«Букет для улитки»

Букет для улитки (fb2) - Букет для улитки 1034K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Розов

Букет для улитки. Решето джамблей — 2

1. Трагическая ошибка распознавания респондента.

10 мая, 10 утра, Германия, Рейнланд, юго-западный субурб города Майнца Главный офисный комплекс TV-концерна ZTF (известный, как Майнц-Телецентр).

Работа оператора в публичном call-центре сверхкрупной медиа-компании предполагает телефонное общение, в основном, с хитрыми сумасшедшими. Нормальные люди сюда не звонят (зачем им?), а нехитрых сумасшедших и просто дебилов берет на себя голосовая программа с искусственным интеллектом, установленная на офисный суперкомпьютер. Вообще-то у этой программы меньше интеллекта, чем у земляного червяка, а приставка «супер» к характеристике компьютера отражает скорее его цену, чем качество. Тем не менее, для общения со средним респондентом достаточно и этого, поскольку среднему урбанистическому Homo лишь номинально принадлежит почетный эпитет Sapiens. Но бывают хитрые сумасшедшие, которые интуитивно находят слабые места в голосовой программе, и добиваются от нее переключения звонка на живого оператора. Их доля в популяции сумасшедших, звонящих на TV, очень низка, однако даже при такой доле, с учетом огромной численности популяции, их количество довольно внушительно…

…Ну, вот: телефонный звонок. Одна из девушек-операторов привычно сняла трубку.

— Здравствуйте, вы позвонили в главную студию ZTF. Чем я могу помочь?

— Вот! – произнес спокойный, хрипловатый мужской голос, — Я надеюсь, фрау, что вы действительно поможете мне. Месяц назад у вас на 11-м канале в программе «I-Dorf» рассказывалось об эльзасском вине Мюнхаузен. Я смотрел видеозапись около ста раз, и теперь я уверен в своих чувствах к героине этого сюжета. Я люблю ее, и поэтому хочу встретиться с ней для долгих и серьезных взаимно-счастливых отношений.

— О-о… — снова привычно отреагировала девушка-оператор, — …Видите ли, герр…

— …Руди Ландрад, — сказал хрипловатый голос, — я состоятелен, и способен обеспечить любимой достойные условия. Мое желание встретиться с ней вполне разумно.

— Видите ли, Руди, правила TV защищают приватность артистов, снимающихся в таких познавательных передачах, и запрещают сообщать кому-либо их персональные данные.

— Хорошие правила! — одобрил Руди Ландрад, — Я прошу лишь передать ей мою визитную карточку и букет цветов. Все это я отправил на ваш адрес курьерской почтой. Там же, в посылке ее фото — скриншот из передачи, и деньги на пересылку. По фото вы узнаете ее. Пожалуйста, сразу перешлите ей цветы и визитку. Цветы хороши свежими.

— Простите, Руди, но мне надо проконсультироваться с менеджером о вашей просьбе.

— Хорошо, я перезвоню, — сказал Ландрад, и в трубке раздались гудки отбоя.

Девушка-оператор повесила трубку, тряхнула головой, и пробурчала:

— Вот ведь фрик…

— Карин, что там? — спросил дежурный менеджер.

— Вообще какой-то сумасшедший, — сказала она, — влюбился в артистку из репортажа об эльзасском вине Мюнхаузен и хочет передать ей цветы и визитку, но не знает имени.

— Тогда как он предлагает нам определить артистку-адресата?

— У него есть ее фото, скритншот с TV-экрана.

— Ничего такого, — заявила девушка на соседнем операторском месте, — после недавнего репортажа о пляжной аэробике, у меня было с десяток таких звонков.

— Тоже посылки с цветами и визиткой? – спросила Карин.

— Нет, там мужики просили e-mail спортсменки-инструктора.

— Тогда другой дело, — заметил дежурный менеджер, — можно просто отказать, согласно правилу о персональных данных.

— Да, конечно, я отказала. Но я к тому, что таких сумасшедших сколько угодно.

…В этот момент в студию зашел молодой парень в комбинезоне Post-Express-Union, и вручил дежурному менеджеру call-центра большую, но легкую картонную коробку…

Содержимое коробки соответствовало сообщению Руди Ландрада: там оказался большой букет свежих цветов, визитная карточка (стильная — в красно-черных тонах), и 200 евро десятками. Еще был прозрачный конверт формата А4 с распечаткой скриншота — и это оказался наиболее странный предмет. Все ожидали увидеть там изображение женщины-артистки. Но вместо этого увидели двухдюймовое существо на виноградном листе.

— Это что? – удивленно спросил дежурный менеджер.

— Обычная виноградная улитка, — сказал только что подошедший программист.

— Петер, я сам вижу что улитка, но зачем она тут?

— Ни за чем, — программист пожал плечами, — просто, она жрет лист. Вообще-то улиток разводят на виноградных фермах. Попутный пищевой товар.

— Петер, я сам знаю, что улиток разводят. Но тут должен быть скриншот женщины.

— Вообще-то, — заметила Карин, — тот фрик по телефону не сказал, что это женщина.

Дежурный менеджер помахал прозрачным конвертом и спросил:

— Ты ведь не будешь утверждать, что тот фрик влюбился в улитку.

— Я даже не знаю… — она покачала головой, — …Он ведь сумасшедший фрик.

— Тогда это запросто! – заявил программист, — Я смотрел кино-артхаус, там такой фрик влюбился в овечку. Я так думаю: улитка в этом смысле лучше, чем овечка.

— В каком в этом смысле? – спросил менеджер.

— В смысле, улитка удобнее. Занимает меньше места, жрет меньше, срет меньше. Если поставить меня перед выбором: жить с овечкой или с улиткой, то я за улитку.

— Петер, ты извращенец, — заявила вторая девушка-оператор.

— Ничего подобного, ведь я только теоретически рассуждаю, — возразил программист.

— Слушайте! – воскликнула Карина, — Он ведь снова позвонит. И что говорить ему?

— По правилам, — ответил дежурный менеджер, — нам следует тактично предложить ему обратиться в службу психологической поддержки.

— Вот-вот! — поддержала вторая девушка-оператор, — Пусть у психологов об этом голова болит, а то они филонят по полдня, получая больше, чем мы. Пусть уже поработают.

— Решено, — заключил менеджер, — давайте, девушки, работайте, а то у вас неотвеченные звонки накапливаются…

…Никому из участников этого короткого служебного разговора даже в страшном сне не могло присниться то, к чему всего через час приведет реализация такого решения. Когда девушка-оператор тактично предложила герру Ландраду обратиться к психологу, он без уточнений повесил трубку. Почти сразу после этого, нечто случилось с автоцистерной-газовозом, стоявшей на огромной внутренней парковке Майнц-Телецентра.

Цистерна емкостью 30 кубометров вдруг треснула пополам и окуталась густым белым туманом, в котором весело посверкивали крошечные кристаллики льда. Вся парковка оказалась затуманена, будто на нее с неба упало кучевое облако. Впрочем, эта красота продолжалась мгновение, а затем кучевое облако стало ослепительным комком огня — будто гигантская фотовспышка. Раскаленная полусфера, расширилась во все стороны, играючи разрывая бетонные конструкции окружающих зданий. Комплекс Телецентра, занимающий участок размерами как типовой городской квартал, превратился в руины. Взрывная волна, продолжая движение, легко сдула автомобили, двигавшиеся рядом по автобану, затем, в соседнем поселке Лерхенберг смяла сельские дома, как картонные коробки. Еще дальше — на окраине самого города Майнц — в 5 километрах восточнее, взрывная волна выбила стекла, сорвала с домов куски кровли и водосточные трубы. В финале, прокатившись 40 километров, эта волна достигла Франкфурта. Там она стала безобидным звуком грома, как от очень сильной грозы — хотя при ясном небе. Жители, движимые понятным любопытством, озирались в поисках причины — и быстро увидели таковую. Над горизонтом в направлении вест-зюйд-вест возвышался серо-бурый гриб, шляпка которого расталкивала обычные тучки в чудесно-голубом майском небе.

Много ли надо современному европейскому мегаполису для тотальной паники? На эту практически важную тему нет точных данных социальной психологии, однако, картина гигантского пылевого гриба над горизонтом в сочетании со стремительно родившимися слухами об атомной бомбе, взорванной салафитами — вполне достаточно. Уже через час городская жизнь была парализована, а дороги по квадранту направлений от севера и до востока оказались забиты плотным потоком автомобилей. Жители эвакуировались, не дожидаясь официальных объяснений в СМИ. Главным объяснением был пустой экран, получавшийся при настройке на любой TV-канал, транслируемый из Майнца.

…

2. Блицтурнир спецслужбы и зоофила на опережение.

10 мая, полдень, Карлсруэ (земля Баден-Вюртемберг, около Французской границы). Офис RCR — Рейнской антитеррористической службы.

Вальтер Штеллен, 43-летний полковник контрразведки, ранее служивший в различных оперативно-аналитических центрах противодействия высокоуровневому терроризму, в сентябре позапрошлого года был назначен шефом Объединенного Рейнского Сектора Комбинационного Реагирования (RCR) в структуре INTCEN (Intelligence and Situation Centre) главной спецслужбы Евросоюза. RCR был сформирован на базе структур MAD (военной контрразведки Германии) и DGSI (французской контрразведки).

Выбор города Карлсруэ для главного офиса этой спецслужбы — рационален. Огромный речной порт (второй по величине в Германии) плюс мощная топливно-энергетическая инфраструктура, и нефтеперерабатывающий комплекс (тоже второй в Германии). По сумме факторов — это попадание в топ-10 потенциальных мишеней высокоуровневого терроризма. Дополнительный офис RCR был в 80 километрах к юго-западу, в Страсбурге, центре французского региона Эльзас/Гран-Эст и парламентской столице Евросоюза. Это тоже попадание в топ-10 потенциальных мишеней высокоуровневого терроризма. Но сегодня мишенью высокоуровневого терроризма стал Майнц — как уже отмечалось выше…

…Сейчас полковник Штеллен прилагал усилия, чтобы быстро разобраться в ситуации в Майнц-Телецентре, которая по первичным данным выглядела крайне мутной. Младшие офицеры скачали из облачного сервиса копии записей с видеокамер Майнц-Телецентра, копии аудиозаписей телефонных разговоров, и протоколы сетевых соединений. Похоже, взрывное устройство было в криогенной автоцистерне. Эта автоцистерна приезжала на территорию телецентра регулярно, чтобы заправлять водородом их автономную мини-электростанцию с электрохимическими топливными ячейками. Но вопрос: что вызвало такой мощный взрыв? По предварительным оценкам: более, чем 20 тонн в тротиловом эквиваленте (как взрыв химикатов в порту Тяньцзинь, КНР в 2015-м)…

… Штеллен собрался уже шарить по интернету в поисках любительских версий, когда в кабинет ввалился французский напарник — майор-комиссар Поль Тарен. Он был старше германского коллеги, и похож на эпического комиссара Мегрэ: на вид крупный увалень, флегматичный, нетактичный, но с изумительной проницательностью. За ним появилась девушка – мулатка, казавшаяся миниатюрно-изящной на его фоне. Хотя, объективно она была достаточно рослой и спортивного телосложения. Ее характерная стрижка этакими клочками, и зеленая губная помада, указывали на субкультуру нео-эмо.

— Гм… — произнес полковник.

— Познакомьтесь, Вальтер, — сказал майор-комиссар, — это Жаки Рюэ, стажер-эксперт по новым потенциальным террористическим технологиям. Вы знакомы с ее дядей, бригад-генералом Анри Рюэ из радиоэлектронной безопасности ракетных войск Франции.

— Ладно, будем знакомы, — сказал полковник, протянув руку.

— Если вы не возражаете, то просто Жаки, — сказала она, пожимая его ладонь.

— Годится, — согласился он, — но сразу учтите, Жаки: мое знакомство с вашим дядей, это секретная история.

— Ого… Это что, из-за астероида Каимитиро?

— Слушайте, Жаки, лучше не упоминать об этом при посторонних.

— Тут ведь нет посторонних, — заметил Поль Тарен.

— Лучше не упоминать вообще, — уточнил Штеллен, — давайте к делу. Что вы думаете о взрыве Телецентра? Жаки, вам слово.

— Просто, водородная бомба, — сказала стажер-эксперт.

— Что???

— Водородная бомба в хорошем смысле, — уточнила она.

— Как это, в хорошем в смысле?

— В смысле, не та водородная бомба, которая термоядерная, а та, которая химического объемного взрыва. Сначала разрушение цистерны. Затем, когда водород испарится и смешается с воздухом — срабатывание воспламенителя. И – бум.

Французский майор-комиссар многозначительно показал пальцем в потолок.

— Американцы называют такую бомбу — топливной, русские — вакуумной, а британцы – термобарической. Серьезная штука.

— Я знаю, как такое работает, — сказал Штеллен, — но бум слишком сильный. 20 тонн по тротилу. А в автоцистерне по сертификату было лишь 2 тонны водорода.

— Так и должно быть, — ответила Жаки Рюэ, — коэффициент примерно 30 процентов.

— Коэффициент чего?

— Коэффициент детонационного срабатывания. Если бы вся энергия сгорания водорода выделилась во взрывном режиме, то эквивалент был бы не 20, а 60 тонн по тротилу. Это физика. Теплота разложения грамма тротила 4 килокалории. Теплота сгорания грамма водорода 30 килокалорий, втрое больше чем у бензина или дизеля. Потому водородная энергетика не только экологически чистая, но еще экономичная. Втрое меньшая масса перевозимого топлива. Но есть минус: водород в смеси с воздухом взрывается в очень широком диапазоне концентраций: от 4 до 75 процентов.

— За это я не люблю «зеленых», — заключил Поль Тарен, — вся их борьба за экологию и чистую энергетику приводят к дороговизне, к бардаку, и к терроризму.

— Пока нет полной уверенности, что это теракт, — заметил полковник Штеллен.

Стажер-эксперт сделала печальное лицо, артистично развела руками и выдала очень ироничную и циничную тираду. Всемирный догматический мейнстрим требует жертв. Борьба с глобальным потеплением, якобы вызванным парниковыми газами от горения углесодержащего топлива, включая бензин — не исключение. И чем больше сомнений вызывает парниковая догматика, тем больше жертв требуется. Еретики и отступники

караются штрафами за парниковые выбросы, а корпорации-отступники – еще всякими формами бойкота (потребительского, инвестиционного, кредитного, и т.п.). Переход к электромобилям и «гибридам» обходится чертовски дорого, но расчетные издержки от «парниковой анафемы» оказываются больше. Так мировая экономика идет на поводу у «парникового лобби», продвигавшего на рынок — свои товары «зеленой энергетики». В общем, это формула современного глобального бизнеса. Зачем делать нужный товар? Намного выгоднее сделать много фигни, и затем заставить мир покупать эту фигню. А недовольных – подвергнуть анафеме. Так работает и зеленая энергетика, и цифровые финансы, и здоровое питание, и благотворительное фондирование. А если кто-то, по еретическим соображениям, укажет на издержки и риски, то его затопчут в СМИ. Так получается, что в этом случае начальство не поддержит версию теракта. Техногенные катастрофы и теракты, это для сатанинских сфер: атомной и дизельной энергетики. В священной зеленой энергетике бывают лишь трагические стечения обстоятельств.

Полковник Штеллен терпеливо выслушал этот монолог, после чего спросил:

— Ладно, Жаки, а ваше личное мнение? Если без протокола?

— Мое мнение: это теракт. Вы не смотрели протокол голосового ИИ из call-центра?

— Я не верю в эффективность ИИ.

— Вообще-то зря вы так, — сказала она, — например, в этом случае ИИ очень пригодился, поскольку выявил вероятного исполнителя или организатора теракта.

— Какой-нибудь исламист? — предположил полковник.

— Нет, зоофил-фетишист, влюбленный в виноградную улитку.

— Слушайте, Жаки, я сам люблю шутки, но в данном случае это не к месту.

— Вальтер, я вовсе не шучу. Перед взрывом некий мужчина, назвавшийся именем Руди Ландрад, сделал два телефонных звонка в студию. Хотите послушать?

…

Послушав первый и второй разговор, полковник Штеллен согласился, что Руди Ландрад странный парень, и что его реакция на предложение обратиться к психологу выглядела агрессивно, но это не доказывает, что он взорвал цистерну после второго разговора. В принципе, могло произойти случайное совпадение.

Но французские коллеги оказались готовы к такому скептицизму. Поль Тарен включил совсем свежую аудиозапись, полученную с виноградной плантации в Мюнхаузене, где месяц назад снимался сюжет про вино с той улиткой-фетишем. Кстати, существует два топонима Мюнхаузен: в германском Гессене и во французском Эльзасе, однако они не имеют отношения к знаменитому барону Мюнхаузену (родившемуся в Саксонии). Это, впрочем, не остановило хозяев огромного пищевого холдинга «Eltsen», решивших, что фантастические истории барона помогут раскрутке нового элитного винного бренда с аксессуарами вроде виноградных улиток на закуску. Так холдингом была приобретена виноградная плантация в Эльзасском Мюнхаузене, и устроена рекламная кампания.

Это начало трагической истории улитки в TV-репортаже с виноградной плантации. Что касается продолжения, то оно стало таким: в 11 утра (практически сразу после взрыва в Майнц-Телецентре) все тот же Руди Ландрад позвонил на плантацию и, умолчав о своей любви к конкретной улитке, притворился покупателем, и расспросил об улитках, как о товарной продукции. Торговый менеджер охотно рассказал ему технологию и график выращивания, откорма, и приготовления улиток. Ландрад поинтересовался той партией улиток, экземпляр из которой был показан в TV-сюжете 10 апреля. Торговый менеджер ответил, что та партия уже переработана, однако теперешняя партия будет даже лучше, поскольку к лету улитки набирают самый вкус. Ландрад поблагодарил за это пояснение, затем, поинтересовался, что происходит с панцирями улиток. Такой вопрос не удивил торгового менеджера – ведь в XXI веке все помешались на безотходном производстве. Поэтому он заверил, что панцири не выбрасываются, а перерабатываются в удобрение-подкормку для декоративных цветов. Эту подкормку покупают цветоводы-любители и профессиональные оранжереи. Ландрад еще раз поблагодарил и вежливо попрощался…

…Торговый менеджер не придал особого значения этому разговору, просто пометив в рабочем файле «Руди Ландрад, заинтересованный бытовой потребитель». Но всего через несколько минут, обрабатывающий ИИ получил информацию от клона ИИ Телецентра (продолжавшего работать в облачном сервисе). Началась отработка сетевого протокола «сигналы о вероятной террористической угрозе или агрессивно-опасной персоне». Так история улиточного зоофила-террориста Руди Ландрада расползлась по сети, а дирекция виноградной плантации Мюнхаузен потребовала немедленной полицейской защиты. И крупные шишки из Лихтенштейна (где главный офис холдинга «Eltsen») позвонили на самый верх. Так что в Мюнхаузен уже направлен взвод жандармерии.

…

Выслушав эту историю, полковник Штеллен подавил желание выругаться, и иронично констатировал:

— Я уже отстаю от умных железяк. Может, уйти со службы и заняться улитками?

— Похоже, улитки стали опасным бизнесом, — также иронично ответил Поль Тарен.

— По-моему, — сказала Жаки Рюэ, — с выводами лучше подождать. Вот накопится массив фактов, достаточный для нашего ИИ-профайлера, тогда узнаем.

— Этот ИИ-профайлер просто выброшенные деньги, — проворчал Тарен, — компьютер не человек, поэтому никогда не сможет составить психологический профиль человека.

— Но составляет же, — возразила Рюэ.

— Чепуха! — майор-комиссар махнул рукой, — Все объявления об успехах ИИ-профайлера основаны на случайной выборке преступников. В таких условиях не проблема показать отличную работу, ведь профили подавляющего большинства преступников — банальны. Посмотрел бы я, какая будет результативность для профилей хитрых преступников.

— Признайтесь, Поль, вы просто не любите инновации цифрового мира.

— Я не люблю, когда люди уставятся в экран смартфона, и не видят реальность дальше собственного носа. Отсюда извращения вроде либидо к улитке. Раньше такое никому в голову не приходило. Но теперь люди живут наполовину в виртуальной реальности.

— Хватит философии, — объявил Штеллен, — давайте решим, как будем ловить Ландрада.

Майор-комиссар Тарен почесал в затылке, и задумчиво произнес:

— По фактам кажется, что жандармерия сама поймает его. Хотя, это было бы странно.

— Я не понял, что вы сейчас сказали, — признался полковник.

— Я и сам не понял, — сказал Тарен, — вроде, у Ландрада нет варианта, кроме как ехать в Мюнхаузен, кошмарить персонал виноградника. Но это глупо, а Ландрад не дурак. Он должен понимать, что жандармы уже ждут его там.

— А может, — предположила Рюэ, — он не думал, что жандармы приедут так быстро. Или наоборот, может Ландрад точно оценил время приезда жандармов, успел заминировать административное здание плантации, и в любой момент дистанционно взорвет там все.

— Тогда он опоздал, — ответил Тарен, — жандармы уже вывели весь персонал наружу, и в данный момент проверяют здание.

— Они вывели персонал наружу? – переспросил полковник Штеллен.

— Да, — Тарен кивнул.

— Так Поль, а что если террорист просчитал это? Если ему как раз надо, чтобы персонал оказался на улице? Ведь наверняка они столпились перед зданием.

— Вот дерьмо! — воскликнул майор-комиссар, и вытащил смартфон из кармана.

— Если Вальтер прав, то мы опоздали, — тихо сказала Рюэ. И была права…

…

Они опоздали, а детали того, как именно опоздали – прояснились уже в Мюнхаузене – маленьком эльзасском поселке, в 25 километрах к юго-западу от Карлсруэ, на левом (французском) берегу Среднего Рейна. Холдинг «Eltsen» скупил почти все фермерские участки, и получилась 200-гектарная плантация. Модерновый коммерческий комплекс, включавший речной и автомобильный грузовые терминалы, биотехнологический цех, автоматическую линию розлива, и офис продаж, напоминал декорации для сериала об апокалипсисе. Здание из сэндвич-панелей и стеклопакетов почернело от копоти, а окна первого этажа разбиты пулями. Здесь же — остовы сгоревших грузовиков. Около фасада припаркованы несколько полицейских машин и микроавтобусов «скорой помощи» (в которые загружают раненых — их очень много). В стороне сложены трупы — примерно полсотни. Они прикрыты упаковочной пленкой — рулоны этой пленки попали под руку полисменам при поисках того, чем можно задрапировать тела…

…Любому военспецу было понятно, что тут произошло. Вот площадка перед транспортными воротами. Тут толпился персонал, ждавший, когда жандармы проверят помещения на предмет террористических взрывных устройств. Вот поле-виноградник шириной около 300 метров, до насыпи на краю водохранилища, соединенного протокой с Рейном. Насыпь заросла кустарником. Отличная позиция для пулеметчика с малокалиберным Гатлингом, возможно XM-556. Ведение огня из такой машинки с блоком из шести вращающихся стволов, сопровождается звуком, который напоминает скорее громкое жужжание мотора, чем выстрелы очередью…

…Террорист за полминуты выпустил по толпе, около трех тысяч пуль, и просто ушел, забрав оружие с собой. У него моторная лодка, или автомобиль, или мотоцикл, ничего приметного. Местные жители могли бы помешать ему, однако им безразлична судьба плантации «Eltsen». Для них эти плантаторы — нежелательные чужаки, грубо и мерзко нарушившие вековой уклад деревенской жизни. Тем более, что наемные работники на плантации — в основном афро-азиатские мигранты. Получается, что террорист хорошо рассчитал эту атаку – от выхода на позицию до отступления и исчезновения…

…У полковника Штеллена в голове вертелись параллельно три мысли. Первая: этот зоофил-фетишист отмороженный на всю голову. Вторая: зоофил не бросил оружие, значит, хочет стрелять еще. Третья: где будет нанесен следующий террористический удар? Эта третья (самая важная) мысль требовала составления психологического профиля.

…

3. Искусственный интеллект претендует на безошибочность.

10 мая, вечер, Карлсруэ. Информационно-компьютерный комплекс спецслужбы RCR.

Любой офицер спецслужбы хоть раз влипал в огромное дерьмо, и Вальтеру Штеллену, конечно, приходилось. Но он ранее никогда не влипал в такое мутное дерьмо. Данный случай отличался тем, что непонятно было абсолютно все. Совершены ли теракты фетишистом-маньяком или фетишизм лишь прикрытие? Работает маньяк в одиночку, или у него есть помощник/помощники? Правда ли это Руди Ландрад, или имя выбрано, чтобы запутать? Последний вопрос казался нелепым. Кто же проворачивает такие дела, представляясь в телефонных разговорах своим официально зарегистрированным гражданским именем? Но психологическому портрету, построенному ИИ-профайлером, соответствовал некто Рудольф Ландрад, 32-летний гражданин Германии, живущий во Франкфурте.

ИИ выдал этот результат, обнаружив новый клип на блоге Bloody-Street, популярном у любителей документальных слэшеров. В начале, шел видеоряд расстрела сотрудников плантации Мюнхаузен, снятый со стрелковой позиции, затем речь, адресованная всем виновникам гибели Помми. Это имя любимая виноградная улитка получила посмертно, видимо, от латинского названия Helix Pomatia, принятого в биологии для этих существ. Автор клипа утверждал: Помми была самой нежной, самой доброй девушкой на свете, поэтому все, кто причастен к ее гибели, и глумлению над ее телом, будут гореть в аду. Автор уточнил: самые отъявленные виновники получат ад прямо на земле, и никакого спасения им не будет. Справедливое возмездие настигнет их, несмотря на должности и богатства. «Я, ваш адский демон, иду за вашими телами и вашими грязными душами». Угроза, заявленная на фоне горящих машин и убитых людей – это серьезно…

…«Схематическая карта действия и речи» террориста — совпали с таковой для Рудольфа Ландрада, образцы речевой акустики тоже совпали. Таков был вывод ИИ-профайлера. В полицейской базе данных имелся файл Рудольфа Ландрада в связи с букетом различного криминала. Его «унесло» после службы в Бундесвере, в составе KFOR. Рудольф Ландрад находился там более года, разминировал инфраструктуру после Ибарского конфликта, и участвовал в международных полицейских действиях против партизан-крестоносцев на Ситницком радиусе. Вернувшись домой с вьетнамским синдромом, он пристрастился к эфедрону, сел на год в тюрьму за распространение наркотиков, вышел, сразу покалечил полицейского, упаковавшего его, и сел в тюрьму на два года. Затем вышел, связался с веганскими биоцентристами, совершил несколько экологических терактов, снова сел в тюрьму, вышел около года назад. Теперь живет в социальном общежитии, работает на полставки уборщиком, периодически исчезает куда-то. Последние три дня Рудольф не появлялся ни на работе, ни в общежитии. А сегодня около полудня его засняла камера пограничного супермаркета в Шейбенхарде, это по дороге из Майнца в Мюнхаузен…

…Все сходилось, все вписывалось в типологию экотерроризма. Можно было с черной иронией отметить: власти Объединенной Европы, объявляя «зеленые» кампании…

— Против атомной энергетики.

— Против «карбоновой» энергетики и парниковых газов.

— Против потребления мясомолочных продуктов.

— Против пластиковых пакетов, и вообще синтетических полимеров.

— Против «избыточного» потребления тепла, воды, и электричества.

— Против генной модификации растений, животных, и особенно — людей. …Сами инициировали (а зачастую сами финансировали) зарождение и рост зеленого экстремизма в социальном сегменте бездельничающей малообеспеченной молодежи. Закономерный итог: уличные беспорядки, эковандализм, экофайтинг и экотерроризм. Ранее, то же самое реализовалось в ходе борьбы против «религиозной ксенофобии». Может в этом и смысл Большой Государственной Бюрократии: создавать проблемы на пустом месте, чтобы обосновать свое расширение, свои полномочия, свое право брать с обычных людей еще больше налогов на поддержание своей разбухшей структуры? Впрочем, это философия, не относящаяся к оперативной работе криминалиста. Для оперативной работы в данном случае важно лишь, что все сходилось… Но… …Все слишком сходилось. Это заметила даже Жаки Рюэ — не криминалист, а стажер-эксперт по техническим аспектам терроризма.

— Слушайте, мужчины, кто-то явно подсунул нам ложный указатель.

— Явно, — согласился полковник Штеллен, — но нам придется идти по этому указателю.

— Видите ли, Жаки, — пояснил майор-комиссар Тарен, — это дело стало экстремальном не только из-за числа жертв в Майнце и Мюнхаузене, но еще из-за того, что послезавтра, в Лихтенштейне стартует всемирный симпозиум «Пищевые технологии будущего». Как нетрудно догадаться, формально принимающей персоной будет Его Высочество принц Амброз, а фактически — холдинг «Eltsen», флагман пищевой индустрии Евросоюза.

— Ого! — воскликнула Рюэ, — Этот Ландрад и улитка Помми подложили холдингу свинью.

— Грандиозную свинью, — подтвердил майор-комиссар, — а поскольку дирекция «Eltsen» обосновалась в клубе кукловодов за кулисами правительств Европы…

Он не стал договаривать. И так ясно, о чем речь. Выводы ИИ-профайлера пересланы в Еврокомиссию по безопасности. Не позже, чем завтра утром, оттуда позвонит какой-то титулованный чиновник и поинтересуется, пойман ли уже террорист Рудольф Ландрад. Бессмысленно объяснять такому чиновнику, что Ландрад — не тот фигурант. Бюрократия Евросоюза верит в магию цифровых технологий, включая искусственный интеллект.

Жаки Рюэ тихо выругалась, и покачала головой.

— Дело дрянь. Нам придется ловить Ландрада вместо того, чтобы ловить террориста.

— Дело дрянь, если завтра мы поймаем его, — уточнил Тарен, — ведь тогда служба охраны отменит режим антитеррористического усиления в Лихтенштейне.

— Полагаю, завтра мы поймаем его, — проворчал полковник Штеллен.

— Почему вы так думаете? — спросила стажер-эксперт.

— Потому, что этого хочет настоящий террорист.

— Э-э… Вы хотите сказать: он этого хочет, чтобы… Э-э… Атаковать симпозиум?

— Я полагаю, таков его план, — подтвердил он.

…

Полковник не ошибся. По ориентировке ИИ-профайлера, французская полиция нашла Рудольфа Ландрада ранним утром 11 мая еще до рассвета. Подозреваемый просто спал в комнате дешевого мотеля в Сен-Луи у швейцарской границы. А ночной портье указал автомобиль, на котором тот приехал: пикап Jeep Gladiator — внедорожник с габаритами армейского Хаммера, и ценой примерно полста тысяч евро. В кузове пикапа оказался малокалиберный пулемет Гатлинга, модель XM-556-Microgun. Похоже, тот самый. По инструкции для таких случаев, Ландрад был предельно быстро доставлен в Карлсруэ и передан дежурному офицеру RCR для дальнейшего дознания. К этому времени стало известно, что «Jeep Gladiator» — контрабандный, его транспортная смарткарта – дубль: хакерская копия смарткарты другого автомобиля той же марки. Типичный метод, при котором водитель-перегонщик может изображать невинность. Ландрад изображал.

…

Допрашивать арестанта выпало, опять же, Штеллену (поскольку общий родной язык). Рудольф Ландрад — рослый худощавый и жилистый парень, без особых примет, сильно нервничал (как любой бы на его месте), но вел себя уверенно и даже агрессивно. Когда полковник задал стандартную серию протокольных вопросов (имя, гражданство, место жительства), арестант сердито огрызнулся:

— Обойдетесь. Я не попугай, чтоб везде повторять. И вообще, вы сами знаете, кто я.

— Ладно, тогда я пишу: вы подтверждаете ответ, данный вами в полиции Сен-Луи.

— Пишите, что хотите. Все равно я не подпишу ничего без адвоката.

— Герр Ландрад, зачем вам адвокат? Вам ведь не предъявлено никакое обвинение.

— Не держите меня за болвана. Ясно, что ажаны не просто так подкинули мне пулемет.

— Давайте уточним, герр Ландрад. Правильно ли я понял: вы утверждаете, что пулемет модель XM-556, найденный в кузове вашего джипа, подброшен полицией Сен-Луи?

Арестант резко разрубил воздух ладонью.

— Не надо путать меня во всякое. Джип — чужой. Я только подрядился перегнать его из Людвигсхафена в Сен-Луи. И когда я парковался у мотеля вечером, кузов был пустой.

— Ладно, а для кого вы подрядились перегнать контрабандный джип?

— Эй, я ведь говорю: не надо путать меня во всякое. Когда я брал джип в речном порту Людвигсхафена, то посмотрел смарткарту. Она выглядела, как нормальная, ясно?

— Допустим, герр Ландрад, что было так. А у кого вы взяли джип?

— У какой-то бабы в хиджабе, звать Амина или Надина, а может, Амира или Самира. В общем, мусульманское имя. У меня плохая память на ихние имена и на ихние лица.

— Ладно, а кому вы должны были передать джип?

— Какому-то швейцарскому барыге в шляпе с пером. Баба сказала: он сам меня найдет сегодня утром, и рассчитается кэшем. Но ажаны свинтили меня еще до рассвета.

— Ладно, а где вы были вчера ночью и вчера утром?

— Я зависал у ребят в яхт-клубе Майншпице. Они-то и дали мне наколку на ту бабу.

Полковник глянул карту на планшетнике, и нашел яхт-клуб Майншпице.

— Так, герр Ландрад. Этот яхт-клуб в трех четвертях пути от Франкфурта до Майнца. Практически, в городской черте Майнца, хотя через Рейн от основных кварталов.

— Эй, офицер, не надо приплетать меня к тому взрыву в Майнц-Телецентре!

— Наоборот, герр Ландрад, я ищу вам алиби. Назовите имена тех ребят в яхт-клубе.

— Я не знаю, какие имена. У них прозвища: Страшила и Мичибичи. Они подтвердят: я метнулся на юг до взрыва телецентра. Мне надо было успеть к бабе в Людвигсхафен.

— Если вы уехали до взрыва, то алиби на этом не сделать. Вы понимаете, герр Ландрад?

— Еще как понимаю! Вы ищете на кого повесить два теракта.

— Повторяю, герр Ландрад, я ищу вам алиби. Я верю, что это не вы. Но помогите найти аргументы для прокурора. Иначе ваша позиция незавидная. В вашей биографии были веганские теракты: на овцеводческой ферме, и на мясокомбинате. Итак, ваш профиль подходит. Теперь вы были по месту и времени рядом с точками терактов в Майнце и в Мюнхаузене. Эти теракты тоже веганские: против заготовки виноградных улиток. Еще пулемет в вашем кузове. Я почти уверен, что баллистика покажет: это тот пулемет.

Рудольф Ландрад с досадой ударил кулаками по столу.

— Меня подставили! Если бы я стрелял в Мюнхаузене, то меня бы уже след простыл! А пулемет лежал бы на дне Рейна! У меня были теракты, потому что я ненавижу тех, кто убивает животных ради мяса, которое не нужно человеку! Я так и говорил на суде. Но смотрите, офицер, мои теракты были чистые. Ни одного убитого, только раненые из-за глупых случайностей. А этот зверь намеренно кромсает людей. Вот что еще: после тех терактов меня ловили почти полгода. Я умею путать следы, а сейчас совсем не то.

— Это слабый аргумент, герр Ландрад. Ищите факты. Как вы ехали через Эльзас?

— Я ехал по шоссе Сигон, и не ближе, чем 5 километров до Мюнхаузену. Наверняка на записях дорожных камер можно найти этот чертов джип!

— Я буду искать, — пообещал Штеллен, — попробуйте вспомнить еще какие-то детали.

— Офицер, мне нужно время подумать. И еще мне бы автодорожную карту.

— Ладно, будет вам время, и будет карта. Но думайте быстрее. Террорист на свободе и, похоже, он еще не исчерпал свою программу. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Еще как понимаю. Я буду стараться вспомнить все… — арестант внезапно задумался, посмотрел в потолок, и резко хлопнул в ладоши. — …Вот что! Та баба!

— Которая в хиджабе? — предположил полковник.

Ландрад коротко кивнул.

— Да, та самая, в речном порту Людвигсхафена. Она ненастоящая была!

— Что значит ненастоящая?

— То и значит! Она будто nafri, но я сейчас сообразил, что баба ряженая.

— Что значит, будто nafri и ряженая? – спросил Штеллен, отметив про себя, что термин «nafri», возникший как неофициальный в полиции для общего обозначения мигрантов-правонарушителей из исламских стран, теперь стал общеупотребительным.

— То и значит! Она была одета по-ихнему, в грязных пестрых тряпках и в хиджабе. Еще изображала, будто плохо знает немецкий. Но ихние бабы не ведут дела, а эта — ведет.

— А как она выглядела?

— Так, молодая, чернокожая, худая, и говорила с английским акцентом. По-моему, она афроамериканка ряженая, и этот Jeep Gladiator тоже странный. Вы лучше проверьте.

— Ясно. Мы проверим джип, а вы продолжайте вспоминать. Я обеспечу вам одиночный изолятор, передам автодорожную карту, и кофе если хотите.

— Да, офицер. Кофе было бы здорово, — обрадовался арестант. В таком конструктивном ключе завершился этот допрос…

…Полковник надеялся, что Ландрад вспомнит что-то еще. Возможно, тот вспомнил бы, однако через час вдруг приехал армейский транспорт, и угрюмые коммандос забрали Ландрада, как особо опасного, в Штамхайм — тюрьму для террористов в Штутгарте. На пожелание Штеллена поехать с арестантом, чтобы продолжить допрос, был дан отказ: «простите, герр полковник, но такой распорядок, что все контакты через внутреннюю службу тюремного контроля, поскольку есть особый регламент для терроризма». Впрочем, напоследок Рудольф Ландрад успел вспомнить и сказать нечто интересное. «Слушайте, офицер! Я сообразил, что не так с джипом. Это вообще не Jeep Gladiator, а подделка, Mobius, впятеро дешевле. Аргонавты уже полгода возят любые мобиусы. Хочешь под Gladiator, хочешь под Cullinan Rolls-Royce. Может, в этом весь смысл…». Тут запутанное красноречие арестанта иссякло, и конвоиры коммандос увезли его.

Полковник Штеллен посмотрел на своих коллег и поинтересовался:

— Кто-нибудь понял, что это было? И при чем тут аргонавты?

— Я, — отозвался майор-комиссар Тарен, — думаю надо ехать в Сен-Луи, смотреть джип. Поскольку, если это действительно мобиус, то концы с концами не сходятся.

— Вообще-то, мобиус это условность, — добавила стажер-эксперт Рюэ.

— Почему условность? – спросил полковник.

— Потому, — сказала она, — что Mobius, в смысле не тот, который лента Мобиуса…

— Понятно, что не тот, — перебил Тарен, — ты не отвлекайся.

— Я не отвлекаюсь. Так вот: Mobius, это фирма в Кении, которая еще в начале Великой Рецессии придумала сверхдешевый внедорожник, подделку под Land Rower Defender. Стартовая цена базовой модели была пять тысяч евро, потом они подняли до десяти. И между прочим, кенийцы не продавали мобиусы, как подделки лендроверов. Это позже придумали в Тунисе. Там тоже в начале Великой Рецессии стали делать иные ремейки: древние Виллисы — американские мини-внедорожники Второй Мировой войны. Рынок принял, а где виллис, там и лендровер, и роллс-ройс. Кенийцы протоптали тропу. Так, тунисцы начали строить теневое предприятие в соседней Ливии при Каддафи, но янки устранили Каддафи в 2011-м. Проект замерз, но возродился с новой силой. Ведь после Каддафи в Ливии стал такой бардак, что можно строить хоть звездолет. Всем по фигу, только плати местному мэру-бандиту. А марка Mobius стала нарицательной. Так-то.

Пьер Тарен поднял руку и добавил:

— Такие грубые подделки покупают для понта, причем прямо в речном порту, по цене обычного городского автомобиля. Так что никто не будет перегонять через две страны швейцарскому барыге дешевый Mobius. В отличие от настоящего контрабандного Jeep Gladiator. Если в данном случае это Mobius, то тема с перегоном явная подстава.

— Это понятно, — произнес Штеллен, — а, все-таки, при чем тут аргонавты?

— Удобные автомобильные контрабандисты, — ответила Рюэ, — представьте, что парочка аргонавтов идет по Рейну на своей арго-лодке и везет джип, купленный для себя. И предъявить нечего. Если он не на берегу, то это не контрафакт и не контрабанда. А на берегу уже ждет покупатель с неплохо сделанной смарткартой-дублем на этот джип.

— Можно ловить в момент выгрузки на берег, — заметил Поль Тарен.

— Но, — возразила она, — тогда покупатель смоется, а аргонавты заявят, что выгрузка аварийная. Было опасение, что лодка повреждена ниже ватерлинии, и для осмотра…

Рюэ показала жестами, как причаливает и разгружается арго-лодка для технического осмотра у причала. Майор-комиссар вздохнул и сердито произнес:

— Упали ведь эти аргонавты на нашу голову.

— Упали не они, — снова возразила Рюэ, — упала анти-модная тема аргонавтинга.

— Что такое анти-модная тема? — спросил Штеллен.

— Просто: в офисном и супермаркетном планктоне два типажа. Одни — фанаты модных игрушек и готовы перегрызть друг другу горло за смартфон новой модели. Другим это неинтересно, они чувствуют себя аутсайдерами, и клюют на анти-модные темы вроде технопанка. Фанаты моды хотят «интернет вещей», экологический электромобиль на суперконденсаторах, органическую пищу без химии, и «умный дом». Анти-мода — все наоборот: радиотелефон-дизельпанк, машина-стимпанк, химия-биопанк, и арго-лодка- атомпанк. Ты приходишь в анти-модную субкультуру арго, значит плюешь на все, что считается модным и правильным. Можешь упасть в ксианзан и вообще уйти в море.

Майор-комиссар Тарен покачал головой.

— Жаки, вы зря сравниваете моду и анти-моду, как похожие темы. Одно дело — модные игрушки офисного планктона. Совсем другое дело — нигилизм, эскапизм и наркотики.

— При чем тут наркотики? — спросила она.

— Ксианзан, — ответил он.

— Ксианзан это не наркотик, а генвекторик, — возразила стажер-эксперт.

— Это наркотик, — твердо повторил Тарен, — постановление Европарламента принято.

— Коллеги! — вмешался Штеллен, — Давайте обсудим это в пути. Надо ехать в Сен-Луи, смотреть на подозрительный джип. Мобиус это или нет, вот ключевой вопрос. И еще: возьмите необходимые личные вещи. Вероятно, следует заночевать там, в Сен-Луи.

— А как насчет проверки яхт-клуба в Майншпице? — спросил Тарен, — Хорошо бы задать контрольные вопросы двум приятелям Ландрада. Как их?..

— Страшила и Мичибичи, — напомнил полковник, — да, Поль, вы правы, но чтобы задать контрольные вопросы этим фигурантам, надо сначала убедиться насчет джипа.

— Но зачем ночевать в Сен-Луи? – удивилась Рюэ, — Мы можем сегодня вечером успеть доехать до Майншпица. Вдруг сразу получится найти там этих двоих и прижать?

Полковник Штеллен вдохнул поглубже, затем медленно выдохнул и произнес:

— Видите ли, Жаки, от Сен-Луи намного ближе до Лихтенштейна.

— Не более, чем два часа на машине, — уточнил Тарен.

— Э-э… Вальтер, вы думаете, там что-то произойдет?

— Скорее да, чем нет, — ответил Штеллен.

— Вот-вот, — Тарен кивнул, — не зря террорист постарался подставить нам Ландрада. Два профита: связаны руки у нас, и отменено усиление вокруг симпозиума.

— Но тогда, — сказала она, — может, нам лучше переночевать где-нибудь в центральной Швейцарии, чтоб утром находиться совсем близко от Лихтенштейна?

— Нет, — ответил Штеллен, — если так, то в случае теракта, к нам будут плохие вопросы.

— Бюрократия прежде всего, — наставительно добавил майор-комиссар.

…

4. Эхо мировой войны и привет от чужого звездолета.

12 мая, утро. Лихтенштейн. Вадуц. Отель Нозанненхоф.

Лихтенштейн – маленькое княжество, которое может показаться огромной площадкой, построенной для ролевых игр в Средневековье. Или для съемок кино про рыцарей. Тут средневековые цитадели гармонично вписаны в красивейшие предгорья Альп, причем соседствуют с современной городской инфраструктурой. Хотя, называть Вадуц и Шаан городами как-то странно: в них по 5 тысяч жителей, а во всей стране — около 40 тысяч. Городская застройка современного типа, с большими зданиями отелей, супермаркетов, административных и коммерческих офисов сосредоточена на западе княжества — вдоль Рейна, по которому проходит граница со Швейцарией. Одно из больших зданий: отель Нозанненхоф, недавно построенный — обладал конференц-залом, соответствующим по размеру, качеству, и оснащению тем требованиям, которые предъявляют конференции международного уровня. Сегодня более трехсот делегатов (не считая обслуживающего персонала) собрались там на открытие всемирного симпозиума «Пищевые технологии будущего». Трагические и крайне досадные события вчерашнего дня остались позади, поскольку злодей-террорист пойман. Делегаты заняли места, началась скучная череда церемониальных выступлений, после которых предполагалась содержательная часть: непубличные переговоры на фуршете в просторном зале, обустроенном так, чтобы для желающих открывались разнообразные возможности общаться тет-а-тет. Пока ничего необычного не произошло. Первый докладчик уже выступил и уступил место второму. Между тем, всего в нескольких километрах к западу от них, готовился некий сюрприз.

…

На противоположной (швейцарской) стороне Рейна расположен городок Зевелен, где экономика основана на туризме и пивоварении. Зевелен лежит на высоте 500 метров, а западнее простирается полоса альпийских лугов, переходящая в горный массив Алвиер Аппензелле. Через эти луга вверх к горам идут извилистые дороги-серпантины, вдоль которых кое-где размещены автомобильные парковки, кемпинги и ресторанчики. Как правило, альпинисты-любители оставляют автомобиль на какой-либо парковке, или в кемпинге, и движутся пешком с рюкзаками на штурм вершин. Кстати, вершины здесь умеренной сложности, высотой в пределах 2300 метров. Из всего сказанного ясно, что никого не удивил тяжелый рэндж-ровер, оставленный на парковке недалеко от начала маршрута к вершинам Фулфирст и Гамсберг. Хозяин рэндж-ровера. парень лет 30, по внешним признакам — германец или скандинав, занял это парковочное место накануне вечером, внес оплату за два дня, и ушел с рюкзаком к базовому лагерю альпинистов у подножья Фулфирста. Конечно, местные жители удивились бы, если бы знали, что этот парень не дошел до базового лагеря, а извлек из рюкзака складной велосипед, собрал, и покатился на северо-восток, минуя Зевелен, к мосту Золлштрассе через Рейн.

Там, на мосту, пограничную полицию ничуть не удивил парень велосипедист, который катился вечером из Швейцарии в Лихтенштейн. Он не выделялся среди тех других, кто живет в Шаане или Вадуце, а работает в сфере туризма на Швейцарской стороне Рейна. Итого к утру 12 мая: Тяжелый рэндж-ровер стоял на левом берегу Рейна около подножья Фулфирста. Хозяин этой машины находился, вероятно, где-то в Шаане или Вадуце.

…

Для охвата дальнейших событий, надо наблюдать одновременно за рэндж-ровером на парковке и за симпозиумом в отеле Нозанненхоф. На симпозиуме первый докладчик уже выступил и уступил место второму. На парковке что-то щелкнуло: у рэндж-ровера отвалились панели кузова и крыша. На обозрение немногочисленной публики предстало нечто, напоминающее рекламную инсталляцию оружейной фирмы: револьвер с барабаном почти в рост человека, но без ствола. Отсутствие ствола не стало помехой для стрельбы. Со звуком, напоминающим тысячекратно усиленный скрип гвоздем по стеклу, 6-дюймоваые снаряды с кроткими интервалами выстреливали из гнезд в барабане, отбрасывая назад поток ярко-желтого пламени. Через несколько секунд на парковке горел не только рэндж-ровер, но также соседние машины. А снаряды по высоким параболам летели на восток, за Рейн… На симпозиуме второй докладчик вышел на трибуну, и произнес первую фразу. Между тем, снаряды достигли цели. Точность была не особенно хороша: три снаряда попали в конференц-зал, а три – в другие части здания отеля. Хотя это не играло роли, поскольку здание, не рассчитанное на такие вещи, просто сложилось внутрь себя, как карточный домик. Над руинами лениво поднялась пыль и отдельные языки пламени. А минутой позже детонировали баллоны с пропаном в кухонном цеху отеля.

Почти вся публика из окружающих кварталов, понятно, высыпала на улицу. Не стали исключением и сотрудники, работавшие в офисном здании — штаб-квартире пищевого холдинга «Eltsen», расположенном в километре от Нозанненхофа. В это время, один из служебных компактвэнов — электромобилей вкатился на подземную парковку «Eltsen», затормозил на разметке, и водитель тоже побежал на улицу. Он вел себя как все прочие, поэтому не привлек внимания. Вообще, все внимание публики было сосредоточено на разрушающемся и горящем отеле. Прошло несколько минут, и об этом парне-водителе вспомнили, поскольку только что припаркованный компактвэн сильно задымил.

Порой аккумуляторные и топливно-ячеечные электромобили загораются. Внезапные пожары электромобилей с литиевыми аккумуляторами стали проблемой еще в 2010-х. Позже похожей проблемой стали возгорания автомобилей с топливным водородом. И подобные возгорания никого уже не удивляли. Холдинг «Eltsen», конечно, следовал всемирному анти-парниковому мейнстриму (осуждающему дизельные, бензиновые и пропановые автомобили), но следовал по-своему. После ряда совещаний в правлении, холдинг «Eltsen» перешел на суперконденсаторные электромобили. Это дорого, но это хорошо для «инновационного» PR, и не огнеопасно. Суперконденсаторы не горят…

…Однако, этот электромобиль задымился, затем в его салоне вспыхнули сидения. На парковке сработали датчики дыма и (почему-то) радиации. Решительные мужчины из внутренней охраны офиса, схватив огнетушители, метнулись на борьбу с пожаром — и потоки криогенной вскипающей углекислоты (минус 78 Цельсия) ударили в пламя.

Йост Земан — шеф внутренней охраны сначала убедился, что процедура начата, а после этого занялся выяснением причин. Он хотел найти водителя — но никто из сотрудников даже не смог вспомнить, как выглядел водитель, и куда ушел. Йост Земан просмотрел записи с видеокамер на парковке, но этот парень надел бейсболку так, что его лицо не попадало в кадр. Похоже, это был не водитель, а кто-то иной, забравший компактвэн и электронный ключ от парковочного шлагбаума. Водитель вряд ли жив (подумал Йост Земан, причем не ошибся). Сопоставление обстоятельств привело к выводу: парень, притворявшийся водителем — это террорист, и надо объявлять эвакуацию здания. Это относилось и к группе охранников, пытавшейся потушить горящий компактвэн. После приказа об эвакуации, они бросили это занятие, и стали выводить персонал из здания.

Почти погасшее пламя в салоне компактвэна вспыхнуло с новой силой. От машины за следующие минуты осталось только шасси, стоявшее на дисках от колес, и еще что-то наподобие стандартной 200-литровой стальной бочки. Причем все это раскалилось до коричнево-красного мерцания, хотя гореть было уже нечему. Диски колес постепенно плавили асфальт, тонули, и вся конструкция оседала. Асфальт начал вскипать и гореть. Раскаленная конструкция утонула до самой бочки. Вокруг образовалось вяло горящее асфальтовое болото. Дальше, уже у стен подземной парковки от жара стали плавиться пластиковые двери, и трескаться стекла смотровых окошек. Последним, что видел шеф внутренней охраны, прежде чем окончательно отступить с паркинга на улицу, это растущие сталактиты из расплавленного пластика, в которые превращалась обшивка потолка. Пластик со сталактитов обильно капал вниз и загорался еще в падении…

…Единственное, что оставалось делать Земану, это снять видеоролик на смартфон, и покинуть подземное помещение, становившееся похожим на ад из кино-триллеров…

…С улицы нечего было ждать помощи. Там все службы экстренного реагирования, все мобильные амбулатории, все пожарные и полицейские экипажи, ехали к руинам отеля Нозанненхоф. Старожилы Вадуца и Шаана не припомнили такого плотного трафика в Лихтенштейне со времен Второй Мировой войны, и такого ужаса тоже. Хотя, во время Второй Мировой войны Лихтенштейн не подвергался бомбардировкам, а сейчас вот…

…

На противоположной (швейцарской) стороне Рейна, с парковки у начала пешеходного туристического маршрута к вершинам Фулфирст и Гамсберг, на эти чудеса смотрели в бинокли сотрудники RCR. Опергруппа — полковник Вальтер Штеллен, майор-комиссар Поль Тарен, и стажер-эксперт Жаки Рюэ приехала через час после обстрела, и занялась выяснением деталей здесь, на позиции, откуда был произведен залп по отелю. Оружие опознали сразу: шестиствольный реактивный миномет «Nebelwerfer», модель 1940-го, современная реплика, метающая снаряды весом треть центнера на 7 километров. Если исследовать эту машинку, то, возможно, удастся определить изготовителя. Но сейчас опергруппу интересовало иное: визуальные эффекты вокруг штаб-квартиры пищевого холдинга «Eltsen». 8-этажная коробка из стекла и бетона теряла четкость очертаний, и превращалась в мираж. Нижние этажи будто плавали в волнах дыма, который полз из широкого проема, где скрытый пандус уходил с улицы на подземную парковку.

— Держу пари, это связанные события, — проворчал майор-комиссар Тарен.

— Еще бы, — согласилась Жози Рюэ, — это «Eltsen», надругавшийся над улиткой Помми. Возможно, это главная цель террориста, а обстрел отеля лишь отвлекающий ход. Так получается, что пожарные с большим опозданием приедут к штаб-квартире «Eltsen».

— Не слишком ли сильно для отвлекающего хода? – спросил Штеллен.

— Вы намекаете, что главная мишень это симпозиум? — предположил Тарен.

— Да. Или кто-то конкретный из участников симпозиума. А остальные за компанию.

— Но, коллега Вальтер, тогда улитка вообще не при чем.

— Разумеется, улитка только прикрытие, — подтвердил германский полковник.

— Странно как-то там горит, — сообщила стажер-эксперт.

— В смысле? – не понял французский майор-комиссар.

Жози Рюэ не успела ответить, поскольку появилась толпа репортеров. Опергруппе еще повезло, что СМИ только сейчас пронюхали о шестиствольном реактивном миномете, найденном в швейцарских горах. Большинство репортеров пока продолжали торчать у горящих руин отеля Нозанненхоф. Некоторые обратили внимание на задымление офиса холдинга «Eltsen», куда (только сейчас) подъехали две пожарные машины. Их экипажи начали заливать водой подземную парковку и цокольный этаж — в прямом TV-эфире. И телезрители смогли наблюдать некий физический эффект в развитии. Возгорание было ликвидировано. Из арки въезда и окон цокольного этажа теперь шел лишь пар. Логика подсказывала, что паровой поток оттуда должен постепенно слабеть, но он почему-то усиливался. Предположив, что отдельные объекты там продолжают гореть, пожарные продолжили заливку. Вода уже поднялась по внутреннему пандусу до уровня улицы…

…Но почему-то от поверхности шел пар. Причем шел все сильнее. Затем пар пошел из цокольных окон, показался из окон первого этажа, и далее все выше. Будто прямо под зданием происходило извержение гейзера. Во второй половине дня, когда к месту этих событий приехала опергруппа RCR, пар шел уже из всех окон, и улица была затянута колышущимся туманом. Никто ничего не понимал. Несколько позже Йост Земан, шеф внутренней охраны офиса «Eltsen» увидел кое-кого…

— Жаки! Это ты, что ли?

— О, черт, Йост! — изумилась стажер-эксперт Рюэ, — Ты откуда тут?

— Я тут занимаюсь безопасностью холдинга «Eltsen». А ты?

— Я тут занимаюсь безопасностью региона. Спецслужба RCR.

— Знакомый? — спросил полковник Штеллен.

— Да, это капитан Земан из «голубых касок», мы познакомились на фуршете у дяди.

— Я бывший капитан. Теперь в частном охранном секторе. Как там бригад-генерал?

— Дядя Анри, как всегда, в своих радиоэлектронных тайнах, — ответила она, — Йост, ты вообще видел, что случилось в подземном паркинге? Как начался пожар?

— Я много чего там видел, и вот что странно… — начал он.

— Давайте переговорим в стороне, — предложил майор-комиссар Тарен…

…Все четверо (опергруппа RCR и шеф безопасности офиса «Eltsen») переместились на уютную аллею у набережной Рейна, и купили в автомате по чашке кофе.

— Теперь выкладывай, — потребовала Жози Рюэ.

— Вкратце, — произнес Земан, — случилось следующее. Неизвестный застрелил водителя, выбросил тело в мусорный контейнер, забрал его униформу, смарткарту, и компактвэн, приехал на паркинг, затем ушел, использовав неразбериху при обстреле отеля.

— А на видеокамерах он зафиксирован? – спросил Штеллен.

— Да, но лицо закрыто козырьком кепи.

— Передайте нам копии видеозаписей, может, мы найдем что-то, — сказал Поль Тарен.

— Да, разумеется. В общем, неизвестный ушел. Затем компактвэн задымился, и тогда сработали датчики угарного газа и радиации.

— Радиации? – переспросил полковник.

— Да. Я спустился в паркинг, когда компактвэн уже горел, и сигналили оба датчика. По мнению наших парней, это был просто сбой, параллельное подключение, что-то вроде. Версия в тот момент казалась логичной, ведь откуда быть радиации, если просто горит электромобиль. Но позже я подумал: это электромобиль на суперконденсаторах, в нем нечему так гореть. В общем, лучше давайте я покажу вам, что я снял на смартфон.

Видеоролик на смартфоне Йоста Земана производил сюрреалистическое впечатление. Больше минуты после просмотра, трое офицеров опергруппы молчали, пытаясь как-то примирить существование странной тепловыделяющей бочки и свои представления об устройстве мироздания. Первой нарушила молчание Жаки Рюэ.

— Ух, какой большой подарок Каимитиро! Обычно эти штуки намного меньше.

— Какие штуки? – не понял Поль Тарен.

— Бочка в догорающем электромобиле, это кристадин-фюзор, — пояснила она.

— По TV говорили, что фюзор, это кустарная кремниевая батарейка, — заметил он, — и что гигантская энергоемкость таких батареек просто выдумка.

— Посмотрим, что теперь будет по TV, — с готичной иронией ответила Жаки, и показала ладонью на стадо репортеров, снимавших жуткие эволюции здания холдинга «Eltsen».

— Мы по ноздри в дерьме, — хмуро объявил Вальтер Штеллен.

— Жаки, что такое кристадин-фюзор на самом деле? – поинтересовался Земан.

Темнокожая француженка энергично помассировала свои щеки.

— Ух! Попробую рассказать кратко. Помнишь, два года назад был большой хайп вокруг межзвездного астероида Каимитиро?

— Помню. Обычный инфо-мусор про космических пришельцев — вампиров. Когда этот астероид улетел, инфо-мусор постепенно рассеялся. А что?

— Йост, ты забыл важную деталь. Несколько недель этот астероид был рядом с Луной, в гравитационно-устойчивой точке лунно-земной либрации.

— Просто, я не думал, что это важно. Есть какие-то законы космической механики.

— Какие? Как объект, зависший в точке либрации, вдруг улетел из Солнечной системы?

— Это странно, — ответил Земан, — но, видимо, есть какое-то естественное объяснение.

— Да уж… — иронично начала Жаки Рюэ, а затем махнула рукой, — …Но, не важно. Когда Каимитиро улетел, некто под ником Пента Интерстеллар Каимитиро залил в интернет статью о протонном синтезе в туннельном диоде-кристадине из кремния, насыщенного водородом. Эффект кристадина открыл Лосев в 1922-м, на оксиде цинка. А эта статья объяснила механизм туннелирования, предложив, кроме того, трансмутацию на основе подобного квантового механизма.

— А можно как-то попроще? – подал голос майор-комиссар Тарен.

— Да, Поль, конечно. Трансмутация это попросту превращение химических элементов. Алхимики искали трансмутацию свинца в золото. А та статья показала трансмутацию кремния при захвате протона — ядра водорода, в легкий нестабильный изотоп фосфора, который распадается на стабильный алюминий и альфа-частицу — ядро гелия. Процесс аналогичен азот-протонному захвату в CNO-цикле звезд, или бор-протонному захвату, который исследовался в 2015-м у нас в Парижском Политехническом институте…

— …Жаки, вы обещали рассказать попроще.

Она сделала виноватое лицо и прижала руки к груди.

— Ой, Поль, извините. Проще говоря: это вроде холодного термоядерный синтеза.

— Знаешь, — заметил Земан, — эта бочка выглядела не холодной, а чертовски горячей.

— Все относительно, — сказала Рюэ, — кристадин-процесс очень холодный в сравнении с дейтериевой бомбой. И довольно чистый в смысле радиации. У альфа-частицы слабая проникающая способность, а доля гамма и нейтронного излучения в этом процессе не настолько большая, чтобы повредить человеку на дистанции. Тем более, сам источник теперь под водой, и за бетонными стенами. На улице риска нет, хотя пожарные что-то намеряли, вот уже расставляют «пропеллеры» у стены…

Действительно, пожарные расставляли на тротуаре стойки с черно-желтыми значками, похожими на рисунок пропеллера, и с надписью «radiation danger».

— …Но, — продолжила Рюэ, — энергетика порядка 100 гигаджоулей на грамм водорода.

— Сколько это в привычных единицах? – спросил полковник Штеллен.

— Сейчас скажу. Если в этой бочке кремний, насыщенный водородом, то водорода там примерно 5 килограммов. По энергетике это как поезд из цистерн с бензином.

— Вот дерьмо… — произнес Тарен, и поглядел на здание-офис пищевого холдинга. Пар теперь выползал из окон на всех восьми этажах и даже из-под крыши. Вода в залитом подземном паркинге, похоже, кипела. Из темного проема-арки выезда на дорогу порой выплескивались волны кипятка. Толпа зевак при этом отскакивала на несколько шагов назад, однако не расходилась. Обычное человеческое любопытство…

— Жаки! — окликнул Штеллен, — Что, по-вашему, произойдет дальше с этим зданием?

— Я думаю, — ответила она, — горячий пар постепенно разрушит стыки, и здание просто ссыплется. Как башни-близнецы в Нью-Йорке в 2001-м. Падающая масса, разумеется, раздавит бочку, электротермическая схема разорвется, тепловыделение прекратится.

— А сколько времени это займет?

— Понятия не имею, — стажер-эксперт пожала плечами, — может день, или полдня.

— Значит, — сказал он, — торчать тут бессмысленно. Собираемся и едем в Майншпиц.

…

5. Знакомство с арго-лодками и аргонавтами.

12 мая, вечер. Майншпиц. Яхт-клуб на мысу при впадении Майна в Рейн.

Этот обрезок земли с древней казармой из красного кирпича, зажат между 43-м шоссе, переходящим в мост Зюйбрюкке через Рейн, и зоной старого нефтяного терминала для речных барж. Полвека назад мэрия, за неимением перспективных вариантов, передала обрезок под яхт-клуб. Благодаря такому решению, тут хотя бы было с кого спросить за минимальное благоустройство. Ключевое слово: минимальное. Здесь не было грязно и замусорено — уже хорошо. Теплыми вечерами на закате (как сейчас) пятачок яхт-клуба автоматически превращался в дешевую пивную — но только для своих. Так что здесь не возникал рассадник мелкого криминала — хотя, зрелище релаксации яхтсменов явно не рекомендовалось эстетам, слабонервным и малолетним. В опергруппе RCR не было ни эстетов, ни слабонервных, ни малолетних, и ничто не препятствовало знакомству. Как обычно в таких местах к приехавшим «копам» отнеслись насторожено и угрюмо. Но у полковника Штеллена был подход к таким ситуациям. Он расчетливо проболтался, что опергруппа расследует теракты Улиткофила, и сейчас приехала из Лихтенштейна, где Улиткофил устроил минометную бомбардировку с элементами атомной войны.

Яхтсмены оживились, и возжелали подробностей. Поль Тарен и Жаки Рюэ поддержали полковника, и накидали массу кошмарных описаний. Такое мастерство нарратива было оценено публикой. Гости получили по кружке пива с жареными колбасками и печеной картошкой, после чего от кого-то прозвучал резонный вопрос: тут-то что понадобилось опергруппе RCR? Штеллен пояснил, что проверяется причастность к терактам некого Рудольфа Ландрада, который гостил в яхт-клубе с вечера 9 мая до утра 10 мая. Публика отреагировала индифферентно. Какой такой Ландрад? Тут полковник уточнил, что этот Рудольф Ландрад гостил у персон по прозвищам Страшила и Мичибичи.

— Wow! — отреагировала одна из девушек, — Так это Руди, старший брат Веснушки!

— Точно-точно! — поддержали остальные, — Приезжал как-то старший брат Веснушки, и зависал, соответственно, на лодке у этих ребят.

— У этих, это у каких ребят? – спросила Жаки Рюэ.

— Ну, у тех самых. Веснушка это общая подружка Страшилы и Мичибичи.

— Отлично! — сказал Штеллен, — А где мне найти Страшилу, Мичибичи и Веснушку?

— Теперь уже нигде, — ответила та же девушка (прозывавшаяся Кекки).

— Нигде, это как? – удивился Поль Тарен.

— Ну, они 10-го утром проводили Руди, и ушли на лодке вниз по Рейну. Оттуда в море, дальше на зюйд-вест, через Ла-Манш, а там Атлантика, чтоб континент не видеть.

— Чтоб континент не видеть! – отозвались еще несколько голосов.

— Значит, они аргонавты? – уточнил Штеллен.

— С какой целью вы интересуетесь аргонавтами? — мигом включился худой нескладный парень в очках. В молодежной среде таких называют «студентами-ботаниками».

Полковник не уловил специфику тона студента-ботаника, зато Полю Тарену это сразу показалось знакомым, и он спросил:

— Вы адвокат?

— Я бакалавр права, и работал в юридической корпорации. А с какой…

— …Целью вы интересуетесь! — весело договорил майор-комиссар, — Юноша, если бы вы знали, сколько раз я слышал эту фразу, то вы не удивлялись бы числу звезд на небе. Да, кстати, если вы слышали: меня зовут Поль. А вас?

— Зигфрид, — ответил юрист-ботаник.

— ОК! — невозмутимо сказал Тарен, будто не заметив, что имя Зигфрид подходит такому персонажу, как имя Саблезубый Тигр — комнатному хомячку, — Итак, Зигфрид, интерес к аргонавтам вызван тем, что Рудольф Ландрад перед терактом в Мюнхаузене подрядился перегнать с Нижнего Рейна на франко-швейцарскую границу контрабандный джип, что доставлен на арго-лодке. Позже при обыске в этом джипе нашелся пулемет XM-556.

— Значит, — ответил Зигфрид, — это не здешняя арго-лодка. Здесь 30-футовые фелюги, на которые невозможно погрузить джип.

— А на какую арго-лодку можно? – спросил майор-комиссар.

— Например, на британский сампан или на хорватский дилижанс.

— Зигфрид, британская арго-лодка это жангада а не сампан, — заявил крепкий парень по прозвищу Нойон, германо-китайский метис, судя по смешанным расовым признакам.

Вспыхнул методический спор о том, что является прототипом британской арго-лодки: китайский сампан или бразильская жангада. Жаки Рюэ вклинилась и спросила: есть ли возможность посмотреть фелюгу вроде той, на которой ушли Страшила, Мичибичи и Веснушка? Возможность существовала, и небольшая компания двинулась на причал. К счастью, там светили достаточно яркие лампы, чтобы рассмотреть лодку. В 9-метровой фелюге не было ничего необычного, кроме материала. Жаки Рюэ удивленно спросила:

— Это что, стилизация под бетон?

— Это почти бетон, — ответил Нойон, — а если точнее, то морской стеклоцемент.

— Чертовщина… — темнокожая француженка покрутила головой, — …Как можно делать корабль из бетона?

— Да-да! — иронично отозвался Нойон, — Когда-то люди спрашивали: как можно делать корабли из железа? Если серьезно, то бетонные лодки придуманы в XIX веке. Дешево, надежно, и легко ремонтируется. Год назад, на старте аргонавтинга, мы переделывали списанные спасательные шлюпки, тоже 30-футовые, и форма похожа. Но уже к осени бюрократы запретили продажу этих шлюпок — яхт-клубам вроде нашего. Тогда Сатори отыскала технологию лодок из стеклоцемента. Получился раунд в нашу пользу.

— Но, — сказала Кекки, — теперь бюрократы хотят вообще запретить аргонавтинг.

— Не получится, — возразил Нойон, — разве что, они отменят Конституцию, Европейскую хартию, и Декларацию ООН по правам человека.

— Закон — ничто, толкования – все! — произнес Зигфрид, — Коррупция рулит. Так они уже запретили нам шлюпки, генлабы, и ксианзан. Денежные мешки снова разверзнутся и прольются дождем на парламентариев. Плутократы хотят загнать нас в подполье.

— Долбанные фашисты, — послышался женский голос из трюма фелюги, — я все слышу.

— Демократически избранные долбанные фашисты, — педантично поправил Зигфрид.

— Салют, Трикс! — добавила Кекки.

— Салют! — отозвалась молодая женщина в строительном полукомбинезоне, вылезая из палубного люка.

— Скажите, Трикс, это ваша лодка? — поинтересовался полковник Штеллен.

Молодая женщина, не спеша, извлекла сигарету и зажигалку из нагрудного кармана в фартуке своего полукомбинезона, аккуратно прикурила, и задала встречный вопрос:

— А если да, то что, герр… Как-вас-звать?

— Я Вальтер Штеллен, из RCR, Рейнского Сектора Комбинационного Реагирования.

— Ну, герр Штеллен, и на что вы комбинационно реагируете в отношении меня?

— Простите, Трикс, если я дал вам повод для агрессивности.

— О! Никаких проблем! – она махнула зажженной сигаретой, — Это ведь ваша работа.

— Моя работа: расследование и пресечение терроризма, — спокойно сказал он, — иногда случайная бестактность властей вызывает недовольство некоторых субкультур. Если недовольство игнорируется, то оно перерастает в агрессивность. Если агрессивность игнорируется, то она перерастает в терроризм. Отсюда мой вопрос о поводе для…

— Трикс, ни слова! — вмешался юрист-ботаник, — Тюрьма RAF ищет жильцов.

— Мерси, Зигфрид, я уже поняла, — Трикс с удовольствием затянулась сигаретой, затем выпустила струйку дыма в небо, и принялась мечтательно смотреть на звезды.

Майор-комиссар Тарен повернулся к Зигфриду и спросил:

— Что вы сейчас говорили о какой-то тюрьме?

— О тюрьме RAF, — невозмутимо уточнил юрист-ботаник, — вы француз, и не знаете нео-германского эпоса. Тюрьма Штамхайм в Штутгарте неофициально называется: «Тюрьма RAF». В 1977-м там были тайно убиты лидеры группы RAF — активисты анархического движения: Ульрика Майнхоф, Андреас Баадер, Гудрун Энслин и Ян-Карл Распе. Лишь Ирмгард Меллер выжила. Ее сочли мертвой после восьми ударов ножом в живот. Если власти опять сажают в Штамхайм за сочувствие анархизму, то выводы очевидны.

— Опять сажают? – переспросил майор-комиссар, — Вы о чем?

— Я о том, что Руди сидит в Штамхайме по ложному обвинению. Как активисты RAF.

— Похоже, Зигфрид, вы идеализируете RAF. Известно ли вам, что они грабили банки и проводили теракты совместно с палестинскими исламистами Ясира Арафата?

Юрист-ботаник медленно покачал головой.

— Нет. Я думаю, власти повесили на них теракты своего друга мусульманина Арафата.

— Своего друга? Вы о чем?

— Я о том, что Арафат тогда же в середине 1970-х, выступал в ООН, и почему-то не был арестован. Я о том, что в 1994-м ему дали Нобелевскую премию мира. Это было еще до моего рождения, но на моей памяти тот же правящий политический блок импортировал несколько миллионов мусульман в Германию из Палестины и окрестностей.

— Вы что, считаете всех мусульман — террористами? — мгновенно спросила Жаки Рюэ?

— А надо? – мгновенно отреагировал Зигфрид.

— Жаки, это плохая тема, — сказал Тарен. В этот момент зазвонил смартфон Штеллена.

…

Полковник ожидал разных сюрпризов, но не такого. Внезапно, без объяснения причин, большое начальство вызывало его в Штутгарт. Вот так: не в Брюссель (в главный офис спецслужбы INTCEN), не в Лион (где главный офис Европейского Интерпола), а на тот объект, о котором только что шла речь. Начальство зачем-то приглашало его в тюрьму Штамхайм, и полковник заподозрил неладное. Запредельно неладное. Впрочем, он не поделился своими подозрениями с командой, а лишь объявил им: следующие два дня работа будет индивидуальная. Он, как старший в команде, поедет отчитываться перед большим начальством. Остальные займутся хиппи-общиной Сатори. Яхтсмены указали Сатори, как источник технологий для арго-лодок. Это может быть важной ниточкой. Теперь конкретно:

Майор-комиссар Тарен направится в район Неум (Босния и Герцеговина) где у Сатори создано стойбище. Там же обитает д-р Ян Хуберт, вероятно гуру Сатори. Хотя, сам д-р Хуберт никогда не заявлял что играет роль гуру для этой общины… …В отдельном разговоре с Полем Тареном тет-а-тет полковник добавил, что в офисе Интерпола секретный ИИ-профайлер при обработке эссе д-ра Хуберта «Как рождается актуальный сапиенс» нашел алгоритм терактов, аналогичный терактам Улиткофила. В разговоре с Хубертом надо опираться на это эссе, разумеется, без ссылки на ИИ.

Стажер-эксперт Рюэ полетит в Риеку (Хорватия) с целью контакта с Юлианом Зайзом, консультантом по яхтенному дизайну. Известно, что Зайз симпатизирует аргонавтам и неоднократно посещал стойбище Сатори в районе Неум… …В отдельном разговоре с Жаки Рюэ тет-а-тет полковник добавил, что два года назад Зайз временно состоял в секретном проекте: информатика астероида Каимитиро, и работал, в частности, с бригад-генералом Анри Рюэ. Так что Жаки может указать на это родство при знакомстве с Зайзом — в качестве легенды. Но, Штеллена (также состоявшего в проекте информатики Каимитиро) не следует упоминать, поскольку отношения не сложились.

…

6. Неправильный гуру делает неправильный дзен.

13 мая, середина дня. Восточный берег Адриатики. Неум.

