«Чиркнуть спичкой»

ЕВГЕНИЙ СВЯЗОВ Чиркнуть спичкой

Чиркнуть спичкой -

этого достаточно для создания иллюзии того,

что можешь сжечь мир…

Перед ней стоял простой выбор: как умирать.

Впереди, в круглой комнате, дырявый свод которой держался на колонне пыльного тусклого света, шуршал костями мертвых великан. И ещё впереди был тупик.

За спиной, с камня длинной лестницы, начавшейся в зале, где остались все остальные, уже слышался скрежет подкованных сапог гоблов, нанизанный на ритм гулкого топота тролля…

Она могла бы написать прекрасную Симфонию Шагов Смерти в Темноте…

…если бы могла писать музыку, которую стали бы слушать…

…если бы вообще могла что-то делать хорошо…

Она стиснула зубы и огромным привычным усилием подавила рыдания. Тело так же привычно стало камнем, замуровав внутри себя движение рук, рвущихся закрыть уродливое лицо…

…хотя бы лицо.

Взгляд устремился в пустоту, затягивая в ничто слёзы, готовые пролиться на мир.

Миг небытия.

Потом она тихонько вздохнула.

Ей в очередной раз удалось спасти мир от своего плача.

От крика о своей уродливой громоздкой неуклюжести неумелой полукровки, из жалости принятой в клан, из великого сострадания обученной тому малому, чему она смогла научиться.

И, как теперь оказалось, не оправдавшей вложенного.

Предательницей.

Она вернулась к своему выбору.

Ну что ж. Раз она – предательница, то значит, она пойдёт вперёд и заманит тех, сзади, в ловушку. Великан прервёт её никчемную жизнь одним несильным ударом…

…может быть.

…Может быть, у неё получиться умереть быстро, хотя, наверно, он её изуродует, она станет калекой, потом гоблы договорятся с великаном, они отберут у неё Каменный Свиток, а потом бросят, даже не сжалившись, чтобы добить. И её догрызут, заживо, крысы.

Она представила вонючую крысиную морду с распахнутой пастью, приближающуюся к глазам…

Она вздрогнула.

Надо напасть на великана — может быть, он напугается и убьёт её.

Шаги за спиной стали четкими, как последние удары сердца. Её размышления сожрали несколько вздохов времени, которые выменяли на свои жизни и подарили ей те, кто был с ней.

Она посмотрела вперёд. Впереди её ждал круглый зал…

…тупик, которым окончится её жизнь.

В пыльном сумраке, окружавшем колонну света, мелькнула массивная фигура.

Она подняла руку с кинжалом и бросилась к этой фигуре.

Её Смерть, шагнувшая из призрачного потом в реальное сейчас, легким касанием разбила камень, под которым она прятала крик. Глаза впервые и в последний раз в жизни освободили брызги слёз. Из легких вырвался крик дикого страдания, крик жалости к себе и ненависти к своей никчёмности. К своей слабости…

…ей не хватило сил удержать плачь.

Массивная фигура повернулась.

Там, где должны были быть светло-голубые бельма глаз, тускло сверкнули круглые ПЯТНА ТЕМНОТЫ.

Вихрь леденящего ужаса задул искорку её отчаянного движения, сковал её мысли, заморозил её дыхание. Она замерла. Её глаза смотрели на лицо великана, но отказывались его видеть.

Потом её тело тихо всхлипнуло и закрыло глаза, чтобы не видеть ЭТОГО. Её рука, уже не повинуясь ей, но ещё помня начатое и не законченное движение, взмахнула кинжалом. Рука обо что-то стукнулась.

Она поняла, что это…

..всё.

Сердце остановилось.

Сейчас. Сейчас – удар, немножко боли и всё...

…Удара не было.

Глухо бухнуло сердце.

Сквозь ожидание смерти прорвалось какое-то желание. Желание вздохнуть.

Она с тихим всхлипом втянула воздух и поняла, что умереть не получилось.

Её поймали. Толстые теплые змеи, обвившие её запястье – это рука великана, небрежно поймавшего её удар.

Великана с ГЛАЗАМИ ТЬМЫ.

Она всхлипнула ещё. Потом почувствовала, что из-под зажмуренных век бегут дорожки слёз.

В зал ворвалось клацанье подкованных сапог гоблов.

Неторопливая неумолимая сила вытянула кинжал из руки. Рука великана отпустила её руку.

Она проиграла.

Полностью.

Она стояла посреди залы с врагами.

И она даже не знала, что будет дальше.

Ей стало всё равно.

Она разлепила глаза, в которых кончились слёзы, чтобы посмотреть на свою судьбу.

Волна гоблов, закатившись в залу, полукругом растеклась вдоль стен. За спинами тех, кто остался в коротком проходе, маячила морда тролля.

В паре шагов перед ней, прямо в основании колонны света, громоздилась куча оружия – гобловского, карловского, и непонятно чьего.

Боком к ней, боком же ко входу, стоял великан, и вытягивал из кучи меч.

Мелкая, как песчинка, часть сознания шевельнулась, и начала отмечать странности.

Великан был мелкий… для великана – всего на две головы выше неё. На его голове были волосы. КОРОТКИЕ ТЁМНЫЕ волосы. И у него на носу что-то висело. Какая-то штуковина, цепляющаяся тонкими лапками за уши. Зверь-управитель, искажающий зрение и слух?…

Великан с тихим невнятным неодобрительным бурчанием поднял тёмный двуручный клинок, показавшийся в его руках детской игрушкой. Взял одной рукой за рукоять, второй за кончик. Надавил.

… Меч с тихим звоном лопнул и рассыпался на несколько осколков.

Она вздрогнула. Гоблы тоже.

Массивная фигура, заполнившая своим присутствием всё пространство зала, вытащила из кучи оружия секиру, подняла ногу, согнула топорищё о колено. Топорище с хрустом треснуло. Уронив обломки на пол, великан коротко недовольно буркнул, повернулся к гоблам и по-человечески развёл руками.

«Да он извиняется!» – пронзила её мысль, – «он извиняется, что не может найти оружие».

Гоблы замерли, заворожено глядя, как великан вытаскивает из кучи ещё один меч. Через мгновение согнутое и перекрученное лезвие с лязгом упало на пол.

Великан, издавая громкое гулкое ворчание, похожее на гром далёкой грозы, расшевелил кучу оружия ногой и, углядев что-то внизу кучи, с радостным бурком наклонился и дернул. Мечи, сабли, топоры, секиры полетели во все стороны, а у великана в руках оказалась большая черная алебарда со множеством изгибов и шипов.

От алебарды веяло холодной черной магией. Волна магии, почти ощутимая, почти видимая, потекла по рукам великана к голове.

«Оружие одного из Чёрных Пальцев» – с ужасом подумала она – «заколдованное подчинять себе носителя и вести его к Хозяину…»

Потом она мимолётно удивилась тому, что ужас был какой-то слабый… какой-то несерьёзный. Потом она поняла, что великан настолько заполняет собой всё – даже мысли, что почти не оставляет места ничему – даже ужасу.

Пара гоблов тихо пискнула.

Великан успокаивающе поднял руку, а потом положил Копьё на колено.

Вокруг великана стремительно начало сгущаться черное облако чужой воли.

Великан, недовольно бурча, помотал головой и согнул древко. Древко выгнулось, захрустело, но выдержало.

Магия, сгустившаяся вокруг копья и великана, начала приподнимать волоски на её шее и пощипывать кончики пальцев.

Великан, пошатнувшись, помотал головой, упёр древко одним концом в пол и резко махнул ногой.

Блеснула багровая вспышка. Волна магии, прокатившаяся по залу, скрутила её мышцы.

Безжизненные обломки Копья упали на пол.

Великан, замерший на одной ноге, удивлённо посмотрел на вторую ногу, согнутую и прижатую к животу. Нога слабо дымилась. Он недоверчиво похлопал по ней руками, выколачивая дым, поставил на пол и коротко злобно буркнул. Потом пренебрежительно махнул рукой на оружие и повернулся к входу в зал.

Он помахал в воздухе перед собой руками, выполняющими хватательные движения. Потом вздохнул, сжал кулаки, пригнулся, став похожим на согнутую пружину, и недовольно зарычал.

Гоблы пару мгновений не шевелились. Даже не дышали.

Потом кто-то опомнился, издал пронзительный визг – и загалдели и затрещали все. Раздавшись в стороны, гоблы освободили проход и в комнату шагнули трое, ведущих на магических цепях тролля.

Гулкий топот тролля пронизал скрип натягиваемых луков. Тролль шагнул вперёд и встал в шаге от великана.

Она быстро окинула взглядом лучников, убедилась, что все целят в великана, а не в неё, и посмотрела на тролля. Точнее, на троллицу. Длинные, толстые ноги с обломанными когтями на пальцах поддерживали широкий таз, выше была тощая мускулистая талия, с которой свисал кусок кожи, прикрывающий промежность. Выше талии, ничем не прикрытые, торчали два острых холмика грудей. Ещё выше, сквозь сплетения свисающих на лицо грязно-зелёных косм, виднелись блеклые желтые глаза, из взгляда которых всё разумное было высосано магией ошейника.

Не просто троллица…

…Подросток, чью волю один из Пальцев сломал Ошейником и кого превратил в куклу, в орудие убийства, послушное руками гоблов.

Ей стало её жалко.

Она перевела взгляд на великана.

Великан, медленно провёл взглядом по троллице – от грязных поломанных когтей на ногах до спутанных косм на лице. Пару мгновений он высматривал что-то на лице троллицы.

Потом он опустил взгляд на гоблов. Распрямился, разжал кулаки, и обличительно забурчал, энергично размахивая ладонями и тыкая ими в погонщиков.

Не прекращая бурчать, он шагнул вперёд. Троллица, чуть отшатнувшись, махнула дубиной, зажатой в правой лапе. Великан быстро сгорбился, став ниже ростом, и сделал ещё шаг вперёд. Дубина просвистела у него над головой. Его рука, описав еле заметную дугу, толкнула троллицу в плечё. От толчка её развернуло к нему боком. Он шагнул к ней за спину. Его руки коснулись ошейника. Троллица пронзительно взвизгнула. Взвизг стал хрипом когда он, потянув за ошейник, чуть придушил её. Выронив дубинку, она схватилась за впившуюся в горло стальную полосу.

