«"Тысячелетие МашыаХХХа"»

Иван Георгиевич Коваль "Тысячелетие МашыаХХХа"

Фантастическая повесть-предостережение

2006 г

.

" Я не скоро, не скоро вернусь,

Долго петь и звенеть пурге.

Стережет голубую Русь

Старый клен на одной ноге".

Сергей Есенин "Я покинул родимый дом"

Коваль. Отряд. Лес.

Очень хотелось спать, но солнечные блики уже не позволяли это сделать. Взглянув на часы, Коваль понял, что уже и так очень поздно. Около девяти утра – это не шутка. Так расслабляться раньше в походе не было никакой возможности. Но сегодня был день отдыха. Сегодня можно было спать, сколько хочешь, есть, сколько хочешь, отдыхать, сколько хочешь, купаться до посинения, то есть без ограничений. И так далее. После долгого и опасного перехода это было совсем не лишнее. Тем более, перед точно такой же ответственной и опасной работой. Конечно, все эти прелести можно было проделывать исключительно скрытно и без малейшего шума. Миссия их отряда не была предназначена для посторонних глаз, и любое слишком шумное действо могло привести к провалу весь их долгий поход.

Коваль лежал около палатки, в которой отдыхали его товарищи. Точнее, палаток было несколько. Но Коваль не любил спать в палатках и, если погода была достаточно хорошей для этого, предпочитал спать на свежем воздухе, особенно возле костра. Костер прошлым вечером был прекрасный, да и свежего воздуха было предостаточно. Как и хорошей погоды.

Они нашли это чудесное место вчера днем. Основная часть перехода проходила скрытно, быстро и по окраине леса. Но здесь они обнаружили большой, чистый, чудесный ручей, вытекающий из леса и медленно бредущий к большому длинному озеру, лежащему чуть ниже. Вдоль этого широкого ручья на всем его протяжении росла чудесная рощица, обступающая ручей с обеих сторон и скрывающая его от посторонних глаз. Всем захотелось отдохнуть возле озера, скрытно пребывая внутри зарослей, но, имея возможность и искупаться, и наловить рыбы, и приготовить горячую пищу. Именно поэтому здесь была назначена днёвка, а отряд получил максимальные послабления в дисциплине. Кроме послаблений в скрытности, конечно.

Палатки стояли в рощице, которая окружала ручей. На самом берегу. Высокие зеленые кроны сплошной пеленой нависали над ними и создавали впечатление зеленого рая, наполненного сверкающими бликами, проблесками кусочков синего неба, тихим шелестом медленно текущей в ручье воды, щебетанием птиц, жужжанием комаров и невнятным шелестом тихого ветерка, гуляющего вдоль ручья. Всё пространство по берегам было заполнено буйной зеленью, ярко зеленой, молодой, активной, рвущейся к жизни, сильной и агрессивной. Прохладная сырость усиливала резкие запахи различных трав, запах перепревшей хвои, упавшей с сосен, растущих здесь в изобилии, и едва слышимый аромат грибов. Коваль очень любил этот едва уловимый запах грибов. Он всегда указывал на то, что можно сходить за грибами. "Пахнет грибами", – снова подумал Коваль, вспоминая, что, то же самое он думал всю ночь, и всю ночь он вспоминал свои многочисленные грибные походы. Хотя в последнее время нечасто приходилось это делать. Причина была общеизвестна. Грибы слишком активно вбирали в себя радиоактивные элементы из окружающей среды, и сами при этом быстро становились радиоактивно опасными. Иногда – смертельно опасными. Чего-чего, а радиоактивности в наши времена было много везде. А здесь, неподалеку от Москвы, так и подавно. "Мда… Вряд ли Дед разрешит собирать грибы… Хотя, можно попытаться уговорить. Может быть, и уговорим. Может и повезет. Хотя бы рыжиков насобирать, они радиацию не впитывают. В крайнем случае, можно насобирать все, что попадется, и с помощью счетчика Зорро продемонстрировать Деду, что они вполне съедобные. Может быть. Если повезет. Дед же не знает, что этот зорровский счетчик всегда показывает наполовину меньше радиоактивности, чем все остальные. В некоторых случаях – это нам помогает"…

Коваль встал, немного размялся после сна, оглянулся вокруг, пытаясь найти своих товарищей, но никого не увидел. Было не понятно – все остальные или уже разбрелись по лесу или еще спали. А поскольку все всегда передвигались по лесу профессионально тихо, то и шума поблизости не было слышно никакого. Коваль медленно побрел вдоль ручья по направлению к озеру. Ему хотелось не спеша умыться, но при этом не взбаламутить чистую прозрачную воду вблизи лагеря. Немного размявшись, он разделся и с огромным наслаждением вошел босыми ногами в ручей и блаженно закрыл глаза. Вода в ручье была морозно-холодная, колючая, обжигающая. Он присел на корточки, медленно опустил лицо к воде и долго-долго смотрел сквозь чистейшую ключевую воду внутрь этого подводного мира. Он очень любил такие картины. Сквозь чистейшую, прозрачную, ключевую воду был виден песок, ил, блестящие камешки и многочисленные травинки, растущие под водой, вблизи от берега. Медленно-медленно, лениво шелестя, струилась ключевая вода по направлению к недалекому озеру. Вода чистая, как детская сказка. В этом Коваль был точно уверен, ибо именно он несколько раз вчера делал ее анализ на радиоактивность и на наличие в ней иных нехороших химических веществ. Но вода здесь действительно была ключевая. Сама природа, собирая на поверхности воду самого разного качества, в том числе и загрязненную дождевую, принесенную из радиоактивных районов, очищала ее в толщах лесных массивов, наполняла ее минеральными солями, охлаждала, облагораживала, и снова отдавала в природу, на поверхность, в озеро, в новую жизнь. Природа медленно восстанавливала то, что было так испоганено человеком, уничтожено человеком.

Коваль смотрел на тихо струящуюся жизнь, дающую надежду на то, что вся природа на планете Земля тоже в скором времени очистится. В скором времени – это понятие для всей планеты было понятием многих сотен лет. Ибо слишком большими были разрушения, слишком большими были загрязнения, слишком много накопилось на планете радиации и прочей мерзости. Но вера оставалась. И почему-то сейчас Коваль думал именно об этом. Он смотрел на проплывающие мимо него пушинки, на вьющихся возле воды мух и комаров, на стебли травы, шевелящиеся под водой, словно зеленые щупальца диковинных сказочных существ. И ему хотелось уйти из этого страшного земного мира. Уйти от ужаса реальности, от постоянного страха перед природой, от грязи и копоти этого зараженного мира. Как прекрасно было на Земле раньше. До катастрофы! Чистые моря, реки, озера, леса, поля. Чистые города и села, хоть и несущие некую опасность для экологии самим своим, существованием и продуктами своей жизнедеятельности, но эти загрязнения были совсем уж смешными по сравнению с тем, что было сейчас. Коваль набрал побольше воздуха в легкие и полностью опустил лицо под воду. Там был совсем иной мир. Чистый, спокойный, размеренный, светлый. Неслышно струилась вода, солнечные блики вспыхивали в округе невысоких песчаных холмиков как микроскопические ядерные взрывы. Чистые и вымытые песчинки медленно перекатывались с места на место, стремясь за водой в неизвестные тамошние микромиры, накатывая друг на друга, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. Возможно, в их мире, шум их столкновений казался огромным грохотом и страшной суетой, но для человека всё это представляло собой медленное, безмятежное, безмолвное бытие иных миров и иных пространств. Там была жизнь. Много жизни. Проплывали какие-то личинки, ближе у берега были видны явные признаки тамошней жизнедеятельности. На травинках накапливались воздушные шарики и боязливо дрожали в бурном для них потоке воды. Это был синий безмятежный, безмолвный рай, существующий в зеленом лесном раю под зелеными кронами лесных деревьев. Настоящая, живая, чистая, кристально чистая жизнь. Жизнь, которой столь мало осталось в окружающей людей действительности.

Насмотревшись и почти задохнувшись, Коваль стал пить эту холодную ключевую воду, постанывая от наслаждения. Вода ломила зубы своим острым холодом, была безумно вкусной и даже как – будто бы сладкой. Это было то, чего так не хватало им в нынешней жизни. Всё сразу – чистота, целебность, надежность… Вдоволь напившись и насладившись самим процессом пития, он осторожно умылся, отфыркиваясь и дрожа от холода и возбуждения. Немного отойдя от взбаламученной воды, он еще немного попил, вылез на берег ручья, несколько раз напоровшись на растущую по берегам высокую крапиву, что несколько подпортило ему общее впечатление от купания, вытерся и пошел обратно к лагерю. Жизнь продолжалась. И это прекрасное мгновение, подаренное ему жизнью, он теперь запомнит надолго.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Космический корабль уже длительное время летел в пустом межпланетном пространстве. Миллиарды звёзд холодно и бессмысленно, яркими разноцветными точками горели вокруг, отдаленные от этого корабля на сотни, тысячи и миллионы световых лет. До этих маленьких, ярких звёздочек этому кораблю было еще не доплыть. Слишком слабыми были его силы. Слишком слабой была еще цивилизация, построившая это чудо собственной техники. Эта разумная цивилизация делала только первые шаги в покорении космического пространства, пытаясь достичь и изучить ближайшие планеты возле себя, в своей собственной Солнечной системе. Их Солнце было самым огромным и самым ярким объектом, видимым из корабля. Оно казалось огромным, ослепительно ярким и зловещим, по сравнению с остальными звёздами. Именно это солнце зажглось здесь миллиарды лет назад. Постепенно вокруг него сформировались его планеты. Оно создало условия для формирования жизни на одной из своих планет и с помощью его энергии эта самая жизнь трансформировалась в разумную. А уже эта разумная жизнь постепенно превратилась в могучую цивилизацию, которая начала ощущать себя хозяином этой части Вселенной и уже активно осваивала эту свою часть.

Космический корабль "Марс-2" под командованием Зафода направлялся к планете Солнечной системы, к Марсу. Огромная мощь была заложена в этот корабль, лучшие достижения земной науки и технологии. Лучшие из лучших человеческих существ управляли этим кораблем. Десятки тысяч людей на планете Земля всеми своими ресурсами помогали этому полету. И ничто не могло сбить его с курса и помешать выполнению его миссии.

"А ведь как необычен наш полет! Хотя, почему необычный? Все, что делается впервые – необычно. Все, что делается впервые любым человеком, для самого этого человека, – необычно. Все, что делается впервые земным человечеством, земной цивилизацией, – во много раз необычнее любой иной необычности. Наш космический корабль со скромным названием "Марс-2" летит к планете Марс с людьми на борту. Целью полета является самое простейшее, как всегда во всех подобных необычностях. Долететь до Марса. Примарсианиться. Сделать самый простейший и самый необычный первый шаг разумного человека на поверхности этой далекой планеты. Сделать первый шаг. Потом второй, уже более обычный. Потом третий, уже совсем обычный. А потом долго еще ходить, бегать, прыгать по этой планете, фотографироваться на фоне песчаных дюн и марсианских камней, собирать марсианскую пыль и откалывать марсианские камни из скальных пород на поверхности, проводить глубинные бурения, делать самые различные эксперименты, исследование, замеры, фотографирование и киносъемки, разыскивать воду, разъезжать по поверхности Марса в поисках остатков разумной жизни и даже искать эту самую инопланетную жизнь, если таковая в принципе возможна на данной планете в тамошних условиях. Короче, всё то неожиданное, что только можно было бы себе придумать для развлечения на этой чужой планете после длительного, скучного межпланетного перелета".

Зафод, командир космического корабля, по обыкновению анализировал очередной прожитый на их корабле рабочий день, отдыхал, стараясь побыстрее уснуть, что не так и часто удавалось сделать быстро. Мысли о прошлом, настоящем и будущем роились в его голове, отвлекая и тревожа. Чтобы отвлечься от них, он начал напевать песенку.

"Вот снова гиперпереход… И снова мы летим куда-то В свой нескончаемый поход, – Опять в поход идем, ребята! Как искры дальнего костра Сверкают звёзды во Вселенной, И из-за нашего броска По швам трещит пространство – время. Зачем летим, зачем плывем Мы в эти звёздные скопления? Зачем творим, зачем живем, Вселенной всей на удивление? Ответа нет – и я несу Судьбой возложенное бремя… И я люблю, когда трещит пространство – время".

Его личная каюта, или лучше сказать – небольшой "пенал" на корабле, была точно такой же, как и у всех остальных. Это был маленький участок пространства, в котором едва размещался спальный мешок да несколько небольших личных вещей, типа любимых книг, тетрадей, персонального компьютера, талисманов, фотографий… Маленький, замкнутый пенал, небольшой замкнутый индивидуальный объем пространства, в котором человек мог побыть один, поспать, отдохнуть, успокоиться, поразмышлять. Это были личные крепости для каждого члена экипажа, и мало кто из них любил, чтобы в его персональный пенал вплывали посторонние члены экипажа. В каждом пенале мог разместиться только один человек. Для совместной работы были иные помещения, кают-компании, лаборатории, спортивный зал, оранжереи. Личные каюты были необходимы при длительных полетах и длительной работе в космосе. Человек слишком сложное существо и у него слишком много персонального, непонятного, психологического и непознанного. И ему время от времени просто необходимо быть одному.

Все работы, которые им нужно было сделать на далекой планете, были тщательно записаны в толстых книгах, занесены в память многочисленных компьютеров и даже выбиты на многочисленных металлических и каменных пластинках, которые планировалось оставить на этой планете после отлета. Всё было продумано, просчитано и запланировано. Но ни в одной книге и ни в одном плане всё равно невозможно было придумать и описать тот восторг, который будет испытывать человек, который сделает этот самый "первый шаг". Невозможно описать его мысли, эмоции, сумасбродные обрывки мыслей и суматошную радость, гордость и груз многотысячелетней ответственности перед всем человечеством, которая сразу же опустится на плечи этого человека после его первого шага по Марсу. – "А как же иначе"? – думал Зафод. – "Ведь только его имя, имя первого человека, ступившего на поверхность Марса, как имя Галилея… или там… имя Циолковского… или имя Гагарина – будут знать, и помнить миллиарды землян все следующие многие тысячелетия существования земной цивилизации. Именно его имя будут помнить миллиарды человеческих существ, живущих в данный момент только на планете Земля, но уже делающих робкие шаги по освоению иных планет. Именно эти самые первые шаги. Самые ответственные. И самые опасные", – уснуть быстро всё равно не получалось. Тем более, раз это были навязчивые мысли о первом шаге по Марсу. Именно такие пустяки и тревожат нас понапрасну, не давая сосредоточиться на более важных проблемах.

"На вираже земных эпох Возникнут дивные творения… Не человек, а супер-Бог, Вселенной всей на удивление, Вселенной будет управлять, Как управлял Землей – беднягой… И будет знанья добывать… Да сколько ж этих знаний надо?

Коваль И.Г. "Песня космических философов"

"А вот кто, всё-таки, сделает этот шаг? Точнее, кому же, всё-таки, доверить его сделать?" – вот о каких пустяках думал сейчас командир космического корабля Зафод. А о чем ему еще было думать? Полет протекал на редкость успешно, спокойно, по плану. Вся техника и аппаратура работала идеально. Курс и скорость выдерживались с огромной точностью относительно предварительных и запланированных расчетов. Земля тщательно корректировала любые минимальные изменения полета. Экипаж корабля работал идеально. И тем более, сейчас было время отдыха, и командир всё чаще задумывался именно об этом первом шаге. – "Вот летят на корабле семь человек экипажа. Семь практически идеальных человеческих существ, отобранных из огромного числа претендентов. Все умные, выносливые, талантливые, многогранные. Элита земной цивилизации. Все достойны этого самого первого шага. Здесь уже возникают некие этические вопросы. Какие же джентльмены более достойны сделать первый шаг, а какие менее достойны? А стройной шеренгой из семи человек в скафандрах они никак не смогут сделать этот первый шаг. Да и не захотят. А кого выбрать, чтобы остальные не обиделись на всю оставшуюся жизнь и не довели его, командира корабля до истерики? А может всё-таки присвоить этот первый шаг себе самому? Ведь он мечтает о нем всю свою сознательную жизнь. Это, конечно, несколько нескромно. Но зато надежно. Или выпустить того, которого не жалко?" – это уже шутки начали побеждать в мозгу почти заснувшего командора его более мудрые и серьезные мысли. – "Эх, тяжела она, доля командира. Вот именно для решения подобных проблем и нужны настоящие командиры. Строгие, но справедливые!" – Погордившись немного собой и своими командирскими преимуществами перед остальными членами экипажа, Зафод начал вспоминать прочитанные книги о Гагарине и Королеве. "Какими, всё-таки, критериями пользовался руководитель космической программы Королев, выбирая именно Юрия Гагарина из целой когорты точно таких же отборных и достойных кандидатов? Выносливость? Ум? Или красота? Или обаяние? А может, – кого было не жалко? Ведь предприятие было смертельное. И все об этом знали? Может и первый шаг на Марсе объявить смертельным номером и всё-таки шагнуть самому"?

Липкович. Израиль. Иерусалим.

"Да. Этого не может быть. Не может быть уже потому, что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже разлила. Так что заседание не состоится", – сегодня эти строчки из любимого литературного произведения постоянно крутились в голове Евгения Липковича. Сегодня он удрал ото всех. Он бросил свои лаборатории, сбежал от своих сотрудников, отключился от всех видов связи, от интернета, и отдыхал здесь, в маленьком тенистом садике, рядом со своим институтом. Всё чаще и чаще у Липковича дрожали руки. И не только руки. И это было не старческое дрожание. Это был результат огромного нервного напряжения. Слишком страшными вещами занимался он и его подчиненные в последнее время. Слишком огромной была ответственность. Слишком ужасными были мысли о том, что все те фантастические замыслы, которым были посвящены почти все его зрелые годы, и не только его, что всё это может свершиться. Разум отказывался раздумывать над возможными последствиями. Разум отказывался принимать решения. Разум отказывался повиноваться фанатизму иудаизма. А ведь именно для решения его задач и целей были направлены колоссальные усилия израильской науки и его лично, Липковича Евгения, ведущего руководителя ряда сверхсекретных научных программ.

"Благословен Ты, что не создал меня гоем!" – по привычке произнес он ежедневную молитву…

Был ли он фанатиком? Вряд ли. Мысли про богоизбранность еврейского народа с детства внушались ему, как и большинству остальных евреев. Мысли эти были привычны, гордость за то, что в их жилах текла какая-то необычная субстанция, не похожая на кровь остальных, переполняла бессмысленной гордостью его еще тогда детскую душу. Он гордился своей кошерной кровью, как первоклассник гордится своей новой ручкой или тетрадкой, как спортсмен гордится своим рекордом, как красавица гордится своей природной красотой и женственностью. Это было уже подсознательно. Это было уже в генах. Думал ли он тогда, в детстве, которое прошло в далекой России, точнее в нынешней Белоруссии, в городе Минске, думал ли он, что именно его знания скоро станут основным секретным оружием могучего Израиля? Что под его руководством будет создано одно из самых сложных и самых страшных вооружений нынешней цивилизации? Что именно он будет курировать все разработки этого оружия и внедрять их в жизнь? Думал ли он, начиная эти работы, что когда-то придет время "Ч", которое испытает на прочность всю земную цивилизацию? Которое поставит ребром главный вопрос из древних, тайных знаний – быть или не быть абсолютной еврейской власти над всеми остальными народами? Быть или не быть Машыахху? "А может это именно он и является этим самым Машыаххом? А почему бы и нет?" – Мысль, конечно, кощунственная. За такие слова даже его бы не пожалели, уничтожили, потому что за право называться нынешним Машыаххом, особенно после начала времени "Ч", сражались очень многие Высшие из руководства ортодоксальных иудеев. И те люди были не чета ему, Евгению Липковичу, который к власти и не стремился никогда. А к чему же он тогда стремился? Зачем он с таким энтузиазмом взялся за осуществление этого коварного, зловещего и преступного плана? Зачем? Ради славы? Так он и нынче никому не известен, его имя засекречено даже среди иудейских ортодоксов, которые знают только нечто смутное и зыбкое о наличии неких планов и стремлений… Тогда ради чего? Ради денег? А что для него эти самые бумажки, которых у него много, но он даже в отпуск не имеет права съездить, не говоря уже о том, чтобы по настоящему расслабиться, с гулянками, пьянками, развратом и приключениями?… Стремление к познанию? К смыслу жизни? Так какой же тут смысл жизни, если то, что он делает, может с большой вероятностью и вовсе прекратить жизнь на всей планете, а вероятность иного сценария, успешного для целей Талмуда и талмудистов, достаточно невысока?… Какой уж тут смысл жизни? Быть эдаким серым кардиналом целой цивилизации? Ощущать, что от тебя зависит ее жизнь или смерть? А может, он всё-таки фанатик иудаизма, истово верующий в древние сказки и предсказания? И все свои силы направляющий на осуществление целей и задач Талмуда? Да нет. Это не так. Или было не так? Но постепенно меняется?

"Чем больше я старею, тем больше в меня прорастают идеи сионизма, Торы и Талмуда. Тем ближе они для меня становятся, и тем решительнее я хочу помочь их исполнению", - вспомнил Липкович слова кого-то из Высших.

Были ли все его решения разумными и правильными? Да какая разумность у фанатиков? Липкович вспомнил, как его когда-то давным-давно наставлял один из Высших. – "Даже если наше решение является очевидной ошибкой, очевидной для всех низших, ни в коем случае нельзя признавать эту ошибку. Нужно идти с ней до конца и нести ее как решение, исходящее от самого нашего Б-га, нести как скрытую абсолютную мудрость, переданную только нам, Высшим, нам, Посвящённым. Переданную Б-гом только нам в тайной Устной Торе, которую никто не знает, кроме нас. И никто не узнает. Это должно быть всегда. Ибо ошибку с течением времени можно будет исправить, а вот пошатнувшуюся веру в Б-га и в нас, как повелителей его, – исправить нельзя".

Сейчас, в старости, Липкович всё чаще приходил к мысли, что всё, что он сделал, было огромной глупостью. Глупостью человеческого несмышлёныша, которого подкупили пряником или красивой игрушкой, как ребенка. Точнее покупали постоянно. То деньгами, то должностями, то обещаниями власти, неприкасаемости, карьерным ростом, будущей славой… Похоже, он был и остается просто игрушкой в руках людей более хитрых, более ничтожных, более фанатичных, более непредсказуемых и более ужасных, чем даже он сам. Он является игрушкой в руках людей, в которых давно уже, возможно на протяжении многих и многих столетий, нет, и не было уже ничего человеческого. Которые жили только мечтой о приобретении абсолютной власти над иными народами. Власти – любой ценой. Даже ценой существования всего человечества.

Но он и сейчас упорно гнал от себя эту мысль.

Койот. Отряд. Лес.

После долгих шутливых разговоров, споров, ругани, взаимных оскорблений, грустных воспоминаний о своей жизни, друзьях и близких, возле костра зависла непривычная тишина. Было слышно только, как потрескивают уголья в костре, пищат комары, да покашливают наиболее сильно спорившие собеседники, сорвавшие голос. Все уже наелись, наговорились, наругались, и можно было уже спокойно пойти отдыхать. Но вдруг глаза Койота, сидевшего возле самого костра и время от времени подбрасывавшего туда новые поленья, расширились, и он страшным театральным шепотом спросил у всех:

– А вы слышали про Черного Москвича?

– Чего? – насмешливо протянул сидящий рядом с Койотом Сергей-458-й. – Какие еще москвичи? Они давно уже повыздыхали все после этого кошмара. Глупостей-то нам как раз и не надо. Мы ж не дети, чтобы сказки вечерние слушать.

"Дорогие мои москвичииии"… – кто-то пропел страшным басом знакомую с детства песенку. Все знали, что такое Москва, что она была столицей прежней России, и что там когда-то жило огромное количество народа.

– Ну, не хотите, как хотите, – тут же согласился Койот без споров и настойчивых уговоров. Он был местным крестьянином, случайно прибившимся к отряду. Он был практически безграмотным, знал очень немного, и поэтому выглядел слишком простодушным и наивным среди старожилов этого военного отряда, которые почти все были грамотные и много знающие, если, конечно, сравнивать с Койотом. – Только это правда.

– Ну, давай, рассказывай эту свою правду. Послушаем, – согласились заскучавшие собеседники. Было еще не очень поздно, и спать не хотелось.

– Да вы знаете, – начал свой страшный рассказ Койот уже не страшным, а каким-то замогильным голосом, столь нужным в такую позднюю ночную минуту, – что не все умерли там, – он махнул головой в сторону заброшенных лесных массивов, где когда-то действительно стоял город Москва. – Многие из них разбежались после Катастрофы в разные стороны, в том числе и к нам, а многие и выжили в тех страшных условиях. Но только со временем стали совсем дикими, обросли длинной черной шерстью, перестали носить одежду, кожа их огрубела, и стали они похожи на больших и страшных могучих обезьян. Но при этом не утратили способности говорить. Да! Оттуда иногда такие чудища выходят, что я вам и описать не смогу. Эти, обросшие, самые простые. Так вот. Жили они небольшими стаями, питались зеленью, листьями, птицами, яйцами, мясом…

– Да говори короче. Жрали всё, что только можно жрать, – это кто-то нетерпеливый торопил Койота.

– Да. Ели они все, что росло, бегало и летало в округе. При этом им было абсолютно всё равно, чистая это пища или нет, – Койот явно намекал про радиоактивные и нерадиоактивные продукты. – Давным-давно уже они не были людьми, давным-давно не только питались всем, что было съедобно, в том числе и человечинкой, но и частенько нападали они на обычных людей, на наши деревни, которые тоже выжили кое-как, хоть и попали в иудейское рабство. И так получилось, что однажды один могучий Черный Москвич… да, кстати, здесь всех таких одичавших людей, многие из которых даже на людей не похожи, называют "москвичами". И боятся больше, чем разбойников, еврейских солдат или даже самих еврейских наших хозяев. Так вот. Однажды один из таких Черных Москвичей, которого все так и назвали – "Черный Москвич", вместе со своими остальными не менее черными москвичами, напал на деревню Козюлино, которая неподалеку от нашей стоит, если хотите, я вас к ней проведу, и там вам всё то, что я рассказываю, подтвердят. Напали они ночью, угнали скот, убили несколько человек, захватили несколько детишек и подростков, и забрали это всё с собой.

– Ну, это всё пока не страшно. Что же тут страшного? – посетовал сидевший рядом доктор Куин. – Это и наша обычная жизнь. Живем же в дикости, среди бандитов. Не ты их, так они тебя… – начал он оправдываться перед товарищами, которые зашикали на него и потребовали не перебивать рассказчика.

– Продолжай, Койот! Давай! Ай да москвичи, кто бы мог подумать… – послышались нестройные возгласы.

– И так получилось, – продолжал Койот, – что среди тех, кого они похитили, была одна очень и очень красивая девушка. Ну, просто красавица, от которой глаз оторвать было невозможно. Бриллиант. Все так уже и говорили, что ее вот-вот должны были забрать хозяева ее вглубь нашего Царства Израильского, наложницей.

– Ну, – заметил кто-то, – по-моему, то, что ее забрали бы наложницей в одну сторону, что в другую, для нее было бы всё одинаково. Вряд ли ее жизнь изменилась от этого в худшую сторону.

– Да нет. В Царстве нашем всё же получше будет, чем в диком лесу, – не согласился Койот. – У Израильского Царя и его подданных, еврейских рабовладельцев, наших хозяев, очень много всего необычного, прекрасного, богатого, ученого. Сытая жизнь, достаток, рабы, слуги, солдаты. Всё, чего только не пожелаешь… Этот, как его… Рай на земле! Там бы она жила просто прекрасно и без забот. А вместо этого она попала в дикий лес, к диким черным москвичам, в дикое стадо, где совсем нет ничего хорошего и даже ничего человеческого.

– Это у тебя такая страшная история про Черного Москвича? – удивленно переспросил доктор Куин. – Что-то ты всё время про эту самую вашу красавицу рассуждаешь. Или она со временем сама превратилась в Черного Москвича? То есть в Черную Москвичку и стала предводителем этой самой банды и вырезала все ваши деревни вместе взятые, включая израильских ваших рабовладельцев, солдат, царей и самого Машыахха, в связи с чем вы и назвали ее Черной Москвичкой и поставили ей памятник из бронзы на вершине вашей священной горы Арарат? – искушённому народу явно нужны были серьезные страшилки, а не душещипательные легенды о потерявшихся любовниках или нравоучительные рассказы о разрушенной любви двух нежных рабских душ.

– Да. А что красавица? Красавица она и есть красавица. В любых условиях. Она и здесь красавица, и в Иерусалиме среди наших иудейских хозяев она красавица. И даже отправь ее на эту самую вашу Луну, – Койот задрал голову и посмотрел на Луну, которая ярко светила на небосклоне и о которой ему здесь целый вечер рассказывали всякие небылицы о том, что это тоже планета и на ней когда-то жили люди, – и там она тоже будет красавицей. В общем, наш Черный Москвич, огромный, черный, страшный, весь заросший черной длинной шерстью, главарь их племени и самый жестокий москвич из всех самых жестоких черных москвичей, он без памяти влюбился в эту девушку. Ну, вот прямо насмерть. Ну, вот просто умереть и не жить. Влюбился так, что позабыл все свои старые страшные замашки старых черных москвичей, потерял интерес к своей дикой жизни, к пище, к природе и даже к своему собственному племени. Любовь – это мощное чувство, как говорят наши старики. Влюбленность – это как страшная болезнь. Кто-то от нее выздоравливает, а кто-то умирает. А кто-то живет с ней всю жизнь.

– И чего? – переспросил вечно торопившийся Камиль Мусин притихшего Койота, который надолго замолк, наверное, задумавшись о себе и своей Еве, про их собственные судьбы и их нынешнюю любовь. – Чего задумался? Всё очевидно. Эти самые Черные Москвичи – жиды своей нынешней Московии. А чего с этим самым Черным стало? От любви? Издох, поди?

– Сам ты издох, – не выдержал Койот издевательств. – Он-то как раз и не издох, потому что красавица была его пленницей. Она его очаровала, образумила, научила говорить по-нашему, по-человечески, приодела во что-то, забрала от его дикой стаи и привела в свою деревню.

