поверх желто-зеленой повязки придирчиво оглядели меня с головы до ног, а меч замер напротив моей груди.

Некоторое время слышалось только похрупывание песка под копытами нетерпеливо переступающих лошадей, потом предводитель нарушил молчание:

— Вы-то двое Чародеи, я вижу… А кто этот ваш друг в маске?

— Нам он не друг, — отозвался Дикс. — Он из Братства.

— Если он вам нужен — забирайте, — подхватил я. — Мы не в претензии.

— Спасибо, воспользуюсь вашим предложением, — неторопливо протянул спешившийся. — Но только вам, Чародеи, лучше тоже с нами ехать — дороги, как видишь…

— Боюсь, нам придется твое приглашание отклонить.

— Боюсь, мне придется на своем приглашении настоять, — чуть насмешливо откликнулся главарь. Позади меня с легким скрипом провернулся взводящий рычаг арбалета, и мне сразу стало ясно, что я большой и мягкий. Ладно, будем избегать резкой жестикуляции… Только б Дикс не сорвался!

Дикс срываться не собирался — демонстративно поправил орденский обруч на лбу:

— Мы, сам видишь, из Ордена, а если у Чародея дела, то эти дела важные…

— Вы поедете с нами, — басок зазвучал уже более нетерпеливо. — Мы враги Братству…

Я открыл было рот, но главарь остановил меня жестом и продолжил:

— Но и с Орденом у нас большой дружбы нет. Так что выбирайте: с нами едете или тут остаетесь воронам на радость.

— Э, нет, погоди, — запротестовал я. — Братству, говоришь, вы враги? Я против них и послан, так что давай разбежимся — и мы друг друга не видели.

— И что же за дело у тебя?

— Ты ж не дурак, сам понимаешь — на дороге об этом не говорят.

— Поехали с нами, там и расскажешь.

— С какой это стати?

— А жить ты не хочешь? — хрипло осведомился кто-то сзади.

Эх, вот это мы влетели! Что, интересно, за ребята? Двое, похоже, из ведунов, а остальные? Дезертиры? Грабители? Малыша бы сюда…

— Эге! — главарь вдруг сменил тон, в голосе зазвучали нотки мальчишеской заинтересованности. — Перстенек у тебя интересный, Чародей.

Ну, слава богу… Банальный грабеж.

— Извини, дорог как память. Может, деньгами возьмешь?

Вместо этого он выудил из-под куртки маленький медальон и продемонстрировал мне. Тот же герб, что и на перстне — стрела и ключ… Но парень тут же нахмурился:

— Только с перстнем должен быть не орденец.

— Главное, спокойней. Я не орденец, а Мастер, — для такого случая себя в звании повысить не мешает.

— Теряем время, принц, — напомнил тот, хриплый. — Нас засечь могут.

— Принц? — ушам своим не верю… — Твое имя — Финдо?

— Так. Только на дороге об этом не говорят. А орденец что — с тобой?

— Со мной. Так что не задерживай нас, мы тут четверых товарищей потеряли.

— Идешь к перевалу?

— Да.

— Не советую… Можем поступить так, Мастер, — Финдо подчеркнуто замечал только меня, — Вы с орденцем поедете с нами, если ты за него поручишься, и мы вам поможем, чем скажешь.

Звучит заманчиво… Не знаю, что там насчет помощи, но вот с пленным я бы по душам побеседовал…

Повернув голову, бросаю Диксу:

— Порядок. Едем.

Он так и вытаращился:

— Как это — едем?

— На лошадях, полагаю, — отрезал я. Финдо тут же отдал короткий приказ:

— Лошадей Мастеру и орденцу. Глаза не завязывать.

— И на том спасибо, — проворчал Дикс, запрыгивая в седло, я забрался на гнедого из-под убитого Волка, пленного тоже взгромоздили на лошадь позади одного из всадников.

— Но как ты… — начал я, обращаясь к принцу, тот мягким жестом прервал меня:

— Доберемся — поговорим.

Я кивнул в знак согласия и пристроился в середину кавалькады.

ГЛАВА 5

Ехали мы быстро и молча, какими-то козьими тропами, часа два с небольшим. Потом передовой всадник привстал в седле и трижды довольно похоже каркнул, в ответ из зарослей в полусотне метров послышалось чириканье, после чего верхушка высоченного дерева заколыхалась как-то уж слишком интенсивно. Сигнализация… И когда тут что-нибудь поновее придумают? Боюсь, нескоро… А мне-то какое дело?

Я чуть осадил жеребца, рвущегося в галоп — как раз в этот момент мы оказались на гребне каменистого холма, внизу раскинулись серые лагерные шатры, суетились крошечные человеческие фигурки, горело три-четыре бездымных костра. Спуск в долину отнял у нас еще полчаса — по узенькой тропке, чем-то напоминающей серпантин. Кому как, а мне это мало удовольствия доставляет: всю дорогу я старался отвлечься от мыслей о том, что прои-зойдет, если лошадь покатится вниз. Что будет с лошадью — это детали, но вот что от седока останется? Да, уж кем-кем, а альпинистом мне не бывать…

Наконец серпантин закончился, и я с облегчением перевел дух. Подбежавшие дозорные, или кто они там, в общем, без повязок на физиономиях, приняли у нас лошадей, Финдо жестом указал на один из костров:

— Отдохни малость, Мастер. Сейчас кой-какие распоряжения отдам, а там и поговорим, — он с видимым облегчением откинул с физиономии плотную повязку и оказался темноволосым, загорелым юнцом, лет примерно девятнадцати, обросшим «для солидности» жиденькой и довольно светлой бородкой. И ничего в нем такого уж аристократического или хотя бы примечательного, кроме привычки всеми командовать. И как таких родители отпускают в Смуте участвовать, да еще на главных ролях?

Вслух, разумеется, я ничего такого не сказал, только учтиво поклонился — правда, уже в спину принца — и уселся у огня, Дикс последовал моему примеру, нам тут же сунули в руки котелки с чем-то горячим и вкусным (не успел разобрать, с чем именно — оно кончилось слишком быстро) и по кружке с вином. Мы покончили со жратвой в рекордно короткие сроки и блаженно развалились, набивая трубки, но тут Финдо появился снова. Кольчугу он не снял — ну, это и понятно, пацанское щегольство…

А он, продолжая игнорировать Дикса, обратился ко мне:

— Ну как, Мастер, ты в состоянии поговорить?

Я поднялся:

— Вполне, принц.

— Отойдем подальше от лишних ушей?

— С удовольствием.

Дикс было дернулся отправиться с нами. Не чувствует кое-каких нюансов…

— Дикс, отдохни лучше, всю ночь караулил…

Он слегка надулся, но все же остался у костра, а мы с Финдо двинулись вниз по склону, потом он присел на кривобокий и замшелый валун. Сесть, что ли, тоже? Хотя кто их, этих особ королевской крови, знает? короче, я остался стоять. Просто на всякий пожарный.

— Ну, Мастер, в чем проблема? Мои возможности ограничены, но что могу — сделаю.

— Прежде всего, принц, мне надо знать, что творится на Волчьем.

— Туда нельзя будет сунуться еще пару дней.

— А почему так?

— Перевал оседлало с полсотни Волков, да с ними сотни три вояк из Западной степи. Орден и Империя туда большие силы стягивают, так что там будет довольно жарко.

Полсотни Волков… Нормально. Нет, увольте, через них мне не прорубиться, будь я в десять раз круче, чем есть.

— И откуда они пришли? Через Гэлфост?

Финдо усмехнулся совсем по-мальчишески, пожал плечами:

— Гэлфост с ними воюет, хоть Орден и лишил Трех Владык поддержки.

— Так… Случайно не знаешь, Серые там никого не захватывали?

— Я-то не знаю, но может, знает этот… в маске? С ним уже… — он выдержал многозначительную паузу, — работают.

— Главное, чтоб не перестарались. Мы, Чародеи, сам знаешь, в любой момент можем себя убить. Если ты не против, я с ним сам поговорю.

— Ладно, поговори, — он поднялся и двинулся обратно к лагерю, я потопал за ним. Похоже, предстоит кого-то допрашивать — и довольно некорректными методами. Ну, тут на карте не только моя жизнь, но и Малыша, и Старого, а возможно, еще и Гельды, так что меня никакой моралью и этикой тут не остановишь! Какого лешего?!

Мы подошли к одному из шатров, врытому чуть не на полметра в землю, Финдо спустился по ступенькам и откинул полог. Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядел приземистого грузного человека, склонившегося над чем-то бесформенным. Финдо осведомился чуть нервно:

— Что, молчит?

Усатый повернулся, вытянулся и ответил тем хриплым и пропитым голосом, который я слышал на тракте:

— Молчит…

— Он хоть живой? — осведомился я. Усатый, похоже, обиделся — вздернул усы, выпятил челюсть.

— Давай на него посмотрим.

Усатый вздернул за шиворот на ноги человека со связанными за спиной руками — лицо сплошь в крови, куртка в клочья разодрана, на груди — золотая пластина с мчащимся волком. До боли знакомый значок…

— Ну так, может, представишься? — обратился я к Серому, тот промолчал, угрюмо глядя на меня из-под шапки спутанных рыжеватых волос.

— Подвесьте его за что-нибудь, — небрежно предложил принц.

— Обойдется. Я с ним разберусь, раз он такой невежа, — пообещал я, легонько толкнул связанного на лавку у стены. Ну, теперь главное — суметь… А парень-то примерно моих лет… Да черта лысого я с ним церемониться буду! Надо ребят вытаскивать, а все остальное неважно.

Я сложил пальцы в знак Невидимого Огня, поднес к его вискам и произнес самым елейным тоном:

— Значит, друг ты мой неизвестный, сейчас мы с тобой будем играть в одну очень интересную игру. Заключается она в том, что ты либо отвечаешь на вопросы, либо получаешь по мозгам. Ты меня понял?

Он молчал, глядя на меня с такой ненавистью, что мне просто не по себе стало.

— Молчит… Ну что ж, я не виноват: уговор есть уговор…

Пропускаю между руками Невидимый Огонь, пальцы сразу противно немеют. Глаза Серого Брата обессмысливаются, выкатываются, из открытого рта — не то хрип, не то завывание, его тело выгибается дугой. Продержав Невидимый Огонь секунды три, убираю его, повторяю севшим голосом:

— Ты меня понял?

— Понял… — хрипло отвечает он.

— Ты пришел с запада?

— Да…

— Через перевал?

Ему не хватает дыхания, он только кивает.

— Ты знаешь, кто я?

— Ты Мик Меченосец. Ты послан Лигой в степи.

Нормально… Похоже, я и в самом деле из охотника в добычу превратился.

— Тебя послали за мной?

Молчание. Снова проходит между ладонями Невидимый Огонь, на этот раз я держу его чуть дольше. повторяю размеренно:

— Вас отправили за мной?

— Да…

— И как вы меня узнаете?

— Твой меч… Твой… Камень…

Вот это уже серьезно. Вот это уже просто хуже некуда. Ладно, перейдем ко второй части:

— Вы захватывали пленных?

— Не знаю…

— Что тебе известно о четырех моих спутниках? Один — большой и рыжий. Ты знаешь о них?

— Да…

— Где они?

— Ущелье… Морока… — и тут его голос внезапно меняется, в нем чувствуется металл, но он спокоен, произносит отчетливо и внятно:

— Ты дурак, Меченосец.

Вот как заговорил…

— Это что еще за новости?

— Лучше б тебе сдаться, — произносит он. — Шансов у тебя никаких, я тебя все равно найду, куда б ты ни спрятался! — и тут снова резкий хрип, подбородок его дрожит, глаза снова стекленеют. Судороги длятся не больше секунды. Все. Кода. Больше он никому ничего не скажет…

Распрямляюсь, прогибаю спину. Руки не разогнуть, пальцы, кажется, в когти свело:

— Нам здесь больше нечего делать, принц, — и направляюсь к выходу. Хорошо меня подловили… Значит, Волк дает мне понять, что я под колпаком…

Финдо за моей спиной произносит медленно:

— Не хотел бы я тебя своим врагом иметь, Мастер.

Не оборачиваясь, отвечаю хрипло:

— Волк хранит свои тайны.

— Кто он — этот Волк?

Мрачно усмехаюсь:

— Человек такой. Или, может, несколько человек. Или не человек совсем.

— Не совсем понял.

— Я тоже. Это мне и предстоит выяснить.

— Так ты — разведчик, Мастер? — это Финдо произнес с нескрываемым интересом. неужто и здесь шпионские романы изобрели? Ну, тут и в Джеймса Бонда поиграть можно…

Я важно кивнул, храня на роже выражение суровой многозначительности:

— Да, я разведчик. Но видишь в чем дело… Я могу многое, но далеко не все. И в одиночку мне перевал не пройти, даже с помощью орденца, — ох, не слишком это честно с моей стороны… Но все ж грешно такой случай упускать.

Финдо виновато развел руками:

— Извини, через перевал пока и мне путь закрыт. У меня всего четыреста человек, да еще эльфийская сотня.

Эльфы на службе — это уже кое-что, но для той грозной мятежной армии, о которой в Столице толкуют, этого явно маловато будет.

— Извини, принц, не мое, конечно, дело с такими вопросами лезть…

— Спрашивай, не стесняйся, — милостиво разрешил он.

— На что ты с такими силами рассчитываешь? У императора не меньше двухсот тысяч, у Глорхауза столько же… И это только регулярная армия.

— Тебя что — послали меня отговаривать? — нахмурился он.

— Да нет, ты не подумай… Но может, был смысл выждать, армию побольше собрать?

— А я о том, что в Смуте участвую, чуть не последним узнал, — Финдо беззаботно улыбался, покусывая травинку. Абсурд продолжается…

— И как же так?

— А, — отмахнулся он, — убить меня попытались, ну и пришлось бежать, а уж потом… Раз все считают, что у меня право на корону есть, надо попробовать ее получить.

Я только и смог промямлить:

— Логично… — а он вдруг вдохновенно предложил:

— Слушай, Мастер, а остался б ты здесь, а? Мы ж с тобой горы свернем, — нет, пацан есть пацан. Подвернулся ему такой жутко романтический тип — разведчик, здоровяк, Чародей — и сразу охота этого типа залучить… Эх, будь у меня такая возможность с месяц назад — я бы и раздумывать не стал…

— Очень жаль, принц, ничего не выйдет. Мне нужно на запад.

Он, похоже, разочаровался:

— Ну, как знаешь… Да, а орденец? Ты его не боишься? А то могу позаботиться…

— Спасибо, о нем позаботиться я и сам могу. Вот что, принц: не можешь дать мне проводников?

— Докуда?

— Пленный говорил…

И тут до меня дошло, куда мне лезть предстоит. Самое гиблое место на всем кряже… И нет бы мне, дураку, сразу додуматься! Но так или так, а делать нечего. И перевал так или иначе перекрыт всерьез и надолго.

— Так докуда, Мастер?

— До входа в ущелье Морока, а если получится, то и через него.

— Мастер… Оттуда не возвращаются, — Финдо уставился на меня, словно ушам своим не веря.

— Я вернусь.

— Да зачем тебе туда?

— Во-первых, перевал закрыт. Во-вторых, туда занесло четверых наших товарищей. Сам понимаешь, надо их как-то вынимать, — а третьим соображением я пока ни с кем делиться не стану. Если я правильно помню, во всяких местечках вроде Зачарованного или того же ущелья Морока уследить за кем-то практически невозможно, будь ты хоть трижды магом. Правда, оттуда и в самом деле выйти редко удается, зато Волка со следа собью, а то что-то он слишком обо мне осведомлен…

— Понимаю, — важно кивнул Финдо. — Хорошо, постараюсь тебе таких найти, — он повернулся к лагерю и гаркнул:

— Эй, кто там! Найдите мне начальника эльфийской сотни!

А ведь эльфами тут и правда попахивает…

Да и как не попахивать — из кустов в десятке метров от меня выломился здоровенный, в полтора Малыша ростом и чуть не с меня в плечах, эльф в полном боевом снаряжении:

— Начальник эльфийской сотни уже здесь, принц.

— Это Барут, моя правая рука, а это Мастер Меченосец, — представил нас Финдо. Я чопорно наклонил голову, а эльф — тот еле удостоил меня взглядом, заметил хельгову брошь — и только тогда соизволил кивнуть мне. Хорошо хоть сразу с вопросами не полез, а то ведь с эльфа станется…

А эльф, нависая над невысоким Финдо, как гнутый шкаф, осведомился:

— Что на этот раз? — так, сегодня мне весь день предстоит удивляться… Чтоб эльф к кому-то с почтением обращался…

Финдо принял это как должное и обратился к эльфу самым деловым тоном:

— Мне надо, чтоб ты или кто-то из твоих провел Мастера и его, — он подарил мне заговорщицкий взгляд, — товарища через ущелье Морока. У тебя есть такие, кто там бывал?

Эльф, кажется задумался. Не знаю, думают ли они вообще, но этот прикрыл на пару секунд свои глаза — громадные, почти без белков, и только потом сообщил:

— Есть, — помолчал и с сомнением прибавил:

— Не эльфы. Прибились после той стычки, месяц назад. Темные люди.

Ну, раз уж он не прибавил: «Темные, как все люди» — похоже, действительно загадочные личности.

— Они могут нас через ущелье провести?

— Если согласятся.

Финдо заметно удивился:

— Ты что — приказать им не можешь?

— Могу приказать идти в бой, но не в колдовское место, — так, опять непостижимая эльфийская логика…

Финдо, похоже, тоже к таким заявлениям привык, он просто сказал:

— Ну что, зови их.

Эльф что-то проквакал на своем языке, как мне показалось, очень тихо, опять повернулся к нам и сообщил:

— Их зовут Лис и Аркан. Будьте осторожны.

— Осторожность так осторожность… Может, и одного хватит?

Барут только головой покачал:

— Они всегда вместе. Уже идут.

Мы обернулись в сторону лагеря — действительно, уже идут двое, в тех же желто-зеленых плащах, один — длинный, тощий, второй — маленький, коренастый. Сходство только в походке — размашистый, чуть скользящий шаг Следопытов. И, что самое приятное, можно не напрягаясь определить, кто из них кто. Лис — невысокий, масти пшеницы с ржавчиной, вид боксера-легковеса, волосы перехвачены кожаной лентой. Аркан — долговязый, жилистый, на индейца похож. Чувствуется в нем железная хватка…

Лис — определенно коновод в этой паре — приблизившись, ослепил нас щербатой улыбкой:

— Начальникам — привет! — поклонился чуть не шутовски, не обращая внимания на то, что Финдо нахмурился, потом осведомился:

— И что — есть работа?

Хм… Слыхал я, Следопыты себя себя с начальством вольно ведут, но чтоб до такой степени…

— Провести двоих через ущелье Морока. Вы там уже были?

— Приходилось… А кому туда снова захочется? Нам и тогда мало не показалось.

— Вы идете? — нетерпеливо прервал Финдо.

— Ну, принц, разве что нам хорошо заплатят…

— Они еще торгуются! — принц с возмущением поглядел на эльфа, но тот отвернулся. наверно, посмеивается про себя над лживым и мелочным родом человеческим…

Лис пожал плечами:

— Мы, принц, люди маленькие, драться никогда не отказывались — спроси хоть Барута. Но тут дело серьезней.

— Сколько? — вклинился я. Лис, глядя в пространство, задумчиво протянул:

— Ну-у… По полсотни золотых с носа, — и тут взгляд его упал на мой браслет, он аж попятился посмотрел на меня ошалело:

— Так ты еще и Чародей?

— Мастер, — поправил я. Лис потряс головой:

— Э, нет, так дело не пойдет, мы так не договаривались!

— А что такое?

— А то, что оттуда еще не всякий человек выйти сможет, а уж с любым Чародеем, или кто ты, там точно навсегда останешься.

— Не пойдем, — коротко подтвердил Аркан, глядя на нас с таким выражением, словно мы его пытаемся надуть с особым цинизмом.

Финдо явно порывался возмутиться, я мягко остановил его:

— Я с ними сам договорюсь, — после чего обернулся к проводникам:

— Хотите цену себе набить — говорите сразу, какая устроит.

— Сотня с носа, — мрачно отозвался Аркан, Лис кивнул:

— Иначе нам смысла нет рисковать.

— Короче, каждый из вас получит по восемьдесят. На двоих, сами понимаете, сто шестьдесят. Княжеская сумма.

— А если нет — придется мне с ними поговорить, — Финдо снова подчеркнуто обращался только ко мне.

Лис вздохнул:

— Только из уважения к тебе, принц… Только лучше б нас кто-нибудь дотуда проводил. Дороги неспокойны, да и лошади через ущелье не пройдут.

— Годится, — скрепил Финдо. — Барут, сделаешь?

— Понятно.

— Когда? — лаконично осведомился Аркан.

— Через полчаса будете готовы?

— Устраивает, — снова ухмыльнулся Лис. Да, та еще парочка…

К таким спиной не поворачивайся. Но на безрыбье, как говорится…

Финдо повернулся ко мне:

— Ладно, Мастер. Провожать тебя не поеду, дел много. Желаю выжить.

Неохота с парнишкой вот так распрощаться…

— Мир тесен, принц. Чует мое сердце, мы еще повоюем. И корону себе ты добудешь, — если доживешь… Последнее я добавил про себя. Каким бы он нормальным не казался, но все эти августейшие особы вроде нас, Чародеев — кто их знает, что у них на уме?

ГЛАВА 6

На том мы с Финдо и распрощались, я отправился искать Дикса.

Он, надо отдать ему должное, времени даром не терял. Он дремал.

То, что мы выходим через полчаса, он воспринял спокойно, но вот когда узнал, что мы в ущелье Морока идем, да не задаром, а приплатить придется — уж тут с ним чуть ли не истерика приключилась, он принялся орать, что туда только полный идиот полезет. Я успокоил его сообщением, что я уже в паре подобных мест побывал, и с таким полным и законченным идиотом ему ничто не грозит. Он шипел и испарялся все полчаса до отъезда, но тем не менее продолжал собираться. Я и сам из таких — хлебом не корми, только дай повозмущаться…

В общем, я уже который час трясусь в седле, кошелек мой стал вдвое толще, чем до встречи с Финдо, фляжка с крепкой самогонкой на случай холодов приятно побулькивает, в мешке — все та же солонина и сухари… Кажется, живи и радуйся, Меченосец, а все равно как-то неспокойно. Пара эльфов позади на нервы почти не действует, хоть и трусят они с такими угрюмыми рожами, что невооруженным глазом видно, насколько им эта поездка в тягость. Дикс держится рядом со мной, молчит, как убитый и тоже не скрывает своего неудовольствия ситуацией и перспективой на будущее. Проводники гарцуют впереди, изредка перешучиваются, зубы скалят. Те еще типчики… Смотреть придется не столько за дорогой, сколько за ними. Кстати, уже началось что-то похожее на дорогу, а не на козью тропу — во всяком случае, три всадника в ряд свободно проехать могут. Из-за скал солнца не видно, но пока еще не смерклось.

Кстати, об этом ущелье Морока я даже читал, но как и насчет Зачарованного, ничего путнего из орденских свитков и книг мне извлечь не удалось. Сплошные туманные намеки, типа: «Над каждым, попавшим туда, властвуют духи, как из этого проклятого места, так и живущие в нем самом.»… Вот тут и разбирайся. Вообще-то морок- это то, чего в реальности нет, но это совсем не глюк. Взять Зачарованный — признаки галлюцинаций налицо, никто, кроме тебя этого морока, стоя в трех шагах, не видит, а для тебя он настолько реален, что ежели он, допустим, руку откусит, придется всю оставшуюся жизнь без руки ходить. И при этом — нет его в реальности, и все дела… Хотя чего гадать, все равно ошибешься… Надо будет у проводников спросить.

Лис с Арканом осадили коней, спешились:

— Отсюда пешком. Туда, — Лис махнул рукой вдоль дороги.

Пешком так пешком, кто бы спорил… Я спешился, отцепил от седла свой мешок, бросил поводья молчаливому эльфу. Кажется, я уже отличия в их лицах замечаю… Хотя, как Хельг говорил, для эльфов все люди тоже на одно лицо.

Эльфы приняли у нас лошадей и скрылись, не прощаясь, в сумерках, а я повернулся к Лису:

— Далеко еще?

— Да с поллиги, даже меньше, а там и заночуем… Пошли?

— Пошли… — я вскинул на плечо мешок и бодрым шагом двинулся вслед за проводниками к югу, в гору. Если я что-то понимаю, мы находимся в сотне-полутора километров от Орлиного Гнезда и где-то на таком же расстоянии от Долины Прокаженных. Черт, с Роджером обидно получлось, да и Гельда сгинула… Ну нет, лучше думать, что они каким угодно чудом, но спаслись. Надежда умирает последней, это уж не мной придумано. Сейчас бы и нам с Диксом без вести не пропасть в довершение всего… И как этих идиотов в ущелье понесло? Хотя кто их знает… Я вот уже чувствую в воздухе что-то такое, не сказать, что неприятное, не тот холод, какой при опасности, а… черт его знает, на вызов какой-то смахивает.

Тут я заметил, что Лис чуть насмешливо смотрит на меня через плечо:

— Чувствуешь, Мастер? Вот оно, ущелье-то! Хочется туда броситься и всех побороть, так?

— Так, — нехотя признал я. Дикс тоже вклинился в зарождающийся разговор:

— А что там вообще такое может быть?

Ответил неожиданно Аркан:

— Там по-всякому бывает, — на некоторое время замолчал, продолжая циркулем вышагивать. — Вот летит в тебя стрела. Попала, — он ткнул пальцем куда-то в плечо. — А потом глядь — стрелы нет, а дырка есть.

— Ну, таких штучек я в Зачарованном навидался…

Лис тоже решил внести свою долю:

— А еще бывает, кажется тебе, что ты вообще не ты, а невесть кто, весь в латах, к примеру, а потом вдруг ты опять ты…

— Болтай, — проворчал Аркан, Лис не обратил на него внимания:

— Короче, у каждого там свое, да еще каждый раз другое.

— Понял… А вы, парни, часто там бывали?

— Два раза, — ответил, как сплюнул Аркан.

— И рады, что живы ушли. Солоно нам там пришлось, что и говорить.

М-да, богатейший опыт… Но уж лучше такой, чем никакого.

Еще полчаса мы топали молча, потом миновали очередной поворот — и я остановился, как вкопанный. Такое зрелище может парализовать человека, даже менее чувствительного, чем я… Относительно пологие склоны теснины, которой мы шли, поросли лесом, и вековые ели шумели глуховато и я бы сказал зловеще под легким, но все равно до костей пробирающим ветерком. Но вот дальше лес вдруг резко обрывался, словно кто-то гигантским, с разлетом в сотню метров, циркулем прочертил четкую границу, дальше которой ничто расти не может, склоны полого сбегали на дно полукруглой каменной чаши, и вырывались из дна две громадные каменные колонны с хороший небоскреб, пологими ступенями расширяющиеся книзу… Точь-в-точь сторожевые башни… Только как следует приглядевшись, я различил сам вход небольшую каменную арку, отсюда еле заметную. И вход в Ущелье — что это он, и ежику понятно — по цвету основательно от остальных скал отличается, башни эти даже в сумерках кажутся вырезанными из графита. Все это слишком напоминает крепость, и не сказал бы, что она очень гостеприимной кажется. К тому же, как я успел разглядеть, со склонов к пятачку перед воротами ведут еще как минимум три дороги, кроме нашей. Интересно, кто ж их протоптал?..

Последний вопрос я, очевидно, задал вслух — Лис тут же отозвался:

— Кто протоптал, тех уж нет… Нравится, а? — он глянул на нас с таким выражением, словно сам, своими руками все это построил.

— Да, впечатляет… Ну что, потопали дальше?

— Спятил?! В ущелье, ночью… Проще уж с горы головой вниз.

— А что там такого именно ночью? — заинтересовался Дикс.

— Да, первые ловушки еще ничего — Лабиринт, Драконья пасть… В них колдовского ничего нет, а вот потом… Тому месту еще и названия не придумали.

— Хорошо звучит… Но нам чем быстрее, тем лучше.

— А почему такая спешка?

— Четверых наших туда занесло. Найти их хотим.

Аркан хохотнул сипло, а Лис длинно присвистнул:

— Ну, вы, ребята, хватили! Там уж если кто сгинул, так до конца мира не отыщется. Но так или так, а ночью там делать нечего.

— Нечего, — подтвердил Аркан. Только тут я заметил, что Дикс с застывшим от напряжения лицом всматривается в полутьму сзади.

— Что такое?

— Волк его знает, от ущелья шибает, не разобрать. Но сдается мне, погоня за нами.

— Это уже становится нудным, — процедил я. — Серые?

— Сам погляди, — пожал он плечами.

Закрыв глаза и собравшись, я без особого труда обнаружил, что по той же тропе, что и мы, движется сюда нечто. Вроде, люди… К тому же, владеющие Силой. Серые это или кто-то еще, сказать не берусь, но встречаться с ними меня не тянет. Как-то не внушают мне доверия типы, которые на ночь глядя прутся к этому ущелью… Сколько их там — опять же, леший его знает, но в драку вступать у меня ни малейшего желания, а значит…

— Надо сматываться.

— Вы что там придумали? — насторожился Аркан. Не доверяют нам проводнички… А может, и в самом деле попытаться их шыврнуть? Есть такое мнение, товарищи, что в дальнейшем деньги могут понадобиться…

— За нами погоня.

— Это за вами погоня, — на губах Лиса заиграла подленькая улыбочка. — А мы-то тут при чем?

Этого и следовало ожидать… И в самом деле, с какой стати их должны наши разборки волновать? Загвоздка только в том, что такой расклад меня не устраивает, да и Дикса, думаю, тоже.

Дикс тут же подтвердил мою мысль — выпрямился и жестко отчеканил:

— Вот что: попробуете смыться — останетесь тут навсегда. Слово Чародея.

— Хорошая мысль, — одобрил я. Аркан быстро сунул руку за пазуху, я нарочито неторопливо отследил его движение, свел пальцы перед грудью и уставился ему в глаза. Он отдернул руку, словно рукоять оружия вдруг раскалилась докрасна. Первый раунд за нами…

Я бросил Диксу:

— Если что, длинный мой. Второго на себя возьмешь?

Дикс кивнул:

— Если драться, да с этими за плечами… — молодчина, все с полувзгляда сечет…

— Эй, если вы нас убьете, кто вас поведет? — вмешался Лис. Я усмехнулся как можно более зловеще:

— А мы вас убивать и не собираемся. Мы пойдем в Ущелье прямо сейчас.

— Не, мы так не договаривались…

— Напомню: договаривались, что поведете нас через ущелье, а о времени суток ничего не звучало. Ладно, чтоб вы тут не выламывались, набавляем вам по двадцатке.

— По полсотни.

— Дикс, они с нами шутят!

— Это они зря… Может, тоже пошутим, так они сговорчивее станут?

Даже в сумерках заметно, как проводники посерели. Лис пробормотал себе под нос:

— Знали б — ни за какие деньги не пошли б…

— Ну, вы за хорошие деньги идете, по крайней мере, — успокоил его я. И тут по спине снова покатился холодок, знакомый до боли. Дикс резко повернулся ко мне:

— Там не только люди!

Я кивнул. Достаточно разок столкнуться с чем-то вроде Душегуба — на всю жизнь запомнишь, как он чувствуется на расстоянии… Пока не слишком близко, но по нашим следам, чтоб ему повылазило!

— Слушай, Дикс, по-моему, в ущелье он за нами не полезет — тянет оттуда прилично. Отпугнет его?

Дикс задумчиво потер подбородок:

— Должно бы…

Проводники обменялись взглядами. Думают, блефуем, это понятно. Хотел бы я, чтоб так оно и было…

Лис наконец решился:

— Деньги вперед.

— С какой это радости? Вот дойдем живыми — тогда и заплатим. Ох, теряем драгоценное время, теряем… Душегуб на подходе, а если мой «радар» меня не обманывает, погоня еще ближе. И предвестник Душегуба — мокрый и плотный туман — уже начинает наваливаться, обволакивает, как хищная амеба. Похоже, туман все дело и решил: Лис, едва различимый, зябко дернул плечами в почти непрозрачной сырости:

— Ладно, мне тоже не по себе становится. Сотня вперед, сотня на месте.

Вот змей какой! Нет, он мне определенно нравится: чувствует, что опасность на носу, а своего не упускает, торгуется… Но времени на торг нет, это коню понятно.

— Уговорил, — буркнул я, отсчитывая полсотни «двойных»

— Они мне сердце согреют, — пояснил Лис, пряча кошель под куртку.

Я поправил мешок на плече и перевязь с Хельмбертом, Дикс тоже слегка почистил перышки, и мы вчетвером двинулись по практически ровной площадке к входной арке. Я коротко бросил Диксу:

— Держи контроль.

Он только кивнул, я уловил его мысль, сводившуюся к тому, что я мог бы и не напоминать.

Под самой аркой Аркан остановился, выволок из мешка моток веревки:

— Обвязаться.

— Там дальше такое пойдет, что можно потеряться или улететь, — растолковал Лис. Ну, против хождения в связке я ничего не имею, учитывая то, что альпинист из меня, прямо скажем, аховый. Мы быстро обвязались и двинулись дальше в следующей последовательности: Аркан, я, Дикс и Лис. Шли молча — обстановочка как-то к беседе не располагает. Низкий свод, кажется, того и гляди придавит, или ворота закроются, или польется кипящее масло… Бред, конечно, но в таком месте непроизвольно ожидаешь подобных сюрпризов. Да еще прибавить к этому потрясающую акустику — шаги звучат гулко, как в церкви, и шума от нам не меньше, чем от роты тяжелой конницы. Впереди, в двух десятках метров, маячит слабый свет, но добраться до него быстро мешает что-то, в самом воздухе уже чувствуется сопротивление, словно что-то мягко в грудь упирается. Идем, как против ветре — и это несмотря на то, что ветер лупит нам в спины, подгоняя, теперь он заметно холодней. Душегуб подошел близко… Да еще и погоня эта… Если она погоня. Может, просто совпадение?.. Да нет, хоть бейте меня, хоть режьте, не верю я в такие совпадения. не станут левые ребята в это ущелье к ночи нюхалки совать. Я бы тоже не стал, но меня никто не спрашивает. Такое ощущение, что меня сюда загоняют. Но вот только кому и зачем это понадобилось? А если разобраться, на хвосте у меня не только Серые висеть могут, это может быть и Даэл — уговор уговором, но охоту на меня он явно не закончил — и институтовцы, да мало ли кто еще… И кто б там ни был, встречаться с ними я не хочу.

Мы вышли из-под арки, но светлее почти не стало, да еще и дождь полил.

— Это только здесь, или снаружи тоже?

Ему никто не ответил. Аркан только плечами дернул в знак того, что подобные мелочи его не интересуют. Я ждал комментариев от Лиса, но он только произнес приглушенно:

— Факела зажечь надо… — странно, голоса звучат глухо, как там, под аркой, хоть мы из-под нее давно вышли. Ладно, это неважно… Я предоставил Аркану возиться с огнивом, Силой здесь пользоваться мне как-то не хочется. Что-то такое в воздухе висит… Но прямой опасности пока нет, и на том спасибо.

— Сейчас Лабиринт будет, — пояснил Лис.

— И что?

— Да просто никогда не знаешь, где из него выйдешь и выйдешь ли вообще.

Заманчиво звучит… Дикс позади меня поинтересовался:

— А что, можно куда-то в другое место выйти?

— Да нет, просто можно к началу вернуться.

Слава те господи… А то мне уж Желязны вспомнился. Хоть тут без всякой колдовской всячины.

— Ну что, вперед?

В свете факелов Лабиринт казался просто беспорядочным нагромождением причудливых серых валунов, раза этак в полтора-два меня повыше. Аркан, как мне показалось, начал принюхиваться. Ладно, у нас свои способы, у Следопытов — свои… Тоже разновидность тайного знания. Наконец он выбрал один из промежутков и нырнул в него, да так шустро, что веревка впилась мне в пояс.

Дно Лабиринта оказалось неровным, просто россыпь камней разной величины. Ногу тут сломать — раз плюнуть… Проход оказался узким, пробираться пришлось большей частью боком, но это еще полбеды — через пару поворотов идти пришлось по щиколотку в воде, и нужно ли добавлять, что она оказалась ледяной? Еще поворот…

И тут я почувствовал Силу — древнюю, очень неприятную, давящую, хоть она и почти выветрилась… Явно тут когда-то давно было заклятье, причем мощное. Свет факелов дробится, стены приобретают причудливые очертания — то какие-то непонятные звери, готовые броситься и разорвать непрошенных гостей, то хмурые, суровые лица, которые внезапно искажаются дикой яростью, сверкают взглядами, готовые расправиться с нами или обратить в такой же мертвый камень и оставить здесь навсегда, стеречь Лабиринт… Каждый шорох усиливается до раската грома, медленно, неправдоподобно медленно уползает куда-то в глубины Лабиринта, чтобы через какое-то время вернуться шепотом, полным неопределенной угрозы. Такое ощущение, что застывшие здесь твари обмениваются мнениями на наш счет, неторопливо обсуждают, как с нами лучше расправиться… Чувствуешь себя пигмеем, проникшим в святилище древнего и грозного бога… На нервы я особо не жалуюсь, все же кое-что мне повидать довелось, но теперь, если б не связка, не ручаюсь, что я бы не удрал сломя голову куда-нибудь в темноту между камнями от обступающего ужаса. Я попытался найти контакт с Диксом — бесполезно, Сила уходит, как вода в песок… Правда, я после первой же попытки завязал. Глупо, конечно, но мне казалось, что любым проявлением своей Силы я вдыхаю жизнь в застывших Стражей — я сразу окрестил их так.

Время пропало совершенно, я понятия не имею, сколько мы там пробыли, но когда я увидел над собой небо — в Лабиринте его почему-то видно не было — я тут же облегченно перевел дух и тут же с испугом прислушался. Вроде, тихо… только там, позади, все еще что-то шумит. Если б я не был мокрым от дождя, все равно бы вымок — от пота.

Лилось, конечно, как из ведра, но я откинул капюшон плаща и задрал голову к небу, подставив лицо под хлещущие капли. Вот это я понимаю, кайф!.. Ощущения — как после забега на марафонскую дистанцию, да к тому же Лабиринт этот из меня кучу Силы повытянул. Юрд, как ни странно, молчит, но дело свое делает добросовестно — подкачивает Силу. Оглядываюсь на своих спутников — да, тоже не в лучшей форме. Аркан, изогнувшись вопросительным знаком, уперся свободной рукой в колено и приводит в норму дыхание. У Дикса вид несколько пришибленный, в ответ на мою попытку мысленного контакта он дает мне понять, что здесь предпочитает общаться словами. Аналогично… Лис тоже с наслаждением мочит рожу.

Я наконец смог заговорить:

— Ф-фу… Прошли, вроде…

Лис позади фыркнул, Аркан только мрачно на меня покосился. Ясен пень, это были, так сказать, еще цветочки.

А вот шум сзади постепенно начал оформляться, теперь с уверенностью можно сказать, что это погоня. Если по звуку судить, там рыл двадцать, причем конные. Лис тоже застыл, вслушивается. неожиданно он усмехнулся:

— Быстро они… Похоже, к Лабиринту подъехали. Посмотрел бы я, как они там с лошадьми…

— Сходи, посмотри, — мрачно ухмыляется в ответ Аркан.

— А сколько там народу за нами?

Лис передернул плечами:

— А кто их знает?

— А не лучше ли нам подальше убраться? — поинтересовался пришедший более-менее в норму Дикс. Аркан прислушался:

— Кто их знает, может, Лабиринт они и пройдут…

— Вряд ли, — энергично помотал головой Лис. — А вот ночевать рядом с Лабиринтом я не согласен.

— Дело, — кратко одобрил Аркан. — Пошли.

И мы двинули дальше.

Стемнело уже окончательно и бесповоротно, так что идти было довольно тяжело, тем более, дорога превратилась в узенькую тропку, справа — отвесная стена, слева чернела расселина. Срывающиеся из-под ног камни отзывались плеском через неприятно долгое время, так что в черноту слева я старался не смотреть. Потом тропа сузилась вообще до ширины ладони, да к тому же местами имела заметный скос влево. На одном из таких мест я отколол затылком приличный кусок скалы, и спасло меня только то, что мы шли в связке. А потом была Драконья Пасть — щель шириной метра два или около того, над ней находился неприятный уступ, с которого стекал ручей — а теперь из-за ливня он превратился в настоящий водопад. Прыгать в темноте на узенький карниз, да еще под потоком воды — таких развлечений я никогда не понимал…

Но тут моего согласия никто не спрашивал, так что в конце концов мы все благополучно переправились, хотя и вымокли до ниточки. Мы все вчетвером абсолютно без сил уселись на тропе. Да, от факелов здесь толку мало, даже если мы с Диксом почародействуем, чтобы их разжечь, вряд ли что получится…

Аркан наконец выдохнул:

— Там, впереди, тропа пошире.

Я застонал:

— О-ой… А это далеко?

— Шагов двести.

— А там можно ноги вытянуть?

— Можно, — успокоил он.

И мы пошли, а точнее — поползли. Ни одна дистанция в жизни не давалась мне с таким трудом, как эти двести шагов, но там действительно оказался довольно широкий — больше метра — карниз. Мы расположились на нем с максимальным комфортом, возможным в этой ситуации. Лис негромко предупредил:

— Не чихать.

— А что будет?

— Пол-стены обвалится.

— А если нам выпить — не обвалится? — поинтересовался Дикс, Аркан сразу вскинулся:

— Ты что? Как это?

— Успокойся, Чародеи так шутят.

— А мы думали, они шутить не любят.

— Когда намокнут, только этим и занимаются.

— А еще они любят как следует выпить, так что особенно не присасывайся, — Дикс отобрал у Аркана мою фляжку.

— Это тоже шутка?

— Ну да, мы ж намокли…

Еще некоторое время мы вяло посуесловили насчет шуток, выпивки и намокания Чародеев, а потом решили немного поспать, тем более, насколько я понял проводников, самое тяжелое еще впереди. Я завернулся в мокрый насквозь плащ, пытаясь согреться. Получилось неважно. Тут все ж порядком высоко, с ледников холодом так и тянет… А раз на спится, надо еще разок приложиться к фляжке и обдумать дальнейшие действия.

А какие тут действия? Если ребята гробанулись где-нибудь в Лабиринте или здесь — пиши пропало, даже трупов не отыщешь. Хотя они могли и ущелье пройти, а могли и вообще пойти через перевал… Но вот где их искать, если тут их не окажется? Если их на перевал понесло, шансов найти их не остается — у всех сражающихся сторон разговор короткий: сначала палят почем зря во все, что шевелится, а уже потом выясняют, кто, зачем и откуда…

Мысль, конечно, трезвая, но что-то мне подсказывает: ребята живы, причем чувствую я это не так, как обычно, это уже не мое «шестое чувство», а какое-то седьмое, непонятное. Хоть бы и это каким-нибудь мороком не оказалось! Да еще история с лешаками покоя не дает, у меня уже просто бзик, что за этим Волк стоит…

Но если хоть минут пять подумать, получается что-то странное: почему вдруг все сильные мира сего, мне известные, начали себя вести, как последние идиоты? Для начала — Даэл: две глупости подряд. Засветился передо мной — и сразу отправил меня в Столицу, при этом ни об Институте ни слова, ни о Дэне. Затем — Дэн. Натравил на меня кучу агентуры под заведомо не выдерживающим никакой критики предлогом. Далее — Волк. Этот вдруг объявил что я нужен именно ему, причем для каких целей — объяснять не торопится, потом устроил ту смехотворную охоту на меня в Столице, а потом оказался волшебным образом в курсе того, что я послан на запад. И Грентвиг, ящер старый, туда же: Отправил меня на заранее гиблое дело, зная о том, что Волк на меня нацелен, да еще при этом вручил мне Хельмберт, а этот меч, если я что-нибудь понимаю, слишком дорогая игрушка для того, чтоб просто так вот взять его и подарить Волку.

Теперь опускаем всякие мелкие неурядицы, вроде моих контактов с мутантами (кстати, как там Ильмира?), и в результате имеем абсолютный винегрет. Хотя тут мог сыграть роль и мой выход на Запределье — решили, что я так и до Института дотянусь… Да нет, ерунда какая-то — Друга Апачей, упокой господи его не очень чистую душу, за мной еще до того, как я об Институте узнал, отправили… Из моих отрывочных воспоминаний я пока ничего такого особо опасного извлечь не сумел. Хоть башкой о камень бейся, ничего не понятно, кроме того, что пару месяцев назад я вдруг всех заинтересовал, и как-то небескорыстно.

Я шумно зевнул, чуть не вывихнув челюсть. Нет, надо отдыхать, завтра тот еще денек предстоит. Кто бы знал, как мне все это надоело!

ГЛАВА 7

Похоже, уснул я на таком холоде слишком крепко, потому что когда я вышел из блаженного состояния полной апатии, Юрд уже не сигналил, на пульсировал — он буквально вопил: «Опасность! Серые! Опасность!!! Да проснись ты, конь педальный!»

— Нахватался словечек, пробурчал я, открывая глаза, и тут же проснулся окончательно. Не далее, как в двух метрах от меня стоял Серый Брат в натуральную величину. Правда, особой опасности он в данный момент не представлял — во-первых, стоял он на четвереньках, во-вторых, вид имел несколько одуревший, а в-третьих с него текло, как с мокрой собаки. Кажется, от него даже псиной припахивало…

— Привет, — вяло удивился я, пытаясь расправить занемевшие конечности. Он, кажется, удивился не меньше моего:

— Чародей! — и попытался принять вертикальное положение. Ему удалось сделать это почти одновременно со мной.

Прошло, наверно, с минуту, прежде чем нам удалось обнажить оружие — двигались мы, как в замедленной съемке. Я сразу определил, что Силой он владеет так себе, в любом другом месте я бы его задавил чародейскими методами. Но здесь для колдовской дуэли, боюсь, место неподходящее. В слабеньком предутреннем свете я разглядел еще троих на карнизе у него за спиной — ребята, что и говорить, здоровенные, но Силой ни один не обладает, что уже радует.

— Только не говори, что ты не ожидал меня здесь увидеть, — улыбнулся я, делая шаг вперед.

Наши клинки со звоном скрестились — и тут же, словно разнимая нас, со склона скатилась струйка мелких камешков, внизу громыхнуло уже посерьезней, я ощутил, что далеко под нами набирает силы обвал. Волк отдернул руку и выругался — не знаю, из-за обвала или из-за Силы в Хельмберте.

— Вы что — сдурели?! — зашипел позади Аркан. — Нас же всех тут сейчас похоронит!

— Резонно, — согласился я, отступая на полшага, но не опуская меча. Волк озадаченно разглядывал меня — молоденький, лет восемнадцать-двадцать, длинный, худощавый, морда вся в прыщах… Такой маленький, а уже Серый…

Он насмешливо прищурился:

— Ты что же, Чародей, предлагаешь мирно разойтись?

— Вот что, — рассудительно молвил Дикс за моей спиной. — Вас четверо — нас четверо. Будем драться здесь — погибнем все.

— Короче, — резюмировал я, — такое предложение: отложить наши разборки до выхода из ущелья. Выберемся туда, где нам не помешают, там и поговорим. Идет? — тут я с Диксом согласен. Если даже проводники драться откажутся, а так оно и будет, за нами все равно остается перевес, учитывая даже то, что из Дикса фехтовальщик, как из меня балерина.

Волк посмотрел на меня исподлобья:

— Что ж… Это, пожалуй, можно. Но вот насколько вам доверять?

— Верь, как себе… Я только на слова тоже полагаться не собираюсь.

— Предлагаешь клятвами обменяться? — сообразителен, черт! Как-то уж слишком легко он соглашается… У него что — какой-то козырь в рукаве, не считая этих троих амбалов? Хотя, если я Малыша со Старым встречу, там любой десяток подобных амбалов перестанет представлять сколько-нибудь серьезную проблему…

— Именно клятвами. На мече, — я не случайно именно эту клятву выбрал. Во-первых, считается, что нарушать ее смертельно опасно, а во-вторых, такое мнение обосновано, особенно если приносят ее два типа, владеющие Силой. Я бы не стал нарушать — кто его знает, какие Силы это может к активности пробудить, а мне бы лично не хотелось, чтоб в решительную минуту меч отказался мне служить.

Я отвел Хельмберт, держа его на вытянутой руке поперек груди, положил на клинок ладонь и ощутил знакомое, мягкое, как от хвои, покалывание. Глядя ему в глаза, я начал произносить слова клятвы:

— Я, Чародей, приношу эту клятву холодной сталью в том, что не стану чинить зла моему врагу, идущему со мной, вплоть до выхода из ущелья Морока, буде означенный враг первым не поднимет на меня оружие или не попытается причинить мне вред другим способом. В том я, Чародей, и поклялся — от своего имени и от имени своих спутников.

Волк, так же держа свой меч, произнес примерно то же самое, заменив разве что «Чародей» на «воитель Братства». Я внимательно прислушивался к его клятве в поисках ловушек, но ни одной не нашел. И то хлеб…

Я забросил Хельмберт в ножны за спиной и пробормотал:

— Ну вот, с формальностями все… Может, теперь отдохнем?

Серый кивнул, убрал меч, и мы уселись рядочком на карнизе, как куры на насесте. Я все еще чувствовал напряжение Дикса, но он уже почти успокоился.

Все равно как-то непривычно спать бок о бок со смертельным врагом. А кто его знает, вдруг ему в голову взбредет клятву нарушить? Может, потом меч ему служить и откажется, только я этого уже не узнаю… И все же что у него в прикупе? Засада на выходе? Ну, если нас там поджидает пара таких же, как и этот, ничего слишком серьезного нам не грозит — на с Диксом тандем уже проявил себя в критических ситуациях куда покруче…

Но вот точно ли это те, что за нами гнались? Казалось бы, их должно быть больше… Как они прошли Лабиринт — понятно, мы там вполне могли наследить, но остается еще один вопрос. Если этот, который со мной по соседству дрыхнет, человек Воденвирта, а раз он Серый Брат, то он человек Воденвирта… Так вот, волчара-Воденвирт знает, что я из себя представляю, а в плане чародейства, признаем без ложной скромности, боец я вполне серьезный, так как же он мог так окараться — отправил по моему следу всего одного плюгавенького волчонка? А если это не погоня, то что же? Надо посоветоваться с Камнем.

Юрд тут же откликнулся, причем даже острее, чем обычно, и перед моим внутренним зрением предстал Душегуб во всей своей красе. Так, все потихоньку проясняется, во всяком случае, присутствие здесь четверки противников, но тут же возникает другой вопрос: а кто же навел Душегуба? Если Братство, то чего ради они так лупят по своим? А кто-то другой — это надо еще представить масштаб той Силы, которая может Душегубом управлять, я и гадать не берусь, какая из известных мне чародейских группировок могла такое сотворить. И, главное, зачем? Ладно, существует такая великолепная штука — принцип экономии мышления, а если этому принципу следовать, вывод получается просто прелестный в своей оптимистичности: Братство тоже может ошибки совершать. Да и с какой стати я так уверен в их непогрешимости? По такому случаю не грех и выпить.

Я отцепил от пояса фляжку, глотнул от души, чувствуя, как вниз по глотке заструилось приятное тепло. Справа от меня заворочался Лис:

— Э, гм…

— Что, тоже не спится? — я протянул ему фляжку. он сонно проворчал, вытирая губы после глотка:

— С вами заснешь… — вернул мне фляжку и опять засопел.

До рассвета я просидел в смутной полудреме, пытаясь следить за компанией Волчонка, как я мысленно обозвал прыщавого юнца из Братства, и за проводниками. При этом я еще пытался прокрутить в голове все возможные варианты дальнейшего развития событий, но находясь в таком состоянии просто невозможно изобрести что-то схожее с реальностью. Проснувшись, вся честная компания приступила к завтраку, мы жрали свое, Волчонок и его амбалы — свое. Пока мы лопали, мне представилась возможность взглянуть на Драконью пасть при свете дня. Елки зеленые, хорошо, что вчера темно было, а на свету, да еще трезвый, я бы через такую пропасть ни за какие пряники не полез!

Я успел внести еще одно деловое предложение: раз так вышло, что мы идем все вместе, то и расходы на проводников мы с Диксом и Волчонок должны нести пополам. Этот юный скупердяй тут же заявил, что ни в каких он проводниках не нуждается, а я сразу скомандовал топать дальше. Мы-то поесть успели, а вот Волчонок с компанией — нет, но все равно они потянулись за нами.

Троица, Силой не владеющая, ничем особым не выделялась. Типичное бычье. Желудки. Дикс опять начал себя проявлять как почти идеальный напарник, чувствуя его за спиной можно быть спокойным (только не в том случае, когда мы вспомним, что играем за разные команды). Вот и на сей раз он подыгрывал мне, поддевая Волчонка, но не обращаясь к нему напрямую. Расчет простейший — вынудить его нарушить клятву меча и спокойно с ним разделаться, не дожидаясь козырей из рукава. Но тот, надо отдать ему должное, держался стойко, хотя и кривился.

Идти теперь легко, правда, карниз через некоторое время опять сузился до полуметра, но потом тропа по краю обрыва превратилась в широкую дорогу, а расселина почти сошла на нет. И все же это место основательно отличается от всего остального кряжа, я еще утром внимание обратил. противоположный, левый склон смотрится так, словно выписан кистью, размашистыми, но четкими мазками, в довольно жесткой манере. Того и гляди воспоминания нахлынут: Бург, мастерская… Нет, не вспоминается. Это все было в другой реальности и с другим человеком…

А вот Юрд ведет себя странно, обычно если он к жизни и пробуждается, то начинает с пульсации в такт сердцу, а тут… Первый раз в жизни какой-то разлад между мной и Камнем, а мне такие штучки и в такой ситуации совсем не нравятся. «Юрд, что случилось?» — никакой реакции. «Юрд!» — «Что-то не в порядке»… Приехали. «Сам знаю. Что именно?» — «Определению не поддается». Цирк… И вообще, такое ощущение, что мой Камень как-то странно возбужден. Странно, никогда не слыхал, чтоб какие-то мороки на Камни действовали…

Идущий впереди Аркан внезапно остановился:

— Тут передохнем. Дальше самое опасное.

— Сразу объясняю, — влез Лис, — если там кому-то из вас поколдовать в голову взбредет, мы все покойники. Там думать нельзя, надо просто идти, останавливаться тоже нельзя. Что б ни примерещилось — просто идти, не обращать внимания, если можете — глаза закрывайте, по сторонам не смотреть, — я даже и не представлял, что у него на роже такое напряженное выражение может быть.

Я снова потянулся к заветной фляжке:

— Ну что, пехота, сто грамм перед атакой?

Из моих слов поняли только, что я предлагаю выпить. Дикс — тот даже нахмурился, вспомнил, видать, что я Пришлый…

Фляга прошла по кругу в молчании, так же молча достали трубки, закурили. Вот тут сравнение с пехотинцами перед атакой вполне к месту… Я, правда, видел не пехотинцев, а штурмовую группу, Роберт и Раковски были, как сейчас помню, из знаменитой Третьей штурмовой бригады… Ладно, это не ко времени, надо проверить себя.

Вроде, с Силой у меня сейчас все в порядке, сконцентрировался до такой степени, что чувствую ее просто физически — легкий теплый шар в районе солнечного сплетения, и могу перебросить ее куда угодно и в любой форме — огонь, удар, холод… Самочувствие — вполне, реакции замедлиться не должны, хоть я и не выспался. В общем, я в форме. Опять превратился в боевую машину. А что поделаешь, жить-то охота, а тут иначе не уцелеть.

Лис, докурив, принялся выбивать трубку о камень. На роже у парня написано, что ему туда смерть как неохота, вот и оттягивает момент. Аркан тоже прячет трубку, поводит плечами, разминаясь, как перед дракой:

— Ну, пошли, — теперь сходство с индейцем почти полное, физиономия непроницаема, как эльфийская боевая маска… Дикс сощурился, губы плотно сжаты, глядит куда-то внутрь себя. Давит мандраж по орденской методе… Волчонок переступает с ноги на ногу, как горячая лошадь, команда Аркана принесла ему явное облегчение. Ему приходится хуже, чем всем остальным, я это чувствую…

Идем гуськом, с интервалом метра два, по самой середине ущелья, теперь под ногами у нас — почти ровная дорога шириной около пяти метров. Я уже что-то чувствовать начал, какие-то изменения в окружающем… воздухе, что ли? Неприятным это ощущение не назвать, вот только странное оно какое-то. Значит, начинается, Ну, теперь главное — контроль не упускать ни на секунду.

И тут Юрд дергает меня вперед, буквально как за ошейник, потом вызывает перед внутренним зрением несколько любопытных картинок, в частности, два или три ракурса нашей процессии, остальное просто не успеваю как следует рассмотреть. На какое-то время мне удается его утихомирить, но все равно чувствую себя обдолбаным. Нет, контроль терять нельзя! Идти, по сторонам не смотреть!

Оглядываюсь на Дикса, он выглядит озадаченным, но теперь лицо его кажется совсем мальчишеским.

И снова Юрд в контакте с моей Силой рвется куда-то вперед, как щенок с поводка. Щенок, увидевший кошку, кошка лезет на дерево…

Так, неуправляемые ассоциации. Это опасно. Чтоб отключить их, надо сосредоточиться на том, где я нахожусь. Для этого — посмотреть вперед и вверх.

Проводники идут с каменными физиономиями, им не понять этой красоты вокруг, а я… «там» я все же был художником, я чувствую, как прекрасны эти рвущиеся вверх утесы, похожие на застывший плащ великана, а над ними малюсенький орел распластал крылья в безоблачном небе…

Небо безоблачно, сегодня первый день каникул и можно никуда не спешить, ведь впереди все лето, долгое, пахнущее земляникой и разогретым мазутом железной дороги, теплый песок на берегу речушки, нетерпеливая пляска самодельного поплавка, свежая, живая еще рыба в выложенной крапивой плетенке, и по соседству — зеленые глаза, веснушки и загорелые коленки из-под голубого платьица… А потом — август, пахнущий грибами, нежаркий, с покинутой паутиной между двух травинок, с шорохом листвы под подошвами стареньких кедов…

Стоп! Вот это занесло! Вроде бы, все безобидно, но такие вот наведенные чародейские ассоциации имеют неприятную особенность: в них можно заплутать навсегда. Не отвлекаться от дороги, идти. Смотреть под ноги…

Под ноги! Идущий впереди Герман вскидывает руку, пердупреждая, передаю по цепочке Роберту, он коротко кивает, ворчит: «И здесь понатыкали, твари!». Мы уже четвертые сутки петляем, сбивая со следа возможную погоню… Хотя мы с Германом ее не обнаружили, а уж у Германа на такие штуки чутье феноменальное, как и на мины. Ребята их штурмовой поначалу над нами подсмеивались, но мы уже пару раз настояли на том, чтобы сменить направление, и каждый раз в том месте, где бы мы оказались, через часок начинался концерт для минометов с оркестром…

Ч-черт, колено болит… К тому же я на этом колене стою, вернеее, свалился на него. Откуда-то возникает Аркан, вздергивает меня на ноги:

— Вперед! Вперед, тебе говорят!

Спотыкаюсь, на долю секунды вижу лицо Волчонка, дико перекошенное, пот стекает ручьями, верхняя губа вздернулась, открыв не только зубы, но и десны. Что, несладко приходится, щенок шакала?.. Надеюсь, он тут и останется. Идти, идти, не спотыкаться, держать направление! Фиксировать взглядом точку, ориентироваться по ней. Какую точку? Ладно, пусть будет вон та, блестящая…

А блестит — аж глазам больно. Если это то, что я думаю… Ого-го! если это то, что я думаю, за такую вещь скупщик, обирала позорная, не меньше трех сотен отвалит. Три сотни кругляшек! Ну, старатель, вот это фарт! Три с лишним месяца по лесам мотался, ни тебе жратвы нормальной, ни бабы… А тут — три сотни! Да я теперь на шести перинах спать буду, неделю всю старательскую братию поить, девок всех в «Серебряной стреле» перепробую! Что надо девки… Ведь после трех месяцев в лесу старателю что надо? надо, чтобы было, за что подержаться, а у тех, из «Стрелы» есть…

Кругляшки… Добыча… Блеск…

Блестит, выжигая глаза нож, на миг опасно возникнув откуда-то снизу, пропадает из виду. Почему так трудно дышать? Колышется, колышется перед глазами красная муть, сейчас все затянет… Зачем они лютню разбили? Последнюю песню им, всякий скальд, умирая, должен последнюю песню… А я умираю? Голос пропал, слова не идут. Соль во рту…

Эге, а парень-то жив еще… Ну-ка, башку ему подержи! Р-раз!.. Вот так. теперь надежно. Больше не дернется, в нем и крови-то уже не осталось. Э, ты чего на меня так уставился? Нож положи! Положи, я сказал! Да мы ж с тобой… Ах ты, курва… Получи! Стой, куда, от меня не уползешь…

Удар в лицо приводит меня в чувство, потом обрушивается еще один, поднимают на ноги.

— Вперед, скотина! — это Аркан, лицо его расплывается, потом снова приобретает четкие очертания, снова плывет… Едва ворочая языком, отвечаю:

— Иду… — странно, голос, вроде, мой. Поднимаю руку к лицу, на пальцах — свежая кровь. Глотать больно.

Шаг, еще шаг… Надо идти. Зачем, почему — уже неважно. Юрд?.. Не чувствую контакта, мысль уходит в никуда.

Следующие несколько шагов делаю в искристом, непонятно твердом зеленом свете, потом медленно начинаю поворачиваться вокруг своей оси. кувырок, еще один… Как под водой, только еще лучше, свет отлично держит, в нем можно дышать совершенно свободно. Кувырок, пируэт, кувырок… Веселое погружение, движения — как в танце…

Только тут потребуется большая сосредоточенность движения и мысли. Но работа того стоит, и я сделаю из него настоящий инструмент. Почти музыкальный… Естественно, кое-что вложу от себя. Веселый получится инструмент, честное слово, я почти завидую тому Чародею, которому он достанется. Если, конечно, он будет в состоянии это оценить… плясун. Но так или иначе, я его сделаю, и горб мой мне тут не помеха — все равно, Чародеи без меня, гранильщика, мастера, не Чародеи, а так… И если б с этими Камнями я не умел заставлять плясать свою Силу, свои руки…

Зеленый взрыв снова поворачивает меня на 360 градусов, движения замедленные, как в странном сне, но теперь сквозь зеленый туман я уже различаю стены ущелья.

Да ведь я же прошел! Йокан, старая ящерица, думал, что я буду прорываться через заставу на южном конце, иначе зачем бы ему говорить мне про Лабиринт? Он рассчитывал, что туда я не сунусь — и просчитался. В конце концов, я, Ринге Воитель, его ученик. И если я кого-то ненавижу, так это своего учителя, Йокана, и эта ненависть не дает мне свободно дышать уже который год… Спокойней, Ринге, ты всегда был хладнокровен. Ты обязан быть холоден и в ненависти, которая только тогда и утихнет, когда Йокан со своими приближенными повиснет вверх ногами над развалинами Дхарты. Но теперь до этого не так уж далеко… Наконец-то я нашел это место, путь сюда я не один год искал. Пока меня не хватит на то, чтоб овладеть Силой, находящейся здесь, но хотя бы отчасти я могу обратить ее против Йокана. Надеюсь, старую ящерицу хватит удар… И наступило время вывести войска. Теперь я засатвлю Йокана расплатиться за все те годы, что он был наверху — власть в мире одна, и она нужна мне. Пора бросать насиженные места. А ту девку подарить на ночь дружине — эти скоты давно на нее заглядываются. Шлюхой пришла — шлюхой и уйдет…

Смена зеленого фильтра перед глазами на красный, потом на миг все затопил яркий белый свет, снова зеленый с проблесками золота и серебра…

Золото и серебро, массивные перстни на пальцах. Не люблю их носить, но положение обязывает… Что поделаешь, если людям важно не столько могущество, сколько его внешние знаки? Да, с людьми можно разыгрывать интересные комбинации, и в качестве орудий они бывают незаменимы. не так уж давно я был одним из них, а теперь… Звучит нескромно, но я стою над всеми их мелкими страстишками и интересами. Пожалуй, с некоторыми поправками меня можно назвать всемогущим. Ученики? А можно ли обучить всемогуществу? Один только Ринге не без способностей, он слишком нетерпелив, и пока он даже для разминки не годится. Жаль, что придется покончить с ним. это просто, даже Силы, заключенные здесь подключать не потребуется…

А вот почему у меня не получается дышать? Похоже, я под водой… Но так или иначе, посмотреть надо. Закашливаюсь, поднимаю голову. Точно, под водой, и водоросли кругом так и колышутся. Зато дышать теперь можно. Но водоросли, потихоньку затихая, стали серо-коричневыми, а потом и вовсе замерли. И вообще это оказались не водоросли, а изборожденный складками склон. А задыхался я перед тем, потому что меня положили мордой в лужу.

Я с трудом перевалился на спину, оперся на локти, стараясь не обращать внимания на впившийся в бедро острый камень. Ощущения — как с большого бодуна… И еще такой банальный вопрос: что это было?

Я размазал по лицу грязную воду и огляделся. Дикс — вот он, рядом, вид имеет такой, словно его пыльным мешком огрели, Лис с Арканом чуть в стороне приводят в чувство Волчонка. нет, чтоб его там бросить… Хотя они тоже наверняка предполагают что-то вроде засады на выходе и уцелеть хотят при любом раскладе. Похвальное желание… Но хорошо и то, что потихоньку возвращается способность связно мыслить, а значит, можно поискать ответ на вопрос «Что это было?». Сдается мне, я в нескольких шкурах побывал… Чего хотя бы последняя парочка стоит! Один ненавидит весь белый свет, лезет наверх — вот-вот пуп развяжется, второй сидит на этом самом верху и на всех плевал. На редкость неприятные типы, и при том, насколько я помню, оба — Чародеи такого уровня, что мне до них, мягко говоря, далековато.

Лис и Аркан тем временем откачали-таки Волчонка, и Лис тут же сообщил ему:

— Без нас ты б там остался.

Страхуются, заразы… Спутники Волчонка в порядке, только вид даже более тупой, чем обычно, у одного кулаки ободраны, у другого салат вместо рожи… А вот со мной что-то не так…

Камень! Мой Юрд! Я его не чувствую! Я схватился за грудь, и тут же получил по пальцам, как от конденсатора. Да что за черт, он же на меня был настроен! Камень-то на месте, в оправе, но только это не Юрд. размер, огранка — все совпадает, но только этот, у меня на груди, абсолютно пуст, Выпотрошен. Сила в нем, конечно, есть, но не упорядоченная, как в нормальном Камне, а дикая, стихийная, вроде той, что я чувствовал там, позади. А что у Дикса?

Я попытался найти с ним контакт, он в ответ нервно дернулся и уставился на меня с таким видом, словно сейчас расплачется. Левой рукой он судорожно сжимал свой камень. Ясно, та же картина… Теперь можно считать, ни у меня, ни у него Камней нет. А отсутствие подстроенного к тебе Камня так же болезненно для Чародея, как отсутствие конечности, тем паче, и ты к Камню подстроен. Так что получается, в плане Чародейства мы с Диксом теперь калеки.

А вот на Волчонке это все никак не отразилось, Сила на прежнем уровне. Он ужа поднялся на ноги, смерил нас с Диксом насмешливым взглядом:

— Я пока держу слово, Чародеи.

А я только и смог, что молча и зло поглядеть на него

Аркан поправил пояс с коротким мечом:

— Ну что, пошли?

И мы пошли, вернее — побреди дальше. Малыша со Старым, а так же Вилли и Секретника нам найти не удалось, так что все к тому, что они где-то погибли… А нам с Диксом теперь жить осталось только до того времени, когда мы выйдем из ущелья. Волчонок оказался едва ли не сильней меня, да с ним еще три мордоворота… Можно, конечно, их нейтрализовать, но это и время, и Сила, а я и в том и в другом ограничен. Да еще проводники… Теперь- то уж явно смекнули, откуда ветер дует, и будут естественно на сильнейшей стороне, то есть со всей определенностью не на нашей. Лисы и Волки — братья навек…

Кстати, а со мной-то не произошло ли то же, что и с Юрдом? Эта мысль меня словно холодной водой окатила. Надо просто проверить… Я собрал Силу простым учебным приемом, тут же ощутил привычный комок под ложечкой. Ф-фу… Пронесло… По крайней мере, живым не возьмут, Силы на остановку сердца у меня хватит. Да еще и Хельмберт при мне, а с ним, как ни крути, спокойней.

Вот странно, никакого особого волнения я не чувствую, только где-то в районе желудка притаился холодок. Я покосился на Дикса — тоже выглядит спокойным, собранным, только глаза чуть сузились, да в углах рта залегли складки.

Улучив момент, я толкнул его локтем и негромко спросил:

— Слушай, такое имя — Йокан тебе ничего не говорит? — обидно будет накрыться, так ничего и не узнав… Дикс вскинул брови:

— Да нет… А что?

— Ладно, проехали. А про Ринге, Ринге воителя, слышать не приходилось?

— Нет… А ты что — подмогу какую-то ждешь? — он с надеждой заглянул мне в лицо, я отвел взгляд. Не люблю напрасные надежды подавать…

— Нет, подмоги, боюсь, ждать неоткуда.

— Ну, я так примерно и думал, — неожиданно легко откликнулся он и только потом вздохнул.

— Да, кстати, а что ты там, — я мотнул головой назад, — видел?

Дикс окинул меня быстрым взглядом, сплюнул и пробурчал:

— Мое дело.

Ну и ладно, его дело — так его. Лично я тоже с орденцем впечатлениями делиться не собираюсь. Может, самому еще пригодится… Если сегодня выкрутимся.

ГЛАВА 8

Мы топали уже больше часа, солнце стояло почти в зените, но мне было не до того. Я даже перестал смотреть по сторонам, отметил только, что ущелье стало куда уже. Из состояния апатии меня вывел только холодок опасности, а потом на левом склоне послышался не то скрежет, не то еще что-то, я отскочил — и в тот же момент, едва не задавив шедшего первым Аркана, со склона обрушилось с полдесятка громадных валунов и куча камней поменьше, образовав поперек ущелья внушительный завал.

— Что за… — начал было Дикс, но тут с правого склона позади нас обрушилась такая же куча.

Пыль оседала где-то с минуту, примерно такое же время потребовалось нам, чтобы осознать, что нас заперли. А осознав, мы разразились, не сговариваясь, диким матом в восемь глоток:

— Что за шутки!

— Какая сволочь там развлекается?!

— Сейчас кому-то худо будет! — это гаркнул я, намеренно не уточнив, кому именно будет худо. Возможно, и нам…

Орали мы довольно долго, но действия это не возымело, так что заткнулись мы тоже хором. И тогда справа и сверху прозвучал негромкий и вроде даже спокойный голос:

— Это такая игра, называется «Я тебя вижу, а ты меня нет». Так что давайте без глупостей.

— Слушай, — крикнул я, обращаясь примерно туда, откуда шел голос, — я еще одну классную игру знаю, называется «Кыш!». Мы сейчас перелезаем завал, вы все хором кричите нам: «Кыш!», а мы быстро-быстро убегаем.

Теперь голос сверху зазвучал чуть насмешливо:

— Ты, наверно, заметил такой момент: вы внизу, а мы наверху… Так что извини, но правила игры задаем мы. Так что сейчас вы снимете с себя все оружие и сложите его вот сюда, — на склоне что-то гулко ударило, шваркнуло в камнях переднего завала. Ничего вороночка, сантиметров тридцать в диаметре…

— Никуда не денешься, — тихо произнес я, Дикс закрыл глаза, покрутил головой и сообщил:

— Их десятка полтора, не меньше.

Нормально… Если все при пушках, действительно лучше не рыпаться. Да и, с другой стороны, хрен редьки не слаще, на выходе-то явно засада… Я вздохнул и потащил через голову перевязь с мечом, остальные последовали моему примеру.

Когда с разоружением было покончено, со склона размоталась длинная тонкая веревка, и тот же голос велел:

— А теперь ты, рыжий, подойдешь и этой веревочкой аккуратненько все обвяжешь.

— Действуй, Лис, — вздохнул я.

Лис, бросая косые взгляды на склоны, двинулся вперед, связал наше оружие в довольно объемистую связку, которая тут же пошла вверх, со звоном ударяясь о камни. Только б с Хельмбертом они ничего не наворотили…

— Э, орлы! Длинный меч с серебряной рукоятью не трогайте, опасно!

— Разберемся, — пообещали сверху._ А сейчас поднимайтесь-ка к нам по одному, поглядим, что вы за птицы, — сверху поползла веревочная лестница, и тот же голос прибавил:

— А ты, борода, полезешь первым.

Ну и что тут сделаешь?.. Я откинул плащ и направился к лестнице.

И тут проводники обменялись быстрыми взглядами, Лис кинулся вправо, под защиту склона, Аркан — влево, сухой щелчок одиночного выстрела раскатился эхом, Лис на половине шага странно, нелепо подвернул ногу, крутнулся вокруг своей оси, упал лицом вниз, разметав руки. Я отвел глаза. С левого склона раздался другой голос:

— Э, длинный! Вылезай, мы тебя все равно видим!

Подтверждая эти слова, у головы залегшего за камень Аркана хлестнула пуля… Тот медленно, не сводя глаз с упавшего, поднялся, вышел на середину тропы. сверху поторопили:

— Ну, живей! И без резких движений, а то, сами понимаете, тут все на нервах…

Делать нечего, придется лезть…

Карабкаться по веревочной лестнице на скалу — занятие, достойное кретина… А наверху, судя по всему, или институтские, или же Секретники. И с теми, и с другими мне лучше не встречаться. Лэрд, конечно, обещал меня с крючка снять, но попадаться не советовал. Хотя, в конце концов, я еще не попался. Попытаюсь их залечить.

Я выбрался на относительно ровную площадку, меня подхватили под руки и помогли перелезть через подобие бруствера. С полдесятка ребят в серо-коричневых маскировочных комбинезонах, автоматы наготове, а метрах в пяти от меня — похоже, начальник. Первое, что бросается в глаза — его оружие. Я такие штучки только у полицейских в кино видел. Душевная бандура, в дуло, кажется, большой палец войдет. Слона на скаку остановит и на задницу посадит… Только трудновато ей восхищаться, когда она тебе в брюхо направлена. И что они все так любят в кишки целиться?..

Не без некоторого усилия я перевел взгляд на самого обладателя этой дробилки: ничего особо примечательного, невысокий, худощавый, встрепанные светлые волосы, рыжая щеточка усов, серые глаза чуть навыкат… Лицо какое-то… Угловатое, что ли?.. взгляд настороженный, палец, естественно, на курке.

— Вы, ребята, учтите, я Чародей, — предупредил я.

— Вижу, — невысокий указал глазами на мой браслет Странника. — Только учти, если что, я в тебе наколдую дырку с кулак.

— Понял… Я так, для справки.

На площадку тем временем выбрался Дикс, встал, оглядел всех с видом некоторого превосходства — и ничего не сказал. Автоматчики тоже молчали, хмуро разглядывая нас. Молодые все, лет по двадцать пять, а то и меньше… Начальник — тот постарше будет, где-то за тридцать. И, что мне меньше всего нравится, с особым любопытством рассматривает меня. Хотя я тут, наверно, лидером выгляжу… Хотя бы потому, что самый здоровенный.

Минут через десять поднялись все, начальник качнул стволом в направлении грубой лестницы из камней:

— Ну что, поднимайтесь, поговорим.

Ладно, я с ним поговорю…

Лестница оказалась сравнительно невысокой — пара пролетов, и вывела меня на огороженную камнями площадку где-то десять на десять метров, у «окна» в ущелье — небольшой костерок, наше оружие кучей свалено у противоположной стенки, и стерегут его еще четверо парней с автоматами.

Когда следом за нами поднялся последний автоматчик, начальник кивнул на лежащие у стенки валуны:

— Присаживайтесь, будьте как дома… Садитесь, садитесь, а то мне как-то неспокойно.

— Как тут устоять, — буркнул я, усаживаясь на один из камней. Остальные, ворча, последовали моему примеру. Волчонок оказался как раз напротив меня. Отметим…

Угловатый одобрительно кивнул:

— Ну вот, теперь и поговорить можно. Итак, кто вы?

— Странники, — надо держаться спокойно и уверенно…

— Странники, говоришь… А что ж вы в таких гиблых местах странствуете?

— Ты что, начальник, это ущелье купил? — вступил Дикс. — Шли, никого не трогали…

— Просто без крайней нужды сюда никто не полезет.

Он, наверно, любопытный… Я напустил на себя высокомерный вид:

— Так вот, смертный, у нас была крайняя нужда. И не забывай, Чародеи никому отчетом не обязаны.

— Да я его и не прошу… Вы-то двое Чародеи, а вот кто ваши спутники? — он буравил меня недобрым взглядом. Я в упор глянул на Волчонка, почувствовал, как тот напрягся. А какого, в конце концов, черта?! Свинство, конечно, сверхъестественное с моей стороны, но из ущелья-то мы выбрались, так что формально я клятву не нарушу.

— У нашего юного друга тоже свой цеховой знак есть. Попроси, пусть покажет.

Я любезно улыбнулся Волчонку, тот некоторое время соображал, потом оскалился, выкрикнул короткое проклятье и швырнул в меня огонь. только в последний момент успеваю развернуть знак Отражения, волосы, похоже, опалило. собираю Силу в воображаемый шест, бью — коротко и жестко, но меня в тот же момент швыряет спиной о камни, успеваю еще разглядеть, как Дикс мягким Силовым приемом отводит в сторону нацеленный на меня автомат, очередь вышибает крошево из камня в полуметре от меня…

Но усатый начальник уже разобрался, что к чему — громыхнуло у него в руках, Волчонка отнесло на метр, развернуло, он сполз по каменной стенке, оставив на ней широкий кровавый след, дернулся несколько раз, затих, а начальник властно прикрикнул на своих:

— Не стрелять! — а потом, как ни в чем не бывало, повернулся ко мне. — И что же за цеховой знак, Чародей?

Для начала я глянул на спутников Волчонка — вид они имели абсолютно одуревший, но сидели и не рыпались. Я перевернул труп, стараясь не задеть развороченный выстрелом левый бок, расстегнул куртку. Золотая пластина с мчащимся волком оказалась на месте.

— Тебе знаком этот знак?

Начальник медленно кивнул:

— Даже слишком хорошо. Тебе, я вижу, тоже?

— Ага, — согласился я. — А этот знак тебе ничего не говорит? — я продемонстрировал печатку с гербом Финдо. Чем черт не шутит?

— Эрик, сообщение передавать? — осведомился один из автоматчиков — низенький, чернявый, похожий на итальянца. Тот коротко глянул на него:

— Погоди пока, — а потом снова с любопытством уставился на меня:

— Приходилось видеть… Только вот какая тут связь?

— Давай отойдем, я растолкую. Встанем в пределах досягаемости твоих людей.

Он нахмурился, взвешивая, потом решился:

— Идет. Келли, передай пока в Пещеры, чтоб два дельтаплана прислали — пятерых-шестерых с собой прихватить придется.

А вот это уже совсем нехорошо получается. Раз Пещеры — значит, Белые, а значит — Институт. Сомневаюсь, что со мной там церемониться станут. Ладно, пока меня не опознали как особо опасного Мика Меченосца, еще есть шанс. Только надо Диксу передать, чтоб не вздумал упоминать мое имя.

Но едва я начал настраиваться на диксову волну, начальник тронул меня за рукав:

— Мы так не договаривались! — вот гадство, без Камня-то и не почувствовал сразу — этот Эрик тоже Силой владеет, хоть она у него и в зачаточном состоянии…

Тем временем мы остановились на невысокой каменной гряде, Эрик вынул из кармана пачку сигарет (я чуть не прослезился — «Житан»!), предложил мне. Хе, откуда средневековому бродяге-чародею знать, что это такое? Я недоверчиво и вопросительно уставился на него, он пожал плечами и закурил:

— Ну так что ты мне хотел сказать?

— Вот что, Эрик: я и мой товарищ посланы по важному делу, и затронуты интересы не только Ордена и короны, но и остальных. Как видишь, в этом случае они даже действуют сообща. Так что не задерживай нас, лучше укажи кратчайший путь из ущелья.

— Кратчайший… Сейчас он, боюсь, обходным окажется — на выходе вы бы аккурат в засаду угадали. Кстати, не слишком мне нравится такой расклад — ты мое имя знаешь, я твое — нет.

— Зови меня Ринге Воитель, — по наитию откликнулся я, на долю секунды мне показалось, что Эрик удивлен, но если и так, с удивлением он справился моментально:

— Ты сказал — товарищ… Это, насколько я понимаю, про орденца. А кто остальные?

— Длинный черный — проводник, как и тот, кого убили. Остальные — спутники Волка.

— Как я помню, Орден и Серое Братство — смертельные враги…

— Решили отложить бой, пока из ущелья не выйдем.

— А там бы на вас десятка три навалилось… Ты знаешь, что через Гэлфост просочился большой отряд Серых? Сейчас они оседлали Волчий.

— Тем больше у меня причин спешить.

Он задумался:

— Да, пожалуй… Но раз ты столь важная персона, лучше бы тебе не рисковать. Тебе приходилось летать, Ринге?

Что вы, что вы, гражданин начальник, якая банда, якие пулеметы?.. Дело, похоже, пахнет керосином. Самое время ветошью прикинуться. Уж в этих Пещерах кто-нибудь точно врубится, что я — это я…

Я улыбнулся:

— Только во сне.

— Вот и полетаешь наяву. Ты ведь не из Пришлых?

Вообще-то в этом мире такое предположение оскорбительным считается, но я уж лучше оскорбляться не буду:

— Вообще-то мой отец был знатен… Извини, но летать я не могу.

— Почему? — с интересом спросил Эрик.

— Не умею, — ляпнул я, он некоторое время смотрел на меня, чуть склонив голову, не выдержал, прыснул, потом расхохотался. Вот теперь пора обижаться…

— Не знаю, что смешного в моих словах… — начал я, Эрик вытер рукавом глаза и заявил:

— Ну ты артист, Ринге… Вернее, Мик Меченосец, а будучи до конца точным — Михаил Ордынцев.

Так-с… Ситуация под названием «Кранты-винты», и все это под прицелом четырех-пяти автоматов… Не очень-то рыпнешься. Но не выходить же из роли ветоши…

— Меченосец — это, кажется, государственный преступник?

Он чуть насмешливо поглядел на меня:

Тебе виднее… Ладно, поиграли и будет. Я ж твою фотографию вдоль и поперек изучил.

— Изучил — что?

— Фотографию. Знаешь, такая маленькая, квадратненькая, черно-белая…

А я, по ходу дела, спалился… Мысль эта у меня прошла как-то рассеянно, а потом я неожиданно для себя выдал фразу из фильма «про бандитов»:

— Твоя взяла, начальник… Только зачем вся эта комедия? У тебя ж на мой счет приказ — исполнить на месте.

Эрик улыбнулся углом рта:

— Лично я такого приказа не получал. И с чего ты взял, что я вообще тебя шлепнуть позволю? Ты еще понадобишься.

— В Институт хочешь сдать, для опытов? Учти, я не согласен.

— Да ладно, ладно… Просто есть о чем подробно потолковать, а ущелье на выходе в самом деле перекрыто.

— Ну вот отправишь ты меня… Так у вас в Пещерах уж наверняка найдется кто-то, кто приказ насчет меня получал.

— Ладно, не пугайся… Я тебе записочку с собой черкану. Наша группа, понимаешь ли, некоторыми привилегиями пользуется. Например периодически Службу Безопасности подальше посылать.

— Раз так — гони сигарету, — проворчал я, Эрик заметил одобрительно:

— А ты нахал…

— Второе счастье… Ты лучше вот что скажи: если ты меня сразу узнал, почему там стрелял не в меня?

— Я знал, что один из вас — Серый. У нас приказ сдерживать Братство, даже оружием.

— Н-да. Значит, не застрелят меня ваши?

— Я же сказал… Ладно, пошли.

Мы двинулись обратно, по пути я спохватился:

— Да, а вы что — всех, кто здесь топает, задерживаете?

— Тут обычно никто не топает. И еще были соображения, но об этом позже переговорим.

— Я, собственно, что в это ущелье полез… Не встречались вам четверо, один еще приметный такой, рыжий, здоровенный, второй на мушкетера похож…

— Не видели, — пожал плечами Эрик.

И тут в небе я разглядел малюсенький треугольничек, потихоньку увеличивающийся в размерах. Ага, а вон и второй…

— Летят, — сообщил Эрик на тот случай, если я этого не заметил, пристроил на колене планшет и принялся что-то писать на листочке бумаги.

— Нет, но как ты от пачки сигарет шарахнулся! — фыркнул он.

— Ладно, — буркнул я. — Давай сюда свою депешу.

— Обещаешь не читать?

— Слово Чародея.

— Устраивает.

— И еще один момент. Мой меч.

— Отправлю. В руки пока, извини, отдать не могу. А что — ценная штука?

— Да как тебе сказать… Опасная. Главное — не пытайся его из ножен вынуть и не трогай рукоять.

— Понял. Ну вы там долго еще копаться будете? — последнее относилось к ребятам, которые споро устанавливали на склоне что-то вроде стрелы. Эрик продолжал распоряжаться:

— Этих троих связать, — кивком указал на спутников Волчонка, кинул взгляд на Аркана. — А этот пусть уходит. Он не нужен.

Я опять поддался внезапному порыву: отсчитал полсотни двойных, протянул Аркану:

— Держи. Его доля. Все, прощай.

Тем временем дельтапланы уже исчезли за гребнем скалы, а те, кто возился со стрелой наладили экспресс-переправу: запустили из чего-то вроде катапульты утяжеленный на конце канат, на той стороне его закрепили, под довольно приличным уклоном. Да, оперативно ребята работают. Не хуже бронепехоты…

Последние слова чудом не вырвались у меня. Видно, после того что было до сих пор не отошел. Нет, лучше такими словечками не бросаться. Может стоить языка. С головой вместе.

— Значит, так, — снова обратился ко мне Эрик. — Прилетишь, отдашь записку…

— Кому?

— Кто из начальства будет. Я подтянусь вечером, там и перетолкуем.

Тем временем один из автоматчиков накинул на веревку петлю с карабином, влез, оттолкнулся — и через пару секунд оказался на другой стороне ущелья. После переправили наше оружие, связанных наемников Волка, а потом на парапет влез и я, просунул руку в петлю… Ч-черт, карабин с роликом смотрится, вроде, надежно, но все-таки…

Сильный толчок в спину положил конец моим колебаниям, я заскользил над ущельем. Как при первом прыжке с парашютом… А когда ж это я с ним прыгал? Вспомнить я не успел — с непривычки к подобному способу передвижения в полете меня развернуло, я как следует приложился задницей к склону и чуть не выпустил петлю, но меня вовремя подхватили чьи-то руки. Автоматчиков здесь оказалось трое, и настроены они были явно недружелюбно. разговаривать со мной, во всяком случае, не пожелали, просто показали стволом, куда идти. Ну и ладно, в конце концов я ж от них не требую, чтоб меня обожали, хватит и того, что просто не пристрелят…

Я пошел в указанном направлении, завернул за выступ… Елы-палы, да они ж тут чуть не взлетную полосу отгрохали! Во всяком случае, назначение то же. Ровная прямая дорожка, на ней — три уже знакомых мне мотодельтаплана.

Кто-то подпихнул меня стволом к ближайшей машине, я уселся слева от пилота. Да, эта штучка поудобней той, на которой я в свое время из Гнезда срыл — и седушка пошире, и ремни, и сетка для багажа… вернее, для боеприпасов и прочей ерунды Справа и слева от меня уселось двое ребят, автоматы они демонстративно сняли с предохранителей и направили на меня, а белобрысый веснушчатый, который справа, еще и предупредил:

— Ты смотри… Без глупостей, — любят они эту фразу… Я только криво усмехнулся.

— Ну, готовы?

— Поехали.

Пилот что-то неразборчиво буркнул, потом мотор взвыл, как мотоцикл без глушителя — и через секунду мы обрушились в пропасть. Я зажмурился. А еще пришлось сжать челюсти, чтоб желудок через рот не выскочил. И кто ж этого пилота летать учил?.. Кстати, почему мы еще в воздухе? До дна, что ли, не долетели? Надо глянуть, чисто из любопытства. Е-мое, да мы же летим! И скалы где-то в сотне метров под нами. только ветер пакостный, глаза режет, не полюбуешься. пилоту хорошо, у него очки… У стрелков, кстати, тоже. Ладно, как ни грустно, а глаза придется закрыть. При этом желательно полностью расслабиться, подкопить Силу. А для этого отключить все мысли и ощущения.

Искусство полностью отключиться очень важно для Чародея, но еще важнее уметь моментально прийти в себя. Но уж этим-то я владею в совершенстве, честь мне и хвала. Как только дельтаплан коснулся колесами земли, я моментально пришел в себя.

Так вот они — Белые Пещеры! То, что я в ущелье видел — ерунда по сравнению с аэродромом, который отгрохали здесь. А вообще котловинка что надо, не хуже Гнезда, только узкая — всей ширины метров полтораста. Справа и слева — непосредственно пещеры, прямо передо мной — какие-то каменные постройки, не то сараи, не то ангары, наполовину ушедшие в скалу, тут же что-то типа караульной будки, часовой курит, положив автомат на плечо. Идиллия…

Встречать нас вышло человек десять. Мы сгрузились, нашу машину тут же откатили на какое-то подобие рулежной дорожки, белобрысый бросил мне:

— Подожди.

При этом он не забывал про автомат, четко направляя его мне в живот. Ладно, кто бы спорил…

Где-то через минуту приземлился второй дельтаплан, с него сгрузили наемников и Дикса. Когда он подошел ко мне, белобрысый указал стволом на ближайший вход:

— Пошли.

Я послушно двинулся вперед, держа наготове эриковскую записочку, как белый флаг.

Вход вполне нормальный — пещера как пещера, но уже за первым поворотом обнаружился часовой с автоматом — под яркой электрической лампочкой. Обычно пещеры ассоциируются с чем-то другим: прокопченные стены, отопление по-черному…

Мы миновали что-то типа холла, где возились люди в форме, но внимания на нас никто не обратил.

— Налево.

Я свернул в длинный и тускло освещенный коридор — и меня чуть не сшиб с ног верзила в полевой форме с роскошными черными усами. Как у оперетточного венгерского графа. Я его, похоже, заинтересовал, во всяком случае, он резко затормозил и уставился на меня. Потом челюсть его выпятилась, он недобро протянул:

— Та-ак… — и взялся за кобуру. Похоже, пора верительные грамоты вручать.

Я протянул усачу записку, но он то ли не заметил ее, то ли не пожелал заметить — вместо этого обратился к моему конвоиру:

— Меченосец, значит… А зачем ты его сюда приволок?

— Эрик велел.

— И что у него за фантазии вечно? Ясно ведь сказано: уничтожить на месте.

— Погоди, — попытался вмешаться я. — Эрик тут со мной записку отправил…

Верзила опять не обратил на меня внимания, просто достал из кобуры пистолет. Вокруг уже собралось не меньше десятка любопытных, причем некоторые посматривали так, словно прикидывали, откуда из меня лучше кусок выкусить.

Усатый снова критически меня оглядел, потом бросил кому-то за моей спиной:

— Поставьте его к стенке.

Так… Только этого для полного счастья не хватало.

— Эрик мне обещал…

— В самом деле, обещал, — подтвердил кто-то, судя по голосу, белобрысый конвоир. Усатый выпятил подбородок:

— А я за его безответственные обещания не отвечаю. К тому же, он мне не начальник… Ред, Аксель, Матиас, вывести!

Меня подхватили под локти, кто-то деловито осведомился:

— А второго?

— Не трогайте пока, но глаз с него не спускайте.

Я рванулся из цепких рук:

— Может, записку-то прочтешь, а?!

— Нечего! — рявкнул он. — Что я — Эрика не знаю?

— Ах ты!.. — проскрежетал я, глотку перехватило. Меня подтолкнули к выходу, в спину уперлось дуло. А еще я поймал беспомощный взгляд Дикса. Да, тут он ничего поделать не сможет…

— Эрик мне обещал! — я опять попытался вырваться, но получил стволом под ребра. Ах ты, как по-глупому все!..

Меня выводят наружу, усатый командует:

— Вон там поставьте, в стороне от входа. Еще дальше.

Часовой с автоматом даже курить забыл, смотрит, открыв рот.

Меня ставят у каменного откоса, отходят на десяток шагов. Трое.

Четвертый — усатый. Лиц не вижу, все расплывается, на глаза от сознания собственной глупости слезы наворачиваются. Так по-дурацки, а?! Нет, этого удовольствия они не получат.

— Заряжай!

Во рту становится противно и вязко, колени, кажется, обмякли. Ну нет, Чародея так не возьмешь, кое-кого я еще с собой прихвачу! Жаль, до Эрика, этого предателя, не доберусь…

— Целься!

Стволы поднимаются — три черных дыры, кажутся неправдоподобно огромными. Сейчас. Мне нужно еще секунду… Усатый поднимает руку — медленно, как в глицерине…

— Ну-ка, стоп!

Негромкий хрипловатый голос прозвучал откуда-то со стороны входа. Нацеленные автоматы нестройно колыхнулись, головы повернулись.

У входа, скрестив руки, стоял плотный седой коротышка в мятом хаки, расстегнутом на волосатой груди. Этакий постаревший Карлсон…

— Опустите-ка автоматы, — все так же негромко скомандовал коротыш. Автоматчики подчинились, как мне показалось, с большой охотой, а Карлсон повернулся к усатому:

— Что это ты тут затеял, Генрих?

— Это тот самый Меченосец…

Седой терпеливо кивнул:

— Я вижу… Но спрашиваю-то я тебя не об этом.

— У меня приказ его расстрелять.

— Я не совсем понял, — коротышка подошел к громадному Генриху, остановился перед ним, покачиваясь с носка на каблук и глядя на него снизу вверх. — Я что — отрядил тебя командовать расстрелом? Не слышу?

Усатый Генрих начал медленно заливаться краской:

— Нет, Ульвар.

— Так… А может, напомнишь мне, кто из нас командует группой? Ты? Или все-таки я? — коротышка спрашивал с искренней заинтересованностью, а у Герниха, кажется, даже усы покраснели. Вокруг уже собралась кучка любопытствующих, кое-кто прятал ухмылки. Этого Генриха здесь, похоже, не слишком жалуют. Не все, оказывается, ладно в датском королевстве…

Ульвар приставил к уху ладонь:

— Ну, Генрих, так кто здесь командир?

Мне показалось, что Генрих сейчас начнет рассыпать вокруг себя маленькие шаровые молнии, но вместо этого он промямлил:

— Ты, Ульвар.

— Значит, все-таки я… Вот и чудесно. А мне почему-то кажется, что в компетенцию исследовательской группы военно полевые суды не входят. Тем более, этого человека направил Эрик, и, как я вижу, с каким-то донесением.

— Это Меченосец, — начал было снова качать права Генрих, Ульвар терпеливо кивнул:

— Это я уже слышал. Но Эрику я привык доверять. Подойди, Меченосец.

Я с удивлением обнаружил, что до сих пор держу в руках смятую записку. Стараясь мужественно подавить мандраж, я приблизился к Ульвару едва ли не строевым шагом, вручил послание, тот быстро пробежал его глазами:

— Так, понятно. Ты свободен, Генрих. Остальные тоже, — он выразительно поглядел на любопытных, те не торопясь рассосались. Но Генрих, все еще багровый, как заря, уходить не торопился. Ульвар в упор посмотрел на него:

— Ты свободен, Генрих.

Тот, нависая над маленьким Ульваром, упрямо пробубнил:

— Как наблюдатель Службы Безопасности…

— Ты, стало быть, наблюдатель? — деланно удивился Ульвар, Генрих повторил:

— Наблюдатель, — вид он при этом имел такой, словно внезапно наложил в штаны, но сдаваться не собирался. А Ульвар тут же обнаружил просто великолепные способности: побагровел, раздулся и рявкнул громовым голосом:

— Так наблюдай!!! А в дела экспертов еще раз сунешься — вылетишь из группы!

Генрих, пытаясь казаться спокойным, выдавил сквозь зубы:

— На ближайшей связи я вынужден довести до сведения Центра…

— Доведешь, — неожиданно благодушно пообещал Ульвар. — Только сначала недельку под домашним арестом посидишь. За превышение полномочий. Это Генрих, наш наблюдатель из СБ, — как ни в чем не бывало представил он мне Генриха самым светским тоном. — Пошли, Меченосец.

Да, вот так вот отчитать, как мальчишку… И кого — эсбешника! У нас их, помнится, тоже недолюбливали. Даже и Дэн, с которым мы делили сигареты, воду из фляжки, одеяло — все равно он для нас оставался эсбешником, все равно к нему настороженно относились… И, как выяснилось, не напрасно. А тут… Либо у них уж очень серьезные привилегии, либо Ульвар имеет целью «уйти» Генриха, во всяком случае, я подобную выволочку в присутствии подчиненных иначе истолковать не могу.

— Знаешь, Меченосец, — дружески обратился ко мне Ульвар, — а расстрелять тебя все же стоило.

Я рискнул спросить:

— Из-за Гнезда?

— В том числе. Ладно, Эрик за тебя ручается. Ты уж его не подводи.

— Постараюсь, — искренне пообещал я.

— Мне, кстати, тоже есть, о чем с тобой поговорить. Но после. Вы как — проголодались наверно?

— Честно говоря, да.

— Ладно, сейчас распоряжусь. А ближе к вечеру поболтаем о пустяках, — он произнес это так, словно мы с ним и в самом деле собирались побеседовать о причудах погоды за стаканчиком. оригинал, ничего не скажешь…

Но Ульвар, как только мы вошли внутрь, сразу куда-то ушился, а я отыскал глазами Дикса — на скамье в углу — и подсел к нему. И тут на меня накатило… А проще говоря, меня основательно затрясло. Слишком много всего за один день — и тебе путь через ущелье, и драка, и расстрел…

Дикс положил мне руку на плечо:

— Спокойней. Все уже кончилось.

— Знаю, — сквозь зубы ответил я. — Во фляжке у тебя осталось что-то?

Дикс поспешно отстегнул от пояса флягу, протянул ее мне, я одним глотком ее опорожнил. Вот так… А сейчас посидим и глубоко подышим.

Появился все тот же белобрысый парень, приволок две банки консервов и две кружки кофе. Очевидно, Ульвар поручил ему нас опекать. Кстати, я процентов на 80 уверен — он Ульвара и позвал… Но так или иначе, разговаривать с нами он не пожелал и с автоматом не расстался, да и остальные поглядывали на нас недоверчиво — кто этих Чародеев знает, что у них на уме?.. Ну, к этому мне не привыкать, в этом мире к нам так сплошь и рядом относятся. а свой брат Пришлый — чем он лучше местного, когда дело касается чего-то вне его рамок понимания? Разве что слов умных больше знает…

Мы разделались с едой и закурили. Да, Эрик, похоже, пользуется здесь определенным авторитетом. Но вот зачем ему я? Вот смеху-то будет, если и он меня знал до того, как я сюда попал… Да еще я чувствовал Силу, а с ней имеют дело те, кто работает в И-группе: аналитики, прогнозисты, связанные со всевозможной паранормальщиной. По идее, сюда и Дэн должен относиться. Во всяком случае, у меня твердая уверенность, что в И-группу меня именно он пристроил. Да сопоставить с его появлением у меня на квартире в Н-ске, с картинками…

Хоп! А ведь эти самые «картинки» — летящие фары, глухой удар и все остальное — я уже видел! Там, в Бурге, когда двойник погиб. И похоже на то, что Дэн мне показал, просто до мелочей. Совпадение?.. Ха-ха! Жирно для совпадения! Жутковато все это выглядит, прямо скажем…

Хотя я отвлекся. Вот и здесь я зачем-то нужен, да еще живым. Может, с ущельем Морока связано? для чего-то же там заставу поставили? Ладно, это все догадки и гипотезы…

И тут в холл с топотом и пыхтеньем ввалился коренастый парнишка в форме и, не переводя дух, выпалил:

— Где Ульвар?

— У себя, а что?

— Тревога! Серые в ущелье, атакуют заставу! И еще, только вот гелиограмму получили — троих наших на Волчьем захватили…

— Кто? — Ульвар возник внезапно, как чертик из коробочки.

— Серые.

— Так… — Ульвар выдержал паузу, по моим подсчетам, как раз достаточную для того, чтоб мысленно выругаться, неторопливо подошел к серой панели в стене, откинул ее, щелкнул переключателем и принялся сыпать в микрофон отрывистыми четкими командами:

— Первая, вторая, четвертая пятерки — готовность три минуты. Боевой вылет, схема четыре. Техсмена, четыре машины на полосу! Миллер, быть сию минуту у главного выхода. Верхние посты усилить людьми моей группы, ответственный Равелли.

— Миллер уже у главного выхода, — негромко сообщил невысокий плотный мужичок, Ульвар повернулся к нему:

— Сразу за нами берешь четвертую машину — и жми к перевалу. там наших захватили. На всякий случай возьми пленных. Постарайся обойтись без пальбы.

— Думаю, получится.

— Все, действуй. Чародеи, летите с нами.

— Вот это я и хотел предложить, — я сосредоточенно подтягивал пояс. — Очки и автомат.

— Автома-ат?

— Без оружия там делать нечего.

— Нас ты и без оружия долбил.

— Тогда пусть меч мне вернут.

— До рукопашной вряд ли дойдет.

Можно подумать, я в рукопашную рвусь…

— Я им пользуюсь иначе.

— Как это?

— Увидишь. Только неси осторожней, за рукоять не хватайся, — предупредил я парнишку, появившегося с моим мечом, сбросил плащ, перекинул через голову перевязь.

Ульвар чуть заметно усмехнулся, потом сообщил:

— Значит так, Чародей: летишь со мной. Второй — на второй машине. Вперед.

Мы дернули к выходу. На полосе уже стояли готовые к полету машины, возле каждой торопливо докуривали автоматчики. Ульвар вразвалочку подбежал к первой, забрался на пилотское сиденье, я пристроился слева от него. Где-то позади я чувствовал Дикса. Все уже заняли свои места, Ульвар разогревал движок. Я вынул из ножен Хельмберт, сделал несколько пробных замахов, проверяя расстояние до крыла.

— Плоскость прорвешь, — прокричал кто-то сквозь треск моторов.

— Не прорву, — успокоил я, но не уверен, что кто-нибудь расслышал. Ульвар толкнул меня в бок, молча протянул мне очки, я тут же надвинул их на глаза. переносицу давит, но в общем, терпимо.

Дельтаплан понесся по полосе к обрыву, на какой-то момент мне опять показалось, что сейчас мы рухнем, но Ульвар тут же выровнял машину. Да, с душой здесь окапывались — обрыв метров пятьдесят, дальше начинаются вообще какие-то пампасы — крутой склон, беспорядочно загроможденный валунами…

Мы поднялись выше, вошли в крутой вираж. Конечно, можно к полетам привыкнуть, но явно не сразу — мне пришлось положить Хельмберт в сетку перед собой и обеими руками вцепиться в поручень. Да, Пещеры эти — натуральная крепость, никак к ним не подлезешь…

Я поднял глаза. Автоматчики косились на меня, не скрывая усмешек. В самом деле, воевать они будут явно с воздуха, и оружие у них соответствующее, один я, как дурак, со своим мечом…

Ладно, посмотрим, что вы споете, когда до дела дойдет.

ГЛАВА 9

Ульвар выжал из мотора все, что только возможно, но перелет отнял у нас больше двадцати минут. Уже на подлете к ущелью можно было, не напрягаясь, определить — там идет драка… несмотря на шум моторов, отчетливо слышен сухой треск очередей, хлопки одиночных выстрелов, гулкое буханье эриковской слонобойки. Значит, жив еще, раз стреляет…

Но вот как-то меньше всего нравятся мне эти лиловые вспышки над скалами. А ведь Серые нежитью управлять могут… А вспышки эти… Как-то уж слишком на Монахов похоже. Этого еще не хватало! Без Камня я против них не выстою, коню понятно. Только бы не Монахи! Я брошу пить, курить., не знаю, что еще, но только бы не Монахи!

Ульвар прижимает машину вплотную к склону, нас пока не видно, но и мы не видим, что творится в ущелье. Но кто-то там есть, владеющий Силой. Человек или около того. Не Монахи!

И тут мы выныриваем из-за склона, закладываем крутой вираж над ущельем, внизу — человек двадцать-тридцать всадников в незнакомых доспехах. Кочевники, вероятно. Ох, как это все не вовремя!

Маленькая, едва заметная фигурка внизу что-то вскидывает, щелчок, стрелок слева от меня роняет автомат, зажимает рану на плече. Ч-черт, да они еще и с ружьями!

Снизу, из ущелья, ударяет в склон лиловая молния, сверху видно, как маленький автоматчик отлетает на несколько шагов. свезло парню, жив, кажется… Да где ж в этой каше Эрик?

На некоторое время мне закладывает уши — мы ввязываемся в перестрелку, машина ложится на крыло, на секунду вижу дно где-то справа. Еще одна молния — я уже знаю, кто их бросает, вон тот тип на странно неподвижном коне, в ярко-зеленом плаще. Дельтаплан перед нами врезается в скалу, вспыхнув как-то сразу весь, катится по откосу огненным комом, следующая — в нас… Выбрасываю знак Отражения как можно дальше. Есть, отбито! Что-то еще могу! Еще одна вспышка, направленная в третью машину рассыпается ослепительно белыми осколками. Молодчина, Дикс! Мы еще повоюем, мать их за ногу! Кричу в самое ухо Ульвару:

— Пикируй! Жить хочешь — пикируй!

Короткий взгляд на меня — и направляет машину вниз,

Хельмберт дышит Силой у меня в руках, справа и слева заходятся автоматы, несколько всадников валятся на землю, неправдоподобно громадной кажется вставшая на дыбы лошадь… Но тот, в зеленом, как заговоренный — выбрасывает руку к нам, еще не успеваю понять, от чего предстоит защищаться, мысленно продолжаю Хельмберт на добрый десяток метров, вычерчиваю знак Силы, вдохновенно закручиваю его в спираль движением клинка — и лиловый шар превращается в грязно-серый, лопается, обдавая жаром, дельтаплан под нами вздрагивает, как перепуганная лошадь, пугающе близко проносится гладкий, словно отполированный, склон, и выстрелы теперь кажутся странно тихими…

Черт, опять все невпопад! Неожиданно чувствую странное опьянение Силой, как тогда, в ущелье — но только на сей раз пришло оно из Камня. Но ведь я-то даже не в контакте с ним! Но оттуда накатывает в резонанс с моей темная волна непонятной Силы, с которой мне не совладать, я становлюсь щепкой на гребне волны берсеркерского неистовства, безжалостного, как сердце пустыни…

Коротко бросаю пилоту:

— Пикируй, сын больной суки!

Круто ныряем вниз, и тот, в зеленом — мишень. Я пользуюсь не голосом и даже не мыслью… Ты, шелудивое отродье пожирателя падали! Я, Ринге Неистовый, приказываю тебе умереть! На какой-то момент ощущаю контакт с тем, внизу, чувствую его страх — и начинаю смеяться, и летит в него обрывок какого-то заклинания, не то произнесенного, не то пропетого, мне даже язык непонятен, но даже сквозь ярость успеваю испугаться. А там, внизу, уже сплошной ослепительно-белый костер… И снова склон, кажется, под самыми ногами…

И все кончается, после опьянения Силой приходит какое-то ужасающее похмелье, мир становится плоским, как выцветшая фотография, меня только и хватает, чтобы убрать в ножны Хельмберт, а дальше просто бессильно обвисаю в ремнях.

Толчок о полосу отдается болью во всем теле. Пока лучше просто с закрытыми глазами посидеть… Башка раскалывается, в ушах частят молотки. Чувствую себя, словно резко вынырнул с глубины.

— Ну, Чародей… — кажется, Ульвар. В голосе одобрение с примесью испуга, потом вдруг — тревога. — Э, ты чего?

— Я… в порядке, — голос как чужой. Слышу, как сзади садится второй уцелевший дельтаплан. надо посмотреть… А, еще голову из-за этого поворачивать…

Вдруг откуда-то рядом всплывает Дикс, чувствую, что он до предела напуган:

— Что ты там такое… Эй, не спи! Что с тобой?

Отвечаю безразлично:

— Перетрудился…

— Да ты на двухнедельный труп похож! Ну-ка… — он кладет ладони мне на виски.

Где-то через минуту мне полегчало настолько, что я смог отркыть глаза и достаточно внятно попросить сигарету и чего-нибудь выпить. Просимое я получил тут же, но это не помогло — все равно мозги как онемели…

Возникает в поле зрения Эрик — с ног до головы перепачканный, со свежей ссадиной на лбу, но живой и бодрый:

— Ну ты, Ордынцев, даешь! Я уж испугался…

— Все в порядке, — чинарик выпадает из руки, все вокруг снова заволакивает прозрачной серостью. Эрик — голос существует где-то на самом краешке моего восприятия — произносит:

— Слушай, Ульвар, полетели!

— Давай хоть раненых погрузим… Сколько их?

— Четверо. Полетели, а то еще и труп Чародея у нас на руках будет.

Снова пауза для мысленного ругательства, и:

— По местам. Пристегнуться, — а потом снова затрещал мотор. Последнее, что я отразил — проваливающийся вниз склон, а потом вообще почти перестал что-то видеть.

Голова, кажется, весит с тонну, каждое веко — не меньше сотни килограмм… Как у Вия… Нет, Меченосец, спать нельзя! Это смерть! Хотя разницы-то? Все равно вокруг ничего не осталось, муть сплошная. И все же, надо отрыть глаза… А как это сделать, когда веки склеены? Это все из-за того, что там, над ущельем случилось… И кто ж все это сделал?

И приходит ответ, которого я смутно ожидал, причем, кажется, я сам себе его дал.

Это сделал я, Ринге Воитель. Йокан, старая ящерица, не ожидал, что я так быстро соберу такое войско. Под мои знамена встали не только эльфы и маги, но и большая часть чародеев Огненного Круга, не говоря уж о прочей солдатне. Этих я могу набрать когда и сколько угодно, и они безропотно пойдут драться и умирать за меня. Просто боевые машины, рабски мне преданные, в их глазах — только повиновение моей воле… Но стоит мне повернуться спиной — и вздымается позади волна жаркой, но бессильной ненависти. А один мой взгляд — и они снова готовы умереть… Ничтожества. Как и те, из Огненного Круга — они ненавидят Йокана, но едва ли не больше ненавидят меня. ненавидят, правда, трусливо. Что ж, меня погубит предательство, это известно…

Хотя кто может меня предать? Друзья? Но друг — это тот, кто равен тебе, а мне могут быть равными только враги. Вернее, единственный враг — Йокан. Интересно, что будет, когда я сотру его с лица земли? Я свыкся с ненавистью… Это огонь, который сжигает меня изнутри. Погасит ли его кровь Йокана? Что ж, если нет — тем хуже для этого мира. К тому же есть миры за гранью. Есть еще демоны. Может, потом мне придет в голову выпустить их на свободу…

Нет, стоп! Я ж не Ринге никакой, я Мик Меченосец! Не знаю, сколько все это продолжалось, но с меня хватит. Я больше не поддамся. Это все Камень, бывший Юрд… Но сознание ускользает, я только на миг чудом уцепился за подобие реальности, а потом чужая воля, чужая личность подхватывает меня, как горный поток соломинку, и злость захлестывает меня. Злость и горечь…

Мои воины были в полулиге от цели, и я сам шел во главе их, и видел уже стены Дхарты… Но что толку сожалеть? Значит, Йокан все же стравил меня с гномами… Но отступление остановлено, и время у меня есть. И тайное оружие тоже. Жертвоприношение окончено — три девы, три отрока… Как все же трудно найти девственницу в землях, через которые прошли войска… Поторапливайтесь с костром, свиньи! Дело почти сделано. Сейчас я призову такие Силы, которые Йокан не сможет остановить. Он даже подумать о них боится! А смогу ли я их остановить… неважно. Мое дело — Йокан, и цена пусть будет любой. Я согласен. Итак, я призываю вас! Заклинаю вас железом, огнем и невинной кровью — идите на волю! Я знаю слова, которые снимут оковы!.. И я начинаю что-то произносить что-то нараспев, без понимания смысла — и даже сквозь завесу чужой личности просачивается страх. Это уже будет необратимо…

Бр-р! Холодно. И мокро, к тому же. Зато я, кажется, снова я… Меня встряхивают, голос, смутно знакомый, звучит откуда-то сверху:

— Не очнулся еще… Давай.

