«Всадник (СИ)»

Вадим Яновский ВСАДНИК

Глава 1

Дорога проходила по слегка всхолмленной степной равнине. Травы в лунном свете отливали серебром, колыхаясь под легкими дуновениями едва заметного ветерка. Летняя ночь, благодаря ветру, казалась не такой душной. Днем же раскаленное солнце медленно убивало все живое вокруг. Боже, пошли этой земле дождь! Но последний ливень отгрохотал здесь больше месяца назад, и ничто не указывало на то, что с неба упадет хотя бы капля в ближайшее время. Земля давно растрескалась от палящего зноя и была похожа на панцирь исполинского ящера.

По дороге не торопясь двигался всадник. Молодой человек, одетый как подмастерье или приказчик небогатого купца из вольного торгового града. Из-за пояса у него, как раз там, где лежала правая рука, торчали рукояти двух пистолей. На левом боку видна была сабля в ножнах на перевязи, а к седлу приторочена дорожная сумка из кожи. Передвигался всадник не спеша, внимательно вглядываясь в окрестности. Яркая луна была союзником путника, поскольку добрым людям в этих местах надо было держать ухо востро.

Всякое говорили об этих краях. И об охотниках за пленниками, ясырем, и о страшных степных волках, свирепого нрава и жутких размеров. Брехали, конечно, тоже немало. И о ведьмах, и об оборотнях да прочей нечисти.

Всадник был не робкого десятка, если решился на путешествие ночью да еще в одиночку. Как бы там ни было, но удача была на его стороне. Ни одной живой души не встретилось молодому человеку.

Дорога вильнула меж двух невысоких холмов, и за поворотом показалась придорожная корчма, окруженная высокими серебристыми тополями. Где-то невдалеке угадывалась вода. То ли небольшая речка или ручей.

Окна в корчме, невзирая на поздний час, были освещены. Видимо кто-то крепко гулял. Для путника это могло быть как хорошо, так и не очень. Смотря то потому, кто здесь развлекался. Путник ненадолго остановил коня, напряженно вглядывался и вслушивался в происходящее вокруг, стараясь определить, нет ли здесь опасности. Слышно было, как чьи-то кони фыркали где-то на задах огромного двора около корчмы. Вдруг чей-то могучий голос затянул лихую казацкую песню, ее подхватил немузыкальный хор хмельных голосов. Немного поразмыслив, молодой человек решительно тронул коня. И направился прямо к корчме.

Когда путник слез с коня, откуда-то из темноты как привидение, бесшумно появился босой мальчишка в длинной рубахе ниже колен, принял поводья и молча повел лошадь к коновязи.

Путник, приблизившись к входной двери, внезапно остановился, напряженно прислушиваясь к чему-то. Медленно вошел в тесные сени. Остановился. Вдруг почудилось путнику, что над головой прошелестели легкие крылья, затрепетали чьи-то голоса. Ощущение было такое, будто кто-то невидимый шептал прямо в уши что-то неразборчиво. А еще померещился нечеловеческий взор, упорный и пронзительный, словно просветивший насквозь. Жуткий холодок коснулся груди, неведомая сила потянула молодого человека вперед, но тут же отпустила. Все это длилось одно мгновение, но молодой человек уже все понял. Смело толкнул дверь и вошел в комнату с низким потолком.

Корчма была пуста, только за длинным столом в правом углу комнаты сидела компания казаков. Судя по лицам, сидели уже давно, вероятно с полудня, если не раньше. На столе помещался высокий штоф, металлические чарки, тарелки с кусками жареного мяса, нарезанным тонкими ломтиками салом, стеблями зеленого лука, хлебом и обглоданными костями. Все было перемешано в полном беспорядке. Картина была ясная. Добры молодцы как заехали в корчму отобедать, да так и не нашли в себе сил оторваться от хмельного пития и продолжить путь. Осталось им теперь дождаться утра и, опохмелившись, собраться с силами, чтобы сесть в седло и трогать дальше по своим делам.

Все вокруг было вполне обычным и на своих местах. И немолодой, усатый корчмарь в вышитой сорочке, и его вертлявая помощница, и разнокалиберные бутыли у стены. Но только на первый взгляд. Какая-то странность в происходящем все же присутствовала. То ли в затянувшемся невеселом гульбище, то ли в бессмысленных физиономиях за столом, контрастирующих с добротной одеждой и богато украшенном оружии, лежавшем здесь же, на лавке. А еще чудилось, что слышен тихий шепоток, и в такт ему комната чуть плывет перед глазами, как у человека в полудреме.