В старой Европе встречаются очень странные места, и Неум — одно из них. Городок с населением около пяти тысяч формально принадлежит к самому неблагополучному и бедному осколку Югославии: к федерации Босния и Герцеговина. Федерация, наскоро слепленная чтобы хоть как-то прекратить религиозно-этническую войну 1990-х, была обречена стать социально конфликтной, политически нестабильной, и экономически несостоятельной. Возьмите территорию, поселите там христиан и мусульман в равной пропорции — и проблемы гарантированы. Гарантия действует на любом континенте. В Нигерии или в Боснии и Герцеговине — без разницы. Но в этой федерации образовался благополучный район – Неум, малый пятачок земли на берегу Адриатики, зажатый в геополитические тиски районами Сплит и Дубровник сравнительно богатой Хорватии. Даже географически ландшафт напоминал тиски: будто под нажимом береговая линия помялась и выдавилась в море полуостровом Клек, похожим на зеленую сардельку…

…Секрет процветания района Неум — три «К»: консюмеризм, контрабанда, коррупция. Коррупция создавала окно для контрабанды. Контрабанда обеспечивала низкие цены. Консюмеризм европейцев из соседних богатых стран обеспечивал тут ураганный сбыт товаров, дешевых благодаря контрабанде, процветающей в условиях коррупции. Подобная фиеста свободного предпринимательства при сверхкритической дисфункции официальных сил правопорядка, предполагала мафиозное регулирование. К текущему моменту таковое было представлено тремя субъектами с изрядным боевым опытом на предшествующих балканских (и не только балканских) войнах. Хашер Буко (он же — Хаш-Бакс) Зоран Изетбегович (он же — Зеро-Зет) Лука Рецци (он же – Це-Це) Маловероятно, хотя возможно, такой триумвират установил бы в Неуме тоталитарный рэкетирский режим, но Хаш-Бакс, Зеро-Зет и Це-Це не были монополистами в смысле вооруженной силы на этом пятачке. Кроме них тут отирались еще пять-шесть профи с обученными стрелковыми командами, и признавали триумвиров лишь первыми среди равных – при условии что триумвират «не творит беспредел, и судит по понятиям». В общем: модерновый ремейк раннефеодальной конвенции в границах муниципалитета площадью 230 квадратных километров. Баланс понятного права и уверенной силы, это рецепт благополучия (приблизительно так говорил генерал Франко — диктатор и автор испанского экономического чуда 1950-х – 60-х).

Такую информацию перебирал в сознании майор-комиссар Поль Тарен, пока таксист (босниец по имени Харун) вез его из аэропорта Мостар на юго-запад, в Неум. Майор-комиссар слушал рассуждения словоохотливого таксиста о Неуме, и как-то спонтанно вспомнил прочтенные однажды на досуге рассуждения римского императора Адриана в исторически известном письме из Александрии в 130-м году н.э.: «Этот род людей весьма мятежный, весьма пустой и весьма своевольный, а этот город изобилующий всем, богатый, промышленный, там никто не живет в праздности. Одни выдувают стекло, другие производят бумагу, словом, все, кажется, занимаются каким-нибудь ремеслом и имеют какую-нибудь профессию. Один бог у них — деньги. Его чтят и христиане, и иудеи, и все племена. О, если бы нравы города были лучше…».

Таксист Харун ругал Неум за разнузданность нравов, возмущался, что все парни там – торгаши, а все девчонки – шлюхи. Что все туристы и все иностранные специалисты по бизнесу, особенно — хиппи-колонисты на полуострове Клек, ведут себя, будто дикари в джунглях Лимпопо. Впрочем, он отмечал, что там безопасно и чертовски богато.

Майор-комиссар был уверен, что «чертовски богато» — это преувеличение, связанное с относительностью шкалы оценок (и был, конечно, прав). Но, когда такси проехало по серпантину улиц в Неуме, и повернуло на широкую улицу Мимоза, петляющую вдоль набережной, возникло наваждение, будто это — Сен-Тропе в его родной Франции. Еще минута — и наваждение рассеялось. Все же, в Неуме (как выражаются русские) «труба пониже и дым пожиже». В смысле: дорожное полотно несколько хуже, домики вдоль дороги несколько менее презентабельны, и публика несколько беднее…

…Ключевое слово «несколько». Да, нынешний Неум не дотягивал до Сен-Тропе, но в принципе, относился к той же категории процветающих маленьких городков Европы.

Такси затормозило на Плаза-Эспланада у галереи открытых кафе. Поль Тарен вполне искренне поблагодарил Харуна за интересную поездку, рассчитался, вышел. Кстати, у Харуна получался удачный бизнес-день. Тарен успел заметить, как к такси подбежали молодые люди — два парня и две девушки — одетые почти ни во что, но экипированные объемистыми яркими рюкзаками. Судя по донесшимся фразам, они собрались ехать на полуостров Клек. Возможно, в хиппи-стойбище Сатори. Отметив это, Тарен зашагал к открытому кафе «Magla» (туман по-здешнему), где у него была по телефону назначена встреча с д-ром Яном Хубертом. И вдруг Тарену подумалось, что название кафе неявно предсказывает характер будущей беседы (в этом он снова оказался прав).

Похоже, кафе «Magla» играло роль пункта сиесты для группы сравнительно молодых пенсионеров из среднего класса. В такой компании 60-летний д-р Ян Хуберт выглядел неприметно – с учетом того, что одевался по местной пенсионерской моде. Клетчатая рубашка с коротким рукавом, потертые свободные джинсы, и сандалии на босу ногу. Пожалуй, Тарен не смог бы сходу выделить д-ра Хуберта из прочих, если бы не видел заранее его фото. Гуру общины Сатори отлично сливался с социальным ландшафтом. Впрочем, увидев майора-комиссара RCR, он приветственно махнул рукой, оторвался от участия в обсуждении свежих газет с другими завсегдатаями кафе «Magla», пересел за другой столик и еще раз сделал жест рукой, предлагая гостю присаживаться.

Майор-комиссар устроился за столиком и произнес:

— Благодарю вас, доктор Хуберт, за согласие на неформальную встречу.

— Извините, комиссар, но вы допустили методическую ошибку, смешав два термина: «неформальная встреча» и «встреча без ордера Интерпола».

— Тогда, благодарю, что вы сэкономили мне время на получение ордера.

— Никаких проблем, комиссар. Могу еще угостить вас кофе и местным бренди.

— Буду дополнительно благодарен, — согласился Поль Тарен.

Ян Хуберт лучезарно улыбнулся бармену и сделал некий условный жест. Бармен тоже улыбнулся, и кивнул. Майор-комиссар пронаблюдал эту сцену и прокомментировал:

— Похоже, доктор Хуберт, вас считают своим. Вы в Неуме около семи лет, не так ли?

— Да, примерно так.

— Это, — произнес Поль, — примерно столько же, сколько существует стойбище Сатори.

— Да, примерно столько же.

— Это важно, доктор Хуберт. Есть данные, что вы гуру Сатори.

— Что ж, комиссар, было бы странно, если бы таких данных не было.

— Вы хотите сказать, что это неправда, и вы не гуру?

— Я уже сказал все, что хотел сказать об этом.

— Но, — заметил Поль, — обычно на такие вопросы люди отвечают да или нет.

— Обычно людям не задают такие вопросы, — сказал Ян.

Тарен задумчиво побарабанил пальцами по столику, и предложил.

— Поговорим о вашем эссе «Как рождается актуальный сапиенс». Есть сходство между вымышленными терактами в эссе и реальной серией терактов в Майнце, Мюнхаузене и Вадуце. Террорист будто действовал по вашей схеме. Вас это удивляет или нет?

— Не удивляет. Ведь это футуристическое эссе, попытка угадать вероятное будущее.

— И каким же путем вы угадали, доктор Хуберт?

— Комиссар, это очевидно. Путем социально-психологического анализа.

— А давно ли социально-психологический анализ умеет предугадывать преступления до мелких деталей? До таких деталей, как любовь к улитке в качестве повода для террора.

— Это не мелкая деталь, комиссар.

Такое заявление д-ра Хуберта удивило майора-комиссара, но он отреагировал не сразу, поскольку бармен принес кофе и бренди. Говорить о таких вещах при нем не хотелось. Бармен обменялся с гуру несколькими фразами на хорватском, после чего вернулся за стойку. Гуру пояснил для Тарена:

— Нам предложена фирменная закуска к бренди: сладкая груша с сыром. Я согласился.

— Превосходно, доктор Хуберт. А все же, как можно предсказать такой незначительный повод к теракту, как любовь к улитке? Тем более, что это редчайшая форма зоофилии.

— Извините, комиссар, но вы опять допустили методическую ошибку, спутав эллинские термины: «филия» и «ананке». Филия — глубоко эмоциональная дружба. Ананке — нить судьбы. Отношение человека Руди к улитке Помми, это не зоофилия, а зооананке. Тут следует учитывать, что улитка — универсальная фигура античной, новой, и сверхновой философии, равно связанная с первобытным фольклором и основаниями математики.

— Вы что, шутите так? — спросил Тарен.

— Нет, я говорю вещи, хорошо известные науке. Улитка встречается среди древнейших первобытных и языческих символов. Спиральный панцирь улитки это ряд Фибоначчи, определяющий в восходящую сторону – развитие большинства природных процессов, включая формирование галактик, а в нисходящую сторону — сходимость итеративных вычислений, основу методов прикладной математики. Вы можете легко проверить это, набрав имя Фибоначчи в интернет-поиске на вашем смартфоне…

Сообщив это, гуру замолчал, занявшись своим бренди и кофе. Он явно провоцировал собеседника на проверку. Поль Тарен имел достаточно опыта, чтобы по невербальным признакам установить, когда ему однозначно говорят правду. Он лишь выразительно покачал головой, глотнул бренди, запил кофе, и предложил:

— Вернемся к предсказанной вами улиткофилии, зоофилии, или как вы это назвали?

— Зооананке, — напомнил Ян Хуберт, — это важно. Ананке — богиня предопределения, не является эллинской, она намного древнее. Еще шумеры почитали ее, а имя Ананке это эллинизированное шумерское имя Инанна. Хотя шумеры тоже не первые почитатели Ананке. Они заимствовали эту богиню из палеолита. Статуэтки Ананке с орнаментом-улиткой на голове встречаются в культурных слоях за 20 тысяч лет до Новой эры. Эта богиня определяла мировоззрение полузабытой цивилизации до ледникового периода.

— Знаете, доктор Хуберт, это уже перебор!

— Проверьте в интернете, — невозмутимо предложил гуру.

— Не буду, — пробурчал Тарен, — давайте вернемся к Руди Ландраду и этой улитке.

— Давайте. Можно заметить, что имя Руди Ландрад — это перевод-калька с санскрита. В упанишадах оно звучит, как Рудра Чакравратин — это бог-аватара Шивы Разрушителя, который явится, чтобы начать Кали-Югу, эру слома старого миропорядка.

— Доктор Хуберт, тут вы точно путаете! Руди Ландрад это конкретный человек.

В ответ гуру только улыбнулся, пожал плечами, затем поблагодарил бармена, который притащил грушу и сыр. Поль снова задумчиво побарабанил пальцами по столику.

— Доктор Хуберт, давайте оставим в покое древних богов, и вернемся к терактам. Руди Ландрад и улитка Помми, вероятно, не при чем. Улитка давно съедена, а Руди сидит в тюрьме Штамхайм с 11 мая, так что не мог совершить теракт в Вадуце. Таковы факты.

— Факты, но не объективная реальность, — ответил гуру, — как известно, факты это лишь отвердевшее мнение о событиях объективной реальности. Нередко – ложное мнение.

— А можно без заумной философии, ближе к жизни? – сердито спросил Поль.

— Разумеется, можно. Наберите в интернет-поиске на вашем смартфоне: Руди Ландрад тюрьма Штамхайм, с установкой фильтра поиска на последний час.

— Гм… И что я увижу по-вашему?

— Вы увидите отличие ваших фактов от событий объективной реальности.

— Ладно, — проворчал майор-комиссар, провел предлагаемые действия в сети, и…

Результат был обескураживающий. Оказывается, полчаса назад на брифинге МВД под давлением репортеров, замминистра признал, что Рудольф Ландрад, арестованный по подозрению в терроризме, умер вечером 12 мая в тюрьме Штамхайм. От замминистра следовали объяснения и опровержения слухов (как обычно в таких случаях: нелепые и неубедительные для критично настроенной публики). Блоггеры уже провели аналогию между смертью Ландрада и смертью активистов RAF в этой тюрьме в 1977-м. Вот это выглядело убедительно. Так что, Рудольф Ландрад вместе с улиткой Помми, начинали обретать черты двуликого идола: этаких постмодернистских Ромео и Джульетты. Хотя, после терактов в Вадуце было ясно, что Рудольф Ландрад — не тот улиткофил, который назвался Руди Ландрадом при подготовке терактов и публикации угроз. Где логика?..

— Не ищите логику в фольклоре и нео-фольклоре, — посоветовал Ян, будто читая мысли майора-комиссара, — кстати, в блогосфере уже распространен апокриф — опровержение смерти Рудольфа Ландрада. Якобы, полиция и спецслужбы просто выдали желаемое за действительное, тогда как Рудольф жив и продолжает мстить плутократии за любимую улитку Помми. Типичный сценарий для фольклора. После смерти Нерона, в различных провинциях Рима возникли последовательно три Лже-Нерона, второй из них: Теренций Максим — прототип главного героя романа Фейхтвангера. Очень любопытно сейчас, на свежем социальном материале, исследовать развитие лже-персоны.

— По-вашему, все это похоже на развлечение? — хмуро спросил Поль Тарен.

— Нет, но это похоже на ремейк мифа о схождении Ананке в мир мертвых…

— Что-что???

— …За своим любимым, которого забрали подземные боги, — продолжил гуру, — это миф шумерского происхождения. Рассказывают, будто Ананке хотела вернуть любимого, а подземные боги сочли это нарушением своего закона, убили ее, и подвесили на крюк в назидание всем, кто мечтает оспорить их могущество. От Ананке осталась лишь тень – своеобразный негатив предначертания. Застыли движущие силы природы. Животные перестали спариваться, насекомые больше не опыляли цветы, тучи не наполняли реки дождем, а тень Ананке тянулась дальше, к небесным богам-светилам. Боги испугались, плюнули на законы, и отработали задний ход пока не поздно. Дело завершилось неким паллиативом. Ананке воскресла, ее любимый стал жить с ней на земле половину года, спускаясь на вторую половину года в подземный мир. Соответственно, на эту вторую половину года жизнь замирает. Таково напоминание богам о тени Ананке…

Гуру замолчал, медленно допил бренди, и жестом попросил бармена повторить. Поль Тарен тоже опустошил свою рюмку, и поинтересовался:

— Какое отношение к терактам имеет этот шумерский миф?

— Комиссар, вы читали мое эссе? — встречно поинтересовался Ян Хуберт.

— Гм… Честно говоря, я читал только резюме наших аналитиков о нем.

— Любопытно, и что же пишут ваши аналитики о моем эссе?

— Они пишут, что это метод открытия окна Овертона путем неизбирательного террора, проводимого за счет самих жертв через паззл тайной силовой конкуренции.

— Простите, комиссар, а что в данном случае паззл?

— Это, — ответил Поль, — например, когда корпорация «Solfo» желает получить сегмент пищевого рынка для своего искусственного мяса и нанимает веганов-радикалов, чтобы терроризировать ключевые точки корпораций «Brado» и «Eltsen». В свою очередь, для «Eltsen» важно закрепиться на рынке Южного полушария, и она нанимает эко-бойцов, которые терроризируют в Бразилии агрокомплекс «Brado». Что касается «Brado», то ей интересно потеснить «Solfo» и «Eltsen» на севере в секторе безалкогольных напитков. Разумеется, тема не ограничена пищевым рынком. Есть телефоны, автомобили, любые товары, вообще говоря. Главное, что общество оплачивает террор против себя.

— Это вовсе не новость, — прокомментировал гуру, — общество давно оплачивает террор против себя, давая налоги государству. Еще общество оплачивает террор против себя, покупая что-либо у мега-корпораций. Впрочем — обществу не оставляют выбора. Если холдинг «Eltsen» решает расширить в Африке продажи бутылей с питьевой водой, то коррумпирует местные власти, и скупает земли вокруг водоемов. Плати — или умри от жажды. Такова общая вредоносная стратегия государства и финансовой олигархии.

Поль Тарен вздохнул, и прожевал кусочек груши с кусочком сыра.

— Доктор Хуберт, пожалуйста, давайте обойдемся без анархистской пропаганды.

— А кто говорил об анархизме? Я лишь констатировал нечто общеизвестное.

— Хорошо. Вы констатировали. А что вы скажете о резюме наших аналитиков?

— Скажу, что они такие же неучи, как Гленн Бек, автор сказки об окне Овертона.

— Минутку, доктор Хуберт, кто, вы сказали, автор… Э-э…

— …Сказки об окне Овертона, — договорил Ян, — видите ли, сам Джозеф Овертон ничего подобного не выдумывал. Он применял обычную эвристику «окна возможностей» для рекламных схем. После его гибели в аварии, Гленн Бек, сочинитель книжек по мотивам популярных теорий заговора, приписал ему раскрытия очередного заговора, названного «Окном Овертона». Чепуха в яркой обложке. Ваши неучи-аналитики не знают этого, и живут в вымышленном мире. Война мега-корпораций друг против друга, это из тех же книжек в ярких обложках. В XXI веке все мега-корпорации — щупальца одной медузы. Войны между государствами и между мега-корпорациями бывают лишь, когда у этой уродливой медузы обостряется синдром множественной бюрократической личности.

— Возможно, доктор Хуберт, вы правы насчет мега-корпораций, но окно Овертона, это логичное объяснение тому, что в обществе расползаются всякие пакости.

— О, комиссар! Как поэтично! В обществе расползаются всякие пакости. Какие же?

— Такие пакости, о которых раньше нельзя было даже упоминать! Но вот, кто-то, у кого имеется интерес, нарушает это табу, и вытаскивает пакость на публичное обсуждение. Именно тут начинается окно Овертона. Немыслимое превращается в радикальное и, по принципу моды на экзотику, становится для многих приемлемым…

…Тут Тарен остановился. Только что произнесенное им краткое объяснение принципа окна Овертона, ранее казавшееся последовательным и логичным, вдруг предстало, как бессмысленное и убогое. Собственно, о каких табу идет речь? Типичные примеры при объяснениях теории окна Овертона: гомосексуализм и порнография. Действительно, в пуританском обществе начала XX века было немыслимо публичное обсуждение таких вещей. Но в 1960-х они утратили табуированность. А в 1980-х Ларри Флинт выиграл в верховном суде США право своего журнала публиковать извращенное порно. Вот так перевод вещи из табуированной в открыто обсуждаемую, сделал эту вещь модной, а в дальнейшем — легальной. В ходе морального ренессанса 2010-х удалось запретить лишь некоторые виды порно, а гомосексуализм остался легальным. Так, с применением окна Овентона, делается бизнес на человеческих пороках…

…В разговоре с другим собеседником Поль привел бы эти примеры, однако с доктором Хубертом он воздержался, поняв, что ответом станет в лучшем случае «аргумент Ларри Флинта». Этот аргумент прозвучал на суде в 1983-м: «что более непристойно: секс или война?». А возможно, доктор Хуберт ответит еще более хлестко — и выстроенная схема аналитиков RCR, базирующаяся на окне Овертона, покажется лепетом идиота…

…Между тем, гуру покрутил в пальцах рюмку с бренди, и спросил:

— Почему у вас все пакости состоят из эпитетов? Немыслимое что? Радикальное что?

— Конечно, — произнес Поль, — если я приведу что-то из расхожих примеров, вы станете иронизировать. Но ведь есть вещи такого рода, которые вам тоже не нравятся.

— Мне многое не нравится, — ответил Ян, — но я убежден, что обсуждаемо все. Табу на обсуждение даже самой отвратительной вещи заведомо хуже, чем эта вещь. Так что, комиссар, удобнее будет, если вы назовете ту вещь, ради которой, якобы, в моем эссе открывается это сказочное окно, приписываемое Овертону.

— Аргонавтинг! — брякнул Поль Тарен.

— Что ж, давайте поговорим об этом, — легко согласился Ян Хуберт

…

7. Мифы ксианзана в изложении гуру аргонавтинга.

Интермедия. Размышления комиссара RCR о субкультуре арго и ксианзане.

О таких вещах (о таких субкультурах) обычно говорят: «это началось с…». Например: движение хиппи началось с Вьетнамской войны, или раньше, с популяризации LCD. А некоторые считают, что с Карибского кризиса: знание, что несколько водородных бомб способны за час стереть человеческую цивилизацию с лица Земли, стало достаточным, чтобы усомниться в ценностях, на которых, якобы, построена эта цивилизация. Кто-то считает, что движение хиппи началось с взлета НТР, пик которой пришелся на тот же период, так что казалось: материальное изобилие при минимальных трудозатратах вот, практически, тут. Кто-то считает, что движение хиппи началось с Лета Любви 1967-го (невиданного фестиваля человеческой свободы в Сан-Франциско, Калифорния). Хотя, здравый смысл подсказывает, что Лето Любви стало уже следствием, а не причиной…

О том, с чего началась субкультура аргонавтинга (коротко: арго) тоже можно строить версии. Например, что она началась со Второй Волны Великой Рецессии, когда стала очевидна неспособность правительств выйти из системного кризиса. По крайней мере, именно тогда в Америке возникла мода на оверлендинг: многолетнее путешествие на автотрейлере по ненаселенной местности. «Способ исчезнуть и начать жить» — так это называют сами оверлендеры. Аргонавтинг — это радикальнее. В путешествие уходят по океану. «Чтоб континент не видеть» — так это называют сами аргонавты. Допустим, Великая Рецессия — это мотив для оверлендинга, а затем для аргонавтинга. Отсутствие привлекательных перспектив в обществе создает мотив к бегству в другое общество. Если отсутствие перспектив — глобальное, то создается мотив к бегству из общества в условное никуда. В пустыню. В джунгли. В океан. Но для бегства в никуда — мало лишь мотива. Нужна еще практическая возможность. В практическом смысле субкультура арго началась с робоцманов и генлабов.

Робоцман — логичное развитие яхтенных автопилотов. На любительской яхте (где, как правило, у экипажа мало морских навыков) функции бортового компьютера все более расширялись: от просто удержания курса до контроля всех яхтенных систем, включая живучесть яхты и жизнеобеспечение экипажа. Робоцман — не вахтенный рулевой (как в случае автопилота), а капитан, штурман, завхоз, медик, ремонтник, и инструктор. Под управлением робоцмана — все бортовые системы яхты, и даже экипаж. Только в таком варианте открытое море стало доступно любителям аргонавтинга. Генлабы — настольные домашние лаборатории типа «сделай сам» для синтеза генных модификаторов. Эти лаборатории (помещающиеся на столе) делаются нелегально или полулегально. Затем они как-то продаются через интернет. В комплект генлаб входит инструкция пользователя и файл-управляющее приложение для ноутбука.

Вообще генетические модификаторы — логичное развитие адаптивной фармакологии, сопровождавшей экзотический туризм с момента возникновения такового. Туристам – европейцам, отправлявшимся в джунгли, в высокогорье, или в тропические моря, была жизненно необходима внутренняя защита организма. Сначала это делалось методами комплексной вакцинации, приемом витаминов, и защитными кремами для кожи. Но со временем все больше проявлялась слабость этих методов. Туристический рынок желал универсального решения, дающего туристу уровень адаптации, как у аборигенов места посещения. Турист хотел получить таблетку иммунитета к экзотической среде, турист соглашался платить за это — и турист получил приблизительно то, что хотел.

История генетических модификаторов (как раньше — история вакцин) стала кривой и страшной. Обычная неизбежная цена за полуслепой поиск рецепта глубокого воздействия на человеческую биохимию. Сначала этим занялись энтузиасты биопанка – практически нелегально, по принципу переноса технологий ГМО с домашних животных на людей. Когда на серый рынок пришли вещества биопанковского происхождения — легальные фармацевтические корпорации вынуждены были включиться в эту гонку. Они хотели монополизировать то, что до этого пытались запретить через свое лобби в парламенте. Отчасти фарм-корпорациям удалось это, отчасти нет. Рынок поделился на: Белый рынок: наномодуляторы — легальные, очень дорогие и сравнительно безопасные. Серый рынок: генвекторики — полулегальные, дешевые и более эффективные, но менее безопасные препараты, сделанные в домашней лаборатории – генлабе. Черный рынок: тоже генвекторики, но совершенно нелегальные. В последнюю группу вошел препарат «ксианзан» (названный так в честь изобретателя, который вел блог под ником Ксиан Зан — может, он китаец, может нет).

Кто-то считает, что аргонавтинг начался с ксианзана. Вроде бы, Ксиан Зан искал схему генного модификатора для персонала школы фридайвинга на австралийском Большом Барьерном рифе. Стояла задача комплексно нейтрализовать группу природных рисков:

— Кумулятивный эффект повторяющейся гипоксии и гипотермии.

— Избыточный солнечный ультрафиолет.

— Токсины коралловых полипов и медуз.

— Что-то там еще. Ксиан Зан работал по классической схеме CRISPR-модификации генома. Полученные рецептуры он проверял на обычных серых крысах. Биограф-аноним сообщает, что для доступности экспериментального материала Ксиан Зан арендовал полуподвал рядом с большим продовольственным магазином где-то в Румынии. Крысы там были в любом количестве и совершенно даром. Обычный ход адепта кибер-анархизма и биопанка.

Согласно биографу-анониму, к весне позапрошлого года, после серии экспериментов с крысами, Ксиан Зан составил карту требуемых изменений, однако не нашел путей их проведения по схеме CRISPR, и решил спросить у астероида Каимитиро — который, по удачному стечению обстоятельств, вращался тогда между Землей и Луной. Сообщение биографа-анонима тут вовсе утрачивает достоверность. Якобы, Каимитиро ответил на лазерный сигнал-морзянку, передав схему, позже ставшую называться: молекулярный дизассемблер. Такая схема привела Ксиан Зана к решению задачи через модификацию вироида (субвирусного циклическо РНК-агента), известного как авокадо-спот. Штамм модифицированного вироида — эффективного генвекторика, это и есть ксианзан…

…Научное сообщество, разумеется, не поверило в астероидное происхождение новой генно-инженерной схемы, однако работоспособность вироида была подтверждена при эксперименте на крысах. Эта история лишь пополнила бы копилку сюжетов странных научных озарений, если бы не внезапный эффект при переходе от крыс к людям. Как оказалось, ксианзан не только порождает требуемые адаптационные изменения, но и необратимо меняет психику, резко повышая критичность субъекта к Супер-Эго. Тут фармакологическая история ксианзана перетекает в психоаналитический детектив.

Супер-Эго — та часть условной триады подсознания, которая отвечает за мораль и за следование социальным стереотипам. После срабатывания ксианзана, субъект вдруг начинает воспринимать социальную реальность строго объективно, без украшающих декораций. Картина получается настолько неприглядная, что субъект без сомнений и сожалений разрывает все социальные связи, ощущая при этом сильнейшую эйфорию освобождения. Со слов субъектов: «это как сбросить уродливые жмущие ботинки, и побежать босиком по теплому песчаному пляжу вдоль моря»…

…Почему-то под действием ксианзана почти всех субъектов начинает тянуть к морю. Точнее в море, еще точнее — в открытый океан. Океан снится им по ночам, является в мечтах посреди дня, и постепенно утягивает их с континента. Такая мечта настолько соответствует идеям субкультуры арго, что впору заподозрить заговор и диверсию.

Сразу после обнаружения психотропного эффекта, ксианзан вышел на черный рынок рекреационных наркотиков, где оказался востребован «офисным и супермаркетным планктоном» (разнообразными клерками, менеджерами низшего и среднего звена, и младшими торговыми работниками). Причем в «группу риска» по ксианзану попали наиболее перспективные и ответственные из этих «планктонных» персон. Это было настолько странно, что большое начальство потребовало объяснения у полицейских психологов. Ведь обычно «группу риска» составляют социально-безответственные и асоциальные субъекты, а не наоборот. Вскоре психологи составили модель, которая сводилась примерно к следующему:

— Жизнь офисного и супермаркетного планктона вообще сильно регламентирована. В рабочее время планктон подчинен инструкциям и неписаным правилам корпорации-работодателя. В нерабочее время он тоже должен соблюдать стандарты работодателя, поскольку верхушка корпоративной бюрократии контролирует поведение работников путем сканирования социальных сетей и специальных баз данных. Тот, кто настроен делать карьеру – должен 24 часа в сутки соответствовать ожиданиям начальства. Для семейных сотрудников задача усложняется — их семья тоже должна соответствовать.

— Депривация личной жизни тем сильнее, чем серьезнее субъект относится к карьере. Самые серьезные и ответственные сотрудники оказываются психологически в самом тяжелом положении. Факторы стресса накапливаются, так что периодические срывы неизбежны. В этом нет ничего особенного. Точнее, не было — пока срывы состояли в обратимых действиях (пьянка, секс-трип, семейный скандал). Теперь же, в ситуации подобного срыва, субъект покупал таблетку ксианзана, и «уходил с континента».

— Ксианзан неинтересен бесперспективным и безответственным субъектам, ведь они свободны от сверхкритической нагрузки на психику, их устраивает тот образ жизни, который они ведут, постоянно уклоняясь от трудоемких действий на работе и дома.

Большое начальство, получив это объяснение, не придумало ничего умнее простого законодательного запрета на ксианзан. Это была пустая мера, если учесть, что прием ксианзана однократен, результат необратим, а изготовление дозы ксианзана требует только настольной биохимической лаборатории, подключенной к ноутбуку. Запрет и антиреклама в СМИ привели к раскрутке ксианзана: о нем узнали практически все. В течение весенне-летнего сезона прошлого года несколько супермаркетов претерпели кадровую эпидемию. Достаточно было одному перспективному сотруднику «упасть в ксианзан», как его примеру следовали еще несколько. Так уплывал примерно каждый двадцатый сотрудник, причем это были именно те сотрудники, на которых держалась повседневная работа. А нынешний весенне-летний сезон грозил кадровым коллапсом неопределенному кругу частных корпораций и правительственных служб. Несколько аэропортов уже вынуждены были поменять график из-за потери части диспетчеров. У нескольких банков нарушилась работа с данными из-за потери IT-специалистов. Ряд инцидентов с потерей грузов транспортными компаниями был вызван тем же.

Перспективный сотрудник, «упавший в ксианзан», действовал по простой схеме. Он приходил на работу с утра в приподнятом настроении, и заявлял, что увольняется, не утруждая себя выполнением установленной бюрократической процедуры. Он весело общался с коллегами, иронично парировал все попытки начальства провести беседу о причинах, затем, уже дома, объявлял семье, что уходит. Тоже без объяснения причин. Социальные последствия не волновали его. Ему было наплевать на всех и на все. Он забирал с собой лишь сколько-то денег, оставляя все прочее имущество — семье. Его семьей и обществом становился экипаж арго-лодки. Как решались организационные вопросы подбора экипажей и экономические вопросы приобретения арго-лодки? Это зависело от конкретной ситуации, и ответы лежали где-то внутри субкультуры арго.

Если смотреть на абсолютные цифры, то число «упавших в ксианзан» пока было так незначительно, что проблема вроде бы не выглядела катастрофической. Пьянство и злоупотребление транквилизаторами уносили намного больше людей, чем ксианзан. Проблема заключалась в избирательности: уплывали именно полезные люди. И еще проблема заключалась в динамике: увлечение ксианзаном (и аргонавтингом) росло экспоненциально с учетом сезонных колебаний. Так показывала статистика …

…

8. Троянский конь и другие умозрительные конструкции.

13 мая, ранний вечер. Там же: Неум, Плаза-Эспланада, кафе «Magla».

Ян Хуберт коснулся губами рюмки с бренди и переспросил:

— Комиссар, вы сказали: «аргонавтинг»?

— Да, — подтвердил Поль Тарен, — я сказал: «аргонавтинг». Ваше эссе «Как рождается актуальный сапиенс» интерпретировано аналитиками RCR, как шаг к открытию окна Овертона для ксианзановой наркомании и ее деструктивных последствий.

— Я не понимаю, — заявил Ян, — разве ксианзан и субкультура арго, это какое-то табу?

— Вы отлично понимаете, — сказал Поль, — табу не ксианзан, не арго, а поведение людей, упавших в ксианзан. Оно не просто аморально, оно немыслимо в обществе.

— Извините, комиссар, но я, все-таки, не понимаю. Что немыслимо в их поведении?

— Ладно, доктор Хуберт, я объясню на примере, с которым мне довелось разбираться совсем недавно. Молодой специалист на военно-морской базе Тулона внезапно, без объяснения причин, заявил, что увольняется. В банке он заявил, что прекращает свои выплаты по ипотеке и авто-кредиту. Из дома он ушел, бросив 2-летнего сына и жену, беременную вторым ребенком. Хотя специалист был цивильный, без погон, по таким ситуациям действует протокол национальной безопасности. Мне пришлось заняться расследованием. И в частности, провести личную беседу с этим молодым человеком, который, как выяснилось, поселился в лодочном кемпинге в Ла-Сьота. Он не избегал контакта, и сообщил, что уйдет в море после краткого курса яхтинга для аргонавтов. Конечно, он не признался, что принял ксианзан. Я спросил, понимает ли он, в какой ситуации окажется его жена, сын, и второй будущий ребенок. Ответ был: это не мои проблемы. Такой же ответ я получил на все вопросы, кроме тех, что в формальном листе. Далее, согласно протоколу, мне следовало опросить его жену. Из-за остановки ипотеки, она переехала к своим родителям, весьма небогатым людям, у которых и так не слишком просторное жилище. Молодая женщина была в шоке, но ответила на главный вопрос формального листа: о переменах в характере ее мужа за последнее время? Ответ был неожиданным: по ее мнению, ему в глаза попали осколки зеркала троллей из сказки Андерсена о Снежной королеве. Вы помните эту сказку, доктор Хуберт?

— Отчасти помню, комиссар, но лучше если вы уточните, о чем речь.

Поль Тарен кивнул, и произнес:

— Некий тролль создал волшебное зеркало. Отражаясь в нем, все доброе и прекрасное исчезало, тогда как все ничтожное и отвратительное становилось особенно заметно и выглядело еще безобразнее. Красивые вещи казались кучей грязи, лучшие из людей — уродами. Затем зеркало разбилось, на биллионы осколков, каждый осколок обладал свойствами целого зеркала. Некоторые осколки попадали людям в глаза, и эти люди начинали видеть окружающий мир, будто вывернутым на уродливую изнанку.

— Интересная задача, — отозвался гуру, — как определить, искажало ли зеркало тролля картину мира, или устраняло искажение, созданное массовыми стереотипами?

— Вот она! — объявил Поль, — Постановка вопроса для открытия окна Овертона.

— Комиссар, при чем тут какое-то окно? Откройте сайт комитета ООН по проблемам окружающей среды, и там без всякого зеркала тролля сказано, что наша цивилизация уверенно превращает планету в кучу грязи. Откройте сайт другого комитета ООН по проблемам неравенства, и там без всякого зеркала тролля сказано, что те, кто в нашей цивилизации считаются лучшими из людей — уроды в социально-этическом смысле.

— Это демагогия, доктор Хуберт! Наличие проблем с экологией и неравенством, это плохое оправдание для человека, бросающего жену и детей на произвол судьбы.

В ответ гуру сделал большие глаза и развернул ладони к небу.

— Разумеется, это плохое оправдание. Но почти четверть миллиона женщин у вас во Франции мечтают, чтобы муж или сожитель бросил их на произвол судьбы. Но он не бросает, а с дивной регулярностью избивает их. Почти четверть миллиона — это на порядок больше, чем число аргонавтов. Две-три женщины в неделю умирают от этих побоев. Может, вашей спецслужбе лучше заняться этой проблемой, а не той?

— Опять демагогия, — проворчал Поль, — да, есть полукриминальные субъекты, но ими занимается отдел борьбы с домашним насилием.

— Превосходно! — воскликнул Ян, — И каков результат этих занятий?

— Доктор Хуберт, я повторяю: это полукриминальные субъекты. А мы говорим о тех, которые по своим личным психологическим качествам, по интеллекту, образованию квалификации, способны вести социально-нормативный образ жизни.

— Комиссар, как, по-вашему, есть ли разница между способностью и обязанностью?

Вопрос вызвал у комиссара Тарена искреннее недоумение.

— Ну, знаете, это как сравнивать зеленое с кислым. И какое отношение к делу?..

— Ваши рассуждения, — пояснил Ян, — содержат постулат признанного превосходства полукриминальных субъектов по сравнению с прочими. Что дозволено первым — не дозволено вторым. Первые не обязаны ничего — вторые обязаны все.

— Эти полукриминальные субъекты, — сердито ответил Поль, — хотя бы не устраивают теракты под предлогом мести за виноградную улитку.

— Превосходно! — Ян улыбнулся и потер руки, — Мы добрались до сути. Вы обвиняете аргонавтов. Интересно: почему их, а не мусульман, или коммунистов, или экологов?

— Так ведь профиль соответствует вашему эссе, доктор Хуберт, мы с этого начали.

Гуру улыбнулся еще шире и снова потер руки.

— Итак, искусственный идиот… Пардон. Искусственный интеллект сначала построил профиль, соответствующий Рудольфу Ландраду. И поэтому Ландрад был посажен в тюрьму, где загадочно-быстро умер. Теперь искусственный интеллект построил…

— …Почему вы думаете, — перебил Поль, — что профиль построил ИИ?

— Комиссар, это уже знает вся Европа. В интернете можно найти даже IT-подрядчика, который выиграл тендер на разработку ИИ для спецслужб Евросоюза.

— Допустим, доктор Хуберт, что это так. И допустим, что ИИ может ошибаться. Но, в оперативно-розыскной деятельности принято проверять все выдвинутые версии.

— Комиссар, из тональности вашей фразы о мести за виноградную улитку очень явно следует, что «все версии» в данном случае означают единственную версию. Если это принятый теперь уровень доверия к ИИ, то Гитлер это не худшее, что было в Европе. Гитлер хотя бы был живой, а такое фанатичное доверие к кучке кристаллов кремния, выращенных в Китае, выглядит, как новый уровень в теории тоталитаризма.

— Ладно, а вы считаете, что нет сходства между терактами в вашем эссе, и терактами, имевшими место в Майнце, Мюнхаузене и Вадуце?

— Сходство терактов требует сходства мотивов, — сказал Ян, — по-вашему, оно есть?

— Да, я ведь говорил об открытии окна Овертона для аргонавтинга.

— Но вы не объяснили, почему аргонавтинг должен считаться табу.

— Я привел вам пример из реальной жизни, достаточно хорошо объясняющий, это.

Выражение лица гуру изменилось с веселого на печальное. Он развел руками.

— Извините, комиссар, но вы объяснили лишь, почему вам не нравится аргонавтинг. Вероятно, ваше мнение совпадает с мнением правительства и партии большинства в парламенте. Но мнение — не закон. Чтобы официально запретить аргонавтинг, надо в публичном порядке отменить ряд статей Всеобщей Декларации Прав Человека.

— Доктор Хуберт, вы ведь понимаете: ВДПЧ это лишь благие пожелания.

— Знаете, комиссар, тут на Балканах в ходу афоризм: «или закон или биатлон».

— В каком смысле биатлон?

— В смысле: если власть отрицает право, то прав тот, кто лучше стреляет. В моем эссе объяснен принцип вынужденного перехода субкультуры от эскапизма к терроризму.

— Значит, ИИ не ошибся, — заключил Поль.

— В моем эссе рассмотрен общий принцип, а не конкретный случай, — поправил Ян.

Поль Тарен очередной раз побарабанил пальцами по столику.

— Средний дознаватель арестовал бы вас. Ведь вы явно знаете больше, чем говорите, и дознаватель решил бы, что за решеткой вы проявите искренность и разговорчивость.

— Знаете, комиссар, я не обманул бы его ожиданий.

— В каком смысле вы бы не обманули?

— В смысле, я проявил бы искренность и разговорчивость.

— Стратегия «троянский конь»? – предположил Поль.

— Возможно, да, — ответил Ян, — а возможно, я выбрал бы другую стратегию. Их много придумано для подобного случая, и все такие вкусные.

— Тогда, доктор Хуберт, я расскажу о другом дознавателе с опытом работы КТ.

— КТ это контр-терроризм, не так ли, комиссар?

— Да. Такой опыт предполагает навык переговоров с террористами или посредниками террористов. Он воспринял бы вас, как посредника, и спросил бы о требованиях.

Выражение лица гуру стало задумчивым. Он отпил каплю бренди из рюмочки, затем прожевал кусочек груши, и сообщил:

— Я не посредник, но условия очевидны из сложившейся ситуации.

— Но, — сказал Поль, — они неочевидны для дознавателя, и он попросил бы изложить.

— Возврат личной свободы к уровню 1980 года, — ответил Ян.

— Что-что?

— Я сказал четко и ясно. Признание личной свободы на уровне 1980 года.

— Но, доктор Хуберт, это ведь абсурд!

— Я так не думаю, комиссар. В любом случае, ваше и мое мнение не относятся к делу.

— Ладно, а почему именно 1980 год?

— Потому что, округляя до 10-летия, это точка максимума свободы в векторной форме.

— Гм… Что такое свобода в векторной форме?

— У свободы несколько измерений, — пояснил Ян, — есть экономическое, политическое, сексуальное, телесное, научно-техническое, информационное измерения свободы.

— Гм… А сексуальное и телесное измерение разве не одно и то же?

— Нет. Вот пример разницы: свобода выбора сексуального партнера и свобода аборта.

Поль Тарен взял салфетку из пластикового стаканчика и вытер пот со лба.

— Ладно, доктор Хуберт, давайте будем реалистами и поищем разумный компромисс.

— Извините, комиссар, но я не посредник, и это не переговоры.

— Но, — заметил Поль, — вы объявили условие.

— Нет, я вывел условие из здравого смысла и знаний о субкультуре арго. Что касается переговоров: их не будет. Тут иной случай, чем с обычными террористами, которые продвигают какую-то религиозную идеологию, по сути — как легальные партии, хотя методы чуть более брутальные. Потому легальным политикам легко договариваться с обычными террористами. Но тут иной случай, как я уже отметил. Или органы власти признают личную свободу аргонавтов на уровне 1980-го, или нет. Все очень просто.

— Ладно… — Поль побарабанил пальцами по столику, — …А что, если нет?

— Комиссар, такие вопросы относятся к вашей профессии, а не к моей.

— Так, а вы понимаете, что возможны жесткие ответные меры со стороны властей?

— Ответные меры по отношению к кому? – спросил Ян.

— К субкультуре арго, — пояснил Поль, — например, к вашей здешней общине Сатори.

Ян Хуберт улыбнулся и покачал головой.

— Не к моей. Я всего лишь живу по соседству.

— Но, некоторые авторитетные люди говорят, что вы гуру этой общины.

— Что с того? Некоторые авторитетные люди говорят, что Земля имеет форму блина.

— А что, если я приеду в общину, и спрошу там?

— Приезжайте, спросите, — равнодушно ответил Ян, и после паузы добавил, — вы пока ничего не поняли, комиссар. Вероятно, время еще не пришло.

…

9. Трое в арго-лодке, не считая робоцмана.

14 мая, раннее утро. Адриатическое море, борт арго-лодки «Katatsumuritako».

Жаки Рюэ — стажер-эксперт по новым потенциальным террористическим технологиям спецслужбы RCR — была достаточно здравомыслящей девушкой, и потому при других обстоятельствах не оказалась бы в открытом море на лодке размером как минивэн. Но обстоятельства сложились так, что иначе было не выполнить оперативную задачу. Так стажер-эксперт напросилась третьей в экипаж этой безумной лодки, обладавшей, при экстремальной миниатюрности, еще кристадин-фюзором. Обстановка сложилась так: Юлиан Зайз, консультант по яхтенному дизайну (ЯД) с которым Жаки требовалось, по оперативной задаче, войти в контакт, уходил в море на тест-драйв этой арго-лодки. Аслауг Хоген, физик, младший научный сотрудник Центра Космических Технологий в Ноордвийке (Нидерланды) уходила с ним за компанию, и это была невероятная удача! Тезис об удаче надо пояснить. Два года назад Юлиан Зайз и Аслауг Хоген участвовали в секретном проекте по астероиду Каимитиро. В нем же участвовал бригад-генерал Рюэ, приходившийся дядей Жаки Рюэ. Благодаря этому родству, Жаки сумела напроситься третьей на борт «Katatsumuritako» (где и вдвоем-то было не просторно).

Ясно, что упасть вот так на хвост романтической парочке, это жуткая бестактность. И последний час перед выходом из хорватского порта Риека, стажер-эксперт RCR очень изобретательно успокаивала свою совесть рассуждениями о служебном долге. Но, как только арго-лодка покинула порт, романтическая парочка: 38-летний Зайз, и 32-летняя Хоген, показали, что вовсе не считают такое поведение — бестактностью. Зайз передал управление роботу-боцману (сокращенно: робоцману), после чего заявил:

— Согласно протоколу тест-драйва, экипаж переходит к оценке рекреационных свойств круизной лодки. Аслауг, что тебе подсказывает интуиция на такой случай?

— Интуиция подсказывает мне применить право неожиданности.

— Бинго! — воскликнул Зайз, и посмотрел на Жаки, — Ваш выход, спецагент!

— Я не спецагент, я стажер-эксперт! Еще лучше по имени. Я не поняла что такое право неожиданности, и какой мой выход.

— Право неожиданности, — пояснила Аслауг, — из Анджея Сапковского. Такой польский фэнтези-новеллист. Он создал, в частности эпос о ведьмаке. Право неожиданности это магические последствия ситуации, когда ты встречаешь дома то, чего не ожидаешь.

— Например, — уточнил Юлиан, — мы пришли на причал, а около тестовой лодки — ты.

— Да, извините, наверное, я должна была позвонить, но так уж вышло…

— Не извиняйся! — весело перебила Аслауг, — Ясно, что ты решила применить потенциал полицейской цифровой слежки, и взять нас тепленькими. У тебя четко получилось, но теперь мы нарисовали на тебя право неожиданности.

Жаки Рюэ подняла руки в знак признания.

— ОК, я согласна, только если без сексуальных извращений.

— Без извращений не получится, — строго сказала голландка-физик, — видишь ли, я ехала полтора часа на автобусе из Триеста в Риеку для сексуальных извращений. У меня нет причин менять намерения, так что обсуждаются лишь варианты, но не суть дела.

— Вообще круто! — брякнула франко-мулатка, — И как ты это себе представляешь?

— Юлиан, как мы это себе представляем? — обратилась Аслауг к консультанту по ЯД.

— Я думаю, как Кацусика Хокусай представил это на картине Tako no ama.

— Ты прав, как триста троллей! — обрадовалась Аслауг, — Это просто и гениально! Где Katatsumuritako, там и Tako no ama!

— Может, хватит издеваться?! – возмутилась стажер-эксперт.

Аслауг и Юлиан с серьезным видом переглянулись, затем хором заржали, и Аслауг изящным движением выудила из дорожной сумки бумажную коробку, содержащую дюжину бутылок «Lowlander» — знаменитого голландского портера.

— Вообще круто! – повторила Жаки, на этот раз с позитивной интонацией.

— Поехали! — сказала Аслауг, открывая первую бутылку.

— Поехали! — согласилась Жаки, следуя ее примеру.

— Поехали! – поддержал Юлиан и, после первого глотка, объявил, — Вот теперь можно предметно обсудить извращения. Начнем, пожалуй, с картин Хокусая.

— Да, так будет хронологически правильнее, — сказала Аслауг, и Юлиан продолжил:

— Кацусика Хокусай, японский художник, создавший в 1814-м экзотично эротичную картину «Tako no ama» (Осьминог и ныряльщица). Тема картины в принципе ясна, а конкретно надо смотреть. Вот. Через 170 лет эта картина побудила двух российских фантастов, братьев Стругацких, включить в НФ-детектив «Волны гасят ветер» некий фрагмент японской хроники XIV века, вероятно вымышленный, о katatsumuritako. В русскоязычной фонетике – катацуморидако.

— И в честь него названа эта арго-лодка? — спросила франко-мулатка.

Юлиан Зайз утвердительно кивнул и продолжил:

— Katatsumuritako по-японски: улитка-спрут. А по тексту той возможно вымышленной японской хроники, это крупный головоногий моллюск с панцирем пурпурного цвета, размером как лодка. Вот почему наша лодка сделана пурпурного цвета. Далее, уже по основному тексту Стругацких, катацуморидако оказался реальным моллюском вроде современного панцирного осьминога-аргонавта, только огромным и очень древним. Катацуморидако там родом из силурийского периода. Его личный возраст более 400 миллионов лет. И его биополе меняет человеческую психику.

— Аргонавт… — произнесла Жаки, — …Меняет человеческую психику. Это специально построенная связь с аргонавтингом, как эскапистской субкультурой, или что?

— Эта лодка, — ответил Юлиан, — придумана для японских юзеров, им нравятся мифы.

— Всем нравятся мифы, — сказала Аслауг, — но японцы не стесняются признавать это.

— Ладно, — Жаки кивнула, — всем нравятся мифы. Но почему лодка такая маленькая? В смысле: для жизни на борту в открытом море нужна лодка значительно крупнее.

Аслауг и Юлиан снова переглянулись, и голландка предложила:

— Расскажи ей про дальневосточных азиатов. Я с удовольствием послушаю вторично.

— Итак, — сказал он, — яхта открытого моря должна иметь главный габарит от 30 до 70 футов. Такое мое мнение. Но аргонавты попросили меня подумать над моделью для азиатских друзей, с заданными габаритами 18x7x7 футов. Дело в том, что власти там установили анти-аргонавтинговые запреты, но их можно обойти, если сделать лодку, полностью помещающуюся в TEU: стандартный 20-футовый морской контейнер.

— А много ли аргонавтов в Дальневосточной Азии? — спросила стажер-эксперт.

— Очень много, — ответил консультант по ЯД, — и они ждут серию «Katatsumuritako».

— Надо же… Я бы остереглась идти в открытое море на этой скорлупке.

— Однако, сейчас ты делаешь именно это, — с веселой иронией сообщила Аслауг.

— Что-что?!

Юлиан успокаивающе похлопал ее по плечу.

— Мы идем не очень далеко, на Сицилию.

— У меня, — пояснила Аслауг, — работа в Астрофизической обсерватории в Катаниа, и Юлиан предложил мне прокатиться на этой лодке. Тест-драйв. Романтика.

— Дистанция 1200 километров, — добавил Юлиан, — мы будем там завтра после обеда.

— Вообще круто… — растерянным тоном произнесла Жаки, — …А разве, вы на ночь не намерены остановиться где-нибудь?

— Не намерены. У нас робоцман, который надежно рулит в любое время суток.

— Да? А как насчет того, чтобы поспать ночью?

— Зайди в рубку, и увидишь, — сказала Аслауг.

Стажер-эксперт последовала этому предложению, и была неимоверно поражена тем, насколько много можно впихнуть на 5 квадратных метров. На входе в рубку слева – миниатюрный блок из туалета и умывальника с душем, а справа — кухонный уголок с маленьким холодильником и электроплиткой. Далее, вдоль бортов два дивана, плюс столик между ними. Столик при повороте сливался с диванами, образуя лежбище, на котором свободно могли поместиться три человека. Всякая мелочь, размещенная над диванами, придавала рубке уют, а высота была достаточная, чтобы не нагибаться.

— Вообще круто! — объявила Жаки, вернувшись на хвостовую площадку-мостик.

— Это, — сказал Юлиан, — гибридный японско-гонконгский стиль. Искусство впихнуть максимум функционального инвентаря на минимальный пятачок рождено японским экономическим чудом и усовершенствовано гонконгским жилищным кризисом.

— Впечатляет, — произнесла франко-мулатка, — но жить в такой тесноте много дней по философии арго, среди открытого моря… Я не понимаю.

Аслауг сделала глоток портера и полюбопытствовала:

— Тебе доводилось бывать в японских студенческих общежитиях?

— Честно говоря, нет, а что?

— А там площадь дзе на жильца. Это размер традиционного татами: 3x6 футов. Чтобы понятнее было: там, лежа на койке, дотягиваешься ногой до двери, а рукой до окна.

— Но, — подхватил Юлиан, — именно Гонконг в эпоху Второй волны Великой рецессии породил идеальное уплотнение человеческих организмов. В ходе удорожания жилья, гонконгские риелторы стали резать жилые комнаты в обычных квартирах пополам по высоте и на десять частей в плане. Так получается 20 микро-кубриков, высотой метр с дробью и площадью как тот японский татами.

— На самом деле, — возразила Аслауг, — эти микро-кубрики изобрели японцы в 1979-м. Капсюльные отели. Контейнеры 1x1x2 метра для человеческого организма.

— Да, в этом ты права, но я еще не договорил. В ходе формирования ценовой линейки гонконгского жилья, возникли промежуточные решения, среди которых — piko-studio, бестселлер 2018 года, 4 квадратных метра. Я улучшил этот дизайн, нарастив метр, и получил интерьер рубки «Katatsumuritako». Конструктивная критика приветствуется. Конструктивные идеи тоже. Надо придумать способ увеличения лодки, такова одна из задач нашего тест-драйва. 18x7 футов посреди моря недостаточно для комфорта.

— Но как? — удивилась Жаки, — ведь если увеличить, то лодка не поместится в TEU.

— Надо чтобы поместилась, — ответил консультант по ЯД, — у русских на флоте особая поговорка есть: каждый мичман должен уметь впихнуть большую вещь в меньшую.

— Поговорить легко, сделать сложнее, — с практичным цинизмом отметила Аслауг.

Жаки Рюэ отхлебнула портера из бутылки, и задала вопрос, вертевшийся в голове:

— Слушай, Юлиан, зачем ты этим занимаешься? В смысле, арго-лодками. Вряд ли это приносит тебе хороший доход. Ты намного больше имеешь на нормальных яхтах.

— Верно. Я уже говорил, что имею, в основном, на яхтах от 30 до 70 футов. Но, кроме заработка, существует еще много мотивов. Если точнее, то заработок, это вторичный мотив. Заработок сам по себе бессмысленная штука. Он нужен лишь как инструмент реализации первичных мотивов: комфорт, плюс хобби, плюс любопытство.

— Так, а что для тебя эти арго-лодки? Хобби или любопытство?

— Нет, для меня это комфорт. Я комфортно чувствую себя, помогая этому проекту.

— Юлиан, я не понимаю: при чем тут комфорт?

— Элементарно, Жаки. Как донаты уличному музыканту, поющему в стиле, который нравится тебе. Тебе комфортно, когда он поет, и ты бросаешь монеты в его шляпу. В случае со мной и арго, те же донаты, но в форме работы за символическую оплату.

Стажер-эксперт энергично покрутила головой.

— Не понимаю! Тебе нравится, что они, упав в ксианзан, бросают своих близких?

— Близких не бросают, — лаконично откликнулась Аслауг Хоген.

— Ты, вероятно, не знаешь, как это происходит — сказала Жаки, — например, у моего бывшего однокурсника по Университету жена упала в ксианзан, и просто исчезла, ничего не сказав. Он подумал худшее, позвонил мне, чтобы я помогла розыскам по служебной линии. А потом оказалось, что она ушла в море, бросив мужа с ребенком полутора лет от роду. Ладно, бросить мужа, но своего ребенка, это немыслимо…

— Это обычное дело, — спокойно возразила голландка, — странно, что ты работаешь в полицейской структуре, и не знаешь, как часто женщины бросают ненужных детей.

— Я знаю, но это относится к социально-неблагополучной семье, или к нежеланному ребенку. В данном случае семья была благополучной, а ребенок — желанным.

Голландка посмотрела сквозь стекло пивной бутылки на солнце, которое только что вынырнуло из-за горизонта, затем поставила бутылку на столик, и предположила:

— Судя по результату, семья лишь казалась благополучной, а ребенок — желанным.

— По-моему, — сказала Жаки, — ты не учитываешь, как ксианзан меняет психику.

— Меняет ли? — отозвалась Аслауг, — Психологи пишут, что ксианзан лишь повышает иммунитет личности к социальным шаблонам. Отмена диктата суперэго.

— Да, но личность это баланс айд, эго и суперэго. Меняем баланс — меняем личность.

— Согласно нео-психоанализу, — сообщил Юлиан, — этот баланс меняется при каждом значимом событии в жизни. Может, личность это иллюзия, как ты думаешь, Жаки?

— Ты разбираешься в нео-психоанализе? — спросила Жаки.

— Разбираюсь на уровне дилетанта. Я нахватался, когда делал дизайн для 80-футового катамарана «Шамбала», плавучей школы транзакционной психологии. Профессора в обсуждении делились своими научными идеями. Там молодой профессорский состав, много моих ровесников. Это была интереснейшая работа, я часто возвращаюсь к ней. Недавно я выпустил катамаран «Дилижанс», это многоцелевой вариант «Шамбалы».

— А какая была твоя самая интересная работа? — поинтересовалась стажер-эксперт.

Консультант по ЯД задумался, перебирая в уме проекты, в которых участвовал.

— Вот ты задала задачу. Возможно, самой интересной была 110-футовая клиперелла «Артемис». Это постмодернистская фантазия на тему вдвое уменьшенного клипера «Фермопилы», чемпиона чайных гонок XIX века на маршрутах Гонконг-Лондон, и Мельбурн-Лондон. Снобы от яхтинга изрядно полили меня помоями за этот проект, называя клипереллу — уродливой бетонной калошей, и плебейской малобюджетной профанацией. Но так и было задумано. У заказчика бизнес: композитные бетоны… Юлиан Зайз сделал паузу, затем произнес: … — Еще был феерически-интересный проект: 40-футовый заполярный мотокруизер «Белое Безмолвие». Аслауг, я рассказывал тебе.

— Я помню, — сказала голландка, — про состоятельную пожилую парочку заказчиков из Копенгагена, убедившую тебя пойти с ними в тест-драйв в норвежское заполярье, где произошла экскурсия с аквалангами к губкам-долгожителям Лофотенских островов.

— Да, — подтвердил он, — и там у меня возникла мысль, что кибер-зонды продвинутых космических цивилизаций похожи на примитивных животных типа губки. Их хозяева, разумные существа типа силурийской улитки-спрута, и для них 400 миллионов лет не проблема и не предел. Они занимаются своими делами или развлечениями, и иногда получают сигналы кибер-зондов, облетающих галактику на солнечных парусах…

Юлиан замолчал, и взялся за бутылку портера. Жаки сосредоточенно спросила:

— По-вашему, мог ли астероид Каимитиро быть таким кибер-зондом?

— А если да, то что? – откликнулась Аслауг.

— То мы не одиноки во Вселенной, — ответила стажер-эксперт.

— О, да! — Аслауг хлопнула в ладоши, — Мы не одиноки во вселенной, но что для тебя меняется от этого? Как это касается конкретно твоей жизни?

— О, черт! Не такой простой вопрос. Наверное, у меня изменится мировоззрение. Мне привычно думать, что за пределами Земли нет ничего, кроме пищи для любопытства. Чудовищные черные дыры, удивительные звезды, странные планеты. Но даже самые близкие планеты это безжизненные каменные или ледяные мячики, на которых люди могут быть только туристами. Хорошо это или плохо, но люди обречены заниматься земными делами и жить земными ценностями. Но, если мои представления окажутся ложными, то я буду вынуждена пересмотреть почти все оценки того, что происходит на Земле, вокруг меня и далеко от меня. Даже на выборах я стану голосовать иначе.

— А сейчас ты голосуешь за кого? – спросил консультант по ЯД.

— За партию евро-экологов. Это умеренно-левые умеренно-зеленые. Но, как я поняла, человеческое одиночество во Вселенной сильно преувеличено. Так что теперь стану голосовать за каких-нибудь прогрессистов, когда разберусь кто за какой прогресс.

Голландка-физик скептически фыркнула и прокомментировала:

— Загребешься искать тех, которые действительно за прогресс.

— Это будет непросто, — согласилась Жаки, — но я попробую. А можно еще вопрос про Каимитиро, если ваше обязательство секретности допускает…

— Если допускает, то ответим, — пообещал Юлиан, сначала переглянувшись с Аслауг.

— …Тогда вопрос: эти чужие, какие они, откуда, и что им надо от нас?

— Это три вопроса, — пунктуально заметила голландка, — но, я не буду занудой, у меня хорошее настроение, так что я отвечу. Они, вероятно, из окрестностей Эпик Водолея, красного карлика в 40 световых годах от Солнца. Их звезда на порядок легче, и вдвое холоднее, чем Солнце, но ее планеты намного ближе к ней, чем мы к Солнцу, поэтому получают достаточно тепла. Система Эпик Водолея — компактная, как система нашего Юпитера со спутниками. Три из них похожи на Марс, их орбиты близки друг к другу, поэтому джамбли, возникнув на одной, вероятно, вскоре колонизировали две другие.

— Джамбли? — переспросила Жаки.

— Условное название из сюрреалистической поэмы Эдварда Лира, — пояснил Юлиан, — и кстати, все изложенное не секрет. Оно есть на дюжине уфологических сайтов.

— Но, — заметила франко-мулатка, — секретом может быть правдивость этих данных.

— А кто тут говорит о правдивости? — с артистичным удивлением спросила Аслауг.

Жаки Рюэ так же артистично округлила глаза.

— Никто не говорит о правдивости, это шум ветра и волн. Продолжай, пожалуйста.

— ОК, я продолжу… По материалам уфологических сайтов, разумеется. По принципу здравого смысла, отбросим спекуляции о внешности и целях джамблей. Каимитиро отправлен в полет примерно 40 тысяч лет назад — и уже тогда технологии джамблей опережали наши сегодняшние технологии на тысячелетие. Это значит, что джамблям ничего не надо от людей, как людям ничего не надо от жабовидных ящериц.

— Э-э… А что такое жабовидная ящерица?

— Это колючая несъедобная ящерица, похожая на жабу. Живет в пустыне Мохаве.

— Ясно. Но что если уфологии правы, и джамбли решат захватить Землю?

— Не беда. Когда США захватили Мохаве, жабовидные ящерицы даже не заметили.

— Если так… — произнесла француженка. — …Значит, люди безразличны джамблям, и здравый смысл не допускает, что они поделились с нами некоторыми технологиями. Например, туннельным протонным синтезом и молекулярным дизассемблером.

— Хороший вопрос, — оценила Аслауг.

— Хороший ответ, — откликнулась Жаки, — будь все так, ты отреагировала бы иначе.

Голландка-физик покачала головой.

— История мутная. Реально мутная. Не знаю, что твой дядя говорил тебе…

— Дядя Анри тоже говорил: история мутная. Я думала, это только из-за секретности.

— Не только, — сказал Юлиан, — рассуди сама: если обмен какими-либо сообщениями с Каимитиро состоялся, то как можно быть уверенным, что сторонами были правильно интерпретированы сообщения?

— Я как раз стараюсь это рассудить. Если за подписью Каимитиро в интернет попало сначала описание протонного туннельного синтеза, затем еще метода молекулярного дизассемблера, и оба метода – работают, то интерпретация явно правильная.

— Твоей логике, — ответил он, — не хватает доказательства, что автором этих описаний является именно кибер-зонд Каимитиро, а не какая-то группа людей, которые просто использовали бум вокруг Каимитиро, чтобы популяризовать свои разработки.

— Э-э… А откуда у этой группы взялись подобные технологии?

— Без понятия, — он пожал плечами, — может, они хакеры и обчистили какие-то архивы запретных технологий. Сколько разработок скрыто после Первой Холодной войны?

— Теория заговора? — скептически спросила она.

— Гипотеза заговора, — пунктуально поправила Аслауг Хоген.

Франко-мулатка кивнула, глотнула портера из бутылки, и подвела итог:

— Спасибо, ребята. Теперь у меня есть, над чем глубоко подумать.

— Без проблем. Обращайся! – весело сказала голландка.

— Непременно обращусь! — Жаки улыбнулась, — А тебе когда надо быть на Сицилии?

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто, я подумала: если ты не очень торопишься, то остров Корфу по пути.

— Корфу на 60 километров восточнее нашего маршрута, — заметил Юлиан Зайз.

— Это что, единственная проблема? – спросила Аслауг.

— Это вообще не проблема, если ты не торопишься.

— Реально мне надо быть на Сицилии послезавтра утром, а Корфу отличное место.

— Более, чем отличное! — сообщила Жаки, — На Корфу живет моя бабушка по отцу, мы запросто к ней впишемся.

— А не перебор ли толпой вписываться к пожилой леди? — усомнилась голландка.

— Ничего подобного! Моя бабушка замечательная, и обожает гостей. А в XX веке она работала в чем-то жутко секретном, то ли ядерном, то ли ракетно-космическом. Как сболтнул один субъект, она даже что-то делала в Неваде на базе Саут-Грум-Лейк.

— Что, реально Саут-Грум-Лейк? Та самая Зона-51? — удивилась Аслауг Хоген.

— Та самая, — Жаки кивнула, — хотя, бабушка до сих пор отказывается обсуждать это.

— ОК, — Аслауг махнула рукой, — если так, то и без этого найдется что обсудить.

— ОК, идем на Корфу — заключил Юлиан и задал робоцману корректировку курса.

— Время прибытия на Корфу: 4 часа утра, — почти сразу сообщил робоцман.

Консультант по ЯД азартно потер руки, развернул свой ноутбук поудобнее, поискал нечто в архиве, открыл файл, и снова развернул ноутбук, чтобы остальные видели.

— Вот, это об увеличении арго-лодки для контейнера TEU. Полдела сделано раньше.

— Что это за сковородка на рельсах? — спросила Аслауг.

— Это максимальная нерегистрируемая микро-яхта для Финляндии, — пояснил он, — по закону, регистрируется лодка длиной более 18 футов, с мотором мощнее 15 КВт. Нет указания ширины и тоннажа. Значит, ширина возможна тоже 18 футов, и вес любой.

— Круглая лодка? — снова спросила Аслауг, и ехидно указала, — С мотором 15 КВт оно поплывет не быстрее, чем дохлая селедка.

— Камбала, — ответил Юлиан.

— Ладно, камбала. Какая разница?

— Камбала, — пояснил он, — называлась 25-футовая круглая шлюпка адмирала Попова, сделанная в 1870-м. Это кстати о русском флоте и умении впихнуть большую вещь в меньшую. По условиям капитуляции в Крымской воны в середине XIX века, Россия обязалась не строить броненосцы более 100 футов. Адмирал Попов придумал трюк: строить круглые броненосцы, чтобы при такой длине выйти на серьезной боевой вес. Шлюпка «Камбала» была прототипом для круглого броненосца «Новгород».

— А скорость какая? – поинтересовалась Жаки.

— Чуть больше, чем 7 узлов, — сообщил консультант по ЯД.

Аслауг опять выдала ехидное замечание:

— Ну, и зачем финнам микро-яхта с такой скоростью? Разве что кататься в Выборг, и покупать у русских дешевую водку.

— Тема водки в финско-русских отношениях всегда актуальна, — сказал Юлиан, — но в данном случае приглядись к тому, что показалось тебе рельсами под сковородкой.

— Гм… Катамаранные поплавки? – предположила голландка.

— Точнее, катамаранная форма днища. Как у гоночных лодок. Такая форма позволяет выходить на квази-глиссирующий режим при скорости всего 12 узлов. А если слегка нарушить закон о мощности мотора, то эта лодка выйдет на высокое глиссирование. Скорость на моторе 50 КВт получается 30 узлов.

Жаки Рюэ пригляделась к картинке на экране, и произнесла:

— Это круто. Тебе осталось при помощи русской водочной магии впихнуть лодку 18-футовой ширины в контейнер, у которого внутренняя ширина менее, чем 8 футов. — Не маги горшки обжигают, — ответил консультант по ЯД, и повернул 3D-модель на экране во фронтальную проекцию, после чего создал рамку по внутренним размерам стандартного контейнера TEU. Бока круглой лодки вылезли далеко за габариты.

— Сделать сборную лодку из модулей, тогда впихнется, — предложила Аслауг.

— Или сделать надувные борта, как у RIB-зодиака, — высказала свой вариант Жаки.

— Не пойдет, — проворчал Юлиан, — я проектирую лодки, а не гробы. Море динамично, поэтому там все сборное может самопроизвольно разобраться, а все надувное может самопроизвольно сдуться.

— Тогда задача не имеет физического решения, — объявила франко-мулатка.

— …По крайней мере, в рамках современной физики, — уточнила голландка.

— Не маги горшки обжигают, — снова сказал консультант по ЯД.

Следующий час он ходил по маленькой лодке «Катацуморидако», вперед-назад, и от левого борта к правому, демонстрируя неплохие навыки эквилибристики (не каждый способен на такую прогулку при движении в море с приличной скоростью). Девушки периодически призывали его к осторожности, а в остальное время изобретали всякие ироничные фразы по поводу его метода поиска дизайнерского вдохновения. Юлиан совершенно не обижался на эту иронию. Кажется, это даже развлекало его.

Выполнив несколько таких обходов лодки, он вернулся на площадку кормы, где за столиком уже обе его компаньонки по круизному тест-драйву с плохо скрываемым любопытством ждали результатов.

— Ну, как, ты опроверг основы физики и геометрии? – поинтересовалась Аслауг.

— Нет, но я обратил эти основы в свою пользу, — скромно ответил он, снова развернул ноутбук поудобнее, и занялся модификацией 3D-модели на экране.

— Только не говори, что русская водочная магия сработала, — сказала Жаки.

— Я и не говорю. В данном случае работает голландская пивная магия, — сказав это, он ухватил еще одну бутылку портера «Lowlander», открыл, приложился к горлышку, и продолжил эксперименты на ноутбуке.

Результат образовался еще через час. Основы физики и геометрии действительно, по существу сработали в его пользу. Круглая лодка стала почти разборной. Почти в том смысле, что она осталась цельной, но обрела способность складываться по простой и надежной «дверной» схеме: правый и левый борта — сегменты круга поворачивались относительно неподвижной середины вверх на петлях, и соединялись «домиком». В результате лодка во фронтальном сечении становилась треугольником, который без проблем входил в габариты контейнера по ширине и высоте.

В рабочем состоянии оба борта опускались и намертво фиксировались. Если даже (в соответствии с постулатом динамичности моря) фиксация нарушится, то этой лодке ничего серьезного не грозит. Она, конечно, будет играть на волнах как первобытный вязаный плот из бревен типа «Кон-Тики», но не распадется на фрагменты.

— Удовлетворительно… — произнесла голландка свое осторожное суждение.

— Ну, Аслауг, если ты сказала «удовлетворительно», то я спокоен, — сказал Юлиан, и нажатием клавиши отправил файл проекта по электронному адресу некой фирмы.

— Надо дать имя этой модели! – заявила Жаки.

— Имя… — консультант по ЯД задумался, — …Вот что! Я назову это «Kolobok».

— Kolobok, это что? – спросила она.

— Это круглый волшебный пирожок из общего фольклора восточных славян. Колобок полежал-полежал, и прыгнул: с полки на пол, по полу к дверям, перепрыгнул порог, покатился со двора. И стал петь песенку: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…

— К бабушке мы как раз придем, — заметила Жаки Рюэ.

…

10. Аргонавты на краю среды обитания.

14 мая, полдень. Босния и Герцеговина, район Неум, полуостров Клек.

Майор-комиссар Поль Тарен думал, что стойбище общины Сатори похоже на хиппи-кемпинг: тенты, шатры, фанерные сараи, аляповатая полевая кухня, и толпа молодых людей, одетых во что-то ярко пестрое, либо не одетых вообще ни во что. Атмосфера растительной релаксации. Философия: «станьте травой и цветами» — как-то так. Но…

…Стойбище оказалось городком, уменьшенным клоном Неума, с яхтенной верфью, морским терминалом, внушительными ангарами складского или производственного назначения, и с огородами на террасах вдоль склона холма, который возвышался над пляжем и причалами. Единственное сходство с ожидаемой картиной: много молодых людей, одетых во что-то ярко пестрое, либо не одетых вообще ни во что. Но никакой атмосферы растительной релаксации. Наоборот, наблюдалась какая-то энергичность, свойственная любительским спортивным центрам. Зрительный диссонанс вызывали вооруженные парни в камуфляже — видимо бойцы кого-то из неумского бандитского триумвирата (Хаш-Бакс, Зеро-Зет и Це-Це). Или бойцы из какой-то команды «второго эшелона». Что значат шевроны в форме трезубца — Поль не знал. Так или иначе, парни выглядели обученными, дисциплинированными и ухоженными. Явно им тут достойно платили, так что они держались за место. Парень постарше (лет 30 с плюсом) встретил майора-комиссара на въезде в стойбище, и представился:

— Я бригадир Шусто, буду вашим гидом, мистер Тарен.

— Бригадир чего? – спросил Поль из любопытства.

— Бригадир здешней бригады, — невозмутимо пояснил Шусто, поправив на плече ремень пистолет-пулемета Uzi, — а вы, мистер Тарен, что-то конкретное хотите смотреть? Или пойдем по обычной программе?

— А что в обычной программе? — поинтересовался майор-комиссар.

— Ну, промзона, огород, медпункт, общепит, жилой комплекс, и детская площадка.

— Тут что, есть детская площадка?

Бригадир Шусто искренне удивился.

— Как же иначе? Есть малыши, значит, кто-то должен заниматься ими.

— А сколько их тут?

— Кого, мистер Тарен? Малышей или вообще?

— И малышей и вообще, — уточнил майор-комиссар свой вопрос.

— Малышей около сотни, а вообще тысячи полторы. Если вам для рапорта, то я могу глянуть в компьютере точно, — Шусто коснулся рукой смартфона в чехле на поясе.

— Нет, мне только приблизительно. А что в промзоне?

— Всякая отверточная сборка. Лодки, моторы, гаджеты навигационные. Полисмен из Мостара приезжает раз в месяц, проверяет, чтобы все было по закону. Претензий нет.

Майор-комиссар покивал головой. Он не сомневался в полиции Герцеговины — в том смысле, что она насквозь коррумпирована здешней мафией, так что не найдет ничего незаконного, даже если тут в промзоне делаются реактивные минометы на экспорт.

— Слушайте, бригадир Шусто, а откуда все это?

— Что, мистер Тарен? Люди или вообще?

— И люди, и вообще, — уточнил Поль.

— Люди просто приехали. А вообще тут много чего было. Какие-то инвесторы почти построили многокорпусный отель, как на острове Млете, в Хорватии, но они бросили стройку из-за войны. Во время войны тут базировались наемники, но они ушли после Дейтонского пакта. Тогда мигранты косовары сделали тут лагерь, и привезли всякое, чтобы бутилировать контрафактную выпивку и шить контрафактную одежду, вроде Armani и Gucci. Потом это долго делили. А потом кто-то выкупил это для Сатори.

— Кто у кого выкупил?

— Не знаю, — Шусто пожал плечами, — не мое дело.

Поль снова покивал головой и, фигурально выражаясь, забросил удочку:

— Я слышал, тут делают бетонные яхты для аргонавтов.

— Армоцементные, — поправил Шусто, — но тут их только оборудуют. Я же говорю: тут отверточная сборка, чтобы экологию не портить. Если вам интересен армоцемент, то заказывать надо в Орикуме, это 300 километров на юг по морю отсюда.

— Орикум, это ведь Албания, не так ли? – уточнил Поль.

— Так точно.

— И что, там большое производство?

— Ну, не General Electric, конечно, — пошутил гид-боевик, и добавил, — там на Первой Холодной войне была ремонтная база советских субмарин. Потом албанцы думали сделать там базу своего военного флота, но на кой черт им такая база? В общем, они продали эту базу по конверсии каким-то инвесторам.

— Каким инвесторам?

— Стратегическим, — глубокомысленно ответил Шусто, — база ведь большая. Советская империя страдала гигантоманией. Поэтому у них в Москве деньги кончились. Жизнь устроена так, что гигантоманией можно разорить любую страну. Даже самую-самую большую. Даже весь мир можно разорить. Ну, идем на экскурсию, мистер Тарен?

— Идем, — согласился майор-комиссар.

…В общем, экскурсия не принесла ничего неожиданного. Поль уже скорректировал первичное представление, и был готов увидеть в жилом комплексе — технологичную инфраструктуру, на медпункте — современное поликлиническое оборудование (хотя, похоже, пиратское), а в промзоне — роботизированные цеха, как в продвинутой части Восточной Азии. Только тут работники (очень немногочисленные — по причине уже упомянутой роботизации) были не азиатами, а в основном западноевропейцами. Как подсказывал здравый смысл – это или будущие аргонавты, или группа поддержки. В общем, Поля Тарена всерьез удивила только детская площадка. По сути это была не площадка, а учебно-развлекательный парк для детей примерно от нуля до десяти лет. Разделение по возрастам — отсутствовало. Одежда на детях тоже отсутствовала. Как, впрочем, и одежда на парочке сравнительно взрослых молодых людей, которые тут выполняли функции младших преподавателей, и играли вместе с этими детьми. Или, возможно, не только играли, но и учили. Майор-комиссар решил задержаться там, и поговорить с кем-то из старшего персонала. Бригадир Шусто не возражал, запросто познакомил гостя с дежурным менеджером: некой энергичной 30-летней шведкой, и невозмутимо пошел курить за ворота детской площадки.