Опять обрушивается на голову ледяной водопад, какая-то скотина лупит меня по щекам. Я наконец смог пробормотать:

— Отвяжитесь, козлы… Холодно, — и открыл глаза. Скотиной оказался Эрик, к тому же я обнаружил, что ни кольчуги, ни рубашки на мне нет.

Эрик, заметив, что я очнулся, с тревогой осведомился:

— Ты как?

— Паршиво.

— Пошли.

— Легко сказать… — я попытался улыбнуться. Кажется, получилось неважно, но Эрик на мою гримасу внимания не обратил, просто закинул руку к себе не плечо и поставил меня на ноги. Да, стоять еще могу, но вот ходить — это уже из области фантастики. В башке пусто, перед глазами колышутся ошметки хмари, колотит так, что вот-вот зубы выскочат… Мы идем — вернее, идет Эрик, а я повис на нем — каким-то коридором, сворачиваем… Это я отразил довольно слабо, но вот когда мы вошли… Тут, оказывается, есть койка! И нагреватель — раскаленный, божественно жаркий нагреватель! Увидев такую роскошь, я даже начал перебирать ногами.

Усадив меня на койку, Эрик тут же сунул мне в руку кружку:

— Пей. Залпом.

— Это что? — поинтересовался я.

— Лекарство. Пей.

Ладно… Я послушно опрокинул содержимое кружки в пасть. Мама! Не меньше шестидесяти градусов это лекарство! На глаза навернулись слезы, так что я не увидел, как в моей руке оказался бутерброд.

Восстановив дыхание, я с возмущением выдавил хрипло:

— Предупреждать надо!

— Извини. Шоковая терапия.

— А там что было? — я мотнул головой в сторону двери.

— Водные процедуры, — на голубом глазу откликнулся Эрик. — Хочешь повторить?

— Спасибо. Такие процедуры водобоязнью пахнут. Лучше шоковую терапию повторим.

— Похоже, в себя приходишь… А не много тебе будет?

— Да хоть бы и так. Надо слегка после ущелья отойти. Кстати, пока объяснить не могу, что там такое творилось.

— А я тебя пока и не спрашиваю.

— И на том спасибо. У тебя «Житан» еще остался?

— Держи, грабитель.

— А спички?

Я блаженно затянулся, оглядывая комнату. По размерам — чуть больше вагонного купе, обстановка предельно проста: две койки с рундуками, стол, пара стульев, куча стенных шкафов… На столе — куча листочков, на ближайшем ко мне изображен несколькими штрихами Эрик. Довольно похоже…

— Колберт был неплохим художником, — он, очевидно перехватил мой взгляд.

— Да, а с Диксом что?

— Это который твой напарник? Еле на ногах держится — его, похоже, по мозгам шарахнуло, когда он тебя откачивал. Надеюсь, это не заразно.

— Ладно, где там обещанные шоковые препараты?

— Алкоголик, — проворчал он, наливая в кружку из плоской бутылочки.

— Да, а мои шмотки?

— Не бойся, не обзаримся.

— Главное — меч. Последи, чтоб до него не дотрагивались… И давай наконец сюда кружку.

— Ладно, шеф, послежу. Будет исполнено, шеф.

— Ты ее так и собираешься держать?

— Ну на, подержи, — он сунул кружку мне в руку.

— Смотри, как это делается, — я быстро выплеснул содержимое себе в пасть.

— Орел. Тебе бы поспать сейчас…

Внутри растеклось живительное тепло, я вяло воспротивился попыткам меня уложить:

— А что, я еще ничего… — и попробовал подняться, но тут же свалился обратно:

— Ой, оказывается, чего…

— Говорят тебе — дрыхни. Погоди, ты б хоть ботинки снял!

— Развезло, однако, меня…

— Неудивительно. Чудо, что тебя живым довезли. Ладно, я пошел. Дверь не запираю.

Мысли текут как-то вяло, но сознание ясное до предела. Спокойней, это вполне может быть признаком опьянения — кажется, что все просто и понятно. Ладно, поскольку мозги все же работают, попробую разобраться с тем, что же все-таки над ущельем стряслось.

Итак, ситуация вкратце такова: когда я прошел Ущелье, мой Юрд оказался стерт, а в Камень, который у меня на груди, вселилась какая-то зараза. То, что я видел в самом ущелье и то, что произошло во время боя, в принципе, идентично, и в обеих ситуациях каким-то боком замешан некто Ринге Воитель, о котором мне известно то, что о нем ничего неизвестно, а орденские летописи молчат. Далее, Ущелье мы с Диксом прошли вместе, а он про этого Ринге — ни сном, ни духом… Похоже, ему там куда меньше моего досталось. Видно, судьба у меня такая — громоотводом работать… Но речь не о том. Этим Ринге упоминался некий Огненный Круг, и Учитель мне, помнится, что-то про них говорил. Вернее, там звучало, что этак лет за полсотни до Напасти тогдашний Орден громил неких Потомков Огненного круга. Важно тут одно: этот Огненный Круг существовал в реальности, значит, приходится допустить, что и Ринге этот существовал — причем, похоже, очень давно. А если нет? Это что получается — какие-то фокусы моего нездорового подсознания?

А Сила такая что — тоже из подсознания взялась?! Нет уж, Сила есть Сила, и эта явно не моя была. К тому же там, в ущелье, был некий Йокан — и обоих этих деятелей ущелье Морока как-то слишком интересовало, и маза такова, что они чуть ли не из-за него и схлестнулись, и оба этого ущелья побаивались, а ведь были Чародеи не чета любому Магистру. Далее, тот же Йокан с какой-то непонятной целью перегородил это ущелье Лабиринтом, какие-то безвестные старатели доходят на этом месте до смертоубийства… Значит, было что искать? Далее, Камни тут стираются, орденцам сюда вход воспрещен, Институт зачем-то ставит на выходе заставу, Серые зачем-то ползут сюда, причем небольшим отрядом — и параллельно атакуют на Волчьем, а это всего десяток лиг от ущелья Морока… Однако, отуземился я — в лигах уже думаю…

Но это как раз ерунда, важно другое — что-то тут такое нагнетается вокруг этого ущелья, а зачем бы? Далее, чувство, что своей Силой ты какие-то тамошние мороки, или что там такое, провоцируешь на что-то, а на тех, кто Силой не обладает, они, конечно, тоже действуют, но не в такой же степени! На магию все это не похоже — магические действия требуют сверхаккуратности, педантизма… а тут полный разгул всяких идиотских фантазий: и тебе старатели, и Чародеи… Запределье этакое.

Так-так, а это уже забавно… Когда я у Прокаженных выходил а Запределье, выходил я туда через непонятный наркотик. И через Камень. Зеленый взрыв, ощущение погружения… Тут что-то есть, какое-то ключевое словечко. Инструмент. Чародейский инструмент. «Я готов завидовать Чародею, которому он достанется»… Горбун-гранильщик!

Гранильщик! «Пляска рук и Силы»! Значит… Камни вроде моего Юрда, а может, Сила, их заряжающая, только, так сказать, в диком состоянии. Да еще если принять в расчет то, что Камни оставляют в себе отпечатки личностей прежних владельцев, своего рода посмертные маски… Значит, здесь, как мухи в янтаре, сохранились и гранильщик, и Ринге, и Йокан, и все, кто прошел здесь, и кто погиб… Оставили что-то вроде следов на мокром песке. Вот так следочки!.. Я в таком, можно сказать, захлебнулся… Но то, что с Юрдом случилось, эта гипотеза вполне объясняет. Проще соленого огурца: мой Камень размагнитился. Ладно, главное — я не размагнитился… Хотя сейчас даже на контроль Силы не хватит. Спать, спать, спать…

ГЛАВА 10

Проснувшись, я некоторое время пролежал с закрытыми глазами, пытаясь определить время суток. Без Камня не совсем получилось, так что глаза пришлось открыть, но и это не помогло. Окон никаких, только лампа под потолком. Да и откуда здесь окна возьмутся — я же в Пещерах…

Я сел и огляделся. Проснулся, вроде, там же, где и заснул. Все в том же виде, вплоть до бумаг на столе. И еще имеется начатая пачка «Житана». Я размял сигарету, вставил в пасть. А ну-ка, маленькую проверочку…

Я свел пальцы в знаке Огня, кончик сигареты послушно затлел, но при этом я чуть не опалил себе волосы. Да. корректироваться надо… Но главное — то, что я снова жив и дееспособен.

Ага, шмотки — вот они, на стуле, Хельмберт к спинке прислонен. Интересно, а над ним я контроль не утратил? Серебряная рукоять удобно легла в ладонь, прикосновение к ней меня даже несколько взбодрило. Хоть с этим порядок… И вообще все не так уж плохо — башка ясная, нигде не ломит, только вот жрать охота — просто сил никаких нет… А в этой комнате хавки как-то не наблюдается.

И есть еще момент, который поважней даже голодной смерти: помнится, накануне я проделал какие-то выкладки и пришел к замечательному выводу, что пресловутое Ущелье Морока является чем-то вроде месторождения чародейских Камней, давно заброшенным. Почему заброшенным — тоже ясно: орденцы туда не ходят, у них без этого дел хватает. Мотивация простейшая — не буди лихо, пока оно тихо. Забрел, скажем, туда в кои-то веки Чародей, а в него возьми и вселись что-то вроде того же Ринге, и вышла из ущелья уже такая чума, что десяток бойцов с трудом сладил… Я попробовал еще раз все просчитать — очень логически и очень придирчиво. В целом, все сходится.

Я затушил сигарету, напялил рубаху и подкольчужник, перевязь с Хельмбертом небрежно повесил на плечо, как спортивную сумку. Теперь надо найти жратву. И Эрика. И аккуратненько его повыспросить, с какой это радости Институт своих людей на заставе в ущелье гробит. Но вот только где его искать? База, похоже, большая, народу — как на хорошем линкоре… Ладно, Эрик тут, вроде, за крупную шишку канает, так что уж кто-нибудь подскажет, где его искать. Все лучше, чем сидеть и ждать. И вообще, «пойди, разузнай и разнюхай».

Дверь, как и обещал Эрик оказалась незапертой. Я вышел в коридор, постоял, привыкая к свету. И куда теперь? Насколько помню, пока мы сюда шли, никаких лестниц не было… Ладно, понадеюсь на интуицию, И-группа, все же. Куда ноги понесут, туда и пойду.

Ноги понесли меня мимо абсолютно одинаковых дверей, пару раз я сворачивал. Везде тихо, все как вымерли… Хотя нет, неподалеку звуки какие-то, разговор в десять глоток, только слышимость скверная. И ржет кто-то… Да еще, если чутье меня не обманывает, там Дикс.

Я подошел, постучался…

— Да!

По другую сторону двери оказалась большая комната, типа лаборатории, и имел там место самый разгар пьянки.

— Эрика никто не видел?

И тут почти над ухом загремел знакомый голос:

— Вот у кого на пьянку нюх как у десанта! Не успели начать — он уже здесь!

— Малыш! Живой, скотинка рыжая!

— Не дождешься, Ученик Чародея!

Мы обнялись.

— Легче! Я тебе не баба! Малыш, ребра последние!

— Ладно, так и быть, живи, — прогудел Малыш, пододвигая мне табурет. Я сел, огляделся. Здесь, в комнате, человек пятнадцать — Дикс о чем-то сосредоточенно беседует с Эриком, мелькнула и пропала рыжая кожаная куртка Секретника, через стол, угрожающе шевеля усами, Генрих таращится… В основном народ в той же маскировке, но имеется несколько экземпляров в камзолах, а один даже в рясе бродячего проповедника.

— Господа, жрать хочу — просто умираю.

— Момент!

Я накинулся на консервы и пиво, как голодный дракон на рыцаря. Кто-то пытался завязать со мной разговор, я только бурчал что-то нечленораздельное. Не видят, что ли — занят я…

Наконец я смог хоть что-то отражать. Малыш, естественно, находился в центре внимания — травил какие-то свои десантовские байки. Вот ведь человек — везде себя своим чувствует, и что характерно, его тоже воспринимают как своего все — от бандита до академика.

Дождавшись конца очередной истории, я вклинился в разговор:

— А Вилли со Старым где? Отдыхают?

Лицо Малыша тут же окаменело, даже осунулось, он замолчал. Так…

Я уже понял, что произошло, когда он негромко, странно скрипнувшим голосом, произнес:

— Убиты. На Волчьем. Серыми.

— Д-да… — выдохнул я, провел по роже рукой. Не сразу доходят до меня подобные вещи… Конечно, глупо было расчитывать, что все мы уцелеем, но не укладывается Старый в слова «потери в живой силе»!

Я сгорбился, глядя в стол, в голове вакуум. Малыш вдруг положил мне на плечо лапу:

— Вот что, Майк, на войне как на войне. Мы все сами вызвались идти, никто нас насильно не гнал. А тебе — совет: если хреново, не показывай этого никому, а то еще гаже станет. И не раскисай, — с этими словами он налил мне полкружки прозрачной жидкости, поднялся и, перекрыв остальные голоса, произнес неожиданно звонко:

— За тех, кого с нами нет!

Гомон в комнате сразу будто подушкой накрыли, поднялись все — молча, посуровев. Здесь без потерь не бывает… Я тоже молчал, вспоминая.

Хельг. «У эльфов смерти нет»… Стрела предназначалась мне. Роджер. «Вы забыли капитана бронепехоты…» Забыть бы проще всего. Не тех людей теряем…

Вилли. Я его почти и не знал…

Старый. «Должен же вам, мелюзге, в дороге кто-то сопли утирать…» И ведь не хотел он идти, а пошел… И угораздило ж меня еще и других за собой в эту историю потянуть! Лига, Братство… Все они одинаковы, только одни вроде как за меня, другие против… К черту, не хочу об этом. Чума на оба ваши дома.

«Я тебя в качестве подмоги устрою, Двойничок?» Мир праху твоему, Ордынцев, пьяница старый… Первый раз в жизни сам себя поминаю. Про-тив воли я мрачно усмехнулся.

Между тем попойка потихоньку вернулась в нормальное русло. Я тоже сел. Кто-то тронул меня за плечо. Эрик.

— На войне как на войне. Я тоже троих потерял. Нам, вроде, было о чем поговорить?

— Было, — действительно, надо не киснуть, а делом заняться.

— Ну тогда поступаем так: ты тут свои дела решать еще будешь? А потом топай ко мне — ну, туда, где ты отлеживался, идет?

— Годится.

— Бутылку я с собой прихвачу.

Эрик исчез, но передо мной тут же возник Генрих, уперся в меня пьяным тяжелым взглядом:

— Меченосец, ты приговорен, понял? Я до тебя не добрался, но еще доберусь, понял? Гроб себе заказывай, понял?

Я на всякий пожарный отодвинулся от стола, освобождая место для маневра правой:

— Договорились. Только давай на завтра отложим, чтоб я протрезвел, хорошо? — после чего выскользнул из-за стола и подсел к Диксу.

Дикс оказался уже хорошо вдетым, но я все ж попытался выяснить у него кое-что. никаких изменений во мне он не заметил, во время драки над ущельем не понял ничего, просто перепугался, о потомках Огненного Круга знал столько же, сколько и я… Да еще при этом пытался шифроваться от меня. Хотя что там говорить, я от него тоже шифруюсь… Дело кончилось тем, что я спер со стола сигареты и направился к выходу, весьма успешно миновав Генриха. Значит, Эрик интересуется Ущельем, а так же моими взглядами на проблемы чародейства, магии и прочей лабуды? Вот и отлично, а взамен он мне расскажет, кому я в Институте и когда на мозоль наступил. И расскажет без всякого там воздействия Силы… Ага, кажется, мне сюда.

Я постучался, эриковский голос откликнулся из-за двери:

— Открыто!

Эрик валялся на койке, сняв ботинки и вооружившись полным стаканом и сигаретой:

— Ну, наконец-то! Я думал, ты там упился.

— И решил не отставать.

— Да я только начал… Ты не стесняйся, будь как дома. Под столом еще один стакан живет. Распоряжайся.

Я распорядился. Эрик разговор начинать не торопился. Ладно, поговорим о нейтральном:

— А Ульвар тебе за пьянку уши не отрежет?

— Он не хуже нашего понимает, что в такой дыре сидеть и не пить — утопия. Так что раз в неделю-другую можно расслабиться, если не занят.

— Со мной расслабляться — за это он тебя не похвалит. Я до сих пор чуть не государственным преступником считаюсь.

— В каком, интересно, государстве?

— В Империи, например.

— Удивил! Что ты там натворил?

— Да как тебе сказать… За меньшее на костер отправляют. Смылся из Ордена вместе с ведьмой, уронил лошадь под нынешним Верховным Магистром, работал колдуном в племени на побережье, забрался в резиденцию Верховного и учинил там небольшой дестрой…

— И когда ты все успеваешь?

— Привычка. Ты со мной об этом и хотел потолковать?

— В том числе… И с орденцем ты вместе гуляешь, хотя после таких подвигов он тебе в глотку вцепиться должен.

— Ну уж сразу и в глотку… Ты ж не вцепляешься, хоть я вашим дорогу где-то и перебежал. Кстати, где именно?

Он неторопливо сел, затушил сигарету, в упор уставился на меня:

— Ты что — хочешь сказать, ты ничего не знаешь?

— Допустим. А ты что — хочешь сказать, ты что-то знаешь?

— Допустим, так. Интересный ты тип, Меченосец…

А вот нездоровый интерес к моей скромной персоне потихоньку начинает раздражать… То палят по мне почем зря, то сообщают, что я интересный тип…

— Ну так за какие конкретно приколы меня шлепнуть хотят?

— Хитер, — осклабился Эрик. — Информация даром не дается.

— Она, наверно, к тому же секретная? — прошептал я.

— Ну так и что? Я ж тебе говорил, мы вполне можем СБ подальше посылать.

— Ну, когда Генрих доложится, что меня в руках держал, большой бучи не миновать.

— Кстати, он на тебя не бросался?

— Гроб заказать посоветовал. Приличные плотники у вас есть?

— Ладно, он-то будет молчать.

— ???

— Он мой друг, можно сказать, по школе и мечу.

— И здесь коррупция…

— Ладно, обличитель… — Эрик наклонил бутылку. — Учти, ты мне должен — я, как-никак, жизнь тебе спас.

— Я, помнится, тебе тоже.

— А я тебе два раза.

— Слушай, а такая штука, как альтруизм тебе знакома?

Он невинно улыбнулся:

— Понаслышке. А ты что — великий альтруист?

— Совершил как-то раз подобный поступок… — признался я. — До сих пор расхлебываю.

Эрик наставительно воздел палец:

— Вот! И к чему это привело?

— К тому, что я шнапс с тобой трескаю. Меня такой расклад вполне устраивает.

— Ладно, раз так… Но ты все же расскажи, что там над ущельем было, а то я чуть с ума там не спрыгнул.

Ага, пошла поклевка… Ходит, как кот вокруг горячей каши.

— Сам еще толком не понял. Пришло через эту штуку, — я вынул из-за пазухи то, что было Юрдом, предупредил:- Руками не трогать.

— Да уж знаю… — Эрик сощурился на Камень, не глядя полез за сигаретой. — Шибает от него…

— Вот так, друг ситцевый… И все это через меня прошло. Только раз в двести посильней. А почему ты решил меня будить?

— Да как тебе сказать, чтоб не обидеть… Ты изменяться начал. Не внешне.

— И почуял ты, что сейчас проснется большая хана всем? Так?

— Так.

— Ничего у тебя паранормальные способности… Ты не из И-группы часом?

— Я пока не смертник.

— А кто ты — инструктор-истребитель?

Эрик невесело усмехнулся:

— У меня, приятель, за плечами два факультета — врач и биолог-папанормальщик, плюс институтская спецподготовка. Не похоже?

Только этого не хватало… Сейчас начнется: «Из меня мог бы выйти Шопенгауэр! Достоевский!»…

Я осторожно заметил:

— Что делать, отуземился… Есть тут такая национальность — Пришлые. А Серых ты как чуешь?

— Кой-какие технические средства нужны.

— А именно? — я напрягся.

Он отстегнул кожаный браслет, на внутренней поверхности я узнал несколько видоизмененный знак Совы. Эрик пояснил:

— Я с ясновидящими работал… Многие такую штучку видели. наподобие титров.

— Счастлив твой бог… — я постарался не показать, как удивлен. Штучка из магического арсенала в других мирах…

— А что такое?

— Родной, магией даже я боюсь заниматься! А не зная броду, соваться в воду…

— А чем тебе магия не нравится?

— Знаешь, там, откуда я пришел, есть такое идиотское представление, что единственный способ использования энергии — магия, причем знаковая или ритуальная. И большинство предпочитает, ни во что толком не врубаясь, совать пальцы в розетку. Вот как ты.

— А ты чем занимаешься?

— Чародейством.

— И чем же это от магии отличается?

— Маг работает с Силами извне, а в таких случаях никогда нельзя с уверенностью сказать, кто парадом будет командовать. Кроме тех случаев, когда за это дилетанты вроде тебя берутся. Тогда все сразу ясно.

— А ты?

— А я своей Силой пользуюсь. Гонишь через себя энергию и придаешь ей форму.

— И в ущелье ты так действовал?

— Там, скорее, мной действовали. Очень похоже на одну из Сил, о которых я только что распространялся.

— И что это за Сила?

Схватил приманку…

— Тебе такое имя — Ринге Воитель что-нибудь говорит?

Он сощурился на меня:

— Говорит…

— Я имею в виду, ты с ним сталкивался до того, как от меня услышал?

— Угадал. Я пытался пройти Ущелье. Так это Ринге тобой и орудовал?

На ходу парень подметки рвет…

— Еще как… Сам видел ведь. Может, и то свою роль сыграло, что я его именем назвался, — вслух подумал я. — Да, а вы с чего в Ущелье засели?

— Опять чутье. Было тут две девчонки из И-группы, так они еще две недели назад всполошились, когда этот Ринге объявился.

— Потолковать бы с ними…

— Не выйдет, несколько дней назад их эвакуировали. Говорят, война на носу.

— Она уже идет. Заметил — у нескольких ребят из кочевников винтовки были?

Эрик уныло кивнул:

— Когда из нее по тебе садят, попробуй тут не заметить…

— И что та же СБ по этому поводу говорит?

— Да, эти придурки никогда своим прямым делом не занимаются. Тешатся иллюзией, что это старые запасы.

— А иллюзия, понятно, плачет и вырывается…

Мысль развить я не успел — меня прервал стук в дверь, и в комнате появился некто в очках, с бородкой и поддатый:

— Наливаете?

— Смотря кому… Это Миллер, наш социолог. Твоих, Малыша и этого, как его?.. он и вытащил.

Мы церемонно обменялись рукопожатиями, и Эрик немедленно намекнул:

— Слушай, у нас тут важный разговор.

— Понял, ухожу. Только вот что… Меченосец, мне б тоже с тобой поговорить. Завтра, скажем.

— Заметано.

Миллер сделал нам ручкой и испарился, Эрик повернулся ко мне:

— Я б на твоем месте с ним поговорил. На запад ведь идешь?

Ну вот, а это — лучший знаток обычаев кочевья. при этом пилот классный, да еще и из лучших полевых агентов. Что, не похоже? Пропадет на месяц-другой, вернется — и только официальный отчет. И ничего не рассказывает, вечно одна песня: «Закончу статью — узнаете»…

— Ничего, бог даст — распотрошу его…

Мы выпили, помолчали. Пора переходить к нездоровой суете вокруг Ущелья:

— Да, а в Ущелье кроме меня в последнее время никто не шарился?

— Дураки такого калибра в дефиците… Туда по доброй воле никто, кроме мутантов не полезет.

— А мутанты, значит, могут… Погоди, ты это о Прокаженных?

Эрик, сосредоточенно раскуривая сигарету, промямлил:

— Кажется, так их и зовут… меткое название. Я, правда, только издали их видел… Но все равно аппетит надолго отбить может.

— Вблизи тоже приятного мало, — кивнул я. Опять у меня очередная гениальная идея забрезжила… Знать бы еще, какая…

— Ты их живьем видел, хочешь сказать? — в голосе Эрика прозвучала явная ирония. Ну, пора и козыри выкладывать:

— Я у них в долине больше суток провел.

Эрик ткнул сигаретой мимо пепельницы:

— Врешь…

— Слово Чародея. В каких вы с ними, кстати, отношениях?

— В никаких. Во-первых, никого близко к себе не подпускают, а во-вторых… Это ж полузвери.

Я сузил глаза и покачал головой. Не так уж неправ был Этелред, обособляясь…

Резко, почти зло я бросил:

— Эти полузвери — потомки Пришлых.

Эрик зажмурился, потряс головой, потянулся к бутылке. вид он при этом имел совершенно растерянный.

— Так ты с ними общался? А то мы только и знаем про них, что ими колдун заправляет, а у колдуна дочка есть. Страшилище, наверно?

— Легче на поворотах, живорез! Дочка у старика очень даже ничего, к тому же я ей кое-чем обязан. Только она слепая, а так все, что нужно у нее на месте.

Эрик от таких сведений совсем обалдел:

— Ты что — проверял, что ли?

— Что греха таить, было дело…

— Однако… Наш пострел везде поспел…

— Учитесь, юноша… Они что — так сильно тебя интересуют? — промямлил я, пытаясь дать выкристаллизоваться гениальной идее.

— Не то слово… А можно будет к ним наведаться?

Вот оно! В самом деле, кто еще из моих знакомых может подсказать способ выбраться из дебильной ситуации с этим самым Ринге, который в любую минуту может вернуться и опять меня обработать? В Империю возвращаться — вилы, там меня немедленно в дезертиры запишут и поступят со мной соответственно. Топать через всю Запапдную степь мало того, что без Камня, так еще и при постоянном риске подвергнуться налету этого чернушника — это уж извините… А раз все это смахивает на атаку из Запределья, действовать надо соответственно… Правда, если Даэл проведает, что я снова с Запредельщиной связался, он из шкуры выпрыгнет, только б до меня добраться. Ну и ладно, у него и без того поводов хватает.

Я изобразил на роже мину «очень глубокого раздумья» и наконец, словно решившись на отчаянный шаг, произнес:

— В принципе, возможно… Но риск есть, — и очень большой, надо сказать… — Но даром ничего не дается.

— И чего ж ты хочешь?

Проснулся в нем ученый… В самом деле, какой нормальный или даже паранормальный биолог такую возможность упустит?

— Информации.

— Какой?

— Скажу позже, — действительно, в такие игры лучше играть трезвым, да еще предварительно подготовив список вопросов. — Только одно: сведения про Ущелье держи от своих в секрете.

— Почему? — быстро спросил Эрик. Да, надо быть настороже…

— Вы не сможете его использовать. Ульвару только одно полезно знать: заставу вы там не зря поставили. Если его Волк к рукам приберет, нам всем крутенько придется.

Опять кто-то стучится… Эрик слегка раздраженно откликнулся:

— Да!

На пороге возник Ульвар, все в том же мятом хаки. Быстренько оценил обстановку, присел на стул:

— Воркуете? Не помешал?

— Нет, конечно, шеф, — с преувеличенной горячностью воскликнул Эрик. — Мы тут уже кое-что обговорили…

— Рад за вас.

— Вот какое дело, шеф… — Эрик изобразил на физиономии смущение, Ульвар усмехнулся:

— Что, планируешь очередную авантюру м расчитываешь, что я добро дам?

— Приблизительно. Вот Меченосец уже у мутантов бывал. Говорит, можно к ним слетать.

— Допустим. А зачем?

— Они по ущелью, которое мы так усиленно стережем, свободно ходить могут. А потом, они и в самом деле мутанты, потомки Пришлых.

Ульвар вскинул брови и посмотрел на меня. Ладно, есть у меня еще соображения…

— А кроме того, я тут внимание обратил на такое маленькое совпадение: те, кто попал сюда случайно, вне плана — Прокаженные, бронепехота… И Гнездо, и долина остоят от Ущелья на полсотни-сотню километров, не больше.

Ульвар, казалось, задумался, вынул сигарету, принялся сосредоточенно ее разминать.

— Ладно, хочется — хуже чем болит. Но учтите, ответственность на мне.

— Пусть будет на мне, — жизнерадостно предложил Эрик.

— Ты-то согласен… Вы туда лететь собрались?

— Пешком не особенно дотуда доберешься.

— А место для посадки там есть? Я что-то не замечал. А машину гробить я не дам.

— Придется прыгать, — с деланным сожалением вздохнул Эрик.

— Как это? — встревожился я. Вот это цирк…

— С парашютом прыгал когда-нибудь? — поинтересовался Ульвар.

— Приходилось.

— Ну вот, то же самое, но без парашюта… Ладно, большой планер я для этого гонять не стану, моего стрекозла вполне хватит. Кто будет в составе группы?

— Группы не будет, — твердо заявил я. — Еще неизвестно, как нас двоих примут, а если больше народу — все, можно сразу ставить крест.

Ульвар чуть не насквозь меня взглядом просверлил, но глаз я не отвел.

— Учти, — наконец предупредил он, — ты за это предприятие не только своей головой отвечаешь.

— Усек, — мрачно отозвался я. — Но и мне в какие-то не те игры играть невыгодно. Если мои начальники узнают, что я от цели отклонился, мне уже не сдобровать.

— А зачем бы тебе отклоняться?

— Есть причина. надо починить эту штуку, — я показал Камень.

В детали вдаваться неохота, а врать откровенно тоже не тянет.

Эрик, словно что-то поняв, заговорщицки подмигнул мне.

— Починить, значит… — повторил Ульвар. — Ладно. Сколько там пробудете?

— Дня три-четыре, если нас при встрече не подстрелят. Есть какая-нибудь связь, типа рации?

— Рации, — передразнил Ульвар._ В этом мире радиосвязь не действует.

— Тогда учтите, что если там, в долине, какой-то катаклизм произойдет — взрывы с шаровой молнией, что-то еще — значит, мы влипли.

— Ладно, — буркнул Ульвар. — Завтра сам вас отвезу. Кстати, — приостановился он уже в дверях, — только сообщили: погибла вся группа «Плутон». При невыясненных обстоятельствах, естественно.

«Плутон»- это те, в Столице под Цитаделью… Я-то обстоятельства выяснил, но тут лучше пасть на замке держать. Как-то не очень я хочу, чтоб на моей могиле написали: «Он слишком много знал»…

— Значит, завтра… — пробормотал я.

— Ладно, обсудили, — усмехнулся Эрик. — Присоединимся к компании?

— А как насчет выспаться?

— Успеем. Кстати, ваш брат, Чародей, по мирам перемещаться может?

— Может. В машине.

— А без нее?

— Не слыхал… А что?

— Да так, это все связано с тем, что кто-то кочевникам оружие поставляет.

— А я вот думаю, Ульвар как-то очень легко согласился.

— А ты думаешь, я ему с подобными идеями уже плешь не проел?

— Ладно. Предложение вернуться к компании остается в силе?

Мы допили то, что осталось у нас, и отправились туда, где находились Малыш и остальные. По пути я прикинул, что из интересующей меня информации почти ничего пока не получил. Ну и ладно. Зато заручился поддержкой Эрика, на время от СБ обезопасился и выбрался к Прокаженным… если, конечно, Ильмира захочет меня видеть. Ну ладно, будет день — будет пища…

И я решил расслабиться, так что уже через четверть часа видел все окружающее через завесу прозрачного тумана, из которого выплывал то Эрик, который орал, что вовсе он не отуземился, и даже в полугодовом курсе адаптации не нуждается, в доказательство чего он звал меня поспарринговаться на мечах, то Миллер, перешедший уже за ту грань, когда от выпитого начинают трезветь… От него я отвязался быстро. У меня еще хватило ума сообразить, что о Лиге лучше не распространяться. А потом напротив меня опять оказался Форгет, который опять пытался проявить бдительность и против чего-то меня предостерегал, но при каждом слове падал с табуретки, сносимый, вероятно, возникавшей при разговоре отдачей.

ГЛАВА 11

Я проснулся и, не открывая глаз, понял, что лежу на койке, сняв только куртку и ботинки. Все так же лежа с закрытыми глазами, я провел по роже ладонью и закряхтел.

— Что, герой, проснулся?

Еще издеваются… Я открыл глаза и мутно поглядел на говорившего, которым оказался Эрик — он тут же напомнил:

— Не забыл, что сегодня летим?

Боже ж мой, куда?.. Не летун я с такой головой… Хотя да, мы тут к Прокаженным собирались…

— Я-то все помню. — я спустил ноги с койки и зашарил взглядом в поисках ботинок.

— Что-то потерял?

Видно, он из породы дятлов — башка не болит… А Эрик, поймав мой мрачный взгляд, посоветовал:

— Возьми правее. И еще вот. Должно помочь, — он протянул мне банку пива. Я тут же вскрыл ее, принялся жадно глотать ледяную пенную жидкость, стараясь при этом растягивать удовольствие. Оторвавшись наконец, я полез в карман за сигаретами и доверительно сообщил:

— Знаешь, я уже забыл, что бывает пиво в банках…

— А что такой приборчик существует — не забыл? — Эрик продемонстрировал часы. — Мы уж и так минут на десять из графика выбились.

— Какой, к черту, график?!

— Ты не забудь еще, что наш полет — любезность со стороны Ульвара… Так что на завтрак и все прочее у нас двадцать минут.

Я только кивнул. Странно все это…

За двадцать минут я успел не только поесть, но еще и дать краткий инструктаж Малышу, Диксу и Секретнику — этот наверняка против моего имени еще одну галочку поставил, Но возражать не осмелился. А еще я все гадал, какой смысл шефу институтской группы со мной любезничать. Не чистый же у него научный интерес?

Так что ровно двадцать минут спустя я был уже на полосе. Тут же находился, естественно, Ульвар, придирчиво разглядывающий небольшой дельтаплан, естественно, Эрик, сосредоточенно проверяющий свою слонобойку, и Генрих, с каменной рожей наблюдающий происходящее. меня он заметить не пожелал и обратился к Эрику:

— Да будет мне позволено узнать, куда это вы собрались?

— Да будет мне позволено ответить, — Эрик с клацаньем вставил на место затвор, — не твоих усов это дело.

— Ты знаешь, я не любопытен, но отвечаю как-никак за безопасность. Твою, в том числе.

— А я, как ты помнишь, руководитель отдела парапсихологии. Так что в этой связи пользуюсь некоторой свободой передвижения. Да не расстраивайся ты так! Все равно, расстрел от начальства уже заработал.

— Все, поехали! — Ульвар тоже Генриха не заметил. Генрих сузил глаза, щелчком взбил ус и резко повернулся ко мне:

— А ты… — он сделал паузу, явно опуская ругательство, — запомни: если что-то случится, пусть даже кто-то от землетрясения пострадает, винить я буду тебя и только тебя. И я тебя найду.

И вот тут я почти взбесился. Всякий эсбешник, опер вонючий, будет мне еще угрожать… Мало я от них натерпелся!

Я все же растянул губы в улыбке:

— Я тебя тоже люблю… Но если с кем-то из моей команды что-то случится, пока меня нет… Надеюсь, ты понял. Мы свободны? — с преувеличенной вежливостью, даже чуть поклонившись закончил я. Генрих сжал кулаки, потом медленно скрестил на груди руки и тяжело затопал ко входу в Пещеры, а я повернулся к дельтаплану.

Еще и в воздухе я продолжал тихо кипеть от злости. Хотя злостью в данный момент делу не помочь, да и вообще не надо эмоций. Лучше попытаться как-то спланировать предстоящие переговоры — если со мной вообще пожелают разговаривать. В прошлый раз Этелред дал понять недвусмысленно — ни со мной, ни со всем остальным родом человеческим, он контактов иметь не желает. Правда, там еще Ильмира… А что Ильмира? Наговорила мне кучу приятностей, но слова есть слова, и вообще, то, что между нами было еще не повод для знакомства, и нужен ей был не Мик Меченосец, а Бык-Производитель… Так что вполне она мне может сказать, что валил бы ты, мол, друг ситцевый, откуда пришел и не лез бы со своими заморочками… Или еще хлеще: промаячит своим янычарам, или как они там у Прокаженных называются — и аля-улю, самец съеден… Или с того же Этелреда вполне станется снова меня стравить с каким-нибудь недоумком с отточенным инстинктом убийцы. Причем шансов у меня будет куда меньше — за последний месяц меня хорошо укатали.

И еще: на войне, конечно, как на войне, но вот я впервые пробую себя в качестве альфонса, а это, как ни крути, гнусненько выглядит. Хотя, ежели разобраться, я уже не просто испачкался, а по уши в дерьме сижу, а еще, если быть честным, в этой операции я не только деловыми мотивами руководствуюсь, все ж Ильмира… Нет, это я не туда полез. Психология моей сильной стороной никогда не была. Но вот как быть, если она меня все же пошлет?

Да черт возьми, мне все ж отпущена природой некоторая доля обаяния, а любая колдунья — прежде всего женщина… А когда с ней дело имеешь, тут уж гадай не гадай, все равно где-нибудь да ошибешься. Вот же везет: ни одной нормальной и простой бабы, сплошные ведьмы, колдуньи энд тэ дэ…

Ладно, это покуда лирика. Пора и посмотреть, где это мы находимся. А находимся мы уже над самой долиной, внизу — неровные куски возделанной земли, а вон и само поселение — эти хижины я даже с воздуха узнаю. Кажется, и запашок оттуда уже доносит… И крошечные фигурки суетятся внизу. Не так часто здесь мотодельтапланы появляются…

Перекрикивая шум мотора, ору Ульвару:

— Несколько кругов над поселком! Не снижайся!

Мы заходим в широкий вираж. Ну, с богом! Закрываю глаза, посылаю мощный мысленный сигнал: «Ильмира!» Вообще-то, такое практикуется не часто, но должно сработать! Просто обязано! Ильмира ведь мощнее меня, она лучше… слышит, что ли?..

Тишина. Прислушиваюсь изо всех сил, даже ловлю какие-то далекие отголоски Ущелья. Это сразу пытаюсь отсечь — только появления Ринге мне еще не хватало! «Ильмира!!!» — и снова нет ответа. Попытаюсь представить ее лицо, это может помочь… Странно, оказывается, я ее очень хорошо помню…

Представьте себе, что вы транслируете во всю силу мозга объемное изображение — все равно получится не то… Последняя моя попытка напоминала вопль отчаяния, и я уже готов был разрыдаться и капитулировать, когда почувствовал прикосновение мысли — легкое, странно робкое: «Кто ты? Откуда знаешь меня?»

«Я Мик Меченосец! Я вернулся!» — услышать меня услышали, но рано я обрадовался…

Снова долгое молчание, потом мысль — холодная и отчужденная: «Ты не Меченосец! Я знаю его Камень, он другой. Кто ты, обманщик?»

«Ильмира, я же знаю твое лицо! А Камень… Я прошел Ущелье Морока.»

И опять тишина — надолго, потом до меня доносится еле слышно мысль: «Чего ты хочешь, выдающий себя за Меченосца?»

«Дайте нам высадиться и не стреляйте, именем Йокана Великого»- шут его знает, чего ради я тут Йокана упомянул. Но все ж желательно подкрепить просьбу чем-то связанным с Ущельем, а того же Ринге лучше упоминать пореже, да еще при таком способе связи. Чревато, знаете ли…

И тут, словно сняв трубку параллельного аппарата, подключается Этелред: «Садитесь. Высылаю встречающих»- и контакт обрывается.

Жестом показываю Ульвару: «Снижайся!», он кивает, сбрасывает высоту, идет по узкому кругу в поисках подходящей площадки. Ага, вон он куда наметился — холм с плоской, безлесой вершиной… Нет, там сесть — утопия.

Ульвар, улучив момент, пихнул меня в бок, кивком указал на Эрика — тот отстегивал ремни. Ясно, старый принцип «Делай, как я»… Эрик может — значит, и я смогу. С парашютом же прыгал — и ничего, не зажужжал… Следуя его примеру, я встал на подножке, ухватившись за металлическую штангу перед собой, потом повис на руках. Штанга впилась в ладони, холм стремительно летел навстречу, да еще меня тут же начало прогибать назад. нет, это уж какие-то гимнастические номера…

В тот же момент голос Ульвара прогремел над ухом:

— Прыгай!

Земля оказалась в каких-то метрах двух внизу, и я врезался в нее с зубодробительной силой, на ногах устоял, но тут же меня понесло вперед, а потом я за что-то споткнулся, и травяной ковер приблизился к лицу так быстро, что я едва успел подставить руки. Затем мне показалось, что ботинки у меня оказались выше головы. Врезавшись в землю спиной, я понял, почему. Падение вышибло из легких весь воздух, и еще несколько секунд он категорически не желал входить в них. Наконец проблемы с дыханием решились, я смог перевернуться на живот, а потом и встать. Эрик стоял метрах в трех и скалился:

— Ты где этому сальто научился? Раньше, случайно, не в цирке работал?

— Иди ты… — огрызнулся я, рассматривая ободранные ладони. — И вообще, предупреждать надо.

— Нет, серьезно, классно вышло. Даже я залюбовался. Еще раз слабо?

— А давай ты сейчас покувыркаешься, а я полюбуюсь? — прорычал я. Эрик поспешно отодвинулся:

— Спасибо, но давай отложим. А то, пока ты тут на травке кувыркался, нас уже встречать пришли.

И в самом деле… По склону рысью взбегали шестеро мутантов, один другого здоровее, с короткими копьями и палицами. Луков не видно — и то вперед… Добежав, они уставились на нас и впали в ступор. Выражение лица Эрика, кстати, от мутантского не слишком отличалось. А эти что — людей раньше не видели? Ч-черт, очки-то я и не снял! Я сдвинул их на лоб, среди мутантов тут же произошло нездоровое шевеление — похоже, они раньше таких вещей не видали, и теперь раздумывали, не лучше ли прикончить на месте подозрительных колдунов.

Наконец вперед выдвинулся один, которого я не разглядел за спинами рослых соседей — коротышка, до глаз заросший белесой шерстью, лапы до колен, на каждой по лишнему суставу — и хрипло объявил:

— Меня звать Перл, я буду командир разведчиков. А вы кто? Зачем вам четыре глаза?

— Чтоб лучше видеть, — невозмутимо объявил Эрик, убирая очки в карман.

— А вы, значит, к Предводителю будете?

— Вроде как, — пожал плечами я.

— Ну так пошли. нам тут Предводитель сказал: идите, мол, встретьте, только сначала посмотрите, что за люди, а то нам тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает, а если б не сказал, так истыкали б стрелами — к Предводителю, не к Предводителю, нам ведь тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает, а не подстрелили только потому, что Предводитель сказал, чтоб к нему провели, а если б не сказал, то сами знаете, чужаков всяких подозрительных развелось, иной, может, и скажет, что к Предводителю, да только если сам Предводитель не скажет, чтоб к нему провели, так и не проведет никто, наоборот стрелами истычут, нам ведь тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает…

Перл не закрывал рта всю дорогу до хижины Этелреда, причем последнюю фразу повторил еще, по меньшей мере, раз восемь. Эрик поначалу, кажется, пытался слушать, но под конец совершенно ошалел от этого непрерывного словоизвержения. Да и я вздохнул почти с облегчением, увидев на пороге хижины Этелреда, хотя, судя по его виду, ничего нам с Эриком хорошего встреча не предвещала. Был он в своей обычной черной хламиде, только на сей раз перетянутой широким поясом и с внушительным мечом у бедра. Это он не в нашу ли честь вооружился? И единственный глаз так и сверкает…

А он, чуть завидев меня, прогремел:

— Ба! И в самом деле, неустрашимый Мик Меченосец! Так ты думаешь, если тебе здесь помогли однажды, ты можешь появляться, когда захочешь? Да еще в компании институтника?

— Во-первых, у меня крайняя нужда. Во-вторых, то, с чем меня отправили бороться, может и до вас вскорости добраться. В-третьих, мой товарищ — врач…

— Вра-ач… — иронически протянул старик. — Только не говорите, что вы научились лечить генетические болезни.

— Не научились, — спокойно подтвердил Эрик. — Но можем хотя бы мутагенный фактор определить.

— А он и так известен. Ущелье Морока.

— В прошлый раз ты об этом молчал, — попытался перехватить инициативу я.

— А ты не спрашивал. И лучше людям о таких вещах не знать.

— Да, но я-то не только узнал, но еще и прошел через него! И даже знаю, что там такое может быть. А что, ты хочешь сказать, поблизости от Ущелья вам Ринге Воитель не досаждает? Или ты про Йокана не слышал?

— Даже так, значит… — пробормотал Этелред, глядя поверх наших голов. Знаю я такое выражение лица. Явно решает сейчас, жить ли нам с Эриком… А стрела в затылок — в этом, наверно, мало приятного.

Наконец он как-то принужденно улыбнулся и сделал толкущимся до сих пор за нашими спинами воинам знак убраться:

— Извините старика. Даже забыл вам предложить выпить со мной вина, — он распахнул дверь хижины и жестом пригласил нас внутрь. Ильмира, если меня нюх не обманывает, внутри…

Я увидел ее, едва перешагнув порог — она сидела, отвернувшись и сложив руки на коленях. На наше появление — нуль внимания. Ладно, в любом случае сперва — жест вежливости… Я стащил через голову перевязь и оставил меч у порога. Эрик с сомнением на меня глянул и после некоторого колебания тоже прислонил свою пушку к стене. А я все так и стоял на пороге, как дурак, глядя на Ильмиру. Наконец выдавил из себя:

— Здравствуй.

Она откликнулась, не поворачивая головы:

— Здравствуй и ты.

В прошлый раз она так высокомерна не была…

И тут опять заговорил Этелред:

— Не стойте на пороге. А потом, Меченосец, может, представишь своего спутника?

— А? Конечно. Это Эрик из Белых Пещер. В свое время спас мне жизнь. Пожалуй, даже больше.

— Это как?

— Видишь ли, такое дело… Я успел побывать в шкуре Ринге Воителя, и мне там не понравилось.

— Ого! — пробормотал Этелред, а Ильмира повернулась ко мне, и на лице ее теперь застыло напряженное внимание. Так, заработало… Пошла политика…

Я неторопливо подошел к столу, опустился на лавку, нагло уставился на Этелреда:

— Извини, мы в воздухе долго находились. Тут что-то насчет кружки вина прозвучало…

— Да, — спохватился он, вытащил откуда-то из угла большую оплетенную бутыль, налил три кружки, потом снова нахмурился:

— Итак, тебе нужна помощь… Почему ты считаешь, что мы станем тебе помогать, и чем? Мы с людьми дела не имеем…

— И что, ты считаешь, твой народ не люди? — встрял Эрик.

Старик тут же уперся в него колючим взглядом:

— Мы-то можем считать как угодно, только люди с этим не согласны. Мы — Прокаженные. И сделал нас такими Институт.

Эрик промолчал, а Этелред, надо отдать ему должное, слез с любимого конька:

— Ты тут говорил, что тебя кто-то с кем-то бороться отправил? Но от Ордена ты все еще отлучен, верно?

Вот нетопырь одноглазый, ни словечка мимо ушей не пропустит… Я даже слегка задержал дыхание, как перед нырком:

— Приходилось тебе слышать о Лиге Мастеров?

— О ней известно мне, — подала голос Ильмира. Теперь я снова чувствовал на себе ее взгляд — в самом буквальном смысле. Только рассматривала она меня не снаружи, а изнутри. Ощущение далеко не из приятных. Сдается мне, ей слепота в этом плане даже преимущества дает… Не знаю, может ли она, как и Гельда, чуять вранье, а проверять как-то не тянет…

Этелред перебил:

— Ладно, продолжай. Что за напасть, которая до нас доберется?

Я глянул на Эрика — помалкивает, но глаза так и бегают, причем на Этелреде задерживаются чаще, чем на ком-то другом. Ну, оно и понятно — старый бес одним своим видом страх нагоняет… А мне предстоит его убедить, что не только мне нужна помощь Прокаженных, но и им — моя.

— Ну хорошо. Именно напасть — что-то вроде Великой Напасти.

— И какой помощи ждешь от нас?

И я рассказал вкратце о переходе через Ущелье Морока, о сраженье над заставой и о том, что было потом… И даже поделился своими выкладками насчет Ущелья — тут мне показалось, что Эрику челюсть сейчас большие пальцы на ногах отдавит, а Этелреда чуть кондратий не хватил. Но все обошлось. По крайней мере, на могилке моей не напишут: «Он был слишком догадлив»… Во всяком случае, Эрик несколько успокоился и вытянул из кармана сигареты машинальным жестом, закурил… Этелред только покосился на него неодобрительно, но ничего не сказал.

— …И вот, я хочу знать, что можно сделать с этим Ринге, который появляется из моего Камня, — подытожил я. — Я его боюсь. И то, что было в Ущелье, смахивает на выход в Запределье. От этого можно защититься?

— Трудно. Если вообще возможно.

Этелред вдруг резко сменил тему:

— В прошлый раз с тобой были ведьма и эльф. Что с ними?

— Эльф погиб. А ведьма… — вот тут слова поперек горла стоят… Я отвернулся и сухо закончил:

— Есть основания считать, что она тоже погибла.

— Ты идешь на Запад из-за этого? — мягко спросила Ильмира.

— Теперь — да. И из-за этого.

— А ты узнал, из-за чего шла та охота на тебя?

Так, это уже явная проверка, только с какой целью?..

— Только догадки. Видишь ли, несколько лет назад, в каком-то другом мире, я был… как бы сказать… не Чародеем, а чем-то в этом роде: моей задачей было чувствовать опасность, отыскивать спрятанное и прочее в том же духе. И там шла война. Я был на операции, мы что-то искали. Не знаю уж, что нашли, но после этого мне стерли память.

— Так вы в Институте умеете память стирать?!

— Так эти разработки еще лет пятнадцать назад прикрыли!

Эрик и Этелред заговорили одновременно, почти так же синхронно замолчали, уставившись друг не друга через стол. А Ильмира подошла ко мне на несколько шагов и тихо, почти неслышно… сказала?.. подумала?..

— Значит, ты узнал об этом, Мик…

Тэк-с… Я тоже поднялся, оперся руками о стол:

— А ты, значит, с самого начала об этом знала?

— Прости… Тогда я тебе этого сказать не могла — это тебя могло погубить. Лучше б тебе не знать и сейчас.

Я едва сдержался. Да что ты будешь делать — каждый считает, что лучше меня знает, сколько мне стоит о себе узнать! Хотя, с другой стороны, свались на меня тогда еще и эта проблема, все могло бы пойти по-другому, причем, и в этом она права, отнюдь не в лучшую сторону.

— Что ж, если это все и правильно, мне-то от этого не легче…

Она не ответила, прошла, мягко ступая, по хижине, потом, взмахом головы, отбросив со лба прядь, повернулась к Этелреду:

— Прости, отец, и ты, Эрик, но мне надо поговорить с Меченосцем наедине.

Этелред усмехнулся криво:

— Таковы дети… Ладно, Эрик, пойдем — великие и мудрые собрались беседовать.

— Пошли, — с готовностью согласился Эрик. — А то вдруг им взбредет поэкспериментировать?

Они вышли из хижины, я чуть растерянно посмотрел им вслед. И кто бы мне сказал, о чем тут говорить? Обычно в подобных случаях у меня наготове стандартный набор шуток, комплиментов и прочего, но тут он не сработает, чует мое сердце. Уж больно она женщина нестандартная… и тянет меня к ней, и отпугивает — причем боюсь как-то уж совсем неизвестно чего…

Наконец я все же родил:

— Помнишь, в прошлый раз ты говорила, нам не суждено встретиться?

— Я ошибалась.

— Ого, — я даже позволил себе усмехнуться. — Не знал, что ты способна ошибаться. Или признаваться в ошибках.

— Ну что ж, знай.

И опять мы замолкли. Я крутил на руке браслет Странника, глядя в стол. Какого, в конце концов, лешего! Раз сама она считает, что нам есть о чем поговорить — пожалуйста. А я в данном случае не намерен заводить вежливых и никчемных разговоров о погоде, о прошлом, и о чем там еще…

Наконец Ильмира опустилась на топчан, даже как-то сгорбившись, и тихо, словно и не мне вовсе, сказала:

— А ты очень изменился, Мик.

Надо же, эпоха великих открытий… Я не сдержал горечи:

— Еще бы! Оказался без прошлого, при этом должен в самое пекло идти, при этом же, Волк меня откуда-то знает, следит за мной… Неизвестно, чего ради, потерял названного брата, кучу друзей, прошел это сволочное ущелье, чем-то заинтересовал пресловутого Ринге Ублюдка… Полный набор…

— Да, теперь мне становится ясно… Сначала я думала — ты подменен…

— Некем уже, боюсь… Говорил я тебе про своего двойника? Ну вот, когда я к себе в мир вернулся, встретил его — и даже толком поговорить не успели. Убили его. Причем, вроде, опять же из-за меня. Слушай, может, я проклят? Кто со мной ни свяжется — погибает…

— Да нет, не проклятье это… — Раздумчиво произнесла она. — Оказывается, людей и в твоем мире убивают?

Для нее, похоже, представления об иных мирах смахивают на легенду о потерянном рае…

Усмешка моя получилась очень жесткой. Увидеть ее Ильмира, понятно, не могла, но что-то такое почувствовала — во всяком случае, обернулась ко мне, и на лице ее ее я увидел… не жалость, и не то что понимание, просто понял, что мои переживания ей знакомы, что мы в некотором роде товарищи по несчастью.

— Да, ты изменился, — повторила она. — К добру, к худу ли — но ты стал сильнее.

— Ты не это в виду имела, говоря, что у меня свой путь? Очень скользкий путь, надо сказать… В том числе, от крови.

— Я не знала, каким он будет. И не хотела влиять на твой выбор.

— Ладно, свою дорожку, похоже, я выбрал… А потом, ты хоть и не хотела, но все же повлияла: я ж к тебе вернулся, пусть и ненадолго, но своей волей, — странно, это я произнес, не покривив душой. да что я мучаюсь, ведь не безразлична она мне, особенно если учесть, что в прошлый раз я готов был все подальше послать и здесь остаться…

— Своей волей… — в голосе ее прозвучало столько горькой иронии, что я опешил. Хотя, если разобраться, с ее точки зрения все выглядит просто и достаточно противно: как к стенке приперло, так сразу вспомнил, пришел клянчить… И пусть даже она не так уж неправа, но все же…

— Даже так… Мне, пойми ты, одно обидно — что именно ты меня таким гадом считаешь! Ну да, я подонок, согласен… Но и мне ничто человеческое не чуждо. И уж если ты со мной разговаривать не хочешь, я просто повернусь и уйду. Я, знаешь, тоже гордым бываю.

— Не всегда, — произнесла она опять почти мысленно. — Видно, идешь с таким делом, что и на гордость можешь наступить.

К чему бы это?..

— Дело, дело… Да что мне стоит, в конце концов, просто повернуться и уйти? Шансов выжить будет меньше? Да их и так, считай, нет. Дело!.. Да если ты нас обратно без всякой помощи отправишь, это я как должное приму. Но вот сейчас позволь к тебе подойти и сесть рядом. Можно?

Ее губы тронула чуть заметная, почти призрачная улыбка:

— С каких это пор бравый Меченосец спрашивает разрешения у женщины?

— Только у тебя. Так ты разрешаешь?

— Что ж… Подойди.

Я приблизился, уселся на пол и положил голову ей на колено. Она провела рукой по моим волосам:

— Да, ты все равно ты…

— Ну, до неузнаваемости измениться не получилось. А то б я здесь не сидел.

— Ты о чем?

— Да так, о своем… Знаешь, у меня ведь действительно никого, кроме тебя, не осталось.

Я потерся об ее ногу щекой. Несколько секунд она молчала, потом сообщила:

— Знаешь, Мик, я беременна.

Так… Подразумевается, что от меня, и, вероятно, так оно и есть. А чего от меня в этом случае ожидается? Взрыв бурного ликования и вопль типа: «Вот плоть от плоти моей!»? Меня, во всяком случае, только на то и хватило, чтоб тупо выдавить:

— Поздравляю.

Мне это уже нравится… Глядишь, и Гельда будет с животом ходить, если, конечно, она жива, да еще и Амрата… и все с претензиями, и придется мне всю жизнь в этом мире пахать на алименты… Причем брать их с меня будут исключительно Камнями.

Ильмира как-то напряглась и выговорила:

— Я помогу тебе, чем ты просишь. А потом уходи.

— Это так понимать, что ты меня прогоняешь? В ближайшие два часа не удастся, разве что вперед ногами вынесут. А насчет помощи… Отказываться не буду, но раз пошла такая пьянка, предпочитаю расплатиться. Причем не таким способом, как в прошлый раз.

— И каким же?

— Ну, это тебе видней. Я ж Чародей, так что все, что в моих силах… Но мы как-то не о том говорим. Ты, можно подумать, не рада, что мы встретились… Я вот лично рад.

— А может, мы попробуем делами заняться? — предложение крайне неуверенное

— А может, отложим эти дела на часок?

— Ты неисправим, Мик Меченосец.

— Я исправлюсь, но только не сразу, ладно? Лет, скажем, через тридцать.

— И ты хочешь сказать, тебя настолько хватит? — мой притворно жалобный тон подействовал — Ильмира больше не прятала улыбку. Вот теперь совсем она не похожа на сумрачную колдунью — она похожа… черт, не знаю даже… на веселую колдунью.

— Давай прямо сейчас проверять начнем? Или ты категорически против?

— Да нет..

— То-то же… — проворчал я, запирая дверь на задвижку.

ГЛАВА 12

— Давай еще раз: какой именно помощи ты ждешь и почему надеешься, что сможешь ее получить от нас?

Я тяжело вздохнул и обмяк на стуле. Разговор, идущий по кругу, причем довольно маленькому — что может быть омерзительней? А Этелред задал мне этот вопрос за последний час раз, наверно, пятый. Ильмира больше молчала и, кажется, с интересом следила, как я выберусь из этой петли. Эрик курил сигарету за сигаретой и каждый раз при повторении вопроса мудро ухмылялся в усы.

Я отхлебнул приличный глоток из кружки и вышел на следующий круг:

— Повторяю, мне неизвестно, чем именно вы, — я выразительно поглядел на Ильмиру, — можете мне помочь, но это в ваших интересах. Или хотите дождаться Волков?

— Нам нет дела до ваших войн.

— И до тех, которые Чародеи ведут?

— Не вижу разницы.

— Ущелье. Оно нужно Серым. И Воденвирт, добравшись к нему, постарается сожрать всех претендентов. Ты же сам мне в свое время говорил — всякая самостоятельная Сила без хозяина потенциально опасна. Я имею в виду Ильмиру. И Воденвирт попробует ее уничтожить — или, что куда хуже, приручить

— А если победит Орден или твоя Лига — они поступят иначе, ты хочешь сказать?

— Начнем с того, что они до вас едва ли дотянутся. На уровень Ущелья руки у них коротковаты. Кстати, я правильно насчет него догадался?

— В общем и целом… А что же Братство? Как у них там с длиной рук?

— Руки, по-моему, просто более грязные. Сами судите — если один из них на меня бруксу натравил…

— Брукса бруксой, но ведь ты все это еще и с Ринге связываешь. Что тебе о нем известно? — так, один-ноль в мою пользу…

— Да почти ничего. Знаю, что ненавидел он некого Йокана, поскольку тот был сильней, знаю, как он себя после сражения с этим Йоканом чувствовал, знаю, что был он классный Чародей, скотина первостатейная и подраться не дурак. Вот, пожалуй, и все. Чем из Силы он пользовался — сказать не могу, хоть сам все это проделал.

— Проделал? — Ильмира показалась мне весьма озадаченной.

— Я же говорил — я в его шкуре побывал.

— Зрелище было — залюбуешься, — вставил Эрик. — Мне, кстати, все это по ощущениям Серых напомнило.

— О Ринге мы недели две назад узнали, — сообщил Этелред после паузы.

— Так-так… — Эрик подался вперед, как охотничья собака. — А о Йокане?

Начинаются всякие интересные совпадения… Этелред, кажется, тоже озадачен:

— Три дня назад…

— Заметь, — Эрик вскинул палец, — как раз тогда, когда я тебя там повстречал.

Задним числом отметим, что после инцидента с кочевниками я сутки провалялся… А Ильмира все молчит.

Зато Этелред чуть не подпрыгнул:

— Меченосец, Йокана ты тоже в Ущелье встретил?!

— Встретил — не то слово… Я им был. Еле ноги унес.

Я глянул на Ильмиру — никакой реакции. Ну что ж, пора перехватывать инициативу:

— А каким образом вы узнали о них?

— Несколько Камней хранится у нас, — после долгого раздумья сообщил Этелред. Это уже интересно. Конечно, не слишком теплые отношения у меня с коллегами-Чародеями, но вот охота на них сейчас, как минимум, не к месту.

Этелред помолчал еще, потер квадратный подбородок и объявил:

— И с Ущельем мы в родстве.

Я тоже замолк в ожидании. А Камни — те, скорее, стерты. Что я — один такой умный, в Ущелье Морока соваться?

— Итак, Ринге, — наконец напомнил я.

— Воздействие пошло одновременно из Ущелья и из Камней. Несколько наших погибло. Одного пришлось убить. Потом он попробовал взять под контроль Ильмиру — и отступил. Только надолго ли?..

— Странно все это получается… Шли мы с товарищем, но он про этого Ринге и слыхом не слыхал, а на меня этот покойник набросился.

— Возможно, в этом и моя вина, — вдруг громко и четко произнесла Ильмира. — Ты говорил, это похоже на Запределье… Может, причина в том, что ты там побывал?

— Стоп, с этого пункта подробней, пожалуйста. Прежде всего: почему я жив?

— Он еще недоволен, — буркнул Эрик.

Этелред коротко глянул на Ильмиру:

— Одним везением тут, пожалуй, много не объяснишь.

— Везением… — она покачала головой. — Знаешь, Мик, наверно, дело хуже, чем ты думаешь.

Ого, а я-то думал, все и так хуже некуда…

Эрик сидел, полуприкрыв глаза, я, как завороженный, следил за столбиком пепла, нарастающим на его сигарете. Когда он дошел до пальцев, Эрик отбросил сигарету и, словно проснувшись, подался вперед:

— Ты хочешь сказать, в игру влезли какие-то Силы покруче? Вообще не из этого мира?

— Наверно, так, — Ильмира опять отвернулась и замолчала. Я жестом попросил у Эрика сигарету, прикурил от пальцев, едва не спалив усы:

— Вы хоть мне-то, дураку, растолкуйте, что за Силы и чего ради я им понадобился!

— Какие? — усмехнулся Эрик. — Да тот же Ринге и этот, второй, как его?

— Наверно, дело в твоей способности к проникновению, — растолковала Ильмира.

— Аллах на мою голову! Куда?!

— Ты же побывал в Запределье… Еще тогда меня насторожило, что ты оттуда вышел почти без потерь.

— А теперь, значит, расплачиваюсь… Значит, ты хочешь сказать, что Ущелье — это своего рода дыра в Запределье, и оттого, что я там побывал, у меня какие-то там способности прорезались?

— Если упростить — так.

— Погодите, — Этелред поднял голову, обвел всех взглядом, как дозорным прожектором. — Я не знаю, к месту я говорю или не к месту, но я скажу. Если речь о реальных Силах — их ведь не увидишь, не пощупаешь, но они живут и действуют, верно? Мы живем рядом с Ущельем не один десяток лет — и подрастает четвертое поколение — поколение уродов, — выдохнул он, метнул взгляд на Эрика, но сдержал выпад в адрес Института, что уже по меньшей мере странно. — Так вот, Меченосец, моих людей объединяет одно: они все, как ты знаешь, способные убийцы. И при этом владеют Силой, — он медленно обвел нас всех взглядом, словно дозорным прожектором. Громадные костлявые кулаки на столе сжимались и разжимались.

Наконец я рискнул спросить:

— Ну, и?..

— Да не кажись ты глупей, чем есть! — рявкнул он. — Ты ж сам мне сказал: Ринге и Йокан вели войну. Кроме того, по твоим же словам, в ней принимали участие маги и чародеи всех уровней.

Как-то не улавливаю я сути… Тупой, наверно.

А Эрик снова качнулся вперед и предположил:

— Специализация?

— Вот именно. Участники этой войны вполне могли создавать для нее тварей. Боевые машины. И мой народ… — он горько усмехнулся и замолк. Я тоже помалкивал. Экая ведь пакость, чтоб ей… И всегда так с нашим братом: друг друга лупим почем зря, а кому еще прилетит — это нас не касается. Значит, это Ущелье ведет свою войну, скажем так, внутреннюю… Но ведь сколько лет прошло!

Молчание нарушил Эрик:

— Да, Ордынцев, похоже на то, что влетел ты в игру уровнем повыше, чем всякие ваши Лиги, Братства и так далее…

Я затушил резким, размашистым жестом недокуренную сигарету о ножку стола, прикрыл глаза и откинулся к стене. Это ж… Так, оказывается, паскудно чувствовать себя фигуркой в компьютерной игре — шарашился, шарашился, нашел там какой-нибудь клад, и пожалуйте на другой уровень — но ты-то от этого большей самостоятельности не обретаешь, тобой управляет некий болван за клавиатурой…

Я сжал зубы и, не открывая глаз, принялся ругаться — тихо и зло. Я обложил Ущелье, Ринге, Йокана, свои способности, чародейский дар как таковой и всех владеющих им самыми гнусными площадными словами, которые можно услышать в обоих мирах, а так же теми, что по ходу в голову пришли.

Матерился я, не переводя дыхания, минут, наверно, пять, и только потом иссяк и открыл глаза. Эрик криво усмехнулся:

— Силен, бродяга…

— Ты чего это? — единственный глаз Этелреда раскрылся очень широко. Я, чувствуя, как вздернулась верхняя губа, все так же тихо процедил:

— Знаете, господа… Когда я узнал про отлучение от Ордена, я принял это как должное. Когда я услышал, что являюсь чьим-то там агентом, я удивился. Когда я узнал, что мне память к чертям затерли, я ошалел. Когда узнал, что мной интересуются три чародейских группировки плюс Институт — я взбесился. А когда со мной завело игру некое сволочное привидение — извините, я начал ругаться матом.

Мне никто не ответил — Эрик и Этелред делали вид, что не смотрят на меня, но наблюдали исподтишка. А Ильмира… Оказывается, внутренним зрением тоже можно искоса смотреть.

Я потянулся к кружке, отхлебнул:

— Елки-моталки… Но почему я?! Другие либо там и остаются, либо проходят без особых последствий, а на меня эти мертвяки налетели, как мухи на дерьмо… С чего бы?! Я ведь как Чародей ничего такого, чтобы ах, из себя не представляю… Ладно, значит, это все-таки была атака из Запределья?

Ильмира молча кивнула. Да, уж в чем мне не откажешь, так это в интуиции. Экий я догадливый…

Эрик заложил руки за голову, потянулся, глянул на Ильмиру:

— По-моему, все дело в везении. Ему слишком везло.

— Да, это может быть…

Теоретики, дери их за ногу…

— А вы не забыли — имеют-то не какого-нибудь дядю Васю, а меня? Давайте хоть разберемся конкретно, за что именно! Ладно, слазил я в Запределье, учинил там бучу, отделался легким испугом… И теперь некто пытается меня за прошлые грехи порвать, или почему?

— Я говорила, что у тебя свой путь, — теперь Ильмира сидела прямо, точно аршин проглотив. — Ты вышел оттуда невредимым — это во-первых, а уж то, что ты вышел победителем из боя с Магистром…

— У них же защита, — влез Эрик. — Я интересовался.

— ???

— Может, я не прав, но я себе все это представляю так: по достижении определенного уровня, скажем, Магистра, тобой те Силы интересоваться начинают просто неизбежно.

Некоторый несходнячок-с… Судя по последним событиям, каждый Камень — не что иное, как дырка в Запределье, а орденцы с ним дел не имеют. Но это все из области бескорыстного научного интереса, а положение меж тем отчаянное!

Я вынул из кармана у Эрика сигарету:

— Теория чародейства — это просто прекрасно, но мне-то что делать? Запределье — вещь отличная, но мне не нравится, что оттуда в любой момент может вылезти мертвяк и посадить меня на короткий поводок. Что делать-то?

Эрик мрачно на меня покосился. Да, вот такая я скотина, вечно всех обламываю… Тонкие пальцы Ильмиры огладили щеку, словно ощупывая:

— Если говорить вашими словами… Тебе придется воевать.

— С кем на сей раз?

— Ты же попал на более высокий уровень… К сожалению, путь вниз невозможен — тогда ты либо умрешь, либо станешь рабом Ринге. Значит, биться с ним тебе придется на том уровне, на котором ты оказался.

М-да, если б я имел коня, это был бы номер… Я потряс головой и криво усмехнулся:

— Просто, как и все гениальное… Пойти, значит, в Ущелье, отловить Ринге, вызвать его на драку, отбуцкать как следует… А кто потом мои косточки соберет? неохота по Запределью кусками слоняться.

Ильмира покачала головой:

— Лучше не шути так. Тебе предстоит битва в Запределье.

— Смерти моей хочешь?

— Ты боишься?

— Странный вопрос… Конечно!

— В прошлый раз ты согласился куда легче.

— Молодец. Орел, — иронически улыбнулся Эрик. — А кто вчера с пеной у рта орал насчет сунуть пальцы в розетку и посмотреть, что получится?

— Ну так вот тебе пример, как нельзя действовать, — огрызнулся я, снова повернулся к Ильмире. — Прошлый раз — это прошлый раз. Ну, сунусь я туда… Так шансов у меня просто нет.

— Не забывай, Запределье — это не один мир, а множество миров, в каком-то из них ты можешь оказаться сильней Ринге. А потом есть еще Йокан.

Ничего себе предложеньице…

— Знаешь, я между некромантией и некрофилией четкой границы не провожу. И я не ночлежка для призраков.

— А этого тебе никто и не предлагает. Тебе придется быть тем, кто ты есть, и это уже смертельно опасно.

— Допер… Но ведь все это — легко сказать…

— На этот раз будет легче. С тобой пойду я.

Мы трое вытаращились на Ильмиру во все пять глаз. Я от удивления даже чинарик уронил. Этелред первым обрел дар речи:

— Ты… Ты хоть соображаешь, что делаешь?

Я вскинул руку:

— Стоп-стоп-стоп! Тебе-то это зачем? Я тобой рисковать не собираюсь.

Она опустила голову и произнесла угрюмо:

— Я должна сделать это.

— Ты опять?! Мы ж ясно договорились — никаких долгов…

— Во-первых, то, что произошло могло произойти из-за меня. Во-вторых, Прокаженные — и мой народ, правда, отец? И мое дело — постараться защитить их от Ущелья. А в-третьих, Мик, без меня ты не сориентируешься. Я знаю миры Запределья и помогу тебе… Правда, в поиске, а не в бою — этот бой должен быть только твоим делом.

Явно она чего-то не договорила…

— Есть еще и «в-четвертых»? — осведомился я полуутвердительно.

— Да. Ущелье отняло у меня глаза — может, оно и вернет их?

Не очень-то тут возразишь. И не то что бы нечего, а как-то неловко. Издержки воспитания, что сделаешь… Да с какой стати я в благородство играть должен? Если я туда полезу один — мне хана со стопроцентной гарантией…

— Значит, способов выйти из этой игры нет?

— Я назвала тебе два, — Ильмира говорила как-то холодно и отстраненно, но под конец стиля не выдержала. — Есть и третий путь — выйти победителем.

— Хочешь сказать — есть шанс?

— Иначе я бы не предлагала.

— Ладно, допустим. Маленький, значит, но есть. Но я так понимаю, что если мне вдруг снова несказанно повезет и он сработает, то предстоит мне играть в игры с привидениями и Силами до конца дней своих. А зачем мне это?

Ильмира опять улыбнулась фирменной своей полуулыбкой:

— А когда ты стал Чародеем, ты спрашивал себя, зачем тебе это?

— Это, извини, две большие разницы!

— Ты думаешь?

— Значит, опять меня никто и не спрашивает…

— Примерно так… У тебя есть твои способности, а теперь ты столкнулся с Силами Ущелья, и они считают тебя пригодным для воздействия. Или достойным противником.

— И не скажешь им ведь, что я просто мимо шел… Но фокус в том, что у меня еще кое-какие дела есть, а если мне придется завязаться с теми Силами…

— На время ты сможешь ставить барьер между ними и собой. Или использовать их.

— А сейчас поставить барьер?

— Поздно. Ты уже в игре, и либо управляешь ты, либо управляют тобой.

Я снова беззвучно выругался. Развитие ситуации называется… Продолжается зазеркалье, только шахматы уже не трехмерные, а четырехмерные… И наверняка не один я в таком переплете, только те, ко серьезно с Запредельем работает, ищут случая годами, а готовятся к нему десятилетиями. А мне — пожалуйста, как с куста: на, дорогой, кушай на здоровье, жри, сволочь, кому сказано… А мне все эти заморочки нужны, как барсуку зубная боль, никогда за собой особых амбиций в плане чародейства не замечал. Ладно, деваться все равно некуда, но вот если мне свезет — не включатся ли в игру какие-то Силы еще покруче? Об этом я и спросил Ильмиру.

— Не должны.

— В прошлый раз о таких вариантах, как этот, тоже речи не было.

Ильмира, словно угадав, что я сейчас взорвусь, подошла, положила руку мне на голову, произнесла тихо:

— Рано или поздно это случилось бы, Мик. И я не знала, что ты так быстро начнешь пользоваться вещами, связанными с Запредельем или пройдешь Ущелье Морока.

— Какими еще вещами?

— Я стороной узнала, что тебе пришлось как-то вызвать нежить.

— Ладно, леший с ним. Раз уж деваться некуда — либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Где тут розетка? — я сделал вилку из пальцев.

Эрик открыл было рот, но не сказал ничего, только головой покачал. А Этелред, кажется, полностью выпал из реальности, наблюдая за своими пальцами, беспокойно снующими по столу.

Я в упор посмотрел на Ильмиру:

— Значит, те миры ты более-менее знаешь?

— Их не знает никто. Но до определенной границы я доходила не раз. Боюсь, правда, искать придется за ней.

— Ладно. И когда?

— А зачем откладывать?

— А как насчет дополнительной информации?

Она отвернулась, произнесла куда-то в угол, словно к сваленным там шкурам обращаясь:

— Пользы от нее не будет. Миров Запределья великое множество, и все ты отчасти создаешь сам.

Наверно я все-таки чего-то недопонимаю… А с другой стороны, в прошлый раз там, в Запределье, имели место откровенные глюки, но это были МОИ глюки!

Ильмира словно опять мысли прочитала:

— В этот раз все будет проще. И страшней.

— Понял, не дурак… Когда приступим?

— Сейчас.

Я собрал бороду в горсть, слегка подергал:

— А ты уверена, что я готов?

Она улыбнулась:

— Нет. Просто чтоб достойно приготовиться, тебе понадобится не один год, а ты таким временем не располагаешь, верно?

— Куда уж верней… — неожиданно даже для себя я расхохотался. — Знаете, там, откуда я пришел, есть такая сказка — про Иванушку-дурачка. В частности, этот Иванушка по собственной дурости забирается в берлогу к Горы… к дракону, опять же по глупости, отвешивает ему пинков, а уже стоя над трупом, понимает, куда он залез и начинает бояться… Похоже, это про меня.

Мне никто не ответил, все сидели с похоронными рожами. Потом Ильмира произнесла:

— Нам надо остаться наедине.

— Вот вот, а мы только и делаем, что гуляем, — проворчал Этелред, обращаясь к Эрику. Между этими двоими явно установились почти дружеские отношения — уж не знаю, чем Эрик его обаял…

— Не будем мешать процессу, — Эрик поднялся, прогнулся, разминая спину. — А кто-то говорил, что всякая магия и работа с Силами извне опасна, как неизвестно что…

— А кто тебе сказал, что наша вылазка безопасна? И уж держись ты, бога ради, подальше, а то, если я в Пещеры твой труп привезу, Ульвар меня не поймет.

— Ну-ну, путешественник, — Эрик прикрыл за собой дверь, я запер ее — нечего тут кому ни попадя бродить — и повернулся к Ильмире:

— Ну вот, я готов. Уверена, что мне больше ничего не стоит узнать?

— Тут всякое знание может против тебя обернуться. Не давай воли привычным страхам и не теряй головы.

Ценное указание. Главное — многозначительное…

— И совершенно неизвестно, где мы окажемся?

— Мы будем работать через твой Камень. В нем сейчас заключена Сила Ущелья. Я не знаю ее, но привести нас она должна именно туда, куда нужно.

— Значит, все зависит только от Камня и от меня… Что мы сейчас должны делать?

Она подошла ко мне:

— Сначала мы должны раздеться.

— Ты думаешь, мы сможем именно делами заняться?

Она улыбнулась, проделала непонятный пасс правой рукой. Ой, действительно сможем… Вернее, я сейчас ничего не смогу.

— Нам понадобятся все силы, — сообщила Ильмира. — И еще… Покажи мне свой меч.

— Ладно, — я пожал плечами и протянул ей Хельмберт на вытянутых руках.

— Вынь его из ножен.

— Зачем?

— Надо знать, что это такое.

— Как хочешь, — я обнажил клинок, серебряная на черном вязь тускло блеснула в желтеньком слабом свете масляной лампы. Ильмира провела ладонью над рунами, задержалась над рукоятью:

— Да, очень мощная вещь… Там он может оказаться полезен, — она опять нащупала на стене связку кореньев, отделила пару. Снова жрать эту гадость… Кстати, интересно, могут ли у двоих быть одинаковые глюки?.. Ладно, взялся за гуж — полезай в кузов, или как оно там по-русски?

Я все же осторожно уточнил:

— Это надо съесть?

Ильмира кивнула, протягивая мне корешок:

— Только сначала как следует разжевать.

Заранее с души воротит… Но, как я понимаю, это далеко не худшее, что нам предстоит. Я принялся жевать, давясь от отвращения. Смешайте кильку в томате в равной пропорции с вареньем, досыпьте сухого навоза и хины, долейте немного нашатыря — все равно такого мерзкого вкуса не добьетесь…

Кое-как проглотив эту жуть, я бросил взгляд на Ильмиру. Да, ей вкус этих… гм… растений нравится ничуть не больше моего — я и не представлял, что ее так перекосить может. Наконец она, страдальчески сморщившись, проглотила ЭТО и подошла к топчану, развязывая пояс. Я тоже принялся стаскивать куртку.

— Меч возьми с собой, — напомнила она мне. Я накрыл ее своим плащом, взял Хельмберт и тоже забрался под плащ. Нет, всякое в моей жизни бывало, но чтоб брать меч в постель с женщиной… Ох, чует мое сердце, то ли еще будет!

— Обними меня, — попросила она.

— С удовольствием, — пробормотал я. А снадобье-то уже действует: мягкое шевеление в голове, а сама голова поразительно легкая, и каждый удар пульса легонько, бережно подбрасывает…

— Не теряй контакта с Камнем.

— Понял… — и я соскользнул в Камень сознанием.

ГЛАВА 13

Вот он, Камень, играет зелеными искорками, но они постепенно превращаются в редкостной красоты фейерверк, а потом нас подхватывает разноцветный искрящийся вихрь. Медленное кружение периодически растворяет меня… в огне?.. в воде? Да, это океан, прозрачный по всей своей глубине, и подо мной с удивительной быстротой проносятся диковинные растения, остовы кораблей, руины затонувших тысячелетия назад городов, мимо скользят похожие на пестрых насекомых рыбы. Повернув голову, вижу плывущую рядом Ильмиру, а она смотрит на меня, и глаза у нее большие, чуть раскосые, но цвет под водой не различить. Дышится удивительно легко, хотя над нами толща океана, мы как-то сумели отрастить себе жабры. Вода тепла и приятно обтекает тела, сопротивления почти не чувствуешь…

Но рано или поздно все кончается, и мы выныриваем куда-то в ночь, и это не здесь, это в моем родном городе Бурге, где полным ходом идет весна, а я в кольчуге, и потому чувствую себя крайне неловко, но никто на это внимания не обращает, так что надо искать Ринге. Как? Это просто, как все гениальное: надо обратиться в справочное бюро. Вон какая милая девушка за стойкой… Да, конечно, она знает Ринге, кто же его не знает, отвечает она и начинает медленно покрываться шерстью. А где его найти? «В зоопарке!» — рявкает девушка, превратившаяся тем временем во что-то совсем уже звероподобное. И тут я понимаю — надо бежать из этого зоопарка. Вон какая толпа на улицах собралась — у одного крокодилья пасть в улыбке щерится, другой, склонив рога, роет копытом асфальт… Все показывают пальцами на нас, а мы делаем вид, будто нас это совсем не касается, маскируемся, шифруемся, черта лысого кто угадает и разгадает, но без Ринге тут не обошлось. Менты читают детям правила броуновского движения, туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно, раз — и на кладбище, а там, как водится, на могильной плите трое с газеткой, на газетке — плавленый сырок и хлеб, а бутылка подходит к концу… Приглядевшись, узнаю в них памятники с главной улицы, и тут они втроем накидываются на девушку, чтобы отнять у нее весло…

Продолжения мы с Ильмирой ждать не стали, мы срочно сменили мир, и в лето господне 1428 мой отряд с божьей помощью и во славу дофина вышел в тыл англичанам в том бою, в каких-то трех лье от Руана, но нас оказалось все-таки слишком мало. А Ильмиру приняли за Жанну д'Арк, и стоит ли упоминать, что председателем трибунала святейшей инквизиции, мрачной и строго законспирированной фигурой, оказался наш старый знакомец Ринге, но я успел вызвать подмогу, и вскоре три моих мушкетера так лихо выкрали подвески, что ему осталось только руками развести, а разведя ими, он уже не смог удерживать Ильмиру, и нам удалось бежать.

Мы скрывались от каждой знающей нас собаки, меняли обличья и шило на мыло, прятались в каждой встречной реке от дождичка в четверг, но Ринге был не только дождем и четвергом. Нас с Ильмирой все-таки схватили и в цепях отправили в Новый Свет, но в море спастись легче, если притвориться, что ты утонул…

Вся фантасмагория кончается сразу и мгновенно — резкий скачок если не в реальность, то во что-то близкое, под ленивый холодный дождь, в полночь на перекресток… улиц или дорог? Знаю только, что по бокам в отдалении — не то холмы, не то жилища, не то нечто среднее. откуда-то из-за них выбивается тревожный, неприятно-оранжевый свет, он играет на рваных тучах, бешено несущихся в непроглядную темноту, и ветер напевает глухо и тоскливо.

Обнимаю Ильмиру за плечи:

— Тебе холодно?

Она молча кивает, я плотнее укутываю ее своим плащом:

— Змейство… И куда бы это нас занесло? Да еще курева нет…

— Надо идти.

Мрачно смотрю на нее:

— Куда?

— Неважно. Где-то должны быть люди.

— А тот, кого мы ищем, человек? Я вот лично не уверен. И вообще, по закону тайги если видишь человека — обойди подальше, так чтоб он тебя не заметил.

— Здесь не тайга.

— Да уж это точно, — я зябко поежился и проверил меч в ножнах. Как-то нехорошо здесь. Неуютно. Даже не пусто, а мертво…

— Ну, раз так, пошли куда глаза глядят, — а ведь я даже по сторонам света здесь сориентироваться не могу…

— Пошли, — Ильмира под плащом плотнее прижимается ко мне.

— И все-таки, — спрашиваю уже на ходу, — ты хоть приблизительно догадываешься, где мы?

— Похоже на Ущелье. Но это не Ущелье.

Вот тут и разбирайся… Но уж коли выбора все равно нет, придется играть в странника. Можно попытаться перейти в другой мир, но что это даст? К тому же, есть у меня некое предчувствие, что сначала возможности этого мира надо использовать — мы ведь явно не случайно сюда попали. Я бы, конечно, предпочел, что-нибудь потеплее… Но кто-то здесь живет — дорогу ведь протоптали… если это, конечно, дорога. Так, блазнит меня, что-ли? Или в самом деле кто-то есть?

Бросаю коротко Ильмире:

— Ну-ка, стой… — оставляю плащ у нее на плечах, делаю пару шагов вперед. — Кто здесь?

— Если б я хотел тебя убить, я бы уже сделал это, — знакомый голос! Причем говорит явно эльф… Я неуверенно произношу:

— Хельг?

— Бывший, — он подходит ближе. Перекладываю меч в левую руку:

— Ну, здравствуй, что ли, братец названный…

— Ты всегда желаешь здравствовать тем, кого уже нет? — Хельг медленно обходит нас с Ильмирой по кругу, мы поворачиваемся, не сводя с него глаз. На всякий пожарный берусь за рукоять меча обеими руками:

— Но здесь и сейчас — ты жив? Хельг?

— Все зависит от тебя. Кто ищет мертвых — находит мертвых, а им нечего делить с живыми.

Что-то он сам на себя не похож… Наверно, смерть меняет не только людей.

— Я ищу человека по имени Ринге. Мертвого человека. Или не человека.

— Или не мертвого.

— Что это значит?

— То, что здесь я тебе не помощник. Мы теперь в разных мирах. Теперь я знаю, что с тобой было, когда ты попал туда, где мы были братьями… Ведь в своем мире ты тоже умер?

— Я туда возвращался…

— И умер еще раз? Мне это знакомо.

— Но мы с тобой смешали кровь. Ты поможешь мне найти Ринге?

— Не понимаю, что значит — найти? Иди — и встретишь его.

— А куда идти?

— Безразлично. Ты должен его встретить — и ты его встретишь.

— А ты куда сейчас пойдешь?

— В другую сторону.

— Ты пока еще не знаешь, куда пойдем мы.

— Это неважно. Пока — прощай. Если и встретимся, то не здесь. Если б я даже хотел тебе помочь, все равно не смог бы. Вы, люди, очень любите «если», — неожиданно заключает он на прежний хельговский манер, поворачивается и уходит, сгорбившись и волоча ноги, в дождь. Кстати, дождь что-то разошелся… Капли так и секут.

— Ильмира, будь другом, дай плаща кусок…

И опять мы идем, завернувшись в мой плащ. Грязь хлюпает под ногами, клочья туч летят по небу, словно лавина призраков. А дорога все уже, только теперь это не дорога, а улица, и совсем узенькая стала — четверо с трудом разойдутся. Только расходиться тут некому, все покинуто. Как после чумы… Кстати, очень похоже.

Ильмиру колотит крупная дрожь, наклоняюсь к ней:

— Ну, все, все, хватит бояться… Не бойся, я здесь, — и коротко целую ее. Поворот, дальше — перекресток, за ним тянется улица пошире, а вдали — костры. Опасность. Но не какая-то конкретная, она всюду — равномерная, тяжелая, непонятная, опасность висит в воздухе, растекается в грязи под ногами… Еще кто-то на дороге.

— Эй, кто тут?

Никакого ответа. Человек сидит, привалившись к стене, вытянув странно прямые ноги. Подхожу, встряхиваю его за плечо:

— Не спи, замерзнешь!

Он заваливается набок, как-то сразу весь, твердый, как палка. Глаза открыты, лицо одутловатое, в каких-то пятнах. Мертв, причем мертв не очень долго. Странно, я думал, здесь можно встретить только покойников, разгуливающих где и как попало. Оказывается, и покойники мрут… Черный юмор какой-то.

Словно в ответ на мой невысказанный вопрос Ильмира тянет меня за плащ:

— Пошли… Это уже другой мир.

— То есть как?

— Не знаю. Я чувствую… Но это долго объяснять. Здесь ни места, ни времени не существует, все спутано в один клубок… Пошли, Мик, там какие-то люди, я их боюсь.

По улочке, где-то в сотне метров, шествует четверка с факелами, один ведет под уздцы лошадь, впряженную в повозку, жутко скрипят колеса. Повозка нагружена почти до самого верха, но чем?.. Люди молчат. Когда они подходят ближе, замечаю длинный шест с крюком в руках у каждого, лица закрыты плотными повязками. Как-то не тянет меня встречаться с ними… Тащу Ильмиру за руку — подальше, скрыться за углом ближайшего здания. Теперь я разглядел, чем нагружена повозка.

— Еще один, — глухо произносит передовой из-под маски, труп поддевают крючьями, взваливают поверх груды мертвецов на повозке — там, кажется, сплошь разинутые черные рты и скрюченные пальцы.

И вся четверка сворачивает по направлению к нам. И надо уходить, но ноги, как в кошмаре, прилипают к загаженной мостовой.

— Эге, Руперт, тут живые!

Закутанная фигура вытягивает руку с факелом, коптящее пламя горит где-то в метре от моего лица, с шипением летят на землю горящие капли. Ну нет, я и дальше намерен жить!

Выставляю перед собой меч, закутанный поспешно отодвигается, трое чуть сзади держат крюки наизготовку. Скрипучий старческий голос произносит:

— Что ж, привет вам, охотники за добром мертвецов!

— Попросим поделиться? — тут же спрашивает первый.

— Как нам отсюда выбраться? — это Ильмира. не успел я ее тормознуть!

А вместо ответа — сиплый хохот в четыре глотки. Наконец отвечает старик:

— Выбраться отсюда, благородные господа, можно только на нашей повозке… Не прибавите ли от щедрот бедным голодранцам?

Снова гогот, потом самый высокий басит:

— Ладно, девку, может, и проведем… только сначала на круг пустим.

— Валяй, Грего, — жестко отвечает старик. — Начинай. Но только тогда сам здесь с ними останешься.

— Ну, кто первый? — голос мой звучит сдавленно, Хельмберт описывает медленные восьмерки в воздухе.

— Ладно, — в голосе старика смешок. — Может, свидимся еще… когда вас отсюда повезем. Пошли, ребятки, нам еще две улицы очистить.

Шаркают шаги, лениво стучат копыта клячи, душераздирающе визжат, удаляясь, колеса. Ильмира смотрит на меня с ужасом:

— Что это, Мик?

Отвечаю жестко:

— Чума. Квартал наверняка оцеплен.

— Что же делать?

— Не знаю! Сама говорила — Сила из Камня знает, куда вести. Вот она и привела. Ладно, идем.

— Куда?

— Самое лучшее — в другой мир, пока тут заразу не подхватили.

— Нет, сейчас не выйдет… Это надо было с самого начала, — голос у нее такой, словно она вот-вот расплачется. Прижимаю ее к себе почти грубо, успокаиваю — а сам одними губами бормочу непечатные слова, но тут же себя обрываю. Руганью тут не поможешь.

— Тут ведь, чтоб попасть в другой мир, надо просто идти?

— Только не в зачумленном районе. Если не покинем его, останемся тут навсегда.

Вот это клюква… А квартал оцеплен, коню понятно, и из чумного квартала черта лысого кого выпустят. А будешь рыпаться — стрела в задницу, и порядок. Знать бы еще, в какой стороне окраина, в какой центр… А то на месте торчать глупо… хотя и задумано изначально еще глупей было — положиться на волю Силы из Камня. А там Ринге. Хотя я ему живым нужен, на кой ему лишние покойники?

Глажу Ильмиру по волосам:

— Ладно, что ж теперь… Прорываться будем. Главное — держись позади и не отставай. И неплохо бы, чтоб на заставе нас не заметили, пока близко не подойдем. Сила тут как работает?

— Не знаю. Это ж Запределье.

— Вот ведь растяжимое понятие, за ногу его мать…

Так, вон они костры впереди… Жмемся к стенке, меч уже в руках. Но он бликует — причем как-то неестественно ярко. Заметили нас:

— Идет кто-то! Не крючники!

— Мертвяки!

— Так не смотри, стреляй давай!

— Так что мертвяку стрела?

— Сейчас точно мертвяками будут… А ну, давай!

— Не видать ни рыла!

Хватаю Ильмиру за руку:

— Уходим!

А позади уже знакомый скрип телеги, и я знаю, что назад нельзя, а впереди начинается что-то неправдоподобное, как страшный сон — от костров заставы по высокой дуге над нами проносится стая горящих стрел, позади вдруг вспыхивает яркое зарево, словно все, что там было, разом занялось — и на этом фоне мы прекрасные мишени.

А потом вдруг из окна второго этажа соскакивает длинная гибкая человеческая фигура, приземляется, перекатывается, поднявшись на одно колено, веером выпускает длинную очередь из автомата. Солдаты у костра разбегаются врассыпную, человек, поднявшись с колена подлетает к нам:

— Ломитесь, живо!

— Герман?! Ты что — тоже умер?

— Какое «Тоже»?! Совсем дурак? Я пока помирать не намерен, да и ты на покойника не похож. Ну что вы тут, разэтак вашу, корни, что ли пустили?! — странно, откуда он тут? Да еще в светлых брюках и пиджаке — с автоматом ну никак не вяжется…

Несемся, сломя голову — Герман замыкающий — проскакиваем перекресток, кажется, кто-то пытается стрелять из боковых проулков… Наконец останавливаемся, перводим дух.

— Герман? Ты-то здесь какими судьбами?

— Тебя, засранца, вытаскиваю. Не допер, деятель? Костюм вот изгадил… — он сокрушенно осматривает грязь на пиджаке.

— С нами прогуляться решил?

— Ага, как же… У меня дела поинтереснее есть, — он оглядывает перепачканный костюм и мрачно поправляется:- Вернее, были. Адью, — он делает безуспешную попытку отряхнуть штанину, потом машет рукой и поворачивается, чтобы уйти.

— Счастливо, — произношу я уже ему в спину.

— Нижайше благодарю за такое счастье, — зло откликается он и пропадает в темноте. Полный бред…

Поворачиваю к себе Ильмиру:

— Ты что-нибудь понимаешь?

— А ты? Кто это был?

— Старый друг… Выходит, он тоже погиб.

— Эльф говорил — мертвый живому не помощник.

— Он говорил иначе… Но откуда же ему иначе здесь взяться? Он из орденцев, а у них на такие штучки запрет, если помнишь.

— Запрет запретом, но у этих мест свои законы.

— Это да. Например, никого из чумных кварталов не выпускать. Пошли-ка, а то они там оклемаются, а никого с автоматом поблизости не случится.

Мы снова двинулись дальше, укутавшись в мой плащ. Романтическое странствие, чтоб его… Вот странно: за оцепление, вроде, проскочили, а тут все какое-то еще более мертвое — дома явно давно нежилые, окна повыбиты, торчат обломки балконов… И дождь полил еще сильней.

Я выругался сквозь зубы и посмотрел на небо. Еще одна странность: темнотища, вроде, а видно все четко. Ладно, условимся считать это специфической особенностью Запределья — то, что я в Столетнюю войну под Руаном дрался, меня же не удивляет? А вот ветер тут вполне земной, осенний. Как в Питере — так же до косточек пробирает… Стараясь не лязгать зубами, кричу почти в ухо Ильмире:

— Чуешь, ветрище? Как с моря!

Она смотрит на меня снизу вверх — и я вдруг понимаю, что неспроста этот ветер, что она пытается мне что-то сказать, что она уже кричит — но слов не слышно за ревом урагана. Дождь летит уже почти горизонтально, хлещет в спины, как из пожарного шланга, несет вперед. Пытаюсь оттеснить Ильмиру, прижать к стене, самому вжаться в камень, чтобы устоять под бешеным напором, на миг оборачиваюсь — ощущение, словно с головой погрузился. Давясь и отплевываясь, ору что-то матерное, сам себя не слыша, прижимая к себе правой рукой Ильмиру — в левой Хельмберт — пытаюсь еще ближе притиснуться к стене, переждать, чтоб не унесло, серебряная рукоять в руке нагревается… И тут вихрь подхватывает нас, несет как сухие листья. Только б не разметало! Нас гонит по улицам, точно мокрых куриц, выход один — побыстрей переставлять ноги, чтобы не упасть… А ветер все плотней, теперь мы уже не бежим, а висим в нем, густом, словно тесто, он начинает петлять, сворачивать в переулки, и не выбраться из него, а улицы все уже и глуше, и ни окон ни дверей — сплошные стены — вверх насколько глаз хватает… Что ж делать? Это известно заранее — скоро эти стены совсем сдвинутся, а ветер не замедлится, и нас попросту размажет! Да, но я Чародей, я могу мир сменить… нет не могу, слишком быстро мы движемся. И все же по наитию черчу знак Силы, направив его поперек движения, в потоке что-то ломается, теперь он движется рывками, как испорченный транспортер, потом вообще замирает. Что вокруг — поглядим потом, сначала надо как-то выбраться из клейкой густой черноты, в которой я увяз почти по грудь, как тогда, в Зачарованном…

Но чернота куда-то исчезает, и я обнаруживаю, что лежу носом вниз на чем-то ровном и холодном. Каменном. Не то какая-то дорога, не то пол. Правой рукой по-прежнему обнимаю Ильмиру, в левой — меч, а значит, все идет как надо. Ну, если не все, то хоть что-то…

Поднимаюсь на колени, все мускулы затекли. Переворачиваю Ильмиру лицом вверх, подсунув ладонь под голову, осторожно похлопываю по щекам:

— Подъем, подъем… Ты как — в порядке?

Она приподнимается на локтях:

— Все хорошо… — голос слабенький, подсевший. Оно и понятно — это ж я бугай, ко всему привычный, а ей такие упражнения внове…

— Ну вот и чудненько, — откликается кто-то звучным и бодрым голосом, я тут же оказываюсь на ногах, в боевой стойке, поворачиваюсь. Никого. Длинный, прямо-таки бесконечный коридор, смахивающий на подземный переход, только на стенах почему-то факелы натыканы, а свет — определенно электрический. И ни души…

— Что за шутки?

Невидимка диктор отзывается ехидно:

— Не узнал? Москва говорит, тундра этакая. Местное время 68 часов 10 минут 23 секунды угловой дуги циферблата. Температура за бортом минус десять градусов Келвина; влажность, конечно, хреновая, но настроение бодрое и отчетливое.

— Ты еще производственную гимнастику предложи, — огрызаюсь я.

— Да я-то, конечно, предложу… Но сразу предупреждаю: тебе ее делать придется.

М-да, чем черт не шутит, лучше не рисковать, а то меня можно будет в отделение для буйных сдавать без экзаменов…

— Ладно, ладно, верю… Ильмира?.. — я вопросительно уставился на нее — проверить, не сам ли я с собой веду беседу. А она совершенно, кажется, обалдела от голоса ниоткуда, несущего ахинею. Да, точно, она же радио никогда не видела…

— Что это, Мик?

Безнадежно ухмыляюсь:

— Москва говорит… А ты, приятель, чего замолчал? Поведай, что новенького на необъятных просторах и вообще в мире.

— А чего ты хочешь-то? — в дикторском голосе недоумение. — Могу про урожай — ну сам понимаешь, посевная-уборочная, добрые фермеры, злые долгоносики…

— В другой раз… Что еще у тебя есть?

— На сегодняшних валютных торгах, — приободрился диктор, — зафиксирован новый курс доллара — северо-запад, что куда восточнее…

— Дальше, — командую я совсем уже безапелляционно. В бархатном голосе — растерянность:

— Я еще прогноз погоды могу…

— Валяй, — поощряю я. Это уже становится забавным… Был у меня сосед-алкаш, он вот так же с приемником беседовал каждый вечер.

— На Запредельщине ожидается полная беспредельщина! — радостно сообщает голос. — А пока позабавились — и хорош.

— Что, время для правительственных обращений к народу?

— Почти угадал, — произносит другой голос. И звучит он не далее, как метрах в двух за моей спиной.

Резко поворачиваюсь, выставив меч. Кто ищет — тот всегда найдет… словно ушат ледяной воды, словно из окна мордой об асфальт. Собственной персоной — Ринге Воитель. Я знаю, что это он, хоть никогда его и не видел — знаю даже, что он выглядит куда моложе, чем есть на самом деле. Прямые темные волосы только слегка тронуты сединой, голова гордо вскинута, лицо — тонкое, породистое, четко очерченное, пронзительные серые глаза слегка прищурены, рука спокойно лежит на серебряной рукояти длинного меча.

— Не меня ли ты искал? К твоим услугам, человечек.

— Да, тебя. Нам надо выяснить кое-какие отношения… покойничек.

Смуглые нервные пальцы плотней смыкаются на рукояти оружия, прищур становится угрожающим:

— Не забывайся.

Ага, не любит… Учтем.

— Ладно, не буду. Мы ведь знакомы? Заочно, правда.

— Знакомы, — улыбка возвращается. — Ты решился?

— Как видишь, я здесь. Чего ты хочешь?

— Ничего особенного. Место узкое, и нам не разойтись.

— Проход достаточно широк. Что ты вообще имеешь в виду?

— Раскинь мозгами. Если мы встретились, значит, ты потенциально опасен, верно? И лучше, если ты будешь опасен не для меня.

— Не терпится вернуться в подлунный мир?

— А я его и не покидал, — широко улыбается Ринге. — Не в том дело. Ты в этом мире, и нам не разминуться, так что либо ты идешь со мной, либо умрешь.

— А на кой вообще я тебя сдался? Других мало?

Ринге тяжело вздохнул:

— Да хватает… Но просто так тебя отпустить я тоже не могу — сам понимаешь, надо поддерживать не только Силу, но еще и репутацию.

Это уже полнейший бред — пока мы разговаривали, декорация изменилась: стены стали скалами, а вверху появилась полоска неба. Ущелье Морока, если я что-нибудь понимаю. Пора бы и привыкнуть. Ну что ж, если бред, то лишний бредовый эксперимент — не помеха.

— Если я соглашусь — что я получу?

— Торгуешься, человечек? — Ринге весело хохочет, закидывая голову. — Ну что ж, власть над себе подобными я тебе дам. Отведаешь полным кубком.

Он меня еще и покупает! Оглядываюсь на Ильмиру — бледна, но выглядит довольно решительно. Ну, с богом!

— Дешево. Власть — любая — всего-навсего суррогат, вроде зеркальца для дикаря. У Йокана предложение получше — Сила, могущество.

Ринге сразу теряет весь свой лоск, лицо дико искажается, с губ срывается хриплое ругательство. Он как-то смещается, лица его я теперь не вижу, только глаза вдруг оказываются очень близко, в них — огонь, но огонь холодный, они и пугают и притягивают. Колени обмякли. С этой волей не очень-то поспоришь… Из последних сил пытаюсь отвести взгляд, но не получается, я уже полностью подконтролен…

И тут приходит мощная поддержка от Ильмиры — словно невидимый валун пронесся между мной и Ринге, сметая зыбкую связь. Да, теперь я четко понимаю — нам не разойтись. Это мир не для поединка Сил, и мы здесь почти равны.

Доли секунды мне хватает для того, чтоб рвануться вперед, Хельмберт со свистом прочерчивает короткую дугу, лязг… Вот это реакция! Ринге уже успел занять оборону в лесу, откуда устремляется на меня роем пчел, отвечаю залпом главного калибра, вдребезги разлетевшимся о фланговую атаку боевых колесниц, завершившуюся шахом на десятом ходу…

На рубящий снизу меня не купишь, отбиваю два подряд, на третьем прокручиваюсь — и вижу, как стремительно, из невозможной позиции, летит клинок Ринге, переливающийся всеми цветами радуги, парирую неловко, клинком вниз — и недостаточно быстро. Заваливаюсь, не удержавшись на ногах, влево, в правом боку, чуть ниже подмышки, резкая, неожиданная боль, чувствую, как по нему стремительно расплывается липкий жар. Успеваю только заорать:

— Беги! — а потом поворачиваюсь на спину — медленно, нестерпимо медленно, время стало вязким, как патока, секунды растягиваются до звона в ушах, до тошноты. Все так медленно, что левую руку успеваю перенести на клинок — сверкающее лезвие опускается мне на голову. Время вязкое, но камни от этого мягче не стали, затылком врезаюсь в них, чувствую, как руки обмякли, в глазах — багровые круги пляшут. Вот, кажется, и хана…

И тут Ринге поворачивается к кому-то. Там же Ильмира! Приподнимаюсь, опершись о камень левым локтем, с хриплым, птичьим каким-то воплем бью мечом, зажатым в правой — слепо и бестолково. Меч останавливается в чем-то твердо-упругом. Есть! Я его достал! И тут обрушивается тьма.

Но я в сознании. В боку бешено пульсирует боль, под спиной мокро и липко, кровью пропитался весь плащ. Чувствую рядом обнаженное тело Ильмиры — холодное, трясущееся в ознобе, в правой до сих пор сжимаю рукоять Хельмберта, на клинке — свежая кровь. Глаза сразу заливает ледяным потом. Ильмира? Только этого еще не хватало! Откидываю плащ, давясь дыханием из-за раны. Нет, не ранена… Уже легче… Но ее трясет все сильней. Ч-черт, она ж в Запределье до сих пор! Вытаскивать, срочно!

— Ильмира? Ильмира!! — трясу ее, заходясь от боли, тело мое, кажется, превратилось в какую-то бешеную карусель, и ось вращения все в том же правом боку. Как-то походя отмечаю, что это, наверно, от потери крови…

— Ильмира!

Никакого результата. Что делать? На помощь звать? Не услышат… От бессилия слезы на глаза наворачиваются. Сейчас ее там оставить — верная гибель. Сбегать за подмогой — как? С дырочкой в правом боку… Помнится, в углу была кадка с водой.

Превозмогая бешеную качку, скидываю ноги с топчана. До воды — всего полдесятка шагов. Пошел!

На некоторое время теряю способность соображать и видеть что-либо, кроме разноцветных огней перед глазами, потом выясняется, что я валяюсь ничком на полу. Поднимаюсь кое-как на четвереньки, хрипя тихие и бессильные ругательства. Нет, до воды не добраться — эта мысль становится вдруг острой и холодной, как скальпель. Да ведь потом еще и обратно добираться… Воды нет, что же есть? Озираюсь беспомощно. только б не вырубиться! Скамья, стол, какие-то ящики на полу, очаг с тлеющими пока углями… Вот оно!

Помогая себе яростным матом, тянусь к очагу, сжимаю правой тлеющую головню. Руку, кажется, насквозь прожгло… Сипя от боли (голоса уже не осталось), поворачиваюсь к топчану. Лишь бы не выпустить. Сил на то, чтоб поднять, уже не хватит. Прижимаю тлеющий уголь к обнаженному белому плечу. Кажется, уже вечность держу его. неужто опоздал? Воздух со свистом входит в легкие, обжигает глотку, рука, на которую я оперся, предательски дрожит. И тут Ильмира пронзительно вскрикивает и садится, дико озираясь.

Роняю на пол головню, потом валюсь сам, прижав локоть к ране, рука болит так, что ничего уже больше не чувствую. Горелым мясом тянет. С каким-то вялым, тупым удивлением вижу вдруг, как дверь хижины валится внутрь. На пороге — Эрик, пушка наготове:

— Где он? — оглядывает хижину, потом, оценив обстановку, подскакивает ко мне, опускается на колени:

— Ничего себе! Где это тебя угораздило? Ладно, помалкивай, потом расскажешь, — он быстро разматывает бинт из поясной сумки. — Смахивает все это на удар мечом.

— Так и есть… Да тише ты, мясник!

Краем глаза вижу, что Ильмира уже пришла в себя и прикрылась плащом. Эрик, что-то колдуя над моим боком, едва заметно кивает на нее, потом на Хельмберт на полу. Клинок и правда в крови, мне не померещилось. Я так же незаметно покачиваю головой, сипло шепчу:

— Ринге.

— Так он был все же здесь?

Опять мотаю головой. Эрик хмурится, явно пытаясь что-то сообразить, произносит:

— Легко ты отделался, парень. Пара ребер сломана, грамм двадцать мяса и поллитра крови. До свадьбы заживет, — а потом вдруг начинает принюхиваться. — Вы что тут — еще и ужинали?

— Рука…

— Давай сюда, — он заканчивает с моим боком, разжимает мне правую ладонь и присвистывает. — А вот это уже хуже. Мечом ты, по-моему, не скоро пользоваться сможешь. Ты как это?

Вместо ответа указываю подбородком на очаг, на головню, кратко поясняю:

— Мог не успеть.

Эрик, копаясь в сумке, ворчит:

— Герой кверху дырой. Сцевола фиговый. Не помрешь ты своей смертью… Ильмира, у тебя что? Травмы, повреждения, ушибы?

— Все в порядке, — отвечает она слабым голосом. Эрик с сомнением хмыкает, потом начинает поливать мою руку из баллончика чем-то, от чего идет приятный холодок, принимается бинтовать. И тут вваливается Этелред, дышит, как табун загнанных лошадей:

— Так… Я думал, они делом занимаются…

— Мы были в дальнем Запределье, отец.

Эрик недоуменно хмурится:

— Так это тебе там так вкачали?

— Значит, вы нашли его, — медленно произносит Этелред, я киваю. Боль никуда не ушла, но съежилась и притихла. Дергаю за рукав закончившего перевязку Эрика:

— Гони сигарету, палач. И если есть — выпить.

Эрик с улыбкой указал Этелреду на меня:

— Хамит. Похоже, будет жить. Ладно, держи. Акт чистого альтруизма, — он вставил мне в зубы сигарету, поднес огня, отстегнул от пояса флягу.

Я глотнул раз, другой, чувствуя, как вниз покатилось тепло, отер ладонью горлышко, передал фляжку Ильмире:

— Пей.

— Да я не… — попыталась отвертеться она, я грозно рыкнул:

— Пей, кому сказано!

Она послушно хлебнула, закашлялась. Да, для нее крепковато, наверно… Я наставительно заметил:

— Ничего, это полезно. Знаю по опыту.

— А валяться нагишом на полу тоже полезно? — Эрик попытался говорить тоном сурового доктора. — Кровищи из тебя выхлестало — как из барана. Ладно, анестезию пока я тебе дал, так что уснуть сможешь. Только лучше займись этим побыстрей.

Этелред пробурчал под нос что-то неодобрительное, потом уставился на меня:

— Так чем там у вас кончилось?

— Чем-чем… — проворчал я. — Пинков навешали, вот чем. А подробности завтра, я уже готов.

— Ладно, пошли, — Эрик принялся мягко выпроваживать Этелреда. — Дверь я не закрываю, ладно?

— Как же, закроешь ее сейчас…

— Я в детстве по боевикам прикалывался.

— А вот курева оставь. И фляжку тоже.

— На твоем месте…

— Оставайся на своем.

— Если выжрешь весь литр, я в тебе еще четыре таких дырки сотворю.

— Да нет, я чисто в целях анестезии.