Молодой человек крутнулся на месте, производя руками энергичные круговые движения, выкрикнул замысловатую фразу, похожую на басурманскую молитву. Воздух загудел и задрожал, как от порыва раскаленного ветра, раздался деревянный треск, комната накренилась, но тут же осела, словно ее оставила в покое неведомая сила. За стойкой вместо корчмаря оказался крохотный старичок, с седыми косматыми волосами, бородой до пояса и огромными зелеными как у кота глазищами. Помощница корчмаря тоже исчезла, на том месте, где она стояла, на полу лежала деревянная кукла с грубо намалеванным лицом — глаза в разные стороны, рот до ушей. С казаков хмель как ветром сдуло. Еще бы, они сидели за совершенно пустым столом. Дико озираясь по сторонам, компания поднялась. Старик зашипел. Простер руку в сторону компании, выкрикнул несколько странных слов, казаки снова опустились на лавку, уронив головы. Было похоже, что люди уснули мгновенно, головы не донеся до стола. А молодой человек слегка прикрыл глаза, обратив их в сторону старика, поднял правую руку вертикально вверх и стал нараспев произносить мелодичные слова на незнакомом языке. Это было похоже на завораживающий строй звуков неземной гармонии, от которого кружилась и наполнялась сладким туманом голова. Только скачущий ритм отличал его от невероятно красивой песни. Ритм нарастал, звуки бежали от низких, басовых нот до самых высоких. Старик охнул и сложился пополам, словно мучимый желудочной болью. Песня, замерев, на высокой, звенящей ноте, оборвались. Старик попробовал сделать шаг, не вышло, ноги как будто приросли к полу. Попробовал еще, потерял равновесие и, чтобы не упасть, сел на пол. Поднял голову и с огромным удивлением глянул на молодого человека.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Не все ли равно, — сказал молодой человек — А вот ты что здесь делаешь? С каких это пор лесовики живут в степи? И зачем тебе понадобились эти люди?

Старик молчал, глядя на молодого человека из-под косматых бровей.

— Отвечай, раз спрашиваю, — в голосе путника прозвенел металл.

— Не могу. Если скажу — пропаду.

— Я помогу тебе. Здесь, в степи, лесовикам неуютно, а в доме совсем плохо, верно? Если ты здесь, значит, тебя кто-то заставил. Кто-то достаточно сильный, чтобы запугать. Кто?

На лице лесовика отразилась мука.

— Нет, не спрашивай, — глаза лесовика забегали — он сказал, что если я не сделаю, что приказано, он отправит меня туда, Где Ничего Нет.

— Положим, это и я могу. — спокойно произнес молодой человек, рассматривая свои руки.

Лесовик пожевал губами.

— Вот напасть, где вас столько взялось на мою голову, — старик помолчал — Я все равно не знаю кто он. Знаю только, что ему нужны были эти казаки. Я должен был их держать, пока за ними не приедут.

— Сколько времени они здесь?

— Почти сутки уже — осклабился старик.

— Зачем они понадобились твоему приятелю?

— Не знаю. — старик сопел и зыркал по сторонам.

Ясно, что толку от лесовика никакого больше не будет. Ничего он больше не знает. Осталась единственная возможность что-то выяснить у пленников. Дело, конечно, нехорошее.

— Ладно, — молодой человек обвел взглядом спящую компанию, — если до рассвета никто не явится, они уедут со мной. У тебя тоже есть время. Искать тебя все равно никто не будет. Не велика птица. Уходи прямо сейчас. За тобой след будет, я его приберу.

Молодой человек сделал левой рукой мягкое движение в сторону лесовика, тот сразу же вскочил на ноги.

— Как тебя зовут, человече? — спросил лесовик.

— Стах. — ответил молодой человек — Уходи быстрее.

Лесовик ловко проскользнул мимо путника, выскочил за дверь и проворно засеменил, не разбирая дороги прочь. Молодой человек постоял в дверях, глядя в след старику-лесовику, глубоко вдохнул, произнес несколько мелодичных слов, сопровождая их взмахом руки. Потом еще раз пристально посмотрел на быстро тающий в ночи, видимый только ему тонкий, искрящийся зеленый шлейф, который оставлял за собой убегающий лесовик. Убедившись, что след пропал, Стах вернулся в корчму.

Глава 2

Прабабка Стаха, Маля, была ведающей. Попросту говоря ведьмой. В молодости она была красавицей из красавиц. Предки Мали пришли сюда откуда-то с юга. За давностью никто уже не помнит откуда. Но южная кровь Мали угадывалась в гордой осанке, прямом, смелом взгляде темно-карих глаз, тонких чертах лица. Когда Мале перевалило за сотню, правда, никто точно не знал, на сколько именно, она решила, что пора кому-то передавать свои знания и умения. Она окинула свежим взглядом свою единокровную родню. Стала внимательно присматриваться к правнучкам. Пыталась найти искру таланта, но тщетно. Никто не унаследовал дара своих предков.

На мужскую же половину, то есть правнуков, Маля не обращала никакого внимания. Те счастливы были целыми днями рубить деревянными сабельками бурьян и ни о чем, кроме военной доли не мечтали. Если бы не случай, Маля так и не нашла бы, кому передать свои знания.