Великан очень громко буркнул, на миг став похожим на утрамбованную горную лавину, которой придали форму тела.

Под его руками на затылке троллицы полыхнула багровая вспышка. Троллица с воплем рванулась вперёд, и упала на пол, сбивая гоблов. Великан отпрыгнул назад и посмотрел на свои дымящиеся руки, сжимающий куски ошейника. Потом он издал тихий ошарашенный бурк, уронил сломанный ошейник на пол и перевёл взгляд на гоблов.

Те их них, кто не валялся на полу, сбитый с ног троллицей, ошарашено смотрели на обломки ошейника. Потом кто-то из них завизжал, и по великану хлестнул поток стрел. Его лицо и грудь обросли короткими древками. Как минимум десяток стрел пробили шкуру, внеся в кровь яд. Великан на миг застыл, потом взмахом руки смахнул стрелы, застрявшие в лице, и прыгнул вперёд, к левому краю полукольца гоблов.

Две массивных змеи великанских рук схватили двух гоблов и метнули в лучников на правом краю строя. Два тела, посбивав гоблов с ног, с чавканьем и хрустом врезались в стену, и, отскочив, шмякнулись на пол. Мелькнувшая нога великана столкнулась самым крайним слева гоблом. Смявшееся тело гобла, разбрызгивая капельки крови, пролетело ко входу, разбрасывая в стороны остальных, ещё живых, гоблов.

Троллица с рёвом поднялась на колено и окинула зал взглядом глаз, пылающих огнём бешенства. Её руки схватили двух гоблов за шкирку, стукнули головами, потянулись к следующим.

Великан с легкостью жука-водомерки скользнул к правому краю строя, начавшегося рассыпаться на бегущие к выходу фигурки. Нога великана стала тусклой шуршащей вспышкой, еле заметно полыхнувшей перед двумя крайними фигурками. Два обезглавленных тела, крутанулись в воздухе, разбрызгивая струи крови из обрывков шей, и шмякнулись на пол. Сбитые великанской ногой головы, пронеслись сквозь пространство и врезались в кучку гоблов справа от входа, сшибая их с ног.

Троллица, обнаружив, что на ногах не осталось ни одного гобла, с утробным ревом начала прыгать по визжащей и слабо шевелящейся массе гоблов.

Великан, застыв в паре шагов от входа, пару вздохов времени смотрел, как она топчет чмокающий и похрустывающий ковёр тел. Потом он плавно скользнул к ней, его ладони змеями натекли на её локти, а потом стиснули их, прижимая к боками. Удавы рук великана оторвали добычу от земли. Великан скользнул в назад и опустил троллицу на свободное от тел место.

Троллица, зарычав ещё громче, рванулась в объятиях, стискивающих её с мягкой мощью толщи воды, давящей на океанское дно. Руки великана чуть вздрогнули, удерживая её могучий рывок. Затем, вытесняя из пространства рёв троллицы, по залу разлилось громкое пронзительное шипение. Троллица замолчала. Великан ещё пару раз успокоительно шипнул, с каждым разом всё тише, а потом разжал объятия.

В зал пришла тишина. С ней неуверенно спорили лишь еле слышные хлюпы, издаваемые кровавым месивом тел гоблов.

Троллица всхлипнула и сгорбилась, став маленькой и жалкой. Её колени подломились. Она медленно опустилась на пол и тихонько утробно заплакала.

Великан, на миг задержав взгляд на понурой голове и вздрагивающим плечам, повернулся к низенькой хрупкой фигурке с острыми ушками, торчащими сквозь уложенные прядки белоснежных волос.

Те несколько вздохов времени, в которые великан втиснул бойню, она стояла не шевелясь. Ничего не чувствуя и почти не дыша.

Плачь троллицы…

… плачь жалости к себе…

…такой знакомый в таком чужом существе, всколыхнул её собственный.

Она впервые увидела, КАК это выглядит со стороны.

Её окатила волна противности. Противность, тошнотворная брезгливость к тухлой гнилой блевотине чувств, выплескивающейся из чужой души, стянулась к животу и начала там угнездятся.

Потом её взгляд столкнулся с КРУГАМИ ТЬМЫ на месте глаз великана, и возродившийся ужас выморозил противность, превратив её…

… и всё остальное…

… в острые кристаллики льда.

У неё не осталось сил удержать дрожь. У неё не осталось сил даже на то, чтобы не дать глазам закрыться. Но даже когда она попыталась отгородиться от мира, захлопнув воротца век, КРУГИ ТЬМЫ ОСТАЛИСЬ перед её взором. ОНИ просочились в её мир и поселились в нём, став самым страшным кошмаром. Этот кошмар приковал к себе её взор, и в начал засасывать в себя её мысли…

…О том, что теперь великану ничего не мешает медленно её убить и сожрать.

…О том, что это будет больно.

…О том, что она это заслуживает, потому что не смогла…

На тихие рыдания троллицы наложились еле слышные гулкие шаги.

Её лицо обдул сдвинутый ЕГО перемещением воздух.

Она стиснула зубы, чтобы удержать крик в легких, но крик обманул её и заставил кричать лицо молчаливой гримасой страха. И вслед за лицом закричал каждый кусочек её тела…

Левое ухо обдул ветерок, рождённый его поднимающейся рукой…

Её дыхание замерло.

Она застыла в ожидании.

Очень тёплые пальцы легонько коснулись острого кончика заледеневшего уха. Чуть дёрнули за мочку.

Ухо начало наливаться жаром и щекоткой. Волна щекотунчиков, выплеснувшаяся из уха, прокатилась по лицу, заставив его сморщится, упала вниз.

Она шумно втянула воздух.

Жаркая щекотка, пропитав её, смешалась с холодным ужасом в сбалансированную смесь, утопившей в себе все мысли и все образы. На поверхности осталась только верхушка самого высокого желания – желания на что-то смотреть.

Она открыла глаза.

Совсем рядом, нависая, было лицо. Два тёмных кругляша, опутанные металлически поблескивающими лапками, болтались на самом кончике носа.

За кругляшами были глаза. Тёмно-карие человеческие глаза, с весёлой безжалостностью глядящие из-под низких густых чёрных бровей.

Взгляд этих глаз проник в неё и полетел по закоулкам её сознания, высматривая все тайны, всё, что она всегда скрывала и прятала.

Она вздрогнула, чувствуя себя голой.

Окосевшим от весеннего сумасшествия зверьком пронеслась мысль, что он – не такой уж большой, и что они могли бы…

Потом эта мысль с разбегу врезалась в другую, тяжёлую жёсткую мысль – о её Миссии. Её рука дёрнулась к груди, где висел Каменный Свиток, испуганно отдёрнулась.

Губы великана медленно начали растягиваться в улыбку. Его бровь вопросительно поползла вверх. Он наклонил голову, прожигая взглядом то место под плащом, где висел Каменный Свиток, а потом поднял глаза.

Её рука, повинуясь мягкому приказу его глаз, медленно поднялась и вытащила из-под плаща цепочку, на которой висел Каменный Свиток. Его глаза сощурились в хитрую улыбку, а потом опустились к Свитку.

… «квадратному в сечении прозрачному зелёному кристаллу с вросшими внутрь него нитками золота, с торцами кристалла, запечатанными каплями сгущённого воздуха, удерживающими внутри заключённую внутри кристалла магию»…

Пару мгновений он изучал Свиток, а потом гулко хмыкнул и отвернулся.

Она пару мгновений стояла, завороженная рассеивающейся аурой его веселья, а потом поняла,

…что выглядит глупо – столбом с поднятой рукой, из которой свисает хвостик цепочки, сцепленной с колечком, впаянной в одну из капель сгущенного воздуха, запечатывающих кристалл…

Она бросила взгляд на великана.

Он её не видел. Он сидел на корточках перед троллицой, которая уже перестала плакать и просто сидела, склонив голову и спрятав лицо за спутанными грязно-зелёными космами.

Она быстро запихала Каменный Свиток под плащ и окинула пол в поисках своего кинжала. Кинжал лежал в шаге от неё. Она наклонилась его подобрать. Тело, которое застыло, замерло, закаменело несколько вздохов времени назад – вздохов, растянувшихся в бесконечные зевки вечности, – зашевелилось очень неуклюже. Но с каждым движением кровь текла быстрее и быстрее, а потом она растворила последние льдинки страха, и к ней вернулись мысли.

Почему он её не убил?

Что он от неё хочет?

Может…?!

Перед её взором мелькнуло виденье того, как он…

Снизу ударила жаркая волна. Она прокатилась сквозь точку сплетения силы, и дыхание на миг замерло. Потом она докатилась до лица. И как обычно, разбилась об каменную маску, в которую превратилось её лицо.

Ту самую, которую всегда видели все, когда ей… когда её взор… когда кто-то из них…

… тех, кто умер, дав ей жить, там, в зале под лестницей.

В зале, где всё ещё был Черный Левый Безымянный Палец.

Который мог устать ждать и пойти сюда. К ней.

Она посмотрела на великана.

Великан сидел на корточках перед троллицой. Его правая рука неспешно расчёсывала спутанные космы на её голове. Его левая рука нежно обнимала её подбородок, подняв её лицо под его взгляд. Лица великана не было видно, а вот лицо троллицы, острое, грубо очерченное, но достаточно человеческое, чтобы читать по нему эмоции, выражало обиду. Тонкие зелёно-рыжие брови стремились сойтись на переносице. Краешки тонкой ниточки губ были опущены вниз до предела и подрагивали, пытаясь опуститься ещё ниже.

Великан, закончив расчёсывать космы, буркнул что-то успокоительное и освободившейся рукой слегка коснулся её носа.

Троллица глянула на него, потом неуверенно покосилась на свой нос, а потом вернула взгляд обратно на великана. В её глазах начали разгораться огоньки. Она выпрямилась и прогнулась, потянувшись к великану. Её рука, обхватив его запястье, опустила его ладонь от подбородка ниже, на острый холмик груди.

Великан посмотрел на свою руку, потом на лицо троллицы, озарившееся слабым, неуверенным светом желания жить. Потом он удивлённо буркнул, и медленно убрал руку и распрямился. Его выставленная ладонь и короткий уверенный бурк остановили начавшую наползать на лицо троллицы обиду.