— Погубит меня благородство, — предрек Эрик, выкладывая на пол сигареты, зажигалку и фляжку. — Ладно, марш под одеяло… пациент.

Эрик наконец убрался. Я, опершись левой рукой о край топчана, кое-как взгромоздился на него, боль тут же вывернулась из смягчающего чехла, заставив меня зажмуриться. Ну, поквитался б я с этим Ринге. не будь он покойником…

С шипением и кряхтением я заполз под плащ, обнял Ильмиру забинтованной рукой:

— Как плечо? Извини, просто другого способа вытащить тебя…

— Ты сделал все правильно, — ее голова оказалась у меня на груди. Я провел здоровой рукой по ее щеке, потом нашарил на полу фляжку, отхлебнул.

— Одного понять не могу… Ведь влепил-то он мне очень прилично, а кольчуги перед отправкой я напялить не додумался. По идее, он бы должен был меня пополам развалить.

— Там на тебе была кольчуга, Ильмира помолчала, я почувствовал, как напряглось ее тело. Где-то через минуту она добавила:

— А у меня там были глаза.

Ну вот, опять ситуация, когда не знаешь, что сказать, а к решительным действиям я сейчас непригоден.

— Давай спать, а? А то я уже просто мертвый.

— Хорошо, — она поплотнее придвинулась ко мне, и я закрыл глаза.

ГЛАВА 14

Не знаю, сколько уж я проспал, но проснувшись, увидел звезды в дверном проеме и машинально определил: за полночь. А разбудила меня проснувшаяся боль — наверно, действие местного наркоза кончилось. Бок еще ладно, а вот рука словно в кипятке варится. Дурак был ваш Сцевола, господа римляне, дурак и мазохист. И что я такое буду без руки? Меченосец… Мало того, что мечом работать я действительно нескоро смогу, так ведь и при работе Силой руки тоже необходимы. И главное, еще и болит. Может, если хлебнуть, полегчает?

Я осторожно, чтоб не разбудить Ильмиру, высвободил руку. Правый бок при каждом неосторожном движении взрывался такой болью, что в глазах зеленело, башка кружилась оборотов на триста в минуту, но уж коли Ордынцев задумал до выпивки добраться…

Первый глоток чуть не вывернул меня, но я мужественно решил продолжать, и минут через пять был вознагражден: боль притупилась. А еще я заметил, что совсем не жарко, а я сижу голый, как дурак… Малыш тут задал бы резонный вопрос: «Почему — как?»… Ладно, все равно шансов уснуть меньше, чем при зубной боли. Попробую проветриться.

Я с грехом пополам напялил штаны, после третьей попытки отказался от намерения обуться, а уж что до надевающейся через голову рубахи — это вообще антимарксистская утопия. Я набросил на плечи куртку, собрался с духом и встал. Меня шатнуло, к горлу подкатил комок. Вот гадство, вот это меня скособочило… Прихватив курево и фляжку и кляня про себя весь белый свет, я дотащился до порога, плюхнулся там и закурил.

Не успел я толком сигаретку выкурить, как из-за ближайшей хижины до меня долетел чей-то разговор, я узнал только голос Эрика. Слов не разобрать, но шли, похоже, сюда.

— Нет, ты вот на кого полюбуйся! Два часа, как его продырявили — а он тут как тут, разгуливает и водку хлещет, — Эрик, похоже, успел с половиной местных перезнакомиться… Я вяло огрызнулся:

— Тебе бы так…

— Что, болит?

— А ты как думал, препаратор?

— Рука?

— Да нет, задница.

— Чем же вы с этим Ринге занимались?

— Осторожней с этим именем, — предупредил из темноты Эриковский невидимый собеседник. Странно: по ощущению — мутант, а голос не мутантский, чистый и сильный. — С ним лучше не шутить.

— Ты с ним сталкивался? — сразу насторожился я.

— С ним — нет. Я сталкивался с Запредельем.

— И?..

— Мой опыт тебе ни к чему.

— Почему же? Я тоже в этих запредельных играх участвую.

— Это верно, но дело в том, что ты… Как бы точнее сказать?.. Ну, профессиональный герой, что ли…

— Иными словами, громоотвод.

— Можно сказать и так, — снисходительно согласился невидимка. — Ладно, господа, к сожалению, мое время уже не терпит.

Ощущение присутствия исчезло, я повернулся к Эрику:

— Слушай, это кто такое?

— Мне он представился как Харн, человек ночи.

— И что бы это значило?

— Сам бы хотел знать… Но льстил он тебе просто беззастенчиво.

— Ты так считаешь? Я вот не уверен, что сказанное так лестно, как кажется. Свою профнепригодность я при каждом удобном случае доказать стремлюсь.

— По-моему, он в виду еще что-то имел.

— Не знаю. Ты же с ним общался…

— Да, от остальных отличается — просто небо и земля… Я вот подумал: это же их за каких-то два поколения так приплюснуло, и продолжает плющить… Как у них еще и рождаться что-то может при таких мутациях?

— Вот тебе и тема для диссертации.

— Экий ты, однако, циник…

— С вами станешь… Но это уже кроме шуток. Мутантов исследуй сколько влезет, коли Этелред разрешит, а вот насчет Ущелья и моих догадок с кем бы то ни было говорить остерегись. Так что научный интерес у тебя получится уж очень бескорыстный. Помнишь, был у нас с тобой разговор насчет того, о чем тебе не стоит распространяться? Так вот, и на Запределье все это тоже распространяется.

— А чего это ты так боишься?

— Я много чего боюсь… А ты о себе подумай. Решит та же СБ, что слишком много знаешь, да еще мое имя всплывет…

— Генрих…

— Для отвода глаз ваш Генрих. Думаешь, кому стукнуть не найдется?

— Уж это будь спокоен… Ладно, пока уговорил.

— Нравится мне это «пока»… Только учти, тебе тоже информацией поделиться придется.

— Уговор есть уговор. Ладно, только прежде всего растолкуй ты мне, что это вообще за Запределье?

— Мне бы кто растолковал, — проворчал я. — Знаю одно: это источник Силы, не имеющей физических носителей. В нашем понимании.

— Не понял.

— Я тоже.

— Нет, что значит — не имеющей? Сила — это что, не только паранормальные способности?

— Общепринято — некий потенциал чародейской энергии.

— А что там с тобой было, ну в Ущелье? Какие-то астральные атаки?

— ОЙ… Слушай, все эти астралы-менталы это из области, так сказать, высшей математики, а я — простой боевик. Лошадь там под Магистром опрокинуть, оборотня отметелить…

— Но раз ты там побывал… Там что, какое-то конкретное противостояние? Ты в тамошнюю войну влез? Светлые Силы и, соответственно, темные?

— Не лезь в высокие материи. Это во-первых. А во-вторых, светлые и темные Силы только в книжках бывают. Все они на самом деле достаточно серые.

— А почему, собственно, высокие материи? Ты ж должен знать, чем пользуешься?

О, святая простота…

— Дело в том, что чародейство от магии отличается еще и тем, что оно не наука, скорее искусство. Я знаю, что я делаю, знаю, как — но почему получается так, а не иначе…

— То есть, нажимаешь на кнопку — получаешь банан?

— Хм… Такое мне и в голову не приходило.

— И никакого общего курса по устройству всего этого?

— Ну, при работе с компьютером не обязательно знать, как те или иные потроха устроены.

— А в И-группе?

— А откуда ты знаешь, что я там был?

Эрик помялся, но понял, видно, что теперь его черед меня просвещать:

— Твое досье. Я его довольно внимательно изучил.

— И что же?

— Не слишком много, прямо скажу. Данные — рост, вес, И- показатели, в которых наш компьютер не разобрался… Краткая биография: с семнадцати лет взят на усиленную И-подготовку, экспериментальная база Мальсторм — не помнишь, где такая? Общий курс подготовки, результаты — опять в цифрах, дополнительная подготовка — снова код, испытательный полигон где-то в ближнем Приграничье, затем — операция на Югране.

— А что за операция?

— Пожалуйста, с удовольствием: уничтожение объекта, обозначенного опять же кодом. И, естественно, наш компьютер этот код не знает. А далее, в ходе операции ты пропал без вести.

— А остальные?

— Двое убиты, один ранен. Уцелел только ваш командир. Держись: это наш нынешний инспектор, некто Алмазов Денис, он же более известен просто как Дэн.

Я криво усмехнулся и отхлебнул из нагревшейся в руке фляжки. Эта новость для меня не такая и новость, надо было ждать чего-то в этом роде.

— Ну, и?

— Из любой информации можно извлечь больше, чем на поверхности.

— Выкладывай.

— Выкладываю: с момента твоего появления на обучении и до югранской операции прошло три года. Это стандартный спецкурс для И-группы. Насчет того, что ты его экстерном прошел, ничего не сказано. Стало быть, дополнительную подготовку ты пройти не мог, времени не было — или прошел ее уже после того, как без вести пропал. К тому же, характер подготовки засекречен.

— А это уже интересно. И совсем бы хорошо было, если б ты мне сказал, с чего у вашей группы такая во мне заинтересованность. Только без этой туфты насчет научного интереса.

Эрик тяжко вздохнул:

— Ладно, попробую… Дай-ка фляжку, — он отхлебнул, завинтил колпачок. — Я уже говорил, что мы часть работы за СБ выполняем? Плюс заботы о своей собственной безопасности — и тут я предпочитаю тебя союзником иметь, а не противником. Тем более сейчас.

— А почему «тем более»?

— Видишь ли… Такое ощущение, что на институтские группы кто-то начал охоту, причем чародейскими методами. Группа «Плутон», похоже, полностью выбыла, а перед ней еще две замолчали — на островах, на северо-западе, и на юге.

М-да, весело живем… Есть некая догадка, покоя не дает. Это ж Даэл говорил, что в мире чересчур много Пришлых развелось… Кстати, из того, что он мне говорил, когда вербовал, многое подтвердилось: автоматчики на Свинцовом, проблемы в Диких Землях… А может, все несчастья с институтскими группами — в рамках орденской «охоты на ведьм»?

— Слушай, Эрик, в каких вы с Орденом отношениях?

— В никаких. Стараемся держать дистанцию.

— Правильно, — одобрил я. — Чародеи — народ опасный. Я, заметь, не исключение. И вот еще что… Магистра бородатого видел? Маленький, черный, на цыгана похож?

— Видел, а что? — сразу насторожился Эрик. Так-с, все становится интересным…

— Когда, при каких обстоятельствах?

— Когда в Гнездо по твою душу бригаду отправляли. Нагнали кучу молодняка, к Институту не относящегося, кучу орденцев… А что насчет этого Магистра?

Теперь замялся уже я. Такие знания — гарантия того, что Эрику попробуют несчастный случай устроить… А с другой стороны — что я ему, нянька?! Будет болтать — моей вины нет.

— Подробности, подробности, — поторопил меня Эрик тоном, не допускающим возражений. Я отобрал у него фляжку, крепко к ней приложился:

— Ну ладно, сам напросился…

В общем, я в кратких и сильных выражениях поведал ему о разговоре с Даэлом, с которого мои злоключения в этом мире и начались. Эрик даже курить забыл, только челюстью хлопал… А когда я закончил, хватило его только на то, чтоб с усилием выдавить из себя:

— Да, дела… Думаешь, за всей этой музыкой он стоит?

— Ничего я не думаю, — отрезал я. — И тебе думать не советую.

— Почему?

— В ваших институтских делах я профан. А вот в области дерьма — эксперт. И, скажу тебе, вся эта история воняет. Да еще СБ каким-то боком замешана, ваши внутриинститутские разборки… В общем, не забывай закон джунглей: много будешь знать — не дадут состариться.

— Да, — буркнул он, забрав флягу, — такое запить надо… Гипотезы твои, друг-приятель, конечно, барахло, но дело к тому, что в Большую Игру ты по уши вляпался. И что у тебя за талант — вечно в какие-то разбираловки высшего порядка влезать?

— Не я влезаю, а меня в них влезают… Но как я понял, ты на меня рассчитываешь как на бесплатного Чародея-эксперта?

— До некоторой степени. Пока рука у тебя заживет, пока чего…

— Не выйдет. Да будет мне позволено дальше своими мелкими делишками заниматься и топать на Запад. Кстати, о руке: какая-нибудь анестезия есть, кроме спирта?

— Что, совсем худо?

Я только молча кивнул, стараясь дышать помельче и пореже.

Эрик вздохнул, принялся копаться в сумке и вскоре извлек шприц-тюбик:

— Давай руку.

— Чем ты меня?

— Не надейся, не морфин. На мозги не дает.

Я позволил вколоть этот тюбик себе в руку, посидел немного, чувствуя, как рассасывается боль, потом пробормотал в пространство:

— Так или иначе, надо топать на запад…

— Убьют тебя там.

— Что делать, судьба такой… Да мне и не привыкать, Чародей всегда со смертью в обнимку ходит.

— А что так?

И я рассказал, что так. Наверно, эта анестезия все ж на голову действует — обычно я так говорить не умею, а тут я просто заворожил Эрика: он слушал, как ребенок сказку, а я вещал. Я рассказал и о Монахах, и о лешаках, и о повадках болотной нежити, и о игрецах, красиво и опасно возникающих в залитых луной лесах, и о колдунах из Побережных топей, и о таинственных лесных ведьмах, умеющих распознавать ложь…

Трепался я довольно долго, а Эрик только ушами хлопал. Когда я закончил, он основательно отхлебнул, протянул фляжку мне:

— Да, я здесь год и два, а так ничегошеньки и не понял.

— Не понял он… — я тоже глотнул. — Чтоб понять, радость моя, надо не в засадах сидеть, а ходить и смотреть. Хотя я вот уже два года хожу и смотрю, а так ни фига и не понял. Ладно, думай, а я дрыхнуть.

Проснулся я, когда уже окончательно рассвело, и обнаружил, что Ильмира уже встала, но главное было не это, а то, что опять перестала действовать анестезия. К тому же, на улице лилось, как из ведра, и на придачу к новым у меня разнылись старые раны, так что, не успев глаза открыть, я уже находился в настроении скверном и крайне сварливом. Вставать я даже не пытался — злосчастный правый бок при каждом движении взрывался такой лютой болью, что в глазах зеленело и хотелось выть. Вот ведь свезло, провалиться бы!

Я полусидел на топчане, откинувшись на подушки, сосал вино и злился на весь белый свет. Ильмира благоразумно старалась меня не трогать, потом появился Эрик и попробовал завязать со мной разговор, но я только хамил и огрызался, короче, вел себя мерзко и оскорбительно. Я прекрасно понимаю, что все это нехорошо, а главное — бессмысленно, но поверьте, когда валяешься в виде столь развратном и поррубанном, сам факт, что окружающие тебя люди целы и здоровы, воспринимается как оскорбление, а оттого, что понимаешь, как глупо себя ведешь, злишься еще больше.

Ильмире все это в конце концов надоело, и она объявила, что сейчас займется мной всерьез, я ответил очередной грубостью, на которую она не отреагировала. Вместо этого она раскопала где-то в углу большой оплетенный кувшин, нацедила из него кружку и велела пить. Я, ворча, последовал этому указанию. Эрик ехидно комментировал процесс поглощения, я вяло отругивался, но Ильмира сразу за первой кружкой протянула мне вторую, а после третьей я вообще утратил способность как-либо отражать ситуацию — все заволоклось туманом, даже огонь, пожирающий правую кисть. Я еще успел осознать, что Ильмира колдует над моим правым боком, но убейте меня, не берусь сказать, что она там творила.

А потом… По мозгам словно сотня киловольт шарахнула, прошло не меньше секунды, прежде чем я сообразил, что ору как резанный, что удар исходит все от той же правой кисти, и ощущение такое, что ее в расплавленное олово сунули. Никогда в жизни так быстро не трезвел…

Но когда я обрел способность видеть, выяснилось, что боль куда-то делась, только в глотке саднит, а Эрик прижимает к столу мою правую руку и смотрит на нее глазами… Не знаю, какими: квадратными — слишком слабо сказано. Кубическими, наверно. Я отобрал руку у Эрика, посмотрел на нее. Рука как рука, только кожица на ладони тонкая, розовая, как после ожога… Кстати, почему — «как»?.. Но мечом по полной программе не слишком поработаешь. Надо будет перчатками обзавестись…

Правда, тут же выяснилось, что ребра все еще болят — переломы Ильмира так быстро лечить не может. Она, правда, сказала, что постарается ускорить процесс заживления. Не знаю, может, поэтому они так и ныли…

В общем, я проворчал по этому поводу нечто вроде: «Ну и шут с ними» и отправился надевать рубашку. Двигаться ребра мешали, но вот Силу все равно проверить надо — на месте ли мои способности после гусарской вылазки в Запределье?

Я без труда разместил плотный упругий шарик Силы там, где он и должен находиться — в районе солнечного сплетения, покатал в правую руку и обратно… Что бы такого сделать плохого? Ладно, пусть будет проба пера. Я сообщил Эрику и Ильмире:

— Сейчас вернусь. Проверка систем, — и вышел из хижины.

Так, а вот и дерево, развесистое, для экспериментов вполне подходит. Я закрыл глаза и принялся строить в воздухе знак Меча. неплохая штучка, только времени на подготовку уходит много, да и если сравнивать с обычным мечом, то баланс у клинка получается сквернейший. Когда перед глазами сформировалось и заострилось извивающееся лезвие, сотканное из голубых искр, я открыл глаза и нанес крестообразный удар по ветке метрах в десяти. Два куска с шуршанием полетели вниз. Неплохо, конечно, только вот сам знак после такого удара мало на что годится, да к тому же в половине случаев его можно самым элементарным клинком отбить…

И тут в грудь ударяет холод, явно из Камня — пока еще далекий, но ощутим четко. Выяснить, что там? Нет, на фиг, лучше без прямых контактов. Запредельем этот холод отдает, вот что! И оттуда, из моего Камня, движется на меня что-то. На сей раз не Ринге… Что-то бесформенное, большое. Интересно, ЭТО там одно, или их много? Не понять ни черта, но приближается… Нет, не собираюсь я выяснять, что там такое. Закон чародейства: вовремя смотаться, чтоб не задавило… Главное — избежать контакта, отстраниться. Но до чего ж это нечто большое! Танк напоминает… Блокироваться, срочно!

Ставлю словно стеклянную стену в сознании, отгораживаясь от силищи, напирающей из Камня. Ч-черт, сдается мне, толку от нее не больше, чем от обычного стекла… Камень внезапно превращается в колодец, из него несет холодом… Нет, это в него несет холодом, меня затягивает, словно медленным водоворотом. Только не это! Бью по Камню всей Силой, со всей дури. Отдача — как прямой в челюсть, что-то сильно ударяет по плечам и затылку, уже сползая вниз, соображаю, что это стена. Но холода больше нет. Теперь можно и глаза открыть.

Утоптанная площадь раскачивается, словно палуба, раскачиваются деревья и хижины. Спокуха… Главное — спокойно. Все нормально. Все, кроме рожи Эрика — он стоит в паре шагов от меня и перепуган, похоже, насмерть:

— Эй, что — опять?

— А что? — голос сел, последние слова прошлись по горлу, как наждак. Да, вид у меня, судя по всему, очень нехорош. Спина мокрая, морда мокрая, будто водой облили, а в глотке — Сахара.

Эрик передернул плечами:

— Да так, ничего… Только напоминает мне это ситуацию над Ущельем.

Так, это уже становится интересным…

— Почуял что-то? Левое, я имею в виду.

— Около того. Жаль, тут зеркала нет…

Я провел рукой по лицу, стирая обильный пот, поднялся, меня тут же основательно шатнуло. Вот это сходил в Запределье…

— Пошли-ка в дом.

Ильмира тут же кинулась нам навстречу, явно встревоженная до последней степени:

— Что там у вас случилось?

— Что-что… Поколдовал немного.

— Нет, ты что-то темнишь, — голос прозвучал за моей спиной. Этелред. И как я умудрился старого козла не заметить?

— Не волнуйтесь, все расскажу. Только сначала мне бы умыться, выпить и с мыслями собраться.

— Ну-ну, — усмехнулся старик.

Я нарочито неторопливо подошел к кадке, плеснул в лицо несколько пригоршен воды. Вот что б сейчас не помешало — так это горячая ванна… Но не стоит, наверно, подобными желаниями присутствующих радовать. Я нацедил вина в кружку, жестом попросил у Эрика сигарету, все так же неспеша закурил. Пока ни слова сказано не было, слышались только тяжелые, плоскостопые шаги Этелреда, расхаживающего по комнате, как тигр по клетке. Ничего, потерпят… Проснулся в них бескорыстный научный интерес… Вострят, поди, скальпели, микроскопы протирают. Наблюдают. Внимательно. Ладно, если они все так переполошились, причина должна быть веская.

Наконец я щелчком отбросил окурок в очаг, и тогда Этелред остановился напротив двери, превратившись в черный силуэт и безапелляционно потребовал:

— Рассказывай. Если готов, конечно.

Его тон, как ни странно, меня не взбесил. Я только вздохнул устало и в нескольких кратких фразах поведал, что там было. Меня не перебивали — не успели, вероятно…

Теперь и Эрик заходил по хижине, остановился, осведомился голосом детектива:

— Говоришь, Сила из Камня?.. Опять Ринге?

Все-то он понимает… У меня уже завертелась на кончике языка какая-то колкость, но прежде чем она окончательно сформировалась, ответил неожиданно Этелред:

— Нет, Ринге это не мог быть.

Теперь настал мой черед открыть пасть и выкатить глаза. Откуда, интересно, этому черту одноглазому насчет Ринге известно?

А черт одноглазый словно и не заметил наших с Эриком любопытных взглядов, неторопливо уселся напротив меня, потер лысину и нацедил кружку вина. Ясно, это реванш за мое выступление… Эрик покосился на него, на меня, спрятал усмешку и полез за сигаретами. Ладно, а я поступлю по рецепту Дж. К. Джерома — как с чайником, не желающим закипать. Я стрельнул у Эрика сигаретку, придвинул кувшин с вином и сделал вид, что все остальное меня не касается. Через пару минут эта пантомима начала забавлять даже Ильмиру, и тогда Этелред решился:

— Ну, слушать будете?

— Мы тебя слушаем очень внимательно, — вежливо сообщил Эрик.

— Ну так вот… Я уже говорил, что у нас в долине хранится несколько Камней, а именно, шесть. И Ринге угрожал нам из них. Вы, как я понял, ходили в Запределье именно с Ринге переведаться, — он пристально наблюдал за мной, словно ожидая бурной реакции. Не дождется, циклоп недорезанный…

Игра в гляделки длилась не меньше минуты, потом одноглазый совершенно для меня неожиданно усмехнулся:

— Так вот, один Камень просто раскололся, а из остальных Ринге исчез.

Я помотал головой:

— Стоп… Это что — результат нашей скромной вылазки? Я, получается, второй раз этого Ринге заделал?

— Не обольщайся, — тихо произнесла Ильмира.

— То есть?

— Вы встретились в мире, где были равны. А теперь он затаится, выберет время, выберет место, и тогда…

Она не договорила. А что, и так все ясно — тогда хана Меченосцу. Вот навязал себе в кнут узелков…

— И что же делать? Сухари сушить? — я кое-как привел физиономию в относительно нормальное состояние. — Так он теперь может до меня в любой момент добраться, стоит ему захотеть?

Она поднялась, обогнула стол, подошла ко мне:

— Дай мне свой Камень.

Я пожал плечами и подчинился. Она не стала брать Камень в руки, просто водила над ним ладонью, губы ее сжались так, что стали почти невидимы, искривились, словно от боли. Что ж она там такое увидела?.. Увидела?! Постоянно забываю, что она слепа…

А Ильмира, чувствуя, что я выжидательно на нее смотрю, медленно кивнула. Вот это красотища… Я оперся подбородком о сцепленные ладони, Камень соскользнул и теперь тихо покачивался на цепочке.

— Так это Ринге был? — хрипло осведомился Этелред, я помотал головой, не убирая рук:

— Это вообще не человек был. И что с Ринге это связано, тоже не уверен. Знаю только одно: это из Камня.

— Да, — Ильмира снова кивнула. — Теперь твой Камень — просто дыра в Запределье.

Я снова потряс головой:

— Но я-то должен это чувствовать! Камень хоть и стерт, но настроен все равно на меня!

— Ты и почувствовал. Когда? — быстро спросила она.

— Я ж говорю — размялся малость… Знак Меча попробовал.

— А он большого расхода Силы требует?

— Н-ну… Не слишком, но…

— Ага, — Эрик теперь тоже в упор смотрел на меня. — А то, что ты пробовал над Ущельем?

Я ожесточенно потер лоб:

— Погоди… Ты хочешь сказать… — и тут до меня дошло. — Значит, как только я использую Силу, появляется контакт с Запредельем? — Я не перевел даже, а перебросил взгляд на нее. — Да или нет?

Она словно задумалась, потом ответила медленно:

— Да, Мик. Контакт с ним есть всегда, но не такой… А чтоб ты опять меня во всех несчастьях обвинять не начал, я скажу: это случилось с твоим Камнем после того, как ты прошел Ущелье. Вернее, случилось с тобой.

Я следил за ее рукой — длинные нервные пальцы прошлись по краю столешницы, скрылись из виду. Выругаться охота, но сейчас даже мат в башку не лезет… Я поднял глаза — внимание по-прежнему приковано ко мне, повисла такая тишина, при которой рад даже назойливой мухе. И что ж в этих горах даже насекомые не живут?..

— То есть надо от Камня избавиться, и чем скорее, тем лучше? — наконец глухо выговорил я наконец. Нет, к Камню, каким бы он ни был, я отношусь как к живому — не как к вещи или амулету. И если мне его лишиться, я буду чувствовать себя калекой…

Когда Ильмира ответила, мне показалось, что обращается она к очагу:

— Это не выход, Мик. Ты ведь сам говорил — Камень настроен на тебя. А ты на него.

— Получается, если я его просто в кусты зашвырну, связь все равно останется? И через него меня найдут те… оттуда?

И опять — медленный, еле заметный кивок. Эрик не дожидаясь просьбы протянул мне сигарету, я рассеяянно взял ее, мотнул головой в знак благодарности, закурил, не отрывая взгляда от Ильмиры:

— А как порвать связь? Изменить настройку Камня? — молчание. — Или мою, — совсем уж неуверенно добавил я. Эрик мрачно усмехнулся:

— Методом фронтальной лоботомии, например…

Я его проигнорировал:

— А можно уничтожить Камень?

Мне показалось, что Этелред зло ухмыльнулся:

— А ты пробовал уничтожать чародейские вещи?

Вопрос явно риторический. А вывод как на ладони: лучше и не пытаться. Если уж воспользоваться Камнем пока жив владелец невозможно, что уж говорить об уничтожении… Вероятно, при этом и я уничтожен окажусь, причем каким-то способом, связанным с Запредельем. Вот и толкуй после этого о загробной жизни…

А Этелред уже не прятал ухмылку:

— Можно, конечно, никогда Силой не пользоваться, — произнеся это, он неожиданно дернулся — наверно, потому, что Ильмира резко повернулась к нему. Да уж, это, как говорится, спасибо за совет… Во-первых, это даже выходом из игры не назовешь, во-вторых, продолжать поход предстоит сложный, ожидаются всякие напасти, которые, Силой не пользуясь, не одолеешь, а значит, предполагается возврат или бегство. А еще и Лига — если я попробую тамошним объяснить, что случилось, меня перед тем, как пристукнуть, еще и на смех поднимут. А еще Орден — им я до сих пор как кость в горле. Да еще и то обстоятельство, что Сила у меня есть, просто как факт, а уж пользуюсь ли я ей — мои проблемы, да еще учесть то, что всевозможная нежить нападает на людей, владеющих Силой, разика в два почаще, чем на тех, кто ей не владеет… И еще то, что я, хоть и не знаю опять, куда лезу и на кой мне все это надо, остаюсь Чародеем и для всяких запредельских штучек создан как птица для полета… Что-то, оказывается, помню еще из классики.

Я криво усмехнулся своим мыслям, Эрик быстро, искоса глянул на меня. Думает, свихнулся? И не так уж он ошибся.

— Ладно, раз от этого не загородишься, наверно, можно это как-то использовать? — по крайней мере, если уж помирать, так с музыкой.

С музыкой мне Ильмира помереть не дала:

— Ты к этому пока не готов.

— Что там насчет пальцев в розетке? — снова влез Эрик. — пропусти через схему, рассчитанную на батарейки, пару киловольт и посмотри, что получится.

— Не совсем поняла, — подхватила Ильмира, — но он прав. С тамошними Силами тебе не совладать.

— Не судьба, значит, — тихо и зло произнес я. Что это делается-то?! Этелреду на то, что со мной станется, явно плюнуть и растереть, Эрик — тут понятно, бескорыстный научный интерес, а вот Ильмира… Насколько я ее знаю, имеет она некий план, а сейчас хочет, по своему обыкновению, тактично и деликатно меня к этому подвести.

А она наконец проговорила:

— Здесь мы сумеем тебя защитить

— Ты ведь не это хотела предложить, — я смотрел на нее, не отрываясь. Сигарета дотлела до губ и погасла, а Ильмира все молчала. Мне показалось, целая вечность прошла, прежде чем она произнесла — почти мысленно:

— Да.

— А что именно?

Она опять обращалась словно не ко мне, а к кому-то, сидящему в очаге:

— Я просто думаю… Если с Камнем это сделало Ущелье, ответы надо искать там.

Перспективочка, нечего сказать… А куда деваться? Здесь осесть — с тоски сдохну уже через пару месяцев, так что выхода нет. Придется лезть. И опять дурацкое ощущение, что я фигурка в компьютерной игре и мной сыграли. Уж не знаю, сколь все это обоснованно…

— А не получится, что я себе новых неприятностей наживу? А то все это слишком на заколдованный круг смахивает…

— Это в каком-то смысле и есть заколдованный круг.

— Значит, наживу.

— Этого я не говорила. А потом, — теперь голос ее звучал отчетливо и решительно, а лицо обратилось ко мне, — с тобой опять пойду я.

Этелред так и взвился:

— С какой это радости?!

— Я уже объясняла, с какой, — Ильмира говорила спокойно и терпеливо, но по голосу было понятно, что с ней лучше не спорить. — Ущелье отняло у меня глаза.

Этелред аж почернел весь, глаз чуть не светился, Но спорить он не стал, только бросил на меня инквизиторский взгляд. Ясен болт, то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка. И что меня сегодня так на цитаты тянет?

ГЛАВА 15

Утро получилось серенькое, нежаркое, но, кажется, без дождя. Весь остаток прошлого дня мы посвятили трепу и построению гипотез, и в результате порешили, что в Ущелье мы с Ильмирой отправимся сегодня в сопровождении отряда мутантов. Эрик идти с нами отказался наотрез, а Этелред — тот подобный прожект даже обсуждать не пожелал. Уж мне эти чародеи-теоретики…

Бок до сих пор побаливает, хотя Ильмира с ним вчера опять что-то проделала. Ночь мы с ней, естественно, провели под моим боевым плащом, но прежде чем я проснулся, она опять куда-то исчезла. Уж мне эта ее манера…

Глаза открывать лень. Будить меня пока не пришли, а значит, поваляюсь еще минут пятнадцать, а потом надо вставать и топать в Ущелье. Да, Ущелье… Я собрал волю в кулак и выбрался из-под плаща. Ну и холодина здесь, в горах! Поеживаясь и позевывая, я напялил рубаху и подкольчужник, огляделся в поисках чего-нибудь поесть и попить. Не знаю даже, где что лежит, а пора бы — как-никак, смахивает на то, что семьей обзавелся. И киндер уже наметился… Нет, Мик, уж это ты брось. Не бывает семейных Чародеев. И если, тьфу-тьфу, наша вылазка в Ущелье завершится благополучно, то есть я вернусь живым, то вернуться живым из Западной степи — как минимум, проблематично.

А вон и моя будущая вдова идет… Вот так, метров с десяти, и не скажешь, что слепа — идет уверенно, не споткнется ни разу, тоненькая, гибкая, как тростинка. И на Гельду ничуть не похожа… Нет, так не пойдет. Запретная тема. Гадство, едва проснулся — и только тем и занимаюсь, что себя укорачиваю…

А Ильмира уже — вот она:

— Проснулся?

— Похоже на то.

— Готов?

— Это смотря к чему.

— Мик, мы в Ущелье идем.

— Знаю. К этому не готов. Пока.

— Вчера ты говорил, что готов.

— А еще я как-то говорил, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так вот, вношу коррективы: мужчина состоит из желудка на семьдесят процентов, и только на тридцать — из всего остального.

Из кучи тряпья в дальнем углу выкопался Эрик, тут же поддернул молнию на комбинезоне:

— Разошелся с утра пораньше, прямая кишка… И вообще с добрым утром.

— И тебя туда же.

Ильмира чуть улыбнулась недоуменно:

— Это что у вас значит?

— Ритуальные фразы, — пояснил Эрик, — а что мне дадут к чаю?

Я одними губами растолковал, охапку чего ему дадут, он сморщился:

— Фи, какой ты грубый.

— Все Чародеи — грубияны. Запомните, юноша, и расскажите другим.

— Ладно, ладно, не развращай меня. Я всегда был ребенком воспитанным. Вы не против, если я перед завтраком прогуляюсь?

— Разрешаем. Вали, отливай.

— Какие еще распоряжения?

— Две чашки черного кофе и утреннюю газету. Кофе без сахара.

— Расходы по доставке за счет компании?

— А сдачу оставь себе.

Эрик хмыкнул, выкатился. Ильмира обернулась ко мне:

— Это о чем вы говорили?

— Да так, вспоминали боевую молодость.

— Странные вы люди, Пришлые, — задумчиво протянула она. Вот чертовщина, куда ни повернись — больная тема… Я махнул рукой:

— А, какой я, к дьяволу, Пришлый? Законченный лотофаг.

— И кто такой лотофаг? — брови ее поползли вверх.

— В прошлый раз мы с тобой говорили, что мне предстоит в этом мире освоиться. Вот и освоился…

Она поняла с полуслова:

— Не забывай, предложение остаться здесь до сих пор в силе… Но ты его все равно не примешь. И свой выбор ты сделал. Об этом мы тоже тогда говорили.

— Верно, — вздохнул я. — Все правда от первого до последнего слова. Но если мне повезет выжить после похода, я вернусь. Не навсегда, но…

Она пожала плечами:

— Зачем? Опять за помощью, или нас спасать придешь?

Так. Началось. Опять мне дают понять, что я просто производитель. Но в данный момент лучше с амбициями не соваться. тем более, кому до них какое дело?..

Я мягко, словно обращаясь к ребенку, произнес:

— Ну зачем ты так… Мне все равно возвращаться больше некуда и не к кому.

Ее усмешка стала горькой, даже злой. Для меня такое выглядит дико. Как-то даже и не вяжется с ней… Она произнесла тихо, с долей ехидства:

— Никого? А ведьма? Я имею в виду Гельду.

Первым моим побуждением было встать и хлопнуть дверью, но я вовремя вспомнил, что дверь вынесена к чертям собачьим. Нет, если семейная жизнь из подобных ударов ниже пояса состоит, то ну его в болото!

Я закрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти, потом произнес нарочито спокойно, хоть голос и дрожал слегка:

— Слушай… Тебе я всегда больше, чем другим, прощал, но это уже… Про меня говори что хочешь, но мертвых не трогай.

Ильмира не изменила позы, она сидела все так же прямо, и голос ее звучал уж во всяком случае не напряженней моего:

— Я могла б не говорить тебе, Мик… Но я хочу, чтоб ты знал: Гельда, возможно, жива.

Я откинулся к стене так резко, что приложился затылком, но даже не почувствовал этого. Да, сегодня мне кучу интересных вещей узнать предстоит…

— Что ты этим хочешь сказать? — я даже слегка заикаться начал. Она равнодушно пожала плечами:

— Только то, что сказала.

А в башке у меня тем временем произошел полнейший сумбур. Неужто фокус с лешаками ее рук дело? Нет, зачем бы, и вообще, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

— П-погоди… А что с ней вообще? Куда ее занесло?

Ильмира опять только плечами пожала, после долгой паузы выговорила тихо:

— Ты, конечно, отправишься ее искать… Как видишь, возвращаться тебе незачем.

О Великий и Могучий, мало мне боевых и колдовских проблем и сшибок, так еще и бытовые начинаются! Вроде, сверхколдунья, видит на три метра под землей, хоть и не глазами, прочее в том же роде — и здрасьте, с новым годом, оказывается в одной из вершин классического треугольника. Да и мне грех жаловаться — не жизнь, а сплошная изящная литература: в одной куче и детектив, и боевик, и мистика, и демонология с оккультизмом, а на закуску — пожалуйста, мелордрама. Ну и ладно, мелодрама так мелодрама…

— Ведьма — сама почти ребенок, я за нее ответственность несу. К тому же, в эту историю она частично из-за меня влетела… И если я ее найду — не совсем понял, как это на нас с тобой отразится может? И, в конце концов, твой ребенок — он еще и мой, верно?

— Да, Мик, все это так. Но я не хочу с кем-то делить мужчину.

Сказано, что называется, в лучших традициях… А меня такие разборки пугают сильней, чем любая опасность…

— Ну, чтоб не обидно было, заведи любовника, — я поспешно отогнал возникшую перед глазами картинку рогатого стада. Конечно, шуточка на редкость неудачная, и не появись в этот момент Эрик — не знаю, как бы я выкручивался.

Позавтракали практически в похоронном молчании, я вытряхивал все из головы и сосредотачивался, а остальные мне не мешали. Не успели мы за стол сесть, как появился Этелред — бесшумно, словно гигантский нетопырь. Есть он, как обычно, не стал, только из кружки потягивал да буравил меня недобрым взглядом, так что я даже начал опасаться чего-нибудь вроде пургена в пиве. Не любит он меня, ох, как не любит… Да, собственно, и не за что.

Как только мы разобрались с завтраком, в дверях тут же возникли мутанты из породы рысаков — приземистые, длиннорукие, широкоплечие, с плоскими физиономиями и маленькими непроницаемыми глазками. Я мысленно испустил такой облегченный вздох, что не будь он мысленным, всю долину б снесло. Ильмира повернулась ко мне:

— Пора, Мик.

— Понял… Эрик, курить осталось?

— Держи, вымогатель.

Я закурил, блаженно сощурился:

— Ну, дай бог, не последняя… Где там наши верные кони?

Верных коней оказалось шестеро, седьмой — Перл, который, естественно, тут же принялся бубнить, что им никого чужих не надо, им своих хватает — пока Ильмира не пресекла его разглагольствования. Заросший темно-гнедой шерстью здоровяк в каком-то подозрительном пончо подставил мне ладони, я взгромоздился на его широкую спину:

— Ну, значится, так: работаем на расстоянии. В само Ущелье не полезем.

— Почему? — Ильмира нахмурилась.

— Я, знаешь, двадцать пять без малого лет на свете прожил, как-то привык, помирать неохота.

— Ладно, Мик, тебе виднее. Какое расстояние?

— На месте определимся. Поехали потихоньку?

Ильмира кивнула, отдала какой-то мысленный приказ, которого я не уловил, и наш отряд резво взял старт.

Перл занял место впереди и бежал вроде как даже лениво, но быстро, низко пригнувшись к дороге. Интересно, что ж он там такое вынюхивает? Ладно, это не мои проблемы, мне никаких чужих проблем не надо, мне своих хватает, причем выше головы…

И занесло нас с Диксом в это Ущелье! Сила там, конечно, громадная, такую использовать — это и подумать страшно… Но как раз эта Сила мне все карты путает. Заблокировать бы это Ущелье к чертовой матери, да и дело с концом… Вот только кишка у меня для этого тонка. Да и у остальных не многим толще…

Мутанты неспешно рысили по узким кривым улочкам поселения прокаженных — я впервые смог рассмотреть его при свете. Белые глиняные заборы, рыжие глиняные дома… И все же люди они — там на коньке крыши грубая деревянная скульптура, там — стены в каком-то непонятном, диком орнаменте… Зрелище, конечно, не ах. Под стать обитателям. Горный лепрозорий… Да, Этелреда вполне понять можно: жить среди такого гадюшника, управляя недоумками — того и гляди сам с катушек соскочишь. А тут еще и дочка номера откалывает — никакого цирка не надо: на глазах у всего честного народа путается с Чародеем-странником, отлученным орденцем, теперь вот еще и залетела… Тут и коню понятно, родится у нас с ней вообще нечто зеленое в елочку, а зятек погостил меньше недели — и смылся куда-то в Западную степь, драться с каким-то Волком, против которого явно не тянет…

Или еще почище: допустим, удалось мне вернуться. И представить так, вот лет через пяток сижу это я у камина и рассказываю киндеру такую примерно сказочку: «И отправился, детка, твой папа в тридесятые степи охотиться на большого страшного Волка, чтобы спасти от него несчастную Красную Шапочку… Пожалуй, даже двух Красных Шапочек, с одной из которых, детка, у твоего папы что-то когда-то было, еще в другом мире, а с другой и по сей день продолжается. Ну а большой страшный Волк, как выяснилось, тоже не дурак, и давай он твоего папочку по всем горам гонять и всякие подлянки ему подстраивать. И ладно бы только это, а то еще возник на папочкином горизонте Карабас-Барабас, то есть Даэл, и папочка твой ему тоже ох, как не нравился. И вот этот самый Карабас, какашка нехорошая и бородатая, заделался главным волшебником и давай всех прочих волшебников против папаши настраивать. Тут бы, детка, и папочке конец, не прилети за ним Карлсон, то есть Ульвар, который спас папу и его друга Малыша…»

Хорошая сказочка, только дело к тому, что рассказыать-то ее буду не я. Сейчас мои шансы вернуться живым измеряются величинами отрицательными. А повернуть — не могу. Если откажусь, получается, Старый и остальные погибли зря. И счет к Волку у меня уже приличный. Хотя, насколько я понял, в открытой борьбе, если до этого дойдет, дольше пары секунд мне не продержаться…

А если в этом хорошие стороны поискать? Например, как резко изменился мой статус в этом мире — еще пару недель назад только и делал, что прятался по углам и спасал свою шкуру, а теперь… Позвольте представиться: весь из себя крутой Чародей Мик Меченосец, командир группы особого назначения, важная птица в Запредельных кругах… Тьфу!

И вообще, если уж разбираться, все мои неприятности именно с наличия у меня Силы начались: И-группа, потом Орден, а теперь еще и Запределье… Но тут деваться некуда, раз Сила есть, надо к ней ум прикладывать… Так, несу. Потихоньку сползаю с катушек, похоже… Хотя и остальные не менее бредовые идеи порой выдают. Вот Эрик сморозил давеча: Силы, видите ли, бывают светлые и темные… Ну ладно, пусть в моем случае в роли темной Силы выступает Ринге, а если брать дела земные — Волк. А светлые силы тогда кто? Йокан? Орден? Учитель, ящер старый? Премного благодарен! И вообще это абсурд — есть свои, есть чужие, и одни хороши уже потому что свои, а другие плохи уже тем, что не из нашего района… И вообще, Сила — только наличие определенного потенциала, значит, все зависит от носителя — темный он или какой. И вот уж боже упаси от светлых личностей с их заботами о благе всего человечества, защитой униженных и оскорбленных, впоследствии отделением агнцев от козлищ и далее по полной программе… Комплекс Великого Инквизитора — это не ко мне, я на данный момент являюсь солдатом Лиги, а солдатам рассуждать не положено, им действовать положено…

— Мик! Ты что — спишь? — голос Ильмиры вернул меня к действительности. Я встряхнулся:

— Извини, задумался… До Ущелья далеко?

— С поллиги.

А волна-то уже приличная идет…

— Вот, пожалуй, и хватит. Я уж думал, мы в него спустились.

— И спустились бы, — усмехнулась Ильмира. — Только заминка вышла, пришлось обходить отряд Следопытов.

— Им-то что тут понадобилось? — задал я не совсем понятный вопрос. — Они хоть нас не видели?

— А как они нас увидеть-то нас могли? — вступил Перл. — Они ж нездешние, горы эти совсем не знают, так что не могли они нас увидеть, а мы, опять же, здесь родились, горы эти вдоль и поперек знаем, так что не могли они нас увидеть. Вот если б пришли они к Предводителю, сказали б: сделай, мол, так, чтоб мы увидели, а то мы нездешние, горы эти совсем не знаем — тогда б, может, и увидели, да только не могли они до Предводителя добраться, потому что нездешние они, горы эти совсем не знают. Вот если б они кого из наших попросили, мол, проводите нас к Предводителю, а то ведь мы нездешние горы эти совсем не знаем, тогда б, может, и смогли нас увидеть, да только не провели бы их, а то ведь нам тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает..

Я слушал, как завороженный, но Ильмира резко оборвала Перла:

— Хватит, — а потом обернулась ко мне. — Будем работать здесь, Мик?

Я кивнул и спрыгнул на камни. Все таки способный парень этот Перл, единственный из мутантов, знакомых мне, который может сослагательное наклонение употреблять. Значит, умный, раз может употреблять, был бы глупый — не смог бы он его употреблять, бежали бы и не употребляли б ни какого сослагательного наклонения, да только не могли б мы его не употреблять, мы ж нездешние, горы эти совсем… Бр-р! Оказывается, это еще и заразно.

Я помотал головой, вытряхивая из нее последние остатки сослагательного наклонения. Надо сосредоточиться и прислушаться к Ущелью. А стоит закрыть глаза — под веками начинают бешеную пляску красные и зеленые зигзаги — этакая обезумевшая кардиограмма… И по мозгам сразу шибает. Ну, теперь я ученый, знаю, что с налета туда соваться — самоубийство.

— Близковато…

— Можем отойти подальше.

— Да уж ладно… Значит, работаем по принципу альпинистов — я иду на контакт, а ты меня страхуешь, держась на максимальном расстоянии. Годится?

— Я пойду с тобой, — решительно заявила Ильмира. Этого мне еще не хватало… Хотел бы я еще знать, что она во мне нашла… Но тут я воспротивился изо всех сил:

— Либо так, как я сказал, либо никак. А застряну я — кому вытаскивать? Твои смогут нас Силой поддержать?

— Я уже пробовала работать с ними.

— И что?

— У них слишком сильная защита.

Да, похоже, совсем броневые парни… Но я все ж заявил нарочито легкомысленно:

— Кто-то, не будем указывать пальцем, не так давно распространялся о моих проникающих способностях… Может, объяснишь им, что от них требуется?

Она только плечами пожала:

— Работать с ними ты собрался.

Вместо ответа я попытался найти Силовой контакт с мутантами. Что-то получилось. Кажется, мне даже удалось объяснить им задачу.

— Ну вот и чудно… А теперь потихоньку подкачивайте мне Силу… Э, я сказал — потихоньку!.. — как только я приготовился к контакту, на меня со всех сторон обрушился настоящий шквал Силы — абсолютно неуправляемой, да в таком количестве, что я и с четвертью вряд ли справился бы. Когда мне показалось, что башка сейчас просто разлетится, я взмолился:

— Перестаньте! Перестаньте, сказал! Ильмира, скажи им, чтоб перестали!

Она усмехнулась, отдала приказ — опять же, мысленно.

Давление прекратилось.

— Убедился, Мик?

— Уж это да… — буркнул я. — Расчет, значит, только на свои силы. Ладно, последние инструкции: держись в полуконтакте, почуешь неладное — приводи меня в чувство любым способом.

— А ты уверен, что справишься?

— Нет, конечно. Но в данном варианте только я гробанусь, никого за собой не потянув. На тот свет я предпочитаю в компании врагов, а не любимых женщин.

Молодец, ввернул-таки комплимент… Как ни странно, это цели достигло: Ильмира старательно спрятала улыбку и напустила на себя равнодушный вид. Но уж кем ей не бывать, так это актрисой…

— Ну что, Мик, начали?

— Погоди, дай подумать.

А вот подумать как раз есть о чем: законтачу я сейчас с Ущельем, а дальше? Опять упасть на волю случая по принципу «пойди туда — не знаю куда»? Нет уж, с меня хватит. Надо действовать исходя из насущных задач, коих на данный момент у меня две: во-первых, уцелеть, во-вторых заблокироваться от атак из Запределья и заблокировать Камень. Интересно, а кто из тамошней братвы работал с Камнями? Ринге? Йокан? Вполне возможно. Но так же возможно, что и нет. Обоих интересовали не столько Камни, сколько выход на Запределье… Но к основным своим выводам насчет Ущелья я пришел через горбуна, мастера по Камням… Вот оно!

Я щелчком отбросил окурок:

— Ну, поехали. Ильмира, начинаем контакт.

Контакт прошел в общем-то легко, но обычного подъема я не ощутил — наверно, потому, что я оставил между нами всего-навсего тоненькую ниточку Силы. Ну, теперь — да поможет нам бог… или кто тут вместо него? Если уж закрываясь от Ущелья, я по мозгам получил так, что мало не показалось, то что ж будет, когда я этой волне откроюсь?.. Ладно, согласно старой пословице, главное в танке не орудие и не ходовая часть, главное в танке — не бздеть…

Контакт еще не полностью установлен, а красные и зеленые линии так и пляшут перед глазами. Полное ощущение, что я стал жидким и теперь потихоньку стекаю в Ущелье… Но на физических ощущениях заморачиваться нельзя, надо идти вперед, искать то, что ищу… А что я, собственно, ищу? Горбуна, вот что! не отвлекаться… Все тамошние наслоения, как я понял, располагаются в хронологической последовательности. Вперед в прошлое, стало быть… А, черт, придется ведь опять этого горбуна в себя воплощать, не люблю я этого… Хотя шут с ним, я могу, я же жидкий…

Горбунок, выйди-покажись… Несу. А это что за чудо? Горбатое, да, но почему старуха? Ах, помирать сюда приползла, клюка старая… Да где там этот конь горбатый?! Простите, верблюда я не заказывал… Хотя тоже верно, та же лошадь, только горбатая. Нет, пора брать ноги в руки… А чьи же ноги у меня в руках? Тьфу, гадство, протезы! Не подходит, Дальше!

Дальше, дальше, место локализовано, остается время, я как блесна на спининге, а катушка в руках Ильмиры. Мы с ней еще вытащим эту рыбку… Щуку. Зубастую. Нежелательные ассоциации. Прекратить. Мыслию по древу растекаться никак нельзя. А не растечься тяжело, я ведь жидкий… Ч-черт, состояние — как анаши перекурил. Нет, так не пойдет. Собраться! Командовать себе, словно ищейке: «След!»… Хотя, в общем-то, я ищейка и есть, помниться, называли нас так…

Короткий перегон в черноте — как временной переброс, даже тошнота присутствует. Ущелье. Яркий белый день. Толпа Эльфов — все на странных животных, вроде лошадей, в километре от горловины окружили большой отряд гномов, а те, сбившись в плотный клин, пробиваются к выходу. Меня заметили, дальше!

Следующая станция — год черт его знает какой до рождества Меченосцева, не проехать бы нужную. Я ищу, я жидкий, я готов воплотиться в любую форму — ведь Чародеи без меня не Чародеи, а плюнуть и растереть… Клюет, кажется… Теперь главное — не спугнуть. Я тучка, тучка, тучка, я вовсе никакой не Меченосец… Чем бы прикинуться? Черных шлангов пока не изобрели, веник здесь неуместен. Остается притвориться ветошью. И теперь — воплощаться в чужую форму, чужую мысль… Да, пусть я горбат. Но сейчас это место известно мне одному — тот, кто шел моим следом, сорвался в пропасть — чистая случайность, разумеется… Чистая случайность и моя осторожность… И Камень, который оставался здесь, заиграет в серебре. Что там разум человеческий в сравнении с этой ворсинкой со шкуры земли нашей! Их я люблю куда больше, чем людей. Да, но откуда у меня мысли о каком-то типе по прозвищу Меченосец? Нет их и быть не может — ведь никакого Меченосца еще не существует… Итак, Камень. Сила в нем 5есть, самое время подумать, как я буду его обрабатывать и учить… Во всяком случае, при этом ни о каком Меченосце не думать… Правильно, каленой метлой такие мысли. Ведь что есть Меченосец? Ветошь, и ничего более… На самом деле все очень просто: берешь и делаешь так…

И тут я не выдержал и заржал — не горбун, а я, Мик Меченосец. Вот они — утраченные секреты! Все пять, или сколько там, сотен лет те, кто занимался Камнями, просто напросто ломились в открытую дверь. Перепробовали все возможные способы, кроме одного — потянуть на себя. Наиболее полный аналог, конечно — крышка от часов. И настолько соответствует вскрытие Камня снятию этой крышки, что, как уже было сказано, я заржал. И, естественно, при этом утратил контроль над горбуном. Но вместо того, чтоб почувствовать движение вверх, в настоящее, я провалился вниз, как в полынью — в глубокое прошлое Ущелья.

Полет в шахте лифта. Вниз головой — все ниже и ниже, а потом — словно провал в километровый слой ваты, и размытое серое вокруг потихоньку приобретает цвет и форму. Снова Ущелье, и в нем — Ринге. Не один. С парой телохранителей. Увидели меня — и за мечи, но Ринге с легкой улыбкой остановил их жестом, обратился ко мне:

— С чем на сей раз? Вот приятная встреча!

Я неторопливо вытянул Хельмберт из ножен за спиной, отсалютовал:

— За мной должок… Время, кажется, ты выбрал правильно, а вот насчет места немного ошибся: здесь ты только проиграть можешь.

— Ого! — его улыбка и сверкнувший на солнце клинок ослепили меня. — Что ж, тоже не против немного размяться…

Клинки со звоном скрестились, разомкнулись… Бог ты мой куда же я лезу?! Да он перед завтраком троих таких как я съедает! А потому я гордо ответствовал:

— В другой раз, когда ошибешься со временем, — и снова попытался сделать рывок вверх. И, естественно, снова провалился в прошлое — на сей раз без неприятных ощущений.

Что за чертовщина, и здесь Ринге! Только здесь он один и моложе. И пока далеко, но времени на разговоры тратить явно не собирается — радужный клинок уже в руках, и Ринге летит ко мне… Спокойствие, только спокойствие! Обычные правила не действуют. Если пытаясь вырваться, я погружаюсь, значит, пытаясь погрузиться… я тоже погружаюсь!

И опять картина меняется — просто смена кадра. Надо мной, высоко-высоко, безоблачное небо, и дело идет к вечеру, а в пяти-шести шагах от меня… Йокан собственной персоной! Вот уж кто выглядит эффектно: внешность доброго волшебника из сказки. Благообразное лицо, пышная белая борода, глаза — глубокие и яркие, одет во что-то вроде тоги, тоже белоснежной. Этакий Гэндальф… И без оружия, что уж совсем для меня непривычно. Вот уж это я одичал…

А он, заметив меня, обратился ко мне тоном… Так можно обратиться к ребенку… или, скорее, не к ребенку — к любимой собаке:

— Здравствуй, человече. Зачем пожаловал?

— Приветствую тебя, Отец Драконов! — гаркнул я, салютуя мечом. Интересно, а откуда у меня этот титул всплыл?.. Он снисходительно изучил меня, словно редкую букашку под микроскопом, потом заметил как бы вскользь:

— Ты ведь не принадлежишь этому миру, верно?

И тут… Не знаю, наверно результат обработки, но я вдруг понял, что не смогу уйти от ответа и, что куда важнее, не смогу соврать:

— Да, Великий.

— Ну да ладно, не так это и важно. С кем не бывает… А сюда как попал?

— Я должен родиться тысячу лет спустя, а сюда попал, спасаясь от известного тебе Ринге Воителя.

— Он обидел тебя?

— Мне тоже удалось его ранить, Великий.

— Что ж, похвально, человече, похвально… Значит, ты воин?

— Я еще и Чародей, — словно кто-то за язык меня тянет… И знаю, что не следует этого говорить, а не сказать не могу. И глаза у Йокана… Теперь я получил возможность заглянуть в них. И есть только одно слово — страшно. Есть в них что-то от просторов космоса… нет, скорей от ледяного моря в солнечный день, от зеленоватой воды, кажущейся такой ласковой. а на самом деле — безжалостной и холодной. Накатило почти физическое ощущение погружения — когда уже нет сил плыть, соленая влага лезет в нос и молоточки стучат в висках ужасающе размеренно, и внезапно хочется пить…

Но Йокан погасил свой взор и лучезарно улыбнулся:

— Что ж… Пожалуй, ты подходишь.

— Для чего, Великий? — только этого еще не хватает для полного счастья…

— Для того, чтоб быть стражем. Я имею в виду, стражем Ущелья.

— Но, Великий, там, откуда я пришел, у меня много неоконченных дел! Если можешь, помоги мне вернуться.

— А так ли они важны, эти твои дела? Не бойся, здесь ты не будешь нуждаться ни в чем.

Внезапно он погасил улыбку, повернулся лицом к югу, вычертил странный знак — что-то вроде косой восьмиконечной звезды, — раздвоил его в воздухе (!) и перебросил дубликат к северу. Потом снова повернулся ко мне, оделив улыбкой доброго волшебника:

— Ну, человече, счастливо оставаться, — и двинулся к северному выходу. Да что это за… Кстати, странно: идет, вроде бы, неторопливо, а удаляется быстро.

— Постой! — я рванулся за ним, как пес, потерявший хозяина — и через пять метров словно на резиновую стену налетел — меня отшвырнуло назад с такой силой, что я едва устоял на ногах. Тэк-с… Что-то мы такого не проходили… А к югу?. Я прошел осторожно несколько метров, вытянув перед собой руки, но на невидимую стену напоролся все равно лбом, меня мягко толкнуло обратно.

Так, значит, старая скотина Йокан считает, что я тут заперт? Это мы еще посмотрим… Время-то он не учел! Хотя что толку, если я все время лечу в прошлое? Эдак через пару переходов можно и во времена геологической активности попасть… Хотя, если учесть, что как это ни парадоксально, я нахожусь в паре-тройке километров от того места, где я фактически нахожусь… Если совместить положение в пространстве, может, со временем луче пойдет? А барьер… Скажем, еще час назад его не было. Так что аккуратненько провалимся еще немного в прошлое. Это очень просто, берешь и… И ни фига не получается. Спокойно. Это все потому что я устал. Успокоилися? Ну, бис… И опять все остается на своих местах. Ладно, допустим, время он и в самом деле перекрыл. Проверим тогда барьер на устойчивость к Силе! Концентрируем, перебрасываем, руки в знаке Молота — и р-раз!!!

Отдача бьет по черепу, словно мягкая, но тяжелая дубинка. Ущелье переворачивается в глазах, через некоторое время обнаруживаю, что сижу на камнях. Вот это уже номер… Непонятно зачем подбираю мелкий камушек, бросаю в преграду — и он преспокойно пролетает сквозь нее. Еще не легче: значит, эта Силовая загородка настроена только на одушевленные предметы, или, что еще хуже, н данного конкретного Мика Меченосца, а в остальное через нее может летать и ходить сколько угодно. А где камень пролетел, там и стрела пролетит… Ох, неспроста я тут эльфов видел! Не успеешь сказать, что ты не специально, как будешь на ежика похож. К тому же дохлого. И даже если это пространство защищено от стрел извне, что я, спрашивается, тут делать буду? Сидеть, скучать, грязнеть и зарастать диким волосом… И, самое смешное, родиться мне суждено десятка через полтора веков. И мне, и Ильмире, и Гельде, и Малышу…

И тут, неожиданно даже для самого себя, я вскакиваю, с разгона бросаюсь всем телом на проклятую стену, на этот раз она пружинит так, что на ногах устоять не удается, лечу вверх тормашками, ударяюсь спиной о камни, не чувствуя боли, выкрикиваю все известные мне ругательства, понося на чем свет стоит Ринге, Йокана, Ущелье, молочу кулаками по земле… Внезапно приходит боль в рассаженной руке, а с ней — отрезвение.

Главное — спокойно. Если я правильно помню, Йокан огородил меня с двух сторон, а сверху ничем не перекрыл. Хотя какой дурак туда полезет? Стены высоченные, метров под тридцать — сорок, да еще крутые. Хотя есть один такой дурак: я уж лучше разобьюсь, чем здесь медленно сдыхать. Я, господа хорошие, Чародей, а не овощ!

Ладно, разобьюсь или нет — это еще бабка надвое сказала. Раз уж решил я отсюда вылезти, действовать надо предельно хладнокровно. Итак, имеем мы на выбор два склона — правый, кажется, повыше, зато левый более крут, и замечаю я на том участке — метров десять — что мне Йокан отвел ма-аленький отрезок стены с отрицательным уклоном… А значит, карабкаться придется на правый. Аттракцион, чтоб его: широко известный в кругах авантюристов и охотников за черепами Мик Меченосец дебютирует в качестве альпиниста…

Ладно, это все пока лирика, вопрос в том, смогу ли я забраться на этот самый правый склон. Эх, Малыша бы сюда, он же у нас альпинист… Метрах в пяти от дна — симпатичная трещинка начинается, метров пятнадцать, а то и больше, можно по ней ползти. И если удастся до нее добраться, можно считать, что все в порядке. Правда, трещина эта не до самого верха доходит, да и пять метров до нее преодолеть как-то надо… Ну да ладно, склон не отвесный, должно что-нибудь выкружиться… И вообще, чем дольше сижу, тем больше боюсь. Пора двигать. Вот только разомнусь…

Цепляясь за мельчайшие неровности, тянусь к заветной трещине. Еще сантиметр… А дальше с матом шлепаюсь на спину, левый локоть пронзает острой болью… Ничего, кажется, не сломал. Надо Малышу рассказать, как я в живых остался, гробанувшись с сорокаметровой стенки… А на какую высоту я по ней подняться успел — это никого не волнует. Но пока надо слегка отдышаться и действовать спокойней. В частности, держаться поближе к стене.

На сей раз я до трещины добрался — только растянуться пришлось чуть не в шпагат, и ногти ободрал к чертям… А в ней, оказывается, даже стоять можно — на одной ноге, правда, но это детали. Можно немного постоять, дыхание в норму привести. Елы-палы, если пять метров подъема меня так измотали, что ж дальше-то будет? Ладно, шут с ним, пошел дальше!

Еще минут, наверно, двадцать ползу по трещине вверх, упираясь сперва локтями и коленями, потом, когда она становится шире, спиной и ступнями. Пару раз пришлось отдыхать, ногти содраны до мяса, кожаный подкольчужник на локтях превратился в лохмотья — зато пройдено уже больше половины, да и склон, вроде не такой крутой, как снизу кажется. А сколько ж я на самом деле прошел? Поглядим…

На миг вижу внизу дно Ущелья, а в следующий момент обнаруживаю, что всем телом вжался в скалу и меня колотит мелкая дрожь, к горлу подступил комок. Не без усилия отгоняю видение в мясо разбитого трупа на дна пропасти. Тут главное — вниз не смотреть…

Через некоторое время я уже в состоянии не так судорожно цепляться за камни. Вниз, конечно, смотреть нельзя, но вот по сторонам — просто необходимо, тем более, трещина, по которой я лез, чуть повыше сходит на нет. Справа имеется откос, довольно пологий, проползти по нему — делать нечего… Только на пути до него — два метра абсолютно гладкого камня, там не то что зацепиться — ноготь всунуть некуда, тем более, ногти я все равно содрал. А на левой руке? Ага, если продвинуться вверх сантиметров буквально на десять, имеет место быть карниз — шириной не больше ладони… Ладно, склон не отвесный, если по скале распластаться — удержусь. И пройти по этому карнизу надо всего метров пять-шесть, не больше, а дальше уж выберусь. Ну, отдохнул? Тогда вперед. Вот вылезу — там не меньше часа буду отлеживаться.

Подтягиваюсь, упираясь локтями, отталкиваюсь правой рукой, переношу тяжесть тела на ноги, распластываюсь на склоне, как морская звезда. Теперь вторую ногу на карниз… Главное — не спешить… Шажок, еще шажок, ищу опору для левого локтя… Болит ведь, зараза! И тут из-под ноги обрушивается часть карниза, повисаю в пустоте, еще какое-то время, кажется, очень долгое, удерживаюсь на руках, а потом, так и не успев сообразить, что произошло, с придушенным воплем мягко срываюсь вниз, сердце подкатывает к горлу, на лету переворачиваюсь, ударяюсь не больно плечом о какой-то выступ, а дальше — ослепительная вспышка и темнота.

ГЛАВА 16

Как обычно, мыслю — значит существую. Последнее, что в памяти отпечаталось — это то, что я полетел вниз. По идее, я должен был разбиться… Но локоть болит, а у трупа ничего болеть по определению не может. Но хотел бы я знать, почему так темно… Ага, это у меня глаза закрыты.

Открыв их, я первым делом увидел сумрачное вечернее небо в чернильных разводах облаков. Потом наплыло откуда-то сверху лицо Ильмиры, склонившейся надо мной.

— Привет… — что-то не получился у меня бодрый голос… — Где это я?

— Едва успела тебя выдернуть, когда ты падать начал, — вместо ответа сообщила она. Ага, если восстановить события, мы с ней находимся в полулиге от Ущелья…

— А до того не судьба была?

— Ты почти всю связь оборвал. Хоть это ты почувствовал?

— Честно говоря, я ничего такого не чувствовал. В смысле, никакой связи, — я оглядел себя. Так и есть: ногти ободраны, куртка на локтях — в клочья. И снова включилось, как в видеозаписи: подкатившийся к горлу комок, пустота под ногами, промельк неба, дальний склон, летящее навстречу, медленно поворачиваясь, дно…

С грехом пополам мне удалось подавить дрожь и хрипло выдавить:

— А вот интересно, в который раз я нынче родился?..

Ильмира помолчала, потом вдруг спросила:

— А до того, как ты сорвался, что было?

Ага, так я и начну прямо тут рассказывать…

— Домой, домой… Там все подробно поведаю.

— Хорошо. Болтун, помоги ему.

Болтуном оказался самый приземистый и пузатый мутант с обширной плешью, до смешного похожий на карикатуру на Брежнева. Дикция примерно соответствовала, к тому же он не только не болтал, но и пару слов едва связывал. Да и остальные помалкивали, заткнулся даже Перл — наверно, был очень занят: бежал впереди и опять что-то вынюхивал. А я мешком трясся на спине Болтуна. Похоже, сейчас у меня вместо мозгов манная каша, и она же во всем теле… Неужто подъем на воображаемую, по сути дела, скалу меня так измотал? Солипсизм в действии… Короче, я сосредоточил все внимание на широкой спине Перла, бегущего впереди.

А он внезапно выпрямился, вскинул руку, приказывая остановиться. Двое здоровяков справа и слева от меня выдвинулись вперед, прилаживая тетиву к лукам. Я тоже соскользнул со спины Болтуна и обнажил Хельмберт. Только драки какой-нибудь сейчас для полного счастья не хватало…

Но, похоже, обойдется: Перл вдруг повернулся к нам, оскалившись, как мартышка (похоже, это его манера улыбаться), и сообщил:

— Это наши сюда идут, из Долины, в смысле, люди Предводителя. А другие-то тут быть и не могли, они ж все нездешние, горы эти совсем не знают, так что не могли они тут пройти, а если б нас попросили, чтоб провели, может, прошли бы, да только нам тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает…

Приятно все-таки его слушать — через пару минут уже все равно, о чем речь идет, и вся речуга воспринимается как нечто отдаленное, посторонний шум, вроде журчания воды в унитазе… Но на его нюх положиться вполне можно — впереди и в самом деле оказались наши, то есть Эрик с четверкой мутантов-лучников. Увидев меня, он первым делом выкатил глаза, потом указал на меня пальцем:

— Живой???

— А тебя это удручает?

— Да нет, просто мы вас спасать отправились.

— А от чего? — вежливо поинтересовалась Ильмира.

— Сам бы хотел знать. Просто все разом поняли, что происходит нечто нездоровое, весь курятник всполошился… Ну я и пошел с отрядом.

— Только тебя там и не хватало… — хмыкнул я. Эрик кивнул:

— А что, вполне возможно, — а потом задал малопонятный вопрос:- Ну и как вы вообще?

— Башка болит, — пожаловался я.

— Странно, чему там болеть? Голова — кость, особенно у тебя.

— Ревматизм, наверно… Только не надо об этом так громко. Это мой секрет.

— А что, полезная голова — можно орехи колоть. Кокосовые.

— А еще я ей кушаю.

И тут я впервые увидел смеющуюся Ильмиру — она явно никогда не слышала этого старинного анекдота про боксера.

Короче говоря, вот так вот весело, с шутками и прибаутками мы через пару часов добрались до Долины Прокаженных. А там, прямо с порога, все три Чародея-теоретика, то есть Эрик, Этелред и Ильмира, насели на меня с настойчивыми расспросами, но я заявил, что на пустой желудок и под пыткой ничего не расскажу. Похоже, прогулка в Ущелье и в самом деле пробудила во мне необычные способности: весь следующий час я ухитрялся одновременно лопать так, что за ушами трещало, рассказывать о вылазке, глотать вино кружка за кружкой, отругиваться в ответ на сыплющиеся с трех сторон ехидные вопросы, курить и выдвигать гипотезы одна другое бредовее и страшнее. Попутно я поделился «своим» открытием — способом работы с Камнями, но Ильмира никак не отреагировала, Этелред только посмотрел на меня, как на идиота, а Эрик усмехнулся — просто так, на всякий случай — сути он явно не уловил. Ну, не поняли меня — так это, в принципе, даже к лучшему.

Пока я приходил в себя после этого допроса с пристрастием, потягивая вино и сосредоточенно пыхтя одной из последних сигарет, вся честная компания — в основном, конечно, Эрик и Этелред — возводила насчет Ущелья стройные и красивые теории и тут же с воодушевлением бросалась их разрушать. Я воздерживался даже от язвительных замечаний. Теория никогда моей сильной стороной не была, но применять знания на практике… кстати, именно этим и стоит заняться.

Переждав очередной залп теоретических выкладок, я сделал морду танком и заявил:

— Это, господа, безумно интересно. Но я хочу кое-что на практике проверить, а потому просил бы некоторое время соблюдать тишину.

Этелред уколол меня взглядом и спросил самым мерзким голосом:

— Это так понимать, что нам лучше убираться?

— Да нет, почему же… Если интересно — смотрите, только меня не отвлекайте, а то я и так не знаю, чем это закончится. В смысле, для меня.

— Собираешься работать с Камнем, Мик? — в голосе Ильмиры прозвучали признаки интереса.

— Собираюсь… — вздохнул я. Этелред пробурчал что-то язвительное и выкатился из хижины. Да, как-то страшновато мне эту работенку начинать…

Я еще немного потянул время: неторопливо добил чинарик, допил вино, прошелся по комнате, имитируя гимнастику и деловито разминая руки. Ильмира молчала, только голову за мной поворачивала. Как тренер перед выступлением своего питомца… Эрик наблюдал мою пантомиму с плохо скрытым ехидством, но от комментариев воздержался. Наконец я решил, что хватит прохлаждаться, все равно навек отложить это дело мне не удастся, еще раз нервно пробежался из угла в угол, подержался за рукоять Хельмберта — на счастье. Ну, теперь или никогда… Я уселся за стол и пристроил на ладони Камень.

Ох, не нравится мне все это… Во-первых, определенно надо в полный контакт с этим Камнем работать, а это значит — опять всяческая запредельская сволочь полезет. А во-вторых, сдается мне, метод, который я от горбуна узнал, только в теории прост. Определенно в нем некая хитрость спрятана, только вот какая? Ладно, все равно, сколько голову не ломай, пока не попробуешь — не узнаешь. А с Запредельем… Чем черт не шутит, может, успею проскочить, пока за меня никто не взялся. Ну, с богом! А в крайнем случае о моих останках тут позаботятся. Может, даже чучело набьют. На память.

Я набрал в грудь воздуха, как перед нырком, и со второй попытки открыл Камень своей Силе. И тут же мне чуть плохо не стало: полное ощущение, что в Камне я оказался изнутри. Теперь я знаю, каково было Алисе, когда она летела в кроличью нору… Медленное неотвратимое падение. Скорее, не совсем падение — я почувствовал себя очень медлительной пулей в канале ствола. Щепкой в водовороте патоки. А Сила в Камне захватывает меня, зачаровывает, и я медленно, по спирали, погружаюсь в него все глубже…

Ну уж дудки, меня второй раз на это не купишь, я теперь ученый. Хочется тебе вращаться — и пожалуйста, только без меня… Понять не могу, как мне это удалось, но я подстроился к этому мнимому вращению и теперь направлял Силу по спирали, медленно, виток за витком, закрывая «колодец». Все равно что пробоину в днище корабля изолентой заклеивать… Башка начала трещать на третьей минуте, а сколько на самом деле прошло — понятия не имею. НО я сделал это! Совершенно неожиданно темные витки моей Силы легли плотно и ровно, не оставив ни малейшего зазора, полностью закрыв Камень от Запределья… Во всяком случае, прямой проход перекрыт… Ф-фу…

Свободной рукой я отер с физиономии обильный пот и жестом попросил у Эрика сигарету. Она оказалась уже прикуренной, и была ее в лучшем случае половина, но и на том спасибо…

Некоторое время я курил, тупо уставившись на Камень. Есть у меня такое нехорошее предчувствие, что сказавши «А», придется проговорить и весь остальной алфавит. И начать, вероятно, стоит с уборки — вычистить из Камня все левое, чтоб можно было в него хоть ориентировку по сторонам света и каталог по нежити впихнуть… Ладно, я уже достаточно разозлился, чтоб что-то получилось, так что поехали. Раньше сядешь — раньше выйдешь…

И я поехал. Чистка Камня — занятие похуже уборки мусора на стройплощадке, и разделавшись с этим, я почувствовал, что вот-вот упаду, но останавливаться не стал — тут же, не отходя от кассы, принялся загружать в него различные сведения… И, конечно, тут же напоролся на массу всяческих неприятных особенностей.

Необученный Камень, настроенный на тебя, превращается в помесь любопытного слоненка с компьютером и работает со скоростью восемьсот вопросов в минуту, да еще и не успокаивается, пока не получит по каждому исчерпывающую информацию, исключающую дополнительные вопросы. С нежитью у меня более-менее получилось, только вот не знаю, будет ли он реагировать на нее, если эта нежить хоть на волос отличается от описанной и объемно мной представленной. А дальше все пошло еще хуже. Например, как объяснить такое абстрактное понятие — опасность?.. Представьте, что вам поручили растолковать группе дебилов, что такое теория относительности, причем с обязательным математическим описанием…

И вот тут-то выяснилась с громадным опозданием самая неприятная из всех особенностей: оказывается, с Камнем, настроенным на тебя, можно работать только в одно касание, исправления и дополнения невозможны. Хочешь убрать какой-то неверный образ — будь любезен, все на бис с самого начала… На такое у меня, естественно, никаких сил не хватило бы, а поскольку поначалу в выражениях я не стеснялся и картинки перед моим мысленным взором вставали наигнуснейшие, пришлось мне в Камень закладывать кучу информации, имеющей отношение к половому акту и всевозможным извращениям, и к концу работы в Камне оказалось больше похабщины, чем в полном собрании Баркова. Более того, имечко мой Камень получил способом весьма оригинальным. Дело в том, что я под горячку обругал его идиотом, а он немедленно пожелал узнать, что это такое. В ответ я уже вслух прорычал: «Ты!» и закрыл Камень. Хватит с меня. Да, это явно не Юрд, и имечко, как ни крути, ему подходит. Ладно, по крайней мере, о педерастах мой Камень теперь знает все и в случае чего предупредит меня об их приближении…

Я закрыл ладонями глаза, откинулся назад — и тут Ильмира с возмущением осведомилась:

— Где ты таких гадостей набрался?

— Каких гадостей? — устало осведомился я, опуская руки.

— Которые ты в Камень вкладывал.

— А ты б не подслушивала.

— Хе, — встрял Эрик, — да ты их чуть не вслух транслировал. И так, знаешь ли, реалистично…

— Да ладно вам, я ж не специально… Есть чего-нибудь выпить, а то я сейчас упаду?

— В кувшине, на столе, — сообщила Ильмира, забавляясь моим замешательством. Я с облегчением присосался к кружке. Ну, будем надеяться, с моей запредельской одиссеей, эпопеей и как там ее еще можно обозвать, в общем, с ней покончено, и теперь можно перейти к делам земным. Например, к тому, что пока я тут прохлаждаюсь, Волк явно времени не теряет, и если он догадался, где следует меня искать… И то, что кочевники — пусть малый отряд — прошли через земли Гэлфоста, несколько настораживает. А Финдо говорил, Орден лишил Трех Владык Гэлфоста своей поддержки… Значит, когда мы через эту страну пойдем, официально мы к Ордену отношения иметь не будем.

А вот теперь самое время подумать, когда мы туда пойдем. И, кстати, что у нас на дворе — сегодня или уже завтра?

На дворе оказалось мало того, что завтра, но уже далеко за полдень. Вот чертовщина, опять чувствую себя последним дерьмом — и тем не менее, пора смываться. Что ж, в таком случае, смыться надо по возможности тактично, а вот как это сделать?..

А Ильмира словно опять угадала мои мысли:

— Ты ведь собираешься уходить, Мик, но не знаешь, как сказать мне об этом?

Интересно, сколько раз я себе говорил, что она опасная женщина?.. Я поднялся, подошел к ней, обнял за плечи:

— Да. Я должен идти. Если жив буду — я еще вернусь сюда… Просто понимаешь, чем дольше я здесь пробуду, тем меньше у меня шансов выжить.

— Так не теряй времени… герой, — хриплый насмешливый голос Этелреда прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул. Ох, как на нервы действует его манера — неожиданно возникать за спиной! И не терпится ему меня отсюда спровадить. Конечно, на мнение большинства окружающих мне глубоко плевать, но тут ведь можно считать, тесть… К тому же, когда вас терпеть не может Чародей — это очень хорошо чувствуется, прямо физически. И ощущение не из приятных, надо сказать… Ладно, в какой-то мере это даже на руку — тем меньше причин для задержки. И, надеюсь, мы с Ильмирой в состоянии обойтись без трогательных прощальных сцен.

Я по возможности лучезарно улыбнулся Этелреду:

— В самом деле, пора и честь знать… Попросишь своих, чтоб нас до места подбросили, а то ведь мы нездешние, горы эти совсем не знаем… — кажется, я настолько удачно сымитировал интонацию Перла, что старому циклопу с трудом удалось удержать улыбку. Он критически смерил меня взглядом и протянул:

— Ладно.

Я опять повернулся к Ильмире:

— Ну, долго рассусоливать не будем. Уцелею — вернусь, но на всякий пожарный прощай.

— До свидания, — она произнесла это с такой убежденностью, что мне пришлось закрыть глаза и пару раз глубоко вздохнуть. Нашел время для сантиментов…

Эрик тем временем закончил чистить перышки и подтягивать ремни на комбинезоне, вскинул на плечо свою полевую сумку:

— Ну, спасибо за все, простите, если что не так… Надеюсь, увидимся.

Я со звоном и лязгом напялил кольчугу, приладил перевязь и направился к выходу, где уже поджидали трое мутантов-рысаков. Что-то я никак не могу мысленную связь Этелреда с ними засечь… Надеюсь, он им ничего не приказал наподобие того, чтоб нас по дороге потерять?.. Э, нет, так не пойдет. Так я от собственной тени скоро шарахаться буду.

Я в последний раз поцеловал Ильмиру, повернулся и остановился перед Этелредом, испытующе глядя ему в лицо. Молчали мы не меньше минуты, потом он с видимой неохотой протянул мне руку для пожатия. Даже не ожидал от него такого… Наверно, это мои «подвиги» в Запределье заставляют его ко мне с уважением относиться… Эрик так же молча обменялся с ним рукопожатием, повесил на шею свою слонобойку, мы все так же в молчании забрались на плечи мутантов и те, не дожидаясь команды, резко взяли с места

ГЛАВА 17

Обратно в Пещеры мы добирались, естественно, втрое дольше, чем по воздуху. Эрик пытался по дороге завязать разговор, но из меня в данном случае собеседник был примерно как из самого тупого мутанта — бессонная ночка, посвященная обучению Камня по имени Идиот, выжала меня досуха. Загривок дюжего Прокаженного значительно уступает в плане удобства даже элементарной табуретке, но я как-то ухитрился задремать, и при этом мне, кажется, даже что-то снилось. К тому же, мутанты наотрез отказались доставить нас «к подъезду», и последние километров пять до подъема к Пещерам нам пришлось топать своими ногами. А в полусне пробираться по бесконечной каменной осыпи — занятие мало того, что неприятное, так еще и небезопасное.

Тропа тщательно охранялась — по дороге нас дважды окликнули. Тех, кто сидел в засадах, я чувствовал, но не видел. Потом мы протискивались в какой-то длинный и узкий лаз, заканчивающийся бронированной дверью с кодовым замком, чуть не полчаса забирались по винтовой лестнице…

И вот мы в Пещерах, причем на Эрика, не успел он войти, накинулся Ульвар с требованием отчета и куда-то его уволок, а на меня как стая стервятников налетели наши, то есть Дикс, Малыш и Форгет. Секретник, правда, ограничился тем, что молчал и подозрительно щурился, а остальные двое просто завалили меня вопросами. Дикс при этом всякий раз бросал дикие взгляды на мой Камень, но тут — отдадим ему должное — ни о чем не спрашивал. Понимает, что орденцу я этого ни за какие пряники не расскажу… Подробности моих похождений я, само собой, опустил — никому этого знать не стоит, да и сил нет рассказывать. Зато у ребят оказались важные новости: вылазка Серых на Волчьем после хорошей драки провалилась, и теперь Орден и имперские горные егеря оседлали перевал. Это, конечно, здорово, но мне пока не до стратегии.

Я наконец заткнулся, откинулся на спинку стула и закурил. Мы разместились в полутемном закутке рядом с какой-то лабораторией или пес его знает чем. Малыш, вальяжно раскинувшись на паре стульев, садил сигарету за сигаретой. Явно ожидает более пространного комментария. Но молча… А Дикс, который до этого момента раскачивался на стуле, уперевшись ногой в выступ стены и теребя завязку камзола, все же не вытерпел:

— Так что ты все ж у мутантов делал?

— Время тянул, — буркнул Форгет. Он стоял в самом темном углу, скрестив руки на груди с видом трактирного вышибалы.

— А ты не хами, лейтенант, — лениво осек его я. — Еще Чародей перед тобой не отчитывались… Дикс, не надо глупых вопросов. Ты ж не зря на мой Камень так пялился? Ну вот, ничего такого, как над Ущельем, со мной больше произойти не должно.

— Так я и хотел спросить…

— Ну так и спросил бы. Только вряд ли я бы ответил.

Дикс тут же настороженно осведомился:

— Почему?

— Долго объяснять. Ты вот что лучше скажи: с тобой ничего похожего не происходило?

Он крепко задумался. Понимает парень, что врать и бравировать сейчас вдвойне опасно: в случае чего, хана всем.

Наконец передние ножки стула со стуком вернулись на пол и Дикс объявил:

— Нет. Похожего — никогда.

Малыш прикрыл глаза, словно задремывая. Будто я не знаю, что сейчас он предельно внимателен и что-то там такое на рыжий ус мотает… Наконец он выпустил облако дыма и сел прямо:

— Слушайте, орлы, я все понимаю кроме одного: а в Ущелье-то вас какого Волка понесло?

— Здрасьте, — растерялся Дикс. — Вас мы там искали.

— Что-то логики не улавливаю… Что мы, по вашему, там делать должны были? Э, лейтенант, может, ты что-нибудь сечешь?

Форгет протяжно хрюкнул, давая понять, что ничего он не сечет и сама эта мысль ему смешна. М-да, сдается, поторопились мы с Диксом, сунув нос в это Ущелье…

— А за кем мы тогда гнались? — Дикс ошалело уставился на меня.

— Откуда я знаю? — окрысился я. — Что в Империи — смертников и дураков мало?

— Хватает, — успокоил Малыш. — Но я как-то сути уловить не могу… Давайте сначала: с чего вы решили, что нас туда занесло?

— Ну, видишь… Для начала повстречались с отрядом дезертиров из степей: гномы, эльфы, и тэ дэ. Те посоветовали вас в самом гиблом месте искать, только говорили, что вас пятеро. А пленный Волк — тот уверял, что конкретно вас в Ущелье видел.

— Это он тебе сам сказал?

— Почти, — сухо отозвался я. Ох, неприятно сознавать, что ручонки нечисты… Хотя с дерьмом играть… А Малыш только протянул:

— Совсем интересно… — после чего закинул ноги обратно на стул и принялся хлопать себя по карманам в поисках спичек.

— А на Волчий-то вас как занесло?

— Как-как… — проворчал Малыш. — Элементарно. На вас там этот, как его, насел, ну вы поняли, о чем я, а мы ломанулись к горам. Естественно, взяли к западу, там у Вилли тропка была. Мы по ней и пошли. А там темно, как у негра в желудке, на тропе этой козьей только и следишь, чтоб башку не свернуть — и, сами понимаете, уже ни вправо ни влево. Только, значит, мы на тропу — слышим: на хвосте погоня, по звуку — сабелюк на тридцать. Может, не погоня, может, кого-то просто нашими следами понесло, но в такой темнотище это выяснять — дело мертвое, а вчетвером с ними биться как-то скучно. Это мы уж потом выяснили, что там авангард Имперцев ехал, а Серые их на этой самой тропке дожидались, как чувствовали. В общем, минут через пятнадцать за нашими спинами такой беспредел начался — просто ай-люли… Люди орут, волки воют, фейерверк в духе четвертого июля… И у самых тамошних пещер нас и обложили. Вот тут я так перепугался, что только клювом мог щелкать: здоровенные, с хорошего теленка, волчары, глазища горят, тут же кочевники с винтовками… Вилли сразу сняли, Старый на прорыв ломанулся — тут же с седла сдернули, только я его и видел, хоронить даже нечего, — на физиономии Малыша абсолютно ничего не отражалось, только руки он плотно сцепил в замок. — А потом — такое ощущение, что мне по чану дали, только изнутри. Опнулся немного — вижу, не очень повоюешь, спутали, как цыпленка. Голову повернул — рядом доблестный лейтенант в том же виде. Полный привет. На наше счастье, кочевники еще и пару институтских там накрыли… А потом Миллер прилетел, что-то им покричал, пальнул в воздух пару раз — те и загрузились. И вот мы здесь, — Малыш спустил ноги со стула и плевком затушил окурок.

Секретник на протяжении рассказа периодически кивал, потом обернулся ко мне:

— А за кем это вы все же гнались?

— Слушай, лейтенант, давай все это до конца похода отложим, а? Завтра неплохо бы вытронуться — и так уж времени кучу потеряли. А Волк, кстати, о нашей экспедиции и обо мне откуда-то знает.

— От кого? — вскинулся Форгет. Дикс совершенно неожиданно ринулся мне на подмогу:

— А может, и от тебя. Ну так что дальше делаем, командир? — он тоже выудил из кошеля на поясе сигарету и лихо вставил в угол рта. Вот оно — веяние цивилизации…

— Дальше… — раздумчиво пробормотал я. — Дальше нам бы так затеряться, чтоб о нас ни чужие не знали, ни тем более свои. Форгет, ты, как я понял, в Гэлфосте бывал. Там пропасть мы можем?

— Пропасть везде можно, — рассудительно заметил Секретник.

— Д-допустим… Дикс, теперь тебе говорю и себе напоминаю: Силой по возможности не пользуемся, внимания к себе не привлекаем. Через границу мы еще как орденцы пройдем, за странника ты вполне проканаешь, а вот дальше… За ведунов мы сойти сможем?

Дикс с сомнением покачал головой:

— Мы ж не из ихних… А если Клан Ведающих за нас возьмется, сам знаешь, чем пахнет.

— Это точно… А может, если они нам на хвост сядут, расскажем душещипательную историю, что мы — бедные отлученные?

— У тебя хорошо выйти должно, — ввернул шпильку Дикс. — Только все равно не надо. Отлучения — штука громкая, а тебя мало с кем спутаешь.

— Что верно, то верно, — усмехнулся Малыш. — Меня, пожалуй, тоже… Так что давайте подумаем, откуда мы с Форгетом в вашей команде взялись? Наверно, вы нас наняли, только где и для чего?

— А из Побережных топей мы быть не можем? — сигарета в зубах придала Диксу вид мальчишеский и залихватский. Я только мрачно усмехнулся:

— А ты там вообще бывал? Встретишь «землячка» — и привет.

— Да ладно, а чем вам Столица не нравится? — усмехнулся Малыш. — Половина подозрительных сделок там заключается — вот вы нас и наняли. Только зачем?

— А мы просто шайка воров, — усмехнулся я. — А на подобных операциях не все с помощью чародейства делается, грубая сила тоже нужна.

— А воровать-то ты умеешь? — скептически поинтересовался Дикс.

— Н-ну… Пока что на хорошем любительском уровне, не более.

— Опыт — дело наживное, — усмехнулся в бороду Малыш. — Мы с лейтенантом за громил сойдем… Ты по-корпорантски говорить умеешь?

— Да нет… — растерялся Секретник.

— И за что тебе деньги платили?.. Теперь еще бы имена поменять.

— А тебя и так везде узнают, что Малыш, — усмехнулся Дикс. Я приосанился и важно сообщил:

— Можете меня звать просто Штирлиц.

Из-за полуоткрытой двери в коридоре послышалось явственное хихиканье, потом выглянула рожа и рука с паяльником:

— Надо уметь проигрывать, полковник Исаев… Русская пианистка мне все рассказала.

— Не беспокойтесь, Мюллер, все равно выкручусь. Кстати, подслушивать — не арийский поступок.

— Виноват, не специально, — рожа убралась.

Малыш со всей определенностью никогда не видел «Мгновения», но юмор ситуации до него дошел моментально — мы где-то с полминуты следили, словно завороженные, за тем, как его распирает, а потом он не выдержал:

— Ой, не могу, — заливалась эта рыжая скотина. — Агент! Штирлиц! Полковник Лоуренс! Джеймс Бонд на тропе войны, Большой Змей великого шпионажа… Слушай, а может, ты Мата Хари переодетая? — но он тут же и посерьезнел. — Вот и пример, как нельзя действовать. Я знаю, ты юноша начитанный, но запомни: никаких совпадений, никакой литературщины, даже чтоб и мысль об этом возникнуть не могла! Надеюсь, помнишь: есть вариант, что Воденвирт — Пришлый, а если учесть странную концентрацию русских в этом мире…

Поворчав для вида, я согласился, и следующий час мы посвятили выбору псевдонимов. Малыша, просто на всякий пожарный, переименовали в Коротышку, Форгет, не мудрствуя лукаво, превратился в Моргета, Дикс назвался Медвежонком, а я… Сначала, насмотря на предупреждение, меня опять потянуло на литературщину: я чуть не взял себе имя Ким — в честь киплинговского героя, который, помнится, тоже в Большую Игру играл; остановило меня только то, что если прочесть это имя наоборот… В общем, мы сообща решили не оригинальничать и остановились на прозвище «Джокер», столь же распространенном, как фамилия «Сидоров» в России. Как только мы с этим разобрались, я сразу заявил, что детское время вышло, всем пора на горшок и спать, и денек завтра предстоит веселый, если учесть, что придется где-то искать лошадей.

Мое предложение встретили с неподдельным энтузиазмом и тут же разбрелись по спальным местам. А вот мне опять спать не придется — проблем, как обычно, выше головы, и некоторые надо решить, не выходя из Пещер и очень быстро. Проблема номер раз: стоит ли мне попытаться сообщить Учителю о моих соображениях насчет Ущелья? С одной стороны, я просто обязан это сделать как верный, чтоб им всем пусто было, солдат Лиги. С другой — практической пользы от этого я пока не вижу, да еще вмешивается в дело политический аспект, на который при других обстоятельствах я бы просто забил. А именно: возможно, в людях я не разбираюсь, но уж нашего брата Чародея успел изучить предостаточно. А Ущелье является сосредоточием Сил, и Прокаженным вряд ли понравится, что Лига туда нос сует, а Лига будет недовольна наличием еще каких-то претендентов, так что и те и другие могут на время забыть, что Серые на пороге, и предаться увлекательной и самозабвенной грызне.

Хотя, собственно, мое дело телячье, я покуда простой террорист. Надеюсь, у Грентвига хватит ума все разборки отложить до победного конца. Только вот как ему сообщить? Депешу отправить? Телеграмму отбить?.. Как-то у меня ума не хватило при отъезде пару почтовых голубей в мешок засунуть… Гонец — где его взять, да и перехватить могут, не Серые, так Орден, а я как-то не хочу, чтоб Даэл в это Ущелье свой аристократический нос совал. Уж позвольте мне сохранить маленькие личные симпатии и антипатии…

Ладно, дело сводится к тому, чтоб в случае перехвата письмо не сумели прочитать. Это я придумаю, а вот что с Хельмбертом делать? Волк, оказывается, об этом мече превосходно осведомлен и по нему меня вычисляет. А когда тебя каждая собака в лицо узнает… А оставить его — кому? И потом, это все равно, что кусок мяса от себя оторвать. А, ладно, лис в капкане тоже лапу себе отгрызает. Эрик для меня этот меч похранит, а пока я буду пробовать силы в эпистолярном жанре.

Над посланием я пыхтел минут сорок, пока оно не приобрело следующий вид: «Мастеру и Учителю поклон от Охотника на Волков и повелителя рыжих. Маленькая задержка в пути привела к смерти Юрда, но где умирает один — рождается множество необученных. Место смерти — на Свинцовом, но лучше туда не ходить — заморочат насмерть. Письмо это передаст тебе некто, кому я поручил хранить до моего возвращения известный тебе меч, о котором, кстати, известно тем, к кому ты меня отправил. Поразмысли об этом на досуге. Писано в Белых Пещерах 5-го августа сего года. С людьми отсюда лучше дружить. Кстати, проказа не заразна, так что советую быть почтительным со слепыми — иначе произойдет полный запредел. С тем остаюсь верным учеником и пытаюсь выжить». Меня так и тянуло прибавить в конце из чистого озорства: «Целую», но я сдержался. В конце концов, Грентвигу должно быть ясно, что мне не до шуток… Кстати о птицах: Даэл, если сей примечательный документ ему в руки попадет, может отчасти понять, о чем речь. Так что надо провести пропаганду, хотя Эрик уже более-менее представляет, что такое Даэл и каких пакостей от него ждать. Но вот как бы сделать, чтоб Эрик с Учителем увиделся? Хотя старый звероящер наверняка знает о нездоровом ажиотаже вокруг Ущелья, а значит, рано или поздно объявится здесь лично — и проверит, что к чему. А я, возможно, к тому времени вернусь… Все же я неисправимый оптимист.

За раздумьями я успел сшить края пергамента суровой ниткой и запечатать воском, оставив на нем отпечаток перстня, потом засунул письмо за широкий кожаный обшлаг и отправился навестить Эрика. Сейчас бы еще Генриха не повстречать — я почти на боевом взводе, да еще усталый и злющий, как черт, так что подобная встреча может для кого-нибудь худо кончиться.

От Генриха меня судьба спасла, вместо этого из коридора мне навстречу почти бесшумно выкатился Миллер, дружелюбно улыбнулся, протягивая руку:

— Привет.

Я тоже изобразил улыбку:

— Здравствуй, коли не шутишь.

— Не шучу. Эрика ищешь? Он тебя решил не дожидаться, оставил инструкции, чтоб до весны его не будили.

— Ничего, проснется.

— А стоит ли?

— Это в смысле?..

— Мы с тобой, если помнишь, поговорить собирались, — он аккуратно подхватил меня под локоток и повлек куда-то. — А информацией я всегда честно меняюсь.

— У меня для обмена ничего, — попытался отвертеться я, но Миллер был неумолим:

— Ничего, кое-что я тебе авансом расскажу… Пошли пока что ко мне. Вот сюда.

Я по инерции продолжал вяло отбрыкиваться:

— Если меня убьют — плакал твой аванс.

— Такова жизнь, — он распахнул дверь, жестом пригласил меня входить — такое же купе, как у Эрика, только одноместное. — Ты не стесняйся, присаживайся. Кофе хочешь?

— Среди ночи… — вздохнул я. — Хочу, конечно.

Миллер завозился в стенном шкафчике. Ну, Меченосец, теперь ушки на макушке держи: уж очень ненавязчиво и по-доброму этот тип подъезжает. На обаянии работает, душка да и только. Такие любого разговорить могут…

Миллер сообщил через плечо:

— А я бы на твоем месте меня к Прокаженным тоже взял. Не мое дело, конечно, советовать…

— Да видишь, собирались через пень-колоду: ни подготовки, ни фига, сели, полетели… — только этого проныры у Прокаженных не хватало…

А он, похоже, угадал ход моих мыслей:

— Как знать… Может, мы — группа «Топаз» — захотим союза с Прокаженными. Или с такой организацией, как Лига Мастеров, — он поставил на стол две чашечки и замер, светло глядя мне в глаза. Когда молчать дальше стало уже неловко, я осторожно заметил:

— Неплохо… А откуда ты про Лигу знаешь?

— Ну… — он закурил, сощурился от дыма, отхлебнул кофе. — Не надо нас недооценивать, Мик.

— Кого это — нас? — наивно осведомился я. Опять пора веником притворяться: похоже, предстоит сеанс вербовки в Службу Безопасности.

— Меня, например, — скупо улыбнулся он. — Ты ведь в агентурные игры первый раз играешь, верно? Правда, господа из некой службы распространяют другую версию, но мы-то с тобой знаем, что это не так.

— Откуда же?

— Я человек опытный… — он снял очки и без улыбки уставился на меня. — У тебя просто на лице все написано: ты принял меня за хитрого и нехорошего дядю-эсбешника, который тебя хочет не то поймать, не то завербовать.

— А что на самом деле?

— А на самом деле… — он уставился куда-то сквозь меня. — На самом деле очень может быть, что тебя уже давно завербовали, только ты об этом даже не подозреваешь.

Я отхлебнул разом чуть не полчашки, основательно при этом обжегшись:

— Это ты о чем?

Миллер словно очнулся:

— А? Не обращай внимания, просто мысли вслух. Ну так вот, работники вышеупомянутой службы — сборище параноиков, и ни на что серьезное, в общем, не годны. Их идеал — проверять пропуска и подозревать всех вокруг… Ладно, вернемся к нашим баранам. Я человек прагматичный, и как-то меня не впечатляет перспектива в одно прекрасное утро проснуться без головы. А о странных случаях с полевыми группами вроде нашей и говорить не стоит. Плюс, кто-то начал на институтскую агентуру охотиться, причем именно в Диких землях. И вот появляешься ты — официально уголовник… Все как в хорошей пьесе.

— И что? Где связь?

— А вот и подумай. Я о твоем задании догадываюсь — по крайней мере, об одной части. Ты должен расследовать, как к кочевникам винтовки попадают, так?

— Так…

— А кое-кому в службе безопасности это очень не нравится. А еще их тревожит, что в последнее время слишком много на тебе завязано. И как я понял, они считают, что за этим стоит некая группировка из самого Института.

— А что за группировка?

— Сам хотел бы знать. Ты как-нибудь на досуге сопоставь факты, может, что и надумаешь. Ты ведь в Западную степь идешь? — неожиданно без всякого перехода осведомился он.

— Вроде, так… А что?

— Ботинки у тебя хорошие. Могут стоить головы.

— За армейские ботинки и в Столице голову проломить могут. Зато и отношение соответственное: раз ты их добыть сумел, значит надо подумать, прежде чем попытаться отобрать.

— Тоже где-то верно. Ладно, ты пока посиди и послушай. Я в степях бывал, и кое-что узнать тебе полезно. Вообще-то это для монографии, но так уж и быть…

И Миллер пустился рассказывать о нравах и обычаях кочевников, подкрепляя информацию анекдотами из собственной практики. Я узнал, что среди кочевых вождей считается определенным шиком держать на службе не только северян, но и эльфов. Что некоторые племена считают себя дальними потомками все тех\же эльфов, хотя те и отрицают родство. Что в кочевом становище больше неписанных правил и законов, чем при испанском дворе или, скажем, в колонии для малолеток, что южане обожествляют меч и сталь вообще… Тут один краткий перечень того, что я узнал слишком много времени займет. Скажу одно: просидели мы чуть ли не до утра, я больше помалкивал и на ус мотал — перебивать и задавать вопросы никакой нужды не было, Миллер рассказывал интересно и обстоятельно. Свести б его с Учителем — Грентвиг, старый ящер, питает слабость к хорошим рассказчикам…

Наконец, по моим подсчетам, часа через три, ввалился без стука Эрик — явно спросонья:

— Ну вот, так всегда: стоит отвернуться, и всякие тут начинают у тебя агентуру переманивать.

— Ты что — ревнив? — парировал Миллер.

— Ты, Дездемона, шею на ночь мыла? — усмехнулся я. — Слушай, мавр, дело на тысячу долларов.

— Деньги вперед.

— Ты ж еще не знаешь ничего.

— Боишься, продешевлю?

— Я полагаю, торг здесь неуместен… Пошли, перечирикаем, — как-то все равно не слишком я Миллеру доверяю. Излагает, конечно, красиво, но с тем его и возьмешь…

Когда дверь закрылась, Эрик потянул из кармана сигарету:

— Ну, что еще у тебя?

— Нас точно никто не слышит?

— Ты что — тоже параноик?

— А ты не знал? Ладно, дело в следующем: я могу не вернуться.

— Это я уже слышал.

— Я просто напоминаю, чтоб из башки твоей дыроватой не вылетело. Ну так вот, ты не откажешься мой меч на хранение взять? Это во-первых…

— Ожидается еще и «во-вторых»?

— Не перебивай. Естественно, чем-то его заменить надо. Что у вас есть?

— Зонтик.

— Только, чур, с приличным балансом и хорошей режущей кромкой. Да, Малыш-то с Секретником тоже без оружия остались!

— Нашел снабженца… Ладно, это решаемые вещи. Значит, оружие вроде твоего, только стандартное?

— Ага. Лучше всего — северной ковки. Далее: этот меч потеряться не должен, все равно никто его из ножен даже вытащить не может, пока я жив.

— Насчет присвоения артефактов у нас строго. Дальше.

— А дальше — все как в детской сказочке: если ты сможешь взяться за рукоять этого меча, значит я уже покойник. В этом случае, или даже раньше… Вот теперь слушай особенно внимательно: так вот, в случае, если я накроюсь или просто буду долго отсутствовать, не знаю, когда именно, но здесь, в окрестностях Ущелья, должен появиться главный Мастер Лиги Грентвиг. Мой меч ты отдашь ему вместе с этим письмом, — я вынул из-за обшлага пакет. Эрик недовольно сморщился:

— Только курьером я не работал… Как хоть этот Мастер твой выглядит?

— Не ошибешься. Длинный, горбатый старикан, рожа как у динозавра, гуляет в черном плаще и с двуручным мечом… И еще: будь с ним осторожен, он входит в десятку самых опасных людей в этом мире.

— А еще кто туда входит?

— Верховный Магистр Ордена, Волк, старейшины Клана Ведающих… и ваш покорный слуга.

— М-да, скромность тебя погубит… А с чего мне встречаться с ним, раз он такой опасный?

— Ты ж не хочешь, чтоб история «Плутона» здесь повторилась? Вы стережете Ущелье, а Волк им интересуется. Следовательно, он будет до вас добираться — и не по добру. Теперь доступно?

Эрик кивнул, коротко и часто затягиваясь.

— И вот что: ты бы не очень обо всем этом распространялся…

— Уговорил.

— Вот и славно, трам-пам-пам… — я зевнул. — Слушай, а который час вообще?

— Пятый.

— Ого себе! У тебя койка свободна пока?

— Пока свободна.

— Слушай, сделай еще одолжение… Я сейчас завалюсь, а ты меня распихай часиков в восемь? Пинками, кипятком — как угодно.

Эрик изобразил садистскую улыбку:

— Будь покоен.

— Непременно, — вяло пообещал я.

ГЛАВА 18

Эрик растолкал меня ровно в восемь — не пинками, правда, но довольно решительно. Я ворчал и отругивался, но — делать нечего — встал. Наши оказались уже на ногах, и из всей честной компании только я не кипел от переизбытка энергии и не рвался в бой. Все же Камень укатал меня основательно, и больше всего мне хотелось заснуть суток на двое, как минимум. Но нереально — значит нереально, так что мы быстренько проглотили завтрак, уложили мешки, долили фляжки спиртом и вообще вооружились. После этого Эрик самолично добросил нас все на том же дельтаплане на какую-то затерянную в горах полосу, поближе к дороге на Волчий, и тут же улетел. Правда, «поближе» в горах — понятие весьма относительное, и на дорогу мы выбирались часа четыре, не меньше. Мне пришлось едва ли не хуже всех: то и дело припоминался вынужденный опыт скалолазания в Запределье…

Саму дорогу назвали так явно для красного словца — на самом деле это оказалась обычная караванная тропа, на которой две лошади с поклажей с трудом раэойдутся. Солнце пекло жутко, а ветер при этом так продувал, что чуть в пропасть не сносил, но это бы еще полбеды. Имперские войска и в самом деле оседлали перевал и теперь не собирались сидеть спокойно. Не прошли мы и пяти километров, как нас нагнал конный отряд сабель в двадцать с парой Чародеев на придачу, и командир тут же принялся учинять нам пристрастный допрос: кто мы, откуда, куда, зачем и т. д., и т. п… Мы с Диксом отпирались, ссылаясь на Орден, но орденцы при отряде сразу нам не поверили, и теперь нагло утверждали, что Чародеям в Гэлфосте делать нечего. Не знаю, чем бы все это кончилось, если б не вмешался Секретник: он просто, не говоря худого слова, полез за пазуху, извлек на свет божий круглую золотую блямбу и продемонстрировал ее командиру отряда, как желтую карточку на футбольном поле. После этого отношение к нам резко изменилось, командир как-то прижух, более того — нам по первому требованию предоставили четырех лошадей, и отряд поспешил исчезнуть из виду.

Причина такой перемены, естественно, меня заинтриговала, и я насел на Форгета, требуя показать мне непонятный предмет. После краткого препирательства он подчинился, и круглая блямба оказалась не чем-нибудь, а печатью Секретной Инквизиции с изображением короны на фоне скрещенных меча и факела. Далее последовал краткий, но весьма бурный скандальчик: мы втроем насели на бедного Секретника, уверяя его, что печать может пользу принести только в Империи, а если при ком-то из нас ее найдут в Гэлфосте или, что еще хуже, в степях — разбираться долго не будут, просто оттяпают голову всем, для вящего спокойствия. Форгет не сдавался, гулко бил себя в грудь и орал, что без этой печати он не лейтенант-Секретник, а неизвестно что. В результате я вышел из себя и в кратких, но сильных выражениях растолковал, что если эта вещица ему так дорога, то пусть он засунет ее куда хочет и идет в кучу разных мест, только без нас, и кто вообще тут начальник?! Это сработало: Секретник, все еще ворча, спрятал печать в камнях у дороги. Да, за ним глаз да глаз нужен — мало ли что он там еще припрятал… Хорошо хоть Дикса уламывать не пришлось, чтоб он заменил обруч на голове браслетом Странника…

Но с лошадьми дело пошло куда быстрей, тем более, сам перевал остался далеко позади, когда мы сюда летели, и теперь дорога шла в основном под гору. Вот теперь-то и начнутся основные приключения, чует моя шея: мы уже фактически на территории Гэлфоста.

Но я с успехом вытряс все прикидки на будущее из головы, и теперь усиленно размышлял о том, почему северный склон Свинцового так от южного отличается — там сплошной лес, а тут только изредка чахлые сосны впиваются в камень корнями… А под вечер пейзаж вообще начал напоминать помесь гор и прерий: дорога петляла между гигантскими холмами, скалящимися каменными обрывами, и поросли эти холмы самой настоящей степной травой — пахучей, жесткой, выгоревшей на солнце до желтовато-бурого цвета, изредка встречались заросли какого-то кустарника, явно тянущиеся на многие километры, и корявые, разлапистые южные сосны казались на этом фоне великанами. А ведь я давненько в степях не бывал…

Солнце уже сползло за тяжелый щербатый хребет на западе, окрасив скалы в цвета ржавчины, когда мы, миновав очередную излучину дороги, увидели заставу. Дорога ныряла между двух холмов, густо заросших чем-то колючим и непролазным, а поперек нее громоздилась свежая засека, оставлявшая проход только для одного всадника. По склонам холмов тянулся частокол, опять же свежесрубленный. Ясно, граница на замке, Карацупа не дремлет… А по обеим сторонам засеки гарцевало около десятка всадников.

Я осадил коня:

— Слушайте, люди, мне что-то все это не нравится.

— А как иначе в Гэлфост попадешь? — усмехнулся Секретник.

— Что, обходных дорог нет?

— Есть, только далеко. И лошади там не пройдут.

— М-да… Нет, конокрада толкового из меня не выйдет, так что никуда не денешься…

— Так мы ж орденцы, Странники, — встрял Дикс, помолчал и добавил:- А Волк его знает, может, это даже хуже.

— Волк если и знает, нам не скажет… Ладно, делать нечего, разберемся на месте, — я сжал коленями конские бока, и наш отряд неторопливо двинулся к засеке.

Едва мы подъехали метров на двадцать, пятеро всадников позади засеки повернули коней и припустили на юг, подняв большое облако пыли, а один двинулся нам навстречу. Теперь мы уже находились между двух рядов частокола, и я чувствовал там людей. Очень настороженных и, кажется, вооруженных. В таких случаях инстинкт подсказывает мне обходиться без подозрительной жестикуляции…

Выехавший нам навстречу оказался дедом лет шестидесяти с гаком, в кольчуге, в кожаном шлеме, с арбалетом поперек седла… И напоминает этот дед этакого вахтера из отставных энкаведешников — желтая морщинистая рожа, крюковатый шнобель, маленькие въедливые глазенки под кустистыми бровями… Тот еще тип. Сейчас пропуск спрашивать будет…

А он остановился в десятке шагов от нас, вскинул руку:

— Ну-ка стой! Кто будете и что надо?

— Надо нам покуда в Гэлфост, — начал я.

— Я вижу. А зачем?

Так, начинается… «Нам тут никого чужих не надо, нам тут своих хватает»…

Дикс напустил на себя надменно-пренебрежительный вид, выставив напоказ руку с браслетом Странника:

— А это уж наше дело.

Старикан браслета заметить не пожелал, только усмехнулся зло и нехорошо, потом процедил будто нехотя:

— Ваше, конечно. Если предписание от Трех Владык есть. Или эстафета по поручению короны.

— Какие тебе предписания? — нахмурился я. Таких старых гнид надо брать нахрапом. — Ты что — не видишь, с кем разговариваешь? — я вытянул левую руку и похлопал по браслету.

— Вижу, вижу, — успокоил дед. — Ладно, мы люди маленькие, ваших дел не знаем. Плати пошлину — и проезжайте.

— Тебе что — голову напекло? Какая пошлина с орденцев?

— Такая, как со всех. С конного — двойной золотой, с пешего — две больших серебряных.

Мы оторопело переглянулись. Пошлина пошлиной, это, в принципе, даже нормально, но двойной золотой — сумма серьезная, ни один нормальный купец такую платить не станет, не говоря уж о каком-нибудь благородном, у которого все что есть — это конь и оружие… Да и две больших серебряных — сумма не маленькая.

Я повернулся к остальным:

— Ладно, леший с ним, не будем нагнетать обстановку. Малыш, деньги у тебя?

— «У тебя»… — передразнил он. — Забыл, как мы на перевале влетели? Думаешь, при нас хоть медяк оставили?

Ну, от суммы, что мне Финдо вручил, кое-что остаться должно… Я потянулся к кошелю на поясе… и почувствовал, что уши у меня горят:

— Твою мать… Кошель-то я потерял!