Стаху тогда исполнилось двенадцать. С соседнего селения привезли молодую девку, которую поразила неизвестная хворь. Бедняжка сгорала просто на глазах. Маля быстро разобралась с картиной нарушения энергетики и принялась восстанавливать. Работа эта всегда отнимает много сил, а ведающая была уже в летах, даже в пот ее бросило от напряжения. Но дело было непростое, и нужно было во чтобы-то ни стало закончить его одним разом. От напряжения в глазах целительницы уже поплыли огненные круги. Внезапно она ощутила присутствие тоненького трепещущего ручейка чьей-то еще энергии, который сливается с ее потоком и питает его. Наконец закончив, она оглянулась и увидела, что рядом стоит Стах, и таращит глаза на свою прабабку.

— Ты? — только и смогла проговорить ведунья.

Это был тот самый редкий случай, когда дар передался по мужской линии. С этого момента жизнь Стаха круто изменилась. Даже отец ничего не смог поделать. Карьера военного для Стаха была окончательно закрыта, хотя Чернокрай и строил планы по приобщению сыновей к ратному делу.

* * *

Алмаз — воплощение силы и твердости. Но необработанному камню до красоты еще ой как далеко. Еще нет ни блеска, ни чудной игры света. Только огранка, соединение природных качеств с жестко выверенной структурой, диктуемой законами геометрии способна обуздать дикую силу и раскрыть красоту камня, заставить его сиять.

И талант человеческий, это только возможность стать бриллиантом. Если некому будет его огранить, воспитать, дать волю владеть природным даром во благо, останется человек в несчастье, осознавая свою природную силу, но немощь владеть ею. Редкому самородку удается довести свой талант до бриллиантового блеска. А если и случается, то путь этот мучителен и долог. Чем тверже, сильнее камень, тем тверже должен быть резец огранщика, чем сильнее дарование, тем тверже должен быть воспитатель.

Стах был твёрже всех виденных Малей талантов. И она крепко взялась за дело, не давая ученику послаблений, и не переставая удивляться, какой красоты бриллиант начинает сиять в ее руках. Для Стаха же, занятия означали конец безмятежного детства. До первой росы будила его Маля, и они отправлялась на поиск целебных трав. Стах узнавал, что некоторые надо собирать непременно до схода солнца, а другие — по первой росе, третьи — по закату солнца. Осенью настала пора сбора особых ягод, кореньев и грибов. А по весне уходили они на много дней кряду в места, где стояли когда-то языческие святилища. Жили там на сухарях и воде. Здесь Стах учился видеть и чувствовать живой огонь, самый ценный свой природный дар.

Глава 3

Первым делом молодой человек оглядел спящих. Один средних лет, кряжистый мужчина, трое помоложе. Ничего особенного. Тот, что постарше, вероятно сотник или кошевой. Остальные, скорее всего, простые казаки. Спят, как сурки. Нет, дорогие, пора просыпаться. Стах отодвинул лежащее возле казаков оружие подальше, чтобы спросонья не стали палить куда попало. Провел рукой над головами спящих. Люди проснулись, медленно приходя в себя. Головы болят, конечно. Ага, руки шарят вокруг в поисках сабель. Пора.

— Спокойно, все уже кончилось, — произнес молодой человек как можно более ровным голосом.

Не тут то было, обе лавки отлетели в сторону, казаки метнулись к оружию. Оно лежало в куче, поэтому в едином порыве к пистолям, казаки столкнулись. Координации движений, естественно, у них еще не было никакой. Двое оказались на полу, но, дотянувшись до пистолей, проворно развернулись в поисках цели.

— Не надо в меня стрелять. Во-первых, это будет неблагодарно с вашей стороны, а во-вторых, может сначала припомните, что с вами случилось?

Прогремел выстрел. За мгновение до этого, Стах неуловимым глазу движением сдвинулся чуть вправо, пропуская пулю.

Корчма наполнилась пороховым дымом. А на лицах живописной группы, ощетинившейся пистолями в сторону Стаха, отразились изумление и работа мысли. Значит, приходят в себя.

— Ты кто? — спросил самый старший.

— Этот вопрос сегодня я уже слышал. Его задавал лесовик, который вас здесь держал.

— Кто-о-о-о?

— Лесовик, такой маленький человечек, который обычно живет в лесу, любит развлекаться, сбивая проезжих с пути и пугать своим воем.

— Где он?

— Ушел.

— А тебя, значит, не тронул?

— Не смог. Теперь и вас не тронет. Вот только непонятно, зачем вы ему понадобились? Вроде бы не такие уж важные птицы, а? Да опустите, наконец, пистоли. Толку от них. Все равно ведь промажете. Чары так быстро не отпускают.

Казаки переглянулись.