Он глянул на месиво тел, шагнул к нему, присел на корточки. Через миг к ногам троллицы упал грубо выделанный ремень с кинжалом в ножнах. Потом ещё один. Потом плащ. Ещё ремень. Ещё плащ. Одеяло. Ремень. Ещё…

Через вздох времени великан подошёл к куче, громоздящейся у ног озадаченной троллицы, и присел с ней рядом. Издавая бодрое бурчание, он разворошил кучу и, выдернув из неё тонкий искусно выделанный пояс с парой ножен, быстрым движением затянул его вокруг головы троллицы. Заправив под ремешок спутанную зелёноватую прядку, он вынул из свисающих у виска ножен кинжал, взял правую руку ошарашенной троллицы и быстрым движением вычистил грязь из-под левого когтя, аккуратно его подрезал, в два движения соскоблил грязь с наружной стороны и засунул кинжал обратно. Затем он сунул правую руку троллицы ей под нос.

Коготь левого мизинца тускло светился матовым тёмно-изумрудным светом. Троллица посмотрела на остальные когти, казавшиеся под слоем грязи чёрными обломанными головёшками, подняла левую руку, и, удостоверившись, что на неё когти такие же, недовольно рыкнула.

Пока троллица рассматривала свои руки, великан, выбрав из кучи самый чистый плащ, раскроил его на два треугольника, проковырял по углам дырочек и вставил в уголки ремни. Потом он пододвинулся к троллице и быстрым движением вдел её руки в ремни.

Троллица напряженно замерла. Великан, быстро перекинув ремни за спину и через шею, затянул третий ремень на груди.

Пока троллица охлопывала и пыталась осмотреть новый лиф, великан соорудил из другого плаща такого же тёмно-синего цвета и ремней новую набедренную повязку. Потом он опоясал ею троллицу, отодвинулся на шаг и окинул её задумчивым взглядом. Потом он повернулся к тоненькой фигурке в длинном светло-сером плаще и махнув рукой в сторону троллицы, вопросительно кивнул.

Она, внезапно попав под его взгляд, опомнилась не сразу. Прошла пар мгновений, и только потом она поняла, что уже давно стоит, ошарашено глядя на происходящее и не о чём не думая. Она закрыла рот.

Она выглядела очень глупой… такой, какая она на самом деле и есть – дурой.

Маска холодного безразличия мимолётно коснулась её лица, но не удержалась, расплавленная вопросительным взглядом жарких, как полуденной солнце, карих глаз.

Она неуверенно улыбнулась и посмотрела на троллицу. Троллица перевела растерянный взгляд с великана на неё, и она поняла, что ей сейчас надо что-то сделать…

…или сказать, но они не понимают её языка… так что всё-таки сделать. И при этом не очень ошибиться. Не сделать чего-то неправильного. Чего-то, что их огорчит. Или расстроит. Или разозлит.

Она, пользуясь тем, что её взгляд был направлен на троллицу и можно полвздоха времени делать вид, что она оценивает, начала думать.

Мысли бросились врассыпную, как стадо овец, спасающееся от дракона…

Время уходило.

Мыслей не было.

Кроме одной.

О том, что она глупо выглядит…

…Отпущенные ею самой себе полвздоха времени истекли.

Она перевела взгляд на великана, чтобы попытаться по его лицу прочитать, какое действие от неё ждут.

Великан ободряюще улыбался. Она встретила улыбку его глаз и вдруг вспомнила, что уже видела похожую улыбку. Так родители… не её, других – у кого они были… улыбались своим детям. Она бросила взгляд на троллицу, неуверенно улыбающуюся, потом вернула взгляд на великана и на неё ливнем долгожданной влаги обрушилось понимание:

«Он учит её быть человеком!… Хотя бы внешне. И он… он просто спрашивает у меня, как у того, кто это уже умеет, как у него получилось».

От мысли, что он ПРОСТО ИНТЕРЕСУЕТЬСЯ её мнением, и ЕЁ МНЕНИЕ ВАЖНО, у неё на миг перехватило дыхание.

Потом она осторожно улыбнулась и шагнула к троллице.

Подойдя к ней, один миг выдерживала растерянный радостный взгляд желтых глаз. Затем она отцепила от пояса мешочек, растянула тесёмки и вытащила из него серебряный гребень. Взгляд троллицы прилип к сверкающей пластине с двенадцатью щелями. Она, сдерживая улыбку, настойчиво льющуюся из неё в ответ на по-детски восторженный взгляд, провела гребнем по своим волосам, потом по волосам троллицы, а потом протянула ей гребень и мешочек.

Шершавая холодная рука коснулась её руки принимая гребень и мешочек.

– Это подарок. – Произнесла она на всеобщем фразу ритуала.

Троллица вздрогнула. Удивление расширило её глаза.

– Тро родрарок? – прорычала она. Затем, чуть скривившись, на миг отвела взгляд. Потом её лицо оживилось.

– Продрарок…ия? – с надеждой спросила она, заглядывая её в глаза.

Она широко, насколько могла себе позволить, улыбнулась в ответ.

– Подарок ты. – Кивнула она. Потом ткнула в себя рукой и сказала: – Я – Лурайяна.

– Лурйарна? – неуверенно повторила троллица и нахмурилась.

Она вздохнула. Потом оглянулась на великана. Великан внимательно прислушивался к их беседе. Ткнув в неё пальцем, он медленно проворчал:

– Лурайяна. Лура.

– Лура! – обрадовано повторила за ним троллица и ткнула в неё пальцем. Она вздохнула и согласилась:

– Лура.

Потом подумала, что у великана тоже есть имя, и что его надо узнать. Потом она подумала, что сначала надо, чтобы появилось согласие, что все называют имена, чтобы он не рассердился попыткой узнать его имя… или попыткой вести себя с ним на равных.

Она подняла взгляд на троллицу и осторожно ткнула рукой в неё.

– Ты?

Троллица озадачено опустила голову. Потом нахмурилась. Потом горестно сгорбилась. Потом глухо прорычала в пол:

– Не хротерть тро.

Она вздрогнула от мимолётного понимания, ЧТО связано у троллицы с тем именем.

Потом посмотрела в то место пола, куда был устремлён взгляд троллицы.

Потом её пришла мысль, о том, как исправить то, что она заставила троллицу вспомнить о грустном. Но имеет ли она право? Не сделает ли она ещё хуже?

Пару мгновений она колебалась, а потом, набравшись решимости, тихо спросила:

– Хотеть подарок новое?

Троллица резко подняла голову. В её взгляде, быстро растворяя горечь, разгоралась радость.

– Хротеть. Хротреть! – радостно прорычала она.

Лура облегчённо улыбнулась. Потом она подумала, что надо придумать хорошее имя. Красивое, где будет много рыка.

В разуме мгновенно возник и закружился хоровод слов. Слова, ставшие массивными, тяжёлыми, важными, с грохотом терлись друг об друга, сталкивались глыбами рушащихся гор, и никак не складывались в смысл.

Она, прячась под улыбкой, ставшей натянутой и неживой, сделала задумчивый взгляд и отвела его в сторону.

– Лура. – буркнул великан.

Она, вздрогнув от звука своего имени, пронзившего и разметавшего хоровод мыслей, быстро обернулась.

Великан, чуть заметно хмурясь, буркнул, разводя ладони в стороны:

– Лурайяна.

Потом свёл ладони близко и буркнул:

– Лура.

Потом махнул рукой на троллицу, развёл руки широко в стороны и неодобрительно покачал головой.

Она торопливо кивнула, отвернулась к троллице, чтобы спрятать от него испуг, и имя вдруг возникло перед её взором мгновенной вспышкой.

Она с улыбкой развела ладони в стороны и сказала:

– Рирлашайа.

Потом свела ладони вместе и сказала:

– Рирл.

Троллица неуверенно прорычала:

– Рырл… Рырларжаиа?

– Ри -рлашайя. Два рождения. – тихо, медленно сказала Лурлайяна

– Рырлажрайя? – спросила троллица.

Лурайяна кивнула.

Потом повернулась к великану и неуверенно, страшась собственной наглости, ткнула в него рукой.

– Ты?

Великан медленно пожал плечами и распрямился. Потом он с улыбкой глянул на троллицу, и тихо буркнул:

– Рырл.

Троллица ответила ему восторженным взглядом.

Великан подмигнул ей, надвинул на глаза тёмные кругляши и окинув залу прощальным взглядом, шагнул к выходу.

Лурайяна несколько мгновений смотрела на исчезающую в темноте коридора спину, а потом вспомнила, КУДА он пошёл.

Тихо вскрикнув от внезапно накатившей волны страха, она вскочила на ноги, чтобы броситься за ним следом и остановить. Потом, вспомнив, что идти-то всё равно больше некуда, замерла.

Рядом с тихим рычанием поднялась и шагнула к входу Рырл. Лура ещё одно мгновение смотрела на массивную спину, перечёркнутую ремнями, а потом, делая вдох ставшими непослушными легкими, заставила себя побежать туда, в зал под лестницей, где великан встретиться с Левым Безымянным Черным Пальцем.

Длинный прямоугольный зал с колоннами был заполнен пыльным сумраком. Впрочем, пыльным сумраком были заполнены все подземелья. Этот зал отличался от остальных подземелий лишь тем, что свету, льющемуся сквозь зеркальные световоды, было гораздо труднее добраться до пола. В этом зале пыль старых мертвецов, поднятая предсмертным танцем десятков ног, ещё не успела осесть и прикрыть тех, кому предстояло стать пылью.

И ещё в этом зале был дым.

Дым поднимался из короткой изогнутой трубки, втиснутой между плотно сжатыми побелевшими губами. По губам катились холодные капельки пота, которым сочилась побелевшая не менее губ кожа, обтягивающая массивное костистое лицо.

Худощавый владелец лица, сидел, закутавшись в чёрный плащ с капюшоном, на камне пола посередине зала. Стискивая себя руками, он выпускал из ноздрей клубы дыма, и раскачивался вперёд-назад, разгоняя дым острым голым подбородком. Голова, кроме губ с чадящей трубкой и подбородка, была скрыта капюшоном.

Лурайяна выглянула в зал как раз в тот момент, когда голова шевельнулась, светлые-светлые зелёные глаза, сверкнув в тени капюшона, поднялись на великана.