Дежурного менеджера звали Люкке Улссон, и она отнеслась к гостю с нескрываемой настороженностью, хотя предложила ему место в шезлонге под навесом и чашку чая.

— Я слушаю вас, офицер, — сказала она, усевшись в шезлонг с другой стороны легкого складного столика.

— Интересно у вас тут, — сказал он, окинув взглядом разнокалиберную стайку детей и подростков, которые резвились в полосе пляжа и в воде.

— Смотря кому, — коротко отозвалась Люкке.

— В данном случае, мне, — пояснил майор-комиссар, — я вижу, тут примерно половина молодняка – школьного возраста. Странно, что они не учатся в такое время.

— Офицер, вы что, намерены консультировать меня насчет детей?

— Нет, наоборот, я хотел бы послушать, что вы скажете насчет детей.

— Что конкретно и в каком объеме изложения интересует вас? – спросила она.

— Например, — сообщил он, — интересует соответствие здешней школьной программы единым стандартам среднего образования Евросоюза.

— Офицер, эта территория не входит в Евросоюз.

— Да, я знаю, однако, у этих детей, насколько я знаю, есть гражданство Евросоюза.

— У этих детей есть мамы, — жестко отрезала шведка-менеджер.

Майор-комиссар с сомнением покачал головой.

— Понимают ли мамы, что здешнее нестандартное образование закроет детям путь к нормальной жизни в Евросоюзе, если они решат вернуться туда?

— У вас и у них, — ответила Люкке, — разные представления о нормальной жизни.

— Но, — сказал он, — у детей должна быть возможность выбора, когда они вырастут.

— Да, офицер. Это мы объясняем детям начиная с пяти лет.

— Что вы объясняете, мисс Улссон?

— То, что вы сказали, офицер. У человека должна быть возможность выбора. Где нет возможности выбора, там нет жизни, достойной человека.

— И что, по-вашему, в Евросоюзе у человека нет возможности выбора?

— Что ж, — Люкке усмехнулась, — поищем. Человек там рождается, как обуза для своих родителей, особенно для матери. Проблема, созданная от непонимания последствий.

— Мисс Улссон, вы считаете, что в Евросоюзе не бывает желанных детей?

Шведка сделала глоточек чая, и ответила:

— Бывают, но лишь как статистически нетипичный случай. Зная об этом, государства Евросоюза собирают налоги на поддержку молодых родителей, потому что иначе не получит следующее поколение подданных. Так вот, человек рождается, как обуза. И родители сплавляют его в детское учреждение, едва это становится возможным. Там никакого выбора нет. Маленького человека унифицируют, и лепят из него существо, послушное приказам, боящееся вызвать неудовольствие начальства, следовательно — удобное для государства. И это продолжается до совершеннолетия. Цирковых зверей дрессируют гуманнее. А дальше их ждет монотонная не особо напряженная работа, лишенная индивидуального смысла. Они, подражая старшим, обрастают ненужным имуществом, купленным в кредит автомобилем, и квартирой по ипотеке. Опять же, подражая старшим, они обзаводятся семьей и детьми — такой же обузой, какой сами являлись при рождении. Ради этой обузы, они вертятся, как белки в колесе, вот так проходит середина жизни: между нехваткой денег и нехваткой времени. Затем дети начинают самостоятельную жизнь, повторяя тот же бессмысленный цикл. А старшее поколение, пережеванное системой, выбрасывается на пенсию, доживает, не нужное никому, даже самим себе, и статистически известно, когда оно освободит жизненное пространство. Нет никакого выбора для человека. Такова концепция государства. Вы можете попытаться рассказать иначе, а я послушаю, что у вас получится, офицер.

— Мисс Улссон, вы с самого начала поставили все с ног на голову. На самом деле, вы упустили, то, насколько благополучнее стала жизнь благодаря цивилизации Европы.

— Жизнь, — сказала Люкке, — стала благополучнее в течение третьей четверти XX века. Раньше жизнь была безобразна, и в XXI веке опять идет к безобразному состоянию.

— Если какое-то ухудшение идет, — произнес Поль, — то это из-за эгоизма людей. Того эгоизма, который вы тут восхваляете.

Люкке Улссон сделала еще глоточек чая и произнесла:

— Допустим, что все люди перестали быть эгоистами. Они превратились в социально ответственных граждан, как вы это понимаете. Расскажите мне, офицер: какой тогда станет Европа к 2100-му году?

— В каком смысле? — удивленно переспросил майор-комиссар.

— В обычном смысле. Как вы рассказали бы о какой-то стране, которую посетили. Вы оказались в Европе 2100-го, какой вы хотите ее видеть. Что там есть и чего там нет? Какими делами заняты люди? Как выглядят поселения и окружающая природа. Как выглядят дети и взрослые, производство и потребление, труд и отдых, семья и школа. Какие желания и какие надежды питают людей. Какие ограничения и какие риски им диктует среда обитания? Сколько у них любви и дружбы, сколько вражды и насилия? Покажите мне Европу своей мечты в 2100-м году.

— Знаете, мисс Улссон, я не мечтатель, у меня есть более важные дела.

— Какие более важные дела и ради чего?

— Ради безопасности. Я комиссар RCR, спецслужбы по борьбе против терроризма.

— Неужели? Как так вы боретесь против терроризма, сидя в компании с безоружной женщиной, и наблюдая за детьми? Единственный парень, который тут вооружен и технически способен на что-то террористическое, ушел курить за ворота.

— Вы станете учить меня делать мою работу? – сердито спросил Поль.

— Нет, я не стану. Это априори бесполезно. Нельзя научить ничему полезному такого человека, у которого нет мечты, — с этими словами она продолжила пить чай, теперь показав своей мимикой, что никаких содержательных ответов от нее не дождешься.

…

11. Признание обязательств по Иову и по Арго.

Вечер-ночь с 14 на 15 мая и далее. Середина и юг Адриатического моря.

Биологически человеку свойственно ложиться спать сразу после заката. В городских условиях это не очень удобно, зато на природе получается запросто. Особенно, если в прошедшие сутки человек не выспался. Вот почему Жаки Рюэ, стажер-эксперт RCR, с удовольствием использовала предоставленное ей, как гостю, право улечься первой. На маленькой арго-лодке «Katatsumuritako» обычная вечерняя гигиена была нетривиальной процедурой, но Жаки справилась, и затем заняла левый боковой сектор лежбища. Чуть позже она, уже в полусне, слышала, как моются и укладываются Аслауг и Юлиан. Еще немного позже она ответила тактичным отказом на вопрос о групповом сексе. Экипаж отнесся к этому спокойно — и в следующий час Жаки засыпала под характерные звуки, сопровождающие занятия любовью. Парочка без комплексов. Ничего особенного — для девушки, иногда зависающей на тусовках нео-эмо, и в какой-то мере аутентичной этой субкультуре. Кто-то хочет любви, кто-то хочет сна, и пусть у каждого будет желаемое.

Правда, ей приснилось что-то несуразное. Будто бы она послана на машине времени в Силурийский период со спецзаданием посчитать щупальца пурпурного улитко-спрута катацуморидако. Вроде, ничего особенного (как казалось во сне), но на месте возникла проблема: рожки улитки и щупальца спрута оказались неразличимы. Можно было бы посчитать все, и просто вычесть количество рожек. Жаки (во сне) точно знала, что количество рожек улитки — константа, но не помнила, сколько их: четыре или шесть.

Так и не решив эту проблему, она проснулась от запаха только что сваренного кофе, и полминуты не могла сообразить, где она, кто этот дядька в шортах-бермудах, который возится с медным котелком на электроплитке, и почему кровать покачивается. Дядька (конечно, это был Юлиан) повернулся в ее сторону и сообщил:

— Hi, Жаки. Мы вошли в пролив Отранто, поэтому робоцман разбудил меня, — поясняя сообщение о побудке, он коснулся электронной клипсы у себя на ухе.

— Я проснулась за компанию, — послышался голос Аслауг с площадки-мостика.

— Понятно… — пробормотала франко-мулатка, потягиваясь, — …А кофе всем дают?

— Да, и сэндвичи с апельсиновым джемом тоже.

— Вообще круто! — обрадовалась она, — А я как-то смогу протиснуться в сортир?

— Сможешь через минуту, — сказал Юлиан, и действительно, за минуту доварил кофе.

…

Завораживающее занятие: ночью под яркими субтропическими звездами пить кофе на открытом мостике миниатюрной мотояхты, и наблюдать, как мимо проползают всякие разноцветные огоньки. Это была подсветка встречных кораблей, которые двигались из Средиземного (точнее из Ионического) моря в Адриатическое.

— Похоже, — предположила Аслауг, — ты начинаешь ощущать прелесть аргонавтинга.

— Да, круто, — отозвалась Жаки, — но уйти в море насовсем, это не по мне. Мне кажется, никому из нормальных людей не хочется вот так бросить всех родных и друзей.

— Смотря кого считать нормальными, — сказал Юлиан.

— Это абстрактная философия! — сердито припечатала франко-мулатка, — А на практике получается просто: сейчас вы нормальные, у вас работа, друзья, отношения. У вас есть перспектива. Может, вы съедетесь, чтобы жить вместе. Может нет. Или то так, то этак. Главное: вы сами для себя по отдельности и вместе решаете по-человечески, чего вам хочется. Теперь представьте, если бы кто-то из вас принял ксианзан? Что тогда?

— А что, если бы мы оба приняли? – иронично спросила Аслауг.

— Вы оба? Но зачем?

— Хотя бы для биологической адаптации.

— Э-э… Я понимаю, у Юлиана эти тест-драйвы на лодках. Но тебе зачем?

— Высокогорные тропические обсерватории, — сообщила голландка, — там солнце может спалить кожу северянина всего за четверть часа. Ксианзан устраняет эту проблему.

Жаки понимающе покивала.

— Да, ясно, однако побочный эффект. Психология. Тебя потянуло бы в море насовсем.

— Ты что, веришь в сказки, будто ксианзан тянет человека куда-то?

— Нет, я понимаю, что ксианзан действует иначе, но результат ведь всегда такой.

— Как видишь, не всегда, — все так же иронично произнесла Аслауг.

— Объясняю на пальцах, — встрял Юлиан, — как-то на тест-драйве в Индийском океане я прошляпил кубомедузу, и получил биохимический ожог. Это адски больно, и поэтому пришлось два дня сидеть на морфине. Теперь скажи, я похож на наркомана?

— Гм… Странный вопрос. Ясно, что ты не похож.

— Однако, — продолжил он, — тебя, вероятно, учили в полиции, что этого достаточно для развития опиумной наркомании.

— Да, — сказала Жаки, — если морфин принимают для эйфории. Но если морфин служит только противошоковым средством при ранениях, то он не вызывает наркомании, как правило. Конечно, риск есть, но небольшой, поэтому морфин есть в военной аптечке.

— Ксианзан тоже действует различно в зависимости от цели, — резюмировал Юлиан.

— Чаще всего, — продолжила Аслауг, — люди принимают ксианзан, чтобы почувствовать эйфорию свободы от общественного мнения. Но человек, которому заранее плевать на общественное мнение, принимает ксианзан только как адаптационный модификатор, и поэтому ксианзан не потянул в море насовсем ни Юлиана, ни меня.

— Э-э… Так вы что, не пошутили? Вы действительно приняли ксианзан?

Оба спрошенных утвердительно кивнули. Франко-мулатка почесала в затылке.

— Вообще круто! Только я не понимаю: как это вам плевать на общественное мнение? В смысле, вы ведь работаете на кого-то, значит, получается, зависите, или что?

— Или что, — ответил консультант по ЯД, — объясняю на пальцах. Возьмем африканского охотника на страусов. Его бизнес зависит от поведения стада страусов. Порой ему даже приходится притворяться страусом, чтобы приблизиться к стаду на дистанцию атаки. В таком смысле он зависит от их общественного мнения. Но психологически ему глубоко плевать на общественное мнение страусов. Они для него просто мясо, которое бегает.

— Но страусы это не люди, — возразила Жаки.

— Три четверти человеческого стада это тоже не люди, — ответила Аслауг.

— Хотя, — добавил Юлиан, — без крайней необходимости, я бы не стал кушать их.

— Э-э… Я надеюсь, ты сейчас говорил не о людях, а о страусах, — сказала Жаки.

— Интересная мысль, между прочим! — весело отозвался он.

Аслауг дружески хлопнула франко-метиску по спине, и подвела итог:

— Надеюсь, мы помогли тебе разобраться с проблемой ксианзана.

— Да, вы чертовски помогли, спасибо. Но некий аспект беспокоит еще сильнее, чем до ваших объяснений. Для таких, как вы, ксианзан безвреден. Но большинство общества составляют те, кого волнует общественное мнение. И ксианзановая эйфория наиболее привлекательна для самых ответственных из них. Ведь так?

— Конечно, — подтвердил Юлиан, — чем жестче сапоги, тем больше хочется босиком.

— Значит, — продолжила Жаки, — правы аналитики, полагающие, что ксианзан разрушает фундамент цивилизации: перепрограммирует людей, на которых держится общество.

— Wow! Какая интересная аналитика! — съехидничала голландка-физик, — Значит, вся их цивилизация устроена, как в Древнем Египте. Кучка уродов-жрецов во главе с семьей фараона, внушили фермерам мысль о долге перед богами. Хороший фундамент и очень дешевый. Фермеры должны богам просто так. Боги не платят. Но злой демон ксианзан открыл фермерам глаза на богов, и фундамент стал рассыпаться. Какая беда!

— А на это, — сообщила Жаки, — аналитики говорят: цивилизация сложилась такая, какая сложилась. Эта цивилизация основана на уважении к некоторым ценностям. У нас нет другой цивилизации, и не будет никакой, если мы потеряем эту.

Юлиан Зайз звонко щелкнул пальцами и предупредил:

— Сейчас я сообщу эвристику, известную каждому практичному инженеру. Если некий поставщик предлагает явно дрянной механизм, объясняя плохое качество тем, что нет альтернативы, то с ним вообще нельзя иметь дела. Он патологический вор по жизни.

— Да, — поддержала Аслауг Хоген, — если политическая верхушка говорит, будто ей нет альтернативы, значит, она никуда не годится, и ее надо срочно менять.

— Но, — заметила Жаки, — ведь цивилизация это не политическая верхушка.

— Однако, — сказал Юлиан, — если политическая верхушка заводит разговор о спасении цивилизации, то она имеет в виду именно себя. Хотя, на самом деле, если спихнуть эту политическую верхушку в помойную яму, то с цивилизацией, как суммой технологий, ничего плохого не случится. Наоборот, избыточные тормоза исчезнут.

Франко-мулатка, впрочем, не намерена была легко сдаваться.

— Вы, ребята, все сводите к политике, или к технологиям. Но есть такая важная штука: ответственность отношений. Это теряют упавшие в ксианзан. Они забывают про всех, кроме себя, и про все свои обязательства перед другими. Вот проблема.

— Иллюзорная проблема, — ответил Юлиан, — аргонавты вполне ответственные люди, но признают обязательства только перед конкретным человеком. Не перед абстракцией.

— Нет! — возразила Жаки, — В моем примере женщина бросила конкретного ребенка!

— Там, — сказал он, — как в мифе про Иова из книжки-библии. Люди там только кажутся конкретными, но по сценарию они абстрактные.

Аслауг удивленно воскликнула:

— Вот я не думала, что ты читал библию!

— Ну, я листал по случаю, когда проектировал 70-футовую яхту для одного аббата. Там сценарий: бог заключил пари с сатаной о лояльности некого Иова. Для проверки, Иову учиняют террор, разоряют его бизнес, убивают его детей, и дальше еще 40 глав всяких трагедий. Иов терпит, и в последней главе бог дает ему компенсацию: новых детей. По сценарию, это нормально. Дети указаны количеством в списке — среди скотоводческих ресурсов: количества ослов, волов, и верблюдов. Это называется: абстрактные люди.

— В смысле? — недоуменно переспросила Жаки.

— В смысле: люди как функции. Одного человека можно заменить другим с похожими товарными характеристиками. По отношению к абстрактному человеку не может быть обязательств – как не может быть обязательств перед стиральной машиной.

— Ладно, — сказала Жаки, — а смысл аргонавтинга? Лишить экономику Европы наиболее ответственного персонала? И кому от этого станет лучше?

— Аргонавтам интересна только экономика их лодок, — ответил Юлиан, — их не волнует экономика Европы, или какого-то другого региона. Они не хотят видеть континенты.

Стажер-эксперт с досадой махнула ладонью.

— Я слышала любимую поговорку аргонавтов: чтоб континент не видеть. Но представь: критическая доля ответственных молодых людей упала в ксианзан.

— Критическая доля для чего? — спросил он.

— Для того, — сказала она, — чтобы у влиятельных фигур возникли серьезные проблемы.

— Ну, допустим, возникли. И что?

— Ты ведь сам понимаешь. Сейчас запрещено лишь производить, хранить, и продавать ксианзан. Обычная мера против наркотиков. Дальше будут репрессии против всех, кто принял ксианзан. Эту генную модификацию легко определить анализом крови.

— Это гитлеровский закон о чистоте крови, — заметила Аслауг, — по-твоему, у говорящих чернильниц в Брюсселе хватит решимости реабилитировать Гитлера?

— На это, может, не хватит. Но тогда хватит на что-то другое в том же духе.

— Допустим, — голландка кивнула, — и к чему ты это?

— Я к тому, что лучше компромисс, чем повторение свинцовых семидесятых.

— Компромисс кого с кем и в чем? — спросил консультант по ЯД.

— Наверное, аргонавтов с истеблишментом, — ответила Жаки, — но не спрашивай, в чем. Слишком запутанная ситуация. Нужен какой-то дипломат, чтобы сформулировать.

— Сформулировать что? Новую редакцию крепостного права?

— Юлиан, при чем тут крепостное право?

Консультант по ЯД выразительным жестом накрыл кофейную чашку ладонью.

— Истеблишмент хочет владеть людьми. А люди хотят уйти. Что получается?

— Э-э… — протянула Жаки, — …Все-таки владение не в смысле крепостного права. Мне кажется, это ближе к регулированию забастовок. Наемные работники — не крепостные крестьяне корпорации, но если они просто бросят работу, то пострадает все общество. Поэтому есть закон с некоторыми правилами и ограничениями забастовок.

— Но, — заметила Аслауг, — есть разница. Аргонавты не бастуют, а уходят насовсем.

— Для общества нет разницы, — возразила француженка, — этой весной из-за эпидемии ксианзана среди IT-спецов порта Марсель, случился топливный коллапс в регионе.

— Упс! — Аслауг хлопнула в ладоши, — Ты назвала это эпидемией, и все уже сказано.

— Черт побери! Я машинально!

— Ты назвала это, как называют в кулуарах официоза. С эпидемией не договариваются. Официоз не готов предлагать аргонавтам какие-то блага за их лояльность к обществу.

— Что, по-твоему, вообще нет выхода? – спросила Жаки.

— Выход есть всегда. Все чем-то заканчивается, — философски ответила голландка.

— Черт побери! Ребята, а давайте сменим тему? Лучше про улиток-спрутов. В смысле, о джамблях с Эпик-Водолея, хозяев Каимитиро. Я уверена: вы что-то знаете о них.

— Чуть больше чем ничего, — ответила Аслауг, вопросительно посмотрев на Юлиана.

— Подписка о неразглашении, — напомнил он.

Голландка-физик подмигнула и покачала головой.

— Подписка касается того, что вошло в материалы исследования. Твоя идея не вошла.

— Да, моя идея не вошла, но вошли обоснования к этой идее.

— Давай без обоснований, — предложила Жаки.

— Ладно, слушай, — согласился он, — джамбли похожи на наших пальмовых воров.

— Э-э… На кого — на кого?

— Пальмовый вор, или кокосовый краб, это всеядное членистоногое размером с кошку. Обитает в тропиках. Размножается в воде, но взрослый предпочитает сушу. Если бы в истории Земли не случилось Ордовикско-силурийское вымирание, вызванное жуткой геологической катастрофой, то они могли бы эволюционировать в разумный вид треть миллиарда лет назад. Их развитый мозг, фасеточные глаза, и ловкие лапы годятся для социально-трудовой деятельности, выражаясь в стиле марксизма.

— Значит, они совсем не похожи на людей, — слегка расстроилась француженка.

— Возможно, люди — порченный вид разумных существ, — проинформировала Аслауг.

— Э-э… Порченый в каком смысле?

— Практически, в любом. С любой стороны посмотри, мы — уродцы. Результат цепочки заплаток, приляпываемых к девонской рыбе на протяжении двухсот миллионов лет. И получилось несуразное сухопутное существо, едва выжившее за счет зрения, мозга, и хватательных конечностей. Все это в намного лучшем качестве есть у насекомых.

— Насчет мозга ты точно зря так говоришь! – возмутилась Жаки.

— Не зря. Удельная эффективность мозга пчелы на три порядка выше, чем у человека. Средняя пчела, имея менее миллиона нейронов, способна решать почти все те задачи, которые решает средний человек, имея 16 миллиардов нейронов.

— А лобстеры, — добавил Юлиан, — живут, не старея, пока кто-то не убьет их.

Франко-мулатка возмущенно взмахнула руками.

— Что за на фиг! Давайте какую-нибудь позитивную тему!

— Это позитивная тема! — объявила Аслауг, — У нас имеются образцы, к которым можно стремиться, исправляя ляпы слепой эволюции — целенаправленным генным дизайном.

— Это, что, намек на ксианзан? — подозрительно спросила Жаки.

— Нет, это намек на молекулярный дизассемблер вообще. Ксианзан это частность, но с ключевой исторической ролью: люди впервые серийно занялись оптимизацией своего генетического дизайна. Говоря эпически, это первый шаг к межзвездной цивилизации.

— Гм… А разве не космические экспедиции это первый шаг?

— Космические экспедиции? – голландка-физик фыркнула, — Это не первый шаг. Это, в лучшем случае, полшага. Нынешние обитаемые орбитальные станции, это пока скорее пародия на освоение космоса. Серия экспедиций на Луну в 1969-м — 1972-м чуть более соответствует, но лишь чуть. Еще, это демонстрация крайней узости возможностей не модифицированного человека на другом шарике, даже таком близком от Земли.

— Вот скажу это бабушке Фанни, и она устроит вам Армагеддон, — пригрозила франко-мулатка, вроде бы в шутку, но достаточно серьезным тоном.

…

12. Точка зрения ровесницы Лунной гонки.

Поздняя ночь — раннее утро 15 мая. Западный берег острова Корфу. Район Пентати.

Концептуальный внедорожник «Citroen-2020-Dakar» вишневой окраски — на парковке, освещенной двумя фотодиодными лампами на столбах у частного причала, смотрелся сюрреалистически, как гигантская божья коровка в конюшне. Крылья божьей коровки подняты, будто она намерена взлететь. Хотя, конечно, это не крылья, а двери. Внутри внедорожника, на переднем сидении, расположилась дама европеоидно-бантоидного происхождения. Спортивный бикини на ней выглядит уместно, поскольку Фанни Шо поддерживает психофизическую форму, отличную для своего возраста (ей 75 лет).

Она дождалась, пока арго-лодка причалила, и трое высадились на берег. После этого, пожилая дама выскользнула из кабины внедорожника, и направилась к ним.

— Привет, крошка Жаки, привет, ребята.

— Привет, бабушка! Классно, что ты встретила, но мы бы могли сами добраться.

— Брось, крошка, я ничем таким не занята, и меня вовсе не затруднило. Кстати, может, просто для приличия, ты представишь меня мистеру Зайзу и мисс Хоген?

— Вы знаете нас, миссис Шо? – слегка удивленно спросила Аслауг.

— Разумеется, я знаю вас в некоторой степени.

— Так, бабушка, мне представлять тебя, или?..

Пожилая дама потрепала внучку по плечу, затем махнула рукой.

— И так сойдет. Пропустим формальную часть, и сразу будем общаться по именам. Вот, кстати, ребята, как вам моя новая тачка?

— Круто! – лаконично ответила голладка-физик.

— Весело и агрессивно, — добавил хорватский консультант по ЯД.

— Красивая машинка, — сказала французская стажер-эксперт, — но дорого, наверное.

— Ничуть не дорого! — объявила Фанни Шо, — Это не настоящий «Citroen-2020-Dakar», а африканская пиратка. От портов Киренаики примерно 800 километров до Корфу.

— Киренаика, это что? – спросила Аслауг.

— Это полуавтономный кусок Ливии восточнее Бенгази, и до границы с Египтом.

— Точно, — подтвердила Жаки, — в 2014-м этот кусок отпал от правительства Триполи, и превратился в рассадник контрабанды с неформальной столицей в Тобруке. Огромная проблема для ООН и Интерпола. Река контрабанды течет оттуда в Европу через порты Балканских стран и Южной Италии.

— Было предсказуемо, — прокомментировал Юлиан, — не следовало трогать Каддафи.

— Не следовало? А как насчет того, что он спонсировал международный терроризм?

Консультант по ЯД с артистичной иронией опять прокомментировал.

— В 2011-м Каддафи не стало. А терроризма стало больше. С чего бы?

— Знаешь, не все так просто! — сердито отреагировала она.

— Знаю. Но если какое-то действие вызывает результат, противоположный цели…

— …А ты сам никогда не совершаешь ошибок? — язвительно перебила стажер-эксперт.

— Дети, не ссорьтесь! — строго распорядилась Фанни Шо, — Политиканство недостойно ваших эмоций. Давайте лучше поплаваем для аппетита, и поедем домой завтракать. По времени рановато для завтрака, однако функционально это получится завтрак. После я покатаю вас по острову, и затем мы пообедаем в чудесном рыбном ресторанчике.

— Это превосходная программа! Я стартую! — объявила Аслауг, сбросила с себя лишние предметы одежды, и метнулась в море. Остальные просто последовали ее примеру.

После водных процедур, события развивались согласно программе. Миссис Шо легко прокатила гостей по резко восходящему серпантину шоссе. Концепт для скоростного преодоления бездорожья сенегальской саванны, будто вообще не замечал подъемов, и игнорировал гравитацию. В конце короткого маршрута, «Citroen-2020-Dakar», плавно прокатившись по улочке маленького городка Като-Гароуна, четко затормозил у ворот старого двухэтажного дома с широким балконом, густо заросшим плющом. Сразу же можно было догадаться, что миссис Шо выберет для завтрака гостей именно балкон.

Бублики с яичницей и сыром, плюс пудинг из йогурта и оладьи с медом, плюс кофе в немыслимом количестве. Количество пищи тоже казалось немыслимым — однако при детальном ознакомлении, это поедалось с изумительной легкостью. А миссис Шо, тем временем, организовывала (как это принято называть) светскую беседу за столом. Как выяснилось, она знала о 40-футовом мотокруизере «Белое Безмолвие» для заполярья, и теперь ее интересовала история от автора дизайна: от Юлиана Зайза… Который охотно рассказал, с чего это началось, и к чему пришло.

Все началось с «Идеального шторма» у Атлантического побережья Северной Америки, бушевавшего в конце октября — начале ноября 1991-го (и получившего также название Хэллоуин-шторм). Идеальный шторм 1991 принес немало разрушений, но только одно попало в поп-инфосферу: трагедия 70-футового рыболовного судна «Andrea Gail». Оно затонуло восточнее Ньюфаундленда с экипажем из шести человек. В то время будущие клиенты Юлиана Зайза, датчане Ларс и Инге Моллен, работали в морской спасательной службе Гренландии, и Хэллоуин-шторм коснулся их лично. Уйдя в отставку, Моллены заработали кое-какие деньги на мемуарах, и решили воплотить мечту: яхту, способную безопасно пройти сквозь 12-балльный шторм в высоких широтах. У них была идея, как сделать это, но такая дикая, что трудно было найти яхтенного дизайнера к проекту.

Даже без этой идеи о конфигурации яхты, само стремление пройти через приполярный циклон высшей категории выглядело диким. Такие циклоны (где скорость ветра может достигать 60 метров в секунду) способны ломать мачты, как спички, и нагонять волны высотой до 20 метров. Когда гребни этих волн опрокидываются, падающая масса воды запросто закручивает и разрушает корабли, попавшие под удар. Это в общих чертах. И понятно, почему проектировщики считали эту тему слишком похожей на суицид, и не желали участвовать. Но Моллены, будучи упорными персонами, в итоге встретились с хорватским консультантом по ЯД, который совсем не удивился дикой идее отставных морских спасателей сделать яхту — полуподводной. Он уловил рациональный посыл: корабль, который почти не выступает над водой, будет единым целым с массой воды. Поэтому корабль будет намного меньше подвержен ударам нагонных волн, и вовсе не подвержен напору ветра. Так, Моллены и Зайз ударили по рукам, после чего Зайз, как обычно в своей практике, уселся прорабатывать ситуацию и искать аналоги.

Во-первых, это были исторические модели прошлого: Американские погружаемые лодки Саймона Лэйка для подводных работ 1897-го. Русские полуподводные минные заградители времен Японской войны 1904-1905-го. Японские ныряющие минные заградители времен Второй Мировой войны. Во-вторых, это были продвинутые модели XXI века: Погружаемые диверсионные катера флота Северной Кореи. Полуподводные лодки — транспортеры товара колумбийских наркобаронов. Малозаметные транспортеры контрабандных автомобилей в Китае.

После оптимизирующей гибридизации этих моделей, и добавления личного креатива, родился 40-футовый мотокруизер «Белое Безмолвие». Грубые яхтсмены назвали этот артефакт — самым уродливым из всех, что выходили в море за 100-вековую историю кораблей. Эллипсоидный металлический пузырь, лишенный плоской палубы. Вместо надстройки с ходовой рубкой — что-то вроде полусферической орудийной башни. Это (полагали грубые яхтсмены) даже не сможет своим ходом покинуть акваторию порта. Практика опровергла их гипотезы. «Белое Безмолвие», выйдя из Копенгагена, пересек Северное море, и в Норвежском море прошел сквозь штормовой циклон, бушевавший севернее Шетландских островов. Двигаясь еще дальше на север, мотокруизер пересек Полярный круг, и лег в дрейф у Лофотенских островов — странное место, удивительно теплое для высоких широт. Там, на одной из мелководных банок, Ларс, Инге, и Юлиан (участвовавший в тест-драйве) провели интереснейшие погружения с аквалангами…

…На этой фазе рассказа, Жаки Рюэ встряла и ляпнула про гипотезу Юлиана о том, что продвинутые космические цивилизации строят кибер-зонды — солнечные парусники, в некотором смысле похожие на примитивных животных вроде губки-долгожителя. Эта гипотеза нешуточно заинтересовала миссис Шо, однако солнце уже взошло, и потому обсуждение было отложено до обеда в рыбном ресторанчике. Сначала – экскурсия.

Корфу – удивительное место по концентрации красивых и необычных объектов. Дворец Ахиллион с чуть-чуть незавершенным ботаническим садом, спускающимся к восточному побережью. Это прекрасная имитация эллинской античности, созданная по заказу императрицы Елизаветы Австрийской в конце XIX века. Далее, чуть севернее — древний город Керкира с мостом через горловину бухты. Можно стоять на мосту и смотреть на самолеты, проплывающие над головой – тут рядом ВПП аэропорта. Кстати, в Керкире участники экскурсии выпили на улице по чашке кофе, и определились с вылетом Жаки во Франкфурт ночным рейсом. Она получила вполне достаточно впечатлений от маленькой арго-лодки «Katatsumuritako» и не собиралась составлять компанию экипажу в плавании до Сицилии.

Далее в программе экскурсии была поездки на север через горные долины, в которых разбросаны оливковые, апельсиновые и кипарисовые рощи. Северный край Корфу — причудливые скалы изрезанные фьордами. Тут расположен раскрученный пляж Сидари, знаменитый из-за Туннеля Любви. Это узкий фьорд, выходящий в море между двумя скалами, которые, согласно легенде, когда-то были влюбленными. Отсюда (после освежающего купания в Туннеле Любви) поворот на юго-запад, снова долины и рощи, после которых выезд к извилистому берегу в районе Палеокастрица с красивыми гаванями и своей легендой о скале — корабле Одиссея. Будто бы Одиссей, возвращаясь кружными путями после Троянской войны, попал сюда, к народу феаков, весьма тепло принявших его. Они устроили игры в честь гостя, после чего снарядили корабль, который доставил Одиссея на остров Итака. Феаки не знали, что воля богов запрещает кому-либо помогать Одиссею в возвращении домой. Так вот: когда корабль феаков на обратном пути почти достиг гавани на Корфу, разгневанный бог Посейдон превратил этот корабль в скалу у самого входа в бухту. При известной фантазии, можно увидеть в причудливой каменной формации – черты античного парусника.

Отсюда экскурсанты двинулись дальше на юг, в очень спокойный поселок Ермонес. Это совсем иной стиль, чем в знаменитых многолюдных Палеокастрице и Сидари. Именно в Ермонесе находился тот рыбный ресторанчик, который миссис Шо заранее наметила для обеда. Трудно было не одобрить этот выбор сразу при первом взгляде на маленький зал, оформленный в стиле древнеримской таверны. А когда появилась рыба, запеченная целиком на углях…

…И стартовало пиршество. Миссис Шо, дождавшись, чтобы голод гостей после долгой экскурсии был в первичном плане удовлетворен, потребовала продолжения гипотезы о продвинутых космических цивилизациях, об их квази-живых кибер-зондах — солнечных парусниках, и о перспективах человечества при таком раскладе. Юлиан Зайз кратко, но информативно изложил все это (тут пригодилась спонтанная репетиция на арго-лодке).

Несколько минут Фанни Шо размышляла над услышанным, а затем вынесла вердикт:

— Улитка-спрут это хорошая идея. Пальмовые воры тоже хорошая идея. И межзвездная солнечно-парусная кибер-губка, опять-таки, хорошая идея. Но твои выводы не годятся вообще и категорически. Ты слишком увлекся тезисом последнего шанса. Якобы, если человечество не выскочит из этого треугольного беличьего колеса прогресс-стагнация-регресс, то все пропало. Поворот к регрессу станет последним в истории homo sapiens. Знаешь, что говорил жрец египетского Саиса – эллинскому философу Солону? У вас и прочих народов всякий раз, едва успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь с неба падают потоки, словно мор, оставляя в вашей среде лишь неграмотных и неученых. И вы опять начинаете все сначала, будто заново родились, не зная о бывшем времени в нашей стране или у вас самих. Взять те родословные, Солон, которые ты излагал. Они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память лишь об одном потопе, но их было много до этого.

— Это у Платона, диалог «Тимей», — заметил Юлиан.

— О! Как мило, что ты читал Платона.

— Вообще-то, Фанни, я читал у Платона только это, и только потому, что участвовал в экспедиции-поиске затонувшей Атлантиды.

— О, это чертовски интересно! Расскажешь?

— Да, конечно, — согласился он, но тут встряла Жаки.

— Слушай, бабушка, вообще-то я во многом не согласна с Юлианом, но тут он прав. Во времена Платона на Земле жило 100 миллионов людей. Сейчас 8 миллиардов. Ресурсы планеты почти исчерпаны. Биосфера расползается, как ковер, побитый молью.

Миссис Шо радостно похлопала в ладоши.

— О! Крошка! Ты породила красивую поэтичную метафору! У тебя талант! Бросай эту унылую работу в полицейской спецслужбе, и пиши книги. У тебя отлично получится.

— Бабушка, я подумаю об этом, но давай не уходить от темы. Число шансов наверняка ограничено. Если цивилизация растет так, что не успевает подстроиться к ресурсным возможностям планеты, то наступает коллапс. Как у плодящихся леммингов в тундре.

— О! Крошка! Еще одна красивая метафора.

— Дело не в красотах, а в практике, — пробурчала Жаки, — надо что-то делать, но дурные комиссии по глобальным проблемам занимаются лоббизмом и дележом бюджетов.

— Гм… — отозвалась Аслауг Хоген, — …Для этого они и создаются, вообще-то.

— В смысле? — переспросила стажер-эксперт.

— В смысле, комиссии по глобальным проблемам создаются для лоббирования жутких налогов на мясо и на эмиссию парниковых газов, надувания бюджета, и его сливания в ветряки, стимулирования исламских мигрантов, запрет дизеля, закрытия всех атомных проектов… Если моя мама поминает политэкономию, то говорит: поверь, детка, когда я решила родить тебя, то не ожидала, что вокруг сделается такое дерьмо.

— А я случайность, — сообщила Жаки, — курортный роман моей мамы с одним парнем.

— С моим сыном, — уточнила миссис Шо, — он очаровательный оболтус. Удачно, что ты, крошка, пошла в него внешностью, а не стилем поведения.

Стажер-эксперт взъерошила свою стрижку клочками в стиле субкультуры нео-эмо.

— Вообще-то, бабушка, кое-что я унаследовала от его стиля. Так говорит мама.

— Что ж, — миссис Шо улыбнулась, — твоей маме виднее.

— …И, — продолжила Жаки, — давайте не уходить от темы. Мы говорили о коллапсе.

— Да, крошка, я помню. И если бы ты больше интересовалась общей историей, то легко заметила бы, что цивилизации имеют запас прочности не более, чем 300 — 400 лет. Это прослеживается от египетской Пятой династии 4500 лет назад. Так и запас прочности модернизма, начавшегося с британской Славной революции, подошел к пределу. Если смотреть в прошлое, то схема та же. Ренессанс. Имперское средневековье. Феодальная раздробленность. Имперский Рим. Античная республика…

— Подожди, бабушка! Ты забыла про исчерпание ресурсов!

— Крошка, это не ново. Вторжение Аттилы в V веке тоже казалось Концом света. Но в результате, после битвы на Каталунских полях, все постепенно уравновесилось.

— Гм… — снова подала голос Аслауг, — …Сегодняшняя цивилизация такова, что больше половины населения развитых стран — бытовые олигофрены, уверенные, что продукты материализуются из банковских кредитов прямо в супермаркете. Они настолько слабо понимают реальное происхождение пищи и бытовых вещей, что не смогут выжить без урбанистической теплицы. Первый мир не выдержит новых Каталунских полей.

Миссис Шо пожала плечами, и прожевала кусочек рыбы.

— Что ж, значит, человечество начнет следующую эпоху без Первого мира.

— Бабушка! Такой фатализм просто антинаучен! Будто от людей не зависит ничего!

— От людей зависит все, — ответила миссис Шо, — но посмотри на нас. Три поколения. Среднее не представлено за столом, но ладно. Итак, три поколения, начиная с моего, выросшего при НТР. От нас зависело все, и когда я была в твоем возрасте, казалось, у человечества четкий ориентир вперед и вверх. С каждым годом — все больше свободы, благосостояния, и практической креативности. Как будто указатель: «1000 лет главная дорога». Мир катился по карте НФ-эпоса «Одиссея» Артура Кларка. И когда в 1997-м Артур Кларк дописал книгу «3001: Последняя Одиссея», мы вместе с нашими детьми, успевшими закончить университеты, возмущались, что программа освоения Луны так тормозит, хотя радовались началу работы первого марсохода «Sojourner», и отправке к Титану, спутнику Сатурна первого сверхдальнего планетарного робота «Гюйгенс». Но внезапно, где-то накануне 2010-го, мы осознали, что мы в заднице. Как тут правильно заметила Аслауг, в конце 1990-х это было еще незаметно. В общем, мы прошляпили, а младшее поколение… Твое поколение, крошка… Смирилось с Концом света.

Жаки Рюэ возмущенно взмахнула руками:

— Ничего подобного! Никто не смирился! Но наш мир стал сложным, поэтому не очень понятно, что делать, чтобы вырулить из дерьмовой ситуации!

— Куда вырулить? — поинтересовалась миссис Шо.

— В смысле? — не поняла стажер-эксперт.

— Крошка, смысл спрашивать дорогу есть, только если знаешь, куда хочешь попасть.

— Нет, бабушка. Не только! Если мы в болоте, то надо сначала выехать из него! Надо выехать из рецессии. Рецессия — первое слово, которое я выучила в детском садике. Я понимала это так: в детском садике дерьмово потому, что рецессия. К счастью, мама достаточно быстро преодолела некоторые предрассудки, и подбросила меня к тебе.

— Да, — миссис Шо улыбнулась, — это была превосходная идея. Пусть из моего сына не получился толковый папа, зато из меня получилась толковая бабушка.

— Лучшая на свете! – воскликнула Жаки, наклонилась и чмокнула ее в щеку.

— Как это мило, крошка! Ну, а теперь: как ты представляешь себе выезд из рецессии?

— Э-э… Вообще-то я не экономист. Наверное, что-то вроде перемещения капитала из спекулятивного сектора в производственный, с перезапуском НТР. Что, я не права?

Аслауг Хоген снова произнесла «гм». Жаки повернулась к ней и повторила вопрос:

— Что, я не права?

— С одной стороны, ты права, — ответила голландка-физик, — действительно, выход из рецессии происходит так, а не иначе. С другой стороны, перезапуск НТР — фатальная катастрофа сложившейся политической системы. Роботопродукционный расстрел.

— Что-что? — удивилась франко-метиска.

— Крошка, это очень просто, — сказала миссис Шо, — помнишь, в детстве я читала тебе сказку братьев Гримм про волшебный горшочек?

— Э-э… Про горшочек, который сам варил кашу, эту что ли?

— Да, крошка, именно эту. Такова предполагаемая Пятая Индустриальная революция, называемая еще перекрестной роботизацией. Волшебный горшочек, который требует минимума трудозатрат и стремительно создает изобилие. Вспомни в той сказке итог одного дня варки одного волшебного горшочка.

— Я помню. Весь город месяц ел кашу, а по ночам ели даже звери из соседнего леса.

— Но, — добавил Юлиан, — у Пятой Индустриальной революций нет останавливающего заклинания. Если произойдет перезапуск НТР, то «горшочек не вари» — исключается. Короче: прочти Станислава Лема «Возвращение со звезд», 1961 год, кстати.

— Я читала. Но там же, вроде коммунизм.

— Там неголод, — поправила Аслауг.

— Что-что? – переспросила Жаки.

В ответ голландка покрутила кусочек рыбы на вилке и повторила.

— Там неголод. Изобилие. Отсутствует необходимость трудиться для покупки пищи и обычных потребительских товаров, включая жилье и транспорт. Исключение — лишь раритетные несерийные вещи. При этих условиях вопрос Маркса: кому принадлежат средства производства: фабрики, фермы, и прочее – теряет смысл.

— А если фабрика принадлежат монополисту, и он задерет цену? — возразила Жаки.

— Тогда, — ответила Аслауг, — любое робототехническое предприятие сделает другую фабрику, производящую тот же товар, или даже лучший. И это случится раньше, чем общество успеет ощутить дефицит. Волшебный горшочек непобедим.

— О, черт! А зачем тогда люди будут работать?

— А зачем люди сейчас вяжут на спицах, лепят из пластилина и играют на гитаре?

— Мм… Да… — задумчиво произнесла француженка.

— Как теперь ты видишь выезд из болота? — ласково поинтересовалась миссис Шо.

— Так и вижу, бабушка. Там в «Возвращении со звезд» есть много неприятного, но в роботизированном изобилии ничего плохого нет. А политическая система — если она мешает развиваться, то ее надо менять на другую, которая не мешает. Вроде бы, так делается исторически всегда в подобных случаях.

— Угу, — отозвался Юлиан, — только на службе не ляпни такое, а то мигом вылетишь.

— Не тупая, понимаю, — проворчала Жаки.

…

13. О специфическом риске эксклюзивных вилл.

Вечер 16 мая. Каринтия (Южная Австрия). Курортный клуб Шванзее.

Не совсем понятно, какому клубу принадлежала эта белоснежная вилла с широкими террасами, пандусами и флигелями, расположенная на горном озере Шванзее, около километра над уровнем моря. Ходили слухи, что хозяин — Бильдербергский клуб, но сомнительно, что это так. Тем не менее, клуб-хозяин был явно политический и очень близкий к европейскому истеблишменту. Иначе вряд ли ему позволили бы огородить колючей проволокой пятьсот гектаров, включая подходы к озеру, и расставить везде вооруженную охрану из ЧВК. То, что на клубном мероприятии присутствовали трое руководителей европейских национальных спецслужб, и руководитель одной общей наднациональной спецслужбы Евросоюза – тоже говорило о многом. Помимо них, в числе участников было несколько парламентариев из доминирующих партий. Хотя, основную массу из примерно трех сотен участников этого мероприятия составляли представители крупного бизнеса, включая несколько президентов банков.

Солнце уже зашло, но вечер был теплый, безветренный, так что данное мероприятие проходило во внутреннем дворе виллы, устроенном в стиле оранжереи. Обсуждение вопросов экономики и политики велось в режиме фуршета, и (как позднее сообщали желтые СМИ) к столикам подавалось вино Шато-Мутон Ротшильд и среди закусок – тарталетки с виноградными улитками. Вино несущественно, а вот улитки – очень.

Около десяти вечера, произошло нечто стремительное и малопонятное в тот момент: совершено бесшумно на внутренний двор спикировал маленький автомобиль, точнее кроссовый багги. Обычно багги не летают, но этот был снабжен парапланом, точнее парамотором. Впрочем, мотор на этой фазе полета был выключен — отсюда тишина. И кстати: в багги не было экипажа. Его место занимала 200-литровая стальная бочка. В момент касания грунта, бочка почти мгновенно раскалилась до желтого свечения, и лопнула. Из ее раскаленных недр полыхнуло ослепительное пламя. Люди в радиусе полсотни шагов — обуглились мгновенно. У людей, оказавшихся дальше — загорелась одежда и волосы. Почему-то на вилле пропало электричество. Источниками света на территории стали лишь языки пламени, и фонарики сотрудников безопасности. Эти сотрудники сработали скоординировано. Одни занялись эвакуацией VIP на поле для гольфа за пределами виллы. Другие начали тушить горящую мебель, двери, и прочие детали интерьера (во дворе виллы горело все, что могло гореть). Старший дежурный внутренней безопасности с группой технической поддержки пытались восстановить аппаратуру связи – телефон, интернет, хоть что-нибудь. Но электроника молчала. И проблема касалась не только связи. Что-то случилось с электроникой транспорта: не включался двигатель ни у одного из авто-гибридов в гараже виллы.

Впрочем, факт исчезновения связи с курортом Шванзее, стал причиной для Службы Эмерджентных Ситуаций, направить спасательный вертолет — из ближайшего города Клагенфурт. Вертолет прибыл через полчаса, подлетел к вилле, опустился до полста метров, и тут… В кабине звонко запищал сигнал дозиметра. Стрелка уползла за край шкалы: 1500 Рентген в час, это значит: тут можно получить острую лучевую болезнь менее, чем за пять минут. Вертолет повернул назад, к базе Клагенфурт, и сообщил о ситуации. Так началась процедура по протоколу «радиоактивное заражение»…

…

Около полуночи с 16 на 17 мая. Карлсруэ. Квартира герра и фрау Штелленов.

Шеф RCR, полковник Вальтер Штеллен узнал о ЧП через час от генерала Оденберга, заместителя начальника общеевропейской спецслужбы INTCEN (в структуру которой входила региональная рейнская RCR). Точнее так: Оденберг объявил, что Штеллен по экстренным причинам временно займет его место, поскольку сам Оденберг временно становится начальником INTCEN. Это вызвано гибелью начальника спецслужбы при крупном теракте на курорте Шванзее под Клагенфуртом. Соответственно: Штеллену следовало оставить своего заместителя в офисе RCR в Карлсруэ, и немедленно лететь вместе с экспертом на место событий: клубный курорт Шванзее. Генерал Оденберг, в порядке оперативного инструктажа, сообщил полковнику Штеллену дополнительные вводные — каковые привели Штеллена в состояние плохо скрываемого бешенства. Это происходило во время семейного чаепития полковника с женой и дочкой, так что ему потребовалось скрывать бешенство не только от респондента, но и от домашних.

Тут необходимо расставить акценты. Грамотный и уравновешенный старший офицер спецслужбы выходит из себя лишь в запредельных случаях. Никакие обычные случаи (например: тотальная бездарность правительства, бытовой кретинизм прокураторы и полиции, поведенческая древовидность военных) не считаются запредельным, они не выводят из себя. Но то, что проделали прокуратуры Германии и Франции совместно с Интерполом — выходило за мыслимые пределы. Днем они привлекли военный флот, и провели рейд в Атлантике. Цель: перехват арго-лодки в нейтральных водах, с арестом экипажа и доставкой трех арестантов в тюрьму Интерпола во французском Лионе. Три арестанта: Веснушка (младшая сестра Руди Ландрада) и двое ее друзей, известных под прозвищами Страшила и Мичибичи. Это было не только демонстративное нарушение международного права. По сути, это было объявление войны Руди Ландраду (или тому фигуранту, который выдает себя за Руди). Как пояснил генерал Оденберг, такой арест рекомендован искусственным интеллектом, который установлен в центральном штабе Интерпола. По плану, это должно вывести Руди из равновесия, чтобы он в чем-нибудь ошибся и попался. Руди действительно вышел из равновесия (или кто-то сыграл Руди, вышедшего из равновесия). Это выразилось в беспрецедентном теракте на Шванзее, с применением беспилотного параплана-камикадзе, снаряженного ядерным аппаратом неизвестного класса. Мишень: элитный саммит на клубной вилле — около 500 человек, включая VIP и обслугу. Последнее, что зафиксировали там видеокамеры наблюдения (качающие данные в облачный сервис): некий странно-медленный взрыв бочки-груза параплана. Затем радиация вывела из строя электронику, включая транспорт и связь. Судьба людей на вилле неизвестно. Кто-то, вероятно, погиб на месте. Кто-то жив, но фатально облучен. Из-за дисфункции транспорта, они не могут доехать до города, а значит, имеют мало шансов выжить. Территория виллы заражена радионуклидами, и цивильные спасательные службы не готовы там работать. Властям Австрии придется объявить военное положение — чтобы подключить армейские подразделения РБХЗ, но развертывание мобильной группы РБХЗ возможно только утром. Слишком поздно для спасения. Между тем, Руди залил в интернет клип с видеозаписью атаки на Шванзее и ультиматумом: «это был предупредительный удар — если же за 24 часа Веснушка с ее друзьями не будут на свободе, то я начну бомбить ключевые точки Четвертого рейха».

Теперь, выслушивая все это, полковник Штеллен внутренне вскипел от возмущения, и только сверхчеловеческим усилием воли удержался от грубости в отношении генерала Оденберга. Затем, полковник позвонил стажеру-эксперту Жаки Рюэ (она даже не была удивлена приказу, и сама готовилась ехать на служебный вертолетодром). Далее, он позвонил майору-комиссару Полю Тарену, и поставил оперативную задачу: прибыть в тюрьму Интерпола в Лионе, и аккуратно допросить трех арестантов: Веснушку (Флекки Ландрад) Страшилу (Хенгиста Ноймана) Мичибичи (Отто Риммера) Проведя эти телефонные сеансы, Вальтер Штеллен сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, и сообщил жене:

— Дорогая, к сожалению, мне придется уехать через час.

— Понятно, — откликнулась фрау Кристина Штеллен (весьма спокойная женщина, хотя довольно молодая, на 10 лет младше мужа).

— Извини, что не смогу завтра сходить с вами в луна-парк, — добавил он.

— Не извиняйся, Вальтер, — сказала она, — это нормально, я ведь выходила замуж за твое прекрасное жалованье с социальным пакетом, а не за тебя.

— Кристина, не надо так при Хлое.

Хлоя Штеллен, 7-классница, такая же спокойная, как ее мама, невозмутимо сообщила:

— Все ОК, папа, я слышала это триста раз.

— Ты слышала это триста раз? – удивился полковник.

— Может, не триста, но сколько раз, что считать лень, — уточнила девочка.

— Кристина, но зачем… — негромко упрекнул полковник свою супругу.

— За тем, что девочке полезно знать основы семейной экономики, — ответила та.

— Основы семейной экономики… — отозвался он, — …И что теперь?

— Теперь я помогу тебе собраться, — сказала Кристина, — на сколько дней ты едешь?

— Пока не знаю, — он пожал плечами.

— Значит, из расчета три дня, как обычно, — заключила она.

…

Вот такое «до свидания», вот такой отъезд. Всю дорогу до вертолетодрома полковник крутил в уме короткий обмен репликами с женой и дочкой. Что-то сломалось в жизни. Сломалось не сегодня, не вчера, а давно, если дочка сколько раз слышала от мамы, что брачный союз — чисто экономический проект. Ничего личного. Интересно: служебную страховку для семьи при гибели сотрудника спецслужбы — Кристина тоже обсуждала с дочкой? Мол, если убьют Вальтера, то хорошую сумму получим. Не придется менять привычки, отказываться от содержания коттеджа, и от спортзала премиум-класса…

…На вертолетодроме, рядом с легким «Eurocopter EC120», ждала Жаки Рюэ, от нечего делать, болтая с пилотом. Штеллен успел расслышать обмен репликами: «Хреново, что радионуклиды могут поползти в озеро». «Зато полтысячи элитных паразитов одним шлепком». Похоже, что речь шла о погибших на курорте Шванзее, и оба собеседника не очень-то жалели этих погибших. Полковник хотел было сделать строгое замечание, но не стал, буркнув просто: «давайте, по местам и взлетать — лучше успеть к рассвету». Пилот ответил «ясно», показал рукой на открытую дверь салона, затем закрыл дверь за полковником и экспертом-стажером, далее занял место за штурвалом и завел движок.

Легкий вертолет раскрутил ротор, оторвался от площадки, набрал высоту и сквозь ночь полетел к австрийской Каринтии, лежащей в 650 километрах на зюйд-ост-ост. Немного помолчав, Штеллен спросил у младшей компаньонки по заданию:

— Какие мысли по инциденту?

— Мыслей всего две, — ответила она, — во-первых, это не экспромт. Такой фокус готовят несколько дней. Руди заранее выбрал мишень, рассчитал место, время, и метод.

— Руди? – переспросил полковник.

— Условный Руди, — уточнила стажер-эксперт, — я понимаю, что Руди Ландрад мертв, но «гений-железяка» считает террористом именно его. Такая фигня.

Штеллен знал, что служебный искусственный интеллект фигурирует под этим злым и насмешливым прозвищем: «Гений-Железяка», и что все эксперты (включая стажеров) считают этот ИИ — дебильным, а деньги, потраченные начальством из бюджета на этот шедевр цифровой криминалистики – выброшенными на ветер.

— Ладно, Жаки, а что во-вторых?

— Во-вторых, Вальтер, у нас плохая новость. Руди как-то переделал кристадин-процесс протонного синтеза, чтобы создался мощный поток нейтронного и гамма-излучения, а продуктами стали высокоактивные радионуклиды. Я не представляю, как это сделано. Известный кристадин-процесс в гидрированном кремнии не дает ничего подобного.

— Так, а что может дать такой эффект?

— Если на уровне университетского учебного курса, — сказала она, — то могут дать лишь элементы за пределом Бора-Уиллера.

— Так, а если проще?

— Если проще, то это тяжелые элементы, у которых ядра могут делиться с выделением значительной избыточной энергии, и разлетом нестабильных осколков. Эти элементы начинаются с номера-90 — тория. Затем протактиний, уран, нептуний, плутоний.

— Тогда, — предположил Штеллен, — это уже похоже на настоящую атомную бомбу.

— Вряд ли, — ответила Рюэ, — во-первых, у настоящих атомных бомб существует нижний предел сверхбыстрого энергетического выхода, около 50 гигаджоулей.

— Так, а если проще?

— Если проще, то 50 гигаджоулей, это 12 тонн тротилового эквивалента.

Полковник покивал головой и прокомментировал:

— Итак, даже минимальная атомная бомба разнесла бы виллу Шванзее в щебень. Но, вы говорите, что нет иного пути получить такой поток радиации и такое заражение.

— Вообще-то есть, — призналась она, — перед выездом из дома я успела получить данные спектра с австрийской точки мониторинга радиации в Граце, и обсудить с Юханом.

— Юхан, это кто? — спросил Штеллен.

— Это, можно сказать, мой бойфренд.

— Но, в вашем досье в этом качестве указан мужчина по имени Дидье Лефевр.

— Так, Вальтер, поясняю, только не для внесения в досье. Договорились?

— Ладно, это считаем вне протокола. Итак, Юхан, ваш новый бойфренд, кто он?

— Юхан — психоаналитик, это важно, — ответила Жаки.

— Жаки, я не понял: важно для чего? — спросил он.

— Важно для кого, — уточнила она, — в смысле, для меня. Он психоаналитик, поэтому не задает тупых вопросов и не делает тупых предложений.

— Жаки, поясните, пожалуйста, о каких вопросах и предложениях идет речь?

Франко-мулатка махнула ладошкой.

— О, это не по службе. Я имею в виду: он не изрекает чепуху вроде: где ты была ночью, почему ты уезжаешь вечером. Или вроде: давай съедемся, и выходи за меня замуж.

— Мм… Вы считаете предложение выйти замуж – чепухой?

— Да. Мне больше нравится жить с парнем на два дома, быть вместе, когда хочется, а не потому, что съехались. Я не ищу работу няньки-уборщицы с интимом. Я предпочитаю тратить час на дорогу. Дидье хороший парень, но не понимал этого. Юхан понимает.

— У вас оригинальное представление о браке, — заметил полковник, сразу же обнаружив сходство между тезисом Жаки Рюэ, и недавно произнесенными словами своей жены.

— Ничего оригинального, — возразила стажер-эксперт, — как выражается Юхан: это такая правда, которую все знают, но считают неприличной и опасаются говорить. Он таким способом хорошо зарабатывает на своих тренингах.

— Каким – таким?

— Вот таким… — она медленно соединила обе ладони, — …Юхан сажает мужа и жену по разные стороны стола, и предлагает назвать своими именами все в их отношениях. От брачного свидетельства до текущего момента. Сперва это шокирует, но затем клиенты ощущают изумительную легкость и идут домой рука об руку, жить дальше. Гуманный бизнес: продавать людям счастье, хоть серенькое, если люди неспособны на большее.

Штеллен сжал зубы, чтобы не выругаться. За время короткого монолога Рюэ, он успел выполнить свою часть тренинга. Он вспомнил свою жизнь с Кристиной и типичную у военных предысторию. Командир поучает младших. Надо жениться на телке без лишних заморочек, чтобы была здоровая, вела хозяйство, рожала детей, выглядела нормально, и никогда не лезла своими коровьими мозгами в мужские дела. Это называется: тыловое обеспечение в быту… 15 лет назад Штеллен так и поступил, даже не задумываясь, что думает об этом «телка» (в смысле: Кристина). А теперь промелькнула мысль: что если какая-то старшая дама поучала ее. Надо выйти замуж за бычка без лишних заморочек, чтобы был здоровый, с высоким заработком и с социальным пакетом, чтобы выглядел нормально, и чтобы не имел времени лезть своими бычьими рогами в женские дела… Оставался вопрос: почему Кристина решила вывалить суть дела именно в этот день… Полковник хотел бы расспросить эксперта-стажера детальнее — о том, что выявляется такими тренингами, однако это выглядело бы подозрительно. И он вернул разговор к текущей служебной теме.

— Ясно. А что может знать Юхан об этой скрытой технологии ядерного терроризма?

— О! Юхану приходится быть эрудитом. Он ведет специальные диалоги с клиентами, у которых разные профессии и бизнесы, а успешные люди любят говорить о работе. Это значит: Юхану надо читать множество популярных журналов про все на свете. Когда я спросила насчет нашего теракта, он сразу сказал про пулевой калифорний.

Полковник посмотрел на нее с немалым удивлением:

— Но, пулевой калифорний, это такой же миф, как гремучий гафний и красная ртуть!

— Нет, Вальтер, все три штуки реальны. Красная ртуть — сленговое название амальгамы плутония-239. Гремучий гафний — возбужденный ядерный изомер гафния-178. В схеме бомбы, ядра гафния возбуждаются рентгеновским излучением, накапливая энергию до полцентнера тротилового эквивалента на грамм, и сбрасывают энергию со взрывом. В военном смысле это оказалось непрактично, и проект закрыт. А пулевой калифорний — радиоизотоп Cf-252 с очень высокой нейтронной эмиссией и очень малой критической массой. Из Cf-252 пробовали делать пули до полтонны в тротиловом эквиваленте, но получилось как с гремучим гафнием: непрактично. Военные утратили интерес, однако террористы периодически возвращаются к пулевому калифорнию, а по сети блуждают любительские проекты маленьких атомных бомб. Они все похожи. Это колба с унцией раствора калифорния-252, развертываемый бериллиевый отражатель, и холодильник, в который все это помещено. Период полураспада этого изотопа около тысячи дней, что значит: постоянное выделение тепла, которое надо отводить. На кадрах с web-камер на вилле Шванзее виден беспилотный моторный параплан — камикадзе. Его груз мог быть самодельным автономным холодильником, содержащим мини-заряд калифорния.

— Так, Жаки, а террористы могли получить достаточное количество этого изотопа?

— Да, если они достали кое-какие лицензии, и примерно 50 миллионов долларов.

— Не так много для серьезной группировки, — заметил Штеллен.

— Да, Вальтер, но бомба с калифорнием-252 это пока лишь черновая версия событий.

— Ладно, хотя бы одна версия имеется, уже больше, чем ничего, — сказал он.

…

14. Скучный апокалипсис в отдельно взятом районе.

Перед рассветом 17 мая. Небо над восточными Альпами.

Стажер-эксперт посмотрела вниз сквозь остекление салона вертолета, и пробурчала:

— Пипл линяет.

— Паника, — подтвердил полковник, наблюдая, как внизу ползет по шоссе будто червяк, составленный из несметного множества огоньков. Это были автомобильные фары. Все население (примерно полмиллиона жителей), и еще туристы (около ста тысяч) спешно покидали юго-восточный австрийский район Каринтия. В общем — предсказуемо. Если вечером еще были шансы избежать паники, то теперь, после того, как власти Австрии объявили военное положение, эти шансы исчезли. Несмотря на заверения политиков о формальном характере военного положения, австрийская публика, воспитанная в духе нуклеофобии (т.е. иррационального ужаса перед любой радиацией, любыми ядерными реакциями, будь то АЭС, отработавшее ядерное топливо, или атомная бомба) бежала.

— Смотрите, Вальтер, впереди Клагенфурт, 100-тысяченый город, почти весь темный.

— Печально, — отозвался Штеллен, — это очень красивый город.

— Печально, — подтвердила Рюэ, — я давно хотела побывать там, но не так, конечно.

— А есть ли реальная угроза, что пятно радиации расползется? – спросил он.

— Нет, — ответила она, — худшим из возможного будет заражение всего озера Шванзее, и гибель живых существ в периметре его берегов. Городам и поселкам в окрестностях не угрожает ничего такого. Жители бегут зря.

— Значит, они вернутся, — сказал полковник, стараясь придать голосу оптимизм…

…Получасом позже, приземлившись на дополнительном вертолетодроме, размеченном около южного края города Клагенфурт, в парке развлечений Ст. Рупрехта на реке Глан, они убедились, что ситуация действительно безопасная. Дозиметры, развешенные тут на защитном костюме каждого военнослужащего мобильного батальона РХБЗ, показывали настолько незначительное превышение природного фона, что в иной обстановке никто вообще не обратил бы внимания. А сейчас — вот. Некий неразговорчивый лейтенант встретил гостей и отвез на армейском джипе в оперативный штаб ЧС, размещенный на противоположном краю города, в аэропорту. Маршрут пролегал через город, который напоминал огромную декорацию к психологическому триллеру, и рассветные сумерки усиливали тяжесть впечатления. Пустые улицы — и ветер лениво гоняет по ним мелкий мусор, оставшийся после поспешного бегства жителей. Около супермаркета по улице раскатились тележки для товаров — похоже, некоторые жители перед бегством успели основательно загрузить припасы в багажники автомобилей…

…По контрасту с городом: в аэропорту кипела бурная деятельность. На парковочной площадке стояли четыре (!) средних транспортных самолета C-130-Hercules, и из них выгружались контейнеры с неким оборудованием и паллеты с какими-то канистрами. Командир батальона РХБЗ, майор Виттиг встретил гостей в холле аэропорта.

— Хорошо, что вы приехали, — сразу заявил он, — позвоните какому-нибудь начальству, чтобы прекратили тащить мне все это барахло. Все равно я не отправлю людей в зону заражения, где мощность дозы выше допустимой для работ мирного времени.

— Но, — возразил Штеллен, — военное положение объявлено.

— Знаете, полковник, пусть-ка они в правительстве своей теще так объявляют военное положение. А у меня пункты устава: военное положение объявляется в случае прямой военной агрессии, близкой угрозы агрессии, или массового мятежа. Этого нет.

— Но, — снова возразил полковник, — атомный удар по цивильному объекту, это факт.

— Нет. Это теория. А факт, это заражение гражданского объекта радионуклидами. Мне неизвестны причины заражения. Для такого случая есть другой пункт устава: порядок действий при обнаружении радионуклидов на местности в мирное время. Предел для персонала: 5 рентген. Стандартные значки «радиационная опасность» для цивильного населения выставляются на изофоте 50 микрорентген в час по периметру зараженной территории. Контрольные значки для персонала выставляются на изофотах 200 и 500 миллирентген в час. Значки deadline — на изофоте 10 рентген в час. Внутри периметра deadline не допускаются никакие работы персонала. Все дальнейшие действия внутри периметра deadline проводятся только по предписаниям компетентной комиссии ЧС.

Завершив этот уставной монолог, командир батальона РХБЗ невозмутимо вытащил из кармана пачку сигарет, прикурил, и выпустил ровное колечко дыма по направлению к светлеющему восточному горизонту, над которым вот-вот должно было встать солнце. Похоже, ему было плевать на людей (возможно, еще живых) на вилле Шванзее внутри периметра deadline. Уловив эту концепцию поведения, Штеллен, все же, спросил:

— Когда вы намерены приступить к эвакуации пострадавших?

— Уже приступили, — сказал майор Виттиг, — мы сразу эвакуировали всех цивильных из кольца с уровнем радиации от 50 микрорентген в час до 10 рентген в час.

— Так, а ваш план насчет людей, оставшихся на вилле, рядом с центром заражения?

— План… — тут майор снова затянулся сигаретой, — …Подождем, пока уровень радиации снизится там до 10 рентген в час, войдем в эту зону, упакуем трупы, и переместим их в пригодный могильник. Я направил в главный штаб РБХЗ в Вене предложение: сделать могильник в заброшенной средневековой каменоломне Набернигбах, которая не имеет культурной ценности. Там небольшая вертикальная горная выработка — шурф, где нет водных стоков. 500 трупов поместятся, а для заглушки хватит пяти самосвалов бетона. Приступить, вероятно, сможем послезавтра, сделаем за три дня. Техника есть, и нужен только бетон. Но начальство зачем-то шлет сюда спасательное оборудование.

С этими словами, майор махнул рукой в сторону транспортного самолета, из которого солдаты выгружали очередной белый контейнер, маркированный красным крестом.

— Черт побери! — не вытерпела стажер-эксперт, — Вы что, вот так будете ждать, а потом сбросите трупы в шахту, и забетонируете?! Даже не попытаетесь никого спасти?

— А вы что предлагаете? — спросил он, опять затянувшись сигаретой.

— Я предлагаю хотя бы отправить дрон, и разведать обстановку на вилле Шванзее.

— Уже трижды разведали, первый раз — цивильная служба ЧС, еще два раза — мы, когда развернули технику, — сообщил майор, и показал рукой в сторону широкой травяной полосы отчуждения аэропорта. Там лежали два дрона – классических квадрокоптера. Экипажи солдат РХБЗ в неуклюжих костюмах химзащиты, отмывали дроны струями раствора из брандспойтов, присоединенных шлангами к автоцистерне.

— Что вы узнали? – спросила она.

— А вы разбираетесь в ядерном оружии? – в свою очередь, поинтересовался он.

— Да, — коротко ответила Жаки Рюэ.

— Тогда идем в компьютерный зал. Я покажу вам видео, и сканы спектров излучения.

— Я с вами, — отреагировал полковник Штеллен, и добавил, повернувшись к Рюэ, — мне кажется, вам лучше пропустить ту часть запись, которая не касается самой бомбы.

— У меня достаточно крепкие нервы, — возразила она…

…Поскольку не вполне понимала, что увидит. Фактически ее нервов хватило лишь до момента, когда в кадре видеозаписи с дрона появилось поле для гольфа. Туда служба внутренней безопасности виллы Шванзее эвакуировала VIP и эвакуировалась сама. В течение ночи вилла частично продолжала гореть, и дым в смеси с паром перетаскивал частицы радиоактивных материалов. Кроме того, еще раньше — накануне вечером, при взрыве все перечисленные персоны получили значительные дозы облучения. Так что к рассвету (когда снималось видео) эти люди выглядели, будто сваренные в кипятке, но неким противоестественным образом пока живые. Пока…

…И тогда командир батальона РХБЗ, на глаз оценив состояние «слабого звена» среди зрителей, выключил изображение. Рюэ немедленно возмутилась:

— Майор, что вы делаете!?

— Простите, стажер-эксперт, это у вас нормальная реакция, просто я не хочу, чтобы вы заблевали клавиатуру и монитор. Хотите выпить? Поможет.

— Благодарю, — тихо пробурчала она, взяла предложенную фляжку, и глотнула. Напиток оказался чем-то вроде крепкой фруктовой водки — вероятно контрабандный самогон из Словении. Здесь, вблизи границы, многие австрийцы предпочитали «левый» алкоголь.

— Без проблем, — сказал он, когда она вернула фляжку, — лучше бы вам смотреть не этот кошмар с облученным контингентом, а запись сканирования потоков радиации.

— А спектральная разбивка сделана? – спросила Жаки Рюэ.

— Да, разумеется. У нас современная техника.

— Тогда это то, что надо… Если полковник не возражает.

— Я не возражаю, — сказал Штеллен, — вы посмотрите запись, а я позвоню боссу. Но мне нужен ответ: что приблизительно это могло быть? Я говорю о взрывном устройстве.

Майор и стажер-эксперт переглянулись, и майор произнес:

— Это неведомая долбанная хреновина. Похоже, люди получили дозы более двух тысяч рентген в час. Но взрыв был менее полтонны в тротиловом эквиваленте.

— Бомба из пулевого калифорния? — предположил полковник (вспомнив лекцию Рюэ в вертолете, и решив в оперативных целях блеснуть знаниями).

— Была такая мысль, — признался Виттиг, — но спектр не совпадает. И кстати, взрыв был странный, судя по разрушениям. Какой-то медленный. Ближе не к детонации, как при истинном взрыве, а к дефлаграции, как при вспышке рудничного газа. Там прошла не взрывная волна, а будто бы дозвуковой высокотемпературный фронт горения.

— Тогда что это было, майор?

— Мы, — ответил тот, — проверили еще вариант грязной бомбы. Тупо: заряд химической взрывчатки в бочке с высокоактивными отходами — с недавно отработавшим ядерным топливом АЭС. Но спектр тоже не совпадает. Даже не близко.

— Так, а еще варианты?

— Больше пока нет идей, — признался майор РХБЗ.

— А можно ли… — произнесла Рюэ, — …Можно ли позвонить одному человеку?

— Кому? — просил Штеллен.

— Фанни Шо, — конкретизировала она.

— Гм… — он помнил, что так зовут 75-летнюю бабушку Жаки Рюэ, но на всякий случай переспросил, — …Это та пожилая дама-эрудит, которая?..

— Да, та самая, — подтвердила стажер-эксперт.

— Я разрешаю, но не говорите ей ничего лишнего, — сказал полковник, вышел на улицу, прошагал четверть километра через полосу отчуждения, чтобы оказаться подальше от лишних ушей, и только тогда сделал вызов по служебному смартфону…

…Генерал Оденберг выслушал первичный рапорт Штеллена, очень грубо выразился о команде РХБЗ (обозвав их трусливыми саботажниками, и добавив серию нецензурных эпитетов), после чего сообщил полковнику нечто важное. В середине прошедшей ночи Интерпол, по наводке своего ИИ, вычислил потенциального исполнителя теракта. Это Вилли Морлок, гражданин Германии, 72 лет от роду, бывший террорист анархистской группировки RAF. Тогда, в середине 1970-х, Морлок еще не достиг совершеннолетия, поэтому избежал (по выражению генерала) «крайних пресекающих мер». Как показал анализ профиля, проведенный ИИ, данный фигурант живет в городе Блед (Словения) – недалеко от австрийской границы, и от клуба горного парапланеризма «Триглав». Это значит: он имел техническую возможность обеспечить старт параплана-камикадзе по направлению к Шванзее, находящемуся в радиусе быстрой досягаемости параплана. У Морлока есть систематические контакты с другими фигурантами из файла Интерпола «Вероятные соучастники организованного экстремизма». Исходя из этих данных, был проведен арест Вилли Морлока в Бледе, и трансфер в фильтрационную спец-тюрьму Синеплекс в городе Виллах, Австрия. Теперь Штеллену следует максимально быстро допросить Морлока в тюрьме, поскольку реальных улик против него нет, и у него (вот неприятность) есть железное алиби на весь вечер 16 мая, с полудня до полуночи. Если применить Антиэкстремистский закон Евросоюза, то можно держать Морлока месяц в тюрьме без обвинений, но его это не впечатлит, так что нужен фактор внезапности.

Штеллен выслушал информацию и приказ, беззвучно выругался по поводу очередной запредельной глупости начальства, и пошел к майору Виттигу договариваться насчет транспорта в город Виллах, в тюрьму Синеплекс. Просто новый цикл потерь времени. Между тем, Рюэ связалась по Skype с бабушкой Фанни. Чего она не ожидала, так это обнаружить миссис Шо на топ-бридже круизной лодки или моторной мини-яхты.

…

Это же раннее утро 17 мая. Ионическое море. Арго-лодка «Kolobok».

Фанни Шо, как отмечено, устроилась на топ-бридже. На Фанни был легкомысленный бразильский бикини: купальник, более подошедший бы ее внучке. И, увидев внучку на экране ноутбука, она воскликнула:

— О, крошка Жаки! Как чудесно, что ты позвонила по видео!

— Блин, бабушка Фанни, куда это тебя занесло? — удивилась стажер-эксперт.

— О, это чудесная история! Тот парень, с которым ты заезжала ко мне в гости…

— …Юлиан Зайз, консультант по ЯД, что ли?

— Да-да! Он завез свою подружку Аслауг на Сицилию, и метнулся назад, но не домой в Хорватию, а в Албанию, на бывшую ремонтную базу советских субмарин.

— В порт Орикум, что ли? — спросила Жаки.

— Да, так это называется. Там как раз построили первую лодку по его новому дизайн-проекту, и представь: он предложил мне покататься. Тест-драйв. Ты знаешь, как это запросто у Юлиана.

— Блин, я не могу поверить! Ты что, склеила Юлиана Зайза?!

— А что, крошка, по-твоему, я недостаточно хороша для этого парня?

— Фанни, у меня в мыслях такого не было. Ты супер! Просто знаешь…

Жаки Рюэ замялась, и миссис Шо с чуть-чуть грустной улыбкой, помогла ей:

— Да, конечно, серьезная разница в возрасте усложняет вопрос секса.

— Подожди, Фанни, ты что, переспала с ним?!

— Нет, крошка. Мы с Юлианом только вышли в море, и не успели даже обсудить это. Впрочем, на яхте в открытом море есть вещи не менее волнующие, чем секс. А яхта, настолько необычная по дизайну, это само по себе волнующее обстоятельство. Мне всегда было любопытно: как работает фантазия у людей, творящих дизайн кораблей, самолетов, автомобилей, всякого такого. Особенно, если надо творить это, соблюдая ограничения, кажется, делающие задачу невыполнимой. Я помню, как Жак-Ив Кусто рассказывал о создании «ныряющего блюдца», полноценной субмарины, которая, по условиям задачи должна базироваться на 47-метровой яхте «Калипсо». Тут похожая ситуация: полноценная круизная моторная яхта должна базироваться в 20-футовом стандартном морском контейнере, TEU. И решением тоже стало блюдце, Только не ныряющее, а плавучее складное, как трехсекционный стол для пикников в бэкярде.