— Кто ты такой, — упрямо повторил старший.

— Я — студент, — Стах немного помолчал, — теперь уже лекарь, домой возвращаюсь.

— А родом откуда?

— Хутор у нас под Черниговом. Туда и еду. К бате, Чернокраем зовут.

Казаки вдруг как один внимательно и немного дольше, чем того требовала вежливость, посмотрели на молодого человека, потом переглянулись. «Чего это они вдруг?», подумал Стах.

— Слыхали такого. А ты, значит, его сын?

— Младший. Давайте собираться. Времени у нас в обрез. Скоро за вами должны приехать. Возможно, противники посильнее лесовичка. А даже если и нет, лучше, если какое-то время наши неизвестные супостаты будут пребывать в неведении относительно наших планов. Так что, панове, в путь, разговоры разговаривать после будем. Скоро светает.

Глава 4

Собираться казакам было непросто. Еще не отпускали чары, да и слабость. Сутки без еды и питья трудно выдержать. А они ели и пили только в своем воображении. Пришлось осторожно их напоить, чтобы людей не скрутила рвота. Стах добавил в воду снадобье из своей лекарской сумки, чтобы поддержать силы казаков до того, как они смогут нормально поесть.

За окном уже серело утро, когда сборы были закончены. Оседлав лошадей, компания тронулась по дороге, ведущей на запад. Путь на север, куда, собственно, направлялись казаки, был чересчур опасен, и Стах настоял на том, чтобы сделать крюк в сторону, по Михайловскому шляху, а затем вернуться на дорогу, ведущую к цели их путешествия.

Во время обсуждения дороги, Стах выяснил, что казаков затребовал к себе некто, занимающий высокую должность в ставке самого гетмана. Кто? Молчат. Они собрались со своих хуторов и зимовников в заранее оговоренном месте, примерно в полусотне верст от места злополучной стоянки, и дальше ехали вместе. Это могло означать, что их неведомый противник был хорошо осведомлен о сроках и направлении движения, а также весьма скор и предприимчив. Если, к тому же он владеет искусством просчитывать варианты, направляя события в нужное для него русло, перспектива становилась совсем безрадостной. И еще было странно, с чего это вдруг, пусть даже и кошевому атаману или полковнику, или кто он там, понадобились столь разные люди? Причем, когда речь заходила о цели путешествия, казаки быстро замолкали или сворачивали тему разговора в сторону.

В дороге люди немного успокоились, особенно после первого привала. Путники устроили его на берегу оказавшейся на пути речки, в тени плакучих ив, подальше от палящего солнца. Стах начал осторожно давать казакам пищу, сначала только воду с настойкой, которую он достал из седельной сумки и сухари, затем по небольшому кусочку солонины. Путникам даже удалось немного вздремнуть, когда ночное напряжение спало. Для этого молодой лекарь применил свой природный дар, чтобы привести в норму изрядно взбудораженную нервную систему своих новых спутников. Правда, делать это Стаху пришлось крайне осторожно. Люди пока малознакомые, как бы сгоряча чего не подумали.

После отдыха казаки разговорились. Теперь Стах знал, что старшего зовут Григорий. Широкий в кости, плотный, он казался эдаким неуклюжим увальнем. Правда, первое впечатление было обманчивым, Стах уже отметил про себя, насколько тот может быть ловким и быстрым. По привычке лекарь отмечал все мелочи во внешности, жестах и мимике человека. Зачастую от точности и своевременности таких наблюдений зависела собственная жизнь.

На лице у Григория помещались вислые пшеничные усы, голова была гладко выбрита, за исключением тонкого чуба, торчавшего на макушке. Брови с рыжинкой, опущенные у висков, возле переносицы были слегка вздернуты, что придавало лицу несколько удивленное выражение. Молодежь относилась к нему с глубоким уважением и подчинялась безоговорочно. Троих молодых казаков звали Федор, Андрей и Василий. Василий младше всех, лет двадцати, задумчивый и застенчивый. Федор и Андрей старше Василия лет на пять, оба балагуры и весельчаки. Только стали приходить в себя, начали хорохориться и подначивать друг друга.

Слушать их для Стаха было одно удовольствие. Знакомые с детства обороты и словечки вызывали массу приятных воспоминаний детства. «Да, все это очень мило», подумал Стах с улыбкой слушая очередную словесную перепалку, «однако еще неизвестно, как проявят себя эти вояки в случае вполне возможных осложнений».