Великан, громко топая, вразвалочку приближался к фигуре. Правда, шёл он почему-то не прямо от выхода с лестницы, расположенного в одном из торцов зала, а из-за колонн в середине, и Лура видела его сбоку. И поэтому её было видно, что в руке великана – открытая красная коробочка с белыми палочками, с одного конца выкрашенными в жёлтый. Одна палочка торчала во рту великана.

Великан, покрыв половину из двадцати шагов от колонн до центра зала, что-то радостно проворчал.

Сидевшая на камнях черная фигура подняла ладонь. Из ладони в лицо великану вылетела синяя ветвящаяся молния.

Лура не успела испугаться. Она даже знала… откуда-то… что пугаться не стоит. Так что её дыхание замерло просто так, по привычке.

Молния врезалась в ладонь, которой великан успел прикрыть лицо.

Лурайяна успела услышать, как, отталкивая её в сторону, над ухом зарычала Рырл. Потом все звуки, которые были в зале, да и всё остальное – пыль, тела, колонны, затопил грохочущий рокот, немного, так же, как писк комара на свист меча, похожий на грохот молнии, раскалывающей гору. Зажав уши и присев, Лурайяна на миг закрыла глаза, чтобы хоть немного отделить себя от этого ЗВУКА, заполнившего всё пространство, и не оставившего места даже для неё самой. Отвоевав у звука крупицу места для себя, она открыла глаза и посмотрела в зал.

ЗВУК был голосом великана. Великан, тряся дымящейся рукой, возмущённо орал на фигуру в черном плаще. Его голос ревущим горным потоком бил в пригнувшуюся черную фигуру и, расплескавшись об неё, хлестал по залу.

Потом великан внезапно замолчал, и пренебрежительно махнув рукой на Пальца, присел на корточки подобрать выпавшую изо рта палочку.

В тишине, настороженно начавшей прокрадываться обратно в зал, очень отчётливо щелкнуло. Из кулака великана расцвёл лепесток жёлтого пламени.

Чёрная фигура, ещё больше согнувшись, настороженно выставила перед собой скрюченные руки.

Великан коснулся палочкой лепестка пламени. Пламя переселилось на палочку и стало угольком. Уголёк ярко вспыхнул, а потом великан, так же, как и Палец, выпустил из ноздрей струи дыма!

Рырл, поднимаясь с пола, куда она присела переждать ГОЛОС, недовольно рыкнула.

Лурайяна успела посмотреть на руку с одним чистым ногтем, медленно поднимающую дубину, а потом её коснулся взгляд. Тяжёлый холодный взгляд, придавивший её, разбудивший страх и мгновенно погасивший его до вялого ожидания смерти.

Она посмотрела в зал.

Её взгляд, как голая ступня на битое стекло, натолкнулся на взгляд Пальца. Потом он опустил глаза чуть ниже, к её груди, где висел Каменный Свиток.

В следующий миг чёрная фигура взвилась в воздух. Взлетев на высоту двух своих ростов она мгновение медлила, а потом наклонилась и полетела к ней.

Лурайяна застыла, скованная холодным взглядом синих глаз. Глаза падали на неё, вытесняя из сознания всё, и всасывая само знание о том, что оно, сознание, есть. Потом синее пламя взгляда, сжигающее волю, куда-то делось.

Лурайяна замотала головой, отгоняя застилавшую разум муть, и глянула в пространство зала.

Пол зала гулко вздрогнул под ногами великана, приземлившегося из высокого прыжка. В руке великана была плотно зажата нога Пальца. Остальное напрягшееся тело Пальца казалось статуей. Палец, глядя на сжимавшую его руку, лепил что-то из воздуха. Великан, коснувшись пола, взмахнул Пальцем над головой. В два размаха раскрутив его, он метнул Пальца в одну из колонн. Из рук Пальца вылетела белая молния, и, промелькнув над плечом великана, впиталась, как вода в песок, в колонну. Палец, прокувыркался в воздухе и глухо стукнулся о другую колонну. Отскочив от колонны, от шлёпнулся на пол и замер.

Колонна, впитавшая белую молнию Пальца, окуталась искорками, и, потрескивая, исчезла. Гулко хрустнул лишившийся опоры потолок.

Испуганно взрыкнула Рырл. Её страх, докатившись до Лурайяны, просочился в неё, задержался в точке сплетения силы, на миг заморозив дыхание, и стёк в ноги, наполнив их дрожью. Ноги хотели бежать. Ноги хотели унести её из этого места, над которым нависали толщи камня, колеблющиеся, гулко хрустящие, готовые обрушится вниз, и смять, сплюснуть своей неимоверной тяжестью.

Её тело сделало быстрый шаг, потом она остановила его и посмотрела на остальных.

Рырл, недовольно взбуркивая, настороженно шарила взглядом по потолку.

Великан, тоже задрав голову, настороженно сверлил взглядом одну точку. Его взгляд, тяжёлый, жесткий, – тяжелее и жестче всего нависшего над головами камня, врезался в толщу висящей над ними горы, и под этим взглядом недовольное бурчание потревоженной горы начало затихать. Через полздоха времени хруст в горе прекратился.

Великан пренебрежительно выплюнул стлевшую палочку и опустил взгляд. Скользнув взглядом по Рырл, он остановил его на Лурайяне. Потом опустил голову и поверх чёрных кругляшей на неё посмотрели глаза. Тёплые карие огни на миг коснулись её, и остатки мути разума, дрожь и страх быть раздавленной вспыхнули и осыпались с её разума щепоткой пепла. Великан улыбнулся краешком рта, и, надвигая кругляши на глаза, повернулся к Пальцу.

Палец, медленно приподнимался на руках. Приподнявшись, он сел, скрестив ноги, и поднял взгляд на идущего к нему великана.

Трубка, выпавшая изо рта Пальца при ударе об колонну, шевельнулась, скользнула по полу, и прыгнула в руку Пальца. Сунув её в рот и выдохнув клуб дыма, Палец с хрустом наклонил голову к правому плечу, потом к левому.

Лурайяна краешком сознания, не занятым открывающейся перед ней картиной, отметила, что ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ шея не может гнуться ТАК – чтобы голова доставала до плеч.

А Палец, размяв шею, поднял взгляд на великана. Фигура Пальца на задрожала и поплыла, будто в ту часть глаза, что смотрела на Пальца, упала капелька дождя. Потом Лурайяна ощутила, что между Пальцем и надвигающимся на него великаном что-то произошло. Будто что-то, исчезнув из ЭТОГО пространства, скользнуло под ним. Скользнуло, как рыба под поверхностью воды – оставляя на поверхности пространства еле заметную рябь. Это что-то вынырнуло прямо за затылком великана и мгновенно метнулось к нему. Великан вздрогнул, сбился с шага и встал. Это нечто, один короткий миг пытавшееся просочится сквозь затылок великана в его голову, испуганно рванулось в сторону. На миг зависнув в шаге от головы великана, оно стремительно переместилось к Пальцу и впиталось в него.

Фигура Пальца опять стала чёткой. Очень четкой фигурой, со стоном зажавшей голову руками и медленно завалившейся набок.

Великан пошатнулся, восстановил равновесие и посмотрел на скрючившуюся фигуру, а потом гневно заорал.

Лурайяна прикрыла ладошками уши, но ладошки оказались слабой защитой. На этот раз голос великана не просто сотрясал пространство. Он тараном бил в разум Пальца, и даже слабых его отзвуков было достаточно, чтобы её собственные мысли содрогались.

Великан замолчал, и пошёл к Пальцу. И тишина убегала от его шагов быстрее, чем от его крика. Он надвигался на Пальца как молот, падающий на наковальню. Он подошёл. Наклонился, вытягивая руки.

Треснула, разрываясь, ткань. Две половинки плаща отлетели упали на пол, открыв рыжую голову с крупными ушами и худенькое тело в кожаных одеждах. Великан ухватил Пальца за пояс и поднял в воздух. Глухо лопнул ремень и скрипнула, разрываясь, кожа штанов. Палец шлёпнулся на камень спиной кверху.

Взор Лурайяны сам собой метнулся к белому тощему голому заду Пальца. Потом испуганным зверьком скакнул на великана. Великан уронил ошметки кожи и потянулся к своему поясу. Зловеще щелкнула, расстегиваясь, пряжка. Зашуршал протягиваемый через неё ремень.

Один миг Лурайяна смотрела на Пальца, лежащего голым задом кверху перед великаном и на великана, снимающего штаны. Потом к ней пришла мысль, и ещё до того, как она успела её осознать, её лицо скривилось в брезгливой гримасе. Потом она осознала, что великан хочет… собирается… Пальца…

Глухо взбуркнула Рырл.

Тело Пальца на миг напряглось, а потом он с животным визгом вскочил на четвереньки и неуклюже побежал, выкрикивая одно незнакомое слово.

Великан на миг застыл, держась руками за пряжку и кончик расстегнутого ремня. Потом в два прыжка нагнал Пальца, схватил его за шкирку, поднял и рыкнул ему прямо в лицо.

Палец осекся. Его тело пару раз вздрогнуло, потом расслабилось и повисло в руке великана тряпочкой. Потом палец ОТВЕТИЛ великану. Великан гораздо тише буркнул что-то ещё. Палец ответил. Великан осторожно опустил Пальца на пол и буркнул. Палец тихо, еле слышно сказал что-то на том же языке.

Великан медленно осмотрел его с головы до ног и что-то буркнул. Палец кивнул и пошёл к выходу из зала.

Лурайяна заставила себя отвести взгляд от его голых ног… и выше. Она опустила его в пол, потому что…

Да, потому что где-то тут, у входа, среди тел тех, кто был с ней, должен лежать её меч, который у неё выбил гобл. Выбил, а потом она осталась одна…

… ЗАЧЕМ ПАЛЕЦ ИДЁТ К НЕЙ?!!! О чём они говорили с великаном?!!!

Её взгляд нашёл меч.

Она заставила себя двигаться медленно. Она не дала себе метнуться к мечу, чтобы схватить его, выставить перед собой, спрятаться за ним от непонятности.

Она подняла меч, и, засовывая его в ножны за спиной, подняла взгляд.

Палец шёл к Рырл. Он был в семи шагах от неё. Рырл, сгорбившись, стояла, выставив перед собой дубину. Спрятавшись за ней.