– Тут и сказочке конец, и всем нашим ужасным ужасам тоже конец. А кто нас, придурков, слушал – молодец, – подытожил доктор Куин и начал громко зевать. – И стали они жить поживать, детишек черных москалей рожать да добра наживать. Скучно.

– Как бы не так! – грозно ответил Койот, – тут как раз и начинается всё самое страшное!

– Да ну? – заинтересовался Сергей-458-й. – Ану, давай, валяй. Страши.

– Перепугались все в Козюлине-то этом. Переполох страшный учинился. Разбежались все по окрестностям, по другим сёлам, а то и просто в чистый лес. В общем, куда глаза глядят. Очень уж большой и страшный был Черный Москвич этот. И как их не упрашивала вернуться назад их тамошняя красавица – все боялись. А потом вызвали солдат, еврейскую царскую стражу, те пришли…

– И убили этих страшно влюбленных? – начал угадывать Камиль Мусин, – или, если точнее сказать, страшных этих влюбленных, потому что они были слишком уж страшными, даже если объединить их красоты да разделить на двоих.

– Молчи, негодник! Тебе всё лишь бы опошлить! – начали возмущаться остальные. – Ну-ну, продолжай.

– Да продолжать-то уж и не много, – ответил Койот. – Пришла еврейская стража, арестовала их, и угнала куда-то вглубь страны, к хозяевам нашим поближе, в зоопарки их тамошние, к людям тамошним, которые стали изучать этого самого страшного Черного Москвича, делать над ним разные опыты да исследования. Хотели понять, как это он в столь страшных условиях выжил да еще черной шерстью своей оброс там, где обычные люди все повымерли. А его любимую красавицу, ради которой он убежал от своего стада, у него забрали да и отдали ее хозяину. А она не вынесла такого издевательства над собой, да и умерла вскоре…

– Ну, а Черный Москвич чего? Стал умнее? После любви-то? – кто-то заинтересовался странной этой историей.

– Да я и не знаю уже точно. Может и живет еще, хотя и вряд ли. Давно это было. Помер, поди, уже где-то в их зоопарке. Тут даже у нас, рабов, жизнь страшная. А что уж говорить об этих зоопарках? Вот такая страшная история… – Койот загрустил, очевидно, снова раздумывая про себя, про свою Еву, про их любовь и про то, что их ждет в ближайшем будущем.

– Мда… История скорее не страшная, но печальная да поучительная. Хоть ты и влюбился, но друзей своих ради бабы не бросай, народ свой не предавай, религию свою не меняй, а при необходимости держи свою возлюбленную возле себя да не отдавай ее никаким рабовладельцам. О! Да и сам не будь дураком. То есть рабом. И человеком будь всегда, а не рабом или там диким Черным Москвичом, – Сергей-458-й сделал все доступные для него выводы и заторопился ко сну. – Всё. Спать пора. Завтра утром работать и работать. Спокойной ночи.

– Нету силы, нету страсти… есть, зато, одни напасти… – срифмовал наугад сонный и вроде как постоянно пьяненький Зорро, их отрядный поэт. – Пошли спать! Ну их нафиг, этих Черных Москвичей.

– Зло победило, – подытожил свой рассказ Койот. – Зло сильнее. Злу легче жить и выжить. Потому оно и побеждает. Точно так же, как Тьма и Свет. Для того чтобы был Свет, нужно чего-нибудь сжигать. А для того, чтобы была Тьма нужно просто отсутствие Света.

– Мудрец, – похвалил Койота его новый друг по прозвищу Тора-Бора. – Пошли в нашу Тьму. Отдыхать. И да будет завтра Свет!

И почти уже уснувшее общество тихонько расползлось по своим палаткам. И только задумавшийся Койот долго еще сидел возле потухающего костра и думал о жизни. О своей жизни, о чужой, и о всякой.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

"Всего было, если не ошибаюсь, четыре мощных течения, которые ставили своей целью полный контроль еврейства над всей земной цивилизацией. Над всеми народами планеты. И самым первым из таковых движений является и сегодня самое популярное из них – сионизм. Сионизм стремился собрать весь рассеянный еврейский народ как единую нацию на территории, обещанной ему и только ему еврейским Б-гом. Основой движения был супереврейский национализм, фанатичная иудейская вера, беззаветное исполнение переселенными евреями всех своих религиозных заповедей. Всё казалось очень просто. Вернуться на родину предков. Восстановить Третий Храм. И тогда наступит то, обещанное евреям на протяжении тысячелетий – пришествие последнего Мессии, наступление эры Машыахха и полная еврейская власть над всеми народами.

Вот только сил и средств для этого всегда было маловато. Народ наш тогда был в полном рассеянии, или, если немного пошутить, – "в рассеянности", и выходить из этой своей рассеянности явно не собирался. Сионистские активисты начали искать действенную силу, которая помогла бы им справиться с поставленными задачами. Еврейские деньги богачей помогали мало, нееврейские государства были сильными и идеологически крепкими, цари правили своими странами твердо и целеустремленно. И сионисты бросились по различным бандитским и террористическим организациям, чтобы хоть как-то суметь дестабилизировать общую обстановку на планете и облегчить выполнение своих желаний сионистских. И пришла удача. Кто ищет – тот всегда найдет.

Недавно родившаяся теория коммунизма, теория всеобщего восстания этих самых пролетариев, теория мировой революции и захвата ими власти на всей планете, уничтожения всех наций, религий, всех богачей и буржуев, и всё это на всей планете, в мировом масштабе, – всё это было грандиозным открытием для сионистов. Одним махом они получали пушечное мясо в виде пролетариев, которые хоть и начинали уже обучаться читать и писать, но общий их интеллектуальный и политический уровень был еще на нуле. Оставалось только возглавить движение. Под мудрым еврейским руководством это почти безграмотное двуногое пушечное мясо в больших количествах бросается на свершение революций в разных странах, захватывает власть и передает ее в руки этих самых коммунистических партий, которые все находятся под чутким еврейским руководством. Потом под тем же еврейским руководством необходимо совершить мировую революцию и захватить власть уже в мировом масштабе. Активными действиями уничтожить все нации, кроме еврейской, конечно, потому что нельзя же уничтожать нацию пролетарских руководителей! Уничтожить все религии, кроме иудаизма, конечно, ввести режим полного атеизма в мировом масштабе. И так далее. А уж любой еврей знает, что бесхозной власти не бывает. Власть не у тех, кто думает, что она у них есть, а у тех, кто реально руководит и кто ею реально обладает. А поскольку руководить этими процессами собрались именно еврейские сионисты, то все эти процессы будут идти в нужном направлении до того времени, пока это будет выгодно их руководителям. А потом все эти процессы будут перенаправлены в то русло, которое хорошо описано в секретных для гоев, но столь понятных для евреев древних "талмудах" да "кицур шульхан арухах". И вот она – власть над всем миром. Легко и почти просто.

Просто. В теоретических рассуждениях да мечтаниях. А реально всё пошло наперекосяк уже после первой серьезной революции. В России. Сколько сил и средств потратили евреи разных стран на осуществление этой революции! Сколько надежд с ней связывали! В России успешно захватили власть. Успешно ее возглавили. Успешно начали тотальное уничтожение элиты всей русской цивилизации. Успешно контролировали все силовые рычаги как внутри страны, так и в так называемом "международном Интернационале", который состоял в основном из одних евреев из самых разных стран. Но, тем не менее, всё сорвалось. И власть в России потеряли, и собственные потери понесли огромные, а потом и от Гитлера и его фашизма пострадали страшно. И другие международные революции не сумели совершить… Короче, к концу пятидесятых годов прошлого столетия Высшие решили полностью отказаться от этой теории, как не оправдавшей себя.

Следующей глобальной теорией являлась теория абсолютного и всеобщего либерализма, как теория полностью противоположная коммунизму, но, как ни странно, почти с такими же целями и задачами. Коммунизм предполагал изъятие всего частного имущества и передачу его под полный контроль государства. Точнее под полный контроль тех, кто управляет этим государством. С полным уничтожением наций, религий и всего прочего, всего, что не нравилось евреям. А либерализм предполагал наоборот – полное уничтожение государства и любой помощи этого государства отдельным нееврейским группам, народам, религиям и так далее. И конечно, с полным дальнейшим уничтожением наций, религий, отдельных государств и так далее. Кроме, конечно, народа еврейского, религии иудейской, и государства Израиль, которое ведь должно было, после полной победы либерализма, управлять всеми остальными народами, ассимилированными в одну общую серо-буро-малиновую массу, лишенную национальных и расовых особенностей, своих стран, своей истории, своих религий, своих идеологий…

Хотя путь этот был, очевидно, намного дольше, чем путь всемирной коммунистической революции. С помощью либерализма всеобщей, желанной цели можно было достигнуть только на протяжении многих и многих столетий и всё это при неустанной работе, неустанных победах евреев-либералов, с полным контролем над средствами массовой информации гоев и над их идеологией. Задача очень сложная и практически невыполнимая.

Четвертая глобальная теория полного получения контроля над миром родилась совсем недавно. Уже существовали две сверхдержавы, Соединенные Штаты Америки и Советский Союз, уже существовал Израиль с большим количеством переселенных туда евреев, уже был достаточно серьезный еврейский контроль над Соединенными Штатами. И вот довольно неожиданный для всех распад, развал и самоуничтожение Советского Союза поставили мир перед очень неприятным фактом возможности монопольного владения этим миром. Власть над миром могла быть только у одного супергосударства – у Соединенных Штатов Америки. И у их стратегического союзника – Израиля. Оставалось только поставить Америку под более полный контроль евреев, фактически управлять ею, хотя может быть и негласно пока. И создать ситуацию, когда всеми странами и народами будут управлять только американцы. А все более-менее возражающие этому силы – уничтожить. Американскими руками уничтожить, естественно. И американскими же руками зачистить все неугодные евреям пространства. А потом все просто и красиво. Америка владеет миром. Израиль владеет Америкой. Израилем владеют евреи. Евреями владеют Высшие. А дальше – по ситуации. Этот вариант и в данный момент является очень перспективным. Но его нужно поскорее использовать, потому что сила и могущество Америки подходит к концу и вскоре может попросту исчезнуть. И если к тому времени еврейские задачи не будут решены, то это будет огромной потерей для нашей цивилизации. Возможно, что и просто необратимым поражением. Окончательным. Абсолютным. И если мы не сумеем воспользоваться этим шансом, то следующего, подобного, нужно будет ждать и создавать сотни лет".

Именно поэтому Липкович понимал всю эту огромную спешку последних лет и то, что время "Ч" приближалось неумолимо. А было очевидно, что оно вот-вот наступит и будет использовано Израилем по максимуму, невзирая на то, что потери могут быть много миллионными, а может и много миллиардными, и что будет риск просто потерять или полностью уничтожить всю земную разумную цивилизацию. В данной ситуации нужно было рисковать. И Высшие – рисковали.

И Липкович мог только гордиться, что его разработки и то дело, которому он посвятил всю свою жизнь, играло чрезвычайно важную роль во всей этой истории…

"А теперь хорошо бы и пообедать", – подумал проголодавшийся Евгений Липкович и направился в свой любимый, небольшой, уютный, элитный ресторанчик в самом центре старого Иерусалима.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

"Семь космонавтов. Все равны, как на подбор, с ними дядька Зафод – Черномор", – Зафод продолжал свои раздумья о нескором прилете на планету Марс и о первом шаге на нее. Конечно, всегда на подхвате был самый демократичный способ – жребий. Но на случайность полагаться не хотелось. Хотелось бы найти критерий. Зафод никогда никому не говорил о своих размышлениях об этом самом первом шаге на планету Марс, тем более, что до этого самого Марса еще нужно было пилить и пилить… Но по иным задумчивым взглядам своих товарищей он понимал, что все они тоже думают о нем, о первом шаге, и мечтают тоже его сделать. Именно первый. Потому как второй уже не котируется. Для земной цивилизации. Для генной памяти человечества. Для земной истории.

Вообще-то, процесс полета к Марсу и сами исследования Марса были уже довольно хорошо отработаны. Уже много раз на Марс летали искусственные спутники, Марс был многократно исследован визуально с помощью фото и телекамер, исследован самыми разными научными приборами. На Марс многократно направлялись самые различные автоматические станции, которые или долгое время работали на орбите планеты, или производили спуск на ее поверхность для проведения различных исследований на этой самой поверхности. Там уже успешно работали многочисленные автоматические станции. Несколько лет назад была проведена генеральная репетиция их нынешнего полета. Космический корабль "Марс-1" с космонавтами на борту выполнил все те же этапы, которые должен был повторить их корабль "Марс-2", но только в той экспедиции экипаж не имел задачи высаживаться на Марс. Они долетели до него, долго кружили на его орбите, провели огромное количество опытов и исследований, испытали в автоматическом режиме аппараты спуска на поверхность планеты и технологию обратного старта. Они работали для них, для того, чтобы их полет, их высадка на Марс, их первый шаг были успешными. Тогда у них, у первого экипажа, всё отработало в штатном режиме. И вот сейчас экипажу космического корабля "Марс-2" под командованием Зафода нужно было просто продублировать все те же действия их предшественников. И, кроме этого, ещё сделать высадку на планету, сделать первый шаг на ее поверхность, провести там некоторое время, провести фото и видео съемку, ряд научных исследований, оставить массу долговременно работающей аппаратуры – и улететь обратно на планету Земля.

Задачи все эти были сложными и рискованными, но это были уже далеко не первые шаги человека в космическое пространство и то, что им предстояло сделать, было уже технологически доступно и отработано… Нужен ли был именно вот этот их полет? Что нового он мог принести человечеству по сравнению с предыдущим? Да, в принципе, ничего нового в научном плане, кроме именно вот этого первого шага по поверхности еще одной покоренной человеком планеты своей Солнечной системы. Да, конечно, здесь важен был и сам опыт полетов, и отработка различных космических технологий. Но самым основным во всем этом был, конечно же, новый эмоциональный уровень. Первый шаг – он везде – первый шаг. Может быть, он обычный и на первый взгляд незаметный. Но для человеческой истории это огромный шаг в будущее. Это новый шаг в самоутверждении земной цивилизации как космической, придание огромного эмоционального положительного импульса миллиардам человеческих существ на планете Земля, придание им уверенности в правильности выбранного пути и новый шаг для самоутверждения человечества в бесконечном пространстве Вселенной. Новый мощный импульс для развития самых разных отраслей науки, техники, космических технологий, в наращивании усилий человечества по освоению космического пространства.

Да. Важность подобных ключевых моментов в жизни человечества нельзя приуменьшать. Они имеют огромное значение и при их проведении неудачи особенно нежелательны. Потому что, если успешные подобные ключевые моменты могут существенно ускорить развитие космических программ и технологий и ускорить развитие цивилизации, то точно такие же негативно выполненные ключевые моменты могут привести к прямо противоположным вещам. К свертыванию исследований, замораживанию космических технологий, к общей депрессии, к потере темпа.

Зафод вспоминал старт их корабля к Марсу. Как ни странно, сам день ему не запомнился. Он был довольно обычным. Старт происходил невдалеке от межпланетной космической станции "Мир-5" и поэтому никаких грандиозных проводов не было. Не было никакого ажиотажа и перед самим стартом. Он вспомнил только, что перед стартом весь экипаж по традиции, сложившейся уже столетиями, просмотрел старинный художественный фильм "Белое солнце пустыни", хором спел песню "Ваше благородие" из этого же фильма, да провел сеансы связи со своими родными и близкими на Земле. Вот и все приготовления перед стартом. Сам старт уже прошел спокойно и буднично, как он и проходит и сегодня. Только сам Зафод попытался тогда, в первую минуту старта, более-менее уверенно воскликнуть знаменитое гагаринское – "Поехали!", но это у него получилось как-то неуверенно. Еще тогда он подумал, что это недобрый знак.

Зафод прикрыл ладонью уже давно закрытые глаза и попытался уснуть. И снова увидеть сон про то, как весь его славный экипаж во главе с ним, командиром, плотным строем, ровной шеренгой, делает этот самый первый шаг на планету Марс из трапа космического корабля. Точнейшие измерительные приборы фиксируют первое касание кого-то из них точно так же, как на спортивных соревнованиях фиксируют победу спринтера на стометровке. Фотофиниш. Разница в тысячные доли секунды. Но всё равно кто-то сделает именно первый шаг в этом соревновании. И всё будет честно. Как на спортивном мероприятии. И снова ему казалось, как в самый решающий момент он вдруг теряет волю к победе, теряет равновесие и вместо первого исторического шага позорно падает на Марс, башкой вперед, и под матерные крики из собственного горла. И первым оказывается не первый шаг, а отметка от его головы. И слышен громкий смех всей его команды, его самого и даже окрестных марсиан, вылезших из своих марсианских нор поглядеть на столь важное историческое событие. И долго еще Зафод видит посреди марсианских песков свою глупую физиономию в скафандре, видит себя, нелепо сидящего на марсианском песке и дико жалеет о том, что первый исторический шаг на Марсе так и не состоялся по причине отсутствия такового.

Отряд. Лес. Беседа у костра.

Когда речь зашла о Луне, все как один сделали едва заметные повороты головы или туловища таким образом, чтобы Луна оказалась в поле их зрения. Благо, она стояла высоко над деревьями и была огромной. Небо было яркое, звёздное, безоблачное и огромная полная Луна гордо сияла над Землей.

– Койот, а ты хоть знаешь, что Луна – это тоже планета?

– Планета? – Койот часто немного насмешливо, работая под дурачка, несколько раз переспрашивал вопрос, пытаясь за это время придумать какой-то достойный ответ для слушающих. Казалось, в темноте было слышно, как скрипят закаменевшие мысли в его голове.

– Планета. Круглая, как Земля. Но, поменьше, – кто-то уже побежал за футбольным мячом, чтобы продемонстрировать образ планеты, кто-то рассказывал, как один шар может вращаться вокруг другого. Это были минуты показательной астрономии. Каждый пытался рассказать те крохи знаний, которые были у них по данному вопросу. Тем более что они, почти все, закончили какие – никакие начальные школы. Знания в данное время все пытались сохранить. Не утерять. Книги хранились и переписывались или перепечатывались, кто как умел. Катастрофа и пришедшие за ней болезни и эпидемии нанесли огромный урон всему живому, но сильнее всего это ударило по разумной жизни. И это совершенно понятно. Особенно тяжело стало жить в крупных городах, где начались голод, массовые беспорядки, погромы и хаос. А именно там хранились основные знания человечества.

Дед с интересом вслушивался во все эти возбужденные разговоры своих товарищей о Луне, Земле, Солнце и прочих космических объектах. Тема и ему была близка, поскольку его предки имели ко всем этим вещам самое непосредственное отношение. Но участвовать в текущей слабо компетентной дискуссии ему не хотелось. Неожиданно разговор пошел о том, были ли люди на Луне, и что с ними произошло там после Катастрофы. Нить разговора перехватил Тора-Бора. Он активно начал рассказывать свою версию.

– Да. Луна уже начинала обживаться к тому времени. Я слышал… точнее – я знаю, что это нельзя было еще назвать массовыми поселениями, но на Луне работали уже несколько небольших колоний от разных стран – России, Америки, Китая. Они занимались исследованиями Луны, обслуживали аппаратуру связи и астрономические комплексы, там уже были развернуты небольшие заводы по добыче каких-то тамошних ископаемых и заводы по сборке космических аппаратов, которые должны были лететь к иным, более далеким планетам. Но что стало с этими поселениями и поселенцами после Катастрофы – совершенно неизвестно.

– Да чего там, неизвестно, – возразил Виталий Насенник, который с детства увлекался астрономией, но на очень слабом научном уровне. – Живут там до сих пор и в ус не дуют. Чего им там не хватает? Никаких там разрушений, никакого заражения, как здесь у нас, – всё это мгновенно вызвало громкий смех всех присутствовавших и упреки в адрес говорившего.

– Жить они там не могут, балда! Там воздуха нет. И пищи. На Луне всё держалось только на поставках из Земли. Так что, раз всё грохнулось у нас, то и они все повымерли там. Как это может быть непонятно?

– И что, – разочарованно переспрашивал Койот, – там сейчас никого нет? А я уже размечтался. О том, что они там живут и на нас сейчас смотрят.

– Да чего им там было делать? И не умирали они там. Я думаю, после нашей Катастрофы они собрали свои вещички, да и вернулись на родную планету. Но не к нам, и не сюда, а куда-нибудь в более безопасные районы. Туда, куда не вдолбили ядерными зарядами. Наверное, они и по сей день там живут.

– Ну, выжить так долго, это нереально, – это уже Некий Друг делился своими знаниями и мечтаниями. Этот самый Некий Друг был не каким-то таинственным агентом с засекреченным именем. Просто многие в отряде называли друг-друга самыми разными кличками и Некоему Другу попалась именно такая. – Но их внуки и правнуки точно живут где-то на Земле, это точно. Вот я слышал, что в Австралии житуха – полный кайф. Это был самый изолированный материк на нашей планете. Его нашли позже всех, потому как далеко он был посреди огромного океана. Зато и после Катастрофы они там, в Австралии, удачно отсиделись. И заражения почти никакого не было, и радиация почти в норме, и жители не умирали столь массово, как у нас. Сохранили цивилизацию. Я бы на месте тех, кто возвращался с Луны – только туда бы и спустился. И жрать есть чего, и океан кругом, а его, сколько не пытайся заразить какой-нибудь гадостью, то ничего не получится. Всё будет в норме. Да и рыбы полно. И погода там всегда теплая, топить не надо зимой. Не житуха там, а рай земной. Эх, попасть бы туда…

– Хорошо бы. Но я слышал, там тоже не всё так просто, – Хозя Кокос, отрядный старшина, был вечно недоверчивым. А его кличка всем напоминала сказки про Африку, бананы, кокосы и прочие никем не изведанные деликатесы, известные только по рассказам. – Эпидемии туда тоже дошли, народу и там передохло тоже жуть сколько. А то, что столько времени никто нигде не летает на самолетах, ракетах и прочая и прочая, на технике из той, прежней жизни, только доказывает, что Катастрофа и по ним вмазала с полной силой. Вон у Деда надо бы спросить. Он ведь грамотный. Дед, расскажи.

– А чего рассказывать? – отвечал Дед. – Государство у них есть, это точно. Сам слышал про это от наших ученых. Но уровень знаний у них там не выше нашего. Уровень жизни выше, конечно. У них тепло, пищи много, людей побольше. Но спад у них был тоже грандиозный. Очень многие белые люди тамошние в первые часы после Катастрофы кинулись на свои родимые места, спасать, помогать, и тоже полегли от многочисленных болезней. Аборигенов там осталось больше, но у них и тогда уровень знаний был нулевой. Как у наших чукчей. Так что, если и съездить в Австралию, так только для того, чтобы позагорать на тамошних теплых пляжах. Говорят – несказанное удовольствие.

– Эх, люблю я загорать! – вдруг начал восторгаться Койот. – Лежишь себе на песочке…

– Ну, ладно, ладно… Не до песочка сейчас, – перебил его Камиль Мусин. – Дед, а почему Израиль не деградировал? Почему выжил, столь сильно увеличился и уже захватил полмира? Что, их все эти эпидемии не тронули?

– Почему это не деградировал? Все деградировали, и он деградировал. Невозможно после Катастрофы такого уровня не откатиться куда-то очень далеко в своем развитии. Просто, они быстрее адаптировались, наверное. Кроме того, их интеллектуальный уровень развития всегда был выше, чем у окружающих их народов. Америку вон разнесло в пух и прах. Говорят, там вообще жизни не осталось. Европа вроде была почти не тронута непосредственно ядерными ударами, но ее старенькая, безынициативная тогдашняя цивилизация, по-видимому, не захотела восстанавливаться самостоятельно. Или не смогла. Вот евреи их и оккупировали.

– Хм… А вы в прошлый раз говорили, что еврейская цивилизация намного древнее европейской, – переспросил Хозя Кокос. – Почему же они, еще более старенькие, оказались проворнее? И создали Царство Израильское? Царство их тамошнего царя Машыахха?

– Да не знаю я точно. Вот Архип, который должен с нами вскоре повстречаться, тот знает об Иудейском царстве практически все. Нужно будет его расспросить. Он ведь наш ведущий дипломат по этим вопросам. И специалист хороший.

– Ну вот. Когда он еще придет? Да и станет ли он с нами разговаривать? Понятно же, что он будет торопиться. Дела государственные!

– Да, конечно. Говорить ему с нами не с руки. Слишком много важных дел взвалено на его плечи. И от него, в том числе, зависит то, выживет или нет держава наша российская. Или сгинет полностью и бесповоротно, – Дед грустно откинулся назад, прилег возле костра и тоже грустно начал смотреть в звёздное небо, задумавшись о вещах государственных.

– А чего погибать? – нахально переспросил Коваль. – Я лично помирать не собираюсь. Нас уже много, мы уже выжили. Защитились, организовались. Скоро вся эта радиация спадет, мы и сюда вернемся, на свои законные земли. А будут евреи выступать, так раздолбаем их, как бешеных мартовских котов…

Все засмеялись, но всем было немного грустно. Да оно и понятно. Ситуация, тяжелее, чем у русского народа, мало у кого была. Большая часть огромной страны была уничтожена, и на сегодняшний день имеет огромный радиационный фон. Большая часть оставшейся земли – это сплошные северные снега да льды. Остатки русской цивилизации ютятся в Сибири да на Дальнем Востоке. Но, сосредотачивается русский народ. Восстанавливается.

– Но всё-таки? Почему эти еврейские фанатики победили? А наши фанатики не победили? – задал Деду вопрос Коваль. – Расскажите хоть чуть-чуть. Сколько говорим, сколько спорим, а так и не знаем ничего.

– А кто его знает? Да никто не знает, в том числе и они сами, жители этого самого Израильского Царства. Ну, насколько я понимаю, израильтяне все и всегда были фанатиками. Фанатиками захвата власти на всей планете. Но при этом делились на разные группы относительно методов этого захвата. Одна группа, состоящая из религиозных ортодоксов, всегда считала, что всё должно свершиться точно по религиозным легендам, и никому ничего делать вовсе не нужно. Нужно только ждать, ждать, ждать, и раз их кумир Б-г обещал им власть над всеми народами, то он просто обязан им ее дать. Потому, как и быть иначе не может. Мол, дёргайся, не дёргайся, а всё равно Машыахх придёт, и всё принесет на хрустальной тарелочке. Тем более что там же нужно было и целые народы себе подчинять, и назначать самых достойных в число рабовладельцев, и рабов распределять, которых явно всем не хватало в установленных количествах… Они понимали, что когда время придет разделять то немногое, что останется после войн и раздоров, то всем не хватит. А Машыахх на то и посланец высших сил, чтобы выполнить всё предначертанное с наименьшими потерями.

– А если ждать пришлось бы миллион лет? – поинтересовался Коваль. Он был знатоком Евангелие и Библии, но истории про иудаизм и про Израильское Царство интересовали его не меньше.

– А это как раз не важно для религиозных фанатиков. Миллион так миллион. Эти ортодоксы ничего не делали, только молились и плодились, как кролики. Так что, это даже им удобно было так думать, поскольку сделать они бы всё равно ничего не могли бы.

– А вторая группа из кого состояла?

– Вторая? Вторая была более реалистичной. Фанатично веря в свою богоизбранность и в древние предсказания, они в то же самое время понимали, что под лежачий камень вода не течет, и для того, чтобы чего-то добиться, нужно и самим предпринимать некие действия, помогающие наступлению всеобщей цели. Веря и молясь приходу Машыахха, они в то же время старались сделать нечто такое, которое одновременно и им принесло бы выгоду в данный момент, и Машыахху бы помогло в случае его прихода на Землю для выполнения своей миссии. Ну, там, страну как-нибудь очередную разорить да присвоить себе их богатства уже сейчас, не дожидаясь прихода Машыахха. Ну, там, религии чужие развратить, унизить, разбавить, перессорить и довести до самоуничтожения. Мелочь? А им было бы приятно.

– А что, их за такое не уничтожали бы?

– Уничтожали бы помаленьку. Но в том-то и дело, что они много и упорно учились. И научились таки делать это умно, скрытно и незаметно, под искренние крики о своей огромной любви к тому или иному местному населению. А таких волков в овечьей шкуре, такие "пятые колонны", как их тогда называли, всегда было очень трудно обезвредить. Ну, а третья группа состояла в полной мере из таких вот миротворцев, в кавычках, которые тоже, конечно, были фанатиками иудаизма, но считали, что они и сами, исключительно своими силами сумеют справиться с поставленной задачей и захватить власть над всей планетой, и покорить все земные народы, и распределить рабов между собой и даже Машыахха назначить из себя самих, если этот самый Машыахх в нужное время всё-таки не прилетит. Вот эти то и были самыми страшными, самыми деятельными и самыми разрушительными. Вот именно эти, похоже, и победили в нашей ситуации. И сумели добиться своего. Хотя и разрушив нашу цивилизацию и затолкав ее чуть ли не в каменный век своими разрушительными действиями. Но то, что они уже практически добились своего – в этом уже сомневаться не приходится. Контролируют они пока еще не всю планету, но за продолжением их экспансии дело не станет. Похоже, скоро они поднакопят сил и рванут захватывать все те остатки территорий на планете, которые пока им не подчиняются.

Костер потихоньку догорал, народ разбредался по палаткам, и не хотелось думать о грустном. Всем хотелось думать о прекрасном будущем, о возродившейся природе, о мирной, спокойной жизни своей, своих семей, своих детей.

– А вот мне говорили, что и в Южной Америке тоже неплохо. Люди выжили. Вот только одичали там сильнее остальных. Как и в Африке. Дикарями совсем стали, – это Иванов-Вано, очень уж хмурый отрядный автоматчик, пытался продолжить мечтания о счастливых странах на планете.

– Да мало ли где можно было жить счастливо? Если бы не было Катастрофы, то мы бы и здесь счастливо жили. А может быть, мы уже не только бы на другие планеты долетели, но и до других звёзд!

– До звёзд? – несмело переспросил испуганный Койот. – До вон тех маленьких звёздочек в ночном небе?

– Ага. Если бы дураками не были.