Тут Жаки сообразила, о чем речь и на какой лодке сейчас бабушка.

— О, черт! Фанни! Ты что, на 18-футовом круглом складном катамаране?

— Крошка, дай сообразить… Да, поскольку пять с половиной метров, это 18 футов в первом приближении. Кстати, Юлиан говорил: ты присутствовала в час Эврика для данного концепта. С его слов, две очаровательные девушки вдохновили…

— Мм… вообще-то, Аслауг и я в основном прикалывались, когда Юлиан изобретал.

— Что ж, крошка, иногда дружеский юмор вдохновляет наилучшим образом.

— Может быть… Но как так за три дня? 14 мая Юлиан только нарисовал модель.

Миссис Шо быстро покрутила пальцем перед web-камерой, будто размешивая нечто воображаемое, после чего пояснила:

— К счастью, то, что изобрел Чарльз Хулл в 1984-м не пропало, как многое другое.

— А-а… Фанни, ты о чем сейчас?

— Я о 3D-принтере. По мысли Хулла, нарисованная модель должна возникать в форме готового материального изделия немедленно. Три дня, это даже слишком долго.

— А-а… Разве 3D-принтер изобретен так давно?

— Крошка, где твоя эрудиция? 1986-м Хулл уже основал компанию «3D Systems».

— Понятно… Так, Фанни, а куда вы идете на этом плавучем блюдце?

— Мы идем на Мальту, а оттуда на Сицилию. Я давно не была в Палермо, и хочу там погулять немного. Домой я улечу самолетом. А Юлиан возьмет в Палермо еще одну лодку на тест-драйв. Затем, видимо, он опять подберет свою подружку-голландку, у которой для ночи с 20-го на 21-е запланирован последний сеанс в Астрофизической обсерватории в Катаниа, на восточном берегу Сицилии.

В этот момент на топ-бридж выбрался сам консультант по ЯД, и в своем фирменном иронично-дружественном стиле предположил, заглянув в web-камеру ноутбука:

— Что, девчонки, перемываете мои косточки?

— Привет, Юлиан! — сказала Жаки, — Просто, я беспокоюсь за Фанни.

— Знаешь Юлиан, — встряла миссис Шо, — крошка волнуется, что ты будешь так бурно заниматься со мной любовью, что это станет небезопасно для моего здоровья.

— Блин, я этого не говорила! — возмутилась франко-мулатка.

— Все ОК, — успокоил Зайз, — если до этого дойдет, то я буду осторожен, как грабитель сокровищ дракона. Если ты читала толкиеновского Хоббита, то понимаешь, о чем я.

— Какая изумительная метафора! — обрадовалась миссис Шо.

— Просто, Фанни, ты выращиваешь во мне цветы романтизма, — сказал он, — ну, ладно, девчонки. Вы, видимо, хотите посекретничать. Я перемещаюсь на ходовой мостик.

Консультант по ЯД отсалютовал ладонью перед web-камерой и спустился вниз. А в следующую минуту миссис Шо полушепотом произнесла:

— Он такой милый и тактичный.

— Возможно, — отозвалась Жаки, — но ты ведь знаешь: он нетипично упал в ксианзан.

— Вообще-то они оба: Юлиан и Аслауг, — поправила бабушка, — и почему нетипично?

— Фанни, ведь типичное поведение упавших в ксианзан это бегство с континента. Но Юлиан и Аслауг никуда не бегут, и почти не изменили образ жизни. Если бы они не сообщили между делом, я бы даже не догадалась об их падении в ксианзан.

— Крошка, с чего ты взяла, что бегство это типичное поведение упавших в ксианзан?

— Откуда я?.. — начала стажер-эксперт, и замолчала пораженная внезапной догадкой.

Бегство считается типичным поведением упавших в ксианзан только потому, что все аргонавты падают в ксианзан перед бегством в море. Ну а вдруг типично незаметное поведение, как у Юлиана и Аслауг? Ведь никто не выяснял, сколько всего упавших в ксианзан. Вдруг аргонавты – лишь верхушка айсберга?.. Фанни ласково улыбнулась.

— О, наконец-то до тебя дошло.

— Черт побери… Сколько же на самом деле этих упавших в ксианзан?

— Крошка, откуда мне знать, сколько упавших в ксианзан, и в какой именно?

— Э-э… Фанни, что значит какой именно?

— А ты что думала, будто существует лишь один вид ксианзана?

— А-а… Сколько видов существует?

— Откуда мне знать? Ясно лишь, что не один, это ведь не конвейерное производство.

— Вот, блин… Бабушка Фанни, скажи, я что, действительно такая идиотка?

Миссис Шо приблизила губы к web-камере и изобразила поцелуй.

— Крошка, ты умненькая, но попала в коллектив, где людям лень думать. Это заразно. Полагаю, там обычай: спихивать задачи какому-нибудь ИИ. Будто ИИ умеет думать. Удивительное заблуждение. То, что сейчас называется искусственным интеллектом, просто библиотека алгоритмов расчета коэффициентов корреляции и параметров для модели распознавания образов. Оно может кому-то казаться интеллектом, поскольку оперирует большими данными. Терабайты. Петабайты. Но как только нам требуются действительно творческие, интеллектуальные решения типа «эврика!», так сразу же выясняется, что интеллекта в ИИ меньше, чем в ресничках инфузории-туфельки.

— Черт-черт-черт… — проговорила Жаки Рюэ.

— Не переживай слишком, — посоветовала бабушка, — просто не ленись думать.

— Да, я поняла уже… Слушай, у меня, на самом деле, сложный вопрос на эрудицию.

— Давай, крошка, это может оказаться забавным! – Фанни Шо азартно потерла руки.

Следующие несколько минут стажер-эксперт излагала данные о теракте на Шванзее. Бабушка внимательно слушала, и даже делала пометки в бумажном блокноте. О, этот бумажный блокнот! Осколок другого мира. Как магический артефакт из фэнтези…

…Дослушав, и окинув задумчивым взглядом свои стенографические заметки в этом магическом бумажном блокноте, Фанни произнесла:

— Крошка, ты, конечно, понимаешь, что такая картина возможна только при ядерном делении тяжелых элементов с номером 90 и выше при нейтронной цепной реакции.

— Да, Фанни. Но там не было ядерного взрыва, к которому приводит цепная реакция.

Бабушка весело помахала своим блокнотом перед web-камерой, и объявила:

— Иногда приводит. А иногда нет. Говоря «цепная реакция», я не добавила волшебное слово «самоподдерживающаяся».

— Верно, — признала Жаки, — но если цепная реакция НЕ самоподдерживающаяся, то в конструкции бомбы должен быть дополнительный нейтронный источник… Э-э…

— …Более триллиона нейтронов в секунду на квадратный дюйм мишени, — подсказала ей бабушка, и продолжила, — следовательно, это бомба Вайцзеккера-Ливингстона.

— Подожди, Фанни, ведь Вайцзеккер работал в Германии, а Ливингстон — в Америке.

— Да, крошка! Если бы тогда, в середине 1930-х эти двое работали в одной стране, то Вторая Мировая война не завершилась бы атомными бомбардировками, а напротив: началась бы таковыми. Представь: история развивалась бы совсем иначе. Возможно, сегодня человечество дотянулось бы до звезд, а не копошилось в болоте рецессии по милости «зеленых», нанятых финансовой плутократией для торможения прогресса.

Стажер-эксперт негромко вздохнула (ей не очень нравились такие технократические радикальные тезисы бабушки Фанни), и попросила:

— Объясни, пожалуйста, про бомбу Вайцзеккера-Ливингстона.

— Крошка, это просто! Вайцзеккер создал полуэмпирическую формулу деления ядер, указавшую, что нейтроны с энергией выше одного Мэв будут делить ядра урана-238. Ливингстон тогда же создал 11-дюймовый циклотрон, который разгонял протоны до соответствующей энергии. Осталось взять вещество, из которого эти протоны могут выбивать нейтроны. Это реакция Боте-Беккера, известная с 1930-го. Для нее годится дейтерий, бериллий, литий, бор, и даже алюминий. Бомба готова. Но тогда, в 1930-х, процесс деления U-238 не был реализован. Лишь в 1950-х его начали применять для многократного усиления термоядерной бомбы: схема делящейся оболочки из U-238, известная в научно-популярной литературе, как реакция Джекила-Хайда.

— Подожди, Фанни! Разве малый циклотрон Ливингстона мог дать такой поток?

— Молодец, крошка! Да, тот циклотрон был слабым. Но теперь это не проблема, ведь теперь есть туннельный протонный синтез, он же кристадин-процесс, реализуемый несложным кристадиновым фюзором. Протонно-захватная трансмутация кремния в короткоживущий альфа-радиоактивный изотоп фосфора. Это источник альфа-частиц, пригодных для выбивания нейтронов. Кстати, Боте и Беккер в 1930-м применяли для выбивания нейтронов — альфа-частицы, излучаемые полонием-210. А кристадиновый фюзор может при пиковой мощности выдать довольно плотный поток альфа-частиц. Вероятно, так создается пороговая плотность нейтронов на урановой мишени…

…Завершив этот монолог, миссис Шо снова взмахнула своим магическим бумажным блокнотом перед web-камерой. Жаки Рюэ вздохнула и констатировала.

— Остается разобраться, где улиткофил Руди добыл уран-238.

— Полагаю, — ответила бабушка, — он просто купил на электронной бирже.

— Что? Как так просто купил?

— Крошка, правильный вопрос: почем. Полагаю 20 долларов за фунт, около того.

— Что?! – снова переспросила Жаки, все более изумляясь.

— Это обедненный уран, — пояснила миссис Шо, — побочный продукт обогащения при производстве топливного урана для АЭС и оружейного урана для военных. На фунт топливного низко-обогащенного урана выходит дюжина фунтов обедненного, а при производстве оружейного высокообогащенного урана, почти чистого U-235 выходит больше двухсот фунтов побочного продукта на фунт целевого. Обедненным ураном завалены ядерные фабрики. Сначала его утилизировали военные — в сердечниках для бронебойных снарядов. Затем в цивильной сфере, где требуются твердые материалы высокой плотности. Уран на 70 процентов плотнее свинца. В урановую тему попали, например, балансировочные грузы для авиалайнеров, или для килей парусных яхт.

— Вот, блин… — отреагировала Жаки, — …Блин-блин-блин! Надо звонить полковнику.

— Так всегда бывает в дебильной цифровой цивилизации, — заключила миссис Шо.

…

15. Материальный Призрак из свинцовых семидесятых.

То же утро 17 мая, Каринтия (Южная Австрия). Город Виллах. Тюрьма Синеплекс.

Виллах, бывший в эпоху Ренессанса резиденцией императорских мажордомов, теперь представлял собой оживленный город 50-тысячник и крупный железнодорожный узел рядом с тройной границей: Италия-Словения-Австрия. Наличие такого узла породило специфику Виллаха в эпоху Новейшего Переселения Народов. Поток афро-азиатских мигрантов, который возник в 2010-х, и стал хронической проблемой Евросоюза, здесь вызвал необходимость устроить фильтрационный пункт. Постепенно этот пункт оброс бюрократией, и превратился в специальную тюрьму для сортировки нелегальных и не совсем легальных мигрантов, беженцев, и мелких контрабандистов. Но к содержанию фигуры такого калибра, как Вилли Морлок, эта тюрьма была неприспособленна ни по технической конфигурации, ни по квалификации персонала.

Начальник тюрьмы (толковый, но простоватый дядька) сначала не сообразил, кого ему спихивает Интерпол. Мало кто сообразил бы такое — посреди ночи, в условиях общего полицейского усиления, а затем — локального военного положения, объявленного из-за беспрецедентного теракта в Шванзее. Так вот: интерполовцы позвонили и сказали: при трансграничном перехвате совместно с полицией Словении, арестован Вилли Морлок, гражданин Германии, вероятный соучастник теракта, и надо поместить его в камеру по категории E (экстремисты). Начальник тюрьмы просто распорядился об этом, поверив интерполовцам на слово, что полную документацию по арестанту они пришлют утром. Чрезвычайная ситуация, военное положение, все такое, в общем…

— …В общем, они развели меня, — тоскливо заключил начальник тюрьмы, излагая схему событий только что прибывшему Вальтеру Штеллену.

— Маркус, вы правда не знали, кто такой Вилли Морлок? – удивился Штеллен.

— Правда! — начальник тюрьмы взмахнул руками, — Откуда мне знать, что было в вашей Германии в начале 1970-х! Я тогда еще не родился даже!

— Сочувствую, — лаконично ответил шеф RCR.

— За сочувствие благодарю, конечно, — произнес начальник тюрьмы, — но лучше, если вы заберете отсюда эту заразу. Кто мог знать? На вид просто дедушка. Спортивный такой, примерно как наши, которые зимой на лыжах бегают. Сколько ему?

— 72 года, — ответил Штеллен, — на дату ареста группировки RAF, Вилли Морлок еще не достиг совершеннолетия, поэтому получил умеренный срок.

— Ясно. Слушайте, полковник, правда, заберите от нас эту заразу. Он достал тут всех.

— Маркус, я не понимаю: как он достал?

— Вот так, — проворчал начальник тюрьмы и начал рассказ…

… Вилли Морлок, будучи доставлен в тюрьму Синеплекс, для начала потребовал себе одиночную комнату с телевизором, а также бутылку Каберне и сыр Чеддер. Дежурный офицер посмеялся, но его смех был недолгим, поскольку Морлок объявил: «Знаете, офицер, я начал припоминать детали плана скорого теракта в Сиднее, так что организуйте мне связь с call-центром австрийской национальной спецслужбы BVT». Дежурный офицер высказался в том смысле, что это бред и выдумка, но такой ответ не обескуражил Морлока, и он ответил: «Воля ваша, но тут, я вижу, везде ведется видео-аудио запись. Когда Хаким аль-Талаа устроит в Австралии выдающееся аутодафе вроде устроенного только что на Шванзее, генералы заинтересуются, кто и почему скрыл данные о подготовке теракта. Конечно, сокрывший может сослаться на то, что не поверил сообщению некого Вилли Морлока, арестованного по подозрению в предыдущем теракте. Но тогда у генералов возникнет резонный вопрос: по своей инициативе этот сокрывший не поверил, или он вовлечен в организацию, связанную с подготовкой теракта, и получил инструкцию о сокрытии». После этого монолога, офицер понял: дело плохо. Хаким аль-Талаа включен в ten-top наиболее опасных международных террористов, и если вдруг действительно случится теракт в Сиднее, то ретроспективное компьютерное сканирование записей найдет этот эпизод в тюрьме Синеплекс ночью 17 мая. Ведь по инструкции, офицер должен сразу сообщать любые данные о готовящемся теракте в call-центр профильной спецслужбы. «Итак, — констатировал Морлок, — до вас дошло. Вы должны сообщить в BVT, дать мне письменные инструменты, и поместить меня в одиночную комнату. От того, как будет работать моя память, зависит: вспомню ли я детали здесь, или уже в Лионской тюрьме Интерпола, куда меня увезут, вероятно, утром. Ну, как, вы улавливаете суть дела?». Дежурный офицер уловил. Если детали всплывут здесь, то сюда нагрянет комиссия из Венского центра по борьбе с терроризмом, и всех офицеров в Синепленксе точно ждет несколько дней казарменного режима по инструкции о секретных расследованиях.

В общем, уловив суть ситуации, дежурный офицер поспешил снабдить Вилли Морлока запрошенным вином и сыром, в отдельной комнате с телевизором. Но это было только начало (сказал начальник тюрьмы). По инструкции, после краткого сообщения в BVT, следовало, чтобы арестанта предварительно допросил тюремный дознаватель. Это был молодой парень, проявлявший служебное рвение, которое способствует карьере. Ему в данном случае лучше было бы просто взять листок, где Морлок сразу записал то, что сообщил дежурному офицеру. Всего три фразы, но для формального предварительного допроса было бы достаточно. Морлок пояснил это дознавателю, однако тот не умерил рвение, и принялся допрашивать арестанта, мешая тому смотреть телевизор. Стратегия допроса — простая: дознаватель упирал на то, что добросовестное сотрудничество будет зачтено в приговоре: осужденный получит более мягкий режим, сможет чаще видеться с семьей, и в более гуманных условиях, чем тюрьма Панграц. На это Морлок ответил: «Юноша, вы даже не знаете, есть ли у меня семья, а если бы знали, то у вас не было бы оснований доверять этому знанию, при условии, что вы способны думать. Но, судя по вашим действиям, вы не способны. Возьмем тему семьи, которую вы так неосторожно затронули. В отличие от меня, у вас не только есть семья, но и сходу ясно, какая. Ваша манера носить обручальное кольцо и ряд дополнительных признаков указывают, что в брачных отношениях вы состоите около двух лет и у вас маленький ребенок. По стилю вашей одежды видно, что ваша жена предпочитает открытую жизнь в цифровом мире, поэтому в соцсетях можно найти все о ней, о ребенке, и о вашем доме. Представьте на минуту, что кому-то захотелось воздействовать на вас. Вы улавливаете мою мысль?»

Пересказав этот разговор, начальник тюрьмы вздохнул и заключил:

— Так мы потеряли перспективного сотрудника. Парень вышел с погасшими глазами, и теперь будет относиться к работе формально, без всякой инициативы. У меня уже глаз наметан, я сразу вижу, если человек меняется в эту сторону. Так что, полковник, очень прошу: заберите этого проклятого Морлока.

— Я сделаю, что смогу, — пообещал Штеллен, — пожалуйста, проводите меня к нему.

— Это я сделаю с удовольствием, следуйте за мной, — сказал начальник тюрьмы.

…

Сразу было заметно: Вилли Морлок чувствует себя в тюремных условиях комфортно, ничего не опасается, и ему весело.

— О! Становится интереснее! — воскликнул он, увидев Штеллена, — Давно ли RCR стала расширять свою поляну? Вы ведь раньше занимались только регионом Рейна.

— Да, но я временно исполняю обязанности заместителя начальника INTCEN. Поэтому сейчас к моей компетенции относится расследование теракта в Шванзее.

— О! Понятно! Шеф INTCEN поджарился в Шванзее и, по принципу стека, на его месте теперь сидит генерал Оденберг, а вы работаете на бывшей поляне генерала Оденберга.

— Ладно, Вилли, — сказал полковник, — теперь по делу. Вы тут упомянули, будто знаете Хакима аль-Талаа. Вы готовы подтвердить это?

— Разумеется, полковник! Я знаю, а вы не знаете о Хакиме ничего важного.

— Что ж, Вилли, расскажите, и проверим, кто из нас знает больше.

— Я люблю соревнования! — объявил Морлок, — Начнем! Вы читали Борхеса?

— При чем тут Борхес? – удивился Штеллен.

— Итак, полковник, вы не знаете о Хакиме ничего важного. Ведь самое важное, это что Хаким аль-Талаа — эпигон Хакима, красильщика из Мерва, пророка в маске.

— Вилли, я не занимаюсь мистикой, для меня важно, что Хаким аль-Талаа представляет ультрарадикальное левое крыло шиитского терроризма, что он пользуется поддержкой аятоллы Наджмули, и что, следовательно — может опираться на нелегальную внешнюю разведку в структуре Пасдаран, Стражей исламской революции.

Вилли Морлок скорчил презрительную гримасу.

— Иранские бонзы, включая аятоллу Наджмули, такие же идиоты, как ваши аналитики Четвертого рейха… Ой, пардон, Европейского союза, кажется так это называется. Мне забавно наблюдать, что ни вы, ни Наджмули, не замечаете, что аль-Талаа — не шиит, и вообще не мусульманин. Он — хуррамит, вот его сходство со средневековым Хасаном-Красильщиком, и вот секрет его влияния среди левых ультра-радикалов.

— Но, — возразил Штеллен, — влияние аль-Талаа среди ЛУР намного проще объясняется иранскими деньгами.

— Деньги… — Морлок иронично фыркнул, — …Деньги просто грязь, а сейчас, в краткий период цифрового мира, деньги даже меньше, чем грязь. Они просто цифры, которые записаны двоичным кодом в транзисторных ячейках микросхем. Учение хуррамитов в постмодернистской версии аль-Талаа объяснило суть денег и денежных транзакций.

— Вилли, вы темните. Что такого объяснили хуррамиты?

— Зачем мне темнить в такой ерунде? Но, я не стану работать вместо ваших системных аналитиков. Поставьте им задачу, пусть они за свои пятизначные зарплаты напечатают несколько слов в окне поискового приложения. Это единственное, что они умеют.

Вальтер Штеллен покивал головой и произнес.

— Ладно. А при чем тут какой-то будущий теракт в Сиднее?

— А это, — ответил Морлок, — как раз касается связи Пасдарана с людьми аль-Талаа. По историческим причинам у шиитов и хуррамитов одинаковая ненависть к курейшитам, представленных сегодня династиями эмиратов Аравии. Нефть поступает в Австралию именно из этих эмиратов. Дальше поставьте задачу вашим системным аналитикам.

— Слушайте, Вилли, может, хватит сползать и кивать на наших системных аналитиков?

— Конечно, хватит! — с готовностью согласился Морлок, — Вам точно хватит. Оглядите рациональным взглядом оперативное поле. Вашими действиями управляют цифровые искусственные идиоты, шутки ради называемые искусственным интеллектом. Каждое действие вашей спецслужбы мотивировано отчетами системных аналитиков, которые печатают всякие слова в окне приложения искусственного идиота, и получают оттуда идиотские выводы. Простой пример: как я оказался в этой унылой конуре?..

Задав этот риторический вопрос, Морлок глотнул вина и закусил сыром. … — Так вот, полковник, сейчас я объясню вам просто. Когда актор, известный вам под именем Руди Ландрад, поджарил большую VIP-толпу на курорте Шванзее…

— Откуда вы знаете, что это сделал Руди Ландрад? — перебил шеф RCR.

— Глупый вопрос, полковник. Это по TV во всех новостях. Так вот, когда случилось это забавное событие, ни одна из верхушек спецслужб не дала себе труд подумать мозгом. Зачем, когда есть искусственный идиот – современный суррогат пифии Дельфийского оракула. Порченный суррогат. Настоящая античная пифия, обкурившись чем-то ныне забытым психотропным, пускала слюни и бормотала бессвязные слова. Но, возможно, таким образом, через нее говорил Аполлон или еще какой-то из богов, существование которого мы не можем ни опровергнуть, ни доказать. Нынешний суррогат пифии, это искусственный идиот, который пускает цифровые слюни, выдает бессвязные слова на монитор, и точно известно, что никакой бог через эту штуку не говорит. Вы получаете результат примитивной обработки огромных массивов мусорных данных при помощи программы, которая составлена толпой полуграмотных, очень скромно оплачиваемых индостанских программистов. Они выбрали эту профессию потому, что недостаточно хорошо водят автомобиль, чтобы пойти в таксисты. Они не разбираются в алгоритмах прикладной математики и инженерии знаний. Они прошли какой-то дешевый тренинг полуавтоматического программирования, они научились, как мартышки, переставлять мышкой всякие квадратики-модули в окне приложения, они кое-как умеют приделать программные заплатки к дурной путанице кодов, которую слепит приложение из этих квадратиков, и получится кое-какая скороварка для больших данных. Плевать, каким окажется качество сваренной каши — главное, чтобы смотрелось. Далее, такой продукт мартышкиного труда получает раскрученное именование: искусственный интеллект и перепродается IT-корпорацией с наценкой миллион процентов. Конец сказки.

— Почему сказки? – спросил Штеллен.

— Потому, — сказал Морлок, — что это история о вымышленном мире. Разумеется, кроме индостанских ребят. Лишь они знают, зачем создается этот искусственный интеллект.

— Но, Вилли, если вы знаете, что они знают, то вы косвенно тоже знаете, не так ли?

— Так, полковник, хотя я не в счет, поскольку я вообще-то вне этого игрового поля.

Шеф RCR очередной раз внимательно поглядел на собеседника, в определенном плане высматривая вероятные бреши в его социально-психологической броне. Может брешь: тщеславие? Желание полюбоваться своей значимостью и превосходством? Проверим, с обязательной ноткой юмора, чтобы это не стало распознаваемой провокацией.

— Так, Вилли, может вы, приобщите меня к этой великой тайне смысла?

— Элементарно, полковник. Они создают этот искусственный интеллект, чтобы за него получить немного денег, пойти на базар, купить рис, овощи и курицу, сделать карри, и пожрать. Все, происходящее далее с их уродливым созданием, вовсе лишено смысла.

— Это, — сказал Штеллен, — опять какое-то сползание в мистику.

— Это потому, что ваш искусственный идиот сполз в мистику. Да, аббревиатура ИИ тут годится. Ваш ИИ приписал Руди Ландраду теракт в Вадуце, хотя тот был под арестом. Соответственно, ИИ приказал всем отрабатывать тему «Руди на свободе и действует». Оцените логику ИИ. Руди, под арестом, дает наводку на арго-яхт-клуб Майншпиц, где выпивал на днях со своей сестрой и двумя ее друзьями. Когда приезжает полиция, эти фигуранты уже успели уйти по Рейну в море. Насовсем. А Руди умер в тюрьме RAF.

— Вилли, откуда вы знаете все это?

— Полковник, это уже выложено в интернет. Я экономлю вам время, пересказывая. Мне продолжать, или вы предпочитаете искать и читать сами?

— Продолжайте, Вилли.

Пожилой экс-террорист снова глотнул вина, закусил сыром и произнес.

— Я подошел к вершине логики вашего ИИ. Не сходя с линии Руди Ландрада, ваш ИИ приказал арестовать сестру Руди и двух ее друзей на арго-лодке в нейтральных водах, нарушив международные и национальные законы. Впрочем, закон пишется лишь для удобства тирании, а не для людей. Дело не в законах, а в логике. Ваш ИИ поставил на мертвого Руди ловушку с приманкой в виде его сестры. Разумеется фигурант, который изображает Руди на интернет-блогах, реагирует: он зажаривает VIP-толпу на Шванзее. Теперь ваш ИИ совершенно уверен, что Руди жив, и в этом был смысл огненного шоу. Спектакль сыгран для одного зрителя: вашего ИИ, который в результате прикажет вам ловить мертвого Руди до скончания веков, и арестовывать соучастников, вычисленных согласно этой линии. Например, меня. Ведь я находился недалеко от Шванзее, и имел отношение к RAF, лидеры которой умерли в той же тюрьме, где умер Руди Ландрад.

— Стоп, — сказал Штеллен, — вы сказали: по версии ИИ, Руди жив и действует.

— Да, — подтвердил Морлок, — по версии ИИ, Руди жив, но имеется акт о смерти Руди в конкретной тюрьме, и этот акт тоже идет в анализ Больших Данных. Там смешано все, причем одно противоречит другому. Человек отсек бы логический парадокс, но ИИ не обладает интеллектом даже на уровне жука-навозника. Кстати, есть гипотеза, что жук-навозник подсказал древнеегипетским жрецам идею о духовных ценностях. Он может скатать шар из дерьма намного больше своего размера. Вы улавливаете смысл?

Шеф RCR сердито похлопал ладонью по столу.

— Ближе к делу, Вилли! Вы сказали: фигурант, который изображает Руди. Кто он?

— Полковник, неужели вы думаете, что я знаю его имя?

— Я думаю, что вы знаете о нем намного больше, чем пока сообщили. Хватит темнить.

— Может хватит, а может нет, — ответил Морлок, — покажите мне какой-нибудь приз.

— Хотите опубликовать свои мемуары? – спросил Штеллен.

— Бросьте, полковник. Я не такой бренд, как Карлос Рамирес, или как Андерс Брейвик. Читателей вряд ли заинтересует второстепенный террорист полувековой давности.

— Заинтересует, если правильно подать. Причем я знаю, кто умеет правильно подать.

— И кто же?

— Издательство Plink-Lake, Салем. Когда была мода на мемуары неонацистов, я дал им хорошие контакты, и теперь мы иногда сотрудничаем. Полуофициально.

— Занятно, полковник. Но у меня нет имени лже-Ландрада.

— А что у вас есть, Вилли? Карты на стол, и попробуем набрать нужное число баллов.

— Занятно, — повторил Морлок, — что вы скажете о базе логистики этого фигуранта?

— Я скажу: это Албания, район Орикум, бывшая ремонтная база советских субмарин.

Вилли Морлок грустно вздохнул, однако не утратил азарта.

— Ладно, я зайду с другой карты. Что вы скажете об источнике урана для шоу?

— Откуда вы знаете про уран при теракте на Шванзее?

— Элементарно, полковник. Телевизор. Ну как? Хватит баллов у этой карты?

— Хватит. Выкладывайте.

— Слушайте. Прошлой зимой менеджеры Хакима аль-Талаа наняли толковых парней с опытом использования селективных металлоискателей. Работа была такая: собирать в ливийской пустыне снаряды с сердечниками из обедненного урана, оставшиеся там по итогам войны 2011-го. Янки применяли эти снаряды против бункеров и бронемашин.

— Так, и сколько собрали эти парни?

— Эти парни говорили, что вывоз в порт делался грузовиками-трехтонками. Они там не считали, сколько было грузовиков, но довольно много.

— Значит, — предположил Штеллен, – речь идет о десятках тонн.

— Да, полковник. Вы ведь понимаете: аль-Талаа не стал бы работать по мелочам.

Вальтер Штеллен кивнул (поскольку Морлок явно был прав в этом тезисе), и спросил:

— А куда этот уран поехал из порта?

— Не знаю. Я думал: в сторону Австралии, там началась, как бы сказать, очень жесткая дележка топливного рынка. Но теперь думаю: нет, наверное, ближе.

— Ближе? – переспросил Штеллен, — Вы имеете в виду Европу?

— Да, похоже на то. Вряд ли бомба на Шванзее – единственная. Где-то есть еще.

— Есть еще… — Штеллен снова кивнул, — …И чертовски много. Надо что-то делать.

— Полковник, если вам интересно мое мнение…

— Да, Вилли, мне интересно, если у вас есть что предложить.

— У меня есть лишь мнение. Чтобы делать что-либо осмысленное, надо решить, что вы хотите получить в итоге. По-моему, у вашего большого начальства проблема с этим.

— С чем — с этим? – спросил Штеллен.

— С целеполаганием, как выражаются философы. Во времена моей юности, у большого начальства была ясность, куда оно хочет привести Германию. Наша лево-анархистская фракция была против капитализма в любом виде, даже как общества благоденствия, но фракция признавала: противник имеет свою картину будущего. А нынешние не имеют.

— Почему не имеют? Есть программа: цели ООН в области устойчивого развития.

— Это не цели, а шарик из дерьма у жука-навозника, — объявил Морлок.

— Приберегите свои метафоры для мемуаров, — сердито проворчал шеф RCR. Ему стало неприятно от того, что Морлок, быть может, прав.

…

16. Аргонавты, выдернутые из сбывшейся мечты.

Полдень 17 мая. Франция. Лион. Полуофициальная тюрьма Интерпола.

Майор-комиссар Поль Тарен, в общем, имел немалый опыт общения с психологически сложными персонами, но младшая сестра Руди Ландрада — Флекки (Веснушка) была на порядок сложнее, чем все прошлые «клиенты» майора-комиссара. Казалось, он выбрал беспроигрышную стратегию, начать разговор с сообщения об общей цели: сделать так, чтобы Флекки быстрее вышла на свободу. Реакция на это всегда была позитивной…

…До сегодняшнего дня. Веснушка (на вид — обыкновенная среднегерманская девчонка капельку старше двадцати лет) ответила с нечеловечески ледяным равнодушием:

— Не тратьте время. Я не буду разговаривать. Верните меня в камеру, я хочу спать.

— Извините, Флекки, но я обязан заполнить анкету для заявки на ваше освобождение.

— Я не нужна для этого, — сказала она, — вам все известно обо мне.

— Не все. Есть вопрос о вашем разговоре с братом в яхт-клубе Майншпиц.

— Задавайте свой вопрос и верните меня в камеру.

— Вопрос, — сказал он, — шла ли речь о разовой работе по перегону автомобиля?

— Да, — коротко ответила она.

— Ясно. А кто был заказчиком?

— Хватит, комиссар. Верните меня в камеру, я хочу спать.

— Как хотите, Флекки, но тогда мне придется вызвать вас снова.

— Ладно. Пишите: я не знаю заказчика, это просто человек, обратившийся в арго-сеть разовых работ. Никаких имен. Только сетевой ник, состав работы, и цена.

— А какой ник использовал этот заказчик?

— Гронд. По буквам: джи-ар-оу-эн-ди. Надеюсь, у вас все на этом, комиссар?

— Извините. Флекки, но есть последний вопрос: о личных вещах вашего брата.

— Я – не мой брат. Про его личные вещи – вопросы к нему.

— Еще раз извините. Возможно, вам не сказали. Но ваш брат мертв.

— Опять мертв? — переспросила Веснушка, и тут впервые от начала разговора в ее тоне проявилось что-то эмоционально-человеческое.

Поль Тарен определил эти эмоции, как микс из крайней брезгливости и злой иронии. Довольно странно при таком предмете обсуждения. Еще более странно слово «опять», прозвучавшее от собеседницы. Но, придется продолжать наугад.

— Мне очень жаль. Ваш брат Рудольф умер вечером 12 мая в тюрьме Штамхайм.

— Фейк, — прокомментировала она тем же брезгливым иронично-злым тоном, — у вас в тюрьме не было моего брата. Иначе как он взорвал бы ваших в Лихтенштейне, как он взорвал бы ваших в Австрии, как он выдвинул бы вам ульиматум?.

— Извините, Флекки, вы сказали «ваших»?

— Не моих же, — все тем же тоном ответила Веснушка, и осведомилась, — вы закончили заполнять анкету? Если да, то верните меня в камеру, я хочу спать.

При таком ходе разговора, ничего не оставалось, кроме как вернуть ее в камеру. После Веснушки, майор-комиссар извлек для беседы следующего аргонавта с той же лодки: Хенгиста (Страшилу) Ноймана. На вид Страшила был никакой. Будто очеловеченный мешок с картошкой, и нос тоже картошкой. Сверху — копна пшенично-светлых волос, стриженных под горшок. Трудно заподозрить в таком мешковатом парне выдающиеся волевые качества, однако, Страшила разговаривал в жестко-выверенном стиле старых голливудских фильмов про мафию. На все вопросы Тарена. он отвечал одной фразой: «Я не буду говорить без адвоката». А фразы, не содержащие явно поставленного вопроса, он вообще игнорировал. Пришлось констатировать нулевой результат и вернуть Страшилу в камеру.

Далее, Тарен извлек последнего аргонавта с данной лодки: Отто (Мичибичи) Риммера. Мичибичи был персонажем совсем иного склада. Парень смешанных кровей, немного напоминающий культового прикольного пирата Джека Спарроу в исполнении Джонни Деппа. Причем он даже вел себя отчасти так же. И разговор он начал сам:

— Ну, что, офицер? Поболтаем немного, или вы сразу будете вешать меня?

— Отто, я предлагаю вам отнестись к ситуации более серьезно, — сказал Тарен.

— О! Я чертовски серьезно отношусь! Смерть, знаете ли, бывает раз в жизни, так что, я сначала помолился бы, если вы не возражаете.

— Вы верите в бога? – спросил майор-комиссар.

— Чертовски сложный вопрос, офицер. Мне надо подумать. Вдруг, если я отвечу нет… Заметьте, это я еще не отвечаю, а рассуждаю вслух… Вдруг, если я отвечу нет, то вы повесите меня вообще без церемоний, как того парня, которого вы выдавали за Руди Ландрада. В свете этого обстоятельства, пожалуй, я отвечу да. Так что, как говорят в спектаклях: дайте мне несколько минут, чтобы я уладил мои дела с Создателем.

— Отто, я снова предлагаю вам отнестись более серьезно, и отвечать на мои вопросы.

— Офицер, я снова говорю: я чертовски серьезен. Просто, я высказал свое религиозное пожелание. Вы игнорировали. Понятно: вы тут хозяин, и вопросы тут задаете вы.

Майору-комиссару пришлось смириться с такой прелюдией, и приступить к вопросам.

— Отто, начнем с вашего прозвища. Мичибичи это водяная пантера из мифов оджибве?

— Да, мой прадедушка был наполовину оджибве, из Милуоки, штат Висконсин. В ходе Второй мировой войны, его запихнули в 8-ю Воздушную Армию, в экипаж летающей крепости. Он два года бомбил Европу, но в 1944-м был сбит, сидел у вас в концлагере, освободился при англо-американской оккупации, сошелся с девчонкой на Рейне, и там остался жить. В общем, тогда слишком слабо бомбили.

— Отто, что вы имели в виду, говоря «тогда слишком слабо бомбили»?

— Я имел в виду, что технология тогда не поспела. Иное дело: сейчас.

— Что сейчас?

— Сейчас, — охотно пояснил Мичибичи, — приходят такие технологии, что одной бомбой можно убрать в Европе больше, чем всеми бомбардировками Второй мировой войны.

— Это какой-то намек? – спросил Поль Тарен.

— Нет, офицер, просто я думал: вы смотрите новости по телевизору.

— Какие новости?

— Новости про Австрию, — с удовольствием произнес Мичибичи, — про то, как Руди там разбомбил ваших, и теперь ваши драпают из Европы, как гитлеровцы в 1945-м.

Словечко «ваши» в этом контексте рассердило Тарена, тем более, что несколько минут назад, такое словечко звучало от Веснушки. И, тем более, что в последнем тезисе — про драпающих – была значительная доля правды. Шок от сообщения о природе взрыва на Шванзее вызвал бегство жителей австрийской Каринтии. Чуть позже было формально объявлено военное положение в стране, и паника захватила Вену. Утром зов к бегству перекинулся на элиты еще нескольких европейских столиц. Авиалайнеры на курорты Латинской Америки и Юго-Восточной Азии улетали набитые под завязку. Билеты на круизные океанские лайнеры, отплывающие в ближайшие 24 часа, были проданы все, независимо от направления. Американские и азиатские туристы веером отзывали свои заявки на рейсы и отели по Европе. Котировки на бирже рухнули, отслеживая ценовой коллапс рынка европейской недвижимости… Из-за всего этого, Тарен рассердился.

— Скажите, Отто, а вам известно, что восхваление терроризма является криминалом?

— Да, офицер. Публичное восхваление. Так сказано в вашем законе. А мы тут общаемся непублично. Наверное, тут, в тюрьме Интерпола, вообще все засекречено. Значит, мои высказывания про терроризм — не криминал по закону. Хотя, вам плевать на закон. Вы служите плутократии. Той, которая сейчас драпает. Смешной финал может случиться. Допустим, вы промедлите вешать меня, и тогда повесят вас. Как в 1945-м опять-таки.

— Вы что, специально ищете себе неприятности? – строго спросил майор-комиссар.

Мичибичи изобразил изумленное лицо, в точности как Джек Спарроу.

— Нет, что вы, офицер. Я наоборот, старался оказаться подальше от неприятностей. Но только я подумал, что оказался подальше, как неприятности нашли меня. Представьте: нейтральные воды субтропической Атлантики. Я — на лодке, с любимой девушкой, и с лучшим другом. Вдруг: прилетает военная вертушка, и зондеркоманда винтит нас. Это неприятности. Хотя, по сути, главная неприятность нашла меня до рождения. Это ваш долбанный Четвертый Рейх. Как видите, я родился, вырос, и хотел смыться, однако эта неприятность нашла меня даже в нейтральных водах. Я уже объяснил, как.

— Знаете, Отто, вам грех жаловаться, есть страны, где жизнь в сто раз хуже!

— Я знаю, офицер. Ваше евро-правительство позаботилось, чтоб я узнал еще в детстве. Наверное, для этого оно импортировало оттуда несколько миллионов фриков, которые захватили наши улицы, и устроили там царство своей изумительной религии добра. В принципе, я понимаю резоны правительства. Фрикам удобнее жить с фриками. А если хочется, чтобы тут было в сто раз хуже — как в странах, откуда фрики, то такой импорт выглядит превосходным рецептом. Я понимаю даже, почему правительства старается помешать нам уйти. Ведь тогда кто будет работать и содержать всех фриков? Но если мешать людям уйти, то появляется Руди с улиткой Помми. Это логично, не так ли?

Майор-комиссар побарабанил пальцами по столу, и спросил:

— Так, Отто, вы из этих соображений помогали Руди Ландраду?

— Офицер, поясните: которому Руди Ландраду? У вас ведь их двое. Одного вы убили в тюрьме RAF, а другой убивает вас. Так о котором из них вы спрашиваете?

— О Ландраде, с которым вы общались вечером и ночью с 9 на 10 мая в яхт-клубе.

— Если об этом Ландраде, то мы подогнали ему заказ из интернета.

— Какой заказ? От кого?

— От клиента с ником Гронд. Перегнать тачку с Нижнего Рейна к границе Швейцарии.

— Кто конкретно из вас троих переписывался с этим клиентом?

— Я, — коротко ответил Мичибичи.

— Кто этот клиент?

— Без понятия. Мы не проверяем легальный ID клиента и не задаем лишние вопросы.

— Так, а ID перегоняемой тачки вы тоже не проверяли?

— Да, офицер. ID перегоняемой тачки я тоже не проверял.

— Тогда, Отто, это похоже на соучастие в терроризме.

Мичибичи поднял взгляд к небу (точнее к потолку комнаты допросов) и произнес:

— О! Я как чувствовал, что вы скажете это. Ну что, мне предъявлено обвинение?

— Пока нет, — ответил Тарен, — и от вас зависит, будет ли предъявлено.

— О! Я как чувствовал, что вы скажете это тоже. Что, по-вашему, мне следует делать?

— Вам следует рассказать все о встрече и общении с Ландрадом 9 – 10 мая.

— Что, офицер, вообще все? Включая то, как он вытер ноги об коврик у входа?

— Не надо паясничать. Меня интересуют темы ваших разговоров на той встрече.

— Темы? — переспросил Мичибичи, и снова посмотрел в потолок, — ОК, я перечислю по порядку: заработок, океанская навигация, рыбалка, секс втроем, будущее. Это все.

— О чьем заработке вы говорили?

— Вообще о заработке. Вечная тема, офицер: как взять ресурсы за минимум усилий.

— А чей секс втроем?

— Наш. Веснушки, Страшилы и меня.

Поль Тарен опять побарабанил пальцами по столу.

— Ранее вы говорили, что она — ваша любимая девушка, а не общая с вашим другом.

— Офицер, тут нет противоречия. Если вы не знаете MMF, то гляньте в интернете.

— Я обойдусь без ваших советов, Отто. А о чьем будущем вы говорили?

— Вообще о будущем. Тоже вечная тема. В смысле: для нас.

— Для вас это для кого? – спросил майор-комиссар.

— Для нас это для арго и вроде того. Для вас это не имеет смысла.

— Почему не имеет смысла?

— Потому, — пояснил Мичибичи, — что у вас нет будущего. Точнее, есть, но не для вас.

— Отто, выражайтесь яснее. Что значат ваши слова: «есть, но не для вас»?

— Офицер, это очень просто. Есть ли будущее у Древнего Египта эры фараонов? Если смотреть с позиции древних египтян — то нет. Они давно вымерли. Но если смотреть с позиции археологов — то да. Археологи каждый год открывают что-то в заброшенных пирамидах. Ну, там иероглифы, амфоры, засушенных фараонов, всякое такое. С вами похожий случай. Будущие археологи раскопают ваши европейские пирамиды…

— …Откуда вам знать будущее? — сердито перебил Тарен.

Мичибичи сделал большие комически-испуганные глаза, как Джек Спарроу.

— Ой, может я ошибся? Расскажите мне ваше будущее, хоть ближайшее. Европа через полвека. Как вы приблизительно видите это? Как там люди живут, и что делают?

— Отто, я снова предлагаю вам относиться серьезнее. У нас тут более важные дела, чем гадать, что будет через полвека.

— Офицер, а представьте, что через полвека не будет ничего. В смысле: цивилизация на планете исчезнет. Останутся только какие-то маленькие разрозненные племена. В этом варианте будущего, неужели для вас важно то, чем вы занимаетесь тут сейчас?

— С чего вдруг вы решили, что через полвека цивилизация на планете исчезнет?

— Это такое правило: любое непростое дело, на которое люди плюнули, идет под откос. Рушится дом, если люди перестают поддерживать его в жилом состоянии. С будущим похожий случай: оно рушится, если не поддерживать его в жилом состоянии.

— Не вам судить об этом, Отто! Вы, аргонавты, точно не поддерживаете!

На эту сердитую фразу майора-комиссара, последовал неожиданный ответ:

— Гуру учит так. Если тонет корабль, то люди ищут ближайший берег, где решают, как строить новую жизнь. Если тонет берег, то люди ищут ближайший корабль.

— Какой гуру? — резко спросил Тарен.

— Гуру, который видит, — ответил Мичибичи. И тогда майор-комиссар ощутил, что не в состоянии продолжать этот разговор спокойно. Надо прекращать, пока не сорвался.

…

17. Спонтанные мысли о ковчеге Ноя.

Вечер 17 мая. Франция. Лион. Правый берег Соны, набережная Жан-Жака Руссо.

Почему Поль Тарен выбрал именно ресторан «Добрый дикарь» — трудно сказать. Если следовать примитивному реализму, то это надо считать случайностью. Поль гулял без какой-либо цели, вышел на набережную Соны, почувствовал голод, решил поужинать, поэтому зашел в ближайший ресторан. Тут, практически на окраине старой застройки полумиллионного города, выбор заведений оставлял желать лучшего. Хотя, для такого размещения, ресторан выглядел годным. Даже с претензией на старинную классику (с камином, надо же). Банальная современная мебель портила впечатление, но у майора-комиссара было не то настроение, чтобы критически оценивать интерьер. Он уселся за столик у окна, выходящего на набережную, заказал первое попавшееся блюдо с первой попавшейся бутылкой красного вина, и стал смотреть на огни корабликов. Кораблики отправлялись с причала у набережной Рамбо напротив, через реку. Речные теплоходы, согласно расписанию, уже прекратили работу, но из-за общей панической обстановки, водное движение здесь продолжалось. Все свободные причалы были заняты частными круизерами примерно 150-футового класса. Состоятельной публике не хватало портов морского побережья — она использовала также здешний самый большой речной порт в стране, принимающий корабли река-море. Собственно порт находился на 4 километра южнее, у слиянии Соны и великой Роны, но там, вероятно, не хватало причалов, и вот: пугливые богачи локального уровня добыли в мэрии разрешение загружать свои яхты припасами у причалов, принадлежащих муниципальной службе речного транспорта…

…В голове майора-комиссара крутилась фраза произнесенная аргонавтом Мичибичи: «Теперь ваши драпают из Европы, как гитлеровцы в 1945-м». Похоже, так и есть. Они драпают, будто им на пятки наступают англо-американцы с публично анонсированной виселицей для преступников против человечества, включая пособников. Кажется, в те времена выражались примерно так. А теперь… Теперь Тарен вспомнил другую фразу аргонавта: «Если тонет берег, то люди ищут ближайший корабль». Откуда-то всплыла ассоциация с библейским ковчегом Ноя. Но тут был десяток Ноев, каждый — со своим ковчегом, причем их охраняла жандармерия. Кстати, в «Добром дикаре» торчали трое жандармов, вероятно у них перерыв по графику. Еще тут торчала парочка влюбленных тинэйджеров, полусонный столетний дедушка с огромной чашкой кофе, и пьяненькая женщина лет 35 — 40. Женщине было скучно. Она сразу заметила майора-комиссара и, разумеется, он заметил, что она заметила (да, квалификация и опыт), но игнорировал. Просто не то настроение, хотя дама симпатичная. Она явно следит за собой — хотя без фанатизма. Вероятно, пробежки по утрам — осанка указывает на такой вариант. Очень странно, что такая дама пьянствует в ресторане на окраине старого города, но мало ли, какие у нее обстоятельства. Так или иначе, Тарен не был настроен на флирт. Но дама, оказывается, была настроена достаточно, чтобы проявить бестактную инициативу.

Подождав четверть часа, она просто пересела за его столик и поинтересовалась:

— Ты в одиночестве намерен выпить эту бутылку?

— Наливай себе, если хочешь, — разрешил майор-комиссар.

— Приятно иметь дело с понимающим человеком, — сказала она, налила себе примерно четверть коктейльного стакана, отпила половину налитого, и добавила, — я Лаура.

— Поль, — коротко ответил он.

— Похоже, ты занят медитацией, — предположила она, проследив его взгляд.

— Просто, смотрю на кораблики, — поправил он.

— Да, — сказала Лаура, — тупые буржуа прикинулись Ноями. Каждой твари по паре.

Майор-комиссар кивнул, отметив, что у пьяненькой дамы те же ассоциации, которые появились у него самого при наблюдении за событиями. А она продолжила. … — У меня праздник благодаря этому: финал бракоразводного суда. Муж, теперь уже бывший, так захотел смыться на своей яхте, что мигом подписал мировое соглашение. Правда, мне перепало не густо. Но мансарду-студию, корзину ценных бумаг в третьих странах, и кое-какие деньги я получила. Хватит, чтобы скромно жить и не работать. В общем-то, ничего другого мне не надо. С этого дня привыкаю к свободе. А ты, Поль?

— Я не привыкаю, у меня служба, — сообщил он.

— В полиции? — спросила Лаура.

— Гм… Из каких наблюдений ты сделала такой вывод?

— Ясно! — она весело фыркнула, — Значит, ты не из полиции, а из спецслужбы.

— Гм… А это из каких наблюдений?

— Насчет полиции, это интуитивно, — пояснила она, — но полисмен не спросил бы…

Тут она усилием воли отодвинула пьяную рассеянность, и артистично передразнила: … — Из каких наблюдений ты сделала такой вывод?

— Теряю квалификацию, — констатировал он, — проклятые годы.

— Значит, я угадала! — с этими словами, Лаура по-детски захлопала в ладоши.

— Я не подтвердил, что ты угадала, — строго предупредил Тарен.

— Вот, — отреагировала она, — после этой фразы я стопроцентно уверена.

— Твое мнение, это твое право, — сказал майор-комиссар, прожевал кусочек курицы, и с удовольствием запил вином.

— Да, — она кивнула, и тоже сделала глоток вина, — слушай, Поль, а что теперь будет?

— Будет с чем, Лаура?

— Что будет вообще, со всем этим… — она очертила рукой круг в воздухе, вероятно так изображая все, и добавила. — …У меня не укладывается в голове, как какой-то зоофил, влюбившийся в съеденную улитку, раздраконил весь Евросоюз в течение недели.

— Ты преувеличиваешь. Этот фигурант лишь создал панику по известной схеме-911.

— Поль, я не знаю сленга спецслужб.

— Гм… Я думал, все знают. Это теракт в Нью-Йорке 11 сентября 2001-го.

— А! Башни-близнецы ВТЦ на Манхэттене, здание Пентагона, и что-то там еще!

Тарен утвердительно кивнул, и отправил в рот еще кусочек курицы, зацепив побольше густого соуса. Лаура сосредоточенно наморщила лоб, задумавшись, и снова сказала:

— У меня не укладывается в голове. И схема-911 не укладывается. Я понимаю, что из-за самолетных таранов случилась паника в Америке, и я понимаю, почему из-за терактов зоофила Руди случилась паника в Европе. Но я не верю, что в Америке все это сделали просто исламисты. Тем более, я не верю, что в Европе это сделал просто зоофил.

— Ты правильно не веришь. В обоих терактах было нечто иное. У янки — свои дела, но в европейской ситуации нам придется как-то разобраться.

— Ходят слухи про секту экологов-террористов, — сказала Лаура.

— Я знаю, — Тарен снова кивнул, — но у экобойцов совсем не тот уровень.

— Тогда другой слух, про секту аргонавтов-сатанистов.

— Опять же, не то. Но, к сожалению, гений-железяка верит, что это они.

— Кто такой гений-железяка? – спросила она.

— Так, прозвище одного правительственного консультанта, — сказал он. Не говорить же случайной знакомой, что гений-железяка это кулуарное название служебного ИИ.

Лаура сочувственно погладила майора-комиссара по плечу и сообщила:

— Правительство — это кунсткамера. Редкие дебилы. Ходят слухи про питомник, где их выращивают. Нечто среднее между элитной школой и бройлерной птицефабрикой.

— Процедура проще, — произнес Тарен, — элитная школа превращает обычного ребенка в амбициозного социопата, и далее — в дебила с комплексом Нарцисса. После школы оно всплывает в верхний слой общества, примерно как дерьмо всплывает в пруду.

— У тебя прекрасно получается объяснять! — восхитилась она, — Как в хорошей книге.

— Это под настроение, — ответил он, дожевал последний кусок курицы, и запил вином.

Она посмотрела на это с некоторой нерешительностью, и спросила:

— Может, перейдем с алкоголя на кофе? А то я уже слишком в тумане.

— Разумная идея! — согласился майор-комиссар, — Я пью двойной ристретто, а ты?

— Ого! Ты настоящий монстр! Но, была не была, мне то же самое.

— Решено! — Тарен махнул ладонью официанту, — Два двойных ристретто, пожалуйста!

— Сделаю, мсье, — подтвердил официант прием заказа.

— Слушай, Поль, а может, это инопланетяне? – вдруг сказала она.

— Эта старая гипотеза, — ответил он, — признаки рептилоидов у персонажей элиты.

— Нет! — Лаура тряхнула головой, — Рептилоиды это фигня. Я про инопланетян, которые вбросили сюда кристадиновый фюзор и молекулярный дизассемблер. Они легко могут закошмарить хоть все человечество, если захотят.

— Гм… Ты интересуешься этой темой?

— Просто, я люблю серфить по интернету в поисках чего-то этакого. Иначе скучно. А межзвездный астероид Каимитиро два года назад был веселым событием, правда?

— Да уж, таким веселым, что обхохочешься, — пробурчал майор-комиссар.

— Весело в смысле: какие-то события начались, — пояснила Лаура, — если сидишь, будто лягушка на болоте, где ничего не происходит, кроме бульканья жижи, то это бесит.

Майор-комиссар в сомнении покачал головой.

— Иногда случается такое, что люди долго-долго жалеют, что не ценили уютную сытую скучную жизнь на болоте, где ничего особенного не происходит.

— Да, это понятно… — начала она, но отвлеклась, поскольку официант принес две чашки двойного ристретто, — …Спасибо, ты наш спаситель от алкогольного замутнения.

— Никаких проблем, мадам, это моя работа, — ответил он и зашагал к стойке.

— Это понятно, — повторила Лаура, — иногда случаются ужасные вещи. Войны. Какие-то стихийные бедствия. Эпидемии. Но не так давно было время, когда жизнь менялась по каким-то позитивным причинам, становилась благополучнее, или хотя бы интереснее. Полеты на Луну, например. Казалось бы: зачем нам эта Луна? Но в этом был смысл. Я хреново объясняю, наверное. Это что-то интуитивно необходимое, понимаешь?

— Гм… — Тарен сделал крошечный глоточек кофе. — …А то, что происходит сейчас из-за технологий, которые якобы попали к нам с Каимитиро, ты тоже считаешь интуитивно необходимым? Взрыв на австрийском курорте Шванзее, к примеру.

Лаура ответила не сразу. Сначала она осторожно попробовала кофе (выразив мимикой веселый ужас от концентрации кофеина) затем подумала четверть минуты и сказала:

— Случившееся на Шванзее — чудовищно. Я видела по TV, и меня чуть не вывернуло. А сейчас я думаю: правильно кто-то указал персонам нашей гнилой элиты их место. Они считали себя олимпийскими богами, которым все позволено, а обычные люди для них букашки, чтоб забавляться. Вдруг хлоп, и всю божественность как ветром сдуло.

— Это опасная точка зрения, — заметил Тарен, — что если завтра этот кто-то таким путем укажет нам всем наше место? Многие террористические режимы начинали с ударов по гнилой элите, а затем переходили к ударам по каждому, кто нелоялен к диктатуре.

— Какой террористический режим? — спросила она, — Улиткократия зоофила Руди?

— Руди с улиткой, это лишь оперативное прикрытие, — ответил он.

— Поль, знаешь: кто хочет стать режимом, тот продвигает себя в политику. А тут что?

— Субкультура арго продвигает ксианзан, — машинально ответил Тарен, хотя вовсе не собирался обсуждать оперативную версию (которая имела формальный статус: «для служебного пользования», но фактически уже попала в несколько СМИ).

— Каждая команда продвигает свой товар! — объявила Лаура, — Так делаются деньги. Но политический режим, это другое. Всякие исламисты, или коммунисты, или зеленые.

— Да, но товар часто бывает инструментом борьбы за политическое господство. Нефть, природный газ, электроника. Знаешь ли ты историю с китайскими смартфонами?

— Я читала об этом. Только это не в те ворота. Пекинские мечтатели хотят власти, а для аргонавтов власть это отвратительная антисанитарная вещь, как тухлое яйцо.

— Да, для самих аргонавтов. Но не для тех, кто использует их втемную.

— Кто же?.. — начала Лаура, но тут ее отвлекло яркое желто-оранжевое зарево, внезапно вспыхнувшее справа за окном, — …Вот дерьмо! Что это?

— Быстро назад от окон! — рявкнул майор-комиссар.

Этот ответ, точнее приказ, машинально выполнила не только Лаура, но и все в зале. В следующий момент Лаура повторила вопрос.

— Что это?

— Взрыв в порту, — ответил он, и повернулся к официанту, — включайте видеокамеру, и снимайте тут все, для страховой компании.

— Ясно! — сказал официант, схватил смартфон со стойки, включил видео-опцию, начал снимать, и только в после спросил, — Но, мсье, если это взрыв, то где звук?

— Сейчас будет, — пообещал Тарен. Почти сразу от грохота задрожали стекла. За окном, между тем, вспыхнуло новое зарево. Парочка тинэйджеров переглянулась.

— Что же там такое?.. — опасливо спросила девчонка.

— Похоже, этот офицер в штатском знает, — сказал мальчишка, кивнув на Тарена.

Одновременно запиликали воки-токи у всех трех жандармов. И, в течение следующей минуты, они, под аккомпанемент новых взрывов, рассчитались с официантом за свою небольшую трапезу в перерыве, после чего весьма поспешно покинули зал.

— Что скажешь, Поль, дело совсем дрянь? – поинтересовалась Лаура.

— Не совсем. Хуже если бы сразу взорвались портовые LNG-емкости.

— Что-что?

— Это большие криогенные цистерны со сжиженным природным газом, — сказал майор-комиссар, — если бы началось с них, то в радиусе полкилометра мало кто выжил бы. Но текущий сценарий оставляет им шанс на эвакуацию. У них около получаса, я думаю.

— А что будет дальше? – спросил мальчишка-тинэйджер.

— Дальше огонь добреется до портовых LNG-емкостей, и я уже сказал, что будет.

— Нам, наверное, тоже надо эвакуироваться, — предположила девчонка-тинэйджер.

— Нет, — сказал Тарен, — безопаснее остаться тут. Старая кирпичная застройка не может рухнуть от взрыва менее, чем 100 тонн ТЭ при дистанции 4 километра.

— Что такое ТЭ? – спросил официант.

— Это — тротиловый эквивалент. Надо знать такие вещи, мальчик! — скрипучим голосом сообщил ему столетний дедушка, отхлебнул кофе из огромной чашки, и добавил, — тот офицер в штатском прав, в здании безопасно. Если потолочные балки не рухнут.

— Не рухнут, — уверенно сказал некий мужчина, только что вышедший из помещения с табличкой на двери «For staff only/Pour le personnel». В руке у него была видеокамера.

Майор-комиссар спросил:

— Вы владелец ресторана?

— Совладелец, — уточнил тот, — меня зовут Жиль Вейнар. А вы комиссар Тарен?

— Откуда вы знаете меня, мсье Вейнар?

— Видел в TV-репортаже из Лихтенштейна. Я рад, комиссар, что вы здесь сейчас.

— Круто! — воскликнула девчонка-тинэйджер, а ее приятель, уже включивший камеру на планшетнике, пояснил:

— Я заливаю все online на наш блог. Скажите, комиссар, может надо что-то сообщить?

— Советуйте всем держаться вдали от порта, а если кто-либо ближе трех километров, то следует держаться вдали от домов со слабыми кровлями и водосточными трубами, и от больших стеклянных конструкций вроде витрин или панорамных окон. Надо четко без промедления выполнять рекомендации экстренных служб. Это главное правило.

— ОК, комиссар. Я напишу это текстом для тех, кто не смотрит видео-стрим.

— В городе уже паника, — произнесла Лаура, прокручивая новости на своем смартфоне.

— Насколько сильная паника? – спросил Тарен.

— Черт знает, однако люди бегут не только из окрестностей порта, но вообще из Лиона. Какой-то пранкер залил в интернет фейк, будто в порту взорвалась такая бомба, как на курорте Шванзее. Радиация со всеми сопутствующими радостями.

Столетний дедушка немедленно прокомментировал:

— Люди стали дурные и трусливые. Я помню, в мае 1944-го, в конце оккупации, когда союзники бомбили Лион, люди вели себя разумно, хотя было намного опаснее.

— Тогда было другое время, мсье Дасси, — сказал Вейнар.

— Отговорки! — проворчал дедушка, затем похлопал Тарена по плечу, — Скажи-ка, когда взорвутся газгольдеры, сколько времени будет у нас от вспышки до взрывной волны?

— Примерно 10 секунд, — ответил майор-комиссар.

— Это хорошо! — дедушка улыбнулся, — Значит, после вспышки, мы успеем укрыться за стойкой. Я думаю, никому не хочется получить кучу битых стекол в морду.

— Вообще-то, мсье Дасси, на таком расстоянии от взрыва, взрывная волна сможет лишь разбить окна, но не разогнать осколки стекла до опасной скорости.

— Хоть ты и комиссар, а балбес, — проскрипел дедушка, — знаешь, что сказала монашка, надевая кондом на свечку?

— Береженого бог бережет, — ответил Тарен.

— Поэтому, комиссар, давай сделаем, как я сказал: при вспышке все бегут за стойку.

— А как мы узнаем, что это та самая вспышка? – спросил мальчишка-тинэйджер.

— Не бойся, это ни с чем не спутаешь, — уверил дедушка, затем прислушался к шуму за окнами, и брезгливо заявил, — что за люди пошли в наше дебильное время? Хуже крыс. Крысы, когда бегут с корабля, хотя бы не давят друг друга.

— Крысы бегут лапками, а не колесами автомобилей, — невесело пошутила Лаура.

— Автомобили… — опять брезгливо отозвался дедушка, — …Сначала это было толковое изобретение, но когда плутократы сделали из автомобилей — фетиш, все покатилось к дьяволу в ад. Не автомобили стали для людей, а люди — для автомобилей и для всяких других железяк. Теперь люди стали даже не для железяк, а для цифр в компьютере. Я думаю: даже дьявол не смог бы придумать большей пакости. Люди для цифр…

Девчонка-тинэйджер робко возразила:

— Но мир такой большой, что компьютеры, связанные через интернет, необходимы.

— Компьютеры… — проскрипел дедушка, — …С ними та же история. Сначала это было толковое изобретение, но когда плутократы сделали из цифр — фетиш, они стали такой пакостью, что даже дьявол… Кажется, я уже говорил про дьявола… Вы, молодежь, не думаете ни фига, потому не понимаете простых вещей. Вот, к примеру: зачем в нашем французском номере социального страхования 15 цифр? Ну-ка ответь.

— Так установил Национальный фонд статистики, — блеснул эрудицией ее приятель.

Столетний дедушка показал на него пальцем, и заявил:

— Я не спрашиваю, какой засраный бюрократ, даром получающий зарплату из наших налогов, установил эту чушь. Я спрашиваю: зачем 15 цифр, если во Франции всего 66 миллионов жителей. Это 8-значное число. На фиг нужны 7 лишних цифр?

— Э-э… Наверное, для удобства.

— Для чьего удобства, мальчик? Кому удобнее запоминать 15, а не 8 знаков? Ну что ты молчишь? Ты никогда не думал об этом? И твоя подружка не думала? Вот вы балбесы. Разучились думать. Иначе бы задумались: что за дерьмо творится с деньгами? Почему наличные деньги, бывшие с сотворения мира, которые можно было держать в кармане, заменяются какими-то компьютерными цифрами через код на банковской карточке?

— Вроде бы так удобнее, — ответил тинэйджер.

— Кому удобнее? Банку и правительству, чтоб грабить тебя? Кто придумал, что в лавке можно отказываться принимать наличные? Уж точно не лавочники. Лавочнику любые деньги в прок. Банкир хочет все деньги себе, а правительство коррумпировано. Вот ты подумай мальчик: почему при нормальных деньгах, до этих компьютеров, банк платил вкладчику пять процентов за деньги на депозите, а теперь наоборот: вкладчик должен платить банку полпроцента. Будто банк — платная свалка, а деньги — токсичный мусор. Только почему-то государство заставляет тебя продавать свой труд за этот мусор.

— Не государство, а бизнесмены, владельцы предприятий, — возразила девчонка.

— Ты хорошенькая, но глупенькая, — ответил дедушка, — все бизнесмены вымерли еще в прошлом веке. Бюрократы хапнули предприятия, и просрали. Бюрократы свиньи хуже коммунистов. Коммунисты хотя бы честно говорят: мы хотим все хапнуть, чтоб люди работали на нас за тарелку супа и койко-место. А бюрократы врут про демократию.

Тут вмешался совладелец ресторана.

— Мсье Дасси, зря вы так обижаете коммунистов.

— Вейнар, ты тоже балбес, — сообщил ему дедушка, — я понимаю, почему тебе нравятся коммунисты. Потому, что, хотя ресторан вроде бы твой напополам с компаньоном, но никакие вы не бизнесмены. Вы нищие пролетарии с неограниченной рабочей неделей. Скажи: сколько вы должны платить банку за этот ресторан, купленный в кредит?

— Мсье Дасси, а можно я не буду о грустном? И без того какая-то задница, — ресторатор выразительно махнул рукой в сторону окна, за которым полз поток автомобилей, уже уплотнившийся почти до состояния транспортной пробки.

— Не хочешь не говори, — смилостивился дедушка, — и так по глазам ясно, что ты просто пролетарий, клюнувший на удочку про свободу бизнеса. Теперь пролетарская тупость толкает тебя к коммунистам. Но ты пойми: коммунисты свиньи, потому что…

…Тут политэкономический семинар столетнего дедушки Дасси оказался вынужденно прерван: полыхнула ТА САМАЯ вспышка. Будто за окном справа взошло солнце. Все присутствующие в зале ресторана мгновенно метнулись за стойку, как солдаты в ходе огневого тренинга — если вообразить, что стойка это бруствер. И потянулись секунды, неправдоподобно долгие. Затем вдруг мигнул и погас электрический свет. На какое-то мгновение зал был освещен лишь далеким пламенем, и далее последовал удар, даже не похожий на гром от взрыва. Субъективно он воспринимался не как звук, а как жесткое сотрясение, как нокдаун на боксерском ринге. Несколькими секундами позже, посреди полутьмы, расцвеченной хаотичными отблесками далекого оранжевого пламени, ярко вспыхнул луч ручного аккумуляторного прожектора, заранее принесенного Вейнаром.

— Живые отзовитесь! – машинально приказал Тарен (как на тренингах «действия после масштабного теракта»).

— Мы в порядке! – почти хором, чуть испуганно подали голос тинэйджеры.

— Я тоже, — добавила Лаура, похлопав его по плечу.

Жиль Вейнар поднял левую руку (в правой — он держал прожектор). А дедушка Дасси язвительно произнес:

— Ну что, комиссар, теперь ты понял, зачем монашка надевает кондом на свечку?

— Вот ведь… — отозвался Тарен, глядя на объект, выбивший панорамное окно и теперь торчащий наискосок через половину зала. Сначала подумалось, что это отломанное и деформированное крыло среднего транспортного самолета, к тому же густо покрытое копотью. Но при внимательном взгляде стало ясно, что это фрагмент жестяной кровли, сорванный взрывной волной с крыши какого-то старого дома, и брошенный сюда. Тут майора-комиссара отвлек звонок смартфона. Звонившим был полковник Штеллен — он интересовался, где сейчас Тарен. Узнав, что в Лионе, на правом берегу Соны, около 4 километров от порта, полковник спросил: что творится в городе. Тарен ответил, что в данный момент ситуация неопределенная, но разрушения очень серьезные. Штеллен проворчал «Scheisse», после чего сказал, что перезвонит позже, и дал отбой связи.

— Я вот тоже хотел бы я понимать, что творится в городе, — проворчал Вейнар, глядя на оранжево-желтое зарево, охватившее весь южный сектор горизонта, видимый из окна.

Ответ был получен от пожарного экипажа, подъехавшего через несколько минут. Итак: конкретно сейчас горел порт на юге у слияния Роны и Соны. Началось с загадочных взрывов кораблей у причала и в акватории Роны. Пожарные не владели достаточной информацией, но мельком слышали разговоры старших офицеров жандармерии о неких мини-торпедах. Вроде эти торпеды поразили два экологических парома с литиевыми аккумуляторами, и начался пожар. Еще четыре торпеды поразили корабли с огнеопасными грузами – портовые танкеры, и что-то еще у причалов. С этой минуты береговые криогенные LNG-емкости были обречены, а значит — весь порт, все корабли, застрявшие в плотном трафике у порта, и все прилежащие районы города. Из особых странностей пожарные указали некоторый уровень радиации – неопасный, но отмеченный дозиметрами. Жандармы отказывались что-либо объяснять — ссылаясь на секретный приказ о секретности (именно так: секретный приказ о секретности).

Про электричество и водоснабжение, пожарные сказали, что муниципальные службы обещали восстановить утром. А пока — увы. Затем, они подписали Вейнару бумаги для страховой компании, и поехали дальше. Дедушка Дасси успешно упал к ним на хвост (точнее, пожарные сами предложили подвезти его домой). Остальные тоже собрались расходиться. Прощание получилось милое и трогательное. Все обменялись адресами, договорились связаться по телефону или по интернету, и все такое.

…

18. Бурно провести ночь — это каждый понимает по-своему.

Ночь 18 мая. Франция. От Лиона до Лимоне (северо-западного пригорода)

«Хочешь бурно провести ночь?» — с таким прямым предложением обратилась Лаура к майору-комиссару, как только они отошли на десяток метров от ресторана. Он не был стеснительным, но тут заметно смутился, и тогда она добавила:

— Обычно я не так прямо говорю, но, знаешь, после сегодняшнего… Точнее, уже после вчерашнего… Я решила: к чертям условности. К тому же, мне надо как-то добраться в Лимоне, где я живу. Это по шоссе A6 до Гарде, и там еще немного направо.

— Я без машины, но что-нибудь придумаю, — ответил Тарен, — такси вызывать, видимо, бесполезно с учетом оперативной обстановки, однако можно…

— …Поль, не мучай мозг, все проще, — весело перебила она, — у меня за углом скутер. Я надеюсь, ты умеешь водить скутер? А то я выпила, и еще у меня руки дрожат. Мне не приходилось раньше попадать под бомбардировку. Или как это называется?

— Это называется: теракт уровня 911, — ответил он, — ну, где твой скутер?

— Там, — она махнула рукой в сторону переулка, еще более темного, чем набережная (уличного освещения не было нигде, но набережную тускло освещало пламя пожара, отражающееся от воды).

Скутер действительно стоял за углом, прислоненный к ржавой пожарной лестнице, но сначала при свете карманного фонарика, Тарен решил, будто это просто кусок ржавой конструкции. Лишь после указания Лауры, он понял, что это скутер – очень старый, и полностью ржавый, кроме резиновых шин, и рукояток на руле.

— Гм… А эта железяка вообще ездит?

— Он новенький, — почти обижено заявила Лаура, — неделю как привезен из Африки, это реплика «Harley-Davidson Topper». Окрас под ржавчину я заказала, чтобы не сперли.

— Надо же, а я думал, «Harley-Davidson» выпускает только мотоциклы.

— Эта модель их единственный скутер, выпускался в начале 1960-х, — просветила она.

Майор-комиссар сердито подумал, что среди колесного транспорта во Франции скоро будет больше африканских «пираток», чем европейских тачек и байков, но оставил эту мысль при себе. Так что они вдвоем просто оседлали ржавый скутер, и поехали.

Это выглядело сюрреалистически: совершенно темное шоссе, и абсолютно пустое. Все желающие уже покинули Лион, а в сторону Лиона никто не ехал по понятной причине. Только через несколько километров, на развязке в Экюли появилось освещение, и еще какой-то проезжающий транспорт. Дальше поездка прошла обыкновенно. В Гарде они свернули с магистрали направо, и Лаура приняла на себя роль штурмана. В маленьких городках можно запутаться без подсказок, а так, примерно в полвторого ночи они уже припарковались у старого аляповатого трехэтажного дома с мансардой.

Как отмечалось выше, Лауре отошла по разводу именно мансарда. Когда-то давно дом принадлежал одному хозяину, и в мансарде располагались апартаменты для гостей. Но история сложилась так, что дом был продан по частям. Эта мансарда стала отдельным объектом — квартирой-студией 30 квадратных метров. Бывший муж Лауры купил этот объект, рассчитывая выиграть на перепродаже. Но конъюнктура сложилась неудачно, объект завис, и затем был использован, как часть отступного при разводе. Так у Лауры образовалось свое жилье с минимальным интерьером, всего из двух помещений. Первое (побольше): спальня-гостиная-кабинет с кухонным уголком. Второе (поменьше): санузел с огромной древней чугунной ванной.

Лаура продемонстрировала этот раритет с некоторой гордостью и пояснила:

— Безумно тяжелая штуковина. Говорят, она запихнута сюда при строительстве дома, и выпихнуть ее можно только разобрав стену или крышу. Наливай воду, располагайся, я присоединюсь, только позвоню сыну, у нас такой обычай созваниваться. И еще: уберу немного в комнате. Мне слегка стыдно за беспорядок.

— В моей квартире беспорядок страшнее, — признался Тарен, успевший заметить всякие характерные мелочи в комнате. Конкретно: Спортивный костюм, брошенный посреди комнаты (признак переодевания второпях). Гигантский чемодан, полуоткрытый, и половина вещей пока внутри, а другая половина довольно хаотично разбросана на диване (признак недавнего полного переезда сюда). Пылесос с присоединенным шлангом и щеткой, сдвинутый к стене, вероятно, простым толчком ноги (признак уборки, брошенной на середине дела, потому что надоело). На кухонном столе два ноутбука: широкоэкранный сильно подержанный и маленький несколько более новый, но тоже подержанный. Между ними большая кружка, еще со следами йогурта, чашка еще со следами кофе, пустой мини-контейнер из-под джема, и пластиковая сахарница, плюс: просыпанный сахар, и крошки от круассана (если суммировать, то это признаки некоторой инфантильности и непоседливости).