— Где ты мог? — насупился Дикс. — Ты ж его все время на себе таскал!

— В том-то и дело… А осталось у меня… Одна двойная, три… Четыре золотых, а с нас восемь. Есть что-нибудь?

— Две.

— Итого шесть. Слушай, дед, мы даем шесть золотых плюс перстень, — я указал на массивную золотую печатку на пальце Секретника, тот хмуро на меня покосился, но смолчал. — Перстень стоит не меньше трех. Соглашайся, пока не раздумали.

— Не пойдет, — помотал головой старикан. — Это получается девять, а с вас, голуби за проезд — тоже девять, но только двойных. Восемнадцать веселых гоните — и можете ехать.

Челюсти отпали в следующей последовательности: у Малыша, у меня, у Дикса и наконец у Секретника. Наконец Малыш с трудом выдавил:

— Ты, дед, того… Посчитай получше.

— Все уж посчитано. Восемнадцать веселых.

Малыш взвился:

— Да с каких это пор четыре раза по два получается восемнадцать, когда всю жизнь шесть было, старый ты пень!

Я благоразумно не заметил маленькой натяжки с цифрами, но у старого пня тоже обнаружился великолепный рык, почти не уступающий малышовскому:

— Четыре раза по два?! А тех пятерых, за которых вы платить собирались, вы, значит, не знаете?! Тихо, рыжий, тихо — мои ребята с двадцати шагов в птичий глаз стрелой попадают.

Малыш поспешно отдернул руку от рукояти боевого топора. Дикс сосредоточенно хмурился:

— Каких таких пятерых?.. Ладно, отец, лошадей мы тут оставляем — и считай, что мы пешие.

Старикан только головой замотал, оскалив желтые зубы:

— Хитрый ты, я смотрю… В Гэлфосте своих конокрадов хватает.

Я все ж попробовал воззвать к голосу разума:

— Ты погоди, дед… Мы и в самом деле никаких пятерых не знаем.

— Не знаете? — похоже, у этой скотины сейчас ехидство из ушей полезет. — А вот они почему-то вас отлично знают, и знают, что один из вас — здоровенный рыжий, а второй — бородатый Чародей в башмаках таких интересных. Кто, как не ты? Они вас тут часа три ждали, теперь поскакали в Аклунд, ночлег вам искать. Одна шайка.

— С них и спрашивай. А мы тут при чем?

— А еще они сказали, что вы себя за Странников выдавать будете.

— Мы Странники и есть. Что в Гэлфосте — Чародеи ни к чему?

— А вот мы и проверим, что вы за птицы.

— Прямо здесь? — я демонстративно принялся закатывать рукава, но старик жестом остановил меня:

— Нам, мил-человек, фокусы не интересны. Есть работа… Сделаете — проезжайте без хлопот… если вы и впрямь Чародеи.

Мы с Диксом переглянулись, он вздохнул:

— Хоть бы уж просто нежить оказалась…

— Вот и проясним. Кто у вас тут завелся, дед?

— Вы что, сдурели? — страшно прошипел Малыш. У Секретника слова крайнего порицания пока еще не успели пробиться наружу, как мы с Диксом отмахнулись синхронно. А старикан объявил:

— Это уж вы не со мной говорите, с начальником.

— Ну так давай его сюда!

— Не велики господа, сами до него прогуляетесь. Кэнворт, открывай! — гаркнул он в сторону правого частокола.

Ворота из массивных бревен медленно распахнулись, и старик сделал нам знак заезжать. Да, окопались здесь, похоже, всерьез и надолго — за частоколом имеет место быть земляная насыпь, в которой только узенький проход оставлен, дальше, внутри огороженного пространства — палатки, пара бревенчатых построек, у костров кучками сидит и лежит солдатня, тянет горьковатым дымом и какой-то, не сказать, чтоб очень аппетитной, стряпней… На валу с интервалом в десяток метров — арбалетчики. На грабителей из свиты какого-нибудь задрипанного герцога не похоже, все одеты на один образец. И над одной сараюхой — шест с флагом. Даже с двумя. Один-то я знаю: желтый трехголовый дракон с ключом и копьем в лапах на вишневом поле. Это герб Трех Владык. А вот второй… Первый раз такой вижу. Ладно, разберемся.

— Вы с коней-то слазьте, — наставительно произнес старик, солдаты придвинулись поближе. Да, если нас попробуют кинуть, тут я не много сделать смогу: чародейство, конечно, вещь классная, но не на таком расстоянии и не в таком численном соотношении. И больше одной, максимум, двух стрел я не отведу.

Мы спешились, передали поводья солдатам.

— За лошадей головой отвечаешь, — грозно предупредил старика Секретник, но тот только усмехнулся в ответ.

— Кого это ты приволок, Риденгельд? — в дверях сарая с флагом появился, придерживая на груди темно-красный плащ, невысокий жилистый мужик лет сорока с копейками.

— Вот, говорят, что они Чародеи.

— Тогда милости прошу. Поговорим. Оружие оставите у порога.

— Для начала познакомимся, — с ледяной вежливостью возразил я. — Меня зовут Джокер, это мой напарник, Медвежонок, а это — Моргет и Коротышка.

— Я — барон а-Келлен, — гордо объявил невысокий, продолжая буравить нас взглядом. Убедившись, что никому это ничего не говорит, он с некоторым раздражением проворчал:

— Оставьте оружие и входите.

Явно не доверяет ни Чародеям вообще, ни нам с Диксом — в частности…

Когда барон имитировал вежливый пригласительный жест, его плащ на момент распахнулся. Сдается мне, этот барон несколько недоукомплектован: левой кисти точно не хватает. Волосы темные, с заметной проседью, морда волчья, костистая, губы в прямую линию сжаты, нос свернут на сторону… Вояка, одним словом, типичный безземельный барон. Знаю эту породу: титул у него есть, какой-нибудь родовой замок почти в руинах или деревенька без обитателей — и ни фига более. Такие считаются самыми надежными служаками — нанимаются к своему государю, получают за службу титулы, привилегии, звания, иногда им даже платят… Но не нашлось пока среди их сюзеренов такого дурака, который такому вояке в награду хоть гектар земли дал. Вот пристукнут его — тогда и получит свои законные два квадратных метра…

Мне пришлось задержаться на пороге, чтоб приучить глаза к застоявшемуся чадному полумраку. Похоже, на данный момент это и есть жилище нашего доблестного барона… Обстановочка, прямо скажем, спартанская: узкий топчан, стол, три грубых скамьи, по углам свалено какое-то железо, на столе тусклая масляная плошка, а напротив входа — основной источник вони, тлеющий камин. Чем же он таким топит? Кизяком, что ли?

Барон указал на скамьи:

— Садитесь, Чародеи, поговорим.

Мы послушно расселись. Барона несколько удивило, что Малыш и Секретник последовали нашему с Диксом примеру, но он сдержался и виду не показал. А лавочки-то что надо… Штаны на мне толстые, но того и гляди полную задницу заноз насажаешь. И курить хочется, а сигареты сейчас доставать — прямая засветка.

А-Келлен извлек из-под стола громадный оплетенный кувшин, плеснул вина в стоящие на столе кружки, тоже уселся на трехногий табурет образца каменного века. Повисла неловкая пауза. Я машинально прихлебывал вино, смахивающее на разбавленный уксус, и крепился. Похоже, опять мне переговоры на себе тащить — этот барон безземельный явно догадался, кто здесь основной…

Наконец а-Келлен соблаговолил начать разговор:

— Итак, вы Чародеи… или выдаете себя за них.

Сейчас нас будут разъяснять…

— Трудно выдать себя за Чародея, не будучи им.

— Вы отказались платить пошлину. Почему?

— Слушай, начальник, — влез Малыш, — мы люди мирные, шли, никого не трогали — и тут этот твой, как его, заявляет нам, что мы за каких-то там пятерых еще платить должны, а мы вообще бесплатно должны проехать, мы ж по делам Ордена…

Я изо всех сил пнул его под столом, он как-то не по-малышовски вспискнул и заткнулся. Вот так. Лишний треп тут ни к чему…

— Тут и в самом деле нечто непонятное… Я уж не говорю о том, что нас, как видишь, четверо, а плату требуют за девятерых, но с каких пор с Ордена взымают пошлину?

Барон вздернул верхнюю губу, зло оскалившись:

— С тех самых, как Орден оставил Гэлфост на произвол судьбы. В орденских цитаделях на юге и востоке теперь только совы да змеи живут…

— А Странники?

— Что-то давно ни одного не встречал.

— Ну так вот тебе целых двое.

— В кои-то веки… Ведающие сюда тоже не заходят, боятся — слишком от вашей границы близко, от Ордена. Орден с ними дерется, а расплачиваемся за это мы.

Так, если я играю в Странника, нападок на Орден допускать нельзя…

— Расплачиваетесь вы за то, — резко бросил я в глаза барону, — что кочевники и Серое Братство имеют свободный проход через ваши земли.

— А в Империи не бывает предательства? — барон давил слова сквозь зубы, явно готовясь вспылить.

— У нас предателей вешают, — сообщил Секретник.

— Раз Чародеев в Гэлфост не пускают, значит Чародеи в Гэлфосте не нужны, — безмятежно закончил Дикс. А-Келлен побагровел и тяжко дышал. Наконец он смог выдавить:

— Люди из-за гор в Гэлфост с добром не приходят.

Так, атмосфера накаляется. Конечно, дипломатия не мое призвание, но если нас тут как курей передавят, толку от этого будет мало.

— Не горячись, барон. Оставим политику в стороне и займемся делом. Итак, перед тобой два Чародея. Нас ведь только из-за этого задержали? — теперь я тоже в упор уставился на него. После минутной игры в гляделки а-Келлен наконец кивнул:

— Да, если ты именно это услышать хотел.

Мы с Диксом переглянулись, и он задал следующий вопрос:

— Нечисть вас тревожит? Вам наши услуги нужны?

— Верно.

— Так бы сразу, — просиял Дикс. — А теперь, барон, расскажи нам с Джокером, кто это вас тут обижает? Степи нежитью небогаты. Эльфы, что ли? Тут нас двоих мало будет.

— Эльфы… — из горла а-Келлена вырвался короткий рычащий смешок.

— Ну так кто? — снова включился я. — Подробности, барон, подробности! Я хочу знать, сможем ли мы справиться. И сколько это тебе будет стоить.

Бравый начальник, как показалось мне, сильно озадачился, брови взметнулись так, что чуть под волосами не пропали:

— То есть как? Вы за деньги работать собираетесь?!

Я улыбнулся и мягко поправил:

— За хорошие деньги.

Дикс тут же прибавил многозначительно:

— Раз уж с нас деньги берут за проезд…

А-Келлен засопел, раздумывая, и после тяжелой внутренней борьбы решился:

— Ладно. Разберетесь с тем, что здесь — и езжайте бесплатно.

Ага, вон как запел… Ну нет, родной, теперь так дешево от нас не отделаешься.

— Пока неизвестно, с кем нам предстоит драться. Одно тебе скажу: в нашей работе риск всегда стоит дорого. Уж во всяком случае, дороже двух десятков монет.

А-Келлен нахмурился, теперь голос его звучал сдавленно и угрожающе:

— Лучше соглашайтесь, Чародеи. Я вас могу и заставить…

Ага, теперь он считает, что мы должны почтительно онеметь и встать по стойке «смирно»… Ну, начальничек, сейчас ты у меня узнаешь, каково с Чародеями спорить…

— Да ничего похожего. Убить нас приказать — это да, это ты можешь, только стоить тебе это будет половины отряда, а нежить как была, так и останется, — я уставился барону в лицо холодным вызывающим взглядом, а Дикс, сложив локти на стол, процедил нарочито лениво:

— А вот Ведающих после этого здесь долго не появится… Слово Чародея.

Барон теперь выглядел так, словно его мокрой тряпкой побили, мне даже жалко его стало. Ну ничего, вытерпит — сам виноват. С Чародеями ссориться опасно.

А он, сдаваясь, прохрипел, глядя на нас с ненавистью:

— Хорошо. Сколько?

— Не торопись. Мы пока еще ничего и не знаем. Рассказывай.

— Да что тут рассказывать… По ночам теперь и в домах опасно, а в поле — верная смерть. Кто попадется — от тех и хоронить нечего. Мы-то по ночам кострами огораживаемся, они огня боятся.

— Кто — они? Волколаки?

— Нет, тех видели дальше, в горах.

— Знакомо, — сквозь зубы пробормотал Малыш.

— Помолчи, а? — попросил я его. — Не волколаки, значит… А кто? Как выглядят?

— Не знаю. Знаю, что их много, и они разной величины. Знаю, что их вожак называется Адский Хлыст. А кто их вблизи видел, у тех уж не спросишь.

Вот черт, в моей практике как-то ничего похожего не встречалось… Но на физиономии Дикса мелькнуло подобие понимания, и он нетерпеливо бросил:

— Дальше.

— Что — дальше? Сегодня ночью я потерял двоих — одного на дороге, он не успел вернуться до темноты. А второго — прямо в лагере.

— Трупы не зарыли пока? Взглянуть на них надо.

Барон подарил ему тяжелый взгляд:

— Что ж… Если тебе это о чем-то скажет…

— Возможно, — я кивнул с многозначительным видом. Да и в самом деле, по останкам можно хотя бы примерно определить, с кем имеешь удовольствие драться.

— Ладно, — барон поднялся и жестом пригласил нас за собой. Мы с Диксом, естественно, тоже двинулись к выходу, Малыш и Секретник потянулись за нами. Ну, надеюсь, нервы у них выдержат — жертвы нежити, как правило, представляют собой зрелище весьма неаппетитное…

Мы пересекли лагерь и оказались у задних ворот. Тут вместо частокола выстроили земляной вал, по верху черный и обожженный, на него уже натащили сучья и обломки бревен для будущего костра. У ворот топтался молоденький солдатик с копьем, а на земле, под истертыми малиновыми плащами, лежали два непонятных предмета. Несмотря на сумерки, я отчетливо различил жужжащую колышущуюся тучу над ними. И уже в десятке метров чувствуется приторный запах разложения, гнили.

А вблизи воняло уже просто нестерпимо. Барон жестом приказал солдатику откинуть плащи. Я все-таки не новичок, всякого навидался, еще когда в Западной Цитадели служил, но тут даже меня замутило. Такого я и в кошмарах не видывал… Один труп — сравнительно целый, только полчерепа срезано — ровненько так, аккуратненько, словно бритвой, и рука только на остатках рукава держится. Но вот второй… Сразу и не скажешь, что это, на земле, когда-то было человеком: перекрученный, изломанный скелет, обтянутый… кожей это назвать трудно, сморщенная, липкая даже на вид пленка. такое ощущение, что его в кислоте подержали, а потом высушили. Полупереваренная мумия. И запах…

Солдатика вдруг согнуло пополам и вырвало, Форгет за моей спиной шумно задышал, потом повернулся и поспешил прочь, но далеко уйти не успел. Малыш гулко сглотнул слюну. Только цепной реакции еще не хватало…

— Насмотрелись? — не без ехидства осведомился а-Келлен. Я кивнул по возможности с достоинством:

— Кое-что ясно. может, продолжим беседу за кружкой вина? — на самом-то деле ничего мне не ясно, но Дикс удовлетворенно кивнул, значит, ему это больше чем мне говорит. А-Келлен сделал солдатику знак закрыть трупы, повернулся резко, как на пружине и, не оглядываясь, пошел прочь.

Проходя мимо Секретника я хлопнул его по плечу и нарочито грубо бросил:

— Хватит тигра дразнить. Поднимайся и пошли.

Он глянул на меня довольно зло, но все же разогнулся и пошатываясь двинулся следом. Бледновато выглядит наш доблестный лейтенант…

Я поравнялся с Диксом и тихонько спросил:

— Слушай, а что это вообще такое? Ты знаешь?

Он сумрачно кивнул:

— Ночные Охотники. С такими я в Ториане дрался.

— Уже лучше. Значит, опыт есть…

Мы вернулись в «резиденцию» барона и снова расселись на лавки. Воцарилось молчание.

— Ну? — не выдержал наконец а-Келлен.

— Что — ну? — невинно осведомился Дикс.

— Соображения у вас есть какие-то?

— Есть, — кивнул я. — Только запомни, мы с непосвященными о работе не говорим. А вот вопросы у нас остались.

— Ну, задавайте, — зловеще процедил барон.

— Задаем. Итак, вопрос первый: откуда они появились?

— По слухам, с северо-востока.

— С гор?! — не поверил Дикс. И в самом деле, ни одна нормальная нежить в горы не полезет. Разве что загонят ее туда…

— Я, кажется, сказал «по слухам».

— Ладно, оставим. Давно они здесь?

— Ровно неделю.

Мы с Диксом переглянулись. Опять поехали интересные совпадения: как раз неделю назад мы попали в Ущелье Морока…

— Неделя — это долго. И что, никто не пытался что-то предпринять?

— А что тут предпримешь? Градоправитель в Аклунде воззвания развесил, гонцов разослал…

— И награду обещал? — быстро спросил Малыш. Глаза барона забегали, он смущенно пробормотал:

— Да, об этом я и забыл сказать…

— Ничего, — ободряюще улыбнулся я. — Чисто по-человечески я тебя понимаю.

— И сколько ж градоправитель обещал? — вернул разговор в практическое русло Дикс. А-Келлен понял, что деваться некуда, проворчал неохотно:

— Три сотни гэлов.

— Так-так… Это получается… — Малыш лихорадочно производил в уме какие-то сложные вычисления. — В имперской валюте — двести пятьдесят золотых. А этот наивный нам восемнадцать предлагал.

— Хорошие деньги, — пробормотал Дикс. — Тут со всего Гэлфоста, Империи и Ториана должны бы ведуны и Странники сбежаться, такие денежки на дороге не валяются… И что, никто так и не пытался?

— Был тут один, — усмехнулся а-Келлен. — Вроде вас, только в железе с головы до ног, весь амулетами обвешан… Попросил награду вперед. Почему-то у меня.

— А у кого? — влез в разговор уже немного оклемавшийся Секретник.

— Обещал-то градоправитель… Ну, мои ребятушки его в сумерки за ограду и выкинули, чтоб он награду заработал.

— И?..

— Железо нашли. Разметало на арбалетный выстрел.

Соблазнительная перспектива, что и говорить… Но каков барон-то! Мы с Диксом, значит, схлестнулись бы с Охотниками за бесплатно, а он денежки в карман положил? Ну, это ему так не пройдет…

Дикс, явно солидарный со мной, тут же пустился подыгрывать как по нотам:

— И больше никого не было?

— Был тоже из Странников… Но покрутился-покрутился, поглядел — и только пятки засверкали.

— Значит, из серьезных людей никто взяться не решился, — пробормотал я. Дикс важно кивнул:

— Шкура дороже трех сотен.

— К чему вы клоните? Поторговаться хотите?

Я потянулся:

— Видишь ли, барон… Мы бы, возможно, и награды не требовали, если б нас здесь по-другому встретили. Мы, Чародеи, народ обидчивый.

— А ты б хотел почетный конвой?

— С цветами и военным оркестром… Ладно, поговорим о чем-нибудь прекрасном. О деньгах, к примеру.

— По-хорошему, — барон снова оскалился, — вам бы следовало наградой поделиться. Ведь вы б о ней слыхом не слыхали…

— Все Чародеи грамоту знают, — улыбнулся лучезарно Дикс. — А раз едем мы в Аклунд…

— Определимся, — предложил я. — Риск большой. Как ты с нами расплатишься?

— Градоправитель…

— Об этом и речь не идет, — невежливо оборвал его Дикс. — Сколько ты к трем сотням прибавишь?

— Дело стоит дороже трех сотен, — подтвердил я. Орденские Ловчие обычно так не торгуются, они на жаловании сидят. А вот Странники кормиться сами должны, но и залезают в такие дыры и встречаются с таким, что ни одному Ловчему не снилось… Недаром Орден в странствия самых способных отправляет…

Барон скроил рожу, будто живого ерша проглотил, и выдавил:

— Пятьдесят.

— Пятьдесят двойных, — безапелляционно заявил я.

— Тогда тридцать.

— Ладно, так и быть, мы люди не жадные, сойдемся на сорока. Итак, слово чести, что сразу по выполнении ты платишь сорок двойных гэлов?

— Даю слово, — нехотя буркнул барон.

— Вот и отлично. Значит, — обернулся я к своим, — лошадей пока здесь оставим. Моргет, Коротышка, приглядите за ними, а если мы утром не вернемся, возвращайтесь в Империю.

Малыш нахмурился, а барон насторожился:

— Что значит — не вернетесь?

— Всякое бывает. А пока, если не трудно, распорядись, чтоб нам дали поесть.

— Он еще о еде думать может… — просипел Секретник. Его до сих пор мутило.

— Мало того, я могу ее есть.

— Хорошо, — а-Келлен поднялся. — Ступайте к палаткам, найдите Риденгельда и передайте, что я распорядился накормить вас ужином. И не теряйте времени, темнеет уже.

Вот так, значит… Решил все же последнее слово за собой оставить, провести четкую границу между славным воином-дворянином и наемными истребителями нежити. И леший с ним, не буду я ему мешать, пусть самоутверждается. Пусть хоть моральное удовлетворение за свои деньги получит.

Я с готовностью поднялся, Дикс и Малыш потянулись за мной. Секретник еще некоторое время помедлил, явно недоумевая, как это мы упускаем лишний шанс поставить на место этого выскочку из худородных баронов, но все же решил не отставать от коллектива.

Мы выбрались наружу и принялись искать того, ко отзывается на имя Риденгельд. Вскоре выяснилось, что это тот самый дед-энкаведешник, который остановил нас на заставе. Тут мы его и погоняли! Прежде всего я заявил, что нам нужна двойная солдатская порция, да не солонины, а чего-нибудь посвежее, потом стряхнул с него еще бурдюк вина, и только после этого мы расположились с комфортом у одного из костров. Солдаты опасливо раздвинулись, давая нам место — молоденькие, вчерашние крестьяне, похожие, как стрелы в колчане…

Мы быстро и безжалостно разобрались со жратвой, набили трубки, закурили, по очереди потягивая винцо. Солдаты уже успели ретироваться к другому костру, подальше от нашей компании — все-таки целых два Чародея… И к лучшему, нам как раз надо бы без свидетелей перетолковать, кратко и быстро — смерклось уже основательно, скоро выходить. Малыш ухмыльнулся в бороду:

— И ушлые ребята у вас в Ордене! Как вы этого барона раскрутили…

Дикс тоже усмехнулся, принимая от меня бурдюк:

— Чародеи — люди бедные, и облапошивать себя не позволят… Да и деньги в дороге понадобятся.

— Слушайте, — Малыш уставился на нас с Диксом, склонив голову набок, — а может, ну его в болото? Сейчас все четверо — по коням, если вы до утра эту нежить сдержать сможете.

— Сдержать-то сможем, — пробормотал Дикс, а я только мрачно посмотрел на Малыша. Вот теперь нам с Диксом на попятный идти поздно. Профессиональная этика, чтоб ее… Да еще плюс некоторые мои соображения:

— А потом, в дороге, как справедливо заметил Дикс, деньги еще понадобятся. И получится у нас в активе порядка девяноста имперских золотых.

— Ты хотел сказать — порядка четырехсот? — нахмурился Малыш.

Вот тут-то я всех и удивлю…

— Я хотел сказать именно то, что сказал. Дело, господа редакция, в том, что в Аклунде мы награду получать не будем.

Немая сцена затянулась чуть не на две минуты, потом Дикс робко осведомился:

— То есть как?

— То есть именно так. Думаешь, я с этим бароном вшивым из спортивного интереса торговался?

— А от денег-то с чего отказываться? — возмутился Секретник.

— А вот с чего, лейтенант: Волк себя в Гэлфосте, насколько я понял, чувствует как дома, это раз. Второе: он знает о нашей экспедиции. И, естественно, предполагает возможность, что мы через Аклунд поедем — это три. Естественно, об акции против ночных охотников узнает он быстро, если только еще не он их и навел. Бьются с ними два орла, пришедших из-за Свинцового, являются за наградой — а есть еще вариант, что ее с большой помпой вручать будут — и после этого прутся на запад… А теперь, лейтенант, вопрос на засыпку: кем эти странники могут быть?

— М-да, — Малыш ожесточенно поскреб бороду. — Если сразу не вычислят, то уж на карандаш-то по-любому возьмут.

— Погоди, — Дикс тоже усиленно что-то прикидывал, — мы что — не через Аклунд поедем?

— Поедем через Аклунд, но главное — не наследить. Пусть думают, что в Аклунде нас не было, что двинулись мы не на запад, а на юг, на восток, на фиг… Пропали по дороге. Ладно, ты не рассиживайся, стемнело уже. Пора вытрагиваться.

Я поднялся, размял спину. Несмотря на скоростное заживление, ребра поломанные все еще себя знать дают… Ладно. Заодно опробую меч, который Эрик мне дал. Он, оказывается, в оружии что-то понимает — во всяком случае, баланс у этой штуковины великолепный, только он потяжелей Хельмберта будет… Еще и шлем зачем-то мне навязал… Ладно, надену для форса, хотя и терпеть не могу, когда что-то на башку давит… В общем-то вполне приличный шлемак — кожаная шапка, перекрещенная стальными полосами, короткая наносница, кольчужный «воротник»… Да где ж у него, сволочи, завязки?!

Дикс сосредоточенно поправлял широкий пояс с коротким мечом, когда из темноты возник барон:

— Вы долго собираться будете?!

— Не горячись, — усмехнулся я. — Кто ты, чтоб нам указывать? Ладно, мы готовы. Открывай ворота.

А-Келлен постоял набычившись, потом все же побежал распоряжаться. Мы с Диксом постояли еще немного у костра, потом двинулись следом. Прощаться в таких случаях не принято. И правильно, все ж мы, Чародеи, народ суеверный…

Малыш все же крикнул нам в спину:

— Удачи!

А когда она мне не нужна была, удача?.. Хотя на отсутствие оной пока жаловаться грешно. Только вот сегодня бы еще уцелеть и Дикса сберечь — глупо ведь подохнуть в самом начале похода… А если б Грентвиг, ящер старый, узнал, что я в Гэлфосте подрядился на боевую операцию — так его б кондратий хватил!

За нашими спинами тут же закрылись ворота, солдатня уже суетилась, заваливая проход какими-то дровами, а мы с Диксом неторопливо потопали по дороге к югу.

Конечно, проблем пока хватает, в частности, очень меня заинтересовали те пятеро, что так поспешно при нашем приближении смылись и явно что-то о нас знали, но пока есть время, сосредоточимся на предстоящей драке. Для начала хоть припомнить, что я о Ночных Охотниках знаю… А знаю я о них маловато: к особо опасным разновидностям их не отнесешь, боятся огня, серебра, бегущей воды, не говоря уж о заряженном Силой оружии… Эх, Хельмберт был бы кстати! Но он пока хранится у Эрика, так что не будем ностальгировать. Вообще-то известно мне, что эти Охотники представляют собой своего рода бродячий набор запчастей к различным вымершим монстрам: в стаю, допустим, могут входить живущие своей собственной жизнью челюсти или, скажем, копыта… Суповой набор. И тем не менее, любого может отделать таким же, если не худшим, образом, как тех двоих в лагере… Но только не Чародея. Я уже сейчас незаметно для себя вошел в рабочий ритм и потихоньку начинаю действовать. Наша задача — не разыскивать Охотников, а вызвать на себя, всячески обнаруживая свое присутствие. В одном лице и приманка и капкан…

А если честно, мне весьма по душе пришелся совет Малыша — забрать коней и дать деру. И отверг я его не только из-за денег — даже если б ни гроша нам с Диксом не платили, драться все равно бы пришлось. Все та же чертова профессиональная этика…

А ночь-то какая! Ни ветерка, дорога под ногами чуть ли не звенит, ущербная луна из-за редких облаков проглядывает… И запах! Запах ночной степи. Кто не знает, тому не расскажешь. И, кстати о птичках, от лагеря отошли мы уже порядочно.

— Дикс, давай тут остановимся? Или все же хочешь их поискать?

— А чего искать, сами найдут, — с легким смешком в голосе откликнулся он. — Сейчас все по домам сидят, так что мы — единственная дичь на десять лиг в округе, да еще Силой владеем.

— Короче, мимо нас они не пройдут. Поблизости я их не слышу, так что давай пока покурим.

— Угу, — согласился он, усаживаясь на землю и доставая сигареты. Я присоединился к нему. Опасности пока не чувствуется, но все же… Все же расслабляться не стоит, лучше совместить приятное с полезным — Силу, например, покатать. А еще — в срочном порядке отучить себя действовать с оглядкой на Камень… Ладно, когда Охотники пожалуют, у меня все эти китайские церемонии мигом из башки повылетят…

— И что это они тут так разгулялись? До полнолуния, вроде, далековато… Слушай, Дикс, ты с ними уже дело имел… Насколько это может быть серьезно?

— Ну, в Ториане я от них в одиночку отбился. Тяжко, конечно, пришлось, и под корень я их не вывел… Но не сожрали, на том и спасибо.

— Значит, ничего такого из ряда вон?

— А Волк его знает… Раз уж мы с тобой в паре, всякое может быть. Да и три сотни — деньги хорошие.

— Ну, будем надеяться, коллеги просто нерасторопны, — хорошая надежда, только вряд ли оправданная… Обычно на такую награду вся чародейская братия слетается, как стервятники на падаль. А Дикс — тот о чем-то своем думает, по роже видно, хотя и темно…

Словно в ответ на мои мысли Дикс пробормотал:

— Адский Хлыст… Что ж это такое может быть?

— Без понятия. Это мы не проходили. Да, пока время есть: какие нюансы в истреблении Охотников?

— Жить они только по трое могут, знаешь?

— Не совсем понял.

— Ну, если одного-двоих от остальной стаи отделить, им хана. Только потом сжечь надо, а то опять в стаю вернутся.

Я затушил чинарик о каблук, растянулся на дороге, закинув руки под голову:

— Вечно все не ко времени… А днем их выследить — никак? А то я за последние трое суток спал часа четыре от силы.

— Днем выследить! — тоже особенность Дикса — короткий нервный горловой смешок. — Думаешь, один ты такой умный?

— Уж и помечтать нельзя…

И тут Дикс вскочил, как встрепанный, я тоже рывком сел:

— Что? Идут?

Он кивнул:

— Порядок, кажется. Нас они должны засечь. Далеко, не разобрать.

Я тоже поднялся, размял мускулы, сконцентрировался. Так, вот теперь холодком вдоль хребтины совершенно отчетливо тянет, и движется этот холодок с юго-востока…

— Сюда идут. Нас точно уже почуяли. В полулиге, не больше, — теперь голос Дикса звучит сухо и четко.

— Покурить уже, конечно, не успеем… Однако! Ну и скорость у них!

— Контакт?

— Поехали.

Выдергиваю из ножен меч. От обычного оружия здесь проку мало, но все равно спокойней. И дернуло ж меня Хельмберт оставить!

Контакт находится почти мгновенно — не зря мы с Диксом в паре работали. А Ночные Охотники все ближе, шкурой чувствую. И засек уже их Силу — хищную, дикую, целенаправленную. Как там, в туннеле под Цитаделью… Но там-то я был один. Внутренним зрением пытаюсь «разглядеть» их, но все сливается в какую-то неопределенную массу. Но теперь я невольно с ними в контакт вошел, и прыти они прибавили. Что и говорить, лакомый кусочек — два Чародея, пока не прикрытые огнем или серебром. И уже точно известно, зачем мы им — сожрать, впитать все соки и всю Силу, чтобы стать еще сильней, чтоб жрать еще больше…

И в этот момент внезапно вижу всю банду — ближе, чем хотелось бы, они переваливают через гребень холма в сотне метров от нас, несутся стремительно, как волчья стая — и совершенно бесшумно, их окружает какое-то действительно адское голубоватое сияние… Зрелище завораживает, даже парализует на миг, дыхание перехватывает, как от удара под ложечку. И я уже знаю, что центром, организующей силой, является нечто, что вот-вот появится…

Мать твою! Гигантский, метров десять в длину, позвоночник рептильного вида, на каждом позвонке — три здоровенных костяных шипа с мою руку, они явно остры, как мечи, и движется этот позвоночник скачками, словно обезумевшая кобра…

— Адский Хлыст! — хрипло выдыхает Дикс. Мы стоим с ним спина к спине, и когда ночные охотники оказываются в десятке метров, огораживаемся стеной пламени. В нормальных условиях такую защиту хоть всю ночь держать можно. Адский Хлыст пропадает из поля зрения, Охотники, наскочив на огонь, оттягиваются назад, затем снова атакуют, изменив тактику, разворачиваются полумесяцем, начинают обходить с двух сторон. Над головой со свистом проносится по воздуху нечто, похожее на крыло птеродактиля, но с краем явно острее бритвы. Вот как тот парнишка погиб… Ладно, меня там не было!

Бросаю вперед огонь с такой силой, что по руке проходит волна нестерпимого жара — и мажу. В призрачном сиянии вижу, как колышется трава, там, понизу, движется что-то небольшое. Смертельно опасное. Дикс орудует знаком Меча, не вижу, но чувствую — он кого-то зацепил… Снова бью огнем, снова промахиваюсь. Слева от меня стремительно перемещается что-то, смахивающее на непристойную картинку — две ноги разной высоты и несоразмерно большой хвост, от ударов которого дрожит земля под ногами, еще дальше вспучивается и опадает что-то громадное и бесформенное, на короткий миг выныривает из туч кривой клинок новорожденной луны, выхватывает челюсти, похожие на капкан, они щелкают, словно кастаньеты, клыки размером в локоть. Пока не сомкнулись — отсечь, их должно быть не меньше трех!

Моментальный барьер объединенной Силы, свожу кисти рук в знаке Зеркала… Да что ж это такое?! Не может такого быть! Оказывается, может… И ведь это еще даже не атака. Нас они будут измором брать… Да где ж этот Адский Хлыст?

И тут — спинным мозгом чую! — круг замкнулся, хвост и челюсти стучат в каком-то странном ритме — рваном, но завораживающем, Ночные охотники начинают вокруг нас свой смертоносный танец. Давление стало просто невероятным, голова вот-вот расколется, круг огня уменьшился в диаметре раза в полтора. Видел бы это Босх!.. Мысль эта проскакивает как-то отстраненно, мы с Диксом превращаемся в автоматы, изменяем знаки, не думая — Сила, Меч, Сила, Огонь, Серебро, удар вправо, два удара влево, два вперед, неприцельно, главное — не попасть в ритм Охотников, два удара вправо, огнем — вперед, дважды Силой — влево… Такую гонку мы долго не выдержим… Сила постепенно уходит, и Охотники чувствуют это. Ничего, еще повоюем… Где же Адский Хлыст?

И тут же вижу его, сверкающие ослепительно-белым шипы рассекают воздух в каких-то сантиметрах от нашей стены огня, и защитный круг сужается — медленно, но неотвратимо. Снова возникает то, бесформенное — шкура, вся из чешуи, от плит со стол до спичечного коробка.

Крыло снова атакует, сворачивает в полуметре от нашей защиты, успеваю только заметить мелькнувший в воздухе темный предмет, инстинктивно вскидываю руку с наручнем, что-то чиркает по железу, потом — удар в голову, боли не чувствую, успеваю сообразить только, что шлема на мне нет — и в этот момент словно раздваиваюсь: теперь я одновременно вижу всю сцену сверху, с высоты в добрых двадцать метров — и ощущаю кожей жар от сузившегося защитного круга. Крыло выходит на следующую атаку — и вспыхивает в воздухе, медленно, вращаясь, опускается на землю. Мое тело превращается в проводник энергии, я управляю им, как игрок на компьютере… нет, в десять раз быстрей, мысли и чародейские рефлексы проворней мускулов! По полю рассеяно уже не меньше десятка чадных костров, каждый — одно попадание…. Серебром влево, по пучащейся шкуре… Не прошибает… Дикс сверху очень хорошо виден, раздает короткие скупые удары Силой.

И в этот момент земля под ногами вспучивается — и внутри нашей защиты выбрасывается вверх что-то вроде червя — толстого, извивающегося. Мягкого. Я внизу, задохнувшись от вони, рефлекторно наношу удар мечом, пропустив Силу по клинку; эффект — взрыв без огня, разносящий на рыжие клочья огненное кольцо, нашу последнюю защиту. Раздвоение вдруг кончается, успеваю только нырком увести себя нижнего от Адского Хлыста — и я снова один, маленький человечек посреди громадной степи; но я знаю — какая-то часть меня знает — что есть еще время, что пока не поздно, надо отсечь Охотников от питающей их Силы. От Запределья. Пропускаю через себя Силовой поток, оформляю в знак Ветра; обычно очень сложный, он выходит у меня, как нечто само собой разумеющееся. Задержав его на долю секунды, выстраиваю по наитию перед внутренним взором косую восьмиконечную звезду — и отпускаю знак, раскручивая его, словно гигантский бич, стараясь не задеть Дикса. Знак сплетается на миг с Адским Хлыстом — и проходит через него, разрезая пополам

И тут приходит несколько запоздалая отдача, приходит как раз в тот момент, когда спадает идущее через меня напряжение. И она не такая, как бывает обычно — я чувствую, что лечу — без всяких метафор. Полет кажется нестерпимо долгим, потом мягко обрушиваюсь на что-то вздымающееся волнами, сердце проваливается куда-то в желудок. Это шкура, ее корчит и дергает, но уже известно, что это агония. Плащ защемляет между плитами чешуи, обрываю застежку у ворота, кубарем скатываюсь на землю, стараюсь отползти подальше со всей возможной скоростью… И как раз успеваю: шкура как-то вся вдруг вспыхивает дымным, темно-багровым пламенем, закручивается, как береста в огне…

Дикс-то где? Хоть бы не потерялся! Дико оглядываюсь — и вижу его, он стоит на четвереньках, почти уткнувшись головой в землю. И больше ничего шевелящегося не наблюдается. Опять наши победили… И даже сил порадоваться тому, что жив, не хватает. Хватает их только на то, чтоб отползти от слишком жаркого пламени. Вокруг множество костров, больших и малых. Пожар случиться может… Это я отмечаю как-то лениво, и так же лениво возражаю себе, что нет, не может, роса выпала. И небо на востоке слегка посветлело. Сколько ж это шоу длилось?..

— Меченосец? — в голосе Дикса тревога. — Эй, ты живой?

— Мертвые не потеют, — невпопад бормочу я. Дикс, похоже, разобрал только то, что я способен ответить, а значит жив, он шатаясь подходит ко мне, плюхается на землю, протягивает сигарету:

— Держи.

— Ага… Еще бы огоньку. А то я иссяк полностью.

— Сходи, прикури, — он усмехается, указывая на все еще горящую шкуру, потом начинает возиться с огнивом.

Вот это я понимаю — лежать, не двигаясь, всем телом впитывать прохладу от мокрой травы и смотреть вверх на качающееся небо… Так, небо у меня уже закачалось. Нормально…

— Слушай, — Дикс, счастливчик, еще может шевелиться, — а как ты со знаком Ветра управился?

— А очень просто, — сквозь зевок пробормотал я. — Берешь и делаешь так… — позже Дикс уверял, что после этих слов я тут же захрапел.

ГЛАВА 19

Нет, как хотите, но так трясти невыспавшегося человека — просто хамство! Я пробормотал что-то нечленораздельно-ругательное и сел, не открывая глаз. После вчерашней драки чувствую себя хуже, чем с похмелья… Башка гудит, все тело ломит, хоть сейчас вешайся. Будит меня Дикс, это я уж точно знаю. Утро, стало быть, пропади оно пропадом.

С трудом удержавшись от стона, разлепляю веки. Дикс стоит надо мной в позе судьи на ринге, отсчитывающего секунды. Ну и рожа у него! Всклокочен, с фингалом под глазом, покрыт неравномерным слоем копоти, на котором струйки пота оставили светлые дорожки. Я долго и тупо смотрел на него, потом осведомился:

— Это где ты так перемазался?

Вместо ответа он заржал, как чокнутый. М-да, похоже, у меня видок не лучше. Я поднял руку и ощупал голову. На лбу — здоровенная ссадина, уже подсохшая. Это когда в меня что-то непонятное прилетело — хорошо хоть, в шлеме был… И волосы опалены основательно. Ну ладно, зато живой. А вокруг — беспредел полный: степь на полсотни метров по окружности вытоптана, как слоновье пастбище, чернеют выжженные проплешины… Самая здоровая там, где была шкура. А вот и старый знакомец, Адский Хлыст — почерневший, обуглившийся, согнутый в немыслимую дугу. но смотрится грозно даже теперь.

Дикс наконец отсмеялся и уселся на траву. Я нашарил в кармане сигареты — сплющенные, гнутые, но все же лучше, чем ничего. Дикс тоже закурил, он молчал и искоса поглядывал на меня. Я вопросительно мотнул головой, и он решился:

— Слушай, а как эти курительные палочки делают? Рабы, что ли? Тут ведь дела масса: свернуть, набить…

Вот оно — веянье цивилизации…

— Машины есть специальные, — а ведь по роже видно, он какой-то другой вопрос задать хотел… — Ладно, спрашивай.

Он улыбнулся в ответ углом рта, некоторое время смотрел мне в глаза — внимательно и серьезно, потом негромко спросил:

— А как ты вчера… Ну, перед знаком ветра… Что это было?

Я вздохнул и облизал губы. Попробуй-ка сходу на такой вопрос ответить… Хотя ощущения и в самом деле были необычные.

— Не знаю пока.

Он неодобрительно покачал головой:

— Скрываешь…

Если б я знал, то, может, и скрывал бы…

— Ни фига подобного. Если интересно, давай конкретные вопросы.

— Ну вот: что это был за знак?

— Как он называется — это я без понятия, — пожал плечами я, потом быстро спросил:

— Тебе это что-то напомнило?

Дикс помедлил, взъерошил пятерней и без того перепутанные светлые волосы, потом решительно кивнул:

— Да. Ущелье. Тобой опять кто-то управлял?

Сейчас мне только дуэли информационной не хватало… Да и вообще, с Диксом ухо востро держать надо: хоть он в простачка деревенского и играет, но мужик он с мозгами и очень себе на уме. И, главное, знает, что я за фрукт…

Я отрубил довольно грубо:

— Ерунда. И вообще, хорош тут сидеть, пошли к лагерю. Я ради завтрака удавиться готов. Да, кстати, меч мой не видел?

— Только и дел у меня — за твоим мечом следить… — похоже, он слегка обиделся. Но не рассказывать же ему, в самом деле, о повторном визите в Ущелье…

Я поднялся:

— Попробую поискать. А ты пока глянь, что тут такого осталось, что на себе утащить можно. Просто в доказательство успеха.

Он кивнул в знак согласия и отправился к ближайшему «костровищу», а я отправился обшаривать траву в поисках меча.

Первым делом я наткнулся на шлем — вернее, на то, что от него осталось. Тут же оказалось и то, что меня вчера по башке долбануло — почти метровый острый обломок кости толщиной в руку. Я мысленно перекрестился: эта штуковина могла и насквозь меня прошибить. Неподалеку обнаружился и меч — с ним, вроде, все нормально, только слизь какая-то на клинке, и травой она скверно оттирается, а плащ мой, если правильно помню, вчера сгорел вместе со шкурой.

С грехом пополам отчистив меч, я наконец сунул его в ножны за спиной. Дикс тем временем присмотрел маленькие, но убедительные трофеи: челюсти размером с хороший медвежий капкан и что-то вроде бивня, напоминающее по форме трехгранный штык. Все это, конечно, оказалось подпорчено огнем, но впечатление все равно производило. Бивень пришлось тащить мне, и я кое-как устроил его на плече. Меня основательно пошатывало, Дикс тоже едва плелся, мы перебрасывались какими-то вялыми, совершенно идиотскими шутками, но при этом постоянно истерически хихикали. Все же сказалась на наших умственных способностях ночная драка… Надеюсь, временно.

Шли мы, естественно, в час по чайной ложке, и не знаю, сколько бы это отняло у нас времени, не появись из-за поворота четверо всадников — под предводительством, конечно же, Риденгельда.

— Ого, вот так чучела! — задребезжал он еще издали. — Вы откуда такие, из какой канавы?

Он подъехал вплотную, вгляделся в нас и усмехнулся:

— А, так это наши Чародеи! А мы поехали смотреть, что от вас осталось, — с идиотским простодушием прибавил он. Я длинно выругался, а Дикс потребовал:

— Мы поедем верхом.

— С чего это?

— С того, что мы из дела, козел старый! — прорычал я. — Сам лошадь дашь, или мне тебя ссадить?

Он, кажется, хотел повыступать еще, но все ж вовремя сообразил, что с усталыми и злыми Чародеями спорить опасно, отдал команду своим, двое солдат спешились, а мы взгромоздились на их лошадей и поскакали к лагерю.

Нас встретили чуть не как героев, только барон не показался. Наверно, все еще из-за денег переживает… хоть и сам напросился. Но вот если он нас «кинуть» попробует… Хотя он не такой дурак, а неприятностей у него, наверно, и без нас хватает.

Первым делом мы с Диксом, не обращая внимания даже на приставших с расспросами Малыша и Секретиника, ринулись к бочке с водой, на ходу сдирая с себя одежду. Какое счастье — отмыться, пусть даже без мыла и холодной водой! Я даже почти в себя пришел, только Силу пока не восстановил. Аккумуляторы мне еще долго подзаряжать придется, чтоб в полном объеме работать…

А потом была еда — восхитительная и горячая, по-моему, какая-то местная разновидность плова. Когда я уже доедал вторую тарелку, то обратил внимание на следующую интересную деталь: Малыш, который успевал лопать и трепаться одновременно, подбрасывал на ладони золотую монету. Я знаком придержал ее, заставив повиснуть в воздухе:

— Кого ограбил, змей, колись.

Он небрежно отмахнулся и сунул монету в карман:

— Да так… Ребята решили со мной в кости поиграть. Плащ мой им приглянулся.

— Исход ясен… Форгет, вы их вдвоем обували?

Секретник кивнул, самодовольно напыжившись.

— Хоть штаны-то им оставили?

Малыш изобразил возмущение:

— А ты думал? Вполне честная игра была, только вас с Диксом не хватало.

— Какой дурак с Чародеем в кости играть будет? — усмехнулся Дикс.

Рядом с нами вдруг как чертик из коробочки возник Риденгельд:

— Барон требует вас к себе.

— Ну так вот, — заговорил я, посмотрев сквозь него и обращаясь к нашим, — задираю я, значит, на ней юбку…

— Барон… — начал было Риденгельд уже более нетерпеливо, но Дикс перебил его вялым начальственным тоном:

— Вот что, любезный… Требовать твой барон может от тебя, от него, — он ткнул пальцем через плечо на молоденького солдатика, — от ваших Трех Владык… А господ Чародеев только просить можно.

— Вежливо и лично, — добавил я.

Риденгельд онемел, потрясенный такой наглостью. А ведь в моей практике первый случай, что я сразу за платой не поскакал…

Возможно, Риденгельд окаменел бы навсегда — потомкам на радость, — если б не появился уставший ждать нас а-Келлен. Он приблизился размашистым шагом, остановился у костра. Интересно, чего он ждет? Что мы встанем его приветствовать? Это он зря. Долго придется ждать…

Барону, чтоб понять, что вставать мы не намерены, понадобилось, в общем-то, не так уж много времени, и он сухо констатировал:

— Итак, вы справились.

— Смотри сам, — я кивнул в сторону трофеев, его просто передернуло, но он быстро совладал с собой:

— Когда собираетесь дальше?

— Как только обещанную плату получим. То есть, чем быстрее, тем лучше.

При упоминании о плате а-Келлен несколько скис, но все же выудил из-под плаща объемистый кошель:

— Как обещал, сорок двойных золотых.

— Ладно, — смилостивился я, — ты слово дал…

Но Секретник, явно не доверяя слову пройдохи из Гэлфоста — всем ведь известно, здесь пройдохи сплошные! — уже развязал кошель и сосредоточенно считал деньги, потея от умственного усилия. На скулах барона заиграли желваки, он потянулся было к рукояти меча, но все же решил не принимать близко к сердцу наши плебейские манеры, тем более, я не сводил с него глаз и мило улыбался.

Наконец Форгет закончил подсчет, передал кошель Диксу, и мы неторопливо поднялись.

— Ну, барон, спасибо за все, не поминай лихом, если что-то понадобится, обращайся к нам… Наши лошади, кстати, в порядке?

— Вардо! — заорал он вместо ответа. — Коней Чародеям! — а потом повернулся к нам. — Что ж, Чародеи, спасибо и вам. Когда предстанете в Гэлдаре перед престолом Трех Владык, не сомневаюсь, вас ждет щедрая награда. Я уже отправил эстафету — предупредить о вас.

Мы переглянулись. Значит, этот однорукий бандит думает, что мы в Гэлдар путь держим? И пусть, так даже лучше, но вот это сообщение о нас, отправленное с эстафетой, вполне может мне карты спутать — с этого стада кретинов, которое зовется армией Гэлфоста, вполне станется начать нас разыскивать.

Тем не менее, ответил я вежливо:

— Благодарим за протекцию, барон. И прощай — нам пора ехать.

— Не спеши, Чародей. Вам ведь еще предстоит получать награду в Аклунде… И чтоб не таскать вам с собой эти… трофеи, я отправлю с вами верных людей — они подтвердят градоправителю, что вы справились с делом и отвезут мое донесение Трем Владыкам.

Только этого нам и не хватало! Понять его, конечно, можно: в стране чуть ли не военное положение, и отпускать без охраны четверых непонятных, а возможно и уголовных типов — за такое по головке не погладят… Но мне от этого не легче — от конвоя как-то отделываться придется, по возможности, без крови.

— Совершенно излишняя предупредительность, — пробормотал Малыш. — Мы бы и так не заблудились.

— Кто знает, — а-Келлен ехидно улыбнулся. Пожалуй, я его несколько недооценил: не получилось за наш счет разжиться, так хоть выслужиться решил.

А он уже отдавал короткие резкие команды, распекал кого-то, походя раздавал зуботычины… Так что группа конвоя набралась быстро, и возглавил ее все тот же Риденгельд. Уж этот будет в оба смотреть, чтоб мы по дороге ничего не натворили… хотя если решим натворить, он нам вряд ли помешать сможет. Хотя дед он крепкий, а с ним еще четверо арбалетчиков… Драку с ними затевать? Не в наших интересах: сделать-то мы их сделаем, но тогда нас будут разыскивать уже как преступников, а не как пропавших по дороге путников. А, все равно что-нибудь придумается.

Все это я додумывал, уже сидя в седле. Мы неторопливо выехали за ворота и рысью двинулись по тракту на юго-запад, миновали место вчерашнего боя (Малыш при этом восхищенно присвистнул, а потом долго выспрашивал, как это мы с Диксом столько вытоптали). Дорога углубилась в реденький сосняк, а потом нырнула в какой-то громадный овраг. Арбалетчики старались держаться от нас на почтительном расстоянии, один Риденгельд, не желая выставиться трусом перед подчиненными, ехал чуть впереди меня. До Аклунда еще часа два ехать, так что разобраться с этой старой скотиной я успею, а пока не помешает ему допрос учинить.

Я подъехал к нему почти вплотную:

— Вот что, скажи ка мне… Те пятеро вчера — кто они были?

— А почем знаю? — окрысился он. — Говорят, купцы.

Знаем мы таких купцов, которые пошлину не платят и о нашем отряде осведомлены…

— Как они выглядели?

— Сам должен знать, — буркнул он, пытаясь проехать вперед. — Твои знакомые, не мои…

И ведь что характерно: сразу понял, о каких пятерых речь идет!

Не знаю, что б я с ним сделал в конце концов, но мне на подмогу тут же пришел Малыш. Он чуть придержал коня, так что Риденгельд оказался между нами, а потом слегка прижал его, оттесняя еще ближе ко мне. Секретник перекрывал своей широкой спиной обзор арбалетчикам сзади, а Дикс ловко вклинился между нашей живописной группой и двоими впереди. В общем, сработали как по нотам, и старик почувствовал себя крайне неуютно.

Малыш наставительно заметил:

— Спрашивают — отвечать надо.

— Особенно когда Чародеи спрашивают. Итак, какие они из себя?

— Обыкновенные.

Малыш через голову Риденгельда обратился ко мне:

— Может, сделаем с ним что-нибудь?

— Успеется. Он человек пожилой, опытный, знает, что от Чародея все равно ничего не скроешь…

— Был один приметный, — нехотя сообщил Риденгельд. — Ростом вроде него, — он подбородком указал на Малыша, — только худой, что палка. И на морде шрам справа. Через лоб и всю щеку.

— Видишь, это не больно, — одобрительно заметил Малыш, отъезжая в сторону, а мы с Диксом приступили к совещанию — сработались мы с ним хорошо, так что шло оно на уровне передачи мыслей.

То, что эскорт нам ни к чему, Дикс понимал не хуже моего. Понимал он и то, что отделываться от них надо прямо сейчас и по мере возможности быстро — наверняка в Аклунде к нам еще кого-то приставят, а потом, мы ж нездешние, горы эти совсем не знаем… Арбалетчики особой проблемы не составят, но вот Риденгельд — орешек потверже, так что в первую очередь нейтрализовать надо его. Только как? С идеями у меня после вчерашнего туговато… Конечно, мысль организовать этой старой сволочи что-то вроде обширного инфаркта сперва показалась заманчивой, но ведь от такого потом всю жизнь не отмоешься… Но в общем-то думали мы с Диксом недолго.

Наверно, старею, на покой пора — я начал повторяться.

Лошадь под Риденгельдом внезапно остановилась, а потом просто грохнулась набок, как фанерная. Старикан глухо взвыл — ну, оно и понятно: мы не только лошадь уронили, но еще и вывих ему обеспечили… Вся кавалькада остановилась, мы спешились и с видом самого деятельного участия поспешили на помощь, двое арбалетчиков присоединились к нам.

— Экая незадача, — сокрушался Секретник, помогая мне извлечь Риденгельда из-под лошади. Малыш тем временем присел на корточки и деловито заглядывал лошади в зубы, потом присвистнул и возмущенно осведомился:

— Чем вы ее кормили? Головы тому отрывать надо, кто так лошадей кормит!

Арбалетчики смущенно притихли. Дикс ощупал ногу Риденгельда и сообщил:

— Верхом ездить сможешь через неделю, не раньше.

— А вылечить тебя мы не сможем, — я постарался говорить сурово и величественно. — Мы воины, а не целители, — пусть-ка кто-нибудь скажет, что я соврал!

Риденгельд разразился скрипучей руганью, потом сообразил, что надо отдать приказ арбалетчикам — но его опередил Дикс:

— А вы должны остаться здесь, — голос его звучал мягко и повелительно, а я подкачивал ему свою Силу. Работать с такими приматами, как эти вояки — одно удовольствие…

Дикс же продолжал вещать — светло и убедительно:

— Вы и останетесь здесь. Вы не можете бросить без помощи раненого товарища, тем более командира, ведь без вас ему будет очень плохо, ему необходимо ваше присутствие, а мы, конечно, доберемся до Гэлдара сами, и там, представ перед престолом Трех Владык, мы сообщим о вашем благородном, заслуживающем похвал, геройском поступке, о том, что вы не бросили пострадавшего командира на произвол судьбы, а такие подвиги не должны оставаться безвестными, и мы расскажем об этом Трем Владыкам, а они, узнав о вашей доблести, щедро вас наградят…

Арбалетчики — все как один курчавые и красномордые — один за другим расслабились, на их физиономиях появилось идиотски-довольное выражение. Обработка прошла, что называется, по классу «А» — даже у Риденгельда ругательства в глотке застряли, он пялился на нас, явно не понимая, что такое происходит.

— Ладно, не скучайте без нас, пишите письма, — Малыш откозырял и вскочил в седло. Мы тоже, не теряя времени, попрыгали на коней. Через пару часов эти ребятишки поймут, как мы их обвели, так что за это время надо подальше убраться. Так что мы что есть духу припустили вперед.

Минут через пятнадцать, выехав из оврага, мы остановились и дали себе волю — наш гогот, без сомнения, за километр слышно было.

— Так чем ее накормили? — вопрошал Согнувшийся в седле Секретник.

— Малыш, эта лошадь просто зубы не чистила, — хихикал я, а

Малыш, обращаясь к Диксу, гудел в рыжую бороду:

— Когда я предстану в Гэлдаре перед престолом Трех Владык, я скажу трем владыкам про твою доблесть, чтоб тебя наградили лошадиным кормом за то, что ты не оставил без помощи раненого… — и все в таком же духе.

Когда мы отсмеялись, то есть еще минут через десяток, я предложил:

— А теперь давайте-ка выясним, кем мы в Аклунде назовемся? Не Странниками, это уж точно.

— Как это — кем? — удивился Малыш. — Торговцами, кем еще…

— Ладно, — вмешался дотошный Дикс, — а чем мы торгуем?

— Чем-чем… Фруктами.

Я заржал:

— Слушай, а в зеркало ты давно смотрелся? Да на твою рожу только глянут — и сразу ясно, какими фруктами ты торгуешь.

— Ну, пусть тогда оружием.

— Лошадиным кормом, — хихикнул Дикс.

— Ладно, — махнул я рукой, — оружие подходит. И разыскиваем пятерых компаньонов.

— Дело, — кратко одобрил Форгет.

— Да, кстати, — Дикс придержал заплясавшую кобылу, — а ты говорил, что будто тех, за кем мы в ущелье Морока полезли, тоже пятеро было.

— Совпадение, — неуверенно пробормотал я, он тряхнул соломенными волосами:

— Не верю.

Выискался Станиславский… Хотя я тоже перестал в совпадения верить.

— Ты думаешь, они нас в Аклунде дожидаться будут, как этим придуркам на заставе обещали? — рыжие усы Малыша насмешливо встопорщились.

— А ты думаешь, мы их будем искать? — вопросом на вопрос ответил я. Опешил даже Дикс, который вот уж никогда любителем драк не был. А у Малыша и Секретника рожи так вытянулись, словно я их в лучших чувствах оскорбил.

— Зачем же ты этого… Ри… как-его-там о них выспрашивал? — Секретнику, похоже, казалось, что он хитро улыбается. Гримаса зловещая, наверняка он ее на подследственных отрабатывал…

— Для интереса, — отрубил я. — А потом, как правильно догадался Малыш, не станут они нас в Аклунде ждать. А у нас дела поинтересней есть, чем за мелким жульем гоняться, если вы помните.

— Не так что-то, — нахмурился Малыш. — Ладно, швырнули нас. Но ведь нагло и открыто! А тут граница, шутки шутить вдвойне опасно.

— А потом, — вмешался Дикс, — раз они о нас столько знали, там кто-то из Чародеев.

— Или, чего доброго, из Клана, — закончил я. Дикс тут же помрачнел как туча:

— С Кланом вязаться не резон… Только вот неизвестно — оттуда они, не оттуда…

— И лучше не выяснять. Мне голова как-то дороже объективной информации.

— Тем более, — простодушно подхватил Секретник, — может, они нас и в самом деле в Аклунде ждут.

Мы не слишком торопили коней, но до Аклунда добрались как-то уж очень быстро — часа за полтора. Приятная все-таки штука — эти карликовые страны, вроде Гэлфоста: за пару-тройку дней через всю страну пешком пройти можно… И на дороге ни души, все как вымерли. Хотя это как раз понятно. жара стоит такая, что вот-вот мозги закипят.

Аклунд абсолютно ничем не выделялся среди десятков подобных городишек — в центре, на приплюснутом холме крепость, а вокруг нее кольцом прилепился сам город, обнесенный жидкими укреплениями и невысоким валом, перед которым беспорядочно стеснились лачуги предместья. Ворота внушительные, но распахнуты настежь. И это они называют военным положением?!

Когда мы подъехали к воротам, охрана все же обнаружилась — стражник в малиновом плаще стоял посреди прохода, стараясь держаться в тени воротной башни и дремал, прислонившись к своей алебарде. Этакая посредственная иллюстрация к «Спящей красавице»…

Но когда копыта коней загремели по мосту через неглубокую канаву, долженствующую обозначать городской ров, бдительный страж вышел из летаргического состояния и оказался молодым, безусым и щекастым. Он сразу попытался напустить на себя вид гордый и неприступный:

— Кто вы, куда и откуда?

Малыш высоко подкинул блеснувшую на солнце золотую монету, поймал ее и важно сообщил:

— Мы, парень, купцы. Где тут у вас ближайший трактир?

Грозный воин, не сводя алчного взора с малышовского кулака, в котором была зажата монета, принялся торопливо и сбивчиво объяснять дорогу к трактиру, размахивая для убедительности алебардой. Когда он закончил, Дикс не менее лениво и важно осведомился:

— Скажи-ка, любезный… Тут пятеро всадников с северо-запада не проезжали? Один приметный такой еще, высокий, со шрамом на лице?

— Чародеи-то? — почему-то обрадованно заторопился солдатик. — Как же, проезжали, конечно. Утром выехали за нечистью охотиться, говорят, от нее проходу никому не было, врать не буду, сам не видел, а Чародеи эти час или два назад вернулись, зубы какие-то привезли — во! — он широко развел руки, показывая, какие были зубы. — Сейчас, наверно, уже награду в трактире пропивают, градоправитель наш, господин а-Рюг, то есть, за зубы эти три сотни гэлов обещал… А вы что — знаете их?

— Та-ак… — зловеще протянул Малыш. — Знать не знаем, но вот познакомиться хотелось бы. Значит, говоришь, час или два назад?.. Держи за труды, — когда он разжал руку, монета у него на ладони оказалась серебряной. Да, Чародей я, конечно, не последний, но некоторые малышовские фокусы для меня — тайна за семью печатями…

Не дожидаясь, пока солдатик опомнится и возмутится, мы проехали мимо него и затрусили между глинобитными домиками окраины по улице, почти белой от солнца и пыли.

— В трактир? — нарушил молчание Секретник.

— А куда еще? — буркнул Малыш.

— Глотка пылью забита, — поддержал Дикс. Приятно все же видеть единодушие в команде… Тем более, я тоже чувствую необходимость посидеть в тени и переварить информацию за кружкой чего-нибудь жидкого и холодного. Тем более, у ребят тоже наверняка соображения есть, и не высказывают они их только потому что пыли наглотаться боятся.

Трактир мы нашли довольно быстро — не столько благодаря указаниям стражника, сколько руководствуясь многолетним инстинктом. Заведение казалось поставленным на прочную ногу — каменное, под черепичной крышей, на вывеске намалевано нечто среднее между танком и дождевым червяком, тут же надпись, поясняющая, что это «Веселый дракон». Что уж в нем такого веселого — убейте, не понимаю… И что радует, рядом с дверью — что-то наподобие крытой коновязи, куда мы и поставили лошадей. Хозяин — здоровенный детина с массивными челюстями и в порыжевшем фартуке — отдал распоряжение позаботиться о лошадях не раньше, чем вытряс с нас пять серебряков. Внутри, однако, оказалось прохладно и почти пусто, если не считать нескольких оборванцев, ожидавших чем-нибудь поживиться на дармовщинку, и пары слегка одетых созданий женского полу, явно уставших от жизни. Они тут же принялись мрачно строить нам глазки — не упускать же заработок…

Малыш хрипло рявкнул трактирщику:

— Тащи пиво, да побольше, разбойник! Смотри у меня, не разбавляй! Им тоже, за наш счет, — он кивнул на стол, за которым сидели уставшие создания, которые при последних словах начали проявлять что-то напоминающее интерес к жизни.

— Пейте за нашу удачу, вертихвостки, — оскалился в улыбке Секретник. Пока все правильно действуют: лучший способ не привлекать внимания — побольше шуметь. Во всяком случае, и купцы, и солдаты — все именно так себя ведут.

Мы облюбовали столик подальше от входа, расселись широко и с комфортом, оружие составили у стены, стащили кольчуги. Отдыхать так отдыхать… Некоторое время было слышно только мощное бульканье — пиво оказалось вполне пристойным. Наконец Малыш со стуком опустил на стол оловянную кружку и заявил:

— Говорил я вам, с этими пятерыми что-то нечисто.

— Мне это тоже начинает не нравиться, — я сосредоточенно набивал трубку. — Конечно, награду эту мы получать не собирались…

— Не в деньгах дело, — перебил меня Дикс. — Они почему-то думают, что стричь нас можно и ничего при этом не бояться. Да при этом еще знают, что мы — два Чародея, и с нами Малыш, при этом откуда-то знают, что мы от стражи не откупимся…

— И что не догоним их и не наломаем, — закончил Малыш.

— Действительно, интересно получается… Значит, они, пока мы были в баронском лагере, то есть за какой-то час, смотались на место драки и прихватили трофеи. Откуда им было знать, что мы их за этим занятием не застукаем?

— Или еще красивше, — подхватил Малыш. — Приползают они в магистрат, или как его здесь называют, за деньгами — а тут, пожальте бриться, объявляемся мы в сопровождении баронских солдат и с его собственноручным письмом, возникает приятное недоразумение…

— Ладно, Волк с ним, — опять влез Дикс, — знали они, что мы втихаря пробираемся и за наградой не пойдем… Но как они узнать могли, чем у нас драка кончилась? Ну, с Охотниками?

Забавно получается: если суммировать все наши вопросы, не имеющие ответов, в каждом из них в той или иной форме прозвучало: «Откуда они знали?». Знали… Ведали.

— Сдается мне, дело худо: Клан Ведающих нам на хвост сел.

Дикс округлил глаза:

— Им-то какого Волка от нас надо?!

— Спроси что полегче… И все равно на свой страх и риск работают — есть шанс, что мы их нагоним, и тогда…

— И тогда будем правы по всем местным кодексам, — кровожадно улыбнулся Малыш.

— Так-то оно так, но они понимают, что мы внимания привлекать не хотим. Есть вариант вообще бредовый: это какая-то группа прикрытия.

Дикс и Малыш открыли рты, готовясь сразить меня убийственной иронией, я жестом остановил их:

— Сам знаю, что ерунда… В таком случае они б на заставе нас засвечивать не стали.

— Может, наоборот, люди Волка?

— Топорно работают…

— Но успешно покуда, — усмехнулся Малыш. — Если они и дальше перед нашим носом маячить будут, это нам полная засыпь. Заведомое палево.

— В таком случае надо с ними действительно контакт искать.

— Физический. А может, и физиологический, — Малыш сжал кулак.

— Возможно, возможно… Но есть и другие варианты.

— А именно?

— Например, какие-нибудь шибко ушлые ведуны, считают, что мы за ними не погонимся, побоимся с Кланом связаться…

— А если Клан про эту историю с наградой узнает — не придет им хана от того же Клана? — вопрос Дикса явно риторический.

— Так или нет, а найти их надо бы. Не нравится мне, что они про нас столько знают.

— И что сливки снимают, — дополнил Секретник.

— Если разыщем их, драка ведь будет, — вздохнул Дикс.

— Еще какая, — успокоил его Малыш.

— Тихо, тихо, юный максималист… Если все же ребята из Клана, то пока мы объясним, в чем дело, нас уже десять раз убьют. Да и в подобных драках убитые, знаешь, с обеих сторон встречаются.

— Да ладно тебе…

— Вот и ладно… — передразнил Дикс. — Если там ведун — так почем я знаю, чего от него ждать?

Я усмехнулся:

— Ну так он-то тоже не знает, чего от тебя ждать…

— А где мы их искать собираемся? — Форгет в своем репертуаре: вопрос резонный, но ответа явно не имеющий…

— Если они на юг или на север свернут, пусть своей дорогой едут. Самое гнусное — если им с нами по пути, — я присосался к своей кружке и не отрывался, пока она не опустела. Как только я поставил ее на стол, кто-то осторожно потянул меня за рукав:

— Господин…

Так и есть, один из оборванцев. Лохмотья на нем просто немыслимые, но когда-то, похоже, были шикарным камзолом, Лицо бледное, даже не слишком испитое, на вид — около сорока лет.

— Дай ему что-нибудь, Коротышка.

— Держи, — Малыш швырнул оборванцу серебряную монету, тот разве что по полу не расстелился от благодарности. Ну, будем считать, долг милосердия выполнен…

Я снова потянулся к кувшину с пивом, и тут услышал вкрадчивый голос:

— Пару слов наедине, господин.

Это уже забавно… Хотя, вероятно, все проще простого: я кажусь этому типу более жалостливым, чем остальные, и он хочет мне поведать душещипательную историю своей жизни.

Похоже, он угадал мои сомнения — сообщил таинственно:

— Это важней для тебя, чем для меня, господин.

Совсем интересно. Ладно, во всяком случае, ловушкой пока не пахнет… хотя когда у меня чутье на них было?.. а этот тип один, и в случае чего, я его одной левой пополам сломаю.

Бросив компании:

— Сейчас вернусь, — я поднялся из-за стола и двинулся к выходу, оборванец поплелся следом.

— Говорить будем здесь.

— Как господину угодно, — кажется, в голосе проскользнула легкая насмешка. Я метнул на него грозный взгляд, а он продолжил, но уже не тем униженным тоном, а четким деловым шепотом:

— Не знаю твоего имени, человек, но не носи герб принца в Гэлфосте. Черные Эмиссары Владык охотятся на его людей. Они б и принца арестовали, но Ведающие сказали: если это случится, они покинут Гэлфост.

— Спасибо за предупреждение. Еще один вопрос: ты не видел здесь сегодня высокого человека со шрамом?

Мой собеседник нахмурился:

— Видел… Ты его знаешь?

— Я его ищу.

Он с сомнением покачал головой:

— В Аклунде ты его не найдешь.

— Куда он поехал?

— По западной дороге. И с ним был очень опасный человек.

— Кто именно?

— Я не знаю его имени, но там, где он появлялся, происходили нехорошие дела. Так мне говорили.

— Спасибо. Как у тебя с деньгами? Мы пока можем подбросить.

— Верную службу и без вас наградят, — он улыбнулся мне, на миг выпрямился прямо-таки по-строевому, потом снова ссутулился и исчез за дверью. Да, агентура у принца хороша… Но мои худшие опасения подтверждаются — наши пятеро друзей двинулись к западу, один из них — очень опасен (хотя, как я понял, это наполовину россказни), а тут еще до кучи какие-то Черные Эмиссары, так что от сторонников Финдо поддержки мне не видать. А насчет Финдо и Клана — это, конечно, интересно, но никакой объективной ценности не представляет. Разве что удариться в ламентации по поводу гнусности большой политики…

Когда я вернулся к столу, обнаружилось, что за ним плотно обосновались те два уставших от жизни создания, причем одно из них находилось в данный момент на коленях у Малыша. Не привлекать внимания — это здорово, но, по-моему, ребята слегка перебирают.

— Что, новости о компаньонах? — приветствовал мое появление Малыш. Я кивнул:

— И аховые, прямо скажем. Им с нами по пути. Ты, главное, не увлекайся — нам еще скакать и скакать.

— Получается, минут через пятнадцать — по коням?

— Получается, так.

Малыш, Дикс и Секретник хором тяжко вздохнули, а я помедлил и отправился к выходу. Да, с пивом шутки плохи…

— Ты куда? — вскинулся Малыш, я огрызнулся:

— Коня привязать.

— Боишься, убежит? — хохотнул он, я оставил его подначку без внимания и вышел из трактира.

Черт, прямо на улице неудобно как-то… Может, конечно, здесь это в порядке вещей, но издержки воспитания, чтоб их… Ага, завернем за угол. Тупичок, три глухих стены. И, похоже, не первый год по тому же назначению используется.

Я застегнулся, и тут же кто-то сзади произнес:

— Ну, ты закончил?

Вот гадство, чье-то присутствие я чувствовал, но решил, что это кто-то из компании любителей пива. Ну ладно, поглядим, кто еще мной интересуется… Главное — пока без резких движений.

Знаю я эту породу. Шестеро крепышей, поперек себя шире, бычьи загривки, глаза дохлых рыб… Трое — передо мной, трое загораживают выход из тупика. Рука чисто рефлекторно потянулась к рукояти меча… А, черт! Я ж его в трактире оставил!

Один из здоровяков, похоже, главный в компании, во всяком случае самый длинный, ухмыльнулся, заметив твое движение:

— Не шебаршись. Разговор есть.

Знакомое начало. Этим для того, чтоб напасть, даже предлог не нужен, просто хотят для начала развлечься. На прорыв, что ли? Без использования Силы не справиться, а ей пользоваться — попасть на заметку Клану или кому-то из Братства… Ладно, главное — до оружия добраться, а то просто массой задавят.

— Я тебя очень внимательно слушаю, — потянуть время, либо в трактир их заманить — а там и Малыш с Секретником не против будут размяться.

— Вот что, благородный, нам гастролеры ни к чему. Своего жулья в городе хватает, так что убирайся подальше — и быстро.

— Что ты городишь?! Я честный купец.

— А нам и сказали, что вы себя за купцов выдавать будете.

— Кто это вам такое сказал?

— Не твое собачье дело, плати и проваливай.

— За все уже заплачено.

— Нет, ты это точно знаешь? Ты спорить с нами будешь? Вот за это гони сотню гэлов.

— Да ты сдурел!

— Шут с тобой, восемьдесят.

— Все равно, таких денег нет.

— Что значит — нет? Как это у вора может денег не быть?

— Ну-ка, погоди! Кто это тебе сказал, что я вор? Такой длинный, со шрамом?

— Так ты его знаешь? — обрадовался вожак.

— Нет, не знаю.

— А ты не откатывайся. Знаешь, что длинный, знаешь, что со шрамом — значит, знаком он тебе. Так не вор ты, говоришь?

— Не вор.

— Значит, обманул нас твой приятель. И за обман он заплатить должен.

— С него и спрашивайте.

— А что с него спросишь, он уже далеко. Ты его знаешь, значит, этот должок мы с тебя получим, — вожак сунул руку за пояс и вытащил из-под куртки — я глазам своим не поверил! — чаки.

— Значит, говоришь, восемьдесят?

— Восемьдесят золотых.

— Годится. Деньги у меня в трактире. Сейчас за ними схожу. Хочешь — пошли со мной.

Гопники заухмылялись, один из стоявших во втором ряду, мордатый и прыщавый, выдавил хрипло:

— О, дает!

— В трактире, — вожак улыбался во всю щербатую пасть, — у тебя не деньги, а меч и арбалет. Так что выкладывай деньги прямо здесь и прямо сейчас.

— С собой не ношу.

Вожак с притворным сожалением бросил стае:

— Ничего понимать не хочет… — и в руках у стаи, как по волшебству, возникли короткие дубинки, цепи, где-то в заднем ряду ярко блеснул нож. Вот сейчас мне туго придется… На соглядатаев Клана придется плюнуть, и все равно шансы неравные — Силу в полном объеме мне не задействовать и до необходимой концентрации не собраться…

— Проблемы, командир? — ехидно осведомился голос сверху. Гопники как по команде задрали головы. А там, словно экзотический цветок на фоне неба, свесилась с плоской трактирной крыши голова Малыша.

— Да вот, — я кивком указал на шестерок, обступивших меня, — ребятам чего-то надо.

— Да ну?! — изумился Малыш, ловко перевернулся и уселся, свесив ноги с крыши. — А чего ж им надо?

— По-моему, деньги у них кончились, — пожал я плечами. Окружение оказалось полностью деморализовано чудесным явлением Малыша.

— А может, устроим раздачу слонов? — Малыш спрыгнул с крыши и встал со мной рядом.

— Ты кто? — начал приходить в себя вожак.

— Вообще-то я пацифист, — доверительно сообщил Малыш, закатывая рукава. Очевидно, последнее слово как-то неправильно поняли, во всяком случае, в ту же секунду кто-то из них гаркнул:

— Да их же всего двое! — и стая ринулась в атаку.

Я решил Силу пока не тратить и благоразумно отодвинулся в сторонку. Раз за дело берется Малыш, лучшее, что можно сделать — это не путаться у него под ногами… Правда, один раз мне пришлось-таки принять участие: когда вожак с чаками проскользнул Малышу в тыл, но тут хватило сущего пустяка — я слегка треснул его по шее, подкрепив удар порцией Силы. А Малыш потихоньку входит в раж… Нет, хватит членовредительства.

Я сзади обхватил Малыша за пояс и обратился к двоим, еще остававшимся на ногах:

— Значит, я могу удерживать его шесть секунд. За это время вы должны добежать до имперской границы. Время пошло.

Долго их упрашивать не пришлось — чуть земля не задымилась, так они ломанулись. Я отпустил Малыша, он повернулся ко мне:

— Зря их отпустил…

— Сам ты зря! Надо ж, чтоб кто-то рассказал, сколь мы круты, чтоб подобного не повторялось.

Малыш только рукой махнул:

— Никому они ничего не расскажут.

— Это еще почему?

— А как ты думаешь, кто их за углом ждет?

— Неужто лейтенант наш?

— Угу. Застоялся, бедняга.

М-да, попали господа налетчики из огня, да в полымя…

Малыш проворчал сердито:

— Никуда тебя отпустить нельзя, отлить — и то без охраны не можешь… Кого мы хоть побили-то?

— Какие-то тутошние орлы. Гроза местной песочницы, — я оглядел четыре тела на земле, поднял выпавшие у вожака чаки. — Смотри-ка, мне как раз по руке!

— Забирай, — пожал плечами Малыш, для чего-то глянул на небо, сплюнул. — А чего это, собственно, мы тут стоим? Этих расспросить хочешь, когда в себя придут?

— Времени, боюсь, нет. А кое-что и так знаю.

— По дороге расскажешь.

— Ну так вот, — начал я на ходу, — этих красавцев навели наши старые знакомцы.

— Где этот, со шрамом? Надо ж, везде успели…

А за углом действительно оказался Форгет, сокрушенно рассматривавший ободранные костяшки. Перед ним в пыли валялись двое налетчиков, спасшихся от Малыша.

— Ну и зубы у них, — пожаловался он, помолчал и добавил:

— Были.

ГЛАВА 20

Задерживаться в Аклунде мы не стали и уже минут через десяток бодро трусили по дороге на запад. Да честно говоря, и не тянуло задерживаться. И не только в том дело, что конкурентов надо догонять, а еще и в том, что чем черт не шутит — в самом деле, неизвестно, кому мы вломили, насколько я знаю, снимать подобным способом деньги и городские стражники не брезгуют. А со всем здешним гарнизоном драться меня лично как-то не поманивает…

Нет, нравится мне такая тайная экспедиция! Мало того, что Волк о ней, оказывается, прекрасно осведомлен, так еще какие-то левые ребятишки нас стригут как хотят… Причем налетчиков именно на меня и сориентировали. Интересно, а на что тут расчет был? Что я засвечусь как Чародей и привлеку внимание Ведающих?.. Но при таком раскладе получается, что наши друзья не из Клана… Хорошо б, конечно, чтоб так оно и было, но мне все же очень не по душе упоминание о каком-то особо опасном деятеле, который их сопровождает.

Мы миновали развилок, с каменными рожами проехав мимо полусонного конного патруля, и свернули по правой дороге, на запад. Другой тракт, пошире, змеясь убегал за холмы к югу, в Гэлдар. Там, может, и хорошо, но вот там нас могут ждать. С цветами и военным оркестром — все же про эстафету дурацкую, отправленную бароном, забывать не след.

Вот теперь я понимаю, почему Ночные Охотники так мешали — днем по здешним дорогам ездить настоящая пытка, особенно если ты в кольчуге. Того и гляди подкольчужник к коже прикипит… тут верблюды нужны, а не лошади… Холмы все более плоские, деревца — все более чахлые, слепни все наглеют и наглеют, вереск по обочинам тени никакой, естественно, не дает, хотя его тут просто плантации. Даже языком шевелить лень, тем более глотка пересохла моментально. А трава, хоть и выгорела, пахнет так, что того и гляди с седла навернешься… Ладно, надо хоть чем-то заняться, пока окончательно не разморило. И я занялся.

Согласно классике «все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь», так что большую часть дороги я посвятил налаживанию мысленного контакта со своим конем, темно-гнедым тонконогим галахарским полукровкой. Вообще, лошади — звери бесхитростные и очень привязчивые, если знаешь, как с ними общаться, а этот оказался просто каким-то лошадиным гением, так что уже через полчаса не было нужды прибегать к шенкелям и пользоваться поводьями. окрестил я своего конька Зорро, и могу утверждать, что имя пришлось ему по его лошадиной душе.

Остальные ехали молча, изредка перебрасываясь вялыми фразами или лениво матеря слепней. Ветер, дующий в спину, облегчения не приносил, тем более, что больше напоминал дуновение калорифера. И опять на дорогах все как вымерли… Только раз, в паре сотен метров от нас проскакал через дорогу к северу большой, сотни в две клинков, отряд. Мы, конечно, решили благоразумно переждать его, не привлекая к себе внимания — в этой стране ссылка на Орден действует странно, вызывая пристальный и корыстный интерес…

Когда солнце перевалило зенит и начало путь к горизонту, я понял, что так мы далеко не уедем и объявил привал. Ну как тут ехать, когда солнце лупит прямо в глаза, а голубизна неба напоминает электросварку… Поблизости имел место быть водоскоп, но высох он совершенно, на дне остался только слегка влажный ил. Мы-то ладно, а вот лошадям каково… Я б на их месте возмутился: целыми днями таскать на себе четырех лентяев, можно сказать, за спасибо…

Мы выпустили их подкормиться чем найдут, а сами полезли под защиту вереска, ловя нестойкую тень. оказалось, что на убежище кроме нас претендует куча мелких мошек, но недоразумение вскоре разрешилось в нашу пользу. Малыш тут же принялся сосредоточенно переобуваться, мы с Диксом закурили, а некурящий Секретник сидел в сторонке и неизобретательно ругался. Кольчугу и кожаную куртку с отворотами я тут же стянул, рубаху можно было выжимать. Дикс вытянулся на земле, закинув руки под голову и прикрыв глаза. Я б тоже так хотел… Но нельзя, вырублюсь моментально.

Поэтому я приложился к фляжке, уселся, облокотившись на мешок, и предложил:

— Может, последние новости обсудим?

— Валяй, — поощрил Дикс, не открывая глаз.

— Вы уже в курсе, что нас с Малышом побить хотели?

— Оно и понятно. Я иногда тоже хочу.

— Ладно, остроумный ты наш… Ты мне вот что скажи: не слишком они грубо для Клана действуют?

— Слишком, — согласился Дикс. — Будь я Кланом, я б что поинтересней придумал.

— Так-так-так… И что б ты придумал, будь ты Кланом?

— Ну, не знаю… Да мало ли что? Сразу после драки нас пристукнуть, когда мы едва шаяли, лошадей чем-то не тем накормить…

Секретник со скрежетом потер небритый подбородок:

— А вообще, слабаки были те, в Аклунде, — как обычно, очень точное и, главное, своевременное замечание. Хотя доля истины тут есть: если б такой фокус проделывал Клан, учитывая его влияние в Гэлфосте, то напускали б на нас не каких-то шестерок, а по крайней мере вооруженную стражу — дескать, самозванцы и вообще рука Империи. А дальше, как со всякими шпионами, говорили бы с нами только до ближайшего дерева.

— Слушайте, — приподнялся на локте Малыш, — все Клан, Клан… Они что — суперы какие-то? Слишком страшные? Что они вообще из себя представляют?

Дикс пожал плечами и сплюнул. Чисто орденская ксенофобия…

— Клан — штука серьезная, — растолковал я. — Занимаются примерно теми же вещами, что и Орден, но разница в том, что они — Клан. Семья. И знания передают только по наследству, только членам семьи. Сила у большинства врожденная, но развивают ее с раннего детства, детишек откармливают всякими ядовитыми травами, от которых те в темноте видят и все такое… И главное в нашем случае: есть у них способность настроившись на некий объект, заряженный Силой, отслеживать его на расстоянии… — я запнулся, замер. Вот это уже смахивает на идею…

— Что, заело? — участливо осведомился Малыш, я отмахнулся.

Вот он, ключик! настроившись! И связку эту через всякие запредельские штучки я вполне могу отследить.

Тут в разговор снова влез Секретник, правда, на сей раз с вполне здравым предположением:

— А вот они нас чешут и в ус не дуют… Может, знают, что мы за ними погонимся? Заманивают?

— Тоже вариант… Но у меня тут идея появилась. Дикс, можешь меня обработать?

— Как тех, на тракте? С радостью.

— Ты не путай приятное с полезным… Радоваться потом будешь, а сейчас мне надо чутье растормозить.

— Это как?

— Ну, например, обычные ощущения отключить.

— А сработает?

— А что мы теряем? Просто те ребята явно на меня настроились.

— А я, вроде, не при делах, — усмехнулся Дикс. — Хорошо знаменитостью быть…

— Гордись. Потом внукам расскажешь… Ну так сделаешь?

Дикс пожал плечами:

— А что тут такого? Проще некуда.

— Тогда действуй, — я откинулся на спину и закрыл глаза. Дикс контакт начал… Но почти сразу его и прервал:

— Пробиться не могу. Ты б хоть не сопротивлялся.

— Понял.

Предельное расслабление — после привычки к долгой концентрации это тяжело. И словно какое-то сопротивление к этому внутри. Расслабиться, дышать глубоко и ровно….

Мир вокруг пропал. Тела у меня нет, и все это до безобразия похоже на прогулку в Запределье. Зато внутреннее зрение становится предельно четким. То, что я сейчас вижу, напоминает абстрактную живопись: Дикс — вот это, с золотистыми проблесками, пятно с четкими границами. Фон от схватки с охотниками до сих пор виден, даже издали: тускло-желтый, неприятный. Буро-зеленое пятнышко, почти неразличимое — волколак, но он слишком далеко. И все словно в паутине, сплошные нити непонятных мне Силовых связок, разноцветные, разнофактурные, рябят, путаются… А самая толстая — вот эта, почти прозрачная, по которой проскакивают голубые искры. Красивая ниточка, только заканчивается почему-то на мне… вернее, на моем Камне. И уводит она куда-то к западу. А что на другом конце — не разобрать пока. Но если это леска, на другом конце находится рыбак… Направление засек, нить держу крепко. Только б пока из расслабухи выхожу не потерять…

Не знаю, каким образом, но Дикс, похоже, понял, что пора, и через некоторое время жесткая трава подо мной стала реальностью, а сопение Секретника показалось нестерпимо громким. Волнуется лейтенант… Ладно, главное — нить не потерял… Зафиксируем на Камень, для этого он как раз подходит…

— Засек? — жадно спросил Дикс. Я кивнул и открыл глаза. Практичный Малыш тут же поинтересовался:

— А они знают, что ты их засек?

Интересный вопрос…

— Не должны. От обычной слежки, конечно, они застраховались…

— Где они? — Секретник тщательно подтягивал пояс с мечом и кинжалом. Я отмахнул рукой:

— Там.

— А точней?

— А точность в данном случае — плюс-минус лига.

— Слушай, командир, мы их догоним?

— Если на месте будем сидеть — нет.

— Ну поехали, — Малыш перевернулся на живот и лениво, по-коровьи, начал вставать. Я тяжело поднялся, стараясь не шататься. После таких экспериментов башня немного не на месте, мир вокруг черно-белый… Ладно, соберусь по пути.

— Ну, значится, так: сейчас идем по следу. Не знаю, куда мы по нему придем, но Форгет тут высказывал предположение, что нас заманивают.

— Куда? — насторожился Дикс.

— Спроси что полегче… Ну так вот, связка, по которой меня отслеживают, пока стабильная, так что мы их должны нагнать. И в этом случае… — я сделал эффектную паузу. Малыш выразительно постукал кулаком по ладони.

— Может, да, может, нет… Мы ж не знаем, кто они. Прежде всего это выясним, а потом, очень может быть, тихо улизнем, никаких денег с них не требуя. А если кто-то, не разобравшись, полезет с ними на кулачки, этот кто-то получит по морде от меня лично. Да, Малыш, да, по рыжей, наглой морде, — я привычно увернулся от тычка в плечо и закинул за спину меч.

Ближе к вечеру стало попрохладней. Как в остывающей духовке… Не знаю, как остальные, а я себя чувствую смертельно уставшим и разбитым кусков на восемьсот, никак не меньше. Радует и то, что «нитку» я не потерял, причем, судя по ощущениям, она стала короче. Чем-то все это напоминает спининг, причем в данном случае рыбак и рыбка поменялись местами. Ну и обрадуются наши пятеро друзей, когда узнают, каких ихтиозавров вытянули! Хотя, надеюсь, обойдется без драки. Внимание привлекать не резон, граница все-таки… За рекой, насколько мне помнится, начинается пресловутое царство У, считай, Дикие земли… Только, похоже, до этой реки еще пилить и пилить.

Все знаки, указывающие на нашу с Диксом принадлежность к Ордену, как то: обручи, браслеты Странников и прочее мы припрятали в зарослях на последнем привале, и теперь хоронились от каждого встречного патруля — кто их знает, вдруг им в голову придет с нас требовать подорожную или что у них там еще…

Солнце уже село, когда мы выехали к городку… хотя даже городком такое поселение обзывать — чистое издевательство. Ограждала его только низенькая глиняная насыпь, да на дальнем холме торчал какой-то замок башенки на три. Стражи мы вообще никакой не заметили, зато на подступах к этому… ну, скажем, населенному пункту обнаружилось что-то типа предместий: гектары хорошо огороженных и тщательно охраняемых загонов для скота. Насколько я понял, это явно какой-то перевалочный пункт местных ковбоев. И сам городок меня в этом убедил: крытые соломой дома из всякой рухляди, загаженные улицы… И вступили мы в него гордо, даже я распрямился в седле.

Молчание нарушил Малыш:

— Ну что, для начала наших доброжелателей поищем?

— Они поблизости где-то, — кивнул я. В самом деле, ниточка укоротилась до предела…

— А где именно? — влез с вопросом Секретник. Вопрос, конечно, вполне закономерный… Черт бы подрал всех простодушных вояк!

Дикс кинулся мне на выручку:

— А где искать-то? Только в замке. Или в трактире.

— Гостеприимства в замке не очень попросишь, — вздохнул Секретник, я тут же поспешно согласился:

— И напрашиваться на него мы не будем.

— Итак, в трактир, — жизнерадостно заключил Малыш, и мы тут же отправились этот трактир искать.

Поскольку час был довольно поздний, местное население общаться было совершенно неспособно, из того, что они отвечали на наши вопросы, я разобрал только, что говорят они с южным акцентом, раскатывая «р». Наконец повстречался нам относительно трезвый селянин, который, правда, ходить уже не мог и сидел в луже, сосредоточенно шлепая ладонями по глянцевитой поверхности навозной жижи. Зато от него мы получили ценные сведения, а именно: в этом недоразумении с неразборчивым и непроизносимым названием имеется аж целых три трактира, причем ближайший из них «эвона, за углом, потом еще за углом». Странно, что сами не нашли: у Малыша обычно на трактиры чутье, да и я на его отсутствие не жалуюсь. Хотя тут учуять что бы то ни было трудно — вонища прямо-таки густая, наводит на мысли о трупах, погребенных под слоем навоза. Так что всю дорогу до трактира мы помалкивали и дышали через рот.

Первый трактир наших надежд не оправдал: во-первых, воняло там чуть ли не гаже, чем снаружи, во-вторых, там было не протолкнуться от пастухов, батраков и прочих работяг, а в-третьих, поили там такой гадостью, что даже мы с пересохшими после дороги глотками это пить не смогли. В такое заведение компания, имеющая в активе три сотни золотых, не пойдет, или зовите меня Секретником…

Следующий трактир располагался в торговом квартале. А отыскать торговый квартал — ничего проще нет: единственная улица, замощенная брусьями. Лавчонки в этом квартале тоже абы как строились…

— Заметили? Здесь дышать можно! — обрадованно провозгласил Секретник. Проснулся в нем нерастраченный оптимизм… Дикс в ответ только сплюнул, я длинно выматерился, а Малыш пробормотал:

— Смотря каким местом… Вроде, засуха, грязи днем с огнем не найти, а тут хлюпает…

— Это ты правильно заметил, — согласился я. — Вон то, в два этажа, и есть искомое заведение?

— Догадлив не по годам…

— Ну так поехали, хоть глотки после этого вонизма промоем!

Трактир выглядел обещающе — стены из толстенных бревен, явно вывезенных с севера, громадные ярко освещенные окна…. На века строилось. Оно и понятно: власти, империи, замки — это все так, сегодня есть, завтра нет, а вот трактир — это уже нечто незыблемое.

У входа торчал потасканный молодой человек в некогда белой куртке прислуги, которого мы тут же обложили в четыре глотки и потребовали хозяина. Что делать, порядок здесь такой — степень твоей значимости напрямую зависит от количества нецензурных слов в минуту… Но хозяин и в самом деле появился быстро — ростом в половину Малыша, зато поперек себя шире, с роскошной бородищей до пояса и абсолютно лысый. Такую флегму мне видеть еще не приходилось — он оставался спокойным как дохлый лев, выражение его лица (скептическое) не менялось ни на грамм, пока Малыш с Секретником, используя все запасы мата и корпорантского жаргона, объясняли, что с ним будет, если он немедленно не позаботится о лошадях и не вытащит на стол все самое лучшее. Когда они иссякли, трактирщик все с той же каменной рожей произнес только одно слово:

— Деньги.

— Не торгуемся, пузан! — надменно откликнулся Малыш, швырнув ему золотой. Хозяин все так же флегматично поймал монету, попробовал на зуб, разглядел и философски изрек:

— Имперская… Не в ходу они сейчас. Ну ладно, золото есть золото, где б его не чеканили. Еще одна такая — и все, что хотите ваше.

Прижимистый Дикс собрался было возмутиться, но Малыш решил не выходить из образа вояки, провернувшего удачное дельце, и швырнул хозяину вторую монету. Оно, конечно, правильно, но как хотите, два золотых за стол и ночлег — это чересчур. Страна грабителей этот Гэлфост, вот что я вам скажу… И барон этот тоже скотина не последняя — имперской валютой с нами расплатился. Малыш, правда, что-то такое высчитывал, и получилось у него, что имперский золотой дороже местного… Но это, судя по всему, в Империи.

Весь первый этаж занимал общий зал, народу здесь тоже хватало — шум, гам, дым коромыслом… Но драк не видать. Хотя это вполне объяснимо: в уголке пятеро в малиновых плащах что-то попивают, явно за счет заведения. И еще у стенки расселись крепкие ребята с каким-то дрекольем. Эти уж точно вышибалы…

Мы заняли стол неподалеку от лестницы на второй этаж, и я на время забыл о погоне. Предпочитаю выяснять отношения с кем бы то ни было на сытый желудок… Мы умяли целую гору дымящейся баранины и по караваю хлеба на рыло, запивая все это литрами пива, потом набили трубки и молча закурили. На сей раз помалкивали, чтобы дать отдохнуть челюстям. Так вот он какой — Дикий Запад… Вообще, этот кабак до неприличия напоминает средневековый вариант салуна из вестерна. И прислуга — сдобные деревенские девки — всем видом выражают готовность обслужить по полной программе. Особый интерес у них, понятно, вызвал Малыш, хоть рыжих здесь и не жалуют. Но вот теперь бы надо слегка сосредоточиться и определить, здесь ли те, кто нами интересуется. Человека со шрамом я пока не вижу… Да еще б выяснить, кто там такой опасный.

Я закрыл глаза. Вот оно! Ниточка, по которой мы шли, пропала, зато теперь четко ощущается присутствие кого-то, владеющего Силой, похоже, того самого, кто меня «вел»…

Я рефлекторно подобрался, открыл глаза. Дикс вопросительно вскинул брови:

— Наши?

Я кивнул. Он тоже покивал, ухмыльнулся:

— Я их сразу почуял… Не знал только — тот, не тот. А за которым столом?

— А вот шут его знает… В такой толчее не определить. А потом, почему — «их»? Я пока только ведуна почувствовал.

Малыш задумчиво уставился в потолок, барабаня пальцами по столу:

— А вы сможете с этим ведуном разобраться? Если да, мы с лейтенантом берем остальных.

— Да подожди ты… Нам ведь не деньги с них получить важно, а выяснить, на кого они работают. Только как бы их еще в этой толкучке найти?

— Обойдем весь зал, где-нибудь да сыщем, — усмехнулся Секретник.

— Если рядом с каждым столом принюхиваться, точно с кем-нибудь еще драться придется. Так что посматривайте, посматривайте… Если эти други здесь, спешить нам некуда.

— А разделиться они не могли? — поинтересовался Дикс. — Пока точно знаем только, что ведун здесь…

И тут Малыш сильно толкнул меня локтем в бок. Ребра еще не зажили, так что я даже зашипел от боли:

— Сдурел, что ли?!

Вместо ответа он указал глазами куда-то вверх, я послушно уставился туда. Дикс и Секретник тоже повернули головы.

Тэк-с… На втором этаже как раз собирается спускаться вниз в точности описанный нам тип — длинный, худой, чуть вьющиеся волосы спадают на плечи, на вид лет сорок с небольшим… и через всю морду, узкую и колючую, как кинжал, проходит наискось уродливый сизый рубец. И как у него глаз при этом уцелел?.. Опасный типчик, это невооруженным глазом видно — движения мягкие и экономные, как у лесного кота, держится неестественно прямо (похоже, от привычки доспех на себе таскать)… Расплачивается с какой-то полуодетой бабой. А по прикиду и не определишь, откуда — какой-то зеленый кафтан, довольно длинный, с выпушкой, откидные рукава… Явно не имперская мода. Ладно, этнография меня не касается, меня касается — засечь его. Ага, спускается. Свернул налево, подальше от нас. Заметил?.. Нет, приземлился.

— Заметили, куда сел?

— Ага, — ответил за всех Дикс. — Дальше что, командир?

Я обвел всех взглядом. В нашей компании абсолютно невозмутим только Малыш — сидит себе, рыжий ус поглаживает… Секретник уже набычился, разглядывает кулаки, как оружие перед боем. Дикс явно нервничает, даже побелел весь, хоть и старается спокойным выглядеть. Хотя он же орденец, любая нечисть ему ни по чем, а вот с двуногими без перьев драться его не учили.

Я щелкнул пальцами:

— Значит, господа редакция, дальше жить будем так: я отправляюсь побеседовать с нашими друзьями. Заодно прощупаю ведуна — на что он способен — и постараюсь определить особо опасного. Со мной идет Малыш. А вы держитесь поблизости и страхуйте, но особо не светитесь. Малыш?

— Я за него.

— Я займусь ведуном, а ты следи за остальными, чтоб чего не выкинули.

— Усвоил.

— Так я не понял что-то, — нахмурился Секретник. — Мы что — морды им не набьем?

— Только в крайнем случае.

Он, разминая руки, деловито осведомился:

— А какой случай — крайний?

— Это если нас убивать начнут или что-то в этом роде. Ты только к драке так явственно не готовься, вон уже вышибалы оборачиваются. Дикс, не делай умное лицо, тебе это не идет. Ну, Малыш, с богом. Пошли. Не влезай только со своими корпорантскими словечками. И постарайся уже выглядеть серьезно. Вперед.

Я поднялся, поправил перевязь и двинулся к столу, за которым, широко рассевшись, веселились Шрам и компания, Малыш четко держался за моим левым плечом. Ну, сейчас опять придется играть нелюбимую мной роль «крутого парня»…

ГЛАВА 21

Походка ковбоя из третьеразрядного вестерна дается тяжко, если вы в кольчуге… Нехило было бы при этом каблуками искры высекать, но это еще трудней — пол засыпан соломой и опилками. Хорошо еще, что до нужного стола недалеко…

Так, все пятеро в сборе. А ведун — вон тот, сидящий ко мне боком, в светлом кожаном камзоле с отворотами. Невзрачный какой-то, лысоватый, рожа законченного язвенника, редкие светлые волосы по бокам плеши — до плеч… Тип со шрамом как раз приканчивает кружку, напротив меня плотный светловолосый коротыш сосредоточенно разделывает баранью лопатку.

Подойдя поближе, я улыбнулся «крутой» улыбкой и дружелюбно провозгласил:

— Привет.

— Мы что — знакомы? — удивился коротыш. Тяжелый боевой нож в его руке при этом как-то ненавязчиво переместился в метательный захват. Я неторопливо уселся. Значит, эти люди сейчас в отказ уходить будут?

Улыбаюсь еще шире:

— Заочно. Мое имя — Джокер, а это мой друг Коротышка. Он первый меч Империи, — невзначай дополнил я. Малыш с достоинством кивнул.

— Я не понял, они что — выеживаются? — обратился к вожаку мой сосед, плечистый кудрявый бородач, а сидящий слева, круглоголовый, с низким лбом и выпирающим подбородком, чуть толкнул меня локтем:

— Смерть свою в другом месте поищи. Не мешай отдыхать.

Я облокотился на стол локтями, сцепив пальцы на уровне подбородка. Тому, кто с Чародеями дело имел, это скажет больше, чем метательный захват… А заодно тут же попробовал законтактировать с ведуном, но он только усмехнулся и проделал странный вяловатый жест, словно убирая висящую перед лицом паутину. Незнакомый приемчик, но простенький до безобразия. Надо запомнить… Кто ж из них особо опасен? Ведун — да, но это уж как всякий ведун…

Улыбки я не утратил и доверительно сообщил:

— А вы, парни, не помните, наверно. Вы тут нам любезеность оказали: в Аклунде деньги за нас получили. Ладно, поскольку мы спешили, комиссионные вам причитаются, я человек справедливый. Половину оставляете себе, а остальное прошу на бочку. Кто знает, вдруг скооперируемся?

— Ты это о чем? — вожак со шрамом бездарно попробовал изобразить оскорбленную невинность. Я согнал улыбку с лица:

— Ладно, не прикидывайся ветошью. Тебя, друг ситцевый, нам еще на Свинцовом срисовали. А тебя, — я в упор уставился на ведуна, — я в Аклунде засек. Топорно работаешь.

Ведун только усмехнулся и снова промолчал. Зато круглоголовый, явно самый глупый в компании, униматься не собирался:

— Не, я не понял, че вы хотите?

— Нашу долю, — невинно округлил глаза Малыш, выкладывая на стол кулаки. Пудовые аргументы подействовали: во взгляде типа со шрамом появилась нервозность.

— Какую еще долю?

— Может, помнишь: мы там нечисть истребили. А награду вы захапали. Несправедливо, правда?

— Ха, — вмешался бородач, — а ты докажи!

— Значит, награду вы получали? — быстро спросил Малыш. Я продолжал смотреть на ведуна:

— Спросите у него. Он точно знает, кому драться пришлось.

Вожак как-то странно усмехнулся — и в этот момент ведун сделал попытку прощупать меня. Нет, на это меня не купишь… Я в точности воспроизвел его жест, отстраняя невидимую паутину. Сработало! Плешивый ведун вскинул брови, но опять-таки ничего не сказал. Немой он, что ли?..

Ведун для чего-то огладил свой Камень в перстне — молочно-голубой, довольно сильный, — потом вынул из-за пазухи цеховой знак — маленькую серебряную стрелу в пентаграмме — постучал по нему, показал на меня и отрицательно покачал головой. Точно, немой…

— Нет, ты точно говоришь, мы в Аклунде деньги получили? — продолжал качать права круглоголовый. Малыш набрал было в грудь воздуха, но его опередил я:

— Мне о вас, орлы, много известно. Что вы делали девять дней назад в ущелье Морока? — это уже просто стрельба по площадям, проверка версии… Но сработало: вожак и круглоголовый тревожно переглянулись. Я продолжил:

— Тем более, глупо было напускать на нас в Аклунде компанию каких-то недоносков. Вы думали, они нас задержат? Да Коротышка без моей помощи их за шесть секунд по углам раскидал!

Ведун и Шрам снова обменялись взглядами. Ладно, покрасовались мы с Малышом — и будет.

— Но у меня к вам деловое предложение.

— Да? — не скрывая иронии протянул белобрысый коротыш. Иронию я проигнорировал. Рассредотачивает несколько — одновременно вести беседу и следить за ведуном… Вся надежда на то, что Дикс меня подстрахует…

— Вот именно. Мы готовы отказаться от этих вшивых полутора сотен, подарить их вам — если вы взамен даете кое-какие сведения…

— Какие? — насторожился главарь. такое ощущение, что он просто хочет время потянуть…

— Кроме того, вы поворачиваете немедленно на восток, — жестко закончил я. — А сведения нам нужны такие: кто вы, кто и зачем вас нанял и на какую подмогу вы рассчитываете.

При упоминании о подмоге наметились признаки легкой паники — похоже, эту догадку приписали моим чародейским способностям. А я их разубеждать в этом как-то не собираюсь…

— Минута на размышление. Время пошло.

Вожак сделал последнюю попытку:

— Хорошо. Ни на кого мы не работаем, просто через границу ехать денег не было, решили на вас заработать, а потом через немого узнали, что вы нежить покрошили, тоже нажиться решили. И подмоги никакой не ждем, просто думали, вы нас не найдете…

— Знаешь, Коротышка, — обратился я к Малышу, — если врать человек не умеет, так его уже и не научишь.

— Ты! — вскинулся бородач. — Тебе ясно все сказали, так что деньги наши, сам же сказал. А теперь отваливай, пока цел.

— Не с тобой разговаривают, — отрезал я. — Вы что — за дурачка меня держите?

— С огнем играете, — поддержал меня Малыш.

— С волосней твоей, что ли, рыжий? — бородач приподнялся угрожающе. Явно на скандал лезут, хотя это и не в их интересах. А может, туз в рукаве?.. Кто-то из них очень опасен…

Я тоже на всякий пожарный приподнялся, стараясь не упускать ведуна, и угрожающе протянул:

— Ребята, давайте жить дружно…

— Слева!!!

На вопль Малыша я отреагировал моментально — повернулся, как ужаленный, разворачивая между руками защиту и с силой отталкивая мысленно невидимый предмет. Длинный тяжелый нож резко изменил траекторию полета и со стуком воткнулся в потолочную балку, замер, дрожа. Правда, я слегка перестарался, как в таких случаях обычно и бывает: мой знак сорвал со стола тяжелую глиняную кружку, которая моментально набрала скорость и вдребезги разбилась о голову метнувшего нож коротыша. Объяснить, что я не специально, я не успел — бородач справа, очевидно, уже сталкивался с Чародеями и знал, как с ними обходиться.

В следующий момент меня только на то и хватило, чтобы осознать, что я лечу через лавку от могучего апперкота, а на столе откуда-то взялся Секретник, со свистом рассекающий воздух руками и ногами..

Неожиданно мягко приземляюсь на спину, кувырок, вскакиваю на ноги, опрокидывая чей-то стол, бросаюсь в битву. Чья-то рука сзади на плечо:

— Э, летучий!

Не оборачиваясь — рукой понизу. Попал! Голос переходит в кряхтенье, рука соскальзывает. Так тебе и надо, не хватайся…

Вырастает на дороге один из вышибал, замахивается во все плечо, ухожу вправо, только кулак по скуле чиркает, нырком ухожу — и удар всем корпусом в брюхо. Слабоватое у него брюшко… И в подбородок, чтоб больше не мешал. А драка охватывает весь трактир моментально, как огонь бочку с бензином, и вон уже в дальнем углу кто-то взвыл весело:

— Наших бьют! — и понеслась душа по кочкам! Мелькнул и пропал из виду малиновый плащ, не растерять бы наших… Дикс, похоже, уже где-то под столом, Малыша сразу видно — орудует стулом, выше всех на голову, а куча-мала на пути к выходу означает, судя по всему, Секретника. Удар по уху, в глазах на момент темнеет, не глядя, даю сдачи — непонятно, тому, не тому…. Пролетает над головой кувшин, кто-то позади слабо охает. И — резкая хватка за рукав. Ну, ладно…

— Малыш?!

— Сваливаем, быстро! — левой рукой он поддерживает Дикса. Тут же возникает и Форгет, утирая рукавом льющуюся из носа кровь. Сизый рубец вожака мелькнул и пропал вне пределов досягаемости. Тащу через голову перевязь с мечом, отмахиваюсь рукоятью от атак справа, Секретник держит левый фланг. Малыш, как настоящий центр-форвард, препятствий не замечает, встречные-поперечные разлетаются, как солома под ветром.

— Патруль!!!

Действительно, появляются в дверях несколько малиновых плащей, но крик вызвал всеобщее замешательство — все устремляются к выходу. И патрульных попросту стоптали…

Вылетаем на улицу, прокладывая путь пинками и рукоятями мечей, Малыш ревет:

— Дорогу, скоты! Дорогу Черным Эмиссарам Владык!

Блеф, как обычно, срабатывает, впереди возникает вакуум, мы уже у коновязи, вскакиваем в седла, обернувшись, вижу еще кого-то. отпутывающего поводья.

— Все в сборе?

— Все!

— Ходу!

Зорро в шпорах не нуждается, и я сразу оказываюсь во главе кавалькады. Обернувшись, обнаруживаю, что слова «все в сборе» означают не только нас, но и пятерку конкурентов. Что ж, в данном случае наши задачи совпадают — побыстрей убраться. В драке малиновым плащам, похоже, хорошо перепало, и теперь солдатня будет разыскивать зачинщиков драки. Встречный ветер, влажный и душный, приклеивает волосы к вискам и потному лбу, темные улочки почти пустынны, запоздалые прохожие исчезают в темноте, едва завидев нас. С ходу врезаемся в овечье стадо, блеющий хор рассасывается по темным проулкам под аккомпанимент вдохновенной ругани гуртовщиков. Зорро, растянувшись в воздухе в струнку, перемахивает канаву на краю поселения, мы уже за городом — и несемся все так же, смешавшись. Ну, теперь жди каверзы…

Через некоторое время, вырвавшись вперед метров на пять, осаживаю Зорро, разворачиваюсь лицом ко всей группе. Молодчина Дикс, не только оклематься сумел, но и арбалет на скаку зарядить… Теперь он в самом хвосте, что несколько расхолаживает пятерку конкурентов. Где-то с минуту — общее молчание, потом Малыш откуда-то из середины предлагает:

— Продолжим?

— Что продолжим?

— Разговор, — уточняю я. — Надеюсь, ножами кидаться больше никто не собирается?

— А для начала спешимся, — предложил Дикс, наводя арбалет на вожака.

— Вы тоже, — хмуро потребовал Шрам.

— Ну понятно, — я соскочил на землю, вытянул из ножен меч.

Эти деятели поняли, конечно, на чьей стороне перевес, но все равно из-под контроля их выпускать не след. Особенно ведуна — он уже на мне сосредоточился…

Остальные тоже спешились, и теперь стояли так, словно стенка на стенку идти собирались. Молчание нарушил бородач:

— Ну?

— Никаких ну. Мой уговор остается в силе: вы рассказываете, кто вас за нами отправил и кого вы ждали (напрасно, кстати). Вам остается то, что вы успели на нас нажить — и до свидания. Годится?

— Ладно.

— Только лапшу нам на уши не вешайте, — зловеще предупредил Малыш. — Врать тоже уметь надо.

Пятерка переминалась с ноги на ногу, поглядывая на вожака. Интересно получается: я им предлагаю сказочную сделку — покупаю информацию, причем очень дорого. А они, сдается мне, боятся ее разгласить. Значит, за ними действительно кто-то серьезный?.. И явно ребята помощи откуда-то ждут, а с этой подмогой, кто б там ни был, мне встречаться очень не хочется.

Наконец вожак решился:

— Вот что: давайте сначала выясним, кто сильней. Если ваша возьмет — мы все расскажем и деньги отдадим. Если нет — деньги наши, и ничего мы не говорим.