Свернули привал, как только солнце повернуло к закату. Ах как не хотелось покидать тенистую прохладу возле реки! Поросшие камышом берега обещали блаженство среди жаркого ада пыльной дороги. Но путники решили долго не засиживаться и проехать в первый день как можно дальше от нехорошей корчмы. Казаки попытались выяснить, что же с ними произошло. Стах охотно пустился в объяснения, из которых казаки так ничего и не поняли. Для них все выходящее за рамки обыденного, непременно связывается с бабьими выдумками. Или сплетнями, почвой для которых было то, что привиделось соседу-пьянице во время очередного запоя. Когда Стах начал объяснять, что лесовик существует, но необычным для нас, живых, образом, казаки стали коситься на своего спутника. На их лицах читалось сочувствие и сожаление, вот вроде здоровый и молодой совсем еще человек, а умом — калека. Хотя и выручил нас но, наверное, так вышло само собой, а вот теперь чего, возись с ним, не бросишь ведь, а то пропадет.

Тогда Стаху все это надоело и он показал им небольшого дракона. Дракон вышел на славу. Зеленый, как лягушка и злой как баба, увидевшая пьяного мужа. Дракон шипел и пыхал огнем во все стороны. Григорий попытался рубануть его саблей, но та прошла сквозь драконье тело, как сквозь туман, не встретив ни малейшего сопротивления. Казак от неожиданности чуть не вывалился из седла. Стах рассеял видение, и принялся снова объяснять, что лесовик примерно то же самое, только сложнее, а потому и потрогать его можно, и чарами владеет.

На Федора и Андрея дракон произвел неизгладимое впечатление, они еще долго приставали к Стаху с просьбами показать им то янычара в полном боевом одеянии, то жену турецкого султана, непременно исполняющую танец живота. Стах отнекивался как мог, объясняя, что такие сложные объекты требует огромных усилий, а по сути — баловство. Василий взирал на нового знакомого в полном восторге. Григорий же ехал в задумчивости, изредка поглядывая на лекаря. «Ну, вот сейчас начнутся вопросы, один другого чуднее, откуда чары берутся, да как. Да про то, что в Писании сказано рассуждать станут» — подумал с неудовольствием Стах. Григорий тронул лошадь, чтобы приблизиться к лекарю.

— Откуда ж чары такие берутся? — спросил казак.

Стах крепко сжал губы, выдержал паузу, чтобы сказанное было услышано и принято серьезно, и сказал:

— Нам бы живыми доехать, панове, а там и про чары да нежить поговорить можно.

Григорий покивал, однако заметно было, что дум своих не оставил. «Вот, опять тоже самое» подумал Стах, вспоминая слова прабабки своей: «как нужда есть, тогда человеку хоть молитва божья, хоть колдовство, всё едино, абы помогло, а как минуло лихо — брезгуют тебя, как басурмана какого-то или заразного». Но Григорий тут же совершенно перестал, казалось, интересоваться всякими колдовскими штуками, и свернул разговор в другое русло.

— Скажи-ка, Стах, а как ты попал в лекари да студенты?

«Хороший вопрос, — подумал про себя Стах, — не дурно было бы самому разобраться». То есть, как попал в лекари молодой человек прекрасно знал. А вот учеба, да еще у немцев. Ведь наверняка можно было бы и в Киеве или Остроге учиться. И ничем не хуже. А для того, чтобы ехать в Лейпциг, в университет, нужны были деньги, и немалые. Никак не сравнимые с доходами полковника Чернокрая. По большому счету, семья у них была не такая уж и зажиточная. Ну, хутор свой, земля хорошая да в ловком месте. Чин же в войске никаких доходов не давал, хотя благодаря нему и досталась Чернокраю и земля, и хутор. Вспомнил Стах о том самом визите на хутор, что уже во второй раз круто переменил его жизнь.

Зимой это было. Аккурат после Рождества. Двое мужчин приехали в сопровождении полусотни реестровых казаков. Один в летах, сухощавый, высокий. С подвижным лицом и стремительной жестикуляцией. Шапка седых волос. Кустистые брови прикрывали ярко-синие глаза, окруженные морщинками, которые говорили о своем обладателе, как о человеке, которому привычна улыбка.

Второй — лет тридцати, не более. Плотно сбитый, крепкий, он был нетороплив и мягок в жестах и движениях. Казался отвлеченным и задумчивым. Однако, Стах понаблюдал за гостем и сделал вывод, что тот мотает на ус все, что происходит вокруг. Причем, тот, второй, что постарше, прислушивается к немногословным речам своего спутника.

Глядя на суету, поднявшуюся по случаю приезда гостей, Стах сделал вывод, что они люди не простые. Во всяком случае, хлеб-соль подносили с большим почтением, а для ночевки Чернокрай отвел им лучшую половину своего дома.

Пробыли на хуторе визитеры три дня.

Поутру, на второй день, к визитерам позвали Малю. Пробыла ведающая у гостей весьма долго.

Ближе к вечеру к ним привели Стаха. Отец представил им сына. Старший гость стал расспрашивать Стаха о всяких мальчишеских мелочах, а потом вдруг спросил:

— А хотел бы ты мир повидать, да поучиться лекарскому делу, а?