В ванной тоже наблюдались признаки непоседливости. Швабра, брошенная в угол рядом с недовытертой лужицей от какой-то краски. Разноцветные трусики (четыре экземпляра два фасона), беспорядочно развешанные на сушилке над старой стиральной машиной, рядом с полотенцами. На самой стиральной машине валялся комплект шорты-майка с узором «растафари», и лифчик-сеточка (модель, известная под названием «все для народа»). Поль Тарен окинул взглядом эту бытовую инсталляцию, прежде чем залезть в ванну — уровень воды уже был достаточным для невзыскательного пользователя. И, пока вода продолжала повышать этот уровень, он прокручивал в уме события вокруг порта. Или вокруг аргонавтов. Или вокруг призрачного (условного) Руди Ландрада. Не было сомнений, что порт взорван условным Руди, который продолжает методично выполнять угрозы. Объявив свое авторство теракта на Шванзее, он обещал нечто еще ужаснее — если власти в 24 часа не освободят Веснушку и двух ее друзей. И стало так, причем в Лионе — где штаб-квартира Интерпола и тюрьма, в которой сидят указанные фигуранты. Вероятно, Руди теперь объявит новый ультиматум. Или уже объявил (надо поглядеть в интернете). Начальство, продолжающее доверять дебильному ИИ, «гению-железяке», снова станет топать ногами и требовать поимки этого призрака, игнорируя ошибочность выводов ИИ, очевидную уже любому грамотному криминалисту. Ведь у начальства своя философия: ИИ, в который вложено более миллиарда евро, не может ошибаться. Что Руди это призрак – ясно. Но неясно, кто действует от его имени. Если рассуждать прямолинейно, то кажется, будто это радикальное крыло аргонавтов. Но у аргонавтов нет радикального крыла вроде боевиков из «свинцовых семидесятых». Это очевидно (опять-таки) любому грамотному криминалисту. А значит, некто использует аргонавтов, как удобное прикрытие для комбинированной спецоперации. Далее тупик: фантазии майора-комиссара не хватало, чтобы вообразить спецоперацию, для которой подобное прикрытие является соразмерным. Разве что, подготовка большой войны…

…Чушь (сказал он сам себе) сейчас в Европе нет предпосылок к большой войне. Даже Балканы (обычный источник европейских войн) более-менее спокойны… Думай, Поль (потребовал он сам от себя) думай тщательнее. Ответ, возможно, под самым носом, но стереотипы рассуждений мешают увидеть и понять… …В этот момент зазвенел смартфона. «Merde», — выругался Тарен, выскочил из ванны, поспешно вытер руки ближайшим полотенцем, и нашарил смартфон в кармане куртки, повешенной на крючочек. Ткнул кнопку «соединить», и произнес:

— Слушаю!

— Это Штеллен, — ответил голос полковника, — вы смотрите новости, Поль?

— Нет, Вальтер. Пока нет. Я решил сначала помыться после этого всего.

— Понятно. У нас плохая новость: Руди выдвинул новый ультиматум. Он дает 66 часов, начиная с сегодняшних 6 утра. Календарно получается: до полуночи 21 мая.

— Дважды три шестерки, — отреагировал Тарен.

— Почему дважды? – не понял полковник.

— По арифметике, — пояснил майор-комиссар, — три шестерки явно, и еще: сегодня 18-е число, утроенная шестерка. Дважды число зверя из Апокалипсиса.

Полковник едва слышно пробурчал «Scheisse», после чего сказал:

— Очень плохо. Наверняка в следующих TV-новостях прозвучит такое толкование. Нам только сатанизма не хватает для полноты картины.

— Вальтер, а чего требует Руди, и чем угрожает, если нет?

— Он требует освободить не только Веснушку со товарищи, а вообще всех аргонавтов, независимо от мотивов ареста. Если к полуночи 21 мая все не будут на свободе, то… (полковник сделал паузу) … — …Дословно Руди обещает: «я сотру Четвертый рейх из памяти человечества».

— Поэтичная формулировка, почти как в библии, — оценил Тарен.

— Ничего смешного тут нет! — заявил Штеллен, — После этого ультиматума, и после тех предварительных данных о Лихтенштейнской Бочке, которые выложили ученые…

Тут майор-комиссар отвлекся. Поскольку в ванную вошла Лаура, абсолютно голая, и с любопытством окинула взглядом его, торчащего тоже голым, но еще и мокрым, между ванной и сушилкой. Тактично не подавая голос, она применила язык жестов — сначала показала пальцем на смартфон, затем правой ладонью коснулась своего левого плеча. (Звонит начальник?) Тарен ответил, сделав короткое движение сжатой кистью правой руки сверху вниз. (Да) Лаура улыбнулась, тихо сползла в воду, и там приняла этакую возбуждающую позу. Майор-комиссар поднял взгляд к потолку, и сосредоточился на слуховом сенсоре. … — Следовательно, — продолжал излагать полковник, — Лихтенштейнская Бочка была новым видом фюзора, где база туннельного полупроводника не кремний, а кубонит.

— Извините, Вальтер, у меня плохо с химией. Еще раз: кубанит, это?..

— Я ведь уже говорил: кубонит, это кубический бор-нитрид. Он сохраняет свойства до температуры около 3000 градусов Цельсия. Его гидрированная форма дает протонно-туннельный эффект, с превращением ядра бора в четыре альфа-частицы.

— С ядерной физикой у меня тоже плохо, — признался Тарен.

— Просто слушайте. При разгонном режиме этого фюзора идет вторая реакция: альфа-частицы захватываются ядрами бора, превращая его в азот, с выбросом нейтрона. Это вероятная основа Австрийской Бочки. Там фюзор был окружен обедненным ураном, в котором порождались цепочки размножения нейтронов.

— Вальтер, это что, как в атомной бомбе?

— Это как в термоядерной бомбе с урановым усилителем, — поправил полковник.

В разговоре возникла пауза, которую майор-комиссар прекратил краткой идиомой:

— Nique leurs race (греб их род).

— Вы поняли, как плохи дела, — произнес Штеллен, — идем дальше. Пока мало данных о штуках, примененных в Лионе, но если это торпеды с таким зарядом, то мы в заднице.

— Это точно, — согласился Тарен. В данный момент он краем глаза смотрел на задницу, поскольку Лаура встала в ванне спиной к нему, и мыла губкой свою спину. Затем она вручила губку ему, и жестом предложила помочь ей в этом занятии.

Майору-комиссару понадобился изрядный самоконтроль, чтобы, выполняя ее просьбу, одновременно продолжать служебный диалог с полковником. Тот, между тем, сказал:

— Возможно, дела еще хуже. Поль, вы знаете субъекта по имени Хаким аль-Талаа?

— Знаю по ориентировкам. Лидер радикальных хуррамитов. Но я не занимался им.

— Вероятно, займетесь. Морлок на допросе намекнул, что аль-Талаа связан с теневым трафиком обедненного урана из Ливии в Европу. Это объясняет Австрийскую Бочку.

— Если аль-Талаа в теме, то мы еще нахлебаемся дерьма, — оценил майор-комиссар.

— Да, — сказал полковник, — и даже быстрее, чем вам кажется. Брюссельские мечтатели навалили полные штаны, и собирают экстренное совещание. Мы все вызваны.

— Куда и когда?

— Брюссель, офис комитета по политической безопасности, сегодня в 18:00.

— Опять три шестерки, — отметил Тарен.

— Там не ляпните это, — строго сказал Штеллен, и поинтересовался, — вы где сейчас?

— Я немного северо-западнее Лиона.

— А что там, какой-то отель?

— Нет, меня приютил добрый самаритянин.

— Гм… Самаритянин или самаритянка?

— Второе, — честно признался майор-комиссар.

— Ладно, дело ваше. В общем: приезжайте в 17:45. Встречаемся в холле комитета.

На этом телефонный сеанс финишировал… …А физическая любовь (дождавшись своего времени) стартовала. Прямо в ванне. О сексе в воде (в смысле — когда коитус происходит в подводном положении) сказано довольно много, причем мнения людей об этом образуют широкий спектр от «полный экстаз» до «полный отстой». Совсем иное дело — секс в просторной ванне с надводным коитусом. Тут оценка абсолютного большинства экспериментаторов — позитивная. Как достаточно опытные люди, Поль и Лаура выбрали именно надводный вариант. Весьма разумное решение для партнеров, пока не знающих сексуальных привычек друг друга.

Привычки оказались похожими, что естественно для пары близкого социального слоя (французский городской средний класс) и возраста (ей 38, ему 46). Более забавно, что совпали вкусы: ей нравились мужики с фигурой деревенских увальней, ему — тетки без особенной фигуры вообще. Лаура была не худышка и не толстячка, но ее фигура была близкой к эталону 90-60-90 лишь в среднем: 80-80-80 или около того. Эстет сказал бы: «никакая фигура: ни пышного бюста, ни тонкой талии, ни круглой попы». Но что они понимают в женщинах, эти пижоны-эстеты? Ничего они не понимают…

…Лаура оказалась внезапно-экстазной леди. Оргазм произошел у нее в позе «веселые лошадки», через 11 минут 30 секунд после старта фрикций: с характерным финишным выдохом, она подалась вперед, и два тела расцепились.

— Ох, Поль, черт побери, это было классно! Но ты, вроде, не успел кончить.

— Еще успею, — с уверенным оптимизмом ответил он, и погладил ее по попе. Да, кстати (плюнем в морду эстетам) хотя попа Лауры не отличалась эталонной округлостью, но выглядела — вместе со спиной и ногами очень эротично. Что еще надо в этом плане для физической любви? Полю с его деревенским волосатым пузом, уж точно ничего сверх перечисленного в антифронтальной проекции было не надо. И кстати: во фронтальной проекции (после поворота лицом к нему) Лаура тоже выглядела очень-очень…

…Очень-очень, как бывает, вообще-то у большинства женщин сразу после оргазма со случайно-удачным партнером. Или не случайно? Кто знает тайный ход судьбы наших (казалось бы) случайных встреч?

… Лаура настойчиво потянула Поля вниз, так что они улеглись в ванне (плюс древних огромных ванн – можно улечься рядом вдвоем и не будет тесно).

— Почему сейчас вместо ванн делают какие-то обрубки? – риторически спросил Поль.

— Сейчас, — сказала Лаура, — из всего в жизни делают какие-то обрубки. В ресторане дед подметил четко. Даже дьявол не смог бы придумать большей пакости: люди для цифр.

— Уф… — вздохнул майор-комиссар, — …А может, ну ее к дьяволу эту философию?

— Да, к дьяволу! — Лаура весело хлопнула ладонью по его по животу, — Знаешь, у меня вообще-то нет нимфомании, чтоб кончать за 10 минут! Но…

— 11 с половиной минут, — поправил он.

— Ого! Ты что, смотрел на секундомер?

— У меня вот тут секундомер, — Поль коснулся пальцем своего лба.

— Ого! Спецслужба… Так вот, у меня обычно иначе, но представь: прошлое соитие мне подвернулось две недели назад. Причем такое, что вспомнить нечего. Бывший муж так пытался наладить отношения. Я подумала: странно, но вдруг… Хотя, чудес не бывает. Лучше бы он не пытался… Ой, а ничего, что я при тебе о сексе с другим мужчиной?

— Мадмуазель, если бы меня напрягали такие разговоры, я не выбрал бы свою работу.

— Ого! Ты еще и поэт! И кстати, мсье поэт, как насчет перемещения в кроватку, чтобы продолжить? Моя временная нимфомания… Я уже объяснила.

— Хорошая идея, — согласился он.

— А, — продолжила она, — есть ли у меня перспектива переноса на руках? Для большей поэтичности?

— Да, конечно, если это для поэтичности…

…И их любительская камасутра (после переноса на руках) продолжилась на кровати в миссионерской позе. Тут эстет опять встрял бы: «фи, как примитивно». И получил бы аргументированный ответ: если люди занимаются хореографией, то их беспокоит, как зрители оценят уровень артистичного изящества их движений. Но сексом занимаются совершенно не для этого. Вот важное отличие секса от хореографии.

…На этот раз длительность коитуса составила почти ровно 34 минуты, и оргазм был, в практическом смысле, синхронным. Кстати, по статистике, которую собрал психолог Брендон Зеич в 2016 году, человеческий половой акт длится от 33 секунд до 44 минут. Математическое ожидание длительности полового акта: 5 минут 24 секунды. Ужас…

…Но, оставим математику коитуса — киберпсихоаналитикам (есть такие) и вернемся к бурной ночи Поля с Лаурой. Казалось бы, бурная фаза осталось позади (ведь оба — не тинэйджеры, долбящиеся как кролики). Тем не менее, после распития литра оранжа в бомжетском стиле: на мятой постели, прямо из патрубка на бумажном тетрапаке, вдруг в организмах участников разросся новый порыв либидо. Не особо сильный порыв – они сначала приняли это за желание просто обниматься в порядке встречной симпатии, но обнимашки неуловимо переросли в прелюдию, а прелюдия — в коитус. Впрочем, очень короткий, примерно соответствующий матожиданию (сообщенному выше).

Теперь с ними случилась полная релаксация. Лишь через четверть часа, собрав волю в плотный комок, они смогли оценить окружающий беспорядок. Разбросанные объекты постельного интерьера, хаотичные лужи воды на полу (после переноса мокрых тел из ванной), и себя, возлежащих на мокрой экстремально мятой простыне. Еще одно, уже титаническое усилие — и они переместили себя опять в ванную. Оттуда после быстрой помывки, они переползли за стол в кухонном сегменте мансарды, где Лаура занялась приготовлением раннего завтрака — было уже 5 утра.

Поль, воспользовавшись одним из ее ноутбуков, думал заказать место на ближайшем авиалайнере из Лиона в Брюссель, и тут его ждал неприятный сюрприз. Режим ЧС по решению президента Франции был распространен на весь регион Овернь-Рона-Альпы. Расписания самолетов и поездов утратили актуальность. Заказы не принимались из-за невозможности предсказать действия армии и жандармерии. Обещано было лишь, что региональный режим ЧС продлится не более 48 часов. Но Полю надо было сегодня…

— Что, жопа с пассажирским транспортом? — спросила Лаура, присев рядом, поставив на столик две внушительные чашки с только что сваренным кофе, и глянув на экран.

— Сверхжопа! — объявил он, — Будто это не какой-то локальный теракт, а десант сраных инопланетных арахнидов-людоедов на всю восточно-центральную Францию.

— Интересно, — сказала она, — что будет делать президент в случае десанта арахнидов?

— Трижды обосрется, — предположил Поль Тарен, — и не меньше, поскольку сейчас этот засранец обосрался от единственного локального теракта в порту Лиона.

— Ядерного теракта, — заметила Лаура, постучав пальцем по абзацу текста на экране.

— Такие меры, — ответил он, — разумны лишь при микробиологической угрозе, а ее нет.

— Так, Поль, какой у тебя план?

— Я еще не решил. Но мне хоть как надо быть в Брюсселе без четверти шесть вечера.

— А что если на своих колесах? — предложила она.

— На каких колесах? На твоем скутере «Харлей» что ли?

Лаура напустила на себя загадочный вид, произнесла.

— Вообще-то у меня есть маленький тунисский джип.

— Тунисский джип? — переспросил Поль – Что, «Wallyscar»?

— Ну, может не «Wallyscar», а контрафактная тачка, но документы тунисские, чистые, и сказочно дешево… — Лаура сделала паузу, — …Только я еще не обкатывала эту тачку.

— Итак, в наличии неопознанная 4-колесная африканская пиратка, — заключил Поль.

— Так, — сказала она, — до Брюсселя 700 километров, дорога отличная, доедем.

— Подожди, Лаура, ты что, собралась ехать со мной?

— Конечно! Я давно хотела погулять по Брюсселю. Представь: я там еще не бывала.

— Э-э… — он почесал свой затылок, — …Пойми правильно: у меня там работа…

— …И, — подхватила она, — ты не сможешь составить мне компанию. Это понятно, и я не рассчитываю. Хотя, я буду рада, если после своей работы ты позвонишь.

— Что ж, если так… — медленно произнес он.

— …Тогда, — подхватила она, — завтракаем и едем. А за рулем будем меняться, ладно?

— Это решим, когда проедем первую сотню километров, — сказал майор-комиссар.

…

19. Знакомство с африканской пираткой и наследием Каддафи.

Утро и далее 18 мая. Поперек Франции от Лимоне до Реймса.

Тунисскую компанию «Wallyscar» основал Зиед Гуига в 2006-м, и с командой родичей занялся производством полукопий культового маленького джипа «Wallys-MB» времен Второй Мировой войны. Начав с очень дешевых машин, команда Гуига постепенно за десятилетие перешла просто к компактным бюджетным внедорожникам. В общем, как положено на глобальном рынке, приняла правила игры в олигополии, и получила свой небольшой сегмент. Яркий старт «Wallyscar» завершился стандартной серой ролью.

Автомобиль, приобретенный Лаурой, был маркирован как «Wallys Tunis» и даже слегка напоминал тот же культовый военный «Виллис» длиной три с третью метра. Но только слегка. При ближайшем рассмотрении, Поль заключил, что это какая-то оригинальная конструкция, происходящая скорее от квадроциклов, чем от автомобилей. Хотя, какая разница? Главное, чтобы эта хреновина ехала быстро и не ломалась. Судя по отзывам, африканские пиратки обладали неубиваемой надежностью и никаким комфортом. Эта модель, по первым ощущениям после выезда, соответствовала такой характеристике.

Примерно полчаса — до городка Беллевилле они ехали среди редкого потока армейских грузовиков. Тут, на административной границе региона уже образовался блокпост для проверки документов, и перед ним – пробка из полдюжины грузовиков.

— Дебилы, — лаконично прокомментировал майор-комиссар, остановив джип.

— Наверное, такой порядок при режиме ЧС, — предположила Лаура.

— Верно, такой порядок. И президент с советниками – дебилы, что ввели режим ЧС для региона. Ущерб от таких действий больше, чем от терактов.

— А нас тут не остановят вообще? – спросила она.

— С моим служебным ID вряд ли остановят, — сердито проворчал он…

…И оказался прав: через четверть часа они выкатились на равнину Бургундии. Тут не наблюдалось изобилия армейских машин, текла обычная цивильная жизнь, и по шоссе двигались, соответственно, обычные автомобили.

— Надо же, — произнесла Лаура, — будто нигде ничего страшного не происходит.

— Зависит от того, что считать страшным, — ответил Поль, успевший обдумать новости, просмотренные за завтракам.

— Ты об арестах аргонавтов? — спросила она.

— Да, в частности, об этом.

— Слушай, Поль, а какой смысл этих арестов?

— Никакого смысла, — ответил майор-комиссар, — очередное следование неадекватным и деструктивным рекомендациям ИИ. Кстати, офицер на блок-посту сказал, что в Лионе начались беспорядки у главного офиса Интерпола. Глянь по интернету: что там?

— Сейчас зачитаю, — сказала Лаура, извлекла смартфон из кармана штормовки, открыла агрегатор новостей, и начала зачитывать вслух:

…Перед началом рабочего дня толпа агрессивно настроенных граждан заблокировала строительной техникой главный офис Интерпола в северной части Лиона. Произошел конфликт, в который сначала вмешалась местная полиция, но затем самоустранилась. Демонстранты, пользуясь этим, разбили стекла в нижних этажах офиса, повредили все автомобили на служебной парковке, собрали и подожгли пирамиду автопокрышек. На данный час работа офиса парализована. Демонстранты требуют освободить из тюрьмы Интерпола всех арестантов, относящихся к субкультуре арго. Лозунги на плакатах: * Народ — не кукла в играх плутократов. * Абвер Четвертого рейха — вон из Лиона. * Дайте аргонавтам уплыть — это их жизнь. * Евро-бонзы, не провоцируйте терроризм. …К полудню прогнозируются массовые беспорядки в Париже и Марселе. …Стало известно о веерных арестах, проведенных жандармерией в кемпингах арго. …Клод-Батист Лафит — телеведущий, депутат парламента от левоцентристской партии (входящей в коалицию большинства), заявил по TF-2 следующее: «Мы все желали бы социально-экономической и политической стабильности в стране, но этой цели нельзя достигнуть, игнорируя гражданские права специфических групп населения. Примеры Северной и Центральной Африки, Восточной Европы, и Восточной Азии показывают негодность таких методов, даже применяемых, казалось бы, в интересах нации. Метод принуждения к лояльному стилю жизни, завезенный из Китая, вызвал в том же Китае «мятеж черных рубашек», последствия которого ударили по всей мировой экономике. Правительству лучше не обманываться версией о безумном бомбере — улиткофиле, не соревноваться с арго в хаосе обмена ударами по формуле «аресты против терактов», а пригласить умеренных лидеров арго за стол переговоров, чтобы найти компромисс». …Президент республики в 7 утра экстренно обратился по TF-1 к нации с призывом не поддаваться панике, соблюдать спокойствие, и отнестись с пониманием к временным неудобствам, связанным с усиленным режимом контроля в морских и речных портах, аэропортах, на железнодорожных вокзалах и на автострадах. …Торги на фондовой бирже «Euronext NV» приостановлены на три дня, во избежание курсового срыва из-за опасений, вызванных ультиматумом Руди Ландрада.

На этой новости Лаура прекратила декламацию, и спросила:

— Мне послышалось, или ночью ты по телефону сказал слово «хуррамиты»?

— Считай: тебе послышалось. Если бы даже я сказал, то это была бы служебная тайна.

— Ясно, Поль. Значит, я не буду зачитывать тебе новость про хуррамитов.

— Все-таки зачитай, пожалуйста. — Ладно, если ты просишь. Она перехватила смартфон поудобнее, и прочла вслух:

…Бенгази, Ливия. Пожар и взрывы на нефтехранилище государственной корпорации AGOCO, южнее центра города, юго-восточнее парка Будузира и морского порта. …По сообщению анонимного источника, сначала четыре сильных взрыва разрушили нефтяные резервуары, содержавшие около полумиллиона баррелей сырой нефти. Эти взрывы стали причиной возгорания. Сейчас район пожара оцеплен военными. Погода практически безветренная, и шапка дыма расползается во все стороны. …Сильное задымление наблюдается в порту и в центре города. Правительство Ливии объявило пожар — диверсией сепаратистов Тобрука (неподконтрольного Триполи). Как утверждает информбюро Триполи, сепаратисты вошли в сговор с хуррамитами (сектой непримиримых синкретического толка, известной с VIII века, и практикующей крайне жестокие методы борьбы против основных ветвей ислама — суннитов и шиитов). …Власти частично-признанной Киренаики в Тобруке заявили о своей непричастности, выдвинув версию, будто пожар вызван перестрелкой мафии Бенгази и сил коменданта Бенгази, назначенного из Триполи — в ходе дележки поборов с нефтяного бизнеса. Эти перестрелки действительно случаются. В ответ на обвинение в сговоре с хуррамитами, власти Киренаики обвинили в таком сговоре коменданта Бенгази. …Миссия Красного Полумесяца в Бенгази сообщает о росте радиационного фона, что может быть связано с выпадением нефтяной копоти и золы, содержащей естественные радионуклиды. Безопасный уровень радиации в Бенгази превышен более, чем вдвое. …Анонимный источник сообщил об аварии на складе радиоактивного шлака, который построен в 1970-х по инициативе СССР, а позже использовался властями Франции для захоронения отработавшего топлива АЭС по договору между Шираком и Каддафи. По версии источника, склад находится на территории госкорпорации AGOCO, и пожар на нефтехранилище связан с неконтролируемым разогревом радиоактивного шлака. …Репортер газеты Il Manifesto утверждает, что связался по сети с Хакимом аль-Талаа, лидером хуррамитов, который косвенно подтвердил версию ядерной аварии. Он также рекомендовал коменданту Бенгази начать эвакуацию, поскольку авария развивается по кыштымскому сценарию, что согласуется с пророчеством Каддафи. …Итальянская нефтяная компания Eni эвакуирует весь свой персонал из Бенгази.

Тут майор-комиссар Тарен прервал ее декламацию:

— Стоп! Что такое кыштымский сценарий и последнее пророчество Каддафи?

— Поль, я что, похожа на историка? – осведомилась Лаура.

— Ты похожа на очень красивую женщину с интернетом, — ответил он.

— Поль, знаешь разницу между очень красивой женщиной и личным референтом?

— Я знаю, и не стал бы грузить тебя работой, но я веду машину. И я обещаю огромную вкусную пищевую компенсацию, как только ты решишь остановиться и пообедать.

— Ты влип, Поль! — весело объявила она, — Мы обедаем в Реймсе по полному профилю!

— Реймс годится, — ответил он, — две трети пути к Брюсселю.

— Тогда я готова поработать. Начну с поиска кыштымского сценария…

…С этими словами она нырнула в пучину интернета, и через полчаса сообщила такую информацию: Кыштым — секретный городок в бывшем СССР, на Урале, рядом с Челябинском. Созданное там сразу после Второй Мировой войны полувоенное предприятие «Маяк» занималось всем ядерным: от оружия и радиоизотопов — до переработки и утилизации радиоактивных отходов. С момента основания и до середины 1950-х утилизация была упрощена до изумления: отходы в виде водного раствора сливались в бетонированные котлованы, затем это закрывалось бетонной крышкой, а тепло от распада отводилось с помощью простейшей системы охлаждения. Осенью 1957-го сломалось охлаждение в котловане с раствором, содержащим почти сто тонн разнообразных ядерных отходов. Раствор стал выпариваться, концентрация – расти, и произошел взрыв такой силы, что оконные стекла выбито в радиусе двух миль, а содержимое котлована взлетело в небо примерно на милю в виде радиоактивной пыли, расползаясь по ветру. Заражена была площадь, равная половине Швейцарии. А по количественным параметрам заражение превышало в 20 раз то, что было позже, в 1986 при взрыве на Чернобыльской АЭС.

Такая история…

— Вот дерьмо, — прокомментировал Поль.

— Еще какое, — согласилась Лаура, и углубилась в поиски ответа на загадку последнего пророчества Каддафи (о котором упомянул Хаким аль-Талаа в беседе с репортером). Поиски заняли еще около получаса, после чего тема стала достаточно понятной.

….В середине февраля 2011 года в Бенгази начался мятеж исламистов против Муамара Каддафи, и Совет Безопасности ООН поддержал мятежников. Бенгази стал штабом, из которого координировались действия исламистов и сил ООН. И тогда Каддафи сказал (якобы) так: «вода, подаренная мной, встанет вам поперек горла». Имелась в виду, как нетрудно понять, Великая рукотворная река: сеть водоснабжения, построенная по его инициативе. Сеть перекачивала воду из гигантского Нубийского подземного озера — к городам, расположенным на крайне сухом пустынном побережье, включая Бенгази. О пророчестве забыли после гибели Каддафи в октябре того же года. Тем более, что его Великая рукотворная река в основном была разрушена в ходе войны и смены режима. Оставшиеся резервуары кое-как продолжали снабжать водой почти миллион жителей агломерации Бенгази. Пока – продолжали. Но если Хаким аль-Талаа не ошибся насчет аварии на складе радиоактивного шлака, то эти водные резервуары будут заражены.

Выслушав эту историю, майор-комиссар снова выдал комментарий:

— Доигрались в строительство демократии, как ее понимают исламисты.

— А-а… — протянула Лаура, — …Ты думаешь, там правда есть радиоактивная свалка?

— Да, — сказал он, — я думаю, даже если раньше ее не было, теперь она там есть.

— Это как? – не поняла она.

— Это по аналогии с Австрийской Бочкой. В смысле: с террористическим аппаратом…

— …Взорванным в Шванзее, — подхватила Лаура, — видишь, я уже начала понимать ваш шпионский жаргон. Так, значит, ты думаешь, что в Бенгази взорвана атомная бомба?

— Это не совсем атомная бомба, — ответил Тарен, — это, вероятно, фюзор с оболочкой из обедненного урана. Тротиловый эквивалент меньше полтонны. Хотя, это в Австрии на Шванзее было меньше полтонны, а что было в Бенгази — только дьявол знает.

Некоторое время оба молчали, просто любуясь местностью. Они проезжали восточные пригороды Дижона — древней столицы Бургундии, построенной при римской династии Северов. Тут осталось что-то. Может стиль усадеб с виноградниками? Или аура? Хотя, регион современный, просто с аграрным уклоном. Лишь иногда с трассы были видны действительно старые образцы средневековой замковой архитектуры (а не новодел). Немного позже, когда они уже проезжали городок Селонже (с изумительным замком в романском стиле), Лаура внезапно заявила:

— Пожалуй, когда приедем в Реймс, на автозаправке я закажу кроме полного бака, две большие канистры. Чтоб, в случае чего, хватило на еще одно заполнение бака.

— В случае чего? – удивился майор-комиссар.

— У меня нехорошие предчувствия, — пояснила она, — может, потому, что я не понимаю происходящее. Например: зачем сажать аргонавтов в тюрьму?

— Обычно они садятся за наркотики и прочую нелегальную биохимию, — сообщил он.

— Слушай, Поль, а кому какое дело до их биохимии? Генлабы, генвикторики, ксианзан никому не угрожают. Но полиция почему-то винтит больше за это, а меньше за всякие опиаты, вызывающие наркоманию с уличным грабежом ради дозы.

— Лаура, я спецагент, а не парламентарий. Не я придумываю и принимаю законы.

Она недоуменно покрутила пальцами перед своим носом.

— А если эти уроды примут закон против коротких юбок, то ты станешь патрулировать районы с линейкой и арестовывать теток в юбках короче предписанного минимума?

— Ты утрируешь, — сказал он, — такой закон не может быть принят в наше время.

— Не слышу уверенности в твоем ответе. Ты сам знаешь: это логичный шаг к шариату.

— Лаура, при чем тут шариат?

— Ты сам знаешь, при чем. В мои средние школьные годы тут было по-человечески, но дальше все хуже и хуже. В Университете уже были эти с их религиозными правами. Я, вообще-то, не очень задумывалась, поскольку рано выскочила замуж, родила, и у меня оказались другие заботы, чем политика. Но когда сын пошел в школу, я офигела! Там четверть класса — Мухаммеды и Зейнаб. Причем они задают тон, как будто под Пуатье Абдаррахман победил Карла Мартелла, а не наоборот. Поэтому мы просто переехали в маленький город, где их нет. Муж — риэлтор, работает по всей Франции и для него без разницы, где жить. А у меня возник мотив интересоваться политикой, так что я начала понимать, в чьих интересах запрещается эротика в соцсетях, и алкоголь на улице. Сын поступил в канадский колледж и в прошлом сентябре переехал учиться за океан. Я, по такому случаю, наконец, развелась с мужем и живу для себя. Захочу — тоже перееду.

— Ты готова из-за мусульман покинуть Францию? – спросил майор-комиссар.

Лаура энергично покачала головой.

— Нет, не из-за них, а из-за наших политиков, которые лижут задницу эмирам, получая объедки с нефтяного стола. Так что скажешь, Поль, про закон о коротких юбках?

— Только если ты обещаешь не обижаться, — произнес он.

— Ага! — весело воскликнула она, — Ты намерен сказать, будто это теория заговора.

— Нет. Так, ты обещаешь?..

— Ох, я такая любопытная! Ладно, обещаю.

— Тогда слушай. Индуизм, христианство, ислам, все прочие религии, это не причины, а флажки, чтобы мотивировать толпу людей для борьбы за контроль над ресурсами: над золотом и сталью, хлебом и водой, нефтью и углем, информацией и сексом. А все эти ресурсы нужны для контроля над собранной толпой людей.

— Ладно, кто получает контроль? Политики в парламенте и правительстве, что ли?

— Конечно, нет, — ответил он, — это марионетки. Есть всякие финансовые кланы. Вроде, швейцарские экономисты насчитали 147 таких кланов.

— О-о… Вот, значит, по-твоему, как все устроено. И на какой клан ты работаешь?

— Я не задумываюсь. Я работаю на правительство — оно платит. Какая мне разница, кто сверху дергает за ниточки этих марионеток: парламентариев, министров, президента?

— А если появится закон о длине юбок, ты будешь за эти деньги работать линейкой?

Майор-комиссар негромко фыркнул, помолчал немного, затем ответил:

— Нет, тогда продам квартиру, и уеду тоже в Канаду, но только подальше, в долбанную Арктику. Буду жить на публикацию своих мемуаров, ловить рыбу и гнать самогон.

— Тогда, — заявила она, — я буду ездить к тебе в гости, чтобы смотреть полярное сияние.

— Отлично, — сказал он, — по крайней мере, у меня будет с кем выпить самогона.

— Отлично, — согласилась Лаура, — однако, у меня, все-таки, нехорошее предчувствие.

— Глянь, что там нового в Бенгази, — попросил он.

— Сейчас, гляну… — она извлекла смартфон и щелкнула по сенсорному экрану.

Около минуты Лаура молча изучала текст и картинки, после чего объявила:

— Там полный аут. Население бежит из города и из всей агломерации. Тут сказано: уровень заражения в среднем по агломерации составил 300 миллирентген в час. Это много?

— Милли или микро? — переспросил он.

— Милли, — повторила она.

— Так… Это не очень много, и практически безопасно, если находиться там в пределах одного дня, однако, за две недели — лучевая болезнь. Там нельзя жить, пока уровень не упадет хотя бы в 100 раз. Хотя, это не касается голых землекопов.

— А-а… Голые землекопы это какая-то суицидальная секта?

— Нет, это такие роющие существа вроде голых крыс, живущих в африканской саванне, точнее под саванной, в сложных разветвленных норах.

— А-а… В смысле, грунт защищает их от радиации?

— Нет. В смысле, их порог лучевой болезни в разы выше летальной дозы для человека. Голые землекопы могут жить и размножаться на радиоактивном участке, где человек получит за несколько часов — опасную дозу, а за несколько дней — смертельную.

— А-а, понятно. Как тараканы, которые заселяли атомные полигоны. Кстати, почему ты сказал про голых землекопов, а не про тараканов, тоже устойчивых к радиации?

Поль Тарен помолчал немного, постукивая пальцами по рулевому колесу и, вроде бы, сомневаясь: говорить или не говорить. Но затем, все-таки, сказал:

— Для яхтсменов в тропическом поясе важны такие факторы, как устойчивость к очень высокому уровню солнечного ультрафиолета – по сути, к радиации, а также к мелким постоянным травмам кожи, и к токсинам распространенных микроорганизмов. Такие факторы свойственны голому землекопу. По некоторым данным, биопанк, известный блоггерам, как Ксиан Зан, применил фрагменты генома голого землекопа для синтеза генвекторика, распространяемого ныне под названием ксианзан.

— А это не теория заговора о ксианзане и аргонавтах? — спросила она, и сразу уточнила вопрос, — В смысле, ты намекаешь, что аргонавты так очистили большую приморскую агломерацию Бенгази от обычных людей, чтобы самим поселиться там.

— Это не теория заговора, а следственная версия, — возразил он.

Лаура немедленно съехидничала:

— Значит, если обычный человек что-то такое думает, то это теория заговора. Но если спецагент думает в том же стиле, то это следственная версия.

— В отличие от теории заговора, — возразил он, — следственная версия проверяется.

— Чудесно! — воскликнула она, — Давай проверим прямо сейчас?

— Гм… Интересно, как?

— Совсем просто! Если ты прав, и все это звенья одной цепи плана, то бомба в Бенгази должна быть похожей на Австрийскую Бочку. Ведь вряд ли террористы изобретали на каждую мишень отдельную взрывную штуку. Логично?

— Да, это логично, но как мы проверим, если обе бомбы уже взорвались?

— Видишь ли, Поль, я теперь капельку разбираюсь в физике, поскольку каждый день общаюсь по skype с Оливером, а он учится материаловедческом колледже.

— Оливер, это твой сын? – уточнил майор-комиссар.

Она утвердительно кивнула, и повторила.

— Я теперь капельку разбираюсь в физике, и знаю, что любой радиоактивный источник излучает свой спектр. У однотипных источников — однотипные спектры. Это как ДНК кровных родственников. Наверное, в Бенгази скоро будет известен спектр. Сравнив со спектром Австрийской Бочки, который уже известен, мы узнаем цену твоей версии.

— Гм… Лаура, ты что, умеешь анализировать спектры проникающей радиации?

— Нет, я не умею, зато Олли умеет. При 5-часовой разнице с Галифаксом, он проснется… — тут Лаура сделала паузу и глянул на часы, — …Примерно когда мы будем обедать в Реймсе. За твой счет, кстати.

— Я помню про счет, — заверил майор-комиссар.

…

20. О пользе умных детей и природных парков.

Полдень и далее 18 мая. Франция-Бельгия. От Реймса до Брюсселя.

Реймс это прекрасный древний город, однако, для тех, кто любит природу больше, чем архитектуру и историю, более привлекателен не сам город, а находящийся чуть южнее природный парк Монтань де Реймс. Так что майор-комиссар и его спутница свернули направо с трассы и (для начала) нашли восхитительный ресторанчик в здании древней ветряной мельницы на одном из самых высоких холмов. Кроме замечательной кухни и милой атмосферы приукрашенного средневековья, тут был обзор окрестностей – а это существенно для людей, намечающих послеобеденный отдых на природе.

Но для начала обед в полный профиль, и анонсированное общение с Олли — студентом материаловедческого колледжа Галифакса. Лаура знала привычки сына, и поэтому она позвонила ему по skype четко, когда он успел пробудиться, и привести себя в порядок. Мальчишка (чуть нескладный и лопоухий, как обычно бывает в его возрасте) при этом оказался достаточно взрослым в плане суждений. Он был в курсе событий — поскольку искренне беспокоился за маму.

— Слушай, ма, — начал он, — лучше тебе уехать на время куда-нибудь. Хотя бы, в Чехию какую-нибудь. По всему, там Руди не будет бомбить.

— Подожди, малыш, почему ты думаешь, что во Франции кто-то будет бомбить?

— Так уже бомбит, — резонно заметил Олли, — ты сама сказала, что в Лионе тебя чуть не накрыло взрывом. Хорошо, что ты там склеила этого дядьку из Абвера…

— …Подожди, малыш, вообще-то Поль тут рядом.

Тинэйджер-студент слегка смутился и пробурчал.

— Ма, ты бы сразу сказала…

— Все ОК, — заверил Тарен, показав свое лицо в web-камеру, — салют, Олли.

— Салют Поль. Так, я говорю: лучше сейчас не торчать в главных странах Евросоюза, а точнее, так все говорят, потому что эти пидоры не станут выполнять ультиматум Руди, значит, он продолжит бомбить, это понятно.

— Малыш! Лексика… — умеренно-строго сделал замечание Лаура.

— Да, ма, извини, но их все так называют, потому что они точно это слово.

— Потому что, это почему? — полюбопытствовал Тарен.

— По всему так, — ответил Олли, — ты ведь сразу понял, о ком я говорю.

Майор-комиссар задумчиво хмыкнул, и произнес:

— Этот сет в твою пользу, парень. А скажи: ты смотрел новости про Бенгази?

— Нет, а что там?

— Просто, глянь прямо сейчас. Вдруг у тебя будут идеи.

— Без проблем, Поль. Только хлебну йогурта.

— Малыш, — вмешалась Лаура. – только не пей холодный йогурт большими глотками.

— Конечно-конечно, ма. У меня на холодильнике прицеплена магнитом вся твоя Яса.

— Что-что?

— Кодекс Чингисхана. Я вчера смотрел кино про него. Но, ма, твоя Яса практичнее…

Олли продолжал говорить, параллельно с этим совершая всякие бытовые действия — и сейчас собеседники могли через web-камеру бегло осмотреть его комнату — micro-flat, конфигурации «Vitaco San-Paulo». Малобюджетное серийное жилье, изобретенное для расселения бразильских фавел в конце 2010-х, распространилось до Канады: Мировым рынком недвижимости рулила хроническая рецессия, и люди как бы окукливались…

…Хотя, не так плохо в наши дни для 18-летнего студента в чужой стране. Свой угол с минимумом функций квартиры. Олли не выглядел ущемленным в такой micro-flat. Он, похоже, освоился тут — как свойственно поколению Z-плюс. Поль Тарен вспомнил этот термин, услышанный на реквалификационных курсах по психологии экстремизма. Как объяснял лектор, поколение Z — поколение цифровой эры — делится на рожденных до, и после 2008-го. Мир-дерьмо — преобладающий концепт поколения Z — теряет яркость на перевале 2008-го. Поколение Z-плюс произносит это уже и без вопросительного, и без восклицательного знака. Как трюизм. Вода – жидкость, водород – газ, жизнь – дерьмо. Поколение Z-плюс усваивает данный тезис, в раннем детстве, когда учится говорить, и слышит это в разговорах родителей. Такая особенность поколения Z-плюс социально проявляется в равнодушии к любым политическим, религиозным, общечеловеческим ценностям. Поколение Z-плюс убеждено, что это лишь методы маркетинга. Они легко принимают и продвигают любые ценности, если это необременительно, и если кто-то регулярно платит за это. Слова «цель в жизни» для них оксюморон. Какая цель, если с детства их приучили, что мир идет к апокалипсису (экологическому, климатическому, ядерному — не важно) и к середине века все окружающее утратит любое значение?..

…Пока майор-комиссар припоминал эти лекционные сведения, Олле (попивая йогурт) просмотрел какие-то сайты в интернете, и объявил свой вывод:

— По всему: там в Ливии тоже Руди бомбил.

— Почему Руди и что значит тоже? — спросил Тарен.

— Тоже, как в Австрии, — пояснил тинэйджер, — а Руди потому, что это ведь его тема.

— Олли, а вдруг там подражатель?

— Подражатель? Прикольно! И что, у подражателя такие же бомбы?

— Откуда ты знаешь, что такие же?

— По спектрам. Экологи намеряли спектр в Ливии, и залили на сайт. А ребята пихнули таблицу спектра в приложение по ядерной физике. Оно сказало: это по всему реакция Джекила-Хайда, только без пиков из пирожка Сахарова. Как с бомбой в Австрии. Если думать про подражателя, то конечно, Руди мог продать одну-две такие бомбы кому-то. Товар раскручен, можно взять хорошие деньги, если Руди сделал много таких бомб.

Лаура схватилась за голову.

— Малыш, пожалей мой мозг! Что такое реакция Джекила-Хайда и пирожок Сахарова?

— Если по-простому, — сообщил он, — то пирожок Сахарова, это термоядерная бомба на дейтериде лития. Чтобы усилить бомбу, вокруг делается оболочка из обычного урана, дешевого. От излучения при взрыве, он делится по реакции Джекила-Хайда, и тогда конкретно полный… Ну, я без лексики, чтобы ты не сердилась.

— Замечательно, малыш. А что такое пики пирожка Сахарова?

— Это… — Олли задумался, — …Вроде специального излучения от термоядерной бомбы. Главное, что в бомбах Руди его нет. Только реакция Джекила-Хайда, и альфа-частицы. Короче: бомбу Руди можно отличить. У нее по всему кристадин-фюзор внутри. А мне интересно, раз уж Поль работает в Абвере, может он знает?

— Знаю – что? – отозвался Тарен.

— Ну, про Руди и улитку Помми. Будто Руди хотел с этой улиткой уйти в аргонавты, и предлагал выкуп холдингу «Eltsen», но те из принципа не взяли, и сожрали эту улитку. Оттого все и понеслось. Руди офигел и стал сносить все подряд. Так правда, или нет?

Майор-комиссар усмехнулся и в свою очередь спросил:

— Олли, а ты сам-то веришь в такую историю?

— По всему нет, — признался тинэйджер, — хотя, так было бы прикольно.

— Значит, у тебя все хорошо со здравым смыслом, — Тарен подмигнул в web-камеру, — а насколько ты уверен, что бомбы на Шванзее и в Бенгази были одинаковые?

— Они не одинаковые. Только схема примерно одинаковая, это по спектру видно. А по энергии бомба, что в Бенгази, выше в триста раз примерно. Блоггеры уже вычислили.

— В триста раз? – переспросил Тарен.

— Блоггеры пишут так, а я сам не вычислял.

— Ясно. Спасибо Олли. Вы общайтесь, а я пойду, выпью чашку кофе за стойкой. Олли, желаю удачи! Обращайся, если что. Ты помог мне, я помогу тебе. Так это работает.

— По всему так, — согласился тинэйджер, — тебе тоже удачи, Поль.

— Ну, общайтесь, — повторил майор-комиссар, встал из-за стола, и направился к стойке. Вообще-то он оставил маму и сына тет-а-тет не только по мотивам тактичности, а еще потому, что новые данные следовало обсудить с полковником Штелленом.

Обсуждение не заняло много времени. Полковник, в общем, был в курсе ситуации, и сообщение Тарена лишь добавило несколько фрагментов в складывающийся паззл. По выводам Тарена: версии заговора о захвате Бенгази — Штеллен ответил сомнениями, но согласился: теракты в Европе похожи на операцию прикрытия для чего-то в этом роде. Впрочем (добавил Штеллен) такая версия не получит одобрения на разработку. Это связано с тем, что ИИ рекомендовал другую версию, без связи европейских терактов с хуррамитами и с событиями в Бенгази. По этой версии, теракты в Европе провел Руди Ландрад, при соучастии аргонавтов, которых знает через свою сестру Флекки.

Майор-комиссар на это ответил, что ИИ — полное говно и, похоже, извлекает версии из популярных фейков в блогосфере. Тут полковник неформально предостерег Тарена от таких фраз сегодня вечером на совещании в европейском комитете по политической безопасности. У Тарена предостережение взывало обратную реакцию: он заявил, что представит на комитете рапорт о фатальной некомпетентности ИИ. Штеллен не стал отговаривать его, и они попрощались до встречи в 17:45 в холле офиса комитета.

К этому моменту Лаура также уже завершила общение, и весело сообщила: Во-первых — Олли сказал, что Поль (дословно) «по всему четкий дядька». Во-вторых — Олли дистанционно нашел в парке Монтань де Реймс отличное место для релаксации, где можно зависнуть на часок. Ведь запас времени – изрядный.

…

Место было на любителя, хотя ясно, почему 18-летний студент посоветовал это. Парк Монтань де Реймс раскинулся на 500 квадратных километров, но лишь несколько мест пригодны для целевого уединения… В смысле удвоения… В общем, для двух персон, решивших заняться любовью в природном ландшафте на берегу водоема, годного для купания в стиле нудизма. Это маленькое озеро посреди низкорослого леса (или скорее кустарниковой рощи), рядом с руинами какой-то средневековой стены было как раз… …Так вот: Поль и Лаура, выбрав крошечную полянку у берега, скинули с себя одежду, поплавали, поныряли и подурачились немного, вылезли из воды, и практически сходу устроили шоу без зрителей по мотивам брачных игр морских слонов… …Почему именно морских слонов? А просто ассоциация подвернулась. Вообще ведь несправедливо, что во всех романах занятия любовью парочки людей сравниваются с брачными играми львов, журавлей, или (более вульгарно) кроликов. Но симпатичные морские слоны, намного более похожие на людей, вылезших из воды, ни разу не стали прототипом для такого художественного сравнения. Исправим эту несправедливость!

Поль и Лаура предались чувственной откровенной физической любви в стиле (как уже отмечено) брачных игр морских слонов. Конечно, это выглядело менее эффектно, чем любовь настоящих морских слонов, масса которых достигает четырех тонн. Зато более нежно (поскольку быть таким нежным при массе морского слона технически сложно). Можно уточнять детали, но для сути дела достаточно такого общего впечатления.

После финальной экстазной фазы игрища, они просто повалялись немного на травке, а затем (по обычаю морских слонов) снова сползли в воду, и внезапно… …Обнаружили, что здесь вовсе не одни. И что это место парка пригодно для целевого уединения не только в смысле удвоения, но и в смысле учетверения. Проще говоря: на водной глади маленького озера они столкнулись нос к носу с четверкой «два-на-два» свингеров — нудистов в возрасте примерно как у сына Лауры или немного больше. …В такой ситуации несообразно было бы изображать стеснительность, так что Поль и Лаура, не слишком раздумывая, приняли предложение этой веселой четверки юниоров присоединиться к пикнику на соседней полянке. По-простому: с разными сэндвичами, корейскими салатами, и безалкогольным имбирным пивом. И пляжный волейбол — как динамичное азартное дополнение к «контейнерной» пище, к нейтральной выпивке, и к дружеской болтовне обо всем на свете.

В процессе этой болтовни выяснилось: четверо молодых людей работают в снабжении филиала сети супермаркетов строительных товаров IBO. Сегодня утром им объявили о вынужденном отпуске — до завершения террористически-опасной ситуации. Попросту: дирекция не собиралась рисковать, тем более — жители Реймса в преддверии часа ноль (полуночи 21 мая, когда истечет срок ультиматума Руди) сразу и вполне предсказуемо утратили интерес к ремонту и строительству. Они выполняли рекомендации с сайтов о выживании в Постапоклипсисе: закупали консервы, крупы, сахар, соль, мыло, спички, топливо для автомобилей, и батарейки для фонариков.

Разумеется, поскольку речь зашла об ультиматуме Руди и Постапоклипсисе, болтовня перепрыгнула на теракты, на их причину, и на бомбы, взорванные в Австрии и Ливии. Майора-комиссара интересовало мнение этих молодых ребят (vox populi), поэтому он поддержал эти темы – и услышал в общих чертах следующее: Они не очень опасались Апокалипсиса и того, что после. У них в старом, но мощном и вместительном пикапе весь кузов был забит всякими бытовыми штуками. В парке они остановились до вечера, пока не спадет поток машин, а затем собирались ехать на юго-запад, в Аквитанию. Они рассудили, что Руди станет бомбить стратегические объекты, ключевые точки инфраструктуры, и элитные виллы, но не фермы в аграрных районах. Причиной Улиточного Кризиса они называли самодурство элиты (грубо наехавшей на аргонавтов). Постоянное самодурство, рано или поздно, неминуемо выходит боком. И сейчас момент-Х настал: влетит не только элите, а любому, кто подвернется под удар. Такова жизнь. Простым людям в таких ситуациях лучше прятаться и не встревать. Особого мнения удостоилась сама бомба. Ребята верили в инопланетное (межзвездное астероидное) происхождение кристадин-фюзора, и выразились так: человечество — это дегенеративная цивилизация. Человечеству был подарен рецепт безопасной и дешевой ядерной энергии — а люди переделали это в грязную бомбу для заражения территорий. На вопрос об отношении к действиям Руди, ребята ответили: это политика.

Важен был тон произнесения слова «политика». Будто речь шла о тухлой рыбе. Опять специфика поколения Z-плюс: тривиальное следствие концепта «мир-дерьмо». Кстати, надежда на неких «чужих», возможно подаривших человечеству две новые и наиболее важные технологии (энергетическую и генетическую) слегка покачнула этот концепт. Поль Тарен (уловив эту маленькую надежду) вспомнил готичный анекдот: Три возможных пути глобального кризиса: Апокалиптический: наша планета погибнет. Оптимистический: прилетят инопланетяне и все починят. Фантастический: люди прекратят тупить и сами что-то исправят… …А в общем, релаксация в особенном месте природного парка удалась. Поль и Лаура поехали дальше на север в прекрасном настроении. Теперь Лаура заняла водительское кресло, а Поль принял роль пассажира. До Брюсселя отсюда было немного больше 200 километров. Чем меньше оставалось, тем грустнее становилась Лаура. Трудно было не заметить этого, и майор-комиссар спросил:

— Что-то не так?

— Стереотип, — сказала она, — вчера я хотела склеить одноразового мужчину, но сейчас я теряюсь от того, что скоро финиш. Ты понимаешь?

— Нет, я не понимаю. Что изменится от того, что мы приедем в Брюссель.

— Просто, Поль, там ты займешься своей спецслужбой, я займусь дегустацией местных десертов во всяких кафе, и каждый из нас начнет забывать о существовании другого.

— Лаура, это что, какой-то обет, или ритуал, или ты хочешь, чтоб так стало?

— Нет, нет и нет! — воскликнула она, — Просто, я не знаю, как иначе!

— Я могу объяснить, — предложил он.

— Что ж, попробуй.

— Объясняю. В Брюсселе ты гуляешь по кафе, я служу Франции и Евросоюзу, а дальше звоню тебе, и узнаю, в каком отеле ты хочешь проснуться завтра в хорошей компании.

— О, черт, Поль, я всего два дня, как в разводе. И получится, будто на второй круг.

— Ситуация понятна. Знаешь, Лаура, тут есть вариант: будем считать, что ты только что склеила меня, и мы договорились о свидании вечером.

— Психологический прием? – спросила она.

— Точно, — ответил он. Лаура подумала немного, и коротко кивнула в знак согласия.

…

21. Групповой портрет неадекватной европейской элиты.

Утро и далее 18 мая. Бельгия. Брюссель.

Офис европейского комитета по политической безопасности (ECPS) — это типичный гигантский вульгарный параллелепипед из металла, стекла и бетона. Гробница денег налогоплательщиков, как и весь правительственный офисный комплекс Евросоюза. В общем, больше нечего сказать про экстерьер этого здания. Что касается интерьера — он аналогичен типовому интерьеру современного банка. Цифровой мир уровнял все свои культовые конторы, и всех своих старших служителей, сделав их стандартными вроде винтиков, отличающихся только длинами и диаметрами согласно таблице-сортаменту.

Из семи персон, расположившихся сейчас за столом в комнате совещаний, полковнику Штеллену были открыто и официально известны лишь двое: Карл Оденберг, генерал, новый шеф общеевропейской спецслужбы INTCEN. Жозеф Эннингталл, евро-парламентарий, председатель ECPS. Остальных он тоже знал — но не в открытом официальном порядке. Штеллен был удивлен тем, что на совещание пригласили из всей опергруппы лишь его одного, хотя все трое были экстренно вызваны в брюссельский офис. Так что стажер-эксперт Жаки Рюэ и майор-комиссар Поль Тарен теряли время в рекреационном холле. Немедленно после формального обмена приветствиями и передачи председателю пакета (бумажной копии электронного отчета о ходе дознания), Штеллен отметил это:

— Прошу прощения, герр председатель но, на мой взгляд, конструктивное обсуждение сложившейся ситуации целесообразно присутствие за столом всей опергруппы.

— Полковник, не вмешивайтесь в компетенцию комиссии, — строго сказал Эннингталл.

— Я не вмешиваюсь, герр председатель, однако в данном случае, для дела важно, чтобы резоны комиссии были понятны мне.

— Штеллен, — окликнул Оденберг, — вам ведь ясно сказано: это не ваша компетенция.

— Генерал, я услышал, что мне сказано. Но я не услышал, в чем резоны комиссии, а это значит: я не имею информации, требуемой для постановки оперативных целей работы.

С языка спецслужб на человеческий, его реплика переводилась так: «Я отказываюсь работать в условиях, когда некомпетентные люди пытаются держать меня за болвана». За столом наступила тишина, затем один из членов комиссии спросил:

— Это что сейчас было, полковник?

— Я могу повторить, если вы не расслышали, — ответил Штеллен.

— Вот об этом я предупреждал полчаса назад! — подал голос другой член комиссии. Эту реплику Штеллен решил игнорировать, но Эннингталл тут же спросил его:

— Полковник, вы понимаете, о чем сейчас речь?

— Нет, председатель. Я не понимаю о чем сейчас речь.

— Покажите ему видео, — обратился Эннингталл к генералу Оденбергу. Тот помедлил с выполнением, похоже, надеясь, что председатель не будет настаивать. Но Эннингталл повторил приказ, и генерал включил настенный монитор…

…Это была маленькая серия любительских клипов из природного парка под Реймсом, посвященная развлечениям юных свингеров-нудистов, когда к их компании на время примкнули Лаура и Поль. Упомянутые свингеры-нудисты, по обыкновению, сразу же залили это на свой видео-блог – как делали всегда. Ничего такого — обычные пляжные развлечения, только без купальников. Далее, ИИ спецслужбы INTCEN выловил это из интернета по совпадению образа сотрудника (т.е. Поля Тарена), и сигнализировал. По мнению Штеллена эти эпизоды вовсе не заслуживали внимания. Но Эннингталл и еще некоторые члены комиссии придерживались противоположного мнения.

— Полковник, — произнес Эннингталл, — я надеюсь, вам понятно, что присутствие у вас в опергруппе человек с таким моральным дефектом недопустимо?

— При всем уважении, председатель, мне непонятно, какой моральный дефект? Майор-комиссар Тарен грамотный и опытный сотрудник. Что касается этих клипов, то они не относятся к задачам его службы, или к официальным требованиям служебной этики.

Тут член комиссии, ранее говоривший о неком предупреждении, заявил:

— Полковник, вы слишком формально относитесь к проблемам морали, в то время, как моральные дефекты вызывают далеко идущие последствия в поведении. ИИ построил модель поведения вашего сотрудника Тарена, и выдал неблагоприятную оценку. То же относится к другому сотруднику: стажеру Рюэ.

— С ней-то что не так? – удивился Штеллен. В ответ этот член комиссии прочел вслух с компьютерной распечатки:

— Она тайно поменяла социально-одобряемое сексуальное поведение на неодобряемое.

— Вы о чем? Сотрудники не обязаны сообщать кому-либо о своих сексуальных связях.

— Полковник, вы опять формально отнеслись к проблеме. Стажер Рюэ знала, что в базе данных отмечено ее сожительство с Дидье Лефевром. Тайно порвав с ним, и перейдя к отношениям с Юханом Эбо, она намеренно создала неактуальность данных о себе. По существу, она осознанно обманывала компьютерный мониторинг поведения.

Штеллен, не отвечая вслух, взял авторучку, записал несколько фраз на листе бумаги, расписался, поставил дату, встал из-за стола, подошел к генералу Оденбергу, положил созданный экспромт перед ним, и вытянулся по стойке смирно.

— Что это? – удивился тот.

— Это мой официальный рапорт, герр генерал. В сложившихся условиях я прошу снять опергруппу с ответственного задания, как не отвечающую служебным требованиям, и предлагаю заменить ее группой майора Виттига из РХБЗ Австрии, как наиболее полно соответствующей обстановке, которая, с высокой вероятностью, сложится далее.

— РХБЗ? – недоуменно переспросил Оденберг, — Но ведь дознание не их работа.

— Так точно, герр генерал! От них это не требуется. Дознание уже сейчас ведет ИИ. По причине некомпетентности ИИ в такой работе, вероятной задачей опергруппы станет захоронение радиоактивных трупов. Сейчас группа майора Виттига четко решает эту задачу после событий на Шванзее, и сможет продолжить в других точках Евросоюза.

— Scheisse!.. — буркнул Оденберг, а остальным за столом понадобилось около четверти минуты, чтобы осознать услышанное. Затем председатель, покраснев от гнева, ударил кулаком по лежащей перед ним стопке бумаг, и прошипел:

— Полковник! Вы в своем уме? Вы что, хотите лишиться работы?

— А ваши дела так плохи, что мне уже пора хотеть? — невозмутимо спросил Штеллен.

— Убирайтесь! — рявкнул председатель, — И ваша опергруппа пусть убирается!

— Но, — спокойно добавил генерал, — не покидайте Брюссель до особого приказа.

— Слушаюсь, герр генерал, — ответил Штеллен, козырнул, и покинул комнату.

Поведение полковника можно было считать просто реакцией на явное неуважение со стороны комиссии, и неадекватность ее (комиссии) претензий к опергруппе. Но, зная Штеллена, трудно было предположить, будто он поддался эмоциям. Ему, как любому старшему офицеру спецслужбы, много раз в течение карьеры приходилось терпеть от начальства вещи даже хуже. Он бы опять стерпел, но ситуация изменилась. В обед он получил от Кристины SMS: «Я развожусь с тобой, давай сделаем это спокойно». Вот так, с предельной деловитостью и краткостью. Не то, что совсем внезапно (был ведь тот странный разговор перед отъездом), но… …Но он надеялся (вопреки своему ситуативному опыту) что это случайный эпизод. Оказалось не случайный. Впрочем (подумал Штеллен, закрыв за собой дверь комнаты совещаний) чем позже, лучше уж сейчас. Как в 90-м сонете Шекспира.

Then hate me when thou wilt, if ever, now Now while the world is bent my deeds to cross, Join with the spite of Fortune, make me bow, And do not drop in for an after-loss.

(Коль хочешь, ненавидь меня сейчас, а не когда-то! Сейчас, когда весь мир решил пересечь мои дела, И вместе с силой рока, заставь меня склониться, Но не откладывай удар к финалу всех лишений).

Вот так, по случаю, вспоминая Шекспира (еще из школьного курса английского языка) полковник подошел к панорамному окну, и стал смотреть на автомобили, осторожно и медленно катящиеся по узкой улочке, характерной для Старого Города… …От этого медитативного занятия, его оторвала трель – сигнал пришедшего SMS. > Ты получил мое сообщение про развод? Штеллен вспомнил, что не отреагировал на тот первый SMS жены. Сейчас, подумав минуту, он напечатал: > Да. А ты уверена, что это нам надо? Прошло несколько секунд и, с очередной трелью, появился ее ответ: > Я уверена, что это мне надо. Давай быстро все поделим и расстанемся. Полковник вздохнул, и адресовал ей вопрос: > А Хлоя? Как он и ожидал, ответ появился почти сразу: > Хлоя со мной, но ты можешь видеться с ней, когда хочешь. Это ее и мое решение. Штеллен еще раз вздохнул (ответ был ожидаемым) и напечатал: > Да, Кристина, если у нас не сложилось. Детали обсудим, когда я вернусь домой. Короткая пауза и ответ: > Мы с Хлоей едем к моим родителям в Перпиньян для безопасности. Увидимся там. Что ж, это разумно (подумал Штеллен) дальняя аграрная провинция Перпиньян будет безопаснее, чем развитый финансово-промышленный Карлсруэ. И напечатал: > Ясно. Я приеду в Перпиньян, когда смогу. И финальный аккорд Кристины: > Ты хороший человек, Вальтер, но действительно у нас не сложилось. До встречи.

Так выглядела ее реплика, подводящая черту под 15 годами супружеской жизни… Штеллен постоял еще немного у окна, созерцая машинки внизу, после чего двинулся в рекреационный холл, где ждали Жаки Рюэ и Поль Тарен. Ничего не упуская, Штеллен пересказал им события на совещании комитета, и завершил фразой: … — Так что пока остаемся в Брюсселе, и ждем, когда нас официально вышвырнут.

— Это если вышвырнут, — отозвался Тарен, — мне вот кажется, что у них кишка тонка.

— Но если вышвырнут, то плевать! — жестко добавила Рюэ, — Наймусь домработницей к бабушке на Корфу, буду заниматься цветочками в саду, вытирать пыль в библиотеке, и троллить по вечерам в интернете. Мне как-то быстро надоело рисковать здоровьем.

— Говорю ведь, нас не вышвырнут, — повторил Тарен, — эти чиновники, хотя и тупые, но задницей чувствуют, что ИИ не спасет их шкуры.

— Ладно, коллеги, поживем-увидим, — сказал Штеллен, — сейчас я предлагаю где-нибудь выпить, а то у меня уже край по нервам.

— Что, из-за хамства этих чиновников? — удивилась Рюэ, уже примерно представлявшая уровень самообладания полковника.

— Нет, из-за всего вместе, — ответил он, и просто показал коллегам экран смартфона, где оставались строчки лаконичной SMS-переписки с женой.

— У-упс… — протянула франко-мулатка, — …Вот дела… Вам точно надо выпить, шеф.

— Знаете, когда я разводился, — сообщил майор-комиссар, — мне помогал боулинг с вином. Кстати, удалось выяснить, что в километре отсюда есть неплохой боулинг-зал.

— Выяснить через добрую самаритянку из пригорода Лиона? — предположил Штеллен.

— Круто! – воскликнула Рюэ, — Вы, шеф, прямо как Эркюль Пуаро!

— Вообще-то, Жаки, несложно было догадаться. Поль, можете пригласить вашу даму в компанию. Я экономлю время, чтобы вам не искать кружной путь к этому вопросу.

— Вальтер, вы то, что надо, — отреагировал Тарен, — пусть вечеринка будет за мой счет.

— Обожаю падать коллегам на хвост! — заключила стажер-эксперт.

…

Лаура вписалась в полицейскую компанию с изумительной легкостью. Хотя, чему здесь изумляться? Коммуникабельная, веселая, энергичная женщина, возраст которой был в данной компании почти медианным. Кроме того, у нее оказался талант в сфере поиска полезных пунктов в городе и его окрестностях. Кроме этого боулинг-зала, она нашла за северной окраиной Брюсселя очень просторный и дешево сдаваемый фармхостел. Так называются бывшие усадьбы семейных ферм, используемые в качестве апартаментов, причем без всякой перепланировки (потому дешево). Исходно клиентами фармхостела становились компании студентов, но по ходу рецессии для них стало слишком дорого. Впрочем, благодаря (опять-таки) рецессии, теперь клиентами стали компании среднего класса (который обеднел, и хорошие бунгало-отели оказались не по карману). Увы для владельцев фармхостелов: в среднем классе меньше доля отдыхающих компаниями по сравнению со студенчеством. Значит: низкие цены, и борьба за каждого постояльца. В общем (как отметила сама Лаура) при поиске и выборе ей помог навык, так незаметно сложившийся за почти 19 лет тесного общения с риэлтором — мужем (теперь бывшим).

Вся компания пожелала бывшему мужу Лауры — удачи в его новой свободной жизни, а затем, где-то около 11 вечера, все расползлись по койкам. Ведь прошлой ночью никто толком не спал. Зато – все проснулись следующим утром (19 мая) довольно рано. День обещал быть пасмурным, но теплым, со слабым северо-восточным ветром откуда-то с далекой Балтики. В общем, погода способствовала пляжному волейболу двое на двое. Травяной двор вместо пляжного песка – не помеха. Так что сразу после завтрака они занялись ненапряженным спортом. Между прочим, только теперь (в перерыве на чай) Лауре было рассказано, какие скандальные последствия повлек тот вчерашний голый волейбол трое на трое в парке южнее Реймса. Все с удовольствием поржали, и тут…

…Зазвонил смартфон Вальтера Штеллена. Он взял трубку, поговорил с кем-то, очень коротко и односложно отвечая. Затем, положив трубку, он сообщил:

— Верно дедушка говорил: только назови дьявола, а он тут как тут.

— Начальство? – спросила Жаки Рюэ.

— Оно самое, — полковник кивнул, — начальство передумало вышвыривать нас.

— Я же говорил: у них кишка тонка, — напомнил Поль Тарен.

— Да. Ты был прав. Но ситуация несколько хуже, чем ты сейчас подумал.

— Гм, Вальтер, это как?

— Это так: начальство передало нас более крупному начальству. И завтра в полдень нам надлежит прибыть в Вольфергем-кастл.

— Вольфергем недалеко отсюда, — проинформировала Лаура, — мы севернее Брюсселя, а Вольфергем северо-западнее. Доедем на юг до шоссе-9, и направо, четверть часа.

— Ты тут уже как гид, — одобрительно отозвалась Жаки.

— Да, вот такая привычка. Короче: я довезу вас. Не зря же я прикатила сюда из Лимоне африканский «Виллис». Погуляю по ландшафту, пока вы там будете торчать.

— Лаура, ты сокровище, — сказал Тарен, — но ведь мы там можем застрять надолго.

— По фиг, я ведь не тороплюсь, — ответила она, и нежно погладила ладонью его пузо.

…

19. Элитное бомбоубежище — черная дыра в ноосфере.

Полдень 20 мая. Бельгия. Вольфергем-кастл.

Вольфергем-кастл был довольно типичным продуктом позднего североевропейского средневековья, неоднократно перестроенным в следующие эпохи. Аляповатая махина частично из дикого камня, а частично из красного кирпича, уродски-пошлым образом декорированного искусственными панелями под дикий камень уже в XXI веке. В этой махине симпатично выглядел только прилежащий парк, хотя излишнее рвение в деле подстрижки кустов превратило эти несчастные растения во что-то, будто сошедшее с конвейера военного предприятия времен гитлеровской оккупации.

Последнюю дюжину лет или около того Вольфергем-кастл принадлежал известному и всемирно-ненавидимому элитному клубу. Названия клуба периодически менялись, но (согласно аравийской поговорке) верблюда узнают по горбу. Так что смена имен этого элитного клуба не исправляла PR: Публика узнавала и продолжала ненавидеть. Это не мешало клубу играть роль негласного правительства Европы: персоны, имеющие вес в официальном правительстве, как правило, имели также и членство в клубе. Если некто приглашен в Вольфергем-кастл, то к нему есть «вопросы общеевропейского значения» (выражаясь в стиле политических телеведущих).

Быковатые молчаливые парни из вооруженной охраны в военной униформе без знаков принадлежности к какой-либо официальной армии, проводили трех гостей во двор, где передали другим тоже быковатым парням в строгих цивильных костюмах. Те провели гостей через довольно мрачный зал, и оттуда на… (сюрприз!)… эскалатор как в метро.

Эскалатор ехал вниз по широкой наклонной шахте, отделанной панелями из пестрого мрамора, и освещенной фонарями в стиле ампир. Жаки Рюэ прокомментировала:

— Плутократия зарылась, как при Карибском кризисе.

— За словами следите лучше, — строго сказал старшина проводников.

— А то что? — мгновенно отреагировал Штеллен.

— Мне тоже интересно, — поддержал Тарен.

— Я буду обязан доложить об этом, — очень тихо произнес старшина.

— Обязаны – докладывайте, — невозмутимо резюмировала Рюэ.

На этом первая серия их вербального общения в Вольфергем-кастл завершилась, и до нижнего холла эскалаторной шахты доехали молча. Там их встретил персонаж вроде референта и проводил в роскошно обставленную приемную, откуда в совещательное святилище вела резная дубовая дверь. В приемной официантка с внешними данными фотомодели, но одетая в викторианском стиле, предложила им напитки, они выбрали обыкновенный кофе американо… Затем еще американо… Затем оранж… Прошел час бессмысленно проведенного времени, прежде чем тот же референт поблагодарил их за терпение, и проводил за дубовую дверь в овальную комнату со строгим интерьером.

Присутствовавшие субъекты были узнаваемыми: почти все из верхушки европейской пирамиды статусов. Лица, часто появляющиеся в СМИ. В общем — ожидаемо. Что же касается председателя – эту роль здесь играла худощавая пожилая дама, занимавшая в официальном Совете Европы, как минимум, вторую роль.

— Называйте меня просто Ханна, — произнесла она, обращаясь к трем гостям, — и прошу присаживаться. У нас будет трудный долгий разговор… Дождавшись, пока гости усядутся за огромным дубовым столом, она продолжила: … — Мне хотелось бы в начале услышать ваши объяснения по поводу попавших к нам рапортов, сообщающих о невысоком уровне вашей лояльности. Вальтер, вы готовы?

— К сожалению, нет, Ханна, — ответил полковник, — по правилам военного этикета, для комментирования рапорта приглашается составитель, или же специалист, проверявший данные из рапорта. Мы трое, и в частности я, незнакомы с этими данными.

— Я поставлю вопрос иначе, — сказала она, — могут ли присутствующие рассчитывать на лояльность с вашей стороны, Вальтер, и со стороны ваших подчиненных?

— Да, в объеме закона о государственной службе и регламента RCR, — ответил он.

— Этот ваш ответ уже политически не очень лояльный, — подал голос один из пожилых джентльменов за столом, и добавил, — особенно с учетом ваших реплик на эскалаторе.

— Уже настучали, — проворчал Тарен.

— Нам платят за работу, а не за политическую лояльность! — резко заявила Рюэ.

— Вероятно, — произнес тот же джентльмен за столом, — вы смените ваше мнение, когда лишитесь этой работы.

Реагируя на эту реплику, стажер-эксперт недобро улыбнулась (или даже оскалилась) и произнесла громко и четко.

— А вы, мсье не знаю-как-звать, может даже не успеете сменить ваше мнение о схемах оценки профессионалов, когда толпа ваших тупых лояльных лизоблюдов будет очень старательно, но бесплодно пытаться прокопать новую шахту из вашего бункера, через завалы от термоядерного взрыва. А ваш сверхдорогой ИИ будет объяснять вам, почему события пошли неправильно. Сейчас вы можете полюбоваться на это в Бенгази. Ах да, самое неприятное в таком сценарии: из-за режима ЧС я не получу зарплату вовремя. А остальное, включая судьбу вашего норного убежища, это так, мелочи жизни.

— Теперь… — начал оскорбленный джентльмен, явно намереваясь произнести страшное бюрократическое проклятие вроде «вы уволены без выходного пособия», но…

…Его тут же перебила председатель.

— Прошу вас, Грегори, не ввязывайтесь в пикировку с ровесницей вашей внучки. Мы в данный момент собрались для решения более важных проблем, чем этикет у молодых специалистов в полиции и спецслужбах. Вы согласны со мной?

— Ладно, Ханна, — пожилой джентльмен махнул рукой, — делайте, как считаете нужным.

— Благодарю за понимание, Грегори. А теперь, Жаки, поскольку вы упомянули Бенгази, поясните нам вкратце физическую сторону того, что там произошло.

— В Бенгази, — ответила стажер-эксперт, — взорвался аналог слойки Сахарова, но вместо бустера из плутония и основного заряда из дейтерида лития, там применен кристадин-фюзор на гидрированом бор-нитриде. Оболочка из урана — как в слойке Сахарова, без модификаций. По крайней мере, на это указывает спектр излучения.

— Благодарю за детальность, — сказала председатель, — но нам важно классифицировать примененное террористическое оружие. Это «грязная ядерная бомба», не так ли?

Жаки Рюэ отрицательно покачала головой.

— Нет. «Грязная ядерная бомба», это отходы АЭС — радиоактивная грязь, плюс обычная химическая взрывчатка, разбрасывающая грязь. А кристадин-фюзор наоборот «чистая ядерная бомба», точнее – чистый реактор, с минимумом опасных излучений и отходов, создающих опасное излучение. Но, методом слойки Сахарова, из него сделано грязное оружие. Применение бора в рабочем теле — кристадине порождает поток нейтронов, и в оболочке из обедненного урана эти нейтроны порождают цепное деление ядер. Можно назвать это нейтронной бомбой нового типа.

— А мощность? — спросил кто-то из джентльменов, сидящих за столом.

— Мощность разная, — ответила Рюэ, — на Шванзее около полтонны ТЭ, в порту Лиона – несколько компактных мобильных устройств с зарядами меньше центнера. В Бенгази, вероятно, от ста до двухсот тонн.

— Компактных мобильных устройств, это каких? – поинтересовался он.

— Точно не установлено, — сказала она, — однако, вероятнее всего это были игрушечные радиоуправляемые или роботизированные субмарины вроде «Ocean Mini-Master» или «Neptune’s Tiger»: длина около метра, вес 20 килограммов. Кристадин-фюзор в Лионе применен иначе, чем на Шванзее и в Бенгази. Пока мы не определили эту схему.

Тут снова подал голос Грегори (пикировка с которым была в начале разговора).

— Вы вещали о завалах от термоядерного взрыва, а оказывается, что проблема в сотне-другой тонн в пересчете на обычную взрывчатку вроде тротила.

— Если вы так ставите вопрос, — ответила Рюэ, — то я поясню: согласно расчету, простая объемно-гексагональная сборка из тринадцати фюзоров-слоек по центнеру, будет при синхронном включении порождать взрыв порядка 100 килотонн ТЭ.

— А сколько килотонн было в Хиросиме? – спросил кто-то еще.

— В Хиросиме было 15 плюс-минус 2 килотонны, — проинформировала она.

— А тут получается 100 килотонн? – переспросил тот же персонаж.

— Таково расчетное значение, — сказала стажер-эксперт.

— Не может быть! — резко заявил Грегори, — У незначительных экстремистов просто нет финансово-производственного потенциала, чтобы построить оружие такой мощности!

Майор-комиссар Тарен мгновенно отреагировал:

— В хронике последних слов, фраза «не может быть» занимает чемпионское место.

— Смотрите сами, — добавила Рюэ, и бросила на стол флэш-карту, — тут файл, в котором инженерные расчеты и имитационная графика. Ничего чрезмерно сложного.

— Эрнст! — произнесла председатель Ханна, глядя на одного из относительно молодых джентльменов, — дайте этому материалу ход в службе внутренней безопасности.

— Без промедлений, Эрнст! — строго добавил Грегори, когда этот относительно молодой джентльмен, цапнув флэшку со стола, направился к выходу.

— Итак… — продолжила Ханна, подождав, пока дверь за Эрнстом закроется, — …Мы, на данный момент, знаем наихудший возможный сценарий развития событий. Это лишь теоретическая угроза, однако, следует принять соответствующие меры. Я полагаю, что приглашенная опергруппа сформировала свое мнение об этом. Вальтер, вам слово.

— Если интересно мое мнение, — ответил полковник Штеллен, — то в данном кризисе, по критерию вероятного минимума потерь, оптимально будет выполнить ультиматум.

— Что?! — возмутилась другая леди за столом (примерно ровесница Ханны), — Вы сейчас предлагаете нам выполнить ультиматум этого улиточного сексуального извращенца?!