У Лурайяны мелькнула какая-то мысль. Мелькнула и исчезла, спугнутая голосом Пальца. Палец поднял взгляд с пола, нашёл глаза Рырл и что-то тихо пробулькал на трольем. Потом он обошёл замершую Рырл и пошёл дальше…

К НЕЙ.

Она замерла. Её взгляд на миг метнулся на великана, медленно бредущего к ним, и вернулся к Пальцу. К голове Пальца.

За спиной пальца Рырл медленно опустила дубину и обернулась.

Палец остановился в семи шагах.

Потом он поднял взгляд.

В его взгляде что-то было. И это что-то он старательно удерживал.

Все его мысли метались где-то там, и створки окон его души, захлопнутые изнутри, содрогались от ударов, но не пускали это в мир.

Лурайяна поняла, что она может смотреть ему в глаза, и это не страшно. Она вспомнила, что может дышать и начала делать вздох. Потом дыхание стало обычным и привычным.

Синие глаза в семи шагах.

Вздох.

Ещё один.

Палец медленно открыл рот.

– Я с вами. – еле слышно произнёс он на её языке. – ОН велел мне одеться.

Потом он повернулся и пошёл к телу одного из тех, кто был с ней.

Лурайяна посмотрела в удаляющуюся чуть сгорбленную спину и вдруг поняла, что Палец напуган. Напуган гораздо сильнее её, и что она привыкла бояться, а он – нет. И поэтому ему гораздо хуже, чем ей.

В ней на миг вспыхнуло пламя сочувствия. Палец на миг стал простым и понятным…

…своим.

Она выплеснула на пламя ледяную воду воспоминаний. О смерти тех, кто лежал вокруг. О сжигающих волю синих глазах.

Пламя опало, но не потухло, а стало маленькой искоркой, слабо тлеющей на краю сознания.

Она глянула на Рырл. Рырл, не отрываясь, задумчиво смотрела на Пальца.

Потом Лурайяна посмотрела на идущего к ним великана. Великан, медленно переставляя ноги, озирался по сторонам. Внезапно его взгляд зацепился за что-то у стены зала и, резко свернув, он быстро пошёл туда.

Лурайяна собралась с мыслями, и потом тихо произнесла в воздух перед собой, зная, что её услышат:

– Ты говоришь на его языке?

Миг тишины. Ещё миг безмолвия, наполненного удивлением.

– Да. – Тихо ответил Палец на всеобщем. – Я хотел внести в его разум мой… свой язык, и взять знание, кто он. Но магия… отразилась. Теперь я знаю его язык, а он знает всё обо мне.

С каждым словом его голос становился ближе. Она обернулась. Он стоял в трёх шагах и глядел вниз, на мертвецов под ногами… и был неотличим от них.

Аккуратно стянутые на макушке рыжие волосы. Уши с острыми кончиками. Светло-серый плащ, темно-серые штаны, заправленные в синие сапоги, окованные серебром.

Он поднял голову… и она увидела, что он отличался от них.

Слишком маленькие для эльфа глаза, чуть вздёрнутый и по-человечески массивный нос, неэльфийски тонкая ниточка губ.

Он был неотличим от неё.

Полукровка…

…которому она, наверно, не покажется уродиной…

Её мысли, осторожно скользившие по поверхности разума, рухнули во внезапно разверзшуюся пропасть чувств. Ледяную пропасть одиночества.

Она уронила в пустоту между собой и ним острые льдинки слов:

– И тебя это так напугало, что ты предал своего господина?

Его лицо не пошевелилось. Но его глаза приоткрылись, явив ей ревущее внутри его души пламя, и отблески пожара превратили его лицо в глыбу угрюмости.

Он повернулся спрятать лицо.

Поверх брошенных ею ледышек обвинения глухо упали валуны его ответа:

– Мой господин – клятва быть рукой Разрушителя. Я служил ему, заблуждаясь. Теперь я прозрел.

Её разум осторожно принял тяжёлые валуны его слов и тщательно взвесил каждый из них. А потом сложил из них смысл.

Её взгляд, опережая волю, метнулся к великану.

Великан, зажав в руке большую секиру, подкрадывался к Рырл. Его губы были растянуты в коварную улыбку.

Лурайяна открыла рот предупредить Рырл, которая заворожено следила за Пальцем. Она не успела.

Великан незаметным движением вырвал из руки Рырл дубинку. Рука запоздало метнулась догнать ускользающую дубинку и сцапала топорищё секиры. Рырл, оборачиваясь, взмахнула секирой. Великан проворно отскочил и поднял дубину. Тусклая дуга лезвия, полёт которой заставил воздух тонко взвыть, с глухим стуком прошла через темное пятно дубины. Рырл, натолкнувшись на взгляд великана, замерла. Великан повернул голову и проследил за полётом верхней половинки дубинки. Обрубок, описав в воздухе высокую дугу, стукнулся о колонну, отскочил шлёпнулся на пол. Великан разжал руку и второй кусок дубинки стукнулся о пол у его ног. Потом он посмотрел на занесённую над его головой секиру и вернул взгляд на Рырл. Рырл задумчиво подняла взгляд на секиру, заинтересованно на неё уставилась и опустила поближе к глазам.

Великан тихо гулко хмыкнул и перевёл взгляд на Пальца. Его улыбка стала шире. И ещё более коварной. Он весело буркнул несколько слов.

Палец вздрогнул и сгорбился.

Лурайяна посмотрела на радостно скалящегося великана, на придавленную его весельем фигурку Пальца. Веселье великана подобно песчаному урагану кружилось вокруг Пальца, мириадами хохочущих песчинок царапая скорлупу его раскаянья. Ей захотелось стать большой, чтобы большими руками прикрыть маленькую фигурку от терзающего её чужого смеха.

– Что он сказал? – тихо спросила она на эльфийском.

Палец сжался ещё больше, будто под нестерпимо резким порывом урагана. Потом с трудом, по одному за раз, вытолкнул из себя скользкие комья слов:

– Он… спросил… не думаю ли… не собираюсь ли я… ради Долга Крови… ради того, чтобы… чтобы задобрить тебя… стать тво… то есть… – он стиснул зубы невнятно вытолкнул последние слова: -… отдаться тебе.

Смысл сказанного на один долгий миг завис, как брошенный катапультой камень в верхней точке полёта – где-то далеко от неё. Потом он упал на неё мгновенным тяжёлым пониманием, что они ВСЁ про неё знают. Он пронёсся сквозь неё, вдрызг круша ледяные стены, которые она торопливо воздвигала на пути тех, кто мог увидеть её. Ледяные стены, ставшие лабиринтом, в котором потерялась её жизнь. Лабиринт рассыпался, и страх, что ЕЁ увидят, вырвался на свободу и исчез, оставив пустоту безразличия.

Ей стало безразлично, что глаза извергли поток солёных до горечи слёз.

Что подломились, отказавшись её держать, ноги.

Что живот наполнился блевотной тошнотой, согнувшей её пополам.

Они были отдельно – пустота, почему-то сохранившая ошмёток имени – Лурайяна, и тело, валяющееся на камне пола рядом с другими, мертвыми телами.

Так было один вздох времени, растянувшийся в зевок вечности.

Потом рядом с её телом появилось и село на тот же камень ещё одно, а рядом с её пустотой появилась другая, наполненная неторопливым ожиданием её решения вернуться. И она поняла, что она примет такое решение – сейчас или через вечность. Мысль о том, что такое решение возможно, стала самим решением.

Она вновь ощутила ритм дыхания времени. Потом она почувствовала, что камень пола холодный… и пыльный.

Она звонко чихнула и села.

В шаге от неё были глаза. Синие глаза, которые просто смотрели на неё, и в которых была просто и всего лишь готовность смотреть на неё, такую, как она есть. А ещё вокруг был мир, который воспринимался с пронзительной звенящей ясностью.

Она легко, как пушинка, попавшая в поток теплого воздуха, встала на ноги, посмотрела в глаза Пальца, оставшиеся там, немного выше пола, и сказала в них:

– Знаешь, я тебя больше не боюсь.

Её голос, оказавшийся звонким и густым, прошёл через него и раскатился по зале.

– Хорошо – так же гулко ответил он и поднялся на ноги и его глаза оказались чуть выше её глаз. – А я больше не сожалею. И нам можно идти дальше.

Его глаза чуть прищурились и сверкнули искорками улыбки. Потом он повернул голову посмотреть в зал.

В другом конце зала великан, в каждой руку которого было по мечу, дрался с Рырл.

Скрип рассекаемого воздуха и звон сталкивающихся лезвий тонким покрывалом лежали на глыбах быстрого гулкого топота и весёлого рычания.

Серебристый мотылек двойного лезвия секиры метался вокруг Рырл, привязанный к её руками толстым канатом топорища. Сама Рырл качалась и гнулась как тонкая ветка под порывами ветра, увёртываясь от молний мечей в руках великана. Мотылек её секиры кидался к его голове, обжигался об вспыхивающую на его пути молнию меча, отскакивал, чтобы вновь столкнутся с холодной серой вспышкой, и опять кидался вперёд.

Лурайяна четверть вздоха времени любовалась полётом мотылька сквозь грозу. Потом в удовольствие созерцания танца лезвий вторглось ощущение чего-то неправильного. Через миг оно приняло форму мысли и стало пониманием.

Пониманием, что гиганты-тролли не могут двигаться с легкостью листика, несомого игривым ветерком. И что троллица-подросток не может играть боевой секирой с легкостью опытного война.

Она перевела взгляд на Пальца. Память подсказала, что он…

– Палец, каковы были те слова, что были тобой сказаны ей? – спросила она.

Он удивлённо нахмурился и не поворачивая головы, скосил на неё глаза.

– По рождении меня звали Нирайвен, – буркнул он. – Но если имя это непривычно для твоего разума, зови меня Маленьким Черным Отрубком.

Улыбка неуверенно коснулась её губ, опережая её волю. Потом ей вслед за своими губами захотелось улыбнуться и она позволила улыбке делать со своим лицом всё, что той захочется.

– Согласна – гулко и значимо сказала она. – Но что услышала она из уст твоих? Иль не в словах твоих причина, что Рырл, троллица-подросток, сражается подобно многоопытному мастеру?

Нирайвен вздохнул и опустил глаза.