Это называется тянуть время… Ну, тут они его надолго не затянут. Здесь, голуби, вам не кабак, и работать мы будем в полный рост…

— Стенка на стенку? — заинтересованно осведомился Секретник, закатывая рукава. Главарь помотал головой:

— Один ваш, один наш.

К чему бы это? Если таким образом они время потянуть хотят — ох, как жестоко они ошибаются…

Малыш вопросительно глянул на меня:

— Ученик Чародея?..

— Ладно. Флаг тебе в руки.

— Отлично. Кто от вас?

Шрам подтолкнул вперед круглоголового, ростом где-то по плечо Малышу. Странно, сам главарь или бородач кажутся мне более опытными бойцами… Может, это и есть тот опасный?

Малыш смерил противника взглядом, потом, словно читая меню в ресторане, вопросил:

— Мечи, топоры, кинжалы, деревянные ножи, бузинные трубки?

— Оружие выбирай, — перевел Форгет. Круглоголовый насупился, потом выпалил:

— Кинжалы. Без доспехов.

— До крови? До конца?

— До конца.

— Самоубийца, — вздохнул Малыш. — Попрощайся с товарищами.

Я не отрывался от ведуна. Ох, как вся эта комедия с поединком смахивает на отвлечение внимания от чего-то важного… Тем паче, этот круглоголовый в компании явно аутсайдер, и в драке, насколько я понял, ничего особого из себя не представляет. Может, правда, в кинжальном бою он ас…

Круглоголовый тем временем сосредоточенно заматывал руку плащом — похоже, и в самом деле кое-что видел. Малыш тоже перекинул плащ через руку пару раз, оставив свободно свисать приличный кусок ткани:

— Готов?

— Угу.

— Понеслась?

Мы, оставшиеся, тут же образовали круг, моим соседом снова оказался бородач, которому я так и не отплатил за удар в челюсть. Круглоголовый с Малышом, пригнувшись, закружили по вытоптанной траве, сверкнули на клинках лунные блики. Обменялись парой ложных выпадов, помахали плащами, как мулетами, снова кружат… Стайеры… Хотя тактика опробованная, у кого первого нервишки сдадут…

А Малыш держится на пять с плюсом, словно рок-н-ролл танцует… Короткими резкими взмахами обозначает удары то сверху, то снизу, то плащом трясет, то замахивается ногой… Противник его сдает, нервно и часто языком по губам проводит, на каждую малышовскую выходку реагирует так, словно это серьезная атака… Да не тяни ты, скотина рыжая, вали его!

И в этот момент круглоголовый с мужеством отчаяния ринулся на прорыв — завертел плащом, как пропеллером, двойной ложный выпад — и ударил снизу, целясь Малышу в пах. Дальнейшего я не уловил, просто какое-то множественное и стремительное движение — и вот уже Малыш сидит на груди поверженного противника и грозно вопрошает:

— Живота или смерти?

И в тот же момент вижу коротыша, рука, отведенная для броска, стремительно идет вперед, и нож, покинув ее, взблескивает, как рыба, выскочившая из воды. Ору Малышу:

— Сзади!!

Одновременно отшибаю нож коротким знаком, опасность окатывает холодом, отпрыгиваю назад и вправо, уже на лету разворачиваюсь к бородачу лицом, его меч рассекает воздух в каких-то сантиметрах от моего плеча. Достань он меня — я бы пополам развалился… Коротко звякнула тетива диксова арбалета, успеваю заметить, как выгибает дугой коротыша. Едва приземлившись, отвечаю бородачу мощным низовым ударом, он ловко перехватывает мой клинок своим, завязывает его вверх, отворачиваю корпус от укола — и тут правая нога, наткнувшись на какой-то предательский бугорок, идиотски задирается вверх.

Земля очень твердая, особенно когда садишься на нее с размаху… Меч бородатого опускается по короткой дуге, вскидываю клинок над головой, перебросив руку на лезвие, руки привычно пружинят. Заваливаюсь на левый бок, пытаюсь зажать его меч гардой — и с размаху лягаю в коленную чашечку. Мимо! Но бородач отпрыгивает, отводя корпус для нового удара. Перекатываюсь на ноги, сразу готовый к защите. Клинки со звоном встречаются где-то справа от меня. Вообще, звон как в кузне… Снова безрезультатный обмен ударами — и тут в руке бородача что-то блестит, тонкое, льдистое… Стилет! Следующий удар меча беру стальным наручнем, пытаюсь захлестнуть плащом руку со стилетом. Не вышло! Мечи снова встречаются над головами, еще раз взмахиваю плащом… Вот незадача, оба меча запутал! И мечи уже на земле, бородач с исказившимся от натуги лицом бьет стилетом от груди, перехватываю его руку, он наваливается на меня, пытаясь свалить на остатках инерции. Это пожалуйста, это не возбраняется… Валюсь на спину, выставив ногу, бородач, ничего не успев сообразить, летит через меня. Впрочем, на ноги он сразу поднялся… И все ж чуть позже, чем надо! буквально в прыжке наношу прямой в челюсть, подкрепив удар порцией Силы. Он почти увернулся, но почти, как известно, не считается, и мой кулак врезался ему в подбородок с деревянным стуком.

Бородач мешком осел на землю, а я обернулся — как раз в тот момент, когда вожак со шрамом с жутким полувоплем-полувсхлипом обвис на клинке Секретника. А остальные? Малыш сосредоточенно обрабатывает кулаками круглоголового, а Дикс… Эге-ге! Да он с ведуном схлестнулся, и уже еле его удерживает — он, похоже, меня от него сразу и блокировал. И орудуют ребята не столько мечами, сколько Силой. Нет уж, Ведающие есть Ведающие, с ними я ссориться не хочу…

Я вклинился между Диксом и ведуном, вскинул руку:

— Ну-ка, стой! Уходи с миром, ведун. Мы не враждуем с Кланом.

Ведун хмуро глянул на меня, на вожака — и жестом попросил Дикса отойти в сторонку, потом дернул мечом, предлагая нам с ним продолжить бой. Я покачал головой:

— Не хочу тебя убивать. Ты не из Братства, верно?

Он метнул на меня испепеляющий взгляд. ну, его отношение к Братству ясно…

— Уходи, ведун, — повторил я. — Не время нам с тобой драться. И вдвоем мы тебя задавим.

Он указал пальцем на меня, ткнул себе в грудь, снова сделал движение мечом. Поединок предлагает…

— Нет, ведун, тут не рыцарский турнир. Я рисковать права не имею. Иди.

Немой ведун постоял немного, по-бычьи склонив голову, потом резким движением забросил в ножны меч и опустился на колени перед лежащим на земле вожаком. Тот еще жив — из горла рвется тихий, едва слышный хрип, по телу время от времени пробегает дрожь… И все равно, безнадега. Ничем ему уже не помочь… Что я — впервые смертельную рану вижу?..

Ведун бережно приподнял голову вожака, внимательно вгляделся в лицо, собрал пальцы в щепоть, поднес к виску раненого — и резко разжал руку. Тут даже меня словно током дернуло, лежащий содрогнулся в последний раз — и замер. Немой, не вставая с колен, обвел нас всех ненавидящим взглядом, поднялся, повернулся спиной и зашагал по дороге обратно на восток. Готово дело, еще одного врага приобрели…

— Ты дурак, что ли, его отпускать? — возмутился Дикс.

— Дурак, — подтвердил я. — Он же не из Братства… А что б мы поимели, его грохнув? Силу растратили?

— Вот он на вас этот ваш Клан и наведет, — предрек Малыш. Он до сих пор лениво разбирался с круглоголовым — брал за шкирку, ставил на ноги, наносил легкий удар, снова поднимал… Приверженность традиции — лежачего не бьет…

— А вы у них что-то спросить хотели, — напомнил Секретник, вытирая меч о плащ вожака. Дикс сплюнул:

— А у кого теперь спросишь? Два трупа, один — немой… Меченосец, твой-то жив?

— Да, вроде…

Он носком сапога повернул к свету голову бородача:

— Чем это ты его?

— Кулаком.

Он продолжал укоризненно-испытующе смотреть на меня, и мне пришлось сознаться:

— Ну, колданул его еще слегка…

— Знаю твое «слегка»… Через сутки очухается — и то спасибо. Малыш!

— Да? — Малыш снова придал круглоголовому вертикальное положение.

— Не увлекайся. Он говорить должен.

— Думаешь, у него получится?

Я пожал плечами:

— Попытка не пытка… Приведи его в чувство.

На взгляд Малыша приведением в чувство являлось энергичное встряхивание объекта. Я сразу усомнился в действенности этого метода — и, как выяснилось, напрасно: круглоголовый начал подавать признаки жизни. Его физиономия при этом распухала буквально на глазах, как в мультфильме.

— Значит, так, — сообщил ему Малыш, — либо сейчас все что знаешь рассказываешь, либо игрушки кончатся, и я за тебя всерьез возьмусь. Понял? Але, подтвердите прием!

Бедолага, стиснутый его могучей рукой, невнятно промычал нечто утвердительное.

— Порядок. Давайте свои вопросы.

Прямо спиритизм… Дух отвечает на вопросы…

— Кто вас нанял?

— Меченый договаривался…

— Что он вам говорил?

— Сказал, большая шишка… Немого тоже Меченый нашел… Только он с ним говорить мог… — каждая встряска вызывала в трясомом новый приступ откровенности.

— Где вы нанялись?

— В Столице…

— Погоня, — как-то равнодушно сообщил Дикс.

— Далеко?

— Порядочно.

— Это те, кого вы ждали? — обратился я к круглоголовому.

— Не знаю…

— А кого вы ждали?

— Подмогу от того человека.

— Что вам надо было сделать?

— Привести вас сюда или дальше. Задержать. Если получится — убить.

— И что платили? — немедленно поинтересовался Малыш.

— Пятьсот сразу, полторы потом.

Малыш восхищенно присвистнул:

— Ничего куш… За такие деньги я б сам себя задержал.

— Это здорово, конечно, — Дикс волноваться начал. — Но погоня-то на месте не стоит! А может, это та подмога и есть?

— Ладно, по коням.

Я в последний раз глянул на запрокинутое к темному небу лицо главаря и вскочил в седло. Секретник кивнул на круглоголового:

— Прикончить?

— Незачем, — отрубил я. Малыш уже было отпустил допрашиваемого, потом вдруг спохватился:

— Да, кстати, а деньги-то? Ну-ка…

Я заметил только, как от круглоголового к Малышу перекочевал объемистый кошель. неблаговидное дело, но нам, похоже, понадобятся крупные суммы…

— Лошадей с собой берем, — напомнил я.

Коней, правда, оказалось всего четыре — ведун своего увел, мы и не заметили. Хотя то, что я с Зорро мысленно общаюсь, меня ж не удивляет…

Я примотал повод второй лошади к луке седла:

— Малыш, ты там все? Поехали!

И чую ведь уже погоню, отряд всадников. Далековато пока, не определишь, сколько их там, но лошади у них явно свежие, нагонят… Вот ведь, называется, без шума проехали… Бароновы ребята наверняка уже по поводу нас шухер подняли, в Аклунде, наверно, тоже только о нас и беседуют — надо ж, шестерых тамошних орлов окучили! — здесь трактир вдребезги разнесли…

Мы трусили по дороге, не слишком спеша, чтоб не утомлять коней еще больше. Может, нас и не нагонят. Может, они вообще не за нами гонятся. А потом, пойди нас в такой темнотище найди… Луна, правда, сверкает так, что глазам больно, но с севера, с гор, ползут тучи. И душно, как в парилке. Гроза будет, это точно.

— Слушайте, догоняют нас! — это Дикс. — Прибавим-ка, тут поворот как раз.

Я согласно кивнул, и Зорро пустился ровной размашистой рысью. Потемнело совсем. Сейчас начнется…

Словно в ответ на эту мысль, налетает первый порыв ветра, колышет, прижимает к земле травяные волны, бросает в лицо облака пыли. Мы еще прибавляем ходу. А погоня — теперь я точно знаю, что это погоня — идет следом…

— Вот черти, как они доперли, куда мы свернем?

— Чего гадать, ведун твой навел! — оскалившись, кричит Дикс сквозь налетевший ветер.

— А река-то ваша, где она там?

— Брод в паре лиг.

— Да к дьяволу брод! — включается Малыш. — Наверняка там все перекрыто! Напрямик! — он жестом конной статуи указывает вперед. Да, тут он прав… Я пускаю Зорро вскачь за малышовским конем. А погоня-то все ближе… Судя по тому, что мы только что через гребень холма перевалили, река где-то поблизости быть должна… Зато мы внизу — как на ладони, особенно если молнии будут. И стали молнии, провалиться им — сверху лопнуло что-то с сухим шелестом, полыхнуло, словно магниевая вспышка, на нестерпимо долгий миг залив все беспощадным голубым светом, а сверху, с гребня холма, ударили далекие пока вопли и свист охотников, увидевших дичь, и будто отвечая, обваливается горой пустых бочек долгий раскат грома. Мы, не сговариваясь, пускаем коней в галоп.

Вот змейство! В свете следующей молнии вижу, что никакой реки перед нами нет, очередная узкая ложбина между двумя холмами, за ней начинается пологий склон. оборачиваюсь в сторону Секретника, выпускаю в него короткое злое ругательство, но он не слышит его за шумом ветра и гулким стуком копыт по тугой степной земле, сейчас он больше, чем когда-либо, напоминает разъяренного бандерильями быка — голову пригнул, приподнялся в стременах и зычно подбадривает лошадь.

Переваливаем холм — и вон она, река — кривая сабля кочевника, где-то далеко внизу. Дальше, чем хотелось бы, ох, дальше! У погони-то кони свежие… Ну, Зорро, не подкачай! Выноси, родной, выноси! Это, кажется, я ору уже вслух. И запыхался, как после хорошей пробежки.

Подлетаем во весь опор уже к самой реке, едва успеваем осадить коней на краю глиняной террасы, спешиваемся, Малыш где-то в темноте орет:

— В реку, живо, живо!

Веду в поводу обоих коней — Зорро и трофейного — осторожно спускаюсь вниз — и только тут замечаю, что сверху хлещет настоящий водопад, глина моментально стала скользкой, как кусок мыла, но твердой осталась — в этом я убеждаюсь, поскользнувшись и выпустив от неожиданности повод второго коня. Только через секунду соображаю, что затормозил я уже в реке, а потом отблеск молнии снова слепит меня, но не настолько, чтоб я не сумел оценить ширину — где-то так, полсотни метров с хвостиком… Только вот что на том берегу — черт его разберет. Дикс и Малыш уже тоже в воде. правильно, задерживаться никак нельзя — преследователи уже перевалили холм и галопом несутся вниз, и живьем нас брать им ни к чему, а арбалеты наверняка при них, и они в своем праве, а трупы все равно только ниже по течению выловят…

Нет, не выловят трупы! Это я понял, когда выбрался, оскальзываясь на неровном дне, на достаточно глубокое место, где надо было плыть. Вот уродец, кто ж в кольчуге плавает?! Ермак выискался… И, главное, не видно ни фига — сколько там до берега осталось, куда мы вообще плывем… Хватаюсь за луку седла, яростно работаю ногами, стараясь удержать ноздри над поверхностью пузырящейся от ливня реки, сквозь журчание и клокотание до меня долетают вопли с берега позади и неразборчивый голос Малыша — судя по интонации, Малыш матерится. В воду где-то в метре от меня врезается что-то длинное, тонкое. Стрела?.. Они что, стрелять разучились? Или течение?

В следующий момент я убедился, что да, действительно течение — меня шваркнуло боком об камень с такой силой, что я чуть от луки не отпустился, да еще и Зорро всей тушей притиснул. Воды, конечно, я при этом заглотил литра три, не меньше — и просто перестал соображать и даже различать отдельные звуки, все слилось воедино — дождь, крики позади, пронзительное лошадиное ржание…

И вот наконец Зорро, кажется, встал копытами на твердую землю. Немного погодя я тоже рискнул встать, тут же ввяз по щиколотку в какой-то склизкий гнусный ил, опять поскользнулся, еще разок всласть хлебнул теплой, обильно сдобренной песком водицы, вынырнул с дикой головной болью, закашлялся, пытаясь выругаться — и выбрался на скользкий покатый берег, таща за повод Зорро. Ф-фу… Так, а где остальные?

— Эй? — мой собственный голос заставил меня сморщиться от головной боли.

— Тише, — так, это Форгет. В свете последней тусклой молнии вижу его — стоит, сгорбившись, держит поводья двух лошадей.

— Малыш?

— Да не ори ты, дерево. Здесь я.

— Дикс?

— Со мной, со мной, — ворчит в темноте Малыш. — Только он воды наглотался, — а потом, после паузы, сообщает:

— Здесь стена какая-то.

— Ладно, ладно, — торопит Форгет, — нечего нам тут стоять, на том берегу стрелки.

— Вот за стену эту и попрячемся. Там что, живет кто-то?

— Не живет, — слабо звучит Диксов голос. — Брошено все давно.

— Лазеек не видать пока, — деловито сообщает Малыш. — Топайте-ка на мой голос, чтоб на потеряться.

— Ладно, не мохай, дяденька Мик тебя выведет… — я прошел немного, вытянув руку, и вскоре наткнулся пальцами на замшелый камень. Да, действительно не живет тут никто. И с открытого места убираться надо — погнаться за нами не погонятся, там ребята тоже не дурни, соображают, что в реке мы их перещелкаем, как семечки. А вот пострелять по нам с того берега им никто не мешает.

Я засветил Идиота. Хоть один плюс у него перед Юрдом — тот бы не допустил такого фривольного с собой обращения. А этот вполне может как светильник работать…

Но тут же я его и потушил — стрела щелкнула о камень где-то в метре от меня.

— Твари, — высказался я. Ну и ладно, не очень-то и хотелось, то, что я увидеть хотел, уже увидел. Ворота не ворота, пролом не пролом, в общем, пройти можно…

— Ну? — прошипел в темноте Дикс.

— За мной не надо пока. Прощупаю обстановку.

Я ощупью пролез сквозь дыру — это и в самом деле оказался пролом, и стена впечатления особо надежной не производила. Пока ясно только, что под ногами песок. Ничего живого на этом берегу по крайней мере в радиусе километра не чувствуется. И, главное, темно, как у негра в желудке. А вверху?..

Вверху оказалось послегрозовое небо, в лицо брызнули последние капли затухающего дождя.

— Давайте за мной, только по одному и тихо.

То, что ребята приближаются, я только по Силовым ощущениям определил. Странный песок, звуки в нем, как в подушке гаснут…

Приглядевшись, я все же различил коренастый силуэт, потом фыркнула и затрясла головой лошадь, и голос Секретника принялся улещивать ее:

— Спокойно, ласточка, спокойно… Где это мы?

Я буквально одним словом высказал соображение на сей счет. Дикс отнесся к вопросу серьезней:

— Не туда нас занесло. Это ж мертвый город.

— И хорошо, что мертвый, — долетел сзади нетерпеливый шепот Малыша. — Только давайте с открытого пространства уберемся — дождь кончается, с того берега того и гляди пристреливаться начнут.

— Резонно… Тут метрах в десяти поворот был.

Он не только был, но и вывел нас на какое-то подобие улицы. Камень зажигать я не торопился — мало ли кто на огонек пожаловать может, — но меч все ж из ножен вынул.

— Зря, — тихо прокомментировал Дикс. — Живых тут никого нет.

— А мертвых?

— Да тут даже нежити, и той не найдешь… Говорят тебе — мертвый город.

Ценная информация, что и говорить… А вот лошадкам это место явно не по вкусу — слышу, как они храпят, упираются, потом чувствую, как Дикс успокаивает их Двойным Треугольником. Как-то неуютно здесь… не то что б что-то конкретное, а так, вообще.

— А эти… с того берега за нами не полезут? — тишина такая, что паравозный шепот Секретника показался мне громким, царапнул по нервам. Откликнулся Малыш:

— А на фига им это надо? Мы уже не на их земле.

— Если они из Гэлфоста, — уточнил я.

— А откуда? Кто-то другой так бы и дал нам убраться…

Тем временем я уже свернул в следующий проулок. Мертвечинка… Ни трава тут не растет, ничего. Могильничек. Отрада археолога… Не то что кого-то живого — следов, и тех не осталось. Только пустота. И стены. И песок этот дурацкий. А идти куда-то сил никаких, все мышцы после заплыва в кольчуге гудят. Ладно, риск — дело благородное…

Я засветил Камень поярче. Долго его так не продержишь, Силу жрет, что твоя керосинка, но никуда не денешься, оглядеться-то надо… Малыш фигурно присвистнул:

— Вот это ух!

И в самом деле ух… Напоминает одновременно реконструкцию поселений майя и готику — мощные каменные стены, балкончики, стрельчатые окна, какие-то рельефы… Только стены частью обвалились, часть нависли над улицей под опасным углом. И чего-то в этой картинке не хватает… Ага, дверей не видно — все ушло в песок до второго, как минимум, этажа.

— Ну что, привал, командир?

— Ага, — мы выбрались на участок, где обвал, вроде, не угрожал, но только стоило пристроиться у какого-то полуразрушенного балкончика, как Идиот засигналил с такой силой, что я чуть не на метр подпрыгнул. «Ты чего?» — «Это может оказаться опасным», — тут же пришел безапелляционный ответ. Я проворчал уже вслух:

— Сам знаю… Ты б о чем другом предупреждал.

— С кем это ты? — Малыш удивленно уставился на меня, забыв даже припутывать поводья на торчащую из песка столбообразную фигуру какой-то химеры, истертой песком до полной неузнаваемости.

— Да так… Есть у меня тут карманный специалист по ложным тревогам, — буркнул я, усаживаясь. — А лошадей что — всего пять осталось?

Малыш пояснил чуть виновато:

— Упустили… Я тут Дикса вытаскивал. Поискать, что ли?

— Найдешь их сейчас… — Дикс мрачно глянул на него. В неярком свете Идиота его физиономия выглядела совсем зеленой, мокрые волосы перьями прилипли ко лбу.

Я вздохнул:

— Ладно, в конце концов, могло быть и хуже. Давайте хоть подзаправимся, что ли.

Предложение мое ожидаемого энтузиазма не вызвало. Повисла пауза, потом Малыш сообщил:

— Половина жратвы, что мы с собой везли, на Диксовой лошади была. А другая — на моей.

Мы с Секретником хором выругались — кратко и смачно. На Зорро вообще седельных сумок не было, а ту, что я приторочил, течением унесло. Я буркнул, обращаясь к Малышу:

— Ты, змей, фляжку-то хоть коню не доверил?

Он даже обиделся:

— Ну, ты сказанешь…

— Похолодало, — тут же влез с тонким намеком Секретник. Малыш только вздохнул:

— Крокодилы… Единственная радость у человека, а они и на ту накинулись, как стервятники. Ладно, пейте мою кровь… — Для начала он сам основательно приложился к фляжке, а потом передал ее мне. Я тоже хлебнул, что называется, от души… и тут же забыл, как дышать. И как глотать тоже. Хорошо еще, что рецепт приготовления этой дряни мне неизвестен… Но серная кислота наверняка присутствует…

Когда адское пойло начало трудный путь вниз по пищеводу, оставив во рту явственный привкус железной стружки, я сунул флягу Диксу и постарался привести в норму дыхание. Когда наконец это удалось, я выдохнул:

— Где ты ЭТО взял, отравитель?

— Трофей. Из трактира, — усмехнулся Малыш. Дикс передал фляжку Форгету, но сам еще не настолько пришел в себя после глотка, чтоб что-то сказать. Секретник мощно забулькал пойлом в темноте. Судя по тому, сколько он в себя влил, дара речи он надолго лишился…

— Мародер, — констатировал я. — Мало того, что пьяный дебош там учинил, так еще и напалм упер…

— Ну так чтоб не обидно было.

— Не знал я, что в тот трактир василиски ходят… — прохрипел наконец Дикс. — Это чтоб они огнем дышать могли…

Малыш от комментариев воздержался. Вместо этого он осведомился у Дикса:

— Ты говоришь, куда нас занесло?

— Мертвый город.

— А ты откуда знаешь, что это он? Или их много?

— Песок, снизошел до ответа Дикс. — Таких, как этот, где пустыня наведенная, немного. А вообще развалин этих по всем Диким землям раскидано.

— Погоди, — попытался припомнить я, — это ведь уже после Напасти было, недавно сравнительно?

— Ну да, лет сто или меньше даже… Местные сюда не ходят, зверье всякое тоже.

— А почему? — подозрительно спросил Форгет.

— Почему-почему… — откликнулся я. — Нам еще повезло, что после дождя сюда угадали. А вот когда сухо, да ветер…

— Ладно, братья-рейнджеры, — вмешался Малыш, — вы это хоть до утра обсуждайте, а лично я, пока песок не высох и ветер не поднялся, на боковую.

— Дело хорошее, — согласился Дикс.

— А ты-то чего радуешься? — усмехнулся я. — Вам с Форгетом первые три часа караулить.

— Лешак ты после такого… Ладно, Волк с тобой. Но учти, через три часа кипятком будить буду.

— Годится, — отозвался я, заворачиваясь в мокрое насквозь одеяло. — Только для начала костер сооруди, хорошо?

— Я б соорудил, не побоялся… только за дровами ходить далеко — лиг пять-шесть… Так что живи.

— Я тебя тоже люблю… Малыш, дай еще этого своего… горючей смеси.

— Так и знал, что тебе понравится.

Я отпил глоточек, вернул флягу Малышу:

— На безрыбье и сам… — окончание поговорки потонуло в могучем зевке, и я провалился в глубокий, чуть не летаргический сон.

ГЛАВА 22

Похоже, мне на роду написано не досыпать. И просыпаться при этом в экстремальных ситуациях. А то, что ситуация стала экстремальной, я определил, еще глаза не продрав и не разобрав, в чем дело — просто словно ледяной водой окатило. А Камень, кстати, помалкивает…

Я еще в себя со сна не пришел, а уже оказался на ногах и выставил перед собой меч.

— Не суетись, Меченосец, бесполезно.

Голос до боли знакомый… Оглядываюсь; сначала вижу бледного, оскалившегося Дикса, потом — Секретника, он, кажется, еще уменьшился ростом и разросся в ширину. И все это в тревожном, прыгающем свете факелов, а еще в глаза бросается долговязый молодчик в чем-то типа сутаны с короткоствольным автоматом в лапах. Автомат, по установившейся традиции, смотрит мне в брюхо. И самое смешное, что молодчик не один, чувствую я как минимум, пятерых. Нет, чтоб раньше почуять! И Дикс хорош, караульщик хренов…

А голос продолжает:

— Вот и снова повстречались… А ведь я сразу не верил, что ты погиб.

Свет настолько неверный, что приходится прищуриться, чтоб разглядеть говорившего. Невысокий, довольно худощавый, он стоит метрах в трех-четырех от меня, чуть расставив ноги и приподняв ствол тупорылого автомата, словно ожидает, что я прыгну на него через разделяющее нас пространство. Крупный мясистый нос, встопорщенная бородка, маленькие и внимательные медвежьи глазки… Хромой! Здесь-то он откуда взялся?! Последний раз я его в Столице под Цитаделью встречал…

— А до утра ты подождать не мог? — подал голос Малыш. — Невежливо так людей будить.

Хромой, продолжая разглядывать меня, пожал плечами:

— Захочешь жениться — ночью не спится… Ты, Меченосец, я вижу, нашей встрече не очень-то рад?

— Да нет, почему же… — промямлил я. Но как он нас на сей раз вычислил? И, главное, зачем?

А он, словно отвечая на мой вопрос, заговорил неторопливо, словно мы с ним где-нибудь в курилке беседуем:

— Если помнишь, Меченосец и ты, рыжий, за вами должок числится. А в последнюю нашу встречу он подрос. Согласны?

— Со времени последней нашей встречи многое изменилось. И теперь, кредитор ты наш неуемный, мы работаем не сами по себе, а имея прикрытием Орден.

— И кто нам мешать будет, тот с Верховным Магистром поссорится, — подхватил Дикс. — Я — его эмиссар. Это лейтенант Форгет из Секретной Инквизиции. А ты-то кто такой? — с вызовом закончил он. Хромой беззвучно рассмеялся:

— А я — это просто я, давний Меченосцев друг. И не люблю, когда моих людей кто-то убивает.

— А Верховный, на которого ты, помнится, в Столице работал, не любит, когда препятствуют его миссиям особой важности.

— Во-первых, он отсюда далеко. А во-вторых, если я тебя привезу — это я только в его глазах оправдаюсь. он сам так сказал. Я тебя живым привезти хочу.

— Трудно.

— Тогда мертвым. Или вообще не привезу. только от тебя и зависит, буду ли я его доверие восстанавливать. И, кстати, мое последнее предложение пока в силе. Будем вместе работать?

— Цель не оправдывает средств… Да и на тех пятерых ты деньги зря угробил.

— Это на длинного, со шрамом, на его-то людей? Да нет, не зря — мы же с тобой встретились.

— Не отрицаю… Но видишь, меня заполучить — удовольствие сомнительное, а вот с Чародеями поссоришься при этом всерьез и надолго.

Говорим только я и Хромой, остальные молча внимают — и наши, и автоматчики Хромого, их четверо.

Хромой выдавил свою фирменную улыбочку — ехидную и сумрачную одновременно:

— Чародеи, о которых ты тут говоришь, обо мне ничего не знают. Если ты со мной согласишься, Лиге мы ничего и не скажем. Если нет — тогда подавно. Мои ребята будут молчать — действуем-то мы на свой страх и риск, хоть и с разрешения Верховного. А пока пусть орденец и Секретник в сторонку отойдут, а мы с вами побеседуем.

Форгет послушно двинулся к автоматчиком, один из них, направив ствол на него, жестом приказал остановиться в нескольких шагах. Я оглянулся на Дикса — стоит, глядя исподлобья, бледный, нахохленный — но и с места не двинулся. Я тихо бросил ему:

— Иди! — не хватало еще кого-то с собой на тот свет тянуть… А он вместо ответа только глянул на меня и головой покачал. Есть все же в нем что-то такое, с большой буквы…

Я было собирался рявкнуть на него, но тут меня прервал начальственный рык Форгета:

— А почему это сержант Дреккер начальство не приветствует, как положено?! Он что — считает, что в Диких землях субординация отменяется? Или его в старшие офицеры произвели? Или меня во время похода разжаловали?! — вот уж действительно, кто про что, а вшивый все про баню… Прямо-таки с наслаждением беднягу распекает, в голосе металл прорезался. А тот со страху даже автоматом «на караул» сделал… Только неподходящее время наш лейтенант выбрал, чтоб поразвлекаться…

Хромой, услышав этот дикий рев, даже вздрогнул, потом гаркнул не хуже Секретника:

— А ну. молчать!!

Форгет от неожиданности заткнулся и выпучил глаза на Хромого, а тот спокойно произнес:

— В данном случае, лейтенант, непосредственным начальством сержанта Дреккера являюсь я. Я — человек Верховного с особыми полномочиями.

— Погоди, — на роже Секретника от умственного напряжения даже жилы вздулись. — Получается, я в твое распоряжение поступаю?

— Правильно, — кивнул Хромой, не сводя с меня взгляда. Вот это я попал… И ведь я почти доверять лейтенанту нашему начал! надо ж, дрянь какая… Хотя привык он жить по приказу, а тут — человек от Самого…

И точно, Форгет подобрался и подступил к Хромому:

— Лейтенант Форгет к твоим услугам. поступаю в твое распоряжение. приставлен Верховным Магистром к группе в качестве наблюдателя. Результаты…

Хромой, похоже, уже и сам не рад:

— Потом доложишь, лейтенант.

— Просто осторожней с этими людьми. У них всякие опасные штуки есть.

Хромой понял, что от новоявленного подчиненного так просто не отделаешься, сморщился досадливо, бросил мне:

— Подожди, — а потом повернулся к Секретнику. — Ну, что там?

— Вещи, говорю… Опасные, — растерявшись от пренебрежительного тона, залопотал Секретник. — Вот такие, — он что-то неловко потащил из-за пазухи. — Из его сумки, — он кивнул на меня, потом пояснил виновато:

— Только к этой штуке еще колечко какое-то полагается…

Хромой резко переменился в лице, беззвучно открыл и закрыл рот, во все глаза уставился на Секретника, внимание автоматчиков переместилось на него же. И есть на что посмотреть, такое не каждый день увидишь: Форгет бережно, словно хрустальный бокал, сжимал двумя пальчиками ребристое тело гранаты. На раскрытой ладони у него лежало нечто, чего я не видел — очевидно, чека. Сдается мне, очередной раунд переговоров сорвется по причине гибели участников такового…

Хромой опомнился первым:

— Вот что, лейтенант, отнеси-ка ты эту штуку на берег, только держи, как сейчас держишь, а там швырни ее подальше.

— Зачем? — невинно осведомился Форгет.

— Это приказ!

— Да ну? Только не глупите. Эта штучка на пятьсот локтей вокруг все разносит, так что если я ее выпущу, удрать никто не удерет, тем более, стены тут того и гляди обвалятся. А если в меня выстрелят, я ее выпущу.

На Секретника уже уставились три ствола из пяти. Хромой сделал последнюю попытку взять на гонор:

— Тебе что приказали?! Не выпускать ее!

Но на Форгета это впечатления не произвело, он продолжил, как ни в чем не бывало:

— Это я просто к тому, чтоб не стреляли. Один выстрел в кого бы то ни было — и я ее выпускаю. А сейчас я до десяти считать буду.

— Какого?.. — прохрипел Хромой. Это просто бенефис нашего лейтенанта… Сольный номер.

— Наверно, так все это будет выглядеть, — включился в разговор Малыш. — Пока лейтенант считает, вы думаете, как лучше расстаться с нами — живыми, но без оружия или в виде корма для птичек. Согласен со мной, лейтенант?

Форгет кивнул и медленно произнес:

— Раз…

Хромой и компания определенно почувствовали себя нехорошо, принялись переглядываться. А вот один из них мне ох, как не нравится… Нервничает слишком. И пальчик к спусковому крючку все плотней прижимает. Так и до беды не далеко…

Я не стал останавливать его Силой — просто не учел парниша того, что не стоит подходить близко к коню Чародея, да еще сзади… Я отправил Зорро мысленный импульс: «Враг», а он отреагировал. Отреагировал обоими копытами, да так, что нервного метра на три отшвырнуло.

— Два… — неторопливо продолжал Форгет. — Три…

Хромой яростно выругался и потащил через голову ремень автомата. Есть у него один недостаток: слишком он благоразумен, чтоб согласиться умереть прямо сейчас, но хозяином положения… Трое автоматчиков, оставшихся на ногах, оказались полностью деморализованы его поведением, и автоматы один за другим полетели на мокрый песок. Малыш тут же кинулся на них коршуном, перебросил один мне, один Диксу, а сам обвесился остальными и скомандовал:

— А сейчас быстренько взяли ноги в руки и так же быстренько, пока мы стрелять не начали, бежите вот по этой улочке, по самой серединке, друг за другом, — улочка, на которую он указал, тянулась по прямой метров на двести. — Пока до конца не добежали, не сворачивать. Кто попробует свернуть, получает пулю в спину. тот же подарок для того, кто не побежит. Ясно? На старт… Внимание…

— Погоди, — вмешался я. Под шумок еще кое-что провернуть можно. не опасаться змеиного укуса можно только тогда, когда змея надежно упакована. — Хромой останется с нами, остальные свободны.

Малыш кивнул, сделал жест стволом, приказывая Хромому отойти в сторону, бросил Диксу:

— Руки ему свяжи, — а потом повернулся к остальным. — А вот теперь — пошел!

Ребята нерешительно потоптались, повернулись и побрели по улице.

— Быстро! — рявкнул я, подталкивая их в спину Силой. Это подействовало — они ломанулись как лоси…

И тут, прежде чем я успел что-то сообразить, Секретник, широко размахнувшись, швырнул им вслед гранату. Что именно произошло, я понял только услышав щелчок отскочившей предохранительной скобы. Меня хватило только на то, чтоб скорчиться у стены, приоткрыв рот и обхватив руками голову в ожидании взрыва. Один… Чтоб его, идиотину! Два… А тут и от осколков не спрячешься, а запал у этой штуки — четыре секунды… Три… Надо ж таким идиотом родиться, ведь завалит же, в самом деле, к чертям собачьим… Четыре… Или время так медленно идет?

— Пять, — произнес Секретник и удовлетворенно кивнул. Улица на всем видимом протяжении опустела. Так. Значит, еще и граната учебная была… Хромой, сообразив, как его нагрели, разразился площадной руганью, грозя Секретнику самыми страшными карами. Малыш расплылся в улыбке, хлопнул Секретника по плечу, показал большой палец:

— Ну, лейтенант, чисто сделано! Вот кто «Оскара» заработал!

— Чего?

— Бутылка с нас, — перевел я. Секретник недоуменно нахмурился:

— Одна?

— Там видно будет. А пока что и в самом деле. давайте-ка двигать.

— Угу, — кивнул Малыш. — Эти бродяги наверняка уже нашу милую шутку разгадали. Думаю, они недовольны. Лошадей у нас пять?

— Ага, — кивнул Дикс. — Этого… Хромого тоже с собой берем?

— Угадал, — сухо бросил я. Хорош Чародей-караульщик… Хотя леший его знает, может, и я б ничего не учуял — фонит в этой наведенной пустыне как в реакторе…

Когда мы выехали из мертвого города, уже совсем рассвело, откуда-то сто стороны реки тянуло туманом, но эта проклятущая наведенная пустыня кончаться никак не желала. Странный песок, больше золу напоминает… Да еще и шмотки ни разу высохнуть не успели. Так что ехали мы молча, трясясь от холода да изредка нервически позевывая, а впереди нас бежали по серому песку длинные четкие тени.

Вообще по пустыням ездить дело тоскливое, да еще когда ты промок насквозь. Так что когда мы, поднявшись на холм, вырвались из полосы тумана и увидели чахлую степную траву и переплетения кустарника, я ощутил приступ какого-то прямо-таки идиотского восторга. Восторг, правда, быстро миновал — кустарник оказался с шипами чуть на в палец, а трава — густой и жесткой, так что ехать пришлось медленно и осторожно. А самое гадостное — никаких признаков дорог.

После короткого совещания мы решили, что если брод остался к югу от нас, то и тракт должен в том же направлении находиться. Еще часа три мы потратили, пытаясь выехать на него, но так и не нашли ничего, даже отдаленно его напоминающего. С отчаяния я объявил привал.

Глаза просто по-змейски слипаются… Об одном мечтаю: вздремнуть капельку, хотя бы минут шестьсот. Но чего нельзя, того нельзя… Как-то еще надо среди команды поддержать если не боевой дух, то хотя бы что-то к нему близкое…

Дикс, спешившись, первым делом потер брюхо и объявил:

— Жрать охота — сил никаких…

— Всем охота. Малыш, кстати, сколько ты у того придурка денег забрал?

— Всего-то полсотни.

— Ну вот, господа, в активе у нас без малого сто тридцать монет.

— Ты их прямо сейчас съешь? — поинтересовался Секретник.

— Ну, разнылись… Разгрузочный день у нас. И вообще, много жрать вредно.

Малыш, пристроив под спину тюк с одеялами, вытянул ноги:

— Жрать — это ладно, денек перебьемся… А вот одно мне непонятно: почему на дорогу до сих пор выбраться не можем? Тут вообще есть что-нибудь? Ну, там, города, деревни на худой конец…

— Есть, дальше к западу. На карте, во всяком случае.

— В том-то и дело, что на карте… Приколись: приезжаем туда, а там такая же пустыня.

— Гадостный будет прикол, — я уже потихоньку злиться начал… И так-то непонятно, что делать, да еще ребята зауросили. И почему именно я отрядом командую?.. Будь на моем месте кто-нибудь другой, я бы тоже повыступать не отказался.

А Секретник, как обычно, давит железной логикой:

— Раз есть брод, значит, есть дорога. Раз есть дорога, значит, она куда-то ведет.

— Логично, — пробормотал Малыш, обернулся к Хромому. — А ты, вроде, эти места знаешь?

Хромой только плечами передернул:

— Это уж ваши трудности.

— Знает, — с мрачной усмешкой кивнул Дикс. Хромой помалкивал.

— Да какие тут трудности, — пробормотал Секретник. — Кинжал в брюхо — вот и все трудности.

— Экий ты кровожадный… Ну, Гарви, так куда лучше ехать?

Молчание. Малыш почесал в затылке и задумчиво спросил:

— А не пнуть ли его раз несколько? Чисто для прояснения памяти… И вообще, Майк, хороший Хромой — мертвый Хромой. он же нас уже дважды обвел, как мальчиков…

Я воздел палец:

— Вот именно! Такие люди на дороге не валяются.

— Опять придумал что-то, — обреченно вздохнул Дикс.

— И, как всегда. гениальное. Я самую страшную кару для него придумал. Он пойдет с нами в степи.

Форгет со стуком захлопнул рот, Дикс, наоборот, отвесил челюсть так, что я испугался, не вывихнет ли он ее, а Малыш просто взвился:

— Слушай, ты, гений тактики, стратегии и психологии! Я все понимаю, но как-то не хочу, чтоб мне ночью что-нибудь отрезали. Мы ему, если помнишь, уже как-то поверили…

— Спокойствие. Он пойдет с нами. Гарви, предложение работать командой все еще в силе? Только теперь не ты меня нанимаешь, а я тебя.

Честно говоря, мне это только что на ум взбрело, но Малыш мой ход оценил, подмигнул из-за спины Хромого, явно готовясь играть «Нехорошего парня» в нашем дуэте.

А Хромому явно такой аспект в голову не приходил. Он ошалело глянул на меня, уверенный, что я шучу. Малыш недовольно буркнул:

— Такого найми — с потрохами продаст. Даже себе в убыток, из любви к искусству.

— Только не сейчас. Гарви, помнишь нашу последнюю встречу? там что-то звучало насчет того, что проигрывать надо уметь.

Хромой неожиданно усмехнулся:

— Там еще и про кота в мешке звучало.

— Спрашивай, не стесняйся.

Хромой чуть подался вперед:

— На кого я буду работать? На Лигу Мастеров?

— На меня. Прикрытие Лиги я обеспечу, а со стороны Дикса еще и Орден подключится.

— Что я с этого получу?

— Для начала — жизнь. А вернемся живыми — наверняка что-нибудь отвалится. Словечко за тебя я замолвлю.

— Мягко стелешь…

— А мы с тобой не обручиться на веки вечные собираемся. Если вернемся, ты свободен, имея при этом должниками Лигу и Орден. А за ними благодарность не заржавеет, — мысленно я конечно прибавил что-то вроде: «Дождись от каменного попа…», но вслух этого говорить, понятно, не стал. Хотя, собственно, Хромому это не хуже моего известно — он криво, сумрачно и ехидно усмехнулся:

— А за что тут благодарность? На что идем? Не гулять ведь…

— Это уж точно.

— А вариант тут простой, — Малыш переместился, уселся напротив Хромого, поджав ноги. — Задание у нас, сам понимаешь, секретное, так что никто, кроме членов группы о нем знать не должен. Меченосец о нем тебе сейчас расскажет, а дальше выбирай сам: либо ты в команде, либо — извини…

Хромой нахмурился, кивнул. И я принялся излагать наши цели, задачи и т. д. В подробностях. Заняло это у меня минут десять. Грентвиг бы тут два часа распространялся…

Когда я закончил, Хромой нахмурился еще больше:

— Ну-у… Из такого дела живыми уйти — шансов маловато.

— Сами знаем, — откликнулся Дикс.

— И что я должен делать?

— То же, что и все. Работать на успех в меру своих способностей.

— Так ты согласен? — в лоб осведомился конкретный Форгет.

— Выбирать не приходится.

— Развяжите его.

Малыш пожал плечами и перерезал веревку.

— А теперь дай ему этот нож.

Малыш некоторое время изображал колебания и недоверие, но все же протянул Хромому кинжал. В глазах его уже запрыгали смешливые чертики — предвкушает какое-то балаганное действо с моей стороны…

Хромой, по счастью, Малыша не видел — он недоуменно смотрел на меня. Я объяснил:

— Клятву с тебя все равно взять придется. Причем жесткую. Сейчас сделай надрез на руке… Да не бойся, я ж не ты, нож не отравленный… Так. А теперь повторяй за мной: «Я, имярек, в присутствии свидетелей клянусь кровью своей и холодной сталью в том, что буду до конца похода верой и правдой служить Чародею по имени Мик Меченосец, оказывать всякую посильную помощь его друзьям и спутникам, в чем я и принес эту клятву».

Хромой послушно повторил за мной слова клятвы. Я приосанился:

— Принял эту клятву я, Мик Меченосец. И скрепляю ее отныне и навеки именами духов Фрейда, Юнга и Мао Цзе Дуна, да будет ей наградой за верность отрицательная реакция Вассермана, а карой за клятвопреступление — гинекологическое кресло в загробном пределе, и да поразят того, кто эту клятву нарушит, злобные демоны ОМОН, ОВИР и ВААП. Так сказал я, и примерно то же говорил Заратустра.

Дикс при упоминании имен отвернулся, словно в ужасе, а Малыш закашлялся. На полном серьезе воспринял все это только Секретник. На Хромого особенно сильное впечатление произвело то, что от лужицы крови на земле вдруг осталось облачко плотного зеленого дыма. Ловкость рук, и никакого мошенства… Конечно, можно было бы все это как полагается скрепить, но кто знает, какие Силы это привлечет? Вероятность такого, правда, ничтожна, но пуганая ворона, знаете ли, куста боится…

— Теперь порядок, — вздохнул я. — Малыш, отдай ему оружие.

Малыш, чтоб выдержать характер, еще секунду посомневался, потом решительно перебросил Хромому автомат. Тот придирчиво его осмотрел, оттянул затвор, заглянул в патронник и аккуратно поставил на предохранитель. Ну вот, теперь по крайней мере четверо в нашем отряде умеют с оружием обходиться…

— Гарви, ты здесь бывал уже?

Он кивнул:

— Приходилось. Вы ведь на тракт выбраться хотите?

— Догадлив, — с долей сарказма заметил Малыш. Хромой не обратил на него внимания:

— Тракт тут к югу петлю делает, чтоб город мертвый подальше обойти.

— А почему? — заинтересовался Дикс. — Я там никакой опасности не почувствовал.

— Это точно, — поддел его я, он стушевался и отодвинулся. Хромой откашлялся:

— Ну так вот, если сейчас лиги три на запад пройти, как раз на него и выйдем. Только по нему еще добираться день, а то и два.

Докуда добираться? — хмуро осведомился Секретник. Явно занес мне в пассив очередной подозрительный сговор…

— До Левосты. Город такой, — пояснил Хромой, как мне показалось, с иронией. — Войти туда не проблема, выйти — тоже… если знаешь, что там к чему.

— А ты-то знаешь?

— Не знал бы — помалкивал бы. Это город-перекресток.

— Перекресток чего? — не понял Малыш.

— Путей караванных. Туда отовсюду тянутся — из степей, из Империи, с Архипелага, из-за Внутреннего Моря… Всем, чем можно, торгуют, и солдат там можно навербовать, каких захочешь.

О чем-то подобном мне слышать приходилось: торговый буфер между Востоком и Западом, дешевый рынок сабельного мяса… И до сих пор не завоеван, потому что в этом случае — конец торговле. Все ж здесь, в Преисподней, люди куда практичней, чем в моем родном мире.

Но Малыш как-то не слишком поверил:

— Постой-ка… Там же Западная степь в двух шагах. Что, кочевники до них не добрались?

— Как не добрались, добрались… Бойся волка в поле, рыцаря — в трактире, а кочевника — на базаре. Там так говорят.

— Как это?! — Секретник аж охрип от недоверия. — А чего ж они там всех не вырезали, если войти туда не проблема?

— В Столице был?

— Ну, — кивнул Секретник.

— Попробуй там как-нибудь квартал Оружейников вырезать.

— Ну да, чисто из спортивного интереса, — хохотнул Малыш, а Дикс округлил глаза:

— Там что — весь город такой?!

Опять все все знают кроме меня…

— Ребята, просветите провинциала…

Заговорили все хором, потом озадаченно заткнулись, и наконец Малыш взял на себя инициативу:

— Я одного не понял — как в Столице тебя туда не занесло? Вечно влетаешь, куда не надо… Это своего рода внутренняя цитадель, город в городе, каждый дом минут за пятнадцать в маленькую крепость превратить можно, улицы такие, что лошадь с трудом пролезет, естественно, подземные коммуникации, выход все в тот же Нижний город… А в мирное время там очень оживленно, надо сказать: и оружием торгуют, и доспехами и прочими штучками в том же роде…

Ничего квартальчик… Да еще если защищать его выйдет сотни две молотобойцев — тушите свет и прячьтесь по углам…

— Ладно, вернемся к нашим баранам. Значит, этот город — один большой базар, так? И основа поведения — приглядывать за своей собственностью и не трогать чужую?

— Около того. И поменьше сделок заключать — там тебя купят и продадут.

— Если уж кочевников торговать научили… — снисходительно усмехнулся Дикс. Хромой глянул на него исподлобья:

— Кочевники… Они не дураки — этот город воевать идти. Во-первых, сам город… А во-вторых, там каждый знает, что это за игрушки, — он тряхнул своим автоматом, — а у каждого двадцатого она точно есть.

— Ка-ар-р! — отреагировал Малыш. — Красотища!

— Куда уж красивей, — буркнул я. — А что за оружие и откуда оно там?

— Хлам в основном, винтовки магазинные. Но есть и получше — я слышал, тяжелые пулеметы даже.

— Стоп, — Малыш решил сформулировать вопрос более конкретно, — а откуда его туда возят? Или пункт доставки в самом городе?

— Приедем — сам спроси, — окрысился Хромой. Так-так… Значит, первая часть задания может завершиться в этой самой Левосте, если оружие идет оттуда. И в этом случае Малыш автоматически снимается с институтского крючка, и тащить его в степи за Ингерном нельзя. Придется нам с Диксом вдвоем идти — разборки предстоят исключительно чародейские, и нормальным людям там делать нечего…

Дикс словно прочитал мои мысли, глянул на меня тяжелым взглядом, подпустив горловой смешок:

— Сперва дойти еще надо.

— Резонно, — я потянулся, подавил зевок. Змейство, шмотки не высохли до сих пор, в самых ответственных местах все еще мокро. Только всяческих потертостей для полного счастья не хватает… — Значит еще с полчасика передохнем — и по коням.

— Уговорил, — Малыш вытянулся на земле, я последовал его примеру.

— Да, а курить у кого-нибудь есть?

— Не все ж тут растяпы… — Дикс явно опустил слова «вроде тебя», полез в поясную сумку. Целая пачка! А я, идиота кусок, не допер так же поступить — курево в кожу завернуть…

Мы с Малышом, увидев такую роскошь, испустили хищные вопли, Хромой покачал головой и сплюнул, а Секретник уставился на нас с неподдельным удивлением. У меня на физиономии явно проступило выражение полного и дурацкого счастья, Дикс с достоинством какого-нибудь задрипанного лорда раздал сигареты, поднес Малышу огня, потом вздохнул с деланным сокрушением:

— Надо ж, целый день еще ехать… — и принялся демонстративно подтягивать пояс.

И все ж наплел Хромой насчет того, что день или два ехать… Третий день пошел уже, и дело к вечеру, а никакой Левосты и в помине нет. Хотя еще проплутали шут знает сколько, отыскивая этот чертов тракт… Вот на нем действительно народу хватает, по большей частью купцы с караванами, тянутся в обе стороны большими партиями. А у купцов есть еда. А у нас — деньги, так что призрак голодной смерти перед нами уже не маячит. Что они возят, кроме еды — это никто из нас понятия не имеет, расспрашивать тут не принято — сразу решат, что ты наводчик какой-нибудь из здешних лихих ватаг. Если верить Хромому, здесь одно время основательно пошаливали…

Хотя нас пока не тронули, да это и понятно: кроме купцов тут войска идут в обе стороны, достаточно шустро и в большом количестве. Вот где-то с час назад обогнали отряд северян-пехотинцев, а только что мимо нас промаршировала на восток сотня копейщиков под командой офицера — судя по малиновому плащу, из Гэлфоста. Сейчас встретятся на дороге, разойдутся мирно, что-нибудь друг другу покричат — а завтра-послезавтра предстоит им друг друга рубить и колоть. Прямо в воздухе носится: «Будет великая бойня»… А на меня такие вещи всегда скверно действовали.

Но, по крайней мере, я выспался полноценно хоть одну ночь. Настолько выспался, что уже в состоянии обращать внимание на красоты природы, хотя красот здесь, прямо скажем, не густо — громадные плосковерхие холмы, обрывающиеся на тракт красными глинистыми откосами, выгоревшая на солнце трава, пестрящая ярко-желтыми островками — какой-то местной разновидностью лютиков. А в основном в стороне от тракта бурьян в человеческий рост да все та же вездесущая колючка, для пущей непролазности переплетенная какими-то вьюнками.

И все равно — степь! А меня степи всегда пьянили, особенно когда выезжаешь на гребень холма — и все перед тобой как на ладони километров на пять. Сразу тянет какое-нибудь акынское песнопение затянуть или устроить что-то в том же духе. Наверно, в роду у меня без кочевников не обошлось, и все это — генетическая память… Сказалась вот через полсотни поколений…

Одно плохо — жарко, как в духовке. Кольчугу и подкольчужник я давно снял. Схлопочу шальную стрелу — будем считать, туда мне и дорога, а вот заживо в железной сетке изжариться, извините, не для меня.

Едем молча — усталость к разговорам не располагает. И даже более-менее связно дальнейшие действия продумать тоже не получается. Ну вот приползаем мы в эту долбаную Левосту, а дальше? Ходить по лавочкам, стучаться и спрашивать: «А не здесь ли оружием огнестрельным торгуют?», так, что ли?.. Да какого лешего, что мне — больше всех надо? Если оружие отсюда идет в степи — тогда да, придется выяснять. А если оно просто в Левосте оседает — это уже не мои проблемы. В конце концов, от Белых Пещер сюда полчаса, от силы час лету. И им за это платят.

И все равно, странно все это, странно… Слишком много нестыковок в окружающем нас празднике жизни за последнее время. Правильно на них Миллер из Пещер внимание обратил. Для начала, этот Лэрд — явно из Института, и он же меня наставлял, как от институтских шифроваться, а им я оказался нужен вовсе не затем, чтоб меня прикончить. Эрик с полного одобрения Ульвара летит со мной к Прокаженным. Даэл пускает по моему следу Хромого, хотя предполагается, что устранив меня, Хромой устранит и его людей… Это если Хромой не наплел. Хромой, в свою очередь, пускает за мной пятерых деятелей откуда-то с востока, причем договаривается с ними в Столице… Хотя, опять же, может, их и не Хромой нанял, а кто-то еще… только вот кто? Далее, Секретник таскает с собой учебную гранату, пугает ей Хромого — и тот, что характерно, пугается… В свое время я в театре поработал, и на мой взгляд, была в этом эпизоде некоторая натяжка. А потом Хромой с удивительной легкостью приносит клятву и идет с нами на запад. Нигде концы с концами не сходятся…

Но вот с гранатой у Секретника все ж слишком легко вышло. А насколько я к нему пригляделся, актер он аховый. Или я его недооцениваю? А мне б лучше его переоценивать… Гнусно это — ехать бок о бок с человеком и знать, что когда миссия окажется выполнена, ты ему кинжал под ребра всадишь. И ведь никуда не денусь, всажу…

А вот Дикс… Там, в Мертвом городе, он с нами остался. И после этого постоянно в голове держать, что на обратном пути он меня втихаря пристукнет?! Да для любого Чародея убить того, с кем ты долго в паре работал — хуже, чем родного кого-нибудь…

— Не спи, командир! Почти приехали.

Дорога полого взбегала на очередной огромный плоский холм, а наверху… Низкая каменная стена, выглядывают из-за нее только белые иглы башен, да несколько белых же куполов.

— А ночлег-то там отыскать можно?

— За деньги, — коротко ответил Хромой.

— Это понятно, — усмехнулся Малыш. — Ну что, други-рейнджеры, поехали эту деревеньку покорять?

ГЛАВА 23

В город мы въехали где-то через час — снизу дорога казалась короче, чем на самом деле. И Левоста превзошла все мои ожидания!

Представьте себе смесь киплиногвской Индии, азиатского базара и мексиканской декорации к вестерну, покрасьте все это в белый цвет и выпустите туда энное количество народу в самых разнообразных лохмотьях, босяков, хватающих под уздцы вашу лошадь и предлагающих купить всевозможные безделушки, показать город, устроить благородных господ на ночлег, обеспечить все разновидности местных наркотиков и сексуальных радостей…

Нам сразу пришлось перестроиться в боевой порядок: в арьергарде Секретник, а впереди орудовал рукоятью меча Малыш, его рык перекрывал даже уличный гвалт:

— С дороги, дети чумы! С дороги, обезьянье отродье, грешащее с падалью! — что-что, а особенности местной лексики он сразу усвоил…

В конце концов мы, пробираясь улочками, где два всадника только со скрипом разъехаться могут, добрались до места, которое Хромой отрекомендовал как «лучший ночлег, который на скорую руку организовать можно.»

«Лучший ночлег» оказался помесью караван-сарая, конюшни и кафетерия; хозяин, получив с нас плату за ночлег, сразу принялся предлагать нам какую-то сомнительного вида еду. Мы сначала ворчали на Хромого, уверяя, что тут спокойно не поспишь, не говоря уж о том, что к утру блохи от нас только обглоданные косточки оставят, но Хромой только руками развел и предложил нам самим поискать что-то получше. Дело закончилось тем, что мы оккупировали один из углов и принялись за местную жратву. Вино оказалось редкостной гадостью, хлеб вполне годился для заточки ножей, а то, что хозяин пытался выдать за копченое мясо, напоминало круто просоленную подошву. Но это все тонкости, которых проголодавшийся человек не замечает.

Более-менее набив утробу, мы принялись осматриваться, пытаясь определить, куда же именно нас занесло, не привлекая к себе слишком пристального внимания (автоматы мы попрятали в мешки еще на подъездах к городу). А занесло нас, похоже, в довольно-таки оживленное место на этом перекрестке караванных дорог. Гортанную, раскатывающую «р» речь южан перебивали и гнусавый восточный акцент, и отрывистый быстрый говор Детей Островов. Чинные бородачи-северяне сидели плотной кучкой в самой середине восьмиугольного караван-сарая, ни на кого не обращая внимания, и демонстративно полировали лезвия длинных мечей и секир. Неподалеку от нас расположилась компания с востока, большинство все в тех же кафтанах с откидными рукавами, который я видел на вожаке «конкурентов», ныне покойном. Как и большинство жители восточных земель, узколицые, скуластые, с белой кожей и темными волнистыми волосами, они курили из длинных трубок странной формы какую-то гадость с резким, неприятным запахом, не похожим ни на табак, ни на анашу, но им это, судя по всему, нравилось. Вообще, ходят легенды, что на востоке все люди — асы поножовщины…

Имелось так же несколько примечательных личностей из разряда «сам себе голова». Один — явно эльфийских кровей: ублюдочная ряшка, манеры степного волка, рука постоянно слева у пояса, базедовы глаза… Этот нами интересовался, не слишком скрываясь — когда кто-то открывал мешок, он всеми силами старался оказаться поближе и посмотреть, что у нас интересного есть. Интересного у нас только автоматы да патроны к ним были, но светить их абсолютно незачем. Конечно, если б они у нас на шеях болтались, уважение к нам бы резко возросло, но тут и без того слишком пристальный и нездоровый интерес к пришельцам из Империи. А вычисляется это на раз: глянут на костюм, на оружие — и порядок.

Но заведение это имело и весьма серьезный плюс: лошади постоянно на виду. Плюс, конечно, относительный: воняло, как в стойле… хотя почему — «как»?.. Но Хромой нас заранее предупредил, что в Левосте громадное число лошадиных барышников с юга, и каждый второй из них — профессиональный конокрад. А это уже о многом говорит: далеко не каждый конокрад имеет шанс стать профессионалом, живут они обычно до первой «судимости», а судят их исключительно судом Линча.

Но вопреки ожиданиям, ночь прошла спокойно, убрался даже ублюдок-полуэльф — правда, после того, как его эволюции вокруг нас начали действовать на нервы. Удалили его Малыш с Форгетом, причем не совершая абсолютно никаких аллегорических телодвижений. Они просто в наглую уставились на беднягу — скрестив руки на груди, развалившись на одеялах, и не сводили с него глаз, куда бы он не перемещался. Парня хватило ненадолго. И я его понимаю: когда тебя оценивающе разглядывают два амбала вида явно криминального, поневоле задумаешься, нужен ли ты здесь…

Поскольку чародейской опасности не предвиделось, хотя я и чувствовал поблизости кого-то из Серых, эту ночь мы с Диксом отсыпались. Серые Серыми, а вообще, кого тут только нет! Я даже кого-то из Странников почувствовал — еле-еле, краешком сознания. Парень явно находился в работе — с кем-то бился. Как объяснил Хромой, тут имеется некая разновидность мелкой домовой нежити, не опасной, но способной хорошо отравить жизнь. А потом, в этом городе чародейские разборки учинять как-то не принято — явно, во всяком случае. Приспичило тебе нагадить в карман сопернику по ремеслу — и пожалуйста, только чтоб никто этого не видел. Все ж нейтральная территория… И власть тут поделили какая-то ветвь Клана и, насколько я понял, кто-то из магов. Так что сон мой был спокоен и безмятежен впервые черт-те за сколько. Чем хороши походные условия — сразу засыпаешь, как убитый, причем без всяких сновидений…

Правда, под утро мне приснилось-таки что-то, поскольку я вскочил, как встрепанный и принялся озираться в поисках Даэла, который, как я был уверен спросонья, идет с нами. Но все обошлось, если не считать того, что Секретник все же пал жертвой воровства: у него под покровом ночи срезали со штанины кусок серебряного галуна — вероятно, чисто из спортивного интереса. Но Форгет расстроился, он ругался, как Малыш, и грозился, что найдет того, кто это сделал и «задницу ему оторвет».

А Хромой, едва рассвело, посоветовал нам не брать в рот здешней пищи, если мы не хотим вдвое похудеть от поноса, забрал пяток золотых у Дикса, который по общему молчаливому согласию стал нашим казначеем, и смылся куда-то, пообещав подыскать место, где можно отдохнуть как следует и поговорить без лишних ушей.

Как я понял, в этом городе раньше всех встают и принимаются за работу мухи — во всяком случае, пока отсутствовал Хромой, скучать нам не ппришлось. Тем более, мы и наши лошади оказались единственным объектом приложения сил — остальные, умудренные опытом, убрались, так что мы часа полтора скрашивали ожидание хлопками по различным частям тела, усиленным курением трубок и руганью.

Когда появился Хромой, мы были уже злы, как собаки, но он более-менее нас успокоил, сказав, что подыскал жилье поприличней — ведь нам здесь еще и дневка предстоит. Мы себя долго упрашивать на заставили, кормить мух нам надоело, так что уже минут через пять мы ехали по улицам Левосты.

То, что мы вчера видели, оказалось только бледным подобием Левосты дневной. Наш путь лежал через центральную часть города, действительно, все это смахивало слегка на крепостные коридоры, идущие классическим зигзагом, в случае чего площадь превращается в каменный мешок. Но вот сейчас и метра не проедешь, чтоб не натолкнуться на бродячего проповедника, одетого во что-то вроде грязной простыни, торговца сувенирами, кинжалами с рукоятью из поддельного золота, «самыми дешевыми» блюдами собственного изготовления, наркотиками… Одну улочку, самую загаженную, целиком занимали фокусники и гадатели, скопище живописных шарлатанов в расшитых колпаках, в черных рясах, обвешенных бубенцами, в ярких балахонах… Тут пришлось активно пускать в ход рукояти мечей и не стесняться в выражениях — фокусы и прорицания имели успех. Мое внимание привлек один — похоже, из Чародеев-недоучек, — который поражал воображение публики, демонстрируя старый учебный прием с монетой, которой он не давал упасть, не притрагиваясь к ней руками. Я решил ему немного помочь, но он, по-моему, удивился не меньше зрителей, когда содержимое деревянной чашки для монет пересыпалось ему за пазуху. С опозданием выяснилось, что чашка, собственно, принадлежала не недоучке, а его соседу в островерхой широкополой шляпе и канареечно-желтой хламиде. Окончания скандала я дожидаться не стал.

Дикс, ехавший рядом, неодобрительно пробормотал:

— Развлекаешься…

Я скроил гримасу типа: «Это не специально, оно само так получилось», он усмехнулся и обогнал меня.

Ехали мы довольно долго, потянулись уже окраины, сплошь глинобитные домишки, крытые дранкой или соломой, глинобитные же заборы, через которые всадник может заглянуть во дворики и полюбоваться голозадыми ребятишками, развешенным для просушки тряпьем, или послушать брехню шелудивого кабысдоха, или обменяться парой двусмысленностей с преклонных лет матроной, восседающей с длинной трубкой на пороге хижины…

У одной из таких хижин Хромой остановил коня:

— Заезжайте. Три дня нас здесь тревожить не должны.

— А хозяин?

— А за что я ему заплатил? Чтоб его толстой бабы, сопливых недоносков и его самого здесь три дня духу не было. Давайте, заезжайте поживей, тут всадники редкость, соседи уже интересуются.

Мы спешились и завели коней во дворик. Да, по здешним меркам это крепкое хозяйство: во дворе имеется не только сарай, но и обложенный камнями колодец. А в сарае обнаружились ясли, да не пустые, а с овсом.

— Слушай, Гарви, ты сам часом не Чародей?

Хромой только глянул на меня исподлобья. Да, не стоит забывать, что Чародей считается чем-то вроде прокаженного, вызывая у нормальных людей смесь суеверного страхи и брезгливости.

Малыш поинтересовался:

— А нам?

— Валяй, только лошадям оставь, — поощрил его Дикс.

— О вас забочусь — истый Чародей должен носиться как лошадь и так же гадить.

— Ладно, заботливый, — прервал его я. — Мы бурдюк вина купили, не забыл?

— А чего мы тогда стоим?

Хижина изнутри выглядела довольно убого: грубый каменный очаг, вытяжное оконце в стене, мебель — пять-шесть циновок на полу… Зато чуть прохладней, чем на улице.

— А что тут интересного? — прошелся по хижине Секретник.

— Человек, который на постой пускает, больше, чем на два медяка в доме не оставит.

Наверно, пустая бадья в углу стоила дешевле, так что мы посбрасывали мешки на пол и толпой устремились к колодцу, на ходу стаскивая одежду. Вода оказалась теплая и с серным душком, но какие мелочи! А потом мы наслаждались жизнью, вытянувшись на одеялах, пыхтя трубками и по очереди потягивая вино из бурдюка.

Молчание нарушил Хромой:

— Так за что, Медвежонок, тебя из Ордена выгнали?

Дикс порперхнулся:

— Когда?!

Хромой оскалился, сплюнул в угол:

— В Степи они идут! Эти двое — еще ладно, — он кивнул на Секретника с Малышом, — у них на рожах написано, что бандиты… А вот вы двое? Учтите, в Степях вашего брата очень проверяют.

Я приподнялся:

— Да пусть проверяют… Мы ж отлученные. А о том, за что отлучили, никто рассказывать не станет. Да и спрашивать, если на то пошло.

— А чего ж вас в степи-то понесло? — Хромой, кажется, прочно вошел в роль контрразведчика из Братства. — Денег захотелось? Так наемники и по эту сторону Ингерна нужны. А в Степях — риск больше.

— У Ордена руки длинные, — слегка угрожающе произнес Дикс.

— Это они в Империи длинные.

— На нас и у Ведающих зуб пусть небольшой, но есть, — сообщил я. — Тот. немой, он же из них был.

— Уже кое-что. Только шито все это белыми нитками. Если кто вас раскусить захочет, так даже зубов не сломает.

— А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю… У Волка и в Левосте и в Гэлфосте свои люди есть. Так что когда он узнает, что вы отсюда на запад без причины подались…

— Погоди, — насторожился Малыш. — Это ты, значит, предлагаешь эту причину создать? Чтоб и в самом деле убираться отсюда надо было?

— Ага, так.

— Брэк, джентльмены, — я подтянул под себя ноги и сел. — Если мы с Ведающими серьезно поссоримся, убраться нам попросту не дадут. А потом, у нас с Малышом, например, еще кой-какие делишки в этом городе. Например, выяснить, откуда идет оружие.

— Несерьезно, — отмел аргумент Хромой. — Из торговца и под пыткой ничего не вышибешь… Купить — можно.

— Мы с Диксом из любого вышибем, — мрачно пообещал я.

— Что вы вышибете? — полупрезрительно протянул Хромой. — Стал бы ты оружие продавать там, где пункт доставки? А кто-то из Пришлых тебя на том застукает — в момент распотрошит так, что и жмыхов не останется.

Малыш поскреб в затылке:

— В принципе, убедительно звучит… Кроме одного нюанса: а какой тебе смысл канал оружия раскрывать?

— Свой — никакого. А здешний мне только мешает.

— Это если он у тебя не здесь, — Малыш усмехнулся. — Ладно, несколько дней у нас будет… И если я все понял, сверхзадача такова: разнюхать что к чему, а потом убраться — инкогнито, но с максимально возможным шумом.

— Ты все понял, Малыш.

— Если уж мы через Гэлфост без шума пройти хотели… — ухмыльнулся Дикс. Малыш подхватил:

— А тут мы в легенды войдем, лет через сотню песни про нас петь будут. Вопрос только в том, как при этом в целости и сохранности отсюда смыться и при этом на хвост себе никого не посадить.

— Это ты правильно, — Хромой отхлебнул из бурдюка. — В Гэлфосте за вами следить было — удовольствие сплошное… Пустил приманку впереди, и отдыхай. Наследили вы там хорошо.

— А чья заслуга? — огрызнулся я.

— Если бучу устроить — это мы запросто, — миролюбиво заметил Секретник. — Только покажите, кого сделать надо…

— Это нам и предстоит выяснить. Ты главное не торопись, — осадил его я.

Хромой поднялся:

— А кроме того, дорога долгая предстоит, жратвой запасаться надо. Есть добровольцы до базара со мной дойти?

На слово «добровольцы» мы отозвались хоровым стоном, но я все же поднялся. Надо на этот город очень внимательно посмотреть, глазом Пришлого. А Малыша отправлять — дело гнилое, его наверняка еще в караван-сарае засекли. Хорошо, хоть у меня внешность менее приметная.

— Сознательный ты наш… — прокомментировал Малыш.

— Брысь под лавку! Дикс, остаешься за старшего с правом раздачи подзатыльников, — я забренчал сбруей, застегивая перевязь с мечом.

— А что мне за это будет?

— А выступать будешь — в угол поставлю. На горох, — посулил я, засовывая за пояс конфискованные в Аклунде чаки. Меч — это, конечно, здорово, но сразу предполагается какое-то смертоубийство. Да еще и улочки тут… С мечом не очень-то развернешься. А как палки крутить, я вроде пока не забыл.

— Деньги давай, — потребовал у Дикса Хромой.

— И сколько вам нужно?

— Полсотни, думаю, хвватит. Может, еще сведения придется покупать.

— Сведения… — недовольно пробурчал Дикс, отсчитывая деньги с таким видом, словно они были его кровными. Глядя на его хмурую физиономию, я не выдержал и расхохотался, Малыш и Секретник присоединились ко мне. Дикс поднял голову, не понимая причин веселости — в самом деле, предстоит выкладывать денежки за что-то, чего даже в руках не подержишь…

— Чешуей обрастаешь, — сообщил ему Малыш. В этом мире тоже имеют хождение россказни о сребролюбии драконов, абсолютно беспочвенные. О драконах, кстати, почти ничего и неизвестно, кроме того, что они бывают разные. И тот Железный Ящер, которого я в свое время на Торианском тракте раскромсал, тоже, наверно, является какой-то уцененной разновидностью дракона…

— Готов? — вопрос Хромого относился ко мне. Я молча кивнул, подтягивая пояс. Сам Хромой из оружия взял только пару длинных кинжалов — снаряжение для уличной драки… И как хорошо, что я кольчугу снять догадался — без нее чувствуешь себя как-то иначе. Вот ведь, привык таскать на себе десяток килограмм железа… Но уж меч — это имя обязывает.

Додумывал я это уже на ходу. Мы с Хромым вышли из дворика и тут же углубились в какие-то выбеленные известью и солнцем пампасы. Гарви, несмотря на Хромоту, шел быстро, косолапо выбрасывая вперед поврежденную ногу, так что от прогулочного шага мне пришлось тут же отказаться.

— Деньги поменять придется, — сообщил он на ходу. — Имперскую монету тут не жалуют.

— А на ее владельцев это распространяется?

— Распространяется, — успокоил Хромой.

— А у кого менять?

— У южан. тем на это плевать.

Наплевать им, вероятно, откуда мы, куда… Но чует мое сердце, потеряем мы на этом изрядно… Слово «южанин» вообще вызывает ассоциации из того мира — этакий горбоносый пират в кепке-аэродроме… Ладно, в этих делах Хромой опытней, будем считать, что ему видней. Вот можно ли ему доверять — это уже другой вопрос… А вообще, из всей компании доверять полностью я только Малышу могу. Но его-то я при первой возможности отправлю назад, в Пещеры. И Секретника с ним — по причине прямо противоположной. Вообще-то в эпизоде с гранатой он был на высоте, но то, что он может оказаться на высоте в чем-то кроме драки, настораживает.

Когда мы добрались до центра города, лавки и лавчонки стояли уже сплошняком, не говоря уж об уличных разносчиках и маклерах — пока мы прошли квартал, я почти оглох от разноголосой ругани и разнообразных предложений. Наконец Хромой высмотрел какую-то особо гнусную лавчонку, выделявшуюся разве что обшарпанностью, и бросил мне:

— Сюда, — и мы вошли внутрь.

Внутри имел место прилавок из полугнилых досок, а за прилавком скрывался в полутьме молодой человек с длинным горбатым носом и обширной плешью, одетый на южный манер — в кожаном жилете поверх яркого кафтана с высоким воротом и широченными рукавами. Они с Хромым приветствовали друг друга с преувеличенной радостью, обменялись быстро парой неразборчивых фраз — и тут же принялись осыпать друг друга такими оскорблениями, что я невольно потянулся к мечу. Прошло, наверно, минуты две, пока я разобрал, что в цветистых выражениях типа: «отродье пожирателя падали, продавшее труп своей сестры гоблинам» мелькают какие-то цифры. Значит, так они здесь торгуются…

Я, абсолютно ошалев от такого потока ругани, оперся плечом о косяк двери, а они размахивали руками и орали еще минут, наверно, пять, причем оскорбления становились все более изощренными, то, что они предлагали друг другу совершить, было отвратительно и физически невозможно. Наконец, перебрав всю фауну в различных сочетаниях, они, очевидно, пришли к соглашению — во всяком случае, замолчали, улыбнулись и ударили по рукам. Затем в полном молчании произошла сама процедура обмена, Хромой ссыпал деньги в кошель на поясе и двинулся из лавки, сделав мне знак следовать за собой. Я подчинился. Вид у меня, судя по всему, был одуревший, так что Хромой, глянув на меня, усмехнулся:

— Учись. Пригодится.

— Это здесь так принято? В смысле, такие любезности при встрече?

— Этот козолюб хотел меня надуть! Но я ему, собакоголовой гниде…

— Эй, ты с ним уже разобрался. Мы на этом много потеряли?

— Сейчас у нас, в пересчете на имперские деньги, где-то тридцать пять золотых.

— Вот это ни фига себе! — я даже остановился. — Тридцать процентов! А что, ты мог ему и просто так все отдать!

— Не булькай, — он мрачно глянул на меня. — Попробуй ты кому другому имперские монеты всучить, с тобой бы по-другому говорили.

— А что ж так?

— Здесь Империю не любят. Сами когда-то империей были, до сих пор забыть не могут, — ему приходилось почти орать мне в ухо, чтоб можно было хоть что-то разобрать в этом гвалте. Конечно, любой узнает, хотя бы по произношению, что мы из Империи, мало ли сюда со всех сторон света горячих голов и безработных клинков стекается? Но имперская валюта в количестве, превышающем нищую норму, истолковывается как связь с короной…

— А насчет ругани? — прокричал я в ответ. Он усмехнулся с видом некоторого превосходства:

— Тут всегда так. если ты его переругал, то ты тертый калач и своего не уступишь. А то поначалу все они цены несообразные называют.

— Забавно.

Последняя моя реплика окончательно развеселила его, он указал куда-то подбородком:

— Попробуй. Вон вяленым мясом мужик торгует…

— У тебя лучше получится.

— Привыкай, потом пригодится. Сторгуй пару мешков, но больше десяти серебряков не отдавай. Этот уступит. Жду здесь.

Я пожал плечами и двинулся на подвиги.

По дороге мне пришлось перепрыгнуть через флегматичного ишака, вклинившегося между колодцем и возом с горшками, треснуть по уху карманника, который и знать не знал, что я Чародей, увернуться от какой-то омержительной старухи, которая трясла передо мной дичайшей расцветки шалью, словно намереваясь меня в нее завернуть, отвергнуть в крайне невежливой форме услуги сутенера и трех гадателей, популярно растолковать продавцу чудодейственных статуэток, куда ему следует поместить свой товар… Но все это оказалось сущей мелочью в сравнении с битвой, которую мне пришлось выдержать, когда я вошел в клинч с торговцем, мужиком долговязым, жилистым и неуступчивым. Язык у него оказался подвешен неплохо, на мои цветистые ругательства он отвечал одним-двумя эпитетами, но какими! И, как Хромой и обещал, торг начался с цифры, ни с чем вообще несообразной. Я, соответственно, поначалу доказывал, что мужик со своим товаром, телегой и мулом стоит никак не дороже трех медяков. Баталия продолжалась минут пятнадцать, мы имели бешеный успех, за спиной каждого собралась толпа болельщиков. Но, скажите на милость, как может забитый средневековый торгаш тягаться в сквернословии с сыном просвещенного ХХ столетия? Естественно, в итоге он оказался повержен в прах, а я получил вожделенное вяленое мясо за цену, почти соответствующую настоящей.

Пробившись обратно к Хромому, я с гордостью сообщил:

— За восемь сторговал!

— Для начала неплохо… Пошли.

— Куда?

— Увидишь. Хочу кое-что показать. За оружие не хватайся.

Странно все это… Мы с Хромым протолкались вперед еще на десяток метров, и он дернул меня за рукав, мотнул головой, указывая, куда смотреть.

Так, невысокий помост, за ним — что-то вроде разборных бараков, на помосте в данный момент трое — высокий загорелый южанин в чем-то типа халата и в феске с кистью щупает мускулы здоровенного полуголого парня. Теперь в зубы ему заглянул… Рядом суетится какой-то тип с лицом, напоминающим тарелку овсяной каши, судя по одежде, из местных. Ясно, работорговля процветает, даже и в Империи, хотя там она не афишируется. И рынок тут в самом деле универсальный, купить можно все, чего душа пожелает… Только к нам-то это все какое отношение имеет?

Я вопросительно глянул на Хромого, а тот послал мне из-под насупленных бровей взгляд, который можно истолковать только как: «Не спеши с выводами». Ну и ладно, не буду спешит…

Тем временем южанин и продавец, похоже, сошлись в цене, и обстановка на помосте сменилась. Все готово к следующему номеру программы… А с Овсяным, как я сразу окрестил торговца, разговаривает какой-то дюжий усач в камзоле, небрежно постукивая по высокому сапогу с пряжками сложенным вдвое хлыстом. И не один этот усач, сопровождают его четверо в белом… Мать моя женщина, да они ж негры! Все как на подбор здоровенные, черные, как голенища, только глаза да зубы сверкают. Ну ладно, негры и негры, негров я что ли не видел? Но главное-то в том, что все четверо вооружены, да не чем-нибудь, а магазинными винтовками! Это уже действительно интересно. Кто ж этот усатый?

А в следующий момент Хромой только и успел перехватить мою руку, метнувшуюся к рукояти меча и сжать ее как клещами. На помосте появилась Ларико. Лариса Карцева из города Бурга в моем родном мире. В глотке моментально пересохло, я попытался высвободить руку, но Хромой вцепился в нее мертвой хваткой. Я отер с глаз обильно выступивший пот, на какое-то время из окружающих звуков остался только звон, потом из него выплыл голос Хромого:

— Дубина стоеросовая, уймись! Оборачиваются! Пулю захотел?!

Да, если я сейчас полезу на выручку, шансов нет, даже если предположить, что Хромой меня поддержит. Спокойно, главное — спокойно. С холодной головой к этому подойти… Допустим, от пули я как-то ушел. Не попали. Допустим даже, я разберусь с усатым и его неграми. Так ведь у Овсяного тоже какая-то охрана есть. А о местной охране я ничего хоршего не слышал, кроме того, что у них тоже огнестрельное оружие быть может. Если даже его и нет, то на Чародея стрела в спину действует как и на любого другого человека.

Усатый тем временем приподнял подол грубого, сшитого наподобие мешка балахона, надетого на Ларико, взял ее руку, согнул, разогнул, заставил пройтись взад-вперед по помосту, присматриваясь к походке, заглянул в рот… Она повиновалась безвольно, как под гипнозом. А потом усач и Овсяный принялись орать друг на друга и махать руками. Хотел бы я сейчас на этом помосте оказаться! На продавца и покупателя мне бы хватило секунды, а негры… Даст бог, и с ними разделаться можно… Если б еще при мне не меч был, а автомат. Хромой вцепился в меня, как клещ, и шипел в ухо что-то ругательное. Да, вот протолкаться к помосту — это задачка, Силой тут не очень попользуешься — кто-то еще с подобными способностями неподалеку, и неизвестно, один ли… Знаком в такой толпе сработать — и пробовать бесполезно, кучу народу им позацепляю, а достану ли негров — неизвестно…

А они, кстати, меня уже заприметили. И винтовки свои держат так, как их и полагается держать, шутки ради, блестя зубами, наводят их то на одного из толпы, то на другого… А вот у крайнего правого ствол остановился на мне, и отводить его он не спешит, кивнул на меня своим товарищам, сверкнул улыбкой… Так, теперь уже все четверо на меня смотрят, и улыбаться перестали. Чем это я их привлек? Рост? Да и вид у меня, наверно, очень нехорош…

Там, на помосте, сделка состоялась, усач передал в руки Овсяного объемистый кошель, тот связал Ларико руки впереди и передал конец веревки усатому. Так-так… А вот вне базара шанс у меня появится… Твою мать! Шли-то они вместе с Гельдой!..

Хромой изо всех сил рванул меня за рукав:

— Значит, стой здесь, никуда не уходи. Попробую разузнать, что там к чему. А ты здесь стой. Понял? Я тебя спрашиваю, понял?

— Понял, понял… Ты знаешь, попробуй еще насчет Гельды разузнать.

— Ага. Эта, которую купили — вы ж за ней, помнится, в Цитадель лазили?

— Точно.

— И смотри, не рыпайся тут. Моментом на смерть наскочишь, — вот опять странность: с чего это он так обо мне печется? Если меня пристукнут, он со спокойной совестью может вернуться в Столицу и доложить Даэлу, что задание выполнено…

Хромой бросил мне:

— Значит, узнаю, кто покупатель и насчет твоей ведьмы. А потом видно будет, — и с этими словами растворился в толпе.

Уже успели скрыться из виду и усач, и Ларико, и негры… И только тут я почувствовал, как ногти впились в ладони, кулаки удалось разжать не без усилий. Спокойно, Меченосец, главное — спокойно… Бывали и покруче ситуации. Даже если Хромой ничего не выяснит или попросту смоется — что ж делать, придется нам с Малышом поставить на уши всю эту драную Левосту и разыскать Ларико. А что до этого усатого — до него я лично доберусь, а там уж возьмусь за него, и как возьмусь!.. Да, мечты-мечты…

А вокруг меня, по ходу дела, уже мертвая зона образовалась, люди шарахаются. Могу их понять: кому охота угодить под горячую руку верзиле с длинным мечом и зверской рожей?.. Наверно, стоит попробовать а) несколько смягчить выражение лица, и б) — куда-нибудь на время деться, а то уж слишком на меня таращатся. Хромой, правда, не велел никуда уходить… Ну да ладно. Вон как раз лавчонка, над входом вывеска со скрещенными копьями. Поглядим, что здесь из оружия есть…

В лавке, среди душного полумрака, не оказалось никого, кроме самого торговца — маленького, плотного, круглоголового, с окладистой черной бородкой.

— Что господину угодно? — он расплылся в сладкой улыбке.

Ясно, торг с руганью — для солидных клиентов, а я тут пока прохожу за жирного гуся, которого можно ощипать.

— Господину угодно посмотреть оружие, — буркнуля, снимая со тены секиру. — У тебя здесь все такое? Изделия местных недоучек?

— О, сразу виден в господине настоящий воин! — торгаш все еще не терял надежды на стрижку.

— Ну так не теряй время. Мне нужно оружие, а не местный хлам.

— Какое оружие?

— Легкое, небольшое, удобное.

— Что скажет господин насчет этого? — бородатый извлек из-под прилавка длинный кинжал в деревянных ножнах. Я извлек его, прикинул на ладони… Что надо вещица — баланс просто чудесный, и клинок, судя по голубоватому отливу, северной ковки. У меня к таким штучкам слабость. Жаль, что отказаться придется…

Я небрежно швырнул кинжал через плечо с таким расчетом, чтобы он воткнулся как раз посередине притолоки:

— Очисти уши от навоза, обезьяний выкормыш, или я разнесу этот склад утиля вдребезги и поплам! Повторяю для идиотов: мне нужно оружие, а не ржавый хлам.

В карих беглых глазках торговца мелькнул интерес. Да, похоже, ему больше удовольствия доставляет клиент разборчивый, чем карась, которому можно сбывать перекаленные секиры…

— И он называет хламом мой товар! А я предлагал замечательный кинжал этому евнуху с рождения, не видевшему оружия! Зубочистки продают на другом конце базара.

— Ах ты, сын разврата, согрешивший с падалью! Ты считаешь, что кроме твоих кинжалов нечем ковырять в зубах? Эти кинжалы стоят по медяку за десяток.

Торговец начал входить во вкус:

— Послушай, оскопленный сын дохлой гиены, я не виноват, что ты не отличишь от зубочистки кинжал северной ковки. Если пришел покупать — покупай, а не разевай пасть.

Что характерно — весь диалог ведется не на басах, а не повышая голоса, с полным друг к другу уважением…

— Закрой лучше свою, в твоей лавчонке и без того воняет, осквернитель скотомогильников. На севере и без тебя такого барахла хватает. меня интересует ОРУЖИЕ.

— Деревянный меч? Обратись к столяру.

— Лучше б тебе к нему обратиться, чтоб он твою голову починил, змеиный выкидыш. Повторяю в последний раз: мне нужно ОРУЖИЕ. Настоящее.

Интерес в глазах торговца сменился недоверием:

— Ты об оружии Пришлых, шакалий выродок?

— Да, — на сей раз я не присовокупил эпитета.

— Это ведь тебя вчера видели на постоялом дворе? Вас пятеро, и вы приехали с востока, правильно?

Значит, эльфийский ублюдок работает на местный рынок, и автоматы все же видел…

— С востока многие едут, — Ответил я уклончиво, но «со значением».

— А почему б тебе у самих Пришлых не спросить?

— Потому что я спрашиваю у тебя. И думай быстрее, времени у меня в обрез. Есть?

Он поколебался и кивнул:

— Да, купил. Давно еще купил, думал, пригодится, чуть не разорился… Теперь только свое вернуть хочу.

— Короче! — рявкнул я, он согнулся под прилавком, повозился с невидимым мне тайником и выложил передо мной маленький промасленный сверток.

Однако… Конечно, подразумевалось, что тут оружием торгуют, но чтоб вот так, почти в открытую! Наверняка у торгаша имеется мощное прикрытие… Имеется, чтоб, если я за него возьмусь, сеть поставщиков осталась в тайне. А этот — мелкая сошка, сбытчиков тринадцать на дюжину набрать можно…

Он развернул сверток и выложил передо мной маленький тупоносый пистолет, новенький, в смазке. Калибр 32… какая-то американская, что ли, модель… И не заряжен.

Я грозно нахмурился:

— Сейчас он только вместо молотка и годится. Патроны.

Опять быстрый взгляд на меня. Убедился, что я пистолеты не только видел, но и пользовался ими. На столе появилась коробка с патронами, я удовлетворенно кивнул:

— И сколько ты за это хочешь?

— Себе в убыток. Двести монет.

— Отродье гоблина и лешака! Даю полсотни.

Он присвистнул и быстро забрал пистолет, показывая, что такое предложение до глубины души его оскорбило.

— Ладно, сотню. Но мне нужна не одна такая штучка. Мне нужно пятьдесят. За всю партию, сам понимаешь, пять тысяч монет.

— Такого количества у меня нет. Сейчас нет, — улыбнулся он.

— А когда будет?

— Месяца два подождать придется.

На сей раз присвистнул и повернулся я. Как-то несерьезно это…

— Ладно, если поторопиться, в три недели обернусь, — поспешно выпалил мне в спину торговец. Я со вздохом повернулся:

— Все равно долго… Ну да ладно. Значит, по сотне?

— Сто восемьдесят.

— Сто десять — мое последнее слово. Пять с половиной тысяч монет — этого и внукам твоим хватит.

— За такие деньги сам отправляйся в Западную степь. На похороны хватит.

— Я еще зайду, когда проспишься и образумишься, — пообещал я, выходя из лавки.

Выйдя из сумрака лавки, я почти ослеп на ярком свету, а потому не сразу заметил Хромого. Тот рвал и метал:

— Говорил тебе — жди здесь!

— Ладно, не пыли. Что выяснил?

— Сначала скажи, где ты ходил?

— Слушай, я в конце концов командир, или где? Ладно, оружием интересовался. А теперь рассказывай.

— Не здесь. Пошли.

— Погоди. Гельда?

— Не было тут твоей ведьмы. Вчера только партию пригнали, никого почти не продали. Пошли быстрей, за нами наблюдают, — наблюдателя я не заметил, но тут уж лучше на слово Хромому поверить…

Возвращались мы какой-то другой дорогой, кривыми вонючими проулками, в которых стоял полумрак даже в полдень. А сейчас предстоит веселый аттракцион — рассказать обо всем Малышу…

ГЛАВА 24

Рассказывал вместо меня взялся Хромой, и сделал это четко и убедительно. Дикс рассказом заинтересовался, но как-то вяло, постольку поскольку, Форгет при упоминании нашей вылазки в Цитадель налился кровью и избегал смотреть на кого бы то ни было, а Малыш слушал внимательно, почти не двигаясь, только пудовый кулак то разжимался, то сжимался и коротко ударял по колену.

Хромой изложил ситуацию фразах в пяти-шести, а когда он закончил, Малыш тяжело уставился на меня исподлобья:

— А ты, значит, стоял и смотрел, так?

И крыть нечем… Хромой неожиданно вступился за меня:

— Я его еле удержал. Еще минута — и на пулю б нарвался.

— На пулю?! — Секретник рывком сел и теперь перебегал глазами с меня на Хромого и обратно. А Малыш казался озадаченным, во всяком случае, с претензиями больше не лез. И правильно, тут без всяких претензия башка пухнет…

А он переключился на Хромого:

— Так ты что-то разузнал?

Хромой вскинул на него насмешливые глаза:

— Погоди. Секирой тебе махать, надеюсь не придется. Да, кое-что разузнал. И все складывается не в пользу этой затей.

— Плевал я… — начал было Малыш, я перебил его:

— Что и как складывается?

— Ну… — Хромой явно не спешил, привалился к стене, отхлебнул из бурдюка, явно забавляясь нетерпением Малыша. Тот тоже понял это, напустил на себя безразличный вид, выдавали его теперь только сузившиеся глаза.

Хромой выждал еще немного, потом коротко и спокойно сообщил:

— Мы собирались наделать в Левосте шума побольше. Так вот, если мы в это дело ввяжемся, его слишком много будет. Покупатель в этой стране большой вес имеет. Он из рода Адаров, а это чуть не последний из оставшихся родов дворянства Коренной империи. Род богатый, многочисленный, и здесь их любят. Если кого-то из них пальцем тронуть, все против нас будут. А в степях это опасно.

— А кто говорит, что пальцем? — Малыш любовно погладил секиру. Я поддержал:

— И кто говорит, что явно? Действовать надо так, чтоб никто не узнал.

— Как же, — вклинился Дикс, — Малыша узнать мудрено… Тут, в Левосте, пропасть рыжих в шесть с лишним футов ростом…

— Да еще мудрец наш, — Хромой кивнул на меня, — к оружию приценивался…

— Стоп, — я вскинул руку, — вы что, других способов, кроме топора, не знаете? У нас деньги есть…

Хромой так усмехнулся, что я себя почувствовал полным идиотом. Да, есть у Ларико такой талант, памятный еще по Бургу — в рискованные ситуации влетать… только разница в том, что здесь не Бург, и все куда серьезней.

Я вопросительно вскинул брови, глядя на Хромого, он посерьезнел и решил внести полную ясность:

— Во-первых, здесь цена на молодую, красивую и здоровую женщину — полторы сотни ресов, не меньше. А у нас, если деньги разменять, и сотни не наберется.

— Надо — добудем, — сообщил Малыш, не вдаваясь в детали. Хромой прервал его жестом:

— Добыть не проблема… Вы догадываетесь, для чего ее купили?

Догадаться — тоже не проблема… За судомойку полторы сотни золотых отдавать никто не станет. На Малыша я смотреть избегал. Еще не хватало, чтоб Секретник сейчас снова со своей бесхитростной прямотой влез… Чего он не сделал, за что я почувствовал к нему живейшую благодарность.

Хромой, убедившись, что догадываются все, продолжил:

— Ну вот, а теперь являемся мы к Адару, неизвестно кто с большой дороги, и пытаемся лакомый кусочек отнять. Да он просто предложение такое как оскорбление примет! И хорошо еще, если только взашей выгонит и убить не прикажет.

Малыш кратко растолковал, что он намерен сделать с Адаром и его слугами, его программа выходила за рамки всех известных науке половых извращений. Дикс потряс головой, Секретник восторженно крякнул, но Хромой нахмурился:

— Я б на такое посмотреть не отказался, конечно. Но ты такие слова не повторяй, если тебя могут местные услышать. Род Адаров в почете, а половина стрел отравлена.

— Ладно, — буркнул Малыш. — Где он живет, знаешь?

— Знаю, но не скажу, — просто и спокойно ответил Хромой. Помолчал и пояснил:

— Ходят слухи, что Адары с Кланом дружбу поддерживают. К тому же у нашего, — тут он оскалился в совершенно разбойничьей улыбке, — клиента слуг не меньше полусотни, хорошо укрепленный дом и стволов с десяток, а то и больше.

Малыш, услышав слово «клиент», усмехнулся:

— А у тебя, значит, на этот случай прикидки уже есть?

Хромой с напускной скромностью пожал плечами:

— Не совсем пока…

А Дикс встревоженно уставился на меня:

— Так ты в это дело влезть хочешь?

— Не хочу. Но влезу.

— Ой-ей, — но подпустил свой горловой смешок, — вспомни-ка: «Кто словом или поступком поставит под удар экспедицию…»

— А тут только я рискую.

— А ты хочешь сказать, ты право такое имеешь? Ты — командир.

— А ты, помнится, мой заместитель. А потом, что ж ты про это не вспомнил, когда мы с Ночными Охотниками дрались? Причем, как я себе представляю, это не в интересах экспедиции, — я смотрел ему прямо в глаза, он не отвел взгляда:

— Там другое было. Мы с тобой Чародеи, и отказываться права не имели.

Где уж ему меня в логике перекрыть…

— А ты, коллега, не забывай: я не только Чародей, но еще и Пришлый. И для нас с Малышом эту женщину вытащить — дело чести. Как для нас с тобой там, на заставе. А тебя я ж не уговариваю с нами идти, это, в конце концов, не твоя драка…

Дикс сочувственно покивал, потом осведомился:

— Это не та ли, которую вы в Столице вызволять кинулись?

Мы с Малышом одновременно и энергично кивнули. Секретник вскинулся:

— Так это из мятежников?

Малыш потрепал его по плечу:

— Хладнокровней, лейтенант… Мы с Меченосцем тоже в мятежниках числимся, однако Императора, чем хочешь клянусь, свергать не пытались.

Судя по выражению лица, Секретник не слишком поверил, но возражать не стал. Дикс неожиданно улыбнулся:

— Если уж там вы полезли, то тут вас не удержишь… Так как действовать будем?

— Так ты тоже с нами? — обрадовался Малыш. Дикс кивнул:

— Должен же в деле хоть один разумный человек присутствовать… — а потом снова посерьезнел. — Ну ладно, вытащим ее, а что потом?

— Потом и решим, что делать. В конце концов, мне уже надоело жратву готовить на всех привалах.

— Бабник, — беззлобно проворчал он. — Котище помойный… Сколько раз в истории попадаешь, и все из-за баб.

Я скорчил виноватую рожу и развел руками. Вот уж воистину, в каждой шутке есть доля шутки…

— Так я не понял, что мы делать собираемся? — подал голос Форгет. Мы удивленно уставились на него, а он, отвечая на общий немой вопрос, буркнул:

— Ну да… Не отрываться же от компании.

Вот все и решилось. По идее, я должен облегчение испытывать, только присутствует одно «но». Гельда, если верить Хромому, а ему приходится верить, не здесь, не в Левосте. Ильмира в разговоре упоминала, что Гельда, возможно, жива, но ведь это было черт-те когда… Неделю назад. За это время столько всего случиться могло!

Но если они шли вместе с Ларико, значит, наверно, их вместе и захватили? Если Гельду какой-нибудь жирный недоумок себе на потребу купил… Или еще хлеще: ее схватили как ведьму, а в Гэлфосте к ведунам и ведьмам, не входящим в Клан, относятся, случается, скверно… Варят в масле при большом стечении народа, например.

Нет, так дело не пойдет. Когда подобные мысли и предположения идут — это последнее дело. В таком состоянии ни фига полезного не сделаешь. Надо успокоиться. А в таких случаях рекомендуется заняться оружием, например. Так что поправлю-ка я заточку на мече — после драки в Гэлфосте на нем несколько зазубрин осталось.

Хромой молча сидел, глядя в одну точку и пощипывая бородку. И в тот момент, когда от него меньше всего ожидали, он выпрямился и возвестил:

— Значит, имею план. Для осуществления надобны: арба, ишак, унция перца, одежда торговца, пустые кувшины или бутылки, бурдюк конопляного масла и свежая рыба, которой не меньше трех суток, а так же веревочные лестницы, краска, войлок и еще одна лошадь.

— А… Э… Зачем? — от приведенного перечня Секретнику явно стало не по себе, он, похоже, решил, что тут какое-то чернокнижие замешано. Хромой снисходительно улыбнулся:

— Сейчас объясню. Итак…

План Хромого действительно был великолепен, а уж после того, как мы все вместе над ним поработали, он просто засверкал, как алмаз. Джеку Лондону, Райдеру Хаггарду и Ходже Насреддину вместе взятым такого бы придумать не удалось! После того, как мы прообсуждали битый час и наконец-то пришли к согласию, даже Дикс не высказал неудовольствия, когда выяснилось, что на подготовку к операции и покупку еще одной лошади уйдут чуть ли не все наши капиталы. Ох и предстоит нам в Левосте наделать делов — о них внуки нынешних карапузов своим внукам рассказывать будут, когда забудется и род Адаров, и Коренная Империя… Приятно, пусть и на короткое время, почувствовать себя гениальным!

Но сейчас, когда необходимые покупки уже сделаны, надо действовать быстро — до темноты не так много времени, а работа по подготовке операции далека от завершения. так что в данный момент я при активном содействии Форгета вожусь с арбой, радуясь, что не забыл полностью сметку и навыки театрального конструктора, Дикс в сарае что-то такое химичит, точнее, алхимичит, причем запахи оттуда заставляют морщиться, даже когда ветер дует в противоположную сторону, Хромой ушился на очередную рекогносцировку, а Малыш сидит на дереве и уверяет, что очень занят.

— Как, эй, легко выходит? — хрипит из-под арбы Секретник, он красен, жилы на лбу вздулись.

— Как же, легко… Малыш, слезай, хвост отморозишь! Иди помогай.

— Некогда. Там вон костюм пошел, — Малыш соскочил с дерева, перемахнул ограду и скрылся.

— Экспедиция… — усмехнулся я, склоняясь над осью арбы. — Прикрытие — лучше не надо, приехали в город, и давай отрабатываться…

Развить мысль я не успел — из сарая выскочил Дикс с выпученными глазами и разинутым ртом. Он выдернул из носа тряпочные тампоны и жадно глотал воздух.

— Что, тоже почуял? — поддел я. Он отчаянно посмотрел на меня, не в силах даже выругаться. Форгет под арбой издал сдавленное кряхтение, которое должно было сойти за смех.

— Ты б хоть дверь как следует закрывал, — продолжал издеваться я. — А состав ты как — по запаху определяешь?

— Мир дому сему! — гнусавый голос заставил меня вздрогнуть. Через ограду во двор заглядывал гнуснейшего вида молодчик в отрепьях странствующего проповедника. И, главное, заходит, как к себе домой!

— Поторапливайтесь, — голос меняется. — До темноты только три часа.

— Гарви, змей! Предупреждать надо, а то, неровен час, Малыша б на тебя спустили.

— Кто меня звал? — Малыш со свертком тряпья подмышкой перемахнул обратно через забор. Быстро обернулся, ничего не скажешь…

— Тут у костюма еще и деньги оказались, — сообщил он.

Дикс, прочно войдя в роль казначея, тут же осведомился:

— Сколько?

А я обозвал Малыша уголовником — без особой, впрочем, горячности и благородного негодования, — и предрек, что его повесят, причем неоднократно.

Малыш мой выпад проигнорировал, подбросил монеты, ловко их поймал и проворчал:

— Мелочь… А еще купец называется.

— Плохо работаешь, — прохрипел из-под арбы Секретник, я тут же поддержал его:

— И ты думаешь, ты теперь прохлаждаться будешь? А ну-ка, ты ж у нас товарищ здоровенный, так что смени лейтенанта.

— Как, не тяжело? — осведомился участливо Малыш, заглядывая под арбу.

— Попробуй, узнаешь, — физическая нагрузка убила в Секретнике всякую склонность к юмору, даже столь непритязательному.

— Кончай трепаться и под телегу! — скомандовал я. — Нет, Малыш, кроме шуток, цейтнот! А перед самой операцией нехило б часок-другой отдохнуть успеть.

— Мастер ты уговаривать, — ухмыльнулся он. — Погоди, рубаху сниму… Гарви, ну чего нового-то?

— Нового — ничего. А то, что дом у бывшей крепостной стены стоит, что-нибудь, да значит. Но на крыше дурень с автоматом дежурит.

— Нейтрализуем дурня, — пообещал я. — Малыш, ты, вроде, помочь собирался…

ГЛАВА 25

Здесь, на юге, темнеет очень быстро, так что отдохнуть как следует не удалось. И все равно, я чувствую себя достаточно бодрым и свежим для предстоящего мероприятия. Жара спала, теперь, пожалуй, даже прохладно, но мы с Малышом — основная ударно-штурмовая группа — этого даже не замечаем. Вот уже полчаса мы пробираемся какими-то огородами к бывшему крепостному валу и тащим на спинах мешки со всем необходимым. По несчастью, под это определение попадают бутылки, кувшины и прочая бьющаяся тара с Диксовым снадобьем. закупорены они, конечно, на совесть, но запашок чуть ли не кишками ощущается. Хромой ускакал раньше всех — он готовит плацдарм для нашего с Малышом выступления. На совести Дикса обеспечение, Секретник должен нас прикрыть, и теперь все зависит от того, насколько слаженно мы будем действовать.

Нам с Диксом тоже пришлось уже поработать дуэтом кое над чем, связанным с чародейством, и, по-моему, не зря. И сейчас, несмотря на то, что это несколько повышает риск, мы с ним в контакте, хотя и в пассивном. Это тоже часть нашего плана.

Теперь предместья и огороды закончились, пошел сам город. Вот теперь я представляю, что такое квартал Оружейников.

Выстроено все в явном расчете на уличные бои, каждый небольшой квартальчик — сам по себе крепость, тот, который мы проходим, во всяком случае, обнесен стеной метров пять-шесть высотой, на гребне распивают бурдючок двое стражей порядка, с дубинами, луками и местным оружием — чем-то средним между алебардой и моргенштерном. На нас — ноль внимания. Мирное время… Странно эти слова звучат в выморочном государстве, стране-буфере… Хотя не уверен, что кочевники сюда сунутся, несмотря на жирный куш — в таких квартальчиках незваных гостей и ружейным огнем встретить могут, и маслицем кипящим.

Странно, вроде при свете дня мы сюда не так долго шли… Ну, только б теперь в этой Левосте не заблудиться. Специально ведь маршрут на несколько раз из конца в конец прошли, запоминали, вымеряли, сколько это у нас займет…

— Далеко нам еще? — спрашиваю только затем, чтоб что-нибудь спросить. Малыш идет чуть впереди, надвинув на лоб капюшон плаща и старательно сутулясь, что делает его похожим на гориллу-переростка.

— Пришли уже почти, — бормочет он. — Ты чего — устал, что ли?

— Ладно, ладно, я еще при случае тебя загоню.

Площадь, ярко освещенная масляными светильниками, тут же подруливают два стражника, оба явно кривенькие.

— Так, чего поздно гуляем?

Ясно, мент он и в Гэлфосте мент… Хотя здесь не Гэлфост. И рост Малыша почтение внушает, а у меня из-за плеча ненавязчиво выглядывает рукоять длинного меча. Пыл у них сразу поубавился, конечно, но я предпочитаю в таких случаях не хамить.

— Мы — пилигримы с севера, почтенный стражник, — на всякий пожарный левой рукой я тихонько поволок из-за пояса палки.

— А что у вас такое вонючее в мешках? — интересуется, скривившись, второй, постарше.

— Вонючее? — Малыш полон праведной обиды. — Это превосходное масло!

— Вы что, вонью торгуете?

— Мы не торгуем, почтенный. Мы прибыли в ваш чудный город не за этим, — спешу сообщить я несколько подобострастно.

— Оно и видно, раз приятель твой под капюшоном прячется, — что-то они осмелели… Сдается мне, еще пара-тройка стражей порядка неподалеку…

— Да, почтенный, обычаи нашей страны велят больным черной проказой закрывать лица. Это от язв моего товарища такой запах. Был с ним такой случай…

Договорить я не успел — обоих как ветром сдуло.

— Браво, — бормочет Малыш.

— Гордись, за сифилитика проканал, — в тон ему отвечаю я. — Вот видишь, какое снаряжение полезное…

Малыш хмыкнул:

— Набор «Юный злодей»… Только рогаток не хватает. И коробочки с кнопками.

Теперь мы идем по пустырю, перемахиваем низкую глиняную ограду, еще одну…

— Почти на месте, — сообщает Малыш. Действительно, в сотне метров от нас уже видны тусклые огоньки Старого вала, обиталища массы проституток. Как сообщил Хромой, вся бывшая стена изнутри поделена на каморки. Вот тут место куда более оживленное, чем остальные кварталы. Незанятые девки хрипло зазывают нас, клиенты — в основном плюгавенькие восточники — шарахаются.

— У-у, вороны, — бормочет Малыш. нам, собственно, нужна одна дама, вернее, даже не она, а ее помещение. Это четвертый ярус вала. А подъем туда, как выяснилось, не совсем безопасен, часть старинных ступеней раскрошилась, а сама лестница — узкая и извилистая. Так что поднимались мы минут пять, и запыхались при этом изрядно.

Наконец Малыш остановился перед низенькой дверью:

— Здесь, вроде… — и осторожно подергал дверь. — Заперто, зараза! Да еще изнутри.

— И что ж тут такого? Клиент у девушки, дело обычное. Как думаешь, если мы им помешаем, они обидятся?

— Понятия не имею. Сейчас узнаем, — Малыш отступил на пару шагов, напрягся… Я едва успел его перехватить:

— Идиота кусок! Сейчас сюда все эти шлюхи сбегутся! А потом, готовиться при открытых дверях…

— Постучись, — недовольно предложил он.

— Знаешь старое правило? Если не пускают, входи либо без стука, либо с очень громким стуком. Попробуем обойтись без грубого насилия. Я имею в виду, над дверью.

— Если ты над этой несчастной внутри насилие чинить собрался, придется тебе очень быстро это сделать. Начать и кончить за полминуты.

Я не отреагировал, закрыл глаза, сосредотачиваясь на двери. За ней пьяный бас с южным акцентом обстоятельно что-то рассказывал, а тонкий голосок рассыпался в двусмысленных комплиментах. Ладно, это ерунда, а вот на что закрыто? Ха, не щеколда даже, а крючок элементарный! И как хорошо, что дверь просто деревянная, никаким железом не обита… Только без Камня тяжеловато будет. Идиота я к этому подключать не собираюсь, висит себе тихо — и ладно, пускай висит.

И все равно, чтоб этот крючок приподнять, мне пришлось поднапрячься, я даже чуть не потерял часть загодя заготовленной Силы. Но обошлось, даже Дикса подключать не пришлось. Все-таки каждый Чародей — потенциальный взломщик…

Я тихонько бросил Малышу:

— Готово.

А в следующий миг дверь ощутимо съездила меня по лбу, и Малыш исчез внутри. Оттуда послышался удивленный возглас, оборвавшийся глухим стуком, а потом какая-то подозрительная возня. Потирая назревающую шишку на лбу, я неторопливо вошел и прикрыл за собой дверь.

Первое, что я увидел — перевернутый столик, из-за которого уставились в низкий потолок чьи-то ноги в ботфортах. По полу растекалась красная лужа, запах кислятины, исходящий от нее, сразу разубедил меня в том, что это кровь. А возня, между тем, продолжается…

Я обернулся: Малыш, явно с трудом, удерживал в обьятиях какую-то особь женского пола, одной рукой зажимая ей рот, другой удерживая руки. особь яростно извивалась, лягалась и мычала.

— Это что- новая позиция? — мрачно осведомился я, осторожно поглаживая желвак на лбу. — Позволяет начать и кончить за тридцать секунд?

— Кретинище! — прошипел Малыш. — Помоги давай!

Вот они, остатки кодекса чести — неустрашимый Малыш, как джентльмен, женщину ударить не может…

После короткой, но яростной схватки мы заткнули ей рот и связали. Но особь явно не собиралась прекращать сопротивление, мычала громче любой коровы и ухитрялась при этом с диким шумом биться об пол.

— Ч-черт, сейчас все сюда сбегутся, — буркнул Малыш. — А ну. затихни!

Особь дрыгнулась в очередной раз и что-то с жутким грохотом повалила. Эмоции вполне понятные: мало того, что заработка лишили, так еще и самой ей не интересуемся. И кавалер в претензии будет…

— Уймись, а то… — Малыш скроил самую зверскую физиономию.

— Здравый смысл говорит нам, — начал я менторским тоном, неторопливо прохаживаясь по комнате, — что подобные затруднения проще всего разрешать путем экономическим. Придай ей вертикальное положение.

Малыш пожал плечами, но послушался. Я извлек из кармашка на поясе золотой, поднес к носу женщины, при ближайшем рассмотрении оказавшейся не слишком молодой и миловидной. Барахтанье прекратилось, как по волшебству. Я поводил золотой взад-вперед, вправо-влево… Зрачки покорно следовали за ним.

— Отлично, рефлексы в порядке, — сообщил я и опустил монету в вырез платья. — Будешь рыпаться — отберем.