– А мы – не дураки, – Койот попытался оправдываться, защищая себя и вместе с собой всех выживших. – Да и вы не дураки. Вы – умные.

– Да мы-то умные. И вы – умные. Все – умные. А вот сами себя загубили. Сами себя уничтожили. – Хозя Кокос явно затаил свою абсолютную злобу за свою загубленную в этих страшных условиях жизнь на тех, кто допустил эту самую Катастрофу. Кто ее не предотвратил. Кто ее спровоцировал. Хотя кто это был, никто на Земле даже не догадывался.

Разговор снова сместился в область слухов и сплетен о том, кто выжил, а кто нет, кто как сохранил прежние знания и развитие, кто кого будет или не будет завоевывать, и как плохо, что вся среднерусская возвышенность была полностью уничтожена. Это было надолго. Дед встал и пошел проверять посты. Такая уж была у него работа.

Как только Дед ушел, Хозя Кокос тут же подмигнул Иванову-Вано и тот не спеша достал из своего рюкзака фляжку самогона, который они совсем недавно выменяли в ближайшей деревне, и быстренько начал разливать по кружкам. Народ довольно закряхтел, повеселел и сосредоточился. Выпивка в отряде во время похода была строжайше запрещена, хотя все эти запреты каждый раз обходились в той или иной степени. Тем более что древняя легенда о том, что водка позволяет выводить радиоактивные вещества из организма, жила и поныне. Ушедшего Деда было, конечно, несколько жаль, но он уж точно не разрешил бы подобное питие. Хотя вполне вероятно, что он каждый вечер и уходил из вот таких вот общих собраний именно для того, чтобы дать возможность своим бойцам несколько расслабиться в неформальной обстановке.

– Ну, за наше здоровье! – произнес тост старшина отряда Хозя Кокос, перекрестился и с чувством выпил.

Все дружно чокнулись, хором повторили тост и быстро выпили драгоценную жидкость.

Жизнь продолжалась. И было бы очень хорошо, если бы она продолжалась на планете всегда. Без катастроф и самоуничтожений.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Конечно, Липкович понимал, что его проект был не единственный. Хотя, возможно, он действительно мог стать основным на каком-то этапе. Ключевым. Самым привлекательным и высокоэффективным. Но – не единственным. Липкович был неплохо ознакомлен и с другими подобными разработками. Хоть и в общих чертах, но знал. Далеко не у всех всё получалось так гладко, как у них. Он был лично знаком, например, с Мартовским Котом, руководителем параллельной засекреченной группы по разработке неких излучений, влияющих на головной мозг определенных типов людей или на людей определенных национальностей. С помощью этих излучений при достаточно большом уровне сигнала можно было тоже, как влиять на человеческое поведение, так и уничтожать людей. Или лишать их разума. Что, конечно, почти одно и то же. Липкович знал, что эксперименты у соседей были страшные, бесчеловечные, с большим количеством жертв. С расходным материалом не считались. Спецслужбы всегда доставляли нужное количество людей для экспериментов во все лаборатории, и точно так же этот расходный материал бесследно исчезал после использования. Об этом им можно было не беспокоиться.

Мартовский Кот достиг больших успехов, его разработки были серьезными и многообещающими. Вот только до решающей стадии дело всё никак дело не доходило. Все попытки разместить их разработанное оборудование на космических платформах и провести оттуда более серьезные эксперименты, приводили к полным провалам. Конечно, все подозревали, что случайностей там не было и быть не могло. Просто спецслужбы других стран, отслеживающие подобные разработки, были начеку. Из десятка проведенных запусков из территории Израиля, часть ракет взорвались еще при взлете, часть спутников были выведены на орбиты, но их сигналы прекращались слишком быстро. Если вообще они подавали признаки жизни. Последний спутник-долгожитель просуществовал на орбите одну неделю, после чего разлетелся на множество осколков, которые быстро сгорели в плотных слоях земной атмосферы или улетели в безбрежные пространства космоса.

Липкович даже улыбнулся, вспоминая о поражениях своего конкурента. Ведь его тоже подозревали в утечке информации. В желании подставить своего конкурента. Но ничего доказать никому не удалось. Его знакомые из местных спецслужб рассказывали, что русское противоспутниковое оружие отработало как часы, и что сбить подобные тайные вещи, зная об их основном предназначении, было для них не слишком сложным.

Да, во всех этих межпланетных соревнованиях по самым различным вооружениям и разработкам Израиль вел себя не слишком порядочно. Точнее, абсолютно непорядочно. Всегда. Пока еврейские агенты влияния во всех странах убеждали всех о недопустимости подобных военных разработок, которые могут уничтожить на нашей планете всю разумную жизнь, и требовали их запрещения, подписания тысяч документов, конвенций, разрешений и проверок, сам Израиль с абсолютной наглостью и невозмутимость не подписывал ни одного подобного документа, не признавал у себя наличия ни одного типа подобного оружия и не признавался в проведении разработок по таким вот разрушительным и смертельным технологиям. Типа, евреи живут после Холокоста и поэтому евреям всегда всё можно разрешить для защиты своего многострадального народа. А если кто-то попадался слишком уж надоедливым, то в ход шли и размышления об еврейской Б-гоизбранности, и о том, что они не такие как все и именно поэтому общечеловеческие нормы не применимы к Израилю и еврейству. И поэтому для своей защиты, охраны и обороны Израиль направлял огромное количество средств. И огромное количество сил тратилось на новейшие, секретные технологии.

В результате всех этих мер в Израиле накопилось огромное количество самых разрушительных и смертельных вооружений и технологий. Начиная от ядерно-водородных и заканчивая изощренными разработками генетически избирательных вооружений, позволяющих уничтожить ту или иную нацию так, что при этом представители иной нации, живущей рядышком с убиваемой нацией, даже не заметил бы этого.

Уж кто-кто, а Евгений Липкович знал про все эти секретные вещи всё, что только можно было знать. Потому что, фактически, и сам был таким же секретным израильским оружием большой разрушающей мощности. Индивидуальным еврейским оружием массового поражения.

Дед. Отряд. Лес.

Дед брел по ночному лесу.

Лес был наполнен самыми разнообразными шумами всегда, даже самыми темными ночами и самыми длинными, даже ядерными зимами. Лес был живым существом, которое не имело права на отдых и выходные дни. Лес дышал, умывался, кряхтел, жаловался на старость, перегонял с места на место своих коренных обитателей, напряженно прислушивался к посторонним шумам и думал о будущем. В эти страшные дни и ночи после Катастрофы, Лес очищался. Ежеминутно, ежесекундно. На это были направлены бесконечное количество его живых и неживых сегментов. Всё ненужное отмирало, отпадало, сгнивало, уносилось талыми водами куда-то далеко-далеко вглубь земли, размывалось, растворялось на микроэлементы, воссоединялось в новые структуры, прорастало в более свежей и более чистой траве, деревьях, ручьях, птицах и зверях. Природа хотела жить. А Лес был частью Природы. И тоже хотел жить. Помогая себе и другим.

Идя по лесу, Дед чувствовал это возрождение. Кожей своей чувствовал. Своим организмом. Видел это возрождение в каждой травинке, в каждой веточке, в каждой песчинке. Он пил холодную ключевую воду, и это возрождение природы врывалось внутрь него, как ураган. Как бесконечный вихрь неуничтожимой Жизни. Как сама Жизнь.

Вскоре должен был быть ближайший караульный пост. Уленшпигель, один из сегодняшних охранников, был профессионалом. Его не было видно и слышно, а подходившего Деда он засек сразу. Остановил и спросил пароль. Дед остался доволен проверкой. Поговорив с ним несколько минут на темы повышения бдительности, Дед двинулся дальше.

На нескольких иных постах тоже было нормально. Зато на последнем посту Дед всё-таки обнаружил явный беспорядок. Сразу было видно, что на посту стоял разгильдяй. Еще издали Дед учуял запах крепчайшего табака. Курил, ведь, сукин сын! На посту!

– Куришь? – грозно спросил его Дед, подойдя чуть ближе. – Наказать?

– Да я ведь чуть-чуть, – стоящий на посту боец по прозвищу Квакш понял, что отпираться незачем, но и ошибок своих он признавать не хотел. – Я ведь в рукав. Ничего не видно.

– Зато слышно. Я твой табак за сто метров учуял.

– Мало ли чего… Нас всех тоже профессионал за километр учует. Вон костер у вас горит, народ хохочет так, что за десять километров слышно. Вы лучше их пойдите, успокойте. А мы тут свою работу выполним. А если засекут, то такова уж наша судьба, как ни маскируйся. Да и сколько нам осталось? День-два. Никому не мешаем, никого не трогаем, изучаем родную природу, – философски оправдывался Квакш. – Будем надеяться, уже всё позади.

Дед сплюнул, пригрозил ему кулаком и пошел проверять остальных. Бережёного и Господь Бог бережет.

Успокоившись немного после ежевечерней проверки постов и секретов, Дед тоже прилег отдохнуть. Серьезной опасности пока не было, но всё-таки их отряд находился на приграничных территориях, и здесь всё могло быть. Можно было нарваться на зачистку местности от беглых рабов, которую еврейские пограничные войска проводили время от времени. Можно было стать жертвами немногочисленных, но очень жестоких бандитских формирований, которых хватало здесь, в приграничной местности, и которые только и жили нападениями да грабежами. Можно было потерять людей от рук дикарей, пришедших с востока, со стороны огромных радиоактивных районов, групп совсем уж одичавших племен, которые не только одичали, но и жили в условиях страшной радиации и от этого приобрели массу чёрт его знает каких необычных свойств. Включая абсолютную дикость и жестокость, конечно. Мутанты. Те из существ, которые смогли выжить, жить и даже размножаться в условиях страшно радиоактивной, зараженной местности, были действительно смертельно опасными. Здесь их в шутку называли "черными москвичами" и боялись как огня. Дикость, мерзость и запустение. И посему, еще раз можно повторить, что хоть формально отряд не нарушал ничьих законов и находился на ничейной земле, всегда нужно было соблюдать осторожность. И к защите, охране и обороне своего отряда Дед всегда относился со всей серьезностью и дисциплиной. И всех остальных этому обучал.

Его отряд в данный момент находился за тысячи километров от родных сел и городов, от своей страны. Россия, когда-то огромная страна, занимающая гигантские территории, сегодня, после Катастрофы и после уничтожения и радиоактивного заражения большей части своих территорий, после массовых эпидемий и деградации, сумела выжить и сохраниться только в минимальных размерах. Правда, под ее контролем находилась вся Сибирь, но сейчас это были районы слишком экстремальные даже для их одичавших народов. Сибирь и Север были огромны, но жить там, в условиях нынешней разрухи, было очень сложно. А здешние районы частично центральной России, частично Украины и Белоруссии, были утеряны. Они были давно завоеваны и находятся сейчас под контролем могучего Израильского Царства. И здесь им, русским людям, пока тоже нет нормальной жизни, и в ближайшее время не будет.

Отряд под руководством Деда пребывал в этом районе с вполне определенной целью. Они должны были встретить одну из дипломатических миссий России, которая некоторое время назад официально ушла в Израиль для проведения переговоров и вот-вот должна была возвратиться. Ее нужно было встретить, напоить, накормить, сохранить и воротить домой, охраняя и оберегая ее по пути домой. Потому что путь этот был очень сложный и тяжелый. Как и всё в этом суровом мире после Катастрофы.

Таких отрядов, как отряд Деда, на длинном пути этих самых дипломатов домой, было несколько. Это были отряды с оружием, провизией, теплой одеждой, солдатами, разведчиками, учеными. Что ни говори, а нынешняя дипломатическая служба была делом нелегким. Как и сама жизнь.

Засыпая, Дед еще раз вспомнил страшный рассказ Койота о Черном Москвиче, посмеялся немного, расслабился и спокойно уснул. Всем нужны были новые силы для нового дня, новых деяний, новой жизни…

Зорро . Отряд. Лес.

На пне возле костра сидел задумавшийся Зорро. Как всегда, грустные разговоры своих товарищей про их тяжкую жизнь, про то, как и почему была загублена та, прежняя цивилизация, которая существовала до Катастрофы и сегодня уже казалась чем-то фантастическим, чем-то сказочным, чем-то прекрасным и мифическим в их нынешнем, тяжелом и сложном земном существовании, все эти разговоры ввергали Зорро в легкое меланхолическое настроение. В такие минуты ему неистово хотелось писать стихи. Это было настолько неудержимо, что никакие запреты никаких командиров не могли ему помешать. Он всегда носил в своем рюкзаке тетрадь, ручку, и всегда быстренько доставал их вот в такие минуты, когда стихи начинали рождаться в нем неведомо откуда.

Было уже поздно, все уже разбрелись, костер уже почти потух, и только свет полной Луны давал ему не только возможность что-то видеть и писать, но и возможность творить. Неподалеку возле костра лежал, свернувшись клубочком, задремавший Коваль, которому только что понравились последние стихотворные строки вдохновившегося Зорро и он, засыпая, одним глазом смотрел, как их отрядный поэт быстро записывает только что родившиеся строки в свою тетрадь, вспоминая их, декламируя варианты, радуясь пришедшему вдохновению…

Ветер бесшумно скользит по планете. Его провожают деревья столетий, Встречают седые вершины гранитом И ловят поэты сачками магнитов. Ветер сдирает с деревьев корону, В гранитную пыль превращает Мадонну И только в железных объятьях поэтов Становится звуком. И после, на этой Последней странице кончается рифма. И ветер спадает. Рождается Нимфа… У Бога в кармане есть новые ветры. Они нас догонят, подхватят в поэты И мы понесемся опавшей листвою Среди миллионов таких же изгоев Вдоль стылой дороги, безродного поля, Кривых деревушек, и девушек, стоя Рядами у стойла, которые вечно Коров упражняют резиновым пойлом. И в нас заклокочет убийственной болью Звенящая рифма посыпанной солью На рану из только что порванных ритмов И ураганные темпы молитв Очнутся. И где-то взорвется поэма Столь бешеным, Праведным, Северным Ветром, Что небо согнется и рухнет планета. И Бог упадет на безгрешную землю. И Нимфа родит малыша с новой целью. И ветер помчится за новою вестью… И мама подарит мне маленький крестик…

Виктор Авин. "Всё сметая на пути."

Пока живы поэты на Руси – жива и Россия.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

"Замысел был глобальным, простым и гениальным. Если целью двадцатого века было создание государства Израиль, укрепление государства Израиль и возвышение государства Израиль, что и было выполнено, то столетие двадцать первое должно было стать столетием выполнения следующего этапа Талмуда – этапом построения Третьего Храма. Только с его построением народ иудейский вновь становился избранным народом, народом-повелителем, народом – мессией.

Сама История постаралась, чтобы этап восстановления Третьего Храма в том же месте, где были и предыдущие два, превратился в огромную головоломку, страшную опасность для государства Израиль, и в страшное испытание для лидеров народа израильского. Ибо на Храмовой горе, на том месте где должен быть построен Третий Храм, за то время, когда народ израильский отсутствовал на этой земле, были воздвигнуты мусульманские мечети. И не просто мечети, а святыни мусульманского мира. Одна из них, мечеть Аль Акса, была третьей по значимости в мусульманском мире после мусульманских святынь Мекки и Медины. Уже ставшее могучим, но всё еще остающееся маленьким, государство Израиль было окружено со всех сторон своими страшными врагами, ненавидевшими и Израиль, и еврейский народ, и иудаизм. Само собой разумеется, что для того, чтобы безопасно построить Третий Храм на Храмовой горе, необходимо было сначала провести подготовительные работы. Перед построением Третьего Храма необходимо было разрушить капища чужих религий. Но уничтожение их неминуемо приведет к военной конфронтации со всем мусульманским миром, и толпы мусульманских фанатиков, коих в округе Израиля насчитывается около миллиарда, нападут на него со всей своей неисчерпаемой ненавистью и мощью. Пять миллионов евреев против миллиарда их врагов? Даже в Торе такие соотношения были абсолютно не выигрышными. Всё это значило, что перед разрушением капищ иных религий тоже нужно было проводить подготовительные спецоперации, и довольно длительные. Спецоперации по уничтожению во всей округе соседних вражеских государств и их армий. Спецоперации по недопущению туда новейших технологий, особенно тех, которые могут привести к созданию разрушительных вооружений. А с иной стороны, для самих себя, Израиль обязан был накопить самые современные вооружения и начать работы по созданию самых разнообразных и самых разрушительных вооружений и технологий, которые в час "Ч", в час разрушения чужих храмов и в торжественный час построения своего Третьего Храма, помогли бы эффективно справиться с миллиардом врагов, невзирая на количество уничтожений, разрушений и потерь. Выполнение древних пророчеств – выше потерь, выше морали и выше расходов.

"Когда введет тебя Господь, Бог твой в землю, в которую ты идёшь, чтобы овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы…, семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их. Тогда предай их заклятию и не вступай с ними в союз и не щади их "

При этом было принято решение высшими израильскими руководителями максимально эффективно использовать временный контроль над самым мощным государством мира в целях уничтожения его руками всех соседних, мощных мусульманских государств и уничтожения их армий. Установление над всеми своими соседями полного политического, экономического и военного контроля для недопущения туда всего современного и передового при одновременном мощном усилении собственной страны. Если нужно, то и с нарушением всех законов, договоров, этических и моральных общечеловеческих норм, которых евреи, конечно же, не признавали, ориентируясь исключительно на собственные двойные стандарты из Талмуда. При этом время могущества Соединенных Штатов Америки тоже было не беспредельно и нужно было успеть высокоэффективно уничтожить вооружения соседей, установить там внешнее правление американцев и израильтян, успеть вооружиться до зубов и разработать собственные секретные вооружения, которых нет еще ни у кого на Земле. Оптимальным был план в течение нескольких десятилетий американского безраздельного монополизма потратить это время именно для своих целей и исполнить свою многовековую мечту. А потом снова защититься. Снова отстреливаться и отплевываться, обвиняя во всем тех, кто атакует защищающийся Израиль. И продолжить дожидаться прихода Машыахха, который принесет евреям окончательную власть над всеми народами. Или самостоятельно пытаться получить эту власть. Ну, тут уж как получится. Этап этот следующий и нам пока неведомый. Все цели и задачи сейчас направлены на выполнение цели ближайшей. Самой важной. Самой выстраданной".

Архип. Возвращение.

Слева по ходу движения открывалась очень уж неприглядная картина. Огромный разрушенный город пугал своей многолетней опустошенностью, запущенностью, разрухой, зиял разбитыми черными окнами высоких, наполовину обсыпавшихся домов, свалками мусора, запахом гнили, ржавчины, цементной пыли. Когда-то эти места были человеческими городами, жемчужинами из стекла и бетона, последними достижениями земной цивилизации, предназначенными для проживания в них миллионов и миллионов живых существ, которые считали себя венцом творения природы. Миллиарды людей жили в этих городах, работали, творили, изобретали, дрались, воевали, любили друг друга. Города были сосредоточением всего самого передового, самого мудрого, самого технологичного. Города давали людям комфорт и уют.

А сейчас большинство из этих больших городов практически полностью разрушены. Запущены. Развалены. В этих развалинах живут, конечно, кое-где люди, создав свои собственные условия выживания и свои собственные законы. Но всё-таки страшнейшие эпидемии, которые бушевали и время от времени продолжают бушевать на необъятных просторах планеты, в первую очередь ударили по большим городам, с их массовой скученностью населения, с их беззащитностью перед голодом, с их полной зависимостью от хорошо работающих коммуникаций, связывающих эти города с сельскими районами страны. Эпидемии, голод и холод разогнали жителей городов по сельским районам. Тех, кто выжил, естественно. Да и ядерные удары наносились в основном по большим городам, что было тоже вполне естественно. Так что многие из этих городов были еще и максимально радиоактивными.

Конечно, потери были огромные от всех этих поражающих факторов. Города опустели, а в сельских районах было спокойнее, полегче и посытнее. Сельские районы еще более-менее существовали, хотя эпидемии и здесь выкосили миллиарды и миллиарды людей.

Архип ехал по пыльной полевой дороге на своем коне, грустно раздумывая обо всем этом в тысячный раз. Хотя большинство выжившего населения старалось поменьше думать про все эти катастрофы и про причины их вызвавшие, занимаясь больше собственным выживанием, пытаясь хоть как-то украсить свою теперешнюю жизнь и наполнить ее хоть минимальными радостями, но Архип обязан был думать и думать об этом хотя бы из-за своей должности. Он был дипломатом. Дипломатом довольно высокого уровня, особенно в данных обстоятельствах.

Нужно отметить, что хотя Катастрофа и была огромнейшей и ужаснейшей, хотя во многих районах мира люди вообще были уничтожены и просто перестали существовать, во всяком случае, как народы и как государственные устройства, но всё-таки с течением времени всё несколько наладилось, стабилизировалось и жизнь нужно было продолжать. Страны и народы, выжившие в этой страшной радиоактивной мясорубке, после наступившей ядерной зимы, и продолжающие довольно активно вымирать и деградировать, тем не менее, как и раньше в человеческой истории, постарались объединиться, создать устойчивые формирования самых различных уровней, начиная от деревень, банд, отрядов, княжеств, областей, и заканчивая зыбкими, слабыми, неустойчивыми, но всё-таки государствами, которые объединяли людей той или иной расы, или нации, оставшихся от старых времен, тех или иных старых стран, объединившихся по принципу религии, остатков культуры, идеологии, если таковая дожила до наших дней. Причем эти формирования, как это было всегда в условиях человеческой истории, тут же начали выяснять между собой кто из них лучше или сильнее, начали воевать один другого, не успев еще, если образно сказать, похоронить, как положено, своих погибших в той страшной всемирной Катастрофе. Начались войны за пищу, за территории, свободные от больших доз радиации, за власть и поклонение, за слуг и рабов, за уничтожение людей иных религий и многое, многое иное…

Архип был российским дипломатом. В данный момент государство Россия находилось в основном за Уральским хребтом, на пространствах Сибири, чрезвычайно сложных для проживания и выживания. Центр России и столица страны находились на Дальнем Востоке. Вся европейская часть бывшей России, особенно в районе бывшей столицы Москвы, была полностью разрушена и уничтожена могучим ракетно-ядерным оружием в первые же минуты Катастрофы. Районы, граничащие с прежним Китаем, также были непригодны для проживания из-за высочайших уровней радиации, которая исходила от также полностью разрушенного ядерным ударом Китая. Жить в районах Севера и Крайнего Севера было чрезвычайно сложно, хотя человеческие поселения там были. Территории бывшей России со стороны европейских стран были уже захвачены Израильским Царством, которое после Катастрофы как-то очень быстро восстановилось и поставило под свой контроль практически все европейские страны, включая бывшую Украину, Белоруссию и ту часть европейской России, где можно было еще выживать.

Архип возглавлял дипломатическую делегацию России на переговорах с Израильским Царством, самой могущественной империей нынешних времен. Самым могучим и самым развитым государством планеты. Это была для него высокая честь и огромная ответственность. Многие вопросы, которые затрагивались на прошедших переговорах, были ключевыми для самого существования России, могущество которой было сильно ослаблено и почти уничтожено. Фактически ее спасала нынче только большая огромная радиоактивная зона, образовавшаяся на месте бывшей центральной России, на месте Москвы и прилегающим к ней районам. Боевые отряды иудейского царства пока не хотели пробираться слишком далеко через страшные и дикие районы Сибири, тем более в обход, через районы Крайнего Севера или Дикой Азии, где оставшееся население совсем уж одичало и представляло неорганизованную, но огромную опасность для путешественников и даже для настоящих армий. А возможно, Израильскому Царству и их правителям было пока не до слабой и бессильной России на краю континента. Возможно, у них были свои более близкие цели и задачи, которые нужно было выполнить в данный момент. Как бы то ни было, существованию России пока что Израильское Царство не мешало.

Собираясь в путь, Архип мечтал посмотреть на это самое сильное Царство в сегодняшнем мире, изучить его, побывать в славном городе Иерусалиме, который был сегодня главным из всех городов Земли, увидеть, оценить и побывать внутри знаменитейшего Третьего Храма Соломона, построенном иудеями Израильского Царства на своей древней Храмовой горе. Увидеть все те чудеса, которые рассказывают про их столицу, все те остатки и осколки прежнего мира, которые были уничтожены в Израиле не так сильно как здесь, в Европе.

Но всё это во многом оказалось невыполнимым. Основным государственным строем Царства был рабовладельческий. Как это ни странно. При этом всё в Израильском Царстве осуществлялось в полном соответствии с древними законами, описанными в древних книгах их основной религии – иудаизма. Архип знал эти книги, изучал их, но даже сам не мог догадаться, насколько точно все тамошние указания уже были выполнены в ныне существующем Израильском Царстве. Все настоящие евреи были только иудеями, то есть исповедовали только свою религию, которая всегда базировалась на расовых теориях, на теориях национального и религиозного превосходства. Все евреи были хозяевами, рабовладельцами, чиновниками, руководителями, во главе которых стоял Царь Иудейский, называемый Машыаххом. Хотя у него были и иные имена. В данный момент царем был некий Капутник. Имя было очень странное, страшное, отталкивающее. Как и большинство еврейских имен.

Все неевреи в Израильском Царстве были только рабами. Исключений тут не было, и быть не могло. Даже многочисленные люди со смешанной кровью, которые пытались что-то доказать о своем происхождении, всё равно были рабами и числились рабами. Они могли иметь несколько более привилегированное положение, быть небольшими начальниками, управляющими, помощниками, солдатами, но всё равно они были рабами.

В Царстве были страшные законы, законы каменного века, основанные на расизме и расовой чистоте. Архипа, как грязного язычника – нееврея, который пока еще не являлся рабом иудейским, но тем не менее был дипломатом соседней страны, не пустили не то что взглянуть на столицу Израильского Царства и их тамошние религиозные святыни, но вообще не пустили в их столицу – Иерусалим, и даже в центральную часть Царства, в древние районы Израиля. По их законам там могли находиться только истинные хозяева нынешней планеты и будущие хозяева всех стран и народов, чистопородные евреи. "Неевреи не могут быть допущены в мир иудеев, в Храм иудеев, к Царю Иудейскому", – сказал Архипу один из сопровождающих его вооруженных иудеев по имени Янка или Янкель. – "Скажите спасибо, что мы еще пока разговариваем с вами, презренными рабами нашими, которые пока еще хоть и не рабы, но будут ими всё равно через некоторое время".

Исключение делалось только для их ближайших, официальных рабов, для слуг и служанок, без которых они уже жить не могли, конечно, в так привычном для них комфортном состоянии. Так что, Архип в центральные районы Царства не попал, чудеса их мира не увидел, только наслушался от жителей здешних, от рабов здешних да от охранников, выданных их делегации для проезда через их территории, самых разных новых сказок, слухов да сплетен. А что в этих слухах было правдой, а что нет, тут нужно было еще разбираться и разбираться.

Переговоры закончились. Результаты их были довольно неплохие, и Архип вместе со своей делегацией направлялся уже обратно, к границам их Царства, которые в данный момент уже были достаточно недалеко. Конечно, если центральные районы Царства выглядели достаточно ухоженно, особенно в сравнении даже с нынешней столицей России, то чем ближе было к границам их Царства, тем разрушений становилось всё больше, населения всё меньше, цивилизация просто угасала на глазах и только мелкие полуразрушенные деревни, где жили рабы иудейские, да немногочисленные воинские пограничные отряды встречались у них на пути. Скоро уже они вступят в район Валдая, где владения Израильского Царства заканчиваются и начинаются ничейные пока районы. А там еще пару месяцев ходьбы по районам Дальнего Севера да Сибири и они будут дома. В России. В едва выжившем осколке бывшей Российской Империи.

Гав. Космический корабль "Марс-2".

"Что же случилось с Землей и цивилизацией"? – Астроном космического корабля Алёша Памятных давно уже развернул всю свою астрономическую аппаратуру и изучал исключительно родную планету. Первые выводы были ужасными. Вся среднерусская возвышенность, вся территория вокруг Москвы была выжжена и уничтожена. Точно так же был уничтожен практически весь Китай. Европа была практически нетронута ядерными взрывами, но почему-то европейские космические системы не выходили на связь с кораблем, и это было несколько непонятно. Видимо, на планете была ужасающая паника и полная неразбериха планетарного масштаба. Северная Америка была уничтожена тоже практически полностью. – "Наша работа, судя по всему", – с некоторой даже гордостью думал Алёша Памятных, рассматривая перепаханные американские просторы и бушующие там пожары. И это вызывало у него даже некоторое чувство гордости за родное вооружение и родную страну, которая сокрушила своего врага, хоть, видимо, погибла и сама. Был ли это ответный удар? Или всё произошло случайно? Во всяком случае, никаких слухов о возможном серьезном конфликте между Россией и Китаем с одной стороны и Соединенными Штатами Америки с другой, ни у кого перед отлетом не было. Что же там могло произойти в таких масштабах уже после их отлета? И почему их не предупредили о серьезных политических конфликтах на планете, если таковые были? Ведь у них связь с Землей была устойчивой до самых последних трагических минут. Неужели даже на Земле никто ни о чем не догадывался? Или всё-таки не хотели их волновать в далеком полете?

"Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята". – Скорее всего, конфликт был совершенно неожиданным и быстротекущим. Настолько коротким, что никто не сумел принять взвешенных решений. И даже не успел предупредить свои космические поселения о грозящей им опасности. Алеша Памятных, как и все остальные космонавты, прекрасно разбирался не только в космических, но и в военных вопросах. Большинство из них семерых, – и он, Алексей Памятных, и ЧукиГек, и Кашпоров, и доктор Михайлов, и Борис Горбунов, и Гена Сорокин, не говоря уже про командира Зафода,- достаточно хорошо разбирались не только в мирной космической технике. Они были специалистами и по военным ракетно-космическим вооружениям, прекрасно разбирались в оружии массового уничтожения, сами участвовали в разработке ряда ракетных и противоракетных систем, участвовали в подготовке обычных и секретных договоров о предотвращении случайных ракетных пусков и тому подобное.