– Глорныа… теперь её зовут Рырл, – обычная. Теперь обычная, когда я вынул из её разума остатки Туманного Камня. Ею через… через ошейник управляли разные войны. Навыки остались в ней. Но теперь не они властны над её телом, а она над ними.

Лурайяна открыла рот, чтобы ответить и так и замерла.

На неё бежал великан.

Он встал в четырёх шагах и оглянулся через плечо на бегущую за ним Рырл. Потом переместил взгляд на Нирайвена и обронил короткую фразу.

Рырл с разбегу прыгнула, и с весёлым рыком повисла на великане, обняв его руками за шею и ногами за талию. Великан чуть пошатнулся, наклонился, удерживая равновесие. Потом он буркнул и пошёл ко второму выходу из зала…

…Тому, куда ей надо было бежать тогда.

Лурайяна посмотрела на тела. На тела тех, кто умер, чтобы она тоже смогла умереть – и возродиться в том же теле и в том же времени.

– Пойдём, – тихо позвал Нирайвен. – Он сказал, что надо идти.

Она посмотрела на удаляющуюся спину Рырл, закрывавшую спину великана.

– А куда? – Живое, ровное спокойствие тысячелетнего дерева, готового выстоять любую бурю, сделало её голос тихим, но гулким – почти таким же, как у великана. Она, всё ещё глядя на Нирайвена, сделала первый шаг.

Нирайвен отвернулся от неё, чтобы посмотреть на арку прохода, ведущего на лестницу.

– Там меня ждут три дракона и немного людей. Моих людей. Наверно, раз у нас…

Дальше она не слышала. На неё оглушающим тёплым ливнем обрушилось понимание, что они – великан, Рырл, Нирайвен и она – вместе. Что её увидели, и потом, увидев, какая она на самом деле, приняли. И пронзительная простота этого смешала мысли и оглушила…

…В лицо, возвращая в мир, хлестнул сырой холодный ветер. Она посмотрела на этот новый мир, где она стала для кого-то своей.

В этом мире в сумерки вечера смешивались с сумерками низких набухших влагой туч. Сочащаяся из туч влага оседала на серый камень поросшего рыжим мхом плато, на чешуйчатых шеях трёх драконов, сидящих на плато в сотне шагов от щели выхода, на чёрных плащах десятка людей, неподвижно стоящих у огромных чешуйчатых тел.

Тела зашевелились, поворачивая головы к щели и на неё…

…и на, тех с кем она была теперь…

уставились три пары огромных блёкло-зелёных глаз с горизонтальными зрачками. Вытянутые пасти начали раскрываться.

Нирайвен взметнул руки и заревел. Пасти открылись ещё шире и из них вырвался низкий ответный рёв.

Люди в чёрном шарахнулись в стороны, когда три туши медленно поднялись на ноги. Лурайяна глянула на драконов, похожих на гигантских горбатых щенков в вытянутыми мордами. Потом посмотрела на людей. Люди быстрым шагом шли навстречу Нирайвену.

Из кулака великана с щелчком вылетел огонёк. Всосался в палочку. Великан спрятал тлеющую палочку в кулак, выдохнул облако дыма и неспешно зашагал вслед за Нирайвеном. Через миг рядом с ним пристроилась Рырл. Лурайяна задержалась на миг, чтобы окинуть взглядом влажное пространство, сжатое между камнем плата и нависающими тучами. Потом она опустила взгляд на дюжину людей в чёрном, стоящих полукругом, на стоящего перед ними Нирайвена и пошла туда, к нему.

За десяток шагов она ощутила молчание. Массивное выжидательное молчание, висевшее между полукругом из дюжины черных фигур и Нирайвеном. Они ждали. Лурайяна посмотрела на них и начала читать позы, чтобы понять, чего они ждут.

Нирайвен, в пяти шагах перед людьми в чёрном, за спинами которых в двадцати шагах – раскачивающиеся головы драконов. В чуть слева и сзади от Нирайвена – великан, продолжающий пускать дым. В шаге за спиной и левее от великана – чуть сгорбившаяся на согнутых ногах Рырл. Справа от Нирайвена было пусто. Она поняла, что они ждут её. Её сердце пропустило удар, а потом гулко бухнуло и заспешило. Она не позволила себе сбиться с шага, медленно подошла и встала справа от Нирайвена. Близко к нему. На расстоянии локтя.

Нирайвен заговорил.

Его тихий голос вяз в наполнявшей воздух влаге, но смысл сказанного просачивался через влагу, свободно достигая разумов тех, кто стоял перед ним.

– Тот, кого я считал Разрушителем – самозванец. Я встретил истинного Разрушителя. И я буду верен своей клятве быть его Пальцем.

– Уверен ли ты, что нашёл Разрушителя? – донеслось из-под одного из чёрных капюшонов, скрывающих лица.

Нирайвен повернул голову к великану и что-то буркнул.

Великан хохотнул и помотал головой, и что-то буркнул в ответ.

– Он… – начал Нирайвен.

Великан он щелчком пальцев отбросил в сторону огонёк палочки и шагнул вперёд. Черные фигуры расступились, обтекая его с боков. Великан, не обращая на них внимания, шёл к драконам, с каждым шагом становясь всё массивнее.

Взгляд великана, скользнув по трём головам, встретился со взглядом переднего. Дракон поджал лапы, опустил на них голову и внимательно посмотрел на великана. Великан подошёл вплотную к голове, похожей на очень большой и очень живой валун и, уперев руки в боки, попеременно посмотрел на скошенные на него глаза.

Потом он радостно захохотал, и размашисто стукнул дракона по носу.

Лурайяна почувствовала хлынувшую от Нирайвена панику.

Она моргнула.

Её веки зарывались один миг. И ещё один миг её глаза открывались, движением век сбрасывая с мира тени, искажающие восприятие.

Люди в чёрном, растерянно стоявшие перед ними, стали ничем. Нирайвен и Рырл стали комками безжалостного бесшабашного веселья. Великан был большим и ещё более безжалостным и весёлым, чем Рырл и Нирайвен. А перед великаном, положив голову на толстые лапы, лежал большой чешуйчатый крылатый щенок, который радовался знакомству с новым другом.

Щенок высунул большой раздвоенный чёрный язык и ткнул им великана в грудь.

Великан покачнулся, устоял на ногах и захохотал громче.

Дракон тихо рыкнул.

Великан наклонил голову к когтистым лапам дракона, каждый палец которых был с его руку толщиной, и со всей силы дал пинка по одной из них. Из-под когтя выскочил и запрыгал по камням камешек.

Чёрный раздвоенный язык метнулся к голове великана и легонько стукнул его по шее.

Великан громко рыкнул, потряс головой, а потом шагнул к боку дракона, на ходу стукнув его кулаком в ноздрю. С разбегу взбежав по лапе, великан плюхнулся на загривок дракона и завывающе махнул рукой.

Первой с места сорвалась Рырл. Пролетев в проход среди черных фигур, оставленный великаном, она побежала к дракону.

– Он понимает драконов? – тускло спросила одна из чёрных фигур за миг до того, как рука Нирайвена, потянувшись назад, схватила её руку.

– Драконы понимают его – бросил Нирайвен уже на бегу, утягивая её за собой.

Потом они, как дети, держась за руки, побежали к терпеливо поджидавшему их дракону, и влажный холодный ветер, бьющий в лицо, только разжигал пламя восторга.

Рырл, взлетев по лапе, плюхнулась на шею прямо за великаном и обняла его за пояс.

Лурайяна представила, что она и Нирайвен…

Под ногами мелькнула чешуя лапы. Потом ноги, захваченные восторженным предчувствием, подломились и она села на жёсткую чешуйчатую спину. Перед ней опустилась спина Нирайвена, обтянутая серым плащом. Она один долгий миг смотрела на рыжий затылок, не решаясь протянуть руки и обнять его. Нирайвен, изогнувшись, повернулся к ней. Она один миг видела оказавшиеся очень близко голубые глаза, в которых горели весёлые огоньки. Потом к веселью добавилось восхищение. Она не успела отшатнутся.

Его рука оказалась у неё на затылке и мягко, но настойчиво притянула её губы к его губам. Она запоздало попробовала отшатнуться, потом пронизываюший восторг ощущения его теплой ладони, его сухих чуть солёных губ захватил её, сметая все мысли, и она потянулась вперёд, к нему.

Под ней еле ощутимо дрогнула, а потом вознесла её вверх спина дракона. Восприятие обострилось, чтобы понять ощущение тверди под ногами, внезапно полетевшей вверх.

А потом прервавшееся дыхание осталось в стороне. Сбивающееся с ритма сердце осталось в стороне. Были только он и понимание, что он – её, а она – его.

Десяток чёрных фигур, оставшиеся неподвижно стоять на мокрых камнях, увидели, как две серых фигурки сцепились в объятии. Как ветер взметнул, смешивая, два языка пламени волос – ослепительно-белое и огненно-красное.

Дракон, разбежавшись, подпрыгнул и исчез за краем обрыва, уже в полёте расправляя крылья.

Они плыли в пространстве. Их полёт растянулся в зевок вечности.

Она не смотрела на мир. Она смотрела в него. И он смотрел в неё. И они растворялись друг в друге.

Потом что-то случилось.

Нирайвен оторвался от неё и посмотрел по сторонам.

Взревел великан.

Нирайвен вздрогнул и обернулся посмотреть вперёд.

Лурайяна, чтобы не отрываться от него в его действиях, тоже посмотрела вперёд.

В тысяче шагов, стремительно приближаясь, вырастали башни и стены Замка Последней Книги.

Лурайяна несколько мгновений глядела на высокую толстую башню, опоясанную шестиугольником стен.

Потом она поняла.

И в неё вонзил свои ледяные когти ужас.

Великан двигался к Зале Чтения, чтобы прочитать этот мир и стереть его.

На неё обрушился страх смерти, последней страшной смерти, которая сожрёт всю её память о том, что было, и все её мечты о том, что могло бы быть. Сожрёт – и не останется ничего.

Она вцепилась в Нирайвена. И почувствовала, что всё его тело закаменело. И что он чувствует то же самое.

От этого знания стало легче. Нирайвен легкой дрожью сбросил с тела каменелость, повернулся к ней, грустно улыбнулся и сказал:

– Я думаю, это – не смерть, а просто что-то совершенно неизвестное. И ужас у нас один, а нас против него двое. Справимся?