— Сейчас, — ответил Штеллен, — абсолютно неважно, какие сексуальные девиации есть у ключевой публичной персоны террористов. Важно лишь, какое оружие у него есть.

— Похоже, полковник, вы просто струсили! – объявила она.

— Кларисса, сейчас неуместны подобные упреки, — попробовала Ханна урезонить свою коллегу тоже из первого эшелона Совета Европы. Но та была совершенно не склонна урезониваться, и продолжила: … — Из-за таких трусливых пародий на военных офицеров, наше общество вынуждено признавать права всяких хиппи вместо того, чтобы посадить их в тюрьму, где простые уголовники научили бы их уважать старших по общественному положению.

Полковник Штеллен уже собирался ответить, однако майор-комиссар Тарен быстрым жестом попросил его уступить слово и, получив утвердительный кивок, произнес:

— Мадам, благодарю вас! Вы только что решили мой старый спор с преподавателем на реквалификационных курсах по психологии экстремизма. Преподаватель, знаете ли, в кулуарах заявил, что в среднем субъекты политической элиты отличаются от обычных субъектов воровских шаек лишь номинально присвоенным статусом. Я спорил с ним и утверждал, что при всем психологическом и поведенческом сходстве уличного ворья с политической элитой, и при всей общности групповой этики и ценностей, все-таки для субъектов политической элиты характерен более высокий уровень интеллекта. Но, как очевидно следует из вашего монолога, мадам, я ошибался. Преподаватель был прав.

— Прекрасно, Поль! — воскликнула Жаки Рюэ и похлопала в ладоши, — Давайте трусливо вернемся на поверхность, пока они храбро сидят в противоатомном бомбоубежище!

— Стоп! – резко сказала Ханна, — Давайте все прекратим ерничать, и займемся делом!

— Каким делом? — спокойно спросил Штеллен.

— Вальтер, это должно быть очевидно вам, как офицеру по борьбе с терроризмом. Если момент неудачный, то нужны переговоры с лидером террористов — Руди Ландрадом.

— Не получится. Руди Ландрад мертв.

— Руди Ландрад мертв? — удивилась она,

— Да. Он умер вечером 12 мая, в тюрьме Штамхайм в Штутгарте, она же: тюрьма RAF.

— А почему у меня другие данные?

— Ханна, это вопрос не ко мне, а к вашим системным аналитикам по ИИ.

— Вальтер, а вы уверены, что этот человек мертв?

— Да, я уверен. Детали можете спросить у Эрнста Якобса, когда он вернется, завершив инструктаж здешней службы внутренней безопасности по вашему поручению.

Ханна изумленно подняла брови.

— Откуда вы знаете Эрнста, и какое отношение он имеет к смерти Руди Ландрада?

— Просто знаю. А какое отношение — пусть он вам расскажет. Ведь он руководит тайной неофициальной полицией, которая успешно громоздит нелепость на нелепость, так что проваливает любое порученное дело. Например, допрос Руди Ландрада в тот вечер.

— Кто еще думает так? – быстро спросил Грегори, включившись в разговор.

— Вероятно, все те профи, которых это вообще интересует, — ответил Штеллен.

— Так, вернемся к актуальному, — сказала Ханна, — кто, по-вашему, лидер террористов?

— Теперь-то ясно, кто! — вмешался колоритный джентльмен, этнический турок, — Я ведь предупреждал о хуррамитах. Тут везде прослеживается рука Хакима аль-Талаа.

— Мнение Мустафы понятно, — заключила председатель, — А ваше мнение, Вальтер?

Прежде чем ответить, Штеллен помолчал немного, подбирая слова, и произнес:

— Это прозвучит странно, однако, похоже, что аль-Талаа младший партнер в этой игре. Старший партнер, вероятно, Вилли Морлок.

— Вилли Морлок, старая гвардия RAF? – переспросил Мустафа, — но он ведь арестован словенцами и передан австрийцам ночью после теракта на Шванзее.

— Так точно, — подтвердил Штеллен, — я общался с ним в тюрьме Синеплекс, затем, его повезли в Лион, в тюрьму Интерпола. Возможно, был бы толк пообщаться еще раз.

— Морлок исчез, — коротко и сердито проинформировал Грегори.

— Почему я не удивлен? — иронично прокомментировал Поль Тарен.

— Как это случилось? – недоуменно спросила Ханна.

Грегори сосредоточенно потер щеки ладонями и проворчал:

— Темная история. Почему-то прибытие Морлока в Лион совпало с терактом, и 18 мая оказалось, что Морлок исчез. Расследование инцидента ведет коллегия Интерпола.

— Вальтер, а может быть, что Морлок заранее все продумал? – спросил Мустафа.

— Не знаю, — полковник пожал плечами, — у Морлока много трюков в запасе.

— Видите, — сказала Ханна, — у нас два адресата переговоров: аль-Талаа и Морлок, и нам следует установить контакт с ними, чтобы найти компромисс. Вальтер, вы понимаете?

— Пока нет, не понимаю. У нас есть лишь версия, которая далеко не все объясняет.

— Вальтер, сейчас детали не важны. На кого из адресатов проще выйти?

Вместо полковника тут же, не задумываясь, ответил Мустафа:

— Проще выйти на Хакима аль-Талаа, о его базах знают люди в Тобруке.

— Значит, опергруппа полетит в Тобрук, — заключила председатель.

— Смысл? — спросил Штеллен, — Сейчас 15:30. До истечения срока ультиматума восемь с половиной часов. Даже если мы побежим на аэродром, откуда авиа-такси за пять часов доставит нас в Тобрук, никакого толку от этого не будет. Хаким аль-Талаа не придет на аэродром встречать нас и предлагать компромиссы. Даже если Мустафа прав, и все эти теракты действительно инициировал аль-Талаа, то ему нет резона искать компромисс.

— Почему ему нет резона? – спросила Ханна.

— Просто: ему выгоднее, чтобы вы отвергли ультиматум. Он совершит новый теракт, в котором, по мнению простых европейцев, снова окажетесь виноваты вы. Ведь это вы, вопреки здравому смыслу, ради своих амбиций, сажаете аргонавтов в тюрьмы. Таким образом, аль-Талаа лишает вас силы и маневра. Чтобы затем извлечь из этого выгоду.

Грегори хлопнул ладонью по столу.

— Хватит умничать, полковник. Террористы заявили ультиматум, и можно торговаться. Сегодня по медиа-каналам будет объявлено о начале переговоров с террористами. Это предотвратит волну паники среди граждан. Также будет объявлено, что отныне нашим ответом на теракты станут репрессии против аргонавтов. Судя по всем ультиматумам, аргонавты чем-то ценны для террористов. Так что это тоже предмет торга.

— Очередной вывод сверхдорогого ИИ? — с чуть заметной иронией спросил Штеллен.

— Хватит ерничать! — снова сказала Ханна, — Решение принято, и сегодня вечером будет оформлен официальный приказ, и выделен служебный самолет на базе RCR/INTCEN в Карлсруэ. Ранним утром ваша опергруппа полетит в Тобрук.

— Ладно, посмотрим Ливию за счет евро-бюджета, — отреагировала Жаки Рюэ.

…

22. Падающие звезды цифрового неба.

Ночь с 20 на 21 мая. Шоссе E25 Брюссель-Люксембург.

Такси на 450 километров недешево, но если платит евро-бюджет, то почему бы и нет? Покинув Брюссель в 2 часа после полуночи, опергруппа катилась в комфортабельном автомобиле на юго-восток, и должна была прибыть на служебный аэродром Карлсруэ примерно в 7 утра. Как вдруг, проехав примерно треть пути, машина заглохла.

— Что за черт? — сердито произнес водитель, откатывая такси по инерции к бордюру на скоростной трассе, собираясь включить аварийные огни, но обнаружив, что они сами включились, — Что за черт! Извините, но сеть исчезла! А без сети эта модель не едет.

— Дружище, ты не одинок, — сообщила ему Жаки Рюэ. Она заметила, что неподалеку к бордюру таким же маневром с заглохшими моторами прижались еще две машины.

— Какой-то сбой интернета, — предположил полковник Штеллен, и тут машина громко запищала и завыла, мигая фарами.

— Противоугонная сигнализация! — констатировал майор-комиссар Тарен, — Давайте-ка выйдем из тачки, а то оглохнем.

Рекомендация была разумная, и все выполнили ее, включая таксиста, продолжавшего растеряно повторять:

— Что за черт? Что за черт?

— Дело-то дрянь, — заявила Рюэ, окидывая взглядом несколько автомобилей в таком же состоянии: прижавшиеся к бордюру, мигающие фарами, с вопящей противоугонкой.

— Дело темное, — высказал свое мнение Тарен, провожая взглядом автомобиль, который только что совершенно спокойно проехал мимо, без всяких неполадок.

— У меня тоже пропала сеть, — сообщил Штеллен, демонстрируя всем экран смартфона. Причем на втором, служебном смартфоне та же ситуация.

— Мой работает, — ответил Тарен, показав свой смартфон, который, судя по индикации, находился на устойчивой связи со станцией провайдера.

— Сейчас разберемся… — пробурчала Рюэ, и вытащила из карманов куртки сразу четыре разных гаджета. Между тем, мимо нормально проехали еще несколько автомобилей.

Она разбиралась около пяти минут, и объявила результат:

— Упало больше половины сетевых провайдеров, и почти все сетевые СМИ. Новостные агрегаторы залиты трэшем про Третью Мировую войну с клипами атомных грибов.

— Массированная хакерская атака? — предположил Штеллен.

— Тогда это атака-чемпион, — сказала стажер-эксперт, — как два года назад в Китае.

— А мне, — произнес Тарен, — не нравится зарево на востоке, рановато для утренней зари.

— Да… — Штеллен кивнул, и привычно определил азимут на тусклое зарево с помощью армейских наручных часов, — …Что-то горит немного южнее Люксембург-Сити.

— Вот и мне так кажется. Давайте пройдемся назад до полицейского дорожного пункта, который мы проехали. Это меньше километра.

Километр быстрым шагом – 10 минут. Они добрались до павильона — опорного пункта бельгийской дорожной полиции (последнего перед границей Люксембурга). Персонал опорного пункта, похоже, в полном составе находился на улице: полисмены глазели на зарево над восточным горизонтом. И тут опергруппа RCR допустила психологическую оплошность, предъявив свои служебные ID. Реакция оказалась неожиданной: полисмены, увидев эти ID, сразу послали гостей в… …В общем, метафорически очень далеко и лексически очень грубо. Лишь благодаря профессионализму Штеллена и Тарена, и обаянию Рюэ, удалось хоть немного поговорить в информативном ключе. Итак: Во-первых, полисмены были абсолютно уверены, что в случившемся дерьме виноваты спецслужбы, прежде всего — INTCEN (в структуру которой входит RCR). Во-вторых (почему они виноваты), какого хрена было провоцировать зоофилов? Кому мешало, что они трахают улиток? Так нет ведь: надо было наехать и довести до этого. Во-третьих (о природе случившегося дерьма), сейчас горят два крупных дата-центра в Гаспериче, на южной окраине Люксембург-Сити: EDH и EBRC. По слухам, горят еще несколько дата-центров: в Амстердаме, Страсбурге, Франкфурте, Цюрихе, Базеле, и на берегах Ла-Манша – и на французском, и на британском. Там же горит дата-станция трансокеанского оптоволоконного кабеля. Или может, станция горит южнее. В любом случае, дерьма столько, будто метагалактическая жопа насрала. Никто пока не сказал, сколько петабайт данных утеряно, но упали банковские серверы, упали диспетчерские службы аэропортов и морских портов, упала наземная трассировка грузоперевозок. Но страшнее всего то, что поджог дата-центров проведен чем-то радиоактивным, поэтому здания пришлось эвакуировать. Надежды восстановить работу в ближайшее время нет вообще. И все это из-за долбанных спецслужб, так что катитесь в… (Далее полисмены снова назвали метафорический адрес).

Опергруппе RCR оставалось только катиться… Точнее, идти пешком, поскольку было просто не на чем катиться. Впрочем — благодаря наблюдательности Тарена — был шанс решить проблему. Пока такси ехало, он видел дорожный магазин 24 часа с прокатом и продажей туристических велосипедов. Предстояло топать три километра — ну и ладно. Дорога была пуста: кто мог — проехал. Остались лишь заглохшие машины у бордюров. Водители и пассажиры растеряно торчали рядом, не зная, что делать. Некоторые даже окликали деловито идущих трех персонажей, надеясь получить какую-нибудь помощь. Тщетно. Сейчас опергруппа RCR не могла помочь никому из них. Они и сами пока не представляли, что делать дальше. Пока была высказана лишь идея, чего не делать.

— 300 километров до Карлсруэ на велосипедах мы не поедем, — твердо сказал Штеллен.

— Мы можем проехать 60 километров до Тьонвиля, — предложила Рюэ.

— Гм… — Тарен помахал руками на ходу, — …Тьонвиль. 40-тысячный городок, где всем скучно, кроме туристов. И что мы будем там делать, потратив два часа на дорогу?

— Там, — сказала стажер-эксперт, — мы зайдем к Юхану и одолжим его пикап. Это старая японская тачка без дурных сетевых вставок.

— Гм… А ты не хочешь сначала позвонить ему?

Жаки Рюэ кивнула и уточнила:

— Позвоню, когда мы добудем велосипеды.

— Ладно, давайте-ка прибавим шагу, — сказал майор-комиссар, и сделал это.

— Давайте, — согласилась она, и тоже ускорилась.

— И давайте обсудим ситуацию, — произнес Штеллен, тоже перейдя на быстрый шаг.

— Ситуацию? — Рюэ фыркнула, — Это не ситуация, это метагалактическая жопа, как нам лейтенант полиции заявил.

— Конкретнее? — спросил полковник.

— Конкретнее: ты помнишь, чем угрожал фантомный улиткофил Руди?

— Помню. Дословно: «я сотру Четвертый рейх из памяти человечества».

— Вот, — продолжила Рюэ, — практически так и сделано. Я, разумеется, против грубого и циничного именования Евросоюза – Четвертым рейхом…

— Жаки, мы поняли, что ты против именования. А что по существу?

— По существу, если тот лейтенант не ошибся про разрушения дата-центров, то Европа действительно стерта из памяти человечества в социально-техническом смысле. Такой объем информации о людях, имуществе, и корпорациях невозможно восстановить. На цифровом отражении мира, которое только и имеет значение для нынешней культуры, Европа похожа на труп, эксгумированный из брюха акулы через год после съедения.

— Но… — не очень уверенно произнес майор-комиссар, — …остались какие-то архивы на бумажных носителях.

— Ну конечно! — откликнулась она, — В библиотеках и нотариальных конторах что-то из прошлого века. Еще в музеях, рядом с вавилонскими клинописными табличками или средневековыми пергаментами. Чертовски актуально для сегодняшней экономики. Но, впрочем, я не уверена про библиотеки и нотариальные конторы. Там все оцифровано в прошлом десятилетии, и бумага утилизирована. На дворе эра цифровой бюрократия, а жизненный принцип бюрократии: загружать общество максимумом информационного мусора. В прошлом веке мусор исчислялся мегабайтами, сейчас – петабайтами. Проще говоря: бюрократического мусора стало в миллиард раз больше, чем 100 лет назад. И, разумеется, каждый долбанный байт мусора считается очень важным для общества.

Майор-комиссар снова помахал руками на ходу.

— Погоди, Жаки! Ты хочешь сказать, что эта прорва петабайт безвозвратно пропала?

— Нет, Поль. Я думаю, пропала примерно четверть, в общем, меньше, чем половина.

— Это, — заметил полковник, — даже хуже, чем если бы пропало все.

— Так и есть, — откликнулась она.

Остаток пути они прошагали в быстром темпе, и вышли на парковку, с типовым ярко освещенным павильоном магазина-24. На парковке стояла одинокая малолитражка, и жалобно гудела, мигая фарами. По самому павильону уныло слонялся единственный сотрудник — мальчишка чуть старше двадцати лет.

— Простите, пожалуйста, но у нас ничего не функционирует, — сообщил он, когда трое посетителей вошли через автоматически открывшиеся стеклянные двери.

— Сраный цифровой мир, — ехидно прокомментировала Рюэ, — без подключения к сети нельзя купить даже бутылку воды.

— Воду всю скупили еще до полуночи, — сообщил сотрудник, — еще консервы, сахар, и спагетти. Еще мыло. В общем, все, что для апокалипсиса нужно.

— А ты самый смелый и не испугался апокалипсиса? — предположил Тарен.

— Не то, что я смелый, но мне предложили тройную ставку за эту ночную смену. Вот, я подумал: может ничего не случится. Но, на всякий случай, я запасся чернобыльскими таблетками с йодом от радиации. Как апокалипсис начался, я сразу принял две штуки.

— Чернобыльские таблетки от радиации? — удивился Штеллен.

— Да. Украинцы-гастарбайтеры продавали недорого, — мальчишка-продавец извлек из кармана пластмассовую банку с яркой картинкой (наподобие скриншота из триллера о падении астероида) и надписью «Vita Naturals (tm) Radiation protect. Potassium Iodide». Дальше на этикетке было еще что-то западно-кириллическим шрифтом.

Жаки Рюэ скептически хмыкнула, и парень немедленно спросил:

— Что, думаешь, не поможет?

— Зависит от дозы, — ответила она, — а дозу надо измерять.

— Так я купил дозиметр, вместе с таблетками, со скидкой, — с этими словами продавец извлек из другого кармана включенный украинский армейский дозиметр, — только я в цифрах радиации не очень разбираюсь. Думал: гляну это в Google, но сеть упала.

— Дай посмотреть, я разбираюсь, — сказала Рюэ.

— Ух ты, правда что ли?

— Да, — она махнула перед его лицом своим ID эксперта-стажера RCR/INTCEN.

— Wow! Круто! — обрадовался он, и передал ей украинский армейский гаджет.

— А почему ты решил, что апокалипсис начался? – спросил Тарен.

— Так это сразу видно было. Над Люксембург-Сити синенькая хрень вспыхнула. Как в сериале HBO-Sky про Чернобыль. Я сразу проглотил две таблетки, включил дозиметр, надел противосолнечные очки, чтобы защитить глаза, вышел на улицу, и снял клип на смартфон. Но не очень получилось. Во-первых, синенькая хрень уже погасла, и только оранжевые искры прыгали. Во-вторых, сеть пропала, а я-то хотел залить клип на блог, который у меня на MySpace. Было бы круто! Апокалипсис online, это сразу рейтинг, а рейтинг, это свисс-коины за рекламные вставки. Профит. Эх, некстати сеть пропала.

Стажер-эксперт похлопала его по плечу.

— Не переживай. Свисс-коины и архивы MySpace в Европе, вероятно, накрылись.

— Как накрылись?

— Элементарно. Вместе с ключевыми европейскими дата-центрами.

— Хреново. У меня в свисс-коинах была почти сотня евро по курсу. Мир — дерьмо. Зря я старался. Хорошие клипы, а на хрен они теперь?

— Вообще-то пригодятся, — сказала она, — как тебя звать?

— Денкер. Это в сети. Или Денни Керрик, если для протокола.

— А меня — Жаки Рюэ. Вот что, Денкер, скачай мне твои клипы и массив данных твоего дозиметра. Я напишу тебе расписку… Хотя, лучше если Вальтер напишет.

— Точно лучше, — подтвердил тот.

Продавец внимательно посмотрел на него и произнес.

— Вроде, я видел тебя по TV.

— Вполне возможно. Я полковник Штеллен, шеф RCR.

— Wow! Круто! А можно будет сфоткаться вместе? Мне ведь не поверят иначе.

— Можно, — сказал Штеллен, и повернулся к Рюэ, — что там с радиацией?

— Сейчас 40 микрорентген в час, это втрое выше природного фона, но безопасно.

— Так мне дальше глотать таблетки, или нет? — спросил Денкер.

— Проглоти еще две, вреда не будет точно. А если на дозиметре вот эти циферки станут больше чем сотня, то сматывайся отсюда.

— Как сматываться? Моя тачка накрылась, гудит на парковке, видели наверное.

— По-любому сматывайся. Хоть на велосипеде…

— Кстати, о велосипедах… — напомнил майор-комиссар Тарен.

— Да, — она кивнула, — вот что. Денкер, мы реквизируем три велосипеда, ОК?

— Берите, никаких проблем. Только мне на это тоже расписка нужна.

— Будет, — подтвердил Штеллен, и тут ожил его смартфон, издав трель приема SMS.

Все напряглись в ожидании. Полковник прочел короткий текст и сообщил:

— Предсказуемый приказ из штаба. Вылет откладывается, однако оперативное задание сохраняется, теперь под кодом top-secret.

— Ух, круто! — обрадовался Денкер, — Как в X-files. Классный сериал, хотя старый.

— Был культовый во времена моей юности, — сообщил Тарен.

— Короче, Денкер, показывай велосипеды, — сказала Жаки Рюэ.

…

Примерно часом позже. Предрассветное время 21 мая. Городок Мон-сен-Мартен, у схождения границ Бельгия-Люксембург-Франция.

Юхан Эбо на пикапе встретил их, как договорились: у моста через речку Шинет, очень удачно отмечающего северный край городка Мон-сен-Мартен.

— Чудно смотритесь на велосипедах! — заявил он, — Как три всадника Апокалипсиса.

— Тебя четвертого не хватало! — резко огрызнулась Жаки Рюэ, затем прыгнула на него, повисла на его шее и торсе, как белочка на ветке, и куснула за ухо, — Юхан, ты вообще классный! Мы бы загреблись крутить долбанные педали, но ты поехал на встречу, как Лоэнгрин на лебеде. Знаешь, кто такой Лоэнгрин?

— Солнышко, я ведь психоаналитик, — напомнил он, — и если говорить о Лоэнгрине, то с позиции архетипов Юнга, это эпигон Зевса-лебедя из мифа о Леде и рождении Елены Троянской. В мифах Круглого Стола короля Артура, спасение Эльзы — Лоэнгрином не содержит эпизод секса. Но спасение отменило ее брак с Тельрамундом, а значит…

— …Значит, — перебила Рюэ, — эпизод секса никуда не денется. А пока знакомься.

— Вальтер Штеллен к вашим услугам, — слегка церемонно произнес полковник.

— Юхан Эбо к вашим, — так же церемонно ответил психоаналитик и они раскланялись.

— Ну, а я Поль Тарен, — сказал майор-комиссар, и добавил, — вы смелый человек. Такая неспокойная ночь, но вы сразу решились поехать навстречу.

— Нет, Поль, дело не в смелости, а в любопытстве. Я искал лишь повод, чтобы поехать кататься. Мои предки в Вальхалле начали бы презирать меня, если бы я просидел дома великую ночь Рагнарека, ночь гибели богов и рождения новой вселенной.

— Вы этнический скандинав? – спросил Штеллен.

— Да. И даже внешне соответствую. Ne ladno skroen da krepko schit, как говорится.

— Это по-японски? — предположил Тарен, сопоставив фонетику и японский пикап.

— Нет, это по-русски, и значит: похож на очеловеченного медведя. В моем бизнесе это помогает, поскольку архетип медведя, происходящий из символизма мифов древнего язычества, ассоциируется с жизнеутверждающей биологической стороной человека. И кстати, имя короля Артура происходит от кельтского названия медведя.

— Понятно… — майор-комиссар кивнул, затем прислушался к интуитивному ощущению сходства между фразами этого психоаналитика и фразами гуру аргонавтов, с которым довелось общаться в городе Неум, и спросил — …Юхан, вы знакомы с Яном Хубертом?

— Да, я знаком с доктором Хубертом, и мы с ним неоднократно полемизировали…

— …Милорды рыцари, — вмешалась Рюэ, — может, уже погрузим велосипеды и поедем?

…

23. Торий и протактиний, психоанализ и поглаживания.

Рассвет 21 мая. Франция. Тьонвиль – древний город на реке Мозель, притоке Рейна.

Психоаналитик Юхан Эбо обитал в плавучем доме — самоходной барже 17x4 метра. Ее генезис терялся в середине XX века, когда тысячи подобных танково-десантных барж строились в разных странах, как копии американской баржи LCM-6. Где был построен конкретно этот экземпляр, не знал даже сам Юхан. Он купил эту баржу на аукционе по банкротству некой торгово-транспортной фирмы, уже переоборудованную. После еще одного переоборудования, получился двухуровневый коттедж со встроенным гаражом, получивший имя Woonboot. Так звались первые жилые баржи, придуманные в 1960-х голландскими городскими хиппи для радикальной экономии на квартплате и налогах.

Как пояснил психоаналитик, усадив гостей за стол (в несколько захламленной и чуть эклектичной кают-компании), и соорудив им нечто вроде раннего завтрака:

— Я не хиппи, но мне тоже претит платить лишнее государству и супер-корпорациям.

— Теперь, — заметил Штеллен, — тему плавучего дома подхватили аргонавты.

— У аргонавтов не дом, а микрокосм, — ответил Эбо, — это существенно иной дискурс.

— Док, а можно как-то попроще объяснить? – спросил Тарен.

— Подождите, — вмешалась Рюэ, — слушай, Юхан, у тебя ведь есть выход в сеть, а?

— Солнышко! У меня сейчас есть лишь выход в то, что осталось от сети. Ведь Рагнарек начался, и тот цифровой мир, который мы знали…

— …Да-да! — перебила она, — Это чертовски интересно, но сейчас просто нужна сеть.

— В верхнем кабинете, любой из двух десктопов, — сказал он.

— Спасибо, Юхан, ты классный! А можно я утащу с собой бутерброд и кофе?

— Можно, только, пожалуйста, не надо лить слишком много…

— …Да-да, Юхан, я знаю-знаю! Не надо лить слишком много кофе на мебель, и сыпать слишком много крошек на клавиатуру!

С этими словами, она схватила огромный бутерброд, чашку кофе, несколько салфеток, ускакала вверх по трапу, и уже сверху крикнула:

— Я надеюсь скоро сообщить, что все-таки случилось с дата-центрами!

— По-моему, они просто сгорели и это главное — произнес психоаналитик, — но, видимо, спецслужбу интересуют детали.

— Верно, док, — подтвердил Штеллен, делая глоток из чашки, — у тебя отличный кофе.

— Да, и это потому, что контрабандный… Не для протокола, конечно.

— Ну, разумеется! — Тарен на секунду символически закрыл свои глаза ладонями, — Кофе восхитительный. А что насчет вашей полемики с Хубертом, и насчет микрокосма?

— О! — психоаналитик улыбнулся, — Я предполагал, что вы напомните. Рассмотрим ваши вопросы в заданном вами порядке. Моя полемика с Яном касается аналога болезни, от которой страдает современная субмодернисткая цивилизация.

— Вроде бы, современная цивилизация — постмодернистская, — сказал Штеллен.

В ответ психоаналитик резко перечеркнул нечто на воображаемой доске в аудитории.

— Нет, Вальтер. Шоумены от науки грубо льстят современной цивилизации, называя ее постмодернистской. В конце XX века она не допрыгнула до постмодерна, и рухнула в субмодерн. Это хуже, чем откат в премодерн, поскольку исключает вторую попытку.

— Док, а можно как-то попроще? — очередной раз спросил Тарен.

— Конечно, можно! Представьте альпиниста, идущего вверх по склону к невидимой, но примерно понятной вершине панмодерна, где технически решаются любые мыслимые задачи. Вообще любые, без всякого исключения. Все мыслимое может быть сделано.

— Гм… — Тарен покрутил в руке кофейную чашку — …Но это всемогущество какое-то.

— Не какое-то, а настоящее техническое всемогущество, — сказал Эбо, — итак, альпинист движется от средневековья вперед и вверх, минуя указатели: Премодерн. Модерн… Не достигнув указателя Постмодерн, он падает в расщелину, где-то на уровень указателя Премодерн. Если бы он скатился по склону, то мог бы повторить маршрут и, со второй попытки, достичь Постмодерна, а затем Панмодерна. Но он упал вертикально вниз. По горизонтали он будто в районе 2000-го года, а по вертикали – в районе 1900-го. Таково описание субмодернизма, данное Яном Хубертом, когда я был еще студентом. Тогда я восторгался иллюстративной ясностью диагноза субмодернистской болезни, но позже, накопив некоторый опыт, я уточнил свою позицию.

— В каком смысле ты уточнил, док?

— В смысле, Ян считает, что эта болезнь, как чума в средневековье. Но мое мнение: это больше похоже на грипп в эпоху просвещения. В общем, я считаю, что можно решить проблему путем терапии, а Ян считает, что нет вариантов кроме санитарии.

— Санитария, это облить бензином и сжечь? – спросил Штеллен.

Юхан Эбо молча пожал плечами. Поль Тарен почесал в затылке.

— Так, док, а эта диверсия с дата-центрами ближе к терапии или к санитарии?

— Конечно, к терапии! Человеческие жертвы и материальные разрушения минимальны, примерно как в дорожных или строительных авариях, случающихся очень часто. Но, я сомневаюсь, что эта диверсия имела цель исправить мир. Вероятно, цель — устрашение европейской кибюрархии путем удара в самую уязвимую точку: кибернетическую.

— Так, а кибюрархия — это?..

— …Это кибернетически-бюрократическая олигархия, — пояснил Эбо, — хотя, я полагаю, Норберт Винер, основатель кибернетики, был бы против применения этого термина к практике современной евро-бюрократии. Он понимал кибернетику, как человеческое использование человеческих существ. Так названа его книга 1950-го. А практика евро-бюрократии состоит в нечеловеческом использовании человеческих существ.

— Док, а можно как-то попроще? – снова спросил Тарен.

— Да, я объясню конспективно. Человек — стайный высший примат с соответствующей зоопсихологией. Для психической гармонии, человеку, как и шимпанзе, или даже более примитивной макаке, требуется прямой физический не регламентированный контакт с соплеменниками. Обмен эмоциями без посредников. Тут влияет и мимика, и различные поглаживания… В данном случае: поглаживание — научный термин… И конфликтные контакты в каком-то количестве тоже требуются. У психически здорового человека, в психически здоровом обществе, регламенты таких контактов излишни и вредны. Ведь эволюция за миллионы лет создала регуляторы меры — иначе люди вымерли бы. Когда бюрократ пытается обосновать необходимость сотен административных ограничений контактов, он говорит, будто это чтобы люди не причинили вред друг другу. Но тут у здравомыслящего человека возникает два четких рациональных контраргумента…

Психоаналитик поднял два пальца, выразительно пошевелил ими, и повторил:

— …Два четких рациональных контраргумента. Их лучше изложить по порядку. Первый: когда подросток в стае приматов достигает препубертатного возраста, вокруг оказываются численно преобладающие взрослые. Так подросток строит отношения со сверстниками, естественно подражая взрослым, и под их контролем. Это эволюционно сложившийся механизм. Но бюрократия целенаправленно ломает этот механизм. Она запихивает толпу подростков в школу, где взрослых сравнительно мало, они заняты, в основном, выполнением регламента, им некогда контролировать подростков. Вопреки эволюционно сложившемуся механизму, подростки предоставлены сами себе, и строят отношения уродливым способом, основанным на грубой силе и агрессии. Почему-то бюрократия, противоестественно исключая контроль, стремится к такому результату. Второй: у взрослого примата сформирован стиль общения и самоконтроля. В стае для нормальной жизнедеятельности требуется лишь коллективное сдерживание немногих избыточно-агрессивных особей. Но бюрократия также целенаправленно ломает и этот механизм. Она запрещает коллективное сдерживание, и вместо него вводит регламент санкций, который работает безобразно плохо. При этом бюрократия регламентирует и ограничивает те контакты, которые необходимы для психического здоровья людей.

— Коллективное сдерживание, это что? — поинтересовался Штеллен.

— Это практика, сохранившаяся в отдаленных деревнях: если какой-то задира слишком агрессивно ведет себя, то жители набьют ему морду. Могут серьезно покалечить.

— Док, ты считаешь такой самосуд правильным?

— Я считаю: это правильнее, чем запрет, благодаря которому некто может безнаказанно терроризировать людей. Бюрократия выращивает социопатов в школе, и поощряет их к дальнейшему насилию во взрослой жизни. Это нечеловеческое использование людей.

Штеллен раздраженно похлопал ладонью по колену.

— Знаешь, док, цивилизация рождается вместе с монополией государства на насилие.

— Тогда, — ответил Эбо, — ваша цивилизация родилась мертвой. Ведь в реальности ваше государство не имеет монополии на насилие даже в тюрьме, не говоря уже об улице.

— Вальтер, док прав, — встрял Тарен, — вспомни стерву Клариссу в Вольфергем-кастл.

— Клариссу? — переспросил полковник, — Ту, которая мечтает посадить хиппи в тюрьму, контролируемую иерархией уголовников?

— Вот-вот, — майор-комиссар покивал головой, — видишь, как все укладывается в схему.

— Ладно, док… — проворчал Штеллен, — …А что ты говорил про ограничение контактов, которые необходимы для психического здоровья?

Юхан Эбо удивленно развел руками:

— Друзья, это элементарно. Отношения между взрослыми и детьми. Отношения между взрослыми разного пола и возраста. У приматов это строится на прямых контактах, и в частности — на тактильных контактах. Прикосновение. Поглаживание. Универсальные тактильные сигналы, они позволяют человеку найти взаимопонимания с шимпанзе или гориллой на интуитивном уровне. И уж тем более — найти взаимопонимание с другими людьми, даже говорящими на незнакомом языке. Если вы лишите примата тактильных контактов с себе подобными, то он впадает в депрессию. С какой целью бюрократия регламентирует тактильные контакт, и криминализует контакты вне регламента?

— Док, ты сейчас о сексе говоришь? — спросил Тарен.

— В частности о сексе, — ответил Эбо, — если какой-то инопланетянин прочтет сборник законов и регламентов о сексе и эротике, то решит, будто секс это такое колдовство, запрещенное господствующей церковью, и преследуемое по схеме охоты на ведьм. С каждой новой цифровой технологией слежки, расширяется поле этой охоты. Даже за безобидные эротические картинки на компьютере, владелец подлежит аутодафе. Мне довелось исследовать судебный материал по поводу японских эротических комиксов.

— Вероятно, — предположил Штеллен, — там были изображения малолетних.

— Там, — сказал Эбо, — были условные картинки вымышленных персон. Говорить об их совершеннолетии — бессмысленно, как о совершеннолетии пиктограммы на дорожном указателе. Впрочем, мы слишком удалились от ключевой темы тактильных контактов. Вернемся к этому. По мере экспансии цифровых технологий, бюрократия все сильнее регламентирует тактильные контакты, и все жестче карает за контакт вне регламента. Запреты множатся быстрее, чем можно прочесть их, и порой имеют обратную силу. За сегодняшнее действие человеку грозят санкции по закону, который появится завтра — о харрасменте, педофилии, сексизме или шейминге. У людей возникает индуцированная тактилофобия: страх прикасаться к другим людям, плюс антропофобия: страх прямого общения с другими людям. Это невроз, переходящий в биохимическую патологию…

Тут психоаналитик прервал свою фразу и махнул рукой. … — Впрочем, это детали. В плане нашей темы важно, что у бюрократии контроль над людьми уже не метод поддержания какого-то порядка в обществе, а метод выживания вредного паразита, который встраивается между компонентами общества, и замещает здоровые связи – дефектными, выкачивающими ресурсы при каждой транзакции. Мы вернулись, заметьте, к концепции кибюрархического субмодерна, как болезни.

— Подожди, — сказал Тарен, — надо разобраться. Значит, по-твоему, кибюрархия — вроде паразита, которым цивилизация заразилось на уровне модерна, и из-за которого оно не добралось до постмодерна, вместо этого провалившись в субмодерн. Так?

— Приблизительно так, — подтвердил Эбо.

— И что, по-твоему? — спросил Штеллен, — Убить цивилизацию, чтобы убить паразита?

— Нет, Вальтер, исправление цивилизации, это не мой профиль.

— А чей тогда? Яна Хуберта и аргонавтов?

— Нет. Аргонавты не намерены исправлять эту цивилизацию, они создают свою.

— Как свою? – удивился полковник, но не успел получить ответ, поскольку…

…По трапу почти кувырком скатилась Жаки Рюэ, и объявила на ходу:

— Все ясно! Или почти все. Это тот же лионский сценарий! А боезаряд: гидрид тория в кристадин-фюзоре! Пакость! Торий захватывает протон, трансмутируя в протактиний, который делится по цепной схеме. Вот, мы в дерьме!.. Юхан, нальешь мне кофе?

— Конечно, солнышко, — он улыбнулся и достал очередную чашку с полки, — значит, ты говоришь: гидрид тория трансмутирует в протактиний. Но уверена ли ты, что делится протактиний-233? Может, делится его дочерний продукт бета-распада, уран-233?

— Я бы тоже так подумала, узнав про гидрид тория. Но парни из MPG исследовали все спектры, которые присланы им, и говорят о делении протактиния. При захвате протона ядром тория в кристадине образуется возбужденный ядерный изомер Pa-233m. По их расчетам, в условиях кристадин-процесса для ядерно-капельной модели Вайцзеккера, получается, что ядро Pa-233m с равной вероятностью переходит в невозбужденное состояние или делится. Так можно объяснить специфику спектров.

— Так, — вмешался Штеллен, — это спектры, снятые тем продавцом магазина-24?

Эксперт стажер неопределенно покрутила ладонями, затем взяла чашку кофе, как раз поданную психоаналитиком, нежно чмокнула его в щеку, сделала глоток и сообщила:

— Вообще-то: более тысячи любителей что-то измерили, и поделились. Среди них наш знакомый Денкер. Может, его имя войдет в историю физики.

— Так… — полковник потер лоб ладонью, — …А это MPG что такое?

— MPG это Общество научных исследований имени Макса Планка.

— Так, а что за пакость фюзор на гидриде тория? И при чем тут лионский сценарий?

— Это фюзор позволяет делать бомбы весом 5 кило и эффектом четверть тонны ТЭ. При диверсии в Лионе они были на игрушечных катерах, при диверсиях в дата-центрах — на игрушечных дронах. Дрон садился на крышу, и — бум! В крыше дыра с габаритами, как теннисный корт, под ней горит все, что может гореть, а уровень радиации такой, что на панелях безопасности зашкаливают дозиметры. Персонал сбегает: нет желания спасать данные и тушить пожар ценой лучевой болезни. Дата-центр выгорает до голых стен.

— Сколько дата-центров атаковано? — спросил Тарен.

— Полсотни, как минимум, и еще восемь станций кабеля, — сообщила стажер-эксперт.

— А что вокруг дата-центров, в смысле радиации?

— Ничего кошмарного. В радиусе километра от атакованных дата-центров наблюдалось превышение естественного фона на три порядка: до 20.000 микрорентген в час, на этот уровень держался недолго. На данный момент — около 1000 мкр/ч, кроме зон шлейфов, возникших из-за ветра. Эти зоны размечены и экстренно эвакуированы. Другие зоны с уровнем сверх 200 мкр/ч эвакуируются в обычном порядке. Зона от 50 до 200 мкр/ч не считается опасной, но жителям рекомендовано уехать на время.

Штеллен прикинул что-то в уме и поинтересовался:

— Сколько жителей попало в эту последнюю зону?

— Не знаю, — Рюэ пожала плечами, — наверное, чуть больше миллиона.

— Так… А сколько реально схвативших дозу?

— Не знаю. Похоже, только персонал дата-центров. Но военные уже засекретили это.

— Логично, — он кивнул, — а что улиткофил Руди?

— Пока молчит, — ответила она, — видимо, ждет, когда более-менее восстановится работа интернета. Иначе, какой смысл?

— Тоже логично, — сказал полковник, и посмотрел на Юхана Эбо, — ты ведь говорил, что аргонавты не намерены исправлять эту цивилизацию.

Психоаналитик покачал в руке чашку с кофе, и произнес:

— Я говорил: аргонавты не намерены исправлять эту цивилизацию, они создают свою. Вероятно, Вальтер, ты подразумеваешь вопрос: какого черта снесено полсотни дата-центров и станции оптоволоконной связи, если аргонавты не намерены исправлять…

— …Так точно, док. Именно такой вопрос.

— В таком случае, я начну с того, что причастность аргонавтов тут косвенная. Но если исходить из их причастности, то цель лишь запугать политэлиту, чтобы не мешала им уходить в море, в их зарождающуюся цивилизацию.

— Вот этого я не понимаю! — заявил Тарен, — Какая цивилизация в море на лодке?

— Уж какая получится, — ответил Эбо, и пояснил, — так выразились первые аргонавты, с которыми мне довелось общаться. Их было девять человек, включая детей, и предмет консультации состоял в специфике интимной жизни на лодке в открытом море.

— Лодка хоть большая была? – поинтересовался майор-комиссар.

— Достаточно большая. Примерно как этот мой Woonboot. Не так сложно, как в случае, например, пятерых на 7-метровой лодке, или троих на 5-метровой лодке.

— Вот так дела! — Тарен почесал в затылке, — А такое реально случается?

— Разумеется, я ведь сказал: например, — произнес психоаналитик.

Жаки Рюэ глотнула еще кофе и добавила:

— Подтверждаю. Я прокатилась втроем на 5-метровой лодке из Хорватии в Грецию. По времени это заняло менее суток, но было насыщено бытовыми событиями. Хотя, если говорить о психоанализе, то в сексе я не участвовала, а просто лежала в стороне.

— Твой круиз к бабушке с Аслауг Хоген и Юлианом Зайзом? — спросил Штеллен.

— Точно! — она кивнула.

— Круиз еще не цивилизация! — заявил Тарен, — Что вообще можно вот так построить?

— Выдра еще не водяное существо, — ответил Эбо, — выдра наземный хищник, который научился охотиться под водой. И даже тюлень — не совсем водяное существо, хотя его активная жизнь происходит в воде, а на берегу лишь отдых. Но дельфин, это существо открытого моря. Ему совсем не нужен берег. Таков путь эволюции.

— А к чему этот экскурс в биологию? — спросил полковник Штеллен.

— Это к тому, что цивилизация аргонавтов пока между выдрами и тюленями, однако их эволюция идет намного быстрее, чем у выдр, ставших дельфинами за миллион лет.

— Гм…Предки дельфинов менялись генетически, тогда как аргонавты… O, Scheisse!

Такой резкий разрыв фразы случился потому, что полковник вспомнил про ксианзан, и вообще генвекторики, синтезируемые в любительских «кухонных» лабораториях. Эбо, конечно, догадался о его мыслях, и констатировал:

— Ты уже понял: аргонавты способны пройти миллион лет эволюции в три прыжка.

— Почему в три? – спросила Рюэ.

— Не знаю, — психоаналитик улыбнулся, — интуиция. И, разумеется, аргонавты не будут превращаться в дельфинов. Они по привычке останутся гуманоидами, но генетически приспособленными к морю. Как хотелось бы матросам капитана Немо у Жюль Верна.

— Только террористических субмарин нам не хватало для счастья, — сердито проворчал Штеллен, — так, по-твоему, док, аргонавты построят цивилизацию со всеми фишками?

Юхан Эбо хитро прищурился, глядя на полковника, и ответил:

— Зависит от того, Вальтер, что ты называешь фишками.

— Что я называю?.. Гм… Производство, транспорт, связь… Гм… Еще, наверное, наука, инженерия, всякое такое… А чему вообще полагается быть у цивилизации?

— Образование, — подсказала Рюэ.

— Образование, — ответил Эбо, — возможно, ошибочная фишка. Так считают аргонавты.

— Но детям надо учиться, — возразил Тарен, — и в хиппи-общине Сатори я видел школу.

— Поль, там нет школы, там детская площадка. И это принципиально разные вещи.

— Поясни, док.

— Я уже пояснял. Образование как социальный институт, и прежде всего школа — очень неудачное изобретение цивилизации. По крайней мере, с точки зрения арго… …Тут его фразу прервал звук нескольких выстрелов со стороны центра города.

…

24. Цифровая катастрофа в провинциальном городе.

11 утра 21 мая. Тьонвиль. Площадь Громерш перед мэрией

Эта площадь, мощеная квадратной плиткой, и окруженная зданиями Наполеоновского периода, хороша не только как просторный архитектурный ансамбль, с гармоничным, пропорциональным количеством деревьев и цветочных клумб. Она хороша еще своим обилием уличных столиков, относящихся к спагеттерии, к ресторану местной кухни, к нескольким мелким космополитическим кафе… Ко всему, где тут кормят.

Но, как прозорливо предположил Юхан Эбо, давая ценные советы Штеллену и Тарену, отправлявшимся на разведку, этим утром на площади Громерш создалось нечто вроде стихийного штаба прямого действия горожан. Следуя совету Эбо: ни во что не лезть, а только наблюдать и ненавязчиво расспрашивать, два офицера RCR расчетливо упали за столик, где в легком трансе сидели двое молодых туристов, парень и девушка, судя по некоторым признакам: молодожены – парижане.

— Ура! Сейчас я исполню свой обет! – воскликнул Тарен.

— Молодые люди, вы не возражаете? — спросил Штеллен у молодоженов, артистично и убедительно подыграв напарнику, — Представьте: мой друг Поль дал обет устроить пир первой же паре встреченных молодоженов.

— …В честь успеха моего первого детективно-любовного романа! – добавил Тарен.

— Почти успеха, — уточнил Штеллен.

— Да, — сказал Тарен, — пока лишь подписан контракт с издателем, и получен аванс.

— Аванс наличными? — с внезапной надеждой спросил парень-парижанин.

— Точно! — Тарен кивнул, — Я всегда беру наличными, корзинкой: швейцарские франки, американские доллары, британские фунты, и наши евро.

— Ура! — воскликнула девушка-парижанка, — Так мы хотя бы не останемся голодными! Никакие карточки не работают, а в долг тут кормят только местных и знакомых!

Вслед за этим возгласом, последовала леденящая душу история, как парочка парижан, находясь в свадебном путешествии по Европе, лишь с банковскими смарт-картами (ни единого цента наличных) влипла тут из-за ночного теракта и цифрового шатдауна. По такому случаю, супермаркеты с утра не открылись, мелкие магазины стали принимать исключительно наличные деньги (в любой валюте). Но у Жана и Мари (так звали этих молодоженов) не было никакой валюты. К тому же, из отеля их выселили вообще без завтрака, поскольку отель был филиалом большого сетевого бренда и просто перестал работать. Отсюда было даже не уехать: автобусы и поезда прекратили рейсы…

…Тут в рассказе произошел технический перерыв: подошел официант, и Тарен заказал изрядный обед на четверых, с мясным салатом и двумя бутылками вина для начала…

…Приступив к еде и питью, Жан и Мари продолжили свой рассказ. После выселения с невозможностью уехать, они уселись тут за столиком, и в результате слышали все, что происходило в следующие два часа. В некотором смысле Жан и Мари наблюдали зарю цифрового апокалипсиса в отдельно взятом провинциальном городе. Стихийный штаб, собравшийся за столиками ближе к фасаду мэрии, громко обсуждал, что делать. Рядом владелец пиццерии организовал первую меняльную лавку, а через полчаса таких лавок появилось несколько. К слову: сейчас это был целый меняльный ряд. Местные мелкие бизнесмены конвертировали любые ценности. Их курсы рисовались мелом на досках, служивших раньше для текущих ресторанных меню. Сейчас в дело шли бумажные и металлические деньги, весовое серебро и золото, разливной крепкий алкоголь, и даже пакетированное продовольствие (сахар, спагетти…). Еще – бензин, мыло, и т.п…

…Жан и Мари продолжили рассказ. Около 9 утра, штаб занялся острыми проблемами городского хозяйства. Электроснабжение велось за счет резервной малой газовой ТЭС, поскольку трансформаторная станция, связанная с магистральной ЛЭП, перегорела при резком скачке напряжения ночью. Запас газа у ТЭС был рассчитан всего на 48 часов. А электричество необходимо и само, и для насосов системы водоснабжения. Штаб думал недолго — родилась идея купить нелегальные кристадин-фюзоры у аргонавтов. Ответ на вопрос, как связаться с аргонавтами, был найден сходу. Четверо аргонавтов вчера были арестованы жандармерией. Их лодка сейчас стояла у причала, сами аргонавты сидели в камере для административно задержанных при локальном жандармском управлении.

Штаб проголосовал, и толпа двинулась к жандармскому управлению. Жан и Мари, как вынужденные бездельники, решили поглазеть, что случится. Толпа пришла, выборные персоны объявили требования дежурному офицеру жандармерии. Этот офицер вызвал вооруженный отряд из караулки. Переговоры перешли в стадию оскорблений. В отряд жандармов полетело несколько камней и бутылок. Они ответили предупредительными выстрелами в воздух. Толпа отступила, но лишь чтобы перейти к «плану Б», а именно: подгонке бульдозера с поднятым ковшом, закрывшего жандармам линию огня. Затем, мансарду противоположного здания заняли волонтеры с дробовиками, взяли прицел, и объявили ультиматум: или сдавайтесь — или будет расстрел картечью. А те жандармы, которые после такого выживут – позавидуют убитым. Есть простая штука: гильотина. Соорудить ее можно за полдня в любом ремонтном гараже… …Наверняка про расстрел и гильотину было сказано не очень всерьез, но… …Жандармы, совершенно не готовые к таким раскладам, сложили оружие, после чего, заодно с еще некоторыми чиновниками центральной французской и общеевропейской власти, были выдворены из Тьонвиля: им дали два автобуса и два часа, чтоб убраться. …Освобожденные аргонавты устроили стихийному штабу какой-то контакт со своими бизнесменами, пообещавшими две дюжины фюзоров по полмегаватта. Конечно, мало, однако, при разумной экономии — хватит. И стихийный штаб занялся темой снабжения продовольствием, менее сложной, ведь вокруг Тьонвиля лежат аграрные районы.

Дальнейшие впечатления у молодоженов-туристов смешались в кучу, но картина уже выглядела понятной. Жители провинциального города, не надеясь на помощь центра, готовились неопределенно-долго выживать сами, пока дела в стране не наладятся. По существу, Штеллен и Тарен получили достаточно информации, так что после обеда (экстремально-раннего в оперативных целях) дали симпатичным молодоженам сумму наличными (чтобы тем хватило малобюджетно добраться до Парижа) и на этом точка. Погуляв еще пару часов по городу (выглядевшему, кстати, уже спокойно и довольно симпатично), офицеры купили на рынке за наличные кое-каких съестных припасов и выпивки, после чего вернулись на Woonboot. Можно сказать: разведка удалась.

…

В отсутствии разведчиков на борту плавучего коттеджа, Рюэ и Эбо, кажется, отлично провели время — успели заняться любовью, хозяйством, наукой, и политикой. В кают-компании Woonboot стало несколько больше чистоты и порядка, как это случается при появлении женской руки в жилище благополучного, но условно-одинокого мужчины. Впрочем, двух офицеров сейчас интересовали не бытовые темы, а наука с политикой. Новости в этих областях переплелись, и в общих чертах получалось вот что:

1. Определен размер зоны опасного радиоактивного заражения, образовавшейся из-за неопределенной аварии и пожара в Бенгази. Судя по карте на восстановленном сайте в интернете, зона заняла всю Верхнюю Ливию (Северо-Западную Киренаику). Возникло радиоактивное пятно размером с Ирландию, и уровнем 2000 мкр/час на границе. Карта отмечала также окружающую условно-рисковую полосу до уровня 50 мкр/час, которая охватывала дополнительно еще примерно такую же площадь.

2. Биомедицинские тесты клеток волонтеров с генной векторизацией XZ-004UV (или попросту ксианзан) показали полную радиационную резистентность 910 рентген (при экспозиции 182 часа на фоне 5 рентген в час — т.е. 5.000.000 мкр/ч). У клеток среднего человека этот показатель в 26 раз ниже: 35 рентген, или 7 часов при этой экспозиции. Фактически это означает безопасность жизни для индивидов с такой векторизацией на территории с фоном до 50.000 мкр/час — т.е 0.05 рентген в час (где у среднего человека признаки острой лучевой болезни разовьются не позже, чем через месяц). Индивиды с векторизацией XZ-004UV могут неделю без риска пребывать на фоне 5 рентген в час. Средний человек на таком фоне выйдет из строя в течение 12 часов и умрет за 3 дня.

3. По неподтвержденным данным, группировка Хакима аль-Талаа располагает новым генвекториком XZ-0013UV, примерно втрое более эффективным, чем XZ-004UV.

4 . Опубликованы итоги палеогенетических исследований, институтом молекулярной биологии Университета Фракии. Показано, что аборигены Киренаики относились не к аравийско-североафриканской субрасе, а к германо-скандинавской субрасе. Они были преимущественно светлокожие, рыжеволосые, и крепкого сложения. Такие выводы по существу согласуются с папирусом Венамона — историческим документом V в. до н.э.

5. Хаким аль-Талаа заявил (цитата) «вся Верхняя Ливия по праву крови принадлежит хуррамитам, аргонавтам и другим истинным ливийцам» (конец цитаты). Сегодня был захвачен ливийский город-порт Сус (бывшая античная Аполлония — столица северной Киренаики). Этот порт, модернизированный в 2012-м — 2025-м, эксплуатировался, как нефтегазовый и сухогрузный. Персонал порта эвакуирован позавчера, когда фон там превысил условно-рисковый уровень 50 мкр/час, предельный по нормам МАГАТЭ.

Следующая группа новостей относилась к событиям в Европе, но была связана очень неожиданным образом с событиями в Ливии.

6. После восстановления функций большей части интернет-узлов, лидеры Евросоюза совместно обратились по TV и через сайты к жителям Европы. Они подчеркнули, что несмотря на беспрецедентный масштаб ядерно-кибернетического теракта, экономика практически не пострадала, а значительных человеческих жертв удалось избежать. По вопросу о потере юридических и банковских данных, было сказано, что министерства информации и финансов работают над восстановлением. В порядке временной меры, в течение недели будет организована выдача нуждающимся – новых банковских карт, с кредитной линией в размере среднегодовой зарплаты по региону. В эту же неделю, по возможности, будет восстановлена работа банкоматов и платежных терминалов. Как сообщают репортеры, сегодня торговля в большей части Евросоюза – парализована. В провинции массово открываются нелегальные рынки с меновой торговлей. Локальная полиция не контролирует это, поскольку отвлечена на профилактику мародерства. На транспорте проводятся срочные меры восстановления трафика. К полудню заработало больше половины аэропортов, начато движение на главных ветках железной дороги. В морских портах возобновление основных функций ожидается завтра к утру.

7. Более пяти тысяч аргонавтов за день покинули берега Европы, опасаясь репрессий, обещанных вчера спецслужбами Евросоюза в случае нового теракта улиткофила Руди. Значительная часть аргонавтов идет в Ливию по приглашению лидера хуррамитов. В некоторых судебных округах решено освободить ранее арестованных аргонавтов. Так, коллегия судей Северного округа Лиона освободила из-под стражи Фрекки Ландрад — родную сестру улиткофила Руди, а также двух ее компаньонов по яхтингу.

8. Только что улиткофил Руди залил в сеть новый ультиматум. Для начала, он отметил исполнение предыдущей угрозы: стереть Четвертый рейх из памяти человечества. Тут можно было спорить — в какой мере оно стерто, но жути хватило. Теперь Руди объявил: аргонавты расселяются по обоим берегам и акватории Средиземного моря, включая те острова, что посредине. Аргонавты свободны, и море свободно для жизни и бизнеса, в частности — для перемещения полезных вещей между Европой и Африкой. Кому-то из фюреров Четвертого рейха может показаться, что он способен растоптать эту свободу. Вредная иллюзия. Если кто-то попробует сделать такое — то Средиземное море станет владением только аргонавтов, поскольку получит фон 0.1 рентген в час. Как отметил в аналогичном случае Эзоп, нельзя отделить море от рек, впадающих в него. Это значит: радиоактивные изотопы будут подниматься вверх по течению. Лучше пусть фюреры не мешают аргонавтам, и никто не пострадает.

Таковы были основные новости на текущий час. Штеллен погладил свой подбородок, поглядел на Юхана Эбо и поинтересовался:

— Что вы об этом думаете, док?

— Смотря о чем, Вальтер. О том, что здесь в городе, о том, что в Европе, или о том, что происходит в Средиземноморье, включая Африку?

— Именно в таком порядке, — сказал полковник.

— По-моему… — психоаналитик улыбнулся, — …Главное здесь в городе, что люди, после долгого перерыва, снова увидели друг друга.

— Увидели друг друга в каком смысле?

— В человеческом смысле, Вальтер. Смотрите: как только исчез паразитный цифровой посредник, люди начали сами строить конструктивные контакты между собой, и сами принимать компромиссные коллективные практичные решения для сообщества. Им не требуется для этого многотомный регламент и суфлер в виде кибюрархии.

Поль Тарен скептически хмыкнул и прокомментировал:

— Решения какие-то примитивные, средневековые.

— Зачем усложнять то, что хорошо решается простым путем? — спросил Эбо, — Мы ведь готовим пищу по средневековым рецептам, и завязываем шнурки на ботинках такими узлами, которые изобрели даже не в средневековье, а в палеолите.

— Черт знает… — Тарен пожал плечами, — …Может, такое годится для городка, где всего десяток тысяч домохозяйств. Но это не будет работать для мегаполиса, и тем более для государства, где миллионы и десятки миллионов домохозяйств.

— Это потому, Поль, что такие пирамидально интегрированные социумы из миллионов домохозяйств, не годятся для человека. Формирование этих мегаструктур диктовалось логикой Первой Индустриальной революции начавшейся накануне XIX века. До этого Париж, например, начитывал менее ста тысяч домохозяйств. Ураганная урбанизация в середине XIX и начале XX века породила города-гиганты, которыми уже невозможно управлять по-человечески. Это тем более относится к государствам. Мегаструктуры с пирамидальной интеграцией годятся для насекомых вроде термитов, у которых особи функциональны без индивидуальности. Детали мегаструктуры — термитника. Такое не годится для обезьян вообще и для людей в частности. Людям в социуме годится лишь кибернетика по Винеру: человеческое управление для удовлетворения потребностей человека, а не бюрархическое управление для разбухания нелепой мегаструктуры.

Майор-комиссар снова скептически хмыкнул.

— И что, док, по-твоему, надо раздробить государства и мегаполисы на городки вроде Тьонвиля, чтобы вернуться в расчудесное человеческое средневековье?

— …С кострами инквизиции для цветомузыки, — ехидно добавила Жаки Рюэ.

— Диалектика, — спокойно ответил психоаналитик, — общество развивается по спирали. Неолитическая Аграрная революция сто веков назад диктовала первую урбанизацию. Возникли рабовладельческие империи Древнего Востока. Эта схема достигла своего предела, и была уничтожена Античной Транспортной революцией. Вот так возникли автономные города-полисы Эллады. Можно далее идти по виткам спирали, и каждый новый виток повторит предыдущий на более высоком уровне. Серия индустриальных революций, или революций модерна создала урбанизацию, которая достигла предела. Новый виток – революция трансмодерна – уничтожит ее.

— Гм… — отозвался Штеллен, — …Я знаю модерн и постмодерн, но трансмодерн?

— Это идея Яна Хуберта, — пояснил Эбо, — помнишь, я говорил про альпиниста, который провалился в расщелину субмодерна на пути от модерна к постмодерну.

— Да, док, и что?

— Если вкратце, то трансмодерн это своего рода лебедка, применив которую альпинист выберется из расщелины на другой стороне, где постмодерн и путь к панмодерну.

— Ладно, — сказал полковник, — а куда, по мнению Хуберта, денутся мегаполисы?

Юхан Эбо небрежно махнул рукой и улыбнулся.

— Это задолго до Яна объяснил Клиффорд Саймак, в НФ-романе «Город», 1952 год. По существу, Саймак в начале этого романа лишь пересказал прогнозы. Вполне логичные прогнозы результатов НТР на ближайшие полвека. Развитие персональной авиации в транспорте, атомной энергии и робототехники в индустрии, и гидропоники в аграрной отрасли, превратит город в анахронизм. Люди просто разъедутся, предпочитая более простую, психофизически более здоровую жизнь в постиндустриальных поселках. В реальности так случилось с городами при упавших концернах. Но затем бюрократия приняла меры к сохранению власти. Великое административное торможение НТР. У Саймака, избавление от мегаполисов и мега-государств — это счастливое событие для человечества. Ведь мегаструктура исчерпала себя, и стала нужна лишь бюрократии.

— Теория заговора! – припечатал Штеллен.

— Вальтер, — мягко произнес психоаналитик, — я соглашусь с тобой, если ты приведешь сейчас хоть один пример материального прогресса в XXI веке для любых машин, или потребительских вещей, кроме явно избыточных цифровых гаджетов и их сетей.

— Электромобили! — вмешался Тарен, — Они появились в продаже только в XXI веке!

Психоаналитик снова махнул рукой, улыбнулся и посмотрел на Жаки Рюэ.

— Солнышко, давай я сделаю мой фирменный салат для распития этих замечательных бутылок местного вина, принесенных Вальтером и Полем. А ты покажешь им историю электромобилей до 1920 года. Это будет интересный психологический эксперимент.

— Будет, — ответила она, — если эта информация не пропала в сети при теракте.

— Что ты, солнышко, пропал только мусор. 90 процентов всей информации в сети — это реклама и бюрократические базы, а 10 процентов — видеоблоги о цветочках и котиках.

— Это уже 100 процентов, — заметила она.

— Да. Ведь доля актуальной информации ниже передела статистической погрешности. Другое дело, что актуальная информация уже давно не пропадает с такой легкостью.

— Проверим! – объявила Рюэ, подвинула к себе ноутбук, и…

…Через минуту нашла в блогосфере короткий фильм: история электромобилей. …Первые электромобили родились в 1840-х, но их серийное производство началось в 1880-х. …Великий Томас Эдисон в 1895-м сам собрал электромобиль, а позже покупал многие удачные электромобили других компаний. В 1898 году компания Эдисона разработала уличную электрическую заправку с тремя розетками тогдашних типовых стандартов. …В 1899-м в Америке было 12 производителей электромобилей, а суммарные продажи превысили 1400 единиц в год. Кроме чистых электромобилей были гибридные модели компания Woods Electric (Чикаго). На скорости до 25 км/ч работал электромотор, а при увеличении скорости — бензиновый двигатель внутреннего сгорания. …В начале ХХ века во всех крупных городах Америки были сети электрозаправок, а в Детройте компания Anderson Carriage создала комплексный сервис электромобилей, а компания Detroit Taxicab имела парк более сотни электротакси. …Компания Electric Storage Battery (ESB, Нью-Йорк), выпускала для электромобилей свинцовые аккумуляторы Exide, и имела парк несколько десятков электротакси. …У муниципальных служб Америки имелись пожарные и почтовые электромобили, и электромобили скорой помощи. …Когда 6 сентября 1901-го на панамериканской выставке в Буффало террорист двумя выстрелами ранил президента Уильяма Мак-Кинли, такой медицинский электромобиль своевременно доставил его в клинику. Хотя, Мак-Кинли скоро умер от инфекционных осложнений, это не отменяет факта четкой работы электромобильной скорой помощи. …В 1908-м Оливер Фритшле создал 100-мильную батарею и придумал первый датчик остатка заряда. В 1912-м электромобиль Bailey Electric с батареями Эдисона (тоже 100-мильными), выполнил демонстрационный пробег на дистанцию 1000 миль (1600 км). …К 1915 году в 128 городах США было уже около 50 тысяч электро-заправок. …Электромобили 1900-х — 1910-х были крайне просты и невероятно надежны. И даже сегодня эти машины возрастом 100-плюс лет ездят после небольшого ремонта.

Короткий фильм вызвал у офицеров легкий когнитивный диссонанс (как это называют культурологи). Они, конечно, знали, что электромобиль изобретен в XIX веке, но что в начале XX века была эра массовых электромобилей, причем спонтанно — не вследствие «зеленой» ориентации в парламенте и в правительстве. Без парниково-климатического алармизма, без административного давления на углеродно-топливную энергетику, без нагрузки «климатических» налогов и акцизов. Просто была эра электромобилей…

— Слушай, Жаки, а куда они делись? — спросил Тарен.

— Туда же, куда атомная энергетика, — ответила стажер-эксперт, — туда же, куда полеты человека на Луну. Туда же, куда сверхзвуковые авиалайнеры. Туда же, куда «Славное тридцатилетие» НТР и стремительные 1980-е. Я всего этого уже не увидела.

— Еще увидишь, — пообещал Юхан Эбо.

— Гм… — произнес полковник Штеллен, намереваясь что-то спросить или возразить, но внезапно зазвонил его служебный смартфон.

…

Задания в спецслужбах XXI века обычно бывают глупыми. Это соответствует уровню практического интеллекта и мере реалистичности восприятия жизни у тех людей, что всплывают к власти из глубин партийно-офисного планктонного болота. Но глупость, подобно бронетехнике, делится на легкую, среднюю, тяжелую и сверхтяжелую. Если сравнивать с бронетехникой в тоннах, то ряд будет: 5 – 20 – 50 – 200 тонн. Так же и с глупостью: сверхтяжелая глупость вдесятеро ужаснее, чем средняя.

Так вот: полученное задание относилось к сверхтяжелым глупостям. Опергруппе RCR предписывалось все-таки лететь в Верхнюю Ливию на переговоры с хуррамитами. Как доложил кто-то из дипломатов кому-то в евро-правительстве, Хаким аль-Талаа готов к переговорам и разрешил посадку спецрейса делегации в аэропорту Аль-Абра, что в 12 километрах южнее морского порта Сус (Аполлония) послезавтра 23 мая в 15:00. Итак: опергруппе полковника Штеллена предписывалось послезавтра в полдень появиться в аэропорту Страсбурга, где присоединиться к парламентариям. После чего бизнес-джет доставит их в Аль-Абра. Зачем опергруппа в такой делегации — см. выше объяснение о градациях глупости в заданиях для спецслужб.

…

25. МАГАТЭ и бетонная субмарина Горбачева.

Рассвет 22 мая. Средиземное море. Круизно-гоночная мотояхта «Rhombus».

Две недели назад (т.е. еще до явления улиткофила Руди народам Европы) Юлиан Зайз сотворил дизайн-проект лодки, ромбической в плане с 4-реданной схемой для фирмы, занимающейся утилизацией мусора в Калабрии. Зачем такой фирме нужна 40-футовая скоростная трансокеанская лодка, технологичная по дизайну, с потенциалом быстрого запуска в серию — Юлиан не спрашивал. Таков был его стиль: не задавать технически лишних вопросов. Клиенты платят. То, что у них слегка мафиозный вид — не влияет на платежное качество их денег. Он не высказал удивления даже тому, что в техническом задании указано: «силовая установка электрическая с вариантом питания от литиевого аккумулятора либо от инновационного источника». В переводе с эзопова языка, такая формулировка значила: клиент хочет изобразить, что лодка будет работать от обычной «зеленой» батареи, хотя реально у нее будет кремний-гидридный кристадин-фюзор (не одобряемый элитой, и потому подлежащий камуфляжу). Понятно, что первая серийная лодка этой модели попала на тест-драйв к Юлиану на с аккумулятором, а с фюзорам.

Сейчас «Ромбус» шла по морю, как спорткар по кривоватому автобану чуть в гору. В режиме стабильного глиссирования, с небольшим дифферентом на корму: примерно 5 градусов, почти незаметно, она скользила, будто едва касаясь воды. При этом скорость создавала некоторое неудобство: так, из-за прыжков при пересечении гребней волн, не следовало ставить открытую чашку кофе на стол. Жидкость бойко выскакивала. Даже контролируя чашку в руках, не всегда удавалось избежать этого, и только применение «шкиперских» чашек с крышкой снимало проблему. В общем, это мелочи. За кормой мотояхты будто плавился в огне восходящего солнца серо-зеленый берег Сицилии.

— Ты не слишком разгоняешься? — спросила Аслауг.

— В самый раз, — произнес Юлиан, — быстрее не надо, но и замедляться не хочется. Ведь ребята в рисковой ситуации.

— Ты пока не объяснил, в чем там дело, — напомнила она. Консультант по ЯД ответил:

— Веснушка, Мичибичи и Страшила были освобождены вчера утром по постановлению коллегии северного окружного суда Лиона. Естественно, они сразу ушли в море на чем попало. Им попалась RIB-лодка Zodiac Cadet-Compact-300, а подвесной электромотор с батарейкой-фюзором им дали собратья-аргонавты. Этих штук уже полно во Франции.

— Юлиан, ты сказал: естественно?

— Да, а что?

— Вот что: по-твоему, естественно уйти в море на 3-метровой полу-надувной лодке?

— Я имел в виду: для аргонавтов это естественно.

— Хо-хо, это любопытно… — протянула голландка-физик, и задумалась.

Затем, глотнув кофе, она продолжила … — Это ведь не связано с модификацией от ксианзана. Иначе мне бы тоже показалось естественным такое поведение. И тебе бы тоже, без уточнения «для аргонавтов».

— Я, — ответил Юлиан, — не спец по биохимии и психологии, и могу рассуждать лишь в терминах здравого смысла. И вот что я думаю: поведение человека никогда не бывает функцией одной переменной. Только модификация ксианзаном, или только бегство из аквариума для офисного планктона, не делает человека — аргонавтом. Но два фактора, действующие на две разные переменные, приводят к этому вот.

— Ты говоришь об эффекте рогатки, — прокомментировала Аслауг, — скорость снаряда в модели зависит не только от упругости эластика, но и от длины растяжения на старте.

— Четко! Если бы я не знал, что ты университетский физик, то сейчас бы догадался!

— Вообще-то я не преподаю, — сказала она.

— Но ты могла бы. Серьезно, — консультант по ЯД подмигнул.

Аслауг Хоген улыбнулась и похлопала его по спине.

— Может, попробую… Когда-нибудь… А какие сейчас планы насчет Веснушки и…

— …Мичибичи и Страшилы, — продолжил он, — у них только УКВ-радио. Сейчас мы не можем связаться с ними: горы острова Сардиния экранирует. Через 4 часа мы будем в проливе между Сардинией и Тунисом, тогда поговорим, и решим, где пересечься.

— Юлиан, а где будут они через 4 часа?

— По расчету, примерно в ста километрах к норд-норд-вест от нас.

— Тогда можно встретиться у сторожевых скал бухты Сапоне.

— Можно. А почему именно там?

— Потому, что в глубине бухты, как говорят сицилийцы, есть несколько изумительных пляжей и фантастическая траттория «У циклопа».

— Прекрасная идея. Осталось убедить ребят зайти в бухту. Они всерьез опасаются, что европейские власти передумают, и случится повторный арест.

— Знаешь, Юлиан, я полагаю, моя новая должность убедит их, — ответила Аслауг.

— Должность эмерджент-консула МАГАТЭ по Средиземноморью? – удивился он, — Но извини, чем эта должность может убедить ребят, опасающихся политического ареста?

— А! Ты еще не знаешь тему компетенции ЭК МАГАТЭ! — предположила она.

Юлиан Зайз улыбнулся, и пожал плечами.

— Вероятно, не знаю. Мне казалось, что инспекции МАГАТЭ, это фигня на палочке.

— Да. Так и есть. Но ЭК МАГАТЭ это другое. Эмерджентное Консульство создано при МАГАТЭ для решения проблем нелегально обогащенного урана в Сирии и Турции, но тогда все само уладилось. Сейчас, из-за морского ультиматума Руди, и из-за бетонной субмарины Горбачева, ситуация намного серьезнее, потому ЭК получило полномочия, ресурсы, и прочее. Профессионалы в ЭК приглашены тоже потому, что все серьезно.

— Бетонная субмарина Горбачева? — он удивленно поморгал.

— Да. А что тебя удивляет? Ты ведь сам спроектировал несколько бетонных яхт.

— Армоцементных яхт, — поправил он, — и меня удивляет не материал, а имя. Вроде бы, Горбачев ничем опасным не занимался. Наоборот: мир – дружба – разоружение.

— Верно, — она кивнула, — но есть более старый проект: царь-торпеда Хрущева.

— Знаю, — он кивнул, — эра Первой Холодной войны. Беспилотная субмарина с зарядом «слойка Сахарова» примерно 200 мегатонн ТЭ.

— Верно, — снова сказала Аслауг, — так вот: был вариант с бетонным корпусом. Позже, в период горбачевской оттепели, проект переделали в мобильное подводное хранилище отработавшего ядерного топлива. Эта сравнительно дешевая 200-метровая субмарина, согласно плану, должна была перемещаться преимущественно на глубине 100 метров, обходить порты разных стран, и собирать ОЯТ, доставленное на портовые терминалы.

— А-а… — задумался Юлиан, — …А что дальше с собранным ОЯТ?

Голландка-физик глубокомысленно поглядела в потолок ходовой рубки, и сообщила:

— Проект был проработан до этапа полной загрузки субмарины: 60 тысяч тонн ОЯТ. О следующем этапе нет данных. Возможно, бетонная субмарина Горбачева должна была просто уйти в необитаемый и малодоступный юго-восточный сектор Тихого океана, и безвестно сгинуть там, в районе кладбища списанных спутников. Между тем, в строй должна вступить новая бетонная субмарина, и повторить тот же рабочий график.

— Тогда понятно. Океанский полюс недоступности. Точка «Немо». Фиг найдешь.

— …И фиг докажешь, — подхватила Аслауг, — но эпоха поменялась, и мировая паранойя относительно атомной энергии вызвала массовое закрытие АЭС. К тому, на обломках распавшегося СССР началась всякая политическая ерунда. В общем, проект пропал и, казалось, навсегда. Но в 1998-м — вернулся в форме слухов что, то ли в Москве, то ли в Минске, кто-то предложил Каддафи wunderwaffe против Америки: бетонную торпеду, способную пересечь океан с боезарядом порядка 1000 мегатонн ТЭ.

— Слухи есть также про бигфута и чупакабру, — заметил Юлиан.

— Верно, — согласилась она, — однако, в данном случае была приведена схема торпеды, и указана поставка ключевого делящегося материала в соответствующем количестве.

Консультант по ЯД. Не скрывая удивления, поинтересовался:

— А какая там конструкция и материал?

— Данные приблизительные, — ответила Аслауг, — в трюме субмарины размещены пять нейтронных зарядов, модель 1976 года, примерно килотонна ТЭ каждый. Остальное пространство трюма занимает монацитовый концентрат египетского производства. По слухам, Каддафи тайно купил этот монацит у тогдашнего президента Мубарака.

— Про нейтронные заряды я понял, а монацит, это что?

— Это распространенный минерал тория. Ты наверняка видел пляжи с черным песком.

— Конечно, я видел. Ты хочешь сказать, что это и есть монацит?

— В общем, да. А в концентрате содержится около 10 процентов диоксида тория.

— Подожди, Аслауг. Значит, бетонная субмарина загружена ториевой смесью, чтобы от нейтронного потока при подрыве зарядов, случилась цепная реакция деления тория?

— В общем да, — она кивнула.

— И что? — спросил он, — Такая штука может сработать с эффектом 1000 мегатонн ТЭ?

Голландка-физик отрицательно покрутила головой.

— По-моему, взрыв получился бы на порядок слабее, но и так хватило бы. Тысячи тонн частично прореагировавшего облученного тория в виде пыли, распыленной на десятки километров… Но, Каддафи, имея все компоненты для нейтронных зарядов и для такой торпеды, зачем-то в 2003-м свернул свою ядерную программу. С этого момента он был обречен. В 2011-м, после марионеточного мятежа в Бенгази, силы Альянса вторглись в Ливию и свергли Каддафи. Бетонную субмарину-торпеду так и не нашли. А теперь, по данным разведки, эту штуку получил улиткофил Руди. Вроде, Хаким Аль-Талаа нашел бетонную субмарину с монацитовой загрузкой, и поменял у Руди на фюзорную бомбу, которой взорвал могильник ОЯТ в Бенгази. Конечно, аль-Талаа заявляет, что никак не причастен к взрыву, просто водяное проклятие Каддафи догнало предателей. Но дело совсем не в этом, а в том, что бетонная субмарина у Руди, и что она может сработать в другой конфигурации: вместо нейтронных зарядов – торий-гидридные фюзоры.