С их точки зрения того, что произошло – быть не могло. Во всяком случае – случайно. Но что там произошло, точнее почему, на этот вопрос никто из них не мог дать точный ответ. Они могли только констатировать факт. И этот факт был самым печальным, который только можно было себе представить. То, чего так боялись все на Земле после того, как была открыта ядерная энергия и возможность ее применения в качестве оружия массового уничтожения – произошло. Это оружие массового уничтожения оправдало свое название и именно массово уничтожило миллиарды людей. И что теперь будет с земной цивилизацией и вообще с жизнью на планете Земля, было неизвестно. С одной стороны разрушения не коснулись большей половины планеты. С иной, огромные количества радиоактивных веществ с такой силой накрыли эти районы, что выжить на них будет тоже чрезвычайно сложно.

Атмосфера Земли медленно наполнялась ядовитым и радиоактивным дымом, копотью и поднятой взрывами пылью. Скоро эта грязь вообще закроет от них внутренности планеты. На планете наступит так называемая "ядерная зима". Солнечный свет с трудом будет проникать к поверхности планеты. Температура на земле резко упадет. Радиоактивный фон на всей планете достигнет ужасных уровней, и будет постоянно расти из-за бушующих ураганов, ветров и вьюг. Всех выживших ждут страшные времена. Болезни, эпидемии, неурожаи, голод, холод, паника, деградация и возможная полная гибель всего живого… Страшно.

Только совсем недавно на связь с кораблем вышли несколько экипажей межпланетных станций и лунных поселений. То, что случилось на Земле и для них было абсолютно неожиданным и ужасным. Они только подтвердили, что произошло нечто ужасное и рассказали, что продержатся на орбите и на Луне максимально возможное время, пока хватит ресурсов. Постараются выяснить всё, что смогут из того, что происходит на Земле. А после этого будут возвращаться на планету. Больше ведь делать нечего. Пока еще уровень всех этих внепланетных поселений был таковым, что без помощи из Земли они выжить не могли. Обещали держать корабль в курсе событий.

"Я мзду не беру! Мне за державу обидно!" – почему-то Алёша вспомнил знаменитую фразу Верещагина из любимого всеми русскими космонавтами фильма "Белое солнце пустыни". -"Вот и мне обидно. И не только за державу. Обидно за все державы Земли, обидно за всю планету, обидно за всю земную цивилизацию. Которая допустила собственное уничтожение".

Отряд. Лес. Костер.

– А ты хоть женат, Койот? Как там у вас сейчас с этим?

– Да як у всих. – Койот не любил разговоры на эти темы. – Есть у меня невеста. Ева. Но это и большая проблема.

– Что, не нравишься ты ей? – старшина отряда Хозя Кокос постоянно подшучивал над Койотом, выводя того из себя.

– Да нет. Я же сказал, она невеста моя. Да вот только хотят ее забрать от нас. Отправляют большую партию рабов в центр царства, в семью Липковичей, наших хозяев.

– А… У вас же рабство. Я и забыл. А в чем это проявляется?

– Мы все распределены между нашими хозяевами. Вот мы, к примеру, принадлежим семье Липковичей, которые живут где-то в центре Израиля. Почти вся наша деревня и несколько деревень вокруг – все их рабы. Кроме того, у них есть и иные рабы в других странах. Это нам их наместник здешний говорил, Сэм. Ну, что еще? На каждом из нас стоит клеймо, вот здесь у меня на правом плече надпись, что я принадлежу Липковичам, – Койот закатал рукав и с какой-то даже гордостью демонстрировал всем какие-то непонятные значки, выжженные у него на плече. – У некоторых такое клеймо ставят на лбу. Или на груди. И все мы, и все наши дети принадлежим нашему хозяину. Он имеет право делать с нами все, что пожелает, вплоть до уничтожения. О наказаниях я уже и не говорю. Всё, что мы производим или выращиваем, тоже принадлежит хозяину. Нам он оставляет только то, что нам нужно для выживания. Всё остальное продается и отправляется господину нашему, да будет счастлив он сам и счастливо его израильское царство, – по привычке произнес он какое-то заклинание. – Слава Машыахху и Царю Иудейскому во веки веков!

– А надпись-то, на каком языке? Что-то я не понимаю, что там написано, – это отрядный доктор Сергей-458-й задал вопрос, заинтересованно изучая непонятное клеймо.

– На израильском, на каком-то. Я ведь тоже не знаю. Но Сэм нам говорил, что там написано нечто такое – "Собственность Липковича Евгения, наместника Царя иудейского". И его адрес тамошний написан мелкими буквами.

– Мда… И чего это они снова в рабовладельческий строй упали? А Дед говорил, что они на высоком уровне развития.

– Так и есть, – не выдержал Дед. – Тут иные проблемы. Падение их тамошней израильской цивилизации было не такое значительное, как у нас. Да и Европу они сравнительно быстро покорили, вплоть до наших выжженных мест. Но они всё свое существование стремились именно к рабовладельческому строю, насколько мне рассказывали. Такая у них религия была. Стремились они получить власть над всеми народами планеты, и чтобы при этом у каждого из них было несколько тысяч рабов. Именно рабов из числа неевреев, а не просто слуг. Так что это для них был вопрос принципа, а не только падение уровня их цивилизации.

– Хм… И как это у них всё удалось? Мечтали о власти над всеми народами – и получили эту самую власть. А мы не мечтали о ней – и не получили. А может действительно их вера сильнее? Их вера изначальнее? – это многознающий Сергей-458-й решил спровоцировать Деда на очередную дискуссию о евреях и их нынешнем Царстве. Но Дед на провокации не поддался.

– В следующий раз поговорим. Вот пусть лучше Койот нам расскажет еще что-нибудь о своем житье. А, Койот? Это мне сейчас интереснее.

– Да чего рассказывать? Жизнь как жизнь. Хреновая жизнь. Врагам своим не пожелаю. Рабы они и есть рабы. Прав никаких. Одни издевательства да наказания. Вот и невесту мою хотят отобрать и отправить в Израиль, в центральную усадьбу Липковичей. Служанкой.

– Ну, секс услуги рабынь хорошо оплачиваются, Койот. Так что, может ей там еще и хорошо будет.

– Да… Стой… куда? – послышался какой-то шум, Койота удержали, усмирили и начали успокаивать. Шутник даже извинился, не ожидал он такой реакции. Но Койота понять было можно. В его положении такие шутки были мало приятны.

– Койот! А вот вы, рабы – обрезаны? Вы веры-то каковой? Нашенской, православной, или ихней, иудейской?

– Обрезаны мы все, да. Это точно, – Койоту эти вопросы тоже были малоприятны. – Закон у них такой, что обрезать нас необходимо, а кто нарушит этот закон, то его уничтожают безжалостно. Так что всех рабов обрезают, как и сказано в Торе этой самой ихней. В то же время мы не иудеи. Мы ведь не еврейской крови, а иудеем может быть только настоящий еврей, у которого мать еврейка. По матери у них национальность-то исчисляют.

– Ну, это мы давно знаем, что они придурки. По матери, не по матери, но мы тоже можем. Можем и по матери, а можем и не по матери поматериться, – это Хозя Кокос развлекался от безделия. – А религии у вас теперь никакой нет, что ли? Ведь христианство, поди, запрещено.

– Запрещено, конечно. Преследуют, сволочи. Хотя оно тайно и существует, и явно многие старые праздники мы празднуем. Живучи-то привычки народные. Нас ведь за один день тоже не переделаешь.

– А религия-то, религия-то какая официальная у вас? – настойчиво выпытывал Сергей-458-й. – Религия есть?

– Религия обычная. Холокостная. Веруем в Холокост и в то, что когда-то, еще до Катастрофы, миллионы и миллионы евреев отдали свои жизни для того, чтобы остальные народы жили в счастье и благополучии. И чтобы выжили. Храмы есть во всех селениях специальные. Мы зовем их "холокостниками". Каждую субботу мы не работаем, зато обязаны посещать эти самые "холокостники" и молиться всем этим самым евреям, погибшим в этом самом Холокосте. Святые там есть какие-то специальные. Типа Анны Франк. И других. В общем, я не очень знаю все эти вещи. Не интересуюсь я ими, хотя это и требуют постоянно. Но я дурачком прикидываюсь, и меня не слишком ругают.

– А о православии уже забыли или еще помните?

– Ну, почему забыли? Старики верят в Иисуса Христа, молятся, крестики носят в потайных местах. И книги старые есть. Библия, Евангелие. Мне даже читали что-то оттуда… Но там тоже всё в основном про евреев, да про евреев. Даже надоело мне тогда. Достали они меня уже. Рабовладельцы эти наши.

– А семьи есть? Нормальные? Как и раньше?

– Конечно. Семьи как семьи. Обычные. Живем в семьях, с родителями, со стариками. Только стариков мало. В наших условиях долго люди не живут.

– А детишки в школах обучаются? Как и мы?

– Нет, школ у нас нет для детей. Но где-то есть школы холокостные. Часть детей в маленьком возрасте, после клеймления, забирают куда-то в специальные холокостные школы, обучают там немного читать и писать, а также любить своих хозяев. Но потом их родителям не отдают, а направляют на мелкие должности в другие деревни. Так что родителям такие школы приносят только дополнительные страдания. Хотя, конечно, эти детишки могут в дальнейшем быть небольшими начальниками, служить чиновниками и жить получше остальных рабов. Тут не угадаешь – повезет или не повезет.

– А чем вы занимаетесь в основном дома у себя? Днем? И после работы?

– Да крестьяне мы. Чем же нам заниматься? Хлеб выращиваем да коров. Огороды, опять же. Хозяйство домашнее. Пашем, сеем, рубим, режем. Работы много.

– А свиней? – опять шутник Хозя Кокос полез со своими расспросами. – Со свиньями что делаете?

– Свиней держать нам запрещено. За нарушение всех наказывают. Свиней держат только по личному разрешению еврейского начальства, которое тоже не прочь свининой побаловаться время от времени. Вот Сэм у нас, начальник местный от Липковичей. Он сам тоже не настоящий еврей. Так, переводняк. Мордой похож, а кровью не вышел. Так он свининку-то очень уважает. И у нас многие с его разрешения держат свиней, выращивают, продают. Ну и с Сэмом делятся, конечно. А вообще-то это строго запрещено. Не кошерно потому что. В Израиль отправлять нельзя. За такие шутки могут пришибить и поминай как звали.

– А самогон вы знатный гоните! – это Зорро решил похвалить деревенских за качественное производство его любимого напитка. – Пробовал. Вижу, что технологии за сотни лет не только не утрачены, но даже улучшены. Молодцы. А вам его не запрещают гнать?

– Запрещают. Как же без этого. Можно покупать только кошерные спиртные напитки, которые привозят откуда-то из внутренних районов Царства и продают в магазинах. Но, во-первых, это очень дорого, а с деньгами у нас всегда напряженка, а во-вторых, они хуже, чем своё, собственное. Вино мы, правда, не делаем, но самогон наш получше ихнего будет.

– О! А денежки у вас там какие в ходу? Шекели?

– Ага. Шекеля эти самые. А как же. Официальные деньги Израильского Царства. С портретом царей ихних и этого самого, как его, самого ихнего главного царя…

– Липковича, что ли? – недоуменно переспросил проснувшийся Иванов-Вано под дружный хохот собравшихся слушателей.

– Да какого еще Липковича? Он же не царь. С портретом Машыахха. Последнего их пророка и Царя. Хотя, вроде, они каждого нового Царя Израильского называют Машыаххом.

– Так их много-то, машыаххов этих самых? И как его зовут нынче?

– А я знаю? Вроде один. Хотя царей уже было много. Они ведь тоже люди и в нынешней ситуации тоже долго не живут. Быстро что-то помирают. Не успеешь имя новое царское выучить, чтобы в "холокостнике" правильно молиться за него да отвечать на вопросы наставников тамошних, как глядишь, а он уже помер и на его место уже поставлен следующий. И имя уже другое. И опять учи. А сейчас, вроде, Капутник правит какой-то. Если еще не умер. Помирают они в последнее время очень уж быстро. То ли сами мрут от болезней нынешних, то ли борьба за власть там идет страшная. Но как-то меняются и размножаются машыаххи эти самые. Похоже, что и у них там радостей тоже немного.

– Немного, но всё-таки больше, чем у вас, рабов. Нет?

– Да уж. Рабам везде плохо. А у вас что, рабов нет?

– Нет. У нас рабов нет. У нас все вольные и равные граждане республики. Наша страна, Россия, выше рабовладельческого строя. Хотя во главе тоже Царь-батюшка стоит. Или президент? Я как-то тоже не очень хорошо разбираюсь во всем этом. Нельзя и нам нонче без Царя-то.

– Ну, вот видите. И у вас неравенство, как и у нас.

– Неравенство. Но рабов – нет. Вот пойдешь с нами – и увидишь.

– А если не пойду? Чего я там у вас не видал?

– Не пойдешь, так мы тебя силой уволокем. У нас рабов нет, это точно, но и обычных вольных людей не хватает. Территории огромные, работы много, а людей мало. Да и умирает народ не по дням, а по часам. Мало живут люди. Зато – вольно. А вам тут тоже нечего на противников наших работать. Так что даже и не раздумывай. С нами пойдёшь!

Койот слушал эти разговоры, мало чего понимая. Ему очень не хотелось уходить с родной земли, от привычного образа жизни, от родителей и невесты. Особенно от невесты. Он и с предыдущим отрядом не ушел, попросился побыть еще здесь. И он надеялся остаться. Может ему еще и удастся это.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

"Когда"? – этот вопрос тысячи лет первым всегда читался в глазах правоверных евреев. – "Когда? Когда же придет последний наш Мессия? Наш Машыахх"? – Ведь все они всегда послушно и по-рабски выполняли все законы, правила и предписания Торы и Талмуда, соблюдали все расовые законы, избегали ассимиляции, молились и исполняли все религиозные догмы, отдавали часть своих доходов на торжество общего еврейского закона, что всегда было тяжелым бременем в их обычной человеческой жизни. Они несли насмешки и издевательства окружавших их чужих и ничего не понимающих народов, унижения и погромы. Они послушно выполняли свою часть "Договора с Б-гом". Так когда же придет обещанная им награда? Когда они ее получат? А в ответ слышали тоже всегда только одно и то же – "Скоро, скоро, скоро… Что-то явится, что-то возвеличится, что-то наступит – и тогда -…" И нелегко было Высшим сдерживать еврейское нетерпение и постоянное недовольство этими пустопорожними обещаниями.

Но нужно было ждать и надеяться на приход настоящего Мессии. На приход Машыахха. И на выполнение им всех тех обещаний, которые надавали народу еврейскому за тысячи лет его рассеяния.

"Да", – думал Евгений Липкович, мысленно перебирая все эти события в тысячный раз. – "Первый этап был выполнен. Еврейский народ имеет государство. Более сотни лет огромные усилия направлялись только на решение этой задачи. И она была решена. Решена с огромными потерями, как у нас, так и у них, но – решена успешно. Мы обрели государство, отстояли его и усилили. Теперь все последние десятилетия решается задача второго этапа. Так уж получилось, что всё это оружие, все эти технологии, которые предложил я и наши фирмы в последнее время, стали не только самыми перспективными для второго нашего этапа. Но и самыми перспективными для третьего. Для гарантированного контроля над всем человечеством. Над тем, конечно, которое сумеет выжить после этапа второго. Ибо многие полягут в той борьбе, ой многие"… – думал Липкович, ехидно заглядывая в ближайшее будущее и будучи абсолютно уверенным в своей победе.

Весь огромный стол был уставлен яствами… "Где стол был явств там гроб стоит"… – мрачно шутил про себя Евгений Липкович, с огромным удовлетворением разглядывая все эти деликатесы. Раскинувшись в огромном и удобном кресле, он насмешливо разглядывал удивленных, восхищенных и завидующих ему официантов, которые сбились с ног, принося ему еду.

Липковичем двигали совсем не желание пошиковать или похвастать перед собой или перед иными завсегдатаями этого милого небольшого ресторанчика, в который он любил частенько захаживать. Просто он знал грядущее. Возможно, не очень далекое, но знал.

Сегодня, в принципе, это уже не могло быть большим секретом, поскольку события уже вышли на финишную прямую и развиваются по полной программе. Возможное развитие событий Липкович представлял себе так.

Он знал, что скоро наступит время "Ч". Он ведь был действительно "избранным". Посему итогом всех его знаний о грядущем в последнее время были только вот такие праздники души, тела и желудка. Липкович прекрасно понимал, что после времени "Ч" ни у кого уже не будет возможности наслаждаться… После наступления времени "Ч" во многих местах будут войны, будет осадное положение, будут политические и экономические блокады. Хватило бы здесь, в Израиле, всем простого хлеба да воды, и то было бы хорошо. Что-что, а последствия всех этих потрясений он представлял себе слишком хорошо, потому что в свое время сам был руководителем одной из групп компьютерного моделирования, которые прорабатывали самые возможные варианты развития событий. И все эти варианты оставляли Израиль не только без деликатесов, но и без многих самых необходимых вещей… Сколько бы к этому не готовиться.

Поглощая принесенную пищу, Липкович представлял себе первые шаги. Итак. Глобальная информационная истерия с проклятиями на головы всех наших врагов, подготовка общественного мнения к скорым глобальным катастрофам. Зачистка американскими войсками, находящимися под нашим полным контролем, нескольких остающихся пока еще наших соседних стран и их достаточно сильных армий. Приказ президента о сносе мусульманских мечетей на Храмовой горе. Взрывать их не будут, конечно, чтобы не повредить древние исторические камни Храмовой Горы. Сотни подготовленных бульдозеров и грузовиков, с одной стороны вывозящих мусор, оставшийся от чужих религиозных капищ и с другой стороны везущих на Храмовую гору тысячи и тысячи тонн давным-давно подготовленных стройматериалов для возведения их многотысячелетней мечты – Третьего Храма. Визг мусульманского мира и прочей мировой общественности, недостаточно понимающей всю важность для Израиля проводимых мероприятий, полное пренебрежение ко всему этому визгу высших чиновников Израиля, высокие темпы строительства и быстрое его завершение с проведением всех необходимых торжественных мероприятий. Кто будет на них присутствовать пока не ясно, приглашать будут по особым спискам, исходя из политической и военной обстановки. "Но меня-то на церемонию открытия пригласят обязательно! Еще бы!" – горделиво думал Липкович, пережевывая деликатесную кошерную пищу и запивая ее элитным кошерным вином.

Пока Израиль будет заниматься мирным своим строительством, которое было предопределено тысячами лет еврейской истории, израильские и американские войска будут дружно защищать эту самую демократичную страну в мире страну под названием Израиль и ее многострадальный народ от мусульманских агрессоров, которые, конечно же, будут пытаться использовать все свои минимально оставшиеся вооруженные силы для хоть каких-то ударов по Израилю. Но толку от таковых будет очень мало, потому что и сил у них почти не осталось, и средств нет, а те, которые есть, американо-израильские суперсистемы противовоздушной и противоракетной обороны уничтожат без проблем. У них, в принципе, останется только возможность толпами гнать сотни тысяч безоружных мусульманских фанатиков к границам Израиля, прямо под израильские и американские пулеметы. "Мир?" – думал Липкович. – "А что мир? Америка у нас под контролем. Россия дергаться не будет, по принципу "Моя хата с краю". Европа, как всегда, будет полгода изучать создавшуюся ситуацию, после чего так и не придет к единой точке зрения всеми своими несколькими десятками разъединенных голов своего союза… Основную угрозу, которую нужно будет решать быстро и эффективно, представляет Китай, который всегда поддерживал мусульманские страны не столько из-за любви к ним, сколько из-за глобального противодействия Соединенным Штатам Америки и Израилю. Ну, совсем без проблем было бы неинтересно. Даже если всё это – выдуманная сказка, то самым интересным во всем этом было бы осуществление этой сказки. Если мы сможем осуществить эту сказку, значит мы, евреи, как народ, действительно чего-то стоим. А если не осуществим? Ну что ж. Проигравших – и жалеть нечего".

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

"А всё-таки жаль, джентльмены", – думал Зафод бессонной ночью, – "что столь выстраданного в мечтах первого шага земного человека на Марс так и не произойдет. В данном случае, естественно. Только в данном случае. Стечение обстоятельств, джентльмены. Происки врагов. Карма. Судьба земной цивилизации. Неудачный период для разумной жизни в данном ограниченном кусочке бесконечной Вселенной. И всё бы оно было ничего. И понятно, что кто-то когда-то зачем-то всё-таки сделает первый шаг на поверхность Марса… Но когда это будет, и с кем, и зачем, но это уже будет без нас. Ибо, человеческое развитие никому не остановить. Хотя всё возможно. Хотя его всё-таки можно затормозить, приостановить или даже повернуть вспять на некоторое время. Но, в общем, и целом, его не остановить. Во всяком случае, хочется на это надеяться. И тем более в нашем случае. Катастрофичном, ужасном, необъяснимом. Да чего много слов? Мерзко поступила с нами судьба. Нам не нужны были именно такие испытания именно в таких катастрофических масштабах. Мы совсем в этом не нуждались. Или всё-таки прав был вчера Алёша Памятных? Да ну ее нафиг эту Землю, эти ее мелкие трагедии и глобальные тамошние катастрофы? Что такое – судьба земной цивилизации, которую нам всё равно не объять, как нельзя объять необъятное, – и судьба первого шага на Марс, который вся земная цивилизация готовила всем своим прошлым существованием? А может действительно, – ну ее, эту Землю? Долетим до Марса, сделаем этот самый выстраданный самый первый шаг, побегаем по Марсу наперегонки, оплюем все тамошние песчаные окрестности, порыгаем с перепоя под тамошними барханами, разбросаем пустые бутылки из-под пива в руслах тамошних бывших рек на удивление грядущих там разумных марсиан, протопчем там пыльные тропинки между спускаемыми модулями, и уже после этого, насладившись своей победой, махнем на подыхающую в агонии Землю, спасать родную цивилизацию от полного и тотального уничтожения? Восстанавливать земную цивилизацию и в прямом, и в переносном смыслах? Плодиться и размножаться, как нам и завещали древние тайные религии"?

Мысли были невеселые, страшные, тупые и мрачные. Связь с Землей пропала совсем внезапно. Проверив всю связевую аппаратуру и убедившись, что она работает нормально, всем стало понятно, что произошло нечто, не содержавшееся ни в одной инструкции по аварийным ситуациям. А именно, поломка произошла не на корабле, и не в аппаратуре космоцентра на Земле. Поломка произошла просто на Земле, произошла поломка самой земной разумной до этого момента цивилизации. И поломка грандиозная, которую простыми профилактическими средствами не исправить. Это была какая-то или грандиозная катастрофа, сравнимая с космическим катаклизмом, или грандиозное землетрясение сразу в нескольких частях света, или самое страшное. То, о чем в последнее время говорили всё меньше и меньше. То, во что верилось уже с трудом. То, что казалось, было уже запрещено, побеждено, обсуждено и подтверждено многочисленными мирными договорами и заблокировано многочисленными хитроумными технологическими запорами. То, осуществиться которому не было никакой возможности, поскольку вероятность его осуществления в последнее время была практически равна нулю. Это мог быть глобальный ядерный конфликт. Мощный обмен ядерными ударами со стороны нескольких стран, в число которых явно вошла их родина – Россия. Что там произошло, было абсолютно непонятно. Кто на кого мог напасть в этом земном и таком, казалось, уверенном в себе мире? Что могли не поделить мощные цивилизации, в руках которых были хоть и огромные запасы разрушительных вооружений, но которые совсем не собирались погибать от этих вооружений. Эти вооружения давно, казалось, служили не столько оружием, сколько гарантией всеобщего, безопасного и мирного развития цивилизации. Не хотелось думать, что ружье, висящее на стене, всё равно может выстрелить. Вообще думать не хотелось ни о чем. Хотелось долететь до Марса и всё-таки сделать там этот самый первый шаг. Первый шаг разумного человека на далекой Красной планете. Шаг, которого не будет. Потому что лететь еще много времени, а лететь туда, зная, что твоя родная планета практически уничтожена, это было выше наших сил. Это было абсолютно невозможно. Это было полностью не по-человечески. Решение было единогласное.

Мы делаем максимально быстрый разворот и летим обратно. К Земле. К родной голубой планете, где, как оказалось, живет не такое уж и разумное население. К Земле, которая ждет нашей помощи. Где тоже придется делать такой же первый шаг. Первый шаг на планету Земля из Космоса после Катастрофы. Глобальной Катастрофы. И – работать, работать и работать, не покладая рук. Чтобы восстановить цивилизацию и не потерять разум на Земле. Земля – в коме. Но кома ее – живет.

Зафод сделал над собой определенные усилия и заставил себя уснуть. Раздумий было много, но режим он обязан был соблюдать. И поддерживать дисциплину на корабле. Катастрофы катастрофами, но нужно было жить, помогать жить другим и выживать всем.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

"Да, полягут миллионы", – спокойно думал Евгений Липкович, пережевывая изумительно приготовленное кошерное мясо, прямо таки тающее во рту. И мысли о миллионах трупов были ему даже приятны в это время. – "Ведь это будут трупы наших врагов. В худшем случае – американцев. Мы будем руководить, а не умирать. У нас еще слишком много дел впереди".

Липкович оставил на столе крупную денежную купюру, стоимость которой раза в три превышала стоимость этого очень дорогущего обеда, и ушел в соседний кабинет немного отдохнуть после трапезы. Он любил, вопреки нынешней общей привычке, расплачиваться наличными. При использовании всех этих магнитных карточек не было того шика, что при использовании наличных купюр. Не везде, конечно, потому что возиться с наличными в других заведениях ему тоже было неинтересно. Но вот здесь, в любимом ресторане, он любил похрустеть свеженькими, только что напечатанными денежными знаками. Точно так же, как покрасоваться иногда перед здешними посетителями в своих баснословно дорогих костюмах да продемонстрировать свои роскошные бриллианты.

"Деньги", – с удовлетворением думал Липкович о них, как думают о хорошо проведенной работе или операции. – "Вот чего нам всегда хватало, так это такой разноцветной резаной бумаги"! – Липкович с наслаждением вспомнил рассказ своего знакомого американского еврея, крупного финансового воротилы, работавшего как раз в американском казначействе и тамошнем министерстве финансов. Липкович называл его про себя Дурнем, потому что он был ему страшно неприятен, абсолютно туп и жаден просто до неприличия. И чем больше у него было этой резаной бумаги, тем больше он был жаден.

"Америка. Ты в Америке никогда не был? Представь себе невзрачный одноэтажный домик. А вокруг него – сотни миллионов людей. У этих сотен миллионов людей отобрали все древние изначальные моральные устои, все их национальные, философские и религиозные основы, понятия о человеческой чести, совести, доброте и благородстве. Словом, отобрали всё то, что отличало человека от дикого зверя. И заменили всё это религией денег. Религией разноцветной резаной бумаги. Религией грязных разноцветных фантиков. И вдолбили им в голову, что деньги, деньги и только деньги являются и целью человеческой жизни, и смыслом человеческого существования, и основой земной цивилизации. И выше цели приобретения большого количества этой резаной бумаги является только цель приобретения еще большего количества этой резаной бумаги. И смыслом существования человеческого индивидуума является исключительно погоня за этими фантиками – бумажками – деньгами, накопление этих фантиков и стремление к тому, чтобы у человека было этих фантиков намного больше, чем у его соседей. И для этого необходимо, якобы, свои фантики никому не отдавать, накапливать их максимально, одновременно пытаясь отобрать эти фантики у всех иных людей, не брезгуя при этом никакими методами, и отбрасывая все светлые человеческие чувства, которые когда-то были у этих людей. И чем меньше у людей оставалось этих прежних, светлых чувств и качеств, и чем больше они усиливали свои темные и мерзкие чувства, тем больше возможностей у них появлялось для победы в гонке за большим количеством разноцветной резаной бумаги. А чем больше они накапливали этой самой резаной бумаги, тем Всеобщее Счастье казалось им всё ближе и ближе. И сотни миллионов людей со всевозрастающей скоростью бежали вокруг этого самого невзрачного одноэтажного домика, двадцать четыре часа в сутки, вырывая друг у друга эту самую резаную бумагу, оплевывая друг друга, убивая друг друга, обманывая и презирая друг друга. И мечтая почти о невозможном – приблизиться поближе к самому Денежному Божеству или даже самим стать этим самым Денежным Божеством хотя бы на мгновение.

А в это самое время в невзрачном, некрашеном, облупленном одноэтажном здании, вокруг которого и бегают все эти обезумевшие толпы народа, сидят несколько десятков нас, евреев, которые – что? Правильно. Которые и занимаются печатанием этой самой разноцветной резаной бумаги. Сидят они там не спеша, ибо им-то спешить никуда и не нужно. Ибо именно они и являются этими самыми Денежными Божествами. Ибо им совсем не нужно грызть горло друг дружке ради выгрызания у соседа еще нескольких вожделенных грязных разноцветных бумажных огрызков. Потому как себе они всегда могут напечатать этой самой резаной бумаги сколько угодно. И у них есть время и Талмуд полистать, и подумать о настоящем смысле жизни, и помечтать о собственном настоящем еврейском Счастье. И статеечку написать в газетку о мерзком антисемитизме и проклятых антисемитах среди этой безумно несущейся вокруг домика толпы, которых всё никак не становится меньше, сколько их не отстреливай. И по телевидению выступить, с призывами ежедневно увеличивать свою безумную любовь к увеличению количества разноцветной резаной бумаги у каждого индивидуума ради достижения всеобщего Счастья и познания смысла жизни. И помечтать о тех скорых временах, когда полубезумные народы станут не виртуальными рабами их, Денежных Божеств, а реальными, и станет реальностью древнее пророчество о том, что все земные народы, страны и цивилизации будут рабами иудеев, а иудеи в свою очередь будут управлять всем миром. А теперь просто задай себе короткий вопрос: "Кто мог бы выйти победителем в этой безумной гонке"? В этом вечном соревновании, искусно организованном нами, мировым еврейством? Те сотни миллионов обманутых ложным счастьем и ложным смыслом жизни людей, которых уже трудно назвать людьми, а легче назвать – двуногими, безмозглыми существами, которые уничтожают и ненавидят друг друга ради обладания разноцветной резаной бумагой? Или всё-таки – мы? Те, которые печатали эту самую разноцветную резаную бумагу в неограниченных количествах? По-моему, ответ очевиден. И задавать нужно себе еще один вопрос. Может всё-таки наш смысл, смысл настоящей человеческой жизни и еврейского существования заключается не в коллекционировании разноцветной резаной бумаги? Может смысл жизни каждого еврея в целом – в чем-то ином?"