Она заставила себя улыбнуться и успела кивнуть. Сказать ответ она не успела.

Дракон, немного затормозив парой взмахов крыльев, с грохотом упал на площадку крыши Главной Башни.

Великан, не дожидаясь приземления, кубарем скатился по боку дракона и через миг после приземления он уже стоял рядом с его мордой. Рырл сделала два прыжка и оказалась рядом с великаном.

Нирайвен вскочил, подхватил её на руки и одним плавным прыжком соскочил на камень площадки.

Великан что-то рыкнул дракону и хлопнул его по левой ноздре. Дракон рыкнул в ответ, осторожно поднялся, подпрыгнул, перелетел через край площадки и скрылся. Снизу донесся хлопок расправленных крыльев.

Великан мгновение смотрел в пустоту за краем площадки, а потом перевёл взгляд на них.

На Рырл, весело зарычавшую и потащившую из чехла секиру.

На Нирайвена, который поставил Лурайяну на камни и выжидательно встряхнул руками.

На Лурайяну, страх которой от взгляда пылающих карих глаз превратился в бесшабашное веселье. Её губы сами сложились в безжалостную улыбку, рука потянула из ножен меч.

Великан тихо хохотнул и скользнул к деревянному люку в полу площадки.

Люк был закрыт.

Великан упал на колено и занёс кулак. Кулак на миг завис над крышкой люка. Великан на миг стал очень четким, очень реальным. Кулак обрушился на толстые окованные доски. Громко хрустнуло. Великан, запустив руку ещё глубже в пробитую кулаком дыру, нащупал там что-то и дёрнул.

От великаньего рывка крышка люка с шорохом крутанулась на петлях и с грохотом бухнулась о камни площадки.

Из открывшегося люка осторожно выглянули лучики тусклого света и выскочили жала двух копий. В следующий миг копья, вырванные великаном из рук хозяев, летели высоко в воздухе. Великан, издав громкий рёв, спрыгнул в люк.

В люке хрустнуло, кто-то взвизгнул.

Ещё через миг в люк прыгнула Рырл.

Нирайвен шагнул к краю люка и оглянулся на Лурайяну. Лурайяна стояла на камнях, и не могла заставить ноги пошевелится, чтобы пойти туда, вслед за великаном, по телам, которые остаются на его пути.

– Эй, – окликнул Нирайвен. – Знаешь, я хочу посмотреть, чем всё это закончиться и я хочу, глядя на это, держать тебя за руку, чтобы мне не было так страшно.

Страх исчез. Его без остатка поглотило чувство, что она нужна ему.

Она громко зарычала, подбежала к люку и вслед на Нирайвеном прыгнула в него.

Круглая комната, освещённая тусклым светом факелов. Прямо под люком – три смятых тела в кольчугах. Ещё несколько – у стен.

В десятке шагов от люка разрубленные почти пополам тела пяти копейщиков. В шаге от них Рырл рубиться с ещё тремя. Двумя. Одним. Последний бросил копьё, отскочил на шаг и встал, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Рырл, хищно улыбаясь, делает шаг к нему. Лицо копейщика белеет от ужаса. Нога Рырл врезается между ног копейщика. От пинка тот подлетает и падает на пол. Рырл смотрит на неподвижную фигуру, поворачивается к Лурайяне и с рыком трясёт окровавленной секирой.

Великан стоит перед лестницей, ведущей вниз. С лестницы долетают голоса и лязг оружия. Он оборачивается, тыкает пальцем в себя, потом в Нирайвена, Лурайяну и Рырл. Потом ещё раз тыкает пальцем в Рырл, тыкает пальцем себе в глаза и машет за спину. Рырл кивает. Великан кивает всем, призывно машет рукой и прыгает вниз на лестницу. Нирайвен бежит за ним, уже на бегу выставляя перед собой скрюченные руки. Рырл подталкивает Лурайяну и они прыгают на лестницу, спиралью спускающуюся вдоль наружной стены башни. Два десятка ступенек. Площадка, на которой великан ненадолго задержался, чтобы Рырл и Лурайяна нагнали их. На площадке, и ниже по лестнице – десяток тел. Напротив площадки – дверь. Нирайвен что-то шепчет. Вырвавшееся из его рук пламя окутывает дверь, спадает. Великан кивает, бежит ниже. На следующей площадке – десяток арбалетчиков. Визгливо щелкают тетивы. Несколько стрел возникают в руках великана, перед его лицом. Остальные врезаются в его грудь, и остаются там торчать. Арбалетчики безмолвно застывают. Один успевает закричать от ужаса. Потом великан врезается в них, мелькают его руки, тела арбалетчиков катятся вниз по площадке.

Нирайвен, чуть замедлив шаг, кидает в дверь багровый шар.

Ещё десяток ступенек.

Из– за изгиба башни показывается следующая площадка. На ней -три фигуры в черном. Из-под капюшонов мертвенно блестят глаза. Три взгляд на миг задерживается на Нирайвене, узнают. Три пары поднятых рук чуть отклоняются, меня направление удара.

Великан издаёт рёв, заполняющий всё пространство лестницы, и прыгает.

Три пары рук дёргаются обратно. В летящего великана бьют три лиловых молнии. Вспыхивают и развеиваются пеплом арбалетные болты. Вся фигура великан окутывается дымом, и это дымное облако падает на троих.

Двое не успевают увернуться. Руки великана хватают их за горло. Маги хрипят, пытаясь отодрать руки великана. По рукам великана катятся багровые искры. Великан издаёт гулкий злой бурк. Под его ладонями хрустит и чмокает.

Третий маг, отскочив на шаг назад, мгновение медлит, а потом плавно приподнимется в воздух и взлетает под потолок. Пальцы его сведённых кистей шевелятся, он что-то шепчет. Его взгляд, скользнув по великану, падает на Лурайяну.

Её взгляд встречает его взгляд. Она видит в бешеных жёлтых глазах торжествующее злорадство. И свою смерть.

Щель рта под чёрным капюшоном открывается…

Паника наполняет её. Паника сметает мысли. Паника сметает слабость. Паника срывает покрывало с её желания жить.

Это желание поднимает её руки, выкручивает ладони, кричит слова.

Пространство наполняется грохотом.

Миг. Ещё один.

Желание жить неохотно прячется под покрывало.

Она понимает, что ещё жива и открывает глаза. Перед ней, ладонями наружу – её руки. За ними – окровавленная яма в потолке.

Она опускает руки и видит восторженный взгляд Нирайвена, слышит его слова:

– Эк ты его.

– Я? – шепчут её губы. Она поднимает взгляд на великана. Великан одобрительно качает головой и улыбается.

От его улыбки становиться легче. Её желание жить тянется к его улыбке, и она понимает, что это она только что магией размазала по потолку фигуру в чёрном.

Она переводит взгляд на Нирайвена.

– Ну вот, ты и открыла свою Силу – весело рычит он и поворачивается. Из его рук выплёскивает шар огня… Шар Запирающего Огня… и летит к двери.

На её плечо ложиться рука Рырл и мягко толкает вниз, дальше.

Она смотрит вниз. Её взгляд наталкивается на улыбающийся взгляд великана. От улыбки становиться легко. Она чувствует себя сильной. Очень сильной и безжалостной. Почти такой же, как великан.

Великан поворачивается и бежит вниз по лестнице. Они бегут вслед за ним.

Ещё площадка. Пустая. Ещё одна.

Сверху доноситься грохот. Стены вздрагивают.

– Значит, вырвали дверь вместе со стеной…? – задумчиво буркает на ходу Нирайвен.

Думать над его словами некогда.

Перед ними – последняя площадка с большой медной дверью. Закрытой.

Великан мгновение смотрит на дверь, а потом встаёт в двух шагах перед ней и начинает крутиться на месте. Остальные замирают на ступенях, глядя, как он превращается в размытое пятно, в небольшой плотный смерч, крутящийся перед дверью. Смерч подлетает вверх и несется к двери. Из надвигающегося на дверь смерча еле видимой молнией вылетает нога. Дверь с глухим звоном сминается и влетает внутрь комнаты.

Смерч опадает к полу и становится великаном, стоящим на колене спиной к комнате. Он оборачивается, вскакивает и смотрит внутрь.

Сверху по лестнице грохочут шаги.

Великан прыгает внутрь. За ним бросаются Нирайвен и Лурайяна.

Огромный круглый зал, ярко освещённый плавающими в воздухе синими огоньками

Вдоль стен – одиннадцать пустых каменных кресел. Посредине зала – каменная плита, накрытая багровым покрывалом.

Рырл, заглянув в залу, мгновение думает. Потом разворачивается и встаёт в проходе. Гулкие шаги, разбавленные цоканьем подков по камням, приближаются.

Лурайяна на бегу вспоминает, что она уже слышала эти шаги, шаги приближающейся смерти. Когда-то совсем недавно, всего несколько зевков вечности назад.

Воспоминания путаются с мыслями, мешая бежать к плите, с которой великан уже сорвал покрывало. Он смотрит на прямоугольный черный камень, на три щели в зеркальной поверхности камня, потом его взгляд прыгает на Рырл и дальше – в проход. Вслед за взглядом ко входу в зал длинным скользящим движением перемещается он сам. Он попадает к нему вовремя, чтобы схватить Рырл и оттащить её за угол до того, как из-за изгиба лестницы появляется тот, кто бежит впереди. Массивная черная фигура, черты которой постоянно текут и меняются, вихрем пролетает по залу и останавливается в десятке шагов от плиты. Вслед за ней, отставая на шаг, вбегают пять фигур помельче.

Лурайяна смотрит на глаза, жаркие карие глаза – единственное, что не меняется на лице массивной черной фигуры, заполнившей залу, и её пронизывает холодный цепенящий ужас.

Время тянется зевком вечности.

Под глазами медленно начинает раскрываться щель рта.

Великан выпрыгивает в проход, сшибая двух людей в доспехах, разжимает объятья, оставляя в проходе Рырл, и молча скользит к спинам чёрных фигур.

Проход за его спиной заполняется звоном лезвий.

Черный Глава и пятеро Пальцев его Правой руки оборачиваются.

Зал наполняется магией. В великана бьют разноцветные молнии. Он становиться ревущим дымным облаком, касается Пальцев. Пять фигур разлетаются в разные стороны, шмякаются о стены, отскакивают, падают на пол.