— А ты веришь в это? – поинтересовался Юлиан.

Аслауг снова отрицательно покрутила головой.

— Я не верю. Но WINS верит.

— А это что за аббревиатура?

— Это всемирный институт ядерной безопасности, созданный в 2008-м при МАГАТЭ. Придумывать ядерные ужасы и рассказывать политэлите, это их хлеб. Так что они не только сочинили триллер, но и сделали анимационное кино, как бетонная субмарина Горбачева-Каддафи в улиткофильном исполнении взрывается в Средиземном море.

— Что, и посмотреть можно? – спросил он.

— Конечно! У меня на субноутбуке. Ты можешь посмотреть, если дашь мне порулить лодкой. Я соскучилась по роли шкипера, — и она очаровательно улыбнулась.

…

Средиземное море при съемке с низкоорбитального спутника напоминало аквариум с выпуклой прозрачной фронтальной стенкой и причудливо изогнутыми боками зелено-желтой пестрой окраски. В аквариуме всякие фигурные инсталляции, только рыбок не хватает. Красота и спокойствие: объект для релаксации и медитации. Но внезапно под фронтальной стенкой посреди аквариума будто срабатывает фотовспышка, а затем, из глубины прорывается язык адского пламени. Центр картинки заволакивает уродливое багровое пятно с рваными краями. Точка съемки перепрыгивает со спутника — на борт летящего самолета. Отсюда видно нечто наподобие извержения грязевого гейзера, но чудовищного размера. Поток кипящей грязи взлетает до облаков, расширяется и гонит перед собой циклопический водяной вал. Небо меняет цвет — из синего оно становится охристым, а белые облака окрашиваются в бурые тона. Точка съемки снова прыгает, и теперь водяной вал виден с берега. С его гребня падают будто мелкие щепки, но затем становится видно, что это морские контейнеровозы и грузопассажирские паромы. Вал накатывается на берег, а точка съемки прыгает обратно на борт самолета. Так картина выхода цунами на берег выглядит более впечатляюще. Удар миллиардов тонн воды с легкостью сметает прибрежные города, прорываясь по речным долинам вглубь суши. Точка съемки скачет по выделенным квадратикам на карте. В кадре мелькают руины и крутящиеся водовороты на месте Неаполя, Венеции, Ниццы, Марселя, Барселоны… …Для драматического эффекта – бегущей строкой название города и число жертв… …Текст — заставка: «ЧЕРЕЗ ГОД». Монако. Уровень радиации 300.000 мкр/час. …Сначала панорама – рельеф берега, срезанного ударом цунами. Руины знаменитого океанографического музея, дворца Гримальди, собора святого Николая, и квартала Ла Кондамин. В кадре приближаются руины знаменитого казино Монте-Карло. Башни и всемирно-известные фасадные часы лежат в виде обломков посреди круглой площади. Бассейн великолепного фонтана стал озером полужидкой грязи. Оттуда торчит жутко покореженный циферблат фасадных часов. Над всем этим уродством всходит солнце в отвратительной желтой дымке. На середину циферблата часов взбирается голая крыса-мутант размером с бульдога, и начинает деловито чистить мордочку. СТОП-КАДР.

…

Юлиан Зайз скептически хмыкнул и резюмировал.

— Кино — отстой. С креативом тут не перетрудились. Надергали фрагментов отовсюду. «Астероид Армагеддона», «Мега-цунами», «Годзилла»… Только крыса симпатичная.

— Это из второго сезона сериала «Хибакуси Фукусима», — сообщила Аслауг Хоген.

— А-а… То-то у нее глаза, как у школьниц в комиксах-манга.

— Ты увлекаешься мангой где школьницы? — удивилась она.

— А то ж! — ответил он, — У меня есть заказчики-японцы. Помнишь Катацуморидако?

— А то ж! — в тон ему ответила Аслауг, — Но при чем тут манга где школьницы?

— При том, что для проектирования яхты мне надо вникнуть в культуру пользователя. Чувство прекрасного, переживание личного мистического опыта, и всякое такое. Вот обрати внимание на эти большие и выразительные глаза у лысой крысы-мутанта. Ты ощущаешь радостное волнение?

— Нет, я ощущаю, что у меня может испортиться аппетит на неделю вперед.

— Вот, Аслауг! Это значит: ты не вникла в эстетику современной культуры Японии.

— Я не вникла, — согласилась она, — и персоны из политэлиты тоже не вникли. У них от лысой крысы и всего предшествующего в фильме сразу испортился аппетит. Им так не понравилось, что они оформили запредельные полномочия ЭК МАГАТЭ, в надежде на спасение от бетонной субмарины. Я согласилась заняться, при условии зарплаты… Но, сообщить сумму не могу, это конфиденциальная часть контракта.

— Страх элиты – двигатель прогресса, — прокомментировал консультант по ЯД.

…

26. Флот аргонавтов и признания в любви.

22 мая 10 утра. Акватория Сардинии. Сторожевые скалы у входа в бухту Сапоне.

…Даже самые простые мечты порой внезапно не сбываются. Подойдя на 40-футовой «Ромбус» к Сторожевым скалам, Аслауг и Юлиан увидели, что в бухте Сапоне такой интенсивный трафик арго-лодок, что нечего ловить. В смысле: очевидно, что места на прекрасном пляже и в траттории «у Циклопа» — заняты транзитными аргонавтами. Это можно было предвидеть. Юго-западный берег Сардинии (точнее ее острова-спутника Антиоха) лежит идеально для привала на пути из Франции или Испании в Ливию. Для мигрирующего флота аргонавтов важна было еще и политика властей Сардинии. Этой полунезависимой островной провинции меньше всего хотелось влезать в «Улиточный кризис» и становиться мишенью для очередной акции возмездия Руди. Так что они, не обращая внимания на сигналы из Брюсселя и Рима, объявили полный нейтралитет…

…И на юго-западном краю островка Антиох случился аншлаг. Аслауг, осмыслив это, невозмутимо заключила:

— Черт с ним. В другой раз пообедаем у Циклопа. Тут на скалах тоже неплохо.

— Симпатичное место, — согласился Юлиан, обозревая цепочку причудливых каменных формаций, частично покрытых водой, и образующих крошечные проточные заливы.

— А как далеко тройка экстремалов на «Зодиаке»? — спросила она.

— 27 морских миль по транспондеру, — сообщил он, глянув на пультовой экран.

— Примерно 50 километров, — перевела она в уме, — полтора часа при их скорости.

— У меня есть идея, чем заняться, — моментально откликнулся он, и…

…Следующий час пролетел в мастер-каюте, преимущественно — на широком диване, а эпизодически — в ванной, и просто стоя у шкафа с удобными ручками. В общем: сеанс спонтанной любительской камасутры. По итогу, они растянулись, будто две морские звездочки поперек широкого дивана. Аслауг погладила своего партнера по животу и, в некоторой задумчивости, произнесла:

— Почему жизнь устроена так через задницу?

— Куда тебя унес поток мысли? — спросил Юлиан накрыв ее ладонь — своей.

— Это экзистенциальное, — пояснила она, — два года назад я шутила о том, где бы найти нормального парня. Большинство моих сокурсниц успели сходить замуж, и даже, как правило, развестись. Кто-то судится с бывшим за алименты. И за детей, если завелись таковые. Кто-то уже второй раз замужем. Все разговоры — только вокруг этого. У меня появилось ощущение, будто мы с разных планет. Никаких общих тем, понимаешь?

— Понимаю. У меня еще смешнее. Мало того, что я никогда не был женат, так еще и не интересуюсь футболом. Это не только разные планеты, но и разные галактики.

Аслауг энергично перекатилась так, чтобы половиной торса улечься поверх Юлиана, и спросила:

— С чего я начала?

— С того, что два года назад ты шутила о том, где бы найти нормального парня.

— Точно! У всех что-то этакое, а у меня случайные связи, не более. Встречи и секс без будущего. Часто без настоящих имен. Меня это устраивало, окружающих — нет. И чем больше они пытались лезть в мои дела и намекать, что я живу неправильно, тем яснее становилось: я живу, как мне лучше. Про парня я лишь шутила, но вот: два года назад дошутилась: встретила тебя. Это проблема, поскольку ты – не случайная связь.

— Аслауг, милая, считай меня случайной связью, если тебе удобнее. Я не обижусь.

— Спасибо, Юлиан. Правда, спасибо, что ты сказал это. Но у меня не получается. Такая ловушка: неделя без тебя — и я скучаю. Другие мужчины скрашивают лишь ненадолго. Извини за откровенность.

— Никаких проблем… — он поцеловал ее в ухо, — …У меня нет комплексов на эту тему.

— Это превосходно, что у тебя нет их! – искренне обрадовалась она.

— И, — продолжил он, — я начинаю скучать без тебя еще быстрее. Где-то через три дня.

— Получается… — произнесла она, — …Мы оба в этой ловушке. Надо бы выскочить.

Юлиан ласково и успокаивающе похлопал ее по попе.

— Вообще никаких проблем. Просто не надо расставаться слишком надолго. Зачем нам попусту портить себе настроение, скучая друг без друга?

— Вроде бы незачем, — с некоторым сомнением в голосе ответила Аслауг, — но риск, что прекрасные отношения перерастут в нечто дрянное и обременительное, как у других…

— …Отсутствует, — договорил он, — мы будем делать то и только то, чего хотим мы оба.

— Звучит заманчиво, — сказала она, — а ты уже с кем-нибудь так пробовал?

— Нет, — признался он, — прошлый раз я влюблялся, когда был еще юниором. Так что во взрослом состоянии, у меня это первый случай.

— Влюблялся? – переспросила она.

— Да, Аслауг. Кстати, извини, я забыл сказать вслух: я люблю тебя.

— О, черт… — она смутилась, — …Кажется, я слышала признание в любви.

— Так и есть, — подтвердил он.

— А-а… А можно без обид, если я не буду говорить то же самое вслух?

— Никаких проблем, — ответил Юлиан, — у меня нет комплексов на эту тему тоже.

— Тогда обалдеть, как это здорово! — обрадовалась она, оттолкнулась от него ладонями, вскочила на ноги, и потянулась, — А теперь идем высматривать экстремалов!

— Ты не хочешь одеться? – спросил он.

— А на фиг надо? — откликнулась она, и шагнула из мастер-каюты в короткий коридор, ведущий на палубу.

…

Экстремалы (в смысле: Веснушка, Страшила и Мичибичи) прикатились на 10-футовом «Зодиаке» через четверть часа — и узрели две обнаженные фигуры у носовых поручней «Ромбус». Веснушка немедленно прокомментировала:

— Сразу видно: наши люди.

— Флейм позже! Сначала погрузка! — шкиперским тоном распорядился Юлиан, и далее, развернув стрелу лебедки, командовал процедурой до того момента, когда «Зодиак», поднятый на хвостовой сектор палубы, был закреплен в держателях для каноэ. Свой бортовой каноэ был заранее разобран и убран в грузовой трюм.

— Четко вошло! — заявил Мичибичи, когда дело было сделано, — А пожрать есть что?

— Марш сначала мыться! — строго сказала Аслауг, — Ваша кустарная батарейка-фюзер не идеально-безопасная. Хотя ваши гены модифицированы ксианзаном, лучше соблюдать технику безопасности при работе с источником радиации. Одежду бросьте в контейнер стиральной машины, а сами чтоб смыли с себя все до последней пылинки. Ясно?

— Так точно, мэм! — с серьезным видом ответил Страшила, козырнул по-военному, и в следующую минуту все трое гостей, сбросив с себя одежду, впихнулись в ванную. По дизайну, ванная на «Ромбус» была достаточных размеров для троих — если только их совсем не смущает теснота при гигиенических процедурах. Этих — не смущала.

Аслауг принесла дозиметр, и поводила сначала внутри контейнера, куда была свалена одежда гостей. Результат: 30 мкр/час. Примерно удвоенный естественный фон. Это не представляет решительно никакой угрозы, однако откуда-то взялась дополнительная активность. Голландка-физик направилась к «Зодиаку», и поводила дозиметром около электромотора, почти вплотную. Результат 900 мкр/час.

— Многовато, — констатировала она, — на «Ромбусе» при работающем фюзоре фон около силовой установки лишь 500 мкр/час. А тут агрегат в двадцать раз слабее, и дает такой существенный фон даже при выключенном фюзоре.

— Можно посмотреть саму батарейку-фюзор, — предложил Юлиан.

— Давай, если это безопасно, — сказала она.

Консультант по ЯД открыл крышку в блоке питания движка, и вытащил батарейку (по размеру – как электрочайник). Аслауг прокомментировала:

— Забавно. На вид как стандартная литий-ионная сменная банка для электро-скутеров.

— Так и задумано, — пояснил он, — на вид то же, но внутри вместо химической батарейки смонтирован кремний-гидридный кристадин-фюзор. Так меньше вопросов со стороны. Заряда такого фюзора хватит на десять кругосветок, однако снаружи это не видно.

— Толково придумано, — сказала она, и поднесла дозиметр. Результат: 8000 мкр/час.

— Как у старинных авиаторских часов с радиевой краской, — заметил Юлиан.

— Да, — подтвердила она, — были такие часы в Первую Мировую войну.

— И, — продолжил он, — вроде, это не очень опасно даже для обычного человека.

— Да, — снова сказала она, — но при выключенном фюзоре такого не должно быть. А что касается одежды, это безобразие: Фюзор активировал капли морской воды, которые, с охлаждающим потоком воздуха, проходили через радиатор. Угадай: в чем причина?

— Что-то не пойму… — Юлиан покачал головой, — …Вроде фюзор излучает лишь альфа-частицы, а они задерживаются даже тонким слоем вещества и не активируют его.

Голландка-физик подняла ладонь и пошевелила пальцами.

— Не все так однозначно. Магистральный процесс в таком фюзоре — это трансмутация кремния при захвате протона, в легкий изотоп фосфора, который сразу распадается на стабильный алюминий и альфа-частицу. Но при этом идет ряд побочный процессов, в частности: альфа-частица может выбивать нейтрон из ядра алюминия. Реакция Кюри. Нейтроны, могут проходить через тонкий слой вещества, и могут активировать его. В результате, кремний-гидридный фюзор все-таки фонит сквозь корпус.

— Я знаю, — сказал консультант по ЯД, — но ведь нейтроны в основном задерживаются алюминиевым корпусом, а нейтроны не активируют алюминий.

— Активируют, — возразила она, — при нейтронном захвате получается тяжелый изотоп алюминия, который нестабилен. Он испускает электрон и превращается в стабильный изотоп кремния.

— Но, — сказал он, — это ведь совершенно безопасно.

— Да, Юлиан. Но давай посмотрим внимательно на корпус этой батарейки-фюзора.

— Обычный алюминиевый корпус, — сказал он.

— Толщина, — подсказала она, — те, кто делал эту батарейку, взяли алюминиевый лист толщиной полмиллиметра, как в литиевых батарейках. Перестарались с подобием, и заодно сэкономили пять центов. Чернобыльская авария тоже началась с экономии.

Юлиан Зайз резко покрутил головой.

— Брр! Давай ты не будешь пугать Чернобылем.

— Я не пугаю, — сказала голландка-физик, — это к слову. Безопасная толщина алюминия оболочки такого фюзора — шесть миллиметров. А если это слой полмиллиметра, то он работает как нейтронный фонарик. Альфа-частицы выбивают нейтроны наружу, как в опытах Кюри с алюминиевой фольгой. Нейтроны летят, и активируют все, что может активироваться. Отсюда повышенный фон на моторе, и даже заметный фон на одежде аргонавтов. Передай по своим каналам, чтобы не экономили алюминий на оболочках. Небольшая батарейка ладно, но мощный фюзор может создать реально опасный фон.

— Передам прямо сейчас, — пообещал он, возвращая батарейку-фюзор назад в гнездо.

— Очень хорошо, — сказала Аслауг, — передай и присоединяйся ко мне. Надо ведь что-то приготовить пожрать этим симпатичным обормотам.

…

Через четверть часа, симпатичные обормоты, довольные собой, выскочили из ванной и шлепнулись за стол в кают-компании. Там они стремительно смолотили грандиозную яичницу с фасолью и беконом, котелок картофельного супа с креветками, и изрядный штабель блинчиков с яблочным джемом, запив все это парой литров чая.

— Люблю, когда гости хорошо кушают! — одобрила Аслауг тоном тетушки-фермерши.

— А мы не очень сильно обожрали вас? – на всякий случай спросила Веснушка.

— Чепуха, — Юлиан махнул рукой, — а когда вам надо прийти в ливийский Сус?

— Когда придем, тогда придем, — ответил Страшила, — а вам?

— Мне завтра в три часа после полудня, — сообщила Аслауг.

— Я просто за компанию, — добавил консультант по ЯД.

— Восторг! — Веснушка хлопнула в ладоши, — А давайте зависнем тут до рассвета? Эти заливчики в скалах такие волнительные, если вы понимаете, о чем я.

— Можно свинг два на три устроить, — конкретно добавил Мичибичи.

— Свинг, это для меня перебор, — сказала Аслауг, — но идея зависнуть мне нравится.

— Зависаем до рассвета, — подвел итог Юлиан.

…

Теплые скалы, теплое море, фигурные обрывы, ведущие в глубину, и яркие рыбки, без капризов собирающиеся на раздачу любой жратвы, хоть хлебных крошек. Они даже не слишком пугались, когда очередной хомо сапиенс плюхался в воду. Так, отплывали на несколько метров из соображений осторожности, и снова возвращались к кормушке.

Впрочем, трем обормотам быстро надоело просто кормить рыбок и плескаться в воде. Поэтому они, тактично повторив свое предложение о свинге и получив снова такой же тактичный отказ, отползли за ближайший скалистый уступ, выйдя из поля зрения.

— Они милые, — вынесла вердикт Аслауг, вытянувшись на гладком камне во весь рост.

— Да, хорошая компания, — согласился Юлиан, усевшись рядом по-индийски.

— …Хотя, — продолжила она, — я не понимаю эту сексуальную конфигурацию FMM.

— Я тоже не понимаю, но при общей симпатии в такой тройке, я думаю, это заводит.

— Да, может быть… Еще, я не понимаю: что они будут делать в Ливии?

— В хуррамитской Верхней Ливии, — поправил он, — это совсем непохоже на умеренно-исламскую сепаратную Восточную Ливию, или на шариатскую Большую Ливию.

Голландка-физик сделала паузу, сдвинувшись ногами в воду, и спросила:

— Что вообще такое хуррамизм?

— Такая религия, — консультант по ЯД пожал плечами, — вроде, в их учении единый бог разделился на две зеркальные половины, между которыми возник материальный мир.

— Необычный способ сотворения мира, — заметила Аслауг.

— Не только способ сотворения мира, — сказал он, — еще и способ существования мира. Представь: наш мир между двумя божественными зеркалами.

— Да! — она кивнула, — Это как в гадании, когда ты встаешь между зеркалами, и видишь бесконечные коридоры справа и слева. Считается, что там можно увидеть судьбу.

— Вот, как-то так, — Юлиан тоже кивнул, — но еще интереснее, какая этика получается из такого мифа. Эти божественные зеркала одинаковы, но люди приписали им условную полярность: плюс и минус, правое и левое, добро и зло. Чтобы убедиться в условности зеркальных полюсов, хуррамиты устраивали оргии, нарушающие моральные догматы религий. В начале – зороастризма и иудаизма, позже – христианства и ислама.

— Вот это да! Веселая религия у хуррамитов. Как там у Урсулы Ле Гуин, напомнишь?

Юлиан Зайз сосредоточился и процитировал: «Свет — всего лишь левая рука тьмы, А тьма — всего лишь правая рука света. Два — это один, жизнь и смерть, лежащие Рядом, как любовники в кеммере, Как руки, что сплелись вместе, Как завершение пути и как его начало».

Аслауг покивала головой, и негромко произнесла:

— Гениальная тетя была Ле Гуин. И чертовски смелая.

— Это точно, — согласился он, — Ле Гуин умела создавать населенные миры с мифами и обычаями, логичными, но так непохожими на наш мир, что… Гениально получается.

— Вот то-то! — сказала Аслауг, — Так, а что будут делать аргонавты в Верхней Ливии?

— Всякое, — ответил Юлиан, — похоже, что Хаким аль-Талаа понял, как делать бизнес на аргонавтинге. В порту Сус он уже выделил сектор верфи под арго-лодки, и притащил экспертов по организации производств с фугитивным персоналом.

— С фугитивным персоналом, это как?

— Это как в случае с аргонавтами. Талантливые, работоспособные и, в общем, хорошо образованные ребята. Но не склонные долго сидеть на берегу. Если они приходят — то следует сразу предложить им подходящую работу. А если они хотят уйти — то следует помочь им технически, ни в коем случае не стараясь удержать. Тогда они вернутся.

— Вот как? Значит, аль-Талаа думает, что аргонавты не уйдут навсегда в океан, а будут гулять и возвращаться к нему в Верхнюю Ливию?

Консультант по ЯД неопределенно пожал плечами:

— Так думают эксперты по организации производств, приглашенные им. По-моему, тут нормальный здравый смысл. Большинство аргонавтов не готовы к длительной жизни в открытом море без привалов в дружественном порту. Они не готовы ни технически, ни психически. Многие даже не станут выходить из уютного Средиземного моря в океан. Впрочем, аль-Талаа предлагает им легкий переход в океан и обратно. Его парни сейчас занимаются организацией морского шаттла – перевозчика арго-лодок в любой из двух ближайших океанов. На запад через Гибралтар к островам Кабо-Верде в Атлантику. На восток через Суэцкий канал, Красное море, и Баб-эль-Мандебский пролив к Сейшелам. Сервис малобюджетный, схема безопасности ясная: никто в окружающих регионах не желает конфликтовать с командой, способной…

…Он не договорил, потому что в этот момент радом вынырнули условные обормоты. Веснушка, старательно отфыркавшись, поинтересовалась:

— Ну, как, мы похожи на истинных древних ливийцев по генетическим параметрам?

— Прямо как с картинки, — пошутил Юлиан, — особенно Мичибичи похож.

— Так я это самое… — произнес мультиэтнический потомок оджибве из Милуоки, штат Висконсин, — …Я представитель североамериканской ветви истинных ливийцев!

— Сейчас он зальет спамом ваши мозги, — предупредила Веснушка, вылезая на скалу.

— Мичибичи продвинутый, — возразил Страшила, вылезая следом за ней.

— Не морочьте меня, иначе я собьюсь! — сказал Мичибичи, усаживаясь прямо в воде на скальную полку в полуметре под поверхностью, — Значит, в X веке истинные ливийцы частично переселились в Гренландию, а оттуда некоторые перебрались в Америку, на Великие озера. Там они встретились с индейцами оджибве, и это: натерлись, в общем.

— Ливийцы? – скептически переспросила Аслауг.

— Истинные ливийцы, — поправил Мичибичи. — их называют викингами, но викинг — это профессия, а истинный ливиец — это этнос. Они были рыжими и коренастыми, как наш Страшила. Их девушки были тоже рыжие, но изящнее, как наша Веснушка. Вот ты так хихикаешь, Аслауг, а скажи: как звали главного гренландского викинга?

— Эрик Рыжий, — ответила голландка-физик.

— Вот! Рыжий! Что доказывает правильность истинно-ливийского происхождения.

— Обалдеть. Какое надежное доказательство, — прокомментировала она.

— Ха-ха! — ответил он, — Будто где-то в истории есть надежные доказательства чего-то.

— Про истинных ливийцев хотя бы генетика есть, — добавил Страшила.

Аслауг переместилась из лежачего положения в сидячее, и объявила:

— Ребята, вы не учитываете нечто важное из биологической истории человечества.

— Ух ты… — заинтересованно протянула Веснушка, — …Это какое нечто?

— Представьте себе огромную свалку, — начала голландка-физик, — на этой свалке, как в типичной стране Третьего мира, обитают бомжи. Они очень условно поделили свалку, примерно как старатели времен Золотой лихорадки, и ищут там всякие штуки и когда найдут – пытаются наугад применить в быту. Порой неудачно. Время от времени они переползают с участка на участок. А между тем, мусоровозы периодически скидывают новые порции всякой фигни на свалку. Так это устроено.

— Что – это? – спросил Страшила.

— Генофонд человечества, — пояснила голландка, — это та самая огромная свалка. Свалка фрагментов ДНК-кода, который хаотически пишется 4-буквеннным алфавитом. И эта процедура накопления мусора идет более двух миллиардов лет с эры докембрия, когда возникли первые многоклеточные – наши прямые предки.

Страшила почесал в затылке, и неуверенно возразил:

— Но ведь естественный отбор…

— Естественный отбор, — сказала Аслауг, — лишь отбраковывает такие комбинации фраз, которые оказались совсем неудачными. Как турнирная таблица Паралимписких игр. В соревновании кто-то вылетает, но выигравший не перестает быть инвалидом. Так вот: генофонд человечества — свалка. Геном человека состоит из трех миллиардов букв. Эти буквы местами образуют более-менее понятные фразы примерно по 3000 букв: гены. У человека где-то 20 тысяч генов, это 60 миллионов букв. Внимание…

Тут голландка многозначительно пошевелила пальцами около своих ушей. … — Внимание: 60 миллионов из трех миллиардов. Примерно 2 процента генома — это понятные фразы, кодирующие разные РНК и протеины для жизни. Остальное мусор…

— Алло-алло, я уже теряю нить! — перебила Веснушка.

— Ладно! — Аслауг хлопнула в ладоши, — Объясню просто: геном человека – zip-архив, в котором 2 процента это сжатая картинка человека, а 98 процентов это мусор, смесь из бессмысленного балласта и всякой вредной дряни вроде вирусов, червей, и троянов.

Пауза – три аргонавта переваривали сообщение. Затем Мичибичи пошутил:

— Если бы нас создал бог, то я бы отправил ему претензию по качеству за такой кривой software. Но, блин, бога нет, только хаос и отбор, так что даже предъявить некому.

— Вернемся к истинным ливийцам и викингам, — продолжила голландка, — конечно, если задаться целью то, можно проследить какой-то фрагмент генома по линии поколений и показать путь миграций предков современных носителей этого фрагмента.

— Вот! — обрадовалась Веснушка, — Мы как раз про это говорим!

— Это любопытно, но не более, — объявил свое мнение Юлиан, — по-моему, практически интереснее искать не предков, а потомков.

— Установление отцовства, что ли? — удивился Страшила, — Что в этом интересного?

— Без обид, Юлиан, но установление отцовства, это отстой, — добавил Мичибичи.

— Хотя, — продолжила Веснушка, — из-за дебильности среднего самца европейца, это на биогенетическом рынке самая продаваемая услуга. Чем меньше полезных генов может самец передать потомству, тем больше он озабочен их передачей.

— Согласно Докинзу, — с пафосом произнес Мичибичи, — это эволюционная стратегия продвижения генов дебильности в пространстве европейской брачной традиции.

— Кстати, да! — Веснушка кивнула, — Надежный путь! Ведь оба биологических предка получатся тупые. Самец это ясно, а самка только тупая переспит с таким самцом. Вот социологи гадают: откуда генетическая деградация в Европе, а ответ на виду.

Консультант по ЯД покрутил ладонью над головой, и поинтересовался:

— С чего вы взяли, будто я имел в виду установление отцовства?

— Ты ведь говорил: искать потомков, — напомнила Веснушка.

— Так, леди-викинг, знакома ли тебе такая деятельность: искать решение задачи?

— По всему знакомо, — ответила она, — но при чем тут искать решение задачи?

— Пример, — сказал он, — читала ли ты книгу «Бентос-Аргус» доктора Яна Хуберта?

— Конечно! Это такой обалденный фанфик по Жюль Верну про субмарину Наутилус и капитана Немо! — ответила Веснушка. Два ее бойфренда жестами показали, что также знакомы с этим произведением условного гуру аргонавтов. Аслауг развела руками:

— Похоже, я единственная тут, кто не читал.

— В двух словах сюжет такой, — сказал Юлиан, — три девушки, поймав изрядные деньги, покупают некие советские раритеты 1980-х: 100-футовую субмарину «Бентиос-300» и ядерный мини-реактор «Аргус». Затем они находят четверых парней, которые могут и желают организовать компоновку этих раритетов в подводную яхту-атомоход. Проект реализуется, они уходят в море, навсегда… Кстати, именно из этой книги заимствован слоган аргонавтов: «чтоб континент не видеть»… Дальше всякие приключения, это не перескажешь, но вот важный момент: эти девушки – молекулярные биологи. И, чтобы устроить комфортное будущее для своих потомков, они создают генвекторики. Между прочим: термины «генлаб» и «генвекторик» тоже взяты аргонавтами из этой книги.

— А-а… — протянул Страшила, — …Так ты говорил про такие поиски потомков?

Юлиан Зайз выразительно похлопал себя ладонью по макушке и встречно спросил:

— А я похож на лишенца, увлеченного идеей установления отцовства?

— Ни фига не похож! — уверенно сказала Веснушка, — И потому мы удивились, когда ты запузырил про поиски потомков. Но ты, оказывается, вообще авангардно мыслишь.

— Вообще-то, было бы феерично, — заметил Мичибичи.

— Это про что сейчас? – поинтересовалась Аслауг.

— Так про это: про нюктон и марбендиллер.

— Уф… Мичибичи, а что, если в обыкновенной лексике?

— Да, извини, ты ведь не читала! Короче: «Нюктон» — называлась та субмарина. Это от «нуклеар» и «нектон». Нектон это существа, мигрирующие в толще моря.

— Еще от «Нюкта», это богиня ночной тьмы у эллинов, — добавила Веснушка, — ведь для субмарины лучше всплывать ночью, чтобы военно-морской патруль не засек.

— А марбендиллер, — продолжил Мичибичи, — это генвекторик, который модифицирует обычного человека в марбендилла. Марбендиллы, это…

— …Я знаю, кто такие марбендиллы, — перебила голландка-физик.

— Ты читала скрытые исландские саги? — немного удивился Страшила.

Она загадочно улыбнулась и сообщила:

— Вообще-то я стажировалась в Кефлавике, и поэтому я почти каждый день каталась в Рейкьявик по берегу залива Хейфер через Квигювогар и мимо Хафнар-фьорда. В том фьорде, как говорят, йомен из Квигювогара заключил свою сделку с марбендиллом.

— Обалдеть по-всякому! — восхищенно выдохнула Веснушка, — Так что скажешь: можно сделать такой генвекторик, чтобы модифицировать человека в марбендилла?

— Я не биолог, — напомнила Аслауг, — хотя, я думаю, между человеком и марбендиллом разница не больше, чем между обычной и водяной крысой. Если так, то, поскольку 90 процентов генома человек и крысы совпадают, можно отработать марбендиллизацию, используя крыс в качестве тестера. Дальше проверить на макаках, и… Рискнуть. Это я серьезно говорю: такой генетический финт сопряжен с риском.

Веснушка вскочила на ноги, и встала на цыпочки, протянув руки к небу, оказавшись в какой-то момент похожей на бронзовую статуэтку Афродиты Каллипиги, затем резко выдохнула, и уселась обратно на камень, став похожей на русалочку из Копенгагена.

— Знаешь, Аслауг, по-моему, в этом мире все риск. Рожать — ужас, рождаться — кошмар, обычная жизнь — сраное говно. Будь выбор — я бы пропустила эту инкарнацию, и сразу родилась звездным котиком в Магеллановом облаке. Но выбора не было, такая фигня.

— Жизнь хомосапиенса — восхождение от утробы матери до трубы крематория, — снова пошутил Мичибичи в своем готически-циничном стиле.

— И наш геном оказался мусорной свалкой, — добавил Страшила, — по-всякому выходит: рисковать особо нечем.

— Ребята, а хотите хороший совет? — спросил консультант по ЯД.

— Не откажемся, — сказал Страшила.

— Так вот, мой совет: прекратите относиться к своей жизни, как к сраному говну. Если интуиция не подводит меня, а интуиция редко подводит меня в подобных случаях…

— …Что тогда? – нетерпеливо перебила Веснушка.

— Тогда для вас самое интересное только начинается, — договорил он. Страшила покачал головой вправо и влево.

— Красиво говоришь, кэп Юлиан. Но лодки у нас теперь нет.

— Да, — невесело согласился с ним Мичибичи, — враги потопили нашу арго-лодку, когда захватили нас в Атлантике, а на 3-метровом «Зодиаке» не получится жить.

— Ладно, мальчишки, — вмешалась Веснушка, — поработаем сезон на верфи в Сусе, вроде рабочие места там есть. Так, на новую лодку, наверное, хватит.

— Вообще-то, — сказал консультант по ЯД, обращаясь к ней — открыт быстрый путь. Для некого проекта нужен броский оружейно-морской бренд, а ты потенциально то самое.

— Я — бренд? – удивилась она.

— Да, ты, как сестра Руди, запугавшего Евросоюз, — уточнил он.

— И тогда что, арго-лодка даром? — подозрительно спросил Страшила.

— Вы получите лодку и роялти с проекта, — невозмутимо уточнил Юлиан Зайз.

…

27. Полет парламентариев к крокодилам моря Феззан.

23 мая, полдень. Франция. Эльзас. Аэропорт Страсбург.

Стажер-эксперт Жаки Рюэ, увидев на поле «Boeing business jet», предназначенный для парламентской делегации, немедленно обозвала этот самолет — символом безобразного субмодерна, добавив, что это по сути — Boeing-737, модель 1967-года, испорченная при тюнинге фюзеляжа ради экономии веса, и тюнинге моторов ради экономии топлива. О перепланировке салона под VIP, она заявила: гламурный нео-ампир из говна и тряпок. О самих VIP: десяти евро-парламентариях (по одному от каждой фракции) высказался майор-комиссар Поль Тарен. Он отметил, что каждая фракция спихнула в эту миссию самого никчемного своего члена, при том, что все евро-депутаты – никчемные фрики. Помимо парламентариев, среди пассажиров было два десятка журналистов, которые с момента посадки в самолет держали ушки на макушке. В основном их внимание было направлено на парламентариев, а не на трех оперативников, занявших секцию рядом с обслугой. Но одна девушка-репортер обратила внимание, и нахально подсела к ним.

— Привет! Меня зовут Лола Ву! Я случайно услышала ваше мнение о делегации.

— Вам показалось, — отреагировал бригад-генерал Штеллен, мигом определив, с какой категорией «акул пера» имеет дело в ее лице.

Эта симпатичная и бойкая девчонка, примерно ровесница Жаки, хотя выглядела, будто китаянка (соответственно фамилии), но во всем, кроме фамилии и фенотипа, была 100-процентной европейкой. Скорее всего — третье поколение китайских мигрантов времен Вьетнамской войны. Судя по бейджу, она представляла журнал «Шарли», что однозначно делало ее персоной нон-грата в обсуждении политических и около-политических тем.

— Нет, мне не показалось, Вальтер… Вас ведь зовут Вальтер, не так ли, генерал?

— Можете звать меня, как угодно, мисс Ву, — проворчал он. Приказ про его новый ранг: бригад-генерал вместо полковника, был проштампован лишь вчера, он еще не привык. Кроме того, ему было неприятно, что «большая звездочка» получена не за какие-то его достижения, и не по выслуге лет, а просто для декорума: в миссии такого уровня было положено, чтобы представитель спецслужб был генералом, хотя бы однозвездочным.

Между тем, журналистка из «Шарли» сделала свои выводы из его тона:

— Похоже, я не очень-то нравлюсь вам, Вальтер, а ваши коллеги будто онемели.

— Почему же, мисс Ву, вы очень нравитесь. Глядя на вас я вспоминаю избранные главы мирового бестселлера «Дао Любви» и все такое.

— Вальтер, если вы хотите меня смутить такими намеками, то зря стараетесь.

— Никаких намеков, мисс Ву. Я так проявил уважение к культуре нации, из которой вы этнически происходите. Это вполне искреннее. В академии разведки нам преподавали несколько предметов по китайским источникам. Стратегию по Сунь Цзы, например.

— Надо же… — ответила она, заметив, что пока полковник произносит этот монолог, две оставшихся персоны опергруппы надели наушники, подключились к субноутбукам и, следовательно, стали недоступны для общения, — …У вас слаженная команда, я вижу.

Бригад-генерал Штеллен молча пожал плечами, и журналистка продолжила.

— …Ладно, пусть ваши коллеги самоустранились, но вас я могу расспросить, верно?

— Можете, — подтвердил он, — но если я случайно сболтну лишнее, то, по инструкции о международной тайне, мне придется убить вас и скормить крокодилам в море Феззан.

— А море Феззан, это где? – спросила она, ничуть не испугавшись такой перспективы.

— Это в южной части Ливии.

— Что-что? Не морочьте мне голову, генерал! Я знаю географию! Там пустыня.

— Да, мисс Ву, там пустыня. Но под пустыней плещется море, которое раньше было на поверхности. Как вы думаете, откуда была вода в Рукотворной реке Каддафи?

— Мм… Я как-то не задумывалась. А что, там, правда, водятся крокодилы?

— Мисс Ву, я расскажу вам детально про море Феззан, только давайте переместимся за кофейный столик, чтобы не мешать моим сотрудникам работать.

— Ладно, — согласилась Лола Ву, видя, что сотрудники отгородились от контакта.

…

Эта история была подготовлена у Штеллена для подобных случаев, так что он начал в уверенном лекционном стиле (предварительно налив по стаканчику кофе себе и своей непрошенной собеседнице). Итак (сообщил бригад-генерал в качестве интригующего пролога): на планете существуют три гигантских пресноводных резервуара, примерно одинакового объема: около 20.000 кубических километров каждый. Байкал в Сибири, Танганьика в Черной Африке, и группа Великих озер в Северной Америке. Просто для сравнения: такой же объем 20.000 кубических километров имеет Балтийское море. Вот теперь можно рассказать о пресноводном море Феззан. Его объем 35.000 кубических километров. По форме оно напоминает американские Великие озера, и примерно 100 тысяч лет назад выглядело похоже. На его берегах, как сейчас на берегах Танганьики, водились крокодилы, гиппопотамы, и прочее. Также, на берегах моря Феззан найдены древние оседлые поселения первобытных людей — им примерно 200 тысяч лет…

…На этом пункте Лола Ву перебила, спросив: не являются ли эти первобытные люди — древними ливийцами, из-за генов которых случился такой тарарам? Штеллен, конечно, ничего толком не понимал в палеогенетических изысканиях Института молекулярной биологии Университета Фракии, но решил добавить перца в блюдо.

— Видите ли, мисс Ву, я не эксперт по генетике, но, насколько я понимаю, коренастые светлокожие рыжеволосые аборигены с берегов моря Феззан были похожи на племена неандертальцев Северной Европы. Как известно, ген рыжих волос европейцев-северян получен от неандертальцев. Вряд ли это означает, что древняя германская миграция от берегов Каспия до Скандинавии была неандертальской, и началась еще южнее, с моря Феззан, однако исключать это тоже нельзя, пока наука не объявит выводы.

— Да-да, пока наука не объявит… — откликнулась журналистка, делая стенографические пометки в электронном блокноте, параллельно с аудиозаписью, — …Но как море Феззан оказалось под пустыней? Было бы понятнее, если бы его засыпал песок, не так ли?

— Оно слишком глубокое, чтобы быть засыпанным, где-то около полутора километров глубиной, — ответил Штеллен (выяснявший этот вопрос у геологов), — так что песок не засыпал море, а образовал над ним своды толщиной около трехсот метров. И там, где толщина свода меньше, образовались поверхностные оазисы. По рамочному договору демаркации, подписанному вчера между Восточной Ливией – Киренаикой, и Верхней Ливией – Аполлонией, к Верхней Ливии отошел оазис Кафир, расположенный в 1000 километрах южнее Суса, и оазис Раматайар в горах Ахдар, недалеко от Суса, возможно, возникший над руслом древней реки, впадавшей в море Феззан.

— Но, — заметила журналиста, — ведь Киренаика не признана ООН, значит этот договор о демаркации очень сомнительный.

— Да, мисс Ву, но поскольку Киренаика к востоку от Бенгази давно контролируется не правительством Триполи, а сепаратным правительством Тобрука, секретариат ООН по фактическим обстоятельствам считает Киренаику – неурегулированной автономией в составе Большой Ливии. Договор с Аполлонией рассматривается, как разделение этой автономии по историко-этнической границе.

Журналистка в сомнениях покрутила в пальцах стилос от профи-планшета.

— Вальтер, а что говорит об этом правительство Триполи, признанное ООН?

— Правительство Триполи, согласно политической традиции, сложившейся с 2011 года, просит ООН о финансовой, гуманитарной и военно-технической помощи. Фактически, ничего другого это правительство не умеет, а зона его контроля никогда не была шире столичного региона Триполи. После свержения Каддафи, оно, по сути, так и осталось переходным — и в прямом, и в переносном смысле: оно все время переходит непонятно откуда и неясно куда. Оно сначала оформилось в Бенгази, затем переехало в Триполи, однако скоро сбежало в Тобрук. Силы ООН помогли ему вернуться в Триполи, однако несколько фракций остались в Тобруке, и ныне считаются правительством автономии Киренаика. Между тем, Бенгази и Мисрат оказались под контролем Нефтяного совета, переговоры с которым тоже вела ООН. Было достигнуто единство западной Ливии, но условное, а юг Ливии — область пустыни поверх моря Феззан, потерян фатально. Юго-восток, называемый Историческим Феззаном, занимают племена Сабха. Юго-запад, в частности, оазис Кафир, занимают племена Тебу. Европейские политики, не вникая в детали, называют всех их бедуинами, хотя это разные племена и по расе, и по религии. Сабха ближе к берберам, а Тебу — к кушитам. Общее только то, что они кочевники.

— Вальтер, у вас неувязка! — заявила Лола Ву, — До этого вы говорили, что оазис Кафир отошел к Верхней Ливии, а теперь — что оазис Кафир, занимают племена Тебу.

Бригад-генерал Штеллен сделал уверенно-отрицающий жест рукой.

— Никаких неувязок. Хаким аль-Талаа, лидер хуррамитов Верхней Ливии, заключил с этническими лидерами Тебу договор о дружбе, и они согласились быть в составе.

— Вот так просто согласились? – удивилась она.

— Да, так просто. По схеме, которой 30 лет пользовался Муаммар Каддафи.

— Террор? – предположила журналистка.

— Подарки, — ответил Штеллен.

— Что? Вальтер, вы сказали подарки?

— Да. Каддафи на каждой весенней и осенней ярмарке раздавал подарки бедуинам. Это оружие, машины, медикаменты, и просто наличные доллары.

— Что? Оружие? А он не боится, что бедуины этим же оружием прогонят его?

— Нет. Каддафи не боялся, и аль-Талаа не боится. Вот за это бедуины уважают его. Они рассуждают так: если вождь сильный, богатый, и дарит оружие, значит, хочет дружить реально, не на словах, а на деле. Значит, хочет, чтобы дружба была долгая. Значит, мы получим выгоду от дружбы с ним. У лидеров Тебу простой здравый смысл.

Лола Ву хотела спросить что-то еще, но тут произошло событие, прогнозировавшееся Штелленом с самого начала разговора в кафетерии VIP-самолета. Парламентарии, как падальщики на дохлятину, слетелись на свежий разговор о политике. Конечно, они не собирались получить тут новую информацию. Их цель была просто потрещать — как в процессе парламентских дебатов: без смысла, просто потешить амбиции. Лола Ву без колебаний переключилась на эту говорящую протоплазму. В общем, правильно. Ведь аудитория «Шарли» хочет не только (и не столько) содержательные мысли, но еще те чужие глупости, над которыми можно посмеяться. Парламентарии щедро поставляли именно такой материал. Некоторые их предложения — готовые сюжеты карикатур:

— Точечная бомбардировка резиденции Хакима аль-Талаа в Сусе.

— Отправка коммандос для захвата (опять же) Хакима аль-Талаа в его резиденции.

— Подкуп ближнего окружения (опять же) Хакима аль-Талаа, чтобы его выдали. …О, боги Икстлана! Какая резиденция? Никто толком не знает, где находится лидер хуррамитов, и реален ли он (может он фантом, а может его играют несколько людей). Какое окружение? Эти парламентарии, думают, будто там все, как в их говорильне?

Только один парламентарий заинтересовал Штеллена. Этот фигурант по имени Клэйс Десмет, был из фракции Европарламента, обозначаемой KOM (коммунисты/левые). В общеевропейском законодательном раскладе KOM, имея 5+ процентов мест, в блоке с фракцией SOC (социалисты/социал-демократы, имеющей 25+ процентов мест) и с V — «зелеными», создала еще в конце XX века устойчиво-безответственное большинство. Липкая трясина, в которой утонули надежды целого поколения европейцев, а надежды следующего поколения не возникли вовсе. Поколение-Z, особенно — его младшая часть (поколение Z-плюс, дети Великой рецессии, только заканчивающие школу) выросли в полной уверенности, что надежда на лучшую жизнь в политике — это такой же прием маркетинга, как загробные небеса в религии, или райское наслаждение в шоколадных батончиках. Жизнь становилась с каждым годом чуть-чуть хуже, и поколение Z-плюс воспринимало это как очевидную закономерность, вроде течения воды сверху вниз.

Вот за что Штеллен не любил лево-зеленый блок SOC-KOM-V, хотя понимал, что это парламентское большинство — лишь продукт манипуляций со стороны истеблишмента (плутократов, часть которых он по случаю наблюдал в клубе Вольфергем-кастл). Если вернуться в текущий момент, то (напомним) парламентарий из KOM по имени Клэйс Десмет, вызвал интерес у Штеллена. Этот субъект явно развлекался троллингом своих коллег по парламентской делегации. Он каждый раз с искренним видом поддерживал идиотские тезисы Алсинды Тирхем (представлявшей тут фракцию SOC). Он приводил аргументы, безупречные с позиции официозной идеологии социально-ответственного капитализма, и абсурдные с позиции здравого смысла — и другие парламентарии, будто загипнотизированные этой безупречностью, согласно кивали.

Штеллена больше всего изумил ответ Клэйса Десмета на робкое опасение «зеленого» парламентария, что точечный удар по лидеру хуррамитов может спровоцировать этих фанатиков на акцию возмездия (и прозвучали слова о Бетонной субмарине Каддафи). Десмет ответил, что, хотя такая акция возмездия, приведет к жутким разрушениям, и к гибели чудовищного числа людей, но ведь и борьба с Гитлером потребовала жертв. А с другой стороны, разрушения создадут базу для новых рабочих мест, и для небывалого экономического подъема в Евросоюзе. Будет преодолена апатия в бизнесе, и появится мощный кредитно-инвестиционный мотив для финансово-банковского сектора. На еще одно робкое опасение «зеленого» — об ущербе окружающей природной среде — Десмет ответил, что, конечно, в начале природная среда пострадает, зато после станет экологическим парком с впечатляющим биоразнообразием. Он привел пример парка в зараженной зоне после катастрофы на Чернобыльской АЭС. Оказывается, Десмет был непосредственно там — на межпарламентском саммите к 40-летию Катастрофы. В Зоне Отчуждения он отснял несколько видеоклипов, и сейчас продемонстрировал их своим коллегам на планшетнике. На видеозаписи Десмет кормил морковкой зубров в лесу, и даже пытался (с меньшим успехом) скормить гамбургер дикой рыси. Рысь, правда, не решилась кушать продукцию украинского филиала McDonalds, однако полминуты она прекрасно позировала, подрагивая кисточками на ушах…

…Так «зеленый» парламентарий был перепрограммирован на мнение о благотворном воздействии взрыва 1000-мегатонной торпеды на экономику, социологию, и экологию Евросоюза. Но тут Клэйс Десмет диаметрально поменял точку зрения. Действительная проблема в том (сообщил он), что 1000-мегатонный взрыв вызовет гигантский выброс углекислого газа, растворенного в воде Средиземного моря, что сведет к нулю усилия международного сообщества за четверть века по противодействию изменения климата. Кроме того, действие ядерного излучения на ДНК приведет к множеству мутаций и, в комплексе с изменением климата, создаст примерно такие последствия…

…И снова взявшись за планшетник, тролль прокрутил коллегам первую часть научно-популярного фильма «Future wild» (2002 года) – планета Земля через 5 миллионов лет. 1. Ледяные пустыни на месте Парижа. 2. Соляная пустыня на месте Средиземного моря. 3. Сухая степь в южной Америке на месте всего бассейна Амазонки. 4. Почти бесплодная полупустыня на месте аграрного пояса Северной Америки. 5. Люди вымерли абсолютно. Нет даже Евросоюза, Европарламента и валюты евро. Результат среди коллег: ужас, трепет, и настрой «за мирный выход любой ценой».

…По итогам этого наблюдения за троллингом, бригад-генерал сделал ряд выводов (о которых будет сказано позже), и переключился на мысли о своих личных делах.

…

28. Психоанализ, виртуальные встречи, и шокирующие новости.

23 мая, обеденное время, VIP-самолет Франция-Ливия.

Штеллен мысленно вернулся во вчерашний день, к общению с Юханом Эбо на балконе плавучего дома. Штеллен не обратился бы к психоаналитику, если бы тот был совсем посторонним, но Юхан, как бойфренд Жаки Рюэ, имел некое отношение к опергруппе. Можно сказать: аргумент притянут за уши, но в общем: Штеллен изложил ситуацию с кризисом семейной жизни. Психоаналитик выслушал, и задал несколько уточняющих вопросов. Получив ответы, он поинтересовался или предупредил:

— Вальтер, ты не обидишься, если я буду говорить некоторые неприятные вещи?

— Я не обижусь и не удивлюсь, ведь эта ситуация – сплошная неприятность.

— Не совсем сплошная, — поправил Эбо, — в каком-то смысле, эта ситуация отражает тот процесс, который идет не только в твоей семье, но во всем обществе из-за ксианзана.

— Юхан, в моей семье никто не упал в ксианзан, — возразил Штеллен.

— Ты абсолютно уверен? – спросил психоаналитик.

…И тут Штеллен понял, что не имеет никаких оснований для уверенности. Более того, версия о приеме ксианзана Кристиной (а возможно также Хлоей) объясняла внезапные откровения Кристины (и реплики Хлои) тогда, перед вылетом Штеллена в Австрию… …Психоаналитик угадал ход его мысли, и произнес:

— Вероятно, твоя семья, все-таки, не принимала ксианзан. Но это не очень важно. Ведь фактически, в ксианзан упали не только аргонавты, принявшие этот генвекторик, а все общество. Ксианзан так или иначе подействовал на всех. Хотя, это оффтопик сейчас.

— Нет уж, Юхан, продолжай, если начал.

— Ладно, Вальтер, но придется начать издалека.

— Начинай откуда надо, лишь бы было понятно.

Психоаналитик кивнул в знак согласия, и приступил к изложению:

— Общества делятся на идейно-слабые и идейно-сильные. Вот пример: идейно-слабый социалистический Восток и идейно-сильный капиталистический Запад в ходе Первой Холодной войны.

— Юхан, ты перепутал. Идеология была сильной стороной именно Восточного блока.

— Нет, я не перепутал. Идеология была сильной стороной Восточного блока просто по необходимости, поскольку там было идейно-слабое общество. Власти могли удержать социалистическую идею, как доминирующую, только запретив другие идеи. У властей Западного блока не было такой нужды. Капиталистическая идея легко доминировала в условиях плюралистической конкуренции. Так создавался имидж Свободного мира и идейные условия победы в Первой Холодной войне. Но эта победа сыграла с Западом жестокую шутку: инфицирование социальной стратегией побежденного. Управлять в условиях идейной монополии намного проще, чем при плюрализме. И контролировать экономику в условиях социалистической бюрократии тоже намного проще. Публика в странах Запада не успела оглянуться, как власть уже построила бюрократию по схеме партийной номенклатуры. Роль компартии в ней играл конгломерат медиа-агентств и финансовых суперкорпораций, расставляющий фигуры в парламенте и правительстве. Капитализм остался лишь номинально, и общество Запада стало идейно-слабым. Даже уродливая идея панисламизма оказалась сильнее. Это уровень ниже сточной канавы.

Штеллен вздохнул и предположил:

— Сейчас ты снова заведешь свою шарманку насчет падения в субмодерн.

— Ты уже сам завел, — ответил Эбо, — я лишь добавлю: у идеи Запада остался последний аргумент: высокий уровень жизни по сравнению с прочими. Но, по мере того, как тает ресурс, созданный при настоящем капитализме времен Первой Холодной войны…

— Я понял, — сказал Штеллен, — но мы уклонились чертовски далеко от темы.

— Сейчас вернемся, — пообещал психоаналитик, — я не зря показал, что наше общество в нынешнюю эпоху — идейно-слабое до крайности. Все его ценности, мораль, стандарты поведения, и критерии успеха выглядят, как картонные театральные декорации. Лишь идеологический контроль информационно-финансовой супермонополии поддерживал иллюзию прочности. Но вот появился ксианзан, и декорации начали расползаться. Тот вопрос, который был идеологически табуирован, теперь открыто задают многие.

— Какой вопрос? — поинтересовался Штеллен.

— Quo vadis, — лаконично пояснил психоаналитик.

— Гм… Юхан, это что, из католической библии?

Психоаналитик улыбнулся и покачал головой.

— Это из античных стоиков, но попало в евангельские предания и исторические романы. Переводится просто: «куда идешь?». Как рассказывают, однажды некий состоятельный римлянин спросил у философа-стоика: каким путем должно идти по жизни? Этот стоик ответил: зависит от того, куда ты хочешь прийти. Ответ был еретическим тогда, и стал запредельно еретическим сейчас. Большинство людей живут, будто играют в какой-то бездарной мыльной опере, вроде малобюджетного ремейка «Санта-Барбары». Эффект ксианзана — стирание иллюзии смысла игры. Причем иллюзия стирается не только для индивида, упавшего в ксианзан, но и для многих, кто контактирует с этим индивидом.

— Разрыв спирали молчания? – спросил Штеллен.

— Да, — подтвердил Эбо, — в психоанализе это называется эффектом голого короля. Всем видно, что король голый, но пафос рушится, лишь когда кто-то заявит это вслух.

Штеллен постучал пальцами по ограждению балкона.

— Юхан, ты намекаешь, что Кристине надоело играть правильную полковничью жену в паршивой мыльной опере?

— Тебе виднее, — лаконично отозвался психоаналитик.

— Может быть… — произнес Штеллен.

— Вообще-то, — продолжил психоаналитик, — твоя семейная ситуация не так плоха, как большинство аналогичных случаев. Твоя жена спокойно осознала проблему, и хочет разойтись, сохранив человеческие отношения с тобой, и твои отношения с дочкой. По статистике часто бывает желание изгадить жизнь бывшему мужу. Тут этого нет.

— Ладно, Юхан, и что ты посоветуешь мне?

— Я посоветую пойти навстречу. Пусть у каждого будет своя жизнь. А ваша дочка уже достаточно взрослая, чтобы строить отношения с родителями, живущими врозь, если, конечно, сами родители не будут мешать этому.

— Значит, твой совет: спокойно без пафоса попрощаться с семейной жизнью?

Эбо пожал плечами и снова улыбнулся.

— А что ты называешь семейной жизнью?

— Как – что? Муж, жена, дом, дети.

— Вальтер, возможно, ты сейчас удивишься, но лингвистически невозможно составить содержательное определение какого-либо феномена из одних существительных.

— Ладно, Юхан. А если без заумной лингвистики, в научно-популярной форме?

— Если в научно-популярной форме, то можно из одного существительного: пансион.

— Пансион? – переспросил Штеллен.

— Да. Ты завел семью, как пансион, с немного расширенным комплексом услуг. Кроме кормежки, уборки и стирки, еще секс два-три раза в неделю. И услуга по имиджу: две фигуры — жена и ребенок. Их можно демонстрировать обществу, как внешний признак соответствия критерию личного успеха, в частности — для формальной анкеты.

— Юхан, если ты намекаешь, что у меня вообще нет никаких чувств к жене и дочке…

— …Нет, — психоаналитик улыбнулся, — я не намекаю, а пытаюсь выяснить, какие у тебя чувства к жене и дочке. Если ты опишешь в общих чертах, то это очень поможет делу.

Штеллен снова постучал пальцами по ограждению.

— Гм… Как можно словами описать чувства?

— Вальтер, возможно, ты сейчас опять удивишься, но более половины художественной литературы, это именно описания чувств — словами.

— Это не описания, а фигня какая-то! — припечатал Штеллен, — Люди чувствуют не так!

— А как чувствуют люди на твой взгляд? – полюбопытствовал психоаналитик.

— Scheisse! Юхан, это чертовски сложно!

— Неужели? – удивился Эбо, — Ты ведь офицер разведслужбы, с опытом оперативника, аналитика, практического психолога, тебя этому учили, и ты 10 лет применял это!

— Вообще-то, 16 лет.

— Тем более! 16 лет практики. С анализом, с составлением рапортов, и этих…Э-э…

— Объективок, — подсказал Штеллен.

— Да! И почему такая типовая задача кажется тебе сложной после всего этого?

— Scheisse! Пойми разницу, Юхан! Одно дело на работе, а другое дело в семье.

— Вот, — прокомментировал Эбо, — то-то и плохо, что в семье не применяются знания.

— Ладно, хватит возить меня мордой по столу! Помоги разобраться.

Психоаналитик кивнул в знак согласия, и спросил:

— Ты читал библию?

— Да, конечно. Я даже сдавал тест на спецкурсе по мировым религиям и сектам.

— В таком случае, ты, конечно, помнишь миф про Иова.

— Scheisse! — третий раз подряд выругался Штеллен, — Я догадываюсь, к чему ты сейчас клонишь! Жаки в рапорте по аргонавтам излагала эту их доктрину. Будто общество не рассматривает людей иначе, чем опции. И потому вместо первой семьи Иова, которая погибла, бог дал ему вторую семью. Будто заменил бытовую технику, сломавшуюся в гарантийный период. Что скажешь, я угадал твои намерения?

— Да, ты угадал, и сэкономил время. Теперь я попробую дать совет. Если твои чувства относятся к этим конкретным людям, к Кристине и Хлое, то, прежде всего, отдели эти чувства от опций. Арендуй жилье с пансионом и интимным сервисом…

— …Стоп, Юхан, я что, похож на ботаника, неспособного найти подружку на ночь?

— …Значит, просто с пансионом, — сказал Эбо, — арендуй это, и сможешь строить новые отношения с близкими людьми, не смешивая их с опциями, доступными за деньги. Не относись к близким, как к части нормативной жизни, относись к ним, как к хобби.

— Как к хобби? — удивился Штеллен.

— Да, — психоаналитик улыбнулся, — ведь хобби, это то, что мы делаем для себя, как для индивида-личности, а не как для стандартной единицы в социальной мегамашине.

…

На этой точке, бригад-генерал вернулся от воспоминаний к текущему моменту. Вокруг кофейного столика продолжала кипеть политическая говорильня. Он подошел к кофе-машине, чтобы наполнить себе еще чашечку, а заодно — глянул как там его опергруппа. Жаки Рюэ переместилась в секцию салона к репортерам TF1, добыла где-то игральные карты, и подбила их на преферанс. Поль Тарен остался на старом месте, и разговаривал с кем-то по видео. Штеллен легко догадался, с кем именно. Хотя, догадался лишь наполовину.

…

Майор-комиссар общался с Лаурой и Олли. Кстати, прилет сына из Канады 20 мая был сюрпризом для Лауры. Она приехала из Брюсселя домой в Лимоне поздним вечером, и застала его за поеданием креветочного салата, оставшегося в холодильнике. Видите ли, ребенок решил спасти салат: утилизировать, чтоб не пропал. Лаура была рада, что сын приехал, и что у него хороший аппетит, однако тогда (с 20 на 21 мая, в ночь истечения ультиматума Руди) ей было спокойнее знать, что Олли в Галифаксе, вдали от Европы. С точки зрения 18-летнего мальчишки ситуация выглядела иначе: в Европе ожидались прикольные события, а авиабилеты из Канады в Европу на 20 мая продавались с таким дисконтом, какого не бывало. «По цене обеда в фастфуде» (как выразился Олли). Если учесть, что рейсы из Европы летели набитые, а в Европу пустые, то цены логичные. И мальчишка считал этот вояж отличной темой: «нечасто выпадает шанс приколоться на Армагеддон так задешево». Эта фраза четко характеризовала Олли, как представителя поколения Z-плюс. Любое событие, ломающее тупой календарный конвейер — хотя бы катастрофа континентального масштаба, это лишь возможность «приколоться», снять «забойные» клипы, залить на видео-блог, и поднять немного денег на показе рекламы. Гибель посторонних людей в катастрофах — безразлична поколению Z-плюс. Слишком навязчиво общество хотело от них какого-то альтруизма, и у них возник иммунитет…

…В общем: мама и сын вместе встретили ночь Армагеддона, получив сначала изрядно адреналина от испуга, а затем еще более изрядно — от куража при катании и гулянии по окрестностям Лиона на фоне обвала цифровых сервисов. Они даже прокатились сотню километров до Гренобля, чтобы снять на видео живописно горящий дата-центр (самый крупный в регионе Рона-Альпы). Сомнительное развлечение удалось на славу…

…Сейчас Лаура и Олли живо интересовались миссией Поля Тарена в Верхней Ливии. Лаура была обеспокоена, и настоятельно советовала ему беречь себя. «Поль, мы к тебе немножко привязались и привыкли, поэтому, пожалуйста, не рискуй чрезмерно». Олли считал, что риск в Верхней Ливии не больше, чем в Люксембургском саду, если, конечно, соблюдать все-все-все правила санитарии (каковые правила Олли специально отыскал на сайте по практике выживания, и переслал Тарену на e-mail)… Тарен пообещал правила — прочесть и выполнять от A до Z. Олли порадовался его согласию и спросил: будет ли Тарен на марсианском полигоне?

Пауза. Майор-комиссар впервые слышал о марсианском полигоне, и попросил уточнить. Мальчишка искренне удивился, что спецслужба не знает вещи, о которой больше часа болтают блоггеры, пишущие об астронавтике. Две неправительственные космические команды: американская Orange Origin и израильская Gurwin-Go заключили договор о марсианском полигоне в пустынной области Чарруба. Из-за аварии в Бенгази, область Чарруба подверглась радиоактивному заражению примерно до уровня естественного радиационного фона на Марсе. Блоггеры откуда-то нарыли, что там в Чарруба станут тренироваться астронавты-участники будущей марсианской экспедиции, и там будут проходить тесты инновационного марсианского шаттла. .. …В общем, Тарен взял таймаут, чтобы расспросить об этой истории. Он знал, у кого.

Жаки Рюэ поворчала, что ее оторвали от преферанса. Хотя, ей уже надоело общество телерепортеров, и она внутренне порадовалась поводу сменить визави. А конкретнее: позвонить по Skype бабушке на Корфу.

…

29. О марсианских песчаных парусниках и ядерно-реактивных шаттлах.

23 мая, обеденное время, остров Корфу.

Середина дня выдалась жаркая, и Фанни Шо укрылась от палящего солнца под тентом, растянутым поверх широкого балкона своего коттеджа. Стоял почти штиль, но иногда налетал легкий порыв ветра с моря, и тент трепетал как парус. Легко и непринужденно игнорируя консервативные традиции для леди 75-летнего возраста, Фанни Шо сидела, точнее, полулежала в шезлонге, и была одета в яркий бразильский бикини суммарной площадью как стандартный носовой платок. На столике рядом с ней стоял стеклянный кувшин с крюшоном, коктейльный стакан, и древняя подставка с открытой книгой.

— Привет, бабушка, что читаешь? – спросила Жаки (увидевшая на своем ноутбуке этот интерьер, попавший в объектив web-камеры).

— Что я читаю, крошка? — отозвалась миссис Шо, и процитировала: «вот они и пришли, сказала Эльма. По дну древнего моря, как синие призраки, или синий дым, скользили десять — двенадцать высоких марсианских песчаных кораблей под синими парусами».

— Ага! «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери! – определили Жаки.

— Верно, крошка. Это «Марсианские хроники», глава «Мертвый сезон», датируемая как ноябрь 2005 год — в издании 1950-го, или как ноябрь 2036 год — в издании 1997-го. Тебе напомнить, почему случилось такое смещение дат в футурологии Брэдбери?

Жаки Рюэ отрицательно покачала головой.

— Знаешь, я с детства помню твой рассказ, как человечество не оправдало даже худших ожиданий Рэя, уж не говоря о лучших, и он отодвинул календарь будущего на 31 год.

— Правильно делаешь, что помнишь, — сказала миссис Шо, — и кстати, возможно тогда в детстве, споря со мной, ты была права. Тебе было 12 лет, когда ты заявила: к 2030-му колонизация Марса непременно начнется, согласно прогнозу Рэя в издании 1997-го.

— Прекрасно, если так, — ответила Жаки, — хотя, за прошедшее время я стала циничной и гадкой пессимисткой. Или даже стервой, как выразился мой бывший бойфренд.

— У-упс! — удивилась миссис Шо, — Ты не говорила, что вы расстались из-за прогнозов о колонизации Марса. По твоему краткому рассказу, речь шла о детях и деньгах.

— Да, Фанни, по краткому рассказу, так. Но в реальном диалоге фигурировал Марс.

Бабушка сделала большие глаза от любопытства и похлопала в ладоши.

— Ой, как интересно! Что же делал Марс в реальном диалоге?

— Так, Дидье предложил мне замужество и деторождение. Я спросила: зачем мне это в маленькой квартире при весьма средних доходах? Он ответил: так сложилось, и это не повод отказываться от предназначения. Я спросила: какого? Дидье ответил: породить потомство. Я сообщила, что это резонно на Марсе, но не на перенаселенной Земле. Он ответил: это каприз, ведь другие женщины выходят замуж и рожают. Я предложила не тратить время, а искать тех других женщин. Он назвал меня стервой, и мы расстались.

— Это печально-романтичная марсианская история, — констатировала миссис Шо.

— Да, — подтвердила Жаки, — кстати, бабушка, что ты сейчас заинтересовалась Марсом?

— Я заинтересовалась, потому что из-за Марса ты бросила предыдущего бойфренда.

— Нет, Фанни, ты еще до этого разговора читала «Марсианские хроники».

— Я не читала, я перечитывала сотый раз.

— Да, конечно, но почему именно сейчас? Ясно же, что это не случайность.

— Крошка, не играй в Шерлока Холмса. Если ты узнала о проекте «Bifrost»…

— Я узнала о марсианском полигоне в Ливийской пустыне, в области Чарруба.

— Что именно ты узнала о нем? – поинтересовалась миссис Шо.

Жаки неопределенно покрутила ладонью перед web-камерой.

— Так, слухи в блогосфере. Будто американская Orange Origin и израильская Gurwin-Go заключили договор о площадке для тестов чего-то там при марсианской радиации.

— Что ж, крошка. Доля реальности в этом есть. Действительно, это имеет отношение к марсианской экспедиции, и связано с уровнем радиации около 2000 мкр/час. Но смысл совсем не в том, что на Марсе это естественный радиационный фон.

— А в чем смысл?

— В том, — ответила миссис Шо, — что тестируемая техника для проекта «Bifrost» сильно фонит, и консорциуму OO плюс GG понадобилась площадка, где это не будет заметно.

— Что, Фанни, эти аббревиатуры OO и GG, означают Orange Origin и Gurwin-Go?

— Да, крошка. Еще OO это alter ego NASA, а GG это alter ego Israel Aerospace Industries.

— Понятно. А что такое «Bifrost»?

— Это в скандинавской мифологии радужный мост межу миром богов и миром людей.

— Бабушка, я знаю мифы Скандинавии, но мой вопрос был о проекте «Bifrost».

Миссис Шо загадочно улыбнулась и улеглась поудобнее в шезлонге, положив ноги на столик, после чего произнесла:

— Вообще-то, крошка, мне не следовало бы сообщать это даже тебе. Но, поскольку уже поползли блогосферные слухи, нет смысла изображать секретность. Тем более, что, по правилам игры я не должна знать о проекте «Bifrost», хотя это отчасти мой креатив.

— Новый космический проект это твой креатив?! — изумленно переспросила Жаки.

— Я говорю: отчасти мой. Я предложила лишь две идеи: бисферический корабль-базу и использование Деймоса, второго спутника Марса, как пункта привязки. В отличие от первого спутника — Фобоса, слишком близкого к поверхности Марса, второй спутник вращается на расстоянии 20 тысяч километров. Корабль «Bifrost» может занять около Деймоса устойчивую орбитальную позицию и, выражаясь по-флотски, причалить. Это причаливание, не посадка, что важно. Бисферический корабль может продолжать свое вращение для центробежной квази-гравитации в первой сфере — обитаемом модуле. Во второй сфере, как ты, видимо, догадалась, расположен ядерный реактор. Тот, который требуется тестировать. Разумеется, этот реактор без биозащиты, и поэтому фонит.

Жаки тряхнула головой, чтобы (фигурально выражаясь) уложить там информацию. -Так, Фанни, значит «Bifrost» это вроде обитаемой орбитальной станции с комфортом, создаваемым квази-гравитацией. А что насчет экспедиции к поверхности Марса?

— Ты верно мыслишь, детка. Для этого на Бифросте будет шаттл с ядерно-реактивным двигателем, использующим грунт, как рабочее тело. Грунт испаряется в реакторе, и с высокой скоростью выбрасывается через сопло.

— А-а… Значит, грунт берется на месте, прямо на Деймосе или на самом Марсе?

— Опять верно мыслишь. И ядерно-реактивный двигатель тоже требует тестов там, где выброс облученного материала не вызовет истерику «зеленых».

— Так, а маршевый двигатель самого Бифроста? – спросила Жаки.

— Снова верно, — сказала миссис Шо, — это тоже ядерный двигатель, или точнее ядерно-плазменный. Его тоже надо тестировать.

— Понятно… Неслабо же этот американо-израильский консорциум засрет пустыню.

Бабушка снова развела руками.

— Увы, задача быстрого полета от Земли до Марса требует ядерно-плазменной тяги, и тестирование необходимо. Причем, команда Хакима аль-Талаа все равно уже засрала пустыню при тестах своих цивильных и военных кристадин-фюзоров.

— Подожди, Фанни, так значит, все эти теракты провела команда аль-Талаа?

— Что ты, крошка! Все теракты провел безумный улиткофил Руди. И никак иначе.

— Да, конечно, никак иначе… Слушай, Фанни, а что там будет кроме тестов для Марса?

— Крошка, а что, по-твоему, там должно быть кроме?

Жаки снова неопределенно покрутила ладонью перед web-камерой.

— Я не знаю, но вряд ли американские и израильские военные упустят шанс испытать в подобном месте крылатые ракеты с ядерным воздушно-реактивным двигателем.

— Ты главное не болтай об этом, — строго сказала бабушка.

— О чем — об этом? — спросила внучка, — О новом марсианском проекте «Bifrost»? Или о реинкарнации старого, 1950-х годов, проекта сверхзвуковой крылатой ракеты SLAM?

— Ни о чем не болтай. Я не говорила, ты не слышала. Разумеется, наш разговор пишут некоторые спецслужбы… Ты сама понимаешь… Но пока мы не болтаем, это ерунда.

— ОК, Фанни, я уловила. Ты права.

Миссис Шо лучезарно улыбнулась и покивала головой.

— Разумеется, я права. Кстати, когда будешь в Сусе – поцелуй от моего имени тех двух симпатичных ребят: Юлиана и Аслауг.

— А-а… Откуда ты знаешь, что они будут там?

— Крошка, это элементарно. Аслауг в списке экспертов на переговорах с аль-Талаа. Она эмерджент-консул МАГАТЭ. А Юлиан — в списке приглашенных на выставку-ярмарку «Инновации в области борьбы с морским браконьерством», проходящей тоже в Сусе.

— Э-э… Инновации… Морское браконьерство… Это о чем вообще?

— Крошка, это тоже элементарно. Системы оружия для гибридной войны, в частности — морской гибридной войны, показываются и продаются под пристойным прикрытием.

Жаки еще раз тряхнула головой, чтобы уложить там новую информацию.

— Что же это такое получается? Теперь в Ливии строят на экспорт не только пиратские автомобили, но и пиратские вооруженные корабли?

— Маленькие пиратские вооруженные корабли, — поправила миссис Шо, — впрочем, там строят также маленькие корабли цивильного назначения. Паромы-шаттлы. Траулеры. Круизные яхты – парусные и моторные, по которым Юлиан как раз консультант. Еще, разумеется, там строят арго-лодки.

— Уж куда теперь без арго-лодок, — со вздохом отреагировала Жаки Рюэ, отвлеклась на собеседника, стоявшего в стороне от web-камеры, после чего спросила, — Фанни, а ты, случайно не знаешь дядьку по имени Клэйс Десмет?

Бабушка задумалась на полминуты и задала уточняющий вопрос:

— Это ты про тайного тролля в краснопузой фракции Европарламента?

— А-а… Можно сказать примерно так. Получается, ты знаешь его.

— Конечно, я знаю. Из почти восьмисот евро-депутатов, включая наблюдателей — всего полдюжины интересных, и странно было бы не знать их. А что тебя интересует?

— Просто: что за человек этот Десмет?

— Что за тролль, так точнее, — поправила миссис Шо, — если вкратце, то он черная овца в краснопузом стаде. Представь, крошка: этот парень читал Маркса и Энгельса…

— Ух ты! Нетипичный левый – читал Маркса и Энгельса.

— Да, крошка, это для левого политика, как чтение библии для средневекового католика. Мало ли что вычитаешь. Надо не читать, а слушать диакона. Кроме того, Клэйс Десмет знает разницу между макро- и микро- экономикой, любит ездить в горячие точки, но не слишком горячие, и умеет красиво развлечься за счет налогоплательщиков.

— Красиво в каком смысле? – спросила Жаки.

— В том смысле, что другие депутаты при этом выглядят ворами и дрянью, каковыми и являются по сути, тогда как Десмет выглядит героем, вроде Беовульфа из фэнтези. Это вызывает болезненную зависть коллег, так что они с возрастающим рвением шлют его развлекаться в горячие точки, надеясь на случайную парфянскую стрелу. Глупенькие.

Тут Жаки снова отвлеклась на собеседника, стоявшего в стороне, но через полминуты вернулась к диалогу с бабушкой.

— Слушай, Фанни, а можно подписать этого Десмета на толковую работу?

— Это что, твой босс интересуется? – уточнила миссис Шо.

— Э-э… Вообще-то да.

— Тогда скажи ему, что подписать можно, если работа с огоньком.

…

30. Как делается парламентская работа с огоньком.

23 мая, послеобеденное время. Верхняя Ливия, аэропорт Аль-Абра.

Первая умозрительная ассоциация, возникшая в мозгу у бригад-генерала Штеллена на территории Верхней Ливии была с фильмами о провалах во времени. Иных вариантов просто не получалось – если учитывать, что он увидел двухэтажный автобус и четыре бронемашины, относящиеся к периоду Первой Мировой войны. Он машинально даже прошептал «Scheisse», прежде чем сообразил, что это грубые современные реплики. И кстати, энергичные ребята в униформе — видимо, верхне-ливийский военный персонал, выглядели более, чем современно. В смысле: их униформа — очень необычный легкий тропический камуфляж, их оружие — эргономичный клон пистолет-пулемета Uzi, и их дополнительное снаряжение — комбинированные радиотелефоны, отличались этакими ненавязчивыми, но видимыми профессионалу чертами футуристической прагматики.

Кто эти ребята по расе — непонятно. Скорее всего — винегрет из европейцев-северян и африканцев-кушитов (возможно – из племени Тебу с берегов древнего моря Феззан). Дальше Штеллен подумал, что среди расовых европейцев тут могут быть голландцы-африканеры, и намибийские германцы. Хотя, возможно, это приезжие из Евросоюза. Наблюдались в этом винегрете и арабы. Хотя, возможно, это турки, или албанцы, или израильтяне (да, израильские военные инструкторы тут весьма вероятны).

