«Нужно ли быть Богом»

Илья Стальнов

Нужно ли быть Богом

Удар грома потряс всё существо. Будто разбил его на части, и собрал снова. Что могло так звучать? А ничего. Пустота. Сон. Каким-то краешком сознания Афанасий понял, что спит, и весь этот звук и светопреставление всего лишь часть замысловатого сновидения.

А вслед за этим возникло тревожное чувство. И именно оно вышибло из уютных объятий Морфея. Афанасий осознал, что лежит на спине, на упругих подушках своего дивана. И если откроет глаза, то увидит стандартный белый потолок своей стандартной однокомнатной квартиры в стандартном девятиэтажном доме в Кунцево. Хотя вряд ли. Сейчас должна быть ночь, а, значит, темень - свет он перед сном выключал всегда.

Тревога выросла как-то скачком и поселилась в районе груди холодным снежным комком. В чём ее причина? Да всё очень просто. В комнате был посторонний. Афанасий шкурой почувствовал чужое присутствие.

Может, все чудится спросонья? В квартире никого не могло быть. Афанасий жил один, со времен седой древности не водил сюда женщин и гостей.

Глаза открывать страшно не хотелось. Ему казалось, что если сделает это, то пути назад уже не будет. Но и прятаться за зажмуренными веками от окружающего мира – это просто детство какое-то.

Он открыл глаза. И понял, что кромешной темноты нет. По комнате рассеян слабый свет. Такой бывает, когда торшер в углу включаешь на самую маленькую мощность.

Афанасий рывком присел на диване, прислонившись спиной к мягкой подушке. Огляделся. И на миг окаменел – его будто обдало холодной парализующей волной страха на грани паники.

В широком кресле в углу сидел человек, небрежно положив ногу на ногу. Он попадал в круг слабого света, выбивающегося из-под абажура.

Гость выглядел донельзя обыденно. На нем были старомодный бежевый костюм, белая рубашка, галстук-селедка, замшевые туфли. Человек среднего роста, среднего телосложения, на голове среднестатистические залысины, возраст лет под пятьдесят, никаких особых примет, усталый взгляд и вымученная улыбка менеджера по продажам мебельных гарнитуров. Всё в нем было стандартно, буднично. Кроме одного – за каким-то чёртом он находился в этой квартире?!

- Вы… - Афанасий прокашлялся. – Вы кто?

- Кто я, - голос у незваного гостя был низкий, тон спокойный и доброжелательный. – Я Бог. Просто Бог.

Афанасий закрыл, а потом открыл глаза. И нервно усмехнулся:

- Просто Бог?

- Просто Бог, - кивнул незнакомец. – Мы пока не встречались. Но вы должны быть наслышаны обо мне.

- А я Афанасий. Просто Афанасий… Ох, чушь какая-то, - хозяин квартиры привычно провел себя по кривому носу – он сломал его двадцать лет назад, когда играл в команде по хоккею на первенство Москвы. Сросся нос криво, но Афанасий никогда не пытался его исправить, видимо, приняв на веру утверждение, что шрамы и переломы украшают мужчину. Только в минуты волнения проводил пальцем по искривленной пепрегородке, и это почему-то его успокаивало…

- Не мучайтесь, - с сочувствием и пониманием улыбнулся гость. - Просто примите это как данность. Вы, насколько я знаю, ядерный физик. Закончили инженерно-физический институт с отличием, блестяще защитили кандидатскую диссертацию и в двух шагах от докторской. У вас гибкое мышление и способность оперировать категориями мироздания. Это вам не пищевой техникум.

- При чём тут пищевой техникум? - воскликнул Афанасий, с неудовольствием понимая, что втягивается в это безумный разговор, происходящий в безумных обстоятельствах. И что уже воспринял ситуацию как должное – во всяком случае, его рука не тянется к тяжелым предметам, он не бросается на пришельца с кулаками, не зовет на помощь, не звонит в милицию. Он с ним разговаривает – и это пугало.

- Я окончил пищевой техникум, - сообщил гость.

- Бог!

- Ну и что такого? Бывает, и боги горшки обжигают. И организовывают технологические линии по производству консервов. Одно другому не мешает.

- И как вы после техникума дошли до жизни такой? – Афанасий стремился к тому, чтобы в голосе звучал сарказм, но почему-то это никак не получалось.

- Очень просто. Мне нравилась моя незамысловатая жизнь. Дом, семья, спокойная работа технологом на новой линии производства консервированных овощей. Мне уютно было так жить.

- А потом?

- А потом я умер.

- Это как?! – Афанасий погружался в разговор как в трясину и ничего не мог с собой поделать.

- Острая сердечная недостаточность. Скорая помощь успела почти вовремя. Мне вкололи все нужные лекарства. Я даже пришел в себя в машине. Увидел над собой низкий потолок и склонившегося врача… И всё.

- А дальше?

Афанасий был уверен, что начнутся сказки о тоннеле, божественном свете и прочих моментах, тщательно описанных вышедшими из клинической смерти пациентами. Но гость пожал плечами:

- А дальше? Дальше – ничего. Чернота.

- Тогда о чем мы тут… - возмутился Афанасий, понимая, что его просто водят за нос и втянули в какой-то тупой диалог.

- Дальше была пустота. Ни света, ни времени, ни движения. Ничего. Ничего, кроме меня. Тьмы. И вечности.

- Вы ощущали себя?

- Ощущал. Странно, отстраненно, но ощущал. И больше всего меня пугала вечность. Она была моим главным врагом. И она толкнула меня к борьбе.

- И?

- И когда я осознал свою злость, когда меня как ракетным ускорителем толкнули вперед эмоции, я начал делить тьму на кванты энергии. А вечность на кванты времени. Вот так родился мир. Мой мир.

- Звучит чудовищно, - произнес Афанасий.

Ему стало как-то совсем не по себе - прежде всего от того, что он не может взять собеседника за шкирку, встряхнуть его, выкинуть из квартиры, а просто мирно беседует с ним на совершенно несуразные темы, выслушивает фантазии воспаленного разума. Почему так происходит?

– Глупо, - добавил он. – Недоказуемо! И вообще…

Афанасий как бы очнулся от гипноза разговора. Это же бред! Абсурд! К нему в дом забрался псих, а хороший псих, как известно, всегда убедит в своей правоте нормального человека.

- Не буду спорить, - досадливо поморщился гость. - Думаю, каждый из бесчисленного количества разумных, живущих в этом мире, рано или поздно убедится в моей правоте.

- Для этого нужно всего лишь умереть.

- Вот именно.

- Но я-то пока жив! – воскликнул хозяин квартиры, намереваясь добавить: «и сейчас выкину тебя вон».

- Живы? – удивился гость. - На вашем месте я бы не был так уверен в этом.

Это было сказано так, что каждое слово будто гвоздями вбивалось в сознание Афанасия.

- Вы это о чём? – с угрозой произнес хозяин квартиры.

- Две недели назад экстремистская организация «Исламский мир» получила от своих спонсоров в Саудовской Аравии весьма щедрое финансирование на проведение громкой акции на территории Москвы. В результате сегодня выпускник Казанской школы-лицея Фетхуллаха Гюлена Саид Ахметов подогнал во двор вашего дома КАМАЗ с полутора тоннами тротила, поставил таймер взрывателя и сейчас находится на штабной квартире в Медведково… Будьте снисходительны, этим людям нужно было заявить о себе. Не судите их строго.

- Снисходительным?! Не судить строго?!

- Если б вы знали, какая это мелочь по сравнению с вечностью, - гость помолчал, а потом продолжил – И если бы вы знали, как это грандиозно по сравнению с вечностью.

- Если это правда, нужно сообщить куда-то, - Афанасий опять начинал верить гостю – все-таки у психов огромный заряд убеждённости. – Нужно звонить в милицию! В ФСБ!

- Поздно. Бомба взорвалась в три часа пятнадцать минут ночи.

- Что за чушь?!

- Бомба взорвалась, и секция вашего дома обрушилась, погребя под завалами двадцать пять человек.

- Ха, - Афанасий рассмеялся. А ведь он повелся. – Всё понятно.

- Что вам понятно?

Афанасий не стал уточнять, что ему понятно. Просто надо как-то вызвать милицию или скорую, не спровоцировав агрессию пришельца, а потом ещё долго со смехом вспоминать этот казус.

Он закутался в простыню, поднялся и подошел к окну. Взрыв, обрушившийся дом. Надо же такое придумать. Ну и где последствия взрыва? Вот он двор. Вон внизу козырёк подъезда, того самого, который должен был рухнуть. И где машина с тротилом?.. Машина, кстати, была. КАМАЗ с квадратным кунгом, белого цвета, стоявший как раз напротив подъезда, закрывая выезд машинам на стоянке. Ну и что с того? КАМАЗ был целым и невредимым. Подъезд был целым. В мире царила необыкновенная тишина.

Тишина… Спокойствие…

Афанасий зябко поёжился, ещё не понимая, почему ему в этот момент захотелось взвыть от ужаса. И тут же понял причину таких чувств. Это было безмятежное, самое совершенное в мире спокойствие. Всё застыло. Мир был обездвижен. Не шевелились ветки на огромном дереве напротив подъезда. Замерло в небе облако, острый край которого воткнулся в полую луну и по идее должен был бы уже пронзить её. Из мира ушло движение.

Афанасий резко обернулся и посмотрел на светящиеся циферки часов на стене.

Три пятнадцать. Время, когда по утверждению гостя сработала адская машина. И еще – секунды застыли на цифре сорок пять и отказывались меняться.

Афанасий, шаркая ногами, подошёл к дивану. И устало опустился на него. Он поверил. И эта страшная истина обрушилась на него горным обвалом, погребла под собой.

В три пятнадцать взорвалась бомба. Афанасий мёртв. Он не поедет завтра в Курчатовский центр, не будет общаться с народом. И изощрённый эксперимент по бета-распаду, который грозил продвинуть человеческое понимание материи чуть-чуть вперед и принести автору идеи заслуженные лавры, не будет произведён, во всяком случае с его участием.

- Никак вы мне поверили, - насмешливо произнёс гость.

Афанасий поднял на него глаза и спросил:

- И что? Где ваша пустота и чернота?

- Не бойтесь. Всё будет, - заверил гость.

- Зачем вы здесь?

- Я взял за правило провожать каждого, кто находится на грани бездны. Это всё, что я могу сделать.

- Вы же всесильны, можете сделать, что угодно. В том числе создать мир без боли и джихадов, без взрывающихся машин.

- Я всего лишь Бог. Для которого существуют правила, установленные для всех Вселенных.

- Сколько их, этих Вселенных?

- Этого даже я представить не могу. Может, бесконечность. Но каждый, шагнувший за грань, создаёт свой мир. И каждый подчиняется Большому Закону. Бесконечная цепочка, и никто не знает, было ли в ней первое звено.

- И вы приходите к каждому? Как только успеваете?

- Это же мой мир. И я в нем властелин всего, даже времени.

- А переселение душ, райские кущи... Я так и знал, что это всего лишь религиозный бред.

- Ну, не совсем. К бездне подходит только тот¸ кто прошёл полную цепь воплощений – от минерала до разумного существа. Кто выполнил программу.

- Это вы заложили?

- Нет, я только архитектор этого дома. Но заказчик и автор технического задания кто-то гораздо выше.

- И я выполнил программу?

- Во всяком случае, я на это надеюсь.

- И что мне делать?

- Шагнуть в дверь, оставив всё позади.

- В какую дверь.

- Вот дверь в бездну, - гость указал на закрытую дверь в коридор. – И вот дверь для слабых духом, - он ткнул указательным пальцем в сторону располагавшейся рядом двери в кладовку, где были собраны старая одежда, поломанный пылесос и куча вещей из разряда – не работает, не нужно, но выбросить жалко.

Афанасий криво улыбнулся.

– Решайте, - с необычной для него железной жёсткостью в голосе произнёс гость.

- А если я не хочу ничего решать. Тогда что? Исчезну?

- Ну, что вы. Кванты духа не исчезают. Просто тогда мы будем предаваться милым разговорам целую вечность в этом переходном пространстве прошлой реальности. Вы же знаете, что у меня есть вечность. И я готов разделить её с вами.

Афанасию захотелось взвыть волком. И он понял, что не собирается вечно вести разговоры в оставшемся в прошлом мире. Он человек. У него есть воля. Он живёт движением в будущее.

Он отбросил простыню и резко поднялся на ноги. Гость одобрительно кивнул.

Афанасий сделал несколько шагов, всхлипнул и упёрся лбом в стекло закрытой двери в коридор. Постоял так немного. Нельзя расслабляться. Ему надо в будущее из этого пыльного затхлого погреба, в который превратилась его квартира. Надо сделать свой шаг.

Повернув ручку, он потянул на себя дверь.

Ни низкой люстры, о которую рискуешь задеть затылком, ни зелененьких легкомысленных обоев там не было. И коридора не было. Там простиралась обещанная гостем пустота. Ничто, нигде, никак!

И от этой чернильной тьмы веяло таким ужасом, которому нет аналогов. Это было царство ужаса. Это было подведение черты.

Афанасий сглотнул. Сделал шаг вперёд, чувствуя взор гостя, буравивший ему спину… Ещё шаг…

Ужас стал непереносимым. Но Афанасий ощущал в себе силы сделать завершающий шаг.

Вот сейчас. Один шаг. Один…

Потом гость, Бог он или пищевой технолог – неважно, одобрительно крякнет и уйдёт заниматься своими божественными делами, провожать следующие души. А Афанасий…

Ужас перехлестнул его. Нет, так невозможно!

Хозяин квартиры отступил от порога. Оглянулся.

Гость изучал его ироничным взором.

- Не могу! – крикнул Афанасий и распахнул дверь в кладовку.

Там не было ничего хорошего. Но главное, не было той безысходности и тьмы.

И Афанасий шагнул туда, прокляв и себя, и весь этот мир. И его подхватил неукротимый страшный ураган, который, впрочем, гораздо лучше той бездны…

***

- Всё, больше не могу, - Вика сняла с плеча опостылевший тяжёлый рюкзак и огляделась.

- Викуся, у нас по плану ещё три километра до стоянки, а уже темнеет, - привычно занудил обстоятельный и правильный Николай

- Если ты спешишь, можешь на руках понести меня и мой рюкзак, - усмехнулась Вика.

Она была тонкая, изящная, лёгкая, а рюкзак был большой, пузатый и тяжёлый.

- Ты хочешь, чтобы я погиб геройски? – спросил Николай.

- Мельчает мужское племя, - вздохнула Вика. - Раньше рыцари сперва выполняли желание прекрасной дамы, а уж потом что-то говорили.

- И что-то думали… Викусь, никто не знает, что было раньше, - Николай тоже свалил свой рюкзак и вздохнул полной грудью чудесный лесной воздух.

Они каждое лето выбирались в поход по Уральским горам. Вдвоём – больше им никто не был нужен. И неделю бродили по склонам, лесным тропам, ущельям, набираясь сил на год вперёд.

Сейчас очередное их путешествие подходило к концу. Впереди – стоянка, а потом выход к трассе, по которой ходят междугородние автобусы. И - до свиданья природа, здравствуй цивилизация с ее бензиновыми парами, бетонными сотами новостроек и миллионом мелких и кусачих, как клопы в диване, проблем.

Молодые люди стояли на тропинке, огибающей лысую гору. Переведя дыхание, смогли, наконец, полюбоваться природой.

- Смотри, как интересно, - Вика показала на причудливый громадный камень, каким-то чудом приютившийся на склоне горы и не скатывающийся вниз.

- Сейчас рухнет и прихлопнет нас, как тараканов тапочком, - опасливо произнёс Николай, отмечая, что камень завис как раз над ним.

- Не думаю. Он стоит там не одну тысячу лет.

- Может, сейчас его время и пришло, - просчитав траекторию, Николай отошёл в сторону.

- Да, не рыцарь ты, Коля. Рыцари не обращают внимания на мелкие опасности.

- Поэтому они все и вымерли. А я, доцент-химик, жив и процветаю. И хожу в горы с прекрасной и единственной аспиранткой.

- Ох, ох, - покачала головой Вика. – А камень интересный. Сюда бы наших институтских психов-уфологов, они бы быстро целую теорию сочинили, что это изваяние древних атлантов.

- Просто причудливый камень.

- Да. Но если напрячь воображение, в нём можно увидеть человеческое лицо. Вон лоб, вон челюсть.

- А вон нос, - поддержал Николай игру.

- Да, странный нос такой. Переломанный.

- Точно. Будто клюшкой ударили, - Николай передернулся от воспоминаний – он играл в своё время в хоккей и испытал на своей шкуре, каково это, когда достаётся клюшкой. – Но ничего чудесного. Просто причудливое выветривание и наша изощренная фантазия.

- У меня другая гипотеза.

- Ну-ка, давай.

- Это сизифов камень, - объявила Вика. – Вот он скоро покатится вниз, и Сизиф будет толкать его по склону вверх.

- И так до бесконечности.

- А знаешь, я думаю, что сизифов труд всё-таки конечен. И однажды камень покатится не вниз, а вверх, чтобы занять там своё место. Вечность никогда не бывает так тупа, чтобы обрекать кого-то на себя.

- Философия, - буркнул Николай. – У тебя чересчур развитое воображение.

- Воображение – основное свойство разума. Оно позволяет творить миры. Знаешь, когда-нибудь у меня будет свой мир. Ну, шучу, шучу, что ты так насупился.

- Поднимай рюкзак, Викуся, нам ещё топать два часа. А миры твои подождут.

- Подождут хоть миллион лет, как этот булыжник, - она оглянулась на причудливый камень – лицо со сломанным носом. И подмигнула ему…