«Переход»

Это еще Шекспир написал, а Гамлет сказал. Помните? «На свете много есть такого, что и не снилось нашим мудрецам». Мой сосед, комиссар полиции Роман Бутлер, напомнил мне эти слова гойского классика, когда я сказал, что весь ход расследования дела Дины Цаплиной кажется мне совершенно фантастическим.

— Это в тебе говорит историк, — заявил Бутлер. — Ты все время смотришь назад, а нам, полицейским, приходится иметь дело с днем сегодняшним, а порой даже и завтрашним.

Вообще говоря, он, конечно, прав: создавая свою «Историю Израиля в ХХI веке», я основательно углубился в архивы и как-то перестал думать о том, что, появись главы из моей «Истории», скажем, в девяностых годах прошлого столетия, они воспринимались бы именно как фантастика, и тогдашние историки (не я, конечно, — в те годы я ходил под стол пешком) обвинили бы автора в необузданной игре воображения. Или — представляю себя на месте Рамбама (простите за нескромность), которому показали сугубо историческое исследование, написанное в ХХ веке — со всеми этими «Востоками», «Телефункенами» и «Сони». Нечего людям головы дурить, — сказал бы раби, и был бы по-своему прав.

Поэтому, недолго подумав, я сказал Роману:

— Беру свои слова обратно. И все-таки, согласись, догадаться было практически невозможно. Ты превзошел себя.

Бутлер поперхнулся чаем, и я похлопал его по спине.

— Человек не может превзойти себя, — сказал Роман, отдышавшись. — Это уже, действительно, фантастика. А насчет того, что догадаться было невозможно, то я и не утверждаю, что догадался сам. Рассказать?

— По-моему, мы препираемся на эту тему уже полчаса! — вскричал я.

— Да? — удивился Бутлер. — А я думал — мы пьем чай и рассуждаем о роли фантастики в истории. Будешь записывать?

Я включил диктофон.

Пятнадцатилетняя Дина Цаплина исчезла примерно в полдень 14 марта 2026 года. Девочка пошла к подруге заниматься математикой, потому что семья Цаплиных, репатриировавшаяся из Винницы всего год назад, еще не успела обзавестись компьютером. Но у подруги она не появилась. Обеспокоенная Соня, подруга Дины, около часа дня позвонила к Дине домой и повергла Риту, мать Дины, в ужас — идти нужно было ровно пять минут.

В полицию заявили три часа спустя — после того, как обзвонили всех подруг и обегали все ближайшие игровые салоны.

К вечеру были опрошены сотни людей, среди которых нашлись и свидетели того, как Дина переходила улицу, и того, как Дина стояла у витрины магазина часов, и даже того, как, уже у самого сониного дома, она гладила какого-то щенка, а рядом стоял мужчина средних лет.

Киберпортрет этого мужчины, составленный на основании ментоскопической реконструкции воспоминаний трех свидетелей, в тот же вечер показали в программе «Мабат», после чего около сотни человек позвонили в полицию и сказали, что никогда не видели этого человека, и еще около сотни позвонили на телевидение и заявили, что в Израиле давно действует русская мафия, с которой пора кончать всеми доступными способами, один из которых — выдворение из страны всех «русских» репатриантов. Дескать, не было бы здесь этих Цаплиных, так никого бы не украли. А не было бы «русских» вообще, так и помидоры стоили бы не тридцать пять шекелей, а всего десять.

Звонившие забыли, что тогда страна осталась бы без министра иностранных дел Хаима Финкеля и без такой мелочи, как ксеноновая бомба, но не будем вступать в надоевшую всем дискуссию. Факт тот, что ни в тот вечер, ни в пятнадцать последующих никаких следов исчезнувшей девочки обнаружить не удалось. После чего дело и было передано в ведомство Романа Бутлера как безнадежное.

— Пойми меня правильно, — сказал мне Роман. — Я сам «русский», потому вопли о русской мафии коробили меня не меньше, чем прочих выходцев из России, но отрабатывались все мыслимые версии, и эта не была исключением. Но должен тебе сказать, Песах, что ни эта, и никакая другая версия мне не казались достойными внимания. Дело не в моей интуиции, а просто в том факте, что, если муниципальные сыщики сдались, значит, все версии были отработаны. Я мог лишь повторить пройденное. Поэтому, пока мои ребята занимались тотальным сыском, я заперся в кабинете, влез в киберспейс и попробовал подступиться к проблеме с иной стороны.

Ты будешь смеяться, Песах, но я занялся историей. Я вышел на банки данных иностранных полицейских архивов и затребовал анализ всех нераскрытых исчезновений людей в течение последних десяти лет. Потом увеличил срок до двадцати, затем — до тридцати лет, а когда, расширяя круги, добрался до границы XIX и XX веков, то уловил некую тенденцию. Нет, вру — не я, конечно, уловил, а компьютер, а я, как всегда, воспользовался результатом.

Так вот. В начале ХХ века люди исчезали вполне благопристойно — оставляли некоторое количество следов, по которым полиция могла делать, например, выводы о том, что данный индивидуум похищен цыганами (но в ближайшем таборе не обнаружен), или смотался в Америку (но тамошними иммиграционными службами не выявлен). Не умел народ исчезать красиво и абсолютно бесследно.

В середине прошлого века (я не говорю о войне, где люди пропадали толпами) исчезновений стало больше, но — вот странное дело! — стало больше и находок. То есть, большую часть исчезнувших в конце концов находили живыми и здоровыми (муж сбежал от жены, сын от отца, а дезертир — от призыва), а меньшую обнаруживали в каком-нибудь кювете в таком состоянии, когда опознать тело было уже довольно затруднительно.

В начале нашего ХХI века люди исчезать перестали. И это естественно — Каркан изобрел метод съемки голографических следов, этот метод давал сто очков вперед любой розыскной собаке, и след похищенного оказалось возможным отследить даже в том случае, если беднягу убили и увезли в машине, а место происшествия для верности облили гадостью, отбивающей запахи. Так, кстати, нашли в 2011 году похищенного израильского солдата Ицика Кахалани — хамасовцы его даже обидеть не успели, а уже были накрыты агентами ШАБАКа.

В досье полиций Англии, США, Франции и других развитых стран никаких сведений о нераскрытых похищениях я больше не нашел. В Шри Ланке или Иране люди продолжали исчезать, но они там исчезали всегда, и для того, чтобы прекратить эту волну, нужна была не полиция, а революция. В Израиле последнее бесследное нераскрытое исчезновение приключились 19 апреля 2007 года — средь бела дня исчез строительный рабочий.

Почему метод Каркана не показал никаких следов на том месте, где Дину Цаплину видели последний раз? Именно этот вопрос и замучил меня. Коллеги в свое время от него отмахнулись, приписав отсутствие результата собственному неумению пользоваться достаточно сложной аппаратурой и несовершенству датчиков.

Я понимал коллег. Потому что, если не принять их объяснения, нужно было остановиться на выводе о том, что бедная Дина вознеслась на небо вместе, кстати, с собачкой и неизвестным «мафиозо».

Именно такой вывод я и сделал после долгого раздумья.

— Ну, конечно, — сказал я. — Дину похитили пришельцы. Не первый случай — многих похищали пришельцы, и я не понимаю, почему ты не упомянул об этом в своем рассказе.

— Не иронизируй, Песах, — спокойно сказал Бутлер, — а лучше дай себе труд подумать. Ты, будучи историком, должен знать: все люди, якобы похищенные инопланетянами, обнаруживались в течение нескольких часов. Это раз. И во-вторых, все такие случаи происходили без свидетелей — никаких тебе мафиози с собачками.

— Ага, — пробормотал я. — Значит, даже эту версию ты прорабатывал…

— Я прорабатывал все версии, — холодно сказал Бутлер. — И когда я говорю «все», то имею в виду и самые бредовые. Пусть пришельцы, пусть сам дьявол, лишь бы девочку вернули.

— Продолжай, — сказал я.

— Отрабатывая киберпортрет, — продолжал Роман, — полиция вышла на четверых. Это было еще до того, как дело передали мне, все данные я нашел в компьютере. Один был саброй, звали его Реувен Хазан, он был владельцем магазина готового платья на Алленби. Собачку его звали Эфес, хороший песик, мирный. Весь день похищения Хазан находился в своем магазине — алиби стопроцентное.

Вторым оказался иностранный турист — Шарль Леверет, еврей из Канады. Приехал с собачкой Гуго посмотреть святые места. По профессии математик, работал в университете Квебека. Никакого алиби, весь день он мотался по стране в арендованной авиетке, один раз даже был оштрафован за превышение высоты полета этого класса машин — произошло это в три часа дня в районе Нетании. В авиетке канадец был один, не считая Гуго.

Третий подозреваемый оказался, действительно, «русским». Гиль Вартбург, ватик, в стране с девяносто пятого года. Бизнесмен, занимался торговыми операциями с Россией — в то время это был самый популярный вид «русского» бизнеса, если ты помнишь. Собачку Вартбурга, между прочим, звали Боря. По словам Вартбурга, в честь Ельцина. Алиби не имел ни Вартбург, ни его собака, но это ведь еще ни о чем не говорит…

Наконец, четвертым был Рон Пундак, выходец из Венгрии, страховой агент, в тот день он объезжал со своей собакой Альмой потенциальных клиентов в районе Эйлата и никак не мог оказаться в полдень на месте похищения.

— А теперь, Песах, — сказал Роман, — включи свою интуицию и скажи-ка, кто из этой четверки выглядит самым подозрительным.

— Ты что же, — удивился я, — утверждаешь, что один из них и был похитителем?

— Я ничего не утверждаю. Я лишь прошу тебя встать на мое место. Смотри — вот точка: это Дина Цаплина и неизвестный с собачкой. Вот другая точка — некто, чья внешность (не забудь и о собачке) соответствует киберпортрету. Во всех случаях использования метода Каркана достаточно было бы определить ментальный след — и нить вывела бы на конкретного человека. В данном случае метод Каркана ничего не дал. Поэтому оставалось одно: рассуждать и действовать. Рассуждать по методу Эркюля Пуаро и действовать в духе Пери Мейсона. Итак?

— Ну… — я помедлил. — Надо полагать, что ты решил прощупать «русского». Здесь мог быть хоть какой-то мотив. Давняя любовь к Рите Цаплиной, скажем… А может, Дина вообще была его дочерью, а? Его и Риты.

— Боже, какой примитив, — вздохнул Бутлер. — Ты это серьезно?

— Нет, — признался я. — И вообще, раз в этой компании оказался «русский», то, скорее всего, его можно отбросить. Иначе все было бы слишком просто.

— Верно, — кивнул Роман. — Полиция еще до меня «работала» этого Вартбурга всеми методами. Ничего общего с семьей Цаплиных — аж до третьего поколения в прошлое. Оперативная разработка — за беднягой следили неделю, даже в туалете и ванне — ничего не дала. Хазан оставил в магазине своего двойника, а Пундак пересел с «Хонды» на ракетоплан?..

— Тогда не знаю, — сказал я. — В конце концов, ты мне рассказываешь или я тебе?

— Остаются трое, — продолжал размышлять я. — Турист Дину и ее мать вряд ли знал. Да и куда он мог деть похищенную девочку? Не в чемодан же… Его наверняка в Бен-Гурионе просвечивали всеми возможными способами.

— И невозможными тоже, — усмехнулся Роман. — Обыкновенный турист.

— Тогда остаются эти… Владелец магазина и страховой агент. За ними, наверное, тоже следили?

— Конечно. Полный нуль. Никаких мотивов и стопроцентное алиби.

— Ага, — сказал я многозначительно, — все авторы детективов уверяют, что самым подозрительным является именно стопроцентное алиби. Наверняка оно подстроено. Нормальный человек об алиби заботиться не станет.

Бутлер рассмеялся.

— Гениальная логика! — сказал он. — В таком случае ты наверняка стал бы подозревать в похищении нашего космонавта Бармина — его в тот день даже на Земле не было, алиби совершенно железное и, по твоей логике, подстроенное.

— Не передергивай! Есть еще такая вещь как мотив!

— Ни у кого из четверки никакого мотива не наблюдалось… Не стану тебя утомлять, Песах, я на следующий день вылетел в Канаду.

— Интуиция?

— Никакой интуиции. Этот канадец, единственный из всех, вполне мог находиться в нужное время в нужном месте. Если сам не при чем, то, может, видел что-то?

— Ага, — понял я. — Если не подозреваемый, так свидетель.

Бутлер посмотрел на меня странным взглядом и продолжил рассказ.

В Квебеке весна еще не наступила — шел мелкий снег, и Бутлер, одетый по-израильски, продрог, по его словам, вдрызг. Иными словами, явившись к Леверету, выглядел как пьяный, которому требуется порция на опохмел. Ему тут же были предложены рюмка коньяка, горячий кофе и восторженные впечатления от посещения Иерусалима. Когда Бутлер оказался способен излагать мысли, не стуча зубами, он сказал:

— Собственно, я к вам не для того пришел, чтобы делиться впечатлениями…

— Это понятно, — кивнул Леверет. — Что вас интересует? Я что-то нарушил, будучи в Израиле?

— М-м… возможно. Скажите, доктор, не запомнилась ли вам встреча в Петах-Тикве? Улица, полдень, фонтан, девочка с косичками, которая играет с вашим Гуго…

Возможно, Бутлер ждал, что Леверет будет долго вспоминать, шевеля губами, а потом начнет все отрицать?

— А, — сказал математик, не задумавшись ни на секунду, — так она все-таки исчезла?

Комиссар пролил кофе на брюки и осторожно поставил чашечку.

— Вы понимаете, — сказал он, — что вы иностранный для меня гражданин. Я не могу вас задержать или даже допросить. Я могу лишь вызвать полицию, а вы, тем временем, можете связаться со своим адвокатом.

— Не понимаю, — сказал Леверет. — Вы подозреваете меня?!

— Вы сами только что признались…

— Я всего лишь спросил, исчезла ли девочка, потому что предполагал, что это может случиться.

— О'кей! Изложите вашу версию, в полицию позвоним позднее.

Леверет изложил. Я полагаю, что в переложении Бутлера рассказ канадца потерял кое-какие научные краски, но приобрел некую сугубо полицейскую специфику. А мое — третье уже по счету — изложение придаст объяснению дополнительный налет сенсационности, и читателю придется самому разбираться в том, какие детали кому принадлежат.

Да, Леверет был математиком. Если бы Бутлер удосужился выяснить, какой именно областью математики занимался канадец, он, возможно, не пролил бы свой кофе. Леверет преподавал в университете топологию физического многомерного пространства-времени. А на досуге пытался разобраться в загадке так называемых НЛО. Собственно, что значит — пытался? Он уверен был, что давно во всем разобрался и еще в 2021 году опубликовал в «Physical Review» статью под названием «Взаимопроникающие пространства».

Не он, кстати, был первым, кто предположил, что НЛО — это объекты из неких параллельных миров. Уфологи писали о такой возможности полвека назад, но Леверет пошел дальше. Во-первых, объявил, что никаких параллельных миров нет, ибо, по определению, параллельные миры пересекаться не могут. Во-вторых, он рассчитал, что все миры, какие ни существуют во Вселенной, пересекаются в бесконечном количестве точек, и перейти из одного мира в другой не представляет ровно никакой сложности. Более того, это происходит постоянно, мы к этому давно привыкли и даже не замечаем.

Вы идете по улице, и вдруг вам кажется, что здесь вы уже проходили, хотя вы уверены, что ничего подобного быть не могло. Мимолетное впечатление исчезает, вы обо всем забываете, а между тем, вы таки находились в другом мире — перешли через пространственно-временную щель, каких на Земле огромное множество, а минуту спустя вышли обратно. Легче и безболезненней всего оказаться в пространствах, которые от нашего отличаются очень незначительно — такие переходы случаются с каждым по два-три раза на дню. Стоите вы, скажем, на кафедре, и вдруг на мгновение захватывает дух, вам кажется, что вы сейчас упадете, а потом это проходит, и вы приписываете случившееся неожиданной сердечной слабости. На самом деле произошел быстрый скачок туда и обратно. Кстати, то же происходит и с «тамошними» жителями, и вам вдруг кажется, что вот мелькнула чья-то тень, или в компанию затесался кто-то лишний, кого вы не звали… Все это происходит так часто, что не вызывает никакого удивления.

Реже случаются переходы в более отдаленные пространства, и тогда мы видим странные призраки, или случается полтергейст, или мы сами вдруг не понимаем, где оказались, а потом, вернувшись обратно, приписываем случившееся временному помрачению рассудка.

Еще меньше линий соприкосновения между пространствами, отличающимися своим развитием. НЛО — из этой «оперы». Для самих НЛО (что они на самом деле — механизмы, животные, разумные существа?) такой провал в наш мир тоже неожидан, и они в испуге делают глупости, стараются поскорее вернуться, а мы ищем какую-то логику и даже злонамеренность…

Так вот, если они, бывает, спонтанно проходят узловые точки и оказываются у нас, то с равной вероятностью и объект из нашего мира может неожиданно оказаться там, ведь верно? И тогда в их мире появится нечто, аналогичное НЛО, и будет вертеться и искать выход, а его начнут сбивать…

И вообще, черт возьми, может, тот НЛО, который на прошлой неделе висел, бедняга, над Монреалем, был на самом-то деле какой-нибудь девочкой из их мира, наступившей на узловую точку, и для нее все эти два часа слились в одно кошмарное мгновение? Что мы знаем об их девочках и о том, как они выглядят?

На этом месте Бутлер прервал Леверета и сказал:

— Это все понятно («Да ну?» — вставил математик). Давайте вернемся к Дине Цаплиной. Вы не отрицаете, что подошли к ней и заговорили. Почему же вы не сказали об этом, когда с вами разговаривали полицейские в Иерусалиме?

— Но позвольте! — вскричал математик. — Они спрашивали меня о чем угодно, но только не об этой девочке с косичками. Кстати, я даже не знал ее имени.

Бутлер мысленно выругался. Действительно, подозревая канадца в возможном похищении, полиция не имела права задавать ему прямых вопросов, чтобы не подсказать ответов.

— Ну хорошо, — вздохнул Бутлер. — Произошла накладка. Вот я и спрашиваю. Почему вы к ней подошли и о чем говорили, и куда она потом направилась, если вы… впрочем, без «если». Вы, конечно, можете не отвечать и вызвать своего адвоката или просто послать меня к черту…

— Да что вы заладили про адвоката! — рассвирепел Леверет. — Судьба девочки волнует меня не меньше, чем вас. А вы мне не даете сказать даже слова!

— Да? — удивился Бутлер. — О'кей, молчу, как рыба.

— Если вы читали мои статьи в «Physical Review»… — сказал Леверет, и Бутлер покачал головой, — ну, это естественно — явиться к человеку с обвинением, даже не изучив его научные работы… Так вот, если бы вы их читали, то знали бы о том, что энергоинформационные поля людей и животных имеют свойство усиливаться вблизи от таких вот точек пересечения миров. Обычный человек ощущает в этих точках головную боль, недомогание, в общем, ему там не очень, скажем так, комфортно. Экстрасенсы, чтоб они так жили, не понимая сущности явления, называют эти точки геопатогенными зонами. Ну, это их проблемы. Кстати, если область перехода достаточно обширна, жить там я бы тоже не рекомендовал…

Как вы знаете, существуют люди с более сильным биополем. Они, естественно, реагируют на зоны перехода куда сильнее. Более того, именно такие люди больше всех прочих рискуют когда-нибудь в такую зону провалиться. И в том мире, куда они… э-э… провалятся, возникнет НЛО. Или призрак появится… не знаю что, гадать не буду. Это все я теоретически описал. Математика, физика — науки точные, в них много формул, а экстрасенсы научных журналов с формулами не читают. В общем, у них я за белую ворону — говорю не то, что все. Коллеги-математики тоже на меня смотрят косо — я и для них белая ворона, потому что занимаюсь нетрадиционными вещами. Впрочем, с коллегами мне проще — они-то знают, что моя система доказательств верна, просто не привыкли к такому подходу…

Но я увлекся, простите. Так вот, я умею, во-первых, распознавать зоны перехода, и во-вторых, распознавать людей, предрасположенных в эти зоны проваливаться. И если я встречаю такого человека, то непременно предупреждаю его об опасности. Непременно и обязательно. С указанием мест, которых он должен избегать как огня.

В тот день в Петах-Тикве я встретил на улице девочку и просто поразился, какое сильное у нее биополе! Возможно, я бы все-таки прошел мимо, но примерно метрах в трехстах, на параллельной улице, я видел это, находилась опасная и активная зона перехода… Кстати, в Петах-Тикве не замечали НЛО в последние месяцы?

— Не знаю, — буркнул Бутлер, — но проверю.

— Проверьте, — сказал Леверет. — Вы понимаете, девочка могла случайно оказаться в зоне и… Я ведь не знал, по каким улицам она обычно гуляет… Я подошел к ней и предупредил, чтобы она ни в коем случае не ходила… Она меня внимательно выслушала, несколько раз переспросила, где именно находится опасное место, и мы расстались…

— А Дина немедленно отправилась проинспектировать место, о котором вы ей сказали! — воскликнул Бутлер. — Дорогой господин Леверет, вы, может быть, замечательный математик, но совершенно не разбираетесь в детской психологии. У вас, простите, есть дети?

— Н-нет, — замялся ученый. — То есть, я не уверен… Раз были женщины, то могли быть и дети, я думаю… В молодости я, знаете ли…

— Понятно, — сказал Бутлер. — Нет, я не такой случай имел в виду. Детей вы не понимаете. Но, с точки зрения вашей теории, что сейчас нужно сделать, чтобы вытащить Дину из этой… м-м… дыры?

— Не знаю… — помрачнел Леверет. — Не имею ни малейшего представления. На этот счет у меня нет теории. Из общих соображений я полагаю, что посылать за ней человека с аналогичной структурой биополя нет смысла — он может попасть в совершенно иной мир, вовсе не тот, в каком оказалась… э-э… Дина.

— А если в Петах-Тикве появится НЛО, — сказал Бутлер. — Оно ведь тоже может оказаться, по вашим словам, неким разумным существом, которое не может понять, что с ним произошло…

— И вы предлагаете с ним договориться, да? Не думаю, что это выход. Перепуганный насмерть абориген — о чем и как вы с ним будете разговаривать?

— Так что же делать, черт побери?!

— Ну… Я думаю, что с Диной все в порядке… Если ее там не сбил какой-нибудь тамошний пилот…

Бутлер встал.

— Билет в Израиль оплатит полиция, — сказал он. — Собирайтесь побыстрее. Покажете на месте, где там что. К адвокату можете не обращаться, я вас не арестовываю. Считайте, что пригласил как эксперта.

— Дались вам эти адвокаты, — пробормотал Леверет.

— Вот и вся история, — сказал мне Бутлер.

— Что значит — вся? — возмутился я. — Где финал? Нашлась Дина или нет?

— Нет… Но ее родные надежды не потеряли, а Леверет поддерживает их в иллюзии, что дочь однажды вернется… Просто появится на пороге квартиры, будто прошли всего полчаса… Профессор считает, что это не исключено, а родителям так легче жить.

— А полиция ничего и не предприняла? — удивился я. — Зная тебя, я не могу этому поверить!

— Зная меня, ты прекрасно понимаешь, что я выставил около зоны патруль, пригласил самых популярных в Израиле экстрасенсов, и они в голос с профессором утверждали, что зона эта жутко геопатогенна… Патруль я там продержал два месяца… За это время полицейские трижды наблюдали НЛО, и это доставляло Леверету огромную радость. Вот и все, Песах.

Что-то в голосе Бутлера заставило меня спросить:

— Все ли?

— Ну… — протянул Роман, — это уж совсем… Понимаешь, один из этих НЛО, светящийся диск, по описанию полицейских, который возник как бы ниоткуда и медленно плыл над землей…

— Не тяни, — строго сказал я.

— Он двигался, петляя, вдоль улицы, а полицейские следили, и диск доплыл до дома, где жили родители Дины и завис напротив окон их квартиры. Мне сообщили по пелефону, и я помчался, хотя понятия не имел, что можно было сделать… Но опоздал. Диск, говорят, повисел напротив окна минут десять, резко взмыл вверх и… И все.

— Ты думаешь, кто-то хотел дать знать…

— Я ничего не думаю, это уже вне моей компетенции. А Леверет до сих пор убежден, что это была… э-э… сама Дина. В конце концов, его теория ничего не говорит о том, какие изменения претерпевает материальное тело, проходя сквозь области взаимопроникновения миров…

— Кстати, — сказал я, — один экстрасенс утверждал, что у меня очень большое биополе. Чуть ли не десять метров.

— Вот именно, — улыбнулся Роман. — Потому-то я и не сказал тебе, где находится область перехода в Петах-Тикве. Историки — как дети.

— Ничего ты не понимаешь, — возразил я. — Ведь там есть свой Израиль со своей историей.

— Одной тебе мало?

Одной мне вполне достаточно. Но если Бутлер вообразил, что у меня нет аналитических способностей, то он ошибся. Вот уже третью неделю я езжу по утрам в Петах-Тикву и разговариваю с людьми. Еще неделя, и я буду знать. Если вернусь — расскажу.