"Будем надеяться", – продолжал размышлять Липкович, расслабившись в послеобеденном отдыхе, – "что и после времени "Ч" этой бумаги у Израиля тоже будет сколько угодно. Столько, сколько нужно для выполнения всех запланированных мероприятий по преобразованию земной истории, и по исправлению всех исторических ошибок, которые происходили с еврейским народом, и по выполнению всех целей и задач еврейского народа, изложенных во всех наших священных книгах".

Липкович вспомнил, как неделю назад он был на приеме у президента Израиля, довольно странного субъекта по фамилии Николай Злотник. Он, кстати, тоже имел российские корни. Точнее его родители когда-то жили в России. Так что он был почти земляк Евгению Липковичу.

У президента тоже отчетливо дрожали руки. И голос. Его нервное возбуждение было скорее страшным испугом и громадным внутренним напряжением перед принятием решения колоссальной важности, чем геройским бравированием. Он что-то бормотал Липковичу про врагов, про то, что врагов Израиля нужно уничтожать без жалости… – "Без жалости. Хм…" – думал при этом Липкович. – "А сам глухой, как пень, и руки дрожат, как у нашкодившего Мартовского Кота яйца… Без жалости к врагам рейха!" – Мысли были грешные и непочтительные, но он ничего не мог с собой поделать. Да и президент не мог. И при этом президент тщательно пытался убедить Липковича, что время "Ч" наступит еще нескоро, а Липкович делал вид, что верит этому, хотя прекрасно понимал, что президент отлично знает, что он этому не верит. Но от него уже ничего не зависело. Да и от президента Израиля – тоже. Время пошло, пружина уже спущена, кнопка уже нажата. Дальше всё пойдет без него. Он будет только наблюдать со стороны. Он – Евгений Липкович. Надежда Машыахха. И его опора.

"Да", – повторил про себя Липкович. – "Всё так и будет. Потому что Аннушка не только уже купила масло, но уже и пролила его".

Дед, Сергей-458-й, Коваль. Грибная охота.

Удача. Что это такое и с чем ее едят? Где она начинается и когда заканчивается? Как ее заполучить, войти к ней в доверие и тем более привязать ее к себе на веки вечные? Как сделать так, чтобы она, если и не шла постоянно рядом нога в ногу, но и не отходила далеко? Странные вопросы. Непонятные.

Вчера отряд отдыхал, отъедался, вспоминал мирную оседлую жизнь, мылся в озере и устраивал большую стирку, зашивал дыры в обмундировании и чистил оружие. Сегодня каждый из них выбрал занятие по душе. Большинство просто отсыпалось, кто-то решил порыбачить, кто-то поохотиться на птиц и зверей, кто-то решил побродить по окрестностям. А вот Дед, Коваль и Сергей-458-й решили сходить за грибами. Грибники они были заядлые, грибная охота для них была и развлечением и соревнованием. А данный поход за грибами был именно соревновательным. Крепко поспорили они вечером на то, кто из них победит в этой охоте, охоте за самыми желанными грибами для настоящего грибника – за белыми грибами. Решено было учитывать в данном соревновании только количество настоящих белых грибов, хотя собирать можно было все, какие нравятся и какие встретятся.

Погода была отличная, сезон для белых грибов стоял самый, что ни есть прекрасный, совсем недавно прошли теплые дожди, так что грибов должно быть много и соревнование будет интересным и насыщенным.

Охотники встали рано утром, когда только-только начало светать. Все окрестности озера были укрыты плотным слоем тумана, что уже было хорошим признаком для будущей охоты. Где же еще и быть белым грибам, как не на берегах этого прекрасного озера да еще при таком тумане и при такой теплой погоде? Одно было плохо. Никто из троих не знал здесь настоящих, грибных мест и идти предполагалось наугад. А кто идет наугад тот всегда рискует. Хоть удача и сопутствует сильнейшим, как говорят те, кому повезло в данный момент, но в жизни бывает всякое. Дед не напрасно считал себя самым опытным в данной компании. Он всю жизнь собирал грибы и был докой в этом деле. Конечно, ему хотелось доказать это и на сей раз. Мало того, он был уверен в своей победе и поэтому с самого начала держал себя слегка иронично по отношению к своим спутникам.

Они отошли уже достаточно далеко от лагеря, но пока старались не слишком пристально смотреть по сторонам. Туман понемногу рассеивался, где-то в стороне за лесом вставало солнышко, крупная роса лежала на траве, и их ноги быстро стали мокрыми. Многочисленные нетронутые паутины висели между деревьями, сверкали на солнце и мешали двигающейся троице, что указывало на то, что в этой местности никто не проходил, и грибные поляны вдалеке стояли нетронутые и ждали своих первооткрывателей. "Старт!" – скомандовал Дед, и троица быстрым шагом пошла по лесу вдоль берега этого длинного озера, вытянувшись в шеренгу и пристально вглядываясь в перспективные грибные места. Ходить друг за дружкой было бы неинтересно, но и далеко расходиться и терять друг дружку из виду тоже не хотелось. Хотя бы для того, чтобы не заблудиться. Все были опытными людьми, хорошо ориентирующимися в лесу, у каждого был компас и карта местности, но всё-таки длительная потеря кого-то привела бы к искажению результатов грибного соревнования. Итак, грибная охота началась.

Коваль прошел ряд молоденьких перспективных елочек, росших на бугорке, зашел в небольшой закуток и даже вскрикнул от неожиданности. Открывшаяся картина была достойна кисти художника. Если этот художник был заядлым грибником, естественно. Это была первая и самая основная удача. Это был как первый гол в решающем футбольном матче, забитый на первой минуте. Возле старенького пня скромно стояло целое могучее грибное семейство. Слева, возле самого пня возвышался огромный старый белый гриб, отец семейства, или как тут же назвал его Коваль – Дед. В честь Деда из их компании. Его огромная шляпа почти нависала над следующим грибом, чуть меньших размеров. И следующим. И следующим. Всего там было шесть грибов, выстроившихся почти в шеренгу и по росту, как их собственный боевой отряд во время торжественного построения. На какое-то время Коваль просто таки потерял связь с реальностью, рассматривая находку и любуясь ею. Но тут откуда-то далеко сбоку послышались тревожные крики Деда – "Иван! Иван! Иди сюда! Скорее!" – и Коваль бросился к грибам, судорожно соображая, какие грибы скорее резать и куда их класть. Быстро срезав всё грибное семейство и свалив это всё в свою корзину, он еще раз в спешке осмотрел окрестность, чтобы убедиться, что ничего не осталось, и, чертыхаясь, побежал к Деду, который продолжал зачем-то его звать.

Подбегая к Деду, Коваль уже догадывался, что здесь случилось. Дед стоял на небольшой полянке, держал на вытянутой руке маленький, только что срезанный белый гриб и довольно рассматривал его во всех ракурсах, не забывая при этом звать Коваля, чтобы показать ему свой первый трофей, а заодно и похвастать своим везением.

– Смотри! Вот он! Красавец! – Дед торжественно протянул гриб Ковалю, всем видом показывая, что именно он является учителем и что Коваль должен почтительно смотреть, учиться и благодарить своего учителя за науку.

Коваль не стал брать гриб, глядя на него издалека, несколько притормозив, развернувшись и переводя дух от быстрого перемещения.

– Аааа… Гриб… – пренебрежительно протянул он, как бы отметая от себя дедовы поучения и показывая, что он и сам грибник не промах. – Я тут тоже несколько белых красавцев нашел! – медленно ответил он, протягивая Деду свою корзину, уже доверху набитую отборными белыми грибами и с наслаждением наблюдая, как у Деда от удивления отваливается челюсть, и начинают трястись руки. Вот! Именно ради таких моментов и нужно ходить за грибами. Именно в таких моментах и скрыто торжество соревнования! Именно такие моменты дают огромную силу победителю и наносят сокрушительный удар по тому, кому не повезло. Преодолеть такие удары удается далеко не каждому.

– Чё… Отку… Да как же… – только обрывки фраз вылетали из огорошенного Деда и служили огромной искренней радостью для Коваля, восторженно смотрящего на своего уже поверженного противника.

– Работаем, – скромно ответил он, вываливая свое грибное хозяйство на землю и давая возможность полюбоваться своими мгновенными результатами всем участникам соревнования. Подошедший на шум Сергей-458-й тоже с интересом посмотрел и перебрал эти находки, полюбовался и похвалил первого победителя, точнее победителя в первом туре. Поскольку грибная охота еще только начиналась, и всё еще могло произойти. Но Коваль уже цепко ухватил свою удачу за самое надежное ее место и, похоже, не собирался ее отпускать. Или если быть точнее, то это она, удача, не собиралась его покидать. Дед несколько успокоился, остыл, несколько приуныл, но всё-таки по ходу дела потребовал выбросить из корзины и не учитывать самый большой белый гриб, указывая на то, что он уже, якобы, не очень хороший, старый и подгнивший. После небольшого спора и намеков, что этот гриб не старее самого Деда, этого ветерана всё-таки решено было выбросить, но и без него корзина Коваля была уже не такой пустой, как у остальных.

Да, так часто бывает. Удача, пришедшая к Ковалю на самых первых минутах, сразу же определила весь ход дальнейшей борьбы. Казалось бы, что шансы у всех были одинаковы, лес тоже одинаков, условия тем более одинаковы… Казалось бы… Но в реальности всё с первых минут пошло наперекосяк для неудачников – Деда и Сергея-458-го. Всё больше и больше расстраиваясь, они суетились, спешили, вздыхали, громко обижались и ругались самыми разными неприличными словами, чем всё больше и больше отпугивали от себя ее, грибную удачу. А Коваль бегал от деревца к деревцу и то тут, то там всё чаще и чаще слышались его радостные крики – "Вот! Еще один! Идите сюда, тут белых много! А вот этот самый красивый! А почему вы вот этот не берете? Никому белые не нужны? А то мне их ложить уже некуда!" – И все эти радостные возгласы вгоняли его неудачливых соперников в еще большее уныние, панику и суетливость, которые, конечно, ни к чему хорошему никогда никого не приводили. В результате, после нескольких часов поисков, и у Деда, и у 458-го в корзине лежало всего-то по десятку белых грибов, в то время как у их соперника таких грибов было уже почти немерено, вся его корзина была заполнена белыми грибами, которые были уже все разрезаны для более плотного наполнения корзины, а сам Коваль постоянно подбегал к своим супротивникам и просил их помочь ему нести грибы, взять хотя бы часть его грибов в свои корзины, но с тем условием, что они останутся у него на счету.

Соревнование уже становилось неинтересным ввиду полного превосходства одного из участников. Дед и 458-й уже откровенно скучали, хмуро следовали по лесу, почти не глядя по сторонам и внутренне уже признав свое сегодняшнее поражение. Удача, которую они так и не сумели привлечь на свою сторону, всё время находилась вместе с их грибным противником, который тоже, почти не напрягаясь, делал всё новые и новые победные находки, веселился и пребывал в отличнейшем настроении. Дело шло к обеду, пора было уже возвращаться домой, на место стоянки.

Тем временем Коваль опять нашел тройку грибов-красавцев возле пенька, один другого краше, полюбовался ими немного, срезал их, потом обогнул небольшие заросли кустов и вышел на своих товарищей, стоящих в сторонке на краю опушки.

458-й и Дед уже умиротворенно курили возле старого пенька трубку мира, незлобно поругивая сегодняшнюю грибную охоту, неудачный день, удачливого Коваля, эти самые робко прячущиеся от них грибы и неудачную свою судьбинушку. Дед всё время пытался при этом поминать каких-то своих родственников, которые всегда говорили ему, что если уж кто-то сглазит охоту, то лучше сразу свалить домой и не позориться перед другими. 458-й злобно отнекивался, что если уж не везет, то поделать с этим просто ничего не возможно, нужно смириться и пытаться получить наслаждение хотя бы от остатков того, что пока еще получается. Косыми и несколько злобными взглядами они сопровождали подходившего к ним Коваля, который тащил свою огромную корзину, полную отборных элитных грибов, да еще и сгибающегося под рюкзаком, в котором тоже лежало целое состояние уже поднадоевших ему грибных монстров.

– Вы чего тут делаете? – тихо и хрипло спросил Коваль, пытаясь не подавать торжествующего своего вида, но это у него плохо получалось и торжество всё равно пробивалось в его несколько взъерошенных фразах… – Отдыхаете? Грибов что, уже нету?

– Да вот, полянку нашли отличную. Я тут десяток подберезовиков нашел молоденьких. Красота. – Дед скорбно отвернулся от полной корзины Коваля и многозначительно сплюнул в сторону.

– Да и я не меньше, – вроде как похвастал 458-й. – Вот и обкуриваем ее, высказывая ей свою благодарность. Присоединяйся, Иван. Тут еще осталось немного. Ежели не побрезгуешь, конечно… – определенную зависть к грибному улову соперника скрыть было невозможно, хоть 458-й и старался.

Самое смешное было в том, что, как назло, Коваль заходил как раз между ними. А они покуривали над небольшим пеньком, причем Дед даже опирался на этот пенек своей ногой. А вот из-под самого этого пенька, глядя как раз в сторону Коваля, выбивался небольшой, но молоденький и плотный белый гриб-красавец. Как курящие его не увидели было совсем непонятно, тем более что курили они возле него уже несколько минут. Эх, нельзя собирать грибы с плохим настроением. Не любят они этого. Прячутся.

Коваль со вздохом поставил на землю полную корзину, на которую тут же уставились взгляды его собеседников, которые пытались то ли сосчитать его улов, то ли понять, где же он сумел насобирать такое огромное количество отборных грибов при таком общем неурожае.

– Ну, конечно, – скорбно отметил Коваль голосом, в котором пробивались торжествующие и язвительные нотки. – Вы всё по подберезовикам специалисты. Вам на белые грибы – наплевать. А зря. Лично я люблю собирать белые, – и, нагнувшись над пеньком, он пригнул немного траву вокруг белого красавца, растущего у самых ног его собеседников.

Дед и 458-й тут же тоже присели, осоловело глядя на красавец-гриб, растущий рядом с ними, возле которого они стояли минут пять, но так его и не заметили. Зачарованно разглядывая, как Коваль срезает его, восхищенно рассматривает, показывает и сует прямо под нос своим товарищам, расхваливает и пытается вложить его в свою переполненную корзину. При этом у его собеседников, казалось, насовсем пропала способность разговаривать. Дед скорбно и возмущенно смотрел то на Коваля, то на его корзину, то на только что срезанный гриб, то на 458-го и всем видом своим показывал свое полное непонимание реальностей бытия. 458-й несколько раз пытался начать какую-то речь, но она всё время сбивалась каким-то его возмущенным всхрюкиванием, и заканчивалась возмущенными размахиваниями рук и верчением удивленной его головы вокруг своей оси. Красиво было наблюдать со стороны за их абсолютно естественным, классическим возмущением.

Минутная пауза закончилась тем, что Дед, в конце концов, шмякнул недокуренную свою цигарку о землю и начал выдавать совершенно возмущенную речь о том, что он, Дед, два раза на карачках облазил эту самую поляну и минимум три раза обошел это самый пень, но не видел, и даже и не подозревал о том, что возле этого пня, о котором Дед тут же услужливо сообщил собеседникам массу интимных эротических подробностей самыми грязными матерными словами, растет этот самый гриб, о котором Дед, оказывается, тоже знал целую массу интимных подробностей, и не только о нем, потому что удивленным слушателям были высказаны и многие интимные подробности о том, как вела себя матушка это самого гриба, как и с кем она размножалась и также совершала самые различные недостойные приличного человека действия, и даже рассказал – когда и с кем, после чего у слушателей начало складываться какое-то ложное впечатление о том, что грибы, оказывается, по мнению Деда, размножаются не спорами и произрастают не из грибницы, как казалось ранее дедовым собеседникам, а совершают очень сложные манипулирования своими самыми различными интимными органами, которые, почему-то, у них очень похожи на человеческие, но очень уж негативны, особенно если учесть, что Дед очень скоро перешел к описанию интимных характеристик своего 458-го товарища, который также подошел к этому пеньку не менее пяти минут назад и вместо того, чтобы проверить всё таинственное пространство возле пенька, занимался всякой ерундой, отвлекающей Деда от грибной охоты, а посему Дед, уже просто ради однообразия, выложил собеседникам массу интимных подробностей и о матери 458-го, которая, как оказалось по описаниям Деда, тоже вела очень интересный образ жизни, особенно в его опять-таки интимном плане, причем ее интимные связи каким-то самым таинственным образом соединялись с интимными связями этого самого трухлявого пенька, возле которого они минут пять курили свои цигарки, не подозревая не только о злобной сущности как самого пенька с грибом, растущего прямо возле него, но и о злобной сущности издевающегося над ними Коваля, который, оказывается, подошел к ним совсем не потому, что хотел поговорить и покурить вместе с ними, а подошел только для того, чтобы поиздеваться над незрячими своими супротивниками, хотя он, Коваль и не знает о том, что Дед сейчас и ему расскажет очень много интимных подробностей и о его матери, и о нем самом, и о его ближайших родственниках. После ужасного дедовского развенчания такого огромного количества интимных тайн и подробностей, над пеньком воцарилась некая интимно дрожащая тишина. Все молча стояли, курили и пытались осмыслить всю глубину высказанных Дедом сокровенных тайн, и поэтому стояли, не шевелясь и даже почти не дыша. Было слышно даже переругивание комаров, летающих над неподвижными своими жертвами и удивляющихся тому, что эти самые жертвы не оказывают никакого возмущения отсасыванием у них порядочного количества лишней крови.

Только после большой паузы Сергей-458-й тоже высказал глубокую мысль о том, что Коваль, скорее всего, просто колдун, и когда они вернутся в лагерь, нужно будет предложить честному народу просто сжечь его на костре вместе со всеми собранными им сатанинскими грибами. И мало того, вот этот самый последний гриб, он, 458-й, сам лично засунет Ковалю в такое место, что если бы Коваль знал про то, в какое место ему засунут этот самый гриб, то он бы лучше не подходил к ним с Дедом к их пеньку, а лучше бы он обошел этот пенек за километр, а потом еще несколько суток молился и радовался, что не видел ни этого трухлявого пенька, ни этого трухлявого Деда, ни этого приличного, достойного и безумного в своем гневе Сергея-458-го. При этом 458-й как-то избегал зацикливаться на интимных подробностях колдовской жизни уже приговоренного им к сожжению Коваля, но зато подробно рассказывал какими дополнительными пытками и садистскими приемами он обставит последние минуты жизни своего подследственного. Дед, казалось, с огромным удовольствием выслушивал предлагаемые пытошные мероприятия, при этом время от времени поминая каких-то непонятных существ с нетрадиционной сексуальной ориентацией, которым он хотел бы отдать Коваля на некоторое время перед его, Коваля, сожжением, для того, чтобы и им доставить определенную массу удовольствия.

Грибная охота закончилась. Закончилась полным торжеством одного и полным провалом двух других, которые это принимали, понимали, но пока не прощали. Ничего собирать уже не хотелось и они шли по лесу плотным строем, давя сапогами пробегающие под ногами грибы, возмущенно ругая Коваля, грибную охоту, грибы и их ближайших родственников. Скоро между деревьями мелькнули светлые воды знакомого озерца, путники свернули в сторону лагеря и вскоре вернулись на свою стоянку, удовлетворенные приключениями, грибной охотой и разговорами.

Вернувшись домой, друзья быстро помирились. Тем более, что их примирению способствовала давно уже привычная процедура. Друзья скорбно измерили радиоактивность собранных грибов, отнесли их подальше и выбросили. Есть их было, конечно же, нельзя. Слишком много радиоактивных веществ впитывали они из окружающей среды. Хотя и "выбросили" – это тоже было неправильно сказано. Они еще раз дотошно определили, кто точно занял первое – второе – третье места, а потом аккуратно развесили все собранные грибы на ветках и пнях в красивом уголке молодого подлеска. Чтобы грибные споры могли спокойно разлетаться и нести новую грибную жизнь всё дальше и дальше. Чтобы таких лесных белых красавцев было всё больше и больше. Чтобы они никогда не переводились, на радость тем, для кого грибная охота – самое увлекательное дело в жизни. С течением времени природа всё равно очистится. Грибы всё равно будут расти, тоже очищать природу, помогать ей становиться всё более и более нормальной. И придет пора, когда даже здесь наши потомки будут собирать абсолютно радиоактивно чистых белых красавцев, которые вырастут из только что развеянных спор, и кушать изумительные грибные блюда и благодарить земную природу за эти прекрасные создания.

Довольные и усталые, друзья присели в этой самой рощице в тенёчек, достали свои нехитрые продукты, быстренько организовали простенький стол, разложили на нем всё принесенное, сделали бутерброды, принесли холодной, вкусной водички из недалекого лесного ручейка и начали обедать. Сергей-458-й, который был доктором отряда, вопросительно взглянул на Деда, Дед оценивающе и всё еще непростительно посмотрел на Коваля, неодобрительно помотал своей головой, немного еще поматерился про себя, но всё-таки сказал – "Ну ладно, давай. По чуть-чуть", – 458-й тут же достал свою медицинскую фляжку, в которой хранилась часть запасов медицинского спирта, и налил Деду пятьдесят грамм чистого спирта. Спирт в походе был на вес золота и расходовался крайне бережно. Но сегодня не грех было сделать и исключение.

– Ну, за нашу охоту! – произнес Дед тост, выпил налитое ему одним глотком, крякнул, и, передавая колбу 458-му, с придыханием произнес, – главное не только выпить, но и крякнуть. Крепкий, чёрт!

– Ну что, Дед? За победителя? – Сергей-458-й налил себе и снова вопросительно посмотрел на Деда и, увидав его утвердительный кивок, добавил. – Да! За победителя! Поздравляем! – и тоже одним глотком выпил.

– За нас, за наше здоровье! – произнес Коваль свой тост. – И за здоровье всей природы. Пусть и она побыстрее выздоравливает. И нас радует своими здоровыми дарами и лесными чудесами!

Вот за такими простенькими разговорами они пообедали, отдохнули и вернулись в лагерь. На самом деле грибные охотники не остались без трофеев. Соревнуясь в собирании радиоактивно грязных, но элитных грибов, они не забывали складывать в свои рюкзаки менее элитные грибы, такие как лисички, которые хоть и не являлись очень уж элитными для грибных охотников, зато обладали самым прекрасным в данных условиях качеством – они не усваивали радиоактивные элементы. Они были чисты. А значит – будет грибной суп, будет грибная зажарка, и будет наслаждение от грибных блюд. И этого хватит и им и их товарищам. А объединив свои лесные трофеи с рыбой, пойманной рыбаками и которая хоть и была несколько радиоактивной, но только чуть-чуть выше обычной здешней нормы, что было уже почти мелочью, и, объединив всё это с несколько радиоактивными, но не менее вкусными зайцами и перепелами, которых доставили охотники – можно будет устроить вечером целый пир. Пир кулинарных изысков. Пир, столь редкий в этом замусоренном радиоактивными отходами мире. Пир с надеждой на то, что природа скоро очистит себя сама и всё снова будет легко, чудесно и безопасно.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Денег, этой разноцветной рисованой бумаги у Израиля было много. Самой разнообразной бумаги. Бумаги, напечатанной в самых разных странах, в каждой из которых была мощная еврейская диаспора, работающая исключительно на благо Израиля и еврейского народа, ради выполнения целей его. А имея деньги, можно было купить в этом уже слишком продажном мире что угодно, кого угодно и в каких угодно количествах. С удовольствием констатировав данный факт, Липкович продолжил свои размышления про более могущественные вещи. Про современную армию, свою и чужую, и про грамотное управление ими.

"Армия сегодня – это не только и не столько люди, каски, бронежилеты и автоматы. Это высокотехнологичное производство, все сложнейшие узлы которого объединены высокоскоростными средствами связи, а вся информация поступает необходимым руководителям. Всё о действиях подчиненных соединений поступает командованию, а все их приказы поступают каждому человеку, командиру, танку, самолету, ракете – и всё это работает как единый организм. Единственное, чего не хватало армии раньше, так это полного контроля над солдатом. А солдат всё еще пока человек и, как ни крути, и как не используй компьютеризованные системы, он всё еще самый важнейший элемент армии. Пока на захваченную землю не ступил сапог солдата – это еще не победа. Пока территорию не контролирует соединение вооруженных людей, то можно считать эту территорию ничейной.

А солдат даже в такой высокотехнологичной армии, как американская, оказался трусоват, глуповат и жадноват. Деньги, эти красиво нарисованные бумажки, выплачивались солдатам в достаточно больших количествах, и это было для них хорошо и приятно, но только до тех пор, пока из-за этого не нужно было умирать. А когда количество трупов начинало расти в геометрической прогрессии, контролировать всю эту перепуганную и дезорганизованную высокотехнологичную толпу, высоко компьютеризованный сброд, было сложно. Легче было с летчиками да моряками, которые летали высоко да стреляли издалека. Сложнее было с пехотинцами, которые должны были воевать и время от времени погибать. Ради Америки, конечно. Точнее, ради Израиля, конечно. Но они-то об этом не догадывались. И желательно, чтобы они не догадались никогда. Давние неудачные военные кампании во Вьетнаме, в свое время, полностью подкосили американское общество и ввергли страну в жесточайшую депрессию, после которой пришлось полностью перестраивать принципы военной службы в американской армии. Неудачные кампании в Ираке и Афганистане, которые были начаты уже довольно давно и идут по сей день, также привели к деградации американской армии и потребовали принятия экстренных мер, потому что под угрозой срыва были все мероприятия по тотальной зачистке около израильского пространства от врагов еврейского народа. То есть от всех нееврейских стран, армии которых могли хоть в малейшей степени угрожать Израилю.

Именно здесь, в этой сфере и проявился впервые в полной мере мой гений, гений Евгения Липковича и наших разработок. Наши микрочипы, вживленные в организм американских солдат в приказном порядке, были испытаны в полной мере и дали прекрасный результат. Каждому американскому солдату вживлялся микрочип. Причем, в нашей группе тоже были свои шутники, и микрочип вшивался обязательно в правую руку или на чело их… Как и было сказано в Откровениях Иоанна…"

"И дано ему было вложить дух в образ зверя, и говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем – малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, – положено будет начертание на правую руку их, или на чело их и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.

Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое – число его шестьсот шестьдесят шесть…"

(Откровения Иоанна, глава 13)

Липкович знал эти строки вражеских христианских религиозных текстов наизусть. Это было большое удовольствие, точь-в-точь повторять не только свои, талмудические законы и предначертания, не только в точности выполнять свои, иудейские цели и задачи, поставленные в Талмуде и иных священных книгах, но и с садистской жестокостью копировать пророчества древних христианских текстов. Липкович вспоминал и более древние шутки подобных же шутников, которые изначально, на заре компьютеризации, в штрих коды товаров обязательно вставляли зловещую для христиан цифру 666… Подготавливали общественное мнение. И чтобы никто даже пикнуть не имел возможности против этих шуток.

"Конечно, шутники из его отделов проводили глобальные информационные проекты по убеждению и американского армейского руководства, а затем и миллиардов простых людей, что самое идеальное место для вживления управляющего и корректирующего микрочипа только на правом плече или на голове человека. Я тогда ценил подобный юмор. А может, это именно я впервые так пошутил? Может быть, может быть. Этого я уже не помню. Но образ зверя, иудейского зверя в образе микрочипа, вживлялся американским солдатам в принудительном порядке. И он хорошо послужил делу Израиля и Машыахха. И ценнейший опыт по массовому управлению человеческими организмами был получен именно в этих условиях. Опыт, который невозможно переоценить".

Липкович вспоминал товарища Троцкого, который давным-давно в далекой России тоже пытался поставить под свой абсолютный контроль и под контроль еврейского тогдашнего руководства всю российскую армию и весь русский народ. "Русский народ для меня – вязанка хвороста, которую я с удовольствием брошу в костер мировой революции!" – вспоминал Липкович его слова. Мировую революцию товарищ Троцкий тоже хотел делать, конечно же, не для счастья какого-то там пролетариата или недобитых коммунистов. Мировая революция нужна была товарищу Троцкому исключительно для того, чтобы еврейский народ получил контроль над всеми иными народами и всеми странами. И именно ради счастья еврейского народа товарищ Троцкий с огромным удовольствием бросил бы в этот самый костер мировой революции не только несколько сотен миллионов русского народа, но и все прочие народы.

Для подобной же цели, для надежного выполнения второго этапа еврейской глобальной мечты, для этапа построения Третьего Храма, сегодняшние иудейские Избранные использовали иную страну, их народ и армию. А именно страну Америку, ее огромный народ, ее экономику и финансы, и, конечно же, ее могучую армию, которая, как и сама страна, пребывала под полным контролем Израиля и еврейского народа. Америка охраняла Израиль, которого якобы считала своим стратегическим союзником, оберегала Израиль, модернизировала Израиль, поднимала его экономику, поставляла самые новейшие вооружения, в том числе и ракетно-ядерные, абсолютно запрещенные, финансировала Израиль. А Израиль и его еврейский народ, превратившись в мощную и неуничтожаемую страну, руками американцев эффективно уничтожал всех своих врагов на Востоке и использовал их дипломатическое прикрытие для того, чтобы скрывать свои истинные цели и намерения. Конечно, для этой же цели массированно использовались и средства массовой информации, которые повсеместно были в еврейских руках.

Так вот, для более эффективного использования американской армии, солдаты которой были очень хорошо оснащены самым мощным и высокотехнологичным вооружением, но были слишком неустойчивы психологически, из-за чего в первое время было потеряно большое количество столь нужного для всех времени, фактора неожиданности и просто из-за периодов огромной трусости американских солдат, для придания американской армии необходимого мужества и жертвенности, и были использованы новейшие разработки Липковича и его помощников. Микрочипы, вживлённые в тело каждого солдата, позволяли решить не только многочисленное количество информационных задач, столь нужных в армии во время военных действий, но и позволили эффективно влиять на сознание солдат, уменьшать уровень их страха, ускорять их реакцию, придавать им бодрость и смелость при выполнении приказов командования. Солдаты теперь думали не только о зарплате, о будущих наслаждениях и о том, как бы откосить от смертельных боевых сражений. С помощью специальных программ, вшитых в микрочипы и приводящихся в действие посредством штабных суперкомпьютеров и высокоскоростных линий связи, каждый солдат мог стать героем, абсолютно безрассудно и с полным пренебрежением к собственной жизни стремясь, во что бы то ни стало выполнить приказ командования.