Стах даже растерялся. Ведь Маля успела его многому научить, чего же еще надо?

— Погоди, сразу не отвечай, — гость положил свою сухую широкую ладонь на плечо юноши и слегка сжав его развернул Стаха лицом к себе. — подумай. На свете есть много разных стран. Есть большие города, есть университеты. Это как большая школа, только для взрослых. Глядишь, постигнешь науку, языки. А заодно и нам службу сослужишь.

— Какую службу? — Стаху было хорошо знакома отцовская присказка: «где мед, там и пчелы».

Глава 5

День выдался трудный и жаркий, кони устали, несмотря на дневной привал. Да и люди держались в седле из последних сил. Солнце катилось к закату, дышать стало немного легче. Местность вокруг постепенно изменилась, дорога стала больше петлять среди холмов, уже не таких пологих, как раньше. Путников теперь обступали рощи и перелески. Казаки решили, пока совсем не стемнело, раздобыть пропитание и, не заезжая никуда, заночевать в видневшемся примерно в двух верстах впереди густом перелеске. Стах, склонил голову, чтобы скрыть невольную улыбку. Да, не скоро его спутникам захочется заночевать в каком-нибудь кабаке. Григорий отвязал от седла лошади дробовик и отправился на охоту. Молодые стали собирать дрова и готовить место для ночлега. Стах принимал участие в приготовлениях, однако, мысли о том, что произошло в корчме, не давали ему покоя.

Пока казаки свежевали и жарили дичь, молодой человек попытался собрать воедино все, что ему известно. Пусть даже и немного.

Кто же он, этот незнакомый, но без всяких сомнений могущественный противник? Откуда его занесло в эти края и зачем? Ясно, что у него есть свой человек на самой верхушке казацкого войска, где-то около гетмана, никак не меньше. А также очевидно, что и в чарах он силен. Лесовик, конечно, не Бог весть что, однако запуган был изрядно.

Вопрос: что же этому таинственному неприятелю понадобилось от спутников Стаха? Для того, чтобы перехватить четырех казаков был затеян целый спектакль. Хотя, можно было бы просто послать небольшой отряд наемников, человек пятнадцать-двадцать, чтобы привели на аркане всех четверых. Татары охотно взялись бы за такое дело. Но тогда не было бы никакой гарантии, что все будут живы. Значит, нужно, взять всех целыми и невредимыми. С другой стороны, их неизвестный покровитель тоже мог бы предвидеть такой поворот событий, но никакого сопровождения у казаков нет.

Стах решил, что скорее всего дело это тайное, и не должно привлекать к себе стороннего внимания. Он чувствовал, что судьба толкает его в темную историю, замешенную к тому же на политике. Такой поворот событий никак не устраивал молодого человека, только вступившего на родную землю после шестилетнего отсутствия. Но и оставить это дело Стах тоже не мог. Если уж была попытка перехватить этих четверых, то неудача заставит противника действовать активнее. Что там еще ожидает их впереди? Возможно, вещи более неприятные, чем приключение в корчме. Стах решил, что шансов уцелеть у казаков очень мало. И принял решение сопровождать своих новых спутников до самого конца. Лекарь был далеко не робкого десятка, саблей владел отменно, кроме того, опасность угрожала казакам не только, да и не столько от людей.

Размышления Стаха прервал голос Василия:

— Стах, просим отужинать с нами.

Задумавшись, Стах не заметил, что уже стемнело, и трапеза была готова. Дичь на вертеле была зажарена и ожидала едоков.

Первый голод был утолён в полном молчании. Когда путники почувствовали насыщение, начался неспешный разговор за остатками трапезы. Григорий возобновил прерванный днём разговор:

— Стах, так откуда ж взялись все эти чары, да нечисть?

Лекарь отбросил обглоданную косточку, потянулся к фляге с водой, отхлебнул.

— Как у нас люди говорят, знал бы, где упадёшь, соломки бы подстелил. Стелить соломку там, где надо, или, ещё лучше обходить ямы стороной и есть самая могучая сила. И тут уж особый дар нужен.

— Э-э-э, Стах, люди ведьм да колдунов всяких бояться, и того, чего те сделать над ними могут. Сглазу там, порчи, болезней. А про соломку ты кажись, того, лукавишь.

— Пустое. Такое люди могут и без всякой посторонней помощи сотворить, и даже помимо своей воли. Вот как на войне бывает, упадёт посреди войска бомба. Вроде маленькая она, и фитилёк у неё с махоньким таким огоньком. А как взорвётся — на месте ратников только трупы да раненые. Бывает, что и человек также, вроде мал да никчемен, а внутри него столько злобы, алчности, зависти. Только фитиль поднеси, так рванёт!

Казаки замолчали. Видимо, каждый что-то своё вспоминал.

