«Первые уроки»

Анатолий Катков Первые уроки

День медленно заканчивался. Авдеич и ученик дозорного Сашка уже девятый час лежали в засаде. Еще немного, и они завершат вахту, передав ее другим, ночным охранникам.

Диск солнца неторопливо заваливался за косогор, и от легкой скуки Сашка внимательно следил за его исчезновением, взор его невольно захватывал и криво взбирающиеся по косогору бараки.

«Какое величие!» — восторженно думал Сашка, вглядываясь в вытянутые барачные хребтины. Он впервые созерцал издали селение, к которому от рождения был приписан и от всей души привязан.

— Красотища-то какая! — словно вникнув в Сашкины мысли, подтвердил Авдеич. — Частенько, признаться, и я из засады своим Торчковым любуюсь… Горд и тем, что живу в одном из его бараков. Ведь далеко не всем выпадает такое счастье. Ведь я…

— Глянь, Авдеич! — прервал наставника Сашка и повел пальцем, указывая к самому взъему косогора, откуда начиналось и шло под уклон, спускаясь к засаде, капустное поле.

Авдеич прищурился. То, что он там разглядел, заставило радостно захолонуться сердце: почти сразу же за двумя рядами колючей проволоки на самой кромке поля, копошился какой-то старик.

Вероятно от увиденного Авдеич быстро-быстро заерзал в своем окопчике, затем, видно, подавив азарт, сосредоточился и необыкновенно осторожно, словно боясь спугнуть, поймал маленькую фигурку на мушку. Грянул выстрел. Старик на капустном поле сперва подскочил, а потом завертелся на месте, медленно при этом оседая.

— Ишь, балеро! — Авдеич рассмеялся в кустистые усы.

— Может, еще разок пальнуть? — участливо заметил Сашка. — Уползет ить!

— Никуда не денется, на месте и подохнет. Главное попасть, пули-то отравленные!.. Ладно, пошли акт составлять.

Они вылезли из засады и заторопились к поверженному.

— Вот и опять мешок картофельных глазков заработал, — громко похвалился Авдеич.

— Целый мешок!.. — Сашка, не таясь, пустил по уголку рта набежавшую слюнку. — Что может быть вкуснее жареных глазков! Уж как с год не кушал их. Завидую тебе, Авдеич! А еще больше — мэру. Он-то, наверное, каждый день их употребляет.

— Не только глазки, чего и получше ему положено, — многознающе заметил Авдеич. — Со дна реки достают для него разные разности, капусту режут вот с этого поля, а может, еще и поминдоры для него выращивают.

— А что такое поминдоры? — Сашка весь обратился в слух.

— Да красные такие, кругленькие, со-о-чные говорят. Дедуля мой вспоминал, что когда, сильно маленьким был, давали ему откусить от одного поминдора… А ведь он не был сыном какого начальника… такой же, как ты, как я.

— Что теперь вспоминать. Времена, наверное, лучше были… Но как много бы я отдал, чтобы посидеть за столом пусть хоть с самым маленьким начальником. — Сашка мечтательно закатил глаза в небо.

— А с мэром? — хохотнул Авдеич.

— Само собой… Ну, так, на то он и мэр. Ему питаться хорошо надобно, проблемы он большие решает, многое обещает и сделать.

— Тебе барак тоже обещает? — заинтересованно ввернул Авдеич.

— Обещает! — Сашка от гордости напыжился. — В очереди я четыреста двадцать шестым.

— Это как раз двадцать шесть лет.

— Может, и больше, — возразил Сашка, — новых покуда строить не могут. Лесов и так мало осталось, заботятся об охране их… Но, может, и меньше — если много людишек вдруг помрет, сразу.

— Или ворья отстреляем в достаточном количестве, — тихо заметил Авдеич.

— И очередь заметно вперед продвинется, — Сашка понимающе кивнул.

— Рассудительный ты паренек, гляжу, — Авдеич бросил козью ножку в зубы. На ходу закурил… — А вот как думаешь, почему нас всегда дозорить по двое выпускают?

— Да как мне такое знать… хотя не от того ли, чтобы охранники сами меньше воровали?

— Дельно мыслишь, — похвалил Авдеич, — а теперь скажи еще одно. Вот взял я, к примеру, кочанок, порубил его да незаметно стырил, чтобы домой унесть… А ты невзначай это видел. Заложишь меня или нет?

— Само собой, заложу. Как же тут еще?

— Правильно! Каждый так поступит. Иначе было бы несправедливо!

— Ну, а если вдруг мы сговоримся и возьмем вдвоем? — спросил Сашка.

— Подошли к главному. — Авдеич сделал умное лицо. — На том-то нашего брата и ловят. Дознаются — повесят. Это проходит как групповщина.

— А многих уже повесили? — поинтересовался Сашка.

— Надо полагать… Что я, дурак, не вижу, как часто дозорные меняются… Потому и не беру никогда и ничего… А раньше, помнится, когда моложе был, охраняли здесь по одному.

— Разве тогда охране доверяли больше?

— Вряд ли, — Авдеич усомнился. — Мне сдается, дело в том, что много ли с одного-то возьмешь? Ну, уличат в краже… Самое большее за это — лет двадцать каторги положено. Но ведь и каторжанина чем-то кормить надо… Запомни истину: чем меньше людей, тем легче и спокойнее управлять ими!

Они подошли к подстреленному. Тот лежал навзничь, блаженно устремив остановившийся взор голубоватых глаз в ясную, такого же цвета, небесную высь. Грязная исподняя рубаха высоко задралась, выказывая тонкие, как у подростка, безволосые ноги. Сашка вгляделся в обросшее редкой щетиной совсем еще не старое лицо покойника.

— Авдеич! Так это же мой сосед по бункеру!

— А отчего он такой худой? — Авдеич слегка подивился. — Кормят там относительно… Ты ведь нормальным выглядишь!

— То — я. А он из оппозиции. Часто выступал против правительства. От того его месяцами в холодном карцере и держали. Потому и выглядит как старик. А ведь почти мой ровесник. — Сашка вздохнул. — Хороший человек был, душевный!

— Хороший, говоришь? — Авдеич нахмурился. — Сволочь он! Хороший не пойдет против правительства. Хороший будет усердно работать, и его накормят!

— Трудновато сейчас работу подыскать!

— Находит, кто захочет. — Авдеич злобно и сильно пнул сапогом по мешку, лежавшему с вором рядом. Из мешка выкатились крупные, как на подбор, все величиной с кулак среднего мужика; кочаны капусты. — На каменоломню бы просился, — добавил Авдеич, — иль поденщиком, лес валить. Для труженика дело всегда отыщется. А он, нате вам, развыступался! С такими мы ничего никогда не построим!

«И правда, сволочь! — мысленно согласился Сашка. — Хороший человек не станет брать не свое. Что, в земле червей мало? Или кореньев? Их-то добывать и есть никто пока не запрещает!»

В душе у Сашки назревало нечто большое, значимое, светлое. «Научиться бы метко стрелять, — думал он. — Чтобы в цель — с первого раза. Как Авдеич! Ведь главное — попасть!»