— Автомат с газировкой, — прокомментировал Малыш мои манипуляции с монетой.

— Не каркай, и так дышать нечем. Кстати, можешь ее отпустить.

— Знаток женской души, — ехидно усмехнулся Малыш. — Может, мешок покуда снимешь?

Пока я путался в лямках и тихо матерился, Малыш зачерпнул из дымохода полную пригоршню сажи и теперь сосредоточенно размазывал ее по физиономии. Перехватив мой удивленный взгляд, он авторитетно заявил:

— Быстро то же самое делай, чтоб ни пятнышка светлого на тебе не осталось! Давай, давай, не сияй рожей.

— Ты б еще и шевелюру покрасил, — буркнул я. Малыш хихикнул:

— Ночной налет негров… Спорим, клиент к утру всех своих черномазых передушит?

Я в ответ только что-то неразборчивое буркнул. Впереди важнейшее дело — отформовать в законченный образ заранее забокиованную Силу. Когда придет время, Дикс снимет с меня блок…

Малыш опять попытался влезть с какими-то замечаниями, я тут же оборвал его:

— Да помолчи хоть немного! Думаешь, легко себя представить животным, да еще противоположного пола?

Он гнусно заржал, но от комментариев воздержался, вместо этого затушил масляную лампу и принялся отдирать плотную ткань, занавешвавшую окно. Когда он с этим управился, у меня все уже было готово, и Дикса я чувствовал где-то поблизости.

— Ну как, успешно? — осведомился он не без ехидства.

— Сейчас узнаем… Где там этот гад? — под гадом я разумел Хромого.

— Запаздывает… Может, решил нам побольше времени на подготовку дать?

— Может, решил… Главное — чтоб он свалить успел, когда все начнется. Черт бы его драл, не могу ж я эту штуку вечность в голове держать! У меня уже батарейки садятся.

— Ну-ка, послушай! Едет, кажется.

И в самом деле, откуда-то издали донесся скрип несмазанных колес и хриплый голос, орущий песню. Я подошел к окну. И двор, и дом просматриваются великолепно, само окно чуть выше плоской крыши, метрах в трех, и торчит на крыше часовой с винтовкой, а двор обнесен высокой, где-то в два человеческих роста, стеной, и расположились на ней трое арбалетчиков, сосредоточенно режущихся в кости при свете факелов.

А песня — хмельная, разудалая — звучала все ближе, наконец показался и сам певец, южный купчина, явно провернувший крупную сделку, он даже не давал себе труда править запряженным в допотопную арбу ишаком. Дивное сооружение — арба! Колеса почти в мой рост… Напоминает большую катушку для кабеля.

Ворота выходили в узенький проулочек слева от нас, и все происходящее оказалось видно как на ладони. Когда арба почти поравнялась с воротами:, караульные оторвались от игры. Арба с трудом протискивалась между стен, остается только диву даваться, как она там еще не застряла… Купец, отразив наличие на стене новых физиономий, приподнялся и обратился к караульным с громогласным требованием выпить с ним. Вряд ли кто б узнал в этом купце Хромого… Те, на стене, раздираемые противоречиями — и с поста уйти нельзя, и выпить охота — принялись было подшучивать над купцом, но тот оказался весьма остер на язык, и вскоре к завязавшейся шутливой перепалке прислушивался даже часовой на крыше.

И вот, в самый разгар словесной баталии, как раз напротив ворот, ось арбы с треском переломилась. Мы с Секретником потрудились не зря — все выглядело очень естественно. Дно просело, громадные колеса, едва не защемив торговца, разъехались, одно из них уперлось в ворота, другое в стену дома напротив, прочно заклинив арбу посреди проулка. Со стены посыпались новые издевательства в адрес торговца, зрителей там явно прибавилось. Тот поначалу даже не сообразил, что произошло, потом, решив, что в его несчастьях повинны люди на стене, разразился градом ругательств, уже не столь благодушных. Потом, еще не постигнув до конца размеры бедствия, торговец слез с арбы, пошатываясь подошел к ишаку и потянул его вперед, полагая, что не едет дальше только потому что несносная скотина заупрямилась. Ишак, возможно, и сам бы всей душой рад был продолжать путь, но арба засела на редкость прочно. Со стены неслись потоком советы — частью сочувственные, но в большинстве явно издевательские, торговец громогласно поносил ишака, обвиняя его во всех своих бедах, и прошлых и будущих, а тот только прядал длинными ушами и не мог ничего понять. Тогда торговец, раздраженный таким невниманием к своим поучениям, отвесил ишаку здоровенного пинка и удалился за подмогой.

Прошла где-то минута, и ишак, не вынеся потери хозяина, громогласно взревел. Столпившиеся на стене слуги захохотали, наперебой советуя ишаку орать погромче, если он хочет, чтоб его услышали. Ишак, очевидно, внял советам, заревел еще громче, потом еще и еще. Кто не слышал ослиного рева — уверяю вас, много потерял! А этот длинноухий оказался еще на редкость голосистой скотиной.

— Во! Кто перец покупал? — восторженно шепнул мне на ухо Малыш.

А ишак униматься не собирался, рев его становился все более громким и настойчивым, и веселье на стене через некоторое время сменилось недоумением, а после того, как во дворе появился высокий тип в халате — лихорадочной жаждой деятельности. В самом деле, попробуйте оставаться спокойным, когда под вашими окнами выступает с сольным концертом ишак!

Я тем временем тоже не дремал, успев законтактировать с Диксом, и теперь он шаг за шагом, слой за слоем снимал блокировку с моей Силы, с того образа, который я создал и спрятал.

О великий Рабле, почему тебя нет с нами в этот вечер? Соседским поросенком клянусь, твой Панург — жалкий дилетант по сравнению с двумя не слишком сильными чародеями из западных лесов Империи! Конечно, сам ход был придуман исключительно под влиянием «Гаргантюа и Пантагрюэля», и теперь… Работать с животными для меня — сплошное удовольствие, и теперь я этим и занимался, настроившись конкретно на собак, а еще точнее — на кобелей, на их нехитрые желания, и теперь транслировал для них во всю Силу образ Суки, Суперсуки, желанной и доступной, вечной мечты любого нормального пса. Главная техническая сложность такого маневра в том, чтоб несколько сместить образ в пространстве, чтоб он не совпал с моим местонахождением — но я справился, и теперь моя Сука находилась во дворе дома. Ей-богу, почище любого актерского перевоплощения!..

И Сука сработала. Первый пес появился, когда челядь с треском распахнула ворота, чтобы разнести вдребезги арбу и проучить негодного ишака. Собачий герой-любовник, конечно, не смог пробиться во двор в одиночку, но уже через секунду их стало десять, а еще через секунду — полсотни, и они все прибывали и прибывали — упитанные и тощие, от маленьких лохматых щенков до громадных облезлых ветеранов помойки, шарики, бобики, полканы и кабысдохи всех мастей и размеров. И, что самое страшное, они не спрашивали разрешения войти и не становились в очередь — они грызлись, рвались во двор, опрокидывая слуг, почти не обращая внимания на пинки и палки… Там, во дворе, с опозданием сообразили, что надо бы закрыть ворота — но теперь им не давало закрыться колесо арбы, а псы все прибывали и прибывали, воздух звенел от лая, я просто чувствовал, как катится к дому целая собачья орда…

— Сейчас, похоже, вся Левоста залает! — возбужденно прокричал мне в ухо Малыш.

— Не отвлекайся, — мрачно напомнил я. — В часового на крыше попадешь?

— Да постараюсь… — Малыш прикинул на ладони объемистый мешочек с песком. — Ты, вроде, помочь обещал…

— Надейся, да сам не плошай. Как по-твоему, они все сейчас внизу?

— А сколько тебе еще надо?

— Ну, с богом!

Часовой метался по краю крыши, не решаясь стрелять из боязни зацепить кого-нибудь внизу. Когда он оказался поближе к нам, Малыш гаркнул:

— Давай! — и что есть силы пустил мешок.

Хорошо еще, что толкать Силой летящие предметы куда легче, чем тянуть — мешок моментально набрал скорость пушечного ядра, и направление я задал довольно четко, сведя руки в чем-то вроде незавершенного знака Молота. Стоял такой гвалт, что удара никто не расслышал, часовой, обмякнув, повалился на площадку, на миг я испугался, что он свалится вниз, во двор, и привлечет внимание к крыше, но обошлось.

— Малыш, время!

— Угу, — буркнул он сосредоточенно затыкая нос и подтаскивая к окну наши мешки. Главное — их переправить в сохранности…

— И запомни, борода колчерукая, — предупредил я, — хоть один кувшин раскокаешь — пойдешь один.

— Ладно, не учи отца… — Малыш, раздумывая, повертел в пальцах длинный кинжал, потом решительно сунул его за пояс, протиснулся в оконный проем, постоял, примериваясь, сложился в три погибели — а потом резко распрямился и перелетел на крышу. Приземлился где-то в метре от края, перекатился через голову, вскочил, огляделся и махнул мне рукой. То, что годится для маленького мешочка с песком, для десятикилограммового заплечного совсем не подходит… Так что только на свои силы надежда.

Я изо всех сил раскачал первый мешок и, чуть не сверзившись с узкого подоконника, пустил его в Малыша. Попал точно — Малыш еле на ногах устоял, но мешок удержал, бережно положил и только после этого сердито покрутил пальцем у виска. За вторым мешком Малышу пришлось прыгать, а как только я убедился, что он его поймал — тут же сиганул сам. Прыгун из меня, конечно, еще тот…

Край крыши основательно шибанул меня поперек груди, я повис на руках, и в тот же момент меня подхватил под руку Малыш:

— Живой?

— Вроде… — я запихал в нос тампоны, вынул из-за пояса чаки. — Пошли?

— А где ее искать?

— Аборигенов спросим. Где тут у них вход?

Входом оказался узкий люк, вниз вела винтовая лестница. Нижние этатжи тут, как я понял, подсобные, так что поле поисков сужается, предстоит только два верхних обшарить. Коридор, людей — никого, все внизу, с собаками сражаются…

Шаги за углом, вжимаемся в стену, выворачивается навстречу какой-то расфуфыренный придурок с алебардой, отбирать у него оружие не тянет и некогда, короткий взмах чаками — и придурок с грохотом валится. Надеюсь, никто не слышал — моя Сука будет еще не меньше трех минут работать…

— Дубина! — шипит Малыш. — Он нам в порядке нужен был!

— Да ладно, он тут не последний… Поскольку сваливать через верх будем, начнем со второго этажа.

Лестница вниз, коротенький коридорчик заканчивается занавешенной дверью, оттуда — взбудораженные женские голоса, что-то отвечает густой бас…

Малыш в один прыжок оказывается у занавески, отдергивает ее, вваливается внутрь. Секунды три-четыре мертвой тишины, потом — истошный женский визг, стук от падения чего-то тяжелого, звон бьющегося стекла… Мать твою! Постарался же Дикс! Даже несмотря на тампоны в носу, пропитанные чем-то невыносимо ароматическим, вроде розового масла, меня чуть не вывернуло от вони. Рановато Малыш за бутылки взялся… Вопли тут же сменяются другими звуками. Есть чем гордиться Хромому — он первым в этом мире изобрел газовые гранаты…

Малыш тут же выскакивает обратно, уже на бегу смущенно поясняет:

— Ошибочка вышла…

Как бы она боком не вышла — сейчас ребята догадаются, что внутри дома тоже что-то неладно… Вон уже один на лестнице показался, винтовку вскидывает. Но на него с разлету наскакивает Малыш, тот впечатывается в стенку.

— Он нам в порядке нужен был… — так, я уже несколько запыхался, а это скверно… Бегу первым, надеясь на интуицию. Хорошо хоть, дом без всяких лабиринтов выстроен — кольцевая галерея вдоль наружной стены, дверей здесь не признают, занавески сплошные… Из-за одной брюзгливый мужской голос спрашивает что-то неразборчивое, Малыш тут же откликается:

— Да, конечно, — и швыряет за занавеску бутыль. А вот это уже что-то интересное: дверь, да еще запертая, да еще, похоже, изнутри…

— Малыш, это по твоей части.

— Ага… — Малыш, прикинув на глаз прочность двери, берет короткий разбег — и вместе с дверью оказывается внутри, чей-то удивленный вскрик обрывается, прыгаю следом, опасно справа… Почти не глядя наношу короткий удар ребром ладони по горлу, безбородый юнец с кинжалом заваливается… Не дожидаясь, пока обмякшее тело осядет на пол, ищу глазами Малыша.

И тут же вижу его — он держит за глотку лысого женоподобного типа и грозно спрашивает, встряхивая жертву в такт словам:

— Ты, чума бесполая, где та женщина, которую сегодня купили?

Евнух, передавленный малышовской лапой, только беззвучно открывает рот и тычет рукой куда-то влево.

— Отлично, — роняет Малыш, срубая его коротким ударом.

Еще дверь — и снова впереди оказывается Малыш, секунда — и путь свободен, влетаем в комнату… Первое, что вижу — лицо коренастой старухи, на подбородке малиновая бородавка, некогда с ней церемониться — пускаю в ход Силу, моментально вычертив обездвиживающий знак. И тут же вижу в тускло-желтом свете масляной лампы сидящую в углу Ларико, подлетаю к ней, а она явно ничего понять не может, в глазах испуг… Черт, рожи-то у нас черные!

— Не узнаешь? Малыш, пошли отсюда, нас знать не хотят.

— Майк?! — она повисает у меня на шее, ее трясет. Только истерики сейчас не хватало… Бросаю нарочито грубо:

— Потом. Сматываемся, бегом! Малыш, ведешь ее, я прикрываю. Пошел!

Малыш кивает, подхватывает Ларико под руку, несется по коридору. так, сейчас из-за того угла кто-то навстречу им вывернется. А, ладно, все равно я Силой я уже засветился… Выбрасываю вперед знак Силы, придав ему форму диска и чуть закрутив, впереди, за углом — короткая вспышка, чей-то придавленный вопль, сворачиваю следом за Ларико и Малышом, успеваю заметить только круглые глаза типа в дымящейся одежде. лестница завивается вверх, а сзади накатывается топот. Силой я сейчас вряд ли эффективно сработать могу — выложился капитально…

Из галереи, на пролет ниже меня, выворачивается чернокожий с винтовкой, завидев меня, времени на удивление не тратит, вскидывает приклад к плечу. Бутылка вылетает у меня из руки, с треском разлетается о его голову, еще пару разбиваю ниже на лестнице — диксова смесь сочетает максимум скользкости и вонючести. А теперь бегом наверх!

Третий этаж пройден без приключений, Малыш уже на чердаке… Грохот выстрела оттуда заставляет сердце подпрыгнуть в груди. не мог же Малыш стрелять — мы по моему настоянию автоматы оставили!

И тут же вижу Малыша, он уже протиснулся в люк на крышу.

— Где ты там лазишь?!

— Порядок. Лестницу!

— Уже, — коротко информирует он, закрепляя крюк на крышке люка. Я сосредоточенно бью бутылки на узеньких ступенях винтовой лестницы. Да где ж там Дикс с лошадьми?!

Словно в ответ снизу хрипловатый окрик:

— Давайте живей!

Малыш, мотнув головой, приказывает спускаться Ларико, вопросительно смотрит на меня, отмахиваю ему:

— Ломись.

— А ты?

— Успею.

— Смотри, — он исчезает за краем крыши. Да что ж они там, как воши по струне?! Я бы уж триста лет, как спустился! Достукаются, пристрелят меня здесь… В люке появляется чья-то башка, времени на знакомство нет, пускаю в ход футбольный прием. Черт, еще и люк не закроешь…

И тут со стены, справа, хлещет по ушам треск винтовочного выстрела, пуля с противным визгом рикошетит где-то над головой. Как-то не тянет меня ждать, пока стрелок более выгодную позицию займет… Кидаюсь к лестнице, снизу — приглушенный войлоком стук копыт. Ну, наконец-то, Дикс, Ларико и Малыш отвалили. теперь внизу только Зорро, стоит, как ему и положено, меня ждет… Черт, как медленно спускаюсь! Снова грохочет винтовка, потом, уже на половине пути, слышу вдруг, каждым нервом чувствую топот множества ног по крыше, пот сразу заливает глаза. Выбрать не приходится, вестерн так вестерн…

Оттолкнувшись от стены, прыгаю в седло — и тут же ору дурным голосом, не хуже того ишака. Мать их, киношников! Я приземлился, вернее — приседлился так удачно, что меня сразу в три погибели согнуло и дыхание перехватило. И после этого силенок у меня осталось только на то, чтоб мысленно скомандовать Зорро убираться подальше вместе со мной и кое-как удержаться в седле. потом я отразил только, как из-за угла выезжает на рысях большой отряд конной стражи — но между погоней и мной тут же вклинился Секретник, вылетел из бокового проулка на взмыленной лошади, закрутился, гаркнул во всю глотку:

— Они туда поскакали! Вон они! — и выпустил длинную очередь по черепичным крышам. Лошади стражников, непривычные к пальбе, шарахнулись, посбрасывали седоков, погоня смешалась и отстала — но я ничего этого уже не видел, я скорчился в седле, сосредоточившись на том, чтоб раньше времени не свалиться, а Зорро, очевидно, запомнив дорогу к нашему временному обиталищу, нес меня по кривым и вонючим улочкам Левосты.

Наконец я смог разлядеть знакомую мазанку, Малыш тут же подхватил Зорро под уздцы и завел во двор. Я вывалился из седла на землю, яростно матерясь. Малыш, Дикс и Хромой тут же встревоженно склонились надо мной:

— Что такое? ранен?

— Кой черт — ранен… — простонал я, садясь на корточки и усиленно приседая. — Еще одна такая вылазка — и мне к девкам ходить незачем будет…

Недоумение длилось несколько секунд, после чего вся честная компания принялась беззастенчиво ржать.

— Ковбой! — хохотал Малыш. — Неустрашимый супермен! Клинт Иствуд!

— Быстрый, как катящийся арбуз, — вторил ему Дикс. Усмехалась даже Ларико. А когда у меня миновал приступ злости по этому поводу, я тоже захихикал — вероятно, следствие нервного перенапряжения.

Пока мы веселью предавались, успел появиться Форгет, явно довольный собой. Наконец я оказался в состоянии встать, подойти к колодцу и, смывая сажу с физиономии, поинтересоваться у Ларико:

— Гельда?

— Ее дальше увезли, на запад. Нас…

— Некогда, — перебил Хромой, выразительно посмотрев на ее полупрозрачное одеяние. Я тоже окончательно вернулся к действительности:

— Ладно, леди Годива, потом расскажешь. А сейчас нам сматываться из Левосты надо, и чем быстрее, тем лучше.

— Это уж точно, — подтвердил Дикс. — Ведунов местных наверняка всполошили.

— Стража нас нескоро разыщет, — пообещал Хромой, но тут же прибавил:

— А вот люди Адаров порасторопней могут оказаться.

— Самое паршивое — если ведуны насядут, — я кое-как вытер лицо полой камзола, присел у сетны и закурил. Дикс усмехнулся:

— Хорошо еще, ведьма твоя не здесь… А то б точно с Кланом воевать пришлось.

Я с трудом удержал резкость. В самом деле, будь возможность Гельду вытащить, я б и эту экспедицию подальше послал… Но если Ларико не ошиблась, то все об одном: все пути ведут в Западную степь.

Хромой, Дикс и Секретник сосредоточенно укладывали мешки, а мы с Малышом, по общему молчаливому согласию, сидели и отдыхали, как наиболее активные участники операции. Вот уж действительно — называется, проехали без шума, тихо и незаметно! Если придется еще куда-нибудь незаметно пробираться, ей-богу, посажу всю команду на мотоциклы без глушителей. Способ верный: все живое разбежится, и ни один кочевник близко не подойдет… Как там у Стругацких: «Легендой больше, легендой меньше — какая разница?»… Да еще и тот вариант со счетов сбрасывать нельзя, что официально я — труп.

На пороге появилась Ларико в кожаных штанах и камзоле со шнуровкой:

— Ну как? Сойдет?

— Сойдет, — буркнул Хромой, я все же внес коррективу:

— Только в талии так не затягивайся, здесь не конкурс красоты… Ну что, присядем на дорожку?

И тут я заметил, как Ларико смотрит на нас, а она в ответ на мой вопросительный взгляд помолчала пару секунд, потом спросила как-то нерешительно:

— Ребята… А Макс где? Он же с вами должен был идти…

Черт, что еще за Макс?.. Я открыл было рот, но в этот момент увидел Малыша. Он молчал, глядя в землю перед собой. Ларико беспомощно обвела нас взглядом:

— Он… погиб?

— Да, — сухо и жестко ответил Малыш. — На Волчьем.

Вот оно как… Значит, Старого звали Максом. Вот и узнал его настоящее имя…

Ларико молча стояла, опустив голову. Сейчас еще бурных проявлений скорби не хватало… Но она с собой справилась, во всяком случае, когда подняла голову, глаза ее оказались сухи. Я легонько сжал ее плечо:

— Не раскисай, мать. На войне как на войне.

— Все в порядке, — глухо ответила она, метнув на меня почти ненавидящий взгляд.

— Ну, если точно в порядке… — я отстегнул от пояса длинный кинжал, подал ей. — Малыш, запомни: с этого момента она твой оруженосец по имени Роланд.

— Заметано, — Малыш, упершись коленом в лошадиный бок, сосредоточенно подтягивал подпругу. Хромой недоверчиво глянул на Ларико:

— Она на лошади-то усидит?

— Усидит, — пообещал я. — Конь смирный.

— А то скакать ночь напролет, да днем еще сколько…

— А вот днем бы отдыхать лучше, — вставил Дикс. — Я про каких-то летучих соглядатаев слышал.

Точно, Грентвиг в свое время что-то о них говорил… Вряд ли, конечно, эти соглядатаи, если они от кочевников, используют дельтапланы… Хотя, с другой стороны, винтовки и автоматы они же используют…

Малыш тем временем вполголоса объяснял Ларико, как сидеть на лошади и даже как на ней ездить. Ладно, лучший способ обучения все равно практика…

— Все, поехали. А то, чует мое сердце, нас уже ищут.

— Не хотел бы я, чтоб они нас нашли, — зловеще протянул Малыш, щурясь в темноту и сплюнул, явно проглотив ругательство.

ГЛАВА 26

Выезжали мы из Левосты какими-то закоулками. Теперь мы не стремились прятать автоматы, и стволы вызывающе торчали у нас из-под плащей. Наверно, поэтому нам никто на дороге и не попался — мало ли чего можно от вооруженных головорезов ждать?

Выбрались из Левосты уже через полчаса и пустили коней рысью, сбивая со следа возможную погоню. Погони я, правда, не чувствовал, зато на меня снова навалилась усталость. В конце концов я вытряхнул из головы все мысли, какие в ней еще оставались, и полностью отдался скачке.

Лучший способ душой отдохнуть — проскакать этак десятка три километров по ночной степи. Ветер отдувает ззад волосы, и в нем — тот особый, только ночной степи присущий слегка влажный запах, серебряная под луной трава мягко, почли безвучно ложится под копыта коней, дышится легко, полной грудью, темное южное небо где-то уже совсем в непроглядной дали сливается со степью, и вот-вот обнаружишь крупные, яркие почти нестерпимо звезды где-нибудь внизу, под ногами… Одним словом, ощущение космическое, только тут и чувствуешь себя полноправным гражданином вселенной.

Но степь только кажется ровной, на самом деле в густой траве скрыты всевозможные ловушки — кочки, коряги, сусличьи норы, заросли местной низко стелющейся колючки… Так что за дорогой приходится очень следить, а скачка хотя и отдых для души, чисто физически утомительное занятие. А потому когда рассвело, на спине у Зорро имел место быть довольно-таки помятый и уставший гражданин вселенной. Остальные, впрочем, выглядели не лучше, даже Секретник утратил свою хваленую выправку.

Поскольку ехать мы решили ночами, то сразу же, на рассвете, присмотрели для дневки глубокую ложбину между двумя плоскими, похожими на дохлых китов холмами. По ней пробегал неглубокий ручеек, один из бесчисленных притоков Ингерна Великого. Лошадей мы расседлали и пустили пастись, а чтоб их потом искать не пришлось, я просто и бесхитростно огородил участок графическими знаками. Дикс следил за моими манипуляциями, рот разинув, но не сказал ничего, только бурчал под нос что-то неодобрительное. В самом деле, наткнись на такую загородку кто-то, владеющий Силой, ему сразу станет ясно, что мы здесь. Другое дело — что ему это станет ясно до того, как он на загородку наткнется…

Больше всего на свете мне хотелось выспаться, но что делать, когда твоя несчастливая звезда находится в зените?.. Когда мы решали жеребьевкой, кому караулить, первая очередь выпала мне и Малышу, и я почти три часа лежал на гребне холма, прячась в траве и напряженно вглядываясь в горизонт. За все это время из живых существ я видел только хищную птицу, нарезающую круги в безоблачном небе, да стадо каких-то рогатых зверушек типа сайгаков, но они явно имели пробелы в образовании и интересоваться нами не желали ни в какую. Меня во всей ситуации удивило только то, что я не уснул. В самом деле, самый лучший пейзаж через час-полтора созерцания уже действует как великолепное снотворное, и когда меня сменил Хромой, я уже зевал так, что чуть щеки не рвались и с наслаждением предвкушал, как я сейчас вытянусь на земле, завернувшись в плащ.

Когда я, окрыленный такими мыслями, скатился вниз, Малыш был уже там — сидел, стащив подкольчужник и ботинки, вытянув босые ноги, и самозабвенно попыхивал трубочкой — ни дать ни взять, фермер, размышляющий о видах на урожай… Неподалеку, прикрыв согнутой рукой глаза, сном праведника спал Секретник, не попавший по жребию ни в первую, ни во вторую пары караульщиков. Ларико тоже спала, укрытая малышовским плащом, но спала беспокойно, постанывая и вздрагивая во сне. Да, вот уж кто натерпелся… И что, спрашивается, теперь с ней делать? С собой в степи тащить — опасно, а оставить ее тоже не оставишь…

Но тут я еще обнаружил, что зверски хочу жрать, и накинулся на вяленое мясо, вино и сухари с такой яростью, чо не сразу понял, что Малыш что-то у меня спрашивает.

— Угмум? — осведомился я, выкатив глаза. Так и подавиться недолго…

— Что с ней делать, спрашиваю? — повторил впорос Малыш. — Мы-то знаем, на что идем, а ее с собой брать — чистое убийство.

Вот черт его дери, прямо сообщество телепатов…

— Назад отравлять — тоже убийство, — буркнул я, набивая трубку, потом поднял глаза на Малыша — и остолбенел. А он смотрел на Ларико — и я глазам своим не поверил: на его хищной, обветренной бородатой физиономии проступала самая неподдельная нежность.

Он, врубившись, что я на него смотрю, снова стал прежним Малышом — боевым, деловитым и собранным:

— Дать крюк хотя бы до Пещер мы никак не можем. А она долго не выдержит, ей такое пережить пришлось…

— Знаю, — сухо откликнулся я. Мастера мы все же проблемы себе на голову создавать… И так, с бухты-барахты, тут ничего не решишь. Хотя… Может, Малыш уже просчитал вариант, что мне его стоит отправить обратно? Но без него боеспособность отряда снизится разом процентов на сорок, и он это знает. А если отправлять не его, то кого же? Не меня, это точно. И не Дикса. Секретник во-первых, не согласится, во-вторых, я ему все равно не доверяю. А потом, такой прямолинейный тип обязательно во что-нибудь влетит. Хромой — этот уж больно криволинейный, хотя и связан клятвой. И, кстати, связан он ей до тех пор, пока продолжается поход, а если я его отправляю назад, то для него поход окончен, а тогда уж жди каверзы… Одну ее отослать — куда? Да и не сможет она в одиночку через У и Гэлфост пробраться. А если и сможет, так ее тоже институтская агентура разыскивать продлжает… Да еще и такое соображение: если отправляем двоих, не меньше трети припасов им с собой отвалить придется, а мне до сих пор как-то непонятно, сможем ли мы их по дороге пополнить…

Да что это я?! Вот ведь — в роль вошел, прикололо дурака командовать… А в данном случае я не столько командир, сколько должен человеком остаться попробовать. И, в конце концов, мое право командира еще и в том, чтоб дать Малышу пинка под задницу и решительно заявить: «Забирай ее и катись, встречаемся в Пещерах.»… И как раз не имею я никакого права с собой их на смерть тянуть, там, за Ингерном, разборки уже предстоят не на кулаках и мечах, а с помощью Силы.

Я уже было набрал в грудь воздуха, чтобы напутствовать Малыша крепким матерком, но он внезапно усмехнулся и хлопнул себя по коленям:

— Ничего не попишешь, придется мне при оруженосце быть…

— А ее ты спросил?

— А куда ее одну отправишь?

— Малыш, ты что, не понял? Сегодня ты вместе с ней уходишь обратно на восток.

Малыш страшно выкатил на меня глаза:

— Головушку тебе не напекло часом?

— Повторяю еще раз: забирай ее и топай назад. Все ясно?

— Слушай, командир хренов, ты что — хочешь тут один с тремя крокодилами остаться?!

— Ты не забывай, солнышко мое оранжевое — я тоже крокодил. Только покуда сытый, — жестко отчеканил я. Раз уж приходится в крутого командира играть — я это делать буду так, как нравится мне, а не так, как нравится кому-то еще: всем этим Лигам, Орденам и Братствам.

— Хватит выступать, Ученик Чародея. Дело закончится еще одним трупом, на сей раз — твоим.

— Малыш, пойми одну простую вещь: она будет обузой, это раз. А второе: я уже говорил, что к чародейским заморочкам я тебя близко не подпущу. С Воденвиртом мне без дураков играть придется.

— Это твое дело, не хочешь — не подпускай.

— Ну так уматывай! — хоть бы обиделся он, что ли… А он, не обратив внимания на мой тон, усмехнулся криво:

— А теперь сам подумай, куда нам возвращаться? В Пещерах мы не при делах, базы у озера больше не существует, Мастер твой нас на порог без тебя не пустит, Хранитель этот — тоже. Да еще и эсбешники нас ищут.

— Так у вас будет шанс выжить.

— Этот шанс у нас есть, пока мы кучей держимся. А у тебя он — единственный.

— Я о себе сам позабочусь. А ты о ней подумай.

— Нечего обо мне думать, Ордынцев, — голос Ларико за моей спиной прозвучал так неожиданно, что я даже вздрогнул. Вот змейство, слышала все! А она продолжала ровным голосом:

— И не берите в голову, обузой я не буду. Езжайте куда ехали, только меня с собой прихватите.

— Ты думаешь, там курорт?

— Ладно, — она махнула рукой, — только в благородство не играй.

— Нет, это кто из нас еще играет?! Я практическими соображениями руководствуюсь…

— Ордынцев, ты ведь меня знаешь?

— Еще как.

— Ну так вот что я тебе скажу: деваться мне некуда, я если что за вами в эти ваши степи пешком уйду.

Насколько я знаю, с нее станется…

— Выискалась декабристская жена… Я ж не бросаю тебя в одиночестве, хватай этого рыжего остолопа — и вперед. А то она еще меня шантажировать будет!

Этот сволочной конкурс благородных сердец мне потихоньку на нервы действовать начинает…

— Малыш тебе все по делу сказал. Без тебя нам идти некуда. А тебя без нас грохнут.

— Хоть бы уж тем, что подслушивала, не хвалилась.

— А почему бы и нет? Тоже уметь надо, а потом, вы так тут орали — в Левосте слышно.

— И, кстати, о Левосте, — влез Малыш. — Адары там всех наверняка на уши поставили. Ее в лицо знают, меня тоже запомнить могли, так что делай выводы. Хоть на это ума у тебя хватит?

Резонно, что и говорить… И все равно, не люблю, когда меня переспорить удается.

Я проворчал:

— Ладно, до Ингерна вместе доберемся, а там видно будет, — и сменил тему. — Ты говорила, вас с Гельдой вместе захватили?

— Да. Только ее я в последний раз с неделю назад видела.

— Где и при каких обстоятельствах?

— Не стоит об этом сейчас, — попробовал вмешаться Малыш. Нет уж, пусть это жестоко, но о Гельде я узнать должен…

— Стоит, — жестко отрезал я. — Это для всей экспдиции может значение иметь. Как и то, что тебе насчет смерти Роджера известно. Я понимаю, тебе неприятно вспоминать…

— Неприятно, — вздохнула она. — Но раз уж ты так просишь… Тем более, с Роджером я тоже не все поняла.

— Ну-ка? — неожиданно заинтересовался и Малыш.

— Вам как — по порядку, или как бог на душу положит?

— Лучше по порядку. С того дня, как вы из замка вышли.

Она помолчала, собираясь с мыслями, потом вскинула голову:

— Ладно. После того, как мы вышли, повел нас Роджер какими-то козьими тропами, у него там в разных местах люди были расставлены, нас дожидались. Три дня нормально шли, без приключений, удивительно даже, а к концу третьего дня устроились на ночлег, в дневном переходе от заставы, как Роджер говорил. — рассказывала она медленно, словно нехотя. — Сели, развели костер, болтаем о том о сем… Роджер говорит: «Я сейчас», — ну, и отошел в кусты. Мы ждем, а его нет и нет. Долго не было, мы с Гельдой уже места себе не находим, надо искать идти… И тут появляется. Мы, конечно, хи-хи, ха-ха, а он только молчит и улыбается. Я смотрю — не в себе человек, даже приставать к нему н стоит. Ну, с каждым бывает, на каждого может найти… А Гельда — та сидит, от своего Камня глаз не отводит, потом вдруг вскочила, как кошка бешеная, в воздухе рукой что-то нарисовала — Роджер где стоял, там и лег. Я, конечно, понять ничего не могу, чо с ней, а она ко мне — и давай объяснять… Вот тут я как раз не совсем поняла: то ли с Роджером что-то не так, то ли это вообще не РОджер, то ли Роджер, но другой… Спрашиваю: «Если это другой, то где тот?» — а она мне: «Пошли, говорит, искать, если он только вообще живой»… Поискали, поискали — не нашли, а тут еще облава поблизости появилась, Гельда ее почуяла… Мы ждать не стали, пока они нас найдут, забрали у Роджера пистолет, ломанулись, как две идиотки, без куска хлеба… А облавы и с севера и с запада идут, так что двинулись на восток какими-то буераками, два дня бежали — только шуба заворачивалась, потом горы начались. Орденские от нас отстали, вроде, зато дельтапланы какие-то появились, Гельда сказала, от них прятаться надо, ну, мы и прятались…

— Зря, — обронил Малыш.

— Может быть и зря… Не забывай, я тут всего ничего, а Гельда как-никак местная, знает побольше моего, так что мое дело было — заткнуться и не пищать.

— С неделю назад я б тоже прятаться посоветовал, — сообщил я. — Валяй дальше.

— Валяю. Еще день с чем-то пролазили, как дуры, по этим горам, куда ни сунешься — обрывы и все такое, и слезть не слезешь, и подняться не очень… Плутали-плутали, наконец выходим к какой-то хижине, хижина потрепанная, едва стоит, там же дед какой-то ходит, тоже на ладан дышит. Душевный иакой старичок, опрятный, борода как у Деда Мороза… Ну, мы к нему: «Дедуля, дедуля, будь ласков, пусти погреться, а потом проведи через горы, а мы тебе заплатим, чем захочешь…» Дед поупрямился, потом говорит: «Ладно, ночуйте у меня, а утром я вас через горы поведу». Мы с Гельдой легли, а я сплю — и чувствую сквозь сон: что-то не то. ОТкрываю глаза… И вот тут я в первый раз в жизни так испугалась — смотрю, а старик этот над Гельдой наклонился, руками водит и что-то бормочет — и холодом от него тянет! Я чуть не заорала, удержалась вовремя, а роджерова пушка у меня лежала, я ее на старика навела — только курок нажать, и чувствую: не могу. Пока я себя уговаривала, старик ко мне повернулся, посмотрел, в воздухе рукой вот так провел — и чувствую, не только пошевелиться, заорать не могу. А он еще над Гельдой поколдовал что-то, Камень с нее снял, нашел вожжи какие-то, руки-ноги нам с ней связал, смылся. Возвращается через час, с ним еще трое, рожи такие — смотреть страшно… Говорит, вот эти, мол, через горы перевести просили, — и на нас показывает, — гоос Ларико слегка дрогнул. — Те давай ржать, мол, посмотрим еще, стоит ли — и к нам… Не хочу я об этом вспоминать. В общем, привязали нас к седлам, как тюки, повезли через перевал куда-то, там у них лагерь, в дагере таких, как мы, еще десятка два, потом еще привезли, а дальше заковали всех, неделю пешком гнали да по реке везли… На одной из стоянок перекупщик подъехал, забрал меня, еще нескольких, повез в Левосту, а Гельда с остальным караваном дальше по реке уехала. А дальше вы все лучше моего знаете. А чем, кстати, вы так там навоняли?

— Это уж ты у Дикса спроси, — рассеянно откликнулся я. Малыш, глядя прямо перед собой, хрустнул пальцами и спокойно произнес:

— Разыщу я этого старичка…

— Ладно, — согласился я. — Только со мной вместе. А вам, Карцева, фартнуло еще… Если уж даже ты ходод почувствовала, колдун очень сильный. Только вот как же Гельда-то его сразу не рассекретила? Да, кстати: у торговцев, которые вас зацапали, оружие было? В смысле, винтовки, что-нибудь в этом роде…

— Видела, вроде.

— И еще: не замечала ни у кого из них нагрудный знак с волком бегущим?

— Нет, по-моему…

Я вздохнул. Хоть какое-то облегчение: значит, можно надеяться, Гельда не у Серых в лапах, и никаких сведений обо мне из нее выбивать не будут… Да еще и старик этот Камень с нее снял, занчит, она может вообще неизвестно кем притвориться: какая, мол ведьма, знать ничего не знаю…

Молчание нарушил Малыш:

— С Роджером я все ж не совсем понял. Чей труп тогда нашли? И что с Гельдой такое случилось?

— Вот я как раз голову и ломаю… Значит, она сказала: «не Роджер» или «не тот Роджер»?

Ларико кивнула.

— Так… — продолжал я соображать вслух. — Гельда у нас умеет вранье чуять, значит, Роджер или тот, кто себя за него выдавал, начал врать, еще ни слова сказать не успев. Значит… Да, если б Серые за вами охотились, вы бы им в объятия без таких сложностей угадали.

— Не тот Роджер… — задумчиво пробормотал Малыш. — Я все вспоминаю, как вы дружинников с Диксом на тракте обработали, ну, когда лошадь не тем объелась… Могли то же с Роджером сделать?

Ларико, совершенно обалдев, слушала нас, этот диалог казался ей полной галиматьей.

— Картина похожая, — кивнул я. — Только расход энергии тут большой, скрытую обработку Гельда б учуяла. А потом, такие штуки как правило в тесном контакте осуществляют. Не верю я в зомбирование на расстоянии. И постоянно нужно объект под контролем держать. Не тот Роджер или не Роджер…

— А с Гельдой что-то такое сделать не могли, чтоб она его шарахнула?

— Чисто теоретически могли, но Чародея ты тем паче моментально и незаметно не обработаешь. Может, конечно, морок…

— То есть?

— Да это из области легенд, — сморщился я. — Были слухи, что некие умельцы могут, зная тебя, твой облик себе могут придавать.

— А может, все еще проще? — Малыш испытующе уставился на меня. Я удивленно вскинул брови. Еще он меня чародейству будет учить!

Он, заметив мое насмешливое удивление, подался вперед и тихо произнес:

— Двойник. Помнишь, когда ты у озера появился, мы еще долго выясняли, настоящий ли ты? И потом ты говорил, что одного тебя убили.

Тэк-с… Вот это уже интересная версия.

— Погоди. Значит, кто-то из Пришлых за этим стоит?

— Значит, так.

— А для чего этому кому-то такие сложности?

— А, к примеру, внедрение своей агентуры.

— Кем?

— Пес его знает… Не совсем понятно другое. Допустим, я дублер, которого некий неизвестно кто прислал внедртиься вместо Роджера. Я его выследил — кстати, непонятно как… Дал по башке, вернулся к костру… Зачем мне две девчонки, одна из которых к тому же ведьма?

— Подставы, — напомнила Ларико.

— Ладно. Если б мне просто агент в Гнезде нужен был, я б его под видом беглеца, вроде тебя, заслал. Вместо этого я иду на колоссальный риск, чтобы подменить двойником командира, то есть ключевую фигуру. За мыслью следишь? А теперь подумай, зачем бы мне надо было, чтоб во главе ребят из Гнезда мой человек стоял?

— Ну, например, группу на нет свести.

Малыш потряс пальцем, как учитель у доски:

— Закончить игру есть более простые средства. Подставы ваши мне известны, все ходы-выходы, так я уж нашел бы менее экзотический способ вас извести. Местных мужичков против вас поднять, разбомбить, в конце концов.

— Разбомбить — договор не позволяет.

Малыш махнул рукой:

— Да тысяча способов есть его обойти. То есть разделаться с Роджером и его командой вполне возможно.

— И почему ж не разделались?

— Да потому что наличие вооруженных людей в Гнезде мне выгодно! Потому что заканчивать игру я не намерен, просто потихоньку прибираю к рукам ключевые фигуры, и ход с заменой Роджера — вот тебе пример. Первая выгода: мой человек возглавляет отряд Пришлых, который, собственно, сдерживает группу из Пещер. Вторая выгода: получаю в руки двух женщин, с помощью которых имею замечательную возможность схватить промеж ног некоего Мика Меченосца, а так же парочку беглых инструкторов, — разошелся Малыш, глаза горят. И напоминает он, если представить, что на нем вместо кожаных кавалерийских штанов и грязнейшей полотняной рубахи костюм и галстук, этакого преуспевающего лектора.

Но вот последнее слово хлестнуло меня как бич:

— А когда Хромой нас под Цитаделью заловил… Помнишь, он тоже про какого-то инструктора говорил?

— Очень может быть. Я тебе говорю, все это в одну схему ложится. Только непонятно, в какую.

— Хромой должен знать.

— Сомневаюсь. А потом, он пока в стадии приручения, так что я б на твоем месте постарался его не спугнуть. А еще бы очень сильно постарался, чтоб этот гипотетический инструктор о твоем существовании забыл. Не знаю, какое отношение он имеет к Институту, но игра чувствуется за этим не то что большая — громадная. И это, судя по всему, очень опасный человек, — негромко выговорил Малыш, усаживаясь рядом с Ларико. — Или даже группа человеков.

— Или не человек, — мрачно закончил я. — За этим вполне может Братство стоять.

— Или те, кто стоит за Братством. И ведь как четко работают! Вилли с товарищем находят труп Роджера, им дают уйти на какое-то расстояние от того места и подсылают добрых молодцев с мечами. И все шито-крыто.

— Знать бы еще, чего этот Инструктор добивается…

— Потому он и опасен, что цели неизвестны. Зная, к чему человек или, что еще легче, социальная, политическая и какая там еще группа, стремится, можно просчитать, какие с их стороны действия возможны.

Я против воли широко зевнул:

— Извини, Малыш, засыпаю… Выложился вчера, — я выбил трубку, подмигнул Ларико и растянулся на траве, прикрыв голову полой плаща. Да, если Малыш прав, Инструктор этот — противник беспощадный, а главное — безликий. Но я с ним в драку ввязываться не собираюсь, скорее наоборот…

Малыш, утратив в моем лице более-менее посвященного в тайны высокой политики слушателя, что-то тихонько рассказывал Ларико. Валяй, Малыш, изображай утешителя, походно-полевой роман, ах, как романтично… А с меня на ближайшее время хватит романтики, политики, большой, но чистой любви… Хочу стать буржуазным и добропорядочным. Хотя б на время сна…

ГЛАВА 27

Ехали мы еще две ночи, отсиживаясь днем. Пока лично мне эта предосторожность кажется напрасной — никаких летучих соглядатаев я не видел, если не считать коршунов и стервятников. А вот другое меня грызет: чую слежку. Не то чтоб что-то определенное и конкретное, а так, постоянное ощущение пристального взгляда на спине. Я-то ладно, у меня под влиянием малышовской лекции могли какие-то параноидальные симптомчики проклюнуться, но ведь и Дикс места себе не находит! И тоже не может объяснить, в чем именно дело — как мы ни бились, и под гипнозом, и через Камень, и просто так… Нет ничего, и все. Обычную погоню я на большом расстоянии вряд ли почуять смогу, а значит, нас преследует кто-то владеющий Силой. А если так, одного понять не могу: почему нас до сих пор не догнали? Либо нашим следом идут не спеша, либо засечь нас могут только когда мы движемся, то есть за нами идет кто-то из магов, причем не слишком умелый. Этакий дилетант-одиночка… Будь я в этом уверен, смотался бы ему навстречу и посмотрел, что у него внутри, но если погоня организована родом Адаров, этого следопыта-любителя вполне может сопровождать десяток-другой здоровенных ребят с винтарями…

И что странно — Ведающие в этом участия не приняли, хотя Хромой бил себя в грудь чуть ли не пяткой и орал, что у Адаров с Кланом контакты теснее тесного. А мне известно, что ведуны отнюдь не брезгуют заказными убийствами, особенно когда дело касается кого-то из конкурентов… Хотя кто я такой, чтоб их за это осуждать? То, чем мне заняться предстоит, иначе не назовешь, как шпионажем, а потом, в зависимости от обстоятельств, и политическим убийством…

Правда, охота чародейскими методами на человека, Силой не обладающего, не поощряется. Вот уж здесь наш брат за свою репутацию дрожит. Есть, конечно, внесоюзные убийцы-одиночки, да еще колдуны из Побережных топей никаких ограничений не признают.

Да еще из-за Гельды сердце не на месте. Но тут я все мысли о ней отогнать стараюсь. Раскисать мне никак нельзя. Конечно, выспросил я у Хромого, где тут основные центры работорговли, но так толком ничего и не понял, только то, что тех, кого с востока везут, отправляют частью на юг, к какому-то внутреннему морю, где расположена чуть не главная биржа, частью — вниз по Ингерну, на острова Северного Архипелага. Некоторую надежду внушает заявление Ларико о том, что торговцы спорили, куда их везти и вроде как собирались свернуть на север, а так же о том, что они с Гельдой, вроде как, шли по высшему разряду, как самый дорогой товар, и о них почти заботились. Значит, вряд ли ее пешим ходом погонят на юг или на запад, скорее отправят вниз по реке, а это пока с нашим маршрутом совпадает. Ну а потом заполучить живьем хоть одного торговца из этого каравана, а остальное — дело техники…

Только для начала надо добраться до Ингерна, а там — аккуратненько, берегом, вниз по течению. Слышал я, что здоровенная река… Плыть по ней, конечно, приятнее, но что делать, если пароходы тут пока не придумали и даже бурлаки не ходят, так что в случае чего предстоит плавсредства самим добывать.

Но до этого пока что далеко, да и дорога особенно никого не изматывает — гнаться за нами гонятся, но как-то уж очень лениво, третий день никаких приключений, даже скучно. И Ларико к дороге почти приноровилась, не зря Малыш с ней каждую дневку выездкой занимается. И вообще, цветет Малыш, шерсть распушил, материться стал меньше… Остальные, конечно, тоже периодически хвосты распускают, то есть распускают Дикс и Секретник, Хромой их периодически за это высмеивает, а я хожу с видом умным и всепонимающим. Но особо на приоритет Малыша никто не посягает, так что всевозможных дурных разборок опасаться не приходится. И все ж погоня…

Не успел я о погоне подумать, как с ближайшего холма кубарем скатился Дикс:

— Меченосец, они близко!

И сразу ясно, что за «они»… Я вскочил, подхватив с земли автомат, Хромой тоже неторопливо поднялся:

— Насколько близко?

— Лигах в трех, свернули к югу, нашим следом.

— Точно следом? — взъерошенный Секретник в обнимку с автоматом сбежал с гребня холма. Ларико слегка побледнела и для чего-то взялась за рукоять кинжала. Малыш тихо ругался себе под нос, поспешно шнуруя ботинки.

— Точно, — уверенно ответил Дикс. — И, Меченосец, не этот раз не через тебя нашли.

— А через кого?

— Через меня, — не без гордости отозвался он. — Потому я и учуял.

— Учись… Я, кстати, даже ревновать начинаю.

— Мы ночью крюк приличный дали, — вступил Малыш. — М по нашим следам им лиг восемь сделать надо. Но я б не обольщался, что у нас времени по уши.

— Ясен болт… — проворчал я, просунув голову в ремень автомата и засучивая рукава. — А потом, как-то все-таки они ближе. чем хотелось бы. По прямой до нас пара лиг… Хотя маг, он, зараза, как репей, а пока за глотку тебя не взял, не определишь ничего.

— А почему я учуял? — Дикс забросил на плечо автомат, с которым так и не научился обращаться.

— Потому что маг паршивый.

— А где хорошего в землях Клана достанешь? — Хромой затягивал шнуровку на седельном мешке.

— А он, часом, не Серый?.. — я с сомнением подержал в руках кольчугу. Неохота мне ее надевать…

Да, маг есть маг, от него так просто не отвяжешься. С нами, Чародеями, тут проще: даже можно при хорошем раскладе по следящему удар нанести.

— Значится, так: похоже, они нас засечь могут, когда мы двигаться начнем. Дикс, как считаешь, этот никудышник может расстояние определять?

— А я почем знаю?

— Здесь их подождем? — деловито осведомился Форгет, снимая автомат с предохранителя.

— Не пыли, лейтенант. Во-первых, все-таки маг. Во-вторых, у нас фора есть. В-третьих, неизвестно еще, сколько там народу. Так что будем драпать.

Ларико, кажется, это все доставляет куда меньше удовольствия, чем даже мне, нас-то в случае чего просто перебьют…

— А за Ингерном нас преследовать будут? — поинтересовался Малыш.

— Вряд ли, — сообщил после краткого раздумья Хромой. — Только самим еще как-то перебраться надо, а до ближайшего брода лиг тридцать.

— Ладно, ближе к делу решим, время не терпит, — я мысленно подозвал Зорро и запрыгнул в седло.

Снялись мы тут же и припустили на запад. И уже минут через десяток я понял — мы обнаружены, ощущение тяжелого взгляда на спине стало совершенно отчетливым. И Дикс то же чувствует, возможно, даже острей. И погоне теперь резона нет наш крюк повторять, им до нас всего-то с пяток километров… Черт бы их подрал, магов этих!

На скаку пытаюсь сосредоточиться, определить хотя бы, на сколько мы впереди — и тут чувствую уже не взгляд на спине, а летящий нам вслед исполинский аркан, в лицо бьет жесткий, неизвестно откуда взявшийся ветер, поднимает тучи пыли… И пыль неизвестно откуда взялась. Но самое в этом ветре плохое — он дышит холодом, предвестьем опасности. Непонятной. Смахивает на Душегуба, только послабей…

А ветер все усиливается, вдувает в легкие воздух, не давая выдохнуть, упирается в грудь коням, замедляя скачку. И невидимый даже внутренним зрением аркан все ближе, но тут уж я ни расстояние, ни скорость определить не могу.

Осаживаю Зорро, впервые за долгое время прибегнув к поводьям, соскакиваю на землю, остальные тоже останавливаются с некоторым запозданием.

— Слезайте с коней! — чтобы заглушить ветер, приходится орать. — И удерживайте их! Атака!

Рядом тут же оказывается Дикс:

— Что такое?

— Не знаю. Что-то серьезное. Контакт.

И тут же вижу, что нам угрожает — здоровенный смерч, несущийся на нас со скоростью гоночной машины, и добраться до нас должен через десять секунд…

Но ударил по нам, чуть не сбив с ног, только первый ураганный порыв. Мы с Диксом тут же ставим ограждение Силы — круг диаметром метров восемь, теперь торнадо бушует вокруг нас, не причиняя вреда. И Силы на его сдерживание уходит, прямо скажем, немного. Что ж этот маг так жидко за нас взялся?..

Адресую Диксу победную усмешку, но он только вздергивает верхнюю губу, лицо у него злое и испуганное. Что-то не так?.. Вот скотство! Удерживать, конечно, мы его хоть неделю можем, но погоня-то на месте не стоит, и максимум через пятнадцать минут они будут здесь! А сидя в седле и продолжая путь, мы защиту удержать не сможем… И что ж теперь, лапки свесить? Ну уж дудки, Меченосца голыми руками не возьмешь! Ох, потолковать бы с этим магом с глазу на глаз… Ладно, это все лирика, думай, Меченосец, думай, скотина окаянная!

— Дикс, один какое-то время продержишься?

Он кивает. Я, оставив между нами только слабенькую связочку, пытаюсь разглядеть средоточие Силы, образующей смерч, но все теряется в путанице Силовых линий. Сейчас бы сработать по схеме боя с Ночными Охотниками… Только как? Тогда я, помнится, предварительно по чану схлопотал…

Внезапно, даже для себя неожиданно, принимаюсь за Камень, слой за слоем разматывая защиту, пытаюсь раствориться в нем… Не получается, ход в Запределье слишком узок, чтобы протиснуться, а расширить — ни времени, ни Силы, ни способностей. Но кое-что мне разглядеть удается, всего-навсего одну линию, вернее, только ее кончик. И уже понятно — надо заставить ее развернуться в другую сторону или хотя бы прекратить вращаться. Но добраться не могу, мешает наше защитное поле — сейчас я вижу его очень ярко, оно зеленое с мазками голубого, чувствую исходящее от него тепло.

— Когда скажу — снимай защиту!

Дикс на недоумение времени не тратит, только кивает. Он стоит, раскинув руки и сстутлившись, лохматый, чумазый и сосредоточенный. А мне теперь лишь бы не сбиться — для второй попытки времени не будет. Да и для первой, возможно, тоже… Негативное мышление. Долой его, отключить к едрене-фене…

— Пошел! — и ветер набрасывается на меня, раздувая легкие, как кузнечный мех.

Представьте, что вам всего-то и надо, что переключить штеккер из гнезда в гнездо. Только он в два обхвата и весит с полцентнера, времени на все-про все десятая доля секунды, а двигаться приходится в застывающем бетоне… Меня тут же сносит с ног — отчасти ветер, отчасти отдача из Камня, но смерч сразу прекращает свое существование, теперь это просто сильный ветер, почти ураганный. И нашим преследователям мешает так же, как и нам… Должен мешать, вернее.

Провернув этот фокус, я на какое-то время выпадаю из реальности, а потом обнаруживаю себя лежащим ничком на земле. Так, север, юг, запад, восток… Все на месте. Руки-ноги, кажется, тоже. Однако рот набит пылью, а рожа, похоже, здорово расцарапана. Значит, некоторое время меня катило.

Дикс и Малыш подхватывают меня:

— Ты как?

— Терпимо.

— А что ты… — не терпится Диксу разузнать мой способ борьбы с атмосферными пертурбациями… Все мы, чародеи, в этом — главное узнать новый приемчик, который нигде не проходили, а там хоть трава не расти.

— Не сейчас, — коротко отрезал я, сосредотачиваясь на Камне — закрыть, да побыстрей, пока из Запределья какая-нибудь хрень не полезла.

— Живей, живей, — в голосе Хромого нетерпение. Дикс — я не вижу его, но знаю, что он внимательно следит за всеми моими манипуляциями — коротко бросает:

— Погоди!

На возню с Камнем у меня ушло минут пять, не меньше. Такое ощущение, что от последней сшибки он получил больше, чем я. Опыт цивилизованной борьбы, провалиться б ей, откуда не возвращаются…

— Готово. Едем, — я рывком поднялся — и с трудом устоял на ногах. Да, в ближайшие сутки боец из меня никакой.

Остальные забрались на коней не раньше, чем убедились, что из седла выпадать я не собираюсь. А потом, не говоря ни слова, мы поскакали к западу. Да, моя привычка к короткому стремени хороша в нормальных обстоятельствах, но не тогда, когда все тело как ватное. И погоня эта… Ненавижу магов. С Чародеем, ведуном, с колдуном даже куда проще — можешь хотя бы определить примерно, на каком они от тебя расстоянии, а тут понятно только, что лигу-другую они у нас отыграли, но вот где они сейчас — тайна, мраком покрытая.

Странно, ветер стихает… Решили наверно, что раз уж игра пошла на равных, лучше ее без помех вести. Правильно, сами нашкодили — сами убирайте… А вот хотел бы я знать, сколько там еще до реки? Не разглядишь ведь, степь — как мятая скатерть, вся в складочку… Хромой несется впереди, привстав на стременах и пригнувшись к шее лошади. Будем надеяться, ему лучше знать…

Драпать пришлось не слишком долго — когда мы перевалили очередную складку на скатерти, внизу, сотнях в трех метров, почти нестерпимо сверкнуло гигантское зеленоватое зеркало воды.

— Ингерн!!! — завопили мы, кажется, все хором, даже лошади с испугу прыти прибавили. И тут впереди оказался Дикс: кажется, что-то учуял, во всяком случае, отмахнул рукой вправо и поскакал параллельно берегу.

Мы, прижавшись к самой кромке берега, гнали коней вдоль реки, меня хватило еще на то, чтоб отметить шипящие по прибрежному песку волны. Да, форсировать с ходу — и думать нечего, в ширину тут с полкилометра. не меньше. Мелко, наверно (относительно), только мне как-то параллельно, сколько воды над моей головой окажется — сотня метров или всего два…

Мы, следуя изгибу берега, обогнули прибрежный холм — и с разлету выскочили на широкую песчаную косу. То что надо: к берегу приткнулась дощатая барка. Несколько портят пейзаж штук семь бородатых мужиков при оружии, но это, как Малыш говорит, уже детали… С винтовкой только один, а Силой вообще никто не владеет, так что расклад в нашу пользу.

Владелец винтовки не успел до нее дотянуться — вернее, успел бы, но счел, что под прицелом нескольких автоматов лучше этого не делать. Остальные, судя по мрачным физиям, были б не прочь нас в салат покрошить, но от жестикуляции благоразумно воздержались.

Малыш с Секретником спешились и подошли к группе почти вплотную, ненавязчиво выставив стволы из-под плащей.

— Здорово, мужики, — приветствовал всю компанию Малыш. Тип в синей рубахе, высоких сапогах и неопрятной бороде — похоже, основной — нехотя откликнулся после паузы:

— И тебе, коль не шутишь…

— Не до шуток… Лодка у вас хорошая.

— Сами знаем.

— Так мы ее покупаем, — милостиво объявил Малыш.

— А мы не продаем?

— Ты хорошо подумал? А то мы пока даем за нее шесть коней со сбруей.

— Пошутили — и будет.

— Пять коней, седло и уздечка, — внес я следующее предложение, спешившись и расседлывая Зорро. Еще не хватало — отдать его какому-то уроду, который его, чего доброго, в повозку запряжет!

— Соображайте быстрей, — поторопил Форгет, снимая автомат с предохранителя. В ответ послышалось неразборчивое, но явно ругательное бурчание, потом грязнобородый главарь решился:

— Товар только выгрузим.

— Ничего, он нам не помешает… В сторонку, в сторонку, красавцы! Э, друг-приятель, винтовочка пусть полежит пока, — Хромой поднял лежащую на песке винтовку и, деловито клацая затвором, выщелкал патроны в реку.

Ну что, Зорро, прощай! Может, встретимся еще, только постарайся уцелеть и никаким местным ковбоям в лапы не угодить… Скачи!

— Мик, ты где там?!

— Ага… — я со всех ног кинулся к лодке.

Ларико поспешно отвязывала наброшенный на вбитое в берег бревно канат, Форгет с Малышом держали на мушке артельщиков, а Хромой, Дикс и я изо всех сил сталкивали лодку с мели.

— Ну, еще чуток! Пошла! Выводи поглубже!

Тут к нам присоединяется Ларико, выводим лодку на глубину где-то по пояс, подсаживаю ее в лодку:

— Гарви, Дикс, на весла! Я на руле! Малыш, все, поехали!

Переваливаюсь через борт на заднюю банку, Малыш и Секретник, поднимая тучу ослепительных брызг, несутся к нам — и тут на гребне холма, в паре сотен метров, появляется отряд преследователей — десятка два всадников.

Малыш, обдав меня холодным фонтаном, буквально вкатывается в лодку, кричу Ларико:

— Шест! Отталкивайся! Малыш, Форгет, не сидите, на весла! И-раз! И-раз! Дикс, не зарывай! Навались! Навались!

— Капитан Ахав выискался, — пыхтит Малыш, весло в его руках аж гнется. Пытаюсь идти не слишком врезрез с течением, но выясняется, что это лишнее — в десятке метров от берега удается поймать мощный стрежень, и нас несет к левому берегу. Пока только Ларико без дела — трехметровый шест дно уже не достает, — а ребята выкладываются в полную силу, рожи красные, пот градом, я сражаюсь с тяжеленным румпелем… Но в четыре весла идем все-таки довольно ходко, а погоня, подскакав к берегу, открывает пальбу без лишних предисловий. Правда, между нами добрых сто метров воды, и пули шлепаются не ближе, чем в метре от нас.

Окрыленный этим обстоятельством, я поднялся, зажав румпель ногами, и, пользуясь международным языком жестов, обёяснил погоне, что я о них думаю и что с ними сделаю, попадись они мне. Выстрелы зазвучали чаще, но не точней, с берега долетел хоровой негодующий вопль.

— Это что? тоже магия? — в такт гребкам пыхтит Секретник, Малыш прыскает, а я поясняю:

— В некотором роде… Во всяком случае, поняли без слов. Ларико, румпель придержи.

— Еще что-то им сказать хочешь?

— Ага, — буркнул я, вскидывая автомат. Облегченный, с коротким стволом — не лучшее оружие для степи… Ладно, сойдет.

Я выпустил длинную очередь, но взял ниже, чем надо. Ладно, дубль два… Пара коротких очередей тоже никого из тех, на берегу, не сняла, но они решили с нами не шутить, повскакивали на лошадей и поскакали прочь. Обиделись, наверно…

— Порядок, — резюмировал я, ставя автомат на предохранитель. — Теперь можно расслабиться. Форгет, посиди на руле.

Секретник, недовольно ворча, перелез на корму и поменялся местами с Ларико, остальные, забросив в лодку весла, сползли вниз и блаженно растянулись на каких-то ящиках, Дикс и Малыш полезли за трубками.

— Не очень-то расслабляйтесь, — проворчал Хромой. — Не верю я, чтоб Адаровы люди успокоились.

— Да пусть их беспокоятся, — промямлил я, сжимая зубами мундштук. Дикс, однако, был настроен более скептически:

— Стрелять они не умеют — ладно. Хотя сдуру и попасть могут, я не о том. Там же маг все-таки.

— Фуфло твой маг. Нагадить может, но времени на подготовку у него прилично уйдет.

— Если он ничем не запасся.

— Да наверняка запасся. Только в ход вряд ли пустит — граница все же. Река, может, и ничья, а левый берег — все, земли Братства.

— Ну-ну, — с сомнением протянул Хромой и больше ничего обсуждать не пожелал. Я поудобней устроился на дне:

— И вот еще что: в ближайший час-два прошу по мне не ходить, водой не поливать и, главное, ни о чем не спрашивать, если экстремалки не возникнет. Я совсем плохой, — с этими словами я откинулся на спину и закрыл глаза.

Состояньице, конечно, аховое, ну да ладно, от погони пока оторвались, плывем, как и хотели, и то хлеб. А вперед и загадывать нечего, пока не приплыли, и так есть, о чем подумать. Инструктор, конечно, Инструктором, а кого все же лешаки сожрали?.. И при чем тут я? Представить, в чем еще разобраться предстоит, если выживу — страшно ведь становится… Но сейчас мысли обо всем об этом исключительно ругательные, так что надо отключиться и аккумуляторы подзарядить.

Вообще-то подзарядка энергией у Чародея должна проходить буквально на бегу, но я до сих пор себя разбитым чувствую. Хорошо хоть, маг и компания пока отвязались — не уверен, что еще одно подобное упражнение выдержу. Но так или иначе — плывем. Течение хорошее, грести почти не приходится, но ребят я в покое не оставляю, чтоб особо не расслаблялись, да и сам от гребли не отлыниваю. Все же есть еще надежда, хоть и слабенькая, догнать караван работорговцев. Товар в лодке мы посмотрели — сплошь какие-то скобяные изделия да плотницкий инструмент. На кой, спрашивается, все это кочевникам? Они, как я слышал, потомки эльфов, а те окромя меча и бутылки ничего в руки не берут. Разве что северяне их к порядку приучают понемногу…

Плывем уже третьи сутки, на ночь становимся к берегу — мало ли, река все же незнакомая, — костров не разводим. Мало ли, а вдруг этот маг все же не отстал? Как-то все же спокойней, когда между тобой и магом полкилометра бегущей воды, и мало ли кто тут еще может на огонек пожаловать.

Все это время оттачиваем и отрабатываем нашу «легенду», причем Хромой ведет себя как профессиональный контрразведчик, задавая массу каверзных вопросов. В общем, время проводили весело, и остановились вкратце на следующей тактике: всей правды ни в коем случае не говорить (коню понятно!), но и откровенного вранья избегать — мало ли, вдруг они там вранье чуют? Без меня или Дикса никому никуда не соваться, держаться плотной, сбитой командой — чем-то вроде уменьшенной версии Клана Ведающих (Малыш и Ларико два вечера меня изводили приколами за семейную команду). Хромой, как самый старый и опытный — номинальный глава шайки, стратег, а я, опять же номинально, — тактик: орденец-расстрига, буйная головушка… Тактика для Ларико: притворяться мужчиной, но не очень, ругаться матом, далеко сплевывать и пореже умываться, а в случае чего бежать жаловаться мне или Малышу. И, естественно, никаких упоминаний о том, что кто-нибудь из команды имеет какое-нибудь отношение к Пришлым. Шутки кончились, и если у кочевников хоть малейшее подозрение появится, потрошить нас будут, что называется, не отходя от кассы. И самое скверное — нам придется сходу доказывать, что наша группа — самодостаточная боевая единица, причем, скорей всего, в каком-нибудь горячем деле…

Был бы идеальный вариант, если б Воденвирт этот самый оказался не из Пришлых, тогда б можно было воткнуться к нему чем-то вроде военного советника… Инкогнито мое, как Пришлого, в этом случае, понятно, летит, а если еще и вакансии заняты… В общем, придется, как в советском кино, действовать по обстановке.

Пейзаж по берегам разнообразием не радует — степь и степь, ров-ная, как стол, только изредка появляются плосковерхие холмы с обры-вистыми красноватыми склонами, абсолютно круглые — ни дать ни взять, кексы с зеленой глазурью… И ни одной живой души. И не надо…

Так что на данный момент — плывем, отдыхаем от гребли и, само собой, препираемся. Вернее, препираемся я, Хромой и Малыш, Ларико устроилась в позе сирены на штевне галеота, а Дикс дрыхнет поперек лодки. А Хромой ни с того ни с сего вдруг всех нас озадачил:

— Да, вот еще что: автоматы перед встречей с кочевниками надо если не выкинуть, то спрятать.

Я поперхнулся дымом, Малыш вскинул брови, Секретник чуть не упустил весло, Ларико повернулась ко всей честной компании. Даже Дикс проснулся.

— Интересная мысль, — усмехнулся Малыш. — С чего бы это?

— Спросят тебя, где взял — и что ты им споешь?

— У Секретников отобрал.

— Лейтенант, у тебя автомат отобрать легко?

Секретник аж засопел от возмущения. Нет, против истины грешить не будем:

— Мы же отобрали. И не один, а все пять. И вообще, можно их просто в мешки заныкать.

— Вот ты — Чародей. Тебе, чтоб узнать, что в мешке, обязательно в нем рыться?

— Н-ну… В общем-то, нет.

— Вот так. А автоматы эти идут только на вооружение Секретников, да еще в таком малом количестве… И уж тут от тебя потребуют все подробно рассказать: где взял, когда, как…

— Ладно, ладно, уболтал… Только сплавить надо так, чтоб потом найти.

— Это понятно. И хоть без автоматов, а устраиваться надо не серой скотинкой, а кем-то вроде инструкторов.

Я важно кивнул, потом осведомился самым светским тоном:

— Слушай, Гарви, а инструктор твой — он высокий такой, плотный, усов-бороды нет, в очках — ну, со стеклами на глазах, так? — опять стрельба по площадям…

На сей раз не прошло: Хромой глянул на меня исподлобья, усмехнулся:

— Откуда мне знать? Я ж его не видел.

— А под Цитаделью, помнится, ты говорил, что он тебя всему обучил, что ты в других мирах побывал…

— Верно, обучил. И неплохо. И по мирам прокатил. ТОлько не видел я его.

— Погоди, — вмешался Малыш. — Он кто- голос?

— Вроде того, — ухмыльнулся Хромой. — Только никто этого голоса, кроме меня, не слышал. Он мне подробно объяснил, куда пойти, кого спросить и что сказать…

— А кого ты спросил и что сказал?

— А не помню. Там ведь так: только произнес — и сразу забыл, как стерли.

Мы с Малышом переглянулись. Если Инструктор и есть та самая сила, с которой мы столкнулись, почерк вполне узнаваем…

— Ладно, — решительно подвел черту Малыш. — Как ты любишь говорить, замнем для ясности.

— Ясность, ясность, — пробурчал Дикс, — а из жратвы только мясо вяленое…

— Хочешь хорошую новость? — повернулась к нему Ларико.

— Хочу, — согласился он, набивая трубку.

— Через пару дней и оно кончится.

— Вот и ладно. Я по свежатине стосковался…

— На стоянке попробуй мышковать, — посоветовал я.

— Хорош трепаться, — влез Малыш. — Смените-ка нас на веслах, а то уж с лени беситесь.

ГЛАВА 28

Следующий день пути поначалу особых сюрпризов не обещал, и ночь прошла тихо, если не считать заблудшего степного пересмешника, которого на сей раз интересовали исключительно птицы: что-то вроде симфонии для павлина с вороньим сопровождением.

Но зато потом без сюрпризов не обошлось — где-то в середине дня впереди возникла целая куча мелких островов и островков, Ингерн разделился на несколько основных рукавов и целую кучу микроскопических проток. Я выбрал крайний левый рукав, с самым сильным течением — и как выяснилось, зря я его выбрал. Куча каменистых мелей — это ерунда, дело привычное, но примерно через часок налетела жуткая гроза, и ливень полил прямо-таки тропический, такой, что я даже подумал, а не замешан ли тут наш с Диксом старый знакомец, маг. Да еще я, светлая голова, не додумался переждать его у берега — и результата ждать пришлось недолго: река вздулась, помутнела, понесла, так что от очередной мели мы ни отвернуть, ни оттолкнуться не смогли, и с разгона выскочили прямо на нее, сели при этом на редкость плотно. Хорошо еще, что близко от берега… А плохо то, что в лодке при этом невесть откуда появилась вода в количестве просто ненормальном, так что и дураку понятно — днище пропороли. Дождь, словно только этого и ждал, сразу утих и только как-то подленько моросил.

Ясно, что при этом мы все вымокли, как собаки, злы были примерно так же, поэтому непосредственно за «кораблекрушением» последовала ожесточенная перебранка примерно на час с небольшим — мы разве что не подрались, обвиняя каждого по очереди в этом бедствии. Мне, как рулевому, само собой, достались основные шишки…

Устав и охрипнув, мы наконец смогли перейти к более конструктивному диалогу, и после «кто виноват» стали все же решать, что делать.

— Ну, значит, такие пирожки с котятами, — я в который уж раз стер с лица капли, подводя черту под бурным обсуждением. — Вариантов несколько. Я имею в виду, разумных.

— Один вариант и есть, — пробурчал Дикс. — Разгрузиться и чинить. Инструмент есть.

— Годится. Только доски с тебя, — отозвался Малыш, с засученными штанами стоящий по колено в воде и пытающийся определить размеры повреждений. Дикс умолк, раздосадованный опошлением своей блестящей идеи.

— Может, посидим, подождем, пока нас найдут? — внес свою лепту Форгет.

— Я тебя, лейтенант, прямо не узнаю… То вперед, в атаку — а теперь подождать предлагаешь, — Хромой сумрачно бродил рядом с Малышом.

— Рациональное зерно есть, — поддержал я Секретника. — Можно, конечно, отправить кого-нибудь на поиски адресата, но лучше б нам не разделяться. Сдается мне, они нас сами найдут.

— Как? Они ж летать не умеют…

— Да нет, смотрите, научились, — подала голос Ларико. Она лежала в лодке, закинув руки за голову и глядя в небо.

Мы, как по команде, задрали головы — а в небе, на фоне туч четко вырисовывался крылатый силуэт чего-то вроде хищной птицы, но явно не птица, хоть и летает так же, кругами, словно высматривая добычу. Скорей это безобразие смахивает на птеродактиля — и форма крыльев, и длинная гибкая шея, и хвост… Хотя почем мне знать, можно подумать, вырос среди птеродактилей… А вот если приглядеться, то можно различить на спине у странного создания малюсенького человечка с винтовкой.

Я созерцал дракона где-то с минуту, а потом только и смог, что выдавить из себя довольно тривиальное оскорбление чьей-то матери и не менее тривиальную фразу:

— Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Они ж все повымерли!

— Как видишь, не все, — Малыш вернулся к своему старому девизу: «ничему не удивляться». — Это и есть адресат?

— А кто еще-то? — проворчал Дикс. — У тебя что — половина знакомых на драконах летает?

— Понял, — Малыш выбрел на берег и принялся совершать странные телодвижения — что-то типа гимнастики: скрестил над головой руки, широко их развел, присел, повторил всю серию снова… Маячит, как вертолету…

Дракон, однако, снижаться не пожелал, описал над нами еще один большой круг и унесся куда-то к северо-западу. Мы молча следили за ним, но тихий ангел пролетел, и когда он пропал из виду, мы вдруг заговорили все разом — я разразиляся целой обоймой восхищенной ругани, Малыш мне вторил, на Дикса дракон подействовал угнетающе — он, шумно разбрызгивая воду, вылез на берег и принялся ходить кругами, что-то яростно бормоча себе под нос. Да что греха таить, и я мандражу… Об этих драконах последние сто-двести лет ни слуху ни духу не было, а тут — здрасьте-пожалуйста, да еще и ручной. Хотя чему удивляться — он ведь та же боевая машина, только живая.

— Только этого и не хватало, — мрачно пробурчал Хромой, продолжая расхаживать по колено в воде, словно рассчитывал найти в реке подсказку. А Малыш остался верен своему девизу:

— Вот что, давайте-ка автоматы прятать и разгружаться, а то кто их знает — вдруг они через пять минут объявятся?

— Дело, — обрадовался угнетенный бездельем Секретник.

Выгрузку этого барахла мы провели в рекордно короткие сроки, упарившись при этом, как неизвестно кто. Автоматы Хромой зарыл метрах в ста от берега, на всякий случай растолковав нам, как их найти: засекаешь направление через оконечность мели и круглый валун, а дальше считаешь шаги. И вот мы уже второй час сидим и ждем, когда же наши кочевники соблаговолят за товаром явиться. Сидим молча, курим, только Диксу не сидится — прохаживается, как тигр по клетке, хотя рожа, вроде, спокойная. Да и я как на иголках, тоже тянет встать и побегать — шутка сказать, заключительный этап нашего большого пути, сейчас-то уж точно поворачивать куда бы то ни было поздно, мы, считай, засунули Волку головы в пасть, а теперь ждем, будет ли ему угодно сразу их откусить, или он погодит немного? Да еще, по всем раскладам, наша операция — не более чем ложная атака… Муторно, что и говорить. И остается только на то надеяться, что мои чародейские параметры, по которым Серые меня вычисляли, после Ущелья изменились, а рожу мою никто не знает… Ладно, все эти гадания на кофейной гуще пока только повредить могут. А вот выпить немного — это бы в самый раз…

— Малыш, у тебя во фляжке осталось что-нибудь?

— Типа, подхрабриться? Вы ж все и выхлебали. Ладно, может, кочевники угостят.

— Угостят. Только вот чем? — Хромой, сгорбившийся на ящике, больше всего смахивал на мокрого, нахохленного воробья.

— Вот сейчас и узнаем, — сумрачно ухмыльнулся Дикс. — Не чуете? Сюда скачут.

Да, чутье у него на уровне… Но сейчас и я их определил: большой конный отряд, сюда скачут. А у меня в таких случаях рефлекс однозначный: готовиться к драке. И холодок вдоль спины присутствует. Но мандраж я себе позволить не могу: кроме всего прочего, положение обязывает. И сейчас надобно организовать себе смотрины по высшему разряду — от первого впечатления, как ни крути, многое зависит. И ребята все как-то подобрались, напряжены. Оно и к лучшему… Сейчас бы, следуя литературным традициям, пройтись кавалерийским шагом и каждого напутствовать отечески… Но вот чего не умею, того не умею.

Так что я просто выволок из ножен меч и принял классическую позу, опершись на него обеими руками, за плечом тут же ощутил присутствие Малыша. Ну, теперь помогай, бог обманщиков! Я глянул вправо, влево: мой пример подействовал, даже Хромой, хоть и ухмылялся скептически, решил от коллектива не отрываться, и вся наша команда выстроилась неровной шеренгой. Я с трудом сдержал усмешку. Со стороны мы, наверно, выглядим внушительно, один Малыш чего стоит…

Они появились внезапно, как и положено кочевникам, даже я вздрогнул от неожиданности. Человек пятнадцать конных, две повозки, пятеро — при огнестрельном оружии, один владеющий Силой. А мы замерли, словно превратившись в скульптурную группу, руки на оружие — традиционные позы для переговоров — с тем подтекстом, что в случае чего мы дорого продадим свою жизнь.

Кочевники остановились в десятке шагов от нас, и я только большим усилием воли удержался от того, чтоб выпучить глаза. Прямо скажем, есть от чего: более разномастного сборища я не видывал, если не считать отряда под предводительством Хертуга. Но там хоть темно было…

Возглавлял эту банду, если я вообще в чем-то понимаю, светлобородый богатырь-северянин в пластинчатой кольчуге и вороненом шишаке, единственный, владеющий Силой, чуть справа откинулся в седле узкоглазый пузатый тип в кожаных штанах, куцем меховом жилете и мохнатой шапке, с ненавязчиво брошенным поперек седла ручным пулеметом, остальные выглядели, во всяком случае, не менее колоритно — и ошалело пялились на нас.

Молчание стало уже смахивать на затишье перед бурей, когда пред-водитель тронул коня и подъехал к нам почти вплотную, продолжая разг-лядывать.

— Мы ждали других людей, — наконец произнес он с лязгающим акцентом жителя островов. Я улыбнулся самой обворожительной улыбкой:

— Они выше по течению остались.

— А вы на торговцев вообще не похожи.

— Так и есть, — вступил Хромой. — А что тебе важней — купцы или товар?

— Но договаривались мы не с вами.

— Мы не торговаться приехали, — надменно объявил я. — С нас достаточно коней и жалованья.

Северянин изумился, под густыми бровями сверкнули зубы:

— Жалованье? За что?

— Ты разве не понял? — в голосе Хромого зазвенела сталь. — Мы — я и Джокер — не для того проделали со своими людьми этот путь, чтоб везти тебе ржавый хлам. Мы умеем драться — за хорошие деньги.

— А с чего вы взяли, что я собираюсь вас нанимать?

— Может, назовешься? — я намеренно игнорировал вопрос. — Наши имена ты знаешь.

— Зовите меня Тарнгельм, — коротко бросил северянин. — И отвечайте, не увиливайте.

— Ну и времена, — покачал головой Хромой. — Ты не знаешь, какую охоту за нами вели на востоке?

— Это не ответ.

— А какой ответ тебе нужен? Это все, что осталось от нашего клана. Джокер с Медвежонком — Чародеи. Коротышка — можно сказать, первый меч восточных земель. Моргет как убийца незаменим. А Роланд — племянник и оруженосец Коротышки. Мы стоим хорошего отряда.

— Что-то ваши Чародеи на орденцев смахивают…

— Медвежонок покинул Орден не так давно, и клятва еще висит у него за плечами, — пояснил я. — А что до меня, то жизнь отлученного мне не по вкусу, потому-то мы здесь.

— Ладно, — с сомнением протянул Тарнгельм. — А ты чем похвастаешься, старик?

— Я? — усмехнулся Хромой. — Я сумел провести их через восточные земли. Если этого мало… Одолжи мне на минуту свой пугач, а твои ребята пусть держат меня под прицелом.

Северянин подумал, кивнул и перебросил Хромому свой карабин. Хромой оценивающе оглядел его:

— Так… А теперь пусть этот пузан с пулеметом подбросит свою шапку, да повыше.

Тарнгельм снова молча кивнул — на сей раз обладателю шапки, и тот, что было сил, подкинул ее вверх, Хромой тут же, не целясь, трижды выстрелил с бедра. Ну, хоть бы уж не промазал!

Один из всадников, недомерок в медных латах, соскочил с седла, подбежал к тому месту, где упала шапка, поднял ее, издал малопонятный вопль и продемонстрировал отряду три пальца, торчащие из прорех. Хромой победно улыбнулся и перебросил карабин Тарнгельму. На того демонстрация явно произвела впечатление:

— Да, кое на что вы способны… Если то, то ты о своих спутниках говорил, правда.

Секретник недоуменно посмотрел на меня:

— Он нас во лжи обвиняет?

— Пока нет. Обвинит — скажу. Он хочет знать, что мы еще можем.

— Так покажи!

— Не люблю фокусы. Тарнгельм, ты ведь можешь на глазок определить Силу в человеке?

— Н-ну…

— Ты хочешь показательного выступления? По-моему, проще и лучше проверить нас в драке.

— Ты можешь убивать Силой?

— Как любой орденец. Только покажи, кого. Три года отлучения — причем за пользование запретными заклятьями — могут чему-то научить…

— И какими заклятьями?

— Я не понял — ты хочешь говорить об этом при непосвященных?

Предводитель усмехнулся:

— Ах, да, у вас, Чародеев, тут правил даже больше, чем у ведунов… Ладно, продолжим разговор в лагере. Оттуда вам уже не удрать, так что если передумали…

— Мы шли с востока не для того, чтоб возвращаться, — холодно отчеканил Хромой. Тарнгельм пожал плечами, как бы говоря: «Сами напросились», отдал какое-то приказание на незнакомом гортанном языке, шестеро кочевников спешились и подвели нам лошадей.

Лошадки тут все почти одинаковые, шоколадной масти. А вот седла неудобные, это я оценил уже в первые минуты езды. Ну да ничего, я всегда неплохим наездником считался… А вот Хромой на лошади держится так, словно с рождения только тем и занимался, что по степям кочевал. Улучив момент, он подъехал поближе ко мне:

— Слышал?

— Что именно? — насторожился я.

— Они говорят на языке побережья.

— Ну и что? — непростительный вопрос для командира группы, ведущей стратегическую разведку… Так что я сразу поправился:

— Ты его знаешь?

Хромой отрицательно покачал головой и отъехал.

Ладно, стадия предварительного обнюхивания прошла успешно. Если нас сразу не пристрелили, есть шанс избежать подобной процедуры и в дальнейшем. И надо сразу заявить себя как, провалиться бы пропадом, самодостаточную боевую единицу. Уж проверку-то делом нам определенно закатят, и заключаться, похоже, она будет в том, что нас стравят с кем-то из коллег-Чародеев. Профессия истребителя нежити здесь, надо думать, не в почете… И ведь Грентвиг, ящер старый, знал, что предстоит что-нибудь этакое… Хотя не рассчитывал же он всерьез, что мы досюда доберемся? Разыграл комбинацию с жертвой фигуры, а фигура возьми да и вывернись. Хотя до «вывернуться» еще далековато… Ладно, Герман тоже в отряде Серых служил, будучи человеком Верховного — и не зажужжал ведь… Вот бы кого повидать… Только непохоже, чтоб возможность представилась — последний раз видел я его в Запределье, так что, пожалуй, можно считать его покойником. Ладно, о покойниках не думать! Мы-то живы пока, и это сомнительное удовольствие я уж постараюсь подольше растянуть.

Лагерь оказался вполне обычным, я таких перевидал без счета — расставленные по кругу телеги, костры, кое-где тенты от дождя, в самой середине — с десяток палаток, составленное в козлы оружие… Тарнгельм предложил нам устраиваться, а сам куда-то ушился наводить порядок. Вообще, несмотря на мою антипатию к Серым, он мне как-то сразу понравился — простоватый, несуетливый, знающий свое дело, не дурак и выпить, и подраться — по роже видно. Из старых рубак, чуждых любой генерально-штабной думе. Не худший тип боевого офицера…

Мы гордо миновали костры всякого сброда, типа кочевой братии и копейщиков. Довольно шумно в лагере — игра в кости определенно процветает, но пьяных не видно. Одно из двух: либо Тарнгельм поддерживает железную дисциплину, либо — боеготовность N1… Есть, правда, еще один вариант, к стратегии и дисциплине отношения не имеющий: выпивку здесь достать просто негде.

Мы прошли поближе к центру лагеря, где собралась публика поприличней — частью северяне, частью одетые и вооруженные на один образец, почти одинаковые с виду, долговязые и глазастые метисы. Где, интересно, их столько набрали? Еще где-то с полчаса мы обустраивались на новом месте, причем у Хромого вызвали недоумение мои неудачные попытки развести костер из кизяка. В конце концов я, плюнув на все, подпалил его (кизяк) знаком Огня. Малыш с Ларико приткнулись, где потемней и ворковали о чем-то своем, Форгет сосредоточенно занялся мечом — старый рецепт восстановления душевного спокойствия. Ну а мы с Диксом принюхивались. Я просто не знаю, как еще определить проверку обстановки с помощью Силы. Малыш, правда, выдвигал версию насчет того, где у Чародеев находится дополнительный орган обоняния, но эта плоская шуточка давно перестала вызывать даже улыбку и даже у Секретника.

А принюхаться здесь очень даже есть к чему: здесь не только Серые. Я, например, четко различил по меньшей мере одного Ведающего, кого-то, смахивающего по Силовым параметрам на Амрату из стойбища Драконов, еще кого-то уж вовсе непонятного… Зондировать всю эту компанию я поопасился — шут его знает, как к этому отнесутся, да и вообще, у нас, Чародеев, откровенный зондаж считается делом уж вовсе неприличным, все равно что через дырку в сортире подглядывать…

Однако с нами так не церемонились — я почти сразу ощутил довольно назойливую попытку прощупать мою Силу. Любопытный отыскался моментом — мозгляк у соседнего костра, в балахоне странствующего Чародея, перебирающий в руках что-то вроде четок. Таких даже в Левосте с дороги пинками гоняют… Я оборонился приемчиком, слизанным у немого ведуна, и в свою очередь уставился на этого клоуна. Ему это очень не понравилось — сразу заерзал, засмущался, прикинулся ветошью… А мне, на то, чтоб его исследовать, понадобилось чуть больше минуты, после чего я презрительно сплюнул и отвернулся. Ну, если Братство такую шваль на службе держит, то мы вообще короли!

Замухрышка вскорости испарился, зато появился Тарнгельм — откуда-то со стороны сторожевого поста, снабженного, как я успел заметить, станковым пулеметом:

— Так поговорим, Джокер?

— Поговорим, — согласился я и обратился к Хромому:

— Извини, Старшой, это мой разговор.

Хромой удостоил меня важного кивка, и я направился вслед за Тарнгельмом к одной из палаток.

Он откинул полог, пропуская меня, вошел сам. Внутри — ничего лишнего: грубый стол, несколько бочонков, обозначающих табуреты, ложе из каких-то сомнительных шкур…

Тарнгельм жестом указал мне на один из бочонков:

— Присаживайся.

Когда я с достоинством принял его приглашение, он выставил на стол пару кружек, кувшин, неторопливо налил, уселся сам:

— Итак, Джокер, еще раз: зачем ты здесь?

— Не я, а мы. Врать не буду, наш клан никогда Серому Братству до гроба предан не был, а мне кой-какие ваши методы просто противны, но мы готовы вам служить. За деньги, конечно.

— Далековато на запад вас занесло…

Ну, к этой «проверке на вшивость» мы с Хромым готовились долго и на совесть… Тарнгельм сейчас будет усиленно меня подозревать, и он это не слишком скрывает. И по роже видно, что роль контрразведчика ему никакого удовольствия не доставляет.

— А что нам делать на востоке? Я воин, и не в моих правилах жить, как мышь в подполье. В Империи бал правит Орден, в Гэлфосте — Клан. Одни меня при первой возможности сожгут со всеми почестями, а с другими, чтоб выжить, надо породниться. Надеюсь, у вас таких требований нет? Мне б не хотелось ваш знак нацепить. Медвежонку, думаю, тоже.

Он, кажется, слегка обиделся:

— Носить Знак Волка — это еще заслужить надо… А остальные ваши?

— Остальные не поладили с корпорантами. Знаешь, чем это пахнет?

— Могилой, наверно. Но ты не ответил на вопрос.

— Разве? У корпорантов, знаешь, руки очень длинные, а у Ордена еще длиннее. А мы еще и в Левосте чуток лишнего нашумели… Не слыхал еще?

— Мне это незачем, — отрезал он. — Лучше вот что скажи: на востоке Империи собирается армия Глорхауза. Почему ж вы туда не пошли? Ближе ведь… И платят щедро.

— Армия Глорхауза! — я зло оскалился. — У меня, знаешь, нет списка титулов и предков на два листа пергамента. А серой скотинкой, пехтурой, мы не были и не будем. Да, мы — наемники, деремся за плату, но раз так — хотим драться, а не служить мальчиками на побегушках у синерожих дегенератов с голубой кровью!

— Допустим, — «высокий штиль» явно произвел на него впечатление. — Но почему все же именно сюда, на Запад?

— А мы со Старшим не слепые. Есть только две силы. С одной мы поссорились. Это тебе раз. А два — хочется заработать денег и пожить в свое удовольствие, — я одним глотком выхлебнул кружку и перешел в атаку. — Ну что, Тарнгельм, нанимаешь нас?

— Ты всегда говоришь «мы», но не говоришь «я»… Давай поговорим о тебе — не о вашем клане. Итак, ты отлучен Орденом. Почему?

Я изобразил «колебание и тяжелое раздумье». Тут у меня такая сказочка заготовлена — никакой детектор лжи не прошибет…

— Так и быть… Я учился работать с нежитью. Сам понимаешь, не по книгам.

Тарнгельм уставился на меня с плохо скрытым обожанием. Как чувствовал, что он клюнет… Сейчас уже пойдет разговор двух профессионалов!

— Знаешь, Джокер, ты не безнадежен… И как тебе такая работа показалась?

Я изобразил смущение:

— Совершенно новые ощущения. В плане Силы, конечно…

— Хорошо, — Тарнгельм хлопнул ладонью по столу. — Считай, что вы наняты. Но учти, дела будут очень жаркие.

— Не привыкать, — скромно ответил я. — А теперь, может, поговорим о деньгах?

— Харчи и амуниция — наши. На команду — полсотни двойных в месяц. Ну и, конечно, трофеи…

— По рукам, — мы церемонно обменялись рукопожатиями, и я доверительно сообщил:

— Такие вещи, вообще-то, решает Старшой, но на самом деле отряд веду я. Ну, спокойной ночи, Тарнгельм. С завтрашнего утра мы у тебя на службе.

Мы еще немного поулыбались друг другу, потом я вышел во влажную темень августовской ночи и двинулся к нашему костру. Отыскал я его не без труда — даже пришлось настраиваться на Дикса, как на радиомаяк.

Но кто ищет — тот всегда найдет, и через несколько минут я тяжело плюхнулся на землю у костра и сообщил:

— Порядок. С завтрашнего дня зачислены на довольствие. Только не обольщайтесь, это не финал — прощупывать нас еще будут ой-ой как.

— Это и так ясно, — пробурчал Хромой.

— Ну, если так… — я зевнул и принялся пристраивать под голову мешок.

— Да погоди ты! Подробности давай.

— Какие еще подробности? Если я у этого типа через пару дней правой рукой не стану, просто перестану себя уважать.

— Ловлю на слове, — ухмыльнулся Дикс. — А на что нас пустят?

— На колбасу, — предположила из темноты Ларико. Этот выпад я проигнорировал и откровенно признался:

— Шут его знает… Еще раз повторяю: порознь нигде не появляться, в особые симпатии к Братству не играть… И за всю музыку башляют полсотни в месяц, плюс корма.

— Вот и сунут куда потеплей, — буркнул Форгет. — Как задницей на сковородку.

— Везде-то он бывал, все-то он видал… — так. Заболеваю командирской болезнью — брюзжанием. — Ладно, так или иначе, с завтрашнего утра мы регулярное подразделение. А пока кто как, а я лично дрыхнуть собираюсь.

Ночь прошла без происшествий, хоть я и провел ее, как на иголках — не привык я вокруг себя Серых в большом количестве ощущать. К тому же какая-то чертовщинка в лагере явно творилась, разило нежитью и чуть ли не серой воняло — похоже, кому-то из будущих сослуживцев взбрело в голову поразмяться… Радует хотя бы то, что зондировать нас больше никто не пытался. И еще я пытался прикинуть, насколько мощно придется столкнуться с контрразведкой — и во сколько этапов будет эта сшибка проходить. Здесь — понятно, форпост, дыра — вояк вроде Тарнгельма всегда стараются подальше от штабов держать. А моя задача — пробиться вплотную к Воденвирту, да еще не в одиночку, а вытащить всю команду — замазаться кем-то вроде телохранителей, на худой конец военных советников. Можно подкинуть кой-какие технические идейки, закосив под изобретателя-самоучку, но, наверно, не стоит. Слава дурака-энтузиаста… Бр-р! Хуже и представить трудно! Следовательно, придется кой-какие карты открывать — например, то, что я Пришлый.

А вообще, ребята уже потихоньку начали обживаться в лагере — Малыш с Форгетом, несмотря на мое запрещение, с утра пораньше смотались на добычу — и нарыли два каравая хлеба, копченый козий окорок и бурдюк какой-то гнусной браги. Так что позавтракали, что называется, от пуза, а потом я велел дожидаться меня, а сам отправился побродить по лагерю и поглядеть, что тут к чему.

Судя по всему, отряд давно торчал на одном месте, и солдатня изнывала от скуки. Правда, северянам и метисам командиры скучать не давали и с утра пораньше выгнали их тренироваться с оружием. Какой-то ретивый офицерик, выйдя за пределы лагеря, упражнялся в стрельбе из пистолета. Выходило у него неважно. Полюбовавшись на его незадачи, я двинулся дальше.

Так, а вот уже другая картинка: вернулись не то разведчики, не то конный разъезд, трое ребят, по амуниции — северяне. Ничего, вроде бы, интересного… кроме одной рожи. И рожу эту, я как ни крути, уже видел. Нет уж, нечаянных встреч лучше избегать. Пойду-ка я от греха подальше…

Но где ж я все-таки этого типа видел? О, мать-перемать! Мы ж с ним вместе через ущелье Морока топали, это один из телохранителей Волчонка-покойника! И, помнится, в результате получилась заварушка, разрешившаяся в нашу с Диксом пользу, причем не без помощи Эрика. А этот телохранитель, сдается мне, тоже меня отразил и соображает, где это он меня видел… Нет, на фиг, на фиг! Не стоит дожидаться, пока он вспомнит… Я вообще просто мимо шел…

Повернувшись спиной к живописной группе, я двинулся дальше.

— Эй, стоять!

Окрики в спину меня нервируют только тогда, когда они ко мне относятся, а этот вопль безадресный. И вообще, внезапная глухота, знаете ли…

— Стой, говорят! — повторяет голос, сразу за этим раздается топот. Судя по звуку, бегут за мной человек пять. Медленно поворачиваюсь — пальцы уже в знаке Огня — провожу между мной и преследователями черту пламени. У них чуть земля под каблуками не задымилась, так они тормознули. Их и в самом деле пятеро, и хуже всего то, что у одного в лапах имеет место быть автомат. Ладно, рыпнется — сниму первым… А тот, из Ущелья, в упор меня разглядывает, потом сообщает:

— Точно вам говорю, он!

— Обознался, парниша, — холодно отвечаю я, но тот, с автоматом, вскидывает ствол. Ладно, сам напросился…

Ударить не успеваю — в голове словно граната взорвалась, на миг окружающий мир растворяется, потом снова понемногу начинает обретать четкость. А тем временем на меня уже как минимум четверо навалились, за руки держат. Пытаюсь рвануться, но автоматный ствол оказывается прямо перед носом. Мордоворот с приплюснутым носом снова адерсуется к собравшимся:

— Он, он, видел я его, он наших в горах убивал!

А зрителей собралось порядком. Тоже понятно — какое ни есть, а развлечение… Мысль проскальзывает так, словно все происходящее ко мне не относится. Руки выворачивают назад, в запястья врезается веревка. Мордоворот, сразу осмелев, подходит вплотную:

— Думал, падла, не узнаю? — и неожиданно бьет наотмашь. Земля уходит из под ног, лечу в утоптанную траву.

Чтобы прийти в себя, приходится встряхнуть головой, меня еще хватает на то, чтобы встать без посторонней помощи. Сплевываю кровь, обвожу собравшихся взглядом — рожи угрюмые, враждебные. Задерживаю взгляд на том, который ударил:

— Ты об этом еще пожалеешь…

Будь у меня руки свободны, он бы уже сейчас пожалел… Успеваю еще послать короткий сигнал Диксу, но меня тут же снова блокируют, с силой толкают в спину:

— Пошел!

И какая сволочь мою Силу блокировала? Да ведь как ловко!..

— Э, мужики, вы меня с кем-то путаете!

— Разберемся, — равнодушно пообещали сзади. — Ты шагай.

— Он тут не один пришел, — сообщает подловатый хриплый голосок за моей спиной. Даже не оборачиваясь, узнал: тот Чародейчик-недоучка, который нас с Диксом вчера зондировать пытался…

А пока надо сообразить, как выкручиваться. Легенда легендой, но кто б мог подумать, что свидетель выплывет? И самое похабное — насчет Ущелья точно информация всплывет, а я ее даже Диксу не доверял…

Меня подтаскивают к палатке Тарнгельма. тот уже стоит снаружи, руки на груди:

— Вот так-так! Бравый Джокер — орденский шпион?

— Да вы что тут — взбесились?! Скажи своим идиотам, чтоб меня развязали, и я объясню, что к чему.

Тарнгельм разводит руками:

— Не выйдет… Сам понимаешь, приказ есть приказ — всех, владеющих Силой проверять особо. А в таком случае — тем более. А, вон и остальные!

Оглянувшись, вижу ребят, тоже упакованных в лучшем виде, их окружает десятка два вояк… Но тут без драки не обошлось, это точно — у Секретника нос разбит, у Малыша здоровенный фингал под глазом, и он еще пытается лягаться. А Хромого я не вижу. Неужто ушел?! Словно в ответ кто-то докладывает:

— Один смылся.

— Так найдите! — ревет Тарнгельм. Ну, это я б еще посмотрел… Не знаете вы Хромого, ребята… Хотя вряд ли — пешедралом по степи от конных не свалишь.

Тарнгельм раздает команды:

— Чародеев — в базовый лагерь, остальных здесь оставить до выяснения. Джокер, если ты тот, за кого себя выдаешь — надеюсь тебя снова в своем отряде увидеть.

Пусть надеется… И в этот момент мне на голову накидывают мешок. Боятся, что я их сволочной базовый лагерь раньше времени вычислю?.. Ничего, я его и так вычислить сумею. Эх, Грентвиг, ящер старый, наверно доволен был бы, хоть мы тут никаких диверсий совершить и не успели…

Ладно, а что это я себя раньше времени хороню? Это дознание вполне может стать первой ступенькой моей головокружительной карьеры… Хотя придется иметь дело с контрразведчиками, а эта публика, при всей своей ушлости и изощренности, как правило, тупая. Пока что на руках у них — только случай в Ущелье, и если я его сумею подать должным образом, чародейскими методами меня не поймать. только, похоже, колоть меня будут без шуток. А сколько я при серьезной обработке продержаться смогу? Не до бесконечности, это точно. Не в моих правилах играть в гусара и Зою Космодемьянскую, но я себя все же достаточно дорого ценю, чтоб из меня за здорово живешь можно было всю подноготную вытрясти. Меченосец вам не какая-нибудь шантрапа!..

Везли нас с Диксом довольно долго — часа, наверно, три, куда-то к северо-западу. не знаю, сколько вообще народу отрядили в конвой, но как минимум троих, владеющих Силой, я чувствовал, и они вполне успешно обрубали любой контакт между нами.

Наконец мы въехали в лагерь — это определяется на раз: и Серых вокруг чувствуется куда больше, и через ритмичный перестук копыт слышны голоса — хриплые командные вопли, смех… Короче, весь набор лагерного гама. Ни с чем не спутаешь…

Ездить на лошади со связанными руками — вредно для здоровья… Когда меня стащили с седла и поставили на землю, я ощутил острый приступ морской болезни. А справившись с этим ощущением, я понял, что блокировка моей Силы бесследно не прошла: вся Сила, конечно, при мне осталась, но концентрация ее тут же оборачивалась стойкой тошнотой и головной болью.

Долго прислушиваться к своим ощущениям мне не дали — подхватили под белы рученьки и куда-то поволокли. Чисто инстинктивно я все же продолжал «принюхиваться». Сил тут, конечно, дикая мешанина, но что-то знакомое тут чувствуется… Или блазнит меня после тряски по солнышку?

А потом, судя по тому, что я оказался в довольно стойкой тени, меня завели в палатку, ощущение знакомой Силы стало еще отчетливей, но узнать ее до конца все равно не получалось. Только еще одной нечаянной встречи для полного счастья не хватало! С головы сдернули мешок, я заморгал, привыкая к свету…

— Ба! Вот так сюрприз! Я думал, тебя и в живых-то нет!

Вот уж действительно, сюрприз! Невысокий типчик, светловолосый, херувимская рожица героя-любовника… Для начала, помнится, мы этого типа отражали с Германом и Ардахом, потом — Торианский тракт, после моей драки с железным ящером, «русскому человеку честь — одно только лишнее бремя»… А еще — в Столице у нас вышла неплохая стычка… Мать его за ногу! Я ж собственными глазами видел, как лезвие меча Старого вышло у него из спины пальца на четыре, а если я в чем-то понимаю, то это означает пропуск на тот свет…

Я все же нашел в себе силы проворчать:

— Вот совпадение! Я о тебе то же думал.

— Ну, тут вы с приятелями маху дали… Меня так просто не убьешь. Вот если б вы додумались голову мне оттяпать…

— Извини, времени не было.

— Да ладно, чего уж там… — махнул он рукой. — Какие мелочи при встрече старых друзей! Кстати, этот фехтовальщик с тобой пришел?

— Он погиб. Недели три назад.

— Вот как… Жаль. Нет, действительно. Я бы не прочь свои силы еще разок проверить.

Вот уж действительно, что может быть лучше встречи старых друзей… Хотя Херувимчику торопиться особенно некуда, времени у него навалом, и уж раз ему в руки попалась крупная дичь, вроде меня, то он из этого постарается выжать все возможное. Если вокруг меня такой шухер поднимают, значит, я чего-то да стою, верно? Хотя в данных обстоятельствах это во мне как-о особой гордости не пробуждает.

Только тут я обратил внимание, что Херувимчик здесь не один — за столом сидит еще какой-то тип, вида явно офицерского, еще кто-то шарится за занавеской, перегораживающей палатку пополам. Херувимчик продолжил:

— Мне тут говорили, что ты в ущелье Морока гулял?

— Допустим, говорили правду.

Он сморщился, как от кислятины:

— Знаешь, на допущениях мы далеко не уедем, Меченосец.

— Ничем помочь не могу, — тут бы полагалось руками развести, но как это сделаешь, когда руки связаны?.. А ведь он, пес, меня боится, даже сейчас! Интересно только, почему?

— Ладно, — он снова махнул рукой. — Об этом поговорим позже. А пока, если не возражаешь, формальности.

— А мои возражения разве что-то меняют?

— Вряд ли, вряд ли… Может, присядешь? — он бы еще прибавил: «вот как раз свободный стул»… Тоже мне, пан спортсмен! Тварюга, выродок шакалий, а туда же… Но я пока подожду на рожон лезть. Судя по всему, их интересует именно Ущелье. А так же Мик Меченосец как носитель уникальной о нем информации. Но у Херувимчика, чтоб меня Силовыми методами распатронить, кишка тонка, невооруженным глазом видно.

— Ничего, я постою. Раз уж ты в любезного хозяина играешь, может, скажешь, чтоб меня развязали?

Он на какое-то время задумался, потом сообщил:

— Я, знаешь, перестраховщик. А ты — человек горячий, чуть что — и в драку… А потом, как-то по молодости я в таких же обстоятельствах одного Чародея упустил. Ахнуть не успел, а он уж холодный. А мне тебя приятнее живым видеть.

Надо ж, какая забота о моей драгоценной шкуре… И объяснять, что подобные вещи в мои планы никак не входят — дело дохлое.

Я все же ворчливо уведомил:

— Для того, чтоб сердечко остановить или небольшой беспредел учинить, мне даже руки не нужны… Но мне это невыгодно.

— Возможно, возможно… Так на чем мы остановились? Ах, да. Кое-какие исходные сведения у меня есть. Во всяком случаем, к нам тебя послали с заданием, уж это я знаю точно.

— Откуда?

— Да так… Одна птичка напела. Маленькая такая, симпатичная птичка.

Так… А вот это уже хуже. Неужто они Гельду заполучили?.. У меня даже внутренности противно похолодели. Главное, что на роже не отразилось… Хотя Херувимчик тоже кое на что годится, и уж страх-то мой он почуял.

Тем не менее я изобразил удивление:

— Ты так говоришь, будто я эту птичку знаю.

Он пожал плечами, тараща на меня невинные голубые глаза:

— Возможно, все возможно…

Вот такого оборота я уж никак не предполагал! Если Гельда действительно у них в лапах, они мной смогут вертеть, как только захотят…

Я осторожно осведомился:

— А если конкретней — что именно вам напела эта птичка? Ты что — думаешь, я тебе собираюсь сразу всю правду выложить?

— Да уж, что так, то так… Ладно, чтоб нам с тобой было, от чего плясать: маленькая птичка с пестрым оперением напела нам, что ты послан на запад некой могучей чародейской организацией, которая действует рука об руку с Орденом, что вы с орденцами повстречались на тракте у межевого камня, и что при тебе должен быть известный меч по имени Хельмберт.

Ф-фу… Я еле сдержал усмешку. Вот оно, стремление осведомленностью щегольнуть! Решил показать, что я под контролем — и вместо этого раскрылся. Гельда почти ничего и не знала о том, где мы с Диксом и Форгетом встретиться должны, а уж имя меча… Чародей, разбрасывающийся направо и налево именами Силовых артефактов, обычно долго не живет — уж что-что, а это я досконально усвоил. Ну что ж, на всякий блеф имеется контрблеф…

Я подобрался и негромко спросил:

— Раз уж мне от тебя не вырваться, могу я птичку увидеть? Хотелось бы знать, что у нее крылышки целы.

— За кого ты нас принимаешь? Ни перышка не пропало. Но всему свое время, сначала займемся делом — а потом уж чирикайте в свое удовольствие.

И ведь уверенно так блефует… Ох, заигрался ты, парниша, как бы тебе не доиграться до чего-нибудь… Я на пушку плохо берусь. И какие-то актерские способности у меня тоже есть.

— Ну ладно, — буркнул я, словно сдаваясь. — Что ты хочешь узнать?

— Всего ничего: характер задания. И почему ты на это согласился. Ты же знал, что мы за тобой можем проследить?

— Догадывался. Кстати, ты не Пришлый случайно? Уж больно мне наша встреча на Торианском тракте запомнилась…

— Да нет, что ты! Мне просто сказали пароль…

— Ладно, пока замнем для ясности. Слышал такое выражение — «двойная игра»?

Он нахмурился:

— Что-то вроде палки о двух концах?

— Приблизительно. Так вот, мне поднадоело, что за мной слишком много народу охотится. Так что по зрелом размышлении я решил предложение принять.

— Какое? Мое?

Разлетелся, голубь…

— Начнем с того, что предложение — не твое. Ты только курьер. И я лично предпочитаю разговаривать о делах не с курьером, а с хозяином.

— Ладно, ладно, не задирай нос… Этак скоро и здороваться перестанешь, — будто мы с ним добрые соседи, встретившиеся у калитки… — Так что там насчет двойной игры?

— Знаешь, путь с востока на запад — вещь опасная, если у тебя за плечами не стоит кто-нибудь большой и страшный. Так что могучая чародейская организация всего-то навсего помогла мне без особых проблем добраться сюда.

— Странно получается… По дороге сюда ты укокошил двоих наших, по меньшей мере, вместо того, чтоб попросить их помочь. Что уж мы — не люди?

— Не знаю, кто вы там, но иногда хочется знать, кто и зачем на тебя охотится. Любопытство, знаешь… А еще, бывает, приходится защищаться.

— Далее: ты приходишь в сопровождении орденца, плетешь насчет древнего рода…

— А что еще делать? Назовись я — ваши придурки б и слушать не стали, в расход — и вся любовь. А насчет орденца… Мы с ним вместе через такое прошли, что он мне почти родня.

— А остальные?

— Мускулы. Грубая сила тоже нужна.

— Хорошо. Но ты удивляешься, что тебя приняли за шпиона…

— Ничего удивительного. И по поводу настоящего имени: Меченосец, каким он был, уже не существует.

— Ты, конечно, очень изменился… А особенно — твой Камень. Кстати, — повернулся он к сидящему за столом, — сними-ка с него эту вещиицу.

Сидящий впервые шевельнулся — кажется, с него даже пыль посыпалась, — поднялся, подошел ко мне, аккуратно, за цепочку, снял Идиота. Лицо абсолютно тупое, глаза неестественно пустые, походочка — прямо шагающий экскаватор… Где-то я такое уже видел. И все равно, когда за серебро схватился, тряхануло его прилично. Когда он положил Камень на стол, Херувимчик провел над ним ладонь — и тут же отдернул руку:

— Сильная штука… Это уже после Ущелья?

— Возможно. Только тебя это не касается.

— Ошибаешься. Ну?

Вот ты как заговорил…

— А ты не нукай, не запряг, — с ленцой в голосе произнес я. — Ты, родной, пока что всего-то шестерка в игре. А я — один из игроков. И с тобой о многих вещах говорить, извини, как-то несолидно.

— Ты ж не хочешь, чтоб я из тебя сведения вытрясать начал?

— Нет, конечно. Только тебе это не поможет. Рано или поздно, конечно, я запою, как канарейка, но ты-то получишь только конкретные ответы на конкретно поставленные вопросы. А теперь подумай, сколько тебе их задавать придется?

— Можно просто посмотреть, что у тебя в голове.

— Можно. А можно и стереть очень многое. Так что не советую рисковать.

Хреувимчик задумался, бросил взгляд на фигуру за занавеской, та сделала какой-то странный жест, отчего он смутился еще сильней. Да, тут уж меня на вранье не поймать. Я ж не говорил, что я подобными способами владею…

— Что-о ж… — протянул он. — Ты, наверно, не знаешь наших методов. Твой Невидимый Огонь — чепуха, мы можем больше.

— Тебе не терпится эти методы на мне опробовать?

— Ты не бойся, они уже опробованы. Но мы ведь можем обкатать их на одной маленькой птичке, которая так хорошо поет, верно?

Опять пошел блеф…

— А ты знаешь, что даже сейчас я могу уничтожить себя, тебя и пол-лагеря? У меня все наготове, так что блокировать меня никто не успеет.

— Это тоже с Ущельем связано?

— В какой-то мере.

— Интересно, интересно, — он исподлобья глянул на меня. — Тут, знаешь, многовато лишних ушей, — он уже успел взять меня под локоть и провести на несколько шагов в глубь палатки, а потом…

Я уловил только — опасность сзади, затем что-то со стуком обрушилось мне на голову, земляной пол стремительно полетел навстречу — и стало темно

ГЛАВА 29

Время замедлилось, возможно, совсем пропало — или я покинул его. Мир вокруг наполнен светом, а сам я превратился в летящую на огонь бабочку, но это, как выяснилось, совсем не страшно, скорее наоборот, подобного ощущения легкости — светлой и радостной — я еще никогда не испытывал. Я почти растворился в теплом жемчужном свете, и нет на свете никакой реальности, только красивая зыбкая сказка, и когда из нее выплывают знакомые лица, я задыхаюсь от счастья. Плохо то, что иногда она кончается, мир всплывает из небытия и становится жутко неудобным, во рту сразу пересыхает, ремни нестерпимо врезаются, каждый толчок повозки отзывается во всем теле, а запахи начинают мучить и вызывать тошноту. В такие моменты я смутно понимаю, что меня куда-то везут, но не могу даже засечь направление. А потом — новое блаженство вне времени и пространства.

Новое прояснение сознания — и я ощущаю, что поверхность подо мной не движется, более того — почему-то уверен, что она вообще статична. Руки и ноги свободны, но мне так худо, что невозможно даже открыть глаза, невозможно прислушаться и определить, где находишься. Да, меня куда-то везли… И то, что со мной сейчас, смахивает на морфиновую интоксикацию. С трудом собрав воедино разбегающиеся мысли, соображаю, что меня накачали каким-то снадобьем, причем по самые уши, а сейчас наступил жестокий отходняк, и продлиться он может очень и очень долго, а чувствую я себя так, словно вот-вот подохну. Нет, надо пересилить себя и оглядеться…

Попытки с четвертой мне удалось открыть глаза и сфокусировать зрение. Прямо надо мной, довольно высоко — дощатый потолок. В ногах — бревенчатая стена. Значит, я нахожусь где-то под крышей. И, насколько можно судить, под контролем, хотя в непосредственной близости от себя никого не чувствую. За стеной кто-то перекликается на незнакомом гортанном языке. На стене — квадратик света, и, наверно, можно увидеть окно, если повернуть голову, но об этом пока лучше даже не думать.

Не знаю, сколько я пролежал неподвижно, глядя, как квадрат света медленно перемещается по стене — меня не хватало даже на то, чтоб опустить веки. Кажется, прошла вечность, прежде чем я услышал приближающиеся шаги и голоса. Вот теперь глаза надо закрыть. Будем считать, что я все еще в отрубе. Сейчас я не то что говорить — слушать не могу, под веками красноватая муть колышется медленно и вязко.

Вошли. Не меньше троих. Чувствую их Силу — вернее, только одного, она настолько велика, что забивает всякий фон от остальных.

— Это он и есть? — негромко спрашивает обладатель Силы, голос, кажется, эхом отдается под сводами черепа. Кто-то, наверно, молча подтверждает, что да, это я и есть, потому что негромкий голос произносит снова:

— Хорошо его обработали… Что ж с ним, таким вот, делать?

Отзывается другой голос — хрипловатый, низкий, громкий:

— А что делают с лазутчиками? Пустить по степи на паре диких жеребцов…

— Нет, Воденвирт, — обладатель Силы явно не соглашается, голос более жесток. — Этот человек мой. И второй, орденец, тоже.

— Я их у тебя не отнимаю.

— Вот и хорошо. Значит, так, — повелительно бросает негромкий кому-то, — завтра он должен быть вполне здоров, в здравом уме и твердой памяти, понятно? Иначе пеняй на себя.

— Будет сделано, — без особого энтузиазма откликается третий голос.

— И учти: хоть немного его повредишь — будешь ходить с собственной головой в руках. Действуй.

Открылась и закрылась дверь, а потом появился еще кто-то, вызванный, очевидно, мысленной командой, и за меня принялись всерьез.

Силовой массаж центральной нервной — удовольствие ниже среднего, ощущение такое, словно к каждой клеточке подключен высоковольтный кабель. Но в норму приводит, надо сказать, очень быстро. Несмотря на это, я продолжал симулировать отключку, а потом мне снова вкатили в вену что-то, от чего я провалился в глубокую, без сновидений, черноту.

Судя по ощущениям — утро. Не знаю, чем именно меня вчера приводили в норму, но это явно удалось: я свеж и полон сил. Почти как новый. И, самое странное, не заблокирован по Силовым делам! Контроль, конечно. ощущаю, словно кто-то сквозь стенку за мной следит, но как-то так… Конечно, можно попробовать ребят за это наказать и уйти — остановить сердечко — проще простого. Но это уж крайний выход. Так что самоуничтожение лучше покуда отложить до лучших времен и оглядеться. Говорят, помогает…

Обстановка в хижине предельно простая: топчан, на котором я, собственно, и лежу, стол, лавка. вделанная в стену. И все. Окошко маленькое, затянутое то ли бычьим пузырем, то ли чем-то еще — и без всяких признаков решетки! Только пары стульев в интерьере не хватает… Хотя их можно как дубины использовать… Я чуть не заржал: Чародеи — круче некуда, и вдруг опасаются удара стулом из-за угла… хотя, в принципе, правильно — любая мелочь может боком выйти, и я тому — живой пример. Но пока я жив, а значит, игра продолжается. И надо собраться. Эх, сигарету б сейчас… Ч-черт, запросы стали прямо королевские, Мик! Мало того, что жив, так еще и курить подавай…

Не знаю уж, чего я ждал — но ждать пришлось долго. Сначала я решил, что обо мне забыли, потом — что решили извести бездельем. дальше — что тут таких, как я — хоть пруд пруди, и с каждым в отдельности разбираться… В процессе этих раздумий я проглотил какой-то нехитрый и почти безвкусный завтрак, принесенный охранником. смахивающим на эльфа-недомерка. То, что меня все же кормят, вселяет определенные надежды… Хотя поводов для радости я тут не вижу — тот вариант, что со мной будут разбираться весьма и весьма круто, сбрасывать со счетов попросту глупо. А уж расслабляться и благодушествовать — тем паче.

И вот тут я почуял того, вчерашнего — обладателя громадной (и непонятной) Силы. Явно топает сюда — и явно не один, но кто с ним — не разобрать. Тут у меня очко-то и заиграло… Ладно, спокойствие. Собраться… Я забрался на топчан и устроился в позе Будды.

Прошла, может, минута или около того — но мне это время показалось нестерпимо долгим. Дверь наконец открылась, я нарочито ленивым взглядом скользнул по троим вошедшим и снова отвернулся. Первой в дверях появилась пучеглазая рожа охранника-полуэльфа, он у дверей и остался. А двое остальных вплотную подошли к топчану, так что мне волей-неволей пришлось их разглядывать. Первый — высоченный, плечистый, осанистый, лет сорока с чем-то на вид — в пластинчатом панцире и плаще, лицо настоящего вояки, как с плаката — словно из гранита высечено, крупные черты, тяжелый подбородок, глаза — два автоматных ствола. И Силой владеет, но какая-то она у него… Чародейской сшибки даже со мной он может и не выдержать.

А та Сила, которую я со вчерашнего дня запомнил — это от второго исходит. Сам этот второй совсем неприметен: невысокий, плотненький, лысоватый, в жеваном комбинезоне цвета хаки, в очках с толстыми стеклами… Этакий бухгалтер, лет пятидесяти…

Они тоже молча разглядывали меня, и наконец высокий повернулся к очкастому:

— А ты уверен, что он тебе нужен?

Тот только плечами пожал:

— Тебе он ни к чему, во всяком случае.

— Ну, как сказать… — усмехнулся верзила. — Ребята заскучали…

Очкарик рывком повернул к нему голову и бросил неожиданно резко:

— А это уж твой просчет. Давай своими делами заниматься. У тебя — войска, а каждый Чародей, поступающий к нам — моя законная добыча. А с этим вообще разговор особый. Договорились?

— Ладно, — с явной неохотой пробурчал верзила, делая охраннику знак убраться, потом, тяжело ступая, подошел к лавке и уселся, нога на ногу. Оба продолжают себя вести так, словно меня здесь и нет… В каком-нибудь там метафизическом смысле это, пожалуй, и верно: когда меня распотрошат, что рано или поздно случится, я интереса представлять уже не буду, а следовательно, можно считать меня трупом уже сейчас.

Очкастый покачал головой:

— Воденвирт, с этим человеком у меня свои дела. А ты тут упоминал, что ребята твои заскучали. Так что иди и займись своими прямыми обязанностями — до похода считанные дни.

— Пожалуй, — выдавил из себя верзила, вставая и направляясь к двери. Мне почему-то кажется, что он здесь не первая скрипка…

Когда дверь закрылась, невысокий прошелся по хижине, глядя в пол и что-то мурлыча под нос, покачался с носка на каблук, скрестил руки на груди и повернулся ко мне:

— Видишь, с кем приходится работать? И никуда не денешься, серой массе нужен герой, повелитель. А этот — как раз такой герой и есть, армия на него молиться готова. Если вдуматься, все эти повелители толпы — Чингиз-хан, Аттила, Троцкий — все они порядочными ничтожествами были, согласен?

Так, начало в духе светской беседы. Что бы это значило?..

— Это еще как посмотреть, — выдавил я на редкость глубокую мысль, настороженно разглядывая собеседника.

— Да как ни смотри… Завести толпу может только тот, кто в плане интеллекта способен опуститься на ее уровень — при наличии соответствующей Силы, конечно. А этот Воденвирт — фактически мое творение, без моего участия он бы до сих пор племенем на побережье командовал.

— Может быть, — осторожно отреагировал я. Очкастый усмехнулся:

— Все гадаешь, почему я на тебя с раскаленными клещами не набрасываюсь? У меня одно предложение: давай для начала пообедаем, поговорим не торопясь — а там уж сам решай, будешь ли ты мне что-то рассказывать. Я имею в виду, сам. Годится такой вариант?

Так. Надеюсь, ему в голову не придет подсыпать в хавку какой-нибудь скополамин…

— Идет. Только хотелось бы знать, с кем я беседую. Ты, я думаю, мое имя знаешь.

— Имя… — мой собеседник вразвалочку подошел к лавке, уселся поудобней, закурил, толкнул пачку мне через стол. — Угощайся. А имя… Орденцы называют меня Волком, свои — Хозяином, а как звали раньше… Не все ли равно? Тот человек уже не существует.

Свят-свят-свят… Неужто опять старый знакомый? Или демарш насчет моей беседы с Херувимчиком? В общем, я благоразумно решил промолчать, а Волк тоже, судя по всему, не имел желания развлекать меня беседой и уставился в окошко с видом равнодушным и скучающим, мягко выстукивая пальцами по краю стола. Вроде господа бога на восьмой день творения…

Нет, рановато я его в бухгалтеры определил. Мужик явно битый и жесткий. Только рожа у него нездоровая какая-то — желтая, одутловатая… А еще бы интересно его в плане Силы прощупать — чем черт не шутит, может, просто добрая старая мимикрия…

Когда я попробовал на нем сосредоточиться, он повернулся ко мне со снисходительной улыбкой:

— Давай без школьных упражнений, а?

— Извини, — так, шиза продолжается… Но если это у него мимикрия такая… Меня на моей робкой попытке контакта уже зашкалило — не то что огромное количество энергии, а непонятно, откуда все это берется и как может проявиться. Как в космос без скафандра выглянул.

На мое счастье, в хижину без стука вошли двое, навьюченные подносами — давешний полуэльф и узкоглазый дылда с монгольскими усами, — бесшумно и споро накрыли на стол и выкатились. Нет, лучший вариант поведения — по малышовскому принципу ничему не удивляться. Играть Иванушку-дурачка. Тут и притворяться особо не понадобится…

Волк придвинул ко мне тарелку — настоящую, фарфоровую, или зовите меня эльфом! — и снял крышку с суповой миски:

— Все, к сожалению, консервы да концентраты… С хорошей кухней тут не разбежишься.

— Спасибо, я не привередлив.

— Что поделать, люблю хорошо поесть, — вздохнул Волк, наполняя свою тарелку, я последовал его примеру.

Ложечки, конечно, подкачали — оказались алюминиевыми… Я-то уж ждал чего-то вроде столового серебра. Но жратва оказалась на редкость вкусной — такого я уже давно не ел. Хорошие у него концентраты…

Волк на меня внимания не обращал. Даже не ест — кушает… Я тоже мобилизовал остатки хороших манер. Как-никак предстоит культурно перевербоваться… А еще постоянно прислушивался к своим ощущениям, пытаясь уловить… не знаю, может, запах горького миндаля.

С обедом, впрочем, управились довольно быстро, а потом уже знакомая парочка охранников принялась убирать со стола. Я мысленно одобрил Волка — обошелся без дешевых трюков, вроде летающих подносов… Теперь на столе имел место быть кофейный сервиз и два бокала, явно хрустальных. Затем нарисовался кофейник и бутыль коньяка. Я усмехнулся про себя: раз коньяк, значит, снова меня будут вербовать. Вот и рассуждай тут о своей высокой цене…

Волк налил мне чашку, протянул сигареты:

— Вот теперь можно и поговорить… Кстати, извини, сахар и сливки не предлагаю. Надеюсь, твои вкусы не изменились?

Так. Похоже, мы и впрямь были знакомы…

— Спасибо, как раз то что нужно.

Волк неторопливо раскупорил бутылку, аккуратно стряхнул в блюдечко пепел, потом плеснул в бокалы на два пальца:

— Твое здоровье… — и неожиданно осведомился с этакой ленцой в голосе:

— Ты ведь убить меня пришел?

Совершенно неожиданно для себя я кивнул:

— Да, — потом закурил, приподнял бокал:

— Твое здоровье.

Он ответил скупой улыбкой:

— Примерно так я и думал. И что же?

— Не понял вопроса. В принципе, логично было бы попытаться…

— Почему?

— Ты ж пытался меня убить, верно?

Он удивленно воззрился на меня. Ясно, сейчас он мне будет разжевывать, что я дебил…

Вместо этого он глубоко затянулся:

— Возможно.

Все чудесатее и чудесатее…

— Что значит — возможно? Извини, конечно, в этих делах я профан, но по-моему, только два варианта может быть: ты посылал кого-то со мной разделаться или не посылал, — я отхлебнул коньяка. Да, кто б меня не пытался купить, на качестве пойла, как правило, не экономят…

— Возможно именно и значит — возможно… — вздохнул Волк. — Давай пока лучше поговорим о тебе, — тон опекуна, раздумывающего, куда бы пристроить неразумное великовозрастное чадо… — А насчет посылки киллеров… если не возражаешь, вернемся к этому попозже. Если тебя это все еще будет интересовать.

— Попробуем, — настороженно согласился я. За его мыслью мне уследить, прямо скажем, тяжеловато. Одно из двух: либо по интеллекту мне до него — как до луны пешком, либо… либо он просто псих. Но умный…

— Итак, — он аккуратно затушил окурок. — Что мы имеем на данный момент? Некий Михаил Ордынцев пришел наниматься ко мне. При этом он выполняет функции разведчика и наемного убийцы. Моя задача в данном случае — переманить его на свою сторону. Парадокс, а?

Я только промычал что-то невнятное и приложился к бокалу.

— Добавим к этому, что имеет хождение слух о твоем богатом агентурном прошлом…

— Необоснованный.

— Пусть так… Давай договоримся следующим образом: я с тобой откровенен, поскольку мне это выгодно.

— Спасибо, — не скрывая иронии, пробормотал я. На будущее постараюсь обойтись без дешевого ерничества — в этом разговоре не хотелось бы в грязь лицом ударить…

— Не стоит. Я того же жду от тебя. Еще коньяка?

— Да, спасибо.

Волк повертел в пальцах сигарету, вставил ее в рот:

— Итак, мы остановились на том, что моя задача — привлечь тебя на свою сторону… То, что ты должен был разведать, ты узнаешь — и насчет доставки оружия, и насчет всего прочего. Кстати: чтоб ты не ломал голову и не играл в шпиона, сразу скажу: пункт доставки находится в двух-трех сотнях метров от места, где мы с тобой сейчас сидим.

— Учту.

— Еще прибавим, что я мог бы тебя заставить принять мои условия. Но подключать к торгу твоих друзей я не стал.

— Ценю, — так. Последние пять минут я перешел на односложные ответы. Хотя в данной ситуации не очень-то меня тянет интеллектом блистать.

— Можешь, конечно, ценить, но оговоримся — мое душевное благородство тут ни при чем. Это скорее для чистоты эксперимента, — нечто подобное я уже где-то слышал…

— В котором я являюсь подопытным кроликом?

— Мне больше нравится название «пассивный участник», хотя сути это и не меняет… Но ты, по-моему, опять что-то недопонял, — Волк сцепил пальцы на колене, глядя куда-то поверх моего плеча.

— Постарайся объяснить.

— Разумеется.

— Значит, эксперимент? А цель его выяснить — подходим ли мы друг другу?

— Грубо говоря, да.

— Меня всегда смущало слишком пристальное внимание к моей скромной персоне. Давай конкретнее: для чего я тебе нужен?

— Достаточно сложный вопрос, — Волк повертел в пальцах зажженную сигарету. — А какой ответ ты хочешь услышать?

— Правильный.

Он зыркнул на меня так, словно только что увидел, потом вытянул из кармана за цепочку мой Камень, пробежался пальцами по блестящей поверхности:

— В одно касание, а?

Вот это уже номер! Цирк с фейерверком. Меня сразу насторожило, что он спокойно берется за серебряный кофейник, но чтоб так вот запросто с чужим Камнем обходиться — такое не то что Серому, редкому Чародею по плечу…

Я подпер рукой готовую отвиснуть челюсть:

— Угу… Но если это ответ…

— Пока еще нет. Я же спросил тебя: какой ответ ты хочешь услышать? Наши с тобой интересы слишком тесно переплелись.

— И моя работа с Камнем к этим переплетающимся интересам как-то относится?

— Несомненно.

— Тебя интересует метод работы?

— Нет.

— А что именно?

Он плеснул в стаканы еще понемногу коньяка:

— Давай сначала выясним, что интересует тебя. Так мне будет легче подыскать наиболее правильный ответ.

Отметим: существует, оказывается, еще масса побочных вариантов…

— Это как — приглашение к расспросам?

— В какой-то мере.

— В какой именно?

— Спрашивай.

М-да, сдается мне, мы с ним и в самом деле очень широко пересекаемся… Даже и не знаю, с чего начать. Зато абсурд, похоже, становится для меня привычным. Ладно, начну с начала:

— А каким образом я вообще в поле твоего зрения попал?

— Здесь?

Так, Меченосец, не расслабляться! Ухо надо держать востро…

— Для простоты давай с этого мира начнем.

— Твои выходы на определенные энергии.

— Ну, будем гадать. Мои опыты с нападением на Магистра из Запределья?

— Едва ли. Гадай дальше.

— Вызов Черного Волка?

— Теплее. Да, наверно именно это.

— И тогда ты отправил своих орлов из клана Ворона в набег?

— Набеги и налеты — не моя специальность… А что за набег? Ч-черт, да что он — в самом деле ничего об этом не знает?..

— Замнем для ясности… Далее по тексту: Торианский тракт, погоня… Там из ваших был один такой, одноглазый.

— Эти — мои, — согласился он. — Правда, главной целью был не ты.

— А кто?

— Не отвлекайся на частности.

— Ладно, не буду. Ящер — твоя работа?

— Маленькая импровизация.

— Творчество… — робко съязвил я. — А ультиматум твой?

Он, кажется, несколько замялся, отхлебнул кофе, закурил новую сигарету:

— Мне хотелось иметь полную уверенность.

В чем, интересно?..

— Хорошо, но при чем тут цитаты? И почему Достоевский, а не Шекспир, не Дисней, в конце концов?

— Не задавай глупых вопросов, — он даже поморщился. — Ищешь подтверждения тому, что твои литературные вкусы мне известны?

— Да, но как ты меня идентифицировал?

— Дело техники. В подробности вдаваться пока не будем.

— Ладно, — не будем, — согласился я. — Ладно, я вышел на твои источники энергии, ты меня обнаружил, определил-классифицировал… Но уж разделаться со мной — при твоих-то возможностях! — для этого фехтовальщиков по мою душу посылать не стоило.

— Просто еще одна небольшая проверка. Перейди ты на мою сторону сразу, мне, скорей всего, пришлось бы тебя уничтожить.

— Это, кстати, ты давно сделать мог.

— Мог, — кивнул он. — Но не хотел.

— И почему же?

— Причина проста: ты мне нужен.

— Для чего? — разговор, кажется, пошел по кругу…

— Довольно сложно объяснить на словах.

— Попробуй на пальцах.

Волк усмехнулся одними губами, за стеклами очков мелькнул и пропал некий опасный огонек. Дэна он мне напоминает, вот кого! Не то что бы внешне, просто определенное сходство в манере поведения…

— А что ты вообще знаешь о себе? — он одним глотком допил коньяк, потянулся за следующей порцией.

— Ты хочешь сказать, ты знаешь больше?

— Просто кое-что в контексте исторической ситуации.

— И это кое-что как-то связано с тобой? Ты из Института?

— Не совсем, — он облокотился на стол, нацелившись в меня сигаретой. — Сдается мне, ты не очень-то понимаешь происходящее. И, соответственно, свою роль в нем. Налей себе еще кофе, садись поудобней. Постараюсь тебя немного просветить.

Философия в будуаре — семечки… Ладно, сейчас лучше отвлечься от мысли, что светская беседа происходит в середине становища кочевников. Это далеко не самое странное в ситуации.

Я налил чашечку кофе (кофейник, кстати, оказался горячим, словно только что с огня — из мелких фокусов, улучшающих жизнь Чародея…), взял сигарету. Лично мне табак всегда помогал утрясти все в черепушке. не знаю, сработает ли на этот раз…

Собеседник благосклонно кивнул мне, потом осведомился:

— Тебе известно, что будет война?

— Слыхал. Мне это как-то не слишком нравится.

— Мне тоже, — рассеянно согласился Волк, глядя куда-то сквозь меня. — Но тут уж не нам решать.

— А кому?

— Есть такое понятие, как необходимость.

Опять знакомые песни…

— И в чем конкретно она состоит?

— Причин тут можно найти множество: Запад есть Запад, Восток есть Восток, Империи нужна свежая сперма, при отсутствии прогресса в технике намечается регресс в работе с Силами… В принципе, все это верно, но не главенствует. Суть вот в чем: со многими Силами можно работать безграмотно, как это делал ты до сих пор, а можно и извлекать из этого пользу.

— Это предложение чуть подучиться?

— В каком-то смысле…

— А орденские Чародеи чем тебе мешают?

— Отчасти тем, что стоят между мной и выходами на вышеупомянутые энергии. Но с другой стороны, пожалуй, они мне даже полезны.

Что-то сути я никак уловить не могу…

— Погоди-ка… Если имеет место быть чародейская разборка, то при чем тут обычные люди?

— А при чем тут этика?

Мне даже головой пришлось встряхнуть от неожиданности. И только потом я оказался способен задать вопрос — что греха таить, идиотский:

— А ты сам-то человек, или как?

Вопреки ожиданиям Волк задумался:

— Хм-м… Наверно, все-таки больше «или как». А ты сам уверен, что ты человек?

Ба-бах! Эпоха великих открытий… И при том как-то уж очень совпадает с тем, что Дэн про меня ребятам трепал.

Для компенсации душевного равновесия я плеснул себе еще коньячку:

— Знаешь, как-то привык себя таковым считать.

— Тем не менее, мозги тебе хорошо прочистили.

— Не жалуюсь, — сухо отозвался я. — А ты располагаешь иными данными?

Он проигнорировал вопрос, нарочито неторопливо размял и закурил следующую сигарету:

— Попробуем подойти к делу с другого конца. Тебе что-нибудь известно о проекте «Изумруд»?

— С институтскими проектами, тем паче секретными, связан не был.

Он только иронически глянул на меня. Я поволок из пачки сигарету, силясь унять легкую дрожь в пальцах:

— Ну а если и был… Сделай одолжение, просвети дурака.

— С удовольствием. По моим данным, ты не только был, но и в настоящее время являешься участником этого самого проекта «Изумруд». Официально, кстати, закрытого давным-давно.

— В чем этот твой проект заключается, и как это я в нем участвую, ничего не зная?

— Целых два вопроса, и оба сложные… Начнем со второго: почему ты не знаешь? Ты наверняка догадался, что кто-то пытается тебя использовать в своих целях. Но совместить данные не можешь — это называется отсутствием исходной информации.

— Ты что — хочешь мне ее дать?

— Само собой. Это первое условие нашей совместной работы, буде она состоится.

Я выжидательно уставился на него, а он выпустил дым из ноздрей:

— Попробуем начать по порядку. Итак, что такое Институт в нынешнем его виде? После открытия принципа перемещения — это, кстати, само по себе история крайне увлекательная, но к нам с тобой отношения не имеет — технология временных перемещений распространилась очень быстро и широко. Сам понимаешь, открылось новое широкое поле для культурных связей, дипломатии — а так же для продолжения оной другими средствами. В общем, обычная история: кажется, сбылась вековая мечта человечества, или как там еще все это называется, и получилось как всегда. О двух попытках вторжения ты слышал.

— Конечно, — поспешно кивнул я, чтоб не казаться совсем уж непроходимым невеждой.

— На всех перипетиях останавливаться не будем, просто отметим, что в результате возник Союз Пяти Миров — союз политический, военный, технологический. И начал формироваться в своем нынешнем виде Институт Экспериментальной Истории — сохранив первоначальное название, он сейчас к истории как таковой — к изучению прошлого — отношения фактически не имеет. Если упростить ситуацию, Институт трансформировался фактически в развитую технократию, своего рода трест — научный и, опять же, военный, для отражения агрессии извне.

— Я не совсем понял: мы ведь о конкретном проекте говорим, так? А чего ж ради ты меня дешевыми антиутопиями кормишь?

— Дешевыми, говоришь?.. Может быть. Но чем дешевле, тем вернее. А к конкретике я тебя еще подведу. Итак: захватив в свое распоряжение все сколько-нибудь перспективные научные разработки и контроль за перебросом, Институт, как я уже сказал, развился в мощную технократию. И, как любая достаточно сложная и многоступенчатая система, утратил гибкость. Официальная линия руководителей — сохранение статус-кво. «Пусть все идет, как идет».

— А что в этом плохого?

Он опять пропустил мой вопрос мимо ушей:

— Мы потихоньку подходим уже к интересующему нас проекту… Из истории хотя бы твоего мира известно о большом количестве массовых кризисов — в масштабах континентов или целого мира, так? Но ведь никакой кризис сам по себе не возникает. Ты слышал, конечно, выражение: «Идеи носятся в воздухе»? Теперь попробуй представить все это буквально: в воздухе, словно чума, носятся войны, массовые экзальтации, самоубийства… И все это накапливается, накапливается, накапливается под спудом, под оболочкой пресловутого статус-кво — чтоб потом обернуться массовым выплеском наружу в непредсказуемой форме. Только среда распространения и накопления… ну, скажем, взрывчатки для кризиса — не воздух, а то, что ты именуешь Запредельем. И чем дольше сохраняется статус-кво, тем больший запас накапливается. Наконец все это находит выход в массовом, неконтролируемом выбросе стихийной энергии, носителями которой являются люди. И, кстати, кризис никогда не происходит в «одном отдельно взятом» мире… — он прервал свои пророчества и потянулся за новой сигаретой. Этак у него, наверно, пачки по четыре в день выходит…

А он продолжил уже более спокойным тоном — тоном лектора:

— Когда-то давно я жил в горах… Так вот, знаешь. там для того, чтоб предупредить массовый сход лавин, с помощью взрывчатки и ракет заставляли их сходить раньше — до того, как накопится критическая масса. А это, сам понимаешь, вмешательство в естественный ход вещей.

Я помалкивал, задавленный глобальной теорией. Говорит он, конечно, хорошо, и система у него выстраивается впечатляющая, но решать судьбы миров… Нет уж, увольте, в такие игры я не играю!

Подняв глаза, я обнаружил, что Волк пристально разглядывает меня сквозь тонированные стекла очков, и все же решился спросить:

— А при чем же тут я?

Волк удовлетворенно кивнул:

— Наконец-то мы подходим к сути. Сам понимаешь, контакт с Запредельем лучше всего находят люди, обладающие паранормальными способностями — здесь их называют Силой. Мутанты, вроде меня или тебя. В какой-то мере само их существование находится в противоречии с привычными установками любой жесткой системы — опять же, с «естественным ходом вещей». И подсознательно человечество всегда это чувствовало: отсюда и страх перед непонятным, и охота на ведьм… Даже здесь, в мире. где таких вот мутантов больше, чем где бы то ни было, Чародея воспринимают не как человека. Как защитника от напастей — да, как высшее существо — возможно, но не как человека. Сверхъестественное, непонятное всегда вызывало страх и враждебность.

— Извини, но давай конкретизируем. Итак, о проекте…

— Прости, немного отвлекся. Любимая мозоль… Так вот, Институт, само собой разумеется, ведет исследования в области паранормальных способностей и путей их развития.

— Я состоял в И-группе, — сообщил я.

— Знаю. Но это — только одна сторона медали. Другая — пресловутый проект «Изумруд», — он помолчал, потом снова вынул из кармана мой Камень. — Ты знаешь, что это такое, Михаил Ордынцев? — и, не дожидаясь моих версий, объяснил жестко:

— Это тот самый микроскоп, которым при всем желании нельзя колоть орехи. В прикладном чародействе он ведь, по сути дела, бесполезен. Вот мы и подошли к сути проекта. Он заключался в поиске паранормальных мутантов с определенными способностями — в том числе, и отборе из И-групп — и соответствующей подготовке. В ход шли самые разнообразные методы: медикаменты, суггестия, в том числе, и стирание памяти… Людей, все это выдержавших и не ставших клиническими идиотами, единицы. Конкретно — не отсеялось и выжило при разработке проекта двадцать четыре человека, готовых к работе с Запредельем не только в рамках прикладных задач, — он усмехнулся. — При этом они вполне могли не ведать, что творят… Этическую сторону затрагивать не будем.

Гипотеза, конечно, зубодробительная. И, самое скверное, все это похоже на правду и многое объясняет — в частности, всеобщую охоту за мной…

— Ты хочешь сказать, я из этих двадцати четырех? — все эмоции, как ни странно, куда-то подевались, остался только неприятный, сосущий холодок под ложечкой. Волк медленно кивнул.

— А ты?

Еще один кивок:

— Только я первоначально был одним из разработчиков.

Я попробовал собрать воедино мысли, расползающиеся наподобие тараканов:

— Если по логике… Этот проект, как я понял, разрабатывался секретно. О нем стало известно — его тут же свернули. Тогда проще всего было спрятать все концы и уничтожить меня.

Он невесело усмехнулся:

— А зачем ломать дорогой механизм? Его можно законсервировать.

— Допустим… Ладно, ты хочешь, чтоб я с тобой работал. На чьей ты стороне?

— На своей, — жестко ответил он.

— Хм-м… А меня к чему приспособить хочешь?

— Приспособить — верное слово… Для начала вывести тебя из-под контроля…

— И взять под свой?

— Не без этого. Далее: твои контакты с Запредельем. Ты побывал в таком месте… Это, насколько ты понимаешь, что-то вроде магнитной аномалии. Место… ну, что ли, наибольшего соприкосновения с Запредельем. Ты знаешься с тамошними Силами. И можешь быть посредником.

— Чего ради?

— Того ради, что круги разошлись слишком широко… А еще — ради того, что если там не окажусь я, с теми Силами будут работать ваши люди или его возьмет под контроль Институт. А его, как и всякую обширную систему, раздирают внутренние противоречия…

— А твоя цель? Не историческая — лично твоя?

— Я привык мыслить глобальными категориями… Но в отношении тебя… Кстати, почему ты считаешь, что твоя вылазка в Ущелье была случайной?

Я в упор уставился на него:

— Ты что — просчитал все это заранее?!

Он тихо засмеялся:

— Я ведь пока еще не господь бог, я только учусь… Я просто позволил себе немного повлиять на твое решение. И, думаю, что даже без этого ты Ущелья бы не избежал — раньше ли, позже…

— Почему?

— Просчитать можно очень многое — например, твои реакции на определенные обстоятельства. Вот, наверно, и ответ на некоторые твои вопросы — почему ты оказался здесь, в частности.

— И почему же? — тупо осведомился я. Неужто я в самом деле такой примитив?

— Опять же, специфика твоей обработки в рамках проекта «Изумруд». Решили, что уничтожать тебя — не рационально, перебросили сюда, ты оказался в Ордене и занялся прикладными задачами. Но кто-то, наверно, сообразил, что вечно это продолжаться не может, и рано или поздно ты вспомнишь о своей… приспособленности.

Я помолчал, чувствуя, как к горлу подступает глухая злость, потом сквозь зубы, не узнавая своего голоса, тихо выдавил:

— А ты, значит, меня по прямому назначению использовать решил? Ключ от Запределья, да? Так вот, послушай теперь меня: ты тут красиво говорил, ничего не скажешь. Особенно насчет глобальных категорий. Так вот, я ими мыслить не умею и предпочитаю при своей маленькой этике и порядочности остаться. И кашлять я на все великие цели вместе с идеалами хотел!

Волк сей взрыв бессвязного негодования выслушал с легкой, чуть снисходительной усмешкой, потом качнулся в мою сторону:

— Это эмоции. А ни ты, ни я права на них не имеем. Постарайся до завтра перекипеть, и я к тебе за ответом приду. Подумай, расслабься… Я бы дал тебе больше времени, но от твоей эскапады в Ущелье круги чересчур широко разошлись, — он поднялся, сделал жест, словно отряхивая пыль с ладоней:

— Сигареты и коньяк пусть у тебя останутся. До завтра… разведчик.

Он притворил за собой дверь, а я щедрой рукой плеснул себе коньяка. Теоретически я сейчас должен напряженно обдумывать свое положение, но в голову только ругань и лезет. За ответом он завтра придет… Глобальные категории у него… С катушек он от большого ума соскочил, вот что я скажу. Комплекс Великого Инквизитора. Ну а я как то ни малейшего желания не испытываю кого бы то ни было «пасти жезлом железным»…

Но ведь как он меня ловко насчет приспособленности зацепил! Значит, из меня какое-то сверхоружие готовили, двуногое паранормальное и без перьев… И если он прав, то что мне остается? Беспомощно ручками-ножками сучить и орать: «Не хочу, не буду!»? Подготовка, мать ее ети! Для начала подготовили, теперь перебрасываются мной, как гранатой с сорванной чекой. Тут и Грентвиг, отправивший меня на заведомо гиблое дело, чуть не ангелом небесным выглядит — он хоть дал мне понять, что меня ждет… Хотя и Волк тоже был сравнительно честен: без обиняков высказал, что я просто карта в его игре. Джокер…

Тут на меня навалился очередной приступ истерического хи-хи, до спазмов в животе. Ну нет, так дело не пойдет!

Я изо всех сил хватил кулаком по краю стола. Боль на время отрезвила, и некоторое время я сидел, покачивая правую ладонь на левой и тупо разглядывая ободранные костяшки и исходя тихими злыми ругательствами, бормоча их как молитву, понося Волка, Лигу, Институт, Грентвига, Дэна, господа бога…

И осекся. Весь мат, мной за последние несколько минут извергнутый, относится главным образом именно ко мне. Можно сколько угодно кого-то обвинять, крыть Волка, но фокус-то в том, что я с его доводами почти что согласился. Стара шутка — скрытая обработка. Ребят он к торгу не подключает, как же… Он, значит, меня на множество ходов вперед просчитал и уверен, что я соглашусь — хотя бы ради того, чтоб остальных вытащить. Вот и попробую просчитать этот вариант — без эмоций, как машина. К этому меня и приспособили…

Значит, допустим, я соглашаюсь — хотя бы для того, чтоб попробовать Волка переиграть. Это уже само по себе самообольщение… А Малыш тот же — его могут таким образом настропалить, что окажись я на стороне Братства — и он мне в жизни руки не подаст, а уж дальше Волк меня через ту же скрытую обработку подведет к тому, что я своих прежних товарищей своими руками убирать буду… А отказаться — подписать смертный приговор всем. От таких дел можно и в параноика превратиться… Хотя нет. Волк не позволит. Чтоб меня тем или иным путем раскрутить, я ему нужен в здравом уме и твердой памяти…

Итак, если без паранойи: допустим, я согласился… Нет уж, на фиг! Я человек простой и, прямо скажем, к интеллектуальным гигантам не отношусь, так что глобальные категории — не для моих мозгов. Просто есть два правила: во-первых, не суди о мире с чужих слов, а во-вторых — коней на переправе не меняют. И нечего тут сложности разводить. Просто надо как-то от контроля уйти.

А средства? Заблокироваться — не выход, самогипноз неэффективен и легко снимается. А значит, надо попробовать уйти из-под контроля попросту прекратив свое физическое существование.

Странно, теперь вот я совершенно спокоен, внутри — только какая-то ватная пустота, и сердце глухо по ребрам — та-тап… та-тап… Интересно, а может, я, опять же в рамках этой подготовки сволочной, запрограммирован на самоуничтожение?..

Впрочем, неважно. Выход обозначился. Странно: подхожу к самоубийству как к обычной процедуре, вроде чистки зубов… Хотя и к лучшему: не ждал же я от себя заламывания рук к небесам и пространных монологов?.. Только волчье пойло допью сначала — не гнить же зерну…

Я выплеснул остатки себе в пасть, поперхнулся, закашлялся. Потом с трудом подавил новый приступ идиотского смеха: вот бы Волк матерился, захлебнись я его коньяком…

Теперь — способ самоуничтожения. Самый чистенький и приятный для Чародея — сердечко остановить, но в данном случае не катит: я под колпаком, и попытку самоубийства с применением Силы тут же блокируют. Ботинки, правда, на мне, даже шнурки на месте, но зацепить их за что-то… Крюк для люстры тут не предусмотрен. Что мы еще имеем? Стакан. Бутылка. Стекло… Есть.

Переходим к основному пункту повестки. Стаскиваю рубаху. плотно оборачиваю бутылку. Лишний звон привлечет внимание… И с размаху — об угол стола! Рассматриваю отблескивающие красноватым закатным огнем осколки с зеленоватыми льдистыми краями. Вот этот должен подойти — небольшой, треугольный, с острым краем. Рука предательски дрожит. Спокойно, главное — спокойно… Одно четкое движение — и всему конец. Воткнуть поглубже за ухом — и резко надавить вперед и вниз. На какой-то момент вдруг явственно ощущаю все свои внутренности — как работу плавной, четко сбалансированной машины. Приспособленность… Главное — не тянуть, будет куда труднее. Как во сне, вижу свою руку с осколком, сверкающим, как драгоценный камень…

И приходит удар извне, прокатывается по спинному мозгу, по каждому нерву, словно ультразвук, сводящий все тело судорогой6 лишающий малейшей возможности пошевелиться. Словно в рапиде, открывается дверь, влетают двое охранников. Минута — и я распластан на топчане, как лягушка на демонстрационном стенде, ремни охватывают запястья, лодыжки, грудь, голову даже. Не соображая больше, пытаюсь некоторое время вырваться, выкрикиваю какие-то угрозы, бессвязные ругательства — но Сила извне окутывает непроницаемым туманом, и я теряюсь в нем.

ГЛАВА 30

Из всего окружающего мира остался только солнечный зайчик на стене, оранжевый, как сквозь цветное стекло. Утро сейчас или вечер — не знаю, да и какое это имеет значение? ДЛя меня уже ничего значения не имеет, я подготовился к тому, что ждет меня, фактически, превратил себя в деревяшку, исчезли и мысли, и эмоции, и даже страх куда-то подевался — чего бояться, если от тебя все равно ничего не зависит?..

— Итак, ты решил, Меченосец?

Голос — слабый, призрачный — выплывает ниоткуда. Наверно, исходит он от одной из серых теней, почти неразличимых, колышущихся, как большие амебы, сливающихся и разделяющихся снова. не будь они такими серыми, смотреть на них, наверно, было бы интереснее…

Сквозь толстый слой льда, отделяющий меня от них, едва удается протолкнуть заранее приготовленную и ничего не значащую фразу:

— Коней на переправе не меняют.

Где-то на краю сознания снова возникают голоса, такие же серые и бессмысленные:

— У него блок.

— Это ненадолго.

Говорится еще что-то, но смысл я не улавливаю — незачем. Я отсутствую, меня нет, я прочно заперт в локальном и далеком мире. Медузы или амебы продолжают общаться между собой, потом одна из них подплывает совсем близко, закрыв солнечный квадрат…

И неожиданно приобретает форму и четкие линии, становится полным, чуть одутловатым лицом в очках с толстыми стеклами:

— Видишь, все просто, Ордынцев… Только не надо усложнять жизнь друг другу.

И возвращается, наваливается всей тяжестью страх — душный, грузный, липкий. Я снова чувствую доски под лопатками, свое тело, затекшее и неповоротливое, оплывшее ледяным потом. Волк невесело усмехается:

— Первый блок сняли. Второй тоже снимем… Только не надо в героя играть, хорошо?

Пытаюсь что-то сказать, но получается невнятный, царапающий горло хрип. Теперь все поле зрения заняли глаза за стеклами очков — кажется, вполне человеческие, с какими-то нездоровыми прожилками по углам, с серо-зеленой радужкой… Но зрачки — иссиня-черные, вертикальные и твердые, как вороненая сталь, сразу приковывают внимание к себе, взгляд я отвести уже не могу.

— Даже если и рассказывать — слов таких не придумано…

— А слов и не надо. Откройся.

— Не могу.

— Можешь, — без нажима произносит голос. От него и глаз исходит мягкое убеждение, почти дружеское, согласиться с которым покуда просто гордость не позволяет. И копошится где-то в глубине сознания беспокойный шершень, словно желающий пробраться сквозь мой ледяной саркофаг. Его гудение нарастает, эхом отдаваясь внутри головы, превращается в вой аэродинамической трубы, становится дополнительной защитой — и затихает. Защита цела, хотя сил для ее поддержки у меня нет.

— Вот как… — озадаченно произносит голос Волка. — Но ты можешь снять это.

— Нет.

— Тогда… ничего не поделаешь, придется менять тактику. Не обессудь, — теплота уходит из голоса…

…А в следующий миг в голове взорвалось, заметалось, запульсировало обезумевшее кровавое солнце, расплавившее мозг в жидкий бурлящий огонь, рвущийся наружу, бешеный и неукротимый.

Не знаю, сколько вечностей все это длилось, но кончилось так же внезапно, как и началось, оставив только клочья черноты перед глазами и стучащие пулеметы в висках. Рот поминутно наполняется кровью, но боль от прокушенной почти насквозь губы остается где-то в стороне, почти нереальная. горло дико саднит. Значит, я орал… С каким-то тупым удивлением обнаруживаю, что у меня намокли штаны.

И снова появляется голос — спокойный и убеждающий:

— Ты вынослив, Мик. Но героев не бывает, пойми. Зависит это от тебя или нет, но ты не выдержишь. Мне не хочется ломать тебя. И те, кто послал тебя ко мне, тоже этого не хотят. твой Мастер не осудит тебя. Будь он здесь, он бы разрешил тебе открыться. он просто приказывает тебе сделать это. Он ведь тоже не хочет твоего сумасшествия или смерти.

Мимоходом, как-то равнодушно, отмечаю, что выстроенный мной саркофаг до сих пор цел. И снова серые, с вертикальным зрачком глаза оказываются совсем близко, и на этот раз в них что-то непонятное. Вызов?.. И голос, не дожидаясь пока до меня дойдет смысл предыдущих фраз, произносит раздельно и жестко:

— Я все равно сумею заставить тебя.

И снова страх, и поток видений, не имеющих названий, и поднятая перчатка… А еще- что-то среднее между лебединой песней и боевым кличем. И я бросаюсь на прорыв куда-то в неизвестное никому, а в особенности мне, измерение.

Здесь нет конкретного положения в пространстве-времени, все это просто, как трава под солнечными часами — немного направо, немного налево, немного назад, а еще немного — туда, не знаю куда, а там найди то, не знаю что, а зачем оно мне? Не знаю, зачем, да и незачем знать зачем, и превратился я в зеленый цвет, разлитый в пространстве, вернее, даже самого цвета нет, вернее, он не имеет названия, есть только волны определенной длины и куча корпускул и гомункулов, или как их там еще. Есть еще чутье на опасность и реакции, неизмеримо более быстрые, чем в так называемой реальности. И я успеваю увернуться от противника — смерча из огня и льда, несущегося где-то вне пределов моего спектра в этом мире цветовых абстракций, успеваю собраться в лазерный луч микронной толщины и нанести ответный удар до смены картинки.

А там, в картинке, все прекрасно, как на детском рисунке — поиски друг друга в бесконечном мультфильме, среди графических нагромождений — но Волк все плутает в трех соснах, а я как бревно провалился в болото, и продолжается все это не первый век. Скучно…

— Мне скушно, бес.

— Опять цитата, — Волк лениво усмехается, ссыпая из горсти песок. — И тут следуешь стереотипу. Хорошему, конечно, но все-таки…

— Ничего с этим не поделаешь, — я поворачиваюсь, чтоб солнце не лупило прямо в глаза. — Мир стереотипов — знакомый мир по определению… А здесь, мне кажется, я бы мог с тобой без всякого колдовства разделаться.

Метрах в двух от меня с мокрого серого песка лениво откатывается волна, оставив клочья грязноватой пены.

— Мир стереотипов — коварный мир. Опять же, по определению. А хороший стереотип несет в себе противоречия. так что не думаю, чтоб ты что-то серьезное попытался сделать.

— Почему же?

— Ну что бы было, если б Фауст Мефистофеля не вызвал?

— Ничего б не было. Жил бы доктор себе…

— А дальше? Если б он просто жил, мы бы здесь не оказались. А потом… Если ты действительно хочешь отделаться от меня, для тебя это будет ощутимая потеря. Особенно здесь.

— Хочешь сказать, мы нужны друг другу?

— Где-то так… А ведь в данной ситуации ты даже остановить мгновение не можешь.

— Наверно, ты прав… Но ведь здесь, получается, и ты ко мне привязан.

Он улыбается:

— Растешь… А ведь есть множество мест, куда смертный за мной последовать не может.

— Ты что — бессмертен?

— В некотором смысле. То есть, физически, конечно, я смертен…

— Это ты насчет бессмертной души?

— Сам не знаю. Тоска… Давай развлекаться?

— Давай. Что там белеет, говори.

— И развлечения-то у тебя стереотипные… Оставим цитаты. Решение стандартное?

— Стандартное. Всех утопить.

— Сейчас, Волк неторопливо поднимается, вразвалочку направляется к кромке прибоя, я усмехаюсь ему в спину:

— Давай. Сделай его.

— СДЕЛАЙ ЕГО!

Команда словно взрывается в мозгу. Ларри, сидящий на заднем сиденье, резко подается вперед, я вижу даже поры на его громадном носу, шрам над левой бровью:

— Ну, давай. Влепи ему.

— Ч-черт… опять потерял.

— Он, конечно, засек тебя? — вопрос-утверждение. Даже не поворачиваясь, знаю, что Стоян, сидящий за рулем, иронически усмехается, что в углу его рта дотлевает неизменная сигарета. Он, в отличии от Ларри, хронически невозмутим, профиль — чеканно-плакатный…

Мы кружим по этому городу уже вторые сутки, отлавливая «подставного экзаменатора», как называет его Стоян. Вернее, отлавливаю я, а Ларри и Стоян отслеживают, как я это делаю. Они — устоявшийся тандем, со стажем, и явно недовольны, что вместо серьезной работы им приходится выгуливать новичка — меня, то есть. Вообще-то сей контрольный экзамен, перед которым вся наша группа мандражила, как неизвестно перед чем, до смешного напоминает игру в ляпки: мне, используя все, чему я обучился, надо отыскать этого самого подставного и слегка ему врезать. Ну уж, черта лысого — слегка! Впаяю я ему от души — ушлый какой, опять оторвался!

Обстановка, что называется, приближена к боевой: незнакомая местность (город), я даже не знаю, что это за мир, не говоря уж о местном языке. По звучанию напоминает испанский или греческий… Итак, моя задача — найти и заляпать, а задача ребят — следить, чтоб я ни во что не вляпался и все было по правилам…

— Стоп, вот он!

— Вломи ему.

— Ага, — отвечаю сквозь зубы. Невысокий человек в светло-сером и в самом деле кажется чужаком в яркой толпе. Так, подошел к перекрестку, открылся… Ну и заставил ты меня, друг ситцевый, голову ломать! Так получи!..

Мысленный импульс — удар по мозгам — не слишком силен, конечно, но его тут же подхватывает и усиливает Ларри. Усиливает по полной программе, с мощным воздействием. Зачем он это?.. Светло-серый останавливается, вздрогнув, потом — движения неуверенные, замедленные — поворачивает — и широкий шаг с тротуара навстречу несущемуся автобусу, глухой удар, серый пиджак пропадает из виду, а я съеживаюсь так, словно это меня шибануло — и тут Стоян рвет с места так, что меня вжимает в сиденье.

Некоторое время тупо смотрю перед собой. Пока я не успел ничего сообразить, только и осталось, что какое-то гнусное дрожание в каждой мышце, в каждой клеточке. Вытираю пот со лба, оборачиваюсь к Ларри:

— Я что — убил его?.. Да?

— Не совсем так. Но экзамен ты выдержал, — он кладет мне на плечо тяжелую ладонь, и мне хочется сбросить ее, но в то же время этот жест рождает чувство какого-то странного… не облегчения, нет, просто ощущения, что ты не один.

— Экзамен, — хмыкает Стоян, не сводя глаз с несущейся под колеса дороги. — Это была боевая операция, если ты до сих пор не понял. Инициация… Вот теперь ты из наших.

Я некоторое время пытаюсь уложить все это в голове, но мне это не удается…

…потому что я растворяюсь в непонятном, стремительном движении, сам становлюсь движением — все, что было со мной после «экзамена», проносясь в бешеном темпе, переживается с пугающей отчетливостью, всеми шестью чувствами, с мельчайшими подробностями — и так молниеносно, что выделить отдельные фрагменты невозможно. Словно кто-то раскрутил кинопроектор до космических скоростей, и эйфория сменяется желтой болью, перескакивающей в звук лопнувшей струны, и перетекает в свинцовую, нечеловеческую усталость…

И я снова в Ущелье Морока, и время нестерпимо замедляется, то, что было там, становится вязким, в глицериновом воздухе, на неподатливой дороге, прокручивается, как видеозапись, раскладывается на элементы, словно смакуется… Зеленый медленный-медленный взрыв… Старатель… Ринге. Йокан…

Кода. Начинается мучительный путь в реальность из горящего сумасшедшего дома, в плоскую ледяную тишину, заполненную чем-то серым и чужим. Глаза у меня открыты, но что-то разглядывать я не могу. Плоский, как старая фотография, Волк склоняется надо мной:

— А ты долго держался…

Голос его где-то далеко, смысл сказанного доходит до меня с трудом. Боли нет, только тяжесть какая-то, и каждый нерв — готовая лопнуть струна. Продержался?.. Волку теперь об Ущелье известно все.

Голос продолжает:

— Жаль, но так получилось. Другого выхода нет — ты опасен. Что ж, наверно, это не худший выход… Хотя другого все равно нет.

Лицо исчезает, а голос меняется: теперь он резкий, командный.

— Воденвирт, ребята к выступлению готовы? Снимаемся завтра.

— Почему так рано?

— Ситуация изменилась.

— Хорошо. А с этим?..

— Уничтожить. Второго — тоже. И без твоих штучек. Быстро и чисто.

— Остальные?

— Они не опасны. Этого — уничтожить, и побыстрей.

Кто-то выходит из хижины. Это меня надо уничтожить, и побыстрей. А, какая разница, все равно я уже мертвый… И снова из всего окружающего мира остался только квадратик света…

Снаружи — резкие, отрывистые слова команды, в ответ что-то страшно выкрикивает рубленный хор, поднимается металлический лязг. Не имеет значения. Не имеет значения. Есть только пустота — в теле, в голове, вокруг…

Не знаю, сколько прошло времени — минута, час, день… Рядом со мной возникают два охранника, меня отвязывают от топчана. Лиц толком не видно, да я и не пытаюсь их разглядывать. Я повисаю у охранников на руках, и вижу только глинобитный пол, потом — утоптанную землю…

— Мик.

Знакомый голос добирается до моего сознания через невероятно долгий промежуток времени. Кое-как поднимаю голову. Дикс. По бокам еще двое, но он держится сам, хоть его и мотает на легком ветру. Он изжелта-бледен, глаза ввалились, плечи обвисли. Такого Дикса я еще не видел…

Медленно распрямляюсь, каждое движение — на пределе возможностей. Мы с Диксом идем рядом, охранники лениво плетутся сзади — чего полутрупы охранять?.. Через десяток невероятно трудных шагов, отдающихся болью во всем теле, он тихо сообщает:

— Знаешь… Я про Ущелье догадался.

— Рад за тебя, — мой голос тоже словно откуда-то со стороны звучит, слова выталкиваются с трудом. — А толку от этого теперь…

— Все по-другому пойти могло.

— Может быть.

Дальше идем молча — говорить незачем и не о чем. По сторонам я не смотрю, все сосредоточено на том, чтоб на ногах удержаться. Шаг… Еще один… Движемся слегка в гору. Странно, степь такая ровная…

За спиной остался лагерный гам, в лицо ударяет ветерок. Мы на гребне высокой насыпи, которой обнесено становище кочевников. Чьи-то руки заставляют остановиться и обернуться. Где-то слева — то, что когда-то было Диксом. Вижу только чьи-то мягкие кожаные сапоги, на носке правого — свежая глина. Подняв голову, вижу, как один из полуэльфов проверяет пальцем сабельное лезвие. Вот так, значит. Решили пуль не тратить. Отмечаю это как-то равнодушно…

А потом вспыхивает на миг ослепительно перед глазами косая восьмиконечная звезда, вижу вдруг серенькое низкое небо, а в нем — клинок, он разрастается, закрывает собой все и сменяется плотной серо-багровой мутью, успеваю еще вяло удивиться, что не чувствую боли, а дальше со страшным грохотом обрушивается тьма.

ГЛАВА 31

Темнота не имеет цвета. Вернее, в ней множество цветов, в том числе и такие, которые не имеют названия ни в одном человеческом языке. Меняются они постоянно, никогда не повторяясь. неизменными остаются только неприятные, тревожно-красные ритмичные вспышки. Проходит вечность, прежде чем я понимаю, что они означают боль — и превращаюсь в бесформенный ком пульсирующей тупой боли, не имеющей какого-то местонахождения, я просто состою из нее.

А потом, через какое-то невероятно долгое время, боль локализуется, становится острой, начинает долбить в такт редким, скупым толчкам сердца. Значит, сердце у меня бьется?.. Основные источники боли — голова и левое плечо. Значит, у меня есть голова и плечи… И при этом еще невероятно холодно, и накатывается мелкая ознобная дрожь.

Кажется, я лежал еще долго, прежде чем понял — не почувствовал, а именно понял, — что я жив. Но если у меня и мелькнула эта мысль, то так отстраненно, что я даже не придал значения этому факту, и просто лежал, полностью отдавшись боли и холоду. Ощущения становились все острей, и у меня была единственная цель — снова притупить их, вернуться в спасительную темноту, тем более, что разноцветные пятна под веками причиняли просто невыносимые страдания. Слух, кажется, предельно обострился, но все заполнила медленная и неравномерная пульсация.

Мне уже почти удалось заснуть, когда сквозь нее прорезался посторонний звук. Жужжание. Смахивает на мотор дельтаплана. Значит, где-то поблизости дельтаплан…

Дельтаплан?! Слово мелькнуло вдруг так отчетливо, что я даже открыл глаза. Времени на это тоже ушло порядочно, я и не представлял, что веки могут столько весить. А когда наконец получилось, туман не рассеялся, просто стал чернее, а цветные пятна перед глазами — раза в два поярче.

Мне тут же стало совсем плохо, но глаза я не закрыл: именно в этот момент я уловил и другой звук — частое, захлебывающееся татаканье автоматов. Перестрелка.

Зрение потихоньку возвращалось, потом вернулось небо. Серое, в молочных разводах. Это я определил, несмотря на то, что на мозги продолжала периодически накатывать боль пополам с кровавым туманом. Потом по небу, как по экрану, проехал знакомый треугольный силуэт. Я не сразу сумел связать его с едва различимым насекомым жужжанием, тем более, силуэт сразу сменился другим — черным, уродливым. Дельтаплан! Это за мной! Сейчас, сейчас, перед тем, как сесть или хотя бы повернуться, необходимо сил подкопить… Пошел!..

С грехом пополам поворачиваюсь на правый бок, перед глазами все темнеет. Главное — не провалиться в черноту именно сейчас. Это наши. Они прилетели за мной. Они меня вытащат…

Повернувшись, все-таки на время исчезаю в зеленой тьме, прихожу в себя от того, что меня свернул в клубок приступ сухой рвоты, внутренности словно судорогой свело. Первое ощущение — омерзительная горечь во рту, потом возвращаются боль и холод. Я обнаруживаю, что абсолютно гол, в плечо впились какие-то колючки, на миг отвлекающие даже от боли в голове. Что ж там такое?

Снова открываю глаза, мой взгляд тут же встречается с чужим. Дикс! Он тоже здесь! Эта мысль заставляет меня приподняться, каким-то чудом остаюсь при этом в сознании. Он продолжает смотреть на меня, ветер треплет его соломенные волосы.

— Дикс! Вставай, пошли. Наши… — тянусь к нему, пытаюсь тряхнуть за плечо. Он подается как-то сразу весь, словно кукла из литой резины.

— Ты чего?..

И тут я как-то сразу замечаю все — и выцветшие, остекленевшие глаза, и прозрачно-восковой цвет кожи, и разваленное саблей горло с черной запекшейся кровью…

— Что ж ты… А еще друг называется…

Потеряв равновесие, падаю щекой на холодную липкую грудь трупа, и тут опять возвращается звук перестрелки.

На сей раз выстрелы звучат поближе, к ним приплетаются далекие очереди откуда-то из степи. гулкое буханье одиночных выстрелов. Не винтовка… Эриковская слонобойка. Значит, Эрик здесь. Надо выбираться.

Прихожу в себя настолько, что чувствую под щекой холод мертвой плоти. Надо идти. Или ползти, только подальше отсюда. К своим. А Дикс? Умер? Поднимаю голову. Да, умер. безнадежно. Или пошевелился? Нет, это снова ветер играет его шевелюрой.

Да не может этого быть! Не мог же он себе позволить умереть именно сейчас, а значит, он жив! И пойдет со мной.

Обхватываю его поперек груди правой рукой, чувствуя пальцами ледяную кожу. Мы еще вылезем… Осыпаю его ругательствами, требуя, чтоб он встал и шел, ухитряюсь, отталкиваясь локтями и коленями, проползти два невероятно длинных метра — и падаю лицом в землю, в сразу сомкнувшуюся хищную черноту.

Снова мучительный процесс возвращения в реальность. Первое, что вижу — неподвижный взгляд Дикса, мы лежим почти нос к носу.

— Дикс, ты как?

— Хорошо, Мик. Только идти не могу.

Воздух, прорываясь со свистом сквозь сжатые зубы, обжигает гортань:

— Ничего, потерпи, уже скоро… — выдыхаю так тихо, что сам ничего не слышу. Снова проползаем мизерно короткое расстояние, нелепо отставленная рука Дикса постоянно цепляется за все, что встречается на пути. Снова утыкаюсь носом в колючую траву, грудь вот-вот лопнет от нехватки воздуха.

— Все, Дикс, не могу…

— Надо идти, Мик, — голос Дикса предельно ясен, но почему-то отдается в голове эхом: «идти, идти…» И опять со звериным упорством ползу вперед, ослепнув и оглохнув, бормоча бессмысленные и яростные ругательства. Мир вокруг — сплошное вращение без направления, но мы все равно доберемся!

И тут меня подхватывают чьи-то руки, переворачивают… Я пытаюсь отбиваться, хриплю какую-то ругань, но сверху опять обрушивается глыба мрака — и прямо по голове.

— Очнется — будет жить.

— Слушай, Торан, может, пока его в чувство не приводить? Пусть себе отдыхает… — знакомый голос, только где я его слышал — вспомнить пока не получается. Башка трещит и дико кружится, однако при этом неожиданно ясная. А вот общее самочувствие… Если одним словом — похабное. И холодно.

— Я сказал: очнется — будет жить, — а вот этот голос мне не знаком. Равно как и Сила, с помощью которой неизвестный пытается привести меня в порядок. Но не из Серых, это точно… Поглядим, кто это такой.

Впервые вижу: длинное лицо с унылым носом, запавшие глаза, торчащие скулы, и сплошь в вертикальных складках — от носа к углам рта, между бровями…

— Пить…

Кожаный рукав с испачканным в глине отворотом, рука подносит флягу, глотаю, закашливаюсь. Складки на незнакомой роже перемещаются ближе к горизонтали:

— Говорил же — будет жить…

Перемещаю взгляд в сторону знакомого голоса — с натугой, как тяжелый груз:

— Эрик?.. Выпить есть?

— Торан, ты гений! Вот теперь ясно: будет жить, — Эрик расплывается в улыбке. — Вот сукин сын! Живой!

— Не дождетесь… Шнапс.

— Нельзя.

— Надо.

— Ладно, не помешает, — это тот, со складками. Который Торан.

— Ладно, получай, — ожог вниз по пищеводу. Головокружение, кажется, увеличивает амплитуду, зато теперь могу разглядеть общую картину. Около меня Торан и Эрик. Дальше — ступеньки, выход, в дверях гостеприимно пристроился пулемет, а возле него на корточках… Глазам своим не верю!

— Миллер?

— Смотри-ка, узнал… Не все у тебя из головы выбили, — он улыбается мне, потом снова поворачивается к двери, почти физически чувствую цепкость его взгляда. И еще чувствую, что лежу на чем-то сыром и холодном.

— На вот, укройся, — незнакомый хрипловатый баритон справа. Чья-то черноусая физиономия. на плечи мне набрасывают кожаную куртку, сразу становится куда теплей.

— Кстати, рекомендую, — Эрик кивает на Торана. — Из ваших. Мастер Лиги.

Торан с достоинством наклоняет голову, покрытую чем-то вроде ермолки. На вид ему — лет сорок пять, в темно-каштановых волосах заметная седина. Снова смотрю на Эрика:

— А Дикс?

Он на секунду отводит взгляд:

— Мертв. Ты еще его труп зачем-то на себе тащил, помнишь?

Вот такие, значит, пирожки, брат Дикс…

— А тебе, Меченосец, свезло, — с оттенком одобрения отвечает Торан. — Клинок скользом прошел…

Эрик усмехается:

— Я всегда знал — голова кость… Ты как вообще?

Я сказал — как. Потом потребовал выпить. Кой черт, в башке все равно раскардаш полный… Даже тот факт, что Дикс погиб, меня сейчас как-то удивительно мало трогает… И ботинок почему-то до слез жалко. Новые почти…

Получив просимое, я вдруг сообразил:

— Да, а вы-то здесь откуда взялись? Да еще вместе с Тораном…

— Долгая история.

— Да вы не бойтесь, скоро закончится, — в дверь проскальзывает еще одна фигура в камуфляжке. — Чует мое сердце, скучать нам долго не дадут.

— А этот чуткий называется Шифман.

— А вообще-то, где мы?

— Да у Волков под самым боком… До их лагеря тут метров двести.

— Это… бункер?

— Скорее, нора, — сообщил усатый справа.

— Двести метров… — что-то важное в башке крутится, вспомнить не могу. Отвлечься от головной боли, от того, что хреново…

— Ну да… Что — близко?

— Пункт доставки.

— Че-го?!

— Оружия.

— Вот мать твою, а?! — долговязый Шифман запустил длань в курчавую шевелюру. — А мы-то хороши, нечего сказать, а?!

— Могли и сами допереть, — согласился усатый.

— Ладно, теперь доперли, — Эрик перехватил инициативу. — Так что действуй-ка, Абрам. Коллинз, смени наверху Рогожина. А его гони сюда.

— Понял, — большой, грузный Коллинз боком, как медведь, полез в дверь мимо комфортно усевшегося у пулемета Миллера.

— Ты все же расскажи, с чего это вы здесь?

— Ладно, уговорил, — решился Эрик. — Началось с того, что Грентвиг твой, как ты и предсказывал, появился. Причем не где-нибудь, а у нас в Пещерах, прочитал твою писульку, на всех наорал, потом они с Ульваром часа два о чем-то шушукались, и дошушукались до того, что без тебя им не жить. Суди сам: Ульвар две машины дал. Вид у него при этом такой был… Словно фунт мяса от себя отрезал. Меня, конечно, тут же в командиры экспедиции, набрали добровольцев, прилетаем сюда — тихо, мирно, никого не трогаем — и вообрази только, нас обстреляли.

— Ладно бы обстреляли, — через плечо бросил Шифман.

— А ты давай работай, впечатлительный ты наш… Кроме того, напустили на нас дракона. Душевная зверюга, прямо скажу — я в него зарядов двадцать всадил, и хоть бы хны! Для справки: моя пушка дюймовую броню прошибает… Но дракону, наверно, об этом сказать забыли — летает себе и летает… Не успели оглянуться, как второй дельтаплан сшибли. Шестеро наших ребят, еще один из Мастеров — Кавер. Без Торана бы не выкрутились — уж не знаю, чем, но дракона он от нас отвадил. Далее мы, как видишь, приземлились — причем так, что уже не взлететь. Ну, думаем, сейчас будем дорого продавать свои шкуры — там в лагере еще и тяжелый пулемет имеется. Мат сменяется перестрелкой и обратно — в общем, полный привет. И тут среди всего этого праздника жизни вылезает из-под земли — в буквальном смысле! — какой-то придурок вот в этой самой курточке, что сейчас на тебе, и, что характерно, с автоматом. И с намереньем вышибить из меня мозги. Я немного обиделся — в общем, сам удивляюсь, как еще куртку не заляпал… Дело кончилось тем, что мы в этой вот норе окопались — тут, кстати, оружия куча — и тут ребята из лагеря быстренько запросили пардону. На все согласились, лишь бы нас отсюда выкурить. Мы, естественно, не торопимся.

— А зря, — в дверь проскользнул коренастый парнишка. — В лагере что-то зашевелились.

— Так, — Эрик моментально посерьезнел. — Миллер, в перестрелку пока не ввязывайся.

— Я и не ввязываюсь.

— И еще одно, — сообщил коренастый. — К нам тут гости… Хотя, может, и не к нам…

Я еще ни разу не видел, чтоб все так встряхивались: Шифман выругался и лягнул какую-то железяку, Миллер завозился у пулемета, выставляя его подальше, Эрик нежно взялся за слонобойку… Торан — тот сразу собрался так, что у меня башка заболела.

— Кто?!

— Спросите Лина, у него бинокль.

— Лин! — Эрик выставился из бункера. — Кто там?

Напрягая слух, мне удалось разобрать бесстрастный голос:

— Трое. Две женщины, третий — большой и рыжий. Верхом на чем-то двуногом. На чем именно — не пойму.

— Малыш?!

— Где он вторую-то подцепил? — ошалело пробормотал я. Что-то двуногое?.. Мутанты? Или гоблины?

Со стороны лагеря тихо и как-то даже безобидно защелкали выстрелы. Ясно, на Малыша договор о прекращении огня не распространяется…

— Миллер, придержи, будь любезен, этих стрелков по Малышу, — попросил Эрик.

— Хорошо, сейчас, — Миллер примерился, выждал пару секунд и выпустил почти подряд три коротких очереди, потом повернулся к нам:

— Одного снял.

Выстрелы затихли. Еще на несколько минут повисло молчание, только у машины шепотом переругивались Шифман с Рогожиным. Наконец Эрик пробормотал:

— Да где там эта рыжая сволочь?!

— Это вместо «здрасьте»? — Малыш, громадный, как сказочный великан, рыжий, исцарапанный, в немыслимых лохмотьях, с болтающимся на груди автоматом — как всегда великолепен. Никогда я его не был так рад видеть…

— Елки-сношалки! Ученик Чародея! А мы-то тебя уже раз двадцать оплакали!

И тут я второй раз в жизни увидел, как Малыш отлетает в сторону. Почти сбив его с ног, в бункер влетела она — маленькая, исхудавшая, остриженная почти налысо, в платье, мало что не в клочья изодранном…

— Гельда! — мне снова пришлось откинуться к стенке и прикрыть глаза.

— Ведьма?! — Торан нахмурился и привстал, Малыш тут же напер на него грудью:

— Тихо-тихо-тихо-тихо…

А Гельда вдруг оказалась рядом со мной, критически оглядела дыру в голове, бросила почти презрительно, ни к кому в отдельности не обращаясь:

— Ну кто так делает… — и занялась мной. Я, пережив первый шок, первым делом… А что в таких случаях первым делом? Конечно: я попытался ее обнять. Она отстранила мою руку:

— Да погоди ты… — от ее ладоней текло тепло — то самое, что заставляет проснуться, забыв все плохие сны.

— Ты что — и поцеловать меня не хочешь?

— Еще не хватало! От тебя трупом разит. Не дергайся, лежи спокойно.

Тот факт, что в бункере появилась еще и Ларико, я отразил с трудом. Да, должен еще кто-то быть…

— Малыш, что с лейтенантом?

— Убит. Рассказывать долго.

— Тогда отложим, — распорядился Эрик. — Абрам, Слава, что там у вас?

Шифман, не оборачиваясь, кратко объяснил, что там у них.

Только теперь я врубился, что мы уже несколько минут, как ввязались в вялотекущую перестрелку.

Эрик собрался без желваков на скулах:

— Это я и сам знаю… А если без общих фраз? Коротко и ясно: степень паршивости?

— Высокая. Имеет быть жесткий канал. Черный ящик. Работать, насколько могу судить, работает, но куда забросит…

— А в самом деле, как насчет свалить? — встревожился Малыш. — Хорошего помаленьку…

— До Пещер — две сотни лиг, — растолковал Торан.

— Я ж не говорю — пешком. Улететь, например.

— Хочешь — лезь, чини дельтаплан. Видишь, там, вправо, каркас торчит?

— М-да, — Коллинз пригладил усы. — Показать, как мы будем вылезать…

— Выход один, — вмешался Миллер. — Драпать по этому жесткому каналу.

— Там, по идее, человеческая машина стоять должна, — робко поддержал его Рогожин.

— Ага, — усмехнулся Эрик. — И встретят нас там как героев.

— Чего проще — смотаться да проверить…

Эрик задумался, потом махнул рукой:

— Ладно, хрен редьки не слаще. Деваться все равно некуда — я как-то сомневаюсь, что кочевники нас отсюда выпустят. Сколько она выдержит?

— Троих, — лаконично сообщил Рогожин.

— Ну, урки, кто со мной? — Малыш деловито закатал остатки рукава — даже Эрик ухмыльнулся:

— Вновь на подвиги готов. Ладно, добро. Я бы Лина захватил.

Лин — по плечу Малышу, тонкий, гибкий, как стальная пружина и бесстрастный, как восточный божок — тут же оказался рядом с Малышом.

— Я тоже, — вызвался долговязый Шифман.

— Извини, но в драке от тебя толку…

— Эх, ну куда от вас денешься, — Коллинз повел широченными плечами. — Долго еще собираться будем?

— Если еще на том конце настройку не сбили.

— Они ж не совсем идиоты…

— Откуда ты знаешь? Ладно, попытка не пытка, сказал Великий Инквизитор. Пошли.

— С богом!

Трое наших боевиков с оружием наизготовку взяли старт. То есть попросту растворились в воздухе.

— Вот так да!.. — глаза у Гельды совсем округлились, Торан гулко сглотнул слюну. Эрик улыбнулся углом рта:

— Что, нравится?

— Не знаю, как вам, — светски сообщил Миллер, — а мне не нравится то, что они до нас минут через десяток доберутся. Хотя бы на бросок гранаты, — он выпустил еще одну короткую очередь.

— Ага. И все это барахло на воздух поднимут, — Эрик устроился на чем-то вроде снарядного ящика. — Вот почародействовать — это прикол в стиле…

— Они, похоже, за подмогой пошли. За которая с Силой, — Торан несколько занервничал. Да и я шкурой чувствую: нагнетается что-то в воздухе…

Уж не знаю, чем бы все это кончилось, но в этот момент на площадке машины из воздуха возник Малыш и сообщил:

— Порядок. Там все ништяк. Дом какой-то. В лесу. И зима.

— А в доме?

— Уже никого. Было трое.

— Ребята?

— Все живы.

— Ага, понял, — Эрик поднялся. — Значит, так: девчонки, берите Мика… Ты, кстати, как?

— Паршиво.

— Ладно, в спокойной обстановке… — он оборвал себя. — Мы идем за вами.

Рогожин, привалившись к стене, нервно курил в кулак:

— Я бы еще из оружия прихватил что-нибудь.

— Успеется. Пока прихватите Меченосца.

— А мы что — уходить собрались? — засомневалась Гельда. — Это как?

— Это не больно, — объяснил Малыш. — Встаешь сюда, дергаешь вот этот рычажок…

— И что?

— Просто оказываешься в другом месте.

— Не пойду, — Гельда, явно напуганная, прижалась ко мне. Этого еще не хватало!

— Ты что, хочешь тут наедине с кочевниками остаться? — я закинул руку ей на плечо. — Лучше б встать мне помогла…

Резкость тона подействовала — Гельда врубилась, что и в самом деле не до шуток.

— Пойдем, — Ларико оказалась около меня с другой стороны. Странно — это первое слово, которое я от нее сегодня услышал…

— Все будет нормально, — это я пробормотал довольно вяло, но Гельда уже все поняла, со вздохом помогла мне утвердиться на разъезжающихся ногах:

— Так за что там дергать надо?

— Сейчас все покажу, — засуетился Шифман, а я обвис между Гельдой и Ларико.

Временной переброс всегда скверно на мне сказывался, что уж говорить о том, что в столь развратном состоянии все это возведено в энную степень… Когда мы возникли на принимающей площадке, мне уже все было побоку. Я отразил только Коллинза и Лина с автоматами наизготовку, а так же то, что противоположная стена забрызгана кровью. Бетонные стены, узкая лестница наверх, я, повиснув, как тряпка, на плечах у девчонок, спотыкаюсь о каждую ступеньку… Что-то у меня есть, что-то я сказать хотел…

— Давайте на лесопилку сегодня не пойдем, там через болота тащиться… — вслед за этим я окончательно вырубился.

ГЛАВА 32

Так. Похоже, я жив, и это до некоторой степени удивляет. И мыслю, хотя и плохо — башка затуманена, хуже чем с похмелья. По ощущениям, я нахожусь в замкнутом помещении. И тут же есть еще двое. Знакомые. ладно, поглядим…

Я чуть приоткрыл глаза. В комнате имеются Торан и Эрик. Торан примостился в углу на корточках, обнаженный меч рядом. А Эрик… Умеет, змей, с комфортом устраиваться — вальяжно расселся в единственном в комнате кресле, ноги на столе, сигарета в зубах, само собой, фляжка под боком… Несколько идиллию нарушает слонобойка на коленях. Рядом с креслом, на полу — лампа. Электрическая. Стало быть, здесь даже электричество есть…

Единственное окно выходит, как я определил, на север, за ним темнота. А за темнотой, километрах, наверно, в двадцати, должна быть лесопилка… Так, а вот это уже что-то новенькое!

Я уставился в низкий потолок, обшитый чем-то вроде пластика, и попытался привести мысли в порядок. Что ж получается — я тут уже был?! Или типичная картинка из серии «шарики за ролики», нечто наподобие дежа вю? Ладно, этими соображениями подожду пока с кем-либо делиться…

— Эрик, он, похоже, очнулся, — это Торан.

— Угадал, — сипло сообщил я в ответ. — Здорово.

— Тебя тем же по тому же месту, герой, — улыбнулся Эрик. — Ты вообще-то как себя ощущаешь?

— Похабно. Как только что из-под катка. Можете вместо коврика пользовать. Или на салфетки порезать.

— Ладно, потроха, вроде, у тебя все на месте.

— Вскрытие покажет.

— Острить пытаешься?

— А что — заметно?

— Ничего башка! — Эрик повернулся к Торану. — Другой бы на его месте тридцать три раза загнулся, а этому хоть бы что! Надо чего-нибудь? — снова обратился он ко мне.

— Надо, — твердо ответил я. — Выпить. Сигарету. Жратву. И одежду. Все в указанной последовательности.

Только теперь я обратил внимание, что на мне нет ничего, кроме одеяла. На спинке кровати, правда, висела кожаная куртка, которую на меня набросили еще в бункере.

— Похоже, потихоньку оживаешь… А пить тебе не рано?

— Парниша, мне двадцать один уже давно есть.

— Да? Ну, главный врач здесь — Торан, как он скажет, так и будет.

— Не повредит, — после краткого раздумья сообщил тот. Я, сосредоточившись на беседе с Эриком, не сразу сообразил, что Торан меня внимательно изучает. И это не любопытство — скорее, интерес. Деловой, то есть не бескорыстный… А я, похоже, потихоньку в параноика превращаюсь…

Эрик сбросил ноги со стола, плеснул из фляги в кружку, протянул мне и вернулся в прежнее положение. Рука с кружкой предательски затряслась. Ничего. Самое страшное пока что позади. Я все-таки жив. И, будем считать, не сдвинулся…

Водка горячей змейкой скользнула внутрь, растеклась, обжигая, но от параноидальных мыслей все же отвлекла. Эрик ловко бросил мне на одеяло пачку сигарет и зажигалку:

— Держи. Заслужил. В старости начну писать научный труд под названием «Лечение Чародеев в полевых условиях»…

— И будет он состоять из единственного слова: «шнапс», — от первой же затяжки перехватило горло, башка пошла кругом, сердце бешено застучало. Не слишком приятное состояние…

Докурив до половины, я затушил сигарету о железную раму кровати:

— Следующий пункт повестки: жрать охота, как из ружья.

— Желудок ты.

— Ага. Пустой. Кроме шуток: я последний раз обедал дня этак три назад. Так что кончай издеваться, вивисектор.

— Торан?

— Лучше что-то жидкое, — авторитетно заявил тот. Все так и сидит, не меняя позы. Будда, провалиться бы… Что-то не слишком он мне симпатичен. И, кстати, интересно, с какой это радости Учителю взбрело в голову меня спасать?..

— Бульон будешь?

— Давай, черт возьми!

— Даю, черт возьми.

Никогда не думал, что процесс поглошения пищи может причинять такие неудобства… Но я со своей задачей мужественно справился и, надо сказать, почти пришел в норму — настолько, что догадался наконец спросить:

— А где это мы?

— Шут знает, — Эрик пожал плечами. — Похоже, где-то в Приграничье. Ребята уже часа три с машиной бьются, пытаются выйти на канал Пещер. Или хотя бы на какой-то институтский.

— И что?

— Как видишь… Мы ж до сих пор тут.

— А гостей не опасаешься? Серые могли допереть, как этим жестким каналом…

— Не могли. Машину на том конце мы рванули, когда уходили. Долбануло, наверно, здорово.

— Так что получается — мы тут заперты?

— Пока что. Пока машину не разблокировали. Но вот гостей и в самом деле опасаться надо — тут оружия и обмундирования чуть не на роту.

— Наши все живы? Где они, кстати?

— Миллер с Лином на крыше дежурят. Коллинз что-то с генератором колдует. Слава с Шифманом — в бункере, пытаются что-то с машиной сообразить.

— Гельда?

— Я ее часа два назад спать прогнал. Все порывалась с тобой остаться, хоть сама с ног валилась.

— Малыш? Ларико?

— В спальне наверху. Притворяются, что спят.

— Не очень и притворяются, — буркнул Торан, по-птичьи наклонив голову, чтоб взглянуть в потолок и изобразив нечто вроде улыбки. Не очень ему улыбка идет. Суровый парнище. И Сила у него какая-то… недобрая, что ли?

— Ладно, далее по тексту. Какие-нибудь завалящие штаны тут есть? Не хотелось бы нагишом гулять.

— Совсем сдурели, юноша! У тебя ж постельный режим.

— Лучше пока не вставай, — подтвердил Торан.

Я высказался кратко и исчерпывающе. Не знаю, можно ли проделать такое с постельным режимом… Потом спустил ноги на пол и снова потребовал:

— Штаны.

— Ну и на фига они тебе? — Эрик заговорил тоном папаши, которого неразумное чадо вывело из себя. — Ничего интересного тут нет.

— Есть подвал. Есть гараж. К югу километрах в трех — болота, а к северу — лесопилка, поселок… — и кто меня вечно за язык тянет?!

Эрик снял со стола ноги и выпучил на меня глаза:

— Ты что — был уже здесь?

Привстал даже невозмутимый Торан.

— Без понятия… Вполне возможно.

— Силой ты не пользовался, — прокурорским тоном заметил Торан. Я пожал плечами:

— За что купил… Ладно, зубы-то не заговаривайте. Штаны, — не то что б я себя чувствовал в порядке и кипел от переизбытка энергии, но… «Пойди разузнай и разнюхай».

— Ты достал, — сообщил Эрик. — Лежи себе и не рыпайся.

— Щас. Ты ж меня знаешь, я не отстану. Штаны.

Эрик беззвучно выругался, я сочувственно покивал:

— Полностью с тобой согласен. Штаны.

— Знаешь, что бывает с больными, которые врача не слушают?

— Знаю. Они надевают штаны…

Эрик откинулся на спинку кресла и снова выругался, на сей раз вслух и так витиевато, что даже Торан захихикал, потом сделал еще одну попытку воззвать к моей совести:

— Подохнешь ведь, придурок!

— Зато ни одна сука не скажет, что я подох без штанов. Слушай, тут ведь не жарко. Если я заболею и умру…

— Ладно, принеси ему одежду, — нехотя разрешил Торан. Эрик возвел глаза к потолку и самозабвенно произнес длинную фразу, относящуюся к моей родне вплоть до двенадцатого колена, но из комнаты все же выкатился. Торан заткнулся и желания продолжать беседу не выказывал.

— Да, Торан, а сколько тебе лет? — хоть что-то спросить…

— Тридцать один, — ответил он как бы нехотя. — Мастера, как и ты, в двадцать пять схватил.

— М-да… — выдавив сие глубокомысленное замечание, я тоже замолк. Не располагает этот тип к задушевным беседам… А выглядит, кстати, куда старше своих лет.

Появился мрачный Эрик, швырнул мне на колени какой-то сверток:

— Держи, придурок.

— Душевно благодарен.

— И пеняй на себя.

— Слушаюсь, сэр. Еще какие-нибудь указания, сэр?

То, что он предложил мне совершить, требовало незаурядной извращенности и акробатических навыков. Я оставил его выпад без внимания и занялся шмотками — натянул камуфляжные штаны и шерстяную фуфайку в желто-зеленых разводах, толстые носки…

— А ботинки?

— Все мелкие размеры. Были одни подходящие, их Малыш захамил.

— Понял…

Поверх фуфайки я напялил куртку убитого в том мире неизвестного, машинально проверил содержимое карманов. Мятая пачка сигарет. Связка ключей. Бумажник. Внутри — с десяток купюр достоинством в пятьдесят чего-то, фотография симпатичной темноволосой девушки в легоньком платье, сидящей в шезлонге где-то под жарким южным небом. Все. Документов никаких.

— Аноним.

— А ты, проворачивая сделки с оружием, стал бы при себе документы таскать?

— Естественно. Причем комплекта четыре и на разные имена.

— Прирожденный аферист…

— Учимся помаленьку. Постоянно новые таланты в себе открываю.

— Продолжай в том же духе, — поощрил Эрик. — А я подремлю покуда часок. Торан, я б на твоем месте тоже выспался.

— Успеется, — проворчал тот.

— Ну, как знаешь… — Эрик сладко зевнул и растянулся на койке, Торан занял освободившееся кресло, положил на колени меч и немедленно принялся клевать носом. Вот и чудно. Хоть какое-то время без соглядатаев побуду. Ведь Торан — кишками чувствую! — не столько спасать меня послан, сколько проверить, проконтролировать… И, если понадобится… Но пока что не понадобилось, значит, будет меня защищать. То есть я с подачи Грентвига персонального телохранителя удостоен. Ну и ладно, и хрен с ним…

Когда я поднялся, меня шатнуло, но с приступом головокружения я справился. Надо пойти прогуляться. Разузнать и разнюхать. Штормит, однако… Ладно, не впервой.

За дверью оказалось что-то вроде холла с широкой деревянной лестницей на второй этаж. Темно… Свет только откуда-то из-под лестницы. Ага, это спуск в подвал, к машине. Дизель тоже в подвале живет. А где-то там, в дальнем конце, должна быть дверь в гараж. Но вот в прошлый раз никакой машины переброса тут не было даже в проекте… А когда, кстати, этот прошлый раз был? Ладно, будем считать, еще один сюрприз затертой памяти.

Придерживаясь за стенку, я спустился в подвал и заморгал, привыкая к яркому свету. Потом разглядел какие-то электронные потроха на полу и чей-то зад, торчащий из недр машины. От невидимой верхней половины исходил невнятный мат. Судя по тому, что на корточках у стены, нервно затягиваясь сигаретой, примостился потный и серый от усталости Шифман, зад принадлежит Рогожину. Вытаскивать его из машины трудно, а главное — незачем, поэтому я обратился к Шифману:

— Привет.

Он только теперь отразил мое появление:

— А? Ага, привет.

— И как тут у вас? — задал я не совсем понятный вопрос. Он скривился и смачно сплюнул:

— Да, мать ее… Игрушка-трансформер. Перебрали блок, на руках в результате — два лишних элемента и три свободных разъема. Куда вот их девать?

— Выкинь, — посоветовал я. Он только мрачно на меня посмотрел, потом, что-то вспомнив, встрепенулся:

— Да, тут кое-что Эрика может заинтересовать.

— А именно?

— Вот, — он протянул мне на ладони какую-то детальку, смахивающую на дохлого таракана. Я из вежливости внимательно ее изучил и вопросительно уставился на него. В конце концов он снизошел до ответа:

— В серию еще не запущена. Таких на весь Институт максимум полсотни.

— Понял.

Рогожин, не вылезая из машины, заговорил более внятно:

— Ты где там? Давай бегом четвертый разъем мне прозвони!

Шифман тут же сорвался бегом прозванивать разъем. Я постоял еще немного, повернулся, пошел наверх. Тут не до меня…

Потом я еще зачем-то завернул к Коллинзу, но ему тоже было не до меня. М-да, все при деле. Все люди как люди, один я… ну, продолжение известно.

Я вернулся в холл, нашарил на стене выключатель. Так, обстановочка, что называется, просто, но со вкусом. Неброская обивка на стенах, низенький столик, пяток кресел. Бар. Зеркало на стене, аккурат напротив меня…

Несколько секунд я стоял и тупо смотрел, чувствуя только скатывающийся по спине пот, затем подошел, провел пальцами по гладкой холодной поверхности. Зеркало, без всякого обмана. И из него глядит на меня безумным взглядом незнакомец. Грязная спутанная борода, скулы обтянуты сухой пергаментной кожей, нос заострился и торчит, от середины лба к виску — широкий сизый рубец, оттягивающий угол левого глаза… Но это еще ладно. Вот глаза… Такого пустого, блуждающего взгляда у меня просто быть не может!

Я постоял, зажмурившись, чувствуя, как вздернулась верхняя губа и противно-часто запульсировал шрам, потом выдернул из бара первую попавшуюся бутылку, плюхнулся в кресло, присосался к горлышку, давясь, не чувствуя вкуса. После нескольких торопливых глотков закашлялся, откинуся на спинку кресла, пережидая подкатившую к горлу тошноту.

Опьянение пришло быстро — откуда-то изнутри толкнулся в затылок мягкий кулак. Ну-ка, Михаил Ордынцев, Мик Меченосец, только честно: а кого ты там увидеть рассчитывал? Себя, прежнего? Это после того, как Волк у тебя в черепушке покопался, все оттуда вытряхнул, а потом, как попало, обратно пихнул? После того, как ты в очередной раз свою собственную смерть пережил? Уж к этому-то мог бы и привыкнуть…

Я мрачно хмыкнул и снова приложился к горлышку. Исходя из вышеперечисленного, я должен был измениться. А коли так, сударь мой, неча на зеркало пенять. И вообще, могло быть и хуже. Так что сейчас, Меченосец, не разыгрывай нервную смолянку. Еще глоток — и снова посмотри. Привыкай. Ладно, пошел.

Мне пришлось буквально вытолкнуть себя из кресла, чтоб подойти к зеркалу. Взгляд с той стороны стал тяжелым, но более осмысленным… некоторое время я постоял, тяжело дыша, потом выдохнул в лицо двойнику:

— Я жив… — и снова, убеждая:- Я жив! — и тут его (мои?) губы раздвинулись в невеселой улыбке. Уже лучше. Так и только так! Мы еще повоюем. Мы еще дадим кой-кому просраться. Старый погиб. И Дикс. Лейтеха наш, Секретник… Но я выжил. И убивать себя впредь никому не позволю.

И, кстати, как удалось уцелеть Малышу, Ларико и Гельде?.. А еще, кстати, где Гельда? Надо ее найти. Нет. Не сейчас. Я до сих пор запахом смерти пропитан. Да еще, впридачу, разит от меня, наверно, как от козла. А вон там, дальше по коридору, должна быть (была когда-то?) душевая…

При первом же шаге меня основательно шатнуло. Так. Браво. Нарезался. Еще бы — выжрать на пустой желудок полбутылки водки, или что у них тут припрятано, у покойничков… А спросить, из-за чего? Ну да, рожа отныне еще более страшная, лошади шарахаться будут. Как-никак, на том свете побывал. Но уж коли вернулся — держи себя в руках. Волк со мной, конечно, маху дал… Ох, не похоже это на него! Ладно, об этом пока лучше не думать, чтоб с катушек не слететь. На данный момент моя задача — добраться до душевой. Пока не будем пытаться выяснить, откуда я про нее знаю. Лучше просто ей воспользоваться.

Душевая оказалась как раз там, где я и предполагал, и я долго, с каким-то едва ли не мазохистским наслаждением, стоял под обжигающими струями, от которых к рубцу на голове прилила кровь, потом, скрипя зубами, чуть не содрал с себя всю шкуру жесткой рукавицей и врубил ледяную воду. Это помогло — от опьянения осталась только тяжесть в висках и затылке. Так и только так, Меченосец! Обнаружившимися на подзеркальной полочке ножницами я коротко подстриг бороду, мысленно издеваясь над своим щегольством, постоял еще немного. глядя в облупившееся зеркало. Ничего, привыкнуть можно… Провел пальцами по шраму — противно, но не больно. Торан с Гельдой постарались. Но никуда не денешься, выгляжу теперь на четыре десятка… Ладно, фигня. Все образуется. А если нет — я образую. Теперь надо найти Гельду. Одевшись, я немного постоял, прислушиваясь. Судя по ощущениям, она где-то наверху.

Путь по лестнице дался мне довольно тяжело, но я под конец все же разыскал комнату, где спала Гельда, приткнулся рядом на диванчике.

— Мик?

— Угадала, — я обнял ее, повернул лицом к себе. — Я уж и не надеялся…

— Мик, — она попыталась отодвинуться.

— Ты чего?

— Когда нас поймали, там в степях… я… меня…

Я положил ее голову себе на грудь:

— Тш-ш… Не надо, маленький. Я с тобой, ты со мной…

Она лежала рядом, и я чувствовал какое-то растущее напряжение в ней.

— Что такое? — моя рука прошлась по ее спине, успокаивая.

— Ты… Мне страшно.

— Со мной?

— Да.

— Не надо, маленький… Не надо, — я зарылся лицом в ее волосы. — Это пройдет. Самое паршивое закончилось, — с последним утверждением, конечно, я бы сам поспорил…

Но я бормотал еще что-то неразборчиво-успокоительное, стараясь перекачать ей сил из своего скудного запаса, а моя рука продолжала прогулку по ее бедру, и я чувствовал сквозь ткань упругое тепло. наконец она заснула, уткнувшись носом мне в плечо. А потом отрубился и я.

Солнце лупило откуда-то сверху, и точнехонько в правый глаз. Я замычал, повернул голову и уткнулся в волосы Гельды, она тоже заворочалась. Однако, уже утро…

— Маленький, вставать пора.

— Угу… Сейчас…

Ладно, не буду ее будить. Я-то перед этим дрых Волк знает сколько, а ей несладко пришлось…

Я осторожно высвободил руку и поднялся, разминая затекшее плечо. Солнце било из узкого окошка сквозь кокетливо изогнутые арматурные прутья. Дизайн и прочность — наш девиз… Я еще раз оглянулся на Гельду, погладил ее ногу, обтянутую штаниной бесформенного комбинезона, и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Опять что-то вроде маленького холла, несколько дверей, но вот куда они ведут — леший его знает… Значит, мне знаком только первый этаж? Или только подвал? Ладно, не время сейчас с этим разбираться — жрать охота так, что просто внутренности сводит. И, судя по голосам снизу, не такая уж я ранняя пташка.

Внизу, в холле, обнаружилась теплая компания: Торан с Эриком что-то выясняли, Миллер, раскинувшись в кресле, изредка вклинивался в их разговор, не забывая при этом снаряжать магазин автомата, а в центре композиции, как турецкий падишах, с комфортом расположился Малыш в свеженькой маскировочной форме. Одной рукой он обнимал за талию умостившуюся на подлокотнике Ларико, в другой держал на отлете сигарету. Увидев меня, он сначала вытаращился, как на привидение, потом принялся наигрывать туш на губах. Я жестом остановил его, принюхался, раздувая ноздри, и объявил:

— Пахнет едой.

Торан открыл рот, Эрик со стуком захлопнул. Миллер, как всегда невозмутимый, посмеивался, глядя на них. А потом загалдели все хором. Ларико снялась с подлокотника, подлетела ко мне и наградила сочным поцелуем, я мягко отстранил ее — просто еще раз насладиться ощущением, что я живой:

— Я сейчас покраснею… Как считаешь, мне идет? — я провел пальцами по рубцу.

— Ты б секретом успеха поделился, — влез Эрик.

— Элементарно, молодой человек. Заработай парочку-троечку таких дырок, остальное решает талант. Но это лирика. Мне грозит голодная смерть.

— Шесть секунд, — откликнулся кто-то, кажется, Коллинз. Торан повертел головой и заметил с ноткой одобрения:

— Давно такого не видал.

— Знаешь, на том свете как-то не кормят.

— Молодцом, — заметил Малыш. — На покойника смахиваешь, конечно, но хоть на свеженького, не на двухнедельного.

— Я тебя тоже люблю. Кто ж знал, что у меня башка такая твердая…

И тут возник Коллинз с громадной сковородой в руках:

— Горячая, зараза!

Он плюхнул сковородку в самый центр полированного столика, и божественный, ни с чем не сравнимый запах жареной картошки стал почти осязаемым, чуть не до дурноты. Да здравствуют простые радости! Под конец я даже начал жевать.

Но всему хорошему приходит конец, и вскорости вся честная компания закончила соскребать вилками со дна и блаженно откинулась в креслах. Не знаю, как остальные, а я просто был готов замурлыкать.

— Сейчас еще кофе будет, — сообщил Коллинз.

Мы все молча выразили крайнюю степень восхищения. Я выволок из кармана сигарету, прикурил. Ну и дерьмо же этот покойничек курил!

— Так, орлы, — голос Эрика привел меня в чувство. Он, держа огоньком в ладонь свой неизменный «Житан», в упор смотрел на меня поверх кружки. — Давайте несколько организационных моментов для начала. Мик, ты — командир группы, посланной Лигой, так?

— Насколько мне помнится.

— Угу. А я в данном случае командую группой, посланной вас спасать. И несу ответственность за успех этого не только перед Институтом, но и перед Лигой… Короче говоря, давай решим, кто главней. Ты, по-моему, до конца еще не оклемался, так что, может, твою группу я пока тоже под начало возьму? Да и тебе до нашего возвращения лучше не своевольничать. Ну как, господа анархисты? — он перевел взгляд с меня на Малыша и обратно. Я пожал плечами:

— Да ладно расшаркиваться, гражданин начальник… Лично я на сей счет особых амбиций не имею. По стойке «смирно» стоять ты ведь нас заставлять не станешь?

— С меня и того хватит, что отныне я для тебя «ваше превосходительство», — усмехнулся Эрик. — Далее: судя по тому, сколько здесь всякого стреляющего и взрывчатого металлолома, давайте-ка не обнадеживаться, что все это четверо придурков сами по себе проворачивали. Имеет место быть некая система. И, похоже, серьезная.

— Я б с ней связываться не стал, — буркнул Малыш. — Как насчет сквозануть отсюда побыстрей?

— Я б тоже не стал… А ты подумай немного, почему мы до сих пор здесь?

— Лишних деталей в машине много, — предположил я. Эрик ухмыльнулся углом рта:

— Ребята теоретически могут засечь наш канал. Но теоретически. А практически получается совсем веселая картинка: либо этот сектор жестко заблокирован, причем Институтом, либо наш. Вот так-то.

— М-да… — Малыш подергал себя за бороду. — То есть, залипли мы здесь накрепко?

— Похоже на то. Будем рассчитывать на худшее.

— А сколько мы реально продержимся? — поинтересовался Миллер — совершенно индифферентно. Отозвался Коллинз:

— Жратвы — дня на три, плюс-минус. Генератор, конечно, соляру жрет, как зверь, но на неделю хватит. И оружия с боеприпасами, как грязи.

— Тем паче, это скорей блокгауз, замаскированный под виллу, — дополнил Эрик. — Но если гости объявятся — круто нам придется.

— Во всяком случае, незаметно к нам не подойдешь, — сообщил Миллер. — Я на этой голубятне проторчал полночи — холодно, конечно, зато окрестности просматриваются отлично. Плюс еще, никто не знает, что здесь власть переменилась.

— Ну, допустим, отобьем первых визитеров — так ведь другие понабегут… И с едой не разбежишься.

— Я что-то не совсем понял, — нахмурился Малыш. — Дальше-то мы что делать собираемся? Летной погоды ждать, или ангелов небесных?

— У тебя что-то конкретно предложить есть? — окрысился Эрик.

— Да я просто подумал… Раз есть в этом мире одна машина, должны же быть и другие, так?

— Так-то оно, конечно, так… А ты что — знаешь, где искать?

— Если на месте сидеть — точно не найдем.

— Так ты предлагаешь паломничество? В поисках… — Эрик внезапно замер с открытым ртом, явно в состоянии озарения, потом повернулся ко мне:

— Ты ведь был здесь?

— Шут знает… Может, просто в очередной раз башню сорвало. Дежа вю, знаете ли…

— И все-таки… Торан, то, что он нам вчера говорил, можно Силой отследить?

— Можно-то можно, почему нет… Только он, — Торан показал на меня подбородком, — не отслеживал ничего, а валялся, что твоя дохлая селедка.

— Твоя правда, — мрачно согласился я.

— Погоди, Мик. Значит, именно эту местность ты видел раньше? Постарайся вспомнить.

Неприятно шкурой и еще неизвестно чем чувствовать, как внимание всех окружающих сосредотачивается на тебе. На сей раз навострил уши даже флегматичный Коллинз. Ладно, постараюсь не уронить возложенного на меня…

Я прикрыл глаза, собирая Силу, в висках сразу заломило, к рубцу прилила кровь. Стоп, наоборот — надо расслабиться, пустить Силу в вольный поиск. Просто смотреть… И перед моими глазами тут же совершенно отчетливо встала картинка (карта? крок?). НЕ открывая глаз, я принялся вещать:

— Значит, так: к юго-юго востоку, через перелесок, километрах в четырех начинаются болота. К юго-западу — цепь холмов или сопок. А дорога… фактически она начинается — или кончается, это как хотите — здесь. Уходит почти четко к северу. Километрах в двадцати по ней — небольшой поселок и лесопилка. Все.

Слушали меня, будто пророка — жадно и не перебивая. Когда я закончил, Эрик быстро спросил:

— Ты уверен?

— Нет, конечно.

Он обвел всех торжествующим взглядом:

— Так. И о чем это нам говорит?

— Так о чем же? — поощрил Миллер. Эрик воздел указательный палец:

— Мик не помнит, был ли здесь. Исходя из имеющихся сведений, ему затирали память, причем именно тот период, когда он работал на Институт. Следовательно, он был здесь именно в то время, когда был связан с Институтом, следовательно, институтская машина где-то в пределах досягаемости.

— Логично, — согласился я. Эрик просиял, как солнышко, но Малыш тут же вернул нас с небес на землю:

— Если все совпадает с рассказанным.

— Как всегда, все опошлил, — усмехнулась Ларико. Миллер пожал плечами:

— Лучший способ — пойти и проверить.

— Инициатива наказуема исполнением, — усмехнулся Эрик, закуривая. Торан — тот явно понял только, что есть способ выбраться отсюда, поднялся, деловито поправляя пояс с ножнами:

— Когда выходим?

— «Выходим», — передразнил Эрик. — Погоди. С бухты-барахты такие дела не делаются. Подумаем, как бы нам ни на кого не нарваться.

— Лыжи тут есть? — встрял я.

— А ты что — тоже собрался?! Ну уж дудки! Мы с Тораном теперь с тебя каждую пылинку сдувать будем — не зря ж столько сил и людей угробили, чтоб вытащить.

— Я, между нами, не совсем понял: а вообще-то, с какой радости вам это в голову взбрело — меня вынимать?

— У твоего Главного Мастера свои резоны, ну а Ульвар — тоже не идиот, понимает, что если в нашем с тобой любимом мире оружие появилось, то с тем же успехом в той же Пятерке могут Серые объявиться и порезвиться на свободе.

— Хм-м… Ладно, — Малыш пощипывал бороду. — А как вы вообще его нашли? Мика, в смысле?

— Спроси Торана.

— Ладно, спрашиваю: Торан, как вы Мика нашли?

— Искали хозяина Хельмберта, — неохотно пояснил Торан. — Да, перед вылетом я за него почти смог взяться.

Неудивительно… Тогда меня смело можно было в покойники зачислить.

— И примерный район мы знали, — внес коррективу Миллер.

— А ведь выв имели шанс нам всю агентурную деятельность на фиг пустить, — поддел Малыш.

— А мы по инструкции Мика действовали. Сверялись по его мечу. А он для начала что-то нездоровое излучать начал, а потом вообще затих. Тут-то мы и поняли, что вы там засыпались. Кстати, — вскинулся Эрик. — а сами-то вы как нас отыскали?

Ларико поднялась с малышовского колена и двинулась вверх по лестнице, а Малыш, проведя рукой по волосам и для пущей важности повозившись с сигаретой, начал:

— Ну, дело было так: после того, как нас повязали — Ученик Чародея помнит — часа этак через три ломится к тамошнему начальнику гонец. Слово за слово, узнаем, что тебя расшифровали. И мы тут, вроде, не при делах получились, проканали за мелочь. Держались по твоей инструкции, прикидывались ветошью и таки за нее сошли. Ну, волчары задумались: как с нами дальше быть? В расход? Никакой корысти. Решили хоть шерсти клок поиметь, перетащили в другой лагерь — там усиленно набирают новую партию рабов, собирались на юг куда-то гнать.

— Хорош бы ты с мотыгой был, — хихикнул Эрик.

— Ага, сейчас. Меня б стареющая миллионерша купила… Короче, в этом лагере с Гельдой и встретились — вот уж кто натерпелся! ЕЕ для начала по Ингерну везли — ну, те самые ребята, что в горах их захомутали, а там, не успели они и лиги проплыть, наскочили на них кочевники. С автоматами, сам понимаешь. Бравые торговцы живым товаром рыпнулись было, вышла маленькая перестрелочка, но Волки позорные всех победили. Победить победили, а вот освобождать никого не стали — всех тут же ускоренным темпом через степи в этот самый лагерь.

— Да, похоже, припекло их, — заметил Миллер. — Если пошло такое пиратство — всякой торговле конец.

— Ну, нам там как-то не до высоких материй было. В общем, так и встретились. Кроме нас, будущих рабов в лагере — человек шестьдесят. Решили, наверно, до сотни добрать, а там отправлять, или еще не знаю что. Закрыли нас всех в малюсенький загончик, воды на всю компанию — два ведра в сутки, жратвы с гулькин нос, только чтоб раньше времени не сдохнуть, вонища, теснотища, жара… И как-то нам там сразу скучно стало. Посоветовались и решили, что на юге нам делать ну вот просто абсолютно нечего… Да и Гельда еще вся как на иголках: почуяла, что ты где-то не так далеко и что с тобой не все ладно.

— Что так, то так, — глухо подтвердил я, прикрыв глаза. Малыш щелчком отбросил окурок в угол:

— Решить решили, но, сами понимаете, всякие мелкие технические неувязочки: автоматчики на вышках, то, се… На наше счастье, темнеет в этих степях быстро и качественно… Короче, чтоб подробностями не докучать, пришлось там небольшой бенц устроить и кое-кому шею свернуть. Таким образом появилось у нас аж целых два автомата, а те, кто с нами сидел, почему-то вдруг решили, что самое время оставшегося охранника отколошматить и сквозануть на восток. А мы ломанулись к северо-западу: Гельда уверяла, что ты где-то там, но придется дать крюк мимо одного очень нехорошего места. Ну, за нами, само собой, погоня, а пешком по степям от конных не побегаешь… И тут Форгет нам и говорит: «Ломитесь, я их задержу, сколько смогу». Времени на споры не осталось6- теперь голос Малыша звучал сухо и четко, — оставил я ему четыре рожка, девчонок под мышки — и ходу. Лейтенант полчаса продержался. Мы, понятно, слишком далеко убраться не успели, чувствую — догоняют. Тут бы, вроде, по всем законам, нам и хана, но дальше начинается просто сказка: откуда ни возьмись, появляются перед нами четыре тварюги наподобие обезьян трехметровых или чего-то вроде гигантопитеков…

— Гоблины, — машинально определил я.

— Совершенно точно. Ну так вот, а на шее у одного сидит мужик с факелом — рожа пропойная, самого качает… И давай нас выспрашивать: мол, кто такие, почему и откуда… Гельда решила, что на Серого он не похож, обсказала ему в трех словах, что и как, тот сразу на дыбы: «Серые?! Здесь?! Да я их порву!» И, самое интересное, порвал ведь! Свистнул, пукнул, что-то еще — и прискакала этих гоблинов здоровенная кодла, да еще и с мечами, так что от Серых там мало что осталось.

Что-то мне эта история напоминает…

— Погоди, Малыш… Мужик этот… Низенький, коренастый такой, чернявый?

— Попал.

— Ардах!

— Опять попал, — без удивления подтвердил Малыш.

— Всех-то ты знаешь, — поразился Эрик, я только руками развел и снова уставился на Малыша.

— В общем, это избиение младенцев заняло минут пять от силы. А дальше этот самый Ардах давай к Гельде подкатывать. Ну, я тут возьми да и ляпни, что мы друзья могучего Чародея Мика Меченосца — и тут парень просто растаял. «Меченосец, — орет, — мой друг, его друзья — мои друзья» и прочее в том же духе. Как мы не отнекивались, поволок он нас к себе в гости. В Колдовскую Пустошь так называемую. Местечко, я вам скажу, еще то. Рассказывать про тамошние приколы — дня не хватит. Жуть, одним словом. Но Ардах этот там королем расположился, гоблинов за вином гоняет в подвалы — там развалины какие-то, замок, что ли? Тип такой, что ужас, пьет сутками и литрами, болтает, как радио и такую же чушь… Хотя, может, просто нам обрадовался — с этими гоблинами не очень-то пообщаешься, если они вообще общаться умеют. Зело тупые зверюги. Мы, естественно, как могли, растолковали, что ты влетел, и Ардах проникся. Хотел я его спровоцировать насчет налета на волчий лагерь — тут не поддался. «Далеко», — говорит. Однако ж дал нам шесть своих тварей в качестве лошадей и эскорта — а кочевники их, кстати, как огня боятся, — так что добрались без лишних приколов. Приезжаем — а тут на тебе, перестрелка вовсю. Ну, думаем, раз большая буча — без Меченосца не обошлось. Так оно и вышло. Вот, собственно, и все.

— Да-а… — Эрик поскреб щеку. — Дела… Гоблины, говоришь? Мик, а этот Ардах — кто он?

— Человек Грентвига, — интересное кино получается… Кроме Ардаха в Пустоши быть некому, коню понятно, но тот тип, о котором Малыш рассказывал и Ардах… такое ощущение, что речь о совершенно разных людях — из Ардаха, бывало, слова три за день вытянешь с грехом пополам — уже за счастье… А Герман, получается, все же погиб.

Я тяжело поднялся:

— Скоро приду.

— Ага, — принял к сведению Эрик. — Да, заодно поройся в гараже, присмотри на всякий там что-нибудь стреляющее себе.

— Годится, — и в самом деле, в последнее время без оружия неполноценным человеком себя чувствую.

Прикрыв за собой дверцу, ведущую в гараж, я опустился на корточки, чувствуя спиной прохладу бетонной стены. Да, живчиком выглядеть — дороговато выходит после того, как саблей по черепку схлопотал… Башка раскалывается, в висках долбежка, шрам пульсирует — не больно, но противно, как дырка в зубе. Ниче-ниче. Положение, чтоб его, обязывает. И вообще, Меченосца одним ударом не свалишь, так что повоюем еще. А для начала подберу-ка я себе в самом деле что-нибудь стреляющее, по возможности компактное и полегче. Точность боя — дело десятое, хорошим стрелком я в жизни никогда не был. Вот посижу сейчас минуту-другую, успокою мотор, остужу голову… Главное — не раскисать, что б там ни было, из переделки мы пока что не выбрались, фактически, в осаде сидим. И об этом месте мне ничего, окромя рельефа местности, не известно. Сюрпризы памяти, пропади они, откуда возврата нет…

А вот когда выберемся, мне, так разобраться, тоже ничего хорошего не светит. В деле я себя показал, стал Мастером Лиги, а это в первую очередь означает новую порцию приключений на мою многострадальную шею… и это еще при условии, что после всех своих заморочек я не стал импотентом в плане Силы. Сейчас пока я даже покатать ее не в состоянии… Но уж курок спусить в случае чего — на это меня еще хватит.

Оружие частью лежало в ящиках, частью было грудой вывалено на пол. Штурмовые винтовки, карабины, пистолет-пулеметы, парочка ручных пулеметов… Выбор небогатый, но есть. Ручной пулемет — это, конечно, классно, но сейчас мне с такой штукенцией в любом случае не сладить.

А вот машинка в самый раз для увечного Чародея — что-то типа бельгийского «узи» с магазином в рукоятке, такую киношные гангстеры любовно зовут «малышка»… Марка оружия, серийный номер — естественно, запилены. Но это меня сейчас как-то мало волнует. Магазин на двадцать четыре патрона, что радует — можно садить одиночными…

Снарядив три рожка, я распихал их по карманам, пушку повесил на шею. Вот так. Ну и где ж там незваные гости? А главное — что тут еще есть?