Военные действовали спокойно, слаженно, и дружелюбно по отношению к гостям. Без лишней спешки, однако, довольно быстро они разместили парламентскую делегацию в двухэтажном ретро-автобусе. Там же оказался переводчик. В смысле, он объявил:

— Здравствуйте, леди и джентльмены, меня зовут Согди, я переводчик.

— С какого языка? — спросил кто-то из парламентариев.

— С верхне-ливийского, — пояснил он.

— А есть верхне-ливийский язык? – удивилась Алсинда Тирхем из фракции SOC.

— Есть, мэм, — невозмутимо ответил Согди. В этот момент, по интуитивно-узнаваемым признакам, Штеллен определил, что этот довольно обыкновенный хорошо сложенный мужчина (лет 40, то ли турок, то ли итальянец) наверняка из местной разведслужбы. А впрочем — переводчики в таких ситуациях это почти всегда офицеры разведки.

…

Кортеж из автобуса и четырех бронеавтомобилей покатился на север — в сторону Суса (Аполлонии) – до которого было всего 12 километров. По обе стороны старого шоссе простирались лишь волнистые пески пустыни. Кажется, никакой угрозы. Но, где-то на полпути бронированный конвой, все-таки, открыл демонстрационный огонь. Поводом послужило (якобы) некое подозрительное движение за изрядной пирамидой валунов в километре слева от шоссе. Головная бронемашина плавно повернула свою аляповатую круглую башню и с негромким звуком «пуф!» плюнула длинным веретеном пламени – настолько яркого, что оно не затмевалось даже тропическим солнцем при ясном небе. Огненное веретено летело по длинной параболе около пяти секунд, и попало точно по каменной пирамиде. Там будто случилось маленькое извержение вулкана…

…А кортеж продолжил движение. Поль Тарен пробурчал:

— Внушает… Что это за пушка, интересно?

— Огнемет с сильно сгущенной зажигательной смесью, — предположил Штеллен.

— Вряд ли, — майор-комиссар покачал головой, — на огнесмесевую гранату непохоже, а дальность струйного огнемета не более двухсот метров.

— Вязко-упругий компаунд, — высказала свое мнение Рюэ, — полет почти как у твердого снаряда, но на цели происходит растекание. В общем, красивая промо-акция.

— Ты сказала промо-акция? — переспросил Тарен.

— Да, — стажер-эксперт кивнула, — ясно же, что они продвигают на рынок Африки свои оружейные разработки для локальных войн. Выгодный бизнес.

— Лишь бы это не попало на рынок Европы, — проворчал Штеллен…

…За такой оружейно-экономической беседой, они даже не заметили момента, когда их кортеж въехал в Сус. Здания тут были невысокие, застройка неплотная, так что ничего удивительного, что не заметили. Кортеж повернул к морю, и остановился на широкой парковочной площадке перед почти новым отелем (построенным около 2020-го в ходе модернизации портового комплекса). Одновременно подъехал другой ретро-автобус, и привез делегатов, прибывших через морской порт. Среди них была Аслауг Хоген, что немедленно вызвало у Жаки Рюэ эмоциональный порыв. Франко-мулатка и голландка обнялись и расцеловались, как лучшие подруги (хотя вроде не были таковыми, скорее просто хорошие знакомые, в чем-то даже с противоположными взглядами на жизнь).

Этот спонтанный акт взаимной нежности не мог ускользнуть от внимания Лолы Ву. Франко-китайская журналистка из «Шарли» тут же сделала выводы, и в фойе отеля пристала к Штеллену с вопросом: связывают ли эксперта Рюэ и консультанта Хоген лесбийские интимные отношения? Бригад-генерал был загружен иными мыслями, и механически ответил: «мисс Ву, наша служебная инструкция запрещает сообщать или обсуждать с кем-либо сексуальную жизнь коллег». Для журналистки подобный ответ равнялся ответу «да», и она начала строчить что-то на своем профи-планшете. Что же касается остальных делегатов, то они обсуждали показания настенного дозиметра (тут имелся такой элемент интерьера). Табло показывала цифры 40 мкр/час. Безопасно, но примерно втрое выше природного радиационного фона. Такой беспокоящий фактор…

…Через несколько минут ситуация в ходе отеля оживилась. Переводчик Согди сделал объявление: завтра в полдень Хаким аль-Талаа готов принять трех переговорщиков. Не больше и не меньше. Переговоры состоятся на берегу подземного озера в горах Ахдар. Переговорщики должны быть выбраны сегодня, и их имена надо сообщить ему, Согди, сегодня до полуночи. В распоряжении делегатов — конференц-зал для обсуждения. Сам переводчик Согди готов присутствовать там, и давать требуемые пояснения.

Тут же начался галдеж среди парламентариев. Одни требовали немедленно начать эти выборы. Другие возражали, что им надо принять душ с дороги и пообедать. Третьи же настаивали на более длинном таймауте, чтобы не только принять душ и пообедать, но и созвониться с лидерами своих фракций для инструктажа. Как почти всегда в подобных случаях, вопрос решился в пользу самых тормозных депутатов: таймаут до 7 вечера. В распоряжении гостей оказалось почти три часа свободного времени — очень кстати для опергруппы RCR: им надо было переговорить с Клэйсом Десметом и подписать его на участие в переговорах (теперь это стало экстренно-срочным вопросом). Штеллен уже придумал, как манипулировать парламентариями, чтобы они проголосовали за тройку переговорщиков: Штеллен – Рюэ – Десмет. Такая тройка по расчетам бригад-генерала оптимально покрывала круг задач, которые надо будет решать с лидером хуррамитов.

Осталось уговорить принцессу — как говорил в аналогичном случае Ходжа Насреддин. Штеллен был уверен, что легко уговорит Десмета участвовать, однако требовалось не только это. Согласование стратегии и тактики переговоров, вот для чего нужно время, которое вроде было. Но так некстати на опергруппе повисла журналистка из «Шарли» (учуявшая актуальную информацию, как пиявка чует кровь). Штеллен подумал даже о радикальном решении в стиле «несчастный случай». Без тяжких последствий, просто: девушка споткнулась и подвернула ногу. Ничего страшного, но на пару дней потеряна мобильность. В крайнем случае, бригад-генерал был готов прибегнуть к этой мере. Но поступило альтернативное предложение от Жаки Рюэ. Сначала Штеллену и Тарену не понравился ее план. Слишком опереточно, и слишком зависит от чужого человека — от Аслауг Хоген, которой отводилась главная роль… Но затем они все-таки согласились.

…

Идея погулять по городу была сразу поддержана Клэйсом Десметом. Он уже знал, что уровень безопасности в Сусе — высокий, а уличный криминал — вовсе отсутствует. При каких-либо проблемах тут можно обратиться к любому военному либо к волонтеру со значком-фибулой на пятнистом скаутском шейном платке. Согласно плану-сценарию, Аслауг Хоген предложила идти в рекреационный сектор порта, на выставку-ярмарку «Инновации в области борьбы с морским браконьерством». Лола Ву увязалась следом (жизнерадостно заявив о себе: «я отличное дополнение к любой хорошей компании»). Никто не стал возражать. Компания из трех оперативников, голландки-физика, и этой журналистки, зашагала по умеренно-пыльной дороге среди редких пальм — к морю.

В грузовом секторе порта происходили обычные спокойные перемещения 20-футовых контейнеров: что-то — с грузовых паромов на берег, что-то — с берега на паромы. Мягко поворачивались стрелы портовых кранов, будто играючи переставляя цветные кубики. Небольшие роботизированные траулеры-трэшеры ползали по акватории и оперативно убирали всякую дрянь, неизбежно попадающую в воду при портовых процедурах. Два десятка докеров в ярких рабочих полукомбинезонах питались за столом под тентом, и эмоционально обсуждали что-то. На паром-ролкер своим ходом по аппарели катились новенькие автомобили: «африканские пиратки» — очередная контрабанда в Европу.

Поглазев немного на циркуляцию портовой жизни, пятерка гостей пошла вдоль берега дальше к рекреационному сектору, где виднелся целый лес мачт, кое-где с парусами, и бродили многочисленные группы бизнесменов или просто любопытствующих. Порой, очередной кораблик укатывался от причалов — в море, оставляя за собой расходящиеся полосы кильватерного следа на пологих волнах. А от эллингов верфи, расположенной неподалеку, подъезжал к ярмарочным пирсам другой кораблик. Похоже, тут на верфи продвинутое оборудование выдавало изделия быстро, как пирожки в пекарне.

Аслауг Хоген (согласно плану) как бы между прочим сообщила:

— Тут можно сразу купить кораблик или арендовать, чтоб покататься на пробу.

— Прямо вот так, сразу? — удивилась Лола Ву, — А как же оформление документов?

— Тут не Европа, — пояснила голландка, — просто платишь и забираешь. Документы за отдельную цену: чем они достовернее, тем дороже. Оплата любая. Банковская карта, наличные или криптовалюта стабильных режимов, а также золотые динары Каддафи.

— Но ведь режим Каддафи давно свергнут! — еще более удивилась журналистка.

— Золотые динары от этого не изменились, — сообщил Поль Тарен.

— И даже не перестали чеканиться, — добавила Рюэ.

— А-а… Кто чеканит?

— Чеканит штамповочный автомат, — ответил Штеллен, — интереснее: откуда золото?

— А-а… А откуда?

— Вот, — бригад-генерал махнул рукой в сторону грузового сектора, — отсюда уплывают товары, а сюда приплывают золотые слитки, золотой лом, и иные средства платежа…

— …Цветной и черный металлолом, например, — конкретизировал Тарен.

— Металлолом я не видела тут нигде, — подозрительно отметила Ву.

— Ты потому не видела, — сказала голландка, — что навалочный сектор порта дальше, за верфью, где металлургическая фабрика и местная АЭС.

Франко-китаянка выпучила глаза от изумления.

— Что? АЭС? В смысле ядерный реактор и все такое?

— Да. А ты думала, что металлолом сам переплавляется, без приложения энергии?

— Нет, я так не думала, но… Просто не верится, что это так в открытую.

— Можешь посмотреть, если не веришь. Ноль проблем. Сейчас арендуем лодку. С воды отличный вид на все это нелегальное хозяйство.

— А-а…А можно будет фотографировать?

— Сколько угодно, только не слишком демонстративно, чтобы не нервировать людей.

— А-а… Где тут взять подходящую лодку?

— Где угодно. Вот, например, там годная модель, — и Аслауг показала рукой…

…На участок ярмарочного причала, где рядом с плакатом «Guppy-13-Phoenix: ремейк легенды», виднелись несколько каютных лодок размером как компактный минивэн.

— Какие-то они маленькие для моря, — опасливо произнесла Лола.

— Не дрейфь! — сказала голландка, — Это прокачанная Guppy-13 — культовая микро-яхта, придуманная в эру диско на виниловых пластинках. На ней ходили через Атлантику!

— Это круто! – оценила журналистка, и вопрос был решен.

— Вы обедайте без нас, — заключила Аслауг, обращаясь к опергруппе, и утащила Лолу к причалу. Поль Тарен задумчиво надул щеки, шумно выдохнул, и спросил:

— Кто-нибудь знает, на таком корыте правда пересекали Атлантику?

— Вроде, один парень пробовал тогда, в 1970-х, — ответила Жаки.

— Пробовал, и что?

— Это грустная история, — сказала она, — но ведь классическая Guppy-13 была парусная и фанерная, а эта моторная и пенокомпозитная. Она физически не может утонуть.

— Надеюсь, Аслауг знает, что делает, — сказал Штеллен.

— Давайте подождем их отплытия, и пойдем обедать, — подвела черту Жаки.

…

31. Лодки и люди не всегда то, чем кажутся.

23 мая, день-вечер. Южный сектор Средиземного моря.

Прокачанная культовая микро-яхта (на самом-то деле — нечто иное, но об этом позже) откатилась от причала, выполнила разворот и, набрав скорость, метнулась по широкой геометрически-безукоризненной дуге в открытое море с уклонением на запад. Лола Ву пришла в детский восторг. На этой 13-футовой лодке ей понравилось решительно все: кабина с раскладной койкой, столиком, и крошечным камбузом, остекление кокпита в самолетном стиле, скорость — не самолетная, но как у автомобиля на хорошем шоссе.

Впрочем, как только слева по борту в поле зрения появился навалочный сектор порта, журналистка сосредоточилась на профессиональном занятии: у нее в сумочке имелась видеокамера для дальней дистанции. За полчаса Лола Ву сняла документальное кино о вторично-металлургическом комбинате. Туда попал фотогеничный многорукий робот-сортировщик металлолома и «атомный трамвай»: мини-АЭС на платформе-вагонетке. Условная журналистская душа ликовала (условная — потому что у людей нет души, а у журналистов особенно). После профи-экстаза, Лола убрала видеокамеру и объявила:

— Аслауг, ты классная! Ты вообще супер! А что еще тут можно заснять с моря?

— Хм… Например, в море начался последний парад дунайских угольных барж.

— Что-что? Какой парад?

— Утилизационный парад, — пояснила голландка, — после запрета угля в Евросоюзе из-за болтовни о глобальном потеплении от парниковых газов, осталось множество барж, на которых возили уголь по рекам и каналам Европы. Каждая баржа — тысяча тонн стали в ржавом и грязном состоянии. Добавь сюда еще миллион малых угольных котельных, и получишь оценку того количества металла, которое не взялись забрать даже китайцы.

Лола Ву недоуменно поморгала своими этнически-китайскими глазами:

— Тогда кто же взялся?

— Никто, — сказала Аслауг, — для утилизации был построен вторично-металлургический комбинат, про который ты только что сняла видео.

— А-а… Но ведь теперь комбинат под контролем хуррамитов.

— Никого не гребет, — голландка махнула рукой, — шоу должно продолжаться. Аль-Талаа согласился выполнить этот договор на утилизацию, так что все идет по графику.

— Как круто… — протянула Лола, — а где сейчас этот парад?

— Можно глянуть… — с этими словами Аслауг уселась за шкиперский пульт и поиграла пальцами на сенсорном экране навигатора, — …Они примерно между Критом и нами. В общем, не слишком далеко. Если поднажмем, то успеем, пока еще будет солнце.

— Круто! Поехали! – согласилась журналистка…

…Слабо понимая, на что соглашается. Если бы она знала географию, то сообразила бы примерное расстояние. От Крита до Суса 500 километров. «Между» в таком контексте означает 200 — 300 километров. Лола Ву не понимала также, на какой лодке находится. Guppy-13-Phoenix напоминала культовую Guppy-13 только габаритами и компоновкой обитаемого пространства. Конструктивно она была ближе к гоночным RIB-лодкам, на которых достигаются крейсерские скорости 60+ узлов (более 110 км/час)…

…Аслауг плавно повернула ручку реостата на штурвале, и начался рейд наперегонки с солнцем, постепенно сползающим к горизонту слева по борту. Лола впала в ступор от зрелища волнистой поверхности моря, стремительно несущейся навстречу, и от резких ударов волн по днищу, и снопов брызг, разбивающихся об остекление кабины. Все это длилось, кажется, вечность. Лола не глядела на спидометр, так что ее нервам повезло. Впрочем, еще больше ей повезло, что она не смотрела на дозиметр, и даже не знала о наличии такового на пульте. Аслауг, конечно, не стала говорить ей, что здесь силовая установка — кристадин-фюзор, который выдает на электромотор четверть мегаватта.

…

Финал этого рейда компенсировал пережитые неудобства. Когда лодка легла в дрейф, возник фантастический вид каравана буксируемых больших барж в открытом море. У впечатлительного человека (каковым была Лола, несмотря на свое профессиональное нахальство) эта картина сразу вызвала мысли о пост-апокалипсисе. Что-то вроде сцен грязных плавучих городов из ржавого мусора в культовом фильме «Водный мир». Но данный вариант был намного внушительнее: двойная цепочка из восьми барж с двумя мощными буксирами, занимала почти полкилометра в длину. Причем на баржах были навалены некие частично-демонтированные агрегаты — ржавые и закопченные. Из них торчали под разными углами вверх и в бок длинные куски дымовых труб, и погнутых фермовых конструкций. На фоне заходящего солнца это выглядело чудовищно, будто действительно остатки мира, утонувшего при подъеме уровня океана (которым очень эмоционально пугали климатические алармисты, рисуя последствия таяния Арктики и Антарктики). И, хотя, за 30 лет после Киотского протокола ничего этого не случилось, картина парникового всемирного потопа из кино-триллеров торчала в памяти…

…Аслауг, по просьбе журналистки, нарезала широкие круги, чтобы можно было снять медленно движущийся ржавый караван со всех ракурсов. Затем пришли сумерки. Шар солнца быстро превратился из желто-белого в красно-оранжевый. Он, казалось, начал проваливаться сквозь линию горизонта, отбрасывая мерцающую дорожку на волны. В течение следующих минут он исчез, а на черном небосводе вспыхнули мириады звезд. Караван, включивший контрольные огни, превратился в этакое разноцветное бегущее созвездие, неизвестное астрономам. Лола сняла это тоже со всевозможных ракурсов, поскольку лодка продолжала круговое движение… Вот, кажется, весь видеорепортаж.

— Уф… — выдохнула журналистка, и выключила видеокамеру.

— И как получилось? – спросила голландка, выключив двигатель.

— По-моему, круто. Слушай. Аслауг, ты не обидишься, если я сейчас сразу передам эту видеозапись по интернету в редакцию?

— Никаких проблем. Я пока сварю кофе и разогрею ту фигню вроде шавермы, которую дальновидно купила на ярмарке. По-моему, надо уже пожрать.

— Да, точно, — согласилась Лола, — слушай, я напишу про тебя в тексте к этому, ОК?

— Пиши, как считаешь нужным. Тут ты журналист, тебе и решать.

С этими словами, голландка занялась приготовлением ужина на микро-камбузе. Лола, соответственно, присоединила свой профи-планшет к спутниковому телефону, и стала лихорадочно обсуждать и согласовывать с дежурным редактором/менеджером сетевой версии «Шарли» этот горячий видеоматериал, на ходу придумывая текст к нему.

В какой-то момент Аслауг притащила ей прямо на откидной столик горячую шаверму, большую кружку горячего кофе, и несколько салфеток. Лола одарила ее благодарным взглядом, и продолжила загружать дежурного редактора в парижском офисе. Занятие напряженное и небыстрое. Только через два часа все было готово, и материал возник в сетевой версии «Шарли», в подкасте «Что за чертовщина творится с Африкой?»…

…Выключив свои сетевые гаджеты, Лола допила последние остывшие остатки кофе, и огляделась в поисках компаньонки по рейду. Ее ждал жуткий сюрприз: никого на лодке. Непонятно, куда голландка делась. Лола, в панике, выскочила из кабины на хвостовую площадку, узкую, как парковая скамейка, прекрасно освещенную ослепительно-ярким светодиодным фонарем, и закричала изо всех сил:

— Аслауг! Эй! Где ты?

— Незачем так шуметь, — отозвался спокойный голос из воды.

— Ой… — выдохнула журналистка, только сейчас увидев, что исчез спасательный круг. Точнее, не исчез, а сброшен на тросе в качестве плавучего якоря. И этот трос, будучи переброшен через борт, играет роль штормтрапа, чтобы по нему вылезать из воды.

— Я решила поплавать, пока ты заливаешь мегабайты в инфосферу, — сообщила Аслауг, выбравшись на толстый пенокомпозитный борт лодки, — вода теплая, кстати.

Франко-китаянка вздохнула с некоторой завистью.

— И как ты не боишься?

— Чего тут боятся? Давай, сбрасывай тряпки, и ныряй.

— А-а… У меня с собой нет купальника.

— Лола, приглядись. Ты видишь на мне купальник?

— Э-э… — отозвалась та, видя, что на компаньонке нет купальника, она просто голая.

— Если ты неуверенно плаваешь, — продолжила Аслауг, — то можешь держаться за трос и спасательный круг.

— Нет-нет, я нормально плаваю, но… Вдруг там акулы?

— Акулы, конечно, там, — подтвердила голландка, похлопав стопой по воде, — …Но, как сообщает ихтиология, акулы в Средиземном море практически не нападают на людей. Редкие инциденты бывают вблизи пляжей, но не вблизи лодок. Акулы боятся лодок, и особенно — маленьких. Поскольку с таких лодок охотятся на акул. Конечно, у акул нет знаний по экономике, им неизвестно, что их плавники в курортных отелях идут по 500 долларов за кило, но естественный отбор уже выкосил тех акул, которые вели себя без оглядки на это коммерческое обстоятельство. Они сгинули в супе, и их даже жалко.

— Да, наверное… — нерешительно согласилась журналистка.

— Давай сюда, — заключила Аслауг, и изящно кувырнулась за борт. Лишь мокрые пятки сверкнули в ярком свете фонаря.

Лола Ву вздохнула несколько раз, набираясь решимости, затем стянула себя одежду, и соскользнула через борт в воду. Кстати, не такую уж теплую: около 20 по Цельсию.

— Уф… Прохладно! – сообщила она свои ощущения.

— Зато очень чисто, и освежающий эффект, — сказала Аслауг, похлопала ее по спине, и нырнула. Лола опять слегка испугалась — поскольку оказалась одна на целую минуту.

— Кажется, я трусиха, — сообщила она, когда компаньонка вынырнула.

— Ерунда, это с непривычки. Похоже, ты впервые купаешься ночью в открытом море.

— Да. Днем бывало, но не так далеко от берега, и не с такой маленькой лодки. Какая тут глубина, интересно?

— Около пяти километров, — сообщила Аслауг, — мы дрейфуем над желобом Хелленик.

— Это с ума сойти… — прошептала Лола, и тоже попробовала нырнуть. Чуть-чуть, на 10 секунд. В маске было бы интереснее, но даже так можно было увидеть феерическую и волнующую картину: свет фонаря, проходя сквозь поверхность воды, и мерцая из-за преломления на кривизне волн, постепенно тускнел с глубиной. И внизу была бездна абсолютной черноты. Когда она вынырнула, Аслауг одобрительно объявила:

— Ты осваиваешься, это хороший знак.

— Э-э… Знак чего?

— Знак того, что у тебя устойчивая психика. Давай нырнем вместе?

— Ладно, только ненадолго и неглубоко.

— На 20 секунд и 5 метров, — предложила голландка, — только уши продуй.

…Этот нырок произвел на Лолу огромное впечатление. Никогда раньше у нее не было подобного бурления эмоций: восторг, страх, изумление, и где-то на грани подсознания недоверчивый внутренний голос «неужели я решилась на такое?». Ей показалось, что пребывание под водой тянется намного дольше, чем 20 секунд, но Аслауг была точна: ничего сверх обещанного времени и глубины… …Вынырнули. Лола сделала первый вдох, и на выдохе прошептала:

— Это было круто! Совсем не то, что нырять днем около пляжа.

— Ты осваиваешься, — снова сказала Аслауг, — как насчет маленького заплыва?

— Куда? – спросила Лола.

— Можно просто сотню метров от лодки, а после — обратно. Тебе будет интересно.

— Давай. Только будь рядом, ладно?

— Да, разумеется, — подтвердила голландка, и неторопливо поплыла в темноту.

…Этот опыт оказался таким же эмоциональным импульсом, как нырок. Жутко стало практически сразу, после первых нескольких гребков. Погружение в черноту, и лишь тусклые отблески звезд на волнах. Жуть смешивалась с азартом «я делаю это!». Хотя, конечно, без Аслауг (плывущей рядом) Лола не решилась бы даже подумать о таком заплыве: ночью посреди моря по направлению в никуда.

Затем был разворот, и новый импульс жути. Журналистке на миг показалось, что они потеряли лодку. Она видела только звезды разной яркости.

— Без паники, напарник, — весело сказала Аслауг, — вот лодка.

— А-а… — протянула Лола, поняв, что действительно: вот же фонарь на лодке. Он очень отличается от звезд, даже непонятно, как несколько секунд назад можно было спутать. И они поплыли назад. Лола, все-таки, слегка паниковала, потому частила при гребках. Выигрыш в скорости от этого был маленький, но она устала по-настоящему. Так что в финале Аслауг, практически, втаскивала ее в лодку через борт. А втащив – спросила:

— Как оно тебе?

— Вообще круто! – ответила франко-китаянка, — Но что-то холодно стало. Бр-р.

— Все ОК, Лола. Это двойной эффект: охлаждение водой и спад волны адреналина. По обычаю в таком случае помогает горячий душ, теплое одеяло, и сладкий чай с ромом.

— Эх! — Лола грустно вздохнула, — Где тут взять горячий душ?

— Элементарно! — объявила голландка-физик, — На камбузе — переключатель с крана для мытья и стирки к шлангу с душевой насадкой. Микро-яхта такая штука, что душ тут на хвостовой площадке, а в туалет ходят за борт с откидного сидения там же.

— Эх! Первобытная жизнь… — отозвалась Лола, уже без нотки грусти.

…И правда: это оказалось элементарно, и даже чертовски весело: душ вдвоем на таком маленьком пятачке, прямо под звездами посреди моря. Лола не задумывалась, откуда в емкостях крошечного камбуза столько пресной воды, и за счет чего она нагревается. А голландка не стала сообщать ей, что это — работа опреснителя и нагревателя от того же кристадин-фюзора, который дает четверть мегаватта на мотор в скоростном режиме… … — Марш под одеяло! – скомандовала голландка после душа, и добавила, — Койка тут раскладывается просто движением на себя. Одеяло на полке.

— Я разберусь, — сказала Лола, — а что ты?..

— Я сделаю сладкий чай с ромом, притащу и залезу к тебе. Ты не против соседства?

— Конечно не против!

…Конечно, это «не против» было без эротического подтекста… Или так казалось? Когда Аслауг притащила две чашки чая, и вползла под одеяло, Лола Ву почувствовала некоторое возбуждение, но списала это на последствия стресса, и спросила:

— Слушай, надо ведь, наверное, двигаться обратно в Сус.

— Утром двинемся, чтобы не гоняться в темноте, — невозмутимо ответила голландка.

— Утром? О, черт-черт-черт! Я ведь пропущу выборы парламентских переговорщиков!

— Вообще-то ты уже пропустила. Глянь на часы…

— … О, черт-черт-черт! – повторила журналистка, увидев сколько времени.

— …Но, — продолжила голландка, — это не проблема. Пока ты общалась отсюда со своей парижской редакцией, я попросила Жаки записать шоу на аудио-видео для тебя.

— Ох, Аслауг! Спасибо!!! Ты супер-классная!

— Никаких проблем. Мне все равно надо было узнать, какие там вопросы, ко мне, как к эмерджент-консулу МАГАТЭ. Жаки, как младший эксперт по новым потенциальным террористическим технологиям, собирает эти вопросы. На что-то она отвечает сама, но некоторые вещи требуют дополнительных физических знаний или опыта.

Журналистка помолчала немного в нерешительности, но все-таки затронула тему:

— Слушай, Аслауг, а ты не обидишься, если я задам немного интимный вопрос?

— Задавай. Если слишком интимный, то я просто уклонюсь.

— Да, конечно… Слушай, а у тебя с Жаки что-то есть? В смысле, секса, я имею в виду.

— Где грань между контактной симпатией и сексом? — встречно спросила голландка.

— А-а… — Лола растерялась, поскольку текущая ситуация здесь и сейчас была именно контактной симпатией. Две обнаженные девушки на раскладушке под одним одеялом, причем после того, как вместе принимали душ, и все такое…

— Не все так просто, как кажется на первый взгляд, — констатировала Аслауг, и ласково провела ладонью по левому бедру Лолы и далее вверх, по животу и груди, после чего, продвинув ладонь еще выше, пощекотала компаньонку за ухом.

— А-а… — повторила журналистка, внезапно дезориентированная в обстановке.

— Грань очень туманная, и кто знает, существует ли такая грань вообще? – продолжила голландка, и ее ладонь двинулась в обратный путь по груди, животу Лолы.

— О, подожди! — взмолилась франко-китаянка, и ладонь застыла на ее животе.

— У тебя что, раньше не было эротики с девушками?

— Э-э… Эротики? Я не знаю. Может, была. Но секса с девушками не было. Я гетеро-. В смысле, у меня не было секса с девушками… Ой, это я уже говорила.

— Где грань между контактной симпатией и сексом? — повторила свой вопрос Аслауг.

— Э-э… — Лола замялась — …Наверное, проникновение. Так это называется.

— В этом смысле то, что у нас — это не секс, — констатировала Аслауг, и ее ладонь очень медленно продолжила свое путешествие вниз по осевой линии живота Лолы.

— Э-э… Подожди, это чертовски непривычно…

— Если ты скажешь, что тебе не нравится, то я остановлюсь, — пообещала голландка.

— Ох, я не знаю… — совсем растерялась журналистка, и ладонь продолжила движение.

Через некоторое (довольно короткое) время, в сознании Лолы сорвались психические ограничители, она отбросила одеяло и переместилась «валетиком» к компаньонке, что подразумевало далее переход к позе «69». Техника секса в этой изящной позе детально разобрана популярными пособиями по камасутре, особенно медиа-пособиями. Так что можно прекратить мониторинг, и поставить ремарку: ночь лесбийской любви удалась.

…

32. Пещерная дипломатия в прямом и переносном смысле.

24 мая, утро и полдень. Верхняя Ливия. Сус (Аполлония) — горы Ахдар.

На этот раз караван был маленький и без всякого ретро. Почему маленький — ясно. Ведь организовывался трансферт не толпы делегатов, а лишь трех переговорщиков. Почему вместо ретро появилось футуро — загадка. Жаки Рюэ предположила, что хуррамиты… В смысле, условные хуррамимты… Сочли достаточной вчерашнюю демонстрацию ретро-линейки, и перешли к демонстрации других линеек. В частности – футуро. Это просто маркетинг. Между прочим (как сообщила Рюэ) оба джипа этого каравана: тот, который физзащита, и тот, который с пассажирами – стилистически похожи на джип бабушки.

Фраза вызвала недоумение у Вальтера Штеллена и Клэйса Десмета. Но Рюэ пояснила:

— Фанни купила «африканскую пиратку» — концептуальный внедорожник «Citroen-2020-Dakar». Может, помните: это была самая футуристическая модель ралли на Сенегале.

— Дизайн «божья коровка»? – спросил Демет.

— Точно! — Рюэ кивнула.

— Машины ладно, — произнес Штеллен, — но объясни, Жаки, что твоя подружка сделала с журналисткой из «Шарли»?

— Ничего такого. Ушибов, переломов, порезов и ожогов не наблюдается.

— Да, Жаки. Но наблюдается сомнамбулическое состояние со счастливой улыбкой.

— Ну, деловые женщины выглядят так после ночи любви с тремя или более оргазмами.

— Жаки, ты о чем? Разве Аслауг Хоген – лесбиянка?

— Может ты не в курсе, — произнесла Рюэ, — но 20 процентов женщин бисексуальны.

— Ничего себе… Ты говоришь 20 процентов?

— Да. Могу дать ссылку на препринт исследований.

Неожиданно вмешался водитель джипа:

— Вообще-то, 20 процентов это медиана, а так, в зависимости от критерия от 10 до 50.

— А-а… — сконфуженно протянула Рюэ, — …Алло, парень, ты что, сексолог?

— Нет, мэм. Просто, я интересуюсь психоанализом. Прочел Фрейда, Юнга, Лакана, еще нескольких современных. Много времени было, пока сидел в тюрьме.

— За что сидел? – поинтересовался Десмет.

— Глупая проблема… — водитель махнул широкой лапой (это был молодой мужчина, по экстерьеру похожий на эталонного канадского лесоруба), — …Я норвежец российского происхождения с еврейскими корнями по матери. Когда была волна безработицы, я по приколу решил уехать в Израиль. А там бац: очередная война. Вот, совершил военное преступление и сел на два года. Легко отделался. Прокурор лепил массовое убийство малолетних по расистским мотивам. Если по жизни, то это палестинские террористы, реальные, с оружием. Но им, падлам, не было восемнадцати, так что по мотивам прав человека и престижа страны, мне следовало сидеть в тюрьме. Я сидел, читал Фрейда.

— А как ты попал в команду аль-Талаа? — спросил Штеллен.

— Так, а куда мне было попасть с такой порченой биографией? — ответил водитель, — Я ткнулся туда-сюда. Нигде не нужны массовые убийцы. Никто не хочет разбираться в деталях. Все биографии теперь анализирует ИИ, при котором болванчики-клерки. Но хуррамиты не такие. Расспросили что и как, проверили по файлам, и приняли. Работа хорошая, и по жизни понятная. Крутить штурвал, защищать своих, гасить врагов. Без всяких престижей, без ИИ, без адвокатов. Все чисто практически, по-людски.

Десмет задумчиво хмыкнул, анализируя услышанный монолог, затем спросил:

— А религия?

— Что — религия? – не понял водитель.

— Тебе ведь пришлось перейти в хуррамизм, — пояснил парламентарий.

— Ах это… — водитель махнул широкой лапищей, — …Это как поменять погоны. Я был лютеранин в Норвегии, иудей в Израиле, теперь хуррамит в Верхней Ливии. И что?

— Просто, интересно, — сказал Десмет.

— Ничего такого, — ответил водитель, — ведь религия, это как логотип на продукции, для рыночной узнаваемости. Я в тюрьме еще прочел Котлера «Основы маркетинга».

— Так ты вообще эрудит, — сказала Рюэ, то ли в шутку, то ли всерьез.

— Вообще — не вообще, а с первого сентября иду учиться без отрыва от работы. Может, получится заняться чем-то этаким. Хотя мне и эта работа нравится. Три дня рабочих, и четыре выходных. К слову, тут, в Верхней Ливии, везде так. Это про хуррамизм между прочим. Пророчица Хуррамэ учила: не отдавайте большую долю за меньшую. Людям следует больше времени заниматься собой, чем работой, чтобы не забывать главное.

— Что главное? — спросила стажер-эксперт.

— Мы главное! — тут водитель хлопнул лапищей по своему животу, — Люди, вот главное. Никакого служения-предназначения, никаких фетишей вроде денег и карьеры. Человек только для человека. Все вещи для человека, а что не для человека, то вражеское.

— А ты говорил: религия ничего такого, — напомнил Клэйс Десмет.

— Да, реально, ничего такого. Но в хуррамизме хотя бы есть полезные мысли. Вот, уже приедем сейчас. Видите впереди ущелье? Туда не проехать, поэтому я остановлюсь на площадке вот там. А вы идите в ущелье, слева увидите пещеру вроде трубы, вам туда. Возьмете у меня в багажнике каски с фонариками, потому что там темно.

…

Все-таки это оказалась не пещера вроде трубы, а бетонная труба диаметром 8 футов, и уходила она под небольшим углом вниз, в недра горного массива Ахдар. Вероятно, эта труба относилась к недостроенной части Великой Рукотворной реки Каддафи, хотя, о Рукотворной реке теперь, через столько времени после войны 2011-года, трудно что-то утверждать. Часть циклопического водопровода была разбомблена авиацией Альянса, документация исчезла, а специалисты эмигрировали. Так или иначе, следовало идти.

Трое переговорщиков надели шахтерские каски, включили фонарики и двинулись по круглому туннелю — в темноту подземного царства. Сначала они двигались молча, но у Клэйса Десмета вообще отсутствовала способность молчать дольше трех минут.

— Мне интересно, — сказал он, — кем была пророчица Хуррамэ?

— Согласно персидским средневековым хроникам, — произнес Штеллен, — Хуррамэ была женой гуру Маздака в V века. Кей Кавад, король Эраншахра, включавшего огромную территорию от хребтов Гиндукуша до Ливийской пустыни, назначил гуру Маздака на должность вроде рейхсминистра. Тот занялся реформой, которую сейчас назвали бы, социалистическим нигилизмом. Он отменил в Эраншахре частное владение полями и урожаем, устроил раздачу зерна бедным, упразднил гаремные браки, и ввел бытовой промискуитет. В конце V века Кей Кавад был свергнут, а гуру — казнен. Тогда лидером движения стала его жена Хуррамэ, и при ней движение стало совсем радикальным.

— Куда еще радикальнее? – удивилась Жаки Рюэ.

— Есть куда, — проворчал Штеллен, — за следующие 400 лет мятежей, хуррамиты вполне убедительно доказали это. Хаким Красильщик в VIII веке и Бабек в IX веке подавляли нелояльные города такими методами, что слово «геноцид» звучит слишком мягко.

— Хаким Красильщик? – переспросил Клэйс Десмет.

Бригад-генерал утвердительно кивнул.

— Да. О нем даже есть у Борхеса во «Всемирной истории подлости».

— Интересно… — произнес парламентарий, — …На арабском аль-талаа значит краска.

— Да, — повторил Штеллен, — был намек, что Хаким аль-Талаа — значащий псевдоним.

— Конечно! Только я думаю: не только псевдоним, но и стиль. Действия современного Хакима аль-Талаа в Бенгази похожи на практику средневековых хуррамитов, верно?

— Давайте не будем обсуждать это здесь, — резонно предложила Рюэ.

— Вы правы, это неосмотрительно, — сказал парламентарий, и дальше они шли молча.

Благодаря молчанию, они заранее услышали шум капель воды, и не удивились, когда бетонная труба вывела их на берег пещерного озера, куда с высоты капала вода. Было непонятно, какого размера этот пещерный зал. Лучи фонариков терялись в темноте, не достигая стен и свода. Но в какой-то момент луч выхватил из темноты большой валун, верхушка которого была необычной формы… Точнее, не верхушка, а нечто… Некто… … — Добрый день, — произнес некто, непринужденно спрыгивая с валуна.

— Согди? — удивился Клэйс Десмет, — Вы не говорили, что будете тут переводчиком.

— Я не буду тут переводчиком, — ответил тот.

— Значит, вы и есть Хаким аль-Талаа, — предположил Штеллен.

— Так меня называют, — подтвердил этот персонаж.

— А прозвище Согди? — спросила Рюэ, — Оно, наверное, значащее.

— Это мое старое прозвище, — сказал Хаким, — я некоторое время занимался поставками урановой руды из Согдианы. В современных топонимах — из Таджикистана. Это там я познакомился с эмиссарами Тегерана. Говорю это потому, что на обсуждении кое-кто выражал беспокойство по поводу моих связей с аятоллами и гвардией Пасдаран.

— Откуда вы знаете… — начал Десмет, но затем сообразил, что Хаким присутствовал на обсуждении в отеле, как переводчик Согди.

Лидер хуррамитов улыбнулся и констатировал:

— Я знаю. Теперь мы можем сэкономить время. Я начну с того, что вчера все иранские граждане, находившиеся в Верхней Ливии, и все, кто работал на иранские фирмы, или возможно связан с шиизмом, без обсуждений перемещены на корабль, который сейчас выполняет их эвакуацию в Бейрут, откуда они спокойно смогут уехать домой.

— За это на вас обидятся в Тегеране, — заметил Штеллен.

— Может быть. Хотя я думаю: они оценят мою толерантность. Ведь с представителями суннитских эмиратов, включая саудовских, я поступил точно так же, только раньше. В нашей стране нет места людям одной книги, так учила пророчица Хуррамэ.

— Вы что, всерьез хотите установить хуррамизм в Верхней Ливии? – удивился Десмет.

— Уже установил, — спокойно ответил Хаким аль-Талаа.

Возникла пауза, и лидер хуррамитов использовал это, чтобы отдать кому-то приказ: короткий на странно-певучем языке. Почти сразу из темноты появилась темнокожая грациозная девушка, вероятно кушитка, одетая в джинсовые шортики и топик. Ступая плавно и бесшумно босыми ногами, держа в руках круглый медный поднос с четырьмя керамическими чашками, девушка обошла всех присутствующих и, когда чашки были розданы, исчезла снова в темноту. Хаким прокомментировал:

— Она из людей Тебу, которые немногословны, но сообразительны и практичны.

— Вы обратили в хуррамизм их тоже? — спросила Рюэ.

— Это произойдет со временем. Они откажутся от ислама в пользу практичной религии.

— Вы играете с огнем, — предупредил Десмет, — исламский мир не прощает таких вещей.

Хаким аль-Талаа, не спеша, поднес к губам чашку, и сделал пару глотков кофе.

— Это не играет роли. Играет роль то, что у группировки Руди теперь новый ксианзан: генвекторик XZ-0013UV. Они могут заразить любую землю и море, не повредив себе.

— Не любую, — возразила Рюэ,- ведь их запасы делящихся материалов ограничены.

— Вы думаете, что бетонная субмарина Горбачева-Каддафи это миф? – спросил он.

— Извините, мистер аль-Талаа, но есть вещи, в которые я поверю, только если увижу.

— У вас здоровый скептицизм, — одобрительно объявил он, — на самом деле, бетонная субмарина Горбачева-Каддафи не такая мега-лодка, как толкуют мифы. Сегодня вы увидите одну из таких субмарин. А сейчас — к делу. Я знаю задачи евро-миссии, и эти задачи выполнимы. Евро-бюрократия хочет сохранить лицо. Это можно, при условии невмешательства евро-бюрократии в наш бизнес там, где мы торгуем вещами, вообще говоря, не запрещенными в Европе. Персональный транспорт, IT-гаджеты, неопасная фармакология, и бытовая техника, включая батарейки-фюзоры умеренной мощности. Соответственно, мы покупаем обычное не запрещенное сырье и оборудование. Ваши финансовые олигархи будут недовольны потерей контроля, и снижением цен на рынке товаров массового спроса. Но если все хотят договориться, то им придется терпеть это. Альтернатива: договор не состоится. Тогда мы умоем руки, и черные аргонавты завалят Евросоюз наркотиками и боевым оружием, включая такие вещества и такие модели, с которыми европейская полиция еще не знакома. Но мы поможем избежать этого, если полицейские структуры ЕС не будут чинить препятствия в торговле незапрещенными вещами. Это простое условие. Ясно, что евро-бюрократия привыкла давить силой все, противоречащее ее желаниям. Она может попытаться и сейчас. Но, в таком случае…

Лидер хуррамитов сделал еще пару глотков кофе и продолжил. … — В таком случае, Руди может применить бетонную субмарину Горбачева-Каддафи. Разумеется, не так, как показано в анимированном кино, которое просто страшилка. У группировки Руди нет технологий для взрыва такой силы, однако у них есть ториевые кристадин-фюзоры. И у них есть вот это. Вероятно, мисс Рюэ сможет пояснить.

С этими словами, Хаким наклонился, поднял с грунта некий предмет, и протянул ей. В течение минуты, Жаки рассматривала предмет — гранулу с золотистым блеском. Затем настороженно спросила:

— Это то, что я думаю?

— Разумеется. При вашей квалификации, вы можете сразу определить по весу и цвету.

— И сколько у вас этого металла, мистер аль-Талаа?

— У меня была эта гранула, но я отдал ее вам. Ведь я только гуру религиозной общины.

— Ладно, а сколько этого металла у группировки Руди?

— У них четыре железнодорожных вагона. Этот товар несложно купить, если платишь.

— Понятно, — сказала она, и повернулась к коллегам, — значит так: этой пакостью, после обработки нейтронами, можно заразить целое море или половину континента.

— А что это? – спросил Клэйс Десмет.

— Обычный кобальт, — ответила она.

— Это плохо… — проворчал Штеллен.

— Не понимаю… — Десмет развел руками, — …Просто кобальт, что в нем такого?

Жаки Рюэ вздохнула и пояснила.

— Природный кобальт это моноизотоп, Co-59. При облучении нейтронами Co-59 легко переходит в нестабильный Co-60: период полураспада 5 лет. Продукт распада: Ni-60 в возбужденном состоянии, сбрасывающий избыток энергии в виде гамма-квантов. Это важная реакция, применяемая для создания гамма-источников из микродоз Co-60. Но рассеяние большого количества Co-60 вызывает настолько опасное заражение, что во времена Первой Холодной войны кобальтовая бомба была синонимом Армагеддона. Обычные атомные бомбы, только в кобальтовой оболочке, могли быть взорваны хоть вообще на своей территории. Волна заражения перенеслась бы ветром и течениями. Подобный сценарий показан в экранизированном культовом романе «На берегу».

— Понятно, — произнес парламентарий, — по-моему, это хороший повод договориться.

— Я того же мнения, — сказал аль-Талаа.

— В таком случае, — продолжил парламентарий, — я предложил бы, для начала, составить рамочные списки товаров, беспрепятственно экспортируемых и импортируемых вами. Далее, список товаров, которые вы не станете экспортировать. Наркотики, оружие, все примерно в таком роде. И нужен согласительный регламент по спорам вокруг товаров, которые оказались вне списков, или которые появятся в будущем.

— Хорошо, — согласился аль-Талаа, — только следует минимизировать бюрократию.

— Ограничить разумным объемом, — предложил свою формулировку Десмет.

— Именно разумным, — снова согласился лидер хуррамитов.

Клэйс Десмет показал пальцами значок ОК, и предложил:

— Что, если наша делегация сформулирует, и мы повторно встретимся уже с бумагами, например, послезавтра, там, где вам удобно?

— А вы успеете? — спросил аль-Талаа.

— Да, успеем, ведь речь идет о черновом проекте договора.

— Что ж, — аль-Талаа кивнул, — тогда послезавтра, с таким же порядком приезда.

— Согласовали, — подвел черту Десмет.

— Согласовали, — подтвердил лидер хуррамитов, — я прощаюсь с вами до послезавтра. А проводник до объекта, который вы хотите увидеть, встретит вас у выхода из трубы.

…

Кого бригад-генерал Штеллен точно не думал увидеть на выходе из трубы, это Вилли Морлока 72-летнего бывшего террориста анархистской группировки RAF.

— Scheisse… — спонтанно отреагировал бригад-генерал.

— Я тоже рад видеть вас, Вальтер, — невозмутимо отреагировал ветеран анархизма.

— Глазам не верю… — произнесла стажер-эксперт, — …Это ведь сам Морлок, не так ли?

— Да, мисс Рюэ, это я. В жизни вы еще очаровательнее, чем на фото. Позволите ли вы называть вас просто Жаки? Вам идет это имя.

— ОК, если вы скажете, что делаете тут.

— Элементарно, Жаки! Я жду вас, чтобы отвезти на тест-драйв Y-sub.

— Yellow submarine, как у Битлз? – спросила она.

— Да. Этот экземпляр сделан желтым. Так тест-драйв получится более зрелищным. Все следующие экземпляры делаются цвета морской камуфляж, ведь заметность не нужна серьезным людям в наше время. А по дизайну субмарина достаточно сумасшедшая…

Тут Морлок, слегка фальшивя, пропел: «So we sailed on to the sun Till we found the sea of green And we lived beneath the waves In our yellow submarine».

После чего продолжил: … — Дизайн-проект создал Юлиан Зайз, хорват, ваш знакомый, насколько я знаю.

— Да, мы знакомы. Но я думала, он занимается только надводными яхтами.

— Так и было, — подтвердил Морлок, — но такие креативные персоны умеют расширять профиль. Y-sub это его первый опыт дизайна субмарин. Это необычно, вы увидите.

— Минутку, — вмешался Клэйс Десмет, — разговор был о бетонной субмарине Горбачева-Каддафи, а не о какой-то современной подводной яхте.

— Y-sub — современная интерпретация идеи Каддафи, — пояснил ветеран-анархист, — Это первая в истории субмарина, изготовленная из армированного бетона — строительным роботом с конфигурируемой ячеистой опалубкой. Качество тут гораздо выше, чем при печати из бетона обычным строительным 3D-принтером. И еще: это первая в истории субмарина подобной формы: вертикальная бочка, выпуклая в нижней части.

— Вы сказали: бочка? — недоверчиво переспросил парламентарий.

— Да. Бочка высотой 15 метров и с таким же среднеквадратичным диаметром. У нее два винтомоторных агрегата с боков в нижней части на уровне центра равновесия. При ее рабочей скорости 12 узлов (20 километров в час) этого достаточно для устойчивости.

— А-а… Какой смысл делать субмарину такой формы?

— Так проще загружать трюм сыпучим материалом. Та же технология, что для засыпки, например, пшеницы в обычную бункерную емкость.

— Но, — заметил Штеллен, — в субмарину Каддафи предлагалась засыпка не пшеницы.

— Может, не будем о грустном? – предложил Морлок.

— Э-э… — Десмет задумался, — …Мистер Морлок, а какое водоизмещение у этой бочки?

— Примерно 2500 тонн. Лучше вам увидеть своими глазами, так что идем. Моя машина припаркована на площадке у выхода из ущелья. Мы быстро доедем до Суса.

— Конечно, — согласился Десмет. Все четверо двинулись в обратный путь и, как обещал Морлок, на площадке сразу за выходом из ущелья, увидели машину…

…Очаровательный микроавтобус-внедорожник «Nimbus-e-car», концепт 2014-го. Его игрушечная внешность (этакая капля на колесах) в сочетании с проходимостью, как у брутальных американских пикапов, должна была вызвать симпатию у потребителя. Но период был неудачный: начало Второй Холодной войны, и всеобщая растерянность. В общем, «Nimbus-e-car» остался в аутсайдерах, но… … — Но при африканской пиратской цене, эта машинка отлично продается, — заключил Морлок, — усаживайтесь и поедем.

— А не стыдно вам воровать чужие дизайнерские разработки? – осведомился Штеллен, забираясь в салон после парламентария и стажера-эксперта.

— Видите ли, Вальтер, у фирмы «Nimbus» это уже был ворованный дизайн. Исходно он разработан итальянской фирмой «Carrozzeria Castagna» ровно на 100 лет раньше.

— Все уже украдено до нас, — прокомментировала Жаки.

Когда микроавтобус выехал на шоссе, парламентарий (севший впереди, рядом с Вилли Морлоком) поинтересовался:

— Зачем, все-таки, эта субмарина покрашена в желтый цвет? Не только же из-за Битлз?

— Конечно не только. Я говорил: это чтобы тест-драйв получится более зрелищным.

— Э-э… — Десмет покрутил в руках стилос, стилизованный под винтажную авторучку, и предназначенный для стенографической записи в смартфоне, — …Ведь тест-драйв, как правило, устраивают для рекламы на открытом рынке. Вы что, станете рекламировать самоходную кобальтовую бомбу-торпеду весом 2500 тонн?

— Что вы, — добродушно произнес Морлок, — мы ведь гуманисты. Y-sub рекламируется в позитивном качестве: как погружаемая плавбаза для морской полиции, сражающейся с браконьерами. Такова тематика ярмарки, и мы придерживаемся этой тематики.

— А может ли эта штука быть плавбазой для аргонавтов? – просил Штеллен.

— Просто будет, — сказал ветеран анархизма, — этот первый образец наша верфь дарит команде аргонавтов, лишившихся лодки в океане из-за произвола евро-властей.

— Гм… Вы имеете в виду команду, где сестра Руди Ландрада?

— Да. Ее зовут Веснушка, и она будет вести тест-драйв. Очень фотогеничная девушка, прекрасно соответствующая имиджу истинной ливийки, и к тому же с персональной легендой. Вы ведь понимаете, Вальтер, что улиткофил Руди, это узнаваемый бренд.

— Да, разумеется…

Бригад-генерал сделал паузу, а затем спросил: … — Вилли, я не ослышался, вы сказали: «наша верфь»?

— Да, Вальтер. Я в числе совладельцев. Так уж вышло, что я тоже узнаваемый бренд. Младший волонтер RAF, группы Баадера-Майнхоф, более полувека в боевом строю.

— Вы еще более скользкий субъект, чем мне казалось… — проворчал Штеллен.

— А как иначе прожить более полвека на сильно-асимметричной войне? — невозмутимо спросил Морлок. И Штеллен просто промолчал, понимая, что вопрос риторический.

Морлок тоже помолчал немного, и сменил тему:

— Вальтер, а как начет вашего обещания?

— Какого? – не понял бригад-генерал.

— Неделю назад в фильтрационной тюрьме Синеплекс в Австрии, — напомнил ветеран-анархист, — я помог вам с информацией, а вы обещали помочь мне в публикации моих мемуаров. Издательство Plink-Lake, Салем, штат Массачусетс.

— Это где был жуткий процесс над ведьмами? – полюбопытствовал парламентарий.

— Да, именно там, в 1690-х, — уточнил Морлок, — так что начет издательства, Вальтер?

— Заходите сегодня вечером в отель, мы позвоним по Skype в Салем, я представлю вас главному редактору, — сказал Штеллен, полагая, что слово надо держать даже в таких скользких случаях.

…

33. На последнем берегу.

30 мая, полдень. Верхняя Ливия. Сус. Руины античной Аполлонии.

Жаки Рюэ, энергично вращая педали велосипеда на серпантине, выехала на вершину бывшего храмового холма, где сохранились лишь фрагменты колоннады. Тут дорога обрывалась, так что стажер-эксперт перешла на пешее движение, покатив велосипед рядом. Она повернула за угол сохранившегося мраморного фундамента, и оказалась у широкой лестницы, с которой открывался превосходный вид на берег моря. Здесь, на верхней площадке фундамента, в тени обломков колонн, разместился бригад-генерал Штеллен. Основательно разместился: с сумкой-кулером, набитой жестянками пива.

Стажер-эксперт приставила велосипед к ступеньке, поднялась наверх, уселась радом с бригад-генералом, и спросила:

— Ты что, как ушел сюда после завтрака, так и сидишь?

— Так и сижу, — хмуро ответил он, и приложился к жестянке пива, — угощайся.

— Понятно… — она взяла жестянку из сумки, сорвала крышку, сделала глоток и начала наблюдать за происходящим на яхтенных пирсах Суса. Там автофургоны снабжения выгружали пакеты с инструментами и припасами для аргонавтов. Загруженные лодки уползали в море. Цепочки новых лодок для арго-экипажей подвозились сюда по воде буксирами со стороны верфи. Как отметила Рюэ, это были уже знакомые 30-футовые фелюги из стеклоцемента. Одну такую лодку она видела 12 мая на Рейне в яхт-клубе Майншпиц. Теперь, значит, в Верхней Ливии эта отлаженная малобюджетная модель поставлена на поток. Товар из ценовой категории, доступный молодым европейцам с достатком немного ниже среднего. Рюэ продолжала не торопясь, пить пиво, и к тому моменту, когда жестянка опустела, возник вывод о курсе этих арго-лодок в море.

— Что скажешь? – спросил Штеллен.

— Я скажу: тут все аргонавты не готовы к океану, поэтому идут на север — к греческим Спорадам. Никто не идет на восток — к Суэцу, или на запад — к Гибралтару.

— Отчасти так, — отозвался бригад-генерал, — большинство не готовы к океану, однако, некоторые готовы. Возьми мой бинокль, глянь вот туда, в сторону грузового сектора.

Жаки Рюэ последовала совету, посмотрела в бинокль, и увидела причал, у которого на широкопалубный паром-катамаран шла погрузка арго-лодок разнообразных видов.

— А это что, Вальтер?

— Это то, что аль-Талаа обещал аргонавтам: шаттл для переброски арго-лодок в океан. Египетские пошлины сделали прохождение яхт через Суэцкий канал очень дорогим, а аргонавты небогатые ребята. Поэтому выбран вариант: экологический шаттл, который перевозит кучу арго-лодок в Индийский океан, и вообще никому не платит.

— Почему не платит? – спросила Рюэ.

— Потому, что экологический, как я говорил.

— Гм… — она хмыкнула, — …Странно, что египетские власти согласились с этим.

Штеллен открыл очередную жестянку пива и покачал головой.

— Странно было бы, если бы египетские власти НЕ согласились. Лучше не ссориться с хуррамитами, они поняли это по Бенгази. Наоборот, дружить с хуррамитами выгодно.

— ОК, я поняла. А что с выходом через Гибралтар в Атлантику? Он ведь бесплатный.

— Да, но там случаются досмотры яхт. И еще есть навигационные сложности. Поэтому аргонавты, оказавшиеся в Сусе, намерены уходить в Атлантику тоже на шаттле.

— Тогда тоже понятно… Но откуда тут столько аргонавтов, нуждающихся в лодках?

— В основном из Италии, из порта Бари. Они едут в этот порт со всей Европы. Оттуда примерно тысяча километров до Суса. Паром идет сутки. Сейчас на линии два парома, значит, каждое утро сюда будет приезжать около пятисот человек, и уходить в море. Я смотрю на это и думаю: с чем мы останемся в Германии, во Франции, вообще?

Стажер-эксперт отложила бинокль, взяла из сумки Штеллена вторую жестянку пива, и выразительно пожала плечами.

— По-моему, Вальтер, незачем так драматизировать. Допустим, уйдет сто тысяч. И что случится из того, что еще не случилось в Европе к началу этой темы с аргонавтами?

— Казалось бы, ничего, — ответил Штеллен, — все в пределах статистически неизбежных потерь. В Евросоюзе за год гибнет 100 тысяч людей от пьянства, 25 тысяч от ДТП и 10 тысяч от наркотиков. Если добавить прочие несчастные случаи, то будет 200 тысяч. А добавив не летальные причины потери экономической активности, мы увидим верных полмиллиона потерь. Для сплошной статистики, аргонавтинг лишь еще один вид таких потерь. Но в секторальной статистике мы теряем тех, кем не следует разбрасываться.

— Евро-истеблишмент в Вольфергем-кастл думает иначе, — ответила она.

Бригад-генерал хлебнул еще пива и проворчал:

— У этих, в евро-истеблишменте, дерьмо вместо мозгов.

— Да, — ответила Рюэ, — но именно они управляют Евросоюзом. Твое мнение, как и мое мнение, как и мнение любого нормального человека, ни фига не значит в политике.

— У этих, в евро-истеблишменте, дерьмо вместо мозгов, — повторил Штеллен, — они так демонстративно игнорировали нормальных людей в политике, что теперь вынуждены подчиняться мнению фантомного улиткофила Руди. Трусливые безвольные твари.

— Но они платят нам за нашу работу, — цинично напомнила стажер-эксперт.

— Черт их знает, за что они нам платят, — проворчал он, и снова хлебнул пива.

Жаки Рюэ тоже отхлебнула пива, и сообщила:

— Считается, что нам платят за раскрытие террористических преступлений.

— Чепуха, — сказал бригад-генерал, — вот, я раскрыл террористическое преступление, но никому это не нужно. Евро-истеблишменту это уж точно не нужно.

— Какое преступление? – не поняла она.

— То самое. Я разобрался в серии терактов фантомного Руди.

— Офигеть, блин!.. — Рюэ застыла с жестянкой пива в руке, — …Расскажешь мне?

— Да, если тебе интересно. У истоков этой серии терактов сам евро-истеблишмент. Они создали предпосылки для идеального шторма. Под влиянием болезненных амбиций и комплекса неполноценности, они стремились к тотальному контролю над регионом и обществом, над трудом и потреблением, над ценностями и стилем жизни людей. Они рассчитывали получить от людей полную лояльность, а получили полную апатию. И в угрожаемой ситуации, истеблишменту предсказуемо оказалось не на что и не на кого опереться. Публика заняла выученную позицию: это не мое дело, я не вмешиваюсь. В картине преступления, такова общая предпосылка.

— Юхан часто говорит об этом, — сказала Рюэ.

Штеллен кивнул, сделал глоток пива, и продолжил. … — Котелок у Юхана отлично варит. Я долго думал над его моделью субиндастриала, расщелины, в которую мы провалились, как неосторожный альпинист. Но такая общая предпосылка о поведении усредненной публики не учитывает поведение меньшинств. Между тем, в угрожаемой ситуации именно меньшинства делают погоду. Для нашего случая их два: это мыслящая часть поколения-Z и непримиримая часть слоя-F.

— А-а… Что такое слой-F?

— Это сленговое собирательное название для фритрейдеров и фрилансеров.

— Что-то вроде мелких бизнесменов? — задала Рюэ уточняющий вопрос.

— Да, если по-американски считать малым любой бизнес с оборотами до 10 миллионов долларов в год. Истеблишмент старался подавлять слой-F, как источник хаоса. Слой-F старался выжить, экономично уклоняясь от атак. Истеблишменту, и даже социологам, казалось, будто слой-F исчез с поля. Есть даже теория распада среднего класса.

— Точно! — Рюэ кивнула, — Юхан про это тоже говорил.

— Да, — сказал бригад-генерал, — я узнал это именно от Юхана. Так вот: распад F-слоя не значит исчезновение. Большая часть малого бизнеса действительно разорилась и была закрыта либо поглощена концернами. Но это — не все. Судьба примерно полумиллиона европейских малых предприятий, имевших более триллиона евро годового оборота, на сегодняшний день неизвестна. Они ушли в полутень. Многие — в Африку. Так в 2000-х родился феномен нео-африканского автоопрома. Кстати, твой велосипед…

Стажер-эксперт посмотрела на свой велосипед, приставленный к ступеньке.

— Да, я купила велосипед. А что?

— Цена, — сказал Штеллен, — это ведь складной компакт «Strida», верно?

— Нет, — она качнула головой, — это «Samum», хотя похоже на компакт «Strida».

— Цена, — повторил бригад-генерал, — в европейском супермаркете 500 евро. А тут?

— Тут 60 евро. Вот, привезу домой хуррамитский сувенир, буду кататься.

— Вот-вот… — Штеллен выбросил пустую жестянку и открыл новую, — …Как популярно объяснил твой замечательный Юхан, цена финансово-бюрократического усложнения общества на порядок выше цены производимых товаров. Это не устраивает F-слой, и молодежь поколения-Z. Те и другие не видят для себя перспективы в таком обществе. Поэтому одни едут делать бизнес в Африку, а другие падают в ксианзан.

— Ключевое слово: ксианзан! — объявила Рюэ, и добавила, — Еще фюзор!

— Ты намекаешь на происки инопланетян? — насмешливо спросил он.

— Я не намекаю, а говорю прямо. Кризис начался после того, как Каимитиро влез в наш интернет и передал на Землю две технологии: молекулярный дизассемблер для генов и протонную трансмутацию в туннельном диоде-кристадине. Лишь благодаря этим двум технологиям: энергетической и генетической, возник аргонавтинг, и все завертелось.

Бригад-генерал глотнул еще пива и прокомментировал:

— Хорошая легенда-прикрытие.

— Вообще-то, Вальтер, это теория, а не легенда-прикрытие.

— У меня другая теория, — сказал он, — трудно представить, что эта штука, даже если она действительно была межзвездным роботом-зондом, так быстро разобралась в языке, в социальной структуре, и в роли интернет-СМИ для нашей цивилизации.

— Но, — возразила она, — наша наука разобралась в химическом языке пчел.

— Но, — ответил он, — наша цивилизация сложнее, чем пчелиная. На мой взгляд, намного вероятнее, что файлы по энергетике и генетике имеют земное происхождение. Кто-то использовал ажиотаж вокруг межзвездного астероида, или межзвездного робота — для продвижения двух новых удачно-несложных технологий в массовое использование. Я исхожу из фразы Аслауг: при удачном раскладе, это было бы открыто в 1990-х.

Возникла пауза, после которой Рюэ сообщила:

— Аслауг и Юлиан говорили мне что-то похожее 14 мая, на тест-драйве по Адриатике.

— Что-то похожее, — произнес Штеллен, — могло быть на самом деле. Представь: кто-то открыл эти технологии пусть не в 1990-х, а в 2010-х. И ждал удобного момента.

— Я представила. Но почему этот кто-то не оформил патент, чтобы делать деньги?

— Жаки, в 2010-х бюрократия уже не допустила бы этого. И кто-то сделал деньги иным способом: приискал сообщников со связями, они вместе устроили кошмарный кризис, подняли кучу денег… Не на изобретениях, а на инсайдерском знании биржевого краха европейских ценных бумаг. Далее они с первыми кусками добычи отползли в туман, а дохлую тушу сейчас расклевывают экономические стервятники. Вот так это было.

Жаки Рюэ покрутила в пальцах опустевшую пивную жестянку.

— Ладно, Вальтер, а кто такие они?

— Какая разница? — отозвался он, — Допустим, это клуб друзей профессора Яна Хуберта, включая Вилли Морлока, Хакима аль-Талаа, и Сэла Франтишека.

— А кто такой Сэл Франтишек?

— Это мутный дядька вроде Морлока, но респектабельный. Довольно крупная шишка в аэрокосмическом секторе Израиля, входит в топ-менеджмент американо-израильского ракетно-космического проекта «Bifrost». Ты знаешь об этом проекте больше, чем я.

— Вальтер, я изложила все, услышанное от бабушки, итого: мы знаем одинаково. А как Франтишек связан с терактами в Европе?

— Как-то связан. В городке Неум на Адриатике он попал в кадр любительского видео в компании с профессором Хубертом и персонажем, известным как Хаш-Бакс.

— Хаш-Бакс? — переспросила она, — персонаж из мафиозного триумвирата Неума?

Штеллен кивнул, и продолжил:

— Итак, допустим, все это можно доказать. Скажи: кому нужна истина, если она такая?

— Например, мне, — сказала Рюэ, — я хочу, все же, знать: кто творил все это в Европе?

— Много кто. Например… — он нажал ряд значков на своем смартфоне, и протянул ей.

— Э-э… Это какая-то война? — спросила она, рассматривая фото на экране.

— Это очередной вооруженный конфликт в Косово и Метохии. Дата на фото внизу. Но главное то, что слева от середины фото. Приглядись к объекту на грузовике.

— На грузовике? Блин! Это шестиствольный реактивный миномет, из которого 12 мая расстрелян отель в Лихтенштейне, где был симпозиум по всемирному фастфуду!

— Всемирный симпозиум Пищевые технологии будущего, — поправил Штеллен, — этот реактивный миномет — Nebelwerfer модель 1940 года. А теперь посмотри на персону в пятнистой плащ-накидке. Это Хаш-Бакс. Смотри следующее фото.

…Рюэ чиркнула пальцем по экрану, сменив кадр, и увидела пустынный пейзаж, где в компании смуглых парней милитаризованного вида стоял Хаш-Бакс, рядом с другим небольшим грузовиком, на котором был опять реактивный миномет Nebelwerfer.

— Блин! Этот Хаш-Бакс торгует минометами, что ли?

— Вероятно, — ответил Штеллен, — у Хаш-Бакса нелегальное производство этих штук в Албании, на бывшей советской базе субмарин под городком Орикум.

— Значит, там делают не только большие арго-лодки, но и минометы — заметила она.

— Там много всего делают. Обрати внимание на девушку рядом с Хаш-Баксом. У нее характерный ручной пулемет висит через плечо. Тебе она напоминает кого-нибудь?

— Мне пулемет напоминает, — сказала Рюэ, — это шестиствольный XM-556. Из такого пулемета 10 мая в Мюнхаузене расстрелян персонал виноградника, принадлежащего холдингу «Eltsen». Того виноградника, где жила улитка Помми ныне уже эпическая.

— Верно. Жаки. Пулемет затем подброшен в багажник джипа, который перегонял Руди Ландрад. Настоящий Руди Ландрад. А теперь все же приглядись к девушке на фото.

Стажер-эксперт движением пальцев увеличила часть фото на экране и пригляделась. … — Мм… Она похожа на ту кушитку из племени Тебу, что угощала нас кофе в ходе переговоров с аль-Талаа.

— Верно. А еще на кого-нибудь она похожа?

— Даже не знаю… Хотя… Руди Ландрад на допросе говорил, что на перегон джипа его подрядила худая девушка, возможно, афроамериканка, ряженая мусульманкой.

— Вот!.. — Штеллен хлебнул пива, — …Она подставила его, и дала нам ложный след. А теперь смотри следующее фото.

— Где это, и кто этот дядька? — спросила она, глядя на очередное фото. Вроде, фото не содержало ничего интересного. Просто девушка (опять эта кушитка) и некий дядька, европеец-северянин, одетый в престижно-деловом стиле, обедают в ресторане где-то, вероятно, в Балтии или Скандинавии (судя по интерьеру).

— Это кафе в Копенгагене, — сказал Штеллен, — а дядька: Матти Пекконен, директор по развитию финской ФПГ «Solfo» — конкурента холдинга «Eltsen». Встреча была 3 мая. Прошла неделя, и у холдинга Eltsen случились фатальные неприятности. Перед этим с одного из банковских счетов ФПГ «Solfo» переведено крупное пожертвование Музею Рыболовства в Орикуме. Вот так это работает.

Жаки Рюэ вернула ему смартфон и сердито прокомментировала:

— Топ-менеджеры всех мега-корпораций — грязные свиньи.

— Да, — лаконично согласился он.

— Вальтер, как ты размотал этот клубок?

— На самом деле, я размотал только малую часть этого клубка. Поль дал мне ниточку в рапорте о контактах по Неуму. Так я узнал про Орикум, заинтересовался, а затем еще выяснил, что Хаш-Бакс – хуррамит. Меня это насторожило. Впрочем, это не важно. Я объяснил: истина в этом деле не нужна уродам, которые платят нам. Если посмотреть формально, то после терактов в дата-центрах не осталось доказательств. Ведь в ткани цифрового мира теперь столько дыр, что целостность потеряна и концов не найти.

— Понятно… Вальтер, а что теперь вообще будет?

— Вообще будет то же, что и раньше. Европа продолжит тонуть в дерьме. СМИ скажут накатанную фразу: теперь это новая реальность. Так говорится каждый раз, когда наш условный Европейский дом проваливается на очередной дюйм в дерьмо. Нам говорят: теперь хроническая рецессия — это новая реальность. Нам говорят: теперь исламский терроризм — это новая реальность. Нам говорят: теперь парниковые налоги — это новая реальность. Нам говорят: теперь цензура в блогах – это новая реальность. 21 мая из-за теракта фатально пропало сколько-то петабайт информации в дата-центрах. У многих пропали деньги, они ведь цифровые. Нам говорят — это новая реальность. Завтра наши туповатые парламентарии подпишут договор с хуррамитами и аргонавтами. Это будет очередная новая реальность. Шоу будет продолжаться, пока условный дом не утонет в дерьме по самую крышу. Тогда кому-то придется что-то делать. Раньше — вряд ли.

Выдав такой монолог, бригад-генерал допил пиво, выкинул пустую жестянку, а затем, прикрывшись ладонью, чтобы солнце не слепило глаза, посмотрел в сторону одного из пирсов. Жаки из любопытства посмотрела туда. Ничего особенного — отправка малого скоростного парома, груженого минимальными круглыми 18-футовыми арго-лодками нового класса «Колобок». Штеллен, не дожидаясь ее вопроса, пояснил:

— Первый рейс за Гибралтар, к островам Кабо-Верде, 5000 километров за три дня. Ты каталась на 18-футовой лодке по Адриатике, а эти аргонавты хотят жить на лодках в Атлантике чертовски долго. Им это больше по сердцу, чем Европейский дом.

— Вальтер, если хочешь мое мнение…

— Конечно, высказывайся. … — То, — продолжила она, — в Адриатике я вместе с Аслауг и Юлианом участвовала в тестировании другой лодки: «Катацуморидако» 18x7 футов. И целью тест-драйва для Юлиана была разработка более обитаемой лодки, которая все-таки помещалась бы в стандартный контейнер TEU. Так он изобрел 18-футовые круглые лодки «Колобок». Юлиан признает: для комфортной жизни на море нужна лодка вдвое больше, однако, аргонавты будут проводить в море на «Колобке» по пять дней максимум. Они станут путешествовать, вероятно, между островами Кабо-Верде, и Канарскими, Азорскими, Бермудскими, и Антильскими островами. Для таких круизов «Колобок» годится.

Штеллен подбросил на ладони очередную жестянку с пивом.

— Вероятно, мистер Зайз прав. Но дело не в том, сколько дней подряд эти ребята будут проводить на своей лодке. Дело в том, что они потеряны для дома. Я уже говорил, что аргонавтинг очень мало значит в общей статистике, но в секторальной статистике мы теряем тех, кем не следует разбрасываться. Известный факт: именно цивилизованные молодые люди падают в ксианзан и уходят в море.

— По-моему, — сказала Рюэ, — слово «цивилизованность» толком не определено.

— Это, — ответил Штеллен, — толком объяснил знакомый дознаватель из отдела уличной преступности. Цивилизованность, это когда не быкуют и не крысятничают.

— Жаргон, однако, у твоего знакомого… — проворчала она, — …Хотя, да, как-то так.

— Как-то так, — эхом отозвался бригад-генерал, — позавчера у меня была видео-встреча с японским коллегой, также младшим генералом спецслужбы. Для Японии аргонавтинг превратился в критическую проблему, и там это сравнивают с karojisatsu.

— Вальтер, ты удивишься, но я вообще не знаю японского языка.

— Я переведу. Karojisatsu — суицид от перегруженности в офисе и дома. В группе риска покладистые работники, у которых ровные отношения с коллегами и с родными. Они довольно ответственные и совсем не амбициозные. Они просто делают свою работу, и выполняют бытовые функции в семье. Но в какой-то момент вдруг убивают себя. В их последних сообщениях ключевые слова: «я устал» и «слишком сложно».

Возникла пауза. Стажер-эксперт покачала головой туда-сюда, затем задала вопрос:

— И что, по мнению японцев, падение в ксианзан это суррогат прыжка с небоскреба?

— Альтернатива прыжку с небоскреба, — поправил Штеллен, — и это изумительно легкая альтернатива для человека, у которого появились навязчивые мысли о суициде. Чтобы порвать со слишком сложной жизнью, от которой устал, не обязательно умирать. Есть ксианзан, который уводит тебя в море, и ты можешь жить дальше.

— Вообще-то, — заметила она, — жить на борту лодки в открытом море тоже сложно.

— Да, Жаки, но это понятные, естественные сложности. Тогда как жизнь в современном обществе наполнена непонятными и противоестественными сложностями. По мнению аргонавтов, современное общество искусственно усложнено, чтобы контролировать и подавлять человека. Они ненавидят это, не приемлют это, и уходят от этого в море. Ты помнишь разговор с аргонавтами в яхт-клубе Майншпиц?

— Разумеется, я помню…

Тут Жаки Рюэ сделала глоток пива, и произнесла:

— …Вот что, Вальтер, если ты хочешь услышать, что я думаю обо всем этом…

— Да, хочу. Потому я изложил тебе эту японскую тему.

— …Так вот, — продолжила она, — я думаю: не так страшно, что они уходят.

— А что страшно, если не это? — спросил бригад-генерал.

— Страшно будет, когда и если они вернутся, — сказала стажер-эксперт.

© Copyright: Rozoff, 2019

Оглавление

1. Трагическая ошибка распознавания респондента.

2. Блицтурнир спецслужбы и зоофила на опережение.

3. Искусственный интеллект претендует на безошибочность.

4. Эхо мировой войны и привет от чужого звездолета.

5. Знакомство с арго-лодками и аргонавтами.

6. Неправильный гуру делает неправильный дзен.

7. Мифы ксианзана в изложении гуру аргонавтинга.

8. Троянский конь и другие умозрительные конструкции.

9. Трое в арго-лодке, не считая робоцмана.

10. Аргонавты на краю среды обитания.

11. Признание обязательств по Иову и по Арго.

12. Точка зрения ровесницы Лунной гонки.

13. О специфическом риске эксклюзивных вилл.

14. Скучный апокалипсис в отдельно взятом районе.

15. Материальный Призрак из свинцовых семидесятых.

16. Аргонавты, выдернутые из сбывшейся мечты.

17. Спонтанные мысли о ковчеге Ноя.

18. Бурно провести ночь — это каждый понимает по-своему.

19. Знакомство с африканской пираткой и наследием Каддафи.

20. О пользе умных детей и природных парков.

21. Групповой портрет неадекватной европейской элиты.

19. Элитное бомбоубежище — черная дыра в ноосфере.

22. Падающие звезды цифрового неба.

23. Торий и протактиний, психоанализ и поглаживания.

24. Цифровая катастрофа в провинциальном городе.

25. МАГАТЭ и бетонная субмарина Горбачева.

26. Флот аргонавтов и признания в любви.

27. Полет парламентариев к крокодилам моря Феззан.

28. Психоанализ, виртуальные встречи, и шокирующие новости.

29. О марсианских песчаных парусниках и ядерно-реактивных шаттлах.

30. Как делается парламентская работа с огоньком.

31. Лодки и люди не всегда то, чем кажутся.

32. Пещерная дипломатия в прямом и переносном смысле.

33. На последнем берегу. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg