«Шоссе»

Родольфо Мартинес Шоссе

Дорога ведет всегда только вперед. Не помню, кто это сказал. Но это верно: она бежит, не останавливаясь, и с монотонным постоянством упирается в горизонт. Она бежит и не останавливается — как и я. Сейчас меня окружает пустыня: обожженный песок и палящее солнце по обе стороны Шоссе. Гладкая поверхность — как затвердевшее море цвета ржавчины. Всего пару часов назад огромные деревья роняли свои увядшие ветви на асфальт (если только эта инопланетная субстанция действительно асфальт; по крайней мере, она обладает теми же свойствами). Потом зелень внезапно исчезла, воздух стал сухим и горячим, и передо мной распростерлась пустыня, Сколько бы лет я ни прожил здесь, никогда не привыкну к столь резкой смене декораций. И это логично: в конце концов этот мир был создан не людьми и не для людей.

Вчера я нашел нечто, смахивающее на заправочную станцию. Может, это и была заправка, кто знает. Я там долго не задержался. Ведь мое задание состоит не в том, чтобы любоваться пейзажами, мне нужно просто мчаться по этому Шоссе, спроектированному каким-то чокнутым инопланетным инженером так, что оно тянется вокруг всей планеты, словно лента вокруг коробки с подарком на день рождения. По крайней мере, мне так сказали. По правде говоря, мне совсем не нравится здесь, в кабине железного гроба. Почти все пространство занято канистрами с горючим и продовольствием. Время от времени Компания сбрасывает баллоны с водородом и контейнеры с продуктами и запчастями для турболета, но некоторые из них не долетают до земли или падают вне Шоссе. А я не могу покидать его. Я уже пытался это сделать. Проклятая колымага отказалась поворачивать. Я могу прибавлять скорость или останавливаться, поднимать машину над дорожным полотном или мчаться на бреющем полете, но всегда только по Шоссе, будто я прикован к этой серой ленте, которая сверкает и переливается, как озеро под жаркими лучами солнца.

Несколько секунд я созерцал заправочную станцию. Рядом с ней стояла пустая машина. Бе пассажиров не было видно. Я подождал еще немного, но они так и не появились. В здании (если, конечно, это было здание — как можно быть в чем-то уверенным в этаком дурдоме?) что-то скрипнуло, потом вновь воцарилась тишина.

Я уехал. Машина у заправки принадлежала конкурирующей Компании, и то, что произошло с ее пассажирами (по размерам машины я сделал вывод, что их было несколько), меня не касалось. Вскоре заправочная станция — или что там было, черт возьми! — осталась за моей спиной, и горизонт проглотил ее.

Тут все меняется: пейзаж, климат, даже состав атмосферы. Ты можешь проехать мимо развалин, напоминающих руины Нью-Йорка, а затем с головой окунуться в ад из горящего аммиака, после чего оказаться в окружении стай воющих зверей, которые стараются сомкнуть свои челюсти (или что-то в этом роде) на турболете. Все меняется, нет ничего одинакового. Но дорога все время бежит вперед, вперед, вперед…

Наверное, я сошел с ума, раз согласился на эту проклятую работу. Я действительно сумасшедший — об этом сказал и судья, который вынес мне приговор.

Думаю, мне не суждено завершить работу. До меня никто не сумел этого сделать. Все, что удавалось отдельным счастливчикам, — найти Дверь. Впрочем, логично: если бы кто-то довел дело до конца, то меня не стали бы нанимать. Люди Компании могут быть мерзавцами, но они не из тех, кто швыряет деньги на ветер. Возможно, эту работу вообще нельзя завершить, ведь Шоссе бесконечно. Я слышал, что это невозможно, но, черт возьми, кто может знать об этом? Я отдал Шоссе уже пять лет своей жизни и, кажется, отдам еще больше. Если не погибну. Что, кстати; вполне возможно. Среднее время выживания разведчиков составляет три года, а я уже с лихвой превысил его. Но удача не всегда будет сопровождать меня. Однажды Колесо Фортуны провернется вниз, и я вместе с ним. Что ж, пусть уж лучше так, чем корчиться в тесной кабине три на три, в инопланетном аду, построенном без какой-либо цели. Я так думаю.

— Что ж, кажется, он отвечает нашим требованиям. Как он вел себя в последнее время?

— Ну, вы же знаете, как они себя ведут. Вроде бы он утратил прежнюю агрессивность, но, скорее всего, просто затаился до тех пор, пока не станет возможным вновь показать себя.

— Это именно то, что нам нужно. Как вы думаете, он согласится?

— Возможно.

— Что ж, вызовите его. Я хочу с ним поговорить. И без охраны.

— Вам должно быть известно, что мы будем следить за вашей беседой.

— Это меня не волнует. Я только хочу, чтобы мы были с ним вдвоем. А вы можете записывать наш разговор сколько угодно.

— Хорошо, сейчас я его приведу.

Вчера на Шоссе выпрыгнул гибрид змеи и носорога. Никогда не встречал ничего подобного. Я-то думал, что Шоссе неприкосновенно.

Ho, конечно же, ошибался. К счастью, я вовремя заметил это существо и промчался над ним сверху. Видимо, оно было не опасным. Возможно, ему просто захотелось поиграть со мной, чтобы я погладил его по загривку. Может, я так и сделал бы, если б у этой твари имелся загривок. Но теперь она осталась далеко позади, а Шоссе бежит, передо мной все время по прямой, не кончаясь.

1. Не покидать машину за исключением тех случаев, когда необходимо залить горючее или подобрать запчасти и продовольствие. Но и тогда следует стараться находиться вне кабины как можно меньше времени.

2. Если разведчик Компании просит о помощи своего коллегу, тот должен оказать эту помощь, соблюдая пункт 1.

3. Если разведчик конкурентной Компании исследует ту же территорию, но не проявляет враждебных намерений, его следует игнорировать.

4. Не разгерметизировать кабину до тех nop, пока бортовой компьютер не произведет полный анализ атмосферы. В этом случае необходимо быть готовым к внезапному изменению окружающей среды.

5. Использовать снотворные пилюли не реже, чем через каждые тридцать шесть часов, и не чаще, чем через двадцать часов. Любое применение снотворного, выходящее за эти временные рамки, будет зафиксировано бортовым компьютером и сообщено Компании.

6. Максимально экономить горючее и продовольствие. Разведчик никогда не знает, когда сумеет найти очередной контейнер обеспечения.

7. Постоянно поддерживать в рабочем состоянии очиститель воздуха. Периодически проверять его. От него зависит жизнь разведчику.

СЛЕДУЮЩИЕ ПУНКТЫ ОТНОСЯТСЯ ТОЛЬКО К РАЗВЕДЧИKAM КЛАССА С:

8. Избегать любых контактов с любыми типами существ, которые могут встретиться. Работа по их изучению возложена исключительно на разведчиков класса А.

9. Не сходить с Шоссе ни при каких обстоятельствах, даже если жизнь разведчика находится в опасности. Лишь разведчики классах В вправе исследовать окрестности Шоссе.

— Полагаю, вы знаете, кто я такой, господин Словоски. Он не возразил. Только оглядел собеседника с ног до головы своими светлыми, как у альбиноса, глазами. Лицо его ничего не выражало.

— Я представляю Компанию исследований «Альбрес». Подряжаю для нее разведчиков.

Человек, сидевший на другом конце стола, шевельнулся, сделав почти незаметное глазу движение.

— У меня есть разрешение забрать вас отсюда, если вы согласны на наши условия.

Глаза человека за столом прикрылись, превратившись в холодные голубые щелки. Поднеся руку ко рту, он изобразил зевок.

— Так вот, господин Словоски, я не могу тратить на вас целый день. Интересует вас мое предложение или нет?

— А вы как думаете?

Гость вздрогнул от этого голоса, лишенного каких-либо интонаций, словно он был воспроизведен на синтезаторе речи.

— Мне не платят за то, чтобы думать. Интересует ли вас то, что я хотел бы сказать вам?

— Конечно, нет. Меня интересует, что вы можете мне предложить. А на ваши слова я чихать хотел.

Это было самое длинное высказывание Станислава Словоски за тот день. В дальнейшем у него было достаточно времени, чтобы раскаяться в своей многословности.

А вот в небе маячит корабль Компании.

— Компьютер, визуальный режим. Увеличение пять-три-восемь. С координатной сеткой. Давай.

Да, это кто-то из наших. Я спрашиваю себя, о чем думают эти типы там, наверху. Они же не могут видеть поверхность планеты, скрытую от них пеленой туч, но им известно, что мы (и не только мы) можем видеть их. Подожди-ка: кажется, они что-то сбрасывают. Да, верно: ракетные двигатели вспыхивают и тут же гаснут. Парашют. Эта штука упадет довольно далеко. Ладно, у меня пока нет проблем ни с топливом, ни с пищей. Едем дальше.

— Компьютер, обычный визуальный режим. Давай.

Выжимаю газ до отказа. За спиной свистят турбины. Меня вжимает в сиденье. Краем глаза вижу, как за мной исчезает мир. Впереди меня — Шоссе. Всегда впереди.

Нижеподписавшийся Станислав Словоски берет на себя обязательства в рамках контракта, заключенного им с Компанией исследований «Альбрес» (именуемой ниже Компания), в качестве разведчика класса С, по работе на планете, известной под названием Блюейуэй, звездная система Сириуса (Альфа Большого Пса), пятая планета.

Нижеподписавшийся обязуется под страхом смертной казни не расторгать настоящий контракт. В случае успешного завершения его миссии Компания обязуется выплатить ему вознаграждение в размере двадцати оскопов в сутки. Вознаграждение может быть увеличено в зависимости от погодных условий, длины пройденного пути и результатов выполнения задания.

Нижеподписавшийся обязуется оставаться разведчиком класса С до тех пор, пока он не совершит облет из конца в конец так называемого Шоссе, которое опоясывает вышеуказанную планету, либо пока не найдет Дверь. В случае, если нижеподписавшийся решит покинуть планету, не выполнив какой-либо из указанных выше пунктов, Компания вправе расторгнуть настоящий контракт и привлечь нижеподписавшегося к уголовной ответственности, вследствие чего он может быть приговорен к приведению в исполнение смертной казни.

Нижеподписавшийся обязуется, кроме того, соблюдать нормы Устава разведчиков по классу С. В противном случае он может быть наказан штрафом, вычитаемым из его денежного вознаграждения, либо расторжением с ним контракта со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

Подрядчик:

Джошуа Фернан (представляющий Станислава Словоски перед Компанией исследований «Альбрес»), Представляемое лицо: Станислав Словоски.

Филиал Компании на планете Альбрес, Альфа Центавра А, 19 октября 438 г. по галактическому летосчислению.

Система проста и эффективна. Места в кабине хватает лишь для тела разведчика. Ни больше, ни меньше. Часть его нервных окончаний подключена к электрическим цепям, через которые на тело разведчика ежедневно подаются разряды тока, чтобы заставить работать мышцы. Поэтому разведчику не суждено растолстеть, и его мускулы всегда готовы к действию. Не потому, что Компанию беспокоит состояние здоровья разведчика — просто если он растолстеет, то не поместится в кабине и даже может умереть, а это будет означать, что Компания выбросила деньги на ветер.

Система проста и эффективна. Тело разведчика подвергается химической обработке, уменьшающей потребность в отдыхе. Снотворные пилюли обеспечивают 20 минут глубокого сна. Строго столько, сколько требуется. И вовсе не потому, что Компанию волнует психическое здоровье разведчика. Но если он сойдет с ума, то окажется ни к чему не пригодным.

Система проста и эффективна. Синтетические продукты с адекватным содержанием белков, калорий, витаминов и солей. Все легко усваивается организмом. Вреда почти нет. Вода, в которой нуждается тело человека, содержится в пище. А условия труда Компанию абсолютно не интересуют. Для нее главное — чтобы разведчик продолжал двигаться по нелепой дороге безумной планеты.

Вчера я наткнулся на Ревуна. Вернее, на то, что от него осталось. Он был хорошим парнем. Когда мы встретились в первый раз, он попытался прикончить меня, хотя мы оба работали на одну Компанию. Потом, когда мы узнали друг друга, он мне пришелся по душе. Думаю, и я ему тоже; иначе он не делился бы со мной своими компьютерными познаниями. Ревун усовершенствовал мой бортовой комп, адаптировав его к моим запросам так, что он словно стал частью тела. И это не раз спасало меня в различных передрягах.

Турболет Ревуна был полностью разрушен, часть обломков валялась за пределами Шоссе. Не знаю, что с ним случилось, какая штука могла рухнуть на него сверху, но она наверняка была громадной и очень тяжелой. Из всех, кого я встречал, у Ревуна была самая быстрая реакция. Однажды я видел, как он избежал столкновения с огромной пружиной, хотя у него совсем не было времени для маневра. Но он сумел это сделать, и его турболет остался целым и невредимым, без единой царапины.

Ревун нравился мне. Он принимал жизнь такой, какая она есть, а это единственный разумный подход. Помню нашу последнюю встречу. Она произошла два с лишним месяца назад. Он подлетел ко мне, узнал и стал выделывать головокружительные фигуры на своем турболете. Потом мы остановились потрепаться. К счастью, рядом оказался контейнер с горючим и пищей, и мы сумели обмануть свои компы, чтобы покинуть кабины турболетов. Всегда, когда я выхожу из кабины, мне кажется, что я не смогу сделать ни одного шага, рухну лицом в грунт и буду валяться до тех пор, пока какая-нибудь неизвестная тварь не сожрет меня. Но проклятые микротоки поддерживают наши мышцы в отличном состоянии — по крайней мере, достаточном для ходьбы и даже для бега, если нам вздумается рвануть во весь опор.

Мы с Ревуном провели вместе пару часов, болтая о разных пустяках. Он был родом с Земли, из Европы, если я не ошибаюсь. А вчера его изуродованное тело лежало среди обломков турболета. Он мне нравился. Может быть, в другом мире и в моей прежней жизни он стал бы моей жертвой или, наоборот, я — одной из его жертв, кто знает… Но здесь мы были друзьями. Я ценил его, черт возьми! А теперь от него осталась кучка сгоревшей плоти среди обломков.

Такой конец ждет и меня. Рано или поздно нечто подкараулит меня и сделает со мной то же самбе, что оно сделало с Ревуном, или еще хуже. И тогда я перестану существовать.

Я остановил машину, созерцая останки турболета и Ревуна до тех пор, пока проклятый комп не уведомил меня, что разрешенное время истекло. Я включил максимальную скорость и покинул то место.

Блюейуэй — пятая планета системы Сириуса (Альфа Большого Пса). Непригодна для колонизации. Территорию исследуют различные компании.

Доступная тематическая информация:

— общие сведения и история;

— видимость с орбиты;

— схема Шоссе;

— категории разведчиков;

— животный и растительный мир;

— атмосфера и окружающая среда;

— Двери.

Видимость с орбиты:

С ближней орбиты — практически нулевая. Из космоса Блюейуэй выглядит как шар, покрытый облаками. Облачность не пропускает все виды электромагнитного излучения. Однако это не означает, что волны не проходят через слой облачности. Просто они не возвращаются обратно. Планета безвозвратно поглощает всю поступающую из космоса энергию. Так обстоит дело с точки зрения наблюдателя, потому что в действительности подобное невозможно, иначе планету давно бы уничтожило столь резкое нарушение энергобаланса.

Видимо, следует полагать, что планета как-то использует все виды излучений. По этому поводу имеется множество различных гипотез, начиная с теории о том, что Блюейуэй использует внешнюю энергию для создания различных атмосферных сред вокруг так называемого Шоссе, и кончая предположением, что планета просто рассеивает энергию неизвестным нам образом.

В любом случае очевидно: электромагнитные волны и, в частности, световые лучи в видимой части спектра достигают поверхности планеты. Это доказывают многочисленные наблюдения разведчиков, для которых небо представляется абсолютно нормальным; они видят на нем созвездия, а также космические корабли, пролетающие мимо планеты или находящиеся на ее орбите.

Таким образом, облачность функционирует как сеть одностороннего действия: электромагнитные волны могут проходить через нее к планете, но задерживаются при их возвращении обратно в космос. Поэтому разведчики могут принимать сообщения с кораблей Компании, однако не способны что-либо передать. Как выяснилось, есть только один способ пробить щит, окружающий планету — луч гамма-лазера, но высокая стоимость эксплуатации ограничивает возможности, применения аппарата лишь чрезвычайными ситуациями. Разведчики используют его лишь при обнаружении Двери. Кроме того, гамма-лазер применяется бортовым компьютером для сигнала о том, что разведчик нарушил условия контракта. В остальных случаях разведчик не может поддерживать связь с базой.

До настоящего времени мы знаем эту планету только по картам, которые были составлены выжившими разведчиками. Из них следует, что на Блюейуэй отсутствует всякая логика и целесообразность. В частности, бывали случаи, когда разведчики пересекали один и тот же район, но всякий раз он отличался от того, что было запечатлено на карте.

Сейчас ночь. Приближается время снотворных пилюль. Они мне не нравятся и никогда не нравились. Но мне действительно нужно поспать, а без снотворного ничего не выйдет. Эти типы из Компании — своего рода извращенцы, сукины дети. Сначала они обрабатывают нас химией, чтобы добить желание спать, а потом снабжают пилюлями на полчаса концентрированных сновидений. Они говорят, что это полезно для нашего психического здоровья. Хотя вполне могли бы оставить наше тело в прежнем виде. Но тогда нам требовалось бы, как минимум, восемь часов сна, что весьма непродуктивно. Компании и так теряют слишком много разведчиков.

Достаю пилюлю из аптечки. Она медленно тает во рту, с отвратительным сладким вкусом, который завершается капелькой горечи. Шоссе расплывается передо мной. Теперь я заложник бортового компа.

Через двадцать минут я просыпаюсь посреди ада, объятого разноцветным пламенем. В кабине невыносимо жарко. Испечься можно. Сотни огоньков загораются и гаснут на панели управления. Комп свихнулся. Что ж, добро пожаловать в клуб самоубийц, электронная рухлядь, — теперь нас двое.

Наконец пламя медленно гаснет, оставаясь позади машины. Новая местность выглядит достаточно безопасной, и я приказываю компу-инвалиду остановиться и оценить ущерб. Через десять тоскливых минут искусственный и неестественно любезный голос сообщает, что ничего серьезного не произошло. Некоторые датчики отказали из-за перегрузки, а в разных местах корпуса турболета от сильного жара потрескалась краска. Но, вырываясь из огненного ада, мы потратили почти половину запасов горючего. Это скверно, хотя могло быть и хуже. Оставшегося топлива хватит на два-три дня. Если за это время мне удастся найти канистру с горючим, то я спасен. Если же нет… Что ж, у меня всегда в запасе есть возможность нажать красную кнопочку. Тогда турболет взмоет стрелой вверх, и за облаками кто-нибудь подберет меня. Но это будет означать, что я расторг свой контракт — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Об этом лучше не думать. Вообще ни о чем не думать. Жми по Шоссе и молись о горючем.

Двери. Ах, да, Двери… Несомненно, это интересный вопрос. Спасибо, Михайлович, можете сесть. Двери… Подождите, у меня погасла трубка… Тф-фери… Кто-нибудь может объяснить, что они собой представляют?.. Как я и предполагал… Хорошо, тогда я вам расскажу о Дверях. Я скажу вам только одно: мы о них ничего не знаем, вот и все. До сего момента ни один из тех разведчиков класса Д, которые входили в Двери, не вернулся обратно — разумеется, если: речь идет о перемещении в пространстве. Нам известно лишь, что эти артефакты — порождение планеты Блюейуэй, что время от времени Шоссе разветвляется и одна из дорог на такой развилке может привести к Двери. Вот и все. Конец диссертации. Нет-нет, это была шутка. У нас еще остается несколько минут, а мне платят за то, чтобы я говорил с вами целый час, хотя, как я подозреваю, вам абсолютно до лампочки то, что я мог бы вам сказать. Но раз уж мы завели об этом речь… что за долбаная трубка!.. я должен признаться, что все это не интересует даже меня самого. Можете идти, если хотите… Нет, это я опять шучу. Надо бы бросить курить… Итак, Двери… Странное, конечно, название, но эти штуковины похожи именно на дверь. На обычную дверь обычного дома… этакий прямоугольник с дверной ручкой посередине, с замком и декоративными планками. Черт его знает, что это такое. Ну, вот теперь действительно всё… Когда разведчик находит Дверь, то имеет право завершить свой контракт. Тогда он возвращается домой или куда-нибудь еще, с деньгами в кармане, а Компания посылает разведчика класса Д исследовать Дверь. Тот приземляется на Блюейуэй, хотя термин «приземляться» тут не годится… в общем, совершает посадку. Иногда, если ему повезет, место расположения Двери не смещается (а зачастую выходит как. раз наоборот), и разведчик обнаруживает ее именно там, где она была найдена в первый раз. Он подходит к ней, входит… и исчезает. А теперь, поскольку это всё на сегодня… к тому же скоро прозвенит звонок… через… пять… четыре… три… два… один… Ага! Ну а завтра я хочу, чтобы вы представили мне анализ третичных уравнений Каренкова. До свидания.

Однажды я имел женщину. Или лучше сказать, что она имела меня. Это старая хохма периода Междуцарствия. Я вычитал ее в одной из книг Лао-Шэ Эрнандеса. Великий был тип, этот Лао-Шэ, мы бы с ним спелись, это точно: Я бы рассказал ему анекдот про Бэтмана. Я ведь многое знаю о временах накануне Беспорядков, особенно что касается хохм, да и не только… Жаль, что я провел на том свете почти пятьсот лет. Вот это было настоящее наказание…

Я имел женщину или она имела меня — какая теперь разница в этом бессмысленном аду? Хотя, наверное, если бы в аду был какой-то смысл, то он перестал бы казаться адом. Раньше были другие времена, как принято говорить. Столько воды с тех пор утекло… И все-таки я еще помню ее лицо и вижу его перед собой каждую ночь, когда выключаю свет в кабине и веду машину только при свете фар, выхватывающих из тьмы Шоссе. Да-да, я совершенно отчетливо вижу ее.

Однажды у меня была женщина. Да, не красотка. Но я любил ее, и, думаю, она любила меня — по крайней мере, поначалу. Нет, она не была сногсшибательной женщиной, да я и сам оставлял желать много лучшего, поэтому мы с ней были отличной парой — если, конечно, в этом безумном мире люди вообще способны подходить друг другу.

Однажды у меня была женщина. Всего один раз и так давно… Я помню ее лицо, ее глаза. Глаза у нее… Откуда берется такая властность в женском взгляде? А еще красота, жалость, нежность? Ее глаза… Следовало бы принять закон, запрещающий такие глаза, чтобы они не могли смотреть на меня из глубин времени, врываясь в мои кошмарные пилюльные сны и заставляя меня корчиться от тоски. Да, такие глаза надо запрещать законом.

Я имел женщину. Да, это был я… Она не была богиней, но она была женщиной, и ее глаза смотрели на меня как… Ни у кого больше нет такого взгляда. Ни у кого. И ведь взгляд-то — ничего особенного, кто, черт возьми, будет спорить с этим? Но почему-то мне было достаточно ее взгляда — он до сих пор преследует меня…

Однажды… или это было во сне?.. я имел женщину. Ее глаза пленили меня, смяли, сделали беззащитным.

Однажды я имел женщину. И убил ее. Ее глаза не переставали смотреть на меня, пока она истекала кровью. Эти глаза… Никогда больше я не увижу таких глаз, как эти. Думаю, что я любил больше глаза, чем ту, которой они принадлежали. Я убил ее. А она, умирая, все глядела на меня. Она продолжала смотреть на меня, пока истекала кровью, своим бездонным и беззащитным взглядом. Я любил ее, когда целая свора врачей твердила, что я свихнулся. Я любил ее, когда адвокат-импотент назвал меня монстром. Я любил ее, когда двенадцать неудачников выносили вердикт, приговаривая меня к сумасшествию. Я любил ее. Да-да, я любил ее. Я любил ее глаза. Впрочем, и ее саму — тоже…

Однажды у меня была женщина. А теперь у меня есть только Шоссе. Всегда впереди. Только это. У меня была женщина, но её уже нет. У меня остались лишь ее глаза. И Шоссе. Надо было запретить эти глаза, надо было принять специальный закон против них.

Она была мне нужна.

Дорога ведет только вперед. Да, вот она тянется передо мной, никуда не сворачивая, всегда прямо, становясь все уже и уже, пока полностью не исчезает. Но на самом деле она есть, и она тянется всегда впереди меня.

Вокруг меня пустота. То есть ничего не видно. Только Шоссе и в стороне от него что-то белое, сверкающее, на что невозможно взглянуть. Ничего нет, только одно Шоссе.

Дорога ведет всегда вперед, да-да, всегда вперед. Кто это сказал? Наверное, кто-то это сказал. Да, кто-нибудь. Всегда вперед, всегда прямо.

Белое сверкание улетучивается, и я оказываюсь среди нагромождений каких-то дурацких конструкций, не имеющих никакого смысла, сделанных из какого-то морщинистого и неестественно пористого материала, который мерно колышется, словно дышит. Абсурд. Прошу комп проверить состав атмосферы. Как я и предполагал, дышать снаружи невозможно. Высокое содержание углекислого газа, а кислорода очень мало.

А дорога ведет всегда только вперед. The road goes ever on and on. Теперь я припоминаю, это сказал старый Профессор. А я был Фродо… Нет-нет, я был Бильбо. Или и тем, и другим. Неважно. Дорога ведет всегда вперед.

— Что ж, засранцы, посмотрим, как вы с этим справитесь. Засранцы. Он нас так называл. Засранцы. Для него мы были не более чем засранцами, кусками дерьма, которых он должен был научить выживать на планете, превращенной чужой расой в самый большой дурдом во всей Вселенной.

— Словоски, и это все, что ты можешь? Я-то думал, что ты — знаменитый убийца. Или тебе надо слышать вопли беззащитных жертв, сукин сын?

Он был высокого роста. В первые дни он казался мне вообще огромным как гора. Его мускулы натягивали кожу так, что она чуть не лопалась вместе с рубашкой. Он был высокого роста, а его мозги были такими же квадратными, как его нижняя челюсть. Раньше он был солдатом. Уволился из армии из-за самоубийства одного рекрута. Об этом поговаривали за его спиной шепотом, чтобы он не услышал. Да, мы боялись его, но теперь мне кажется, что он больше боялся нас, чем мы — его.

— И вот так ты надеешься выжить? Именно так ты будешь действовать, когда какая-нибудь зеленая скользкая штука бросится на тебя? Руки по швам, Хуарес, когда я с тобой говорю!

Он жил в вечном страхе. Да, теперь я знаю, что страх преследовал его, это была самая настоящая паника. А мы расплачивались за его страх. Он вымещал его на нас, как когда-то выместил на том новобранце, который покончил с собой. Мне не было жаль беднягу, ведь тот, кто не намерен выжить любой ценой, не заслуживает иного обращения. Тебя могут обзывать самыми последними ругательствами, но жизнь — это единственная твоя цель, и лишь за нее ты должен цепляться. Нет ничего более ценного, чем жизнь. Да, он боялся нас, и вовсе не потому, что мы могли убить его. Не знаю почему, но он нас боялся. Теперь я часто вспоминаю его крохотные глазки, похожие на голубые щелки, в которых нельзя было разглядеть что-либо, кроме страха. Этот тип наверняка наложил бы в штаны, если бы не боялся опозориться перед нами.

— Мне по барабану то, что может сделать бортовой комп! Я должен научить вас выживать своими собственными силами, даже если ради этого мне придется убить кого-нибудь из вас!..

И он хорошо нас натаскал. Да, человек с носорожьей челюстью научил нас выживать. Покуривая свои вонючие сигареты, он научил нас, как самим постоять за себя. Пуская в ход свои гипертрофированные бицепсы, он наделил нас умением выбираться живыми из самой опасной ситуации, какую он только мог представить своим скудным умишком. Он научил нас всему.

Вот козлы! Они нападают на меня. Наверное, полностью спятили, раз не могут придумать чего-нибудь получше, чем набрасываться на меня… Вот и чудесно, именно это мне было нужно. Сейчас они снижаются. Что ж, пусть узнают, как иметь дело с камикадзе.

— Комп, режим атаки. Отклонение один-три-пять. Давай.

Эта железяка — просто чудо, в этом нет сомнений. Тем более, после того усовершенствования, которое проделал с ней Ревун. Турболет резко взмывает вверх, и они лезут вверх за мной. Они еще не знают, что их ждет. Вот они, прямо подо мной. Черт, плохо дело: у них лазеры. Ну и ладно…

— Комп, полный стоп. Давай.

Вот так, прекрасно. Машина камнем рушится вниз, а они продолжают набирать высоту. Давайте, давайте, малыши. Успеете наделать в штаны перед смертью. Я вновь испытываю полузабытое ощущение охотника. Боже, сколько же времени прошло с тех пор, я даже успел забыть, каково это, а это так здорово!.. Земля все ближе, ближе… Еще немного, еще…

— Комп, вверхполнаямощьдавай!

И я опять набираю высоту. Они по-прежнему внизу и полностью сбиты с толку. Хороший залп на высокой мощности. Слишком просто для них. Посмотрим, удастся ли нам повтор. Противник переворачивается, явно намереваясь сопротивляться. Залп! Тебе не больно, дружок? Прекрасно. Ты шустрый, намного шустрее, чем твой товарищ, который уже превратился в груду расплавленного металла и сожженной плоти. Хороший ответный выстрел, он чуть не достал меня. Повернись-ка, приятель, вот так, хорошо…

— Комп, огонь-три на поражение цели. — Я выжидаю нескольку мгновений. — Давай!

Колпака кабины, этой драгоценной герметичной стекляшки, как не бывало. А теперь еще пару… Подожди-ка, декорации меняются. Гениально! Мы влетаем в участок Шоссе, где нет кислорода. Я вижу, как он корчится и изгибается в тесном пространстве кабины. Потом его лицо зеленеет. Наверное, в воздухе содержится какой-то яд. Его турболет теряет управление. Сейчас он упадет. Если мне хоть капельку повезет, он рухнет на Шоссе, и тогда, если турболет не взорвется, я смогу слить горючее из его бака.

Славная получилась охота. Бедняги, им не следовало нападать на меня. Кажется, они были из компании «Стресс», судя по бортовым эмблемам. Но это уже не имеет значения.

Хороший выдался денек.

— Скажите мне одну вещь, Шнейдер, почему — именно мы?.. Врач взглянул на него из-за стекол своих очков — анахронизм, который, по его мнению, годился в качестве защиты от пациентов.

— Что вы имеете в виду?

— Вы прекрасно знаете, о чем я. Почему компании набирают своих разведчиков из отребья?

Врач пожал плечами и скрестил руки на груди. Толстыми пальцами побарабанил по предплечьям.

— Ну, это сложный вопрос. Просто, как показал опыт, лица с определенными умственными патологиями адаптируются к изменениям окружающей среды на Блюейуэй лучше, чем… гм… нормальные люди.

— Ну да. Нормальный человек давно бы спятил. А с нами этой проблемы не возникает. Мы и так уже психи, дальше некуда.

Врач вынул изо рта потухшую трубку и вновь поджег табак в ней. Еще один анахронизм — наверное, тоже выполняет защитную функцию. Облако сизого дыма наполнило помещение. Приятный запах.

— Не совсем так. Я бы сказал, что ваш разум — ввиду его особых характеристик — лучше подготовлен к резким изменениям обстановки, которые типичны для Блюейуэй.

— Обстановка для психов, да? Обстановка без всякой логики, без целесообразности. Как мы сами.

Трубка погасла. Врач снова принялся раскуривать ее.

— Скажите, а почему вы согласились на эту работу?

— Это лучше, чем камера три на четыре, обитая мягким поролоном. Полагаю, лучше этого может быть даже инопланетный дурдом.

Я стою здесь, уже почти полчаса. Вскоре пластиковый голос компа сообщит мне, что я исчерпал лимит времени, отпущенный для остановок. Пусть он засунет этот лимит себе в задницу! Я никогда не думал, что это может произойти со мной. Всю жизнь мне не везло, так почему же должно было повезти на этот раз?

Боже, что я делаю! Я отдаю компу команду трогать с места, а на развилке свернуть вправо. Я еще не верю своим глазам, настолько это нереально. Но турболет послушно уходит вбок, и мы покидаем Шоссе. Развилка. В конце ее будет Дверь, а это означает обратный билет домой. Это нереально, я знаю.

Через несколько метров после поворота от Шоссе не остается и следа. Я знаю, что оно там, слева от меня, но я его уже не вижу. Небо тоже куда-то исчезает, и вокруг меня остается лишь развилка и темнота. Я нервничаю, мои руки потеют и дрожат. Это нереально, я знаю.

Время течет, течет, течет, но ничего не происходит. Только дорога, только развилка, только неразборчивые тени вокруг меня. Нет ни неба, ни земли. Только развилка и мрак. Моя одежда пропитана потом. Комп спрашивает меня, нужно ли мне успокоительное. Он говорит, что мое сердце бьется слишком часто. Пошел в задницу, не нужно мне никакое успокоительное! Я хочу увидеть ЭТО, находясь в полном сознании и оставаясь самим собой.

Турболет останавливается. Что-то мешает ему двигаться дальше. Вытираю пот с лица и вижу ее. Дверь. Вот она. Боже мой, это же Дверь! И я выберусь из этого инопланетного дурдома и вернусь домой! Надо только включить гамма-лазер и подняться на орбиту. Там меня подберет корабль Компании. Мне заплатят и доставят на Альбрес.

Вот она, передо мной. Стоит неподвижно. Мой обратный билет. Билет — куда? На самом деле нет такого места, куда стоило бы отправиться. В другой дурдом, в карцер или в то, что идиоты называют реальным миром? Обратный билет. Чтобы вернуться в безумие. Билет для возвращения к монотонности, к серости, к пустым, бездумным лицам. Билет для возвращения в пропасть, в мир без тех глаз, которые я своей рукой закрыл навеки. Дверь. Приговор к возвращению в чужой мир.

Комп вызывает меня. Он просит разрешения связаться с Компанией и доложить об обнаружении Двери. Приказываю ему подождать. Он, подождет, но несколько минут, не больше. А потом, хочу я этого или нет, он выйдет на связь с Компанией.

У меня мало времени. Надо решаться. Проверяю состав воздуха снаружи. Там немного холодно, но можно дышать. Открываю колпак кабины. Выпрыгиваю из турболета. Голос компа осведомляется, куда это я собрался. Ему-то какое дело? Подхожу к Двери. Она выглядит как обыкновенная дверь, таких миллионы, вот только стоит она неподвижно посреди пустоты. Я долго гляжу на нее. Позади меня комп завывает, как сумасшедший. Он говорит, что свяжется с Компанией, и если я не вернусь в турболет, то меня не смогут забрать отсюда. Идиот. Тупая машина.

Я смотрю на Дверь. Да, это билет, но не обратный.

Моя дрожащая рука ткнется к Двери. Прикасаюсь к ней. Никаких ощущений. Делаю шаг вперед. Еще один. Теперь она всего в нескольких миллиметрах от кончика моего носа.

Решайся же! Еще один шаг.

Я вхожу в Дверь.