Я зашел за тонкую перегородку и восхищенно присвистнул. Да, автомобилей уже, по меньшей мере, пару лет не видал — а тут пожалуйста, целых два. Доблестные рабочие лошадки. Аккуратный, хотя явно подержанный, грузовичок-трехтонка и крытый брезентом джип. Номера на них мне как-то ни о чем не говорят, марка — тоже. Никогда не слышал про джипы марки «Магна»… А вот на связке ключей у меня в кармане — пара ключиков явно от машины…

— Мик!

Я резко повернулся, вскидывая автомат, и тут же опустил его, переводя дух. Да, ни к черту нервишки…

— Гельда, маленький, учти — у меня сейчас рефлекс — палить почем зря во все, что шевелится.

— Не знаю, что там у тебя, а Эрик просил передать, что ты ему срочно нужен.

— Нашел, кого за мной посылать… — я обнял ее за плечи, провел ладонью по щеке. — И что ему от меня надо?

— Сам расскажет… А что это, Мик? — Гельда завороженно рассматривала машины за моей спиной.

— Это у нас, у Пришлых, такие лошадки. Вот эта большая, например, всю нашу компанию вместе с оружием увезет спокойно лиг на сто, если не больше, за день. Сена не просит.

— А что они едят? — она старалась наблюдать за машинами из-за моего плеча, словно опасаясь, что они ее укусят.

— Они только пьют одну вонючую и горючую жидкость… Так это еще что, у нас еще и птички есть — здоровенные, раз в десять побольше тех, что ты в Гнезде видела. Сидит там, в них, сотня громил вроде Малыша, сосут шнапс, чтоб поджилки не тряслись. Правда, когда такие птички падают, где были громилы, а где шнапс — понять сложновато.

— И вы так живете?!

— Скорее, умираем…

Идиллию нарушил голос Эрика:

— Ну, где ты там, Казанова щипанный?

Я молча продемонстрировал ему средний палец, потом осведомился:

— Что, командовать прибился?

— Просто твоя консультация нужна.

В холле обнаружились почти все, за исключением Коллинза, Малыша, Рогожина и Ларико.

— Ну так чем могу?

— С паршивой овцы… Расскажи еще раз, что тут где — болота и так далее.

— Бумажку и ручку, — потребовал я.

Когда мои объяснения закончились, Эрик обвел собравшихся взглядом:

— Надо отправлять группу проверить, никуда не денешься.

— Снаружи прохладно, — сообщил Миллер. — А теплой одежды тут не богато.

— Да недалеко, не бойся… До болот доберетесь — и назад… если, конечно, там эти болота есть. Так, а куда эта рыжая скотина подевалась?

— В очередь, суки, в очередь! — Малыш с грохотом ссыпался по лестнице. — И налево наша рать, и направо… Что дают?

— Ответственные задания.

— Ну ладно, тогда я пошел…

— Сейчас пойдешь, — Эрик изобразил сатанинскую улыбку. — Миллер, значит, берешь Лина и этого юного сорванца, идешь к юго-востоку…

— Лыжи? — деловито осведомился маленький узкоглазый Лин.

— Были б лыжи — не было бы проблем… Ладно, пять минут на сборы.

Малыш вздохнул и посмотрел на часы:

— Тринадцать ноль четыре по местному времени.

— И часы где-то спер, — упрекнул его я. — Мародер.

— Нет, вы посмотрите — образчик честности… Что в курточке-то интересного?

— Девушка у покойника симпатичная была.

— Кто про что, а вшивый про баню…

— Да я ж не претендую, — я обнял Гельду за плечи. — Можешь здесь остаться, разыскать ее — и флаг тебе в руки, барабан на шею.

— Ладно, — Миллер возился с пуговицей на вороте. — Лин, Малыш, вы готовы?

— Куда уж готовей, — пробурчал Малыш. — Ну что, двигаем?

— С богом, — напутствовал Эрик. — И постарайтесь ни во что не ввязываться.

Потолкавшись еще немного, группа выкатилась, Шифман тоже куда-то смылся — наверно, в подвал, к своей любимой машине. Я шлепнулся в кресло, постарался усадить к себе на колени Гельду. Дело кончилось тем, что она примостилась на подлокотнике. Выудив из кармана красно-белую пачку, я с сомнением на нее посмотрел, швырнул на стол. Не могу я такое дерьмо курить…

Подняв взгляд, я обнаружил, что Эрик внимательно меня разглядывает, явно с вопросом на кончике языка. Насчет вопроса я не ошибся:

— Майк, вот что я бы узнать хотел…

— Если до сих пор хочешь — гони сигарету.

— Все такой же нахал и халявщик… Ладно, к делу: там, в бункере… Откуда ты насчет машины знал? Тоже твое дежа вю?

— Волк сказал. Самолично.

— Воденвирт? — уточнил Торан. Я помотал головой:

— Воденвирт — подставная фигура. Основной там один тип из Пришлых, бывший институтовец, из разработчиков проекта «Изумруд»7 Кстати, за этот проект кто-то что-то знает?

Эрик поскреб в затылке:

— За этот проект, говоришь?.. Лично я знаю только, что из-за него чуть было преотличнейший скандал не вышел. Эсбешники, как обычно, все замяли… А при чем тут он?

— Пассивное участие в нем, если Волку верить, один из аспектов моей богатой биографии.

— Если верить Волку, — с ноткой сварливости заметил Торан.

— Насчет машины все оправдалось. Да и врать мне Волку без надобности было.

— Знаешь… — Эрик, казалось, не знал, с чего начать. — Ерунда, конечно, но что-то у тебя концы с концами не сходятся. По идее, Волк тебя лично должен был пристрелить и зарыть поглубже, а не поручать это каким-то горе-воякам.

— Сам удивляюсь… А ты что- думаешь, скрытая перевербовка?

— Да никак я не думаю. Что ему от тебя вообще нужно было?

— Сведения насчет Ущелья. Он их, кстати, получил.

— Как это — получил? — Торан сверкнул на меня глазами. — И какие именно?

Тоже, будет он мне тут выступать, строгого судью корчить!

— А ты не зарывайся, друг. Тебя допрашивать меня прислали? Уж тебе-то я отчетом не обязан.

— Вот как… — зловеще прищурившись, протянул Торан.

— Именно так. Обо всем я расскажу только тому, от кого задание получил. Грентвигу. И это уж ему решать, что тебе положено знать, а что нет. Доступно?

— Тихо, тихо, мужики! — вмешался Эрик. — Что вы, в самом деле, как маленькие? Гельда, хоть ты им скажи…

— Я скажу — хватит к человеку приставать, налетели, как вороны на падаль.

— Вот что, ведьма… — начал было Торан, натолкнулся на мой вызывающий взгляд и прикусил язык, сообразив, наверно, что сейчас для увлекательной свары не лучшее время. Помолчав, заговорил более миролюбиво:

— А у тебя, Меченосец, я ж многого не прошу. Скажи просто, что Волку этому известно.

— То же, что и мне, только капельку побольше. Из меня он, не мудрствуя лукаво, просто вытряхнул всю память и посмотрел, что там есть. Спасибо, хоть обратно потом запихал… Не знаю, что уж он там высмотрел, но только срок выхода войска перенес. А меня сказал пристукнуть, чтоб не мучался.

— И все равно, что-то странное… — пробормотал Эрик.

— А я что могу поделать? Но, братишки-сестренки, ежели Волк до Ущелья доберется — пиши пропало. Он с Запредельем завязан плотно. На этом, подозреваю, у него крыша и съехала…

— Чего? — не понял Торан.

— Башню у него сорвало, — пояснил Эрик. Я тут же решил не отставать:

— Скорее, планку снесло.

— А заодно и кукушку оборвало.

— И еще репу замкнуло. А самое главное — шарики у него заехали за ролики. В общем, псих.

— То есть?

— Спятил он. Свихнулся. Ошизел. Умом тронулся.

— А-а, — наконец-то дошло до Торана. Гельда откровенно забавлялась его недоумением — ей, после общения с Малышом и со мной, такие выражения не в диковинку…

Но Эрик все еще сидел — ушки на макушке:

— А вообще-то этот Волк — человек?

— Да как сказать… До некоторой степени. Мы-то — я, Торан, Гельда — тоже не совсем люди.

— А как тебе показалось — на кой ему вся эта котовасия с войной, Ущельем и прочим?

— Я ж говорю — псих! С этим «Изумрудом» у него до сих пор крыша течет, он и меня пытался залечить в том смысле, что все, паранормальными способностями не обладающие — люди второго сорта…

— А подробней?

— Давай отложим, а? Мне самому надо все это в башке утрясти, — да уж… Едва попробовал вспомнить, сразу голова заболела, и вообще, при одной мысли обо всем этом до того погано становится…

Эрик поднялся, затушил чинарик о каблук:

— Пойду Коллинза проведаю…

— Иди-иди, — напутствовал я и двинул вверх по лестнице, следом за мной потянулась Гельда. Черт бы всех этих дознавателей драл, после всего, что на мою задницу свалилось, имею же я, в конце-концов, право часок побыть наедине с любимой женщиной!

Миллер, Лин и Малыш вернулись часа через полтора — промерзшие до костей, злые, как черти и матерящиеся на весь дом. Еще с полчаса, пока они отогревались горячим чаем и тем из спиртного, что под руку попадется, из них никакой полезной информации выудить не удавалось. Благо, всякого пойла, в основном крепкого, тут запасено с избытком — на неделю, не меньше, основательного запоя…

Наконец они смогли изъясняться более-менее внятно и без обращений к общему порядку мироустройства, и тогда выяснилось, что я описал все довольно точно, совпали даже детали. Встретить они никого не встретили, кроме совершенно полоумного зайца — по версии Малыша, он спятил, увидев, что какие-то, мягко говоря, идиоты поперлись через растакой лес к рассякому болоту. Миллер, чтоб никого не шокировать, щеголял знанием кочевых наречий и жаргона корпорантов, Лин в ответ кивал, как китайский болванчик, и под конец заявил, что готов подписаться под каждым словом…

В конце концов выяснилось, что ребята поработали сверх программы и сотнях в двух метров от дома имеется дорога — уходит она, как я и говорил, почти четко к северу.

— Значит, Мик, ты тут и в самом деле был, — подвел итог Эрик. — А значит, и лесопилка и поселок никуда не делись.

— Ты не забывай, — хмуро предупредил я. — Был-то я тут от четырех до восьми лет назад.

— Погоди, ты что — институтовцев собрался искать? — подался вперед Малыш.

— А что еще делать? — вмешался Миллер. — Иначе мы тут на всю жизнь просядем.

— Так-то оно так, — поддержал я Малыша, — только я до сих пор в бегах числюсь, Малыш в аналогичном положении. Рожи наши эсбешникам известны, опознать нас — делать нечего… А эти господа, по моему скромному разумению, вполне могут в духе вашего Генриха поступить.

— Да-а… — Эрик выпустил дым из ноздрей. — На проблеме проблема… Может, есть шанс ни с кем тут не завязываться, а выйти на Пещеры через этот агрегат в подвале?

— Может, и есть, — согласился Шифман. — Но маленький. Вернее — почти никакой. Можем оказаться вообще неизвестно где. А потом, вся эта пертушка может не сработать, зато родной Институт левый канал засечет.

— И что?

— А теперь подумай. Посчитай, например, вероятность, что нас живыми будут брать, а сходу не разнесут. Мы-то с теми, кого тут поймали, не церемонились… А потом иди доказывай, что тебя зря и незаконно треснули.

— А, в самом деле все об одном, — сдался Малыш. — Институт так Институт, только давайте не рассиживаться, пока нас тут не обложили.

— Тут даже до лесопилки пешком далековато… если Мик, конечно, не напутал. Да без теплой одежды…

— А кто говорит, что мы туда пешком пойдем? — я вынул из кармана ключи. — Тут есть джип с полным баком бензина…

— Мы?! — вскинулся Эрик. — Ты-то куда собрался?

Я пожал плечами и убрал ключи в карман:

— Пока меня тут не было, все измениться могло. Так что без меня все шансы заплутать имеете.

— А вообще, стоит ли? — подал голос Коллинз. — Приграничье все-таки… Может, Институт здесь в тени держится, как и у нас.

— На худой конец хоть едой запасемся. Коллинз?

— Я что, мое дело маленькое, я механик… Как скажете.

— Машина-то хоть по такому снегу проедет?

— Внедорожник-то? Никуда не денется, проедет. Тем более, на дороге снега сантиметров двадцать от силы.

— Вот ты ее и поведешь. Мик, давай ключи.

— Черта лысого! Вы из-за меня рискуете, а я тут валяться буду, как расслабленный?! Я тебе кто — калека? Да еще, не забудь, я Чародей.

— Ладно, ладно, уговорил. Торан, как думаешь. он выдержит?

Торан кивнул, потом сообщил:

— Я тоже еду.

Оно и понятно, от меня ни на шаг…

— Годится. В крайнем случае, жратвы привезем.

— А вы думаете, там, на лесопилке этой, магазин есть? — скептически осведомилась Ларико.

— Едят же что-то эти работяги… Кстати, что с деньгами?

Я вынул бумажник покойника:

— Пятьсот.

Коллинз молча выудил из-за пазухи пачку толщиной пальца в три, шмякнул ее на стол. Шифман коротко присвистнул, а Миллер спросил — кажется, у самого себя:

— Интересно, а много это или мало?

— Это что, здесь деньги такие? — Гельда явно ничего не понимала.

— Миллер, на досуге объясни ребенку насчет валюты, золотого эквивалента, или как оно там еще называется… Эрик, поехали, а?

— Боишься, магазин закроют?

— Темнеть скоро начнет, — высказался Коллинз.

— Ладно, собираемся.

Гельда тоже сделала попытку меня отговорить:

— Ну и куда ты сейчас поедешь?

— Как куда? На лесопилку, выяснить, что едят работяги. Торан, я б на твоем месте с Гельдой по Силе законтачил.

— Это еще зачем?

— А если нас там повяжут, или сюда незваные гости пожалуют? Мы, значит, возвращаемся с пакетами хавки, а нас… — я жестом объяснил, что с нами сделают.

— И плакали наши денежки с головами вместе, — закончил Эрик. — Мик, а сам почему не хочешь? Вы ж друг друга с ней давно знаете.

— На длительную связь меня может и не хватить. Хотя Торан может через меня транслировать…

— Какие все умные… — протянул Малыш. — Лин, давай стакан.

— Успеешь надраться, не спеши, — посоветовал я. — И кстати, родной, одолжил бы ботиночки, а то в носках по снегу носиться я не любитель.

— Нет, кто из нас после этого мародер? — Малыш завозился со шнуровкой. Рядом подпирал стенку Коллинз с коротким автоматом на плече. Этот смахивает не на боевика, скорей, на кого-то из шоферов-дальнобойщиков, которых мне встречать приходилось… Ладно, хватит.

— Держи, бандит, — Малыш протянул мне пару ботинок на толстой подошве. Великоваты, что делать, но все ж не босиком…

— Ну, готовы? — прервал затянувшуюся паузу Эрик. — Поехали. Миллер, будь за старшего.

— Береги женщин и нашего Малыша, — дополнил я, малышовский толчок в плечо получился весьма ощутимым. — Торан, Гельда, вы в контакте?

Оба согласно кивнули, и наша разведкоманда потянулась на выход.

— Сильно не напивайтесь, к женщинам не приставайте и в драки не лезьте, — пожелал нам в спину Миллер.

ГЛАВА 33

Может, на дороге и было не больше тридцати сантиметров снега, но заметней она от этого не стала. Главным ограничителем служил лес по бокам, но выезжать задним ходом из кюветов пришлось не раз и не два. Коллинз держался за баранкой уверенно и непринужденно, а когда Эрик требовал ехать побыстрей, чтоб уложиться до полной темноты, невозмутимо отмечал различие между гонкой среди снежных заносов и «формулой 1».

Без какого-то подобия приключений все же не обошлось: разок мы влетели в такой сугроб, что еле удалось открыть дверцы, а когда мы вытолкнули машину на дорогу, Торану с непривычки к такому способу передвижения стало… ну, скажем так — нехорошо, а мне снова пришлось спешно катапультироваться, чтоб содержимое его желудка не оказалось у меня на одежде. В общем, мы не скучали.

Моя подсказка потребовалась только один раз — когда мы подъехали к развилку, за которым начиналась наезженная колея. Я скомандовал поворачивать направо (странно, этого поворота налево я тут не помню).

Первые основания для беспокойства появились, когда на дороге сзади замелькали редкие огоньки. Коллинз негромко выругался и прибавил было газу, но тут же впереди, метрах в двадцати, откуда-то справа вырулило на дорогу с громовым урчанием нечто неповоротливое и настолько громоздкое, что обогнать его, не загоняя джип по самую крышу в сугроб, не представлялось возможным.

— Ладно, — буркнул Коллинз, пристраиваясь в хвост мастодонту, — посмотрим, что ты споешь, когда дорога шире будет…

— Слушай, нас догоняют, — повернулся к нему Эрик.

— Нас уже догнали, — спокойно отреагировал Коллинз. — Тут не разъедешься.

Я лениво осмотрелся. Дорожка узенькая, и теперь по ней ползет целая куча машин и машинок, приспособленных для технических надобностей. Справа, например, впритирку к нам расположился грузовик с прицепом, причем такой, что кроме колес я мало что разглядел — крыша джипа мешает… И теперь наше передвижение ездой назвать сложно — ползем разве что чуть быстрей нормального пешехода.

— А что это за столпотворение? — Эрик развернулся ко мне, одной рукой придерживая между колен слонобойку.

— Элементарно, Ватсон. Конец рабочего дня.

Сосед справа попытался спихнуть нас в кювет, Коллинз протестующе бибикнул на него и, когда огромные колеса оказались на безопасном расстоянии, сообщил:

— Катайся я на таком — всякую мелюзгу бы почаще в канавы сталкивал. Просто чтоб не зазнавались.

Нас тряхнуло на очередном ухабе, Эрик, собиравшийся что-то спросить, прикусил язык, Коллинз буркнул что-то нелестное в адрес подвески, а Торан открыл глаза и обвел нас всех мутным страдальческим взглядом. Да, а мы-то хороши, не сообразили сразу: во-первых, не привык он так ездить, а во-вторых, его старенький кожаный камзол с отворотами и пояс с мечом обязательно зевак привлекут…

— Так, а это что за новости? — голос Эрика вывел меня из задумчивости.

— А что там за новости такие?

— Там? Да так, ничего особенного: обычный КПП, автоматчики и прочая ерунда. Мог бы сразу предупредить.

— Ни хрена подобного не помню… — ошалело пробормотал я.

— И смываться, боюсь, поздновато.

— Да ладно тебе, — я перегнулся через спинку сиденья и ободряюще потрепал его по плечу. — Попробуем взять на понт. И чем черт не шутит, вдруг они с Институтом связаны?

Снова повисло молчание. Минуты через три мы выехали на освещенный прожекторами пятачок, впереди нас вырос тип в черном бушлате и с автоматом, решительным жестом указал на обочину и заспешил к джипу.

— Не буду я с ним спорить, — информировал Коллинз. Эрик постарался опустить слонобойку так, чтоб ее нельзя было разглядеть:

— И правильно. Лучше без драки.

— Прорываться с боем на лесопилку… — я не договорил — тип с автоматом подошел к нам вплотную и гаркнул:

— Здорово, Барк! Как делишки подлые?

Насколько я успел заметить, около будки слева маячило еще как минимум двое вооруженных парней в таких же бушлатах.

А тот, который подошел к нам, некоторое время пялился сквозь лобовое стекло на Коллинза, потом снял с предохранителя автомат и вынес вердикт:

— Ты не Барк.

— Поразительно, — пробормотал я. — И как это он догадался?

Однако, положение грозит стать опасным. Если уже не стало — типы около будки придвинулись ближе, теперь к ним прибавилось еще трое, и у всех оружие наготове. И, самое неприятное, направлено на нас.

Коллинз опустил окошко и высунулся наружу:

— Какие проблемы, начальник?

— Проблемы такие, что вы тут на чужой машине катаетесь. Давай-ка документы… если они есть.

— Слушай, начальник, — рассудительно начал Коллинз, — какие документы? Барк нас за жратвой послал… Возьми, что ли, штраф, какой положено…

— Заткни фонтан. И вылазьте-ка все из машины. Документы для проверки готовим. Э, там, лейтенанта зовите!

— Поспоришь тут, — недовольно пробурчал Эрик, открывая дверцу машины. Я последовал его примеру, предусмотрительно спрятав под сиденье автомат. Зря, как выяснилось: Эрику с Коллинзом свои пушки столь удачно припрятать не удалось. Тот, который нас остановил — долговязый, с худым жестким лицом, лет тридцати на вид — посерьезнел еще больше:

— Ого! А может, у вас разрешение есть на ношение таких штучек?

— Сержант, бородатый-то в курточке Барка! — теперь вокруг нас столпилось около десятка вооруженных и весьма решительно настроенных орлов. Значит, типа, которого Эрик в степях замочил, звали Барком… Маловато проку от этой информации.

— Может, он и куртку тебе одолжил? — осведомился сержант с тяжеловесной иронией. — Ну-ка, живо — руки на машину!

— Га! Вот это чучело! Ты где так нарядился, дед? — последнее явно относилось к Торану, который только теперь смог выбраться из машины. Несмотря на то, что растрясло его до зелени на щеках, насмешку мимо ушей он не пропустил и уронил ладонь на рукоять меча.

— Спокойней, — прошептал я углом рта.

К нам тем временем подошел вразвалочку еще один субъект в форме, с нашивкой в виде трех крестиков на груди:

— В чем дело? — флегматично осведомился он, словно не замечая нас.

— Едут на джипе Барка, с оружием, но без документов. Но… — сержант указал глазами на эмблему на рукаве Эрика — и от Эрика это не ускользнуло. Он ткнул пальцем в свою нашивку:

— Такой значок тебе знаком?

Лейтенант остался непроницаемым:

— Возможно. В комендатуре разберемся. А пока — руки на машину, и без глупостей.

Интересно, каково Эрику в применении к себе эту фразу слышать? Ко мне, помнится, он ее применял…

Ошмонали нас быстро и профессионально. Парнишка, вытащивший из моей куртки бумажник, тут же передал его кому-то — судя по голосу, лейтенанту:

— Так-так… Значит, Барк одолжил вам и машину, и куртку, и бумажник?

Отметим: на заставе знают этот бумажник. Наверно, при каждом проезде он здорово худел…

Торан хмуро предупредил:

— За рукоять не хватайся.

— Без тебя разберемся, — посулил обыскивающий его тип и попытался вытащить торановский меч из ножен. В следующий момент все остальные звуки заглушил дикий вопль, детина отлетел на пару метров, плюхнулся спиной в сугроб и продолжал скулить, прижимая к животу здоровой рукой вторую в дымящейся рукавице.

— Оп-па! Осторожней, они с фокусами.

— А мы предупреждали, — равнодушно заметил Коллинз. Лейтенант нахмурился:

— Что это было?

— В комендатуре разберемся, — на голубом глазу откликнулся Эрик. — Да, для справки: Торан — Чародей. Мик, кстати, тоже. так что хамить не советую.

— Ну, наслушаемся сказочек…

— Сказочки, говоришь? — я повернулся и уставился на того, кто это сказал. — А давай проверим? Зимой белый, летом серый — знаешь такого? Могу в его шкурку поместить. Морковку любишь?

Тот смешался и поспешил потеряться в толпе. Блеф — великое дело…

Но в остальном мой демарш особого действия не возымел — нас по-прежнему окружали автоматчики, двое держали на прицеле Торана, двое меня:

— Снимай свой меч и бросай на снег, если жить хочешь.

— Ладно, Торан, сними покуда… А вы, ребята, учтите, меч и без него из вас фарш сделать может.

— Поговори!

Да, пожалуй, слишком смело этих ребят задевать смысла не имеет… Мне не потребовалось даже высказывать эту мысль вслух — повисло молчание. Очевидно, во взглядах на этот вопрос я не одинок.

Наконец подъехал небольшой фургончик, наподобие «коробка», и нас, не сказать, чтоб очень вежливо, пригласили внутрь. Ехали не слишком долго — минут, наверно, десять. Меня хватило только на то, чтоб отмечать повороты: направо, снова направо, налево… Определить расстояние я оказался не способен. В принципе, понятно: железо отчасти экранирует, а я еще не полностью после Западной степи восстановился.

Наконец мы затормозили, да так резко, что я полетел на Коллинза, а тот, судя по звуку, впечатался в стенку. Еще через минуту дверцу распахнули и чей-то голос скомандовал:

— А ну, выходи! Руки за голову!

— Сообщение передавать? — шепнул мне на ухо Торан.

— Не сейчас. Поглядим, как еще повернется, — ответил я одними губами, почти беззвучно.

Нас провели внутрь обшарпанного двухэтажного здания, мы пересекли холл и оказались в небольшом закутке, большую часть которого занимали стол, громадный сейф и шкафы с какими-то папками. Один угол отгорожен низким барьерчиком, за которым нас и разместили вдоль стенки с руками за головой. Два автоматчика встали справа от стола, два слева, еще один — в дверях, и только тогда сидящий за столом тип все в той же черной форме соизволил поднять на нас глаза. Судя по внешности — нормальный мужик, спокойный. Лет сорок с хвостиком, блондин, основательно полысевший, лицо почти аскетическое, серые глаза слегка прищурены — близорукий, наверно…

А он, поизучав нас минуту-другую, улыбнулся и осведомился самым светским тоном:

— Ну, что скажете?

— Надеюсь, оправдываться не требуется? — попытался перехватить инициативу Эрик.

— Ну что вы, какие оправдания… — плешивый откинулся на стуле. — Все сказки, которые в таких случаях рассказывают, я наизусть знаю. Конечно, кое-какие подробности хотелось бы выяснить… Например, откуда вы вообще взялись.

— Про Институт слыхал?

— Вообще-то вопросы здесь задаю я, — мягко напомнил плешивый. — Но так и быть… Да, эта организация мне известна.

— Так вот, мы — оттуда. И пришли из другого мира.

Один из автоматчиков, не удержавшись, прыснул, усмехнулся и тип за столом:

— Интересная байка… Ты, пожалуй, все рекорды бьешь. Ну, валяй дальше. Расскажи, например, что твой колдун, или кто он там, уговорил Барка подарить ему машину и куртку вместе с бумажником…

— Во-первых, не колдун, а Чародей…

— А во-вторых, — перебил Эрик, — как мы можем с Институтом снестись?

— А кто сказал, что вы с кем-то сноситься будете? Я что-то подобное говорил? — обратился к автоматчикам их шеф.

— Это в твоих же интересах. Эмблему видишь? Я из группы «Топаз».

— Это твои дела, меня они не касаются. Но вот на твоем приятеле, как он себя называет, Чародее, куртка другого человека. Откуда я знаю, может, и ты свою с кого-то снял?

— Тебе доказательства нужны?

— Мне нужно знать, что вы сделали с Барком. Где его искать?

— Боюсь, отсюда далековато, — промямлил я.

— С Институтом ссориться не советую, — продолжал давить Эрик. — Мы в настоящий момент накрыли нелегальный канал оружия…

— Какое оружие? Не заговаривай мне зубы, молодой человек. Через поселок вы не проходили, да вас без документов никто б и не пропустил. А появляетесь со стороны виллы Барка, да еще на его машине. Так вот, меня и интересует: а как вы туда, собственно, попали?

— Через машину переброса. Ту самую, что там в подвале стоит.

— Даже так… — глаза начальника на момент сузились, но он продолжал говорить самым равнодушным тоном. — А при чем здесь Институт? И где Барк?

— Барк в другом мире, — Эрик не стал уточнять, что именно стало с ним. — А Институт, если ты помнишь, занимается выявлением и пресечением поставок оружия в слаборазвитые миры. Вот этим твой Барк и занимался.

— Занимался, говоришь… — плешивый медленно пожевал губами. Непохоже, чтоб он нас добром отпустил… — А кто в Институте знает, что вы прибыли?

Хоп, а вот это уже пахнет жареным!

Но Эрик, прежде чем я ему успел хотя бы мигнуть, уже ляпнул:

— Так о чем мы тут битых полчаса толкуем?! Я тебя и прошу их оповестить!

В серых глазах сидящего мелькнула радость. Этакая положительная оценочка ситуации в игре под названием «Лови момент»…

— Там еще кто-то есть? На вилле?

Так, а Эрик, похоже, завелся. Хотя эта сволочь любого до белого каления доведет… А ведь все довольно просто: чуть не половина местного гарнизона с начальником во главе имела долю в предприятии покойного Барка, а сейчас подворачивается такой шанс все это Эльдорадо к рукам прибрать…

Я лениво бросил:

— Вроде, все здесь…

— Ладно, поверим на слово… Шон!

— Да, шериф?

— Берешь своих парней, жмешь на виллу. Машина переброса — штука такая, что ее без охраны оставлять нельзя, — шериф позволил себя даже чуть улыбнуться. — А на случай, если там еще гости обнаружатся из каких-то других миров, сразу не подъезжайте, остановитесь где-нибудь за километр, и всех, кто там есть, уничтожьте. Потом выставишь охрану и доложишь. Ясно?

— Понял, шеф. Приступаю?

— Добро.

Невысокий, с круглой, как шар, бритой головой, Шон выкатился, из холла тут же послышались его командные вопли. Шериф поморщился от резких звуков, обернулся к нам, сверкая рекламной улыбкой:

— Ну вот видите, мы полностью на стороне Института.

А вот теперь пора посылать сообщение… Я переступил с ноги на ногу, толкнув локтем Торана — случайно, разумеется, он вопросительно посмотрел на меня. Да, может, он и не самый приятный из людей… прошу прощения, Чародеев, с которыми мне приходилось работать, но в кризисной ситуации реагирует моментально. Он тут же сообразил, что «у микрофона» лучше находиться мне, и переключил на меня контакт с Гельдой подкачивая мне Силу. Я сразу поймал тревогу Гельды, испуг — и в то же время готовность к принятию сообщения. А оно оказалось предельно кратким: «Влетели. Ждите гостей по дороге. В плен никого не берут, остановятся за километр.»

Заняло все это удовольствие секунд, наверно, тридцать, не больше, но этого с меня хватило. Еще немного — и я бы просто стек по стенке, но что-то меня от этого удержало.

— Допустим, — я не сразу сообразил, что Эрик отвечает на последнее замечание шерифа. — А с нами как? Не хочешь включить в экспедиционный корпус?

Тот всем своим видом постарался выразить сожаление:

— Сами понимаете, парни… Документов у вас нет, подозреваетесь в грабеже и убийстве, имеете при себе кучу оружия… А время у нас военное, так что ничего не поделаешь, отправлю вас в город для выяснения, пусть там и решают, как с вами быть.

Эге-ге! Этот фокус я уже знаю! На такие штучки у меня чутье: ни до какого города мы не доедем, по дороге нам организуют смерть при попытке к бегству. Ну их на фиг, такие милые шуточки!

Я уже лихорадочно соображал, как выкручиваться, когда из холла послышался странный шум.

— Не пускать никого. Совещание, — коротко распорядился шериф. Что-то брякнуло, кто-то коротко взвыл, потом дверь распахнулась, ноги перекрывшего проход автоматчика оторвались от пола, и кто-то аккуратно, словно ребенка, переставил его и ворвался в комнату. Лица я разглядеть не успел — вошедший сразу ринулся к шерифу:

— Сколько раз все это повторяется, а?! Ты что, хочешь, чтоб я со своих парней намордники снял? — со спины, конечно, не очень разберешь, но этот тип кажется мне знакомым. И нашивка институтская на рукаве… Шериф попытался его игнорировать:

— Я же сказал — не пускать никого!

— В следующий раз сами попробуйте, — в дверь просунулась рожа, прикрывающая ладонью разбитый нос. Вошедший заговорил елейным тоном:

— Я все понимаю, шериф, ваша служба и опасна и трудна… Но почему, получив от меня предупреждение, что там-то и в такой-то момент пойдет такая-то группа, твои головорезы оказываются там же, и хватают эту группу, после чего суют нос туда, куда им вот совсем его совать не надо? У вас, может быть, это служебным рвением называется? У нас это называется элементарным саботажем, — так, а этот институтовец еще и Силой владеет…

Шериф не смутился:

— Я думал, вашу группу голыми руками не возьмешь.

— И не взяли бы, если б их не предупредили — твоим уродам шеи не ломать. В следующий раз скажу, чтоб не стеснялись.

Шериф пожал плечами:

— Отправляй жалобу по инстанции.

— Непременно, — дружелюбно откликнулся институтский. — Развел тут у себя бардак… — тут его взгляд упал на кучу нашего оружия, на торановский меч. — Так… Это уже интересно! — и он круто повернулся к нам. Вот черт, и как это я его сразу не узнал?!

— Герман! Вот змей траншейный! Я-то уж думал…

Он некоторое время всматривался в меня, потом его заросшая бородой физиономия расплылась в улыбке:

— Ордынцев, бродяга! Какими судьбами?

— Как обычно. От передряги к передряге.

— Я смотрю, весело время проводишь, — усмехнулся он, потом посерьезнел:- Да, а что вы все тут делаете?

— Ждем, когда нас при попытке к бегству замочат, — весело растолковал я. — Кстати о птичках, тебя не интересует случайно канал временного переброса, у Института не зафиксированный?

— Безусловно. Да… — он посмотрел на моих спутников. Я тут же поспешил представить:

— Это Эрик, из группы «Топаз», на данном этапе — мой командир. Эксперт-паранормальщик.

— Герман. Отдел контроля группы «Мастер», — большие институтские шишки церемонно обменялись рукопожатиями, а я продолжил:

— Это — Коллинз из той же группы, а вот — прошу любить и жаловать — Мастер Торан.

— Ладно, — перебил Эрик, — некогда любезничать. Герман, мы накрыли левый канал переброса километрах в двадцати отсюда. там остались наши ребята. В данный момент по их души едет команда местных истребителей. Что можно предпринять?

— Ч-черт! С этого бы и начинали. Шериф?

— Ну?

— Можешь вернуть своих барбосов?

— Нет.

— Тогда пеняй на себя. А вы, братцы, топайте за мной.

Шериф вскинулся, не желая упускать добычу:

— Эй! Эти люди — под моей юрисдикцией! И вилла тоже!

Герман в упор уставился на него и пообещал медовым голосом:

— Будет тебе и юрисдикция, и белка, и свисток, и потрахаться большая коробка…

Шериф прикусил язык — а что ж он еще сделать мог? А мы, не теряя времени, кинулись разбирать оружие.

И тут без препятствий не обошлось: один из автоматчиков сделал робкую попытку преградить нам дорогу. Бедолага явно никогда не сталкивался нос к носу с Чародеем, да еще раздраженным. Фокус, в общем-то, простейший: коротенький знак, придать Силе направление и слегка закрутить… Если учесть мое состояние, вышло неплохо: парнишка слегка стукнулся башкой об потолок и очутился на шкафу, обрушив гору пыльных папок. Там он и остался сидеть, скрючившись в неудобной позе и очумело моргая.

— Неплохо, — одобрительно заметил Герман. — Растешь, уняться не можешь…

— Ладно, ладно, хватит развлекаться. Местные на вилле будут минут через двадцать-двадцать пять.

— Наших-то они врасплох не застанут, — с ноткой самодовольства заметил Торан. — Мы тут времени не теряли, — и тут он соизволил одарить меня самой дружеской улыбкой, на какую способен, приоткрыв длинные желтоватые резцы.

— Нам тоже терять не стоит, — сообщил Герман. — Потолкуем позже. С тобой, шериф, кстати, тоже. Пошли.

Мы не заставили себя долго упрашивать и ломанулись на улицу, провожаемые враждебными взглядами автоматчиков. У крыльца, фыркая мотором, стоял тупоносый джип без водителя, Герман кивнул на него:

— Садитесь. Я сейчас, выудил из-под куртки рацию, что-то на ней покрутил и, заручившись тонким писком, заговорил:

— Ковчег-первый? Кентавр у аппарата. Анри? Слушай внимательно, повторять не буду. Стрекозу на поле. Найди Янека… Где хочешь, но чтоб через десять минут он в кабине сидел. Снаряга? Форма нуль-четыре… Да, именно, полный боекомплект… Включая. И погрузите гитару, по ящику апельсинов и яблок, гроздь бананов. Да, еще добавь на всякий там по пять тортиков обоих сортов. Все. Отбой. Жди, — он прыгнул за руль. — Ну, теперь пристегнуть ремни. У этой колясочки рессор сроду не бывало.

— Дай Торану какой-нибудь мешочек, — попросил Коллинз, сидящий на заднем сиденьи между Тораном и Эриком. Эрик задумчиво пробормотал:

— Гитара — знаю. Яблоки, апельсины — это понятно… А что такое тортики?

— Хорошая штука, — успокоил Герман, переключая скорость. — Тебе понравится.

А потом все заткнулись — Герман потому, что следил за дорогой, я — по причине навалившейся усталости и головной боли, а остальные… Наша поездка сюда была легкой разминочкой перед предстоящим испытанием выносливости., Герман, похоже, избрал кратчайший путь и преодолевал его на максимальной скорости.

Ралли в сравнении с зимней гонкой по бездорожью — детская забава… Это мелькнуло у меня в голове, когда я попытался пробить ей потолок, а потом чуть не расквасил нос о ветровое стекло. Как раз в этот момент Герман затормозил в каких-то двух сантиметрах от массивных железных ворот в бетонной стене.

— Открывай. Да свои, свои…

Створка медленно отъехала в сторону, Герман что-то сделал с браслетом на руке, открылись следующие ворота… Через полминуты мы уже катили по ярко освещенному прожекторами полю, обнесеному проволочной сеткой.

— Порядок, — не оборачиваясь, сообщил Герман. — Должны успеть. Попробуем даже по дороге их перехватить. Ваши нас не сшибут?

— Из чего?

— Ну, мало ли…

Джип остановился, взвизгнув тормозами, мы повыскакивали на голубой искрящийся снег. К Герману тут же подвалил длинный парень в комбинезоне:

— На голове и на глазах, шеф. Все исполнено.

— Янек на месте?

— Янек уже заждался… А что такое стряслось?

— Стряслось такое, что ты оказался прав. Вот, ребята — Эрик, Мик, Торан и Коллинз — виллу накрыли.

— Драка будет?

— Еще какая.

— Тогда поехали.

— Тебя там только не хватало… Ладно, времени не навалом, давайте шевелиться побыстрей. Все погрузили?

Получив в ответ энергичный кивок, мы кинулись к вертолету, стоящему метрах в десяти.

С сиденьями явно не густо… Герман уселся рядом с пилотом, мы с Эриком заняли два кресла позади, Коллинз с Тораном устроились в самом хвосте, на чем-то вроде снарядных ящиков. Янек — тоненький светловолосый юноша, — держа в руках шлем с наушниками, осведомился:

— Программа на вечер?

— Лесную виллу знаешь? Летим туда, а там деремся, как тигры, — Герман тоже нахлобучил шлем с наушниками и микрофоном, пошарив рядом со своим сиденьем, я обнаружил такой же. И вовремя! Как только я застегнул ремешки под подбородком, Янек запустил винт.

Никогда не любил летать на ветролете. Ощущение такое, словно сидишь в железной бочке, по которой изо всех сил стучит полсотни молотков. На Торана это произвело впечатление просто неизглдадимое: на момент я даже испугался, что у него глаза выпадут. Сквозь прозрачный плексиглас я увидел, как встретивший нас парень отбегает, пригибаясь в поднятом винтом буране, а в следующий миг земля резко ушла вниз. В наушниках затрещало, потом прозвучал голос Янека:

— План действий? Атакуем виллу?

— Не торопись. Надо шерифовскую зондеркоманду перехватить, пока они дотуда не добрались.

— Сделаем.

— Я тоже так думаю… Вертолет перед ней посадить сможешь?

— Да хоть на крышу.

— Да, Герман, — ввязался в разговор я, — под горячую руку там наших не постреляйте — они могут в лесу засаду устроить.

— Усек. А вон там не наши ли друзья?

Сверху я разглядел только небольшой треугольник света на дороге. Так, еще один… Две машины. Ну, только бы ребята не оплошали!

Словно в ответ на мои мысли, в передовом треугольничке вдруг вырос огненный шар, налился дымно-багровым пламенем, высветив на дороге фигурки людей под прикрытием грузовика, замелькали оранжевые вспышечки очередей…

— Сбрасывай высоту, — коротко скомандовал Герман.

— Психическая атака?

— Само собой.

Земля приблизилась. Вертолет явно произвел впечатление, но те, внизу, не собирались бросать начатое — судя по огонькам, они активно отстреливались от Малыша и компании.

Герман завозился с чем-то на панели управления, перегнувшись через Янека, внезапно вспыхнули прожектора, высветив залегших на дороге стрелков, а потом, чуть не оглушив меня, загремел германовский голос:

— Люди шерифа! Говорит командир институтского подразделения, он же Кентавр! Приказываю немедленно прекратить огонь и убираться, откуда пришли, если вообще хотите убраться! Шесть секунд на размышление! Вы меня знаете, — грозно закончил он. Краем глаза я поймал одобрительную усмешку Эрика, но тут же что-то звонко и тяжело простучало по обшивке, заглушив шум моторов.

— Даже так… — чуть удивленно пробормотал Герман. — Ладно, сами напросились… — и надавил на гашетку. От кузова грузовика — я даже с высоты разглядел! — веером полетели щепки, а потом голос снова взорвал динамики:

— Время истекло! Выбирайте: идти отсюда пешком или кормить волков!

Далее удалось только разглядеть короткий дымный след, и передний грузовик разнесло в клочья.

— А сейчас попробую на них с инфракрасным прицелом поохотиться, — информировал Герман.

— А вот с ним-то ты, чего доброго, наших постреляешь…

— Хм-м… Тоже верно. А, наверно, хватит с них. Сдается мне, они уже уходят. Пошлю пока весточку вашим.

— А лучше дай-ка мне микрофончик.

— Ладно, переключаю на тебя внешние динамики. Валяй.

Попробую предельно кратко. А с другой стороны, когда это я многоречивостью отличался?..

— Эхой, внизу! Меченосец говорит! Миллер, Лин, Малыш — короче, кто из Западной степи — отходите к вилле! Сейчас спустимся. Не подстрелите ненароком.

— По крайней мере, на подлете не сшибут, — одобрил Янек.

Минуты через две мы уже снижались около виллы, взметая тучи снега. В свете прожекторов я разглядел пятерых, бегущих к нам от леса. Разглядел их и Герман, шустро нагнулся, извлек из-под сидения автомат.

— Свои, — успокоил я. — Рыжего видишь? Это наш Малыш, мой наставник по Преисподней.

— И тоже в бегах?

— А о ком сейчас этого не скажешь?

— Ладно, поверим на слово… Янек, глуши свою керосинку.

Когда мотор замолк, Герман, сдернув с головы шлем, обратился к нам:

— Вот что, судари мои: со временем по-прежнему не густо, так что давайте выгрузим барахло, потом коротко обменяемся новостями и прочим — и мне надо валить. И вам тут, чувствую, скучать не дадут.

— Годится, — ответил за всех Эрик. — Торан, ты как?

— Отлично, — слабовастенький голос у него, но сарказма не убавилось. Вот кому на отсутствие впечатлений жаловаться не приходится — и тебе прогулка на джипе, и знакомство с бюро- и плутократией, а под завязку — полет на стрекозе с элементами воздушного боя…

Я потащил было ящик из кабины, но кто-то тут же перехватил у меня груз.

— Малыш? Ну как у вас, все в порядке?

— В порядке?! — возмутился он. — Да я простудился, это как с добрым утром! Босиком по зимним лесам носиться — романтично, понимаю, но ведь и холодно к тому же!

— Мик!

Непонятно откуда взявшаяся Гельда повисла у меня на шее.

— Вам что сказали? — напустился на нее Малыш. — Вам сказали в подвале сидеть, пока все не кончится!

— Так ведь все уже кончилось, — миролюбиво заметил подошедший Миллер. — А что это вы нам привезли?

— Гитара, — Эрик потряс гранатометом, — к ней — осколочные яблоки и кумулятивные апельсины…

— Гроздь реактивных бананов, — продолжил Герман, — и по пять тортиков: шоколадно-противотанковые и фруктово-пехотные.

— Пошли греться, — заторопил Малыш, — а то я тут без нижних конечностей останусь.

Мы потянулись в дом, Малыш тут же ринулся к бару:

— Э, бездельники! Где тут стаканы?

Я по-прежнему обнимал за талию Гельду, Герман вопросительно глянул на нее, потом на меня:

— Ты бы представил даме…

— Гельда, это Герман. Друг по школе и мечу. И с Серыми мы как-то вместе дрались…

— Вот теперь я понимаю, почему этот деятель из Ордена удрал, — галантно поклонился Герман. Гельда не потерялась: она чуть наклонила голову и с достоинством английской королевы протянула Герману руку для поцелуя. С другого конца холла за этой сценой наблюдал Малыш, забыв даже про бутылку, которую держал в руке.

Наконец я обрел дар речи:

— С-слушай… Кто тебя этому научил?

— Миллер.

Я адресовал Миллеру взгляд, который был бы испепеляющим, если б не распирающий меня изнутри смех.

— А это что — плохое что-то?

Недоумение Гельды привело всех в более веселое расположение духа, и я поспешил внести ясность:

— Нет, конечно… Только для нашего бандитского общества… гм… излишне.

— Ладно, — пробурчал Малыш, — мы тоже не лыком шиты, знаем, с какого ножа что едят, — с этими словами он сунул нам с Германом по бокалу. — Ты тоже ведь паранормальщик? Рад познакомиться.

— Взаимно, — улыбнулся Герман. — Да, бродяга, а где тебе так фейс разукрасили?

— В Западной степи. Долгая история.

— Тогда потом. Извини, но я в цейтноте.

— Янек, выпьешь?

— Я, вроде, за рулем и при исполнении, — смущенно улыбнулся тот. — Как-нибудь в другой раз.

— Ребята, пара вопросов, — Эрик ловко подхватил нас с Германом под локотки, увлекая в сторонку. — Герман, за гостинцы спасибо, но объясни, зачем они? Шериф на повторную атаку не пойдет ведь?

— Он-то не пойдет, конечно… Но сволочь он, как вы узнали, еще та, и сообщение кой-куда наверняка отправить успел, так что ждите новых гостей. И, боюсь, посерьезней.

— Так… — Эрик потер подбородок. — Ты думаешь, при серьезной атаке мы долго продержимся?

— Да нет, конечно. Я постараюсь подкрепеление вызвать, но пока то да се… Вы уж постарайтесь.

— А на данный момент?

— Разве что силами местного гарнизона, — зло усмехнулся Герман. — Не думаю, чтоб вам подошло.

— А твои ребята?

— А ты знаешь, сколько нас тут вообще? Восемь человек! Из них пятеро — молодняк, пополнение.

— Однако…

— Да погоди расстраиваться. Как узнают, что вы тут откопали — и подкрепление отыщут, и все что захочешь…

— Да, Герман, нам бы с тобой тоже почирикать, — влез я.

— Почирикать и мне с тобой надо, но вот сейчас я отваливаю. Надо с Институтом связаться, подмогу выпросить, да еще шерифа этого на короткий поводок посадить… В общем, обширная культурная программа. Но случай еще будет, я вернусь.

— Скажи хоть, сюда-то тебя как занесло?

— Почетная ссылка, — горько усмехнулся он. — Отправили в эту дыру, что называется, догнивать. Хочешь, верь, хочешь — нет, первый раз что-то серьезное. Здесь, на Югране сейчас тихо.

ГЛАВА 34

Югран! Это слово взорвалось у меня в голове как граната, угодило в меня, словно мяч с одиннадцатиметрового, словно прямой под ложечку. Значит, я и в самом деле здесь был. Теперь понятно, откуда я знал про болота, лесопилку и прочее… Югран! Как сквозь пелену тумана я видел, что Герман о чем-то настойчиво меня спрашивает, но слов не слышал, только странное тиканье в ушах.

Я машинально выхлебнул в один глоток содержимое стакана, в башке стало слегка ясней.

— Э, бродяга, ты чего? — вид у Германа явно встревоженный.

Надо попытаться улыбнуться… Что я и сделал.

— Порядок. Маленький шок.

— А ведь ты не знал, что это Югран, верно?

— Пожалуй что. Но что местность знакомая, сразу допер.

— Неудивительно… Если еще вспомнить, что в этой самой халупе меня тогда отлеживаться оставили. Только Дэн вернулся, но из него и клещами не вытащить было, что там с вами такое стряслось. Я, кстати, еще когда в Ториане тебя встретил, понял, что с тобой не все в порядке… Вспоминай покуда. И уж постарайся уцелеть. Я вас отсюда попробую до начала драки выдернуть, но кто его еще знает, что получится.

— Буду на связи, — пообещал я.

— Это каким образом?

— Ты что — мысли принимать разучился?

— Почти отвык… Ну, это подходит. Ждите гостей. Не уверен, что они через поселок сунутся, но дорогу я бы на всякий пожарный заминировал. Ладно, счастливо. Пошли, Янек, — Герман вышел, через несколько секунд затарахтели винты вертолета, потом гул отдалился и совсем пропал.

Эрик довольно энергично тряхнул меня за плечо:

— Эй, Мик, что с тобой такое?

— Да так… Возвращение памяти. Неприятная штука, прямо тебе скажу.

— А что ты такое вспомнил?

— Мои проблемы. Извини, мне после всех этих дел передохнуть надо.

— Да, конечно, — поспешно согласился он. — Но мой тебе совет: башку сегодня не напрягай.

— Ага, — вяло согласился я, направляясь наверх. Попутно я ненавязчивым жестом прихватил со стола бутылку. Зачем изобретать новые способы успокоения нервов?..

Югран… Я плюхнулся на диванчик, закурил, потом отхлебнул здоровенный глоток. Значит, Югран… По всем моим прикидкам, та самая операция, из-за участия в которой и тянутся все мои нынешние заморочки. Болото я помню. Мы тогда через него шли, значит, выбрались к дому откуда-то с юга. Помню все это, помню… И темно тогда было так же, как сейчас — когда нас с парашютами выбрасывали. А перед этим — сколько было тренировочных выбросов в неизвестные районы… Приучали к этому миру, натаскивали, а потом…

Шеф. Полулегендарная фигура. грузный, седой, загорелый, в своем вечном светлом костюме, галстук строго перпендикулярно земле… А в его «святая святых», с толстенным ковром на полу, с тяжелыми портьерами, в уголке пристроился еще один тип в штатском, нам с Германом неизвестный. Шеф пристально разглядывает нас из-под нависших бровей, коротко бросает:

— Присаживайтесь.

Это уж само по себе странно… Устраиваюсь на краешке массивного кресла, не сводя с шефа глаз, а он меряет кабинет неторопливыми мягкими шагами. Наконец резко останавливается, в упор смотрит на нас:

— Гадаете, почему вы здесь? Не бойтесь, если вы успели что-то натворить, я об этом пока не знаю… господа выпускники. Предисловиями докучать не буду. Вам предстоит показать себя на серьезном задании. Вы уже знаете — и не понаслышке — что такое боевая операция… Но при этом вы новички, а дело предстоит серьезное и ответственное, от ваших действий будет зависеть крупная операция в Приграничье. Итак, о самом деле: как вам известно, в ряде нестабильных миров имеются наши полигоны, на которых разрабатываются барьерные системы и прочее. С одного из таких полигонов имеет место утечка материалов в один из миров Приграничья. Туда вы и отправитесь. Район утечки совпадает с районом довольно активных боевых действий — и последствия такой утечки вы должны понимать. Будет, конечно, страхующая группа, но неизвестно, сможет ли она к вам пробиться. Задание очень опасное. У вас есть тридцать секунд, чтобы отказаться.

Молчание. (Знал ведь, старая лиса, что мы, услышав такое, скорей на костер пойдем, чем откажемся! Нам ведь было всего-то по двадцать…)

— Итак, с этого момента вы зачислены в группу. Вопросы?

— Район боевых действий, — подаюсь вперед. — Кто и с кем воюет?

— Неважно. Запросите базу данных. Важно то, что на нашей стороне — никого, и те и другие будут пытаться уничтожить вас. А ваша задача — найти и уничтожить источник утечки.

В игру вступает Герман:

— Какого рода материалы?

Шеф пристально на него смотрит, потом — быстрый взгляд на сидящего в кресле:

— Я полагаю, это вам знать стоит. Экспериментальные формы жизни. Источник утечки — ранее разрушенный жесткий канал. Канала теперь нет, но есть зона нестабильности. Еще вопросы?

Герман приподнимается, говорит негромко, раздумчиво:

— Такой вот вопрос, шеф: если задание настолько ответственное, почему на него отправляют новичков? Нас, то есть.

— Думаешь, матерый профи лучше справится? У вас есть некоторый опыт — да. Но поскольку вы новички, у вас еще не замылился глаз, нет устоявшихся привычек. С вами пойдут двое опытных офицеров из третьей штурмовой.

— А координатор?

— Координатор — ваш ровесник. Вы его должны знать… Ладно. А теперь инструктор из Службы Безопасности введет вас в курс дела более подробно…

— Э, Мик! Что с тобой опять? — Эрик присаживается рядом со мной на диван

— Я? Я в порядке.

— Ну-ну… По-моему, люди, которые в порядке, не сидят, уставясь в одну точку. Я уж думал — обморок…

— Зря ты так думал.

— Да что уж ты такое страшное вспомнил?

— Да, ничего жизненно важного.

И что-то еще в голове вертится, покою не дает…

— Слушай, Эрик, а если совсем честно: Чего ради вы меня вытащили? Не за красивые глаза ведь…

— Это ты правильно заметил. Я уже говорил: Грентвиг…

— Грентвиг Грентвингом, а Институт-то здесь при чем? У вас, насколько я помню, установка на невмешательство.

— Что-то действительно помнишь… Причин, собственно, целая гора, но я-то зашел не затем, чтоб их объяснять.

— Э, нет, погоди. Я к вашей группе какое-то отношение имею?

— Если Мастер твой не шутил — а выглядел он весьма серьезно, — ты — один из способов удержать Ущелье, Волка туда не пустить. А тут еще выяснилось, что он из Пришлых…

— Да вы-то в любой момент в Пятерку свалить можете.

— Ты так считаешь? — даже в темноте заметно, как мрачно усмехнулся Эрик.

— А это что-то новенькое… Колись.

— Все частности — потом. Если живы останемся. А дело покуда обстоит так, что мы, Лига, да пожалуй, и Орден теперь в одной лодке.

— Твои б слова, да Магистрам в уши… Армию Волка видел?

— Только сверху. Сильно выглядят, ничего не скажешь… Осадное снаряжение, плюс тяжелые пулеметы, плюс козыри из рукава, вроде всяких драконов…

Да, заваруха предстоит серьезная… И на меня тут все имеют какие-то виды.

Эрик воспользовался моим замешательством:

— Я, собственно, зачем зашел-то: предупредить, чтоб ты свет не включал. Держи фонарик.

— Благодарю. Никто пока не объявился?

— Да нет… Торан уверяет, что может и в темноте их засечь.

— Ну, раз уж Торан уверяет… Выпьешь?

— Давай. А ты б не напивался, в драке все силы понадобятся, а тебя я хочу еще в целости-сохранности до Пещер довезти.

— Да ладно тебе… Убивать себя я больше не дам. Да и пойло сейчас на меня почти не действует. Ты ж меня знаешь: В случае драки в лепешку расшибусь, а буду в форме.

— Надеюсь. Ладно, дел по горло, побегу дальше.

— Иди-иди, — я приветственно взмахнул бутылкой и отпил еще глоток. Нет, надо отвлечься. Например, разобрать и вычистить автомат.

В тот раз я тоже занимался этим. Только не наверху, верха тогда просто не было, была куча битого кирпича, покореженной арматуры, каких-то досок… И подвал.

Разбираю автомат, привалившись к бетонной стенке, изредка поглядывая на открытый люк:

— Точно никто сюда не сунется?

— Под такой огонь? — ухмыляется Роберт. Словно в ответ на его слова, где-то неподалеку гулко шваркает мина, к нам в подвал закидывает очередную порцию крошева и трухи.

— Надеюсь, не в нашу честь салют, — бормочет Раковски. Дэн в ответ только мрачно усмехается:

— Нас вычислить вполне могли. Особенно, если кто-то навел. Только кто?

— Ну, это пока не актуально. Лучше скажи-ка, команданте, теперь-то мы точно нашли, что искали?

— Это не ко мне. Это к нашим доблестным интуитикам, — Дэн подбородком указывает на нас с Германом. Герман растянулся на палатке и мешках со снаряжением, даже в тусклом подвальном свете видно, как он бледен. Да, расхлебывать мне…

— А что вы хотели? Нам сказано было: ориентироваться на экспериментальные формы жизни. Если то, что мы в болоте повстречали, к ним не относится, то я испанский летчик.

— Ты не похож на испанского летчика, Майк, — Дэн спокойно прикуривает новую сигарету от окурка старой. Роберт, кажется, сдерживает очередную резкость, но все же срывается:

— Нет, командир, — это слово у него, как обычно, звучит иронически, — я все понимаю… Но неужто они нам четкие привязки оставить не могли? Они что — не помнят, где у них жесткий канал находился?

— Они помнят, — Дэн старается выглядеть невозмутимым, но на него тут же нападает Раковски:

— Тогда почему по координатам не совпало? Трое суток, как идиоты, квадрат прочесывали… Что мы — мальчики?

— Ты не забудь, теперь это зона нестабильности. И Квадрат теперь — пятьдесят на пятьдесят километров, а этот канал может возникнуть в нем где угодно.

— Знать бы, с чем мы там еще столкнемся… На болоте, как ты помнишь, нам солоно пришлось. Неужто трудно указать: будет то-то и то-то, и бороться с этим тем-то и тем-то надо так-то и так-то?

— Вероятно, секретная информация, — снова несколько разрывов, на этот раз подальше.

— Хорошо еще, что все это на ничейной земле, — миролюбиво замечает Раковски. Роберт хмурится, пощипывая бородку:

— Это все просто прекрасно… Я тоже обожаю секреты, просто кончаю от них, но как-то не хотел бы, чтоб из-за того, что СБ тайны разводит, меня грохнули. Ладно, секретные сведения… Так отправляйте того, кто к ним доступ имеет!

Надоела эта бесконечная тема… Увожу разговор в сторону:

— Ладно вам, теперь-то мы с Германом точно засекли. Эпицентр нестабильности километрах в семи-восьми отсюда.

— И как его отыскать? — интересуется Раковски.

— Должен быть ориентир. Какая-то привязка к месту. Маяк, на который переброс сориентирован.

— Вот Майк нам его и найдет.

— Куда я денусь… Когда выходим?

— Как стемнеет. И налегке.

— Не знаю, что из этого выйдет, — Герман болезненно улыбается. Кровь уже просочилась сквозь повязку и темным пятном расплывается на светло-зеленой камуфляжке.

— А ты с нами не идешь. Останешься здесь вместе с основным снаряжением. И ждешь нас ровно сутки, ни минутой больше. Если не вернемся — уничтожишь все, что сможешь, и постарайся прорваться к базе.

— Ладно, постараюсь. Но лучше б вам вернуться…

Вставляю на место магазин автомата:

— Эх, до темноты еще далеко… Коньяка бы сейчас…

Раковски кладет мне на плечо тяжелую лапу:

— Послушай профессионала… Когда вернемся — тебе все в новинку будет, как в первый раз: и шнапс, и бабы, и то, что ты живой. Я вам, дети мои, одну интереснейшую забегаловку покажу…

— А-а, — Роберт жмурится, как кот, — Знаю, знаю… Похабник старый… Там, конечно, при желании оторваться можно, но я знаю кое-что получше…

— Вот он где! Мы тут носимся, как две кошки, хотим его ободрить и утешить, а он сидит в темноте, как сыч, и свое орудие убийства ласкает. Пошли, Гельда, ему не до нас, — так, Ларико потихоньку в норму приходит — трепаться уже начала…

Я посветил фонариком:

— Присаживайтесь, миледи. Желаете выпить?

— Еще и бутылку заначил!

— Не пальцем деланы… Что там внизу творится?

— Да, ничего особенного, — махнула рукой Гельда. — Все бегают, орут друг на друга…

— В самом деле, ничего особенного… Вы уверены, что не хотите выпить?

— Алкоголик, — сообщила Ларико Гельде. — Дай машинку посмотреть.

После этого, ни о чем не спрашивая, взяла с дивана автомат без магазина:

— Ух ты, серьезная штука! Гельда, смотри! — и, прежде чем я успел опомниться, навела ствол на Гельду, с резким щелчком спустила курок. — Кх-х!

— Ай! — Гельда даже подпрыгнула.

— Чего испугалась? Обойма-то — вот она!

Я вырвал автомат, резко бросил:

— Еще вздумаешь с оружием баловаться — кроме шуток, в лоб дам.

— А что?

— Запомни раз и навсегда: наводить оружие можно только на того, кого тебе надо убить.

— Так он же все равно не заряжен!

— Да? Ты так думаешь? Ну-ка, посвети сюда, — я щелкнул затвором, из патронника вылетел маленький патрон. — А это что? Хлопушка? Хорошо еще, не сработал…

Ларико вылетела из комнаты, как угорелая. Я протянул патрон Гельде:

— Держи на счастье… Я тебе в нем дырку просверлю, будешь на шее носить. Второй раз родилась…

— А что случилось-то?

— Осечка. А то быть бы тебе с лишней дыркой в голове.

— Да ладно… А что ты вообще тут сидишь?

— А ты не знаешь… Тебя жду. А то они там бегают, друг на друга орут, даже словечком перекинуться не дадут… — я обнял ее, нашел губами ее губы…

— Пардон! — свет фонарика ослепил меня. Судя по голосу, Эрик. Гельда поднялась с моих коленей и, гордо вскинув голову, вышла из комнаты.

— Ты бы хоть постучался… — проворчал я.

— Я бы постучался… Если б вы догадались дверь закрыть.

И опять нечего возразить…

— Ты, обломщик, хоть по делу приперся?

— А ты думал? Если Торану верить, в ближайший час-полтора никто не заявится. Хотелось бы полную уверенность иметь. Можешь проверить?

— Сомневаюсь. А потом, как Торан посмотрит, если я его проверять полезу?

— Я б с ним, на твоем месте, не собачился.

— А кто собачится? Видел ведь, как мы с ним в паре сработали? Не гениально, может, но довольно четко — и с первого же захода. И проверять его я не собираюсь. Может, он и неприятный тип, но класс у него повыше, чем у меня.

— Тебе, конечно, виднее… Но вот насчет класса: по-твоему, чего ради Грентвиг отправляет на смертельный риск двух Мастеров для того, чтоб тебя извлечь?

— Замнем пока для ясности… Честно говоря, сам удивляюсь. И тоже хотелось бы знать, что им всем в конце концов от меня надо?

— Кому — всем?

— Вам, эсбешникам, Волку, Лиге…

— Ну, это ты с большими шишками, вроде Ульвара и Грентвига выясняй… Да, а Ларико отсюда почему так выскочила? Что ты с ней сделал?

— Да так… Небольшая беседа в целях профилактики бытового травматизма.

— А именно?

— А зачем?

— В самом деле, зачем?.. Слушай, можешь через часок Торана сменить?

— Лады. А где именно?

Эрик кивком указал вверх:

— На голубятне.

— Куда деваться, сменю… У тебя все?

— А что?

— Раз уж ты меня обломал, надо немного одному побыть. Посидеть, помолчать, мозги в порядок привести…

— Только на шнапс особо не налегай, годится?

— Я и так, как воробушек — в час по двадцать капель…

— Ну, значит, через двадцать капель.

— Ага… — я снова отхлебнул, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Закрывай, не закрывай — все равно темно…

— Да, Мик… — снова Эрик.

— Чего тебе?

— А этого Германа ты откуда знаешь? И Как давно?

И этот паранойей заразился…

— Парниша, я ему доверяю больше чем всем присутствующим. Естественно, считая и тебя.

— Вот она, благодарность… А почему?

— Мы с ним — сработанный тандем. По Институту и операции здесь. Не далее, как пару месяцев назад он имел возможность сдать меня… Да ладно, главное — надежный тип. И знает, что такое Преисподняя.

— Ну-ка, а насчет вашей работы тандемом?

— Элементарно, юноша: как тебе известно, в И-группе работают парами. Он был аналитиком, на мне — синтетическое восприятие.

— Так-так… А если плясать от ключевых слов… Синтетическое восприятие, потом — подготовка в рамках этого твоего проекта… Может, поэтому все тебя и хотят?

— Что именно хотят?… Догадки, Эрик, догадки. У меня таких целая коллекция. Ладно, так ты уже уберешься или будешь продолжать на мозги капать?

— К чему такая учтивость… — он отобрал у меня бутылку, основательно к ней приложился. — Главное — Торана не забудь сменить.

— Не боись… А сколько времени?

— Шестой час.

— Вот это ни фига себе!

— Точно подмечено… Ладно, что-то захотелось мне хотя бы часок вздремнуть…

— Вот и вали отсюда.

— Вежливость вас погубит, курсант… Ладно, отдыхай.

Эрик наконец убрался. Я забрался на диванчик с ногами и снова принял порцию спиртного. Итак, с появлением Германа шансы убраться отсюда стремительно возросли. Колобок, колобок, я от бабушки ушел… А вот куда пришел — это еще вопрос. Учитель, ящер старый, не зря ведь занервничал. И Эрик что-то тут намекал туманно, будто мне в предстоящей свалке чуть не заглавная роль отводится. Самое обидное — все что-то понимают, кроме меня. И вся каша заваривается именно вокруг Ущелья, куда я по глупости сунул нос… Да еще по своей ли глупости? Похабно чувствовать себя машинкой с дистанционным управлением… Между нами, похабно даже, когда просто есть такая возможность… Ладно, так или иначе, одно ясно: в этой драке без меня не обойдется. Может, даже сумею понять, к то в конце концов кого бьет…

Отметим еще и то, что Лига с Орденом до сих пор находятся не столько в союзе, сколько в состоянии до зубов вооруженного нейтралитета, а тот факт, что с задания вернулись только я и Малыш, а Дикс с Форгетом, люди Верховного, погибли, будет истолкован не в нашу пользу. И мой великий поход уж никак мне любви и уважения в Ордене не прибавит… Ладно, у нас не конкурс популярности, и мое дело — не рейтинг повышать, а драться. Собственно, ничего другого я ведь и не умею. Ну да, поживем — увидим… Но вот спокойной жизни мне не видать — это единственное, за что можно ручаться. Я вяло усмехнулся, снова хлебнул глоточек, опустил веки…

… и встретился глазами с Дэном. Странно, что не сразу обратил внимание — тяжелый автомат направлен мне в грудь. Вообще-то видок у него вполне развратный: весь в засохшей грязюке, морда расцарапана… Хотя и я вряд ли лучше выгляжу…

— Э, ты что это?

— Заткнись и слушай.

— Ты бы эту штуку не направлял на меня… Она, знаешь ли, иногда стреляет…

Автомат в его руках чуть переместился вслед за мной. Башню, что ли, у него сорвало?.. Слышал, что бывает такое… Но моя-то пушка на ремне за спиной, она еще здорово мешала, когда я со взрывателем ковырялся…

— Я тебе сказал, заткнись. Канал пока не блокирован. Можешь уйти через него. Вернее, не можешь, а уйдешь.

— С какой это радости?

— Мне очень жаль, Ордынцев.

— Даже так… Стоп, а Раковски где?

— Мертв, — Дэн старательно избегает моего взгляда

— Ты убил его?

Молчание. Чувствую сползающую по спине струйку ледяного пота. И тут до меня доходит:

— Значит, с этого задания никто живым вернуться не должен?

Медленный кивок, потом:

— Повторяю, мне очень жаль… Но у тебя есть шанс.

— Благодетель… А ведь ты, сука, все это с самого начала знал. Шел с нами бок о бок…

— Нет, этого я не планировал… Германа я вытащу, — поспешно добавляет он.

Неожиданно становлюсь предельно спокоен:

— А ведь это предательство.

— Может быть, — сухо роняет он. — У тебя есть еще минута. Потом ты либо уходишь по этому каналу, либо умираешь.

— И сколько тебе за это платят? Гляди, ведь и твое молчание постараются обеспечить.

— Мои проблемы.

— Конечно. Выслуживайся дальше.

— Если кто-то узнает, что я дал тебе шанс, меня могут расстрелять.

— Не оправдывайся, стиль теряешь. Куда хоть ты меня вышибить собрался?

— Этого я не знаю. Осталось тридцать секунд.

Нарочито неторопливо достаю сигарету, закуриваю:

— Ладно. Но если жив останусь — мы с тобой встретимся и поговорим. Обещаю.

— Может быть. Время истекло, Ордынцев.

— Хорошо, — поправляю ремень автомата, залихватски вставляю в угол рта сигарету:

— До встречи…

— Меченосец, не спишь?

— Смотря кто спрашивает… — луч моего фонарика выхватил из темноты очки в роговой оправе, аккуратно подстриженную бородку. — Миллер?

— Угадал, — он тяжело опустился на диванчик. — Все тоскуешь?

— Да как сказать. Просто больше обычного хочу одного человека отыскать.

— И кого же?

— Найду — скажу.

— Твое дело. В работе моя информация пригодилась?

— Да почти что и нет… Я ж в основном с северянами дело имел. И ладно бы просто так, а то ведь северяне с автоматами.

Миллер нашарил бутылку, отпил немного. Наверно, истинная причина того, что все сюда сползаются — всем охота втихаря выпить…

— Ладно, у нас тоже автоматы есть..- почти про себя пробурчал Миллер. — Ты ведь говорил что-то Эрику, что Волк связан с Институтом?

— Угу. Информация из первых рук. Да, проект «Изумруд»- не приходилось про такой слышать?

Из темноты донеслось протяжной удивленное хмыканье, потом:

— Приходилось… Говоришь, Волк к нему доступ имел?

— Если ему верить, чуть не гвоздем программы был… Я, как выяснилось, тоже поучаствовать успел.

Миллер помолчал с минуту, потом пробормотал:

— Забавно получается… То, что название этого проекта именно сейчас выплыло.

— Уж не знаю, что тут такого забавного…

— Тебе что — Эрик не говорил ничего?

— Он мне много чего говорил… — мрачно буркнул я. — Только связи пока маловато.

— Ну, как обычно, он в своем амплуа. Секретов поразведет, не хуже эсбешника… Впрочем, все мы таковы.

— Так, а ты считаешь, что-то мне еще узнать стоит?

— Все, что я наговорю — это, опять же, мои догадки, и не на основе полной информации, сам понимаешь. Но вот тебе пища для размышлений: сектор, включающий в себя и нашу Преисподнюю, жестко заблокирован по Институтским каналам. Фактически закрыт переброс в оба конца. Официальные объяснения никакой критики не выдерживают, а из неофициальных — страшилочные слухи насчет карантина…

— Так, а дальше?

— В пользу этого — то, что наших ребят на реабилитации подольше придержать стараются. Не спорю, это вещь необходимая, мы в Преисподней привыкли сначала стрелять, потом уж думать, стоило ли это делать… Но Ульвар по своим каналам еще кое-что любопытное узнал.

— Например?

— Например, то, что те из наших, из Преисподней, кому удалось вырваться с реабилитации, гибнут при странных обстоятельствах: тонут на мелких местах, хватаются за оголенные провода… Хотя тут преобладают автокатастрофы. После шестого случая те, кто на реабилитации, решили не рыпаться. Реабилитация — это ведь, по сути, курорт… Да совмести это с гибелью группы «Плутон»… И причины гибели не установлены.

— Крысы, — пояснил я. — Много крыс.

Миллер снова издал протяжное хмыканье, потом задал совсем не тот вопрос, которого я ожидал:

— Так… А правда, что вы, паранормальные, можете животными управлять?

— Кто-то может… Погоди, а ведь действительно, забавно получается… Считаешь, есть связь с «Изумрудом»?

— Я считаю, в Институте есть некая группа, которой очень мешают наши исследовательские команды в Преисподней.

— А кто это?

— У меня только гипотезы. А их я тебе навязывать не хочу. Лучше будет, если ты свои выстроишь. Да у тебя и шансов во всем разобраться больше, чем у меня…

— Допустим, что так… ладно, мне уже Торана менять пора. Пойду, пожалуй.

— Счастливо отдежурить.

Я поднялся, пристроил в карман бутылку, закурил и вышел в холл.

Так, а тут баталия в самом разгаре: Рогожин, красный от волнения, размахивая сигаретой, яростно втолковывает Шифману:

— Да ты хоть знаешь, о чем говоришь-то? Я ж на Эр-четвертой работал, семьсот пятнадцатая ей никуда не уперлась!

Шифман развалился в кресле, всеми порами источая ехидство:

— Ага… Эр-четвертая новее. Лампочек красивых на пульте больше. И, главное, куда больше энергии жрет.

— Зато коэффициент разрешения…

— Да какой там коэффициент? На семьсот пятнадцатой, нормально отстроенной, я тебе еще круче сделаю!

Моего присутствия они не отразили. Я постоял немного, сиротливо прижимая к боку бутыль, потом рискнул вклиниться:

— Мужики, наверх как попасть?

Рогожин на секунду отвлекся:

— Та дверь, потом налево… Вот если сделаешь — с меня ящик коньяку.

Поразительно! Никакого уважения к Чародеям! Я поплелся в указанном направлении.

— Принимается. Меченосец, разбей.

Я обернулся на пороге, разъединил руки коротким импульсом Силы и двинулся наверх. Пусть знают, с кем дело имеют…

Наверху оказался узкий люк. Наверно, та самая «голубятня», про которую Эрик говорил. Во всяком случае, Торан обнаружился именно там. Кроме него там оказался Коллинз, сидящий на корточках у стены с ручным пулеметом на коленях. Лиц я, правда, не разглядел — только-только светать начало…

— Меченосец?

— Я за него. Что слышно?

— Глушняк, — сообщил Коллинз. — Намерзлись только зря.

Неудивительно. С чего б тут тепло-то было — стекол нет… Обзор, наверно, классный, да что толку, темнотища…

— Согреться хотите? — я вынул бутыль.

— Дело, — одобрил Коллинз, отпив разом чуть не половину и передавая эстафету ТОрану. Тот придирчиво оглядел бутыль, глотнул, передернулся:

— Слишком крепко.

Я поежился, обхватил себя за плечи:

— А тут не жарко…

— На, — великодушно бросил Коллинз, сняв с плеч новенький черный бушлат и передавая мне.

— О, Аллах! И этот мародер!

— Брезгуешь? Давай обратно.

— Щас… — я запахнулся поплотней и тоже глотнул — чисто для поддержки компании. Холодок никуда не делся. Не слишком на опасность похоже… Но другой мир есть другой мир, все ощущения надо на десять раз перепроверить. Что-то тут нечисто, уж это я знаю…

— Торан!

— Да? — теперь из люка торчала только его голова. Вниз торопится, замерз…

— Ты что-нибудь чуешь?

— Ляд его знает. Далеко. Но что-то есть.

— К нам отношение имеет?

— Вряд ли, — голова исчезла.

— Торан! — гаркнул я в открытый люк.

— Чего тебе?

— Давай-ка все же проясним обстановочку. Поднимись на минутку.

— Ладно, — с явной неохотой поворчал он.

А ведь была у меня некая идея на этот счет, причем конкретная… Что-то наподобие того, что во время боя с Ночными Охотниками было… Только там я для начала здоровенной костью по чану схлопотал. Ох, боязно мне экспериментировать… А куда денешься?

— Так что ты там придумал? — Торан демностративно поежился.

— Дай-ка я для начала с твоим Камнем законтачу.

— Это еще зачем?

— Слушай дальше: как только пойдет контакт, начинаешь меня обрабатывать, — я постарался говорить тоном, не допускающим возражений. Сработало: Торан понял, что я не шучу и деловито осведомился:

— Как именно?

Попробуй-ка тут что-нибудь на словах объяснить… Наконец меня хватило на то, чтоб мысленно бросить ему простенькую схемку. Он понял, нахмурился:

— Не стоит…

— Другие варианты есть? Решай быстрее, времени не навалом.

— Ладно, — для такого решения ему явно пришлось выдержать серьезную внутреннюю борьбу — в Ордене такие фокусы строжайше запрещены… Ладно, все равно, приедет — Грентвигу доложит, пусть на том и успокоится…

Работа с чужим Камнем — занятие не из самых легких. При этом получаешь нечто вроде электрошока. Но так или иначе, подобие связи мне установить удалось, а потом Торан обрушил на меня свою Силу.

В глазах потемнело, я ощутил, что желудок куда-то проваливается. Да, иллюзия полета присутствует… Только мешает дергающаяся под веками косая восьмиконечная звезда.

Наконец мне удалось ее отогнать и, похоже, я обрел зрение Камня: окрестности с высоты птичьего полета, да еще в виде абстрактной картинки. Но четко могу определить одно: по лесу движутся небольшие предметы. Какая-то техника, вроде бы. На каждом, насколько могу судить, два-три человека… Железная гусеница на дороге… И она не один предмет. Много железа. И все нацелено сюда.

Когда все закончилось, я обнаружил, что сижу на полу и трясусь крупной дрожью. Торан наклоняется надо мной:

— Ну, что?

Нахожу в себе силы подняться:

— Тревога. Они километрах в шести.

— Это сколько?

— Около лиги.

Торану уже никаких объяснений не надо, кубарем летит вниз по лестнице с воплем:

— Тревога!

Скатываюсь следом, тут же налетаю на Эрика:

— Что?!

— Идут. С северо-востока, лесом — что-то вроде снегоходов, около десятка. По дороге — несколько машин. Минут через десять здесь будут.

— Так, — Эрик сразу подобрался. — Коллинз!

— Слушаю.

— Бери кого-нибудь, Славу, например. Сядешь поближе к дороге. Устрой ребятам соло на гитаре.

— Понял.

— Абрам, девчонок в подвал. Пусть не вылезают, пока все не кончится. Мик…

— Стоп. Надо с Германом связаться. Уж очень там народу много. Полсотни минимум.

— Ч-черт!

— Вот именно, — буркнул я, закрывая глаза.

Вот уж по связи у меня технология более-менее наработана. Расслабиться. Представить предельно четко лицо вызываемого объекта… И ни фига. Что за дьявольщина?.. Ладно, на бис… Результат тот же. Ну, раз пошла такая пьянка…

Опять вызываю в памяти физиономию Германа, на сей раз с полным напряжением — и принимаюсь со всей дури садить по ней морзянкой, голой энергией: три коротких импульса, три длинных, три коротких, вся серия снова…

Когда мне показалось, что на другом конце «провода» что-то зашевелилось, я резко оборвал контакт. Эрик уже куда-то ушился, теперь рядом находился только Торан — вид у него был крайне удивленный, чтоб не сказать — глупый:

— Что это было?

— Связь. У тебя ножа лишнего нет?

— У тебя же… — он показал глазами на мой автомат.

— С ножом надежней.

— Держи, — он выдернул из-за пояса кинжал, перебросил мне, я опустил его за голенище:

— Вот теперь повоюем, — странно, никакого мандража не чувствую, скорее нетерпение. Как все-таки приятно, когда нужно не думать, не вспоминать, а действовать… Рефлекс Преисподней.

Я скатился по лестнице, тут же снова напоролся на Эрика:

— А ты куда?

— Пока время есть, выберу точку.

— Сидел бы в доме, а? Если тебя треснут — все насмарку.

— Фигушки, я себя больше убивать не дам. С меня хватит.

— Ты думаешь…

— Я думаю, два Чародея — больше чем один. Все, ни пуха!

Пропустив пожелание отправиться к черту, я выскочил в распахнутое окно, откуда-то из лесу ударила первая, пока еще далекая очередь. Пошла руда… Как мне все это уже надоело!

Зигзагами, почти по колено проваливаясь в снег, бегу к лесу, стараясь держаться в стороне от дороги. Надсадный рев моторов все ближе. Бросаюсь под прикрытие упавшего дерева, сжав автомат. Эх, гадство, как это я не допер перчатки взять?.. Руки того и гляди к стволу примерзнут. Не обращая внимания на снег, набившийся в рукава, напрягаю зрение, чтоб разглядеть, что там, в сотне метров, на дороге. Светать только начинает… И в голубоватом снежном сумраке движется что-то тяжелое, с погашенными фарами. Такую штуку я на лесопилке видел, только тут окна закрыты стальными щитами с прорезями… Здоровенная, гадина. И явно предназначена для того, чтоб ломать.

С интервалом метров двадцать за монстром следует что-то компактное. гусеничное. Торчит короткий хищный ствол. Пулемет? Пушка?.. Со стороны виллы — ни звука. Снегоходы должны уже на подходе быть, но их стрекотанье не различишь в тяжелом гуле моторов. Вижу теперь и третью машину — крытый грузовик. Мать их за ногу, ну чего ждут?! Почему Коллинз не стреляет?

Земля подо мной грузно содрогается, грохота не слышу, только тупой гул, передовую машину подбрасывает, она одевается пламенем, но продолжает по инерции нестись вперед, еще два разрыва, огненный шлейф метров на двадцать… Громадное колесо, словно живущее собственной жизнью, несется, полыхая, по дороге, врезается в стену, рассыпая снопы искр…

Вторая машина — приземистая гусеничная черепаха — замирает, но оживает ствол, начинает часто-часто дергаться взад-вперед. Чж-жах! Чж-жах! Скорострельная пушка. Это плохо… Успеваю заметить дымный след из леса, с другой стороны дороги, броня черепахи начинает словно светиться изнутри, орудие замолкает, глухой взрыв… Летят к небу яростные и веселые чадно-оранжевые языки. Молодец Коллинз… Е-мое, да его ведь эти, на снегоходах. с тыла обойти могут!

В красных отблесках вижу, как ссыпавшиеся с грузовика белые фигурки быстро рассредотачиваются. Ну, Мик, пора! Вскакиваю, чуть пригнувшись и завалив автомат влево, выпускаю веером от живота длинную очередь по дороге, снова бросаюсь в снег, откатываюсь, ответные очереди сшибают на меня с еловых лап целую лавину. Пальцы совсем окоченели… Опять гулкий удар гранатомета — на сей раз кто-то садит по вилле. Звонко откликается пулемет на голубятне. Дорога пуста, а весь лес заполнился веселой трескотней автоматных очередей. Сшибка в разгаре… А вот обзор здесь никуда. надо ближе к опушке отходить, там лес чуть не к самой вилле подходит.

Впереди, в каких-то двух десятках метров, возникает фигура в белом и мешковатом, вторая чуть правей. Автомат нервно дергается в руках, фигуры пропали, снова появляется одна. В полуметре от меня беззвучно ложится в снег срезанная выстрелом ветка, снова падаю, перекатываюсь, выпускаю ответную очередь. Рожок пуст…

Белый призрак с длинным оружием обнаруживается пугающе близко. Стоит боком ко мне, озирается. Меня ищет. Сейчас повернется, и тогда…Времени на перезарядку автомата нет. Вскакиваю во весь рост, правую ногу сгибаю в колене, рукоять кинжала привычно и послушно ложится в руку, человек и ствол поворачиваются ко мне, но сталь проворней. Автомат падает в снег, взлетают к горлу белые, широкие, как у Пьеро, рукава… Времени на то, чтоб забрать кинжал тоже нет. Новый удар гранатомета из леса. Теперь достаточно рассвело, чтоб разглядеть, что из углового окна виллы валит густой сернисто-желтый дым. Сгибаясь в три погибели, бегу к опушке, на каждом шагу проваливаясь по колено. Да где ж Герман? Уж утро близится, а Германа все нет… На вертолете сюда добраться — это ж делать нечего…

Опасно сзади. Приседаю как раз вовремя, чтоб автоматный приклад прошел над моей головой, перехватываю руку, бросаю набежавшего со спины через себя. Он приземляется на ноги, мне тут же приходится отбить пинок в голову, вижу, как взлетает его рука с чем-то тусклым и острым, ловлю на скрещенные запястья. Несколько секунд топчемся по снегу, хрипло дыша друг другу в лицо. Его физиономия под капюшоном кажется плоской как блин — пятно с тремя дырами. Закрываюсь бедром от удара в пах, пытаюсь ударить головой безрезультатно, продолжаем хрипло, тяжело дышать и ломать друг друга. Откуда-то, кажется, из пустоты, выныривает рука, сжимается под подбородком белого, вздергивает его голову, треск — будто карандаш сломался, мой противник медленно оседает на истоптанный нами снег.

— Малыш?!

— Бегом. Обходят…

— Успешно? — задышливо интересуюсь на бегу.

— Шут знает… Гранатомета у них больше нет.

Как обычно, Малыш времени не теряет… Плюхаемся в сугроб, непослушными одеревенелыми пальцами перезаряжаю автомат, Малыш садит короткими очередями куда-то в сторону леса. Почему наш пулемет-то заткнулся?.. С виллы на огонь только несколько автоматов и эрикова пушка отвечают. Сквозь частые лохматые сосны на восточной опушке пробиваются отблески огня, странно ровно светят, бросают на окрасившийся оранжевым снег длинные тени. Там точно кто-то есть… Не знаю, кто, сколько, быстро, прикрыв глаза, формирую перед собой знак меча. Малыш сосредоточенно палит по лесу, из снега, чуть подрагивая, торчит отколотая выстрелом щепка. Не обращать внимания…

Закрываю глаза, льдистое искрящееся лезвие извивается. Поиск целей… Мутно-желтое пятнышко, слева еще одно… Короткий двойной взмах, пятна медленно гаснут. Белые фигуры, пока такие безобидные, приближаются короткими перебежками, из лесу их прикрывает пулемет.

Волна тошнотворного холода вдоль спины, сшибаю всей тяжестью Малыша в сугроб, очередь вспарывает воздух с омерзительным посвистом, кажется, в миллиметре над головой. Вот если до виллы добегут — всем нам точно хана… Закрыв глаза, словно в прицел ловлю очередное пятно, затягиваю невидимую петлю… Кончено. Чувствую где-то слева, неподалеку, Торана, он тоже в работе. А вот надолго нас не хватит. Куда это Малыш девался?.. А небо уже совсем светлое…

Новая волна холода заставляет отчаянным прыжком метнуться в лес, а следом катится оглушительный грохот, что-то огромное толкает в спину, поднимает, перевернув несколько раз, медленно и мягко опускает спиной в сугроб. И как сквозь сон, перед глазами прямо — вылетающий из-за растрепанных вершин вертолет. Прожектора горят ослепительно, но не настолько, чтоб не различить выстрелы. Еще один. Еще. Позади — самая маленькая германовская «стрекоза»… Они и в самом деле смахивают на чудовищных хищных насекомых. Как тогда…

Только там был не снег. Была выгоревшая степь, вздрагивающая под ногами, а перед этим — голый покореженный лес, словно свитый из проволоки злым волшебником-футуристом, было ревущее за горизонтом пламя… Опасность была отовсюду — деревья, как в страшном сне, могли быть капканами. Был еще человек… Или не человек, что-то трехметровое, со страшным ревом идущее на меня, с топором или дубиной. Когда я высадил в это нечто весь магазин, оно продолжало идти… И был нестерпимо жаркий день, потом ледяная ночь, которую я провел, скукожившись в чьей-то покинутой норе и не решаясь закурить. Всю ночь пришлось отстреливаться, ориентируюсь на огоньки глаз и подвывание какой-то стаи хищников. Не знаю, причинил ли я им какой-то вред, но выстрелы их испугали…

На открытом пространстве я чувствую себя уверенней, хотя ноги подкашиваются и в глотке пересохло. Автомат я выбросил — лишний вес, да и что в нем толку, если патронов нет?.. Опасность по-прежнему со всех сторон, но я тут же забываю о ней, услышав мотор. Узнаю по звуку — институтский «жук-4»… Он вылетает прямо на меня из раскаленного неба, вскакиваю, стаскиваю с себя изодранную в клочья куртку, что-то хрипло ору, размахивая ей… А в ответ — пулеметная очередь заставляет меня рухнуть ничком в жесткую траву, изо всех сил вжаться в землю…

— Ученик Чародея! — чьи-то руки поворачивают меня. Малыш.

— Я за него, — тонко и хрипло отвечаю я, морозный воздух обжигает горло.

— Кода. Все.

— Наши?..

— Не знаю. Эрик жив. Шифман, кажется, тоже. Коллинза слегка зацепили. Остальные — не знаю.

— Торан тоже живой, — мне, отчасти с помощью Малыша, удается подняться. Не слышно даже вертолетов. После всей этой лабуды тишина кажется чем-то противоестественным…

— С тобой порядок?

— Ага. Только покувыркало чуток. Десант высадили?

— Высадили, высадили… Говорят, кордон расставили. Но из тех ушло десятка три, минимум.

Кое-как забрасываю на шею ремень автомата. Дую на побагровевшие пальцы, сгибаю, морщась от боли. Шрам на морде тоже на холод отозвался, стыло и противно зудит.

Торана мы обнаружили там, где я и предполагал. Он сидел в сугробе, привалившись спиной к дереву, лицо покрыто крупными пятнами пота. Правую руку он выставил перед собой, растопырив пятерню… Метрах в трех от него замер человек в маскхалате с полуоткрытым ртом и остекленевшим взглядом, еще один лежал лицом вниз чуть поодаль, снег под ним покраснел.

— Торан, ты как?

— А-а… П-порядок… — лицо его дернулось. — Н-нога.

— Так, если я что-то в чем-то понимаю, тут не только нога, на контузию все это смахивает.

Малыш снял с шеи фигуры в белом автомат, быстро обыскал, выудив финку и пару гранат, потом отбросил с головы стоящего капюшон. твою мать, против кого ж мы дрались? Это ж пацан-штаны на лямках! Лет двадцать, от силы…

— Порядок, Торан. Можешь его отпустить.

— А?

— Отпусти его, — это мне пришлось гаркнуть чуть громче. Торан уронил руку и закрыл глаза.

Парнишка — длинный, худощавый, светловолосый- ошалело огляделся, взгляд его задержался на автомате, который Малыш ненавязчиво направил ему в живот:

— Только без паники, парниша. Усвоил?

Тот кивнул, судорожно сглотнув, потом перевел взгляд на меня и побледнел еще больше.

— Э, мужики! — к нам, увязая в снегу, торопился Эрик. — Живые, уродцы?

— Есть носилки или что-то в этом роде? Торана долбануло.

— Что именно? — Эрик одним прыжком подлетел к Торану, опустился на колени.

— Кажись, контузило. И с ногой что-то. Я ж не врач, а простой Чародей…

— Ну-ну… Ладно, ничего слишком серьезного, вроде. Тьфу-тьфу…

— А у нас тут трофей, — сообщает Малыш, кивая на пленного.

Эрик удостаивает его беглого взгляда, потом роняет:

— Сейчас насчет носилок распоряжусь, — поворачивается, чтобы уходить, и сухо сообщает через плечо:

— Миллер и Лин убиты. У Шифмана пуля в легком.

До меня доходит не сразу. Перевожу взгляд на Малыша, а он — лицо закаменело, взгляд стеклянный — медленно поднимает автомат. Моя рука неторопливо и мягко отводит в сторону ствол, голос становится прямо медовым:

— Не спеши, Малыш. Этот мальчик послушным будет. Он нам расскажет, что знает, а грохнуть его успеем.

Малыш забрасывает автомат на плечо, поворачивается и, не оглядываясь, уходит, широко шагая по глубокому снегу. А я, опустив автомат, хватаю парня за воротник маскхалата, дергаю к себе, выдыхаю прямо в расширенные страхом глаза, не узнавая своего голоса:

— Ну, молись, сучий выкидыш… Пошел!

ГЛАВА 35

Суматоха более-менее улеглась только часа через полтора, к тому времени мы все, уцелевшие в сшибке, не сговариваясь, сползлись в комнатку наверху, чуть погодя к нам присоединился и Герман. Малыш, правда, остался сторожить пленного — после того, как я привязал паренька к стулу внизу и взял с Малыша клятву, что он не вышибет ему мозги — раньше времени, во всяком случае.

В комнатешке накурено — хоть топор вешай, бутылка кочует по кругу, Гельда привалилась к моему плечу и, кажется, дремлет. Я бы тоже подремал, но не получается, несмотря на дикую, нечеловеческую усталость… Впрочем, и остальные не лучше — посерели даже. У Германа под глазами темные круги залегли, он непрерывно курит, прикуривая одну от другой. Напротив, в кресле, расположился Коллинз, забинтованную руку держит нежно, как младенца. Рогожин, взъерошенный и мрачный, пристроился у стенки, поджав под себя ногу. Торан раскинулся на том же диванчике, что и мы с Гельдой, вытянув поврежденную ногу. Быстро оклемался, ничего не скажешь. Вот чего у нас, чародеев, не отнять — живучи мы, как кошки… И Ларико я не вижу. К малышу, наверно, ушилась…

Мы только изредка перебрасываемся фразами, но боже мой, как хорошо сидеть, потягивать водочку, никуда не торопиться, и знать, что в ближайшие несколько часов тебе ничего не грозит! Почти ничего, вернее… Не спроста ж мы тут жмемся друг к другу, как птицы в грозу.

Герман, поставив бутылку на колено, втолковывает Эрику:

— Мне за вас такую драку пришлось выдержать! Они для начала уперлись, что вас в Пятерку переправить надо, что сектор закрыт, что вы чуть не инфекцию занести можете… Еле убедил, чтоб под мою ответственность. Но досмотр вам все равно проходить придется, данные на вас уже подняли… Кроме Торана, Гельды, Малыша и, соответственно, Майка.

— Их-то как — выпустят?

— С вами должны… Вот насчет Майка придется что-то придумывать, — Герман повернулся ко мне:

— Да, мне тут насчет тебя, можно сказать, весточка была недавно…

— Опять приглашение на похороны?

— В общих чертах.

— Очередное преувеличение. Я бы сказал, гипербола… Сколько раз вообще ты о моей смерти слышал?

— Дважды, минимум. — Герман передал мне бутылку. — Давай. За воскресение из мертвых.

Хмель медленно растекается в голове.

— Знаешь, а я тебя, по некоторым данным, тоже к покойникам причислил.

— Не дождешься. А ты, кстати, в своем репертуаре: вечно в самый неожиданный и неподходящий момент… Как ты по мне сегодня морзянкой врезал!

— А еще, напомни.

— Не поверишь. Я тут тебя во сне видел. И в очередной раз ты меня обломал.

Что-то в мозгах проворачивается — медленно и смутно:

— А подробней?

— Самое интересное — я запомнил. Обычно свои сны не запоминаю… А дело, в общем, было так: снится мне как раз Питер, все конкретно и подробно. Помнишь, там кофейня, угол Невского и Садовой?

— Ага, помню, — обрадовался я.

— Ну вот, сижу там, напротив — девушка, симпатичная такая, а мне, по условиям игры, ну, как во сне обычно и бывает, во что бы то ни стало надо ей клинья подбить. Я включаю на всю катушку свое незаурядное обаяние, и только начинаю чувствовать, что девочка, фактически, готова к употреблению, ощущаю вдруг нечто вроде этой самой морзянки, причем знаю, что она от тебя исходит. Я обламываюсь. Как ни в чем не бывало, беру из-под столика автомат, выхожу в дверь, а она почему-то на втором этаже…

— Погоди. Это около трех недель назад тебе снилось?

— Ну да, — слегка удивился Герман.

— Прикид на тебе еще был какой-то особо цивильный, и чуть не при галстуке?

— Точно. Откуда…

Я жестом остановил его:

— Выскакиваешь на улицу, город незнакомый, явно средневековый. Улочки узенькие. Сзади факела. А потом там пожар начался, так? Я там присутствовал еще не один, а с женщиной. Высокая такая, волосы темные.

— В цвет. Где наблатыкался так сны отгадывать?

— Да не отгадка это… Надеюсь, лишних неприятностей у тебя не будет. Это все через Запределье.

Торан шевельнулся на диване:

— Чего?! Как ты…

— Элементарно.

Гельда тоже подняла голову с моего плеча:

— Кстати, что за высокая темноволосая женщина? Опять к Прокаженным ходил?

Бог ты мой, опять мелодрама назревает! И атаковать меня сейчас с двух флангов будут — Торан, как про Запределье услышал, сразу уши торчком, шерсть дыбом… Один из главных аспектов чародейского ремесла — вовремя смотаться, чтоб не задавило…

— Это долгая история… — я поймал ехидный взгляд Эрика. — Герман, нам бы тет на тет малость похрюкать. И пленного, кстати, расспросить. Эрик, ты с нами?

— Да, конечно.

Когда мы выкатились в холл, я в упор посмотрел на Эрика:

— Ты не трепался?

— Ага, дел у меня других нет, только про твои амуры распространяться…

— Погодите, ребята, — вмешался Герман. — Майк, бродяга, у тебя, как я понял, с памятью, провалы?

— Правильно понял.

— А что ты про Югран хоть вспомнил? — внешне невинный вопрос, но, может, и очередная проверка… Куда денешься, все мы в этом…

— Достаточно мало. Роберт рюкзак с пеленгатором утопил — помню, тебя потом еще зацепило, день тут в подвале отсиживались.

— А дальше? Дэн говорил, ты, судя по всему, кончился.

— А что ему еще оставалось? Он же меня через этот канал вышиб на какой-то полигон без обратного билета…

— Странно получается… Меня он на горбу пер добрых полста километров. Ладно, как там наш подопечный?

Внизу, в холле, имел место полный бардак, из подвала неслась приглушенная ругань в несколько голосов. Дверь в угловую комнату вынесена, из нее тянуло холодом — ни одного окна не осталось, стены и потолок — в мерзкой желтоватой копоти. Как я узнал, Лин находился именно там…

— С Шифманом нашим что? — поинтересовался Эрик.

— В госпиталь надо бы…

— Сам знаю. Пулю без осложнений достали?

— Это с нашим врачом.

— В Пещерах мы его на ноги поставить не сможем.

— Да уж. На полевых базах ничего подходящего не водится.

— Главное — не в Пятерку.

— Ясен болт… — мрачно усмехнулся Герман, они с Эриком обменялись понимающими взглядами. Ну, у меня старая привычка — не показывать, что я в курсе, так что не буду их разочаровывать…

Мы вошли в дальнюю комнату. Тоже бардак — прошитые пулями окна кое-как заделаны фанерой, пол засыпан битым стеклом, от столика одни щепки остались, и все это освещается тусклой, вполнакала, лампочкой. Малыш с Ларико — в обнимку на подоконнике, там же початая бутыль и пластиковый стаканчик. Парнишка, уже без маскхалата и тулупа, уронил голову на грудь, руки связаны за спинкой стула ремнем его же автомата.

— Явились, — буркнул Малыш. — Ну, студент, молись.

— Почему студент? — осведомился Эрик.

— Он нас в этом уже полчаса уверяет, — сообщила Ларико.

— Вот сейчас все точно-подробно и узнаем… — я вплотную подошел к парню, остановился, изучая его. Он вскинул на меня испуганные глаза, веснушки на носу стали почти объемными. Я в упор разглядывал его где-то с минуту, Герман с Эриком находились чуть позади и явно решили предоставить инициативу мне. Наконец, не отводя взгляда, я негромко спросил:

— Имя?

— Халдред, господин Чародей.

— Вот как, и это знаешь… — говорил я мягко, стараясь улыбаться самой паскудной из своих улыбок. Это подействовало — парень вообще в комок сжался.

— Эрик, если не трудно, развяжи парня. Убегать ему я не посоветую. Малыш, поделись водочкой, будь ласков, — получив просимое, я протянул стаканчик Халдреду, разминающему кисти:

— Выпей, Халдред.

Он послушно заглотил содержимое, не сводя с меня перепуганных светло-серых глаз. Я забрал стакан, не глядя, отдал Малышу, рассчитанно-неторопливо вынул сигареты:

— Куришь, Халдред?

— Да, господин чародей.

Я протянул ему сигарету, он воткнул ее в зубы, зашарил по карманам. Не дам я ему опомниться…

Слабый знак огня выглядит со стороны как обычный щелчок пальцами. Бедняга так и дернулся, когда сигарета в его руках сама собой затлела. А еще я перехватил взгляд ларико — на меня она тоже смотрела с испугом. Я подмигнул ей и снова обратился к «пациенту»:

— А пока куришь, Халдред, подумай-ка вот о чем: я, как ты знаешь, Чародей. Герман тоже. Не говоря уж о Мастере Торане, который тебя изловил. И располагаем мы такими способами выкачивания информации, каких ты и в кошмарах не видел. Так вот, сейчас ты подробно расскажешь, кто ты, откуда, и кто тебя нанял, а если нет — придется тебе кое-что из наших методов на собственной шкурке прочувствовать. Поверь моему опыту, это крайне неприятно. Итак?

— А что именно?

— Ладно, Герман, выспрашивай, — я присел на ручку кресла. Герман придвинул второй стул, уселся на него верхом, Эрик приткнулся на подоконник рядом с Малышом. Парень испуганно обвел нас взглядом. Не завидую ему: вокруг три дядьки бородатых и страшных и зловещий тип при усах, который щурится, как лесной кот…

— Ну-с, — заговорил Герман. — Поехали с начала. Сколько лет тебе?

— Двадцать.

— Давно служишь?

— Третий месяц после обучения.

— Был на операциях? Если да — на каких?

Парень помедлил, я подтолкнул его в плечо:

— Не спи, Халдред!

— Был. Эскортирование грузов.

— Каких?

— Насколько понял, золото в слитках.

— Отсюда?

— Да.

— Сами слитки как выглядят?

— Брусок миллиметров двести на пятьдесят на двадцать. На плоской грани — волк.

— Бегущий?

— Да.

— А зрительная память у тебя ничего… Звание?

— Нет.

Герман усмехнулся:

— А так хорошо начал… Кому ты врешь, парень? Трупы-то с нашивками… Звание?

— Рядовой.

— Контракт?

— Стандартный, трехгодичный.

— Где?

— Частная армия.

— Что такое частная армия? — вмешался я. Герман подарил мне недовольный взгляд, но все же объяснил:

— Тут большие шишки из всякого бизнеса имеют право собственные вооруженные силы держать, типа регулярной охраны. Формально — для защиты от конкурентов, — а потом снова обернулся к Халдреду. — Имя и звание командира подразделения?

— Майор Тар- Авельс, бывший оранжевый берет.

Береты — это нам знакомо, вечно во всякое дерьмо лезут…

— Хозяин армии?

— На этот вопрос я не имею права отвечать, — голос его упал почти до шепота. Я хмыкнул, обратился к Эрику:

— Смотри-ка, еще и права качает… Ларико, можно тебя попросить выйти отсюда минут на пять? А мы тут по душам побеседуем.

— Уговорил, — она встала с подоконника и с явным облегчением вышла, прикрыв за собой дверь, а я наклонился к Халдреду:

— Мы ведь все равно узнаем… Хочешь в героя поиграть?

— Я не имею права отвечать на этот вопрос.

— Как знаешь… — приблизив ладони к его вискам, я качнул между ними Силу, коротенький импульс — что-то вроде Невидимого Огня. Он вскрикнул, приподнялся было, Малыш тут же оказался рядом, толкнул его в грудь:

— Сидеть!

— Ну так что, Халдред, будешь и дальше молчать?

— Они убьют меня, — чуть слышно ответил он.

— Это уж твои проблемы. Знал, на что идешь. А иначе тебя убьем мы.

— А мы и мараться не будем, — поддержал Герман. — Узнаем, что хотели, и выдадим тебя местной власти. Людям шерифа.

— Так что деваться тебе некуда, — закончил Эрик. Халдред молчал. Я вздохнул, хрустнул пальцами:

— Что поделаешь… У тебя есть стержень. Но мы его сломаем, будь спок.

— Погоди, — остановил меня Герман. — Халдред, допустим, мы дадим тебе гарантию, что ты останешься жив и люди шерифа вместе с твоими…м-м… коллегами до тебя не доберутся? Сам понимаешь, в обмен на информацию.

— Подумать надо…

— Две минуты можешь думать. Эрик, Мик, на пару слов…

Мы отошли в сторонку, Эрик полез за новой сигаретой:

— И что ты еще гениальное придумал?

— Ничего особенного. Информация важна не только для меня, но и для вас, так?

— В общем и целом.

— А институт смертников пока еще никто не отменял. Сечешь поляну?

— Секу. Просто со страшной силой. Только такой вот вопрос: а куда я его в Пещерах дену? У нас, знаешь ли, и так тесновато.

— Брэк, подробней, пожалуйста, — остановил я. — Вы его в Преисподнюю кинуть хотите?

— Умен не по годам… А на кой он там? Что он умеет?

— Так… Ладно… — сочувствия к парню я ни малейшего не испытывал. Кем бы он там ни был, но он сюда пришел убивать. И если б сумел, то пристрелил бы и меня, и Малыша, и Гельду… И, может, из его автомата вылетела пуля, проделавшая аккуратную дырочку над правой бровью Миллера или заставившая Шифмана захлебываться собственной кровью… И все же… Паренек — явный паранормальный мутант. И Сила у него присутствует, хотя и не развита. Если за него правильно взяться, из него выйдет толк. Может выйти…

Я круто повернулся к Халдреду:

— Слушай внимательно, Студент. С этого момента ты работаешь на меня. Я беру тебя в ученики. Придется тебе учиться махать мечом и колдовать. Если выживешь, сделаю из тебя человека. Решай, пока я не передумал.

На его мальчишеской физиономии застыло раздумье:

— Ну… А откуда я знаю, что ты… вы меня не обманете?

— Слово Чародея. Годится… ученик?

— Годится, — он впервые улыбнулся. Это уж называется судьба. Все мы, Чародеи, такие: стоит получить возможность Силу развить, и все остальное уже побоку…

— Тогда излагай, Студент. Кто хозяин?

— Грем Тар-Аукер.

Герман нахмурился:

— Чугунный Герцог?

— Он.

— Фью-ю… Вот это номер!

— Что, так паршиво?

— Хуже не бывает. Дело натуральной войной пахнет. Да, деятель, после того, как ты проговорился, ноги тебе уносить надо, и чем быстрей и дальше, тем лучше.

— Унесет, — пообещал Эрик, — если ты на него все документы выправишь.

— Вот этим и займемся, — Герман распахнул дверь и гаркнул:

— Анри!

— Да, шеф?

— Топай сюда

В комнате возник паренек примерно одних лет с моим новоявленным учеником — тот, который встречал нас на аэродроме:

— На голове и на глазах…

— Кончай паясничать. Снимешь показания по частной армии Чугунного Герцога, потом выправи на парня форму шестнадцать.

— Понял.

— Действуй. Потом распорядишься, чтоб ему пожрать дали и закрой его в ванной, чтоб у инспекторов на глазах не болтался. Пошли? — последнее относилось к Эрику, Малышу и мне. Мы выкатились в холл. Малыш, что характерно, про бутылку не забыл…

Я было двинулся к лестнице, но Герман придержал меня за локоть:

— Помнишь, я тебе памятное место показать хотел?

Ничего подобного, само собой, я не помнил, но меня хватило догадаться, что Герман со мной наедине побеседовать хочет.

— Пошли.

Эрик понимающе усмехнулся:

— Ладно, рыжий, пусть посекретничают. Пошли допивать.

Мы с Германом вышли на крыльцо. Лес под серебристо-голубоватой шапкой сверкал так, что глазам больно, а мороз, пусть не очень сильный, заставлял ежиться. Я вопросительно глянул на Германа:

— Ну, и?..

Да, просто я хотел порасспросить, как вы тут вообще оказались. Понятно, через машину, но на нее-то вы как вышли?

Я принялся рассказывать — и незаметно для себя увлекся. Эпизод с собаками, в частности, привел Германа в восторг, но когда я закончил, он резко посерьезнел:

— Ты говорил, с Запредельем работаешь… Как это у тебя вышло?

— Знаешь, как-то оно само получилось… В курсе ведь, какая у нас там каша заваривается? Так вот, гуще всего она у того самого ущелья, куда я свой длинный нос раньше главных поваров сунул.

— И кто же эти повара?

— Волк, Грентвиг, Даэл. Есть еще кое-кто, но тут пока только догадки.

— Да-а… Слушай, забавный расклад получается. Волк ведь из институтских? Теперь смотри: Ты ведь знаешь, что с нашими дембелями в Пятерке происходит — что на реабилитации долго держат и остальное?

— Знаю. Миллер говорил.

— Вот сопоставь-ка: кто-то достаточно лихо вырезает наши группы в Преисподней и в Пятерке, Преисподнюю вообще пока хотят от остальных миров отрезать — и как раз в то самое время, когда всплывает некто, завязанный с паранормальными прожектами глобального уровня, так? В то же время начинаются активные поставки оружия — через корпорацию, имеющую непосредственную связь с Институтом… Я ж с подмогой этой, считай, на свой страх и риск действовал. Эти мыслители из штаба не хотели на большую операцию добро давать, но на сей раз Герцог зарвался. Решил вертолеты против вас двинуть. И драчка та еще вышла.

— Песня, — пробормотал я. — Слов нет, одни эмоции… Думаешь, за Серыми и вообще всей этой хованщиной и беспределом кто-то из Института стоит?

— Очень может быть. Да еще твоя вылазка в Запределье пищи для мозгов добавила. Я-то был здесь, а ты там, верно?

— Так-так… А ведь действительно забавно выходит… Стало быть, Запределье для всех одно?

— Это ты логично.

— Кстати о птицах: а ты-то здесь как оказался? Последний раз я тебя по пути в Колдовскую пустошь видел.

— Так-то оно так, но вот в саму Пустошь идти у меня пороху не хватило. Знаешь, четкое ощущение барьера. Не принимает меня это место, и все тут. Вернулся, ну, шеф и решил, что в Преисподней мне больше делать нечего — кому спалившиеся агенты нужны… Я вообще-то в Пятерку возвращаться был должен, но Даэл там на кого-то надавил, вот и отправили сюда прямым ходом. Работенка, скажу тебе, гнусная — чернила, чернила и еще раз чернила. Того не моги, сего не смей…

— Да уж, не завидую…

— Ладно, отчаянная голова, пошли в компанию.

Мы опять поднялись наверх. Само собой, дым коромыслом, и само собой, Малыш в центре внимания — угощает собравшихся очередной десантовской байкой:

— Я его и спрашиваю: «Чинарик-то ты куда бросил?» — а он: «Туда», — и кажет на тот угол, где мы все это добро сложили… Ох, мы оттуда и сквозанули…

Мы с Германом занялись самообслуживанием. Воистину, «нам, нищим, слуги не нужны, мы сами можем угоститься». Герман заглотил полстакана, понюхал сустав большого пальца:

— Все-то мы с тобой обмозговали, кроме одного: а как тебя через контроль протаскивать? Машина на большой базе, куча народу, не считая всякого начальства… Они и так уж волками смотрят, что мы Торана и Гельду из мира в мир перекидываем, плюс еще новый смертник, а ты, кстати, все еще в розыске.

— Рожу мою узнать трудно.

— А пальчики? Отпечатки в компьютере есть, а его обманывать…

— Зачем нам компьютер обманывать? Это можно с тем, кто за ним сидит проделать.

— Логично. Но как?

— Есть одна идейка… Не знаю, сработает, нет.

— Колись.

— А я уже раскололся. Попробуй нас сосчитать.

— Я и так знаю.

— Нет, ты посчитай.

Герман пожал плечами, обвел нас всех взглядом, нахмурился, посчитал снова — на сей раз по пальцам, ошалело уставился на меня:

— Слушай, не получается! Вообще не понятно: я же знаю, что кроме меня, тут восемь человек, а уже на трех со счета сбиваюсь. И пальцы не помогают. Как ты это делаешь?

— Без понятия.

— Секреты бережешь?

— Какие тут секреты… — проворчал я.

Честное слово, сам бы хотел знать, как у меня это получилось.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

Реклама на сайте