Эффективность американской армии возросла многократно, что позволило в быстрые сроки зачистить такие мощные мусульманские страны, как Иран, Пакистан, Сирию… Держать под полным контролем Афганистан, Ливан, Саудовскую Аравию… По второму и третьему разу подчистить Ирак… И так далее. На последнем этапе, судя по всему, в канун времени "Ч" – будет зачищен Египет… И многие другие, менее сильные соперники.

" Разрушай и уничтожай! Господствуй над всеми народами Земли! И во всех этих глобальных преобразованиях", – гордо думал Липкович, – "есть и наша работа. Наши микрочипы уже активно поработали для того, чтобы наш второй этап был выполнен. Они еще активно поработают в смутное время, которое наступит после выполнения этого второго этапа – построения Третьего Храма на Храмовой горе. И уж абсолютно точно, наша система будет основной для выполнения нашего третьего этапа – этапа установления полного контроля над всеми народами планеты и над всеми государствами планеты! Уж тут наша система действительно покажет всё, на что она способна! И мы также покажем всё, на что способны мы, разработчики её. Я, надежда и опора Машыахха, и мои друзья, разработавшие вместе со мной эту глобальную систему. Глобальную систему контроля над человеческой личностью. Если разум гоя, конечно, можно назвать человеческим…"

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Космический корабль уже несколько дней парил над Землей. Экипаж готовился к спуску на родную планету и уже несколько дней переносил в спускаемые капсулы всё ценное, что можно было снять и использовать на своей раскуроченной ныне планете.

Как назло кто-то в это время поставил известную и любимую песню…

"Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна… Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери, Грустим мы о земле – она одна. А звёзды, тем не менее, а звёзды, тем не менее, чуть ближе, Но все также холодны. И, как в часы затмения, и, как в часы затмения ждем света И земные видим сны. И снится нам не рокот космодрома, Не эта ледяная синева, А снится нам трава, трава y дома, Зеленая, зеленая трава".

"Земляне" – "Земля в иллюминаторе"

Конечно, в данный момент эта песня была явно не в тему. Земля в иллюминаторе действительно была видна, и даже ее красота почти совсем не изменилась издали. Но все знали, что произошло на их родной планете, все видели результаты огромных разрушений на нескольких континентах, все знали про огромные человеческие потери. В данный момент атмосфера планеты была наполнена огромным количеством выброшенной радиоактивной пыли, которая медленно накапливалась в атмосфере вместе с огромным количеством дымов от многочисленных пожарищ. Вся эта пыль и копоть почти полностью скрывали поверхность планеты, и рассмотреть там что-то невооруженным глазом уже было очень трудно. Изменился даже сам цвет Земли. К голубовато-зеленым цветам активно примешивались цвета сине-черные, и сама планета уже не радовала глаз. Вся эта радиоактивная пыль и копоть, накапливающаяся в атмосфере, будет еще долго кружить вокруг планеты, медленно оседая на всех континентах и океанах, загрязняя их и пытаясь убить всё живое. Земную цивилизацию, всех тех, кто всё еще жил и пытался выжить, ждали очень страшные времена. Многие столетия голода и нищеты, болезней и эпидемий, вымирания и деградации.

Это было грустное возвращение. Ни один человек не мог, да и не хотел бы спрогнозировать подобное завершение этого космического полета. Такого не было ни в одной инструкции по поведению экипажа в аварийных ситуациях. Этого не было нигде.

Командир космического корабля "Марс-2", Зафод, снова и снова вспоминал день старта. Это был день триумфа человеческой цивилизации. Но вот теперь экспедиция вернулась к Земле, так и не долетев до Марса, так и не выполнив ничего из намеченной программы. Да, всем уже было не до этого.

Зафод вспоминал сегодня и тот день, когда вдруг, абсолютно неожиданно прекратилась связь с Землей. И прекратилась не оттого, что у них вышла из строя связевая аппаратура, не из-за внешних космических факторов, не из-за влияния неведомых внешних сил… Нет – связь пропала оттого, что на Земле произошла какая-то глобальная катастрофа. Что это было – никто на корабле не знал до сих пор. Понятно было только то, что обмен ядерными ударами всё-таки состоялся. То, чего человечество боялось всегда, после появления ядерного и водородного оружия, то, что уже с течением времени казалось просто сдерживающими факторами, не позволяющими сильным мира сего начать всё уничтожающие войны – состоялось. Ядерный конфликт был слишком мощный и, судя по всему – абсолютно необоснованный и поэтому неожиданный. Зафод хорошо знал многочисленные системы безопасности, которыми были оплетены все эти убийственные вооружения. Многочисленные перестраховочные и дублирующие системы, которые, казалось, гарантируют землянам полную безопасность от несанкционированного применения оружия, случайных срабатываний, сбоев оборудования, ошибок персонала. Что же произошло?

Экипаж занимался этими гаданиями уже много дней с тех пор, когда осознал, что отказ оборудования произошел на Земле. И только потому, что большая часть земной цивилизации просто перестала существовать. Были долги мучения и споры – лететь ли на Марс или срочно вернуться назад? Зачем лететь к Марсу, говорили одни. Кому нужна на Земле нынче гордость за то, что человек впервые ступил на далекую иную планету? Нам? Нам тоже не нужно. Ведь ступить на далекую планету, даже походить по ней, побегать, повеселиться, а потом лечь и умереть во славу земной цивилизации, нужно ли это кому-то и в первую очередь – нам? А нужно ли возвращаться на Землю? Ведь совсем не понятно – сохранится ли там жизнь? Есть ли там условия для выживания хоть части людей и сможем ли мы там выжить? Может просто направить ракету на столкновение с ближайшим куском вещества или направить ее к Солнцу и сгореть в нем? Проклиная свою горькую судьбу и не состоявшуюся славу? Даже если на Земле не осталось живого, возражали третьи, что было совершенно невозможно, потому что планета огромная и уничтожить всё живое не так просто, даже чем нам кажется. Даже если большинство разумной жизни на ней погибло, то разумная жизнь на планете Земля снова появится, когда мы вернемся на нее, обоснуемся, защитимся, и будем жить, плодиться, рожать детей, воспитывать их. Для продолжения жизни. Жизни разумной. Это будет трудно и мучительно, но иных вариантов у нас не остается. К огромному сожалению, ни одно внешнее космическое тело вблизи планеты Земля не способно нас принять. И выжить мы можем только на Земле.

Да. Это были трудные дискуссии. Хотя всё и было известно с самого начала. Выбора просто не было. Или погибнуть без воздуха и пищи в глубинах космоса или вернуться на родную планету и попытаться выжить там. Для самого Зафода решение было только одно-единственное, хотя он подозревал, что оно же было и у всех остальных. Всё-таки, на корабле была элита цивилизации. Во всяком случае, элита русской цивилизации. Элита, отобранная из огромного количества претендентов. Люди прекрасно контролирующие себя. И хотя дискуссии некоторое время еще продолжались, решение было уже принято. Возвращаемся. Потихоньку была погашена скорость, сделан разворот и космический корабль "Марс-2" устремился к родной Земле, которая в данный момент стала такой же неизвестной, тайной и загадочной, как и далекий Марс, к которому этот корабль направлялся.

Скоро будет спуск на планету и первый шаг инопланетного существа по Земле после Катастрофы.

Дед и Архип. Отряд. Лес.

Архип, несколько его личных телохранителей и Николай Соколов не спеша, отошли в сторону от посторонних глаз, от основной массы двух объединившихся и отдыхающих отрядов. Архип и Николай были старыми друзьями, всю свою жизнь работающие на высоких должностях российской государственной службы. Оба были элитными чиновниками, нынешними аристократами, выходцами из уже древних родов, получившими хорошее воспитание и образование. Архипов всю жизнь шел по дипломатической службе, а Соколов всю свою жизнь прослужил в силовых специальных подразделениях, в основном в разведке и контрразведке. Опыта у обоих было много, много знаний о реальной жизни, политике и экономике. Они оба были близки к высшим эшелонам нынешней российской власти, к Царю всея Руси, точнее, ее остатков. Оба были людьми государевыми, все свои силы отдающие возрождению русского народа, становлению русского государства, восстановлению православия, русской культуры и цивилизации. Это были грандиозные задачи, которые в данный момент стояли перед русской цивилизацией, которая в очередной раз стояла на грани своего исчезновения. Или лучше сказать – на грани выживания.

– Ну, привет, Архип! – первым хмуро начал разговор Николай Соколов, который давно уже спокойно относился к своей кличке – "Дед".

– Привет, Дед, – ответил Архипов. – Как твои дела?

– Мои-то что? Нормально. Как твои? Как наши?

– Нормально. Всё не так плохо, как казалось ранее. У нас точно есть несколько десятков более-менее спокойных годов, когда основная опасность для нас от армии Израильского Царства исключена. Мы от них слишком далеко, это ясно, мы для них в данный момент слишком неинтересны. И они тоже понимают, что нам не до них. Здешних "черных москвичей" они боятся намного больше, чем нашей Империи.

– Это хорошо. А как у них там вообще? Уровень развития намного выше, чем у нас?

– Намного, обманывать не буду. Они сохранили очень много. И знания, и технологии, и ученых, и религию. Наше падение по сравнению с падением Израильского Царства – просто колоссальное. Мы начинали почти с нуля свое восстановление, а они сохранили очень много. И сейчас у них есть и электроэнергия, и радио, и газеты. И я не удивлюсь, если где-то есть и компьютеры. С техникой всяческой у них тоже хреново, как и у нас, заводов очень мало, но всё это дело наживное.

– Оружие?

– А кто их знает? На первый взгляд не лучше нашего, но второго взгляда у меня не было.

– Агенты наши там у них есть?

– А как же. И среди рабов, и среди них самих уже есть. Не все же они расисты и сволочи рабовладельческие.

– Как там рабы? Покорны?

– Да это и есть основная их проблема, а наша надежда. Слишком сложно сейчас удержать людей в абсолютном рабстве. Они хотят, чтобы всё было как в их древних пророческих книгах, всё по их законам каменного века, а реально среди всей этой страхомудии слишком много абсолютно нереального. Тут им нужно или не давать рабам ни капли знаний и держать их полными дебилами, или идти на серьезную модификацию своих социально-экономических теорий. Нельзя объять необъятность рабства и необъятность разума.

– Будем поднимать восстания рабов?

– Это перспективнее всего. Наш путь – постоянные приграничные стычки и постоянная напряженность у них на границах, которая будет отвлекать их вооруженные силы, целенаправленная работа со здешними рабами, их обучение и просвещение…

– Хм… как когда-то коммунисты пролетариев обхаживали?

– Да. А что же делать? Наша сила в образованности и в знаниях их рабов, которые в большинстве своем на этих территориях есть бывшие наши русские православные люди. Внедрение своих агентов и вербовка их среди тамошних рабов, с выходом на подпольные, мощные организации и восстания, время от времени захват их рабов и переправка к нам, на Дальний Восток, потому что у нас явная нехватка населения. Короче, наша активная позиция с разрушительной миссией на их территориях.

– Понятно.

– Так вы с нами идете сейчас? Как и договаривались? А то я слышал…

– Нет, пока подождем еще немного. Я отправлю с вами большую часть своего отряда и несколько десятков беглых тутошних рабов, которых мы насобирали и уговорили идти в Россию. А я сам с десятком парней еще задержусь, попытаюсь отбить еще несколько десятков рабов и вместе с ними уже пойти следом за вами. Но вами и вашим отрядом я рисковать не хочу. Операцию начну дней через пять-семь. Чтобы вы были уже в безопасности.

– Понятно. Это правильно. Там, у нас, сегодня каждый нормальный человек на счету. Нужно возрождаться, увеличивать население, поднимать уровень обучения и культуры, усиливать армию и вооружаться. Сейчас времена дикие. Люди слабые в такие времена не выживают.

– Конечно. Ну что? Пойдем, перекусим, да выпьем по пятьдесят грамм водочки? Водочкой тебя, небось, в этом самом Израильском Царстве Вечного Кощея Машыахха не угощали?

– Какая там водка? Даже сухаря не дали. Всё свое. Мы ж для них не намного лучше, чем рабы их. В общем, страшное государство. Чем быстрее оно будет уничтожено, тем спокойнее мне будет перед Богом да перед пришельцами.

– Ты всё еще веришь в пришельцев? В то, что они нам помогают?

– Верю, конечно. Мне мои родители много про них говорили. Рассказывали много разных сказок.

– А я вот – уже не верю. Мне кажется, что это евреям пришельцы помогают. Судя по тому, сколько у них силы, денег, богатств, солдат и армий. Да и это именно они выполнили почти все свои религиозные цели и задачи. А мы ничего не выполнили. Всё про это, как его… – хотел выругаться Дед грязным матерным словом.

– Да понятно, понятно. Не будем о грустном. Ты вот про водочку заговорил, а скатился снова на евреев да их могущество. Выживем, не переживай. Пока у России есть такие приличные люди как мы с тобой – Россия не умрет.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Самое смешное в том, что он, Евгений Липкович, долгое время считал, что именно его разрабатываемая система будет самой основной во всех этих решающих ударах. Что именно он, Евгений Липкович, будет тем человеком, который будет вершить судьбами мира. Именно он, Евгений Липкович, будет основным оружием грядущего Машыахха, с помощью которого и будет решен основной вопрос израильской современности – построение Третьего Храма. И ему, юному Жене Липковичу, удачно подыгрывали и уверяли его тоже именно в этом. И только когда разрабатываемые системы вышли на финишную прямую, он понял, что они будут нынче далеко не основными и даже не запасными. Его системы будут всего лишь самыми резервными, стоящими в самом последнем эшелоне на всякий самый уж пожарный и непредвиденный случай, если не сработают и не спасут иные, более простые и более надежные средства. Их система была только вспомогательной системой, резервной, необходимой для возможных кризисных ситуаций, которые могли наступить при определенных сбоях основных систем вооружений.

Главной системой на сегодня, как уже было сказано, была американская армия, находящаяся, как и сама Америка, под полным еврейским контролем. Именно ей, вооруженной по последнему слову техники и технологии, отводилась основная разрушительная сила. Именно американская армия обязана была полностью уничтожить все вражеские вооруженные силы вокруг Израиля и взять под полный контроль все более или менее мощные страны этого региона. Чтобы ни из одной подобной страны не могла исходить серьезная угроза для безопасности Израиля. Все методы и средства американской армии были самыми стандартными для нашего времени. Самое современное оружие, авиация, сухопутные силы, ракетно-ядерные вооружения, применять которые никто не собирался всерьез, чтобы не уничтожить собственную планету вообще, морские и подводные силы, космические средства связи и наблюдения. Ведение боевых действий предполагалось также полностью обычным, испытанным еще со времен первых войн в Заливе против Ирака. Естественно, перед каждым очередным нападением на страну в округе Израиля, которая была опасна евреям, проводилась мощная информационная кампания, средства и методы которых также были прекрасно отработаны и относились к обычным вооружениям. Но при этом, все солдаты американской армии уже использовались со встроенными биочипами, которые позволяли уже достаточно эффективно управлять ими. Это уже был важный вклад Липковича в дело Машыахха. Американская же армия должна стать и главным рубежом обороны Израиля после времени "Ч" – после этапа разрушения мусульманских святынь на Храмовой горе и мгновенного построения там вожделенного Третьего Храма, в полном соответствии с древними пророчествами.

Вторым рубежом израильской обороны были ее собственные вооруженные силы, также оснащенные по последнему слову техники и имеющие в своем составе самые разрушительные средства, включая собственное ракетно-ядерное вооружение. Даже если максимально ослабленные силы близлежащих мусульманских стран в порыве безумия после начала времени "Ч" всё-таки рискнут развернуть боевые действия вблизи Израиля, израильская армия достаточно спокойно сумеет победить и взять ситуацию под свой полный контроль. Чего-чего, а на количество уничтоженных врагов можно было не обращать ни малейшего внимания. В данной ситуации ни малейшей жалости к своим врагам у израильских вооруженных сил не было бы и не могло быть. Уж это Липкович знал совершенно точно.

Третьим рубежом обороны были упоминавшиеся уже также достаточно стандартные ядерные, химические и бактериологические вооружения, которые вполне могли быть применены, если бы первые два рубежа обороны были бы всё-таки прорваны фанатичными мусульманскими воинами. Хотя на эти средства был скорее только психологический расчет, потому что всем евреям тоже еще бы предстояло жить и выживать в тех местах, где после применения подобных средств жить и выживать станет проблематично. Все эти средства были подготовлены, но не факт, что их стали бы применять в нужную минуту.

Четвертым рубежом обороны Израиля были разрабатывающиеся под огромным секретом системы генного оружия, которое позволяло избирательно уничтожать только те народы или расы, на которые данное оружие было настроено. Вот это уже было достаточно удобно, хотя и здесь были некоторые неудобства. Единственное, чего не знал Липкович, слухи слухами, но было ли реально создано подобное вооружение? Вопрос был столь засекречен, что мало кто даже в высших эшелонах израильской власти и науки знал реальные результаты.

Пятым рубежом обороны Израиля должна была стать система, разрабатываемая его хорошим знакомым Мартовским Котом и о которой уже было рассказано. Но она так и не поступила на вооружение.

И вот, только если все эти силы, средства и оборонительные ресурсы не принесут необходимого успеха во время "Ч" и после него, вот только тогда могла бы быть применена система, которая вот уже почти полвека разрабатывалась Евгением Липковичем и его многочисленными лабораториями, разбросанными по всему миру. Именно тогда его оружие, оружие Липковича, гроза и надежда МашыаХХХа, показало бы свою мощь и дало Израилю столь нужный шанс для полноправного выживания и для решения всех их целей и задач, установленных в древних пророчествах. К решению которых народ Израиля шел столько времени, страдая и унижаясь в рассеянии между иными народами.

Но всё-таки на этом, втором этапе, систему Липковича применять не собирались. Во всяком случае, в полном объеме. Время для этого еще не пришло. Контролировать с ее помощью американскую армию и стимулировать ее активность для решения израильских целей и задач? Это естественно. Но применить ее в полном объеме, распространить на всех контролируемых людей во многих самых разных странах? Нет. Время этой глобальной системы еще не наступило. Второй этап будет выполнен и без нее. Вооружений и секретных систем было вполне достаточно для того, чтобы Израиль продержался, восстановился и снова начал контролировать всё и вся на Ближнем Востоке, в огромном регионе, где он находился. После этого надо было еще накопить силы для последнего, самого нужного и самого решающего этапа. Оружие Липковича, гроза и опора Машыахха, покажет свою могучую силу именно в это время. Во время полного завоевания цивилизации. На этапе постановки всего человечества под полный контроль Израиля. Во время окончательного исполнения древних пророчеств Торы и Талмуда. Во время пришествия Машыахха и начала его бесконечного правления на Земле во благо еврейского народа.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Зафод, командир космического корабля "Марс-2", отдыхал в своем маленьком индивидуальном пенале. Итак, завтра – спуск. Завтра – возвращение на Землю. Завтра – беспрецедентные усилия по внедрению в нынешнюю земную жизнь, усилия по возрождению земной жизни и по созданию условий для дальнейшего существования земной цивилизации. Завтра – окончательная оценка причин здешней катастрофы, очередное осознание грандиозности потерь и освоение путей по эффективному выживанию.

Было страшно. Если бы они уже были на орбите Марса и готовились к первой высадке на поверхность далекой планеты, вряд ли Зафод волновался бы больше. Вряд ли. В том случае впереди было бы торжество победы, хвалебные рапорты Земле, перспектива немеркнущей славы в земной истории, многочисленные будущие выступления, воспоминания, мемуары, почетная старость. А сейчас впереди абсолютная неизвестность, горы трупов, оставшихся от земной цивилизации, разрушенные города, обезумевшие остатки людей, высокая радиация, эпидемии…

Зафод закрыл глаза. Нужно было отдохнуть. Нужно было отоспаться. Нужно было всегда иметь трезвую голову. Неожиданно он явственно увидел перед собой пришельцев. Да, это могли быть только пришельцы и никто иной. Они были почти точно такие же, как когда-то их рисовали земные уфологи, и рассказывали те, кто якобы видел пришельцев и общался с ними. Серьезные ученые не верили в эти сказки. Серьезным ученым нужны были реальные факты, а не обрывочные слухи и путающиеся в своих показаниях перепуганные люди. Россказней о пришельцах на Земле всегда было много, но ничего достаточно реального так и не складывалось.

Пришельцев было несколько. Они были одеты в какие-то белые накидки, закрывающие всю их фигуру. Невысокие, сутулые, с худыми руками, с огромными головами и большими черными глазами. Было такое впечатление, что они разместились в этом же маленьком пенале командира корабля, хотя Зафод точно знал, что размеры его пенала не позволили бы уместиться такому количеству живых существ. Да он один еле-еле в нем вмещался. А сейчас было такое впечатление, что пространство его индивидуального пенала на космическом корабле увеличилось в десятки раз и позволяет вмещать целую делегацию, да еще явно представителей иной цивилизации. Зависла пугающая пауза, во время которой Высокие договаривающиеся стороны молча смотрели друг на друга, оценивали что-то, сомневались в чем-то, надеялись на что-то. Хотя именно со стороны Зафода непонимание было полным и абсолютным. Он видел сон. И ему было интересно продолжение этого сна. Вот и все. Что скрывалось за молчанием пришельцев – было непонятно. Зафод боялся нарушить молчание. Да и как он мог? Разговаривать во сне? Разве он сумасшедший? Передавать собственные мысли на расстояние он не умел. Воспользоваться компьютером или иной аппаратурой? Это же сон. Размахивать руками и кричать со страха? Чур, вам! Это было бы как-то не по-мужски. И поэтому он просто ждал. Раз они ему явились, значит, инициатива в их руках и они знают к кому пришли и зачем пришли.

– Да, – вдруг прозвучал в его голове чужой громкий голос на чистом русском языке. – Да. Мы знаем, к кому мы пришли и зачем мы пришли. Мы уже очень много знаем обо всех вас. Приветствуем вас!

Зафод и теперь ничего не ответил. Не ответил даже на приветствие. Даже не смог заставить себя поздороваться и сказать несколько приветливых дежурных фраз. Это ведь был сон. Он продолжал молчать, робко посматривая на незнакомцев. Только крепче сжал зубы, и взгляд его стал жестче и суровее.

– С вашей планетой произошла страшная катастрофа, – продолжал один из пришельцев, хотя все фигуры напротив так и оставались одинаково неподвижными, и ничто не выдавало говорящего. Но казалось, что голос исходил от чуть более высокого пришельца, стоящего в центре, который, казалось, более пристально, чем остальные, всматривался в Зафода. – Поверьте, это страшная катастрофа. Во Вселенной не так много планет, где появляется жизнь. Еще меньше планет и мест, где жизнь достигает разумной стадии. И так обидно, что разум способен уничтожать сам себя в таких огромных масштабах.

Для Зафода вся эта информация была безумно интересна. Как и все живущие, он не раз мечтал о том, что именно ему повезет, и он вскоре будет общаться с инопланетном разумом. Что возможно именно он откроет иную жизнь на других планетах, что именно он будет тем связующим звеном между земной цивилизацией и бесконечным вселенским межзвёздным разумом, который, конечно же, следит за нашей цивилизацией и опекает ее. Но теперь он слушал молча. Он так и не мог отделаться от удивления, не мог отделаться от мысли, что всё это просто сон, да и слова чужаков были обращены почти в пустоту. Как бы к остаткам исчезающей цивилизации, бессильным и никчемным. К цивилизации, которая не сумела выстоять в борьбе с собой. К цивилизации, которая не оправдала надежд инопланетного разума.

Зафод молчал и грустно смотрел на не менее грустных собеседников.

– Представители нашей цивилизации видели уже в дальнем и безграничном Космосе уничтоженные планеты. Уничтоженные в результате космических войн, вражды различных соседних цивилизаций, хотя разумная жизнь во Вселенной – огромная редкость. Мы видели и самоуничтожение цивилизаций. И мы не хотели, чтобы ваша планета разделила судьбу погибших. Мы опекали ее. Мы помогали вам. Мы по мере наших сил и возможностей гасили ваши конфликты, стимулировали развитие техники и технологий, минимально вмешиваясь в происходящие на вашей планете процессы. Мы всегда были рядом. Мы хотели, чтобы ваша планета стала высокоразвитой и достойно смогла бы развиваться. Но, нам не удалось предотвратить катастрофу. Наши возможности, к сожалению, были мизерными для такой уже огромной цивилизации, какой была ваша земная цивилизация.

Зафод продолжал молчать. Ему очень хотелось спросить их о причинах трагедии, но ему было стыдно. Стыдно за себя и за свою цивилизацию. За всех землян, живших когда-то на Земле и за тех, кто сегодня всё еще оставался на ней.

– Масштабы катастрофы на вашей планете огромны. Но всё-таки они не смертельны для всей цивилизации. Сохранилось достаточно много людей, многие регионы не тронуты разрушениями. В некоторых уголках планеты люди, возможно, просто не заметят произошедшего. Но сама цивилизация будет отброшена на сотни, а может и тысячи лет назад. Это тоже очень трагично для вас, землян, но не смертельно.

Зафод молчал и смотрел уже не на пришельцев, а куда-то в сторону, представляя себе в очередной раз разрушенный мир Земли, горы трупов, вездесущий запах гниющей человеческой плоти, бушующие эпидемии, высокую радиацию, тлен, пыль, смерть…

– Мы давно уже были рядом, – продолжал громкий голос, звучащий в голове Зафода. – И мы всегда будем рядом с вами. Будем помогать вам, чем сможем. Будем наставлять. Будем внушать. Но основную работу по восстановлению вашей цивилизации должны будете сделать вы сами. Ибо всё это – ваше. И именно вы должны всё это выстрадать, понять, возродить и не допустить повторения этого в дальнейшем. Удачи вам! Мы будем рядом! Помните об этом!

Силуэты пришельцев начали меркнуть и вскоре растаяли в мутной дымке. Зафод открыл глаза. Странно. Ему это приснилось? Или вправду было? Был ли это контакт с внеземной цивилизацией, о котором он так мечтал, или просто сон? Галлюцинация, навеянная страхом, ужасом, ежедневными переживаниями, огромной ответственностью за судьбы корабля и экипажа? "МЫ БУДЕМ РЯДОМ"… Спасибо, если это так. Но в чем будет проявляться их присутствие?

Хм… Если это был сон, то сон ободряющий. Если это был контакт с внеземным разумом, то это контакт, который нельзя доказать. Странно… Зафод всегда представлял себе инопланетных прогрессоров существами материальными. Как в древней, когда-то с удовольствием прочитанной фантастической повести братьев Стругацких "Трудно быть Богом". Внедрение в цивилизацию. Посильное участие в ее жизни. Стимулирование открытий, научных исследований и помощь в решении важнейших задач. Всегда на острие прогресса. А вот так, бесплотно? "МЫ – ВЛИЯЕМ"… А может быть именно в таком контакте, в подобном общении и заключалось их влияние на земную цивилизацию? С одной стороны это влияние бесспорное. Каждый человек, подверженный подобному контакту, просто обязан был обдумывать увиденное и услышанное, изменять свою жизнь, свои цели и задачи. Но при этом четко доказать существование подобных контактов с инопланетным разумом практически невозможно. Тех, кто пытался это делать и предполагать, просто поднимали на смех.

Зафод вспомнил, как много писала земная пресса о подобном якобы общении, о контактах, о похищениях, о том, что людей кто-то исследует, о том, что через тех или иных людей передают те или иные послания для земной цивилизации. Слухов было много, толку было мало. Ибо всё это всегда не принималось на веру. Всё это отбрасывалось. Всё это было практически недоказуемо. Да и действительно, подавляющее большинство подобных сообщений были подделками. Обманом. Люди просто хотели прославиться, попасть в списки новостей. Побыть хоть секунду героем новостных лент. А если – не всё?

Зафод вдруг отчетливо вспомнил свои старые забытые размышления. Детство. Летние школьные каникулы, которые он проводил на Украине, в маленьком городке, где жили его бабушка и дедушка. Небольшой водоем неподалеку от дома, фруктовый сад возле небольшого частного домика. "Хрущи над вышнямы гудуть"… – вспомнились ему строки Тараса Шевченко, знаменитого украинского поэта. Он любил спать на улице. Точнее – вне дома. В саду. Под вишнями-яблонями. Смотреть в огромное черное звёздное небо, мечтать о Великом Космосе, о полетах к дальним звёздным системам, об инопланетных цивилизациях, о вхождении в Великое Звёздное Братство Разума, разумных цивилизаций… Зачитываться многочисленными фантастическими повестями и романами… Он вдруг вспомнил несколько ночей, когда неожиданно ему приснились необычные, чрезвычайно яркие, объемные, цветные и звуковые сны, наполненные могучими живыми картинами из иных миров, иных планет, иных цивилизаций. Это было похоже на полнометражные фильмы, которые транслировались по ночам прямо в его индивидуальную, юную, беспокойную голову. Он видел огромные планетные системы, с планетами совсем не похожими на Землю, огромные тамошние города, массы разумных существ, чем-то внешне очень похожих на людей, которые были постоянно в работе, постоянно в полете, постоянно в движении. Он видел самые разнообразные технические средства перемещения как внутри планет, так и за их орбитами. Он видел различные формы космических аппаратов и даже каким-то непонятным чутьем понимал принципы, с помощью которых эти космические корабли передвигались. Он видел торжество жизни. Торжество мощных цивилизаций, которые уже освоили свои солнечные системы и рвались дальше, к звёздам, к знаниям, к покорению неизвестного…

Это было как цветное, объемное, стереофоническое кино. Он одновременно видел незнакомые созвездия, изумительно красивые планеты, жизнь на этих планетах. Он видел ритм сердца этой разумной цивилизации, ощущал мощь их разума, восхищался их достижениями и гигантскими масштабами уже созданного ими. Сон переносил его с планеты на планету, с материка на материк, с корабля на корабль. Он снова и снова видел необычных существ, непонятные машины, величественные монументы, слушал величественную музыку, которая громом звучала в его мозгу. Он общался с инопланетными существами на непонятном языке, задавал им какие-то вопросы и отвечал на их вопросы. Он ощущал себя равным среди равных. Мудрым среди мудрых. Он был частью их мира и гордился этим.