Массивная текучая черная фигура наклоняется навстречу великану. Они сталкиваются. Рука великана вцепляется в горло фигуре. Черный глава издаёт грохочущий крик. Великан окутывается багровыми молниями, рычит в ответ. Его рёв заполняет зал. Великан заполняет зал своим присутствием. Черный Глава становиться меньше, меньше, сжимается. Потом раздаётся треск и звон, Глава отлетает в сторону и кубарем катиться по полу.

Великан, из руки которого торчат клочки одежды и обрывки цепочки, перемещается к плите. Одна его рука бросает на плиту ком тяпок, зажатый в кулаке, выхватывает из него серебристую пластину, втыкает в одну из щелей в пластине. Вторая рука тянется к Нирайвену и Лурайяне, застывшим в шаге от плиты.

Потом он поворачивает голову и смотрит на них. Его пылающий бешеным весельем взгляд сметает волю, и мгновенно наполняет их движением. Они срывают с шей цепочки и протягивают ему кристалл и изрезанных золотистый куб.

Великан протягивает руку.

Из– за его спины раздаётся пронзительный скрежет. Нирайвена сшибает с ног, несёт через залу, ударяет в стену. Куб с обрывком цепочки остаётся в руке великана.

Великан поворачивается к плите и хлопком вгоняет кристалл и куб в щели. Над плитой вспыхивает и начинает расти радужное пятнышко тусклого света.

Великан оборачивается. Черный Глава, пошатываясь, встаёт на ноги. Его рука поднята и направлена на Лурайяну.

Великан закрывает её собой, чуть вздрагивает от удара, скользит к Главе. Глава, толкнувшись от пола, начинает взлетать. Великан прыгает, летит, хватает Главу за ноги, падает. Коснувшись пола, великан с хохотом раскручивает Главу и швыряет к плите.

Глава с рёвом проноситься мимо Лурайяны и исчезает в разгорающейся над плитой свернувшейся в клубок радуге.

Великан на мгновение застывает и окидывает залу взглядом. Смотрит на поднимающегося на ноги Нирайвена…

…на застывшую у плиты Лурайяну…

на Рырл, рубящуюся в дверях. Рырл, почувствовав его взгляд, отскакивает на шаг и оборачивается.

Взгляд великана на один миг задерживается на ней. Потом великан разбегается и прыгает в радугу.

И зал становиться пустым.

Пустота, которая пугалась присутствия великана, возвращается и начинает заполнять Лурайяну.

Жить больше не хочется. Жить становиться незачем.

Сквозь пустоту, чуть колыхнув её, проходит рёв. Ему вторит пронзительный крик, останавливающий приход пустоты.

Рырл, отбросив секиру, бежит к сжимающемуся кокону радуги.

Нирайвен, прихрамывая, бежит к Лурайяне.

Рырл прыгает. Её тело в полёте дергается от врезающихся в него арбалетных стрел, долетает до радуги и исчезает в нём.

Ворвавшиеся в зал арбалетчики нацеливают арбалеты на Нирайвена. Хлопают тетивы. Нирайвен вздрагивает на ходу, замедляет бег.

Его глаза находят её глаза. В его взгляде – мольба.

Она решается.

Она шагает навстречу ему, ловит его падающее тело и тратит один миг времени, чтобы взглянуть в его сверкающие глаза.

Потом она крепко обнимает его, чувствуя, как торчащий из его груди наконечник впивается в её грудь. Она собирает остаток сил и делает прыжок.

Перед тем, они касаются радуги, она успевает подумать, что все получилось так, как она хотела.

Она захотела умереть, и у неё это получилось.

… и для того, чтобы мир, испугался этой иллюзии,

и обрушил на неё все свои ливни и ураганы.

Моя левая рука нащупала рычаг. Я заставил непослушную руку, ещё не ставшую совсем моей, схватиться за него и описать восьмёрку.

На это раз восьмёрка вышла правильной с первого раза.

Стекло крышки саркофага со скрипом откинулось в сторону. С чмоканием распустились и втянулись в ниши ремни, опутывавшие ноги и руки.

Я сел и глянул на экран. На плоском экране, висевшем передо мной в полумраке комнатки, горели цифры 3:3.

Все. Все трое.

На миг… на секунду мной завладело удовлетворение хорошо выполненной работой.

Потом его спугнул, оставив меня, как обычно, совсем без эмоций, голос от стенки слева, светящейся десятком цветных мониторов:

– Как сам?

Одно из двух кресел, стоявших у стены, развернулось, скрыв того, кто в нём сидел, тенью спинки.

– Как обычно – как обычно ответил я, и, пошарив правой рукой среди проводов капсулы, вытащил сигару.

Щёлкнув зажигалкой, я, склонив голову на бок и щурясь, переместил взгляд на экраны, чтобы сделать вид, что мне интересно, что там… чтобы не выходя из капсулы посидеть в тишине. Поощущать себя путником, который только-только переступив порог дома, но ещё не закрыв за собой дверь на дорогу, по которой пришёл, садиться перекурить и решить – идти ли в дом или нет.

Три экрана, на которые были выведены копии каналов транслируемой реальности «Творца», шуршали белым шумом. Ещё три, транслировавшие данные с камер Палат – чтобы я мог оценить свою работу, – показывали бригады техников, копошащиеся у открытых саркофагов, в которых лежали тела тех, кого я вырвал из реальности «Творца».

Толстенький молодой мужчина. Тот, кто играл в Лурайяну.

Маленький сухонький старичок. Тот, кто был Нирайвеном.

Полная рослая женщина средних лет. Рырл.

Я отвёл перевёл взгляд на экран с данными индекса ассоциированности.

Мужчина и старичок успели переродиться в реальности Творца всего по три раза. Почти наверняка выкарабкаются. Женщина – семь раз. Шансов у неё напополам.

Потом я посмотрел на монитор с данными о смертях. Пока меня не было, умерло, насовсем оставшись там, двое.

Потом посмотрел на монитор с общими данными системы «Творца».

Коэффициент динамики потери исходной бытийности упал ещё на процент.

– Кривая средней потери памяти по сравнению с послеаварийным скачком выходит почти на линейный показатель – сказал тот, кто сидел в кресле.

Он думает, что память – это и есть бытийность. Я думаю, что память – это то, что уничтожает бытийность. Поэтому я – спасатель, а он – оператор.

Я задумчиво покивал, чтобы не расстраивать его, кого-то из дежурных операторов, отсутствием своего внимания. Их – тех, кто знал нас, Спасателей, в лицо, было больше десятка. Точнее, тех, кто знал в лицо меня. И без причины расстраивать одного из них не хотелось. Даже не потому, что в прошлый раз меня сдал кто-то из них. А просто не хотелось.

Я с жужжанием перекинул робопротезы ног на край капсулы. Крепко вцепился в край капсулы и спрыгнул на пол. В этот раз протезы держали контакт с мозгом нормально. Я отпустил капсулу, выдернул из силовых разъёмов капсулы шнуры подзарядки аккумуляторов. Шнуры втянулись в ниши на бёдрах. Я отвернулся от капсулы и пошёл к шкафчику с одеждой.

– Когда? – спросили из кресла.

Я ответил не сразу. Я прятал ноги в штаны.

– Думаю… сутки, – ответил я, и вытащил из шкафа ботинки.

Обувшись, я на ходу к двери натянул куртку.

Дверь от моего приближения распахнулась, выпустив меня в полумрак стеклянного коридора. За стеклом в даль уходили ряды капсул.

По одному из проходов между капсулами группа техников катила носилки. Я перенастроил камеру, заменявшую левый глаз, на дальнее зрение и разглядел в носилках женщину. Рядом с носилками, держа её за руку, шел массивный священник. Сейчас он играл меня. Сейчас у него было больше, чем у меня, желания удержать её здесь.

Я на миг… на полсекунды задержал взгляд на темных круглых очках на его носу, потом отвернулся и пошёл к выходу, на ходу подстраивая камеру под правый глаз. Почему-то хотелось смотреть на всё как люди – с двух точек зрения. Пусть даже одна из них – механическая.

Коридоры.

Скоростной лифт-транспортёр к одной из произвольно выбираемых точек выхода в мир.

Я машинально кивнул оператору охраны за пультом и подставил лицо под сканирующие лучи двери.

Стальные створки двери распахнулись, открыв дождливую ночь, начинавшуюся в десятке шагов… в пяти метрах от двери.

– Преподобный, – окликнули меня со спины.

Я, не поворачиваясь, замер на пороге.

– Вас проводить? – продолжил тот же молодой полный жизни голос. Жизни, которую владелец голоса втискивал в рамки приличий и вежливости.

Я посмотрел на ночь, отрицательно покачал головой и шагнул вперёд.

– Преподобный, – окликнул тот же голос. Но теперь он изменился. Жизнь в нём взяла верх над механикой привычек. Я остановился. Я повернулся и посмотрел в напряжённые серые глаза.

– Преподобный, – спросил охранник. Молодой охранник, почти мальчишка. – Как там?

На последних словах его голос неуверенно дрогнул.

Я заставил наползти на лицо сосредоточенную деловитость и ответил:

– Нормально. Сегодня вытащили ещё нескольких. И мы вытащим их всех.

Он опустил глаза на мой подбородок и прошептал.

– Спасибо.

Я пару мгновений… две секунды смотрел на него, потом повернулся и пошёл в мир. Мир, который мне за день предстояло полюбить достаточно, чтобы захотеть вытаскивать в него тех, кто потерялся в другом мире, нереальном для тех, кто остался здесь, и реальном для них, оставшихся там.

Дверь за моей спиной захлопнулась.

Впереди, в сотне шагов… в пятидесяти метрах, была остановка метро, готового унести меня ко всему, что было в этом городе. Такому же реальному, как и те.

Ночь уронила мне на голову капли дождя. Настолько же реального, как и там.

Я остановился и поднял голову. Верху, между громадами небоскрёбов, виднелся кусочек темного неба. Неба, такого же реального, как и то.

Я посмотрел на летящие мне в лицо капли дождя, а потом тихо шепнул в плачущую тьму небес:

– Пожалуйста, если вы там есть, и если всё так, как думаю, пожалуйста, пришлите за мной Спасателя.

____________________

Реклама на сайте