— Всё, что с нами происходит в жизни похоже на то, как баба полотно ткёт. Мы своей волею натягиваем нити в будущее, а судьба вплетает поперёк наших нитей события. Увидеть, где нитка в сторону пошла или вот-вот разорвётся. Вот я и толкую, что сила — услышать, понять, …

Василий начал заметно ёрзать на своем месте, и вдруг выпалил:

— Жизнь — это разговор человека с Богом. А доля, что на роду написано — язык Божий!

Повисла тишина.

— Так мне дед сказывал, — добавил Василий смутившись.

— Ого! А кем же был твой дед? — произнес лекарь, с любопытством глядя на юношу.

— Кузнец. И не был, а есть, хотя и старый уже. Никто и не знает, сколько ему годов. Бабка семь лет, как померла. А дед еще ничего, здоровый. Все зубы целы, и не глухой совсем, как бабка была.

— А что он еще тебе говорил? — спросил Стах.

— Что надо стараться понимать Божьи речи. А если человек слова не понимает, то Бог ему делом разъяснит, — и, помолчав, добавил — только лучше сразу слово понимать.

— Скажи кто-нибудь подобное в Университете, — с восхищением произнес Стах, — наш учитель риторики Клаус, наверное, до конца дней пивом поил бы. В надежде услыхать еще что-нибудь эдакое.

Глава 6

Казаки решили нести караул по очереди всю ночь, сменяясь каждые два часа. Стах готовился к ночевке по-своему. Сидя у костра он настроился. Внимательно осмотрел периметр их стоянки. Стах видел в темноте лишь немногим хуже, чем при солнечном свете. Отметил несколько ключевых мест, откуда можно было незаметно подойти к месту ночевки вплотную. Здесь лагерь будут охранять двойники Стаха. Правда, двойники — слишком громко сказано. Эти призрачные сторожа не обладают никакими качествами своего оригинала, кроме способности почувствовать присутствие постороннего живого существа и в случае тревоги разбудить своего хозяина. Казакам Стах решил ничего о своих приготовлениях не сообщать. Пусть караулят на совесть, не полагаясь на постороннюю помощь. Береженого Бог бережет.

Очередь лекаря стоять на карауле пришлась на конец ночи. Едва начало сереть, Стах уничтожил своих невидимых стражей, сбросил рубаху и принялся за дело. Вынул саблю и начал привычную с детства тренировку. Когда Стах учился у Мали, та одобрила упражнения. Ведающая понимала, что ее ученик — не барышня. Парню нужно твердо держать саблю в руках. А еще больше молодому человеку нужно иметь здоровое, крепкое и выносливое тело. От этого зависела не только жизнь. Ведь только здоровое тело давало возможность жить и развиваться его природному дару. Пусть растет крепким да ладным, себе на радость, да девкам на загляденье. Не быть же ему затворником! Ведающим и без того несладко приходится. Чураются их люди, да побаиваются.

Техника обращения с саблей требовала сосредоточенности, координации и немалой физической силы. А еще нужно было хорошо развитое пространственное воображение и память. Талантливый фехтовальщик как раз и отличается от мишени на один поединок тем, что может в мгновение ока даже не рассчитать, в бою нет такой роскоши, а инстинктом, вобравшим в себя ежедневные, изнурительные тренировки, одним взглядом охватить все возможные, пространственные эволюции оружия своего и противника. Тело фехтовальщика — опора для клинка. Кисть разворачивает лезвие навстречу удару противника, корпус находит положение, чтобы быть руке надежной опорой.

Во что бы то ни стало удержать баланс тела и положение ног — точек опоры, чтобы обрести максимум свободы. Противник тоже движется, фиксируя места, куда можно сместиться, непрерывно переключая внимание с фехтовальщика и его оружия на местность, если угадать ритм, можно спрятать собственное движение. Поединок — это искусство возможного, соединенное с фантазией.

Однако, в упражнения с саблей Маля внесла свои поправки. Ведающая усложнила физические упражнения работой с током живого огня, как она называла дар. Каждый выпад, уход, защита должен был сопрягаться с движением невидимой глазами силы. Если получалось совместить оба движения — материальное и огненное, угадать ритм, который вырывает движение из потока восприятия, рождался сказочной красоты танец. Стороннему наблюдателю движения тела казались стремительными и текучими одновременно. И зачаровывает полёт смертоносного клинка.

* * *

Утро выдалось суетным, Григорий всё время торопил спутников со сборами, Стах подумал, что Григорий надеется до наступления дневной жары покрыть как можно большее расстояние. Оказалось, это был не самый главный его мотив. Всё стало ясно, когда Григорий стал расспрашивать молодого лекаря про Полуденниц.

— Стах, а Полуденницы, они только в поле людям козни строят, или их и в дороге повстречать можно?

На что Стах равнодушно пожал плечами, но Григорий не унимался.

— Вот ты лекарь, скажи, от них, Полуденниц, можно защиту найти? Как бы нам не повстречать их, ежели не найдём места, чтобы переждать самую жару в полдень?