Эти сны повторялись несколько ночей подряд, вызывая в нем огромное удивление, постоянно заставляя думать об этом, вызывая какие-то непонятные теперь уже стремления к знаниям. А ведь именно тогда в нем появилась та огромная тяга к наукам, к книгам, к познаниям. Именно тогда он поставил перед собой те цели и задачи, которые воплощались сегодня. Он стал командиром самого совершенного на данное время земного космического корабля. Может, именно это и было влиянием инопланетного разума? Может именно он и был одним из тех избранных, на которых целенаправленно влияли инопланетные прогрессоры? Может именно такие точечные корректировки, и являются лучшим влиянием на ход развития разумной цивилизации? Без ажиотажа, без взаимного недоверия, без глупых комплексов менее слабой цивилизации перед более сильной?

Самое интересное было в том, что ни до того, ни после того Зафод снов практически не видел. Ну, не было их у него. Вечером закрывал глаза, проваливаясь в небытие, а утром отрывал. А эти сны были не просто снами, а чем-то абсолютно необычным!

Сейчас от всех этих воспоминаний остались только смутные контуры восхищенных сомнений. И было ли это на самом деле? Он сейчас вдруг вспомнил, что несколько дней после этих снов он всё прекрасно помнил, и у него было огромное желание записать все эти свои необычные видения для того, чтобы не забыть, для того, чтобы иметь возможность осмыслить их чуть позже. Но что-то непонятное и таинственное так и не позволило ему сделать это. Через несколько дней яркость увиденного стерлась, детали начали забываться, а вскоре от всех этих воспоминаний не осталось совсем ничего. Кроме, наверное, желания учиться лучше, получать больше знаний, желания читать фантастические произведения, изучать астрономию, читать книги о космосе, звёздах, планетах, иных цивилизациях. И – кроме мечты стать космонавтом и летать, летать, летать. Может, именно это и было влиянием инопланетного разума? Облагораживающим и мощным, дающим знания и надежду? Направляющего избранного ими человека на созидание собственной цивилизации? Дающее цель в жизни и определяющее инструменты для осуществления этой цели? Может именно такие микровлияния на разных людей нашей огромной планеты и являются самым настоящим, самым эффективным прогрессорством? Ведь это давало или могло дать огромный эффект для развития цивилизации и для того, чтобы направить ее на путь истинный, но при этом никто и никогда не мог серьезно воспринять это как некое влияние.

Он вспомнил еще несколько эпизодов из своей жизни, о которых он вспоминал только в самых-самых редких случаях. Несколько раз в своей жизни он был просто на краю гибели. И спасло его, казалось, только чудо. Так может, и этими чудесами была та опека, которую взяли над ним представители инопланетного разума?

Он понял, что так недалеко и до сумасшествия. Если это и влияние, то – решено – самое уникальное и самое недоказуемое. Это как вера в Бога. Хочешь – верь и находи доказательства его существования. Хочешь – не верь и находи факты его отсутствия. Будем верить.

"А если они еще и контролировали негативные пути развития? Предотвращали катастрофы и указывали пути правильного развития? Мда… Может быть… Может быть… Тогда почему же всё-таки и они проглядели опасность? Позволили свершиться этой грандиозной катастрофе, последствия которой нынче хорошо можно было увидеть у себя под ногами, на теле планеты Земля"?

"Куда ты мчишься, тройка-Русь. Дай ответ… Не дает ответа"… – вспомнилось ему из Гоголя. – "Ну что же. Если даже всё это просто мечта, то и это хорошо. И жить лучше с мечтой. И умирать лучше с мечтой. Но если в этом всё-таки есть нечто реальное, если инопланетный разум действительно будет помогать им выжить на планете и возродить цивилизацию, то это будет очень кстати. А если это был только сон, то будем просто в это верить. И всё делать самостоятельно". – Зафод закрыл глаза и начал засыпать. Завтра будет очень тяжелый день. День не аварийной посадки, но день высадки на аварийную планету, которая почему-то решила покончить свою жизнь самоубийством.

Он вздрогнул. Нет, сон это был или не сон, но его нужно задокументировать. Слишком уж необычным был и этот контакт, и этот голос, и это изображение, и все эти мысли. Если этого не сделать, то в памяти быстро сотрутся все образы, померкнет смысл и всё забудется, как забылись и выветрились его детские сны о Космосе и иных цивилизациях.

Зафод сел, записал в свой личный журнал все фразы явившихся ему существ-инопланетян и спокойно уснул.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

На улице уже был вечер. Было жарко, душно, тревожно. Впрочем, как всегда в последнее время. Липкович медленно брел старыми, кривыми, пыльными улицами древнего Иерусалима. Здесь давно уже было совершенно спокойно. Давно уже этот священный для иудеев древний город был очищен. Все неевреи уже давно и надежно были выселены не только из Иерусалима, но и со всей территории Израиля. Все первоначальные требования якобы выполнения "прав человека", в число которых пытались включать права палестинцев, – устранены. Нет палестинцев в их священной стране – нет и терроризма. Иерусалим был уже чисто иудейским городом, как того и требовал Талмуд. Одно за другим в бурном потоке жизненных мгновений сбывались древние пророчества, описанные в священных книгах. И, может быть, скоро сбудется еще одно. Одно из самых основных.

Липкович вспоминал свою недавнюю встречу с Высшими. Нет, не с президентом Израиля или премьер-министром. Нет. С более высокими по должности руководителями его древнего народа. Настоящими его руководителями. Тайными. Даже он, Липкович, не знал, как точно назывались эти люди и их настоящие звания в сверхсекретной иерархии еврейского народа были ему неведомы. Он называл их – Высшие. Приближённые будущего Царя Иудейского. Возможно, они сами были ближайшими кандидатами в Цари. Ближайшие люди возле будущего МашыаХХХа. Высшие. И сам тот факт, что он удостоился встречи с ними, говорил о многом. Вероятно, что он сам в скором времени войдет в их число. И он, Евгений Липкович, будет Высшим. Элитой из элит благословенного иудейского народа, призванного управлять всеми народами мира. – "А может, и он станет кандидатом в Цари Иудейские"? – Липкович хмуро улыбнулся, вспоминая, как много мечтал об этом в молодости. Хотелось быть Царем. А то и самим МашыаХХХом. Чего греха таить? Власть над всем миром… Что может быть величественнее и достойнее?

Но из беседы с Высшими он узнал только одно – время "Ч" уже скоро. Решения приняты. Силы и средства выведены на исходные позиции. Конечно, в этом могучем последнем рывке его сверхсекретная система будет вспомогательной, но тоже чрезвычайно важной. И у него тоже все было давно готово. Все было давно просчитано, проанализировано, многократно отрежиссировано на суперкомпьютерах. Он, Евгений Липкович, готов был доказать всему миру, что не напрасно прожил свои последние сорок лет жизни. И хотя его имя пока не гремит, как имя великого и величайшего ученого всех времен и народов Альберта Эйнштейна, но надо надеяться, что в том, новом мире, в мире, полностью подконтрольном евреям, в мире, в котором еврейский народ безраздельно будет править своими рабами – гоями, его имя будет навечно прославлено и увековечено… Хотя его с детства учили, что жить нужно не ради личной славы и выгоды, а ради исполнения древних иудейских пророчеств. Ради торжества истины Талмуда и Торы. Ради пришествия и победы МашыаХХХа. И это правильно. Так и должно быть. Но человек слаб. И ему все равно хочется славы, пищи, денег, роскоши и красивых женщин.

Он забрел в маленький парк, присел на небольшую лавочку возле маленького фонтанчика и снова задумался. На противоположном краю маленького скверика сидела пожилая женщина, активно и громко разговаривая по мобильному телефону. Прислушавшись, Липкович понял, что и здесь незримо присутствует его изобретение. Женщина громко беседовала со своим, судя по всему, домашним врачом. Какие-то показания ее организма показались ей подозрительными и в данный момент она готовилась передать их на компьютер своего врача… Липкович прекрасно понимал всё, что будет происходить в данном случае дальше. Врач запросит все самые мельчайшие данные из микрочипа, встроенного в организм своей пациентки, его собственный мощный компьютер проанализирует ее состояние и выдаст некоторые выводы, возможно более точные, чем такие же выводы, которые сделал сам микрочип для своей пациентки. При необходимости доктор проконсультируется с более знающими врачами-экспертами, которые специализируются по той или иной болезни. Если нужно, можно будет подключить самые быстродействующие компьютеры страны, обладающие такими огромными вычислительными мощностями, что даже сам Евгений Липкович с трудом представлял их быстродействие. В любом случае, решение будет принято правильное и нужное, после чего необходимые рекомендации поступят как в программы встроенного микрочипа внутри самой пациентки для выработки неких управленческих процессов внутри самого организма, так и рекомендации самой пациентке. Что ей нужно сделать в данный момент, какие лекарства применять и что делать в дальнейшем. Это как раз и был гениально сложный, но в данное время самый распространенный метод существования живых людей на планете. Самая популярная функция встроенных микрочипов. Полный и постоянный контроль над состоянием своего организма.

Липкович вспоминал свою молодость. Тогда только-только начинались первые опыты по вживлению подобных устройств в человека. Первые попытки были робкими, смешными, малоценными. Микросхемы были уже очень маленьких размеров, но они еще не приживались в организме, не питались энергией, не могли принимать информацию из нервных узлов живого организма и тем более не могли эффективно влиять на живой организм. Это были просто информационные микросхемы с прошитыми в них характеристиками и идентификационными номерами данного человека. Просто были электронными ключами, которые можно было некоторое время использовать для идентификации человека, для считывания его биохарактеристик, для использования в качестве паспорта. Для возможности открывания и закрывания различных замков, машин, для пропуска в дом… Да мало ли простейших бытовых проблем, связанных с надёжной идентификацией?

Сами микросхемы хоть и были уже крошечными, но они отторгались организмом, и потому их приходилось изолировать от живых тканей организма каким-то иным материалом, который мог долго сохраняться в теле человека или животного. Приходилось, например, хранить их в стеклянных оболочках. Контакта с нервной системой человека не было, поступления энергии для более энергоемких функций микросхемы не было, быстрых связевых каналов обмена информацией с внешними носителями не было, связи со спутниками или со стационарными информационными системами не было. И так далее.

В общем, это были только первые шаги в данной области. Главное, что удалось создать тогда Евгению Липковичу, вся суть его гениального открытия заключалась в сверхсекретной даже сегодня биологической субстанции, с помощью которой происходило не столько соприкосновение мертвого кристалла микрочипа с живой тканью, но и сращивание этого микрочипа с организмом, присоединение его к нервным узлам живого человека для обмена информацией, при этом с уникальной возможностью получать нужную для неживой микросхемы энергию прямо из живого организма. Конечно, всё это было достигнуто не сразу, а поэтапно. Но именно эти шаги были главными. Биочип не отвергался живым организмом и становился как бы дополнительным его органом. Биочип получал возможность считывать самые разные характеристики живого организма, использовать их в своих программах, высокоэффективно следить за всеми процессами в организме и выдавать эту информацию на внешние носители, компьютеры и мониторы. Биочип получал большое количество энергии прямо из организма, а это означало, что мощность биочипа можно было наращивать и использовать его не только для хранения записанной информации, но и для огромных вычислительных процессов, требующих много энергии, для передачи информации на довольно большие расстояния, что тоже требовало много энергии, для получения информации извне и для корректировки программ внутри биочипа. Ну, и самым последним и самым секретным во всех этих прорывных технологиях стала возможность влияния на сам человеческий организм, на его нервную систему, на его сознание и подсознание. Но это последнее было тщательнейшим образом засекречено, потому что те, кто получали доступ к сознанию конкретного человека, и не только одного человека – фактически могли поставить этого человека под свой полный контроль. А если нужно, то и группу людей, город, страну, весь мир.

"Ах, какие перспективы открывались здесь для настоящего ученого!!!" – Липкович даже вздрогнул, как будто эти мысли впервые его посетили, и приятное чувство неуемного познания снова затрепетало в нем. Какие могучие перспективы! То, что могло действительно перетряхнуть всю человеческую цивилизацию! Симбиоз человека и компьютера. Могучее не столько соревнование человека и компьютера, сколько мирное сосуществование и взаимовыгодное сотрудничество на самом высшем уровне взаимосвязи. Открывались прекрасные перспективы выхода на прямую стыковку человеческого мозга с компьютерным интеллектом. Немного увеличить скорость передачи данных через микрочип, и такое взаимодействие можно было осуществить достаточно устойчиво. А ведь это не единственное. Можно было попытаться обеспечить высокоэффективное взаимодействие человеческого сознания, человеческого разума с компьютерными программами, с искусственным интеллектом, который существовал бы в памяти огромных суперкомпьютеров, обладающих колоссальным быстродействием. Можно было проводить исследования по перемещению человеческого сознания, во всяком случае, только человеческого разума, человеческой индивидуальности в компьютер. Это давало бы возможность бессмертия разума. Учитывая огромные возможности, которые открывались в последнее время в области хранения огромных объемов информации, можно было добиться, как минимум, сохранения человеческого разума большого количества выдающихся современников. Конечно, для начала, только выдающихся человеческих индивидуумов. Но это было бы уже сохранение. "Для того чтобы позже, когда их биологическая оболочка отслужит свои функциональные ограничения, разум мог продолжить своё существование на благо… на благо… на благо чего-то там… Кто его знает – на благо чего? Ну, если бы я занимался этими вопросами да еще под контролем Высших, то – понятно на благо кого и кто бы получил первые возможности для бессмертия разума. Тут уж можно не сомневаться, что только лучшие и выдающиеся еврейские умы, гении современности могли бы получить шанс на это бессмертие. И понятно для чего. Для того чтобы тоже вносить свой вклад в осуществление древних пророчеств Торы и Талмуда, конечно".

А ведь были и иные планы. Можно было начать глобальные работы по блокированию человеческого сознания иным человеческим сознанием, по получению полного контроля над живой человеческой оболочкой. В данном случае, при успешном решении этой проблемы, снова можно развернуть гигантское количество вариантов, начиная от простейшего получения биологических оболочек для размещения в них лучших бессмертных еврейских умов для их дальнейшего комфортного пребывания в привычной обстановке, а не только в цифровом виде в бесконечной компьютерной памяти, получения возможностей для бесконечного распространения гениальной еврейской мудрости по всей планете. Полное и глобальное бессмертие еврейского народа! Здесь, конечно, как и во всем, чем они занимались, возникало огромное количество не кошерных толкований, решений которых невозможно было отыскать в древних книгах и знаниях. Так зато мы и занимаемся наукой, чтобы все такие противоречия и проблемы решать. А какие перспективы в этом случае были для создателей искусственного интеллекта и внедрения его в тело биологического существа! Двуногих объектов на Земле слишком много и большинство из них совсем не нужны еврейской цивилизации, особенно будущей цивилизации господ. Цивилизации избранных. А вот нужны были бы компьютерные интеллектуалы, полностью подконтрольные нашей цивилизации и используемые на самых важных и опасных участках разумной жизни, на иных планетах, при покорении космоса, дальних космических полетов… Просто голова кружится от многообразия их применения… Жаль, что всего этого не смогли достичь пока.

Просто и элементарно – не хватило времени, сил и средств. Все было сосредоточено на самом главном в данный момент и самом простейшем. На минимальном, но эффективном влиянии на человеческое сознание и подсознание, для получения минимального контроля над ним. Через биочип, встроенный в человека – успокоить этого человека, снять страх, нервное напряжение, перевести в состояние слабой вменяемости, перевести в режим внушения, в режим подчинения внешним командам и приказам. Заставить подчиняться во всем.

Еврейству пока нужны были даже не столько рабы, полностью подчиняющиеся Высшим, сколько человеческие оболочки, лишенные воли, способности к активному сопротивлению, равнодушно жующие жвачку двуногие биороботы, безмозглые мозги. Даже не мозги, а двуногие желудки, заботящиеся только о собственном пропитании и способные выполнять команды своих хозяев.

Но и эти минимальные вещи достичь было очень сложно, поскольку и времени и опытов было очень мало, а все эти работы велись в строжайшей тайне. Количество посвященных в эти работы было очень невелико.

Первые эксперименты были проведены на животных, потом на многочисленных арабских пленных, на заключенных, на психически больных. Потом была проведена кампания по массовому внедрению экспериментальных чипов в тела американских солдат, размещенных на Ближнем Востоке, в непосредственной близости от израильских границ. Дело в том, что хоть эти войска и контролировали уже целый ряд мусульманских стран и нефтегазовых районов, столь важных для контроля над всеми энергетическими ресурсами планеты, но морально-боевой уровень этих американских войск был очень низок и всё время продолжал падать. Достаточно большие потери и очень плохая идеологическая обработка личного состава приводила к паническим настроениям, отсутствию боевого духа, низкой эффективности. Подавляющее количество солдат думало только о собственных доходах, а не об эффективном собственном функционировании на поле боя на благо Америки. То есть на благо Израиля, естественно, хотя это не очень сильно афишировалось в мире. Официально все эти войска сражались за то, чтобы во всем мире восторжествовали светлые американские силы демократии над темными неамериканскими недемократическими силами, хотя что значит то и другое никто не знал и даже догадываться не мог. По замыслам Высших, система чипизации, и возможность ее контроля над человеческим сознанием даже на достаточно минимальных уровнях, могли помочь усилить боеспособность этих американских войск, улучшить военную ситуацию, одержать победу еще в нескольких странах, которые еще оставались серьезной угрозой для Израиля. А заодно и провести последнюю, окончательную проверку данной системы.

Чипизация была проведена быстро и беспрекословно. Армия, всё-таки. Приказ есть приказ, и солдат не имеет права даже знать, чего там ему втыкают в тело или в башку, зачем втыкают, и как будут использовать. Его дело маленькое – сражайся за интересы Америки, убивай всех за интересы Америки. Подыхай за интересы Америки. Но если всё-таки повезет, то получай деньги и отдыхай за интересы Америки. И за интересы Израиля, естественно. А еще точнее, то только за интересы Израиля, поскольку вся эта суета вокруг Израиля для самой Америки была абсолютно не нужна. Она нужна была только Израилю. Точно так же, как только Израилю нужен был полный контроль над самой Америкой и ее высшим руководством.

Система была испытана в сложнейших условиях и показала себя прекрасно. Доблестные, хоть и несколько модифицированные американские воины воспряли духом, перестали столь сильно уж бояться смерти, стали показывать чудеса героизма, просто таки сами лезли под пули в своем огромном желании отличиться и заработать хотя бы минимальное поощрение, даже устное. К сегодняшнему дню практически все враги Израиля вокруг его границ были уничтожены. Оставалось взять под контроль только Египет, который вроде как считался другом Америки, ее союзником, который активно помогал ранее уничтожать тот же Иран, Сирию, Ливан, Пакистан, ее армии и народы. А сегодня он и не подозревал, что уже совсем скоро сам будет уничтожен, и все его вооруженные силы будут превращены в металлолом.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

С кораблем жалко было прощаться всем. Экипаж из семи человек уже сжился с ним, полюбил его, относился к нему как к родному дому. И вот – нужно прощаться. Причем, – навсегда. Все ценные вещи, которые могли бы пригодиться на планете, уже погружены в спускаемые модули. Компьютеры корабля запрограммированы удерживать космический корабль на большом расстоянии от Земли, корректировать его орбиту, поддерживать его существование максимально долгое время. Может быть, кто-то сюда еще и попадет. Но уж точно не нынешний экипаж. Судя по разрушениям на Земле, им будет просто не до этого. Им бы выжить там, на родной планете. И помочь выжить оставшимся.

Районом высадки все единодушно выбрали район Дальнего Востока. Разрушений там практически не было, так что и люди и инфраструктура там должны были быть в большей сохранности, чем где-либо еще в России. Если и восстанавливать русскую цивилизацию, то оттуда.

Первый спускаемый аппарат ушел вниз. Через несколько минут за ним последует и второй. Капитан космического корабля еще раз грустно взглянул на свой корабль, еще раз мысленно простился с ним и отдал приказ на спуск. К Земле! К людям! К жизни! С Богом!

Койот. Отряд. Лес.

Койот тихо попрощался со своими друзьями и ушел в свою родную деревню. Был поздний вечер. К утру отряд планировал вернуться в лагерь, затоварившись различными деревенскими товарами, которые они хотели обменять на какие-то свои ненужные уже в нынешнем походе вещи. Для обмена они принесли несколько палаток, немного оружия и боеприпасов, которые всегда были нужны деревенским людям, хоть это строго запрещалось и преследовалось… – "Как жить в деревне без нагана"? – любил повторять Койот, который и уговорил продать немного оружия местным жителям. На продажу принесли часть теплых вещей, небольшое количество лекарств, книги, газеты и печатные агитационные материалы, которые оставались в отряде и которые как раз и брали с собой для того, чтобы люди здесь знали о существовании восстановленной страны России где-то там, на краю света… Особым грузом были небольшие церковные, православные книги, Библии, Евангелие, молитвенники… Это тоже была часть агитационных материалов, направленных на возрождение прежней идеологии и религии, которая испокон веков преобладала на этих землях.

В обмен они хотели получить муку, крупы, свежие овощи и фрукты, мясо и сало, обработанные и пригодные для дальнего перехода, чтобы было чем разнообразить свое скудное питание в походе. Конечно, предполагалось и получение вещей запрещенных в походе. В тайне от Деда они взяли емкости для получения алкогольных напитков, точнее для простого самогона, который производился в каждой уважавшей себя деревне. В боевом походе употребление спиртных напитков было строжайше запрещено и разрешалось только по особым приказам в крайне неблагоприятных погодных условиях или при той или иной болезни кого-то из бойцов. Но негласно в отряде всегда имелся определенный запас алкогольной продукции, хотя и расходуемый бережно и аккуратно.

Для начала Койота отправили в деревню для проведения переговоров по данной торговле. Бойцов отряда сторожа Сергеева и Сергея Петрова оставили дожидаться его, а остальные трое – Игорь Иванов, Александр Смирнов да Юрий Медведев отправились в указанное тем же Койотом место накопать немного картошки для отрядных нужд. Чтобы время зря не терять.

Но дальнейшие события стали развиваться не совсем так, как хотелось. Койот, милый и улыбчивый деревенский парень, на самом деле давно уже решил не убегать ни в какие такие дальние края, а просто сдать весь этот русский отряд оптом, выторговав себе право на свою невесту Еву. И сейчас он как раз сидел в доме местного еврейского наместника Сэма и искренне давал признательные показания о своем нахождении в русском отряде, о местонахождении основного лагеря, о количестве бойцов, о количестве и типах тамошнего оружия, о системе охраны и обороны лагеря. Сдавал пароли и отзывы, имена и фамилии, называл местных жителей, которые помогали этому отряду и их возможных сообщников. Вместе с Сэмом его внимательно слушал командир местного пограничного отряда еврейской стражи Борис Савицкий, радостно улыбаясь и уже представляя себе новую охоту за двуногими человеческими существами, свои очередные награды и повышения по службе.

Отряд пограничной еврейской стражи был поднят по тревоге и, не теряя времени, вышел вслед за Койотом к главному лагерю вражеского отряда. Такие отряды всегда уничтожались без всяческих раздумий и сомнений.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

На улице уже был вечер, когда Липкович вернулся к себе домой, в свою огромную, комфортную, богатую квартиру, компьютеризированную по последнему слову техники. С удовольствием он смотрел на то, как по малейшему его мысленному желанию открываются двери, включается свет, начинает работать телевизор и компьютер. Это последние достижения его работы с биочипами. Именно биочипы воспринимают его желания и перетранслируют их в виде команд главному компьютеру его квартиры, а тот уже управляет своими периферийными устройствами.

Липкович присел на кресло и просмотрел текущие свои биохарактеристики на своем переносном браслете, который сегодня носили на руке, как раньше механические часы. Сегодня этот браслет был многофункциональным, и показывал не только текущее время, но и служил связевым устройством с индивидуальным биочипом, встроенным в человека, показывал на экране все стандартные и сертифицированные показатели конкретного человека, предупреждал об отклонениях в работе тех или иных органов, позволял связываться с лечащими врачами и передавать им информацию, служил промежуточным звеном между человеком и окружающими его компьютерами, телевизорами, принтерами и выполнял многое другое, в том числе и нечто, закрытое для непосвященных. Те же функции выполняли и иные устройства, такие как индивидуальный мобильный телефон или домашний компьютер. Система была гибкой, перенастраиваемой, удобной.

Липкович начал вспоминать, какие огромные трудности возникли в самых разных странах, когда различные фирмы, связанные с его, Евгения Липковича, лабораториями, и по разрешению израильских Высших, начали выбрасывать на рынок первые многофункциональные биочипы и предлагать их вживление всем желающим. Как всегда в этих случаях все вспомнили древние пророчества про число зверя, да про начертания на правую руку или чело.

"И дано ему было вложить дух в образ зверя, и говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем – малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, – положено будет начертание на правую руку их, или на чело их и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.

Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое – число его шестьсот шестьдесят шесть…"

(Откровения Иоанна, глава 13)

"Их делом было вспоминать пророчества "Апокалипсиса", а наше дело было добиться выполнения этих пророчеств. И заставить всех принять наши условия, внедрить наши разработки, отбросить свои сомнения и в результате всего этого стройными толпами попасть под наш полный биокомпьютерный контроль. И здесь на помощь пришли те же самые стандартные, древние средства. Эффективное использование рекламы, тотальный еврейский контроль над средствами массовой информации самых разных стран, человеческая жадность и хвастовство, желание любого человека жить долго и не болеть, эффективно контролируя свой организм, увеличение прибылей в развитых странах при массовом внедрении биочипов, огромная возможность для контроля каждого человека в борьбе с терроризмом и нелегальными мигрантами. И многое иное".

Огромная, могучая рекламно-информационная акция была успешно проведена и принесла свои положительные результаты. Людей убедили в том, что биочипы позволяют только съем информации, а влиять на работу человеческого организма они не имеют никакой возможности. Мало того, были организованы массы специальных комиссий, которые следили за выполнением этих обязательств. Различные по наименованиям биочипы и большое количество связанных с ними различных устройств и программ предлагали огромным ассортиментом якобы полностью независимые компании, что якобы давало гарантии того, что никто не сможет никого контролировать или кем-то там управлять в больших количествах. И секрет тут был в том, что все эти якобы независимые компании, которые предлагали якобы разные типы биочипов, на самом деле были все завязаны только на фирмы и лаборатории Евгения Липковича и все подчинялись исключительно израильскому правительству и Высшим. Чуть ли не каждый день изумленным людям в самых разных странах демонстрировались всё новые и новые возможности чудо-биочипов. Но основным прорывом был именно съем биоинформации человеческого организма, постоянный контроль над ними, контроль над работой каждого органа и предоставление этой информации специалистам для дальнейшего лечения…

Когда рекламная кампания была уже в самом разгаре, биочипы начали просто разлетаться в гигантских количествах. Это был какой-то неслыханный ажиотаж. Радио завоевывало планету многими десятилетиями… Телевизоры были массово внедрены за несколько десятилетий, и основным препятствием была только невозможность произвести сотни миллионов довольно сложных приборов за очень короткое время. Мобильные телефоны, небольшие и компактные, завоевали всё человечество буквально за несколько лет. Во всяком случае, всё цивилизованное человечество. И вот теперь биочипы также завоевали цивилизованные страны буквально за пару лет. Быстрее вряд ли возможно было это сделать, учитывая необходимость нужной для этого инфраструктуры, специалистов, производство самих биочипов, налаживание нужных информационных коммуникаций…

Самое главное, что биочипы стали модными. Ими гордились, их характеристиками хвастались, устройства связи с биочипами, как и мобильные телефоны, стали обычными бытовыми устройствами практически для всех жителей развитых стран. Конечно, не для всех. Многие страны третьего мира просто пока не нуждались в этом и не хотели тратить деньги на их внедрение у себя. Но для целей Израиля все эти страны третьего мира были не очень интересны. Они не играют важной роли в нынешней земной цивилизации и находятся под полным контролем у серьезных стран. И в новой цивилизации они точно так же не будут иметь большого значения и будут точно так же находиться под полным контролем Израиля.

Когда-то очень разбогател человек по имени Билл Гейтс, который создал самую распространенную операционную систему в мире для персональных компьютеров. Он стал монополистом и извлекал из своего монополизма гигантские денежные средства, как для себя, так и для своей страны. Точно таким же монополизмом в области чипизации, которая фактически охватила полмира, от производства и продажи биочипов, устройств связи с ними и отображения информации, от внутричипового программного обеспечения и многочисленных компьютерных программ, связанных с данной областью человеческих познаний, обладал Евгений Липкович, его фирма и его страна – Израиль.

Через многочисленные компьютерные системы вся информация обо всех биочипах стекалась в единый, огромный вычислительный комплекс. Здесь была известна самая сокровенная, личная информация обо всём. Здесь можно было узнать про большинство людей то, что они хотели бы тщательнейшим образом скрыть. Здесь все врачебные тайны миллиардов людей можно было узнать практически мгновенно. Здесь были известны все электронные ключи каждого биочипа, всё их содержимое, все их типы и ресурсы. Здесь можно было знать, где конкретно находится любой человек, ибо именно биочип по своим собственным каналам мог определить это, общаясь с различными близлежащими станциями, а если нужно, то биочип можно было найти по спутниковым системам.

Через биочип можно было прослушивать все пространство вокруг любого человека, хоть эта возможность никогда не разглашалась. Но ведь она была. Внутри человека был биочип и он был способен, как и обычный микрофон, улавливать и усиливать все звуковые волны вблизи объекта, даже если объект в данный момент ни с кем не общался. Это была новая система прослушивания кого угодно и почти где угодно, кроме помещений, специально оборудованных против подслушивания. Да и передавать информацию биочипы могли в зашифрованном виде, так, что никто и никогда не мог догадаться о тайных функциях заложенных в них электронных жучков, прячущихся под личиной столь необходимого всем электронного биочипа.

Это только некоторые из тайных вещей, которые можно было получать от всей этой гигантской системы. Для тех, кто владел этой системой и знал все нюансы аппаратного и программного обеспечения, это было поистине золотое дно, которое позволяло управлять обществом даже получше, чем обладание всеми денежными знаками и золотыми ресурсами, контроль над большинством средств массовой информации, лучше, чем внедрение самых недостойных форм идеологии. Здесь был возможен полный контроль над каждой человеческой личностью и над всем человечеством. Это был божественный, бесконечно могучий и бесконечно ужасный ресурс. Точно так же, как в любой момент какие-то силы могли нанести удар по компьютерным системам и сетям, выведя их из строя своими программными средствами на довольно длительное время для нанесения в это время своих ударов по тем или иным местам цивилизации, так и по бесконечной системе биочипов, которая тоже была подобна огромному количеству компьютеров и связана в компьютерную сеть, можно было нанести самые различные удары. Здесь тоже возможны были действия самых различных хакеров и нанесение урона тем или иным конкретным людям, сообществам людей и целым странам.

Огромная ответственность лежала здесь именно на разработчиках данной системы. И никто не знал, что все ниточки от всей этой сложнейшей системы тянутся к Евгению Липковичу и к его фирмам. А через него – к правительству Израиля и к Высшим, которые являлись непосредственными заказчиками и управителями всей этой глобальной системы. Имя Липковича никто не знал на планете. Имя Билла Гейтса, который уже давно ушел в мир иной, было известно почти каждому, потому что его операционная система продолжала монопольно владеть миллиардами компьютеров. А имя Евгения Липковича не знал вообще никто, кроме нескольких высокопоставленных руководителей Израиля и его непосредственных сотрудников фирм. Он был сверхзасекречен. Но он надеялся, что после достижения еврейским народом всех целей и задач, которые поставили перед ними древние книги и пророчества, его имя будут знать все в Израиле. Знать и поклоняться ему.

Единственной серьезной страной, которая напрочь отвергала внедрение биочипов, была православная Россия. "Вот сволочи! Одно слово – руSSкие свиньи!" – с ненавистью думал о России Евгений Липкович. Перенесшая за последние столетия несколько сокрушительных уничтожений и разрушений, но, восстановившись и выстояв, Россия и ее народ также проводили свою массированную кампанию по неприемлемости внедрения биочипов, по запрету их ввоза и установки, по выработке чего-то своего, попроще, но зато под собственным контролем. Это была, конечно же, потеря, но ее тоже можно было пережить. Основным направлением для контроля были самые развитые страны Европы и Америки. С мусульманскими странами предполагалось бороться иными методами, более жесткими и жестокими. На Африку и Латинскую Америку можно было пока не обращать внимания. Так что – всё было сравнительно надежно и под контролем. Всё было готово и только ждало своего часа "Ч". И Липкович знал, что он уже близок, что он будет обязательно. И ждал его с минуты на минуту.

Дед. Отряд. Лес.

Этой ночью Деду не спалось. То ли период долгого отдыха, дневных лесных прогулок и мирных бесед у костра так повлиял, то ли он немного волновался за судьбу отряда его бойцов, которые только что ушли в ближайшую деревню к Койоту в гости за овощами и фруктами, то ли уже подступала неминуемая старость с ее бессонницей и радикулитом? В любом случае, Дед долго вертелся в своем спальном мешке, думал о разных несущественных пустяках, потом вспоминал свою семью, родных и близких, оставшихся так далеко отсюда. Потом он, почему-то, начал вспоминать своих давних предков и те легенды, которые бережно передавались в их семье многие годы и столетия… И эти легенды он передал своим детям. Так что, можно надеяться, что они не умрут вместе с ним…

Как свидетельствовала легенда, их род происходил от одного из космонавтов, который вернулся на планету уже после Катастрофы и девушки, которая также была связана с космическими исследованиями. Как гласит легенда, она работала в исследовательском центре, организованном далеко в холодной тундре, в ее горных районах, где был разбит лагерь, такого же типа, какие хотели построить на Марсе. И в этом лагере отрабатывались различные эксперименты, связанные с экстремальным выживанием в условиях иных планет, в условиях отсутствия воздуха, воды и земли, в условиях плохого солнечного освещения, в условиях почти космического холода. В этом лагере проверялись различные системы для выживания человека на иных планетах… Как интересно! И весь этот опыт понадобился им после того, как над их родной планетой грянула гигантская Катастрофа, которая привела к ужасным последствиям. Оказавшись в столь реально экстремальных условиях, весь коллектив этого научного лагеря начал всерьез пытаться выжить сам и спасать других. Он был одним из тех многих маленьких островков, где жизнь продолжала теплиться и не смогла угаснуть даже в условиях ядерной зимы, высочайшей радиоактивности, болезней и эпидемий. Именно в таких островках жизни пытались спасти не только людей, детей и домашних животных, но и книги, знания, культуру, науку, образование…

Как ни странно, но именно в такой обстановке они встретились и полюбили друг друга. Космонавт, вернувшийся на разрушенную Землю после полета к Марсу, и девушка, которая исследовала экстремальные системы выживания. Они встретились в самой экстремальной обстановке. И вот – их потомки живут до сих пор.

И Дед с огромной радостью всегда вспоминал про них, про своих предков, про тех, без кого было бы невозможным его появление на свет. На этот страшный и тяжелый, на этот безрадостный и ужасный, на этот заброшенный и угасающий мир, стремящийся восстановиться, удержаться, выжить и снова стать счастливым, могучим и прекрасным.

Дед прислушался к ворочающемуся невдалеке Зорро, который был их местной достопримечательностью, их отрядным поэтом. Тот, видимо, тоже не мог уснуть, но к нему, похоже, снова пришло вдохновение, и он бубнил себе под нос свое очередное гениальное стихотворение, пытаясь, видимо, выучить его наизусть, чтобы утром записать в свою тетрадь…

А на войне, как новой не было страны, так и не будет! А на войне, как вой летающей с косой, любви ждут люди! А на войне один убитый – сто не пущенных детей, до Бога! А если б не было войны, тебе другая бы дана была дорога… Тебе, моя родная, из чудесной, океанской книги таин! Тебе, любовь живущего в моей клетИ-душе ребенка Кая! Лети ко мне, лети, я китель черный распахну слезинке-пуле! А на войне как, новой не было любви? Давай добудем!!! Давай добудем до второго этажа вдвоем, на лифте!? Выше? Давай не будем в нем стоять, а ехать в дырочку на крыше! Давай за мир на всей войне! С тобой, любой! Подай мне сына! Он сходит к богу за водой, подарит мирной, вороной, кусочек сыра! Я черный китель распахну. Травой врасти в мою петличку! Лаз – вот; прости меня за все, прости за "птичку"…

Виктор Авин " Я черный китель распахну "

Бормотание Зорро продолжалось еще некоторое время, но потом он всё-таки задышал более ровно и уснул хоть и беспокойным, но нормальным сном. А мысли Деда перебросились на ближайшую деревню и он начал думать про их здешнюю жизнь, про Койота, про то, смогут ли они уговорить жителей деревни уйти с ними в дальние края, где нужны были люди, и нужно было восстанавливать государство.

Подумав о государстве российском, просто невозможно было не вспомнить Москву и те огромные территории, которые лежали совсем недалеко отсюда. Территории, полностью уничтоженные и разрушенные, наполненные страшными мутантами, в которых превратились как звери, там находящиеся, так и некоторые группы людей, выжившие на этой смертельно страшной, радиоактивной территории и превратившиеся в нечто дикое и непонятное. Он вспоминал страшные рассказы людей о "черных москвичах", о лесных чудовищах, о бешеных радиоактивных волках и медведях, время от времени выходящих из этих страшных разрушенных, нежилых районов леса. Чего-чего, а ужасов, слухов, сплетен и страшных сказок в последнее время родилось огромное количество. Потому что люди едва выжили после Катастрофы, и жизнь их была чрезвычайно тяжелой и страшной.

Дед всегда любил сказки, но только добрые и светлые. Те, которые сохранились еще из той, прежней жизни. Думая о сказках нынешней Москвы, он почему-то чуть ли не вслух начал цитировать, уже почти засыпая:

"Там чудеса, там леший бродит, Русалка на ветвях сидит. Там на неведомых дорожках Следы… Хм… от Черных Москвичей… Избушка там, на курьих ножках Стоит без окон, без дверей… Там лес и дол видений полны, Там на заре прихлынут волны На брег песчаный и пустой, И тридцать витязей прекрасных Чредой из вод выходят ясных, И с ними дядька их морской"…

Стрельба началась неожиданно. Хотя, что можно сказать иначе об уничтожении спящего лагеря? Койот знал все пароли, беспрепятственно и тихо провел прекрасно вооруженный отряд еврейской царской стражи в самый центр лагеря. Они тихо окружили палатки, забросали их гранатами и расстреляли тех, кто выжил и попытался оказать сопротивление. К сожалению, тот период отдыха, всеобщей расслабленности и самоуспокоения, установившийся в отряде в последнее время, оказал отряду плохую услугу.

Коваль. Лес. Побег.

Коваля спасло только то, что он любил спать не в палатке, а на свежем воздухе, тем более что ночью было еще тепло. А этой ночью он расположился даже не возле палатки, а возле костра, который был расположен несколько на удалении от основного лагеря, возле уютных холмиков и принесенных из лесу деревянных стволов. В условиях полной безмятежности и спокойствия он, конечно же, не взял с собой и личное оружие, оставив его в своей палатке. Так что, когда начался ночной штурм их лагеря, он был несколько вдалеке от места событий, испуганный и безоружный.

Единственное, что он успел сделать, так это схватить свои личные вещи, спальник и рюкзак и убежать, куда глаза глядят. Страшный испуг, охвативший его, довершил фактическое предательство, невыполнение им долга и присяги, которую он давал, вступая служить в вооруженные силы своей страны. Да, он предал своих товарищей. Он понимал это, но теперь он уже ничего не мог сделать. С этим нужно было смириться и пережить это. Возможно, его еще простят. Это была его единственная надежда.

"И Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны.

Она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи, и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладези. И вышла из дыма саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют только скорпионы.

И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной и никакой зелени и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих.

И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев, и мучение от неё подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека.

В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ея, пожелают умереть, но смерть убежит от них".

Все эти мысли из "Апокалипсиса" громом отдавались в голове бредущего по лесу Коваля. Бредущего из последних сил. Без пищи. Без отдыха. Без прощения за предательство. Он шел, уже шатаясь, бессильно падая на траву, немного отдыхая, но потом снова вставал и шел. Он двигался к ранее установленной точке сбора. К точке, которую в их отряде назвали "Зеленым раем", так как там им было тогда хорошо и комфортно. Именно там были оставлены ближайшие припасы на обратную дорогу, туда они все обязаны были вернуться, если бы отстали, потерялись или заблудились. Вернуться и ждать возвращения отряда. Оттуда должен был начаться их поход домой.

Коваль надеялся, что его друзья выжили. Хотя бы кто-то из них. Они вернутся. Они найдутся. Они простят его, предавшего их в минуты отчаяния и ужаса. Они простят. А может, они никогда не узнают о его предательстве. Ведь если кто и выжил, то они, как и он, вырвались из того зеленого ада и убежали. И они придут в этот зеленый рай. И они встретятся. И они все вернутся домой. На Родину. Далеко, но туда нужно было вернуться. Там была их страна, их народ, их родные и близкие. Их жены, дети и родители. Могилы их предков. Их храмы и священники. Их армия и их экономика. Их всё. И они вернутся туда. Если кто-то еще подойдет. Если кто-то выжил.

Евгений Липкович. Иерусалим. Израиль.

Напряжение достигло высшего предела. Всё разворачивалось так, как и было предсказано. Американская армия оккупировала Египет, последнюю из серьезных мусульманских стран, которая оставалась не уничтоженной вблизи Израиля. Не дожидаясь даже окончания этого конфликта Высшими был отдан приказ очистить Храмовую Гору от мусора и мусульманские храмы были быстро уничтожены, а на их месте спешно начали возводить столь вожделенный Третий Храм. Всё вокруг было приведено в полную боевую готовность, и все системы работали как швейцарские часы. Информация о случившемся достаточно быстро проникла за пределы Израиля и резко дестабилизировала ситуацию.

Липкович находился в одном из командных пунктов правительства. Все средства управления системой биочипов были уже переданы специальному подразделению одной из многочисленных силовых структур Израиля, и Липкович здесь был просто почетным и высокопоставленным гостем, ждущим счастливого и успешного завершения того, чего еврейский народ ждал тысячи лет. Евгений Липкович в первый раз, наверное, нацепил на себя огромное количество еврейских наград, орденов, медалей, значков и повязок… Все награды, которых он был удостоен за огромный вклад в научные исследования. Сегодня он выставил напоказ все свои звания, мундиры, ордена и должности. Всё это было ему присвоено секретными указами израильского Правительства. Но сейчас Евгений Липкович, выдающийся израильский ученый, выходил из секретной тени. Сегодня он желал получить свою явную, реальную, заслуженную славу. И присутствовать при глобальном для еврейского народа шаге в Историю.

Но с самого начала глобальная ситуация в мире начала разворачиваться не так, как было спрогнозировано компьютерным моделированием. Точнее, только один серьезный фактор выходил за расчетные пределы. Неожиданно в Европе и Соединенных Штатах Америки начались мощные и абсолютно неконтролируемые погромы. Организованные мусульманские банды погромщиков начали фактически революции в этих странах, а внутренние вооруженные силы не могли с ними справиться. В руках у погромщиков оказалось довольно много обычных вооружений и многие районы этих стран уже через несколько дней были практически неуправляемы. Казалось, мусульмане тоже оказались готовы к подобному варианту развития событий и подготовились более тщательно, чем можно было предусмотреть. Причем, основной свой удар они нанесли не по Израилю, а по европейским и американским странам, подняв там запланированные восстания своих единоверных, многочисленных фанатиков. Спецслужбы были готовы защитить во всех странах евреев и еврейские организации, но погромы шли не против евреев, громилось всё, что можно было разгромить. И предугадать в каком месте рванёт в данную минуту, было невозможно. В Европе и Америке бушевал неконтролируемый хаос, в то время как вокруг Израиля бушевал хаос контролируемый. Системы обороны своими, так сказать, вооружениями и вооружениями американской армии достаточно спокойно справлялись со слабо вооруженным противником. Но хаос в других странах мира всех волновал всё больше и больше.

В результате всего этого Высшими было решено частично задействовать массовый контроль над населением Америки и Европы через биочипы. Суперкомпьютеры работали с полной нагрузкой, пытаясь отправить корректирующую информацию по всевозможным адресам. Узнать о том, приносило ли это хоть какой-то положительный результат, пока было невозможно. Работали практически вслепую. К сожалению, именно этот вариант был самый, что ни на есть, резервный и не такой уж, как оказалось, подготовленный. Все каналы связи были перегружены, во многих звеньях информационной сети царил хаос и паника. Когда пришли первые сообщения о том, что большая часть спутниковых систем связи неожиданно вышла из строя, Евгений Липкович понял, что битва фактически проиграна. Когда появились первые неподтвержденные сообщения от окружения Высших о том, что Соединенные Штаты Америки непонятно, неожиданно и без предупреждения нанесли мощные ядерные удары по России и Китаю, многие в это не поверили, но Липкович чувствовал, что так оно и есть. И отчетливо понял, что нельзя играть в кошки-мышки с такой огромной системой, как земная цивилизация. Правда, озарение пришло слишком поздно.

Когда прошла информация об ответных ядерных ударах по территориям Соединенных Штатов Америки и по ряду других, где находились американские базы и станции американской противоракетной обороны, Липкович понял, что это конец. Всех охватило действительно гробовое молчание.

Оцепеневший на некоторое время Липкович встрепенулся, сжал кулаки, закусил губу и молча, не смотря ни на кого, вышел из комнаты. Так же молча, он поднялся на крышу дома, вышел на заветный пятачок, откуда открывалось одно из самых священных мест Иерусалима – ворота, через которые в город, согласно древним преданиям, должен войти сам Машыахх. Он оперся на перила и долго молча стоял и смотрел на эти самые ворота, и грустно о чем-то думал. О чем он думал в этот момент? Вряд ли кто-то узнает уже об этом. Думал ли он о том, что он и его друзья-фанатики фактически уничтожили земную цивилизацию? Думал ли он о том, что пол мира погибнет, но остальные пол мира будут всё-таки завоеваны Израилем? Жалел ли о своих родных и близких, которых ждало очень нерадостное будущее? Мечтал ли начать свою жизнь сначала и сделать ее совсем иной? Ждал ли уже сейчас прихода самого Машыахха, якобы прилетевшего с первыми ядерными ракетами и с милой улыбкой уже идущего к заветной иерусалимской калитке, чтобы явить себя иудейскому миру? А может просто по-старчески дремал, радостно представляя себе тот ядерный кошмар, в который погружалась вся планета Земля, вся земная цивилизация, в том числе и благодаря ему, Липковичу? Кто знает? Никто не знает. И не узнает.

Так встретил первые дни нового тысячелетия Машыахха Евгений Липкович, выдающийся еврейский ученый, надежда и опора грядущего Машыахха.

Коваль. Лес.

Уже третий день Коваль ждал своих товарищей в этом "Зеленом раю". Комфортно спал, хорошо питался ранее оставленными припасами, пил изумительно чистую и целебную родниковую воду. Вот и сейчас он только-только проснулся. Солнечные блики в кронах деревьев мелькали вверху и отражались от широкого ручья. Пели птицы, жужжали мухи и комары, шелестел ручей и тихий ветерок шевелил всё еще ярко зеленую траву и листья. Коваль закрыл глаза и снова начал вспоминать слова "Апокалипсиса", который он знал практически наизусть.

"И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца.

Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, дерево жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой, и листья дерева – для исцеления народов.

И ничего уже не будет проклятого, но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему.

И узрят его, и имя Его будет на челах их.

И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их, и будут царствовать во веки веков".

Он снова отошел чуть дальше к тому месту, где ручей впадал в озеро, разделся и вошел в ручей. Морозной свежести вода приносила несказанное удовольствие. Он, в который уже раз за последнее время, осторожно опустился к воде, стараясь не поднимать грязь и муть со дна ручья, опустил лицо в воду и широко раскрыл глаза. Красота подводного мира, чистого и светлого, как настоящий рай снова поразила его. Как хотелось ему остаться в нем, в этом подводном царстве! Остаться навсегда. Жить здесь, в прохладной воде, среди зеленой травы, солнечных бликов, среди головастиков, рыбьих мальков и даже среди взрослых щук, которые наверняка плавают чуть дальше, там, в большом и длинном озере. Жить и наслаждаться жизнью, которая хоть и прекрасна везде и всюду, но слишком уж сурова там, наверху. Жизнь, которая хоть и возрождается на планете медленно и неумолимо, но всё-таки еще слишком страшная, грязная и жестокая. А здесь, в ручье, в озере, среди чистой ключевой воды, зеленой травы, ему было бы очень хорошо. Без тягот и лишений тяжелой армейской службы, без грустных мыслей о том, как бы накормить себя и свою семью, без тягостных дум о возможном светлом будущем для своих детей… И со светлыми и грустными мыслями о прошлой, прекрасной жизни на их планете, которую кто-то так жестоко уничтожил, хотя, возможно, и не понимая, что он творит.

"И сказал мне – эти слова верны и истинны. И Господь Бог святых пророков послал Ангела своего показать рабам своим то, чему надлежит быть вскоре.

Вот, гряду скоро – блажен, соблюдающий слова пророчества книги этой.

Я, Иоанн, видал и слышал это. Когда же услышал и увидал, пал к ногам Ангела, показывающего мне это, чтобы поклониться ему.

Но он сказал мне – смотри, не делай этого, ибо я – сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги этой. Богу поклонись.

И сказал мне – не запечатывай слов пророчеств книги этой. Ибо время близко".

Безделье несколько тяготило Коваля, непривычного к длинному отдыху. Чтобы хоть чем- то заняться, он снова, как и вчера, взял несколько сделанных наспех деревянных удочек и пошел на озеро ловить рыбу. Озеро было огромное, узкое, но очень длинное, казалось бесконечно тянущееся вверх и вниз. То место, где ручей из леса впадал в озеро, было идеальным местом для скрывающегося в лесу человека. Прямо перед впадающим в озеро ручьем был намыт небольшой островок, состоящий, скорее всего, из принесенной ручьем из леса земли. С одной стороны островка всё пространство густо заросло высокими камышами, через которые ничего не было видно, и которые надежно скрывали и защищали от посторонних глаз человека, пребывающего на островке. Те же камыши окружали островок почти со всех сторон, кроме одной, небольшого участка, открытого и удачно выходившего на прекрасный, чистый, огромный кусок водного пространства у ближнего берега. Человека, сидящего на островке, совсем не было видно с противоположного берега, разве что только на самом-самом небольшом его участке, возле самого начала островка, возле кромки воды шириной метра два, которая лежала между берегом, ручьем и островком.

А в озере всегда было много рыбы. Самой разнообразной. Вчера ловилась прекрасная краснопёрка, позавчера хорошо брала прекрасная жирная плотва, а сегодня Коваль очень хотел поймать что-то ещё интереснее и крупнее. Дух рыбацкой удачи уже проснулся в нем. Рыбалка началась. Через некоторое время несколько десятков больших и малых почищенных и выпотрошенных рыбин уже лежало на песчаном берегу, в тени. Настроение было отличное. Коваль отодвинулся вглубь островка, развернул узелок с нехитрыми продуктами, которые он взял на обед, съел немного хлеба, немного печенья, немного вяленой рыбы, оставшейся с прошлой рыбалки. Потом, поглядывая на поплавок, он прилег немного отдохнуть. Был полдень и, наверное, поэтому почти не клевало. Всё хотело отдохнуть. И рыбы в озере тоже отдыхали в обеденное время, прячась от яркого солнца. В его мыслях вновь зазвучали мудрые слова из "Апокалипсиса".

"Неправедный пусть еще делает неправду, нечистый пусть еще сквернится, праведный да творит правду еще, и святой да освящается еще.

Вот, иду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.

Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.

Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на дерево жизни и войти в город воротами.

А вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду".

Еле слышный шорох вдруг послышался со стороны леса. Коваль насторожился, и рука его потянулась к оружию. Но на берег озера тихонько вышла маленькая и красивая белочка, чудесное рыжеватое создание с уже пушистым хвостом, со шкуркой, уже подготовленной к зимним холодам. Нечто странное творилось с ней. Не замечая человека, она стремилась попасть на его островок. Медленно и увлеченно нюхая воздух, белочка возмущенно бегала по берегу и раздумывала, как бы попасть на островок, но при этом не замочить свои ноги. Как уже было сказано, между берегом и островком было несколько метров воды, как раз в том месте, где впадал лесной ручей. Там было неглубоко, но ведь белочка этого не знала. И мочить ноги не хотела. Суетливо побегав вдоль воды, попытавшись несколько раз войти в воду но, так и не решаясь плыть, белочка некоторое время, видимо, оценивала вариант того, сумеет ли она перескочить водную преграду. Но и на это она не решилась. Еще некоторое время белочка суетливо побегала вдоль берега, повертела головой, потом медленно развернулась и бесшумно скрылась в лесу.

Коваль был одновременно и обрадован появлением этого прекрасного лесного существа и огорчен тем, что это возбужденное живое лесное чудо радовало его столь короткое время. Что же хотела здесь эта белочка? Оглянувшись, он всё понял. Позади него лежали остатки его скромного обеда. Хлеб, печенье, конфеты, рыба. Для чуткого носа рыжей лесной красавицы это были волшебные и фантастические запахи, а желание попробовать эти непривычные деликатесы было посильнее страха перед запахами, исходившими он неизвестного ей двуногого существа, которым для белочки был он сам. "Жаль, что это приключение так быстро закончилось", – подумал Коваль, медленно закрывая глаза и снова пытаясь немного уснуть.

"Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам это в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя.

И Дух и невеста говорят – прииди. И слышавший да скажет – прииди. Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром".

Внезапно тот же шорох послышался уже несколько в ином месте. Прислушавшись, Коваль понял, что неугомонная белочка решила обойти водное пространство чуть выше, по камышовым зарослям. И, судя по всему, это она сейчас у него за спиной медленно движется по зарослям. Он тихонечко поднялся и отодвинулся от своего узелка с остатками обеда. Отодвинулся, чтобы дать безопасную дорогу лесной страннице, которая не могла устоять перед искушением и не погрызть диковинные для ее среды обитания продукты питания. И действительно, через некоторое время из камышей осторожно вышла та же маленькая рыжая белочка. Дрожа от страха и нетерпения, она медленно пробралась мимо вытянутой правой ноги человека, медленно подкралась к узелку и начала обнюхивать свои трофеи. Наверное, для нее хлеб и печенье пахли просто обворожительно. Вполне может быть, что это пиршество было первым и последним в ее жизни. И оно началось. Схватив лапками ближайшее печенье, белочка стала быстро-быстро грызть его, медленно оборачиваясь на тихие шумы и пытаясь обезопасить себя даже во время трапезы. Она шустро сгрызла несколько печеньиц, съела кусочек хлеба и уже потянулась за вторым кусочком. Но вдруг Коваль, давно уже любовавшийся своей лесной гостьей в самом неудобном для него, скрюченном положении, неудачно распрямился, что-то у него внутри неожиданно хрустнуло, белочка мгновенно среагировала, с огромной скоростью понеслась в направлении леса, уже не опасаясь воды, в несколько прыжков преодолела водную полосу препятствий и молнией скрылась в лесу. И стало тихо. Только где-то высоко-высоко в кронах деревьев что-то еще шелестело, затихая.

Завороженный Коваль, забыв всякую конспирацию и необходимость скрываться, встал в полный рост, подошел к краю острова и долго восхищенно смотрел на высокие кроны деревьев, в которых скрылась его лесная красавица, подобно Ангелу лесному. Он осматривал верхушки деревьев, пытаясь еще раз увидеть там довольную, но перепуганную белочку. Он даже пытался посвистеть, как будто всерьез предполагал, что перепуганный зверек услышит этот свист и вернется к прерванному угощению. В душе его гремели слова из "Апокалипсиса", которые он часто повторял длинными вечерами и ночами в своих многочисленных походах…

"И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги этой", – громко и отчетливо он начал декламировать вслух, обращаясь к уже исчезнувшей белочке, – "если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге этой. И если кто отнимет что от слов книги пророчества этого, у того отнимет Бог участие в книге жизни, и в святом городе, и в том, что написано в книге этой. Свидетельствующий это, говорит – да, гряду скоро! Аминь. Да, гряди, Господи Иисусе! Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь".

Пуля снайпера, находившегося на другой стороне озера и давно следившего за всем происходящим, попала Ковалю точно в затылок. Помедлив секунду, он молча упал в водную протоку, разделявшую лес и островок. Теперь его широко открытые глаза снова смотрели в глубины чудесного дивного подводного мира, но уже не видели, как этот самый дивный мир быстро превращался в нечто абсолютно ужасное, когда мутный, темный ил, поднятый со дна его падением, быстро перемешивался с алой кровью, которая хлестала из его раны. И это было как бы маленьким прообразом той огромной кровавой трагедии, которая давно уже продолжалась во внешнем мире…

Тысячелетие МашыаХХХа властно вступало в свои права.

21.03.2006 г. – 21.04.2006 г.

Действующие лица

Практически все имена, использованные в повести – это активные посетители политизированного, немодерированного Либерального форума

Липкович Евгений – израильский ученый, надежда и опора МашыаХХХа

Мартовский Кот – израильский ученый, руководитель одного из проектов

Дурень – американский финансист, знакомый Липковича.

ЗлотникНиколай- президент Израиля перед Катастрофой

Капутник – Машыахх Израильского Царства после Катастрофы

Янка – охранник еврейской стражи

Сэм – наместник семьи Липковичей на приграничной территории

СавицкийБорис – командир отряда еврейской стражи

Дед, Николай Соколов – командир боевого отряда из России

Коваль – рядовой боец отряда

Сергей 458-й – доктор, боец отряда, заместитель Деда

Доктор Куин – рядовой боец отряда

Камиль Мусин – рядовой боец отряда

Зорро – рядовой боец отряда

Квакш – рядовой боец отряда

Уленшпигель – рядовой боец отряда

Сторож Сергеев – рядовой боец отряда

Сергей Петров – рядовой боец отряда

Александр Смирнов - рядовой боец отряда

Игорь Иванов – рядовой боец отряда

Тора-Бора – рядовой боец отряда

Виталий Насенник – рядовой боец отряда

Юрий Медведев – рядовой боец отряда

Некий Друг – рядовой боец отряда

Хозя Кокос – рядовой боец отряда

Иванов-Вано – рядовой боец отряда

Архип – руководитель дипломатического отряда

Койот – местный житель, именной раб семьи Липковичей

Зафод – командир космического корабля "Марс-2" и экспедиции к Марсу.

Гав, Алексей Памятных – космонавт, участник экспедиции к Марсу

ЧукИГек – космонавт, участник экспедиции к Марсу

Кашпоров – космонавт, участник экспедиции к Марсу

Михайлов – космонавт, участник экспедиции к Марсу

Борис Горбунов – космонавт, участник экспедиции к Марсу

Г. Сорокин – космонавт, участник экспедиции к Марсу

Оглавление

.

Коваль. Отряд. Лес.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Койот. Отряд. Лес.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Отряд. Лес. Беседа у костра.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Дед. Отряд. Лес.

Зорро . Отряд. Лес.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Архип. Возвращение.

Гав. Космический корабль "Марс-2".

Отряд. Лес. Костер.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Дед, Сергей-458-й, Коваль. Грибная охота.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Дед и Архип. Отряд. Лес.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Зафод . Космический корабль "Марс-2".

Койот. Отряд. Лес.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Дед. Отряд. Лес.

Коваль. Лес. Побег.

Евгений Липкович. Иерусалим. Израиль.

Коваль. Лес.

Действующие лица

Реклама на сайте