Лекарь хмыкнул, Полуденниц Маля научила его создавать на втором году обучения. Ведающая говорила тогда Стаху: «среди дня солнце злое, от него человек сомлеть может, чувств лишиться. И помереть может, если быстро не унести его в прохладное место, не дать прохладного питья да холодной водой не умыть. Ох, тяжёлое солнышко в летний полдень, самую жару пережидать надо, да только кто ж послушает? Селянам всё кажется, чего-то, упустят, не успеют. Бахвалятся друг перед другом, кто больше в поле работал, не уследишь за ними, — вздыхала ведающая. — На этот случай средство у нас есть: злые духи Полуденницы. Они как сторожа, следят, чтобы сидели по хатам, пока жара не спадёт».

Стах раздумывал, что же рассказывать своим спутникам про Полуденниц? После недолгого колебания решил, что осторожность в пути лишней не будет.

— Насчёт Полуденниц можете не волноваться, справимся. Только осторожность всё равно не помешает. Ближе к середине дня будем искать место, где бы переждать жару.

* * *

— Так панове, побудьте пока в сторонке, — сказал Стах своим спутникам, которые, впрочем, вперед не рвались.

Это место в лесу, когда-нибудь станет поляной. Редкие деревья оставляли еще довольно много тени. Ни травинки, ни кустика, только голая земля, лишь кое-где присыпанная прошлогодними листьями. На земле был коряво выведен круг размером со стог сена. Канавка, образующая границу круга, кое-где заполнена пучками трав. Стах даже на расстоянии ощутил давление, настолько чуждое человеческой природе, что возникало нестерпимое желание бежать прочь. В круге лежало тело. Неестественная поза не оставляла никаких сомнений, человек был мёртв. Сделав усилие и шепча фразу-оберег, Стах двинулся через границу круга к телу.

Лекарь склонился над телом, внимательно рассмотрел его, впечатление было такое, словно его выжали, выкрутили, как иная хозяйка выкручивает бельё. На первый взгляд — молодая девушка со страдальческим выражением в застывшем взгляде. Но это только видимость, на самом деле — мавка. Стах никогда прежде такого не видел: умерший мертвец. Строго говоря, мавка не человек и никогда им не была. Нежить, в которой отпечаталось сознание молодой девушки в момент гибели. «Интересно, мавки всегда держатся группами, — подумал Стах, — а где же её подруги?».

* * *

Заводь вздыбилась, словно ей вдруг вздумалось стать холмом, а вода в ней превратилась в крутой прозрачный кисель. По поверхности этого дива пробежала рябь, и раздался протяжный низкий рык, от которого стыла кровь в жилах. В ноздри ударил тяжёлый запах ила и водорослей. Внезапно налетел порыв холодного, пронизывающего ветра, от которого, казалось, дневной свет стал меркнуть.

Казаки из последних сил сдерживали лошадей, испуганные животные норовили пуститься прочь, подальше от этого места. Лекарь побежал к заводи, чуть замедлив шаг, оглянулся, торопливо произнёс замысловатую фразу и взмахнул рукой, отчего лошади стали успокаиваться. Ни на мгновение не останавливаясь, лекарь понёсся к заводи, пригибаясь так низко, что его плащ стелился по земле, будто крылья коршуна, который вот-вот настигнет добычу. Когда до берега оставалось меньше двадцати шагов, Стах прыгнул. Навстречу ему из водяного холма вынырнула серая тень. А он летел навстречу, вытянул перед собой руки и сложив ладони. Сквозь его сцепленные пальцы вдруг хлынул нестерпимо яркий свет. Когда серая тень была уже совсем рядом Стах, широко размахнувшись, метнул в неё крохотный, сияющий как звезда безлунной летней ночью, шарик. Тень поглотила его, и тут же раздался грохот, подобный близкому громовому раскату. Воздух вокруг неё, казалось, подёрнулся видимыми простым глазом волнами. Серая тень, стала искажаться и плавиться, словно марево в жаркий полдень. Приблизившись к мареву, Стах словно оттолкнулся от него, изменил направление своего полёта. Теперь он двигался в сторону, спиной вперед, неотрывно следя за тем, что происходит вокруг серого неприятеля. Ударившись оземь, лекарь кубарем пролетел несколько шагов и замер. С трудом поднявшись, он, пошатываясь, нетвёрдым шагом двинулся назад, к заводи, прошёл с десяток шагов и рухнул на землю. Угасающим взором Стах ещё успел увидеть, что на том месте, где был серый противник, кружилось облачко медленно опадающего пепла. Водяной холм тоже исчез, а на его месте пузырилась тёмная вода.

Очнувшись, лекарь обнаружил себя лежащим на козьих шкурах, рядом, внимательно следя за ним, сидел Василий.

Оглавление